WWWWWWWWWWWWWWWWWWW^''
fH
Fn
fH
fH
fH
fH
fH
fH
fH
H
fH
fH
fH
Fn
fH
fH
Fh
pH
fH
NH
fH
ГЕРМАН ВЕЙС
История
культуры
НАРОДОВ МИРА
Костюм. Украшения
Предметы быта
Вооружение
Храмы и жилища
Обычаи и нравы
* ^Hs^l^ ¦=>
Москва
Эксмо
2004
i 1 1 1 1 I 1 I I 1 i i 1 й i й i 1 ж~~1ШШ\
ш.жжжжжжжжжжжжжжжжжжжшш

ББК 63.5
В 26
Научный консультант канд. искусствоведения М. В. Панова
Литературная обработка текста В. Е. Татаринов
Оформление переплета Е. Л. Шамрай
Scan AAW
Вейс Герман
В 26 История культуры народов мира: Костюм. Украшения. Предметы
быта. Вооружение. Храмы и жилища. Обычаи и нравы. — М.: Изд-во
Эксмо, 2004. — 960 с, илл.
ISBN 5-699-07723-5
Перед вами — уникальное издание, в котором представлены костюм, оружие,
мебель, посуда и архитектурные сооружения народов нашей планеты, начиная с IV
тысячелетия до н. э. и вплоть до XIX века. Особое внимание уделено культурам и эпохам,
которые оставили наиболее заметный след в истории мировой цивилизации, — Древнего
Египта, Ассирии и Вавилона, Древней Греции и Рима, Византии, Индии, европейского
Средневековья и т. д. Более 1500 иллюстраций этого энциклопедического собрания
позволяют превратить чтение в приятное и увлекательное занятие; вы сможете воочию
увидеть, как одевались, из чего ели и пили, где жили и чем защищали себя шумеры,
скифы, галлы, кельты; духовенство, императоры и доблестные рыцари. Особую ценность
рисункам придает то, что большинство из них выполнены самим автором с оригиналов,
многие из которых сегодня безвозвратно утрачены.
ББК 63.5
ISBN 5-699-07723-5
© Издательство «Око», 2004
© ООО «Издательство «Эксмо», 2004

УВАЖАЕМЫЙ ЧИТАТЕЛЬ!
Признайтесь: и вас тянуло иногда пройтись затейливыми улочками и храмами
древних Афин, взглянуть на выезд египетского фараона или двор Карла
Великого, пообедать у Лукулла и смыть дорожную пыль в знаменитых термах Каракал-
лы. Удовольствие от такого виртуального путешествия — в самом эффекте
присутствия, возможности увидеть своими глазами, почувствовать те вещи, предметы
обихода, которые когда-то окружали римлянина, египтянина, древнего германца.
Такое ощущение часто пробуждают памятники старины: замшелые храмы и
замки, крепости, остатки укреплений и городских улиц, которые можно не спеша
погладить, потрогать, сознавая, что этому камню пятьсот, полторы, две тысячи лет.
Когда-то его касались руки человека, жившего во времена первых крестовых
походов или столетней войны между Англией и Францией; прошли века, и вот вы
ходите по тем же узеньким улицам, в камни которых, казалось, въелся стук изящных
экипажей, доставлявших надушенных и напомаженных кавалеров к давно уже
поджидающим их томным дамам галантного века.
Единственная трудность заключается в том, что по-настоящему представить
себе все это можно лишь точно зная, как выглядел, к примеру, римский патриций
и чем отличался от него богатый плебей, какую мебель предпочитали видеть у
себя в доме египтяне, зачем французы придумали парики, когда в Европе начали
делать свой фарфор и т. д.
Получить подобную информацию не так просто, как кажется: в кинофильмах
исторический антураж часто определяется фантазией режиссера, костюмера и
прочей творческой публики, справочные издания, в соответствии с
установившейся традицией, норовят рассказать нам правду о важнейших исторических
процессах и положении угнетенных масс, в крайнем случае — о тех горшках и
фрагментах керамики, которые обнаружил за время раскопок коллектив авторов
данного сочинения.
Вопросы вроде: а как, собственно, жили тогда люди, что предпочитали носить,
закусывали ли они после первой, а также во что ее наливали, была ли доступна им
радость возлежать на диване после обеда и откуда они вообще узнавали о том, что
пора обедать, идти на рынок, как выглядел культурный человек в эпоху
эллинизма, традиционно оставались без ответа. Так было всегда, точнее — почти всегда.
Перед вами — уникальное издание, в котором описаны костюмы, оружие,
мебель, посуда и архитектурные сооружения народов нашей планеты, начиная с IV
тысячелетия до н.э. и вплоть до XIX века. Особое внимание уделено культурам
и эпохам, которые оставили наиболее заметный след в истории мировой
цивилизации,— Древнего Египта, Ассирии и Вавилона, Древней Греции и Рима,
Византии, Индии, европейского средневековья и т.д.
Все разделы этого энциклопедического собрания богато иллюстрированы.
Обилие рисунков делает чтение приятным и увлекательным занятием, помогает
воочию увидеть, как одевались, из чего ели и пили, где жили и чем защищали
себя шумеры, скифы, галлы, кельты; духовенство, императоры и доблестные
рыцари. Особую ценность рисункам придает то, что большинство из них выполнены
самим автором с оригиналов, многие из которых ныне утрачены, и являются
плодом его многолетних изысканий/
3

¦wwwfWv предисловие /wemmwt
Автор этого интереснейшего труда — выдающийся немецкий художник и
историк культуры Герман Вейс (1822—1897), профессор Берлинской академии
художеств. Первое издание книги на немецком языке было осуществлено в 60-е
годы прошлого века, на русском языке она вышла в 1873 — 1879 гг. При
подготовке к печати нового издания книги Г. Вейса, редакторский коллектив
постарался сделать все от него зависящее, чтобы адаптировать текст для
современного читателя: были заменены устаревшие и неудобочитаемые обороты, уточнены
исторические даты и имена, язык изложения привеен в соответствие с нормами
современной орфографии и пунктуации, переведены на русский язык
иноязычные фразы, названия и т.д. Специально для данного издания все рисунки были
заново подготовлены и обработаны с использованием современных
компьютерных технологий.
Разумеется, историческая наука не стояла на месте и некоторые реалии из
описанных в книге, с точки зрения взыскательного ученого, возможно, нуждаются в
уточнении. Одно мы можем утверждать смело — по широте и объему материала,
сведенного в единое целое с истинно немецкой добросовестностью и
аккуратностью, это издание до сих пор не знает себе равных в России.
Для удобства читателей приводим небольшую таблицу перевода различных
единиц измерения, которые могут встретиться в этой книге, в метрические:
Локоть
Стадий
Амфора
(измеренная по массе)
Талант
Фут
Верста
египетская система
ассиро-вавилонская система
ассиро-халдейско-персидская система
индийская система
греческая система
русская система
ассиро-халдейско-персидская система
греческая система
ассиро-халдейско-персидская система
римская система
египетская система
ассиро-халдейско-персидская система
греческая и римская системы
римская система (фут легальный)
52, 35 см (длинный)
44, 83 см (короткий)
49,5 см (позднее — 39,6 см)
64 см
45,7 см
61,712 см (длинный)
46,284 см (короткий)
38—46-см
230,4 м
185,136 м
32,6 кг
26,112 кг
42.5 кг
32.6 кг
25,5 кг
29,62 см
1,0668 км
Современная англо-американская система
1 линия 2,1 мм
1 дюйм 2,54 см
1 фут (12 дюймов) 30,48 см
1 кв.фут (144 кв. дюйма) 929 см2
1 миля 1,609 км
1 кв.миля 2,59 км2
1 фунт (16 унций) 453,59 г

ШШГ1Г^ШМ
г
г
шш^^шш
ВВЕДЕНИЕ
тКЖЖк
АЖЖШм
Человек на низших ступенях культуры
оренной обитатель страны (автохтон) всецело принадлежит среде,
в которой обитает. Первобытный лес для индейца — его мир и
жилище. Он дает человеку кров, пищу и все необходимое для жизни.
Мягкость климата позволяет обходиться без одежды: достаточно
натереться жиром или прикрыться листом. Так, например,
поступали ботокуды (индейский народ, живший в XIX веке в Бразилии
(рис. 1, а). Единственную одежду индейских женщин составляет
передник, сплетенный из шнурков, свитых из лыка. Такие передники
носят в племени камакан (рис. 1, б). В этом уже проявляется
склонность человека к разнообразию в одеянии и украшениях. Эта же
склонность заставила индейцев подмешивать к жиру, которым они
натирают свою кожу, различные красящие вещества, украшать
себя нанизанными на шнурок ягодами, корнями, фруктовыми
косточками и т. п. Более того, она заставила подвергаться и таким
болезненным операциям, как татуировка или просверливание частей
тела с целью прикрепления украшений.
Лесные индейцы внешне равны между собой. В их облике
отсутствуют признаки, определяющие положение конкретного челойека.
Инстинкт самосохранения заставил человека взять в руки
оружие. Древесный сук — самое древнее и самое естественное средство
обороны и нападения. Оно есть у всех племен. Большие, выше
человеческого роста, луки лесных индейцев делаются из твердого
дерева, а стрелы к ним — из легкого дерева или тростника. Как луки, так
и стрелы отличаются красивой отделкой. Тупой конец стрел украшен
пучком пестрых перьев, а наконечники сделаны из кости, иногда с
зазубринами, наподобие пилы (рис. 3).
Человек рожден для сообщества себе подобных. Возникают
семейства, отдельные группы — орды. Подобные союзы есть и у
индейцев: племя короадосов делится на несколько орд. Вместе с этим
появляется потребность в общем убежище, а увеличение объема
жилища повышает требования к его прочности. Строятся хижины,
материал для постройки которых берется из окружающего леса.
Размеры семейных хижин короадосов — от 30 до 40 футов в длину,
от 12 до 15 футов в высоту и приблизительно столько же в ширину.
Стены представляют собой плетень, который прикрепляется к
древесным пням, врытым по углам. Вход закрывается досками и рогожей.
Крыша, покатая с одной стороны, делается из соломы или листьев.
Индейцам знакомы некоторые игры. В плясках они потрясают
в такт пучками связанных вместе костей из ноги тапира, играют в мяч,
сделанный из набитой шкурки какого-нибудь маленького зверька.
5

ВВЕДЕНИЕ
/W??W??W+
Рис.1
Склонность к украшательству была
первым толчком к развитию у
индейских племен некоторых ремесел.
Например, в племени мундруков
изготавливали плетеные и украшенные
перьями головные уборы (рис. 2)
Рис.2
Охота и опасности окружающей среды породили в индейце
ощущение соседства с властвующими над ним могущественными силами.
Чтобы защитить себя от чар, он носит на себе амулеты: коренья,
плоды, зубы некоторых животных.
Чувство собственного достоинства проявляется у
индейца-мужчины своеобразно: он высушивает черепа убитых неприятелей
и выставляет их напоказ, украсив перьями.
Не только климат, но и множество других неявных факторов,
обусловленных местными географическими особенностями,
определяют образ жизни человека и способствуют в большей или
меньшей степени его телесному и духовному развитию.
У жителей морских прибрежий сложился быт, совершенно не
похожий на быт уроженцев девственных лесов. Изменчивость и
разнообразие явлений природы очень рано пробудили в обитателе
морского берега большую, нежели у береговых жителей,
умственную энергию. Береговой житель чувствовал себя свободнее, но в то
же время беззащитнее и беспомощнее жителя лесов.
Самую верную картину этой ступени развития человека
представляют, по общему мнению, коренные племена Австралии. В их
культуре заметен значительный прогресс по сравнению с
культурой лесных индейцев. Такое же соотношение существует и между
костюмами и украшениями.
Изменчивость берегового климата с его туманами, резкими
ветрами и холодными ливнями, а также незащищенность
прибрежного пространства заставили обитателей этих мест покрывать тело
одеждой. Материал для нее австралиец добывает охотой. Из шкур
кенгуру и поссума он изготавливает пояс и плащ. Плащ носится
шерстью внутрь и покрывает тело от плеч до колен. Проходя под
мышкой правой руки и застегиваясь на груди, он нисколько не стесняет
движений. Чтобы защитить голову от сильных дождей, австралийцы
надевают шляпу из древесной коры. Мужчины и женщины
одеваются одинаково, только женщины иногда к описанному костюму
добавляют передник из травы или древесной коры.
Так же, как и лесной индеец, австралиец любит украшать себя.
Он тоже натирает тело жиром, расписывает его белой и красной
глиной и хладнокровно переносит различные болезненные
процедуры. Вся природа побережья служит для него источником
материалов для наряда. Из зубов, хвостов маленьких животных, из
рыбьих костей, раковин улиток, кусочков дерева и пр. он делает себе
ожерелья; из рыбьих кишок свивает кольца и носит их как
браслеты на руках и ногах.
Потребность действовать сообща для добывания себе средств к
существованию охотой и рыбной ловлей заставила австралийцев
объединиться в замкнутые группы — орды. Вслед за этим возникла
необходимость обозначать каким-нибудь признаком
принадлежность к той или другой орде. Так появился обычай раскрашивать
тело разноцветными красками.
Лесной индеец для охоты пользовался только луком.
Австралиец же, не имея подручных материалов из первобытного леса,
научился защищать себя собственными силами. Он изобрел
оборонительное оружие — щит. Он изготавливался из куска дерева, которому
при помощи острых клинообразных камней придавалась форма
овальной доски (рис. б, а). Трость, согнутая индейцем в лук,
обратилась в руках австралийского аборигена в дротик. Сделав его острие
в виде зазубрин или усадив острыми раковинами, он стал
употреблять его и на охоте, и как страшное оружие нападения (рис. 6, в).
6

ЧЕЛОВЕК НА НИЗШИХ СТУПЕНЯХ КУЛЬТУРЫ
Рис.3
Кроме того, он научился
пользоваться тяжеловесной дубиной (рис.
6, б) и заменил лук и стрелы
пращей. Пещеры и расщелины в
скалистых берегах служат дая
прибрежных жителей естественным
жилищем. Там же, где нет ни тех, ни
других, дикари устраивают себе
похожие на пещеры логовища из
древесных пней и коры, листьев, мха и
морских водорослей (рис. 7). Свойство моря удерживать на своей
поверхности твердые тела было подмечено прибрежным жителем,
и он взял его себе на вооружение. Австралиец еще и сегодня
плавает по морю, сидя верхом на бревне и гребя руками, как веслами.
Он также делает лодки из выдолбленных пней или из связанных
вместе длинных полос древесной коры.
Коренные африканские племена образуют отдельную замкнутую
группу и в то же время значительно различаются между собой, что
обусловлено характером заселяемой каждым племенем местности.
Бушмены, племя, блуждающее по безводным и безлесным
равнинам и пустынным возвышенностям, лежащим на востоке от
Капской колонии, были не в состоянии перейти самую низшую
ступень человеческого развития. Главное их занятие, как и лесных
индейцев и австралийцев, составляет охота. Она же дает им
материал для необходимой при их климате одежды. Более благоприятная
местность, заселенная готтентотами,— Капская область —
обусловила у них и более высокую степень развития по сравнению с
бушменами. К готтентотам примыкают в свою очередь, превосходя их
развитием, племена кафров —
восточные и западные. Наконец, племя
негров, живущее по
северо-западному прибрежью Африки,
по-видимому, соединяет в себе культурные
достижения всей чернокожей
расы. По крайней мере, отдельные
группы этого племени, например
ашанти, достигли такой ступени
развития, которая» заставила
некоторых ученых видеть в них
потомков древних египтян и эфиопов.
Все эти племена, за
исключением бушменов, ведут кочевую
пастушескую жизнь или оседлую
земледельческую.
Одежда названных племен
различна, как и их культура. Все они
используют для этих целей
преимущественно звериные шкуры,
но способ употребления их
постоянно совершенствуется — от
грубо выделанной шкуры, в которую
заворачивается бушмен, до
красиво украшенных плащей у кафров и
негров. Негры, а особенно племя
ашанти, знакомы даже с
изготовлением шерстяных материй. Рис. 4
Лес для индейца — его жилище.
Привязанная к двум деревьям койка
с навесом из пальмовых листьев
служит местом для сна (рис. 4). Только во
время проливных дождей человек
ищет защиты под крышей, которую
делает из листьев и укрепляет на
древесных пнях. Другие постройки
индейцам не известны.
7

WF&WWWb
ВВЕДЕНИЕ
Рис.5
Рис.6
Как ни незначительны
потребности лесного индейца, но чтобы иметь
возможность удовлетворить их, ему
все-таки необходимы материалы и
орудия. И тут природа приходит ему
на помощь. Она предлагает ему
плоские камни вместо молотка и острые
для разрезания и выдалбливания; она
учит его извлекать пользу и из других
предметов — заостренных костей,
острых стеблей камыша и т .п. Позднее
индейцы научились плести. Плели
преимущественно женщины, на долю
мужчины осталась забота о
пропитании — охота.
При помощи описанных снарядов
индеец изготавливает всю домашнюю
утварь: койку, плетеную корзинку,
имеющую вид мешка с ручкой (рис. 5),
и корзинку наподобие короба.
Скорлупа плодов и черепа животных
служат посудой, а полый тростниковый
стебель, отрезанный под коленцем,
заменяет стакан. Огонь и его добывание
трением двух кусков дерева уже
известны, и индейцы жарят себе мясо,
наколов его на заостренную палку.
Костюм африканского туземца состоит из тех же основных
частей, что у австралийца, т. е. из пояса, передника и плаща, но в его
изготовлении и ношении заметна существенная разница. Уже в простом
переднике готтентота, состоящем из ременного пояса с небольшой
полукруглой планкой (рис. 10, а), видна попытка соединить удобство с
нарядностью. Это стремление еще явственнее выражается в широких
передниках из звериных шкур или шерстяной материи, которые
носят кафры и негритянские племена (рис. 10, б, в): расшитые
симметричными узорами, эти передники покажутся красивыми даже
цивилизованному человеку.
Все сказанное о переднике вполне применимо и к плащу (рис.
11). Искусно сшитый из выделанных шкур различных диких
зверей и нередко снабженный откидным воротником или же
сделанный из куска шерстяной ткани и придерживаемый
перекрещивающимися на груди ремнями, плащ негров показывает, что в его
изготовлении они, несомненно, руководствуются чувством
целесообразности.
У африканцев еще нет никакого существенного различия между
мужской и женской одеждой. Впрочем, большая плотность и
ширина передника у женщин (рис. 10, в), и особенно та тщательность,
с которой негритянки оборачивают им свое тело, показывают, что
этим племенам уже не чуждо эстетическое чувство. Свойственная
женщинам склонность к нарядам заставила африканок заботиться
об украшении своей одежды больше, чем это принято у мужчин.
Что касается самих украшений, то они, как правило, расположены
симметрично. Даже в обычном у кафров и негров расписывании
тела красными, белыми или синими фигурами уже заметно
понимание необходимости соответствия между украшаемым предметом и
украшением.
Особое внимание уделяется прическе. Представители
некоторых племен украшают себе голову, выстригая на ней разные
фигуры или связывая себе волосы в пучки и косы; другие, например
в племени ашра, стригутся наголо. Желание украшать себя
одинаково сильно у обоих полов. Как мужчины, так и женщины
чрезвычайно любят надевать на себя различные подвески. В ушах они но-
Рис. 7
8

WW?№W\ человек на низших ступенях культуры flWWmWW-
сят или нанизанные на проволоку раковинки (готтентоты), или
большие металлические кольца, костяные пуговки (кафры и
негры); на шее и на груди — ожерелья из яичной скорлупы, раковин
улиток, кусочков пахучего дерева и т. п., а иногда металлические
цепочки, бусы из пестрых камешков. Такими же подвесками
украшают и нижнюю часть торса. На руки, на ноги и на пальцы рук и ног
надевают различной величины кольца, которые готтентоты
свивают из твердой кожи, а более развитые кафры и негры делают из
слоновой кости или из металла (меди или железа), из которого они
умели делать проволоку, полосы и листы с незапамятных времен.
Отшлифованные прибоем и выброшенные на берег камни
доставляют прибрежному жителю полезные орудия, обработанные
самой природой. Разбивая и обтачивая эти камни, австралиец
делает из них инструменты, заменяющие ему нож и долото.
Обточенные и расколотые раковины служат ему ножницами, а рыбьи кости
— шилом и иглой. Из лыка и морской травы он вьет себе веревки,
а смола некоторых деревьев служит ему превосходным клеем. При
помощи этих материалов ему удается наконец изготовить самое
необходимое для его жизни орудие — топор (рис. 8).
Обладая этими орудиями, австралиец чувствует себя вполне
подготовленным к каждодневной борьбе за сытый желудок. Используя
их, он изготавливает снасти для рыбной ловли, длинные вилы (рис.
9, а), остроги, острие которых, прикрепленное шнурком, может
быть легко отвязано, удочки и деревянное орудие странной формы,
которое служит ему для охоты (рис. 9, в). Изготовлением сетей из
морской травы и корзинок из коры (рис. 9, б) занимаются
преимущественно женщины. Австралийцу незнакома кровать, он спит на
земле, подстелив под себя циновку, или просто на траве.
Пляску свою он сопровождает постукиванием друг о друга двух
кусков дерева.
Знакомство со свойствами металлов (его мы видим у негров,
стоящих на низшей ступени культуры) составляет один из главных
моментов в истории развития человечества.
Обработка металлов упомянутыми африканскими племенами,
хотя еще и очень примитивная, существенно повлияла на их быт.
Она дала возможность усовершенствовать оружие, в частности
оружие нападения, так как оружие обороны они до сих пор про-
Рис. 8
Рис. 10
Рис.9
9

т?\
ВВЕДЕНИЕ
Рис. 11
Только в редких случаях
африканцы покрывают себе голову кожаным
остроконечным колпаком со
шнурками или шерстяной шапкой. Обувь
носят почти постоянно для защиты ног
от горячего песка. Готтентоты и
кафры делают обувь из кусков кожи,
вырезанных по ступне и прикрепляемых
к ней ремнями (рис. 12). Негры носят
сандалии — дощечки, подвязанные
под подошву.
Рис. 12
должают изготавливать из
материала более удобного в обработке —
крепкой кожи. Оборонительное
оружие негров состоит из щита,
шапки и широкого пояса. Щит
обычно делается из овального
куска воловьей шкуры, слегка
вогнутого, с прикрепленной к нему
изнутри деревянной перекладиной,
которая служит рукоятью. Реже
употребляются большие (5 футов
высотой и 4 фута шириной) щиты,
плетенные из толстых прутьев,
обитые досками и металлическими
пластинками. Шкура, целиком
снятая с головы какого-нибудь зверя,
или шапка из крепкой кожи
крокодила служат для защиты головы.
Этот шлем унизывают рядами
раковин, зубов животных, иногда к нему
подвешивают пучок ярко
выкрашенных конских волос или хвост
леопарда, а для большей прочности
обивают металлическими бляхами.
Гораздо разнообразнее у негров орудие нападения. Оно
делится на два типа: метательное и ударное. К первому типу
принадлежат, прежде всего, длинные (от 4 до 5 футов) копья с железными
жалами различной формы и обтянутыми кожей древками (рис. 13,
а), во-вторых, пращи (у некоторых племен) и, наконец, луки в 5
или 6 футов длиной с соответствующими их величине стрелами
из легкого дерева или тростника, снабженные металлическим
наконечником (рис. 13, б). Главное ударное оружие составляют
тяжелые деревянные палицы, более или менее красиво
отделанные (рис. 13, в), тяжелые булавообразные железные мечи в 1,5
фута длиной (рис. 13, г) и короткие железные ножи в кожаных
ножнах (рис. 13, д). У некоторых негритянских племен есть
даже военные музыкальные инструменты. Например, у племен
западного берега каждый воин, помимо особого военного значка,
имеет барабан, сделанный из большого выдолбленного пня, и военные
рога из слоновых бивней, убранные причудливыми украшениями.
При взгляде на африканские племена и, прежде всего, на их
одежду нельзя не заметить, что она стала у них не только средством
защиты и украшения тела, но в то же время превосходным способом
для выражения различных ощущений и состояний. В этом
последнем значении символическая функция костюма находит себе
применение, хотя и сравнительно примитивное, в различных
жизненных обстоятельствах. Она проявляется у африканских
племен в отличии одежды при различных семейных отношениях
и положениях, например трауре, беременности, положении
невесты и т. п. Подобным образом у негров костюмом обозначается
разница в общественном статусе. Более богатый наряд отличает
предводителя или владетеля от свободного и знатного, а эти
последние также наглядно отличаются от низших или рабов. Жрецы
или колдуны украшают себя вещами, которые им кажутся
наиболее соответствующими их званию. У племени аганта, поклоняюще-
10

ЧЕЛОВЕК НА НИЗШИХ СТУПЕНЯХ КУЛЬТУРЫ
гося фетишам, жрецы одеваются только в белое, так как это племя
считает белый цвет символом чистоты.
Приведенные наблюдения относительно особенностей развития
костюма применимы в большинстве случаев и к сфере построек и
предметов домашнего обихода.
Естественные условия местности определили образ жизни ее
обитателей, а образ жизни обусловил в свою очередь устройство жилищ.
С усовершенствованием культуры — развитием понятия о семье
и собственности — совершенствуется соответственно и жилье.
Самая простая форма жилищ встречается у готтентотов. Как
племя кочующее, они живут в шалашах, которые так же легко и
скоро устанавливаются, как и разбираются. Эти шалаши, обычно
круглой или овальной формы, делаются из переплетенных гибких
ветвей и покрываются либо циновками, либо звериными шкурами
(рис. 14, а). Размер их зависит от количества членов семьи, высота
же редко превосходит 5 футов. Вырытая посредине шалаша яма
служит очагом. В подобных хижинах, только несколько прочнее
построенных, живут некоторые кочующие племена кафров, между тем как
оседлые строят себе постоянные жилища. По окружности,
достигающей 20 футов в диаметре, вбивается ряд столбов, которые иногда
соединяются между собой стеной из плетня, обмазанного глиной.
Внутри этой ограды, доходящей до 9 футов в высоту, и на
некотором расстоянии от нее устраивается другая такая же ограда
повыше, и в центре ее вкапывается высокий столб, который служит
подпоркой для опирающейся на внешнюю стену соломенной
крыши в форме конуса (рис. 14, б). Входы, проделанные в стене, и
отверстия в стене и крыше пропускают в хижину дневной свет и
служат для отвода дыма.
Гораздо прочнее этих хижин жилища некоторых негритянских
племен на западном берегу. Они строятся из глиняных кирпичей, но
не обожженных, а высушенных, и имеют вид просторных
четырехугольных домиков с плоскими крышами (рис. 14, в). Самые прочные
постройки встречаются у племени ашанти. Стены их домов состоят
из двойного плетня, в промежутке наполненного глиной.
Бамбуковая крыша прикрыта ветвями и пальмовыми листьями. Эти дома
отличаются от жилищ других племен не только прочностью, но и
опрятностью. Отверстия, заменяющие двери и окна, запираются у них
дощатыми ставнями, которые нередко бывают раскрашены и
позолочены. Стены снаружи обмазаны глиной, чисто выбелены и
украшены грубыми орнаментами из тростника. У знатных, для обозначения
-в— — г —
Рис. 13
Оружие нападения делится на два
типа: метательное и ударное. К первому
типу принадлежат, прежде всего,
длинные (от 4 до 5 футов) копья с
железными жалами различной формы и
обтянутыми кожей древками (рис. 13, а),
во-вторых, пращи (у некоторых
племен) и, наконец, луки в 5 или 6 футов
длиной с соответствующими их
величине стрелами из легкого дерева или
тростника, снабженные
металлическим наконечником (рис. 13, б).
Рис. 14
11

Wf?WWF№\
ВВЕДЕНИЕ
№ФШФ№Щ*
Рис. 15
Использование металлов дало
неграм возможность значительно
усовершенствовать свои ремесленнические
орудия. Кроме металлических топоров
(рис. 16, а), ножей (рис. 16, б) и игл (рис.
16, в), у них иногда встречаются
молотки, клещи и железные буравы. С их
помощью было усовершенствовано также
охотничье и рыболовное снаряжение.
Это и топор — постоянный спутник
негра на охоте, и заостренные остроги,
большие и малые крючья, сети и т. п.
их положения, к передней части дома пристраивается преддверие.
Внутри эти жилища также достаточно опрятны.
Кроме жилых строений, у африканских племен встречаются и
другие постройки. В зависимости от степени развития каждого
племени постройки эти более или менее совершенны. Тогда как
готтентоты для охраны своих домашних животных ограничиваются
только тем, что ставят свои шалаши один подле другого кругом,
в середину которого и загоняют стадо, кафры строят для той же
цели особые изгороди из вбитых в землю кольев. Оседлый негр идет
еще дальше и запирает свой скот в обнесенный глиняными
стенами и со всех сторон закрытый загон.
В постройках этих более развитых оседлых племен социальные
различия нашли такое же отражение, как и в их одежде и
украшениях. Жилище знатного представителя племени своим внешним
видом разительно отличается от жилища низшего или раба, а
жилище предводителя племени превосходит все остальные своим
объемом и богатством. Постройки, имеющие отношение к
культовым торжествам, отличаются особым характером, соответствующим
их назначению. Потребности в культовых обрядах привели к
изготовлению идолов, для которых отводились специальные
помещения — капища, а необходимость оберегать имущество от
вооруженного нападения вынудила обносить постройки земляными
насыпями и крепкими оградами из свай.
Развитие принадлежностей домашнего обихода, как самое
наглядное выражение разнообразия потребностей, определяет степень
культуры народа еще точнее, чем его одежда и постройки, ибо как те,
так и другие возникли из естественного побуждения защитить себя
от неблагоприятных климатических условий. Утварь же (за
исключением принадлежностей для охоты и рыбной ловли, которые должны
были возникнуть из потребности самосохранения) следует
рассматривать как результат более сложного процесса. И зверь умеет
защитить себя от стужи и устроить себе жилище, но только человек смог
дойти до изготовления предметов домашней утвари.
Самые первобытные предметы этого рода встречаются у
обитателей южной оконечности Африки — готтентотов. Гораздо
совершеннее они у кафров и негров западного берега. Готтентоты
довольствуются для их изготовления в основном натуральными материалами —
лыком, листьями, твердой скорлупой некоторых плодов, звериными
шкурами, бивнями слонов и т. п. Однако кафры и негры также
используют металлы и глину, и вследствие этого их утварь гораздо
разнообразнее, чем у готтентотов; вместо листа или скорлупы, которая
заменяет последним посуду, негр делает себе из глины грубые, но
более удобные и надежные сосуды. Они представляют собой в основном
глиняные, обожженные или просто высушенные на солнце плоские
или урнообразные горшки (рис. 15, а), а также чашки различных
размеров, иногда снабженные ручками и нередко украшенные
нацарапанными на них фигурами. Кроме такой посуды, кафры и негры
употребляют кожаные, крепко сшитые кошели (рис. 15, в), плотно
сплетенные, не пропускающие воду корзины (рис. 15, б), а дая
хранения и переноски жидкостей — деревянные бочонки (рис. 15, г).
Деревянные блюда различной величины и несколько деревянных ложек
(рис. 15, д) дополняют их домашний скарб.
Так как все эти народы проводят больше времени вне дома,
на открытом воздухе, то собственно мебели у них нет, кроме той,
которая служит для отдыха. У кафров постель заменяет циновка,
12

^W^W^W^\ ЧЕЛОВЕК НА НИЗШИХ СТУПЕНЯХ КУЛЬТУРЫ
которую они расстилают просто на полу; негры спят или в койках,
прикрепляемых к угловым столбам хижины, или на деревянных
скамьях с полукруглым изголовьем.
С развитием быта у негров связано появление музыкальных
инструментов. Они делятся на ударные, духовые и струнные. Барабан
у готтентотов представляет собой овечью кожу, натянутую на
пустую тыкву или на выдолбленный чурбан. У негров он
усовершенствован, встречаются барабаны различной величины и формы —
овальной, круглой и с перехватом посредине, наподобие склянки
в песочных часах. Духовые инструменты — это рога из слоновых
бивней и длинные тростниковые дудки с тремя отверстиями.
Главный струнный инструмент готтентотов состоит из лука с натянутой
на нем струной, на которой играют пером. У негров он похож на
скрипку: на выдолбленную тыкву или деревянный ящик
натягиваются несколько струн, на этом инструменте играют смычком.
Менее всего у африканских племен развита материальная сфера,
имеющая отношение к социальным и культовым проявлениям.
Возвышенное сидение или покрытая леопардовой шкурой
дерновая скамья заменяет их властителям трон. Колдуны и жрецы
пользуются полной свободой в выборе одежды для себя и культовых
предметов для своих церемоний. Племя ашанти составляет в этом
отношении исключение. У них уже установились обряды, а
употребляемые при жертвоприношениях предметы (ножи и чаши)
получили определенную форму и символическое значение.
Рис. 16

MM'lTlffSM
РАЗДЕЛ I
ДРЕВНИЕ НАРОДЫ АФРИКИ
/АААА
АААШМ
Глава первая
ЕГИПТЯНЕ
Предварительные замечания
именами первых строителей пирамид в Египте — фараонов Хуфу
(Хеопс), Шафера (Хефрен, Суфис) и Менхереса (Микеринос) —
связываются и первые исторические известия. Хронологические
исследования относят время царствования этих царей, основавших
4-ю Мемфисскую династию, к началу IV тыс. до н. э.
Египтяне считали себя первыми обитателями своей страны
(автохтонами), однако кажется несомненным, что в незапамятные
времена некоторые из племен, населявших Ближнюю Азию,
перебрались в Нильскую долину и отчасти смешались с туземцами. В пользу
этого предположения свидетельствуют сохранившиеся на
древнейших памятниках изображения представителей господствующих
рас, отличающихся цветом кожи, строением тела, типом лица и т. п.
Местные естественные условия определили с самого начала ход
развития египетской культуры. Ежегодные разливы Нила и
зависящее от них плодородие почвы вынудили прибрежное население
к усиленной деятельности, как для того, чтобы обезопасить себя
от опустошительных наводнений, так и для того, чтобы защитить
плодородный нильский ил от песков, наносимых с окружающих
пустынь. Периодичность разливов пробудила и развила в египтянах
чувство порядка. Замкнутость их страны, окруженной пустынями
и скалистыми кряжами, практически изолировала их от
остального мира. Ровный климат способствовал развитию простого и
правильного образа жизни. Таким образом, заключенные в пределах
обитаемой ими страны и поставленные вне всяких внешних
влияний, египтяне были обречены на одностороннее развитие. Гордые
результатами своей неутомимой деятельности, они до самого
позднего времени смотрели с презрением на «жалкие» и
«извращенные» чужеземные народы.
Под влиянием этих условий в течение продолжительного
периода спокойного развития египетская культура достигла блестящих
результатов. Об этом свидетельствуют уцелевшие до сих пор
памятники того времени. Древнейшие из них — пирамиды. Хотя на них
нет никаких изображений, своеобразие постройки свидетельствует о
высокой степени практического образования строителей,
совершенстве их технических приемов в кладке и обработке огромных
каменных масс и стремлении к замкнутой форме. Но еще очевиднее
выражается характер народа и степень его развития в гробницах, высеченных
в скалах. Стены этих гробниц в изобилии покрыты иероглифами
15

Раздел I. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ АФРИКИ
и скульптурными изображениями, свидетельствующими о
разнообразных занятиях народа (рис. 17). В них также проявляется
основная черта характера египтян — любовь к порядку и законности.
Рис. 17
Настенные скульптуры в
гробницах (5-й династии не указывают на
какое-либо заметное улучшение в быте
народа по сравнению с эпохой,
изображенной в скульптурах древнейших
гробниц. Но в начале III тыс. до н. э.
египетская культура достигла уже
значительного уровня. Дошедшие до нас
известия о гигантских плотинах для
сдерживания разливов Нила и о
постройке лабиринта приписывают эти
сооружения Аменеме III (у греков —
Moris), фараону 12-й династии.
Несомненным свидетельством
процветания египетского государства в эту
эпоху являются гробницы того же периода
в Бени-Гассане. Стены их сплошь
покрыты раскрашенными барельефами,
на которых с чрезвычайной точностью
представлены все подробности
народного быта — занятия различными
ремеслами и искусствами, народные
игры, увеселения и т .п. Любопытно, что
изображения на древнейших
гробницах, как правило, представляют собой
сцены занятий земледелием и
скотоводством, а на гробницах Бени-1ассана
представлены различные способы
переработки сырых продуктов. Но как
древние, так и более поздние
изображения говорят еще и о жизни
умеренной, не знакомой с роскошью. Видно,
что сознательное стремление к
внешней пышности еще чуждо народу и он
вполне удовлетворяет свои
потребности самыми простыми средствами.
Политические связи Египта в течение этой счастливой эпохи
ограничивались, в сущности, одними принильскими странами.
Войны Сезостриса I (Сезур газа) с народами «куш», эфиопами и другими
туземцами засвидетельствованы надписями. О победах,
одержанных египтянами и о правильной организации их армии
свидетельствуют изображения на некоторых гробницах близ Сиута,
относящихся ко времени 13-й династии. На гробницах Бени-Гассана уже
встречаются изображения людей азиатского типа. Они
представляют членов племени «ааму», или семитов, наверное купцов,
пришедших в Египет с караваном, поскольку в объяснительной
надписи упоминается и теперь еще весьма распространенный на Востоке
вид косметики — «местем» (тени для глаз). Вероятно, переселение
Авраама с женою его Сарой относится ко времени 12-й династии.
Рис. 18
16

Глава первая. ЕГИПТЯНЕ
Наплыв чужеземцев из Ближней Азии не мог не помешать
самостоятельному развитию египетской культуры. Нет сомнения, что
рассказы иностранцев, посещавших Египет, о его плодородии, о
благосостоянии его жителей стали одним из главных поводов, заставивших
властителей Аравии и Средней Азии предпринять попытку его
покорения. С последним фараоном 14-й династии (около 2000 г. до н.э.)
блеск древнего египетского царства померк, поскольку оно оказалось
под давлением ига азиатских завоевателей. Они — гиксосы (гик-ша-
су, гик-шус) — господствовали над Египтом в течение 500 лет.
Период их владычества не изучен и представляет собой пробел в
истории Египта.
Фараоны, удержав за собой только южные области своего
прежнего царства, вступили в союз с Эфиопией и понемногу снова
обретали силы; пятому фараону 18-й династии Тутмосу III удалось
одержать над гиксосами победу (ок. 1500 г. до н. э.). Двести лет спустя
при Сети I гиксосы потерпели окончательное поражение и Египет
стал снова самостоятельным государством.
Со времени Тутмоса III, положившего начало Новому царству,
начинается целая эпоха в развитии египетской культуры. Можно
предположить, что завоеванные египтянами сокровища
существенно способствовали этому развитию. Ближняя Азия была издавна
страной изобилия и пышности. Царство гиксосов, безусловно, тоже
было богато, и покоренные египтянами остатки этих племен могли
стать во многих отношениях наставниками своих властителей.
Войны с народами Ближней Азии, большинство из которых для
египтян окончились удачно, обогатили государство.
Сокровищницы были переполнены данью покоренных народов. Сюда стекались
богатства из Эфиопии и Азии, как природные, так и искусственные.
В надписях-перечнях той эпохи на первом месте стоят «серебро,
золото, медь, олово, драгоценные камни, слоновая кость, черное
дерево» и т. д., затем драгоценная утварь прекрасной работы, богатые
сосуды, роскошно убранные колесницы и оружие.
Особенно плодотворными для пре- сов, в Египте начинает развиваться Рис. 19
образования всего строя египетской строительство. В течение его царство-
культуры стали победоносные войны, вания было воздвигнуто множество
которые вели фараоны после восста- храмов, большую часть которых закон-
новления самостоятельности государ- чили только при его сыне. В надписях
ства. Они начались вслед за изгнанием и на барельефах, покрывающих стены
гиксосов. Уже засвидетельствованные этих храмов, названы и изображены
надписями завоевания Тутмоса III, ос- длинные ряды представителей разно-
вободителя Египта, не только прости- племенных данников, несущих дань
рались глубоко на юг, внутрь Эфиопии, своему победителю. Тут есть и халдеи,
но и захватывали часть Ближней Азии и жители «Нахарайны», или Месопота-
вплоть до Месопотамии. Наиболее мо- мии, «иаваны» (ионийцы), «ретенну»
гущественным Египет стал при фарао- (каппадокийцы) и т. д. Говорится так-
нах 19-й династии (около 1400—1200 же о крепости «Аскалене» (Аскалон) и
гг. до н. э.). Рамзесиды — особенно Рам- о городе «Хали-ба» (Халибон). А в над-
зес II Великий (рис. 18, осада Рамзесом писи, относящейся к прежде одержан-
вражеской крепости) — надолго упро- ным победам (при Аменхотепе II), упо-
чили славу Нового царства. При отце минается даже «крепость Нении», т. е.
Рамзеса II — Сети I, покорителе гиксо- Ниневия.
Все это не могло не отразиться на памятниках эпохи. Костюмы,
представленные на них, пышны и роскошны, нисколько не похожи
на простую одежду более раннего периода. При 18-й династии
в обычаях и образе жизни египтян начинает проявляться азиатская
утонченность. Влияние ее простирается не только на внешнюю
обстановку жизни, но касается и культа. Около 1400 г. до н. э. фараон
Аменхотеп IV (Эхнатон) восстал против многобожия и заменил его
17

Раздел I. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ АФРИКИ
поклонением Солнцу. С тех пор фараоны — последователи новой
религии стали называться «Бех-ен-атен» (отражение Солнца).
С распространением богатства и роскоши в Египте ремесленная
деятельность переходит в руки побежденных иноплеменников.
Подтверждение того, что фараоны использовали на строительных
работах военнопленных и данников, мы находим у древних
авторов и в надписях на памятниках (рис. 19, т. наз. «Игла Клеопатры»).
Ремесленники и художники принадлежали к низшим,
служебным сословиям. Господствующее население состояло только из
жрецов (ученых) и воинов. Кривой посох и бич, которые в старину
являлись знаками царского достоинства, с восстановлением царства
обратились в простые символы первобытных занятий народа —
земледелия и скотоводства.
Уже при последних царях 19-й
династии (ок. 1200 г. до н. э.) стала
проявляться губительность чужеродных
влияний на культуру и
государственность Египта. Государство утратило
свою первоначальную мощь и
постепенно близилось к окончательному
упадку под напором постоянно
усиливавшегося наплыва азиатов. Попытки
некоторых государей из
последовавших династий возвратить былое
величие остались безуспешными.
Победоносный поход Сезонхиса (Шешонк I,
Сизак; ок. 950 — 929 гг. до н. э.) против
Палестины не имел никаких
определенных последствий для
политического положения Египта, и двести лет
спустя царство фараонов было
покорено эфиопским властителем Шабаком
(Сабакон). Однако около половины
седьмого столетия до н. э., в
дипломатическое царствование Псамметиха,
государя 2б-й династии (663—610 гг. до
н. э.), Египет как будто возродился. Но
тесные отношения с Грецией,
которые удалось установить этому
монарху, и насильственное перенесение на
египетскую почву элементов
греческой культуры вновь затормозили
самостоятельное развитие. Нехо, сын и
преемник Псамметиха, пошел по
стопам своего отца. При нем и при Псам-
метихе II (Псамис; 593—588 гг. до н. э.)
Египет лишился почти всех
завоеванных им владений и, доведенный до
крайнего истощения, стал добычей
персов. В продолжение пяти
династий (от 27 до 32-й, от 525 до 332 гг. до
н. э.) Египет переходил несколько раз
(но всегда на короткое время) из-под
верховного господства персов под
владычество туземных монархов,
которым удавалось завоевывать
самостоятельность. Нет сомнения, что в это
время численность населения страны
значительно уменьшилась. В Нижнем
Египте смогли удержаться только
слабые остатки первоначальной
культуры. Все, кто жил и мыслил по-старому,
к тому времени уже давно удалились в
Верхний Египет, в Нубию и Эфиопию.
При Дарий III (336-330 гг. до н. э.) меч
Александра Великого положил конец
персидскому господству. Династия
Птолемеев прославляет еще раз имя Египта
в истории — возвышением
Александрии. С 30 г. до н.э. древнее царство
фараонов становится бедной провинцией
всемирной Римской империи и
загадкой для последующих поколений.
Рис. 20
Одежда
Чтобы составить по возможности точное представление об
одежде египтян по ее изображениям на памятниках, прежде всего
необходимо понять форму художественного мышления, свойственную
этому народу.
По всей вероятности, изобразительное искусство египтян
развилось из бывшего у них в употреблении образного письма, или
иероглифики, с которой оно было тесно связано до самого
позднейшего времени. Все фигурные изображения на монументах по своей
сути являются переводом иероглифических надписей, которые
сопровождают и поясняют эти изображения общепонятным языком.
Поэтому высокая степень точности в изображении отдельных
предметов, строгое сохранение однажды принятой и всем понятной
формы стали обязательны для египетских художников (рис. 20).
Они могли творить, лишь подчиняясь известным правилам. Вслед-
18

Глава первая. ЕГИПТЯНЕ
ствие этого все время существования египетского государства
искусство египтян почти без изменений сохранило свой
первоначальный, как бы детский характер. Наиболее явно он выражается в
рисованных и рельефных изображениях человеческих фигур: они
похожи на рисунки, начерченные неумелой рукой ребенка, без
перспективы и ракурса. В египетских фигурах конечности и голова
всегда представлены в профиль, а грудь и плечи — анфас.
Для египтянина первостепенное значение имели вещи,
относившиеся к его стране или личности. Поэтому египетские художники
прилагали все усилия, чтобы на их картинах и рельефах даже
одежда была воспроизведена как можно более точно и детально. Желая
передать мельчайшие подробности в изображении одежды, они
почти всегда представляли ее анфас, независимо от расположения
самой фигуры. Поэтому ориентация одежды часто противоречит
постановке фигур.
Тщательность в изображении деталей одежды, например
складок и т .п., также обусловливалась правилами египетского
искусства. Живая природа не терпит подобной неподвижности, но
практическое мышление египтян поставило их искусство в определенные
рамки, предписав ему неизменную норму. Неуклонное стремление
к логически завершенной внешней форме не позволило им достичь
художественной свободы.
Древние египтяне изготавливали свою одежду как из шкур
животных, так и из растительных материалов. Из последних
использовались преимущественно хлопок и лен, которые перерабатывались
в ткани различного качества, от самых грубых до тончайших.
Некоторые второстепенные принадлежности одежды изготавливались из
твердых волокон различных растений, но чаще всего из кожи.
Насколько можно судить, в древнейшие времена одевались
преимущественно в хлопчатобумажные ткани. Такого рода одежда считалась
«ненастоящей» и называлась «шенти» (сплетенное). Ей
противопоставлялась «настоящая» одежда, которая называлась «пек» и шилась,
вероятно, из полотна. Первое упоминание о ней найдено в надписях
19-й династии (2000 г. до н. э.), где так назван египетский передник.
В период Нового царства были широко известны египетские
кожевники и башмачники. В Фивах они проживали даже в особой
части города. Остатки их изделий, большая часть которых сейчас
находится в музеях и коллекциях, и поныне доказывают их мастерство.
Передник — древнейшая и первоначально единственная одежда —
стал традиционной деталью туалета египтян. Он и до сих пор
является национальной одеждой коренных жителей Нильской долины.
Ткань и размеры передника были разными, в зависимости от
сословия и звания носящего. Низшие классы или рабы прикрывали
свою наготу куском кожи или бумажной материи, как и сегодня
поступают некоторые африканские племена (рис. 22, а—г). Одежда же
знатных людей состояла из большого продолговатого куска ткани,
который плотно оборачивали вокруг поясницы и верхней части
ног и придерживали поясом (рис. 22, ж). Жрецы и ученые поверх
этого передника облачались иногда еще в один, из более дорогой
ткани, сложенный в красивые складки, спадавшие либо спереди,
либо сзади (рис. 22, м). Помимо передника, представители знатных
сословий надевали верхнее платье: узкий плащ, наброшенный на
плечи, выделанную шкуру (тигровую или леопардовую), которая
охватывала спину, пропускалась под мышками и на плечах
связывалась ремнями.
Рис. 21
Сведения о ткацком ремесле в
Египте встречаются еще в мифах. Его
изобретательницей считалась богиня Нейф
(Афина, Минерва). Однако высшей
стадии развития оно достигло не ранее
начала Нового царства, когда египтяне
научились выделывать ткани, не
уступающие по своему качеству тюлям и
тончайшим батистам. Таким же
образом совершенствовалась технология
покраски материи и другие ремесла,
связанные с изготовлением платья. В
древнейшие времена ткани красили в
красный, голубой или зеленый цвета.
Позднее стали использовать и все
другие цвета. Это положило начало
украшению одежды разноцветными
узорами (рис. 21, а—в) и металлическими
вышивками. Несмотря на это, во все
время существования египетского
царства натуральная блестящая белизна
полотна оставалась любимым цветом
египтян.
19

WWWWFW\
Раздел I. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ АФРИКИ
SWfWWWfc
Рис. 22
Рис. 23
Этот простой мужской костюм оставался во всеобщем
употреблении и в эпоху расцвета Древнего царства. Даже знатные
сословия носили только плотно обернутый вокруг тела передник (рис.
22, д). В то же время стали входить в употребление и другие
формы этого одеяния. В сущности, тот же продолговатый и плотно
охватывавший поясницу кусок материи, но только сложенной
мелкими и правильными складками (рис. 23, а—в). Впоследствии знатные
лица стали носить передники самых разнообразных форм и
гораздо больших размеров, которые закрывали всю нижнюю часть тела
(рис. 24, а—в).
Вместе с постепенным увеличением размеров передника в
период процветания Древнего царства вошла в употребление одежда,
похожая на сорочку, которая почти полностью прикрывала
верхнюю часть тела. Однако долгое время такая одежда считалась
большой редкостью, и только после войны с Азией, когда царство было
восстановлено, она стала широко распространяться,
преимущественно среди высших сословий. Сорочки же из тонких материй
носила только знать.
20

wmw&m\
Глава первая. ЕГИПТЯНЕ
С восстановлением царства (около 1600 г. до н .э.) стало
заметным различие в одежде разных сословий. Мужская половина
рабочего и неимущего населения осталась при своем традиционном
переднике. Его форма и ткань, из которой он был сделан, менялись
сообразно с занятиями носившего. Так, мясники надевали кожаный
передник с металлическим бруском на ремне для оттачивания
ножа (рис. 22, е). У высших классов эта часть костюма была очень
разнообразно и роскошно отделана, чему способствовало появление в
то время различных материй. Так, например, поверх передника из
плотной материи, обтягивавшего бедра, надевали передник из
материи прозрачной, который имел форму не очень длинной юбки и
спускался складками (рис. 22, з). Иногда носили передники,
составленные из двух или нескольких кусков плотной ткани, наложенных
один на другой и различно свернутых (рис. 22, и—л; рис. 24, в; рис.
27, б). Наконец, большой кусок ткани складывался так, что одной
половиной охватывал бедра, спускаясь ниже колен, а другой
закрывал грудь и спину (рис. 24, г). Этот тип одежды появился в более
позднее время, придя в Египет из Эфиопии. Туземцы Нубии и
Абиссинии носят его в таком же точно виде и до сих пор.
Ноги египтяне не прикрывали ничем, кроме описанных выше
длинных передников. Только в исключительных случаях, например
при торжественных церемониях, было принято оборачивать
вокруг ноги и подвязывать под коленом длинную заднюю половину
передника (рис. 27, в). Иногда надевали также наколенники из
кожи (рис. 27, а), но, судя по всему, только при определенных
ремесленных занятиях, с целью предохранить ногу от ранения.
Обычай покрывать голову и носить обувь стал распространяться
среди мужского населения Египта не ранее периода Нового царства.
Простонародье обычно предпочитало круглую, плотно
прилегающую к голове шапку из кожи или бумажной ткани, иногда —
сплетенную из твердых листьев и стеблей растений. Головные уборы
представителей высших сословий были такой же формы, но выкрашены
либо в один цвет, либо разноцветными полосами (рис. 28, а).
Знатнейшие сановники, а особенно фараоны, уже издавна носили особый
головной убор, имевший вид чепца (рис. 28, б, в). Он состоял из
большого квадратного куска материи (как правило полосатой), который
складывался пополам, треугольником и длинной стороной в виде
складки накладывался на лоб так, чтобы середина складки
приходилась посередине лба. Этот чепец прикреплялся лентой,
пропущенной под висячие концы куска и за уши. Задние, висящие вдоль
спины концы, скручивали в пучок и обматывали той же лентой.
till
Рис. 25
Рис. 27
Рис. 26
Представители высших сословий
носили кроме передника, который
часто служил им единственной одеждой,
верхнее платье из дорогой материи.
Оно изготавливалось из более или
менее плотных тканей и имело форму
либо сорочки, либо просто накидки.
Под такую одежду, которая была
сделана из прозрачных или плотных
тканей, но не доходила до колена
(несколько ее образчиков сохранилось и
доныне — рис. 25), обычно надевали
передник (рис. 24, д, е). В низших
классах были менее строги
относительно соблюдения приличий:
носились своего рода фуфайки из грубой
ткани, которые едва прикрывали
бедра, а иногда доходили только до
поясницы (рис. 26, а—г).
21

#tf#>?W\ Раздел I. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ АФРИКИ /ФШ?ТО^
Рис. 28
Головные уборы представителей вые- Египтяне носили обувь двух разновидностей: сандалии и полу-
ших сословий имели круглую форму и башмаки. Как те, так и другие либо делались из кожи, либо плелись
были выкрашены либо в один цвет, ли- из разрезанных на узкие полоски листьев папируса (рис. 29, д, ж),
оо разноцветными полосами (рис. 28, а). „ ж L _ у VJ 1
Знатнейшие сановники,особенно фара- СУДЯ по изображениям на древних памятниках, представители
оны, издавна носили особый головной знатных сословий носили только сандалии с золотыми или позоло-
убор в виде чепца (рис. 28, б, в). ченными украшениями (рис. 29, а—в). Сандалии прикреплялись
к ноге посредством двух ремней — широкого, охватывавшего
подъем ноги, и узкого, прикрепленного к носку сандалии. Узкий ремень
пропускался между большим и вторым пальцами и пристегивался
к широкому (рис. 29, в). Иногда эти ремни связывались наглухо,
и тогда сандалию можно было надевать на ногу как башмак или
туфлю (рис. 29, д, ж). По дошедшим до нас хорошо сохранившимся
египетским сандалиям видно, что описанный простой способ
прикрепления их впоследствии усложнился и стал разнообразнее (рис.
29, в—ж). Эти же уцелевшие сандалии доказывают, что ношение
обуви было гораздо более распространено в Египте в позднейшее
время. Можно предположить, что сандалии надевались только при
выходе из дому.
Одежда женщин значительно отличалась от мужской, особенно
в древнейшие эпохи. Требовалось, чтобы женщины закрывали
свое тело полнее, чем мужчины. И только не ранее конца
Древнего царства, когда египетская культура попала под влияние
азиатской, в женском костюме появились отклонения от старинного
обычая. Танцовщицы и актрисы, вероятно, заехавшие в Египет из
Азии, стали публично показываться одетыми либо только в
короткие дутые юбки, либо в тонкие прозрачные сорочки.
Рис. 29
22

Глава первая. ЕГИПТЯНЕ
Рис. 30
Тканое платье было общеупотребительным между
представительницами высших классов и оставалось таким до позднейшей эпохи.
С развитием роскоши и страсти к нарядам его начали украшать
разноцветными узорами, о которых говорилось выше (рис. 21, а—в).
Но в то же время знатные женщины стали носить и тонкие
прозрачные материи (рис. 30). Они делали из них накидки; в эпоху Нового
царства богатые люди и знать любили щеголять такими тканями.
Костюм представителей этих классов состоял в то время из
широкой сорочки, короткой юбки и большого четырехугольного с
закругленными краями плаща, который накидывался сверху и, несмотря
на свою простую форму, мог быть задрапирован самым
причудливым образом. Любовь к пышности и сластолюбие доходили до того,
что в богатых домах женскую прислугу одевали в такие же
прозрачные одежды. А чаще всего, особенно при пиршествах, прислужницы
являлись без всякого платья, но зато со множеством украшений.
Описанная выше одежда египетских женщин сохранилась почти
без изменения до последних времен египетского царства. Геродот,
путешествовавший по Египту около половины V в. до н. э., говорит
(II, 36), что тамошние женщины носили только одно платье, но тут
он имеет в виду, вероятно, только женщин низшего сословия и их
национальный костюм, состоявший, как было сказано выше, из
одной плотно облегавшей тело сорочки. В другом месте описания
своего путешествия (II, 81) он упоминает о верхней одежде, «калазири-
се», которая оборачивалась вокруг тела наподобие передника. Такой
способ ношения верхней одежды был в позднейшее время
распространен у женщин (рис. 30, ж) и сохранился в высших классах даже
во времена Лагидов. Свидетельство тому некоторые статуи
греческих и римских художников, относящиеся ко времени царствования
династии Лагидов (рис.31).
Женская обувь ничем не отличалась от мужской: она тоже
состояла из сандалий, более или менее богато украшенных, которые
пристегивались к ноге ремнями или надевались на нее, как башмак.
Что же касается женского головного убора, то он во многом
отличался от мужского. Женская повязка была наряднее мужской,
а иногда и превосходила ее объемом. В таком случае она спускалась
с головы наподобие покрывала. Главные же особенности женского
и мужского головных уборов обусловливались различиями в
прическах.
Древнейшая национальная одежда
египтянок состояла из тканого платья,
которое, плотно прилегая к телу,
закрывало его от груди до ступней ног и
держалось на помочах (рис. 30, в).
Иногда платье покрывало и грудь, и
плечи — в таком случае оно ткалось с
короткими и узкими рукавами (рис. 30, г,
д). Женщины низших классов для
большего удобства в работе подворачивали
свое платье, не оскорбляя при этом
чувства стыдливости (рис. 30, а, б).
Рис. 31
23

#WWsf^
Раздел I. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ АФРИКИ
/yyWWEWfc
Уже на самых древнейших памятниках египетского искусства
соблюдено во всей строгости естественное различие,
свойственное прическам обоих полов, то есть более короткие и плотные
волосы у мужчин, длинные и пышные у женщин. Поэтому очень
вероятно, что египтяне и в древнейшие времена заботились о своих
волосах.
Рис. 32
Судя по некоторым изображениям
на древнейших памятниках, мужчины
того времени (рис. 32, а—г) укладывали
волосы на голове совершенно так же, как
их укладывают и теперь тамошние
туземцы. По другим изображениям видно,
что уже тогда существовал обычай брить
голову. Со времени восстановления
царства этот обычай, обусловленный
спецификой климата, получил значение
правила, предписываемого чистоплотностью.
Геродот рассказывает (II, 36; III, 12), что
детям тоже обривали голову. Волосы
отпускали по религиозным причинам
только на время путешествий.
Однако древние египтяне хорошо
знали цену волосам, чтобы легко
отказаться от этого природного украшения
из гигиенических соображений. Они
заменили его искусственным, и парик
стал обычным головным убором у
представителей господствующих сословий.
Появились высокие парики со
свернутыми в трубку локонами, большие
накладки с буклями и с длинными,
спускающимися вдоль спины косами, парики,
гладкие посередине и завитые кудрями
по сторонам и т. п. Мода на парики
прижилась, и даже мужчины носили по два
парика — один на другом, как это
доказывают некоторые найденные фигуры с
подвижными накладками (рис. 32, д).
Так как бритва не пощадила
бороду, то взамен пользовались
искусственными бородами. Их форма послужила
в то же время знаком для различения
сословий. Знатные люди, а также
некоторые из жрецов носили маленькие
бородки, остриженные в форме куба
(рис. 32, ж.); фараоны предоставили
себе право украшать свой подбородок
или сплетенным в косу и загнутым
пучком волос (рис. 32, з, к), или более или
менее широкой бородой особой формы
(рис. 32, и). Дети вместо париков
носили накладные косы (рис. 32, е).
Женщины стали брить голову и носить парики гораздо позже,
чем мужчины, но лишь женщины из высших классов решились
последовать новой моде (рис. 30, д, ж), женщины же среднего и
рабочего сословий до самых позднейших времен царства носили
естественные волосы (рис. 30, а—г). Большая длина и пышность женских
волос, как естественных, так и фальшивых, обусловила различие
между мужским и женским головным убором. Круглая шапочка,
которой мужчины покрывали свою коротко остриженную или наголо
обритую голову, была заменена у женщин большим платком,
который накидывался на голову и собранными в складки и связанными
концами охватывал волосы наподобие чехла. Этот простой
головной убор впоследствии превратился в праздничный (рис. 33,
а —г). Египтяне любили нарядную одежду, особенно сильно
страсть к ней была развита у высших классов.
Украшения
Украшения небогатых людей должны были быть просты и
малоценны. Они состояли из разного рода подвесок, которые мало чем
отличались от тех, которые носят египтяне и сегодня (ср. рис. 34,
н—п). Для большей нарядности было принято, даже среди
рабочего населения, окрашивать некоторые части тела. Украшения
знатных и богатых отличались большим разнообразием и роскошью.
Кроме золотых вещей, которые изготавливали из эфиопского золота
уже в период Древнего царства, богатые люди носили уборы из
драгоценных камней и металлов, которые после восстановления
царства привозились из Азии и, по всей вероятности, обрабатывались
азиатскими мастерами. Изображения ювелиров, золотых дел мастеров и
эмальерного производства встречаются впервые на гробницах Бени-
24

WW&WVW$\
Глава первая. ЕГИПТЯНЕ
flWPtfWWfc
Гассана и более поздних памятниках. Все драгоценные вазы и
благовония вывозились, вероятно, из Ближней Азии, откуда, как
свидетельствуют надписи, получали также краску для глаз.
Обычай подкрашивать лицо, и поныне распространенный на всем
Востоке, был давно известен в Египте. Первоначально там
употребляли для этой цели три краски: черную, зеленую и белую. Черной
краской подкрашивали брови и ресницы, зеленой — проводили под
глазами широкую полосу, белой красили ногти. Впоследствии
вместо зеленой стали употреблять оранжевую краску, которой иногда
красили также кисти рук и ступни ног.
Женщины носили украшения почти на всех частях тела, даже на
бедрах (рис. 34, а). Мужские украшения состояли только из широких
колец или обручей, которые надевались (как и женщинами) на руки
выше локтя, на запястье и на ногу вокруг щиколотки. Эти обручи
делались из разных металлов. Они были или круглыми без всяких
украшений, или плоскими с узором из цветной эмали (рис. 30, а—в).
Их всегда тщательно подгоняли к той части тела, для которой они
предназначались. Кроме обручей, мужчины носили перстни разной
формы — металлические, с неподвижным или вращающимся
гнездом (рис. 34, г, ж, з), из глазурованной каменной массы в форме
какого-нибудь иероглифического знака (рис. 34, д). Носили как одно, так
и по нескольку колец (рис. 34, б).
К собственно женским украшениям принадлежали ожерелья и
серьги. В древнейшие времена на шею навязывали пеструю тесьму (рис. 35,
в), потом стали носить шнурки и цепочки различной длины (рис. 34, в),
составленные из металлических фигурок и шариков цветного стекла,
камня или глазурованной глины (рис. 34, ц, щ). Иногда к этим
цепочкам привешивали амулеты в богатых оправах (рис. 34, ж—ф). Серьги
имели форму кружка или колеса (рис. 34, в), но в гробницах найдены
серьги других форм, с подвесками и без (рис. 34, к—м). Кроме
ожерелий и серег, богатые египтянки носили на голове обручи из
драгоценных металлов (диадемы), узорные повязки, сетки, плотно
охватывавшие волосы, венки и букеты из живых цветов (рис. 33).
Рис. 33
Рис. 34
25

Раздел I. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ АФРИКИ
Рис. 35
Рис. 36
Национальным украшением египтян, общим дая обоих полов
и всех сословий, за исключением самых низших, был широкий
воротник (пелерина), закрывавший плечи и верхнюю часть груди. На
изображениях древнейших гробниц ширина его невелика (рис. 35, а), но
в эпоху Нового царства возросли как объем этого предмета одежды,
так и его ценность. Делались такие воротники сообразно со
средствами каждого: или из куска подклеенного и расписанного полотна
(рис. 35, д~— з), или из сетки крупной вязки (рис. 35, и), по ячейкам
которой нашивались рядами и в симметричном порядке
символические фигурки разного цвета и формы, бусы и т.п. Такие
воротники были очень нарядны и носились, вероятно, в основном
женщинами. Но не менее роскошно выглядели и мужские воротники.
Их изготавливали из благородных металлов (иероглиф,
обозначающий «золото», имеет форму такого воротника, рис. 35, е, ж) с
украшениями из разноцветной эмали. В роскошной отделке они выполняли
роль даже почетнейших царских подарков и вследствие этого
приобрели особый, символический характер.
Символическое значение одежды обусловливалось в Египте всей
совокупностью внешних бытовых отношений народа. Стремление
изображать каждое понятие наглядно, соответствующим ему
графическим знаком (иероглифом), легшее в основу развития египетской
письменности, рано навело египтян на мысль обозначать одеждой
как внешним знаком не одно только общественное положение, но и
различные моменты внутренней жизни.
Кроме обычая обозначать особой прической детский и
юношеский возрасты, у египтян существовал обычай выражать свою
горечь по умершим родственникам внешними знаками и ношением
особого вида платья. Упоминания о нем встречаются у
некоторых древних писателей о Египте, а его глубокая древность
доказывается изображениями на памятниках. В пользу верности
такого вывода говорит и то обстоятельство, что принятый способ
выражения печали (как видно на изображениях) был таким же,
как у всех первобытных народов, руководствующихся в большей
степени чувством, чем рассудком. Распространенные по всему
Востоку и до сих пор еще обычные у туземцев Нильской долины
траурные обряды напоминают собой древнеегипетские. Они
заключались главным образом в самоистязании. При первом
взрыве горести египтяне осыпали голову землей, били себя в грудь, по
лицу или царапали себя ногтями.
Затем надевали длинное платье,
которое завязывалось ниже груди,
и в этом наряде бегали с плачем
по улицам (рис. 36, а—е). Кроме
того, в течение определенного
времени находящиеся в трауре не
носили никаких украшений и
даже не причесывали волос.
Подобными выражениями
траура сопровождалась и смерть
некоторых животных, особенно
священных. Геродот (II, 66) и Диодор (1,84)
уверяют, что когда в чьем-либо
доме погибала кошка или собака, то
обитатели этого дома сбривали
себе в первом случае брови, а во
втором — все волосы на теле.
26

Глава первая. ЕГИПТЯНЕ
Рис. 37
Значительное влияние на развитие церемониального значения
одежды оказала государственная жизнь. Сан фараонов и их жен как
представителей высших божеств — Осириса и Исиды — определял
все внешние знаки и атрибуты верховной власти. Члены семейства
фараона, придворные, чиновники, даже сами жрецы были лишь
слугами наместника высшего божества, «властителя обоих миров»,
а потому и внешние отличия, присвоенные этим сановникам,
устанавливались фараоном; только его собственные атрибуты
считались высшим, божественным установлением.
Знаки царского достоинства были столь же разнообразны, как и
сами придворные обряды. Каждая часть царского
церемониального наряда служила таким знаком. Важнейшими считались головной
убор и скипетр.
Богатый наряд оставался одеждой египетских фараонов до
самых позднейших времен. Что же касается персидских и греческих
властителей Египта, то они даже во время пребывания в Египте
носили свою национальную одежду. С одной стороны, это
подтверждается скульптурным изображением Кира на развалинах
близ Персеполя, а с другой — единственным в своем роде
изображением Птолемея Эвергета (рис. 37, д) руки египетского
художника. О первом мы будем говорить при описании одежды персов, а
о последнем заметим, что на этом примере явно видно стремление
египетского искусства передать в свойственных ему условных
формах новое для него греческое одеяние. Что же касается знаков
царского достоинства — короны и скипетра, то их носили и
чужестранные государи Египта при коронации и в других торжественных
случаях. Как эти изображения, так и знаменитый Розеттский
камень подтверждают это.
В эпоху расцвета Древнего египетского царства самым главным
символом царской власти был урей (Uraeus), знак в виде змеи, ко-
Одежда фараонов, как и
повседневный порядок их жизни,
определялась старинным придворным
церемониалом. В соответствии с правилами
этого церемониала «вечноживущий»
появлялся или в одном только
переднике, которому придавались самые
разнообразные формы, или одетым,
кроме передника, в длинную одежду
из драгоценных прозрачных тканей
(рис. 37, а—г) с эмблемами своего
достоинства. В некоторых случаях,
определить которые мы теперь уже не
можем, он надевал особого рода передник
в форме треугольника (рис. 37, в). Как и
весь царский костюм, этот передник
делался из драгоценного материала —
золота или позолоченной кожи, иногда
украшался символическими
изображениями. Другую не менее
существенную принадлежность царского
костюма составлял широкий пояс, обычно
расписанный эмалью по золотому
полю (рис. 37, а—г).
27

WiPTOwfsm
Раздел I. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ АФРИКИ
{WWWWW+
торый обозначал власть фараонов над жизнью и смертью (рис. 38,
а). Он делался из золота и эмали и был обычным украшением
вышеописанного царского пояса и необходимой принадлежностью
царского убора.
Рис. 38
Головные уборы были разных
цветов и форм. Самый простой — диадема.
Она состояла из золотого, усаженного
разноцветными камнями или
расписанного эмалью обруча, который на
затылке завязывался узкими лентами со
свисающими концами. Иногда этот
обруч был спирально обвит уреем (рис.
38, д, л).
Разнообразнее и знаменательнее
выглядели короны. Значение короны
как символа «верхней» и «нижней»
сферы, земного и надземного,
идеального царства восходит к древнейшей
эпохе существования египетского
государства. Корона нижней сферы была
красного цвета и сплошь усажена
небольшими металлическими
пластинками; корона верхней сферы была
белой. В царствование Апапуса (Пепи),
во время шестой Мемфисской
династии (около 3000 г. до н. э.) обе короны
были соединены, и в своей новой
форме (рис. 38, г, д), получившей название
«пшент», стали обозначать
«повелителя обоих миров».
Каждая из двух частей пшента
убиралась в соответствии с
предписаниями церемониала различными
эмблемами божеств (рис. 38, ж, з), а иногда
даже одни эти эмблемы
использовались как чрезвычайно
фантастическое, знаменательное и всегда богато
отделанное головное украшение (рис.
38, и, к). Самое видное место между
ними занимал урей; в некоторых
особых случаях фараоны носили его даже
на бороде (рис. 38, к).
Скипетры как символы
первобытных занятий египтян — скотоводства и
земледелия — сохранили старинную
форму загнутого посоха (рис. 38, н) и
треххвостого бича (рис. 38, м). Кривой
посох носили также и ближайшие
родственники фараона. Особенным знаком их
сана, как и всех знатнейших
придворных чинов, был так называемый нат
(рис. 38, о), тоже своего рода скипетр.
Одежда цариц была различна и, как и одежда фараонов,
подчинена придворному церемониалу. В общем она походила на одежду
женщин высших сословий и состояла или из длинного платья,
сшитого из прозрачной ткани, или из одной только традиционной
женской рубашки, или же из рубашки и надетого поверх нее
драгоценного, шитого золотом одеяния (рис. 39, г, д).
28
Рис. 39

WW$?SWW$\
Глава первая. ЕГИПТЯНЕ
/WP^WP^
Так как царица была представительницей высшего женского
божества — Исиды, она носила на себе вместе с у реем символы этой
богини как знаки своего достоинства. Этими символами были
скипетр в форме лилии (рис. 39, б) и золотой головной убор в виде
ястреба (рис. 39, а, г). Кроме этой характерной короны, форма
которой видоизменялась при помощи различных символических
элементов, царицы носили иногда также и простую диадему. В
сочетании с «локоном юности» она представляла собой обычный
головной убор молодых царевен (рис. 39, в).
Принцы царствующего дома, как и все придворные, отличались
богатством и пышностью своего костюма. Придворные, стоявшие
ближе других к фараону, носили особый блестящий головной убор —
богато украшенную повязку, которая с темени спускалась до плеч
(рис. 40, а—в); другим знаком их звания был уже описанный выше
нат. Но вообще одежда придворных сановников отличалась
чрезвычайным разнообразием. Ее вид зависел от должности, которая
определяла не только костюм, но и малейшие его элементы. Указать, в
чем состояли эти различия, мы теперь уже не в состоянии. Одной
из важных должностей была должность царского опахалоносца.
Само опахало, которое этот сановник должен был носить за
фараоном, придавало особый блеск его костюму. Оно состояло из
драгоценных разноцветных перьев, прикрепленных листообразно к
богато украшенной ручке, которая бывала различной длины (рис. 41,
а—д). Другой почетной должностью было ношение за фараоном
длинного загнутого посоха (рис. 41, и).
Жреческое сословие в Египте всегда находилось в тесном
единении с государством. Жрецы составляли отдельную замкнутую
корпорацию. Вся жизнь членов этой корпорации была подчинена, даже в
мелочах, нормам старинного устава. Этим уставом жрецам
предписывалось строго соблюдать величайшую опрятность и разрешалось
носить только полотняную одежду и лишь плетеную из библуса обувь.
В остальном же одежда жрецов была различна и зависела от
положения, занимаемого каждым отдельным лицом в жреческой иерархии.
Роскошь, начавшая распространяться в Египте в позднейшую эпоху,
коснулась и этого сословия. Вместо обычного в старину передника
как единственной одежды теперь и жрецы стали носить прозрачные
ткани, оставляя передник лишь для некоторых совершенно
исключительных случаев. Но шкуры леопарда или пантеры, изначально
составлявшие необходимую принадлежность одежды высших
сословий, оставались до самого конца египетского государства
знаками отличия высших жреческих должностей как одеяние,
освященное древностью (рис. 42, б —в).
Богато украшенные, они служили
одеждой верховным жрецам,
которые при некоторых церемониях
надевали кроме шкуры еще
длинные вышитые пояса и другие
украшения (рис. 42, а). В таком же
одеянии исполняли жреческие
обязанности и фараоны,
принявшие со вступлением на престол 21-
й династии (около 1000 г. до н. э.)
звание «первых пророков Амон-
ра-сонтера».
При некоторых египетских
храмах состояли также и жрицы. Сфе-
Рис. 40
Посредниками между высшей
государственной властью фараонов и
постановлениями местных законов были
судьи Они принадлежали к сословию
жрецов. Наглядным знаком их звания
было перо на голове — символ
правосудия (рис. 40, в). Только верховный
судья, и то лишь во время исполнения
своих непосредственных
обязанностей, надевал себе на шею цепь, на
которой крепилась широкая плитка из
ляпис-лазури с вырезанными на ней
иероглифами, обозначавшими слова
«истина» и «правосудие» (рис. 40, г).
Рис. 41
29

Раздел I. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ АФРИКИ
«Служебные костюмы» жрецов
(рис. 43, а —в) были очень
разнообразны. Они видоизменялись не
только для каждой отдельной ступени
жреческой иерархии, но и в
пределах этих ступеней варьировались
для разных церемоний. Некоторые
разряды жрецов отличались
особыми, только им одним присвоенными
знаками. Так, главные жрецы
(прорицатели) в храме божества Фта
носили особым образом заплетенные
головные косы, писцы или толкователи
священных писем — два пера и
письменный прибор (рис. 43, в), а сфрагис-
ты, прикладывавшие печати к
жертвенным животным,— перстень с символом
человеческой жертвы.
Рис. 42
Рис. 43
ра их деятельности была, по-видимому, довольно ограничена, и
можно предполагать, что жрицами становились лишь ближайшие
родственницы жрецов, которые, будучи раз посвящены в
мистерии, не могли быть отстранены от них. Костюм жриц, вероятно,
мало отличался от костюма женщин высших сословий.
Влияние религиозного культа иногда отражалось на
национальной одежде. Плутарх (Исида и Осирис, гл. 30) рассказывает,
что жители городов Бузириса и Ликополиса не разрешали
поклонникам Солнца носить золотых украшений; Диодор же (I, 85)
сообщает, что, когда умирал священный бык — Апис, народ
надевал траурное платье и ходил в нем до тех пор, пока не находили
нового Аписа.
Влияние жрецов на государственную жизнь Египта
уравновешивалось в политическом смысле сословием воинов. Это была самая
сильная часть населения, которая составляла замкнутую
корпорацию. Ее могущество опиралось на силу оружия, в котором в равной
степени нуждались и фараоны, и сами жрецы. Но военное сословие
так же, как и жреческое, в свою очередь нуждалось в могуществе
главы государства для укрепления своего собственного влияния.
Как те, так и другие владели наделом государственных земель и
потому были заинтересованы в общем благосостоянии государства.
Символическим знаком военного сословия, по крайней мере в
позднейшее время, служил перстень с фигурой жука-скарабея.
Военный быт
Египетское войско имело организованный вид уже в древнейшие
времена царства. На гробницах 12-й и 13-й династий — за 2500 лет
до н. э. — изображены войска, построенные стройными колоннами,
как будто на парадном смотре. Но особенно сильно продвинулось
развитие египетских военных сил только после изгнания гиксосов,
во время войн с Азией при 18-й и 19-й династиях (1700—1200 гг. до
н. э.). Эти войны повлияли также и на вооружение. Во-первых, оно
30

Глава первая. ЕГИПТЯНЕ
стало разнообразнее, вследствие чего армия была разделена по
роду оружия на несколько частей; во-вторых, доброкачественнее, так
как египтяне начали использовать для своего войска азиатское
оружие (завоеванное или полученное в виде дани), а также сделанное
по его образцу египетскими оружейниками. На изображении в
одной из гробниц Абд-эль-Курна в Фивах представлено полное
вооружение азиатских войск. Оно до мелочей схоже с вооружением,
которое, как видно по памятникам, было в употреблении в Египте,
особенно в период Нового царства.
Оружие
Древнейшее оборонительное оружие египтян состояло из щита
и полушлема для защиты головы. Но со времен упомянутых выше
войн с Азией грудь и спину защищали латами, оставляя ноги и
руки открытыми. Только в некоторых исключительных случаях,
например при занятии определенными работами или в ходе военных
игр надевали наколенники и налокотники (рис. 27, а; рис. 44, ж).
Даже сандалии простые воины использовали крайне редко.
Древнейшие египетские щиты
(времен 12-й династии — цветущей эпохи
Древнего царства) имели деревянную
или сплетенную из крепкого тростника
основу, были обтянуты кожей и для
крепости обиты металлическими
полосами (рис. 44, г, к, л). Ими управляли
при помощи простой рукояти (рис. 44,
л, м); носили их на правой или на левой
стороне, как было удобнее. Вместе с
этими ручными щитами (не более 2,5
футов высотой) во время следующей
династии стали использовать щиты
большие (вероятно кожаные), которые
полностью закрывали воина (рис. 44, з).
По восстановлении царства форма
щитов стала разнообразнее. Простые
старинные ручные щиты заменили
для тяжеловооруженных воинов
щитами больших размеров, сделанными
из кожи и металлических полос и
сверх того снабженными толстой
металлической бляхой (рис. 44, а—в),
которой закрывалось отверстие,
сделанное в щите для того, чтобы можно
было, не открываясь, наблюдать за
передвижениями противника. В походе
эти щиты вешали на ремне через
плечо, а во время сражения иногда
закидывали на спину (рис. 44, д). Реже
употреблялись выпуклые щиты (рис. 44,
е), а большие круглые щиты, обитые
металлическими бляхами (рис. 51, в),
составляли исключительное
вооружение азиатских войск, служивших в
египетской армии.
Металлические шлемы считались в Египте большой редкостью
даже в позднейшее время. Для защиты головы воины носили
простую круглую шапку (рис. 45, а, б, д, е), которая делалась из крепкой
кожи и окрашивалась в один цвет или полосами (рис. 45, д) или же
обивалась круглыми металлическими бляхами. Такого рода полу
металлические шапки использовались преимущественно
начальствующими особами и отличались от шапок простых воинов
прикрепленным к ним пером (рис. 45, е). Но со времени 18-й династии
военачальники стали носить головные повязки из цветных
материй (рис. 45, в, г).
Панцири и чешуйчатые кольчуги (рис. 46, а—в) составляли один
из самых ценных предметов дани, которую египтяне брали с
покоренных ими ближнеазиатских областей. Особенно красивой
отделкой отличались кольчуги, сделанные из разноцветных металлов:
желтые, синие, красные и зеленые чешуйки, подобранные с
большим вкусом, чередовались в них симметричными рядами. Понятно,
что такие кольчуги (рис. 46, в) становились собственностью
фараонов и некоторых главнейших военачальников. Гораздо более были
распространены в египетском войске (особенно в позднейшую эпо-
Рис. 44
31

Раздел I. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ АФРИКИ
#ww4№m-
ху) нагрудники (рис. 46, а, б). Первоначально они делались,
вероятно, из кожи, но впоследствии на кожу стали накладывать и
металлические полосы.
Оружие нападения у египтян также было разнообразным. Его
усовершенствованию в значительной степени способствовало
железо, которое со времени войн с Азией египтяне стали получать
в дань из Армении. Рядом со старинными бронзовыми клинками
начали появляться и входить в употребление мечи, выкованные
из железа и стали.
В течение всего периода Древнего царства египетские воины
были вооружены одним лишь метательным оружием: простыми
деревянными луками, копьями различной длины с металлическими
наконечниками и пращами разных типов (рис. 47, п). Все эти три
вида метательного оружия сохранились в египетском войске и до
более позднего времени, но впоследствии к ним было добавлено
оружие более целесообразной формы и красивой отделки.
Лук остался главным стрелковым оружием египетского войска.
Размеры его колебались от 4 до 5 футов, а отделка соответствовала
званию воина. Рядовые остались со старинными деревянными
луками (рис. 47, а); луки высших начальников, тем более фараонов,
отличались красивой формой и богатой отделкой: они были обиты
золотом и выложены набором из редких сортов дерева (рис. 47, б).
Для лучшей сохранности лука во время похода делался
специальный чехол или футляр (рис. 47, в). Стрелы, с одного конца
оперенные разноцветными перьями, были снабжены каменными (по
Геродоту, VII, 69) или бронзовыми наконечниками различной формы
(такие наконечники найдены при раскопке гробниц) (рис. 47, г, ж, з,
и, к). Колчаны делались из кожи, иногда раскрашивались (рис. 47, л)
и для прочности обивались металлическими пластинками.
Колчаны начальников высокого ххранга были отделаны золотом и
цветной эмалью. Из надписей видно, что такие роскошные колчаны
поступали также из Азии в качестве военной добычи или как предметы
дани от покоренных народов. Для удобства и большей скорости при
стрельбе из колчана одновременно доставали несколько стрел и кла-
Рис. 47
32

Наскальные изображения животных в пещере Альтамира (Испания)
Поздний палеолит (ок. X тыс. до н. э.)

Современные строения
аборигенов Южной Африки
Бронзовая голова бенинской королевы.
Предположительно нач. XVI в.

Глава первая. ЕГИПТЯНЕ
t\
Рис. 48
ли их перед собой на землю или же держали в правой руке между
большим и указательным пальцами (рис. 47, г, д). Чтобы
предохранить руку от удара тетивой, ее обматывали около кисти тесьмой, а
начальники носили металлические наручи (рис. 47, е). Копье,
составлявшее главное оружие простого воина, заменялось у
военачальников дротиком (рис. 47, м) из легкого дерева или из
округленной по краям полосы из кожи бегемота (Геродот II, 71) с бронзовым
наконечником различных форм (рис. 47, м, н, о). Древко дротика
украшалось позолотой и разноцветными узорами.
Древнейшим ударным оружием
египтян были палица и секира. Последняя в
своей простейшей форме (рис. 48, г)
встречается уже в гробницах,
относящихся к концу Древнего царства.
Впоследствии форма палиц и секир
усложнилась, они стали разнообразнее. К тому
же вооружение войска пополнилось
разными видами острого оружия,
заимствованного у азиатских народов (рис.
48,к-п).
Кроме старинных более или менее
тяжелых деревянных палиц (рис.
44, а), которые удобно заменяли
метательное оружие, в качестве знака
отличия военачальниками
употреблялись и круглые красиво отделанные
палицы в виде жезла (булавы). Один
конец их был обит металлом, а другой
снабжен своего рода эфесом для
защиты руки (рис. 48, б). Иногда, для
большей тяжести, металлическая обивка
булавы заменялась тяжелым
металлическим шаром (рис. 48, в). Из
соединения этой булавы с секирой
образовалось самое страшное египетское
оружие — тэм (бердыш) (рис. 48, д, е).
Однако оно было оружием высших
военачальников и самих фараонов.
Военачальники низших степеней
были вооружены топорами разных форм.
Самые красивые и богато отделанные
топоры привозили из Азии. Они были
продолговатой, долотообразной
формы, иногда прорезанные или с
выгравированными на них узорами и
крепились к топорищу ремнями (рис. 48,
ж —и). Топорище, как правило, было
слегка выгнуто и на конце
оформлено в виде лапы какого-нибудь
животного. Также из Азии вывозились
длинные ножи (рис. 48, о) ценной
отделки и боевые серпы (рис. 48, п, р).
Все эти виды оружия, особенно
серпы, составляли вооружение
иностранных войск, служивших в Египте.
Нож стал, кроме того, главным
оружием фараонов.
К острому оружию принадлежали также меч и кинжал. Кинжал
носили на поясе в ножнах, которые закрывали только одну
сторону клинка, охватывая оба лезвия. Главным украшением кинжала
была рукоятка, на которой обычно вырезалось какое-нибудь
символическое изображение. Меч (рис. 48, к) редко бывал длиннее 2,5
футов, но и такая длина встречалась не часто. Мечи, вероятно,
употреблялись в сражении только в исключительных случаях: египтяне
предпочитали рукопашной схватке дальний бой с помощью копий
и метательного оружия.
m'VVV
Рис. 49
33

Раздел I. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ АФРИКИ
Рис. 50
Ядро тяжеловооруженных войск
(рис. 50) составляли воины,
сражавшиеся на колесницах. Большей частью
это были люди, принадлежавшие к
знатным фамилиям, а потому и
вооружение их было значительно богаче
вооружения пехотинцев, не говоря уже о
самих колесницах и конской сбруе,
которые тоже отличались богатой
отделкой (см. ниже: «Утварь»).
Знамена и военные значки были известны в египетском войске с
незапамятных времен (Диодор, I, 86). Воины каждого округа (но-
мос) имели один общий штандарт и, кроме того, у каждой части, на
которые делилась вся масса областного войска, был свой особый
военный значок. Все эти штандарты, число которых
соответствовало числу областей и принадлежавшим каждой из них частям войска,
имели иероглифический характер. Это были эмблемы,
прикрепленные к длинным шестам и иногда украшенные пучками
разноцветных лент (рис. 49, а—к). Ношение их поручали храбрейшим из
высших военачальников.
Движение войск во время битвы направлялось сигналами,
которые подавались трубами, составлявшими вместе с барабанами и
другими ударными инструментами (см. ниже) военный оркестр египтян.
Деление египетского войска
Рис. 51
Египетское войско разделялось по роду
оружия на «гермотибиев» и «каласириев»,
как их называет Геродот (II, 164). Каласи-
рии были, вероятно, стрелками из лука.
До войн с Азией египетское войско
состояло из двух главных частей: пехоты и
воинов, сражавшихся с колесниц.
Впоследствии к ним была присоединена конница (на
памятниках древнее 18-й династии
изображения лошади не встречаются). Конную
службу несли, по всей видимости, только
азиатские вспомогательные войска. Точно
так же и для морской службы брали
большей частью иностранцев. Пешие воины
подразделялись на легковооруженных и
тяжеловооруженных. Низший разряд первых
составляли пращники, одежда которых
состояла из одного передника. Каждый из
остальных разрядов легковооруженных
воинов имел свой определенный, отличный от
других разрядов костюм.
34

Глава первая. ЕГИПТЯНЕ
Военачальники отличались от
простых воинов перьями на шапках и
дорогим оружием. Все военные силы
государства возглавлял фараон. Он лично
принимал участие в битвах, сражаясь
с боевой колесницы, одетый в
блестящий военный костюм и вооруженный
большим луком, а иногда каким-нибудь
ударным оружием. Его голову
покрывал стальной шишак, отделанный
золотом (рис. 51, б—г) или усаженный
металлическими бляхами (рис. 51, а).
Такой шлем мог носить лишь сам
фараон. На груди была надета крепкая
разноцветная перевязь (рис. 51 а, б);
может, это и был тот хлопчатобумажный
или полотняный панцирь, описанный
у Геродота (III, 47).
Блестящей и воинственной
внешности фараона вполне
соответствовали богатые одежды и вооружение его
телохранителей. Судя по их костюму
(рис. 51, В), а особенно по украшению
на шапке, в котором нетрудно узнать
соединенные изображения солнца и
луны, можно заключить, что они
набирались из заложников покоренных
народов. Шишаки других приближенных
царя, сражавшихся тоже с колесниц
рядом с ним, своей формой мало
отличались от простой круглой шапки
(рис. 51, д; рис.45, в).
Постройки
Рис. 52
Из произведений египетского зодчества сохранились лишь
остатки культовых сооружений — храмов и гробниц. Сведения о частных
постройках египтян мы можем почерпнуть из рукописей некоторых
позднейших авторов древности и из изображений на памятниках.
Они отличаются той же условностью, что и изображения людей, и
похожи на геометрические чертежи без перспективы и без всякого
соблюдения соразмерности с остальными предметами на рисунке.
Тем не менее и в них явно просматривается стремление египетских
художников к четкости и ясности: не упущена ни одна из
существенных частей строения, а особенно тщательно обозначены входы —
двери и ворота. Все они изображены на лицевой стороне здания,
каково бы ни было их действительное расположение.
Существенные различия в подходах к строительству культовых и
частных зданий вытекали из особых религиозных воззрений
египтян. Они смотрели на дома как на временный приют, а на
гробницы — как на вечные жилища. По их понятиям, умершие пребывали
в могиле бесконечное время (Диодор, I, 51). Точно так же и храмы —
как жилища вечного божества — должны были быть вечными.
Поэтому при постройке частных зданий не слишком заботились
о прочности, в то время как храмы и гробницы строились на века.
Для частных зданий употребляли отчасти дерево, отчасти
высушенные на огне или на солнце кирпичи из нильского ила; для
храмов — исключительно камень. Внутренность частных домов
разделялась перегородками из брусьев; культовые здания представляли
собой гроты, высеченные в скале, состоявшие из массивно
сложенных каменных залов и галерей. Способ постройки зданий
обусловливался в значительной степени климатом: высокая температура
воздуха требовала просторных покоев и защищенных от солнца
галерей, а постоянная сухость делала излишними сплошные крыши.
В колоссальных каменных зданиях египтян сохранились основные
формы их первоначальных простых деревянных строений.
Развитие культа определило архитектуру храмов, а бытовые
потребности определили типы жилых строений. На устройство последних
имело влияние и то обстоятельство, что египтяне жили больше вне
дома, дом же служил лишь местом для отдыха, ночлега. Внутреннее
убранство поэтому ограничивалось лишь самым необходимым.
Только в период Нового царства, когда пышность стала модой и
прихотью у представителей высших и богатых классов, роскошь
проникла и внутрь их жилищ.
Древнейшими архитектурными
памятниками, засвидетельствованными
историей, являются пирамиды в
Мемфисе, соседние с ними гробницы,
высеченные в скалах, и такие же гробницы
на левом берегу Нила, относящиеся ко
времени 6-й династии. Все эти
сооружения являются наглядным
доказательством того, что их строители уже
тогда были превосходными мастерами
обработки и кладки громадных
камней. Известия об огромных
гидравлических сооружениях для
регулирования разливов Нила, воздвигнутых при
12-й династии, свидетельствуют о
высокоразвитой технике строительного
дела у египтян. Яркими образцами,
демонстрирующими ее художественные
достоинства, являются гробницы в Бе-
ни-Гассане. Это памятник лучшей
поры египетской архитектуры в эпоху
расцвета Древнего царства.
Основание Нового царства дало
мощный толчок развитию строительства.
С этого времени фараоны стараются
превзойти друг друга в постройке
громадных храмов. Звание «служащего
при царских постройках» становится
одним из почетнейших в придворной
иерархии.
Успехи египетского оружия в Азии
пробудили в народе чувство уважения
к прошлому. Памятники в
письменном и графическом виде
увековечивают все важнейшие события
государственной и религиозной жизни народа.
Каждая их стена — своего рода
страница из летописи. На стенах
погребальных гротов встречаются также и
изображения сцен из частной жизни.
35

Жилища
Гробничные камеры мемфисских гробниц времен династии
строителей пирамид дают ясное представление о древнейшей
технологии строительства жилищ египтянами. Камеры высечены
в скале, с наружной стороны отделаны в виде бревенчатой
постройки. Каждая из них имеет форму продолговатого
прямоугольника, слегка суживающегося кверху наподобие пирамиды и
покрытого плоской горизонтальной крышей. Внутрь камеры ведет
узкая четырехугольная дверь; над дверью положен круглообте-
санный каменный брус, вмонтированный в стены обоими
концами. Он служит притолокой и в то же время опорой для крыши.
Потолок камеры представляет собой накат из плотно
подогнанных бревен. На стенах высечены рейки в виде украшений, они
расположены параллельно друг другу. Середину стены обычно
занимает фальшивая дверь — намек
на соединение камеры с соседними
покоями. Так же, как стены камер,
Н отделывались и старинные
деревянные саркофаги представителей
знати (рис. 52,74), с тем лишь отличием
от изображений в камерах, что в
саркофагах рисунки были нанесены
голубой краской по желтоватому
фону. Поэтому представляется
несомненным, что такая отделка
точно повторяла отделку египетских
жилищ эпохи Древнего царства.
Прекрасный образчик
устройства небольших египетских домов
сохранился в деревянной модели
(17 дюймов шириной и 21 дюйм
высотой), которая была найдена
в гробнице, открытой в Фивах
(рис. 53, а). Благодаря данной
модели мы можем видеть, что в
такие жилища входили через дверь,
Рис.53 которая была вырублена в стене
и находилась довольно высоко
Рис. 54
36

WW4?WWS\
Глава первая. ЕГИПТЯНЕ
Рис. 55
от земли (вероятно, по причине разливов Нила). Эта дверь вела
в открытое пространство перед домом или во двор; со двора
поднимались по ступеням на галерею, тоже открытую и служившую
крышей расположенным под ней жилым покоям и кладовым.
Подобным образом и до сих пор строят жилища коренные обитатели
Нильской долины, как это можно видеть на плане (рис. 53, б), а
дома нынешних арабов-феллахов своим внешним видом
напоминают вышеописанные гробничные камеры египтян.
Диодор рассказывает (I, 45), что в Египте еще в самые древние
времена строили дома в 4 и 5 этажей. Хотя на памятниках нигде
не обнаружено изображений домов, которые бы имели больше
двух этажей, вероятно, что с увеличением численности населения
и умножением числа храмов, занимавших с принадлежащими к
ним зданиями значительные пространства, в такой небольшой стране,
как Египет, многоэтажные дома стали необходимы. По свидетельствам
арабского путешественника Абдаллатифа, посетившего Египет в XIII в.
до н. э., он видел там дома в несколько этажей.
Не вызывает сомнений, что даже во время Нового царства
городские дома в большей своей части были невелики и немногим
отличались от домов нынешних восточных народов. Они имели вид
четырехугольника, обнесенного стеной с пробитой в ней невысокой
дверью. Внутри четырехугольник делился на двор и жилое
двухэтажное строение, разделенное на отдельные покои. В плоской
крыше дома часто делали вентиляционное отверстие, сообщавшееся
с одним из верхних покоев. Иногда крыша представляла собой и
цветочную клумбу (рис. 54, а).
Окна египетских зданий были невелики и большей частью
обращены на север. Они закрывались дощатыми ставнями или
занавешивались коврами и тканями. В зависимости от размеров дома
в нем был один или несколько входов. Облицовка делалась из
дерева или камня (рис. 56). Вход запирался деревянной дверью с одной
или двумя створками. Дверные замки были, вероятно, подобны
тем, которые и сегодня повсеместно используются на Востоке.
Внутреннее убранство домов соответствовало званию и
материальному состоянию хозяев, но чистота и опрятность строго соблюдались
всеми египтянами. Замеченный Геродотом (II, 35) обычай
отправлять естественные нужды в жилых комнатах нисколько этому не
противоречит.
Просторный непокрытый двор
составлял неотъемлемую часть каждого
частного жилища. Здесь размещались
отдельные строения. Они занимали
либо только одну сторону двора, либо
две, даже три его стороны. Иногда эти
строения располагались посередине.
Планировка нижнего и верхнего
этажей была сходной. Рассчитанные на
местный климат большие дома имели
прохладные коридоры и
обстраивались открытыми галереями.
Коридоры выходили во двор и между рядами
отдельных комнат, галереи тянулись
вокруг крыши, а иногда окружали
фасад каждого этажа (рис. 54, б; рис. 55).
На галереях проводили прохладные
часы дня, обедали (Геродот И, 35),
и на них же выставляли дая охлаждения
и отстаивания нильскую воду в сосудах
из пористой глины (рис. 55).
Особенность домов, удаленных от приниль-
ских низменностей, составляли, как
рассказывает Геродот (II, 95),
башнеобразные пристройки (рис. 54, б).
В них устраивались спальные покои,
где жители дома могли спать, спасаясь
от комаров.
w\ vw/
Рис. 56
37

wwwvwb
Раздел I. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ АФРИКИ
/wemwm-
IE^=-
Рис. 57
В эпоху Древнего царства стены комнат расписывались
подобно упомянутым выше деревянным саркофагам. Но по
изображениям на памятниках периода Нового царства видно, что рисунок
стенных украшений значительно изменился: вместо решетчатого
узора на стенах стали рисовать тонкие колонки, которые как бы
поддерживали на своих капителях в форме лотосовых листьев
богато украшенный карниз потолка. Окаймленное ими
пространство стены наполовину обшивалось деревянными панелями,
которые, как и незакрытая часть стены, окаймлялись цветными
полосами. В позднейшую эпоху внутренние покои домов
расписывались гораздо пестрее.
Жрецы и воины, особенно знатные, владевшие наследственной
земельной собственностью, жили в своих поместьях или усадьбах,
которые были снабжены всем необходимым для ведения сельского
хозяйства. Деревенские дома землевладельцев отличались от
городских тем, что строились скорее широкими, чем высокими, а
также с большим количеством просторных покоев. Открытые галереи,
усаженные деревьями, полутемные коридоры, подземные
прохладные комнаты, и теперь еще любимые на Востоке, были их
неотъемлемой принадлежностью.
Перед домом или близ него
находился сад, окруженный особой
каменной стеной. В нем чередовались
посаженные отдельными симметричными
фрагментами огородные и
декоративные растения, аллеи и крытые ходы
пересекали его в разных направлениях;
выложенные камнем бассейны с
растущим в них лотосом, небольшие
красивые деревянные беседки давали
посетителям сада прохладу и тень Орошение
садов производилось при помощи
каналов, проходивших через всю нильскую
долину Вода накачивалась из колодцев
в подвижные желоба, а оттуда стекала
по небольшим канавкам по саду и всей
усадьбе. Кроме того, некоторые
растения поливали из леек.
Постройки для скота и амбары
строились как правило позади дома.
Как и все хозяйственные постройки
(службы), они были по большей части
без крыш. Амбары состояли из
четырехугольных дворов, обнесенных
стеной и разделенных перегородками на
длинные параллельные секции,
выходившие на один или несколько
перекрещивающихся между собой
широких проходов или коридоров. Иногда
эти коридоры обсаживали
деревьями. С особой заботой хранили
хлебные запасы. Их складывали
конусообразными скирдами на огороженных
дворах или ссыпали в закрома,
которые с виду походили на хлебные
печи, устроенные в несколько рядов и
обнесенные стеной. Помещения для
скота отличались чрезвычайной
опрятностью и удобством. Животные
располагались на помосте рядами,
как и в нынешних скотных дворах.
Этот помост был несколько
приподнят над землей. Каждое животное
привязывалось к своему месту
ремнем. В больших поместьях скотные
дворы занимали значительную
площадь. Так, в надписи на гробнице
одного монарха Элейтеи в числе
богатств покойного упомянуты его стада,
состоявшие из 122 волов, 1200 коз,
1500 свиней и т. д. Разведение
домашних птиц было предметом особой
заботы египетских хозяев. Диодор (I,
74) упоминает о приспособлении для
искусственного высиживания яиц.
Эти приборы до сих пор остались в
употреблении в Египте.
Все пространство, занимаемое
усадьбой, обносилось каменной стеной,
наружная сторона которой была сложена
откосом. В усадьбу вели несколько
ворот. На воротных столбах иногда
ставились цветы, а по ребру стены
насаживали острия из дерева или металла.
Дома представителей знати
отличались богатыми порталами,
открытыми сверху и поднятыми на
несколько ступеней (рис. 57, а), или навесами,
укрепленными на столбах (рис. 57, б),
между которыми иногда
устанавливались (вероятно, только у жрецов)
статуи божеств и царей (рис. 57, в).
Дворцы фараонов отличались великолепием и размерами. Храм
и дворец имели одинаковое значение и всегда строились по
одинаковому плану. Это обстоятельство было причиной, по которой до
сих пор не удалось установить на основании уцелевших памятников
достаточно определенного и характерного различия между
архитектурой дворцов и храмов. Впрочем, в одном здании такое
различие проявилось. Речь идет об остатках дворца или так называемого
«павильона» Рамзеса III в Мединет-Абу.
38

Глава первая. ЕГИПТЯНЕ
Рис. 58
Он отличается от прочих зданий, в сущности, лишь тем, что
гораздо меньше их и что его лицевая сторона (пилон) построена
иначе. Обе башнеобразные половины пилона, или оба его
крыла, соединены между собой до самого верха промежуточной
стеной, так что передний фасад здания представляется сплошной
стеной с зубчатым верхом и отлогими боками, образующей,
подобно пилону, выступы по обеим сторонам входа и средней
соединяющей части. В стене пробиты окна, которые выходят с
разных этажей, а отлогие ее поверхности покрыты изображениями
подвигов фараона.
К фасаду примыкают несколько обвалившихся покоев с
остатками изображений из частной жизни фараонов на стенах и двумя
входами — северным и южным. По одной стороне покоев тянутся
пристройки наподобие балконов, которые выходят на открытый
двор, обнесенный каменной стеной, теперь разрушенной.
Площадь, занимаемая двором и строениями, имеет форму
четырехугольника. Как ни отличается это здание от других уцелевших
построек египтян, его все-таки можно считать скорее пристройкой к
большому дворцу, нежели самостоятельным дворцом. Возможно,
это было личное жилище царской семьи, которое стояло
неподалеку от главного дворца.
Архитектура храмов-дворцов, сооружение которых началось
с эпохи Нового царства, оставалась неизменной до его конца. Она
развилась, как мы уже говорили выше, под влиянием архитектуры
первоначальных деревянных и тростниковых построек египтян.
Подражание этим постройкам заметно и в огромных каменных
дворцах, хотя в последних сходные черты приняли размеры,
соответствующие объему здания. Потребности культа и связанная с его
обрядами торжественность определили внутреннее расположение
храмов-дворцов и размеры покоев.
Сфинксы, которыми украшали мощеные дороги перед входами
в храмы, делались постоянно, за весьма редкими исключениями,
мужского пола. Это были колоссальные монолиты из базальта,
порфира или сиенита, представлявшие лежащих баранов или львов
(рис. 59). Иногда к туловищу льва приставлялась голова барана или
человека; в последнем случае чаще всего голова какого-нибудь
фараона (рис. 73) или голова Осириса. Сфинксы ставили на
продолговатых четырехугольных цоколях из того же материала.
Почти все дворцы-храмы
строились по одинаковому плану (рис. 58).
Они представляли собой
продолговатый, иногда очень обширный
четырехугольник на массивном фундаменте
из кирпича. Ядром всего здания было
святилище с примыкавшими
непосредственно к нему покоями. Эта часть
храма покрывалась плоской крышей,
сложенной из огромных плит. Перед
святилищем открывались
пространные дворы и галереи с колоннами,
обнесенные снаружи каменными стенами.
Только в редких случаях (например,
храм в Карнаке — см. ниже) вместо
среднего открытого двора устраивали
крытый зал. Дворы отделялись один
от другого высокой постройкой
(пилоном), состоявшей из двух
пирамидальных половин, или крыльев,
между которыми помещались главные
ворота. По обеим сторонам этих
ворот стояли огромные статуи божеств
или царей, часто изображенные сидя.
Иногда перед статуями божеств
ставили принесенные им в дар царями
высокие остроконечные столбы —
обелиски. Особым украшением самого
переднего пилона, имевшим
символическое значение, были мачты с
флагами. К воротам этого пилона вела
широкая мощеная дорога, обставленная с
обеих сторон рядами сфинксов. Вся
священная окружность храма, нередко
заключавшая в себе правильно
разбитые плантации тенистых деревьев и
бассейн, наполненный нильской водой,
была обнесена каменной зубчатой
стеной с лестницами для подъема на нее.
39

^WWWV№\
Раздел I. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ АФРИКИ
/^те^те^
Рис. 59
Монолитами были статуи и обелиски — главное украшение
храмовых ворот. Обелиски ставили на невысоких плинтусах (рис. 60,
б) и, суживаясь от основания к вершине, они оканчивались
небольшой пирамидой; на плоских сторонах их высекали посвятительную
надпись. Колоссальные статуи должны были служить
олицетворением всемогущества властителей Египта (рис. 60, а), поэтому
египтяне делали все возможное, чтобы достойно воплотить эту задачу.
Но строгие предписания условного стиля стесняли свободу
ваятелей, и только в отделке они могли проявить свой талант. Потому
все статуи представлены сидящими в спокойной, как бы
оцепенелой позе с плотно прижатыми к телу руками и сдвинутыми вместе
ногами. Эта архитектоническая неподвижность вполне
соответствовала прямым, спокойным линиям зданий, для украшения
которых они предназначались.
Рис. 60
Пилон, лицевая сторона дворов и
передний фасад самого здания состоял
из двух совершенно одинаковых
половин, выполненных в виде невысоких
пирамидально суживающихся кверху
массивных башен и ворот,
занимавших середину между ними (рис. 61, а).
Их высота никогда не равнялась
длине основания. Архитектурные
украшения состояли из карниза,
окаймлявшего плоскую крышу и обода по краям
стен. В том и другом просматривается
влияние первоначальных деревянных
построек с лиственными
украшениями. В карнизах древнейших зданий
видно подражание пальмовым
листьям, поставленным рядом и сверху
загнутым так, что их изгиб образует
впадину или желоб карниза. Такой карниз
встречается уже на саркофагах 4-й
династии (рис. 61, в), форма которых есть
верная копия с древнейших храмов.
Впоследствии однообразные
пальмовые украшения на карнизах
заменились различными, уже чисто
символическими фигурами, но основная форма
карниза сохранилась (рис. 57, б).
Круглый ободок (астрагал) вокруг стен
напоминал собою жерди и поперечины,
служившие остовом в первобытных
жилищах, а его украшения — связи,
скреплявшие отдельные части остова
(рис. 61,6, в). Внутри пилона
находилась лестница, ведущая на крышу,
и два небольшие покоя по обеим
сторонам лестницы. Свет проникал
в них через небольшие
четырехугольные отверстия, которые служили для
прикрепления упомянутых выше
мачт с флагами (рис. 61, д) к железным
скобам (рис. 61, е), встроенным в стену
пилона. Ворота, ведущие в храм,
состоят из двух вертикальных столбов и
поперечной перекладины
(притолоки) с символическим орнаментом,
представляющим укрепленный
солнечный диск между двумя уреями
(рис. 61, г). Это изображение осталось
неизменным и постоянным
украшением храмовых входов до самого конца
египетского государства. Двери были
деревянные, навешенные на
металлические петли. Они делались из
акации. По свидетельству Плутарха, для
украшения и прочности их обивали
золотыми скобами и железными
гвоздями, а также бронзовыми львиными
головами.
Рис. 61
Дворы и преддверия храмов
Их количество и размеры определялись размерами храмов.
Храмы представляли собой непокрытые площади, образуемые стенами,
которыми соединялись между собой расположенные один перед
другим пилоны. Вдоль стен шли столбы или колонны, как правило
в один ряд, иногда в два (как в большом храме в Фивах (рис. 62),
образуя вокруг гипертрона (открытой части) крытый портик.
Нередко дворы разделялись только невысокой стеной, выведенной в
промежутках между колоннами. Кровля портика обводилась таким же
карнизом, как и пилон. Она была плоская, сложенная из каменных
плит и лежала на каменных брусьях, которые шли над рядами
колонн, подобно архитравам, пересекаясь под прямыми углами.
Небольшие кубической формы цоколи, установленные на капителях
колонн, служили опорой балкам. Внутренние части этих портиков,
устройство которых способствовало архитектоническому усовер-
40

Глава первая. ЕГИПТЯНЕ
шенствованию колонны, были
сплошь покрыты ярко
раскрашенными узорами и фигурами.
Святилище с
примыкавшими к нему покоями составляло
заднюю и самую меньшую часть
всего здания. В нем в более или
менее глубоких нишах
расставлялись идолы — монолиты из
самого твердого камня.
Пилястр и колонна —
наиболее важные элементы в развитии
декоративной стороны
египетской архитектуры — появились
впервые в гробницах Бени-Гас-
сана (около 2000 г. до н. э.).
Первый встречается здесь в двоякой
форме — собственно пилястра и
отдельно стоящего столба. В
простейшем своем виде, как
украшение гробничного портика, он
представляет восьмигранную
подпорку с плоским, по краям
закругленным основанием и
верхней частью в форме куба. На пилястрах при входе в другую
гробницу число граней удвоено. Внутри гробничных гротов
к пилястрам присоединяется и колонна в форме четырех
связанных вместе цветков лотоса, стебли которых образуют стержень
колонны, а чашечки — ее капитель (рис. 64). Красиво
утончающийся кверху стержень стоит на закругленной базе, вся колонна
расписана.
Эта первоначальная форма колонны, вероятно, имевшая
отношение к символическому значению лотоса, навсегда осталась
господствующей в египетской архитектуре, хотя и была значительно
изменена и усовершенствована. Самой высшей степени своего
декоративного развития она достигла в больших дворцах-храмах,
построенных во время 18-й династии. Колонны древнейшего из них,
луксорского, еще тяжелы и, несмотря на дробное расчленение,
массивны (рис. 65, а). Легче и красивее колонны храма, выстроенного
Аменхотепом III близ Солеба (рис. 65, б). Дальнейшее
преобразование привело к замене рубчатой капители, подражавшей лепесткам
лотоса, на гладкую, которая представляла удобную поверхность для
иероглифического письма.
Таковы капители колонн в Карнаке
(рис. 66).
Одновременно с формой
лотоса для украшения капителей
были приняты формы пальмы и
папируса. Пальмообразная
колонна в простейшем своем виде
появляется в названном выше
храме близ Солеба, ее круглый
стержень завершается восемью
слегка загнутыми наружу
листьями, на которых лежит плита в
форме куба, служащая опорой
Рис. 62
Высота отдельных частей дворца-
храма была не одинакова, а
понижалась, как бы в перспективе, по
направлению к святилищу — самой низкой
части всего здания, так что верхняя
профильная линия последнего шла к
его концу, постепенно опускаясь.
Отвесные снаружи стены придавали
зданию вид крепости. Для наглядного
пояснения сказанного прилагается
рисунок большого храма в Фивах,
сохранившегося лучше всех других
египетских храмов, снятый со стороны
святилища (рис. 63).
Рис. 63
41

Раздел I. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ АФРИКИ
Рис. 64
Рис. 65
архитраву (рис. 67). В то же время рубчатый столб бенигассанских
гробниц превратился в колонну путем прибавления к нему новой
части, соответствующей эхину дорийской капители, причем сам
стержень перехватывался в нескольких местах поперечными
полосами. Шестнадцатигранные колонны встречаются также и среди
развалин храма в Эль-Кабе неподалеку от древней Элион, но
лицевые стороны их капителей украшены рельефно изваянной головой
египетской Венеры (Гафоры).
Во время 19-й династии к
существовавшим формам капители
прибавились новые, заимствованные тоже из
растительного мира. Образчики таких
капителей сохранились в развалинах
Карнакского храма, а именно тех его
частей, постройка которых относится
к названной эпохе. Одни из них имеют
вид раскрытой цветочной чашечки
с листоподобными узорами (рис. 68),
другие, с гладкой поверхностью,
похожи на опрокинутый колокол. Рядом
с этими капителями встречаются в
тех же частях храма и описанные
выше формы: пальмовидная,
папирусовая и замкнутая лотосообразная (рис.
65). В новейших частях храма
появляется еще одна новая форма
капители, представляющая собой рельефное
изображение головы Гафоры с храмо-
видной надставкой.
Эта форма осталась наиболее
распространенной в более позднее время, при
Птолемеях. Она постоянно
совершенствовалась. Мы находим ее в развалинах
храма в Дендера: круглый стержень
колонны оканчивается четырехсторонней
надставкой, нижнюю половину которой
составляют головы 1афоры, изваянные
как рельеф, а верхнюю — куб в виде
храма (рис. 69). Такая двойная капитель
ставилась иногда даже поверх
капителей растительной формы. Формы,
напоминающие растения, были чрезвычайно
разнообразны и стали настоящими
произведениями искусства. Об этом можно
судить по развалинам храмов в Эсне, Эд-
фи, Фивах (рис. 62) и др.
Столб и в дальнейшем своем
развитии сохранил первоначальную форму
четырехстороннего более или менее
массивного бруса, вертикально
поставленного на плоской базе и
накрытого плитой. Однако при 19-й
династии к нему стали иногда добавлять
стоячие статуи Осириса или статуи
жрецов как декоративные элементы.
Эти статуи всегда пристраивались к
лицевой стороне столбов, но не
касались головами перекладин.
Рис. 66
Размещение колонн не подчинялось какому-либо определенному
архитектурному закону и было произвольно. Иногда все колонны
здания имели одинаковые капители, иногда различные. В
последнем случае соблюдалась известная симметрия в размещении
колонн: колонны с одинаковыми капителями ставились поочередно
то рядом, то одна напротив другой. В крытых галереях,
окружавших дворы, напротив ряда колонн вдоль стены иногда
располагался ряд пилястр, поддерживавших крышу.
Большой храм в Карнаке (на месте древних Фив в Верхнем
Египте), выстроенный в честь Амона, высшего божества у египтян, и
доныне является великолепным образцом величавых египетских
дворцов-храмов (см. рис. 70). Он был основан незадолго до завоевания
Южного Египта гиксосами. После их изгнания началось
восстановление храма, в отстраивании и украшении которого участвовали
все царствовавшие затем фараоны, так что в барельефах,
которыми покрыты его стены, рассказаны все наиболее важные моменты
государственной и религиозной истории Египта до последних
времен греческого и римского правления.
Неподалеку от Карнакского храма находятся развалины другого
большого храма-дворца, который был также посвящен Амону. Он
был построен при фараонах Аменхотепе III и Рамзесе II. Этот храм
ныне известен как Луксорский. В отличие от Карнакского, он был
украшен гигантскими статуями фараонов. По обломкам,
встречающимся на территории между двумя храмами, можно заключить, что
от одного храма к другому вела дорога, по обеим сторонам которой
в два ряда располагались сфинксы.
42

Глава первая. ЕГИПТЯНЕ
Карнакский храм построен на
террасе, сложенной из кирпичей, и в нем
было около 2500 туазов в окружности
(три четверти мили). Лицевая
сторона здания была обращена к Нилу.
Широкая дорога, по обеим сторонам
которой стояли огромные сфинксы, вела
от реки к главному порталу (а),
который был 60 футов высотой и являлся
проходом между двумя крыльями
переднего пилона (1, 1). Длина
последнего составляла 336 футов, а высота
180. Через бронзовые двухстворчатые
двери в главном портале можно было
попасть на открытый двор, который
находился на четырехугольной
площади 260 футов шириной и 320 футов
длиной. Вдоль боковых стен двора
шли два ряда колонн высотой 42 фута,
по 18 колонн в каждом ряду (б, б).
Южная стена была впоследствии
пробита для пристройки небольшого
храма (в). Открытая колоннада
посредине двора (г) вела к порталу второго
пилона (2, 2), превосходившего
первый и объемом и богатством
скульптурных украшений. По широкому
закрытому крыльцу с 27 ступенями (д)
поднимались к проходу (е), через
который входили в огромный крытый
зал шириной 320 футов и высотой 164
фута (ж). Плоскую крышу зала
поддерживали 134 колонны, расставленные
правильными рядами и разделенные
на две равночисленные и
симметричные группы колоннадой из 12 колонн,
шедшей посредине зала. Высота 12
средних колонн, считая от основания
до антаблемента, равнялась 66 футам;
окружность каждой из них — 36
футов, между тем как высота каждой из
остальных составляла только 40
футов, а окружность — 27. Плоская
крыша здания лежала на огромных
каменных брусьях длиной 22 фута, высотой
6 футов и толщиной 4 фута. Два таких
бруса заменяли архитрав и в свою
очередь опирались на каменные плиты 28
футов длиной, 3,6 фута толщиной и 4
фута шириной. Средняя часть крыши
лежала настолько же выше боковых ее
частей, насколько средняя из 12
колонн была выше остальных. Пролеты
между выдающимися частями колонн
и обеими крышами служили для
освещения зала. Капители средних колонн
имели описанную выше форму
раскрытой цветочной чашечки (рис. 68).
В глубине зала, напротив
колоннады, было устроено обнесенное стеной
преддверие (з), из которого через
проход третьего пилона (3, 3) входили в
узкий некрытый двор (и, и),
составлявший как бы границу между
новыми частями храма и более старой его
частью — святилищем. Перед входом
стояли два обелиска (к) из гранита,
один — 99 футов, другой — 69 футов
высотой, принесенные в дар храму
Тутмосом III. Позади пилона (4, 4), за
каждым его крылом, были устроены
две галереи (л, л) с колоннами и
пилястрами. Миновав проход между
галереями и двумя примыкавшими к ним
небольшими покоями (м, м), входили
наконец в само святилище (н) с
окружавшими его залами и другими
покоями различной величины,
предназначенными, вероятно, для жрецов (о,
о). Но этот громадный храм не
оканчивался святилищем, как другие
храмы Тутмос III и его сестра окружили
святилище новыми пристройками,
которые, как видно по грудам
развалин, тянулись далеко по
направлению к востоку. Лучше других
сохранились остатки просторного зала (п),
по всей вероятности тоже крытого.
Около 50 пилястр и колонн
поддерживали его массивную крышу.
Лежащие вблизи обломки — колонны,
пилястры и кариатиды — позволяют
предполагать, что к залу примыкали
другие покои.
Вероятно, такими аллеями были соединены между собой все
храмы, лежащие неподалеку один от другого, а построенные на аллеях
ворота, напоминающие храмовые порталы, должны были служить
архитектонической связью между храмами. Развалины,
встречающиеся по обеим сторонам Нила, могут послужить тому
доказательством. Та же аллея сфинксов, которая соединяла Карнакский и
Луксорский храмы, захватывала и лежащий между ними
небольшой храм.
Египтяне создали грандиозные подземные храмы. Один из них
находится в Фивах, в долине Эль-Азазиф. Он весь высечен в скале и
включает в себя покои разной величины, залы и дворы с порталами
и лестницами, ведущими в верхние этажи. Средний двор окружен
рядом многогранных колонн. Со стороны входа, перед скалой, был
выстроен свободный фасад с порталом. От него вела широкая аллея
со сфинксами, соединявшая этот подземный храм с большим
храмом в Карнаке. Остатки этой аллеи сохранились до сих пор.
Любопытно, что в развалинах дворца Рамзеса II в Фивах уцелели
несколько сводов, на кирпичах которых оттиснуто имя этого фараона.
Рис. 67
Рис. 68
Рис. 69
43

SXA4^A4^A4^4^/
Раздел I. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ АФРИКИ
тчтттт*
Рис. 70
44
Небольшие храмы
Кроме великолепных храмов-дворцов,
подобных описанным выше, в Египте было
множество небольших храмов. Количество
египетских божеств было велико, и для
каждого требовалось особое место
поклонения. Тесная связь культа с государственной
жизнью, проникновение его во все
житейские отношения способствовали усилению
власти и влияния жрецов. Уже в
доисторическое время было основано особое
жреческое государство в оазисе Сива. Средоточием
этой общины стало святилище Амона, от
которого на данный момент сохранились лишь
едва заметные развалины. Несколько
подобных святилищ было возведено и в самом
Египте. Одно из них находилось в большом
Кариакском храме-дворце в Фивах. К этому
разряду зданий принадлежат и так
называемые тифонии, или мамизи. Их строили в
позднейшую эпоху царства, при
Птолемеях. И здесь тоже главная часть здания, то
есть собственно святилище, окружена
колоннами, поддерживающими плоскую
крышу. Однако угловые колонны заменены
толстыми столбами пирамидальной формы, по
типу пилонов, и все промежутки между
окружающими здание столбами, за
исключением участка напротив входа, защищены
стенами, достигающими примерно трети высоты
столбов. Капители кубической формы с
рельефным изображением бога Тифона —
главное и самое характерное украшение этих
храмов.
Промежуточные стены между
колоннами встречаются особенно часто в зданиях
позднейшей эпохи египетской
архитектуры. Они были отвесными, гладкими и
завершались обыкновенным египетским
карнизом, выгнутым наподобие желоба. Плоские
поверхности этих стен покрывались
скульптурными изображениями.
Небольшие четырехугольные здания,
такие как перистиль, состоящие из крыши,
поддерживаемой колоннами в один ряд,
были тоже обнесены такими промежуточными
стенами. Назначение этих зданий, стоящих
обыкновенно близ больших храмов,
например на острове Филах (рис. 63), до сих пор
неясно.
В течение последней эпохи египетского
царства сооружение религиозных зданий
продолжалось. Помимо множества
небольших храмов, рассеянных по всей стране,
в это время были построены большие и бо-

Глава первая. ЕГИПТЯНЕ
гатые храмы в Эдфу, в Дендра, на острове Филах и многие другие.
В этих храмах, так же как и в маленьких, колонны некоторых залов
и дворов были соединены между собой промежуточными стенами,
а угловые наружные столбы похожи на пилоны.
Строительная деятельность египтян не прекращалась даже при
римском владычестве. Напротив, она еще более усилилась.
Постройки того времени встречаются далеко в глубине страны — вплоть
до границ Эфиопии.
После величественных храмов-дворцов и других культовых
зданий важнейшими сооружениями египтян были гробницы.
Результатом их создания в Египте стало появление особого искусства —
камнесечного (Han-Kunst). За исключением пирамид, где
происходило погребение фараонов, и громадного храма-дворца на
западной окраине Фив, который традиционно считается гробницей
царя Озимандиаса и подробно описан Диодором (I, 47) и Страбоном
(XVII), все сохранившиеся египетские гробницы состоят из
подземных гротов, искусно высеченных в скалах.
Гробницы фараонов на поверхности земли — пирамиды
Мемфиса — похожи на искусственно нагроможденные скалы с гротами
и ходами внутри. Прототипом их была куча пирамидально
сложенных камней. Египтяне, придав этому первобытному
памятнику архитектоническую правильность и законченность, создали
пирамиду.
Все египетские пирамиды, возвышающиеся группами на левом
берегу Нила в своеобразном египетском «городе мертвых»,
сориентированы по четырем сторонам света. Они сложены из гладко
обтесанных четырехугольных камней и снаружи покрыты плитами из
гранита — «вечными», как назвали их очевидцы — Геродот (II, 124 и
след.) и Диодор (I, 63 и след.). Внутри этих гладко подогнанных друг
к другу каменных плит проделаны очень узкие поднимающиеся и
опускающиеся проходы (коридоры) и вертикальные шахты.
Коридоры ведут в четырехугольное помещение с отвесными стенами, также
обложенными гранитными
плитами. Это гробничная камера. Размеры
ее в пирамиде Хеопса — 32 фута в
длину, 10 футов в ширину и 19 футов
в высоту. Для противодействия
давлению верхней части потолок
камеры подпирается
пирамидальными столбами, сложенными из
обтесанных четырехугольных камней.
Вход в пирамиды тщательно
запирался и закладывался плитами так,
что его нельзя было отличить от
остальной облицовки. При каждой
пирамиде с восточной стороны
выстраивался небольшой храм,
иногда связанный с пирамидой. По
словам Геродота (II, 149) и Диодо-
ра (I, 52), на вершине больших
пирамид ставилась сидячая статуя
фараона, вероятно, в виде божества.
Остальные египетские
пирамиды уступают описанным выше как
по объему, так и по высоте. Иные
По уцелевшим остаткам
небольших храмов времен 18-й династии
можно заключить, что главное
отличие их от храмов-дворцов
заключалось в отсутствии пилонов и дворов.
Они имели форму продолговатых
четырехугольников. Внутри эти храмы
разделялись на несколько покоев
различной величины, а снаружи были
обнесены рядом колонн или столбов,
которые поддерживали выступ плоской
крыши здания. По сторонам входа
вместо пилястр ставились обычно
красивые колонны с капителями в виде
лотосов. Здание возводилось на
прочном фундаменте, поднимавшемся
выше поверхности земли. Ко входу вела
широкая каменная лестница.
Образцами таких маленьких храмов могут
служить храм в Элифии и два схожих
с ним храма на острове Элефантине
(рис.71).
Рис. 71
45

Раздел I. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ АФРИКИ
Предназначенные служить
владыкам Египта местами вечного
успокоения, пирамиды должны были своими
огромными размерами напоминать
о величии тех, кого они скрывали в
своих недрах, а своей прочностью и
недоступностью обеспечивать им
невозмутимый покой на вечные времена.
Более трех тысячелетий пережили эти
гигантские монументы. Целые
поколения тратили свои силы на то, чтобы
разрушить эти величественные
памятники древности, а они стоят и теперь
словно упрек варварству и
несокрушимое свидетельство энергии и силы
воли своих строителей.
Пирамиды, о которых идет речь,
огромны (рис. 72). Самая большая из
них — гробница фараона Хуфу
(Хеопса). Длина стороны ее основания
764 фута при высоте 480 футов.
Объем ее — почти 90 млн. куб. футов.
Немного меньше другая, более древняя
пирамида, которая считается
гробницей царя Хафры (Хефрена). Высота ее
равняется 454 футам, ее объем
превышает 71 млн. куб. футов. Высота
третьей по величине пирамиды царя Мен-
хереса (Микериноса) не превышает
218 футов.
из них едва ли поднимаются выше 20 футов над поверхностью
земли. Часто пирамиды одной и той же группы значительно разнятся
между собой как размерами, так и материалом, из которого они
построены. Одни сложены из простых необтесанных камней, другие —
из кирпича и только снаружи обложены плитами из более твердого
камня, третьи — из высушенных плит нильского ила безо всякой
обшивки. По некоторым оставшимся неоконченными пирамидам
видно, что они клались уступами, которые потом постепенно
расширялись обкладкой из камней.
Подземные царские гробницы принадлежат фараонам 18-й, 19-й
и 20-й династий. Все они расположены на левой стороне Нила
неподалеку от Курны в узкой пустынной, скалистой ложбине, которая
называется сейчас Бибан-эль-молок — «Ворота царей». Ложбина
раздваивается на восточный и западный рукав. В последнем
расположены большей частью гробницы фараонов 18-й династии, в том
числе гробницы фараонов Аи и Аменхотепа III.
Все гробницы выстроены по однотипному плану. Перед
каждой находится большое пространство в виде двора. Сюда
выходит четырехугольная дверь — первоначально плотно закрытая.
Над дверью высечены символические украшения подземных
гробниц: изображения бараноголового бога Амона в солнечном
диске и священного жука. За дверью начинается постепенно
опускающийся проход, к которому примыкают другие, узкие и
широкие, то идущие вглубь, то поднимающиеся вверх. Местами
эти коридоры прерываются комнатами и залами разной
величины, которые иногда соединяются боковыми проходами с
меньшими камерами. Другие коридоры, спускающиеся вниз, как
колодцы или шахты, ведут в нижние покои и залы, соединенные
между собой такими же переходами, как и верхние. Углубляясь
далее внутрь скалы, можно достигнуть главного зала, заключающего
в себе каменный саркофаг. Сводообразный потолок этого зала
подпирается толстыми
четырехугольными столбами. Такие
столбы попадаются иногда и
в других больших покоях,
где, кроме того, потолки
укреплены для большей
прочности сводами из нильского
кирпича.
1лавное убранство этих
гробниц, каждая из которых
представляет собой
законченное целое,— ярко
расписанные рельефные
изображения исторического и
мифологического
содержания. Ими покрыты все
стены. На потолках некоторых
комнат изображены
небесные светила. Особенно
богато расписаны стены покоя, в
котором хранилась мумия
фараона. Основной цвет
стен был золотисто-желтый,
так что все помещение каза-
Рис. 72 лось как бы позолоченным.
46

Глава первая. ЕГИПТЯНЕ
Иногда позади него устраивались и другие коридоры и комнаты. По-
видимому, строительство пирамиды заканчивалось лишь со смертью
царя, которому она должна была служить гробницей.
Гробницы цариц, как и гробницы фараонов, принадлежат 18-й,
19-й и 20-й династиям и тоже высечены в скалах. Они занимают
особую часть обширного фивского некрополя и называются по-
арабски Бибан-э-султанат. Устройство их мало чем отличается от
устройства описанных гробниц, однако они гораздо меньших
размеров. Изображения на стенах, тоже большей частью
мифологические, относятся здесь к особе царицы. Главную роль в них играет
Исида как главенствующая богиня египетского Олимпа.
Гробницы знатных людей в
древнейшее время существенно
отличались от царских. По своему внешнему
виду они нисколько не были похожи
на громадные пирамидальные
памятники фараонов. Гробницы царских
чиновников на мемфисском
некрополе, относящиеся к эпохе постройки
пирамид, состоят из высеченной в
скале камеры с низкой пристройкой
наподобие пилона перед входом. Много
таких камер хранится в Берлинском
музее. Все они имеют форму
прямоугольного четырехугольника с
пирамидально суживающейся кверху
передней стеной, на которую опирается
плоская крыша, обведенная простым
желобообразным карнизом. Над
дверью, пробитой посредине стены, ле-
Другие гробницы той же эпохи,
которыми, как ячейками, изрыты
уступы скал, проще и меньше
описанных выше. Они состоят из
одной только главной камеры с
рельефными фигурами семейства
покойного на стенах и крутым
спуском в глубь скалы, к месту, где
положена мумия. По восстановлении
египетского царства, когда любовь
к пышности заменила прежнюю
простоту жизни, знатные
чиновники тоже начали строить себе
огромные гробницы с длинными и
широкими коридорами, переходами,
камерами и залами, преддвериями
и галереями. Перед входом в
гробницу иногда устраивали цветники,
заполненные редкими
растениями. Особенное внимание
обращалось на скульптурное убранство
покоев и ходов. В
соответственных местах были установлены
жертвенные столы, утварь,
необходимая аая жертвоприношений,
поминальные доски с молитвами за
умершего и так далее. Вход
запирался тяжелой дверью, отворять
жит круглый каменный брус — намек
на первобытные деревянные
постройки. Стены этих камер снаружи и
внутри покрыты рельефными
изображениями, на которых заметны следы
краски. Надписи объясняют
содержание изображений и называют имя
погребенного с полным его титулом.
Все входы этих гробниц обращены
на восток. Крутой спуск ведет в гроб-
ничный покой, где лежит мумия. К
этому помещению примыкают несколько
других, в которых совершались
поминки по умершему. На стенах боковых
камер высечены изображения
важнейших событий в жизни покойного, а
также — во всех гробницах без
исключения — таблицы
жертвоприношений.
К примечательным руинам
древнего Мемфиса принадлежит
знаменитый Сфинкс. Настоящее назначение
этого сооружения до сих пор неясно.
Между его вытянутыми передними
лапами возвышается небольшой храм.
Можно предположить, что этот храм
служил входом в подземные покои
гробницы, которые в свою очередь
были соединены проходами с
внутренностью пирамиды. Открытые
французским ученым Мариеттом на юго-
востоке от Сфинкса остатки столбовой
постройки без крыши также
принадлежали одному из зданий,
посвященных культу мертвых.
Рис. 73
47

Раздел I. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ АФРИКИ
Рис. 74
которую имели право только
владелец гробницы и приставленный
к ней караульщик. Подобные
гробницы частных лиц со времени 26-й
династии (675 — 525 гг. до н. э.)
занимают площадь около 24 000 кв.
футов.
Гробницы простых людей были,
разумеется, гораздо проще.
Каждый город имел свое собственное
подземное кладбище, состоящее
из камер и гротов, соединенных
между собой
перекрещивающимися проходами и расположенных
друг над другом в несколько этажей. Мумии, большей частью без
саркофагов, в одних только полотняных оболочках, складывались
в каждом этаже одна подле другой до самого верха. Нижние этажи
брали себе люди более зажиточные, а в верхних хоронили бедных.
Едва ли возможно, чтобы все трупы бальзамировались и
складывались в эти подземные гробницы. Если бы было так, то скалы
нильской долины должны были бы хранить в своих недрах тела египтян
всех поколений, сменившихся в течение тысячелетий.
СМ
d
ттттттт
Рис. 75
Немногие уцелевшие остатки
древнеегипетских укреплений, особенно
развалины нагорных крепостей близ
Сиене (Syene — совр. Асуан),
демонстрируют необыкновенную прочность
постройки. Эти крепости лежат на
вершинах двух горных кряжей,
близко сходящихся в этом месте. Их
подземные этажи выложены из гранита, а
стены — из больших плит песчаника и,
как вообще в египетских зданиях, с
наружной стороны отлоги. По
иероглифу, означающему «крепость —
укрепление — замок» (рис. 75, а), можно
заключить, что на углах крепостей
были выступы вроде башен, а на гребне
стен — зубцы простой кубической
формы или же, чаще, закругленные
(рис. 75, б), подобно зубцам на стенах
описанного выше дворца Рамзеса III
в Мединет-Абу.
Если по уцелевшим гробницам и развалинам храмов мы имеем
возможность с достаточной полнотой представить эти здания,в их
первоначальном виде, то сведения о других сооружениях, имевших
отношение к государственной и общественной жизни египтян,
крайне скудны.
О самом знаменитом из них — колоссальном бассейне и шлюзах,
которые были построены около 2500 г. до н. э. при Аменемге III —
мы знаем лишь из рукописей древних летописцев. Другие
гидравлические сооружения, в том числе начатый при Нехо и не
оконченный еще при Дарий громадный канал, который должен был
соединить Нил с Черным морем, исчезли под песком пустыни, оставив
едва заметные следы.
От гигантского лабиринта, который был построен на месте
старинной пирамиды при фараонах 26-й династии, уцелели лишь
развалины подземного этажа, но и они занесены песком пустыни. Геродот (II,
148), Диодор (I, 61, 66), Страбон (XVII) и другие путешественники,
еще видевшие лабиринт, единогласно ставят его «выше всяких
описаний». Их рассказы о нем, впрочем, так же туманны, как, вероятно,
были неясны для посетителей лабиринта те бесчисленные ходы, камеры
и залы, которые во всех направлениях прорезали его верхний и
нижний этажи.
Особый род архитектурной деятельности составляла постройка
и расширение городов и местечек внутри Нильской долины. Из-за
периодических разливов Нила города приходилось строить на
искусственных твердых насыпях. Постройка насыпей была тяжелой,
но необходимой работой, на которую египтяне с самого начала
были обречены местными условиями. При позднейших фараонах для
нее стали использовать преимущественно военнопленных, рабов и
т. п. Такие насыпи могли при случае послужить городу надежной
защитой от неприятельских нападений, как, например, насыпь
древнего города Мемфиса, который, по Геродоту (II, 99) и Диодору (I,
50), вдобавок был окружен еще и рвами.
48

Глава первая. ЕГИПТЯНЕ
Военная архитектура возникла в Египте,
однако, не ранее, чем в период Нового царства, по
изгнании гиксосов, но никогда не достигала
значительного развития, которому само
положение страны скорее препятствовало, чем
помогало. Огражденный с востока и запада скалами
и пустыней, Египет нуждался лишь в нескольких
укреплениях на северной и южной границах,
чтобы вполне обезопасить себя от внешних
нападений.
Возведение первого укрепления в Египте
восходит ко временам Тутмоса III. Изгнав гиксосов
из Египта, с целью предохранения страны от
дальнейших вторжений этот фараон построил крепость на
перешейке, соединяющем Африку с Азией. Рамзес II заменил эту
крепость громадной стеной, которая пересекала весь перешеек от Пе-
лузиума до Гелиополиса.
Впоследствии египтяне начали строить свои укрепления,
вероятно, по образцу ближнеазиатских, но гораздо массивнее и
прочнее, так как строительным материалом в Египте был камень, а в
Малой Азии — преимущественно кирпич.
Свойственное египтянам пристрастие к симметрии
обнаруживалось и в расположении их ратного стана. Место, предназначенное
для него, отличалось правильным квадратом и обносилось
плетнем. Внутри этой ограды размещались площадки для воинов по
роду их вооружения, площадка военачальника и склады военных
снарядов. Сверх того отводилось место для военных упражнений и
религиозных обрядов. Следы окопов, заметные на восточной
стороне Нила недалеко от Фив, принимались некоторыми за остатки
древнеегипетского постоянного военного лагеря. Покорив страну,
фараоны оставляли в ней в память о победе свое собственное
изображение в полном вооружении, высеченное на скале, или колонну
с надписью.
Военно-морские сооружения египтян, по всей вероятности, не
шли далее постройки судов. Уже в самом начале Нового царства —
около середины 17-го столетия до н. э. — Тутмос I сделал
начальника морских сил высшим сановником государства. Военный флот
Рамзеса II состоял из 400 судов со значительным экипажем.
Изображения морских сражений, встречаемые на египетских
памятниках, доказывают, что египтянам были знакомы битвы на море.
Судостроение развилось в Египте
очень рано. Частые наводнения, которым
подвергалась страна, способствовали его
развитию. На стенах древнейших мемфис-
ских гробниц встречаются изображения,
рассказывающие об изготовлении лодок
из папируса, которыми так славились
египтяне, а на позднейших памятниках
мы уже видим плывущие с грузом
большие речные суда, со снастями, каютами и
прочими атрибутами настоящего судна
(рис. 77). Обыкновенные перевозные
суда, так подробно описанные Геродотом
(II, 36, 96), несмотря на примитивность
их конструкции, могли, однако,
поднимать грузы в несколько тысяч талантов.
Рис. 76
Были ли египетские суда
плоскодонные или килевые — на основании
изображений определить трудно. Так
же мало можно узнать по ним и о
величине судов, так как в размерах
фигур не соблюдено никакой
пропорции. Видно только (рис. 76), что это
были главным образом длинные
галеры, в которых гребцы занимали
нижнюю часть. Как гребцы, так и
помещавшиеся на палубе стрелки были
защищены от неприятельских стрел
толстыми загородками (б). Место
рулевого было выше остальной палубы
(в). На носу был устроен парапет (а)
для прикрытия стрелков, которые
защищали переднюю часть корабля. На
мачте (г) обыкновенно помещался
пращник. Эти суда были
одномачтовыми с одной реей. Фигура на носу
отличала их от невоенных судов.
Рис. 77
49

Раздел I. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ АФРИКИ
Ремесленнические инструменты
были разнообразны, но очень просты.
Сложнее и совершеннее остальных
были плотничьи и столярные
инструменты. Они включали в себя
различного вида топоры (рис. 79 а, л),
круглые, плоские и остроконечные долота
(рис. 79 а, б—е), большие и малые пилы
(рис. 79 а, м). Топоры и долота были
издавна известны египтянам. Пилы же,
как свидетельствуют памятники, стали
входить во всеобщее употребление
только в эпоху Нового царства, так же
как линейка, угольник (рис. 71а, и) и,
как можно заключить по иероглифу,
отвес (рис. 79 а, к). Другие иероглифы
указывают на употребление
разновеликих резцов, небольших клещей и
других мелких инструментов. Бурав
(рис. 79 а) тоже принадлежал к числу
позднейших инструментов.
Рис. 79
Рис. 78
Они плавали по всей судоходной части Нила и поддерживали
весьма оживленные отношения между разными местностями
государства.
Кроме этих полезных судов, по священным водам Нила плавали
роскошные суда знатных египтян, блиставшие позолотой, яркими
красками и пестрыми парусами из дорогих материй. Лодки или
шлюпки фараонов и верховных жрецов превосходили
великолепием все остальные и отличались от них соответственными
символическими и иероглифическими изображениями (рис. 78). К этим
судам как нельзя больше подходит описание роскошных тирийских
судов, сделанное Иезекиилем (XXII). Можно предположить, что
тирийские суда, издавна славившиеся роскошью убранства,
послужили образцом и для судов фараонов.
Утварь
Изображения различной утвари во множестве встречаются на
египетских памятниках. Со свойственной египетскому искусству
условностью, эти изображения представляют каждый предмет в
одном линейном очерке, без всякой перспективы, но зато без
искажения его формы и с разных сторон: спереди, сбоку, сверху, так что,
соединяя эти отдельные начертания, можно составить полное
представление о форме предмета.
Влияние восточной культуры на образ жизни египтян нигде так
не очевидно, как в умножении и усовершенствовании различных
предметов комфорта и роскоши. На протяжении всего периода
Древнего царства, как видно из надписей и изображений на
памятниках той эпохи, египтяне ограничивались в домашней обстановке
только самым необходимым. Занятые преимущественно
возделыванием земли для обеспечения своего существования, они не
имели времени заботиться об удобствах. Только после того как им
удалось обработать свои земли, упрочить их плодородие и доходность,
они обратились к ремесленным занятиям. Этому дала толчок
меновая торговля, которую египтяне вели с Ближней Азией. Но
масштабная ремесленная деятельность развернулась в Египте только
к концу Древнего царства — в период процветания последнего.
Несомненным свидетельством этого служат барельефы на гробни-
50

WWWWWb
Глава первая. ЕГИПТЯНЕ
цах Бени-Гассана. На них очень
подробно представлены
различные производства. По этим
изображениям можно судить о том, что
в Египте существовало
организованное сословие ремесленников.
Остается нерешенным только
одно: какие ремесла принадлежали
исключительно туземцам, а какие
перешли к ним от других народов.
Позднейшие египтяне, со
свойственным им патриотизмом,
приписывали изобретение очень многих
ремесел Исиде и Осирису (Дио-
дор, I, 14 и след.).
Несмотря, однако, на развитие, которого достигла египетская
промышленность перед падением Древнего царства, она
ограничивалась производством одних только предметов первой
необходимости. Предметы роскоши, которыми блистали дворцы и
казнохранилища фараонов и жилища знатных и богатых в эпоху Нового
царства, поступали из Азии, большей частью в виде дани от
побежденных египтянами народов. По крайней мере, ни на одном
египетском памятнике нет даже и малейшего указания на
изготовление туземными ремесленниками предметов роскоши, которые
изображены и указаны в сохранившихся списках полученной от
азиатских народов дани. Так, мы видим, что «кэфа» (жители о.
Кипра) и «ретенну» (каппадокийцы) присылали роскошные сосуды,
иные народы платили дань золотом, другие — богатыми коврами и
т. п. Важную статью дани составляло также оружие и военные
колесницы роскошной отделки.
Изображения различных производств предметов роскоши
встречаются впервые на памятниках, относящихся к Новому
царству (кроме золотых дел мастерства, которое попадается и на
древнейших памятниках). Здесь мы уже видим столяров, писцов,
живописцев, камнетесов, колесничников, а также башмачников
и т. п., тогда как на гробничных барельефах Бени-Гассана
представлены только ткацкое, валяльное, кожевенное, горшечное и другие
простые ремесла. Некоторые из них повторены и на новейших
памятниках, но уже в усовершенствованном виде, как, например,
литейное и ювелирное, и особенно ткацкое, развившееся до
изготовления тонких тканей и материй для одежды.
Глиняные сосуды, бывшие в общем употреблении, уже в Древнем
царстве делались на низеньких деревянных станках, которые
приводились в движение левой рукой, в то время как правой лепили
сосуд. Обжигали эти сосуды в высоких продолговатых печах, куда
их ставили рядами. Стеклянную посуду выдували с помощью
длинных трубок из тростника.
Рис. 80
Из принадлежностей
металлических производств: молотков, клещей,
щипчиков (рис. 79), тиглей и пр.—
особенно разнообразны были горны и
весы. Горны были и ручные (рис.80, а) и
настоящие кузнечные с мехами. В
качестве мехов использовались большие
кожаные мешки с приделанными к
ним длинными трубками,
доходившими до огня в горне. Их приводили в
действие, попеременно нажимая один
мех ногами и поднимая другой при
помощи шнуров (рис. 80, б). Древнейшие
весы состояли из простого двуплечего
коромысла на подставке (рис. 80, е).
Впоследствии коромысло иногда
делали подвижным при помощи кольца,
которое придерживалось крючком,
обыкновенно имевшим форму
обезьяны — эмблемы равновесия (рис. 80, ж).
К большим весам приделывали
стрелку, обращенную острием вниз.
Живописцы, маляры и
лакировщики, расписывавшие, красившие и
покрывавшие лаком изделия столяров,
работали кистями, обычно плоскими;
краски разводили в небольших
сосудах, примешивая к ним клей, который
во время работы держали на огне в
небольшом тигле. Писцы,
расписывавшие иероглифами ящики и т. п., носили
все принадлежности своего ремесла,
важнейшей из которых была
продолговатая палитра (рис. 80 д) в красивой
корзинке с ручкой (рис. 80 г)
Подобными инструментами
пользовались и другие ремесленники,
преимущественно кожевники и колесничники.
Кожевники, к которым причислялись,
по всей видимости, и башмачники,
употребляли также шило, иглу, кривой
резак (рис. 79), похожий на нынешний, а
также плоский скобель, металлические
и деревянные колотушки разной
величины (рис. 79) и закругленные сверху
деревянные станки для скобления,
выколачивания и сгибания кож.
Инструменты камнетесов и скульпторов
походили на нынешние и состояли из
молотков, резцов, отвеса и
шлифовальных камней. У кирпичников имелись
особые, с рельефными знаками формы,
в которые они вдавливали смешанный
с соломой нильский ил
Образовавшиеся кирпичи высушивали на солнце
или на огне
51

Раздел I. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ АФРИКИ
Рис. 81
Как видно по многочисленным
изображениям на памятниках Древнего и
Нового царств, главными
земледельческими орудиями египтян были
деревянная мотыга, плуг и серп (рис. 72, а,
б, в). Мотыгой взрывали и разрыхляли
почву, а потому она делалась иногда с
широким концом, наподобие лопаты.
Плуг представлял собой ту же мотыгу,
только увеличенную и снабженную
двумя рукоятками. Его употребляли
лишь в тех случаях, когда почва
(плодоносный нильский ил) была слишком
суха и мотыга ее не брала. В качестве
тягловой силы использовали и людей,
и быков, которых пристегивали к
дышлу при помощи ярма, привязанного
им на лбы (рис. 72, г). Серпы были
металлические. Срезанный хлеб
собирали в кучи, сгребая длинными тростями
с развилиной на конце или сметая
метлами. Молотьба производилась при
помощи быков, которых заставляли
вытаптывать сжатые колосья. Веяли,
встряхивая вытоптанные зерна в
небольших деревянных корытцах.
Старинные ткацкие станки египтян имели вид простых рам,
положенных горизонтально на очень низкие подставки, и потому были
очень неудобны. Только по восстановлении царства вошли в
употребление более удобные усовершенствованные станки,
чрезвычайно облегчившие работу ткачей. Они ставились перпендикулярно и,
как видно по изображению в Элифии, приводились в движение
каким-то механизмом. Для вязания и плетения употреблялись
четырехугольные рамы, а для прядения — веретена. Несколько веретен,
красиво сплетенных из тростинок, были найдены в египетских
гробницах. Для очистки льна и хлопка использовались деревянные
гребни, сосуды для замачивания сырья, подставки с вилками, через
которые пропускали пряжу, острые камни, которыми ее гладили и т. д.
По Геродоту (II, 35), ткачеством занимались преимущественно
мужчины и ткали сидя. На древнейших изображениях видно, что ранее
это было одним из главных занятий женщин. Канатчики работали
особым инструментом в виде трубки с тяжелым привесом. Эту
трубку канатчик привязывал к поясу. К одному ее концу он прикреплял
шнурки, предназначенные для веревки, натягивал их и давал
сильный размах привесу, от чего трубка приходила в быстрое
вращательное движение, а шнурки скручивались.
Орудия и снаряды для земледелия, охоты и рыболовства
сохранили до самого конца египетского государства свою первоначальную
простоту. Целесообразное устройство их было обусловлено
занятиями, для которых они служили, а последующее распространение
роскоши не могло иметь на них никакого влияния.
Снаряды для выделки вина, ячменного сока (Диодор, I, 20) и
масла — давильные чаны и тиски — принадлежат уже позднейшему
времени, эпохе Нового царства. Судя по гробничным картинам в Бе-
ни-Гассане, выжимка винограда производилась в больших
яйцеобразных мешках, подвешенных горизонтально между двумя
вертикальными столбами. Один конец мешков был прикреплен неподвижно,
а другой закручивался при помощи рукояти, постепенно сжимая
содержимое мешка. Выдавливаемый сок стекал в подставленные сосуды.
Но со времени 18-й династии стали делать большие давильные чаны
кубической формы, иногда с надстроенным над ними плоским
балдахином, так что такой чан часто имел вид красивого павильона. С
потолка балдахинов в чан спускались веревки, за которые держались
рабочие, давившие виноград ногами. Масло добывалось давлением
маслянистых семян и зерен в больших ступах (рис. 82, и).
Любовь египтян к животным и уважение, которое они питали к
некоторым из них по своим религиозным воззрениям, побуждали
Рис. 82
52

Глава первая. ЕГИПТЯНЕ
их заботиться о сохранении здоровья домашних животных.
Поэтому они с одинаковой тщательностью содержали скот и птицу.
Каждый хозяин отмечал принадлежащих ему четвероногих особым
знаком, который выжигался раскаленным железом. Заболевших
на пастбище или родившихся там животных несли за стадом в
корзинах. У пастухов были посохи и бичи, у гусятников — длинные
хворостины с крючком на конце.
Охота была одной из любимейших Не меньше, чем охота, была попу-
забав знатных египтян, а представи- лярна и рыбная ловля. Ею также про-
тели беднейших классов занимались мышляли бедные и забавлялись богачи,
ею как промыслом. Охотничьи снаря- Рыболовные снаряды первых были
ды и оружие были различны, в зав и- чрезвычайно просты и незатейливы,
симости от рода охоты. Самым рас- у богатых же они отличались прекрас-
пространенным охотничьим оружием ной отделкой и разноцветными укра-
служил большой лук с остроконечны- шениями. Главным рыболовным снаря-
ми и тупыми стрелами. Последними дом была длинная острога с одиночным
пользовались, когда хотели лишь ог- или двойным острием. Иногда две та-
лушить дичь. Для охоты на бегемотов ких остроги связывали вместе шнурка-
и крокодилов использовали особые ми, так что их можно было бросить ря-
снаряды и орудия — багры, толстые дом или на некотором расстоянии друг
канаты, металлические палицы и т. д. от друга. Помимо острог употребляли
Особенно любима была охота на птиц. удочки с одной или несколькими леса-
Их били, бросая в них особого рода ми, а также разной величины и формы
снаряд, состоящий из изогнутого кус- сети — неводы и мережи с поплавками
ка дерева, или ловили в западни на и грузилами. Сети плели из пальмового
приманку. лыка, библуса и камыша.
Кухонная посуда
Судя по изображениям на древнейших гробницах,
первоначально посуда была несложной. Пищу варили над небольшими очагами
в котлах, судя по всему металлических (рис. 82, г), и в разного вида
сосудах, которые могли быть из глины (рис. 82, з). Но вертел был
известен уже и в ту раннюю пору: на нем жарили птиц под особым,
воронкообразным колпаком (рис. 82, д). Еду подавали на подносах
с низкими краями и на маленьких одноножных столиках, кушанье
ставилось перед обедающими вместе со столиком. Широкий нож
служил дая разрезания мяса. Впоследствии, когда Египет вошел
в более тесные сношения с Азией, кухонная посуда значительно
усовершенствовалась и пополнилась, как это видно на очень подробном
изображении в гробнице Рамзеса III (около 1200 г. до н. э.). Появились
разной величины котлы и сковороды на высоких и низких ножках, в
зависимости от того, нужно ли было держать еду ниже над огнем или
выше (рис. 82, а—в), сосуды с ручками (рис. 82, ж), деревянные и
каменные ступки, плоские и круглые корзинки, воронки, мешки для
выжимания (рис. 82, к), особые печи и формы для хлеба. Вся эта
сложная утварь, заменившая старинные котлы и горшки, позволяет
предположить, что знакомство с Азией оказало влияние и на
кулинарное искусство египтян. При этом отделка посуды
усовершенствовалась — стала красивее и наряднее. Прежние подносы, на
которых обедали, заменились для большего удобства настоящими
столами (рис. 82, л, м), которые иногда делались из дорогого
черного дерева. Для пира столы украшали цветами, гирляндами и т. д.,
а саму пищу старались убрать как можно красивее. Иногда в
качестве украшения на стол ставили поддельные блюда.
Обыкновенная кухонная посуда чаще всего изготавливалась
из глины, на гончарном круге, а потом просто высушивалась на
солнце или обжигалась на огне и покрывалась цветной глазурью. Кроме
53

Раздел I. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ АФРИКИ
горшечной глины, в качестве материала для посуды использовался
нильский ил. Для хранения и переноски сухих припасов служили
разной величины плетеные короба и корзины, а для жидкостей —
мехи из шкур (бурдюки). По предметам, найденным в некоторых
гробницах, можно судить, что и стеклянная посуда не была
редкостью в Египте. Дорогие сосуды иногда делались из камня и металла.
Большая часть сосудов, изготовленных в Египте, имела форму
страусова яйца. Возможно, первоначально такие яйца
употреблялись вместо сосудов и впоследствии послужили образцом для них.
Только со времени 18-й династии появляются сосуды другой
формы, напоминающей круглую разрезанную тыкву, что указывает на
более северное, азиатское происхождение этой формы. Она,
впрочем, встречается гораздо реже первой; по крайней мере, у
глиняных сосудов, найденных в древнейших гробницах, яйцеобразная
форма преобладает.
С ростом благосостояния страны
увеличилось и разнообразие и качество
сосудов. Для хранения и перевозки
жидкостей использовались большие
кожаные мешки, глиняные кувшины и
деревянные и металлические сосуды с
ручками, похожие на ведра. Воду для питья
держали в необожженных кувшинах из
нильского ила. Эти кувшины ставились
в деревянные станки, потому что этого
требовала их форма, а также длл
доступа воздуха, а следовательно, и
охлаждения воды (рис. 83, ж). Небольшие
стеклянные сосуды наподобие бутылок
оплетали для прочности камышом.
Вино, масло и т. д. хранились в глиняных
кувшинах яйцевидной формы,
снабженных ручками (рис. 83, а, б, к).
При Геродоте (II, 37) и,
по-видимому, значительно раньше его
пребывания в Египте в употребление вошли
медные стаканы и кубки. Напитки
также подавались в каменных,
стеклянных и металлических кружках разной
величины и формы (рис.83, в—д, з, и);
пили из чашек, стаканов и кубков,
изготовленных из тех же материалов
(рис.83, л—н, п). Кубкам придавали
часто очень красивые формы, например
раскрытой цветковой чашечки с
круглым дном. Такие кубки ставились на
небольшие деревянные поддонки (рис. 83,
л). Кубки более затейливых форм — в
виде головы какого-нибудь животного
(рис. 83, о, п), сделанные из глины или
из благородных металлов, небольшие
золотые стаканчики с ручками (рис.
83, м) и сосуды, похожие на плоские
чашки, с простыми узорами на них
(рис. 83, п), были, как видно по
изображениям, изделиями азиатских
мастеров.
Рис. 84
Поскольку Ближняя Азия снабжала Египет различной глиняной
и металлической посудой, египтяне переняли оттуда формы своих
сосудов. Драгоценные сосуды попадали в сокровищницы фараонов
также из Азии: их присылали в качестве дани жители Кипра и Кап-
падокии. Эти были большие золотые вазы (рис. 84, б, в) с
украшениями из разноцветной эмали. Украшения на сосудах каппадокий-
цев отличались натурализмом в изображении животных, растений
и человеческих фигур, а также вычурностью стиля.
К столовой посуде египтян принадлежали бронзовые и
деревянные ложки, рюмки и ковши. Особенно затейливыми формами
отличались ложки и ковши: им придавали иногда вид плывущей или
летящей птицы, причем тело птицы служило сосудом, а ее шея и
голова — рукоятью к нему; иногда только ручка ложки или ковша
делалась в форме человека или какого-нибудь животного. Однако
такие сосуды вошли в употребление только при греках и римлянах.
В заключение осталось заметить, что твердая пища подавалась
на стол на длинных подносах или на больших блюдах. Реже ее
накладывали в плоские чаши и блюда с коническими крышками. Эти
чаши и блюда, как видно на изображениях, оплетались камышом,
окрашенным двумя цветами. При еде не употребляли ни ножей, ни
вилок: блюда подавались на стол уже разрезанными на куски,
которые брали и клали в рот пальцами правой руки.
54

Глава первая. ЕГИПТЯНЕ
Мебель
Самую дорогую и красивую мебель египтяне тоже получали из
Ближней Азии. Об этом свидетельствуют и надписи, и сходство
стиля мебели и сосудов, их украшений и т. д.
Для изготовления мебели главными материалами служили
дерево и металлы, а для украшений — дерево редких пород, слоновая
кость, черепаховый панцирь, золото и эмаль.
Обтягивали мебель красивыми узорчатыми материями,
тисненой кожей и даже шкурами животных. В рамы сидений и кроватей
вставляли переплеты из тростника и камыша (рис. 85, л).
Мебель во дворцах фараонов Нового царства была роскошна и
богата, под стать остальному убранству. Кресла покрывались
золотой резьбой и богато вышитыми подушками ярких цветов.
Стулья, хотя и простой формы, были обложены золотом и
расписаны эмалью (рис. 86, а, б). Но еще большей роскошью отличались
тронные кресла, которые фараоны получали из Азии в виде дани от
покоренных ими народов (рис. 86, в, г). Так же как и на некоторых
присылаемых в дань сосудах и других предметах, на них были
изображены сами данники в виде пленных. Такими же изображениями
были украшены и не менее богато отделанные скамейки к этим
креслам (рис. 86, д, е).
Столы были различной величины и
самых разнообразных форм, начиная
от массивных каменных или
деревянных (рис. 87, а), до легких
металлических столиков с одной, тремя и
четырьмя ножками (рис. 87, б). Древнейшие
столы представляли собой большей
частью круглую или четырехугольную
доску на низкой подставке.
Впоследствии, когда вошли в употребление
стулья, столы стали делать выше. Нередко
их обкладывали мозаикой из слоновой
кости и черного дерева.
Богатые египтяне спали на
кроватях или кушетках (рис. 87, г), со
спинкой и без спинки. Под голову
ставилось особое изголовье (рис. 87, д, е).
Оно делалось из камня, дерева или
металла с кожаной подстилкой для
головы. Кровати были очень высокими,
так что на них всходили по
специальной лесенке. Ложась спать, для
защиты от комаров и мошек использовали
полог из прозрачной материи
(Геродот, II, 95).
II f
К .. L-. 1
V
1
Рис. 85
Рис. 86
Древнейшими и простейшими
сиденьями были камышовые циновки
или толстые подстилки и кубической
формы стулья — массивные (рис. 85, д)
или связанные из тростника (рис. 85,
а, б). Отношения с Ближней Азией
познакомили египтян с более красивой и
удобной мебелью, и у них появились
низкие металлические табуреты (рис.
85, в, г), разных форм стулья с
подушками и фигурными ножками (рис. 85,
е, ж, м), небольшие складные стулья с
подушкой или кожаным сиденьем
(рис. 85, н, о) и, наконец, кресла с
высокой спинкой (рис. 85, з—к). Такие
кресла были главной мебелью в домах
богатых египтян и отделывались с
особой роскошью. Были кресла
широкие, похожие на софу, вероятно, для
двух особ; не исключено, что это была
разновидность домашнего трона для
хозяина и хозяйки дома
55

wwmwm\
Раздел I. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ АФРИКИ
swrnw^m»
Рис. 88
Рис. 87
Для хранения одежды служили сундуки и ящики с замками (рис.
88, з—л). Ящички для драгоценностей отличались особенно
богатой отделкой: они были выложены красивой мозаикой из
разноцветного дерева, слоновой кости и т. д. с металлическими
орнаментами, а иногда делались из золота в виде небольшой корзинки
с ручкой (рис. 88, ж). Туалетные принадлежности хранили в
деревянных, украшенных резьбой ящичках с перегородками.
К этим принадлежностям прежде всего относились каменные и
металлические ванны и умывальники (у фараонов даже золотые)
(Геродот, II, 172), приборы для румян и притираний, деревянные и
костяные гребни, зеркала и широкие бритвы. Особенным
разнообразием форм и тонкостью отделки отличались коробочки для
краски для подкрашивания глаз и иглы, которыми эту краску
накладывали (рис. 88, а—в). Не менее разнообразными были флаконы для
мазей и благовоний (рис. 88, е) и туалетные зеркала (рис. 88, г, д).
Флаконы вырезались из самых дорогих и твердых камней, зеркала
были металлические, литые, с гладко отполированной, слегка
выпуклой поверхностью и с металлической резной, иногда
расписанной ручкой. Для предохранения от порчи, они вкладывались в
кожаные чехлы или футляры.
Древние египтяне заботились не только об украшении своего
тела, но и о его здоровье. При раскопках найдено множество
медицинских и хирургических приборов и несколько манускриптов
медицинского содержания. Среди таких предметов, хранящихся в
Берлинском музее, находится полная походная аптека одного из
фараонов эпохи Нового царства.
Что касается осветительных приборов, то до греческой эпохи
они ограничивались лампами в виде плоской чашки на подставке.
Впрочем, по одному из настенных изображений можно
предположить, что кроме ламп были в употреблении и ручные небольшие
фонари. Когда Египет попал под греческое влияние, туда перешли
вместе с другими принадлежностями быта и греческие глиняные и
бронзовые лампы различных форм.
Музыкальные инструменты
По словам Диодора (I, 81), египтяне не были особенными
ценителями музыки. Однако этот вид искусства был известен им
издревле и развивался под руководством жрецов — дая религиозных
целей. Изображения на памятниках свидетельствуют, что уже в конце
56

Глава первая. ЕГИПТЯНЕ
эпохи Древнего царства существовали как ударные, так и духовые
и струнные инструменты. Ударные инструменты были известны
гораздо раньше.
Древнейшими ударными инструментами были деревянные
колотушки, которыми отбивали такт. Первоначально эти колотушки
представляли собой просто грубо вырезанные деревяшки,
впоследствии они приобрели красивую форму и резные украшения (рис.
89, а). Позже распространились барабаны разной величины и
формы: одни — похожие на нынешние дарабуко (рис. 89, г), в которые
били рукой или кривыми палками; другие — круглые и
продолговатые, на которые с обеих сторон натягивалась кожа при помощи
шнурков, обвивавших барабан наподобие сети (рис. 89, в). Такой
барабан, металлические тарелки и, главное, круглый или
четырехугольный тамбурин были обычными инструментами, которыми
египетские танцовщицы сопровождали свою пляску.
Особенным инструментом, употреблявшимся преимущественно
при богослужении, была систра (рис. 89, б). Она обыкновенно
делалась из бронзы и украшалась изображениями бога Тифона или
богини Гафоры. В окончательном своем варианте, с богатыми
украшениями она появилась не раньше эпохи Нового царства.
Из духовых инструментов египтяне знали только флейты разной
величины, простые и двойные, и трубы (рис. 89, д—ж). Первые,
судя по нескольким хорошо сохранившимся экземплярам, были
деревянными, а последние, как видно из 4-й кн. Моисея (X, 2),—
металлическими.
Зато струнные инструменты египтян были значительно
разнообразнее. Арфа, лира и гитара составляли вместе с флейтой
египетский оркестр, в котором такт отбивали женщины, хлопая в ладоши
или стуча в колотушки.
Древнейшим струнным
инструментом египтян была арфа. В гробницах
Мемфиса она представлена в
первоначальной своей форме, т. е. в виде лука,
на который натянуто несколько струн
(рис. 90, а, б). Эта форма указывает на
происхождение арфы от боевого лука
с гудящей тетивой. Дальнейшие
усовершенствования этого инструмента
заключались в прибавлении к луку
подножки (рис. 90, б), а впоследствии —
резонанса. В таком
усовершенствованном виде представлена арфа в
гробницах Бени-Гассана (рис. 90, д).
Несмотря на эти усовершенствования и
на красивую отделку, арфа была
инструментом неуклюжим и тяжелым и
оставалась такой до начала Нового
царства. С этих пор большие
старинные арфы отчасти уступают место
инструментам меньших размеров (рис.
90, г), а отчасти усовершенствуются
путем присоединения к ним
резонансного языка (рис. 90, в). В это же время
появляется новый род арфы,
образовавшийся из соединения литавры с
арфой с волосяными струнами (рис.
90, е). Форма и устройство
обыкновенных арф становится тоже
разнообразнее: помимо лукообразных начинают
делать треугольные арфы разных
размеров (рис. 90, ж). Число струн
также увеличилось с шести до двадцати
двух. Особенным разнообразием
струнных инструментов отличалось
позднейшее время. Об этом
свидетельствуют картины на гробницах
в Дендера: на них рядом с большими
лирообразными арфами
представлены маленькие новые арфы из
выгнутого дерева с подставкой, на которых
играли стоя (рис. 92, а).
Арфы изготавливались чаще всего из дерева и обтягивались
иногда тисненой кожей. Отделка их была различной. Особенно
роскошной отделкой отличались арфы, предназначавшиеся для
храмов и дворцового оркестра фараонов. Такие арфы украшались
позолотой, живописью и чеканкой с различными символическими
фигурами (рис. 91). Но звучание этих арф, по всей вероятности, не
соответствовало их внешнему великолепию, поскольку у них не
было передней деревянной ветви, необходимой для полноты звука.
Рис. 89
Рис. 90
57

Раздел I, ДРЕВНИЕ НАРОДЫ АФРИКИ
Рис. 91
Лира вошла в употребление со времен 12-й династии. На
картинах в гробницах Бени-Гассана изображены играющие на ней
музыканты, по-видимому выходцы из Азии. Дальнейшее ее
усовершенствование относится к эпохе Нового царства (рис. 92). До нашего
времени сохранилось несколько деревянных лир, полностью
соответствующих изображениям на памятниках. Один экземпляр,
в прекрасном состоянии, хранится в Берлинском музее. Кроме
лиры, у египтян были струнные инструменты, похожие на гитару и
лютню (рис. 92). Несколько из них найдено в гробницах. На всех
этих инструментах играли костяной палочкой или плектром.
Снаряды для игр были так же разнообразны, как и
музыкальные инструменты. Египтяне играли в мяч, в обручи, в городки,
шашки и т. п. Любимой игрой у знати, а также и при дворе
фараонов была игра, подобная шахматам. Играли в нее двое на доске,
разбитой на клетки, деревянными фигурками или разноцветными
камешками. Найденные в гробницах игральные кости,
совершенно похожие на нынешние, доказывают, что и эта игра была
знакома египтянам.
По найденным при детских мумиях игрушкам видно, что
египтяне заботились и об играх своих детей. Игрушки эти чаще всего
представляют собой кукол с подвижными и неподвижными
частями тела. Также при раскопках встречаются деревянные фигурки
животных, кожаные и каменные мячи, кегли и т. д. Плутарх
говорит, что детям позволялось играть даже во дворах храмов.
* * *
Предметы, окружавшие фараона и высших его сановников,
имели, как правило, символическое значение, которым
обусловливались их форма и украшения.
Царский трон — наиважнейшая принадлежность власти —
сохранил с древнейших времен простую форму равностороннего
куба, но пышностью своего убранства превосходил всю остальную
утварь. Обитое золотыми листами и расписанное разноцветной
финифтью сиденье с богато вышитой подушкой стояло на
роскошно отделанном широком возвышении. Трон украшался
иероглифическими надписями, объяснявшими божественное происхождение
фараона. Над троном возвышался на четырех колоннах с
лотосовыми капителями плоский, спереди слегка покатый балдахин.
Убранство трона должно было символизировать собой могущество
восседающего на нем фараона.
Богато были украшены тронные
носилки. В них фараоны появлялись
во время торжественных процессий,
где их несли знатнейшие сановники
государства. Сделанные из золота или
позолоченные, эти носилки были
украшены символическими фигурами
священного ястреба — эмблемы мудрости,
сфинкса с двойной короной —
эмблемы владычества над обоими мирами,
льва — эмблемы мужества и силы, уре-
ями и т. д. Над сиденьем
устанавливалось опахало, которое заменяло
балдахин (рис.93, б).
Носилки или паланкины придворных
сановников также украшались
символическими знаками (рис. 93, а),
соответствовавшими чину и должности каждого
лица. В конце периода Древнего
царства такие паланкины часто служили
богатым людям транспортом. Слуга, шедший
сзади, держал наготове чехол, который
надевался на носилки для защиты
сидевшего в них от солнца, дождя и т. п.
Рис. 92
Повседневным средством перемещения были повозки на
колесах, пришедшие в Египет из Азии при первых фараонах 18-й
династии. Оттуда же заимствованы египтянами и военные колесницы,
на которых сражались отборнейшие воины египетской армии, как
правило принадлежавшие к богатейшим и знатнейшим семействам
государства, высшие военачальники и сами фараоны.
58

Глава первая. ЕГИПТЯНЕ
Царская боевая колесница была украшена богаче всех
остальных. Ее расписывали яркими красками по золотому фону. Она
отличалась от других великолепной упряжью (рис. 94, а) и отборным
оружием: стрелами, дротиками, палицами и т. п., которые были
разложены в футляры, прикрепленные по обеим сторонам кузова
(рис. 94, а). Устройство этих колесниц было очень простым. По
нескольким хорошо сохранившимся экземплярам видно, что они
делались из металла и твердого дерева, которое обтягивали кожей
или обивали тонкими металлическими листами. Кузов лежал
неподвижно на оси, к которой было приделано дышло. Колеса были
с четырьмя или шестью спицами и прикреплялись к оси чеками.
Упряжь, обыкновенно для двух лошадей, состояла из ярма (рис. 94,
б), которое накладывалось животным на плечи и пристегивалось
грудным ремнем, а к дышлу тоже прикреплялось ремнем либо
металлическим штифтом (рис. 95). Чтобы удобнее было управлять
лошадьми, вожжи пропускали через петли и кольца, приделанные
к нагрудникам, и во время боя концы вожжей обвязывали себе
вокруг тела. Эти колесницы были очень легкими и могли вместить
в себя не более двух человек: воина и возницу. Возница в правой
руке держал однохвостный или двухвостный бич или кнут с
расписанным кнутовищем (рис. 94, в).
Впоследствии, вместе с двухколесными повозками стали
использовать и четырехколесные. Они служили главным образом для
перевозки клади, а на войне — для перевозки военных снарядов,
которые были просто устроены и, вероятно, изготовлялись на месте,
там, где в них возникала надобность. Так, например, осадные
снаряды состояли преимущественно из камышовых щитов, больших и
тяжелых копий, длинных деревянных лестниц и тынника, из
которого делали шанцы, которые покрывали циновками или
звериными шкурами.
Отправление культовых обрядов вызывало потребность в
предметах, которые должны были служить материальным воплощением
религиозных воззрений. В Египте эта утварь была первоначально
очень проста, но с распространением в стране любви к богатству и
роскоши приобрела чрезвычайно пышный облик. Жрецы
наполняли храмы самыми
драгоценными предметами. Торжественные
религиозные процессии и
церемонии превратились в
демонстрацию их богатства, которым они
хотели поразить толпу и показать
свое могущество. Такой же
пышностью сопровождались и
таинственные обряды, отправлявшиеся
в храмах.
С особым великолепием
украшались в торжественных процессиях
различные идолы. Особые слуги,
называвшиеся «одевателями» (гие-
ростолы или столисты), обязаны
были одевать идолов в
драгоценные одежды и уборы. В храмах
идолов устанавливали на
деревянных подножиях, украшенных
богатыми орнаментами, а во время
процессий их носили в роскошно Рис. 94
%>Р^Шш1я
В J^^1^^^^^
б рттшяшг
3
Рис. 93
59

Раздел I. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ АФРИКИ
/W4№*?i?P?±
Рис. 95
Жертвенные ножи, чаши и сосуды
для возлияний делались, как правило
из драгоценных металлов. Форма
сосудов была различна, в зависимости от
жидкости, для которой они
предназначались. Сосуды были двойные и
тройные (рис. 87, д), круглые и с плоской
крышкой и т. д. Нильскую воду,
необходимую для жертвоприношения,
приносили в небольших бронзовых, ведерках
с символическими фигурами (рис. 87, б).
Для курений употреблялись
курильницы с золотыми ручками (рис. 87, г). В
них сжигали ароматические шарики,
которые хранили в небольших круглых
коробочках (рис. 87, в).
ЛшМ^^М S?
убранных киотах, имевших форму
храма и укрепленных на
позолоченных шестах. Одной из
богослужебных принадлежностей были
большие переносные лодки, или
барки (рис. 96, а). Диодор (I, 57)
описывает одну такую барку
огромных размеров,
пожертвованную Рамзесом II храму Амона
в Фивах. Она была 280 локтей в
длину и сделана из драгоценного
кедрового дерева. Изнутри барка
была посеребрена, а снаружи
позолочена и покрыта серебряными
украшениями. Идол, которому она
служила носилками, был весь
усыпан драгоценными камнями.
Такие же барки употреблялись
и в процессиях, проводимых на воде. Так, нового Аписа
привозили в Мемфис на барке в сопровождении блестящей свиты
(Диодор, I, 85).
Утварь для жертвоприношений была очень разнообразна, так
как способ жертвоприношения и церемонии, соблюдавшиеся при
этом, были различны в каждом конкретном случае. Обязательными
атрибутами каждого такого действия были жертвенники и
жертвенные столы. Те и другие делались из камня или из дерева
наподобие этажерки, а иногда из камышовых тростей. На деревянных
жертвенниках приносились сухие жертвы: плоды, хлебные зерна и
т. п., а на каменных — закалывали и сжигали животных. Сухие
жертвы расписывались иероглифами, изречениями, молитвами и т. д.,
а на шкурах животных высекались рельефные изображения
различных жертвенных даров.
Культовые предметы, относящиеся к погребальным процессам,
выделялись в особую группу. Уже само бальзамирование трупов (им
занимались низшие жрецы) требовало особого, очень сложного
набора инструментов, в котором каждая вещь имела символическое
значение и священный характер. Например, нож для вскрытия
трупов делался из эфиопского
камня, форма его оставалась
неизменной до самого заката
Египетского государства.
Погребение стоило в Египте
очень дорого. Египтяне верили,
что чем пышнее похороны, тем
счастливее будет покойник в
своем «вечном жилище». Когда
труп надлежащим образом
оплакивался домашними и затем
посвящался жрецами
подземному миру наложением на него
собачьей маски Анубиса, его ук-
Д ^4V^/ ^F ладывали в пестро
раскрашенный ящик (рис. 97, б) и, поставив
на полозья, отвозили на
священных быках в сопровождении
Рис. 96 длинной процессии жрецов и
60

WJWWWW$\
Глава первая. ЕГИПТЯНЕ
родственников к Нилу. Переправившись через реку на западный
берег, доходили до приготовленной гробницы. Здесь жрецы
устраивали суд над покойником и, объявив свой приговор, опускали
гроб в могилу.
Для мумий знатных людей одна оболочка из клееного холста и
один саркофаг считались недостаточными. Поэтому их
заворачивали в несколько разрисованных холщовых оболочек и первый
саркофаг вставляли во второй, второй в третий и так иногда доходили
до четырех. Вокруг саркофага в могиле расставляли часть
культовых погребальных предметов, в том числе несколько любимых
вещей покойного, далее — эмблемы его звания и занятий при жизни,
четыре шарообразных сосуда с крышками, наполненных нильской
водой, и останки принесенной при погребении жертвы. Окончив
земной путь, правоверный египтянин достигал своей высшей цели.
Он вступал в свою «вечную обитель» с твердой верой, что после
смерти он уподобится божеству — Озирису.
Египтяне считали особенно важным,
чтобы мумии и отдельно
набальзамированные внутренности покоились в
прочных и богатых гробах. Саркофаги
делались из обожженной глины, камня или
дерева. В древности им придавали
форму маленьких храмов (рис. 97, в) или
продолговатых ящиков с покатой крышкой
(рис. 97, г), бока которых расписывались
разноцветными полосами (рис. 52).
Позднее появились деревянные саркофаги
в виде сундуков с металлическими
украшениями (рис. 88, е) и большие
массивные гробы из гранита с крышками,
высеченными в форме мумии (рис. 97, д).
Каменные саркофаги, как самые
дорогие, предназначались исключительно
для мумий фараонов и высших
сановников; на их боках нередко
высекались длинные иероглифические
надписи о странствиях души умершего.
Рис. 97

Глава вторая
ЭФИОПЫ
Исторический обзор
зкое ущелье близ Сиены (совр. Асуан), образуемое двумя
сходящимися горными кряжами, отделяло территорию Древнего Египта
от соседней Эфиопии — библейской «земли Куш». Страна эта,
объединявшая Нубию, Кордофан и часть Абиссинии (Габеш),
населялась бродячими племенами, которые скитались по песчаным
равнинам вдоль подошв гор или жили в пещерах и горных ущельях,
пока у берегов Нила не возникли оседлые поселения.
Первое вооруженное столкновение египтян с жителями
Эфиопии произошло около 2000 г. до н. э. Царствовавший тогда фараон
Сезострис (Сезуртазен) победил эфиопов и, как можно заключить
по развалинам храма в Семне, отодвинул границу своего
государства за водопады Вади-Хальфа. Вторжение гиксосов в нижний
Египет заставило фараонов сблизиться с эфиопами и даже упрочить
это сближение брачными союзами с дочерьми эфиопских
государей. С этого времени на египетских памятниках начинают
появляться и темнокожие женщины, т. е. эфиопки, тогда как на
древнейших памятниках, до самой 18-й династии, представлены одни
только белокожие женщины. С этих пор титул «царевич Куша»
становится почетным среди египетских принцев крови.
Влияние египетской культуры, под которое попала Эфиопия,
усилилось еще более при фараонах 18-й и 19-й династий. ПриТутмосе III
(1525 — 1472 гг. до н. э.) и Рамзесе II культурная экспансия
проникла в самую глубь Нубии. Остатки построенных этими фараонами
храмов в Калабшех, Даккех, Иисамбуле, Сансе и еще дальше в Со-
лебе, на границе Донголы, показывают, насколько ревностно они
стремились к развитию в этих странах египетской цивилизации.
Но еще дальше на юге существовала самостоятельная культура,
хотя и развившаяся на основе египетской. Средоточием ее была
сначала древняя столица Эфиопии Напата в самой южной части
Нубии, а потом Мероэ — замкнутое жреческое государство,
основанное эфиопскими государями на острове, образуемом двумя
рукавами Нила и лежащем южнее Напаты. Постепенно усиливаясь,
Эфиопия уже около 700 г. до н. э. достигла такого могущества, что
ей не в силах было противостоять само египетское государство.
Три эфиопских царя один за другим занимали трон фараонов
в течение полувека и образовали 25-ю династию египетских
государей. Последним из них был Тарака (Таркос), прославившийся
победами над ассирийцами.
Время правления этих государей было золотым веком Эфиопии.
К этой эпохе относятся остатки большого храма у подошвы
«священной» горы Баркала и испещренные скульптурами развалины
в Мединет-Габу. Тогда же военные успехи в Ближней Азии дали
мощный толчок развитию роскоши и внешнего блеска, о чем
свидетельствуют барельефы в Нага.
62

Глава вто
рая,
ЭФИОПЫ
Во времена правления фараонов
26-й династии приверженцы
староегипетских порядков начали уходить
все дальше на юг, отступая перед
постоянно усиливавшейся в Египте
культурной экспансией. Уже при
Псамметихе I (663 — 610 гг. до н. э.)
эмиграция на юг достигла таких
размеров, что, по рассказам Геродота (II,
29 — 31) и Диодора (I, 67), вся
военная каста, насчитывавшая от 200 000
до 240 000 человек, покинула Египет
и переселилась в Эфиопию. Этому
смешению древнеегипетских
культурных элементов с туземными и
было, видимо, обязано своим
процветанием богатое государство Мероэ,
слухи о сокровищах которого
побудили Камбиза предпринять против
Мероэ свой неудачный поход
(Геродот, III, 17 — 25). Царь Эргамен успел,
однако, проникнуть в Мероэ и
истребить там жреческую касту.
Впоследствии Мероэ появляется еще раз как
самостоятельное государство при
Августе, когда римское войско под
началом легата Петрония овладело На-
патой. Основываясь на Евсевии,
можно предположить, что в его
время (IV в. н. э.) еще существовало
самостоятельное мероитское (или
эфиопское) царство, которым управляли
царицы, носившие нарицательное
имя «кандакэ». Это подтверждается
фигурами вооруженных цариц,
изваянными на памятниках в Мероэ и
Нага. Кроме того, в «Деяниях
апостолов» (VIII, 27) встречается
упоминание об эфиопской царице Кан-
дакии.
Так как стиль эфиопских скульптур подражателен по отношению
к египетскому, то все сказанное о египетских памятниках вполне
можно отнести и к эфиопским.
Самые древние из них восходят ко времени не ранее
царствования Тараки; к позднейшим принадлежат, как уже было замечено,
развалины в Нага. Поэтому их скульптуры дают нам лишь
отрывочную картину внешнего быта эфиопов в различные, отдаленные
друг от друга периоды их истории.
Рис. 98
Одежда
Костюм, состоящий из шерстяного передника и такой же
накидки, по всей вероятности, первоначально был общим костюмом
эфиопов — как мужчин, так и женщин, а среди представителей
бедноты оставался таковым и впоследствии.
Одежда богатого населения, напротив, значительно изменилась
с тех пор, как элементы египетской культуры проникли в Южную
Эфиопию, а может быть, и еще раньше — со времени войны с Се-
зострисом I. Перенимая у египтян их обычаи, эфиопские богачи и
вельможи переняли, вероятно, и их манеру и стиль одежды. Так,
мужчины заменили свою простую опояску египетским передником,
а женщины прибавили к ней длинное платье.
Еще позднее, при 18-й и 19-й династиях, когда египетская
культура окончательно утвердилась в Нубии, египетский костюм
совершенно вытеснил традиционный эфиопский костюм. Оттуда он
распространился далее на юг, где к нему прибавились некоторые
особенности местного костюма. Но этому видоизменению
подверглась лишь одежда мужчин, женщины же приняли моду
египетского царства.
Изобилие в Южной Африке золота, звериных шкур, страусовых
перьев, слоновой кости, а также рано начавшиеся торговые
отношения с Аравией и Индией, без сомнения, предопределили
распространение роскоши среди эфиопов.
Египетская культура привилась и собственно в Эфиопии — в
царствах Напата и Мероэ — и укоренилась в них так прочно, что
царствование трех эфиопских государей в Египте нисколько не изменило
обычаев этой страны, потому что эти государи сами уже целиком
переняли египетские обычаи. Сам Тарака носил одежду и вооружение
египетских фараонов; по-египетски одевались и его приближенные,
Особенности мужской эфиопской
одежды (рис. 98) состояли, во-первых,
в том, что эфиопы не оставляли, как
египтяне, верхнюю часть туловища
обнаженной, а носили особые куртки,
а во-вторых, в том, что они
опоясывали себе грудь и поясницу широкой,
очень богато и пестро украшенной
перевязью. Кроме того, эфиопы носили
остроконечные шапки с пучком
перьев наверху, большие кольцеобразные
серьги и плащи из звериных шкур.
Эти плащи не выходили из
употребления до самого позднейшего времени,
в них были одеты эфиопы, служившие
в войске Ксеркса (Геродот, VII, 69).
63

Раздел I. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ АФРИКИ
Рис. 99
Мужская одежда состояла из
плотно облегавшего тело передника и
длинной сорочки из тонкой материи
или просто накидки без рукавов.
Накидку носили, оставляя правое плечо
и правую сторону груди голыми.
Концы ее, спускавшиеся с левого плеча и
пропущенные справа под мышкой,
связывали на груди, от чего
получались дугообразные складки, которые
на скульптурных изображениях пере-
и вся эфиопская знать. Таким
образом, с этого времени египетский
стиль в одежде стал
господствующим в эфиопском царстве.
Однако с течением времени он
подвергался различным изменениям,
как это показывают скульптурные
изображения на позднейших
памятниках Мероэ, Наги и др.
Одежда знатных эфиопов, как
можно судить по изображениям на
памятниках Ассура (Мероэ) и
Наги, отличается большей
пышностью, чем костюм египетской знати
в эпоху Нового царства.
Некоторыми своими элементами она
напоминает даже древнеассирийскую
одежду, и только египетский
передник вместе с символическим
головным убором и атрибутами
фараонов указывают на тесную связь
с египетской одеждой.
даны схематически рядом кривых
линий (рис. 99, б, в).
Фараоны и высшие сановники
носили поверх этой длинной одежды
широкую перевязь с кистями,
перепоясывавшую им наискось грудь и спину
(рис. 99, б). Эта перевязь встречается
часто на памятниках в Ниневии: она
была принадлежностью придворного
ассирийского костюма и, вероятно,
попала в Эфиопию оттуда.
Рис. 100
В особо торжественных случаях
цари и жрецы облачались в богато
украшенные передники и нагрудники
(рис. 99, а). Этот наряд был особенно
роскошным у жрецов: к дорогому
чешуйчатому нагруднику они надевали
двойной передник, узор которого
своим изяществом напоминал греческие
и римские орнаментальные формы
(рис. 101).
Одежда знатных женщин была очень простой даже в
позднейшую эпоху. Они носили длинное, плотно облегавшее тело платье,
которое держалось на помочах и доходило до щиколотки.
Церемониальная одежда цариц и жриц украшалась богатой
вышивкой и некоторыми ритуальными принадлежностями. В
остальном же одежда цариц мало отличалась от одежды царей. Главное
отличие состояло в головном уборе и скипетре особой формы
(рис. 101, а, б).
Головные уборы как мужчин, так и женщин были очень похожи
на египетские. Мужчины носили круглые, плотно прилегавшие к
голове шапочки, а женщины обвязывали себе голову платком, как
египтянки, или надевали на волосы головные уборы,
напоминавшие широкие чехлы или мешки.
Зато обувь эфиопов была разнообразнее и богаче египетской.
Эфиопские щеголи пристегивали свои сандалии красиво
вышитыми ремнями с пряжками, золотыми застежками и дорогими
кистями (рис. 101, г, д).
Украшения
Изобилие украшений, которые носили на себе знатные эфиопы
обоих полов — как видно по изображениям на памятниках —
заставляет предположить, что Эфиопия была в то время необыкно-
64

Фрагменты росписи из погребальных камер древнеегипетских пирамид:
изображения, иллюстрирующие сцены из Книги Мертвых

Египетские пирамиды
в Долине царей в Эль-Гизе
Большой сфинкс фараона Хефрена
в Долине царей в Эль-Гизе

WJTOWWv
Глава вторая. ЭФИОПЫ
венно богата благородными
металлами. Эфиопы носили те же
украшения, что и египтяне, но их
украшения уступали египетским в
изяществе формы, были
тяжеловесными и неуклюжими, хотя и очень
дорогими. За исключением
ожерелий и короны с золотыми уреями,
эфиопские украшения отличались
по стилю от египетских. Их
браслеты были так широки, что иногда
доходили до локтя (рис. 102, а). По
найденному в Мероэ браслету
видно, что они состояли из нескольких
соединенных вместе золотых
обручей, расписанных эмалью. Обручи,
которые носили на руках выше
локтя, также изготовляли из
благородных металлов и украшали
символическими фигурами. Особенно
необычную форму имели
эфиопские перстни: гнездо перстня было
так велико, что, надетый на
средний палец, он закрывал половину
руки (рис. 99, б —г). В Берлинском
музее представлено несколько
таких перстней, почти все они
изготовлены из синего глазурованного
камня. Кроме перечисленных
украшений знатные особы
предпочитали крупные бусы и разноцветные шнурки и камни (рис. 99 и 101).
Египетская мода брить голову вместе с обычаем окрашивать
руки и ноги в желтый или оранжевый цвет и чернить брови
также перешли в Эфиопию. Знатные эфиопки отращивали себе
чрезвычайно длинные ногти в знак своего особого происхождения
(рис. 102, а).
Оружие
Эфиопское оружие включало в себя длинные копья, короткие
ножи, похожие на кинжалы, и большие продолговатые щиты из
шкуры гиппопотама. Об эфиопских щитах упоминается уже у Иеремии
(XLVI, 6). По Диодору (III, 8) и Геродоту (VII, 69), эфиопы, кроме
названного оружия, использовали длинные луки, изготовленные из
пальмового дерева, с тростниковыми стрелами, наконечники
которых были каменными, а кроме этого — тяжелые, обитые металлом,
палицы.
С распространением в Эфиопии египетской культуры
изменилось и вооружение, чему способствовало переселение сюда
египетской военной касты, а также войны с Сирией, которые вели
овладевшие Египтом эфиопские государи. Знатные эфиопы, переняв
от египтян их роскошную одежду, вместе с ней переняли и богатое
вооружение.
Все сказанное подтверждается уцелевшими — правда, очень
немногими — скульптурными изображениями на эфиопских
памятниках. Во многом эфиопское оружие можно расценивать как заимство-
65

Раздел I, ДРЕВНИЕ НАРОДЫ АФРИКИ
Рис. 103
ванное из Азии. Чешуйчатый панцирь, который носили египетские
фараоны 18-й династии, получавшие свое оружие в виде дани от
покоренных ими азиатских народов, был военной одеждой и
позднейших эфиопских царей, отличаясь от египетского более сложной
отделкой и удлиненными до самой кисти рукавами (рис. 103).
Точно так же неуклюжие щиты простых воинов были заменены
круглыми азиатскими щитами, как это видно из изображения на
обломке одного из барельефов.
Что касается наступательного оружия эфиопов, то оно осталось
таким, каким было в древности. Как цари, так и царицы
вооружались тяжелой палицей (рис. 104, г), копьем (рис. 104, б), большим
луком (рис. 104, а) и коротким ножом. Последний носили в ножнах,
подвешенных на шнурках и заткнутых спереди за пояс (рис. 104, в).
Из египетского наступательного оружия эфиопы заимствовали
только меч, заменив его рукоять круглым, защищающим руку
эфесом (рис. 104, д).
Постройки
Рис. 104
О зодчестве Древней Эфиопии нам почти ничего неизвестно.
Развалины огромных зданий в Нижней Нубии — это остатки
египетских храмов, построенных фараонами 18-й и 19-й династий.
Даже постройки времен Птолемеев и римского владычества
оказались лишь измененными зданиями древних фараонов. Известно,
что постройки Рамзеса II доходили до горы Баркала. Единственные
памятники эфиопского зодчества — развалины храмов и
пирамидальных царских гробниц — носят на себе следы египетского
влияния.
Частные жилища были, по-видимому, очень сходны с
египетскими. Остатки зданий и кучи разбитых кирпичей из нильского
ила близ Кермана, на севере от острова Арго, позволяют
предположить, что на этом месте существовало египетское поселение,
время основания которого восходит, судя по египетским
скульптурам, к эпохе владычества гиксосов. Как у египтян, так и у
эфиопов жилые дома строились преимущественно из пальмового
дерева и кирпича (Страбон, XVII), а общественные здания — из
песчаника.
Крепостные постройки эфиопов даже в римскую эпоху
походили на древнеегипетские. Уже при Сезострисе III и позднее, при
Тутмосе III, египетские храмы близ Семны и Кумма укреплялись
массивными стенами с башнями. Остатки таких же укреплений
позднейшей эфиопской постройки обнаружены в пустыне близ Нага.
Наконец, египетский иероглиф, означающий понятие
«укрепление», напоминает своими очертаниями развалины древней
римской крепости в Нижней Нубии, состоящие из остатков толстой
каменной стены с четырьмя угловыми и четырьмя промежуточными
башнями и имеющие форму продолговатого четырехугольника 175
шагов в длину и 125 — в ширину.
Расположение и архитектура эфиопских храмов также
подражательны по отношению к египетским. Древнейшие эфиопские
храмы находятся близ древней Напаты неподалеку от горы Баркала.
Перенесение в эти страны египетских культовых традиций,
случившееся очень рано (на что указывает рассказ Геродота (II, 42) о
постройке храма Амона в оазисе Сива в Либии жрецами Мероэ в
союзе с фивскими), определило сходство эфиопских храмов с еги-
66

Глава вторая. ЭФИОПЫ
петскими. И только по изображениям неегипетских божеств,
встречающихся на позднейших эфиопских памятниках, можно
догадываться, что культ в некоторых проявлениях остался
самобытным.
Все баркальские храмы построены
по одному образцу: они представляют
собой ряд покоев с пристроенной
спереди глухой галереей на колоннах.
У некоторых перед галереей
находится еще пристройка вроде египетского
пилона. Большое количество этих
храмов и их небольшие размеры
позволяют предполагать, что они
предназначались для каких-нибудь специальных
богослужебных обрядов. Только одно
большое здание времен Тарака,
лежащее неподалеку от египетского храма
Рамзеса II, было, судя по всему, храмом
в собственном смысле. Своей отделкой
это здание напоминает так
называемые тифонии египтян. Перед входом,
заключенным между двух пилонооб-
разных башен, видны остатки
колоннады. За входом открывается
четырехугольный зал с колоннами и пилястрами,
далее следует узкая глухая галерея,
которая выводит в большое помещение
с примыкающей к нему камерой —
вероятно, святилищем. Эти два последних
помещения высечены в скале, к которой
как бы прислонено все здание. На
колоннах внутри здания капители
заменены двойными надставками,
изображающими голову Гафоры и храм над ней, а
на капителях пилястр в передней зале
высечены фигуры Тифона. Эти фигуры
соединяются с потолком полукруглыми
надставками, а потому кажутся
кариатидами, поддерживающими перекладины
потолка, чего не встречается в
египетских храмах. Внутренние стены покоев
украшают скульптурные изображения.
Развалины другого храма находятся в
окрестностях Бен-Нага. Этот храм,
вероятно, был схож с вышеописанным,
но пилястр с фигурой Тифона в нем
больше. Следы чуждого,
неафриканского влияния на эфиопский культ
гораздо очевиднее проявляются в
некоторых других развалинах близ Нага и
Мезурат-э-Софра. Таковы хорошо
сохранившиеся остатки довольно
большого храма в Наге. Его пилон и
примыкающая к нему галерея выстроены
в египетском стиле. В другом соседнем
здании с перистилем, окруженным
высокими промежуточными стенами, в
которых проделаны окна, круглодуж-
ные выступы над окнами и некоторые
особенности в орнаменте выдают
прямое влияние греческого и позднерим-
ского зодчества. Подобные элементы
влияния заметны и в самом большом
из эфиопских храмов — в Мезурат-э-
Софра. Он состоит из восьми
отдельных храмов, построенных на террасах
и соединенных между собой
колоннадами, галереями и лестницами. Здесь
уже само расположение его частей
указывает скорее на греческий, чем на
египетский способ постройки. А по
некоторым деталям колонн среднего
зала можно даже заключить о влиянии
азиатского стиля. Упомянутый ранее
обломок барельефа, представляющий
нубийца, вооруженного круглым
азиатским щитом, был найден в этом зале
и составлял часть базы колонны.
О таком же смешении стилей можно говорить и судя по
развалинам, обнаруженным к северу от Напаты. Для каких религиозных
отправлений были воздвигнуты все эти здания, неизвестно.
Однако они служат свидетельством силы эфиопского царства в то
время, когда Египет уже ослабел и клонился к упадку.
В тех же местностях, где расположены развалины храмов, видны
остатки пирамидальных гробниц. Самые большие из этих кладбищ
находятся в окрестностях Напаты и на острове Мероэ, близ
нынешнего Бегоэрави и далее — близ Танкасси, Нури и Зумы. О
назначении этих построек можно судить по высеченным на
некоторых из них надписям и фигурам. Некоторые из них — гробницы
эфиопских царей, царствовавших после Тараки. Несмотря на
очевидно египетское происхождение этих памятников, они
существенно отличаются от гробниц древних фараонов, во-первых,
своими маленькими размерами — самая большая из эфиопских
пирамид имеет не более 80 футов в высоту; во-вторых, тем, что
только редкие из них заключают в себе небольшую камеру с
куполообразным потолком, большая же часть имеет лишь небольшое
углубление или нишу чуть ниже верхушки пирамиды. Наконец, все
они острее египетских пирамид, с гладкими, а не уступчатыми
поверхностями.
^3^
Рис. 105
У многих пирамид перед входом
выстроена небольшая пристройка
(рис. 105), всегда обращенная на
восток, хотя сами пирамиды установлены
без соответствия сторонам света.
В этой пристройке совершались,
вероятно, поминальные обряды, как и в
небольших отдельно стоящих храмиках
при египетских пирамидах. Эти
различия в постройке гробниц
эфиопских царей и древних повелителей
Египта указывают на неодинаковое
положение, которое те и другие
занимали по отношению к народу и самому
культу. В то время как египтяне в
лице своих фараонов чествовали высшее
из своих божеств, а потому и
воздвигали им памятники, которые должны
были существовать вечно, эфиопские
государи являлись для своего народа
лишь представителями человеческого
могущества. У племени донголави,
например, до последнего времени
существовал обычай ставить над могилами
особо уважаемых людей высокие (до
50 футов) остроконечные курганы,
сложенные из больших кирпичей.
67

WWW-WWV\
Раздел I. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ АФРИКИ
/vwmmwi
Плиний (VI, 29), рассказывая о Ме-
роэ, упоминает о 400000 мастеров
различных искусств и ремесел,
проживающих там. Несомненно, что это число
преувеличено, однако данное
свидетельство может служить
доказательством тому, что значительное количество
египетских ремесленников
переселилось на юг. По немногим скульптурным
изображениям на эфиопских
памятниках, представляющим предметы угва-
ри, можно заключить, что она была
египетского происхождения (рис. 97).
Рис. 107
Утварь
Эфиопские ремесла, как и
зодчество, не отличались самобытным
характером. Дань, которую эфиопы
платили фараонам Нового царства,
состояла большей частью из сырья,
хотя и очень ценного. Все
произведения ремесел и искусств они
получали либо прямо из Египта, либо
от переселившихся к ним
египетских мастеров. Уже во время 19-й
египетской династии все предметы
домашнего быта, известные в
Египте, были знакомы и эфиопским
богачам, и вскоре дворцы эфиопских
царей и палаты их придворных смогли
по блеску обстановки поспорить
Рис. 106 с дворцами фараонов и их вельмож.
Эфиопские цари ездили на таких же
великолепных колесницах и так же
богато одевались, как и египетские фараоны (рис. 106). В колесницы,
однако, запрягали быков, лошадей стали запрягать гораздо позже.
Для верховой езды использовали слонов, которых эфиопы
приручили очень рано (Диодор III, 26—27).
Немногие дошедшие до нас известия о способе погребения
мертвых у эфиопских племен так странны, что кажутся
невероятными. Так, например, Геродот (III, 24) и Диодор (III, 9)
рассказывают, что макробы тела умерших сначала высушивали, затем, обмазав
гипсом и раскрасив, клали в плотно закрытый ящик и хранили
дома. Своеобразие эфиопского погребального обряда
подтверждается и тем обстоятельством, что до сих пор не было найдено ни
одной эфиопской мумии.
Влияние культуры Египта на быт народов Восточной Африки
коснулось также многих других племен, издавна населявших Эфиопию.
В исторических летописях встречаются сведения о живших на данной
территории ихтиофагах, хелонофагах, троглодитах, киномолгах и
других диких племенах. Заселена различными племенами была и горная
часть Южной Эфиопии — Абиссиния.
Египтяне не раз сталкивались с этими народами во время
походов фараонов на юг. На пьедестале колоссальной статуи Аменофиса
(в Парижском музее) дано перечисление 23 покоренных
африканских народов. В надписях к барельефам, изображающим победы
Рамзеса II (рис. 109), названы 12 покоренных им негритянских
племен, а на гробницах в Бибан-эль-Молук они обозначены как
отдельная группа племен под общим названием «махес». Эти
племена отличаются на изображениях от эфиопов характерным
негритянским профилем, более темным цветом кожи и своеобразной
одеждой.
Судя по этим изображениям, всю одежду эфиопских дикарей
составлял короткий передник из шкуры тигра или леопарда (у
женщин он был несколько длиннее и закрывал нижнюю часть тела,
наподобие юбки). На голове они носили гладкие шапочки,
сплетенные из камыша с пучком перьев на верхушке. Браслеты и
большие серьги грубой работы служили украшением как
мужчинам, так и женщинам.
68

WWWP&№\ Глава вторая. ЭФИОПЫ /WPEWPEW»-
О слабом культурном развитии
жителей, населяющих самые южные
принильские земли, свидетельствуют
развалины, рассеянные в
окрестностях древнего города Аксума в
Эфиопии. По поводу этих развалин,
относящихся к разному времени, было
высказано предположение, что на
этом месте располагалось поселение
удалившейся из Египта при Псамме-
тихе военной касты Характер
развалин не подтверждает этой догадки:
все уцелевшие памятники носят на
себе следы влияния более позднего,
чем то, которое видно в сооружениях
в Мероэ. Большую часть памятников
составляют гранитные монолиты от
20 до 80 футов в высоту в форме
обелисков с грубым орнаментом из
гладких и перекрещенных валиками
квадратов. На некоторых из них есть
греческие надписи, из которых ясно,
что жители Аксума поддерживали
связи не только со всеми народами
Восточной Африки, но и с гомерита-
ми (гимъяритами) — обитателями
Йемена. Государство Аксумское
процветало еще в IV в. н. э. под
управлением туземных царей, обратившихся
в христианство. Двор этих государей
славился своей пышностью,
напоминавшей пышность индийских владык.
Судя по описанию посланника
императора Юстиниана II к Аксумскому
царю Архету (около 573 г. н. э.),
одежда царя состояла из вышитой
жемчугом юбки, опоясанной тканным
золотом поясом, и высокой унизанной
жемчугом шапки. На шее у него
висела золотая цепь, а на руках были
надеты золотые браслеты и кольца.
К народу царь являлся вооруженный
круглым щитом и двумя золотыми
копьями. Он сидел в паланкине, обитом
золотом, который несли четыре
богато убранных слона.
Рис. 108
Одежда более цивилизованных
негритянских племен, судя по
изображениям их послов к фараонам 18-й и 19-
й династий, отличалась пестротой.
Материи для нее, вероятно,
вывозились из Египта, а может быть, и прямо
из Эфиопии, откуда доставлялись и
перевязи, которые мы видим на
негритянских послах (рис. 108), похожие
на описанные выше эфиопские
перевязи (ср. рис. 98).
Хронология последовательности постройки памятников в связи
с их топографическим расположением дает достаточное основание
для предположения, что культура распространялась в нильской
долине с севера на юг вверх по течению реки, а лингвистические и
этнографические исследования доказывают, что местом зарождения
этой культуры была Азия, откуда и пошло движение через Суэцкий
перешеек. Соответственно этому продвижению развивался и
совершенствовался быт африканских народов. На основании
свидетельств, предоставленных памятниками, это развитие можно
разделить на четыре периода.
Первый начинается с 12-й египетской династии, т. е. около 2500 г.
до н. э. К данному периоду относятся пирамиды, Сфинкс и
древнейшие мемфисские гробницы. Возделывание земель в нижнем
течении Нила было окончено. В одежде и утвари египтяне
ограничивались лишь самым необходимым. Строятся гигантские пирамиды,
высекаются в скалах глубокие могильные гроты.
Характерным знаком второго периода являются гробницы Бе-
ни-Гассана. Этот период включает в себя и время господства гиксо-
сов, продлившегося от начала второго тысячелетия до половины
XVII в. до н. э. и не оставившего после себя никаких памятников.
Земледелие постепенно распространяется на южные районы, в
северных частях страны выделяются ремесла и становятся
самостоятельным занятием. Развивается государство, и растут города.
Завязываются торговые отношения, прежде всего с Ближней Азией.
Появляются новые потребности. Одежда и домашняя обстановка
становятся разнообразнее и красивее. В постройках начинают
применяться колонны и пилястры. Продвижение египтян вверх по
Нилу не обходится без враждебных столкновений с туземными
племенами, что влечет за собой усовершенствование оружия.
Победы над соседними племенами расширяют границы Египта, но
слухи о его богатствах возбуждают в народах Ближней Азии
желание завоевать его. Первыми вторгаются в Египет гиксосы, и
Древнее царство фараонов становится их добычей.
Третий период открывается основанием Нового царства. Это
эпоха высшего политического и культурного развития Египта.
Продолжительные, но победоносные войны с народами Ближней
69

Рис. 109
Азии, оканчивавшиеся победами египетского оружия, и богатые
дани, поступавшие от побежденных, вносят в быт египтян
небывалую до того пышность. На памятниках вместо прежних бытовых
сцен появляются изображения исторических событий. Для
размещения этих обширных картин гладкие поверхности на стенах
храмов увеличиваются, орнаменты переносятся на колонны, ряды
которых все чаще заменяют прежние сплошные стены во внутренних
залах. К постройкам в стиле мемфисских гробниц присоединяются
обширные залы с рядами колонн и сквозные колоннады.
Эта эпоха роскоши продолжалась до вступления на престол
династии Псамметихов. К прежним, развившимся на азиатских
началах, элементам культуры прибавилось греческое влияние. Его
появление знаменовало переход к четвертому периоду в бытовом
развитии египтян.
Начало этого периода совпадает со вступлением на престол
династии Птолемеев. С этих пор в египетской культуре преобладают
греческие и римские элементы, которые находят отражение и в формах
быта египтян. Между греческими колонистами и жителями
Северного Египта устанавливаются оживленные торговые отношения.
Между тем уже при Псамметихах, около середины VII в. до н. э.,
приверженцы древних обычаев начали удаляться все далее и далее
к югу и наконец ушли за пределы египетского государства.
Обосновавшись на новых землях, они пытались сохранить традиции
национальной культуры, но, оторванные от родной почвы, вдали от
памятников своих предков, они оказались слишком слабыми для того,
чтобы устоять перед изменчивым духом времени и вторгавшимися
отовсюду чужестранными влияниями.
Эфиопские памятники,
отражающие величие Древнего Египта,
показывают, что чужестранные влияния
проникли и в Эфиопию и придали
внешним формам туземного быта
разнообразие, которого не знали древние
египтяне.

РАЗДЕЛ II
ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
АА
Глава первая
АРАВИТЯНЕ
Предварительные замечания
ители Аравии принадлежат к семитской ветви кавказского
племени, прародиной которого считается нагорье Согдианы, у истоков
Оксуса и Яксарта. Отсюда часть семитов спустилась на
плодоносные равнины, орошаемые Евфратом и Тигром, другая часть
направилась к юго-западу и проникла на Аравийский полуостров.
Почти все предания арабов относительно происхождения этого
народа восходят к патриархам ВетхогоЗавета. Жители Северной
и Средней Аравии считают себя потомками Измаила, сына Авра-
амова, а гимъяриты, жившие в южной части полуострова, ведут
свое происхождение от Гебера, правнука Ноя, и его сына Иокта-
на (Кахтана).
Природа Аравийского полуострова — обширные каменистые
пустыни, лишь изредка прерываемые полосами плодоносной земли
(оазисами), недостаток рек и сухость климата — не способствовали
пробуждению в переселенцах желания променять свой исконный
кочевой быт на оседлый. Только небольшие группы их
обосновались у южного побережья полуострова, покрытого богатой
растительностью, и создали города. Главным фактором культурного
развития оседлых семитов была караванная торговля местным
сырьем, которое хши обменивали на эфиопские и индийские
товары. Помощь в организации караванов оказывали некоторые из
кочевых племен, снабжавшие караваны вьючными животными и
охранявшие их в пути. Уже в глубокой древности аравийские караваны
доходили до Сирии и Нижнего Египта (Быт., XXXVII, 28). Под
влиянием благоприятных условий в Аравии возникло царство иокта-
нидов (гимъяритов) — Савское, славное в древности своим
богатством и своей царицей, приходившей послушать Соломона.
Население пустынной и каменистой Аравии вело кочевой
образ жизни. Называя себя людьми пустыни (бодауи, бедуины), а
пустыню своим отечеством, эти народности ни разу не теряли своей
независимости и не только никогда не подчинялись чужеземцам,
но постоянно брали с них дань за свободный проезд через свои
владения.
Наши сведения о древних аравийских царствах очень скудны и
основаны большей частью на рассказах купцов, которые посещали
Южную Аравию с торговыми целями и, возможно, поэтому
умышленно преувеличивали ее богатства. Можно предположить, что жи-
71

#iWPiW*\
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
{№*??&№??
тели аравийских царств, поменяв свои первоначальный кочевой
быт на оседлый, не оставили привычек и обычаев своей прежней
жизни, а дали им место в своем общественном и государственном
строе. Живя под управлением царей и цариц, они рано вступили в
торговые отношения с соседними народами, накопили богатства и
достигли более высокого уровня развития, чем кочевые народы
Центральной и Северной Аравии.
Одежда
Рис. 110
По изображениям на египетских
памятниках можно заключить, что
некоторые кочевые племена аравитян
уже в эпоху Нового царства носили
одежду, которая закрывала тело от
начала груди до колен, повязывали
голову (рис. 99, а—в). К этой одежде,
верхняя часть которой, вероятно, иногда
спускалась и оборачивалась вокруг
поясницы, был прибавлен
впоследствии, как видно из изображений на
древнеперсидских памятниках,
короткий плащ или накидка (рис. 99, д).
Живя в стране, бедной растительностью, население Средней и
Северной Аравии вынуждено было использовать для изготовления
одежды материалы, полученные от скотоводства. Первоначально аравитяне
одевались в необработанные шкуры животных, затем они научились
выделывать эти шкуры и, наконец, изготавливать грубое сукно и
войлок из шерсти верблюдов, овец и коз. Большинство принадлежностей
своего костюма, особенно металлические украшения и оружие,
аравитяне выменивали у соседних народов.
Главным предметом торговли у оседлого населения Южной
Аравии были разного рода душистые смолы — ладан, мирра, алоэ,
различные пряности и ароматические растения. По берегам Красного
моря и Персидского залива устраивались склады товаров,
привозившихся из Африки и Индии. Взамен аравитяне получали
различное сырье, простые и благородные металлы, драгоценные камни, а
также предметы роскоши, драгоценные уборы, богато вышитые
хлопчатобумажные одежды и тонкие полотна (Иезекииль, XXVII,
20 — 25). По мере накопления богатства в аравийских государствах
постепенно начала развиваться ремесленная деятельность.
Изобилие в Йемене и Омане хлопчатника и индиго, а также богатые
рудники Южной Аравии способствовали тому, что население начало
перерабатывать эти продукты.
По свидетельству Страбона (XVII; 1, 3, 4), так одевались
известные своими обширными торговыми связями набатеи; о том же
говорит и автор конца XV в. Аммиан Марцеллин в своем описании
сценитов или обитателей шатров (XIV 4; XXXI, 16).
Отголоски этой древнейшей манеры аравийских номадов
одеваться можно и сейчас отыскать в предписаниях паломникам,
посещающим Мекку. Там сказано, что каждый паломник во время
своего пребывания в священном городе вместо своей обыкновенной
одежды должен носить «ирам» (рис. 111, а), который в сущности есть
не что иное, как описанный выше костюм кочевых аравийских
племен; он точно так же состоит из короткой юбки или передника и
широкой накидки (рис. ПО, д).
Рубашка как одна из древнейших форм одежды предшествовала
плащу. Такой она была у древних египтян, халдеев и ассирийцев.
Рубашку обычно носили с кожаным или плетеным поясом.
Традиционная арабская рубашка изготавливалась из грубой бумажной или
шерстяной материи, а иногда из небеленого холста. Она была без
швов, с закрытой грудью, длинными и широкими или же короткими
и узкими рукавами. Бумажные рубашки были синего, реже
коричневого цвета, а иногда — полосатые. Кочевые народы Северной
Африки, кочующие нумидийцы («номады» у Полибия, XXXVII, 3)
одевались, по Страбону, в широкие одежды без поясов. Вероятно, речь
идет о таких же рубашках.
72

wwwww^
Глава первая. АРАВИТЯНЕ
О плащах из козьей шерсти и
вообще об одежде из грубых
шерстяных материй
упоминается не раз в библейских
повествованиях. Эти плащи могли
иметь некоторое сходство с
плащами аравитян; изображения
их, однако, не встречаются ни
на ассирийских, ни на древне-
персидских памятниках.
Плащи нынешних бедуинов похожи
на широкий, распоротый
сверху донизу мешок, в дне
которого сделано отверстие для
головы, а в боках проймы для рук.
Они, так же как и рубашки,
ткутся большей частью из
козьей или верблюжьей шерсти и
бывают одноцветные и
полосатые. Плащи бедуинов,
кочующих в Месопотамии, почти
всегда полосатые, с черными и белыми вертикальными полосами
(рис. 111, б, в); у египетских арабов попадаются плащи
совершенно черные или темно-коричневые, иногда с желтыми, синими и
красными полосами, в клетку. Шейхи племени Аль-аль-Шемаль
носят черные плащи, протканные золотом. На восточном берегу
Аравии, в Омане, цвет плащей обыкновенно желтовато-белый, с
черными и коричневыми полосами. Эта различная окраска
плащей, вероятно, служила первоначально внешним отличием
разных племен. Иногда плащи перевязывали поясами из широкого
ремня или шнурка или же просто из куска какой-нибудь материи;
некоторые племена, жившие на юге Аравии, носили длинные
ременные пояса, которые они двенадцать или более раз
оборачивали вокруг поясницы.
Рис. 111
Шерстяные рубашки, широкие,
тяжелые плащи и головные повязки,
составляющие традиционную одежду
мужского населения Аравии (рис. 111,
б, в), были, вероятно, заимствованы
древними аравитянами у соседних
народов и постепенно присоединены
к их традиционной одежде.
Кроме старинной повязки, которая
представлена на египетских картинах
(рис. ПО, а—в) и которую, может быть,
видел еще Плиний (VI, 28, 32), на
голове для защиты от солнца носили
большие куски материи, сложенные
треугольником и придерживаемые
обернутым вокруг головы крепким
шнурком (рис. 112, а, б). Такие платки
арабы носят до сих пор. Их цвет и
материал, из которого они сделаны,
несходны у различных племен.
Хотя неприхотливые «дети
пустыни» легко могли обходиться без обуви,
наличие ее очень высоко ценилось. Ни-
бур рассказывает, что, когда в караване,
с которым он ехал, пал один из
вьючных ослов, хозяин животного тотчас
же снял с него шкуру, разрезал на
куски и распродал своим товарищам на
обувь, которую те сразу изготовили:
провернув по краям кусков кожи
отверстия и вдев в них веревки, они
привязали их себе под подошвы. Такого
рода грубые сандалии (рис. 112, в),
напоминающие обувь готтентотов, были,
вероятно, древнейшей обувью
жителей Аравии. Такими же в древности
были и арабские сандалии (рис. 112, г,
д). Своей формой и способом
прикрепления к ноге они напоминают
древнейшую обувь египтян (ср. рис. 29, в, г).
Для защиты от насекомых и для того, чтобы избавиться от
запаха пота, бедуины натирают себе тело благовонными мазями и
пахучими маслами. У отдельных племен принято украшать некоторые
части тела татуировками и окрашивать их в оранжевый цвет. Но
главным достоинством мужчины у бедуинов считаются густые
волосы на голове и особенно — пышная борода. На человека с
редкими и слабыми волосами они смотрят, как на обиженного судьбой.
Рис. 112
73

Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
Рис. 113
Женская одежда у кочевых племен
Аравии в древности очень мало
отличалась от мужской. Да и в настоящее
время главное отличие ее от
последней состоит лишь в том, что она
полнее закрывает все тело. В некоторых
местах, например в Сирии, арабские
женщины закрывают прозрачным
покрывалом и лицо (рис. 114. а).
У аравийских племен, которые
в древности переселились в
Северную Африку и нашли там вторую
родину в Нумидийском и Мавританском
царствах, древнеаравийский женский
костюм сохранился в своем
первоначальном виде гораздо дольше, чем
у кочевников Аравии, которых
благодаря развитию торговых связей рано
коснулось чужеземное влияние.
Одежда нынешних арабских женщин в
Африке больше походит на древнеара-
вийскую. Кабильские женщины носят
длинную и широкую синюю рубашку
и особого рода одежду, похожую на
классическое одеяние древних
гречанок. Она состоит из двух неравной
длины кусков материи, которые
пристегиваются на плечах железными
запонками, а у поясницы
поддерживаются поясом (рис. 113, а). Такую же одежду,
только зашитую наглухо с боков, носят
женщины кочевых бедуинов в
Нижнем Египте (рис. 113,6).
Плащи бедуинских женщин
бывают или белые с синими клетками
и желтой или красной полосой по
краям, или синие, или совсем черные.
Они около 9 футов в ширину и 5 футов
в длину и служат покрывалом для
головы на юге Аравии.
Но есть также и особые головные
повязки: у девушек они обычно
красного, а у замужних — черного цвета.
Их обвивают вокруг головы
наподобие тюрбана или подвязывают под
подбородком.
Восточный обычай закрывать
женщинам лицо возник первоначально в
городах, а если существует у
некоторых кочевых племен Аравии, то лишь
у тех, которые живут вблизи городов и
уже несколько затронуты городскими
обычаями. У независимых бедуинов
внутренней Аравии он не соблюдается
вовсе. Их женщины пользуются
большей свободой, чем у северных и
сирийских бедуинов.
Бедуинки, так же как и бедуины,
ходят босиком даже зимой. Только в
редких случаях они обуваются в кожаные
сандалии домашней работы или в
туфли, которые покупают в городах.
Каждое племя носит волосы по-своему, поэтому племена легко
различаются по прическе. Так, например, племя энезе отличается
от других сирийских бедуинов тем, что мужчины никогда не
стригут себе волосы, а заплетают их в длинные косы, которые
распускают по спине. Иные племена носят их в локонах, другие
оборачивают платком и т. д. Все эти прически существовали с глубокой
древности, и если Геродот (III, 8) рассказывает об аравитянах, что
они выстригали себе волосы полосой от одного виска до другого,
то он подразумевает, вероятно, какое-нибудь особое оседлое
аравийское племя.
Как и все восточные народы, бедуины испытывают большое
уважение к бороде. Посмеяться над бородой бедуина значит оскорбить его
самым чувствительным образом. Уже в Библии упоминается об
аравитянах как о народе, «который подстригает себе волосы» (Иеремия, IX,
25; XLIX, 32). Плиний свидетельствует (VI, 32), что в его время
некоторые аравийские племена носили бороду, а другие — только усы.
Кроме поясов с металлическим набором и кисточками, бедуины
не носят никаких украшений, оставляя их женщинам, которых
любят видеть нарядными. Поэтому украшения бедуинок довольно
разнообразны. Все они ведут свое начало из глубокой древности.
Металлические обручи для рук и ног (рис. 113, 114 а, б, д, ж) и
кольца, которые вдевают в нос (рис. 114, б, в), были известны уже во
времена библейских патриархов: раб Авраама вручил такой убор
из золота Ревекке (Быт., ХХЩ 22). Не менее древнего
происхождения серьги и ожерелья: первые имеют обыкновенно форму кольца
с подвесками из кораллов, бус, металлических и каменных шариков
(рис. 114, а, е); последние бывают или металлическими, из
свернутой в несколько раз проволоки, или набранными из камешков и
бус, нанизанных на шнурки (рис. 114, г). К женским украшениям
относятся также нарядные пояса из кожи или шерстяной материи.
Наравне с прочими восточными женщинами бедуинки используют
74

Глава первая. АРАВИТЯНЕ
различные косметические средства. Они чернят себе брови и
ресницы, красят ноги и руки в оранжевый цвет — обычай,
существовавший, как мы уже знаем, и в Древнем Египте. На лбу, на губах,
даже на руках и ногах они накалывают синей краской различные
рисунки. Волосы убирают различным образом, в зависимости
от принадлежности к тому или иному племени: то заплетают их в
косы, то собирают в один пучок на верхушке головы, то завивают
в локоны. Для украшения в них вплетают красные кораллы,
металлические шарики и т. п.
Простой патриархальный образ жизни бедуинов, их понятия о
свободе и личной независимости не дали развиться у них резким
различиям в одежде и вообще во внешних проявлениях быта.
Самый богатый шейх живет не роскошнее беднейшего из его племени,
и очень мало найдется таких, которые выставляли бы свой достаток
напоказ. Такое сходство в образе жизни существовало у аравитян
с древнейших времен. Известно, что даже вожди богатого
торгового племени набатеев отличались от своих подданных лишь
пурпурной оторочкой на переднике, который они носили наравне со
всеми (Страбон, XVI, 4).
Оружие
На древнеегипетских памятниках обитатели Аравии
представлены вооруженными длинными копьями и кривыми деревянными
дубинками. Эти дубинки, вероятно, служили им метательным
оружием и впоследствии были заменены луком и стрелами,
вошедшими у них в употребление вместе с разного рода ударным оружием.
По свидетельству Страбона (XVI, 4), племена Южной Аравии были
вооружены пращами и секирами или топорами с двумя лезвиями.
Оборонительное оружие стало известно жителям Аравии не ранее
христианской эпохи и перешло к ним, вероятно, от нубийцев.
Длина копья бедуинов 8—15 футов. Древко его делается из
бамбука, а наконечник и острие на другом конце (чтобы втыкать копье
в землю) — из стали (рис. 115, г—д). Для красоты древко обвивают
проволокой или цветной материей или привязывают к нему два
пучка страусовых перьев.
Лук и копье были главным оружием
древних жителей Аравии. Измаил был
«стрелком из лука» (Быт., XXI, 20); Исав
ходил на охоту с колчаном и луком
(Быт., XXVII, 3); эламиты, так же как и
филистимляне, были особенно искусны
в использовании этого оружия (1 кн.
Царств, XXXI, 3; 2 кн. Царств, I, 18).
Древний аравийский лук был, без
сомнения, сходен с древнеегипетским и
ассирийским. Как видно по рисункам
на вавилонских цилиндрах, ассирийцы
носили лук вместе с колчаном на
перевязи, надетой через плечо (рис. 115, а).
Кроме луков из дерева и рога, у древних
аравитян были луки из слоновьих жил
(рис. 115, б) с чрезвычайно тонкими и
острыми стрелами из легкого дерева (рис.
115, в). О ядовитых стрелах говорится
в книге Иова (VI, 4). Пращи были
преимущественно оружием пастухов,
оборонявших ими свои стада от нападения
диких зверей, однако они употреблялись
и в войске (2 кн. Паралип., XXVI, 14).
Амалекитяне и хананеи, кроме
луков и копий, носили мечи (Числ., Х1У
43). «И сказал Израиль Иосифу: "Я даю
тебе преимущественно пред братьями
твоими один участок, который я взял
из рук амореев мечом моим и луком
моим"» (Быт., XLVIII, 22). Дамаск
издавна славился превосходной
выделкой холодного оружия. Все богатые
арабские шейхи носили оружие
дамасского производства. Бедные
бедуины довольствовались простыми
ножами или кинжалами с изогнутым
остроконечным клинком (рис. 115, е,
ж). Эти кинжалы носили за поясом
в деревянных или кожаных ножнах.
Ножны дорогих кинжалов делались
иногда из серебра, украшенного
чеканкой, а также из кожи. Мечи и
сабли богатых бедуинов были сильно
искривлены, их носили на шнурке,
надетом через правое или левое
плечо. Топоры и железные палицы
употреблялись ими редко.
Рис. 114
Рис. 115
75

WWf?WWJ\
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
/^ет^те^
Постройки
Большие шатры бедуинов (рис. 116)
разделялись внутри занавесками на
три части: в одной помещались
мужчины, в другой — женщины, а третья
предназначалась для прислуги или
мелкого домашнего скота. Такое
устройство шатров существовало с
глубокой древности (Быт, XXIV, 67; XXXI,
31). Впрочем, для женщин ставился
иногда особый шатер или даже
несколько, в зависимости от величины
семьи и ее достатка. У богатых бедуинов
было обычно по несколько шатров.
Число шатров в становище
бедуинов доходило иногда до 800. В
небольших становищах они устанавливались
кругом; если же шатров было очень
много, их или вытягивали в одну
линию, обыкновенно вдоль реки или
ручья, где это было возможно, или
расставляли рядами по три или четыре
шатра. На зиму все становище
разбивалось на отдельные группы. Шатер
шейха или главы рода устанавливался
всегда на крайнем западном конце
становища, так как гостей либо врагов
ждали всегда именно оттуда. Каждый
глава семейства ставил перед своим
шатром копье, к которому привязывал
лошадь. Тут же перед шатром
ночевали и его верблюды.
Верблюжьи стада давали кочевым арабам главные материалы для
постройки передвижного жилища. Остов шатра, сложенный из
жердей, обтягивался пологом из плотного войлока верблюжьей или
козьей шерсти. Пологи были одноцветные — черные и
темно-коричневые или полосатые, как, например, у племени абасов. Канаты для
крепления шатров вились из верблюжьих волос или из ремней,
вырезанных из кожи верблюдов. Кроме племен, живущих в шатрах
постоянно, в Аравии были кочевые племена, которые вовсе не имели
жилищ и скитались под открытым небом, укрываясь в пещерах.
Другие же раскидывали шатры только в холодное время года.
Небольшие шатры из ветвей, или «кущи», о которых говорится
в Библии (Левит, XXIII, 43), служили жилищами для беднейшей
части населения. Они сооружались при помощи пальмовых ветвей,
воткнутых в землю и переплетенных другими ветвями, или тонких
жердей, покрытых войлоком. Размеры этих шатров были невелики.
Несмотря на тесноту, их почти всегда разделяли занавеской на две
половины — мужскую и женскую. Некоторые племена, кочующие
внутри страны, жили в конических хижинах из жердей, связанных
вверху ремнями и покрытых кожами.
Так же просты, как жилища, были могилы бедуинов. Умершего
просто закапывали в песок и складывали над ним кучку камней
или насыпали небольшой курган, который обкладывали вокруг
камнями для того, чтобы дикие звери не разрыли могилу.
Становища оседлых аравийских племен, занявших южное
побережье полуострова, постепенно превратились в города.
Передвижные шатры сменили прочные дома, на месте простых каменных
алтарей вознеслись храмы, недостаток воды возместился колодцами
и большими бассейнами, границы каждого поселения укрепились
насыпью.
Вероятно, большая часть древнеаравийских храмов была так же
проста по архитектурному решению, как и знаменитый храм Ми-
неев в Мекке (Макораба) в первоначальном его виде (простое
четырехугольное каменное здание (Кааба), в котором хранится
почитаемый и до сих пор мусульманами Черный камень). Такой была
форма этого храма еще при Мухаммеде, и такими же были и древ-
неаравийские храмы. Так как для поклонения и
жертвоприношений выбирались преимущественно вершины гор, то храмы
строились на возвышениях. Идолы, которых, по преданию, в одной
только Мекке Мухаммед разрушил более трехсот, были, видимо,
наподобие тех черных камней с
высеченным на них
изображением человеческого лица,
которым долгое время поклонялись
некоторые арабские племена.
Материал для каменных
построек аравитяне добывали из
ближайших горных кряжей. Так,
например, остатки зданий в Гад-
жаре сложены из правильно
обтесанных плит сероватого
мрамора с темными прожилками и
пятнышками. Плиты сложены
плашмя одна на другую и
скреплены цементом. В Горабе и Ма-
калле стены развалин состоят из
кусков серого известняка, выло-
Рис. 116
76

Глава первая. АРАВИТЯНЕ
манных из той же скалы, на которой они построены. Они, вероятно,
покрыты особым цементом из пережженной коралловой массы,
который и теперь еще изготавливается в Аравии. Таким же цементом
покрыт изнутри и бассейн, высеченный в скале неподалеку.
Жилые дома первоначально строили, по всей вероятности, из
выламываемого на морском берегу известняка, содержащего в
себе большое количество окаменелых полипов и раковин. Дома
строили из этого камня вперемешку с деревом или только из
дерева. Особенно много деревянных домов, сложенных из толстых
брусьев, было в Южной Аравии (Страбон, XVI, 3). В Омане,
например (за исключением Маската и Ростака, выстроенных из камня),
для построек использовали высушенные на солнце земляные
кирпичи или простой булыжник, который скрепляли глиной. Стены
таких домов для прочности обмазывались смесью из глины,
соломы и мелкого камня.
Деревенские жители строили свои хижины из самых простых
материалов. Остов хижины складывался из тонких жердей или
тростника. Промежутки между жердинами заполнялись глиной,
смешанной с навозом, внутренняя поверхность стен
выравнивалась и обмазывалась известкой. Крыша делалась из камыша или
длинной травы, связанной пучками; вместо дверей навешивали
циновку. Еще беднее были жилища феллахов, поденщиков и рыбаков.
Они жили в простых шалашах из камыша, глины, хвороста и рогож
или, как рыбаки, в пещерах прибрежных скал, иногда обмазанных
известкой, но чаще без всякой отделки.
Утварь
Все имущество кочевого бедуина заключалось в нескольких
циновках и подстилках для сна и немногих принадлежностях, необходимых
для приготовления пищи и хранения съестных припасов. Богатые
отличались от бедных лишь тем, что использовали вместо циновок и
войлока ковры и одеяла, а также имели больший запас посуды.
Основную пищу кочевого населения Аравии составляли финики
и лепешки из пресного теста. Зерновой хлеб древние аравитяне
получали, как известно из Библии, из Египта. Зерно
перемалывалось при помощи ручных мельниц, которые состояли из двух
жерновов около 2 футов в поперечнике. Поверхность верхнего
жернова воронкообразно углублялась и имела посередине отверстие,
через которое проходило насыпанное в углубление зерно. Нижний
жернов неподвижно укреплялся в станке, а верхний
поворачивался на нем при помощи рукояти. По обычаю, который восходит
к библейским временам (Исход, XI, 5), приготовлением муки
занимались исключительно женщины. Операция производилась двумя
женщинами следующим образом: поставив мельницу между собой,
они правой рукой быстро гоняли друг к другу верхний жернов,
а левой засыпали в него зерно и собирали выступающую из-под его
краев муку, тут же отделяя ее от отрубей. Тесто замешивали в
плоских каменных корытах и раскатывали каменными скалками в
плоские круглые лепешки, которые пекли на горячей золе, накрыв
опрокинутым горшком или разложив на железном листе.
Мясо бедуины употребляли в пищу или жаренное на
деревянном вертеле небольшими кусками, или тушенное цельными тушами
в раскаленных наглухо закрытых ямах.
Для перевозки и хранения жидкостей — воды и молока —
аравийские кочевники не использовали других сосудов, кроме кожаных
мехов. Молоко держали в бурдюках из козьей кожи. Меха для воды
К остаткам древ неаравийских
архитектурных памятников принадлежат
развалины в Мезенате, Макалле, Маре-
бе и Накабе. Они были построены
искусными каменщиками, но архитектура
их своей массивностью напоминает
египетские гробницы древнейшего
периода: здесь еще нет арок, сводов и
колонн, которыми богата позднейшая
арабская архитектура. Среди развалин
Гаджары уцелело несколько зданий,
имеющих форму тупой
четырехсторонней пирамиды без отверстий, похожих
на двери или окна. На некоторых
зданиях высечены гимъяритские надписи,
перечисляющие закупки, сделанные
для постройки храма и т. п. Развалины
нескольких подобных зданий рассеяны
в Вади-эль-Мойе; во многих местах,
преимущественно в Йемене,
сохранились остатки гигантских водопроводов
и бассейнов, которым древние
предания придают функцию символа
процветания страны.
Отсутствие каких бы то ни было
архитектурных орнаментов на всех
этих зданиях заставляет
предполагать, что строители их, народ
торговый, больше заботились о
практических удобствах своих построек, нежели
об их изяществе, и в их украшении
ограничивались лишь коврами и
настенной живописью внутри зданий.
Торговые отношения южных
аравитян с Египтом и Эфиопией оказали
влияние на стиль зданий.
Рис. 117
77

Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
Рис. 118
Важной частью имущества
бедуинов являлись вьючные и простые
седла и сбруя. Во времена Моисея
лошади были неизвестны аравитянам. Они
ездили сами и возили тяжести на
ослах и верблюдах. Даже при Страбоне
(XVI, 3) лошади были редкостью в
каменистой Аравии. О конных
аравитянах первым упоминает Аммиан (XIV
4); Диодор (III, 45), говоря о племени
«дэбень», замечает, что верблюд
удовлетворяет всем потребностям этих
кочевников, на нем они возят свое
имущество, ездят сами и даже
выезжают на нем на войну.
Из сравнения нынешних седел,
вьючных и простых (рис. 118, б), с
древнейшими, представленными на
ассирийских барельефах (рис. 118, а),
оказывается, что между ними нет никакой
разницы. Можно также заключить, что
тогда, как и теперь, способ седлания
был различен для каждого пола.
сшивались из нескольких кож и бывали иногда так велики, что два
таких меха, наполненные водой, составляли целый верблюжий
вьюк. Ведра для черпания воды из колодцев тоже шились из кожи.
Несколько глиняных горшков, деревянных блюд и мешков из
грубой шерстяной материи и верблюжьей редины (последние служили
для приготовления масла) дополняли хозяйственный скарб
бедуинского семейства. Расстеленная на земле циновка или кожа заменяла
обеденный стол, а плоские кожаные или шерстяные подушки —
стулья. На этих же подстилках бедуины спали, завернувшись в плащ.
Для освещения они не использовали ничего, кроме пропитанных
асфальтом факелов, да и их они зажигали только в крайнем случае.
У бедуинов не было никаких ремесленных орудий, за
исключением самых необходимых в домашнем обиходе. Ткацкий станок
бедуинских женщин так же примитивен, как и древнеегипетский,
представленный на памятниках Бени-Гассана. Он представлял собой два
деревянных бруска, прикрепленных к четырем коротким
подставкам, которые втыкаются в землю. На бруски натягивалась основа,
продолговато обточенный кусок дерева заменял челнок, уток
прибивался рогом газели. Так же просты и прялки сирийских бедуинок.
Обычно верблюдами управляли посредством простого
недоуздка и только самым непослушным через носовой хрящ пропускали
петлю из верблюжьих волос или продевали железное кольцо.
Недоуздок иногда обвешивали пестрыми лоскутками и страусовыми
перьями или нашивали на него мелкие раковины, металлические
пластинки в виде полумесяца и пр. В Библии (Суд., VIII, 26) говорится
о золотых цепочках, которые надевались верблюдам на шею. По
ассирийским барельефам можно судить о том, что в древности
ездили на верблюдах и без седла, правя простым поводом, обвязанным
вокруг морды животного.
В Библии повествуется, что, когда царица Савская приходила
к Соломону «испытать его загадками» (3 кн. Царств, X, 1), она
«подарила царю сто двадцать талантов золота и великое множество
благовоний и драгоценные камни» (там же, 10).
Итак, не драгоценные сосуды, не одежды и оружие, как цари
других земель, принесла царица Савская Соломону, а только золото,
камни и «великое множество благовоний» — как самое драгоценное — и
дивилась, когда увидела великолепие, которым был окружен царь (3
кн. Царств, X, 4, 5). Поэтому следует предполагать, что если и
существовала в южноаравийских царствах ремесленная промышленность,
то она ограничивалась, вероятно, производством только самых
простых и необходимых изделий из глины, дерева и металла.
Драгоценные сосуды и утварь, которые, по словам Страбона
(XVI, 4) и других древних писателей, наполняли жилища богатых
аравитян, были не туземного, а иностранного производства и
приобретались в обмен на аравийские товары (Диодор, III, 47).
По свидетельству тех же авторов, торговые народы Южной
Аравии отличались нелюбовью к труду и, вместо того чтобы
увеличивать свое благосостояние развитием у себя ремесел и промыслов,
предпочитали обогащаться за счет иноземных купцов, облагая их
налогами за право торговли. Так, например, ни один иностранец не
мог выехать из города Савваты, не отдав десятой доли
закупленного им товара в храм Солнца и не уплатив установленной дани царю
(Плиний, XII, 14, 15). Подобные меры, с одной стороны, и обширная
меновая торговля, с другой,— давали возможность богатым людям
окружать себя предметами роскоши, произведенными
древнеегипетскими, индийскими и ассирийскими ремесленниками.

Глава вторая
НАРОДЫ ЗАПАДНОЙ АЗИИ ВО ВТОРОМ
ТЫСЯЧЕЛЕТИИ ДО НАШЕЙ ЭРЫ
Предварительные замечания
удя по свидетельствам, дошедшим до нас из древних преданий,
первоначальными обитателями Западной Азии были представители
некоей автохтонной народности. Хлынувшие из глубины Азии народы
вытеснили это коренное население из занимаемых им местностей и
почти полностью его истребили. Остатки его обнаружили
израильтяне, когда вступили в Ханаан (Числ., XIII, 33; Второзакон., II, 10).
Пришлые племена, занявшие западную окраину азиатского
материка, принадлежали к тому же великому семейству народов, из
которого вышли и первые обитатели Аравии. Быт пришельцев,
сложившийся под влиянием местных условий, был весьма
разнообразен. Племена, занявшие безводные равнины Сирии, остались
кочевыми подобно своим единоплеменникам в средней Аравии, те
же, которые поселились на плодородной низменности, орошаемой
Евфратом и Тигром, вскоре прекратили бродячую пастушескую
жизнь и перешли к оседлой. Основанные ими поселения стали
впоследствии царствами: Вавилонским, или Халдейским, и
Ассирийским. «Царство его (Нимрода) вначале составляли Вавилон,
Эрех, Акад и Калие в земле Сенаар. Из этой земли вышел Ассур
и построил Ниневию, Реховоф-ир, Калах и Ресен между Ниневией
и между Калахом, это великий город» (Быт., X, 10, 11, 12).
Одновременно с этими царствами развивались культурные центры на
побережье Средиземного моря. Здесь на узкой, но богатой природными
ископаемыми полосе, заключенной между морем и склонами
Ливана, поселились выходцы из Ханаана. Благодаря
производительности труда и удачному географическому положению своей страны они
быстро достигли высокого промышленного развития и под именем
финикийцев вступили в активные торговые отношения сначала
с соседними, а затем и с отдаленными народами. Важнейшие
города Вавилонии и Ассирии начали выступать в роли складов,
использовавшихся в сухопутной торговле, а богатые колонии, основанные
за 1500 лет до н. э., явились проводниками влияния финикийцев
практически во всем мире. Главными очагами влияния западноази-
атской культуры на европейский материк стали острова
Средиземного моря, особенно Кипр и Родос, с их плодородной почвой и
смешанным активным населением.
Остальные племена Западной Азии распались на множество
небольших групп. Самой важной из них являются филистимляне,
обитавшие между Палестиной и Египтом. Население самой
Палестины до занятия ее израильтянами было также не единоплеменное.
Даже позднее, во времена Судей, здесь все еще продолжалась
взаимная борьба различных племен. Ранее других выделяются амореи
как сильнейшее и многочисленнейшее племя.
79
С
ШШША

Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
/Wjjwraw»-
Надписи, сопровождающие
изображения азиатских племен на
египетских памятниках, а также сами
изображения не оставляют никакого
сомнения в том, что ремесла pi
искусства, благодаря которым развитые
народы Западной Азии приобрели
себе такую широкую известность в
то время, существовали у них с
незапамятных времен. Начало
обработки хлопка и льна и
производство тканей связывались у них, как и
у египтян, с мифическим
сказанием. Изобретение пурпура
приписывалось Гераклу (Сандону), и, по
преданию, баснословный царь
Феникс носил уже пурпурные одежды.
Искусство финикийцев в
изготовлении и крашении тканей, в
обработке металлов и стекла,
изобретателями которого они слыли, было известно
с глубокой древности. Разноцветные
ткани города Теры, тирские изделия
из слоновой кости и пр. в древности
ценились очень высоко. Не меньшей
известностью пользовались тканые
одежды и бронзовые изделия о. Кипр.
Благодаря торговле этими
предметами финикийцы и все их колонии за 15
столетий до н. э., окруженные
полудикими народами, обладали огромными
богатствами и жили в роскоши.
Вавилоняне, или халдеи, не уступали
финикийцам в развитии ремесел: их
льняные ткани, и в особенности
разноцветные тканые одежды и ковры,
известные в древности как
«вавилонские», принадлежали также к числу
ценных товаров.
Что касается населения Малой Азии в описываемый период, то
одно только встречающееся на египетских памятниках имя «ретен-
ну», или «каппадокийцы», позволяет предполагать, что египтянам
была известна населяемая этим племенем местность, если только
под этим названием действительно имелись в виду каппадокийцы.
Всеми сведениями о западноазиатских народах, касающимися
второго тысячелетия до н. э., мы обязаны преимущественно
египтянам, изображавшим на стенах своих храмов и дворцов
представителей покоренных ими племен со всеми окружающими их
подробностями быта. На древнейших памятниках времен Сети I
представлены жители Месопотамии, названные в пояснительной
надписи «нагаранна», жители Сирии, или «хели (шери, шари)»,
далее «хета», или халдеи, «тегенну», упомянутые выше «шасу» и «ре-
тенну», или каппадокийцы. Эти народы были основными
противниками, с которыми египтянам приходилось сражаться в Азии.
При потомках Рамзеса к ним присоединились еще несколько
племен, которые были также обращены в данников Египта. Надписи
на памятниках называют племена: пу-ли-са-та (филистимляне), ама-
ори (или амореи), ти-ку-ри (цекари, гакли), ша (-су), ри-бу, машуаш
и некоторые другие. Последнее название соответствует, возможно,
библейскому «мешех» (Быт., X. 2) или «моши» Геродота (III, 94; VII,
79), народу, жившему между Черным и Каспийским морями. Далее
в списке данников Рамзеса III упоминаются и финикийцы под
названием Пун или Пунт и смешанное племя темегу, под которым
египтяне подразумевали также европейцев или, точнее, северных
жителей, как это можно понять из изображения на гробнице Сети
I, представителей четырех известных египтянам человеческих рас.
Наконец, именем «кефа» названы «обитатели островов, лежащих
посредине великого моря». По всей вероятности, речь шла о
жителях Кипра.
Все названные племена представлены на памятниках со
свойственной египетским художникам обстоятельностью в изображении
различий в одежде и подробностей быта: утвари, оружия, построек
и пр. По этой причине их изображения могут считаться самым
достоверным свидетельством того, что ремесла возникли в Западной
Азии гораздо раньше, чем в Египте, и что только благодаря тесным
отношениям с западноазиатскими народами, установившимся
после побед, одержанных фараонами в Азии, египтяне могли так
быстро достичь роскоши, которая была отличительной чертой эпохи
Нового царства.
Одежда
Одежда всех этих народов, судя по изображениям на египетских
памятниках, различается как материалом, так и внешним видом.
Выбор ткани и форма одежды обусловливались главным образом
климатическими условиями страны, где жил тот или иной народ, а
отделка одежды и ее украшения соответствовали уровню
промышленного развития народа.
Если Геродот (II, 8—10), говоря о стыдливости лидийцев,
замечает, что все восточные варвары (т. е. народы не греческого
происхождения) стыдятся наготы, то замечание его справедливо уже и для
того далекого времени, о котором мы говорим, хотя допускается
много исключений. На сохранившемся в гробнице Сети II
изображении четырех человеческих рас, известных древним египтянам,
80

WWWWF№\
Глава вторая. НАРОДЫ ЗАПАДНОЙ АЗИИ
Рис. 119
представитель ааму, или азии-
цев (семитов), имеет на себе
лишь узорчатый передник,
закрывающий нижнюю часть его
тела от поясницы до колен.
Таков был костюм и той части
семитского племени, которая
переселилась в Египет уже в более
поздний, мемфисский период и
поселилась в египетской
области Сах. Женщины этого
племени, а также и некоторые
мужчины представлены одетыми в
длинную, закрывающую все
тело одежду (рис. 119, а—в). Цвет
этой одежды, белый с яркими
зелеными, синими и красными
полосами (рис. 119) заставляет
вспомнить упомянутые выше финикийские и вавилонские ткани.
По одежде представителей этого племени можно заключить, что
первоначально они жили в стране с жарким климатом — вероятно,
южной части Сирии, где большую часть года очень жарко и только
зимой воздух несколько освежается благодаря дождям. В другой
группе ааму и в сходных с ней, по крайней мере внешне, группах
рибу и темегу, представленных на изображениях времен Нового
царства (Фивского), мы видим дальнейшее усовершенствование
вышеописанного костюма. Простая накидка превратилась здесь
в полную одежду, охватывающую все тело, кроме рук, которые
остаются обнаженными до плеч. Открытая спереди во всю длину,
эта одежда застегивалась на одном плече пряжкой или стягивалась
вокруг пояса на шнурке. Ткань, из которой она сделана, уже не
полосатая, а одноцветная.
На северной стороне «великого моря» жили ретенну, или кап-
падокийцы, разделявшиеся на несколько племен, каждое из
которых одевалось отлично от остальных. Богатые дани, которые
каппадокийцы платили египтянам благородными металлами,
колесницами, драгоценными сосудами и т. п., свидетельствуют об их
богатстве и уровне развития ремесел. Можно предположить, что это
были финикийские колонисты,
которые поселились в Малой
Армении, граничившей на северо-
востоке с берегом Черного моря.
Живя среди полудиких народов,
они могли выполнять функцию
посредников в торговых
отношениях между золотоносными
странами севера и западными
землями и таким образом
достигли значительного
благосостояния и приобрели большие
богатства. Но, так как дорогие
изделия, получаемые от ретенну,
в Египте были известны под
названием изделий «священной
страны», можно предположить,
что этот народ жил к северу от
Ассирии. Рис< 12о
Рибу (рис 119, ж) и темегу (рис. 119,
з) носили только эту одежду, а ааму,
как видно на изображении на
гробнице Рамзеса II (рис. 119, е), надевали
под нее еще передник. Похожей на
верхнюю одежду ааму была одежда
некоторых племен хари (хели),
жителей Сирии, но делалась она из более
легких, иногда полупрозрачных
тканей (рис. 120, г). Все эти племена
составляли одну тесно сплоченную
группу народов семитского происхождения,
заселявших обширную область от
границ Месопотамии до малоазиатского
побережья. Северную часть этой
области, соседнюю с Финикией, занимали,
вероятно, темегу, так как это племя
было известно также под названием
«финикийских поморян».
81

Рис. 121
Изготовленная из плотных тканей одежда ретенну, а также то
обстоятельство, что в числе предметов, которые они посылали в дань
фараонам, были и длинные перчатки, указывает на холодный климат
их родины. Как видно по изображениям на египетских памятниках,
верхняя одежда состояла либо из куска пестрой ткани, который они
обвивали спиралью вокруг тела (рис. 120, а, б); либо, как у некоторых
племен на севере Сирии, из длинного и широкого передника, а на
грудь надевалась широкая крестообразная перевязь. Одевались
также в совершенно закрытые, плотно облегающие тело одежды
(возможно, кожаные) с длинными рукавами (рис. 121, г). Первый тип
одежды был характерен, вероятно, д,ая господствующего класса
знатных сирийцев, а последний — для воинственных, живших в горах
каппадокийцев. Женщины последних одевались также в обернутый
несколько раз вокруг тела кусок ткани (рис. 121, д).
Жители страны Хета (халдеи, или хетты) изображены одетыми в
длинные и узкие одежды с короткими рукавами и широким
отложным воротником (рис. 121, а, б). На некоторых поверх такой
одежды наброшен плащ, застегнутый вокруг шеи и закрывающий спину;
по всей видимости, это воины (рис. 121, в).
Костюм финикийцев и единоплеменных с ними кефа, или
жителей о. Кипр, по нарядности и красивой отделке не уступал
костюму знатных каппадокийцев, описанному выше. Их знать носила
драгоценные пурпурные одежды (рис. 122, г). Верхнее платье
имело вид туники с длинным отложным воротником или пелериной.
Одна половина туники и воротника темно-фиолетового цвета,
а другая — ярко-красного. На красной половине воротника
нашивали темно-фиолетовые кружки. Тунику обшивали по краям желтой
каймой и надевали поверх желтой юбки, сложенной в мелкие
складки. Подобную одежду, но еще богаче отделанную и украшенную
драгоценными камнями, носили, вероятно, тирские цари и жрецы
Мелькарта — бога-покровителя Тира. Финикийцы любили одежду
ярко-красного цвета, хотя и умели составлять всевозможные
оттенки пурпурной краски.
Совершенную противоположность закрывающей все тело одежде
финикийцев представлял костюм жителей о. Кипр (рис. 122, а),
состоявший только из передника и легкой обуви. Тем не менее нарядность
этих вещей и их красивая отделка (рис. 122, б, в) подтверждают тот
факт, что жители Кипра были искусными ремесленниками. Также из-
Рис. 122
82

Глава вторая. НАРОДЫ ЗАПАДНОЙ АЗИИ
вестно, что они наравне с каппадокийцами посылали в дань
фараонам драгоценные сосуды, что также свидетельствует о наличии у них
технических и художественных знаний.
Легкость одежды жителей Кипра обусловливалась, вероятно,
климатическими условиями. Марциал (IX, 32) недаром советует своему другу
Флакку «не доверять жгучему зною Кипра». Этим же зноем,
раскалявшим почву, объясняется также и то, что жители Кипра постоянно
носили обувь, тогда как другие западноазиатские народы надевали ее
только в редких случаях. Было три вида обуви: простые сандалии,
привязывавшиеся к ноге ремнем (рис. 119, а, в, д), башмаки (рис.
120, д) и чулки (рис. 122, в); женщины носили носки из одноцветной
ткани (рис. 119, б). На голову надевали или круглую шапку, или
чехол, под который прятали волосы, или же носили широкие повязки.
Украшениями служили серьги в виде больших колец,
металлические запястья и такие же обручи для рук и ног. Иногда тело
расписывали символическими фигурами (рис. 119, з).
Как уже было сказано, большую
часть своего вооружения египтяне
заимствовали от малоазиатских народов;
отсюда следует, что оружие последних
мало отличалось от египетского.
Главным оборонительным оружием
хеттских воинов были небольшие
плетеные щиты разных форм (рис.121, а, б).
Круглые щиты воинственного народа
пулизита (филистимлян) были похожи
на щиты телохранителей Рамзеса II,
набиравшихся, по всей вероятности, из
азиатов. Остальное вооружение этого
народа состояло из панциря,
закрывавшего грудь и спину, передника из
толстой ткани и шлема, тоже
похожего на шлемы телохранителей Рамзеса
(рис. 123, а) и с таким же украшением,
представляющим полумесяц,
соединенный с солнечным диском. Это
украшение имело символическое
значение, так как оба светила занимали
важное место в культе западноазиат-
ских народов: серп луны был одним из
символов Астарты — богини войны у
сидонян и филистимлян (1 кн. Царств,
XXXI, 10). На других воинах вместо
шлемов надеты низкие тафьи,
украшенные перьями (рис. 123, б), на
третьих — высокие загнутые назад
колпаки (рис. 123, в).
Для нападения западноазиатские
народы пользовались тем же оружием,
что и египтяне: копьями различной
длины, дротиками и луками (рис. 121,
а, б; рис. 123 , а—в). Луки некоторых
народов отличались от египетских
либо формой, например треугольный
металлический лук сирийцев (рис. 123,
д), либо размером — тяжелый
деревянный лук воинственных ретен-
ну (рис. 121, г; рис. 123, г). Боевые
серпы (рис. 123, е) и длинные мечи (рис.
123, ж) употреблялись
преимущественно филистимлянами и народом ша-
су (шаириты).
Постройки
Древнейшее известие о строительных предприятиях западноа-
зиатских народов связывается со сказанием об основании
Вавилонского и Ассирийского царств. Куча камней и щебня, что высится
на западном берегу Евфрата, почитается местным населением как
остатки огромной башни, построенной Нимродом под названием
«Бирси-Нимруд» (замок Нимрода). Но имя Навуходоносора,
отчетливо читающееся на кирпичах, доказывает, что постройка эта
относится ко времени нововавилонского царства, подчинившего себе
Ассирию в VII в. до н. э. Кроме нескольких названий городов,
которые сохранило древнейшее предание, не упоминается ни о каких
других сооружениях.
Древнейшими городами финикийцев были: Сидон, старейший
из городов и уже за 1600 лет до н.э. — средоточие обширных
финикийских владений, и Тир. По Санхониатону, первый укрепленный
город был заложен финикийским царем Кроносом, построившим
впоследствии Библус. В числе укрепленных городов,
существовавших в западной Азии во втором тысячелетии до н. э., дошедшие
Рис. 123
83

Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
/WP&WP&Wb-
Укрепленные замки, или форты,
строились на возвышениях,
естественных или искусственных, и имели форму
башен (рис. 111). Их стены строились,
вероятно, из кирпича и бревен
чередующимися слоями. Свет давали окна,
пробитые в разных этажах, связанных
между собой лестницами. У некоторых
из башен вовсе не было входов, а
поднимались на них по веревкам или с
помощью ворота. На вершине башни
устанавливался флаг на длинном древке с
каким-нибудь изображением. Жители
прибрежных районов располагали
достаточным количеством военных судов.
Рис. 125
Рис. 124
до нас свидетельства в Египте называют Вавилон, Нении
(Ниневия), Халибу (Халибон), главный город народа хета, и Аскалена (Аска-
лон) — один из пяти главных городов филистимлян, а не Аскалон —
город тирийцев, о котором говорится у позднейших историков.
На египетских изображениях представлены только крепостные
постройки западноазиатских народов. Это либо укрепленные
замки, либо длинные насыпи с зубчатыми башнями, похожими на
египетские. Некоторые из них обнесены окопами и двойным рвом,
через который перекинут широкий мост, ведущий ко входу в
укрепление. Укрепленные лодки, как видно по рисункам, были
очень похожи на египетские (рис. 76): длинные одномачтовые
лодки с одним парусом, прикрепленным к длинной рее.
Утварь
Разработка природных богатств островов Кипр, Родос и Оазос
(Тазо), на которых финикийцы основали свои первые колонии,
способствовала дальнейшему развитию ремесел и быстрому
обогащению населения. На о. Кипр были открыты богатые медные
рудники, по преданию, финикийским царем Киниром, которому
приписывается также и изобретение необходимых для добычи
руды орудий и снарядов (Плиний, VII, 57). На о. Оазос финикийцы
обнаружили золотоносные копи, о богатстве которых можно судить
по тому, что даже во времена Геродота они ежегодно давали от двух
до трех сотен талантов золота (Геродот, VI, 47). Кроме меди,
о. Кипр поставлял некоторые виды драгоценных камней, особенно
ценившихся в древности, и прекрасное дерево для построек,
столярных и резных работ. Из Киликии, где финикийцы также имели
84

WWWWW^\
Глава вторая. НАРОДЫ ЗАПАДНОЙ АЗИИ
/w*mmww*
Рис. 126
колонии, они получали в огромном количестве железо и медь.
Поэтому возможно, что в умении обрабатывать металлы и искусстве
изготавливать из них всякого рода изделия финикийцы не уступали
вавилонянам, литейные работы которых пользовались такой же
известностью, как и дорогие разноцветные ткани. О красивых
бронзовых сосудах сидонцев встречаются упоминания у Гомера (Од., IV,
615; XXII, 112; Ил., XXIII, 740) и у Плиния (ХХХУ 4). На основании
вышесказанного можно предположить, что все драгоценности,
поступавшие в виде дани в сокровищницы египетских фараонов,
доставлялись преимущественно из западноазиатских земель.
Дорогие сосуды изготавливались большей частью из золота.
Они имели форму объемистых плоских чаш и высоких ваз с
богатым орнаментом. Несмотря на красоту орнаментов, форма сосудов
обличает грубый вкус. Это в особенности относится к вазам и чашам,
украшенным статуэтками (рис. 125, а, в; ср. рис. 120, б). Статуэтки
представляют собой человеческие фигуры в азиатских костюмах.
Стиль их, как и стиль фигур животных, составляющих характерное
украшение этих сосудов, сходен со стилем ассирийских скульптур,
о которых будет сказано ниже.
Мы уже упоминали о
великолепных колесницах, которые египетские
цари получали в дань от народа ре-
тенну. Несравненно проще были
военные колесницы кочевых племен,
служивших халдеям (хета)
вспомогательными войсками (рис. 126, б).
Некоторые из этих племен выезжали на
войну в грубо сколоченных из досок
колесницах, запряженных быками
(рис. 126, а). Другие, напротив,
запрягали в свои более красивые колесницы
коней в богатой сбруе. Это
обстоятельство свидетельствует о существовании
у этих племен коневодства и
позволяет предположить их скифское
происхождение. Но все же разумнее считать,
что они принадлежали к той же
семитской группе западноазиатского
населения, что и союзные с ними
халдеи (хета).

ши
тшш
Глава третья
АССИРИЙЦЫ И ВАВИЛОНЯНЕ
Предварительные замечания
а развалинах древнего Вавилонского царства — его существование
и падение отражено в предании о постройке башни Бела, или
Ваала,— возникло царство ассирийцев. Соперничество между обоими
царствами послужило главной причиной перипетий их судеб.
Вновь возникшее царство должно было в свою очередь уступить
главенство своему побежденному сопернику, чтобы затем
подчинить его себе вторично и окончательно. Случилось это не ранее
начала XIII в. до н. э., и с этого времени ассирийцы заняли
господствующее положение. Победоносные войны с Месопотамией,
которые предание относит ко временам Нина и Семирамиды,
позволили Ассирийскому царству овладеть Западной Азией, и его
столица, основанная Нином Ниневия, стала центром малоазиатской
культуры. Раскопки, предпринятые в окрестностях Мозуля на реке
Тигр, представили неопровержимые свидетельства раннего
развития ассирийско-вавилонской культуры.
Древнейшее из зданий — северо-западный дворец Нимрода —
было построено или восстановлено царем Асаракбалом. Он, как
сказано в надписи на дворце, «брал дань с народов, которые живут у
моря, с тирян, сидонян, кубалян и с города Арвада, лежащего среди
моря, серебром, золотом, всякого рода утварью из металла и
дерева и одеждами, богато изукрашенными». Тирский царь Этбаал и
израильский Ахав (между 900 — 800 гг. до н.э.) были его вассалами
наравне со многими другими государями. Следовательно, господство
его простиралось в глубь Сирии и до берегов Средиземного моря.
Преемник этого могущественного царя заботился, по-видимому, не
меньше своего предшественника о расширении своих владений и об
украшении столицы. Он тоже брал дань с израильтян, и даже Египет
слал ему дары. Большую часть своих сокровищ он, как и Асаракбал,
использовал на постройку великолепных зданий. В надписях он
упоминается как строитель так называемого «среднего дворца».
При более поздних царях Ассирийское царство начало снова
клониться к упадку и распалось бы, если бы не явился монарх в
лице царя Пула, наделенный достаточной энергией, чтобы
противодействовать окончательному разложению этого громадного, но
едва сплоченного государственного организма. Он воссоединил
отделившиеся его части (770 — 760 гг. до н. э.) и, вероятно, первый
ввел систему переселения покоренных народов в другие области,
для того чтобы упрочить господство над ними. Одновременно он
облагал их большими данями, подрывавшими их благосостояние.
Таким образом, большая часть Сирии была снова подчинена
ассирийскому скипетру. Преемник Пула Тиглатпаласар, распространил
свои завоевания на восток до Оксуса. Салманасар вступивший на
ассирийский престол после смерти Тиглатпаласара (ок. 700 г. до н.э.),
86

Глава третья. АССИРИЙЦЫ И ВАВИЛОНЯНЕ
подчинил своей власти и самостоятельные дотоле государства
финикийцев и филистимлян.
В период покорения Ассирией за-
падноазиатских земель и ее
постоянных войн с остальными государствами,
пытавшимися вернуть утраченную
независимость, древняя столица
ассирийских царей разрослась до громадных
размеров. Салманасар прибавил к ней
новый квартал, на месте которого близ
Хорсабада и до сих пор можно увидеть
развалины огромного дворца. Если
политические соображения заставляли
ассирийских царей переселять жителей
порабощенных ими стран внутрь
государства, чтобы таким образом исключить
возможность восстания, то очень
вероятно, что интересы государства побуждали
их выбирать среди этих народов лучших
ремесленников и сосредоточивать их
в столице. Этим предположением
объясняется и численный рост населения
Ниневии, и усиление ее
промышленного значения.
После смерти Салманасара
прежние смуты внутри царства
возобновились, но наследовавший ему Синахе-
риб (705 — 680 гг. до н. э.) сумел их
подавить. Сам он называет себя в
одной из надписей «поработителем
царей Азии от верхнего леса (Ливана) до
нижнего моря (Персидского залива)»,
подчинившим своей власти царя
вавилонского Меродаха Баладана и многие
города халдейские, мидийские,
сирийские и финикийские. Несмотря на эти
новые успехи, повлекшие за собой
дальнейшее увеличение территории
столицы, Ассирийское государство
начало клониться к упадку уже при Си-
нахерибе. В то время, когда он был
занят постройкой огромных зданий,
развалины которых покрывают равнину
Куюнджика, Езекия, царь Иудеи,
заручившись помощью египетского царя
Тараки, поднял против него оружие.
Синахериб осадил Иерусалим, но
эпидемия, начавшаяся в войске, вынудила
его снять осаду и довольствоваться
опустошением захваченных в походе
областей и переселением их жителей
во внутренние части государства. Этот
неудачный поход привел в
расстройство военные силы Ассирии, и вассальные
ей государства поспешили
воспользоваться этим случаем, чтобы попытаться
свергнуть с себя ненавистное им иго.
Первой отделилась Мидия, а за ней и
вся Персия. Вавилонию Синахерибу
удалось удержать в своей власти:
ценой огромных усилий усмирив
вспыхнувшее там восстание, он сделал
наместником этой области своего сына
Асордана (Асархаддона).Тот, заняв
после насильственной смерти отца
ассирийский престол, покорил
отделившиеся области (630—669 гг. до н. э.) и
оставил Ассирийское царство с
прежней территорией своему сыну Саосду-
хину (Самугесу). При наследнике
последнего, Ашшурбанапале, как его
называют надписи, Ниневия
украсилась многими храмами и новым
дворцом, развалины которого, известные
под названием юго-западного дворца
Хала-Нимруд, остаются до сих пор
памятником эпохи упадка древнего
величия Ассирии.
При царствовавших затем государях, из которых более
других известен Хин-иль-адан, подвластные Ассирии государства
укрепились до такой степени, что она была уже не в состоянии
противостоять им. Мидийский царь Киаксар во главе сильной
армии подступил под самые стены Ниневии. Падение города
казалось уже неизбежным, как вдруг с северо-востока хлынул на
западноазиатские земли дикий народ хасим, или скифы. Как
бурный поток пронеслись их полчища по Мидии, Сирии и
Малой Азии до самых границ Египта, истребляя и опустошая все на
своем пути. Киаксар тотчас же снял осаду с Ниневии и
поспешил вернуться в Мидию. Избавив свое государство от
нашествия дикарей, он снова собрал войско и, воспользовавшись
общим смятением, пошел на Армению и Каппадокию. Завоевание
этих земель дало Мидии первенствующее положение по
отношению к другим подвластным Ассирии государствам и сблизило
ее с Лидией и Вавилонией, правитель которой вступил с Киак-
саром в родственный союз.
В Ассирии в это время царствовал Сарданапал, или Сарак (626 —
606 гг. до н. э.). Его наместник в Вавилонии Набопаласар задумал
провозгласить себя независимым государем и, опираясь на союз
с Мидией и Лидией, решился исполнить свое намерение. Киаксар
снова обложил Ниневию. Призванное осажденными на помощь еги-
Рис. 127
87

Wi?PvWW$\
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
№WiWW?±
i
I!
V
V
%
$
ж
ж
щ
ж
Рис. 128
петское войско было разбито объединенными силами Набопаласара
и Осии, царя Иудейского, и после двухлетнего отчаянного
сопротивления Ниневия пала. Исполнились слова пророка: Ниневия, «сей
град презорливый, живый на уповании, глаголят в сердце своем: аз
есмь, и несть по мне еще», погибла в пламени, зажженном самим Сар-
данапалом, и «бысть во исчезновение, пажить зверем» (Прор. Софо-
ния, II, 15). Области по левому берегу Тигра отошли к Мидии, а по
правому — к Вавилонии.
Место разрушенной Ниневии занял
Вавилон. Строительство укреплений и
построек, которыми Набопаласар еще
во время своего наместничества
старался оградить и украсить столицу
Вавилонии, было продолжено его преемником
Навуходоносором (Набукудуссуром)
Победа, одержанная Набопаласаром
над войском египетского фараона Нехо,
положила конец господству египтян
в Сирии. Навуходоносор решил
восстановить Вавилонское государство во
всем его прежнем величии и с этой
целью, собрав сильное войско,
направился с войной на Сирию. После упорной
борьбы ему удалось покорить большую
часть страны и овладеть Иерусалимом,
жители которого были отправлены
в Вавилонию (около 600 г. до н .э.).
Навуходоносор сумел удержать в
подчинении завоеванные им области и жестоко
подавлял любые попытки восстания.
Он собрал в столице все лучшие силы
своего царства, и Вавилон стал второй
Ниневией, прежним «гордым
Вавилоном», богатейшим из всех торговых
городов. Когда Навуходоносор умер, трон
перешел к его сыну Эвильмеродаху.
Тиран и сластолюбец, он царствовал
недолго и был убит своими
приближенными. Один из них, Набонид, занял его
место (556—539 гг. до н. э.). При нем
начался постепенный распад царства.
Мидия была уже во власти персов и
потому оторвана от союза с Вавилоном.
Из Мидии персы проникли в Малую
Азию и собирались напасть на
Вавилон, лежавший между их владениями
на востоке и на западе. В 539 г. до н. э.
Кир выступил против Вавилона и
заставил Набонида укрыться с войском за
стенами города. Началась осада, и
«пленен бысть Вавилон, посрамися Вил, по-
бедися Меродах, посрамишася
изваяния его, сокрушишася кумиры их»
(Прор. Иеремии, L, 2).
Рис. 129
В результате раскопок развалин, оставшихся от громадных
городов, царивших на Нижнем Евфрате и Верхнем Тигре, было
найдено множество надписей и скульптурных изображений. Скульптуры
представляют собой, как правило, барельефы, которые подобно
скульптурам на стенах египетских храмов украшали стены
ассирийских дворцов. Ассирийские скульптуры высечены не на стенах
зданий, как египетские, а на алебастровых плитах от 8 до 10 футов
высотой и около 4 футов шириной. На этих плитах изображали и
записывали все важнейшие события государственной и
религиозной жизни и потом укладывали их длинными полосами вдоль стен
дворцов. Найденные плиты представляют наглядную и достоверную
картину ассирийской культуры и обычаев, и только благодаря им
человечество смогло познакомиться с той необыкновенной
пышностью древнеазиатских государств, о которой мы знали лишь по
библейским сказаниям. Сличая между собой плиты, принадлежавшие
зданиям различных эпох, мы можем в хронологической
последовательности проследить все изменения и усовершенствования формы
и способов изготовления различных принадлежностей внешнего
быта: одежды, предметов домашнего обихода и пр.— и таким
образом получить представление о ходе развития ассирийской
культуры вообще (рис. 127— 129). До сих пор была возможность сличать
между собой лишь барельефы памятников древней и поздней эпох:
обнаруженные на развалинах так называемого северо-западного
дворца Нимруда (900 г. до н. э.) и в Куюнджике (700 г. до н. э.).
Промежуток между означенными эпохами частично восполняется
барельефами Хорсабада и Карамлеса. А раскопки близ нынешней
Гиллы — на месте древнего и нового Вавилона — открыли остатки
зданий, относящихся к последнему периоду существования
Ассирийского государства.
88

-PPWvW»W\
Глава третья. АССИРИЙЦЫ И ВАВИЛОНЯНЕ
/WSW&WW*
Одежда
Ассирийский скульптурный стиль отличается от египетского.
Хотя ему тоже присущ некоторый схематизм, но этот схематизм не был
навязан обязательным уставом, не допускавшим никакой свободы
со стороны художника, как в египетском стиле. Напротив, в
произведениях ассирийского искусства нельзя не заметить стремления
к свободному подражанию природе. Предназначенное лишь для
того, чтобы украшать стены царских дворцов изображениями
подвигов их обладателей, оно не могло подняться до высшей, творческой
деятельности и должно было ограничиться лишь
совершенствованием своей техники. Однажды найдя необходимые для этой цели
приемы, оно могло только продолжать разрабатывать их
формальную сторону, оставаясь при этом в границах, предписанных
внешними условиями. При всем этом ассирийское искусство отличалось
от египетского тем, что смогло все-таки развиться до некоторой
своеобразной манеры, которую выработали условия национальной
жизни, между тем как египетское искусство придерживалось
однажды установленных, неизменных форм. Лишенный всякой
внутренней свободы и всякого внешнего изящества церемониал
ассирийского двора и не менее условная общественная жизнь, с ее строгим
делением сословий по знатности и вытекавшей отсюда склонностью
к внешнему блеску,— вот что составляло содержание ассирийского
искусства и давало ему образцы для точного подражания. Только в
изображении нагого тела позволялась некоторая свобода. Но и тут
художник не мог целиком отвлечься от привычных условностей и
впадал в преувеличение форм, которое заметно уже в фигурах
древнейших ассирийских скульптур.
Так как от ассирийских художников
требовалось прежде всего, чтобы
изображаемое ими было ясно и понятно
для всех, то они, как и египетские,
основное внимание обращали на точную
передачу всех видимых особенностей
и отличий изображаемого предмета.
Поэтому, боясь упустить какое-нибудь
внешнее отличие или какую-нибудь
особую принадлежность, например
в костюме царей или вельмож, они
представляли фигуры во всю их
ширину, даже при положении головы и ног
в профиль, притом без всякого
признака складок на одежде. От этого все
фигуры на ассирийских скульптурах
кажутся оцепенелыми, а одежда
неестественно гладкой, так что очень
трудно узнать, из какого типа ткани
изготовлялась ассирийская одежда и
какова была ее настоящая форма.
Особенно трудно судить по скульптурным
изображениям о костюмах царей и
знати, которые, как показывают те же
изображения, были чрезвычайно
богаты и разнообразны. Но из отсутствия
складок на одежде скульптурных
фигур не следует делать вывод о том, что
ассирийцы одевались в одни только
плотные, жесткие ткани, похожие на
кожу. Это мнение, очевидно,
основанное на неверном взгляде на манеру
ассирийских скульпторов, опровергается
уже одним тем фактом, что ассирийцы,
как господствующий народ в Западной
Азии, держали в своих руках все
ремесла покоренных народов и всю фи-
никийско-вавилонскую торговлю.
Не вызывает сомнения, что население страны с таким
непостоянным климатом, как в Тигро-Евфратской равнине, особенно в
северо-восточной ее части, где находилась Ниневия, не могло
одеваться так же легко, как, например, египтяне, но все-таки ткани, из
которых изготавливалась одежда, не были так плотны, чтобы не
складываться в свободные складки. Известно, что в Ближней Азии
уже в глубокой древности производились самые разнообразные
ткани из хлопка, часть которого привозилась туда из Индии, а
часть выращивалась на месте, преимущественно в Сирии. Поэтому
можно предположить, что ассирийцы и вавилоняне делали себе
одежду в основном из хлопчатобумажных тканей. Но вероятно, что
Низшие классы в Ассирии и
Вавилонии не знали другой одежды, кроме
рубашки. Ее носили как мужчины, так
и женщины, удлиняя или укорачивая
с помощью пояса Даже слуги знатных
ассирийцев никогда не одевались
иначе, как в рубашки с короткими
рукавами, доходившие до колен и
подпоясанные широким поясом (рис. 130, а).
Представители высших классов не
носили поясов (рис. 130, б) и
подпоясывались только при некоторых
религиозных обрядах. Верхнее платье
разрешалось надевать лишь вельможам,
жрецам и царю. Строгие различия в
одежде разных сословий значительно
сгладились в V веке до н. э., когда асси-
рийско-вавилонская монархия начала
распадаться. По свидетельству
Геродота (I, 195), все зажиточные люди в
Южной Месопотамии носили два типа
одежды: полотняную нижнюю и
шерстяную верхнюю, а также головные
повязки и башмаки.
Рис. 130
89

Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
Рис. 131
Все придворные чины были
облачены в обшитую бахромой широкую
перевязь поверх богато отделанной
одежды (рис. 131, а—б). Ширина
перевязи, как и способ ее ношения,
различались между собой в зависимости от
сана. Некоторые придворные чины,
например первый министр при дворе
Салманасара, носили очень широкую
перевязь, доходившую до колен и
закрывавшую всю переднюю часть
туловища, и надевали ее через одно
плечо (рис. 131, б). Другие сановники
повязывали ее крестообразно (рис.
131, а). Гораздо более узкими были
перевязи простых царских служителей
и его оруженосцев (рис. 131, в, г).
у них, как и у египтян, были в употреблении и льняные ткани. В
Ассирию (по крайней мере во времена ее расцвета) привозили также
и китайский шелк (в сыром виде или переработанный). Наконец,
из факта раннего развития торговли и промышленности в
Западной Азии можно заключить, что там также занимались
изготовлением дорогих шерстяных тканей, на выделку которых, вероятно,
шла дорогая шерсть гималайских коз и кашмирских овец. Более
грубые сорта одежды выделывались из кожи.
О том, какого совершенства достигли ремесла в период
господства ассирийцев, видно по изображениям на ассирийских
памятниках. Одежда, представленная на них, украшена тяжелыми
кистями, а по краям обшита бахромой и широкой вышитой каймой из
арабесок и небольших изображений религиозного и
исторического содержания. Многого достигли ассирийские мастера в
искусстве окраски тканей. Изначально их красили только в красный,
желтый, синий и черный цвета, но впоследствии научились эти цвета
смешивать и придавать тканям всевозможные оттенки.
Темно-фиолетовый цвет был, вероятно, у ассирийцев, как и во всей Западной
Азии, самым ценным. Одежда этого цвета была в моде и ценилась
очень дорого, но носить ее позволялось лишь высшим сановникам
царства.
Одежда простого народа у ассирийцев и вавилонян
представляла совершенную противоположность такой одежде у египтян —
переднику. Это была длинная рубашка, покрывавшая все тело от
шеи до пяток. Впрочем, передник носили и ассирийцы, но только
воины, да и то редко. Совершенное отсутствие одежды у
ассирийцев не допускалось. Лишь при исполнении некоторых работ,
требовавших, чтобы рабочие раздевались донага, это правило могло
нарушаться.
На изменения древнеассирийского костюма могло оказывать
влияние положение женщин в Ассирии. Судя по тому, что на
ассирийских скульптурных памятниках изображения женщин
встречаются редко, а на египетских нет почти ни одной картины, на
которой не были бы представлены египтянки, можно заключить, что
общественное положение женщин в этих государствах
существенно отличалось. В Египте, даже в позднейшее время, женщины
занимали главенствующее место в обществе (Диодор, I, 27, 78), а в
Эфиопии даже престолом владели преимущественно женщины. В Ассирии,
да и вообще в Западной Азии, женщина была изначально поставлена
в подчиненное положение, которое она занимает на Востоке и до сих
пор. Поэтому можно предположить, что, если в Египте мужской
костюм изменялся, становясь все более похожим на женский, особенно
в эпоху Нового царства, в Ассирии, наоборот, женский костюм
изменялся под влиянием мужского. Диодор (II, 6) и Юстин (I, 2)
пересказывают предание, что Семирамида сначала одевалась так, что
по одежде нельзя было узнать ее пол, из этого можно сделать
вывод, что у западноазиатских народов мужчины и женщины носили
почти одинаковую одежду.
На ассирийских скульптурных памятниках представлены
преимущественно изображения наиболее важных событий из
государственной жизни царей и только некоторые моменты их частной
жизни. О жизни простых граждан эти памятники не говорят
почти ничего, но зато подробно и со всей точностью рисуют как
одежду, так и убранство лиц, окружавших трон властителя,—
придворных, государственных сановников, жрецов и воинов.
90

Глава третья. АССИРИЙЦЫ И ВАВИЛОНЯНЕ
При дворе ассирийских царей господствовал такой же этикет,
как и при дворе фараонов. Под влиянием распущенности в нравах
и образе жизни этот этикет принял формы самой необузданной
пышности и породил страсть к внешнему блеску, которая
распространилась от ступеней трона до самых низших из придворных
чинов. Князья и воеводы, одетые в пурпур, молодые и красивые,
окружали царя. Только лишь знатнейшие из вельмож и жрецы имели
право прислуживать ему. В то же время они были воинами и
постоянно носили при себе оружие. За ними следовали евнухи, которые,
несмотря на свою женоподобную наружность, были тоже богато
вооружены и, вероятно, даже сами командовали в битвах (рис. 131, а,
в, г; рис. 132, в).
Парадный костюм царей, особенно
в раннюю, блестящую пору
ассирийского владычества (ок. 900 г. до н. э.),
к которой относятся древнейшие
памятники Нимруда, был как бы
выставкой всех драгоценностей, какие
властители Ассирии получали в дань от
покоренных народов (рис. 133, а). Этот
костюм состоял из длинной рубашки с
короткими рукавами, вышитой
арабесками и различными фигурами и
обшитой по подолу дорогой бахромой
пурпурного цвета. На пояснице рубашка
стягивалась поясом, концы которого,
украшенные кистями, спускались до ног.
Эта одежда сохранилась во все время
существования ассирийской монархии
без изменений в покрое, изменилась
только ее отделка: вместо изображений
мифологического содержания,
которыми вышивались прежде царские
наряды, ее стали впоследствии вышивать
простыми узорами разных образцов
(рис. 133, б).
Верхняя одежда ассирийских
царей претерпела значительные изме-
Неотъемлемой частью
облачения ассирийских царей являлся
скипетр. Это был посох, от четырех
до пяти футов длиной,
позолоченный или обитый листовым золотом
(рис. 133, а). Со времени падения
Ассирийского царства и
возвышения Вавилонского появился
обычай носить трость. Геродот (I, 195)
рассказывает как очевидец, что
каждый знатный вавилонянин
носил при себе трость с резным
набалдашником, форма которого
указывала на звание носившего.
Официальный костюм жрецов
во многом отличался от царского.
Ассирийские жрецы носили
одежду из тонких льняных или из
Других дорогих тканей как правило
белого цвета.
нения. Широкая накидка,
прикреплявшаяся пряжкой на одном плече
(рис. 133, а) (такой ее видели египтяне
у ассирийских царей и представили на
своих памятниках (рис. 119, е—з))
впоследствии превратилась в кафтан,
который надевался на оба плеча, причем
руки продевались в сделанные для них
отверстия или же в разрезы плаща.
Такую одежду носили в
торжественных случаях Салманасар и его
преемник Синахериб (рис. 133, б).
Символические изображения,
которые вышивались в прежние
времена на верхней (вероятно, пурпурной)
одежде царей, впоследствии уступили
место более простым украшениям,
вышитым большей частью золотом.
Перемена в религиозных воззрениях
народа послужила весомой, если не
главной, причиной этих изменений.
Это же, вероятно, и было причиной,
по которой церемониальная перевязь
древних властителей впоследствии
совсем исчезла из царского парадного
костюма (рис. 133, а).
Зонтиконосцы, опахалоносцы (рис.
132) и царские писцы вовсе не имели
перевязей, а только носили богатую
оторочку на рукавах и подоле своих
длинных одежд. Перевязь составляла
также принадлежность
церемониальной одежды царей и жрецов.
Рис. 132
Рис.133
91

WWWWWb
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
/WfWWPWvb
Рис. 134
Неотъемлемой принадлежностью
царского наряда был высокий
головной убор. Его форма и убранство
изменялись вместе с остальным
нарядом. Первоначально он состоял из
высокого, конусообразного колпака,
верхняя половина которого была
вогнута внутрь, и только одна верхушка
колпака выставлялась наружу из-за
изгиба (рис. 134, а), и повязанной по
нижнему краю колпака диадемы, от
которой сзади спускались на спину
две длинные вышитые ленты.
Впоследствии мягкий колпак превратился
в гладкий и твердый клобук с
вышитыми на нем узорчатыми полосами
(рис. 134,6). Еще позднее эти
вышитые полосы заменились обручами из
золота с отчеканенными на них
фигурами (рис. 134, б). Диадема уже не
навязывалась на клобук, а крепилась
к нему наглухо, и ленты, которыми
она привязывалась, остались как
украшение. Эти клобуки делались,
вероятно, из льняной материи, или — что
еще правдоподобнее — из войлока.
Клобуки были белыми, а ленты
красными или темно-фиолетовыми.
Из древних изображений видно, что в Ассирии царь был также
и верховным жрецом. Особа его считалась священной и чтилась
почти наравне с божествами. Так как в основе религиозных
воззрений ассирийцев лежало поклонение небесным светилам, то
изображения планет и созвездий были отличительным признаком и
украшением жреческого одеяния. Что касается формы самого одеяния,
то она сохранилась без всяких изменений от самых древних
времен до позднейших. Жрецы не носили ни рубашки, ни верхней
одежды или плаща, а оборачивали тело куском ткани по спирали,
как это было в обычае у ретенну (каппадокийцев) за 2000 лет до
н. э. (рис. 120, а, б). Такими были костюмы главного жреца (рис. 135,
а) и самого царя, когда он совершал религиозные обряды (рис. 135,
в, г.) Другие принадлежности жреческого облачения царя состояли
из золотого ожерелья с символическими фигурами (рис. 135, е),
булавовидного скипетра с изображением звезды (рис. 135, д) и
скипетра с крючком или серпом на конце (рис. 135, а). Кроме того, царь
повязывал нагрудник с надписями и покрывал голову круглой
невысокой шапкой с украшениями наподобие рогов (рис. 135, ж; рис.
136, б), которая в позднейшее время превратилась в высокий
клобук, украшенный звездами (рис. 135, з, и). С течением времени
жреческое облачение царя постепенно изменялось и стало почти во
всем похожим на его парадное одеяние, отличаясь от последнего
большей простотой. Иногда оно состояло лишь из длинной
безрукавной одежды без украшений, низкой митры и большого
скипетра. В некоторых случаях жрецы высших степеней носили одежду,
почти ничем не отличавшуюся от одежды придворных сановников,
т.е. нижнее и верхнее одеяние и повязку через плечо. Нижнее
одеяние, обшитое внизу бахромой, не имело формы длинной юбки, как
у придворных, это тоже был длинный и широкий кусок материи,
обвернутый вокруг нижней части тела по спирали в два оборота,
начиная снизу, и притом так, что ноги от щиколотки до колен
оставались спереди открытыми, а от колен aq поясницы были совсем
закрыты (рис. 135, б; рис. 136, а, б). Длинный пояс с кистями
удерживал этот передник вокруг талии. Верхняя одежда была двух ти-
Рис. 135
92

WWi?WP№\
Глава третья. АССИРИЙЦЫ И ВАВИЛОНЯНЕ
/WJ^WVWf
Обувью ассирийцам служили
сандалии с задниками из твердой кожи.
Сандалии подвязывались к ноге
ремнями, которые прикреплялись к
задникам и завязывались на подъеме
ноги (рис. 137, в—д). Военные носили на
ногах полусапоги, доходившие до
половины икры, и узкие, плотно
охватывавшие ногу штаны (рис. 137, е) из
кожи с металлическими пластинками.
Обувь военных вошла при Синахери-
бе во всеобщее употребление, так же
как и штаны, которые надевали с
короткой, доходившей до колен нижней
одеждой (рубашкой). То же
произошло и с широкими кожаными поясами
(рис. 137, а, б), которые первоначально
составляли принадлежность военного
костюма, а в позднейшее время вошли
в употребление и у представителей
других классов.
Рис. 136
пов: одна похожа на древнюю одежду царей (рис. 136), другая
более широкая, наподобие плаща. Этот плащ надевали следующим
образом: один конец перебрасывали через плечо, потом,
расправив на спине, пропускали под мышку и опять закидывали на
спину через плечо (ср. рис. 136, б, в). Перевязь носили только при
узком старинного покроя верхнем одеянии. В некоторых случаях
все жреческое облачение ограничивалось одной обшитой
бахромой рубашкой или даже только передником без верхней части
одежды (рис. 136, г). Так как некоторые ассирийские божества
имели образ животных, то вполне вероятно, что при определенных
религиозных церемониях ассирийские жрецы надевали на себя
маски, символизирующие этих животных. Это тем более вероятно,
что такие маски встречаются и на изображениях нерелигиозного
содержания.
К парадному придворному костюму относилась и диадема,
которую носили некоторые жрецы, а и иногда и сам царь (рис. 137, ж, з).
Форма и отделка ее различались в соответствии с саном и званием.
Однако диадемы царя и его первого министра существенно
отличались от других диадем тем, что подобно царской митре были
украшены двумя длинными лентами, висевшими сзади. Знатные
вавилоняне носили с обыкновенной одеждой похожие на тюрбаны головные
повязки. Эти повязки, ставшие впоследствии принадлежностью
национальной одежды, сохранились до позднейшего времени
(Геродот, I, 195; Страбон, XVI).
Тщательный уход за волосами заставляет предполагать, что
ассирийцам были известны накладные волосы или парики. Об
употреблении париков у других народов Западной Азии мы имеем
свидетельства древних писателей. В некоторых случаях они красили
себе волосы, как это делают до сих пор персы и арабы.
Изготовление и употребление косметики было развито у всех западноазиат-
ских народов, и особенно у ассирийцев, уже в самые древнейшие
времена. Из легенды о женоподобном Сарданапале и из рассказов
греческих авторов об изнеженности ассирийских вельмож
позднейшего времени и их непомерной страсти к щегольству можно
заключить, что знатные ассирийцы не только использовали
всевозможные косметические средства для подчеркивания своей красоты, но
Рис. 137
93

^WWJSVWb
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
Рис. 138
Ассирийцы всегда заботились о
своих волосах, возможно, потому, что
у них они от природы были густыми и
длинными. Волосы на голове
разделялись пробором и зачесывались
гладкими или слегка волнистыми прядями
за уши, концы прядей завивались
в мелкие локоны, которые
раскладывали правильными рядами. Иногда
волосы заплетали в косы, концы
которых закручивали в локоны; иногда
просто расчесывали на две стороны и
связывали в два пучка. Бороды
носили длинные; усы, бакенбарды и
волосы на подбородке завивали в мелкие
кудри, а остальную часть бороды
заплетали в несколько рядов косичек,
концы которых мелко завивали, так
что вся борода представлялась как бы
разделенной на несколько ярусов;
конец бороды подстригали (рис. 122).
Рабы, ремесленники и простые воины
не украшали свои бороды, а только
коротко их стригли.
даже злоупотребляли ими. Судя по уцелевшим раскрашенным
скульптурам, ассирийцы, подобно египтянам, чернили себе брови и
ресницы и, кроме того, румянились и белились. Тело они натирали
душистыми мазями и маслами, а одежды пропитывали благовониями.
Чтобы подчеркнуть блеск своего пышного наряда, некоторые
ассирийцы носили множество разнообразных украшений, большей
частью золотых. Золото поступало в Ассирию из Северной Азии,
вероятно, с Алтая и восточного склона Болоры, проходя через
руки бродячих исседонов, аримаснов, массагетов и тех воинственных
племен, которых мифические сказания превратили в стерегущих
золото грифонов. Тем же путем доставлялось и серебро, по крайней
мере основная его масса, так как из Индии западноазиатские земли
получали преимущественно драгоценные камни и жемчуг, который
уже тогда ценился очень высоко, и незначительное количество
благородных металлов.
При особенной любви ассирийцев к роскошным нарядам и
драгоценным украшениям, ювелирное искусство должно было
развиться у них быстро. И действительно, судя по изображениям на
древнейших памятниках, можно предположить, что ювелирные изделия
нисколько не уступали в изяществе отделки подобным изделиям
позднейшего времени. Большая часть украшений состояла из мелких
вещей — звездочек, розеток и т. п. — тонкой работы с очень
красивыми рисунками. Реже встречаются вещи более крупные, например
браслеты, пряжки, обручи, фигуры животных. Почти все эти вещи
сначала отливались в формах, а потом уже окончательно
отделывались. Вещи цельной чеканной работы были редки.
Кроме диадем, о которых сказано выше, необходимой
принадлежностью парадного костюма ассирийских вельмож были
драгоценные браслеты, которые носили на запястье и выше локтя (рис.
139, ж—р). Форма браслетов менялась со временем: древние
браслеты имели вид незамкнутого спирально свернутого обруча, иногда
со звериными головами на концах (рис. 139, ж, з). Браслеты
позднейшего времени представляли собой плоские и широкие кольца с
замком (рис. 139, м-р). У ассирийцев не было ножных браслетов
или обручей, как у египтян, может быть, потому, что их длинные
одежды, полностью закрывая ноги, делали такое украшение
излишним. Зато у них даже мужчины носили в ушах серьги, и притом
самых разнообразных форм, начиная от простого гладкого кольца до
крестообразных подвесок с изящным рисунком (рис. 139, а—е).
Украшений а\я шеи и груди,
кроме вышитого ворота одежды, у
ассирийцев не существовало. Только
некоторые сановники и жрецы носили
ожерелья из крупного жемчуга, но
эти ожерелья были не столько
украшением, сколько отличительным
признаком сана, таким же, как
ожерелье, которое надевал на
себя царь при отправлении
обязанностей верховного жреца, и другие
символические украшения,
вышитые на самой одежде (рис. 139, с).
Наконец, можно предположить, что
вавилонский обычай украшать
руки кольцами и перстнями с драго-
Рис. 139 ценными камнями (Геродот, I, 195)
94

Глава третья. АССИРИЙЦЫ И ВАВИЛОНЯНЕ
существовал и у ассирийцев, так же как и традиция,
распространенная у вавилонян, носить при себе небольшие покрытые
письменами и фигурами цилиндрики из халцедона, яшмы или жженой
глины, которые нанизывались на шнурок, надетый на шею, и
заменяли печати.
Так как ассирийские женщины
нисколько не уступали мужчинам в
страсти к нарядам, нет сомнения, что все
описанные украшения были
принадлежностью и женского костюма.
Женская одежда отличалась от мужской не
столько покроем, сколько качеством
тканей, из которых она
изготавливалась. У некоторых из позднейших
писателей древности мы находим
указания на то, что для женской одежды
использовались самые легкие и
тонкие ткани. Так, описывая культ тирий-
ско-сирийского божества Сандана
(Молоха), олицетворявшего женское,
рождающее начало, они
рассказывают, что идол Молоха был одет в
прозрачную одежду красноватого цвета и
что в такие же прозрачные платья
одевались его жрицы (гиеродулы),
а при больших торжествах и жрецы.
По некоторым изображениям запад-
ноазиатских женщин видно, впрочем,
что обыкновенный женский костюм
состоял из широкого и длинного
нижнего одеяния, собранного в складки
поясом, и широкой верхней одежды
наподобие плаща. Его надевали
только для выхода, дома же ходили в
одном нижнем одеянии, которое имело
рукава и было оторочено узорчатой
каймой или сшито из узорчатой
материи. Знатные женщины носили
покрывало, прикрепленное к голове
лентой так, что оно облекало весь стан,
закрывая плечи и спину. На выбор
легких тканей для женской одежды
повлиял также образ жизни ассирийских
женщин, которые были обречены на
затворничество в предназначенных
для них гаремах и не могли
показываться публично.
Вооружение
Разнообразные военные сцены, представленные на ассирийских
барельефах, показывают, что ассирийское войско уже с ранних пор
было разделено на несколько частей по роду оружия. Благодаря
такому устройству войска ассирийцы вели успешные войны с
соседними народами, что в свою очередь способствовало быстрому
развитию военной организации. Ассирийское войско было очень
многочисленно, поэтому число военачальников также было
велико, а так как все они принадлежали к ближайшей свите монарха, то
пышность и наружный блеск, господствовавшие при дворе, они
перенесли и в военный быт.
Оружие главнейших военачальников, как и самого царя,
изготавливалось из самого лучшего металла и было украшено
драгоценными камнями. Материалом дая производства оружия служили
преимущественно бронза и железо, хотя вполне вероятно, что
обработка и так называемое дамаскирование стали уже с ранних пор
были известны ассирийским оружейникам. Можно предположить,
что благодаря торговым отношениям, которые установились
между ближнеазиатскими землями и Индией, ассирийцы получали и
индийское оружие, особенно мечи.
Оборонительное вооружение ассирийцев состояло из щита,
шишака и панциря. Щиты были двух типов: ручные и поставные.
Ручные щиты, как правило круглой формы, делались из толстой кожи
и снаружи обивались металлическими пластинками. Впрочем,
были ручные щиты, вычеканенные из бронзы (рис. 140, а—е); с
выпуклой стороны такие щиты были усажены остроконечными шипами
(рис. 140, е) и в рукопашном бою могли заменять ударное оружие
(Иов., ХУ 26). Продолговатые ручные щиты были сделаны из
дерева, обтянуты кожей или сплетены из толстых прутьев (рис. 140, ж).
Из этих же материалов, но гораздо крепче, делались и большие по-
Рис. 140
95

Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
liooaad
Рис. 141
ставные щиты, которые употребляли только для прикрытия
стрелков из лука (рис. 144, г). Впоследствии были введены выгнутые щиты,
круглые и продолговатые, около четырех футов в длину. По
скульптурам из Куюнджика видно, что еще во времена Синахериба такие
щиты носили только немногие, особым образом вооруженные
копейщики (рис. 140, з).
Шишак, который, судя по древним
скульптурам, надевали только при
полном вооружении и лишь
тяжеловооруженные и военачальники, образовался
из простой, общей всем западноазиат-
ским народам круглой шапки.
Первоначально он делался, вероятно, из кожи и
для прочности обивался
металлическими обручами, а также был снабжен
наушниками (рис. 141, а). Но кожу скоро
заменили более прочным материалом и
стали делать конусообразные
бронзовые и железные шлемы,
представленные на скульптурах Хорсабада и
найденные затем при раскопках. Вместе с
использованием металлических
шлемов вошло в обычай выбирать себе для
шлема какое-нибудь особое украшение
(рис. 141, б—г).
Грудь и спину защищали панцирем.
О дорогих чешуйчатых панцирях,
изготовленных из плотных тканей, мы уже
упоминали при описании вооружения
египтян и эфиопов. Простые панцири
из войлока или из проклеенного
толстого холста, ставшие впоследствии
обычным вооружением сирийских
воинов (Геродот, II, 63), имели форму узких,
плотно обтягивавших тело фуфаек без
рукавов, или же, как было при Синахе-
рибе, состояли просто из широкой
полосы толстой и плотной ткани, которой
оборачивали все туловище до самых
предплечий (рис. 144, д, е). Чешуйчатые
панцири закрывали либо все тело,
кроме рук (рис. 141, ж), либо доходили
только до колен. Эта неуклюжая
одежда была заменена впоследствии у
знатных воинов фуфайками из кожи или
крепкой ткани с нашитыми на них
металлическими бляхами (рис. 141, д, е).
Несколько таких блях было найдено
при раскопках, они выбиты из железа и
выложены медными украшениями.
Полы длинных чешуйчатых панцирей
скреплялись широкими поясами (рис.
137, а, б), плотно усаженными
металлическими пластинками.
Рис. 142
Главным оружием нападения у ассирийцев был лук, которым
они владели так мастерски, что слава ассирийских лучников
держалась до самого падения царства. Подобно древним египтянам,
ассирийцы использовали большой лук от 3 до 4 футов высотой.
Лук носили в особом чехле или футляре (рис. 142, а, б, в), а
стрелы в колчане (рис. 142, г, д). Колчаны высших военачальников
отделывались металлическими полосками (рис. 142, ж), украшались
96

Керамика классической эпохи. Греция, V в. до н. э.
Ваза. Южная Италия, V в. до и. э.
Ваза периода архаики. VIII— VI вв. до и. э.

Античный театр, устроенный на естественном склоне горы. / в. до н. э.
Музыканты. Фрагменты росписи этрусской гробницы Леопардов
в Тарквинии. Ок. 475—455 гг. до н. э.

Шумерская арфа из царской гробницы в Уре.
Месопотамия, ок. 2800 г. до н. э.

Развалины дворца Дария I в Персеполе. Конец VI—начало V вв. до н. э.
Парадный выход персидского царя. Барельеф из Персеполя

Wf?fWW№\
Глава третья. АССИРИЙЦЫ И ВАВИЛОНЯНЕ
орнаментами (рис. 142, е) или расписывались арабесками и
символическими изображениями (рис. 142, д). Перевязь, на которой
носили колчан, сплеталась из разноцветных шнурков и была
украшена кистями.
После лука самым распространенным оружием нападения
было копье. По крайней мере оно было единственным оружием
целого рода ассирийских войск. Совершенно гладкое древко копья
было до 5 футов длиной, а иногда и больше. У более древних
копий на тупой конец древка насаживали острый наконечник, для
того чтобы можно было втыкать копье древком в землю (рис. 142,
з). У более поздних копий противоположный острию конец
утолщен, чтобы служить опорой руке при ударе (рис. 142, к). В
качестве украшения к древку привязывали цветные ленты и кисти (рис.
142, з, и, л).
Праща всегда занимала второстепенное место, ею пользовались
только в редких случаях и уже в более позднее время.
Мечи и кинжалы — другой тип
оружия нападения — не были
неотъемлемой принадлежностью военного
костюма, но каждый знатный ассириец
имел право носить их постоянно при
себе как знак его благородного
происхождения. Поэтому форма, отделка и
украшение этого оружия зависели от
вкуса и средств носившего. Рукояти и
ножны мечей украшались резными
фигурами из слоновой кости, черного
дерева, серебряными и золотыми
орнаментами (143, ж—к, н). Меч носили на
левой стороне — или за поясом, рядом
с кинжалом, или на особой перевязи,
одиночной или двойной,
перекрещенной на груди (рис. 131 — 133; 141; 146).
Отделка кинжалов и ножей была так
же богата, как и отделка мечей. Рукоятки
делались иногда в виде головы
животного, ножны обкладывались золотыми или
серебряными пластинками с
вычеканенными на них фигурами, арабесками и пр.
Часто носили по три кинжала и более в
одних ножнах (рис. 143, м).
К боевому оружию относились
небольшие шилообразные кинжалы
самой простой формы (рис. 143, л) и, как
у древних египтян, тяжелые булавы и
боевые секиры (ср. рис. 48, в, ж—и).
Булавы, о которых Геродот (VII, 63)
говорит как об оружии,
распространенном в войске Ксеркса, первоначально
служили оружием только полководцев,
а также символом их власти. На это
указывает и богатая отделка
металлического шара и рукояти, украшенной
кистью (рис. 143, а—в). Топоры и
секиры как оружие простых воинов, не
имели никаких украшений: кроме
военных целей, их употребляли для
разных работ и сообразно с этим
изменяли форму клинка, который иногда был
двойным (рис. 143, г—е).
На основании скульптурных изображений можно предположить,
что в ассирийском войске, как и в египетском, были в употреблении
трубы для подачи сигналов и для команд. Также у них
существовали полевые знаки или знамена, но только на колесницах знатных
воинов.
Вооружение отдельных частей войска
Ассирийское войско делилось на пеших, всадников и
сражавшихся с колесниц. Последние набирались, по крайней мере в
древнейшую эпоху, из знатных родов и составляли самую отборную и
хорошо вооруженную часть ассирийской армии. За ними
следовали всадники, разделявшиеся на легковооруженных и
тяжеловооруженных, и, наконец, пешие воины, к которым принадлежали
копейщики, лучники, пращники и метатели дротиков. Таков был
состав войска, с которым Олоферн выступил против западноазиат-
ских земель. «Он пригласил к себе,— говорится в книге Юдифь (II,
14—18; VII, 2),— всех сановников, полководцев и начальников
войска ассирийского, отсчитал для сражения отборных мужей, как
повелел ему господин его, сто двадцать тысяч и конных стрелков
Рис. 143
97

Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
Рис. 145
двенадцать тысяч и привел их
в такой порядок, каким
строится войско, идущее на сражение.
Он взял много верблюдов, ослов
и мулов дая обоза их, а овец,
волов и коз для продовольствия их
без числа, и много пищи для
всех, и очень много золота и
серебра из царского дома. И с ним
вышли союзники в таком
множестве, как саранча и как песок
земной, потому что от
множества не было и счета им».
В ассирийской коннице
существовали те же различия в
вооружении, как и в пешем
войске. Здесь это выражалось в
различном убранстве лошадей.
Первоначально ассирийские всадники ездили без седла, которое
вместе с остальной сбруей вошло в употребление в более позднее
время. Седла и сбруя знатных всадников соответствовали их богатой
одежде и блестящему вооружению. Седла и узды делались из
цветной кожи с металлическими вставками, бахромой и кистями (рис.
145, а, б). Гриву у лошадей или гладко расчесывали, или заплетали
в косички, или подстригали; в хвост вплетали цветные ленты.
Рис. 144
Легковооруженные пешие воины
были одеты в обыкновенные длинные
или доходившие до колен рубашки,
подпоясанные широким кожаным
поясом, и обуты в сандалии. На
памятниках встречаются изображения
воинов, вся одежда которых состоит из
короткого передника (рис. 144, а, б).
Скорее всего, это были иноземцы,
служившие ассирийцам в качестве
союзников. Они продолжали носить свою
одежду и при Синахерибе, когда во
всем ассирийском войске были введены
штаны и сапоги, и только в знак своей
принадлежности к армии носили
военный пояс (рис. 144, б). Легкая пехота
была вооружена в зависимости от
принадлежности к определенному
отряду: либо щитом, копьем и шишаком
(рис. 144, в), либо луком и мечом, либо
же одной пращей.
Ядро тяжеловооруженной пехоты
составляли те отряды, которые при
нападении на крепости первыми шли
на приступ. Они были одеты в
длинные чешуйчатые панцири с широким
поясом и шишаки, вооружены либо
топорами и ломами, либо длинными
копьями (рис. 141, ж).
У отрядов, предназначенных дая
открытого боя, вооружение было
легче: оно состояло из шлема и
металлического нагрудника (рис. 144, г),
который позже был заменен плотной
холщовой фуфайкой (рис. 144, д, е).
Эти отряды разделялись на
копейщиков и лучников. У копейщиков были
мечи и круглые щиты (рис. 144, е),
а лучников сопровождали особые
щитоносцы, по одному на двух лучников
(рис. 144, г).
Самую отборную и хорошо вооруженную часть ассирийского
войска составляли воины, сражавшиеся с колесниц. Все они,
особенно в древнейшую эпоху, были тяжело вооружены и выезжали на
битву, одетые в дорогие доспехи, в сопровождении оруженосцев
и возниц. Полководцы отличались от своих подчиненных только
более богатым вооружением и тем, что во время битвы на их
колесницах выставлялись штандарты или военные значки. Своими
бичами они нередко на месте наказывали трусов и лентяев (ср. Геродот,
VII, 223).
Верховным начальником всех военных сил был царь. За ним
следовал командующий войском, которому были подчинены
начальники различных частей, отрядов и т .д. Все высшие офицеры составля-
98

Глава третья. АССИРИЙЦЫ И ВАВИЛОНЯНЕ
/W?WW??4fr
ли военный совет монарха. Когда царь отправлялся в поход вместе
с войском, его сопровождали, кроме многочисленной прислуги,
ближайшие к нему государственные сановники и множество
жрецов и писцов. Имеются свидетельства того, что цари и высшие
сановники брали с собой в поход своих жен, которых везли в особо
устроенных повозках.
С пленными обращались жестоко и унизительно. Взятых в плен
царей клали связанных на землю и ставили им на затылок ногу
(Иис. Нав., X. 24). Военачальников и простых воинов заковывали
в цепи, выкалывали им глаза или, продев им сквозь губы кольцо
(«во узде» — Иезекииль, XIX, 4), проводили перед царем.
Осужденных к смерти сажали на кол (Геродот, III, 159) или заживо снимали
с них кожу. Самым легким наказанием для военнопленного было
обращение его в евнуха.
Постройки
Все открытые до настоящего времени памятники древнеассирий-
ского зодчества относятся к известной нам исторической эпохе.
Груды разрушенных зданий неподалеку от Мосуля, на равнине,
где лежат деревни Нимруд, Хорсабад, Куюнджик, Наби-Джун и Ка-
рамлес, считаются остатками Ниневии. Каждый из этих холмов
заключает в себе развалины отдельного дворца или замка и
занимает один из углов большого четырехугольника, площадь которого
соответствует площади Ниневии при Салманасаре, как она
описана у пророка Ионы (III, 3, 4; IV, 11), который определяет ее в три
дня пути.
Как ни далеки от исторической достоверности известия о
постройке Ниневии, они тем не менее свидетельствуют о постоянных
усилиях ассирийских царей сделать этот город средоточием своих
обширных владений. Предание приписывает Нину намерение
отстроить Ниневию так, чтобы никакой город в свете не мог
сравниться с ней ни в площади, ни в великолепии (Геродот, I, 193; Дио-
дор, II, 3; Страбон, XVI, 1).
По свидетельству очевидцев и по заметкам некоторых из
древних авторов, Ниневия была выстроена продолговатым
четырехугольником длиной 150 и шириной 90 стадий. Стена вокруг нее
была 100 футов высотой, а по ее верхней платформе могли свободно
ехать рядом три колесницы. Кроме того, эта стена была укреплена
1500 башнями по 200 футов высотой каждая. Из множества зданий
и дворцов выделялось огромное сооружение, имевшее вид
пирамиды — позднее это здание стали называть Ниновым мавзолеем.
Остатки этого памятника, сложенного из кирпичей, видны еще и до
сих пор в северо-западном углу площади, покрытой развалинами.
Ксенофонт (Анабас, III, 3, 4), проходя со своим войском по
равнине, покрытой развалинами Ниневии, видел там кирпичную
пирамиду, которая была не выше 200 футов при ширине 100 футов с
каждой стороны основания. Из других развалин он не отметил
ничего, кроме остатков городских стен.
После разрушения Ниневии объединенными силами мидян и
вавилонян, которые после долгого пребывания под чужим игом
сумели наконец завоевать независимость, роль ее как средоточия
строительной деятельности вновь перешла к Вавилону. К зданиям
времен древневавилонского царства прибавились новые, и весь
город был обновлен и расширен по обе стороны Евфрата. Стоявшие
Рис. 146
Когда царь был намерен принять
участие в битве лично, он надевал на
себя тяжелое вооружение, которое
защищало все тело, за исключением рук
(рис. 146, а). Вооружившись луком и
стрелами, он сражался пешим или с
колесницы. В подобном же прочном
одеянии и с тем же оружием выезжал
он и на охоту (рис. 146, б), которую
ассирийцы считали лучшей школой для
закалки воина.
99

Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
Рис. 147
Судя по некоторым барельефам,
небольшие ассирийские жилища
были сходны с египетскими и также
состояли из двора, застроенного
жилыми помещениями, над которыми шла
галерея, покрытая покатой крышей
(рис. 147, б). Внутренняя часть таких
домов была чрезвычайно проста и
отличалась от египетских домов только
тем, что в ней предусматривалось
отдельное помещение аая женщин. В
постройке египетских и ассирийских
жилых помещений должно было
существовать некоторое сходство,
поскольку как египтяне, так и
ассирийцы благодаря умеренности своего
климата могли проводить большую
часть времени вне жилищ и строили
свои дома из одинакового материала —
из кирпичей и дерева.
Бедное население ассирийских
городов жило в палатках, которые
ставились или внутри городских стен рядом
с домами, или, как в Вавилоне, на
пустырях между городом и городской
стеной, или же совсем за городом, в
открытом поле. Как видно по скульптурным
изображениям этих подвижных
жилищ (рис. 147, а), они были похожи на
палатки сирийских арабов, покрытые
черным войлоком из козьей шерсти.
на западном берегу реки древние здания, к числу которых
принадлежали храм Бела (Ваала) и дворец древних царей Вавилона, были
восстановлены и украшены со всевозможной пышностью. Вокруг
другого царского дворца, стоявшего на восточном берегу Евфрата,
напротив старого города выстроились ряды великолепных зданий,
образовавших новый город. Навуходоносор, поощрявший
строительство, соединил оба города мостом и обнес их каменной стеной,
длина которой составила не менее 360 стадий (9 миль). Однако не
все пространство, охваченное стеной, было застроено: между
стеной и крайними зданиями были оставлены пустыри около 240
футов длиной и около 120 футов шириной. Эти пустыри должны
были служить полями для посева хлеба во время голода или на случай
продолжительной осады. Городские стены были более 80 футов
высотой и толщиной 32 фута. Они были обставлены башнями и
обведены глубоким рвом, который наполнялся водой из Евфрата. В
город вели сто обитых медью ворот. Такие же ворота вели к
укреплениям, построенным вдоль берегов реки внутри города для
защиты его от наводнения.
Несмотря на прочную постройку этих зданий, от них не осталось
ничего, кроме нескольких куч развалин. Причиной тому
послужили главным образом свойства материала, из которого эти здания
были выстроены. Аллювиальная почва, покрывающая равнины
Месопотамии и Сирии, состоит из песчаниковых и илистых
отложений и совершенно лишена твердых каменных пород, пригодных
для построек. Поэтому население этих стран должно было по
необходимости заменять камень кирпичом, а известь — земляной
смолой, которую добывали в окрестностях Вавилона и особенно в Нее
(Гит) на Евфрате. Кирпичи изготавливались в Вавилоне египетским
способом: их делали из глины, смешанной для прочности с
рубленым ситовником и тростником, высушивали на солнце или
обжигали на огне и ставили клеймо с именем царствующего государя. Даже
самые большие здания почти полностью строили из таких
кирпичей, крепя их, кроме земляной смолы, специальным цементом и
перекладывая каждый ряд кирпичей рогожками.
Ниневийские дворцы были выстроены тоже из кирпичей, хотя
строители их могли брать камень для построек из соседней
Армении. Для фундаментов использовался грубый известняк, который
добывали в горах Курдистана. Из этого же камня ассирийские
ваятели высекали огромные фигуры животных, которые устанавливали
у входов в дворцы и храмы. Алебастр использовался для построек
в огромных количествах. Он шел преимущественно на
изготовление больших покрытых барельефами четырехугольных плит,
которыми обкладывались внутренние стены дворцов. Твердые
каменные породы, мрамор и базальт ваятелями употреблялись редко.
Остатки больших бревен, отчасти обугленных, которые были
найдены в развалинах, дают основания считать, что для построек брали
преимущественно шелковичное дерево. Очень вероятно, что строили
также из пальмового, кедрового и кипарисового дерева (Диодор, II, 8).
Большие камни, как и упомянутые алебастровые плиты,
скреплялись между собой посредством железных, медных и деревянных
скоб — часто в форме двойного сковородня или двойной лапы.
Геродот (I, 186), а за ним и другие древние писатели (Диодор, II, 8;
Курций, У 4) рассказывают, что каменные плиты большого моста
через Евфрат в Вавилоне были скреплены железными скобами и пазы
между ними залиты свинцом.
100

Wf?WWV№\
Глава третья. АССИРИЙЦЫ И ВАВИЛОНЯНЕ
/Wjjwrew^
Механические приспособления, которыми ассирийцы
пользовались при возведении строительных сооружений, были,
по-видимому, так же просты и практичны и почти ничем не отличались от тех,
которые употребляли египтяне. Так, древнеассирийские барельефы
представляют сцену перевозки колоссальной статуи точно так же,
как ее представляют и древнеегипетские: статуя закреплена при
помощи канатов и лесов на крепких деревянных дровнях; рабы,
ухватившись за веревки, привязанные к дровням, двигают их по
каткам, которые подкладывают под них другие рабочие. За
дровнями идет еще одна группа рабов. Одни из них несут шесты и
лопаты, а другие идут просто, чтобы сменять везущих. Позади них
тянется целый ряд двух- и четырехколесных повозок с кладью. Возле
дороги, выложенной досками или даже вымощенной, видны
колодцы, откуда брали воду для обливания катков и полозьев.
Перевозка грузов водой производилась так же, как она и теперь
производится на Евфрате: грузы сплавлялись на больших плотах с
привязанными к ним надутыми мехами. Наконец, из изображения
на барельефе в северо-западном дворце в Нимруде видно, что
ассирийцы были знакомы с устройством блока и пользовались им для
подъема тяжестей.
Каковы были частные жилища ассирийцев и вавилонян и чем
отличалась их архитектура от архитектуры дворцов, этого мы
определить не в состоянии, потому что в развалинах до сих пор не
найдено никаких остатков частных жилищ, а сведения,
представляемые изображениями и письменными свидетельствами греков,
слишком скудны и неопределенны. Можно предположить, что
простые граждане строили себе дома каждый сообразно своему вкусу.
И только постройку больших зданий, например многоэтажных
домов, которые позднее стали строиться в Вавилоне, поручали
архитекторам (Геродот, I, 180). Что же касается знати, особенно
ассирийской, то, скорее всего, все, принадлежавшие ко двору, жили в
царских дворцах. Этим можно объяснить непрерывное расширение
царских дворцов за счет пристроек, которых становилось все
больше при каждом новом царе.
Большие городские дома
ассирийцев — насколько мы можем судить о них
по изображениям на памятниках —
очень похожи на египетские городские
дома. Здесь мы видим то же
расположение внешних стен, те же открытые
галереи, идущие вокруг всего жилья, те же
плоские крыши, уставленные
растениями, и, наконец, ту же простоту внешней
отделки. Так что вся разница между
теми и другими сводится к различному
устройству верхних этажей и форме
архитектурных украшений. Египетская
архитектура подражала в
орнаментации зданий формам туземной флоры, а
ассирийская создавала свои особые
формы, наиболее соответствующие
воинственному характеру народа. Такова
форма двойного волюта,
подражающая ненатянутому восточному луку,
вырезанному из толстой жилы. Эта
форма, производящая впечатление
мощи и вместе с тем упругости,
встречается впервые у ассирийцев и как
украшение на оружии, утвари и пр., и в
архитектуре — как декор надстолпий
или посредствующих членов между
капителями колонн и лежащими на
них архитравами. Такими надстолпия-
ми часто украшали небольшие
колонны верхних галерей (рис. 148, б, в).
Эти колонны имели форму простых
столбов, поставленных на круглые
цоколи, и были деревянными, так же как
и весь верхний этаж. Кроме того,
фасады домов обкладывались для
прочности толстыми наличниками наподобие
пилястров, между которыми вдоль
крыши шел простой или зубчатый
карниз. Плоские крыши домов
обводились парапетом с треугольными,
квадратными и уступчатыми зубцами (рис.
148, а, в, г).
Верхние этажи ассирийских домов
не шли вровень с нижними, как у
египетских, а отступали внутрь, образуя
уступы (рис. 148, б). Сады при
больших домах Ниневии и Вавилона тоже
обносились высокой каменной стеной
с одной или несколькими
двухстворчатыми дверьми (рис. 148, а), что еще
более усиливало и без того большое
сходство ассирийских городских
домов с крепостями.
ПП ПП1
ААЛА/VVVVV
[4Cv
111!
F— 'I.]]
•^шш
(r (\
1 ^ч
te>- 1
Рис. 148
101

wfW?ww*\
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
z^m^wuw^
Царские дворцы
В древнейшее время ставили по
две каменные фигуры у каждого
портала — вдоль внутренних его стен и
параллельно, одна против другой,
передней частью ко входу. У позднейших
порталов, например в Хорсабаде,
прибавлены еще две фигуры меньших
размеров, которые установлены уже вдоль
фасада, то есть под прямым углом
к большим фигурам (рис. 149). В
храмовых порталах возле фигур ставились
небольшие алтари. Стремление к
точности заставляло ассирийских
скульпторов давать львам по две ноги с
лицевой стороны и по четыре с профиля,
так что у каждого из них оказывалось
по шесть ног. Простенки между
порталами обкладывались плитами с
рельефными изображениями борющихся
со львами людей и разных
символических фигур. Входы запирались богато
орнаментированными дверьми,
деревянными или металлическими, или
просто закладывались цепями.
От огромных дворцов ассирийских царей уцелели лишь подвалы
и нижняя часть стен нижних этажей, обложенная алебастровыми
плитами. Эти остатки и барельефы, найденные на них,
представляют единственные данные, исходя из которых мы можем составить
приблизительное представление об устройстве дворцов
ассирийских царей.
Благодаря раскопкам мы смогли познакомиться с методикой
закладки этих громадных зданий. Как в Египте для постройки храма,
так и в Ассирии для каждого дворца выкладывалась из кирпича
большая платформа от 30 до 40 футов высотой. Когда
предполагалось строить несколько отдельных дворцов рядом, то платформы
устанавливались одна возле другой уступами и соединялись между
собой лестницами.
Каждая платформа была обнесена невысокой каменной стеной
или парапетом и служила основанием отдельному корпусу в один
или несколько этажей, сложенному из кирпичей. Внешнее
украшение стен, толщина которых измерялась от 5 до 15 футов, состояло
преимущественно в описанных выше (рис. 148) наличниках,
открытых галереях и зубчатых карнизах. Нижнюю часть стен иногда
снаружи обкладывали плитами с рельефными изображениями, а в
позднейшее время, кроме того, еще каменным цоколем (рис. 148, в).
Посредине фасада открывались три портала, по сторонам которых
стояли по две или четыре каменные фигуры от 10 до 17 футов
высотой. Фигуры эти обычно представляли крылатых львов или
быков с человеческими головами, покрытыми царскими тиарами,
а иногда, как, например, при входе в небольшой храм в Нимруде,—
просто львов, стоящих на задних лапах с раскрытой пастью, без
всяких символических атрибутов.
Внутренняя часть дворцов располагалась так, что позволяла
увеличить и расширить здание во всех направлениях, нисколько
не вредя его основному плану. Этот план (насколько он мог быть
восстановлен по остаткам северо-восточного дворца в Нимруде и
других дворцов) был следующим: непосредственно за лицевой
стеной здания начинался открытый четырехугольный двор,
с трех сторон окруженный рядами жилых покоев; иногда таких
дворов было несколько, и в этом случае они соединялись между
собой воротами.
В числе покоев, окружавших
дворы, были обширные залы,
имевшие вид длинных, но
сравнительно узких галерей.
Например, размеры одного из самых
больших залов Нимруд- ского
дворца — 150 футов в длину, а в
ширину только 33 фута; в Куюн-
джике длина зала равна 150
футам, а ширина 45 футам. Такая
удлиненная форма залов
обусловливалась отсутствием в них
сводов и колонн как подпор и
длиной пальмовых и тополевых
брусьев, из которых настилались
Рис. 149 потолки покоев.
102

Глава третья. АССИРИЙЦЫ И ВАВИЛОНЯНЕ
Внутреннее убранство этих залов
или галерей было чрезвычайно
роскошным. Входы их украшались
скульптурными изображениями и запирались
резными двустворчатыми дверьми или
завешивались коврами. Полы были
выстланы частью алебастровыми
плитами, укрепленными на асфальте, частью
кирпичами, положенными в два ряда
по толстому слою песка. Для
содержания полов в чистоте в них были
сделаны желоба, сообщавшиеся с устьем
отводных труб. Главное украшение стен
составляли упомянутые выше
большие плиты с раскрашенными
рельефными изображениями. Они шли
вокруг всего помещения, покрывая всю
нижнюю часть стен на 12 футов в
высоту. В древнейших зданиях плиты
каждого покоя делились по
содержанию изображений на два отдела.
В зданиях позднейшего времени
(например в Куюнджикском дворце)
каждый покой обложен одним рядом
плит, все изображения на которых
относятся к какому-нибудь одному
предмету и связаны между собой по
содержанию. Надписи (некоторые такой
длины, что не могли уместиться на
стене и перенесены на пол) высечены на
камне, и углубления залиты медью.
Верхняя часть стен покрывалась
гипсовой массой, которую накладывали
тонким слоем на кирпич и сначала
терли, до тех пор пока она не
начинала лосниться, а потом расписывали.
Чаще всего каждую стену разделяли
узорчатыми каймами на несколько
симметрично расположенных
четырехугольников, поля которых украшали
фигурами животных, перемешанными
с растительными орнаментами,
розетками и пр. (рис. 150, б—г). Для
убранства комнат употребляли также ковры.
Из них делали завесы, разделявшие
длинные залы на несколько отделений.
В таком случае ковры подвешивались
на подвижных кольцах к шнуркам,
протянутым поперек помещения
просто от стены до стены или между
деревянными колоннами. То, что такие
колонны действительно ставились внутри
покоев, подтверждается
изображениями (рис. 150, а) и найденными в Куюнд-
жике остатками круглых пьедесталов
или баз.
Свет и воздух проходили или через
отверстия в крыше, вероятно,
закрывавшиеся ставнями, или же через
пролеты верхних галерей. Отделка
потолков соответствовала остальному
убранству: их украшали резьбой из
слоновой кости, металлическими
фигурами и разноцветными арабесками.
Сомнительно, чтобы такие
обширные и великолепные здания были
только дворцами, скорее, подобно
храмам-дворцам египетских фараонов
они соединяли в себе и дворец, и
храм. Это видно по изображениям на
их стенах, представляющим рядом с
историческими сюжетами и
религиозные церемонии, как в египетских
дворцах-храмах.
То же самое можно сказать и о дворцах вавилонских царей. По
свидетельствам древних писателей можно заключить, что они вообще
мало отличались от ассирийских. Древнейший из вавилонских дворцов,
стоявший на западном берегу Евфрата, занимал поверхность 20
стадий в окружности; он был обнесен тремя кирпичными стенами, из
которых внешняя была 60 стадий (1,5 мили) в окружности, а остальные
две — по 40 стадий при 300 футах высоты. Стены самого здания и его
ограда, были покрыты (как и в ассирийских дворцах) раскрашенными
барельефами и фигурами животных в 4 локтя высотой. Новый дворец,
возведенный на восточном берегу Евфрата Набопаласаром и
расширенный его сыном Навуходоносором, во всем походил на старый,
только был прочнее построен и сильнее укреплен. Окружность его
равнялась 40 стадиям. Стены, часто с башнями, тоже были покрыты
барельефами. Пространство между стенами, окружавшими дворец, и
самим дворцом было занято садами, бассейнами и, вероятно, кусками
пахотной земли. Рассказывают (Диодор, 11, 16), что Навуходоносор,
желая угодить своей супруге мидянке, скучавшей по своей гористой
родине, приказал расположить часть этих садов возвышавшимися
одна над другой террасами. Таково было происхождение
знаменитых «висячих садов», которые древними писателями, а вслед за
ними и многими более поздними, приписывались Семирамиде и
считались одним из чудес света. Сады эти занимали поверхность в 400
кв. футов и поднимались выше башен дворца, которые были 150
футов высотой. Поддерживавшие их платформы были сложены из
1
а
г 1/
—=1
WM
Ш
ИИ
ш
ш
ш
Ш\
Ш
Ш
т
1
ш
ш
щ\
ш
ш
Щ\
ш
Рис. 150
103

Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
swwewvwt
Рис. 151
кирпича и подпирались через
каждые 10 футов каменными опорами
в 22 фута толщиной. По кирпичу
настилали сначала каменные
плиты, потом толстые слои тростника,
асфальта и гипса, и все это было
покрыто для предохранения от
сырости толстыми свинцовыми
листами. Поверх свинцовой обшивки
был насыпан слой земли такой
толщины, что на нем могли свободно
расти высокие деревья. Внутри
постройки были устроены насосы,
поднимавшие воду из Евфрата до самой верхней террасы, откуда
с помощью труб она разливалась по остальным.
При Навуходоносоре было
восстановлено и древнейшее святилище
вавилонян — капище Бела, или Ваала.
Описание этого капища, сохраненное
древними, знакомит нас с архитектурой
ассиро-вавилонских капищ вообще.
Восстановленное капище Ваала
стояло посреди обнесенной каменными
стенами с бронзовыми воротами
четырехугольной площади размером 1200
кв. футов. Само капище, имевшее вид
четырехсторонней пирамиды 600
футов длиной, 400 футов шириной у
основания и 600 футов высотой, состояло
из восьми этажей, поднимавшихся
кверху уступами. Этажи соединялись
между собой лестницами, спирально
огибавшими здание с наружной
стороны. На нижнем этаже находилось
капище божества: там стояла золотая
статуя Ваала, сидящего на золотом троне
перед большим столом, тоже
сделанным из золота. По Геродоту (I, 181),
один этот стол стоил 800 талантов. Вне
капища, по обеим сторонам от входа,
возвышались два алтаря: один золотой,
на котором приносили в жертву только
новорожденных животных, другой —
предназначенный для животных жертв
вообще. На половине высоты
пирамиды на четвертом этаже, было устроено
место отдыха, уставленное скамьями; а
на верхнем этаже, предназначенном
для отправления мистических
обрядов, стояли золотой стол и роскошно
убранное ложе.
Общественные сооружения
Полуразрушенные стены Ниневии
были сложены из кирпичей на
каменном фундаменте высотой 20 футов;
высота стен от фундамента до гребня
равнялась 100 футам, а толщина
изменялась от 25 до 50 футов. Несмотря на
такие гигантские размеры, они были
укреплены множеством башен и,
кроме того, местами окружали город в два
или несколько рядов (рис. 151). Так,
чтобы защитить Вавилон с
северо-восточной стороны, Навуходоносор
выстроил в 5 милях от города
колоссальную стену в 100 футов высотой и 20
футов толщиной, которая шла от
берега Евфрата до берега Тигра, а в самом
городе на обоих его концах, построил
укрепления типа фортов. Наиболее
открытые для нападения пограничные
местности государства и другие слабые
пункты внутри него были защищены
крепостями. Похожие на крепости
сооружения, изображенные на
ассирийских памятниках, были построены из
кирпичей на искусственных насыпях
или на естественных возвышениях,
где их удавалось найти.
К такого типа строениям принадлежат прежде всего плотины
и каналы. Их строительство началось с древнейших времен и
было вызвано необходимостью уберечь низменность, орошаемую
Тигром и Евфратом, от разливов этих рек. Об их гигантских
размерах можно судить по уцелевшим остаткам. По ним видно также,
что ассирийцы и вавилоняне были издавна знакомы с кладкой
арок и сводов в замок и что они клали их из кирпичей и из
тесаного камня.
Кроме водопроводов и подземных каналов, для поддержания
уровня воды в Евфрате пользовались также и большими озерами,
устанавливая на них водоподъемные машины и шлюзы (подобно
тому, как это было сделано в Египте при Аменеме III для
регулирования вод Нила). Гидравлические постройки колоссальных
размеров возводились еще в царствование Навуходоносора (Геродот, I,
184 и след.; Диодор, II, 9). Равнина, тянувшаяся на запад от
Вавилона, также была покрыта большими гидравлическими
сооружениями, возведенными с целью осушения болотистых местностей
(Геродот, I, 185, 193). Для орошения полей и для снабжения водой
садов и парков были устроены колодцы, водочерпальные колеса,
канавы и другие приспособления.
В садах выращивали редкие растения и цветы, а также овощи.
В парках держали зверей для охоты и для звериных боев. Царские
104

WWWWW4\
Глава третья. АССИРИЙЦЫ И ВАВИЛОНЯНЕ
/wvmww+
парки, особенно в позднейший период, были так обширны, что
в них было достаточно места для проведения военных маневров.
Строительство мостов было очень распространено, по крайней
мере в Вавилонии. Обе части Вавилона соединялись между собой
мостом, постройку которого одни (Геродот, I, 186) приписывали
царице Нитокрисе, другие — Семирамиде (Диодор, II, 8). Вероятнее
всего, он был построен (или, может быть, только восстановлен)
Навуходоносором. Этот мост был длиной 5 стадий при 30 футах
ширины и держался на каменных опорах, которые были сведены
вверху арками в 12-футовые пролеты и со стороны, обращенной
против течения реки, оканчивались трехгранными выступами,
сложенными из камней, связанных железными скобами и свинцом,
влитым в швы между ними. Полотно было настлано из кедровых и
пальмовых брусьев и могло сниматься, когда сообщение через мост
хотели прервать.
Укрепления и военные постройки
Египетские фараоны, пришедшие для завоевания западноазиат-
ских земель во втором тысячелетии до н. э., уже застали там сильно
укрепленные, прочно построенные каменные крепости (рис. 111).
О том, какого высокого уровня достигло у ассирийцев и вавилонян
искусство строить укрепления, можно судить, с одной стороны, по
рассказам современников об укреплениях их городов, а с другой —
по изображениям крепостей на ассирийских барельефах. При
осаде крепостей под их стены подводили подкопы, засыпали или
осушали окружавшие их рвы и перекидывали через них переносные
деревянные мосты. Военный стан (лагерь) обносили валом и
окапывали рвом. Простые воины размещались в шалашах или
палатках. Шатры полководцев украшались со всевозможной роскошью.
Когда Юдифь была введена в шатер Олоферна, он «отдыхал на своей
постели за занавесом, украшенным пурпуром, золотом, изумрудом
и драгоценными камнями. Когда ему доложили о ней, он вышел в
переднее отделение шатра, и перед ним несли серебряные
лампады» (Юдифь, X, 21-22).
Для предупреждения внезапных нападений лагерь окружали
сторожевыми постами. Огни, разложенные на высотах, служили
сигналами в ночное время.
Завоеванный город отдавали обыкновенно на разграбление
войску и потом поджигали. В память о победе ставили каменный столб
с надписью. В гористых местностях вырубали на скале барельеф
с пояснительной надписью.
Гробницы ассирийских царей
устраивались в виде уступчатой
пирамиды, которая была основной формой
древних культовых
ассиро-вавилонских зданий. Гробница, сооруженная,
согласно преданию (Диодор, 11,7),
Семирамидой Нину, изображается в
виде колоссального холмообразного
здания в 9 стадий высотой и 10 стадий
шириной. Так же огромна была, по
рассказам современников, и гробница
Сарданапала, известная по
изображениям на монетах города Анхиале,
которую, впрочем, могли считать
гробницей Нина. Кирпичная пирамида у
северо-западного Нимрудского
дворца считается остатком этой гробницы.
Наряду с пирамидальными
гробницами устраивались также и гробницы
в скалах, там, где это позволяла
местность. Такие гробницы находятся в
окрестностях деревень Бавиан, Мал-
тайя, Вана и др. Они высечены в
отвесных скалах и снаружи покрыты
скульптурными фигурами. Гробницы
в Ване представляют собой
продолговатые камеры с боковыми покоями,
нишами и т. д. В некоторых есть также
и колодцы или вертикально
углубляющиеся шахты. Все эти гробницы
относятся к гораздо более поздней эпохе,
чем та, о которой мы говорим. К
позднейшему же времени следует отнести
и все остальные гробницы, открытые
в развалинах Ниневии и Вавилона, и
все найденные там саркофаги, так как
до сих пор еще не было найдено
гробниц, которые можно было бы с
достоверностью отнести к гробницам
древнейших ассирийцев или вавилонян.
Относительно последних Геродот (I,
198) сообщает, что у них было принято
класть тела умерших в ящики,
наполненные медом или воском (вероятно,
для предохранения трупов от гниения).
На погребальные обычаи ассирийцев
бросает некоторый свет открытый
в развалинах Хорсабада ряд ниш с
погребальными урнами в них.
Рис. 152
105

Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
У ассирийцев не было собственного военного флота. Если им
приходилось отправлять войско морем, например в войне с тирийцами,
они, по всей вероятности, перевозили его на судах подчиненных им
приморских народов, которые с давних пор занимались морской
торговлей и потому должны были иметь морские суда.
Судостроение ассирийцев и вавилонян ограничивалось
постройкой больших и малых речных судов. В них они плавали по своим
двум рекам, представлявшим вместе со множеством ответвлявшихся
от них каналов удобные пути для внутренней торговли.
По описанию Геродота (II, 194), подтверждаемому
изображениями на памятниках (рис. 152, а, б), «суда, шедшие вниз по течению,
были или совершенно круглыми, или щито- и корытообразными.
Сплетенные из толстых прутьев и обтянутые кожами, они
требовали не более двух гребцов. Несмотря, однако, на такую легкую
постройку, большие суда могли поднимать грузы даже в 12 000
талантов». Кроме того, для перевозки грузов употреблялись также
большие плоты с привязанными к ним кожаными мешками,
надутыми воздухом.
Утварь
Те же ближнеазиатские земли, которые пополняли
сокровищницы фараонов уже во втором тысячелетии до н. э.,
предоставляли, вероятно, и ассирийцам все предметы житейского комфорта и
роскоши. Впоследствии покорение Сирии с ее прибрежным
населением открыло им новый источник обогащения. Дань, которую
ассирийские государи получали с названных стран, состояла
большей частью из драгоценной утвари. Тогдашний военный обычай
переселять побежденных в города победителей, которого эти
государи стали придерживаться первыми, должен был также
способствовать развитию ремесел. Сосредоточивая в столицах
государства лучших ремесленников из покоренных народов, они
приобретали деятельное, искусное и в то же время служебнообя-
занное ремесленное сословие. Но, с другой стороны, такая
разноплеменность не могла не отразиться на изделиях ассирийских
ремесленников: эти изделия лишены оригинальности. Например,
ассирийские сосуды и утварь, как представленные на барельефах,
так и найденные при раскопках, не отличаются существенно ни
формой, ни материалом от подобных предметов остальных запад-
ноазиатских народов того времени. Только сравнивая их с
древнейшими западноазиатскими изделиями этого рода,
представленными на египетских памятниках, можно заметить более или
менее значительную разницу в форме.
Рис. 153
Сосуды
Как можно заключить из сравнения ассирийских сосудов с
изображениями на египетских памятниках, этот род утвари подвергся
наименьшим изменениям как по форме, так и по материалу. Хотя
на ассирийских памятниках и отсутствуют изображения таких
великолепных сосудов, какие представлены на египетских, но
найденные при раскопках остатки настоящих сосудов не оставляют
никакого сомнения в том, что в них не было недостатка ни в
Ниневии, ни в Вавилоне. Для изготовления сосудов использовалась пре-
106

Глава третья. АССИРИЙЦЫ И ВАВИЛОНЯНЕ
имущественно медь, чистая или с примесью олова (бронза). В
одном из покоев северо-западного Нимрудского дворца было
найдено около 150 бронзовых сосудов, многие из которых похожи на
кухонную посуду, изображенную на египетских памятниках. Вероятно,
они служили дая приготовления и хранения пищи (рис. 82). В
развалинах других ассирийских дворцов было найдено немало
подобной утвари: сковород, блюд, горшков, глубоких и плоских чаш.
Некоторые блюда и сковороды достигают пяти футов в диаметре (рис.
82, б). Размеры не должны нас удивлять, если учесть количество
лиц, ежедневно кормившихся за царским столом.
Почти все упомянутые сосуды круглой формы, но отделаны по-
разному: некоторые из них только с одной ручкой или вовсе без
ручек; у других — по две ручки, подвижных или наглухо
прикрепленных. Иные сосуды совершенно лишены украшений, на других
снаружи выгравированы или вычеканены различные орнаменты:
розетки, полуфантастические человеческие фигуры и фигуры
животных — львов, тигров и газелей. Вместе с большими блюдами
были найдены бронзовые львиные лапы и бычьи ноги — по всей
вероятности обломки треножников, на которые ставились эти блюда.
Форма найденного в Нимрудских развалинах трехногого
каменного алтаря, возможно, повторяет форму глубокой чаши,
поставленной на треножник.
В том же покое северо-западного Нимрудского дворца, где была
найдена кухонная посуда, обнаружено несколько бронзовых
кружек и ковшей (рис. 153, з, и), бронзовая воронка очень красивой
формы, стеклянные чаши и небольшие сосуды, стеклянные и
алебастровые, формой похожие на яйцеобразные египетские сосуды и
помеченные именем царя Саргона.
В развалинах Куюнджикского
дворца среди различных металлических
вещей нашли бронзовую ламповую
чашку (рис. 153, т) с красивой подставкой в
форме треножника и несколько
глиняных и стеклянных сосудов: чаши
различной величины, глубокие и
плоские, без украшений и с узором по
краям; горшочки овальной формы
(рис. 153, б); небольшие круглые
стеклянные сосуды с рубчиками (рис. 153,
ж) и большую глубокую чашу, тоже
рубчатую. Если ко всем описанным
мы присоединим найденные в Хорса-
баде, Арбате и других местах
стеклянные сосуды с короткими и длинными
шейками (рис. 153, г—е), глиняные
кувшины и кружки, украшенные
разными фигурами, завитками и пр. (рис.
153, а, в), и, наконец, обломки
драгоценных сосудов, а также те, которые
мы знаем лишь по ассирийским
барельефам, то окажется, что передне- и
среднеазиатские изделия этого рода
превосходили египетские как в
разнообразии форм, так и в обработке.
Из большого количества
драгоценных сосудов и другой роскошной
посуды ассирийских царей до нашего
времени сохранилось совсем немного. Все,
что удалось найти, исчерпывается
несколькими бронзовыми и глиняными
сосудами для питья в виде выгнутых
слегка кубков (рис. 153, с) или в форме
чашек. Эти чашки отличаются от
представленных на памятниках (рис. 153, п,
р) тем, что даже самые маленькие из
них снабжены ручкой, которая всегда
оканчивается головой какого-нибудь
животного (рис. 153, о). Кубки очень
похожи на те, которые уже в
древнейшую пору присылались из Ближней
Азии в Египет в дань фараонам, ручки
их также были украшены звериными
головами (рис. 153, л—н; ср. рис. 74, п).
Сосуды такой же формы, снабженные
ручкой (рис. 153, л), употребляли для
разливания напитков из больших чаш
высотой до четырех футов (рис. 153, к)
в стаканы и кубки. К столовой посуде
можно отнести найденные при
раскопках медные ложки разной величины,
металлические и каменные кружки,
большей частью с ручками, и несколько
глазурованных, наподобие
фарфоровых, плоских чаш, похожих на тарелки.
Употребление при еде ножей и вилок
было ассирийцам так же неизвестно,
как и египтянам. Твердую пищу брали
пальцами, как это и до сих пор еще
водится на Востоке, а жидкую хлебали
ложками или пили из маленьких
чашек. За столом сидели на высоких
креслах, сиденье которых иногда
приходилось почти вровень с верхней
доской стола.
ЧП
р
Й
Рис. 154
107

WSWvW№\
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
/WPvWW^
Мебель
Рис. 155
Сравнивая мебельные изделия, представленные на ассирийских
барельефах, с такими же изделиями, которые гораздо ранее
доставлялись в Египет из западноазиатских земель в виде дани, мы видим,
что формы этих изделий претерпели с течением времени гораздо
большие изменения, чем формы сосудов. Мебель ассирийского
производства стала более устойчивой. Преобладающая в древнейших
западноазиатских изделиях изогнутая линия была заменена прямой,
а округленные очертания — угловатыми. Почти все ассирийские
столы, кресла, стулья и т. п. имеют одну и ту же основную форму —
прямоугольное соединение вертикальных подпор с горизонтальными
перекладинами.
В соответствии с формой изменились и украшения. Прежние
мебельные ножки в виде целой ноги животного сменились прямыми
подставками, оканчивающимися архитектурным расчленением или
же только окончанием ноги животного — копытом или лапой. Как
бы для того, чтобы восполнить недостаток изящества в формах
своей мебели, ассирийцы украшали ее необыкновенно богато.
Рассказы Геродота о золотых алтарях и тронах в капище Бела и известия
о необычайно роскошном убранстве царских дворцов с их
золотыми ложами и тронами показывают, что в Ассирии не жалели
благородных металлов и на отделку мебели. Много мебельных
украшений, большей частью бронзовых, было найдено в развалинах
вместе с мелкими вещицами из перламутра и слоновой кости,
вероятно, также имевшими декоративную функцию.
Гипотеза об употреблении металлов
для отделки мебели была
окончательно принята, когда в одном из покоев
северо-западного дворца нашли
обломки царского трона. Трон этот,
похожий на троны и кресла,
представленные на барельефах (рис. 154, ж, з),
сделан из дерева и весь покрыт
бронзовыми украшениями. Ножки
вырезаны из слоновой кости, в проймах ручек
вставлены в качестве подпорок
человеческие фигурки наподобие кариатид
(рис. 154, з; рис. 155, г). Такие фигурки
встречаются уже и на древней мебели
египетских фараонов (рис. 86), так же
как и орнамент в виде звериной
головы на концах кресельных ручек,
который ассирийцы перенесли и на углы
столов (рис. 154, а, б, г, е). Ассирийские
кресла были очень высоки, и высота их
могла быть произвольно увеличена
подставками, которые подкладывались
под кресельные ножки (рис. 154, а, е, з).
При такой высоте были необходимы
ножные скамейки (рис. 154, в), и такая
скамейка была действительно найдена
при описанном выше троне. Как
тронные кресла, так и сиденья без спинки
(табуреты) покрывались дорогими
коврами или обивались узорчатыми
подушками с кистями (рис. 154, г, д, ж).
В домах простых людей вместо кресел
использовались скамьи и складные
стулья (рис. 155, б) наподобие
представленных на древнеегипетских
памятниках (рис. 85, н, о).
Столы и поставцы делались в том же
стиле, что и стулья, но отделка их была
проще, может быть, потому, что они
обычно накрывались коврами; по
крайней мере намек на такие покрытия
встречается на некоторых
изображениях столов простой отделки. Столы
ставились на такие же подставки, как и
стулья. Вообще употребление подставок
под мебель, чтобы придать ей желаемую
высоту, было у ассирийцев
общепринятым, даже бедные люди устанавливали
их одна на другую и поверх них
ставили мебель (рис. 155, д, е).
Ассирийские кровати походили на
древнеегипетские (рис. 155, ж, з; ср.
рис. 87, г). Они были, вероятно,
деревянные, как и прочая мебель, с
украшениями из металлов, слоновой
кости, перламутра и т. п. и устилались
узорчатыми ассирийско-вавилонски-
ми коврами.
Вероятно, у ассирийцев, так же как у египтян, существовали
разного рода сундуки и ящики для платья, драгоценностей и других
ценных вещей. Резные дощечки из слоновой кости, которые в
разное время находили при раскопках, украшали, по-видимому,
именно такие ящики. Особые ящики имелись, вероятно, и для туалет-
108

WWW$VW$\
Глава третья. АССИРИЙЦЫ И ВАВИЛОНЯНЕ
ных принадлежностей, которых у щеголеватых ассирийцев было
немало, таких, например, как круглые металлические зеркала.
О времени введения в Ассирии монеты как предмета денежного
обращения нам ничего не известно. Почти все найденные до сих
пор сирийские монеты принадлежали прибрежным городам
Западной Азии и были вычеканены во времена персидского
владычества. Большая их часть, вероятно, финикийского происхождения.
До введения чеканной монеты в Западной Азии (как и в Египте) ее
заменяли слитками определенного веса или металлическими
брусками (штыками), кольцами и т.п. На слитках была обозначена их
стоимость. Мелкие слитки для удобства насыпались в небольшие
мешочки. Оплата производилась на вес, как это и теперь иногда
случается на Востоке. Для взвешивания использовали простые
весы (рис. 155, е), устройством походившие на египетские.
Найденные в раскопках медные львы различной величины (от одного
фута до одного дюйма высотой) с ручками на спине, вероятно,
использовались ассирийцами в качестве гирь.
Вавилонская система мер и весов была основана на
определенном количестве воды, а именно, куб воды в 92 с лишним
фунта весом составлял вавилонский талант, который делился на 60
равных частей. (Вавилонский талант был принят впоследствии
финикийцами и от них перешел в Грецию; соответственно его
делениям были вычеканены в Эгифе около 700 г. до н. э. первые
сиклы и драхмы.) Этим же кубом воды определялись и линейные
меры вавилонян: длина каждой стороны куба образовала
вавилонский локоть (234 парижск. линии), а две трети ее —
вавилонский фут.
Наблюдения над движением солнца и планет побудили
вавилонян создать особый инструмент для измерения времени, и Геродот
(И, 122) свидетельствует, что это у них греки научились
употреблению «часомеров». Этими «часомерами» были, конечно, солнечные
и водяные часы. Первые состояли из конуса, поставленного на
плоскости, или из пирамиды с уступами, ширина которых была
рассчитана так, что часы обозначались совпадением конца тени от
стрелки, укрепленной на верхушке пирамиды, с краями уступов. Водяные
часы отмеряли время понижением уровня воды, равномерно
вытекавшей из сосуда, на стенках которого были сделаны
соответствующие деления.
То, что и у ассирийцев, как и у египтян, были в ходу разного
рода игры, не подлежит сомнению. В северо-западном Нимрудском
дворце были найдены бронзовые игральные кости с золотыми
очками. Впрочем, любимой забавой ассирийских царей и вельмож
была охота.
Охотились в парках или
засеках, собираясь большими
группами по несколько сот человек.
За хищными зверями гонялись
на колесницах и верхом,
вооруженные луком и рогатинами.
Охотящихся сопровождала
многочисленная прислуга,
состоявшая из пеших охотников в
полном вооружении, с мечами и
щитами; у некоторых были,
кроме того, короткие секиры.
Вместе с этим оружием использовали Рис ^6
Высказанное нами
предположение, что большая часть музыкальных
инструментов и игральных
приспособлений, представленных на древне-
егиретских стенных изображениях,
была перенесена в Египет из
Западной Азии, нисколько не опровергается
тем, что на ассирийских барельефах
эти инструменты и приборы
встречаются очень редко. Это можно
объяснить содержанием этих барельефов,
отражавшим, как было уже замечено,
не столько частную жизнь монархов
Ассирии, сколько их государственную
деятельность. С другой стороны,
возможно, что ассирийцы, народ
воинственный, меньше любили музыку и
меньше занимались ею, чем другие,
соседние им народы Ближней Азии.
Однако и у них, и у вавилонян были
музыкальные инструменты разного рода.
Из ударных инструментов мы находим
здесь ручной барабан, из духовых —
воронкообразную трубу, простую и
двойную флейту (рис. 156, г) и,
наконец, из струнных — лиру (рис. 156, а),
лютню с длинным грифом и разного
устройства треугольные арфы,
горизонтальные и вертикальные, на
которых играли пальцами или палочкой
(рис. 156, б, в, д). Найденные в
развалинах бронзовые колокольчики
разной величины (самый большой из них
имеет 3,25 дюйма высоты и 2,5 дюйма
в диаметре) и различного звучания
принадлежали, вероятно, также к
числу музыкальных инструментов,
поскольку различие их звука зависит от
состава металлической массы, из
которой каждый из них отлит.
109

Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
Ассирийские колесницы, особенно
ранней эпохи царства, были
невысокими (рис. 157, А, Б). Кузов, только в
редких случаях закругленный сверху,
располагался непосредственно на оси, как
у египетских колесниц. Колеса,
укрепленные на осях металлическими
чеками, доходили только до половины
кузова; они делались обыкновенно с шестью
спицами. Ободья их были широкими и
толстыми и состояли из четырех или
даже шести частей. Дышло
прикреплялось к середине оси, на его конец при
помощи стержня надевалось
деревянное ярмо, всегда парное. От кузова к
свободному концу дышла тянулась
широкая полоса ткани или кожи,
обыкновенно украшенная изображениями
солнца, луны и звезд и т. п. (рис. 157, А,
г; Б). Какое практическое назначение
имела эта полоса — неизвестно; судя по
эмблемам на ней, можно полагать, что
она была украшением, имевшим, может
быть, какое-нибудь символическое
значение. Края кузова обкладывались
металлическими ободами, а иногда и сам
кузов обивали металлическими
бляхами в форме розеток, звезд и т. п. К
бокам кузова симметрично
прикреплялась арматура из богато отделанных
колчанов и футляров для секир и
копий (рис. 157, а, б). К задней части
колесницы, откуда на нее поднимались,
подвешивался в качестве дверцы
круглый ассирийский щит, усаженный
коническими бляхами (рис. 157, А, а).
Рис. 157
также известное еще древним египтянам и сейчас еще
распространенное у австралийских аборигенов охотничье оружие — слегка
искривленную деревянную дубинку с рукояткой около фута
длиной. Соколиная охота была также очень любима в Ассирии,
особенно в позднейшее время.
Надо полагать, что у такого воинственного народа, каким были
ассирийцы, все военные снаряды, свойственные тогдашнему
способу ведения войны западноазиатскими народами, были очень рано
доведены до той степени совершенства, в какой они представлены
на ассирийских барельефах. Судя по этим изображениям,
употреблявшиеся у всех западноазиатских народов боевые колесницы
имелись у ассирийцев в большом количестве, и, кроме того, у них
у первых появились осадные машины.
Что касается формы ассирийских боевых колесниц, то они
отличались такой же прямолинейностью, как и ассирийская мебель.
От этого ассирийские колесницы (рис. 157) выглядят крепкими,
прочными, но зато и более неуклюжими, чем те легкие и изящные
колесницы, которые гораздо ранее доставлялись египтянам из
Западной Азии.
Впоследствии устройство колесниц несколько изменилось. Как
видно из куюнджикских и хорсабадских барельефов, главное
изменение состояло в увеличении объема колес, которые стали делать
еще массивнее и прочнее (рис. 157, Г), чем прежде, и со скрепами на
ободьях; число спиц было увеличено до восьми. Высота кузова
была также значительно увеличена; узорчатая полоса ткани,
соединявшая перед кузова с концом дышла, была заменена толстым
металлическим прутом (рис. 157, Г, д). Дышло тоже упростилось, и от
прежней арматуры по бокам кузова остался один колчан, который
вертикально прикреплялся к передку колесницы, а сам кузов
получил более красивую и богатую отделку.
Так же, даже еще богаче,
отделывались небольшие
колесницы, служившие ассирийским
царям для обыкновенных
выездов. Они имели вид
поставленного на колеса кресла (рис. 157,
Д). Дышло и ярмо были у них
резные, вожжи из пурпура (рис.
157 Д, з, ж).
Как уже говорилось,
древнейшие боевые колесницы все
были двуконными, в редких
случаях в них припрягали третью
лошадь. Но в более позднее
время число лошадей,
запрягавшихся в колесницы, доходило до
четырех и даже до восьми.
На каждой колеснице могли
поместиться три человека,
считая и возничего. Знатные
воины брали с собой своих
щитоносцев. Цари выезжали в
сопровождении евнуха, обязанностью
которого было держать над
царем зонтик. Лошади
управлялись каждая двумя вожжами.
110

Глава третья. АССИРИЙЦЫ И ВАВИЛОНЯНЕ
Возничий, правивший ими, имел при себе короткий кнут,
кнутовище которого оканчивалось резной звериной головой. Начальники
отдельных отрядов прикрепляли к передкам своих колесниц
значки или штандарты этих отрядов. Это были круглые щиты с каким-
нибудь изображением, утвержденные на высоких шестах и
украшенные кистями (рис. 157, А, в; Б; В).
Кроме собственно боевых колесниц, при Синахерибе были
введены для перевозки одновременно нескольких воинов большие
повозки без кузова, поставленные на два высоких колеса с 12
спицами. На каждой такой повозке, запрягавшейся парой лошадей,
помещались четыре воина и возничий.
Особые повозки разной величины, двухколесные и
четырехколесные, служили для перевозки припасов и мелких осадных
орудий: железных копий, ломов, лопат, лестниц, топоров и пр.
Большие осадные машины (изобретателями которых можно считать
ассирийцев, так как их изображения впервые встречаются на
ассирийских барельефах) имели вид подвижных башен и таранов,
поставленных на колеса. Их подвозили к стенам осаждаемой
крепости или просто по расчищенной и выровненной дороге, где это
было возможно, или по покатому каменному полотну, которое
специально устраивалось для этой цели.
Тараны (рис. 159, б) обтягивались кожаными чехлами с
металлической обивкой для защиты управлявших движениями машины.
Подвижные башни (рис. 159, а) были обложены фашинами из
хвороста. Высота их соответствовала высоте осаждаемых стен. Они
разделялись на несколько этажей, на которые входили по лестницам.
На нижнем этаже помещали иногда стенобитное орудие в виде
огромной булавы, повешенной между двумя полукруглыми крыльями,
которая ударяла сверху вниз, а не горизонтально, т. е. разбивала
стену, а не пробивала ее.
Чтобы ослабить действие этих разрушительных орудий,
осажденные бросали на них толстые бревна или закидывали цепи
с крючьями, которыми срывали их с колес и опрокидывали. Чаще
же всего они старались уничтожить их огнем, кидая в них горящие
факелы. Последствия осады для побежденного города были
ужасны: яркими красками описаны они в книге пророка Иезекииля
(XXVI, 7).
Из культовых принадлежностей, употреблявшихся жрецами
при религиозных обрядах, можно отметить предмет в виде плода,
похожий на сосновую шишку, и четырехугольный сосуд с ручкой.
Сосуд этот, золотой или серебряный, был украшен символическими
изображениями и орнаментами или отделан наподобие плетеной
корзинки (рис. 144). Назначение этих предметов неизвестно, но по
некоторым барельефам можно заключить, что сосуд служил,
вероятно, для хранения люстральной воды, а «плод» употреблялся как
кропило.
К культовым принадлежностям следует отнести богато
убранные кивоты и носилки, в которых выставлялись и выносились при
религиозных процессиях кумиры, священные эмблемы и другие
предметы.
Утварь, служившая для жертвоприношений, состояла из
жертвенных ножей для заклания животных, чаш разной величины для
принятия крови и возлияний, металлических кружек и кувшинов,
бронзовых и золотых ложек, курильниц и, наконец, различного
вида жертвенников. О больших золотых жерт- венных столах в
капище Бела уже говорилось. На них стояли золотые и серебряные со-
willli
Рис. 158
Ассирийская конская сбруя
немногим отличалась от египетской и была
чрезвычайно богата. В позднейшую
эпоху она состояла из головного
украшения, которое привязывали лошадям
между ушами, из узды и нагрудника,
которые выкладывались серебряным и
золотым набором или вышивались
жемчугом и обвешивались
разноцветной бахромой и кистями (рис. 158).
Гривы своих красивых лошадей
(упряжных и верховых) ассирийцы
убирали различным образом: или
расчесывали их гладко, или заплетали, или,
наконец, подстригали коротко
(щеткой); хвосты завязывали узлом или,
свернув бантом, обвивали цветными
лентами.
ш

Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
/WJ^TOW»-
Рис. 159
Рис. 160
суды и курильницы (Диодор, II, 9). Были также жертвенники в
виде четырехногого стола на пьедестале с чашеобразным
углублением в верхней доске (рис. 155, г), жертвенники из цельного камня,
сделанные наподобие круглого стола с тремя ножками,
оканчивавшимися звериными лапами, а также похожие на четырехугольные
тумбы с высоким зубчатым обводом наверху и уступчатым
подножием. На таких жертвенниках, вероятно, сжигали жертвы. Перед
жертвенниками стояли предметы поклонения: изображения змея,
солнца, луны — и чаши, в которых постоянно горел огонь. К
жреческой утвари также следует причислить рога и трубы, в которые
трубили при обрядах и для призыва молельщиков.
По свидетельству Геродота (I, 183), кумиры, стоявшие в капище
Бела в Вавилоне, были отлиты из золота и достигали в высоту 12
локтей. Ассирийцы и вавилоняне употребляли для изготовления
своих идолов самые дорогие материалы: благородные металлы,
слоновую кость, кипарисовое дерево. На это есть много указаний
в книгах Ветхого Завета (Иерем., X, 3 — 5, 9. Ис, XLVI, 6).
Гигантский идол, 60 локтей в высоту и б локтей в ширину, поставленный
Навуходоносором на поле Деиры, был сделан из золота (Даниил,
III, 1). Такими же, по-видимому, были и статуи, которыми этот царь
украсил свою новую столицу.

Глава четвертая
МИДЯНЕ И ПЕРСЫ
Предварительные замечания
учные пастбища покрывали обширное мидийское плоскогорье,
северный край которого опускался к Каспийскому морю лесистыми
уступами и плодородными долинами. Эти места были, вероятно, уже
с незапамятных времен заселены кочевыми племенами,
пришедшими с востока — из Средней Азии. Романтическая природа
северо-западной окраины плоскогорья, где зелень лугов прерывается
скалистыми обрывами, соляными озерами и нефтяными ключами, оказала
живительное влияние на духовную жизнь пришлого населения.
Уже в первых упоминаниях о Мидии говорится как о
государстве. Называют одного из ее царей — Фарноса, современника
ассирийского царя Нина, и рассказывают о войне, которую они вели
между собой и которая окончилась покорением Мидии Ассирией.
Только с 700 г. до н. э., когда мидянам удалось избавиться от
чужеземного господства, они становятся самостоятельным народом.
Царем Мидии был в то время Дейок. Избранный в цари всем
народом, он строгими мерами подавил внутренние смуты, грозившие
разрастись в анархию, мощными укреплениями обезопасил
границы государства от внешних врагов и возвратил мидийскому трону
его прежний блеск. В течение своего пятидесятилетнего
царствования он успел сделать Мидию настолько сильной и независимой,
что его сын и преемник, Фраорт (Фравартиш), мог уже отважиться
на завоевание лежавших на восток от Мидии персидских земель,
населенных различными племенами, которые он покорил.
Наконец, при царе Киаксаре, после падения ассирийского царства и
в союзе с вновь образовавшимся Нововавилонским царством,
Мидия достигает вершины своего могущества и разделяет со своим
союзником господство над всей Ближней Азией.
В этот период на сцену истории выступают персы. Живя в
гористой стране с суровым климатом, этот народ сохранил свою
первобытную силу, в противоположность изнеженным мидянам. Голые
скалы, отвесными обрывами спускавшиеся на бесплодные равнины
Парфии и Мидии и отделявшие персидские земли на севере,
крутые, почти неприступные горы на западе и жаркое песчаное
прибрежье на юге, предопределили характер жившего среди них
народа. Культура могла развиться лишь на сравнительно небольшом
пространстве внутри страны — в богатых водой и растительностью
глубоких горных долинах. Но и самая большая из этих долин —
Ширазская, в которой как будто сосредоточилось все растительное
богатство Персии, была слишком мала, чтобы вместить все
население страны.
113

УААвд^ДодСДодОод
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
щэуФУФщхф4*
Рис. 161
Рельефное изображение на столбе
старинного дворца в Пасаргадах,
известное под названием портрета Кира,
своей обработкой напоминает
ассирийскую манеру. Наряд этой фигуры
(рис. 161), соединяющий в себе
отдельные части ассирийской и египетской
одежды, указывает на близкие
отношения персов с этими двумя народами.
Персы являлись ветвью арийского
племени. Заняв описанную страну как
кочевой пастушеский народ, они
разделились на кочевников-скотоводов и
оседлых земледельцев. Большинство
населения осталось кочевым и
образовало низший слой, над которым
поднялось оседлое меньшинство. Из
представителей этой группы впоследствии
выделилась персидская знать.
Знаменитейшим был род Ахеменидов,
которому сами мидийские цари
предоставляли управление страной, обеспечивая
себе безопасность от нападения
заложниками из членов этого рода. Таким
заложником был взят к мидийскому
двору и воспитан при нем Кир (Куруш),
сын сатрапа Камбиза из рода
Ахеменидов. Познакомившись со слабостями
мидийского двора и царя Астиага, Кир
задумал освободить свое отечество от
мидийского господства. Склонив
персов к восстанию, он при их помощи
низложил Астиага и объявил себя
царем Мидии и Персии (ок. 550 г. до н. э.).
Затем Кир пошел войной на западные
земли: он покорил северо-западные
области Азии вместе с побережьем
Средиземного моря, занял Сирию и наконец
завоевал едва окрепшее
Нововавилонское царство, где позволил плененным
иудеям возвратиться в свое отечество
(около 538 г. до н. э.). Овладев всей
Ближней Азией, он достиг Кавказа, а на
востоке — берегов Яксарта.
Преемник Кира, его сын Камбиз
(Кабийя), по восхождении на
персидский престол начал войну с Египтом,
первоначально удачную. Однако
поход в Эфиопию завершился провалом,
которому способствовало восстание
магов, вспыхнувшее в Персидском
царстве. Это заставило Камбиза
ускорить возвращение на родину, во
время которого он и умер.
Верховной властью в огромном
персидском царстве завладел Дарий
(Дарьявуш), сын наместника Гистаспа
(Ваштаена). Хитрый и решительный,
он сумел вновь подчинить
отделившиеся было области и страхом удержал
их в повиновении. Затем он задумал
покорить кочевые племена, жившие
по другую сторону Черного моря.
Напасть на них он решил с юга, т. е. со
стороны моря, и потому, собрав огромное
войско, часть его посадил на суда, а
остальных переправил через Босфор по
огромному плавучему мосту, который
велел построить для того, чтобы не
терять времени на медленную
переправу по воде. Несчастный исход этого
похода не заставил Дария отказаться
от дальнейших предприятий. Он
собрал новое войско и направился с ним
на восток. Одержанные здесь победы
позволили присоединить к его
царству обширные области. Обеспечив
внутреннюю стабильность
государственного устройства учреждением
сатрапий в провинциях и
центрального управления при своем дворе,
Дарий после второго, также
неудачного, похода против Греции умер.
Грозное могущество Персии
пошатнулось. Наследником Дария стал его
сын Ксеркс. Он попытался выполнить
то, что не удалось его отцу —
завоевать Грецию. С многочисленным
войском, набранным из всех подвластных
народов, он ступил на греческую
землю. Но его армия не устояла против
нравственного превосходства тех,
кому она угрожала. Ксеркс, не обладая
твердостью характера своего отца,
пал духом после крушения своих
честолюбивых замыслов и посвятил себя
чувственным наслаждениям и
роскошной жизни. Примеру его
последовали придворные, как высшие, так и
низшие. Монархией, созданной Дари-
ем, стали править сатрапы, пока
наконец сам царь не пал жертвой мелкой
дворцовой интриги.
На престол был возведен его сын — Артаксеркс I (Лонгиман),
который не смог воспрепятствовать отпадению малоазиатских
приморских городов. Дареб II (Дарий Нот) вынужден был заключить
союзы с западными соседями и набрать в свое войско наемных
солдат. Слабые проблески былого величия обнаружились в ходе
правления следующих царей: Артаксеркса II (Мемнона) и Артаксеркса III
(Оха). Победы Александра Македонского над Дарием III (Кодома-
ном) при Иссе и Арбелах положили конец персидскому
владычеству (между 336 — 330 гг. до н. э.).
До нас дошло немного памятников древнеперсидского
искусства: это развалины зданий, группами рассеянные по холмистым
равнинам Персии. Крупнейшие среди них — остатки древнеперсид-
ских царских резиденций: Пасаргады и Персеполь. Развалины
Персеполя особенно важны. Как и развалины древнеассирийских
дворцов, они покрыты барельефами, представляющими
разнообразные картины древнеперсидского быта. Еще беднее памятника-
114

Глава четвертая. МИДЯНЕ И ПЕРСЫ
ми древнемидийские земли. Только в северной их части были
сделаны немногие находки. Но так как, по свидетельству древних
авторов, персы заимствовали свои обычаи и культуру у мидян,—
персидские памятники могут восполнить недостаток мидийских.
Одежда
Манера, в которой выполнены персидские скульптурные
изображения, представляет своеобразное смешение различных стилей.
Например, рельефное изображение на столбе старинного дворца
в Пасаргадах, известное под названием портрета Кира, своей
обработкой напоминает ассирийскую манеру. Наряд этой фигуры
(рис. 161), соединяющий в себе отдельные части ассирийской
и египетской одежды, указывает на близкие отношения персов
с этими двумя народами. В целом стиль фигур на персидских
памятниках представляется чем-то средним между ассирийским
и египетским стилями. Здесь нет ни свойственной первому
манерности и неуклюжей условности, ни схематичности и
безжизненности египетских фигур. Если в персидских скульптурах и заметно
некоторое однообразие форм, то это — результат умения и
способностей художников, а не следствие подчинения установленной
норме. Все уцелевшие древнеперсидские барельефы были
созданы, подобно ассирийским и египетским, чтобы служить
архитектурными украшениями, и содержание их составляли придворные
церемонии и торжества. Это создавало для художника
определенные рамки, за пределы которых он не должен был выходить: с
одной стороны, ему необходимо было исходить из размеров и форм
той части здания, для которой барельеф предназначался, и потому
размещать на нем фигуры и группы по возможности симметрично;
с другой стороны, он должен был выдержать в изображаемой
сцене тот спокойный и размеренный тон, который господствовал при
персидском дворе.
Персидская манера представляет
собой как бы переход от ремесленного
исполнения к художественному. В ней
впервые появляется осознанное
изображение складок одежды и стремление
к их пластической отделке. На
барельефе, изображающем Кира, одежда
обтянута вокруг фигуры совершенно
гладко, как на ассирийских фигурах; но на
памятниках Пасаргад уже видна
попытка обозначить контуры тела
складками одежды. Это особенно заметно на
фигурах, представленных в движении,
как, например, на символических
фигурах царей, побеждающих диких
животных; в то же время на фигурах
неподвижных или размеренно движущихся
людей складки изображены
примитивно и повторяются почти в
симметричном порядке. Такое расположение
складок обусловливалось, вероятно, самим
покроем широкой парадной одежды,
который был установлен церемониалом и
не мог быть изменен ни в
действительности, ни тем более на скульптурах.
Возможно даже, что персидские скульпторы
позволяли себе лишь намечать складки,
ограничиваясь отделкой главных форм
фигур, а дальнейшую отделку деталей и
украшений оставляли живописцам, так
как по найденным на некоторых
развалинах следам стенописи можно с
достоверностью заключить, что персидские
барельефы и здания были расписаны
разными цветами, как и ассирийские, и
египетские.
Добыв в победоносных войнах с соседними народами огромные
богатства и завоевав земли, в которых уже целые тысячелетия
процветали ремесла и торговля, персы открыли для себя
всевозможные предметы роскоши и вскоре сменили свою прежнюю простую
одежду на пестрые наряды побежденных ими народов.
Первоначально одежда древних персов вполне соответствовала
климату страны и их занятиям охотой и скотоводством. Они носи-
Простые граждане продолжали
одеваться в простое кожаное платье,
которое носили также и некоторые из
низших придворных чинов (рис. 162,
б). Но так как, по свидетельству
Геродота (I, 135), ни один народ не был
столь склонен перенимать
чужеземные нравы, как персы, то цари их не
довольствовались перенесением к
себе только мидийских обычаев и
костюма, а заимствовали понемногу и у
других западных и восточных
народов то, что наиболее отвечало их
склонности к внешнему блеску. Как у
жителей Малой Азии, лидийцев и
фригийцев, так и у богатых ассирийцев
и вавилонян и даже у
северо-восточных племен они перенимали
некоторые особенности костюма и дополняли
ими одежду представителей низших
классов. Таким образом, старинное
кожаное платье мало-помалу
вытеснялось платьем такого же покроя из
мягкой шерстяной материи; прежняя
простая шапка была заменена
головным убором, напоминавшим
фригийский колпак, а вместо узких кожаных
штанов стали носить шаровары,
которые заправлялись в высокие сапоги
(рис. 162, а) — костюм, по-видимому,
северо-восточного происхождения
Рис. 162
115

WWWfW№\
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
ли плащи из звериных шкур и такими же шкурами оборачивали
себе ноги. Некоторые племена, которых не коснулось чужеземное
влияние, сохранили эту одежду до самого конца персидского
царства. Такие же, но выделанные шкуры служили материалом и для
собственно национальной одежды персов, которая полностью
покрывала все тело.
Согласно свидетельствам, древнеперсидская мужская одежда
состояла из кожаных штанов, такого же кафтана с поясом,
простой кожаной шапки и кожаной же обуви (Геродот, I, 71; III, 12).
После покорения Мидии Кир ввел при своем дворе вместе с ми-
дийским придворным церемониалом и мидийский костюм,
который стал с тех пор официальным. Цари одаряли им своих
любимцев, он служил отличием у придворных как между собой, так и от
простых граждан.
Мидийская одежда, как и древнеперсидская, покрывала все
тело, но была широкая и длинная, так что «совершенно скрывала все
недостатки роста». Ее дополняли богато украшенный головной
убор, такие же башмаки и, как утверждают позднейшие авторы
(Страбон, XI, 13), накидка, похожая на плащ, и штаны. Впрочем,
Страбон мог спутать мидийский костюм с персидским или
описывать костюм позднейшего времени. Тонкие ткани, из которых
изготовлялась мидийская одежда, большей частью шерстяные и даже
шелковые, и цвет этих тканей — пурпурный и темно-красный,—
вероятно, также способствовали принятию ее персидскими царями.
На персидских памятниках
мидийский костюм представлен так же, как
описывали его названные авторы. Это
был широкий кафтан с очень
широкими рукавами pi до того длинными
полами, что для свободы движений их
высоко подбирали с боков, или
спереди и сзади, и подпоясывали, отчего
полы кафтана складывались в
продольные и косые складки. Эти-то складки
персидские скульпторы и старались в
точности воспроизвести на своих
фигурах в виде симметричных линий.
Складки на рукавах скульптурных
фигур следует, без сомнения, объяснить
условным приемом, которому
скульпторы обязаны были подчиняться. Там,
где этот прием не был обязателен, они
больше придерживались
действительности (рис. 163, б).
Приближенные царя — члены
царствующей династии и других знатных
родов — и высшие придворные чины
носили со времен Кира мидийскую
одежду. Низшие придворные
чиновники: хранитель царских одежд,
лекари, изготовители мазей, конюшие,
ловчие, хлебодары и прочие
одевались в национальный персидский
костюм и снимали его только в том
случае, когда царь, в награду за службу
или в знак своего особого
благоволения, жаловал им мидийскую одежду.
Знатные придворные, как
принадлежавшие к царствующей династии, так
и равные им по сану «нареченные
родственники царя», отличались не
только пурпурным цветом своих мидий-
ских одежд, но и имели право носить
на головном уборе такую же белую с
голубым повязку, какую носили цари.
Этот разряд вельмож занимал все
почетнейшие должности при дворе.
Затем следовали должности носителя
царского зонтика, опахала, посоха,
смотрителя царского гарема (эту
должность занимали евнухи) и
ближайшая личная прислуга царя. Лица,
выполнявшие эти должности, носили
также мидийскую придворную
одежду, однако не пурпурную. В Персии
было принято носить при дворе
оружие и даже появляться вооруженным
в присутствии царя. Но из
благоговения к царскому сану полагалось
закрывать руки рукавами одежды. С
царем нельзя было говорить иначе, как
прикрывая рот рукой, для того чтобы
дыхание говорящего не могло
коснуться царя. Приближенные царя
постоянно носили на голове капюшоны,
закрывавшие им рот (рис. 163, а, б).
Рис. 163
Мидийская придворная одежда была принята персидскими
царями с целью придать царскому сану в глазах народа большую
значимость, поэтому нельзя было обойтись без каких-нибудь
особенных внешних примет, которые отличали бы их от придворных
и были бы принадлежностью исключительно царского сана. Такие
116

WWVvWWb
Глава четвертая. МИДЯНЕ И ПЕРСЫ
внешние знаки царского сана были введены Киром и перешли
к его потомкам, подвергнувшись с течением времени некоторым
изменениям.
Церемониальное одеяние персидских царей было так
великолепно, что даже Александр Македонский сменил на него свою
простую одежду (Диодор, XVII, 77). Оно состояло из пурпурного
нижнего одеяния, во всю длину которого, от шеи до подола, тянулась
широкая белая полоса, из пурпурной верхней одежды,
накидывавшейся, как плащ; из штанов ярко-красного цвета, богато
украшенных башмаков на толстой подошве для увеличения роста и из
высокой шапки (митры). Драгоценные украшения — ожерелья, браслеты
и пр. — дополняли этот наряд, стоимость которого доходила до
12 000 талантов. В таком облачении, с золотым скипетром в виде
посоха в руках (рис. 166, а) и с завитой по ассирийской моде
бородой, персидский царь являлся на торжественных выходах в
сопровождении зонтиконосцев, опахалоносцев, своего придворного
штата и телохранителей.
Наглядное объяснение .некоторых частей царской одежды дает
найденная в Помпее мозаика (рис. 165). В числе представленных
на ней лиц персидского царя легко узнать по мантии (кандис) у
него на плечах и по пурпурному цвету его кафтана с белой полосой
на груди (рис. 165, а). Другое отличие царской одежды от
придворной (ср. рис. 165, д) заключалось в том, что первая была покрыта
вышитыми золотом изображениями соколов и ястребов — птиц,
посвященных Ормузду. Иногда собственно царские отличия
жаловались высшим сановникам. Свидетельства об этом есть в книге
Эсфири (VIII, 15), где сказано, что «Мардохей вышел от царя в
царском одеянии яхонтового и белого цвета, и в большом золотом
венце, и в мантии висонной и пурпуровой. И город Сузы
возвеселился и возрадовался».
Под цвет верхней одежде, но несколько ярче, были и штаны
(рис. 165, д). Эта часть одежды сохранила свои первоначальные
цвет и форму до самого конца персидского царства. Цвет
башмаков, напротив, изменялся, некоторые древние авторы сообщают,
что башмаки окрашивали иногда в шафранный цвет (Эсхил, Персы,
650). Элиан (IV 46)
свидетельствует, что с тех пор, как
персидские цари приобрели владения
в Индии, они стали одеваться
в драгоценные индийские ткани
«удивительного блеска». Это
были, вероятно, некрашеные
хлопчатобумажные ткани.
Диодор (XVII, 77) рассказывает об
Александре Македонском, что
тот возложил на себя
персидскую головную повязку и
блестящую белую одежду с поясом
и другими украшениями, но
длинных штанов и широкой
мантии надеть не захотел;
приближенных же своих он одарил
одеждами, отороченными
пурпуром.
Чаще всего изменялась форма
и отделка головного убора пер- Рис. 165
Рис. 164
Кроме богато отделанных
атрибутов должностей — зонтиков, опахал и
пр. (рис. 164 б, в), знаками отличия
служили золотые цепи, браслеты,
дорогое оружие, богатые мидийские
ботинки (рис. 163, д) и плоские,
вышитые золотом шапки (рис. 163, в, г).
117

Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
сидских царей. Кир носил высокую тиару с диадемой — головной
убор, очень похожий на ассирийскую царскую шапку позднейшего
времени, такую, какой мы ее знаем по памятникам Хорсабада (рис.
135, з) и Куюнджика (рис. 134, а). Другим головным убором,
введенным Дарием, а может быть, уже и Киром, был кидар — высокая
заостренная кверху стоячая шапка, обвитая по спирали белой с
пурпуром или с голубым лентой.
Оба этих головных убора сохранили форму высокого твердого
клобука с золотыми полосами и лентами до позднейшего времени.
Еще Димитрий Полиоркет носил подобный клобук, обвитый
золототкаными лентами, концы которых спускались по спине.
Обыкновенный, не
церемониальный костюм персидских царей был
таким же, как и у других высших
сановников,— мидийское нижнее и широкое
распашное верхнее одеяние (рис. 166,
а) с широкими рукавами, которые
можно было закидывать за плечи и
затыкать за пояс (рис. 166, в), чтобы иметь
руки свободными, например, на охоте
или в сражении.
Персидские цари, как и
ассирийские, любили охоту, нередко связанную
с опасностями, и потому требовавшую
почти военных приготовлений
Всякий, участвовавший в царской охоте (а
число участников бывало часто
громадно), должен был вооружиться,
кроме лука со стрелами, двумя
рогатинами, мечом или топором и круглым
ручным щитом. Охотники
разделялись на всадников и пеших. Царь,
окруженный своими телохранителями,
всегда охотился верхом; но иногда,
чтобы показать свою силу и смелость,
сходил с коня и шел на зверя,
вооружившись щитом и мечом. Одолеть
зверя считалось для него славным
подвигом — так было, по крайней
мере, в эпоху расцвета персидского
царства. Даже Дарий Гистасп счел
достойным объявить в своей
надгробной надписи, что «он был
лучшим ездоком и стрелком и всегда
первым в схватке с зверем на охоте»
(Страбон, XV, 3)
Охотничьи подвиги персидских
царей представляют содержание
многих барельефов, открытых в Персепо-
ле (рис. 174). На некоторых из них
царь представлен в длинной рубашке
без рукавов (рис. 166, б, рис. 170),
которая была, по-видимому, старинной
формой мидийской нижней одежды и
употреблялась во время охоты,
потому что оставляла руки охотника
совершенно свободными.
Рис. 166
Внутреннее устройство персидского государства, настоящим
основателем которого следует считать Дария (Геродот, III, 89), было
основано на разделении его на сатрапии и сосредоточении
управления в одном центральном правительственном учреждении, во
главе которого стоял сам царь. У каждого сатрапа был свой
придворный штат, в точности скопированный с царского и не менее
пышный, с такими же придворными должностями и чинами.
За этими сановниками, главным делом которых было собирать
подати и пользоваться своими «кормлениями», следовали
чиновники, чьей обязанностью было охранять безопасность царя
посредством тайного надзора над всем, что происходило в государстве,
преимущественно над политическими интригами сатрапов. Чиновники
эти были известны как «глаза» и «уши» царя и, разумеется, не имели
никаких внешних знаков отличия своей должности. Чиновники
исполнительной полиции, почтового управления, введенного Дарием,
сборщики налогов и т. д. выполняли свои обязанности открыто. Этим
разрядам были присвоены внешние отличия, состоявшие из
почетных подарков — мидийской одежды, оружия, украшений и т. п.,
которые они получали от сатрапов, а иногда и от самого царя.
Награды такого рода, пожалованные высшей властью за заслуги,
способствовали распространению в обществе склонности к
нарядам и дорогим украшениям. О том, как быстро и до какой степени
развилась эта склонность в высших слоях персидского общества,
118

Глава четвертая. МИДЯНЕ И ПЕРСЫ
/w?mww+
свидетельствуют рассказы древних авторов о средствах, к
которым прибегали персы для украшения своей внешности. По их
словам, ассиро-мидийский обычай чернить себе брови и
румяниться был перенесен в Персию вместе с ассиро-мидийской прической
волос и бороды (Ксенофонт, Киропед., I, 3; VIII, 1, 8). Последнее
обстоятельство подтверждается и скульптурными изображениями,
хотя на них только один царь изображается с длинной бородой,
у придворных же и у воинов бороды подстрижены. Парики и
накладные бороды древним персам были известны, как и
египтянам, ассирийцам и мидянам. Забота персов о красоте бороды
доходила до того, что, по некоторым источникам, в позднейшую
эпоху царства у них вошло в обычай надевать на бороду футляры
или чехлы.
Драгоценные украшения состояли преимущественно из
тяжелых золотых цепей или ожерелий, браслетов, кольцеобразных
золотых серег (рис. 163, в), колец и перстней. Перстни употреблялись
вместо печатей.
Вооружение
Организация персидской армии была начата Киром и доведена
до совершенства при Дарий.
Меры, принятые Киром по устройству войска, заключались, во-
первых, в том, что он образовал в нем конные полки — это
вызвало особое удивление современников из-за малочисленности
лошадей в Персии; заменил прежние легкие военные колесницы более
прочными, а воинов, сражавшихся на них, одел в крепкие
панцири. Киру также приписываются организация отряда всадников
на верблюдах для войны с лидийцами и введение осадных машин
(Геродот, I, 80; Ксенофонт, Киропед., VI, 1, 2; VII, 2, 4, 5).
Все эти нововведения были
заимствованы Киром у соседних народов
и пришлись Дарию как нельзя кстати.
Если постоянное увеличение
персидских владений уже Кира вынуждало
оставлять в завоеванных землях часть
армии под руководством особого
военачальника, то при Дарий такая мера
стала еще более необходимой. Это
свидетельствовало о потребности в
правильно организованной постоянной
армии. Обычное прежде произвольное
деление войска на массы было
заменено разделением его на количественно
равные части. Вместе с этим было
усовершенствовано и оружие, а каждому
виду его определено соответствующее
назначение.
Оружие персов в период их
кочевой и пастушеской жизни было очень
простым. Некоторые племена не знали
другого оружия, кроме коротких ножей
и длинных арканов. Племя сагартов не
пользовалось ничем иным и в
позднейший период (Геродот, VII, 86). У более
развитых племен главным оружием
были лук со стрелами и копье.
При Кире были введены длинные
и короткие мечи. Ему же
приписывают, кроме вооружения латами воинов,
сражавшихся с колесниц, организацию
отрядов тяжеловооруженной
конницы, в которой люди были одеты в
тяжелые латы, а лошади защищены
металлическими нагрудниками и бляхами
(Геродот, VII, 85, VIII, 113; Ксенофонт,
Анабас, 1, 8; Киропед., VI, 1, 4, VII, 1,
VIII, 8). Вооружение это было
перенято Киром у покоренных им мидян и
ассирийцев, а частью и у других
народов. Так, например, у египтян был
заимствован известный им с древнейших
времен холщовый панцирь. В
священных книгах персов необходимым для
каждого воина вооружением
считаются панцирь со шлемом, поножами
и поясом, щит, лук с 30 стрелами,
праща с таким же числом камней для
бросания, нож (кинжал или меч),
палица и копье.
Рис. 167
На персидских барельефах встречается особенный по своей
форме щит. Своим видом, напоминающим скрипку, он похож на
позднейший, так называемый беотийский щит. Он составлял около 3 фу-
119

Wmm?W^ Раздел П. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ fflWmWm»
тов в высоту, вероятно, делался из дерева и покрывался кожей с
металлической бляхой посредине (рис. 167, а). Такие щиты были
присвоены только отряду царских телохранителей, а войско было
вооружено ассирийскими большими плетеными или металлическими
и кожаными круглыми щитами. На помпейской мозаике
персидские воины вооружены круглыми щитами. О щитах ромбовидной
формы, принятых в персидском войске в позднейшее время,
упоминается у Страбона (XV 3). Эта форма щита встречается на
барельефе, высеченном на скале близ Бавиана (рис. 167, б).
Голову персы обычно покрывали кожаной шапкой (рис. 168, а, б),
к ношению которой они приучались с ранних лет. Этим обычаем
часто объясняли относительную слабость черепа у персов, по
сравнению с другими народами (Геродот, III, 12). Некоторые отряды
носили стоячую ассиро-мидийскую тиару (клобук), другие —
описанную выше, загнутую вперед фригийскую шапку, которая закрывала
затылок вместе с ушами и завязывалась под подбородком. Она
называлась «кирбозиа» — это название давали также и
обыкновенному клобуку. Конники, составлявшие ближайшую свиту царя, были
одеты в египетские холщовые или ассирийские чешуйчатые
панцири, с такими же наручнями и поножами, и в металлические
шишаки. Лошади их были тоже покрыты латами, защищавшими лоб,
грудь и круп.
Вооружение пеших телохранителей царя было подобно
описанному, но легче его. Простые воины одевались в обыкновенное
персидское кожаное платье, иногда раскрашенное под чешую.
Для защиты от ветра и пыли,
поверх шапки или под нее, повязывали
платок так, чтобы он закрывал рот и
шею (рис. 165, а—б). Шлемы носили
лишь тяжеловооруженные воины.
Полководцы тоже надевали их со
своим ассиро-мидийским вооружением.
Шлемы были железные или медные,
у знатных особ — покрытые
позолотой и украшенные пучком перьев или
белых конских волос.
Рис. 168
Главное наступательное оружие —
копье и лук — не подвергалось
никаким изменениям. Копье, древко
которого делалось обычно из твердого
дерева, было около 7 футов в длину и
приспособлено для удара рукой и для
метания (рис. 168, а—г). Впоследствии
были введены более длинные копья,
по образцу тех лидийских и позднее-
гипетских копий, длина которых
обратила на себя особенное внимание
Геродота (I, 79) и Ксенофонта (Киро-
пед., VII, 1). То. что эти длинные копья
стали массово употребляться в
персидском войске, подтверждается одной
из помпейских мозаик. На ней
представлена также разновидность копья,
усаженного шипами, вероятно —
персидский дротик (рис. 165, е).
Лук оставался всегда главным
оружием персов и постоянным их
спутником. Вооруженный луком перс являлся
даже к царскому двору. Кир придавал
большое значение тому, чтобы его
воины постоянно упражнялись в стрельбе
из лука. Необыкновенное искусство
персидских лучников даже вошло в
поговорку у греков (Эсхил, Персы, 26—
28, 239, 926).
Обыкновенный персидский лук
был деревянным или скручивался из
жил животных (рис. 165, а), длиной от
полутора до трех футов. Носили его,
просто повесив на плечо (рис. 167, в),
или в чехле, который привешивался
к поясу с левой стороны (168, а, б). Лук
царя носили за ним в богатом футляре.
Несмотря на его величину и ценность,
он не мог сравниться в упругости с
эфиопским луком, натянуть который были
не в силах даже персидские воины
(Геродот, Ш, 21).
Кроме копий, персы со времен Кира сражались ассирийскими
булавами, ассирийскими секирами и топорами. Топоры с двумя
лезвиями, на манер ассирийских (рис. 143, е), считались главным
оружием саков* (Геродот, VII, 64). Двухконечные молотки на коротких
и длинных рукоятях (рис. 167, е, ж) также употреблялись как
оружие рукопашного боя. Мечи и кинжалы служили не только боевым
оружием, но и украшением наряда знатных персов.
Обыкновенный солдатский меч был около фута длиной. Его
прямой и широкий клинок с двумя лезвиями был больше приспособлен
к горизонтальному, чем к вертикальному удару. Меч носили на рем-
Саки — ираноязычные скотоводческие племена, в I тыс. до н. э.— первых
вв. н. э. населявшие северные и восточные районы Средней Азии.
120

W№?VVWt\
Глава четвертая. МИДЯНЕ И ПЕРСЫ
/wsrawp^
не с правой стороны (рис. 167, г, д). Вероятно, в ходу были также
и кривые ножи; такого рода оружием мог быть упоминаемый
древними писателями копис.
Золотые мидийские сабли, которые знатные персы надевали,
отправляясь на войну, а в мирное время позволяли носить за собой
слуге, были слегка изогнуты, наподобие некоторых ассирийских
мечей (рис. 143, к). Прямые мечи были введены только при
последнем Дарий, который взял за образец македонский меч. По отделке
они ничем не уступали мидийским саблям, им удивлялись даже
греки и считали их лучшей военной добычей (Геродот, XI, 80). В битве
при Иссе Дарий III сражался мечом, усыпанным драгоценными
камнями, ножны которого висели на серебряной перевязи. Не
менее драгоценен был, без сомнения, и меч Камбиза, послуживший
причиной его смерти: золотая обшивка ножен лопнула и
обнажившийся конец меча ранил царя.
Пращи и арканы персы оставляли служившим в их войске
вспомогательным отрядам сагартийцев и других полудиких народов. Сами
персы считали такого рода оружие недостойным свободного воина.
Главное знамя персидских войск было украшено золотым
изображением орла, военного знака рода Ахеменидов,— птицы,
признанной религиозными книгами персов священной. Кроме
главного знамени, которое в походах всегда несли впереди войска, каждый
отдельный отряд имел свое особое знамя, также украшенное
каким-нибудь символическим изображением.
Передвижения войск во время похода и во время битвы
подчинялись сигналам рогов и труб. Трубами, например, подавали
сигнал ко вступлению в битву, начинать которую до восхода солнца
персам запрещала религия.
Состав и деление персидского войска
Персидское войско состояло из пехоты, конницы и колесничных
войск (т. е. ратников, сражавшихся с колесниц). Каждая из этих
частей делилась на легковооруженных и тяжеловооруженных
воинов, а все войско — на полки, отряды и сотни. Полк состоял из
100 00 человек, отряд — из 1000 человек, или 10 сотен.
Соответственно этому делению предводители разных подразделений
назывались начальниками полков, начальниками отрядов и
начальниками сотен.
Легкая конница была одета в холщовые панцири, в легкую
чешуйчатую броню и вооружена луками, мечами и щитами. Тяжелая
конница носила латы, покрывавшие все тело воина, и, кроме луков,
мечей и щитов, была вооружена длинными копьями. Лошади этих
воинов тоже были покрыты тяжелой броней. Усиление конницы,
особенно со времен Дария, постепенно вытеснило в персидском
войске боевые колесницы, так что они наконец превратились в
почетную принадлежность царского сана и звания
главнокомандующего войсками.
Таким образом, главную силу персидского войска, его ядро,
составляли конные полки, которым пехотные войска служили как бы
дополнением. Легкая пехота была вооружена мечами, щитами,
луками и копьями и одета в легкие панцири, тяжелая — саблями,
топорами и секирами и носила тяжелые доспехи. К
легковооруженным принадлежали и пращники.
Рис. 169
Стрелы хранились в одном чехле с
луком или в особом колчане, который
вешали на ремне через плечо. К
колчану — как можно судить по его
изображениям — прикреплялся кнут или
плетка с несколькими хвостами (рис.
167, в; 168, а). Стрелы делались из
тростника, а наконечники их — из
бронзы или железа. С тупого конца они
были легко оперены.
121

$т\
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
Рис. 170
Одежда знатных всадников, составлявших отборную часть
войска, была чрезвычайно богата и только немногим отличалась от
царского одеяния. Как и царская, она состояла из богато вышитых
штанов, разноцветного на белой подкладке кафтана, доходившего
до колен, плаща, голубого или синего летом и узорчатого зимой,
и наконец, башмаков (ср. рис. 166). Дорогие украшения делали
этот наряд еще более пышным. Всадники надевали его поверх
вооружения и частично под него. Эсхил (Персы, 9) называет воинов
Ксеркса «блистающими золотом», а Кимону при помощи одежды
персидских пленников удалось перехитрить союзников Греции.
Утверждали даже, что жители Эгины разбогатели, скупив после
битвы при Платее у простодушных илотов все доставшиеся им в
добычу персидские наряды и украшения (Геродот, IX, 30).
Самую привилегированную часть
персидского войска составляла
царская стража. Она была создана Киром
по мидийскому образцу и увеличена
его преемниками. Составляя почти
10-ю часть всего постоянного войска,
она включала в себя 2000 отборных
всадников, 2000 пеших копейщиков и
10 000 пеших воинов, которые
носили звание «бессмертных» и всюду
сопровождали царя. Копейщики были
одеты частично в мидийский,
частично в персидский костюмы и
вооружены копьями, тупые концы которых
оканчивались серебряными или
золотыми шарами; у 9000 «бессмертных»
на копьях были насажены
серебряные, а у остальной тысячи — золотые
гранаты (рис. 168, а—г). У некоторых
вместо копий были короткие золотые
посохи.
За исключением перечисленных
организованных частей персидского
войска, его остальная масса,
набиравшаяся перед войной из всех областей
царства, представляла пеструю смесь
племен. Созванные на войну
беспорядочные толпы вооруженного народа
шли до самых границ неприятельской
земли, и только достигнув их,
разделялись на полки и отряды. Обоз обычно
посылали впереди войска. О его
величине можно судить по тому, что с ним
отправлялось не только множество
ремесленников разного рода для
починки оружия, одежды и прочего,
тогда как в старину это было
обязанностью самих воинов, но и целые толпы
женщин. Склонность к чувственным
наслаждениям постепенно ослабила
воинскую доблесть персов. Седла
превратились в мягкие подушки, и воины
начали носить перчатки из дорогого
меха. Чувствуя собственное бессилие,
персы завели у себя наемные войска,
предпочитая посылать сражаться
других, чем самим подвергаться
опасностям войны.
Рис. 171
Чем слабее чувствовали себя персы, тем с большей жестокостью
обращались они со своими военнопленными. Они переняли
ассирийские обычаи водить пленных на веревках, привязанных к
кольцу, продетому сквозь губы. Но этот обычай восходит к более
раннему времени. В позднейшее время обычной карой для пленных
было увечье: выкалывание глаз, лишение носа, ушей, рук, ног и т. д.
Пленных, обреченных на смерть, обезглавливали, сажали на кол,
сжигали, распинали, сдирали с них кожу или
зарывали живыми в землю. При последних
царях ввели новые виды смертной казни:
медленное раздавливание черепа, последовательное
отрезание конечностей и прочие.
Корпорация магов, учрежденная, видимо,
еще Киром, который мог заимствовать ее у
мидян, была органом высшей жреческой власти
не только при дворе персидских царей, но и во
всем персидском царстве. Маги занимали при
царе — по отношению к ним он выступал как
представитель высшего божества Ормузда (рис.
171) — важнейшие почетные должности. Они
следили за жертвоприношениями, которые царь
был обязан совершать ежедневно в честь Огня
122

Глава четвертая. МИДЯНЕ И ПЕРСЫ
и Солнца, в их руках сосредоточивалась исполнительная и
судебная власть, они же составляли государственный совет.
Внутреннее управление корпорации соответствовало ее
политическому значению, так как на ней лежала обязанность
обеспечивать все царство жрецами и, следовательно, заботиться об их
образовании. Замкнутость корпорации давала возможность ей
становиться в оппозицию к светской власти, что и случилось в
царствование Камбиза. Это повлекло за собой преобразование
корпорации магов, дополнение священных догм положениями из учения
Зороастра (Заратустры) и, в конце концов, утрату корпорацией
своего былого могущества и влияния.
Члены корпорации магов разделялись на совершенных
наставников (дестур-мобед), наставников (мобед) и учеников (гербед).
Представители всех трех степеней носили «священный пояс»
(«кости») и, по крайней мере в древнейшую эпоху, широкую мидий-
скую одежду. По свидетельству позднейших писателей, маги при
отправлении своих обязанностей одевались только в белое, без
всяких украшений, и ходили с тростниковыми посохами, а их
слуги, особенно при процессиях в честь священного огня, были одеты
в пурпурные одежды. Из этого можно заключить, что костюм
магов мало отличался от костюма ассирийских жрецов, которые
тоже одевались в белое, кроме главного жреца, носившего
пурпурную мантию.
Как никто не мог приблизиться к царю, не прикрыв себе рта,
точно так же никто не мог присутствовать при
жертвоприношениях и других обрядах, не обвернув себе рта и носа особой
полотняной повязкой (падом). Эту повязку предписывалось надевать и во
время молитвы. На религиозные торжества светские люди
являлись в своей обычной одежде, только с миртовым венком поверх
головного убора.
Древнеперсидские барельефы, как и
древнеассирииские, не дают никаких
сведений о женском костюме. Хотя
отсутствие на них женских фигур может
быть объяснено малым количеством
дошедших до нас барельефов и
официальным, а не частным их содержанием, но
мы все-таки можем предположить, что
общественное положение женщин в
Персии было почти таким же, как и в
Ассирии. В Персии женщинам не
только не позволялось показываться
публично, но и считалось
непозволительным представлять женские фигуры на
барельефах. Относительно жен
персидских царей и вельмож это
предположение кажется тем более вероятным, что
они предавались многоженству не
меньше, чем ассирийские владыки, и
держали своих жен и наложниц, часто
очень многочисленных, заключенными
в особых домах (гаремах) (Эсфирь, I, 9,
18; И, 2, 3, и ел.; Геродот, III, 68, 69, 84,
88). В низших классах общества
женщина пользовалась сравнительно
большей свободой, но все-таки положение
ее было подчиненным. Иметь много
детей считалось у персов общественной
заслугой. Это поощряли и сами цари,
одаривая ежегодно тех из своих
подданных, чьи семейства были особенно
многочисленны. Позднее было
дозволено законом вступать в брак даже с
родной матерью или сестрой.
Древнейшая одежда персидских женщин мало отличалась от
мужской и, подобно ей, изготавливалась сначала из звериных шкур
и выделанных кож, а позднее — из грубых шерстяных тканей.
С введением мидийских обычаев национальная одежда персиянок
(по крайней мере представительниц высших классов) была
полностью вытеснена богатым ассиро-мидийским костюмом. Так как
ассирийский костюм, по преданию, был изобретен Семирамидой,
а изобретение мидийского костюма приписывается Медее из
Колхиды (Страбон, XI, 13), то можно предположить, что ассиро-мидий-
ский костюм был скорее женским, чем мужским, а следовательно,
Рис. 172
123

wmwwwh
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
/WS^WW^
мог быть принят персидскими женщинами без особых изменений.
Поэтому можно предположить, что некоторые греческие
изображения Медеи в костюме, подражающем греческой одежде, могут
служить образцом древнеазиатской, а следовательно, и древнепер-
сидской женской одежды. Во многом она была похожа на мидийскую
мужскую одежду. Это была широкая и длинная рубашка с рукавами,
которые закрывали или только верхнюю часть руки до локтя, или
всю руку до самой кисти. Эта одежда изготовлялась обыкновенно
из самых тонких и красивых шерстяных тканей. Знатные персиянки
очень любили наряжаться и украшать себя драгоценностями,
некоторые персидские цари дарили своим женам целые области на
«поясные деньги». Самыми дорогими принадлежностями женского
наряда были богато вышитая обувь и драгоценный головной убор
в виде круглой шапочки с вышитым золотом покрывалом.
Завешивали ли древние персиянки свое лицо, как принято теперь на
востоке,— неизвестно. Царские жены не придерживались какого-либо
этикета в одежде. Только любимая супруга царя, почитаемая наравне
с царицей-матерью, носила пурпурные, протканные золотом одежды,
и царскую тиару, украшенную диадемой, но и она должна была
склоняться перед скипетром, который оставался атрибутом царского
сана (Эсфирь, I, 12; IV И; У 2; VIII, 3, 4).
Приведенные нами свидетельства древних авторов об
общественном положении женщин в Персии противоречат законам,
записанным в священных книгах персов, которые ставят семейный союз
под защиту религии и строго восстают против всех тех
чувственных пороков, называемых у древних авторов «персидскими»
(Геродот, I, 135).
Книга законов предписывает
персам брак как священную обязанность.
Она дает преимущество женатому
перед холостым, имеющему детей перед
бездетным, предоставляя главе
семейства власть над остальными членами
его семьи. Обращаясь к божеству Гао-
ме с молитвой «послать добрых мужей
стареющим девам», она в то же время
постановляет, чтобы девицы не
выходили замуж ранее пятнадцатилетнего
возраста, чтобы они берегли свое
доброе имя и носили в ушах серьги.
Серьги считались символом женской
зрелости. Юноша, предающийся разврату
и всяческим порокам, изображается
в книге законов как человек,
отдавшийся во власть злых духов — «дэвов»,
и даже как их сообщник.
Новорожденным детям закон
предписывал омывать все тело, начиная
с рук, три раза коровьей мочой и один
раз водой. Мальчики с пятнадцати лет
должны были носить пояс, свитый из
шерсти или из верблюжьих волос.
Этот пояс должен был предохранять
их от злых духов и в то же время
служил символом их совершеннолетия:
надев его, молодые люди становились
ответственными за свои поступки.
Нынешние последователи
зороастризма носят пояса, ссученные из 72
крученых верблюжьих волос или
шерстяных нитей.
В знак печали по умершим персы
надевали на себя длинную рубашку
темного цвета и разрывали ее от
ворота до пояса — так было принято
выражать горе во всей Ближней Азии.
Считалось, что тело умершего
пребывает во власти злых духов, а потому
прикосновение к нему оскверняло
прикоснувшегося, и ему необходимо
было очиститься. Особенно
тщательно соблюдался ритуал очищения для
тех людей, кто занимался погребением
мертвых. По окончании погребения
они должны были надеть другое
платье, а бывшее на них во время
погребения вытереть землей, вымыть в
коровьей моче и воде и проветрить. Если
же оно было запачкано какой-нибудь
жидкостью разлагающегося трупа, его
следовало зарыть в землю.
Поскольку персы считали, что огонь, вода и земля являлись эма-
нациями божественного Ахурамазды, а тела умерших считались
нечистыми, то их не сжигали и не зарывали в землю, а оставляли на
съедение «чистым» животным. Священные книги под страхом
наказания запрещали одевать мертвого или закрывать его. Тело клали
124

Глава четвертая. МИДЯНЕ И ПЕРСЫ /WtW^f^fV
на носилки совершенно обнаженным. Только в том случае, когда
погребение приходилось отложить до следующего дня, разрешалось
выносить умершего на его собственной постели. Труп, обращенный
лицом к солнцу, оставляли в открытом поле, а к ногам и волосам
прикрепляли камни, железо и свинец, чтобы животные не могли
растащить его кости и осквернить ими воду, землю или растения.
Обычай отдавать тела умерших на съедение зверям
существовал, как видно из свидетельств древних писателей, не только у
персов, но и у мидийских магов, гирканцев и бактриан. У них зверям
отдавали только часть трупа, остаток же покрывали воском и
зарывали в землю. Такой способ погребения существовал и в древнем
персидском царстве.
Постройки
Строительная деятельность, начавшаяся в Персии со времени ее
превращения в могущественное царство, испытала на себе те же
иностранные влияния, что и персидский костюм. Первые здания
были построены мидийскими зодчими под руководством жрецов;
затем появились архитекторы из Ассирии и Вавилонии, а в
царствование Камбиза — и из Египта. Такой синтез различных
национальных художественных школ должен был породить смешанный
архитектурный стиль. Но большее разнообразие строительного
материала в Персии, по сравнению с Месопотамией и Египтом,
послужило причиной тому, что различные заимствованные
архитектурные стили не слились в один, а остались каждый сам по себе,
соединяясь лишь внешне и в зависимости от назначения здания.
Соединение различных стилей проявлялось не столько в
употреблении тех или иных строительных материалов, сколько в
расположении зданий. Древнеперсидские здания состояли из
нескольких соединенных между собой обширных залов, иногда
открытых, иногда с потолками на тонких колоннах, и
толстостенных помещений с окнами и дверьми, расположенными
произвольно, во вкусе древневосточной архитектуры. Как в главных частях
здания, так и в его деталях, преимущественно в орнаментах,
воспроизводились почти все те
формы, которые уже были выработаны
архитектурой остальных восточных
народов. Самостоятельность древ-
неперсидского архитектурного
стиля выразилась лишь в легком, скорее
декоративном изменении этих
заимствованных форм, которое
обусловливалось свойствами
строительного материала, и более широком,
по сравнению со среднеазиатскими
постройками, применении
стройных каменных колонн. Но и
художественно обработанная колонна,
даже в древнеперсидских зданиях,
была произведением не
персидской, а, скорее, западно- или
малоазиатской архитектуры и перешла
в Персию из Ассирии, где она уже
встречалась в гораздо более
древних зданиях времен Синахериба, Рис. 174
Остатки каменных
древнеперсидских зданий эпохи Ахеменидов
сложены ассирийским способом — из
высушенных на солнце кирпичей, либо
мидийским — из тесаного камня, а
иногда даже циклопическим
(египетским) способом. Глину и асфальт давали
в изобилии равнины Персии;
превосходный мраморный известняк
добывался в близлежащих горах, а обширные
леса обеспечивали строителей
прекрасной древесиной. При постройках
использовали и металлы, причем не
только для украшений, но и для скрепления
отдельных частей здания.
125

*wwwww$\
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
/wwwwm
например во дворце близ Куюнджика. Колонна играла важную
роль в постройке столь любимых персами просторных залов. Эти
залы являлись их национальной архитектурной формой,
сохранившейся со времен, когда они жили в переносных шатрах и под
широкими пологами, растянутыми между стволами высоких деревьев.
Поэтому всем зданиям персы придавали вид шатра.
Население гористых и лесистых
местностей Восточного Ирана и
поныне живет большей частью в
деревянных домах (рис. 175). В основном
эти дома похожи на просторные,
прочно устроенные шатры некоторых
арабских племен, а потому не только могут
служить примером древних оседлых
жилищ, но и представляют собой
образец древнейших деревянных
колончатых построек По такому типу
строились просторные и богатые
жилища позднейших персов, те «палаты
со столбами, перекладинами, окнами
и зубцами», о которых упоминается
в их священных книгах. И дома
нынешних персов своей легкостью и
стройностью, пестро раскрашенными
фасадами, плоскими крышами,
тонкими колоннами и цветными занавесами
внутри напоминают эти старинные
шатровидные здания.
Жилища
Первые значительные постройки в Мидии приписывают
восстановителю мидийского царства Дейоку. Геродот (I, 98) рассказывает,
что Дейок построил себе укрепленный дворец и тем положил
основание городу Экбатане, который с тех пор стал столицей
мидийского царства и его главным укрепленным пунктом со стороны
границ с Ассирией. Старинный укрепленный город Рага на парфянской
границе постепенно утратил свое значение и пришел в упадок, а
новая столица быстро разрослась в обширный город и застроилась
великолепными дворцами и укрепленными зданиями.
По свидетельству древних авторов, жилище мидийских царей
в Экбатане имело в окружности 7 стадий. Оно объединяло в себе
несколько зданий, посреди которых стоял дворец, включавший
в себя государственную сокровищницу. Вся эта группа зданий была
обнесена семью концентрическими стенами (число 7 считалось
священным), сложенными из четырехугольных камней. Стены, по
книге Юдифь (I, 1—5), были 70 локтей (или около 100 футов) в высоту
и 30 локтей в толщину. На стенах располагались четырехугольные
башни 20 локтей в ширину и 100 локтей в высоту.
По господствовавшему обычаю, Экбатанский дворец был
построен на холме. Дворец, где жил сам царь, занимал вершину холма,
а вокруг него, по склонам, располагались остальные дворцовые
здания и окружавшие их стены. И здания, и стены опоясывали
холм постепенно снижающимися рядами, так что над одним рядом
зданий возвышался другой и из-за зубцов одной стены были
видны зубцы следующей. Стенные
зубцы были цветные,
возможно, обложены цветными
черепицами, и притом на каждой
стене — особого цвета, так что
все семь рядов составляли
семицветный пояс из белой,
черной, пурпурной, голубой,
красной, серебряной и золотой
полос, из которых белая была
нижней или внешней, и
золотая — верхней или внутренней
(Геродот, I, 98).
Уже по этому украшению
внешних стен можно судить о
великолепии царского дворца. Он был
деревянный, из кипариса и кедра,
но исходный материал в нем
нигде не был виден. Перекладины
на потолках, стены, колонны и
столбы в залах и покоях были
Рис ^ обложены серебряными и золо-
126

Глава четвертая. МИДЯНЕ И ПЕРСЫ
тыми листами. Даже кровля была
покрыта ими. Если это богатство, остатки
которого обнаружил еще Александр
Македонский, а затем находили
позднейшие завоеватели, постепенно исчезло из
Экбатаны, то слава сильно укрепленного
города сохранялась за ней еще долго. Не
только персидские цари, но и Александр
хранили в ней свои сокровища.
Резиденцией Ахеменидов были Па-
саргады. Предки Кира избрали это
место и укрепили его. Кир выстроил в нем
новый царский дворец, и бедное
местечко превратилось в настоящий город. Но
с развитием роскоши при дворе
персидских царей и с увеличением числа
придворных вельмож, чиновников и т. д.
потребовалось более обширное и роскошное
помещение для персидского двора.
Поэтому преемник Кира, Камбиз, переехал из Па-
саргад в богатые, «по-вавилонски» выстроенные Сузы, которые,
благодаря своему более выгодному по сравнению с Пасаргадами положению,
и остались главной столицей персидских царей. Каждый из них
выстраивал себе в Сузах особый дворец, который становился как бы
монументальным памятником его царствованию и главной сокровищницей
(Геродот, У 49; Плиний, VX, 28).
Со времен Дария у персидских царей вошло в обычай
ежегодно в конце весны удаляться со всем своим двором из Суз в
прохладную Экбатану, а к зиме переезжать в Вавилон, где климат был
теплее. Хотя родовой город персидских царей, старинные Пасар-
гады, и был исключен из числа временных резиденций двора,
царь обязан был посетить его хотя бы раз в год. Этого требовал
старинный, освященный законом обычай, предписывавший
также, чтобы и венчание персидских царей на царство совершалось
именно в Пасаргадах по старинному уставу. Кроме того, Пасарга-
ды были местом многочисленного стечения народа для уплаты
даней и податей, что впоследствии и побудило Дария начать
вблизи города строительство обширного дворца. Он выбрал для этого
живописную долину, лежавшую в 10 милях от города к северу и
прилегающую к горам, откуда можно было добывать
строительные материалы.
Однако Дарий не дожил до завершения строительства дворца,
который так и остался недостроенным, несмотря на то что
преемники Дария, особенно Ксеркс, ревностно заботились о его
возведении. Дворец этот, выстроенный из самых дорогих материалов и
сильно укрепленный, содержал в себе несметные богатства. Когда
он был сожжен Александром и разграблен его солдатами, под
развалинами было найдено так много золота и серебра, отчасти
расплавившихся, что для его перевозки в Сузы пришлось
использовать вьючных животных.
Развалины этого колоссального строения покрывают равнину
Мердашты. Арабы называют их Тахт-и-Джемшид (трон Джемши-
да) или Чигиль-Минар (сорок столбов). Даже сейчас они
подтверждают дошедшие до нас рассказы греческих писателей о
великолепии зданий, названных ими Персеполем (городом персов)
(рис. 176).
Рис. 176
«В Сузах сидел Агасфер
(Артаксеркс) на престоле своего царства и в
третий год своего царствования
сделал пир для всех князей своих и
служащих при нем, для главных
начальников войска Персидского и Мидийского
и правителей областей своих,
показывая великое богатство царства своего и
отличный блеск величия, в течение
многих дней, ста восьмидесяти дней»;
и другой пир, семидневный, «для всех
жителей Суз, от большого до малого».
Этот пир был устроен «на садовом
дворе дома царского». «Белые
бумажные и яхонтового цвета шерстяные
ткани, прикрепленные виссонными и
пурпуровыми шнурами, висели на
серебряных кольцах и мраморных
столбах. Золотые и серебряные ложа были
на помосте, устланном камнями
зеленого цвета, и мрамором, и
перламутром, и камнями черного цвета.
Напитки подаваемы были в золотых
сосудах и сосудах разнообразных,
ценой в тридцать тысяч талантов; и
вина царского было множество, по
богатству царя» (Эсфирь I, 2 — 8). Этот
великолепно убранный двор был,
вероятно, одним из тех обширных
внешних дворов, которые обносились
колончатыми галереями и включали
в себя сады и водоемы. Вход во
внутренний двор царского жилища был
запрещен под страхом смерти. Этот
двор — четырехугольное, окруженное
портиками открытое пространство —
лежал перед собственными покоями
царя. Прямо напротив середины
двора располагались царские ворота —
то место, где царь, «сидя на троне
своем», показывался народу.
127

vW$\
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
/Wftmrnwi
Развалины Персепольского дворца
расположены на скалистом
возвышении, превращенном в продолговатую
четырехстороннюю платформу (рис.
177), стороны которой в точности
соответствуют четырем сторонам света.
Длина платформы (по направлению
с севера на юг) составляет около 1400
футов, а ширина — от 800 до 900
футов. Восточной своей стороной
платформа упирается в отвесно
возвышающиеся над ней утесы Рахмета, а
остальными тремя выступает над
окружающей равниной прямолинейно
и отвесно срезанным уступом, бока
которого были обложены большими
четырехугольными кусками местного
мрамора, искусно соединенными
между собой без всякого цемента.
Первоначально платформа могла быть около
50 футов в высоту, так как и теперь
еще, наполовину заваленная
обломками и мусором, она поднимается на 20,
а местами и на 30 футов над
окружающей равниной. Поверхность
платформы представляет собой несколько
высоких уступов, из которых главных
два: один, высотой 8 футов и шириной
в 1638 футов, занимает середину
передней стороны платформы; другой,
высотой 10 футов, идет параллельно
первому с правой, или южной, его
стороны. На последнем уступе
сохранилось больше всего развалин, поэтому
можно предположить, что главнейшие
из дворцовых зданий стояли на нем.
Рис. 177
На платформу ведет лестница в два пролета (рис. 177, 1),
сложенная из гладко вытесанных мраморных глыб такой толщины, что
нередко в одной глыбе вырублено до 10 и даже до 15 ступеней (рис.
155). Ступени, впрочем, очень низкие, и вся лестница такая
пологая, что по ней было удобно выезжать верхом, а ширина ее
позволяла ехать десяти всадникам рядом.
Поднявшись на самую верхнюю
площадку лестницы (рис. 177, 1) и идя
прямо на восток, путешественник
встречает остатки гигантского портала (рис.
177, а). Это был главный проход к
дворцовым зданиям, стоявшим за крепкой
стеной из каменных плит толщиной от
4 до 6 футов, остатки которой
поднимаются еще и теперь на 40 футов над
платформой. От портала, ширина
которого в пролете равняется 13 футам,
остались только четыре столба. Перед
каждым столбом стоит по
колоссальному (длиной 18 футов) каменному
животному, наподобие тех, которые стояли
при входах в ассирийские дворцы. Два
из этих животных обращены головами
к лестнице, а два — к горе. Между
животными, по углам образуемого ими
квадрата, возвышались четыре
колонны, от которых остались только две.
Колонны эти были, вероятно, соединены
с главными портальными столбами с
помощью деревянных архитравов и
составляли с ними полный портик. Высота
колонн — 45 футов, толщина у базы —
13 футов 10 дюймов. По стержню их,
который кверху постепенно утончается,
идут 39 каннелюр, каждая по 4 дюйма
шириной.
Рис. 178
Все пространство за
порталом завалено кучами мусора,
среди которых видны только
остатки каменного резервуара д\я
воды и, дальше к востоку, —
развалины другого портала с фигурами
быков (рис. 177, и) и база
колоссальной колонны (рис. 177, к).
Прямо напротив портика (рис. 177, а),
в 160 футах к Ю1у расположена еще
одна великолепная лестница с
двумя пролетами (рис. 177, 2), кото-
128

Римский акведук.
Испания, 1-я чете. II е.
Мавзолей императора Адриана.
Рим, 135-140 гг.

Перстни-печатки со вставками монет с изображениями
императора Антонина Пия и его жены Фаустины. Рим, II в. н. э.

Частично реконструированная колоннада
Кносского дворца на о. Крит. Ок. XVI в. до н. э.
Сокровищница Атрея в Микенах.
XIV-XIII вв. до н. э.

Эрехтейон. Портик кариатид.
Последняя четверть V в. до н. э.
Процессия конных и пеших воинов.
Рельефный фриз греческого бронзового кратера. 2-я пол. VI в. до н. э.

WWWWWb
Глава четвертая. МИДЯНЕ И ПЕРСЫ
рая ведет на первый из описанных уступов. Бока лестницы
покрыты барельефами, которые тянутся друг над другом
горизонтальными полосами и изображают, скорее всего, одно из тех народных
собраний, для которых и предназначались стоявшие наверху здания.
Развалины этих зданий, состоящие
из остатков стен, разбитых облицовок
дверей и окон, а также обломков
большого количества колонн (рис. 177, б)
занимают пространство длиной от 350
до 380 футов. Как видно из некоторых
настенных надписей, здания, стоявшие
первыми от края уступа, были
построены Дарием (Гистаспом) и Ксерксом. На
одной из пилястр видна еще и теперь
рельефная фигура царя в мидийской
одежде и в сопровождении зонтико-
носца и опахалоносца. Эту фигуру
принимают за портретное изображение
самого основателя Персеполя — Дария
(рис. 166, а). В числе этих зданий был,
вероятно, и дворец, или, как гласит
надпись, «Дом собрания». Из его
остатков прежде всего обращают на себя
внимание обломки 72 колонн.
Колонны эти были расположены четырьмя
группами и составляли обширный
портик. Средняя группа состояла из 6
рядов, по 6 колонн в каждом ряду. В 20
футах от нее, с севера, запада и
востока, шли три колоннады в 12 колонн
каждая (рис. 177, б). Колонны боковых
колоннад были от 60 до 64 футов в
высоту и 5 футов в диаметре у базы.
Стержень их покрыт мелкими каннелюрами
и кверху утончен. Они стоят на
красиво отделанных базах в форме
опрокинутой чаши и оканчиваются, вместо
капителей, одни — пучками вертикально
поставленных волют (рис. 179, в),
другие — высеченными из камня
полуфигурами быков и единорогов (рис. 179, а,
б). Колонны средней группы несколько
ниже боковых, но разница в высоте
уравновешивалась тем, что помост под
ними был поднят и образовал
возвышение, середину которого,
по-видимому, занимал царский трон. Здесь царь,
окруженный своими вельможами,
принимал представителей покоренных
народов и привезенную ими дань.
Царские телохранители и стража
располагались в боковых колоннадах,
а низшие придворные служители
стояли внизу, вне портика.
Ни от кровли этого портика, ни от
кровель других зданий не уцелело ни
малейшего обломка. Между тем
вполне очевидно, что если не у всех зданий,
то по крайней мере у большей их
части были покрытия. Поэтому можно
предположить, что крыши были
деревянные, из пальмового или кедрового
дерева, обшитые серебряной или
золотой жестью, как в Сузах и Экбатане, и
из-за непрочности материала не могли
сохраниться. Из барельефа на одной
гробнице видно, что кровли делались
плоскими: деревянные стропила
укреплялись на деревянных же брусьях
или перекладинах, которые в свою
очередь клались непосредственно на
скульптурные фигуры, заменявшие на
колоннах капители (рис. 179, г; ср. рис.
175). На крыше дворца устраивался
помост или возвышение, на котором
царь совершал жертвоприношения.
Площадь второго главного уступа, лежащего направо от Чигиль-
Минар (так называют арабы развалины портика), покрыта
несколькими невысокими террасами. На этот уступ вела лестница с
скульптурами (рис. 177, 4), теперь совершенно развалившаяся. Чуть
дальше на юго-восток видны остатки другой лестницы (рис. 177, 3)
с надписями и скульптурами. Наконец, еще южнее находится
третья лестница (рис. 177, 5); по ней можно было подняться на одну из
террас, на которой располагались жилые царские покои: столовые,
мыльни, приемные залы и т.д. (рис. 177, в, д). Рядом с этими
покоями, но на отдельной террасе, на которую вели две большие
лестницы (рис. 177, 7), возвышалась обширная храмина с большим
количеством колонн (рис. 177, г). От нее осталось только несколько
дверных и оконных косяков или рам, высеченных из гигантских
монолитов от 10 до 15 футов толщиной, обведенных выгнутым
египетским карнизом с растительным орнаментом (рис. 156, д). Сами
стены совершенно исчезли: наверное, они были сложены из
кирпича, высушенного на солнце, который постепенно выветрился,
осыпался и был размыт дождем.
У восточного края этой группы зданий заметны следы канала. Они
идут невдалеке от четвертой лестницы (рис. 177, 6) и прилегающих
к ней остатков здания (рис. 177, е), проходят под развалинами друго-
шпгопзо
Рис. 179
129

Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
Несмотря на сильное разрушение,
руины Персеполя представляют
величественное зрелище (рис. 157). Если
дая полноты картины мы добавим, что,
по словам Диодора (XVII, 71),
Персеполь был окружен двумя стенами, из
которых внешняя была 16 локтей, а
внутренняя — 32 локтя высотой, что
сама платформа была кроме того
укреплена медными палисадами с
бронзовыми воротами, то удивление греков
при виде дворца и само имя Персепо-
лис — город персов, которым они его
называли, станут дая нас понятны.
го, одиноко стоящего здания
(рис. 177, 6), и продолжаются до
бассейна (рис. 177, м), вырытого
в горе Рахмет. Этот канал
соединялся с цистерной (рис. 177, н) и,
вероятно, снабжал водой
дворцовые фонтаны и водоемы.
Из остальных развалин,
покрывающих платформу,
заслуживают внимания остатки здания,
имеющего вид
четырехугольника длиной 210 футов с каждой
стороны с обломками ста колонн
(рис. 177, ж) и стен колоссального
портала с изваяниями быков
(рис. 177, з). Об остатках другого
портала с такими же быками,
лежащих далее на востоке (рис. 177,
Рис. 180 и), и о видимой неподалеку от
них базе колоссальной колонны
(рис. 177, к), уже говорилось.
Все перечисленные нами развалины принадлежали зданиям,
построенным при Дарий и Ксерксе; от построек их преемников, с не
меньшей ревностью продолжавших украшать Персеполь новыми
зданиями, как это утверждают надписи, не осталось никаких следов.
Рис. 181
Царские гробницы
Они высечены в утесистом склоне горы Рахмет, поднимающемся
на 900 футов над Персеполем с восточной его стороны, и
расположены почти на половине высоты утеса. По ним и сама гора Рахмет
называлась прежде Горой Царей (Диодор, XVII, 71), а со времени
Сасанидов, гробницы которых лежат на 300 футов ниже, стала
называться Нахш-и-Рустем (изображения Рустема). Гробницы древ-
неперсидских царей (Ахеменидов) все устроены одинаковым
образом. Снаружи они имеют вид выпукло вырубленных в скалистой
стене фасадов около 130 футов в высоту и 72 фута в ширину.
Каждый фасад горизонтально разделен на две части — верхнюю и
нижнюю. Нижняя часть отделана чисто архитектурно, а верхняя —
покрыта изображениями. Так, например, на
фасаде одной из самых богатых гробниц
изображен царь, приносящий жертву на крыше
своего дворца. Нижняя часть фасада
воспроизводит царское жилище в виде четырех колонн
с запертой дверью между средними колоннами.
Над колоннами в продолговатом углублении
около 12 футов длиной и 7 футов шириной,
составляющем верхний отдел фасада гробницы,
установлены двухъярусные подмостки,
поддерживаемые каждый четырнадцатью фигурами
(рис. 184, б). Над подмостками, на возвышении
из трех ступенек, стоит царь и молится перед
жертвенником. Голова его обнажена, он одет
в мидийскую широкую одежду и в левой руке
держит лук. Между царем и жертвенником ви-
130

Глава четвертая. МИДЯНЕ И ПЕРСЫ
ден Фэроэр — символическая фигура в виде
кольца с тремя крыльями, окружающего
изображение царя. На узких боковых стенах в
девяти отделениях, расположенных одно под
другим, находятся царские телохранители, на
одной стенке — в мидийской, на другой —
в древнеперсидской одежде. Внутренняя
часть этой гробницы (как и все остальные,
она была заложена наглухо массивной
дверью, которую пришлось взорвать, чтобы
войти в гробницу) состоит из четырехугольной
комнаты в 40 футов длиной и 20 футов
шириной и трех прилегающих к ней небольших
камер. В эти камеры, по всей видимости,
складывались тела умерших или, как предполагает
Нибур, их кости. Только в одной гробнице
в Факракахе, которая во всем похожа на пер-
сепольские, найдены колонны с
округленными базами и капителями. Они стояли по две
в ряд по сторонам гробничного входа из
нескольких ступеней.
В число персепольских гробниц входит и гробница Дария Гиста-
спа, обозначенная надписью. Гробница Кира лежит неподалеку
от развалин Пасаргад на нынешней равнине Мургаба. Устройство
ее совершенно иное: это свободно стоящее здание, в котором
элементы древневавилонского стиля соединены с формами, близкими
к греческой архитектуре.
Гробница состоит из четырехугольной постройки с б уступами,
сложенной из мраморных плит, и стоящего на ней небольшого
здания с двухскатной крышей, двумя фронтонами и небольшой дверью
(рис. 181). Оно и заключало в себе останки Кира. Рассеянные на
большом пространстве вокруг гробницы обломки колонн и остатки
стен показывают, что она была окружена со всех сторон
постройками, архитектурным дополнением к гробнице, которые также
служили для отправления погребальных обрядов или поминовений по
усопшему, а также в качестве помещения для магов, которым была
вверена охрана гробницы.
Хотя Страбон и другие авторы и утверждают, что на описанной
гробнице еще при Александре существовала надпись, гласившая:
«Человек! Я Кир, который оставил господство Персии и был
господином Азии», в древнейших упоминаниях о смерти Кира старшего
(Геродот, I, 214; Ксенофонт, Киропед., VIII, 7) нет никаких указаний
на погребение его в Пасаргадах. На основании этого, а также
исходя из своеобразной архитектуры гробницы, можно высказать
предположение, что это гробница не старшего Кира, а младшего,
который был особенно дружен с греками. Передаваемое Ксенофонтом
(Анабас, I, 8, 10; III, 1) известие о его смерти не противоречит
этому предположению. Ему соответствует также и описание
первоначального устройства гробницы в Пасаргадах.
Согласно этому описанию, гробница заключала в себе золотой
саркофаг, поставленный на золотые носилки и накрытый дорогими
вавилонскими коврами, а также драгоценные царские одежды,
украшения и оружие. Что касается саркофага, то рассказ о нем, по
всей вероятности, преувеличен, а царские одежды и оружие могли
быть точно так же положены и в гробницу младшего Кира. Если,
наконец, принять во внимание, что Кир Младший, будучи прави-
Рис. 182
Как Персеполь, так и Пасаргады
были не только богато украшены, но и
сильно укреплены. Персеполь,
подобно ассирийским, вавилонским и
индийским дворцам, был одновременно
и дворцом, и крепостью. Пасаргады
были окружены стенами с башнями и
рвами. Не только столицы, но и
другие крупные города царства
снабжались укреплениями или замками, в
которых жили сатрапы и помещался
многочисленный гарнизон. Даже
такой первоначально
малозначительный город, как Сардес, был защищен
крепостью, расположенной на крутой
скале и обнесенной тройной
каменной стеной. В Целенах Ксеркс
построил замок, окруженный таким большим
парком, что в нем могло стоять
лагерем более 12 000 воинов; проводились
в нем также и охоты. Все эти
укрепления располагались на возвышенных
местах и были построены по образцу
мидийских крепостей. Как и
старинная мидийская крепость на
парфянской границе — Рага, они состояли из
центрального укрепления,
обнесенного несколькими концентрическими
стенами с башнями, а потому
походили на те условно исполненные
изображения неассирийских крепостей,
которые встречаются на некоторых
ассирийских барельефах (рис. 182).
131

Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
/WJTOWiP^
Самые значительные и, судя по
всему, древнейшие остатки древнепер-
сидских укреплений располагаются в
пяти милях от Персеполя, на
вершине конусообразной горы,
возвышающейся на 1200 футов при входе в
долину Мердашта. Они известны под
именем развалин Истахра по четырем
неравной величины бассейнам (Ис-
тахр), следы которых видны внутри
обвалившихся крепостных стен с
остатками нескольких башен и ворот.
Кроме больших крепостей, в
разных местах персидских владений,
преимущественно на восточных и
северных границах, были построены
небольшие отдельные укрепления или
форты. Наиболее удобные проходы в
пограничных горах были загорожены
каменными стенами с крепкими
деревянными или даже металлическими
воротами.
При осаде крепостей персы
использовали те же орудия и приемы,
что и ассирийцы. Укрепленные
крепости, против которых эти средства
оказывались несостоятельными, они
старались взять хитростью и внезапным
нападением или же подкапывались
под крепостные стены, тратя на это
много времени и сил. Так, например,
утомленные продолжительной осадой
Вавилона, персы вошли в город по
осушенному руслу реки.
телем Лидийской, Фригийской и Каппадокийской сатрапий,
поднял оружие против своего брата Артаксеркса II (Мемнона), чтобы
самому стать царем, но был им побежден и погиб в проигранном
сражении, то этим можно объяснить и то, почему он был погребен
не в священных гробницах Персеполя, а вдали от них, как
побежденный мятежник, хотя и царской крови. (Известно, что тело Да-
рия, погибшего вдали от Персеполя, было отослано туда
Александром для погребения в гробницах Ахеменидов).
Высказанное нами предположение подтверждается и тем
обстоятельством, что гробница, о которой идет речь, стоит неподалеку
от того места, где еще до сих пор видно упомянутое выше
старинное изображение Кира (рис. 161) с надписью: «Я Кир царь, Ахеме-
нид». Точно так же может служить подтверждением ему и древнепер-
сидский стиль колонн, которые окружали гробницу и от которых
остались теперь обломки.
Хотя персы не внесли новшеств в осадное дело, они
усовершенствовали устройство военного лагеря. Улучшения в этой области
приписывают Киру (Ксенофонт, Киропед., VIII, 5). Царский шатер
всегда ставился на восточной стороне стана (в силу религиозных
соображений), вокруг него располагались шатры приближенных
царя, за ними — шатры всадников и возничих, к которым справа и
слева примыкали копейщики и стрелки. Хлебопекам отводилось
особое место в правой части лагеря, поварам — в левой. Лошади
ставились также справа, а вьючные животные и убойный скот —
слева. Шатры тяжеловооруженных воинов располагались по
окружности стана, охватывая, как стеной, все находившееся в нем.
Чтобы быть готовыми к отпору в случае внезапного нападения,
воины обязаны были ложиться спать не иначе, как построившись
сначала в ряды. При продолжительной стоянке лагерь окружали
валом и рвом.
Шатры полководцев и начальников
разных отрядов отмечались особыми
знаками. Шатер царя отличался от
остальных размерами и убранством.
В нем имелось особое отделение для
царских жен и просторное помещение,
где царь пировал со своими
многочисленными приближенными. В
остальном он походил на шатры ассирийских
военачальников и был обставлен со
всей роскошью, свойственной
восточным властителям. Шатры рядовых
воинов были просты, но так просторны,
что в каждом из них могли уместиться
100 человек (одна таксия).
Персидские цари оставляли в
покоренных ими странах памятники в
честь своих побед. Наибольшее
количество таких памятников оставил по
себе Дарий; воспоминания о его
победах в надписях и фигурах, высеченные
на отвесных скалах, сохранились до
сих пор во многих местах его бывших
владений. К числу такого рода
памятников относятся надписи близ
Персеполя и надпись на скале близ Бегисту-
на (Визитуна).
Так как персы, по словам 1еродота
(I, 143), вовсе не занимались
мореходством, то у них и не могло развиться
самостоятельного судостроения. Хотя Киру
и приписывают введение военных
судов с башнями и постройку больших
понтонных мостов (1еродот, II, 75, 205),
нет сомнения, что для перевозки
войска он пользовался в основном
иностранными судами, а плавучие мосты
были в большинстве случаев простыми
плотами. Даже при преемниках Кира,
походы которых, как известно,
простирались далеко за море, персидский
флот набирался частично из судов
союзных с Персией приморских народов,
частично из судов ее данников.
Знаменитый мост через Босфор, быть может,
колоссальнейшая из подобного рода
построек древности, был делом рук
Мандрокла, урожденного грека.
Персы также не были и торговым народом. Ремесло торговца,
занятие не воинственное, считалось у них позорным. В Персии не
было ни лавок, ни рынков, ни вообще каких-либо мест для купли и
продажи. Торговлю, как и возведение связанных с ней построек,
персы предоставляли покоренным ими народам, а именно —
сирийцам.
132

w^wwwj\
Глава четвертая. МИДЯНЕ И ПЕРСЫ
Капища и другие культовые сооружения
По свидетельствам древнейших писателей о Персии, там не
было ни храмов, ни жертвенников, ни кумиров; персы приносили
жертвы своим богам под открытым небом на вершинах гор
(Геродот, II, 131; Ксенофонт, Киропед., III, 3; VIII, 3, 7). Только авторы
более позднего периода говорят об особых святилищах, в которых
горел на алтаре негасимый огонь (Страбон, XV, 3; Павсаний, У 27
(3)). Они же сообщают о том, что Артаксеркс II построил храм Ана-
хити (Анаити), стены и столбы которого были позолочены, а
крыша покрыта серебряными и золотыми листами, и что этот же царь
велел поставить во всех больших городах своего царства
человекоподобных кумиров (Полибий, У 44; X, 27).
Алтари с негасимым огнем
существовали уже во времена Дария (Гистас-
па) — доказательством этому служит
приведенное выше описание гробнич-
ного фасада. Расположенный на нем
алтарь имеет вид четырехугольной
тумбы, поставленной на
трехступенчатое подножие и оканчивающейся
уступчатым, расширяющимся кверху
карнизом. Остатки таких алтарей,
высеченных в скале, находятся
неподалеку от Нахчи-Руджиб; около 5 футов
в высоту, они стоят на
возвышающейся на 14 футов площадке со ступенями.
К наиболее сохранившимся
остаткам старинных, обнесенных стеной
капищ (время основания которых с
точностью определить нельзя) принадлежат
развалины капища в нынешнем Адер-
биджане и развалины другого, по всей
вероятности, более древнего капища
близ персепольских царских гробниц.
В адербиджанских развалинах видны
остатки четырехугольного здания в 55
футов длиной с каждой стороны,
сложенного из превосходно выжженного
кирпича, связанного цементом. Стены
здания, толщиной в 15 футов, сходятся
наверху плоским куполообразным
сводом. Внутри здания вдоль его стен идет
узкий и высокий крытый ход,
открывающийся на каждой стороне широкой
аркой на четырехугольное
пространство в 10 шагов с каждой стороны,
огороженное каменной стеной в 15 футов
толщиной. Эта ограда занимает
середину здания, и в ней, вероятно, стоял
алтарь, на котором горело негасимое
пламя. По разбросанным вокруг здания
обломкам можно заключить, что
первоначально над ним возвышалась
массивная надстройка. Довольно хорошо
сохранившиеся развалины капища близ
Персеполя представляют собой остатки
четырехугольного здания, занимавшего
площадь в 440 кв. футов. Стены его,
сложенные из мраморных плит,
возвышаются в настоящее время на 35 футов над
окружающим их мусором. Снаружи они
гладкие, кроме углублений в швах
между плитами, и лишь по краям
окаймлены слегка выдающимися валиками.
Между валиками, по верхнему краю
стен непосредственно под плоской
крышей здания тянется карниз, который на
северном фасаде состоит из монолита
почти в 23 фута длиной, расчлененного
небольшими вертикальными
желобками. Посредине фасада, в 11 футах от
земли, видно четырехугольное отверстие
высотой 6 футов и шириной 5 футов —
по всей вероятности, вход внутрь
капища. Он также обрамлен валиками и
завершен простой притолокой с
небольшими возвышениями по концам. Вход
запирался дверью, висевшей, судя по
углублениям в косяках, на массивных
крючьях.
В тесной связи с религией у персов с древнейших времен
находились земледелие, садоводство и скотоводство — как занятия,
которые священный закон признавал благочестивыми и которым
считали своим долгом предаваться даже цари более позднего
периода. Персидским сатрапам было строго предписано заботиться
об успешном ходе земледелия в управляемых ими областях, в
противном случае они лишались сана и заменялись другими.
Разделение реки Гинда на 360 каналов для орошения полей приписывали
Киру (Геродот, У 52).
Садоводство персов сводилось преимущественно к разведению
плодовых деревьев и кустарников. В силу древнего религиозного
отношения к деревьям, как к воплощению творящей силы
природы, их считали священными, и только самая крайняя необходимость
могла заставить перса срубить дерево. Рассказывают, что Ксеркс, уви-
Рис. 183
Насколько можно судить по
немногим и неясным изображениям
сосудов, они отличались от ассирийских
более легкими, удлиненными
формами, которые вдобавок по всей своей
поверхности расчленялись
поперечными полосами или рубчиками.
Таковы представленные на барельефах
большие сосуды, по всей видимости,
курильницы (рис. 183, в), кубки (рис.
183, г) и миски с крышкой и поддоном
(рис. 183, д). Остальные изображения
представляют собой блюда (рис. 183,
б), мехи для вина (рис. 163, б) и, как
полагают, сосуд для освященной воды
(рис. 183, а).
133

w&Pmw-wb
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
/WWWWf
дев случайно красивый платан, не мог удержаться, чтобы не
украсить его золотом (Геродот, VII, 31; Плутарх, Артаксеркс, 25).
Рис. 184
После завоевания Ассирии персами
великолепные ассирийские парки или
«рай» стали еще роскошнее и больше —
персидские цари и сатрапы наполнили
их искусственными водоемами,
фонтанами и всевозможными плодовыми
деревьями. Персы особенно любили
разводить кипарисы — из-за
пирамидальной формы этого дерева, имеющей
сходство с пламенем, персы считали
его символом огня. Именно поэтому
Дарий Гистасп предписал высаживать
кипарисы внутри храмовых оград.
Парки занимали иногда огромные
площади. Так, например, когда
Вавилон пал, вся равнина вокруг него была
обращена в парк.
Что касается построек и
сооружений, возведенных персидскими
царями с целью поощрения ближнеазиат-
ской торговли, то среди них первое
место занимает огромный канал,
прорытый по повелению Дария в Египте;
также стоит отметить постройку этим
же царем почтовых станции для
улучшения сообщения между
главнейшими городами его царства. Все дороги
были вымерены на парасанги и даже
перенесены на топографические
таблицы или карты, поэтому можно
предположить, что на определенном
расстоянии стояли дорожные указатели.
В курдистанских горах, на самом
высоком пункте единственной дороги,
ведущей из Персии на Ровандиз, и на
другой близлежащей вершине видны еще
и до сих пор несколько столбов с
клинописными надписями. Эти столбы
были, вероятно, дорожными
указателями по дороге из Ниневии в Экбата-
ну. Нынешние жители тех местностей
называют их «синими столбами» (кели-
шин), потому что они высечены из
темно-синего камня. Высота их б футов,
ширина 2 фута, а толщина 1 фут.
Сверху и по краям они округленные, а
нижним концом вставлены в большие
камни по 5 кв. футов каждый.
Утварь
Если допустить, что священные книги персов были развитием
культурных воззрений народов, населяющих благословенные
страны Маргианы, Бактрии и Согдианы, и что дошедшие до нас
отрывки этих книг были соединены вместе не ранее первых Саса-
нидов, то становится понятным, что вместе с описанием
простейших первобытных занятий в них нашло себе место и описание
различных ремесел, которые уже в ту раннюю пору были знакомы
народу. Сравнивая эти данные со свидетельствами древнейших
авторов о простой, даже примитивной жизни первобытных персов,
нельзя не прийти к заключению, что, по крайней мере до времен
Кира, ремесленная деятельность персов ограничивалась
производством самого необходимого (Геродот, I, 71). Исходя из дальнейшей
истории персов, можно даже предположить, что у них никогда
не было и не могло быть своего, самостоятельно развивавшегося
ремесленного производства. Огонь и вода являлись для них
предметами слишком священными, чтобы использовать их для
низменных, житейских потребностей. Их воинственные устремления
были далеки от промышленных и ремесленных занятий, а потому их,
как и торговлю, персы предоставили народам западных окраин
персидского царства, снисходительно позволяя им работать
вместо себя.
По уставу, которым определялся весь порядок жизни царя,
персидский монарх мог употреблять в пищу только самые редкие и
дорогие яства и напитки. Даже соль доставлялась ему из оазиса Сива,
потому что ее считали лучшей, а вода — из Хоаспа. Эту воду,
разлитую в серебряные сосуды, возили за царем и в походах, и в его
поездках по царству.
Так как все придворные получали пищу из царской кухни, а
число их доходило до 1500 и для них убивалось ежедневно до 1000
животных, понятно, что количество кухонной и столовой посуды бы-
134

Глава четвертая. МИДЯНЕ И ПЕРСЫ
ло огромным, хотя в то время не употребляли за едой ни тарелок,
ни ножей. Если прибавить к этому, что, например, на пиру,
который Артаксеркс давал своим вельможам и народу, сосуды для
питья были золотые, а в продолжение пира их несколько раз меняли,
и, наконец, каждый, кого царь производил в свои застольники,
получал в подарок золотой кубок, то без дальнейших свидетельств
можно составить себе представление не только о роскоши
персидского двора, но и о тех страшных поборах, которым подвергались
покоренные народы. Дополнением к сказанному может послужить
и то, что мы знаем о внутреннем убранстве жилищ персидских
вельмож, и в особенности царских дворцов.
Не останавливаясь на перечислении заимствованных персами
у западно- и среднеазиатских народов музыкальных инструментов,
игральных приспособлений и т. п., перейдем к описанию их
военного снаряжения, которое тоже было заимствовано ими у соседних
народов.
Введение в персидское войско нового снаряжения
приписывается Киру Старшему. По свидетельству Ксенофонта (Киропед., VI,
1), он заменил старинные боевые колесницы новыми, более
прочными и более пригодными для заведенных им же
тяжеловооруженных ратников. Первоначально эти колесницы были очень
простой отделки, как видно по изображению такой колесницы на
одном из уцелевших барельефов (рис. 186), но впоследствии, с
распространением роскоши, простота заменилась крайней
пышностью. Колесница Дария III в сражении при Иссе была вся убрана
золотыми и серебряными украшениями чеканной работы; не
менее богато была отделана и сбруя царских лошадей. На помпей-
ской мозаике видно, что боевые колесницы иногда раскрашивали
или расписывали разными красками и что у позднейших колесниц
колеса делались больше, чем у старинных, так что они доходили до
верхнего края кузова.
сящихся к мебели) на обломке
барельефа из эпохи Ахеменидов (рис 184, а,
б), убеждают в отличии персидской
ремесленной традиции от ассирийской.
В формах персидской мебели мы
видим то же преобладание
вертикальных и горизонтальных частей,
соединенных под прямыми углами, что и в
ассирийской, но вместе с тем видно и
стремление придать этим частям
большую легкость, расчленяя их
поверхности на многие, хотя и
однообразные структурные элементы,
которые при помощи игры света и тени
придают общей форме живописность
(рис. 185; ср. рис. 154 и 155). Резные
человеческие фигуры,
расположенные в промежутках между
горизонтальными частями мебели, ножки в
форме звериных лап и т. д. перешли и
в персидскую мебель, точно так же,
как и бывшие в общем употреблении
у ассирийцев подставки под столы и
стулья.
Обычай возлежать за столом на
пирах перешел к персам от их
малоазиатских соседей — изнеженных лидий-
цев. Постепенно ложа вытеснили
употреблявшиеся прежде в таких
случаях стулья. В книге Эсфирь (I, 6) мы
читаем, что на пиру у царя
Артаксеркса гости возлежали на золотых и
серебряных ложах. Ложа, захваченные
Ксенофонтом в палатке одного из
второстепенных персидских
военачальников, были с серебряными
ножками. Погребальный одр, на котором
стоял саркофаг в гробнице Кира, был
из золота. Трон персидских царей
имел форму высокого, богато
украшенного кресла с подножной
скамейкой. Он был покрыт дорогими коврами
и стоял под пурпурным, протканным
золотом балдахином, который можно
было произвольно опускать или
поднимать со всех сторон (рис. 185 а, б).
Изображения такого тронного кресла и
других предметов (по-видимому, отно-
Персидские цари черпали свои
богатства в покоренных ими странах.
Каждое новое завоевание наполняло
их сокровищницы драгоценностями.
Громадные дани, стекавшиеся со всех
концов царства в царскую казну,
пополнилась при Дарий данями от
Индии и отдаленной Эфиопии: первая
присылала золотой песок, вторая —
золото, слоновую кость и черное
дерево. Позаимствованная у ассирийских
царей система насильственного
переселения покоренных народов имела
в Персии те же последствия, что и в
Ассирии: она смешала разные
народности и свойственные им
особенности. Это отразилось на формировании
персидских художественных и
ремесленных изделий и отчетливо
проявляется в бытовых предметах и
принадлежностях, представленных на
персидских барельефах, хотя и в
небольшом количестве.
Рис. 185
Как видоизменение боевой колесницы появляется у персов
колесница, кузов которой, ось и передний конец дышла были
усажены острыми серповидными ножами. При Кире Младшем
составлялись отряды, включавшие в себя от 150 до 200 и более таких
135

WWWWVW\
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
/WFHW^
Рис. 186
Возничие и лошади были покрыты
броней, и первые, помимо того,
вооружены тяжелыми кнутами. У
начальников отрядов также были
кнуты, которыми они подгоняли ленивых
или трусливых ратников. Для
перевозки разного рода запасов для
войска во время похода использовали
четырехколесные повозки, количество
которых, учитывая многочисленность
персидского войска, было
чрезвычайно велико.
колесниц. Действие их, однако,
оказалось не столь
разрушительно, как можно было ожидать.
Кроме усовершенствования
боевых колесниц, Киру Старшему
приписывают изобретение
осадных машин. Рассказывают, что он
сам руководил постройкой
передвижных башен, сделанных по
ассирийскому образцу (рис. 159, а).
Высоту нижней части он назначил
в 3 локтя, а верхнюю снабдил
брустверами и определил ей такие
размеры, что каждая башня могла
вмещать в себя около 20 воинов.
Башни перевозились на быках, которых запрягали по 4 пары под
каждую башню. Кроме этих тяжелых орудий, Кир ввел и легкие
тараны, устроенные так же, как ассирийские (рис. 159, б). Вместе с
военным снаряжением персы заимствовали у ассирийцев и орудия
для наказания и пытки военнопленных и преступников: цепи,
бичи с насаженными на них остриями и др. При отличавшихся
жестокостью позднейших царях количество этих орудий увеличилось.
Что касается предметов, предназначенных для культовых
церемоний древних персов, то, из-за недостатка изображений сведения
наши о них очень скудны. Кроме уже описанного сосуда для
освященной воды (ср. рис. 183 и 160), к ним принадлежали золотые
чаши для возлияний, пучки прутьев или ветвей для кропления,
курильницы и т. д.

Глава пятая
ЕВРЕИ И ФИНИКИЙЦЫ
о нас не дошло никаких вещественных памятников, по которым
можно было бы наглядно ознакомиться с бытом древних евреев и
финикийцев. Только немногие свидетельства финикийской культуры
и обычаев были найдены в самой стране, где некогда жил этот народ,
большей же частью они обнаружены вдали от нее, в бывших
финикийских колониях. Что же касается евреев, то, кроме нескольких
монет позднейшей эпохи и немногих изображений культовых
принадлежностей на арке Тита в Риме, единственным источником сведений
об их быте в то время остаются письменные свидетельства.
Одежда
Угнетенное положение, которое занимали евреи в Египте после
смерти Иосифа, помешало им приобщиться к существовавшей там
цивилизации. Будучи кочевым пастушеским народом, они
вызывали враждебность населения Нильской долины, привыкшего к
благоустроенной и строгой оседлой жизни. Фараоны видели в них
пришельцев, усиление которых могло бы стать опасным для
спокойствия в стране, а потому всячески притесняли их и заставляли
выполнять тяжелую работу.
Хотя при исходе из Египта евреи и взяли с собой запасы одежды
и разной утвари, но в продолжение их сорокалетнего
странствования по пустыне им не раз приходилось обновлять эти запасы,
притом из материалов, которые оказывались под руками. Евреи
вынуждены были вернуться к своему первоначальному пастушескому
образу жизни. Долгое пребывание среди египетского народа
научило евреев усовершенствованным приемам в изготовлении
необходимых для них предметов. Можно с достаточной вероятностью
предположить, что одежда евреев во время их странствования
немногим отличалась от одежды кочевых арабских племен, а их
оружие и украшения были теми же, что у современных им аравитян.
Поселившись в земле обетованной, евреи сохранили прежнюю
простоту в одежде и если и заимствовали что-нибудь у более
развитых сирийских племен, то лишь некоторые усовершенствования в
оружии, которое, при постоянных столкновениях с враждебными
племенами, было тогда для них гораздо важнее нарядов. Но и
впоследствии, во время Судей, когда израильский народ окреп и в
результате побед над соседями накопил у себя значительные
богатства, он обратил эти богатства не на улучшение своего домашнего
быта, а на религиозные нужды. Аарон в пустыне отлил золотого
тельца из золотых серег, взятых у народа, а Гедеон из «колец
побежденных им мадианитян, из серебряных месяцев и золотых цепочек
ВШИ
Д
ШШШШ
137

Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
Рис. 187
По барельефу из Куюнджикского
дворца, представляющему еврейское
семейство, видно, что еврейская
рубашка была очень похожа на
ассирийскую (рис 187, ср. рис. 130).
Народная одежда евреев
оставалась неизменной еще и потому, что ее
изготовлением для членов семьи, как
правило, занималась хозяйка дома. И
позднее, когда это занятие
обособилось в отдельную отрасль ремесла,
даже знатные женщины сами шили
одежду своим мужьям и детям. Еще при
Ироде женщины царской крови сами
вышивали праздничные одежды.
Бедные сословия носили одежду из
овечьей, козьей и верблюжьей шерсти
и из грубого посконного холста.
Богатые одевались в тонкие шерстяные и
хлопчатобумажные ткани, туземные
или привозные, и в египетские
полотна. Для нарядных и
церемониальных одежд предпочитали ткани
яркого белого цвета, но любили также
носить и разноцветную одежду,
подражая в этом соседним народам.
Виссонные и пурпурные одежды
покупались богачами по очень
высоким ценам в других странах, так как
крашением тканей евреи сами,
по-видимому, не занимались.
Для обыкновенного платья
использовались плотные и прочные
ткани, сотканные из какого-нибудь
одного материала, так как закон запрещал
мирянам носить одежду из шерсти,
смешанной с льняной пряжей,
позволяя, впрочем, украшать ее. Со времен
Соломона, когда любовь к нарядам
стала распространяться в народе, началось
изготовление узорчатых тканых одежд
сначала по финикийским, а
впоследствии и по ассирийским и вавилонским
образцам.
их верблюдов и пурпуровых одежд убитых царей»
сделал золотой кумир и для украшения его — эфод*.
Только с той поры, когда начали избирать царей,
национальная одежда израильтян стала богаче и полнее.
Хотя Саул оставался верен старинным простым
обычаям и не любил роскоши, первые ее зачатки
появляются уже при нем, что видно по вооружению знати. Его
собственное оружие настолько отличалось от
обыкновенного, что в доказательство смерти Саула
неприятели разослали его по своей земле. Богатая добыча,
приобретенная Саулом в войнах, повлияла и на одежду, и
на украшения израильтян. Об этом свидетельствуют
слова Давида в песни на смерть Саула: «Дочери
Израильские! Плачьте о Сауле, который одевал вас в
багряницу с украшениями и доставлял на одежды ваши
золотые уборы» (2 кн. Царств, I, 24).
Отношения, в которые Давид вступил с
финикийцами, и та пышность, которой он, по примеру тирских
царей, окружал себя, привели к дальнейшему распространению
нарядов и украшений среди евреев. Баснословная роскошь Соломона
еще более упрочила начавшиеся изменения в быте израильского
народа. Сначала в еврейский костюм вошло многое из ассирийского,
а во время вавилонского пленения он совершенно преобразился
в вавилонский. Наконец, при Птолемеях и римлянах он
заимствовал многие особенности греческого и римского нарядов.
Разумеется, все эти изменения касались только одежды богатых
и зажиточных людей. Бедное население продолжало одеваться по
старинному обычаю в национальную еврейскую одежду. Как
отмечалось выше, одежда эта была одинакова и у мужчин, и у женщин.
Она состояла из рубашки с короткими рукавами, накидки или
плаща и сандалий простейшей формы.
Дорогие одежды, особенно белые, требовали частой чистки.
А для шерстяных одежд и тканей, которые из-за климатических
условий были подвержены так называемой платяной проказе —
они покрывались специфической плесенью,— частая чистка-была
даже необходима как гигиеническая мера. Это привело к
образованию особого разряда ремесленников, занимавшихся исключительно
чисткой одежд и тканей. Они жили и держали свои мастерские за
чертой города, где (как это было, например, в Иерусалиме) им
отводились особые места.
О покрое одежды знатных евреев (за исключением жреческой,
о которой будет сказано ниже), в ветхозаветных книгах
содержатся очень скудные сведения. Нижняя мужская одежда, по крайней
мере до вавилонского пленения, имела вид рубашки с длинными
или короткими рукавами и доходила до колен или до ступней.
Как уже говорилось, бедные носили одежду из толстых тканей,
причем не шитую и потому неспособную собираться в свободные
складки, как тонкая и широкая одежда богатых. Того, кто носил
только нижнюю одежду, называли голым или полуодетым; носить
сразу два нижних одеяния считалось роскошью, хотя так было
принято одеваться, отправляясь в дорогу. Первые пророки
довольствовались одной нижней одеждой и сандалиями, а еще чаще
носили только передник из звериных шкур и волосяной плащ,
'* Эфод — разновидность иудейской верхней одежды, главная одежда
священнослужителей. Подр см. ниже
138

Глава пятая. ЕВРЕИ И ФИНИКИЙЦЫ
как, например, пророк Илия. Знатные евреи уже во время Судей
и особенно в позднейшее время надевали под нижнюю шерстяную
одежду еще одну, полотняную, которая была либо короче, либо
длиннее первой (рис. 189, а, б, д; ср. рис. 122, г). Во время
вавилонского пленения евреи заимствовали у халдеев широкую нижнюю
одежду, а впоследствии, у персов — рубашку с длинными рукавами
(рис. 163, а, б).
Пояс, которым подпоясывали нижнюю одежду, был одной из
важнейших принадлежностей еврейского костюма. У бедняков
пояса были кожаные или войлочные, у знати — из шерстяной или
льняной материи, протканные золотом, иногда даже украшенные
драгоценными камнями и золотыми пряжками. Знатные иудеи
носили на поясе кинжал и нож, писцы и книжники — письменный
прибор; пояс служил также вместо кармана.
Верхняя одежда в своей древнейшей форме состояла из
простого четырехугольного куска материи, который набрасывали на
плечи. Такого рода накидки, но из более дорогих тканей, у зажиточных
людей оставались в употреблении и в последующее время, когда
евреи переняли у западноазиатских народов их широкие плащи, а
у своих восточных соседей — распашную верхнюю одежду
наподобие кафтана.
К описанным верхним одеждам евреев в греческую эпоху
добавился легкий плащ (хламида) греческих всадников, а во времена
римлян — снабженная капюшоном, плотно обхватывавшая тело
пенула — дорожное и зимнее платье римлян.
У своих восточных соседей — ассирийцев и вавилонян — евреи
заимствовали вместе с другими частями одежды штаны, но они
никогда не пользовались у них популярностью. Даже во время
вавилонского пленения их, как и любой халдейский наряд, носили
лишь евреи, занимавшие в Вавилоне значительные должности.
То же было и с обувью. Только знатные, и то вне дома, носили
красивые сандалии и финикийские, ассирийские и персидские башмаки;
а беднота ходила босиком или в грубых башмаках из кожи или
дерева (рис. 112, в—д). Даже в более поздние времена знатные евреи
нередко ходили босыми, а обувь свою заставляли нести за собой.
Сходство мужской и женской одежды, встречаемое у всех древ-
неазиатских народов, существовало и у евреев, что видно по
изображениям на древнейших барельефах (рис. 187, 188). Поэтому,
если еврейский закон, (возможно, под влиянием начинавшего
распространяться среди евреев тиро-сирийского культа)
запрещал женщинам надевать мужскую одежду, а мужчинам женскую,
то имелся в виду не столько покрой одежды, сколько ткани, из
которых она изготовлялась и которые были различны для мужчин
и женщин.
Еврейские женщины, как египетские и ассирийские, носили
ожерелья, кольца, серьги в носу и ушах, браслеты и пр. Какова была
форма этих украшений и чем она отличалась от украшений египетских
и ассирийских, мы не знаем. Известно только, что к числу украшений
принадлежали небольшие цепочки со звенящими подвесками. Эти
цепочки прикреплялись к ножным и ручным браслетам и были
особенностью еврейского убранства. Мужчины у евреев не носили
никаких дорогих вещей, кроме золотых перстней, служивших
печатями. О прическе мужчины и женщины заботились одинаково
тщательно. Длинные и густые женские волосы ценились особенно
высоко. Знатные женщины, преимущественно молодые девушки,
носили локоны или заплетали волосы в длинные косы, которые
опускали.
Рис. 188
У жителей Дамаска, с которыми
евреи завязали отношения при Иеровоа-
ме II, были заимствованы и те богато
отделанные одежды, которые мы видим
на фигурах еврейских пленных,
представленных на некоторых ассирийских
барельефах (рис. 188, а, б; рис. 190, в).
Но и эти одежды, и
заимствованные позднее у ассирийцев дорогие
мантии (см. выше рис. 133 и 136), а еще
позже — мидийско-персидские
широкие кафтаны (рис. 163 и ел.) носили у
евреев только высшие сановники.
139

WWWWm^ Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ AWWWWf»
ли вдоль спины либо обвивали вокруг головы. Чтобы придать
волосам больший блеск, их умащали драгоценными мазями и маслами.
Рис. 189
На голове евреи носили повязки,
гладкие или свернутые тюрбаном (рис.
189, а, б; рис. 190, а, в; рис 190). Но как
эти повязки, так и плотно
обхватывавшие голову капюшоны (рис. 188)
носила только знать; бедные просто
связывали себе волосы шнурком, как
нынешние арабы (рис. 112), или
накрывали их толстым шерстяным платком.
Одежда знатных евреек состояла из
нескольких нижних и верхних одежд,
головного убора, покрывала и богато
украшенной обуви. Но такой полноты
и богатства женский костюм достиг
только в эпоху наибольшего
распространения роскоши. Еще при Давиде
еврейские женщины, даже знатные,
ходили, в основном, в простой старинной
одежде, которую бедное население
продолжало носить до самого
последнего времени (рис. 187, 188). Лишь со
времен Давида, а в особенности при
Соломоне появляются одежды из
тонких и прозрачных индийских,
египетских, пурпуровых финикийских,
золототканых и узорчатых ассирийских
тканей. Несмотря на дороговизну этих
тканей, одежды из них были очень
широкими и иногда такой длины, что
волочились по земле. Поэтому можно
предположить, что и сорочка, которую
женщины носили непосредственно на
теле, тоже была широкой и длинной,
поскольку еврейские женщины ходили
у себя дома только в ней, а ложась спать,
снимали ее и спали раздетыми.
Эта простая и вместе с тем
изящная одежда обшивалась по подолу
и рукавам красивой узорчатой
каймой, а талию охватывал дорогой пояс.
Когда поверх нее надевали другую,
более богатую одежду, то пояс
заменяли простой опояской. Эта одежда,
обычно ослепительно белая, была
самой роскошной из всего наряда. Ее
широкие, собранные в складки рукава
доходили до земли и по краям были
обшиты каймой из золотых фигур,
жемчуга и разноцветных камней;
такая же кайма украшала и ворот
одежды. Схваченная у талии широким
металлическим поясом или вышитым
кушаком, она мягко обрисовывала
формы бюста и ниспадала длинными
складками. Металлические пояса
убирались золотыми цепочками,
чеканными бляшками, драгоценными камнями
и т. п. Кушаки были очень длинными и
широкими: ими подпоясывались в
несколько оборотов прямо под грудью
или вокруг бедер. К кушакам
подвешивались на золотых цепочках
небольшие мешочки из тонкой кожи или
материи, вышитые золотом.
Поверх такой нижней одежды
надевали или накидывали не менее
богатую верхнюю — распашную с
рукавами или безрукавную вроде плаща.
Эта одежда отличалась своим цветом
от белой нижней и была чаще всего
пурпурная или узорчатая.
Наконец, головной убор с
прозрачным покрывалом и дорогая обувь
довершали наряд знатной еврейки.
Голову покрывали сетчатыми шапочками,
унизанными жемчугом, камнями и
золотыми пластинками или
пурпурными и вышитыми золотом повязками;
иногда просто вплетали в волосы
нитки жемчуга, низки разноцветных
камней, кораллов и золотых
пластинок. В обуви еврейки подражали
тирским девицам, у которых, как
говорит Вергилий, «нога до икры одета
пурпуровым котурном» (Энеида, I,
336), и носили сандалии и
полусапожки с золотыми пряжками из красной
или желтой кожи. При выходе из дома
они надевали плотный, а иногда
полупрозрачный платок, как правило,
пурпурного цвета.
В горе евреи были чрезвычайно эмоциональны. Заламывая
руки и колотя себя в грудь, они бросались на землю, посыпали
голову пылью, даже царапали себе ногтями лицо и тело: «И
посыпала Фамарь пеплом голову свою, и разодрала разноцветную
одежду, которую имела на себе, и положила руки свои на голову
свою, и так шла и вопила» (2 кн. Царств, XIII, 19. См. также: Ие-
рем. XXXI, 5). Против таких проявлений печали был направлен
закон, запрещавший делать порезы на коже и выстригать брови
в знак траура по умершим. А вот носить траурные одежды не
только разрешалось, но было общепринято. Родственники и
близкие умершего одевались в самое простое платье, не носили на
себе никаких украшений, даже снимали обувь; вообще не
заботились о внешности или надевали власяницу — мешкообразную
одежду из грубой волосяной ткани темного цвета, подпоясанную
веревкой, закрывая себе голову и лицо. Платок, повязанный
вокруг подбородка и шеи и закрывавший их, был
принадлежностью вдовьей одежды.
Особенно невзрачную одежду предписывалось носить
женщинам, обвиняемым в нарушении супружеской верности, когда они яв-
140

^^wwww^
Глава пятая. ЕВРЕИ И ФИНИКИЙЦЫ
лялись на суд перед священником. По позднейшим постановлениям
они должны были носить простое черное платье и подпоясываться
веревкой.
Хотя и у евреев брак нередко бывал сделкой, которую
заключали между собой родители жениха и невесты, богатые люди,
особенно в более поздние времена, свадьбы праздновали очень пышно.
Жених и невеста являлись в этот день в богатом праздничном
наряде: он в узорчатых одеждах, она в длинном платье со шлейфом
и надетом поверх платья дорогом кафтане. Одной из главных
принадлежностей наряда невесты было покрывало пурпурного цвета.
При свете факелов, под музыку и пляску новобрачная, закутанная
в это покрывало, отправлялась в сопровождении своих подруг
в дом своего мужа, где устраивалось пиршество, на время которого
новобрачный носил на голове венок.
Лысина считалась позором не
только для женщины, но и для мужчины.
По старинному обычаю мужчинам,
по крайней мере средних лет, не
разрешалось носить длинных волос, зато
их часто носили юноши: «Во всем
Израиле не было юноши краше длинно-
кудрого Авессалома». В более поздние
времена мужчин с длинными
волосами, даже молодых, стали считать
женоподобными, хотя и тогда сохранилось
немало щеголей, которые не только
отращивали себе длинные волосы, но
и завивали их. Как аравитяне и
ассирийцы, евреи считали бороду одним
из главных признаков мужской
красоты и потому обильно умащали ее
дорогими мазями и благовониями.
Подстригать бороду было запрещено
законом. Она была также почетным
знаком отличия свободного человека.
Отрезать кому-нибудь бороду значило
нанести ему жесточайшее
оскорбление, а поцеловать ее и облить
благовониями было выражением глубокого
уважения.
Особое значение, которое евреи
придавали бороде, обнаруживается
и в существовавшем у них обычае по
случаю смерти кого-нибудь из родных
рвать на себе бороду, или совсем
отрезать ее, или же надолго оставлять без
ухода. Когда Ездра узнал, что иудеи
взяли себе иноплеменниц в жены, он
«разодрал на себе одежды и
священное облачение, и рвал волосы на
голове и бороде, и сидел озабоченный
и печальный».
Изменения в политическом устройстве Израиля и Иудеи,
закончившие правление, отразились и на развитии еврейского костюма.
Народные вожди после одержанных ими побед возвращались опять
в частную жизнь, продолжая в глазах народа оставаться людьми,
наделенными особой силой и мудростью. На них смотрели не только
как на энергичных военачальников, но и как на мудрых судей. Они
составляли особое сословие старейшин, или глав народа. Это были
«начальники Израилевы, ревнители в народе, ездящие на ослицах
белых и сидящие на коврах и владеющие тростью писца».
Заменившие судей цари, как правило, тоже избирались народом. Хотя они
и пользовались правом вести войну и заключать мир, власть их все
же не была неограниченной и стояла ниже закона Иеговы, по
отношению к которому царь был только высшим судьей
израильского народа, наместником Иеговы и вместе с высшими чинами
жреческой иерархии хранителем и блюстителем национальной
религии.
При таком мирском воззрении на царский сан внешние
атрибуты власти были скромными. Е\авными требованиями,
предъявлявшимися к царю у евреев так же, как и у финикийцев, были крепкое
телосложение и отсутствие телесных недостатков.
Обряд помазания, или торжественного венчания на царство,
совершался лишь в особых случаях. Например, он был исполнен над
малолетним Иоасом, сыном Охозии, чтобы спасти его от мщения
Гофолии, матери Охозии, истребившей все царское племя: «И
раздал священник сотникам копья и щиты царя Давида, которые бы-
Верхняя одежда зажиточных
людей была двух видов: распашная с
рукавами, как кафтан, который издавна
носили жители побережья (рис. 190,
в, б), и широкая безрукавная
одежда — одиночный и двойной нарамник.
Кафтаны, как и вообще вся дорогая
одежда, привозились из чужих
земель. Они были преимущественно
зимним платьем евреев, чаще ярко-
красного цвета, на подкладке, иногда
оторочены мехом.
Рис. 190
141

Раздел И. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
Нарамник покроем походил на
старинное верхнее платье кабильских
женщин (рис. 113, а). Двойной
еврейский нарамник состоял из двух
совершенно одинаковых продолговатых
кусков материи, сшитых вместе одной
стороной так, что у надетого
нарамника шов приходился вдоль плеч, а
передняя и задняя лопасти свободно
спускались на грудь и спину (рис. 189,
б). Такой же нарамник, но с завязками
на боках, был главной одеждой
жрецов и назывался эфодом. Только к этой
четырехконечной одежде и к широкой
четырехугольной мантии, или
накидке, а не к надевавшемуся в рукава
кафтану, могло относиться предписание
закона — делать кисти из голубой
шерсти на краях одежд в
напоминание о заповедях. Этим предписанием
пользовались впоследствии фарисеи и
книжники, чтобы в глазах толпы
выглядеть особенно набожными, для
чего они даже увеличивали размер
кистей на своих одеждах. Изображения
таких нарамников, украшенных
кистями, встречаются на ассирийских
(рис. 189, б) и древнеперсидских
барельефах (рис. 191).
ли в доме Господнем. И стали скороходы, каждый с оружием в руке
своей, от правой стороны дома до левой стороны дома, у
жертвенника и у дома, вокруг царя. И вывел он царского сына, и возложил
на него царский венец и украшения, и воцарили его, и помазали
его, и рукоплескали и восклицали: да живет царь! И услышала Го-
фолия голос бегущего народа, и пошла к народу в дом Господень.
И видит: вот царь стоит на возвышении, по обычаю, и князья и
трубы подле царя; и весь народ веселится и трубит трубами. И
разодрала Гофолия одежды свои, и закричала: заговор! заговор!» (4 кн.
Царств, XI, 10-14).
Существовавший во времена Судей обычай народных старейшин
ездить на ослицах сохранился и при царях и вошел в обряд
помазания их на царство. При выборе церемониальной одежды для себя
и для своих приближенных израильские цари руководствовались,
по всей видимости, своим личным вкусом. Давид первым начал
подражать в устройстве своего двора тирским царям, а Соломон
перенял всю пышность их обстановки. Не только мантии и шитые
одежды «князей язык морских» заимствовал он, но и пурпурную
одежду царей Тира, украшенную драгоценными камнями и
напоенную благоуханиями, а также их золотой скипетр и венец — знаки
царского сана. Кроме золотого венца, украшенного драгоценными
камнями, и длинного скипетра, вместо которого еще Саул носил
копье, в облачение израильских царей входили диадемы, браслеты,
кольца и ожерелья.
Приближенные царя и
придворные чины: главный смотритель
дворца, начальник работ, казначей,
постельничие, кравчий, хранитель одежд —
получали от царей, по всеобщему
древневосточному обычаю, подарки
дорогими одеждами, украшениями и
оружием. Подобным образом награждали
и государственных чиновников —
советников, писцов и ученых. Судьи и
представители низших городских
властей носили обыкновенную светскую
одежду, но первые, как представители
полицейской и местной судебной
власти, сохранили за собой право
старинных судей носить особый посох. Суд
свой они чинили на площадях или под
городскими воротами, куда
конфликтующие стороны являлись в траурном
одеянии. Приговор судьи исполнялся
немедленно и в его присутствии, ибо
закон гласил: «Если виновный
достоин будет побоев, то судья пусть
прикажет положить его и бить при себе,
смотря по вине его, по счету» (Вто-
роз., ХХУ 2). Наказания были,
впрочем, умеренны и далеки от жестокости,
распространенной в остальных
восточных землях. Чаще всего
применялось тюремное заключение,
принуждение к уплате за причиненный вред
и наказание бичом. Осужденный на
смерть мог быть обезглавлен мечом
или побит камнями. Других родов
смертной казни закон первоначально
не допускал, но впоследствии было
введено повешение, распятие на
кресте и другие казни.
Рис. 191
Одеяния еврейских жрецов, первоначально установленные
Моисеем, могли иметь некоторое сходство с египетскими: вполне
вероятно, что Моисей, будучи воспитанным при дворе египетских
фараонов и посвященным в мистерии египетского жречества,
заимствовал его внешние особенности и отличия. Тем не менее,
сравнивая жреческие одеяния египтян и израильтян, нельзя не заметить,
что израильский жреческий костюм существенно отличался от
египетского. Так же мало походил он и на костюм сирийских и
финикийских жрецов (который, за исключением пурпурной мантии
главного жреца при капище Мелькарта в Тире, не отличался от
египетского), равно как и на костюм мидийско-персидских магов.
Судя по всему, еврейская жреческая одежда окончательно
сформировалась только в позднейшее время, а костюм первосвященника
трансформировался из простой народной одежды, к которой
добавились нарамник и ассирийские украшения. Возможно, что этот
142

vZepZaSfZaS&Aw
Глава пятая. ЕВРЕИ И ФИНИКИЙЦЫ
мОЗмОЗ^ОЗмОЗм^
костюм приобрел свою окончательную форму во время сближения
Иудеи и Израиля с Ассирией, когда среди евреев стали
распространяться ассирийские обычаи и даже ассирийский культ, на что,
может быть, и указывают слова Иезекииля и других пророков об идо-
лослужении Самарии и Иерусалима (Ср. Иезек., XXIII, 4 и ел.;
Осия, VII, 10; VIII, 8, 9; X, XII, 1; ХЩ 2 и ел.; Наума, III, 4 и ел.).
Вступление в сан священника сопровождалось обрядом
очищения, который состоял в омовении всего тела водой и помазании его
некоторых частей. За очищением следовало торжественное
возложение на посвящаемого священнических одежд и совершались
установленные на этот случай жертвоприношения.
Закон постановлял (возможно, это была единственная дань
египетской традиции), чтобы священническое одеяние было
изготовлено из чистого белого полотна. Это одеяние состояло — в
противоположность египетскому — из нижнего платья, закрывавшего
наготу «от чресл до голеней», цельной тканой одежды — хитона,
пояса и головной повязки. Носить обувь при священнодействии
священникам воспрещалось. Они не могли также выстригать себе
волосы на голове в знак печали и вообще предаваться
неумеренному выражению скорби, но им позволялось вне служения носить
обыкновенную мирскую одежду.
Иосиф Флавий дает точное
описание покроя священнического одеяния.
По его словам, нижнее платье (менохо-
зен) делалось в его время (около
половины 1 в. н. э.) из виссона (полотна). Оно
покрывало верхнюю часть ног до
поясницы и у пояса застегивалось (или
собиралось на шнурок). Поверх него
надевался хитон (хетомене) — одежда вроде
сорочки с узкими рукавами, тоже
сделанная из виссона. Она плотно
облегала тело, доходя до ступней. На вороте
спереди и сзади были глубокие
разрезы, а на плечах — шнуровка. Пояс для
нижней одежды назывался
первоначально абенеф, а во время Иосифа, по-
халдейски, эмиан. Его ткали из чистого
виссона с богатым узором из пурпура,
кармина и гиацинта. Подпоясывались
им довольно высоко под грудью и
несколько раз обвивали вокруг тела, но
так, чтобы висящие концы все-таки
доходили до ступней. При
жертвоприношении их ради удобства закидывали
назад через левое плечо, из чего
можно заключить, что пояс завязывался на
левом боку.
Головной убор состоял из плотной
сетки (маснаемфтес), закрывавшей
почти две трети головы, и повязки,
которую оборачивали вокруг всей
головы и прикрепляли шнурком для того,
чтобы она не могла свалиться во
время священнодействия.
Облачение первосвященника было
сходно с одеждой простых
священников, отличаясь от нее большей
пышностью и некоторыми дополнительными
элементами. К ним принадлежали:
богатая верхняя риза, наперсник,
драгоценный эфод и головной убор с
диадемой — кидар.
Все части облачения
первосвященников подробно описаны у Иосифа
Флавия (Иуд. война, У 5 (7)). Они
надевались на обыкновенное
священническое одеяние в следующем порядке:
поверх подпоясанной кушаком длинной
нижней одежды надевалась верхняя
(меир). Она была пурпурного цвета,
короче нижней и вся цельная (не сшитая,
а сотканная целиком), с отверстиями
для головы и рук, подол ее был обшит
круглыми трехцветными кистями и
размещенными между ними в правильных
промежутках золотыми
колокольчиками, «дабы слышен был от него
(первосвященника) звук, когда он будет
входить во святилище пред лице Господне
и когда будет выходить, чтобы не
умереть ему» (Исх., XXIX, 35). Затем
следовал эфод. Первоначально, по всей
вероятности, он был народной одеждой, но,
усовершенствовавшись, стал
принадлежностью священнического одеяния,
в которое уже Гедеон одевал своего
кумира. Он делался из виссона,
протканного темно-фиолетовыми,
ярко-красными и золотыми нитями, и формой
походил на нынешнее облачение
католических священников. Две его
половины, на передней из которых
была сделана глубокая четырехугольная
выемка, по краям усаженная тремя
рядами драгоценных камней,
соединялись на плечах золотыми застежками, а
внизу связывались лентами и
удерживались вокруг талии богатым
узорчатым поясом На выемку передней
половины эфода первосвященник помещал
самую важную и самую драгоценную
принадлежность своего облачения —
«урим и туммим». Первоначально это
был простой мешочек, в котором
хранились священные жеребьи и который
в древнейшее время носили на груди
все жрецы. Сделавшись
принадлежностью первосвященнического
облачения, мешочек превратился в
продолговатую коробочку из чистого
золота, украшенную с передней
стороны двенадцатью драгоценными
камнями, расположенными в четыре ряда
в следующем порядке: рубин, топаз,
изумруд; карбункул, сапфир, алмаз;
яхонт, агат, аметист; хризолит, оникс,
яспис. На каждом камне этого
наперсного украшения (которое напоминает
такое же украшение верховного судьи
у египтян, было вырезано имя одного
из двенадцати колен Израилевых.
Внутри коробочки, как предполагают,
хранились двенадцать алмазных
жеребьев, которые в важных случаях
первосвященник высыпал на скинию завета
и по тому, как они располагались,
высказывал свое решение. «Урим и
туммим» прикреплялся золотыми
цепочками и крючками к плетеным застежкам
и к поясу эфода.
Вместо повязки, как у простых священников, первосвященник
носил на голове тюрбан, на котором спереди была привязана
пурпуровыми шнурами золотая диадема. На ней были вырезаны слова:
«святыня Господня». По описанию Иосифа (Иуд. война, У 5 (7)), в
некоторых подробностях отличающемуся от библейского, головной
убор первосвященника состоял из тиары с тремя венцами,
усаженными золотыми цветочками, как у простых священников, а эфод
представлял собой одежду из дорогой ткани с рукавами и вырезом
на груди. Это разногласие объясняется изменениями, которым
подверглась с течением времени как одежда левитов вообще, так и
облачение первосвященника в особенности. Обувь первосвященник
во время служения не носил, по крайней мере, он не мог входить
в святая святых иначе, как разутым. Свое великолепное облачение
он мог надевать только в дни особенно торжественных
праздников. В дни общего покаяния он носил простую льняную одежду без
всяких украшений, к которой в позднейшее время добавилось еще
143

Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
swswmw*
Рис. 192
Щит был трех видов: ручной (рис.
192), поставной, закрывавший всего
воина (ср. рис. 140, з; 144, г), и
овальный, введенный в позднейшее время,
возможно, в подражание персидскому
щиту (рис. 167, а). Щиты делались
плетеные и деревянные с кожаной
покрышкой и металлическими бляхами
или, реже, цельные металлические.
Позолоченные щиты (а может быть,
выкованные из золота), как те 200
щитов, которые велел сделать Соломон,
изготавливались только ради
пышности. Доспехи царя Саула состояли из
медного шлема и панциря. Они были
так тяжелы, что не привыкший еще
к ратному делу Давид был не в
состоянии свободно в них двигаться.
одно льняное одеяние. Вне служения первосвященник одевался
в обыкновенное светское платье, как и простые священники.
В дни больших праздников, во время торжественных
процессий и жертвоприношений миряне тоже одевались в лучшее
платье. Если же праздновалось какое-нибудь особенно радостное
событие, они надевали на голову венки из плюща. По обычаю,
становясь на молитву, миряне привязывали себе на руки, на лоб и
на левое предплечье так называемые хранилища — пергаментные
полоски со словами из закона — для того чтобы живее держать в
памяти заповеди Иеговы. Впоследствии этот обычай превратился
в такое же ханжество, как и ношение больших кистей на одежде
(см. выше).
Вооружение
Вооружение евреев мало отличалось от вооружения
прибрежных народов, причем нужно заметить, что и у них так же, как и
у филистимлян, одни лишь военачальники носили его полный
набор. Организованное вооружение войска началось скорее
всего при Давиде, а отделка оружия только при Соломоне: «И было
у Асы военной силы: вооруженных щитом и копьем из колена
Иудина триста тысяч, и из колена Вениаминова вооруженных
щитом и стрелявших из лука двести восемьдесят тысяч, людей
храбрых» (2 Пар., XIY 8. Ср. 1 кн. Царств, VIII, 12; 4 кн. Царств,
1,9; XI, 15).
Шлемы не всегда делались из меди, были также шлемы из
твердого войлока или кожи, наподобие египетских. Украшали ли евреи
свои шлемы, подобно ассирийцам (рис. 141, б —г), пучками перьев
и т. п. или нет — достоверно неизвестно. Зато, вполне вероятно,
что панцири израильских воинов, по крайней мере знатных, были
очень похожи на ассирийские. Они полностью закрывали грудь и
спину от шеи до бедер и делались из меди или покрывались
медными чешуйками. Во времена Маккавеев появились настоящие
кольчуги. Как те, так и другие подпоясывались широким ремнем,
вероятно украшенным бляхами. Ноги защищали металлическими
поножами — частью вооружения, которую израильтяне могли
заимствовать у приморских племен (ср. рис. 27, а). Обувью служили
крепкие ботинки на шнуровке, которые сначала были похожи на
ассирийские полусапоги, а потом приняли форму римских
солдатских башмаков (рис. 137, д; рис. 144, д.).
Е\авным оружием нападения служили меч, копье и лук со
стрелами. Мечи были различной длины, часто обоюдоострый с острым
концом (рис. 193). Их носили в ножнах, которые висели на левом
боку на особой перевязи. Впоследствии вошли в употребление
римские кривые кинжалы — сика (ср. рис. 143, к).
Копья, по всей вероятности подобные ассирийским и
персидским (рис. 142, з—л; рис. 168), были приспособлены для удара рукой
и для метания. Луки также ничем не отличались от ассирийских и
персидских и изготавливались из твердого дерева, рога, жил или
металла. Стрелы делали из тростника; их носили в колчанах, а лук
в налучье (см. рис. 142, а—в, д—ж; рис. 167, в; ср. рис. 168, а, б).
Кроме описанного оружия израильтяне сражались пращей,
которая была у них любимым метательным оружием, а топоров,
палиц, молотов и другого ударного оружия они не использовали.
144

W$VWWP№\
Глава пятая. ЕВРЕИ И ФИНИКИЙЦЫ
Знамена были известны евреям уже в самую раннюю пору, когда
по библейскому сказанию каждое колено собиралось под своим
знаменем. Но были ли у них собственно войсковые знамена, как,
например, у египтян (рис. 49), ассирийцев (рис. 157, в) или персов,
неизвестно. Вероятно, что для сбора ратников и у них поднимались
сигналы на шестах, зажигались огни на возвышенностях. Во время
сражения трубили в рога или в трубы.
Первый шаг к четкой организации
израильского войска был сделан
Давидом. До него оно состояло из одних
только пеших ратников. Он прибавил
к ним отряд воинов, сражавшихся
с колесниц, и отряд телохранителей
из наемников (хрети и плефи). Кроме
того, он велел пересчитать всех
способных носить оружие и разделил их
на отряды в 24 000 человек каждый,
таким образом положив основание
настоящему народному ополчению.
Наконец, конница, заведенная Соломоном,
поставила израильское войско наравне
с войсками всех остальных западноази-
атских народов.
Новое деление войска было
введено царем Осией: «Было у Осии и
войско, выходившее на войну отрядами,
по счету в списке их, составленном
рукой Иеиела писца и Маасеи
надзирателя, под предводительством Ханании,
одного из главных сановников
царских. Все число глав поколений, из
храбрых воинов, было две тысячи шесть
сот; и под рукой их военной силы
триста семь тысяч пять сот, вступавших
в сражение с воинским мужеством, на
помощь царю против неприятеля» (2
Пар., XXVI, 11 — 13). Но уже и прежде
войско израильское разделялось на
отряды в 1000, 100 и 50 человек. Каждый
такой отряд был подчинен особому
начальнику, а над всем войском
начальствовал или сам царь, или, вместо него,
главнокомандующий, при котором
начальники отрядов составляли военный
совет.
Военачальники не имели никаких
определенных внешних отличий, а
лишь богатые одежды и вооружение,
которые они приобретали на
собственные средства или получали в
награду от царей. Одежды красного
и пурпурного цвета были самыми
почетными, но их носили только
главнокомандующие. Позднее эти одежды стали
более распространенными. При
римлянах, когда в еврейские войска были
введены греческие и римские плащи,
еврейские военачальники тоже стали
носить широкий, обложенный
пурпурной каймой плащ римских
полководцев — палудамент.
Рис. 193
Постройки
Первым самостоятельно воздвигнутым зданием израильтян,
сооруженным после их ухода из Египта, было подвижное
святилище — скиния. Этот храм был устроен по типу переносного шатра,
который можно было ставить и снимать, достаточно просторного
для того, чтобы отправлять в нем богослужения и хранить
переданную Моисеем народу святыню. Завоевав Ханаан, израильтяне
не сразу стали жить в постоянных жилищах, а долгое время
пользовались такими же переносными палатками или тростниковыми
хижинами, как во время своего странствования по пустыне. С
одной стороны, это обусловливалось тем, что в ходе завоевания
страны они сами разрушили большую часть ее городов и
превратили их «в вечные развалины»; а с другой — тем, что оседлой
жизни мешали непрекращающиеся нападения со стороны
враждебных племен.
Таким набегам подвергались преимущественно восточные
области Ханаана, от чего у населяющих их жителей полукочевой образ
жизни сохранялся гораздо дольше, чем во внутренних и в западных
областях, находившихся в более благоприятных условиях. Однако,
хотя население этих областей уже давно занималось земледелием
и жило в городах, которые были или построены, или восстановлены
и укреплены еще при Иисусе Навине, оно предпочитало
постоянным жилищам легкую палатку или шатер, разбитый в пределах
городских стен или за ними. Потребность в постоянных жилищах
«Тяжела была рука мадианитян над
Израилем, и сыны Израилевы сделали
себе от мадианитян ущелья в горах, и
пещеры и укрепления. Когда посеет
Израиль, придут мадианитяне и амалеки-
тяне и жители востока, и ходят у них; и
стоят у них шатрами и истребляют
произведения земли до самой горы, и не
оставляют для пропитания Израилю ни
овцы, ни вола, ни осла. Ибо они
приходили с скотом своим и с шатрами
своими, в таком множестве, как саранча; им
и верблюдам их не было числа, и
ходили по земле Израилевой, чтобы
опустошать ее» (2 Пар., XXVI, 11-13).
145

Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
Рис. 194
Городские жилища богатых
израильтян достались им вместе с
завоеванными городами, а часть была
построена по образцу существовавших
домов. Устройство их, как позволяют
судить библейские указания, ничем не
отличалось от устройства более
поздних и даже современных восточных
городских жилищ. Климатические и
бытовые условия, которые влияли
тогда на постройку частных жилищ,
остались такими же до сих пор, и если
мы взглянем на рисунок группы домов
в нынешнем городке Назарете (рис.
194), то увидим, что эти дома похожи
на изображенные на древнейших
египетских (рис. 53, а) и ассирийских
(рис. 147, б) барельефах. И здесь, и там
к дому примыкает открытый,
обнесенный стеной двор, с которого на
плоскую крышу жилого строения
поднимается лестница.
стала появляться только со времен Давида, но и то лишь в среде
знатных и богатых, которые селились вокруг царских чертогов, народ же
продолжал жить по-прежнему. Даже при царе Иеровоаме II, когда
уже самаритянские богачи роскошествовали в своих пышных дворцах и
домах «кости слоновой» (Амос, 15), наибольшая часть израильского
народа все еще продолжала жить «в шатрах своих, как вчера и третьего дня»
(4 кн. Царств, XIII, 5).
Дома, как правило, строили из обожженного или высушенного на
солнце кирпича, реже из камня, используя известковый или
гипсовый цемент. Деревянные части строений, перекладины, столбы и
прочее, делали из сикаморовых и пальмовых бревен, а иногда из
маслины, сандалового и кипарисового дерева. Жилые покои выходили
на четырехугольный некрытый двор, который в больших домах был
обнесен колончатой галереей, иногда усажен деревьями и вымощен.
Посередине двора располагалась цистерна. «...Но они оба скоро
ушли и пришли в Бахурим в дом одного человека, у которого на дворе
был колодезь, и спустились туда» (2 кн. Царств, XVII, 18).
Двор служил одновременно приемной или гостиной и
сообщался с внутренними покоями посредством нескольких дверей.
Плоские крыши домов были обнесены перилами. Устройство перил
вокруг крыши было предписано законом: «Если будешь строить
новый дом, то сделай перила около крыши твоей, чтобы не
навести тебе крови на дом твой, когда кто-нибудь упадет с него» (Второ-
зак., XXII, 8). На крышу поднимались по одной или нескольким
лестницам, ведущим из дома или со двора. Так как жители дома
проводили на крыше большую часть дня, а летом и спали на ней, то
на крыше устраивались и соответствующие помещения. В
небольших домах эти помещения ограничивались закрытой надстройкой,
которая могла служить или спальней, или комнатой для больных,
или же домашним жертвенником, как у египтян (рис. 53, а): «И
жертвенники на кровле горницы Ахазовой, которые сделали цари
иудейские, и жертвенники, которые сделал Манассия на обоих дворах
дома Господня, разрушил царь, и низверг оттуда, и бросил прах их в
поток Кедрон» (4 кн. Царств XXIII, 12). «Сделаем небольшую
горницу над стеной, и поставим ему там постель, и стол, и стул, и
светильник; и когда он будет приходить к нам, пусть заходит туда» (4
кн. Царств IV, 10).
146

Глава пятая. ЕВРЕИ И ФИНИКИЙЦЫ
Знатные израильтяне, жившие в Иерусалиме и в других царских
резиденциях, Тирзе и Самарии, строили свои дома по образцу
финикийских. У финикийцев они заимствовали способ постройки
многоэтажных домов, устройство возле них садов и богатое
убранство внутренних покоев.
У больших городских домов, кроме внутреннего, был еще один
двор, располагавшийся перед домом. Он тоже был окружен
стенами и обнесен галереей, откуда лестницы вели на галерею вокруг
крыши. Он заменял сени и переднюю и соединялся с центральным
(внутренним) двором проходом или воротами.
Двери в домах были, как правило, невелики; деревянные
створы навешивались на вертикальные вереи и запирались. «Ждали
довольно долго, но, видя, что никто не отпирает дверей
горницы, взяли ключ и отперли...». Маленькие окна выходили на
улицу, а в верхних этажах больших домов во двор. Они запирались
деревянными решетками или завешивались занавесями. Эти
маленькие окна называли египетскими, а большие окна тирскими.
«И сказал (Елисей царю): отвори окно на восток. И он отворил»
(4 кн. Царств, XIII, 17).
Окружавшие внутренний двор жилые покои разделялись на
переднюю и заднюю половины. В последней жили женщины, вход в
нее был запрещен всем, кроме главы семейства. Женщинам,
по-видимому, разрешалось входить в мужскую половину. Стены в
комнатах небогатых людей были просто выбелены, у богатых расписаны
или увешаны коврами, обложены панелями из дорогого дерева или
мрамором. Полы обычно делались из кирпича или специального
гипсового раствора.
Царские чертоги
Дворцы израильских царей отличались от ассирийских и
вавилонских главным образом тем, что не имели отношения к
общественному культу и, в отличие от египетских храмов-дворцов, были
просто роскошным жилищем царя как самого знатного и богатого
человека в царстве.
Это отделение религиозного от светского было установлено в
Израиле Моисеем. Он истребил распространившееся было в
народе во время его пребывания в Египте обоготворение тельца
(аписа) и восстановил поклонение единому истинному Богу. Для
общественных жертвоприношений он ввел жертвенники из нетесаного
камня и без ступеней, по старинному патриархальному обычаю, а
для хранения святыни и для богослужения шатрообразное
святилище — скинию.
Хотя некоторые израильтяне иногда и отступали от поклонения
Иегове и обращались к языческим верованиям окружавших их
народов, большинство все же строго соблюдало закон, данный
Моисеем. Ковчег и скинию завета взяло с собой Ефремово колено и
поставило их в своем уделе, в Силоме. Остальные колена приносили
жертвы на жертвенниках, которые ставили на возвышенностях,
крышах домов или под ветвистыми деревьями.
О святилище, построенном в Сихеме племенами, избравшим
своим вождем Авимелеха, нет никаких сведений. Но так как после
смерти Гедеона «сыны Израилевы опять стали блудно ходить вслед
Ваалов, и поставили себе богов Ваалверифа», можно предположить,
что этот храм был построен по образцу сирийских или финикий-
Рис. 195
Вскоре после того как Давид избрал
Иерусалим местом своего пребывания,
расширил и укрепил его, он начал
строить себе обширный дворец на горе
Сионе. Этот дворец, построенный
финикийскими мастерами, которых
прислал Давиду Хирам, царь тирский, со
всеми нужными для постройки
материалами, был похож на укрепленные
финикийские дворцы. По богатству
украшений он не уступал палатам ассирийских,
вавилонских и персидских царей.
Соломон не ограничился
возведением одного дворца, который
строился целых 13 лет, он пристроил к нему
еще один великолепный дворец для
своей супруги-египтянки. Для нее же
он построил загородный дворец в
Ливане с обширным парком и
виноградниками. Этот дворец был похож на
дворцы Персеполя и Суз, хотя и
уступал им в размерах. После разделения
царства подобные дворцы были
построены в другой столице израильских
царей — Тирзе. Когда царь Амврий
перенес свой престол в Самарию, а
сын и наследник его Ахав вступил в
брак с дочерью царя Тирского, Этваа-
ва, не только новая столица, но и
другие города царства стали наполняться
«домами кости слоновой» (т. е
украшенными слоновой костью) и домами,
окруженными садами.
Однако самым великолепным из
всех дворцов израильских царей был
дворец в Иерусалиме, к которому
царь Иоаким добавил несколько
новых пристроек. Иосиф (Иуд. война, V
(4)) называет этот дворец «зданием
выше всякого описания, в котором
пышность и искусство словно
старались превзойти сами себя».
147

WWWW*WJ\
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
«А свой дом Соломон строил
тринадцать лет, и окончил весь дом свой.
И построил он дом из дерева
ливанского, длиной во сто локтей, шириной
в пятьдесят локтей, а высотой в
тридцать локтей, на четырех рядах
кедровых столбов; и кедровые бревна
положены были на столбах. И настлан был
помост из кедра над бревнами на
сорока пяти столбах по пятнадцати в
ряд. Оконных косяков было три ряда;
и три ряда окон, окно против окна.
И все двери и дверные косяки были
четырехугольные, и окно против
окна, в три ряда. И притвор из столбов
сделал он длиной в пятьдесят локтей,
шириной в тридцать локтей, и пред
ними крыльцо, и столбы, и порог
перед ними. Еще притвор с престолом, с
которого он судил. Притвор для
судилища сделал он, и покрыл все полы
кедром. В доме, где он жил, другой
двор позади притвора был такого же
устройства. И в доме дочери
Фараоновой, которую взял за себя Соломон, он
сделал такой же притвор. Все это
сделано было из дорогих камней,
обтесанных по размеру, обрезанных пилой,
с внутренней и наружной стороны, от
основания до выступов, и с наружной
стороны до большого двора. И в
основание положены были камни дорогие,
камни большие, камни в десять локтей
и камни в восемь локтей. И сверху
дорогие камни, обтесанные по размеру, и
кедр. Большой двор огорожен был
кругом тремя рядами тесаных камней
и одним рядом кедровых бревен. Так
же и внутренний двор храма Господа,
и притвор храма. И послал царь
Соломон, и взял из Тира Хирама, сына
одной вдовы, из колена Нефоалимова.
Отец его, тирянин, был медник, он
владел способностью, искусством и
умением делать всякие вещи из меди.
И пришел он к царю Соломону, и
производил у него всякие работы». (3 кн.
Царств, VII, 1-14).
Рис. 196
ских храмов, так как божество было финикийским. Он был похож на
те храмы, остатки которых сохранились в бывших финикийских
колониях, на островах Мальте и Гоццо. Одним из наглядных
свидетельств тому могут служить развалины на острове Гоццо,
известные под названием Башни Великанов. Они состоят из двух
отдельных, параллельно расположенных некрытых помещений
(оград), из которых большее имеет 81 фут длины. Каждое из этих
помещений разделено внутри на два овальных двора, окруженных
каменными оградами, причем выдающаяся полукругом часть
ограды заднего двора образует в то же время заднюю стену всего
здания. Оба двора соединены между собой узким проходом. Внутри
дворов видны каменные ниши, возвышения наподобие
жертвенников и кеглеобразные каменные столбы, расставленные в
углублениях, сделанных в ограде.
Особенно сильным было влияние сирийского идолослужения во
времена Судей. Именно тогда израильтяне воздвигали алтари
Ваалу (рис. 201) и Астарте и ставили на них идолов, убранных в
богатые одежды. Как в народе «каждый делал то, что ему казалось
справедливым», так и в священстве не было религиозного единства.
Упрочение власти в лице царей остановило дальнейшее
политическое и религиозное дробление израильского народа. Давид первым
предпринял попытку восстановить в народе уважение к святыне и
вере его отцов. «И собрал снова Давид всех отборных людей из
Израиля, тридцать тысяч, и встал и пошел Давид и весь народ,
бывший с ним, из Ваала Иудина, чтобы перенести оттуда ковчег
Божий, на котором нарицается имя Господа Саваофа, сидящего на
херувимах»; «И принесли ковчег Господен, и поставили его на
своем месте посреди скинии, которую устроил для него Давид; и
принес Давид несожженные пред Господом и жертвы мирные» (2 кн.
Царств, VI, 1-2; 17).
148

wwwwws\
Глава пятая. ЕВРЕИ И ФИНИКИЙЦЫ
Вместо скинии, сопровождавшей израильский народ в его
странствованиях, Давид устроил новую, более богато отделанную, а
впоследствии собирался построить постоянный храм, который
своим великолепием превзошел бы «кедровый дом, в котором он жил
сам» (2 кн. Царств, VII, 2). Но внутренние беспорядки и войны не
позволили ему это сделать, и новая скиния оставалась во все время
его царствования единственной общественной святыней
израильского народа.
Именно эта скиния описывается в библейском повествовании,
где очень подробно рассказывается о ее устройстве. Как и
старинная скиния, которая была, возможно, подражанием египетским
храмовым постройкам, новая имела вид продолговатого
четырехугольника в 100 локтей длины и 50 ширины, окруженного
столбами, между которыми вешались ковры. Вход закрывался завесой
в 20 локтей ширины. Этот четырехугольник был преддверием,
ведущим в святая святых — четырехугольную постройку длиной 30
локтей, шириной 10 локтей и высотой 10 локтей. Стены этой
постройки были сделаны из позолоченных брусьев дерева ситтим и
акации, поставленных вертикально. Каждый брус стоял на двух
серебряных подножиях и крепился к остальным двумя шестами,
пропущенными в золотые кольца. Стены скинии были завешены
покрывалами. Внутреннее покрывало было из голубой,
пурпурной и червленой шерсти и крученого виссона (льна); на нем были
Самым великолепным из всех
дворцов израильских царей был дворец
в Иерусалиме, к которому царь Иоа-
ким добавил несколько новых
пристроек. Иосиф (Иуд. война, V (4))
называет этот дворец «зданием выше всякого
описания, в котором пышность и
искусство словно старались превзойти
сами себя».
чЛЛЛЛЛАЛЛ/1
Рис. 197
149

Раздел П. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
Соломон «обложил повинностью
весь Израиль; повинность состояла в
тридцати тысячах человек. И посылал
их на Ливан, по десять тысяч на
месяц, попеременно, месяц они были на
Ливане, а два месяца в доме своем.
Адонирам же начальствовал над
ними. Еще у Соломона было семьдесят
тысяч носящих тяжести и восемьдесят
тысяч каменотесов в горах, кроме
трех тысяч трехсот начальников,
поставленных Соломоном для надзора за
народом, который производил работу.
И повелел царь привозить камни
большие, камни дорогие для
основания дома, камни отделанные.
Обтесывали же их работники Соломоновы
и работники Хирамовы и гивлитяне,
и приготовляли дерева и камни для
строения дома три года»(3 кн. Царств,
У 13 — 18). Кроме этих работников,
Хирам прислал Соломону большое
количество золота, кедрового и елового
дерева. Финикийские работники
привозили дерево из Ливана к морю и на
больших плотах доставляли к месту,
где его принимали носильщики
Соломона.
Рис. 198
вытканы херувимы. Второе покрывало, на треть длиннее
первого, было соткано из тонкой козьей шерсти. Затем следовал слой из
красной бараньей кожи и, наконец, внешний слой из синей кожи.
Первые два покрывала были скреплены петлями и золотыми
крючьями. Вход в скинию закрывался завесой из узорчатого
крученого виссона. Завеса была повешена на обитых золотом столбах
из дерева ситтим, поставленных на серебряные подножия.
Другая завеса с вытканными херувимами, повешенная на четырех
столбах из дерева ситтим, обитых золотом, отделяла святилище
от помещения, где стоял ковчег завета. С северной стороны
святилища помещался стол хлебов предложения* и сосуды, а
напротив стола, к югу, светильник с шестью ветвями. Между столом и
светильником стоял жертвенник курений, на дворе скинии, у
входа, жертвенник всесожжения, а между ними и входом умывальник
для священников.
Намерение Давида построить в Иерусалиме постоянный храм
Иегове было суждено исполнить его сыну Соломону. Место для
храма было выбрано Давидом на горе Мориа, напротив Сиона.
Он же приготовил часть материалов для постройки храма.
После семи лет непрерывных работ храм был окончен (рис. 197,
199). Много времени и труда потрачено было на закладку его
фундамента, так как пришлось увеличить насыпью холм, на котором он
строился, и с восточной стороны укрепить его стеной в 400 локтей
высотой. Она была сложена из правильно обтесанных и искусно
пригнанных четырехугольных камней. Остатки стены видны до
сих пор.
За образец при постройке храма была взята скиния. Храм
единого Бога, которому поклонялся израильский народ, мог вмещать в
своих стенах только одно святилище, которое и составляло
главную часть всего здания.
По библейскому сказанию (3 кн. Царств, VI и VII), храм,
построенный Иегове Соломоном, имел 60 локтей в длину, 20 локтей в
ширину и 30 локтей в высоту. Внутри он был разделен (так же, как и
скиния) на две неравные части. Передняя, святилище, занимала
две трети всей длины, или 40 локтей; задняя — остальную треть,
образуя квадрат в 20 локтей по стороне. Перед восточным фасадом
храма был устроен притвор длиной в двадцать локтей, т. е. во всю
ширину храма, и 10 локтей глубиной. Высота притвора составляла
120 локтей и была непропорциональна остальным частям, хотя
подобная башнеобразная пристройка к храму встречается в
изображении Пафосского храма на кипрских монетах. Так как два столба,
установленные перед притвором (или подпиравшие его плоскую
кровлю), были 23 локтя высотой, то можно предположить, что
такой же высоты был и сам притвор. Вокруг храма были устроены
ходы в три яруса различной ширины: нижний в пять, средний в шесть,
а верхний в семь локтей. Эти ходы вели к покоям, которые
соединялись между собой дверьми. Так как давир** имел в высоту только 20
локтей, то есть был на 10 локтей ниже святилища (30 локтей), то над
потолком или на его крыше могли быть устроены покои (в 10
локтей высоты) или вышки, имевшие какое- ни-будь особое назначение.
На верхние ярусы поднимались по крутой лестнице с южной сторо-
Хлебы предложения — 12 пресных хлебов, располагавшихся на столе возле
занавеси, скрывавшей Святая Святых. Хлебы предложения служили образом
духовного хлеба, данного людям Господом.
*" Давир — отделение в Соломоновом храме, где находилась Святая Святых,
или ковчег Завета.
150

SMj№?4&?4SXA4$M
Глава пятая. ЕВРЕИ И ФИНИКИЙЦЫ
VAwZwMS&w/
Рис. 199
ны храма. Свет в святилище попадал через окна, которые были
прорезаны в верхней части помещения, выступавшей над
боковыми пристройками. «И сделал он в доме окна решетчатые, глухие с
откосами. И пристроил ко всему храму боковые комнаты высотой
в пять локтей; они прикреплены были к храму посредством
кедровых бревен» (3 кн. Царств, VI, 4, 10).
Стены храма были сложены из камней, которые доставлялись
на место постройки обтесанными, так что «ни молота, ни тесла,
ни всякого другого железного орудия не было слышно в храме
при строении его» (3 кн. Царств, VI, 7). О толщине стены не
имеется определенных сведений.
Крыша храма была настлана из кедровых досок, такими же
досками были обложены и стены внутри храма. Пол был покрыт
кипарисовыми досками, а весь храм внутри был обложен чистым
золотом. «На кедрах внутри храма были вырезаны подобия
огурцов и распускающихся цветов; все было покрыто кедром, камня
не было видно» (3 кн. Царств, VI, 15, 18, 21, 22, 30).
Святилище отделялось от давира перегородкой из кедра, в
которой были сделаны «двери из масличного дерева с
пятиугольными косяками». На дверях были вырезаны херувимы,
пальмовые ветви и распускающиеся цветы; все было обито золотом.
У входа в храм (в святилище) были четырехугольные косяки,
вели в него две двустворчатые двери из кипарисового дерева. Эти
двери тоже были украшены резьбой и обиты золотом. Над
дверьми находилось резное позолоченное украшение в форме
плетенки или цепочки.
151
Храм был окружен внутренним
двором, который назывался также
двором священников. Он был обнесен
оградой из трех рядов обтесанного
камня и ряда кедровых брусьев.
Скорее всего, ряды камней служили
фундаментом деревянной ограде. Вокруг
всего двора шли притворы и покои
для молившихся, выходившие на
наружный двор Наружный двор был
больше внутреннего и находился
выше него на несколько ступеней. Он
также был окружен различными
постройками. В него входили с восточной
стороны через ворота, которые, судя
по всему, были бронзовыми От
царского дворца во внешний двор вел
особый крытый ход.

WWWPVWVs Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ /WJWEWEf^
Рис. 200
Финикийцы представляли своих
идолов, как правило, в виде столбов
(священных камней) и эти столбы, как
видно из описания Лукиана, были
колоссальных размеров, то можно
принять за таких же идолов и найденные
на острове Араде в развалинах
высеченных в скале капищ закругленные
кверху каменные столбы 50 футов
высотой и 14 футов в поперечнике с
изваянными на них простыми
украшениями (рис. 200, б).
Наружный двор, или «большая
ограда», был предназначен лишь для
народа, собиравшегося к богослужению,
и поэтому в нем не стояло никакой
храмовой утвари. Во внутреннем
дворе был устроен медный амвон, с
которого царь обращался к народу, а также
стоял жертвенник всесожжения и
одна большая и десять меньших медных
умывальниц. В святилище находился
жертвенник курения с
принадлежностями, десять золотых подсвечников и
десять столов для хлебов
предложения. В давире помещался только
перенесенный Давидом в Иерусалим
ковчег завета. Самым ценным украшением
храма были вышеупомянутые два
столба, стоявшие у притвора или перед
ним. Их вылил из бронзы тирский
мастер Хирам Абиф, работавший еще для
Давида. Это были два цилиндра в 23
локтя, или, по Паралипоменону (2 кн.
III, 15), в 35 локтей высоты, каждый
из которых имел свое имя — Иахин и
Воаз. Длина стержня до капители
равнялась 18, окружность — 12 локтям.
Капители, тоже литые из бронзы,
имели по 5 локтей высоты каждая.
Некоторые исследователи считают, что
к столбам были впоследствии
пристроены каменные постаменты в 10
локтей высотой; этим бы и объяснилась
приведенная выше разница в высоте
столбов. Как ни неясен рассказ о
дальнейшей отделке столбов, из него все
же видно, что она была чрезвычайно
богатой: «И сделал он (Хирам) два
медных столба, каждый в
восемнадцать локтей высотой, и шнурок в
двенадцать локтей обнимал окружность
того и другого столба. И два венца,
вылитых из меди, он сделал, чтобы
положить наверху столбов; пять локтей
высоты в одном венце, и пять локтей
высоты в другом венце, сетки
плетеной работы и шнурки в виде цепочек
для венцов, которые были наверху
столбов; семь на одном венце и семь
на другом венце. Так сделал он
столбы, и два ряда гранатовых яблок,
вокруг сетки, чтобы покрыть венцы,
которые наверху столбов; то же сделал и
для другого венца. А в притворе
венцы наверху столбов сделаны
наподобие лилии, в четыре локтя. И венцы
на обоих столбах вверху, прямо над
выпуклостью, которая подле сетки и
на другом венце, рядами кругом,
двести гранатовых яблок. И поставил
столбы к притвору храма; поставил
столбы на правой стороне и дал ему
имя Иахин, и поставил столб на левой
стороне, и дал ему имя Воаз. И над
столбами поставил венцы, сделанные
наподобие лилии; так окончена
работа над столбами» (3 кн. Царств, VII,
15-22; ср. 4 кн. Царств, ХХУ 17, 2; Па-
ралип., III, 15-17; 1У 12, 13).
Разделение израильского царства после смерти Соломона
повлекло за собой религиозное дробление народа. Сам Соломон под конец
своей жизни поддался влиянию сирийского культа: «Тогда построил
Соломон капище Хамосу, мерзости Моавитской, на горе, которая
перед Иерусалимом, и Молоху, мерзости Аммонитской. Так сделал
он для всех своих чужестранных жен, которые ходили и приносили
жертвы своим богам» (3 кн. Царств, XI, 7, 8).
Иеровоам, став царем в Израиле, начал вводить чужих богов,
так что все священники и левиты оставили его и ушли в
Иерусалим, где царствовал сын Соломона Ровоам. Иеровоам же «сделал
двух золотых тельцов, и сказал (народу): не нужно вам ходить в
Иерусалим; вот боги твои, Израиль, которые вывели тебя из земли
Египетской. И поставил одного в Вефиле, а другого в Дане. И
повело это ко греху; ибо народ стал ходить к одному из них, даже
в Дань, и оставил дом Господень. И построил он капище на высоте,
и поставил из народа священников, которые не были из сынов Ле-
вииных» (3 кн. Царств, XII, 28—31).
Капища, о которых говорится в библейском тексте, были, без
сомнения, подражанием сиро-финикийским, об устройстве которых
мы не имеем никаких данных, кроме упомянутого выше
изображения капища или храма на кипрской монете (рис. 200, а). Это
изображение, как полагают, храма Астарты, представляет собой
башнеобразное здание со стоящим под ним грубым идолом, с галереями
или портиками по бокам. Перед зданием виден полукруглый,
обнесенный оградой двор, а в нем голуби, посвященные богине. Тир-
ские капища были богаты и роскошно украшены, в особенности
построенные Хирамом, который много сделал для Тира. Он не только
152

WWWWWb
Глава пятая. ЕВРЕИ И ФИНИКИЙЦЫ
&?№?*?№*
застроил большую часть этого города
великолепными дворцами и
восстановил старинные капища, но и
построил много новых как в Тире, так и
вообще в Финикии. Он восстановил
старинные капища Мелькарта и Ас-
тарты. В капище Ваалсамина
поставил две колонны, одну золотую,
другую из смарагда, и снабдил его
золотой утварью.
По возвращении иудеев из
вавилонского плена был заложен под
руководством Зоровавеля новый храм,
вероятно, по образцу старого. Хотя
для его постройки были также
призваны финикийские мастера и что ее
поощрял сам царь персидский, он был
далеко не так великолепен, как
прежний. К тому же его давир был пуст, так
как ковчег завета погиб при
разрушении старого храма; его святилище
заключало в себе только те предметы,
которые были унесены в Вавилон и
возвращены Киром. Новый храм был
тоже обнесен притвором; по крайней
мере, такое предположение
оправдывается изображениями храма на мак-
кавейских монетах (рис. 200, в).
Новый храм постигла та же участь, что и прежний. Со времени
завоевания Иудеи Александром он неоднократно превращался
в языческое капище и затем снова восстанавливался. Благодаря
своему центральному расположению в городе он служил даже
цитаделью, пока, наконец, при взятии Иерусалима Иродом не был
почти полностью разрушен.
На его месте по инициативе Ирода был построен другой храм.
Сооружение его продолжалось десять с половиной лет, причем на
постройку одних только дворов, окружавших храм, было
потрачено около восьми лет.
Площадь, занимаемая храмом, составляла одну квадратную
стадию и включала в себя два квадратных двора — внешний и
лежавший выше него внутренний, посередине которого, на возвышении,
стоял храм. Внешний двор, в который вели несколько ворот, был
вымощен узорной мостовой из разноцветных камней и обстроен
галереями, крыши которых, сделанные из кедрового дерева,
опирались на мраморные колонны в 25 футов высоты. Внутренний двор
отделялся стеной в 40 локтей высотой. К нему вели 14 ступеней,
оканчивавшихся платформой шириной в 10 локтей, служившей
основанием стен. Пять ступеней вели к воротам, из которых
восточные открывали отделение для женщин. Ворота запирались
вызолоченными двойными створами в 30 локтей высотой и 15 локтей
шириной. С каждой стороны ворот стояло по колонне в 12 локтей
окружности. Главные ворота отличались от других большей
высотой и более богатой отделкой. Над воротами были надстроены
различные помещения, возвышавшиеся башнеобразно на 40 локтей.
Внутри двора, вдоль стен, тянулись высокие крытые галереи на
колоннах. Каменная ограда в локоть высотой отделяла этот двор от
Рис. 201
Все капища были построены из
таких же материалов, как и храм
Соломонов, т. е. из камня и кедрового
дерева. Для украшения могли быть
использованы мрамор и благородные
и неблагородные металлы.
Финикийское капище в Гиерополе стояло на
возвышении посреди города и было
обнесено тройной стеной с воротами,
находившимися с северной стороны, в
100 шагов длины. Собственно капище
было обращено на восток и построено
в ионическом стиле. В нем находилось
особое отделение, куда могли входить
одни только жрецы и где стояли
идолы в виде огромных фаллосов.
153

Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
щщ щт
ш ш
Bill
f/УЛУЧАЛ,
Г\
б
Рис. 202
Гглавным убежищем на случай
нападения были прибрежные острова,
укрепленные соответствующим
образом. Так, например, построенный на
скалистом острове город Арвад, где
было множество одноэтажных домов,
выполнял функцию крепости, что
подтверждается некоторыми
ассирийскими барельефами (рис. 202, а).
Они же служат иллюстрацией
описанному у Иезекииля (XXVII, 11) обычаю
воинов вешать свои щиты на зубцы
башен (рис. 202, б).
двора священников, непосредственно окружавшего храм и
заключавшего в себе помещения дая склада припасов. Эти дворы были
вымощены так же, как и наружный двор, каменными плитами.
Посередине двора священников,
на возвышении, к которому
поднимались по 12 ступеням, стояло здание
храма. Оно было выстроено из белого
мрамора с богатой позолотой.
Ширина храма от юга к северу составляла
60 локтей, длина 100 локтей и столько
же высота, включая притвор.
Притвор тянулся от юга к северу, т. е по
ширине здания, на 100 локтей, так что
выступал с каждой стороны фасада на
20 локтей. По описанию Иосифа,
внутренность здания была разделена на
три части, из которых первая, пред-
храмие, имела 50 локтей длины, 20
локтей ширины и 90 локтей высоты;
вторая, святилище, 40 локтей длины,
20 локтей ширины и 60 локтей
высоты; третья — Святая Святых —
занимала пространство в 60 локтей длины
и 20 локтей ширины, но в высоту
имела только 20 локтей. На низкой
двускатной кровле храма, сделанной из
кедровых брусьев, были расставлены
позолоченные шесты, для того чтобы
отгонять птиц. Крыша была обнесена
перилами в 3 локтя высоты.
С обеих сторон храма по его длине
шли трехэтажные пристройки в 60
локтей высотой. Они примыкали к
выступам притвора и заключали в себе
помещения для хранения священной
утвари и других принадлежностей.
Святая Святых, в которой вместо
утраченного ковчега завета лежал камень,
служивший подножием для
курильницы первосвященника, была отделена
от святилища дверями, которые
закрывались узорчатой занавесью.
Двери святилища тоже завешивались.
Они были двустворчатыми и
украшались позолотой. В святилище
находился жертвенник курений, стол хлебов
предложения и светильник. Открытый
портал высотой 70 локтей и шириной
25 локтей соединял святилище с пред-
храмием, так что из последнего можно
было видеть всю внутреннюю часть
храма. Над порталом располагалось
позолоченное резное изображение
огромной виноградной лозы, с которой
свисали грозди величиной в 5 футов.
В предхрамии стояли два стола —
один золотой, другой мраморный.
Перед входом в предхрамие, на дворе
священников, была поставлена
умывальница, а перед ней, в 22 локтях от
предхрамия, стоял большой
жертвенник всесожжения. Возле жертвенника,
с северной его стороны, в помосте
двора были укреплены 6 рядов колец для
привязывания жертвенных животных
и 8 низких столбов, соединенных
деревянными перекладинами,
предназначенных для снимания кожи с убитых
животных. Между столбами были
расставлены мраморные столы, на которых
разрезали и складывали жертвенное
мясо. С западной стороны жертвенника
находились еще два стола —
мраморный и серебряный. На первом
складывали жир, предназначенный для
сожжения, на последнем лежали орудия,
необходимые для жертвоприношения.
Это великолепное здание представляло собой такое же, если не
более ярко выраженное смешение восточных, позднегреческих и
римских архитектурных форм и орнаментов, как это можно
наблюдать в уцелевших остатках позднейших сооружений в Палестине,
называемых гробницами царей,— Авессалома, Захарии и др. Оно
просуществовало в своем первоначальном виде до самого падения
Иерусалима. При взятии города Титом храм сгорел, несмотря на
все старания императора спасти его. Из всех сокровищ уцелели
только золотой светильник (рис. 198) и стол хлебов предложения;
они и были увезены победителем в Рим.
Храм был соединен с укреплениями — с одной стороны с
крепостью Антония, построенной Иродом у северо-восточного склона
горы Мории, а с другой — с крепостью Сион, которая, кроме того,
соединялась с храмом еще и мостом.
К древнейшим упоминаемым в Библии крепостным постройкам
евреев принадлежала крепость или город Фамнаф-Сараи на Ефремовой
горе. При разделении земли он достался в наследие Иисусу Навину,
который избрал его своим местопребыванием и окружил укреплениями.
Постройка настоящих укреплений вокруг городов началась у
евреев только со времени царей. «И построил он (Соломон) Фадмор
в пустыне и все города для запасов, какие основал в Емафе. Он об-
154

Глава пятая. ЕВРЕИ И ФИНИКИЙЦЫ
строил Вефорон верхний и Вефорон нижний, города укрепленные,
со стенами, воротами и запорами...» (2 Пар., VIII, 4, 5; XI, 5, 11, 12;
Х1У б, 7; XXVII, 4).
О том, что в возведении этих
укреплений принимали участие
финикийские мастера, можно судить по тому, что
они были строителями всех
значительных сооружений в Палестине. Кроме
того, тирийские зодчие славились
своим искусством во всех типах построек.
Укрепления, построенные в III в. до
н. э. для защиты нового Тира от
ассирийцев, превосходили по своей
целесообразности и прочности почти все
существовавшие в то время сооружения
этого рода. Возведенный на
прибрежной скале город был окружен стенами,
сложенными из огромных камней,
связанных гипсовым цементом. На
восточной стороне стены возвышались на 150
футов и были обставлены башнями,
в которых помещались лидийские
наемные ратники. Другие укрепления,
соединенные с огромными плотинами
и дамбами, защищали входы в гавань
и город, так что неприятель не только
не имел возможности войти с войсками
в город, но не мог даже использовать
против него свои осадные орудия.
Осажденные же имели все
необходимые для ведения войны снаряды и
припасы у себя под рукой, в помещениях,
защищенных башнями и затворами.
Не менее надежными были
укрепления, построенные
финикийцами для защиты складов и торговых
путей. Эти укрепления состояли из
каменных стен, тянувшихся вдоль
границ, и сторожевых башен,
построенных на возвышенностях.
Городские укрепления,
распространившиеся в Палестине после
вавилонского плена, были подобны
финикийским. Они состояли из
высоких и толстых стен с зубцами,
башнями и крепко запиравшимися
воротами, иногда обитыми металлом.
Стены окружались валом или рвом,
в большинстве случаев — рядом
сторожевых башен или отдельных
укреплений. Те и другие строились
преимущественно на
возвышенностях. Иерусалим всегда был самым
укрепленным местом во всей
Палестине. Помпею удалось овладеть им
только после трехмесячной осады.
Тит тоже должен был долго
выдерживать сопротивление города, пока,
наконец, не разрушил его весь, за
исключением только трех башен и
части западной стены. При Адриане эти
остатки сровняли с землей (около
136 г. н. э.).
Когда израильское войско располагалось станом в открытом
поле, оно окапывалось валом или рвом или же устраивало
защиту из обозных повозок. Ставки или шатры расставляли кругом,
как это и теперь делают бедуины. Вокруг стана ставили стражу
(форпосты). Охрану обоза во время сражения поручали
оставленным при нем воинам. В случае победы водружали на поле
сражения трофеи — шесты, к которым привязывали что-нибудь из
захваченной добычи.
Так как до Соломона израильтяне не пускались в дальние
плавания, то и судостроение их ограничивалось постройкой речных
судов.
До этого лишь прибрежные жители были знакомы с морем, но
они плавали только вдоль берега, перевозя финикийские товары
морем в Яффу, откуда их отправляли по суше в Иерусалим и далее.
Учителями евреев в кораблестроении были финикийцы, лучшие
мореходы древности, которым предание приписывает даже
изобретение мореходства, парусов и военных кораблей и которым остров
Кипр издавна давал отличный материал для постройки кораблей.
Корабли, которые Соломон по соглашению с Хирамом отправлял
для открытия Индии, были построены и оснащены тирскими
судовщиками, даже часть их экипажа состояла из финикийцев, поэтому
устройством своим они почти не отличались от финикийских. Тир-
ские же купеческие корабли славились своим великолепием: их
называли плавающими дворцами.
Морские торговые пути финикийцев были определены с
незапамятных времен. На некоторых прибрежных пунктах между
колониальными городами строились особые станции, которые нередко
Рис. 203
Финикийские корабли снабжались
всеми нужными снастями для
подъема и опускания парусов, рулем,
якорями. Главным их украшением были
резные изображения трех главных
божеств страны. Эти изображения на
военных кораблях крепились на носу
и на корме (рис. 203), как и подобные
фигуры на ассирийских кораблях.
155

#^WWW\
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
SWF&WSWVi
Рис. 204
Во времена персидского
владычества Сидон, Тир и Арад были в
состоянии поставить 300 трирем для
персидского флота. Военные суда были
проще, чем купеческие, но зато
несравненно прочнее. Они были
различной величины, с острым килем,
внутри разделены на три яруса, которые
занимали гребцы. На палубе в
несколько ярусов располагались
помещения для войска. Как сухопутные
ратники вешали свои щиты на зубцы
крепостных стен, так моряки вешали
свои на зубцы, окаймлявшие борт
палубы (рис. 204, а, б).
превращали в склады для
товаров и даже в настоящие
колонии. Сухопутные торговые
дороги внутри страны были тоже
снабжены постройками для
отдыха караванов, часть которых
была укреплена. Эти караван-
сараи строились по одному
образцу в подражание обширным
дворам сирийских храмов и
состояли из продолговатого или
четырехугольного большого
двора, окруженного крытыми
галереями, разделенными внутри на
отдельные помещения (рис. 205).
Рядом были сделаны колодцы
и насажены деревья.
Подобный караван-сарай был
построен Соломоном в одном из плодоносных оазисов сирийской
пустыни. Скоро вокруг здания поселились купцы, были выстроены
помещения для складов, великолепные дома, и торговая станция
превратилась в богатый купеческий город Тадмор (Пальмира).
Развалины великолепных храмов, остатки длинных колоннад и
водопроводов, покрывающие равнину Пальмиры, до сих пор
свидетельствуют о былом богатстве этого города.
Недостаток хорошей ключевой воды в Палестине делал
устройство цистерн необходимым не только при караван-сараях, но
и повсеместно. Величина цистерн бывала иногда очень
значительна: Измаил, например, велел бросить в цистерну тела 70
убитых им человек. Разведение садов при городских домах и вблизи
их было также очень распространено в Палестине. Сады
засаживали виноградом, фруктовыми и тенистыми деревьями. В садах
были также бассейны для купания, а на грядках среди фруктовых
деревьев росли различные декоративные растения. Финикийцы,
городские сады которых пользовались особенной известностью,
были и в этом деле учителями евреев. Подобно персам и другим
восточным народам, евреи очень любили большие красивые
деревья. Они украшали ими места народных сходок, под их сенью
погребали умерших.
Гробницы
Мертвых (кроме царей и пророков) всегда хоронили за городом,
как правило, в гротах или пещерах, которых так много в
палестинских горах. Пещеру, выбранную для погребения, или оставляли в
естественном ее виде, или вытесывали в погребальную камеру с ходами
и боковыми покоями (рис. 206). В первом случае вход просто
заваливали большим камнем, а в последнем — закрывали плотно
притесанной каменной плитой. Из таких гробниц впоследствии развились те
архитектурно законченные гробницы, остатки которых сохранились
и до сих пор: «И почил Аса с отцами своими, и умер на сорок первом
году царствования своего. И похоронили его в гробнице, которую он
устроил дая себя в городе Давидовом; и положили его на одре,
который наполнили благовониями и разными искусственными мастила-
ми, и сожгли их дая него великое множество» (2 Парал., XVI, 13, 14).
156

Wf?WWVW\
Глава пятая. ЕВРЕИ И ФИНИКИЙЦЫ
SWFvWW?±
Утварь
Принимая во внимание политические условия
жизни израильтян до избрания царей, можно
предположить, что только после правления
Судей у них начали появляться различные ремесла.
Все они постоянно находились в руках
чужеземцев, сами же евреи ограничивались
производством только самого необходимого и практически
полезного. Поэтому ремесла не достигли у них
такого совершенства и разнообразия, как у
соседних народов. Большая часть ремесленников,
которых завоеватели Палестины переселяли из нее
в свои города, была, по всей вероятности, ханна-
анского (филистимского) и финикийского
происхождения.
Рис. 205
К последним принадлежало
большинство кузнецов, может быть и
золотых дел мастеров, которые
изготавливали кумиров и украшения из
благородных металлов. Материалы
для этих работ поставляли
финикийские купцы, так как сами евреи
не занимались добычей металлов.
Финикийцы привозили золото,
серебро, медь, свинец и олово, а из
северо-восточных земель доставляли
железо, сырое и переработанное
в сталь, может быть, даже платину
Изготовление металлических
сплавов — бронзы (медь и олово),
электрона (золото и серебро) и позже,
«коринфского металла» (медь,
золото и серебро) — было знакомо и
древнееврейским плавильщикам. Они
умели также выплавлять металлы,
спаивать, плющить, полировать их
и пр. Остается сомнительным,
действительно ли евреям было
известно литье железа, хотя уже Моисей
сравнивает Египет с «печью
железной» (Второзак., IV, 20). Утварь,
которой эти ремесленники
пользовались при выполнении своих
работ, состояла из наковальни,
разного рода молотов и клещей, а также
плавильных печей с мехами и
тиглями.
После металлических дел мастеров, которые, как и вообще все
ремесленники после вавилонского плена, по крайней мере в
Иерусалиме, занимали особую часть города, особенно
многочисленный класс составляли мастера по дереву: плотники, столяры, ко-
лесничники и резчики, занимавшиеся также изготовлением
деревянных сосудов. Из-за недостатка в Палестине дерева оно
привозилось из чужих земель. Со времен Соломона из Офира
стали вывозить дорогое красное сандаловое дерево, слоновую кость
и пр. Главными инструментами этих ремесленников были топор,
пила, рубанок и бурав.
Кожевники селились за пределами городов из-за дурного запаха,
исходившего при обработке кож. Инструменты их, вероятно, ничем
не отличались от инструментов египетских кожевников (ср. рис. 79).
Горшечники составляли особый цех — по ним даже были
названы в Иерусалиме одни из городских ворот. Они были знакомы с
гончарным колесом. Готовая посуда покрывалась поливой и обжигалась
в печах.
Простые глиняные сосуды были похожи на такие же сосуды
других древневосточных народов и были довольно однообразными.
Для варения мяса применяли котлы или кастрюли. Сварившееся
мясо вынимали из горшка вилкой. Котлы и сковороды делались и
из металла, их ставили на металлические треножники. Часто
упоминаются в Библии глиняные и медные горшки, а также глиняные
сосуды для черпания и перевозки воды. Приготовленную пищу
подавали в глиняной посуде, в плоских чашах и на блюдах (рис. 207,
б—в); для хранения напитков и вообще жидкостей использовали
Рис. 206
157

-^^ Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ /^WWWf
большие глиняные кувшины (рис. 207, а). «И испекли пасхального
агнца на огне, по уставу; и священные жертвы сварили в котлах,
горшках и кастрюлях, и поспешно раздавали всему народу» (2 Пар.,
XXXY 13). «Гедеон пошел, и приготовил козленка и опресноков из
ефы муки; мясо положил в корзину, а похлебку влил в горшок,
и принес к нему под дуб и предложил».
Жидкости перевозили в мехах, больших глиняных кувшинах,
и изредка — в деревянных бочках. «И взял Иесей осла с хлебом
и мех с вином, и одного козленка, и послал с Давидом, сыном своим,
к Саулу» (1 кн. Царств, XVI, 20). «И дала (Юдифь) служанке своей
мех вина и сосуд масла, наполнила мешок мукой и сушеными
плодами и чистыми хлебами, и, обернув все эти припасы свои, возложила
их на нее» (Юдифь, X, 5).
Рис. 207
Столовая посуда состояла из
различной величины блюд и чашек —
деревянных, глиняных или
металлических — и, как у египтян, ассирийцев и
др., из корзин и подносов, на которых
мясо подавали уже разрезанным на
куски, поэтому его брали прямо руками.
О ленивом говорили, что, опустив руку
в блюдо, он от лени уже не может
поднести ее ко рту
На пирах, которые давались по
случаю различных семейных
праздников, хозяин дома обыкновенно сам
разносил гостям угощение, которое
в этих случаях подавалось в самой
лучшей и дорогой посуде, какая
только имелась в доме. О драгоценных
медных кубках сидонян уже
говорилось. После сближения Палестины
с Финикией дорогие сосуды
появились и на столах израильских царей.
«И все сосуды для питья у царя
Соломона были золотые, и все сосуды в доме
из ливанского дерева были из чистого
золота; из серебра ничего не было;
потому что серебро во дни Соломоновы
считалось ни за что» (3 кн. Царств, X,
21). Кроме чашек и кубков, для питья,
а также для хранения некоторых
жидкостей, использовали натуральные
рога, в дорогой оправе, или золотые
и серебряные; высоко ценились также
стеклянные сосуды, которые
привозились из Финикии и Египта. Наконец,
у древних евреев были разной
величины кружки и деревянные черпаки,
каменные и металлические, подобные
тем, которые были найдены при
раскопках египетских и ассирийских
развалин (рис. 207, г).
Мебель богатых людей состояла из кресел, лож или диванов,
столов, стульев и приборов для освещения покоев. Последние в
царских домах заменялись металлическими жаровнями. Они ставились
посредине покоя и, во избежание чада, накрывалась завешенным
коврами деревянным колпаком. Светильники и лампы
представляли собой металлические и каменные чашки на подставках и без них.
Они ничем не отличались от найденных при раскопках развалин
Ниневии ламповых чашек (см. рис. 153).
Евреи, как и другие древневосточные народы, только в
позднейшее время ввели у себя обычай лежать за столом, а до тех пор
ели сидя, поэтому стулья и кресла оставались у них в
употреблении вместе с ложами. Те и другие были деревянные, с
металлическими украшениями и покрывались дорогими коврами и
вышитыми подушками. Особенно роскошны были ложа богачей, устланные
узорчатыми покрывалами, египетскими коврами и опрысканные
благовониями. Возлежавшие опирались левой рукой на мягкие
подушки и такие же подушки подкладывали себе под голову и за
спину.
Столы, которые ставили перед этими ложами (служившими и
постелями), были сравнительно невысокими и, как и в наше время на
Востоке, обыкновенно круглыми, на четырехугольном подножии.
Часто упоминаемые «одры» больных были, вероятно,
обыкновенными носилками.
Великолепный Соломонов престол, изготовленный тирскими
мастерами, может служить примером той пышности, которая
господствовала в убранстве царских покоев при этом царе. Престол
этот, как говорится в Библии (3 кн. Царств, X, 18; Пар., IX, 17), был
сделан из слоновой кости и обложен чистым золотом. Формой
своей он походил на египетские и ассирийские тронные кресла (см.
158

Глава пятая. ЕВРЕИ И ФИНИКИЙЦЫ
рис. 86, г). «В престоле были шесть ступеней; верх сзади у престола
был круглый, с обеих сторон сидения — локотники, и два льва
стояли у локотников, и еще двенадцать львов стояли там на шести
ступенях по обе стороны» (3 кн. Царств, X, 19, 20).
Проще были престолы, на которых сидели цари израильские,
когда творили суд публично перед народом на городской площади
или под воротами города. В этих случаях перед престолом
расстилали дорогие ковры (обычай, и теперь еще существующий на
Востоке): «царь Израильский и Иосафат, царь Иудейский, сидели каждый
на троне своем, одетые в царские одежды, на площади у ворот
Самарии, и все пророки пророчествовали пред ними» (3 кн. Царств,
XXII, 10).
Храмовую утварь со времен Давида
и Соломона изготовляли из
драгоценных материалов. Утварь для храма
Соломонова была сделана тирянином
Хирамом, тем, который отлил два
знаменитых столба для притвора храма;
утварь же и все предметы убранства
скинии были делом рук еврейских
мастеров — Веселиила и Аголиава.
Эти же мастера построили и кивот
(ковчег) завета, в котором хранились
скрижали закона. Кивот находился в
давире и был устроен следующим
образом: «И сделал Веселиил ковчег из
дерева ситтим; длина его два локтя с
половиной, ширина его полтора локтя и
высота его полтора локтя. И обложил
его чистым золотом внутри и снаружи,
и сделал вокруг его золотой венец. И
вылил для него четыре кольца
золотых, на четырех нижних углах его, два
кольца на одной стороне его, и два
кольца на другой стороне его. И сделал
шесты из дерева ситтим, и обложил их
золотом. И вложил шесты в кольца по
сторонам ковчега, чтобы носить ковчег.
И сделал крышку из чистого золота;
длина ее два локтя с половиной, а
ширина полтора локтя. И сделал двух
херувимов из золота; чеканной работы
сделал их на обоих концах крышки,
одного херувима с одного конца, а
другого херувима с другого конца:
выдавшимися из крышки сделал херувимов с
обоих концов ее. И были херувимы с
распростертыми вверх крыльями и
покрывали крыльями своими крышку, и
лицами своими были обращены друг к
другу; к крышке были лица херувимов»
(Исх., XXXVII, 1-9).
В остальной части скинии, святилище, помещался стол хлебов
предложения, на который возлагались еженедельно (в субботу)
возобновляемые двенадцать пресных пшеничных хлебов, по числу
колен Израилевых, в два ряда, по шесть хлебов в ряду; а также
светильник и жертвенник курения с соответствующими жертвенными
орудиями. О столе хлебов предложения говорится: «И сделай стол
из дерева ситтим, длиной в два локтя, шириной в локоть, а
высотой в полтора локтя. И обложи его золотом чистым, и сделай
вокруг его золотой венец (витый). И сделай вокруг его стенки в
ладонь, и у стенок его сделай золотой венец вокруг. И сделай для него
четыре кольца золотых, и утверди кольца на четырех углах у
четырех ножек его. При стенках должны быть кольца, чтобы влагать
шесты для ношения на них стола. А шесты сделай из дерева ситтим,
и обложи их (чистым) золотом, и будут носить на них сей стол.
Сделай также для него блюда, кадильницы, чаши и кружки, чтобы
возливать ими; из золота чистого сделай их» (Исх., ХХУ 23—29).
Затем о светильнике: «И сделай светильник из чистого золота;
чеканный должен быть сей светильник; стебель его, ветви его,
чашечки его, яблоки его и цветы его должны выходить из него. Шесть
ветвей должны выходить из боков его: три ветви светильника из одного
бока его, и три ветви светильника из другого бока его. Три чашечки
наподобие миндального цветка, с яблоком и цветами, должны быть
на одной ветви, и три чашечки наподобие миндального цветка на
другой ветви, с яблоком и цветами. Так на всех шести ветвях,
выходящих из светильника. А на стебле светильника должны быть
четыре чашечки наподобие миндального цветка с яблоками и цветами.
Рис. 208
Военное снаряжение евреев было
заимствовано ими в сравнительно
позднее время у соседних народов:
сначала у ханаанских племен, с
которыми они постоянно воевали, а потом
у финикийцев и ассирийцев. При
первых же столкновениях с ханаанскими
племенами израильтяне поплатились
за несовершенство своего вооружения.
Хотя Иуда и «овладел горой, но
жителей долины не мог прогнать; потому
что у них были железные колесницы».
Давид первым ввел боевые
колесницы, захватив значительное их
количество в числе трофеев после победы,
одержанной им над сирийским
войском (рис. 208). При его наследниках
в израильском войске был учрежден
особый отряд воинов, сражавшихся с
колесниц.
159

wwtwwevb
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
/WiErawiF^
Колесницы по устройству были
похожи на египетские (египтяне
добывали себе колесницы в Западной Азии
или делали их сами по образцу
азиатских) и в позднейшее время на
ассирийские, с тем различием, что у
еврейских колесниц колеса были железными
или же обитыми железом —
каменистая почва страны требовала особой их
прочности. Так же были устроены и
простые повозки, которые применяли
для перевозки грузов (рис. 209, а, б).
Они были двухколесными и
четырехколесными, с более или менее удобно
прилаженными сиденьями. В них
запрягали обыкновенно коров, быков
или мулов и очень редко — лошадей.
Осадные машины евреев — тараны
и подвижные башни — также были
заимствованы ими у соседей. Царь
Осия придумал особого рода
метательные машины, которые поставил
на угловых башнях столицы.
Рис. 209
У шести ветвей, выходящих из стебля светильника, яблоко под
двумя ветвями его, и яблоко под другими двумя ветвями, и яблоко под
третьими двумя ветвями его (и на светильнике четыре чашечки,
наподобие миндального цветка). Яблоки и ветви их из него должны
выходить: он весь должен быть чеканный, цельный, из чистого
золота. И сделай к нему семь лампад, и поставь на него лампады его,
чтобы светили на переднюю сторону его. И щипцы к нему, и лоток к
нему (сделай) из чистого золота. Из таланта золота чистого пусть
сделают его со всеми сими принадлежностями» (Исх., XXV, 31—39).
Жертвенник курения, как и вообще вся утварь скинии, был также
приспособлен к переноске и устроен, как сказано: «И сделай
жертвенник для приношения курений, из дерева ситтим сделай его.
Длина ему локоть, и ширина ему локоть; он должен быть
четырехугольный; а высота ему два локтя, из него должны выходить рога его.
Обложи его чистым золотом, верх его и бока его кругом, и роги его;
и сделай к нему золотой венец вокруг. Под венцом его, на двух углах
его, сделай два кольца из (чистого) золота; сделай их с двух сторон
его; и будут они служить для шестов, чтобы носить его на них.
Шесты сделай из дерева ситтим и обложи их золотом» (Исх., XXX, 1—6).
Более крупная утварь,
размещавшаяся во дворе скинии,— жертвенник
всесожжения с принадлежностями для
жертвоприношения животных и
умывальница для священников — хотя и
сделанная из металла, была менее
массивна, чем перечисленная выше более
мелкая утварь. «Сделай его пустой
внутри, дощатый» — гласит предписание
об устройстве жертвенника. «И сделай
жертвенник из дерева ситтим длиной
пяти локтей и шириной пяти локтей,
так чтобы он был четырехугольный, и
высотой трех локтей. И сделай рога на
четырех углах его, так чтобы рога
выходили из него; и обложи его медью.
Сделай к нему горшки для высыпания
в них пепла, и лопатки, и чаши, и
вилки, и угольницы; все принадлежности
сделай из меди. Сделай к нему решетку,
вроде сетки, из меди, и сделай на сетке,
на четырех углах ее, четыре кольца
медных. И положи ее по окраине
жертвенника, внизу, так чтобы сетка была до
половины жертвенника. И сделай шесты
для жертвенника, шесты из дерева
ситтим, и обложи их медью. И вкладывай
шесты его в кольца, так, чтобы шесты
были по обоим бокам жертвенника,
когда нести его» (Исх., XXVII, 1 — 8).
Пустота внутри жертвенника
заполнялась землей до самого верха, а
решетка служила для того, чтобы насыпанная
земля не рассыпалась. Рога
жертвенника были простым украшением и имели
форму бычьего или бараньего рога,
которая впервые встречается у
ассирийцев, а впоследствии была перенята
греческими и римскими художниками как
архитектурное украшение.
Умывальница, в которой священники перед вступлением в
святилище омывали себе руки и ноги, была сделана из меди, как и ее
подножие. Она имела вид плоской круглой чаши, наподобие тех
больших медных чаш, которые были найдены в Куюнджикских
развалинах.
160

Колизей (амфитеатр Флавиев) в Риме.
75-80 гг. н. э.
Римские жертвенные алтари с изображениями гладиаторов,
установленные в амфитеатре. II—III вв. н. э.

Римский храм коринфского ордера.
I в. до н. э.
Колонна Траяна на форуме Траяна в Риме.
Деталь. 107—113 гг. н. э.

Глава пятая. ЕВРЕИ И ФИНИКИЙЦЫ
/WWWWW*
Жертвенные принадлежности состояли из чаш, вилок и уголь-
ниц и, кроме того, из упомянутых выше блюд и различных ножей.
Ножи сначала делались из камня, как и у древних египтян;
впоследствии стали делать железные или медные жертвенные ножи
с красивыми (золотыми) рукоятями, которыми они отличались
от обыкновенных ножей.
Хранение, установка и уборка утвари, принадлежащей к скинии,
составляли одну из главных обязанностей священников, переноска
же была возложена на служащих левитов.
Гораздо драгоценнее была утварь, сделанная Соломоном для
построенного им храма и заменившая прежнюю, без сомнения,
сильно пострадавшую от времени. Из древней утвари сохранен был
один ковчег, занявший место в давире храма. За ковчегом, в
глубине давира, были поставлены два вырезанных из дерева херувима,
подобные украшавшим крышку ковчега, но большего размера.
Новая утварь по форме мало отличалась от древней, но
значительно превосходила ее размерами, так как не предназначалась
для переноски. Вместо одного стола хлебов предложения и
одного светильника, бывших в скинии, в святилище храма были
поставлены десять таких столов и десять светильников — те и
другие золотые или серебряные. На столах, кроме определенного
числа хлебов, ставились еще сто золотых чаш с вином.
Светильники были расставлены по пять справа и слева от святилища
перед давиром. Лампады, щипцы, лотки к светильникам и вся
остальная утварь — чаши, угольницы, курильницы, ножи — все
было сделано из чистого золота. Жертвенник курений, также
стоявший в святилище, был сделан из кедрового дерева и обложен
чистым золотом.
Самой искусной работой призванных Соломоном тирских
мастеров, в частности Хирама, была утварь, изготовленная ими для
внутреннего двора храма: жертвенник всесожжения и умывальницы
для священников (особенно последние). Жертвенник всесожжения
отличался от древнего только величиной и материалом. Он был
медный, в 20 локтей длиной и шириной и в 10 локтей высотой.
Лучшим произведением Хирама была колоссальная медная
умывальница, называвшаяся медным морем. Библейский
повествователь так же подробно описывает эту работу тирского мастера, как
и отлитые Хирамом бронзовые столбы: «И сделал (Хирам) литое из
меди море,— от края его до края его десять локтей,— совсем
круглое, высотой в пять локтей, и шнурок в тридцать локтей обнимал
его кругом. Подобия огурцов под краями его окружали его, по
десяти на локоть, окружали море со всех сторон, в два ряда подобия
огурцов были вылиты с ним одним литьем. Оно стояло на
двенадцати волах, три глядели к северу, три глядели к западу, три глядели
к югу и три глядели к востоку; море лежало на них, и зады их
обращены были внутрь под него. Толщиной оно было в ладонь, и края
его, сделанные подобно краям чаши, походили на распустившуюся
лилию. Оно вмещало две тысячи батов» (3 кн. Царств, VII, 23 — 26;
2 Пар., 1У 2—4). Кроме этого «моря», которое стояло в правой
части храма к юго-востоку, Хирам сделал еще десять подставок для
десяти умывальниц, которые были расставлены — пять на правой
и пять на левой стороне храма. «И сделал он десять медных подстав;
длина каждой подставы — четыре локтя, ширина — четыре локтя
и три локтя — высота. На стенках, которые между наугольниками,
изображены были львы, волы и Херувимы; так же и на наугольниках,
а выше и ниже львов и волов — развесистые венки. У каждой под-
«Вот служение сынов Каафовых
(Левитом по родам их, по семействам
их) в скинии собрания: носить Святое
Святых. Когда станет надобно
подняться в путь, Аарон и сын его войдут
и снимут завесу закрывающую, и
покроют ею ковчег откровения. И
положат на нее покров из кож синего
цвета, и сверх его накинут покрывало
все из голубой шерсти, и вложат
шесты его. И стол хлебов предложения
накроют одеждой из голубой шерсти
и поставят на нем блюда, тарелки,
чаши и кружки для возлияния, и хлеб
его всегдашний должен быть на нем,
И возложат на них одежду багряную,
и покроют ее покровом из кож синего
цвета, и вложат шесты его. И возьмут
одежду из голубой шерсти, и покроют
светильник и лампады его, и щипцы
его. и лотки его, и все сосуды для елея,
которые употребляют при нем, и
покроют его и все принадлежности его
покровом из кож синих, и положат на
носилки. И на золотой жертвенник
возложат одежду из голубой шерсти,
и покроют его покровом из кож
синих, и вложат шесты его. И возьмут все
вещи служебные, которые
употребляются для служения во святилище, и
положат в одежду из голубой шерсти,
и покроют их покровом из кож синих
и положат на носилки. И очистят
жертвенник от пепла, и накроют его
одеждой пурпуровой. И положат в
него все сосуды его, которые
употребляются для служения при нем,—
угольницы, вилки, лопатки и чаши, все
сосуды жертвенника, и покроют его
покровом из кож синих и вложат
шесты его. (И возьмут пурпуровую
одежду и покроют умывальник и подножие
его, и положат на них кожаное синее
покрывало, и поставят на носилки.)
Когда при отправлении в путь стана
Аарон и сыны его покроют все
святилище и все вещи святилища, тогда
сыны Каафа подойдут, чтобы нести; но
не должны они касаться святилища,
чтобы не умереть. Сии части скинии
собрания должны носить сыны Каа-
фовы» (Числа, XV, 4—15).
161

WWWWWb Ра^ел П. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ /WWWWW-
ставы по четыре медных колеса и оси медные. На четырех углах
выступы наподобие плеч выставлены литые внизу, под чашей, подле
каждого венка. Отверстие от внутреннего венца до верха в один
локоть; отверстие его круглое, подобно подножию столбов, в
полтора локтя, и при отверстии его изваяния; но боковые стенки
четырехугольные, не круглые. Под стенками было четыре колеса, и
оси колес в подставках; высота каждого колеса — полтора локтя.
Устройство колес такое же, как устройство колес в колеснице; оси
их, и ободья их, и спицы их, и ступицы их, все было литое. Четыре
выступа на четырех углах каждой подставы; из подставы выходили
выступы ее. И наверху подставы круглое возвышение на пол-локтя
высоты; наверху подставы рукоятки ее и стенки ее из одной с ней
массы. И изваял он на дощечках ее рукоятки, и на стенках ее
херувимов, львов и пальмы, сколько где позволяло место, и вокруг
развесистые венки. Так сделал он десять подстав; у всех их одно литье,
одна мера, один вид. И сделал десять медных умывальниц; каждая
умывальница вмещала сорок батов; каждая умывальница была в
четыре локтя; каждая умывальница стояла на одной из десяти
подстав» (3 кн. Царств, VII, 27 — 38). Для внутреннего двора Хирам
сделал тазы, лопатки, чаши, кадильницы и все жертвенные сосуды
из чистого золота и полированной меди.
Рис.210
Обстоятельнее, чем этот
жертвенник, описывает Иосиф находившиеся
в храме светильник и золотой стол —
драгоценности, которыми, помимо
других сокровищ, Тит украсил свое
триумфальное шествие. Описание Иосифа
полностью соответствует
изображениям названных предметов на
триумфальной арке императора в Риме (рис.
210, 211). На ней также представлен
один из многих музыкальных
инструментов, которые уже со времен Давида
причислялись к храмовой утвари.
Рис.211
Музыкальные инструменты евреев
отличаются как от ассирийских, так
и от инструментов,
распространенных на Востоке в настоящее время.
Из ударных инструментов евреям
издавна были известны адуффа
(тимпан) — род тамбурина или ручного
барабана; деревянные кастаньеты и
металлические тазы, или кимвалы, в
которые били для отбивания такта; менаа-
ним — часто употреблявшаяся у
египтян систра (см. рис. 89, б), и, наконец,
шалишим, по объяснению Атенея (IY
175) — треугольник.
Духовыми инструментами евреев
были труба и разного рода свирели и
флейты. Со времен Давида все
торжественные жертвоприношения
сопровождались игрой на трубах. Трубы
Иерусалимского храма были серебряными.
Форму их показывает приведенное
выше изображение на арке Тита (рис. 211,
б). От них отличались рога, или
военные трубы, которыми подавали
военные сигналы. Свирели и флейты
походили на египетские (рис. 89, д, е).
Изобретателем их, по преданию, был
Иуваль — «отец всех играющих на
гуслях и свирелях» (Быт., IV 21). Была
ли еврейская свирель простой дудкой
или, как полагают некоторые,
походила на волынку — остается
нерешенным. Игра на флейтах была особенно
любима карийцами, которые
сопровождали ею особые торжества (Адо-
нии). От них она перешла к
финикийцам, у которых и заимствовали ее
евреи. Сами инструменты, по всей
вероятности, были одинаково устроены и
различались между собой только
величиной и числом отверстий. Флейты
были простые и двойные.
Относительно формы и устройства струнных инструментов тоже
нет достаточно определенных указаний. Упоминается одна китара
или цитра. Поскольку на ней можно было играть на ходу, то можно
предполагать, что она была скорее похожа на лютню. Евреям были
известны также различные лиры и арфы, к которым следует
причислить наблий, псалтырь и самвику. Несомненно также то, что
все эти инструменты были уже в глубокой древности в
употреблении у египтян (рис. 90 — 92).
Игрой на флейте вторили плачевным и жалобным песням,
которые, по обычаю евреев, пелись в доме умершего после его
погребения. Тело умершего сначала омывали, потом завертывали в
полотно и переносили на место погребения на носилках или в гробу.
Воинам клали в гроб их оружие; знатным — их украшения,
драгоценности и пр. Следуя финикийскому обычаю, тела царей
погребали иногда в каменных саркофагах, на которых вырезали
изображения и надписи, как это делалось в Египте.

Глава шестая
НАРОДЫ МАЛОЙ АЗИИ
Предварительные замечания
алая Азия представляет собой своеобразный мост, переброшенный
природой между восточными землями и Европой. Омываемая с
севера, запада и юга морем, она была первоначально заселена
арийскими и семитскими племенами. Арийские племена, придя с
востока, заняли середину малоазиатского полуострова, а семитские,
продвигаясь с юга, расселились вдоль его берегов. Можно
предположить, что тесное общение восточных пришельцев с
европейскими переселенцами — греческими, захватившими сначала острова,
а затем западное побережье, и фракийскими, которые, перейдя
Босфор, завладели северными частями полуострова,— привело, как
и в Ближней Азии, к дроблению населения на многочисленные
племенные группы, резко отличавшиеся друг от друга
культурными особенностями, вынесенными каждой группой со своей родины.
Такому дроблению населения на отдельные группы
способствовали различные климатические условия, которые определяют
горные кряжи, тянущиеся по западной части полуострова. Эта разница
в климатических условиях в известной мере обозначила и
дальнейшее развитие каждой группы: занявшие наиболее выгодные
территории греческие племена рано успели достичь значительного
общественного и промышленного развития, тогда как большая часть
остального населения полуострова еще долго пребывала в
первобытной дикости.
Как и в Ближней Азии, культура начала развиваться здесь прежде
всего на побережье и ближайших к нему островах. Так, карийцы —
племя, родственное финикийцам и заселявшее почти все острова
и часть южного прибрежья,— уже в глубокой древности были
знакомы с разнообразными ремеслами. Занимаясь пиратством, они в то
же время служили деятельными посредниками в торговых
отношениях между восточными и западными землями.
Зачатки культурного развития обнаруживают себя прежде всего
на территориях, прилегающих к европейскому материку. Еще
Гомер (хотя так называемый героический век был и для него уже
далеким прошлым) пишет об этой части полуострова как о
территории, разделенной между многими самостоятельными народами,
которые соединяла уже слабеющая племенная связь. Наиболее
независимым из этих народов были троянцы, а почти равными им
по развитию и культуре — меоны, киликийцы, карийцы, солимеи
и фригийцы. Все они занимали обширные области на западе
полуострова и своим культурным развитием далеко превосходили
племена ализонов, пафалагонцев и др. (также упоминаемые Гомером),
которые владели северо-восточными частями полуострова. К этим
ШшшШШ
шшшш
м
163

vtZ?c*Z?c»Z43ctZ?cV
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
UZ|jUZ4Xf?tJtt?tVrt
народам присоединяются, но уже столетия спустя, лидяне,
заменившие меонов, и до этого неизвестный народ каппадокийцы, или лев-
косирийцы. Как народность наиболее явственно очерчиваются
фригийцы, которые занимали середину плодородных и лесистых
возвышенностей, потом лидяне (может быть, соплеменники карий-
цев и мизийцев), жившие на западных склонах, орошаемых
Меандром. Именно лидянам, на раннее появление которых указывает
упоминаемое в Библии имя «Луд», было предназначено определить
дальнейшую судьбу малоазиатских государств. Несмотря на
воинственные посягательства со стороны восточных властителей —
сначала ассирийских царей, а позднее понтийских узурпаторов,— почти
все эти народы были постепенно покорены лидийскими царями —
Гигесом (ок. 700 г. до н. э.) и его преемниками Ардисом (681—632 гг.),
Садиаттом (632 — 620 гг.) и Алиаттом (620 — 563 гг.) и вошли в единое
Лидийское царство. Только греческие колонии на западном берегу,
к этому времени достигшие высокого процветания, долго
противились захватам лидян, пока, наконец, сын и наследник Алиатта Крез
не покорил их, в чем ему значительно помогли возникшие между
колониями разногласия.
Лидийское царство было завоевано Киром и обращено в
персидскую сатрапию. Около 380 г. до н. э. вся западная и северная
часть Малой Азии сделалась добычей вторгнувшихся в нее
скифских племен. С приходом владычества Александра (331 г. до н. э.) и
позже римлян малоазиатский полуостров разделил участь ближне-
азиатских государств.
Рис. 212
Ткани часто расшивались золотом
и разноцветными узорами. Кроме
одноцветных пурпурных одежд,
которые, по Геродоту (I, 50), носили
знатнейшие из лидян во времена Креза,
популярны были разноцветные
одежды. В подражание оракийским и пон-
тийским народам (треры проникли
в Малую Азию уже в середине VIII в.
до н. э.) эти одежды обычно делались
из клетчатых материй и были похожи,
как видно по некоторым рисункам на
старинных вазах (рис. 212, а, б), на
пестрые одежды египтян, скорее всего
заимствованные у народов Ближней
Азии (ср. рис. 21 и ел.).
Из памятников,
свидетельствующих о раннем культурном развитии
перечисленных выше народов, до
нашего времени сохранились только
остатки зданий, рассеянные по когда-то
фригийским, ликийским и лидийским
землям. Но и эти развалины, и немногие
обломки изваяний, найденные в
восточной части малоазиатского
полуострова, представляют крайне скудный
источник для наглядного изучения
внешнего быта этих народов. Гораздо
важнее для нас в этом отношении
некоторые произведения греческого
искусства, относящиеся уже к
сравнительно позднему времени. Это большей
частью рисунки на сосудах и вазах,
изображающие сцены из «Илиады» и
«Одиссеи», а также рисунки, имеющие
отношение к Малой Азии, в которых
особенно тщательно переданы
детали одежды. Не менее важны для
изучения быта этих народов и некоторые
произведения римской пластики.
Одежда
Самые ранние указания на наличие ремесел у малоазиатских
народов мы находим у Гомера. О том, что бытовые картины «Илиады»
и «Одиссеи» достоверно отражают состояние греко-азиатской
культуры, свидетельствует библейское повествование, а также
изображения на древнеассирийских памятниках. Троянцы и союзные
с ними племена уже у Гомера не чуждаются роскоши, из чего
следует, что они были знакомы и с ремеслами, и с торговлей.
С особенной любовью останавливается Гомер на подробном
описании дорогих одежд, драгоценных украшений, искусно выделанного
оружия. Не забывает он рассказать при этом и об умении троянцев
обрабатывать металлы, говорит он и о мастерстве троянок в
изготовлении превосходных тканей, и об искусстве меонийских и карийских
женщин «окрашивать в пурпур слоновую кость» (Ил., Щ 141).
При частых контактах западного населения полуострова с
соседним европейским, при довольно обширной финикийско-карийской
торговле, а также развитом мореходстве ликийцев и киликийцев
в Малой Азии недостатка в материалах для ремесел, конечно, быть
164

WWWWf?S\
Глава шестая. НАРОДЫ МАЛОЙ АЗИИ
не могло. Сама страна поставляла животные и растительные
вещества, металлы. Многочисленные фригийские и киликийские стада
овец и коз давали шерсть превосходного качества, а в
северо-восточных частях полуострова издавна занимались возделыванием
льна и изготовлением тканей. У Гомера часто говорится о льняных
тканях и восхваляется их тонкость и удивительная белизна.
Со вступлением лидийцев на
историческую арену и с установлением
более близких отношений между греками
и малоазиатскими народами сведения
о промышленной деятельности
последних приобретают большую
определенность. На смену простоте нравов и
жизни пришла любовь к роскоши.
Несметные сокровища, накопившиеся в
Лидии (дань, поступавшая из
завоеванных земель, разработка богатых
золотых копей), способствовали
развитию всех ремесленных производств,
что привело к замене простой одежды
на более роскошную. Таким образом,
склонность к внешнему блеску,
свойственная всем восточным народам, у
лидийцев развилась до такой степени,
что передалась и греческим
колонистам. Последние начали подражать
пышности своих соседей, но, имея
более развитое эстетическое чувство,
придавали этой пышности
художественное изящество, оказав, в свою
очередь, влияние на лидийцев, особенно
после того, как были объединены с
ними под один скипетр Крезом. О таком
взаимном влиянии друг на друга
греков и лидийцев можно, по крайней
мере, заключить из рисунков фригийских
и мидийских одежд на греческих
вазах. Эти же рисунки свидетельствуют
и о чрезвычайно роскошной отделке
нарядной одежды малоазиатов.
Изготовление тканей было здесь, как и в Ближней Азии,
предоставлено исключительно женщинам. Прядение и ткачество
составляли главное занятие не только простых женщин, но и знатных,
даже царских жен и дочерей. У Гомера (Ил., VI, 490 и ел.) Гектор
говорит своей супруге:
Шествуй, любезная, в дом, озаботься своими делами;
Тканьем, пряжей займись, приказывай женам домашним
Дело свое исправлять...
О том, что знатные женщины занимались прядением и
ткачеством, мы узнаем также из «Илиады» (III, 125 и ел.), где говорится
о работе, над которой трудилась в своем тереме прекрасная Елена.
Оттуда же нам становится известно, что уже в то время
малоазиатским женщинам было знакомо искусство вышивания.
Когда лидийцы заняли господствующее положение в Малой Азии
и для их царства наступила эпоха блеска и пышности, появилась
потребность в более широком развитии ремесел. Постепенно
образовалось сословие ремесленников. Широкой известностью пользовались
лидийские ткацкие и красильные мастерские. Особенно славились
красильни лидян, нисколько, по-видимому, не уступавшие таким же
заведениям в финикийских колониях на островах Низире, Косе, Гиаре и
др. Ярко-красную краску добывали из цветов сандалового дерева;
«сардская краска» вошла у греков даже в поговорку.
Среди ткацких изделий высоко ценились сардские ковры с
коротко остриженным ворсом, вроде плюша, и в особенности
чрезвычайно тонкие, прозрачные ткани с островов Коса и Аморгоса,
вытканные из льна или же какого-то другого, похожего на шелк материала.
Кроме того, одежды эти отделывались золотыми рисунками —
вотканными или нашитыми. Так украшали свои одежды понтий-
ские народы, в частности жившие по соседству с греческими
колонистами скифы, у которых этот способ украшения был доведен
до художественного изящества. На одежду нашивали разной
величины и формы золотые бляшки, иногда с вычеканенными на них
выпуклыми изображениями. Чаще всего бляшкам придавали
форму звезд, как и у древних ассирийцев (рис. 213, б).
Рис.213
165

Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
/WSW&WV?±
Об особой одежде для ног, кроме
металлических поножей,
надевавшихся воинами, Гомер не упоминает. Она
появляется впервые на изображениях
из времен персидского владычества
над Малой Азией (рис. 214 а, в, г).
Поэтому можно предположить, что
негреческие малоазиатские народы так
же, как и позднее ассирийцы,
заимствовали эту часть одежды у припон-
тийских или фракийских племен, если
не от самих персов.
Введение штанов дало возможность
заменить старинную широкую и
длинную одежду на более легкую и не менее
красивую, которая покрывала все тело
и защищала от сурового и
переменчивого климата. Но старинная длинная
одежда вскоре вышла из употребления,
что видно из рисунков на вазах: часто
встречающаяся на них фигура Париса
всегда изображается в легком греко-
азиатском костюме.
Рис.214
Особенно богато отделывали швы и края одежды. В исполнении
узоров этих обшивок чувствуется греческое влияние, хотя виден в
них и ассирийский вкус (рис. 213, а—д), и отличаются они
чрезвычайным изяществом. Красивые пальметты и извилистые линии
(получившие названия меандров от реки Меандра, бесчисленными
извивами текущей по Лидии) заняли место прежних неуклюжих
зигзагов. Ассирийскую двойную волюту (рис. 213, г) в западной
части Малой Азии стали использовать не только как архитектурный
орнамент, но и как украшение для одежды.
В описываемое Гомером время одежда негреческих племен,
живших в Малой Азии, мало отличалась от одежды тогдашних греков.
Различие между мужской и женской одеждой было также
незначительным. Как мужчины, так и женщины носили нижнюю одежду,
похожую на сорочку, которую подпоясывали, а поверх нее
надевали плащ или накидку. Женская одежда отличалась от мужской
только тем, что была шире и длиннее и шилась из более тонких тканей.
Кроме того, женщины носили разные украшения из золота и
серебра, красивую обувь и головной убор с длинным прозрачным
покрывалом.
Мужская одежда малоазиатов
того времени имела некоторое
сходство с мужской одеждой
древних ассирийцев. Общая всем
негреческим народам боязнь
наготы была, как замечает Геродот
(I, 8—10), свойственна и лидя-
нам, вследствие чего они
носили длинную одежду (ср. рис.
214, б). Рисунки со статуй
одетого Вакха представляют
такого рода одежду в самой богатой
ее отделке. Она состояла из
широкой и длинной рубашки с
рукавами из узорчатой ткани и
накинутого поверх нее
широкого плаща, по краям обшитого
каймой. Этот наряд назывался
bassarae — название, со- звучное
с фракийским bassarim (шкуры),
но указывающее не столько на
Рис.215
166

^те^ИИЬ_
Глава шестая. НАРОДЫ МАЛОЙ
происхождение самого наряда из северо-восточных стран,
сколько на первобытный способ одеваться в звериные шкуры.
Впрочем, и во время, описываемое Гомером, иногда надевали
звериные шкуры, но не для покрытия тела, а как украшение. Так,
Парис сражался в шкуре пантеры, надетой поверх брони, а Ме-
нелай — в львиной шкуре. Даже гораздо позднее, при Ксерксе,
ликияне покрывали себе плечи козьими шкурами (Геродот, VII,
93) — обычай, как видно по древнеассирийским барельефам,
свойственный и некоторым другим народам, подвластным
Ассирии (рис. 214, д).
В полный лидийский или
фригийский костюм (в описываемое время
между ними не было никакой
разницы) входили еще особого рода куртки
и красивый головной убор. У людей
знатных все части такого костюма
были украшены разноцветными узорами.
Штаны или обтягивали ногу, как
трико, или на них были легкие складки; к
ним надевалась одинаковая с ними
куртка с рукавами, доходившими до
кистей рук. Поверх куртки надевалась
одежда, похожая на рубашку без
рукавов, обшитую по подолу, у ворота и на
рукавах разноцветными узорчатыми
каймами. Иногда посредине такой
рубашки спереди, начиная от ворота, до
подола шла узорчатая полоса и по всей
рубашке были вытканы разные
узоры — пальметты, звезды и др.,
расположенные в симметричном порядке.
Рубашку подпоясывали и, если она
была длинной, выпускали из-за пояса так,
что она наполовину его закрывала
(рис. 215, а). По найденному близ Па-
рамфии, в Эпире, бронзовому рельефу
с изображением Анхиза видно, что для
украшения описанной одежды на нее
нашивали мелкие золотые бляшки (рис.
215, б); такими же бляшками, но
нашитыми сплошными рядами, отделывали
и верхнюю длиннорукавную одежду,
которую надевали поверх безрукавной
рубашки (ср. рис. 215, а). Цвет этих
роскошных одежд был темно- или ярко-
красный, пурпурный с ярким желтым
или белым. Такого же цвета была
обувь — башмаки из мягкой кожи, и
тоже с золотыми украшениями. Вместо
башмаков носили иногда полусапожки,
похожие на ассирийские (рис. 137, е).
Красивая шапка или богатая головная
повязка (рис. 215, в) дополняли
пышный фригийский наряд.
Шапка была самой оригинальной
частью фригийско-лидийского наряда.
Она имела форму колпака с
перегнутой вперед верхушкой и с тремя или
четырьмя широкими лопастями,
которые спускались на затылок и вдоль
щек, оставляя открытой только
переднюю часть лица (рис. 215 а, б; рис. 216,
а, б). Под подбородком она
застегивалась или завязывалась на тесемки,
которые, впрочем, большей частью
просто распускали (рис. 214, г; рис. 215, б;
рис. 216, а), или сворачивали в трубку
(рис. 135, а), или связывали в узел на
лбу (рис. 216, б). Высота этих шапок
была значительна, особенно в
позднейшее время, как видно из
шутливого замечания Овидия (Метаморф. 11) о
том, что Мидас носил фригийскую
шапку для того, чтобы прятать под нее
ослиные уши, которыми его наградил
Аполлон.
Проникновение позднейшей греческой и римской культуры на
Восток не могло не отразиться и на одежде малоазиатских
народов. Она по-прежнему оставалась разноцветной. Еще Вергилий
(Энеида, IX, 612) мог сказать, обращаясь к малоазиатам: «В яркий
шафран, в пурпур блестящий окрашены ваши одежды»,— но в ее
покрое произошла заметная перемена. Кроме некоторых
изображений Париса, которые могли быть нарисованы художниками
более позднего периода, желавшими представить в них тип
«очаровательного» пастушка (рис. 216, а), все скульптуры того времени
показывают, что одежда малоазиатов стала гораздо шире и богаче
складками, чем прежде. Шапка, обувь и штаны остались почти без
изменений, но прежняя безрукавная рубашка постепенно
заменилась широкой одеждой с рукавами, которая была так длинна, что
для того чтобы она не мешала свободному движению, ее
подбирали на пояс и, кроме того, подпоясывали еще раз под грудью. Плащ,
который надевали сверху, был очень широк и застегивался на
плече пряжкой (рис. 216, б).
167

wwvmwh
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
/WPWWWtfr
Рис.217
В то время как мужская одежда в
течение столетий подвергалась
различным изменениям, женская одежда мало
отошла от старинного образца. По
рисункам и скульптурам из различных
эпох видно, что даже в более поздние
времена она почти ничем не отличалась
от женской одежды, описанной
Гомером. Состояла она из широкой и
длинной рубашки, подпоясанной вокруг
талии, а иногда еще раз под грудью, и
широкого плаща или накидки (рис. 217,
а—в). Богатые одежды вышивались по
краям узорчатой каймой. Любимым
цветом был белый; впрочем, и
женщины, подобно мужчинам, носили одежды
из цветных и узорчатых тканей. Таковы
были драгоценные аморийские и кой-
ские ткани, до такой степени тонкие,
что тело просвечивало даже через
двойную одежду, сшитую из этих
тканей (рис. 217, г). Такие прозрачные
одежды носили, разумеется, только
богатые женщины и только дома. Для
выхода из дому надевали длинные,
довольно узкие одежды, которые спереди
зашнуровывались сверху донизу и
имели рукава, закрывающие всю руку до
кисти (рис. 218, а). Сверху накидывали
широкий плащ. Женщины царского
рода носили головной убор, очень
похожий на описанную выше мужскую
шапку, и золотой кованый пояс. Их одежда
была вышита золотом, а иногда, как
видно по одному из изображений
Медеи (рис. 218, а), вся обшита золотыми
бляшками, как, впрочем, и мужская.
Пояс и покрывало (у богатых
вышитое) составляли необходимую
принадлежность наряда замужних
женщин (рис. 218, а), тогда как девушки
ходили иногда без пояса (рис. 218, б).
На гоу\ове носили шапки различной
формы, повязки, золотые и
серебряные диадемы, украшенные
драгоценными камнями, ленты с
прикрепленными к ним цветами (рис. 217, а—в;
218, а—г). Менее разнообразна была
женская обувь: она состояла из
сандалий и легких полусапожек.
Рис. 218
Густые и длинные волосы считались украшением не только
женщин, но и мужчин (у последних также и борода, что доказывают
многочисленные изображения «бородатого» Вакха). Молодые люди
носили длинные, до плеч, волосы, завитые в локоны, и умащивали
их благовонными маслами (рис. 215, а—в). «Благовониями с горы
Тмол» пропитывали также и одежды. Представители обоих полов
носили на руках браслеты, на шее ожерелья, с длинными
спускавшимися на грудь золотыми цепями — «шейными оковами», как их
называет Еврипид (Циклоп., 178). Ношение серег было также
присуще как мужчинам, так и женщинам, и до того распространено,
что греки всякого, носившего серьги, называли в шутку «лидийцем
с проткнутыми ушами» (Ксенофонт, Анабас, III, 1).
О значении одежды как отличительном признаке званий и
сословий в лидийско-фригийском царстве возможны одни только
догадки. Нет сомнения, впрочем, что у лидийцев, как и у других древ-
168

4ftm&WV?t\
Глава шестая. НАРОДЫ МАЛОЙ АЗИИ
/зтедщ^*
неазиатских народов, пышность одежды была верным признаком
звания и сана. В отличие от пышных одеяний царей и роскошной
одежды знатных и богачей одежда людей незнатных и
недостаточно знатных была очень проста и скромна. Лидийский земледелец
носил короткую куртку с короткими неширокими штанами, а ли-
кийский поселянин ходил в длинном кафтане из полосатой
бумажной материи, широких шароварах и сапогах.
Бхавным атрибутом царского сана
у лидяи была двойная секира; с такой же
секирой изображалось и высшее
божество лидян. Кроме того, лидийские цари
носили жезл (Геродот, I, 50) и одевались
в пурпур. Впрочем, ношение пурпурных
одежд не составляло исключительной
привилегии царей. Их носили и главные
жрецы сиро-финикийского культа, к
которому принадлежали некоторые из
малоазиатских народов: каппадокийцы,
или левкосирийцы, киликийцы и
фригийцы. О фригийских жрецах
сохранились свидетельства, правда,
относящиеся к римскому времени, когда те
появились в Европе, что их одежда
была пестра и походила на женскую.
Военное устройство малоазиатских
народов времен Гомера, особенно их
тогдашний способ ведения войны,
были, в сущности, те же, что и у всех
остальных древневосточных народов.
Об этом можно судить по гомеровским
описаниям, а также по изображениям на
древнеассирийских памятниках.
Воинственность, которой отличались
западные малоазиаты в Гомеровскую эпоху,
сохранялась у них и потом и смягчилась
только под влиянием развивавшейся
роскоши. Но еще и во времена Креза
«не было народа храбрее лидийцев»
(Геродот, ГГ, 79, 155). Как и
упоминаемые Гомером (Ил., II, 863; X, 431)
«смелые ко неукротители» меоны, лидяне
тоже слыли отличными наездниками
(Геродот, I, 80).
При Гигесе и его преемниках в
военном устройстве лидян произошли
значительные улучшения. С
расширением царства увеличивалась и
численность войска, которая
продолжала постоянно возрастать вплоть до
вступления на лидийский престол
Креза. Если верить Ксенофонту (Ки-
ропед., II, 1), Крез мог выставить
войско, состоявшее из 10 000 конных
и 40 000 пеших лидийских ратников,
8 000 всадников и 40 000 фригийских
копейщиков, 6 000 всадников и 30 000
каппадокийских стрелков, не считая
воинской силы союзных народов.
Таким образом, лидийская армия не
уступала в многочисленности ни одной
из армий азиатских царств, и только
нерешительность и ошибочная
тактика Креза в войне с Киром послужили
причиной того, что Кир нанес ему
такой сокрушительный удар.
Оружие
Полное вооружение знатных воинов подробно описано Гомером
в его рассказах о сборах Париса на битву (Ил., III, 330 и ел.):
И сперва наложил он на белые ноги поножи
Пышные, кои серебряной плотно смыкались наглезной;
Перси кругом защищая, надел медяные латы,
Брата Ликаона славный доспех, и ему соразмерный;
Сверху на рамо набросил ремень и меч среброгвоздный
С медяным клинком; и щит захватил, и огромный и крепкий;
Шлем на могучую голову ярко блестящий надвинул
С гривою конскою; гребень ужасный над ним волновался;
Тяжкое поднял копье, но которое было сподручно».
Итак, щит «и огромный и крепкий» был самым важным
оборонительным оружием. Троянские щиты были очень похожи на
древневосточные, особенно ассирийские. Они делались или из кож,
положенных одна на другую и соединенных вместе металлическим
ободом, или из толстых металлических листов, также сложенных и
связанных ободом. Форма щитов чаще была круглая или овальная,
величина значительна: были щиты и в человеческий рост. На
внутренней стороне щит имел две рукояти — усовершенствование,
которое, как и расписывание щитов, приписывали карийцам
(Геродот, I, 1711); в нижнюю рукоять просовывали руку, а в верхнюю
пальцы, удерживая ими щит.
Рис. 219
169

Wi?WWWh
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
/wraw^
Латы закрывали туловище от шеи
до бедер и состояли из двух частей —
нагрудника и наспинника, которые на
боках сцеплялись крючками и
придерживались поясом и наплечниками.
Латы или выковывались из меди, или
делались из кожи и, подобно
ассирийским, только обкладывались медными
полосами или были чешуйчатые.
Холщовые (египетские) латы были также
известны в Малой Азии, но
применялись редко. Иногда всю броню делали
чешуйчатой — это подтверждается
многими рисунками на вазах,
изображающими героев «Илиады» в полном
вооружении (рис. 220).
Кроме больших круглых или
овальных щитов в лидийских и
фригийских войсках были на
вооружении ручные щиты,
заимствованные у фракийцев, а
может, у восточных народов. Они
имели особую форму (рис. 219, а,
б), приспособленную к тому,
чтобы прикрывать им верхнюю
часть туловища, не затеняя глаз.
Старинный малоазиатский
шлем также был похож на древ-
неассирийский: кожаный, с
металлической оправой или весь
металлический (медный), он
имел форму круглой шапки с
затыльником и наушниками — д\я
защиты задней части головы,
ушей и щек, — с возвышением на
верхушке, к которому
прикреплялся пучок длинных конских
волос, часто окрашенных. Это
Рис. 220 украшение было введено карий-
цами. Для того чтобы шлем не
сваливался с головы, его
застегивали под подбородком двумя
толстыми ремнями.
Иногда шлемы делались совершенно круглыми, без возвышения
на верхушке и без волос, но зато с украшениями в виде рогов (рис.
219, в). Позднейшие богато убранные шлемы лидийцев и
фригийцев получили форму фригийской шапки (рис. 219, г—з) с высоким
гребнем для прикрепления гривы (рис. 219, д—з) и подвижным
затыльником (рис. 219, г, д, з).
Под латы надевался кожаный или войлочный кафтан. Чтобы он
не мешал свободному движению, его нижняя часть, выходившая
из-под лат, была разрезана на лопасти, и каждая лопасть обложена
металлическим ободом или бляхами (рис. 220; рис. 223). Нижнюю
часть живота обвязывали особой шерстяной перевязью, на
которую тоже были нашиты металлические бляхи для защиты (Ил., Щ
134, 186,215):
Бурнопернатая горькая в сомкнутый запон упала,
И насквозь просадила изящно украшенный запон,
Броню насквозь, украшением пышную, быстро пробила,
Навязь медную, тела защиту, стрел сокрушенье,
Часто его защищавшую, самую навязь пронзила,
И рассекла, могучая, верхнюю кожу героя...
Только ликияне сражались без набрюшников и потому
назывались «беспояснодоспешными» (Ил., XVI, 419).
Поножи были или одиночные, или двойные. Одиночные
закрывали только переднюю часть ноги от колена до подъема и
застегивались на икре ремнями, двойные состояли из двух половин,
передней и задней, которые сцеплялись вместе крючками (рис. 222, а,
б). Подобно остальному вооружению, поножи делались из меди или
олова; наручи бывали нередко серебряные.
Описанная форма лат и поножей удержалась у западных народов
почти без всяких изменений до самого конца древнего периода.
То же можно предположить и об их оружии нападения. Оно состо-
170

WF&WWWV\
Глава шестая. НАРОДЫ МАЛОЙ АЗИИ
/wrawjw
яло из копья, лука со стрелами, пращи, меча, палицы и секиры.
Из описания этого оружия у Гомера видно, что оно почти ничем не
отличалось от применяемого в Средней Азии в ассирийские
времена. Копья и дротики (рис. 219, и) делались из ясеневого дерева и
имели от 6 до 11 футов длины; на оба конца древка насаживались
бронзовые наконечники с ложбинкой посредине.
Мечи были бронзовые, обоюдоострые, с острым концом. Рукоять
меча и ножны были тоже металлические, у знатных воинов — из
слоновой кости с резьбой и украшениями. Меч носили на левой
стороне, как ассирийцы, а не на правой, как персы. Иногда к мечу
присоединяли небольшой нож, который, впрочем, использовался
только для разных поделок.
Боевые секиры были разных форм и размеров. Самым
распространенным и самым страшным оружием была двойная секира (рис.
219, л), затем следовали простые секиры, небольшие топоры и
деревянные, обитые медью палицы, похожие па ассирийские (рис.
219, к, м).
Одежда и вооружение простых ратников не были ни богаты, ни
разнообразны. Однако, с тех пор как лидийское войско стало
пополняться ратниками из числа покоренных народов, прежнее
однообразие в нем сменилось пестрой смесью одеяний, а также
различного рода оружия. Эта масса разноплеменных ратников
составила впоследствии часть тех громадных полчищ, с которыми
Ксеркс выступил против греков. Все племена тогдашнего Востока
имели своих представителей в войске Ксеркса. Из малоазиатских
племен, кроме лидян и фракийцев, упоминаются еще халибы и паф-
лагонские племена с берегов Черного моря, фракийцы, киликийцы,
ликийцы, мизийцы и др.
Лучше всех были вооружены лидийцы. Они выступали на конях
и сражались длинными копьями. За ними следовали фригийцы.
Их вооружение почти ничем не отличалось от пафлагонского. Оно
состояло из шлема, формой походившего на фригийскую шапку,
небольшого щита, длинного копья, дротика и кинжала; ноги они
защищали длинными, заходившими выше колена сапогами. Почти
так же были вооружены моссинеки, жившие у Черного моря. Они
носили широкие шаровары и кожаные шлемы, украшенные
пучком волос. Их копья были до б футов длиной, щиты обтягивались
бычьими шкурами с белой
шерстью. Халибы, издавна слывшие
рудокопами, носили небольшие
кожаные щиты и медные
шлемы, формой напоминавшие
бычью голову с рогами и ушами,
украшенные пучком волос;
поножи они обвязывали красной
материей и сражались копьями
ликийской работы. Некоторые
из них были одеты в холщовые
панцири с густой бахромой из
шнурков, защищавшей живот, и
были вооружены кривыми
мечами. Все эти племена,
преимущественно жившие по берегам
Черного моря, составляли
конное войско. К нему
принадлежали киликийцы и полудикие еще рис# 222
Рис.221
Луки были роговые, или цельные,
или (как лук Пандара: Ил., IV 105)
составленные из двух рогов (в
приведенном примере — из рогов серны),
соединенных вместе перемычкой, и
поэтому скорее походили на большие
скифские луки, чем на ассирийские
(ср. рис. 219, н; рис. 221). Стрелы были
деревянные. Колчан вешали на
длинном ремне через плечо так, что он
ложился поперек спины (рис. 221). Так
как малоазиаты сражались
преимущественно копьями и дротиками как в
одиночном бою, так и в массовом, то
применение лука и стрел в битве
было у них более ограничено, чем у
народов Средней Азии.
171

Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
/WiraW»
Рис. 223
У северо-западных малоазиатов,
как и у остальных восточных народов,
не все ратники были вооружены
одинаково. В полном вооружении
сражались только знатные и именитые
воины. Готовясь к битве, они надевали
броню поверх своей обычной одежды,
которую, из-за большой длины, высоко
подпоясывали или заменяли более
короткой. На латы набрасывали шкуру
какого-нибудь зверя или, как это
видно по изображениям на вазах,
надевали богато вышитую короткую мантию
(рис. 222). Замена старинной широкой
одежды на новую узкую, плотно
обтягивавшую тело, отразилась и на
вооружении. Появилась узкая и гибкая
чешуйчатая броня, покрывавшая все
тело, похожая на броню сарматских
племен. Вместе с тем у знатных
воинов вошло в обычай сражаться в
одном только панцире (без поножей),
который они надевали поверх своей
пышной одежды (рис. 223). Многие из
них выходили на битву, не надевая
даже панциря, отличаясь от греческих
воинов только тем, что те сражались с
голыми руками и ногами.
мизийцы. Киликийцы были одеты
в шерстяные кафтаны и плащи из
бычьих шкур и вооружены
дротиками и мечами, похожими на
египетские; шлемы их были «по
обычаю страны» (Геродот, VII, 92).
Вооружение мизийцев состояло из
шлема, небольшого щита и
деревянного копья или дротика с
заостренным и обугленным
наконечником. Фракийцы (вифинцы) носили
вместо шлема шкуру лисицы,
остальное их вооружение было во всем
сходно с лидийским. Наконец, у ли-
кийцев использовались латы с
поножами, шапка с перьями вместо
шлема, лук с тростниковыми стрелами,
кинжал и кривой меч. На плечах
поверх лат они носили козьи
шкуры, а мизийцы — короткие плащи,
застегивавшиеся пряжкой.
У островных племен, которые снабжали Ксеркса морскими
судами и матросами, использовалось греческое и мидийско-персид-
ское вооружение.
Постройки
История большей части малоазиатских городов теряется в
тумане легендарных сказаний. Однако развалины колоссальных
построек, разбросанные в бывших киликийских, лидийских и других
землях, свидетельствуют, что в западных областях Малой Азии
строительная техника была развита уже с незапамятных времен.
Развалины эти представляют собой остатки колоссальных стен,
сложенных из больших камней с гладкоотесанными краями или из
мягкой и отвердевшей массы, обложенной с обеих сторон
каменными плитами. На некоторых из этих развалин, например на
остатках стены близ Яссоса, на карийском берегу, видны следы
полукруглых башен.
Самые ранние свидетельства о постройках малоазиатских
народов мы находим у Гомера. На Троянской земле ему известен не один
только высокий Илион, обнесенный стенами с зубчатыми башнями
и застроенный пышными зданиями, но и много других
укрепленных городов.
Я кораблями двенадцать градов разорил многолюдных;
Пеший одиннадцать взял на троянской земле многоплодной,—
хвастает Ахилл (Ил., IX, 328 и ел.). В «многолюдных» городах
жили также и другие малоазиатские народы — фригийцы, меоны (ли-
дяне), пафлагонцы:
Племя народов, которые жили в Киторе, Сесаме,
Окрест потока Парфения в славных домах обитали,
Кромну кругом, Эгиал и скалы Эридаин населяли
(Ил., II, 853 и ел.).
Каковы были здания в этих городах, можно только
догадываться, так как от них не осталось никаких следов. Немногие остатки
построек, очевидно, относящиеся к более поздним временам, со-
172

WWWWW\
Глава шестая. НАРОДЫ МАЛОЙ АЗИИ
хранились близ развалин древней Аперлы (в Ликии), недалеко
от морского берега. Они сложены из камней неправильной формы
с гладко притесанными краями.
Применение камня как строительного материала для больших
зданий в гористой местности западных частей Малой Азии
началось с незапамятных времен, тем более что мягкий известковый
камень в то же время обладает достаточной прочностью. Леса,
покрывавшие горные склоны и долины, давали хорошую древесину
для строительства домов — дуб, сосну, платан, ясень, даже кипарис
и кедр. Как и другие восточные народы, малоазиаты, строя здания,
использовали в них для прочности и отделки металлы.
Все эти строительные материалы упоминаются Гомером в
описаниях жилищ его героев. Из описаний домов Алкиноя, царя феков,
и Менелая мы также узнаем, что и малоазиаты, даже греческого
происхождения, не меньше других восточных народов заботились
о своем жилище. Причем Гомер, по всей вероятности, имел в виду
богатые финикийские дворцы, так как Финикия и Кипр были для
него (после Египта) главными средоточиями богатств и роскоши.
Наиболее ярко изображены строения того времени в описаниях
жилищ Одиссея, Приама и Алкиноя. Все они построены на
возвышениях и обнесены оградой. О доме Одиссея говорится:
Может легко быть он узнан меж всеми другими домами
Длинный ряд горниц просторных, широкий и чисто мощенный
Двор, обведенный зубчатой стеною, двойные ворота
С крепким замком — в них ворваться насильно никто не помыслит.
(Од., XVII, 264 и след.)
В стене были сделаны ворота (у Алкиноева дома, вполне
возможно, обложенные медью) «о двух створах» с каменными сиденьями
по сторонам. За воротами начинался передний, или хозяйственный
двор. Здесь держали убойный скот, лошадей и повозки, тут же
складывались навозные кучи. За передним следовал внутренний двор,
обнесенный вокруг колончатой галереей, на которую выходили
двери жилых покоев. В этом дворе собирались домочадцы;
посредине его возвышался алтарь для домашних жертвоприношений.
Размеры жилища и количество его покоев соразмерялись с
количеством членов семьи. В «прекрасном доме Приама», с «гладкими
вдоль переходами», было:
Вкруг пятьдесят почивален, из гладко отесанных камней,
Близко одна от другой устроенных, в коих Приама
Все почивали сыны у цветущих супруг их законных;
Дщерей его на другой стороне, на дворе, почивальни
Были двенадцать, под кровлей одною, из тесаных камней,
Близко одна от другой устроенных, в коих Приама
Все почивали зятья у цветущих супруг их стыдливых
(Ил., VI, 244 и ел.).
Через ворота, по обеим сторонам от которых были расположены
помещения для прислуги, мыльни и другие службы, вступали в
просторный зал с колоннами и плоской крышей. Он занимал середину
жилища и был общим помещением членов семьи мужского пола.
Два ряда колонн разделяли зал на три части, из которых средняя
была больше остальных. В ней хранилась разная домашняя утварь
и был устроен очаг. Дым выходил через отверстие в крыше, а свет
проникал сквозь открытые двери и окна, пробитые под самой
крышей, как в ассирийских домах. Из этого же зала шла лестница
на верхний этаж.
Рис. 224
173

Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
Сравнивая фасады древних
гробниц, высеченных в скалах бывшей
Линии, с нынешними деревянными
постройками в той же местности (рис. 225,
а, б), можно увидеть, что дома из
четырехугольных брусьев строили еще в
давние времена и этот способ без
всяких изменений сохранился до наших
дней, поскольку гробничные фасады
скорее всего были скопированы с
деревянных строений (ср. рис. 226, а).
Как главный покой мужской зал убирали со всевозможным
великолепием. В доме Менелая стены блистали медью, золотом,
серебром, янтарем и слоновой костью, а в палатах Алкиноя:
...Медные стены во внутренность шли от порога и были
Сверху увенчаны светлым карнизом лазоревой стали;
Вход затворен был дверями, литыми из чистого злата;
Притолки их из сребра утверждались на медном пороге;
Также и князь их серебряный был, а кольцо золотое.
Две — золотая с серебряной — справа и слева стояли,
Хитрой работы искусного бога Гефеста, собаки
Стражами дому любезного Зевсу царя Алкиноя.
Были бессмертны они и с течением лет не старели.
Стены кругом огибая, во внутренность шли от порога
Лавки богатой работы; на лавках лежали покровы,
Тканные дома искусной рукой прилежных работниц;
Мужи знатнейшие града садились чином на этих
Лавках питьем и едой наслаждаться за царской трапезой.
Зрелися там на высоких подножиях лики златые
Отроков: светочи в их пламенели руках, озаряя
Ночью палату и царских гостей на пирах многославных...
(Од., VII, 86-103).
Широкая дверь вела из
мужской палаты в женскую
половину, включавшую в себя
просторную рабочую комнату, комнаты
незамужних дочерей и спальню
главы дома и его жены. Женская
половина была, в сущности,
повторением передней, или
мужской, половины дома, но
меньших размеров. И в ней были
колонны, очаг с отверстием над
ним в плоской кровле и стояли
«красивые кресла» (Од., XX,
387). Так был убран покой
супруги Алкиноя, куда Навсикея
указала идти Одиссею (Од., VI,
304 и ел.):
Шагом поспешным пройди ты сквозь залу к покоям царицы;
Там перед ярко блестящим ее очагом ты увидишь
С чудным искусством прядущую тонкопурпурные нити
Подле колонны высокой, в кругу приближенных служанок.
Во дворцах Одиссея и Алкиноя женские рабочие комнаты были
настолько просторны, что пятьдесят служанок могли свободно
заниматься в них своими работами:
Рожь золотую мололи одни жерновами ручными,
Нити сучили другие и ткали, сидя за станками
Рядом, подобные листьям трепещущим тополя...
(Од., VII, 104-106).
Так же, как и над мужской половиной, над женским отделением
был надстроен верхний этаж, разделенный на небольшие покои.
В этих-то верхних покоях и уединялась Пенелопа в отсутствие
своего супруга.
Под нижним этажом тянулись просторные кладовые (Од., II,
440), где хранились, вместе с разными запасами, и семейные
драгоценности — дорогие одежды, серебряная и золотая утварь:
Куфы из глины с вином многолетним и сладким стояли
Рядом у стен —
Рис. 225
174

wwwwws\
Глава шестая. НАРОДЫ МАЛОЙ АЗИИ
Двери двустворные, дважды замкнутые, в ту кладовую
Входом служили.
Царские жилища были окружены садами, которые, впрочем,
редко могли быть очень большими. Таков был сад Алкиноя,
прилегавший к самому входу во дворец (Од., VII, 111 и ел.):
Был за широким двором четырехдесятинный богатый
Сад, обведенный отвеюду высокой оградой; росло там
Много дерев плодоносных, ветвистых, широковершинных,
Яблонь, и груш, и гранат, золотыми плодами обильных,
Также и сладких смоковниц и маслин, роскошно цветущих;
Круглый там год, и в холодную зиму, и в знойное лето,
Видимы были на ветвях плоды; постоянно там веял
Теплый зефир, зарождая одни, наливая другие;
Груша за грушей, за яблоком яблоко, смоква за смоквой,
Грозд пурпуровый за гроздом сменялися там, созревая.
Там разведен был и сад виноградный богатый; и грозды
Частью на солнечном месте лежали, сушимые зноем,
Частью ждали, чтоб срезал их с лоз виноградарь; иные
Были давимы в чанах; а другие цвели иль, осыпав
Цвет, созревали и соком янтарно-густым наливались.
Саду границей служили красивые гряды, с которых
Овощ и вкусная зелень весь год собирались обильно.
Два там источника были; один обтекал, извиваясь,
Сад, а другой перед самым порогом царева жилища
Светлой струею бежал, и граждане в нем черпали воду.
Возможно, прототипами этих
дворцов были знаменитые
своим великолепием укрепленные
строения мидийских царей в
Сардах и киликийских
владетелей в Тарсе. В сравнении с ними
дома простых граждан были
очень бедны и малы. Даже в
богатых Сардах большая часть
домов была деревянной или
кирпичной с тростниковыми кровлями,
поэтому во время войны с греками
город сгорел дотла. Дома эти не
очень отличались от ставки
Ахиллеса и от жилища Эвмея,
описанных Гомером. Дом Эвмея «стоял
на высоком, открытом и кругооб-
зорном месте, просторный,
отовсюду обходный»; он был
выстроен из камней, «ограда терновая
стены венчала»:
Тын из дубовых, обтесанных, близко
один от другого
В землю вколоченных, кольев его
окружал
(Од., XIV 11-12).
Несколько отличаются от древних ликийских (сооружение
которых можно отнести к V—III вв. до н. э.) гробницы фригийские.
Все они на целое столетие старше древнейших из ликийских и
также высечены в скалах. Их прямоугольные с треугольным
фронтоном фасады плоские и часто без всяких украшений. Только фасад
известнейшей из них, так называемой гробницы Мидаса, отделан
наподобие ковра, вставленного в раму: на нем переплетается изви-
Встречающиеся в деревянных
зданиях различия в кладке и вязке
брусьев, в отлогости двускатных крыш и
т. п. повторяются и в гробничных
фасадах, представляющих образцы
строительной техники начиная с самых
давних времен. Некоторые из
гробниц отделены от скалы и не только
снаружи, но и внутри отделаны так
же, как и деревянные здания из
брусьев. Внутренность их представляет
собой прямоугольную комнату с
каменными скамьями вдоль боковых стен и
углублением в задней стене, в котором
находилось тело умершего.
Памятники другого рода, в значительном
количестве обнаруженные в прежних
ликийских землях и похожие на
поставленные на высокие подножия
саркофаги (рис. 226, б), также
являются подражанием деревянной
постройке. Обычно завершенные двускатной
выпуклой крышей и украшенные
иногда рельефами, эти памятники похожи
скорее на большие сундуки или баулы,
чем на здания.
Рис. 226
175

Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
/WWWWf
Под влиянием греческого
зодчества возник и третий вид гробниц. Эти
гробницы также высечены из камня,
но стены их уже не подделаны под
брусья, а гладкие, как стены каменных
зданий, и только венчающий их
щипец своей старинной формой
сближает их с древнейшими гробницами.
Кровля их выдается далеко вперед и
по углам подпирается двумя
широкими прямоугольными столбами.
Иногда между этими столбами стоят две
колонны (редко одна) с красивой
двойной волютой на капителях (рис.
227, а). Такие гробницы больше всего
похожи на те небольшие греческие
храмы, изображения которых часто
встречаются на вазах (рис. 227, б).
листый орнамент, окруженный каймой из ромбоидальных узоров.
Фасады гробниц более позднего времени — подражание греческим
портикам; в этом отношении они похожи на ликийские гробницы
позднего периода.
Из всех малоазиатских гробниц первое место принадлежит
лидийским, но не по причине их глубокой древности, а потому, что с
ними связаны некоторые из преданий древнего мира. Одна из этих
гробниц была раскрыта. Внутри нее оказалась продолговатая
камера, продольные стены которой сведены вверху вместе и обтесаны,
образуя остродужный свод (рис. 228, б, в). Можно предполагать,
что в числе этих гробниц находятся и гробницы лидийских царей
Аттиса, Гигеса и Алиатта. Описание гробницы последнего, сделанное
Геродотом (I, 93) и Ксенофонтом (Кироп., VII, 3), в некоторой
степени оправдывает это предположение. По словам Геродота, гробница
Алиатта была колоссальнейшим сооружением, самым большим в
мире после египетских и вавилонских зданий; основание, на котором
возвышался конусообразный памятник, имело 1300 футов длины и
600 футов ширины; наверху были водружены пять столбов с
надписями, в которых значилось, в какой мере каждое сословие
участвовало в сооружении памятника. Так как на самом большом из
уцелевших курганов, объем которого при основании составляет 3400
футов, а высота по наклонной линии равняется 650 футам, заметны
остатки каменной кладки, то этот курган и сочли возможным
признать гробницей Алиатта.
Гробницы, о которых упоминает Гомер, тоже представляли
собой насыпи конусообразной формы, нередко такой высоты, что
с них можно было наблюдать издали за движением неприятеля.
Сооружение такого памятника подробно описано у Гомера в рассказе
о погребении Гектора (Ил., XXIY 788 и ел.):
Рано, едва розоперстая вестница утра явилась,
К срубу великого Гектора начал народ собираться.
И, лишь собралися все — неисчетное множество было,
Сруб угасили, багряным вином оросивши пространство
Все, где огонь разливался пылающий; после на пепле
Белые кости героя собрали и братьи и други,
Горько рыдая, обильные слезы струя по ланитам.
Прах драгоценный собравши, в ковчег золотой положили,
Тонким обвивши покровом, блистающим пурпуром свежим,
Так опустили в могилу глубокую и, заложивши,
Сверху огромными частыми камнями плотно устлали;
После курган насыпали; а около стражи сидели,
Смотря, дабы не ударила рать меднолатных данаев.
Скоро насыпав могилу, они разошлись; напоследок
Все собралися вновь, и блистательный пир пировали
В доме великом Приама, любезного Зеису владыки.
Так погребали они конеборного Гектора тело.
С большим архитектурным вкусом сооружали памятники тогда,
когда не было причин спешить с их постройкой. Иногда вокруг
сооружения сажали деревья, а на вершине ставили столбы (как на
памятнике Алиатта, по Геродотову рассказу) или иные какие-нибудь
знаки в память о погребенном.
Храмы
Хотя Гомер не раз упоминает о храмах, но составить себе на этом
основании какое-либо определенное представление об их
устройстве нельзя. Из «Илиады» и «Одиссеи» мы можем лишь заключить,
176

WiWvWV&b
Глава шестая. НАРОДЫ МАЛОЙ АЗИИ
/С^ЩЩ^Щ.
что, кроме священных рощ и алтарей, посвященных богам, Гомеру
были известны особые места поклонения — окруженные оградой
пространства, предназначенные исключительно для
жертвоприношений и других религиозных обрядов; для красоты они были
обсажены деревьями (Ил., II, 506; VI, 297). Таково было, вероятно, и
святилище, в котором Гекуба и «многие благородные жены»
молились богине Афине:
В замок градской им притекшим, ко храму Афины богини,
Двери пред ними разверзла прелестная ликом Феано,
Дщерь Киссея, жена Антенора, смирителя коней,
Трои мужами избранная жрица Афины богини.
Там с воздеянием рук возопили они пред Афиной...
(Ил., VI, 297 и сл.).
О величине этого храма можно судить по тому, что в нем было
место для принесения в жертву «двенадцати коров однолетних,
ярма не познавших», которых жрица обещала богине.
Еще большими были малоазиатские культовые сооружения. Все
они были похожи на сиро-финикийские храмы. Из того немногого,
что дошло до нас об этом культе, мы знаем, что он был
распространен от границ Сирии по всей Киликии и Кападокии до берегов
Черного моря, а также по Фригии, Мизии, Лидии и Карий до
Эгейского моря, поэтому храмы, находившиеся в этих странах, не
должны были сильно отличаться от храмов Ближней и Средней Азии.
Как и в сирийских храмах, здесь
символами божеств были кеглеобраз-
ные камни. Фригийцы, карийцы, ли-
дяне и прочие племена олицетворяли в
таком виде «великую Матерь» Кибелу,
«природу-производительницу». Вблизи
ее храмов устраивались заботливо
ухоженные бассейны, украшенные
золотыми кольцами, в которых жили рыбы,
считавшиеся священными. Храм Ки-
белы во Фригии был построен Мида-
сом. По преданию, возле изображения
богини были поставлены изваяния
пантеры и львицы, так как полагали,
что Кибела была вскормлена этими
животными. В Киликии было также
несколько богатых храмов, в том
числе храм близ Тарса, украшенный
статуями, который построил в 700 г. до н.
э. Сина-хериб. Большой храм Зевса
в Милассе (в Карий), окруженный
платановой рощей, был общей
святыней мизийцев, карийцев и лидян. В
нем стояла статуя Зевса с атрибутом
царского сана — двойной секирой в
руке. В Каппадокии славились
храмы богини Ма, или Мене, в двух
других городах — храм бога Комана.
Подобно соседнему с ними храму
Мене в Кабире, они были построены
на крутых скалах. Греческая
архитектура храмов и в особенности их
внутреннее убранство испытали
значительное влияние малоазиатской
культуры. Об этом свидетельствуют
уцелевшие в землях прежних
греческих колоний остатки культовых
сооружений, явствующие, что на этой
территории преобладала
греко-ионийская архитектура.
Остатки шестидесяти лидийских
гробниц, имевших вид колоссальных
конусов, поставленных на круглые
каменные основания около 100 футов в
поперечнике, видны еще и теперь в
окрестностях древних Сард, возле
известного уже Гомеру Гигейского озера.
Несмотря на разрушения, высота
уцелевших конусов и по сей день
производит впечатление (рис. 228, а).
/\
Рис. 228
Укрепления
Остатки мощных стен, еще и теперь обозначающие места, где
некогда были многолюдные города, как и исторические
свидетельства, не оставляют сомнений, что малоазиатам еще в период их
раннего развития были известны разные способы ограждать свои
поселения от нападений неприятеля. Города всегда строили на
высоких местах и обносили их толстыми стенами с зубцами,
башнями и крепко запиравшимися воротами; вокруг стен насыпали
земляной вал и выкапывали ров. Насыпи обкладывали большими
камнями, бревнами, укрепляли плотным тыном и даже башнями.
На некотором расстоянии от этих внешних укреплений строили
высокие сторожевые башни для наблюдения за передвижениями
неприятеля.
177

WW*WW$W\
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
1-tnHn nnnhnrs
Изображение здания,
соединяющего в себе элементы ассирийской
храмовой архитектуры с
характерным для малоазиатских построек
треугольным фронтоном, сохранившееся
на обломке ассирийского барельефа,
найденном в Хорсабаде (рис. 193),
может дать представление об
архитектуре малоазиатских храмов.
Подобным образом укрепляли
и военный лагерь. Его тоже
окапывали рвом, обносили тыном и
стеной с башнями и воротами.
Внутри укрепления, оставив
достаточно места д\я отправления
религиозных обрядов и для
военных упражнений, правильными
рядами расставляли шатры и
палатки, а для простых ратников —
шалаши из ветвей, хвороста. Для
военачальников, особенно при
долговременной осаде, строились
Рис 229 настоящие дома из бревен.
Такова была «богатоубранная куща»
Ахиллеса, которую:
.. Царю своему мирмидонцы построили в стане
Крепко из бревен еловых и сверху искусно покрыли
Мшистым, густым камышом, по влажному лугу набравши;
Около кущи устроили двор властелину широкий,
Весь оградя частоколом; ворота его запирались
Толстым засовом еловым — трое ахеян вдвигали,
Трое с трудом отмыкали огромный замок сей воротный,
Сильных мужей; но Пелид и один отмыкал его быстро
(Ил., ХХ1У 450-456).
Перед домом строилось просторное крыльцо, которое вело во
внутренние покои. У фригийцев и лидян, обычно бравших на
войну и женщин, палатки военачальников убирались со всей
свойственной Востоку роскошью.
Вблизи лагеря насыпались высокие курганы, с вершины
которых можно было видеть всю окрестность (Ил., XXIII, 451).
Кораблестроение
Важную роль в поэмах Гомера играют корабли: на кораблях
приплыли греки к берегам троянской земли, на собственноручно
построенном корабле совершил Одиссей свое продолжительное,
полное опасностей плавание (рис. 231).
Фрагменты из поэмы Гомера о
постройке кораблей дают
представление о судах финикийцев
(рис. 230) и других ближнеази-
атских народов. Самое живое из
описаний — рассказ об Одиссее,
строящем себе корабль под
руководством Калипсо, об
обработке и соединении разных частей
корабля. Дав Одиссею «топор, по
руке ему сделанный, крепкий,
медный, с обеих сторон
изощренный», и «острую скобель»,
Калипсо указала ему рощу, в
которой росло множество «тополей
черных, и ольх, и высоких, дооб-
Рис 2зо лачных сосен, старых, иссохших
178

w^wwws\
Глава шестая. НАРОДЫ МАЛОЙ АЗИИ
на солнечном зное, для плаванья легких», и начал Одиссей
рубить деревья:
Двадцать он бревен срубил, их очистил, их острой медью
Выскоблил гладко, потом уравнял, по шнуру обтесавши.
Тою порою Калипсо к нему с буравом возвратилась.
Начал буравить он брусья и, все пробуравив, сплотил их,
Длинными болтами сшив и большими просунув шипами;
Дно ж на плоту он такое широкое сделал, какое
Муж, в корабельном художестве опытный, строит на прочном
Судне, носящем товары купцов по морям беспредельным.
Плотными брусьями крепкие ребра связав, напоследок
В гладкую палубу вбил он дубовые толстые доски,
Мачту поставил, на ней утвердил поперечную райну,
Сделал кормило, дабы управлять поворотами судна,
Плот окружил для защиты от моря плетнем из ракитных
Сучьев, на дно же различного грузу для тяжести бросил.
Тою порою Калипсо, богиня богинь, парусины
Крепкой ему принесла. И, устроивши парус (к нему же
Все, чтоб его развивать и свивать, прикрепивши веревки),
Он рычагами могучими сдвинул свой плот на священное море
(Од., У 244-262).
Итак, судно Одиссея было одномачтовое, как и старинные суда
финикийцев и других ближнеазиатских народов. Мачта занимала
середину судна; нижний ее конец проходил через отверстие,
сделанное в брусе, лежавшем поперек палубы, и упирался в
углубление, выдолбленное в брусе, прикрепленном к внутренним
килевым брусьям. Верхний килевой брус был выгнут внутри. Из него
выходили ребра корабля, которые связывались между собой
продольными брусьями и снаружи покрывались обшивкой из досок.
Палуба была обнесена вокруг плетнем. Средняя часть палубы
была занята скамьями для гребцов. Бока кораблей были очень
выпуклыми с кормы и, постепенно сужаясь, заканчивались спереди
острым носом, круто загибавшимся кверху; такие же изогнутые
«хвосты» приделывались и к кормам. Корпус корабля
окрашивали иногда красной краской. Мачта при остановке корабля могла
быть снята и уложена на дно судна. Поперечная рея
прикреплялась к мачте ремнями; на ней висел парус, который поднимали и
опускали с помощью веревок или канатов, свитых из библоса
(пеньки), или из тонких ремней. Весла и руль имели форму
лопаты. Весла вкладывались в ременные петли, навешанные на
кольях, вколоченных в верхнюю палубу. На небольших кораблях было
по двадцати гребцов, на больших военных судах число гребцов
доходило до пятидесяти. Камни, привязанные к канатам,
заменяли якорь. В морском бою, кроме обыкновенного оружия,
использовали длинные обитые медью шесты.
Рис. 231
Число ахейских кораблей,
стоявших перед Троей под защитой
устроенной с этой целью стены, достигало
1186, как сказано в «Илиаде» (Ил., И,
494 и ел.). Таким образом, этот флот
равнялся почти одной трети того
флота, который позднее собран был
Ксерксом. У Ксеркса было 4207
военных судов, в том числе 1207 трирем и
3000 судов разной величины, с
тридцатью и пятьюдесятью гребцами. Все эти
суда вместе с их экипажем были
доставлены Ксерксу малоазиатским
прибрежным и островным населением.
Утварь
Большую часть утвари, упоминаемой в «Илиаде» и «Одиссее»,
Гомер считает египетской и финикийской. Это золотые и серебряные
сосуды, корзины, купальни, треножники египетской работы;
«пышные латы — изделие Кипра» (Ил., XI, 19) — или серебряные,
отделанные золотом кратеры и чаши — «сидонян искусных изящное
дело» (Од., VI, 611; Ил., XXIII, 741-743). Предметы обихода
изготавливались дома и были похожи на рассмотренную нами
выше утварь народов Ближней и Средней Азии. Поэтому можно
считать, что у греческих поселенцев первоначальная ремесленная де-
179

Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
Рис. 232
ятельность состояла в заимствовании и подражании, с той лишь
разницей, что греки заменили перенятые формы более изящными.
Дошедшие до нас сведения о неисчислимых сокровищах,
которыми владели лидийские цари, об огромном количестве
драгоценной утвари, которой они обогатили дельфийский храм Аполлона,
дают основания предполагать, что производство изделий из
благородных металлов было хорошо развито в Лидии. Было ли оно в
руках одних только туземных мастеров или в нем участвовали и
иностранцы,— остается нерешенным. Известно только, что греки
очень рано вступили в отношения с лидянами и обменивались с
ними разными изделиями, в том числе и драгоценной утварью
(Геродот, I, 69, 70).
Хотя сами греки считали малоазиа-
тов, особенно лидийцев, искусными
в разных ремеслах, преимущественно
в металлических работах, и даже
приписывали лидийцам изобретение
чеканного дела (Геродот, I, 94), первые
мастерские, в которых начали
изготовлять художественные металлические
изделия, возникли, как гласит
предание, на островах Самос и Хиос, где уже
с незапамятных времен финикийцы и
карийцы занимались обработкой
металлов. Там образовалась целая школа
художников, работавших по металлу
Во главе школы стояли Главк с Хиоса,
Рек и Феодорос с Самоса. Главк
считается изобретателем ваяния и насечки, а
Реку и Феодоросу приписывается
изобретение гравирования на драгоценных
камнях, а также литейного дела. (Оба
эти искусства были гораздо раньше
известны в Египте, Ближней и Средней
Азии.) Благодаря находящейся в
изобилии на островах Хиос и Самос
глине, здесь зародилось гончарное
производство, которое со временем достигло
такого совершенства, что хиосские
и самосские гончарные изделия стали
известны во всех западных землях.
Производство драгоценной утвари
в Малой Азии, а особенно в Лидии, со
времен Гигеса развивалось под
влиянием греческого искусства.
Гигес, первый лидийский царь, был
также первым (после Мидаса, царя
Фригии) из негреков, почтивших
дорогими приношениями храм
дельфийского Аполлона. Другой лидийский царь —
Крез — тоже прислал богатые дары
этому храму. Главную долю даров
лидийских царей составляли металлические
сосуды, особенно так называемые
кратеры — большие, глубокие чаши на ножке
или, подобно ассирийским, на особой
подставке; в них подавалось вино на
пирах. Гигес принес в дар дельфийскому
храму шесть таких кратеров из чистого
золота, которые весили 30 талантов.
Более драгоценным в художественном
отношении был подарок царя Алиатта
тому же храму — большой серебряный
кратер на железной подставке с
орнаментами из разных металлов —
знаменитое произведение хиосца Главка.
Но самое богатое приношение
дельфийскому храму было сделано Крезом.
В числе предметов, пожертвованных
им, находились: золотой лев, золотая
статуя в 3 локтя высоты, 117 штук
золотых черепиц, два огромных кратера:
один серебряный, вмещавший не
менее 600 амфор вина, другой золотой,
весивший восемь с половиной
талантов и 12 мин; четыре серебряные бочки
яйцевидной формы, два сосуда для
возлияний, золотой и серебряный, и,
наконец, множество серебряных кувшинов
и кружек чеканной работы. Некоторые
из даров, присланных Крезом в храмы
Беотийских Фив, Эфеса и Милета,
Геродот видел сам и с удивлением
говорил о великолепном золотом
треножнике в храме исменийского Аполлона в
Фивах (Геродот, I, 92).
Рис. 233
Все перечисленные виды сосудов упоминаются уже у Гомера. В ето
поэмах названы кратеры — большие сосуды, в которых подавали
пирующим приготовленное для питья (т. е. смешанное с водой) вино
(Од., I. 105; VII, 175; IX, 9) и которые, если были сделаны из дорогих
металлов, хранились владельцами как драгоценность и
выставлялись только в особенно торжественных случаях; серебряные и
золотые рукомойники и лохани; серебряные и гладкие (каменные)
купальни (ванны); золотые, серебряные и медные блюда и корзины
(последние также и плетеные), в которых подавали сухие кушанья
(ср. рис. 88, ж; рис. 235, ж); разного рода кубки; большие
металлические и глиняные сосуды для переноски и хранения жидкостей —
вина, масла и др.; кувшины с ручкой и, наконец, мехи из козьих и
воловьих шкур для воды, муки и т. п. (Од., II, 291, 379; У 251).
180

WS?V&WW\
Глава шестая. НАРОДЫ МАЛОЙ АЗИИ
Относительно формы и величины сосудов мы не находим у
Гомера никаких свидетельств. Различные названия, которыми
обозначаются у него сосуды для питья (кубки), дают основания предполагать,
что они отличались друг от друга и по виду, и по размерам (рис. 234).
К числу мелких сосудов принадлежал фиал. Впрочем, были фиалы и
больших размеров, но в таком случае они делались из золота или
серебра и относились к разряду драгоценных сосудов, которыми
награждали победителей в играх, одаривали послов и т. п.
Сосуды больших размеров, чем обыкновенный фиал, назывались
киссибион, кипеллон, галейсон и депас. Больше всех был киссиби-
он — простая деревянная чашка; кипеллон, который иногда имел
двойное дно и назывался амфикипеллон, и скифос были
обыкновенными сосудами, употреблявшимися небогатыми людьми. У
Гомера есть довольно наглядное описание изящного двудонного депаса.
Это был «кубок прекрасный»:
Окрест гвоздями златыми покрытый; на нем рукояток
Было четыре высоких, и две голубицы на каждой
Будто клевали, златые; и был он внутри двоедонный.
Тяжкий сей кубок иной не легко приподнял бы с трапезы
Полный вином...
(Ил., XI, 632).
Глубже и шире депаса был галейсон — самый глубокий из всех
кубков, большая часть которых имела форму чаш. Можно
предполагать, что в Лидии и Фригии, кроме кубков и чаш, пили из
настоящих рогов. У Ксенофонта (Анабас, VII, 2) мы узнаем, что рога, как
сосуды для питья, широко использовали фракийские племена. Рог
был древнейшим из всех сосудов, и уже первобытные мастера
пробовали свои силы в его украшении.
Распространенная у всех древних народов утварь — треножник
(трипод) — занимает как бы среднее положение между сосудами и
мебелью. Простая треногая металлическая подставка для разного
рода сосудов с выпуклым дном — котлов, тазов и т. д., какой она
появляется на ассирийских памятниках в качестве храмовой утвари
(рис. 232; ср. рис. 229), скоро превратилась в изящное подножие
и стала украшением храмов и дворцов.
В своей последней форме трипод упоминается и у Гомера,
который заставляет самого Гефеста ковать треножники для украшения
«своего благолепного дома» (Ил., XVIII, 372). Треножники эти,
очевидно списанные с натуры, были на золотых колесах и с «хитро-
намышленными ручками» искусной работы. О простых же
треножниках и треножных котлах Гомер говорит только вскользь как о
предметах всем известных и потому не заслуживающих описания
(Ил., XVIII, 344; XXIII, 702; Од., X, 358).
Рис. 234
Гомер различает два вида кресел:
тронос и клисмос. Первое — высокое
кресло со скамейкой для ног (рис. 233,
б, в; рис. 85, з, к, н; рис. 154, ж; рис. 185,
в). И то и другое отделывались
одинаково богато; как кресла, так и скамьи при
них обкладывались золотом, обивались
серебряными гвоздями или украшались
фигурами из золота и слоновой кости.
Сиденье покрывали мягкими коврами и
узорными пурпурными тканями.
Pi
ш
Щ
@ 1& ®
Ш1ШП1)Ш
Ь с
Рис. 235
181

WS?№WFW\
Раздел П. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
/wtwwmb
Рис. 236
По некоторым изображениям позднейшей греческой мебели,
напоминающей по форме древнеазиатскую, и по описаниям
Гомера видно, что малоазиатские греки переняли для своей мебели,
вместе с некоторыми древневосточными орнаментами —
звериными лапами, пальметтами, волютою, звездочками и пр.,— и
архитектурные формы древнеассирийской мебели, но смешали их
с более легкими формами древнейшей западноазиатской и
древнеегипетской мебели (рис. 233 — 237). Как в греко-азиатской
архитектуре, так и в греко-азиатской мебели между подпорой и
подпираемой частью используется волюта, а пальметта, удвоенная
и симметрично повторенная, образует законченный изящный
орнамент (рис. 233, г).
Обычай возлежать у стола
перешел к грекам от малоазиатских
народов в более позднюю эпоху, Гомеру о
нем еще не известно. Он говорит
только о ложах для отдыха и о
кроватях, которые украшались так же
богато, как и кресла, золотом, серебром и
слоновой костью. Кровати были о
четырех ножках, с рамой, на которую
клались доски или натягивались
ремни из воловьей кожи — у кровати
Одиссея эти ремни были обшиты
«пурпуровой тканью» (Од., XXIII,
20); на ремни стлали мягкие овчины,
а на них — ковер, покрытый
полотном, и теплый косматый плащ вместо
одеяла.
Столы были разной величины и
формы (рис. 233, б, г, д): простые
деревянные доски на низких ножках для
очистки и разрезания мяса и высокие
«гладко обтесанные» обеденные столы
(ср. рис. 82, л, м); перед трапезой их
вытирали «ноздреватой губкой».
Нарядное платье, дорогие вещи и
прочее хранили в подставках, ларях и
сундуках или баулах с «красивыми»
крышками и запорами. Ликийские
гробницы в виде саркофагов
представляют собой одну из форм этих баулов.
Для освещения покоев применяли
жаровни, наполненные горящими
щепами, лампы (иногда — золотые) или,
как в доме Алкиноя, факелы.
Рис. 237
Коренное малоазиатское население очень любило всевозможные
общественные увеселения, у иных племен эта любовь переходила
даже в распущенность. У кариицев и кауниев, рассказывает Геродот
(I, 172), не только мужчины, но женщины и дети собирались
большими группами и устраивали попойки. Так же вели себя и ликий-
цы, которые следовали критским и карийским обычаям. Об
общественных собраниях с пляской и играми у фракийцев, эниан,
мизийцев очень подробно рассказывает Ксенофонт (Анабас, VI, 1;
VII, 2, 3). Лидийцы утверждали, что пристрастие к общественным
удовольствиям спасло их во время голода, постигшего их страну
при царе Атисе. У них сохранилось предание, что в эти тяжелые
времена и были изобретены все те игры, которые переняли от них
впоследствии греки: кости, мяч и некоторые другие (Геродот, I, 94).
Из игр, упоминаемых у Гомера (кроме военных и
гимнастических), главное место занимают игра в козлы, в мяч и игра вроде
шашечной. Первая была любимой забавой детей; в мяч играли
молодые люди обоих полов; мячи, читаем в «Одиссее» (VIII, 68), шились
из разноцветных тканей. Последняя из названных игр была ничем
иным, как игрой в кости на специальной доске. В нее играли
только мужчины.
Изобретение игр, издавна известных на Востоке, лидийцы, как
уже говорилось, приписывали себе; греки признавали их и
фригийцев своими предшественниками в музыкальном искусстве и
изобретателями многих музыкальных инструментов.
Из духовых инструментов у Гомера упоминаются флейта,
цевница, или пастушеская свирель, и инструмент, похожий на трубу (Од.,
182

wmwrnw^
Глава шестая. НАРОДЫ МАЛОЙ АЗИИ
/^ш^ш^
X, 11; Ил., X, 13; XVIII, 219); из струнных инструментов у него
названы только ферникс и кифара (рис. 238). Оба эти инструмента
были похожи на двурогую лютню, рога которой, закрепленные на
резонаторе, были соединены вверху накольней (ср. рис. 92). Ферникс
был любимым инструментом Аполлона, им чаще всего
пользовались для аккомпанемента пению.
* * *
Нигде ни словом не упоминает Гомер об осадных машинах и
орудиях вроде тех, какие уже издавна были известны ассирийцам. Это
не означает, что эти орудия не были известны грекам того времени.
Из описаний битв у Гомера можно заключить, что в те времена
более почетным считалось встретиться с неприятелем в открытом
поле, чем выжидать, сидя за стенами города, и этим дать повод
подозревать себя в трусости, или, того хуже, быть вынужденным сдаться
неприятелю, чтобы не умереть от голода.
Хотя герои Гомера были знакомы с верховой ездой и даже
искусны в наездничестве, они никогда не сражались иначе, как с
колесниц, которые заменяли им боевых коней. По своей роли и
устройству малоазиатские и древнегреческие колесницы не отличаются
от среднеазиатских, от которых они, несомненно, и произошли.
Вероятно, именно богато разукрашенные колесницы западноазиат-
ских народов и послужили Гомеру образцами для изображения тех
пышных колесниц, в которых богини и боги спускаются у него
с Олимпа на землю. Так описывает он колесницу, которую Геба
снаряжает для Геры (Ил., У 722):
Геба ж с боков колесницы набросила гнутые круги
Медных колес осьмиспичных, на оси железной ходящих:
Ободы их золотые, нетленные, сверху которых
Медные шины положены плотные, диво для взора!
Ступицы их серебром, округленные, окрест сияли;
Кузов, блестящими пышно сребром и златом ремнями
Был прикреплен, и на нем возвышались дугою две скобы;
Дышло серебряное из него выходило; на оном
Геба златое, прекрасное вяжет ярмо, продевает
Пышную упряжь златую; и быстро под упряжь ту Гера
Коней бессмертных подводит, пылая и бранью и боем.
Колесницы, в которых воины, непременно сопровождаемые
возницами, выезжали на битву, делались большей частью из
тополевого или кипарисового дерева и оковывались медью или железом.
Под кузовом был устроен ящик, куда прятали запасные бичи. Ярмо
(всегда парное) из букового дерева было круглым и красиво
украшенным. Кроме двух упряжных лошадей, к колеснице
пристегивали ремнем запасную лошадь, иногда двух. Сбруя, состоявшая из
узды с удилами и вожжей, была ременная; богатую сбрую украшали
пурпуром, золотом и слоновой костью. К передку колесницы
приделывали подковообразно согнутый металлический прут, к
которому во время остановок привязывали концы вожжей.
Со времени образования лидийской конницы боевая колесница
утратила свое первоначальное значение и со временем вышла из
употребления. Ядро лидийского или вообще малоазиатского
войска (так как Лидия господствовала тогда над всеми
малоазиатскими народами) составляла конница, вооруженная длинными
копьями. По Ксенофонту (Киропед., II, 1), во вспомогательных войсках
Креза сражались с колесниц одни только аравитяне и ассирийцы.
О ff? (J
Рис. 238
Трехструнная кифара считалась у
греков лидийским изобретением; ка-
рийцы слыли особенно искусными в
игре на свирели и флейте. Цевницу,
или пастушескую свирель о
нескольких дудках, цимбалы и литавры греки
называли фригийскими
инструментами и фригийцу Марсию приписывали
изобретение флейты, которой они
заменили пастушескую свирель (Дио-
дор, III, 58). Если ко всему сказанному
прибавить еще и собственное
признание греков, что они переняли от
фригийцев их духовые инструменты и
мелодии уже в VII веке до н. э., то можно
сделать вывод, что музыка пришла к
грекам из Азии; хотя миф о победе
Аполлона над Марсием
свидетельствует о превосходстве греческой
музыки над лидийской и фригийской.
Военный оркестр лидийцев при царе
Садиатте состоял, по Геродоту (I, 17),
из струнных инструментов и разного
рода дудок и флейт, а у полудиких
фракийских племен, как рассказывает
Ксенофонт (Анабас, VII, 3), были
военные трубы, сделанные из дубленой
бычьей кожи.
183

WW$?WF№\
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
sw^mmm»
Рис. 239
Иллюстрацией формы боевых
колесниц гомеровского времени лучше
всего могут служить более поздние
изображения (рис. 239). На
древнейших из них представлены боевые
колесницы, похожие на древнеассирий-
ские (ср. рис. 157, г) тем, что и у них
перед кузова соединен с концом
дышла изогнутым прутом (рис. 239, б, в);
колесницы с сиденьем, одно- и
двухместные, известные уже в самой
глубокой древности (рис. 239, г), и
четырехколесные телеги с коробом или
ящиком, служившие только для
перевозки клади и запрягавшиеся мулами.
У малоазиатских народов,
следовавших сиро-финикийскому
культу, эти принадлежности
были теми же, что и у финикийцев,
ассирийцев и других народов. У
малоазиатских греков
гомеровского времени главными
принадлежностями культа были одетые
идолы, алтари и чаши для
жертвоприношений, разная жертвенная
утварь (не имевшая никакого
символического значения). Так как
каждый мог сам приносить
жертву богам, то и выбор
необходимой для жертвоприношения
утвари зависел от него самого.
Вообще жертвоприношения
носили характер общественных
пиров, устраиваемых в честь богов:
Взяли телицу тогда за рога Стратион и Эхефрон;
Воду им руки умыть в обложенной цветами лохани
Вынес из дома Аретос, в другой же руке он с ячменем
Короб держал; подошел Фразимед, ратоборец могучий,
С острым в руке топором, поразить изготовяся жертву;
Чашу подставил Персей. Тут Нестор, коней обуздатель,
Руки умывши, ячменем телицу осыпал и, бросив
Шерсти с ее головы на огонь, помолился Афине;
Следом за ним и другие с молитвой телицу ячменем
Так же осыпали. Несторов сын, Фразимед многосильный,
Мышцы напрягши, ударил, и, в шею глубоко вонзенный,
Жилы топор пересек; повалилась телица, вскричали
Дочери все, и невесты царевы, и с ними царица,
Кроткая сердцем, Клименова старшая дочь Эвридика.
Те же телицу, приникшую к лону земли путеносной,
Подняли — разом зарезал ее Писистрат благородный.
После, когда истощилася черная кровь и не стало
Жизни в костях, разложивши на части ее, отделили
Бедра, и сверху их (дважды обвивши, как следует, кости
Жиром) кровавого мяса кусками покрыли все вместе.
Нестор зажег на костре и вином оросил искрометным;
Те ж приступили, подставив ухваты с пятью остриями.
Бедра сожегши и сладкой утробы вкусив, остальное
Все разрубили на части и стали на вертелах жарить,
Острые вертелы тихо в руках над огнем обращая.
Той порой Телемак Поликастою, дочерью младшей
Нестора, был отведен для омытия в баню; когда же
Дева его и омыла и чистым натерла елеем,
Легкий надевши хитон и богатой облекшись хламидой,
Вышел из бани он, богу лицом лучезарным подобный;
Место он занял близ Нестора, пастыря многих народов.
Те же, изжарив и с вертелов снявши хребтовое мясо,
Сели за вкусный обед и заботливо начали слуги
Бегать, вино наливая в сосуды златые.
(Од., III, 439-473).
Восточные области Малой Азии, простиравшиеся от реки 1алиса
до границ Армении (Антитавра) на востоке, от Черного моря на
севере и до лесистых ущелий Тавра на юге, были первоначально
заселены племенами, пришедшими из Сирии. Впоследствии бродячие
племена, спустившиеся с гор Кавказа, заняли территории вдоль мор-
184

WWWWWf\
Глава шестая. НАРОДЫ МАЛОЙ АЗИИ
/Wi^rWP№^
ского берега и расселились по отдельности в прибрежных горных
долинах. Успешно отстаивая свою независимость и отражая
неприятельские нападения, они постепенно расселились по всему Понтий-
скому царству.
Оттесненное этими племенами к югу первоначальное
население сложилось в народ, известный в истории под именем каппадо-
кийцев. О нем уже говорится в персидских надписях, которые
называют его «катпадука». По Геродоту (I, 72; V, 49), каппадокийцы
до покорения их персами были подчинены мидянам и у греков
назывались сирийцами.
Вторжение галльских племен, занявших северные окраины
страны и образовавших так называемое Галлатское царство (Галла-
тию), снова стеснило каппадокийцев и отодвинуло их северную
границу дальше к югу; на востоке и юге их границами были горы
Армении, а на западе — область Ликафиия.
Население всех названных местностей было только отчасти
затронуто культурой. Причинами тому были гористая,
труднодоступная местность и постоянные междоусобицы. Даже колонии,
сначала финикийцев, потом греков, которые позже возникли на
берегах Черного моря и находились в непосредственном
соседстве с тамошним малоазиатским населением, не оказали на него
какого-либо заметного влияния, так что и гораздо позднее, уже при
римлянах, большая его часть вела первобытный, полудикий
образ жизни.
Одежда и вооружение этих племен соответствовали их
первобытному образу жизни. Каспийцы, пакты, микеяне, нарикане
и мароны носили волосяные одежды и широкие шаровары из
толстой материи. Саранги отличались пестротой одежды и
высокими, по колено, сапогами.
Оружие состояло из тростниковых
луков, мечей или же коротких ножей,
копий, плетеных щитов, обтянутых
воловьей кожей, как у скифов и колхи-
дян, или без кожаной покрышки, как у
маронов, моссинеков; некоторые
племена покрывали голову деревянными
шлемами, другие носили на ней
повязки вроде тюрбанов. Все они жили в
деревянных домах, построенных
самым первобытным способом,
придерживаться которого они продолжали,
даже строясь вблизи богатых
греческих колоний. Во времена Ксенофонта
город Трапезунд был со всех сторон
окружен деревнями колхидян. Чтобы
обезопасить себя от внезапных
нападений, некоторые племена, как
например моссинеки, селились на горных
вершинах, другие окружали свои
поселения оградой из частокола,
насыпью и рвом. В случае неприятельских
набегов эти укрепленные деревни
служили убежищем для окрестных
жителей, которые спасались в них со
всем своим имуществом, состоявшим
из скота, съестных припасов и
простой домашней утвари. В таких
укреплениях жили, по свидетельству
Ксенофонта (Анабас, IV 7), воинственные
племена таохов, фазиан, халибов,
через земли которых он сам проходил,
возвращаясь из Азии. О племени
халибов следует заметить, что
отождествлять их с Гомеровыми галисонами
или Эсхиловыми «дикими ковачами
железа» (Промет., 716) и Вергилиевы-
ми выделывателями стали не следует,
хотя и они жили на северо-восточной
границе Армении вблизи железных
рудников, их название скорее
напоминает племя армянского
происхождения, известное в истории под именем
халдеев.
О народах, живших по берегам
Черного моря, знал уже и Гомер, хотя его
сведения о них были очень
неопределенными. Оттуда, из Алида, «стран
отдаленных, откуда исход серебра
неоскудный», выводит он «рать гализонов»
(Ил., II, 856), пришедших на помощь
троянцам; в числе союзников троянцев
он называет и воинственных,
«мужеобразных» амазонок (Ил., III, 187; VI, 186).
Первое достоверное известие о
далеких черноморских племенах
встречается у Геродота в его рассказе о
завоеваниях персов. Персам удалось
сломить самостоятельность
некоторых из этих племен и обратить их
в своих данников. При Ксерксе они
уже входят в состав персидского
поголовного ополчения, в котором
находились также каспийцы, пакты,
микеяне, тибарены, мароны, моссинеки,
мары, алароды и другие мелкие
племена.
Рис. 240
На более высокой, чем прочие понтийские племена, ступени
развития стояли каппадокийцы (Страбон, XII, 2). Они занимали
гористую местность и жили, раздробившись на отдельные мелкие
общины. Главным их занятием было скотоводство и коневодство.
Лошади каппадокийцев были известны своим добрым нравом.
Став данниками персов, каппадокийцы платили им дань
лошадьми и поставляли конников в персидское войско, в котором при
Ксенофонте было 6000 каппадокийских всадников.
185

WiWW*?m\ Раздел II, ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ /WPTOW»
Рис. 241
Одежда каппадокийцев, которые
с тех пор, как были покорены
персами, многое у них заимствовали
(Геродот, I, 72), походила на пафлагонскую.
Каппадокийские ратники, служившие
в персидском войске, были одеты
в кафтаны и штаны; на головах они
носили шишаки, обернутые куском
ткани, а на ногах — высокие сапоги.
Они были вооружены небольшими
щитами, длинными копьями,
дротиками и кинжалами.
Несмотря на свою простоту,
одежда каппадокийцев все-таки кажется
изысканной по сравнению с одеждой
неизвестного племени, которое
представлено на рельефе, высеченном на
скале в Северной Каппадокии
(впоследствии Галлатском царстве) вблизи,
как полагают, древних столиц страны
Птерии и Тавии (рис. 240, 241).
Этот рельеф (по представленной
на нем одежде и по исполнению
сходный с фигурой, высеченной на
скале неподалеку от Нимфи, близ
древних Сард) изображает
переговоры о мире через посредника между
неприятелем и туземным
населением. По стилю рельефа время его
происхождения относят к началу
восточной культуры (неподалеку от скалы,
на которой он высечен, видны
остатки циклопической постройки) или
самое позднее — к периоду мидий-
ского господства в Азии. Так как
одежда одной из фигур согласуется
с Геродотовым описанием одежды
народа, называемого им саками, или
скифами (Геродот, VII, 64), «которые
ходят в высоких шапках и коротких
штанах и носят при себе двойные
секиры», можно заключить, что
полуодетые фигуры на барельефе
представляют скифов, а фигура, одетая
в длинное, почти женское платье,
ассирийца или мидийца.
Если бы этот рельеф не носил на
себе несомненных следов глубокой
древности, то можно было бы
предположить, что он высечен в эпоху занятия
северной Каппадокии галлами, а
исполнение его приписать сирийскому
ваятелю, обработавшему свой сюжет
в древнем условном стиле.
Предполагая, что полунагие фигуры на рельефе
представляют действительно пришлое
племя, их все-таки нельзя считать
скифами, которые, как известно, носили
штаны, а на фигурах нет ничего
похожего на эту часть одежды. Гораздо
вероятнее будет признать в них галлов,
которые занимали Северную Каппадо-
кию и, по свидетельству римских
историков, сражались почти совсем нагие,
вооружившись большими щитами,
копьями и мечами.
Постройки
В стране, бедной лесом, каковой была Каппадокия, должно было
развиться строительство преимущественно из камня. Из уцелевших
остатков древних сооружений развалины циклопических стен,
разбросанные по территории Древней Каппадокии, и каменные гроты
в долине Маргианы принадлежат к более позднему времени, так
как в их орнаментации уже заметны следы греческого и
ассирийского влияния. Гораздо древнее этих развалин другого рода
памятники, представляющие жилища первобытного населения страны.
Это, во-первых, почти бессчетное множество конических
помещений (в несколько этажей, с дверями и окнами), высеченных из
скалистого пласта и расположенных к югу от Аргея, неподалеку от
древней Кесарии и близ нынешней деревни Ургуб. Во-вторых,
множество каменных гротов, рассеянных по ущельям и долинам. В них
жила большая часть населения Каппадокии, так как обитатели
пещер встречаются и позже во Фригии, Киликии, Пизидии и Исав-
рии. Когда римляне пришли в Каппадокию, они не нашли в ней
никаких городов, а только укрепленные местечки и построенные
на горах крепости или замки. При римлянах уже стали
настоящими городами и те поселения, которые возникли в Каппадокии
при Александре Великом. При Страбоне (XII, 2) в ликаонской
Комане был богатый храм Артемиды со множеством жрецов и ги-
еродулов, а Пессинус, город в Галатии с храмом «великой
матери», заключавший в себе знаменитую каменную эмблему богини,
славился своей торговлей и привлекал к себе множество купцов
изо всех стран мира.
Ремесла Каппадокии были развиты очень слабо. Вся утварь, за
исключением самой обиходной, которая изготовлялась дома,
доставлялась в Каппадокию из западных и южных земель, особенно
во времена римского господства, когда потребность в бытовых
удобствах стала появляться и у туземного населения.
186

4WPWEWJK
Глава шестая. НАРОДЫ МАЛОЙ АЗИИ
tfw&wwm-
На восток от Каппадокии лежала Армения, страна гористая,
изрезанная во всех направлениях кряжами. Вытянутая длинным
овалом почти до Каспийского моря и примыкающая на юге к Тавру,
Армения в географическом отношении представляется связующим
звеном между Малой, Ближней и Средней Азией и может быть
включена в обзор малоазиатских земель.
Население Армении — по всей вероятности ветвь арийского
корня, уже в раннюю пору смешавшаяся с семитскими
элементами — выступает как самостоятельный народ уже в древнейших
исторических памятниках. Об Армении упоминается неоднократно и
в Библии. В ней повествуется, что сыновья Сеннахирим, Адраме-
лех и Салезер, убив своего отца, бежали в землю Арарат (Исайя,
XXXVII). Пророк Иеремия (LI, 27), предсказывая разрушение
Вавилона, призывает на него и царство Арарат.
Важное влияние на культурное развитие Армении, особенно
Южной, имели большие водные пути Тигра, Евфрата и Аракса,
благодаря которым она могла наладить торговые отношения с
восточными и южными землями. Во времена Иезекииля (XXVII, 14), а
может быть, и гораздо раньше, купцы «из дома Тогармы» посещали
рынки далекого Тира, спускались на легких судах к Вавилону и
привозили туда лошадей, мулов, пальмовое вино и другие товары.
Постоянные отношения с культурно развитыми народами
оказали огромное влияние на население Южной Армении. Постепенно
оно усвоило мидийские, ассирийские и персидские обычаи,
приняло даже персидский культ, обратившись к поклонению богине Ана-
ите (Артемиде).
Совершенно в иных условиях развивалось население северной
части Армении. Оно не принимало участия в торговых
отношениях своих южных одноплеменников и поэтому осталось вне
культурного развития. Подобно вышеназванным понтийским народам и
своим соседям — таохам, фазианам, халибам, оно было
пастушеским, а часть его жила разбоем.
В числе полудиких племен, встреченных Ксенофонтом в горах
Армении, он упоминает о племени кардухов (кардаков — курдов),
которые отличались своим искусством в стрельбе из лука. Из-за
сурового климата, где они обитали, кардухи одевались в звериные
шкуры и меховые одежды. Оружием их были большой (около 3
локтей высотой) лук с
длинными стрелами, копье и плетеный
щит; некоторые носили
двойные секиры. Кардухи считались
самыми воинственными из
горцев Армении и потому их
охотно принимали на службу в
персидское войско. По Ксенофонту
(Киропед., III, 1), Армения
могла выставить до 8000 конных и
до 40 000 пеших ратников.
Утварь, которую видел Ксено-
фонт в армянских деревнях,
представляла собой преимущественно
различную посуду. В каждом
доме стоял большой котел с
«ячменным вином» (т. е. пивом),
которое пили прямо из котла через
тростниковые трубочки.
В Армении для построек
пользовались преимущественно камнем, но
в его натуральном виде, высеченным
из скал. Пример подобных сооружений
представляют упомянутые развалины
близ озера Ван, по преданию остатки
города Семирамиды. Они
представляют собой несколько высеченных в
скале просторных камер. По
расположению этих камер и по найденным в них
урнам и другим погребальным
принадлежностям видно, что они были
гробницами царей Армении. Скала,
в которой они высечены, покрыта
множеством клинообразных
надписей, по которым, однако, до сих пор
не удалось выяснить, кто строил эти
гробницы — ассирийцы или персы.
Такого же рода камеры, но меньших
размеров, находятся близ Ани, Ахлата
и Артемиды. Скалистые склоны гор
внутри страны тоже изрыты
множеством гротов, которые служили жильем.
Развитие городской жизни началось
в Армении уже после персидской
эпохи. До этого ее население жило в
больших деревнях, гротах или в землянках.
Эти подземные дома были так
просторны, что вместе с хозяевами в них
помещались принадлежавшие им домашний
скот, птица и всякого рода запасы.
Входили в них сверху, через отверстие
в крыше, к которому была приставлена
лестница, по которой спускались вниз
и поднимались к выходу. Деревенские
дома на поверхности земли строились
из дерева, глины и мха. На крыше у них
надстраивалась вышка в виде
небольшой башни. Из этого следует, что
жилища древних жителей Армении очень
похожи на жилища нынешних
армянских горцев (рис. 242).
Рис. 242

Глава седьмая
ИНДИЯ И КИТАЙ
Предварительные замечания
ападная Азия отделялась от Индии обширными восточными
сатрапиями древнеперсидского царства, которые были известны у
древних под общим названием Арианы. Пустынные и маловодные,
населенные полудикими, но воинственными племенами (перечисление
которых мы находим у Геродота (3,92), эти области простирались к
востоку до высоких горных хребтов, тянущихся с севера на юг и
образующих естественную западную границу Индии. Северную ее
границу определяют Гималаи — громадный горный кряж с самыми
высокими на всем земном шаре пиками, идущий с запада на восток.
Полуостров Индостан клином выдается в Индийский океан, к его
южной оконечности прилегает большой остров Цейлон (ныне
Шри-Ланка).
Занимая пространство, равное почти всей Европе (без России),
Индия (которую из-за сходства с Апеннинским полуостровом
называют Италией Востока) изрезана во всех направлениях
многоводными реками, большинство из которых берет свое начало в
Гималайских горах и разливается по стране, следуя естественному наклону
почвы, понижающейся уступами от севера к югу.
На западе протекает Инд, его протяженность составляет 350
миль. Вобрав в себя 7 больших и более 400 малых рек, он впадает
несколькими рукавами в море. В Верхней Индии несут свои воды
священный Ганг и Брахмапутра. Они оказывают существенное
влияние на природу и жизнь стран, орошаемых ими. Протяженность
Ганга, который называют главной артерией Индии,— 300 миль.
Местами он разливается в ширину до 4200 футов. Длина Брахма-
путры составляет 320 миль. Не настолько крупные, но все же
значительные реки берут свои истоки на возвышенностях средней
и южной частей полуострова. Большая часть их направляется на
восток, но многие текут и к западному берегу, туда, где идущая
вдоль него горная цепь переходит в равнину.
Благодаря изобилию рек и выгодным климатическим условиям,
индийская земля настолько плодородна, что ни одна из стран Азии
в этом отношении не может сравниться с ней. Начинаясь у
подножия Гималаев кустарниками и кормовыми травами, растительность
Индии с каждым шагом вниз становится все разнообразнее. За
густыми сосновыми, дубовыми и березовыми рощами, покрывающими
горные склоны, следуют кедры и высокорослые фиговые деревья.
К югу от Ганга растут благовонные и красильные деревья,
хлопчатник, кокосовые пальмы, достигающие 60—80 футов в высоту,
твердое, как железо, тиковое дерево и огромный, разрастающийся до
размеров целой рощи баньян. В защищенных горами, раскаленных
з
шшшм
188

Глава седьмая. ИНДИЯ И КИТАЙ
/WPvWWf»-
от солнца долинах вьются по стволам гигантские лианы, а по
вершинам деревьев стелется густой мох.
Страна, обладающая такими богатствами, вскоре стала известна
далеко за своими пределами. И уже около 1000 г. до н. э. суда
финикийских и иудейских купцов прибыли в Индию и завязали с ней торговые
отношения. Вскоре финикийцы завладели всем индийским рынком.
Даже в древнейших народных песнях, посвященных войнам и
подвигам героев, очень трудно найти намеки на какие-либо
исторические события. Все, что можно извлечь из них, сводится к тому,
что около 1300 г. до н. э. образование государств на берегах Ганга
сопровождалось героическими битвами. Продвигаясь далее,
победители провели кровопролитные войны с туземными племенами
и покорили их. Вскоре после этого в Пенджабе началась война
между династиями Пандавов и Куру, в которой первая победила и
поселилась в Гастинапуре. Политическое устройство
образовавшихся индийских государств стало результатом тех отношений, которые
обычно складываются между победителями и побежденными.
Пришельцы-победители ставили себя выше туземцев и смотрели на них
как на людей низшей породы. В результате все население распалось
на отдельные замкнутые сословия — касты, как это было и в
Древнем Египте, причем туземцы составили низшую касту (шудр), а
победители образовали высшие касты.
Прежде всего сложилась каста воинов (кшатриев), занявшая
господствующее положение в обществе, поскольку в нее вошли все
знатнейшие роды. Незнатные роды объединились в касту
(вайшьев), занявшую второстепенное место относительно первой. Члены
этой касты вскоре разделились по роду своих занятий на
земледельцев, ремесленников и купцов. Позже всех образовалась каста
жрецов, или брахманов. Считая своим призванием созерцание
природы и исследование действующих в ней сил, они пришли к
созданию религиозно-мистической системы, основу которой
составляет Брахма — деятельная, всюду проникающая сущность. Затем,
наблюдая порядок, господствующий в природе при всем
разнообразии ее явлений, они решили согласовать с ним и все явления
человеческой жизни. С этой целью были составлены чрезвычайно
подробные практические правила нравственности, охватывавшие
всевозможные житейские отношения. Принятие этих норм
поставило касту брахманов во главе остальных каст. Чтобы закрепить
за собой это первенствующее положение и еще строже разграничить
касты, брахманы включили в свою доктрину новый догмат о
происхождении каст, провозглашавший, что «Брахма произвел брахманов
из своих уст, кшатриев — из своих рук, вайшьев — из своих бедер,
шудр — из своих ступней».
Около 700 г. до н. э. все эти поучения были объединены в
общий свод, который под названием законов Ману и поныне
почитаем во всей Индии, распространяясь на все сферы человеческих
отношений.
Пока индийская знать, пользуясь неистощимыми богатствами
страны, роскошествовала, народ нищал, страдая под двойным игом
усиливавшегося религиозного и государственного деспотизма.
В этих условиях в Индии появился радикальный реформатор.
Движимый любовью к людям, он в юном возрасте променял
ожидавший его царский венец на посох нищего и пустился странствовать,
питаясь милостыней и предаваясь размышлениям о причинах
человеческих бедствий и о способах облегчить их. После двадцатилетних
странствий (между 600 и 550 г. до н. э.) он открыто выступил против
Несмотря на активную торговлю,
Индия долго оставалась
малоизученной. Даже такой основательный
исследователь, как Геродот, считал Индию,
на основании собранных им в Персии
данных, крайней из населенных
восточных земель, за которой идут
необитаемые песчаные степи (Геродот, 3,
98—106). Сведения о редких
богатствах Индии, большей частью
преувеличенные, породили на Западе сказочно-
фантастические рассказы (особенно
отличился Ктезий Киндский,
писавший приблизительно через 50 лет
после Геродота) и неудержимое желание
узнать ближе эту удивительную
страну. Грекам первым суждено было под
предводительством Александра
Македонского проникнуть в преддверие
Индостана — на берега Инда — и в
беспристрастных описаниях
увиденного, сделанных Неархом, Онесикри-
том и др., опровергнуть прежние
домыслы. При Селевке Никаторе,
который после смерти Александра
дошел до Ганга, стала более известна и
эта часть Индии, чему способствовал
союз, заключенный Селевком с
индийским царем Чандрагуптой, и
пребывание при дворе Чандрагупты, в Пали-
ботре (Паталипутре), посла Селевка,
Мегасфена, который оставил
подробное описание всего, что его окружало.
Несмотря на то что сведения
греческих авторов об Индии дошли до нас
лишь в отрывках, приведенных в
сочинениях более позднего периода, все
же они гораздо полнее сухих
купеческих заметок о ней, оставшихся нам от
римлян. Внутренняя Индия — земли
к югу от Ганга — стала известна лишь
в Новое время.
189

Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
В Индии было воздвигнуто немало
памятников Будде. Однако лишь
немногие из них принадлежат
древности. Большая часть тех, что уцелели
до нашего времени, были построены в
начале средних веков. Поэтому
наглядное знакомство с внешней
стороной древнеиндийского быта возможно
дая нас лишь настолько, насколько ее
воспроизводят редкие пластические
изображения, сохранившиеся на
развалинах древних построек. Главными
источниками дая изучения культуры и
быта Индии остаются произведения
древнеиндийской литературы и, в
сопоставлении с ними,— описания
греческих авторов. Кроме того, о многом
можно судить по нынешним
традициям и обычаям индийцев, поскольку
они нередко соответствуют древним
описаниям и изображениям.
угнетающей доктрины брахманов. Под защитой могущественного
магадхского царя Бимбисары он начал излагать общепонятным
языком свое учение, в котором говорил о равноправии каст, о
необходимости человеколюбия, терпения и милосердия, отрицая брахманский
догмат о повторяющемся до бесконечности переселении душ. Его
назвали Буддой (просветленным). Учение Будды привлекло
многочисленных учеников и последователей и благодаря их усилиям вскоре
после его смерти (около 540 г. до н. э.) было признано религиозной
доктриной. Жестокая борьба, начавшаяся между буддизмом и
брахманизмом, окончилась победой буддизма. Уже около III в. до н. э. он
был объявлен господствующей религией в тех государствах, откуда
началось его распространение (в Магадхе — царем Ашокой). Только
в V в. н. э. брахманизму, значительно изменившемуся под влиянием
буддизма, удалось вернуть себе былое господство.
До прибытия греков на берега Ганга индусы оставались чужды
иноземным влияниям. Греческие культурные элементы были
привнесены в индийскую жизнь и быт в то время, когда религиозное
движение, начавшееся проповедью Будды, достигло своего
расцвета и народ, выведенный этим движением из многовековой апатии,
стал восприимчивее.
Одежда
Рис. 243
Столкнувшись с высокоразвитой культурой индусов, греки
захотели понять весь ход ее развития. Исходя из того, что человечество
развивается от низших ступеней к высшим, они и для индусов
приняли за точку отсчета состояние первобытной дикости, но больше
сказать ничего не смогли, поскольку историческими данными не
располагали. Остававшийся пробел они заполнили сплетением
греческого сказания с индийским мифом: «Затем сначала Дионис, а
после него Геракл ходили войной на индийские народы, покорили их
и познакомили со всеми порядками общественной жизни» (Арриан,
в. 7-9).
Если бы древнейшие памятники индийской литературы — Веды,
Махабхарата, Рамаяна и др.— дошли до нас не искаженными
позднейшими вставками и переделками, то мы могли бы проследить по
ним все движение индийской цивилизации, как в целом, так и в
частностях. Однако в своем современном виде эти памятники рисуют
мир слишком образно и даже фантастично. Только в общих чертах
в этих книгах изображается существовавший тогда
воинственно-пастушеский быт народа. Мы находим в них много данных,
касающихся внешней стороны быта и, в особенности, одежды; они говорят
о том, что индусы уже были знакомы с такой роскошью, которая
могла развиться только в условиях крепкого государственного
устройства, в обществе с разнообразными и утонченными потребностями
и при высоком развитии ремесленной деятельности. Поэтому
названные памятники индийской письменности так же мало
проясняют отдельные этапы развития индийской культуры, как и историю
индусов вообще. С другой стороны, в законах Ману индийская
культура предстает уже в законченной форме. Дальнейшее ее движение
было задержано содержащимися в этих же законах
постановлениями, которые определили все отношения религиозной, политической
и гражданской жизни индусов. Поэтому о древнеиндийской одежде
мы найдем в законах Ману самые достоверные сведения, хотя для
описания ее нам придется обратиться к греческим источникам.
190

Глава седьмая. ИНДИЯ И КИТАЙ
Расслоение народа на касты во многом способствовало
усовершенствованию техники ремесел, поскольку каждый, еще с детства зная о
своем будущем положении в обществе, стремился
усовершенствоваться в своем ремесле. В законах Ману постановления, касающиеся
торговли и ремесел, играют немаловажную роль. В числе товаров,
которые еще со времени финикийских торговых связей с Офиром
стали вывозить из Индии, важнейшими были, кроме сырья, дорогие
ткани, оружие и различные изделия да^ украшения нарядов.
Из индийских тканей в древности
особенной популярностью
пользовались хлопчатобумажные. Начало их
изготовления восходит к самым
истокам индийской культуры. Об этих
тканях упоминается уже в древнейших
памятниках санскритской
письменности; они были известны и грекам,
которые в своих описаниях Индии
называют эти ткани различными именами —
«карпасос», «синдонос» и др. (Геродот,
III, 106; VII, 65, 181; Арриан, 16; Стра-
бон, ХУ 1). Они были различных
сортов: некрашеные, натурального цвета
хлопка, который шел на их
изготовление (он был белый, желтоватый,
красноватый), и крашеные — одноцветные
и пестрые. Для их отделки
использовали различные сорта красильного дерева,
индиго, драконову кровь и кошениль.
В выделке дорогих тканей индийские
ткачи были так же искусны, как и
египетские: они изготовляли самые
тонкие кисеи с красными узорами из
золотой и серебряной биты.
Менее употребительны были
льняные ткани, т. к. ношение одежды
из льна закон разрешал лишь
главенствующим кастам, чтобы отличить их
внешне; обыкновенным кастам он
предписывал носить шкуры
некоторых зверей или грубые одежды
из древесной коры. Шерстяную
одежду начали носить в Индии, вероятно,
не ранее средних веков, между тем
как шелковую издавна использовали
знатные индусы. В законах Ману (V,
120; XII, 67) есть даже особые
постановления, касающиеся чистки
шелковой одежды. Весьма вероятно, что
шелковые ткани привозились в
Индию из Китая, хотя шелковичный
червь встречается и в южной Индии.
О том, что уже в древнейшие времена
между индийскими арийцами и их
северными соседями существовали
отношения и велась меновая торговля,
есть упоминания в Рамаяне. Там же мы
находим сведения о различных
предметах, которые доставлялись в Индию
из северных стран, и в числе этих
предметов, предназначавшихся для
состоятельных людей, упоминаются
благо- родные металлы, драгоценные
камни, ткани, хлопчатобумажная
одежда, оружие, уборы и меха. Меха
эти, использовавшиеся для
украшения одежды, были, вероятно, собольи,
горностаевые, бобровые, лисьи и др.
Хотя индусы умели выделывать
ткани разных сортов и из разных
материалов, их народная одежда была
всегда очень проста. Этой простоте
способствовал климат, очень теплый, а
в некоторых местностях и жаркий.
Племена, остановившиеся в своем
культурном развитии на низших
ступенях, одеваются и теперь так же, как во
времена походов Александра
Македонского, т. е. в звериные шкуры,
шерстяные одеяла, циновки и пр. Даже у более
развитой в культурном отношении
части населения одежда простых людей
нисколько не отличается своим
покроем от той одежды образованных
жителей царства Магадхи, которая
описана в индийском эпосе, у Мегасфена
и других греческих авторов.
Характер одежды индусов во многом напоминает одежду
древнеегипетскую. И у мужчин, и у женщин она состоит или просто из
куска ткани, обернутого вокруг поясницы наподобие передника, или
из рубашки и плаща, или из накидки. Рубашка иногда доходит до
самой ступни, иногда спускается только немного ниже колена.
Накидка — кусок материи в том виде, в каком он снимается с ткацкого
станка,— набрасывается на оба плеча, либо один ее угол
накидывается на левое плечо, а другой пропускается справа под мышкой и
вытягивается вперед, где оба связываются вместе. Рубашку, а иногда
и накидку, подпоясывают. На голове носят шапки или повязки
наподобие тюрбанов; на ногах — кожаные башмаки или сандалии.
Именно так одевались и древние индусы, о чем свидетельствуют
скульптуры разных эпох (рис. 243 — 245), а также работы Неарха
и других греков, участвовавших в походе Александра в Индию. Рас-
Рис. 244
Рис. 245
191

WJWWWW$\
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
/werewp^
Рис. 246
Большое внимание уделяли своим
волосам индусские женщины. Они
заплетали их в косы, которые у
замужних женщин спускались вдоль спины
(рис. 246 а, б), а у девушек с висков
зачесывались наперед и связывались
на лбу узлом. Баядерки носили
локоны, ниспадавшие им на плечи. В
волосы вплетали ленты, жемчужные
нитки, цветы и пр. Во время траура все
эти украшения снимали, волосы
расплетали и собирали в пучок или в
косу, висевшую вдоль спины.
сказав о местоположении Индии, о свойствах ее почвы, о растущих
в ней экзотических деревьях и о тех, с которых собирают шелк, а
также об экзотических фруктах и овощах, эти очевидцы переходят
к описанию жителей этой страны. По их словам, древние индусы
отличались высоким ростом и красивым телосложением. Горцы
одевались в оленьи шкуры, а городские жители носили длинные одежды
из хлопчатобумажных и льняных тканей, как правило белого цвета,
реже — пестрые; голову они обвязывали повязкой (рис. 247, а, б),
обувались в башмаки из белой кожи на цветных высоких каблуках,
любили золотые украшения, драгоценные камни и выходили из
дома не иначе, как в сопровождении служителя, державшего над
ними раскрытый зонтик (Страбон, ХУ 1). Подробнее одежду древних
индусов описывает Арриан (16). Она состояла из нижней одежды —
что-то подобное рубашке или юбке — и широкой накидки, которую
набрасывали на плечи или же закрывали ею и голову (ср. рис. 245).
Из описаний Рамаяны (I, 6; II, 67, 60) видно, что состоятельные люди
Айодьи — древнейшего средоточия древнеиндийской культуры —
и знатные граждане одевались в шелковые одежды, окрашенные
кермесом в красный цвет; жены их носили тоже шелковые, но
разноцветные одежды, тонкие шерстяные косынки, дорогие меха и
множество драгоценных украшений. В Рамаяне говорится также и об
обуви из белой кожи у знатных индийцев, и о лыковых или
камышовых башмаках бедняков и простого народа.
Украшения
Древние писатели единодушно утверждают, что едва ли какой-
нибудь народ так заботился об украшениях, как индусы (Страбон,
ХУ 1; Арриан, 7). Кроме частых омовений, растирания и умащения
тела благовонными маслами, индусы, подобно древним египтянам,
прибегали к притираниям и другим косметическим средствам: они
сурьмили себе брови, красили ярко-красной краской из кермеса
или сандалового дерева пальцы на ногах, ногти, подошвы, ладони
и соски.
Мужчины носили длинные волосы — обычай, сохранившийся
у индусов до наших дней,— и длинные бороды, которые для
красоты (теперь этого никто не делает) окрашивали в различные цвета —
белый, зеленый, синий, пурпурный; волосы заплетали, покрывая их
головным убором, похожим на древнеперсидскую митру (рис. 243,
а). Как показывают древнеиндийские скульптуры, украшения и
уборы древних индусов были те же, что и у нынешних индусов
(рис. 247; ср. рис. 245, 246), а именно: дорогие пояса, серьги,
кольца, браслеты для рук и ног, ожерелья, а у танцовщиц и баядерок,
будто согласно древнеегипетским обычаям (рис. 34, а), низки
разноцветных бус на бедрах (рис. 246, а).
Из материалов, которые применялись для изготовления
различных украшений, первое место принадлежит, конечно же, слоновой
кости. Популярны были также изделия из черепахи. Золотые
украшения встречались сравнительно редко, поскольку золото
привозилось издалека, из северо-западных земель или из Северной Индии.
Материалом для выделки украшений служили разноцветные
кораллы, жемчуг, драгоценные камни, которые с развитием сухопутных
и морских торговых отношений появлялись в Индии все чаще.
Из них индийские ювелиры, о которых говорится уже в законах
192

Катакомбы Домициллы. Рим, III в. п. э.
Фрагменты настенной росписи из «Дома наказанного Амура» в Помпеях. Ок. 20—30 гг. и. э.

Мавзолей Тадж-Махал. Агра, Индия
Индуистский храм в Южной Индии

Глава седьмая. ИНДИЯ И КИТАЙ
/WF&WVWW*
Ману (IX, 292), выделывали
цепочки, нитки или оправляли их
в золото и слоновую кость.
Согласно греческим авторам,
весь народ был разделен на семь
сословий (Страбон, XV 1; Дио-
дор, II, 40—42), что
противоречит постановлениям о кастах,
содержащимся в законах Ману, но
они, по всей видимости, были
неизвестны Мегасфену. В них
названы только четыре касты:
браминов (жрецов), кшатриев (воинов),
вайшьев (ремесленников,
земледельцев, купцов и т.д.) и шудр
(слуг). К последней касте (шудр)
принадлежало все покоренное
арийцами туземное
(неарийское) население. Арийские
переселенцы смотрели на шудр как
на людей низшего сорта,
предназначенных быть только слуга- рис. 247
ми. Чтобы отличить себя от них,
арийцы носили на теле
священный шнурок (такой обычай был и у персов). Впоследствии, когда
образовались касты, священный шнурок возлагался на мальчиков при
торжественном зачислении их в касты, к которым они
принадлежали по рождению. В касте браминов обряд этот совершался над
восьмилетними, в касте кшатриев — над одиниадцатилетними, в касте
вайшьев над двенадцатилетними мальчиками. Священный шнурок
перекидывался через левое плечо и опоясывал спину и грудь.
Свивался он из трех нитей: хлопчатобумажных у браминов,
конопляных у кшатриев и шерстяных у вайшьев.
Об одежде шудр в законах ничего не говорится. Но
общественное положение и без того лишало их возможности позволить себе
лишние траты, хотя им и не было запрещено заниматься
ремеслами. Шудры-ремесленники, жившие в городах,— были в глазах
общественности гораздо выше своих собратьев — обитателей гор и
лесов. К лесному и горному населению принадлежали также
черные шудры (названные так по цвету их кожи) и считавшиеся
нечистыми племена чандалов, нишадов и др.
Из оседлых, или городских, шудр лучше всех жили те, которые
добровольно поступали в слуги к браминам. За свою службу они
получали еду, поношенное платье и т. п.
Когда арийцы пришли в Индию, часть черных шудр жила по
берегам Инда. Побежденные пришельцами, шудры заплатили им
дань, состоявшую из множества «одетых в хлопчатобумажные
ткани длинноволосых невольниц небольшого роста и чернокожих»
(Махабхар., II, 50, 1828 и ел.).
Нишады, чандалы и другие племена были отстранены от какого
бы то ни было общения с чистыми кастами и тем самым обречены
на постепенное одичание. Рамаяна (1,45, 10 и ел.) так описывает их:
«Кожа их медного цвета или бурая, как у обезьян, их глаза красны
и блестящи; сверх голубой нижней одежды они носят грязное
верхнее одеяние или плотно окутывающую медвежью шкуру; их
украшения из железа».
Большие серьги, осыпанные
драгоценными камнями (рис. 247, а, б), и
браслеты, нанизанные на руку от
кисти до локтя (рис. 247, в—д), были
любимым украшением древнеиндийских
богачей. Люди бедные тоже носили
серьги и браслеты, сделанные из
дерева или свинца, и ожерелья из
разноцветных бус или круглых цветных
камешков (рис.247; ср. з, и, к—о).
Обручи на ноги делались из тех же
материалов, что и ручные браслеты, и
были различной формы (рис. 247, е,
ж). Молодые девушки (как и у евреев)
носили обручи, обвешанные
колокольчиками или бубенчиками.
Вообще страсть к дорогим украшениям и
нарядам была сильно развита в
Древней Индии. В Рамаяне говорится, что
в Айодье не было «ни одного
человека, который бы не носил серег, венка,
ожерелья и дорогих одежд,
напитанных благовониями». Эта врожденная
страсть к нарядам не должна была
переходить известные границы,
поскольку индусы были разделены на
касты. Строго разграничивая их, закон
определил каждой особый тип
одежды и таким образом установил
символическое значение одежды как
внешнего признака принадлежности к той
или другой касте.
193

wwww^m\
Раздел П. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
/WV&
К обслуживающим классам населения, которых закон
насчитывает семь, причислялись и военнопленные. Они составляли разряд
рабов. В знак подчиненности они должны были брить себе голову,
оставляя на ней только пять косичек.
Рис. 248
На топе в Сангхи, одном из
древнейших архитектурных памятников в
Индии, сохранились изображения
древнего оружия индусов, в том числе —
древних щитов (рис. 248). Щиты были
или деревянные, обтянутые кожей, или
из одной только толстой кожи с
металлической обшивкой. В Махабхарате,
в описаниях битвы между Пандавами
и Куру, воины являются
вооруженными «большими раскрашенными
щитами из звериных кож»; такими же
щитами вооружена в Рамаяне почетная
стража. Каждый род войск имел свою
особую форму щитов. На упомянутых
выше изображениях щиты пеших
ратников (рис. 248, а) отличаются по
форме от щитов конников и колесничих
(рис. 248, б). Круглые щиты, как
утверждают греческие авторы,
применялись только конниками, тогда как
пешие воины защищались узкими
щитами в рост человека.
Различие между высшими,
господствующими кастами определял закон.
Он устанавливал для каждой касты
особую одежду и до мельчайших
подробностей определял ее покрой,
цвет, качество ткани, отделку и пр. Это
различие начиналось с упомянутого
священного шнурка. Далее шло
различие по одежде. Вайшьи не могли
носить иной одежды, кроме шерстяной
рубашки и козлиной шкуры, служащей
плащом; их пояс был пеньковый, а
трость изготавливалась из фигового
дерева, неочищенного от коры, и
доходила только до кончика носа.
Кшатриям предписывалось носить льняную
рубашку, накрываться оленьей шкурой
и подпоясываться тетивой от лука; их
трость из неочищенного от коры
баньянового дерева должна была
доставать до лба. Браминам же положено
было носить рубашку из тонкой
пеньковой ткани и шкуру газели,
подвязываться поясом из сахарного тростника,
а бамбуковая трость должна была
доставать до начала волос на голове.
Выполнялись ли на практике эти
предписания, неизвестно; но по
дошедшим до нас описаниям одежды
индусов можно заключить, что богачи и
знатные не очень строго подчинялись
уставу об одежде.
Менее всех следовала уставу каста
кшатриев. Будучи выходцами из
древней военной аристократии, она после
вайшьев еще во время Мегасфена
составляла самое многочисленное
сословие. Кроме того, и в мирное, и в военное
время она могла свободно предаваться
всем удовольствиям, заниматься
торговлей или ремеслами. Кшатрии,
находившиеся на действительной
службе, получали от царя жалованье. По
закону им принадлежала вся военная
добыча, кроме золота и серебра,
которые составляли долю царя,
принадлежавшего к той же касте.
Обязанностью царя было снабжение
войск всеми нужными для войны
припасами и снарядами, которые
заготавливались заранее и хранились
в особых складах.
Оружие
Оно изготовлялось оружейниками и, судя по многочисленности
индийского войска, в огромном количестве. Его делали из меди и,
преимущественно, из железа, так как оно добывалось в самой
стране в большом количестве и отличного качества, а медь привозили
издалека, с Гималаев. Следует отметить, что индусы рано обучились
искусству выделывать сталь, и притом такого отличного качества,
что индийские мечи уже в глубокой древности вывозились в
западные земли. Отделкой оружия и украшениями из золота, серебра,
дорогих камней занимались золотых дел мастера.
Кроме щитов, о других видах оборонительного
древнеиндийского оружия нет никаких достоверных сведений. В эпосе
арийские вожди представлены одетыми в панцири, которые были,
однако, слишком тонки, чтобы защищать от стрел, и в «волнующиеся
золотистые» или «белые» одежды. Индусские ратники, служившие
в войске Ксеркса, к которым, очевидно, принадлежали и
«восточные эфиопы» Геродота (VII, 65, 70), и ратники из племени
свободных индусов, сражались без лат, в легкой одежде, которая состояла
из широкой и длинной рубашки с красной оторочкой, надетой
поверх нее вдвое сложенной овчины и из головной повязки вроде
тюрбана. Вожди отличались от простых воинов темным цветом
своих рубашек и серебряными украшениями.
Метательными снарядами служили металлические кружки (или
кольца) с острыми ребрами и арканы, которыми ловили убегающих
неприятелей.
Из сведений о размерах древнеиндийских войск наибольшего
доверия заслуживают цифры, оставленные спутниками Александ-
194

Глава седьмая. ИНДИЯ И КИТАЙ
ра Македонского. В соответствии с ними, каждое из индийских
государств могло выставлять значительную армию (хотя и не столь
многочисленную, как те, о которых говорится в индийском эпосе).
Например, войско царя Пора, царство которого лежало между Ви-
тастой и Чандрабхагой, состояло из 50 000 пеших воинов, 200
боевых слонов и множества конников и колесничих; цари Каллингов
насчитывали в своем войске 60 000 пехотинцев и 700 боевых
слонов, а могущественные властители Магадан повелевали войском,
состоявшим из 20 0000 пеших, 20 000 всадников, 2000 колесниц
и 3000 слонов. Даже небольшие племена каттиев и агалассаров
могли выставить: первое от 60 000 до 70 000, а последнее — около
40 000 ратников.
Главнейшим оружием нападения
у древних индусов был лук (dhanus;
отсюда: dhanurveda — учение об
искусстве владеть луком, и в переносном
смысле — военная наука). В
индийской мифологии бог Индра пускает
свои стрелы из «огромного лука,
который, по окончании битвы, он
показывает людям в виде радуги». В эпосе все
герои называются «лучниками, луко-
носцами» или «умеющими владеть
луком». По описанию греков, луки
индусов были высотой в рост человека;
натягивали их, уперев один конец
в землю против носка левой ноги и
ухватив левой рукой середину лука, а
правой медленно притягивая к себе
тетиву с наложенной на нее стрелой
(Арриан, 46; рис. 249, м). Стрелы из
легкого дерева или тростника с
железным жалом и оперенные с тупого
конца имели около 4,5 футов длины и
били так сильно, что пробивали насквозь
самые крепкие бревна. Отравление
стрел ядом, как и бросание
зажигательных стрел, было запрещено
законом, что, однако же, не помешало син-
доманцам стрелять в греков
отравленными стрелами.
Таким же древним оружием, как и
лук, было копье. В древнейших
военных песнях бог Индра называется
«копьеносцем». Копье является
главным оружием героев эпоса; в более
поздние времена большая часть
индийских воинов была вооружена
луками и копьями. В число оружия,
упоминаемого в эпосе под названиями,
которые теперь уже трудно
объяснить, входили и копья различных
форм, изображения которых
встречаются на древних барельефах: копья с
простым остроконечным жалом (рис.
249, л), копья с крючковатым концом,
употребляемые погонщиками слонов
(рис. 249, ж), и трезубцы (рис. 249, е, и,
к), служившие также и боевым
оружием. В эпосе говорится о народах
Гайдара и Синду-Саувира, сражающихся
зубчатыми копьями. В индийской
мифологии трезубец является символом
бога Шивы.
Столь же детально, как и остальные стороны жизни индусов,
регламентирует закон и их военный быт, предписывая точные
правила деления войск по виду оружия, расположения на поле сражения
и вне его и пр. Индийское войско делилось на шесть частей: боевые
слоны, колесницы, конница, пехота, командование и обоз.
Расположение этих частей в битве соответствовало старинной расстановке
фигур на шахматной доске: царь со свитой посредине, обоз или
конница по бокам, слоны по флангам и пехота впереди.
Характер вооружения различных частей войска соответствовал
их назначению. Длинный меч был у всех воинов без исключения;
но, кроме того, у одних были еще лук и копье, у других — одно
копье, у всадников два копья. Всадники носили легкие круглые щиты,
ездили без седла и взнуздывали своих лошадей простыми удилами,
к которым был прикреплен кожаный намордник, с шипами
изнутри — они кололи лошадь в морду каждый раз, когда всадник
натягивал повод. На каждую колесницу полагалось по одному воину
(позднее — по два), кроме возницы; на каждого слона — по три
ратника, вооруженных метательными снарядами.
Одежда и вооружение знатных воинов были роскошны,
особенно у предводителя войска, который отправлялся на поле сражения
или на богато убранной боевой колеснице — как это было приня-
Рис. 249
Мечи и кинжалы были различной
длины и ширины (рис. 249, а, б, г). По
свидетельству Арриана (16), все
индийские воины были вооружены
очень широкими и длинными
двуручными мечами. В эпосе, кроме мечей,
упоминаются тяжелые обитые
железом палицы, украшенные золотом
булавы, боевые секиры и т. п. (Рамаяна,
I, 26, 5). Секиры имели форму
обыкновенного топора (рис. 249, д) или
походили на древнеегипетские секиры
(рис. 48, г). Палицы и булавы мало
отличались от древнеассирийских (рис.
143, а-в).
195

IWtWWl Раздел П. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ /W^WWW?
то во времена похода Александра Македонского — или, как в
древнее время, на слоне в дорогой сбруе.
В походе и во время сражения для управления и отдельными
отрядами, и всем войском служили различные сигналы. Знак к
нападению подавали, трубя во все трубы или играя на рогах и флейтах;
кроме того, для воодушевления сражающихся использовались большие
барабаны, тазы и литавры (рис. 249, о—р). Перед войском несли
государственное знамя с изображением дракона; знамена и значки
отдельных частей и подразделений (рис. 249, н) прикреплялись, как у
древних ассирийцев, к колесницам начальников этих отрядов.
Царская власть, принадлежавшая прямым потомкам
арийцев-завоевателей — кшатриям, — не только не ограничивалась
постановлениями закона, но, напротив, возвеличивалась ими. Требуя от царя,
чтобы он выбирал себе советников преимущественно из браминов,
закон подчинял их касту так же, как и остальных, царской власти, а
того, кто воплощал в себе эту власть, считал почти олицетворением
божественной силы.
В северных частях Индии до сих
пор строят точно такие же
деревянные жилища, какие застали там греки;
а на некоторых старинных барельефах
представлены постройки, похожие на
бамбуковые дома с лиственными
крышами, какие строят себе нынешние
жители Южной Индии (рис. 250, а, б).
Рис. 250
Такое обожествление особы царя
должно было повлиять и на
окружавшую его обстановку. Так как царь,
«подобно Индре — блестящей тверди —
превосходит блеском всех смертных» и
«подобно Сурии, солнечному богу,
озаряет глаза и сердца всех своими лучами,
так что никто не в силах смотреть на
него», то и все его окружающее должно
было поражать блеском и пышностью.
Повседневная жизнь царя до
мелочей определялась законом, вероятно,
опиравшимся на старинные обычаи.
Обряд возведения на престол описан
в эпосе (Рамаяна, II, 1, 3, 14—17):
посредине богато одетой толпы
придворных возвышался золотой трон
будущего властителя. Взойдя на трон, при
громких криках окружающих, царь
принимал знаки царского достоинства:
одежду из золотистой шелковой ткани,
золотой скипетр, дорогой тюрбан с
диадемой, украшенный драгоценными
камнями кинжал, цветные башмаки,
желтый зонтик и опахало из
буйволовых хвостов. Зонтик и опахало вместе
с луком и мечом постоянно носили за
царем особые придворные чиновники.
Рассказы спутников Александра и
особенно сведения, сообщаемые Мега-
сфеном о роскошной жизни царей Ма-
гадхи, почти во всем совпадают с
описанием ее в индийском эпосе, где
говорится о неисчислимых богатствах
царей, о грудах золота и серебра,
хранящихся в их сокровищницах;
описываются их одежда и обувь, усыпанные
золотом и драгоценными камнями, их
скипетр из чистого ^олота, дорогие
жемчужные ожерелья и браслеты.
Каждое появление царя вне
ограды дворца становилось
торжественным шествием. Впереди шли
служители с серебряными курильницами, затем
следовал золотой, украшенный
жемчугом и обложенный тигровыми шкурами
паланкин, в котором сидел царь в
вышитой золотом одежде; по обеим
сторонам паланкина ехали красивые
колесницы, а замыкали шествие царские
телохранители Такой же
торжественностью отличалась и царская охота
в специально отведенных для этой
цели парках. На охоту царь выезжал
верхом; если охота предполагалась не
в окрестностях столицы, он садился
на слона, убранного дорогими
коврами и блестящей сбруей. За ним
следовали длинной процессией вельможи,
приглашенные принять участие в
охоте, толпа разного рода служителей и,
наконец, царские жены в носилках.
Выгнанного на него зверя царь
убивал из лука стрелами в два локтя
длиной. Все это сопровождалось
пением жен.
В полном блеске своего великолепия появлялся царь перед
народом в дни, посвященные религиозным торжествам. И тут его
сопровождали толпы музыкантов и служителей, длинные ряды
богато убранных колесниц и слонов. Кроме того, для придания
шествию большей пышности, выводились прирученные львы,
тигры и пантеры. Важнейшей религиозной церемонией было
принесение в жертву освященного коня. Обряд, сопровождавший это
жертвоприношение (получившее название «царя жертвоприноше-
196

#Ш!Ш\
Глава седьмая. ИНДИЯ И КИТАЙ
/ШУШ
ний»), постепенно усложнился до такой степени, что стал
практически неисполним во всех своих подробностях. Руководство
священными церемониями составляло одну из важнейших
обязанностей царя и, естественно, требовало его личного участия.
Постройки
В Индии не было недостатка ни в строевом лесе, ни в глине,
пригодной для изготовления кирпича, поэтому каменных построек
почти не было. Арийские племена, занявшие Индию и
поселившиеся в долинах, прилегающих к Гангу, еще долго продолжали вести
пастушеский образ жизни и очень медленно переходили к
земледельческому быту. Они начали селиться в небольших деревнях, из
которых впоследствии выросли пышные города, с таким сказочным
преувеличением описанные в индийском эпосе.
Из больших индийских городов,
построенных на равнине Мадьядека,
первой упоминается столица династии
Куру — Гастинапура; за ней следует
гораздо позднее построенный город
Айодья («непобедимый»), развалины
которого видны близ нынешнего Ауда.
Этот город был уже в глубокой
древности развитым культурным центром.
В Рамаяне говорится (I, 5, 6; II, 55, 20),
что он был основан Ману, первым
царем Индии, на северном берегу реки
Саражу. Город раскинулся на многие
мили: «Три широкие, всегда чисто
убранные улицы, выровненные по
шнурку, тянулись во всю его длину. Дома,
построенные один возле другого, были
от трех до семи этажей в высоту; их
окружали светлые дворы, длинные
колоннады и великолепные террасы. Над
домами горожан возвышались,
подобно вершинам гор, купола дворцов.
В разных местах города виднелись
площади, парки с купальнями и
прекрасные сады. Этот город блистал
великолепными храмами. Высокие насыпи
и рвы, наполненные водой, окружали
его. В его стенах, обложенных в
шахматном порядке разноцветными
камнями, были сделаны крепкие ворота
с прочными запорами. На гребне стен
стояли лучники на страже у
«смертоносного оружия». Улицы города были
полны движения: по ним постоянно
ходили и ездили множество
чужеземцев, послы иностранных государей,
купцы с оленями, лошадьми и
повозками. Из домов неслись звуки
тамбуринов, флейт и стройного пения; воздух
был напоен курящимися
благовониями, запахом цветов и
жертвоприношений. Вечером все сады наполнялись
толпами гуляющих, а в портиках
собирались молодые люди и девушки для
веселых танцев».
Сходно с этим описанием древней
Айодьи Мегасфеново описание города
Палиботра (Паталипутры), столицы
Празиев, основанной при впадении
реки Эраниобоа (Шен) в Ганг царем
Калашокой (около 450 г. до н. э.). При
Мегасфене Палиботр считался самым
большим из индийских городов Он
был построен в форме
четырехугольника, с продольными сторонами по 80
стадий (2 мили), а поперечными по 15
стадий. Длина Палиботра по
периметру составляла 5 миль. Ров в 600 футов
шириной и 30 локтей глубиной,
наполнявшийся водой Ганга и Шоны,
служил городу первым рубежом
обороны; за рвом возвышалась
деревянная стена с 64 воротами, 570 башнями
и бойницами; царский двор занимал
центральную часть города и был
окружен со всех сторон домами.
В то время когда Индию открыли для себя греки, таких больших
городов было немного, но известно, что в ней существовало
множество крепостей и больших и малых деревень. В одной стране
«свободных индусов» насчитывали 5000 городов и местечек; в землях
народа Андры — множество деревень и около 30 защищенных
стенами городов. Подобных городов во всей Индии, по всей
видимости, было такое множество, что перечислить их все считалось
невозможным. О внешнем виде этих городов и о материалах, из которых
они были выстроены, мы можем судить по описанию Мегасфена.
Из него следует, что города, лежавшие по берегам рек и озер, были
построены из дерева, а расположенные на возвышенностях, —из
ншшшнншн
Рис. 251
Если сравнить описания больших
каменных городских зданий у
новейших писателей с описаниями подобных
зданий у древних авторов и с их
изображениями на древнейших
скульптурах (рис. 251), то окажется, что в
способе их постройки также не произошло
существенных перемен. 1ородские дома
богатых людей, большей частью
одноэтажные, строили из пальмового дерева
и кирпича и крыли черепицей. Их
стены расписывались и покрывались
твердой и блестящей глазурыо. Вокруг дома
шла крытая галерея. В Бенаресе, где
большая часть построек из камня, есть
дома в 5 и 7 этажей. Верхние этажи
украшались верандами, галереями,
балконами и т. п.; крыша, обычно с большим
навесом, подпиралась резными
колоннами. Внутренняя часть домов
разделялась колоннами или легкими
перегородками и ковровыми занавесами на
комнаты и залы. Гораздо проще дома
в Малабаре, в них явственнее
выступают особенности, которыми отличались
первоначальные посгройки в долинах
1анга. Жилища малабаров
одноэтажные; середину его занимает
прямоугольный двор, обнесенный
колончатой деревянной галереей, на которую
выходят двери жилых покоев,
расположенных по сторонам двора. Величина
комнат обыкновенно от 10 до 12 футов;
окон в них нет, а освещаются они через
двери. Крыша с широким навесом
поддерживается колоннами,
установленными на низкой каменной стенке,
тянущейся вдоль фасада. Посередине
стенки устроены ступени, ведущие ко
входу.
197

+WEW4W^
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
/WPWVWW»
простых кирпичей (Арриан, 10). Сама архитектура построек,
особенно небольших, и строительный материал почти не отличаются
от нынешней.
Рис. 252
Рис. 253
Описание богатого частного дома,
относящееся к I веку н. э., дает
возможность составить себе представление
о доме более раннего времени.
Фантастически приукрашивая все
подробности, это описание доказывает, тем не
менее, что индусы считали декоративную
отделку здания более важной, чем его
архитектурную форму: «Дом, о котором
идет речь, был построен
продолговатым четырехугольником и с трех сторон
окружен садом. Семь следующих один
за другим открытых дворов, с двух
сторон обстроенных боковыми корпусами
(флигелями), вели к основному зданию.
ЕХавные ворота, через которые входили
в первый двор, были чрезвычайно
красивы: их расписанный порог был чисто
выметен и обрызган водой. Воротная
арка была выложена слоновой костью,
на ней развевались пестрые флаги, и
ветки жасмина свешивались с нее
навстречу входившему. На капителях
воротных столбов стояли хрустальные
вазы, в которых цвели магнолии. Створы
блистали золотом и сверкающими
алмазными гвоздями. Проход был усыпан
душистыми цветами. В нем было
устроено помещение для привратника,
который сидел на своем кресле «с
важностью брахмана, погруженного в чтение
Вед». Залы и галереи, выстроенные по
обеим сторонам первого двора, были
«белы, как луна, как морская раковина,
как стебель водяной лилии», стены их
были выложены блестящим алебастром.
Позолоченные ступени из
разноцветных камней вели в верхние этажи, куда
свет проходил сквозь хрустальные окна.
Во втором дворе находились
помещения для волов, лошадей и слонов; тут же
сидела на привязи, «как пойманный
вор», обезьяна, служившая амулетом от
болезней домашнего скота. Третий
двор служил приемной или гостиной и
поэтому был уставлен богато
убранными сиденьями, игральными столами и
т. п. Четвертый двор предназначался
для занятий музыкой, гимнастических
упражнений и домашних спектаклей.
В нем были развешены красивые
сосуды, наполненные водой для освежения
воздуха. Далее следовал пятый двор
с кухнями и бойней; потом шестой, в
котором помещалась многочисленная
прислуга дома. В седьмом дворе
содержались птицы, летавшие на свободе
или сидевшие в клетках, развешенных
по балконам и верандам главного
фасада. В саду, наполненном цветами и
плодовыми деревьями, были устроены
бассейны, в которых цвели лотосы;
между деревьями были развешаны
шелковые гамаки «для нежного тела
молодых красавиц».
При всей фантастичности этого
описания оно во многом соответствует
действительности. По всей
вероятности, автор имел в виду современные ему
царские дворцы, так как из Рамаяны
(II, 44, 17—24) мы знаем, что при
дворцах было тоже по семи дворов,
следовавших один за другим. В
великолепных залах Палиботрского дворца
колонны были украшены
виноградными лозами из золота и
серебряными птицами. В Рамаяне также
говорится о золотых колоннах и о стенах
с золотыми зубцами, о дворах с.
огромными воротами и о страсти
богачей и знати держать при себе
прирученных птиц и зверей. Террасы,
веранды и галереи дворцов были
широкими и богато украшались, а стены
как изнутри, так и снаружи
покрывались яркой живописью. В целях
безопасности царской особы книга законов
подчиняет выбор ее местопребывания
определенным правилам. В ней
говорится (VII, 69—76), что «царь должен
жить в здоровой и хлебородной стране,
населенной добрыми людьми, которые
легко находят себе пропитание и живут
в мире со своими соседями. В такой
стране царь должен выбрать место,
окруженное степью или лесом; если нет в
стране ни того, ни другого, то дворец
необходимо строить на скале, или
обнести крепкими стенами из камня или
кирпича, или окружить глубоким рвом
с водой. Дворец должен быть так
устроен, чтобы царь мог жить в нем во
всякое время года; его следует снабдить
водой и обсадить деревьями».
Укрепления
Указанным в законе способом были укреплены и главные
города Индии. По свидетельствам греческих авторов Курция (VIII, 11)
и Арриана (Поход Александра, III, 28), из всех укрепленных мест,
встреченных Александром во время его похода в Индию, самым
неприступным была крепость Аорнус (ныне Калабах), устоявшая,
198

wwwwt^
Глава седьмая. ИНДИЯ И КИТАЙ
/W^WWW^
по греческому преданию, даже против попыток Геркулеса
овладеть ею. Она была построена на скале, высоту которой греки
определяли в 11 стадий, или 6600 футов, а окружность при подошве
в 6 миль. Несмотря на такую высоту скалы и почти отвесную ее
крутизну, вершина ее, на которой стояла крепость, была отчасти
возделана, отчасти покрыта лесом и обильно снабжалась водой.
О том, как тщательно индусы заботились об ограждении своей
страны от неприятельских вторжений, свидетельствует множество
крепостей, уцелевших до сих пор и описанных современными
путешественниками.
Так же настоятельно, как постройку оборонительных
сооружений, закон предписывали устройство военных дорог, мостов,
плотин и каналов, снабженных шлюзами; имея в виду удобство
путешествующих, он требовал, чтобы по дорогам были построены
постоялые дворы и вырыты колодцы, а сами дороги обсажены
деревьями. Обо всех этих общественных постройках упоминается
уже в Рамаяне (II, 38, 61, 62, 79, 38 и ел.), причем перечисляются
и различные ремесленники, задействованные в работах: плотники,
землекопы (поденщики с телегами) и т. п.
Кораблестроение
Древнейшие памятники индийской письменности не дают
достоверных сведений о существовании у индусов мореплавания и
кораблестроения. Между тем новейшие исследования доказали, что
индусы с незапамятных времен не только плавали по своим рекам, но
даже выходили в море, хотя о морских судах никаких сведений нет.
Греческие источники упоминают только о речном судоходстве; из
них мы знаем, что племена, жившие на Инде, плавали на легких
челноках из тростника или на выдолбленных древесных пнях (Геродот,
III, 98), а индусы на Ганге пользовались большими и малыми
речными судами (Арриан, 12). Через небольшие реки переправлялись на
плотах с подвязанными мехами (как в Средней Азии) или даже
наполненными воздухом глиняными сосудами. Учитывая быстроту
некоторых рек, преодолеть которую были не в состоянии даже
греческие тридцативесельные суда, можно предположить, что и речные
суда индусов были построены особенно прочно; а уж тем более те
суда, в которых они выходили в море. В древнейших песнях Ригведы
(I, 116, 5) говорится о стовесельных судах, а в Махабхарате — о
кораблях, «не боящихся бури». Суда эти были двух видов: транспорты
и «быстроходы». Об их величине можно судить по тому, что на них
перевозили с острова Цейлон на индийский материк боевых слонов.
Несмотря на свою прочность и величину, все суда индусов, по
свидетельству Страбона (XV 1), были неуклюжими и плохо оснащенными;
кроме того, на большей их части не было закрытых кают (рис. 254).
Культовые сооружения
Учение брахманов о таинственных силах, управляющих
вселенной и действующих в ней, придало религиозным представлениям
индусов, сложившимся под влиянием удивительной природы их
страны, фантастичность, которая не допускала олицетворения этих
сил в определенных формах; созерцательный и отшельнический
образ жизни жрецов не вызывал потребности в общих местах для
Постройка «царских дорог»
поручалась особым строителям. Хотя
протяженность этих дорог была нередко
очень велика (как, например, дорога от
Инда до Паталипутры), они
прокладывались по прямой линии и имели везде
одинаковую ширину, вдоль них на
некотором расстоянии друг от друга
стояли путевые столбы. Д\я наблюдения за
чистотой и исправностью дорог и
каналов назначались особые чиновники.
Уцелевшие остатки громадных
мостов (например, остатки моста на реке
Кавери, состоящие из нескольких
гранитных опор в 20 футов высотой,
расставленных так, что длина моста была
около 600 футов), описание мостов в
Рамаяне (II, 75; 3, 76, 56) и рассказы
греков о каналах и шлюзах (от
которых тоже сохранились руины),
устроенных для распределения воды,— все
это не оставляет сомнения в том, что
в Древней Индии существовали
грандиозные сооружения такого рода.
Для украшения внешнего облика
страны начальникам округов
вменялось в обязанность сажать деревья на
полевых межах , ставить жертвенники
и устраивать водоемы (Ману, VII, 114 и
ел.; VIII, 229 и ел.) Строгий
последователь учения Будды, царь Ашока (ок.
240 г. до н. э), прославился тем, что,
следуя заветам своего учителя, велел
обсадить дороги тенистыми фиговыми
и манговыми деревьями и устроить
близ них колодцы и места отдыха
«на пользу людям и животным». Эти
места отдыха называются в Рамаяне
(II, 61, 49) арапа (дом питья) или chat-
vari (чатвари — четырехугольник), из
чего можно заключить, что это были
четырехугольные здания, похожие на
существующие ныне в Индии chaultri —
четырехугольные дворы с боковыми
навесами, предназначенные д\я отдыха
путешествующих, где можно напиться
рисовой воды
' ^
Рис. 254
199

WSWWFvWh
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
/W?W^W^
Рис. 255
Башня, остатки которой
сохранились в Бегаре, на юго-востоке от
Патны (Патмавати), причисляется к
разряду буддистских памятников (рис. 255).
Хотя местное предание и относит ее
постройку к отдаленной эпохе (5 или 6
веков до Будды), судя по всему, она
была построена при царе Ашоке в память
о каком-нибудь важном политическом
или религиозном событии.
богослужения. Поэтому в брахманской Индии не было ни капищ,
ни кумиров. Из закона Ману против идолослужения (III, 152)
можно заключить, что индусы рано узнали идолов, которые могли быть
занесены к ним извне; а встречающиеся в индийском эпосе
описания «высоких, доходящих до облаков храмов» (как в поэтическом
описании Айодьи) следует считать позднейшими вставками,
поскольку греческие авторы, описывавшие Индию как очевидцы,
ничего не говорят ни об индийских храмах, ни об идолах.
В древнейшие времена богослужение отправлялось,
по-видимому, в местах, которые считались священными. Туда сходились
верующие, чтобы очистить себя омовениями и жертвоприношениями,
поэтому во всех таких местах ставили камень для принесения
жертвы и близ него устраивали водоем для омовений.
Впоследствии, когда число посетителей этих священных мест
увеличилось, на них были устроены крытые помещения, подобные
тем, которые строили на главных дорогах. Так как истоки
священного Ганга уже с незапамятных времен посещались богомольцами,
приходящими туда, чтобы — по существующему поверью —
выкупаться в «средоточии пятисот рек», то, возможно, там и были
выстроены первые помещения для богомольцев. С расселением
арийских поселенцев дальше на восток и на юг возросло и число
священных мест и построек при них. В настоящее время вся
Индия покрыта ими, особенно много их по течению Верхнего Ганга.
Еще и теперь каждый индус считает богоугодным делом
предпринять трудное путешествие к священным местам, например,
пробираться через пропасти, горные потоки или по колеблющимся
тростниковым мостам к истокам Ганга.
Постройка зданий, посвященных
культу, началась в Индии не ранее
появления в ней буддизма и признания
его государственной религией царем
Ашокой, который, будучи ревностным
приверженцем нового учения, стал
строить в честь Будды
монументальные сооружения. Древнейшие из этих
памятников восходят к середине III в.
до н. э. Это были большей частью
высокие и тонкие колонны, сделанные по
единому образцу и из одинакового
материала (красноватого песчаника).
Высота их 40 футов, толщина при
основании 10 футов и б футов у вершины.
Постепенно утончающийся стержень
покрыт надписями; он заканчивается
четырехугольной плитой, на которой
поднимается до 6 футов в высоту
капитель в форме опрокинутой цветочной
чашечки (как капители в Персеполе:
рис. 179, в) с установленным на ней
сидящим львом — эмблемой Будды.
Кроме надписей на стержне высечены
иногда выше, иногда ниже капители
поперечные полосы, составленные из
орнаментов в греческом (рис. 253) или
в ассирийском (рис. 213, а—д) стиле.
Колонны эти назывались «столбами
добродетели» (по нравоучительным
надписям, которыми они покрыты,
название это дано им Ашокой);
«львиными столбами» (по фигуре льва на
капители); или «столбами закона», потому
что служили и аая обнародования
царских повелений.
Благоговение, которым последователи Будды окружили его
память, дошло наконец до полного обожествления его личности.
С тех пор как буддизм достиг окончательного перевеса над
религией брахманов, личность его основателя стала в глазах
приверженцев воплощением мудрости и добродетелей. Прежние памятники
в честь Будды не удовлетворяли уже благоговейного чувства его
последователей: им нужно было непосредственное созерцание его
изображения в том виде, в каком он жил и учил. А так как его
человеческий образ, в противоположность неопределенным,
фантастическим образам брахманских божеств, был доступен чувствам, то
его стали воспроизводить в картинах и статуях, часто придавая ему
колоссальные размеры. Еще более почитались останки Будды.
Предание гласит, что в результате спора за тело Будды оно было разде-
200

WH?WWW^\
Глава седьмая. ИНДИЯ И КИТАЙ
SW^W^Wt
Рис. 256
лено на 8 частей и каждая погребена в особой каменной гробнице
(топ; ступа). Семь из этих, гробниц были открыты по повелению
Ашоки. Заключавшиеся в них священные останки были извлечены
и раздроблены на множество частей (по преданию, на 84 000);
каждая частица помещена в коробочку из золота, хрусталя, серебра
и бирюзы (рис. 264). Реликвии эти разослали во все города Индии,
и везде над ними построены топы, а при них вигары, или храмы
собрания.
Ступы, или топы (их еще называют дагоп — телохранителыш-
цы) занимают среди архитектурных памятников Индии важное
место. Известные в настоящее время топы разбросаны по всему
Индостану и островам. Главная группа находится в горной стране
Мальвы, в окрестностях древнего города Бидша (ныне Бгильза).
Она состоит из 30 топ, расположенных в пяти различных местах.
Особенно замечательны две топы близ Санки.
Величина топ различна, но их форма всегда одна и та же.
Это объясняют тем, что шарообразный купол топы есть подобие
водяного пузыря, которым Будда символически обозначал
быстротечность всего земного. Вершина купола обычно увенчана
надстройкой в виде жертвенника с зонтикообразным навесом над ней.
Об одной топе сказано, что царь Ашока украсил ее драгоценными
камнями, зонтиками и флагами. На некоторых скульптурах Сангхи
есть изображения топ, как старинных, простой постройки, так
и позднейших, времен Ашоки, с обычными для них украшениями
(ср. рис. 257, а, б)
Остальные топы, сохранившиеся на индийском материке, были
построены, по-видимому, при втором преемнике Ашоки, царе Да-
шарате. В таком случае древность их восходила бы к началу JI в.
до н э. Большая же часть их построена в I веке до н. э. и позднее,
до VII в. н. э., как, например, все топы в Кабулистане.
Как образцы дальнейшего архитектурного развития буддийских
культовых зданий интересны цейлонские топы. Новое учение
начало распространяться на Цейлоне при современнике Ашоки царе
Дсванам-При-джа-Тишия, а при его сыне и наследнике Душтагама-
ни (около середины II в. до н. э ) оно было объявлено
господствующей религией.
Уже в самом начале проповеднической деятельности Будды
многие из учеников стали его постоянными спутниками и оставались
с ним до конца его жизни. Эта первая община буддистов не
рассеялась и после смерти Будды, а, напротив, постоянно увеличива-
Болыпая из топ (рис. 256),
построенная, вероятно, Ашокой,
представляет собой массивное сооружение,
состоящее из цилиндрического основания
14 футов высотой и возвышающегося
над ним полукруглого купола 40 футов
высотой. Нижний поперечник
основания, которое при соединении с
куполом образует шестифутовый выступ,
равняется почти 120 футам. Вокруг
памятника, в 10 футах от него,
установлена каменная ограда, вроде дощатого
деревянного забора. Внутрь ограды
ведут четыре каменных портала,
обращенные к четырем сторонам света.
Каждый портал состоит из двух
столбов в 18 футов высотой и
установленной на них высокой прорезной
перекладины. Все четыре портала густо
покрыты скульптурами; капителям
столбов придана форма различных
животных (слонов, львов) и
фантастических человеческих фигур. Перед
северным и южным порталами
возвышаются круглые столбы высотой 33
фута, подобные описанным выше
монументальным столбам.
201

WWWW^W\
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
/WWWW+
Купола цейлонских топ сделаны из
желтой глины и покрыты гипсовой
массой наподобие стукко; основание
их чаще всего из гранита. Некоторые
из них достигают колоссальных
размеров (до 200 футов высотой) и
окружены тремя концентрическими рядами
тонких колонн или мачт. Такова,
например, хорошо сохранившаяся топа
в Тупараме (рис. 258), построенная,
вероятно, около середины III в. до н. э.
лась. Пока продолжалась
борьба буддизма с брахманизмом,
общины буддистов находили себе
пристанище в тех придорожных
гостиницах, о которых
говорилось выше, либо в естественных
пещерах. Но когда новое
учение, пересмотренное на третьем
собрании буддийских учителей,
было признано господствующим
(в III в. до н. э.), буддийские
общины получили четкую
организацию, их прежние убежища
постепенно превратились в
удобные здания с террасами,
платформами и отдельными кельями
(вигары — монастыри) или в
обширные гроты, тоже с
отдельными помещениями.
Здания, построенные царем
Рис. 258 Ашокой возле сооруженных им
топ, были, вероятно, вигарами;
но все они исчезли бесследно, видимо потому, что были построены
из дерева и кирпича. Уцелели одни только пещерные вигары,
высеченные в скалах. Древнейшие из них находятся возле Гайн на
левом берегу р. Фалгу. Их семь, пять из них были созданы по
повелению царя Дашараты, который отдал их буддийским жрецам. Они
высечены в очень твердом камне и внутри гладко обтесаны; входы
в них узкие и низкие. Самая большая пещера 46 футов длиной и 19
футов шириной. В одной пещере поперечные стены выведены
полукругом; в задней стене другой пещеры сделана ниша, напротив
которой поставлена хаитья — памятник Будде, похожий на топу, но
не содержащий в себе частицы его останков.
Другая группа пещерных ви-
гар находится на горе Удаягири,
в Ориссе. Перед входом в эти
пещеры устроены площадки,
установленные на столбах.
Площадки эти различной ширины,
от 6 до 10 футов, в зависимости
от величины пещеры и числа
келий в ней. Перед фасадом
некоторых пещер поставлено по
три столба.
Самая обширная из этих
пещер углубляется внутрь скалы
на 56 футов и разделяется на
две ветви, расходящиеся под
прямым углом. Внутренние
стены некоторых пещер покрыты
барельефами, из которых одни —
древнейшие — представляют
битвы, другие — гораздо
позднейшего времени — брахман-
Рис. 259 ские божества.
202

WWWWW4\
Глава седьмая. ИНДИЯ И КИТАЙ
/Wirawp^
Хаитья в одной из пещер показывает, что вигары превратились
в настоящие храмы, в которых основателю буддизма воздавались
почести как богу перед памятником, посвященным его имени, или
перед его собственным изображением. В соответствии с новым
характером вигар изменился и их внешний вид: гладкие стены были
украшены скульптурной отделкой, которая воспроизводила формы
древнейших деревянных построек. Такая отделка встречается в
пещерах Аджанты (Укайянты), Бага и в Карли, в Гатских горах, к
востоку от Бомбея.
Все буддийские пещерные храмы, сооруженные во время
пятисотлетнего господства буддизма в Индии, сохранили основную
форму продолговатых залов с колоннами, чрезвычайно
разнообразных в орнаментации, которая во многих храмах доходит
до уродливого излишества. Когда у последователей брахманизма
появилась потребность в создании подобных богослужебных
зданий, они заимствовали у буддийских храмов не только их основной
план, но и многие из архитектурных украшений. Кроме того,
увлеченные примером буддистов, они начали придавать своим
божествам человеческий образ и украшать их изваяниями и
изображениями свои храмы.
Развалины брахманских сооружений сохранились лишь в
Кашмире. Некоторые из них — отдельно стоящие здания, другие —
высеченные в скалах гроты, небольших размеров, формой
напоминающие греческие. Самое замечательное из этих зданий, называемое
арабами Тахт-и-Сулейман (Соломонов трон), построено на холме
близ древней столицы Шринагара. Оно восьмиугольное; длина
каждой его стороны равняется 15 футам, а в поперечнике —
только 20 футов. Вокруг здания, на расстоянии 7,5 фута от его стен,
установлена восьмиугольная ограда со входом, к которому ведет
лестница в 18 ступеней. Другой храм, называемый Бгаумаго, высечен
в пещере неподалеку от Исламабада. Он 16 футов высотой, 10
футов длиной и столько же шириной. Наконец, третий храм,
называемый по имени соседней с ним деревни Паяк, сложен из каменных
плит таких огромных размеров, что каждая стена храма состоит из
одной плиты, а крыша его из двух плит. У него четверо ворот, к
восточным воротам ведут ступени. Ворота украшены изображениями
брахманских божеств. Внутри храма устроена ниша, в которой
поставлена эмблема бога Шивы; ниша заключена между колоннами,
на капителях которых изваяны быки. Храм этот построен,
по-видимому, не ранее III столетия н. э.
Собственно монументальных гробниц у индусов, по всей
вероятности, не было. Обычай индусов сжигать тела умерших, о котором
греки говорили как о повсеместном в Индии (кроме народа Такша-
шила, который ему не следовал) (Страбон, ХУ 1), и их взгляд на
мертвое тело как на предмет, прикосновение к которому
оскверняет, могли служить препятствием сооружению гробниц. Погребение
совершалось без особой торжественности. Покойника, завернутого
в простыни, выносили за город и сжигали на отведенном дая этого
месте, пепел бросали в воду. Недавно открытые на Малабарском
берегу надгробия на могилах, наполненных урнами и разными
погребальными принадлежностями, не могут служить
опровержением свидетельству греков о господствовавшем у древних индусов
обычае не ставить памятников умершим, т. к. определить возраст
этих могил невозможно.
Рис. 260
Самый обширный, лучше других
сохранившийся и, как полагают,
древнейший из пещерных храмов был
сооружен во II в. до н. э.. Он имеет
форму продолговатого зала, задняя стена
которого выгнута по7\укругом. Два
ряда колонн разделяет внутреннюю
часть зала по его длине на три
неравные части, средняя из которых, самая
широкая, покрыта высоким
Коробовым сводом (рис. 259), сделанным
наподобие деревянных стропил. Длина
зала несколько больше 102 футов,
ширина 45 футов. В глубине его
возвышается хаитья, ко входу ведет портик,
образуемый колоннами и актами.
Всего внутри зала 41 колонна; семь из
них, стоящие позади хаитьи,
восьмигранные, остальные, неуклюжей
формы, капелированы и поставлены на
округленных базах; их капители в
форме опрокинутого цветка
заканчиваются скульптурными группами,
представляющими слона, стоящего на
коленях подле человеческой фигуры
(ср. рис. 260).
203

WWWWWh
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
/wm??m?±
Утварь
Рис. 261
Согласно постановлениям закона, индийские ремесленники
составляли особое замкнутое сословие, делившееся внутри на
корпорации, каждая из которых занималась своим ремеслом. Ядро этого
сословия составляла каста шудр. Ей было дозволено заниматься
различными промыслами, ремеслами и искусствами, и, кроме того,
она была освобождена законом от податей. В эпосе упоминается
о старшинах ремесленников и цеховых старостах. Из других
памятников видно, что цеховым старшинам, звание которых явилось
наследственным, вменялось в обязанность охранять независимость
своего цеха.
С такой организацией ремесленного сословия, которая сама
по себе должна была содействовать усовершенствованию ремесел,
было, по всей вероятности, связано и распределение
ремесленников по их количеству и значимости по различным областям
государства. Для небольших местечек достаточно было небольшого
числа ремесленников. В индийских деревнях их было шесть:
кузнец и плотник, изготовляющие разную домашнюю утварь;
горшечник — снабжающий деревню посудой; мойщик — занимающийся
чисткой платья; брадобрей и серебряных дел мастер,
изготовляющий недорогие украшения для женщин. Эти шестеро мастеровых,
потом — судья, сборщик податей, двое сторожей и астролог, или
предсказатель погоды, имелись во всякой индийской деревне и
содержались за счет общины. Только в больших городах, особенно
в столицах (при дворах царя и князей), ремесленники находили
возможность совершенствоваться в своем деле. Индусы были
чрезвычайно искусны в изготовлении различных металлических вещей
и утвари. Путешественник Гафнер пишет, что ему нигде не
приводилось видеть таких прекрасных вещей с инкрустацией из
слоновой кости, как в Вицаганатнаме, на Ориеском берегу, ибо там,
продолжает он, «умеют не только выкладывать слоновой костью
мелкие и крупные вещи, как, например, столы, стулья, диваны,
паланкины, и обкладывать их ею так, что спаи между листочками
кости были совершенно незаметны, но также и рисовать на ней
прочными красками цветы, ландшафты и фигуры».
Домашняя утварь
При раскопках некоторых топ и
могил было найдено несколько глиняных
сосудов, которые могут служить
образчиками гончарных работ древних
индусов. Сосуды, найденные в топах,
имеют некоторое сходство с урнами, среди
них встречаются очень красивые, по
форме напоминающие греческие, а
сосуды из могил: горшки, чашки и блюда
с разнообразными, но большей частью
простыми украшениями — ничем не
отличаются от сосудов, издавна
используемых на Востоке, и лишены
каких-либо особенностей, которые позволили
бы опознать их как индийские изделия,
кроме нескольких составных сосудов,
в которых видны усовершенствования
в обработке (рис. 261, 262).
Домашняя обстановка древних индусов была самой
неприхотливой, и вся роскошь, о которой рассказывают древние поэмы,
сосредоточивалась — как и в остальных восточных монархиях — вокруг
особы царя. Все, что его окружало, было драгоценным и
великолепным. Сосуды, из которых он ел и пил, были из золота и серебра,
из тех же металлов были сделаны его умывальники и ванны, в
которых он каждое утро купался в воде, ароматизированной
сандаловым деревом.
По отзывам греческих авторов, сосуды индусов были
примитивны и не отличались изяществом форм. Это зависело отчасти
от свойств материала, из которого они изготавливались, отчасти
от неумения индусов обрабатывать металлы. Большую часть
простой посуды: котлы, горшки, чашки, блюда — индусы делали из
меди, которую не ковали, а выливали в формы, отчего их посуда
получалась массивной и ломкой (Страбон, XV, 1).
204

#ШФ^»\
Глава седьмая. ИНДИЯ И КИТАЙ
Мебель
Как уже отмечалось, мебель встречалась только во дворцах у
царя и знатнейших вельмож. Она состояла из диванов, покрытых
дорогими коврами, столов, небольших деревянных этажерок,
ящиков и сундуков для хранения драгоценностей. Мебель
изготавливалась из дерева различных сортов, от жесткого тикового и
до легкого бамбука. Для украшения мебели использовали цветное
дерево, слоновую кость, вывоз которой из Индии начался с
глубокой древности, черепаховый панцирь, благородные металлы и
драгоценные камни, так что в изготовлении богатой мебели
участвовали представители почти всех ремесел, от столяров и кузнецов
до ювелиров. В Махабхарате (II, 1813,1836) царь Праготти
приносит в дар мечи с рукоятями из слоновой кости; восточные
цари — дорогие кресла, колесницы и ложа, убранные золотом,
драгоценными каменьями и слоновой костью». В Законах Ману (IX,
292; X, 100) упоминаются кузнецы, золотых дел мастера, столяры
и ткачи.
У древних индусов не было
больших столов. На пирах перед каждым
гостем ставили особый небольшой
столик и на нем — рис и зелень в золотых
чашах. Так как индусы были весьма
умеренны в пище, то и разнообразие
их столовой посуды было довольно
незначительным. Сравнительно
скромное убранство столов восполнялось
богатой отделкой пиршественных залов.
Среди роскошных сидений первое
место принадлежало, конечно,
царскому трону. Он вырезался из фигового
дерева, был обложен золотом и увешан
дорогими тканями, усыпанными
драгоценными камнями. Подножием ему
служили резные львы. Желтый зонтик,
который держали над царем, когда он
сидел на троне, заменял балдахин.
Так же богато убраны были
носилки, в которые царь садился,
отправляясь на прогулку или в дорогу. Сиденье
царского паланкина устилалось
дорогими коврами, тигровыми шкурами и
обкладывалось вышитыми
подушками. Все части паланкина тоже были
богато украшены.
Сидя в таком паланкине, вокруг
которого толпилась блестящая
свита, царь появлялся перед народом
во время торжеств (например,
общественных жертвоприношений).
Царский выход сопровождала длинная
процессия: впереди шли музыканты
с литаврами и колокольчиками, за
ними вели слонов в отделанной золотом
и серебром сбруе, прирученных
львов, тигров, пантер,
буйволов,ехали колесницы, запряженные быками;
на больших четырехколесных
повозках везли целые деревья с ветвями и
листвой, где порхали ручные птицы.
Для большей торжественности
выносили богатую царскую утварь:
золотые сосуды, большие котлы и чаши,
столы, кресла, умывальники из
индийской меди, все это было
выложено драгоценными камнями —
изумрудами, бериллами и
рубинами. Везде слышны были звуки
музыкальных инструментов, улицы
были усыпаны цветами, а дороги и
дома украшены зонтиками,
флагами и флюгерами.
Индусы не владели секретом
изготовления стеклянной посуды, даже
во времена римлян ее привозили в
Индию из других стран. Зато каменные
сосуды были известны уже в глубокой
древности. Среди них индусами
изготавливались так называемые мурри-
нейские сосуды, которые в Риме стоили
очень дорого. Они имели форму кубков
и, судя по тому, что о них говорится у
древних авторов, изготавливались из
плавикового (полевого) и
известнякового шпата. Сосуды эти, впервые
привезенные в Рим Помпеем (около 61 г. до
н. э.), доставлялись туда с тех пор
александрийскими купцами из портового
города Баригаза, куда их отправляли
через Пушкалу. Впоследствии из того
же минерала стали делать тарелки,
блюда, чаши, даже маленькие столы и
другую нарядную мебель.
Рис. 262
Музыкальные инструменты
Они были, по-видимому, довольно разнообразны. В эпосе часто
говорится о больших барабанах, трубах и различного рода
флейтах; упоминаются также колокольчики, литавры, или цимбалы,
и несколько видов струнных инструментов, устройство которых
точно не описано. От древних авторов (Павсаний, VIII, 23, 6) нам
известно, что индусы делали себе лиры из черепашьих панцирей.
Мы знаем, что в числе подарков, посланных царю Арзаку, были
и музыкальные инструменты. Сравнивая употребляемые
индийские музыкальные инструменты с представленными на древнеасси-
рийских и древнеегипетских памятниках, нельзя не увидеть
сходства между многими из них.
205

#Ш?#<\
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
Устройство и снаряжение
древнеиндийских боевых колесниц было
сходно со среднеазиатским.
Занесенные на берега Ганга первыми
арийскими переселенцами, колесницы индусов
сначала походили на древ
неперсидские (рис. 162), а позднее под греческим
влиянием изменили свою неуклюжую
форму на более легкую и изящную.
В качестве украшения по бокам
колесницы на шестах прикреплялись
треугольные знаки, знамена, а иногда
тигровые шкуры. Так как в Индии лошади
были очень дорогими, их старались по
возможности беречь, поэтому во время
похода в колесницы запрягали быков,
а лошадей вели в поводу и запрягали
только перед самым началом
сражения. Лошадей покрывали дорогими
попонами и привязывали им между
ушей в качестве украшения хвост
тибетского быка, насаженный на
позолоченную ручку.
Боевые слоны часто называются в
индийском эпосе «бронеукрашенны-
ми». Их оснащение, по греческим
источникам, представляло собой
довольно большую башнеобразную будку,
которая могла вмещать в себя от 10 до
15 вооруженных ратников (по
Плинию (VIII, 7), только 3—4) и была
укреплена на спине животного
широкими подпругами и цепями. Иногда и
хобот слона был снабжен железной
цепью, которая усиливала
разрушительное действие его ударов.
Вооруженные слоны ставились
обыкновенно впереди пешего войска, образуя
перед ним своеобразную крепостную
стену.
Индусы сопровождали всякое религиозное или светское
торжество музыкой и пляской. Любили они и разного рода игры, особенно
азартные. Несмотря на строгие законы, направленные против
азартных игр и игорных домов, не только народ, но и высшие сословия,
даже сами цари с увлечением предавались игре в кости. О ней
упоминается уже в древнейших памятниках индийской письменности.
Индусы считали эту игру наравне с шахматами искусством,
которому можно научиться. Из народных развлечений особенно любимы
были представления фокусников, фигляров и канатных плясунов.
Индийская знать пользовалась большим количеством туалетных
принадлежностей. В Рамаяне (II, 67, 60) говорится об
умывальниках и купальнях (у царей — из благородных металлов), о гребнях
для головы и бороды, о зеркалах, баночках, ящичках и флаконах
для благовонных мазей и различных эссенций.
Вооружение
Законы, касающиеся ведения войны, кроме различных машин,
причисляют к военным снарядам боевые колесницы и боевых
слонов. В древнейшие времена, как говорится в Ведах, в битвах
использовались только колесницы; о слонах впервые
упоминается в эпосе.
В числе боевых снарядов в Рамаяне упоминаются (V, 14, 26, 13)
«огнемегатели» и «летающие шары, производящие шум, подобный
грому». Это привело к предположению, что древние индусы знали
состав, похожий на порох. Вероятнее, однако, что это были или
большие зажигательные стрелы, которые пускали с крепостных
стен из машин, возможно, наподобие огромных арбалетов, или
разрывные шары, наполненные так называемым греческим огнем.
О применении древними индусами осадных орудий,
стенобитных машин и т. п. нам ничего не известно. При общем
миролюбивом характере народа подобные наступательные орудия едва ли
могли использоваться, тем более что индийские цари очень редко
решались на завоевательные войны, хотя по закону были обязаны
увеличивать свои владения.
Обозные повозки были большей частью снабжены четырьмя
колесами. В них запрягали быков или мулов, изредка лошадей.
Рис. 263
Культовая утварь
Индо-арийцы, поселившиеся на Ганге, поклонялись, подобно
древним персам, Солнцу как «родителю человека» и духу огня (agni;
agnis) — божеству, питающему и дарующему богатство. Агни
нисходит с неба на землю в виде молнии. Он рождается от трения двух
кусков дерева. В пламени очага он — далековидящий домохозяин,
гость и собиратель людей. Ему, как и Солнцу и остальным божествам,
приносили в жертву маслянистые вещества, а «божеству высокого
неба» — «молниеносному, многорукому Индре, громовержцу, сила
которого также неизмерима, как небо»,— жертвовали
преимущественно сок горного растения сомы, которая под названием «гаома»
занимала важное место в культе персов как исцеляющее божество. Сок
сомы удваивал силы самих богов. Его предлагали им в золотой чаше.
Растение сначала растирали между двумя камнями, выжатый сок его
206

Глава седьмая. ИНДИЯ И КИТАЙ
&ШШ?*?+
пропускали через сито, сделанное из волос бараньих хвостов, и,
смешав с молоком, выливали в жертвенную чашу.
Впоследствии жертвоприношение сомы было вытеснено
жертвоприношением огню (сжигали коровье масло), и от прежних даже
в древности редких жертвоприношений животных было оставлено
одно лишь упомянутое выше принесение в жертву коня.
Чудовищная церемония, сопровождавшая это жертвоприношение, все
более усложняясь, потребовала и расширения жертвенной утвари.
Позднее убийство животного было заменено посвящением его
божеству.
Приготовления к этому жертвоприношению были
чрезвычайно сложными. Прежде всего выбирали для него удобное место —
где-нибудь на берегу реки, преимущественно — Ганга.
Назначенный царем жрец принимал ванну с кунжутом и шафраном, такую
же ванну принимала и жена этого жреца. Четыре брамина,
выбранных в помощники жрецу, готовились к предстоящей
церемонии постом и очищались омовениями в сандаловой ванне.
Главный жрец, сев на высокое, украшенное драгоценными каменьями
кресло, начинал обряд воззванием от имени царя к стихийным
божествам, обещая ради прощения его героев и очищения всего
народа приносить Индре ежедневные жертвы в течение шести
месяцев. Затем при произнесении различных молитв богам и
приветствий каждой из жертвенных принадлежностей зажигали
в вырытой заранее яме огонь. Около ямы ставили четыре арки и
начинали жертвоприношения Индре. Число их возрастало с
каждым днем, так что в течение последнего месяца (шестого)
ежедневно сжигалось 360 жертв, состоявших из девяти сортов
дерева, масла и меда. В последний день последнего месяца являлся
царь и совершал возлияние.
После этого шестимесячного торжества в честь Индры
начиналось другое, четырехмесячное, в честь Ямы, бога смерти; оно
состояло в том, что жрец 1000 раз ежедневно кидал на огонь чистое
масло. Затем следовало пятимесячное жертвоприношение Варуне,
сопровождавшееся церемонией очищения воды для кропления.
Когда все эти пятнадцатимесячные приготовления счастливо
заканчивались, жертвенное животное (совершенно белого
жеребенка мужского пола) тщательно натирали маслом с сандалом,
обвязывали золотым шнурком и, закрыв белым покрывалом, выпускали
на волю, направляя его бег к северу. Для охраны жеребенка за ним
посылали отряд конных воинов. Если в течение года животное
не возвращалось, то все предшествовавшее считалось
неудавшимся и церемония начиналась заново, еще сложнее прежней. Если же
лошадь приходила назад, приступали к самому
жертвоприношению. Сначала лошадь очищали омовениями и очистительными
молитвами, а потом убивали: один из браминов раскалывал ей
жертвенным ножом голову. По окончании жертвоприношения всю
жертвенную утварь и даже одежды жрецов сжигали и пламя
заливали «молоком из тысячи кувшинов». В заключение торжества
царь предлагал жрецам угощение, а сам принимал «ванну
совершения». Употреблявшиеся браминами при жертвоприношениях
чаши для возлияний получили впоследствии символические
формы лотоса, корабля и т. д.
Рис. 264
Так как буддизм не признавал богов,
у буддистов не было ни
жертвоприношений, ни жертвенной утвари, кроме
курильниц, в которых они жгли
благовония перед памятниками или
изображениями Будды. В буддийских вигарах
пользовались большими
металлическими колоколами, которыми сзывали на
молитву, и длинными нитками бус, по
которым считали молитвы.
Как и брахманисты, последователи
буддизма подчиняли себя строгой
аскезе, в которую входило истязание
тела. Постели их были утыканы
остриями, этим целям служили также
остроконечные бичи, цепи, кандалы и
др.— все это превосходило
суровостью самые жестокие наказания,
которыми индийское правосудие карало
преступления.

Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ
КИТАЙ
Рис. 265
История китайцев получает
некоторую степень достоверности только
со времени их знаменитого мудреца и
законодателя Конфуция (рис. 265),
жившего в середине VI в. до н. э.
Содержащиеся в сочинениях Конфуция
поучения и размышления о
достижении благополучия на земле и
блаженства за гробом свидетельствуют о
глубокой древности и высоком уровне
китайской цивилизации.
Конфуциева «Книга летописей»
начинается династией Яо
(предположительно около 2357 г. до н. э.) и
представляет Китай уже вполне
благоустроенным и цветущим
государством. «По повелению Хуан-ди народ
был разделен на 4 сословия: ученых,
земледельцев, ремесленников и
купцов. Государство делилось на 9
областей, которые производили в изобилии
золото, серебро, железо, олово, медь,
драгоценные камни, жемчуг, черепаху,
шелк, хлопок, коноплю, деревья,
растения и животных различных пород.
Жители занимались выделкой
разноцветных шелковых материй и нежных
тканей из конопли и хлопка,
рисованием лаковыми красками и тонговым
маслом» и т. д. «Страну посещали
иноземцы; речное судоходство было
обширно; жители островов платили
дань звериными шкурами и
одеждами. Народ приносил жертвы Небу,
горным и речным божествам и
глубоко чтил память предков» и т. д.
Исторический обзор
Эта страна — крайнее звено в цепи культурных стран Азии —
была едва известна древним народам Запада даже по названию.
Упоминание страны Синим у пророка Исайи (ХЫХ, 12), название
К'ина, встречающееся в древнейших письменных памятниках
индусов, и, наконец, известия о торговых отношениях индусов с их
северо-восточными соседями дают основание для догадки, что по
крайней мере в Индии и Западной Азии знали о существовании
китайского народа, хотя ни обычаи его, ни даже географическое
положение не были там известны.
Так же ничтожны были сведения о Китае у греков и римлян.
Им было лишь известно, что где-то на северо-востоке, на самом
краю света, есть страна Сина и живет народ серов, от которого
доставляются шелковые (серийские — serica) ткани, причем покупка
и продажа совершаются молча. Так как единственным источником
сведений об этом народе были рассказы торговцев, без сомнения
лживые, то даже в позднейшее время представления о нем были
самые фантастические (Страбон, ХУ 1). А факт существования
посольства, которое будто бы отправлял в Китай Марк Аврелий (ок.
166 н. э.), не подтверждается никакими заслуживающими
внимания свидетельствами. Греческий географ Птолемей, живший во II в.,
первым упоминает, что жители страны Серика известны как
богатые торговцы шелком, искусные резчики по камню и ювелиры.
Также скудны сведения, сообщаемые им о стране Синоп.
Подробнее другие, более ранние, сведения о народе сесатов,
который характеризуется чертами, ясно указывающими на
принадлежность его к монгольскому племени. «Ежегодно на границу Сины
приходит некий народ, имеющий сходство с дикими народами,—
низкорослый, широколобый и плосконосый. Людей этих называют
сесатами. Приходят они с женами и детьми и приносят с собой в
корзинах большие связки камыша. Из этих связок они устраивают
себе становища на границе своей и синской земель и живут там
некоторое время, отмечая праздники, и затем уходят домой, в свою
землю». Отечественные летописи китайцев отодвигают начало их
истории в самую глубь мифических времен, а с воцарения династии
Геа (около 2200 г. до н. э.) начинают даже отмечать даты событий.
Одежда китайцев сформировалась в соответствии с климатом их
страны, суровым на севере и переменным на юге, где сильная жара
сменяется таким же холодом; поэтому понятен обычай китайцев
носить на себе несколько одеяний.
Индийское искусство проникло в Китай, по-видимому, вместе
с буддизмом, который, как полагают, начал распространяться там
при реформаторе Ши Хуан-ди (ок. 246—210 до н. э.). Между тем
памятники, на которых отразилось влияние этого искусства,
построены не ранее средних веков (известная фарфоровая башня в
Нанкине построена между 1412 и 1431 г. н. э.). Поэтому своеобразие
древнекитайской архитектуры сохранилось лишь в общем типе
зданий. То же можно сказать о так называемых пэ-лу, или «вратах
воспоминаний», воздвигаемых в честь людей, прославившихся
своими делами. Вероятно, одни только гробницы до сих пор
сохранили свою древнейшую форму — высокий конус на цилиндрическом
основании.
208

ж
шшпп^и
РАЗДЕЛ III
ШКЖЖА
ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Предварительные замечания
авказский хребет, разделяющий Черное и Каспийское моря,
образует естественную границу между западной Азией и равнинами
северо-восточной Европы и Средней Азии. Он служил для Запада таким
же рубежом, как Гималаи для Востока, и был родиной
многочисленных племен. Большинство из них вели жизнь горных охотников
и кочевых пастухов. Только немногие, жившие на плодородных
склонах горных отрогов, занимались земледелием. Племена,
поселившиеся вдоль морских берегов, промышляли морским разбоем и слыли
у древних опасными пиратами. К приморским племенам
принадлежали жившие вблизи северного берега Черного моря гениохи, абаз-
ги и цехи, а к внутренним горным племенам известные уже и
древнейшим греческим авторам керкетеи, или черкесы. Все эти племена
занимали нынешнюю Абхазию и Мингрелию, следовательно, жили
на северо-западе от древней Колхиды, занимавшей юго-западную
часть Кавказа и его северные возвышенности, на которых кочевало
племя суаиов. С востока к Колхиде примыкала Иберия (Грузия) —
страна, игравшая важную роль в торговых отношениях древних.
Население ее делилось на горцев и жителей долин. Горцы,
беспокойные и воинственные, жили набегами и грабежом. Жители долин,
подобно армянам и жителям Мидии, занимались земледелием. На
восток от Иберии до берегов Каспийского моря простиралась страна,
названная впоследствии Албанией (ныне Азербайджан — прим. ред.).
Из населявших ее племен известны леги (леки, лезгины) и жившие
вдоль морского берега воинственные аланы.
Обо всех этих племенах, к которым Страбон (XI) и Плиний (VI, 4)
относят еще множество других, древние знали очень мало. Гораздо
определеннее были их сведения о кочевых племенах, которые жили
к северу от Кавказских гор. Смутные слухи о них доходили уже
до Гомера и Гесиода: и тот и другой упоминают о гиппомолгах (до-
ителях коней). Гомер называет еще и киммерийцев, которые были
известны ему благодаря своим завоевательным походам. Эсхил
говорит о «дороге скифов», которая проходит по «отдаленнейшей стране
мира, близ озера Меотис» (Азовского моря) и ведет «на край земли».
Он также располагал сведениями о скифах и об их образе жизни: по
его словам, они «живут в плетеных хижинах, поставленных на
колеса, подобно повозкам, и носят за плечами дальнострельные луки».
Скифские племена стали известны грекам благодаря торговым
отношениям с народами, населявшими черноморское побережье;
начало этих отношений датируется VII в. до н. э. Дальнейшее развитие
торговли и основание на берегах Черного моря греческих поселений,
быстро превратившихся в богатые торговые города (Ольвия, Панти-
капея, Фанагория, Танаис и др.), дали грекам возможность
познакомиться и с остальными племенами Восточной Европы. Все известные
грекам факты были собраны Геродотом, который дополнил их своими
личными наблюдениями и таким образом составил первое описание
народов Восточной Европы, их быта и занимаемых ими территорий.
209

Глава первая
НАРОДЫ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ
И СЕВЕРО-ЗАПАДНОЙ АЗИИ
Предварительные замечания
поминаемые Геродотом страны представляли, по его словам,
«необозримую равнину», покрытую сплошным лесом и прорезанную
многоводными реками, текущими далеко одна от другой.
Однообразие этой пустынной равнины, пригодной к земледелию лишь в
долинах рек, изредка прерывается грядами небольших
возвышенностей. Вероятно, что еще во времена греческих колоний территория
современной центральной и южной России была покрыта густыми
лесами, которые спускались далеко на юг и там сливались с лесами,
покрывающими северные склоны Крымских гор. Остальные
пространства, за исключением плодородных берегов больших рек
(Днепра и др.), до сих пор представляют собой безлесную степь.
Земли к северу от Кавказских гор были заняты кочевьями савро-
матов, или сарматов. Выйдя из Средней Азии, сарматы
распространились по всей равнине между Доном и Волгой, и потому эта
территория до II в. н. э. была известна как Сарматия. Сарматы были
воинственным народом и превосходными наездниками. Женщины
у них участвовали в войнах и сражались наравне с мужчинами. Это
обстоятельство и послужило, видимо, основанием для греческих
легенд о существовании царства воинственных женщин — амазонок.
До прихода в Европу сарматских племен (к которым
причислялось также племя аорсов, проникшее во времена Плиния (IV, 15, 18)
до берегов Дуная), на восток от Танаиса кочевали будины и гелоны.
К северу от их земель, по словам Геродота, лежала необитаемая
пустыня длиной в 7 дней пути. За пустыней, в северо-восточном
направлении, снова начинались большие леса. Там жили (вероятно,
между Волгой и Камой, а также вдоль Оки и Суры) охотничьи и
пастушеские племена тиссагетов и йорков (тирков). Далее на север,
у подножья высоких гор, Геродот помещает миролюбивые племена
исседонов и аргипеев (лысых).
Земли к западу от Танаиса (Дона) до устьев Истра (Дуная) и к югу
до Черного и Азовского морей и причерноморских степей были
заселены скифами. На Крымском полуострове жили еще и тавры,
народ, родственный скифам, по словам Геродота, крайне грубый и
дикий и управляемый царями (Геродот, Щ 119; Страбон, XI, 2; Диодор,
III, 41). К западу от скифских земель обитали агафирсы, калипиды,
алазоны и др. Меланхлены занимали юго-западную часть нынешней
Воронежской области. Из племен, соседствовавших со скифами
на севере, невры были самыми западными, а самыми восточными
аримасны (одноглазые), кочевавшие, вероятно, близ среднего Урала.
Обширные пространства между восточным берегом Каспийского
моря и западными отрогами Имауса были заняты массагетами. В одеж-
210

Глава первая. НАРОДЫ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ... /WffftW^
де и обычаях этот народ имел много общего со скифами и отчасти
смешался с соседствовавшими с ним на юге племенами саков.
О странах, лежавших далее на северо-восток от территорий,
населенных перечисленными народами, древние не имели никаких
сведений. Геродот (IV, 27, 28) рассказывает, правда, о суровых
восьмимесячных зимах и долгих ночах дальнего севера, но
ничего не говорит о его жителях. По мнению греков, там жили
гипербореи — народ, питавшийся плодами и не знавший ни забот, ни
болезней, ни старости.
Образ жизни перечисленных племен обусловливался
климатическими условиями тех местностей, где они жили. Земледельческий быт
может развиться только при условии благоприятного климата.
Поэтому здесь (как и в Ближней Азии) первые очаги культуры
появились прежде всего по берегам морей и больших рек. Вскоре после
основания греческих колоний на северном берегу Черного моря они
стали «одною из важнейших житниц переполненной населением
Эллады». Жители степей, напротив, оставались кочевниками.
Постоянные столкновения отдельных племен между собой развили в них
воинственность, которая побуждала их нападать на страны более
сильные и богатые, чем их собственные. Приручив лошадь, они
получили верного помощника на войне. Это животное было для
скифских и сарматских племен тем же, чем для аравитян верблюд.
По найденным многочисленным произведениям греческого
искусства, а также по изображениям скифов и греков,
сохранившимся на обломках зданий, можно заключить, что понтийские греки
(вероятно, под влиянием климата) заимствовали многое в своей
одежде от скифов и (так же, как и в Малой Азии) в свою очередь
повлияли на скифскую одежду. Одежда так называемых европейско-
сарматских и иллиро-фракийских народов сохранилась только на
римских изображениях более позднего времени. Что касается
народов Севера, то мы не имеем никаких сведений об их быте, кроме
остатков древних могил, открытых в Прибалтике.
Одежда
Жители степей не могли не перейти к разведению домашних
животных, которые давали им и пищу, и материал для изготовления
одежды. Поэтому рассказы позднейших римских писателей (Юстин,
Н, 2) о том, что скифам не было известно использование шерсти и
они одевались только в шкуры диких животных, основаны, без
сомнения, на ложном представлении об образе жизни этих племен.
Возможно, что их путали с другими северными племенами, будинами
и меланхленами, о которых писал Геродот (I, 202; IV 107, 122,)- О
кочевых скифах Геродоту было известно, что они носили одежду из
выделанных (дубленых) кож, которые сшивались тонкими ремешками
или крепкими нитками при помощи шила (Геродот, IV 60, 64, 70, 74).
Поэтому правильнее будет предположить, что кожаная одежда
древних скифов как по виду, так и по способу изготовления мало
отличалась от той, какую носили до недавних пор монгольские пастухи.
Кроме кожаной одежды, древние скифы носили также овчинные
тулупы и одежду из тканой или валяной овечьей шерсти. Поскольку
они презирали ремесла, изготовлением платья и обработкой
шерсти у них занимались преимущественно женщины или рабы.
Сходство климатических условий и образа жизни послужило
причиной, по которой все эти племена носили одинаковую одежду.
Рис. 266
На голове скифы носили
остроконечные шапки, закрывавшие уши и
затылок. Обувались они в широкие
полусапоги, которые надевали поверх
штанов или под них и около
щиколотки зашнуровывали (рис. 266, а, б; рис.
268, а).
211

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 267
О женской одежде говорится, что
она отличалась от мужской, но не
указывается, в чем состояло это
отличие (Гиппократ, § 109). Можно
предположить, что женская одежда была
длиннее и шире мужской, наряднее
и шилась из менее грубой, возможно
шерстяно,й материи. О сарматских
женщинах Геродот говорит, что они
одевались и носили оружие так же,
как и их мужья (Геродот, IV; III, 116).
Если изображения амазонок на
греческих памятниках, особенно на вазах,
представляют действительно
сарматских женщин, то одежда сарматов
имела много общего с одеждой
скифов и еще более с одеждой
малоазиатских народов, в особенности лидий-
цев и фригийцев (ср. рис. 215, а, б;
рис. 224, б, в). На амазонках мы видим
фригийскую шапку с лопастями (рис.
267, д) и плотно обтягивающее тело
верхнее платье, штаны, башмаки или
полусапожки, а также широкие
накидки. Вооружены они малоазиатскими
полукруглыми щитами, луками,
секирами и копьями. Тот факт, что
амазонок изображали в узкой верхней
одежде, а не в широкой скифской, скорее
всего, можно объяснить тем, что
греческие художники следовали не столько
действительности, сколько
собственному вкусу и одевали амазонок в
привычную малоазиатскую одежду или даже в
скифскую, но уже измененную
греческими колонистами и приспособленную
ими для собственных нужд.
По свидетельству Геродота, племена андрофагов, массагетов и др.,
жившие далеко друг от друга, одевались так же, как и скифы,
только оружие и украшения были у них различными (Геродот, I, 215; Щ
23, 105, 106). Скифская одежда, которую носила большая часть
названных племен, вполне соответствовала и их образу жизни, и
климату их земель. Она изготовлялась из кожи и служила зимней
одеждой. Летней одежды скифы не знали.
Мужская одежда скифов, представленная на древних
памятниках (рис. 266 — 268), состояла из штанов и кафтана с длинными
рукавами. Греки считали ношение штанов странным обычаем, но
объясняли его суровостью климата (Гиппократ, § 113). Скифские
кафтаны, которые походили на белые, натертые мелом кафтаны
калмыков, Геродот считал сшитыми из выделанной человеческой
кожи (Геродот, IV 64). Кафтаны были различной длины, спереди
запахивались и подпоясывались кожаным поясом, на котором
обычно висела на ремне чашка для питья.
Древние скифы так же мало заботились об украшении своей
внешности, как и монгольские кочевники. Им были известны
распространенные у монголов паровые бани. В банях мылись
преимущественно мужчины. Женщины время от времени намазывали себе
лицо и все тело приготовленным из можжевельника липким
тестом: когда на следующий день тесто снимали, кожа становилась
блестящей и хорошо пахла.
Драгоценные украшения встречались лишь у тех скифских
племен, которые жили вблизи месторождений золота (в юго- и
северо-восточных горах) или поддерживали тесные связи с
греческими колониями на северном берегу Черного моря. По рассказам
древних, племена массагетов, исседонов, аримаспов и аргипеев не
только переправляли много золота в Ближнюю Азию, но и сами
носили золотые украшения. У массагетов, по словам Геродота (II,
215), было такое изобилие золота и меди и такой недостаток
серебра и железа, что использовались только золото и медь, причем
золото шло преимущественно на украшения для головных уборов,
поясов и т. д.
Кроме аримаспов, в земле которых золото стерегли сфинксы и
грифоны, Геродот упоминает еще об агафирсах как о богатом
народе, носившем золотые украшения (Геродот, Щ 104). Агафирсы
добывали свои богатства в карпатских золотых рудниках, которые
впоследствии разрабатывались и римлянами. Как у агафирсов, так и
у гелонов, будинов и других племен было принято раскрашивать
тело и даже волосы синей краской разных оттенков.
Хотя скифы старались не поддаваться никаким чужеземным
влияниям, они все-таки не смогли избежать влияния проникшей к ним
с юга греческой цивилизации. Разумеется, она могла коснуться
только племен, живших по соседству с греческими колониями. Племена
эти составляли политический и религиозный союз и назывались
«царскими» скифами в отличие от остальных скифских племен,
разрозненно кочевавших во внутренних и восточных областях
Скифии. Деспотическая власть правивших ими царей, из которых один
был главным, простиралась на все скифское население. Скифские
цари окружали себя штатом придворных и телохранителей и
имели по несколько жен.
Эти вожди первыми поддались влиянию греческой культуры.
Об одном из них, царе Скиле, рассказывают, что во время своего
пребывания в городе Ольвии он жил во дворце и носил греческую
одежду, но делал все это скрытно от своих соплеменников, перед
212

#JW#^ Глава первая. НАРОДЫ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ... /3W^Wg^g^
которыми всегда появлялся одетым по-скифски (Геродот, Щ 78, 79).
Другой скиф, Анахарсис, получивший образование в Греции,
попытался донести до своих соплеменников достижения греческой
культуры, но эта попытка стоила ему жизни. Очевидно, несмотря
на родственные связи некоторых скифских царей с греческой
знатью, влияние греческой цивилизации в Скифии не
распространялось далее самих царей и небольшого круга их приближенных, да
и у них проявлялось только внешне, то есть в богатстве нарядов и
обстановки. Влияние греков на «царских» скифов доказывают
результаты раскопок старинных могил (курганов). В одной из таких
могил, известной как курган Куль-Оба, были найдены два скелета,
мужской и женский, в полных царских убранствах, вместе с
оружием и различной утварью. Судя по изяществу и завершенности
отделки, эти вещи греческого происхождения, а форма их восходит к
скифским образцам; скорее всего, они были изготовлены по
крайней мере в IV в. до н. э., когда скифы еще господствовали в Херсо-
несе, а искусство Греции уже достигло своего расцвета.
Оба царских убора почти
одинаковые и состоят из ожерелий, браслетов,
ручных и ножных обручей и диадем.
Все эти вещи сделаны из золота.
По форме мужской диадемы (две
золотые полоски, спаянные вместе и
украшенные цветами и грифонами) можно
заключить, что скифская царская
шапка была похожа на персидскую митру,
только с более острой верхушкой, как
у шапок на фигурках скифских
воинов, найденных в кургане (рис. 267, в).
Мужское ожерелье похоже на
ожерелья персидских царей позднейшего
времени. Оно имеет форму витого
разомкнутого кольца, концы которого
украшены эмалью и фигурами
скифских всадников (рис. 267, г). На
правой руке скелета надеты два обруча:
один выше локтя, другой ниже; на
левой руке только один — ниже локтя.
Обруч, надетый выше локтя, золотой,
а остальные два из электра — сплава
серебра с золотом. Кроме обручей, на
обеих руках надеты золотые браслеты,
концы которых оканчиваются
крылатыми сфинксами, держащими в лапах
толстые золотые шнурки, служившие,
вероятно, застежками.
Украшения, найденные на женском
скелете, не только не уступают
мужским в отделке, но даже богаче их.
Ожерелье царицы состояло из двух
колец, узкого и широкого. Первое на
концах украшено фигурами
лежащих львов, а последнее свито из
тонкой золотой проволоки и увешано
небольшими золотыми
флакончиками, прикрепленными к нему
цепочками. Ниже ожерелья на груди
скелета лежало украшение, напоминающее
древнеассирийские. Оно состоит из
пяти медальонов, соединенных между
собой цепочками, на которых висят
такие же подвески в виде фу\акончи-
ков, как на ожерелье. На двух
медальонах видно рельефное изображение
головы Минервы. Подвески покрыты
через одну синей и красной эмалью.
Помимо этих украшений рядом с
женским скелетом найдены остатки
головного убора, ручные обручи, почти
ничем не отличающиеся от мужских,
и различные предметы туалета, в
частности, бронзовое зеркало.
Оружие, найденное в саркофаге
и рядом с ним, носит, как и украшения,
все признаки греческой работы. Оно
отделано золотом и покрыто
рельефными изображениями. Особой
тонкостью исполнения отличаются
рельефные фигуры на небольшом овальном
щитке из золота. Его длина 8 дюймов и
3 линии, а ширина 7 дюймов и 9 линий
при весе около полутора фунтов.
Посередине изображены дельфины и рыбы,
а над ними медузы и бородатые лица
в остроконечных шапках (рис. 267, в).
Служили ли эти щиты просто
украшениями или использовались по
назначению — неизвестно. Вместе со щитом
найден железный меч, клинок
которого съеден ржавчиной, уцелела одна
рукоять, украшенная золотыми
листьями и фигурками животных (зайцев и
лисиц); плеть с окованной золотом
ручкой; лук с налучьем, от которого
сохранилась только дощечка из
электра 19 дюймов длиной, с рельефом, на
котором изображены тигр,
бросающийся на козу, олень, сражающийся с
грифоном, и смотрящий на них лев.
Рядом с луком лежали два железных
наконечника копий длиной 15
дюймов и несколько наконечников стрел
из бронзы, каждый с тремя
зазубринами. В других местах были найдены
различные предметы вооружения:
бронзовые шлемы, поножи и большой золотой
щит. Из всего сказанного можно
заключить, что влияние греческого
колониального населения на соседние с ним
скифские племена отразилось и на
вооружении последних.
Судя по по некоторым
изображениям скифских царей (на сосудах,
найденных в тех же могилах), можно
сделать вывод, что царская одежда была
необыкновенно богатой. Остатков ее,
правда, до нас не дошло, но уже по
упомянутым изображениям можно
заключить, что она делалась не только
из кожи, как у кочевых скифов, но и из
более мягких тканей, шерстяных или
полотняных, и была украшена
небольшими золотыми блестками или
бляшками, наподобие уже описанной
малоазиатской одежды (рис. 268, а, в).
В кургане Куль-Оба было найдено
множество таких бляшек самой
разнообразной формы. Все они украшены
рельефными изображениями женских
голов, всадников, львов и т. п.
Рис. 268
213

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
swmwvm»
Рис. 269
Металлические доспехи, доведенные
у ближнеазиатских народов до
совершенства уже в глубокой древности,
существовали у сарматов в виде чешуйчатой
брони. Изображения (рис. 269) и
описания объясняют способ ее изготовления.
Особенно точно и подробно описывает
такую броню Гелиодор (Эфиоп., IX, 15).
По его словам, она состояла из медных и
железных чешуек, нашитых на холст или
кожу рядами, так что чешуйки одного
ряда прикрывали до половины чешуйки
другого, не оставляя промежутков. Не
только всадник, но и его конь были с
головы до ног одеты в такую броню,
которая, благодаря своей гибкости, не
стесняла движений и в то же время плотно
прилегала к телу. На ноги иногда
надевали, помимо брони, металлические
поножи, а голову покрывали шишаком, чаще
всего кожаным с металлическими
полосами, а иногда — медным или железным
(рис. 269).Некоторые сарматские
племена носили броню, чешуйки которой
были не металлическими, а роговыми.
Можно предположить, что сарматы,
распространяясь по восточноевропейским
землям, распались на несколько
отдельных групп, различающихся между собой
одеждой и обычаями. Тацит (Истор., I,
79), говоря о вооружении сарматов,
называет небольшие щиты и замечает при
этом, что эти щиты мало использовались
для обороны, не объясняя их
настоящего назначения. Страбон (VIII, 3) тоже
упоминает о небольших (вероятно,
плетеных) сарматских щитах, обтянутых
кожей, и о шишаках из толстой кожи.
Кроме массагетов и тех немногих племен,
которые, живя вблизи золотых рудников, умели
изготовлять золотые вещи дая украшений и, вероятно,
отделывали золотом и свое оружие (Геродот, I,
215), все остальные скифы, не исключая так
называемых «царских», отличались простотой своего
вооружения. Древние авторы не упоминают об
оборонительном оружии, даже о щитах, которые
встречаются почти у всех народов. Скифы,
по-видимому, считали их ненужными и для защиты тела
от ударов обходились одеждой из толстой кожи.
Если в могилах и были найдены фигурки и
изображения скифских (или сарматских) воинов,
вооруженных щитами (рис. 266, б), то на самом деле это
были, вероятно, щиты, заимствованные у других
племен — понтийских или кавказских. О скифских
щитах и кирасах из лосиной кожи впервые
упоминают римские авторы (Элиан, II, 16). Но они, как
известно, смешивали скифов с сарматами,
принимая их за один народ, и в данном случае имели,
вероятно, в виду вооружение сарматских всадников.
Сарматы действительно носили очень прочные
и весьма искусно изготовленные доспехи,
которые были настолько похожи на парфянские, что римляне на
основании этого сходства считали сарматов, скифов и парфян
родственными племенами.
Кроме луков, большая часть скифских и сарматских племен
была вооружена длинными копьями, дротиками, короткими мечами
и — подобно сарматам, индусам и другим народам — крепкими
арканами. У массагетов были на вооружении боевые секиры, обитые
металлом палицы, кривые мечи и кинжалы. Их шишаки, седла и
медные нагрудники лошадей украшались золотом. Кнут или плеть
применяли, по-видимому, все скифские и сарматские племена и не
только для лошадей, но и для наказания рабов, как это было
принято у персов.
Войско скифов состояло из конных лучников и обоза, к
которому причислялись и пешие воины (копейщики). Таков же был состав
войска и у сарматов, у которых — как уже было замечено — на
войне сражались и женщины. И скифы, и сарматы предпочитали для
верховой езды кобыл, а жеребцов кастрировали, чтобы сделать их
смирными и послушными. Все скифские племена были известны
своей храбростью и воинственностью, а сарматов называли
«неприступными варварами» (Страбон, IX, 2). Овидий (Трист., Y 7) так
говорит о них: «свирепые видом и голосом, обросшие волосами и
бородой, они — живое подобие Марса».
Четкой военной организации у них не было. Кочуя с места на
место, они жили грабежом и дикостью нравов нисколько не уступали
заселявшим эту территорию ранее племенам скифов. Геродот (Щ
64—66, 127) рассказывает о сарматах, что «с черепов убитых
неприятелей они снимают кожу и, выделав ее, привязывают к
поводьям своих лошадей как доказательство своей храбрости; черепа
же отделывают, иногда украшают золотом и употребляют как чаши.
Победы свои они празднуют попойками».
У «царских» скифов, в отличие от остальных, существовали
военные обычаи. Так, вступив с каким-нибудь племенем в союз, они ни-
214

^WWWW?\ Глава первая. НАРОДЫ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ...
когда не нарушали его. Их цари были одновременно и главными
военачальниками. О царях босфорских скифов рассказывают, что они
были искусными тактиками и применяли различные военные
хитрости. Один из них, Паризад I, отправляясь на войну, запасался
тремя различными костюмами: в одном он показывался перед
войском до сражения, другой (который был известен только вождям)
надевал во время битвы, а третий оставлял на случай поражения.
Существует предположение, что отличительным признаком
царского достоинства у скифов была широкая перевязь через плечо,
которую мы встречаем на некоторых изображениях скифских
всадников (рис. 268, в).
Не менее дикими, чем обращение скифов с пленными и убитыми
неприятелями, были все их религиозные обряды. Геродот, который
мало знал о религии скифов и потому невольно придавал ей в
своем рассказе греческие черты, говорит, что скифы поклонялись Гес-
тии, Зевсу, Земле, Аполлону и Афродите, а также Аресу. Царские
скифы, кроме того, молились еще и Посейдону. Но Гестия
называлась у них Табити, Зевс — Панайос, Гея — Аниа, Аполлон — Этоси-
рос, Афродита — Артимиаза, Посейдон — Фамимазадас (Геродот, IV
59, 127). Своим богам они приносили в жертву животных, обычно
лошадей. Бога войны чествовали ежегодными человеческими
жертвоприношениями, для чего каждый раз убивали по одному
человеку из пленников. При погребении скифских царей жертвами этого
обряда становилось еще больше людей; об этом будет сказано ниже.
Заметим только, что выражения горести, которыми сопровождалась
у скифов погребальная церемония, были крайне дикими: некоторые
обрезали себе уши в честь умершего, другие даже заставляли убивать
себя ему в жертву. Обрезание ушей было, впрочем, таким же
обыкновенным выражением печали у скифов, как и обрезание волос. При
первом взрыве горести они царапали себе в кровь лицо и вонзали
стрелу в левую ладонь. Так как скифы, подобно южноазиатским
народам, считали всякое прикосновение и приближение к трупу
осквернением, то все присутствовавшие
при погребении должны были
предварительно очиститься
омовением в паровых банях.
Многие из упомянутых выше
обычаев (с которыми, как будет
сказано ниже, были сходны и
обычаи сарматов, хотя
последние и были огнепоклонниками)
сохранились почти без
изменений еще до недавнего времени
у некоторых монгольских
кочевников. Поэтому можно
допустить, что жрецы древних скифов
были похожи на современных
шаманов. Они тоже занимались
гаданием и предсказыванием
будущего, но большим уважением
ни в народе, ни у его вождей не
пользовались: за ложные
предсказания их нередко сжигали,
а иногда истребляли целыми
семьями по приказу царя (за
исключением женщин). Рис.
Главным оружием нападения у
скифов и сарматов был лук. Скифский
лук, форму которого древние авторы
сравнивали с изгибом северного
берега Черного моря, был составлен, как
говорит Аммиан (XXII, 8, 37), из двух
серповидных кусков, соединенных
прямой смычкой — вероятно, из двух
крепко связанных козьих или
бараньих рогов. Этим они походили на луки
гомеровских героев (лук Пандроса) и
вообще малоазиатских народов.
Стреляя из лука, скифы и сарматы
притягивали тетиву не к груди, как
аравитяне и другие народы, а к плечу
и стреляли с одинаковой ловкостью
как с правого, так и с левого плеча.
Об искусстве скифов в стрельбе из
лука упоминал и Овидий, указывая при
этом на их обычай отравлять стрелы
змеиною желчью, «дабы смертельную
рану сделать вдвое смертельнее».
Он же говорит о сарматах, что «их
сила в стреле, в полном колчане и в
быстром, не знающем устали коне»
(Овидий, Метаморф., X, 588 и ел.). Лук
вместе со стрелами носили с левой
стороны у пояса в кожаном футляре
(саадаке) (рис. 270). В колчан обычно
вкладывали пять стрел. Острия скифских
стрел были медными, а сарматских —
костяными, но так же, как и скифские,
с зазубринами и нередко отравленные.
270
215

W№?WW$\
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/3Wg
Постройки
Насыпь, которой скифские
кочевники обозначали могилы своих
умерших, была перенята понтийскими
греками, свидетельством чему являются
гробницы в Херсонесе (где их чаще
высекали в скалах, для экономии
ценной пахотной земли). Склеп одной
сильно обвалившейся могилы,
которая была открыта Дюбуа де Монпере
в 1834 г. близ Керчи, оказался в 8
футов длиной и 3 фута шириной при 3,5
футах глубины. Так называемый Ал-
тунь-Обо — могильный холм в 100
футов высотой, сложенный из больших
каменных плит от 3 до 4 футов в
квадрате на вершине Митридатовой горы
(в 4 верстах от Керчи),
возвышающейся на 323 фута,— имеет в поперечнике
150 футов, длина его склепа 60 футов,
высота 10 футов, ширина от 3 до 4
футов (рис. 271). Над кем был воздвигнут
этот единственный в своем роде
памятник, осталось неизвестным, так
как он оказался совершенно пустым.
Кочевые племена скифов и сарматов жили в таких же
подвижных жилищах, как и номады аравийской пустыни. Но под
влиянием местных и климатических условий, с одной стороны, и
характера и привычек народа — с другой, переносными жилищами
скифов и сарматов стали крытые повозки на колесах. Эти
повозки, известные уже Эсхилу, который называет их «скрипучими
телегами, влекомыми волами», могли иметь некоторое сходство
с кибитками калмыков и киргизов. Они представляли собой
остовы из жердей, покрытые шкурами или войлоком и поставленные
на колеса. По описанию Гиппократа (род. около 456 г. до н. э.),
некоторые повозки были четырехколесные, другие шестиколесные,
возили их волы, которых запрягали по два и по три в каждую
повозку. В повозках жили только женщины, мужчины почти всю
свою жизнь проводили верхом (Гиппократ, XXI, § 555 (93)). Это
подтверждает и Геродот (iy 144), но только относительно скифов;
у сарматов, как уже говорилось, женщины по образу жизни ничем
не отличались от мужчин.
Хотя Геродот и говорит об укрепленных городах оседлых скифов,
из его замечаний видно, что эти города были не что иное, как
скопление деревянных жилищ самого простого устройства. Так, например,
город гелонов, имевший около 400 стадий (3 миль) в окружности,
состоял из простых бревенчатых построек (блокгаузов), обнесенных
деревянной стеной. Подожженный войсками Дария, он сгорел дотла.
Колониальные греческие города были построены из камня.
Архитектура и внутреннее устройство городских домов были похожи
на греческие, хотя с некоторыми изменениями, обусловленными
климатом. По развалинам этих городов видно, что там были богатые
храмы, общественные здания и великолепные дворцы. Скифские
цари, поселявшиеся в греческих колониях, также жили во дворцах,
напоминающих греческие. Дворец царя Скила в Ольвии был
построен по греческому образцу из белого камня и окружен сфинксами
и грифонами.
У кочевых скифов не было ни алтарей, ни капищ, ни идолов.
Только богу войны были в некоторых местах построены подобия
алтарей в виде огромной (около 3-х кв. стадий) кучи хвороста, на
вершине которой был воткнут железный меч — символ бога.
Исседоны, отмечает Геродот (IY 26), поклонялись черепам своих
умерших родственников и приносили им ежегодно жертвы в день
смерти гого, кому принадлежал
череп. В деревянном городе
гелонов, большинство населения
которого состояло из греческих
переселенцев, были и храмы,
и построенные из дерева
алтари греческих богов с
деревянными идолами.
Особым уважением
пользовались у скифов и сарматов
могилы. У царских скифов —
преимущественно могилы их царей,
которых они погребали
исключительно в стране Ieppyc, вдоль
одноименной реки, в «больших
четырехугольных ямах». Обряды,
Рис. 271
216

^W^WW^\ Глава первая. НАРОДЫ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ...
которыми сопровождалось погребение царей, были так же сложны,
как и бесчеловечны.
«Вынув из трупа внутренности, его убитых клали рядом с трупом в могилу,
наполняли разными пахучими вещест- и потом все присутствующие насыпали
вами, зашивали и покрывали слоем вое- над нею курган, стараясь возвести его
ка. Приготовленный таким образом как можно выше» (Геродот, IV 71).
труп клали на повозку и объезжали За погребением следовали поминки,
с ним жившие в стране племена, кото- «По истечении года снова собирались
рые одно за другим присоединялись к на могилу дая еще более ужасного об-
погребальному шествию ц провожали ряда. Из оставшихся слуг умершего ца-
его к месту погребения. По прибытии ря выбирали пятьдесят человек и убива-
туда труп на циновке опускали в моги- ли их. Вместе с ними убивали пятьдесят
лу, над которой из копий и шестов устра- лошадей лучшей породы. Трупы тех
ивали навес. Затем начинались жертво- и других очищали от внутренностей, на-
приношения. Кроме лошадей, утвари, бивали соломой и затем, посадив чело-
сосудов, которые посвящались умерше- веческие чучела на лошадиные и во-
му, в его чесгь убивали одну из его жен, гнав в них колья, чтобы они могли
его кравчего, повара, конюшего, главно- держаться стоймя, окружали ими моги-
го слугу и докладчика, т. е. всех самых лу, словно отрядом заживо оцепенев-
приближенных к нему людей. Вещи ших всадников» (Геродот, IV 72).
При погребении простых скифов тело умершего возили по
близким знакомым, которые, принимая его, устраивали пир, причем
угощали мертвого наравне с живыми. Тело предавали земле не
раньше, чем через сорок дней после смерти.
От могил скифских царей остались только едва заметные следы.
Но зато по степям Южной России и Средней Азии рассеяно
бесчисленное множество больших и малых могильных насыпей
(курганов), большая часть которых оставлена кочевавшими здесь
скифскими и сарматскими племенами. Многие из этих курганов остались
нетронутыми. А в некоторых, кроме человеческих скелетов и
лошадиных костей, были найдены металлические вещи: различная
утварь, украшения и оружие, в иных попадались также маленькие
статуэтки.
Судостроение было развито только у греческих колонистов и
исключительно для торговых целей. Почти каждый из городов,
основанных греками на Черном море, имел гавань. Гавань древней Пан-
тикапеи (Керчь) вмещала 30 кораблей. Еще большими были гавани
городов Нимфеи и Феодосии, из которых последняя могла принять
до 100 судов. Колониальные суда имели такое же устройство, как
торговые греческие суда того времени, но, ввиду постоянно
угрожавшей им опасности со стороны пиратов, были хорошо
вооружены. Легкие и узкие лодки пиратов, называвшиеся камарами,
объединялись в целые флотилии, которые внезапно нападали на
купеческое судно, грабили его и, захватив добычу, быстро
удалялись. Пристав к берегу, пираты поднимали свои камары на плечи и Рис 272
исчезали с ними в густых прибрежных лесах.
Утварь
Домашний скарб кочевых скифских и сарматских племен
включал в себя лишь предметы самой первой необходимости:
небольшое количество посуды для приготовления пищи и ее хранения
и несколько простых орудий, необходимых в быту, включая
металлические. Посуда была деревянная, глиняная и металлическая. К
деревянной посуде относились большое и малое корыта для молока
217

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/WWWff^
Рис. 273
Любимым напитком скифов было
кобылье молоко. Они делали из него
хмельной напиток. Кроме этого
напитка, скифы любили вино, которое
привозили к ним греки. За неимением
того и другого пили растопленный снег и
дождевую воду. Об их обычае носить у
пояса чашку для питья и пить на
празднествах из отделанных черепов
убитых неприятелей было сказано выше.
Геродот также отмечает, что убившие
много врагов пользовались правом
пить на попойках из двух кубков
одновременно (IV 70).
и масла, а также глубокие и плоские чашки. Глиняная и
металлическая посуда использовалась для приготовления пищи. Если не
было котла, мясо убитого животного варили в его собственной шкуре:
изодрав мясо на куски, клали его в шкуру, подливали воды и
вешали над огнем, в качестве топлива используя кости. Как отмечал
Геродот, глиняные сосуды скифов были похожи на лесбийские
кратеры. Говоря о скифских сосудах, Геродот упоминает об огромном
котле, который был вылит из медных наконечников стрел,
собранных по повелению царя Арианта со всей подвластной ему страны
с целью узнать количество ее населения. Котел этот, стенки
которого были 6 дюймов толщиной, а вместимость равнялась 600
амфорам, был поставлен в окрестностях Екзампея.
В какой степени у оседлых скифских племен были развиты
ремесла, нам неизвестно. Также ничего не известно и о внутреннем
убранстве их жилищ. У приморских скифских племен, промышлявших,
кроме морских разбоев, еще рыбной ловлей, имелись необходимые
для этого занятия орудия и снасти. С греками скифы торговали
тунцом. Рыбу солили и отправляли морем в Грецию, где за нее платили
немалые деньги. Необходимой снастью для ловли этой рыбы была
острога с тремя зубцами, похожая на трезубец, с которым греки и
римляне изображали Посейдона (Нептуна).
Что касается внутреннего убранства жилищ скифских царей,
в особенности босфорских, которые находились в близких
отношениях с греками, то оно было не только удобным, но и пышным.
В числе вещей, найденных в описанной выше царской могиле,
были золотые и серебряные сосуды, которые по своей
художественной ценности ничем не уступают найденным там же украшениям.
Кроме драгоценных сосудов, в могилах были найдены глиняные
и медные сосуды с украшениями, деревянные саркофаги с
позолотой и мраморные, а также множество самых разнообразных
мелких вещей. Можно сделать вывод о том, что домашняя утварь пон-
тийских греков лишь немногим отличалась от той, которую
использовали в Греции.
Птолемей различает две Сарматии: азиатскую и европейскую.
Границами европейской Сарматии он называет Вистулу (Вислу) на
западе, Сарматское (Балтийское) море на севере, Сарматские горы
(западные Карпаты) на юге и Танаис (Дон), от устья до
«неизвестной земли»,— на востоке. Поэтому европейская Сарматия, по
Птолемею, заключала в себе все пространство России между
северными берегами Черного и Азовского морей, Доном и Балтийским
морем, а также часть Польши и восточной Пруссии до Вислы.
Когда и при каких обстоятельствах заняли эти земли сарматы, какие
столкновения происходили у них со скифами, которых они
вытеснили, и, наконец, какая перетасовка племен была следствием их
распространения на запад,— все это до сих пор неизвестно. Лишь
с появлением сарматов в истории Европы из общей массы
начинают выделяться некоторые отдельные группы. Так продолжается
до конца IV в. н. э., когда они снова и окончательно исчезают, не
оставив после себя никаких памятников.
Из множества племен, которые, по Птолемею, населяли
европейскую Сарматию, первыми появляются, кроме упомянутых аор-
сов и аланов,— язиги, яксаматы и роксоланы. Язиги занимали
западную окраину Сарматии. Оттесненные кТиссе и Дунаю, с 1 и 17 г. н. э.
они заселяли нынешнюю Венгрию, северную часть Польши и
некоторые части Бессарабии и Валахии. На востоке от них, на берегу
Азовского моря, жили яксаматы, а на берегу Черного моря, близ устья
218

Глава первая. НАРОДЫ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ.
Днепра,— роксоланы — сильное племя, уже за сто лет до
н. э. совершавшее набеги на владения римлян, которые
согласились платить ему ежегодную дань. Наконец,
племя аланов заняло все земли, прежде
принадлежавшие скифам, и распространилось от устья Дона до
Волги на восток и до южных склонов Бодинских гор на
севере. Кроме того, одна ветвь аланов кочевала в начале
III в. между Доном и Дунаем, а другая ветвь
примкнула к вандалам, с берегов Одера вторгнувшимся в
Дакию (ок. 275 г. н. э.). Изгнанные из Паннонии около
333 г. н. э., эти две ветви были увлечены общим
движением народов далее на запад до Галлии, Испании,
Африки и скоро потерялись среди теснивших друг друга
племен. Коренное племя аланов оставалось на своих
старых местах вплоть до византийской эпохи.
Из несарматских, племен, причисляемых Птолемеем
и другими авторами к населению европейской Сарма-
тии, самым многочисленным было племя венедов
(вендов). Оно было ветвью славянского племени, с
незапамятных времен осевшего вокруг «Венедского залива»
и распространившегося впоследствии по всей восточной
Пруссии и, предположительно, вверх по балтийскому
побережью за Новгород. Как племя земледельческое
и миролюбивое, славяне почти не принимали участия
в передвижении племен, а только испытывали на себе
его влияние, поэтому они появляются в истории не
ранее VI в. и притом как новый, дотоле еще неизвестный
народ. К славянскому племени относят и будинов, гело-
нов и невров (или пуров).
Немалую часть населения северо-восточной Европы
составляли также племена кельтского и германского
корня, которые пришли туда гораздо раньше сарматов и,
обосновавшись среди первоначального населения, разбили его на отдельные,
удаленные одна от другой группы. К этим племенам принадлежали
певкины и бастарны, которых Тацит (Герм., 46) принимал за один
и тот же народ, а Ливии (XL, 5, 57, 58; XLI, 19, 23) и другие авторы
считали остатками тех галлов, которые около 200 г. до н. э.
вторглись в Малую Азию. Они занимали нынешнюю Семиградскую
область и вместе с соседним славянским племенем карпян окружали
с запада и севера границы образовавшейся впоследствии римской
провинции — Дакии.
Римская Дакия включала в себя нынешний Темешварский банат,
Венгрию на восток от Тиссы, Трансильванию, где во время Геродота
жили агафирсы, южную часть Галиции, Молдавию на запад от Прута
и Валахию. Все первоначальное ее население было, вероятно,
фракийского происхождения без примеси сарматского элемента,
особенно в южных частях провинции. После смерти Траяна сарматские
племена пытались было проникнуть в Дакию, но были отбиты при
преемнике Траяна Адриане. Далее к северу, за Вислой, жило
германское племя сцирров или гирров, соседствовавшее с «гладкост-
рижеными» аримфеями Плиния (IV, 14) и Аммиана (XXII, 8), с
обитателями Рифейских гор, и, вероятно, с эстиями, а также со всеми
чудскими и финскими племенами, заселявшими всю нынешнюю
северо-восточную Россию.
Фенны, или финны, были известны уже Тациту, который говорит
о них следующее (Герм., 46): «Финны отличаются чрезвычайной ди-
Рис. 274
После Геродота и Птолемея в
течение 600 лет историки не оставили
никаких новых сведений о народах
северо-восточной Европы. Упоминания
о них, которые встречаются у
некоторых авторов этого периода, либо
повторяют уже сказанное Геродотом,
либо основаны на поверхностных и часто
неверно понятых сообщениях купцов,
вывозивших из северных стран
янтарь. Только после завоевания
римлянами придунайских земель и
покорения ими Дакии приТраяне (106 г. н. э.)
появляются люди, занимающиеся
историей северо-восточной Европы.
Греческий географ Птолемей (150 г. н. э.)
пытается пролить некоторый свет
на путаницу в племенах, которые
после многократных передвижений,
вызванных наплывом новых пришельцев
из Азии, раздробились на
многочисленные ветви и обосновались на новых
территориях. Но со времени падения
Западной Римской империи (476 г. н. э.)
о северо-востоке Европы ничего не
известно вплоть до появления Нестора —
«отца русской истории» (1100 г.).
219

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/wvwvwm*
Рис. 275
костью и живут в ужасающей бедности. У них нет ни оружия, ни
лошадей, ни (постоянных) жилищ. Они едят траву и коренья,
одеваются в звериные шкуры, спят на голой земле. Единственным их
оружием являются стрелы, которые они, ввиду отсутствия
железа, заостряют костяными наконечниками. Как мужчины, так и
женщины живут охотой, ибо последние всюду сопровождают
первых и требуют своей доли добычи. У них нет другого крова,
кроме шалаша из ветвей. В него они прячут своих детей от диких
зверей и непогоды. Там же живут старики и отдыхают мужчины.
Но и такую жизнь они считают вполне счастливой — они не
хотят ходить за плугом, уставать за работой дома, копить богатство
и сторожить его. Не заботясь ни о людях, ни о богах, они
наслаждаются высочайшим благом — отсутствием желаний». По этому
описанию нельзя определить, какое именно финское племя имел
в виду Тацит. Однако, припоминая, во-первых, рассказы
Геродота и других авторов о меланхленах или черноплащниках,
которые первоначально тоже одевались в звериные шкуры и только
впоследствии заменили их одеждами из шерсти, а во-вторых,
замечания некоторых авторов, писавших ранее Тацита, о низкой
степени культуры у народов балтийского прибрежья (например,
впечатления о гуттонах и остиях ездившего туда около 360 г. до н. э.
массилиянца Пифея) и, наконец, принимая во внимание
сохранившееся до позднейших времен сходство в обычаях и быте всех этих
народов, можно не без основания видеть в описании Тацита (к
какому бы племени дальнего севера оно ни относилось) довольно
характерную картину быта древнейших обитателей не одного
только балтийского побережья, но и всей северной и северо-восточной
Европы.
Кроме феннов, Тацит говорит еще
об эстиях, свевах, венедах (вендах,
или славянах) и о живущих к югу от
венедов певкинах, или бастарнах.
Эстии переняли обычаи и одежду
от германских свевов, но, подобно
финнам, железное оружие почти не
использовали, а заменяли его
деревянными палицами или дубинами. Свевы
же и в обычаях, и в одежде были
сходны с германцами, но отличались от них
тем, что свои длинные волосы
зачесывали кверху и завязывали на макушке
в узел, а вожди их еще и носили в
волосах различные украшения. Певки-
ны, или бастарны, и жили, и одевались
совершенно так же, как и германцы.
Венеды, многое заимствовав из быта
соседних с ними сарматов, строили
постоянные жилища, носили щиты и
были неутомимы в ходьбе (Тацит, Герм.,
38, 45, 46).
К этим кратким заметкам Тацита
о быте и одежде названных народов не
было сделано никаких существенных
дополнений и в позднейшее время.
Поэтому вряд ли можно определить,
оказала ли на них какое-либо влияние
греческая и римская торговля, путь
которой, как можно заключить по
найденным монетам и другим предметам,
проходил через территории,
заселенные народами северо-восточной
Европы. Начинавшиеся при Домициане
войны с даками отвлекли римлян от
народов северной Европы, но зато
близко познакомили их с племенами,
вошедшими впоследствии в состав
Дакской провинции. Изображения
представителей этих племен (рис. 274),
сохранившиеся на триумфальных
арках и колоннах, воздвигнутых в
память о победах, одержанных
римскими полководцами, а также письменные
свидетельства служат самым
достоверным источником наших сведений о
быте тех «варваров», с которыми имели
дело римляне. Так, давая
характеристику их одежде и вооружению,
целесообразно разделить эти варварские
племена на две группы: с одной
стороны,— племена сарматской ветви, а
с другой — даки и родственные им
иллирийские племена.
Сарматские женщины носили длинные и широкие рубашки и
поверх них надевали верхнюю, более короткую одежду, которая
подпоясывалась или завязывалась на груди тесемками и была без рукавов.
Голову они покрывали высоким головным убором, похожим на шлем.
220

J?WW$?W$\ Глава первая. НАРОДЫ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ... /ФШ?УШ-
Одежда и вооружение
европейских сарматов (рис. 276, в) были во
многом сходны с парфянскими. Кроме
длинных и широких штанов, которые
носили обе вышеназванные группы
племен, а также и скифы (рис. 266, а,
б), одежда сарматов состояла из
куртки с длинными рукавами, широкой,
доходившей до колен рубашки,
накидки наподобие плаща и фригийской
шапки (ср. рис. 276, в). Она была
во всем схожа с одеждой ближнеази-
атских народов и отличалась от нее
только тем, что надевавшаяся поверх
куртки рубашка была у сарматов с
одной стороны разрезана до пояса
и имела короткие рукава, едва
доходившие до половины предплечья
(рис. 276, г). Впрочем, сарматы тоже
носили длинные рубашки — или
совсем безрукавные, или с очень
короткими рукавами (рис. 276, а, г).
Рис. 276
Еще более убедительным доказательством мидийского или
арийского происхождения сарматов служит их вооружение. Признавая
его парфянским, исследователи все-таки считают его
принадлежностью сарматских племен (несарматские племена познакомились с
ним позднее, благодаря пришельцам из Азии, а у сарматских оно
было в употреблении издавна).
О кольчугах, которые покрывали всего человека с ног до головы,
и о кольчугах для лошадей мы уже говорили (рис. 269). Кроме
таких кольчуг у сарматов были кольчужные панцири, защищавшие
туловище (рис. 276, а) и кожаные кирасы (рис. 276, г). Как
металлические, так и кожаные доспехи сарматов отличались искусной
отделкой, из чего можно заключить, что добывать и обрабатывать все
необходимые материалы сарматские племена умели давно и
передали свое умение населению стран, которые они захватили,
распространяясь по восточной Европе. Изображенное на подножии
Траяновой колонны трофейное оружие дакских и сарматских
воинов доказывает, что в технике изготовления украшений эти
варварские племена нисколько не уступали ни своим соплеменникам,
мидянам и персам, ни древним ассирийцам.
Овальный щит сарматов занимает главное место среди
оборонительного оружия. Эти щиты были кожаные с металлическими
бляхами и полосами различной формы, которые покрывали всю
наружную поверхность (рис. 278, а, б), к его задней стороне были
прикреплены две скобы, в которые, беря щит, продевали всю руку.
Этими щитами были вооружены только пешие воины (рис. 276, б,
в). Сарматские шлемы были тоже кожаными, с металлическими
накладками и украшениями. Своей формой они походили на
остроконечные шлемы кавказских племен и, подобно ассирийским и
малоазиатским шлемам, были снабжены нащечниками и назатыльником
(рис. 276, а, г; рис. 278, в; ср. рис. 141, а—г; рис. 219, в—з).
К описанному выше оружию нападения скифов и сарматов
можно добавить короткие и длинные мечи, изображенные на римских
Рис. 277
221

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 278
памятниках, которые носили на ремне через плечо (рис. 276, а, г;
рис. 278, е), кривые ножи или кинжалы (рис. 278, ж), луки (рис. 276,
а, г), цилиндрические или четырехсторонние колчаны, отделанные
так же, как ассирийские и малоазиатские (рис. 268, б; рис. 219, п —
р), тяжелые деревянные палицы (рис. 276, б), а также военные
атрибуты — трубы своеобразной формы (рис. 278, з) и полевые значки
или штандарты. Скифский штандарт представлял собой шест с
висящим на нем четырехугольным лоскутом или толстым жгутом в виде
змеи, прикрепленным к древку. Голова змеи делалась, вероятно, из
дерева, а тело из кожаного мешка, набитого соломой и т. п. и
перевитого веревками (рис. 277).
Так как из всех сарматских племен римляне чаще всего воевали
с язигами, роксоланами и аланами, то, по всей видимости, и на
своих триумфальных памятниках они изображали только эти три
народа. О яксаматах римские авторы рассказывают, что у них конное
войско состояло из одних женщин, вооруженных луками (Мела, I,
19). Роксоланы, по словам Тацита (Истор., I, 79), были дики и
отважны и так же неповоротливы в пешем бою, как стремительны и
неудержимы в конном натиске. Одолеть их можно было только при
дождливой погоде или оттепели, когда размокшая почва замедляла
быстроту бега их лошадей. Тогда не помогали им ни их копья, ни
длинные двуручные мечи, а панцири становились даже помехой,
потому что были тяжелы,— упавший или опрокинутый неприятелем
воин с трудом мог подняться на ноги. Панцири были железными
или из толстой кожи, их носили только вожди и знатные воины. Эти
сведения дополняются заметками Диона Кассия о жестоком
обращении язигов с пленными и рассказами Аммиана (XVII, 12) о их броне,
сделанной из рога, и о военных обычаях аланов (XXXI, 2). Аммиан,
в своем рассуждении о способе ведения войны с аланами, замечает,
что они сражаются без брони, вооруженные только длинными
копьями. Сопоставляя эти отрывочные сведения о сарматских племенах
с фигурами варваров на римских памятниках, можно предположить,
Рис. 279
222

Глава первая. НАРОДЫ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ».
что фигуры, изображенные в длинной одежде, в шлемах и
панцирях, вооруженные луками (рис. 276, а, г) представляют яксаматов,
тяжеловооруженные всадники (рис. 269)— знатных воинов из
племени язигов и роксолан, невооруженные, но одетые фигуры —
сарматов вообще (рис. 276, в) и, наконец, полуодетые и вооруженные
только щитами (рис. 276, б) — аланов или, что кажется
правдоподобнее, союзных с сарматами (иллиро-) даков.
Одежда дакских племен отличалась от сарматской, во-первых,
тем что вместо мягкого фригийского колпака сарматов даки
носили клобук; во-вторых, тем, что их одежда плотнее прилегала к телу,
чем сарматская рубашка. Она имела вид кафтана, который был
распашной и сдерживался поясом (рис. 279, г). Плащ был шире и
длиннее сарматского и обшит по краям бахромой или мехом (ср. рис.
279, а, в, г). Даже общие для тех и других племен штаны и кожаная
обувь были у даков уже, чем у сарматов.
Отдельные ветви дакийского населения одевались не одинаково,
хотя различие заключалось лишь в том, что одни носили только
штаны и обувь, оставляя туловище голым (рис. 276, б), другие надевали
еще и плащ, (рис. 279, в), т. е. выглядели почти как нынешние
далматинские морлаки. Третьи надевали под плащ рубашку (рис. 279, г)
или длинный распашной кафтан (рис. 279, а).
Дакские женщины носили такую же длинную и широкую
одежду, как и сарматские, с той лишь разницей, что у их одежды были
длинные рукава, которые у локтя перевязывались лентой или
перехватывались обручем. Верхнюю одежду подпоясывали концами
плаща, связанными узлом под грудью (рис. 281, в), или поясом.
Голову как замужние, так и незамужние женщины повязывали
платком. Дети тоже носили повязку на голове (рис. 281, а).
Что касается вооружения дакийских племен, то, как показывают
изображения трофеев на Траяновой колонне, оно было таким же,
как у сарматов. Характерно, впрочем, отсутствие у фигур на
барельефе лат и поножей. Скорее всего, таких доспехов,
распространенных у сарматов, у даков не было. На трофее они заменены
одеждой наподобие рубашки, с наброшенным поверх нее плащом.
Сарматы после своего переселения в Европу не изменили
исконного кочевого быта и жили только в кибитках. Всюду, куда ни
проникал этот народ, не знавший, по словам Аммиана (XXXI, 2), «ни
храмов, ни алтарей и поклонявшийся только богу войны в образе
обнаженного меча», он являлся скорее разрушителем, чем
строителем. Поэтому встречавшиеся на пути сарматов оседлые поселения
неизбежно становились жертвой жестоких завоевателей. Впрочем,
и у тех оседлых племен, которые не пострадали от вторжения
сарматов, не было никаких построек, кроме уже упомянутых
бревенчатых хижин, — несмотря на отдаленность, общее движение народов
отражалось и на них, заставляя переходить с места на место.
Например, часть племени невров была вынуждена пуститься в дальнее
странствование. Точно так же и будины, несмотря на то что жили
в «деревянных городах», блуждали по стране, как «народ
неоседлый» (Геродот, 1У 109). Несарматские племена певкинов и бастар-
нов, хотя и строили себе постоянные жилища по германскому
обычаю, «не занимались ни земледелием, ни судоходством, ни
скотоводством», а, как «отважные конники», которые могли
выставить царю Персею (около 170 г. до н. э.) по найму до 20 000 всад-
Рис. 280
Частые вторжения сарматских
племен в дакийские области, особенно в
северные, и войны, которые должны
были вести с ними даки, самостоятельно
или в союзе с римлянами, повлияли на
одежду даков. Судя по изображениям
на римских памятниках, знатные даки и
цари не только носили длинную
верхнюю одежду сарматов поверх своего
традиционного костюма (рис. 279, б), но
и полностью одевались по-сарматски.
На памятниках они изображены
одетыми так же, как и сарматские вожди,
облачение которых отличается от одежды
простых сарматов только большим
объемом и нарядностью (рис. 280, а, б).
223

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Сарматские и дакские племена
умели не только делать оружие, но и
украшать его. Умели ли они
изготавливать что-либо еще — мы не знаем.
Но скорее всего в ремеслах так же,
как и в строительстве, их учителями
были римляне.
ников (Ливии, XLiy 26), «знали
только одно искусство — вести
войну и бить неприятеля» (Полибий,
XXVI, 9). По-видимому,
строительное искусство всех народов
восточной Европы
ограничивалось постройкой необходимых для
безопасности
укреплений-загородок и самых простых деревянных
жилищ — в том виде, как они
изображены на Траяновой колонне
и на колонне Антонина.
На таком же уровне развития
находилось, вероятно,
строительное искусство и у племен,
населявших Дакию. При завоевании этой
области римляне нашли, правда,
в ней несколько укрепленных
городов, из которых Сармизегетуза
считался древней резиденцией
искусного в военном деле царя Деце-
Рис. 281 бала, но и в нем не было никаких
зданий, кроме таких же простых
деревянных построек, как и в других городах, от которых он, может
быть, отличался только окружавшими его насыпями и рвами.
Строить (в первую очередь крепости) даки научились у римлян.
Судя по множеству развалин, крепости были у них
многочисленными и большими. Затем, после завоевания Дакии римлянами,
появились здания другого типа — общественные и частные,
приспособленные к потребностям развитой римской жизни.

Индийские орнаменты для инкрустации оружия и металлической утвари

Деревянный футляр для хранения свитков Торы

Глава вторая
НАРОДЫ СЕВЕРНОЙ, ЦЕНТРАЛЬНОЙ
И ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ
Предварительные замечания
аселение, о котором пойдет речь, занимало всю территорию
Западной Европы, кроме Италии. На севере оно заселяло часть
Скандинавии (южную Швецию и Данию), Британию и Гибернию (Англию,
Шотландию и Ирландию), затем земли между Вислой и Рейном и к
югу до Альп, то есть Германию и Гельвецию (Швейцарию), далее все
земли к западу от Рейна, то есть всю Галлию (Францию), и, наконец,
к югу от Галлии —Иберию (Испанию и Португалию). О том,
насколько дикой и суровой была природа этой территории (за
исключением Испании), можно судить по произведениям авторов тех
времен. О Скандинавии такой информации нет, хотя из всех местностей
северной Европы она была заселена позднее других. Ее территорию
покрывали пихтовые и сосновые леса. В Швеции они росли по
склонам широкого горного хребта, разделяющего полуостров с севера
на юг, и спускались к песчаным берегам со скудными пашнями.
Такие же густые леса покрывали Данию, и, поскольку они
перемежались обширными плодородными лугами, иногда, правда, сильно
заболоченными, эта страна была более удобна для заселения, чем
негостеприимные горные леса далекого севера.
Британия времен римлян представляла собой большую холмистую
равнину, местами покрытую необозримыми ландами*, местами —
плодородной землей. Римские авторы, описывавшие Британию,
отмечали частые туманы, дожди и отсутствие хищных зверей. Климат
острова они считали умеренным и благоприятным как для
земледелия, так и дая разведения плодовых деревьев.
Дикие участки, поросшие непроходимыми лесами, изрезанные
горными кряжами и стремительными реками, покрытые
бесчисленными болотами и песчаными дюнами, нигде не сохранялись так
долго, как в Германии. Рассказы римлян, которым удалось побывать
в этой местности, полны сведений об исполинских деревьях
невероятной толщины и высоты и о совершенной недоступности
некоторых районов этой страны. Римляне никогда не занимались
серьезным исследованием Внутренней Германии, но много слышали о
ее дремучих лесах, сильных бурях и постоянных туманах, поэтому
считали ее обиталищем мрака и уныния.
По южному, возможно, первоначальному пути заселялась
Испания. Большую часть ее населения составляли иберы. С ними пришли
персы и другие кочевые племена и широким потоком разлились по
полуострову. В 1100 г. до н. э., во время основания финикийских ко-
Ланды (фр. landes) — низменные песчаные равнины, отделенные от моря
полосой дюн (по берегам Бискайского залива во Франции).
fifwir
н
ШШШШ
225

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
лоний на западе, им уже принадлежали значительные области.
Они проникли также в южную Галлию до самой Роны и заняли
острова Корсику, Сардинию и Сицилию. Хотя в древние времена в
население испанского материка не раз проникали элементы
чужих племен и чужой культуры, оно постоянно сохраняло свои
национальные особенности и как характером, так и языком резко
отличалось от всех более поздних пришельцев.
По второму великому пути, который шел на запад и на север,
устремился поток народов, известных уже древним грекам под
именем кельтов. Но им предшествовали другие племена, пришедшие
из Северной Азии по берегам Скандинавии и по морю или же по
прусскому побережью Балтийского моря. Эти народы
угро-финского происхождения поселились с незапамятных времен в богатой
заливами Скандинавии и на берегу Немецкого моря, а затем
распространились по Центральной и Западной Европе до Пиренеев и
дальше к югу. Трудно сказать, каким образом эти племена были
вытеснены или истреблены нахлынувшими кельтами. Наверняка
дело не обошлось без войн. Более или менее точно можно сказать об
одном: переселение кельтов было наиболее активно в V и VI веках
до н. э. Непрерывно продвигаясь вперед, прежде всего на запад и
юг, кельты постепенно распространились почти по всем
упомянутым странам, заняли Германию (за исключением центральной ее
части) и проникли в глубь Швейцарии.
Другие народы, теснимые к западу
вместе с гэлами (гаделами), заняли всю
Галлию. Часть их с примесью кимврских
орд, следовавших вместе с ними или
по их следам, направились в Бельгию,
откуда при новом натиске племен
перебрались через Ла-Манш на Британские
острова. С другой стороны этот
западный поток углубился в самое сердце
Испании. В результате смешения кельтов
с иберами, уже давно укоренившимися
на полуострове, в галло-испанских
пограничных областях образовалось
смешанное население, которое поэтому
до последнего времени называли кельти-
берами. Не менее масштабны были
передвижения кельтских племен в обратном
направлении — на восток. Об этом
свидетельствует вторжение галльских орд в
северные области Малой Азии в III
веке до н. э. Они также перешли берега
Вислы и, кроме того, наводнили
западную Венгрию и всю Чехию.
Эти переселения кельтов
продолжались почти до 300 г. до н. э., когда на
востоке началось новое движение народов.
Толпы германцев, вытесненные из
их предполагаемой родины между
Волгой и Уралом к берегу Балтийского
моря и поселившиеся здесь, о чем
упоминает Пифей (360 г. до н. э.),
называющий их гуттонами и тевтонами,
двинулись против кельтских переселенцев.
Направляясь двумя потоками: вдоль
прусского берега и из Финляндии
через Швецию, они заняли всю Данию
и северную Германию. Они проникли
за Альпы и распространились по всей
центральной Европе, от Вислы и
Сарматских гор до Рейна. Кельты были
вытеснены на земли к западу от Рейна,
в Галлию, северную Испанию и на
Британские острова. Несмотря на то
что Рейн был серьезной преградой на
пути германцев, они все же
перешли его. Некоторые племена
проникли в Бельгию и поселились здесь
среди оседлых галлов. Со временем
галлы смешались с пришлыми
германцами точно так же, как ранее в южной
Франции и Испании они смешались
с иберами.
Рис. 282
Таким образом, собственно кельтское население сохранило за
собой лишь Галлию и Британию. Враждебные отношения между
некоторыми племенами способствовали раздроблению кельтов
на множество отдельных групп. То же самое произошло и среди
германцев, однако несколько позже. И у них появилось большое
количество народных союзов, каждый из которых носил особое
имя и управлялся главой или королем. Все эти союзы жили в
постоянной вражде между собой, то отстаивая принадлежащие им
земли, то стараясь увеличить их за счет соседей.
226

Глава вторая. СЕВЕРНАЯ И ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЕВРОПА
Таково было положение разноплеменного населения западной
Европы к тому времени, когда Рим, уже не раз потесненный в
своих границах, сосредоточился на военных действиях против
северных народов. Ни борьба с Испанией, продолжавшаяся почти
непрерывно с 218 г. до н. э. вплоть до окончательного покорения
полуострова при Августе (25 г. до н. э.), ни внутренние беспорядки,
возникшие тогда в самой Римской империи, ни войны с Востоком
не мешали Риму высылать вооруженные отряды против населения
северной Европы.
Сначала военные походы были
направлены на области между
Апеннинами и Альпами, которые были
присоединены к империи,— Лигурию и
Цизальпинскую Галлию. Но когда в 59 г.
до н. э. управление этими землями
было поручено Цезарю, у него возник
план окончательного покорения
Галлии. Цезарь получил власть и над
галльскими областями, доставшимися
Римской империи во время испанских
войн. Они лежали к западу от Альп
до Средиземного моря и Пиренеев и
образовали впоследствии отдельную
провинцию под названием Нарбонен-
сис. Эти области послужили исходной
точкой дая галльских походов Цезаря.
Воспользовавшись междоусобными
войнами галльских вождей,
опустошавшими Галлию, и опираясь на свое
мужество и военный талант, Цезарь быстро
и неуклонно продвигался вперед.
В это время как его полководцы
Помпеи и Красе победоносно
расправлялись на западе Франции с упорными
аквитанцами, сам он прошел вдоль
левого берега Рейна до Бельгии и
даже за Рейн, севернее Лана, в область,
населенную германцами. Но,
отказавшись продолжать войну здесь,
Цезарь снова вернулся в Бельгию, а
затем направился в Британию. Все
южные земли (до Темзы и даже далее
к северу) были завоеваны. Успешно
подавив попытку галлов
освободиться от римского владычества под
предводительством Верцингеторикса и
разместив на завоеванных землях
римские гарнизоны, Цезарь после
почти девятилетней войны (58 — 50 гг.
до н. э.) возвратился в Италию.
Но окончательное покорение
Галлии еще не завершилось. Многие
отдельные северо-западные племена
были лишь незначительно затронуты, а
некоторых поход Цезаря и вовсе не
коснулся. Лишь при Августе Галлия
была полностью завоевана и
разделена на провинции: Галлию нарбонскую
(G. Narbonensis), лугдунскую (G. Lug-
dunensis), бельгийскую (Belgica) и
Аквитанию (Aguitania).
При императоре Клавдии (43 г.)
началось окончательное покорение
Британии, продолжавшееся,
благодаря отчаянному сопротивлению
местного населения, целых сорок лет, вплоть
до правления Веспасиана, при котором
римский полководец Агрикола дошел
до Каледонии (78—84 гг.) и утвердил
римское господство на всей южной
половине острова (ныне Англия).
Завоеванная страна была ограждена от
вторжения северных племен большой
стеной и после многократных попыток
к освобождению стала римской
провинцией, а приблизительно в 197 г.
была включена в состав империи.
Германия долгое время оставалась незатронутой
завоевательными войнами, и сами племена германцев, особенно северные,
римлянам были плохо известны. Только жившее по левому берегу
Рейна смешанное галло-германское население они знали
несколько больше, так как часть занимаемой этим населением страны
была уже покорена Цезарем и присоединена к римским владениям.
Знакомство римлян с германскими племенами началось со
времени перехода через Рейн при Ариовисте (71—57 гг. до н. э.). Первое
столкновение, окончившееся поражением германцев, произошло
в Галлии. Затем, между 12 и 9 гг. до н. э. Друз успешно воевал
с племенами, жившими по берегам Эльбы и Везера, Тиберий
покорил племя сикамбров, а Домиций Агенобарб проник в
восточную Германию.
Казалось уже, что Германия, которой угрожали со всех сторон,
должна будет уступить силе римского оружия, но неудача Вара
(разбитого Армием в Тевтобургском лесу) разом лишила Рим всего, что
было им добыто в продолжительной борьбе. Позже зависть Тибе-
рия помешала Германику продолжить успешно начатое им вторич-
¦
Рис. 283
227

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/WWvWE^
До галльского похода Юлия
Цезаря римляне имели очень смутные
представления о заальпийских
варварах. Своим описанием войны с
галлами Цезарь положил начало точному,
основанному на тщательном
наблюдении изучению этих племен и их
страны. Его примеру последовали многие
римские авторы, которые
сопровождали римские легионы в походах,
чтобы наблюдать и описывать увиденное.
Собранные таким путем сведения,
хотя и не совсем точные,
способствовали расширению географических и
этнографических познаний. Среди
таких авторов особо следует отметить
Тацита (ок. 58 — ок. 117 гг. н. э.). То,
что сделал Цезарь для изучения
Галлии, было сделано Тацитом для
изучения Британии (в его жизнеописании
Агриколы) и Германии (в описании
нравов германцев). Но у него не было
преемников, появлявшиеся после
него заметки, как правило, очень
поверхностны либо содержат лишь
рассказы о военных действиях, не всегда
соответствующие истине.
Но Цезарь и Тацит, как и другие
авторы, описывали лишь то, чему были
современниками и свидетелями, они
изображали картину современного им
положения дел, не касаясь прошлого.
Как ни ревностно старались некоторые
римские и греческие ученые
определить этнографически и
топографически огромное количество племен и
народов (в одной 1аллии насчитывали
до 400 племен, покоренных Цезарем)
и как ни много было сделано в этом
отношении Птолемеем — ни сам
Птолемей, ни его предшественники не
смогли найти сведений ни о
происхождении этих племен, ни об их
передвижениях, ни о возникновении
или развитии их культуры. Пытаясь
связать современное им состояние
народов с известными им легендами
о странствиях Диониса, Геркулеса и
т. п., они признали за ними одно
общее азиатское происхождение,
отметили их различия в языке, нравах и
других внешних признаках и на этом
остановились.
ное покорение племен, обитавших за Рейном. Таким образом
германцам удалось благодаря своему мужеству и стечению
обстоятельств отстоять собственные земли до Рейна и Эльбы на западе и
до Дуная на юге, который и стал с тех пор границей между
римскими владениями и Германией.
Благодаря открытым могилам и содержащимся в них вещам —
этим немым свидетелям минувшего — мы узнали, что древнейшее
европейское население вело пастушеский и охотничий образ
жизни. Вытеснившие их кельтские племена находились на гораздо
более высокой ступени развития еще при своем первом
столкновении с германскими племенами и тем более при своей встрече
с римлянами. Хотя памятники древности и не позволяют точно
установить время заселения Европы, однако они дают возможность
хотя бы приблизительно установить его. Мы видим, что обработка
бронзы является отличительным признаком кельтов, камень
и кость характерны для до кельтского населения, а железо (вместе
с бронзой и камнем) свойственно послекельтскому (быть может,
только германскому). Поэтому рассматриваемый нами период
делится на три большие эпохи, плавно переходящие друг в друга:
финно-чудскую, соответствующую каменному веку, кельтскую,
соответствующую бронзовому, и послекельтскую (галльский и
германский период), приходящуюся на железный век.
Одежда
Предметы, относящиеся к каменному веку, внешне и по своему
назначению сходны с теми, что и сейчас существуют у обитателей
южноамериканских лесов, у австралийцев, у некоторых племен
Африки, и в особенности у жителей Заполярья. Это грубые орудия
из камня, кости и дерева, охотничьи и рыболовные
приспособления. Среди них встречаются тщательно обработанные орудия,
сходные с теми, которыми и сейчас пользуются островитяне Тихого
океана. Это сходство дает возможность судить о том, каким было
культурное состояние первоначального населения Европы.
Вероятно, это население, подобно описанным Тацитом феннам, делало
одежду из лыка, листвы, звериных шкур и т. д. Об уровне развития
ремесел, достигнутом европейским населением в то время, можно
судить по обработке каменных орудий. Трудно сказать, какие из них
использовались для изготовления одежды. Но, судя по
инструментам вроде шила и ножниц, а также кривым каменным орудиям (см.
ниже), очевидно служившим для скобления и сдирания кожи,
можно предположить, что уже в то время умели выделывать звериные
шкуры, кроить и сшивать их.
К моменту заселения Европы кельтами им уже была знакома
обработка металлов (бронзы и золота). Они умели валять, прясть и
ткать шерстяные и даже полотняные материи и были знакомы с
животноводством. В результате приход кельтов активизировал
развитие ремесел в занятых ими землях. Так как в захоронениях
встречаются не только каменные и бронзовые орудия, но и остатки кожаного,
тканого и валяного платья, можно сделать вывод, что даже в
бронзовом веке сохранилась прежняя технология изготовления одежды.
Найденные украшения и оружие, в особенности орнаменты на них,
свидетельствуют о развитии эстетических представлений у кельтов.
По ним видно, что любовь к роскоши, которую мы встречаем у боль-
228

WmmWb Глава вторая. СЕВЕРНАЯ И ЦЕНТРАЛЬНАЯ КВРОТТА /^EWWEW^
шинства азиатских народов, была свойственна и кельтским
кочевникам. Задолго до переселения в Европу кельты были знакомы
с ремеслами, которые позднее римляне встретили у галлов и у
северных бриттов. Находки металлических украшений, орудий,
оружия и утвари позволяют сделать вывод, что в Европе уже тогда
добывали металлы.
Главным источником меди и олова
для кельтов северной Европы была
Британия — загадочный «оловянный
остров» Геродота (III, 115). Вероятно,
отсюда олово доставлялось морем или
по суше в Скандинавию и северную
Германию. Не подлежит сомнению,
что горный промысел существовал
в Британии задолго до римского
завоевания. Это доказывают
свидетельства римлян и торговые отношения
финикийцев с островом. Впрочем, у
Цезаря мы встречаем немного
сведений о добыче полезных ископаемых в
Британии (Гал. война, У 12). Он, а
также другие авторы его времени
уделяли ей мало внимания, отдавая
предпочтение Галлии и Гельвеции. Но вскоре
римские купцы начали привозить
оттуда разнообразные товары,
важнейшими из которых было олово, а также
золото, серебро и даже железо. Все это,
а также кожа, рабы и охотничьи собаки
выменивалось на мелкие предметы
роскоши: ожерелья, браслеты, шейные
цепи, сосуды из золота и янтаря,
сбрую, украшенную слоновой костью.
И уже Тацит, зная о развитой добыче
металлов в Британии, указывал на
выгодность ее завоевания.
В прибрежной Галлии римляне
столкнулись с добычей ископаемых,
развитию которой способствовала
торговля. Одни племена добывали
золото, другие серебро. Некоторые
умели промывать золотоносный песок
в реках и разрабатывать залежи меди,
свинца и железа. Рудники были и в
богатой золотом Нарбонской провинции,
и в Аквитании. Мандубиям Лугдунской
Галлии была знакома технология
серебрения. Эдуям Тацит приписывал
излишнюю любовь к пышности (Анналы,
III, 43,46). Цезарь (Гал. война, II, 14,15)
отмечает, что некоторые народы
Бельгии, например неврии, вели оседлый
образ жизни, занимались земледелием,
однако предметами роскоши не
пользовались. Скорее это можно объяснить не
отсутствием способностей к ремеслам, а
сознательным неприятием богатства
как источника изнеженности.
Одежда галльских кельтов была нарядной и пестрой. Ее главной
особенностью были длинные штаны, напоминавшие об азиатском
происхождении народа. Именно поэтому римляне назвали Нар-
бонскую область, заселенную галлами, Gallia braccala (шароварная
Галлия). Так как даже в позднейшие времена главным богатством
галлов считались стада овец, то, вероятно, они преимущественно
и давали материал для одежды. Впрочем, нет основания отрицать,
что уже задолго до знакомства с римским ремеслом галлы
возделывали лен и делали из него холст. Все кельтские племена еще в
глубокой древности шили из звериных шкур меховую и кожаную
одежду.
Трудно сказать, насколько были развиты ремесла у германцев
к тому моменту, когда они начали вытеснять кельтов. Основными
занятиями германцев были война, охота и скотоводство. Даже
римляне восхищались их неприятием всякой роскоши. Отсюда следует,
что они занимались ремеслами лишь по мере необходимости.
Вероятно, при военных столкновениях с кельтами германцы
заимствовали у них большую часть тех ремесел, о которых позднее
упоминали римляне. Впрочем, они первыми начали добывать и ковать
железо в больших объемах, постепенно отказываясь от бронзы.
Янтарь служил германцам материалом для различных украшений.
Одежду они делали из шкур диких зверей, а позже из овечьей
кожи, реже используя растительные волокна, за исключением
конопляных. Вероятно, гораздо позже, став оседлыми, занявшись
земледелием наряду с охотой и скотоводством, они начали обрабатывать
лен. Это, а также ткачество и прядение стало главными занятием
женщин. Только им позволялось носить холщовое платье. Мужчи-
Иайденные в Дании и северной
Германии бронзовые предметы и
остатки шерстяных тканей и изделий
из кожи свидетельствуют, что и здесь
задолго до прихода германцев жили
кельты. Была найдена плавильня
с формами, остатками сплавов и еще
не обработанной бронзы. Был
исследован их химический состав, что
позволило сделать вывод о том, что
большая часть кельтских древностей
изготавливалась на месте.
Рис. 284
229

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 285
Весьма обстоятельны сведения,
сообщенные Тацитом об одежде
германок, например о холщовой, которая
встречается лишь как исключение.
Нет сомнения, чго она походила на
рубашку, но, по словам Тацита, «была
окаймлена пурпуром»,
следовательно, здесь видно влияние римлян.
Тацит пишет, что германки оставляли
«руки, плечи и ближайшие к рукам
части груди обнаженными». Это
означает, что одежда их была очень
похожа на древнейшую (арабскую и
греческую) женскую рубашку (ср. рис.
113, а, б; рис. 217, г): она была
открыта с боков, по крайней мере от плеч
до пояса, и полотнища, покрывавшие
грудь и спину, пристегивались на
плечах пряжкой или аграфом. Это
подтверждается и некоторыми римскими
статуями, например статуей Туснель-
ды (рис. 285) и изображениями ие-
римских женщин на Антониновой
колонне. Судя по статуе Туснельды,
можно говорить и об
оригинальности их обуви. Это сандалии,
состоящие из толстой подошвы,
охватывающей только внешние края ноги,
и ремней у подъема. К ремню
прикреплено много шнурков, которые,
судя по всему, переплетались с
подошвой правильными рядами.
ны носили одежду из пеньки, шерсти, плетеных из лыка рогож и
звериных шкур. Цезарь отмечал, что некоторые племена в
Британии и Галлии ходили совсем нагими.
Форма одежды, принятая у кельтов задолго до их поселения
в Европе, сохранилась в первоначальном виде лишь у некоторых
племен. Сюда следует отнести именно тех кельтов (например,
осевших в южной Галлии), у которых на развитие ремесел
оказали влияние внешние условия. Другие ветви этого племени,
поставленные, подобно бриттам, в неблагоприятные условия, с
самого начала вынуждены были постепенно отказаться от тех
ремесел, которыми владели их предки. Германцы, если и
наталкивались на образцы старокельтской одежды у тех кельтов, с
которыми они вели войны, не могли перенять ее целиком. Как уже
было отмечено, они сохранили свои первобытные кожаные одеяния.
Даже позднее только самые знатные и богатые среди них носили
особенную, хотя и крайне простую одежду. И только наладив
отношения с романизированными галлами и римлянами, они
переняли галльское и римское платье, которое в большей степени
прикрывало тело.
Нет сомнения, что способ ношения звериных шкур и других
примитивных форм одежды был одинаковым у всех упомянутых
выше народов: они просто оборачивали ими тело, как это еще и
ныне делают дикари. В самой грубой форме такие накидки
встречались у племен северной Британии — каледонцев и меатов. Более
похожими на настоящую одежду они были у развитых племен
этого острова, а также на правом берегу Рейна у германцев, не
подвергшихся смешению с галлами. Тацит (гл. 17) так говорит о
германцах: «Прибрежные жители носят шкуры диких зверей самым
простым способом, но дальше от берега тщательно выделывают их,
местами даже покрывают кусками пестрых шкур, привозимых из-за
далекого моря», и затем добавляет, что «все они носят сагум (плащ
из продолговатого куска материи), застегивая его пряжкой, а за
неимением ее — терновыми иглами». Далее Тацит указывает на
отличительные черты одежды германской знати, говоря, что «она не
длинна и не покрыта складками, как у сарматов или парфян», а
имеет вид узкого кафтана, плотно обтягивающего тело и
обрисовывающего все члены», что «мужская одежда ничем не отличается от
женской», только последняя чаще всего холщовая.
Можно утверждать, что даже во времена Тацита одежда богачей
была крайне проста и нисколько не похожа на одежду галлов или
кельтов. В противоположность широкой плащеобразной одежде
из шкур, которую носили бедные, она состояла из одной только
узкой рубашки без рукавов, сшитой из грубой шерстяной материи.
Эта рубашка доходила до колен и подпоясывалась, как и женская
одежда, которая всегда была без рукавов и доходила по крайней
мере до колен. Это описание дает основание полагать, что древние
германцы не носили ни штанов, ни обуви, а их одежда походила на
наряд, встречающийся на некоторых этрусских статуэтках.
Мужская одежда у более развитых галлов и близких к ним по
образу жизни племен южной Британии отличалась от одежды соседних
германцев не только длинными шароварами, свойственными им с
древнейших времен, но и тем, что для ее изготовления
использовались пестрые, узорчатые материи. Как римляне называли 1аллию по
характерной для ее населения одежде — braccata (от bracca: штаны),
так точно и римские авторы обыкновенно называют галлов по
носимой ими одежде — Sagati braccatique (одетые в плащи и штаны, или
230

Глава вторая. СЕВЕРНАЯ И ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЕВРОПА /^W^Wgf^
«плащники и штанники», рис. 284) (Ювенал, VIII, 234; Плиний, III, 4).
Но особенно поражала римлян пестрота галльской одежды. По
словам Диодора (V 30), который именно поэтому называет ее крайне
странной, она состояла, кроме длинных шаровар, из кафтана в
пеструю клетку в азиатском вкусе и клетчатой накидки вроде плаща.
Плащ был или из толстой или из тонкой материи, в зависимости от
времени года, а кафтан иногда опоясывался дорогим поясом с
пряжкой, нередко украшенным золотом и серебром. Представители
знати, которых Страбон (IV 4) особенно упрекает в «тщеславии и
пышности», носили еще разные металлические украшения. И без того
пестрая одежда нередко прошивалась у них золотыми полосками
или, всего вероятнее, маленькими золотыми пластинками и
блестками вроде тех, которыми азиатские народы издавна любили украшать
свои пестрые и узорчатые материи. Вергилий (Энеида, VIII, 658)
имел право применить к галлам слова, сказанные им о фригийцах:
У них золотистые волосы и золотая одежда;
Светлыми полосами блещет их боевой наряд и золотом
Увиты их белые, как молоко, шеи.
Независимо от этой исключительной пышности,
распространенной более всего среди нарбоннских вельмож, следует отметить, что
штаны, плащ и кафтан носили во всех наиболее развитых племенах
Галлии, только покрой кафтана не везде был одинаковым. Так,
например, у белгов, по словам Страбона (IV 4), он был спереди
открыт и доходил только до половины бедра, т. е. был похож на
куртку. Плащи отличались у них толщиной и прочностью, так как
их шили из грубой и короткой шерсти тамошних овец. Правда,
позднее даже на поле битвы можно было встретить людей в одних
передниках, но уже во времена походов Цезаря такое встречалось
довольно редко. Верцингеторикс, набирая войско, не только
вооружал, но и одевал всех своих воинов, набиравшихся из разных
племен. В то время даже у германцев, смешанных с галлами, галльская
одежда была так распространена, что Цезарю удалось
проскользнуть через лагерь эбуронов, переодевшись галлом.
Самая простая и естественная
форма самоукрашения, по которой
различались между собой не только галлы,
бритты и германцы, но и их
отдельные племена, состояла в способе
носить волосы. Полудикие обитатели
северной Британии носили волосы
совершенно свободно и не знали
стрижки, но бороду брили всю,
оставляя только усы. Более
цивилизованные бритты заимствовали прическу
у галлов. Диодор, точнее других
описывающий галльский наряд,
рассказывает, что они применяли
искусственные средства, чтобы свои светлые от
природы волосы сделать еще светлее.
«Они постоянно смачивают себе
голову известковой водой со лба к затылку,
от чего волосы, становясь жестче,
поднимаются как лошадиная грива и
придают галлам вид панов или сатиров.
Широкие и густые усы, словно сито,
закрывают им рот; впрочем, иные
совершенно сбривают бороду, другие
только отчасти, знатные же почти
всегда бреют бакенбарды».
Тацит определенно говорит о
разнообразии причесок у германцев.
Его описание своеобразной прически
свевов было приведено выше; о хат-
тах он пишет, что у них (Герм., в. 31),
вошло в обычай не стричь волосы и
бороды до тех пор, пока не удается
убить врага. У всех германцев, по
Тациту (Герм., в. 19), потерять волосы
считалось позором; а по Клавдиану
короткие волосы означали
подчиненное положение. Германцы, подобно
галлам, натирали волосы особенным
мылом, чтобы они казались еще
золотистее, чем были от природы. Из-за
этого волосы германцев были очень
популярны у римлян, которые часто
пользовались ими для своих париков.
Галльская одежда была
распространена в землях к югу от Дуная, давно
пройденных кельтами (галлами),
в Швейцарии, Винделикии и Норике,
а позже даже в южной Германии.
Население этих стран в союзе с
сарматами, парфянами и др. вело так
называемую «маркоманнскую» войну с Римом.
Поскольку галльская одежда
первоначально мало отличалась от
сарматской, то вполне вероятно, что из
варваров, изображенных на колонне,
поставленной в память этой войны
Марком Аврелием (174 г.), некоторые
одеты в галльскую одежду,— одежда
части мужских фигур полностью
соответствует приведенному описанию
галльской одежды (ср. рис. 286, а, б).
Кроме этого, у полудиких жителей Каледонии существовал и
другой, не менее древний способ украшения тела — татуировка.
Все каледонцы от мала до велика выцарапывали себе на коже раз-
Рис. 286
231

W№WWm\ Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ /WmWVm*
личные фигуры и затирали их приготовленной из вайды (синиль-
ника) едкой краской, вследствие чего, вероятно, и получили
от римлян название «раскрашенных» (picti). Подобное
расписывание тела, но только одной краской, без нарезов, было в обычае и
у некоторых германских племен. То же Геродот сообщает (556)
о восточных будинах и др., а Тацит (Герм., в. 43) — о загадочных га-
риях, живших к северо-востоку от маркоманнов.
Говоря об украшениях для одежды, нужно отметить, что, как ни
разнообразны были эти вещи по материалу и отделке, основная
форма их была одна и та же и у бриттов, и у галлов, и у германцев —
форма кольца или обруча.
У бриттов было в обычае носить железные, реже золотые обручи
на шее, вокруг талии и на лодыжках и, кроме того, один перстень
на среднем пальце по галльскому обычаю. Знатные женщины
щеголяли вдобавок золотыми шейными цепями и т. д. Богаче были
украшения у галлов: мужчины и женщины носили, кроме перстня на
пальце, толстые золотые кольца или обручи на шее и на запястье и,
кроме того, широкие браслеты, тоже золотые.
О женской одежде у галлов (и
бриттов) определенных сведений нет.
Только Дион Кассий сообщает, что она
состояла (впрочем, только у знатных
британок) из пестрого или узорчатого
широкого нижнего платья, коюрое
ниспадало длинными складками, и из
короткого плаща. Судя по всему, по-
галльски одеты те женские фигуры на
упомянутой колонне, платье которых
не похоже ни на сарматское или да-
кийское (рис. 287, и на Траяновой
колонне, рис. 281, а—в), ни на одежду
германок, описанную выше по Тациту
и др. На некоторых монетах Адриана
провинции Галлия и Британия
олицетворяются в виде женщин, одетых
в длинные подпоясанные рубашки,—
на одной рубашка без рукавов, а у
другой с короткими рукавами.
Рис. 287
У германцев украшения были, по-
видимому, немногочисленны и просты.
Ни Тацит, ни другие современные ему
авторы не называют ни одной вещи,
которую можно было бы назвать
особенным, характерным украшением
германцев. Если первый и говорит, что
у хаттов было в обычае носить
железное кольцо (неизвестно, на руке или на
пальце), то тут же добавляет, что
«такое кольцо считается в народе
позорным знаком; его носят только самые
храбрейшие, как оковы, от которых
они освобождаются, как только
поразят врага» (Герм., в. 31). Сказанное
Тацитом об этих племенах более
применимо к германцам, жившим вдали от
Рейна и Дуная, в глубине страны. Надо
заметить, что в здешних чисто
германских могилах попадается много
костяных и металлических гребенок, но до
сих пор еще не было найдено ни
одного зеркала, хотя металлические
зеркала были уже давно известны грекам и
римлянам. Можно предположить, что
германцы не придавали большого
значения нарядам. Не изготавливая их
сами, они довольствовались тем, что
доставалось им сначала в результате войн
или меновой торговли от кельтов, а
потом от римских купцов. Поэтому
можно утверждать, что находимые в
германских землях бронзовые, золотые и
изредка серебряные украшения
бронзового века принадлежат прежнему
кельтскому населению.
В числе этих древностей значительное место занимают
украшения, служащие для закрепления и застегивания одежды. Сюда
относится прежде всего самый простой и, вероятно, древнейший их
вид — булавки, которыми закалывали плащи, накидки и т. д.
Первоначально похожие на терновые шипы, заостренные спички и т. д.,
которые были в ходу у германцев даже во времена Тацита (Герм., в.
17), они постепенно трансформировались в булавки с красивыми
головками (рис. 288, л), потом в застежки или аграфы (рис. 289, а)
или даже в настоящие пуговицы (рис. 289, б). От этих же булавок
произошли также часто находимые в могилах застежки, пряжки и
крючки, по разнообразным формам которых можно легко
проследить постепенный переход от простого устройства к более
сложному. Несколько двойных кружочков из спирально свитой проволоки,
одни гладкие, другие конусообразно приподнятые в середине, со
шпильками и без них (рис. 288, и), найденные в германских
могилах, можно тоже принять за пряжки, но вероятнее, что они
служили для украшения женских волос.
Принадлежностью головного убора было множество длинных
булавок. У некоторых из них головка заменена перекладиной, на
концах которой иногда прикреплены подвески. Сюда относятся
также бронзовые, а иногда золотые обручи в виде диадемы (рис.
232

Глава вторая. СЕВЕРНАЯ И ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЕВРОПА
288, а, б); широкие, либо гладкие, либо завитые, кольца, обычно
с овально согнутыми и особенно разукрашенными концами (рис.
288, г, д); наконец, множество мелких пластинок, глиняных,
янтарных и металлических бус, просверленных камешков, которые, по
всей вероятности, вплетались в волосы. Многие из них, судя по
всему, нанизывались на шнурки и носились как ожерелья и монисто.
Подобные ожерелья, и притом в несколько ниток, найдены даже
в древнейших могилах каменного века.
Как уже говорилось, на шее носили обыкновенно медные или
золотые кольца. Такие кольца, похожие на головные обручи, также
были найдены при раскопках (ср. рис. 288, в, г). По некоторым
находкам можно предполагать, что на груди носили металлические
бляхи, небольшие и крупные, похожие на воротник (рис. 289, в).
Наконец, в могилах были найдены перстни, большей частью
свитые спирально (рис. 289, е, ж), но также и гладкие. Реже
встречаются серьги и медные ножные браслеты; последние попадаются на
скелетах.
Как и одежда, украшения зачастую имели у галлов, бриттов и
германцев символическое значение.
Уважение, которым пользовались женщины у древних германцев,
и общая нравственность их семейной жизни засвидетельствованы
Тацитом (Герм., в. 19) и Цезарем (Галльская война, VI, 12), который
противопоставляет ее распущенности галлов. Тацит отмечает
«неприкосновенное целомудрие» германских женщин и
распространенное во всем народе единоженство, ему нравится их обычай дарить
невесте не какие-нибудь бесполезные вещи, а «выезженного коня,
щит, дротик и меч»; он одобряет и наказание, которому подвергают
женщин, нарушивших супружескую верность: виновной остригали
волосы и, раздев ее донага, гоняли по деревне, стегая бичами. У
Тацита мы узнаем, что германки нередко сражались рядом со своими
мужьями или шли за ними на смерть, что трупы павших в битве
погребали или сжигали обыкновенно вместе с оружием (Герм., в. 27);
что мальчики до тех пор должны были ходить нагишом и
переносить всякие лишения, пока не достигали определенного возраста и
не получали в знак своей способности владеть оружием щит и
копье (Герм., в. 20). Из сказанного можно сделать вывод, что у
германцев и в такое отдаленное время частная жизнь была настолько
развита, что смогли выработаться внешние формы, в которых
выражались различные отношения.
То же можно сказать и о внешних формах и атрибутах культовых
отправлений у бриттов, галлов и германцев. Источником
религиозных воззрений первых двух народов был друидизм. У германцев
же единых верований не было. Друидизм, включавший в себя
множество тайных учений и обширную символику явлений природы,
стал основой научных представлений кельтов. Германские жрецы
преследовали только религиозные цели и во мнении народа
стояли не выше старейшин и мудрецов. Друидам удалось освободиться
от налогов, скопить огромные богатства и подчинить себе даже
королей, а самим уклоняться от личного участия в войнах. У
германцев чаще всего жреческий сан соединялся с королевским, но
реальную власть жрецы имели только во время военных походов. Во всех
религиях присутствовали таинственность обрядов, человеческие
жертвы, знахарство и наводящие ужас церемонии, но у галлов и
бриттов это проявлялось в более жесткой, дикой и фантастической
форме. У обоих народов жрецы были одновременно и судьями.
У бриттов, галлов и германцев, кроме жрецов, были и жрицы, или
Рис. 288
233

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 289
Браслеты или запястья, были
открытые или замкнутые, гладкие или
витые (рис. 288, е; 289 г, ж), из
закрученной проволоки. Иногда они имели
форму спирали и закрывали все
предплечье, или руку от локтя по кисть,
или только половину ее (рис. 289, д);
иногда походили на упомянутые
двойные кружки и покрывали руку только
с одной стороны (рис. 288, з); иногда
охватывали ее, как широкое кольцо,
то гладкое, то покрытое украшениями
и, кроме того, нередко обвешанное
колечками, кружочками и другими
подобными подвесками (рис. 289, д).
священные женщины, которые помогали в богослужении, а также
занимались колдовством и знахарством или (как у германцев,
оказывавших им особенное уважение) изучали целебные свойства
трав и лечили больных.
Одежда друидов и жрецов соответствовала их положению: у
друидов она определялась различием иерархических степеней и
богатством этого сословия, у германцев она, по всей вероятности,
выражала лишь принадлежность к священному сословию без всяких
иерархических различий. И у тех, и у других она сохранила все
характерные признаки, свойственные древней торжественной
одежде: она была очень длинна и широка и изготовлена из
некрашеного чистого полотна. Такою оставалась она у галло-британских и
германских жрецов до тех пор, пока не исчез их культ.
Одежда германских жрецов состояла из холщовой рубашки,
похожей на женское платье, и, стало быть, мало отличалась от одежды
жриц. О первой упоминает Тацит (Герм., в. 43) по поводу наганар-
валов, о второй — Страбон (VII, 2) в рассказе о кимврах.
Женщины, которые здесь так же, как у галлов, стояли в рядах воинов, то
ободряя их, то немедленно принося пленных в жертву богу войны,
были одеты в нижнюю одежду, подпоясанную медным поясом, и
холщовый плащ, застегнутый на плече пряжкой. Хотя все были очень
стары, они ходили босиком, носили венок на седых волосах и в
руке жертвенный меч.
Внешние формы светской власти на всех ее уровнях
определялись у бриттов, галлов и германцев делением народа на сословия.
Сначала это деление было простым, как это бывает при
патриархальном строе жизни, затем усложнилось вследствие завоевания
менее развитых областей и народностей. Каждый из названных
народов был раздроблен на бесчисленное множество родов,
которые признавали над собой власть одного общего князя.
Ближайшими к князю были свободные, или дворяне, за которыми уже
следовала остальная масса населения в качестве несвободных или
крепостных. Дворяне, в свою очередь, делились также на несколько
разрядов в зависимости от богатства и могущества и вытекавшей
отсюда большей или меньшей зависимости от верховной власти,
избранной ими же из их собственной среды. Они то противостояли
этой власти как соперники, то служили ей добровольно или по
принуждению.
В князья выбирались люди, отличавшиеся личной храбростью
и воинской ловкостью. У бриттов во главе народа могли стоять
и женщины. У галлов, как мы уже видели, власть князей была
ограничена друидами, а у германцев князь пользовался беспредельным
уважением и доверием как представитель и народа и божества.
У германцев общественные дела решались собранием свободных
под председательством князя; у галлов решающий голос
принадлежал королю, находившемуся, впрочем, под непосредственным
влиянием друидов.
Кроме блестящего наряда, которым послы и вожди старались
отличаться от своих подчиненных, они окружали себя возможно
большим числом слуг, считая многочисленность сопровождающих
лучшим мерилом сана сопровождаемого. Уже Цезарь заметил
(Галльская война, VI, 15), что у галлов и бриттов нет никаких
других важных отличий власти и сана, кроме свиты, и это замечание
подтверждается тем, что до сих пор ни во Франции, ни в Англии не
было найдено ни одной вещи бронзового века, которая давала бы
234

Глава вторая. СЕВЕРНАЯ И ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЕВРОПА
Рис. 290
повод предполагать иное. Не найдено ни одного головного убора,
который напоминал бы корону или диадему. Некоторые кольца,
найденные при раскопках, которые принимали сначала за знаки
власти, оказались при ближайшем исследовании обыкновенными
ручками от сосудов и ведер. Даже одежда британских королев
ничем, кроме пышности, не отличалась от одежды знатных женщин.
Вот как Кассий (LXII, 2) описывает Боадицею, происходившую из
королевского рода, которая сама взяла меч, чтобы освободить свой
народ от римского ига: «Она была крепкого сложения и высокого
роста, с виду страшная. У нее был пронзительный взгляд, громкий
голос, длинные русые волосы, ниспадавшие до пояса. На ней была
только длинная нижняя одежда из темной клетчатой материи,
сверху военный плащ, приколотый пряжкой, и большая, тяжелая
золотая цепь на шее».
У германцев одежда князей или народных вождей
первоначально мало отличалась от одежды свободных общинников (их главным
внешним отличием от рабов и крепостных были длинные волосы,
которые они носили распущенными). Впоследствии, когда
королевский титул потребовал и соответствующей ему более блестящей
обстановки, внешними атрибутами королевского сана явились
мантия, корона или венец и скипетр. Подобные вещи, бронзовые или
медные, часто находили в германских могилах (рис. 291, а—г).
Скипетры, или «начальнические жезлы» (рис. 291, в, г), в форме топора
или секиры были по большей части пустотелыми, следовательно, не
могли служить оружием. Короны были массивные, сделанные из
меди. К украшениям княгинь, быть может, следует отнести
диадемы, изображенные выше (рис. 288).
Оружие
Известно, что галльские и британские кельты, а в особенности
германцы считали право носить оружие существенным
отличительным признаком и лучшим украшением свободного человека.
Вооружение бриттов, которое Мела (III, 6) называет «кельтским»,
было различно в зависимости от степени развития племен. Оно со-
Одежда друидов высших степеней
(рис. 290, а—г) состояла из длинной
или короткой нижней одежды
наподобие рубашки и верхней одежды с
длинными и широкими рукавами,
открытой или закрытой спереди. Вместо
последней иногда встречается плащ,
застегивающийся на плече крючком
или пряжкой. Такой плащ и очень
длинная нижняя одежда составляли,
вероятно, костюм главного жреца,
который отличался от одеяния простых
жрецов еще особенным головным
убором, похожим на колпак, или венком
из свежих дубовых листьев,
надевавшимся во время церемоний. В костюм
главного жреца входили еще
башмаки, украшенные изображением пен-
тальфы (колдуньиной ноги), длинная
или короткая палка с набалдашником,
змеиное яйцо, отделанное золотом,
и золотой серп для срезания
священной омелы. Всем друидам
предписывалось носить короткие волосы и
длинную бороду. Барды, или
священные певцы, носили одежду темного
цвета, и застежка их плаща должна
была быть деревянной. По-видимому,
и у священных женщин, или друи-
десс, одежда была темного цвета. По
крайней мере при завоевании
острова Моны, этого центра британского
друидизма, друидессы предстали
перед римскими воинами «закутанными
в траурные платья. С распущенными
волосами, размахивая пылающими
факелами, с дикими воплями бегали они
по берегу, словно фурии, воспламеняя
храбрость в британских воинах»
(Тацит, Анналы, Х1У 30).
Рис. 291
235

WWWWW4\
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Основные формы всех топоров и
секир — резец или долото с прямыми
или закругленными остриями, плоские
(рис. 292, а, б) или клинообразные
(рис. 292, д). От него произошел
топор: резец или клин вставляли в
расщепленное древко и укрепляли
веревками или ремнем (рис. 292, с, д; ср. рис.
6, б; рис. 8; рис. 16, а), как это и теперь
делают дикари, или с большим трудом
просверливали сам камень и
насаживали его на рукоятку, как
обыкновенно насаживается топор на топорище.
Этот последний способ был уже
значительным шагом вперед и привел к
появлению усовершенствованных форм
клинков. Рядом с простыми
необработанными кремневыми клиньями (рис.
292, г) появились обработанные
кремневые топоры, простые и двойные,
молоты и боевые секиры. По форме и
величине эти предметы крайне
разнообразны (рис. 292, д, ж, з, и, л).
Встречаются и столь маленькие (рис. 292, к),
что, зная символическое значение
молота у германцев, их вполне можно
принять за ритуальное оружие, если
только это не детские игрушки.
Некоторые из вещей, похожих на
резцы, хотя и просверленные (рис.
292, б), очевидно, служили не
оружием, а ремесленным инструментом, их
носили на шнурке, чтобы не потерять.
К числу таких инструментов
принадлежит множество ножей, иногда
выгнутых как серп с одной стороны и
имеющих кремневую пилку с другой
(рис. 292, п). А кремневые резцы в
виде ланцетов или наконечников копий
самой разнообразной величины,
которые часто находят, употреблялись как
наконечники острог, пик и стрел (ср.
рис. 292, в, т, у, и, о, н).
Наконец, упомянем о метательных
шарах, которые не нужно путать с
плоскими и просверленными кружками из
глины или камня, употреблявшимися,
как полагают, для веретен. Иногда это
простые, почти необтесанные
булыжники, иногда более тщательно
отделанные шары с одним ободком или двумя,
перекрещивающимися друг с другом
(рис. 292, м). Первые, вероятно,
бросали прямо из руки, а вторые метали
с помощью прикрепленного к ним
ремешка.
Рис. 292
стояло главным образом из большого остроконечного меча,
небольшого ручного щита, короткого копья с медным шариком на тупом
конце (для усиления удара) и ножа или кинжала. У них не было
никакого оборонительного вооружения — ни шлема, ни нагрудников.
Таким же, но более полным, было, по свидетельству некоторых
авторов (Мела, III, 6; Плиний, Нат. ист, XVII, 4; XXX, 3) и галльское
вооружение (называемое также кельтским). По Диодору, галльские
воины носили большие, пестро расписанные щиты в рост человека
высотой, медные шлемы (рис. 282) и нагрудники. Нагрудники
состояли из металлических полос, укрепленных, вероятно, на кожаной
подкладке (совершенно по-восточному); точно так же и шлемы
(и это подтвердилось найденными в могилах шлемами) были
кожаные, обитые металлическими полосами с украшениями в виде
рогов, птиц и четвероногих животных.
Среди наступательного вооружения на первом месте, наряду
с метательным — дротиком и пращой, были лук со стрелами. К ним
же относится и особый ряд метательных стрел, которые бросали
во врага либо просто рукой, как дротик, либо с помощью
прикрепленного к ним ремня. У этих стрел, точно так же как и у британских
дротиков, тупой конец древка оканчивался металлическим
яблоком, которое, как и все древко, было усажено металлическими
шипами: перед тем как бросать дротик, яблоко обыкновенно
раскаляли на огне. (Это оружие, было, вероятно, азиатского происхождения
и, быть может, соответствовало дротику, о котором мы упоминали,
говоря о персидском оружии.) Остальное вооружение состояло из
длинного, но тонкого и гибкого меча, который носили с правой
стороны (как и персы), и из маленького кинжала. Кроме того, для
боевых сигналов у галлов служили кожаные или металлические трубы.
На фоне такого богатого выбора оружия у главных галльских
племен вооружение германцев выглядит бедновато. За
исключением некоторых германо-бельгийских племен, которые издавна под-
236

Глава вторая. СЕВЕРНАЯ И ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЕВРОПА
Рис. 293
держивали тесные связи с галлами и римлянами и отчасти
заимствовали оружие у них, германцы знали из оборонительного оружия
только щит; с наступательным дела обстояли ненамного лучше.
Шлемом и панцирем пользовались, даже в более поздние времена,
только вожди.
Тацит (Герм., в. 6) называет любимым оружием германцев фра-
меи, дротики с коротким и узким, но очень острым железным
наконечником. Германцы умело пользовались ими как в ближнем, так и
в дальнем бою. Пешие воины имели и метательное оружие,
которое они бросали с невероятной ловкостью. У них отсутствовали
какие-либо воинские украшения, только длинные щиты (из дощечек
или плетеных прутьев) они разрисовывали самыми яркими
красками. Немногие надевали нагрудник, и редко у кого была защищена
голова. Это вооружение, общее для всех германских плехмен, у
некоторых имело свои особенности, например у гариев щиты были
черные. Кроме того, письменные свидетельства и раскопки могил
указывают на использование каменных, бронзовых и железных
палиц, очень длинных и тяжелых копий, боевых секир или топоров,
ножей разной величины и даже лука и стрел.
Каменные предметы, найденные на западе, севере и в центре
Европы, поразительно схожи между собой по материалу, форме и
отделке. Остановимся прежде всего на каменных орудиях и утвари.
Кельты и германцы еще долго пользовались каменными орудиями,
даже после знакомства с бронзовыми и даже железными орудиями.
Первоначальные формы каменных орудий, обусловленные
свойствами материала, оказали влияние на форму бронзовых орудий, и
наоборот — формы бронзовых орудий отразились на формах
каменных, принадлежащих бронзовому веку.
Большинство предметов каменного века сделано из легко
ломающегося кремня, реже — из траппа, кремнистого сланца, зеленого
камня. По назначению они делятся на ударные и метательные
снаряды, по форме — на орудия типа резцов, топоров, молотов и
кинжалов; среди них встречаются также каменные ядра и обточенные
кремни, имеющие вид ножей, пил, и т. п. Из всей массы этих
предметов большинство составляют ударные орудия, в особенности се-
Основным орудием по-прежнему
оставался топор. Если он был
каменный (рис. 293, д, ж), то уже редко
походил на простой клин, чаще всего
ему придавался вид удлиненной (от 4
до 6 дюймов), заканчивающейся
молотком секиры. Металлический топор
имел самую разнообразную форму: от
клинообразной (рис. 293, з), похожей
на первоначальную форму каменного
топора, до узкой и длинной (от 10 до
15 дюймов) формы секиры с
закругленным лезвием (в этом случае, как
правило, с украшениями) (рис. 293, и).
За топором следует меч — оружие,
впервые появляющееся в бронзовом
веке. Длина больших мечей от 2 до 3
футов; малых — от фута до 6 и даже 4
дюймов, так что они скорее походят
на кинжалы, чем на мечи. Все они
состоят из клинка и рукояти без эфеса;
клинки, за немногими исключениями,
имеют форму ланцета, довольно
плоского, но с утолщением посредине во
всю длину (рис. 293, а, б, в). Ширина
их соответствует длине. С рукоятью
они соединены различным образом:
одни с помощью длинного и плоского
шипа, идущего от них внутрь рукояти
(рис. 293, в), другие просто гвоздями,
сначала только двумя, а позднее
четырьмя и более (рис. 293, б). Рукоять —
деревянную или обвитую кожей —
обкладывали металлическими шишками
и бляхами или обвивали проволокой
для укрепления и украшения. На нее
также насаживали круглый или
четырехугольный набалдашник, столь же
затейливо разукрашенный. То же
следует сказать о кинжалах, которые, как
мы говорили, можно считать
маленькими мечами (рис. 293, г). Ножны
делались из дерева или кожи.
237

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Кроме прямых мечей и кинжалов,
встречается кривое оружие,
разнообразные формы которого заставляют
предполагать, что оно служило орудием и для
различных рукоделий (рис. 294, а, в).
Величина этих орудий не превышает
9 дюймов, рукояти очень искусно
изготовлены и имеют вид спиралей, рубчатых
столбиков и даже человеческих фигур.
К остаткам ударного и
метательного оружия этой эпохи, найденным в
огромном количестве, принадлежат
прежде всего бронзовые наконечники
копий и стрел. Величина их различна,
преобладающая форма ланцетовидная,
реже встречаются трехгранные и
зазубренные наконечники. Одни снабжены
трубкой, куда древко вставлялось (рис.
294, к, л, м), другие только шипом,
который всаживался в древко (рис. 294, и),
третьи, а именно наконечники стрел,
просто загнуты с тупого конца и
держались загибом (рис. 294, з).
Сюда же относят особого рода
клинки, назначение которых до сих
пор не известно. Их находят в
значительном количестве везде, где жили
кельты. Одни из них похожи на
массивные круглые долота, с тупого
конца плоско сточенные для вставления
в древко (рис. 294, г, д); другие — на
плоские долота с трубкой,
снабженной ушком, для древка (рис. 294, ж).
Первые названы «якорями», вторые —
«кельтами» (Celte, celts). Многие
принимали их за германские фрамеи или,
скорее, за кельто-германское
метательное оружие вроде дротика, но другие
исследователи склоняются к мнению,
что это вовсе не оружие.
кира или боевой топор, которые,
вероятно, были наиболее
распространенным оружием в те
далекие времена.
Для увеличения
разнообразия форм оружия требовался
материал, более удобный в
обработке. Таким материалом
стала медь, которую первыми
освоили кельты. Медь можно было и
плавить, и ковать.
Познакомившись с ее обработкой, можно
было свободнее использовать
и камень.
Из оборонительного оружия
прежде всего нужно
упомянуть о бронзовых щитах. Они
обычно круглые, как у азиатов
(рис. 295, а, б, в), лишь изредка
встречается, например в
Англии, форма длинного четыреху-
Рис. 294 гольника с бронзовой
фигурной накладкой (рис. 296). Целые
бронзовые шлемы попадаются
довольно редко, но всегда той формы, какую имеют шлемы
кавказских горцев. Еще меньше было найдено остатков нагрудников;
подобно древнеассирийским, они были сделаны из кожи с
бронзовой оковкой. Зато в германских землях были найдены отлитые
из бронзы, очень красиво выгнутые трубы (рис. 297). Судя по
форме их изгиба, они должны были проходить под левою рукою
трубача назад, огибать ему спину и выходить широким устьем
спереди у правого бедра, так что ему было удобно поддерживать трубу
и правой рукой.
Остатков железного оружия, относящегося к началу железного
века, дошло до нас сравнительно мало, поскольку оно легко
разрушается от ржавчины. Все, что было до сих пор найдено в Англии и
Франции, сводится к нескольким прямым и кривым клинкам,
трубчатым наконечникам копий и довольно неуклюжим топорам.
Рис. 295
238

Глава вторая. СЕВЕРНАЯ И ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЕВРОПА
Военное устройство
Способ ведения войны у бриттов, галлов и германцев
основывался на храбрости отдельных воинов, а не на совместных
тактических действиях. Основную массу войска составляла пехота, но
были также и конные ратники, а у кельтов и большое число военных
колесниц. Даже войско бриттов включало в себя все три рода
воинов. У галлов конницы было больше, чем пехоты. К тому же их войско
численностью значительно превосходило британское. При Цезаре
одни белги могли выставить в поле 307 тыс. бойцов, а у Верцингеторига,
который не успел собрать всех своих воинов, было 249 тыс. человек.
У германцев главную часть войска составляла пехота. В битве
германцы строились клинообразно, причем разделялись по семьям и родам
на отряды, каждый со своим знаменем — «изображением и
священным знаком» (рис. 283). И у галлов, и у германцев был обычай
начинать битву стремительно, с песнями и звоном оружия. 1аллы вешали
головы убитых врагов на шеи своих лошадей. Головы знатных
врагов они даже сохраняли как знак победы, а головы простых воинов
прибивали к дверям своих домов. Потеря оружия у всех считалась
позором, а для германца была крайним бесчестием. Геройски пасть
в битве, умереть на своем щите — вот что было в его глазах высшей
славой, истинной целью жизни.
Постройки
Рис. 296
Только с окончанием Великого переселения народов кельты
осели на доставшихся им сравнительно ограниченных территориях
(в Галлии и Британии), а германцы освоили занятую ими страну
и занялись земледелием, наряду с охотой и скотоводством. У тех и у
других появилась потребность в постоянных жилищах и дала
первый толчок к возникновению строительства, хотя привычка к
кочевой жизни в шалаше или палатке долгое время замедляла его
развитие. Даже после того, как благодаря римским колониям
галлы, бритты и германцы получили возможность основательнее
познакомиться с римскими постройками, когда и на их собственных
землях появилось множество храмов, дворцов и роскошных
зданий, они продолжали строить жалкие хижины и отмечать места
поклонения и могилы умерших простыми, большею частью
необработанными камнями.
Городов Цезарь не встречал ни в Галлии, ни в Британии. А
германцы даже при Таците вели кочевой образ жизни; лишь изредка
попадались у них открытые поселения, похожие на деревни. Еще
более примитивными были условия жизни обитателей северной
Британии. Леса и болота были их единственными убежищами.
И позднее они вели кочевую пастушескую жизнь, как «бродячие
разбойники», только при нападении врага укрепляя свои притоны
простыми засеками и канавами. Даже более развитые племена,
населявшие юг острова, оставались кочевниками.
Длительные стоянки они обносили частоколом, внутри
которого строили убогие хижины для людей и скота. Впоследствии из
таких становищ образовались города. К древнейшим из них
относится Лондиниум (Лондон). Он был резиденцией британского князька
Кассивеллауна и уже при Таците был известен как процветающее
торговое поселение. Однако он был без труда взят римлянами,
а потом так же легко отвоеван у них вместе с другими поселения-
Рис. 297
239

wwwww$\
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 298
ми британским войском во главе с Баодицеей. Можно
предположить, что укрепления его были слабы (они состояли из частокола
и рвов). Север и Адриан оградили римско-британские провинции
от нападений северных племен мощными пограничными валами
и стенами.
Точно так же образовались города у
галлов. И у них Цезарь встретил
только деревни, состоявшие из
разбросанных хижин, и укрепления,
приспособленные для войны. Древнейшими
поселениями считались Аварикум и
Вена. Последняя была столицей Аллобро-
гов и под римским господством вскоре
превратилась из бедного местечка
в один из богатейших городов нарбон-
ской Галлии — Нарбоненсис.
Тацит (Герм., в. 16) считает «всем
известным», «что у германцев нет
городов». По его свидетельству, они строили
деревни не по-римски, т. е. не связными
рядами домов: каждый жил отдельно,
сам по себе. Таков был общий обычай.
Исключение составляли только
племена близ Рейна, переселившиеся из
Галлии, а именно белго-германские
народы. Адуатуки, убии и другие уже при
Цезаре жили в хорошо укрепленных
поселениях, а Тацит (История, У 19)
говорит о городе батавов и укреплениях.
Это были, вероятно, деревни,
окруженные тыном. У белгов укреплению посе-
7\ений способствовали окружавшие их
леса и болота. Замечание Плиния (Нат.
ист., XXXVI, 22) о том, что в этой
провинции добывают камень, который
распиливают пилой на кирпичи,
указывает, по-видимому, на то, что уже в его
время там начали употреблять для
построек камень наряду с деревом.
Жилища
Первоначальные жилища кельтских и германских племен имели
форму шатров. По Страбону (IV 4), дома кельтов были
просторными и строились из досок и плетня. Крыши были высокими и
куполообразными. Дома германцев строились из того же материала,
что и у кельтов, и, подобно жилищам всех северных варваров,
были одноэтажными и имели только одно отверстие для входа.
Крыли их лубком или мхом и камышом. Вероятно, в них устраивали
помещения и для скота, но запасы хлеба и другие припасы хранили в
ямах, которые выкапывали вблизи жилища и для защиты от воров
и морозов забрасывали навозом.
Для защиты поселений от нападения их обносили насыпями,
частоколом, окружали канавами. Эти укрепления
усовершенствовались, когда у галлов, германцев и бриттов начались столкновения
с римскими войсками. Хотя о бриттах еще Цезарь мог сказать, что
они «называют свои окопанные насыпями леса городами», но у гал-
ло-германских племен, а именно у эбуронов и адуаткуев, он уже
столкнулся с довольно сильными укреплениями. Так, среди лесов
и болот он встретил крепость, которая была почти неприступна.
Она располагалась на отвесной скале, подняться на которую
можно было лишь с одной стороны по дороге не более 200 футов
длиной. Очень высокая двойная стена, окружавшая крепость, была
сложена из камней. При приближении неприятеля на стену
наваливали большие обломки скал и вбивали в нее заостренные
бревна. Римлянам удалось овладеть этим укреплением только
благодаря большим и мощным осадным орудиям.
Галлы строили стены своих укреплений таким образом: клали
большие бревна горизонтально в длину, на два фута друг от друга,
соединяли их перекладинами и засыпали землей, а снаружи
обкладывали большими камнями. На этот слой клали такой же другой,
третий и т. д., пока не достигали необходимой высоты. При этих
наслоениях в виде шашек перемежались между собой камень, земля и
бревна, а все сооружение становилось прочным и крепким. Римские
авторы очень высоко оценивали конструкцию этих укреплений.
240

Глава вторая. СЕВЕРНАЯ И ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЕВРОПА
Не менее искусно умели галлы и защищать эти стены. Они
ловили арканами и притягивали к себе направленные против стен
тараны и подрывали земляные валы неприятеля. Для защиты от его
подвижных башен они окружали свои стены крепкими деревянными
башнями, которые покрывали кожами и доводили до такой же
высоты, как и неприятельские. Кроме того, галлы постоянно
расстраивали военные планы римлян смелыми вылазками, поджогами и
т. д. Подкопы они закладывали заостренными бревнами, камнями,
заливали жидкой смолой. Смолу также лили со стен во время осады.
О существовании сильных крепостей у германцев
свидетельствуют часто встречающиеся остатки земляных и каменных валов в
виде трех концентрических кругов. Сражаясь в открытом поле,
германцы строили укрепления из своих телег, сдвигая их в круг.
Судостроение
Судостроение зародилось сначала на морском побережье, а
позже по берегам Рейна и Эльбы. Первоначально суда были самой
простой конструкции; вместо челноков и легких лодок использовали
выдолбленные древесные пни. Впрочем, венеды, жившие на
бельгийском побережье, могли уже выставить против Цезаря более 200
хорошо оснащенных лодок, хотя и очень тяжелых и
неповоротливых по сравнению с военными судами римлян. Из-за мелководья они
были плоскодонными, без киля и с очень высокой кормой и носом.
Скамьи для гребцов шириной около фута, сделанные, как и вся
лодка, из дуба, прикреплялись к борту большими железными гвоздями;
якоря висели на железных цепях. Паруса были кожаные и крепились
к реям и мачтам канатами. Так как передвижение судна зависело
главным образом от управления парусами, то в битве римляне
старались прежде всего повредить снасти, чтобы потом перенести бой
на сами суда.
Среди северогерманских народов особенной опытностью и
ловкостью в мореходстве отличались жители Скандинавии, а самыми
лучшими моряками были сиуоны. Их ладьи с заостренной кормой и носом
были очень легкими и быстрыми, но не имели ни парусов, ни
прикрепленных весел, а управлялись рулем. Северным поморянам, издавна
привыкшим к морю и проводившим в нем большую часть своей
жизни, ладья заменяла жилище. С ней они связывали свою
фантастическую символику. Как жители степей клали в могилу воина его коня, так
скандинавы считали высшей честью умереть на боевой ладье.
Рис. 299
О наружном виде германских
домов мы можем судить по
изображениям на римских памятниках (рис. 236,
а, б, в), а также по германским
могильным сосудам, которым придавалась
форма этих жилищ (рис. 237 а, б).
Несмотря на примитивизм постройки,
германские дома не были лишены
внешних украшений. В некоторых
местах на них наносили пестрые полосы
земляными красками (белой, желтой и
красной, т. е. мелом, глиной и охрой).
В каменистом Комбре были найдены
среди каменной (кельтской) ограды
остатки каменных жилищ —
небольших и очень низких хижин.
Могилы
Первоначально везде господствовал обычай зарывать трупы в
землю. Со времени появления в Европе кельтов распространился
принесенный ими обычай сжигания тел. Традиция зарывать трупы
сохранилась и в кельтскую эпоху, и после нее, но уже как исключение.
Погребения в северной, средней и западной Европе, на Британских
островах подтверждают как замечания Цезаря (Галльская война, VI,
19) о том, что галлы сжигали своих покойников с большой
пышностью, так и свидетельства Тацита, рассказывающего (1ерм., в. 27), что
«у германов в обычае сжигать тела мертвых и означать могилы
простым дерновым курганом». В обоих случаях сожжение должно было
требовать гораздо больших церемоний и издержек, чем закапывание.
241

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Каменные курганы с наземными
погребальными камерами состоят
из земляной насыпи, обложенной
большими неотесанными камнями,
и сложенных на ней из таких же
камней камер или помещений для
трупов. Насыпи бывают
четырехугольные, круглые и овальные размером от
60 до 120 футов в длину и от 16 до 24
в ширину; есть насыпи 40 футов
шириной при длине 400 футов.
Количество камер на отдельных насыпях
различно, но не более трех; чаще всего
встречаются курганы с двумя
камерами; на самых больших из них бывает
нередко только одна камера,
расположенная на одном конце насыпи, или
три камеры различной величины,
расставленные примерно на одном
расстоянии друг от друга. Камеры
сложены из больших камней от 6 до 8 футов
длиной, поставленных вертикально и
накрытых горизонтально
положенными на них камнями. Промежутки
между глыбами наполнены мелким камнем,
дно камер выложено таким же камнем
или плитняком.
В земляных курганах, достигающих
иногда огромных размеров,
погребальные камеры всегда находятся внутри
насыпи. Форма этих подземных камер
та же, что и у наружных,— овальная
или круглая. Величина различна, в
зависимости от числа погребенных.
Земляные курганы отличаются от
каменных еще и тем, что в них камеры
иногда соединены и сообщаются с
поверхностью кургана ходом,
выстланным плитняком. Если в кургане две
круглых камеры, то каждая имеет
свой особый наружный выход; если же
круглая и овальная камеры соединены
вместе (как в одном из ютландских
курганов), то ход ведет прямо в
главную большую камеру. Размеры камер
по отношению к величине курганов
совершенно произвольны: длина
овальных камер доходит до 24
футов, ширина — до 8. В одном
кургане размером 33 локтя в поперечнике
при высоте 10 локтей нашли камеру,
длина которой составляла 8 локтей,
ширина 3,75 локтя, а высота 2 локтя;
длина хода, который вел к ней,
равнялась 8,25 локтя, а ширина его 1,25
локтя. В обоих описанных видах могил
способ погребения мертвых оказался
одинаковым. Трупы, как правило, с
ногами, прижатыми к груди, были
прислонены к стенам камер друг возле
друга. Сами камеры были полностью
заполнены землей.
Впрочем, Цезарь имел в виду только сожжение знатных; о том, что
оно «совершается со всевозможной пышностью», пишет не только он,
но и Диодор (У 28). Германцы считали этот вид погребения
почетным. На кострах они сжигали особенно почитаемых покойников
и тех, кто геройски пал на поле битвы. Простые люди могли сами
выбирать способ погребения, но сожжению отдавалось преимущество.
Общее сожжение павших в бою считалось особенно почетным.
Хотя форма могил в то время была довольно проста, при
тщательном рассмотрении только у германских могил обнаружено 32
разновидности. Могилы с каменной и костяной утварью, относящиеся к до-
кельтской эпохе, находятся преимущественно на крайнем юге
Швеции и в Дании, по берегам Фионии и Ютландии, затем, с
некоторыми изменениями, по всему северу Германии, особенно на побережье
Восточного моря, в нидерландских провинциях Дрент и Обер-Иссел,
в северной Франции и Бретани. Но уже среди древнейших из этих
захоронений (в Швеции и Дании) встречаются две разновидности:
каменные курганы с погребальной камерой на поверхности земли и
земляные курганы с погребальными помещениями, вырытыми в земле.
Два древнейших типа курганов при таком же или подобном
способе погребения встречаются и в галльских, и в британских, и в
германских погребениях. Незначительные отличия в способе
погребения сводятся к разнице в размерах или к расположению
кургана или насыпи относительно сторон света (чаще всего с востока
на запад). В одних наземных каменных могилах камера выходит
отверстием на округлую земляную насыпь, на которой лежат от двух
до пяти больших камней, каждый на особой подставке. В других
овальная камера окружена каменным венцом или треугольником.
Нередко вся могила состоит из одной открытой камеры,
прислоненной к склону горы, или из нескольких больших камней,
сложенных вместе плоским сводом наподобие крышки гроба. Во Франции
и Германии открыто несколько подземных могил с несожженными
скелетами. В Германии одна такая могила представляла собой яму
6 футов глубиной без каменной крышки, скелет сидел в ней
скорчившись. Во Франции, в департаменте Уаза, кроме подобных ям,
в 1816 году был найден грот, вырытый в туфе, 4,5 фута высотой,
7 футов шириной и 25 длиной. В нем лежали рядами 200 скелетов,
нижний слой покоился на неотесанном плитняке. Такие же
выкопанные в земле могилы с несожженными скелетами, судя по
найденным в них предметам относящиеся к бронзовому веку, во
Франции встречаются часто, но попадаются здесь и могилы, выстланные
плитняком, с несожженными скелетами и бронзовыми вещами.
При сожжении трупов погребали оставшийся от них пепел.
Его собирали в урну или в специальный маленький каменный
ящик и хоронили. Над местом погребения насыпали курган из
камней или из земли, а иногда, для большей прочности,— из
земли, камней и глины. Часто урны с пеплом ставили в
погребальные камеры, которые по старому обычаю продолжали устраивать
в семейных могилах, а в ящичках хоронили пепел отдельных лиц.
Группы семейных могил образовывали целые кладбища, которые
окружались земляным валом или рвом, иногда даже наполненным
водой. Вокруг некоторых могил были выложены из камней один
или несколько концентрических кругов. Такими же каменными
кругами обкладывали и урны в подземных камерах, которые
иногда располагали рядами так близко одна к другой, что
насыпанные на них курганы сливались в одну сплошную длинную насыпь
или вал.
242

Глава вторая. СЕВЕРНАЯ И ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЕВРОПА
Места богослужения
Разнообразие могил обусловливалось еще и тем, что
обычно их устраивали возле мест богослужения.
Религиозные воззрения и обряды галлов, бриттов и
германцев вытекали из общего для всех первобытных религий
источника — обожествления природы и ее проявлений,
сначала непосредственного, а впоследствии перешедшего
в поклонение их таинственным силам. Священными
считались камни, скалы, озера, реки и деревья, у галлов и
бриттов — дуб и сосна, у германцев — дуб, бук и липа. Для
отправления религиозных обрядов выбирали высокие горы
(например, Брокен и Мелибок в Германии), густые леса,
поросшие рощами острова. Настоящих храмов не было,
молились под открытым небом. Присутствие богов видели
в шуме леса, рокоте моря или веянии ветра. Чтобы
умилостивить духов, складывали огромные жертвенники и
совершали кровавые жертвоприношения.
Формы каменных памятников, известных под названием
кельтских или друидских, очень разнообразны: от вертикально
поставленной каменной глыбы до целых сооружений, состоящих из множества
таких глыб, расположенных рядами по определенному плану.
Одиночные каменные столбы представляют собой неотесанные
обломки скал больших размеров, от 10 до 18 футов в поперечнике
и от 20 до 58 и более футов высотой. Иногда они суживаются
книзу, но чаще кверху, в виде кегли. У некоторых верхушка
выдолблена наподобие чаши, а в боках проделаны отверстия и желобки.
Существует множество версий относительно их происхождения: их
считают пограничными столбами, идолами, памятниками в честь
героев, павших в бою, и, наконец, судя по углублениям на их
верхушке, жертвенниками или оракулами.
К этим сооружениям примыкают крытые ходы, похожие на
длинные и узкие коридоры. Иногда они разделены на камеры и
оканчиваются круглым или овальным залом.
Еще необычнее, чем крытые ходы, извилистые аллеи из
каменных столбов. Это ряды колоссальных каменных глыб,
расставленных на расстоянии 22 футов друг от друга и образующих аллеи,
которые иногда достигают 1170 футов в длину. Размеры глыб различны;
так, например, в каменной аллее Карнака, которая тянется на
протяжении полутора миль, высота
глыбы колеблется от 3 до 30
футов. Такая аллея иногда выходит
на круглое пространство,
обнесенное одним или двумя рядами
таких же глыб, или соединяет
два или более подобных кругов,
как, например, аллея эбюрий-
ского памятника.
Этот памятник, хотя и сильно
поврежденный, но еще
сохранивший свою основную форму
(рис. 301), является
крупнейшим из друидских святилищ
Британии. Памятник состоит
из четырех частей: из большого
эбюрийского круга, двух аллей:
Рис. 300
За вертикально стоящими стрлба-
ми следуют не меньшие по размеру
горизонтально положенные каменные
глыбы. С одного конца они подперты
подложенным под него камнем, а
другим концом лежат на земле, иногда
они закреплены горизонтально на
двух, трех или четырех камнях,
образуя стол или алтарь на четырех
подставках (рис. 238) или
четырехугольную камеру, закрытую или открытую с
одной стороны. На верхних плитах
этих памятников (на одном
памятнике длина верхней плиты равняется 26
футам, ширина 12 футам и толщина 3
футам) иногда выдолблены такие же
чашеобразные углубления и желобки,
как и на столбах; поэтому их считают
жертвенниками.
• о
О с о»
Рис. 301
243

wwwwvw\
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/WPPWEWfc
кеннельской и бергкем тонской и двойного маленького круга,
соединенного с большим. Первый круг — главная часть всего
сооружения — обнесен валом и внутренним рвом. Его поперечник
равняется почти 1600 футам, а окружность 3800 футам. Внутри него —
два круга одинаковых размеров, каждый из которых образован
двумя рядами каменных глыб: один ряд из 30, другой из 12 камней.
Расстояние между центрами обоих кругов — 548 футов.
Стоунхендж (каменная ограда) —
памятник не меньшего размера, чем
эбюрийский,— представляет высшую
ступень развития каменного
зодчества друидов. Он состоит из четырех
концентрических кругов, образуемых
продолговатыми отесанными
столбами, поставленными перпендикулярно.
В крайнем круге, 108 футов в
поперечнике, 30 таких столбов, каждый 16
футов высотой. Они были соединены
в крытую галерею горизонтальными
плитами. Следующий круг состоит
из сорока свободных столбов, каждый
7 футов высотой. В третьем 10 столбов
высотой 22 фута каждый, которые
тоже были соединены попарно
каменными крышками. Наконец, четвертый
круг состоял из 30 маленьких
продолговатых глыб. К этому памятнику
могут относиться слова Диодора (II, 47)
о «замечатеу\ьном круглом храме,
разубранном многими приношениями,
стоящем по ту сторону океана на
острове против кельтской земли (т. е.
в Британии)», и указание Тацита
(Анналы, Xiy 30) на друидское
святилище острова Моны (Anglesey).
Рис. 302
Среди памятников кельтского зодчества особое место занимают
места сходок и судилищ, связанных с отправлением религиозных
обрядов. Большинство из них находится в Скандинавии. Они составлены
из больших неотесанных камней, расставленных кругами, простыми
или двойными, овальными кольцами, треугольниками и особенными
продолговатыми фигурами, напоминающими форму корабельной
палубы или лодки, где обозначены места для гребцов, мачт и т. д.
Во всех странах, где жили кельты, встречаются так называемые
качающиеся или весовые камни. Это колоссальные глыбы,
установленные на каменных подставках так, что слабое
прикосновение приводит их в колебание. Эти памятники иногда весят от 500
до 1000 тонн при 80 футах в окружности. У некоторых из них
подставка, обтесанная в виде кегли, наполовину входит в углубление,
выдолбленное в глыбе, так что последнюю можно привести даже
в круговращательное движение. Первоначальное назначение этих
камней неизвестно. Одни археологи считают их оракулами. Другие
видят в них «символ вселенной в пространстве, представление
силы, малейшим толчком приводящей мир в движение, или же образ
движения, которое дает жизнь вселенной». Третьи считают их
просто снарядами для силовых упражнений.
Утварь
Сосуды
Отличием глиняных сосудов
древнейших, так называемых
«богатырских», погребений каменного века
является их малый объем, преобладание
форм кружки, груши, шара (с ушками
или без ушек) и небольшого кубка
с почти отвесными стенками. Эти
сосуды отличались своеобразными
орнаментами (рис. 302, а—в, д; 303, а, в, г).
Точно определить назначение сосудов, обнаруженных при
раскопках погребений (за исключением сосудов, содержащих в себе
пепел сожженных трупов), очень трудно. По-видимому, не все они
имели отношение к погребальным и поминальным обрядам, а,
подобно оружию и другим вещам, которые хоронили вместе с
покойником, служили ему при жизни как домашняя утварь.
По глиняным сосудам видно, что древние мастера старались
сделать их как можно прочнее. Все они изготовлены без гончарного
круга из прочной смеси глины и толченого гранита (слюды, полево-
244

#^W^ Глава вторая. СЕВЕРНАЯ И ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЕВРОПА /**?№?№?+
го шпата и гравия) и всегда
обожжены на огне. Цвет их зависел от
качества использованной глины и от
степени обжига; можно встретить
все оттенки цветов, от
светло-желтого до темно-кирпичного и даже
черного.
Те же особенности характерны
и для глиняных сосудов
бронзового века. Однако в эту эпоху
сосуды, предназначенные для останков
сожженных трупов, существенно Рис# зоз
отличаются от тех, которые просто
клали в могилу. Первые
разделяются на урны для костей и для пепла, вторые представляют собой
предметы домашней утвари, принесенные в дар умершему.
Урны для костей чаще всего имеют вид круглых ваз с узким или
широким горлышком. Они редко покрыты украшениями, но у них
есть ручки или несколько ушек (рис. 302, г, д; 303, б). Как и в
захоронениях каменного века, вместе с этими сосудами встречаются
глубокие и мелкие блюда и чаши, сосуды в форме бутылей, а иногда
домообразные урны, упоминавшиеся ранее (рис. 299).
Пеплохранительницы представляют собой миниатюрные копии
больших погребальных сосудов или урн всех форм. Еще
разнообразнее сосуды меньших размеров. В них не только повторяются все
упомянутые формы, но и появляются совершенно новые; среди них
рога животных и их искусственные подобия в богатой серебряной
оправе, служившие питьевой посудой.
При таком разнообразии было бы невозможно распределить
сосуды хронологически, если бы этому не способствовали орнаменты,
позволяющие классифицировать находки. Орнаменты каменного
века состоят из выдавленных или нацарапанных на сосуде
черточек и точек (рис. 303, д); в бронзовом веке преобладает орнамент
из спиральных, волнистых и дугообразных линий, горизонтально
тянущихся вокруг сосуда либо расположенных концентрически на
его стенках. Такой же орнамент мы
встречаем на бронзовом оружии и
украшениях этого периода (рис.
288, 289, 293).
Кроме описанных глиняных и
бронзовых сосудов, обнаруженных
в британских, галльских и
германских погребениях, других предме- а "
тов домашнего обихода найдено
сравнительно немного. К ним
относятся бронзовые обручи с
подвижными ручками для деревян- Д
ных ведер, остатки самых ведер,
ручные мельницы, состоящие из двух
камней — нижнего и верхнего,
каменные и бронзовые серпы и
другие сельскохозяйственные орудия, г ж
также иногда встречаются
бронзовые щипчики, маленькие предме- ж
ты вроде ложек и небольшие
инструменты, похожие на ножницы для
стрижки овец. Рис. 304
Намного разнообразнее орнаменты
(вырезанные или выбитые) на
металлических сосудах (рис. 304, г, ж),
отличающихся от глиняных своими более
изящными формами. Многие из них,
похожие на противни, горшки с
крышками и т. д., служили для
приготовления пищи (рис. 304, а, в, д). Другие,
иногда золотые и богато украшенные,
использовались, по всей видимости,
только при богослужении (рис. 304, б,
е). Материал, форма и отделка этих
сосудов свидетельствуют о высоком
мастерстве кельтских изготовителей.
245

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Мебель
Рис. 305
Поскольку все описываемые
племена жили большей частью на
открытом воздухе, домашнее убранство их
было очень скудным. Пока бритты,
галлы и германцы не подверглись
влиянию римской цивилизации, они
не знали мебели, кроме простых
скамеек и лавок для сидения и сна.
Кочевые племена спали просто на земле,
завернувшись в шкуры, служившие
им одеждой; более развитые оседлые
бритты и галлы подстилали под себя
волчьи и собачьи шкуры, на которых
сидели, поджав под себя ноги.
Основной пищей галлов было мясо, которое
варили в котлах или жарили на
вертеле. Во время еды им прислуживали их
дети. Германцы также использовали
звериные шкуры для постели.
Особенно любили они спать на
медвежьих шкурах. «Целые дни,— пишет
Тацит (Герм., в. 17),— проводят они,
сидя нагишом вокруг огня, и
предаются сну и обжорству, если только их не
выгоняет война или охота». Во время
пиршеств, которые нередко
заканчивались кровавыми пьяными драками,
германцы не лежали, как галлы, а
сидели вокруг стола на скамьях и
чурбанах. В Британии и Германии
сохранилось много сидений, грубо сделанных
из камня в виде массивных скамей и
кресел. Вероятно, это остатки
судилищ и мест богослужения.
До войны с римлянами все боевое снаряжение галлов и бриттов
состояло из одних колесниц, вероятно, попавших в Европу из их
азиатской прародины.
Устройство этих колесниц было таким же, как в Азии, однако
они были проще и не так богато украшены (ср. рис. 126 и 186).
У бриттов, приводивших римлян в изумление своей
необыкновенной ловкостью в управлении колесницами, они иногда снабжались
косами (медными или железными), как у древних персов. Галльские
колесницы запрягались парой лошадей и служили также для
обыкновенной езды. На бой на каждой колеснице выезжало не более
двух человек: ратник и возница.
У германцев были только
четырехколесные повозки. Они
использовали их и на войне, но
только для перевозки женщин и
имущества. Как уже говорилось
выше, из них также устраивали
укрепления на поле сражения.
Исключение составляли, может
быть, только кимвры. Они жили
на повозках и использовали их
в бою (Страбон, XII, 2).
Найденные в галльских и германских
погребениях бронзового века
маленькие трех- и
четырехколесные, красиво отделанные
бронзовые тележки, назначение которых определить довольно трудно,
вероятно, принадлежали к богослужебной утвари. У германцев она
помещалась в священных оградах, в рощах, посвященных божеству,
и хранилась под надзором жрецов.
В Галлии, недалеко от греческой колонии Массилии,
располагалась дубовая роща, в которой находилось множество
жертвенников и идолов. По описанию римского поэта Аннея Лукана (Фарсал.,
III), она походила на девственный лес, к которому не прикасался
топор: «Густо переплетающиеся ветви наполняют ее наводящим ужас
мраком, но не паны и нимфы обитают в ней, а стоят богохульные
жертвенники, обрызганные человеческой кровью деревья и
суковатые пни, изображающие богов».
О знаменитой священной роще германцев, лежавшей на
острове среди океана и посвященной богине Нерте, рассказывает
Тацит (Герм., в. 40). В ней стояла священная колесница богини,
покрытая ковром. Только жрец имел право прикасаться к ней.
Чувствуя присутствие богини, он запрягал в колесницу коров и
вывозил ее. По окончании процессии, которая сопровождалась
всеобщим ликованием, колесницу вместе с ковром мыли в озере и
увозили обратно в священную рощу, а рабов, мывших колесницу,
топили в том же озере.
Намного сложнее церемониальной утвари (примером которой
может служить описанная колесница) была жертвенная,
использовавшаяся германскими жрецами и друидами при торжественных
и тайных жертвоприношениях — человеческих, животных и
бескровных. Кроме жертвенников, которые первоначально
изготавливались из неотесанного камня, а впоследствии складывались из
обработанных камней и были снабжены котлами, горшками и т. п.
246

Глава вторая. СЕВЕРНАЯ И ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЕВРОПА
(рис. 305), существовала разнообразная утварь для умерщвления
жертв, принятия их крови; для варения, сжигания жертв и т. д.
Каменные топоры и ножи, найденные в погребениях Галлии,
Британии и Германии, глиняные и металлические сосуды из курганов
принадлежали скорее всего к жертвенной утвари.
У германцев главной жертвенной утварью был котел. Такой
котел, сделанный из меди и вмещавший около 20 амфор, кимвры
даже возили с собой во время кочевок. На становищах его опускали на
землю и насыпали перед ним кучу земли. Над этим котлом
женщины убивали военнопленных, перерезая им мечом горло, и по крови
в котле предсказывали победу на войне (Страбон, VII, 2).
У друидов обреченных на жертву распинали, забивали камнями
или убивали стрелами. Обычно так поступали с преступниками.
Военнопленных сжигали массово, иногда вместе с животными. По
судорогам истязуемых гадали, для этого избранной жертве вонзали
в спину меч. Массовые сожжения происходили в священных рощах;
жертв клали в огромные корзины, сплетенные из ветвей в форме
человеческого тела.
До возникновения близких отношений с римлянами у бриттов,
галлов и германцев человекоподобных идолов не было, хотя Тацит
и упоминает об их существовании у бриттов (Анналы, XIV, 32). Как
видно из Лукиана, у них и у галлов символами божеств служили
простые пни, а что касается германцев, то есть прямые
свидетельства об отсутствии у них идолов (Тацит, Герм., в. 9). Маленькие
фигурки, глиняные и металлические, найденные в Германии,
представляют собой копии изображений римских богов, иногда даже римского
производства.
Тацит (Герм., в. 24) упрекает
германцев не только в пьянстве, но и в
пристрастии к игре, однако при
раскопках игральные принадлежности
находят редко. В галльских и
германских курганах обнаружены только
игральные кости, по-видимому, римского
производства. Зато детские игрушки:
миниатюрная глиняная посуда,
небольшие погремушки и т. п.— встречаются
намного чаще.
Как у галлов, так и у германцев
музыка не считалась развлечением, а
была связана с богослужебными
обрядами, служа аккомпанементом при
молитвах и воззваниях к богам.
Певцы славили героев и богов
эпическими стихами, сопровождая их игрой
на струнных инструментах. У галло-
британских друидов музыкой
занимались певцы или барды, у германцев
в ней упражнялись и жрецы, и воины.
Музыкальные инструменты были
просты: галлы и бритты играли на
лирах и арфах, а у германцев
существовали и смычковые инструменты вроде
скрипки. Остатков музыкальных
инструментов не сохранилось, кроме
описанных выше военных труб (рис. 297).

WWWWF№\
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/W?raw^
ИСПАНИЯ
Исторический обзор
Растительность становится
разнообразнее на склонах Астурийских гор,
спускающихся к юго-западу, главным
образом в долинах, образуемых
отрогами этой цепи, круто
обрывающимися в море. Чем далее к югу, тем богаче
растительность, особенно по берегам
рек. Особенно богаты
растительностью районы к югу от Сьерры-Морены
(в древности Marianus) и в долинах
Сьерры-Невады (Hipula), на склонах
гор, окаймляющих море. Здесь во
влажном, благодаря близости моря,
климате в изобилии растут злаки,
виноград, смоковница, миндальные и
оливковые деревья; можно встретить
целые рощи пальм и тенистых
апельсиновых деревьев; возделывается рис
и сахарный тростник, а бананы и
кактус указывают на близость Африки.
Такой описывают природу Испании
древние авторы. О южных областях
античные авторы отзываются с
восхищением. Они упоминают об изобилии
«людей, лошадей, железа, свинца,
меди, серебра и золота». По их словам,
это такая щедрая страна, что «даже
там, где по недостатку воды она как бы
изменяет себе, она производит в
изобилии лен и дрок» (Юстин, ХЫУ I, 2).
Испания, или Иберия, у греков известная как Гесперия, эта,
по выражению Страбона (II, 4), «самая западная часть Европы,
похожая на распяленную воловью шкуру, шея которой переходит
в соседнюю Галлию», значительно отличается от земель, описанных
выше. Высокие цепи гор, тянущиеся от востока к западу, разделяют
ее на обширные плоскогорья различной высоты, прерываемые
долинами обильных, но не широких рек. Даже самые большие
из них — Эбро, Дуэро и Гвадиана — судоходны только близ
устьев, остальные же вместе со своими притоками летом пересыхают.
Вследствие этого недостатка в орошении плоскогорий
растительность на севере и в центре Испании скудна. Только в долинах и по
склонам Пиренеев достаточно плодородных земель, пригодных
для земледелия, а дальше к югу за пределами среднего плоскогорья
тянутся одни сухие пастбища, на которых можно пасти лишь
мелкий скот. Плоскогорья Новой Кастилии представляют собой
необозримую песчаную равнину, поросшую дроком и вереском и лишь
местами покрытую лесом и кустарником.
Такое разнообразие местных условий не могло не сказаться на
развитии иберийского населения Испании. Чем дольше жили
иберы в этой местности, тем сильнее влиял на них ее специфический
характер. Горы, с их замкнутыми долинами, пересыхание рек,
мешавшее сообщению между отдельными районами,— все это
способствовало раздроблению переселившихся сюда кельтов на
несколько народностей. Племена, постепенно проникавшие на север
и наконец осевшие там на безводных равнинах и в ущельях гор,
поддерживали свое существование не только скотоводством, но и
разбоем. Земледельческий быт сложился лишь по берегам больших
рек и на юге.
Необыкновенное плодородие юга Испании, и прежде всего
неисчерпаемое изобилие благородных металлов, о котором
рассказывали чудеса даже позднейшие авторы (Страбон, III; Диодор, У 36,
37; Плиний, XXXIII, 6), заинтересовали предприимчивых
торговцев. Задолго до того времени, когда иберы оценили свои
сокровища и научились пользоваться ими, южное побережье Испании
влекло к себе финикийских купцов, а потом стало главным объектом
обширной колонизации тирян, уже около 1100 года до н. э.
основавших там колонию Гадес. Отсюда они распространились сначала на
запад, а затем успешно заняли южный берег и Турдетанию, лучшую
часть полуострова. Их интересы простирались далеко в глубь
страны. Даже по восточному и западному побережью были разбросаны
их торговые склады, защищенные от нападений местных жителей.
В течение VIII и VII вв. до н. э. колонистов потеснили
пришедшие с северо-востока кочевые племена кельтов. Постепенно
слившись с иберами, они наводнили страну. Ситуация изменилась,
когда пало тирское царство и колонии оторвались от метрополии.
Блестящий и цветущий Карфаген стал независимым. Его флот
овладел морем, а в Испании были основаны новые колонии. Овладев
островом Эбусус, карфагеняне уже в 654 году до н. э.
сконцентрировали в своих руках основные земли и торговые пути в Испании.
Между тем и греческие купцы оценили сокровища этой страны и
248

WJTOW^ Елава вторая. СЕВЕРНАЯ И ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЕВРОПА /WPSWPEWfc
наладили отношения с турдетанцами, или тартессцами. Следствием
этого стало основание колоний самосцев и фокейцев, которым
покровительствовали тартесские царьки. Однако развитию
греческих колоний помешали карфагеняне. В 348 году до н. э. они
прибрали к рукам всю торговлю, а во время правления их полководца
Гамилькара захватили весь полуостров (237 г. до н. э.).
Происхождение монументальных памятников доримской эпохи
до сих пор точно неизвестно. По-видимому, одни из них
принадлежат кельтам, а другие финикийским колонистам. Кучи камней,
разбросанные на севере, сходны с кельтскими мегалитами, а развалины
стен и обломки грубых изваяний, возможно, относятся к
финикийскому культу.
Страбон и Диодор, рассказывая о народной одежде,
украшениях и вооружении, не всегда говорят о времени и месте
происходящего и даже не называют народ, которому эти предметы могли
принадлежать. Они тщательно описывают горный промысел,
развитый на юге Испании (Страбон, III; Диодор, V, 36, 37),
и в то же время у них самые странные представления о стальном
производстве внутри страны, с которым они, очевидно, были мало
знакомы. (Диодор, V, 33). Говоря о продуктах, обработкой которых
особенно славилась Испания, они утверждают, что шерстяное и
льняное производства возникли одновременно. Между тем
шерсть, собираемая с овец, которых издревле разводили в
Испании, обрабатывалась там намного раньше льна. Лишь
впоследствии и шерсть, и лен начали переправлять в Рим огромными
партиями, иногда сырьем, иногда в виде разнообразных материй.
Тогда-то в Сетабисе, Целе, Таррагоне и Картахене появились
знаменитые шерстяные и полотняные мастерские. Там
изготавливалась верхняя одежда из толстой шерсти (лацерна) и тончайшая
полотняная одежда с пурпурной обшивкой.
Полотняная одежда особенно ценилась из-за своей белизны
и дорогих обшивок. Хотя Страбон (III) и называет ее испанским
изобретением, она похожа на аналогичные финикийские изделия.
Даже значительно позже в большей части городов Турдетании
было много финикийцев, а в Барцине (Барселоне) процветало одно
из тех пурпурно-красильных заведений, которые были известны
здесь задолго до карфагенян. Из дрока, произрастающего здесь
в изобилии, изготавливали плетенья, снасти, канаты, корзинки,
рогожи и т. д. и вывозили в Рим и другие места. В горах добывали
драгоценные камни, среди которых наиболее ценился «тарсис»
(хризолит). Последний был открыт финикийцами в самом начале
их торговой деятельности, поэтому неудивительно, что его
издавна носили израильские первосвященники.
Древние авторы делили испанское
население на кельтов, чистых иберов и
кельтиберов. В римскую эпоху кельты
занимали север страны, а кельтиберы,
как уже говорилось, ее центр. Чистые
иберы преимущественно жили на юге,
хотя здесь жили и келыы и
кельтиберы, рассеянные среди финикийских
колонистов, поэтому для античных
авторов разграничить все эти племена
было трудной задачей.
Самым диким из этих народов
были кантабры, обитатели западных
Пиренеев. Ближе всех по развитию к ним
стояли жители центральной (горной и
степной) области, более развитыми
были иберы и, наконец, самыми
образованными из них — турдетанцы,
занимавшие почти всю Бетику. Во
времена Страбона и Диодора последние
были уже совершенно
романизированы. Они жили в городах и занимались
науками. Одевались они, в
противоположность своим северным соседям, по-
римски. Во время Сертория (80 г. до
н э.) римское влияние, а с ним и
ношение тог распространились по всей
стране.
Рим с беспокойством следил за
растущим могуществом Карфагена и
поспешил заключить со своим будущим
соперником договор о границах (228 г.
до н. э.). Нарушение договора
послужило поводом к войне. После долгой
и тяжелой борьбы Карфаген был
вынужден отказаться от своих владений
в Испании. Впрочем, вторгшиеся туда
римляне повсюду встретили
отчаянное сопротивление, особенно сильное
внутри страны. Исключение
составили только изнеженные южные
племена. Храбрость, коварство и хитрость,
гордость и презрение к смерти
противопоставили иберийцы военному
искусству римлян. Будучи выносливыми,
они легко переносили всевозможные
лишения. Дополнительным
преимуществом для иберийцев стала
гористая местность, удобная для
проведения мелких боевых операций. Война
затянулась на два века. Это была
борьба не на жизнь, а на смерть, жестокая
народная война. Когда она
прекратилась, страна была обескровлена.
После того как Август создал в Иберии
(в 25 г. до н. э.) римские провинции,
в которые еще во время войны
глубоко проникло влияние Рима, Иберия
была полностью романизирована.
249

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Одежда, украшения и вооружение
Вооружение и все военное
снаряжение древнейшего населения
Испании казались римлянам столь же
варварскими, как и украшения.
Оборонительное оружие состояло из больших
и малых ручных щитов. У северных
народов они были четырехугольные и
круглые, как у галлов; при этом
четырехугольные были легкими и
небольших размеров, а круглые значительно
крупнее. Щиты лузитанов отличались
особенным устройством: их плели из
жил животных и придавали им форму
круглого таза диаметром 2 фута. Ни
кольца, ни рукояти на них не было,
а носили их на ремне, однако
действовали ими очень искусно. Большая
часть воинов защищались только
одними щитами, лишь немногие
надевали медные шлемы с пучком красных
волос и холщовые или кольчатые
нагрудники. Иногда вместо шлема
накрывали голову шапкой, сплетенной
из жил животных. Сражавшиеся с
непокрытой головой подвязывали свои
длинные волосы повязками. Пешие
ратники защищали себе ноги
кожаными, металлическими или волосяными
наножниками.
Разнообразнее было
наступательное оружие, которое изготавливали
из стали. Оно состояло из длинных,
обоюдоострых мечей, которым не мог
сопротивляться ни щит, ни панцирь,
кинжалов — ими иберийцы
превосходно владели в ближнем бою — и
разного рода метательных копий,
некоторые из них больше походили на
стрелы, назывались sparrum, verutum,
sudes. Иногда их делали целиком из
железа, иногда они состояли из
древка и железного или медного
наконечника с зазубринами. Часто
использовались также и пращи, которыми
особенно искусно владели обитатели
островов, прилегающих к восточным
берегам Испании.
Главной особенностью военного
искусства иберов и кельтиберов был
клинообразный строй. Какого-либо
деления в их войске не было, возможно
из-за разрозненности племен,
входивших в его состав. Иберы славились как
превосходные воины. В бой они шли с
песнями. Всадники выезжали по двое
на одной лошади, но, когда сражение
начиналось, один из них соскакивал и
сражался подле своего товарища
пешим. Лошади и мулы, привычные к
горным дорогам, были превосходно
выдрессированы: по приказанию хозяина
они ложились, вскакивали и т. д. Иногда
всадник, одолев противника в
рукопашной схватке, соскакивал с лошади, чтобы
показать чудеса храбрости.
Северные и западные племена, не тронутые римской культурой,
долго еще находились под влиянием кельтских и кельтиберских
племен. Они носили только черный плащ из грубой шерсти,
который одновременно служил им постелью. Это был продолговатый
кусок материи, накидывавшийся на плечи. Такой плащ служил и
остальным иберийским племенам военным одеянием, однако в этом
случае его богаче отделывали и окаймляли пурпуром. Некоторые
оборачивали себе ноги волосяными повязками, другие носили
настоящие штаны, вероятно переняв их от галлов. Все эти племена, а
особенно жители гор, носили длинные распущенные волосы.
Женщины одевались в пестрые платья, которые Походили на
рубашки, а иногда состояли из двух полотнищ, связанных шнурками.
Их украшения римляне считали «варварскими». Они носили
железные ожерелья, от которых шли рога по бокам и сзади, торчавшие
над головой, на которые навешивалась длинная вуаль, скрывавшая
лицо (Страбон, III). У других были шапки, похожие на бубны,
которые, плотно прилегая к затылку до ушных мочек, расширялись
вверх и по сторонам. Наконец, третьи устанавливали на голове
тросточку с фут высотой, обматывали ее волосами и прикрепляли к ней
черную вуаль. Страбон и Диодор указывают на свойственный этим
племенам странный обычай мыться и даже чистить зубы мочой.
Некоторые народы, по их словам, намазывали себя маслом и после
этого мылись в холодной воде и в паровых банях.
Из-за своего презрения к смерти иберийцы казались врагам
непобедимыми. В плену и даже во время казни они пели победные
песни. Таковы же были и иберийские женщины, славившиеся еще и
своим целомудрием. Они тоже с невозмутимым спокойствием
переносили самые ужасные мучения и пытки. Когда угроза плена была
неизбежна, они убивали себя и своих детей. Будучи беспощадными
к самим себе, они и с пленниками обращались не менее жестоко.
Иберийцы всячески истязали их, прежде чем умертвить, или же
сотнями вместе с лошадьми приносили в жертву богу войны.
Постройки
У римских авторов мы встречаем лишь намеки на самобытность
построек древнего населения Испании. Правда, Страбон на
основании записок Полибия сообщает, что в Испании было более
тысячи городов, что только Тиберий Гракх завоевал 300 городов, и,
наконец, в Бетике на площади всего 2000 стадий в окружности было
не менее 200 городов. Но ничего определенного не говорит он ни
об их устройстве, внутреннем и внешнем, ни о зданиях. Из его
замечаний мы можем лишь заключить, что обычно их строили на
холмах или на склонах гор, а где местность не позволяла этого,
обносили деревянными или каменными стенами.
Там, где народ обитал не в естественных пещерах, как в Лузитании
и в горах, жилища древнего населения Испании напоминали
куполообразные дома галлов. Крыши и здесь были из лубка, а стены из
дерева либо из очень прочной смеси кирпича с землей. Этот материал
благодаря своей прочности был очень популярен среди карфагенян и
других колонистов, которые даже строили из него храмы и дворцы.
250

Глава вторая. СЕВЕРНАЯ И ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЕВРОПА
Трудно сказать, к какому времени относятся остатки построек,
найденные в значительном количестве на Балеарах. Эти развалины
состоят из груд камней, называемых языческими алтарями. Самая
большая из них находится на Майорке, недалеко от Альяхора. Это
круглая площадка, обнесенная стеной из крупного плитняка.
Посередине возвышается коническая груда камней в 30 с лишним
саженей высотой. У ее основания находится пещера, в которую можно
войти согнувшись. Наверху находится маленькая терраса, на
которой могут уместиться 7 или 8 человек. Недалеко от этой каменной
пирамиды расположен алтарь из двух больших четырехугольных
плит. Такие груды камней многие считают древнейшими могилами
с кельтским способом погребения. Это мнение основано на рассказе
Диодора (V, 18) о том, что островитяне разбивали трупы дубинами,
потом складывали их в сосуды, на которые наваливали кучи камней.
* * *
По сведениям древних, у жителей Тартесса не только сосуды для
питья, но и ясли были из чистого серебра (Страбон, III; Диодор, V,
36, 37). По всей вероятности, это одно из тех преувеличений,
которых было так много тогда в рассказах о пресловутой стране серебра.
Быт жителей средней Испании, кельтиберов и их северных соседей
горцев, был чрезвычайно прост. Вот что мы читаем о них: «Они
ведут жалкую жизнь, пьют только воду, спят на голой земле, пекут хлеб
из желудей, вместо оливкового масла употребляют коровье»
(Страбон, III; Плиний, XXVIII, 9). О более цивилизованных племенах
Диодор пишет: «За обедом они сидят на лавках, укрепленных вдоль
стен; кушанья им подносят, пиры состоят у них преимущественно
из плясок под звуки флейт и рожков, причем они выказывают
замечательную гибкость ног» (Диодор, V, 34). Иберийцы не знали монет
и все свои потребности, возраставшие под влиянием колонистов,
они удовлетворяли посредством меновой торговли
(необработанными металлами и другим сырьем).
Из прилегающих к Испании островов, кроме Питиузской группы,
издавна занятой карфагенянами, обращают на себя внимание два
самых больших — Бшнезии, или Балеарские (Майорка и Минорка).
Вероятно, еще во времена вторжения кельтов они были заняты
иберами, а потом финикийцами. Известно, что летом их обитатели
ходили нагими (зимой они носили козьи шкуры) и чрезвычайно ловко
действовали пращой. Диодор и Полибий утверждают (Диодор, XIX,
106; Полибий, III, 113), что камни вылетали из их пращей, словно из
машины, и раздробляли щиты и шлемы. Было три рода пращей: дкя
метания вдаль, на близкое и среднее расстояние. В бою первые
обматывались вокруг головы, вторые — вокруг туловища, а третьи
носили в руках.
Рис. 306
Римские авторы не упоминают
о жрецах как об особом сословии.
По их словам, кельтиберы
поклонялись безымянному богу. В лунные
ночи они приносили ему жертвы перед
своими домами, сопровождая их
торжественной пляской. Богу войны,
кроме военнопленных и лошадей, они
приносили в жертву и козлов, считая
козлиное мясо самой лучшей пищей.
В честь бога войны они устраивали
военные игры, включавшие в себя
состязания в борьбе, езде, беге и метании
копий. О лузитанах и других
племенах рассказывают следующее: «Они
сильно привержены к
жертвоприношениям. Наблюдают
внутренности своих жертв, не вырезая их.
Особенно тщательно исследуют жилы
в груди и, ощупывая их, по ним
гадают. Еще предсказывают по
положению выброшенных внутренностей
своих пленников, отрубывают правую
руку и приносят ее в жертву своему
богу войны» (Страбон, III; Диодор., У 34;
Юстин, XLVI, 2; Плиний, XVI, 3).
Судостроение
Развитию судостроения в Иберии способствовали колонисты,
прежде всего финикийцы. Их тартесские суда славились уже в
глубокой древности, они были такими прочными, что во времена
Соломона выдерживали плавание в Индию. Леса Турдетании
предоставляли прекрасный строительный материал для этих судов. Сами
иберы мореходами не были. Даже в эпоху римского владычества
они довольствовались легкими кожаными челноками и лодками,
выдолбленными из древесных стволов.

Глава третья
НАРОДЫ ГРЕЦИИ
Предварительные замечания
алканский полуостров делится заливами на несколько частей,
которые едва связаны между собой узкими перешейками. На востоке
от него отделяется ряд островов, простирающихся до
юго-восточной оконечности Малой Азии, а на юге поднимается из моря остров
Кандия (Крит).
Почва полуострова преимущественно известковая и
неплодородная. Она плодородна лишь в предгорных долинах, орошаемых
полноводными реками, как в Додоне, Фессалии или на территориях,
лежащих южнее, где более влажный климат, как в Мессене и Арго-
лиде. На склонах гор растет виноград, рис и фрукты, южные
долины наполнены апельсиновыми, лавровыми и оливковыми рощами.
У морских берегов и в реках водится рыба; как на материке, так
и на некоторых островах добывались медь, железо и серебро.
Климат, суровый в гористых местностях, на большей части
территории умеренный: зной, смягчаемый морским бризом, редко бывает
томительным даже на юге полуострова. Воздух необыкновенно
чист и прозрачен.
Такие климатические условия не могли не повлиять благотворно
на древнейшее население Греции и не побудить его к
деятельности. Изрезанные заливами берега и близость островов
способствовали развитию мореплавания. Разбитое на отдельные племенные
группы горными хребтами, население греческих островов было
вынуждено объединяться в воинственные союзы. Возникли
укрепленные поселения, а с ними и земледелие, скотоводство.
Согласно преданиям, первые жители Греции (пеласги) не были
грубыми, бескультурными дикарями.
Родство их языка с кельтским и германским дает основания
полагать, что они были ветвью ариев и пришли в Европу из Азии по
суше с севера. Проникнув на Балканский полуостров, они заняли его
северную часть, выбрав для своих поселений наиболее
плодородные территории. Долины Додоны и Фессалии являются
древнейшими очагами греческой культуры.
Либо вследствие движения фракийских народов, либо
самостоятельно большая часть северного населения устремилась на юг
полуострова.
Здесь к ним присоединились выходцы из Фракии, а также
последовавшие за ними малоазиатские народы, перебравшиеся в
Грецию по островам: лелеги, карийцы, куреты, лелебои и другие. Вся эта
разноплеменная масса людей сначала захватила плодородные
равнины, потом заняла пригодные лишь для скотоводства горные
долины Аркадии и продвинулась до южного берега, где тоже основа-
252

WWf?WWJ\
Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
tmw&mwi
ла поселения. Население
Аркадии занялось скотоводством, а
жители приморских областей —
мореходством. Надо полагать,
что последние, известные позже
как отважные пираты
(тирренские пеласги), вскоре завладели
некоторыми островами и,
смешавшись там с прежними
семитскими (финикийскими)
поселенцами, стали посредниками
между промышленными
народами Востока и оседлым
населением Греции и Италии.
Пока на юге происходили эти
события, на севере готовилось
новое переселение, следствием
которого стало
перераспределение территории племен. Из
общей массы населения
выделились жители южной Фессалии,
или Фтиотиды (Эллады), а
также родственные им эолийские и
ахейские племена.
Объединившись в союзы, они вторглись в
соседние земли. Их успехи в этой
племенной борьбе (к которой,
вероятно, и относится сказание о походе против Фив), героизм их
вождей, покоривших отдельные народы (на что, по-видимому, указывает
миф о походе аргонавтов), сделали их господствующей силой в
стране. Но их власть была непродолжительна и пала в Троянской
войне. В результате этой войны погибли вожди и лучшие воины.
Привыкнув к восточной изнеженности, вернувшиеся из-под Трои
воины не могли отвыкнуть от нее у себя дома. Все это стало
причиной ослабления эолийско-ахейского союза и подготовило его
окончательное разрушение дорийцами.
Дорийцы были горцами, закаленными духовно и телесно
суровостью климата своей родины. Около конца второго тысячелетия
до н. э. они спустились с южных склонов Олимпа, вероятно вместе
с этолийцами и другими северными племенами и врезались в самое
сердце Пелопоннеса. Завладев Аргосом, Лаконией и Мессенией,
они обосновались в Коринфе, Элиде, Сиконе, Флие, Эпидавре и на
острове Эгине. Предание говорит, что Афины не достались им
лишь потому, что царь афинский Кодр добровольно принял смерть
и тем дал исполниться предсказанию оракула. Население
захватываемых дорийцами областей или покидало их, или признавало над
собой власть победителей. Только аркадийцам удалось сохранить
свою территорию и в то же время остаться независимым
племенем. Но ахеяне были вынуждены оставить свои поселения и уйти
на северные и восточные берега полуострова, где уже издавна
жили ионийцы — племя, населявшее также и Аттику. Ахеяне
покорили ионийцев, отняли у них побережье и отбросили их за
Коринфский перешеек, в Аттику. Отсюда часть ионийцев вынуждена была
перейти на острова, а потом и на малоазиатский берег, куда за
ними последовали эолийские и дорийские племена. В Малой Азии
новые поселенцы нашли себе второе отечество и благодаря давно
Рис. 307
Первым следствием переселения
дорийцев было деление племени на
отдельные общины, а вскоре после
раздела завоеванных земель между
вождями племени дорийцам стала
угрожать опасность полного распада.
С одной стороны, царская власть была
низвергнута вновь образовавшимся
военным сословием, а монархия
разделена на несколько
аристократических республик, с другой — богатства,
доставшиеся завоевателям,
поколебали прежнюю строгость нравов даже в
таком бедном населении, каким было
население Лакедемона. Только когда
законодательство Ликурга (800 г. до н. э.)
(рис. 308) вернуло народ к образу
жизни предков, возродились и его
прежние качества, усиленные опытом: сила
духа, прирожденное чувство порядка,
трезвая умеренность и строгость
нравов. Закаленные в борьбе, осознавая
свои силы, дорийцы обратили оружие
против соседних государств. Завладев
после продолжительных войн Ар-
голидой и отдельными частями
Аркадии и Мессении (730 — 630 гг. до н. э.),
они почувствовали себя настолько
могущественными , чтобы под
предводительством Клеомена вмешаться во
внутренние дела афинян.
253

VA45?A4Sva4W4Sw
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Wi^t^CiATiCi^/Ci^XV
развившемуся там ремесленничеству быстро достигли
благосостояния. Другие дорийско-эолийские переселенцы двигались на запад
и расселились в Сицилии и Южной Италии. Захват Пелопоннеса
дорийцами остановил дальнейшее развитие тяготевшей к
Востоку культуры древних ахейских царств. Ее не могли принять
суровые от природы и презиравшие всякую изнеженность
пришельцы, утвердившиеся в Спарте. Точно так же не восприняли ее
совершенно иные по характеру ионийцы, поэтому она не
привилась и в Афинах.
Рис. 308
«Спарта,— говорит Герман,—
статуя, вышедшая из рук художника Ли-
курга, а Афины — идеально
прекрасное, живое человеческое тело. Каждое
из этих государств представляло по-
своему духовный характер эллинской
нации: дорийцы в национальном,
нравственном и политическом отношении,
ионийцы в общечеловеческом и
промышленном, пока наконец оба эти
направления достигли высшей
художественной законченности, слившись
вместе в народе афинском».
В Аттике на небольшой
территории сосредоточились различные ветви
ионийского племени. Здесь
землевладение основывалось не на
завоеваниях, а скорее, на взаимных уступках.
Естественным следствием этого было не
рабское подчинение одного слоя
населения другому, а деление всех
жителей по роду и племени. Такой порядок
вещей давал полную свободу
стремлению к независимости. Уже после
геройской смерти Кодра, который еще
носил титул царя, начала развиваться
демократия. Благодаря ей скоро
удалось свергнуть царскую власть, но
предстояла еще более жестокая
борьба с родовой аристократией.
Демократия и здесь взяла верх, но она еще
мало была научена опытом и большей
частью сама воздвигала себе новые
преграды в виде аристократическо-
монархической власти «тиранов».
Народ поддерживал этих вождей,
потому что они содержали хороший двор,
покровительствовали торговле и
ремеслу, а Писистрат в Афинах (560 г.
до н. э.) даже искусствам и науке. Хотя
Солон (594 г. до н. э.) и придал
законам Дракона (624 г. до н. э.), изданным
в пользу аристократии, более
демократические формы, но и его меры
могли лишь несколько ослабить гнет
тирании. Только тогда водворилась
истинная демократия и упрочилась
индивидуальная свобода, когда Писи-
стратиды окончательно пали в лице
Гиппия, а афиняне нашли себе в Клис-
фене такого вождя, который сумел
оградить их как от дальнейших
вмешательств Клеомена (т. е. Спарты), так и
от притязаний старой аристократии
(510 г. до н. э.).
В то время как спартанцы строго проводили повсюду свой
консервативный принцип и в государственном устройстве стремились
к суровому самоограничению, верные своему характеру афиняне
беззаботно следовали закону постепенного развития и усваивали
легкий, веселый взгляд на жизнь. Если спартанцам законами Ли-
курга запрещалось свободное индивидуальное развитие,
нарушение принятых норм поведения, то афинянам, наоборот, было
предоставлено полное право развивать свои духовные и физические
силы, наживать состояние торговлей или промыслами. Благодаря
своей подвижности, непоседливости они рано познакомились с
морем и дальними островами. Их торговля процветала по берегам
Малой Азии, охватывала и южную окраину Фракии. Вдоль
северного побережья Понта, в Скифии, у них были созданы прочные
поселения. У афинян неустанное стремление к деятельности и
созиданию сочеталось с жизненной энергией и весельем, спартанцы же
наряду с мужеством и строгостью нравов обладали уверенностью
в себе и настойчивостью.
Но прежде чем афинская гражданственность поднялась на
такую высоту, ей было суждено пройти ряд непрерывных и тяжелых
испытаний. Благодаря общенациональному значению
дельфийского оракула и Олимпийских игр, равно как и продолжительной
гегемонии Спарты дорийское влияние было сильно во всей Греции,
но его последствия для Афин обнаружились в полной мере лишь
со времени более тесного политического сближения со Спартой, то
есть при Клеомене. С одной стороны, его неудачная попытка
ввести в Афинах прежние аристократические учреждения, а с другой —
усиление демократии наряду с возрастанием благосостояния
города послужили поводом к войне между государствами, результатом
254

Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
которой было укрепление афинской демократии. Удачной борьбой
с Беотией, Халкидой и Эгиной афиняне упрочили свое
политическое могущество, победами над персидским флотом Мардония
(492 г. до н. э.) и над персидским войском при Марафоне (490 г. до
н. э.) афиняне показали, на какие воинские подвиги они были
способны. У них появились такие вожди, как Мильтиад, и такие
прославленные воины, как Аристид (рис. 310), Фемистокл, Кимон,
Перикл (рис. 309).
Этим мужам удалось сокрушить могущество Персии и навсегда
покончить с попытками порабощения Греции. После геройских побед,
одержанных при Саламине (480 г. до н. э.) и Платее (479 г. до н. э.),
уничтожения персидского флота при Евримедоне (470 г. до н. э.) и
заключения Кимонова мира с распавшимся царством Артаксеркса
была навсегда утверждена свобода не только всей Эллады, но и
малоазиатских греков (449 г. до н. э.). Во время общей опасности
Спарта также принимала участие в битвах, хотя победы нужны
были только афинянам как властителям на море и на островах (479 —
459 гг. до н. э.). Новые войны, в которые впоследствии были
вовлечены афиняне (447 г. до н. э.), не мешали им спокойно наслаждаться
плодами своей победы.
С самого начала персидских войн,
тянувшихся почти полвека, всю
Элладу охватил страх за независимость
страны. Народ восстал на защиту своей
свободы. Под предводительством
военных вождей ионийский народ
вышел на политическую арену. При Пе-
рикле Афины достигли вершин своего
культурного развития. Этот великий
государственный деятель и храбрый
воин, постоянно (уже с 469 г. до н. э.)
заботившийся о славе и величии Афин,
тонко угадал призвание своего народа.
Став во главе государства (444 г. до н. э.)
и завоевав благодаря честности и
достоинству всеобщее доверие, он
приобрел неограниченную власть и в
управлении финансами страны. Возрождение
Афин дало новый толчок развитию
искусств, но лишь благодаря гению Пе-
рикла они достигли совершенства.
Афины стали центром духовной
жизни всей Эллады. Под влиянием Фидия
искусство стало в них законом,
источником благороднейших влияний,
идеалом образованности для всего
эллинского мира. Таким образом, у Спарты
появился опасный соперник. Ее всегда
восстанавливало против Афин
сознание собственной силы и оскорбленная
гордость, теперь же появилось и
чувство зависти. Повод к новый войне
нашелся скоро (431 г. до н. э.). Все
началось со стычек, в результате
которых политические связи были
прерваны, что привело к разъединению всех
племен в Элладе, а в Афинах
поднялись старые партии, утратившие свое
значение при Перикле. Уже на втором
году войны Афины были осаждены, а в
самой стране кипело междоусобие.
Перикла, спасшегося от народной
ярости, унесла чума (429 г. до н. э.),
свирепствовавшая в городе и
немало способствовавшая деморализации
и беспорядкам.
Потеряв со смертью Перикла мудрого государственного
деятеля, Афины погрязли в беспорядках и раздорах. Демократию
сменило господство черни. Каждая партия служила самолюбию отдельных
личностей, и во главе масс оказывались в зависимости от
результатов борьбы то коварная низость, то благородный талант.
Снижению нравственного уровня немало способствовала и постоянная
ожесточенная борьба со Спартой. Договор Никия (421 г. до н. э.),
заключенный без взаимного доверия враждующих, привел лишь
к тому, что старая вражда не замедлила разгореться еще с большей
силой (418 г. до н. э.). Хоть Никий и стоял во главе правления,
выразителем общественного мнения был племянник Перикла Алки-
виад. Богато одаренный как хорошими, так и дурными качествами,
он был истинным представителем своих сограждан, зачинщиком
раздоров и причиной многих несчастий. После затеянной им
неудавшейся морской экспедиции в Сицилию (415—413 гт до н. э.)
сила Афин была навсегда сломлена. Продолжая войну, Афины были
Рис. 309
Рис. 310
255

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/WWEWPE^
вынуждены отворить ворота победоносному спартанцу Лисандру
(404 г. до н. э.).Так закончилась Пелопоннесская война, которая
истощила силы Спарты и поколебала строгость ее нравов.
Рис. 311
Уже во времена Перикла
философские учения, обратившиеся позднее
в софистику, подрывали прежнюю
нравственность. Вместе с тем и изящные
искусства, утратив трезвое чувство меры,
обратились к чрезмерному поклонению
чувственной красоте и наслаждению ею.
Искусство как свободная творческая
сила могло еще создавать великое, но не
могло избавиться от влияния времени и
перемены в нравах. Как некогда думал
Фидий, так уже не мог чувствовать Ско-
пас, и что создавал Поликлет, было
недоступно Праксителю. Трагедия
пережила свои лучшие времена, даже
комедия клонилась к упадку. В образе
жизни афинян господствовал разврат,
обуздываемый лишь дорической
строгостью. Впрочем, и Спарта
изменилась не меньше. Победа над Афинами
и ее спутники — богатство и роскошь,
к которым не привыкли спартанцы,
возвышение отдельных личностей во
время войны — все это поколебало
основы государства; им стали управлять
роскошь и порок.
Несмотря на изгнание из Афин i и-
ранов и восстановление (Фразибулом)
республиканского правления (403 г. до
н. э.), спасти страну было уже
невозможно из-за полного упадка
нравственности. Не удалось и Спарте
восстановить свои силы в войне с персами
(394 г. до н. э.). Потеря флота и
позорный мир с Артаксерксом Мнемоном
(387 г. до н. э.) подорвали ее
самостоятельность, а неудачные войны с
Фивами затмили последние лучи ее славы
(447 г. до н. э.).
Если уже во время
Пелопоннесской войны был заметен упадок
нравственности, то теперь, после
событий, полностью уничтоживших
достоинство нации, он стал особенно
заметен. Измена и вероломство,
жадность и корыстолюбие овладели
обществом. Знать роскошествовала,
распущенность в отношениях между
полами стала обычным явлением.
Этим страстям служило теперь
искусство, едва охраняемое немногими
художниками от полного
осквернения. Но в народе сохранялись еще
духовные силы, а следовательно, и
способность к великим и
благородным подвигам.
Рис. 312
Появление на арене Филиппа Македонского только продолжило
трагедию, разыгравшуюся в Элладе, еще на один акт. После битвы
при Херонее (338 г. до н. э.) Филиппу удалось установить
гегемонию над Грецией. Но только при Александре, взошедшем на
отцовский престол в 336 г. до н. э., греки увидели спасителя,
восстановителя былого величия Эллады (рис. 311). Однако даже он, несмотря
на величие и широту своих замыслов и непреодолимую
настойчивость в их исполнении, не мог победить в себе тщеславие и
честолюбие. До дальних пределов Индии донес он славу своего оружия,
но вдохнуть новую жизнь в отживший эллинизм и ему было не под
силу, он только раздул его в яркое, но быстро угасшее пламя.
Открыв взорам современников страны Востока, Александр дал новую
пищу умам греков, но вместе с тем в греческую жизнь пришли
азиатские нравы и восточная страсть к внешнему блеску. Эллинизм
был раздавлен упавшей на него тяжестью варварских форм. Не
устояло и искусство, только наука нашла себе в Александрии
достойное убежище (331 г. до н. э.).
Разделение царства после Александра еще в большей степени
способствовало усилению восточного влияния. Разврат стал
обычным явлением даже среди простого народа. Общественная жизнь
протекала, как и прежде, но это происходило не столько из
сознания необходимости порядка, сколько вследствие привычки.
С постепенным ослаблением македонского владычества в
Греции проснулась надежда на освобождение, которая привела,
впрочем, лишь к слабым проблескам прежней славы (307 г. до н. э.). Это-
лийским и ахейским городам удалось заключить тесный союз (рис.
312, монета Этолийского союза) и завоевать Беотию, Афины и Ла-
кедемон (284—281 гг. до н. э.), но потом это лишь послужило
поводом к новым междоусобицам. Затем Спарта, казалось, окрепшая
256

Ватиканский крест из сокровищницы собора св. Петра в Риме. VI в.

Серьги, украшенные самоцветами
и золотым филигранным узором. Византия, VI в.

Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
/wewwvvw*
вследствие насильственного ее возврата к ликурговым законам,
была побеждена Коринфом (222 г. до н. э.). Начались
опустошительные войны ахейского союза, которые удалось прекратить
Филиппу III Македонскому (216 г. до н. э.), принужденному в свою
очередь римлянами к постыдному миру. Только тогда Греции
была объявлена свободной. Но было уже поздно: судьба ее была
решена (197— 183 гг. до н. э.), Эллада пала уже настолько, что не
смогла воспользоваться этим даром, силы ее были полностью
истощены. В ней по-прежнему продолжались внутренние раздоры, а
римляне тем временем покорили Македонию, это случилось в
царствование Персея (168 г. до н. э.), а затем и всю Элладу постигла та
же участь. В борьбе с Римом, дерзко начатой ахейцами, эллинское
юношество пало под мечом Муммия, а Греция, все еще оставаясь
сокровищницей искусств и наук, превратилась в римскую
провинцию (146 г. до н. э.).
Одежда
Изобразительное искусство египтян и ассирийцев не пошло
далее отработки условных форм выражения. Искусство персов, хоть
и обнаруживало некоторое стремление к естественности, тоже не
могло освободиться от свойственного ему схематизма. Напротив,
хронологическое обозрение памятников греческого искусства
представляет нам вполне согласное с общим ходом греческой культуры
постепенное развитие этого древнейшего способа выражать мысли
с помощью образов, совершенствуя их до уровня высших
художественных идеалов. Такое отношение греческого искусства к
действительности необходимо иметь в виду и при изучении
изображаемых им предметов, в том числе одежды. Ни древние произведения
греческого искусства, по стилю близкие к египетским и
ассирийским, ни более поздние не передают действительности. В первых
она изображена примитивно, в последних — слишком ярко.
Первые ее искажают, последние идеализируют. Истинное, реальное
воспроизведение действительности следует искать в
произведениях, связывающих эти две крайние грани греческого искусства.
Изваяния и сосудная живопись все-таки несут на себе отпечаток
того или другого направления, а потому также представляют
предметы не такими, какими они действительно были и
использовались в обиходе, а более изящными. При этом не надо упускать
из виду и той тесной связи между искусством и жизнью, которая
существовала в Греции преимущественно в эпоху ее
процветания. С одной стороны, по мере развития искусства все бытовые
отношения облагораживались привнесением в них
художественного элемента, с другой — выставленные публично изваяния
развивали эстетическое чувство народа, а образованной его части
служили и образцами изящной манеры носить одежду,
располагать ее складки и т. п.
Из сравнения представленной на памятниках искусства одежды
с описаниями у Гомера можно сделать вывод, что костюм
малоазиатских греков времен Гомера был не хуже, чем костюм европейских.
Сравнивая изображения одежды, мы находим, что в целом греческий
костюм оставался почти неизменным до самого падения Греции,
трансформируясь только в отдельных элементах, в покрое, отделке и
украшениях, которые становились изящнее по мере развития в
народе художественного чувства. Сходство описанного Гомером костюма
Для изучения греческой одежды и
утвари особенно важны (кроме
уцелевших скульптурных произведений)
расписанные сосуды (рис. 313),
найденные в Греции и ее бывших
колониях. Так как эти сосуды относятся к
продолжительному периоду времени
с VI в. до н. э. до падения Греции, то
по ним мы можем проследить как
развитие самого ремесла в Греции, так и
(по рисункам, на них сделанным) все
изменения, которые испытывала
греческая одежда и утварь в течение
этого времени.
Кроме сосудов, дая историков
представляют ценность различные изделия
из глины, камня и металла. Что же
касается предметов, добытых в Помпее
и других местах Южной Италии, то,
хотя большая их часть носит на себе
отпечаток эллинского искусства и
эллинской техники, они могут служить
скорее памятниками римского быта,
поддавшегося греческому влиянию,
чем греческого.
Рис. 313
257

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
а
Minmmiiiiiuiu
штгтшт
б
шшш
t-H-tftt-tf
в
* * fc * * * # * #
*
*>%>&&$
tC *
зг^тзшшшш
с позднейшим ионийским (аттическим) дает основания предполагать,
что последний был в употреблении у эолийских и ахейских племен
Пелопоннеса задолго до появления дорийцев. Неизвестно, был ли он
заимствован этими племенами из Малой Азии. Можно лишь
утверждать, что в эту раннюю пору своего развития они также испытывали
на себе восточное влияние наравне с другими племенами. Поселение
дорийцев в Пелопоннесе дало другое направление развитию
ахейской культуры. Дорийская простота и суровость нравов не
сочетались с изнеженностью ионийцев и их склонностью к восточной
роскоши. Борьба этих двух противоположностей имела определяющее
влияние на развитие греческой одежды вообще и ионической в
особенности. Суровый образ жизни дорийцев, особенно спартанцев,
строго следовавших законам Ликурга, повлиял и на ионийцев
(преимущественно на афинян) в том отношении, что они постепенно
отошли от восточной изнеженности и заменили свою прежнюю одежду
более простой. Но благодаря своей подвижной, впечатлительной
и художественной натуре они и из простой одежды с течением
времени сумели сделать нечто большее, чем предмет обихода.
Аттическая одежда разделила судьбу греческого искусства.
Вместе с постепенным упадком искусства после Перикла она тоже
стала постепенно меняться, а ее простая красота вырождаться. Эта
перемена медленно назревала уже при Перикле, главным образом
под влиянием частых контактов с такими центрами торговли, как
Коринф, а во время Пелопоннесской войны и после нее даже
Спарта сменила свою простую национальную одежду на пышный
ионийский костюм. После блистательного царствования Александра
и войн с Востоком азиатская роскошь заняла господствующее
положение в моде.
Греческая одежда состояла из двух
главных частей: нижнего одеяния
наподобие рубашки и накидки или
плаща. Ни рубашка, ни накидка не
выкраивались, а изготавливались из цельной
ткани, имевшей форму продолговатого
четырехугольника. Все изменения,
которым подвергалась греческая одежда,
касались только ее украшений,
материала, размеров, но способ изготовления
ее оставался все тот же от самых
древнейших времен до самых поздних.
Материал, из которого делалась
одежда — шерсть и лен — уже в
гомеровское время был местного
происхождения, а также привозился из
колоний и с островов. Шерстяные
ткани Аттики высоко ценились из-
за своего качества, но особенной
известностью пользовались
шерстяные изделия Самоса и Милета и
полупрозрачные ткани с островов
Кос и Аморгос. Впоследствии, с
развитием торговли, стали применяться
хлопчатобумажные и другие ткани,
в большом изобилии привозившиеся
в Афины, Коринф и другие торговые
центры.
Рис. 314
Из всей массы роскошных изделий, отовсюду, даже из Индии,
стекавшихся в Грецию, самыми ценными считались: узорчатая
персидская материя, финикийские пурпурные одежды (известные уже
Гомеру), сирийские шелковые ткани, привозившиеся в виде готовых
одежд.
Пока по старинному азиатскому обычаю носили одежду только
домашнего изготовления, она, конечно, не могла подвергаться
значительным изменениям. Но когда ткацкое ремесло получило
самостоятельное развитие как отрасль промышленности и особенно
когда оно достигло такой степени совершенства, как на островах
Кос и Аморгос, начала развиваться и домашняя выделка одежды.
Оставляя неизменным старый покрой одежды, для нее стали
выделывать более разнообразные ткани, используя как образец
знаменитые ткацкие изделия. Вследствие этого одежда стала наряднее,
чему, вероятно, способствовали и красильщики, которые начали
258

Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
раскрашивать материи узорами, притом, судя по рисункам на вазах
(рис. 212, а, б), в азиатском стиле. Хотя белые полотняные и
шерстяные одежды продолжали считаться самыми престижными у
европейских греков, тем не менее и они полюбили пестрые материи,
клетчатые, с мелкими узорами и т. п.
Это положило начало особому искусству отделки одежды
рисованными, вытканными, вышитыми или нашитыми орнаментами.
Развиваясь вместе с усовершенствованием эстетического вкуса, это
искусство постепенно отошло от своих прежних азиатских
образцов и затмило их самостоятельно изобретенными изящными
формами орнамента. Такие орнаменты в виде узких оторочек на
подоле, рукавах, вороте (рис. 314, а—л) были приняты даже высшими
классами, когда те носили только белые одежды. Но когда вошли
в моду тяжелые, дорогие материи и одежда больших размеров,
масса ее складок увеличилась, изменился и прежний характер
орнаментов: они стали тяжелее, шире, массивнее.
Все это относится скорее к ионий-
ско-аттическому, чем к дорическому
костюму. Прежде чем Спарта изменила
древним Ликурговым постановлениям,
ткацкое ремесло ограничивалось в ней
изготовлением довольно грубых тканей
из местной шерсти, а красильное —
исключительно употреблением кокусовой
и темно-пурпурной краски, известной
также и афинянам. Но и эта
одноцветная одежда, несмотря на известность,
которой она пользовалась за границей,
служила у суровых спартанцев только
воинским нарядом. Они одевались
в шерстяные ткани натурального цвета,
какими те снимались с ткацкого станка.
Эта крайняя простота и составляла
главное отличие дорического костюма
от ионического. Ионийцы, верные
своим первоначальным восточным
привычкам, любили длинные, богатые
складками одежды и носили их вплоть
до VI в. до н. э. и даже во время
персидских войн. Дорийцы же больше думали
не о том, какой одеждой прикрыть свое
тело, а о том, как укрепить и развить
его. Они систематически занимались
гимнастикой, заботились о телесной
красоте и гармонии движений, это
доставляло им эстетическое наслаждение.
Забота о своем теле поддерживала
в них привычку ходить нагими.
Ионийцы тоже занимались
гимнастическими упражнениями, но эти занятия
никогда не приобретали у них такого
национально-политического
значения, как у спартанцев. У ионийцев,
как и у дорийцев, не считалось
зазорным показаться нагишом, однако их
понятия о нравственности несколько
отличались. Тогда как в Афинах даже
в искусстве долго оставалось не
принятым изображать развитое женское
тело без одежды, а гимнастике в
общественных гимназиях обучали только
мужчин, в Спарте вся молодежь без
различия пола собиралась вместе для
гимнастических упражнений.
Сообразно с эстетическими взглядами дорийцев на красивое
человеческое тело как на предмет, прекрасный сам по себе и потому
не нуждающийся в искусственном украшении, а также из-за обычая
закаляться с детства дорийская одежда обоих полов была крайне
проста и служила для необходимого прикрытия тела, а не для
украшения. Как вообще одежда всех древних народов, она состояла
из двух частей: рубашки, надевавшейся прямо на тело, и накидки
или плаща, набрасывавшегося сверху.
Мужчины, преимущественно свободные спартанцы,
довольствовались только плащом или накидкой (гиматием), т. е.
четырехугольным куском ткани, который они накидывали себе на спину так, что
левый верхний конец его спускался через левое плечо на грудь, а
правый проходил под правой подмышкой наперед и закидывался
за спину опять через левое плечо. Иногда гиматий надевался на оба
плеча. По древнейшим скульптурам видно, что старинный гиматий
был узким и коротким, он плотно прилегал к телу сзади и едва
доходил до колен (рис. 315). В такой форме он сохранился до
позднейшего времени как одежда спартанской молодежи под различными,
имевшими отношение к качеству ткани, названиями: трибон, три-
Рис. 315
Рис. 316
259

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 317
бонион и др. Такой гиматий мог иметь некоторое общее сходство с
плащом современных арабов (рис. 111, а). Иногда гиматий
надевали другим образом: четырехугольный кусок ткани складывали
вдвое и, пропустив ее под правую или левую руку, застегивали на
противоположном плече пряжкой (рис. 316, 317).
Мужская нижняя одежда или
рубашка (хитон) была не что иное, как
сложенный вдвое четырехугольный
кусок ткани с прорезью для руки на
сгибе и сшитый или сцепленный
застежками, шнурками и т. п. на
противоположной стороне, где тоже
оставалось отверстие для руки. Верхние
края хитона скреплялись на обоих
плечах пряжками или застежками, а
на талии он схватывался поясом.
Греческий хитон отличался от нижней
одежды восточных народов тем, что
был гораздо короче, а старинный —
еще и тем, что вовсе не имел рукавов
(рис. 317). Рукава были введены у
дорийцев позднее, они переняли их
у своих во сточных соседей вместе
с полотняной одеждой, а это не могло
случиться ранее их войн с персами
(394 г. до н. э.). В Аттике длинные, до
кисти, рукава хитонов вошли в моду
только в период увлечения
роскошью. Хитоны с короткими рукавами
были известны ионийцам и ахеянам
издавна и могли сохраниться как
остаток древнейшей одежды среди
покоренного дорийцами населения
Пелопоннеса — периеков и илотов.
Одежда илотов походила на одежду
низших классов всей Греции,
следовательно и Аттики.
Кроме описанного старинного и чисто национального гиматия,
спартанцы носили еще и другие накидки или плащи,
заимствованные ими, вероятно, у афинян. Из них особенно замечателен
короткий плащ, встречающийся, впрочем, у всех
североевропейских кельтских и германских племен, называвшийся у греков
хламидой.
Одежда дорийских женщин мало отличалась от мужской. Она
тоже состояла из верхней и нижней, но, тогда как юноши носили
преимущественно только верхнюю одежду — гиматий, девушки
предпочитали хитон. В простейшей форме женский хитон был очень
похож на мужской и только в особенных случаях, например при
гимнастических упражнениях и борьбе, отличался тем, что его для
свободы движений спускали с одного плеча и подпоясывали
повыше (рис. 318, а, б).
Ношение длинных и широких, спускавшихся до ног хитонов не
было запрещено девушкам, но встречалось у них реже, чем у
замужних немолодых женщин. Для таких хитонов типичными были две
формы: либо точная копия мужского, но с двойным отворотом,
образовывавшимся из излишка ткани, который откидывался на грудь
и спину (рис. 319), либо же с выпуском в виде закрытого (сшитого)
длинного и широкого платья со множеством складок. Для
последнего рода хитонов брали четырехугольный кусок ткани, как и для
простого хитона, но более длинный и широкий (рис. 320),
складывали его по длине вдвое и сшивали сверху донизу, так что обе его
продольные стороны (АВ и БГ) были сплошные и надевать его
нужно было через голову. Одеваясь, сначала откидывали верхний
край (Ад Бе) в виде отворота наружу (адбе), потом собирали его
складками и сцепляли переднюю и заднюю его половину пряжкой
на каждом плече. Таким образом, с обеих сторон оставались
отверстия для рук (жк и зи). Висящую на плечах массу ткани собирали
вокруг тела в складки и схватывали на талии поясом (ки).
Волочившийся остаток одежды (опмн) вытягивали из пояса кверху
настолько, чтобы открылась ступня, и потом отпускали, отчего вокруг всей
талии делался буф (кипе), который назывался колпос.
Плащ дорийских женщин был похож на мужской и поэтому
часто служил как мужчинам, так и женщинам.
260

-РЩЦЩЦ^ Глава третья. НАРОДЫ
Одежда ионийского населения, несмотря на все изменения,
сохраняла свой старинный (ахейский) характер и поэтому больше
походила на одежду азиатских народов, чем на дорическую.
Ионийские женщины, пользовавшиеся гораздо меньшей свободой, чем
дорийские, поддерживали старинную восточную традицию
прятать все тело. Любопытно, что и мужчины носили
закрывающую тело одежду. Правда, они почти отказались от своей
длинной, похожей на женскую, нижней (полотняной) и верхней
(шерстяной) одежды (рис. 322), а со времени Пелопоннесской войны
и вплоть до того, как к ним пришла азиатская роскошь,
одевались по-древнеэллински, однако всегда любили одежду,
драпирующуюся множеством складок, и предпочитали носить хитон, а
поверх него плащ. Отсутствие нижней одежды считалось у них
признаком бедности.
Во всем остальном ионийская мужская одежда не отличалась
от дорической ни внешним видом, ни способом ношения. Разве
что хитон, кроме рукавов, отличался от дорического еще и тем,
что делался до конца персидских войн из льняной ткани (ср. рис.
322). Для плаща, одевая который, знатные афиняне особенно
заботились об артистическом расположении складок, выбирали,
как правило, тонкие милетские шерстяные ткани. Древние
законы приличия требовали, чтобы эта одежда доходила до икры ноги
или до колена (рис. 322), а позднейший обычай (уже во времена
Перикла) удлинил ее до того, что ее конец волочился по земле
(рис. 323, а—в). Но так как с увеличением объема одежды
становилось все труднее драпироваться, то упражнение в этом искусстве
составляло существенную часть воспитания. К тому же
благопристойность требовала (как в Спарте, так и в Афинах), чтобы в
спокойном положении обе руки были под одеждой (рис. 323, а),
а при движении правая рука закрыта. Для этого греки
пришивали к углам одежды небольшие обтянутые тканью гирьки. От
этого накинутая на плечи материя не только ниспадала свободными
и упругими складками, но и яснее обрисовывала формы тела.
Хламида, о которой мы говорили выше, впервые упоминается
Сафо (около 600 г. до н. э.). Она была северного происхождения
(македоно-фессалийского) и введена сначала афинянами, у
которых ее заимствовали впоследствии и спартанцы. Ее носили
преимущественно юноши, которые, судя по памятникам времен
процветания греческого искусства, на торжественных играх ничего
больше и не надевали. В форме простой продолговатой накидки
она не доходила и до колен (рис. 324, а), а при большем объеме,
когда использовалась в виде дорожного плаща, она опускалась
до ступни (рис. 324, в). Должно быть, хламида сохранила эту
первоначальную продолговато-четырехугольную форму до
позднейших времен, потому что фасон военного плаща древних был
таким же. Кроме того, можно предположить, что в период роскоши
именно эта одежда послужила образцом для других видов
плащей, которые носили вместе с хитоном уже не ради защиты от
непогоды, а как наряд (рис. 324, б). Очень вероятно, что, помимо
простой хламиды, носили широкие плащи, вытканные в форме
отрезка круга или удлиненного овала, притом так, что края
такого плаща должны были сами собой образовывать красивую
волнистую линию.
От подобных незначительных различий в размерах, форме,
отделке могли зависеть и названия одежды, точное объяснение ко-
261

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис.321
торых теперь стало невозможным. Некоторые названия
указывали на материал, из которого делалась одежда. Так, например,
гомеровская хлена означала гиматий из толстой мохнатой шерсти,
служивший теплым зимним одеянием; хланисом называлось летнее
платье из легких тканей тонкой милетской шерсти. То же самое
можно сказать и о ледионе или ледарионе. Хитон, из которого
делали эту одежду, менял название в зависимости от ткани.
Женская одежда также имела множество названий,
обозначавшие ее различные видоизменения, хотя основные элементы не
менялись. Так, неизменным был хитон. По свидетельству Геродота (У
87, 88), в старину ионийские женщины носили одежду дорийскую,
очень похожую на коринфскую, но заменили ее полотняным
одеянием без застежек на плечах (следовательно, с рукавами). Эта
одежда была, однако, не ионийского, а карийского происхождения, так
как в древности все греческие женщины одевались одинаково
и носили одежду, которую впоследствии (при Геродоте) называли
дорийской.
Дальнейшие изменения этой
одежды происходили, вероятно, таким
образом. Сначала рукава ее стали разрезать
сверху и застегивать на плечах
пряжками, а потом и совсем их убрали (рис.
326), получив таким образом одежду,
занимавшую как бы промежуточное
положение между ионийским и
длинным дорийским хитоном.
Впоследствии у дорийцев был заимствован
настоящий дорийский хитон (открытый с
одной стороны или сплошной) (рис.
251, б; рис. 326 и 327). Но и дорийский
хитон подвергся различным
переделкам, в которых главную роль играл его
отворот, о котором было сказано выше.
Его то различным образом
перепоясывали (рис. 327; рис. 330), то удлиняли на
боках, заставляя спускаться вдоль бедер
волнообразной складкой, то
превращали в самостоятельную часть одежды, т.
е. надевали поверх хитона короткую
накидку, закрывавшую грудь и спину
(рис. 328; рис. 329) и спускавшуюся
вдоль бедер извилистыми складками.
Иногда края этой накидки на плечах и
вдоль руки связывали завязками или
застегивали крючками, от чего
образовывались фальшивые рукава (рис. 329).
В дальнейшем эта одежда приняла
форму безрукавной кофты, застегивавшейся
на плечах пряжками, иногда она была
разрезана с обеих сторон и
застегивалась на пуговицы или просто
обхватывалась поясом. Обычно носили один
хитон, но иногда надевали и два хитона,
один на другой, причем нижний,
надетый прямо на тело, был обшит фальба-
лой, которая выпускалась наружу (рис.
329). Короткие безрукавные хитоны из
прозрачной ткани, с прорезью дая
одной руки, так что другая рука с плечом
и часть груди оставались открытыми,
были принадлежностью домашнего
туалета, хотя в них иногда показывались
и вне дома.
Кроме гиматия, ничем не отличавшегося от мужского (рис. 330, а),
ионийские женщины носили и накидки наподобие мантилий или
шалей (рис. 331; рис. 332).
Что касается цвета женской одежды, то хоть белый цвет и
считался самым изысканным, однако носили не только хитоны, но и
гиматий желтого, коричневого, зеленого, голубого, красного и
пурпурного цвета. Также было в моде надевать хитон одного цвета, а гиматий
другого. Украшения допускались как на хитоне, так и на гиматий,
но очень умеренные, в виде простых и узорчатых каемок,
одинарных и двойных. Узорчатая или испещренная украшениями одежда
составляла редкое исключение.
Мужчины в Греции покрывали себе голову только для защиты
от дождя и солнца, например в дороге или в театре во время
длинных, продолжавшихся в течение дня представлений. Женщины
надевали головной убор исключительно для наряда. Иначе было с
обувью. Хоть она тоже считалась принадлежностью нарядной одежды,
ее надевали для предохранения ног как мужчины, так и женщины
(особенно в Аттике).
262

Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
Мужчины носили шляпы и шапки. Низкая широкополая шляпа
из войлока, заимствованная греками у фессалийцев и македонян
одновременно с хламидой, называлась каузия. Та же шляпа с
круглой низкой тульей и с очень широкими загнутыми кверху или с
узкими дугообразно вырезанными полями использовалась в дороге,
на охоте и солдатами (рис. 324, а, в). Эта шляпа называлась петас.
Сельские жители носили войлочные шляпы с завернутыми кверху
или опущенными вниз мягкими полями (рис. 337, в), моряки и
рабочие покрывали голову яйцеобразными шапками, соломенными,
кожаными или войлочными. Такие же шапки, но из лучшего
материала, были головным убором больных (рис. 317; рис. 337, а). Цвет
шляп и шапок был натуральным цветом войлока, из которого они
были сделаны. Иногда шляпы красили в красный и другие цвета
или украшали цветной каймой.
Самой распространенной обувью у мужчин были известные с
незапамятных времен на Востоке и в Египте сандалии. Изначально
никакой другой обуви, кроме простых сандалий, не существовало.
У Гомера упоминаются только сандалии, но впоследствии, с
развитием промышленности, появилась красивая разнообразная обувь.
Даже в суровой Лаконии изготовление обуви было доведено до
совершенства, так как афиняне, у которых красивая, ловко
обтягивающая ногу обувь считалась одним из признаков
благовоспитанности, ставили мужские башмаки лаконского изготовления
наряду со знаменитыми произведениями амиклейских, аргосских,
родосских и сикионских башмачников.
В процессе постепенного превращения простых сандалий в
башмаки и полусапожки появилось несколько видов обуви, из которых
каждый носил особое название в зависимости от цвета, материи
и формы.
Простая подошва, подвязанная ремнем, была обыкновенной
обувью для дома и выхода; сандалии, тоже прикреплявшиеся к
ноге ремнями, были наряднее: их надевали, отправляясь в гости или
на общественные собрания.
Женщины (преимущественно в
Аттике) покрывали себе голову
сеткой, чехлом или платком, а для
украшения носили на ней цветные
ленты и обручи, прямые и
вырезанные полумесяцем, кожаные (из
позолоченной, раскрашенной и
тисненой кожи) и металлические (из
бронзы, золота, серебра).
Сетки были известны уже в
гомеровское время. Они делались из
шнурков (иногда золотых) и
закрывали всю голову (рис. 342, в).
Надевали их, ложась спать или
когда волосы еще не были причесаны,
но также носили и вне дома. Чехол,
или мешок, был просто платком
(нередко пестрым), которым
повязывали или всю голову, или только
одну косу (рис. 334, ж, з, к; ср. рис.
330, б; рис. 331). Иногда вместо
таких повязок носили колпаки с
кисточкой (рис. 334, м) или накидыва-
Рис. 322
Рис. 323
263

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Карийско-ионийский женский
хитон был сродни очень широкой
полотняной рубашке с широкими мешкопо-
добными рукавами и такой длинной,
что ее нужно было подпоясывать два
раза (рис. 325; ср. рис. 322). А
поскольку такие же хитоны малоазиатские
гречанки носили с незапамятных
времен, то малоазиатское происхождение
ионийского хитона очевидно.
Рис. 325
Рис. 324
ли на голову покрывало, закрывавшее только заднюю часть головы
(рис. 334, д), но не лицо. Прозрачное покрывало, прикреплявшееся
к косе, было принадлежностью костюма замужних женщин. О нем
упоминается у Гомера (Ил., XVII, 382; XXII, 469).
Из головных украшений обручи или диадемы первоначально
носили только лица, приближенные к царю. Они назывались стефа-
не и надевались на лоб, соединяясь концами с другим обручем,
охватывавшим заднюю часть головы и называвшимся сфендоне (рис.
334, г, д; ср. рис. 321; рис. 330, в, г). От них отличалось и формой,
и названием полос металлическое украшение, поднимавшееся
полукружьем вокруг головы.
Обувь женщин была наряднее мужской, она была цветной и с
металлическими украшениями. Особенно славились башмаки
лидийские и тирренские, вошедшие в моду около 450 г. до н. э., богато
украшенными были котурны на высокой подошве. Не менее роскошны
были и женские сандалии, названные Гомером «ярко блестящими»
и «золотыми» (Ил., XTV 175; XXIV 341; Од., I, 97). Их делали из
мягкой кожи пурпурного цвета и выстилали пробкой. К ноге их
крепили ремнями, которых было пять на каждой сандалии: один спереди
и по два сбоку. Передний ремень, пропустив между большим и
вторым пальцем, соединяли с боковыми с помощью пряжки, часто
имевшей форму листа (ср. рис. 342, в, г). Женские сандалии
зашнуровывались иногда так же высоко, как и мужские.
Украшения
Украшения были у греков исключительной принадлежностью
только женского наряда, поскольку всякое излишнее убранство
считалось неприличным для мужчины как признак изнеженности
и женоподобия. У спартанцев мужчинам носить украшения
запрещалось законом.
В старину все заботы о своей внешности у мужчин
ограничивались только тем, что они ежедневно мылись в холодной или теплой
264

wwwww$\
Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
воде и ухаживали за волосами. Как в Афинах, так и в Спарте, и
вообще в Греции густые длинные волосы и борода (по крайней мере
у афинян, спартанцы иногда брили себе усы) всегда считались
лучшим украшением свободного мужчины, а короткие волосы,
напротив, указывали на низкое происхождение. С македонского времени
постепенно стало обычаем брить бороду, а волосы коротко стричь
или завивать в мелкие кудри.
Мужчины носили трости и перстни. У спартанцев в качестве
тростей использовались простые посохи, у афинян они были более
изысканными, с красивыми набалдашниками (рис. 323, б, в; ср рис. 324,
б). Позже трости вышли из употребления, по крайней мере, в
высшем обществе. Перстни, служившие первоначально вместо печати,
превратились вскоре в предмет роскоши. Вместо одного перстня,
как было прежде, их стали носить по несколько на каждой руке.
Перстни были золотые и серебряные с резными камнями. В Спарте
носили только железные перстни.
Женщины натирали себе кожу и волосы благовонными маслами и
эссенциями, кроме того пользовались (особенно гетеры) белилами,
румянами и сурьмой — средствами, завезенными в Грецию с
Востока. Гетеры даже разрисовывали себе руки на манер фракийских
женщин, хотя это встречалось крайне редко.
Тщательный уход за внешностью греческим женщинам вменялся
в обязанность. Те из них, кто считались некрасивыми, должны были
восполнить свой недостаток искусственными средствами.
Первоначально эти средства были очень незамысловаты и
немногочисленны, но впоследствии они усложнились и их стало намного больше.
Чтобы талия как можно дольше оставалась тонкой, применяли
широкий пояс наподобие корсета. О своднях говорится (Афин., XIII,
23), что они «набирают новых девушек и в короткое время
переделывают их так, что и узнать их нельзя. Которая мала ростом, той
выстилают башмаки пробкой, которая высока, той дают башмаки
на тонких подошвах и заставляют ее ходить, опустив голову; от
этого ее рост кажется ниже. Тощи ли у нее бедра — недостающее
восполняется подушками, и всякий, видя ее, любуется полнотой
бедер. Выдается ли слишком у нее
живот, ей подкладывают
поддельные груди, какие носят актеры, и
дело исправлено. У кого рыжие брови,
сажа превращает их в черные, у
кого кожа смугла, той помогают
белила, а слишком бледной — киноварь.
Особенно красивые части тела
с умыслом обнажают, и, если у нее
прекрасные зубы, она должна
смеяться и кстати, и некстати, чтобы
люди могли любоваться ее
красивым ртом».
Женские драгоценности,
которые греки называли «золотыми
вещами», оставались неизменными
со времен Гомера, за исключением
колец, которые начали носить
довольно поздно. Упоминаемые
Гомером браслеты, булавки для волос,
цепочки, ожерелья из золота и
электрона (сплава золота с серебром) рис 327
Рис. 326
Прическа греческих женщин
всегда сохраняла одну особенность:
оставлять лоб как можно менее открытым
Замужние женщины обычно носили
какой-либо из вышеописанных
головных уборов (рис. 334), в противном
же случае просто зачесывали все
волосы назад и связывали на затылке в
пучок, завивали их в локоны или
заплетали в косы и обвивали ими голову
спирально (ср. рис. 318, а, б; рис. 319,
рис. 325; рис. 326; рис. 329; рис. 330, а).
Рис. 328
265

wwwwsm
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 329
и золотые шейные цепи не выходили из употребления и в
последующее время, но их форма и отделка стали совершеннее. Кольца
превратились в дорогие перстни, украшенные драгоценными камнями
или янтарем. Их стали носить даже мужчины, и притом по
несколько штук на каждой руке. Руки украшали браслетами и обручами,
обычно в виде извивающейся змеи (рис. 335, г), на ногах тоже
иногда носили браслеты.
Серьгам придавали форму падающей капли и иногда
прикрепляли к ним подвески из жемчуга, золотых и серебряных кружочков.
Очень красиво отделывались также и головные булавки, золотые
и бронзовые (рис. 335, а, б). Но самым изящным и дорогим убором
было ожерелье. Иногда оно состояло из простой цепочки или
тонкого обруча, но в таком случае его украшали драгоценными
камнями и жемчужными подвесками. Застежки для платья делались в
виде пряжек (рис. 335, е) или в виде простых шпилек. Агривянки
и эгинетки, в отличие от афинянок, носили такие застежки
огромного размера.
Относительно значения одежды как внешнего признака звания
и сана следует заметить, что в Афинах, где каждый мог одеваться,
следуя своему личному вкусу, высшее общество руководствовалось
в выборе одежды требованиями приличия. Иначе обстояло дело
в Спарте, где весь образ жизни граждан определялся
предписаниями закона. Хотя и спартанцы измеряли степень образованности
человека его умением накидывать плащ, а входить в дом с
опущенной головой и держать руки под плащом считалось у них
признаком хорошего воспитания, но такого подробного устава,
касающегося моды, какой выработали себе афиняне, в Спарте не было
и в позднейшее время. Если в Афинах распространение роскоши
(по окончании Пелопоннесской войны) и вызвало протест со
стороны образованных людей, которые стали одеваться по древне-
спартанскому обычаю (носить трибон и т. д.), то еще больше
появилось там щеголей, которые расхаживали по улицам и площадям
завитые и надушенные, одетые в богатые одежды, держа в руках
букет или флакон с духами.
Иных, например врачей,
заставлял заботиться о чистоте и
приличии одежды род их
занятий, другие по той же причине
должны были одеваться
определенным образом, например
педагоги, наблюдавшие за
воспитанием детей. Они носили поверх
хитона короткий застегнутый
спереди плащ, высокие сапоги и
длинный загнутый посох. Точно
так же отличались своим
костюмом софисты и их ученики,
одевавшиеся обычно крайне бедно,
не без некоторого хвастливого
цинизма выставляя напоказ свои
рубища. Немало было в Афинах и
настоящих бедняков, но эти не
носили никакой особенной одежды,
айв позднейшее время одевались
в такие же лохмотья, как и при 1о-
Рис. 330 мере (Од., XVII, 1; XIII, 431).
266

Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
Рис.331
Очень бедно одевались в
Греции ремесленники, чернорабочие,
в особенности те из них, которые
не были полноправными
гражданами. Их одежда подлежала даже
законодательным ограничениям.
В демократических Афинах эти
ограничения касались только
чужестранцев и иноземных рабов,
в Спарте они распространялись и
на местных жителей недорийского
происхождения, то есть на периеков
и илотов, составлявших
земледельческое и рабочее население Лакеде-
мона. Об илотах известно, что они
долго сохраняли свою старинную
одежду из овчины и кожаную
шапку. Такую же одежду носили
„земледельцы Мегары и коренные жители
Аркадии. Фессалийские и
македонские племена носили хламиду и пе-
тас, этолийцы отличались
высокими башмаками и хитонами из шкур
или выделанной кожи.
Обычной одеждой городского населения был хитон из толстой
шерстяной материи. Он делался без рукавов (рис. 317), с короткими
рукавами (рис. 337, в) или с одним рукавом (рис. 337, б). Матросы и
рабы носили безрукавные хитоны, оставлявшие правую часть груди
открытой и, кроме того, обязаны были брить бороду и коротко
стричься. Во время работы иногда заменяли хитон передником (рис.
338) или работали нагишом.
Что касается женщин низших классов — служанок, рабынь и т. д.,
то их одежда ничем не отличалась от обыкновенной женской,
кроме того, что была несколько проще.
Обрядовое значение одежды как условного внешнего
отличительного признака в частной, религиозной и общественной жизни было
различным у дорийцев и ионийцев. Это обусловливалось отчасти
обычаями обоих племен, отчасти их политическим положением.
Уже в семейной жизни заметна разница между ионийскими и
дорийскими обычаями. В Афинах дитя по закону принадлежало
родителям, в Спарте, напротив, оно становилось собственностью
государства. Потому афиняне могли воспитывать своих детей по
собственному усмотрению, в Спарте же система воспитания
определялась законами Ликурга и была основана главным образом на
укреплении тела и приучении его к лишениям.
В Афинах девочек на пятом (иногда на десятом) году жизни
посвящали богине Артемиде. С этого момента их называли
«медведицами», они должны были носить одежду шафранного цвета, сидеть
дома почти безвыходно и заниматься хозяйством.
Так как спартанское воспитание предполагало главным образом
укрепление тела и приучение переносить всякие лишения и
даже физическую боль, то спартанские мальчики по заведенному
обычаю подвергались ежегодно на празднике Орфии жестокому
бичеванию перед алтарем Артемиды. Они должны были одеваться
только в один трибон (накидку) и ходить босиком даже зимой.
Афинские мальчики носили хитон и ходили обутыми.
Рис. 332
Башмаки были двух видов: низкие,
закрывавшие только ступню (рис. 333,
а), и высокие, заходившие за лодыжку
(рис. 333, в). К этому же разряду обуви
принадлежали и часто упоминаемые
крепидис и эндромидис. Первые
были нередко подбиты гвоздями.
Высокие сапоги (рис. 333, г), похожие на
ассирийские (рис. 137, е), были
преимущественно обувью охотников и
путешественников и надевались
поверх чулок. Впрочем, простолюдины,
пастухи и т. п. тоже нередко носили
высокую обувь (рис. 337, в).
Рис. 333
267

WWWWWJ\
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 334
К драгоценностям можно
причислить и другие принадлежности туалета:
металлические зеркала (рис. 335, ж, з),
металлические и костяные гребни,
опахала, зонтики. Опахала делались из
цветных перьев либо имели вид листьев
и были раскрашены (рис. 336, б).
Зонтики сохранили свою восточную форму и
могли раскрываться и закрываться (рис.
336, а; ср. рис. 106; рис. 164 и др.).
Афинский мальчик, достигнув
18 лет, становился эфебом. Тогда
ему остригали волосы и надевали
на него хламиду, которая была
главной и единственной
одеждой молодых людей. Отбыв
государственную службу и приобретя
права свободного гражданина,
молодой человек мог уже думать
о женитьбе. При
затворнической жизни женщин, особенно
строго соблюдавшейся в
Афинах, молодые люди были
лишены женского общества и
проводили время, собираясь в палестрах,
банях и других общественных
местах. Они любили также
устраивать пиры и попойки, как
правило, в складчину. Пиры богатой
молодежи бывали очень
роскошны и проходили по довольно
торжественному церемониалу.
Приглашенные являлись на
пир в праздничных одеждах,
предварительно вымывшись в
бане и умастившись
благовониями. Возлежать за столом в
сандалиях считалось неприличным,
поэтому перед началом пира
являлись рабы и разували гостей, затем служитель дома, где давался
пир, подавал им воду для омовения рук (а иногда и ног). Во время
обеда каждый располагался как ему было удобнее и выбирал из по-
даного то, что находил себе больше по вкусу. По традиции,
сохранившейся со времен Гомера, кушанье брали с блюда пальцами, но
уже не голыми, а в специальных перчатках. После трапезы опять
разносили воду, смешанную с душистыми мылистыми веществами.
Затем гости надевали на голову венки, рабы приносили вино и
начиналась собственно пирушка, или симпозион. Венки обычно
сплетали из мирта, фиалок, плюща, листьев серебристого тополя, роз и
разных цветов. Венки из роз считались самыми изысканными.
Иногда гирляндами из цветов
обвивали себе грудь, руки и даже ноги.
Вино всегда пили разбавленным.
Затем вошло в обычай для
увеселения пирующих приглашать на
симпозии гетер, флейтисток,
танцовщиц, отчего пиры нередко
переходили в оргии,
продолжавшиеся до утра.
Полной противоположностью
этим афинским симпозиям были
введенные Ликургом спартанские
сисситии (фидитии), или
общественные обеды, в которых обязаны
были участвовать все граждане, на-
Рис. 335 чиная с восемнадцатилетнего воз-
268

WWSWvWb
Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
/wmwmm*
раста. Обеды эти отличались такой же простотой, как и вообще весь
установленный законом образ жизни спартанцев, и, естественно,
никогда не переходили в пиршества.
Молодые спартанцы женились гораздо раньше афинян. Этому
способствовали большая свобода, которой пользовались
спартанские девушки по сравнению с афинскими, законодательные
постановления, поощрявшие брак, и всеобщее презрение, которому
подвергались старые холостяки. Хотя брак заключался не иначе как
с согласия родителей невесты, по стародавнему обычаю жених
выкрадывал невесту из семьи (разумеется, с ведома последней) и
скрывал у ее подруги. Там ей остригали волосы и, одев в мужское
платье и башмаки, прятали в темной горнице, где она оставалась
до тех пор, пока жених, поужинав за общим столом, не приходил
к ней тайком, чтобы снять с нее пояс — символ девственности. Но и
после этого молодые виделись лишь украдкой, и в дом своего мужа
жена входила открыто лишь долгое время спустя после брака.
В Афинах обручение жениха и
невесты сопровождалось
жертвоприношениями покровителям
брака — богам Зевсу и Гере. В Грезене,
по старинному обычаю,
обрученные девушки жертвовали храму
Ипполита локон своих волос. Днем
молодые мылись в бане, а вечером
в доме невесты устраивался пир,
в котором участвовали и женщины,
но отдельно от мужчин. Все гости
были по-праздничному одеты и
увенчаны цветами. Невеста
отличалась от прочих женщин длинным
покрывалом и иногда цветным
платьем. Костюм жениха был тоже
очень наряден, в позднейшее время
богатые афиняне в день своей
свадьбы одевались в малоазиатско-
ионическую одежду (ср. рис., 342,
б). Для гостей, однако, самыми
приличными считались белые одежды,
по крайней мере так было
принято в высшем обществе.
После пира жених увозил невесту к себе. Закутанную в
покрывало, ее сажали между женихом и дружкой на повозку, запряженную
лошадьми, быками или мулами. Впереди шли факельщики, сзади
следовали гости. Мать невесты зажигала факел, и поезд трогался,
сопровождаемый игрой на флейтах и пением гимнов в честь Гименея.
Прибыв к дому новобрачного, сжигали дышло свадебной повозки.
На другой день молодые принимали подарки, которые им
приносили родственники и знакомые, процессию которых возглавлял
одетый в белое мальчик с факелом. За ним шла девочка, несшая на
голове корзинку с подарками.
Не менее четко определены были и погребальные обряды
спартанцев и афинян. По общему обычаю, умершему закрывали глаза и
рот и покрывали лицо, потом тело омывали, натирали маслами,
одевали в чистую одежду и, надев на голову венок, клали на
постель. У спартанцев все дальнейшие церемонии ограничивались
лишь тем, что покойника заворачивали в кусок материи пурпурно-
Рис. 336
Рис. 337
Рис. 338
269

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Гетеры, флейтистки и танцовщицы
одевались в роскошные одежды из
прозрачных коринфских и аморгий-
ских тканей самых ярких цветов. К
таким одеждам принадлежал
длинный, переходящий в шлейф таранти-
нидион (рис. 339; рис. 340).
Рис. 339
Рис. 340
го цвета и, осыпав масличными и лавровыми листьями, предавали
земле. Конечно, и в Спарте не обходилось без плача и рыданий
близких и друзей покойного, но не было такого обычая, как в
Афинах, нанимать плакальщиц, начинавших свои причитания в доме
покойного уже у самой его постели. Точно так же вместо афинского
обыкновения устраивать погребальные процессии с нанятыми
факельщиками, певцами, флейтистками и музыкантами, у спартанцев
похороны проходили тихо и в присутствии только самых близких и
друзей покойного.
Поминальные обряды, украшение могил ветвями и
жертвоприношения в честь умерших, как и траурные одежды и обрезание
волос в знак печали, были в обычае как у дорийцев, так и у ионийцев.
Траурные одежды (названные у Гомера темноцветными (Ил., XXIV,
93) были обычно серого или черного цвета (рис. 343, а, б); только в
Аргосе было принято во время траура одеваться в белое.
Одежда в качестве отличительного признака сана и звания
приобрела свое значение уже в самом раннем, патриархальном
периоде греческой государственности. Хотя цари гомеровского времени
были в глазах народа только слугами закона, исполнявшими
обязанности главного судьи, военачальника и верховного жреца, а не
неограниченными повелителями, как восточные монархи, тем не
менее и у них были некоторые внешние отличия, которые, будучи
символами их царской власти, считались священными.
Важнейшим из этих символов был скипетр (ранее посох или
копье), символизировавший судейские обязанности царей, но иногда
употребляли его и как орудие наказания, как видно на примере
Одиссея, который, рассердившись на Терсита за дерзкие речи,
Рек — и скиптром его по хребту и плечам он ударил,
Сжался Терсит, из очей его брызнули крупные слезы;
Вдруг по хребту полоса, под тяжестью скиптра златого,
Вздулась багровая: сел он, от страха дрожа; и, от боли,
Вид безобразный наморщив, слезы отер на ланитах.
(Ил., II, 265-269.)
Скипетры, золоченые или обитые маленькими золотыми
гвоздиками, походили на древнеазиатские.
Другим атрибутом гомеровских царей была пурпурная мантия,
украшенная обшивкой и золотыми застежками. Такую мантию
носил «пастырь народов» Агамемнон (Ил., VIII, 221) и Одиссей (Од.,
XIX, 225).
Были ли у гомеровских царей венцы или головные повязки
наподобие диадем, неизвестно. Известно лишь, что приближенные
царей, вестники и жрецы носили скипетровидные посохи, а
народные судьи — простые трости.
Все эти знаки царского достоинства сохранились и в
позднейшую эпоху как наследие древних царских родов, но значение их
изменялось в зависимости от того, при какой форме правления
жило то или другое племя. У дорийцев, строго
придерживавшихся старых обычаев, царские атрибуты сохранили свою древнюю
форму и почти не утратили первоначального священного
характера. Одеяние спартанских царей походило на одеяние
гомеровских, которое в свою очередь, вероятно, мало отличалось от
одеяния Зевса, как его обычно изображали в скульптуре и живописи
(ср. рис. 344).
Несмотря на то что власть спартанских царей подлежала
некоторым ограничениям, особенно во время мира, они пользовались
высоким почетом уже из-за своего происхождения от Геракла. В про-
270

Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
тивоположность народному обычаю, их погребали с особой
пышностью и чтили память повсеместным десятидневным трауром.
Конные гонцы оповещали о смерти царя, рынки закрывались и
посыпались соломой, а жители (по крайней мере хозяева домов) надевали
траурные одежды, по улицам ходили плакальщицы, ударяя в
медные тазы. Со всей Лаконики собирали периеков и илотов и
отправляли в Спарту, чтобы там публично оплакивать умершего. То же
самое происходило и в том случае, когда царь умирал за пределами
Лаконики, например, когда погибал на войне. Труп его перевозили
в Спарту, залив медом, или заменяли его изображением, если не
было возможности овладеть телом убитого.
Правительственные лица Спарты — члены совета старцев или
герузии (геронты), разделявшие с царем право решать
государственные дела, и впоследствии эфоры, учрежденные для надзора и
контроля за его исполнительной властью, несмотря на всю
важность их роли, не имели никаких внешних отличий, как и
остальные чиновники. Если ко всему сказанному прибавить, что
приговоренные к лишению гражданских прав (атимии) должны были
ходить с выбритой наполовину головой и в дрянной, заплатанной
одежде, то этим будут исчерпаны внешние отличия, которые
выработались в Спарте под влиянием государственной жизни.
Иное значение, чем в Спарте, получили знаки царского
достоинства в демократической Аттике. Представление о священности,
которое соединялось с ними в гомеровское время, у дорийцев
заменилось отношением к ним как к внешнему отличию людей знатного
происхождения. Только в тех случаях, когда какой-нибудь потомок
древнего рода становился во главе народа, восставшего против
аристократии, и захватывал в свои руки верховную власть (становился
тираном), скипетр, мантия и венец появлялись снова, но и то лишь
как принадлежность той пышной обстановки, которой любили
окружать себя тираны, подражая в этом восточным монархам. Их
богатое облачение и послужило, вероятно, оригиналом для ионийских
художников, изображавших на вазах Зевса в длинном узорчатом
хитоне, с драгоценным поясом, в отороченном пурпуром гиматии,
в красивых сандалиях, в диадеме и со скипетром в руке (рис. 345,
а—в). Впрочем, и сами демократические вожди афинян, кажется, не
считали для себя излишней
некоторую степень внешней
представительности. Ее допускали даже
суровый Фемистокл и известный
простотой своего образа жизни Пе-
рикл, не говоря уже об Алкивиаде
и старшем Никии, роскошь
которых не знала меры.
Даже самые высшие
должностные лица в Афинах — архонты и
члены учрежденного впоследствии
Совета пятисот (пританы) — не
имели никаких присвоенных их
званию внешних отличий, кроме
венка (у архонтов он был
миртовый) и посоха. Впрочем, венок был
почетным отличием, которое мог
получить каждый полноправный
гражданин, а не исключительной
привилегией государственных са- Рис. 342
Рис. 341
Спартанский и афинский методы
воспитания отличались уже с самого
рождения ребенка. Омыв
новорожденного, в Спарте его оставляли нагим, а в
Афинах заворачивали во что-нибудь
теплое. Не умевших еще ходить детей
у афинян держали в небольшом
корытце и качали в колыбели (ср. рис. 341, а).
Пока дети оставались при матери
(обычно до шести лет), у афинян они
ходили в рубашке, а у спартанцев в
одной накидке (рис. 341, б). Для
предохранения от всякой порчи на детей
сразу же после рождения надевали
амулеты. Забавляли их разными
играми и игрушками, за шалости били
подошвой, прутом или ремнем.
271

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/WSWW?S?±
Рис. 343
Рис. 344
новников. Венками награждали
победителей в общественных играх и
вообще людей, отличившихся
какими-либо заслугами, а иногда
(особенно в пору упадка) их подносили
из лести народным любимцам и
другим влиятельным лицам. Венок
служил символом, поэтому его
надевали и ораторы народных
собраний. Посох остался
принадлежностью судейского звания как символ
правосудия. Посохи афинских
судей были окрашены в красный или
зеленый цвет.
Другие особенности одежды,
появившиеся под влиянием
юридических обычаев Аттики, относятся
к области наказаний. Одна из них
касалась граждан, виновных в
непосещении народных собраний, и
состояла в том, что их метили
шнурком, намазанным суриком, причем
они лишались платы, положенной за присутствие в собрании.
Прелюбодеев в Аттике выставляли к позорному столбу, на о. Крит
увенчивали шерстяным венком, в других местах мужчин возили
связанными на протяжении трех дней, а женщин одевали в прозрачное
платье и выставляли на торговых площадях или возили на осле по
улицам (в Кирене). Трусов заставляли носить женское платье,
доносчикам и обманщикам надевали венки из мирики (медвежья
лапа). Поднявшему руку на своих родителей отрубали ее. Смертная
казнь совершалась посредством удушения, отравления цикутой,
обезглавливания или сбрасывания со скалы. Иногда осужденных
побивали камнями или морили голодом. Запрещение зарывать
труп казненного в отечественной земле считалось усилением
казни. Клеймение, распятие и пытка употреблялись только для
наказания преступников-рабов.
Равным почетом с высшими государственными сановниками
пользовались в Афинах и особенно в Спарте начальники гимназий —
гимназиархи, которые в древнейшие времена исполняли также
обязанности судей и жрецов. Они носили посох и пурпурную или
окаймленную пурпуром одежду.
Рис. 345
Вооружение
Сравнивая гомеровские описания вооружения с изображениями
воинов на вазах, мы видим, что уже в гомеровское время были
известны все атрибуты вооружения, существовавшие в Греции. То же
можно сказать и о материалах, из которых изготовлялось
вооружение, и о способе их обработки. Известные малоазиатским грекам
металлы — золото, серебро, железо, медь, олово и свинец, хотя и
добывались в европейской Греции, но в очень небольшом
количестве. Того немногого, что доставляли лаурийские серебряные
рудники в Аттике, медные на острове Эвбея, железные и свинцовые
в других местах, было недостаточно, и греки вынуждены были за
всем недостающим обращаться к малоазиатским колониям.
272

Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
/W1WWW-
Поэмы Гомера представляют
многочисленные доказательства
того, что малоазиатским грекам
были в совершенстве известны
все способы обработки
металлов. Они умели их плавить,
паять, клепать, полировать, умели
составлять металлические
сплавы — электрон (из золота и
серебра) и, вероятно, бронзу (хотя
прямых указаний на это у
Гомера нет). Все нужные для работ по
металлу приспособления и
инструменты были доведены у них
до совершенства: кузницы были
снабжены хорошо устроенными Рис. 346
плавильными печами, мехами,
наковальнями, клещами и т. д.
В отделке вооружения европейские греки много заимствовали
у малоазиатов; со временем изделия постепенно становились не
только красивее и изящнее, но и удобнее.
По дошедшим до нас остаткам предметов вооружения,
относящимся к различным периодам послегомеровской Греции, видно, что
отделка их постепенно совершенствовалась по мере развития
пластической обработки металла и что в изготовлении вооружения стали
принимать участие лучшие художники.
Греческие доспехи изготавливались из цельных металлических
листов, следовательно, чтобы быть удобными, должны были плотно
подгоняться к телу, а это требовало развития искусства
пластической обработки металла. Гомеровские доспехи были тяжелыми,
неуклюжими и по стилю отличались от позднейших, дошедших до нас
в изображениях и обломках.
Пластинчатые металлические доспехи были,, вероятно,
изобретены греками, так как ни у одного из древневосточных народов
таких доспехов не было. Кольчатые и чешуйчатые доспехи также
встречались в Греции, они использовались преимущественно
аттическими воинами и очень изящно отделывались.
Сандалии долго оставались единственной обувью воинов и
только позднее были заменены называемыми по имени их
изобретателя «ификратовскими» военными башмаками-полусапожками на
очень толстой подошве. Многие, впрочем, продолжали сражаться
босиком (ср. рис. 220 и ел.; рис. 354; рис. 357; рис. 358).
Копье было важнейшим наступательным оружием греков.
Длина его доходила до 8 футов (рис. 324, в; рис. 358), из них от 6 до 7
дюймов приходилось на наконечник и от 4 до 6 дюймов на оковку
тупого конца. И наконечник и оковка были сначала медными, но
позднее их стали делать из железа. Форма наконечников была
преимущественно ланцетовидная или заостренная ромбоидальная
(рис. 352, а), оковке придавали коническую, сердцевидную или
листовидную форму. Древко осталось, как и прежде, деревянным; как
правило, его делали из ясеня, но встречались также и цельные
медные копья. Форма древка и его толщина были не всегда
одинаковыми: иногда древко было ровным, иногда утолщено посредине или
на одном из концов. Особенно дорогие копья хранились в
футлярах. Копье, в зависимости от величины, использовали для удара
от руки или для метания.
Все известные Гомеру формы щита:
большой овальный (рис. 222, в, г),
большой и малый круглые (рис. 346, а,
б), с прикрепленными вокруг обода
изнутри рукоятками (рис. 346, в), с
украшениями на самом щите (рис. 347) —
оставались неизменными в течение
всего периода существования
древнегреческих государств. Даже материал
и способ изготовления щитов
остались теми же. Большие овальные
щиты были 4,5 фута высотой и 2 фута
шириной, маленькие круглые были не
более 2 футов в диаметре. Судя по
рисункам на вазах, поверхность щитов
расписывали фигурами, обычно на
них изображали змей, скорпионов и
т. п. или звезды. Это подтверждает и
Эсхил («Семеро против Фив»), который
пишет, что щиты иногда украшались
колокольчиками или бубенчиками. К этим
старинным формам впоследствии были
присоединены большие беотийские,
похожие на древнеперсидские (рис.
346, г; ср. рис. 167, а) и круглые щиты
амазонок.
Рис. 347
273

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 348
Шлемы, изготавливавшиеся из
меди, имели разнообразные формы. По
дошедшим до нас в большом
количестве рисункам можно проследить, как
совершенствовались и развивались эти
формы. Из простой полукруглой шапки
они превратились в лакедемонский
шлем с неподвижным забралом (ср. рис.
348, а—г) и его усовершенствованные
видоизменения: беотийский,
коринфский и аттический шлемы с откидными
и подвижными частями (ср. рис. 349,
а—в; рис. 222). Главными украшениями
шлема были гребень и султан. К
султану добавляли орлиные и другие перья,
которые укрепляли по бокам шлема
(ср. рис. 349 а, в; рис. 220 - 223).
Топоры, имевшие старинную форму двулезвийной секиры,
использовались греками в бою редко, только при осадах.
Палица, ставшая атрибутом Геракла, применялась еще реже.
Впрочем, при Писистрате в Афинах был набран из добровольцев
целый отряд наличников.
Право беспрепятственно носить оружие каждый свободный грек
считал прирожденным. Фукидид говорит (1,5), что в его время у озо-
лийских локрийцев, этолийцев и ахарнян было в обычае постоянно
носить при себе оружие, как это было во всей Элладе, когда
обстановка была небезопасна и не было укрепленных мест. Афиняне,
продолжает он, первыми оставили этот обычай, как только наступили
более мирные времена.
Иначе было в землях, завоеванных дорийцами. Там постоянное
ношение оружия стало привилегией победителей, и поэтому
доспехи, даже самые простые, считались в Спарте самым достойным
украшением мужчины.
Поскольку гористый рельеф Эллады не позволял использовать
в сражениях военные колесницы, то их в войсках заменили, хотя и
довольно поздно, на конницу. А колесницы использовали только на
играх. Лошадей для конницы брали главным образом из местностей
севернее Эты и Отриса и из Фессалии. Основу греческого войска
составляла пехота (гоплиты), особенно у спартанцев, которые охотно
принимали в конную службу людей слабых и низкорожденных.
Главной силой лаконского войска были спартиаты, обязанные
служить в войске с двадцати до шестидесяти лет. За ними шли пе-
риеки (старинные жители Лакедемона, покоренные дорийцами) и,
наконец, в виде нерегулярного вспомогательного войска — илоты.
До конца первой греко-персидской войны все вооружение спар-
тиатов заключалось в большом круглом щите, длинном (до 8 футов)
копье и коротком мече. Некоторые добавляли к этому шлем и
передник (рис. 354), и только немногие — панцирь и поножи. Перед
началом сражения все одевались в пурпурные одежды и на голову
или на шлем надевали венки.
Еще легче было вооружение остальных отрядов. В нем,
по-видимому, не было ничего металлического, каждый был в своей обычной
Рис. 349
274

Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
одежде — одни в козьих и овечьих шкурах, другие (как аркадийцы)
в волчьих и медвежьих, а жители Лаконики даже сражались в
своих широкополых шляпах. Вооружение состояло из копья, дубин и
пращей.
В афинском войске (различные
части которого образовались из
племенных и родовых союзов, на которые
делилось население)
тяжеловооруженные воины были одеты в латы или
кирасы из медных листов. То, что такое
облачение использовалось афинскими
воинами уже во время первых
персидских войн, доказывается
сохранившимся рельефным изображением
павшего при Марафоне Аристиона из
Аттики. Следы окраски,
обнаруженные на рельефе, заставляют
предполагать, что вооружение Аристиона,
а может быть, и всех афинских
гоплитов, было разноцветным. Очевидец
так описывает этот рельеф: «От
шлема уцелела нижняя часть,
покрывающая голову, и начало гребня сзади,
верхушки шлема нет. Из-под шлема
видны волосы, расположенные
ровными рядами локонов вокруг всей
головы, тонкие усы соединяются на
щеках с бакенбардами, которые идут от
висков и сходятся на подбородке,
образуя остроконечную бородку. Кираса
начинается ниже шеи, плечо закрыто
широким наплечником, к которому
прикреплен более узкий
четырехугольник, лежащий наискось на груди,
ниже груди по кирасе проходит
узорчатая полоса и другая такая же
посредине туловища, от которого на бедра
и на живот спускаются
четырехугольные лопасти. Кираса обработана
так, что кажется сделанной из
тонкого металла, точно такие же и нанож-
ники, сквозь которые видны
мускулы. Материал одежды, которая видна
из-под кирасы на груди, руках и
бедрах, производит впечатление очень
тонкой материи. На фоне рельефа
осталось немного красной краски.
Кираса была, по-видимому, окрашена в
синий цвет, на вороте кирасы, около
плеча, видны следы кармазинной
краски, которой, вероятно, были
раскрашены украшения на наплечнике, узор
на верхней полосе и поясе и
украшения на лопастях».
Еще более пестрым был вид афинских воинов, когда они
выходили на битву без кирасы и поножей, в одних хитонах и хламидах,
украшенных узорчатой каймой и мелким металлическим
орнаментом (рис. 356). Особой нарядностью и великолепием отличались
доспехи знатных воинов, были ли они чешуйчатые и холщовые на
восточный манер, или эллинские,— так называемые пластинчатые
металлические (рис. 357, рис. 358). Доспехи такого вида,
предназначавшиеся лишь для предводителей войска, служили
отличительным знаком их звания. Но это допускалось лишь в афинском
войске, в спартанском же знаков различия не было, так как они
противоречили духу Ликургова законодательства. Впрочем, ни в
Афинах, ни в Спарте полного единообразия в вооружении воинов
не было, лишь вооружение рядовых ратников изготовлялось по
одному образцу.
Предводителем лакедемонского войска, по законам Ликурга, был
один из двух царей. При нем находились в качестве военачальников
полемархи, которым были подчинены остальные начальники. В
почетной страже царя состояли знатнейшие и храбрейшие спартанцы.
Из них выбирали посланников, которые считались
неприкосновенными, подобно гомеровским вестникам. Они одевались в
пурпурную одежду и носили посох.
Должности начальников афинского войска были выборными,
о чем уже говорилось выше. Ежегодно избирали десять стратегов,
представлявших высшую воинскую власть, и десять таксиархов,
имевших право совещательного голоса. Для конницы назначались
два гиппарха и десять филархов, а количество триархов,
назначаемых для морской службы, зависело от размеров флота. Афинские
посланники пользовались тем же почетом, что и спартанские, и
носили такую же одежду, как эолийские и другие. У критян
посланники одевались в одежды, окрашенные фукусом.
Рис. 350
Кираса, древнейшая форма
которой в виде двойной, нередко
чешуйчатой, эгиды сохранилась на
изображениях Афины, состояла из двух цельных
медных листов, закрывавших грудь и
спину, и нагрудника и наспинника, по
ним пригнанных. Они соединялись
между собой при помощи
наплечников, пояса и крючков или пряжек.
Кираса закрывала туловище обычно до
пояса, а от пояса книзу продолжалась
сплошным рядом отдельных пластин
(рис. 350, а, б). Чешуйчатые кожаные и
холщовые кирасы отделывались также
металлическими украшениями (рис.
357). Под кирасами носили хитон и
известный уже гомеровским воинам
металлический набрюшник.
275

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
fwmwvwt
Рис. 351
Поножи имели форму той части
ноги, для защиты которой они
назначались,— голени. В послегомеровское
время их иногда делали из олова, а
чаще — из тонкой и чрезвычайно гибкой
бронзы, способ прикрепления к ноге
оставался прежним. Украшения
располагались преимущественно на
верхней, закрывающей колено части
поножей (рис. 351; ср. рис. 222, рис. 357;
рис. 358).
Реже, чем копье, греки
использовали лук и стрелы (рис. 352, а, д).
Большая часть лучников в греческом
войске набиралась из варваров. Таким же
малоуважаемым греками оружием
была и праща. Ею вооружали
преимущественно иноземных ратников и рабов,
когда их присоединяли к войску.
Впрочем, если верить позднейшим
свидетельствам, греки очень искусно
применяли это оружие. По словам Ливия
(XXXVIII, 29), некоторые племена
Пелопоннеса владели пращей лучше бале-
арцев. Достаточно напомнить, что Мар-
доний и Пирр были убиты пращей.
Рис. 352
Изменения, произведенные в лакедемонском войске после
окончания персидских войн, состояли главным образом в том, что к
тяжеловооруженным спартиатам были присоединены и периеки,
которые составили вместе с ними основу войска. К ним, также для
несения сторожевой и лагерной службы, был добавлен небольшой
отряд легковооруженных воинов, состоявший почти
исключительно из отдельного племени скиритов. Илоты призывались только
при необходимости и то в небольшом количестве, они теперь не
следовали толпами за войском, как прежде. Конницы в
лакедемонском войске еще не было.
Разнообразнее стало в это время и афинское войско. Из
гоплитов (которыми являлись граждане первых трех фил из десяти, на
которые Клисфен разделил население Аттики) самые богатые были
обязаны служить в коннице — они составили постоянный конный
отряд, доходивший в начале Пелопоннесской войны до 1200
человек. Кроме того, войско постепенно увеличилось за счет наемных
неаттических ратников — фракийских и аркадийских копейщиков,
родосских пращников, критских лучников и пр., из которых были
образованы легкие отряды.
Вероятно, с этого же времени начинают вводиться и
некоторые изменения в вооружение гоплитов с целью сделать его менее
обременительным. Цельная медная кираса заменяется кожаным
колетом с медным нагрудником и такими же наплечниками,
шлемы и поножи делаются легче. Большой овальный щит, однако,
сохраняется в прежнем виде (по-видимому, с этих же пор начинают
помечать щиты особыми условными знаками вместо прежних
произвольных украшений; например, лакедемонские шиты
узнавались по изображенной на них букве А, фиванские — по палице или
сфинксу; афинские — по сове). Наступательное оружие тоже
осталось прежним.
Легкая пехота делилась на вооруженных щитом, или пельтат-
стов (для ближнего боя), и не имевших никакого оборонительного
оружия гимнесов (для дальнего боя), которые в свою очередь
разделялись на отряды метателей дротиков, лучников и пращников. К
ним иногда присоединялись не состоявшие на воинской службе
добровольцы, дравшиеся просто камнями. Пельтатсты (род войска,
заимствованный у фракийцев) являлись как бы переходным звеном
от гимнесов к гоплитам. Доспехи их состояли из щита и толстой
кожаной шапки, а оружие — из нескольких дротиков, большого копья
и меча. К древку их копья прикреплялась ременная петля.
Что касается конницы, то, несмотря на то что в Афинах она
появилась раньше, чем в Спарте, формирование ее шло очень
медленно. Первоначально всадники появлялись только на процессиях и
торжествах, но постепенно конница увеличивалась в числе и со
временем вошла в состав войска. В Спарте до Агесилая (369 г. до н. э.)
конницы почти не существовало, и ни в Спарте, ни в Афинах она
никогда не достигала такого же высокого уровня развития, как
у пешего строя. Причиной тому могло быть отчасти само
вооружение всадников, которое было тяжелым и неуклюжим (по крайней
мере, во время Ксенофонта).
Прислуга, сопровождавшая тяжеловооруженных всадников,
составляла род легковооруженного конного отряда, настоящей же
легкой конницей были отряды конных лучников и копейщиков,
подчиненные вместе с тяжелой конницей гиппарху.
Несмотря на существование конницы, боевая тактика спартанцев
и афинян основывалась преимущественно, если не исключительно,
276

WWWWWh Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ /?TOWi>W^
на действии тяжеловооруженной пехоты (гоплитов). Такой
оставалась она и в течение всей Пелопоннесской войны, которая
способствовала ее усовершенствованию. Только по инициативе Ксенофонта
традиционное военное устройство стало заменяться, хотя и весьма
медленно, новой организацией, основанной на развитии отдельных
родов войска и приспособлении их к совместным действиям.
Начатые Ксенофонтом преобразования затронули и вооружение.
Оно подверглось существенным изменениям, ставившим целью
сделать его не только целесообразнее и удобнее, но и дешевле.
Перед выступлением лакедемонско-
го войска в поход предводитель войска
приносил жертву Зевсу, на границе
Лаконики приносилась другая жертва
Зевсу и Афине. Перед войском шел
жрец Ареса, неся священный огонь.
Этот огонь зажигали при первом
жертвоприношении и тщательно
поддерживали до конца войны. Во время стоянок
от этого же огня разводили костры.
Жизнь в лагере подчинялась
строгому распорядку. Стража проверялась
частыми обходами и, кроме того, была
обязана давать отзыв по первому
звону колокольчика или удару литавр.
Рядом с царем постоянно
находились гонцы и трубачи, через которых
он отдавал приказания войскам.
С этой же целью использовались
сигналы: ночью — огни, днем —
пурпурное знамя на высоком древке.
Поднятое знамя означало нападение,
опущенное — приказ отступать.
Перед сражением полководец
приносил в жертву козу. По условному знаку
войска трогались с места и шли в такт
под звуки лиры (у критян) или флейты
(у спартанцев).
Собирать во время сражения
оружие у убитых или раненых
неприятелей было запрещено, противника,
обратившегося в бегство, не преследовали.
По окончании сражения тела
убитых предавали земле. Иногда их
обменивали. При погребении
присутствовало все войско с опущенным оружием.
Церемония завершалась
жертвоприношением, на которое все собирались,
надев венки.
Отнятая у неприятеля добыча
представлялась главнокомандующему,
который по своему усмотрению отделял от
нее некоторую долю и отдавал войску, а
остальное направлял в государственную
казну. Отсюда часть добычи поступала в
виде приношений в различные храмы,
часть сжигалась в честь богов. Пленных,
если они были захвачены при взятии и
разрушении города, обращали в рабов,
взятых же на поле сражения
обменивали или отпускали на волю за выкуп.
О поведении отдельных ратников
во время войны судил военный совет,
составленный из их товарищей по
оружию. Он назначал наказания за
нарушение военной дисциплины и
награды особенно отличившимся. Впрочем,
у дорийцев единственным средством
для поддержания дисциплины была
палка. Изменники и перебежчики
наказывались смертью, трусы —
публичным посрамлением. Наградой служило
дорогое оружие, награждаемым
военачальникам воздвигали статуи, бюсты и
почетные монументы, подносили
металлические диадемы с надписями,
рассказывающими о подвиге, за
который они давались, вручались дубовые
и оливковые венки. Последние два
вида наград получали иногда и простые
воины. Особенно щедрые награды
раздавались в македонскую эпоху.
Рис. 353
Главным и почти единственным
оружием греков в ближнем бою был
меч. Клинок, сначала медный, а
позднее железный, был двулезвийный и с
острым концом (рис. 353, а). Судя по
рисункам, длина клинка равнялась 15
дюймам, ширина — от 2 до 2,5, длина
рукоятки — от 6 до 7 дюймов. Рукоять
почти всегда делалась в форме креста,
без эфеса. Ее украшали орнаментом из
слоновой кости или золотом, серебром
и медью, так же как и кожаные ножны
с перевязью (рис. 353, б, в, е, з). Ножны
бывали иногда такой ширины, что в
них входила и рукоять меча (рис. 353,
в). Когда вместе с мечом стали
применять кинжал или небольшой меч (рис.
353, г, д) как особое оружие, мечи
начали носить и на правом, и на левом
боку (рис. 223; рис. 354; рис. 358).
Македонское войско, составленное из фракийских племен,
приобрело четкую организацию гораздо позднее греческого. Попытки
Архелая (413 — 399 гг. до н. э.) провести реформу армии остались
без последствий. Только со вступлением на престол Филиппа
войско достигло достаточно высокого уровня развития, чему
способствовали кровопролитные войны, которые Филипп должен был
вести за обладание престолом. Заимствованный им у греков и затем
усовершенствованный пехотный строй — македонская фаланга —
и образование сильной конницы (в основном набиравшейся в
Фессалии) дали наконец македонскому войску решительное
превосходство над греческим.
По дошедшим до нас сведениям, войско Филиппа состояло из
30 000 пеших и около 3 000 конных ратников. Пешие разделялись
на тяжеловооруженных (гоплитов, фалангитов), занимавших всегда
центр боевого строя, легковооруженных, или гипаспистов, и
стрелков. Главную силу македонской конницы составляли тяжеловоору-
277

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 354
женные всадники, при них находился отряд легкой конницы (са-
риссофоры,) включавший в себя до 1200 ратников.
Вооружение македонских войск походило на греческое, но
зачастую было более удобным. Так, вооружение фалангитов было легче
вооружения греческих гоплитов. Вместо металлических
нагрудников последних они были одеты в кожаные колеты, только местами
покрытые на груди металлическими бляхами, вместо кожаного
шлема у них были войлочные македонские шапки (каузиа). Щит
был круглый, обитый медью и не более 2 футов в диаметре.
Поножи тоже были легкими, а оружие состояло из короткого меча и
македонского копья (сариссы) длиной от 14 до 16 футов.
Легкая пехота (гипасписты) была вооружена по образцу
греческих (ификратовских) пельтатстов, но шлем и длинное копье
последних были заменены македонской шапкой и коротким копьем.
Так как гипасписты находились всегда около царя как его
телохранители, то вооружение их было богаче и красивее, чем у
остального войска.
Стрелки, тоже входившие в состав пехоты, разделялись на
метателей дротиков и лучников. И те и другие набирались из низших
классов населения.
Вооружение тяжелой конницы было, в сущности, также
греческим, но кавалеристы сражались только копьем, а легкая конница —
длинной македонской пикой.
В таком положении застал войско
Александр Македонский, заняв
престол своего отца. Он не сделал
никаких существенных изменений в его
устройстве, но усилил за счет союзников
и наемных ратников. Присоединение
к войску разноплеменных отрядов
с их национальным вооружением
придало ему особенную пестроту. В
походе войско постоянно увеличивалось:
в него добавлялись новые ратники из
покоренных восточных народов.
Количественное увеличение войска не могло
не отразиться на его организации и
вооружении. Прежде всего, появилась
потребность в легкой коннице,
особенно искусной в перестрелке. Она была
образована в основном из азиатов и
разделена на отряды, которые
присоединялись к другим частям войска
(330 г. до н. э.).
К концу похода армия Александра
включила в себя столько разных
иноземных элементов, что македонская ее
основа почти потерялась. Постоянно
составлялись новые отряды с новыми
военачальниками. После
«телохранителей» и «отборных» появились «аргира-
спиды» (названные так по их
серебряным щитам), придворные пехотинцы
и др. Кроме платы, войскам
раздавали подарки, воинская простота
сменилась как у самого Александра, так и
у его полководцев восточной
пышностью в одежде и вооружении. Армию
сопровождали огромные обозы с
военными снарядами и целые толпы
женщин и детей.
После смерти Александра его
войско было поделено между
полководцами и, эксплуатируемое ими для своих
личных целей, сражалось буквально
само против себя. В Греции между тем
давно уже почти все войско стало
наемным. На его тактику и вооружение
войны Александра не оказали
сильного влияния.
Но в Македонии заимствованное из
Азии вооружение смешалось с
прежним национальным. Тяжелая пехота и
конница были вооружены
по-македонски, а легкая пехота и легкая конница,
увеличившиеся за счет наемных, в том
числе галльских отрядов,—
по-азиатски. Между тем, в отличие от
воинского быта, который подвергался
многократным изменениям, религиозный
быт греков, издавна тесно
сроднившийся с их домашней жизнью,
практически не изменился.
Рис. 355
Первоначально (в гомеровскую эпоху) отправление культа
находилось в руках немногих жрецов, царей и членов их семей,
приносить же жертвы богам мог всякий. С течением времени
разнообразие и большая торжественность жертвоприношений потребовали
278

WWWWWb
Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
/ЩЩЩФ№?Ь»
увеличения числа назначенных для этого лиц. В старинных родах
жреческие обязанности передавались от одного лица другому как
утвержденное обычаем право, не дававшее привилегий.
Впоследствии назначаемые государством жрецы также обладали равными
правами со всеми остальными чиновниками и не пользовались
никакими особыми привилегиями. У всех восточных народов
существовало замкнутое, священное жреческое сословие, по закону
господствовавшее над народом. У греков жрецы не составляли замкнутого
класса, а выбирались ежегодно. Если в некоторых отдельных
случаях жреческое служение какому-либо божеству и поручалось
представителям определенных родов, то это давало им лишь почетное
преимущество в ритуале жертвоприношения или, самое большее,
право толковать изречения оракулов, но не делало их
правителями народа.
Во главе государственных чиновников по делам религии, число
которых постепенно умножалось благодаря увеличению
количества культов и посвященных им храмов, стояли гиеромнемоны,
заведовавшие всем, что имело отношение к внешней стороне
богослужения. За ними следовали эпимелеты, или попечители,—
администраторы отдельных культов и подчиненные им храмовые
зодчие, казначеи, смотрители и т. д. Обязанности гиерополов
напоминали обязанности жрецов у других народов и заключались в
совершении жертвоприношений от лица общины. Распоряжением
даваемыми государством жертвенными пирами, играми и
зрелищами, а также закупкой жертвенных животных заведовали также
особые чиновники.
Хотя, как было сказано выше, собственно служители религии,
или жрецы, и не составляли в Греции особого
привилегированного сословия, по своему званию и сопряженным с ним обязанностям
они отличались от остальных должностных лиц как люди, более
близкие к богам. Поэтому, кроме других качеств, какими
обусловливался выбор в жрецы, одним из главнейших была совершенно
безупречная внешность. Она должна была располагать к себе
божество, которому служил жрец. По этой причине в некоторых местах,
например в городе Эгионе, в Ахайе и в Фивах, жрецами
выбирались мальчики или еще безбородые юноши.
Жрецы занимали почетные места в театре, в народных
собраниях и на всех общественных торжествах. Они отличались от
светских лиц своим костюмом, который был очень наряден, особенно
при богослужении.
Жрецы носили широкую полотняную одежду, обычно белого
цвета, но иногда и цветную, в зависимости от культа. Так, статуя
Юпитера Созиополиса в Магнезии была облечена в пурпурную
одежду, такую же одежду носил и жрец этого божества. По
другим свидетельствам, пурпурная одежда играла немаловажную
роль в культе подземных богов. У Эсхила (Эвменида) Афина
говорит хору: «При лучезарном свете факелов сведу я тебя в Аид,
в темное царство мертвых, с прислужницами храма, свято
стерегущими мой лик. Пойдем же, ты, зеница Тезеиды, дев, жен и
маститых стариц благородная толпа, одетая в праздничные
пурпурные одежды...».
В полное облачение жреца входили венок и шерстяная повязка.
В зависимости от того, какое растение посвящалось божеству, из
него и сплетался венок жреца этого божества. Свойствами божества
определялась форма повязки, а также ее расположение на теле — на
лбу, руках или бедрах.
Рис. 356
Рис. 357
279

WW$VWW$\
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/WJ?Ere3W
Рис. 358
Эллинская армия окончательно
сформировалась в ходе
греко-персидских войн, тогда же было положено и
начало военной тактике греков,
усовершенствованной ими в позднейших
войнах и приведшей к
преобразованию вооружения. Во время
греко-персидских войн афинское войско,
подобно спартанскому, делилось на
тяжеловооруженных копейщиков и
легковооруженных, соответствовавших лаке-
демонским илотам. Последних
называли в Аргосе гимнесоями (от gym-
nos — нагой), а в Сикионе — корине-
форами (по дубинам, которыми они
были вооружены). Конницы ни у
лакедемонян, ни у афинян в ту пору еще
не было, но у последних уже были
созданы отряды лучников. Сигналы
подавали трубами и рогами (рис. 359, а,
б) или зажигали сигнальные огни.
Рис.
Весьма произвольной была одежда не зависевших от храмов
прорицателей и толкователей знамений, но одежда прорицателей
при оракулах, как и вся их обстановка и сопряженные с их
должностью обряды, была подчинена особым правилам, принятым при
оракуле в Дельфах.
Здесь божество давало ответы устами жрицы — пифии. В
прорицательницы могла быть избрана только девственница (в
позднейшее время не моложе пятидесяти лет). Одежда пифии состояла из
длинного хитона с короткими рукавами, вышитой мантии и
башмаков. Пожевав лавровых листьев и выпив воды из священного
источника, пифия с распущенными волосами садилась на свой
треножник, который был обвит лавровыми ветвями и окружен парами,
поднимавшимися из-под него. Ответы ее были коротки и
отрывисты и, истолкованные находившимися при храме жрецами,
передавались вопрошателям, входившим в предхрамие по жребию.
Желавшие спросить оракула должны были принести обильные
жертвы и очиститься омовениями. Увенчанные лаврами, с
лавровыми ветвями в руках и одетые в праздничное платье, они подходили
к дверям храма с закрытыми лицами. У входа жрецы окропляли их
священной водой и при оглушительном звуке труб и литавр
подводили к окруженному полумраком треножнику пифии.
После получения ответов вопрошавшие снова приносили жертвы
и устраивали пиршества. Во время своего пребывания у оракула они
были в венках и снимали их только по возвращении домой, где
посвящали их храму Аполлона.
Гораздо более сложным церемониалом сопровождалось
получение ответов от оракулов-снотолкователей. Самым главным из них
был оракул Трофония в Ливадии. При этом оракуле было
множество нищих и торговцев амулетами. Амулетам приписывали
особую целительную силу: свойство отвращать беду и разрушать
чары. К ним относились кольца с тайными знаками и различные
камни, например аметист, который считался предохранительным
средством от опьянения, его надевали на себя (то в виде кольца
на руку, то на шнурке на шею) на пирах. Самым действенным
средством против колдовства считалось изображение фаллоса.
Его вешали детям на шею для предохранения от сглаза и носили
как украшение. Поэтому фаллосы делались нередко из золота и
драгоценных камней.
Число амулетов возрастало, а торговцев ими становилось все
больше. Вскоре их стало так много, что они образовали целые шайки, и
некоторые из них приобрели дурную славу. Такими были шайки галлов,
или кибелов, бродившие по западным землям и выдававшие себя
за служителей «сирийской богини». Эти лицедеи, чтобы обеспечить
себе успех, выдавали себя за обладателей такой магической силы,
которой должны подчиняться даже
сами боги, и таких чар и
заклинаний, которые могут раскрывать
будущее, управлять волей людей и
т. п. Волшебными средствами им
служили знаки, большей частью
совершенно бессмысленные, но
странно звучавшие слова и в особенности
растения (например плющ), разные
напитки и эликсиры. Некоторым
эликсирам, приготовленным из вол-
359 шебных трав, приписывали свойст-
280

Wi?$WWW$\
Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
^ет^?те^
во возбуждать любовь или
пробуждать прежнюю, но охладевшую.
Особенно действенным средством для
этого считалось сжигание ветвей
некоторых деревьев или изображения
любимого лица. Некоторым
телодвижениям также приписывалось
магическое действие. Совершенно
отличное от упомянутого, но тем не
менее особое значение имели
телодвижения и в чисто религиозных
церемониях греков, при молитвах
тому или иному божеству. Свойствами
божества обусловливались как
формула молитвы, так и телодвижения,
которыми ее сопровождали.
Молясь олимпийским божествам,
нужно было поднять обе руки кверху,
загнув их слегка назад, и повернуть
ладонями к небу. При молитве
Нептуну руки простирали вперед, а
молитву подземным божествам сопровождали ударами ноги по земле.
Все это нужно было делать стоя. Сидячее положение считалось
признаком печали, а сидеть со сложенными руками или обхватив ими
колени значило выражать безутешное горе и совершенное
безучастие ко всему окружающему.
Для клятвы и проклятия были также установлены особые
формальности, в некоторых случаях сопровождавшиеся принесением
жертвы. При этом надо было выполнять правила, касавшиеся
одежды и вообще внешности. Кроме предварительных омовений и
очищений, без которых у греков не начиналось ни одно
религиозное действие, приносившие жертву должны были приступать к
обряду одетые, как и жрец того божества, которому приносилась
жертва,— в белой одежде, в венке из растений, посвященных
божеству, и с шерстяными повязками, наложенными согласно
предписаниям культа.
Такие же или даже большие формальности относительно одежды
и внешности постепенно установились и ,для светских людей,
принимавших участие в религиозных празднествах, которые в Греции
были очень многочисленны и разнообразны.
Каковы бы ни были эти празднества — общественные или частного
характера, главное распоряжение ими поручалось особым,
выбиравшимся дая этой цели лицам. Одежда этих лиц обусловливалась скорее
их должностью, чем характером праздника, как у жрецов (см. выше).
Главными для всех эллинов были четыре народных торжества:
Олимпийские, Пифийские, Немейские и Истмийские игры.
Предание считает основателями или даже только возобновителями этих
игр Пелопса, Геракла, Тезея, Адраста и Ионта. Для упрочения
существования этих игр были приняты особые меры, важнейшей из
которых было объявление всеобщего мира на все время
продолжения игр. Благодаря этому жители всех областей Греции могли
совершенно безопасно собираться на игры и являться на них без
всякого оружия даже в самый разгар внутренних усобиц.
Олимпийские игры, повторявшиеся через каждые четыре года,
продолжались почти без перерывов до царствования императора
Феодосия (394 г. до н. э.). Они происходили в Элиде на живописном
Рис. 360
И всадники, и их лошади были
одеты в латы. Конская сбруя состояла из
попоны с подпругой и узды с удилами
и поводьями (рис. 360, а, б). Ковка
была едва ли известна: Ксенофонт
говорит только о закаливании копыт для
придания им твердости.
Вооружение всадника состояло из
кирасы и шлема. Ксенофонт
предлагает использовать беотийский шлем,
потому что он лучше закрывает лицо, не
мешая в то же время свободно видеть.
Особое внимание советует он
обращать на то, чтобы кираса удобно
сидела на теле, ее воротник должен быть
достаточно широким и высоким, чтобы
закрывать всю нижнюю часть лица до
самого носа. Живот должен быть
защищен металлическими пластинами, а
руки наручами. Наруч правой руки не
должен стеснять движений всадника
при ударе или метании копья, а потому
его следует снабдить у плеча и на
локтевом суставе чешуйками. Бедра
всадника отчасти закрывались конской
броней, а для ног и ступней, по
мнению Ксенофонта, достаточной
защитой могли служить сапоги из толстой
кожи.
Конскую броню составляли
налобник или наголовник, нагрудники,
боковые части, закрывавшие также и
бедра всадника. Ездили без стремян, а
вместо шпор использовали острия,
которыми кололи лошадь.
Всадники были вооружены
длинными (до 9 футов) копьями и мечами.
Ксенофонт советует заменить первые
более легкими дротиками, а
последние — кривыми мечами.
281

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Храмовую прислугу составляли
лица, помогавшие жрецам при разных
богослужебных обрядах. Они или
выбирались на время, например при
общественных жертвоприношениях, или
находились постоянно при храме. При
подборе прислуги соблюдалось то же
требование, что и при выборе
жрецов,— она должна была иметь
безукоризненную наружность. К постоянной
прислуге принадлежали неокоры
(привратники), герольды, певцы, музыканты
и в храмах женских божеств — гиероду-
лы. Позднее к прислуге стали
принадлежать также ризники, кравчие и др.
Одежда этих лиц не подлежала каким-
то особым правилам, только гиероду-
лы-женщины должны были
соотносить свое облачение с характером тех
божеств, при храме которых они
служили.
берегу реки Алфей. До эпохи Александра присутствовать на них и
принимать в них участие мог любой неопороченный эллин, из
какого бы государства он ни был. Женщины и девушки к ним не
допускались, за исключением жриц Деметры Хамины, но женщинам
разрешалось снаряжать от себя колесницы для ристания.
Все посещавшие игры приходили в праздничном убранстве.
Особой пышностью в этом отношении отличались представители
эллинских государств. Они носили богато вышитые одежды, ездили на
дорогих колесницах и жили во время игр в роскошно убранных шатрах.
Распорядители игр, в особенности гелланодики, руководившие
гимнастическими упражнениями и состязаниями, были одеты, как
гимназиархи, в пурпурные мантии и вооружены посохами. Им были
подчинены жезлоносцы и герольды, обязанностью которых было
наблюдать за порядком. Сами состязавшиеся выходили на арену в
одном только переднике, но с 15-й олимпиады был отменен и передник
и совершенная нагота стала правилом на гимнастических играх.
Победители получали в награду венок. Введение венков взамен
обычных в гомеровское время призов приписывалось дорийцам, и,
по преданию, первый венок на олимпийских играх был дан дорийцу
Данклу (ср. рис. 327; рис 328; рис. 332). Венки свивали из ветвей
священной маслины, которая росла среди каменных оград в роще
Алтае, на берегу Алфея. Раздачу венков производил один из главных
распорядителей игр. Сначала он обвязывал голову победителя
шерстяной повязкой, потом надевал на него венок и давал в руки
зеленую пальмовую ветвь. Все собрание приветствовало увенчанного
радостными криками и осыпало его цветами, венками и гирляндами.
Олимпийские игры, как
древнейшие, послужили образцом для
остальных — Пифийских, Немейских
и Истмийских; на всех этих играх
повторялось то же, что и на
Олимпийских. Некоторые особенности
появились, и то уже намного позже, на
Немейских играх. Так как с
Марафонской битвы они стали еще и
поминальным торжеством в честь
павших в бою, то выбираемые на них
судьи или гелланодики одевались не
в пурпурные, а в траурные одежды.
В остальном же все различие между
названными играми сводилось
главным образом к победным венкам —
выбор растений, из которых они
сплетались, обусловливался
местными культами. На Пифийских играх (за
исключением золотого венка,
назначенного Ясоном тому, кто пожертвует
Аполлону Пифейскому самого
красивого быка) победители получали
лавровые венки; на Немейских, до греко-
персидских войн,— из маслины, после
этих войн — из плюща, позднее — из
сосновых ветвей, а затем снова из
плюща (на этих играх судьи были
тоже в венках). На всех играх
победители, кроме венка, получали также и
пальмовую ветвь, а на Пифийских
иногда еще и яблоки.
Рис. 361
В пелопоннесских празднествах принимали участие и женщины.
Так было в Ахайе, Аркадии и Элиде. В Элиде некоторые
священные игры устраивались только женщинами. Таковы были
повторявшиеся через каждые пять лет Гереи, установленные в честь Геры.
В распорядительницы празднества выбиралось шестнадцать
женщин и такое же количество прислужниц. В состязаниях в беге,
бывших основными на этих играх, принимали участие одни только
девушки. Они выходили на арену одетыми в короткие дорические
хитоны (рис. 318, б) и разделялись на группы по возрасту.
Победительницы получали масличную ветвь и часть жертвенного мяса.
Кроме того, им дозволялось выставлять публично свои статуи.
Некоторые из пелопоннесских празднеств сопровождались
переодеванием мужчин в женское, а женщин в мужское платье; другие,
например спартанские гимнопедии,— военными плясками, которые
исполнялись совершенно нагими молодыми людьми, вооруженны-
282

Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
ми шлемом, мечом и щитом. Обряды иных празднеств отличались
крайней жестокостью, например бичевание мальчиков перед
алтарем Артемиды на празднике в честь этой богини.
Ни в одной из греческих областей празднества не были так
многочисленны и нигде не происходили с таким блеском и
великолепием, как в Аттике,— этот народ имел особую склонность к блестящим
зрелищам и всякого рода увеселениям. Роскошь, с какой
обставлялись главнейшие аттические торжества, доходила иногда до того,
что издержки на нее истощали государственную казну.
Празднества начинались с первых дней аттического года, но
самыми блестящими из них были торжества в честь богини Афины —
большие и малые Панафинеи; большие проходили через каждые
четыре года, а малые ежегодно. Происходили они в Афинах —
городе, находившемся под особым покровительством богини.
Учреждение этого праздника,
называвшегося раньше Афенаи,
приписывали Эрихтонию. Сначала это был
только деревенский праздник, но Те-
сей, по сказаниям, установил его на
вечные времена для всех жителей
Аттики, соединенных в одно
государство, и дал ему название «Панафинеи»
(всеафинский). В память самого
объединения Тесей учредил особый
праздник Синойкии или Синойкесии,
который праздновали в 16 день Гекатом-
беона. В 566 г. до н. э. Писистрат к
прежним конным состязаниям
добавил гимнастические; тогда же было
установлено празднование его каждые
пять лет, а впоследствии в третий год
каждой Олимпиады. Перикл в 446 г.
прибавил еще музыкальные
состязания. В первый день происходили
музыкальные состязания в одеоне,
построенном Периклом; здесь участвовали
разные артисты, особенно те, которые
играли и пели под звуки кифары и
флейты. Одно время по
постановлению Солона участники соревнований
читали отрывки из песен Гомера. За
музыкальными состязаниями
следовали гимнастические и конные.
Наградой для победителей в
гимнастических состязаниях служил оливковый
венок и большой красивый глиняный
сосуд, наполненный маслом
священного оливкового дерева. Самую
блестящую часть праздника составляло
торжественное шествие (помпа).
Отдельные части Панафинейского
шествия были изображены впоследствии
на фризе в целле Парфенона.
Праздник оканчивался большим
жертвоприношением, при котором
приносили в жертву множество быков и коров
(гекатомба), и общим угощением (гес-
тиасия). Кроме Великих П. ежегодно
праздновались Малые П., которые
были гораздо короче и проще, не имели
торжественного шествия и состояли
только в состязаниях. Проводились
Панафинеи и в других местах: в Маг-
несии, Теосе, на Родосе.
В больших Панафинеях принимало участие все население
Аттики, без различия пола и возраста. В длинной процессии,
разделившись на хоры, шли по убранным гирляндами из дубовых
листьев улицам и площадям мужи и юноши, жены и девицы, сопровождая
в храм Афины желтую одежду, сотканную для древней статуи
богини афинскими девушками. Главное место в процессии занимала
богато убранная, двигавшаяся на катках ладья, к которой
одежда богини была прикреплена в виде паруса. Свободнорожденные
гражданки-девушки несли на головах корзинки с дарами и
приношениями, что считалось для них особенным почетом; за ними
следовали прислужницы, одни с жертвенной утварью, другие
с зонтиками и креслами для своих госпож. Старцы с оливковыми
ветвями в руках, представители гражданских родов со своими
родичами, ремесленники, возглавляемые своими старшинами, шли
попарно одни задругими. К ним примыкали в таком же порядке
молодые люди в красивых доспехах. По окончании религиозного
обряда начинались игры и состязания. Вооруженные борцы
выходили с копьями и щитами, но без мечей. Наградами победителям
были глиняные сосуды, наполненные священным маслом. Кроме
этих игр, состоявших не только из гимнастических упражнений,
Рис. 362
При определенных торжествах
жрецы и жрицы даже одевались в
подражание своим божествам. При совершении
элевсинских мистерий главный жрец
надевал на себя маску Деметры. Кила-
рии — жрицы Артемиды —
появлялись в костюме этой богини с луком и
колчаном, ливийские девицы в
качестве служительниц Минервы надевали
на грудь и (вместо эгиды) окрашенные
в красный цвет и обшитые кистями
козьи шкуры. Жрицы Аполлона также
носили главнейшие атрибуты божества.
По некоторым памятникам
искусства (например по изображению эги-
онской Геры в Ахайе, рис. 362) можно
заключить, что одеяние богов и
богинь не было одинаково, а
значительно отличалось в зависимости от
времени, места и племени; такие же
различия должны были существовать
и в одежде жрецов и жриц.
283

#штат\
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/^WP^WP^
Рис. 363
но и из верховой езды, бега и скачек с факелами, на Панафинеях
происходили состязания хоров, хорегеи, пиррихии и др. При Пи-
систрате к ним добавились рапсодии, а при Перикле и
музыкальные состязания.
Совершенную противоположность этим строго религиозным,
благоговейно отправлявшимся празднествам (к которым следует
отнести и праздники, соединенные с мистериями) составляли дионисии —
торжества в честь Вакха. Радостный характер этих празднеств давал
полный простор природной веселости народа и его любви к забавам,
хотя, с другой стороны, потворствовал и его чувственности. Главную
роль в дионисиях играло переодевание в одежду Диониса: желтый
хитон, пурпурную мантию и венок из виноградной лозы. Диониса
сопровождала толпа спутников и спутниц (спутницы — с
непременным тирсом в руке и козьей шкурой на плечах, рис. 363). Это
первоначально грубое воспроизведение в лицах шествия веселого бога
было зерном, из которого выросли и развились впоследствии
драматургическая поэзия и сценическое искусство.
Первый шаг на этом пути сделан
был в Аттике уроженцем Икарии Фео
писом, который к хорическим, довольно
нескладным представлениям на тему
Дионисова мифа прибавил
монологический рассказ, произносившийся как бы
в ответ хору отделенным от него
актером. Афинянин Фриних (511—476 гг. до
н. э.) пошел дальше: не ограничиваясь
одними мифами, он стал выбирать для
представления произвольные
сюжеты, даже с участием в них женщин и
этим наметил отделение комического
элемента от трагического. Эти
попытки, найдя сочувствие в народе и
поддержку со стороны общественных
властей, открыли путь обоим видам
драматической поэзии. Особенно
быстро развилась трагедия,
преимущественно в Аттике, благодаря гению
знаменитых трагиков — Эсхила (ок.
525—456 гг. до н. э.), Софокла (ок.
496—406 гг. до н. э.) и Еврипида (ок.
480—406 гг. до н. э.). Эсхил усилил
сценические средства, с одной
стороны, тем, что прибавил еще одного
актера и создал таким образом диалог,
с другой — ввел переменные костюмы
для действующих лиц. Софокл
усовершенствовал диалоги Эсхила, увеличив
число актеров еще на одного. После
Еврипида следовали Ахей, Созифон и
другие трагики, но при них трагедия
начала уже заметно увядать:
внутреннее содержание ее стало мельчать,
тогда как сценическая обстановка
делалась все пышнее. При македонском
владычестве трагедия еще больше
обнищала духовно и стала обычным
зрелищем.
Рис. 364
Одновременно с трагедией, но совершенно самостоятельно
развивались комедия и так называемая сатирическая драма. Комедия
возникла у дорийцев из шутливых песен и забавных сцен, которые
импровизировались в сельских дионисиях участвовавшими в
фаллических процессиях. В более облагороженном виде она появилась
впервые, как полагают, у мегарян, которые приписывали себе ее
изобретение.
Первым, кто ввел комедию в Аттике, называют мегарянина
Сузариона из Триподискоса. К нему примкнули поэты Хиноид и
Магнес. Но национальная аттическая комедия началась только
с Кратеса и Кратина (455 г. до н. э.). Эвполис (429 г. до н. э.)
продолжил, а Аристофан (386 г. до н. э.) закончил ее развитие, дав ей
политическую направленность. С падением могущества Афин пала
и комедия: лишенная необходимой для нее свободы, она
обратилась к обыкновенной будничной жизни и только из нее черпала
свое содержание.
Сатирическая драма, по характеру своему занимавшая как бы
середину между комедией и трагедией, давалась большей частью в
виде дивертисмента после трагедии, чтобы смелыми выходками и
меткими насмешками, составляющими главную долю ее содержания,
снова развеселить публику, серьезно настроенную после трагичес-
284

WWf?WVW\
Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
кого представления. Особыми
видами драмы, изобретение которых
приписывается Эвримаху и Со-
фрону из Сицилии, сиракузцу Осо-
криту и тарентинцу Ринтону, были,
во-первых, мимические
представления наиболее важных сцен из
мифологии, во-вторых, так
называемые «гиларотрагедии», или
трагикомедии (в которых грустное
смешано с веселым).
О происхождении собственно
театрального костюма мы знаем очень
мало. Долго ли заменяли его
обычные на дионисиях переодевания и
какие перемены были сделаны в них Фесписом для введенного им
актера, нам неизвестно. Нет сомнения, впрочем, что эти
переодевания не были везде и всегда одинаковы, а принимали то более
шутливый, то более серьезный характер соответственно смыслу самих
празднеств.
Древнейший и самый первобытный способ наряжания,
применявшийся поселянами на самом веселом из праздников Вакха —
собирании винограда, состоял в том, что празднующие надевали
на себя венки из плюща или тростника и вымазывали лицо сажей
и винной гущей. В таком убранстве, неся перед собой символ
плодородия — фаллос, они отправлялись процессией для принесения
жертв Вакху, после чего начинались попойки и шумные забавы
всякого рода. Со времен Ариона вошло в обычай, чтобы часть хора,
нарядившись сатирами, сопровождала церемонию
жертвоприношения пляской и пением, что и могло послужить ближайшим
поводом к введению переодеваний на сцене, сначала только в
комедии. Обмазывание лица сажей и винной гущей могло привести
к употреблению масок (хотя они появились при религиозных
церемониях еще у древних египтян и у восточных народов), а наря-
жание сатирами — к костюмировке актера, в которую, конечно,
вошел и фаллос. В комическом представлении (фаллофоре) актеры
надевали венки и вымазывали себе лицо сажей; с раскрашенным
лицом вместо маски выходил на сцену и Аристофан, но только один
раз, так как в его время подобное появление на сцене было уже
отступлением от общего правила, требовавшего, чтобы даже
второстепенные роли исполнялись в масках. Введение характерной
маски в трагедии приписывают Эсхилу.
Маски изготовлялись ваятелями сообразно с характером той
роли, для которой были предназначены. Для богов и героев делались
маски сообразно установленным для тех и других художественным
типам. В старой комедии употреблялись портретные маски, в
которых зрители узнавали известные всем личности. Этим маскам
нередко придавали карикатурные черты. В македонскую эпоху, когда
портретные маски были строго запрещены, чтобы избежать
всякого, хотя бы и случайного, сходства с высокопоставленными лицами,
в особенности с македонскими государями, почти все маски стали
делать с уродливо-расширенным ртом (рис. 364, а, б).
Маска закрывала все лицо актера, даже белки его глаз (рис 364
в). Полумаски были известны, но вряд ли в них играли на сцене
Существенную часть костюмировки составляли парики. Они
прикреплялись к маскам с помощью особенного приспособления.
Рис. 365
Использование нарядных одежд на
сцене подтверждается многими
изображениями на вазах; другие
изображения представляют костюм комических
актеров в некоторых их ролях. На
рисунке, представляющем Геркулеса с
пойманными им керкопами перед
царем (рис. 365), и на другом — Зевса и
Гермеса в образе служителей под
окнами Алкмены (рис. 366), фигуры
уродливо утолщены, но снабжены
свойственными им атрибутами — короной,
палицей, жезлом и т. д. и, кроме того,
фаллосами (для большей
выразительности фаллосы окрашивались ярко-
красной краской). Несмотря на то что
на рисунках часто встречаются
женские фигуры, остается сомнительным,
действительно ли эти роли
исполнялись женщинами; более того,
неизвестно, допускались ли женщины в театр,
особенно на комедии, даже простыми
зрительницами.
Рис. 366
285

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 361
Так как маска с париком делали
голову несоразмерной по отношению
к остальным частям тела, что должно
было особенно неприятно поражать
в трагедиях, нарушая целостность
эстетического восприятия, и так как
расстояние между зрителями и
действующими на сцене актерами было слишком
велико, были приняты меры для
устранения этих недостатков. Они состояли
в том, что актеры (в трагедии), чтобы
казаться выше, надевали котурны (род
башмаков или ботинок на очень
толстой подошве) и увеличивали размеры
своего тела, подкладывая под одежды
подушки. Комические актеры котурнов
не носили, а обувались в обыкновенные
башмаки.
Костюмы актеров соответствовали характеру ролей. Богов и
героев представляли с теми атрибутами, которые были им
свойственны по преданию; царей, вождей и т. п. лиц — с характерными
отличиями их сана. Можно предполагать, что на сцене допускались и
цветные одежды; хор в более поздние времена был особенно
богато костюмирован.
Постройки
Заселившие Грецию племена, обнаружив в занятой ими стране
неистощимые запасы легкодобываемого и удобного для обработки
известкового камня, начали строить себе каменные жилища. Само
название племени пеласгов (las — камень) и рано отделившихся от
них тирренов (строителей, обитателей башен) указывает на то, что
они жили в каменных жилищах. Уже в древности они считались
основателями городов и замков, а Эпир и Фессалия — теми
районами, где были основаны первые города и замки. Древнейшие
развалины относятся именно к этим первоначальным сооружениям. Они
рассеяны почти по всей Греции и ее островам и сохранились в
виде гигантских обломков колоссальных стен, оград и плотин.
Развалины древнего Тирина в Арголиде немного старше развалин
замка Микен, основанного, по преданию, Атридами в XI в. до н. э.
Построенный на скалистом уступе, возвышающемся к северу от
Аргоса, замок этот был оплотом лежащего под ним и
прославленного еще Гомером города Микены, от которого тоже остались следы
стен. Развалины замка, состоящие из остатков его наружной
стены, представляют собой постепенный переход от простого
нагромождения колоссальных глыб, как в Тиринфе, до кладки из
правильно обтесанных многогранников. Некоторые фрагменты стены
(скорее всего, остатки древнейшей кладки) положены еще
первобытным циклопическим способом, но значительная их часть
показывает усовершенствование строительной техники: неправильные
глыбы заменены в ней многогранными, так искусно пригнанными
друг к другу, что, несмотря на отсутствие цемента, они образуют
очень плотную, почти нерушимую стену. Другие остатки стен
сложены из больших прямоугольных глыб, и притом так, что в трех
и более рядах стыки глыб приходятся одни под другими, образуя
вертикальную линию, между тем как облицовка ворот из
отесанных продолговатых камней состоит из обыкновенной кладки с
чередующимися стыками.
Гораздо интереснее стен, по
кладке не отличающихся от
других пеласгических развалин,
сами входы. Их сохранилось всего
три. Один из них, очень
небольшой, представляет собой
треугольный островерхий пролом в
стене; второй, больший, состоит
из двух четырехугольных
камней и положенной на них
каменной поперечины. Третий вход,
лежащий на западной стороне
между двумя примыкающими к
нему кусками стены, гораздо
больше и массивнее остальных и
вдобавок украшен резьбой, от-
Рис. 368
286

Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
личающей его от других. Резьба эта, по которой и сам вход
получил название «львиных ворот», представляет символическое
изображение алтаря между двумя стоящими на задних лапах львами.
Она высечена на каменной плите толщиной два фута,
закрывающей треугольное отверстие, которое у большей части ворот этой
эпохи оставлялось над притолокой для уменьшения лежащей на
ней тяжести. Длина притолоки не менее 14 футов, ее толщина
4,5 фута. Поддерживающие ее воротные столбы (монолиты, как
и она) поставлены наклонно один к другому (как и у второго
входа), так что расстояние между ними вверху составляет только
10 футов.
Если уж в этих (пеласго-ахейских) строениях видно
усовершенствование строительной техники (по сравнению с
развалинами древнего Тиринфа и других пеласгических городов), то еще
больше это видно по некоторым остаткам сооружений, лежащих
ниже замка, в окрестностях старинной городской стены. Таковы
остатки четырех подземных помещений, расположенных один
напротив другого. Самое большое и сохранившееся лучше
других известно под названием «сокровищницы Атрея», данным ему
Павсанием (II, 16, 5), и «гробницы Агамемнона». Оно
представляет собой куполообразное, похожее на улей сооружение 40 футов
в поперечнике и 50 футов высотой (рис. 368). Прямостенный,
сложенный из громадных плит открытый ход 20 футов шириной
и 60 длиной ведет ко входу, который похож на главные ворота
замка, с той лишь разницей, что как столбы, так и притолока
обтесаны остроугольно и отверстие над притолокой не заложено.
Высота входа равняется 20 футам, ширина — 7,5 фута.
Куполообразное внутреннее помещение сложено так, как в гробницах
Херсонеса Таврического (рис. 271),— из четырехугольных
камней, положенных горизонтальными, кверху постепенно
сближающимися рядами и только с внутренней стороны закругленных.
По найденным в стенах отверстиям и медным гвоздям с
висящими на них кусками медных листов можно предполагать, что стены
до определенной высоты были покрыты металлической обшивкой.
Из этого помещения небольшой коридор ведет в продолговатую
камеру, высеченную в скале. Найденные вблизи главного входа
обломки колонн и т. п. из красного, зеленого и белого мрамора с
простыми, наподобие кельтских, украшениями из ломаных, спирально
и округло изогнутых линий (ср. рис. 288, 289 и рис. 304)
принадлежали, очевидно, к внешнему убранству большой обложенной
медью комнаты.
Хотя настоящее назначение этого сооружения остается и до сих
пор непонятным, можно все же предположить, что только
небольшая камера служила гробницей, а предшествующая ей круглая
комната была местом, где хранились похороненные вместе с
покойником сокровища.
Другие остатки подобных сооружений, которых, как
свидетельствуют древнейшие греческие писатели, оставалось еще достаточное
количество в гомеровское время и которые позднее служили даже
тюрьмами, не представляют большого интереса. Таковы развалины
предполагаемой «сокровищницы Менелая» близ древних Амикл,
остатки казнохранилища Мициаса — сооружения, которое Павса-
ний называет «диковинным, не уступающим никакому гелленскому
зданию», в районе древнего, еще Гомером упоминаемого Орхомена
в Беотии (Ил., У, 381). От этого здания, которое было «кругло, но не
слишком островерхо, сложено из камней и сверху накрыто одним
К наиболее древним из этих
памятников относятся некоторые
ограды первобытной кладки. Они и
подобные им развалины на западном
берегу Малой Азии назывались уже
в древности циклопическими
постройками. Развалины древнего Тирина
в Арголиде до сих пор оправдывают
это название. Это остатки городской
стены, обозначающие прежнюю
окружность города. Стена толщиной 25
футов сложена из поставленных одна
на другую совершенно
необработанных и ничем не закрепленных
каменных глыб около 12 футов длиной при
такой же толщине. Местами в ней
проделаны крытые (с помощью
поставленных наклонно друг к другу
камней) ходы 5 футов шириной, где видны
следы запиравшихся ворот и выступов,
которые могли быть основанием
башен. Один из ходов открывается в
крытую галерею с выходом наподобие
двери. Несмотря на грубую кладку, вся
постройка, возведенная на
возвышении около 30 футов, расположена по
плану (рис. 369).
287

^m?www^\
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Только пеласгические развалины,
которые должны быть отнесены ко
времени, предшествующему появлению
дорийцев, остаются единственным
свидетельством древнейшего быта греков.
Несмотря на то что они представляют
различные ступени развития
строительной техники, нельзя не заметить
присущего им неэллинского
характера, отличающего их от позднейших,
собственно эллинских построек. Хотя
массивность кладки и свойственное
им преимущественно подземное, пе-
щероподобное расположение сходны
со всеми первобытными постройками,
развалины Микен (напоминающая
ассирийские образцы резьба на львиных
воротах и в особенности украшения и
устройство казнохранилища, его
металлическая обшивка и т. п.)
указывают на присутствие в них восточного
элемента (рис. 370 — современная
реконструкция внутреннего двора
Микенского дворца). Но само ли пеласги-
ческое население вынесло родной ему
элемент из своей азиатской прародины
или же он проник позднее под
влиянием Азии, неизвестно. Поскольку нет
недостатка в указаниях на то, что восточный
берег Эллады был уже в незапамятные
времена колонизирован финикийцами,
владевшими также землями и внутри
полуострова, можно предположить, что
финикияне и здесь были главными
наставниками в строительной технике.
только камнем», уцелел один
главный вход. Он сложен из
шести правильно обтесанных глыб
белого мрамора, из чего можно
предположить, что и все здание
было выстроено из того же
самого материала. Изгиб его
уцелевших частей дает
возможность определить его диаметр,
равняющийся 64—70 футам.
Неподалеку от Орхомена
видны также остатки
гидравлических сооружений,
регулировавших отведение вливающейся
в Копайское озеро воды. Они
были устроены наподобие
выложенных камнем шахт. Под их
обломками до сих пор можно еще
узнать следы туннеля в 3000
шагов длиной. Развалины такого
рода построек находятся и в
восточной (древнепеласгической)
Аркадии в долине Фенея.
Рис. 370 Из всех этих и подобных им
рассеянных по стране
сооружений особенного внимания заслуживают пеласгические развалины
близ Миссолунги, в которых угадываются остатки склада для
больших запасов хлеба. Он представляет собой высеченную в скале
продолговатую площадь, на которой возведены из обтесанного
плитняка пять параллельных одна другой стен, в каждой из которых
проделаны по три треугольных прохода. Можно предположить, что
это часть другого, большего по размерам сооружения.
Что касается других построек древнепеласгического населения,
например жилищ, храмов и т. п., то из-за отсутствия каких бы то ни
было свидетельств мы о них ничего не можем сказать; даже
описываемые Гомером строения относятся уже к гораздо более позднему
времени — эпохе малоазиатско-греческой культуры.
Подобно тому как в Египте период господства гиксосов
отделяет колоссальные сооружения древнейшей эпохи (пирамиды и т. д.)
от памятников Нового царства, так и в Греции древнепеласгичес-
кие и пеласго-ахейские памятники отделяются от позднейших
таким же продолжительным промежутком времени, не оставившим
никаких следов монументальных строений. Только с появлением
дорийцев и расселением их в южной части полуострова начинается
история греческого строительства. Наряду с дорийцами, которым
приписывается изобретение особого способа постройки —
дорического, на арену выходит ахейско-ионическое племя с его
самостоятельным и оригинальным архитектурным стилем — ионическим.
Ход развития этих двух разноплеменных, но не разнонародных
стилей, и возникшего рядом с ними, в Коринфе, коринфского стиля,
теряется во тьме веков, так же как и возникновение древнепелас-
гических построек. Все дошедшие до нас развалины относятся к
более позднему времени. За исключением немногих обломков
довольно грубо обработанных столбов пирамидальных построек еще
первобытного ассирийско-египетского характера, большая часть
их представляет образцы полной законченности упомянутых сти-
288

Золотая наплечная застежка англосаксонского короля. VII в.

Серебряный потир из Ардага.
Ирландия, начало VIII в.

^^ Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
лей. В хронологической своей последовательности все эти
памятники восходят к середине VII в. до н. э.
Вместе с преданиями о самых ранних сооружениях ахейского и
начала дорийского периодов эти памятники свидетельствуют, что
исходной точкой эллинской архитектуры была простая деревянная
постройка, примененная к потребностям культа и под его
влиянием усовершенствовавшаяся. Расположение дорийского храма было
заимствовано у тех хижин, в которых с незапамятных времен
жили горные обитатели Греции, что подтверждается сходством,
существующим между высеченными в скалах гробницами Малой Азии и
еще ныне строящимися там деревянными постройками.
Как ни велики были успехи строительной техники греков,
прошло еще много времени, пока они решились воспользоваться ими
для светских построек. Художественное зодчество долго еще
ограничивалось сооружением храмов и других религиозных зданий.
Даже при восстановлении Афин Периклом вся художественно-
строительная деятельность сосредоточивалась только на них и
обратилась к другим общественным сооружениям лишь тогда, когда
достигла своего высшего развития. Что касается частных построек,
то они и теперь были лишены какого бы то ни было
художественного значения и приобрели его гораздо позднее, не ранее
Пелопоннесской войны. До тех пор, а скорее всего, до самой македонской
эпохи жилые дома были большей частью очень просты, особенно
в Лакедемоие, где простота обусловливалась постановлениями Ли-
курга, получившими силу закона. Предписывая «отделать двери
только пилою, а крышу одним только топором», постановления эти
сделали постройку каменных жилищ вместо старинных
деревянных невозможной.
О том, как строились древнедорийские и вообще древнегреческие
дома, никаких достоверных данных нет. Остатков не сохранилось,
а сведения о них отрывочны и восходят не далее Пелопоннесской
войны, а потому не дают возможности проследить все
последовательные изменения и усовершенствования греческих жилищ. Можно
только предположить, что древнегреческое жилище в
первоначальном виде представляло собой окруженный столбами и защищенный
плоской двухскатной крышей очаг. Этот крытый и огороженный
очаг был затем расширен за счет пристраиваемых к нему жилых
помещений, на расположение которых у различных племен оказывали
влияние их обычаи. Так, у дорийцев помещения были
немногочисленны и служили для обоих полов; у ионийцев же, напротив, для
женщин устраивались отдельные помещения.
О том, как были устроены
греческие жилища можно узнать из
описаний дворцов у Гомера (рис.
372). Расположение в них
помещений, по сути, такое же, как и в
афинских домах, которые, судя по
более поздним источникам, всегда
строились по тому же плану, что и
греческие.
Большой городской дом
обыкновенно состоял из двух главных
частей: передней мужской
половины и задней женской половины.
Обе части занимали
продолговатый четырехугольник и
располагались по следующему плану. Рис. 371
Первоначально древние зодчие
пытались применить привычный
способ постройки из огромных
каменных глыб, но ко времени
сооружения храмов строительное ремесло
продвинулось вперед. К известным
уже механическим приемам
постепенно добавились новые.
Стремление достигнуть при постройке
храмов более правильной кладки
потребовало тщательной отделки
отдельных частей зданий и привело
к изобретению необходимых для
этого орудий, занявших место рядом
с рычагом, который издавна
применялся для передвижения каменных
глыб, секирой и шнуром, с помощью
которых издавна обтесывали эти
глыбы. Для поднятия камней стали
применять известный уже древним
ассирийцам и, конечно, финикийцам и
другим народам сложный блок;
вскоре появилась пила для распилки
камней, инструменты для их обработки
и, вероятно, даже устроены машины
для обтачивания колонн. Отдельные
камни начали связывать цементом,
деревянными болтами,
металлическими скобами и т. п.
289

jwwwwm\
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/wwwmwb-
б I б I б
Б
Л Б №
ХПТП
и,
Ь"
I
гмТПГттт,|3
Рис. 372
Снаружи дом Одиссея (рис. 372)
был обнесен высокой стеной,
оснащенной зубцами. Стена была
настолько широкой, что по ней можно
было ходить. С узкой стороны в ней
находились большие двустворчатые
ворота, которые изнутри запирались
на засов. Снаружи по обеим сторонам
ворот тянулись каменные скамейки,
где мужчины собирались для беседы
(«Одиссея», XVI, 343). Такие
скамейки стояли и перед дворцом Нестора
(«Одиссея», III, 406). Ворота вели
во двор, в котором иногда
располагались хлевы, сараи и жилища для
челяди (в — в, г — г). Со стороны ворот
и перед фасадом дома во дворе
находились крытые портики (а — а),
последний из которых назывался пред-
домием (продомос; «Одиссея», 1У 297,
305). Сюда выходили комнаты, в
которых ночевали гости. Здесь же в
доме Одиссея размещалась высокая
спальня (таламос ипсилос) Телемака
(«Одиссея», I, 425). Из нее
открывался вид на город и гавань, поскольку,
по словам поэта, дом Одиссея стоял
на возвышенном месте. Кроме того,
здесь находились бани, ручные
мельницы и кладовая (толос), имевшая
круглую форму. Посреди двора стоял
алтарь Зевса (б). Особенно
просторным был продомос во дворце Приама
(«Илиада», VI, 242-250).
Через ворота переднего двора или, где двора не было, прямо с
улицы входили в прихожую или некрытый широкий проход, по
обеим сторонам которого были расположены покои, служившие
для различных хозяйственных нужд, и помещение привратника.
Этот проход вел в большой четырехугольный некрытый зал,
обнесенный крытым портиком. Это был главный покой мужской
половины дома, он соответствовал переднему двору гомеровских дворцов.
Как и там, посередине его стоял алтарь, посвященный Зевсу-домо-
хранителю. С боков к нему примыкали жилые покои мужчин.
Каждый из них имел дверь, выходившую в зал, и соединялся с соседними
покоями внутренними дверями. Расположенный прямо напротив
главного входа коридор вел в женскую половину дома. Она также
состояла из большого зала с колоннами и боковых покоев для жилья.
За женской половиной также находились залы, а за ними —
помещения для прислуги, выходившие на улицу позади дома (или, может
быть, в садик, если он был), так что, заперев внутреннее
сообщение, можно было отделить женское помещение от мужского, не
мешая прислуге.
Если дом был двухэтажный, то в верхний этаж вела лестница,
очень часто прямо с улицы. Верхний этаж строился из тонких
досок и был разделен на комнаты, которые служили помещениями
для рабов или (если в доме не было особых гостевых комнат)
спальнями для гостей. Только верхний этаж освещался окнами, в
нижний свет проникал через двери.
Под влиянием малоазиатских ионийцев в Коринфе уже около
490 г. до н. э. начали делать внутренние балки прямоугольными.
Но это нововведение приживалось в Греции с трудом.
Противниками его были лакедемоняне, продолжавшие придерживаться
прежней простоты. Рассказывали, что спартанец Леотихид, увидав в
зале своего хозяина в Коринфе прямоугольно обтесанные балки,
насмешливо спросил его: «Разве у них в Коринфе деревья растут
четырехугольные?»
Об афинских домах точно известно, что во времена Перикла они
вообще были очень просты и некрасивы. Даже жилища таких
известных людей, как Фемистокл, Мильтиад, Аристид, ничем не
отличались от домов простых граждан. Но и в эпоху расцвета греческой
архитектуры, создавшей множество великолепных светских
сооружений, и после нее жилища афинских граждан отличались
простотой и отсутствием всяких украшений.
Стены белили снаружи и изнутри, полы были земляные,
глиняные, известковые или гипсовые, иногда выложенные камнем.
Вместо внутренних дверей между комнатами использовались занавеси.
Иногда их натягивали над дворами вместо крыши во время
непогоды или сильной жары. У главного входа, дверь которого, по
старинному обычаю, должна была отворяться вовнутрь, находился
алтарь и возле него столбообразный символ Аполлона Эгиея вместе
с посвященным этому божеству лавром.
От этой простоты построек (прежде всего в Афинах) стали
уходить почти сразу же после смерти Перикла. Алкивиад был
первым, кто велел расписать стены своего дома и покрыть
орнаментами потолки своих покоев. Его примеру последовали другие
знатные граждане, и уже у Демосфена было достаточно причин,
чтобы упрекнуть тогдашних государственных деятелей в роскоши
их жилищ.
Упрек Демосфена мог, впрочем, относиться только к внутренним
декоративным элементам. Архитектура домов по-прежнему оста-
290

wmww&b
Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
валась простой. Более сложная архитектура появилась не ранее
македонской эпохи. Знатные и богатые люди, не меняя
планировку домов, начали строить их не из дерева и кирпича, а из
плитняка. Деревянные колоннады вокруг дворов были
заменены каменными (мраморными); вместо глиняных или земляных
полов начали настилать мозаичные; вместо простых занавесок
стали развешивать вышитые (персидские и индийские) ковры;
гладкие, просто выбеленные стены покоев покрылись
живописью и лепными орнаментами. Затем к греческим архитектурным
формам постепенно присоединились формы других стран, и уже
к концу эпохи наряду с коринфскими залами строились кили-
кийские и египетские.
Однако, несмотря на пышное внутреннее убранство городских
и загородных жилищ афинских богачей, снаружи они
по-прежнему оставалась простыми. Свойственная грекам боязнь пусть даже
непреднамеренно оскорбить святыню не позволяла им строить
свои жилища с той художественной выдумкой, на которую были
так богаты религиозные сооружения. Больше всего избегали они
при этом использования таких архитектурных элементов, как
колонны и фронтоны, что было обязательным украшением пред-
храмий.
Храмы
Греки считали, что храм — это жилище, дом божества,
который должен быть особенным, поэтому храмы строили с
колоннами. Предания о пустых древесных пнях как древнейших
вместилищах идолов относятся к мифологии. Но в более достоверных,
имеющих историческую основу источниках о первоначальных
деревянных храмах мы уже встречаем упоминания об этой
особенности постройки. О том, какого высокого уровня развития и
художественной завершенности достигла архитектура, свидетельствуют
сохранившиеся до сих пор остатки каменных храмов. Они же дают
возможность проследить почти шаг за шагом и пространственное
развитие храма от основной его формы — простого замкнутого
строения — до более обширного, со многими колоннадами аго-
нального или праздничного храма и даже до еще более крупных
храмов, предназначенных для отправления мистерий, так
называемых мегар.
Важнейшую часть греческого храма составляло огороженное
стенами пространство (целла), где помещалось изображение божества.
Это было святилище (гиерон), место, где пребывало божество. Здесь
находился центр храма, его ядро, все же остальное составляло
только архитектонически расчлененное окружение этого ядра.
Согласно религиозным воззрениям, святилищу придавали вид простой
хижины (ср. рис. 225, б; 226, а). Так же как в древнейшем каменном
храме на горе Охе (рис. 371), в позднейших храмах целла
представляла собой небольшое продолговатое четырехугольное помещение
с вертикальными стенами и плоской или двускатной крышей.
Таким образом, в ней сохранился известный по преданию тип
древнейших святилищ (ср. рис. 229
Целла строилась всегда на особом помосте в направлении от
запада к востоку. С восточной ее стороны находилась дверь, а с
противоположной, на возвышении, стояла статуя божества и перед
ней — алтарь. В зависимости от требований культа того или друго-
На плане Парфенона,
изображенном на рисунке, показаны основные
части храма: колоннада (А), за
которой двумя ступенями выше
расположен притвор (Б). После притвора
следует святилище (В) (получившее
от стофутовой длины храма название
эхатомпедон), разделенное двумя
рядами колонн на три нефа с
подмостками для почетных мест (проэдрия)
перед статуей Афины (б). За
святилищем находится небольшое отделение
(описфодом) (Г), о котором
говорилось выше Заканчивается храм
задним притвором (Д), аналогичным
переднему (Б).
291

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/ШШ#>>
I
Г
гг
LL
1L
:лг
rs:
у:
Т1
Jy
Внутри храмы всегда оставались
(за исключением больших храмов — ме-
гар) разделенными двумя рядами
колонн не более чем на три части.
Расширяли только проходы между колоннами,
но третьего или четвертого ряда колонн
не добавляли; иногда над колоннами
строили верхнюю галерею (гипероон),
тоже из колонн, но более легких, чем
нижние (рис. 374). На эту галерею
поднимались либо из передней, либо из
задней пристройки, но чаще всего по
каменной лестнице из целлы.
го божества целла была закрыта
либо полностью, либо частично.
В первом случае свет проникал
в нее через открытую дверь,
если же последняя была слишком
мала, то через окно,
проделанное возле нее; для освещения
полу крытой целлы, кроме
двери, служило еще и оставленное
в крыше отверстие. Края этого
отверстия подпирались столба-
Рис. 373 ми; в небольшой целле таких
столбов было четыре — по
одному под каждым углом
отверстия, но с увеличением объема целлы, а следовательно, и
отверстия, увеличивалось и количество столбов (по длине отверстия), а
самого идола ставили дальше от стены и ближе к отверстию. При
еще большем объеме добавлялись столбы и по ширине отверстия.
Здесь целла помещалась ближе к середине здания, а алтарь —
напротив статуи божества (рис. 373, в, г). В гипетралыюй целле
оставалось, кроме того, достаточно места для размещения различных
изображений и приношений. Причем их расставляли между
колоннами таким образом, чтобы имевшие ближайшее отношение к
главному идолу храма находились ближе к нему. Те статуи, которые не
могли поместиться в целле, выставлялись в предхрамии. Такой же
порядок в размещении статуй и приношений соблюдался и в
крытых храмах.
С увеличением количества изваяний, располагаемых в
предхрамии, становилась все более ощутимой потребность в его
расширении. Для этого фронтон был снова выдвинут вперед и подперт
колоннами, отчего образовалось открытое преддверие (рис. 373, д).
Соответственно этому и задняя пристройка храма была увеличена
за счет такого же колончатого преддверия, и все здание приняло
характер двусторонне-колончатого (рис. 373, е). Исходной точкой
всех дальнейших изменений наружного вида целлы были эти
колончатые пристройки. Сначала целлу окружали со всех сторон
колоннами, и образовывался так называемый периптер (рис. 377),
причем проход между стенами целлы и окружающей ее колоннадой
служил для размещения статуй
и т. п. Окружая периптер еще и
другим рядом колонн, его
превращали в диптерос. Иногда,
для того чтобы сделать проход
между двумя рядами колонн
шире, внутренний их ряд
придвигали почти к стене целлы.
Такой псевдодиптерос навел на
мысль строить храмы иначе,
окружать их стены не колоннами,
а только полуколоннами; такие
постройки назывались
«псевдопериптерами».
Каждый храм строился на
высоком фундаменте
(обыкновенно на трех ступенях) и стоял
р „м. выше окружавшей его местнос-
292

W4WEW4W\
Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
/WPuWEEWfc
ти. Земля вокруг храма была его собственностью и почиталась
священной и неприкосновенной.
Ее окружали оградой, забором или стеной, и все
принадлежавшее храму помещалось внутри этой ограды. Напротив главных
ворот стоял на особом возвышении жертвенник, часто огромного
размера; около него были расставлены небольшие алтари. Статуи
вместе с различными богослужебными постройками и
помещениями для жрецов заполняли остальное пространство ограды. Главный
вход устраивали иногда в виде великолепного, окруженного
колоннами портика.
Храмы строили только из камня, большей частью из
крупнозернистого известняка, который покрывали слоем штукатурки; в
местностях, богатых мрамором (в окрестностях Гимета, Пентеликона и
на о. Паросе),— из мрамора. Цемент не использовали, камни
обтесывали так аккуратно и гак точно пригоняли их один к другому,
что они прочно держались на своих местах; техника
совершенствовалась наравне с искусством.
Все греческие храмы строились по одному типу, характерными
особенностями которого были фронтон и колонны. Тем не менее
внешне они у дорийского и ионийского племен были различными,
и различие это четче всего выражалось в колоннах. Если
дорическая колонна придавала храму характер серьезности и
устойчивости, соответствовавший характеру самого племени, то ионическая
колонна сообщала храму легкость и изящество, составлявшие
отличительную черту ионийского племени. Обремененная
украшениями коринфская колонна была как бы дальнейшим развитием
ионической и представительницей более взыскательного
художественного вкуса.
Дорическая колонна (рис. 375) состоит только из стержня и
капители. Высота ее составляла пять с половиной (или пять и две
трети), а в древних зданиях только четыре диаметра ее основания.
В ряде колонн пространство между каждыми двумя колоннами
составляет от одного с четвертью до полутора таких же диаметров.
Стержень, постепенно
утолщающийся внизу до 1/3 своей
высоты, утончается под капителью
на 1/6 своего нижнего
диаметра. Поверхность его покрыта
двадцатью каннелюрами.
Переход к капители обозначается
вырезкой в виде горизонтального
кольца, охватывающего шею
колонны. Шея завершается тремя
узкими, тоже горизонтальными,
но выпуклыми кольцами
поясками, которые, постепенно
утолщаясь наружу, переходят в
подушку. На подушке лежит как
промежуточный элемент между
колонной и опирающейся на нее
балкой четырехугольная плита
Там, где продольные стороны
выдвигаются по обеим сторонам
колонн, плоская поверхность их
расчленяется подобным образом
подушка получает форму выда-
Рис. 375
Рис. 376
293

WS?f?P?SW\
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/wwrewfc
IP
#
р
b
щ
\\й
щ
ш
щ
т
•
li
т
©
ш
ш
©
т
®
©
ш
т
©
#1
И1
•
ф
•
-
%
ъ
щ
ф
--
%
—
т\\
ф\\
щ\
Щ\\
Щ
#]
Рис. 378
Рис. 379
ющегося бруска с выступающей
над ним плитой.
Части, лежащие над
колоннами (антаблемент), начинаются
снизу очень массивной балкой
(архитрав), которая только в
редких случаях покрыта
украшениями в виде ряда кружков (ср. рис
202, б, рис 229), обычно же она
бывает совсем гладкой Узкий
поясок отделяет архитрав от
лежащего над ним фриза. Последний
разделен на квадратные поля
(метопы) и чередующиеся с ними
Рис. 377 продолговатые
четырехугольники, каждый с тремя
продольными выемками или каннелюрами (триглифы). Метопы, служившие
первоначально крышками для отверстий, через которые проходил свет,
обычно украшались рельефными изображениями, триглифы же —
простым пояском.
Фриз заканчивается карнизом, составленным из ряда
небольших, покрытых вырезками плиток, которые лежат над метопами и
триглифами, и тянущейся над ними балкой, которая с нижней
стороны скошена. Этот скос вдоль метоп и триглифов покрыт
небольшими дощечками, на которых симметрично усажены шапки. Затем
следует новый ряд плиток и над ним верхний брус, на котором
покоится фронтон. На углах фронтона этот брус превращается в
кровельный желоб с прикрепленными к нему водосточными отверстиями
в виде львиных голов. Площадь фронтона украшалась изваяниями,
а на его верхушках и углах ставились фигуры или акротерии
(плоские орнаменты).
Остальные части здания оставляли без украшений для кровли
использовались мраморные, глиняные и бронзовые плитки,
плоские и желобчатые. Потолки портиков разбивали на квадраты,
стены в верхней части украшались только фризом с рельефными
фигурами, внизу были гладкими. Впрочем, для украшения прибегали
иногда и к росписи красками, не расписывая, вероятно, только
фриз и фронтон.
К лучшим образцам дорических храмов принадлежит храм Те-
зея в Афинах (рис. 376). Построенный при Кимоне (470 г. до н. э.),
он был превращен в средние века в христианскую часовню,
поэтому, вероятно, и сохранился.
Это здание, построенное почти в таких же пропорциях, как
и воздвигнутый двадцатью годами позже Парфенон (ср. рис 378
и 375), поднято на две ступени периптером длиной 104 фута и
шириной 45 футов. За исключением помоста, сложенного из пирейско-
го известняка, все оно выстроено из цельного пентелийского
мрамора. Высота здания относится к его длине почти как 1 к 3, высота
колонн составляет пять с половиной, а промежутки между ними —
три с половиной размера их нижнего диаметра. Насколько
позволяют судить сохранившиеся в некоторых местах следы краски,
триглифы были окрашены в синий, а метопы и фронтоны, за
исключением пластических украшений на них,— в темно-красный цвет.
Плитки на срезе верхнего карниза и шапки на них были красные,
а пояски триглифов, вероятно, синие. Фон фриза вокруг целлы
и внутри портика (в описываемом здании завершенного изящно
294

WWWWF№\
Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
SWWF?WF?±
нарисованной полосой, рис. 379) был покрыт тоже синей краской,
а кровельные брусья — ярко-красной. Углубления кассетонов были
расписаны красными и золотыми звездами по голубому полю.
Другие мелкие архитектурные части были тоже разрисованы
различными легкими узорами в виде меандров, пальметт и т. п. Можно
также предполагать, что изваяния внутри фронтона и над ним
были отделаны бронзой и частично позолочены.
Ионическая колонна (рис. 380), в отличие от дорической, всегда
стоит на высокой горизонтально расчлененной базе. База
начинается четырехугольной плитой, затем до определенной высоты на
ней чередуются впадины и выступы, и заканчивается она толстым
закругленным выступом. Несколько отличающаяся от нее
аттическая база состоит только из двух закругленных выступов,
разделенных пустотелой рейкой.
Стержень ионической колонны, слегка утолщенный в месте
соединения с базой и капителью, покрыт двадцатью четырьмя
каннелюрами. Высота его составляет от восьми с половиной до девяти
с половиной диаметров его основания, расстояние между
колоннами в монументальных постройках (междустолпие) определяется
двумя такими же диаметрами.
Капитель лежит непосредственно на стержне, отделенная от
него только пояском, нередко украшенным круглым и яйцевидным
орнаментами. Над пояском поднимается плоская
орнаментированная подушка, которая в свою очередь завершается выдающим
свое азиатское происхождение двойным завитком, расчлененным
несколькими обрамляющими его рейками. Между капителью и
архитравом лежит тонкая плитка, покрытая по краям резными
украшениями. Архитрав, менее высокий, чем дорический, но
тоже расчлененный на три элемента, отделяется от фриза богато
орнаментированным поясом; таким же поясом, идущим под самым
карнизом, заканчивается и совершенно гладкий фриз.
Поднимающийся несколькими выступами карниз начинается снизу зубчатым
поясом, на котором лежит покрытый круглым орнаментом узкий
поясок. Затем следует гладкий брус, и над ним как завершение
опять богато украшенный широкий выступ.
Ионический фронтон выше дорического, но на нем также есть
пластические украшения в поле и по углам. Стены под самым
потолком окаймлены широким и
выпуклым карнизом,
обведенным штабиками и поясками.
Наилучший образец
ионийских сооружений сохранился в
афинском Эрехтеоне. Несмотря
на сильное разрушение, этот
храм все-таки уцелел еще
настолько, что есть возможность
восстановить по крайней мере
его наружный вид (рис. 381).
Соединяя в себе, как полагают,
святилище Эрехтея и храм Пал-
лады Полии, он представляет
собой прекрасный пример
умения греков объединять
несколько храмов в одном здании.
Кроме того, он демонстрирует нам
изящное применение цельных
Рис. 380
Рис. 381
295

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/W^ws^
Рис. 382
ш
МЕИ
шши
ь
к
статуй (кариатид) вместо настоящих колонн (рис. 382). В
зависимости от характера главного божества, которому был посвящен храм,
греки устанавливали с этой целью и мужские фигуры (атлантов, те-
ламонов).
В коринфской колонне
повторяются все особенности ионической, только
в более роскошной форме (рис. 383).
Стержень похож на ионический, и
каннелюры его, то плоские, то глубокие,
нередко оканчиваются под капителью
в виде загнутых листиков. База
несколько отличается своим профилем от
ионической: книзу она расширяется и
становится тоньше. Еще более непохожа на
ионическую капитель. Она имеет вид
раскрывающейся чашечки цветка,
окруженной несколькими рядами мелких
и крупных листьев. Внизу чашечка
обхвачена узким пояском, а наверху из
нее поднимаются (лишь слабо
напоминая волюты ионической колонны)
завитые, подобно тычинкам, стебли. Они
упираются в четырехугольную плиту,
украшенную посредине цветком,
стороны которой вогнуты внутрь. На этой
плите лежит антаблемент,
приближающийся по художественной отделке
к древ неионическому, но с той
разницей, что его фриз гуще покрыт
пластическими украшениями и над карнизом,
разбитым с нижней стороны на
кронштейны, идут также украшения в виде
пальметт и других фигур. От греческих
храмов этого стиля сохранилось
немногое. Остались лишь памятники,
относящиеся к позднейшему времени, не
культовые, а имеющие чисто светский
характер, например так называемая
«башня ветров» — восьмистороннее
здание с пологой крышей,
возвышавшееся вблизи нового рынка в Афинах.
К персонифицированным
памятникам относятся так называемые
хореические памятники, среди которых
главное место как по своему
значению, так и по цельности занимают
памятники Лизикрата и Фрасилла.
Первый, поставленный в 334 г. до н. э., при
высоте 34 фута имеет вид простого
грота, обрамленного дорическими
пилястрами и фризом, с рельефным
изображением на нем победных венков.
Другие подобные памятники
(сохранившиеся в рассеянных обломках)
были просто колоннами ионического или
коринфского ордера на подножии в
несколько ступеней и служили для
установки на них полученного приза.
Рис. 383
Уже по этим памятникам видно довольно произвольное
применение форм, выработанных при сооружении храмов. Еще
свободнее применялись эти формы в надгробных памятниках. Культ
почитания умерших заставлял греков не жалеть средств на
сооружение памятников, а поскольку место погребения считалось
священным и неприкосновенным, то не казалось
предосудительным переносить на него и заимствованные у святилищ формы.
Даже самые бедные, которых хоронили на общественном
кладбище, заботились о том, чтобы место их погребения было по
крайней мере чем-нибудь обозначено. В древнейшую пору мертвых
хоронили внутри их собственных жилищ; позднее их стали
хоронить за городскими воротами, вблизи общественных дорог.
Погребение внутри городской стены допускалось только как
почетное исключение. Эти как будто выставленные напоказ памятники
сооружались с такой роскошью, что для ее ограничения был
издан особый закон.
Наиболее распространенной формой надгробных памятников
в Греции были свободно стоящие сооружения, в которые помещался
саркофаг или урна с пеплом и различного рода погребальные дары.
Простейшими из этих памятников были столбы или колонны
с надписью на стержне и скульптурными украшениями наверху —
круглыми на колоннах и рельефными на столбах (рис. 384; рис. 385,
а, б). Иногда столбы заменялись поставленными вертикально
каменными плитами с рельефной фигурой самого умершего или с
каким-нибудь символическим изображением. Например, на
памятнике холостого почти всегда изображали фигуру женщины, несущей
воду, и т. п. На больших надгробных плитах надстраивали также
фронтоны (рис. 386), а гробницы с внутренним помещением даже
украшали фасадом, подобным храмовому (рис. 227, а).
296

Глава третья. НАРОДЫ
К архитектурным и рельефным украшениям памятников иногда
добавляли роспись красками, но в большинстве случаев, вероятно,
обходились без нее (ср. рис. 387).
Кроме вертикальных памятников,
были также и горизонтальные
надгробия, то в форме куба, то, как в Малой
Азии, в виде саркофага с рельефными
фигурами, орнаментами и надписями.
Все надгробные памятники ставились
на фундамент, имевший несколько
ступеней. Вокруг памятников богатым
людям сажались деревья, либо эти
памятники окружались настоящими садами.
Время от времени памятники обвивали
венками из плюща и украшали
цветными лентами со строгим соблюдением
всех установленных обрядов. При
Александре Македонском погребения вновь
стали очень пышными. Гробница,
сооруженная им его другу Гефестиону, была
покрыта украшениями; она
возвышалась на 130 у\октей, утончаясь кверху
уступами в виде пирамиды. Еще
великолепнее была колесница, в которой на 64
мулах перевозили тело самого
Александра из Вавилона в Александрию. Она
имела вид раззолоченного храма,
убранного золотыми украшениями, дорогими
коврами и т. п.
Богатую добычу, доставшуюся афинянам в войнах с персами, они
использовали на восстановление своего города. Первой задачей
было возведение вокруг него украшений, что и было сделано Фемис-
токлом и Кимоном, так что их преемник Перикл мог уже
заботиться только об украшении города зданиями. Недостатка в художниках
не было: Иктин, Калликрат, Мнесикл и другие под руководством
Фидия построили в афинском Акрополе великолепные храмы и
возвели статуи богов. Когда потребности культа были удовлетворены
таким блестящим образом, афиняне обратились к сооружению
светских зданий. Исполненные как художественные произведения,
эти здания послужили образцами для всей Эллады. В разных ее
местах появились подобные сооружения, а в первой половине
четвертого столетия примеру Афин последовали и многие города
Пелопоннеса.
После храмов прежде всего принялись за постройку зданий,
предназначенных для общественных игр, поскольку эти игры были
тесно связаны с религией и составляли часть культа. При Перикле
в Афинах был заложен каменный театр, построены большой
музыкальный зал (Одеон) и ипподром в Олимпии. Постройка этих
сооружений, предназначенных для размещения большого количества
людей, способствовала и развитию строительной техники. Кроме
издавна известных приемов, выработались новые. Вероятно, в это
время начали класть своды, изобретателем которых считают
Демокрита; но так как свод был уже известен древним египтянам,
ассирийцам, вавилонянам, а также и итальянским народам, то скорее
можно предположить, что греки не сами изобрели его, а переняли
у названных народов.
Рис. 386
297

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Театры
При постройке театра основное
внимание обращали на выбор
подходящей местности. Выбирали, как
правило, склон холма и в нем выкапывали
места для зрителей (theatron) —
амфитеатр; плоскость у подошвы склона,
предназначенную для хора (orchestra),
выравнивали, а за ней строили саму
сцену и необходимые для нее
помещения (рис. 388, театр в Мегалополисе).
Первые театры состояли из одной переносной сцены, которую
перевозили на телеге с места на место (так рассказывают о театре
Фесписа); затем стали строить постоянные дощатые сцены
довольно большого размера (таким был первый театр в Афинах). Первый
каменный театр был заложен при Перикле в Афинах; по его
образцу стали устраивать театры и в других городах.
Рис. 388
Зрители помещались на скамьях,
поднимавшихся концентрическими
уступами (рис. 389). Скамьи эти,
вырубленные в скале или вырытые в
земле и выложенные мрамором, занимали
полукруг или часть круга больше его
половины. Задний (верхний) ряд
окружали колоннадой. Широкие
концентрические проходы разделяли скамьи
на несколько этажей. Другие ходы,
поднимавшиеся вверх ступенями по
направлению радиусов, позволяли
пройти к сидениям. Сами сидения
были в своей задней части несколько
покатыми, чтобы дать опору ногам
зрителей, сидящим выше. Каждое место
было отделено от соседних полосами
и пронумеровано.
Рис. 389
Орхестра всегда имела форму сектора круга. Так как она бывала
нередко выложена мозаикой, то при представлении на нее
настилали помост. Посередине ее находился алтарь Диониса, а посередине
огибавшего ее хода — так называемая харонова лестница. Сцена
отделялась от амфитеатра широкими проходами, которые вели к
орхестре. Они были совершенно открытыми и запирались решетками
или воротами.
Сцена, обыкновенно деревянная, размещалась напротив
амфитеатра как отдельное, самостоятельное здание. Поскольку она
была только немного длиннее орхестры, зрители могли свободно видеть
открывавшийся по ее сторонам ландшафт. Она состояла
обыкновенно из надстройки, поднимавшейся на 10—12 футов от земли, и
продолговатого четырехугольного здания с двумя боковыми
флигелями, которое ограничивало с трех сторон такую же продолговатую
четырехугольную площадь — собственно сцену, где играли актеры.
Передний фасад главного здания служил постоянной декорацией.
В нем было три двери, каждая из которых имела особое
назначение. Боковые пристройки, или флигели, давали возможность
ставить и подвижные боковые декорации. Сообщение между сценой и
орхестрой происходило, вероятно, при помощи переносной
лестницы. Древние авторы свидетельствуют, что в греческих театрах
применялись приспособления для имитации полетов, поэтому
можно предположить, что проскений был покрыт, хотя никаких
остатков крыши нигде не сохранилось. Сцена, вероятно, закрывалась
так же, как и в римских театрах, поднимающимся занавесом. С
развитием драмы усовершенствовались и театральные механизмы.
Уже Эсхил прибегал к ним для того, чтобы усилить впечатление от
представления. При Софокле были усовершенствованы декорации
на сцене, которыми особенно прославился Клисфен.
Одеоны были круглыми зданиями различных размеров. Они
вмещали в себя сцену, возвышавшуюся посредине, и окружавшие
ее места для зрителей. Крыша, сделанная наподобие зонтика или
298

WWmsmb Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ №WW№m-
палатки, поддерживалась колоннами. О Перикловом одеоне
рассказывается, что он был копией палатки Ксеркса и его крыша была
сложена из персидских мачт.
Ипподром, как место,
предназначенное для скачек на лошадях и
колесницах, был очень длинным. Вокруг
него амфитеатром располагались
скамьи; он имел форму удлиненного
овала, который по длине разделялся
низкой перегородкой. Место, откуда
стартовали состязавшиеся, было
расположено так, что все выезжавшие
одна за другой колесницы становились
на одинаковом расстоянии от цели.
Как на этом месте, так и вдоль
перегородки были расставлены
жертвенники, статуи и другие произведения
искусства. На олимпийском ристалище
знак к началу состязаний подавался
с помощью особого механического
приспособления в виде весового
коромысла, один конец которого
поднимал медного орла, а другой
одновременно опускал дельфина. Вблизи
ипподромов устраивались помещения
для бега и гимнастических
упражнений (стадии и дромы). Стадии
представляли собой длинные, слегка
покатые площади, оканчивавшиеся
полукругом. На обоих концах их,
занимая середину между прямыми
перегородками, возвышались
четырехугольные столбы, служившие целью
бега; между столбами выставлялись
призы. Полукружие позади дальнего
столба было предназначено для
состязаний в борьбе, в кулачном бою и
для прочих игр, которые не
требовали большого пространства. На
постройку стадий затрачивали нередко
большие суммы, особенно в более
позднее время, когда их стали строить
из цельного мрамора.
Рис. 390
С левой стороны ипподрома (рис.
390) был расположен отлогий низкий
холм, а с правой стороны соорудили
особую насыпь (хома). Насыпь дугой
замыкала один конец ипподрома,
тогда как другой конец закрывала ограда
(Б), за которой находился портик
(стойя, В), называвшийся Агнаптовым.
Ограда состояла из ряда стойл для
лошадей (1, 2, 3,4), выстроенных в форме
корабельного носа (поэтому середина
(Б) называлась эмболон) по двум
замкнутым линиям ограды, длиной в 400
греческих футов каждая, что
позволяло сэкономить место. Из этой ограды
и выезжали наездники (отсюда ее
название афесис — выпуск, выезд).
Постройки, предназначенные для нужд городских жителей,
стали появляться довольно поздно. Они строились на средства
государства или частных лиц. Последние строили школы для занятий
физическими упражнениями (гимназии, палестры) и бани (термы).
За счет государства устраивались места для народных собраний
или рынки (агоры), суды и городские управы (стойи, пританеи).
Для гимназий (первоначально это были просто огороженные
площади) стали строить здания не ранее конца греко-персидских
войн. Это были первые некультовые архитектурные сооружения,
которые соединяли в себе изящество формы и целесообразность
(рис. 391). Такими они были прежде всего в Афинах. Эти здания
с окружающими их колоннадами и устроенными под ними
открытыми, спрятанными в нишах сиденьями стали излюбленным
местом сбора афинян. Пока во внутренних залах гимназии молодые
люди упражнялись в гимнастике, под наружными их портиками
толпились гуляющие, а в нишах сидели риторы, окруженные
своими учениками.
Передняя часть гимназии предназначалась исключительно для
упражнений в борьбе и называлась палестрой. Это был
четырехугольный зал около 1200 футов в окружности, обведенный вокруг
колоннадой с двойным рядом колонн на стороне, обращенной
к югу. Посередине этой двойной колоннады находилась дверь,
которая вела в другой, самый большой зал — место упражнения
эфебов (эфебейон). И этот зал был обнесен колоннами и, кроме того,
обставлен по стенам сиденьями. Направо от входной двери находилась
комната для переодевания, за ней следовала комната, в которой
натирались песком, и, наконец, комната для холодных ванн. По левую
сторону эфебеона находились теплые бани с постепенно
повышавшейся температурой и комната для натирания маслом. К трем
остальным сторонам зала примыкали открытые полукруглые дворы,
обнесенные стенами, вдоль которых были расставлены каменные
скамьи, кресла и т. п. Дворы эти служили гостиными, куда
собирались для бесед. Большой, окруженный колоннадой двор,
занимавший около 6000 квадратных футов, служил местом для
гимнастических упражнений.
299

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/^wwmw-
Если войти в гимнасий (рис. 391)
с южной стороны (Ч — Ч), прежде
всего можно увидеть оба ксиста (У — У),
стадию (Ц), где обычно проходили
состязания атлетов, и сады для прогулок
(X — X). Далее расположен двойной
коридор — собственно фасад гимнасия.
Он открыт с юга, а его внутренняя
часть (Б) служит надежным убежищем
от непогоды. Этот коридор соединен
с остальными, окружающими главную
часть здания с трех сторон (А — А).
Эти коридоры служили местом для
бесед философов, риторов и т. д., поэтому
их оборудовали сиденьями и большими
экседрами, которые видны в обоих
углах. К коридору (Б) примыкает
большой зал — эфебейон (В) — основное
место для тренировок юношей. С
одной стороны рядом с эфебейоном
находится корикейон (Г) и конистерион
(Д), а с другой — элеотесион (Ж). В
остальных помещениях (3, И, К, Л, М, Н,
О, П, Р) располагались бани. В
больших комнатах (С — С), судя по всему,
играли в мяч.
Это переднее отделение
гимназии соединялось портиком с
просторной площадью,
обнесенной снаружи стеной, а
внутри обставленной с трех сторон
колоннами. Обращенная к
западу сторона площади
оканчивалась двойным рядом колонн.
Середина площади была
усажена деревьями, между которыми
находились площадки для
упражнений. Иногда ко всей
площади, параллельно ее ширине,
примыкал стадий, составляя
третье, главное отделение
гимназии.
Бани, как общественные, так
и частные представляли собой
скромные здания. Внутри
такого здания находилась
просторная комната с куполообразным
потолком, в котором оставляли
довольно большое окно, и с
бассейном, занимавшим середину
этой комнаты. Позднее, по
дошедшим до наших дней
сведениям, греческие бани стали больше
и состояли из различных
отделений. На некоторых
изображениях видны даже искусственные
души. Их принимали в разных
Рис. 391 положениях — стоя, сидя и
даже присев. Богатые люди брали
в баню свои собственные банные принадлежности, которые
приносили за ними рабы. Снятое платье вешали на колки или
развешивали на шестах.
Рынки, или торговые площади не всегда правильной формы,
иногда занимали довольно большие пространства. Они были
окружены со всех сторон крытыми портиками, или же на них
стояли отдельные портики. Афинская площадь, как и площади других
больших городов, была уставлена статуями, алтарями и усажена
платанами, а после закрытия рынка превращалась в место для
гуляний.
Для каждого товара имелось особое место, где и располагались
все торговавшие им; таким образом, весь рынок делился на
несколько отдельных, называвшихся по продававшемуся на них
товару: был рыбный рынок, открытие которого возвещалось колоколом,
мясной и даже хлебный. Торговки венками и головными повязками
помещались на так называемом миртовом рынке. В числе рынков
был также рынок рабов. Впоследствии, впрочем не ранее
александрийской эпохи, когда люди стали обзаводиться библиотеками,
появился книжный рынок. Особые места были отведены для менял
и торговцев предметами роскоши.
Товары раскладывали на матах или скамейках под открытым
небом, в лавках, построенных из жердей или камыша, или просто под
навесом.
300

Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
/WF&
Пинакотека
-^—*¦
древний подъем
современный
бельведер
Цшны Ники Z^^^^^"*****^.)
Пеласгикон ^^^^^^7
(микенская ^^
крепостная стена)
0 50
1 i i i i I i i i i
^
100 м
-J
дар Аттала
Рис. 392
В окрестностях главного рынка помещались суды (стойи,
базилики) и грамматические школы для мальчиков. По крайней мере, так
было в греко-итальянских городах. Стойи и базилики были
продолговатыми четырехугольными зданиями, внутри разделенными
несколькими рядами колонн, на одном конце оканчивавшихся
полукружием, в котором помещались сиденья для судей.
Об устройстве других государственных построек — булевтерий,
пританеев и т. д.—у нас нет сведений. Известно только, что в при-
танеях собирался совет для заседаний и пританы там обедали за
общественный счет. Другие здания вряд ли могли быть велики: в
более поздние времена большие народные собрания почти всегда
происходили в театрах.
Крепостные постройки
При укреплении Афин была построена гавань. С этой целью Фе-
мистокл соорудил толстую каменную стену, которая охватывала
полуостров Мунихий вместе с местечком Пирей. Стена эта 60 стадий
длиной и 60 футов высотой, сложенная из больших
четырехугольных камней, скрепленных между собой железными скобами, была
так широка, что на гребне ее могли свободно разъехаться две
колесницы. Позднее она была продолжена пристройками от 35 до 40
стадий длиной и соединена с Афинами.
Намного медленнее возникали крепостные постройки у
спартанцев. Они считали позорным укреплять свой город стенами и рвами и
даже срывали укрепления завоеванных ими городов. Поэтому можно
предположить, что Спарта была обнесена стеной не ранее
македонского периода. Еще около 297 г. до н. э. в войне с Деметрием
спартанцы довольствовались для защиты своего города простым рвом,
укрепленным на самых открытых местах тынником и насыпями.
Иначе было в отделившихся от Спарты пелопоннесских
государствах. По уцелевшим развалинам укреплений Мессины видно еще
и теперь, что этот город был окружен крепкой стеной 30 футов вы-
Замки (акрополи) устраивались
преимущественно на возвышениях и,
образуя центры разраставшихся
около них городов, сохранили как в
Аттике, так и в Пелопоннесе до
последнего времени вид цитаделей. Кроме
того, как бывшие жилища древних
героев они считались священными, и
потому в них сосредоточивались
храмы и святилища богов, особенно
богов-покровителей города. Таким
образом, акрополи становились как бы
сокровищницами художественных
произведений. Афинский акрополь
был образцовым и в этом отношении
(рис. 312д). Вход в него был окружен
великолепными портиками,
украшенными драгоценными картинами;
ко входу Bev\a широкая каменная
лестница, остатки которой сохранились
до наших дней.
301

vZaav??^?c»Z?c7
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/WWIWI
сотой, с зубцами и башнями. Одни башни были круглые, другие
четырехугольные и соединялись с терпленом воротами, похожими на
микенские. Главные городские ворота были двойными, с двумя
затворами, соединенными между собой каменными стенами. В
воротах, которые сохранились лучше других, было две башни, по одной
над каждым затвором, а затворы отделены один от другого круглым
двором 62,5 фута в поперечнике. Стены и башни сложены из
гладко обтесанных четырехугольных камней. Камни обтесаны только
с внутренней стороны, а снаружи необработанные. В послемаке-
донскую эпоху появились еще более мощные укрепления.
Строительство полевых укреплений и осадных машин стало
развиваться в Греции не ранее начала Пелопоннесской войны, а
может, даже незадолго до ее окончания, когда были изобретены более
сложные машины, использовавшиеся при осаде Самоса.
Постепенно усложняясь и увеличиваясь, эти машины превратились в
настоящие здания. Но такими они стали не ранее эпохи Александра
Македонского, при преемниках которого осадная война составляла
важную часть военного искусства.
Рис. 393
Простейшей из осадных машин
был таран, известный уже
древнейшим азиатским народам, но впервые
примененный европейскими греками
только при Перикле во время осады
Самоса. Таран представлял собой
окованное железом толстое бревно,
висевшее на подставках, которое при
раскачивании пробивало стену. Подобно
тарану был устроен и так называемый
трипанон.
Метательных машин было два вида:
катапульты (более мелкого калибра)
для прямого и касательного метания и
баллисты (тяжелого калибра) для
дугообразного метания тяжелых снарядов,
часто весом до 80 кг (рис. 393).
Для защиты от метательных
снарядов осаждающие ставили большие
щиты, передвигавшиеся на колесах; ими
прикрывали людей, работавших над
разрушением стены. Позднее вошли
в употребление подвижные башни,
похожие на древнеассирийские и
персидские. С их помощью осаждающие
поднимались на гребень стены
осажденного города и могли бросать оттуда
разного рода метательные снаряды.
Лагерь устраивался по старинному
обычаю. Лакедемоняне, следуя
предписанию Ликурга, располагали свой
лагерь кругом, и притом так, что палатки
каждого отряда занимали
определенное место. Перед каждой палаткой
было разложено вооружение занимавших
ее воинов. Палатки делались из кожи и
были очень легкими. Лагерь обычно не
укрепляли (за редким исключением),
но его охраняла стража, за правильной
сменой которой строго наблюдали.
Обычный жизненный распорядок не
менялся и в лагере: в нем так же
занимались гимнастическими играми и
отправляли религиозные обряды.
У афинян устройство лагеря
обусловливалось местностью, на
которой он располагался, хотя порядок
размещения войск соблюдался
таким же, как и у лакедемонян, и тоже
были отведены особые места для
физических упражнений и принесения
жертв богам. Афиняне располагались
в лагере с большими удобствами, чем
спартанцы, они окружали его валом и
рвом. Особенным великолепием
отличались ставки знатных воинов во
времена Александра. Его
собственная палатка была убрана
узорчатыми и протканными золотом
коврами.
При осаде укрепленных мест осаждающие окружали их стеной
или палисадами или рыли ров и насыпали вал. Осажденные, со своей
стороны, старались помешать этому постройкой своих палисадов,
которые шли вразрез с возводимыми неприятелем, так что прерванная
таким образом линия этих последних, вместо того чтобы служить
целям осаждающих, становилась для них новым препятствием,
которое еще предстояло одолеть.
Если не удавалось принудить осаждаемое место к сдаче голодом,
его брали приступом. Ворота разбивали топорами или поджигали;
стены подкапывали, поднимались на них по лестницам или
разрушали стенобитными машинами.
Все осадные машины, усовершенствованные благодаря
деятельности инженера Полеида, получили наиболее широкое применение
при Филиппе Македонском во время осады Перинта и Византии
(341 г. до н. э.). Ученики Полеида, Диад и Херей, были призваны
Александром вместе с Динехом, Посидонием и Кратесом. Они все
отличились изобретением новых машин и улучшением
существовавших.
Вместе с изменениями и улучшениями собственно осадных
орудий: таранов, щитов для прикрытия осаждающих и др.— шло
совершенствование и подвижных башен, на устройство которых
механики обращали особое внимание. Их строили в несколько этажей
из крепких бревен, обивали снаружи досками и обтягивали невыде-
302

WWWWW4\
Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
mwmwm-
ланными кожами. Этажи сообщались между собой внутренней
лестницей, которая доходила до самой крыши; каждый этаж был
обнесен галереей и освещался окном. Высота башен была различна,
но не менее 90 футов при 25 кв. футах у основания. Число этажей в
таких башнях доходило до десяти. Встречались башни и в 20 этажей,
высота их составляла 180 футов, а ширина при основании — 35
футов с каждой стороны. Еще большего объема они стали при
Дмитрии Полиоркете («осаждателе городов») (рис. 394). Основание их
было увеличено до 75 кв. футов; для большей прочности их
скрепляли железными болтами и покрывали снаружи железными листами,
кроме того, к ним приделывались подвижные откидные мосты.
Иногда верхний этаж башни делался плоским, так что на нем можно
было ставить тараны и другие стенобитные орудия.
Поход Александра в Индию познакомил греков с вооруженными
слонами индусов; в греческое войско слоны были введены позднее,
но не в большом количестве и временно; римляне встретили их
в войске Пирра.
Рис. 394
Кораблестроение
Развитию кораблестроения в Греции способствовали
предприимчивые жители островов и морских побережий, уже в глубокой
древности плававшие на своих неуклюжих торговых судах,
предназначенных для перевозки грузов. Такие же суда, но вооруженные,
использовались и для военных действий на море, например во
время войны Коринфа с Корцирой (664 г. до н. э.). Можно даже
предположить, что из таких же судов, хотя и лучше приспособленных
к военному делу, состоял флот Поликрата (ср. Фукидид, 1,13,14).
Битвы при Артемизии и Саламине (480 г. до н. э.) убедили афинян
в необходимости создать настоящий военный флот. Вследствие
этого по инициативе Фемистокла было построено 200 кораблей и
издан закон, обязывавший государство поставлять ежегодно по 20
судов за свой счет. Эти меры дали афинянам в сравнительно короткое
время значительные морские силы и подняли у них
кораблестроение на небывалую до того высоту.
Все изобретения и улучшения,
достигнутые при постройке военных
судов, применялись и в
строительстве купеческих, так что под конец
эти последние стали во всем
походить на военные, отличаясь от них
лишь большей вместимостью.
Поскольку от военных судов
требовалась прежде всего легкость и
подвижность, им придавали
удлиненную форму и увеличивали на
них число гребцов, устраивая
скамьи для них в несколько рядов
вдоль обоих бортов судна. Первый
опыт в этом отношении был
сделан коринфским судостроителем
Аминоклом. С тех пор суда с
одним рядом скамей для 50 гребцов
использовались во флоте только
для перевозок. Настоящие же бое- рис 395
Купеческие суда строились
широкими и крутобокими, для того чтобы
средняя их часть могла вмещать в себе
как можно больше груза (рис. 395).
Вообще устройством своим они,
вероятно, мало отличались от судов
гомеровской эпохи, но с развитием торговли
объем их постоянно увеличивался, так
что во время Пелопоннесской войны
транспортные суда, которые могли
вместить в себя, кроме груза и
экипажа, еще и 500 человек пассажиров, не
считались очень большими.
зоз

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 396
Каждое государство выставляло на
принадлежащих ему судах свою
особую эмблему или фигуру (Афины —
изображение богини Афины), которая
помещались на корме. Этот обычай
сохранился с древних времен. Нос
корабля тоже украшали каким-нибудь
изображением и, кроме того, ему
придавали удлиненную форму в виде
гусиной шеи. Иногда и корма и нос
корабля были удлинены и загнуты наружу
или внутрь (ср. рис. 397).
Обычно корабли были без палубы
или палуба закрывала только часть
корабля, а для защиты от напора волн
и от неприятельских стрел вдоль
бортов натягивали кожи. На корме было
устроено место для рулевого, а на
носу для сторожевого. Два больших
весла заменяли руль (ср. рис. 395; рис.
397). Число мачт, парусов и снастей
зависело от величины судна.
На каждом корабле было по
несколько якорей; они были железные,
с одной или двумя лапами и висели
вдоль бортов. Корабли разделялись
на собственно боевые и перевозные,
на которых перевозили воинов.
Каждый транспортный корабль брал на
борт от 40 до 50 воинов и 130—140
гребцов. Кроме этих двух судов, в
каждом флоте было значительное число
небольших шлюпок и лодок,
служивших для перевозки провианта,
амуниции и ремесленников. За флотом
следовали маркитанты в своих лодках.
вые суда уже со времени
Пелопоннесской войны стали строиться не
менее как с тремя рядами скамей
(триремы), а впоследствии с
четырьмя, пятью и более.
Дальнейшее совершенствование
военных судов состояло в обивке
киля толстыми досками и в
снабжении корабельного носа медным
наконечником, чтобы пробивать им
неприятельские суда.
Перед отплытием флота все суда
украшали цветами и венками и
приносили жертвы морским
божествам. По знаку, поданному с
адмиральского корабля, флот трогался с места. Впереди шли небольшие
суда, за ними вооруженные военные, транспортные и, наконец, лодки.
Готовясь к битве, суда становились полумесяцем, рогами или
серпом к неприятелю, и затем строились клином, стараясь прорвать
его линию, или нападали на нее с обоих флангов. Чтобы заставить
неприятеля отступить, в него кидали копья, камни и
зажигательные снаряды или сцеплялись с ним бортами и завязывали
рукопашный бой. Всем этим управлял главнокомандующий со своего
корабля посредством сигналов. Пока продолжалось сражение, на его
корабле был поднят золоченый щит и красный флаг; снятие их
означало приказание прекратить бой и отступить.
При осаде приморских укрепленных мест их окружали со
стороны моря кораблями, которые связывали один с другим крепкими
железными цепями или соединяли мостами, и затем ставили на
связанные корабли осадные машины. Эти машины отличались от
сухопутных только тем, что были приспособлены к установке на суда.
В послемакедонскую эпоху появились суда, превосходившие
величиной и убранством все прежние. На них было по 20 и по 30 ярусов
скамей аля гребцов. Иные флоты насчитывали более 200 таких
судов, не считая небольших лодок и ботов, которые их сопровождали.
Одно из самых огромных судов, упоминаемое многими
древними писателями, было построено по приказу царя Гиерона. 300
рабочих под надзором Архимеда трудились над ним в течение целого
года. Оно было снабжено всевозможными удобствами и отделано
с необыкновенной роскошью. Полы кают (которых насчитывалось
Рис. 397
304

WF*
Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
около 30) были выложены мозаикой и агатом, потолки были
сделаны из кипарисового дерева, двери — из слоновой кости. Внутри
судно было украшено статуями и другими произведениями
искусства. Рядом с каютами находились бани, сады и даже гимназия, а на
палубе возвышалось восемь башен. Между ярусами (которых было
три) находились помещения для экипажа и стойла для лошадей.
В носовой части был бассейн емкостью 225 ведер и рядом с ним
садок для рыбы. В галереях, окружавших корабль, располагались
кухни, мельницы и кладовые. Галереи поддерживались вместо
колонн статуями (атлантами). Башни (по две на носу и на корме и
по две на бортах) были заполнены военными припасами и заняты
каждая четырьмя стрелками и двумя гоплитами. Вдоль борта шла
зубчатая стена, за ней стояли сильные метательные снаряды. Такие
же снаряды в виде больших пращей были прикреплены и к мачтам.
Снаружи все судно было обито железными остриями и крючьями
для абордажа. Якорей было восемь железных и четыре
деревянных. Подобное этому судно размером 30 локтей в ширину, 40
локтей в высоту и около 300 футов в длину было построено
Птолемеем Филопатером.
Гавани для большей безопасности запирали протянутыми
поперек цепями и плавучими бревнами или загораживали крепкой
оградой. Позднее их обстраивали портиками, открытыми галереями,
уставленными статуями. Вблизи гаваней помещались верфи,
магазины и другие здания, имевшие отношение к мореходству. У входа
в гавани ставили маяки. Знаменитый Колосс Родосский был
маяком, поставленным у входа в Родосскую гавань. Он изображал Ге-
лиоса (бога Солнца) и был изваян Харесом, учеником Лисиппа
(около 122 г. до н. э.).
Рис. 398
Хотя македоняне не имели обычая
ставить даже простых греческих
трофеев (столбов, обвешанных отнятым у
неприятеля оружием) в память
одержанных ими побед, с правления
Филиппа Македонского они начали
сооружать с этой целью настоящие
памятники (рис. 398). Первый такой
памятник был построен самим
Филиппом в Олимпии в честь победы,
одержанной им при Херонее. Это
была круглая постройка из кирпича
с медным шаром на вершине. К концу
македонской эпохи в честь
одержанных побед уже воздвигались статуи
полководцев, храмы и алтари.
Утварь
Гораздо медленнее, чем в зодчестве, освобождались греки от
восточного влияния в изобразительном искусстве и в
изготовлении различного рода утвари. В зодчестве они не могли долго
оставаться простыми подражателями тем образцам, которые предлагала
им культура Востока, так как всякое внешнее принуждение было
противно духу истинного эллинизма; все перенятое извне они
перерабатывали согласно своим собственным воззрениям.
Примененное к условиям греческого культа массивное замкнутое восточное
капище смогло преобразиться в легкий, окруженный колоннадами
храм.
Иначе было с греческими ремеслами. Изготовление разной
утвари, как и одежды, уже издавна было доведено на Востоке до
совершенства в техническом и орнаментальном отношении, и греки, уже
давно строившие храмы богам и жившие в укрепленных городах
с каменными домами, все еще считали финикийцев и египтян
лучшими мастерами во всех ремеслах. Охотно перенимая у чужеземцев все,
чему можно было научиться, греки стремились сравниться со своими
учителями.
Стремление к самостоятельности в ремеслах проявилось прежде
всего у малоазийских греков (не ранее VII в. до н. э.); но этому
начинающемуся движению пришлось еще долго бороться с
преобладанием восточной промышленности, которой особенно
покровительствовали тираны. Как долго продолжалось это преобладание,
неизвестно, но в VI в. до н. э. промышленность Коринфа находилась
Рис. 399
305

+WEWW3W\ Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ #?№?№?**
еще под непосредственным влиянием ближнеазиатской. Коринф
считался во всей Элладе родиной многих искусств и ремесел,
потому что эти искусства и ремесла были очень рано занесены из
Западной Азии благодаря торговле. Коринфянам приписывали
изобретение скульптуры (хотя ваяние было уже давно известно на Востоке),
наборной работы для украшения утвари, а главное — изобретение
гончарного круга и вообще гончарного мастерства. Из Коринфа,
согласно мифу, произошли искусство рисования и литейное дело.
Рис. 400
Рис. 401
Человеческие фигуры на древних
сосудах редки и, как правило, очень
схематичны. Несмотря на то что
большую часть таких сосудов, с
некоторыми изменениями основной формы
(рис. 401), нашли в Италии, есть
основание предполагать по особым знакам,
подписям и пр., что они были сделаны
в древнем Коринфе, и притом
дорийскими горшечниками. Так как
искусство их изготовления передавалось,
вероятно, по наследству, то возможно,
что и их название «териклеа»
произошло от горшечника по имени Терикл.
В Афинском государстве ремесла
пользовались покровительством
законов. Хотя и здесь ремесленное
сословие занимало сравнительно низкое
положение по отношению к другим, оно
было признано законодательством
Солона равноправным с ними. Как и в
Коринфе, и, может быть, еще строже,
чем там, в Афинах было запрещено
попрекать кого бы то ни было его
ремеслом; такой упрек подлежал
обжалованию перед судом как правонарушение.
Подобное покровительство
ремеслам при господствовавшей в Аттике
полной свободе в выборе рода
занятий должно было способствовать
успехам ремесленной техники, а быстро
возраставшая в Афинах потребность в
развитии ремесел держала
ремесленников в постоянном напряжении.
Это привело к тому, что аттическая
промышленность попала под влияние
западноазиатской. Для поощрения
ремесел Солон постановил, что
неполноправные поселенцы (податные клиенты
— метеки), занимающиеся ремеслами,
могут приобретать гражданские права
и, внося умеренную пошлину, быть под
покровительством законов. Вследствие
этого Афины наполнились
ремесленниками из метеков и в особенности из
разных восточных племен — лидян,
фригийцев, сирийцев и финикийцев. Таким
образом, и в Афинах все ремесла
перешли в руки почти одних метеков,
подобно тому как в Спарте ими занимались
исключительно периеки. Даже в тех
случаях, когда знатные и богатые
граждане занимались ремесленным
производством за свой собственный счет, что
не было редкостью, они поручали
ведение дела и надзор за рабочими,
рабами и наемными работниками
мастерам из метеков.
Было, однако, ремесло, которым охотно занимались и сами
греки, и притом уже с древнейших времен, а именно гончарное, в
особенности керамика. Ремесло это возникло в Элладе под влиянием
Востока, но на стадии простого ремесла, удовлетворяющего
обыденные нужды, оставалось недолго. Его стали использовать в
культовой архитектуре. По преданию, впервые керамика была
применена для украшения храмовых фронтонов рельефами из глины
в Коринфе, и там же начали изготавливать сосуды с цветными
рисунками и пластическими орнаментами. Кроме Коринфа, это
искусство процветало на островах Хиос и Самос и в Афинах, где им с
незапамятных времен занималось значительное число полноправных
семей, которые образовали многочисленное сословие афинских
горшечников. Оно имело цеховую организацию и жило в особом
квартале, получившем от этого название квартала горшечников (ке-
рамикос). Афинские горшечники, которые в Афине, Гефесте и
Прометее видели своих богов-покровителей, пользовались почетной
привилегией поставлять призовые сосуды, раздававшиеся
победителям на празднике Панафиней. Эта привилегия способствовала
тому, что афинские мастера гончарного искусства вскоре
отказались от восточных форм и заменили их национальными; в
техническом отношении их изделия уже давно стояли наравне с
западными и среднеазиатскими изделиями. Юшняная посуда была одним из
важных предметов заграничной торговли греков; финикийские
купцы вывозили ее даже в отдаленный Керне (Африка).
Только особым положением керамики среди остальных видов
греческих ремесел можно объяснить очевидную разницу между стилем
глиняных и прочих изделий. Хотя последние дошли до нас лишь в
одних копиях (т. е. в рисунках на вазах и в скульптуре), нельзя не заме-
306

WWV&WVb
Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
/WJiwrew^
тить, что формы их чисто азиатские, а отделка напоминает восточную
технику. Это произошло оттого, что почти все ремесла, служившие
для обыденных нужд, были предоставлены исключительно метекам
(т. е. не грекам). Сами греки занимались ими только для
удовлетворения потребностей культа. Позволяя иноземцам снабжать их всем, что
касалось житейских удобств, они тем ревностнее старались сами
изготовлять все, касавшееся почитания богов. Когда распространение
роскоши, пробудившаяся в народе жажда наживы и ослабление в нем
набожности стали привлекать свободных греков к занятию
ремеслами дая светских целей, наступил период служения роскоши.
Произведения искусства стали оценивать по качеству материала, из
которого они были сделаны; это время стало началом упадка керамики.
Животные на древнеаттических
сосудах выглядят значительно более
живыми, чем на сосудах первого типа, но
человеческие фигуры или совершенно
безжизненны, или оцепенелые, в
угловатых позах. Все они, за редкими
исключениями, представлены
закутанными в одежды, ниспадающие сухими
симметричными складками. В
вакхических сценах, в которых
рисовальщик, видимо, старался придать
действующим лицам особо одушевленный
вид, они получились карикатурно
изломанными (рис. 402).
Керамика
Значительное число дошедших до нас греческих сосудов дает
возможность наглядно проследить весь ход развития этого
искусства у греков.
Древнейшие сосуды, относящиеся
к VI или даже VII в. до н. э., еще носят
на себе явный отпечаток ближне- и
среднеазиатского мастерства. Почти все
они округлой, сдавленной формы (рис.
400). Украшающий их рисунок, в
особенности напоминающий восточные
образцы, составлен главным образом из
фигур животных—львов, оленей,
лебедей, сфинксов и т п., перемешанных
с цветочными арабесками. Он тянется
вокруг сосуда горизонтальными
полосами, расположенными одна под
другой, которые, по-видимому, были
сначала выцарапаны по сырой еще глине
сосуда и потом покрыты краской. Фон
сосудов желтоватый, натурального
цвета глины; рисунок —
черновато-коричневый с темно-лиловой и местами
белой отделкой. Человеческие фигуры
редки и, как правило, очень
схематичны. Несмотря на то что большую часть
таких сосудов, с некоторыми
изменениями основной формы (рис. 401), нашли
в Италии, есть основание
предполагать по особым знакам, подписям и пр.,
что они были сделаны в древнем
Коринфе, и притом дорийскими
горшечниками. Так как искусство их
изготовления передавалось, вероятно, по
наследству, то возможно, что и их
название «териклеа» произошло от
горшечника по имени Терикл.
В ряде сосудов, известных под
общим названием древнеаттических
(безотносительно к месту, где они были
найдены), можно видеть переход от
тяжелых форм описанных сосудов
к более свободным. Они отличаются
от первых легкостью и красотой форм
и большим удобством в
употреблении. Цвет их уже не желтый, как
у первых, а красноватый, который
получали в некоторых местах,
например на острове Родосе и в Конто-
се (в Верхнем Египте)
подмешиванием к глине красной земли (милтос).
Примешиванием к глине пахучих
веществ придавали сосудам приятный
запах; кроме того, их пропитывали
особым составом, который делал
посуду влагонепроницаемой, при всей ее
тонкости и легкости; рисунок был
черный и чаще всего нарисованный
прямо, без углубленного контура. Главной
характерной чертой сосудов этого
типа являются впервые встречающиеся
на них вместо фигур животных
рисунки человеческих фигур,
преимущественно изображающих богов и героев.
Сначала те и другие попадаются
вместе; животные все нарисованы черной
краской, мужские фигуры в основном
тоже черной; в женских фигурах тело
и некоторые части одежды — белой,
остальное — черной.
В течение следующего периода, который можно ограничить
началом V в. до н. э., наряду с улучшениями в технике изготовления
сосудов достигло значительных успехов и изобразительное
искусство. Нежно-красноватый цвет, который научились придавать глине
с помощью примеси красящих веществ, обжигания и лака, навел
на мысль оставлять рисунок некрашеным, а окрашивать фон сосуда.
Теперь стали окрашивать черной краской весь сосуд, за
исключением нарисованных на нем фигур и украшений, которые оставались
Рис. 402
Рис. 403
307

WWWWW^i\
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 404
В течение V в. до н. э. под
влиянием всестороннего развития эллинской
жизни вместе с другими искусствами
достигло совершенства и
изобразительное искусство греков. С этих
пор рисунок становится не только
украшением сосуда, но, подчиняя
свое содержание и свою композицию
его формам и назначению, сливается
с ним в одно целое (ср. рис. 403; рис.
404, а-в).
некрашеными, т. е. цвета глины. Только детали костюма и т. п.
слегка оттенялись белой и красно-лиловой краской. При такой
процедуре необходимо было прежде всего очертить предполагаемый
рисунок во всех его подробностях твердым контуром. Это было
возвращением к старинному приему, но благодаря ему греческие
мастера постепенно достигли свободы рисунка и большей
законченности в его выполнении. Первые попытки в этом направлении
не шли дальше самых простых орнаментов, но затем тот же способ
был применен и к фигурам. Традиционные сюжеты из мира богов
и героев были значительно расширены сценами из обыденной
жизни, которые можно было копировать прямо с натуры. Вследствие
этого прежняя условная схематичность фигур заменилась
изображениями, приближенными к живой натуре, оцепенелые формы
размягчились, в обнаженных местах стали проглядывать очертания
мускулатуры.
Форма сосудов за это время также изменилась: она стала легче,
благороднее и при этом разнообразнее. Всевозможные виды
сосудов, от простого блюда до вазы, от кубка до амфоры, представляют
в своих формах гармоничное сочетание изящества с
целесообразностью. На сосудах этого периода встречаются уже имена их
мастеров (Созия, Эвфрония и др.).
Так изготовление сосудов достигло высшей точки своего
развития. Но не надолго. В конце IV в.до н. э. оно начинает приходить
в упадок. Изящная пропорциональность и благородная простота
стиля уступают место массивным украшениям и яркой живописи.
Искусство керамики истощается и опускается до уровня простого
ремесла: изделия утрачивают всякое художественное значение,
и даже их качество ухудшается.
Все сохранившиеся сосуды этой эпохи отличаются особенно
пестрыми красками: цвета, использовавшиеся до тех пор очень
умеренно, например белый и темно-синий, накладываются теперь
большими пятнами; кроме того, к ним прибавляется еще ярко-желтый или
даже позолота. Композиция рисунков становится произвольной и
теряет живость. Одежды воссоздаются в мельчайших подробностях,
сами же фигуры изображаются очень поверхностно, иногда только
набрасываются. Рисунок вообще неправилен, очень часто искажен
до уродливости. Сюжеты берутся большей частью из мифов; нередко
они представляют комические сцены или, еще чаще, погребальные
процессии. Состав глины дряблый, а лакировка очень тусклая.
К этому же времени относятся небольшие сосуды черного цвета
с белым, местами желтым рисунком. Рисунок обычно представлял
собой простой лиственный орнамент или фигуру, иногда человеческую,
иногда животного. Нередко он заменялся выпуклыми поясками.
С проникновением в Грецию римской культуры искусство
расписывания сосудов совершенно увяло. Пластические украшения,
свойственные металлической и каменной утвари, которая стала
входить в употребление, были перенесены и на глиняные сосуды и
заменили на них рисунок.
В связи с недостатком вещественных свидетельств мы вряд ли
можем верно оценить греческое искусство изготовления
металлических сосудов. Однако о высоком уровне его развития
свидетельствуют дошедшие до нас имена художников, прославившихся
изготовлением металлических сосудов. Из числа этих художников
особенно были известны своими изделиями из бронзы и серебра
Ментор, Боеф, Мис, Акрагас и позднее другие. Не менее известен
был Терикл, делавший небольшие деревянные сосуды.
308

Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
Со времен греко-персидских войн в Греции появились
маленькие сосуды из алебастра и агата. Позднее стали изготавливать
сосуды из мрамора, травертина и других твердых камней. После
похода Александра в Индию сосуды из хрусталя и индийского муррина
перестали быть редкостью, а стеклянная посуда, при Геродоте
ценившаяся на вес золота, стала легкодоступной.
Посуда
Хозяйственная посуда разного рода делалась из меди, глины и
дерева. Далеко уступая керамическим сосудам в красоте и отделке,
эта посуда, несмотря на свое как бы служебное назначение,
все-таки не была лишена известного изящества форм. Не говоря уже
о столовой посуде, которая нередко отличалась искуснейшей
отделкой, все остальные виды посуды, кроме, может быть, кухонной,
отличались если не изяществом, то по крайней мере чистотой своей
формы. При этом не делалось исключений даже для больших
сосудов, предназначенных для хранения жидкостей. Их было два вида.
К первому относились глиняные бочки (пидои), которые в свою
очередь различались между собой по величине или по другим,
неизвестным нам признакам и поэтому имели разные названия: пи-
дос (в узком смысле), питакна, лагиона, бикос и т. д.
При всем различии названий, эти сосуды были, по-видимому,
более или менее похожими на известные уже в глубокой древности
сосуды такого же назначения.
Пидои, имевшие широкое основание для большей устойчивости
и широкое отверстие для удобства при зачерпывании,
закрывавшееся крышкой, могли иметь сходство с теми большими глиняными
кувшинами, несколько экземпляров которых было найдено при
раскопках Ниневии (рис. 207, а). Высота греческих пидоев
доходила нередко до 5 футов. Для большей прочности их снаружи
окрашивали, а изнутри смолили.
Ко второму виду больших сосудов для жидкостей относились
известные уже в гомеровское время амфоры. Представляя как бы
соединение яйцевидного лагинос с его подставкой, глиняным
кольцом, они имели форму урны с ручками и подножкой. Можно
предполагать, что и малоазиатские амфоры в гомеровское время
были такой же формы. Эта форма была перенесена и на панафиней-
ские призовые сосуды (рис. 406, а—г). Амфоры были двух типов:
простые, без всякой отделки для использования в хозяйстве, и
украшенные живописью и пластическими орнаментами (рис. 407, а, б;
ср. рис. 402 и рис. 403, 404). Те и другие делались из глины,
особенно в древнейшее время; позднее их стали делать из бронзы и
серебра. Большие амфоры ставились на особые поддоны. Возможно, что
лагиони и другие подобные им сосуды тоже иногда называли
амфорами. Из других видов посуды, которых так же, как и амфор,
коснулось искусство, особой красотой формы отличались кувшины для
воды — калпис или гидриа (рис. 408). Поскольку эти сосуды
предназначались для ношения воды из колодца, на них были три или
четыре ручки и подножка (рис. 408, а, в). Их усовершенствованию
способствовали два обстоятельства: во-первых, праздник гидрофо-
рий, отмечавшийся в известное время афинскими женщинами и
девушками, которые участвовали в праздничной процессии каждая
со своим кувшином (рис. 408, г), и, во-вторых, афинский обычай
Лагионы использовались
преимущественно для хранения вина. Это
были большие сосуды яйцевидной
формы, снабженные ручками. Их
ставили или зарывали нижним концом
в землю, или вставляли этот конец
в глиняное кольцо (рис. 405, а, б; ср.
рис. 82, и; 83, а, б; 153, а). Такой же или
подобной формы были, вероятно, и
питакна, бикос и др., между тем как
путиной назывался оплетенный
снаружи или даже просто плетеный (из
прутьев, камыша и т. п.) сосуд, а арданион
был широким чашеобразным сосудом
на ножке (ср. рис. 153 и рис. 232). Еще
более необычными были формы хол-
мос и пелта. Первый представлял
собой деревянное корыто, из которого
кормили скотину, а последняя — род
молочного ведра или подойника.
Рис. 406
309

$т\
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
swswwwwt
Рис. 407
Рис. 408
Рис. 409
приносить в таких кувшинах воду невесте для купания. Вследствие
этого обычая гидрии вошли в число свадебных подарков и
поэтому очень богато отделывались и украшались символическими
орнаментами. В позднейшее время их стали делать из бронзы и
серебра. В зависимости от размеров и некоторых особенностей формы
гидрии носили различные названия: маленькие гидрии назывались
гидриски, имевшие форму, приближавшуюся к конической,— ко-
нис (рис. 408, г) и т. д. Похож на гидрию был стамнос —
объемистый сосуд с двумя ручками или вовсе без ручек, использовавшийся
преимущественно для вина и масла (рис. 410, е). Кроссос,
использовавшийся для хранения воды и вина и как погребальный сосуд (для
хранения пепла), имел двойную форму, широкошейной вазы с
двумя ручками (рис. 410, в) и горшка с крышкой и несколькими
ушками (рис. 410, г).
Для перевозки жидкостей издавна использовали мехи,
обыкновенно из козьих шкур. Позднее появились подражания мехам —
глиняные сосуды в виде меха, но с ручками и разными
украшениями, фигурами и т. п.
Среди кухонной посуды первое место занимал горшок (читра).
Кухонные горшки делались из глины и бронзы. В зависимости от
еды, которую в них готовили, им придавали различную форму: были
горшки с широким и узким горлом, без крышки и с плотно
закрывавшейся крышкой; у одних дно было плоским, у других яйцеобразным,
и эти последние вставлялись в особые треножные подставки (рис.
411, а ср. рис. 82, а - г; 153, и).
Столовая посуда состояла из овальных, круглых и
четырехугольных подносов, блюд, чашек и мисок различных видов, все они
имели свое название, происходившее преимущественно от той еды, для
которой тот или другой вид посуды предназначался, а иногда —
от формы посуды.
От формы посуды произошли названия «дискос» и «пинах».
Дискос представлял собой круглый поднос или просто круг со слегка
возвышенными краями; пинах, как прообраз всякого блюда
вообще, вероятно уже известный под этим же названием в гомеровскую
эпоху, представлял собой толстую, округленную по краям доску.
На них подавали большие куски жареного мяса либо целую
жареную птицу и т. п. В позднейшее время пинах иногда делали такой
величины, что на нем помещалась целая свинья.
Жидкую еду, разрезанное мясо и т. п. подавали на блюдах, в
мисках, соусниках и чашках различных наименований, по которым,
однако, нет возможности судить о форме и назначении посуды.
Только некоторые названия допускают приблизительное объяснение:
триблион — сосуд для подливок и соусов, вероятно, имел форму
чашки или миски (рис. 414, б, в, д); оксибафон, на котором
подавали рыбу, походил, вероятно, на блюдо или плоскую чашу (рис. 414,
а, г, е). К плоским сосудам могли принадлежать также и оксис, мазо-
номион, артофорони и другие подобные сосуды для рыбы, зелени,
компотов и т. п.
Особым изяществом отличались сосуды, использовавшиеся при
застольных беседах, составлявших заключительную и важнейшую часть
афинских званых обедов. Гостям подавали вино, смешанное с водой
или льдом, в больших сосудах, называвшихся кратерами. Они имели
форму кубков с ручками и подножкой или без нее. Плоскодонные
кратеры ставили на особые поддоны с широкими краями, на которые
стекало вино, расплескиваемое при черпании (рис. 415). В древней-
310

WWWWWh
Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
Некоторые большие сосуды для
жидкостей известны нам по
названиям, отчасти по употреблению, однако
о форме их нет никаких сведений Пе-
лике и чус сначала походили, вероятно,
на амфоры и гидрии, а в позднейшее
время приблизились к часто
упоминаемым вместе с ними горшкоподобным
сосудам oinochoei (рис. 410, а, б, ж). Ке-
лебом назывался, вероятно, тот сосуд, в
котором в древнейшее время пастухи
готовили себе теплое питье (рис. 410,
д). Больше известны лекане и динос.
Тот и другой имели вид большой
чашки (рис. 410, з) и служили
преимущественно для тех же целей, что и
наши тазы. Их делали из глины, дерева
и бронзы, иногда также из серебра.
Рис. 410
шее время кратеры делали
преимущественно из глины (в Арго-
лисе, Лесбосе, Коринфе были
большие фабрики глиняных
кратеров), только ручки и подножки
к ним приделывали бронзовые.
В позднейшую пору стали делать
серебряные кратеры.
Поверхность глиняных кратеров
украшали живописью (рис. 404, б),
а металлические их части (ручки
и подножку) — пластическими
орнаментами. Чтобы вино в
кратерах не нагревалось, их ставили
в особый холодильный сосуд под Рис. 411
названием псиктер, имевший,
вероятно, форму чана или кадушки.
Чрезвычайно разнообразны были сосуды для питья. Их делали
из глины, дерева, бронзы, золота, серебра, цветного стекла и даже
из драгоценных камней. Различные названия, которые давали этим
сосудам по материалу, форме, назначению, даже по именам их
мастеров, были до того многочисленны, что составили в греческом
языке особую номенклатуру, такую обширную, что дошедшие до нас со-
^=^^ГЗ>
В основном кухонная утварь почти
ничем не отличалась от той, что
использовалась до последнего времени.
Она состояла из разного рода котлов,
сковород, мисок и плошек (рис. 412,
а—г), форм для выпечки хлеба (рис.
412, з, и), сифонов, половников (рис.
412, е, ж), сит и черпаков (рис. 413, а,
б), которые служили также и для
разливания вина на пирах и поэтому
изготавливались особенно изящными и
из дорогих материалов.
Рис. 412
311

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
tfwmwm*
Рис. 413
Рис. 415
f^i^rS^7TJiP?
Рис. 414
суды этого рода мы можем подвести под нее с определенной
достоверностью.
В древнее время
общеупотребительными сосудами для питья были
карчесион и кантарос, первый — чаша
с ручками (рис. 416, а—в), второй —
кубок с ручками (г—к). Карчесион
впервые упоминается у Сапфо, его
нередко приносили в дар богам;
кантарос был посвящен Гераклу и Вакху,
который постоянно изображается с этим
сосудом. Реже встречается кимбион.
Это был, вероятно, простой сосуд
вроде чашки (рис. 416, ц, ч, ш). Почти
такой же формы, но несколько меньшего
размера был сосуд, называвшийся
фиал или, что вероятнее, киликс. Иногда
ему придавали вид лодочки, и тогда он
назывался акатос. В историческое
время самый общеупотребительный сосуд
для питья называли киликс; по
изображениям видно, что это была красивая
чаша на ножке и с двумя ручками (рис.
416, у—х). Впрочем, такое же название
давали и разным другим сосудам, как
большим, так и малым; из этих
последних составляли судки, соединяя их по
несколько штук вместе (рис. 416, щ,
э). К таким составным сосудам
следует отнести и лепастэ, который иначе
трудно определить. Почти таким же
общеупотребительным, как киликс,
был горшкообразный сосуд с двумя
горизонтальными ручками,
называвшийся скифос (рис. 416, п, р, с). Коти-
ле, служивший также и мерой для
жидких и сыпучих тел (рис. 416, н, о),
и киаф (рис. 416, л, м), представляли
собой небольшие полукруглые сосуды
с ручками, которые тоже соединяли
иногда по несколько штук вместе, как
и килокс (рис. 416, э).
Рога для питья — керата и рита, известные уже древним
египтянам, ассирийцам и другим народам, у греков составляли богатый
разнообразием форм вид драгоценной посуды. Глиняные рога
(рита) делали в основном в виде головы какого-нибудь животного,
украшенной живописными изображениями, обычно
символическими, имевшими отношение к форме данного сосуда.
Рис. 416
312

WWf?P$WS\
Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
fWWWP№?±
Рис. 417
Сосуды в виде рогов были
подражанием настоящим рогам,
заменявшим первоначально
вообще посуду для питья (по старому
обычаю греки пили из них на
определенных празднествах и в
более позднее время). Ритоном
назывался рогообразный сосуд
с ручкой, всегда
оканчивавшейся головой какого-нибудь
животного: лошади, грифона и т. п. (рис.
417, а—ж, и, к); иногда весь сосуд
состоял из головы животного,
которая, расширяясь кверху,
переходила в устье сосуда; иногда
сосуд составлялся из полуголов
двух различных животных (рис.
417, б). Так как форма этих
сосудов не позволяла ставить их
иначе, как опрокинув вверх дном,
изготавливались особые подставки или поддонки — гиподемата
(рис. 417, к), на которые и ставили рита, когда в них было вино.
К этому же роду сосудов принадлежал еще котон, сосуд с
ручками, похожий, возможно, на наши дорожные фляги. Его обычно
брали с собой в дорогу или в поход.
Такими же разнообразными по форме, материалу и отделке
были сосуды, назначение которых соответствовало нашим кувшинам
и кружкам. По своему виду они приближались к упомянутым
выше oinochoei, но были меньше их и имели ручку и устье,
удлиненное в рыльце. Они имели различные названия, из которых прокус
и прокитес давались кувшинам с трубчатым рыльцем (рис. 418;
рис. 419, а—г).
Почти все описанные формы повторялись в небольших сосудах
для благовонных масел и натираний, появившихся в позднейшее
время. Эти сосуды делали из всех сортов дорогих камней,
благородных металлов, цветных стекол и т. п. Название их
определялось не формой, а преимущественно тем материалом, из которого
они были сделаны или который в них хранили, поэтому
обыкновенные названия их были алабастрон, оникс, нардейка и т. д.,
какова бы ни была их форма (рис. 419,
а—е). К этим сосудам относились
также лекитрос, упоминаемый уже
Гомером, и, вероятно, поздний оль-
пе или ольпис, имевшие форму
круглого или удлиненного пузыря с
загнутым в виде плоского кружка
устьем (рис. 419, з—л). В них
хранили масло для натирания тела в
гимназиях, палестрах и банях.
В домашней утвари греков
важное место занимала банная посуда.
Она состояла из ванн и разной
величины тазов и лоханей. Ванны,
известные нам только по названиям
(пуэлос, мактра, лоутар и лоутари-
он), ставились прямо на пол или на Рис. 419
Рис. 418
313

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
*b*^ © ^ / А :
И
Рис. 420
Обширное и разнообразное
применение в сельскохозяйственном
быту имели разной величины корзины и
короба из прутьев, камыша и т. п.
К этим грубым плетеным изделиям
примыкает длинный ряд чрезвычайно
красиво и тонко сплетенных корзин и
корзинок, использовавшихся
женщинами как рабочие корзинки (рис. 421,
в, г, д) либо для цветов, фруктов, хлеба
и печенья (рис. 421, а). Первые — это в
основном высокие корзинки с ручками
и без ручек и удлиненные, с
воронкообразным отверстием, для клубков
(рис. 421, д), последние — плоские.
Хлебные корзинки назывались также
кана, от них получили название кане-
фор девицы, носившие в религиозных
процессиях корзины со священной
утварью (рис. 421, б). Из описания
золотой корзины у поэта Мосха (II, ст.
37 — 60) видно, что в искусстве
плетения греки подражали обработке
металлов и других материалов, как это
было и у восточных народов (ср. рис.
88, ж).
возвышение со ступенями. Большие тазы ставились на подножки,
малые, умывальные,— на треножники из бронзы. Таз, в котором
мыли ноги, назывался поданиптар; были деревянные тазы (шайки),
служившие для обливания тела.
Посуда, использовавшаяся в различных ремесленных и
промышленных производствах, таких как красильное, дубильное и т. д.,
была очень проста и отделкой своей ничем не отличалась от
хозяйственной посуды сельских жителей. До нас дошли изображения как
промышленной, так и хозяйственной посуды, но установить
соответствие очень трудно.
Наконец, к сосудам следует отнести, кроме чернильниц, солонок
и подобных им, о которых здесь стоит только упомянуть, также и
такие предметы домашней утвари, как лампы и жаровни.
Что касается жаровен, то об их форме мы не имеем никаких
сведений. Мы не знаем ничего даже о том, каким способом
согревались греческие жилища в доримскую эпоху, а можем только
предполагать, что их нагревали не каминами, которые при теплом
климате Греции были бы лишними, а переносными очагами или
жаровнями вроде тех, которые были найдены в Помпеях.
Рис. 422
Рис.421
Лампы, заменившие в послегомеровскую эпоху прежние факелы и
лучину, так быстро вошли в быт людей, что, по-видимому, уже в
ранней древности образовался особый класс ремесленников,
занимавшихся исключительно выделкой ламп. Так как лампы делались
преимущественно из глины, то, естественно, первыми за них принялись
горшечники, затем к ним присоединились мастера по металлу,
формовщики, ваятели, пока наконец и это производство, подобно всем
другим в Греции, не поднялось на уровень настоящего искусства.
Формы ламп были очень разнообразны, но всегда изящны.
Ламповые чашки украшали не только рельефными изображениями, но
и целыми пластическими группами. Подножки ламп,
первоначально простые подставки (рис. 422, а—г), превратились в настоящие
канделябры с несколькими лампами. До нас дошли подножки ламп
только поздней греко-итальянской эпохи, и потому о них будет
сказано подробнее чуть позже (см. ел. главу). В ту же эпоху в Греции
стали пользоваться восковыми и сальными свечами, появились
фонари, заменившие ночью на улицах прежние факелы.
314

WWWfWW\
Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
Мебель
В результате влияния восточных ремесел, о чем упоминалось
выше, греческая домашняя утварь (насколько можно судить о ней по
изображениям) до такой степени походила на восточную, что,
например, между ионической комнатной мебелью, столами,
сиденьями, кроватями и современной ей западноазиатской почти нельзя
найти никакого различия. Она сделана из тех же самых материалов
(дерева и металла) и с такой же отделкой (из серебра, золота,
слоновой кости и т. п.), как и восточная; даже рисунок ее украшений
тот же — в основном растительные и животные формы. Принятое
на Востоке украшение комнат дорогими коврами и красивыми
звериными шкурами было также усвоено греками, особенно
афинянами, которые любили наполнять свои просто выстроенные дома
красивой и ценной утварью.
Спартанцы и в этом отношении оставались верны строго
предписанной им простоте, по крайней мере до конца послеалександ-
ровской эпохи, когда и у них начал понемногу входить в привычку
домашний комфорт. До тех пор всякое стремление к удобству
подавлялось у них в самом начале как противное законам,
предписывавшим, чтобы мальчики до пятнадцатилетнего возраста спали на
сене или соломе, а с пятнадцати лет на тростнике или камыше, чтобы
мужчины не пользовались подушками, как прочие греки, а
заменяли бы их даже за обедом деревянными колодками.
У греков были кресла, стулья и табуреты. Богато отделанные
стулья с пластическими украшениями, иногда со спинкой, изваянной
в виде животного, назывались тронос и клисмос (оба названия
встречаются уже у Гомера). Формой своей они походили на
древневосточные троны и почетные кресла (рис. 424; ср. рис. 86, г; 154, з; 155, г).
Восточный обычай лежания вместо сидения на стульях,
распространившийся в послегомеровское время среди малоазиатских
греков и от них перешедший к европейским, изгнал постепенно
стулья и всякого рода сиденья из мужской половины греческих
домов на женскую и заменил их в первой диванами или мягкими
ложами (одни только древнедорийские критяне не приняли
этого нововведения; у прочих греков женщины и дети сидели, а не
ложились). Ложа эти состояли из станка на четырех ножках,
сделанного в виде рамы, переплетенной тесьмой, и тюфяка с
подушками и покрывалами. Станки, иногда с прислонами в головах
и ногах или только в головах,
были деревянные и бронзовые. Те их
части, которые оставались на
виду, незакрытыми, отделывались
особенно красиво: у деревянных
станков их выкладывали фигурами из
золота, серебра, слоновой кости,
янтаря и цветного дерева (рис.
427), у бронзовых — украшали
пластическими орнаментами. Простые
станки (рис. 428, а, б) скрывали под
покрывалами или коврами.
Тюфяки набивали в древнее
время сеном, морской травой и
подобными вещами, а позднее — шерстью
и перьями, обтягивали холщовыми
или кожаными наволочками. По-
Рис. 423
Проще, хотя тоже с отделкой и
резьбой, были кресла с ручками,
подобные древнеассирийским (рис. 424; ср.
рис. 154, ж, з; 85, к).
Встречались также стулья со
спинкой (рис. 425, а, б; ср. рис. 233, в и рис.
344), обитые цветными подушками
либо просто покрытые узорчатыми
коврами или звериными шкурами.
Табуреты представляли собой
складные сиденья без спинок, полностью
похожие на египетские и
древневосточные. Они различались между собой
только величиной и большей или
меньшей изогнутостью ножек (рис. 426, а—в;
ср. рис. 85, о, н; рис. 155, б; рис. 233, б).
Были, впрочем, табуреты с прямыми не
перекрещивающимися ножками, тоже
издавна известные на Востоке (рис. 426,
г, д), и простые скамейки, которыми
пользовались преимущественно
простые люди (ср. рис. 76, а—в, ж).
К креслам и стульям, иногда
довольно высоким, обычно приставляли
ножные скамейки, сделанные в том же
стиле, что и само сиденье (рис. 423;
424; 426, д; ср. рис. 86, д, е; рис. 154, в;
рис. 185, б; рис. 233, г, д).
Рис. 424
315

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 425
душки были круглые (для головы) и четырехугольные, которые
клали за спину и облокачивались на них левым локтем. Наволочки для
них делались из узорчатых материй. На ложах расстилали пестрые
ковры, края которых обшивали бахромой, а во времена роскоши
оторачивали пухом.
Почти такого же устройства были и постели, по крайней мере,
у людей зажиточных. Небогатые спали на овечьих и козьих шкурах
или просто на своих плащах, а рабы и простонародье — на рогожах
и матах, которые нередко стелили прямо на полу.
Столами пользовались только для обеда. Даже писали лежа:
если на восковых табличках, то придерживая их левой рукой и
прижимая к левому боку, а если на папирусе, то положив его на бедро.
Вместо шкафов, которые появились, вероятно, не ранее
римского времени, у греков были сундуки или лари различной величины
и отделки (нередко очень богатой). Большие сундуки, в которых
хранили платье и другие ценные вещи, закрывались крепкими
крышками (рис. 429, а) с подвижными подпорками (рис. 429, б).
Небольшие ящички для уборов, сосудов с благовониями и т. п.
изготавливались из серебра, черепахового панциря, слоновой кости и
других дорогих материалов. Вместо запирания на замок сундуки
запечатывали (точно так же поступали с дверями и кладовыми) или
завязывали узлы, которые трудно было распутать.
Хотя у греков и были приборы для измерения времени —
солнечные и водяные часы, обращению с которыми они научились, по
их собственному свидетельству, у вавилонян, однако приборы эти
не были так распространены, чтобы войти в повседневный обиход.
Солнечные часы, усовершенствованием которых особенно много
занимался Анаксимандр (его считали даже их изобретателем),
ставились в публичных местах. В старинных часах тень вертикального
указателя измеряли футами; со времен Аристофана указатель с
делениями на внутренней стороне ставили в центре круглого бассейна.
Водяные часы (клепсидра) сохранили свою старинную форму
несколько сплющенного полого шара с короткой шейкой и с
отверстиями, через которые капала вода.
Детские игрушки и игры дая
взрослых можно было найти в
каждом семействе, кроме разве
бездетных или совсем нелюдимых. Даже
в строгой Спарте маленькие дети
пользовались полной свободой
играть и резвиться, по крайней мере
до тех пор, пока государство не
отнимало их у матерей. Суровый
спартанец Архитас считался даже
изобретателем детской погремушки, и
вся Греция знала, как Агесилай
ездил верхом на палочке для забавы
своего ребенка.
Кроме множества самодельных
игрушек и игр собственного
изобретения, которыми забавлялись
греческие дети, особенно
младшего возраста (например пускания
жуков на нитке или игры в
прятки), были в продаже игрушки и иг-
Рис. 426 Ры Для детей всех возрастов и обо-
316

W!?PvWPW\
Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
№^WWW+
Рис. 427
их полов: мячи, обручи, кубари и качели для мальчиков и девочек;
деревянные коньки, повозочки и т. п. преимущественно для
мальчиков; глиняные и восковые куклы для девочек.
Из игр, которые можно уже назвать общественными, так как в
них играли не только дети, но и взрослые молодые люди, особенно
были распространены игра в мяч, в кости (для них брали овечьи
бабки), известная, может быть, уже и гомеровским грекам царская
игра, или игра в цари, и, наконец, загадки и игра в слова.
К играм взрослых можно отнести и забаву, которая составляла
почти необходимую принадлежность симпозий и смысл которой
заключался в гадании об удаче или неудаче в любовных делах.
Называлась она коттабос и, насколько можно судить по весьма
отрывочным и рассеянным сведениям, состояла в том, что играющий или
испытывающий свою судьбу брызгал водой или вином прямо изо
рта или из небольшого сосуда на какой-нибудь плавающий или
носящийся в воздухе предмет, стараясь в первом случае потопить его,
а в последнем заставить опуститься, что и считалось хорошим
предзнаменованием. Для этой
забавы чаще всего пользовались
маленькими чашечками, которые
пускали по воде, но был и
особенно устроенный прибор, на
котором играющие испытывали свою
ловкость. Он был сделан в виде
одночашечных или двухчашеч-
ных греческих весов с бронзовой
фигуркой (манес) под каждой
чашкой. Вся хитрость состояла в
том, чтобы брызнутая жидкость
наполнила одну из чашечек и
заставила ее удариться о фигурку,
Подобно древнеегипетским и древ-
неассирийским, греческие столы
обычно имели три или четыре ножки, реже
одну (рис. 343, а, б; рис. 344, а—в, ср.
рис. 73, л, м; рис. 78, в; рис. 138, а; рис.
139, а, в). Верхняя доска в
большинстве случаев была круглой, красивые
жертвенные столики (рис. 194, к)
всегда были четырехугольными.
Украшения столов были такими же, как и у
лож и кроватей — это фигурные
выкладки из цветного дерева, серебра,
бронзы, и пластические орнаменты.
Столы были преимущественно на
ножках, которым очень часто
придавали форму ноги какого-нибудь
животного (рис. 343, б; рис. 344,в). Особенно
богатым орнаментом отличались
медные столы, вошедшие в моду только в
позднее время. Цена их была
довольно умеренной. В Афинах можно было
купить за 30 драхм стол, украшенный
бронзовыми фигурами сатиров и
бычьими головами. Эта дешевизна могла,
конечно, зависеть от того, что
греческие обеденные столы были малы и
низки: они предназначались только
для одной персоны и были не выше
ложа, перед которым ставились (рис.
427, б; рис. 343, а, б). Скатертями и
салфетками греки не пользовались, у них
также не было ни столовых ножей, ни
вилок. Они ели руками и вытирали их
о хлебный мякиш. Ложки иногда
заменяли хлебными корками. Кости и
прочие остатки еды бросали прямо на пол
под стол; по окончании обеда их
сметали в кучу метлами и выносили.
Рис. 428
317

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 429
Рис. 430
от удара чашечка
опрокидывалась, жидкость из нее выливалась,
и обе чашечки, приведенные от
этого в колебание, начинали
звенеть о фигурки.
Другая настольная игра,
требовавшая особой ловкости рук,
называлась халкисмос. В ней
требовалось быстро вертящуюся
на ребре монету остановить
быстрым прикосновением пальцев.
На ловкости была основана игра
в ремень, в нее играли, стараясь
с первой попытки воткнуть
между слоями свернутого особым
образом ремня тонкую палочку.
Несколько серьезнее всех этих игр, не утруждавших
мыслительные способности и честь изобретения которых греки поэтому
охотно предоставляли лидянам, были греческие шашечные игры.
Изобретение древнейшей них приписывали Паламеду. О том,
как играли в эти игры, ничего достоверно не известно, но по
некоторым письменным свидетельствам и рисункам можно
предположить, что они были очень разнообразны и походили то на
шахматы, то на шашки. Под названием полис (игры в города),
диграммисмос и др. они составляли любимое развлечение и в
домашнем кругу.
Из азартных игр самой распространенной была игра в кости.
В ней различали упомянутые выше кости, или бабки, и условно
называемые костями кубики. Те и другие бросали из особого стакана
или рожка, очки на кубиках выставлялись на всех шести сторонах,
а на бабках только на четырех (гладких).
Музыкальные инструменты
Не за одними только описанными
играми коротала свое время афинская
мужская молодежь, особенно богатая.
Она тратила большие деньги на
породистых лошадей, молосских собак,
дорогих голубей и разорялась на
пари в петушиных и перепелиных боях.
Бои эти были до такой степени
любимы афинянами, что раз в год их
устраивали даже за счет государства. На этих
общественных боях и отличались
любители заключать пари. Частные лица,
любившие эту забаву, держали
собственных птиц, которых сами
воспитывали, а иногда выписывали с Родоса и Та-
нагрии за баснословные суммы. Птиц
спускали на круглой доске с бортиком,
перед боем к их ногам привязывали
шпоры.
Те же инструменты, которые были известны грекам уже в
гомеровское время и которые они заимствовали у фригийцев и лидян,
остались у них до позднейшего времени, но устройство их
постепенно усложнялось. Усовершенствование инструментов началось вместе
с развитием национальной греческой музыки, т.е. около VII в. до н. э.,
но не у всех эллинских племен и не дая всех инструментов.
Напротив, каждое племя усовершенствовало тот инструмент, который
ему нравился больше других. Любимыми инструментами
славившихся своими музыкальными способностями аркадийцев были
простая флейта и многоствольная цевница (сиринкс), считавшаяся
изобретением бога Пана; беотийцы, и особенно фивяне, выбрали
себе лидийскую флейту и короткую дудку; спартанцы, которые, как
и вообще дорийские племена, музыкой занимались сравнительно
мало, уже со времен Терпандра (VII в. до н. э.) отдали
предпочтение лире, а афиняне — простой и двойной флейте.
Из струнных инструментов самыми древними были лира и
кифара, изобретение которых приписывается самому Аполлону. Кифара
первоначально служила гомерическим певцам аккомпанементом
речитатива, как самостоятельный инструмент ее стал использовать
Аристоник (около 700 г. до н. э.). Немного позднее, приблизительно
около 650 г. до н. э., такое же самостоятельное значение приобрела
318

Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
и четырехструнная лира
благодаря усовершенствованиям,
сделанным в ней Терпандром,
который к четырем ее струнам
прибавил еще три.
Впоследствии форма лиры многократно
изменялась, но число струн
оставалось одно и то же до времен
Александра, когда появились
лиры с одиннадцатью струнами.
По рисункам видно, как
старинная, тяжелая и массивная лира
(рис. 431, а, б) постепенно
превращалась в легкую и красивую
лиру позднего времени (рис.
431, в-з).
Из-за больших размеров лиру
приходилось держать коленями
и привязывать к левой руке,
чтобы освободить руки играющего
(рис. 431, е), или прижимать к
левому бедру (рис. 431, г). При
игре одной рукой лиру просто р 4„-
придерживали (рис. 431, в).
Только в редких случаях струн
касались пальцами (рис. 431, в, е), обыкновенно же их перебирали
заимствованной у египтян заостренной с обоих концов палочкой из
слоновой кости или металла (плектрон), которая прикреплялась к
лире на шнурке (рис. 431, а, г).
Из всех струнных инструментов, в разное время пришедших к
грекам с Востока, прижились у них только лира и кифара. На
музыкальные состязания, в одеоны и на празднества допускали только
тех, кто играл либо на этих инструментах, либо на флейте, даже
если это был странствующий музыкант (рис. 433). Остальные
струнные инструменты, родиной которых была Азия, не оказали
никакого влияния на греческую музыку. Прежде всего это касается таких
инструментов, издавна известных древним египтянам и народам
Ближней и Средней Азии, как сорокаструнный эпигоний, двадцати-
трехструнный магадие илипектис, барбитон, самвика, тригононидр
(ср. рис. 90, рис. 91, рис. 92, рис. 156). Из них один тригонон, как
усовершенствованная многострунная арфа, был принят и греками, но
и на нем чаще всего играли только азиатские гетеры.
По дошедшим до нас изображениям греческих флейт трудно
заметить какое-либо существенное отличие от нарисованных на
египетских памятниках. Но такое отличие было, и заключалось оно
прежде всего в том, что отверстие, в которое дуют, в греческих
флейтах находилось посередине (рис. 434; ср. рис. 217, б; рис. 337, в;
рис. 339 и рис. 433 с рис. 156, г), а на египетской флейте — сбоку
(рис. 89, д). Греки различали несколько видов флейт. Аулос было
общим названием духовых инструментов (за исключением трубы,
рога и семиствольной цевницы) и собственно флейты (прямой); пла-
гиаулос называлась кривая (загнутая на конце) флейта; затем
различали флейту одинарную (монаулос) и двойную (диаулос).
Кроме того были еще карийская, лидийская, фригийская и фивейская
флейты.
Рис. 432
Рис. 433
319

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 434
Рис. 435
Рис. 436
Рис. 437
Для усиления тона инструмента флейтисты повязывали себе рот
особого рода повязками (рис. 434, в), регулирования звуков и раз
личных модуляций достигали посредством клапанов или
подвижных колков (434, а) и амбушюр различной формы (рис. 434, б; рис.
217, б); флейтисты всегда имели при себе несколько таких амбушюр
и носили их в футляре дая флейты (рис. 434, в). Простая аркадий-
ская дудка и сиринкс впоследствии также были зачислены в
музыкальные инструменты, причем число стволов в сиринксе было
увеличено до девяти (рис. 435).
Из ударных инструментов кимвалы (рис. 436, б), тамбурины (рис.
436, а) и кроталы (род деревянных или металлических кастаньет)
использовались преимущественно при оргастических торжествах
танцовщицами, которые сопровождали ими свои танцы.
Снаряды для гимнастических упразднений
Они вообще были очень просты и немногочисленны. Некоторые
упражнения, такие как борьба, верховая езда и бег, не требовали
никаких приспособлений. Они нужны были только дая
упражнений в прыжках, так называемой скаперде, метании, кулачном бое,
стрельбе из лука, гонках на колесницах и, наконец, для
упражнений с мячом.
Приспособление, применяемое для обучения прыжкам, состояло
из двух пар свинцовых шаров, соединенных ручками, оно было
похоже на нынешние гантели. Взяв в каждую руку по такой гантели,
ученик прыгал с ними в длину и вверх. Учились также прыгать
через столбы, натянутые веревки и сквозь обручи.
Снарядом для скаперды служил столб высотой в рост человека и
веревка, перекинутая через верхушку столба. Один из игроков
хватался за один конец веревки, а другой, перекинув
противоположный конец веревки себе через плечо, тянул ее, стараясь поднять
вверх своего противника.
Упражнение в метании заключалось в бросании копья (или
дротика) и чечевицеподобного круга (диска). Диски, металлические
или каменные, были очень тщательно отшлифованы и иногда даже
покрыты украшениями. Бросающие становились на особо
устроенное возвышение и, слегка нагнув туловище, упирались правой
ногой, а левую отставляли немного вперед; копье брали посередине
и, подняв его горизонтально на уровень уха, бросали, подавшись
туловищем немного назад или вперед; диски поднимали только на
уровень плеча и кидали их дугой (ср. рис. 437, а, б).
Стрельба из лука не входила в собственно гимнастическое
обучение, а устраивалась частными лицами для забавы. Стреляли из
обыкновенных луков (рис. 352, а), а целью служили кружки,
фигуры птиц и т. п.
Приспособления для игры в шары, или мячи, были так же
разнообразны, как и виды этой игры. Простейшие игры, которые очень
любили женщины и девушки, заключались в том, что маленькие,
красиво отделанные мячики просто кидали друг другу и ловили.
Мужские игры в мяч были сложнее и требовали большой ловкости.
Кулачный бой, как забава, редко проходившая без телесных
повреждений, не был популярен у афинян и появился у них позднее.
Для усиления ударов участники кулачных боев обматывали себе
кулаки толстыми ремнями, нередко усаженными свинчатками,
шипами и т. п. (рис. 437, в).
320

Корона Священной Римской империи. X в.

Корона Святого Стефана. Венгрия, XII в.

Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
При каждой гимназии находился хирургический кабинет,
оснащенный различными инструментами: щипцами, ланцетами,
банками, клистирными трубками.
Колесницы, которые использовались исключительно для
ристалищ, ничем не отличались от военных колесниц, описанных
Гомером, о чем свидетельствуют сохранившиеся изображения на
скульптурах и вазах (рис. 439). Отделка на этих более поздних колесницах
была столь же богата, как и на старинных малоазиатских. Поэтому
неудивительно, что стоили они довольно дорого: по Аристофану,
цена маленькой двухколесной колесницы для ристалищ была не
менее трех мин. Экипажи (повозки) хотя и были известны, но
пользовались ими редко. Обычно в путь по делам или для посещения
игр, празднеств отправлялись пешком или верхом на осле или
муле, больные и слабые — в носилках.
Для перевозки тяжестей служили такие же, как и во времена
Гомера, двух- и четырехколесные повозки (рис. 440, а, б).
Рис. 438
Сельскохозяйственные орудия труда
Сельским хозяйством — земледелием, скотоводством,
садоводством и охотой — в Греции стали заниматься довольно рано, занятия
эти были особо почитаемы в Афинах. Вскоре после Пелопоннесской
войны даже богатые афиняне потеряли интерес к деревенской
жизни и сельским занятиям, а у спартанцев, у которых все полевые
работы были запрещены законом, земледелие начало развиваться
только перед самым падением их государства.
Плуг — самое важное земледельческое орудие труда —
существовал у греков с самых древних времен, как только возникло у них
земледелие. Уже Гесиод говорит о двух видах плуга: простом
приспособлении, пашущем землю, и плуге, поставленном на колеса. В плуг
обыкновенно запрягали мулов или быков (рис. 441). Быков
использовали также и для вытаптывания зерен из колосьев. Вытоптанное
зерно веяли на деревянных лотках и, ссыпав в большие корзины,
складывали в амбары или житницы. Греки занимались разведени-
Поскольку при занятиях
гимнастикой, в частности в гимназиях и
палестрах, раздевались донага и
натирались маслом, то понятно, что от пота,
масла и пыли тело загрязнялось,
поэтому каждый приносил с собой особый
прибор, состоявший из нескольких
металлических скребков, которыми
по окончании упражнений счищали
грязь с кожи. Эти скребки для
удобства обычно надевались на кольцо
вместе с губкой и сосудом с маслом
(рис. 438).
Рис. 439
321

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 441
Охотничье оружие состояло
преимущественно из дротиков и копий; в
древние времена на зверей охотились с
простыми деревянными дубинами (рис.
442) или забрасывали их камнями.
ем винограда и выращиванием
оливковых деревьев. Для
добывания и хранения вина и масла
служили давильные чаны,
амфоры, мехи и другие сосуды, о
которых уже было упомянуто выше.
Нам мало известно о
приспособлениях, применявшихся в
скотоводстве, однако сведений о
приспособлениях для охоты
сохранилось достаточно. Охота
считалась у эллинов занятием
почитаемым, она была как бы
подготовительной школой будущего
Рис 440 воина и у критян и спартанцев
входила в круг воспитания.
Охота поощрялась Ликурговым
законодательством. Ксенофонт и Платон также считали охоту
полезным занятием для молодых людей, кроме, впрочем, охоты на птиц
и рыбной ловли.
Ксенофонт, написавший об охоте ученый трактат, советует
заниматься ею преимущественно в том возрасте, когда мальчик,
превращающийся в юношу, находит особое удовольствие в укреплении
своих физических сил. Перечисляя затем разные виды охоты, он
описывает и необходимые для каждого вида приспособления,
начиная с сетей. Сети, опускные и вставные, советует Ксенофонт,
следует плести из крепкой карфагенской пряжи, ссученной для вставных
сетей хотя бы в 12 и 16 ниток. Высота спускной сети должна быть не
менее 5 пядей, а длина вставной — от 10 до 20 пядей, ширина ее
петель — не более 6 дюймов. По краям сети должны быть снабжены
петлями или кольцами и пропущенными сквозь края петли
крепкими веревками. Сети растягивали на деревянных подпорках,
которые делались различной длины, для того чтобы растянутая сеть
представляла собой ровную горизонтальную поверхность
независимо от неровностей почвы.
Приученных к охоте собак водили, как правило, в ошейниках.
При опасных охотах, для которых чаще использовались лаконские,
критские и даже индийские собаки, на них надевали еще широкий
пояс, усаженный остриями.
На некоторых зверей расставляли капканы. Это были сделанные
из тисового дерева кольца, местами усаженные гвоздями, к кольцу
прикреплялся силок или петля, в которые вкладывался кусок дерева.
Хищных зверей Эллады —
волков, рысей и медведей —
ловили обычно сетями,
устраивали западни, возможно, травили.
Иногда гонялись за ними
верхом и делали это
преимущественно по ночам.
Время введения в Греции
чеканной монеты точно
неизвестно, но скорее всего греки
заимствовали ее у вавилонян вместе с
весами и мерами. Судя по
названиям греческих монет — обол и
Рис. 442 драхма, — первоначальными де-
322

Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
нежными знаками грекам служили металлические прутья такой
толщины, что одной рукой можно было обхватить не больше шести.
Введенные в Спарте Ликургом денежные знаки тоже были
железными прутьями, которые впоследствии заменили железными
кружками, которые после ковки охлаждались в уксусе, чтобы их было
невозможно перековать.
Введение чеканной серебряной монеты приписывают аргосско-
му царю Фидону, местом ее изобретения называют остров Эгину
(около 750 г. до н. э.). Монеты чеканили не только из серебра, но
также из меди и золота. Иногда деньги делали и из неценных
материалов, даже изготавливали из кожи. Бывали случаи подделки
денег, виновные в этом карались смертью.
Древние греческие монеты были очень толстыми и чеканились
только с одной стороны. Обычно на них наносили грубое
изображение герба страны, где отчеканена монета: щит — на беотийские
монеты, пчелу — на эфесские, черепаху — на египетские (рис. 444,
а—д (все монеты, кроме б, ж, з, к, изображены в масштабе 2/3 от
натурального размера)). С VI в. вместо прежних изображений стали
выбивать на монетах головы богов, героев и государей, иногда и их
фигуры (рис. 444, д—и). С упадком искусств утратила свое
изящество и чеканка, она опять стала грубой (рис. 444, к—м).
Военную утварь греков составляли главным образом
метательные орудия и различные осадные принадлежности (лестницы и т. п.)
вместе с абордажными крючками различного устройства,
необходимыми в морских сражениях.
Метательные орудия (катапульты) имели вид большого
самострела, прикрепленного к станку. Они разделялись на действующие в
горизонтальном направлении и навесные, бросавшие снаряд под
определенным углом. Первые использовались для пускания стрел и
зажигательных снарядов, навесными бросали большие камни и
другие тяжелые предметы. Величина катапульт была различна,
некоторые были так велики, что их станки напоминали здание. Такие
орудия могли бросать на
значительное расстояние камни или
каменные ядра 135 фунтов
весом. Были также и ручные
метательные орудия, похожие на
обыкновенные арбалеты, их
настраивали при помощи
зубчатого колеса.
Для морских сражений в
древнее время были изобретены два
снаряда: так называемый
дельфин, тяжелая металлическая
масса, по форме соответствовавшая
названию (ее прикрепляли к
вершине мачты и оттуда
сбрасывали на неприятельскую палубу),
и серп на длинном шесте для
перерезания снастей на
неприятельских кораблях. К таким
же снарядам можно причислить
и часто упоминаемые гарпагоны
и железные руки — тяжелые
шесты с железными лапами и
крючьями.
Рис. 443
Рыболовные приспособления были
те же, что и в древности, рыбу ловили
сетями, мережами, удочками, тунца
били острогами, переносили рыбу в
больших корзинах с ручками (рис. 443).
Рис. 444
323

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
АЩШЕЕШ^
Рис. 445
Фигуры идолов ваяли
обнаженными и окрашивали в определенный для
каждого божества цвет, иногда лицо
покрывали золотом, на них одевали
одежду по древневосточному обычаю
и вообще обращались с ними, как с
живыми людьми: их мыли,
причесывали, наряжали (рис. 446, а—в).
Богослужебная утварь
Древнейшими идолами греческих племен были простые камни,
каменные или деревянные столбы. Этот первобытный символизм
сохранился для некоторых божеств и до более позднего времени,
например конический столб, который ставили у ворот домов как
символ Аполлона Эгиея, или два бревна, соединенные
перекладиной, как символ Диоскуров в более поздние времена у спартанцев,
столб, обвитый плющом, был символом Диониса у фивян. Особые
почести воздавали некоторым старинным деревянным идолам, о
которых предание гласило, что они упали прямо с неба как дар
богов людям. Такими идолами были таврическая Артемида, афинская
Афина-Полиада, троянская Паллада и др. Иногда божество
представляли в виде одного из его атрибутов.
Для своих первых попыток заменить символы богов
человекоподобными изображениями скульпторы избрали деревянные
столбы, но, будучи связанными уважением к освященной преданием
форме этих символов, они ограничилась лишь тем, что прибавили
к ним только человеческую голову. Таким образом произошли
гермы (рис. 445). Дальнейшим шагом в этом направлении стало
ваяние целых фигур, но с плотно прижатыми к туловищу руками и
сдвинутыми вместе ногами. Только постепенно эта оцепенелая
поза была заменена более оживленной, с шагающими ногами или с
поднятой рукой, как в старинных статуях Паллады.
Рядом с этими наивными изваяниями как нововведение начали
появляться идолы из благородных металлов — произведения са-
мосской школы ваятелей — и глиняные идолы, вероятно, работы
коринфских мастеров. Колоссальнейшим из идолов работы самос-
ской школы был вычеканенный из золота Зевс, принесенный в дар
олимпийскому святилищу тираном Кипселом или его сыном Пери-
андром. Но эти более совершенные произведения пластического
искусства не заставили, однако, резчиков оставить привычную им
технику. Они ограничили свои усовершенствования лишь тем, что
стали отделывать деревянные тела идолов слоновой костью и
покрывать золотой жестью. Этот новый прием навел на мысль ваять
обнаженные части фигур, особенно голову, из камня. Но и такие
идолы (акролиты), хотя и более
совершенные в пластическом
отношении, были еще слишком
далеки от того, чтобы
представлять олицетворение божества в
совершенном человеческом
образе. Для этого нужно было,
чтобы ваятели лучше изучили
человеческое тело и соотношение
его частей. Опыт в ваянии
человеческих фигур пришел к ним
при работе над статуями в честь
победителей на играх, но
применить его к статуям богов им
мешала привычная условность
изображения этих статуй, которую
они не решались нарушить.
Поэтому, ваяя богов в человеческом
облике, они придавали им
выражение неестественного спокой-
Рис. 446 ствия.
324

Глава третья. НАРОДЫ ГРЕЦИИ
_
Рис. 447
Полное освобождение от всякой условности было достигнуто
Фидием, произведения которого воплощали в себе религиозные
идеалы греков: в них они видели не столько изображение
божества, сколько само живое божество.
С этого времени изображения богов становятся достоянием
свободного пластического искусства. На смену старой скульптурной
технике, которой иногда придерживался еще и Фидий, приходит
новая: скульптуры начинают ваять из мрамора и металла. Убранство
статуй хотя и допускается, но оно уже играет второстепенную роль.
Перед новыми высокохудожественными статуями старые идолы
вынуждены были отступить — их чтили как древние реликвии, но
храмы и площади греческих городов наполнялись новыми
изображениями богов.
Алтари, появившиеся гораздо раньше идолов, еще долго
сохраняли форму очага. Алтари, как правило, образовывались из
накопившихся остатков животных, которые были убиты и сожжены
на ровной земле, и состояли из золы, смешанной с кровью и рогами
убитых коз и быков. Что же касается алтарей, происхождение которых
считалось чудесным и в более поздние времена, таких как сложенный
из рогов алтарь Аполлона на Делосе и алтарь Зевса в Олимпии, то
можно предположить, что они были подражанием древнейшим
алтарям. По описанию Павсания (V, 13, 5), алтарь Зевса в Олимпии
был сложен из остатков обгорелых костей и возвышался на 22 фута
при 32 футах объема/ Он стоял на возвышении с каменными
ступенями, которые вели на площадку в 125 кв. футов.
Кроме алтарей, которые устраивались в зависимости от
обстоятельств то из земли, то из камней, то из хвороста и листьев и часто
сжигались вместе с жертвой, были алтари постоянные,
выложенные из камня и переносные, очень красивой формы (рис. 447, б—д,
рис. 446, б); для курений и некровавых жертв использовались
металлические курильницы (рис. 447, а) и чаши, которые ставились на
треножники. На таких же треножниках стояли при входах в храмы
сосуды с люстральной водой.
Вообще, треножник занимал видное место в храмовой утвари
греков уже во времена Гомера, а позже приобрел особое значение
в качестве высшей награды, дававшейся победившему на Мусикий-
ских состязаниях.
Собственно жертвенная утварь была самыми драгоценными
предметами храмового имущества, так как все, входившее в нее, от
палицы и топора, которыми убивали животное, до небольшого ножа, ко-
(Jb
Рис. 448
Треножник состоял из двух
главных частей — подножия и котла или
глубокой чаши с ручками (рис 448, а
(4, 2)). У некоторых треножников,
например у дельфийского, к котлу был
приделан резонатор (рис 448, а (3)) и
холмос (рис. 448, а (1))
325

W^Zi3c»Z?^?C7
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
5Z4XfZ4X<ft№'??C7
Рис. 449
торым перерезали ему горло, и от маленькой корзинки, в которой
держали пшеницу, до больших сосудов и чаш, отличалось искусной
художественной отделкой и изготавливалось только художниками.
Погребальная утварь греков была проста и ограничивалась
лишь предметами, необходимыми для сожжения или погребения
тела. При сожжении тело умершего несли на носилках до места
сожжения. Погребальный костер украшали венками, лентами и
обкладывали вещами, которые особенно любил покойный.
Пепел сожженного тела собирали в урну — красивый сосуд,
украшенный живописью или пластикой.
При погребении тело или клали в гроб, или без гроба
опускали в сложенную из камня могилу, которая имела вид комнаты
(рис. 450). Гробы были деревянные, но чаще из обожженной
глины. Обычно их покрывали черным лаком и иногда расписывали
красными полосками и арабесками. Форма гробов изменялась от
призматической до овальной и корытообразной.
Вместе с покойником клали в могилу различные вещи, делая это
по обычаю древних веков, которого придерживались и греки и
который они эстетически облагородили изяществом предметов,
приносимых ими в дар своим умершим.
К богослужебной утвари следует
также отнести костюмы, в которые
одевались жрецы, когда они являлись
в торжественных процессиях
представителями того божества, которому
служили Костюмы эти состояли из одежд
и атрибутов, относящихся к божествам.
Такими атрибутами были дубина —
в культе Геракла, тирс — в культе
Диониса, обвитые оливковыми ветвями и
шерстью посохи — в культе Артемиды.
В религиозных процессиях
использовались колесницы: колесница,
запряженная парой белых коров, на которой
выезжала жрица Геры на праздник
в честь этой богини, колесный корабль,
на котором вывозили иовоизготовлен-
ную одежду Афины на празднике Пана-
финей, и повозки дионисийских
торжеств (рис. 449).
Рис. 450

Глава четвертая
НАРОДЫ ИТАЛИИ
аходясь на перепутье между восточными землями и Западной
Европой, итальянский полуостров вместе с о. Сицилией образует
своеобразную плотину или дамбу, выдвинутую в море от
Европейского материка к Африканскому. Такое расположение можно было бы
считать очень выгодным, если бы не отсутствие островов, которые
всегда облегчают мореплавание. От берегов Испании Италию
отделяют два больших и практически лишенных островов моря —
Тирренское и Иберийское. Адриатическое море, омывающее
восточный берег Италии, довольно узкое, но тоже лишено островов.
Даже там, где итальянский берег ближе всего к греческому,
разделяющее их Ионическое море достаточно широко; еще шире
промежуток между южной оконечностью полуострова и Африкой.
Рельеф Италии определяет Апеннинский хребет. Прорезая
полуостров посередине во всю длину, он отделяет его на севере от
обширной континентальной низменности (Ломбардо-Венецианской и
Пьемонтской равнины), которая в свою очередь ограничивается
Альпами, прилегающими к ней с северо-востока. Собственно древ-
неиталийская область начинается от подножий южных склонов
поперечного кряжа Апеннин, идущего от Генуи до Анконы. Гористая
в своей северной части, она быстро понижается террасообразными
уступами по направлению к западному берегу и тянется далеко
к югу, упираясь с восточной стороны в Апеннины. Холмистые
области местами, особенно на севере, перемежаются обширными
песчаными или болотистыми низменностями. Иногда по берегам рек и
у подножия предгорий эти низменности покрыты пахотной землей
или густыми лугами. Далее к югу побережье становится более
пригодным для земледелия, но и здесь нередко встречаются бесплодные
песчаные пустыни вперемежку с болотами, трясинами и глубокими
соляными озерами. В Кампанье, особенно в окрестностях Ёезувия,
почва наиболее плодородна. Уже начиная с Гаэты и далее по
берегам Волтурно, минуя Неаполь, до Салерно и дальше к югу, до мыса
Дель Спартивенто, растительность Италии становится все богаче.
Гораздо суровее и неприветливее природа восточной части
Апеннинского полуострова. Отроги Апеннин здесь значительно выше,
чем на западе. Вдоль берега расстилаются бесплодные равнины
Апулии, Терра ди Бари и безводной Терра ди Атранто.
Исключение составляют берега Тарантинского залива, своим плодородием
обязанные изобилию рек, спускающихся с отрогов Апеннин. Горы
достигают здесь наибольшей высоты и отсюда поворачивают к
западу, разветвляясь в Калабрии и Базиликате мощными отрогами,
превращающими эти области в гористую, полную ущелий пустыню.
Дальше к западу главный кряж Апеннин переходит на остров
Сицилию и тянется вдоль северного ее берега, распадаясь на отдельные
массивы, которые делят остров на множество долин, богатых водой
и чрезвычайно плодородных, особенно в юго-восточной части.
327
н
ттшт

ШЁ&А&М&Яю/
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
W?tfZ?tfZCtfZCw
В Италии не было найдено никаких следов первобытного
коренного населения, которое соответствовало бы предполагаемому
североевропейскому населению так называемого «каменного века».
Археологические исследования показали, что самые древние
поселенцы Италии были пастухами и занимались земледелием еще до
своего переселения в эту страну. Можно предположить, что они
принадлежали к тому же кочевому племени, которое, выйдя из
Азии, направилось к юго-западу и заселило большую часть
греческого материка. Довольно поздно отделившись от пеласго-эллин-
ской семьи народов, будущие жители Италии перешли через
Апеннины и стали продвигаться к югу, занимая, вероятно, сначала
возвышенности, но из-за недостатка пастбищ и пахотной земли
спускаясь и на равнины. Очень возможно, что равнины были уже
заняты и новые пришельцы встречали отпор со стороны хозяев
этих земель. Постепенно завоеватели распространились по всему
полуострову и поделили его между собой.
Метано нт
Рис.451
Первыми из этих переселенцев
были, по всей вероятности, япиги. За
ними следовали так называемые латины
и, наконец, умбры. Под напором
племен, следовавших за ними, япиги
продвигались все далее к югу и осели
только на самой южной оконечности
полуострова. Латины, в свою очередь,
заняли всю его западную половину от
левого берега Тибра до Мессинского
пролива, а отделившиеся от них сику-
лы переправились через пролив и
поселились по берегам Сицилии. Умбрам
достались северо-западные области
Италии и вся ее восточная половина.
На западе поселились представители
южной ветви умбров, известные под
названием тусков (tusci, tursici —
строители городов или башен), но
подверглись нападению рассенов — дикого
племени, вероятно, северного
происхождения — и были ими покорены.
Победители слились с ними в один
народ и, утратив свои прежние имена,
стали называться этрусками.
Остальные ветви умбров продолжали между
тем продвигаться вдоль восточного
берега и, не находя на нем мест, удобных
д,\я прочного поселения, разделялись
и дробились на мелкие общины,
управляемые князьками. Следствием этого
стало то, что западные умбры занялись
земледелием и даже завязали торговые
отношения с греками, а восточные
умбры (умбро-сабеллийская ветвь) — пи-
центы, сабины и самниты, марсии, вол-
ски, эквы, рутулы и др.— продолжали
вести жизнь кочевых пастухов.
Развитию культуры на западе Италии способствовали греческие
колонии (рис. 451, монеты греческих колоний в Южной Италии),
появившиеся в землях латинов вскоре после переселения
дорийцев (в начале последнего тысячелетия до н. э.). Принеся с собой
знание многих полезных ремесел и более развитую культуру,
дорийцы вскоре прочно обосновались среди окружавшего их
полудикого населения и так быстро размножились, что триста лет
спустя — ко времени основания Рима — вся плодоносная Кампанья
и Южная Италия были заселены ими. Они распространились
также по Сицилии и вытеснили оттуда финикийцев, заставив их
переселиться на соседний материк и на близлежащие острова.
С приходом греков все население Южной Италии и Сицилии
вскоре перешло на греческий язык и приняло греческие обычаи,
так что чистое италийское племя осталось только в
северо-восточной и средней Италии, собственно же латинская его ветвь
сосредоточилась на небольшой территории между северной границей Кам-
паньи и южной границей Этрурии.
Окруженные греками и враждебными племенами тусков и умб-
ро-сабеллов, жители Лациума быстро поняли необходимость
обеспечения собственной безопасности. С этой целью они расселились
родовыми деревнями и, насколько позволяла болотистая почва,
на которой были построены деревни, укрепили их на случай
нападения. Одно из таких укрепленных поселений, принадлежавшее
328

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
роду рамнов (римлян) и
построенное на высоком берегу Тибра,
скоро превратилось в главный оплот
всего Лациума против северных
соседей. Благодаря своему
выгодному положению на реке и тому
обстоятельству, что рамны охотно
принимали всех инородцев,
поселение их стало таким
могущественным, что все соседние
одноплеменные общины стали искать с ним
союза. Постепенно присоединяя
окрестные земли и таким образом
усиливаясь, Рим стал центром,
вокруг которого сплотились племена
латинян. Сначала им правили цари, а
потом Рим стал республикой. К
концу IV в. до н. э. господство Рима над
остальными городами Лациума
утвердилось окончательно.
Благодаря своей
воинственности, которая со временем
превратилась в доминирующую черту их
национального характера, римляне возвысились над соседними
племенами. С учреждением республики усиление Рима пошло еще
быстрее, несмотря на внутренние смуты, вызванные борьбой между
плебеями и патрициями. К 351 г. до н. э. римляне положили конец
тяжелым войнам с Этрурией и окончательно ее покорили. Этруски
(рис. 453) не только были побеждены, но в течение следующих ста
лет полностью романизированы, за исключением немногих
северовосточных ветвей.
Римляне могли заимствовать у этрусков многое, но что
именно, сейчас сказать уже вряд ли возможно. Однако можно
предположить, что закаленным трудовой жизнью латинам этрусская
пышность оказалась чужда (рис. 452 — этрусская гробница в Цере).
К тому же ко времени покорения римлянами Этрурия уже
близилась к закату. Достигнув вершины своего политического развития
около 500 г. до н. э., она стала постепенно слабеть, истощаемая
постоянными внутренними и внешними войнами. Около 385 г.
до н. э. греки и карфагеняне отняли у нее господство на морях,
а вторжение кельтов, разоривших население Италии и
опустошивших ее вплоть до Рима (ок. 390 г. до н. э.), окончательно
ослабило Этрурию.
Сломив Этрурию, римляне повернули на юг. Они быстро
овладели сначала Кампаньей (314 г. до н. э.) и вслед за тем остальной
Южной Италией, включая острова (303 г. до н. э.). Еще до окончания
военных действий на юге им представился случай объявить войну
и Сицилии (282 г. до н. э.) и, несмотря на кровопролитные бои
с Пирром, утвердить свое господство на острове. Таким образом,
вся Италия подчинилась силе римского меча.
Завоевание проникнутой эллинизмом Кампаньи оказало
влияние на нравы римлян. Постепенно среди них, особенно среди
молодежи, распространялись греческие науки и искусства. К тому же
былая строгость и простота нравов времен начала республики так
давно исчезли из жизни, что вспоминались как нечто сказочное.
Если прежние законы против роскоши (например закон 430 г. до н. э.)
Рис. 452
Культура этрусков складывалась
совершенно иначе, чем у латинов.
Задолго до возвышения Рима этруски
уже вели активную торговлю не
только с греческими колониями в Италии,
но и с Азией. С давних времен у них
процветали ремесла и искусства, и,
вероятно, они первыми среди
италийских народов стали возводить храмы
и строить сооружения для осушения
почвы, чему могли способствовать их
отношения с Азией и с греками.
Рис. 453
329

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Распространив свое владычество
до самых границ Италии, римляне
перешли через Апеннины и за несколько
лет (236—222 гг. до н. э.) покорили
область, заключенную между этими
горами и южными склонами Альп. Вскоре
они вынуждены были начать войну
с Карфагеном (220 г. до н. э.) и в то-же
время сражались в Сицилии, Греции и
Испании. Войны эти чрезвычайно
изнуряли римлян, но они снова
собирались с силами и благодаря своей
стойкости и искусству своих полководцев
победоносно отражали натиск
неприятелей. После упорной борьбы они
овладели богатым Карфагеном (201 г. до
н. э.) и утвердили свое владычество на
море, но вслед за этим снова были
вовлечены в продолжительные и
кровопролитные войны почти со всеми
своими соседями (см. рис. 454 —
карфагенский воин).
почти всегда имели в виду только роскошь при погребении, то
теперь потребовались законы, ограничивающие использование
драгоценной посуды и утвари (законы 290 и 277 гг. до н. э.). С
превращением Рима в главный город Италии в его гражданах пробудилось
стремление к широкой столичной жизни со всеми ее удобствами и
соответствующей обстановкой. Римляне заимствовали у греков только
то, что считали дая себя полезным или заманчивым. Они охотно
населяли свой Олимп греческими богами и смешивали, сами того не
сознавая, греческие пороки со своими национальными добродетелями.
Победив лигуров и подавив новое восстание уже прежде
покоренных бойев (194—181 гг. до н. э.), римляне завладели Корсикой и
Сардинией (177 г. до н. э.) и, несмотря на усилившиеся внутренние
смуты, Приобрели обширные земли на Иберийском полуострове.
В то же время победы, одержанные в Греции и Малой Азии (187 г.
до н. э.), отдали во власть Рима и эти страны, из которых Корсика
была сначала объявлена свободной, но вскоре превращена, как
и Сардиния, в римскую провинцию. После всех этих завоеваний
римляне действительно могли считать себя повелителями всего
современного мира.
Римское государство поднялось на
высшую ступень могущества, какая
только могла быть достигнута
воинскими доблестями. Чтобы удержать в
своих руках завоеванные территории,
ему необходимо было духовно
сплотить все части громадного целого. Но
для такой внутригосударственной
работы римлянам того времени
недоставало необходимых качеств.
Поддавшись греческому влиянию, они далеко
ушли от прежней строгости нравов,
а продолжительная борьба с
Карфагеном, неудачи и напряжение, ее
сопровождавшие, еще более усилили
нравственную распущенность, так что
успехи римского оружия в Испании,
присоединение уже одряхлевшей
Эллады и Малой Азии стали последними
приобретениями Рима. С
увеличением числа вновь завоеванных областей
росли трудности в управлении ими,
а наряду с этим и злоупотребления
местных администраций. После своих
побед на Западе и Востоке Рим стал
центром, в который отовсюду
стекались товары, но вместе с ними и
всевозможные пороки. Быстро
распространившаяся во всех слоях населения
склонность к наслаждениям ослабила
воинственный дух нации. Пассивно
поддаваясь влиянию покоренных ими
народов, римляне при этом еще долго
оставались глухи и слепы к тому
прекрасному, что могли предложить им
эти народы, они медленно учились
понимать красоту эллинского искусства
и эллинской литературы. Правда, они
охотно перевозили к себе
произведения греческих скульпторов в качестве
военной добычи и знакомились с
сочинениями греческих писателей, но
смотрели на это, как на несущественное
дополнение к житейской обстановке.
Впрочем, умение ценить
художественные произведения скоро стало
признаком хорошего светского образования.
Такой переворот в нравах римлян
не мог не повлиять и на их
политическое положение: последствия этого
внутреннего разлада ослабили силы,
объединявшие общество. В народе
начались волнения, которые еще больше
разжигали безуспешные попытки
некоторых одаренных личностей
возглавить движение. Во время этих
волнений, продолжавшихся около 50
лет, развращенность нравов достигла
предела. В Риме царили обман и
предательство. Положение было
напряженным до крайности; хотя богатств
римской знати было бы достаточно,
чтобы предотвратить обеднение
граждан, обладатели этих богатств
предпочитали тратить огромные суммы на
подкуп черни в свою пользу.
Рис. 454
Хотя в ситуации противоборства партий Сулле удалось спасти
внешнее единство государства и силой удержать его от распада,
внутреннее разложение зашло слишком далеко. К тому же
восточные греки, постоянно прибывавшие в Рим после падения Греции,
постепенно подточили сами основы римской народности. Правда,
благодаря грекам римляне ближе узнали их искусство и науку и
лучше познакомились с греческой культурой и национальным
духом, но поднять собственный дух эти знания были не в силах. Но-
330

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ /WWIWI
вые смуты, возникшие вскоре после смерти Суллы в ходе борьбы
демократии против военной власти, перешли в полнейшую
анархию. Рим стоял на краю гибели, когда появился Цезарь.
Опираясь на войско, он сумел укрепить государство, но с
нравственными проблемами ему справиться не удалось. Разврат и пороки
при эллинской образованности приобрели лишь более утонченные
формы. Население Рима до такой степени оказалось под влиянием
греческого окружения, что, в сущности, уже можно было говорить
об эллинско-италийском, а не собственно римском государстве.
После смерти Цезаря вновь обострились все противоречия
Римского государства. Разгорелась гражданская война. Мир
установился на некоторое время лишь при Октавиане. У римского народа
появилась счастливая возможность вернуться на путь возрождения
именно теперь, при императоре, который любил и всячески
поощрял искусство и науку, но порча, разъедавшая общество, оказалась
слишком глубокой.
Правление его преемников показало, как низко пал некогда
гордый римский народ. Сначала Тиберий, потом Нерон, далее Оттон и
Вителий заставили его испытать такие жестокости и такое
унижение, что тщетными оказались все благие усилия Веспасиана, Тита
(69 — 81 гг.) и целого ряда их преемников, от Нервы до Марка
Аврелия, пытавшихся исцелить болезни общества. Так же бесплодны
были и попытки позднейших императоров, например Септимия
Севера (146 — 211 гг.). К тому же с этого времени римским
престолом начинает распоряжаться войско: легионы самовольно
провозглашают императором то одного, то другого полководца и вносят
полный хаос в управление государством. Диоклетиану удается
наконец ограничить такой произвол, однако и он вынужден избрать
себе соправителя и разделить с ним верховную власть. После того
как он отрекся от престола, явились шесть императоров,
выбранных разными легионами (305 г.). С этих пор начинается
окончательное разложение римской монархии, и древний мир уступает
место новому...
* * *
Все памятники быта италийского населения разделяются на три
главные группы: памятники этрусского происхождения (рис. 455),
римского и греческого. Из них только этрусские принадлежат
к раннему периоду. Все остальные, кроме немногих остатков
зданий, по времени своего происхождения относятся к эпохе
эллинизма в римской жизни, между тем как развалины Геркуланума,
Помпеи и Стабии (засыпанных Везувием в 79 г.) свидетельствуют уже
о начале возрождения римского искусства. Поэтому единственным
источником для исследования древнейших форм бытовой
обстановки италийских народов остаются этрусские памятники. Их
формы до такой степени разнохарактерны и приближаются то к
египетско-ассирийским, то к греческим, что о множестве найденных
мелких вещей нельзя даже наверняка сказать, какие из них
этрусского происхождения, а какие вывезены из Азии. Несмотря на это,
этрусские памятники все же дают возможность проследить за теми
изменениями, которые происходили в бытовой обстановке
этрусков начиная с древнейших времен, в то время как все сведения
о развитии римского быта во время, предшествовавшее
эллинистическому периоду, ограничиваются скудными письменными
заметками некоторых римских авторов.
331

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Одежда
Все, что было сказано о
художественном стиле ближневосточных и
греческих памятников, относится и к
этрусским. Относительно позднейших
из них достаточно заметить, что,
несмотря на приближение к греческим
образцам, они остались всего лишь
копиями. Как ни тщательно
представлена одежда на этрусских скульптурах и
картинах, они все-таки дают лишь
безжизненную, схематичную копию
действительности.
Нет сомнения, что у италийских племен, как и у греческих, все
характерные для них отличительные особенности выразились
прежде всего в одежде. Хотя одеяние древних этрусков, а позже
римлян состояло из тех же основных предметов, что и у всех
древних народов, не носивших штанов: из нижней одежды (рубашки) и
верхней (плаща), однако покрой плаща у римлян был совсем не
таким, как у греков или тусков. По памятникам видно, что одежда ту-
сков, не уступая по пышности восточной, по покрою приближалась
к одежде малоазиатских, а в некоторых случаях и европейских
греков, между тем как национальная римская одежда отличалась
своим оригинальным характером.
Поэтому трудно решить, насколько основательны свидетельства
древних авторов и выводимые из них заключения о том, что
римляне заимствовали свою одежду у этрусков; невозможно также
подкрепить какими-нибудь основательными доводами и
противоположное мнение, что они переняли одежду у греков. Сравнение
чисто народной римской одежды — тоги (подробнее она будет
описана ниже) — с верхней одеждой греков и древних этрусков, скорее,
подтверждает первое мнение и показывает, что свойственная
римской тоге форма не вырабатывалась постепенно в подражание
греческим модам, а была с незапамятных времен одной и той же, чему
могли способствовать, с одной стороны, климатические условия, а
с другой — само качество материала, из которого тоги
изготовлялись. Это соображение подтверждается и тем обстоятельством, что
римляне, даже когда у них развилась торговля, использовали для
своих тог тот же материал (шерсть), что и ранее, очевидно, по
освященному временем национальному обычаю.
О материале, из которого этруски
изготавливали свои одежды, и способах
его переработки мы никаких сведений
не имеем. Весьма вероятно, что
этрускам с древнейших времен были
известны ткани, которые использовались для
этих целей на Востоке. Конечно, и у
них, как и у древних греков,
ткачеством и прядением занимались сначала
только женщины, а позднее эги
занятия перешли в руки ремесленников,
выделывавших те разноцветные и
золотые одежды, о которых рассказывают
мифы и свидетельствуют найденные
в Этрурии картины и скульптуры.
Римляне изготавливали свою
одежду преимущественно из шерсти:
сначала — не имея других
материалов, а впоследствии — узнав из опыта,
что шерстяная одежда лучше всякой
другой защищает тело. Даже когда
стали привозить множество
различных материалов из-за границы, спрос
на шерстяные одежды не уменьшился
и сукнодельное и валяльное ремесла
оставались самыми выгодными.
Одежды из льняных тканей начали носить
гораздо позднее, хотя обработка льна
и пеньки производилась у римлян
издавна и в широких масштабах.
Рис. 456
У римлян изготовление одежды являлось исключительно
женским занятием. Во многих семействах обычай носить изготовленное
платье сохранился до времен Империи. Сходство латинских
названий одежды, платья (vestis) и глагола «шить» (suo, пео) с
санскритскими (vastra, siv, nah) указывает на их общее происхождение от
первоначальных корней, которыми обозначались понятия: оболочка и
действия сшивания, соединения, но не помогает решить вопрос,
умели ли латинцы ткать и прясть, прежде чем переселились из своей
прародины в Европу. Но нет сомнения, что ткачество было известно
в Лациуме с незапамятных времен.
В противоположность грекам, носившим одежду без швов,
цельно сотканную на станке, римляне при изготовлении одежды
пользовались иглой. Римская рубашка сшивалась, и даже тога должна
332

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
была пройти через руки портного, чтобы стать пригодной для
ношения. Как и греки, римляне считали одежду белого цвета
наиболее приличной, а для торжественных выходов и процессий
единственно подходящей. Но впоследствии это правило осталось в силе
только для тоги. Цвет остальной одежды зависел от моды.
Уже во II в. до н. э. в Риме стали распространяться иностранные
материи и одежды. Даже мужчины стали носить разноцветное
платье, а во времена Пунических войн народный трибун Оппий счел
нужным издать закон, чтобы остановить страсть римских женщин
к щегольству (215 г. до н. э.). Вскоре был издан другой, более
строгий закон, запрещающий излишнюю роскошь (195 г. до н. э.).
Несмотря на эти законы, страсть к роскоши не только не
уменьшилась, но, наоборот, усилилась, особенно после войн в Малой Азии
(190 г. до н. э.). Все драгоценности Востока провозились сначала
через Коринф, потом через остров Делос в Путеоли и оттуда
отправлялись в Рим, где продавались знати. После войны с Митридатом
(136 г. до н. э.) римские купцы стали получать восточные товары
прямо из Сирии, а позднее, когда Египет стал римской провинцией
(31 г. до н. э.), вся восточная торговля римлян велась
исключительно через Александрию.
Из тканей и готовых одежд, которые производились таким
путем и цена на которые благодаря усиливавшейся
расточительности римлян постоянно увеличивалась, главное место занимали
тонкие прозрачные ткани с островов Кос и Аморгос, египетские белые
и разноцветные льняные ткани, а также тонкие хлопчатобумажные
и узорчатые ткани из Индии и Персии и шелковая материя. Все
эти товары раскупались знатными римлянками, которые в страсти
к нарядам нисколько не уступали гречанкам. Уже давно минуло то
время, когда римские матроны считали предосудительным
показываться одетыми иначе как в белую одежду с узкой пурпурной
оторочкой по краям. Теперь они носили одноцветные материи всех
возможных цветов: пурпурного, ярко-красного, лилового,
желтого, зеленого, морской волны и пр., а также разноцветные, в клетку
и с особенным волнистым отливом. Выше всего римскими
модницами ценились одежды из прозрачных материй, протканных золотом
и серебром и окрашенных в разные цвета. Несмотря на
императорский запрет носить одежды, оставлявшие тело почти
обнаженным, ношение их не только не прекратилось, но стало модным
даже среди мужчин, которые до тех пор преимущественно одевались
в шерстяные ткани, привозимые из Самоса, Милета или
Лаконики, и только в редких случаях заменяли их льняными,
хлопчатобумажными, иногда шелковыми. Полупрозрачные ткани выделыва-
лись также в этрусской деревне Тускус, и это обстоятельство тоже
могло способствовать большой их популярности в Риме.
Еще более дорогие ткани были известны под названием
золотых, или, по имени их изобретателя пергамского царя Аттала, атта-
лийских тканей. Они были густо протканы золотыми нитями или
же, по другим сведениям, вытканы из золотой проволоки. Древние,
по-видимому, не знали ни средневекового (утраченного и до сих
пор еще не восстановленного) золототкацкого мастерства, ни золо-
топрядения.
К драгоценным также принадлежали шерстяные или шелковые
ткани, окрашенные пурпурной краской различных цветов и
оттенков, от блестящего черного и темно-фиолетового до красного и
бледно-розового. Использование этих тканей для одежды
регулировалось особыми постановлениями, которые издавались верховной
Рис. 457
Мужская одежда у этрусков, как и
у древних греков, первоначально
состояла из плаща или накидки, плотно
облегавших тело. Первоначально это был
четырехугольный кусок материи,
постепенно превратившийся в более
просторный и богатый складками плащ,
имевший форму отрезка круга (рис. 456,
а, б). Эту форму он сохранил и тогда,
когда под него стали одевать шерстяную
нижнюю одежду (рис. 457), похожую на
малоазиатский и ионический хитон,
с той разницей, что она была довольно
короткой и, наверное, подпоясывалась
(рис. 457; ср. рис. 322). Нарядная одежда
богатых людей состояла из длинной,
чрезвычайно тонкой и богато вышитой
нижней одежды с рукавами и из такой
же накидки (четырехугольной или
круглой) с отверстием для головы
посередине (рис. 458; рис. 459). Вероятно, в
некоторых особенных случаях носили также
хитоны, оставлявшие одно плечо
открытым, и даже простые передники.
Рис. 458
333

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Костюм этрусских женщин имел
много общего с малоазиатским и
вообще с восточным женским костюмом.
Нижняя одежда походила на очень
длинную рубашку с рукавами; она
была неразрезной и не зашнуровывалась
на теле, как дорийская и аттическая
женская нижняя одежда, а, подобно
малоазиатской, была цельной,
надевалась через голову и никогда не
подпоясывалась (рис. 460; рис. 461, а, б; ср.
греческие одежды: рис. 319 и ел.; рис.
330 и ел.).
Поверх этой рубашки этрусские
женщины надевали накидку —
продолговатый или закругленный с двух
сторон платок средней величины, который
набрасывали на плечи, а иногда
накрывали им и голову (рис. 371, а, б); концы
платка на груди скрепляли застежкой.
властью для ограничения
роскоши, но часто нарушались,
особенно женщинами. Ношение
лучших сортов пурпура (тирско-
го и янтинского) и цельных
пурпурных одежд постановлением
Августа разрешалось только
императору и его сановникам;
всадникам позволялась лишь
пурпурная кайма на одежде.
Это постановление недолго
оставалось в силе, и мода на
пурпур достигла таких масштабов,
что Тиберий для ее пресечения
Рис. 459 был вынужден прибегнуть к
хитрости: он сам перестал носить
пурпур и этим вынудил сделать то же самое римскую знать. При
Нероне тоже было издано постановление, запрещавшее частным
лицам носить тирский и аметистовый пурпур, однако оно так же
нарушалось, как и все прежние.
О покрое и способе ношения одежды изображения на
памятниках дают полное представление, и только некоторые виды одежды,
например римская тога, потребуют более подробного описания.
О римской одежде мы можем судить по сохранившимся
изображениям, а также сравнивая ее с уже описанной одеждой восточных
народов и греков, у которых она была заимствована.
О древнеэтрусской одежде уже было сказано, что она очень
походила на греческую. Следует только уточнить, что женская одежда
была больше похожа на малоазиатско-греческую, а мужская — на
европейско-греческую.
Сходство костюма этрусков с восточным сохраняется и в их
обуви: они носили сандалии, остроконечные башмаки и сапоги (рис.
Рис. 460
Рис. 461
334

WWW^№№\
Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
Рис. 462
464; рис. 457; рис. 460; рис. 461). Эти две формы обуви имели
восточное происхождение: остроконечные башмаки были уже в
употреблении у древних египтян (ср. рис. 29, д, ж), а сапоги — у
древних персов (рис. 162).
Нарядную обувь этруски отделывали очень богато, в восточном
вкусе; у римлян нарядные башмаки назывались этрусскими, а так
называемые тирренские подошвы были приняты даже у
малоазиатских, греков. Эти подошвы, не уступающие в нарядности
малоазиатскому котурну, представляли собой высокие сандалии из дерева,
обтянутые красной с позолотой кожей, которые привязывались
к ноге пурпурными ремнями, доходившими почти до колена. По
некоторым изображениям видно, что у этрусков было также в
обычае (может быть, только при вооружении) обвивать ремнями всю
ногу до бедер (рис. 465).
Римский костюм отличался от этрусского не только большей
сложностью и разнообразием, но еще и тем, что римская мужская
одежда была совершенно самобытной, тогда как женская
подражала греческим образцам.
По сведениям римских авторов, мужская одежда состояла
первоначально из плаща или тоги. Но вскоре римляне стали носить и
нижнюю одежду — рубашку или тунику. Тога, по назначению
своему соответствовавшая этрусскому плащу и греческому гиматию,
была парадной и праздничной одеждой, а туника — домашней и
рабочей. Поэтому даже в более позднее время не казалось
неприличным, хотя и не было принято, появиться одетым в одну только
тогу, тогда как выйти на улицу в одной тунике (без тоги) считалось
по меньшей мере недостойным римского гражданина.
О том, каков был покрой римской тоги и каким образом ее
одевали и носили, мнения весьма различны. Основываясь, с одной
стороны, на римских скульптурах (которые все принадлежат к более
позднему времени), с другой — на догадках римских авторов об
этрусском происхождении этой одежды, различают два вида тог и
считают тогу разновидностью этрусского плаща. Другое мнение, по
которому тога была исконной народной одеждой римлян,
представляется более основательным, поскольку, кроме приведенных
доводов и свидетельств, оно подтверждается еще и тем, что если
римляне считали тогу своим отличительным признаком и по ней
даже называли себя gens togata или togati — одевающиеся в тогу, то
она должна была быть чем-то совершенно своеобразным. Если же
прибавить к этому, что и впоследствии, когда вошли в моду
иностранные плащи, Август предписал гражданам являться на форум, в цирк
и ко двору не иначе как в тоге, то отсюда следует, что настоящая
римская тога сохраняла всегда одну и ту же форму и этой формой
отличалась не только от греческого, но и от этрусского плаща.
Похожи на восточные и головные
уборы этрусков. В них повторяются
почти все формы древневосточных
головных уборов: фригийско-мидий-
ских (рис. 462, а, г; ср. рис. 215, а, б;
рис. 216, а, б), египетских (рис. 462, в,
д; ср. рис. 33, а, в, г; рис. 39, в) и
отчасти индо-персидских (рис. 462, б; ср.
рис. 243, а) — в женских; ассирийских
и мидийско-персидских (рис. 463; ср.
рис. 134; рис. 163, в, г) — в мужских
головных уборах. Малоазиатская
головная повязка подобная той, какую
носили ионийско-аттические греки,
тоже встречается у этрусков.
Рис. 463
Рис. 464
335

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 466
В отличие от
четырехугольного греческого гиматия и
закругленной с одной стороны
этрусской тебенны римская тога
выкраивалась заостренным на
концах овалом (рис. 466 — АБВГ)
длиной в три человеческих
роста по плечи (Б —1, 1—2, 2 —Г), а
шириной (по короткой оси
овала) — в два таких роста (А—Д,
Д—В). Надевали ее следующим
образом: сложив вдвое в длину,
так чтобы одна половина была
несколько шире другой и
выступала из-под нее (примерно по
линии бд), тогу собирали на
перегибе в складки и один конец
перекидывали через левое
плечо вперед настолько, чтобы он
закрыл весь левый бок и свисал
до земли (3—3, г—Г); затем
другой конец тоги пропускали
справа под мышкой (редко
через правое плечо) вперед и
закидывали через левое плечо на
спину, а середину из-за спины надвигали на правое плечо, от чего
передние складки тоги получали большую полноту. Таким
образом, одна треть тоги закрывала левое плечо и весь левый бок,
спускаясь до земли; середина другой трети приходилась справа под
мышкой (Д—д), а остальная масса окутывала тело спереди,
образуя на груди своими верхними складками пазуху. Надев тогу как
описано, ее левый конец вытягивали кверху и выпускали вперед
небольшой полой складкой,
которая свешивалась из-за пазухи
(ср. рис. 467).
Пока тога составляла почти
единственную одежду римлян,
она была неширокой, но
размеры ее, несомненно, были
увеличены, когда она стала парадной
национальной одеждой и когда
под влиянием греческой моды
стали обращать особое
внимание на обилие и красоту ее
складок. В результате тога
превратилась в одежду, обременительную
из-за своей объемности (рис.
467). Для большего удобства
стали привешивать к ее концам
свинцовые кисти (как это делали
греки со своим гиматием), а
чтобы дать складкам надлежащее
направление, их заглаживали
перед надеванием при помощи
особых дощечек и, кроме того,
выравнивали и раскладывали
Рис.467
336

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
щипчиками на уже одетой тоге.
Старинная узкая тога, особенно
подпоясанная (обычай
подпоясывать тогу соблюдался и позднее,
например при богослужении,
когда никакое другое одеяние не
допускалось), нисколько,
по-видимому, не стесняла свободы движений,
а вот более поздняя тяжелая тога
массой складок заставляла
двигаться медленно. Это неудобство и
стало причиной того, что тога
была заменена легкими одеждами —
этрусским плащом новейшей
формы (рис. 468, а) и красивым
греческим гиматием (рис. 468, б, в; ср.
рис. 323, а-в).
Римская туника, которую
впоследствии стали носить почти
всегда под тогой (прямо на голом теле),
была похожа на сходную с
греческой нижнюю одежду (рубашку)
этрусков. Но кроме этой простой
(рис. 467, а—в), у римлян были
очень широкие туники с короткими, но очень широкими
мешкообразными рукавами (рис. 457) и менее широкие с длинными
рукавами, доходившими до кисти. Впрочем, эти длиннорукавные туники
были редкостью даже в самые поздние времена, и надевали их
только жрецы чужестранных азиатских культов и актеры на
сцене, в частном быту их носили весьма редко. Точно так же и
длинные, доходившие до ступней туники вошли в моду не ранее
последних годов Республики, когда изнежившиеся граждане Рима
стали надевать по две и более таких туник одна на другую. По
свидетельству Светония, Август носил четыре туники, из чего можно
сделать вывод, что этот обычай установился задолго до него.
Тогой и туникой исчерпывается весь римский народный
костюм. Если приведенные изменения должны быть названы
неримскими, то тем более этим словом следует обозначить все те
одеяния, которые римляне постепенно прибавляли к своей одежде
отчасти из-за возраставшей изнеженности, отчасти просто из
щегольства. Об этих одеяниях, которых было очень много, мы знаем
так же мало, как и о греческих нарядных одеждах: до нас дошли их
названия, но согласовать эти названия с различными видами
римской одежды, встречающимися на уцелевших памятниках, мы не
имеем возможности. У Плавта встречается еще несколько
названий одеяний (среди них paenula); у других авторов более
позднего периода находим названия собственно мужских одежд: lacerna,
synthesys, laena, abolla, endromis и др. Из всех этих одеяний только
пенула и лацерна могут быть с некоторой достоверностью
объяснены по памятникам.
В отличие от пенулы лацерна была легкой одеждой и вошла в
обиход довольно поздно. Сначала ее надевали поверх тоги, потом стали
носить вместо нее поверх туники. Лацерна походила покроем
на греческую хламиду и, как и та, застегивалась на плече пряжкой
(рис. 471; ср. рис. 324, а—в). Отправляясь в театр, цирк или ко
двору, надевали лацерну белого цвета, но обычно носили цветные ла-
Рис. 468
Обыкновенную тунику
подпоясывали ниже груди поясом (рис. 469).
Когда надевали несколько туник одна
на другую, то подпоясывали только
самую нижнюю; она была уже
остальных и, вероятно, одна лишь имела
рукава, тогда как верхние были
безрукавные.
Рис. 469
337

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Пенула была, по-видимому,
одеждой, которую надевали в плохую
погоду поверх остального платья. Она
имела вид круглого нераспашного,
надевавшегося через голову плаща с
капюшоном (рис. 470, а, г), капюшон,
однако, надевали и отдельно от плаща
(рис. 470, д). Пенула изготовлялась из
толстой плотной ткани, иногда даже
из кожи, а с I в. для этого рода
одежды стали употреблять изобретенную в
то время мохнатую материю.
Рис.471
церны из дорогой материи. Стоили
они очень дорого, например
короткая лацерна пурпурного цвета
стоила 10 000 сестерциев. Простые
народные лацерны шились иногда с
капюшоном, как и пенулы.
О synthesis, laena, abolla и endro-
mis можно с достоверностью
сказать лишь то, что первые три
служили застольными одеждами, а еп-
dromis называлось толстое одеяло,
в которое заворачивались, выходя
из бани или после гимнастических
упражнений, чтобы не
простудиться.
До войны с парфянами и
галлами у римлян не было никакой
одежды, похожей на штаны;
иногда они обвивали себе бедро или
голень ремнями, как это делали
этрусские воины (рис. 465). После столкновения с галлами начали
постепенно входить в обиход и штаны, сначала только короткие,
доходившие до колена и умеренной ширины. Настоящие же
шаровары, какие носили все варварские народы (рис. 279; рис. 286),
появились у римлян только во времена последних императоров, но и
тогда не были приняты всеми. Штаны так никогда и не стали
частью римской одежды, постоянно их носили только солдаты, из
невоенных их надевали очень немногие. Гонорий, сделавшись
императором Западной Римской империи (395 г.), даже запретил носить
штаны в стенах своей столицы.
Хотя римляне и обходились без такой удобной одежды, как
штаны, однако из этого вовсе не следует, что они не принимали в
расчет свои климатические условия: уже во времена Республики люди
слабые или изнеженные носили на теле и на шее плотные повязки —
набрюшники и галстуки. Но у римлян, как и у греков, не было
обычая покрывать себе голову. Кроме жрецов и судей во время
исполнения их обязанностей, все ходили с непокрытой головой, в случае
нужды (в непогоду и т. п.) защищая ее тогой или капюшоном (рис.
470, г, д). Римляне изредка использовали шляпы и шапки, похожие
на греческие; Светоний говорит, что Август, когда ему нужна
была шляпа, надевал обычно греческий петас (рис. 472, а—в).
Другой вид шляпы в форме колпака называли пилос. Ремесленники,
рыбаки, охотники и все, кто проводил время на открытом
воздухе, носили соломенные шляпы или кожаные шапки на войлоке
(рис. 472, б-з).
Обувь была у римлян настолько необходимой принадлежностью
туалета, что образованный римлянин считал неприличным
снимать ее даже тогда, когда был одет по-домашнему. Этот обычай
существовал еще в древнейшие времена и, вероятно, был перенят
у этрусков, у которых были заимствованы и некоторые особенно
нарядные виды обуви.
Одежда римских женщин, судя по дошедшим до наших дней
статуям, не носила национального характера, как, например, мужская
тога. Если и справедливо мнение, что в древнейшие времена
между мужской и женской римской одеждой не было большого
различия, а оба пола одевались почти одинаково, то римские женщины
338

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
задолго до создания скульптурных
памятников променяли свою
тяжелую одежду на легкую и
красивую греческую, которую они,
впрочем, приспособили
соответственно своему вкусу. Страсть к
нарядам и изобретательность римских
модниц находили себе пищу не
только в выборе дорогих материй,
которые позднее свозились в Рим
отовсюду, но и в беспрестанном
изменении покроя одежды.
Одежда римлянок состояла из
двух главных частей — туники и
столы, на которую, выходя из дому, надевали верхнюю одежду или
плащ и покрывало. Женская туника надевалась, как и мужская,
прямо на тело. Старинные туники походили на безрукавный
греческий хитон, их всегда шили из шерстяной материи. Впоследствии
вошло в обычай шить их из более легких и дорогих тканей
(хлопчатобумажных, льняных или шелковых), тем более что туника
была домашним или утренним костюмом римлянок.
Поверх туники или другой нижней одежды надевали корсет (ма-
милларе, строфиум) из тонкой кожи, который, как и строфиум
у греческих женщин, относился к предметам интимного туалета и
должен был придавать большую полноту груди.
Стола, верхняя одежда, была продолжением туники и также
шилась с рукавами или без них. Безрукавную столу надевали обычно
на тунику с рукавами. Походя на тунику, стола отличалась от нее
отделкой, дорогой тканью и, главное,, размерами. Она была гораздо
длиннее человеческого роста и надевалась только с поясом, причем
сначала ее подбирали кверху, по крайней мере настолько, чтобы
видны были носки обуви, а потом собранные на груди складки
расправляли поверх пояса и нередко опоясывали еще раз (ср. рис. 479;
рис. 480, а).
Головные уборы у римлянок были почти те же, что и у греческих
женщин,— повязки (рис. 491, а, б) и круглые шапочки, иногда
обтянутые сеткой из золотых и серебряных шнурков (рис. 491, в, г).
Рис. 472
Рис. 473
Рис. 474
Римская обувь, как и греческая,
была двух видов: сандалии (солеа, см.
рис. 473, а; рис. 474, а, б, л, к) и
ботинки, закрывавшие всю ступню до
лодыжки (калцеи; ср. рис. 383, б; рис.
467, а—в). Последний вид обуви
надевали, отправляясь в общественные
собрания, а сандалии носили дома и в
быту. Впоследствии это различие
соблюдалось менее строго, однако даже
и в начале Империи, когда стало
принято носить сандалии с туникой и ла-
церной, с тогой надевали только
калцеи (ср. рис. 467, а—в).
К этим двум видам обуви с
течением времени добавилась обувь
неримского происхождения: полусапожки,
сапоги цельные и разрезные со
шнуровкой (рис. 474, в, д, и), башмаки
с ремнями (рис. 474, ж) и многие
другие, названия которых, подобно
названиям вышеприведенных одежд,
теперь для нас непонятны. В обуви
придерживались преимущественно
белого и черного цветов, но в период
расцвета всевозможной роскоши
даже мужчины носили обувь красного
или пурпурного цвета.
339

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 475
В период роскоши римские
щеголихи носили одеяния из тканей таких
тонких и прозрачных, что они
нисколько не скрывали тела (рис. 475). Это
были знаменитые коийские ткани. Вместе
с тем и покрой туники изменился: она
превратилась в широкую и длинную,
волочащуюся по земле одежду с
рукавами или без рукавов, которую то
подпоясывали, то носили без пояса (рис.
476; рис. 477) или придавали ей форму
хитона с разрезными рукавами,
застегивающимися на крючки или
пуговицы (рис. 478, б; рис. 490). Впрочем,
были туники и с настоящими рукавами,
закрывающими руку до локтя или до
кисти (рис. 478, а, в).
Рис. 476
Римские женщины обувались в сандалии (рис. 492, г) и ботинки
(рис. 492, а, б). В редких случаях надевали мягкие полусапожки
(рис. 492, в). Знатные дамы носили цветные ботинки
преимущественно светлых тонов, вышитые золотом и индийским жемчугом.
Украшения имели у италийских племен большее значение, чем у
греков, и еще в глубокой древности были очень разнообразны. Это
относится не только к этрускам, но и к римлянам, поскольку
известно, что среди цехов, учрежденных Нумой, уже был цех золотых дел
мастеров. Этруски и римляне украшали себя не только
драгоценностями, но и особым уходом за телом и волосами. Подтверждение
этому мы находим при раскопках.
По статуям видно, что мужчины у этрусков носили волосы
гладко зачесанными назад, как древние греки, распущенными по
плечам, подстриженными и завитыми в мелкие кудри или же, как
древние египтяне, совсем сбривали (рис. 463). Бороду они брили;
можно предполагать, что и волосы на теле они тоже сбривали
или каким-нибудь иным способом удаляли (согласно восточному
обычаю).
Женщины завивали свои волосы в локоны, заплетали их в косы
(рис. 462, а, в) или же, разделив на широкие пряди, раскладывали
по обеим сторонам пробора взбитыми, разнообразно
переплетенными между собой валиками, притом на каждой стороне
по-разному. Локоны закручивали или по всей голове, или только спереди
вокруг лба и на висках, то мелкие и короткие, то крупные и
длинные, из которых часть спускали на спину, а часть перекидывали
через плечи на грудь.
О косметических средствах этрусков мы не имеем никаких
сведений, но нет сомнения, что рано начавшиеся отношения с
Востоком познакомили их со всеми тонкостями древнеазиатской
роскоши. Это предположение подтверждается находками в этрусских
гробницах туалетных принадлежностей, уборов и украшений,
которые своей ценностью и законченностью отделки
свидетельствуют о высокой степени мастерства, которой древние италийцы
достигли в их изготовлении.
Этруски изготавливали эти
изделия из меди, которой были богаты
недра их собственной страны, и из
золота и серебра, которые они
покупали в слитках, торгуя с другими
государствами. Вещи сначала или
отливали в глиняные формы, или
выковывали и чеканили, а потом
окончательно отделывали резцом.
В чеканных вещах, составленных из
нескольких отдельных частей,
каждая часть чеканилась особо, и потом
все части спаивались или просто
соединялись штифтиками. Этруски
были искусны и в филигранных
работах, умели вырезать на золоте или
серебре и вырезанный рисунок
заливать цветной эмалью. Золочение
и серебрение было им тоже
известно, но только в виде обкладывания
тонкими золотыми или серебряны-
Рис. 477 ми пластинками. До такого же со-
340

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
Рис. 478
Рис. 479
вершенства, как и золотых дел мастерство, были доведены у
этрусков гранение камней, резьба на камне, слоновой кости и янтаре,
выделка бус и разного рода подвесок из цветного стекла — все, что
связано с изготовлением украшений.
К мужским украшениям принадлежали толстые золотые
ожерелья, золотые венки, кольца и ручные обручи (рис. 493). Венки
составляли из золотых пластинок, которым придавали форму
листьев различных растений. Ручные обручи, или браслеты, имели
большей частью форму широкого рубчатого кольца с круглой
подвеской или без нее. Их носили обычно только на левой руке (рис.
494; ср. рис. 495, а). Ожерелья и шейные цепи были чрезвычайно
разнообразны по форме, от толстых золотых шнуров (ср. рис. 493)
до тонких цепочек с подвесками и нанизок из камней и т. п.,
похожих на цепочки и ожерелья древних египтян (ср. рис. 499; рис. 34).
Массивные ожерелья носили, преимущественно мужчины, а
цепочки и нанизки — женщины. Впрочем, и мужчины носили на шее
особого рода подвески (амулеты) в виде круглых медальонов —
плоских, с вычеканенными на них фигурами, и полых с крышкой (рис.
495, а—в). Кольца и перстни были плоские, с гладкой или прорезной
поверхностью (рис. 496, а, г, д), или массивные, в виде валика с
выпуклой или углубленной резьбой (рис. 496, в). Гнездо перстня —
золотое иЛи из камня, вправленного в золото, обычно с более или
менее отчетливой резьбой — закреплялось на кольце неподвижно или
же могло поворачиваться вокруг своей оси, как у египетских
перстней, и в этом случае ему нередко придавали египетскую форму
скарабея (ср. рис. 34). Были также кольца в виде спирали, похожие на
кельтские (рис. 496, б; ср. рис. 288, в; рис. 299, ж). Перстни носили
обычно на безымянном пальце левой руки (рис. 493), пока не
вошло в моду надевать по несколько колец сразу.
Для прикрепления одежды использовали серебряные и
бронзовые застежки, почти такие же, как кельтские фибулы
(декоративные булавки), но гораздо изящнее и богаче (рис. 497, а—г; ср. рис.
288 и 289, и, к, л, м).
Рис. 480
341

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис.481
Некоторые столы были не очень
длинными и тоже подпоясывались
красивыми и дорогими поясами (рис.
481). Подол столы обшивался мелко-
присборенной оборкой, которая
волочилась по земле как шлейф и была
иногда оторочена пурпуром или
вышита жемчугом и золотыми
блестками. Ворот и проймы тоже обшивали
широкой каймой, а иногда такая же
кайма нашивалась или вышивалась
спереди, но это делалось только для
театральных стол (рис. 483). Стола
считалась одеждой замужних женщин
(матрон). Девушки носили вместо нее
поверх туники простые, похожие на
столу верхние туники или короткие
туники с рукавами, доходившими до
локтя (рис. 482), или такие же
безрукавные накидки, как и греческие
девушки (ср. рис. 330; рис. 331).
Рис. 482
Найденные в этрусских могилах золотые бляхи с богатым
орнаментом, похожие на щит из кургана Куль-Оба, были не просто
украшением, а скорее, знаками царского достоинства или же, как
бляхи из кельтских могил, составляли часть жреческого убранства.
О склонности этрусков к щегольству и нарядам говорит и
множество зеркал, найденных в могилах вместе с другими
принадлежностями туалета. Зеркала были сделаны из бронзы и очень
богато и красиво отделаны, из чего следует, что этруски эту туалетную
принадлежность ценили очень высоко (рис. 501). Задняя сторона
зеркала украшалась обычно выгравированным на ней рисунком,
а ручка была резная; иногда ручкой и подставкой зеркалу служит
скульптурная фигурка (рис. 501, а —в). Поверхность зеркал была
несколько вогнута и обведена выступающим бордюром,
предохраняющим ее от порчи. Зеркала с приставной ручкой хранили
в футлярах.
Украшения и уборы римлян свидетельствуют, что и у них
простота в одежде довольно рано стала уступать место все большей
изысканности. По всей видимости, эти изменения начались еще до
Пунических войн и, распространяясь с чрезвычайной быстротой,
вскоре превратились в настоящую страсть к роскоши и пышности.
В этом отношении римляне попали скорее под влияние греков, чем
этрусков.
В своем отношении к драгоценностям римляне были прямой
противоположностью этрускам. Даже самые богатые из них не
носили никаких дорогих вещей, кроме перстня. Но и перстни
в старину были железные, и только позднее их стали делать из
золота с резным камнем. Иные, впрочем, не довольствовались
одним перстнем, а надевали еще и кольца, к тому же по несколько
на каждый палец обеих рук. Мало того, у некоторых были целые
коллекции перстней и колец, разных для каждого времени года.
Эти коллекции хранились в особых ящичках, которые назывались
дактилотека. Над одним из таких щеголей смеется Марциал (Мар-
циал, XI, 59): «Шесть колец носит Харин на пальцах, он не
снимает их ни днем, ни ночью, не снимает даже и в бане. Почему,
хотите вы знать? Потому что, кроме пальцев, ему негде хранить свои
перстни».
Римские женщины в своих нарядах и украшениях следовали
преимущественно греческим модам и образцам. Все туалетные
секреты, известные гречанкам послеалександровской эпохи, их
разнообразные прически и даже любимые ими уборы и украшения —
все это переняли у них римлянки, и не только переняли, но и
усовершенствовали, довели до крайней степени утонченности. Кроме
использования мазей и благовоний, румян и притираний, которые
привозили в Рим изо всех стран того времени, римлянки
особенно тщательно заботились о прическе.
Уже Овидий, несмотря на то что он с особым интересом
останавливается на прическах и даже с некоторым увлечением
рассуждает о необходимости согласовывать прическу с формой лица,
замечает, что перечислить все прически, которые считаются
модными в Риме, так же невозможно, как невозможно пересчитать
желуди на ветвистом дубе, или пчел на Гибле, или диких зверей
в Альпах.
Выделив, однако, из всего разнообразия причесок, которые мы
видим на картинах и статуях, основные, можем отметить, что все
они сводятся к трем главным операциям: расчесывание волос на
пробор, завивание их и заплетание. Самую простую (и, несомнен-
342

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
но, древнейшую) прическу представляют собой волосы, гладко
расчесанные на пробор и завязанные узлом на затылке (ср. рис. 475;
рис. 476; рис. 477; рис. 486, а).
Парики пришли в Италию, без сомнения, из Азии. Они стали
особенно популярными после войн с германцами. Римлянам так
понравились их светлые волосы, что галльское мыло для
обесцвечивания волос и косы германских женщин стали в Риме очень
прибыльным товаром. Впоследствии в стране появились свои красящие
средства для волос. Увлечение этой модой подвергалась насмешкам
сатириков, например Марциала, когда он воспевал «прекрасные
волосы» Фабуллы: «Фабулла клянется, что ее волосы принадлежат ей;
бесспорно, она может поклясться в этом: она их недавно купила»
(Марциал, Сат., VI, 12), или когда он обращался к седеющей
красавице: «Возьми красящих шариков подновить свои старые волосы.
Но что толку? Ты ведь плешива».
Из того же Марциала и из других, даже более древних авторов,
например Плавта и Теренция (ок. 195 — 159 гг. до н. э.), мы узнаем, что
римлянки прибегали к разным искусственным средствам, чтобы
придать талии и формам тела желаемую полноту или воздушность, в
зависимости от того, что было в моде, а увядающему лицу поддельную
свежесть. Во времена Теренция считалось неприличным для
молодой девушки иметь слишком полную грудь, поэтому, говорил он,
матери заставляют своих дочерей опускать плечи и сжимать грудь
повязкой, чтобы казаться худощавее; если же природа все-таки берет
свое, то ее укрощают диетой. Марциал тоже смеется над
господствовавшей в его время модой искусственно уменьшать грудь особой
повязкой, придуманной для этой цели: «Сдерживай зреющие груди,
повязка, не давай им расти! Пусть будет для красавицы мерою то,
что можем мы охватить и прикрыть рукою» (XIV 134). О
поддержании цвета лица больше всего хлопотали, конечно, стареющие
кокетки. Кроме румян и различных притираний для лица, они
пользовались тестом, замешанным на ослином молоке, и пудрой из рисовой и
бобовой муки. Тесто, изобретенное женой Нерона Поппеей и по ее
имени названное, должно было
поддерживать свежесть лица и
сглаживать морщины. Оно накладывалось
на лицо толстым слоем, обычно на
ночь, и утром снималось, как кора.
С особой заботливостью ухаживали
древние римляне за руками,
ногтями, а также зубами. Для сохранения
красоты зубов жевали мастику и
чистили их порошком из пемзы;
употребляли зубочистки, золотые
и из мастикового дерева.
Искусственные зубы тоже были известны,
встречались даже целые челюсти
на золотой проволоке. Марциал
(XIV 56) говорит от имени
зубного порошка: «Зачем тебе нужен я?
Я служу молодым, а купленных
зубов я не чищу».
Все туалетные принадлежности
хранились в особых несессерах,
которые заключали в себе различной
формы банки для румян (рис. 505, Рис. 484
Рис. 483
На верхнюю одежду (паллу)
надевали покрывало, без которого
знатные римлянки никогда не
показывались на людях. Оно делалось из
тонкой прозрачной ткани и
прикреплялось к головному убору так, что
спускалось по щекам на плечи и могло
быть собрано под подбородком (рис.
490; ср. рис. 479; рис. 480, б; рис. 483).
343

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 485
Рис. 486
Выходя из дома, римские женщины
накидывали поверх столы плащ —
паллу. По своему покрою он либо был
чем-то средним между собственно
накидкой и широкой верхней туникой,
либо походил и на гогу, и на гиматий.
По статуям видно, что женский плащ,
похожий на тогу, отличался от
мужской тоги лишь тем, что был несколько
уже ее и красивее по своему покрою, а
надевался точно так же, как и тога
(рис. 484, а, б); греческий же гиматий
был принят римлянками без всяких
изменений (рис. 486, а—г; рис. 490; ср.
рис. 332). Иногда паллу заменяли
накидкой на этрусский манер из толстой
мохнатой материи (рис 485) или
упомянутой выше верхней одеждой,
похожей на тунику. Эта одежда не имела,
по-видимому, определенной формы:
покрой ее изменялся по прихоти
носивших. Она состояла из двух
отдельных половин, передней и задней,
которые соединялись на плечах пряжками
и сдерживались поясом, или была
цельной и надевалась через голову (рис.
488), или распашной, иногда с двумя
проймами для рук, иногда с одной
(рис. 489).
б, в, д), помад и духов; кисточки для накладывания румян и белил;
уховертки (рис. 505, г) металлические и роговые; ножнички и
ножницы для ногтей; булавки (рис. 505, а); туалетные зеркала из
серебра, овальной формы и с ручкой, как этрусские; инструменты для
ухода за волосами — щипцы для завивки, гребни (рис. 505, е, ж) из
слоновой кости и букового дерева; шапочки из выделанного
бычьего пузыря, вероятно, купальные; широкие и узкие ленты, длинные
булавки или шпильки, золотые и серебряные, головки которых, как
видно по найденным в Помпее образцам, имели самую разную
форму (рис. 506).
К предметам туалета можно отнести и так называемые скалпто-
риа — инструменты для чесания в виде человеческой руки на
ручке. В одной из эпиграмм Марциала (ХЩ 83) есть упоминание
этого инструмента и его формы: «Эту руку засунь себе за спину, если
кусает тебя блоха, а может быть, что-то и похуже блохи».
Все эти предметы женского туалета римляне называли общим
именем — мундус мулиэбрис («женский мир») — и отличали их от
собственно украшений — орнамента мулиэбриа. Последние состояли из
тех же предметов, что и этрусские, но отличались от них большей
чистотой форм, унаследованной, несомненно, от греческих мастеров, и
большей ценностью. С тех пор как для римлян открылись восточные
гавани, увлечение жемчугом и индийскими драгоценными камнями
достигло в Риме невероятной степени. Особенно высоко ценились
бесцветные камни и выше всех алмаз — этот драгоценнейший из
всех даров земли, как его называет Плиний. Из других камней
предпочитали бледно-розовый сардоникс, оникс, аметист, гиацинт, топаз,
хризолит, берилл, сапфир, изумруд и в особенности опал, который
считался самым дорогим: опаловый перстень сенатора Нония
оценивали в 1 миллион сестерциев. Достоинствами жемчуга считались его
белизна, величина зерна, гладкость, правильность формы и вес —
признаки на первый взгляд трудноразличимые, так как едва ли
можно найти две жемчужины, разница между которыми бросалась бы
344

^W^WWf\ Глава четвертая. НАРОДЫ
в глаза. Поэтому римляне назвали жемчуг «унио» (unio) —
единство, между тем как греки сохранили его индийское название «манга-
ра» (mangara), измененное варварами в «Маргарита» (margarita).
Лучшим считался жемчуг, походивший цветом на квасцы.
Продолговатые, с одного конца заостренные, а с другого круглые жемчужины
назывались серьги; по форме их сравнивали с маленькими
алебастровыми сосудами. Лолла, дочь М. Лоллия и супруга императора
Клавдия, появлялась вся покрытая жемчугом и изумрудами,
сверкавшими у нее на голове, в ушах, на шее и на руках. Эти драгоценности
стоили 40 миллионов сестерциев. Знаменитая жемчужина, которую
проглотила Клеопатра, растворив ее в уксусе, была оценена в
десять миллионов сестерциев; жемчужина из серьги Метеллы, таким
же образом проглоченная Клодием, стоила один миллион
сестерциев; не менее шести миллионов сестерциев заплатил Юлий Цезарь
за жемчужину, которую он подарил матери Брута. Даже плебеи
любили похвастаться жемчугом, утверждая, что в общественных
местах он служит их женам таким же почетным отличием, каким
служат консулам и другим важным особам ликторы. Это пристрастие
к жемчугу осмеивалось Марциалом в послании к Папириану, где он
говорит: «Не священным служением Диндимены, не быком
нильской юницы, не богами и не богинями клянется Геллия, мой друг,
она клянется своими жемчугами; их, глупая, ласкает и целует она,
их зовет своими братьями и сестрами, их любит больше своих
детей. Ей кажется, что, лишись она их, не прожить ей, бедной, и часу.
О Папириан, как бы спасительны были здесь проворные пальцы
Аннея Серена!»
Обрядовое (символическое)
значение одежды
По-видимому, у этрусков одежда стала внешним признаком
общественного положения раньше, чем у римлян. Во всяком случае,
у них уже в очень древнее время существовало строгое
разграничение между благородными, свободными, полусвободными
(клиентами) и несвободными (рабами), которое отражалось в одежде всех
этих классов. Это подтверждается рассказами римских писателей
об этрусском происхождении принятых у римлян отличий для
известных общественных должностей.
Гораздо определеннее видно развитие внешних различий в
одежде у латинских народов, преимущественно у римлян, у которых оно
тоже было результатом сословного деления, но деления, выросшего,
наравне с их государственным устройством, на политической и
правовой почве. Поэтому и все внешние отличия в одежде имели
у римлян не столько символический, сколько официальный смысл,
и весьма вероятно, что это распространялось не только на
государственную и религиозную, но и на частную жизнь.
Можно предположить, что уже в самом начале деление римского
населения на три древнейшие трибы: рамнов, тициев и луцеров
(может быть, этрусских), от которых произошел собственно римский
народ — populus romanus, обозначалось внешними отличиями, которые
могли еще раньше сложиться в семействах и родах, из которых
сложились трибы, и сохраниться в них. И в более позднее время
некоторые из древнейших родов соблюдали в одежде известные обычаи,
очевидно, унаследованные с давних времен. Так, рассказывается, что
345

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 489
Рис. 490
женщины из рода Аттилиев Серраниев не носили полотняных одежд,
а Квинктии — золотых украшений, что Манлии Торкваты отличались
золотой цепью, а Цинцинаты длинными волосами.
И если родовые союзы полноправных граждан — трибы с их
куриями — отличались друг от друга внешними признаками, то
вероятно, что все они отличали себя таким же образом от
неграждан, к которым принадлежали не одни только рабы (сервы) и
чужестранцы, пользовавшиеся частными правами (перегрины),
но и клиенты, которые хотя и были свободными людьми, но
зависели от родовитых граждан и были неполноправны. Одним из
таких отличий была белая тога, носить которую имели право только
полноправные граждане, всем же остальным, в том числе и
клиентам, ношение ее было строго запрещено. Точно так же только
полноправные граждане не только имели право, но и обязаны были
носить оружие. Закон строго порицал римского гражданина, если
тот вместо своей национальной одежды носил иностранную, хотя
бы это случалось и за стенами Рима. Таким образом, равноправие
римских граждан выражалось и в том, что их одежды были
одинаковыми.
Одежда рабов могла, конечно, зависеть от прихотей их господ,
особенно в позднейшее время, когда многие любили похвалиться
богато одетой прислугой, но есть основания предполагать, что в
древности для них была установлена законом особая одежда, не
утратившая своего значения и впоследствии. Уже из того, что отпущенный
на волю раб, став римским гражданином и надев тогу и
остроконечную шляпу (пилос) или вместо шляпы белую повязку, подстригал
себе волосы и бороду, несомненно следует, что рабы отличались от
свободных граждан длинными волосами и бородой, а то, что они
отличались от них одеждой, подтверждается упоминаниями
римских авторов об особой одежде рабов. За неимением данных
можно только предполагать, что она состояла из туники темного цвета
и сандалий и только в более позднее время была дополнена
накидкой или плащом из плотной материи. Рабыням было запрещено
носить столу.
Кроме названных трех общин, из которых сложился римский
народ, впоследствии образовалась еще одна община, в которую
наряду с полусвободными местными жителями, скоро
превзошедшими своей численностью древние гражданские семейства,
входили переселенные в Рим царями жители завоеванных городов.
Эта община, плебс (plebs, plebes), образовала сословие
полуграждан, хотя свободных и независимых, но с очень ограниченными
политическими правами. Усиление этого сословия, увеличение числа
вольнооотпущенных, а также новых граждан из плебеев, которым
давали право гражданства, показалось, вероятно, опасным
старинным патрицианским родам и заставило их воспользоваться всеми
зависящими от них средствами, чтобы право занимать высшие
должности и образовывать из своей среды совет старейших
(сенат) оставалось и впредь только за ними.
Примирить патрициев с плебеями и дать последним
политические права — такой была цель Сервия Туллия. Но хотя ему и удалось
осуществить ее в какой-то степени, прошло еще много времени,
пока плебеи уравнялись в правах с патрициями. Получение плебеями
политических прав изменило положение патрициев: их значение
было утрачено, и, не имея больше никаких существенных
интересов, которые нужно было бы отстаивать перед плебеями, они
перестали существовать как политическая партия. Однако из плебеев,
346

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
Рис. 491
Рис. 492
получивших политические права, сразу же начала формироваться
новая знать, разделившая государственные должности с
патрициями, которая так же, как и патриции, стремилась выделиться из
остальных граждан.
Конница, состоявшая из прежней патрицианской, а также из
допущенных в нее богатых плебеев, образовала сословие всадников
(ордо эквестер), которое, подобно высшей магистратуре, имело
свои знаки отличия. Они заключались в серебряной сбруе, которая
была только у всадников, и золотом перстне, однако право на него
всадники получили позднее. Официальная, т. е. форменная, одежда
каждого всадника (эквита) состояла из отороченной пурпуром тра-
беи — похожей на хламиду накидки, застегивавшейся на правом
плече, и туники с пурпурной продольной полосой спереди, которая
была подобна сенаторской. Сенаторскую тунику носили обычно не-
подпоясанной, чтобы не смять полосы; только Цезарь подпоясывал
свою тунику.
До тех пор пока отличительные признаки высших классов
ограничивались одеждой, остальная масса граждан смотрела на них
равнодушно, но как только отведением особых мест для сенаторов
и всадников в театрах (194 г. до н. э.) и цирках провели четкую
грань между управляющими и управляемыми, чувства
равноправных граждан были оскорблены. В народе началась погоня за
отличиями и титулами, а следствием этого явилась безграничная
расточительность .
Все усилия отдельных лиц убедить соотечественников
вернуться к простоте нравов и старым обычаям остались безуспешнымии.
Даже Катону, самому ревностному защитнику старины, не удалось
сохранить в силе известный Леке Оппиа (Lex Oppia) (закон,
ограничивающий страсть к роскоши римских женщин). Страсть к
щегольству охватила все сословия.
При императорах не раз предпринимались попытки запретить
или ограничить законом ношение определенных видов одежды
низшими классами, но все подобные законы соблюдались лишь
временно, и то не всеми. Аппиан говорит, что в его время (во II в.),
«кроме членов сената, все, и свободные и рабы, одевались
одинаково», что и заставило императора Севера издать устав об одежде.
Впрочем, и сами императоры, в особенности Август (а до него
Цезарь), не способствовали уничтожению сословных различий,
сохранившихся после всех переворотов. Пополняя плебейскими
родами сословие патрициев из опасения, чтобы оно не вымерло, они
лишили его значимости и превратили все его привилегии в пустую
формальность. Затем Августом был нанесен удар и по достоинству
Головные уборы у римлянок были
почти те же, что и у греческих
женщин,— повязки (рис. 491, а, б) и
круглые шапочки, иногда обтянутые
сеткой из золотых и серебряных шнурков
(рис. 491, в, г).
Римские женщины обувались в
сандалии (рис. 492, г) и ботинки (рис. 492,
а, б). В редких случаях надевали
мягкие полусапожки (рис. 492, в). Знатные
дамы носили цветные ботинки
преимущественно светлых тонов,
вышитые золотом и индийским жемчугом.
Рис. 493
Рис. 494
347

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
ттчщщщ»
Рис. 495
Отличия, возникшие в среде
старого патрициата сначала для одних
сенаторов, а впоследствии ставшие
наследственными в патрицианских родах,
были санкционированы государством.
Это касалось и некоторых
особенностей костюма. Одним из таких обычаев
было право (вероятно, очень древнее)
ставить в своем доме восковые
маски умерших предков и выносить их
на всеобщее обозрение при
погребении членов семьи. Обычаем также
являлось право носить тунику с
пурпурной полосой, которая шла от
ворота до подола, а также золотое кольцо
вместо обычного железного и золотой
амулет (булла) вместо кожаного (ло-
рум) (рис. 495, а, б, в). С
уравниванием в правах с плебеями все эти
отличия, кроме права выносить маски
предков, распространились и на
новую, вышедшую из плебейской среды
знать. Но со временем богатые плебеи
стали не только выносить в
погребальных процессиях маски своих предков,
но и заставлять нанятых актеров
представлять в лицах самих предков со
всеми внешними отличиями того звания,
которое те носили при жизни.
Рис. 496
всадников. Желая возвысить это сословие, Август выделил в нем
людей, отличавшихся знатностью происхождения или плативших
сенаторский ценз, и создал из них особый, высший класс
всадников. Этим всадникам он присвоил сенаторские отличия и в
результате унизил не только эквитов, но и сенат. Так как всякий имевший
состояние в 400 000 сестерциев (а таких было немало во всех
слоях общества) мог быть принятым в сословие всадников, а вместе
с этим приобретал право носить золотое кольцо, то оно вскоре
стало простым украшением людей всех сословий, и не только
свободнорожденных, но и зажиточных отпущенников и даже рабов,
которые были объявлены свободными по закону.
В это же время в одежде становится все более заметным влияние
личного вкуса, который вносит в нее значительное разнообразие.
Старинная узкая шерстяная тога уступает место тогам из самых
разнообразных материй, притом такой ширины, которая
позволяла носившему драпировать ее красивыми складками (рис. 508), так
что теперь по одному лишь расположению складок на тоге можно
было отличить публичного оратора (рис. 508, б) от
переселившегося в Рим грека-врача и вообще человека образованного — от
простолюдина.
В Риме не было недостатка в публичных женщинах (meretrices
и libertinae). Они состояли под особым надзором, который был
обязан, в частности, следить за тем, чтобы их костюм отличался от
костюма честных женщин. В черте Рима, по крайней мере в старое
время, они не имели права носить ни паллы, ни столы, ни головной
повязки матрон, а должны были появляться на улице одетыми в
короткие туники без оборки или надевать темную тогу. За эти
ограничения, которые едва ли строго соблюдались, проститутки
вознаграждали себя разноцветными платьями, золотыми украшениями
и в особенности — красивой обувью.
Можно достоверно утверждать, что и у этрусков, и у римлян в
основу семейной жизни легли (в противоположность греческой
семейной жизни, особенно ионической) уважение к женщине вообще и
признание высокого достоинства матери.
Женщина могла свободно появляться в обществе. В семейном
кругу как мать семейства (mater familias) она признавалась
госпожой (domina), которая управляла всем домом. Как жена она была
под защитой закона от произвола мужа, несмотря на власть главы
семейства над всеми членами семьи; она была в то же время
деятельной заступницей за детей перед отцом, в особенности за
незамужних дочерей, которыми в римской семье отец мог
распоряжаться как угодно наравне с рабами и домашней утварью: от его
воли зависело, воспитывать новорожденную дочь или подкинуть,
даже умертвить ее, если в ней обнаруживалось какое-нибудь
уродство. Во всех этих случаях достоинство женщины и уважение к ее
материнским чувствам являлись мощным противодействием
произволу отца.
Так как воспитание детей, и мальчиков и девочек, было у римлян
совершенно свободно от всякого вмешательства государства и
находилось в руках матерей, то они и были хранительницами всех тех
семейно-религиозных обрядов, которыми с древнейших времен
освящались все важнейшие события семейной жизни,— рождение,
совершеннолетие, свадьба и смерть.
К таким обрядам относилось и наречение именем
новорожденного. Обмыв новорожденное дитя, его пеленали и клали в колыбель
(рис. 512, а, б). На девятый день, если это был мальчик, и на вось-
348

#ШФй^
Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
/WWWW?t
Рис. 497
мой, если девочка, ему давали имя. Обряд этот совершался перед
домашним алтарем в присутствии всей семьи и близких, причем все
присутствующие, в том числе и рабы дома, дарили ребенку
маленькие, в основном металлические, вещицы — золотые мечи с именем
отца ребенка, топорики с именем его матери, две соединенные
руки, фигурки животных, звездочки и т. п. Все это нанизывали на
шнурок и надевали младенцу на шею. В знатных семействах на шею
вешали золотую ладанку (рис. 495, а—в) и, как только ребенок
начинал держаться на ногах, надевали на него отороченную
пурпуром тогу.
Во время второй Пунической войны в такую тогу стали одевать
не только патрицианских детей, но и законных детей
отпущенников (libertini). В I в. до н. э. право носить отороченную пурпуром
тогу вместе с золотой ладанкой разрешено было детям всех
семейств определенного имущественного ценза.
Достигнув шестнадцати (в старину семнадцати) лет, молодой
человек вступал на поприще общественной жизни. В ознаменование
этого события он снимал с себя детскую тогу и ладанку, посвящая ее
домашним богам, и надевал белую тогу, которую носили все
взрослые мужчины, и особую тунику — tunica recta. После домашней
церемонии переодевания все надевшие в тот день мужскую тогу
собирались вместе и отправлялись торжественной процессией в Капитолий
для принесения обычных жертв.
Господствовавшие у римлян
свободные отношения полов
вели к свободному, основанному на
взаимной склонности брачному
союзу. В противоположность
афинянам, молодые римляне охотно
вступали в брак, и тем охотнее,
что вступление в брак вменялось
в обязанность каждому римскому
гражданину,— остававшиеся
холостыми должны были платить
особую подать. Заключение
брака считалось священным
действием и обставлялось
определенными обрядами. Настоящий
брак допускался исключительно
для свободных граждан (рабам
позволялось только простое
сожительство). Брак мог быть
заключен тремя способами: древ-
Рис. 498
В число женских украшений
входило все, что носили мужчины, а
кроме того, множество других
драгоценностей (рис. 498). На голове, кроме
венков и обручей, красовались
дорогие диадемы, унизанные
разноцветными камнями и жемчугом. На шею
надевали широкие ожерелья и, как
уже говорилось, тонкие красивые
цепочки (рис. 499), на грудь и плечи, как
египтянки, — широкие и узкие
перевязи. Руки украшали браслетами,
волосы закалывали длинными булавками,
в ушах носили серьги. Особенно
оригинальны были серьги. Они состояли
из колец или, как египетские, из
кружков или щитков с подвесками, так что
их не вдевали в ухо, а подвешивали
к нему (рис. 500, а—и; ср. рис 34, в,
и—м, рис. 39, а—д).
Рис. 499
349

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 500
Рис. 501
нейший назывался конфереацией
(confarreatio) (от far, farreus panis —
лепешка, которую выпекали для
брачной церемонии); следующий за
ним по времени способ заключения
законного брака назывался «купля»
(coemtio), так как он состоял в
фиктивной покупке невесты женихом;
наконец, силу законного брака
получало простое сожительство
мужчины с женщиной в течении целого
года, если только в течение этого
времени женщина не провела трех
дней или трех ночей вне дома
мужчины, у которого жила.
Древнейшая форма
бракосочетания (confarreatio) со временем
во многом утратила свое
первоначальное религиозное значение,
и когда этот обряд (во всем своем
объеме исполнявшийся лишь при
браках патрициев и жрецов)
перестали соблюдать, от всего
церемониала осталась только внешняя форма,
которой можно было по желанию
обставлять тот или другой вид
заключения законного брака.
Брачной церемонии предшествовала помолвка. У римлян она не
была столь торжественной, как у греков, а заключалась в простом
объяснении жениха с отцом невесты или с ее опекуном; затем
родители невесты давали обед и жених с невестой обменивались
подарками. Невеста нередко дарила жениху вытканную ею самой
пеструю одежду, а жених вручал невесте металлическое обручальное
кольцо как залог своей верности. День помолвки считался у
римлян настолько важным, что ради него откладывался даже семейный
траур, если они совпадали.
К предстоявшей свадьбе члены семейства относились серьезно.
Для нее выбирали дни, считавшиеся счастливыми, но и назначив
день, внимательно и не без страха наблюдали за всеми
счастливыми и неблагоприятными предзнаменованиями, какие он принесет
с собой (в числе последних были: пасмурная погода, пение петуха,
появление змей и др.). Невеста начинала его жертвоприношением
домашним богам, которым при этом посвящала все свои детские
вещи. Затем в присутствии своих подруг она одевалась в брачные
одежды. Одежды эти, одинаковые при всех видах бракосочетания,
состояли из туники (которую надевали и молодые люди, вышедшие
из отрочества), подпоясанной шерстяным поясом, который
завязывался особенным, так называемым геркулесовым узлом. На голову
надевали ярко-желтую головную сетку, такого же цвета вуаль, на
ноги — цветные башмаки. Волосы убирались локонами, по три с
каждой стороны головы.
Свадебные обряды (строго соблюдавшиеся только при самых
древних бракосочетаниях) начинались мнимым похищением
невесты, по мнению некоторых авторов, установленным в память
похищения сабинянок. Это похищение обычно совершалось вечером
при свете факелов и в присутствии многочисленных родственников
350

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
и знакомых помолвленных. Среди сопровождавших находился
также и жрец, благословлявший новобрачную чету. Одетый в белую
тунику, он нес в особом сосуде прялку и веретена невесты. С пением и
музыкой процессия направлялась к празднично украшенному
жилищу жениха. Подойдя к наружной двери, невеста должна была
украсить ее и смазать косяки маслом. Затем новобрачный осторожно
поднимал невесту и переносил через порог, после чего начинался
религиозный обряд, всегда совершавшийся в доме жениха. Прежде
всего невеста приветствовала жениха старинной символической
формулой: «Если ты Гай, я Гайя» (ubi tu Gajus ego Gaia) и принимала
от него ответное приветствие; потом жених предлагал невесте воду
и огонь, которые она принимала символическим прикосновением
к ним. Религиозная церемония происходила под руководством
главного жреца и жреца Юпитера в присутствии десяти
свидетелей, представлявших столько же курий. В церемонии участвовали
и прорицатели, заведовавшие обычными жертвоприношениями.
К сожалению, из длинного ряда составлявших ее формальностей
достоверно известно только то, что, во-первых, новобрачные
съедали вместе лепешку и что в продолжение всей церемонии сидели,
держась за руки, на двух поставленных рядом стульях, накрытых
одной шкурой. По окончании церемонии, в которую иногда
входило и утверждение брачного контракта, обычно давался
праздничный обед, при этом горело пять восковых свечей. Обед заканчивался
раздачей орехов. После обеда распоряжавшиеся свадьбой женщины
отводили невесту к брачному ложу, а гости запевали перед дверьми
спальной комнаты гименеи и другие скромные песни.
На рассвете молодая супруга приносила жертву домашнему
божеству и вступала в роль хозяйки. Главной ее заботой теперь было
занять в доме своего мужа положение, подобающее честной,
благонравной женщине. В обществе она должна была являться одетой
в принятую среди римских матрон одежду. Римский брак мог быть
во всякое время расторгнут, и развод не вызывал противодействия
властей. Разведенная легко могла вступить во второй брак, не
навлекая на себя особенных нареканий (особенно во времена
императоров, когда разводы были часты). Но женщина, уличенная в
прелюбодеянии, лишалась права носить столу и должна была заменить ее
тогой. Так было по крайней мере до тех пор, пока супружеская
измена не стала частью хорошего тона.
Вся домашняя прислуга, количество которой зависело от средств
хозяев, состояла из рабов и пополнялась или детьми рабов, уже
принадлежавших семейству (такие рабы, родившиеся и выросшие
в доме, назывались «верна»), или
купленными у торговцев рабами,
большей частью из
военнопленных. При продаже им надевали на
голову венок, а на шею вешали
дощечку, на которой было
обозначено имя, возраст, родина раба и
другие сведения о нем.
Вначале самые богатые римские
семьи довольствовались
сравнительно немногочисленной
прислугой. Работая на своих господ,
слуги считались членами семейства,
ели с хозяевами за одним столом и
не отличались от них даже одеж-
Рис. 502
Римские авторы рассказывают, что
до 290 г. до н. э. римляне носили
длинные волосы и бороды, но затем
в Рим приехали из Сицилии
несколько брадобреев и стало входить в моду
стричь волосы на голове и брить
бороду (рис. 502; ср. рис. 467, а—в). Эта
мода продержалась до тех пор, когда
один из императоров стал носить
бороду, а его приближенные
последовали его примеру, что видно по бюстам
того времени (рис. 503, а—в). При
Адриане эта мода стала всеобщей.
Волосы на голове обычно только
подстригали, но в императорские времена было
немало щеголей, которые украшали
себе голову целыми рядами локонов, или
носили парики, или, по примеру Ком-
мода, мазали волосы драгоценным
маслом и посыпали золотой пылью.
Рис. 503
351

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 504
Прически с искусственно завитыми
волосами были двух видов: с
длинными локонами, расположенными вокруг
всей головы и обрамлявшими лицо
(как на бюсте Береники, рис. 504, в), и
с мелкими буклями, нередко взбитыми
спереди в тупей (рис. 504, а, б); в
обеих прическах завивали только часть
волос, остальные просто зачесывали назад
или заплетали в косы, которые
укладывали по всей голове параллельно
пробору и связывали сзади узлом (рис.
504, б). Только косы, без локонов и
буклей, носили на самый разный манер,
но чаще всего, разделив волосы
пробором, несколько раз обвивали ими
голову (рис. 504, д, ж, з) или
пропускали их одна в другую петлями и т. д.
Также были прически с использованием
париков (рис. 504, в).
Рис. 505
дой. Но с изменением нравов
начались перемены и в отношениях
между слугами и господами. Хотя
рабы по-прежнему считались
членами фамилии, положение их в
доме ухудшилось, особенно с тех пор
как богатые люди, имевшие
обширные поместья, стали держать такое
количество прислуги, что для
надзора за ней ее разбивали на деку-
рии и к каждой декурии рабов
приставляли особого надзирателя.
Такая многочисленная прислуга
разделялась на деревенскую и
городскую. Те из городской
прислуги, которые исполняли домашние
обязанности, носили ливреи.
Например, привратник имел пеструю
одежду и палку; рабов, носивших
господские носилки (в основном
это были рослые каппадокийцы), одевали в красное платье из очень
тонкой шерсти. Нередко рабов, прислуживавших в комнатах,
одевали в ливреи цвета той партии цирка, к которой принадлежал
господин.
Иным рабам разрешали носить их национальный костюм. Так,
рабов-арабов, иметь которых было особенно престижно, одевали
только в белые передники из тончайшего полотна, а нумидий-
цев, обычно назначавшихся в ездовые, украшали серьгами. Позже
для прислуживания за столом и в постели стали держать целые
толпы хорошеньких мальчиков, роскошно одетых и украшенных
перстнями, и заводить для забавы уродов, карликов и даже
полоумных. Рабы высшего разряда, к которым относились
управляющие, счетчики, смотрители за рабами, секретари, писцы, чтецы
(лекторы), воспитатели детей (педагоги) и вообще все
образованные рабы вместе с художниками, к которым причисляли также
танцовщиков и врачей, не носили никакой ливреи; поскольку
большинство ученых и художников были иностранцами, им позволялось
носить их национальную одежду.
Что касается одежды клиентов, то здесь можно заметить одну
особенность: даже в позднюю эпоху, когда национальную тогу
почти полностью заменили более легкой верхней одеждой, приличие
требовало, чтобы клиенты, являясь к своим патронам на поклон
или сопровождая их при выходе из дому, непременно были одеты
в тогу.
Такой же переход от простоты к изысканной пышности, как и
в одежде, произошел у римлян во всех сферах их жизни, в
частности в отношении к еде.
Пока умеренность считалась у римлян добродетелью ( это
продолжалось почти до конца Пунических войн), даже в знатных
семьях господа и слуги ели за одним столом и питались
преимущественно растительной пищей: зеленью, бобовыми растениями и киселем
из пшеничной муки, заменявшими им хлеб, который римляне
узнали со времени войны с Грецией и завоевания Малой Азии. Но
умеренность в еде, как и во всем остальном, постепенно исчезла.
Завоеванные земли давали римлянам не только всевозможные богатства,
к которым войско уже успело привыкнуть, но и поставляли также
352

Фрагменты витражей готических соборов. X—XIV вв.

Изображение епископа римской церкви
в богослужебном облачении. XII е.

W^WWW(\
Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
искусных пекарей, поваров и кондитеров, которые жестоко
конкурировали между собой. До какой степени доходила эта
конкуренция, можно судить по тому, что в городе, до тех пор вовсе не
знавшем печеного хлеба, продавали теперь несколько его сортов,
отличавшихся друг от друга не только по качеству, но и по цвету,
форме и т. д., не говоря уже о различных печеньях. Все, что только
казалось съедобным, покупалось, и нередко за огромные деньги.
Поваренное искусство было возведено в ранг науки (около 171 г.
до н. э.), которая учила не только тому, как готовить кушанья из
разных, чрезвычайно многочисленных припасов, но и как подавать
их на стол. Поэтому и угощения, дававшиеся независимо от
обычного ежедневного стола,— завтрака около полудня и обеда летом
в 3, зимой в 4 часа дня,— отличались обилием изысканных яств,
для наслаждения которыми приглашенные являлись хоть и в
богатых, но по возможности не стесняющих тело одеждах.
Впоследствии привычка не стеснять себя одеждами за столом привела к
тому, что приглашенные на пир садились за стол в таких одеяниях,
в которых считалось неприличным выходить на улицу, разве
только в праздник сатурналий, когда всякие условности отбрасывались.
Можно предположить, что во время пира одевались в роскошные
азиатские кафтаны (ср. рис. 166, в), и эти одежды в продолжение
пира менялись несколько раз. Иногда их совсем снимали, по
крайней мере, как свидетельствуют многие изображения, от них
освобождали верхнюю часть туловища.
Остальные пиршественные обычаи римлян были очень похожи
на эллинские. За столом не сидели, а лежали на специальных
кушетках. Ложась за стол, раба заставляли снимать с себя обувь,
мыть и умащать ноги, а между тремя главными переменами блюд,
из которых обычно состоял обед: закуской, собственно обедом и
десертом,— мыть себе руки. Хотя у римлян и были салфетки, но
вилок они не знали и брали кушанья пальцами, как греки.
По-видимому, у них были в ходу и греческие обеденные перчатки. Пиры
у римлян заканчивались попойками, на которых, опять по
греческому же обычаю, выбирался президент и пирующие украшали
себя венками из живых и искусственных растений и цветов,
преимущественно из мирта, плюща, фиалок, роз.
За столом прислуживали рабы
угощавшего (в том числе и
упомянутые ранее мальчики). Все они
были богато одеты и приучены
исполнять обязанности, приплясывая и
напевая. На небольших пирушках
развлекались разными играми, а на
настоящих пирах д\я увеселения
гостей хозяин приглашал
фокусников, флейтисток, танцовщиц,
актеров, гладиаторов и т. п.
С той же пышностью, какой
богатые римляне любили окружать
себя в жизни, сопровождали они и
погребения своих умерших. Эта
пышность, перенятая знатными
патрицианскими родами у этрусков,
обладавших уже выработанным
погребальным ритуалом (рис. 515),
приобрела такие размеры, что уже Рис. 507
Рис. 506
К собственно украшениям
относились шейные цепочки и ожерелья
различной формы, стоившие иногда до
миллиона сестерциев и больше (рис.
507, г), кольца, браслеты, которым
обычно придавали греческую форму
свернувшейся змеи (рис. 507, а, б, в),
головные обручи или диадемы, тоже
преимущественно греческой формы
(ср. рис. 334, г, д, е), пряжки и
застежки, иногда в виде целых фигурок (рис.
507, д), наконец, опахала из павлиньих
перьев (стоившие очень дорого) или
из тонких цветных дощечек и
зонтики, а также разные безделушки,
относящиеся к предметам туалета,
например янтарные и хрустальные шары,
которые носили в руках.
353

WWW&Wb
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/wepraw-
Рис. 508
Рис. 509
закон Двенадцати таблиц счел
нужным ограничить ее. Закон этот
запрещал умащивать трупы с
помощью наемных людей, класть в
могилу золото, венки и какие-либо
вещи, кроме изголовья и трех
отороченных пурпуром одеял,
складывать костер из обработанных
брусьев, орошать его вином и
окуривать благовониями, По закону
не разрешалось нанимать
плакальщиц, а число флейтистов в
погребальной процессии
ограничивалось десятью.
Несмотря на этот закон и
другие подобные ему постановления,
к концу существования
республики пышность погребения дошла
до того, что сами завещатели
стали обязывать своих наследников
не переходить при погребении
известных границ. Общепринятая
погребальная церемония состояла
в следующем.
Когда в семействе кто-нибудь умирал, один из ближайших
родственников покойного закрывал ему глаза. Затем все
присутствовавшие оплакивали умершего, громко зовя его по имени, и
передавали тело распорядителю похорон. Сняв труп с постели, его
омывали теплой водой, натирали мазями и одевали в
соответствующие званию покойного одежды: свободнорожденного облекали в
тогу, тому, кто был удостоен почетного венка, одевали на голову
венок. Затем тело выставляли в переднем покое (атриуме) на особом
ложе, которое иногда осыпали цветами; возле ложа ставили
курильницу, а к наружной двери дома привязывали сосновую или
кипарисовую ветвь. В таком положении тело оставалось около семи
дней. В минуту смерти огонь в домашнем очаге гасили и
зажигали лишь по окончании погребения.
В то время всякие похороны, а позднее похороны бедных
людей происходили ночью. На торжественное погребение,
церемония которого включала в себя игры, например похороны цензора,
особые глашатаи созывали народ. Кстати, следует заметить, что
мальчиков, умерших до облечения в тогу, и младенцев обоего
пола всегда погребали (т. е. не сжигали), и притом без всяких особых
церемоний.
При больших похоронах шествием распоряжался десигнатор
со своими помощниками — ликторами. Впереди шли музыканты —
обычно десять флейтистов или несколько трубачей,— за ними
следовали плакальщицы, певшие хвалебную песнь умершему, а позади
них мимы, декламировавшие места из трагедий либо
импровизировавшие комические сцены, в то время как один из них (архимим),
наряженный в одежду и маску покойного, подражал ему в походке и
жестах, представляя его. Сразу за мимами, в центре шествия,
двигалась упомянутая процессия предков (вероятно, в хронологическом
порядке) со всеми знаками отличия тех должностей, какие они
занимали при жизни: триумфаторы в шитых золотом одеждах, цензоры
в пурпурных, консулы в отороченных пурпуром мантиях, предшест-
354

WJ?WWP№\
Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
/WP^rWW^
вуемые ликторами. Если покойный
прославился воинскими
подвигами, победами и т. п., то, так же как в
триумфальных шествиях, в
погребальной процессии несли грамоты
с перечислением его подвигов и
побед, отнятое у неприятеля оружие,
изображения завоеванных городов,
почетные венки и т. д. За
процессией венков следовало тело
умершего, положенное на богато
украшенные носилки и покрытое
пурпурными покровами. Тело несли
ближайшие родственники покойника,
или его отпущенники, или, в особых
случаях, всадники, сенаторы и
другие сановники. За телом шли
наследники, родные, отпущенники,
знакомые и, наконец,
собравшийся народ.
На форуме перед ораторской
трибуной шествие останавлива- рис 51q
лось; носилки с телом ставили на
землю и все, кто изображал
предков покойного, усаживались вокруг тела на курульных креслах.
Один из родственников говорил пышную хвалебную речь, после
которой шествие в прежнем порядке продолжало свой путь к
месту погребения. Все участвовавшие были одеты в траурные платья;
у отпущенников на голове был головной убор в знак их нового
общественного положения. Траурной одеждой до времен
императоров была тога темного цвета. Но когда при императорах
вошли в моду, особенно у женщин, разноцветные материи, то на
похоронах стали надевать белые одежды. У римлян было
принято, по обычаю восточных народов, в знак глубокой скорби
разрывать на себе одежду. Во время траура римляне не принимали
участия ни в каких общественных увеселениях и не посещали бань, а
мужчины, кроме того, обычно отращивали себе волосы на голове
и не брились.
Обряд предания тела земле существовал в Риме раньше
сожжения и предпочитался многими и в сравнительно позднее время,
пока вновь не стал господствующим обычаем, каким и был в старину.
Для сожжения готовили костер. Положив на него тело, покойнику
снова открывали глаза, обливали его драгоценными маслами,
обкладывали венками и разными приношениями. Затем ближайший
из родственников брал факел и, отвернувшись, зажигал костер.
Следуя этрусскому обычаю, на больших похоронах, пока горел
костер, происходили гладиаторские бои, оканчивавшиеся вместе
с сожжением. Дав сгореть костру вместе с лежащим на нем телом,
гасили тлеющую золу, мыли руки и, призывая тень умершего,
собирали его пепел, который потом опрыскивали вином и молоком,
высушивали полотенцами и, смешав с благовониями, складывали
в урны. Церемония оканчивалась обращением к тени умершего и
окроплением присутствующих освященной водой, после чего
произносилась короткая формула ilicet (т. е. ire licet — пора идти), и все
расходились.
Бедняки редко носили тогу. Обычно
их одеждой была короткая туника или
простая рабочая рубашка (рис. 509), а
иногда только передник, к которому в
случае надобности надевали пенулу с
капюшоном. Жившие на болотистых
земельных наделах
крестьяне-земледельцы, а может быть, даже свободные
римляне, занимавшиеся там
земледелием, носили платье из овчин и шкур,
как это видно по этрусской бронзовой
фигуре (рис. 510) и римской
мраморной статуе (рис. 511).
Рис. 511
355

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 512
Судя по уцелевшим изображениям
свадебных церемоний, одежду жениха
составляли тога, длинная туника (по
крайней мере в позднейшее время, к
которому и принадлежат все эти
изображения) и полусапожки (ср. рис. 513.)
Рис. 513
Государственно-должностные отличия у римлян были почти
такими же, как во времена царей. Но ни о происхождении этих
отличий, ни об их форме мы никаких достоверных сведений не имеем,
поэтому, чтобы составить о них хоть приблизительное
представление, обратимся к сравнению описаний должностных отличий,
встречающихся у римских авторов, с их описаниями,
относящимися к более позднему времени. На основании этого можно
предположить, что знаки власти у древних царей были подобны таковым
у всех древневосточных властителей. Это утверждение может
показаться противоречивым, однако гражданская, или национальная,
римская одежда, как ее называют древние авторы, не была похожа
на официальную тогу. Скоре всего, под словом «тога» авторы
имели в виду вообще верхнюю широкую одежду. Это предположение
подтверждается изображениями римских сановников, которые
дошли до наших времен в большом количестве. Все они
представлены в плащах (или мантиях), застегивающихся на плече пряжкой.
Верхней одеждой древних латинских царей была трабея, ставшая
позднее официальной одеждой римских всадников. Одежду
римских царей, как и в более поздние времена, украшала не только
пурпурная обшивка, но и золотая вышивка. Драпироваться и
ниспадать свободными мягкими складками, как обычная гражданская
тога, она не могла, поскольку была слишком плотной. Даже
парадная одежда римских сановников, с пурпурной оторочкой, тоже
имела вид простого плаща, и только в такой форме ее можно
увидеть на изображениях.
Кроме названных одеяний — древнелатинской трабеи,
отороченной пурпуром «тога претекста» и протканной золотом тоги пикта,
принадлежавших к убранству этрусских царей, к нему же
причисляют тунику, вышитую пальмами, которую у римлян носили
триумфаторы. От этрусков ведут свое начало и другие знаки отличия, бывшие
в ходу у римлян: булла (амулет, рис. 495), дубовый венок из золота,
скипетр из слоновой кости с орлом — птицей Юпитера — наверху,
богато украшенное сиденье из слоновой кости, или курульное
кресло, и ликторская фасция — связка прутьев с привязанным к ней
топором (рис. 516): «символ соединения высшей судейской и воинской
власти с неограниченной карательной». При публичных выходах
царя перед ним шествовало 24 ликтора, каждый из которых нес
такую-связку.
Поскольку римский царь как избранный народом правитель
(реке), повелитель (диктатор) и вождь (магистр попули) не был
ограничен в своем полновластии (империи) никаким
правительственным органом, а все состоявшие при нем должностные лица
полностью от него зависели и им назначались, то во времена царей
у римлян не могло быть никаких государственно-должностных
знаков отличия, а существовали только описанные выше отличия
патрициев как сословия, членов совета старейшин и конных воинов
(всадников). Известно, что в более поздние времена всадники
носили трабеи и золотые кольца, а сенаторы — цветную обувь,
поэтому можно предположить, что и одеяние сенаторов царского
периода состояло из туники с широкой пурпурной полосой на груди
и цветной обуви, которую предание также возводит к этрускам.
Эта обувь — полусапоги, прикреплявшиеся к ноге четырьмя
ремнями, обвивавшимися вокруг икры (ср. рис. 456; рис. 473, б),— дела-
356

wm?wwJ\
Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
лась из красной кожи (в отличие от обычной обуви патрициев,
которая была черного цвета).
После изгнания царей и последовавшего за ним учреждения
республики все функции верховной власти, находившиеся до того
в руках царя, были распределены между несколькими лицами, на
которых перешли внешние знаки царского сана. Жреческие
обязанности царя были возложены на особого сановника — духовное
лицо, не имевшее права ни на какие светские должности и к тому
же подчиненное власти первосвященника. Для отправления
правительственных, военачальнических и верховносудейских
обязанностей ежегодно избирались народом два сановника, которые
назывались военачальниками (преторами), или судьями, или просто
товарищами (консулами). Здесь будет уместным упомянуть о
формальной стороне выборов, касающейся одежды. От всех
соискателей государственных должностей (кандидатов) требовалось, чтобы
в продолжение выборов они показывались не иначе как в белой
тоге. Эти тоги, похожие на обычные и надевавшиеся по древней
традиции прямо на тело (без туники), изготовлялись суконщиками
с помощью особого мела. Около 322 г. до н. э. вследствие
злоупотреблений на выборах белые тоги были запрещены, но вскоре
опять объявлены обязательными.
Итак, управление государственными делами лежало на сенате и
двух консулах. Консулам были присвоены и некоторые (впрочем,
немногие) из знаков царской власти, а именно: тога с пурпурной каймой
(впоследствии и белая обувь) и 12 ликторов (из 24 царских), которые
шествовали перед консулами со своими фасциями, но без топоров —
в черте города (по закону Валерия от 509 г. до н. э.). В знак
признания над собой народной власти консул обязан был преклонять
фасцию перед народом, собравшимся на сходку (комицием). Поскольку
консулов было два и они ежемесячно чередовались между собой в
отправлении должности, то выходить с шествующими перед ним
ликторами мог только консул, состоящий в тот момент при исполнении
своих обязанностей, перед другим же — не должностным — шел только
виатор, а ликторы должны были идти позади него.
В случаях особой важности, когда государству угрожала внешняя
или внутренняя опасность, избирался чрезвычайный сановник —
диктатор, которому вверялась неограниченная власть и который
не подчинялся народу. Чтобы
предотвратить, однако, возможность
возвращения монархии, диктатор
мог оставаться на должности всего
шесть месяцев, по истечении
которых должен был сложить свои
полномочия. Диктатор тоже
носил тогу с пурпурной каймой, как
и консулы, но официальную свиту
его составляли не 12 ликторов, а
24, и фасции, которые они носили
перед ним, были с топорами.
Одним из последствий
возмущения плебеев против притеснения
их патрициями было учреждение
народных трибунов (около 494 г.
до н. э.). Они выбирались из среды
плебеев для защиты их прав, были
независимы от консулов и пользо- Рис. 515
Рис.514
Положение женской прислуги,
обязанной угождать строгой госпоже,
было таким же незавидным, как и
мужской, а позднее, когда знатные римские
дамы утратили женскую мягкость,
стало даже хуже. В иных домах
горничные должны были являться к туалету
своих хозяек не иначе как с
обнаженной грудью, чтобы последние могли
чувствительнее вымещать на них свой
гнев. Вообще, одежда рабынь была
довольно скудной. Следует заметить, что
служанки, чтобы не натереть руки
корзинками и т. п., носили особые
наручники (рис. 514).
357

WWWW^f\
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/wvwmwi
Рис. 516
По сохранившимся консульским
диптихам (рис. 427, а) видно, что
официальную одежду консулов составляла
вышитая золотом тога, такая же
туника с пальмами и золотые ботинки.
Консулы носили золотой скипетр и
восседали на курульных креслах; в особенно
торжественных случаях фасции
ликторов, шествовавших перед ними, были с
топорами и увиты лавровыми
ветвями, сами же ликторы были одеты в
пурпурные туники.
Рис.517
вались правом выступить против сенатских и консульских
постановлений, если считали их вредными для плебеев. Потому ли, что
трибуны не принадлежали к настоящим магистратам, или из
плебейской гордости, они не присвоили себе никаких внешних
отличий. Не имели их и эдилы, которые тоже выбирались из плебеев
и были помощниками трибунов. Они вели надзор за рынками,
общественными зданиями, играми и т. п. От плебейских эдилов
отличались эдилы из патрициев, или курульные, учрежденные около
366 г. до н. э. Им был вверен надзор за городом и общественной
жизнью горожан и поручалось устройство общественных
празднеств. Поэтому их роль в общественной жизни была значительно
выше роли плебейских эдилов. Патрицианские эдилы носили «тогу
претекста», как и все курульные сановники.
Остальные чиновники римской республики: цензоры,
следившие за точной оценкой имущества граждан и взиманием податей и
выполнявшие функции блюстителей нравственности, после
консулов самые почитаемые; преторы; представители военной власти;
квесторы, заведовавшие государственной казной, — не имели
никаких особенных знаков отличия, а носили, как и все курульные
магистры, тогу с пурпурной каймой. Претору города Рима
предшествовало 6 ликторов.
Все члены высшей магистратуры пользовались как со стороны
граждан, так и в собственной среде особым почетом, который
воздавался им по принятому обычаем церемониалу. Обычай этот
требовал, чтобы при появлении высших сановников, особенно консулов,
в театре или в другом общественном собрании, а также в частном
доме все присутствующие вставали. При встрече с консулом на
улице ему уступали тротуар, ехавшие верхом сходили с лошади и
обнажали голову, если она была прикрыта тогой. Преторы преклоняли
перед консулом свои фасции и, даже заседая в трибунале, вставали
со своего кресла, когда входил консул. Эти знаки почтения
оказывали и уличенным в преступлении сановникам, но до тех пор, пока
они не лишались своего сана. Относительно членов сената времен
республики следует заметить, что, слагая с себя сенаторское звание,
они заменяли свою сенаторскую тунику туникой всадников, а
когда они отправлялись по правительственным делам за границу,
им давали ликторов.
Что касается чиновников,
принадлежавших к низшей
магистратуре, число которых было весьма
значительно, то они не имели
никаких знаков отличия в одежде,
а носили обычное платье, в
зависимости от того, какой была их
должность — гражданская или военная.
То же можно сказать и о
служителях, состоявших при судах, и
должностных лицах: писцах, глашатаях,
рассыльных, ликторах и др.
В заключение следует упомянуть,
что, по древнему обычаю (в конце
Республики отмененному), было
принято сходиться на народные
собрания в полном вооружении, как
при выступлении в поход, а также и
указать на одну особенность в обла-
Рис. 518
358

WW$WWWS\
Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
/WWuWP^
сти судопроизводства: всякий обвиняемый,
ожидая решения своей участи, носил траурное платье
или грязную тогу (тога сордида).
Во времена Империи высшие
республиканские должности утратили свое прежнее
значение, зато внешние атрибуты и знаки отличия
приобрели больший блеск. Уже при Августе
сенат стал послушным исполнителем воли
императора, который, ограничив число сенаторов
шестьюстами и сделав их звание наследным, создал
сословие сенаторов. В числе привилегий,
дарованных новому сословию, было позволение
детям сенаторов присутствовать на заседаниях
сената и носить сенаторскую тунику. Консулат,
хотя и дольше других сохранивший свое
первоначальное значение, тоже постепенно
превратился в ничего не значащий орган, а звание
консула — в почетный титул (уже в 69 г. число
консулов доходило до 15, а при императоре Ком-
моде — до 25), так что в середине IV в. (ок. 364 г.)
консул Иовиан не счел предосудительным
назначить себе в товарищи со званием почетного
консула своего сына, едва выросшего из пеленок. Зато
никогда консульское звание не было окружено
такой внешней пышностью, как в это время.
Подобная участь постигла и другие должности. Должности
претора, квестора, эдила и даже могущественного некогда народного
трибуна превратились просто в почетные звания. Впрочем, среди
всех этих должностей различались лица, состоявшие на
действительной службе (функты), и лица, имевшие только почетный титул
с присвоенными ему знаками отличия — «орнаментами» преторов,
эдилов и квесторов (рис. 518, а, б; рис. 517, б). Трибуны же и при
императорах оставались без всяких «орнаментов».
Итак, государственные должности как таковые при
императорах потеряли свой вес, но некоторые из них, преимущественно
второстепенные, приобрели большую важность, чем во времена
Республики. Такова была, например, должность
начальника или смотрителя городских частей.
Человеку, занимавшему эту должность, Август
разрешил в праздники надевать тогу с
пурпурной каймой и ходить в сопровождении двух
ликторов. Низший служебный персонал (публичные
служители) и теперь оставался тот же, что и во
времена Республики.
В то время как старые должности поглощались
императорским всевластием, возникали новые,
создаваемые этим всевластием, чтобы служить
ему. А так как уже со времен Цезаря верховная
власть опиралась преимущественно на войско,
то и эти новые должности имели военный
характер, хотя ведали и делами городского
управления. Самой высшей из них была должность
префекта претории, или начальника императорских
телохранителей; затем следовали должности
градоначальника, начальника стражей и
начальника рыночной полиции.
Рис. 519
Одежда префекта претории, или
начальника императорских
телохранителей, градоначальника, начальника
стражей и начальника рыночной
полиции, как и сопровождавших их
ликторов (рис. 519 а, б), приближалась к
военной. Они носили военный плащ и
пояс из красной кожи,
застегивавшийся золотой пряжкой (рис. 520, а, в). При
императоре Константине им было дано
гражданское одеяние, но с особенным
отличием, состоявшим в перевязи
через плечо (рис. 521; рис. 522, а — в).
Рис. 520
359

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис.521
Рис. 522
Сделавшись императором, Ок-
тавиан сначала старался избегать
всякой внешней пышности,
чтобы избежать подозрения в
посягательстве на республиканское
равенство, защитником которого
он себя объявил. Он снова
постарался ввести национальную тогу,
издав закон, предписывавший
гражданам являться на все
общественные собрания не иначе как
в этой одежде, которую он носил
сам и сделал одеждой
придворных. Даже после того, как ему удалось соединить в своем лице
важнейшие из государственных должностей, он продолжал носить
обыкновенную сенаторскую тунику и довольствовался данными ему сенатом
двенадцатью ликторами. Впоследствии он все-таки увлекся
пышностью и его за это осуждали, хотя он все же не выходил за границы
образа жизни тогдашней знати.
Все императоры после Августа, основателя монархии, по
крайней мере, до Домициана продолжали в одежде следовать моде
или же добавляли к ней какие-нибудь детали сообразно своему
вкусу, но собственно царских знаков не имели. Домициан принял
пурпурную тогу в качестве бессменного цензора — новой
должности, для себя учрежденной. Такую же тогу носили все императоры
до Диоклетиана, который превратил в церемониальное одеяние
любимый наряд своего предшественника, Гелиогабала,
состоявший из богато вышитой одежды и унизанной жемчугом диадемы,
с такой же обувью, золотыми браслетами и другими
драгоценностями. В таком виде это роскошное облачение перешло к
Константину, который, будучи восточным императором, сделал его еще
пышнее.
Вооружение
О начале и постепенном становлении военного дела у римлян
известно мало. Единственным, хотя и крайне недостаточным
источником остается предание, сохраненное римскими авторами. Даже
о более позднем его развитии, со времен Мария до Августа,
сведения очень противоречивы, так что, собственно говоря, настоящее
исследование может опираться только на те из них, которые
относятся к императорскому периоду. То же можно сказать и о
происхождении и постепенном усовершенствовании оружия у римлян и
этрусков.
Как ни малы и незначительны уцелевшие обломки древнего
оружия и его изображений, по ним все же можно узнать, что между
оружием этрусков и римлян существовало различие, как
существовало оно между их одеждой и украшениями: римское оружие, даже
будучи подражанием греческим формам, носит на себе особый,
чисто римский отпечаток, тогда как этрусское выдает восточное
происхождение.
Этруски изготавливали оружие преимущественно из меди или
бронзы. То же можно сказать о латинянах, хотя предположения
могут основываться только на лингвистических данных — близости
латинского названия меча — ensis к санскритскому asis, прямо ука-
360

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
зывающей на глубокую древность
у них металлического оружия.
Неизвестно, добывали ли они
нужный для производства оружия
металл в самой стране или вывозили
из других стран. Большая часть
меди добывалась в кипрских и кам-
панийских рудниках и на острове
Эталии, откуда этруски вывозили
железо, которое плавили в Попу-
лонии и в таком виде продавали.
Олово получали, вероятно, в
небольших количествах с островов
близ западного берега Ирландии, так называемых Касситерид,
а позднее из Португалии и Галиции. Добывать свинец начали в
более позднее время, когда завоевания раздвинули границы римских
владений за пределы Италии. Тогда же римляне узнали и
научились ценить не только испанскую и норикскую сталь, но и
восточные клинки.
Известно, что в числе ремесленных цехов, учрежденных, по
преданию, Нумой, был и цех медников, а вот цеха кузнецов у них не
было, обработка железа началась у римлян в более поздний
период. Первоначально же все металлические вещи они выделывали
из меди и достигли в этом, как свидетельствуют находки, такого же
мастерства, какого этруски достигли в изготовлении украшений.
Большие металлические вещи, как правило, чеканили, реже
отливали их в формы, мелкие вещи и украшения отливали. Украшения
на них выбивали, и не только на металле, но и на подложенных под
него дереве и коже, или выкладывали их из слоновой кости, эмали
и т. п. Воинское облачение в Италии первоначально делали из
кожи, и греческое название кожи (скитос) римляне перенесли на
одну из форм щита (скуту). Главным местом выделки оружия и
воинского облачения был древний город Ареццо.
Воинское облачение римлян во времена Сервия Туллия
состояло из тех же частей, что и облачение греков, т. е. из щита, шлема,
нагрудника и поножей. О различии между римским и этрусским
оружием и снаряжением свидетельствуют бронзовые щиты, в
частности, найденные в этрусской
гробнице. Своей круглой
формой эти щиты похожи на
древневосточные, кельтские и
греческие, орнаментацией и ее
характером сходны с
азиатскими, и влияние восточного
искусства в них так же очевидно, как
и в этрусских украшениях (ср.
рис. 140, а, г; рис. 213, а, д; рис.
288, е). Такими же круглыми
щитами вооружены почти все
древнеиталийские воины,
представленные на этрусских
картинах и скульптурах.
Что касается формы римских
щитов, то, по описаниям древних
авторов, старинные щиты были
четырехугольные, потом вместо
Рис. 523
Рис. 524
Рис. 525
361

WP?WWFW\
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/WP^WETO»
Рис. 526
Рис. 527
них появились заимствованные у этрусков круглые, а при Сервии
Туллии — заимствованные от самнитян большие щиты (скута).
О скуте, весьма часто встречающейся на изображениях (рис. 525,
е), Полибий рассказывает, что это был щит, обтянутый кожей, длина
его доходила до 4 футов при 2 футах ширины. Делался он из досок,
соединенных так, что поверхность щита образовывала
полуцилиндрическую выпуклость. Со времен Камилла его стали обивать по
краям металлическим ободом, позднее (как пишет Ливии и
подтверждают изображения) форма его изменилась и из четырехугольной
превратилась в восьмиугольную. На памятниках императорского
периода мы видим эти щиты уже не столь большими, с богато
украшенной поверхностью: середину его обычно занимала выпуклость, от
которой шел во все стороны орнамент (рис. 525, а—е), иногда (большей
частью, вероятно, на плоских щитах отборных войск, рис. 525, а—д)
из благородных металлов.
Впоследствии щиты каждой когорты
носили одно и то же украшение,
отличное от щитовых украшений других
когорт, а на внутренней стороне
щита было вырезано имя солдата,
название его когорты и центурии.
Аргосский аспис, круглый щит,
похожий на древнегреческий, был
весь из бронзы и употреблялся
также фаллисками. Кроме названных
видов щита, у римлян был еще
легкий круглый кожаный щит
диаметром в один фут, называвшийся
«парма»; им были вооружены
легкие войска. При императорах этот
щит был заменен небольшим
овальным с металлической накладкой
(рис. 525, а, б). Подобно греческим,
все римские щиты были снабжены
с внутренней стороны двумя
рукоятями (ср. рис. 528, а).
Древнеиталийские (этрусские)
Рис. 528 шлемы, как видно по сохранившим-
362

WPVWWWh
Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
/WEWWE^
ся образцам (рис. 526, а—в),
иногда с надписью на этрусском
языке (рис. 526, б), были бронзовыми
и имели форму азиатских
шишаков (ср. рис. 141; рис. 278, в).
Некоторые из них были дополнены
забралом в виде маски; на статуе,
найденной в Сардинии, шлем
снабжен рогами — древнейшим
украшением азиатских шлемов (ср.
рис. 123, а; рис. 510). Шлемы на
этрусских вазах формой похожи
на древнегреческие и отличаются
от них высоким гребнем —
украшением, приписываемым Ливием
самнитам.
Вместо шлемов римляне первоначально использовали шапки
из меха или кожи, сохранившиеся в некоторых отрядах войск и
в более позднее время. Эти шапки не следует, однако,
отождествлять с тем головным убором из звериной шкуры, закрывавшим
плечи и спину, который при императоре носили трубачи и
знаменщики и который был их отличительным нарядом. Во времена
республики шапки заменили металлическим шлемом с высоким
плюмажем, а около 367 г. до н. э. в войсках были введены
специальные шлемы. Плюмаж во времена Полибия состоял из трех
красных или черных перьев от одного до полутора футов
высотой. Позднее его стали делать из перьев германских гусей, или из
крашеных конских волос. По словам Вегеция, это украшение,
снимавшееся во время похода, носили только предводители
войска и центурионы. Изображенные на Траяновой колонне и
других памятниках шлемы начальников и вообще знатных воинов
напоминают по форме греческие, между тем как шлем простых
солдат похож на кожаную шапку, обложенную металлическими
полосами (рис. 527, а, е). По свидетельству Арриана, всадникам
даны были императором Адрианом железные позолоченные
шлемы с забралом и длинной красной
гривой, а другие авторы пишут,
что с этого времени до правления
Константина легионы до такой
степени изнежились, что вместо
тяжелых шлемов носили паннон-
ские шляпы.
Найденные в Греции и в
этрусских гробницах остатки кирас
показывают, что бронзовые латы
были известны италийцам с очень
позднего времени. Об этом
свидетельствуют и бронзовые фигуры,
выполненные очень искусно. На
некоторых фигурах кирасы
изображены чешуйчатыми и
дощатыми, составленными по древнеасси-
рийскому способу из отдельных
блях и пластинок (рис. 528, а, б;
рис. 141, д, е, ж; рис. 144, д, е; рис.
276; рис. 357).
Рис. 529
На различных картинах и
скульптурах встречается воинское облачение,
очень похожее на греческое более
позднего периода. От греков оно, по «сей
видимости, и пришло к римлянам.
Римское название кирасы — лорика —
дает основание для предположения,
что первоначальное римское
вооружение было кожаным. Предположение
это подтверждается и изображениями
простых воинов императорской эпохи
(например на Траяновой колонне).
Большая часть рядовых ратников
носила кожаные куртки, простые (рис.
439, г) или на плечах и вокруг
туловища покрытые металлическими
пластинками (рис. 439, а, б, в). Так как эти
пластинки были железными, то и сами
кирасы, из них составленные,
назывались лорика ферра (от «феррум» —
железо). Иногда носили одни наплечники
без пояса, иногда наоборот.
Рис. 530
363

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис.531
Рис. 532
Рис. 534
Кольчуги и чешуйчатые кирасы
(рис. 529, д) составляли облачение
отборных отрядов и высших
воинских чинов. Военачальники и
вообще знатные воины могли
выбирать себе облачение по
собственному вкусу и средствам, поэтому
на дошедших до нас статуях
полководцев поражает не столько
разнообразие их вооружения, сколько
художественность его украшений и
отделки (рис. 530, а, б; 531, а, б, в).
Пояс, которым опоясывали кирасы,
делался из гибкой листовой бронзы
(такие пояса найдены в могилах)
или, как видно по статуям, из очень
крепкой и плотной материи (рис.
530, а, б; 531, а, б).
Поножи дошли до нас тоже в
нескольких экземплярах,
некоторые из них прекрасно сохранились
(рис. 532, а, б). Все они бронзовые
и до сих пор еще не потеряли
своей гибкости. На иных видны
надписи на этрусском языке. Римские
поножи выстилались с внутренней
стороны шерстяной подкладкой.
Воины, вооруженные большими
щитами, носили поножи только на
правой ноге, которая не была
закрыта щитом. Поножи военачальников
и знатных воинов отличались, как и
остальное их вооружение, богатой
отделкой (рис. 533; ср. рис. 351).
Лучники, состоявшие в римском
войске (преимущественно азиаты),
носили наручи на правой руке (ср.
рис. 47, е; рис. 141, з; рис. 276, г).
Военной обувью были толстые башмаки. Но военачальники
нередко заменяли их сандалиями с украшениями (рис. 444), о чем
свидетельствуют многочисленные изображения полководцев и
консулов.
Между оружием нападения у этрусков и римлян различий
было меньше. Е\авным оружием тех и других были меч и копье,
по всей вероятности, одинаковой формы. Все известия об
изменении формы римских мечей и копий относятся к более позднему
периоду самостоятельного развития римского войска. Из
различных видов римского копья под общим названием «гаста»
древнейшим было, вероятно (что показывают и лингвистические
исследования), длинное и тяжелое копье. Бронзовые наконечники
таких копий дошли до нас. По свидетельству Дионисия, эти
копья были главным оружием этрусков и походили на
древнегреческие длинные копья. В римском войске они были введены Серви-
ем Туллием. Как у этрусков, так и у римлян были, кроме того, на
вооружении легкие копья и дротики.
Рис. 533
364

wmm?*m\
Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
Рис. 535
Во время диктаторства
Камилла по его распоряжению
введено было новое
метательное оружие — пилум. По
свидетельствам римских авторов,
оно состояло из круглого или
четырехугольного древка 4
фута длиной и такой же длины
железного наконечника.
Наконечник был до половины
расщеплен, расщепом насажен на
древко и прикреплен к нему
гвоздями таким образом, что
оружие, вонзаясь в цель,
изгибалось от собственной тяжести
и становилось непригодным
для употребления, поэтому и
не могло служить неприятелю.
При Марии одну половину расщепа приколачивали к древку
наглухо или же заменяли расщеп трехгранным острием, которое
всаживали в древко до половины и заклепывали. Во времена По-
либия наконечник пилума имел крючок (как острога), а древко
оканчивалось железным острием. Для усиления удара к древку
прикреплялась ременная петля.
Мечи, как видно по сохранившимся экземплярам и обломкам,
изготовляли не только из железа, но также из твердой и
малогибкой бронзы. О происхождении этого оружия говорит этрусское
название перевязи, на которой его носили,— «балтус».
Луком и стрелами в римском войске пользовались только
служившие в нем азиаты, поэтому и само оружие осталось таким же,
каким оно было на Востоке, только луки делались из стали.
Праща, хотя она была известна уже этрускам, приобрела у
римлян значение военного оружия сначала только в отрядах,
составленных из чужеземных наемников — испанских островитян,
славившихся своим искусством владеть пращей. При Траяне был
заведен целый корпус пращников, и простая праща, состоявшая
из ременной петли (рис. 540), была заменена
усовершенствованной пращей, с огромной силой метавшей камни, свинцовые шары
и зажигательные снаряды.
У римлян были в употреблении
мечи различных форм: длинные с тупым
концом — галльские, короткие (около
двух футов длиной) и обоюдоострые
остроконечные — испанские (рис.
535, б—г, и). Носили меч на поясе или
на перевязи через плечо и до
правления Веспасиана почти всегда на
правом боку, пока не вошло в обычай
вместе с мечом носить и кинжал. Он
занял место меча, а меч был перенесен
на левый бок. Иногда меч
подвешивался так высоко, что рукоять его
доходила до плеча (рис. 536). При
Адриане были введены очень длинные
мечи, известные под названием спата.
Рукояти и ножны дорогих мечей
украшали резьбой и разными
изображениями (рис. 535, а; ср. рис. 537, в).
Рис. 536
Рис. 537
365

WiYWWm
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/wswwwvb
Топоры, секиры, молоты и т. п.
применяли как оружие только в случаях
необходимости. Изображения этих
орудий на памятниках императорской
эпохи дают понятие об их форме (рис.
538, а—е), а многочисленные
экземпляры, добытые на раскопках,
показывают, что для их изготовления
использовалось преимущественно железо,
реже бронза.
Рис. 539
Рис. 538
Римская военная одежда
Первоначально пешие воины Рима носили тогу, а конные — тра-
бею. Чтобы эта широкая одежда не стесняла движений, ее
надевали особым образом: тогу так, что конец ее, который обычно
закидывался через плечо назад (ср. рис. 467, а—в), стягивали вокруг тела
(рис. 539, б). Такая манера опоясывания тоги и трабеи сохранялась
в римском войске во всех тех случаях, когда воины должны были
являться в тогах. Затем тога уступила место той одежде, которая
была принята в римском войске еще во времена императоров.
Некоторые более поздние авторы сообщают, что в древнейшие
времена римляне не знали никаких знамен и полевых знаков, а
заменяли их пучком сена, привязанным к шесту, от чего, по мнению
этих авторов, произошло и само название знамени — «манипул»
(горсть чего-нибудь). Это толкование было, однако, отвергнуто и
заменено другим, которое сравнивает слово «манипул» с юридическим
термином «манум» (власть, рука) и с ним же связывает
металлическую руку, изображенную на римских штандартах (рис. 544, в).
До Мария в римском войске не было общего знамени. Он
первый ввел изображение орла, которое и осталось до конца общим
для знамен всех легионов (рис. 546, а), несмотря на то что каждая
когорта имела и свой собственный знак. Этими знаками были или
небольшие четырехугольные знамена (у конницы белого, красного
и пурпурного цвета), подвешенные к горизонтальной перекладине
(рис. 546, б), или штандарты, на которых были прикреплены одно
под другим металлические изображения (рис. 546, а—в; рис. 544,
а—г). Иногда штандарт соединяли на одном древке со знаменем и
орлом (рис. 546, в) или водружали над ним одного орла (рис. 547,
а—в), что могло иметь особое значение. В мирное время орлы
хранились в казнохранилище, а в лагере — в особом помещении,
которому было присвоено право убежища, т. е. всякий укрывшийся
в нем считался неприкосновенным. После победы Константина над
Максентием прежнее римское знамя было заменено штандартом
с изображением креста и монограммы имени Христа.
Деление римского войска
Первоначально народ, разделенный на три больших племенных
союза (трибы) — Рамнов, Тициев и Луцеров, был обязан
выставлять из своей среды определенное количество вооруженных
людей. Каждая триба выставляла 100 всадников и 1000 пеших ратни-
366

WWWWP№\
Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
ков, и все войско состояло первоначально из 300 всадников под
началом трибуна и 3000 пехотинцев, управление которыми было
разделено между тремя военными трибунами.
При Туллии Гостилии количество воинов, полагавшихся от
каждой трибы, было удвоено, при Тарквинии — снова удвоено. Можно
предположить, что всадники, набиравшиеся исключительно из
патрициев как тяжеловооруженное войско, составляли главную силу
римской армии, по крайней мере по рассказам, до Сервия Туллия
битву решали всегда всадники, когда, спешившись, они
становились в ряды сражающейся пехоты.
Сервий Туллий изменил существовавшее до него устройство
войска. Он ввел фалангу, подобную македонской, разделил
воинов на разряды на основании введенного им имущественного
ценза и назначил для каждого разряда определенное вооружение
и место в боевом строю. Уравняв права клиентов с правами
свободных граждан, он распространил и воинскую повинность на
всех оседлых или зажиточных граждан. Введенная им фаланга
строилась, вероятно, в восемь рядов, так что каждые два ряда
состояли из воинов, принадлежавших к одному из четырех
разрядов, подлежавших цензу. Таким образом, в состав фаланги
входили все 4 разряда, причем вооружение каждого разряда
соответствовало уровню его ценза. Первый разряд, состоящий из
самых богатых, был при полном вооружении, то есть имел шлем,
кирасу, щит и поножи (кроме меча и копья, общих для всех
разрядов), второй разряд — шлем, поножи и большой щит (скуту),
третий — только шлем и поножи и, наконец, четвертый — только
деревянный щит или даже никакого оборонительного снаряжения.
Нужно заметить, что длина копий каждого ряда, начиная со
второго, увеличивалась в соответствии с удалением этого ряда от
переднего.
Кроме этих четырех разрядов
воинов, Сервий Туллий образовал
отдельный отряд, который был
вооружен одними дротиками и нес
стрелковую службу. К нему
примыкал запасной отряд пращников,
которые не считались строевыми
ратниками.
Усиливая пехоту, Сервий
Туллий не упускал из вида и конное
войско, но, назначив ему в строю
место по бокам фаланги, он этим
умалил его прежнее значение в
бою, несмотря на добавление к
нему 12 новых центурий,— отчасти
состоящих из плебеев. Кроме
конницы, при каждом легионе
находилось определенное число кузнецов,
медников, плотников и трубачей,
которые все вместе составляли 4
центурии. Конница также имела
своих трубачей.
Такая организация войска
продержалась до Камилла (460 г. до
н. э.), который из-за войны с
галлами заменил фаланговый строй Рис. 541
Рис. 540
Во времена императоров простые
ратники носили тунику без рукавов,
шерстяной плащ (сагум) (рис. 540) и
узкие штаны, доходившие до колена
(рис. 542, б; рис. 543), позднее, может
быть при Адриане, эти штаны были
заменены длинными шароварами, а
безрукавные туники — туниками с
длинными рукавами и даже двойными
туниками (рис. 541, а—в).
367

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 542
Одежда начальников отличалась от
солдатской качеством материала и
тем, что их плащи были длиннее и
шире (рис. 542, а). Главнокомандующие
армией (консулы и императоры)
носили пурпурный плащ, называвшийся
палудамент (рис. 543), остальная их
одежда была обычная военная. У
центурионов была еще толстая палка из
виноградной лозы, которой они
наказывали солдат (ср. рис. 542, б).
Отличием полковых музыкантов и
знаменосцев были при Траяне уже со времен
Августа львиные шкуры,
покрывавшие им голову и спускавшиеся по
спине (рис. 544, а, б; 545, а).
Рис. 543
манипулярным или отрядным и, как уже говорилось, частично
изменил и само вооружение войск: ввел стальные шлемы, обитые
железом щиты и предписал использовать вместо меча тяжелый
дрот — пилум (иначе говоря, рукопашный бой заменил боем на
расстоянии). При нем же войска начали получать жалованье, что
дало возможность к прежним центуриям всадников добавить
новый конный корпус, распределив его по легионам. Эти
нововведения, взятые вместе, дают основания предположить, что и вся
военная тактика римлян в это время была преобразована. О дальнейшем
ее развитии до времен Полибия (146 г. до н. э.) мы не имеем никаких
достоверных сведений, и даже Полибий сообщает об этом
промежутке времени только то, что с распространением римского
владычества и усилением римского войска за счет чужестранных наемных и
союзных войск состав легионов и их организация подверглись
различным изменениям.
Во времена Полибия состав легионов, а вместе с тем и
вооружение их определялось уже не цензом, а преимущественно годами
службы. На этом основании воины разделялись теперь на 4
разряда: гастаты, принципы, триарии и велиты. Из них только велиты
набирались по цензу (самому низшему), остальные же делились по
годам службы на младших, средних и старших. Только три первых
разряда носили полное вооружение: шлем с высоким плюмажем,
обитый железом щит, поножи и кирасу (у первого разряда были
еще кольчуги или чешуйчатые панцири). Кроме испанского меча,
которым были вооружены все четыре разряда (и велиты тоже), у га-
статов и принципов были тяжелые дроты (пилумы), у триариев —
только копья (гаста), а у велитов, оборонительное вооружение
которых состояло из кожаной шапки и легкого круглого щита,— по
несколько легких дротиков.
Таким же изменениям подверглось и вооружение всадников,
первоначально состоявшее из одного кожаного щита и такой же
кирасы. Со времен войн с Грецией в коннице было введено
тяжелое вооружение по образцу греческого: медный шлем, медная
кираса с набедренниками и кожаными поножами, а еще большой
четырехугольный щит, длинный меч и длинное копье с острием на
каждом конце.
На распределение оружия повлиял тактический прием,
введенный со времен кампанийских войн и состоявший в том, что из
корпуса велитов отряжалось известное число солдат, которые должны
были сражаться пешими, распределившись между всадниками, и
при атаке или отступлении вскакивать сзади на их лошадей. Эти
велиты были вооружены мечом и круглым щитом.
Командование целым легионом вверялось шести военным
трибунам, которые чередовались между собой так, что каждый
командовал в продолжение двух месяцев. Трибунам были подчинены
центурионы шестидесяти центурий. Старшинство между
центурионами определялось, с одной стороны, принадлежностью их к гас-
татам, приципам или к триариям, с другой — порядком их
центурии в отряде, которым командовал центурион первой центурии.
При каждом центурионе находился его помощник, выбираемый
самим центурионом, и знаменщик.
С учреждением новой конницы в римском войске образовалось
два разряда всадников: всадники без лошади (т. е. не получавшие
от казны лошадей, а служившие на своих собственных животных),
которые набирались из зажиточных классов населения, получали
368

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
особое жалованье и впоследствии
составляли конницу легионов, и
особый отряд всадников, которые,
опираясь на сословные
привилегии, служили только в свите
главнокомандующего и были членами
военного совета.
Немалое влияние на
расчленение римской армии и вооружение
ее отдельных частей оказало также
принятие в нее союзных войск (со-
циев) и вспомогательных.
Первоначально соции (сначала только
побежденные латиняне) включались
прямо в войско, но затем союзные
города и латинские колонии
обязаны были только поставлять
вспомогательные отряды. Положение их в
римском войске никогда не было
самостоятельным. Они были
разделены на когорты, каждая со своим
особым знаменем, и в боевом
строю занимали место на флангах.
Это продолжалось до тех пор, пока
соции вместе с правом римского
гражданства не получили права
служить настоящими легионерами.
Особую часть войска составлял отборный отряд
главнокомандующего. В нем служили ветераны, поступавшие на службу
добровольно и получавшие жалованье, молодые люди знатных фамилий,
союзники и, наконец, всадники.
До второй войны с Митридатом руководство всеми военными
силами республики принадлежало консулу или претору. Потом его
вверили исключительно проконсулам или пропреторам, при
которых состояли, кроме квестора, два легата, командовавшие
отдельными частями войска во время битвы. При диктаторе, кроме
начальника конницы, находилось несколько легатов.
По отношению к действительной службе солдаты разделялись
на обязанных служить и свободных от службы (строевых и
нестроевых). Лагерная служба заключалась преимущественно в
шанцевых работах и в караулах. Она была трудной, тем более что и на
земляных работах солдаты должны были оставаться в полном
вооружении.
Но еще обременительнее был для них сам поход, поскольку в
походе каждый солдат должен был нести на себе не только всю свою
амуницию, но еще несколько кольев для устройства окопов.
Некоторые отряды, кроме всего этого, несли на себе различные орудия
и снаряды для земляных работ — корзины, лопаты и т. п. Чтобы
облегчить переноску такого груза, который еще при Вегеции весил 60
римских фунтов, Марий велел солдатам привязывать его к шесту и
нести шест на плече, вероятно, так, как это изображено на Траяно-
вой колонне (рис. 548, а). Другой способ передвижения багажа с
помощью ручной тележки показан на найденной в Сардинии
бронзовой статуэтке этрусской работы (рис. 548, б).
Развитию военного дела у римлян существенно способствовали
их войны с кимврами и тевтонами. Они показали всю несостоя-
Рис. 544
Состоявшие при легионах
музыканты разделялись на трубачей,
которые играли на трубе (рис. 545, б)
сигналы к нападению и отступлению,
горнистов, обязанностью которых
было подавать в длинный рог знак к
выступлению в поход (рис. 545, а; рис.
541, а), и, наконец, буцинаторов,
трубивших по ночам смену стражи. У
конных трубачей были короткие,
загнутые на конце трубы (рис. 545, в).
Рис. 545
369

WSWWWm\ Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ /WWWWf
Рис. 546 Рис. 547
тельность их военной тактики, недостатки которой обнаружились
отчасти уже в третью македонскую войну. Чтобы устранить эти
недостатки и вообще поднять ослабевший дух войска, Марий как
консул и главнокомандующий армией предпринял новые реформы.
Поскольку зажиточные люди все более и более устранялись от
рядовой службы, в легионы стали вербовать одних малоимущих. Таким
образом, ценз как условие поступления на службу потерял свое
значение, и войско граждан постепенно заменилось войском
наемников, которое служило не столько государству, сколько
главнокомандующему, который платил ему жалованье. Вследствие этого не
только сам набор ратников стал совсем иным — теперь принимали
в армию рабов и гладиаторов,— но изменилась и прежняя
организация легионов, и их вооружение.
Легионы, состоявшие прежде из пехоты и конницы, остались
теперь при одной пехоте, так как легионерская конница постепенно
отстранилась от полевой службы и примкнула к отборному отряду
главнокомандующего, став особого рода почетной стражей.
Прежнее разделение пеших солдат на разряды по цензу и по годам
службы исчезло, так же как и различие между гастатами, принципами и
триариями, которые были уравнены между собой и в вооружении,
а велиты со времени югуртинской войны были ликвидированы.
С этих пор конница легионов составлялась из союзников: галлов,
испанцев, фракийцев, нумидийцев и даже германцев. Эти союзные
войска делились на отряды в 300 и 400 человек под
командованием префекта, иногда их соплеменника, и большей частью носили
национальное вооружение.
При императорах римская армия приобрела характер
постоянного войска, которое было подчинено одному императору и
управлялось в провинциях его наместниками, а в Риме префектами.
Август разделил все военные силы на 4 главных отдела: на легионы,
вспомогательные войска, гарнизоны и флот. Командование
легионами во время битвы и при Августе вверялось легатам вместо
трибунов, которые обычно были преторами и носили сенаторский сан.
Прежних военных трибунов не было, однако они состояли при
легатах в звании трибунов легиона.
Рис. 548
370

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
№wmwm-
К вспомогательным
принадлежали все войска, не входившие в
состав легионов, но главную их
часть составляли отряды,
набиравшиеся в провинциях, которые
пополняли конницу и отчасти
пехоту. По своему вооружению,
которое было их национальным, они
разделялись на лучников — пеших
и конных (рис. 268; рис. 276, а, г),
копейщиков, панцирников (рис.
269), пращников и щитоносцев.
Все эти войска назывались, в
противоположность
тяжеловооруженным римским, легкими.
По-римски вооруженные
всадники носили шлем, кирасу и, как
видно по изображениям Траяно-
вой колонны (рис. 549, а; рис. 550,
а, б), овальный щит (иногда они его
не имели), а некоторые были
вооружены большими щитами. Оружие
их состояло из длинного меча,
копья и нескольких дротиков, которые они носили при себе в особом
колчане. Что же касается тех отрядов, которые со времен Адриана
были снова присоединены к легионам, то все они были одеты
вместо кирас в красные киммерийские кафтаны, носили
позолоченные шлемы с подвижным забралом и красным султаном,
поножи и легкие щиты. Конская сбруя этих отрядов также была
очень красива (ср. рис. 550), к ней принадлежали серебряные и
бронзовые нагрудники, цепочки, бронзовые удила и т. п. (ср. рис.
551, а—е; рис. 549, б, в).
При каждой провинциальной армии состоял особый отряд
инженеров под руководством префекта.
Наборы продолжали
существовать и при императорах, но
редко были принудительными
для граждан, а получили
характер найма по договору,
определявшему время службы,
жалованье и обеспечение на старость.
В легионы принимали одних
только граждан, рабов вообще
не допускали к военной службе.
Что касается морской
службы, то в нее набирались только
люди, принадлежавшие к
низшим классам населения. При
императорах флотские экипажи
также состояли
преимущественно из неграждан и
отпущенников, да и начальственные
должности во флоте тоже поручались
отпущенникам.
С тех пор как римское
войско превратилось в постоянную
Рис. 549
Для гарнизонной службы как в
самом Риме, так и в других городах
Италии Август ввел особые когорты,
называвшиеся преторианскими. Они
состояли под начальством префектов,
получали жалованье, как и остальные
войска, и служили в лейб-гвардии
императора. Кроме преторианской
гвардии, был другой гвардейский корпус,
составленный из людей различных
племен, преимущественно северных
Они носили шлем без султана,
овальный щит, меч и копье (ср. рис. 550, а),
им прислуживали рабы
Рис. 550
371

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Награды состояли в присуждении
отличившимся части военной добычи,
в прибавке жалованья и повышении
в должности или же в публичной
похвале в присутствии всего войска
и раздаче почетных отличий, с
которыми получившие их имели право
являться на всех общественных
празднествах. В древнейшее время таким
почетным отличием было копье без
наконечника, позднее, в особенности
при императорах, стали раздавать в
виде награды военные значки
пурпурного или другого цвета, вышитые
золотом, браслеты, золотые или
серебряные цепочки, пряжки, ожерелья,
венки и небольшие золотые или
серебряные бляшки с вычеканенными на
них изображениями. Эти бляшки
прикреплялись к панцирю или кирасе
ремнями (рис. 552, а, б), для чего по
краям у них были пробиты отверстия.
Со времен Каракаллы стали раздавать
большие медали, иногда украшенные
камнями, их носили на ленте.
Рис. 551
армию, в нем была установлена строгая дисциплина. Высшая
карательная власть была сосредоточена в руках главнокомандующего,
судейские обязанности были возложены на трибунов, а исполнение
приговоров, преимущественно телесные наказания, поручалось или
самим солдатам, или военным ликторам.
Наказания были различны: уменьшение жалованья и
продолжение срока обязательной службы, разжалование, сопровождавшееся
отнятием копья, выставление к позорному столбу внутри лагеря
или изгнание из рядов войска и, наконец, телесные наказания и
смертная казнь (обычно через отсечение головы). Изменникам и
перебежчикам отсекали руки, иногда их обрекали на бой с дикими
зверями в амфитеатре.
Разнообразны были и награды. Они назначались
главнокомандующим и раздавались обычно еще в продолжение войны, чаще
всего в лагере, сразу после сражения.
Форма почетных венков всегда обусловливалась тем поступком,
за который венок давался. За спасение жизни товарища в
сражении давался дубовый венок, за взятие приступом стены (городской
или крепостной) назначался золотой венок, сделанный в виде
стены с башнями, за взятие полевого
укрепления тоже золотой венок,
обод которого имел форму
крепостного вала. Кто в морском сражении
всходил первый на неприятельский
корабль, получал золотой обруч,
украшенный корабельными носами.
Полководцу, которому удалось
вывести войско из опасного
положения, солдаты подносили
сплетенный ими самими венок из травы.
Кроме того, за различные военные
подвиги давались венки золотые и
украшенные камнями. Триумфатор
получал триумфальный венок, а
солдатам, участвовавшим в
триумфальном шествии, давали венок из
оливковых листьев.
Триумфальный венок первоначально был из
Рис. 552 настоящих или сделанных из золо-
372

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
Рис. 553
Рис. 554
та лавровых листьев, позднее он получил форму зубчатого венка и
название «корона радиата». «Корона овалис» назывался венок из
миртовых листьев.
Из всех отличий, которыми Рим награждал своих победоносных
полководцев, самым почетным был триумф. В назначенный для
триумфа день сенат, все городские власти и толпы граждан выходили
навстречу триумфатору к триумфальным воротам. Войдя в город,
триумфальное шествие направлялось в Большой цирк и оттуда по
священной дороге через форум — в Капитолий. Все улицы, через
которые лежал его путь, были убраны цветами, и все храмы в городе
открыты. Впереди процессии шли сенаторы и сановники в полном
облачении, за ними следовали трубачи, за которыми несли и везли на
повозках доставшиеся от неприятеля знамена, оружие, сосуды,
золото и серебро (в монетах и слитках), изображения покоренных
триумфатором городов и побежденных им наций, наконец, модели взятых
крепостей, кораблей и военных машин. Этот длинный ряд военных
трофеев замыкался знатнейшими пленниками, которые шли
попарно, и жрецами, сопровождавшими назначенных для
жертвоприношения белых быков.
Непосредственно за ними
следовал сам триумфатор,
предшествуемый ликторами с увитыми
лавром фасциями и
приветствуемый восклицаниями: «Io trium-
phe!» («Ура!»). Он стоял на
высокой, богато украшенной
колеснице, запряженной четверкой
лошадей, на нем была вышитая
золотыми пальмами туника и
пурпурная тога, на голове
лавровый венок, а в руке он держал
жезл из слоновой кости. Вокруг
него сидели его дети или
ближайшие родственники. По сто-
При Траяне вооружение римского
войска изменилось, оно стало легче и
удобнее. На относящихся к этому
времени изображениях солдаты одеты в
простые рубашки (рис. 564, б) или в
короткие кожаные куртки (рис. 554, а),
полное вооружение больше не
встречается, хотя кираса еще преобладает.
Многие солдаты изображены в
плащах, на ногах высокие башмаки и
штаны, на шее повязки вроде галстука
(рис. 555). В коннице также не все
солдаты одеты в кирасы. Способ
переноски багажа в походах остался прежний,
введенный Марием (рис. 548, а).
Рис. 555
373

#t?<WSW\
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
№WPvWWi
Рис. 556
Большой щит носили за плечами
(рис. 556, а), при переправе вброд
через реки в него клали оружие и
платье (рис. 556, б). Прежнее правило
быть на работах в полном
вооружении осталось в силе, щит и шлем
позволялось, однако, снимать и ставить
рядом (рис. 557).
Рис. 557
ронам и сзади колесницы шли аппариоты, ехали верхом легаты и
трибуны. Шествие замыкало возвратившееся из похода войско.
В Капитолии триумфатор снимал лавровые ветви с фасций
ликторов и клал их на колени статуи Юпитера. Затем приносилась
жертва, и торжество оканчивалось пиром, который устраивали в честь
триумфатора сенат и магистраты города. При малом триумфе
полководец шел пешком или ехал верхом, он был одет в тогу с
пурпурной каймой и увенчан миртовым венком.
При Адриане тяжелое вооружение было отменено, а шлем и
кираса заменены паннонской шляпой и кожаным казакином. При нем
же был снова введен старинный фаланговый строй, в котором
солдаты первых четырех рядов были вооружены каждый двумя
тяжелыми дротами, большим и малым, а остальные ряды имели
длинные мечи и копья.
С уничтожением манипул исчезли и их значки. По крайней
мере, при Адриане у центурий были знамена, а у когорт —
штандарты, называвшиеся по своей форме, перенятой у чужеземных
союзных войск, драконами, отчего и носившие их знаменщики звались
драконариями (ср. рис. 277). К фаланге или легиону снова были
присоединены конные отряды, как это было прежде. Долго ли они
просуществовали, неизвестно, однако при Вегеции их уже не было.
Если при описании одежды и вооружения римлян мы обозначили
хотя бы некоторые главные моменты, то, переходя теперь к
рассмотрению римской богослужебной одежды, мы не сможем
предоставить даже таких поверхностных указаний из-за недостатка
достоверных источников.
Первые исследования, имеющие достоверный характер,
принадлежат двум римским авторам — Варру и Веррию Флакку.
Основываясь на них, можно утверждать, что институт римских жрецов,
как и римский государственный строй, сложился по образцу семьи.
Когда отдельные племена не были объединены под единоличной
властью, богослужение проводилось в каждой семье самим главой
семейства и под его руководством, причем младшие члены семьи
служили ему помощниками. При учреждении общественного
богослужения проведение и соблюдение его было вверено особым
лицам, которые вместе со своими помощниками и образовали
жречество. Его начало древние связывали с основанием Рима, а Нуме
приписывали установление жреческой иерархии.
В этой предполагаемой иерархии главой общественного культа
был царь, бывший в то же время и жрецом Януса, важнейшего из
божеств, чтившихся римлянами. После царя первое место
принадлежало трем жрецам: жрецу Юпитера — божества племени Рамнов,
жрецу Марса — божества Тициев, и жрецу Квирина — общего
божества всех воинов или копейщиков (квиритов). Жрецы эти
назывались «фламины» (т. е. возжигатели или раздуватели жертвенного
огня, от flare), и каждый отдельно по своему божеству: фламин ди-
акис, марциалис и квириналис.
Первоначально, может быть до Сервия Туллия, в Риме не было
одного общественного алтаря, а каждая из тридцати курий, на
которые Нума разделил римский народ, имела свой собственный
алтарь и своего «возжигателя» — фламина куриалис. Над каждыми
десятью куриальными фламинами был поставлен декурион, а над
всеми ними — главный курион. Проводившееся дочерьми семейств
богослужение домашним богам — ларам и пенатам, было возведе-
374

WfWWWW\
Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
/ФТО^ФСТ»
Рис. 558
Рис. 559
но при Сервии Туллии в общественное богослужение Весте, в
жрицы которой выбирались сначала четыре, а после шесть девушек
(рис. 558).
Вместе со служением высшим богам возникло служение другим
народным богам, представители которого составляли настоящие
братства, были товарищами и братьями (фратрами). Таковы были
братства салиев (рис. 559) и братство двенадцати «полевых
братьев», служившие богине Дие. Салии были жрецами древнего
римского божества Марса, а потом сабинского Квирина, в честь
которых ежегодно проводился в марте праздник с пляской и песнями.
Арвальские братья служили Дие — творящей богине, которой
поклонялись в священной роще, где ее молили о плодородии земли.
Кроме этих двух главных братств, существовало много других,
возникших тоже в очень ранний период из родовых культов. Таково
было братство тициев, братство Геркулеса, чествовавшегося в роде
Потициев и Пинариев, и братство жрецов луперков, праздник
которых в честь палатинского Фавна приходился на середину
февраля и до позднейшего времени сохранил характер шумного
пастушьего карнавала.
Кроме названных братств существовали другие общины жрецов,
так называемые коллегии, члены которых как хранители
священных знаний были консультантами по всем вопросам, касавшимся
богослужения.
Один из важнейших институтов священнослужителей
назывался коллегией понтификов. В их задачи входило, по всей видимости,
хранение знаний о мерах, об астрономических вычислениях для
установления праздников, о старинных технических приемах, числах
и т. п. Название коллегии происходит (хотя и не бесспорно) от
должности их как строителей моста через Тибр. В силу того что
понтифики обладали многообразными знаниями и — это особенно важно —
они одни определяли все торжественные дни, коллегия их рано
захватила в свои руки верховный надзор не только над проведением
общественного богослужения, но и над всем римским жречеством.
Первоначально она состояла из пяти членов, впоследствии из
девяти, из которых старейший был председателем и назывался
великим понтификом.
Кроме того существовала не менее древняя коллегия фециалов,
или послов, обязанностью которых было следить за соблюдением
договоров, заключенных с соседними землями и освящать
традиционными обрядами объявление войны или заключение мира.
Древнейшей была коллегия
авгуров или австициев, учрежденная Ро-
мулом (рис. 560). Главной их
обязанностью было определять волю богов
по особенностям полета птиц, ударов
молнии и другим случайным
явлениям. Пока римляне придерживались
обычая не начинать никакого
важного дела, предварительно не узнав,
будет ли оно угодно богам, авгуры
пользовались всеобщим уважением,
но с ослаблением в народе
религиозности их значение поубавилось, а
предсказания их утратили былую
авторитетность и перестали быть
решающими.
Рис. 560
375

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
fiWWWW??
Рис. 561
Основателем коллегии жрецов
предание считает Нуму и ему же
приписывает введение в Риме чужеземных
культов и назначение необходимых для их
отправления жрецов — фламинов.
Однако гораздо вероятнее, что
изменения в римском богослужении и
составе жречества относятся ко времени
Тарквиния, когда римляне ближе
познакомились с греческими
племенами, приняли их богов и присоединили
к своим. Тем не менее чужие культы и
иностранные боги всегда строго
отделялись от местных, даже их капища
размещались отдельно. Жрецы новых
или принятых богов назывались
младшими фламинами, а служители
народных римских богов — старшими
фламинами. Впрочем, по мере слияния
культов различие это постепенно
стиралось и наконец совсем исчезло.
Распространению и утверждению
греческих религиозных воззрений в среде
римлян особенно содействовали си-
вилльские книги, доставшиеся Таркви-
нию от кумских греков и содержавшие
в себе собрание древнейших греко-
азиатских вещих изречений, которые
при Тарквинии были объявлены
священными. Для их хранения и
толкования собранных в них прорицаний
были назначены особые жрецы, число
которых первоначально
ограничивалось двумя, впоследствии
увеличилось до десяти и, наконец, до
пятнадцати, что отразилось и в изменении
наименования этих жрецов.
Вероятно, при Тарквинии был перенесен в Рим из Этрурии
институт гаруспициев, которые занимались почти тем же, что и
авгуры, с той лишь разницей, что они толковали волю богов по
внутренностям животных. Это сходство и помешало им вначале образовать
такую же государственную коллегию, как авгуры, и только в конце
Республики их значение возвысилось настолько, что без них не
совершались никакие общественные жертвоприношения. Тем не
менее они не приобрели популярности в народе, которому вообще не
нравился этрусский культ с его мистицизмом, мрачной верой в ад и
человеческими жертвами.
Учреждение республики совершенно изменило положение
жречества. С одной стороны, все жрецы были поставлены в
зависимость от римского сената и стали ему подчиняться, а с другой —
были вовлечены в борьбу патрициев и плебеев. По ее окончании они
сначала утратили свое прежнее исключительное положение, а позднее
и вовсе превратились в обычных служащих,— по закону 104 г. до н. э.
высшие жреческие должности стали выборными. После этого
нередко случалось, что высшие государственные и высшие жреческие
должности занимало одно и то же лицо.
Что касается самой религии, то она не претерпела за это время
ощутимых изменений. Ассимиляция чужих, преимущественно
греческих, культов продолжалась и привела к тому, что ок. 269 г. до н. э.
в стенах Рима появились храмы, воздвигнутые греческим богам.
Усиление чужестранных религиозных влияний в ущерб
национальным верованиям разрушало внутреннюю опору прежней
набожности римлян и способствовало ее перерождению, с одной
стороны, в совершенное безверие, а с другой — в грубейшее суеверие.
Один из процессов находил для себя благотворную почву в
сочинениях греческих философов, а другой — в мистериях, занесенных
преимущественно из Малой Азии.
По мере ослабления религиозного чувства, внешние формы
римского культа становились все пышнее, религиозные
празднества превращались в торжественные зрелища, а
жертвоприношения — в настоящие жертвенные пиршества, так что для их
проведения была учреждена (по предложению трибуна Лукулла)
специальная должность, которую разделили между собой три
помощника понтифика. На них была возложена обязанность
устраивать пиршества в честь Юпитера Капитолийского. Впоследствии
число жрецов увеличилось до семи, а некоторое время доходило
даже до десяти.
При императорах поклонение чужеземным, преимущественно
восточным, божествам приобрело такой размах, что, несмотря на
все попытки остановить наплыв культов и оградить от них свою
религию, Рим превратился в скопление не только
разнообразнейших религиозных систем, но и всевозможных жрецов.
Чувственные культы малоазиатской Кибелы, каппадокийской Ма, служение
Озирису, Изиде и другим богам нашли себе ревностных
последователей в римлянах, которые стали падки на суеверия и чародейства
и втайне отправляли различные мистерии. Дело дошло до того,
что около 97 г. до н. э. римский сенат был вынужден запретить
человеческие жертвоприношения.
В одежде римских жрецов, о которой можно судить по
достоверным данным более позднего периода, выделяются отличительные
признаки, имеющие символическое значение и возникшие, без
сомнения, в очень раннее время, а затем составлявшие
принадлежность официального костюма времен Республики, когда жрецы бы-
376

#W№ffl\ Глава четвертая. НАРОДЫ
ли приравнены к служащим. Не имея возможности ни указать
на происхождение символических признаков, ни объяснить их
первоначальное значение, ограничимся описанием только тех
отличительных примет жреческих корпораций, о которых до нас дошли
достоверные сведения.
Эти свидетельства почти все отно- свободен от побоев». Ножки кровати
сятся к позднейшему времени и осо- жреца должны были быть обмазаны
бенно подробно освещают положение жидкой глиной, на его постель никто не
и значение жреца Юпитера и его же- имел права ложиться, но и ему не раз-
ны. Сан этого жреца считался на- решалось проводить даже трех ночей
столько высоким, что были приняты кряду вне собственной постели, в ногах
меры, ограждающие его от любой которой постоянно стоял ящик с обыч-
профанации. Жрец Юпитера не мог ными освященными приношениями,
занимать никаких светских должное- Точно так же подробны предписа-
тей, его образ жизни и одежда были ния, касавшиеся наружности жреца,
подчинены строгому уставу. По этому Стричь ему волосы и брить бороду
уставу он не мог садиться на лошадь, мог только свободнорожденный и
смотреть на вооруженное войско, до- медным инструментом, а обрезки его
трагиваться до чего-то нечистого или волос и ногтей зарывали под каким-
считавшегося таковым — до мертве- нибудь плодовым деревом. Он не дол-
ца, гроба, бобов (так как они были по- жен был обнажать голову даже дома
священы подземным богам), козы (так и целый день ходил в остроконечной
как козы подвержены падучей болез- шляпе, к верхушке которой шерстя-
ни), лошади (потому что лошадиная ной ниткой была привязана ветвь
печень считалась ядовитой), собаки, маслины. Одежду жреца — претексту
кислого теста (и вообще всего, что бы- (служебную тогу) и шерстяной плащ —
ло в брожении), сырого мяса. Жрец не должна была собственноручно изгото-
должен был ни носить на себе, ни смо- вить его жена. Так как служба совер-
треть на что-либо похожее на узы — шалась каждый день, то он постоянно
например, узлы на платье, плющ, ви- носил жреческий костюм, принадлеж-
ноградные лозы (потому что усики их ностыо которого были жертвенный
завиваются кольцами); «закованный, нож и тросточка, которой жрец, от-
войдя в его дом, освобождат\ся от правляясь к месту жертвоприноше-
оков, которые выбрасывались на ули- ния, отстранял от себя народ (ср. рис.
цу через отверстие в крыше; кто обни- 563). Кроме того, впереди него всегда
мал его колени, тот был на весь день шествовал ликтор.
Жрец-фламин мог жениться только один раз, с обязательным
религиозным обрядом. Брак его считался нерасторгаемым, и если
жена умирала, жрец должен был сложить с себя сан. Точно так же
он обязан был сложить свой сан, если допустил какую-нибудь
ошибку в обряде жертвоприношения или если у него сваливалась
с головы шляпа.
Фламиника, жрица верховной богини Юноны, также была
обязана носить свои одежды постоянно. Волосы жрицы, перевитые
шерстяной лентой пурпурного цвета, укладывались пирамидально
(такая прическа называлась тутулос). При богослужении она украшала
голову веткой гранатового дерева (вероятно, символом
плодородия), покрывала себя платком темно-красного или синего цвета и
такой же вуалью. Жрица носила длинную шерстяную одежду,
ниспадавшую до земли, и не могла подниматься по высокой лестнице,
потому что никто не имел права видеть ее ступни. Обувь была сшита
из кожи убитого или принесенного в жертву (но не павшего)
животного. Жрица тоже носила медный жертвенный нож. При некоторых
церемониях она должна была являться с непокрытой головой и не-
расчесанными волосами.
Подобным же строгим предписаниям была подчинена жизнь и
внешний облик двух других главных фламинов, так же, как и
жрецы Юпитера, удаленных от всякой политической деятельности.
Главную обязанность всех трех фламинов составляли ежедневные
жертвоприношения их божествам. Но были такие церемонии, в ко-
377

WPvWWWb
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/WE^raw»-
«У воспитательницы Ромула, Акке
Лавренции, было 12 сыновей, с
которыми вместе она ежегодно приносила
жертву богам, чтобы не иссякло
плодородие полей. Когда один из братьев
умер, место его занял Ромул». Таково
было, по преданию, начало общины ар-
вальских братьев. Их отличительными
знаками были белая повязка и венок
из колосьев (рис. 564, 565). Они
служили богине Дие и главное празднество
проводили в мае. Оно продолжалось
три дня, но не подряд. О начале
празднества объявлял глава общины,
произнося — с закрытой головой —
сакральную формулу. В назначенный
день одетые в тоги братья
собирались в доме главы общины и
приносили в жертву Дие благовония и
вино, мазали статую богини маслом и
освящали прикосновением
прошлогодние и молодые колосья и другие
полевые плоды. Затем они снимали с
себя тоги, мылись и, одевшись в белые
застольные одежды, собирались для
совместного пиршества.
Рис. 564
Рис. 565
торых участвовали все трое жрецов, например в
жертвоприношение, совершавшееся ежегодно 1 октября на Капитолии. Туда,
закутанные с головы до ног, фламины отправлялись на заложенной
парой колеснице.
Об обязанностях представителей курий точных сведений нет.
Достоверно известно лишь то, что они приносили жертвы от лица
своих курий, при каждой из которых находился жрец,
совершавший жертвоприношение.
Немногочисленные сведения дошли до нас о деятельности сали-
ев, луперков и тициев, немногим более обстоятельные — о
двенадцати арвальских братьях.
Учреждение братства, или общины салийских жрецов относят
ко времени Нумы. При этом царе, рассказывает предание, был
найден щит, который сочли упавшим с неба и потому священным.
Чтобы сберечь эту святыню от похищения, Нума велел сделать еще 11
точно таких же щитов, которые тоже стали чудодейственными, и
поручил хранение всех их палатинским салиям. Главное торжество
салийских жрецов происходило в марте и продолжалось несколько
недель. Одетые в туники, медные кирасы и трабеи, с
остроконечным шлемом на голове, вооруженные мечами и копьями и со
священным щитом на левой руке, начинали салии обход всех римских
святилищ под предводительством главы своего братства и
песнопевца. У каждого святилища они останавливались, плясали
воинственный танец, ударяя в такт копьями о щиты, и пели песню в
сопровождении духовых инструментов. На ночь процессия останавливалась
в определенных местах, где были особые помещения для
сбережения священных щитов, а жрецов ждал обильный ужин. Община
салийских жрецов, в которую принимались молодые люди из
патрициев, просуществовала до IV в. до н. э.
О тициях известно, что покровителем, которому они служили,
был царь Таций; как представители сабинской святыни они
пользовались почетом до периода императоров. Сведения о луперках
ограничиваются описанием их празднества. Оно проводилось на
Латинском холме перед гротом, у входа в который была поставлена
бронзовая волчица, и начиналось принесением в жертву коз и
собаки и очистительными обрядами. После жертвоприношений из
кож убитых животных нарезали ремни, и луперки, наготу которых
прикрывал лишь передник из шкуры, каждый с ремнем в руке,
начинали свой бег вокруг Палатина (позже — и других частей
города), стегая всех встречавшихся женщин, ибо ремни их считались
целебными, излечивающими от бесплодия. От названия ремня
получил название сам праздник и месяц, на который он приходился
(«фебруаре» значит «очищать»). Луперкалии были восстановлены
Августом и просуществовали до 494 г., когда епископ Гелазий I
установил вместо них праздник Сретенья.
Следующий день праздновали за городом, в роще,
посвященной богине. И здесь происходили жертвоприношения, после
которых все братья собирались в храме и, закрывшись в нем, пели
особый арвальский гимн, дошедший до нашего времени. День
заканчивался снова общей трапезой в доме главы общины. Третий
день праздника был повторением первого.
До последних императоров коллегия арвалов принадлежала
к самым уважаемым и исчезла, по всей видимости, не ранее IV в.
(346 г.).
378

WWWWWf\
Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
?W№S?№W'
Гораздо больше, чем о братствах, известно о древнем институте
весталок, или жриц домашнего, отеческого очага. Весталки, жрицы
богини Весты, избирались исключительно из свободнорожденных
девочек не моложе шести и не старше десяти лет, без физических
недостатков. Выбор определялся жребием. Вынувших жребий
отводили в атриум храма Весты, где верховный понтифик посвящал
их служению богине, затем девочек одевали в священные одежды и
постригали, подвешивая отрезанные волосы к лотосу.
Новопосвященные поступали сначала в ученье, которое продолжалось 10 лет,
т. е. третью часть всего времени служения весталок при храме.
Первые десять лет они учились, следующие 10 лет служили Весте,
остальные 10 лет обучали других. Впрочем, обязанности
наставницы исполняла старшая из весталок, она же руководила
жертвоприношениями в храме (рис. 566).
Жизнь весталок подчинялась очень строгим правилам, за
соблюдением которых следил верховный понтифик. За упущения в
службе он собственноручно наказывал виновных. Уличенных в
нарушении обета целомудрия он от лица богини осуждал на смерть:
виновную вывозили за город и там сначала секли, а потом живую
закапывали в землю (так как убивать посвященную богам
считалось святотатством).
Главной обязанностью весталок было поддерживать вечный
огонь на алтаре Весты. Эту обязанность они исполняли по
очереди. Если огонь сам собой потухал, что считалось чудом и
несчастьем, то весталку наказывали (секли), а огонь добывали вновь
только трением двух деревянных палочек. Помимо подобных редких
случаев, огонь точно таким же способом ежегодно возобновлялся
1 марта. Свой праздник весталки проводили 9 июня. В этот день
храм Весты, обычно ни для кого не доступный, открывал свои
двери для женщин, входивших в него босыми, чтобы испросить у
богини благословения своим хозяйствам. Этот же день был
ежегодным праздником мельников и пекарей, которые украшали свои
мельницы зеленью, обвешивали ослов венками и хлебами.
Институт весталок прекратил свое существование при императоре Гра-
циане, который в 382 г. конфисковал в пользу государства все
принадлежавшее им имущество.
Из того, что было сказано выше о гаруспициях, видно, что их
функции отличалась от обязанностей авгуров скорее формально, нежели
по существу. Не удивительно, что коллегия гаруспициев начала
приобретать вес и влияние только тогда, когда коллегия авгуров
утратила свое. Но зато с тех пор гаруспиции становятся необходимыми
спутниками всякого полководца, отправляющегося в поход.
Впрочем, о коллегии гаруспициев упоминается не ранее царствования
Клавдия, позднее говорится об их клане, состоявшем из 60 членов.
Коллегия фециалов просуществовала до императора Марка
Аврелия, после которого о ней уже не упоминается. Членами ее были
исключительно патриции и самые знатные и высокопоставленные
сановники. В обязанности фециалов входило знать и следить за
соблюдением всех формальностей при заключении или расторжении
государственных договоров и союзов или при объявлении войны,
лично требовать удовлетворения или давать его при нарушениях
таких договоров, а также освящать предписанными обрядами
начало войны и заключение мира. Когда нужно было требовать
удовлетворения за нарушение договора или союза, четверо фециалов
отправлялись во владения нарушившего договор народа. Прибыв
туда, один из них призывал Юпитера и других богов в свидетели
Рис. 566
Как бы в вознаграждение за ту
строгую дисциплину, которой обязаны
были подчиняться весталки, они
пользовались различными привилегиями со
стороны государства и большим
уважением в народе. Над ними не
назначалась опека, и они могли свободно
распоряжаться своим имуществом и
свидетельствовать в суде без присяги.
Им передавали на хранение все
важные документы — завещания,
государственные договоры. Особа весталки
была неприкосновенной, и
оскорбление ее каралось смертной казнью.
Наоборот, случайная встреча с весталкой
спасала осужденного преступника от
наказания, и сопровождение
весталки защищало от всякого нападения.
Их заступничество за обвиняемых
имело такую силу, что в важных
случаях даже самые знатные люди
добивались его. На общественных играх
и зрелищах весталкам отводили
почетные места, они имели право
ездить по городу в экипаже; когда же
они ходили пешком, перед ними шел
ликтор, которому сам консул уступал
дорогу. Весталки носили длинную
белую шерстяную тунику и головную
повязку с длинными лентами,
ниспадавшими на плечи, а при
жертвоприношениях закрывали лицо белым
покрывалом.
379

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/wewvwim»
Рис. 567
По словам Ливия, первыми
авгурами были Ромул и Рем, а основателем
института авгуров — Нума Помпилий.
Цицерон приписывает учреждение
коллегии Ромулу, а Нуме только
увеличение ее двумя членами. До 300 г. до
н. э. коллегия авгуров состояла из
четырех членов, к которым примерно в
то же время были добавлены пять
новых, притом из плебеев. Наконец при
Сулле число авгуров было увеличено
до 15. При гаданиях авгуры надевали
одежду всадников — трабею, в руке
держали кривой жезл (рис. 567), а на
голове носили остроконечную шляпу.
Деятельность авгуров не была
исключительно религиозной, но касалась и
политики. Ведь, с одной стороны, им
было предоставлено право
посвящения всех жрецов, а с другой —
сановники могли узнать волю богов
только через них и должны были без
возражений принимать их
толкование. Кроме того, авгуры освящали все
здания и места сакрального или
общественного значения.
»»»»Х
Рис. 568
праведности своих действий и клялся, что если его требование
несправедливо, то он никогда не вернется в отечество. Свое
требование он объявлял первому встретившемуся ему на дороге, потом
повторял его у ворот города и на городской площади перед
собравшимися властями. Если по истечении известного срока на
требование не следовало ответа, то фециалы возвращались в Рим и
доносили об этом сенату. Если решали начинать войну, то объявление
ее возлагалось на того же фециала, который снова отправлялся на
неприятельскую границу, но на этот раз вооруженный копьем,
острие которого было смочено кровью жертвенного животного.
Произнеся формулу объявления войны в присутствии по крайней мере
трех свидетелей, он бросал копье на неприятельскую землю.
Впоследствии, когда с расширением римских владений
отправлять фециалов на границу стало затруднительным, обряд
объявления войны видоизменился: фециал перебрасывал копье через
колонну, находившуюся при храме богини войны Беллоны в
Риме, а объявление войны поручалось назначенному в поход
военачальнику. Заключение мира, перемирия или союза также
совершалось через фециалов и сопровождалось принесением в жертву
свиньи, которую старший фециал после произнесения
установленной формулы убивал священным камнем, хранившимся в храме
Юпитера. После жертвоприношения договор подписывался
обеими сторонами,— от имени Рима двумя фециалами,— а его
хранение и наблюдение за точностью соблюдения поручалось коллегии
фециалов. На рис. 568 показаны жертвенники для кровавых жертв
и возлияний.
Все дела, касавшиеся государственного богослужения,
подлежали ведению коллегии понтификов, на ней же лежало установление
празднований в честь богов, а также ведение календаря и
летописей. Кроме того, понтифики были хранителями знаний обо всем,
касавшемся жертвоприношений, их выбора, обрядности и пр. При
царях коллегия состояла из четырех членов, во времена
Республики число их было сначала удвоено добавлением четырех членов
из плебеев (300 г. до н. э.), а Суллой доведено до 15. Члены
коллегии избирались пожизненно. Глава ее назывался верховным
понтификом, он назначал трех главных фламинов и осуществлял надзор
и опеку над весталками. Одежду понтификов составляли тога с
пурпурной каймой и шерстяная остроконечная шапка, а знаками
сана служили жертвенный нож, чашечка для возлияний и топор
(вероятно, в качестве намека на их предполагаемое
первоначальное звание строителей моста).
Если понтифики были блюстителями богослужения
отечественным богам или тех, что проходили по римскому обряду, то
богослужением иноземным богам, совершавшимся по греческому обряду,
заведовала специальная коллегия, первоначально учрежденная
для хранения и толкования сивилльских книг. При ней находились
два грека-переводчика, так как ответы оракула звучали в
греческих гекзаметрах. Из греческих культов, наиболее
распространенным был культ Аполлона, последователи которого назывались
по имени бога и носили его знаки на своей одежде.
Эпулоны заведовали организацией жертвенных пиров, но
главным образом пира в честь Юпитера Капитолийского. Пир этот имел
значение домашнего (от всего государства как одной семьи)
жертвоприношения Юпитеру. Он устраивался раз в год, 14 ноября, и в
позднейшее время проводился на греческий манер, т. е. когда статуи
богов укладывали на ложа или ставили на стулья и подносили
380

"^^^ Глава четвертая. НАРОДЫ
им кушанья. Весь сенат принимал участие в пире. Однако гораздо
больше упрочивали авторитет коллегии организации таких пиров,
которые устраивало государство или частные лица и которые
сопровождались угощением народа. Именно этой деятельности эпуло-
ны и были обязаны тем, что их коллегия вскоре после ее учреждения
была причислена к главным и продолжала свое существование до
самого конца (377 г.).
Занесенный из Греции культ властителей привился в Риме тем
прочнее, что был сродни народному римскому культу «гения», и
вызвал к жизни учреждение особой коллегии жрецов, носивших
название августалов. Начало этому жреческому учреждению было
положено обожествлением Юлия Цезаря, который постановлением
сената был объявлен божественным Юлием, но в самостоятельную
коллегию оно превратилось после смерти Августа и
последовавшего затем его обожествления. По примеру августалов, которые были
представителями культа рода Юлиев, т. е. царственных и
обожествленных членов его, образовывались общины в честь каждого из
последующих императоров, удостоенных божеских почестей, и
назывались по их именам. Впоследствии для каждого обожествленного
сенатом императора назначался особый фламин.
Что касается жрецов восточных культов, то во времена
императоров они могли проводить свои церемонии в Риме без особенных
стеснений, а также публично носить свой жреческий костюм. В то
время на улицах Рима можно было видеть каппадокийских жрецов
в черной одежде с двойной секирой, одетых в белое египетских
жрецов с обритыми головами, жрецов Митры, сирийской богини,
халдеев и целые толпы разных знахарей и чародеев, которые
промышляли продажей амулетов и чудодейственных средств.
Богослужение римлян, подобно гре- Одежда участников религиозного обря-
ческому, состояло из молитв и жертво- да, особенно если он проводился по по-
приношений, сопровождавшихся пени- воду какого-либо радостного события,
ем и пляской, а также играми и пирами, тоже была белой, небесным богам при-
которые носили ритуальный характер. носили в жертву всегда белых живот-
Пока римляне оставались верны изна- ных и только подземным жертвовали
чально свойственному им сухому, прак- черных. Если молились по греческому
тическому мировоззрению, внешние уставу, то оставляли голову непокры-
формы их богослужения были скром- той, если же по римскому — закрыва-
ными. Но под греческим влиянием вся ли ее верхним концом тоги, натягивая
обстановка их богослужения стала до лба (рис. 569, а—в; рис. 570). В
посложнее и вместе с тем богаче. Это, ко- ходе вместо тоги накрывались плащом,
нечно, не касалось частного богослуже- а военачальники — своей мантией. То-
ния (т. е. молитв и жертвоприношений га была, по-видимому, уставной
одежин див и дуальных лиц), в котором, веро- дой римского ритуала, при греческом
ятно, соблюдались особенности и рим- обычно одевали тунику, а голову укра-
ского, и греческого ритуалов. Но обще- шали венком.
ственные богослужения, в особенности Молились всегда стоя, повернув-
игры и представления в честь богов, шись лицом к востоку. Если обраща-
превратились в обыкновенные зрели- лись с молитвой к богам неба, то под-
ща для увеселения народа. нимали руки кверху, если к подземным
Молитвы и жертвоприношения тре- богам — касались обеими руками зем-
бовали прежде всего чистоты помыслов ли. Все это совершали в глубоком мол-
и чистоты тела. Чистыми должны были чании, приложив к губам палец Окон-
быть и все принадлежности обряда — чив молитву, поворачивались направо
утварь и дары, приносимые в жертву. и садились.
Такое же глубокое молчание и сосредоточенность соблюдали при
жертвоприношениях, которым всегда предшествовала молитва.
Чтобы какое-нибудь дурное предзнаменование, например
услышанное слово, не прервало церемонии, она сопровождалась игрой флей-
381

WWWW№\
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
smmmmwt
Рис. 570
тиста, одетого в длинную белую тунику и обычно с венком на
голове (рис. 562). В древние времена не приносили кровавых жертв,
а только плоды, соль и мучные кушанья. Обычай жертвовать
животных и благовония возник не ранее последних царей и
мало-помалу стал всеобщим, так что в позднейшие времена приносили в
жертву почти одних только животных. Параллельно с этим
выработалось деление жертвенных животных по культам и божествам,
затем на взрослых и сосущих матку, на крупный и мелкий скот. Для
жертв выбирали только таких животных, которые после
тщательного осмотра оказывались совершенно безупречными. Выбранные
для торжественого жертвоприношения животные украшались
венками из цветов и покрывались попоной, обшитой по краям
бахромой. Рога быков и баранов оборачивали золотой жестью (рис. 561).
Убранное таким образом животное вели к алтарю, стараясь, чтобы
оно не упиралось или не вырвалось, так как и то и другое считалось
дурным предзнаменованием. У алтаря его освящали, т. е., подняв
голову животного кверху, посыпали ее солью. Затем жрец
обращался к присутствующим с вопросом: «Agone?» («Пора?»), и, получив
в ответ: «Hoc age!» («Давайте!»), убивал животное орудием,
предписанным культом чествуемого божества, и тотчас же перерезал
ему ножом горло. Кровь животного принимали в жертвенные чаши.
Если жертвоприношение имело целью узнать волю богов, то
внутренности животного сначала рассматривали гаруспиции, и если в них
не оказывалось ничего неблагоприятного, их разрезали на куски и
сжигали на жертвеннике, причем на огонь сыпали благовония и
возливали вино. Оставшееся мясо использовали на угощение,
следовавшее за жертвоприношением.
Одежда жреца виктимария состояла из одной только юбки,
придерживаемой поясом. Его торс и руки были обнажены (рис. 572, а,
в). Те, кто приводил жертвенных животных, носили плащи, плотно
обернутые вокруг тела (рис. 572, б). Прислуживавшие при
жертвоприношении были обычно в широких туниках (рис. 573, а, б).
Рис. 571
Церемониальные игры проводились в Риме, по предположениям
некоторых авторов, еще при Ромуле и Нуме, которыми и были
установлены. Такие игры известны с древнейших времен, однако
официальное их учреждение относится все-таки ко времени Тарк-
виниев. По крайней мере им первым приписывается организация
по этрусскому образцу большого городского торжества — Римских
игр, для проведения которых Тарквинием Приском было
построено и особое помещение — Большой цирк. Эти-то игры и
послужили, по всей вероятности, образцом для всех остальных (получивших
по месту проведения название цирковых), хотя они значительно
отличались от Римских, испытав сильное греческое влияние. Ко
времени Тарквиниев относят также и установление еще одного
торжества, которое послужило началом любимых римлянами больших
игр. Эти игры отличались от названных выше тем, что проводились
не в определенные даты, как те, а устраивались большей частью
по обету, данному перед началом какого-либо предприятия на
случай его счастливого окончания. Не менее древними были также
игры, проводившиеся в честь Юпитера Капитолийского
(Капитолийские игры), и, наконец, Плебейские игры, которые устраивались
эдилами от лица плебеев.
Впоследствии, с развитием римской жизни, количество игр не
только увеличилось, но и сами они приобрели более широкие мас-
382

WW$vWS?$\
Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
штабы. Так, например, Римские
игры, которые поначалу были
однодневными, к концу Республики
превратились в четырехдневные
или даже пятидневные. Для
проведения Плебейских игр трибуном
Фламинием был выстроен особый
цирк, и они получили значение
общенародного празднества (220 г. до
н. э.). Около 212 г. были
учреждены игры в честь Аполлона, в 204 г.
до н. э. — в честь фригийской
Великой Матери, в 173 г. — в честь
Флоры. Кроме этих игр, которые
были постоянными, т. е.
устраивались ежегодно в назначенные дни,
государство нередко проводило
игры по обету. Частные лица также
устраивали общественные игры за
свой счет, обычно при
погребениях, но порой и с целью привлечь
на свою сторону плебеев, для
которых подобные торжества сделались необходимой потребностью,
особенно с тех пор, как их приучил к этому Цезарь. Страсть
плебеев к зрелищам и играм усилилась при императорах, которые к
традиционным играм прибавили новые, превратив игры по случаю
в постоянные (например игры, посвященные Церере) или
соединив вместе игры, до тех пор проводившиеся отдельно (например
учрежденные в 17 г. до н. э.).
В начале Республики организация постоянных общественных
игр лежала на консулах, потом была поручена особо назначенным
чиновникам — эдилам, которые большую долю издержек должны
были покрывать из собственных средств, так как проведение игр
обходилось все дороже. При Августе, когда расходы на игры
увеличились до того, что многие боялись принимать на себя должность
эдила, устройство игр было возложено на преторов. Но при
последующих императорах из-за увеличения количества игр и эта мера
оказалась недостаточной. К преторам были присоединены
квесторы и консулы и учреждение игр разделено между ними. На все эти
должности выбирались самые богатые люди, так как помимо того,
что они должны были приплачивать на общественные игры из
собственных средств, обычай требовал, чтобы при вступлении в
должность они устраивали игры лично от себя. Впрочем, императоры
чаще всего сами покрывали расходы на игры, которые
устраивались по их повелению, для чего при них находился особый
чиновник, заведовавший организацией празднеств.
Первоначально праздничные игры представляли собой обычные
воинские упражнения и состязания в скачках на лошадях и на
колесницах, в кулачном бою, а также пляски, соединенные с
забавными мимическими сценами. Подобные сцены, вероятно, и дали
толчок для развития сценических игр, заимствованных римлянами из
Этрурии (около 364 г. до н. э.). Впоследствии они были изменены по
примеру греческих и превращены в настоящие драматические
представления Ливием Андроником — отпущенником греческого
происхождения. Перенятый римлянами этрусский и кампанииский обычай
сопровождать погребальные торжества боями гладиаторов (такой
Рис. 572
Рис. 573
383

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 574
Рис. 575
Рис. 576
бой был устроен в первый раз при погребении
Юния Брута в 264 г.) положил начало
гладиаторским играм, которые до того понравились
римлянам, что скоро ни одно торжественное погребение
не обходилось без них, а перед концом
Республики бои гладиаторов уже утратили всякую связь
с культом мертвых и превратились наравне с
остальными играми в зрелище, притом
устраиваемое за государственный счет.
Наконец, ко всем этим, в сущности, народным
италийским играм начали прибавляться
различные греческие развлечения. Так, около 186 г. до н.
э. появились греческие атлеты, а в 167 г. до н. э.—
первые греческие флейтисты. Но если при
первом появлении они не произвели особого
впечатления, так как грубые игры в то время нравились
римлянам больше других (очень любима была
травля зверей, в первый раз устроенная около
186 г. до н. э.), это все-таки помогло римлянам
узнать, а потом и полюбить гимнастические игры
греков и даже их поэтические состязания. Последние оставили
равнодушной чернь, но в образованных классах интерес к ним
постоянно возрастал, так что в 28 г. до н. э. Август учредил Мусикий-
ское торжество по греческому образцу, праздновавшееся через
каждые четыре года, и этим положил начало проведению
постоянных Мусикийских игр. Чтобы привлечь толпу, все общественные
увеселения сопровождались представлениями фокусников,
канатных плясунов, фейерверками и т. п. Кроме того, некоторые
учредители игр оделяли толпу подарками или, что случалось чаще,
выставляли ей угощение.
Вход на общественные игры, устраиваемые государством, был
бесплатным для всех римских граждан (кроме рабов, которые
совсем не допускались), но места для зрителей были распределены по
сословиям. Иначе было на играх, которые давались частными
лицами: там раздача мест вполне зависела от хозяина игр, который мог
отдавать места даром или продавать их по своему усмотрению.
Общественные игры давались днем и оканчивались обычно вечером,
но иногда продолжались и всю ночь до утра.
Древнейшими из общественных игр были цирковые. К ним
принадлежали Консульские игры, праздновавшиеся в августе и
декабре, Эквирии, проводившиеся в честь Марса в феврале и марте,
Романские игры, установленные в честь трех капитолийских божеств.
Начало всех этих игр восходит ко временам царей. Позднее были
введены Плебейские цирковые игры в честь Аполлона, Великой
Матери, Флоры, затем учрежденные Суллой игры в честь победы и,
наконец, при императорах — Августалии.
Некоторые наиболее торжественные игры, например
Романские, открывались пышной процессией, походившей на
триумфальное шествие и называвшейся помпой (рис. 574). Эта процессия
выходила из Капитолия и, пересекая Форум, шла к Большому цирку,
в который вступала через средние ворота, и медленно обходила
вокруг него под бурные приветствия зрителей. Шествием руководил
сановник, устроивший игры. В зависимости от своего сана, он шел
пешком, ехал верхом или на колеснице, запряженной двумя,
четырьмя или шестью лошадьми. Он был одет как триумфатор, и
если ехал на колеснице, то позади него стоял раб и держал над ним
384

Изображение епископа римской церкви
в богослужебном облачении. Франция, XIII е.

Эмалево-смальтовая мозаика, перегородчатая эмаль
и орнаменты из манускриптов. Византия, X—XIII вв.

WWWWW^\
Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
золотой украшенный каменьями венок, а рядом с ним, в колеснице
или на лошадях, которые ее везли, ехали его дети и близкие
родственники в белых праздничных одеждах. Колесницу окружала
толпа его клиентов в белых тогах, а впереди шли музыканты, ряды
мальчиков и юношей, пешие и конные.
За колесницей несли на носилках или везли на тронах и
колесницах, заложенных лошадьми, мулами, а позднее и слонами, статуи
римских богов со всеми их атрибутами и в богатом убранстве.
За изображениями богов, к которым впоследствии
присоединяли и изображения обожествленных императоров и членов их дома,
следовали коллегии жрецов, жертвенные животные и
великолепная утварь, а затем опять ряды музыкантов, магистратов, сенаторов
и, наконец, толпы народа. К процессии присоединялись также
танцовщики и комедианты. Они исполняли военные пляски или,
наряженные по этрусскому обычаю, представляли какие-нибудь
пантомимы.
При вступлении процессии в цирк зрители вставали и
приветствовали ее рукоплесканиями и возгласами, после чего начинались
отдельные игры.
Игры открывались скачками на колесницах — самой древней, но
вместе с тем и самой любимой забавой, потому что волновали
зрителей (особенно в позднейшее время) не только ловкость и
искусство возниц, но еще больше удача или неудача принимавших
участие в скачках партий цирка. Таких партий первоначально было
две, но при императорах число их увеличилось до шести. Партии
различались по цвету одежды возниц. Сначала были белая и
красная партии. Впоследствии к ним прибавились еще две — голубая и
зеленая, и, наконец, при Домициане (впрочем, только на короткое
время) появились партии золотая и пурпурная. Позднее, вероятно
в начале IV в., белая партия соединилась с зеленой, а красная с
голубой, и из четырех партий образовались две, хотя число цветов
осталось то же.
За состязаниями колесниц следовали гимнастические игры (для
них, впрочем, в Риме существовали устроенные по греческому
образцу стадии). Они включали кулачный бой, борьбу и бег. Борцы
выходили на арену не обнаженными, как у греков, а в передниках,
плотно обвернутых вокруг бедер. Кроме того, в кулачном бою на
правых руках бойцов, по чисто итальянскому обычаю, были
надеты особые перчатки из ремней, переплетенные определенным
образом (рис. 437). Победители гимнастических игр получали в
награду венок.
После гимнастических игр устраивалась (по крайней мере, до
конца Республики, позднее о ней не упоминается) старинная игра —
род военного маневра, выполнявшегося вооруженными молодыми
людьми верхом. За ней следовало (впрочем, только со времен
Августа) введенное этим императором действо, исполнявшееся шестью
отрядами великолепно одетых всадников, и, наконец, различные
воинские упражнения пеших и конных граждан. Участвовавшие
в них юноши были одеты в пурпурные туники с медными поясами
и вооружены мечами и короткими копьями, вооружение взрослых
мужчин дополнялось медным шлемом с высоким султаном.
Бои гладиаторов и звериные травли редко проходили в цирке, а
большей частью в амфитеатре. Сценические игры устраивались
исключительно в театрах.
Рис. 577
Кроме цвета, одежда возниц не
представляла ничего особенного. Она
состояла из туники без рукавов,
плотно перетянутой поясом, и небольшой
шапки. Каждый возница имел, кроме
бича, кривой нож, который у него был
заткнут за пояс, чтобы в случае
опасности перерезать им вожжи (рис. 577).
Хотя возницы обычно принадлежали
к низшим классам, иногда были даже
из рабов, а их ремесло не пользовалось
уважением, они не только получали
почетнейшие награды, но и наживали
себе чрезвычайное богатство. Если
еще в 292 г. до н. э. победившего
возницу награждали по греческому обычаю
венком и пальмовой ветвью (на играх
коллегии арвалов венки были
серебряные), то впоследствии к такой награде
очень часто прибавляли большие
суммы денег, дорогую одежду,
драгоценные вещи и т. п. (рис. 575 — возница,
взявший приз). Но скоро и этого
показалось мало: в честь
возниц-победителей стали сооружать монументы.
Скачки на колесницах, с которыми
нередко соединяли вольтижировку на
двух лошадях, продержались до
средних веков. По крайней мере, о четырех
партиях цирка упоминается еще в IX
веке.
385

^m^www^\
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
fwwwmwt
Рис. 578
О римском театральном костюме,
особенно о его соотношении с
различного рода драматическими
представлениями, известно немного. Вероятнее
всего, на римской сцене существовали
те же принципы его использования,
что и на греческой, в трагедии —
длинные, влачащиеся одежды и башмаки-
котурны, а в комедии — обыденная
одежда, соответствующая положению
действующего лица, и низкие башмаки
(рис. 578).
Рис. 579
Сценическими назывались игры
(постоянные и особые, по поводу
каких-нибудь торжественных
событий), при которых ставились
драматические представления. Как уже
было отмечено, они начались в
Риме около 240 г. до н. э. и до такой
степени понравились римской
публике, что продолжались иногда по
несколько дней подряд.
Устроенные в 214 г. Романские игры
заняли, например, целых четыре дня.
Естественно, что такой интерес к
сценическим представлениям
способствовал развитию танца,
драмы, усовершенствованию сцены и
сценического искусства, которое
превратилось в одну из
прибыльных профессий.
Обычно актеры объединялись в
труппы, каждая под управлением
своего директора. Все они
состояли большей частью из
отпущенников или рабов и потому оставались зависимыми от своих господ,
которые отчасти держали их для себя, отчасти отпускали внаем.
Для общественных игр актеров набирал и платил им магистрат,
учреждавший игры. Хотя актеры зарабатывали немалые деньги,
звание актера презиралось и носившие его не имели никаких прав
в обществе. Так было по крайней мере до времен Цезаря, при
котором положение актеров настолько улучшилось, что при
императорах им стали доступны даже почетные должности.
Может быть, вследствие такого приниженного положения,
римские актеры не пренебрегали никакими средствами, чтобы
заручиться одобрением публики, и даже нанимали людей, чтобы те
хлопали им. Отличившиеся на сцене получали в награду пальмовые
ветви, золотые венки и другие подарки (при императорах —
дорогие одежды и деньги).
Все роли до позднейшего времени исполнялись мужчинами,
женщины играли только в мимах. Антракты, по крайней мере в
комедии, иногда заполняли игрой на флейтах — единственной музыкой,
которая допускалась при драматических представлениях.
Что касается обстановки сценических игр, то уже в конце
Республики она была великолепна, а при императорах издержки на
плату актерам, на костюмы и декорации поглощали громадные
суммы. Главную часть римского театрального костюма, как и
греческого, составляла маска, принятая на
сцене, однако, не ранее Теренция
или около 174 г. до н. э., хотя ее
происхождение в Лациуме, может быть,
даже более древнее, чем в Греции.
Латинская маска ведет свое начало
от тех переодеваний, которые
издавна были в обычае у римлян при
некоторых празднествах и
впоследствии превратились в
характерные маски, сохранившиеся до позд-
386

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
/щчт^щ^
неишего времени в народной
латинской комедии (ателлане). Эти
первоначальные маски были так
неуклюжи, что не могли
использоваться дая серьезных
представлений, которые по этой причине
сначала исполнялись вовсе без масок,
а для обозначения возраста и пола
действующих лиц служили
различного вида и цвета головные
уборы. При Теренции эти уборы
уступили место маскам, введение
которых на римскую сцену было
вызвано (как и на греческой сцене)
увеличившимися размерами
театра, а следовательно, и большим
удалением актеров от зрителей.
Пример греков пришелся кстати.
Как и у греков, у римлян были
маски, выражавшие характер лица и
обозначавшие его пол, возраст,
положение (рис. 579, а—г; ср. рис.
580), и акустические маски, для
усиления голоса, большей частью
крайне уродливые (рис. 579, а—в).
Рис. 580
Из всех родов драматических
представлений древнейшим и самым
любимым были ателланы — народные
комические сцены, названные так по месту
своего происхождения — Ателле,
городу осков. Хотя ателлана и сохранила
до позднего времени свой
первоначальный характер шутки или фарса,
импровизируемого молодыми людьми
в масках, однако ее играли и настоящие
актеры, по крайней мере с 23 г. Маски,
которые выводились в этих фарсах,
представляли, вероятно,
традиционные характеры: Маккус был главным
лицом, арлекином ателлан, Букко —
обжорой, Паппус, или Каснар,
представлял добряка, Доссенус — советчика.
На сцене ателланы давались большей
частью после больших пьес в виде
дивертисмента, пока, при последних
императорах, не были окончательно
вытеснены мимами.
Мим тоже был разновидностью
фарса, но без постоянных характеров,
как ателлана, и играли его без масок, в
специальном пестром костюме,
принадлежностью которого были
короткий плащ и фаллос (рис. 581, 582).
Комизм фарса усиливался смешными
телодвижениями совершенно лысого
«паразита» или глупца, который
передразнивал действующее лицо пьесы.
Эта роль была и оставалась
постоянной и характерной ролью мима.
Женские роли исполнялись женщинами.
Этот род представлений, и в
особенности пляски, заполнявшие промежутки
между сценами, отличались
непристойностью, доходившей иногда до
того (особенно в позднейшее время и
преимущественно на Флоральных
играх), что в заключение пьесы все
участвовавшие в ней женщины по
требованию зрителей совершенно обнажались.
Рис. 581
По мере возрастания пышности обстановки действия ослабевал
интерес к сути драматических представлений, что превратило их
в зрелища низшего разряда. На римской сцене появились и скоро
заняли на ней видное место, наряду с фарсом, танцевальные
представления вроде балетов, потеснившие комедию и, уж конечно,
трагедию. Любимейшим из них была пантомима — представление
танцами и жестами какого-нибудь драматического сюжета, обычно
заимствованного из мифологии и преимущественно любовного
содержания. Пантомима исполнялась только одним актером или
танцовщиком, который представлял всех действующих лиц, мужчин и
женщин, последовательно, одного за другим, меняя маски, и с помо-
Рис. 582
387

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/WWWW»-
Рис. 583
Кроме драматических танцев, на
римской сцене давали мимические
представления, состоявшие в пении
какого-нибудь стихотворения,
сопровождаемом элементами
драматизированной игры, или в пении с игрой на
цитре, или, наконец, в настоящем
хоровом пении с инструментальным
аккомпанементом. Певцы выходили на
сцену обычно в масках и в особом
костюме. Игравшие на цитре — в
длинной и широкой одежде с узкими
рукавами, высоко подпоясанной, и в плаще,
застегнутом на плечах пряжками.
Победители в музыкальном состязании
награждались, по греческому обычаю,
только дубовым или оливковым
венком (рис. 583).
щью хора и, может быть, нескольких статистов доводил таким
образом пьесу до конца. Музыка, сопровождавшая пантомиму,
состояла преимущественно из флейт, к которым прибавлялись и другие
инструменты. В самостоятельный род представлений пантомима
превратилась только при Августе и, хотя всегда исполнялась
мужчинами, нередко переходила пределы всякого приличия.
Другим, не менее любимым видом танцевального представления
был пиррихий, который не следует смешивать ни с военными
упражнениями, ни с вакхическими плясками, называвшимися так же.
Это представление отличалось от пантомимы тем, что в нем было
столько же танцовщиков и танцовщиц, сколько действующих лиц в
пьесе. Обычно они давались императорами, и танцовщиков и
танцовщиц (юношей и девушек) для него выписывали иногда из Азии.
Амфитеатровые игры начались при Цезаре, которому
приписывают создание первого амфитеатра. До него бои гладиаторов
происходили обычно в Большом цирке или просто на площадях.
Построенный Цезарем деревянный амфитеатр скоро оказался мал и
был заменен более обширным каменным, который сгорел. Вместо
него и было наконец выстроено громадное здание, остатки
которого целы еще и до сих пор,— Колизей.
С тех пор как бои гладиаторов утратили свою связь с культом
мертвых и превратились в зрелище, без них не обходилось ни одно
публичное торжество, хотя постоянными они были лишь при
немногих праздничных играх в императорскую эпоху. При Августе их
устраивали в праздник Минервы, игры которого начинались 20 и
заканчивались 23 марта, а позднее и на празднестве в честь
Сатурна — Сатурналиях. При первых императорах устройство боев
гладиаторов было возложено на двух преторов, выбираемых по
жребию, хотя, конечно, гладиаторские бои бывали и на Консульских
играх. С 47 по 54 гг. обязанность финансировать гладиаторские бои
была передана квесторам, а при Домициане — казначеям и
кандидатам в квесторы.
Гладиаторы набирались из самых низших слоев населения, и
только при позднейших императорах, которые иногда и сами появлялись
на арене, за ремесло гладиатора нередко брались и
свободнорожденные, хотя оно продолжало считаться бесчестным. Большей
частью в гладиаторов превращали военнопленных, преступников и
рабов или нанимали добровольцев по контракту (рис. 584).
Из гладиаторов составлялись
труппы (семьи). Были труппы
городские, принадлежавшие городу,
частные, являвшиеся
собственностью частных лиц, и содержащиеся
антрепренерами. Каждой труппой,
а иногда и несколькими, заведовал
так называемый фехтмейстер, лани-
ста (в последнем случае — сам
антрепренер). Труппы жили в особых
помещениях, где их и обучали. Для
каждого рода оружия были свои
учителя, называвшиеся докторами
или магистрами. Новички
начинали свои тренировки, используя
врытый в землю столб. Успешно
выдержав первый публичный бой, они
Рис. 584 получали четырехугольную марку
388

^WW#)W\ Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
(тессера) с обозначением имени и
дня выступления на арене.
Победивших награждали пальмовыми
ветками и деньгами. Те же, кто благодаря
своей храбрости или счастливому
стечению обстоятельств
освобождался от появления в амфитеатре,
получали в знак этого тупую рапиру,
а нередко — и полную свободу.
О предстоящих гладиаторских
играх публику извещали заранее
афишами. Накануне игр все
назначенные участвовать в них
гладиаторы получали бесплатное
угощение. Игры открывались выходом
на арену всех гладиаторов. Затем
бойцы разделялись попарно. Эди-
тор (устроитель игр) осматривал
вооружение, и начинался, иногда
под музыку, показательный бой
метательным и тупым оружием. По
его окончании трубили (рис. 586,
г) сигнал к бою острым оружием.
Хотя вооружение гладиаторов
не уступало в разнообразии
военному, оно все-таки было
предназначено не для настоящего боя, а для
амфитеатра (рис. 585, а—д; рис. 586, а —г).
Что касается вооружения отдельных бойцов (иногда
выходивших на арену в числе 60 и более пар, причем нередко бойцы одной
и той же пары были вооружены по-разному), то у ретиариев,
совершенно обнаженных или одетых в туники, оно состояло из рукава
на левой руке и кожаного или металлического наплечника на
левом же плече. Их наступательным оружием была сеть, которой они
старались опутать противника, трезубец и кинжал. Они никогда не
сражались друг с другом, только с легковооруженными галлиями и
мармиконами (два очень сходных вида гладиаторов) и самнитами.
Последние имели большой щит, наруч на правой руке, понож на
левой ноге, пояс, шлем с забралом (который носили все
тяжеловооружен- ные гладиаторы) и короткий меч.
Галлии, мармиконы и самниты сражались также и с трециями,
вооружение которых состояло из небольшого круглого щита,
кривого меча, шлема, пояса, наруча и поножей на обеих ногах,
следовательно, оно было полнее, чем у самнитов. Наиболее
тяжеловооруженными были гопломахи, легче всех — велиты. У димахеров
было два коротких меча. Эсседары сражались с колесниц, андабаты —
верхом, в забралах, через которые они мало или вовсе не могли
видеть. Гладиаторы бились не только один на один, но и группами,
стенка на стенку. Робких и отстающих подгоняли плетью или
раскаленным железом. Для убитых стояли наготове носилки, на которых
их выносили из цирка через особую дверь в споларии. Если в
одиночном бою один из бойцов доставался противнику живым, то
участь его зависела от эдитора, который решал, должен ли он быть
оставлен живым или убит. В конце Республики решение было
предоставлено зрителям, и побежденные гладиаторы обращались к ним
за помилованием (миссио). В знак помилования махали платками.
389

Н*3^ Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
В знак осуждения на смерть пригибали большой палец к ладони.
Гладиаторские игры продержались в Западной Римской империи
по меньшей мере до начала V в.
Травли зверей проходили тоже в амфитеатрах, притом в богатых
декорациях, особенно в позднейшее время, а при императорах —
с грандиозным размахом. На этих играх показывали различные
представления с прирученными дикими животными и бои зверей
между собой, изредка — поединки зверей с людьми. В последнем
случае против зверей выходили на арену хорошо вооруженные бес-
тиарии и венаторы, которые, подобно гладиаторам, обучались
своему ремеслу в школах, или преступники, осужденные на
растерзание зверями, а потому без всякого оружия. Зрелища эти, несмотря
на их жестокость, которая постепенно смягчалась благодаря
различным приспособлениям, защищавшим людей, и разрешению
бойцам спасаться от растерзания ловкостью и быстротой,
просуществовали до VI в.
Постройки
Древнейшие памятники строительства италийских народов по
своему назначению и конструкции принадлежат к так называемым
циклопическим или пеласгическим постройкам, следы которых
остались в Греции и Малой Азии. Они состоят из остатков
колоссальных сооружений для осушения почвы или охраны имущества от
нападения врагов, а также из построек более позднего времени,
посвященных культу (например сардинские нураги — ульеобраз-
ные сооружения от 30 до 50 футов высотой с камерами и ходами
внутри), а также предназначенных для погребения мертвых.
К колоссальным сооружениям для осушения почвы принадлежит
отводной канал в Альбанских горах, несмотря на свою глубокую
древность до последнего времени выполнявший свое назначение.
Правда, его нельзя назвать постройкой в буквальном смысле, так как
он высечен в твердой лаве на протяжении почти 6000 футов при б
футах глубины, но это не умаляет значения труда его строителей. Как
и современный ему искусственный обрыв, сделанный в скале по
дороге в Палаццолу, вероятно, для защиты крепости, он
свидетельствует об умении италийских народов бороться с трудностями,
поставленными перед людьми природой.
Защищая от неприятеля свое
добро, италийцы, как и первые
обитатели Греции, строили себе
убежища в виде колоссальных каменных
оград. Такие ограды, чаще на
возвышенностях, встречаются в
восточной Швейцарии, но намного
больше их в Италии, где они
рассеяны по всей древнелатинской
равнине, в древнеэтрусских землях
и в Альбанских горах. Встречаются
ограды, снабженные воротами и
массивными башнями. Вообще, по
итальянским оградам можно
проследить все последовательные
ступени их развития — от простого
Рис. 588 нагромождения огромных камен-
Рис. 587
В амфитеатрах, арену которых
можно было наполнять водой, устраивали
представления знаменитых морских
сражений с точным воспроизведением
всей обстановки. Чтобы воссоздать
большие сражения, были даже вырыты
колоссальные бассейны, окруженные
сиденьями для зрителей (рис. 587). На-
вмахия, устроенная Цезарем,
представляла сражение тирского и
египетского флотов с 4000 гребцов и 1000
солдат. В навмахии, данной в 52 г.
императором Клавдием на Фуцинском
озере, принимали участие не менее
19 000 солдат, представлявших родо-
сцев и сицилийцев.
390

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
ных глыб (в Южной Италии) до
кладки из обработанных камней и,
наконец, до использования
обтесанных плит, сложенных
правильными и неправильными рядами
(рис. 588). Для построек
употребляли известняк, прямослойный
туф и пеперин. Ворота древних
укреплений образованы, подобно
древнегреческим, из двух
каменных столбов и массивной
каменной перекладины. Некоторые из
них сложены из горизонтальных
плит, сведенных вверху остродуж-
ной аркой.
Такой способ кладки
повторяется и в других древнеиталийских
постройках — в сардинских нура-
гах, в древнем Тускулуме, в так
называемом Туллинауме в Риме (рис.
589). Таким же способом
построены древнегреческие
куполовидные сооружения — сокровищницы рис ^89
Атрея и Миниаса. Он
представляет собой попытку высвободить
большее пространство под тяжелой горизонтальной крышей, не
ослабляя ее прочности. В дальнейшем италийцы, уже без
греческого влияния, научились строить арки из клинообразных камней.
Многие из древних ворот (например в Вольтерре и в Перудже),
подземные отводные каналы и большая клоака в Риме накрыты
арками и сводами, сложенными из клинообразных камней. Большая
клоака служит древнейшим
примером применения этой кладки
для создания коробового свода
колоссальных размеров (рис. 590).
Этот свод был известен египтянам
и ассирийцам, изобретение его
приписывалось греческому
архитектору, но италийцы первые
сумели оценить его значение в
постройках. Правда, они не применяли
его при постройке зданий. Для
этого им не хватало не только
способностей, но и потребности в
культовых сооружениях, так как они
считали божество бестелесным, не-
изобразимым и не связанным с
определенным пространством. Что
касается этрусских храмов,
впоследствии послуживших образцом дкя
римских, то можно предположить,
что они обязаны своим
происхождением народу разеннэ,
вторгшемуся в Этрурию и имевшему
культовые здания, вероятно, в виде
деревянных хижин. Строительная Рис. 590
391

#8?^WW\
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 591
Все построенное до 150 г. до н. э.,
кроме нескольких храмов, имело
утилитарное назначение. Аппий Клавдий
построил около 312 г. до н. э. дорогу,
остатки которой видны еще и теперь
(Аппиева дорога), и колоссальный
водопровод, тоже носящий его имя.
После него такой же водопровод был
выстроен Манием Курием, по его
указанию была также осушена долина
Риети отведением русла реки Велино
(290 и 252 гг. до н. э.). Подобные
сооружения возводились и другими
правителями, но, предназначенные для
практических целей, они не имели
отношения к художественному
зодчеству (рис. 591, акведук в Ниме).
Рис. 592
деятельность италийцев
ограничивалась названными
колоссальными сооружениями и
простыми деревянными
постройками для обыденных нужд.
Архитектурные строения стали
появляться у них приблизительно
с 150 г. до н. э., т. е. после
присоединения Греции, где они и
переняли архитектурные формы.
Хотя эти формы и подвергались
изменениям, например,
введение в греческие строительные
элементы итальянских арки и
свода, в первое время можно говорить лишь о развитии греческой
архитектуры на римской почве и под римским влиянием, но не
о римской архитектуре.
Римляне, переняв у греков знания по архитектуре, стали
применять их в строительстве не только культовых, но и светских
зданий. Сооружая храмы по греческому образцу, римляне также
украшали греческими портиками Форум и строили греческие базилики
для судов. Частные лица тоже стали отдавать дань греческой
архитектуре роскошной отделкой своих домов и сооружением гробниц.
Местный строительный материал стал постепенно вытесняться
греческим, преимущественно гиметским мрамором. В I в. до н. э.
римское архитектурное искусство достигло своего совершенства в
строительстве амфитеатров и цирков, постройкой которых
руководили такие люди, как Помпеи, Скавр, Цезарь, стараясь привлечь
к себе народ. Впрочем, Цезарь заботился не столько об украшении
города храмами и великолепными дворцами, сколько о постройке
таких зданий, которые бы способствовали развитию городской
жизни и ее удобств. С этой целью он построил на Марсовом поле
септа Юлия для собраний граждан (комиций), а между Капитолием
и Палатином — особый Форум для судебных разбирательств,
названный в его честь. Он предполагал также выстроить театр,
помещение для купцов, библиотеку, храм Марса, но после смерти
Цезаря эти проекты остались невыполненными. Часть их была
приведена в исполнение Августом, который и завершил все
начатые Цезарем постройки (в том числе и упомянутый форум). При
Августе Рим пополнился множеством великолепных зданий,
в которых греко-римский стиль достиг своего расцвета. Только
храмов было построено и восстановлено около 80. Август был
вправе сказать, что оставляет мраморным город, доставшийся
ему кирпичным.
Великолепие общественных сооружений, естественно, должно
было повлиять на частное строительство. Знатные римляне начали
возводить обширные палаты, отделывая их белым (каррарским)
или разноцветным мрамором, лепными украшениями, мозаикой и
стенной живописью. При преемниках Августа строительная
деятельность не ослабевает. Нерон, из страсти к строительству
поджегший Рим в 64 г., возводит себе на пожарище великолепный дворец,
названный «Золотым домом». Веспасиан начинает, а Тит
заканчивает постройку огромного амфитеатра — всем известного Колизея.
При этих императорах греко-римский стиль августовского
периода начинает постепенно приобретать более выраженный римский
характер. Начавшаяся при Нероне мода на колоссальные построй-
392

WWVVWWb
Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
fW№WWW+
ки заставила обращать внимание на массу здания, его прочность
и устойчивость, пренебрегая всем остальным как несущественным.
Это же время характеризуется появлением так называемой
римской капители (составленной из соединения ионической с
коринфской). Полного своего выражения римский стиль достигает в
строениях архитектора Аполлодора из Дамаска (базилики, храмы и
другие здания, построенные при Траяне). Но эта победа римского
вкуса над чисто греческими архитектурными элементами была
предвестницей упадка греко-римской архитектуры, который начался
со времен Адриана (117—138 гг.).
Переходя к рассмотрению отдельных форм итальянского
зодчества, заметим, что все дошедшие до нас архитектурные памятники
относятся ко времени греческого влияния, следовательно,
представляют формы греко-римского стиля. От этрусской или древнеиталийской
эпох не осталось никаких памятников, имеющих художественное
значение, и сведения о формах тогдашней архитектуры ограничиваются
немногими данными о размерах отдельных частей зданий.
Имеется довольно подробное
описание этрусского храма, составленное
Витрувием при Августе, а также
несколько высеченных в скале могил.
Из описания следует, что этрусский
храм, подобно греческому, был
развитием первобытной деревянной
постройки и также состоял из
четырехугольного закрытого святилища с
двускатной крышей, со стороны фасада
подпертой столбами. Однако по
соотношению частей здания он не имел
ничего общего с греческими храмами,
сохранив первоначальный характер
деревянного строения, как бы
придавленного тяжестью высокой
крыши. Декоративные элементы были не
органической его частью, а, скорее,
произвольным дополнением. Его
фронтон, как и фронтоны греческих храмов,
был украшен изваяниями, но они
размещались частью на самом поле
фронтона (в тимпане), частью по его
углам (внешним) и для большей
легкости делались преимущественно из
обожженной глины (рис. 592; ср.
рис. 515). Даже там, где, как на
фасаде гробницы в Норкии (рис. 592),
архитектурные элементы сходны с
греческими, в их размещении виден такой
же недостаток архитектурной
гармонии, как и в остатках этрусских
колонн, найденных в Вульчи (рис. 593;
ср. рис. 375
Среди архитектурных памятников республиканского Рима
можно назвать несколько храмов, остатки архива, построенного около
78 г. до н. э. консулом Квинтом Лутицием Катуллом, и две лучше
других сохранившиеся гробницы. Последние, особенно гробница
Цецилии Метеллы на Аппиевои дороге — круглое здание, 83 фута в
поперечнике, на кубическом цоколе,— отличаются той же прочностью и
слитностью кладки, какая видна во всех позднейших римских
постройках. Развалины храма близ церкви св. Марии в заключении и
храма Мужской Фортуны показывают декоративное применение
дорических и ионических строительных элементов. А два храма в Ти-
воли (храм Весты и храм Сивиллы) замечательны тем, что в них
уже используется и коринфская колонна.
Здания храмов времен конца Республики и Империи
показывают, как первоначальный этрусский храм постепенно соединялся
с греческим, приобретая формы последнего, и это создало новую,
самобытную римскую форму. Приблизительно таким же путем
формировались и архитектурные детали римского стиля. Вначале
дорические или ионические формы соединялись с древнеэтрусскими
(рис. 595). Затем были приняты и коринфские формы (рис. 596).
Сначала они применялись редко, а затем постоянно и с богатой
скульптурной отделкой капители. Эта капитель, известная под
названием римской или сложной (рис. 597), представляет собой
соединение коринфской капители с ионической, усложненное разно-
О
Рис. 593
zzir
'lUMUXISLi '
Рис. 594
Древнейший памятник, который
может служить образцом
архитектурных форм римской эпохи, относится к
середине III в. до н. э. Это каменный
саркофаг Корнелия Люция Сципиона
Барбата, найденный в 1780 г. в
гробнице Сципионов на Аппиевои дороге.
Отделка его верхней части (рис. 594)
представляет копию тогдашнего
римского архитрава с его
архитектоническими элементами и украшениями
(преимущественно из соединения
дорических орнаментов с ионическими).
393

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 595
Рис. 596
Рис. 597
Рис. 598
Рис. 599
образными украшениями из
гирлянд, цветов и даже фигур богов и
животных.
Римский архитрав был такой же
произвольной переделкой
греческого, преимущественно
коринфского, как и колонна. Греческое
расчленение его на три части было
сохранено, но без ясного
понимания значения самих частей.
Поэтому римские зодчие произвольно
умножали их число, с их деталями
(триглифами, метопами и т. д.)
обращались как с чисто
декоративными украшениями и перегружали их
скульптурными орнаментами,
примером чему может служить карниз
на арке Тита (рис. 598; ср. рис. 599 —
верхний карниз храма мира Мак-
сентия).
Поиск внешних, декоративных
эффектов привел к тому, что
колонны стали поднимать на
высокие постаменты и как бы отрывать
от общего фундамента, а порой
использовать без всякой
функциональной нагрузки — как стенное
украшение. В последнем случае
(как на арке Константина),
колонны помещали под сильно
выдвинутым стенным карнизом и этим
как бы связывали их со зданием, не
давая им их основной функции —
опор. Если колонны были ниже
поднимавшейся за ними стены, то
над ними надставляли более или
менее украшенные короткие
пилястры. Такой способ расчленения
стен полуколоннами или
пилястрами, которым греческая
архитектура пользовалась весьма
умеренно, римской использовался как
обычное украшение, чаще всего
применявшееся к многоэтажным
зданиям. При этом ордеры
пилястров на каждом этаже отличались
от других этажей (рис. 600 —
театр Марцелла).
Использование арки и свода в
строительстве больших зданий
привело к изобретению
шарообразного, а затем крестообразного
сводов. Хотя эти сложные
сводчатые системы не подходили к
горизонтальной системе греческой
постройки, их часто объединяли вместе.
394

-fraw$?^
Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
Но, поскольку невозможно органично соединить круглое в плане
здание с прямым фронтоном, римские архитекторы как бы
прикладывали фронтон к зданию, прислоняли их друг к другу.
Выступающий архитрав подпирали колоннами или пилястрами, размещая их
произвольно, сами же стены здания разбивали по всей
поверхности ложными пазами на четырехугольники. Внутреннее
пространство таких круглых, завершающихся куполом зданий расчленяли
полукруглыми нишами или группами колонн, подпиравших ребра
крестообразного свода. Внутреннюю сторону сводов и арок
украшали кассетонами, сами арки обводили еще архитравом,
состоявшим из трех частей, разделенных каждая на несколько мелких
частей. В эпоху упадка римское зодчество отказалось от всех законов
архитектоники и, подчиняясь господствовавшей моде на
безвкусное великолепие, стало создавать здания, которые казались
вылепленными из мягкого материала, а не построенными из твердого
камня. Примером такой архитектурной безвкусицы могут служить
гробничные фасады Петреи (рис. 601). Первоначально жилища
италийских племен, подобно всем первобытным, представляли
собой помещение с дверью в стене и отверстием для дыма в крыше.
Судя по некоторым этрусским усыпальницам и найденным в 1817 г.
в Альбанских горах глиняным урнам (рис. 602; рис. 603), древние
обитатели Италии строили себе не только четырехугольные
хижины (как первобытные жители Греции), но и круглые, как у
некоторых нынешних дикарей. Эти жилища строили из грубого кирпича
и дерева (как и римские дома раннего времени) и крыли соломой
или досками. Особенностью четырехугольных домов был высокий
фундамент (может быть, из-за подъемов воды или болотистого
грунта), крыша отличалась широким навесом; в круглых домах
была широкая дверь, приподнятая над землей, и столбообразные
подпорки под закругленной крышей, укрепленной слегами.
Внутреннее устройство своих
домов римляне постепенно
переняли от этрусков. До знакомства с
этрусками римляне, по-видимому,
строили круглые дома. Это
косвенно подтверждается тем, что для
культа Весты, который был
подобием первобытного домашнего
культа очага, римляне со времен Ну мы
строили только небольшие
круглые храмы. Но четырехугольная
постройка была перенята
римлянами очень рано и, постепенно
ассимилируя греческие, а затем и
восточные элементы, развилась
у них в те великолепные
сооружения, о которых было сказано выше.
О том, с какой скоростью
происходил этот процесс, есть свидетельства
римских авторов. Из них следует,
что еще после галльского пожара в
390 г. до н. э. Рим был обстроен
очень бедно и только со времени
консульства Аппия Клавдия
начали крыть городские дома
черепицей вместо дранки, а через сто лет, Рис. 601
Рис. 600
395

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 602
У этрусков преобладали
четырехугольные постройки: дом состоял из
четырехугольного просторного покоя,
вокруг которого пристраивались
боковые, меньшие помещения. В
среднем покое был очаг, из-за которого
закопченная дымом комната называлась
черной. Тут же помещались алтарь
домашних богов, супружеское ложе и
стол. В потолке было проделано
небольшое отверстие, которое можно
было закрыть на случай дождя
деревянной заслонкой, а под ним был
вырыт небольшой бассейн для дождевой
воды. Выход был прямо на улицу, под
навес крыши (рис. 602). Площадка
снаружи перед дверью называлась
вестибюлем или местом одевания.
Гробницы этрусков строились так же, как
и дома.
Рис. 603
при цензоре Катоне, строить их по греческому плану и разделять на
комнаты. В 91 г. до н. э. Луций Красе первым украсил свой дом
мраморными колоннами. Скавр отделывает свой еще богаче, а другой
богач, Мамурра, обкладывает мрамором и стены. Дальнейшее
увлечение роскошью при строительстве во времена от Цезаря до
Августа подтверждается сведениями о повышении квартирной платы и
росте стоимости частных домов.
Надзор за всеми постройками издавна принадлежал эдилам.
Главной обязанностью этих чиновников было наблюдение за
чистотой и исправностью дорог и строений, как общественных, так и
частных. С расширением города увеличился и круг обязанностей
эдилов. Цезарем была реорганизована городская полиция, он
обязал ее наблюдать за тем, чтобы домовладельцы сами мостили
улицы и заботились об исправности мостовых и чтобы приходящие
в ветхость постройки немедленно ремонтировались. Дальнейшие
распоряжения, особенно касающиеся прочности зданий,
последовали при Августе и были своевременны, так как именно тогда
началось строительство доходных домов, по-видимому непрочных.
Август запретил строить городские дома выше 70 футов (не более 3 —
4 этажей). Лестницы в них были наружными, они шли вокруг дома
и спускались прямо на тротуар.
Наемные дома (при Августе в Риме было 46 602 нумерованных
больших зданий) составляли, поодиночке или по несколько вместе,
особняки, а потому назывались «островами» (insulae), в отличие от
домов знатных римлян, занимаемых одной семьей хозяина (при
Августе таких домов было 1 790), которые одни имели название «do-
mus»,
Устройство этих частных домов описывается у некоторых
римских авторов. Найдены также остатки городских домов в Помпее и
Геркулануме. Конечно, в Риме они были обширнее, чем в таких
небольших городах, как Помпея или Геркуланум, но не следует и
преувеличивать размеры римских домов, так как римляне,
проводившие большую часть дня на площадях и улицах, не любили слишком
просторных комнат. Хотя, так называемый дом Пансы шириной
100 футов и длиной 200, имел не менее 50 различных покоев.
По сравнению с ним помпейские дома так малы, что кажутся
временными приютами, а не постоянными жилищами,
предназначенными для продолжительного пребывания.
Если оставить в стороне эти небольшие дома (самые маленькие
из них состояли только из атриума и противоположного входу
покоя, следовательно, еще очень напоминали древнеримский дом) и
обратиться к большим сооружениям, то окажется, что, несмотря на
разнообразие размещения и деления в них покоев, все они
построены по одной схеме: атриум (место домашнего очага в
древности), окруженный примыкающими к нему остальными покоями.
Те в свою очередь делятся на две группы: передние покои,
расположенные непосредственно вокруг атриума, и задние, размещенные
вокруг открытого двора, обставленного колоннадами (перистиль).
В некоторых домах (в доме Саллюстия, например) перистиль
расположен не позади атриума, а рядом с ним, что, может быть, было
обусловлено недостатком места, но расположение дворов, покоев
и ходов в римском доме всегда одно и то же, так что это можно
считать нормой.
Сообразно с такой нормой (примеры есть в развалинах Помпеи;
ср. рис. 608, I и II) городской дом занимал площадь более или
менее обширного продолговатого четырехугольника, одна из узких
396

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
Рис. 604
сторон которого выходила на
улицу. В середине уличного фасада
находился открытый вестибюль со
входом, закрывавшимся дверью
(рис. 604). У входной двери висел
молоток или звонок. На пороге
мозаикой было выложено слово
«salve» (добро пожаловать) (рис.
607). Нередко этим же приветом
входящего встречала ученая
птица, висевшая в клетке у двери.
Сбоку была комната привратника,
охранявшего вход с помощью
цепной собаки, о присутствии
которой посетителя уведомляла доска
с надписью «cave canem» (берегись
собаки). Иногда живую собаку
заменяла выложенная из
мозаики, с той же надписью (рис. 606).
Дверь в глубине входа вела в
атриум, который был главной
частью дома, но состоял не из одного
покоя, как в староримских домах,
а из двух, соединенных между собой дверями. Передний,
по-видимому, считался настоящим атриумом, а задний имел открытую
посредине крышу и бассейн и назывался каведиум. В атриум воздух
и свет попадали через отверстие в потолке. Здесь, по старинному
обычаю, стояли семейное ложе, алтарь домашних богов и кроены
хозяйки дома, но восковые маски предков уже обычно помещались
в боковых покоях — в шкафах по стенам. Атриум служил также
столовой семьи и приемной комнатой, в которой хозяин дома
принимал своих клиентов. Вокруг среднего двора, каведиума,
являющегося второй частью атриума, шли узкие крытые переходы,
середина же оставалась открытой. К переходам примыкали кладовые,
на особом месте недалеко от них стояли пенаты —
боги-покровители хозяйства. Тут же был и фонтан, устроенный в самом бассейне
или вблизи него (рис. 605). За этим двором был таблинум, кабинет
хозяина. Два коридора, расположенные у него по бокам, вели в
заднюю часть дома — перистиль и окружающие его покои.
Как отмечалось, расположение основных помещений было
одинаковым во всех римских домах. Если к дому пристраивались
дополнительные помещения, они размещались более или менее произвольно.
Это были небольшие от 14 до 20 футов длиной и от 10 до 15 шириной
спальни и комнаты членов семьи или помещения для рабов,
купальни, кухни, кладовые и т. п. Спальни
были обычно обращены на восток.
Также пристраивались большие и
малые столовые, гостиные
(экседры), в более позднее время —
картинная галерея, пинакотека (всегда
на северной стороне дома),
библиотека и обширная баня.
Если дом был двухэтажный, что
было редко, то верхний этаж
делился на большее или меньшее
число небольших комнат, освещав- Рис. 607
Рис. 605
Рис. 606
fittttfttff ту wwvww www W4
SALVE
АЛЛА
397

Раздел III, ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
О 4 10 12 16 20 т
i i i i -¦•
шихся настоящими окнами. Расположение комнат при этом не
соответствовало расположению нижних покоев. Дом крыли черепицей
или выстилали крышу камнем. Плоские крыши превращали иногда
в террасы, усаженные цветами и растениями. Эти террасы, со всех
сторон доступные солнцу, назывались соляриями.
В заключение приведем планы двух помпейских домов, которые
помогут наглядно представить планировку римского дома.
Рассмотрим сначала план «дома
трагического поэта» (рис. 608, II).
В нем имеется вестибюль в виде
небольшой открытой площадки между
выступами стены. За ним узкий
проход (остиум)(1), по обоим концам
которого лежат сообщающиеся с ним та-
берны (2, 2). Он открывается прямо
в атриум (3, 3), к которому примыкают
гардеробная (4), комната привратника
(5), лестница из которой шла на
крышу. Далее — несколько комнат
неизвестного назначения (6, 6, 6, 6), боковая
комната — ала (7), кабинет (8),
коридор или проход (9) и, вероятно,
зимняя столовая (12). Задняя, греческая,
часть дома включает перистиль (10)
с домашним алтарем (11), напротив
которого находится небольшая задняя
дверь (16), две комнаты небольшого
размера (кубикулы) (14, 14), большая
летняя столовая (15) и рядом с ней
кухня с передней (13), откуда
поднималась лестница на заднюю часть
крыши и где под лестницей было,
вероятно, устроено отхожее место.
Расположение комнат на плане
дома Пансы (рис. 608, I) представляется
следующим: вестибюль (1), за ним
атриум с комплювием (отверстием для
стока дождевой воды) посредине (2),
кубикула (3), боковая комната (4),
кабинет (5), коридор (6), библиотека
или архив (7), спальня или зимняя
столовая (8), перистиль (9) с задней
дверью (10), двумя гостиными (11),
тремя кубикулами (12), столовой (13)
и боковой комнатой (14). За
перистилем великолепная большая столовая
(15) и рядом с ней с одной стороны —
комната с узкой дверью, может быть
тоже столовая (16), а с другой —
коридор со входом в столовую (17). Возле
коридора — кухня (18) с передней
(19) и боковой комнатой (20), которая
была, может быть, рабочей комнатой
рабов, и, наконец, крытый портик
(21), занимавший всю заднюю стену
дома, и в стороне от него —
небольшая комната (22). Остальные части
плана — это отдельные помещения
(или квартиры), каждое в несколько
комнат (А, В, С). При некоторых из
них, очевидно, находились
мастерские, лавки (22 и 23, 24 и 25, 26 и 27)
и булочная, состоящая из 7 комнат
(28 — 34). Другие лавки, не имевшие
сообщения с внутренней частью дома
и выходившие на улицу (37 — 39 и
40—43), вероятно, сдавались внаем,
а одна лавка (35), из которой был
проход (36) в атриум, была, как
предполагают, занята самим хозяином дома,
который торговал в ней через раба. Дом
Пансы имел и верхний этаж. В нем,
по всей вероятности, помещались
спальни домохозяев и квартиры
некоторых нанимателей лавок (ср. рис.
609 — реставрированный
продольный разрез к плану, от 1 до 15).
0 4 10 12 16 20
^У II
Рис. 608
Убранство римских домов сосредоточивалось внутри дома и
мало касалось его внешнего вида. Снаружи дом оставался почти
так же прост, как и в старину, разве что стены выкладывались
несколько красивее прежнего — из кирпича или отесанного
кубиками камня, притом так, что пазы камней образовывали как бы
сетку. Редко, лишь в очень богатых домах, по бокам вестибюля ставили
колонны или плоские пилястры. Этим украшением и изредка
встречавшимися балконами на верхних этажах и ограничивались
все отличия римских фасадов, ощущение однообразия которых
увеличивалось еще и тем, что стены домов были обычно
оштукатурены и сплошь выбелены, а вдобавок почти не имели окон.
Внутренние покои освещались или через отверстие в крыше,
как атриум, или, как боковые комнаты вокруг атриума и каведи-
ума, получали свет сквозь двери, выходившие в светлые покои.
Они завешивались портьерами, а не закрывались, и потому
пропускали достаточно света.
Окна делали только в тех комнатах, которые находились далеко
от источников света (в банях и в верхнем этаже), но всегда очень
небольшие. Вначале окна закрывались ставнями и деревянными
398

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
Рис. 609
решетками, потом в них стали вставлять оконницы из прозрачных
гипсовых пластинок, из слюды, а затем из стекла. Все наружные
входы запирались крепкими деревянными створчатыми дверями, окна
тоже были створчатые. Двери главного входа (в богатых домах
с резными, металлическими и костяными украшениями)
открывались всегда внутрь. Запирали их изнутри двойной задвижкой,
которая была устроена так, что при запирании двери определенное
число зубчиков верхней задвижки попадало в выемки нижней, поэтому
отпереть ее снаружи можно было только ключом с такими же
выемками. Настоящие замки появились довольно поздно. Следует еще
заметить, что на римских домах не было дымовых труб, так как они
нагревались переносными печами или глиняными трубами с
горячим воздухом.
С тех пор, как знатные римляне сменили деревенскую жизнь
на городскую и управление своими поместьями возложили на
управляющих, они стали устраивать себе загородные дома, или дачи,
куда переселялись на время отдыха. Эти дачи назывались
городскими виллами и отличались от деревенских усадеб не только
великолепием, но и самим расположением, так как строились по
совершенно иному плану. Деревенская усадьба занимала два двора,
расположенных один за другим. На переднем стояло жилище
управляющего и помещались различные службы: большая кухня, где
в зимнее время собирались ра-
В более поздние времена
внутренние стены покрывали мрамором,
лепными украшениями и живописью,
полы выкладывали мозаикой, а потолки
отделывали кассетонами. Во
внутренних покоях двери завешивались
портьерами из тяжелой материи, такими
же занавесями задергивались
отверстия в потолке. По примеру Красса
вошло в обычай большие помещения
разделять колоннами (рис. 610). Это
имело важное значение не только для
убранства дома, но и для
расположения комнат и дало возможность
произвольно увеличивать размер больших
покоев, определявшийся до того
времени длиной балок потолка, и, кроме
того, различным размещением
колонн разнообразить форму и стиль
этих покоев. Витрувий называет пять
видов римского атриума: четырех-
столбный, коринфский, тосканский,
а также еще два, различавшиеся
устройством крыши: крытый, не
имевший отверстия, с четырехскатной
крышей, и еще один, крыша которого
была поката не внутрь, как у
обычного атриума, а наружу, так что
дождевая вода стекала с нее не в бассейн, а
в желоба, ее окружавшие. Различия
атриумов состояли в том, что в четы-
рехстолбном потолок
поддерживался четырьмя колоннами по углам
бассейна, в коринфском потолочные
балки лежали одним концом на
стене, а другим опирались на колонны,
в один или два ряда окружавшие
бассейн. Остальные три вида вовсе
не имели колонн. Так как в крытом
атриуме не было сквозного
отверстия в потолке, надо полагать, что
его заменяло окно, иначе он был бы
совершенно темным.
бы, работающие на ферме, баня,
давильни и склады для вина и
масла (их строили обязательно
на ровном месте и притом так,
что склад для вина был
обращен на север, а для масла — на
юг). На этом же дворе стояли,
вероятно, конюшни, навесы, где
сушили хлеб и плоды, и амбары,
где их хранили. Посредине
каждого двора был вырыт колодец
(на переднем — с фонтаном для
питья, на заднем — для
замачивания плодов). Остальное
пространство было, вероятно,
занято помещениями для рабов.
Загородные дома, или виллы,
были иногда так велики и
вмещали так много различных
построек, что походили на малень-
Рис. 610
399

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Развалины Диоклетианова дворца
в Спалатро, недалеко от Салоны,
уцелели настолько, что по ним можно
определить план здания (рис. 611).
Дворец, окруженный стенами и башнями,
образует четырехугольник 610 футов
длиной и 510 футов шириной. Одна из
его узких сторон, где, по всей
вероятности, находились жилые покои
императора, выходит на море в виде
обширного портика со многими аркадами. На
противоположной стороне
находится главный вход («золотая дверь») —
увенчанный богато отделанной аркой
портал, над которым идут небольшие
арки на колоннах, поддерживаемых
консолями. Два широких
перекрещивающихся прохода делят всю площадь
на четыре больших квадрата. Один
из проходов, обставленный
колончатыми аркадами с широким архитравом
(рис. 612), ведет к главному входу.
Вестибюль открывается четырьмя
колоннами, поддерживающими треугольный
архитрав с полукруглой вырезкой над
средним междустолпием. По обеим
сторонам аркад располагались дворы,
в левом из которых стоял храм,
восьмиугольный снаружи и круглый внутри,
с куполом и двойной колоннадой,
посвященный, как полагают, Юпитеру.
Другой храм, четырехугольный, с четы-
рехколонным портиком, считают
храмом Эскулапа.
Рис
Рис. 611
кие города. Богатые виллы имели, кроме великолепно отделанных
больших и малых зданий, целые парки, луга, виноградники, сады с
искусственными гротами, скалами, бассейнами и т. п. Самым
большим и богатым зданием был дом владельца виллы. Кроме обычных
комнат, в нем имелись особые помещения для гимнастических
упражнений и игр, прохладные галереи и башнеподобные
надстройки, откуда открывался вид на окрестности. В парках были
отведены места для редких птиц и зверей, а также для четвероногой и
пернатой дичи. В бассейнах держали разные сорта рыбы. Сады
были причудливо подстрижены и состояли из крытых и открытых
аллей с цветочными клумбами и
беседками.
С наибольшей роскошью
строились дворцы и виллы
императоров. Август стремился не слишком
отличаться от других богатых
римлян и жил почти так же, как они.
Но уже его преемник, Тиберий
(14—37 гг.), выстроил двенадцать
вилл на восточном берегу Капреи
(о. Капри). С еще большей
расточительностью была построена
городская вилла Нерона, названная
им «Золотым домом» и вмещавшая
в себя все, что может изобрести
фантазия пресыщенного тирана,
не жалеющего государственных
средств дая удовлетворения своих
прихотей. За этим последовали
великолепный и необычайно
обширный дворец Домициана в Тибуре
(ныне Тиволи) и колоссальная вил-
612 ла Диоклетиана в Далмации, пост-
400

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ /^WWf
роенная около 305 г. Развалины этих зданий подтверждают
рассказы римских авторов об их размерах и богатстве.
Вилла Адриана в Тибуре до сих пор представляет величественное
зрелище (ее руины имеют 7 римских миль в окружности). По
рассказам историков, Адриан заставлял воспроизводить все, что встречал
интересного в своих путешествиях, поэтому его вилла включала не
только различные греческие и египетские постройки — лицей,
академию, пританей, лабиринт и др., но и подобие фессалийской Темпы —
Темпейской долины, известной своей красотой.
Гробницы
Римские гробницы напоминали жилища. У италийских народов
гробницы издавна имели значение священных мест. В древности
в Италии, как и в Греции, придерживались обычая погребать
мертвых в собственном доме, в атриуме. Отсюда и могла произойти
форма гробниц, которые должны были заменять мертвым их бывший
дом. В доме, как бы взамен умерших, держали их изображения. У
италийских племен, как и у греческих, считалось большим
несчастьем быть лишенным погребения. Поэтому найденное где-либо
мертвое тело немедленно хоронили или, если по обстоятельствам
это было невозможно, по крайней мере совершали над ним
символическое погребение, то есть три раза посыпали его землей.
Вследствие такого отношения к усопшим гробницы почитались у
италийских племен так же, как и храмы. Об их богатой архитектурной
отделке свидетельствуют сохранившиеся в значительном
количестве этрусские и римские захоронения.
Наиболее древние из италийских гробниц этрусские (в Средней
Италии). Древнейшие из них — самые простые, они сходны с
малоазиатскими гробницами, херсонесскими курганами, древнегер-
манскими и скифскими могилами, в особенности с сардинскими
нурагами, и представляют собой
различной величины
конические насыпи или курганы, иногда
обложенные у основания
камнем, с камерами и ходами.
Гробница, которую называют Поджо
Гайелла, найдена в Кьюзи
(бывшей столице этрусского царя
Порсенны) и имеет около 855
футов в окружности. Она
обведена рвом, выложенным травер-
тинским плитняком. Внутри нее
проделаны извилистые ходы
наподобие лабиринта.
Из описания Плиния, как бы
оно ни было преувеличено,
видно, что это было действительно
сооружение огромных размеров,
с массивной надстройкой. «Пор-
сенна,— сказано у Плиния,—
похоронен близ города Клузиума.
На могиле его поставлен
памятник из плитняка, шириной 50
футов с каждой стороны. Внутри Рис. 613
Гробница под названием Кукумел-
ла (рис. 613), близ Санта-Маринелла,
кроме размеров, отличается
уцелевшими следами архитектурной
обработки, позволяющими видеть в ней
остатки некогда величественного
сооружения. Она имеет вид усеченного
конуса около 200 футов в диаметре,
обнесенного при основании стеной.
На вершине конуса поднимаются две
башни до 30 футов высотой — одна
четырехугольная, другая коническая.
То, чго такая форма надгробных
построек была распространена у древних
италийцев, особенно у этрусков,
доказывается описанием гробницы
царя Порсенны, сделанным Плинием
по рассказу римского писателя Вар-
рона, а также развалинами так
называемой «гробницы Горациев и Ку-
риациев» близ Рима. Изображения
подобных памятников встречаются
и на этрусских саркофагах.
401

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 614
Гробница Горациев и Куриациев
(рис. 499а) имеет четырехугольное
основание (25 футов шириной и около
24 футов высотой) с пятью кеглеобраз-
ными пирамидами, из которых одна,
выше и толще других, занимает
середину, а остальные поставлены по
углам (высота средней пирамиды — 30
футов, остальных — 25 футов). Та же
конструкция повторяется и на
рельефах этрусских саркофагов. К этой
группе памятников следует отнести
гробницу при Витербо и другую близ
Тарквиния (в Южной Этрурии). Обе
они имеют форму уступчатых конусов.
этого четырехугольного здания
множество перепутанных ходов, из
которых никто не сможет выбраться,
если, входя в них, не возьмет с
собой клубка ниток. На
четырехугольном этом основании
возвышаются пять пирамид, одна посредине
и четыре по углам, каждая 150
футов высотой и 75 футов у
основания. Они размещены так, что на
вершинах их положен круг, и
накрыты колпаком (вероятно,
бронзовой крышей), под которым висят
на цепях колокола. Звон их, как
когда-то колоколов Додоны,
слышен издалека. На круге
поставлены 4 пирамиды по 100 футов
высотой. Они поддерживают площадку,
на которой стоят еще 5 пирамид.
Высоту их Варрон побоялся
обозначить, но, по этрусскому преданию,
она равнялась высоте всего
остального здания».
Вторую группу составляют
высеченные в скале гробницы с
архитектурной облицовкой,
напоминающие мало- и среднеазиатские.
Сюда относятся гробницы близ Тускулума, Веий, Фиден и др. Это
простые четырехугольные камеры, вырубленные в скалах рядами
или одна под другой и, вероятно, сообщавшиеся между собой
лестницами. Имеются погребальные сооружения, близ Тосканеллы,
Корнетто и Сутри, отделанные более тщательно, уже с намеками на
облицовку. Есть гробницы близ Норкии и в долине Кастеллаччио,
отделанные уже свободно стоящими фасадами, в один и два яруса.
Разделение ярусов иногда обозначено на фасаде рельефной
перекладиной, которая соединяется концами с вертикальными
выступами, как бы обрамляющими фасад. Такие гробницы расположены
рядом, и местами между ними высечены лестницы. Посредине
каждой намечена суживающаяся кверху фальшивая дверь,
обрамленная узким валиком. Фасады тоже слегка суживаются кверху. У них
высокий цоколь и широкий массивный расчлененный карниз,
иногда своеобразного профиля (рис. 615). Два варианта скальных
гробниц, в одном из которых отразился переход к форме храма, а в
другом заметно возвращение к прежнему стилю, представлены
фасадами гробниц, найденными близ Норкии и в Савоне. Первые
украшены настоящими портиками, в которых этрусские формы
слиты с греческими. Последние воспроизводят фасад гробниц
Кастеллаччио, но с добавлением декоративных колонн (в том числе и
коринфских, найденных на одной из гробниц).
К еще одной группе древнеиталийских гробниц относятся те,
которые высечены в скалах наподобие гротов без всякой наружной
отделки. Такие гробницы встречаются в большом количестве близ
Вульчи, Крието и Черветти (рис. 450). Они принадлежат,
по-видимому, к более позднему времени, когда этрусское искусство, уступая
влиянию эллинизма, начало подражать греческим формам. Самые
примечательные из этих гробниц находятся близ Черветти и Вуль-
402

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
чи. Устройство их одинаково:
покатый подъем или лестница ведет в
довольно просторную комнату, по
сторонам или в глубине которой
расположены симметрично одна
возле другой несколько камер.
Передняя комната соответствует
здесь главному помещению
римского дома — атриуму, а если
камеры находятся только в глубине
ее — преддверию этрусских
храмов. Это предположение
подтверждается еще и тем, что
потолки передних покоев или скошены
наподобие крыши, или
горизонтальны и почти везде отделаны по
типу деревянных, то есть на них
вырублены стропила, балки и под-
перемычные брусья. Стены иногда
покрыты живописью (простыми
светлыми красками, наложенными полосами), представляющей
погребальные процессии и разные сцены из жизни покойного (ср.
рис. 459).
Рис. 615
Особенно красивой отделкой
потолка отличается открытый близ Вуль-
чи склеп, названный «Гротом Солнца и
Луны». Противоположная входу стена
его главного покоя сведена полу
куполом, на котором вырублены тонкие
расходящиеся радиусами полосы или
ребра, пересеченные
концентрическими дугами. Как о необычном
исключении следует упомянуть здесь о гробнице
близ Перуджии, наполовину подземной,
наполовину надземной. Это
продолговато-четырехугольный покой, покрытый
сводом в форме коробки из довольно
больших клинообразных камней,
опирающихся на массивный карниз.
Неподалеку от Сутри есть несколько
пещерных гробниц, которые служили не
для захоронения тел, а для помещения
сосудов с пеплом после кремации, то
есть были колумбариями. На это
указывают сделанные в их стенах
небольшие углубления или ниши. Есть
все основания считать, что эти
колумбарии римского происхождения, хотя
и у этрусков одновременно с
погребением существовал обычай сжигания
тел. Скалы в окрестностях Тосканел-
лы изрыты углублениями, похожими
на ниши колумбариев.
Если урну с пеплом не ставили в
колумбарий, а зарывали в землю (как это
было принято у этрусков в более
позднее время), место, где зарыта урна,
обозначали памятником (рис. 616).
Таких памятников сохранилось очень
много. Они имеют форму конуса или
цилиндра на высоком цоколе или
небольшого четырехугольного столбика
с капителью.
На форму и отделку римских гробниц, первоначально мало
отличавшихся от этрусских, несомненно, повлияло запрещение хоронить
и сжигать мертвые тела внутри города, установленное законами 12
таблиц (около 453 г. до н. э.) и остававшееся в силе до конца Римской
империи (в знак особого почета допускались исключения для лиц,
отличившихся важными заслугами, для триумфаторов, весталок и
императоров). Дошедшие до нас римские гробницы, в том числе
усыпальница Сципиона и гробница Цецилии Метеллы, не древнее III в.
до н. э., однако и по ним уже видно, что знатные римляне того
времени заботились не только о богатой отделке своих надгробных
памятников, но еще и о том, чтобы эти памятники были у всех на виду,
поэтому каждый из них старался приобрести для своей могилы
место где-нибудь вблизи городских ворот, у больших дорог. В
результате не только за воротами Рима, но и у стен небольших городов
образовались целые улицы великолепных гробниц (остатки такой улицы
Рис. 616
403

WPvWWWb
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 617
Простейшие из помпейских
гробниц напоминают этрусские: это или
надгробия, поставленные стоймя
(стелы), или невысокие четырехугольные
колонны (тумбы) с капителями, и ал-
таревидные возвышения с
надписями. Более обширные гробницы —
семейные усыпальницы — похожи уже
на настоящие здания в виде храмов
или сделаны в форме полукруглых
ниш со скульптурными фронтонами
или четырехугольных и круглых
сооружений на высоких фундаментах, со
ступенями и боковыми стенами.
Некоторые из них украшены
скульптурными и живописными изображениями,
имеющими отношение к занятиям или
званию покойного (как на памятнике
Эвризация). Другие снабжены
каменным столом для жертвоприношений.
Изнутри стены гробничных склепов
нередко покрыты яркой росписью и
отделаны орнаментами. В стенах
вырублены ниши (как в колумбариях), куда
ставили урны с пеплом. Некоторые из
больших гробниц имеют ограду.
в Помпеях видны до сих пор,
рис. 617). Для погребения
бедных жителей были отведены
особые места, где их хоронили или
сжигали вместе с рабами и
осужденными без всякого обряда, а
иногда и просто оставляли гнить.
Такие общие могилы назывались
путикулами (в Риме они
находились на Эсквилинском холме, но
Августом были перенесены за
город).
Из древнейших римских гробниц следует упомянуть еще две,
относящиеся ко временам Республики: гробницу К. Публиция Би-
була (на восточном склоне Капитолийского холма) и гробницу
хлебника Эвризация. Гробница Эвризация небольших размеров,
с надписями и скульптурными фризами, выглядит так, будто
сложена из хлебных мер, соединенных в столбы и поперечные балки
(намек на занятия покойного).
Современные им помпейские гробницы расположены по обеим
сторонам дороги за так называемыми Геркуланскими воротами и
образуют настоящую улицу надгробных памятников самой
разнообразной архитектуры (рис. 618).
Легко можно себе представить, что гробничные улицы за
воротами Рима были настолько же великолепнее помпейских,
насколько сам Рим был богаче небольшого провинциального городка
Помпеи. От собственно римских гробниц уцелело, впрочем, немного,
но и это немногое вместе с остатками богатых надгробных
памятников, рассеянных по всей Италии, доказывает, что к концу
Республики к прежним формам гробниц прибавились новые,
заимствованные даже у таких отдаленных народов, как египтяне.
Примером такого заимствования может служить гробница Це-
стия за воротами Сан-Паоло в Риме, воздвигнутая при Августе.
Она имеет вид пирамиды 115 футов высотой, поставленной на
четырехугольном основании площадью в 91 кв. фут. Пирамида
снаружи обложена мрамором и с лицевой стороны украшена по
углам колоннами наподобие дорических, первоначально, по всей
вероятности,
поддерживавшими какое-нибудь изображение.
Внутри пирамида расписана.
Средневековые авторы
упоминают о других подобных
памятниках, существовавших в Риме,
и замечательнейшим из них
называют пирамидальную
гробницу Сципиона Африканского на
Ватиканском холме. Другие
богатые гробницы, относящиеся к
этому же времени, но более
удаленные от Рима, повторяют
старинную традиционную форму
массивной круглой башни на
четырехугольном основании.
Таковы гробницы Мунация
Планка в Гаэте и гробницы Плавтов
близ Тиволи, гробница Серви-
Рис. 618
404

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
/wmwvwi
лиев близ Рима. Образцом более
позднего стиля являются две хра-
мовидные гробницы в самом Риме,
построенные, по всей
вероятности, при Аврелиане в III в. (в одной
из них теперь находится церковь
Сант-Урбано).
Великолепнейшие гробницы
сооружали для себя и своих семейств
римские императоры. От
мавзолея, построенного Августом на
Марсовом поле в Риме, уцелели
остатки фундамента, по которым можно
судить о величине этого
памятника. Он занимал круглую площадь
220 футов в диаметре, на которой
поднимались одна над другой три
концентрические стены,
соединенные между собой террасами.
Страбон описывает этот
мавзолей (V, 236) как огромный курган
на мраморном основании,
обсаженный до самого верха
вечнозелеными деревьями и увенчанный
бронзовой статуей императора.
Мавзолей Септимия Севера был, как и мавзолей Августа, круглым
сооружением, возвышавшимся семью террасовидными уступами,
украшенными колоннадами. По-видимому, в подобных
мавзолеях использовались только два архитектурных силуэта: круглой
башни или уступчатого кургана.
С тех пор как снова стал распространяться обычай хоронить
тела, вместо того чтобы их сжигать, и урны с колумбариями (рис.
620) начали заменяться саркофагами, которые, впрочем, изредка
употреблялись и прежде, постепенно изменилось и само
устройство гробниц. Теперь уже было достаточно простого памятника,
чтобы обозначить место захоронения, и каменные склепы и
большие надгробные сооружения сделались ненужной роскошью.
К тому же подземные галереи, или катакомбы, прорытые на
большом протяжении под Римом, Неаполем и другими городами
Италии, были очень удобны для хранения саркофагов, так что лишь
очень богатые люди, да и то редко, строили для себя отдельные
гробницы.
Рис. 619
Огромных размеров был мавзолей,
сооруженный для себя и своей семьи
императором Адрианом на правом
берегу Тибра (рис. 619). Нижняя часть его
существует и до сих пор как башня
крепости Сант-Анджело. Она состоит из
четырехугольного основания
площадью 320 кв. футов и круглой
надстройки диаметром не менее 226 футов.
Первоначально памятник был облицован
парийским мрамором и покрыт
скульптурными украшениями. На вершине
его стояла исполинская квадрига
императора.
Храмы
Форма этрусских храмов известна нам лишь по описанию Витру-
вия, так как сами храмы не сохранились. Согласно Витрувию, они,
как и греческие, состояли из прямоугольного помещения,
покрытого двускатной крышей с фронтоном, опиравшимся на колонны.
Но при этом этрусские храмы были вполне самобытны. Греческий
храм представлял собой продолговатый прямоугольник, длина
которого равнялась двойной его ширине, этрусский же был только
на одну шестую длиннее своей ширины, почти квадратным. Он
делился на две равные части, из которых передняя была открытым,
то есть составленным из одних колонн и крыши, без стен, преддве-
CIVIIVS .CAESARIS
X.DEMETRIVS
Рис. 620
405

WWWWWJ\
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/WVWW?S?±
Рис.621
Время расцвета римского
храмового зодчества совпадает с периодом
высшего развития культуры римлян и
приходится на середину II в. до н. э.
Одновременно с подражанием
греческому стилю возникает особый,
смешанный стиль, который стремился
объединить заимствованные
греческие формы со старинными местными
и поэтому может быть назван
римским. Ему принадлежат некоторые
храмы этой эпохи, чьи развалины
сохранились до наших дней. Эти храмы,
подобно греческим, вытянуты в длину
здания, всегда с одной целлой, но
просторные, как этрусский портик, с
одним или двумя рядами колонн, без
колоннад по бокам и по задней стене.
Помост этих храмов походил на
греческий, но отличался от него тем, что
ступени в нем были только спереди и
так вдвинуты между его боковыми
выступами, будто указывали
единственный путь — к дверям храма. Образцом
этой планировки служат остатки
храма Ромы и Августа, построенного
Августом (рис. 621), и храма Антонина
и Фаустины в Риме (рис. 622). Оба
храма выстроены в коринфском стиле.
рием (портиком), а задняя —
собственно святилищем. Последнее
обычно делилось на три
продольных помещения, каждое с особым
входом. Средняя целла была
несколько шире боковых, так что ее
ширина относилась к ширине
последних как 4:3. Иногда
святилище состояло только из одной цел-
лы. В таком случае наружные стены
боковых помещений заменялись
двумя рядами колонн,
примыкавшим к колоннам портика, число
которых теперь удваивалось. При
этом по фасаду оставались четыре
колонны, расстояния между
которыми соответствовали ширине
целлы и расстоянию от нее до
боковых колоннад, следовательно,
были неодинаковы. Пространство
между двумя средними колоннами
равнялось 7, а между средними и
крайними — 5 диаметрам
колонны. Если прибавить к этому, что
высота колонн (форма и отделка которых, по остаткам в Вульчи,
изображены на рис. 593) равнялась 7 их диаметрам, нельзя не
согласиться с Витрувием, что все здание было «низким, широким,
растопыренным и неуклюжим». Это впечатление усиливалось еще
архитравом (из двух четырехугольных деревянных брусьев, с
промежутком для вентиляции), нисколько не похожим на греческий,
с выступавшими над ним (на четвертую часть длины колонны)
поперечными балками. На балках лежала крутая и широкая крыша,
снабженная дождевыми желобами, которые свешивались вниз.
Поле фронтона в этрусском храме, его верхушка и углы украшались
скульптурами из обожженной глины. Здание стояло на высоком
помосте, переднюю сторону которого занимала каменная лестница.
Кроме того, весь храм был обнесен стеной.
Вначале римские храмы строились по образцу этрусских.
Капитолийский храм, начатый, как предполагают, Тарквиниями около
600 г. до н. э. и оконченный около 409 г. до н. э., был построен
этрусскими архитекторами и после разрушения его Суллой заново
выстроен по первоначальному плану. По сохранившемуся
описанию этого храма, он стоял на высоком фундаменте (колоссальные
остатки которого видны еще и сейчас) 192,5 фута шириной
и 207,5 фута длиной при окружности 800 футов и включал в себя
три целлы с обширным портиком, состоявшим из трех рядов
колонн, по б в каждом ряду. От крайних колонн портика вдоль обеих
продольных стен здания шли колоннады. Целлы были посвящены
Юпитеру, Юноне и Минерве.
Другой подобный храм, также с тремя целлами, о котором
упоминают древние авторы, был посвящен Церере, Либеру (Вакху) и
Либере (Персефоне). Построенный в начале V в. до н. э. над
Большим цирком, он стоял еще при Августе. Это был первый храм,
украшения которого по поручению римлян были выполнены
греческими художниками — живописцем Дамофилом и скульптором
Горзагосом.
406

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
Пример сочетания более сложных греческих храмовых форм
с этрусскими представляет построенный еще во времена
Республики храм Мужской Фортуны, остатки которого сохранились. Он
представляет собой подражание греческому периптеру (то есть зданию,
наружные стены которого обставлены полуколоннами), но с
сохранением особенностей, характеризующих этрусские храмовые
постройки: квадратного святилища, обширного портика и подъема с
передней стороны (рис. 623). Об усвоении римлянами очень любимой
у греков формы храма, окруженного колоннами, так называемого
периптера, свидетельствуют заметки Витрувия (III, 2) о
построенном Марием храме Чести и Доблести. Периптеральная форма
также в большинстве случаев изменялась на римский лад, например,
римляне оставляли заднюю стену здания без колоннады.
Единственным образцом греческого диптера (здания, окруженного
двойной колоннадой) можно считать храм Квирина, воздвигнутый
Августом на Квиринале в Риме.
К древнейшим круглым храмам относится храм Весты в Тиволи.
Другой подобный храм (тоже круглый периптер) находится в Риме.
Он окружен двадцатью колоннами и построен в том же стиле, что
и первый, но кажется более массивным. Вероятно, он тоже был
посвящен Весте или Кибеле.
Самым величественным и грандиозным образцом круглого
храма остается, бесспорно, Пантеон, начатый при Августе и
оконченный в 25 г. архитектором Валерием из Остии. Первоначально он
составлял часть великолепных терм (общественных бань),
которыми украсил Рим зять Августа Марк Агриппа, а потом был посвящен
(как видно из надписи на фризе портика) Юпитеру Ультору
(Мстителю). Кроме статуи Юпитера, в нем стояли статуи шести других
богов, в том числе Марса, Венеры и обожествленного Цезаря.
Несмотря на многократные перестройки, сначала в древности — при
Адриане и при Септимии Севере (203 г.), потом в средние века и,
наконец, при папе Урбане VIII, Пантеон, очень рано
превращенный в церковь, до сих пор сохранил свою первоначальную
архитектуру (рис. 624).
Он представляет собой цилиндрическое сооружение со стенами
19 футов толщиной, с полукруглым куполом такой же высоты, как и
стены. Таким образом, на купол и стены приходится ровно по
половине высоты всего здания, которая равна диаметру основания (132
футам). Посредине купола имеется отверстие (диаметром 26
футов). Для приема и стока дождевой воды каменный пол сделан
слегка покатым к середине, прямо под отверстием в нем
проделаны небольшие дырочки, через которые вода стекает в
находящийся под полом канал.
Восемь больших ниш, углубленных (кроме сквозной входной) в
стену здания, расчленяют его по периметру. Одни из них полукруглые и
завершены полукуполом, другие четырехугольные и покрыты
Коробовым сводом. В этих нишах, обрамленных пилястрами, помещались
статуи богов. Входная ниша и противоположная ей обведены сверху
арками, которые пересекают архитрав и врезаются в аттик, между
тем как над шестью остальными архитрав и аттик тянутся не
прерываясь. Вполне вероятно, что по бокам ниш стояли еще колонны с
бронзовыми капителями и кариатидами над ними.
Развалины храма Венеры и Ромы, как предполагают, самого
большого и великолепного в древнем Риме, представляют образец
применения к храмовым постройкам коробового свода в
соединении с полу куполом. Храм был построен при императоре Адриане
Рис. 622
Рис. 623
407

WWWW^^\
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/^VW»WEW^
Рис. 624
Внутренняя поверхность купола
Пантеона разбита на кассеты, в
которых первоначально находились
позолоченные розетты. Все здание
снаружи и внутри было богато отделано
бронзой, которую впоследствии снял
Папа Урбан. Коринфские мраморные
колонны, поставленные по две перед
отверстием каждой ниши, и
соответствующие им пилястры прибавлены
позднее, как и красивый, но слишком
легкий для такого колоссального
купола архитрав и восемь нишеподобных
алтарей, размещенных между
большими нишами.
К более позднему времени
относятся и две небольшие колокольни
по углам портикового фронтона.
Сам же портик остался таким же,
каким был пристроен к круглому
зданию, вероятно, уже по
окончании строительства, но еще при Аг-
риппе. Он имеет 103 фута ширины и
состоит из 8 колонн по фасаду, за
которыми идут еще два ряда колонн,
по две с каждой стороны входа. Все
колонны коринфского ордера.
Фронтон портика был украшен
изображением битвы Юпитера с гигантами; это
были бронзовые позолоченные
статуи. Бронзовая дверь с пилястрами
сохранилась до нашего времени;
уцелели и ниши по обеим сторонами
входа, в которых стояли статуи
Августа и Агриппы. Фундамент здания и
пять ступеней, которые вели к
портику, скрыты под мостовой. Из
других подобных Пантеону круглых
зданий в Риме остались развалины так
называемого храма Минервы
Медики и нынешняя церковь св. Берна-
ра. Они, вероятно, тоже составляли
часть терм, первые — Кая и Люция,
последние — Диоклетиановых.
по его собственному плану.
Снаружи здание имело форму
периптера в коринфском стиле с 60
колоннами (по 20 с каждой
продольной и по 10 с каждой
поперечной стороны), а внутри было
разделено поперечной стеной на
две одинаковые части, имевшие
каждая свою целлу, с отдельным
входом, портиком и большой
полукруглой нишей напротив
входа. Эти ниши, где находились
статуи богинь храма, соприкасались
своими задними стенами и были
сведены вверху полукуполами, а
пространства перед нишами
покрыты коробовыми сводами,
разбитыми на кассеты. Кроме того, в
продольных стенах каждой цел-
лы тоже были устроены
небольшие ниши, а промежутки между ними украшены небольшими
полуколоннами. Все здание имело 333 фута длины и 160 футов ширины.
Оно стояло на высоком основании, поднимавшемся ступенями, и
было окружено обширным колоннадным двором длиной 500 футов
и шириной 300 футов.
Начиная с Септимия Севера и до Константина храмовая
архитектура не произвела ничего нового, а ограничивалась
подражанием прежним формам. Нередко для украшения вновь
строящихся храмов снимали орнаменты и архитектурные детали со старых.
К находкам, относящимся к этому времени, принадлежат три
колонны от храма Юпитера Громовержца и колонны так
называемого храма Весты (те и другие — времен Севера), храм Чести и
Доблести времен Аврелиана и остатки храма Солнца, или
Неронов фронтиспис. Сюда же можно причислить и ионический
портик, принадлежавший к построенному Домицианом храму Вес-
пасиана.
Кроме собственно храмов, у римлян всякий участок или
постройка, освященная по авгуральным обрядам (особенно
небольшие квадратные палатки авгуров), назывались храмом.
Священные рощи, гробницы и т. п. считались священными местами, но не
храмами. К священным местам относили и здания,
предназначенные для политических собраний, и даже места, куда ударила
молния (их огораживали каменной стеной наподобие колодезного
сруба). В Риме было столько различных священных мест, что
посол царя Пирра не мог удержаться, чтобы не сказать, что «весь
город кажется ему одним храмом».
Общественные здания
Общественные здания строились в римских городах (как и в
греческих) возле городских рынков или торговых площадей.
Старинный рынок в Риме — римский Форум (находившийся между
Капитолийским и Палатинским холмами) — был невелик: он занимал
площадь не более 300 шагов длиной и от 50 (на восточном конце)
до 90 (на западном) шириной. Святилища на нем были выстроены
408

WWWWWb Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ /WWWWW*
Рис. 625
уже Ромулом и Ну мой. Тулл Гостилий и Анк Марций построили
здесь храмы и отдельные помещения для заседаний сената и
народных собраний — курии и комиции.
Именно Туллу Гостилию приписывали построение самой древней
сенатской курии, той самой, которая была разрушена в первую
гражданскую войну и затем восстановлена Суллой, потом снова сожжена,
опять выстроена и окончательно снесена при Цезаре. Тому же Туллу
предание приписывало закладку, а Анку Марцию завершение
строительства Туллианума, остатки которого уцелели до нашего времени.
Это был каменный склеп, первоначально устроенный, вероятно, над
источником, а потом превращенный в тюрьму.
Хотя вполне вероятно, что уже первые цари заботились о
благоустройстве главной площади города и о строительстве необходимых
общественных зданий, однако вряд ли план застройки Форума был
приведен в исполнение ранее Тарквиниев. Есть сведения, что до
Тарквиния Приска на месте римского Форума было болото, которое
этот царь осушил, устроив отводной канал — так называемую
клоака максима, а затем высушенное место превратил в площадь и на
одном конце ее построил лавки, а остальное пространство отгородил
А\я общественных собраний. Очевидно, что римский Форум мог
сделаться «сердцем города», средоточием и вместе с тем исходной
точкой всех дальнейших общественных построек, лишь изменив свой
первоначальный вид (о прежнем его состоянии еще долго
напоминало озеро, занимавшее середину площади — озеро Курция).
Одним из древнейших публичных сооружений была ораторская
трибуна, устроенная, вероятно, из дерева, на том месте, где
рыночная площадь примыкала к ограде площадки для народных
собраний. Впоследствии эта трибуна получила статус памятника в честь
победы, одержанной 1аем Мением при мысе Анциуме в 338 г. до н. э.
Она была украшена носами (rostra) захваченных у неприятеля
кораблей и с тех пор стала называться рострой. В том же году возле
нее был поставлен и памятник победителю.
На плане (рис. 625) показан
римский Форум времен Империи.
На Палатинском склоне стояли так
называемая Regia или Atrium Vestae
(12), а рядом — круглый храм богини
Весты (13). Неподалеку стоял храм
близнецов Кастора и Поллукса (10).
К нему примыкала узкая сторона
базилики Юлия (9). На Капитолийском
склоне возвышался храм Сатурна (2).
Рядом находился храм
«богов-советников» с залами для государственных
чиновников, за которым стоял храм
Веспасиана (3). В храме Согласия (1)
заседал римский сенат.
На северо-восточной стороне
сохранилось только два здания —
тюрьма (5) и храм Антонина и Фаустины
(15). Между этими строениями
находились курия Гостилия (18) с
ораторской кафедрой (А), сенакулом и греко-
стасисом (17). Там же стояли базилики
Эмилия Павла (16) и Порция Катона
(20). В конце Республики здесь
появились и другие постройки, например
на месте древней курии Гостилия (19)
была воздвигнута курия Юлия.
Из других зданий следует назвать
храм обожествленного Цезаря (14)
с ораторской кафедрой
императорского Рима (Б) на юго-восточной стороне
Форума и арку Септимия Севера (6).
Арка стояла на Капитолийском
склоне, и через нее вверх на Капитолий
вела Священная дорога (sacra via),
ранее проходившая по другой стороне
Форума (sub veteribus).
409

WWm?m\ Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ /#>?»?Ш»
Застройка Форума большими и красивыми зданиями началась
только при цензоре М. Порции Катоне. По его распоряжению
на месте лавок на нижнем конце Форума была построена базилика
по афинскому образцу, которая предназначалась для собраний
купцов и деловых людей. Поскольку она находилась неподалеку от
курии, а следовательно, и комициума, в нее были перенесены и
заседания суда. Таким образом, базилика сделалась и местом торговых
сделок, и судебной палатой.
При склонности римлян к судебным разбирательствам,
учреждения, подобные базиликам, приобрели такое значение, что не
прошло еще и пяти лет со времени открытия первой базилики, как уже
по приказанию цензоров М. Эмилия Лепида и М. Фульвия Ноби-
лиора была выстроена (в 180 г. до н. э.) вторая, тоже близ Форума,
названная, как и первая, по имени ее строителя.
Через десять лет после завершения базилики Фульвия, около
17,0 г. до н. э., Семпроний Гракх строит третью базилику — Семпро-
нику, но где она находилась, на Форуме или на другой площади,
неизвестно. Точно так же ничего неизвестно и о ее дальнейшей
судьбе. Наконец, Варрон называет еще четвертую базилику — базилику
Опимия, построенную консулом Опимием, но подробных сведений
о ней нет. Полагают, что к концу Республики в Риме было уже не
менее семи базилик.
Дальнейшее украшение Форума зданиями шло между тем своим
чередом. По заключению сената консул Опимий строит храм,
посвященный богине Согласия, а на месте древней курии Хостилия,
снесенной по распоряжению Цезаря, им был в 49 г. до н. э
воздвигнут храм Счастья. Возле храма Согласия стоял храм Юпитера (может
быть, Сатурна), который был построен во времена царей (рис. 627).
Он служил государственным казнохранилищем и был перестроен
Мунацием Планком почти в то же время, когда строился храм
Счастья. Позднее он еще раз обновлялся Септимием Севером, и
остатки его дошли до нас в виде трех колонн. Рядом с этим храмом был
архив, построенный Лютицием Катуллом после пожара
Капитолия. Возле него росла священная смоковница, а по левую сторону
находилось помещение для писцов и других чиновников-эдилов.
Архитектурное перерождение
Рима началось с Форума. С развитием
городской жизни на Форуме все чаще
проводились различные
общественные мероприятия, так что оказалось
необходимым удалить с него мелкую
торговлю и отвести ей другие
площади. В III в. до н. э. были снесены
лавки и вместо них построены каменные
галереи, куда и были переведены
торговцы, большей частью золотых дел
мастера и менялы, лавки которых
назывались серебряными. На этих
галереях размещались также и школы, где
учили грамоте. К началу II в. до н. э.
были частью перестроены, частью
возведены заново помещения для
публичных собраний и заседаний, ко-
миции, трибуналы, курии и др и к
прежним памятникам прибавлена
ростральная колонна в честь Дуилия,
одержавшего в 261 г. до н.э. морскую
победу над Карфагеном (рис. 503в).
По сообщениям историков, раньше
других были воздвигнуты на Форуме,
недалеко от трибуны, статуя Атта Но-
вия и конные статуи Мения, Л.
Камилла и Марция Тремула, к которым
впоследствии были присоединены
статуи убитых послов, скульптурные
изображения Суллы и Помпея и
колоссальная статуя Антония, не говоря
уже о тех, которые были поставлены в
эпоху императоров, щедрую на статуи
и памятники. На форуме же росли и
чтимые римлянами как святыни
смоковница, маслина, виноградная лоза.
Рис. 626
Август взял на себя завершение
начатых Цезарем построек и
задуманных им улучшений и перемен в
устройстве Рима. Он перенес ораторскую
трибуну с ее старинного места ближе
к центру площади. И прежде ораторы
нередко говорили со ступеней
древнего храма Кастора, а после смерти
Цезаря — со ступеней посвященного
ему храма. Вероятно, возле этого
здания и поместили ораторскую трибуну.
В память о победе при Анциуме новая
трибуна, как и прежняя, была
украшена носами египетских кораблей и с тех
пор стала называться в честь Цезаря —
Роста Юлия. Вместе с трибуной были
перенесены и окружавшие ее статуи
(в том числе статуи Суллы и
Помпея). Их поставили вблизи новой
трибуны и дополнили тремя новыми:
конной — Октавиана и двумя статуями
Цезаря.
После пожара, устроенного Нероном и разрушившего большую
часть зданий на нижней части площади, Форум украсился новыми
великолепными сооружениями. Веспасиан построил на нем храм,
остатки которого (нижний этаж и восемь колонн) видны до сих пор.
Особенно много сделал для украшения Форума Домициан: он
восстановил все общественные здания, к большой курии Юлия (видимо,
сгоревшей во время пожара) прибавил обширное здание сената и
перед ним воздвиг красивый храм Януса, отделанный бронзовыми
украшениями. Кроме того, им же был построен большой храм
Минервы и еще несколько других святилищ, так что при нем на Форуме
410

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
/WWtWf
насчитывалось, кроме храмов
Януса, Весты и Счастья (если он уцелел
от пожара), шесть великолепных
храмов и по крайней мере две
базилики. Посреди всех этих зданий,
неподалеку от озера Курция, стояла
колоссальная конная статуя самого
императора Домициана.
При последующих императорах
на Форуме прибавилось не так
много новых построек (да и места
уже было мало). Кроме нескольких
триумфальных арок,
поставленных неподалеку от Домицианова
сената, был построен храм Фаусти-
ны, посвященный памяти супруги
Антонина Благочестивого,
позднее в память императора
названный храмом Антонина и Фаустины.
Остатки его тоже уцелели. За
времена от Домициана до
Константина ораторскую трибуну, по-видимому, снова перенесли, или
выстроили новую близ Веспасианова храма, или, может быть, на Форуме
было устроено несколько трибун. Вероятно, многие из старинных
памятников и статуй, в том числе и стоявшие на Форуме статуи
сивилл, тоже были переставлены на новые места и к ним было
прибавлено множество новых. Существующая еще и ныне на старом
римском Форуме колонна, воздвигнутая в 608 г. экзархом
Смарагдом в честь императора Фоки, считается последним по времени
памятником, поставленным на Форуме, тогда уже потерявшем свое
значение и начавшем приходить в упадок.
Кроме главной площади, в Риме было несколько императорских
форумов — Цезаря, Траяна, Августа, Домициана и Нервы. При
постройке этих форумов императоры не столько имели в виду
интересы городской торговли, сколько руководствовались желанием
оставить после себя архитектурный памятник, что требовало
немалых затрат. Главным украшением форума Цезаря был храм
Венеры, построенный им по обету, данному перед Фарсальским
сражением (около 48 г. до н. э.). Изнутри храм был украшен картинами
известнейших греческих художников. Перед храмом стояла
конная статуя Цезаря, а площадь вокруг него была застроена
портиками, колоннадами и другими зданиями, большей частью
предназначенными для суда. Этот форум достраивался уже Августом. При
Карине он пострадал от пожара (283 г.) и был восстановлен
Диоклетианом.
Форум Августа окружал храм, воздвигнутый Августом Марсу
Мстителю по обету, данному во время войны с Брутом и Кассием.
Храм занимал середину площади, по обеим сторонам которой шли
полукружиями два портика, украшенные статуями знаменитых
полководцев и другими изваяниями. Позднее Тиберий установил
на нем две триумфальные арки в честь Друза и Германика, со
статуями этих полководцев.
Великолепный храм Мира, построенный Веспасианом, послужил
поводом к устройству нового форума. Он отделялся от форумов
Цезаря и Августа частными домами, поэтому Домициан скупил эти дома и
велел их снести, а место превратить в площадь, которая бы соединя-
Рис. 627
Самое замечательное из того, что
было построено на Форуме при
Августе — это «милиариум ауреум» —
сооружение, назначение которого не
установлено. Оно стояло в начале площади,
на северо-западной стороне, ниже
храма Сатурна, и имело форму римского
поминального столба, покрытого
золоченой бронзой. Вероятнее всего, этот
столб служил указателем дорог,
которые вели из Рима, и потому считался
центром всего римского государства
(рис. 628).
Рис. 628
411

#»?»?Ш»\
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/W*rew^
Рис. 629
Самый великолепный из форумов
построил Траян. Он примыкал
непосредственно к форуму Августа и хотя
соединялся с другими близлежащими
форумами, однако составлял
самостоятельное, законченное архитектурное
целое. Главным входом на обширную
площадь, для которой были срыты два
холма, служила триумфальная арка, вся
покрытая скульптурами. За аркой
возвышалась, занимая всю ширину
форума, базилика Ульпия — грандиозное
здание с медной крышей, трибуналами
по сторонам и тремя порталами
посредине, внутри разделенное четырьмя
рядами колонн. За ним следовали храм
Траяна, библиотека Ульпия, конная
статуя Траяна и неподалеку от
базилики — колонна Траяна со статуей
императора наверху (рис. 629). Вокруг
форума тянулись роскошные портики и
помещались другие здания. Все
форумы императоров прилегали к
Большому Форуму (Форум Романум) с северной
и восточной его стороны и составляли
с ним как бы одно монументальное
целое одинаково высокой исторической и
художественной ценности.
ла и оба форума между собой, и храм с ними. Поэтому новый форум
получил название Проходного, хотя чаще он назывался форумом
Нерва, так как был окончательно завершен только при Нерве.
Главными зданиями на нем были два храма — Минервы и четырехлико-
го Януса, первый из которых существовал еще и в XVI в. Несколько
колонн от окружавших форум портиков стоят до сих пор.
Рассеянные по разным частям города небольшие рынки или
площади, где велась городская торговля, назывались форами и
различались по товару, который на них продавался: рыбный рынок,
воловий и т. д. Все они были красиво оформлены: вокруг шли изящные
портики с порталом, через который входили на площадь,
посередине были устроены фонтаны, а на некоторых, где продавались
съестные припасы, находились возвышения в виде алтарей (очевидно,
для забоя скота). Когда самый большой из этих рынков,
построенный в 177 г. до н. э., оказался недостаточным для потребностей
увеличивавшегося населения города, Август открыл новый
продовольственный рынок — рынок Ливии — и обнес его
великолепной колоннадой, названной портиком Ливии.
Марсово поле находилось неподалеку от главного Форума, а
вскоре после Августа было окончательно соединено с ним. Начало
строительству на нем положил Цезарь. При нем и по его инициативе
здесь были заложены большие здания, законченные при Августе
Агриппой и названные в честь Цезаря септа Юлия.
За септа Юлия последовали огромные общественные бани
(термы) с колоссальной пристройкой, о великолепии которых
свидетельствует оставшийся от них Пантеон. Их строил тоже Агриппа,
который воздвиг тут же великолепное колоннадное здание —
базилику Нептуна — и огромный храм, где производилась разборка
избирательных табличек во время комиссий. Все эти здания были
завещаны Агриппой после его смерти в 12 г. до н. э. римскому народу
и Августу.
Сам Август построил на Марсовом поле мавзолей, Портик
народов (Портик четырнадцати наций) и поставил солнечные часы
в виде огромного обелиска, водруженного в центре облицованной
мрамором плоскости, на которой были выложены медью линии,
обозначавшие долготу дня. Одновременно с этими сооружениями
Марсово поле украсилось несколькими алтарями, посвященными
сенатом Августу, и несколькими зданиями, построенными
частными лицами. К частным постройкам принадлежала и колоннада
вблизи мавзолея.
Со смертью Августа строительство на Марсовом поле, как и во
всем Римском государстве, надолго прекратилось. Калигула начал
было строить неподалеку от септа Юлия большой амфитеатр, но он
был разрушен еще неоконченным при Клавдии. Нерон за год до
устроенного им пожара расширил и еще роскошнее отделал термы
Агриппы, назвав их Нероновскими; впоследствии они были
достроены Александром Севером и переименованы в термы
Александра. При Тите большая часть зданий на Марсовом поле была либо
совсем разрушена, либо сильно повреждена пожаром, что и
послужило поводом к возобновлению строительства при Домициане.
В числе зданий, восстановленных этим императором, римские
авторы называют храмы Изиды и Сераписа. Домициан прибавил
к ним храм Минервы, построил одеум и стадий, а для своего
торжественного въезда в Рим по возвращении из германского похода
поставил себе на границе Марсова поля и Фламиниевого цирка
триумфальные ворота.
412

4*???WWWS\
Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
smwpmw*»
При последующих императорах никаких новых зданий на
Марсовом поле не возводилось, если не считать театра, начатого Трая-
ном и снесенного Адрианом. При Марке Аврелии была поставлена
колонна, существующая и теперь. Она стояла, вероятно, посреди
Форума возле храма, который был сооружен в честь императора
после его смерти. В планах и проектах новых зданий не было
недостатка и при последующих императорах, но ни один из этих
проектов не был реализован, так что перестройкой Агрипповых терм
при Севере строительство на Марсовом поле окончилось.
Архитектура правительственных зданий
Все деловые совещания, касавшиеся управления государством,
происходили у римлян на городской площади. За исключением
построенной Туллом Гостилием курии для сенатских заседаний,
никаких правительственных зданий в Риме не существовало до тех пор,
пока цензор Катон не построил первую базилику; их заменяли
отгороженные на Форуме участки, такие же, какие были в свое время
в Греции.
Самый обширный из этих участков был предназначен для
народных собраний и назывался комиций. С 470 г. до н. э. во время
сходок по трибам его стали разделять канатами на 25 отделений и для
защиты от солнца растягивать над ними парусиновые пологи.
Участками, а не зданиями были и соседние с ним сенакулюм, вулка-
нал и грекостазис. На первом собирались сенаторы, второй служил
трибуной дая магистрата, председательствовавшего на народных
собраниях, а последний был местом, где принимали иностранных
послов перед представлением их сенату. Грекостазис и вулканал были
каменными помостами, а последний, как храм, имел посередине
алтарь. Можно предположить, что и трибунал на форуме
первоначально был не зданием, а несколько приподнятым над землей
помостом. При необходимости трибуны устраивали из брусьев и досок,
а по окончании заседания разбирали.
О старинной курии известно, что она стояла на помосте и
входили в нее по ступеням; о курии Юлия — что в ней было четыре
трибунала и при Калигуле она была крытая. Со времен Домициана,
когда заседания сената стали проводиться в императорском
дворце, курия постепенно потеряла свое значение и сделалась просто
общественным зданием.
По остаткам построенного Лю-
тицием Катуллом табулариума
(государственного архива) видно, что
это было обширное здание с
двухэтажным аркадным портиком
дорического стиля. Нижний портик
35 футов высотой выходил на
Форум. Столбы, поддерживающие его
арки, были обставлены
полуколоннами, подражавшими дорическим,
а замыкавший его сверху архитрав
был украшен триглифами, по
четыре над каждым промежутком
между арками. Полуколонны были
вверху канелированы, а внизу
отделаны гранью.
Из правительственных зданий нам
известно лишь устройство базилик —
по остаткам в Помпеях и в Риме и по
письменным источникам. Это были
продолговатые четырехугольные
здания, состоявшие из двух частей:
передней, имевшей вид зала с
колоннами, и большой полукруглой ниши с
полу купольным сводом,
находившейся в глубине зала. Эта ниша была
предназначена для заседаний суда и
называлась трибуналом. Неизвестно,
была ли передняя часть древнейших
базилик обнесена стенами или же
только окружена двойной
колоннадой. Позднее базилика стала
закрытым помещением, разделенным двумя
продольными рядами колонн на три
нефа (корабля). Ширина зала
составляла половину или треть его длины.
Над средним нефом возвышалась
с обеих сторон колончатая галерея,
гак что средняя часть здания была
выше боковых и имела особую крышу,
стропила которой поддерживались
колоннами верхней галереи. Базилика
Ульпия (на форуме Траяна, рис. 630)
была пятинефная, с четырьмя рядами
колонн. Более поздние базилики вовсе
не имели колонн внутри и были
построены по иному плану. Одна из них
(базилика Максентия, например) была
почти квадратной и разделялась на
три нефа огромной ширины. Средний
неф 77 футов шириной был покрыт
крестовым сводом, опиравшимся на 8
колонн, а боковые, 46 футов шириной
каждый,— коробовыми,
утвержденными на столбах 16 футов толщиной,
составленных из связок колонн.
1*1 .Ы !.! 1.1 1.1 1*1 1.Г I.! 1.1 1.1 1.1 1.1 1.1 1.1 1.1 1.1 1.1 М
1.1 |.[ i.i i.i i.i i.i I.] |.| ;.i |.| |.| |.| i.i ж ж
into! l.l l.i i.i i.i i.i I.' i.i '.I
l.l i.l l.i i.l l.i i.l l.l i.i i.i i.i i.i i.l l.i l.l 1*1 1.1 1.1 1.1 =W
I мт**f i| ц ¦ irt«mm i
Рис. 630
413

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
При Августе верхний деревянный
ярус амфитеатра был заменен
каменным, а в нижнем устроили
великолепный пульвинар — сидение для
императора и его семейства. Посередине
между столбами, обозначавшими
длину бега в один конец, был сооружен
обелиск (рис. 631). Клавдий заменил
прежние простые карцеры
мраморными и вместо деревянных столбов
поставил золоченые бронзовые (рис.
632). Большой цирк, не раз горевший
и прежде, не уцелел при нероновском
пожаре, был отремонтирован и снова
сильно пострадал от пожара при
Домициане. Восстановленный этим
императором, он простоял до
Константина, который его опять перестроил.
Сведения об архитектуре септа Юлия на Марсовом поле скудны.
Раньше участок, где проходили народные собрания, был отмечен
простой изгородью, похожей на овечий загон. Потом место
собраний было обнесено постоянной оградой, и внутри нее сделаны
отделения по числу центурий, каждое с особым входом, при котором
стояла корзина для избирательных табличек. На месте этой ограды
и была выстроена септа Юлия, начатая Цезарем и оконченная Аг-
риппой. Септа представляла собой здание с восемью рядами
колонн, посередине которого была оставлена квадратная площадь
со стороной 5000 футов. Впоследствии на этой площади стали
проводить гладиаторские игры, однажды на ней было даже
представлено морское сражение. При Домициане здание переоборудовали
в торговое помещение. Народные собрания происходили не
только на комиции или в септа Юлия, но и на нижнем форуме, на
Капитолии, в цирке Фламиния и в других местах.
Рис.631
ч\\\\Ш^^^
Здания для игр и зрелищ
В древние времена для проведения праздничных игр
довольствовались огороженным местом, вокруг которого на время
праздника ставили сколоченные из дерева подмостки для зрителей.
Впоследствии стали строить более прочные и дорогостоящие, но все
равно временные деревянные амфитеатры. Постоянные здания
для игр и зрелищ, устроенные по образцу поздних греческих,
появились только в начале императорской эпохи.
Пока римляне не знали никаких
праздничных игр, кроме скачек на
лошадях и колесницах, им требовались
только ипподромы или цирки.
Древнейшее из этих сооружений —
устроенный Тарквинием Приском Большой
цирк — было, по рассказу Дионисия
1аликарнасского (Дионисий, III, 68),
ровной площадкой (1000 шагов в
длину и 280 в ширину), окруженной
деревянными подмостками для зрителей.
Подмостки строились только на время
праздника и по окончании его
разбирались. Каждая из тридцати курий
занимала на них свое особое место.
Первоначально зрители смотрели на игры
стоя, места для сидения появились
позже. О числе зрителей, которое мог
вмещать в себя цирк, сведения
различны и колеблются между 150 000 и
260 000 человек.
Цирк в первые годы Республики
несколько усовершенствовался,
например, появились особые
помещения для колесниц, так называемые
карцеры. Но он сохранил свое
первоначальное устройство до времен
Цезаря и уже им был достроен и превращен
в постоянное ристалище. По
описанию того же Дионисия, нижние ярусы
амфитеатра были каменными, а
верхние — деревянными. Они опирались
на каменные своды, поднимавшиеся
один над другим. Нижний этаж был
снаружи окружен портиком, в
котором помещались лавки и открывались
входы внутрь цирка. Для большей
безопасности зрителей во время травли
диких зверей, которая часто
устраивалась при Цезаре, перед
балюстрадой, отделявшей нижние места
амфитеатра (подиум) от арены, был вырыт
широкий ров 10 футов глубиной.
Этот ров, засыпанный впоследствии
по приказанию Нерона, наполнялся
водой и служил садком для
крокодилов, которых держали при цирке в
числе других животных.
Рис. 632
Устройство арены и амфитеатра во всех римских цирках
позднего времени было одинаковым. Посередине арены шла невысокая
каменная стенка, разделявшая арену в длину на две половины. Она
была уставлена колоннами, обелисками, изваяниями, статуями
богов и даже небольшими храмиками. Столбы, стоявшие на концах
арены, были конической формы и помещались по три на одном
пьедестале (рис. 633). Места для зрителей делились на ярусы
широкими площадками и вертикально поднимавшимися над ними стенка-
414

wwv?i№W\
Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
ми, так что площадка со стенкой составляли уступ, который шел
вокруг всего амфитеатра; места непосредственно над стенкой были
окружены балюстрадой. Главный вход на арену помещался на узкой
передней стороне цирка между карцерами для колесниц. Таких
карцеров было 12, по 6 с каждой стороны главного входа. Над
карцерами со стороны арен был устроен балкон, с которого
распорядитель игр подавал знак (обычно бросая белый платок) к началу
состязаний. Высшие сословия, всадники (со времен Клавдия), сенаторы
(со времен Нерона) имели в цирке свои особые места, но
специальных мест дая женщин не было, они сидели вместе с мужчинами.
В жаркое время над головами зрителей растягивали большие
полотна, иногда цветные.
Первоначально в Риме и во всей Италии был только один цирк.
В 220 г. до н. э. Кай Фламиний построил еще один, названный его
именем. За ним последовал третий, построенный Калигулой, но не
в самом Риме, а за городом, в садах Агриппины.
Кроме больших цирков, у римлян были также и стадионы для
гимнастических игр, устроенные по образцу греческих. Как и
цирки, они вначале строились только на время игр. Первый
постоянный стадион был построен Домицианом (вероятно, на Марсовом
поле).
До конца Республики в Риме не было постоянного театра, а только
временные, которые сооружались из дерева на период сценических
игр. Ни назначенных мест, ни сидений дая зрителей в этих театрах не
было, на представление смотрели стоя; кто хотел сидеть, приносил
стул или кресло с собой. Сенаторские места были отделены от
остальных перегородкой, но сидений не было и на них. Около 174 г. до н. э.
была построена первая каменная сцена, но без амфитеатра, который
по-прежнему пристраивался к ней на время игр. Долго ли
просуществовала эта сцена, неизвестно, однако уже спустя несколько лет она
была сломана или заброшена. Не следует думать, что деревянные
театры были примитивны. Хотя их строили только на время игр, отделка
их, особенно сцены, бывала иногда необыкновенно богата, особенно
в последние годы Республики.
Римский театр по планировке
напоминал греческий, но отличался от
него некоторыми деталями.
Римский театр также состоял из
полукруглого амфитеатра с сидениями
дая зрителей, поднимавшимися
концентрическими уступами, и
возвышенного помоста, на котором
играли актеры (просцениум); помост
оканчивался в глубине стеной,
служившей постоянной декорацией и
называвшейся скена. Между
просцениумом и амфитеатром оставалось
полукруглое пространство —
орхестра. Ступени амфитеатра
разделялись по горизонтали на ярусы (при
помощи широких площадок, как
в цирках), а по вертикали — на
клинья (лестницами, лучеобразно
поднимавшимися снизу до самого
верха). Верхняя ступень амфитеатра
нередко была окружена портиком.
Рис. 633
Первый каменный театр был
построен Помпеем (в 55 г. до н. э.) и вмещал
в себя по одним сведениям около 18 000,
по другим — до 40 000 зрителей. Над
ступенями его амфитеатра возвышался
храм Венеры Победительницы. После
него были построены почти
одновременно (около 13 г. до н. э.) еще два
каменных театра, один Корнелием Баль-
бусом, другой Августом. Последний
театр, посвященный Августом памяти
его племянника Марцелла, имел до
20 000 мест. От него уцелела
значительная часть (рис. 634).
&»
ш
Рис. 634
415

wmwvwb
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Отличался римский театр от
греческого тем, что составлял замкнутое
помещение, в котором амфитеатр и
сцена с просцениумом и боковыми
пристройками были единым целым, а
не располагались отдельно. Орхестра
в римском театре принадлежала не
к сцене, как в греческом, а к
амфитеатру, став как бы его продолжением,
на ней находились места для
сенаторов и высших магистратов; всадники
занимали первые четырнадцать
рядов амфитеатра. Римские театры
строились большей частью на ровном месте;
благодаря доведенной до совершенства
кладке сводов римляне не нуждались,
как греки, в естественных склонах для
амфитеатра. Своды, поднимавшиеся
ярусами, образовывали коридоры,
которые прорезали толщу здания и
служили проходами к сиденьям Снаружи
римский театр представлял собой
полукруглое здание, обычно в несколько
этажей. Каждый этаж отделялся от
другого широким антаблементом и
состоял из ряда арок или ниш с
колоннами и пилястрами между ними (рис.
600, 635).
@ U Я * *
200f
Рис. 635
Задняя стена сцены, служившая постоянной декорацией, была
тоже выполнена в виде многоэтажного фасада со входами, нишами,
колоннами и пр. Кроме постоянной декорации, были подвижные
(боковые), передвигавшиеся с помощью особого механизма, имелись также
разного рода машины для полетов, провалов, для воспроизведения
грома (изобретенная Клавдием Пульхром и называвшаяся «клавдие-
вым громом») и т. п. Механические приспособления не
ограничивались одной сценой, а
распространялись и на амфитеатр. В нем
были устроены трубы и насосы
для орошения зрителей
благовонными эссенциями и особый
механизм, с помощью которого
над головами зрителей
растягивался полог. Сцена отделялась от
амфитеатра занавесом, нередко
богато вышитым, который
опускался в отверстие или
углубление, сделанное во всю длину
просцениума. Эти занавесы бывали
нередко богато вышиты. При
мимических представлениях,
которые происходили на
просцениуме, задняя стена сцены, или
постоянная декорация, тоже
завешивалась занавесом.
Временные деревянные
театры для сценических
представлений, даваемых по какому-нибудь
особенному случаю, не были
забыты и после появления посто-
Рис. 636 я иных каменных. Замечатель-
416

Пророки Исайя и Даниил. Оконные витражи
собора св. Марии в Аугсбурге (Германия). Начало XII в.

Гробница Трех волхвов из Кельнского собора. XII в.

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
ный деревянный театр был построен в 50 г. до н. э. К. Скрибонием
Курионом по случаю похорон его отца. Он состоял из двух половин,
двигавшихся на шарнирах. Во время сценических игр обе
половины были обращены полукругами друг против друга и каждая
примыкала к особой сцене, а затем, перед началом игр атлетов и
гладиаторов, их вместе со зрителями поворачивали и соединяли, так что
возникал своего рода амфитеатр, который и послужил образцом для
более поздних построек (ср. рис. 635).
Об устройстве каменных амфитеатров свидетельствуют остатки
этих хорошо сохранившихся зданий, в особенности развалины
амфитеатра Флавиев или Колизея (Colosseum) в Риме (рис. 635; рис.
636). Амфитеатры имели эллиптическую форму. Расположение
зрительских мест, кольцом окружавших площадь амфитеатра или
арену, было то же, что и в театрах (рис. 636 — разрез и фасад). Арена
была застелена дощатым помостом, укрепленным на невысоком
каменном цоколе, огибавшем ее внутри целиком. Пространство под
помостом служило помещением для машин и клеток с дикими
животными. Вертикальная стенка, отделявшая нижние сиденья
(подиум) от арены, была снабжена для безопасности зрителей высокой
балюстрадой с деревянными вращающимися валиками и сетками
с острыми шипами. Арены больших амфитеатров можно было
наполнить водой для разыгрывания морских сражений. Для таких
представлений существовали также огромные искусственные
бассейны, называвшиеся навмахиями. Остатков их не сохранилось, но
известно, что бассейн, устроенный Августом, имел 1800 футов длины и
1200 футов ширины.
Общественные бани (термы)
Устроенные первоначально с целью доставить небогатым людям
возможность мыться каждый день, термы скоро превратились в
огромные великолепные здания, вмещавшие в себя, кроме холодных,
теплых, горячих и паровых бань, помещения для гимнастических
упражнений, или гимнасии, устроенные по греческому образцу,
библиотеки, художественные 1алереи, залы для бесед и разного
рода игр, портики и аллеи для прогулок — словом, все удобства
утонченной, по понятиям того времени, жизни.
Римские бани состояли из четырех главных отделений:
раздевалки, холодной, теплой и горячей бань. В помпейских банях, которые
сохранились лучше других, женская половина отделена от мужской
глухой стеной и вход в нее особый. Мужская половина имела два
входа: один вел во двор, окруженный колоннами, а другой
открывался в узкий коридор, через который можно было пройти в
богато отделанный продолговатый зал, обставленный скамьями. Из
него одна дверь вела в холодную баню (рис. 637), а другая — в теплую
(рис. 638). В холодной бане был устроен большой круглый бассейн
с холодной водой. Из теплой бани, температура которой была
умеренной, переходили в горячую — продолговатый зал,
нагревавшийся горячим воздухом при помощи труб, проведенных в стенах
и под полом. Один ее конец заканчивался полукруглой нишей, а на
противоположном было сделано возвышение. В нише помещался
бассейн с холодной водой, а на возвышении была устроена горячая
купальня. Средняя часть этого зала — пространство между нишей и
возвышением — предназначалась для сауны.
Рис. 637
Непосредственно за стеной
горячей бани, отделявшей мужские бани
от женских, находилась печь,
нагревавшая обе половины, и рядом с ней
цистерна для воды. Женские бани
были похожи на мужские, но теснее их и
проще. Помпейские бани,
рассчитанные на двадцать пять человек, не
могут сравниться с римскими термами,
о величине которых можно судить по
тому, что в термах Каракаллы
(развалины которых простираются на 1800
футов в длину и на столько же в
ширину) могли одновременно мыться 2300
человек, а таких терм при
Константине было в Риме не менее десяти.
Рис. 638
417

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
тщютчт*
Успехи римлян в области
мостостроения подтверждают колоссальные,
частично еще сохранившиеся
развалины древних мостов в бывших
римских провинциях. Никакие
препятствия, связанные с рельефом местности,
не останавливали строителей: со
скалы на скалу, через глубокие пропасти
и горные стремнины перебрасывали
они арки своих мостов, делая их
почти несокрушимыми. Уцелевшие мосты
встречаются в каменистой Аравии,
особенно много их в Южной Франции
и Восточной Испании. Заслуживает
внимания мост в Алькантаре
(Испания), построенный приТраяне. Он
укреплен на массивных опорах над
глубоким ущельем и простирается в длину
на 670 футов, по обоим его концам
возвышаются ворота, а посередине стоит
высокая триумфальная арка (рис. 639).
Дороги, мосты и водопроводы
Первая дорога была построена около 312 г. до н. э. Аппием
Клавдием, соорудившим и первый водопровод. Эта знаменитая Аппие-
ва дорога, остатки которой уцелели до сих пор, была первой в той
обширной сети искусственных дорог, которой римляне
впоследствии покрыли свои владения. Немногие из построенных позже
дорог могли сравниться с Аппиевой в техническом совершенстве.
Первоначально она доходила только до Капуи и на протяжении 28
миль тянулась ровным шоссе. В понижениях и углублениях почвы
дорога была укреплена массивным каменным фундаментом,
состоявшим из опорного слоя и насыпи, заключенной между двумя
параллельными каменными стенами. Ее полотно, шириной 25 футов,
было покрыто плотной каменной мостовой, выпуклой в середине
и покатой к бокам, вдоль которых шел невысокий парапет.
Впоследствии Аппиева дорога была продолжена от Капуи до Брунди-
зия, а с другой стороны — вдоль морского берега до Мессинского
пролива. Из других больших дорог замечательны были Фламиние-
ва, тянувшаяся вдоль восточного берега Италии; Аврелиева,
соединявшая Рим с Пизой; Кассиева, между Сутрием, Клюзием и Ареццо;
Постумиева, проложенная от Генуи до Аквилеи, а затем от Генуи
к Пизе. Больших мощеных военных дорог насчитывалось в римских
владениях двадцать восемь.
Строительство дорог сопровождалось возведением каменных
мостов. Первый каменный мост был построен в Риме в 181 г. до н. э.
консулами Эмилием Лепидом и Флавием Нобилиором. Вслед за
этим мостом (его называли либо по имени строителя Лепидовым,
либо просто Каменным) были построены в разное время мост Фа-
бриция, мост Цестия, мост Элия, подведенный Адрианом к своему
мавзолею, и другие, так что в конце Империи в Риме было около
девяти больших каменных мостов, в том числе несколько крытых.
От них уцелело лишь несколько обломков арок и столбов, но и по
ним можно судить о высоком качестве строительства. Рисунки
мостов, сделанные еще тогда, когда они не были так сильно разрушены
(например изображения моста Фабриция), показывают, что
римляне умели соединять
необыкновенную прочность с чрезвычайной
легкостью постройки и тем самым
придавать даже мостам отпечаток
художественности.
Начало водным сооружениям
было положено Аппием Клавдием,
построившим первый водопровод,
и Манием Курием, который
проложил второй водопровод и осушил
долину Риетци, дав другое
направление протекавшему через нее Ве-
лину. Около 160 г. до н. э. были
предприняты работы по осушению
Понтийских болот. Они
продолжались долго, но не привели к
удовлетворительным результатам. Однако
благодаря приобретенному опыту
римлянам удалось около 109 г. до н. э.
осушить низменности между Пар-
Рис. 639 мой и Пласенцией и счастливо до-
418

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
swwmwb-
вести до конца несколько других подобных предприятий. При
Цезаре, а также при Августе опять было потрачено много сил и средств
на осушение понтийских болот, и снова почти без всякой пользы.
Прошло более ста лет после постройки Маниева водопровода, когда сенат
поручил Кв. Марцию Рексу устроить новый, который и был назван в
честь строителя — аква Марция. С этих пор число водопроводов
стало быстро увеличиваться как в Риме, так и в провинциях. При
Августе были построены в Риме четыре водопровода, при Клавдии — еще
два, при последующих императорах к ним прибавилось еще до
десяти водопроводов.
Вода из водопроводов поступала в особые емкости, откуда она
распределялась по окрестностям при помощи труб. Эти резервуары
были выложены внутри плотным камнем, а снаружи отделаны
красивыми фасадами с колоннами и статуями. Древний Рим был
хорошо снабжен водой: один Агриппа устроил в нем не менее 700
колодцев (в том числе 105 фонтанных), украшенных 300 статуями и 400
мраморными колоннами. От всех этих колодцев и фонтанов уцелел
один только кеглеобразный столб, поднимающийся из круглого
бассейна, по всей вероятности, остаток городского фонтана.
Небольшие уличные фонтаны были найдены в Помпеях (ср. рис. 605).
Укрепления
Первыми римскими укреплениями были кольцеобразные
ограды, сложенные на возвышении из необработанных каменных глыб.
Эти укрепленные возвышения служили сравнительно надежным
убежищем местному населению в случаях неприятельского
нападения, и потому их называли крепостью, а ограду на возвышении —
венцом или головой (капитолием); черта, внутри которой селились
жители у подножия возвышения, получила название ограды, или
кольца. Таким образом, италийский капитолий соответствовал
греческому акрополю: он был центром города, средоточием его
важнейших святынь и крепостью. Таков был и Капитолий Рима.
Кроме городов, возникших под защитой естественных
укреплений, усовершенствованных человеком, у италийцев уже в глубокой
древности были города, снабженные оборонительными
сооружениями. Закладка городов сопровождалась обрядом, который был пе-
Самые древние водопроводы
имели незначительное протяжение (Ап-
пиев — 2,5, Маниев — до 8 миль) и
были отчасти проведены под землей для
безопасности во время
неприятельского вторжения. В водопроводе Марция,
имевшем более 11 миль длины и
стоившем 180 миллионов сестерциев,
частично, на протяжении полутора миль,
была использована арочная система.
Так же был построен водопровод
Юлия, аркады которого тянулись на 1
милю. С этих пор система арок была
принята для всех водопроводов.
Замечательный водопровод Клавдия,
имевший 59 000 шагов длины, почти на две
мили проходил по аркам, из которых
иные доходили до 100 футов высоты
(рис. 640). Перед городом он
соединялся с другим водопроводом Клавдия
(аква Клавдия) великолепными
двойными воротами. От римских
водопроводов осталось много развалин,
нередко колоссальных размеров. Таковы 150
арок водопровода в Сеговии (рис. 641)
и трехэтажные аркады нимского
водопровода. По этим руинам видно, что
водопроводы строили так же прочно и
грандиозно, как и мосты, тем более,
что водопроводы иногда служили
мостами на военных дорогах, а мосты
заменяли аркады водопроводов.
Рис. 641
419

WWWW№\
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/wvmwpvi
Римские ворота строились по типу
полукруглой арки. В зависимости от
того, были ли они простым проходом,
сквозной аркой, стоявшей особняком,
или служили входом в какое-то
замкнутое пространство (например город,
форум), форма их видоизменялась в
соответствии с назначением. Над
воротами форумов обыкновенно
надстраивали верхний этаж с комнатами, в
которых помещались конторы менял.
Примером могут служить ворота Ар-
ру в Отене III в. (рис. 508). Так как
каждые ворота имеют две лицевых
стороны, они назывались у римлян
именем двуликого Януса,
подразделяясь по числу пролетов на двойные,
тройные и четверные. К воротам
последнего вида принадлежит хорошо
уцелевшая арка времен Константина
на бывшем воловьем рынке в Риме.
Она состоит из четырех
четырехугольных столбов, соединенных
полукруглыми арками, которые, взаимно
пересекаясь, образуют крестовый
свод. Снаружи столбы покрыты
двойным рядом небольших ниш, между
которыми стояли прежде колонны.
Рис. 642
Рис. 643
ренят римлянами у этрусков. Он состоял в следующем: на
выбранном месте по правилам авгуральной науки отмечали
прямоугольное пространство; посередине этого прямоугольника вырывали
небольшую яму, бросали в нее несколько пригоршней земли, взятой
рядом, и несколько полевых плодов, а затем опять засыпали.
Основатель города, одетый в тогу старинного покроя, брал соху,
запряженную белым быком и такой же коровой, и проводил вокруг
прямоугольника борозду — границы будущего города. При этом он
вел соху так, что бык шел по правую сторону борозды, вне черты
города, а корова с внутренней стороны. Поднимаемая сошником
земля отворачивалась налево, внутрь черты. Там, где
предполагались ворота, соху приподнимали и, перенеся несколько шагов,
опять опускали, отсюда и название портика (от portare — нести).
С обеих сторон городской стены оставляли пустое пространство —
полосу земли, которую не застраивали. Эта полоса называлась по-
мериум и вне стены обозначалась камнями. По такому обряду был
основан и Рим, почему и назывался квадратным — Рома квадрата
(Roma quadrata). Вероятно, что при основании он был окружен
вместо стены земляным валом и нешироким рвом.
Постройку первой стены вокруг Рима предание приписывает Тарк-
винию П риску и Сервию Туллию. Эта стена, обыкновенно
называвшаяся Сервиевской, была сложена из больших каменных плит 13 футов
длиной и снаружи обведена широким рвом. Она окружала на
протяжении одной мили только ту часть города, которая лежала на левом
берегу Тибра. Восточная часть города была более открыта нападению,
поэтому укреплена намного сильнее: окружавшая ее стена была
построена на массивном фундаменте, обставлена башнями и снаружи
защищена широким и глубоким рвом.
С увеличением населения Рима постепенно увеличивалась и его
площадь, в результате эти древние стены оказались внутри города,
защищая лишь незначительную его часть, между тем как границы его
оставались открытыми.
420

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
/WWWVW?
Пока Рим сохранял свое могущество, он не нуждался в
укреплениях, но впоследствии, когда беспрерывные вторжения варваров
на территорию империи заставили опасаться и за ее столицу,
необходимость надежной защиты стала очевидной. Поэтому в 217 г.
Аврелиан начинает постройку новой городской стены, законченную
Пробом (276—282 гг.). Эта стена построена так, что между
лицевыми ее сторонами, сложенными из крепких кирпичей и
соединенными между собой арками, оставлена пустота, плотно набитая
щебнем. Она имела 52 фута высоты, протяженность 2 мили и не менее
14 ворот. На гребне стены были бойницы в виде зубцов; снаружи ее
окружали башни, размещенные на одинаковом расстоянии одна от
другой. Так же построена и городская стена Помпеи,
примечательная особой формой бойниц. Ее прямоугольные башни имели по
несколько этажей, которые соединялись между собой каменными
лестницами, а с гребнем стены — особыми проходами (рис. 643).
Рис. 644
Палевые укрепления и осадные постройки
В военном строительном искусстве римляне только подражали
грекам и не изобрели ничего оригинального. Исключением было
устройство военного лагеря, которое римляне довели до
совершенства. По обычаю италийцев, выбор всякого общественного места
сопровождался авгуральным обрядом лимитации, состоявшем в том,
что авгур намечал границы этого места по правилам своей науки,
поэтому римский лагерь (кастра) всегда строился на освященном
месте и располагался квадратом. Впоследствии, когда римская армия
увеличилась за счет вспомогательных и союзных войск, лагерь
строился как продолговатый прямоугольник: квадратный лагерь
собственно римского войска (легиона) был увеличен за счет
территории, отведенной под лагерь неримских войск. Позднее, когда
лагерным укреплениям стали уделать меньше внимания, римляне
позволяли себе отступления от традиционной схемы.
Внутри лагерь планировался следующим образом: из центра
квадратной площади проводили к ее сторонам перпендикулярные
линии, разбивая площадь на четыре квадрата. По этим линиям
прокладывали две дороги шириной от 50 до 100 футов,
пересекавшиеся под прямым углом. В точках пересечения дорог с границей
лагеря строили ворота. Дорога,
которая шла параллельно
стороне лагеря, обращенной к
неприятелю, называлась главной,
ее ворота — главными правыми
и главными левыми. Ворота,
расположенные посередине
передней стены лагеря, носили
название преторских (от «претор»,
т. е. предводитель,
военачальник). Внутри квадратов, но
отступив от стены на двести
футов, размещали палатки и другие
принадлежности лагеря.
Лагерные укрепления
различались в зависимости от того,
какой лагерь строили — летний
или зимний, временный (на ко- Рис.
В тех случаях, когда нужно было
обезопасить себя от нападения
сильного неприятеля, прибегали к еще более
надежным укреплениям. При осаде
Цезарем Алезии римский лагерь был
защищен со стороны крепости
оборонительной линией с 23 бастионами
длиной две мили. Такими же линиями
окружали и осажденную крепость,
чтобы отрезать всякое сообщение с ней.
Палатки в летнем лагере были
кожаными (рис.644); в зимних лагерях их
заменяли небольшими деревянными
хижинами, крытыми соломой. На рис.
645 показаны руины укрепленного
римского лагеря в долине реки Тимока.
645
421

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 646
Осадные подвижные башни ничем
не отличались от греческих, кроме
того, что в редких случаях римляне
строили их из камня (например при осаде
Массилии Цезарем); точно так же
были похожи на греческие и другие
осадные машины: таран (рис. 646),
стенобитная машина, серпообразное орудие
для разламывания стен, а также
оборонительные машины, опускающийся
мост, метательные снаряды.
роткии срок, нередко только для
ночевки) или постоянный.
Временные лагеря, даже зимние,
строили без больших затрат материала
и работы, укрепляли их обычно
нешироким рвом и валом или
насыпью; в особенно опасных
случаях ров рыли несколько шире и
глубже и, кроме вала, лагерь
окружали частоколом. Постоянный
лагерь, который был в то же время и
зимним, строили особенно прочно
и окружали высоким валом с
брустверами и выступами; перед валом
вырывали глубокий ров, который
нередко выкладывали камнем; ров
обносили частоколом и окружали
на некотором расстоянии другим
валом и рвом.
К осадным постройкам и приспособлениям, служившим как для
нападения, так и для защиты, принадлежали насыпи, подвижные
башни, засеки, подкопы, волчьи ямы и капканы. Насыпи строились
из бревен, земли и дерна и иногда (как построенная Цезарем под
Аварикумом) доходили до 360 футов длиной и 80 футов шириной.
Место, предназначенное для постройки такой насыпи, сначала
выравнивали, затем по обеим его сторонам укладывали крест-накрест
древесные стволы, засыпая промежутки землей и камнями. Эти две
стены и оставшийся между ними проход покрывали плотным
настилом из брусьев, на который опять клали стволы. Такую кладку
продолжали, постепенно сужая ее уступами, до тех пор, пока
настил не достигал уровня гребня стены, на которую требовалось
взойти. Чтобы уберечься от огня, бока насыпи обшивали кожами;
промежуток между ней и стеной, если таковой оставался,
наполняли щебнем, камнями, землей и таким образом подводили ее под
самую неприятельскую стену, работая постоянно под защитой
деревянного навеса.
Похожи на греческие были и все средства защиты, которые
римляне употребляли в случае осады. Лестницы, приставленные к
стене, опрокидывали вилами, а влезавших по ним хватали клещами
специальных кранов и перетаскивали через стену. Переносные
крыши обливали растопленным
свинцом, горячей смолой или
бросали на них зажигательные
снаряды; стенобитные машины дробили
каменными глыбами или
захватывали их и притягивали к стене
канатами, а также ослабляли их удары
деревянными щитами и подушками,
которые спускали со стены. Ворота
закладывали массивными щитами,
утыканными железными
остриями. Насыпи, строящиеся
неприятелем, старались поджечь, если это
не удавалось, то их подкапывали.
Против подвижных башен дейст-
Рис. 647 вовали метательными орудиями,
422

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
поставленными на гребне стены, или на том месте, куда была
направлена атака, ставили башню. Если разбиваемая часть стены
начинала качаться, за ней изнутри строили другую стену, используя
для этого материал ближайших домов.
К военным постройкам следует отнести и мосты для переправы
войска через реки. Искусство их строительства у римлян было
доведено до совершенства. Доказательством этого служит огромный
мост через Рейн, построенный армией Цезаря в течение 10 дней
(рис. 647), и не меньший по размерам Траянов мост через Дунай.
Оба эти моста были укреплены на сваях. Кроме свайных мостов,
наводились понтонные мосты и мосты на козлах, преимущественно
для переправы через болота и небольшие реки.
Судостроение
Во всем, что касалось морского дела, римляне были учениками
греков. Кстати, латинские наименования отдельных частей судна
происходят от древнегреческих названий. По-видимому, основы
судостроения были известны племенам, заселявшим Италию,
еще до переселения. В Италии судостроением занимались
прежде всего этруски. Для торговли и морского разбоя им нужны
были вооруженные суда. Этруски раньше других прибрежных
италийцев овладели всем Тирренским морем (в основном в качестве
пиратов) и построили первые военные корабли по образцу
греческих и западно- азиатских пятидесятивесельных судов.
Изображения подобных кораблей, тяжелых и крутобоких, встречаются на
этрусских вазах (рис. 648, б) и других памятниках (рис. 648, а —
с помпейского рельефа).
Строительство военных судов типа греческих и финикийских
парусных с несколькими рядами весел (двумя, тремя, до 10 рядов)
началось у римлян, когда возрастающее могущество Карфагена
заставило их подумать о коренном преобразовании флота.
Этруски к этому времени утратили господство на море, и
итальянские берега страдали от нападений греческих пиратов, а почти
вся торговля перешла к карфагенянам (322 г. до н. э.).
Вынужденные защищаться, римляне прежде всего приступили к
укреплению берегов (338 г. до н. э.) и вслед за тем к организации
военного флота (326 г. до н. э.), для которого большую часть судов они
пока позаимствовали у своих греко-италийских союзников.
Впрочем, уже около 311 г. до н. э. были назначены два
главнокомандующих флотом, а в 267 г. до н. э. выбраны четыре флотских квестора.
Постройка и снаряжение военных судов различной величины
продолжались непрерывно, и в 260 г. до н. э., к началу Пунических
войн, римляне уже владели флотом, состоявшим, кроме
многочисленных военных судов с 50 веслами, из двадцати трехпалубных
(трирем) и ста пятипалубных кораблей. Образцом последних был
карфагенский корабль, выброшенный бурей на итальянский берег
и захваченный римлянами. При императорах численность
римского флота была такова, что каждая значительная гавань имела свою
собственную военную флотилию.
По виду и оснастке римские суда были во всем похожи на
греческие (рис. 650, А).
Внутри корабля находились скамьи гребцов, поставленные в
несколько рядов, поднимающихся один над другим. В зависимости
от числа их рядов корабли разделялись на либурны, триремы, ква-
Рис. 648
Численность солдат на римских
кораблях (milites classici, classiarii)
намного превышала количество солдат
на греческих кораблях. Например,
на пятигребном римском корабле
насчитывалось 120 солдат. На рис. 649
изображен военный корабль с башней
(navis turrita).
Рис. 649
423

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/WJWTOW-
Рис. 650
В противоположность
плоскодонным речным, все морские суда были
килевыми, с сильно загнутым вверх и
выдающимся килем. Из киля
выходили ребра, поднимаясь вверх сначала
пологим изгибом, а потом почти
перпендикулярно. Корпус корабря
назывался алвеус (а—а). Передняя часть
(б—б), почти такой же конструкции,
как и корма, была вооружена на
высоте ватерлинии железным
наконечником с тремя зубцами (ростра) — для
пробивания неприятельских судов
(рис. 650, Б, В). На ней же было
написано имя судна, большей частью
заимствованное у какого-нибудь божества.
Корму украшали символом бога —
покровителя корабля, и какой-нибудь
резной фигурой, на которой вешали
сигнальный флаг. На корме
располагалось крытое сиденье для рулевого, а
впереди сиденья по обеим его
сторонам были прикреплены к борту два
широких рулевых весла (г).
дриремы и т. д. Весла, длина
которых для каждого ряда скамей была
разной (чем дальше от борта
скамья, тем длиннее весло),
проходили сквозь круглые отверстия в
боках корабля. Отверстия эти были
обложены кожаными подушками,
в них находились уключины, к
которым весла крепились ремнями.
Мачта (д—д) — ставилась в
углубление посередине корабля и
укреплялась подпорками. Если на
корабле было две или три мачты,
то главная (грот-мачта) занимала
середину корабля, а меньшие
ставились: одна ближе к носу (фок-
мачта), другая — к корме (бизань-
мачта). На каждой мачте было
не менее одного марса (з).
Немного пониже марса на грот-мачте
прикреплялся брамсель (л—л), а
под ним большой марсель (к).
Паруса висели на реях (е—е),
которые удерживались в
горизонтальном положении туго натянутыми
канатами (п —п), захлестнутыми за
головки рей (ж—ж). На больших
судах к грот-мачте прикрепляли
третий парус и ставили парус на
носу судна (м). Якоря были
большей частью железные, с двумя или
четырьмя лапами.
К большим судам
принадлежали также башенные, тоже
подобные греческим, с одной или несколькими башнями на палубе.
Двухъярусные суда были двух видов — беспалубные (открытые) и
палубные (крытые), те и другие очень прочной конструкции и с
высокими боргами. Одноярусные разделялись на шлюпки и
сторожевые. Существовали корабли особой конструкции: с узким и длинным
корпусом, которые назывались быстроходными, а также большие
тяжелые суда для перевозки грузов и кавалерии.
В области вооружения военных судов римляне не только не
отстали от греков и карфагенян, но даже превзошли их благодаря
некоторым собственным изобретениям. В начале Пунических войн
адмиралом Дуилием были устроены абордажные машины,
имевшие целью превратить морской бой в сражение на палубе. Они
состояли из столба, вокруг которого вращался широкий
опускающийся мост, снабженный перилами и на переднем конце железными
зубцами. Приблизившись к неприятельскому судну, римляне
опускали мост и тот, упав на палубу последнего, вонзался в нее своими
зубцами и сцеплял оба корабля. Эти мосты были впервые
использованы в сражении при Милах (260 г. до н. э.) и оказались
настолько полезными, что благодаря им римляне уничтожили почти
половину карфагенского флота. Из других абордажных орудий
применяли серпы, насаженные на длинные шесты, для перерезания
неприятельского такелажа и абордажные крючья. Для поврежде-
424

WWWWWJ\
Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
SfafSMtSMA^^fZL.
ния неприятельских судов издалека, в них пускали брандеры и
бросали зажигательные стрелы. При Августе получил
распространение клюв, изображенный на рис. 651. Острые зубцы такого
клюва не выдавались над водой, как у двух прежних, а были скрыты
под ней, вследствие чего их удары были для кораблей гораздо
опаснее удара тарана, так как за проломом следовало немедленное
потопление.
Развитие морского дела сопровождалось усиленной постройкой
верфей, гаваней, молов, маяков и т. п. К началу царствования
Константина римляне имели восемь речных флотилий, из которых
самыми значительными были рейнская и дунайская (в одной
рейнской насчитывалась тысяча судов), а также девять морских флотов,
расположенных в различных гаванях. Самые обширные из
гаваней — мизенская и равенская — были сильно укреплены.
Триумфальные арки
и монументальные колонны
Одной из древнейших триумфальных арок называют арку Фа-
бия, поставленную в 139 г. до н. э. в честь Фабия Максима, от
которой не осталось никаких следов. Сохранившиеся в Риме арки
относятся к более позднему времени. Самая древняя из них арка Тита,
воздвигнутая в честь его победы над иудеями в 70 г. (рис. 597; рис.
598). Известны арки Септимия Севера (203 г.) и Константина (рис.
652), построенная в IV в. И та, и другая имеют по три пролета,
из которых средний больше боковых. Хотя арка Септимия на
сто лет древнее арки Константина, в ней, при всем богатстве
орнамента, гораздо заметнее упадок римского зодчества, чем в арке
Константина. Но превосходство арки Константина только
кажущееся. К тому времени римское искусство окончательно утратило
способность создавать что-либо новое, самостоятельное и жило
только подражанием и повторением прежнего: арка Константина
не только построена по образцу
Траяновой, в ней скопированы и
отдельные фрагменты последней;
отсюда ее превосходство над Сеп-
тимиевой.
Из арок меньших размеров,
поставленных не за воинские
подвиги, а за гражданские заслуги,
достойны внимания две арки,
воздвигнутые Августу за
возобновление Фламиниевой дороги (одна в
Сузе в Пьемонте, другая в Рими-
ни), а также ворота, посвященные
золотых дел мастерами и
менялами Септимию Северу. Они
накрыты горизонтальным архитравом и
в орнаменте схожи с
триумфальной аркой того же императора.
Из монументальных колонн
первое место принадлежит колоннам
Траяна и Антонина. Первая
представляет собой мраморный ци- Рис. 652
Рис. 651
425

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/W»?WWi-
Рис. 653
линдр, сложенный из 19 частей, на прямоугольном пьедестале.
Внутри цилиндра высечена винтовая лестница со 184 ступенями,
освещающаяся 45 узкими отверстиями в стенках колонны. Пьедестал
покрыт изображениями трофеев; по стволу колонны спиральной
полосой идет длинный рельеф, заключающий в себе 2500 фигур.
Он изображает битвы Траяна с даками. На вершине колонны
стояла статуя Цезаря, позднее замененная бронзовой фигурой св. Петра
в 23 фута высотой. Высота колонны с пьедесталом 177 футов, без
него — 92 фута; диаметр ствола у основания — 11 футов, вверху — 10
футов. На Антониновой колонне представлены сцены из войн
Марка Аврелия с квадами и маркоманами. И на ней статуя св. Петра
заменила статую римского императора.
К разряду подобных памятников могут быть отнесены
ростральные колонны. Древнейшей из них является пила Горация — столб,
обвешанный оружием, отнятым Горациями у Куриациев, некогда
стоявший на римском Форуме. Кроме того, римские
военачальники, как и греческие, в память о своих победах сооружали храмы
богам и посвящали им алтари.
Утварь
Со времен войн Рима на Востоке,
в Греции и Малой Азии, особенно по-
о\е завоевания Греции (146 г. до н. э.),
все предметы роскоши и
художественные изделия стали, благодаря
торговле, поступать непосредственно из
этих земель. В самом Риме они
изготавливались иностранными (греческими)
художниками и мастерами. В
результате местные ремесла ограничивались
производством предметов первой
необходимости, но подобные
производства были маловыгодны и непочетны,
поэтому они перешли в руки рабов,
которых для этой цели покупали и
обучали. Работать за деньги стало
считаться позорным делом, и даже такие
люди, как Цицерон, называли звание
ремесленника «непристойным,
низким и бесчестным» (Цицерон, I, 42).
Неудивительно, что ни один
римлянин, если только его не вынуждала к
тому крайняя нужда, не хотел
браться ни за какое ремесло или искусство
(древние эти понятия не
разграничивали).
Древнейшие изделия римского производства принадлежали
этрусским мастерам. При Нуме в Риме было учреждено цеховое
ремесленное сословие, но неизвестно, были эти ремесленники
римлянами или этрусками. Можно предположить, что римлян среди них
не было, так как единственными промыслами, которые римляне
считали не унизительными и на которые по закону они имели
исключительное право, были земледелие, скотоводство и сбыт
товаров за море. Всякая мелкая промышленность и ремесла были строго
запрещены всем римлянам вообще, как патрициям, так и плебеям.
Кроме того, в первые века существования Рима все его силы были
направлены на развитие и упрочение военного могущества, и
мирные занятия должны были отойти на второй план. Скорее
всего, цеха Нумы (их было девять: музыкантов, столяров или
плотников, красильщиков, сапожников, горшечников, кожевников,
золотых и бронзовых дел мастеров и др.) состояли если и не из одних
этрусков, то из клиентов, рабов и отпущенников, свободных
римлян в них не было. Впоследствии в них вступали, очевидно, и
бедные плебеи, а еще позднее они пополнялись переселенцами из
Греции и Малой Азии.
Из сказанного следует, что все древние предметы, кроме
найденных в этрусских могилах, должны рассматриваться как
произведения греко-азиатского искусства, подчиненного греко-италийскому
укладу жизни.
Металлические изделия римлян находились под сильным
влиянием этрусского производства. Большие предметы обычно не
отливали, а чеканили, пластические орнаменты к ним вытачивали
резцом. Насколько широко этруски занимались металлическими
работами и как велико у них было потребление металла, можно
судить по тому, что, когда римляне взяли город Волсиниум, они
нашли в нем не менее 2000 бронзовых статуй.
Из деревянных поделок не уцелело почти ничего, но то, что
столярное мастерство было доведено у римлян до совершенства,
доказывают, с одной стороны, сохранившиеся изображения различной
деревянной утвари, по-видимому, с металлическими и другими ин-
426

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
/штттщ»
Рис. 654
крустациями, а с другой — заслуживающие доверия свидетельства
древних авторов. К таким свидетельствам принадлежат замечания
Плиния о дорогой мебели, вошедшей в моду у знатных римлян
со времени открытия морской торговли, и приводимый им в
качестве примера рассказ о Цицероне (который не был особенно
богат), заплатившем за не очень большой стол из африканского
кипариса миллион сестерциев.
Техника каменного ваяния была принесена в Италию
греческими художниками. До этого этрусские скульпторы работали с
мягким песчаником, пеперином и алебастром, хотя мрамор был у них
под рукой. Кроме того, они редко высекали фигуру целиком, а
прибегали к более легкому приему, составляя ее из отдельных
фрагментов (точно так же поступали они и с рельефом, который сначала был
плоским и только на поздних работах, например на урнах, стал
более выпуклым). С введением греческой техники ваятелям стали
доступны все породы камней (мрамор, порфир, гранит и т. д.). Это
доказывают многочисленные статуи и различная каменная утварь:
столы, кресла, канделябры и пр.
В керамике этруски были мастерами уже в глубокой древности
и в отношении техники не уступали греческим горшечникам.
Они тоже употребляли стеку, гончарный станок и деревянные и
глиняные формы, умели сушить и обжигать свои изделия,
расписывать их, покрывать глазурью и особенным составом вроде лака,
обеспечивающим их прочность.
Сосуды
Древние сосуды, найденные в Этрурии, в основном сделаны
из глины и металла, кроме нескольких стеклянных чашечек круглой
формы. Но все это изделия привозные. К ним относятся небольшие
сосуды восточного происхождения из голубой финифти,
зеленоватой глины и алебастра, несколько орнаментированных страусовых
яиц и множество расписанных глиняных ваз, которые были
извлечены из этрусских гробниц и теперь выставлены в музеях под
названием этрусских. Эти керамические вазы — изделия греческого
производства. Основываясь на различиях в стиле, можно полагать, что
одни вазы были вывезены из Коринфа между 500 и 450 гг. до н. э.
Особенно выдающихся успехов
достигли ремесленники Александрии в
производстве стекла и стеклянных
изделий. К началу эпохи Империи они
умели не только окрашивать стекло
во всевозможные цвета, так что его
трудно было отличить от цветных
камней, но и смешивать
разноцветные стеклянные сплавы (под цвет
опала или агата) или накладывать
слоями один на другой. В этой
технике выполнены портлендская ваза
и найденный в Помпее красивый
сосуд с выпуклыми орнаментами (рис.
654). Для получения орнаментов
сосуд из темного стекла покрывали
слоем непрозрачного белого и
вышлифовывали требуемое изображение.
Из стеклянных сосудов до нашего
времени дошли несколько чаш и
небольших кубков с круглым дном,
сделанных из тонкого стекла и покрытых
стеклянной сеткой, прикрепленной
стеклянными штифтиками. Такие
сосуды назывались прорезными. До
какой степени была усовершенствована
обработка стекла, свидетельствует
рассказ о том, что в царствование Ти-
берия был изобретен род ковкого
стекла, за что император, опасаясь,
чтобы новое стекло не обесценило
благородные металлы, велел казнить
изобретателя. Историки приводят
также описание стеклянного кратера,
украшенного виноградными кистями.
Красное вино, наливаемое в него,
входило в эти кисти постепенно, так что
они краснели и будто бы созревали.
427

^^WWV№\
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 655
Черные сосуды часто делали в
форме крутобокой амфоры с крышкой
(или без нее) и массивной подставкой
или большого египетского кувшина
с человеческой головой и руками, так
называемого канона. Встречаются
также пузатые кружки с ручкой, плоские
фляжки с двумя ручками, сосуды для
питья в форме чаш, стаканов и чашек,
иногда с ручками и подставкой,
окруженной фигурками в виде кариатид,
продолговатые конические сосуды в
виде животных Орнамент на всех этих
сосудах вытиснен и предегавляет
собой горизонтальные полосы или ряды
фигур людей и животных (ср. рис. 655,
д, з, и, к, о, р, с). Большинство красных
сосудов составляют амфоры (до 3
футов высотой) и довольно большие
плоские чаши; из мелких сосудов
многочисленнее других греческие кружки,
красивые горшочки, цилиндрические
и кеглеобразные флакончики (бальза-
марии) и висячие глиняные лампы.
(если уже не при Тарквиниях),
другие — из Аттики и
дорийского острова Керкиры в течение
следующего века, до 350 г.,
третьи, включая большие красивые
вазы, найденные в позднейших
гробницах,— из Сицилии.
Существенно от них
отличаются глиняные сосуды местного,
этрусского производства. Не
уступая греческим с точки зрения
техники, они стоят гораздо
ниже в художественном
отношении. Этрусские сосуды
разделяются на две группы. К первой
принадлежат расписанные
амфоры и чаши, подражающие
греческим вазам (ср. рис. 406; рис.
407; рис. 414, а, г). Вторую,
меньшую группу составляют
нерасписанные сосуды
среднеазиатского и египетского типа с грубо
выполненными пластическими
украшениями. Сосуды второй
группы разделяются по цвету
глины на черные и красные,
первые более неуклюжие, большей
частью необожженные и
потому, несомненно, древнее последних, закаленных на огне.
Древность черных сосудов подтверждается еще и тем, что они были
найдены большей частью в древних гробницах Южной Этрурии
(преимущественно в Веях) и кажутся неуклюжими по сравнению
с гораздо более изящными красными сосудами. Производство
красных сосудов в Арециуме (Ареццо) продолжалось еще в
императорскую эпоху и потому не избежало позднегреческого влияния.
Металлические сосуды рассматриваемой эпохи по формам и
отделке приближаются к черным глиняным, следовательно, к
древнему, восточному типу, больше всего напоминая ассирийские образцы.
Некоторые из них отличаются более чистыми формами и потому
сделаны, вероятно, в более позднюю, греко-итальянскую эпоху,
может быть, даже греческими мастерами (рис. 655, б, в, е, ж, м, н, т, у).
Все они бронзовые или серебряные, очень тщательной чеканной
работы; ручки и другие дополнения отлиты отдельно и припаяны. Нет
сомнения, что именно совершенство технической отделки
этрусских сосудов, а не их красоту имел в виду афинянин Критиас,
современник Миса, восхваляя «как лучшее в своем роде тирренскую
золотую чашу и всю медную утварь — красу дома». Это тем более
вероятно, что чеканное искусство процветало в Этрурии уже в
глубокой древности, в греческом же изготовлении сосудов стало
употребляться довольно поздно.
Древнейшие металлические сосуды делятся на следующие
разновидности. Серебряные (найденные в гробнице вблизи древнего
города Цере, ныне Черветро): круглая чаша с двумя ручками на
высокой ножке; глубокая чаша или кубок с двумя ручками (скифос);
небольшая круглобокая амфора тоже с ручками; простая кружка;
высокий кубок и плоская чаша без ручек. Почти все они украшены
428

F№\
Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
плоским рельефом. Бронзовые: плоская чашечка с горизонтальной
ручкой (рис. 501); горшки разного вида, с ручками и подставками и
без них; плоские и глубокие чаши и кубки, на ножке и без нее; ва-
зоподобная курильница и полукруглый открытый котел или таз,
по верхнему краю украшенный несколькими звериными головами,
загибающимися внутрь в виде ручек (ср. рис. 655, б, в, е, ж; рис. 656;
рис. 657, в, г). Некоторые из сосудов, употреблявшиеся, вероятно,
при богослужении, поставлены на подставки: у котлов эта
подставка состоит из бронзового треножника (рис. 657, а—в; ср. рис. 448),
у курильниц — из фигуры божества, стоящей на колесах, или из
одних только колес (рис. 656).
В македонскую эпоху у греков изготовление сосудов перестало
быть искусством и превратилось в ремесленное производство
поделок, главное достоинство которых заключалось в дорогом материале
и в богатой декоративной отделке. Именно этот внешний блеск
греческих изделий и понравился римлянам до такой степени, что после
войн в Греции и Малой Азии они изменили своим прежним простым
вкусам. Изготовление простых сосудов и посуды не прекратилось, но
местная недорогая утварь раскупалась лишь небогатыми людьми,
у знатных же римлян даже кухонная посуда была металлическая
(большей частью бронзовая, а с начала Империи нередко и
серебряная) и выполненная в греческом стиле.
Переход от прежней простоты к необузданной роскоши
совершился очень быстро. Во времена Республики, когда по закону из
серебряных вещей позволялось иметь только солонку и жертвенные
чаши, один из сенаторов был исключен из сената за то, что у него
нашлось до 10 фунтов серебряной посуды. При Сулле одних только
стофунтовых серебряных блюд насчитывалось в Риме до 150 штук.
Работа нередко превышала в 15 — 18 раз стоимость металла. Поэтому
некоторые вещи, сделанные знаменитыми мастерами, покупались
за баснословные цены. Луций Красе
за два серебряных кубка работы
Ментора заплатил в 95 г. 100 000
сестерциев. Но это не самая
большая цена по сравнению с теми
суммами, какие платили за подобные
вещи в императорскую эпоху.
Когда серебряная посуда стала
считаться слишком обыкновенной
(если кухонная посуда богатых
людей делалась из серебра, то,
конечно, столовый серебряный сервиз
был вещью заурядной), ее стали
постепенно заменять золотой.
Употребление золотых, осыпанных
драгоценными камнями и даже
сделанных из драгоценных камней
сосудов началось при Августе и
вскоре приняло такие размеры,
что уже при Тиберии сенат
вынужден был принять декрет,
ограничивающий эту непомерную роскошь.
Из всей этой массы дорогих
сосудов до нас дошло очень
немногое. Самый большой древний
сосуд из драгоценного камня, какой Рис. 657
Рис. 656
429

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 659
Рис. 660
только существует в Европе,
находится теперь в Вене. Он был
захвачен крестоносцами при взятии
Константинополя. Это
великолепная чаша с ручками, высеченная
из цельного агата: она имеет
высоту 4,5 дюйма и 28,5 дюйма в
поперечнике с ручками и 22 дюйма
без них. То, что такие сосуды не
были редкостью и не считались
самыми большими, доказывают
сохранившиеся камеи и сведения
о некоторых изделиях из оникса.
Плиний, например, рассказывает
об ониксовых амфорах Лукулла
Спинтера, которые были не
меньше хиийских глиняных бочек, и об
ониксовых колоннах в 32 фута
длиной. Упоминаются также сосуды из
настоящего рубина, хризопраза и
небольшие сосуды, состоящие из
драгоценных камней,
оправленных в золото.
Рис. 658 Для выделки небольших и для
украшения больших сосудов из
золота использовали также янтарь. Реже делали их из слоновой
кости и других подобных материалов. В сосудах, имевших
декоративное назначение (из алебастра, мрамора, порфира, гранита,
туфа и др.), главную роль играла художественная отделка —
скульптурные орнаменты и рельефные композиции в древнегреческом
(рис. 658, а) или в древнеримском стиле (рис. 658, б). Если
греческие ваятели заботились прежде всего о красоте формы сосуда, то
римские ставили на первое место его скульптурную отделку. Из
алебастра, считавшегося ценным материалом, изготавливали
небольшие сосуды. Они замечательны искусной техникой
обработки. В Берлинском музее хранится небольшой алебастровый сосуд,
стенки которого не толще бумажного листа.
Хозяйственная посуда римлян ничем не отличалась от
греческой. Большие емкости для жидкостей делались обычно в виде
бочек из обожженной глины или в форме амфоры, которую
придавали и каменным вазам со скульптурными украшениями (ср. рис. 658,
а; рис. 406; рис. 407).
Кухонную посуду составляли: горшки разных видов, котлы, в том
числе солдатские походные (рис. 517, б), сковороды, посуда для
воды или молока, подойники, корыта для теста, разного рода
лохани, кувшины для черпания и ношения воды, посуда для умывания,
черпаки с длинными ручками, половники и ложки (рис. 660). К
кухонной утвари принадлежали также бутылки, делавшиеся иногда
из кожи, воронки, сита, решета, треножники для горшков, вертелы
и рашперы для жаренья, ступки каменные и металлические. Сюда
же можно отнести весы и безмены.
Кушанья подавали на больших блюдах. Самые вместительные
из них предназначались для рыбы. Стофунтовые серебряные
блюда, которых при Сулле насчитывалось в Риме 150 штук, сделались
в императорскую эпоху вещью обыкновенной, даже блюда в 500 и
более фунтов не были тогда редкостью. Римляне использовали так-
430

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
Рис. 661
же тарелки, соусники и салатники. Необходимую принадлежность
накрытого стола составляли серебряная солонка и уксусница.
Сосуды для питья были очень разнообразны и по ценности
материала, изяществу и богатству отделки не уступали самой драгоценной
столовой посуде. Все они назывались «покула», а отдельно каждый
сосуд носил название, соответствовавшее его форме. Большая часть этих
сосудов принадлежала к разряду кубков, некоторые имели форму чаш
Лампы назывались «луцерна» (lu-
cernae) и разделялись по своему
назначению на комнатные, банные,
лампы для столовой, погребальные и т. д.
Несмотря на разнообразие ламп, все
они имели форму овальной или
круглой закрытой чаши с носиком спереди
(для фитиля) и ручкой на
противоположной стороне, были на подставке или
без нее (рис. 661, а—к). Кроме глиняных
ламп, у римлян были очень дорогие
металлические — бронзовые, серебряные и
даже золотые. Лампы могли быть с одной
головкой, двумя и более. Ламповый
набор состоял из небольшого
кувшинчика для наполнения лампы
маслом, крючка и щипчиков для
поправления и срезания фитиля. Крючок и
щипчики иногда прикреплялись
цепочкой к самой лампе (рис. 661, д).
В этрусских могилах не найдено
ламп, но зато нашли много бронзовых
канделябров (рис. 662, а—з). Все они
состоят из стержня, оканчивающегося
чашей (для огня), и треноги или
сплошной подставки.
Рис. 662
431

WWWWWJ\
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 663
и бокалов. Рога для питья в той
богатой и разнообразной отделке,
какую они получили у греков,
занимали главное место между этими
дорогими сосудами (ср. рис. 417).
Для описываемой эпохи с ее
непомерной роскошью типично
свидетельство Аммиана (Аммиан,
XXII, 4), что в его время римские
солдаты пили из серебряных
стаканов, которые были тяжелее их
мечей.
Вино к столу подавали в
амфорах и кратерах, которые ставились
на подставки. Как и у греков,
форму кратера придавали также
большим декоративным сосудам (рис.
658, б).
Различные мелкие сосуды,
употреблявшиеся римлянами для
мазей и благовоний, тоже были
греческими и имели, за редкими
исключениями, греческие названия.
Осветительные
приборы
Рис. 664
Как и греки, италийцы
освещали свои жилища сначала лучинами
из смолистого дерева и факелами,
потом перешли к свечам, сальным
и восковым, а затем к лампам.
Сальные свечи употреблялись и
позднее людьми небогатыми; богатые
пользовались только масляными
лампами и восковыми свечами.
Канделябры у римлян (рис. 663,
а—д) служили только подставками
для ламп, поэтому стержень их
оканчивался вместо чаши плоским
кругом (663, б, г). Мраморные
канделябры с чашами использовались
для освещения на воздухе (рис.
663, а). Были переносные
канделябры, к ним подвешивали по
несколько ламп на цепочках (рис.
663, в). Большие канделябры
делались также с выдвижным
стержнем, длину которого можно было
менять по желанию.
В Помпеях был найден очень
красиво сделанный фонарь
цилиндрической формы с полукруглым
верхом, трубкой для фитиля и
цепочками, за которые его носили.
432

Глава четвертая. НАРОДЫ
Приборами для отопления и разогревания еды были жаровни и
небольшие переносные печки, обычно из бронзы (рис. 664). Кроме
того, комнаты нагревались теплым воздухом, который проходил по
трубам, проложенным под полом. В Северной Италии
пользовались каминами.
Треножники получили в позднейшую эпоху значение
декоративной утвари и соответствующую ему отделку, в которой
греческое изящество соединялось с причудливостью римского вкуса.
Треножники делались также и складные, на шарнирах, подобно
складным канделябрам.
Изображение на этрусской гробнице в Тарквиниях, по стилю
относящееся к раннегреческому времени, указывает на употребление
поставцов в виде столов с несколькими полками или этажерок
(рис. 665).
Мебель
Мебель римлян известна нам не столько по сохранившимся
образцам, сколько по изображениям, так как она изготавливалась
из легко разрушающихся материалов (дерева, кости) и редко из
металлов и камня. До нас дошли хорошо сохранившиеся предметы
каменной и бронзовой мебели, найденные в Геркулануме, в Помпе-
ях, на римской земле и даже в этрусских могилах.
Есть доказательства, что этруски и в своей мебели, как и во
всем остальном, любили восточную пышность. Они отделывали
свои ложа слоновой костью и покрывали их дорогими
восточными коврами. Так был убран трон царя Аримна, подаренный
этрусками храму Юпитера Олимпийского. Обычным украшением
мебели, по свидетельству позднейших авторов, было скульптурное
изображение ослиной головы, которому этруски приписывали
силу разрушать всякие чары и которое в том же значении
употреблялось в старом Риме.
Из древнеэтрусской мебели сохранилось несколько бронзовых
и каменных кресел и погребальные носилки из металлических
шестов. Изображения домашней утвари на саркофагах, урнах и т.
п. должны быть отнесены к более позднему, римскому периоду.
Комнатная мебель римлян даже в период роскоши была не
сложнее этрусской или греческой и состояла из тех же предметов
(кроме шкафов со створчатыми дверцами — более позднего
изобретения), но зато эти вещи отличались чрезвычайным разнообразием
форм и необыкновенно высокой стоимостью. За пару богато
вытканных покрывал платили до 200 000 сестерциев, собиратели
произведений искусства не задумываясь давали 40 000 сестерциев
за небольшую бронзовую фигурку для украшения комнаты.
Разумеется, перед такой роскошью оказывались бессильными все
издаваемые против нее постановления.
Мебель для сидения была разных видов. Стулья,
употреблявшиеся только женщинами, были похожи на греческие сидения без
ручек (ср. рис. 425). Кресло главы дома было настоящим креслом
(со спинкой и ручками), настолько высоким, что на него садились
с помощью скамейки (рис. 666, в; ср. рис. 424). Оно называлось «со-
лиум» (название это впоследствии было перенесено и на трон).
Стулья различались устройством, величиной и материалом,
из которого они были сделаны. Были сиденья с одной спинкой без
ручек, или только с ручками без спинки, или же без спинки и без
433

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Ш))ШШШ)}Л
1
2
3
а 1
Т
I !
1__
2
3
3
2
1
Г а
Рис. 668
Для полного триклиния
(обеденного стола, который назывался так
же, как и столовая) требовалось
обычно три ложа, которые ставились по
трем сторонам четырехугольного
стола (рис. 668, Т), четвертая сторона
оставалась свободной (см. рис. 668). Так
как на каждой софе было три места, то
число обедавших за одним столом
никогда не превышало девяти. По месту,
занимаемому ложами (А, Б, В), они
назывались: верхнее (В), среднее (А)
и нижнее (Б). Верхнее и среднее ложа
предназначались для гостей,
нижнее — для хозяина с его домашними
или приживалами и нахлебниками.
Почетными местами на верхнем и
нижнем ложах были первые со
стороны стенки или прислона (1, 2, 3),
а на среднем — первое с
противоположной стороны, потому что оно было
ближайшим к первому месту нижнего
ложа, занимаемому хозяином. Это
место называлось консульским. Так как
каждому гостю подавалась подушка,
на которую он опирался, то эти
подушки заменяли на вторых и третьих
местах спинки, одновременно
разделяя места.
ручек (рис. 666, г); иногда
спинка и ручки соединялись вместе
в один выгнутый полукруглый
щит (рис. 666, б). Основа стула
или кресла делалась то с
четырьмя прямыми ножками, то в
форме ящика или цилиндра (рис.
666, а). Использовались
складные легкие стулья, которые
брали с собой, например, в театры,
когда там еще не было скамей,
или курульные кресла, которые
Рис 667 приносили с собой на заседания.
Сидения могли быть двухместные
и даже многоместные. По
материалу они разделялись на
деревянные, бронзовые и каменные. Были также кресла, плетеные из
камыша, каменные кресла, сделанные в подражание плетеным
(рис. 666, а, б).
Кроме кресельных скамеек, были низкие скамьи для ног,
употреблявшиеся преимущественно при ложах и в ваннах (рис. 667,
г). В старину на этих скамьях сидели дети и рабы у ног главы
дома во время обеда, поэтому на них делались иногда невысокие
спинки.
Ложа состояли из рамы, на которую натягивалась тесьма,
тюфяка, одеял и подушек. Рамы были металлические или деревянные,
в последнем случае они обычно инкрустировались слоновой
костью, черепаховым панцирем и благородными металлами; ножки
выполнялись из серебра или даже золота. Рамы делались со
спинкой или без нее. Подушки были большей частью круглые, их
набивали пухом. Богатые люди покрывали свои парадные и обеденные
ложа дорогими коврами, узорчатыми и с золотыми вышивками.
По назначению своему эти ложа разделялись на собственно
постели, обеденные ложа, погребальные, на которых выставляли тело
умершего, парадные супружеские постели, низкие постели для
больных. Спальное ложе походило на наши диваны, то есть имело
спинку и стенки с боков. Обеденные были без спинки и без стенок
или с одной только низкой стенкой (ср. рис. 666, г; рис 667, в),
постель для больных была со стенками в головах и в ногах, причем
последняя стенка делалась вдвое ниже первой (рис. 667, а);
супружеское ложе отличалось от простой постели тем, что было выше
нее и без стенки со стороны ног, на него всходили по приставной
лесенке с несколькими ступенями. Были и кровати, похожие на
современные, с прямыми спинками в головах и ногах; они служили
для спанья и сидения, как наши кушетки.
Введение круглых столов вместо четырехугольных изменило все
расположение триклиния. Прежние прямые ложа были заменены
полукруглыми, наподобие старинной греческой буквы «С» (отчего
и сами ложа получили название «сигма»); места на них считались
начиная с левого конца, и число их не ограничивалось тремя. Стол
помещался посредине; кушанье ставили не прямо на стол, а на
особые подставки, с которых гости сами брали его. Впоследствии
вошло в обычай подавать кушанья гостям в руки.
Столы были различной величины: прямоугольные и круглые, на
четырех, трех ножках и одноножные. Они были очень разнообраз-
434

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
&ттчт?±
ны в отношении отделки,
украшений, формы ножек и
материала, из которого сделаны. К
дорогой мебели принадлежали
небольшие круглые столики с
одной ножкой, которые вывозили
из Азии; доска их делалась из
ценного дерева, а ножка — из
слоновой кости.
К комнатной мебели
принадлежали также сундуки и шкафы.
Сундуки, в которых хранили J
деньги и другие ценности, были
большей частью металлические Рис. qqq
или деревянные, обитые
крепкими металлическими
полосами. Устройство римских шкафов нам известно только по одному
дошедшему до нас рисунку (рис. 670); по нему видно, что они походили
на современные. На том же рисунке изображена стенная полка,
тоже похожая на нынешние. Для хранения небольших вещей,
например туалетных принадлежностей, имелись красивые шкатулки,
металлические корзиночки и т. п.
Зеркала (они были только металлическими) и хронометры, хотя
и были известны римлянам еще до эпохи Империи, встречались
очень редко. По свидетельству Плиния, солнечные часы,
устроенные по образцу греческих, были введены около 294 г. до н. э.; они
назывались солярия, изготавливались из камня и имели различную
форму. Позже появились водяные часы, тоже уже известные грекам.
Август устроил в Риме большие городские солнечные часы. Первые
водяные часы для общественного употребления были поставлены
Сципионом Назикой за 159 лет до н. э.
Популярные игры римлян также были заимствованы у греков.
Самой любимой из них была игра в кости, которой римляне
придавались с такой страстью, что правительство не раз издавало против
нее запретительные декреты. В этой игре использовались кости
двух видов, которые бросали из стакана или рожка, и игральная
доска без бортов или с бортами.
Из других распространенных игр была игра в шашки на доске,
которая делилась на квадраты двенадцатью линиями, а также в чет
и нечет.
Музыкальные инструменты
У римлян, как и вообще у италийских народов, не было
собственных музыкальных инструментов, кроме флейты (если не считать
военные рога и трубы). Струнные инструменты появились у них уже в
более позднее время от греков вместе с греческой музыкой. Флейта
была издавна известна этрускам, к которым она пришла с Востока,
и они ее до такой степени усовершенствовали, что, по
свидетельству Поллукса, у них был даже инструмент вроде органа,
составленный из бронзовых флейт, в которые воздух вдувался мехами или,
при больших размерах инструмента, давлением воды. От этрусков
флейта перешла к римлянам, вероятно, тоже очень рано, так как
уже Нумой была учреждена в Риме коллегия флейтистов. Поэтому
неудивительно, что первые появившиеся в Риме греческие флейти-
Ножкам дорогих столов чаще всего
придавали форму звериных лап или ног
животных (рис. 669, а, б) или делали их
в виде прямых столбиков,
опирающихся на лапы (рис. 669, в). Особого рода
низенькие металлические и мраморные
столики служили подставкой для
декоративных ваз и других подобных вещей.
Были также небольшие красивые
столики, на которых подавали вино. В Пом-
пеях был найден хорошо
сохранившийся мраморный стол, который может
служить примером художественной
отделки этой мебели у римлян (рис. 669, а).
ЛАЛЛ п
Рис. 670
435

^дадато^
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/^EWHrWfW
Рис. 671
От древнейшей формы (тибия) —
простой дудки с четырьмя
отверстиями (рис. 671 а. д) — произошли все
остальные разновидности флейты.
сты потерпели неудачу. Вполне
вероятно, что римские флейты были
уже и тогда гораздо лучшей
конструкции, чем греческие.
У этрусков были флейты из
слоновой кости, из буксового дерева
(преимущественно культовые
инструменты), из корня лотоса, из
ослиных костей и серебра; была найдена
также бронзовая этрусская флейта
(рис. 671, а). Флейты были
одиночные и двойные. В одиночных
отверстие для вдувания воздуха
находилось либо на конце трубки, либо
сбоку (рис. 89, д, е). Разновидность
флейты с загнутым концом была
заимствованна у фригийцев (рис. 671, г). Реже встречалась фистула или
сиринга (цевница) — соединение нескольких простых флейт
неравной длины (рис. 671, е, ж, з). В двойных флейтах стволы либо
соединялись одним мундштуком, либо оставались свободными. Входящие в
инструмент флейты могли быть одинаковыми (парными) или
различными по форме и тону (непарными) (рис. 671, б, в, г). В непарных
флейтах различали правую и левую флейты: на первой играли
правой рукой, на второй левой; тон первой был ниже тона второй,
поэтому она преобладала в серьезной, торжественной музыке, а вторая —
в веселой; правая флейта была ведущей, а левая аккомпанирующей.
Судя по изображениям на
памятниках, парные флейты бывали
различной длины и формы, то прямыми,
то изогнутыми, и в последнем
случае иногда расходились, начиная
только с середины. При игре
римские флейтисты, подобно греческим,
накладывали себе на рот повязку
с отверстиями, в которые вставляли
мундштуки флейт (рис. 671, б, в; ср.
рис. 434, в).
Струнные инструменты
появились у римлян не ранее
императорской эпохи. Они были
заимствованы ими частично от греков,
частично у западноазиатских
народов, некоторые даже от
египтян, и почти все сохранили свои
местные наименования (ср. рис.
672, рис. 431 и ел.). Главными из
них были кифара (cithara) и лира в
ее различных видах (рис. 672),
называвшаяся так потому, что ветви
ее походили на рога, а иногда
действительно делались из цельных
рогов дикой козы или антилопы.
Позднее, для больших
музыкальных представлений, прибавились
греческий треугольник (рис. 432),
Рис. 672 египетская гитара (см. рис. 92, д),
436

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
восточные арфа, самвика, наблий (ср. рис. 90; рис. 91) и почти все
известные тогда инструменты.
К ударным инструментам принадлежали: скабиллум — две
соединенные шарниром довольно толстые дощечки, которые
подвязывали под ступню как подошву и, наступая на них, отбивали такт;
цимбалы — то же, что наши тарелки (рис. 436, б); кастаньеты (рис.
89, а; рис. 340); тамбурин или тимпан (рис. 672, а), треугольник,
египетский систр (рис. 89, б), введенный вместе с культом Исиды, и
различные инструменты из колокольчиков, в том числе бубен и
погремушки из бубенчиков. К ударным следует отнести найденный
в Этрурии (часто встречающийся в изображениях вакхических
сцен) металлический инструмент, состоящий из плоских
кружочков, нанизанных на бронзовый прут.
Спортивные снаряды италийцев вначале ограничивались
немногими приспособлениями для физических упражнений, которые
развивали военные навыки и приучали к боли, а не служили цели
гармонично развивать тело. Уже у древних этрусков возникли
кулачные бои, которые впоследствии были переняты римлянами и
сделались для них одним из любимейших зрелищ. Гимнастикой
занимались или для развлечения, как и любой другой игрой, или с
гигиеническими целями, и то лишь одни мужчины, так как римское
чувство приличия не допускало к ней женщин. Поэтому, за
исключением перчаток кулачных бойцов, все гимнастические снаряды
римлян были греческими. Из легких спортивных игр римляне
особенно любили игру в мяч. Мячи делались обычно из кожи и
набивались перьями и т. п. Иногда они украшались росписью. Большие
мячи наполнялись воздухом и потому были очень легкими. Из
остальных гимнастических снарядов наиболее употребительными
были диск (рис. 437), гантели и железный инструмент для очистки
кожи от пота и пыли (ср. рис. 438). При цирках находились особые
помещения для быстрого оказания медицинской помощи. В Пом-
пеях были найдены бронзовые хирургические инструменты,
некоторые из них чрезвычайно удобной конструкции, не уступающей
современным (в том числе щипцы для извлечения раздробленных
костей, пинцеты для перевязывания артерий и т. п.).
Рис. 673
Рис. 674
Римские спортивные колесницы
(употреблявшиеся для соревнований,
а не в бою) были устроены так же, как
и греческие или древневосточные
(рис. 674, а, б; ср. рис. 186; рис. 126, б;
рис. 106; рис. 94; рис. 95), хотя
отличались менее красивой формой и
большей простотой. Сохранившаяся
древнеримская колесница в Ватикане (рис.
674, а), а также подобные ей этрусские
образцы (рис. 674, б) показывают, что
колесницы делали из дерева и
обивали бронзовыми листами или
обтягивали кожей; бронзовые колесницы были
редки. Кузов лежал прямо на оси,
на которую надевались колеса из
деревянных клиньев, связанных шиной.
Дышло приделывалось к середине оси,
к нему прикреплялось ярмо, всегда
парное, отчего и сама колесница
называлась парной. Даже в тех случаях,
когда запрягали четырех лошадей
(квадрига), только дышловые шли в ярме,
а пристяжные пристегивались к
дышлу; употреблялись ли при этом
постромки, неизвестно. Самыми
распространенными упряжками были парные
или четверные, тройка употреблялась
редко. Только в особых случаях
запрягали более четырех лошадей: Нерон на
Олимпийских играх правил
колесницей, запряженной десятью лошадьми,
столько же лошадей везли
триумфальную колесницу Траяна.
437

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
К четырехколесным экипажам и
повозкам принадлежали: дорожный
возок, в котором могли поместиться
несколько человек вместе с поклажей, и
парадный экипаж с верхом и очень
высоким ходом. Нерон возил за собой
иногда более тысячи таких экипажей, а
при Марке Антонии и Гелиогабале для
торжественных процессий в них
запрягали львов, тигров, оленей, собак и
даже страусов. Женщины ездили в
крытых экипажах, которые завешивались
занавесками. Из простых
четырехколесных повозок известны следующие:
род фургона, в котором перевозили
рабов и ездили бедные люди; повозки
с плетеными кузовами, служившие для
перевозки клади и товаров; род
дровней на колесах, употреблявшийся для
перевозки мраморных глыб, больших
статуй и других тяжестей; а также
легкие телеги, подобные встречающимся
на помпейских картинах телегам для
перевозки мехов с вином (рис. 675).
Рис. 676
Сельскохозяйственные орудия
итальянских земледельцев, несмотря на
раннее развитие земледелия в
Италии, были не сложнее греческих.
Главное земледельческое орудие — плуг —
был известен итальянцам в тех же двух
разновидностях, в каких он описан
у Гесиода, то есть ручной (соха) и
колесный (рис. 677). Древ неэтрусская
бронза дает представление об устройстве
сохи (рис. 676; ср. рис. 441): она
состояла из кривого дерева с железным
сошником, дышлом и рукоятью. Колесный
плуг описан вместе с некоторыми
другими сельскими орудиями Вергилием
в «Георгиках».
Рис. 675
Средства передвижения
Для перевозки по суше людей и вещей употреблялись телеги и
повозки, двух- и четырехколесные, носилки и портшезы.
Портшезы, появившиеся в Риме после войны в Азии, стали при
императорах обычным средством передвижения зажиточных
людей и даже предметом моды. Они походили на восточные
паланкины и были открытыми или закрытыми, иногда с занавесками, в
некоторых вставлены окна, вероятно из слюды. Для ношения портшезов
по городу держали особых рабов или нанятых слуг, а в дорожные
портшезы запрягали двух мулов, одного спереди, другого сзади;
такая упряжка называлась бастерна. Число носильщиков
зависело от величины и тяжести портшеза и доходило иногда до
восьми. Легкие портшезы носили, положив их шесты прямо на плечи,
тяжелые — на ремне, который носильщики вешали себе на плечо.
Позднее вошли в моду кресла на носилках, обычно без верха.
Экипажи употреблялись только для путешествий и загородных
поездок, в самом Риме езда в них была запрещена всем, кроме
жрецов во время религиозных празднеств, весталок и позднее —
высших магистратов. Даже повозки с товарами и кладью могли
проезжать по городу лишь рано утром. Несмотря на эти ограничения,
римские экипажи были очень разнообразны и имели разные
названия, зависевшие от их формы и назначения. Некоторые из них
были местного происхождения, другие заимствованы у иностранцев.
Они делились на двухколесные и четырехколесные. Двухколесные
просторные крытые повозки использовались магистратами в
городе, знать ездила в таких за город. Другой тип повозок
употреблялся для перевозки погребальных урн. Повозки сельских жителей
представляли собой простые телеги с верхом. Легкие открытые
экипажи, перенятые римлянами от бриттов и белгов, походили на
нынешние итальянские двухколесные кабриолеты. Для перевозки
грузов использовались прочные повозки на двух массивных
колесах, иногда они состояли из широкой доски на раме. К
двухколесным экипажам могут быть также отнесены триумфальные
колесницы, колесницы с богатым балдахином, в которых перевозили
изображения богов, и даже двухколесные кресла для больных (ср.
рис. 157, д).
В экипажи запрягали большей частью лошадей, тяжелые и
вообще простые повозки возили мулы и быки. Богатые люди ездили на
438

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
лошадях малорослой галльской породы. Экипажная упряжь ничем
не отличалась от колесничной: дышловых запрягали в ярмо,
пристяжных привязывали веревочными постромками,
пристегивавшимися к нагруднику и подпруге. При одиночной запряжке дышло
заменяли оглоблями с одиночным ярмом. Лошадей погоняли бичом
или кнутом, быков и мулов — палкой с острием на конце. Известен
был римлянам и тормоз.
Точно так же ничем не отличались от греческих орудия и
приспособления для виноделия, охоты, рыболовства и скотоводства,
бывшие в употреблении у римлян.
Рис. 677
Говоря о различных государственных должностях,
существовавших в Древнем Риме, мы упоминали и о знаках отличия,
соответствующих этим должностям.
Одним из необходимых атрибутов было почетное сиденье, в
незапамятные времена перенесенное к римлянам с Востока и
сохранившее свою первоначальную форму складного табурета на выгнутых
ножках (рис. 678; ср. рис. 85, н, о; рис. 147, а; рис. 233, б; рис. 426, а, б,
в). В древности оно делалось из слоновой кости и было почетным
местом царя или главного судьи. Впоследствии оно стало
принадлежностью всех почетных магистратов, между тем как трибуны, а во
времена Республики и сенаторы, сидели во время заседаний на простых
скамьях. Перед концом Республики, когда старые обычаи утратили
свою силу, прежнее значение почетных мест постепенно ослабело, но
вместе с тем сами сиденья стали намного роскошнее, так как
делались уже не из слоновой кости, а из более ценных материалов и
украшались благородными металлами и дорогими камнями.
Приспособления для голосования
на народных собраниях
Введение их совпадает с заменой устного голосования тайным
(письменным), введенным в 139 г. до н. э. При устном голосовании
только председательствующие на собраниях и предлагавшие закон
имели при себе таблички, на которых отмечали поданные голоса.
При новой системе каждый имевший право голоса получал две
таблички: на законодательных комициях — с буквами UR (uti rogas,
то есть «принимаю предлагаемый закон») на одной и буквой А (ап-
tiquo, то есть «отвергаю») на
другой; на судебных — одну с буквой А
(absolvo — «оправдываю»), другую с
буквой С (condemno — «осуждаю»).
При выборах употреблялись
прямоугольные дощечки, покрытые
воском, на которых избиратели
записывали имена кандидатов.
Голосование происходило следующим
образом: каждый избиратель
опускал свою дощечку или табличку в
корзинку, поставленную у входа в
место собрания; затем корзины с
табличками переносили в особое
здание, выгружали и, сосчитав
голоса, поданные за и против пред- Рис. 679
Рис. 678
439

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/WVWW&WI
Рис. 680
ложенных кандидатов, записывали итоги на особую таблицу; сами
же таблички складывали в ящички или мешочки, в которых они и
сохранялись для контроля. Порядок голосования по трибам
определялся жребием: для этого глашатай брал жеребий, помеченные
названиями триб, и опускал их один за другим, громко перечисляя
трибы, в особую урну, затем, смешав их в ней, вынимал по одному.
В каком порядке вынимались жеребий, в том и должны были
подавать свои голоса трибы.
Изображения названных приспособлений, как и письменных
принадлежностей (табличек, стиля и т. п.), сохранились на
некоторых монетах (рис. 679).
Таблички (деревянные или
костяные, покрытые тонким слоем воска)
были одиночные или двойные, тройные и
более, соединенные вместе и
раскрывавшиеся, как книжка (рис. 680).
Каждая табличка была обведена выпуклой
рамкой, которая не позволяла восковым
поверхностям соприкасаться и стирать
написанное. Для письма служил
бронзовый стиль в форме круглого стержня,
заостренного с одного конца и с
головкой на другом (рис 679, pi). Одиночные
таблички, большие и малые,
использовались для писания записок и писем,
для некоторых писем, например
любовных, они были с особой отделкой.
Исписанные таблички складывали
вместе (написанным внутрь) и
перевязывали шнурком, а узел припечатывали
восковой печатью, затем надписывали
адрес (рис. 679, г). Двойные и тройные
таблички были записными книжками,
которые носили при себе, поэтому
крышки их делали из слоновой кости,
дорогого дерева, серебра, золота и т. д.
с резьбой и другими украшениями.
По числу табличек они назывались
диптихи, триптихи и г. д. Особенно
богатой отделкой отличались резные
диптихи из слоновой кости, которые
высшие магистры, консулы и преторы
дарили друзьям при своем вступлении
в должность (рис. 517; рис. 518).
Для книг, актов, деловых бумаг и
т. п. римляне использовали или
пергамент, как греки, или бумагу,
приготовленную из египетского папируса.
Предпочтение отдавалось бумаге, которой
уже при Августе выделывалось восемь
сортов, от самого высокого качества до
обыкновенной оберточной. В редких
случаях писали на коже и холсте (как
в древности), на шелке и т. п. Так как
бумага изготавливалась узкими полосами,
то для письма брали несколько таких
полос и склеивали в один лист, ширина
которого была не менее 6 и не более 13
дюймов, длина же, как видно по
сохранившимся рукописям, доходила иногда
до 8 футов и более (рис 681). Писали на
одной стороне листа столбцами,
которые шли поперек его и отделялись
один от другого красными линиями;
оборотную сторону листа для
предохранения от червей, а отчасти для
красоты покрывали краской, как правило
желтой. Исписанный лист содержал
в себе целое сочинение или часть его и
назывался свиток, так как для удобства
чтения эти листы наворачивали на
валик с головками, прикрепленный к
последней странице. Края свитка
выравнивали, отполировывали пемзой и
покрывали черной краской. Иногда
свиток вкладывали в пергаментный
футляр, на котором надписывали
заглавие сочинения и его оглавление
(титул и индекс). Свитки хранили в
цилиндрических коробках с крышкой —
деревянных, кожаных или жестяных
(рис. 679, д). В таких же коробках,
только меньших размеров, хранили дети
свои учебные принадлежности. За
детьми богатых родителей, когда они шли
в школу, эти коробки носили рабы.
Вместо перьев употребляли египетский
тростник, который заостряли ножом.
Чернила были черные,
темно-коричневые и темно-красные. Их держали в
чернильницах, которые обыкновенно
делали двойными — для чернил двух
цветов (рис. 679, ж); несколько таких
чернильниц из бронзы с серебряными
украшениями дошло до нас.
Портативные чернильницы подвешивались за
приделанную к ним ручку.
Рис. 681
Италийские деньги
Весьма вероятно, что металлические деньги появились прежде
всего у этрусков, от которых перешли и к другим италийским
племенам, заменив собой обычный обмен, в основном на домашний
скот. Поэтому на металлических деньгах вначале было изображение
какого-нибудь домашнего животного. На первых римских деньгах,
введенных, по преданию, Сервием Туллием, тоже были такие изоб-
440

W^WWW^\
Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
/^^^^те^
Рис. 683
ражения (рис. 682). Они
изготавливались в виде медных слитков
или палочек, которыми платили
по весу, и оставались в
употреблении долгое время. Только в 450 —
430 гг. до н. э. они были заменены
более удобной круглой монетой из
меди с добавлением свинца.
Сначала монеты отливали и
обозначали на них стоимость,
потом их стали чеканить и выбивать
на них надпись ROMA.
Впоследствии, с началом
Пунических войн, все эти монеты были
уменьшены в весе и к ним
прибавлены три новых наименования —
2, 3 и 10 ассов: дупондий, трипон-
дий, денарий. На новых монетах
был один и тот же штемпель —
женская голова в шлеме и цифра,
обозначающая их стоимость в ас-
сах, изображение корабля на
реверсе сохранилось.
В 269 г. до н. э. начали чеканить
монеты из серебра, которое
раньше ходило только в слитках. Тогда
же был устроен монетный двор и
учреждена должность
смотрителей за выпуском монеты. Серебряные монеты выпускалась трех
видов: денарий — в 10 ассов, квинарий — в 5 ассов, и ставший с этих
пор монетной единицей сестерций (2,5 асса) — со знаками их
стоимости: X, V, IIS. На оборотной стороне денария была выбита
колесница парой или четверней (рис. 685); квинарий имел
первоначально на лицевой стороне голову Минервы, на оборотной — диоскуров
и надпись ROMA; впоследствии на нем стали чеканить фигуру
победы. Сестерций старинного типа представляет с лицевой стороны
женскую голову в шлеме и знак IIS, с обратной — диоскуров с
надписью ROMA. Чеканка этих так называемых консулярных или
фамильных монет (так как монетные триумвиры, преторы, эдилы и
другие магистраты ставили на них свои имена) еще очень грубая,
плоская, рисунок голов и фигур неуклюж, и только с середины
I в. до н. э. под влиянием греческого искусства он улучшается.
Пятьдесят лет спустя после
введения серебряных денег (около
218 г. до н. э.) были выпущены
первые золотые монеты в 60, 40 и 20
сестерциев со знаками LX, ХХХХ,
XX и изображением на лицевой
стороне головы Марса, на
оборотной — орла и под ним надписи
ROMA. Увеличение выпуска
золотой монеты (в 100 и 50 сестерций)
последовало, однако, только при
Цезаре, ходовой монетой золото
стало не ранее правления Нерона,
так что, собственно говоря, золо-
Рис. 682
Рис. 684
Чеканная монета (асе) была шести
различных видов, каждая с особым
штемпелем на лицевой стороне; на
оборотной стороне всех этих монет
было выбито очень грубое
изображение корабля. Наименования и их
знаки были следующие: асе имел голову
Януса и прямое I (рис. 684); половина
асса или семис — голову Юпитера и S
(рис. 683); триенс (равный 4 унциям) —
голову Минервы и четыре шарика;
квадранс (3 унции) — голову Геркулеса
и три шарика; секстане (2 ун- ции) —
голову Меркурия (или кадуцей и
стриглис) и два шарика; унция —
голову Ромы и один шарик.
Рис. 685
441

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 686
тые, серебряные и медные монеты вошли в одновременное
обращение лишь при императорах. Вес и качество монет, особенно
серебряных, неоднократно изменялись. Иногда вместо серебряных
денариев выпускали бронзовые, покрытые серебром. Позднее из
серебра чеканили одни только денарии и квинарии, но уже не
сестерции. Каракалла ввел новую серебряную монету (с
изображением его портрета в лучах, или портрета императрицы на
полумесяце), которая при Гордиане совсем вытеснила денарий, но качество
ее до такой степени ухудшилось, что при Валериане и Галлиене
монеты вместо серебра чеканили из отбеленной меди. Такое
положение римских финансов сохранялось до Диоклетиана, которому
удалось восстановить нероновскии денарий в его первоначальной
чистоте (292 г.).
Подобное ухудшение испытала и
медная монета. В 39 г. до н. э. триумвир
Антоний чеканил сестерции из желтой
меди вне Рима (рис. 686), а при Августе
такие же сестерции стали чеканить и в
самом Риме (рис. 687); затем, до
правления Нерона, и ассы чеканили двух
родов — из красной и желтой меди,
последний имел особый штемпель;
выпущенные при Нероне медные монеты
при Деции (249—251 гг.) стали тоже
чеканить из желтой меди, так что деньги
из красной меди постепенно совсем
исчезли из обращения. Так продолжалось
до Константина, который положил
начало новой монетной системе.
Несмотря на обесценивание денег,
чеканка их постоянно
совершенствовалась и становилась художественнее.
Это видно по сохранившимся
фамильным монетам Нерия, Корнуфиция,
Секста Помпея, Лентулла Косса, по
бронзовым медалям Секста и особенно по
медалям императоров Юлиева и Фла-
виева дома. Все эти монеты и медали
напоминают лучшие греческие
образцы. Ухудшение чекана началось после
Антонинов. Сначала оно было едва
заметно, но под влиянием общего
вырождения римского искусства
чеканка становилась все хуже. В самом
Риме монетные штемпеля еще
вырезались довольно четко и только
гораздо позднее дошли до такого же
искажения, какое было характерно для
монет не итальянского,
преимущественно малоазиатского чекана.
Впрочем, римские деньги редко чеканились
вне Рима; монетные дворы в
провинциях были заведены не ранее Галлие-
на. В торговле использовались,
конечно, и иностранные деньги, но они не
имели определенного курса.
Латинские колонии и союзные Риму города
чеканили собственную монету —
медную и серебряную.
Рис. 687
Средства для охраны общественной
безопасности и порядка
К ним принадлежали, кроме установленных правительством
орудий наказания, имущество различных учреждений для
обеспечения городского благосостояния и в их числе пожарное
снаряжение. Его составляли ведра, топоры (рис. 538), лестницы, канаты
и пожарные трубы, вошедшие в употребление, вероятно, при Тра-
яне. Хотя точное устройство сифонов неизвестно, их
использование подтверждается не только свидетельствами древних авторов,
но и найденным в наше время близ Чивитавеккьо прибором,
напоминающим насос: он состоит из двух бронзовых цилиндров
с клапанами внутри, соединенных между собой горизонтальной
трубкой.
Что касается орудий наказания, то они были разнообразны и
жестоки, соответствуя строгости древнеримских уголовных законов.
Наказания, которые обыкновенно назначались народными или
уголовными судами, возрастали в зависимости от вины от
имущественной пени (размер которой доходил до стоимости двух овец и
тридцати быков), кабалы (для несостоятельных должников) и
тюремного заключения (иногда соединенного с телесным наказанием)
442

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
до лишения гражданских прав, изгнания и смертной казни.
Смертная казнь, за которой следовала конфискация имущества
казненного, производилась различными, но всегда мучительными
способами. В древние времена осужденных на смерть удушали веревкой
или засекали до смерти, позднее — обезглавливали (полноправных
граждан казнил ликтор, не имевших гражданских прав — палач),
бросали с Тарпейской скалы, зарывали живыми в землю (например,
весталок за нарушение обета целомудрия), распинали. Этот
последний род казни предназначался преимущественно для рабов, с
которыми вообще обращались крайне жестоко, подвергая почти за
всякую вину телесному наказанию.
Для рабов были введены и особые орудия наказания. К ним
принадлежало клеймо для пойманных беглых рабов, которым
выжигали на лбу букву F; железные ножные кандалы и деревянный
чурбан, который приковывали цепью к ноге виновного и соединяли
с железным поясом (рис. 688); железный ошейник, ручные кандалы,
которые иногда сковывали цепью с поясом и ножными кандалами.
Более жестокие наказания для рабов состояли в том, что
виновного привязывали за руки к перекладине, на ноги подвешивали ему
гири и в таком положении секли; уличенному в воровстве
отрубали руки или выводили на арену цирка и отдавали на растерзание
диким животным, а иногда кормили им диких зверей хозяина раба.
Если раб убивал господина, закон осуждал на смерть всех рабов,
принадлежавших убитому.
Культовая утварь
Культовая утварь итальянцев художественностью обработки
обязана в основном этрускам. Перенесение в Рим греческих
культов, происшедшее при Тарквиниях, привело к тому, что к древне-
этрусской культовой утвари присоединилась греческая, а при
дальнейшем слиянии римской религии с греческой она вытеснила
этрусскую.
Римский культ раньше не только не требовал, но даже не
допускал олицетворения богов в человеческом образе, поэтому в первое
время у римлян не было никаких статуй божеств, кроме статуи
древнего их божества — двуликого Януса, а были только символы их,
например копье и щит, в лице которых еще при Нуме они
поклонялись Марсу. Затем появились скульптурные изображения богов; они
были заимствованы вначале у этрусков, потом у греков. К
древнейшим из этих статуй, о стиле которых дают приблизительное
понятие сохранившиеся глиняные и бронзовые фигурки грубой
работы, принадлежала, вероятно, и статуя Юпитера, которая стояла
в построенном Тарквинием на Капитолии храме между статуями
Юноны и Минервы.
По широко распространенному в древности обычаю одевать и
наряжать идолов статую капитолийского Юпитера облачали в
великолепную одежду, точной копией которой было принятое
впоследствии одеяние триумфаторов (даже раскрашивание лица стало
принадлежностью триумфаторского наряда).
Такое облачение идолов сохранилось до позднейшего времени,
по крайней мере при известных празднествах, например лектис-
терниях, установленных в 399 г. до н. э. Другие статуи были или
подражанием греческим, или являлись произведениями греческого
искусства.
Рис. 688
Военное снаряжение римского
войска включало, прежде всего,
метательные орудия. Изображения на
памятниках не дают представления об
устройстве орудий, а только показывают
способ их установки (рис. 689).
Поэтому мы ограничимся только их
перечислением. Римские метательные орудия
подразделялись на два вида: орудия,
метавшие снаряды по горизонтальной
линии, и орудия, снаряды которых
описывали дугу. К первым
принадлежали катапульты и различной
величины самострелы. Ко второму типу
относились машины для метания тяжелых
камней, известные под общим
названием баллисты.
Рис. 689
443

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/#ШУШ-
Рис. 690
Жертвенная утварь, дошедшая до
нас в изображениях на этрусских и
римских памятниках, делится на две
группы: собственно орудия и сосуды. Как те,
так и другие имеют этрусскую
художественную обработку. Найденные в одной
этрусской гробнице бронзовые
приборы, вероятно имевшие культовое
назначение, отличаются высокой
художественностью (рис. 690).
Найдены котлы и треножники (рис.
657), круглая треножная жаровня со
всеми нужными для разведения и
поддержания огня орудиями (рис. 690, а):
щипцами на колесах (рис. 690, в),
лопаткой (рис. 690, г) и двумя крючками
(рис. 690, б), вероятно, для
переворачивания углей. Этруски употребляли
при своих религиозных обрядах
топоры, ножи, жертвенные чаши и т. п.,
поскольку их религия требовала
жертвоприношений для предсказаний по
внутренностям животных.
Алтари представляли собой
небольшие алтарики для
поклонения низшим богам или собственно
алтари — жертвенники, на
которых раскладывались жертвенные
орудия и рассматривались
внутренности принесенных в жертву
животных (для
жертвоприношений подземным богам вырывали
яму — скробикул). К ним
принадлежали и жертвенные
треножники (рис. 657, а, б). Вначале их
размер, материал, из которого они
были сделаны, и устройство не
регламентировались. Позднее Витру-
вий сделал попытку подчинить
определенным правилам
величину алтарей. Большие алтари для
жертвоприношений делали
обыкновенно из мрамора, реже из
известняка, но часто употребляли для
них кирпич и даже дерево.
Форма алтарей, как видно по
дошедшим до нас изображениям,
тоже имела различия. Были алтари
в виде колонны, овальные,
кубические, треугольные, то с
вертикальными, то с наклонными сторонами, а также составленные из всех
элементов этих форм. На верхней доске больших алтарей делалось
чашецодобное углубление; у жертвенников, на которых приносили
кровавые жертвы, по ней шли плоские желобки для стока крови.
На боковых поверхностях алтарей высечены выпуклым рельефом
цветочные гирлянды и между ними жертвенные орудия, головы
и черепа жертвенных животных, большей частью баранов и быков,
или же на них представлены сцены из жизни богов, обыкновенно
того божества, которому алтарь посвящен. На небольших алтарях
высекали иногда короткие посвятительные надписи.
Согласно древнему обычаю этрусков жертвоприношения
сопровождались игрой на флейте. О жертвенной утвари римлян
известно, что при Нуме она изготавливалась из самых простых
материалов и без всякой отделки. Плиний замечает, что в его время,
несмотря на развитие роскоши, для возлияний при
жертвоприношениях использовались сосуды не из хрусталя или мурры, а из
глины. Правда, эти сосуды могли составлять исключение в ряду
остальной жертвенной утвари и иметь такое же сакральное значение, как
и кремень, служивший фециалам вместо жертвенного ножа.
К жертвенным орудиям римлян принадлежали: топоры или
секиры (рис. 691, б), молоты (рис. 572, в), ножи (рис. 691, а, з; рис. 569,
а; рис. 572, а); кропила из конских волос (рис. 691, в) для
окропления люстральной водой и ложечка, которой клали курения в
курильницы во время обряда жертвоприношения.
Сосуды, употреблявшиеся при жертвоприношениях (часто
серебряные, а нередко и золотые) были следующие: сосуд с крышкой
для хранения курений (рис. 691, г; рис. 573, б), круглая или
многоугольная курильница на цепочках, большая жаровня без ручек (ср.
444

WW$W$W$\
Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
/WR
рис. 537, а), горшки, в которых варили внутренности жертвенных
животных, сосуды для черпания, с одной или двумя ручками (рис.
691, е), плоские чаши для возлияний, с ручкой или без нее (рис. 691,
ж; рис. 570), различной величины блюда, на которых предлагали
богам жертвенное мясо (рис. 573, а), а также корзинки для
приношения плодов.
К священной утвари должны быть также отнесены: щиты и
копья салийских жрецов, кривой посох авгуров, ремни луперкиев,
клетка для священных кур (рис. 691, д), по клеванию которых
угадывали волю богов, и храмовая утварь весталок, отличавшаяся
особенной простотой, так как культ Весты был воспроизведением
первобытного культа домашних богов. Она состояла из двух
палочек для добывания священного огня, если по какой-либо
причине огонь, постоянно горевший на алтаре Весты, потухал;
глиняного сосуда для хранения воды, которую черпали из ключа нимфы
Эгерии, глиняной посуды для приготовления жертвенных
кушаний и кропила.
Так как, согласно обряду, нужную для жертвоприношений Весте
воду запрещалось ставить на землю, был изобретен специальный
сосуд с широким устьем, заостренный книзу так, что он никак не
мог быть поставлен (ср. рис. 96, б).
Саркофаги и урны
Различие между ними состояло в том, что в саркофагах
помещались тела умерших, а пеплохранительницы служили для пепла,
оставшегося после сожжения тела. И те и другие изготавливались
преимущественно из пеперина, травертина, мрамора, алебастра и
других, более дорогих каменных пород, а также из обожженной
глины, но пеплохранительницы почти никогда не делались из дерева.
Саркофаги же, наоборот, в большинстве случаев были
деревянные, причем не всегда из экономии, а очень часто из роскоши, так
как упоминаются дорогие саркофаги из кипарисового дерева.
Саркофагам придавали форму продолговатого ящика с массивной, плотно
закрывавшейся крышкой. Отделка их, разумеется, зависела от средств
и вкуса заказчика, но обыкновенно она состояла, как на саркофаге
Сципиона (рис. 594), или из архитектурных элементов,
заимствованных у храмовых и других построек, или, как видно по некоторым
хорошо сохранившимся саркофагам, из украшений в виде колец,
которые держат львиные головы.
Иногда бока саркофага или только переднюю его сторону
покрывали рельефными композициями. Этот род украшения часто
использовался для пеплохранительниц. У них не только бока были
покрыты многофигурными композициями (из греческих мифов,
символизирующих смерть и царство теней, а также из жизни
умершего), но и крышка украшена статуей умершего, в богатой одежде,
в лежачем или полулежачем положении (рис. 498); рельефы, кроме
того, раскрашивались и покрывались позолотой.
К погребальной утвари принадлежали также и урны — небольшие
сосуды, которые ставили в нишах колумбариев (рис. 692). Эти урны,
среди которых выделялись своей особой формой альбанские (рис.
603), делались из различных материалов и были разнообразны по
форме — от простых глиняных до золотых и серебряных,
скульптурно украшенных. В такой урне из алебастра был привезен в Рим
из Британии пепел императора Севера.
Рис. 691
Рис. 692
445

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 693
У женщин высших сословий
пристрастие к редким материям и
драгоценным украшениям тоже доходило до
крайности. Если они (как мужчины) пока
еще придерживались греческой моды,
то главным образом потому, что
именно эта мода в области женской
одежды достигла чрезвычайной пышности.
К тому же римлянки уделяли много
внимания искусству обольщения и
освоению секретов косметического
мастерства. Покупая наряды,
украшенные драгоценными камнями, серьги,
ожерелья, диадемы, браслеты, пояса и
настоящий индийский жемчуг,
римлянки при этом тратили не меньшие
суммы на нижние юбки с длинными
шлейфами и дорогой оборкой из
тканей с богатой каймой, на накидки
(часто с узорами) из самого тонкого
полотна, на развевающиеся покрывала
из газовой материи, на изысканную
обувь и т. п. (рис. 693).
Для омолаживания кожи они
употребляли разного вида притирания,
порой весьма неприятные; чтобы
придать красоту фигуре, прибегали к
различным подвязкам и валикам, а
недостаток волос или даже лысины
прикрывали либо косами, либо
искусно сработанными париками,
волосы для которых получали даже от
германских народов. Женские прически
отличались большим разнообразием,
почти ежедневно возникали новые
формы, нередко самые причудливые,
напоминающие стиль рококо.
Развитие римского костюма
до эпохи Константина Великого
Все перемены, совершавшиеся в жизни римского народа с самых
ранних этапов его развития и вплоть до окончательного
вырождения, отразились как в его обычаях, так и в национальной одежде.
Пока римлян не коснулись иностранные влияния, они сохраняли
первобытную простоту нравов и довольствовались простой
одеждой, необходимой для защиты от холода и зноя.
По мере дальнейшего распространения владычества римлян
на восток, они стремились изменить свою традиционную одежду,
казавшуюся им слишком простой. Обычная римская одежда
(рубашка и плащ), хотя и сохранили свой первоначальный покрой,
существенно изменились по качеству материи и способу отделки.
Ко времени правления Августа национальная римская одежда
совсем вышла из употребления, так что императору пришлось
издать предписание с целью восстановить ее значение, по крайней
мере, как костюма для официальных церемоний.
Среди римской знати вошли в моду легкие накидки,
заимствованные у восточных народов, так называемые хламида и лацерна.
Мужская туника становится немного просторнее, к ней
прибавляются рукава по локоть и длиннее. Многие даже стали носить по
несколько туник, одну на другой. Еще больше изменяется одежда
римских женщин, преимущественно за счет разнообразия материй.
Постепенно национальный костюм приходит в полный упадок.
Попытка императора Августа восстановить хотя бы общественную
роль национальной одежды не имела успеха. Сам Август был уже
настолько сыном своего века, что не довольствовался одной
туникой, но часто носил по четыре туники, одну поверх другой. Все его
достижения закончились тем, что национальный римский плащ
(притом только мужской) при нем стал больше похож на греческий,
чем на азиатский, и остался официальной одеждой. Впрочем,
задолго до этого времени тщеславие и страсть к щегольству настолько
овладели даже выдающимися римлянами, что некоторые из них,
например оратор Гортензий, ежедневно проводили по несколько часов
перед зеркалом, драпируя складки своих широких тог. Про него
рассказывали, будто он подавал жалобу на человека, измявшего в толпе
его одежду по неосторожности. Еще во времена Республики у
мужчин вошло в моду щеголять множеством перстней, изящной
завивкой волос и бороды и чрезвычайно дорогой обувью.
Казалось, что ко времени правления Августа увлечение роскошью
дошло до предела, но это оказалось только прелюдией к поистине
непомерной расточительности, обнаружившейся при последующих
императорах в связи с возраставшим богатством знати. Если к
концу республики лишь тот, кто обладал капиталом по крайней мере
в два миллиона сестерциев, мог считаться человеком с достатком,
а во времена Гракхов состояние консула Публия Красса было около
100 миллионов сестерциев, то теперь наличное состояние
некоторых спекулянтов увеличилось до таких размеров, что некоторые из
них, при всей своей расточительности, не успевали разориться. Такое
богатство, при совершенно расшатанных общественных и
нравственных устоях, неминуемо должно было уничтожить последние
следы былой морали. Высшие слои общества, утопавшие в неге, тратили
несметные суммы на сооружение дворцов, вилл и садов и в
особенности на устройство роскошных пиршеств и все более переходили
на азиатскую одежду, соответствовавшую их образу жизни.
446

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
Сильный толчок к дальнейшему распространению восточной
одежды среди мужского населения был подан Гелиогабалом,
бывшим верховным жрецом города Эмиссы, занявшим в 217 г. римский
престол. Перед вступлением в Рим в качестве императора Гелиога-
бал приказал выставить в храме богини победы над жертвенником
картину, на которой он был изображен жрецом Солнца в широком
и длинном развевающемся шелковом облачении, расшитом
золотом. Голова его была увенчана высокой тиарой — золотым
конусообразным колпаком, какой обыкновенно носили персидские цари.
Шею и руки украшали золотые ожерелья и браслеты, богато
отделанные жемчугом и драгоценными камнями; брови были
насурьмлены, и щеки раскрашены румянами и белилами.
Во время правления этого императора даже самые знатные
римляне должны были считать для себя величайшей честью, когда им
позволялось прислуживать главе государства при процессиях и
празднествах одетыми в пышный финикийский костюм (рис. 694). Еще и
прежде некоторые императоры, например Калигула, показывались
публично в вышитых одеяниях и с украшениями, как женщины.
Начиная с этого времени и почти
до конца царствования Аврелиана
(270—275 гг.) предметом увлечения
римлян стали шелковые материи,
которые доставлялись за несметные
суммы из далекой восточной страны — Се-
рикума (Китай). Подобные материи
появлялись в Риме еще в эпоху греко-
азиатских войн, но были
исключительно редкими и неимоверно дорогими.
В то время только самым богатым
людям были доступны даже
полушелковые материи. Они не уступали по цене
шелку, но основа в них была из какой-
либо другой ткани и лишь уток из
настоящего шелка. Шелк-сырец, как и
пряденый шелк, вошли в употребление,
вероятно, незадолго до начала
царствования Гелиогабала. До этого времени
богатые люди, скорее всего» покупали
готовые привозные шелковые одежды,
но с появлением шелка-сырца
возникла и местная обработка этого
материала. 1елиогабал, носивший постоянно
одежду из чистого шелка, ввел эту ткань
в моду среди знатных римлян, хотя в это
время шелк продавался на вес золота.
Пресытившись роскошью Востока,
римская знать жаждала новизны и
ввела в моду элементы костюмов
германцев, галлов, испанцев и вообще
всех варварских племен. Некоторые
из императоров неримской крови
ввели в обиход иностранные фасоны,
например Каракалла, получивший это
прозвище из-за его галльской одежды.
После смерти Аврелиана римляне, по-
видимому, стали чаще менять тип
костюма, нося то смешанную, то
варварского покроя одежду. Тит, преемник
Аврелиана, велел изобразить себя на
одной картине в пяти различных
костюмах, что показывает, какое значение
придавали в то время одежде.
Не удивительно, что при такой страсти к нарядам римляне мало-
помалу освоили и обычное с давних пор у придунайских народов
(галльских и британских племен) «варварское платье» — мужские
штаны. Римские воины носили обтягивающие штаны по колено еще
со времен северных войн, но именно в описываемую эпоху штаны,
которые строгие древние римляне считали оскорбительными для их
достоинства, по-видимому, вошли в моду даже в общественной и
городской жизни. Достоверно известно, что во всех войсках до
правления Константина Великого эти короткие штаны заменялись
шароварами и что Гонорий, занявший в 395 г. императорский престол
в Западной империи, запретил римским гражданам носить штаны
внутри городской черты (рис. 695). У знатных римлян из-за
возраставшей слабости и изнеженности вошли в употребление еще и
теплые нагрудники, длинные шейные шарфы и т. п.
Диоклетиану при вступлении на престол пришлось заняться
гораздо более важными делами, чем реформа одежды. Однако он
понимал, что для римского народа внешняя представительность
имела огромное значение. Поэтому он окружил себя всей пышностью
восточной придворной обстановки, удовлетворяя этим азиатский
Рис. 694
Рис. 695
447

Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Рис. 696
вкус римской знати. Его окружала многочисленная свита. Всякий
приближавшийся к нему должен был перед ним падать ниц.
Пурпурная мантия, составлявшая при прежних императорах почти
единственный внешний признак их царского достоинства, была
заменена шелковыми, шитыми золотом пурпурными одеяниями;
к этому прибавились богато унизанная драгоценными камнями
обувь, белая, украшенная жемчугом головная повязка, золотые
браслеты и пр. Азиатская пышность стала теперь непременной
чертой императорского наряда. Это облачение перешло к
Константину Великому, который дополнил его еще большим количеством
украшений (рис. 696).
Император Диоклетиан стремился упорядочить гражданское
управление. Для этого он учредил хорошо организованный
бюрократический аппарат, представляющий по своему устройству строго
иерархическую и вместе с тем замкнутую корпорацию. Без сомнения, уже
на ранних этапах римской государственности служебная одежда
отличалась от обычной, но начиная с царствования Августа,
благодаря усиливающемуся стремлению низших классов к равноправию,
эти внешние отличия до такой степени нивелировались, что
император Север решился ввести форменную одежду.
Форменные отличия (инсигнии)
первоначально были следующими: у
сенаторов — белая туника без пояса,
украшенная спереди широкой продольной
полосой пурпурного цвета; у
всадников подобная туника была украшена
двумя пурпурными полосами; кроме
того, и сенаторам, и всадникам
полагалась мантия, обшитая пурпурной
каймой. Позднее должностные лица,
например диктатор, консул, претор,
квестор и пр., носили либо такую же
обшитую пурпурной каймой мантию,
либо накидку пурпурного цвета или
(например, консулы при вступлении
в должность) драгоценную парадную
одежду, состоявшую из богато вышитой
туники и тоги, которые дополнялись
украшенной золотом обувью и скипетром.
Все эти форменные отличия теперь
были отменены или претерпели
изменения. Изменения коснулись,
по-видимому, не столько парадной одежды,
которую стали украшать еще
роскошнее, сколько каймы на служебных
туниках, в особенности пурпурной
полосы у сенаторов. Если судить по
скульптурным изображениям
римских государственных мужей,
частных лиц и знатных римлянок, то мы
видим, что до начала IV в.
господствующей модной одеждой была туника,
обшитая двойной каймой (рис. 697,
698, а). Полоса на официальной
тунике сенаторов превратилась в
четырехугольный кусок ткани
темно-пурпурного цвета, украшенный золотым
шитьем в соответствии с положением
должностного лица. Эта отделка
прикреплялась к плащу. Кроме того, еще
до времен Константина Великого,
когда окончательно утвердились эти
изменения, вошли в употребление
широкие пурпурные шарфы, которые носили
через плечо как особенный знак
отличия (рис. 699).
Рис. 697
По мере того как римские нравы отходили от своей
первоначальной простоты, на костюме римлян все в большей степени
сказываются общественные настроения. Мало-помалу установился
обычай содержать целые отряды богато наряженных невольников.
На пиршествах вошло в моду носить различные, смотря по
времени года, дорогие парадные одежды. Мода затронула даже траурную
одежду: в период Империи вместо темного платья стали в знак
скорби носить светлое и даже белое. Точно так же стал исчезать и
давний свадебный наряд, сменившийся произвольно выбранными
пышными одеяниями, тем более, что на брак общество начинало
смотреть лишь как на необходимое зло.
Отход от обычаев старины сказался и на римском войске, в
котором постепенно стало исчезать древнее тяжелое и действительно
не очень удобное вооружение. Возникшее еще в древности и
заимствованное, по-видимому, у этрусков оборонительное вооружение,
состоявшее из цельных лат, стало понемногу выходить из употреб-
448

Элементы стенной и плафонной росписи
готических соборов XIII —XV вв.

Параман на ризе священника с изображением св. Жана-Батиста. Франция, 1450 г.

Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
/wmwmw»
Рис. 698
Рис. 699
ления еще в начале Республики из-за постоянно возраставшей
численности войска и расходов на армию. Оно было упрощено, по
крайней мере для нижних чинов армии, еще во время войн Цезаря и
окончательно — при установлении императорской власти. В одежде
воинов не произошло значительных изменений. Она состояла из
штанов, обыкновенной короткой туники, к которой впоследствии
были прибавлены длинные рукава, накидки вроде плаща (большей
частью четырехугольной формы) и подвязной обуви, подбитой
гвоздями.
Таково было вооружение римлян, когда Траяну, благодаря его
таланту полководца, удалось, хотя и с большим трудом, еще раз
поднять дух войска на такую высоту, о которой оно уже и не мечтало
со времен Августа. Впрочем, это была последняя вспышка былого
величия. После смерти знаменитого императора и особенно в
царствование миролюбивого Адриана обнаружилось с новой силой
военное бессилие римлян.
Рис. 700
Рис. 701
Вскоре в низших по рангу
подразделениях тяжелое оборонительное
вооружение заменилось кожаными или
войлочными куртками и легкими пан-
нонийскими шишаками. В конце
концов воины, все более изнеживаясь,
стали ограничиваться только малым
круглым щитом да многочисленными
металлическими почетными значками
(рис. 701, а, б) и даже предпочитали
оборонительному вооружению одежду
хотя и более удобную, но не
защищавшую от неприятеля (рис. 695).
449

^^ Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
Тяжелое вооружение, бывшее
в ходу еще при Траяне,
постепенно стало исчезать из воинской
экипировки. Адриан присоединил
конницу к главному войску (легиону) и
разрешил ей носить железные
вызолоченные шлемы с забралом, а
вместо массивных панцирей —
красные киммерийские кафтаны
с украшениями (рис. 700).
С течением времени изменялись
также форма и значение
немногочисленных внешних отличий в
одежде римских жрецов.
Впрочем, еще в начале Республики,
когда это сословие получило
правительственный статус, знаки жреческого
сана не отличались от присвоенных
магистратуре и в основном
ограничивались тогой. Таким образом, жре-
^*2 цЫ вместо узкой религиозной и
обрядовой деятельности стали чуть
ли не государственными служащими. Их первоначальное значение
утрачивалось, поскольку римский пантеизм всегда охотно
воспринимал чужие культы и присоединял их к собственным. Такое смешение
божеств и все возраставшее отрицание всякой строгой веры в угоду
пышным и чувственным среднеазиатским и египетским культам
привели к тому, что знаки различия жрецов стали постепенно исчезать,
теряясь в разнообразии богатых одеяний переселившихся в Рим
служителей разных культов.
Утварь
Еще в начале Республики римляне в основном пользовались
изделиями покоренных ими восточных народов, преимущественно
предметами роскоши из Греции и Азии. Восточные войны, усилив
значение Рима как главного города, привели к распространению
в нем роскоши, чему в немалой степени способствовали искусные
ремесленники, преимущественно восточные греки,
переселившиеся после этих войн в Рим. Римляне стали получать на месте то, что
раньше они приобретали только путем торговли с другими
странами, что нисколько не мешало расточительной и тщеславной знати
продолжать выписывать предметы роскоши из заморских стран,
пусть и с несравненно большими расходами.
В эпоху, о которой идет речь, строй римской жизни все более
отходит от былой простоты, так что все меры, принятые
правительством, как и позднейшие его постановления против роскоши, не
принесли ни малейшей пользы.
Однако страсть к роскоши, распространившаяся среди богатых
классов, не исчерпывалась столовым серебром. Глубоко
укоренившееся в их кругах мнение, что достоинство человека определяется
прежде всего богатством предметов его обихода, привело к тому, что
вместо бронзовой кухонной утвари стали употреблять серебряную,
а потом вошла в моду столовая посуда из чистого золота и золотые
сосуды, богато украшенные ограненными камнями. Столь непомер-
Рис. \
Вопреки строгости, с которой
эдилы следили за исполнением
предписания, запрещавшего употребление
в обиходе серебряных изделий (из
этого перечня в силу старинного
обычая были исключены только солонка и
жертвенные чаши), во времена Суллы
(83 — 79 гг. до н. э.) в одном только
Риме насчитывалось до 150 серебряных
блюд с художественными
украшениями, каждое 100 фунтов весом.
Ценность подобной утвари возрастала
в зависимости от искусности работы и
уровня художественной отделки, и
если к тому же такой предмет был
сделан рукой какого-либо знаменитого
мастера, то цена его нередко в десять
и даже в 18 раз превосходила
стоимость самого металла (рис. 702).
450

#^WW\
Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
&щ*т?щш»
ная расточительность приняла такие размеры, что для
противодействия ей Тиберий издал специальный закон. Впрочем, мера эта не
помогла, и, хотя закон сохранял свое действие в течение долгого
времени, последующие императоры, за исключением немногих
бережливых, сами подавали пример безудержного мотовства.
К их числу принадлежит прежде
всего, кроме небольших вырезанных
из оникса бальзамарий вроде фиалов
(порой украшенных выпуклыми
рельефными фигурами), великолепная чаша
из цельного куска агата, хранящаяся
в настоящее время в Вене. Ваза эта —
самый большой из подобных античных
сосудов, сделанных из агата; глубина ее
четыре с половиной дюйма, при
диаметре в двадцать восемь с половиной
дюймов, включая обе красивые
ручки; не считая их, поперечник
равняется двадцати двум дюймам.
Поскольку эта ваза — единственный дошедший
до нас сосуд таких больших размеров,
трудно определить, насколько
достоверны свидетельства некоторых
римских авторов о сосудах из оникса, не
уступавших объемом хиосским
винным бочкам. Однако, судя по вазе,
можно допустить, что при
господствовавшей страсти к роскоши
действительно существовали сосуды гораздо
больших размеров из таких же
дорогих пород камня и они даже
использовались в обиходе.
Впрочем, римляне в этот период
любили щеголять преимущественно
пиршественной посудой, главным
образом сосудами, в которых подавались
напитки. В этом отношении их
расточительность не знала границ. По своей
склонности ко всему необыкновенному
они мало-помалу перешли от чистых
и красивых греческих форм к
тяжелым и причудливым среднеазиатским
гончарным изделиям и даже платили
огромные суммы за простые
посудины, лишь бы они носили отпечаток
редкости, как, например, мурриней-
ские вазы, ввезенные в Рим Помпеем.
В качестве примера укажем на одно
место у Плиния, где этот автор
говорит, что консул Тит Петроний, а также
Нерон за бокал из такого материала
заплатили не менее трехсот талантов.
Ценность предметов из менее
дорогого материала, например сосудов из
белого или цветного стекла,
определялась прежде всего их художественной
отделкой.
О высокой степени совершенства,
которой достигло стеклодувное
мастерство в эту эпоху, свидетельствуют
многочисленные обломки плавленого
цветного стекла и хорошо
сохранившиеся великолепные сосуды, в том числе
известная портландская ваза (ныне
в Лондоне), не уступающая по своей
роскошной отделке драгоценной камее,
а также несколько экземпляров
изящных и полупрозрачных небольших
бокалов — диатрет (рис. 703, а, б).
Не имея возможности рассмотреть все разновидности сосудов,
ограничимся описанием некоторых из наиболее значительных и
драгоценных (включая предметы из дорогого камня и стекла).
Вся утварь и мебель вместе со множеством принадлежностей
для освещения и нагревания дома и пр. была обильно украшена
богатым орнаментом. Что касается материала, из которого
изготовлялись названные предметы, то, кроме бронзы, использовались
преимущественно благородные металлы и редкие породы дерева.
Украшались эти вещи, в зависимости от материала, либо сильно
выпуклыми, литыми или чеканными орнаментами, либо плоскими
инкрустациями из серебра, золота, слоновой кости, черепахи и
разноцветного дерева. В этой сфере мотовство достигло таких же
размеров, как и в страсти к редким сосудам; предпочтение и здесь
отдавалось тем вещам, которые были нужны для пиршеств,— застольным
диванам, столам и пр. По рассказам того же Плиния, Цицерон (хоть
и не принадлежал к числу самых богатых людей) заплатил миллион
сестерциев за не очень большой стол из цельного ствола так
называемого цитруса, дерева из породы кипарисов, растущего в
северной части Африки; у Сенеки, обладавшего большим состоянием,
было не менее 500 маленьких дорогих столиков.
Поскольку освещение составляло необходимую принадлежность
обстановки пиров, то нужные для этого приспособления также
отделывались по возможности роскошно. Украшались не столько са-
Рис. 703
Роскошь распространялась на
прочие предметы домашнего обихода.
Дорогой материал и богатая отделка
характерны для всех вещей, начиная
с мелочей типа дошедшей до наших
дней маленькой коробки IV в. из
чеканного серебра (рис. 703, в, г) и до
комнатной мебели и вошедших
впоследствии в общее употребление
носилок и городских повозок. Если в
прежние времена римляне
довольствовались немногочисленной и достаточно
простой мебелью, то после восточных
войн широко вошли в обиход кресла
и стулья самой различной формы,
застольные диваны с обилием подушек,
поставцы и столы разного рода,
двустворчатые шкафы, большие и малые
сундуки, лари и ящики.
451

##№РЩ
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
SWfWfWvW^
Рис. 704
Рис. 705
ми емкости для масла или лампы, сколько стоики или подставки, на
которых они помещались (рис. 704). Из таких подставок довольно
быстро родилась форма канделябров, по всей вероятности, по
этрусским образцам.
Использование носилок и повозок
для перемещения внутри города
вошло в моду в более позднюю эпоху, и
они с самого начала превратились
в удобный способ демонстрации
богатства владельца. В моду вошли прежде
всего носилки, заимствованные у
азиатов и считавшиеся еще в древние
времена предметом особой роскоши. Зато
широкому распространению
городских повозок долго, даже при
императорах, увлекавшихся роскошью,
препятствовали запрещения, издаваемые
в разное время. Хотя этими
постановлениями, которыми в виде отличия
предоставлялось право отдельным
высокопоставленным должностным
лицам пользоваться городскими
колесницами, до некоторой степени стеснялись
права частных лиц, использование
колесниц внутри города никогда не
прекращалось полностью. Хотя возможно,
что упомянутые запрещения
пользоваться ими касались только
определенных видов колесниц, дозволенных
должностным лицам, но не
распространялись на все прочие типы повозок.
Достоверно известно, что у знатных
и изнеженных римлян времен
Империи, у которых даже вошло в моду
прикидываться слабыми, были в
пользовании различного рода двухколесные
повозки, заимствованные ими
преимущественно у греков, отчасти у бриттов
и галлов. Судя по позднейшим
римским авторам, все сказанное о
непомерной роскоши богатых римлян
относится и к их городским колесницам,
лошадям и упряжи, украшенным
золотом и слоновой костью. Например,
колесницы Нерона были украшены
самыми редкими драгоценными камнями.
Рис. 706
По сравнению с утварью частных лиц официальная утварь,
входившая в сферу государственной жизни, отделывалась и украшалась
гораздо роскошнее. Сюда прежде всего относятся установленные
Цезарем различные знаки царского достоинства. Важнейшим среди них
является золотой трон, на богатейшую отделку которого,
соответствующую императорскому сану, обратили внимание еще при
Диоклетиане. Тогда же были преобразованы и знаки отличия сановников,
в том числе присвоенные им с давних времен почетные кресла,
включая богато украшенное кресло высших сановников, так называемое
курульное (рис. 705). При этом нисколько не была изменена
традиционная для этого кресла форма складного стула, сделанного из
слоновой кости. Сидения для низших сановников, хотя и с некоторыми
изменениями, сохранили форму простого складного стула (рис. 706).
Во всей этой официальной роскоши все-таки соблюдался
известный порядок, обусловленный иерархией государственных
должностей. Но богатство и пышность празднеств, которые правительство
устраивало для народа (триумфы, игрища, торжественные
погребальные шествия и пр.), превышали все разумные пределы.
Несметные суммы тратились на декорации, нередко на какую-либо их
деталь, например богато украшенные колесницы или дорогие
подвижные машины и т. п.
Однако роскошь не коснулась целого разряда предметов,
которые служили для общественной пользы, например
многочисленных приспособлений для поддержания безопасности города
(только после Траяна появились городские пожарные принадлежности),
а также сложного вооружения. На все это отпускались,
по-видимому, только крайне необходимые суммы.
* * *
Духовной опорой в разлагавшемся римском мире не могли стать
многочисленные и уже выродившиеся культы, пришедшие с Востока.
В отличие от них христианство с самого начала приобрело
преданных и тесно сплоченных приверженцев, несмотря на различие их
состояний. Но хотя новое учение всеми силами стремилось изменить
452

WWWWWb
Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ
мир к лучшему, по самому своему характеру оно не оказало
значительного влияния на внешние формы жизни, в частности на костюм.
К тому же христианство вовсе не соответствовало исконному
римскому духу, но, подобно другим многочисленным религиям, было
занесено в Рим с Востока. Его последователями были люди, которым
приходилось не только постепенно готовить к нему других, но и в самих
себе постоянно преодолевать древние народные верования. В Риме
(как и во всех прочих общинах) первыми обратились в христианство
отнюдь не высшие сословия, задававшие тон жизни, а угнетаемые
ими слои населения. Впоследствии, когда к христианской общине
присоединились и многие из представителей высших сословий, ей
угрожали жестокие гонения, и члены ее, естественно, должны были
скрывать всякие внешние знаки своей принадлежности.
За исключением отличительных знаков или символов, в
остальном христиане в своем внешнем поведении придерживались
общепринятых обычаев.
Это подтверждается не только
многими авторами того времени,
в числе которых были и
приверженцы христианства, но и
многочисленными памятниками, изображениями
и изваяниями, открытыми в местах
погребения первых христиан — в
катакомбах Рима и Неаполя. Они
наглядно свидетельствуют о том, что
ни мужская, ни женская одежда
первых христиан ничем не отличалась от
общепринятой в Риме. Здесь тоже
преобладает длинное и широкое
нижнее одеяние с длинными рукавами и
двойной каймой, а также давно
заменившая тогу гораздо более легкая
греческая накидка. Единственное
изменение заключается в способе
ношения этих одежд
(действительном или только кажущемся на
изображениях — не беремся решать).
Мужчины стали носить обе названные
одежды, женщины — напротив, одну
тунику, а чаще — несколько цветных
нижних одежд (рис. 708, а—в). На
некоторых настенных изображениях
нижнее платье одинаково составляет
одежду и мужчин и женщин, но надо
полагать, что мужчины все-таки
преимущественно носили рубашку и плащ.
Поэтому, видимо, такой костюм стал
как бы типичной одеждой
священнослужителей в изобразительном
искусстве (ср. рис. 709, а—в).
Прочая одежда римских христиан
не отличалась от одежды римских
язычников: у мужчин это были
иноземные плащи, как об этом
свидетельствует ряд изображений (рис.
710), иногда — заимствованные у
восточных народов штаны; а у женщин,
кроме общей с мужчинами пенулы,
такая же одежда, какую носили
прочие римские женщины.
Внутри христианской общины
представители низших сословий
появлялись в сравнительно бедной одежде
(рис. 711, а—г), а богатых классов —
в отвечающей их состоянию.
Одежда людей зажиточных, которая была
довольно ярких цветов, кроме
ранее упомянутых параллельных
полос, украшалась, по общепринятой
моде, небольшими разноцветными,
кругообразными рисунками (рис.
712, а-в).
Впрочем, и среди христиан, в особенности женщин, любовь к
богатым нарядам была развита настолько, что вызвала самые
беспощадные обличения со стороны строгих моралистов II и III веков,
например Климента Александрийского и Тертуллиана. Первый из них,
обращаясь к женщинам, говорил, что, если бы им пришлось продать
свое тело, они за него не выручили бы и тысячи аттических драхм, и
потому, когда они тратят на одно платье до тысячи талантов, они тем
самым свидетельствую!, что сами по себе бесполезны и стоят
меньше, чем их платье. По поводу пристрастия женщин к дорогим
пурпурным нарядам, он говорит: «Стыжусь, видя, какие суммы они
бросают дая прикрытия наготы».
В эту эпоху у христиан еще не существовало специального
церемониального облачения. Хотя к концу II в. в христианской общине
и установились духовные степени, они основывались только на
личном достоинстве и не были связаны ни с какой внешней
обрядностью. По-видимому, различия в одежде духовных лиц разного сана
Христиане в эту эпоху вынуждены
были пользоваться немногими, им
одним только понятными
отличительными знаками или символами (рис. 718).
Для этого они избрали прежде всего
крест как прямое указание на
средоточие исповедуемой ими веры, на
сущность Христа, а таюке монограмму
имени Христа в разных видах (рис. 707) и,
наконец, кроме изображения доброго
пастыря и пр., рыбу как монограмму
Христа (IX0YZ — Иисус Христос Сын
Божий Спаситель).
Рис. 707
Рис. 708
453

WWWSWW\
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ
/W$WW&W±
Рис. 709
Рис. 710
возникли вначале стихийно: лица,
принадлежавшие к знатному или
состоятельному сословию, и
одевались богаче, занимая при этом
высокие посты в духовной иерархии,
а эти одеяния сохранили такое же
значение при их преемниках.
Возможно, кто-либо из членов
христианской общины приносил
подобные одеяния в дар клиру. В любом
случае эти духовные облачения
вряд ли отличались от
общепринятой в то время модной и парадной
одежды. То же самое можно сказать
и о белых одеяниях, в которые
облачались при определенных
религиозных церемониях. Известно,
что христиане при крещении
носили белую одежду и такую же
надевали на новоокрещенных по
совершении над ними обряда, однако
этот обычай нельзя считать чисто
христианским, поскольку и у
язычников праздничная одежда была белого цвета. Строгие правила на
этот случай вырабатывались постепенно и стали обязательными
только тогда, когда христианство вполне упрочилось, то есть не
ранее царствования Феодосия Великого (379—395 гг.). В целом
священническое облачение приобрело тот вид, который сохраняло у всех
христианских священнослужителей до самой реформации не
раньше конца VI или начала VII в.
В продолжение этой эпохи христианство, не коснувшись
практически костюма, не оказало никакого влияния и на утварь. В этом
отношении, за исключением немногих аскетов, отказавшихся от
богатств, христиане разделяли общую любовь к роскоши.
Подтверждением этому служат обличения церковных мыслителей, а также
описанная раньше драгоценная туалетная шкатулка из серебра
(рис. 703, в, г), принадлежавшая христианке, возможно, бывшая ее
свадебным подарком.
Внутри христианской общины
представители низших сословий
появлялись в сравнительно бедной
одежде (рис. 711, а—г), а богатых
классов — в отвечающей их состоянию.
Одежда людей зажиточных, которая
была довольно ярких цветов, кроме
ранее упомянутых параллельных
полос, украшалась, по общепринятой
моде, небольшими разноцветными,
кругообразными рисунками (рис.
712, а-в).
Рис. 711
454

JWW&WWb Глава четвертая. НАРОДЫ ИТАЛИИ /WW^W»*
стремление к роскоши гораздо меньше заметно на
многочисленных предметах утвари, найденных в катакомбах. Они несомненно
принадлежали христианам: с одной стороны, еще с древнейших
времен эти подземелья подвергались разграблению, а потом были
заброшены; с другой — доступ в эти разветвляющиеся во всех
направлениях подземные пространства был затруднен. Христиане
избрали их для себя как безопасные места погребения и
собирались в них для богослужения в те времена, когда христианская
вера подвергалась гонениям. На это указывают все найденные в
катакомбах предметы, хотя эта утварь ни в чем не проявляет
типично христианского характера отделки, отличного от
общепринятых тогда форм.
За исключением некоторых простых сидений, высеченных
прямо в стенах катакомб, и многочисленных каменных саркофагов
вся утварь, найденная там, ограничивается сосудами простой
отделки из бронзы или обожженной желтой и красной глины, а
также ремесленными изделиями из бронзы, в числе которых орудия
самоистязания (например, связки вроде бичей с маленькими
шариками на концах и в особенности прутья с наконечниками
наподобие птичьих когтей). В катакомбах были найдены некоторые
предметы украшения, довольно грубо сделанные детские
игрушки, в основном маленькие подвижные куклы из слоновой кости, и
обломки других предметов, назначение которых трудно
определить. Однако значительная часть всех этих вещей принадлежит
к более поздней эпохе, вероятно ко времени с конца IV в. и до
падения Западной Римской империи в 476 г., а частично — еще
более позднему времени. Точные даты здесь установить трудно,—
хотя с перенесением двора в Византию восточные обычаи
постепенно распространились и на запад, в формах и отделке утвари
позднеримская традиция сохранилась в Италии по крайней мере
еще до VII столетия.
Рис. 712
Единственное, в чем виден
собственно христианский дух,— это
использование монограммы Христа (рис. 707) в
качестве орнамента на различного рода
утвари в виде пластического
украшения, или только в очертаниях. Такими
монограммами Иисуса Христа
украшены многочисленные лампады (рис. 713,
а—д) и стеклянные сосуды (рис. 713, ж,
з), в том числе бокалы, украшенные
плоскими (вплавленными в самое дно)
золотыми и серебряными фигурами с
черными очертаниями или похожие на
упомянутые раньше прозрачные
стеклянные сосуды (ср. рис. 703, а, б).
Рис. 713
455

РАЗДЕЛ IV
ВИЗАНТИЙЦЫ
И НАРОДЫ ВОСТОКА
Глава первая
ВИЗАНТИЙЦЫ
Исторический обзор
огда Константин избрал своей столицей древний Византии, этот
город из-за недавних войн между Максимом и Лицинием
находился в бедственном положении, усугубившемся после его взятия
войсками Константина. Большая часть городских зданий и крепостных
сооружений была разрушена, а жители, некогда богатые, изнурены
непомерными поборами. Торжественно вступив в Византии,
Константин застал вместо цветущего города разоренное открытое
место. Новая столица выгодно отличалась своим положением,
чрезвычайно удобным для торговли и защищенными с востока границами
империи. Хотя при выборе столицы Константин руководствовался
преимущественно стратегическими соображениями, опустошение
города тоже входило в будущие планы императора. Разорвав все
связи с римским язычеством и признав христианство
государственной религией, Константин с самого начала рассчитывал придать
собственной столице характер, соответствовавший новому
положению вещей. Однако этого нельзя было достигнуть, не
перестроив город полностью, с самого основания.
Вскоре после окончания войны император основал новый город.
В точности соблюдая церемониал, установленный для таких
случаев, он изъявил недвусмысленное желание сделать новую
столицу величайшим городом всей империи, способным затмить блеск
древнего Рима, и стремился осуществить задуманный грандиозный
план в кратчайшее время. Константин неустанно заботился об
украшении своего города великолепными строениями и произведениями
искусства, которые в основном привозились из Рима. Чтобы
ускорить заселение Византии, он даровал льготы переселенцам и
одновременно произвел насильственные переселения. Таким образом
ему удалось за короткое время превратить Константинополь в
богатый оживленный центр, роль которого прежде принадлежала Риму.
Однако новому городу, учитывая его искусственное происхождение,
недоставало той целостности, которая могла бы стать духовной
основой всеобщего развития. Это отсутствие внутренней прочности
способствовало распространению восточных обычаев, что и
превратило в конце концов Византию в азиатское государство.
Первые признаки такой замены римско-италийских традиций
на восточные стали проявляться вслед за воцарением
Константина Великого. Время его царствования, как и правление его
ближайших преемников, характеризовалось борьбой языческих традиций

Глава первая. ВИЗАНТИЙЦЫ
с новыми христианскими порядками. Сам Константин проявлял
постоянные колебания в этих вопросах. Хотя этот император по
собственной воле возвел христианство в степень государственной
религии и стал его защитником, он сохранил права языческих культов и
на самые высшие и почетные должности в государстве назначал как
последователей христианского учения, так и язычников из римлян
(на рис. 716 Христос в образе бога Солнца). При нем в Византии
продолжались привычные публичные зрелища, за исключением
гладиаторских игр, которыми в Риме правительство развлекало
праздный народ. Учитывая этику христианского учения, продолжались
обычные лая Рима времен Империи даровые раздачи хлеба. Хотя
Константин Великий в одной только столице построил около 430
христианских церквей, он сам долго не решался принять
христианство и постоянно откладывал обряд крещения, который был
совершен над ним лишь незадолго до его кончины.
После смерти Константина
Великого начался полный разлад между
его прямыми наследниками. Заботясь
о сохранении целостности империи и
собственной династии, он все
владения распределил между своими
сыновьями и племянниками. Однако
вскоре между ними возникла жестокая
борьба за верховную власть,
подогревавшаяся церковными разногласиями.
Пока обе стороны уничтожали друг
друга, совершенно забывая о
человеческом достоинстве, в обществе
усиливались колебания в пользу
отвергнутого язычества. Ближайший преемник
Константиновых наследников, Юлиан,
был сторонником язычества. Учитывая
сложившуюся обстановку, он решился
вновь признать язычество
государственной религией.
С Юлианом, последним потомком
Константинова рода, язычество было
окончательно похоронено, но с
укреплением христианства навсегда
исчезли все римские традиции. После
смерти Юлиана они проявились
последний раз при избрании
ближайших наследников этого императора —
Иовиана и Валентиниана — в том, что
избрание это совершилось чисто по-
преториански, т. е. через солдат. Хотя
Валентиниан был истинным
христианином и боролся против
многочисленных злоупотреблений, военные
действия, в которых он участвовал
вместе со своим соправителем и
братом, не дали ему возможности
осуществить существенные реформы для
пользы христианства.
Эта задача выпала на долю его
преемника Феодосия. После своего
воцарения (388—391 гг.) этот император,
крещенный в истинную веру по всем
обрядам церкви, издал строгие
предписания в православном духе,
результатом которых было падение арианства и
утверждение единой церкви. Феодосии
установил порядок преемственности
в престолонаследовании, который
сохранялся, несмотря на все позднейшие
перевороты и придворные интриги, на
всем продолжении многовековой
истории империи. Феодосии также
придерживался введенной еще Константином
Великим строгой иерархии чинов и
сословий и сохранил придворные
традиции, которые завел его
предшественник, почти без изменений.
После смерти Феодосия (395 г.)
согласно его воле государство было
разделено на две части между его двумя
сыновьями, Гонорием (рис. 715) и Аркадием.
Первому из них достались западные
земли, а последнему — весь восток.
Однако, с какой бы полезной целью ни был
задуман этот раздел, потеря западных
земель, завоеванных северными
захватчиками, показала, что Феодосии не
сумел предвидеть и оценить опасность
раздробления государства при общем
положении в мире. С этим разделом
постепенно угасла не только общность
интересов, связывавшая оба государства,
но и их взаимное благотворное
влияние. Если прежде Восток и Запад
дополняли друг друга, то теперь они в
своем развитии вынуждены были опираться
только на собственные силы.
Вследствие этого в Византии восточные традиции,
преобладавшие здесь и прежде, быстро заняли преимущественное положение.
Еще в царствование Аркадия (394—408 гг.) проявились пагубные
последствия разделения государства: с одной стороны, внешне они
сказались в небывалом размахе придворного великолепия, а с
другой стороны, внутренне, — в установлении серальского правления,
осуществлявшегося евнухами и женщинами. После его смерти уп-
Рисо 714
Рис. 715
457

"<^ Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА /W+W^Wf
равление государством перешло в руки царедворца Атремия и его
жены Пульхерии. На протяжении ее двадцатичетырехлетнего
правления и в дальнейшем восточные обычаи так крепко укоренились
в народе, что вытеснили последние остатки римских традиций.
Рис. 716
Рис. 717
При таких сложных
обстоятельствах воцарился император Юстиниан.
Ему, как сыну своего века, оставалось
только установить определенный
порядок в закоснелом и разъединенном
укладе тогдашней жизни. За
продолжительное время своего
царствования (527 — 565 гг.) ему удалось
настолько укрепить государственные устои,
что составленные им институции
(руководство к праву) сохранили силу
в Византийской империи вплоть до ее
падения. Различные постановления,
принятые еще до его воцарения и
затруднявшие как внутреннее, так и
внешнее управление, торговые
отношения, промышленность и пр. были
им сведены в одно общее уложение.
При этом превыше всего ставились
священная особа императора и его
двор как средоточие государственной
власти. Хотя при этом общее
положение государства значительно
укрепилось, а благосостояние граждан
существенно возросло, новые порядки
весьма стесняли его самостоятельное
развитие.
Правление его племянника и
преемника Юстина II (565 — 574 гг.) было
ознаменовано различными
бедствиями. Тиберий, наследовавший ему,
хотя и отличался большим
благородством характера, но вскоре, проявив
полную неспособность к управлению
страной, передал скипетр
энергичному и строгому Маврицию,
процарствовавшему с 582 по 602 г. Тот был
свергнут армией, поставившей на его
место Фоку, запятнавшего свое
правление (602—610 гг.) самыми жестокими
притеснениями, которым он
немилосердно подвергал своих подданных.
На протяжении этой смены
правителей, завершившейся насильственной
смертью Фоки (610 г.), были
постепенно утрачены многие из областей,
завоеванных Велизарием в
царствование Юстиниана, в том числе вся Италия.
Кроме того, на востоке для империи
был уготован еще более губительный
удар. Вскоре после воцарения Ираклия
(610—641 гг.) персам и аварам удалось
завоевать всю Восточную Римскую
империю за исключением Византии,
некоторых земель в Африке и Италии и
нескольких мелких азиатских приморских
городов. Прибавим к этому, что вскоре
после Ираклия, к концу VII века,
произошло разделение церквей на
греческую и латинскую.
При таких обстоятельствах византийские традиции, страдавшие
внутренним застоем, окончательно утратили всякую способность
к дальнейшему развитию. Замкнувшись в себе, византийцы
попытались хотя бы сохранить свою прежнюю форму как образец. Так
продолжалось долгое время — от смерти Ираклия (641 г.) и вплоть
до Исаакия Ангелоса (1185 г.) и завоевания Константинополя
крестоносцами (1204 г.). Важнейшим событием в этот «период мрака»
стал горячий спор, затеянный во время правления Льва III Исав-
ра (717 —741 гг.) по вопросу использования икон при христианском
богослужении. Этот спор продолжался 120 лет, вызвал кровавые
волнения и окончательно завершился упомянутым выше
разделением церквей. После этой схизмы (церковного раскола) Римские
Папы приняли покровительство франкских королей.
К исходу борьбы за иконы, с воцарением Феофила (829 — 842 гг.)
несколько оживился интерес к духовным вопросам. Этот
правитель, при всей своей жестокости, покровительствовал наукам и
художествам. Ведя с арабами мелкие войны, он в то же время
пытался заимствовать восточные традиции и окружить себя таким же
блеском, каким отличался двор династии Аббасидов. С этой целью
он приглашал к себе ученых мужей и специалистов, сведущих в
технических науках. Впрочем, эти старания обусловливались сугубо
личными интересами и касались лишь тесного круга
приближенных к императору лиц. Вряд ли они оказали существенное влияние
на общее положение в стране. Даже по отношению ко двору все
принятые им нововведения проявились только в подражании и
заимствовании порядков аббасидского двора.
458

wmms&wb
Глава первая. ВИЗАНТИЙЦЫ
С покорением Древней Византии франкскими князьями,
которые, разделив между собой добычу, избрали в императоры Балдуина I,
постепенно иссякла мощь бывшей Империи. Византийские
традиции в то же время сохранились, замкнулись сами в себе и утратили
способность воспринимать посторонние воззрения и нравы,
принесенные на Восток франками. Если иностранное влияние и имело
некоторое значение благодаря обширным торговым отношениям, то
только в тех небольших областях, которые при разделе государства
достались венецианцам и где установилось прочное правление.
После этого в Византии настало смутное время, которое длилось
до тех пор, пока она не оказалась под властью греческой династии
в лице храброго и опытного в государственных делах Михаила Па-
леолога. Этому императору государство было обязано избавлением
от иноземных захватчиков (1259 г.) и завоеванием многих областей
на западе, прежде отобранных. Однако все эти успехи не смогли
вырвать страну из оцепенения. В таком положении, усугубившемся
после смерти Палеолога при его преемнике Андронике (1282 —
1332 гг.), государство существовало без изменений вплоть до
завоевания его османами в 1453 году.
Одежда
Меры, предпринятые Константином Великим для заселения
учрежденной им столицы, были причиной перенесения туда
италийских обычаев, одежды и мод. Насколько последние в это время
отличались от чисто греческой одежды, теперь уже нельзя определить
из-за недостатка соответствующих греческих памятников.
Торговые отношения Византии
распространялись до самых крайних
границ Азии, а через посредничество
аваров, болгар, венгров и пр. проникли в
самую глубь Западной Европы. Через
турок, печенегов, куманов они
охватили прочие племена, вплоть до самых
северных областей русского государства.
Лучшие товары из названных стран
доставлялись непосредственно на
византийский рынок, в том числе шелковые
ткани, шелк-сырец и холст, грубые и
тонкие шерстяные ткани, крашеные и
узорчатые платки, кожи, кожевенные
изделия, пушной товар, оружие,
металлы, драгоценные камни, жемчуг и
многое другое.
Такое состояние торговли в
Византии благоприятствовало
распространению роскоши в нарядах. В
царствование Юстиниана, благодаря его
дальновидному правлению и развитию
промышленности, она расширила свои
завоевания. Обогащение государства и
царского двора усилило при
Юстиниане всеобщую страсть к пышности,
которой благоприятствовало и
следующее обстоятельство: двум греческим
монахам удалось привезти в
Константинополь из Индии шелковичных
червей, а два года спустя пересадить
туда же и необходимое для их
содержания тутовое дерево (шелковицу).
Вскоре под непосредственным
покровительством императора возникли
крупные шелкодельные фабрики,
сперва в самой столице, а вскоре в Афинах,
Фивах, Коринфе и других местах.
После этого количество шелковых
одеяний, которые прежде по высокой цене
доставлялись из Персии, не только
увеличилось, но и получило
распространение среди всех классов
византийского населения.
К тому же греческие фабрики вскоре настолько
усовершенствовались, что их продукция уже в царствование Юстина II, судя по
отзывам посла из Согдианы, одного из древнейших мест
шелкопрядильного производства, по своим достоинствам нисколько не уступала
даже тончайшим китайским шелковым тканям. Византийские ткачи
со временем приобрели навык сортировки сырья и в зависимости
от его качества научились выделывать из него разнообразные
дорогие ткани. Вероятно, они еще раньше умели изготавливать из шелка
разновидность бархата и придавать шелковым тканям лоск и плот-
Рис. 718
459

Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
/WWSWfc
Рис. 719
Все усилия византийских ткачей
были направлены на то, чтобы
перенять тайны необыкновенного
искусства азиатского ткачества. Вначале они
стали заимствовать образцы у персов,
а позже, с начала VIII века, у арабов,
изделия которых в этой сфере
отличались большим разнообразием
орнаментов. Поэтому в рисунках на
византийских тканях «новоперсидского»
периода преобладают изображения
геометрических фигур, звезд, кругов и
т. п. (ср. рис. 696), а также
фантастических животных. В тканях, созданных
по арабским образцам, преобладают
узоры растительного орнамента в
сочетании с арабесками звериного
стиля, переплетающимися наподобие
лент. Материи с подобными узорами
(рис. 719), в зависимости от характера
украшений, носили различные
названия. Они давались по геометрическим
фигурам, окаймлявшим изображения
животных, по цвету или по
каким-либо другим украшениям; по главному
изображенному животному ткань
называлась «львиной», «орлиной»,
«павлиньей» и пр.
Кроме этих византийских
рисунков, заимствованных у арабов,
существовал узор, изобретенный самими
ткачами: греческий крест, вписанный
в круг, которым украшались только
облачения священнослужителей.
Одновременно Византия получала из
других стран самые разнообразные и
великолепные материи. Из Италии
(позднее и из Сицилии, где мавро-
норманнские ткани были высокого
качества) и из самых отдаленных
западных стран, например из Англии,
привозились материи с
изображениями святых, мучеников и целых сцен из
Священного Писания, страстей
Иисуса Христа и т. п.
ность атласа. Имеются достоверные свидетельства, что ткачи во
времена Константина Великого обладали высокими техническими
навыками. Они выделывали материи с сетчатым утком, в который были
вотканы, например, изображения животных, причем столь искусно,
что при изгибе складок они производили впечатление движения.
Кроме того, были также материи с цветочными и другими узорами,
а специально для христиан выделывались ткани с символическими
изображениями духовного содержания.
Поскольку одежда такого фасона была принята римлянами как
результат знакомства с тканями Востока, нет сомнений, что
изделия римских мастерских высшего разряда по орнаменту (за
исключением упомянутой выше христианской символики, см. рис. 718)
издавна напоминали пестрые материи, которые во все времена
ценились на Востоке. Задолго до Константина Великого в римском
народе распространилась мода на подобные узорчатые одежды,
которая стала господствующей в Византии благодаря тесным связям
этого города с Востоком.
Произведениями искусства западных стран можно считать
большую часть тех богато украшенных священнических облачений,
которые были подарены византийским священникам Папами и
другими высокопоставленными государственными сановниками,
о которых упоминает Анастасий Библиотекарь (около IX в.).
Вероятно, такого же происхождения были и те ткани, которыми
император Юстиниан украсил храм святой Софии. Большая часть
материй, характер изображений на которых напоминает греческий
стиль и на которых часто встречаются греческие надписи
(например, императорская далматика в Риме), изготовлялась в основном
иностранными, а не византийскими мастерами по заказу греков, но
с использованием греческих узоров, образцами для которых
служили миниатюры на пергаменте.
Что касается красильного мастерства, то и эта отрасль достигла
в Византии высокого уровня развития благодаря
непосредственному влиянию красильного искусства Западной Азии,
пользовавшегося с давних времен всеобщей славой. И сырье (пряжа), и
выделанные из него куски материй окрашивались во все известные
цвета. Судя по сохранившимся остаткам тканей и по
изображениям одеяний на греческих миниатюрах и разноцветных мозаиках,
надо полагать, что узорчатые материи были в основном
двухцветные (с узором либо светлее, либо темнее, чем фон) и только с XI в.
вошли в употребление разнообразные оттенки.
Среди красителей первое место занимал, как и в Древнем Риме,
пурпур. Щегольство пурпурными одеяниями, достигшее у римлян
крайней степени во времена борьбы Константина с Максенцием,
до такой степени охватило население Византии, что Константин
Великий вынужден был издать строжайшие постановления,
запрещавшие ношение подобных одежд. Запрет этот, впрочем, касался
двух самых дорогих сортов пурпура — тирского (двойной окраски)
и аметистового, а также поддельных сортов, весьма сходных с
настоящими. Зато все остальные оттенки поддельного пурпура, не
отличавшегося ничем, за исключением блеска и прочности, от
настоящего, с почти одинаковыми с ним переходами от светло-розового
до фиолетового и даже самого густого черно-синего цвета, были к
услугам любителей роскоши.
Однако в 424 г. Феодосии II ограничил употребление красок,
добываемых из раковин. Это запрещение касалось только чисто шелковых
одеяний, окрашенных приведенным способом. Подобные драгоцен-
460

WWWWW$\
Глава первая. ВИЗАНТИЙЦЫ
tfWWWmb
ные одеяния считались
исключительным отличием императорской
власти и неотъемлемой монополией
государства. За всякое самовольное
ношение подобных одежд или
торговлю ими законом была
установлена смертная казнь. После принятия
закона, ограничивавшего ношение
шелковых одеяний, дозволялось
носить полушелковые и шерстяные
материи, окрашенные пурпуром из
раковин, а также такие шелковые
ткани, в которых лишь некоторые
части были окрашены упомянутой
дорогой краской (например, узоры,
полосы или каймы).
Воспрещение строго
соблюдалось вплоть до смерти Юстиниана,
а потом постепенно утратило свою
силу. В начале VI в. даже парии в
цирке отваживались носить
одежды, окрашенные пурпуром. Такое
злоупотребление было ограничено
предписанием Тиберия II (578—
582 гг.), оно допускало наличие
пурпурной отделки шириной не более
чем в два пальца. Наконец, около
начала IX в. Лев VI отменил запрет
на царский пурпур, считавшийся
«священным», разрешив всеобщее
употребление одежды с каймой
упомянутого цвета. С тех пор
пурпур распространился повсеместно,
однако только царские одежды
могли быть целиком окрашены
самым высшим и дорогим сортом этой краски. Тайна этого
уникального промысла погибла с крушением Византийской империи.
Судя по дошедшим до нас фрагментам, техника финифти в
конце XII — начале XIII века ограничивалась двумя основными
приемами. Первый и, вероятно, древнейший способ состоял в том, что
на металлической пластинке намечались очертания изображения
при помощи напаивающихся на пластинку тонких
металлических нитей. Остававшиеся между ними неглубокие гнездышки
заливались расплавленной разноцветной стекловидной массой.
Второй прием заключался в том, что в самом металле чеканились
углубления, предназначенные для заливки, а контуры оставлялись
нетронутыми. Последний способ применялся при изготовлении
крупной утвари и больших предметов, а первый — в мелких
работах, в том числе над украшениями. До конца XI — начала XII века
эмалевые работы велись исключительно по золоту, а позже стали
выполняться и по меди. В ювелирном деле и прочих ремеслах —
резьбе по слоновой кости, обработке драгоценных камней, янтаря
и др.— а также в кузнечном деле византийцы унаследовали от
греков и этрусков высокое художественное мастерство, которым эти
народы славились с древнейших времен. Обладая с давних пор
возможностью изучать тайны ремесла восточных народов, византийцы
главным образом заимствовали у них формы изделий.
Рис. 720
Золотые и серебряные ткани
(парча) еще с начала Империи были
известны знатным римлянам как изделия
из Западной Азии и назывались ата-
лийскими одеждами. Как предмет,
вполне удовлетворявший страсть
византийцев к восточной роскоши, они
вызывали у них желание иметь
самостоятельное производство подобных
материй (рис. 720). Технические
приемы при этом заключались в том,
чтобы с помощью тонких, обтянутых
золотом или серебром шерстяных нитей
подчеркнуть либо узор на фоне, либо
сам фон, не трогая узора. Такой
способ, применявшийся впоследствии
персидскими ткачами, арабами был
доведен до высокой степени
совершенства. Характеризуя тогдашнюю
роскошь и утонченность, укажем на то,
что ткани делались даже с
употреблением жилок морского пера (класс
коралловых полипов, по форме
напоминающих птичье перо).
461

4*fWWW?\
Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
ШшШШ
ШпШШ
яиш«
р§.
la'/v:^Hs;?."H,*:v
mm
mm
Рис. 721
На греческих миниатюрах X в.
нередко встречаются фигуры,
облаченные в древнегреческий костюм (рис.
721), не говоря уже о скульптурных
произведениях, где это еще больше
заметно. Даже на картинах XIV в., т. е.
времени, когда византийская одежда
полностью переняла азиатский
характер, фигуры изображались
преимущественно в древнеримском костюме.
Рис. 722
Если окинуть взглядом всю массу сохранившихся в
произведениях византийской скульптуры и живописи изображений костюмов
(на мозаиках, в миниатюрах, финифти и пр.) и сравнить их с
одеждой, бытовавшей у римлян во времена Константина Великого,
можно заметить, что ее преобразование в собственно
византийский костюм, с его чисто восточным характером, совершалось
постепенно, невзирая на постоянное и непосредственное влияние
Востока. Это особенно заметно в отношении костюма низших
сословий, что подтверждается хотя и немногочисленными, но вполне
достоверными свидетельствами.
К числу таких памятников можно причислить остатки стенной
росписи в храме святой Софии, принадлежащей ко времени
восстановления этого храма Юстинианом. На фреске, относящейся
к первой половине VI в., несколько мужчин и женщин изображены
в старинной одежде — тунике с длинными рукавами и легкой
накидке, аналогичной греческому плащу. Еще одним свидетельством
преобладания подобной одежды служит множество мелких резных
изделий из слоновой кости явно греческого происхождения. К ним
относятся различные предметы церковной утвари, богато
украшенные резьбой, а также преимущественно доски и диптихи, датируемые
IV—VII вв. По этим изображениям, как и по упомянутой фреске,
можно увидеть, что мужская одежда состояла не только из длинной
туники, но и из более короткого нижнего платья. Кроме известных
ранее накидок в форме плащей, встречаются особого фасона
штаны и башмаки в виде носков, прикрывающие ноги фигур.
Если проанализировать изображения в сохранившихся
памятниках византийского искусства, не останется никакого сомнения в том,
что одежда древнеримского фасона была в ходу вплоть до конца XI —
начала XIII века. Однако, принимая во внимание условность форм,
установившуюся в византийском искусстве приблизительно с VIII в.,
согласно которой изображения воспроизводили только устоявшиеся
каноничные образы одежды и утвари, трудно судить о
достоверности воссозданных предметов быта и деталей одежды.
Что касается одеяния низших сословий, то традиционная одежда
этого класса в Риме едва ли сохранилась до VIII — начала IX
столетия в том виде, какой она имела до
Константина Великого. С этого
времени и вплоть до начала XII в.
в ней произошли существенные
изменения, однако не столько в
покрое, сколько в отделке.
В мужском костюме это
изменение проявляется в зауживании
всех частей одежды. Так, прежняя
просторная нижняя одежда
(туника) после IX в. приобретает форму
узкого кафтана с обтяжными
рукавами, что подтверждают
миниатюры Библии святого Павла
(написанной, правда, на латинском языке)
(рис. 722, в), а также древние
мозаичные изображения в церкви
святого Марка, подчеркивающие
греческое влияние и относящиеся к
середине XII в. (рис. 722, а, б). Одно-
462

#<?ШЩ
Глава первая. ВИЗАНТИЙЦЫ
временно в этой одежде произошла и другая перемена:
постепенно исчезли распространенные ранее продольные параллельные
полосы (рис. 708; рис. 709), взамен которых появились роскошные
поперечные бордюры, расположенные по нижнему краю одежды,
вокруг шеи и рукавов (рис. 722, а—в; рис. 723, в).
В это же время появился накидной
плащ, который вытеснил
господствовавшую прежде полугреческую
сборчатую накидку. Плащ у римлян являлся
почетным отличием, присваивавшимся
только императорам и главным
полководцам, и в Византии он был составной
частью одежды знати; народу
позволялось носить только упомянутую
сборчатую накидку. Плащ и накидка
первоначально носились одинаково, т. е.
прикреплялись застежкой на правом
плече согласно древнему обычаю.
Позднее низшие сословия стали завязывать
свой плащ двумя завязками,
прикрепленными к вороту, и носить его в виде
открытой спереди накидки,
спускавшейся по спине (рис. 722, б; ср. рис.
710). Со временем к этой одежде
прибавились украшения по краям туники.
Такая одежда, как штаны,
испытавшая многочисленные нападки в
Древнем Риме даже в царствование Гоно-
рия, сохранилась у византийцев. Эта
принадлежность мужского костюма
двух разновидностей — коротких
штанов по колено и длинных,
прикрывавших всю ногу постепенно, подобно ту-
До конца XIII в. низшие
сословия в Византии придерживались
обычая древних римлян
покрывать голову только в
исключительных случаях, больше дая защиты от
непогоды и солнца, чем для
красоты. Поэтому они довольствовались
невысокими шляпами с круглой
тульей и широкими полями и
низкими шапками и колпаками с
отворотами, не внося в их фасон никаких
новшеств. Впрочем, около IX в.
они заимствовали у народов
Западной Азии особую шапку,
похожую на фригийский колпак.
Возникшая в Риме мода на
коротко остриженные волосы и
длинные бороды поддерживалась
в Византии азиатами,
следовавшими такому же обычаю, и потому
подверглась здесь притеснениям.
Даже при поверхностном
сравнении соответствующих
изображений видно, что борода здесь не
всегда пользовалась почетом и
даже римские императоры от
Константина до Юстиниана, исключая
нике, все сильнее стала походить на
тесно облегающую тело одежду из трико
(рис. 723, а—в; ср. рис. 722, а—в; рис.
695). Кроме того, обе половины
штанов не всегда составляли одно целое.
Чаще они надевались как отдельные
части вроде чулок и крепились при
помощи особых шнурков или завязок.
При коротких, до колен, штанах
надевались плотно обтягивавшие и
прикрывавшие голени чулки, которые
чуть пониже колен подвязывались
тесьмой (рис. 723, б; рис. 722, а, в).
Из различных видов обуви самой
разнообразной отделки,
существовавших еще в глубокой древности,
сандалии, как менее удобные и мало
защищавшие ноги, постепенно вытеснялись
излюбленными с давних пор на
Востоке башмаками, обхватывавшимися
ремешками, и высокими сапогами (рис.
722, а—в; рис. 723, а, в). Обувь шилась
из кожи или из крепкого войлока.
Главное ее украшение составляли пестрые
цвета и узорчатая обшивка, причем
пурпурный цвет, а в позднейшее время
еще и зеленый считались привилегией
царских особ.
Рис. 723
Рис. 724
463

WWWWS\
Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
только Юлиана, предпочитали гладкий подбородок. Императоры, а
по их примеру и придворные чины брили бороду только из-за
того, что в простом народе, благодаря азиатскому влиянию, начал
распространяться обычай отращивать ее. Впоследствии, после
Юстиниана, высшие классы вновь стали отпускать бороду. После
этого время от времени издавались постановления, касающиеся
причесок. Так, Феофил, у которого было мало волос, велел народу
считать его прическу образцом для всех. Из подобных
предписаний видно, что население Византии в это время не знало париков
или уже от них отказалось. В то же время этот странный головной
убор, чисто восточное изобретение, был популярен у римлян еще
со времен Августа. Допуская, что парик был известен и в Византии,
можно предположить, что здесь пользовались всеми прочими
косметическими средствами, которые издавна были популярны у
народов Востока и римлян,— румянами, мылом, эссенциями и
ароматическими маслами, требовавшими соответственных туалетных
принадлежностей и украшений.
Рис. 725
О переменах в наряде
византийских императриц можно судить по
некоторым мозаичным изображениям
того времени, в частности по
мозаикам на фасаде затибрской церкви
Пресвятой Девы (рис. 726, а—г).
В отличие от мужской, одежда
женщин всех сословий сохранила почти
без изменений свойственный ей еще
со времен Августа характерный
азиатский отпечаток. У женщин остались
по-прежнему в моде широкая стола
с длинными рукавами, гуника и почти
не изменившие свою форму накидки.
Все трансформации, которым
подвергались эти одежды с течением
времени, ограничивались переменой
материй и орнамента. Очень популярны
были пестрые узорчатые ткани,
поставлявшиеся азиатами и
византийскими ткачами, а также оборки на
одежде, нередко отличавшиеся
роскошной отделкой (рис. 724).
С развитием при Юстиниане
производства шелка зажиточные классы ста-
Рис. 726
ли выбирать д,ая своих одежд либо
чисто шелковые ткани, либо
полушелковые с большим или меньшим
содержанием натурального шелка (рис. 724)
взамен преобладавших прежде
льняных и шерстяных тканей. С этих пор
льняные ткани шли частью на
изготовление нижних туник,
соответствовавших нынешним сорочкам, а частью на
некоторые верхние одеяния, головные
покрывала и всевозможные накидки.
По поводу богатой пурпурной отделки,
которой украшалась верхняя одежда,
заслуживает внимания одно
постановление, изданное к концу IV в. (в 393 г.)
и запрещавшее актрисам носить
подобные платья. Принято оно было с той
целью, чтобы этим правом могли
пользоваться только порядочные женщин.
Из накидок древнего покроя
византийские женщины особо
предпочитали продолговатый плащ
греческого образца, а также выкроенную
полукругом на древнеримский
манер накидку, которая окутывала все
тело. Относительно этой накидки в
форме колокола, имевшей только
одно отверстие д^я головы,
изменение ограничилось только
разнообразием материала (ср. рис. 724; рис.
726). Что касается прочих накидок, в
которые кутались женщины, то
перемены главным образом
заключались в том, что женщины стали
реже обвертывать ими тело, как это
делалось с греческой тогой (ср. рис.
486). Зато их чаще стали носить в
виде наплечных накидок,
спускавшихся по спине, причем верхние концы
плаща притягивались вперед, а
потом закидывались назад, с левого
464

wwmwb
Глава первая. ВИЗАНТИЙЦЫ
плеча за правое, и наоборот. Если ширина плаща позволяла, то его
верхняя часть набрасывалась на голову (рис. 725). Такой внешний вид
в сочетании со спускавшейся до земли столой составлял
отличительный признак почтенной женщины. Потому византийское искусство
во все времена и придерживалось подобного канона при
изображении одежды Богоматери, причем цвет обеих названных одежд почти
всегда либо красный, либо синий.
Кроме больших платков, которыми женщины оборачивались
разнообразными способами, приблизительно с XI в. у
представительниц высших сословий вошла в моду накидка особого фасона;
подобная одежда в древности иногда встречалась у римлянок. Кроме
объема и дорогих украшений, она соответствовала мужскому плащу
и подобно ему носилась либо только на правом плече, либо на обоих
и застегивалась на застежку — фибулу (рис. 726, а—в; ср. рис. 722, б).
Судя по изображениям, к числу женских головных уборов,
которые носили в сочетании с описанными одеждами, принадлежали
популярные у западных римлянок еще до начала Империи богато
украшенные чепцы, сетки и головные платки, а также некоторые
заимствованные у восточных народов фасоны головных уборов.
Женскую обувь неизменно составляли либо цветные, либо
вышитые полубашмаки с полукруглой выемкой, по форме
напоминавшие современные женские туфли.
Что касается причесок, то византийские женщины, несмотря на
частые изменения моды, судя по памятникам, следовали манере
укладывать волосы, взбивая их вверх к макушке пучком или заплетая
в косы. Иногда волосы полностью закрывали головным убором
(рис. 728; рис. 724). Последний обычай сохранился до конца
царствования Юстиниана. В прическах первого типа вся масса волос
захватывалась на темени, и из них заплетались широкие косы,
которые, загибаясь сзади, четко обрисовывали щеки. В эти косы иногда
вплетали нити из настоящих жемчужин, драгоценных камней, а
также цветные ленты и пр.
Нет сомнения, что у высших сословий мода на украшения
достигла значительных размеров, что сильно повысило их цену Все,
что с давних времен производили греко-италийские мастера, и
разнообразнейшие украшения, которые доставлялись с Востока, в
избытке предлагалось прекрасному полу Византии. Здесь можно
было встретить всевозможные украшения, в зависимости от
положения и средств их обладателей, например богато
украшенные жемчугом серьги, золотые браслеты и кольца, различные
металлические подвески, нагрудные бляшки, застежки и т. п.
Особенно любимы были мелкие изображения, прикрепленные к шейным
цепочкам и носившиеся на груди.
Одновременно с изменением одежды низших слоев населения
изменились и одеяния господствовавших сословий. Первые
постепенно усвоили фасоны, характерные для западноазиаТских
народов, лидийцев, фригийцев и персов, одежда знати придерживалась
исключительно фасонов, присущих высшим сословиям у
упомянутых народов. Хотя богатые восточные моды были приняты знатью
в Риме еще в начале Империи, до эпохи Константина Великого они
не вошли в широкое употребление. Лишь с воцарением этого
императора они распространились в высшем обществе. С этих пор
образцом моды стала придворная роскошь, заведенная Константином
на азиатский манер. С ней должны были считаться высшие сословия
государства, к которым, кроме многочисленных придворных,
принадлежала и масса должностных лиц. Кроме установленных для са-
Рис. 727
Хотя в Византии были в ходу весьма
разнообразные по своей форме
головные уборы, некоторые из них
пользовались особенной любовью женщин.
Это касается сеткообразных
наголовников, сплетенных из серебряных или
золотых шнурков и обшитых дорогими
камнями, жемчугом, золотыми
бляшками и пр. (рис. 727, г), а из числа
восточных уборов — особого вида древнепер-
сидской повязки, спирально обвитой
двумя платками различных цветов на
манер императорской тиары. Этот
наголовник, изображенный еще на
памятниках времен Юстиниана (рис. 724; ср.
рис. 728), по сей день носят испанские
еврейки в Константинополе. У византиек
он составлял исключительную
принадлежность замужних женщин. Плотно
прикрывавшие голову платки и чепцы
(рис. 727, а, б), нередко украшенные
узорчатым шитьем (рис 727, в, д),
гораздо чаще носились зрелыми
женщинами, чем молодыми девушками.
Последние покрывали голову чрезвычайно
нарядными и красивыми сетками, а
также с удовольствием носили любимые
с древнейших времен девушками всех
стран Востока и Запада золотые
повязки и диадемы, часто украшенные
драгоценными камнями (рис. 726, а, г).
Рис. 728
465

Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
Рис. 729
Судя по весьма отчетливому
изображению Аркадия на так называемом
«серебряном бадахосском щите» (рис.
730), облачение царевичей состояло
(почти как при императоре
Константине) из белой шелковой столы,
богато украшенной в верхней части, и из
пурпурного цвета оплечья,
удерживавшегося вверху драгоценной
застежкой.
новников определенных знаков отличия, одежда менялась
соответственно прихотям царствующей четы. По этому поводу
путешественник Вениамин Тудельский в своем описании Константинополя
(1160 г.) говорит о знатных греках: «Когда они проезжают на
лошадях по улицам Константинополя в своих шелковых, богато
украшенных шитьем одеяниях, их можно принять за князей царской
крови». Между византийскими знатными женщинами издавна
существовал обычай, по которому на праздники императрицы дарили
своим подданным драгоценные наряды, окрашенные в пурпурный цвет.
Они хранились в царском дворце в особой «пурпурной комнате».
Кроме разницы в цене материи и украшений, костюм
господствовавших сословий отличался от простонародного тем, что как у
мужчин, так и у женщин нижняя одежда неизменно сохраняла форму
просторной туники с длинными рукавами, прикрывавшей все тело, а
верхняя одежда — форму накидки, спускавшейся до земли. Одежда
должностных лиц, в зависимости от чина, отличалась длиной,
шириной и богатством отделки. Кроме того, греческие императоры и
знатные византийцы носили так называемую теристру —
своеобразный наголовник, закрывавший затылок и плечи. Только в терис-
тре, а не в шляпе позволялось появляться при дворе по греческому
придворному этикету. Высшие классы для своих одеяний
приобретали самые ценные материи, преимущественно крепкие и плотные
шелковые ткани, которые позже стали украшать тяжелым золотым
шитьем, жемчугом и драгоценными камнями в золотой оправе.
Вследствие этого византийский костюм приобрел вид,
напоминавший древнейшие восточные наряды, что и запечатлено на
памятниках восточноримского искусства.
О фасоне одежды византийских императоров и императриц
можно судить как по описаниям, так и по современным им
изображениям, на которых они представлены в царских костюмах.
В число подобных источников можно включить и портретные
изображения императоров на византийских монетах, но более
точными можно считать крупные миниатюры, мозаики и
скульптурные изображения некоторых властителей, начиная с Феодосия.
Лишь эти изображения, особенно древнейшие из них, в сравнении
с рисунками на монетах способны дать объективную картину
перемен в царском наряде до времен Феодосия Великого.
О том, насколько изменилась на
восточный манер императорская одежда
со времен Диоклетиана до
Константина Великого, имеются крайне
немногочисленные сведения. Этот наряд
состоял из ценных узорчатых шелковых
тканей, богато расшитых жемчугом,
дорогими камнями, и дополнялся
большим количеством украшений,
ожерелий и браслетов.
Кроме того, император носил
диадему, состоявшую, судя по
изображению на монетах, либо из полосы, либо
из цепи драгоценных камней
четырехугольной формы, соединенных между
собой жемчужинами, расположенными
по две одна над другой. Константин
Великий впервые установил особые
знаки христианской императорской
власти. Это так называемый лабарум
(замененный позже скипетром) и
большой золотой шар с укрепленным на
нем крестом. Этот шар,
представлявший собой удобный объект для
богатого украшения драгоценными
камнями, олицетворял окончательную
победу христианства над миром. Такое
же значение имел и лабарум. Он
представлял собой хоругвь или искусно
украшенный шест с поперечным древком,
с которого спускался четырехугольный
пурпурный плат с изображением
монограммы Иисуса Христа, которая
иногда размещалась
непосредственно на шесте (рис. 729; ср. рис. 707).
Эта хоругвь служила главным
знаменем в греческом войске и считалась
его охранительницей.
Рис. 730
В таком виде роскошный царский наряд, напоминавший женское
одеяние, перешел к наследникам Константина — его изнеженным сы-
466

wwwww-*\
Глава первая. ВИЗАНТИЙЦЫ
/WP&
новьям. Соответствуя придворной
роскоши, он сохранился вплоть до
воцарения Юлиана. Юлиан, по
природе своей не признававший
роскоши, не только считал дорогие
одежды ненужным хламом, но даже
осмеивал их как порождение
тщеславия. При этом императоре,
стороннике язычества, роскошный
царский костюм был подвергнут
пренебрежительному забвению.
Естественным результатом
этого было то, что на знаки царского
сана, считавшиеся прежде
священными и неприкосновенными,
византийский народ стал смотреть
как на лишенный высшего смысла
наряд. Впрочем, император не преследовал подобную
непочтительность. Однажды богатый гражданин из Анкиры был
привлечен к суду за то, что заказал себе пурпурное одеяние, подобное
императорскому, что по закону каралось смертью. Юлиан приказал
привести виновника во дворец, после чего отпустил, подарив ему в
насмешку для дополнения наряда пару императорских пурпурных
башмаков — предмет, также составлявший исключительную
принадлежность одежды греческих властителей.
Рис. 731
Такое неуважение к освященным
древностью регалиям продолжалось до
конца царствования Юлиана. В
результате ближайшие преемники этого
императора, уступая общему настроению,
не решались вновь ввести при дворе
царский наряд в том виде, в каком он
существовал при Константине
Великом. Так повел себя Иовиан,
ревностно, но непоследовательно взявшийся
за восстановление христианской
церкви; не уделил должного внимания
этому вопросу и строгий Валентиниан,
с детства привыкший к простой
солдатской жизни, а также Грациан.
Последний, живя вдали от Византии — в
своей резиденции в Галлии, не испытывал
желания подчиняться стеснявшему его
придворному этикету, предпочитая
охоту заботе о государстве. Грациан
менее других императоров содействовал
восстановлению при дворе роскошного
царского наряда. Сам он, к
неудовольствию сановников и войск, предпочитал
полушубок, похожий на аланский,
парадной одежде, которая из-за
громоздкости мешала на охоте.
И только при его преемнике,
Феодосии Великом, который завладел
империей около 388 г. и любил
придворную пышность, золотой царский наряд
был снова восстановлен во всем
прежнем блеске. Начиная с его правления
появляются достоверные изображения
императоров, дающие полное
представление о деталях царского наряда.
Памяти Феодосия Великого посвящен массивный круглый щит
из серебра чеканной работы, так называемый «серебряный бада-
хосский щит». В центре его изображен Феодосии, справа от него
Аркадий, слева Гонорий, все трое восседают на высоких креслах.
По сторонам стоят воины со щитами, а несколько ниже их,
напротив Феодосия, изображен чиновник. Император представлен в
полном облачении, сыновья одеты почти одинаково с ним.
Наряд дополнялся вышитой золотом широкой четырехугольной
отделкой, богато украшенными золотом и жемчугом пурпурными
башмаками и завершался драгоценной диадемой. Диадема по
форме отличается от той, какую носил Константин. Это простой обруч,
густо унизанный по краям жемчугом и украшенный посредине
крупным драгоценным камнем в золотой оправе. Такое украшение
соответствует времени Феодосия, что видно и по другим
современным ему памятникам. Кроме того, Аркадий здесь держит в правой
Рис. 732
467

WWS?P№\
Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
/ФИЧЩУ^
Рис. 733
В среднем пространстве купола
храма св. Софии в Константинополе
находится полукруглое мозаичное
изображение, относящееся ко
времени 558 — 563 гг., на котором
Юстиниан представлен в совершенно другом
костюме (рис. 733; ср. рис. 734). На этой
картине он изображен
поклоняющимся Иисусу Христу, точно в таком
положении, в каком подданным
предписывалось приближаться к особе государя.
Здесь нижняя одежда синего цвета
обшита по рукавам, у плеча и на сгибе
руки узкими черными полосами,
украшенными золотыми кружочками.
Мантия императора зеленоватая,
цвета морской волны с серебряным
отливом, подбой темно-красного цвета,
застежка на мантии красная с золотом.
Красные башмаки унизаны жемчугом.
Диадема — из золотого обруча,
украшенного золотыми шариками и
маленьким крестом спереди. Костюм
императора при коронации имел другой
вид. Существовал также обычай,
согласно которому императоры являлись в
короне на богослужение в особенно
праздничные дни — на Рождество,
Сретенье и пр.
Рис. 734
руке простои изогнутый вверху
жезл (посох) вместо лабарума
(хоругви), который являлся
атрибутом императорского сана и иногда
заменялся длинным
позолоченным жезлом в виде скипетра. В
левой руке Аркадия большой земной
шар (держава, царское яблоко)
с двумя полосами,
опоясывающими его крестообразно. С таким же
шаром в руке, но без жезла
представлен и Гонорий, а сидящий
между сыновьями император
изображен без державы и скипетра.
Об истинно царском
великолепии имеются сведения,
описывающие роскошь, которую Аркадий ввел при своем воцарении.
Принято считать, что главным инициатором возобновления придворной
роскоши следует считать Феодосия.
Роскошная обстановка сохранялась при непосредственных
преемниках Феодосия — Анфиме и «благочестивой» Пульхерии,
временно управлявших государством до достижения
совершеннолетия законным наследником престола Феодосием II. Пульхерия,
заботясь о своем несовершеннолетнем брате, сохранила
придворную роскошь, которой придавала особое значение. Занимаясь сама,
будучи настоятельницей духовной общины, сооружением
великолепных церквей, молитвами, пением и вышиванием драгоценных
облачений, она обучала брата придворному этикету и обращению,
соответствовавшему его высокому сану. Заботливо наставляя
брата, как «с важностью восходить на трон, как восседать на нем, как с
достоинство^ подбирать одежду, воздерживаться от смеха» и пр., и
сама соблюдая в точности все традиции, она даже собственным
облачением старалась подавать ему пример. Представления о наряде
Пульхерии, а также о костюме супруги императора афинянки
Евдокии помогает составить памятник времен Юстиниана.
Этот известный памятник искусства состоит из двух больших
мозаичных картин, находящихся в алтаре церкви св. Виталия в
Равенне, и относится ко времени освящения ее Максимианом (547 г.).
На первой из этих картин изображен Юстиниан и святитель в
сопровождении священников, чиновников и воинов (рис. 731).
На второй в таком же порядке — супруга Юстиниана, Феодора,
в сопровождении прислужниц. Как на императоре, так и на Фе-
одоре — богатое царское облачение, почти одинаковое у обоих и
довольно похожее на костюм Аркадия. Однако, при всем сходстве
императорского наряда с костюмом Аркадия (не беря во внимание
одеяние Феодоры), имеется немало отступлений, которые можно
считать нововведениями, принятыми самим Юстинианом.
Облачение его, хотя и состоит, как у Аркадия, из украшенной золотом
нижней одежды, а также широкой, вышитой золотом пурпурной
мантии, унизанных жемчугом башмаков и жемчужной диадемы,
отличается от костюма Аркадия тем, что блестящая белая нижняя
одежда укорочена почти до колен, а украшение на мантии
подвинуто вверх к груди, как у сенаторов (рис. 698; рис. 739), и изображает
птиц. Кроме того, диадеме приданы размеры настоящей высокой
короны. Надо заметить, что византийские императоры, по
примеру азиатских властителей, имели перемены облачений различной
468

Глава первая. ВИЗАНТИЙЦЫ
отделки, предназначенные дая особых случаев, чем и объясняются
приведенные выше различия.
Костюм императрицы Феодоры на
упомянутой выше мозаичной картине
соответствует изображению наряда
Юстиниана. Подобно императору, Фео-
дора представлена (рис. 735, а; ср. рис.
732) в широкой белой нижней одежде
с узкими рукавами, украшенной
золотым шитьем и бордюром из
разноцветных камней. Мантия пурпурного цвета
тоже украшена золотым шитьем.
Башмаки красные и обшиты золотом.
Костюм довершает богатый головной
убор. Наряд императрицы отличается
от костюма Юстиниана тем, что
нижняя одежда Феодоры похожа на столу, а
верхняя украшена по нижнему краю
широкой золотой обшивкой с
фигурами и на плече удерживается застежкой
значительной величины. Кроме того,
ее диадема гораздо роскошнее унизана
камнями и жемчугом и больше
напоминает высокий обруч из пурпурной
материи, обложенный крутом венцом из
драгоценных камней с длинными
жемчужными подвесками по сторонам.
Этот наряд дает наглядное
представление об общем характере костюма
императриц еще до времен
Юстиниана. Он встречается и на других
исторических памятниках, в частности на
настенных изображениях, найденных в
катакомбах. За исключением
некоторых изменений в орнаменте и форме
головного убора, этот костюм
сохранился при последующих императрицах
вплоть до середины VII — начала VIII
века. Вероятно, в это время произошли
другие изменения в описываемом
наряде, но трудно решить, объясняются ли
они персидским влиянием.
Так, судя по некоторым ранним
художественным произведениям, в
частности по мозаичному образу святой
Агнессы (рис. 735, б) в посвященной
ее имени римской базилике (625 —
642 гг.), который носит явный
отпечаток византийского происхождения,
среди предметов, составлявших
наряд императриц, встречается
довольно широкий и роскошно украшенный
камнями шарф, охватывающий плечи
и спускающийся концами спереди и по
спине (рис. 735, б). Такой шарф
носился и при столе, в какой изображена
императрица Феодора, но цвет столы
здесь другой. Своей формой этот шарф
напоминает деталь греческого
священнического облачения, и, очевидно, его
прообразом была римская консульская
перевязь (ср. рис. 696: рис. 739).
Этот и без того очень богатый наряд стал еще великолепнее у
императрицы Ирины (729—802 гг.) благодаря пристрастию ее к
роскоши. Она превзошла всех в стремлении ко всевозможному блеску.
Когда она проезжала по улицам Константинополя, четверо вельмож были
обязаны, следуя пешком возле парадной колесницы, держать за
поводья четверку запряженных в нее белых лошадей. О дальнейших
изменениях царского наряда в промежуток времени от Ирины до Василия
I (около 867 г.) можно приблизительно судить по мозаичным
изображениям (820 г.) святых угодниц в церкви св. Цецилии в Риме.
Следует упомянуть складни X в. из слоновой кости,
находящиеся в музее Клюни в Париже. На них изображены германский
император Оттон II и его супруга Феофания, оба в греческих одеяниях,
по обеим сторонам от Иисуса Христа, Костюм императора Оттона
напоминает Юстинианов. На нем стола и походный плащ с
несколько измененной орнаментовкой. По всему плащу разбросаны
украшения в виде розеток. Феофания представлена в наряде, подобном
тому, в каком изображена святая Агнесса (рис. 735, б). Диадема у
Оттона украшена с боков жемчужными сборными подвесками, такими
же, как на изображениях императоров на мозаиках в церкви св.
Марка (рис. 736, а, б) и на головном уборе императрицы Феодоры
(рис. 735, а). Широкий, богато украшенный шарф, составляющий
самостоятельную часть одежды святой Агнессы, у Феофании имеет
вид прикрепленной к столе широкой узорчатой полосы.
Сравнивая изображение на складнях с другими изображениями
царствовавших императриц, на которых этот шарф является отдельной
частью костюма (рис 737, в), можно полагать, что подобное отклонение
допускалось только для того, чтобы одеяния царевен отличались от
наряда императрицы.
Рис. 735
469

Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
/Wi?№W±
Рис. 736
Костюм императоров вплоть до
конца XII в. сохранился в том виде, в
каком изображен на равеннской
мозаике Юстинианов наряд, за
исключением незначительных изменений в длине
и отделке нижней одежды. Сказанное
подтверждается несколькими
изображениями императоров X в., а также
изображением императора Константина в
греческой рукописи с миниатюрами, так
называемой менологии (минее) того же
века. К концу XI — началу XII в.
принадлежит несколько изображений
греческих императоров на мозаиках,
созданных под византийским влиянием
и находящихся в храме св. Марка в
Венеции (рис. 736, а, б; ср. рис. 732).
Существует также ряд современных им
портретных изображений известных
императоров, вырезанных из
слоновой кости на разных мелких изделиях.
На другом экспонате из
слоновой кости, хранящемся в
Парижской библиотеке, представлены
Роман IV (Диоген) и его супруга
Евдокия. Эти складни принадлежат
ко второй половине XI в. И здесь в
царском костюме обеих особ
соблюдена упомянутая выше форма,
однако Роман (рис. 737, а) представлен в
женском наряде (ср. рис. 735, б; рис.
737, в), а Евдокия — в мужском (ср.
рис. 732; рис. 736, а, б). Впрочем,
каким бы странным ни казался такой
обмен нарядами, сравнивая
подобные изображения того же времени
(например, портреты императриц
в полном облачении (рис. 737, в)
или портрет Никифора Ботониата
(1078—1081 гг.)), мы видим, что
такое переодевание не являлось
постоянным и неизменным правилом.
За долгий период времени от
Юстиниана до XII в. в царском
костюме подвергалась значительным
изменениям только диадема.
Вначале к ней добавились длинные
жемчужные подвески на боках (рис. 736, а, б), и у мужчин, и у
женщин. Потом она приняла вид довольно высокой шапки, плотно
прилегавшей к верхней части головы (рис. 737, б), или широкого
золотого обруча, обложенного в три и более ряда жемчугом и
дорогими камнями (рис. 737, а, в). Порой она принимала форму богато
украшенной камнями, финифтью и пр. золотой зубчатой короны.
Для примера укажем на нижнюю часть короны Карла Великого,
хранящейся в Вене, а также на нижнюю часть короны св. Стефана,
находящейся в Праге (рис. 738). Обе короны, за исключением
лучиков на них, прибавленных позже, носят характерный отпечаток
византийского искусства рассматриваемого периода.
Для точного определения характера и формы царского наряда
с начала XII в. до падения Империи не имеется хронологически
достоверных изображений греческих императоров. Впрочем, в
одном из греческих рукописных Евангелий, украшенном
миниатюрами и относящемся, очевидно, к XII в., находятся портретные
изображения императора Иоанна II (Комнина) и его сына Алексея. Оба
изображены в одинаковой одежде: в гладкой тунике без складок
с узкими рукавами, поверх которой накинут шарф. Туника из
темно-пурпурной материи со вставленными в ткань золотыми
звездчатыми узорами украшена по всему нижнему краю широкой золотой
каймой (ср. рис. 736, б). Шарф напоминает широкую перевязь (рис.
735, в; рис. 737, а, б) и состоит из двух длинных узорчатых полос,
прикрепленных непосредственно к вороту и спущенных спереди
и сзади. Башмаки расшиты жемчугом, на верхней части рукавов
имеются тройные широкие запястья. Корона Иоанна имеет форму
полукруглой шапки, а у Алексея она похожа на диадему с
жемчужными подвесками (ср. рис. 736, а). Первый с бородой, второй без
бороды, каждый держит в руках лабарум (Константиново знамя
или хоругвь) (рис. 729).
470

WWW*WWJ\
Глава первая. ВИЗАНТИЙЦЫ
/ws^wm^
Сравнивая описанные
изображения с миниатюрами XIII в.,
можно сказать, что изменения,
происшедшие за этот промежуток
времени в одежде, очень
незначительны. Судя по костюмам,
изображенным на этих миниатюрах, они
ограничиваются тем, что вместо
шарфа, крепившегося прежде к вороту,
постепенно стала входить в
употребление особая перевязь,
которая свободно обхватывала тело
наподобие римской консульской
перевязи (ср. рис. 696; рис. 739).
На всех названных миниатюрах нет
и следа какого-либо плаща или
мантии. Именно такая форма, по
крайней мере в изобразительном
искусстве, осталась типичной для царского
наряда.
Роскошь и внешний блеск,
господствовавшие при византийском
дворе, продержались до самого
падения Империи. Хотя некоторые
правители из рода Комнина, в
особенности Иоанн (Калоиоанн) (1118—
1143 гг.), отличались мудрой
бережливостью, зато другие, например его преемник Иммануил,
предавались самой необузданной расточительности. Так, при посещении
герцогом Генрихом Львом двора византийского императора в
Константинополе последний не только угощал своего гостя самыми
роскошными яствами, но и подарил ему массу драгоценностей.
«Император принимал герцога в зверинце, окруженном со всех сторон
стенами, в котором раскинуты были полотняные и пурпурные
палатки, обтянутые сверху дорогими шелковыми золототкаными коврами,
а по бокам роскошно уставленные золотыми канделябрами и
лампадами. От императрицы герцог получил для каждого из сопровождавших
его рыцарей по собольей шубе и много кусков превосходного
аксамита». При Исааке Ангеле (1158—1185 гг.) численность императорских
евнухов и прочих служителей составляла не менее 200 000.
Охарактеризованная форма царского наряда почти не
изменилась до той поры, пока Михаил Палеолог не уничтожил Латинскую
империю, основанную крестоносцами (1259 г.), и не утвердил свою
династию в 1261 г.
Отметим также, что императором Алексеем Комнином в честь
своего благочестивого брата было учреждено особое звание,
которое превосходило все прочие государственные чины и получило
соответствующие внешние знаки отличия. Раньше, до воцарения
Алексея, титул кесаря был вторым по значению после императора.
Алексей, соединив вместе греческий эквивалент имени Августа (се-
бастос) с греческим словом «автократор» (самодержец), придумал
высший титул — себастократора, присвоив ему значительные
почести и особую царскую одежду. Ее отличия заключались в том, что
диадема себастократора была не так роскошно украшена, а вместо
пурпурных императорских башмаков полагались окрашенные в
зеленый цвет полусапожки.
Рис. 737
Рис. 738
471

WW4W№\
Раздел IV. ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
/wsrawfc
Хотя консульское звание еще со
времен Августа стало утрачивать свое
первоначально высокое значение,
консулам были оставлены, кроме
костюма, присвоенные их званию фасции.
Однако эти связки прутьев с секирой
теперь сохранили лишь ритуальное
значение (рис. 740), Только при
Юлиане, старавшемся воскресить языческие
традиции, должность консулов была
снова восстановлена на короткое
время. В 541 г. в эту должность в
последний раз было возведено частное лицо,
с 567 г. она слилась с императорским
званием и была окончательно
упразднена как утратившая всякое значение
при Льве VI (886-911 гг.).
Рис. 740
Достоверные сведения об
отдельных должностях впервые
сообщаются в сочинении, носящем
название «Нотация Дигнитатум» (т. е.
перечень должностей, табель о
рангах), датируемом началом V в.
Сочинение не объясняет, какие из
перечисленных должностей были
действительными, а какие лишь
почетными или дающими титулы и
повышения. В нем содержатся
сведения о том, что служебные
должности дробились на множество
степеней.
В то время лица, состоявшие на
службе при особе императора, т. е.
придворные, делились на семь
главных разрядов, в каждом из которых
насчитывалось по несколько
специальных должностей, подчиненных
Рис. 739 одна другой. Были должности,
соответствовавшие чинам азиатских
придворных: сановник первого разряда, смотревший за
почивальней августейших особ и ведавший постельничими; начальник
многочисленных пажей; смотритель императорского гардероба; силен-
циарии, охранявшие тишину и порядок, и многие другие. Такой же
порядок существовал и в остальных служебных разрядах.
Должности второго разряда, носившие охранный характер, были
вверены строгому надзору начальника придворных служителей.
Во главе третьего разряда стоял так называемый квестор,
исполнявший должность кабинетного советника. Во главе четвертого разряда
был сановник, соответствовавший министру финансов, который
заведовал государственной казной. Начальником пятого разряда был
казначей частного имущества августейшего дома. В шестой и седьмой
разряды входили начальники дворцовой рати, конницы и пехоты.
Каждому из государственных чиновников был присвоен особый
знак, соответствовавший положению, занимаемому этим лицом.
Кроме отличий в одежде и украшениях, к таким знакам
принадлежали печати, предназначенные для скрепления актов, которые
выдавались каждому служащему при вступлении в должность. На
печатях изображались атрибуты конкретной должности. Например,
символ «главного воинского начальника и военного судьи»
представлял собой четырехугольный стол, покрытый белым
покрывалом, на котором лежала книга, связанная белыми лентами, а при
ней скалка и золотая дощечка с изображениями царственных особ.
Символ «казначея августейших особ» имел вид стола, покрытого
красным покрывалом, с книгой, обвитой зеленой лентой; на книге
была изображена золотая голова императора. Вокруг стола
располагались золотые и серебряные слитки, золотые сосуды,
наполненные монетами, и четыре завязанных мешка с деньгами. Символ
«префекта Иллирийской области» тоже представлял собой стол
под белым покрывалом, украшенным золотой каймой. На столе
находилась книга законов, а между двумя свечами — изображение
императора. На символе «князя Востока» как «верховного
начальника над пятнадцатью провинциями» — золотая вертикальная
колонна с изображениями царских особ, вверху, у основания колон-
472

Wjwmwwb
Глава первая. ВИЗАНТИЙЦЫ
/wvwwwm-
ны, стоит стол, а на нем — перевязанная пурпурной лентой книга,
вокруг стола — пятнадцать женщин, предлагающих дары.
Остальные символические знаки по большей части имели формы
концентрических кругов различной величины, зубчатых звезд, крестов,
звериных голов и пр., вписанных в особый круг.
Кроме ношения подобных символов, нашивавшихся на одежду,
всех высших сановников сопровождала, в зависимости от сана и
положения, многочисленная почетная свита. Кроме того, впереди
них несли изображение императора, а если сановники
принадлежали к военному сословию, то им предшествовали знамена и
дощечки с наименованием вверенных отрядов. Сановники,
состоявшие на действительной службе носили особую дорогую перевязь, а
некоторые из них, например силенциарии, пользовались
привилегией носить оружие даже в присутствии императора.
Среди сохранившихся памятников, позволяющих судить о
характере одежды высших сановников, первое место по точности
изображения принадлежит небольшим «консульским диптихам» из
слоновой кости. По примеру Древнего Рима, их одеяния сохраняли
сходство с пурпурным, вышитым золотом нарядом триумфаторов;
изменения затронули только орнаменты и манеру ношения
плечной перевязи, теперь она надевалась то на левое плечо (слева
направо), то на правое (справа налево), причем концами спускалась то
спереди, то сзади, то только спереди (рис. 739, а, в). Что касается
орнаментов, то они постоянно отражали современную моду. Так, Гра-
циан подарил консулу Авзонию богатую парадную одежду с
вышитым на ней изображением Константина, а св. Астерий (конец IV в.)
повествует, что иногда на верхней одежде христианского сенатора
насчитывалось до шестисот орнаментов.
Хотя консульское звание еще со времен Августа стало
утрачивать свое первоначально высокое значение, консулам были
оставлены, кроме костюма, присвоенные их званию фасции. Однако эти
связки прутьев с секирой теперь сохранили лишь ритуальное
значение (рис. 740). Только при Юлиане, старавшемся воскресить
языческие традиции, должность консулов была снова восстановлена на
короткое время. В 541 г. в эту
должность в последний раз было
возведено частное лицо, с 567 г.
она слилась с императорским
званием и была окончательно
упразднена как утратившая всякое
значение при Льве VI (886-911 гг.).
Что касается изображений
других должностных лиц и
сановников, то их костюм можно
охарактеризовать лишь в общих чертах.
Надо полагать, что одежда высших
должностных лиц, сходная по
своей форме с консульским и царским
нарядом, неизменно состояла из
туники с узкими рукавами и
просторного плаща. На всех этих
одеждах имелись знаки отличия,
состоявшие из разного рода
украшений и изображений. Туника
отличалась, в зависимости от сана ее
владельца, большей или меньшей Рис 742
1оворя о цвете одежды, приведем в
качестве примера мозаичное
изображение в церкви св. Виталия в Равенне
(рис. 741), на котором представлены
самые высокие придворные чины. Все
они одеты в короткие белые туники с
почти одинаковыми украшениями и
плащи различных цветов (рис. 741, а, б):
три плаща белого цвета, один зеленого;
все имеют пурпурную отделку разной
величины. Туника на сановнике в
зеленом плаще не имеет особых украшений,
что говорит о том, что это лицо по
своему званию несколько ниже остальных.
473

WWVVWh
Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
/Wf^Wf
Рис. 743
На исполинском Барлетском
бронзовом колоссе (рис. 743, б) в костюме
заметны некоторые отличия. Вместо
обязательного венка голова фигуры
украшена двойной жемчужной
диадемой, а вместо обычных металлических
поножей ноги обуты в широкие
сапоги в форме чулок. По форме диадемы
и по лицу можно заключить, что
колосс этот изображает не Константина
и не Ираклия (как считалось прежде),
а императора Феодосия.
Рис.
длиной и объемом. Очевидно, только духовные лица, ближайшие
родственники императора и некоторые высокопоставленные
сановники пользовались правом носить длинную столу и древнекон-
сульскую перевязь. Со времен Юстиниана все служащие без
исключения обязывались законом носить обувь черного цвета (для отличия
от пурпурной обуви императора). Это обстоятельство и послужило
причиной того, что для обуви себастократора в качестве особого
отличия был установлен зеленый цвет. В зависимости от
положения и сана служащих изменялся не только покрой одежды, но и
цвета их форменных отличий.
В качестве примера приведем изображение высшего сановника
на упомянутом выше Феодосиевом щите. Фигура эта одета в
короткую тунику и длинный плащ, на боках туники помещены
кругообразные орнаменты. Плащ украшен широкой отделкой, обшитой
узорчатыми каймами. Штаны узкие, на ногах простые
обтягивающие полусапоги.
Приблизительно до X в. костюм высших государственных
сановников сохранил прежнюю простоту. Лишь его орнамент
отличается большим богатством, свойственным роскоши Феодосиева двора.
Начиная с X в. в названном костюме произошли некоторые
изменения. Во-первых, верхняя одежда вновь стала украшаться на
манер консульского плаща не только нашивкой, но и сплошными
кругообразными орнаментами. Вместо короткой, ниже колен, туники
стала входить в моду длинная и пышная стола (рис. 741, в; ср. рис.
739; рис. 736). Установилась также мода под этой просторной
одеждой носить тунику с узкими рукавами и простой нарукавной
обшивкой и штаны. Для большего удобства подол столы с боков
подбирался под пояс таким образом, что, свисая спереди и сзади вниз
полукругом, она прикрывала тело до середины бедер. С этого же
времени появилось еще одно служебное отличие для высших
должностных лиц: очень широкая шейная повязка, украшенная по
обоим концам шитьем, завязывавшаяся на груди (рис. 741, в). Хотя эта
повязка встречается не часто, ее можно считать последним
элементом, напоминающим перевязь (ср. рис. 739; рис. 699).
Одежда низших чиновников,
судя по сохранившимся
изображениям, состояла из короткой туники и
узких штанов, и поэтому их знаки
отличия, в зависимости от степени
чина, ограничивались лишь
украшениями этих частей одежды. С
изменением форменного костюма
высших придворных чинов (около X в.)
одежда низших чинов стала
улучшаться и отделываться роскошнее.
Впрочем, данное
усовершенствование ограничилось удлинением,
более богатым украшением туники и
тем, что низшим чинам было
дозволено носить короткий плащ (ср.
рис. 54, а, б, в; рис. 34, б).
Преобразования,
проводившиеся в армии Константином, были
направлены преимущественно на
уничтожение преторианства; ими были
744 вызваны лишь поверхностные и не-
474

Глава первая. ВИЗАНТИЙЦЫ
значительные изменения в порядке
распределения по званиям в
различных разрядах войск. Не касаясь
общего состава армии, т. е.
легионов, вспомогательного войска и
конницы, и не изменяя названий
отдельных их частей, Константин
ограничился тем, что все войска
разделил на полевые и гарнизонные.
Особо он отметил отряды
почетными наименованиями Палатинского,
Комитатского и Псевдокомитатско-
го. Основное руководство
осуществлялось двумя главными
полководцами, что, в сущности, тоже не
являлось нововведением. Один из
них командовал пехотой, а другой
конницей. Под их началом служили
другие чины. Кроме того, оба
военачальника осуществляли и военно-
судебные функции.
Из сказанного видно, что Констан- Рис. 745
тин вовсе не заботился о коренном
преобразовании армии, а изображения вооруженных воинов того
времени подтверждают, что в вооружении тоже не произошло
важных изменений. На всех соответствующих изображениях, даже
самых древнейших (например, на барельефе триумфальной арки
императора Константина), воины представлены в вооружении,
существовавшем еще при первых императорах: частью не в полном
вооружении, частью (вследствие усилившейся после Адриана
изнеженности нравов) даже без тяжелых доспехов, а лишь в шлеме и с круглым
щитом (ср. рис. 695). Такой же наряд имеют и многие скульптуры,
среди которых есть и несколько портретных изваяний самого
Константина (рис. 743, а). Они воспроизводят вплоть до мельчайших
подробностей костюм главных полководцев (ср. рис. 743, а).
В число исторических памятников входят небольшие изделия
из слоновой кости и сохранившиеся рисунки с барельефов на цоколе
обелиска, воздвигнутого императором Феодосием в
Константинополе, а также частично уцелевшие слепки со скульптурных изображений
на колонне, поставленной там же в честь этого императора. Все эти
источники подтверждают, что позднеиталийский способ вооружения
сохранился вплоть до времен Феодосия. Среди изделий из слоновой
кости следует выделить диптих изящной работы с изображением
вооруженного всадника (вероятно, портрет Константина),
замечательным по выдержанности и точности воспроизведения деталей.
С другой стороны, упомянутые слепки с барельефов явно
указывают на то, что во времена правления Феодосия почти без перемен
сохранился древний италийский порядок распределения оружия
соответственно различным родам войска. Экипировка низших
воинских чинов, судя по приведенным изображениям, вполне
оправдывает сетования историка Вегеция на то, что в армии постепенно
снималось с вооружения оборонительное оружие (рис. 744, а—г).
Значительную разницу, в сравнении со старинным
вооружением, мы встречаем только в изображениях на Феодосиевом
серебряном щите. Однако нужно учесть, что на этом щите представлены
исключительно блестящие палатинцы, то есть воины внутренней
Наряд военачальников был тот же,
что и на древних памятниках, т. е.
аналогичен костюму древнеримских
полководцев (рис. 745). Как на
нововведение укажем на особого рода кольчатую
броню, пришедшую с Востока еще при
Констанции в 356 г. и, судя по
описанию Аммиана Марцеллина, подобную
кольчугам, которые и теперь
встречаются у восточных народов.
Рис. 746
475

Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
mwm?t
Рис. 747
дворцовой стражи, а не солдаты регулярного войска. На них узкая
узорчатая верхняя одежда персидского фасона и овальный щит
значительной величины, украшенный с наружной стороны. Копье
имеет приблизительно 7 футов длины, меч длинный. На йогах
сандалии, голова ничем не покрыта.
Под это описание подходит
изображение почетной стражи
императора Юстиниана на мозаике в церкви св.
Виталия в Равенне (рис. 746, ср. рис.
731). Оно до такой степени
напоминает предыдущее даже в мелочах, что
его легко можно принять за
подражание. Главное отличие заключается в
орнаменте щитов, на которых вместо
произвольных украшений красуется
монограмма Христа в богатой оправе
из драгоценных камней. Обычай
украшать доспехи монограммой
Христова имени был введен не в
царствование Юстиниана, а еще раньше, при
Константине Великом, и был связан
с верованием в силу этого символа,
охраняющую от внешних и
внутренних опасностей. С этой целью еще
Константин Великий велел
изготовить для себя шлем и конскую уздечку
из гвоздей настоящего креста
Христова. Изображение Юстиниановой
почетной стражи в целом соответствует
описанию ее выхода при освящении
храма св. Софии в сочинении Павла
Силенциария:
«Так говорил он и поспешно
направился к зданию, и быстро за
словом закипело дело, ибо он не ждал,
как того требовал обычай, пока
поспеет за ним сопровождавший его всюду
отряд стражников-щитоносцев, пока
гордую выю свою они украсят золотой
цепью; не ждал, пока впереди его
понесут золотой жезл, предносимый
всегда пред царем, пока бодро, боевым
шагом выступит в красе молодости и
мужественности войско в черных
сандалиях. Вдруг отовсюду спешат за
царем эти мужи. Бренчат щиты
напирающих отрядов, и далеко отдается гул».
Кстати, стоит упомянуть, что, прежде чем входить в храм
Божий, воины оставляли свое оружие за его пределами.
Богатый наряд императорской почетной гвардии был
совершенно непригоден для военных действий, хотя на изображениях
воинов в боевой амуниции времен Юстиниана заметны характерные
формы римского вооружения. Даже в миниатюрах рукописей VII и
VIII вв. бросается в глаза его устаревший характер. Хотя названные
рукописи, например знаменитая «Миниатюрная рукопись Иисуса
Навина», являются не
оригинальными произведениями, а копиями
с более древних манускриптов
(приблизительно IV и V столетий),
по другим оригинальным
памятникам, изображающим костюм того
времени, видно, что
древнеримское вооружение действительно
очень долго сохранялось в армии,
изменяясь только в
незначительных деталях. Такими
оригинальными произведениями являются две
небольшие доски слоновой кости
из ризницы Ахенского собора
(приблизительно VII—VIII вв.), на
одной из которых изображен
всадник, а на другой — пеший воин
в почти аналогичном вооружении.
Единственная разница между
ними состоит в том, что всадник одет
в тунику с длинными рукавами и
узкие полусапоги без украшений, а
пеший воин — в тунику с коротки-
Рис. 748 ми рукавами и невысокие сапоги,
476

WJPEWPEWfty
Глава первая. ВИЗАНТИЙЦЫ
/WPEWJPvWfc
перетянутые шнурками (рис. 747).
В общих чертах вооружение
близко к древнеримскому типу,
незначительная разница заметна только
в форме нагрудных лат. Римские
латы, кожаные или металлические,
выдающимся снизу полукругом
прикрывали живот (рис. 743, а, б; рис.
744, а), тогда как изображенные на
доске латы, подобно
древнегреческим, доходят только до бедер. Все
остальные различия в вооружении
можно считать неточностями в
самом изображении фигур.
Первые незначительные
отличия от древнего вооружения
встречаются в нескольких миниатюрах
IX—XI вв. Эти изменения были
вызваны восточным влиянием и
ограничивались заменой некоторых
прежних римских форм
азиатскими. В одной менологии (минее)
ватиканской библиотеки IX или X в.
изображены воины в броне древне-
азиатского типа, состоящей из
продолговатых медных пластинок,
отделанных мелкими бляшками или шишками (рис. 748, б, г).
Азиатское влияние очень заметно на портрете Василия II в
одном парижском псалтыре X века (рис. 748, а). Панцирь на этом
портрете состоит из мелких блях, но остальные части костюма, за
исключением диадемы и плаща, выполнены в восточном стиле.
На императоре надета богато вышитая туника с длинными
рукавами и длинные штаны, а также обшитые жемчугом сапоги с
отворотами. Панцирь, как и на предыдущих изображениях, не имеет
характерного римского удлинения в виде пластины для защиты
нижней части живота, а оплечья, которые в римском вооружении
всегда соединены с панцирем, здесь от него отделены и образуют
самостоятельное украшение наподобие застежки. Некоторые
изображения этой эпохи, например рисунок на эмали в ризнице
дворцовой капеллы в Мюнхене (рис. 749, а—е), убедительно
подтверждают произошедшие в это время изменения. Усовершенствования,
затронувшие к концу X в. отдельные виды вооружения,
заключались в том, что старинные римские панцири сменились облегченной
броней из мелких, иногда крашеных блях. К богато украшенной
тунике с длинными рукавами прибавилось роскошно отделанное
нижнее платье: короткие (до колен) штаны в обтяжку, длинные
чулки и подвязные башмаки темного цвета.
Судя по сведениям, изложенным императором Львом в его
«Тактике» (около начала X в.), главным наступательным оружием по-
прежнему были меч и секира, разнообразные метательные копья и
особое «македонское» копье, а также, в противоположность
древнеримскому вооружению, небольшой арабский или скифский лук.
Благодаря азиатскому влиянию одним из главных военных навыков
считалось умение владеть луком, а прежняя длина копья
македонских всадников — 16 футов — уменьшилась теперь до 12-ти.
Позднее римские войска, помимо обыкновенного лука, были снабжены
Рис. 749
Явный пример дальнейшего
отступления от традиций
древнеримского вооружения представляют
низкие металлические шишаки (рис. 749,
б), легкие крашеные шапки из ткани
(рис. 749, а), малые круглые щиты (рис.
749, а), а также большие
сердцеобразные, с украшениями в виде гербов
(рис. 749, в, г). Так как ни в Древнем
Риме, ни в Азии не встречалось щита
такой формы, можно предположить,
что он был изобретен либо самими
византийцами, либо был заимствован
у жителей Западной Европы.
Последнее предположение подтверждает тот
факт, что из множества различных
предметов, которыми Запад снабжал
Византию, во все времена особенно
ценилось оружие из Северной
Германии и нидерландские кожаные
изделия. Возможно, таким путем в
Византии появились мечи особой формы,
встречающиеся на изображениях того
времени (рис. 749, д, е).
477

W??W4W\
Раздел IV. ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
/WWH^
особого рода самострелами. Судя по сведениям, приводимым
в «Тактике», которые подтверждают и другие источники, войско
после смерти Константина утратило прежний боевой дух и стало
весьма изнеженным. Во всех войсках в это время тяжелое вооружение
считалось обузой. Во время похода груженные им возы тянулись
вслед за армией, что при внезапных нападениях врага приводило
к гибельным последствиям. Лишь иногда наиболее разумным
правителям ненадолго удавалось поднять дух войска; например между
царствованием Никифора II Фоки и до Романа III (963 — 1028 гг.), а
также, после очередного периода упадка, при Алексее I Комнине и
его преемнике Иоанне (1081 — 1143 гг.). Впрочем, эти одиночные
попытки не оказали особого влияния на вооружение войска.
Вооружение в X и XI веках
оставалось почти неизменным, как и в
последующее время, вплоть до самого
падения империи. И хотя в некоторых
произведениях изобразительного
искусства (например, в миниатюрах
рукописей конца XII века) встречаются
изображения чешуйчатой брони и
прочих предметов вооружения (рис. 748,
в), их трудно считать нововведением,
поскольку все они носят явный
отпечаток стародавних восточных форм.
Вооружение почетной
императорской гвардии, или так называемых па-
латинцев, все же подверглось
усовершенствованию и стало больше, чем
прежде, соответствовать военным
требованиям. Когда именно произошли
эти преобразования, точно
неизвестно. Вероятнее всего, они начались еще
в VIII веке и были вызваны
необходимостью обороны в случае опасности.
Ближайшие достоверные сведения
относятся к XI—XII векам, например,
мозаичные изображения в церкви св.
Марка в Венеции (рис. 750, а—в).
Почетная гвардия, которая всегда
изображалась стоящей вокруг трона императора,
здесь представлена без оборо- нительно-
го оружия (рис. 750, а), но в воинском
одеянии, прикрывающем все тело, кроме
ног (рис. 750, б, в), которые закрыты
узкими штанами типа трико,
украшенными разноцветными поперечными
полосами, и полусапожками с подобными
украшениями (рис. 62, а—в; рис. 746).
Византийские императоры, как и в свое время западноримские,
постоянно укомплектовывали регулярную армию иноземными
наемниками, преимущественно франками, а также целыми
полчищами вспомогательных войск из азиатов. Последние сохраняли
свойственное каждому их племени национальное оружие, поэтому все
войско представляло собой чрезвычайно разнообразную смесь
костюмов и вооружения. Изображения воинов из некоторых таких
войск встречаются во многих произведениях искусства,
относящихся к различным эпохам (рис. 751, а—в).
Сохранилось немало письменных памятников и изображений,
в которых можно найти подробное описание облачения
священнослужителей. На основании этих источников можно сделать вывод,
что вплоть до VI в. форма одежды духовных лиц строго не
регламентировалась и не подчинялась определенным правилам. Однако
имеются свидетельства, что еще во II в. некоторыми настоятелями
христианских общин, например Пием I в Аквилее (158 г.) и его
преемником Аникитой (167 г.) были сделаны попытки установить
особую одежду для отличия духовных лиц от мирян. Многочисленные
упоминания, вплоть до VI в., служат доказательством того, что в то
время не существовало никакого различия между одеждой
духовных лиц и мирян. Все сведения касаются только мирской одежды,
например туники с поясом, пенулы, дорожной накидки с
капюшоном или без него (ср. рис. 649), столы (верхней одежды) и
далматики (одежды с короткими рукавами), так называемого колобия
(нижнего платья без рукавов), а также ворсистых одеяний из грубой
шерстяной ткани, окрашенных обычно в красный цвет, длиннополой
478

Глава первая. ВИЗАНТИЙЦЫ
туники, паллия (верхней одежды)
и трибония (древнегреческого
накидного плаща), а также обуви, в
частности сандалий. Даже если
учесть информацию о
пожалованных императором Константином
патриарху Макарию богато
украшенной столы и епископу Сели-
версту I великолепной митры, его
поступок можно объяснить
исключительно случайным желанием
императора почтить особой
милостью представителей новой веры.
Можно также предположить, что
различие между одеждой духовных
лиц и одеждой мирян возникло из-
за того, что последние
приноравливались к требованиям моды, тогда
как духовенство придерживалось
традиционной римской одежды.
Наиболее достоверные сведения
об особой форме одежды для
духовенства встречаются не ранее
середины VI века — времени
царствования Юстиниана — в трудах
некоторых древних авторов и в изображениях на памятниках.
О том, что одежда священнослужителей того времени сохраняла
характер древнеримского костюма, свидетельствует мозаичное
изображение в церкви св. Виталия в Равенне, на котором
представлен патриарх Максимилиан и несколько других лиц духовного
звания низшего сана (рис. 752, а, б, в; ср. рис. 731).
Единственный новый для архиерейской одежды
предмет — нараменная лента. В целом облачение состоит
из таких деталей одежды, которые издавна были в ходу
римлян. Возможно, эта лента не представляла собой
особого знака достоинства, специально установленного только
дая духовных лиц. Скорее всего, она тоже ведет свое
начало от какой-либо детали древнеримского костюма. Не
вдаваясь в оценку разнообразных предположений,
встречающихся у древних и более поздних авторов, можно считать
эту ленту видоизменением консульской перевязи,
существовавшей еще при Константине Великом (см. рис. 696; рис.
699; рис. 739, а, в). Возможно, право носить эту ленту
перешло к высшему духовенству после смерти Юлиана, когда
консульское достоинство утратило свое значение, а может
быть, даже где-то в середине VI в., после того как эту
должность последний раз занимало частное лицо.
Изображенный здесь шарф предельно упрощен и
напоминает простую узкую ленту из белого холста.
Причину такой простоты следует искать в
распространившемся среди передовой части духовенства стремлении
отрешиться от всякой внешней роскоши по примеру
Спасителя и Его учеников. Начиная с 560 и до 590 г.
духовенство носило только простые белые одежды, а на
Нарбоннском соборе 589 г. даже формально было
запрещено носить роскошные пурпурные одеяния. На шарфе,
Рис. 751
Облачение архиерея (рис. 752, а)
состояло из белой длинной столы, т. е.
стихаря, из накинутой сверху пенулы
зеленого цвета, фелони, на ноги
надеты белые чулки и черные сандалии, на
грудь и плечи возложена белая лента
с черным крестом.
479

ШЗД^\
Раздел IV. ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
тнщщт-
из которого впоследствии образовался омофор, в отличие от
консульской перевязи, было изображение креста, говорившее о том,
что люди, которым было присвоено право ношения такого шарфа,
являлись представителями учения Христова.
Рис. 753
Изображение архиерейского
облачения и одежды низшего клира на
упомянутой мозаике сходно с
описанием подобных одеяний в дошедших
до нас письменных источниках.
Другие фигуры на мозаике изображают
пресвитера (рис. 752, б) и диакона (рис.
752, в). Они одеты в старинную белую
столу (стихарь) без пояса, с очень
широкими рукавами, белые чулки в
обтяжку и черную подвязную обувь.
Епископ и клир отличаются от
остальных тем, что головы у них ничем не
покрыты, а короткие волосы на
темени выбриты кружком. Носить особые
наглавники греческое духовенство
стало гораздо позже, чем в западной
церкви, где они появились в X в., а
вышеупомянутый обычай брить темя
(так называемая гонзура) стал
обязательным еще в V в.
Если от изображений на равенн-
ских мозаиках 547 года перейти к
более поздним памятникам, а именно к
мозаичным изображениям в храме св.
Софии в Константинополе, и сравнить
изображенное на последних
архиерейское облачение (рис. 753) с облачением
Максимилиана (рис. 752, а), то можно
убедиться в том, что в духовной
одежде за короткий промежуток времени в
10—12 лет произошли некоторые
перемены. Они коснулись нижней
одежды, т. е. столы (стихаря), нарамника, или
омофора, а также цвета и отделки всех
частей облачения. На равеннской
мозаике пенула (т. е. фелонь) на архиерее
зеленого цвета, белая стола обшита
узкими черными полосами, а омофор имеет
вид простой ленты. На второй мозаике
пенула белого цвета, белая стола
украшена двумя продольными широкими
параллельными синими и красными
полосами (т. е. собственно орарием) и,
наконец, омофор представлен здесь в
виде сшивной ленты, пришитой по
плечам, окаймленной пурпуром и
украшенной греческими крестами,
соответствующими по цвету упомянутым
полосам на стихаре.
Рис. 754
Прежде, до изготовления этих мозаик, в отношении цвета
одеяний церковнослужителей соблюдалось изданное в 560 г.
постановление. Теперь особое значение стало придаваться украшению
столы параллельными полосами в качестве отличия богослужебной
одежды (ср. рис. 708; рис. 709; рис. 712). Относительно изменения
нарамника, или омофора, можно предположить только, что оно
было вызвано требованием большего удобства. Судя по описанным
двум памятникам (в Равенне и Константинополе), одежда
церковных служителей еще в конце VI в. состояла из тех частей, которые
впоследствии составили основу духовного облачения. Поэтому
считается, что изображенная здесь одежда — та самая, которую
Константинопольский собор 692 г. признал единственно
приличествующей для духовных сановников, запретив при этом духовным
лицам носить модную светскую одежду.
Такая форма церковнослужительских одеяний сохранилась
вплоть до VIII в. С этого времени в облачениях начинает
проявляться большее великолепие. Кроме изданного в 743 г. постановления,
предписывавшего употребление казулы в числе духовных одеяний,
почти два года спустя римский епископ Захарий, грек по
происхождению, по просьбе Пипина установил дая епископов одеяние,
соответствующее их сану, а для иереев, как проповедников слова Божия,
особую одежду для исполнения священнодействий и
приличествующую их высокому званию. Трудно сказать, способствовали ли
подобные распоряжения установлению единообразия в церковном
облачении, поскольку по этому поводу существовало много
разногласий. Например, около 754 г. архиепископ Майнцский Бонифаций в
пределах собственной епархии запрещал духовенству носить не
только дорогие одеяния, но и древнеримский военный плащ сагум
и оружие. Главными частями духовной одежды он определял
тунику из шерстяной ткани или полотна, башмаки, пояс, столу или орарь
480

Раскрашенная статуя св. Симона на хорах Кельнского собора. Германия, XIV в.

Фламандский медальон с изображением аллегорической сцены.
Цветное стекло с серебряным травлением. Ок. 1520 г.

Глава первая. ВИЗАНТИЙЦЫ
/qraqrawfc
и небольшой плащ для зимнего времени. Судя по
другим сведениям, подобное стремление к более
достойному, а не пышному одеянию господствовало и в
греческом духовенстве, даже между патриархами. Говорят,
что св. Тарасий при вступлении в 784 г. на епископскую
кафедру в Византии еще до принятия тонзуры
(пострижения) сложил с себя украшенную пурпуром одежду,
которую носили в миру и взамен ее возложил на себя
патриаршее одеяние, отличавшееся гораздо меньшей
роскошью.
Имеющиеся письменные источники не дают
точного и исторически верного описания эволюции свя-
щеннослужительского одеяния. Поэтому, чтобы
составить представление об этом костюме, необходимо
обратить особое внимание на соответствующие
художественные изображения. Такое сравнительное
исследование приводит к выводу, что греческое священ-
нослужительское облачение оставалось довольно
простым по покрою одежды приблизительно до XII в.
Лишь с конца этого столетия или чуть позже оно
приняло тот великолепный внешний вид, какой
сохранился до наших дней.
Сравнивая описанное изображение VI в. с многочисленными
изображениями духовных лиц в миниатюрах греческих рукописей и
в других сохранившихся памятниках IX—XII вв., можно заметить,
что все изменения в одежде ограничиваются тем, что форма
нарамника, или омофора, удваивается и иногда появляются цветные
фелони, порой украшенные пурпурными крестами (ср. рис. 754; рис. 755
и рис. 752; рис. 753). Такое изменение нарамника объясняется тем,
что в более поздние времена обе формы древнего омофора
соединились в единый знак отличия духовного сана. Омофор новой формы,
окружающий шею в виде оплечья (рис. 753), первоначально
надевался непосредственно поверх стихаря (или столы) под фелонь (или
казулу, планету) (рис. 754; рис. 755), что видно по изображениям
того времени (рис. 754; ср. рис. 752; рис. 753). Омофор более древней
и простой формы (рис. 752) согласно древнему обычаю надевался
сверху фелони (или казулы) (рис. 754; рис. 755). Из этих двух видов
нараменных лент первая, надеваемая на стихарь, соответствует
употребляемому в облачении Западной церкви длинному двойному
нарамнику, или католической столе (ср. рис. 756), считающейся по
своему происхождению тождественной настоящей столе.
Считается, что каждая из названных форм возникла совершенно
самостоятельно. На это указывает не только устоявшееся мнение
относительно происхождения лентообразной столы, но и отличие
в форме и названии такой же части облачения в греко-католической
церкви. Происхождение первого из этих двух нарамников
объясняется тем, что от древнеримской столы, характерной для
христианского духовенства (рис. 752), была отделена украшавшая ее
обшивка из параллельных полос (орарь) и из нее образовалась нараменная
лента, по названию которой стала называться вся одежда.
Судя по изображениям греческих духовных лиц, в XII в. наряду
с этими лентами двух видов иногда использовалось одеяние,
украшенное двойной полосой (рис. 755). У греков такую нараменную
ленту называли епитрахилью. Епитрахиль редко спускалась по обе
стороны одеяния подобно столе (рис. 756). Обычно она возлагалась
на плечи таким образом, что обе ее половины, равные по ширине,
Рис. 755
Рис. 75fr
481

Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
Рис. 757
Облачение, которое в настоящее
время носит глава греческой церкви
патриарх Константинопольский,
состоит из девяти основных частей (рис.
757, б). Из них только шесть относятся
к прежнему облачению, остальные три
появились позже. К первым
относятся: 1) длинная нижняя одежда в виде
столы, носящая теперь название
стихаря, 2) епитрахиль, 3) надеваемая
поверх епитрахили туника, называемая
саккосом, 4) омофор, 5) чулки, 6)
башмаки. К числу дополнений,
появившихся в облачении в новейшее время,
принадлежат: 7) украшенная
жемчугом и драгоценными камнями митра,
8) эпиманикия, т. е. нарукавницы, или
поручи, которыми обвязываются
концы рукавов нижней одежды,
соответствующие употребляемой в латинской
церкви двойной нарукавной перевязи
и 9) эпигонатий — небольшой
прямоугольный жесткий плат, украшенный
кисточками и привешиваемый с
правой стороны на бедрах. Кроме того, в
полное облачение патриарха (из
которого была исключена пенула или казу-
ла) входили богато украшенный
наперсный крест и жезл (диканикий) как
символ отеческого и законного
управления, а также духовной власти над
христианами. Богато украшенный жезл
сверху оканчивался либо главицей,
либо рукояткой в виде двух завитков
(рожков) или, по древнейшему
обычаю, костылем в форме греческой
буквы «Е» с украшениями.
прикасались друг к другу краями и
даже прикрывали одна другую.
Вначале этот двойной нашейник
украшался пурпурными крестами
и богатой вышивкой, иногда
пурпурные кресты заменялись
произвольными орнаментами и
разноцветными кисточками (ср. рис. 755;
рис. 757; рис. 758). Появление в это
время цветных тканей,
заменивших господствовавшие ранее белые
одежды, следует объяснить
стремлением к великолепию,
усилившимся с начала IX в.
Существовало еще одно
дополнение к греческому священнослужи-
тельскому облачению. Оно
встречается в изображениях XI в. и позже и
представляет собой короткую
тунику, доходившую до колен, которая
иногда отличалась богатым узором
и надевалась поверх длинной
столы и епитрахили (рис. 755; ср. рис.
754). Если обобщить все сказанное
о богослужебной одежде, можно
сделать вывод, что в начале XII в. полное облачение высших
духовных сановников, епископов и патриархов (не считая скрытых
частей одежды) состояло из следующих частей (по порядку
возложения): 1) стола; 2) надеваемая поверх столы узкая епитрахиль;
3) короткая туника; 4) пенула; 5) омофор; 6) чулки; 7) обувь
черного цвета в виде башмаков или сандалий.
К основным частям облачения следует прибавить богато
украшенный жезл и золотой перстень (впрочем, неизвестно, были ли
эти предметы знаками отличия духовного сана с самого начала).
Перстень, который в древности считался обычным украшением,
появился у представителей духовенства при богослужении, а у
епископов стал отличительным знаком архиерейской власти как
минимум в IV в. Использование жезла, по-видимому, началось не ранее
начала VII в. В изображениях духовных лиц греко-католической
церкви до XIII в. нигде не встречаются особые священнослужи-
тельские наглавники или головные покрытия. Если они имеются на
изображениях более раннего периода, например на некоторых
мозаиках в церкви св. Марка в Венеции (начало XIII в.) (рис. 756), то
по общему виду костюма заметно, что это не обычное
греко-католическое священнослужительское облачение, а его смесь с
характерными деталями облачения Западной церкви.
Не существует точных свидетельств о том, как
греко-католическое облачение изменялось с течением времени, тем более что
позднейшие византийские источники очень трудно распределить в
хронологическом порядке. Опираясь на несколько сохранившихся
изображений, писанных на досках, а также рисунки на стенах,
представляющие священнослужительское облачение XIII в. (рис. 757, а),
можно прийти к выводу, что используемая и теперь в греческой
церкви богослужебная одежда окончательно сложилась не ранее
XIII или XIV в. Сравнивая современное облачение с
богослужебной одеждой XII в., можно заметить, что изменились не только цвет
482

Глава первая. ВИЗАНТИЙЦЫ
и орнамент, но добавились и
некоторые детали.
Богослужебная одежда
остальных высших духовных лиц
отличается от описанной тем,
что она меньше украшена и не
столь разнообразна. Например,
облачение архиепископа (рис.
758, б) и митрополита
отличается от патриаршего только
формой наглавного покрытия и
омофором меньшего размера. Зато
одеяние архимандрита (рис. 758,
а) имеет больше отличий: кроме
особой формы наглавника и
присвоенного только этому
чину особенного нарамника,
архимандриты носят казулу или пе-
нулу (амфибалон или фелонь),
но не надевают саккоса.
Облачение низшего духовенства
состоит только из длинной одежды,
называемой стихарем,
епитрахили и пенулы, или фелони. Ди- Рис. 758
аконское облачение составляют
только стихарь и длинная лента с кисточками, так называемый орарь,
обычно с вышитым на нем трижды словом «агиос». По ходу священно-
служения орарь возлагается то на левое, то на правое плечо (но
никогда крестообразно). Неслужебное одеяние духовных лиц, почти
одинаковое для всех, состоит из длинной, черной одежды
(подрясника) с длинными рукавами, подпоясанной на бедрах, длинной,
открытой спереди мантии (рясы) и из темного цвета наглавника
(камилавки) с надетым поверх него покрывалом (клобуком), спускающимся
по бокам и затылку широкими клиньями, и простой трости, или
костыля. В летнее время патриарх для большего удобства вместо
камилавки надевает на голову круглую шляпу с широкими полями,
называемую каппасион.
В отношении цвета облачений греко-католическая церковь не
придерживается правил. Она исключает только черный цвет, в
качестве траурного предпочитая вместо него красный или пурпурный
(поэтому он употребляется в основном во время постов). Из
орнаментов, украшавших облачения, главное место занимал «греческий»
крест в круге — украшение, соответствующее тому, о котором часто
упоминает еще в IX в. св. Афанасий. Из-за этого украшения омофор
получил второе название «полиставрия», т. е. «со многими
крестами» (ср. рис. 753—758).
Необходимо также упомянуть о происхождении одежды
духовных орденов. Она ведет свою историю от времен возникновения
христианского отшельничества, бравшего пример с аскетов древ-
неазиатских культов. С началом распространения христианского
учения некоторые его последователи прониклись убеждением того,
что глубокое понимание этого учения возможно только при
отрешении от всего чувственного, от мирских отношений. Это породило
потребность полного отчуждения от мира. Бросая свое имущество,
эти люди удалялись в пустынные, уединенные, часто почти
недоступные места. Они отказывались от всякого удобства в одежде и
Обычная туника, к которой иногда
позже приделывался капюшон, не
имевшая длинных рукавов, получила
название колобия. Судя по описаниям
внешнего вида христианских
отшельников у древних авторов (особенно
по описанию внешности святого
Антония, явившегося в Александрию в 251
году), можно считать, что ему почти
соответствует костюм, какой и сейчас
носят некоторые бедуинские племена
аравийской пустыни (ср. рис. 759).
Рис. 759
483

Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
Рис. 760
вместо обычного наряда надевали на себя рубища бедняков и
нищих, подобно им довольствуясь только туникой из грубой материи
темного цвета и пенулой с капюшоном, тоже из очень грубой
ткани. Именно этот костюм, составлявший еще в Древнем Риме конца
Республики обычное одеяние «философов» и «циников», стал
основой для формирования монашеских орденских одежд. Закрытая со
всех сторон пенула называлась казулой, а открытая спереди во всю
длину носила название беррус. Обычная туника, к которой иногда
позже приделывался капюшон, не имевшая длинных рукавов,
получила название колобия (рис. 759).
Греко-католическая церковь имела только один монашеский
орден — святого Василия Великого. Принадлежащие к этому ордену
иноки носили обыкновенную черную одежду, общую для всех, а
вместо обычной круглой выбривали крестообразную тонзуру.
Утварь
Даже в VI в. ремесленные изделия
носили скорее позднеримский,
нежели восточный характер, и лишь
позднее к ним начали
примешиваться элементы восточного орнамента.
Следовательно, именно VI столетие
можно считать временем, с которого
начался решительный поворот к
азиатским формам. Это была эпоха
Юстиниана, ознаменовавшаяся небывалым
ранее церковным великолепием.
Восстановление этим императором храма
св. Софии содействовало упрочению
азиатского стиля. Внутренняя
отделка храма была чрезвычайно
роскошной: стены из дорогого мрамора
выложены золотыми и серебряными
орнаментами, мозаикой, увешаны
коврами и другими ценными украшениями.
Юстиниан также снабдил храм
драгоценной церковной утварью.
Однако стремление к роскоши не
ограничивалось убранством
церковных зданий. Оно распространилось на
отделку царских дворцов, а оттуда
проникло и в домашнюю обстановку
знатных людей. Сравнивая стиль
зданий этой эпохи с архитектурным
стилем позднеримского периода, можно
заметить, что в это время еще
соблюдались основные древние формы, хотя
к ним уже начали примешиваться
элементы пышной азиатской
декоративности, не имеющие внутренней
художественной связи. При отделке
некоторых предметов обихода,
особенно комнатной мебели и пр.,
важную роль играла форма полукружия,
нашедшая применение в
полусферическом своде купола и в арочных
перемычках колонн храма св. Софии.
Византийские ремесла унаследовали технологию греко-римских
и азиатско-римских промыслов. Все технические новшества
римских ремесел пошли на пользу византийцам, и наложили заметный
отпечаток на утварь и предметы обихода. Любая деятельность
византийцев вопреки римскому наследству подчинялась влиянию
Востока, равно как и внутреннее мировоззрение византийского
мира. И все же во всех сферах византийской жизни, в том числе и
в одежде, преобладали римские традиции позднейшего времени.
Это продолжалось на протяжении нескольких веков, пока
постепенно не возобладали собственно византийские формы. Такая
борьба мнений продолжалась до времен правления Юстиниана (VI в.) и
наложила на предметы обихода тот особый отпечаток, который и
сформировал византийский стиль. Однако память о позднеримских
формах еще долго сохранялась в ремесленном производстве, хотя в
связи с возраставшим богатством, восточный вкус все сильнее
заявлял о своих правах.
Ремесленники стремились подчеркнуть чисто внешнюю сторону
роскоши, однако их изделия, несмотря на подражание восточным
образцам, не отличались художественностью, поскольку в них
недоставало самобытного характера. Подобный упадок достиг своих
крайних проявлений постепенно, не ранее конца XII в.
Формы изделий диктовали выбор материалов. Ремесленное
производство следовало древнеримским образцам до тех пор, пока оно
придерживалось их форм. Греческая промышленность не
прибавила к издавна известным материалам какие-либо новые, зато с
середины VI в, стала все чаще использовать самые дорогие материалы.
Менее ценные, например мрамор, бронза, дерево и пр.,
по-прежнему служили для изготовления обиходной утвари для людей
небольшого достатка. С VII в. роскошь стала страстью, господствующей
в обществе, д\я удовлетворения которой требовались самые
дорогие материалы: золото, серебро, слоновая кость, драгоценные камни,
жемчуг, дорогие ковры и пр. При усилившемся упадке искусства это
привело к тому, что мерилом художественного достоинства какого-
либо произведения стала считаться ценность материала, из
которого оно было сделано. Стремление к роскоши, все более возрастая,
превратилось в невиданное мотовство. С незначительными
колебаниями, зависящими от финансового состояния Империи, такое
положение достигло своего пика к началу XII в.
484

Глава первая. ВИЗАНТИЙЦЫ
/WPTOWEV»
Рассказы различных авторов о
несметном количестве золотой и
серебряной утвари, которой обладали
христианские церкви, поразительны, как
и многочисленные свидетельства о
сокровищах, захваченных Аларихом
(410 г.) при завоевании Рима и
крестоносцами при взятии Византии.
Богатство греческих церквей, и в
особенности роскошное убранство храма св.
Софии, сооруженного Юстинианом
(рис. 762), значительно превосходило
богатство римских церквей, также
славившихся своей пышностью. К
концу VIII в. храм св. Петра, помимо
множества золотых и серебряных
орнаментов и богатейшей золотой и
серебряной утвари, обладал
паникадилами и подсвечниками из серебра 700
фунтов весом и дарохранительницей
из того же металла, весившей не
менее 2015 фунтов. В храме св. Софии
хранилось множество больших
серебряных сосудов и массивных золотых
потиров, дискосов, блюд,
дарохранительниц и пр. невероятной цены,
украшенных с искусством, поражающим
воображение. Дарохранительницам
как ковчегам, в которых хранились
Святые Дары, обычно придавали
форму голубя и подвешивали на золотых
шнурках над престолом.
Кроме того, в храме св. Софии
находились ценные кадила, чаще всего
повторявшие архитектурную форму
самого храма, а также серебряные
лампады и подсвечники самых
разнообразных форм: свисавшие с потолка
или помещавшиеся в промежутках
колонн. Подсвечники обычно были
сделаны из высокого пустого стержня
с украшениями, наверху которого
располагалось место для огня. Лампады
имели различные формы и
изображали то дельфинов, то рога, короны и
прочие предметы. Среди украшений
на церковных сосудах и
богослужебной утвари основное место неизменно
занимала монограмма Иисуса Христа
(см. рис. 707; рис. 761).
В качестве примера богатства греческих церквей можно
привести сетования некоторых благочестивых авторов по поводу
ужасов, совершенных при разграблении Константинополя, и
осквернения латинянами церковной утвари, употреблявших золотые
престолы вместо столов для игры, а священные сосуды — для
питья. Если достоверно предание о том, что хранящаяся в Вене чаша
из цельного куска агата была привезена крестоносцами из
завоеванного Константинополя, можно говорить о том, что для
изготовления подобных предметов употреблялись не только благородные
металлы, но и драгоценные камни.
Рис. 761
Рис. 762
485

-<WWi?^
Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
Аналогичное стремление к непомерной роскоши, придававшей
внешнее великолепие богослужению, проявлялось при дворе
императоров и среди знатного сословия тягой к дорогой и роскошной
посуде.
Из уцелевших сосудов, относящихся ко времени от Константина
до Юстиниана, заслуживают особого внимания небольшой потир и
дискос, найденные вместе с монетами Юстиниана и Афанасия (508 —
527 гг.) близ Гурдона, в округе Шалона, при Соне. Этот потир
демонстрирует уже менее строгие формы, характерные для позднейших
времен Империи. Он снабжен двумя ручками, а по верхнему краю
усыпан мелкими драгоценными камнями (рубинами и изумрудами),
ограненными в виде сердец и оправленными сканью (рис. 760).
По своей форме он соответствует тем чашам, которые при
совершении Священных Таинств использовались в греческих церквях и
в более поздние времена. Греческая церковь, в отличие от римской,
строго придерживалась древних форм.
Патена (или патина), как блюдо, предназначенное для
приготовления Святых Даров, была тесно связана с потиром. Кроме того,
в греческой церкви установился обычай: для предохранения от
прикосновений предметов, расположенных на дискосе, прикрывать
их так называемой звездицей, т. е. двумя крестообразно
соединенными друг с другом и изогнутыми посредине кверху золотыми или
серебряными луками.
Среди прочей утвари стоит упомянуть о мебели. Хотя, к
примеру, престол с навесом, различной формы раки и ковчежцы для
мощей, епископские кафедры и т. п. не могут быть причислены к
мебели, однако они настолько важны для оценки орнаментации, что
их нельзя обойти молчанием.
Прежде всего необходимо
обратить внимание на престол, который
в греческих церквях сохранил свой
первоначальный вид на протяжении
многих веков. Он дает верное понятие
о форме и украшении столов у
древних византийцев. Греческий престол,
в отличие от престолов позднейших
времен в Западной церкви,
представлял собой стол в прямом смысле слова,
т. е. прямоугольную доску,
поддерживаемую четырьмя прямыми ножками.
Такие столы, предназначенные для
богослужения, назывались трапезами и
физиастериями, чтобы изгладить
всякое напоминание о языческих
жертвенниках. По этой же причине они
изготовлялись из дерева вплоть до времен
Константина Великого. Однако после
официального признания
христианства и возведения его в государственную
религию деревянные престолы,
благодаря растущему великолепию
церквей, стали заменяться более ценными,
мраморными, а затем большими
золотыми престолами, иногда
украшенными дорогими камнями. Именно таким
был престол, изготовленный по
распоряжению Юстиниана для
сооруженного им храма св. Софии.
Эта принадлежность храма была
отделана с наибольшим
великолепием, какое только можно было
себе представить в священном месте.
С не меньшим размахом
удовлетворялась страсть к роскоши в отделке
столов для обиходного
употребления. Эти предметы ни в отношении
размеров и формы, ни по
орнаментовке не подчинялись никаким
общим правилам. Это заметно еще по
различным круглым столикам самой
ранней эпохи, с одной и тремя
ножками, большим и малым поставцам и пр.,
а также в роскошной отделке и
орнаментовке подножий этих столов.
Подобно тому, как престолы всегда
накрывали покровом, столы в быту
обычно закрывали скатертью.
Существовавший в древнейшие
времена навес над престолами (им же
покрывалось и помещение для Св.
Даров) соответствовал азиатским
балдахинам и по форме напоминал
потолок, поддерживаемый
четырьмя колоннами с завесами между
ними. Сени, которые иногда отличались
значительной площадью, со
временем почти полностью исчезли из
греческих церквей.
Рис. 763
Как навес, представлявший собой почти архитектурное
сооружение, служил образцом для некоторых бытовых предметов, так и
486

Глава первая. ВИЗАНТИЙЦЫ
^w^m^w^
древние раки для мощей являлись примером для подражания
по отношению к домашним сундукам и ларям различной
величины. Это не касается плоских неглубоких ковчежцев,
представляющих собой прямоугольные плитки, украшенные эмалью. Речь идет
о таких раках, которые по своей форме действительно напоминают
сундуки. Из огромной массы подобных вещей, перевезенных на
Запад крестоносцами после завоевания Константинополя, уцелело
слишком мало рак, и все несомненно греческого происхождения.
Судя по быстро распространившемуся поклонению мощам, особенно в
Византии, надо полагать, что там же впервые появилась та особая
форма ковчегов для мощей, которая потом была принята на Западе.
Первоначально ковчежцы, особенно те, в которых хранились
части тела угодников, где-то до XII в. в основном имели форму
небольших сундучков, античных саркофагов, иногда круглых или
многогранных ларцов с конусообразной крышкой или довольно
плоских продолговатых коробок. Эти ковчеги изготавливались
из меди, дерева или из слоновой кости. Медные ковчеги, имевшие
в основном форму древних прямоугольных саркофагов с откосной
крышкой, были сплошь покрыты густой позолотой и украшены
резьбой и фигурами на эмали. Деревянные и костяные ковчеги обычно
отличались роскошной резьбой, а первые, сверх того, иногда даже
были расписаны по резьбе или местами позолочены. Дальнейшие
усовершенствования в отделке ковчегов начиная с XIII в.
принадлежат исключительно мастерам западных стран.
Среди рассмотренных мелких предметов, способных дать
наглядное понятие об общем характере орнаментовки утвари, укажем
на некоторые драгоценные кресты, хранящиеся в разных местах.
Впрочем, изображения распятого Христа до V в. не использовались,
а повсеместное распространение получили не ранее VII в.
Нельзя не упомянуть и об особом устройстве и богатой отделке
опахала и рипиды, которыми диаконы во время обедни отгоняют
мух от Святых Даров. Опахала и рипиды употребляются до сих
пор в греко-католической церкви. Рипидам чаще всего
придавалась форма шестикрылых серафимов.
Для подробного изучения особенностей византийской мебели
важны епископские кафедры, как уцелевшие, так и сохранившиеся
только на рисунках. По своей форме они напоминают любимые
римлянами большие мраморные сиденья, видоизменившиеся в
соответствии с архитектурными формами.
Одним из таких древнейших сидений, не считая лавок,
высеченных в стенах катакомб, является епископская кафедра Максимилиана
в церкви св. Виталия в Равенне, торжественно освященной этим
епископом в 547 г. Эта кафедра, напоминающая римские сиденья, сделана
не из мрамора, как они, а из небольших плиток слоновой кости,
украшенных резьбой (рис. 763). Судя по исполнению, она делалась
тремя различными художниками. Если отделка некоторых из этих
плиток напоминает лучшие образцы позднеримского времени, то резьба
на спинке кафедры уже выполнена не так тщательно, а рисунки на
плитках, которыми обложена передняя часть кафедры, безжизненны
и сделаны в условной манере, хотя и с немалым старанием.
Другой любопытный образчик богато украшенной кафедры
можно видеть на большом мозаичном изображении в церкви св. Пуден-
цианы в Риме (рис. 765, а). Хотя форма и стиль этой кафедры, при
всем ее несходстве с предыдущей, несколько напоминают римское
кресло, вся ее орнаментовка полностью соответствует роскошному
азиатскому стилю, который проявился при восстановлении храма
4^J
Рис. 764
Кроме крестов и распятий,
выставлявшихся для поклонения внутри
церквей, существовали и другие,
которые носили на древке перед
архиереями. Вначале такие кресты
представляли собой знак отличия высшего
духовенства, но с XI в. они были
присвоены митрополитам, а позже, во
времена Папы Григория IX, всем
архиепископам. Греческие патриархи лишь
изредка пользовались этим почетным
знаком; место креста у них занимала
зажженная свеча, так называемый лам-
падухон (рис. 764).
Рис. 765
487

WS?FVWV\
Раздел IV. ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
mwwm»
Рис. 766
св. Софии. Судя по мозаичному изображению цветов на кафедре,
надо полагать, что она была сплошь отделана золотом и дорогими
разноцветными камнями, как и оклад престола в упомянутом
храме. Кафедра была обложена пестрыми узорчатыми подушками, а
спинка обтянута богатой драпировкой. Можно упомянуть о ряде
церковных кафедр, которые по форме и отделке занимают
промежуточное положение между описанными; они дошли до нас на
мозаичных изображениях, выполненных в разные эпохи вплоть до XII в.
Наконец, на некоторых резных изделиях из слоновой кости более
позднего времени изображены богатые церковные кафедры, на
которых первоначальная римская форма заменяется стилем барокко.
Такова доска от диптиха с изображением Пресвятой Девы,
принадлежащая ко времени от VIII до XI в. (рис. 766, б).
К названным изображениям можно
отнести несколько миниатюр
византийской работы XI—XII вв., дающих
наглядное представление об
изменениях, произошедших за это время в
форме прочих предметов утвари.
Авторы этих картин скорее
заимствовали свои образцы из области обихода,
нежели из церковной жизни. Тем не
менее их произведения тоже служат
подтверждением общей связи между
развитием архитектурных форм и
мебельной утварью, а точнее, столярным
мастерством вообще. Если изо всех
предметов домашней мебели оставить
в стороне некоторые формы стульев
(рис. 767, б), налоев (столиков для
письма и бумаг) (рис. 767, в) и пр.,
появившихся в единичном экземпляре
или из прихоти, можно заметить, что
и здесь, как в архитектуре,
сохранилась система полукружных арок,
соединенных одной или несколькими
колоннами. Подобная система
получила развитие именно в эту эпоху (рис.
767, в; рис. 768).Старинными ложами
для сидений или возлежаний во
время обеда больше не пользовались.
Ложе стало употребляться только как
постель (рис. 768).
Рис. 767
О шкафах и их богатой отделке упоминается в одном описании
мебели, находившейся в императорском дворце. Шкаф служил для
хранения разных драгоценных вещей и представлял собой
высокое продолговатое сооружение в виде башни, завершавшейся
башенками по четырем верхним углам.
По сравнению с изменениями и усовершенствованием
епископских кафедр и обыкновенной комнатной мебели совершенно иначе
развивалась форма почетных кресел, составлявших служебные
атрибуты должностных лиц, а также императорского кресла.
Непосредственными образцами для них служили, с одной стороны,
исконно римское курульное кресло, с другой — роскошное «золотое
кресло», введенное Цезарем, которое при позднейших
императорах отделывалось все пышнее. Для этих двух видов кресел
основная форма и материал так строго регламентировались обычаем, что
изменения в них, по крайней мере в первое время, возможны
были только в отделке и украшении. Лучшим доказательством тому
служат формы курульного кресла. Сравнивая изображения на
консульском диптихе (рис. 769) с сохранившимися бронзовыми
креслами подобного рода (рис. 705), заметим, что старинная форма
кресел сохранилась до тех пор, пока существовало консульство.
Изменение состояло только в прибавлении некоторых
орнаментов. Чем древнее такие изображения, тем ближе они к
традиционной форме (рис. 769, а). И даже в позднейших креслах V—VI века,
несмотря на различие в деталях отделки, проглядывает
свойственный курульному креслу первоначальный вид складного стула (рис.
769, б, рис. 770; ср. рис. 705; рис. 706).
Тронное кресло императоров со временем приобрело невероятно
блестящую отделку, чтобы отличить его от парадных кресел римской
знати. На такие кресла, носившие изначально обиходный характер,
488

Глава первая. ВИЗАНТИЙЦЫ
трон был похож по форме отчасти
потому, что римские императоры
издавна любили придавать
важность своей особе чисто внешней
обстановкой. Таким образом,
тронное кресло стало отличаться
необыкновенно роскошной отделкой,
соответствовавшей его назначению.
При этом шли в ход различные
пластические украшения,
олицетворявшие верховную власть,
например львиные головы и т. п.
Впоследствии, когда
Диоклетиан и Константин при своих дворах
ввели восточный церемониал,
римское «золотое кресло» сменилось
восточным царским престолом со
всей его пышной обстановкой:
высоким помостом, золотым
диваном, обложенным коврами, и
балдахином. Доказательством того, что
именно такой стала впоследствии
тронная обстановка (по крайней
мере в Византии), и того, что Рим
любой ценой старался не отставать от
Востока, служит обстоятельство,
что император Феофил поручил
математику Льву соорудить трон по
образцу трона, находившегося при дворе Аббасида Моктабера
в Багдаде и сделанного с необыкновенным искусством.
К рассмотренной утвари можно причислить и другие предметы,
имевшие непосредственное отношение к государственной жизни,
например различные орудия наказания и военные орудия. Но о них
имеется так мало достоверных сведений, что несомненно лишь то,
что еще до Константина Великого производство этих предметов
вполне удовлетворяло потребности общества.
Сказанное особенно касается орудий наказания. Гонения первых
христиан дали печальный повод к использованию самых
разнообразных и утонченных орудий пыток. Восток, сам по себе склонный
к крайне варварским способам наказания, предоставлял такой
выбор подобных орудий, что, несмотря на жестокость, с какой обычно
совершались наказания, уже не мог изобрести новых видов пытки.
Из всех существовавших в то время способов наказания
Константином Великим был отменен единственный вид казни —
пригвождение к кресту, напоминавшее о смерти Иисуса Христа.
Основными военными орудиями по-прежнему оставались
заимствованные римлянами у греков подвижные башни, нередко
огромной величины, а также так называемые черепахи, тараны и пр.;
из метательных орудий — баллисты и катапульты. К ним
прибавился при Константине Великом снаряд для метания стрел и камней —
онагр, а позже, в VIII веке, так называемый «греческий огонь».
Считается, что последний был изобретен сирийцем по имени
Калинник, который, оставив службу у халифа, продал свое изобретение
византийцам.
В качестве еще одной разновидности государственной утвари
можно привести царские колесницы и носилки, использовавшиеся
Ри. 768
489

Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
Рис. 770
По рельефным изображениям на
нижней части обелиска Феодосия
видно, что византийцы применяли
человеческую силу для нагнетания
органных мехов вместо употреблявшегося
раньше для этой цели
гидравлического пресса (рис. 771). Особое искусство
византийцев по устройству органов
также подтверждается сведениями
о том, что около 757 г. византийским
императором Константином Копро-
нимом в дар франкскому императору
Пипину Короткому был послан орган;
другой орган был подарен Карлу
Великому императором Константином.
Его установили в Ахенском соборе, и
это был первый случай появления
органа в Западной церкви. Этот
полнозвучный инструмент был
усовершенствован византийцами и использовался
только при светских празднествах, но
никогда не звучал на церковных
торжествах.
на восточный манер как императорами, так и знатными людьми.
О великолепном убранстве этих предметов свидетельствует
роскошная колесница Аркадия. Еще Константином Великим высшим
должностным лицам в качестве особенного отличия было
разрешено иметь собственную колесницу. Это была двухколесная закрытая
повозка, устланная коврами. Однако в ту пору повозки не являлись
единственным способом передвижения. Кроме них, и даже для
довольно продолжительных путешествий использовались носилки.
У Гиббона встречается описание того, что богатая греческая дама,
собравшись навестить своего приемыша, ставшего впоследствии
императором Василием, совершила путь от Патраса, где она
проживала, до Византии (приблизительно 500 миль) в носилках,
которые несли десять крепких служителей. Для смены ее носильщиков
сопровождали не менее 300 невольников.
Не имеется сведений и об изменениях или усовершенствованиях,
которым подверглись форма и устройство римских музыкальных
инструментов у византийцев. Занятие музыкой не пользовалось
большим уважением в Византии, особенно в позднейшее время, когда все
искусство стало клониться к упадку. Стоит заметить, что именно этот
народ освоил и значительно усовершенствовал орган, изобретенный
еще этрусками (а может быть, и греческими артистами).
Интересен установившийся в греческих церквях способ
призывания верующих на молитву. Для этой цели кое-где до настоящего
времени употребляются била, состоящие из металлических обручей
и висячих деревянных досок, хотя в западных церквях уже с IX в.
использовались металлические колокола. Кроме того,
существовали и другие, крайне простые инструменты, посредством которых
производился звук: колотушки, вертящиеся трещотки, большие
рога и трубы. Сейчас на Западе в некоторых церквях и собраниях
редкостей хранятся рога, вырезанные из слоновьих клыков и
нередко богато украшенные изображениями. Они тоже когда-то
служили для упомянутой цели. Однако о происхождении уцелевших
инструментов судить иногда трудно: принадлежали ли они
византийцам, арабам или даже западным народам. Вероятно, они
использовались в основном на войне и охоте (ср. рис. 773, а—в; рис.
773). В целом все разнообразные музыкальные инструменты,
существовавшие в Западном Риме до времен Константина Великого,
сохранились почти без изменений.
Погребальная утварь и сам способ погребения мертвых почти не
изменились по сравнению с древними обрядами языческого Рима.
Сохранению давних традиций, основанных на народных обычаях и
не касавшихся культа, благоприятствовало христианское учение,
предписывающее уважение к
усопшим. Когда в 959 г. умер
Константин YV, его погребение было
совершено «по старинному обряду», с
величайшей пышностью. Тело
было выставлено во дворце на
роскошно убранном катафалке, потом
торжественно перенесено в склеп
в сопровождении длинной
процессии гражданских и военных влас-
Рис. 771 тей, патрициев, сенаторов, духо-
490

Рис. 772
венства и пр. Перед опусканием тела в могилу герольд возгласил /\
к умершему слова: «Восстань, о царь мира, и иди на зов Царя Царей!» Х^уц^у^
К числу основных предметов, использовавшихся при погребе- ^w^S3?
нии, в которых могла проявляться страсть к роскоши, принадлежа- [нЁтаШШ
ли, как и в Риме, носилки и саркофаги. Первые по-прежнему состо- Щ!РШ^
яли из невысокого, зачастую богато позолоченного деревянного ^"^ ъШгк
настила, похожего по форме на плоскую кровать, которая убиралась Шей
дорогими покровами. Носилки знатных людей хранились в специ- /НРДШ
ально отведенном месте в храме св. Софии под названием сценофи- |!§Ж===
лациум. Среди них находились носилки Студиоса и Стефаноса и I Ж\
еще один одр, сплошь окованный золотом и значительно превосхо- |?
дящий богатством все прочие. v>jS^yf
Саркофаги богатых людей делались большей частью из мрамора
или порфира, а для людей незажиточных — из дерева или обожжен- Рис. 773
ной глины. Самые простые гробы имели форму прямоугольного
неглубокого ящика, расширенного у изголовья, с выдолбленным
круглым углублением для головы и с плоской крышкой. Саркофаги
знатных людей, как правило, состояли из высокого, продолговатого,
Рис. 774
491

^W^W^\ Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА /^W?Wf+
отчасти сужающегося книзу каменного ящика с
наклонной по бокам полукруглой или плоской крышкой. Кроме
того, все стороны этих гробов обычно украшались
красивой резьбой. На крышках изображались простые
орнаменты из листвы, геометрических фигур или круглых
чешуек, расположенных сплошными рядами и прикрывавших
одна другую. При этом иногда по краям крышек
помещались выступы, также украшенные резьбой. Боковые
плоскости нижней части саркофагов обычно отделывались
архитектонически или при помощи украшенных резьбой
брусков разделялись на прямоугольные площадки,
заполняемые арабесками (рис. 776). В первом случае по всем
четырем углам саркофага помещалось по пилястре, а площадь,
ограниченная ими, разбивалась на полукруглые ниши,
отделенные одна от другой маленькими колоннами. При
простой отделке ниши либо оставлялись гладкими, либо в
среднюю вставлялось какое-либо символическое
изображение, например Агнец, несущий крест, два голубя с
масличной веткой или просто монограмма Христа (рис. 707)
и т. п. На саркофагах, отличавшихся роскошной отделкой,
нередко во всех нишах помещались выпуклые рельефные
изображения сцен из библейской истории или Христа на престоле
среди мучеников и апостолов; последнее встречалось гораздо
чаще. Подобный саркофаг, отличающийся особенно богатой
отделкой, до сих пор хранится в церкви св. Амвросия в Милане. Он
сделан из белого мрамора и датируется IV или V в. (рис. 774; рис. 775).
Тела знатных людей, особенно императоров, перед помещением
в саркофаг нередко сначала укладывали для лучшей сохранности
в простые деревянные или свинцовые гробы.
Рис. 776

Глава вторая
ИРАНЦЫ ДО УСТАНОВЛЕНИЯ АРАБСКОГО
ВЛАДЫЧЕСТВА
Исторический обзор
ирийское царство Селевкидов, образовавшееся на Востоке после
смерти Александра Македонского, просуществовало недолго.
Местные князьки, находившиеся в зависимости от
сирийско-македонских властителей, восстали и вместе со своими племенами
окончательно свергли иноземное владычество. Таким образом, уже при
третьем из рода Селевкидов, Антиохе Феосе, возникло
независимое государство в персидских владениях. Позднее могущество
греков было сломлено парфянами, которые возвели на упраздненный
трон своего предводителя Ашка, или Арсака, ставшего
родоначальником династии Арзакидов. После долгих сражений с соседними
народами, особенно с многочисленными кочевыми племенами Средней
Азии, девятому в роде Арзакидов, Митридату Великому (127—87 гг.
до н. э.), наконец удалось покорить Армению, Бактрию, степи на юге
России и раздвинуть пределы своих владений вплоть до Индии и
до границ римских провинций в Западной Азии.
Эти успехи вынудили римлян к войне против парфян. Поводом
к этому послужило посольство, отправленное к Сулле в 60 г. до н. э.
Арзакидом Пакором. Через семь лет, приблизительно с 53 г. до н. э.,
последовал ряд неудачных для римлян походов, в которых они
почти всегда были побеждены тактикой парфянских полководцев. Эта
война длилась около двухсот лет, пока тринадцатый Арзакид, царь
Артабан IV, принудив слабого Макрина к постыдному миру, сам не
погиб при волнениях, вызванных в его государстве Ардаширом Ба-
гебаном. Артабан был побежден, взят в плен и казнен. Ардашир,
поддерживаемый персами, завладел царством, принял блестящее
имя Артаксеркса I и таким образом положил начало новой
персидской династии Сасанидов, получившей свое название по имени
одного из предков узурпатора — Сассана (226 г.).
До своего вторжения в сирийское царство парфяне были
здоровым кочевым племенем, занимавшимся грабежом и охотой, которое
не знало восточной цивилизации и удобств городского быта.
Вскоре они освоились с утонченными обычаями побежденных ими
народов. Ознакомившись с элементами эллинской культуры,
попавшими к персам во время походов Александра, а позже занесенными
его преемниками, парфяне стали отдавать преимущество греческим,
а не персидским обычаям. Даже в отношении религии они начали
обнаруживать терпимость, достойную греческого мировоззрения.
Парфяне остались верны лишь немногим национальным
особенностям, таким как фасоны одежды и способы ведения войны.
Иной оборот дела приняли после воцарения Артаксеркса. Этот
царь, считая себя потомком древнего рода Ахеменидов, изначально
493
шшям
с

wSCwCCWCGc»/
Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
McC^ZC^ZCtf/
враждебно относился к грекам. Он также приступил к
осуществлению плана восстановления персидского царства в первоначальном
виде, желая придать новый блеск древнеперсидскому культу и
священному учению Зороастра. С этой целью он созвал магов,
восстановил поклонение огню и сам был назначен верховным магом.
Затем он принял пышный титул «царя царей, брата солнца и луны».
Артаксерксу удалось снова сплотить распавшееся государство,
которое он с неизменным успехом защищал от римлян на севере.
Своему государству он оставил законы, сохранявшие свою силу еще
долго после его смерти.
Рис. 777
После смерти Констанция Шапур
пошел на примирение с его
преемником Юлианом. Однако, несмотря на
явное военное преимущество Шапу-
ра, Юлиан отверг его мирные
предложения. Собрав грозную силу, Юлиан
выступил против своего врага и начал
войну весной следующего года. Ему
удалось проникнуть в самую глубь
Персии, но здесь тактическое
превосходство персидских войск помогло
одержать победу над греческим
полководцем. Его войско, проблуждав 70
дней, было вынуждено отступить и
оказалось жертвой хитрой тактики
персов. Сам Юлиан был смертельно
ранен, а победителем стал Шапур. Его
преемник Иовиан не был одержим,
подобно Шапуру, жаждой славы. Не
рискуя продолжать опасную борьбу, он
предпочел заполучить мир ценой
уступки победителю римских
провинций к востоку от Тигра.
Заключение подобного договора
отдавало персам армянскую область.
После смерти Иовиана
наследовавший ему Валенса пытался исправить
положение, но это ни к чему не
привело. Дело затянулось благодаря
внешним обстоятельства, и после кончины
Шапура, процарствовавшего 70 лет,
персидская империя была вновь
восстановлена в старых границах (380 г.).
При обстоятельствах, когда
характерное для возрождающегося народа
желание решать политические
вопросы грубой силой подкреплялось
новыми свободными воззрениями, на сцену
выступил сыну и преемник
Артаксеркса Шапур I (рис. 778). При поддержке
народных масс он сумел покорить
римские провинции, находившиеся под
властью Кириада. Успехом увенчался и
поход Шапура в Восточную Азию, где
только пальмирец Оденат оказал ему
достойный отпор. При этом Шапур не
забывал о гражданских интересах
своего народа. Хотя большую часть своей
бурной жизни он провел в походах,
благодаря ему появились
многочисленные мирные предприятия и было
построено много прекрасных
архитектурных сооружений. Последние
создавались греческими художниками,
которым Шапур постоянно давал работу.
Своим преемникам он оставил
проблему поддержания внутреннего
и внешнего мира. За исключением
мелких войн с соседними народами, в
которые порой вовлекались преемники
Шапура, ничто не мешало им
наслаждаться могуществом, приобретенным
государством при столь энергичном
предшественнике. Важнейшей их
задачей стала забота о благополучии
своего народа. Однако это положение
было нарушено нашествием римских
полчищ Галерия во время
царствования Сасанида Нарзеса. После
нескольких побед в начале войны Нарзес
лишился армянской области, которая
вновь перешла к Римской империи.
Жестоко теснимый римлянами, он
был вынужден уступить им еще пять
провинций, в том числе всю курдскую
территорию и верховья Тигра вплоть
до озера Ван.
Со смертью Шапура надолго померкла воинская слава Сасани-
дов. Ближайший его преемник возвратил армянскую и иберийскую
области в руки неприятелей. Такое ослабление власти, которому
способствовали внутренние смуты, продолжалось на протяжении
царствования еще четырех преемников Шапура, вплоть до
воцарения в 531 г. Хосрова Ануширвана Правосудного, твердо взявшего
в руки бразды правления.
Хосров проявил одинаковую энергию и благоразумие как в
политике, так и на военном поприще. Хотя при воцарении он застал
империю в состоянии продолжительной войны с греками, через
несколько лет (между 533 и 539 гг.) ему удалось принудить царя
Юстиниана купить себе мир на вечное время ценой 11 тысяч фунтов
золота. Несмотря на принятые меры, между обоими государствами
позднее вновь вспыхнула война. Только благодаря таланту
полководца Юстиниана Велизария, Хосров не вступил в
Константинополь, а согласился заключить договор дипломатическим путем. Са-
санид и тут сумел извлечь для себя пользу, вынудив своего
противника к уплате ежегодной дани в 30 000 золотых монет.
К концу его бурной и плодотворной жизни — достигнув уже 80-ти
лет, он по-прежнему предводительствовал войском в войне против
греков — его обширное государство к 579 г. простиралось от
берегов Фазиса до Средиземного моря и от Красного моря до Яксарта.
Персидская империя достигла вершины своей славы, но уже
подрастал Мухаммед, виновник ее будущего распада.
В то время как государство раздиралось внутренними распрями,
извне на него неудержимой волной надвигались полчища арабов,
494

Глава вторая. ИРАНЦЫ
фанатичных поборников Корана. Хотя персам и удалось
выдержать первый натиск, вскоре их силы истощились. В битве при Ка-
десии неприятели отняли у персов древнее священное знамя «ди-
рефс-и-кавани», охранявшее их государство. Исполнились слова,
которыми Хосрову Парвезу грозил Мухаммед, говоря, что Бог
сокрушит царство Хосрова и отринет мольбы его. Завоеванием Кте-
сифона и кровопролитным побоищем у Нехавенда решилась судьба
Персии. Владычество Сасанидов пало, местный культ был
подавлен, и на развалинах их государства воцарился Халифат и учение
Мухаммеда (641 г.).
Одежда
Отношения, установившиеся между персами и другими
народами начиная с эпохи Александра Великого, повлияли и на фасон
персидского костюма. На позднейших памятниках костюм,
особенно высших сословий, значительно отличается от самых древних
изображений. Здесь высшее сословие представлено в длиннополой
складчатой нижней одежде, в так называемой мидийской столе, а
головы покрыты высокой тиарой (рис. 779, а— в). На более поздних
изображениях знатные лица лишь изредка представлены в кафтане,
напоминающем парадное одеяние. На всех длинные широкие
шаровары, поверх которых одет кафтанчик (иногда вроде короткой
куртки), обвязанный поясом. Головной убор раннего времени
совершенно не похож на упомянутую высокую тиару. При сравнении
одежды низших сословий на древних памятниках (рис. 780, а, б)
с соответствующими позднейшими изображениями сходство
наблюдается весьма отдаленное.
На костюм времен Сасанидов, представленный на памятниках
новейшей эпохи, не повлияла ни греко-македонская одежда, бывшая в
употреблении в царствование Селевкидов, ни одежда западных
народов. По некоторым сведениям, даже Александр Великий вместо
своей обычной и простой греческой одежды иногда предпочитал
пышный наряд персидских царей; его ближайшие преемники тоже
часто отдавали предпочтение
азиатскому костюму. Поэтому можно
сказать, что влияние Греции
ограничивалось художественной
отделкой орнаментов, украшений и т. п.
Можно предположить, что
виновниками этих изменений в
одежде персов были парфяне. Правда,
у Юлиана в «Константиновой
эклоге» говорится, что «парфяне
всячески подчинялись нравам и обычаям
персов», а в «Истории Юстина» —
что «у них прежде была своя особая
национальная одежда, но, когда они
стали богатеть, одежда у них
завелась тонкая и длинная». Однако оба
упомянутых автора принадлежат к
более поздней эпохе и потому едва
ли могут верно судить о таких
вещах. С другой стороны, в
древнейших сведениях о национальной РИСф 779
Рис. 778
495

Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
/WWW-
Рис. 780
Рис. 781
Среди различных узоров,
которыми украшались одеяния, помимо
упомянутых лиственных, звездчатых и
прочих, в большом ходу были
фантастические изображения животных.
Укажем в качестве образца на хорошо
сохранившуюся шелковую ткань,
изготовленную в Персии при Сасанидах
приблизительно в IV или V столетии
(рис. 782).
Рис. 782
одежде парфян и родственных им племен, а также в относящихся
сюда изображениях на памятниках (рис. 781, а—д) замечается
значительное сходство с новоперсидским костюмом. Эта одежда если
и не вытеснила древнеперсидский костюм, особенно древний ахе-
менидский царский наряд, то постепенно с ним ассимилировалась.
Ввиду значительного развития азиатско-персидских ремесел такое
слияние касалось покроя и фасона одежд, но не тканей и прочего
богатого убранства. Парфяне использовали как образец одежду
побежденных народов, потому не удивительно, что их пестрые
наряды, часто украшенные золотом и драгоценными камнями,
привлекали внимание римских воинов. Впоследствии, когда персидский
народ вновь занял господствующее положение, изменения в
костюме укоренились в народных традициях.
Различные ткани, из которых персы с древнейших времен
изготавливали себе одежду, находились в прямой зависимости от
торговых отношений и промышленности византийцев. Шелк, получаемый
прямо от серенцев (китайцев) или производимый в собственной
стране, шерсть и растительный пух (отчасти собственного
производства, отчасти привозимый из Индии), а также холст, доставлявшийся
преимущественно из Египта, составляли основные материалы для
нарядов. Персы любили ткани самых пестрых расцветок. Металлы,
среди которых первое место занимало золото, использовались не
столько для отделки одеяний, сколько для изготовления украшений и
отделки оружия. Они доставлялись из северо-западных стран, так
же как и драгоценные камни, которые в значительном количестве
привозились из Индии вместе с жемчугом.
Многие из поздних авторов лишь в редких случаях указывают
на разницу костюма парфян и новоперсидского наряда, потому
сообщаемые ими сведения следует отнести к обоим фасонам.
* * *
Судя по сведениям Страбона (XV 3), составившего свое
землеописание во времена Тиберия и лично совершившего путешествие
по Востоку, обычная одежда мужчин, преимущественно знати,
состояла из нескольких пар штанов, надеваемых одни на другие;
двойного кафтана с рукавами, доходившими до колен, разноцветного
496

Глава вторая. ИРАНЦЫ
снаружи, а внутри на белой подкладке; летнего плаща, обычно
пурпурного цвета, заменяемого в зимнюю пору другим, с более
роскошными узорами; высоких двойных башмаков и высокого головного
убора, похожего на тиару магов. Одежда низшего класса ограничивалась
двои- ным кафтаном, сшитым до половины из шерстяной ткани,
которым обвязывалась голова на манер чалмы. Все сословия носили
соответствующее званию оружие.
Это описание, относящееся к эпохе владычества парфян, почти
полностью соответствует костюму позднейших времен,
изображенному на сасанидских памятниках. Среди этих памятников,
состоящих в большинстве случаев из колоссальных рельефов,
высеченных в скале, особенно два из них, находящихся недалеко от
Казеруна, близ деревушки Дерзесы, могут служить
подтверждением сказанного выше об одежде низших сословий (рис. 783, а—г; ср.
рис. 781, а, б, г).
Почти такое же соответствие существовало и в одежде высшего
сословия. Доказательством тому служат два других рельефа —
«Накш-и-Решиб» и «Накш-и-Рустам», изображающие Шапура I и
Ардашира с их двором (рис. 784, а, б). Если принять во внимание
только фасон костюма, можно заметить, что наряд царедворцев и
знатных людей отличался от парадной одежды вообще только
большей длиной и шириной верхней одежды и особыми
отличительными знаками достоинства. Это нагрудная звезда (рис. 784, б) и
головные уборы различных видов, соответствовавшие служебному
положению (рис. 785, б—е). Такой головной убор сходен с
«фригийской шапкой» (рис. 785, в, д), которую носили некоторые служащие
при Ахеменидах (рис. 780, а, б). Иногда он имел вид высокой
яйцеобразной шапки с лопастями по бокам. Вероятно, это та самая
шапка, которую Страбон сравнивает с тиарой магов (рис. 785, б, г, е).
Есть сведения, что знатные люди имели обыкновение украшать
свой головной убор богатой жемчужной обшивкой и драгоценными
камнями, а прочие знаки отличия
этого класса составляли золотые
венчики, дорогие пояса, золотые
застежки, украшенные цветными
камнями и т. п. Эти украшения
позволялось носить только тем лицам,
которым они были пожалованы
самим государем. Знать также носила
множество других золотых
украшений: кольца, серьги, браслеты,
ожерелья и пр. У персов сохранился
обычай румянить и белить лицо и
тщательно завивать собственные
волосы (рис. 785, а, г—е). Этому
обычаю парфяне подражали только
в мирное время; обычно они
отпускали длинные волосы, но не
завивали их. Знатные парфяне и персы
очень высоко ценили полубашмаки
пурпурного цвета. Эти башмаки
пользовались немалой
популярностью и за пределами государства.
Вероятно, подобную обувь
римские и греческие императоры
носили как отличие своего сана. Ок-
Рис. 784
497

Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
Рис. 787
рашенная в пурпурный цвет кожа,
выделываемая парфянами, долгое
время принадлежала к числу
основных товаров, которыми херсо-
несские племена снабжали
Константинополь.
Царский наряд настолько
отличался от одежды знатных сословий
и простого народа (это
подтверждают изображения на памятниках
того времени), что можно
заключить, что этот костюм формировался и развивался совершенно
особым, самостоятельным образом. К сожалению, отсутствие точной
датировки упомянутых памятников не позволяет исторически
объективно проследить весь ход этого развития. Видимо, древнейшим
из сохранившихся изображений можно считать те, на которых
костюм наиболее соответствует древнему наряду Ахеменидов.
Такое соответствие видно на вышеприведенных рельефах
«Накш-и-Решиб» и «Накш-и-Рустам», которые найдены близ
развалин Персеполиса (рис. 784; рис. 786). На каждом из этих
скульптурных памятников представлены два царя, один из них — повелитель
Персии, а остальные четыре персоны — представители династии
Сасанидов. По общему внешнему виду этих фигур и по другим
характерным деталям многие исследователи предполагают, что в этих
двух рельефах увековечен акт вручения Ардаширом верховного
владычества Шапуру I, а обруч, который держат оба царя, означает
древний знак царского достоинства — диадему, или кидар. На
одном из четырех царей надет кафтан умеренной длины с узкими
рукавами и широкие шаровары, на остальных троих — длинная
нижняя одежда, напоминающая древнюю мидийскую столу Ахеменидов
(рис. 784; рис. 787; ср. рис. 779, а—в). Поверх этой одежды надет
кафтан, разделенный на полы, совершенно не похожий на древний
царский наряд. Кроме того, на плечи одного из царей накинут
короткий плащ. О форме головного убора будет сказано ниже.
Костюм совершенно другого вида изображен на большей части
сасанидских изваяний, например на «Накш-и-Рустамских» рельефах,
высеченных под гробницами Дария
и Ксеркса, а также на скульптурах,
находящихся близ Казеруна. Они
запечатлели превосходство сидящего
на коне персидского царя над
римским императором, опустившимся
перед ним на колени в умоляющей
позе, в окружении других римлян
(рис. 786). По всей вероятности,
здесь представлена блестящая
победа короля Шапура I над
императором Валерием и взятие в плен
последнего.
Царская одежда, отличавшаяся
большим удобством, представляет
собой смесь элементов древнепар-
фянского и древнеперсидского
костюмов (ср. рис. 781, рис. 783). Она
использовалась почти всеми
последующими властителями, вплоть до
498

Глава вторая. ИРАНЦЫ
Хосрова I Ануширвана (ср. рис. 798). Этот царь, а также
его наследник Хосров Парвиз позднее придали своему
костюму тот великолепный вид, какой мы видим на
многофигурных рельефах в скалах Такхт-и-Бостан близ Кир-
маншаха в Северной Персии. Авторство этих скульптур
приписывается скульптору Фергарду, будто бы
изваявшему их из любви к Схиране, супруге Хосрова.
Царь здесь изображен несколько раз в полном наряде,
иногда пешим, иногда верхом на коне. На одном из этих
изваяний царский наряд состоит из короткого вышитого
кафтанчика с надетой поверх него чешуйчатой броней,
узких вышитых штанов, башмаков с лентами и головного
убора в виде зубчатого венца с двумя стоячими крылами,
поддерживающими полумесяц, охватывающий
небольшой шар. Левая рука царя опирается на меч, перевязь
которого украшена жемчугом.
На другом рельефе он представлен верхом и в полном
вооружении. На нем кольчатая броня, доходящая до
колен и прикрывающая кафтан, украшенный драконами,
крестообразными фигурами и цветами. Вооружение царя
состоит из круглого щита, наполовину закрывающего
грудь; у бедра колчан со стрелами, а в руке длинное
копье, опущенное на правое плечо. Его конь также покрыт
дорогой сбруей с нагрудником, составленным из мелких
металлических блях. На скале, противоположной
упомянутым изображениям, представлено несколько
всадников в аналогичном одеянии и в сопровождении людей,
несущих опахала.
Еще нагляднее показан этот костюм (за исключением
кольчатой брони и некоторых деталей) на чеканном
серебряном изображении царя Фируза, относящемся к
рассматриваемой здесь эпохе (рис. 790), а также на
вырезанном из горного хрусталя портретном изображении,
хранившемся некогда в аббатстве Сен-Дени. Существует
описание наряда дочти всех Сасанидов, составленное Хамзой
Исфаханским и упомянутое в его «Книге лиц». В этом
описании, например, говорится, что на Нарзесе I и на Хорму-
зе II было красное вышитое одеяние и вышитые штаны, а
рукой цари опирались на меч. Шапур II упоминается в
вышитом одеянии розового цвета, вышитых красных штанах
и в синей тиаре, украшенной золотом, с двумя остриями
вверху, поддерживающими маленькое золотое
изображение луны.
Наряду с изменением одежды царей менялась и форма
присвоенных им знаков царского величия, которыми
после разрушения громадной персидской империи и даже
после падения династии Сасанидов все еще считались
пурпурный плащ и пурпурные башмаки или
полусапожки, украшенные жемчугом и шитьем. Хотя все эти
предметы изменялись наравне с царским костюмом, ни одна
часть царского наряда не подвергалась такому
коренному преобразованию, как головной убор, самый главный
из атрибутов царей.
Свидетельства древних авторов позволяют судить об
изменении формы и убранства освященного обычаем
головного убора ахеменидских царей. Этот убор состоял из жест-
Рис. 788
На всех рельефах костюм Сасанида, за
исключением характерного головного убора,
состоит не только из «мидийской столы», но и из
узкорукавной, хотя и просторной верхней
одежды, широких штанов и короткого, застегнутого
на груди плаща (рис. 788) Этот наряд в
основном напоминает костюм на одной статуе,
изображающей этого же царя, но только здесь его
верхняя одежда короче и без короткого плаща
(рис. 789).
Рис. 789
499

##ШФ\
Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
Рис. 790
Рис. 791
кои, сужающейся кверху повязки,
или кидара. Такая повязка
составлялась из спирально скрученных
белой и пурпурной или белой и
синей полос материи. Этот изящный
головной убор, который можно
видеть еще на древнеассирийских
рельефных изваяниях,
впоследствии больше не встречается ни на
одном из изображений. Подобный
головной убор как знак царского
достоинства встречается только
на серебряных монетах армянских
царей (рис. 791, а—в), у которых в
царском облачении сохранился
характер ахеменидского царского
костюма. А на монетах Арзакидов и
Селевкидов головы царей
украшены простой повязочной диадемой
(рис. 792, б) или богато украшенной
драгоценными камнями и жемчугом
полуовальной шапкой с лопастями
(рис. 792, в, г). Последние составляют
часть другой, меньшей шапочки,
плотно облегающей голову и
скрытой под первой. Изображения на
некоторых монетах прямо
указывают на то, что верхняя шапка иногда повязывалась ленточной
диадемой, причем концы лент спускались по спине (рис. 792, г), а к
диадеме, сверх того, иногда сбоку прибавлялось по украшению в виде
маленького рога (рис. 792, в).
Совершенно иную форму имеет головной убор Сасанидов. На
самых древних изображениях царей этой династии встречаются две
разновидности такого убора, один из которых похож на римский
«стенной венец» (рис. 786; рис. 789), а другой представляет собой
плотно прилегающую к голове шапку, над которой возвышается
объемистая чалма (рис. 784, б; рис. 786). От обоих уборов или
корон спускаются ленты, сложенные в изящные складки. Это
украшение повторяется абсолютно на всех изображениях Сасанидов и,
бесспорно, составляет знак царского достоинства. Из этих двух простых
форм, введенных впервые Ардаширом, т. е. из слияния «стенного
венца» с большой круглой чалмой, а быть может, и самостоятельно,
независимо от них, образовалась третья, основная форма царского
головного убора, изображаемая не только в изваяниях на скалах, но
и на персидских монетах (рис. 788; рис. 793, а).
Царский головной убор старались превратить в символическое
олицетворение титула «царя царей, брата Солнца и Луны» и т. п.,
прибавляя к нему разные эмблемы. Так был придуман тот убор,
о котором упоминалось в связи с изображеними Хосрова Парвиза.
Он состоял из двойной диадемы (полукруглой шапки со стенным
венцом) со стоячими крыльями и утвержденным на них
полумесяцем с шаром (рис. 790; ср. рис. 793, г), Двойная корона означала
титул «царя царей», а символические знаки, помещенные на
крыльях — «брата Солнца и Луны». Среди этих эмблем, которые были
сделаны из золота и богато украшены камнями и жемчугом, был
золотой полумесяц и маленькие золотые рога, которые ввел еще Ша-
пур II и которые носили Арзакиды.
500

-evwmw^ft
Глава вторая. ИРАНЦЫ
Наконец, к царскому наряду принадлежало в качестве атрибутов
или в виде украшения чрезвычайно роскошное и дорогое ожерелье
(бармы) (рис. 788; рис. 789), а дая прикрепления пурпурного плаща —
не менее ценная застежка значительной величины, от которой на трех
золотых цепочках спускались три гиацинта (ср. рис. 730; рис. 732).
* * *
Когда Страбон, говоря о парфянах, замечает (Страб., ХУ 3), что
этот народ постоянно носит оружие, то сказанное им следует
отнести также и к эпохе владычества Сасанидов. В отношении всего
вооружения, а также отдельных видов оружия влияние парфян на
персов было ничтожно. Парфяне вскоре даже заменили свою грубую
амуницию роскошным вооружением персов. Нельзя отрицать их
взаимовлияние, хотя влияние парфян не могло касаться внешней
отделки или украшений. С другой стороны, не подлежит сомнению,
что это племя не только сохранило некоторые свойственные ему
особые виды вооружения, но и передало многие из них персам.
Среди материалов, которые употреблялись для изготовления и
отделки оружия, кроме благородных металлов, слоновой кости,
драгоценных камней, жемчуга, цветной кожи и пр., главное место
занимали железо и бронза. Бронза производилась внутри страны.
Железо во время владычества Арзакидов доставлялось из
северных областей, в основном из Маргианы. Впоследствии, когда
парфяне были снова вытеснены в свои исконные земли, вывоз железа
оттуда надолго приостановился, так что Шапур II вынужден был
выпрашивать железо у греческого императора.
Судя по описанию Страбона,
вооружение парфян и персов состояло из
косоугольного щита, чешуйчатых лат,
шапки наподобие тиары, лука и
колчана со стрелами, сабли, секиры и
простой пращи.
Из этого описания видно, что
вооружение персов, особенно
оборонительное оружие, значительно
изменилось по сравнению с тем, каким оно
было при Ахеменидах.
Сказанное относится прежде всего
к основному оборонительному оружию —
щиту. Страбон, описывая
общеупотребительный щит, говорит, что он был
косоугольной формы, тогда как древний
персидский щит был двух видов: либо
имел форму овала с полукруглыми
выемками по обеим продолговатым
сторонам, подобно доскам скрипки, либо
полного круга. Первую из этих форм
вытеснил косоугольный щит, вместе
с другими формами щита,
свойственными парфянам. Ко второй форме
принадлежали длинные щиты, настолько
большие, что заменяли всякое другое
оборонительное оружие, полностью
прикрывая собой человека. Такими
щитами были снабжены только плохо
вооруженные части пехоты. Знатные
люди, из которых состояла конница, их
никогда не носили, используя либо
круглый, либо косоугольный щит (рис.
796). По мнению Прокопия
(Парфянская война, 1,22), эти большие длинные
щиты имели сходство с так называемой
«герра», которую носили готы во время
осады крепости Святого Ангела.
Вместе со щитом изменились и другие части персидского
оборонительного оружия. После установления парфянского владычества в
Персии повсеместно распространилась чешуйчатая броня, которая
была доведена до совершенства еще в глубокой древности. Такая
броня неоднократно описывалась древними авторами и была
известна под названием «катафрактэс». Она закрывала с головы до ног не
только всадника, но и его коня и состояла из плотно облегавшей
тело кожаной одежды, сплошь обшитой, за исключением внутренней
поверхности бедер, мелкими железными пластинками в виде
чешуек (рис. 794), как это видно на памятниках эпохи Сасанидов (рис.
795; рис. 796). Кроме такой брони, персы носили настоящие
кольчуги, а также издавна известные куртки из плотной ткани, с рукавами
и нашитыми на них дая защиты металлическими бляхами (рис. 796;
На монетах можно встретить
множество видоизменений формы
царского головного убора, из которых видно,
что упомянутое шарообразное
возвышение было действительно чалмой,
искусно свитой из длинных полос
материи и богато украшенной жемчугом
и драгоценными камнями (рис. 793, а, б,
в). Именно эта чалма и входила в число
главных атрибутов царей.
Рис. 794
501

Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
Рис. 795
Рис. 796
Для защиты головы, кроме
простых шапок, употреблялись колпаки
из ткани или кожи или так
называемые кирбасии, т. е. не очень жесткие
шапки, походившие на фригийские, а
также железные и медные шлемы.
Металлические шлемы, какие носило
только высшее сословие, имели форму
распространенных среди некоторых
персидских племен остроконечных
шлемов, отличавшихся богатой
инкрустацией из золотых и серебряных
орнаментов, подвесками из цепочек и
коротко подрезанными перьями или
султаном (рис. 798; ср. рис. 796). Цари
из династии Сасанидов имели
обыкновение украшать шлемы знаками своего
достоинства, а иногда, подобно
рыцарям позднейших времен на Западе,
различного рода украшениями —
золотыми шарами, звериными головами,
крыльями и прочими предметами (рис.
790; рис. 793; рис. 795; рис. 796).
В священных писаниях персов при
перечислении предметов,
необходимых для вооружения воина, как
необходимое оборонительное оружие
упоминаются пояс и поножи. Обе эти
вещи, широко известные на Востоке,
встречаются только на памятниках
позднейшего времени (так же как и
металлические наручи), а в живописных
произведениях впервые появляются
в XV или XVI столетии (рис. 798).
Об обычном при Сасанидах
вооружении коней и его устройстве
объективное представление может дать уже
упомянутое изображение царя Фиру-
за из чеканного серебра (рис. 790; ср.
рис. 788; рис. 794; рис. 796).
ср. рис. 790). Среди изваяний на скалах близ Казеруна встречается
изображение отряда сасанидских конников, на которых, кроме
полукруглой яйцеобразной шапки, не видно никакого особенного
вооружения, все они одеты в повседневную широкую одежду (рис. 797).
Обыкновенное наступательное оружие, по описанию Страбона,
состояло из меча и секиры, лука с колчаном для стрел и пращи.
В священных писаниях персов к этому прибавляются еще нож
вроде кинжала, палица и копье. Эти виды вооружения есть и на других
памятниках. Например, некоторые произведения
изобразительного искусства подтверждают, что персы использовали аркан или
захлестнутую петлей веревку вроде лассо. Это оружие было известно
еще в глубокой древности, поэтому трудно с достоверностью
определить, каким изменениям оно подвергалось.
Изо всех названных видов оружия основным у всех восточных
народов считался лук. Он изготовлялся из дерева или скручивался из
крепких жил животных и украшался позолотой, росписью и
кисточками на обоих концах (рис. 790). Длина его была от полутора до трех
футов. Для сохранности на него иногда надевался кожаный чехол —
налучник, украшенный более или менее богатым шитьем, росписью,
а у знатных людей и драгоценными камнями. Обычно он
привешивался к поясу. Длина стрел соответствовала величине лука, а
украшения на колчане — отделке налучника (ср. рис. 790; рис. 795; рис. 796;
рис. 798). Иногда колчан и налучник изящно соединялись вместе.
После лука самым ходовым оружием было ударное копье. На
одном его конце был насажен длинный железный или медный двулез-
вийный наконечник ланцетообразной формы, на другом крепилось
металлическое острие. Длина древка в первое время доходила от
шести до семи футов, а после воцарения династии Сасанидов выросла
почти вдвое (рис. 795; рис. 796). Некоторые копья, судя по
изображениям на персидских монетах, непосредственно под наконечником
были снабжены коротким и загнутым вверх металлическим
крючком, назначение которого объяснить трудно.
Персидский меч, первоначально имевший вид кривой полосы,
по приказанию последнего Дария получил форму прямого клинка
по образцу греко-македонского меча. Таким его изображали на
памятниках эпохи Сасанидов (рис. 783, б; рис. 784, б; рис. 788). По этим
же памятникам видно, что оружие, которое носили только на правом
боку, стали носить на левом. Лишь после падения персидского вла-
502

JpwQ5^?i5^?i3^Si3№!
Глава вторая. ИРАНЦЫ
дычества благодаря арабскому влиянию наряду с прямыми мечами
вновь появились кривые сабли. То же самое следует сказать и о
ножах типа кинжалов. Обычно к поясу привешивалось по несколько
таких ножей на особых коротких перевязях, иногда их засовывали
непосредственно за пояс (рис. 790).
Боевые секиры, топоры, булавы и палицы сохранили тот же вид,
какой имели в старину. Боевые секиры по-прежнему были с одним
лезвием или с двумя, по обе стороны древка, наподобие древнеас-
сирийской двулезвийной секиры или двузубого молота. Палицы,
в сущности, были простыми дубинами с утолщенным концом,
усаженным металлическими остриями.
При построении и передвижении войск условные сигналы
подавались с помощью труб и барабанов. Имелись и полевые знаки в
виде знамен или особых штандартов, которыми тоже подавались
сигналы. Примитивный барабан в виде выдолбленного чурбана,
обтянутого шкурой, с медным билом к нему, исстари слыл
инструментом парфян, а металлическая труба — главным инструментом
персов. Полевые знаки во время владычества парфян состояли из
маленьких флагов, украшенных золотым шитьем. У персов полевыми
знаками служили подобные флаги или древнее государственное
знамя с изображением золотого орла, а позже — «священное знамя
кузнеца», так называемое Дифееш-и-Кавани. Это богато украшенное
жемчугом и драгоценными камнями знамя, судя по преданию более
позднего времени, некогда было кожаным передником кузнеца Кава,
одержавшего победу над угнетателем персов тираном Зохаком.
* * *
Древний культ Огня, порой гонимый во время владычества Се-
левкидов и Арзакидов, никогда окончательно не упразднялся.
Маги — представители этого культа, утратившие свое прежнее
влияние с падением древней империи, тем не менее беспрепятственно
собирались у многочисленных капищ, где совершали
жертвоприношения Огню и передавали потомству завещанное им учение. Таким
образом, для восстановления древней корпорации магов
достаточно было возвратить жрецам этого культа их прежнее значение и
могущество. Понятно, что при этом должен был вскоре
обновиться и весь внутренний и внешний порядок культа, равно как и
прежний костюм его представителей. По древнему обычаю, костюм
магов составляли длинные белые одеяния без всяких золотых
украшений, на голове была тиара, а в правой руке — трость. При
проведении процессий в честь священного Огня прислуживавшие магам
носили, как и в прежние времена, пурпурные одеяния. При
исполнении священных обрядов перед вечно горящим жертвенником
жрецы надевали колпак с лопастями, закрывавшими рот, чтобы их
дыхание не касалось огня. Служебное одеяние магов напоминало,
судя по описаниям Лукиана, наряд сирийских жрецов.
* * *
Для точного описания женской одежды сохранилось слишком
мало изображений на памятниках. Достоверно можно утверждать
лишь то, что она практически не изменилась с самых древнейших
времен. Как в эпоху Ахеменидов, так и в последующее время
женский костюм состоял из длинной верхней одежды с длинными
рукавами, опоясываемой вокруг стана, из накидки вроде плаща,
башмаков и головного убора, вместо которого бедняки носили простой
платок. Остальные различия обусловливались только положением и
состоянием. Это проявлялось в роскоши в тканях и украшениях, а
503

wwww$\
Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
/WWWf
В целом имеющиеся памятники
дают слабое представление о фасоне и
покрое женской одежды. Судя по этим
памятникам, в особенности по
высеченному на скале изображению в «Накш-и-
Рустам», на котором запечатлены царь
Хосров и его супруга Ирина (рис. 799),
главную часть костюма знатных
сословий составляла длинная одежда с
довольно узкими рукавами,
закрывавшими руки. Эта одежда (с разрезом
или нет, трудно определить), облегала
тело, не образуя складок, и спереди
завязывалась бантами (рис. 799, б).
Кроме того, на одном рельефе на
скале близ Шираса и в больших
скульптурных изображениях Такхт-и-Бостан
около Кирманшаха представлено по
несколько фигур царских жен в
одеяниях, вероятно, из весьма тонких
материй и в покрывалах из такой же ткани,
с различными предметами украшения.
Судя по этим памятникам, обычай
носить покрывало, господствующий
ныне на Востоке, в ту пору в Персии еще
не был известен.
Рис. 799
также в увеличении количества отдельных частей одежды, особенно
верхней. Таким образом, общий вид одежды знатных людей
отличался крайней пестротой и богатством, не говоря о множестве
украшений, которыми они обременяли свой костюм.
Утварь
В характере утвари у персов проявляется господствовавшее еще
в древней империи стремление к роскошной и богатой отделке.
По примеру Ахеменидов, позднейшие цари из рода Арзакидов и
Сасанидов старались придать подобной роскошью больший вес
своему царскому достоинству. Поэтому Страбон, упоминая о
роскоши персов (XV, 3), говорит, что «они большую часть золота и
серебра употребляют на выделку сосудов и только малую часть — на
чеканку монет, и в особенности столовая посуда у них отличается
богатством». Такую же роскошь можно предположить и
относительно прочих предметов утвари.
В одном из покоев дворца Хосрова в столице Мадаине арабы
нашли шелковый ковер огромной величины — шестьдесят
квадратных локтей. На нем золотом, серебром и драгоценными камнями
был вышит сад с роскошными деревьями, цветами и плодами;
кроме того, он был украшен не менее дорогой каймой. Когда это
драгоценное произведение было поднесено победителю Омару, он
разделил его между своими приближенными. Несмотря на то что их
число было довольно значительно, за один из кусков этого ковра,
доставшийся в подарок Али, было выручено, как говорят, не менее
двадцати тысяч серебряных монет.
Однако подобного рода драгоценностей и вообще предметов
новоперсидской ремесленной промышленности уцелело весьма
немного. Сюда относится уже упоминавшееся серебряное блюдо
довольно простой формы с изображением царя Фируза. Несколько
предметов утвари встречается на большом рельефе близ Казеруна
и на скульптурах в Такхт-и-Бостане. На казерунском памятнике
изображены несколько плетеных корзин, плоские блюда и большие
бочки, каждую из которых несут на шесте по два человека. На
другом рельефе представлены разнообразные охотничьи
принадлежности и музыкальные инструменты — арфы, дудки и пр., на
которых играют мужчины и женщины.
Конечно, всего этого недостаточно, чтобы дать наглядное
представление о стиле названных вещей. Правильнее всего
предположить, что утварь носила на себе отпечаток новоперсидского
архитектурного стиля. Хотя уцелело довольно мало памятников тогдашнего
зодчества, в них неоспоримо заметно постепенное слияние древне-
персидского стиля в том виде, в каком его представляют обширные
развалины Персеполя, с греческими и позднеримскими элементами.

Глава третья
АРАБЫ
Исторический обзор
войственные арабам неприхотливость, обусловленная самой
природой их страны, и патриархальная простота нравов сохранились
без перемен еще при первых халифах. Как Абу Бекр, Омар и
Осман, так и Али протестовали против излишней роскоши и с
беспощадной строгостью преследовали всякое ее проявление в
неразумных размерах. Покоритель Персии, пренебрегая богатствами,
захваченными в этой стране, раздавал их другим лицам.
Вышеназванные халифы никаких сокровищ для себя лично не откладывали.
Омар, отправляясь на простом верблюде в дальний путь из
Медины в Иерусалим для подписания договора, вез с собой только один
мех с водой и по мешку муки и фиников. Строго придерживался
древней простоты нравов и Осман, который постоянно носил
обычную народную одежду. Он чинил свой суд по старинному
обычаю под открытым небом, в то время как в его власти уже
находились сокровища Азии, а его войска завоевывали Египет.
Такой пример должен был неуклонно содействовать сохранению
в народе древних обычаев. Однако это влияние утрачивало силу
по мере удаления арабов от родины и соответственно от
местопребывания халифов. Поэтому войска, разбросанные по разным
азиатским провинциям, и живущие там арабы постепенно стали
склоняться к изнеженному быту побежденных ими народов. Прежде
всего это происходило в Сирии, где еще Омар счел нужным
наказать за распущенность войска, давно уже стоявшие в этой стране.
Как гласит предание, он отнял у них дорогую шелковую одежду,
на которую они променяли свой простой народный костюм, и
приказал влачить ее перед ними в пыли.
Быстрый расцвет городов Востока, в особенности Бассорской и
Куфийской колоний, равно как и стекавшиеся сюда богатства,
способствовали тому, что отвыкшие от прежней кочевой и пастушеской
жизни арабы, осевшие в этих местах, забыли прежнюю простоту
нравов. Первое время этому процессу подверглись лишь немногие
арабы-горожане.
Иначе сложились обстоятельства после смерти Али с
воцарением Омейядов в лице Муавии в 661 г. Пока преемники Мухаммеда
пребывали в Медине, само это место и связанные с ним предания
о пророке наводили их на мысль, что, продолжая придерживаться
его образа жизни, они как бы исполняли священный долг. Но
когда Муавия перенес свою резиденцию в Дамаск, предание стало
утрачивать свою силу, а сам халифат очутился в центре восточной
роскоши. К тому же Муавия вырос под влиянием азиатской жизни,
и в нем выработалось особое представление о правах и достоинст-
ШШШШШ
Шшшш
С
ттшш
505

WWWf?$\
Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
ве народного правителя, которое шло вразрез с понятиями его
предшественников. Стекавшиеся в государственную казну
сокровища он не стал по примеру прежних халифов употреблять на
распространение ислама и завоевания. Он смотрел на богатства
страны как на свою исключительную собственность и пользовался ими
для организации блестящего придворного штата. Его примеру
последовали отдельные наместники и прочая знать, а вскоре
подобное стремление распространилось по всему государству.
Халифат, лишенный
первоначальной простоты, стал стремиться к
умножению внешнего великолепия, тем
более что несметные богатства все
еще продолжали стекаться. Этому
благоприятствовало то обстоятельство,
что с возведением Дамаска в ранг
государственной резиденции этот город
стал главным местом торговли и
сосредоточил в себе промышленность.
Во многом благодаря завоеваниям
торговые отношения халифата вскоре
охватили все части света — от Индии
до Атлантического океана и от
крайних границ Китая до Центральной
Африки. Развитие промышленности
постоянно стимулировалось
возраставшим спросом на предметы
роскоши. Кроме того, Коран предписывал
мусульманам заниматься торговлей и
ремеслами. Стремление к роскоши
поддерживалось и легко
возбуждаемой чувственностью, присущей
темпераменту арабов, и особенностями их
духовного склада: они восторженно
принимали все откровения Пророка,
а в особенности обещания
наслаждений, ожидающих правоверных в раю.
При следующих Омейядах Дамаск
уже стал средоточием всей роскоши
Востока и даже в этом отношении
образцом для халифата в Кордове.
Еще большее стремление к роскоши
обнаружилось при Аббасидах, прежде
всего в Багдаде. Огромные богатства,
собранные здесь благодаря
бережливости Аль-Мансура и оставленные им в
наследство своим преемникам, были
растрачены за короткий срок. Однако двое
из наследников, Гарун-аль-Рашид и Ма-
мун, придали особый отпечаток той
расточительности, которая до сих пор
господствовала при дворе халифов.
Заботясь о распространении наук и искусств,
они сумели облагородить азиатскую
пышность, соединив ее со свойственным
их народу стремлением к
фантастическому. Благодаря им Багдад не только
соединил в себе все проявления
роскоши с обаянием восточного радушия и
общительности, но сделался центром
свободной и серьезной научной
деятельности.
Правда, и теперь еще халифы
временами распоряжались
государственной казной по собственному
произволу. Так, Махади за одну поездку в Мекку
истратил шесть миллионов золотых
динариев на снег, который ему
доставляли издалека на верблюдах. Однако
пышность уже не была единственной
целью, а скорее стала чем-то вроде
ритуала. К примеру, когда Мамун при
своем обручении осыпал невесту
тысячей драгоценнейших жемчужин, то
в этом поступке, при всей его
расточительности, все-таки было нечто
изящное и даже романтичное.
Таким двор был только при Гарун-
аль-Рашиде и Мамуне. Это была
эпоха, с которой можно сравнить разве
что халифат в Испании при младших
Омейядах да еще, пожалуй, Делийский
двор позднейшего периода. В
азиатском и прочих халифатах процветали
расточительность и чрезмерная
роскошь, и все это великолепие носило
бессмысленный и показной характер.
К концу царствования Аббасидов этот
образ жизни едва ли отличался от
пустой пышности, господствовавшей при
византийском дворе.
Рис. 800
Примером такой показной роскоши, относящейся еще ко
временам первых халифов, может служить описание торжественного
приема Мухтабаром какого-то греческого посла, принадлежащее
арабскому автору. На этом приеме все войско в числе ста
шестидесяти тысяч было выстроено по обеим сторонам дворца халифа. Там
же были расставлены государственные чины и лучшие невольники
в великолепных нарядах с перевязями, покрытыми золотом и
драгоценными камнями. За ними следовали четыре тысячи белых
евнухов и три тысячи черных. Число сторожей и привратников было
около семисот. Великолепно убранные лодки оживляли Тигр.
Покои внутри дворца украшали не менее чем тридцать восемь тысяч
больших стенных ковров, в том числе двенадцать тысяч пятьсот
шелковых, с богатым золотым шитьем, и двадцать две тысячи на-
506

Глава третья. АРАБЫ
mwwvm-
польных ковров. Там же было до ста львов, которых водили на
золотых цепях служители. А в приемном зале во всем царском
великолепии восседал халиф на троне, послужившем образцом для трона Фе-
офила. Впоследствии страсть к роскоши у некоторых халифов иногда
принимала характер почти ребяческого дурачества, например Мус-
тансир забавлялся, пуская в воздух из самострела золотые стрелы.
Одежда
Костюм арабов (бедуинов) напоминал современную одежду
этого народа. Беднейшие из арабов-кочевников вместо одежды
покрывали тело невыделанными шкурами или кожей убитых зверей,
оборачивая этим поясницу. Изредка такое одеяние дополнялось
накидкой вроде плаща. Костюм довершали грубые сандалии и
несложное вооружение, состоявшее из пращи, лука и копья (ср. рис.
800, а; рис. 759). Одежда зажиточных арабов тоже отличалась
простотой. Для ее изготовления использовалась овечья, козья и
верблюжья шерсть, а также хлопчатобумажные ткани. Мужская одежда
состояла из рубашки, обычно с короткими рукавами, кожаного
пояса, грубого плаща в виде мешка (абас, абайс или кемли),
прямоугольного головного платка с кисточками и грубых кожаных
сандалий (ср. рис. 800, б, в; рис. 801, а—д).
Вооружение арабов составляло копье из бамбукового тростника
или крепкого дерева с довольно длинным металлическим острием,
нож вроде кинжала с изогнутым клинком, лук (который
впоследствии заменило ружье), в редких случаях изогнутая сабля (рис. 802,
а—ж) и, наконец, круглый щит из твердой кожи два фута в
диаметре. Только шейхи и эмиры самых знатных родов иногда
становились исключением из общего правила, позволяя себе носить
роскошные шелковые одеяния и оружие лучшего качества.
Отличалась простотой одежда арабов во времена Мухаммеда, и
сам Пророк, по крайней мере в быту, придерживался этой простоты,
хотя по происхождению он принадлежал к знатному и зажиточному
дому. Как гласит предание, Мухаммед отличался от своих
соплеменников в одежде только тем, что спускал один конец чалмы на лоб, а
другой на плечи. Только когда он являлся на народные собрания или
празднества, то имел обыкновение (подобно нынешним шейхам)
надевать для отличия какие-либо особые одеяния или оружие из тех,
что были им получены в дар от иностранных правителей. К числу
таких вещей принадлежали: шерстяной, роскошно обшитый шелком
кафтан, подарок греческого императора Ираклия; пара сапог,
расписанных в различные цвета, от абиссинского императора; головная повязка,
которой он умел придавать форму высокого остроконечного головного
убора; и пояс или перевязь с
медным набором, серебряными
пряжками, застежками и богатым
украшением. Из цветов одежды он
предпочитал белый, черный, зеленый
и красный.
Оружие Мухаммеда тоже
отличалось простотой. Если верить
преданию, весь запас, с которым
он предпринял свой первый
поход, состоял только из десяти
копий и пик, трех луков с одним
Рис. 801
Рис. 802
507

wwwwt\
Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
Рис. 803
Женская одежда отличалась
простотой. За исключением некоторых
украшений, не имевших по большей
части никакой ценности (рис. 803, в—
и), вся одежда аравитянок состояла
обычно из грубой рубашки или
довольно широкого куска материи,
который крепили на плечах подобно
древнегреческому хитону, прямоугольной
накидки вроде плаща (рис. 803, а) и
сандалий. У кабилов северо-западной
части Африки женская одежда в
основном ограничивалась двумя
продолговатыми кусками материи, которые
удерживались застежками на плечах,
а на талии — широким поясом с
кисточками (рис. 803, а).
Рис. 804
колчаном, девяти сабель, трех
щитов, двух знамен, двух шлемов
и семи кольчуг. Лошадей у него
было около двадцати.
Эта первобытная простота
впервые уступила азиатской
роскоши в одежде сирийских
арабов. Вообще-то арабы давно
обнаруживали склонность к
пышным нарядам. От побежденных
требовалось, например,
платить дань дорогими материями,
оружием и пр.; одна Халкида
вынуждена была отдать, кроме
значительной суммы денег, двести
шелковых одеяний. Халед,
несмотря на сдержанность, не забыл
отметить как славную добычу три
тысячи кип шелковых материй,
захваченных им в лагере неприятеля вместе с другими
сокровищами при взятии Дамаска.
На родине халифа древняя простота нравов сохранялась еще
долго. Среди покорителей Азии роскошь, напротив, возрастала в той
мере, в какой они продвигались вперед и увеличивали численность
своих поселений. После перенесения халифата в богатый Дамаск роскошь
усилилась, так что поселенцы, не довольствуясь готовыми
произведениями азиатской промышленности, стали осваивать ремесла
побежденных народов, а затем и совершенствовать их. Благодаря
оживившимся торговым отношениям с остальным миром и поступлению
капиталов стали возникать многолюдные мастерские,
производившие изделия высочайшего качества почти во всех значительных
городах империи в Азии, Африке, Испании, а позднее — в Сицилии.
Торговые отношения Востока отличались
постоянством. Примерно с VIII в., т. е. с тех пор, когда с арабами
стали вести торговлю Китай и даже северная часть Руси,
начали поступать редкие китайские материи, особенно
тонкие шелковые ткани, а также дорогой пушной товар
(черные лисьи меха, горностай, соболь, бобер и пр.).
Морем получали с Цейлона жемчуг и драгоценные камни
(алмазы и гиацинты), а с Мальдивских островов простые
ткани, изготовленные из волокон кокосовой скорлупы,
и чрезвычайно тонкие тканые материи из лыка других
пород деревьев. Из Африки караванами, доходившими
до далекого Томбукту, привозили львиные и
леопардовые шкуры, павлиньи перья, черепашьи панцири,
слоновую кость и золото. Испания, промышленность которой
достигла высокого развития, доставляла
преимущественно золото, серебро и драгоценные камни. При этом
арабы продолжали перерабатывать свое традиционное
сырье, которое поставляли их стада.
Наряду с крупнейшими промышленными центрами,
резиденциями и наместничествами, такими как Дамаск,
Багдад, Каир, Кордова, появилось множество мелких
городов, приобретавших самостоятельное значение тем,
что каждый из них развивал какую-либо отрасль
промышленности, доводя ее до совершенства.
508

WWWW\ Глава третья. АРАБЫ
ледствии прибавилось множество фан- бражены два павлина с вытянутыми в
тастических изображений животных, арабеске арабскими буквами (рис
когда наряду с другими ограничения- 807).
Хотя Коран и запрещал мужчинам носить шелковые одежды,
впоследствии этим запрещением, как и рядом других, стали пренебрегать.
Хотя со временем арабский костюм стали изготавливать из
различных материалов, покрой его оставался прежним. Об этом
можно судить по некоторым изображениям на памятниках. Причиной
такого постоянства в одежде было то, что национальный костюм
арабов, идеально соответствовавший условиям их жизни, возник
задолго до начала арабских завоеваний и почти без всякого
иностранного влияния. Кроме того, этот народ всегда оставался верен
основным чертам своего характера: присущему ему спокойствию и
чувству собственного достоинства. Арабы появились на
исторической арене как нация, которую направляла к общей цели вера в
Пророка, и потому они не только побеждали народы силой оружия, но и
подавляли духовным превосходством. Страсть к внешней
пышности в одежде вполне удовлетворялась за счет использования
разнообразных и дорогих материй.
При этом арабы переняли многие элементы костюма у
покоренных ими народов, например персидское мужское платье до колен, рис. 807
SWWWWW+
509

Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
О мужской одежде низших
сословий можно судить по некоторым
мелким изваяниям в главной церкви (или
соборе) Гренады. Здесь находится
резной барельеф, которым
увековечено изгнание сарацинов из пределов
Испании, довершенное в 1492 г.
королем Фердинандом; в числе прочего
изображено крещение, совершаемое над
магометанами. Судя по этому
произведению, весь костюм арабов состоял из
рубашки старинного покроя, с поясом,
длинной пары штанов, шапки или
чалмы и башмаков или широких кожаных
полусапог (рис.
Рис. 808
Рис. 809
Высшие сословия носили по
несколько одежд одновременно, причем
каждая была очень просторной. Также
об этом свидетельствует мозаика в
храме св. Марка в Венеции (рис. 809).
Только на одном из рельефов Гранадского
собора мавританский князь изображен
в одной короткой рубашке — это
походная одежда (рис. 812). На всех
прочих изображениях одежда
приблизительно одинаковая.
с висячими рукавами, закрывающими кисть руки (рис. 783, б, г; рис.
784, а), и азиатские штаны, которые, впрочем, еще с древнейших
времен носили южные испанцы. В то же время арабы до такой степени
умели приспосабливать все эти особенности к своей одежде, что в
результате создали фактически новый тип костюма, который потом
был усвоен другими восточными народами. Этот смешанный костюм
сохранился на Востоке без значительных изменений до сих пор.
Сохранившиеся изображения арабской одежды относятся к XII —
XIV вв. Вид костюмов на них напоминает одежду арабов нашего
времени. Это позволяет предположить, что, начиная с
распространения ислама, костюм арабов всех стран практически не изменился.
К сожалению, мы имеем слишком мало сведений о том, как у арабов
появились плащеобразные верхние одежды, которые составляли
особые форменные отличия чинов и сословий.
Качество ткани различалось в зависимости от имущественного
положения владельца одежды, хотя любовь к пышности была
присуща и низшим классам.
Об одежде высших сословий наглядное представление дают
потолочные изображения многочисленных фигур в судейском зале
Альгамбры, написанные, по всей вероятности, христианскими
художниками в первой половине XV в. На двух из них воссозданы
оживленные сцены общественного быта и частной жизни рыцарей
(любовь, охота и турниры между христианами и арабами). На
третьем изображении запечатлено многочисленное собрание
спокойно и важно совещающихся мавританских старшин или шейхов.
Костюм знатных арабов, за
исключением одной фигуры, изображенной
в остроконечном колпаке (рис. 810, а),
состоял из следующих частей. Основу
костюма составляло нижнее и верхнее
платье почти равной длины и
ширины. Они обычно отличались по цвету и
закрывали все тело до самых пяток
(рис. 811). Нижняя одежда имела очень
длинные висячие рукава, у верхней
рукава были короче, так что они лишь
отчасти прикрывали нижние (рис. 811, а,
б). Дополнением к этим одеждам был
пояс, обыкновенно из длинного куска
шелковой ткани, или цветная шаль.
Поясом подвязывалась либо только
нижняя одежда, либо верхняя вместе
с нижней (рис. 809; рис. 810, а). На
голове арабы носили чалму в виде
широкой и очень длинной повязки, на
которую требовалось немалое количество
ткани. Ею искусно оборачивалась
верхняя часть головы, или вся голова от
щек до затылка и даже шея. В этом
случае свободные и достаточно длинные
концы спускались по плечам (ср. рис.
809; рис. 810, б; рис. 811, а, б; рис. 812).
Башмаки делались из цветной кожи
с тупыми или острыми носками (рис.
809; рис. 811, а, б). Встречались также
особого рода воротник с капюшоном
(рис. 810, а, б) и плащ со множеством
сборок. Этот плащ по фасону
напоминал древнеримскую пенулу, и потому
следует предположить, что испанские
арабы заимствовали его у коренного
римского населения Испании (рис.
812; ср. рис. 486, а-г).
Современная одежда арабской знати выглядит следующим
образом: широкие штаны либас из полотна или хлопчатобумажной
ткани, доходящие до колен или до лодыжек и завязывающиеся при
помощи тесьмы, концы которой украшены шитьем. Сверху надевается
белая рубашка камис из тонкой ткани с длинными и по большей
части очень широкими рукавами. На нее надевается похожая одежда
из полосатой или узорчатой шелковой либо хлопчатобумажной
ткани — кафтан или куфтан; он с широкими рукавами и доходит до
лодыжек. Рукава обычно закрывают кисти рук и поэтому сбоку имеют
продольный разрез от сгиба руки или выше (рис. 813; рис. 814, б).
Кафтан у поясницы подвязывается широким поясом хезам из
пестрой шали. Поверх всего этого надевается гиббе — длинный кафтан
с рукавами по самую кисть руки (рис. 813; рис. 814, а). Иногда этот
кафтан заменяет суконный бэниш с рукавами, похожими на рукава
510

Глава третья. АРАБЫ
/WWWW
куфтана, или похожее на него платье с длинными, но неразрезными
рукавами, так называемое фарагийе. Головной убор знати, как и у
всех арабов, делится на три части: шапочку (аракийе), тарбуш и эма-
ме, но у богатых эмаме всегда делается из дорогих тканей, летом из
тонкой кисеи, зимой из шали. Башмаки (маркуб) шьются из
плотного красного сафьяна, они с острыми, загнутыми вверх носками.
Иногда встречается обувь из чрезвычайно мягкого желтого сафьяна с
такими же подошвами, так называемая мец или мешди (рис. 814, б).
К этой одежде в холодную погоду обычно прибавляются черный
шерстяной абайе и короткая куртка без рукавов из цветного сукна
или из шелковой либо хлопчатобумажной ткани с разноцветными
полосами. Абайе накидывается на плечи в виде плаща, куртка, так
называемая судейри, носится поверх белой нижней рубашки
(камне), она, по-видимому, перешла к арабам от турок. Голова для
большей защиты окутывается кисейной шалью или какой-либо более
плотной тканью.
Во все времена наибольшим великолепием отличалась одежда
правителей (халифов), их наместников и приближенных. Однако,
какими бы роскошными ни были одежды, покрой их оставался
традиционным. К числу самых дорогих принадлежала почетная
одежда, или келад (халат), впоследствии известный под названием ти-
раз. Пожалование таким халатом считалось высшим отличием,
каким халиф мог одарить кого-либо из своих подданных после
почетных титулов иемин-ад-даулат и омир-аль-миллат. Значение этой
одежды связано, вероятно, с обещанием Пророка, что праведники
и почитающие Пророка будут отдыхать в небесном райском саду
на мягких подушках как братья и облечены будут в одеяния
зеленого цвета из самого тонкого шелка, шитые серебром и золотом, а
на руках будут носить золотые и серебряные браслеты.
Впоследствии халаты стали обшиваться дорогим мехом, так что сельджуки,
захватив в 1187 г. после Тивериадского сражения лагерь
крестоносцев, прежде всего забрали сложенные в нем меховые одежды.
Впрочем, дорогие меховые одежды, крытые шелковой или какой-
либо другой ценной тканью, составляют и теперь один из самых
распространенных и любимых турками предметов роскоши.
Рис. 810
Рис. 811
У каждого из царских родов с
самых древних времен был свой
особый, родовой цвет. Когда кому-нибудь
из такого рода приходилось
участвовать в сражении, он одевал в одежды
соответствующего цвета своих
сторонников и поднимал знамя такого
же цвета. Так, Фатимиды были в
зеленом, Омейяды в белом, а Аббасиды
в черном. Зеленый до сих пор
считается цветом потомков Пророка.
511

Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
Рис. 813
Частая перемена дорогих одежд
в торжественных случаях
составляла своего рода щегольство,
особенно когда халифат уже утратил
прежнее значение. К примеру, при
возведении в двойной сан
правителя области и наместника
Пророка Тогрул-бек менял одежду до
семи раз; кроме того, на него было
надето покрывало, надушенное
мускусом, и возложены две короны
и пояс с двумя мечами в знак его
двойной власти.
Кроме цвета одежды, сословия
отличались друг от друга формой
головного убора. Чалма у арабов
была во все времена предметом
особой заботы, и на украшение ее
нередко тратились значительные
Рис. 812 суммы. ВХв.в Египте была
изобретена чалма из шитого золотом
полотна длиной в сто локтей, на которой одно золото стоило
около пятисот динариев. Почти двести лет после смерти Мухаммеда
арабы заставляли всех поселившихся в их государстве иноверцев,
в особенности христиан, для отличия от правоверных носить
головные повязки и пояса определенного цвета.
За исключением халифов и немногих высших чиновников,
мужчины почти не имели украшений. Они ограничивались заботой о
волосах, ношением перстня с печатью и, по возможности, дорогим
оружием. Все прочие украшения арабы предоставляли, как и
теперь, любимым женам и дочерям.
В отношении ухода за волосами и бородой еще самим Пророком
были даны точные предписания, вполне соответствовавшие
климатическим условиям и учитывающие то особое значение, какое
народы Востока всегда придавали бороде. Мусульмане, за немногими
исключениями, брили голову, оставляя пучок волос только на темени;
но взамен отпускали бороду, лишь слегка ее подстригая.
Пренебрежительное отношение к бороде во все времена считалось позором.
Среди представителей низших классов было принято
накалывать на руках и груди особые знаки, натирая их синей краской.
Перстень, который был предметом гордости древних арабов, у
нынешних потомков делается просто из серебра и украшен одним
сердоликом. Его носят на правой руке, а иногда на шнурке на груди под
одеждой. Страсть к оружию и воинственный дух, которым прежде
отличались арабы, сейчас присущ только кочевым народам, тогда как
оседлые племена, отвыкнув от старых обычаев, теперь
ограничиваются лишь богато украшенным ножом, который носят за поясом.
Насколько простым было вооружение арабов до начала их
всемирных завоеваний, настолько же впоследствии, когда ими
покорен был Восток, оно стало отличаться богатой отделкой. Добычей
завоевателей стало самое разнообразное оружие,
усовершенствованное на протяжении многих веков и затем послужившее им
образцом при выделке собственного. Арабы со временем превзошли
своих предшественников в оружейном мастерстве; это коснулось
в основном способа украшения, но не формы оружия или материала,
512

Жанровая сцена из городского быта.
Немецкая гравюра XVI в.

Времена года. Медальоны цветного стекла с серебряным травлением. Англия, ок. 1480—1500 г.

WSWHWWh
Глава третья. АРАБЫ
/WTOW^
из которого оно сделано. В
отделке холодного оружия не только
западные азиаты, но и некоторые
народы Европы достигли высокого
совершенства. Так, жители
Дамаска, а в Европе народы Средней
Испании и древней Норики
были знакомы с выделкой стали еще
в глубокой древности.
Оружейники Дамаска славились искусством
наводить узоры мягким металлом
по твердому, это называлось дама-
скированием металлов. Так как
арабы переняли все эти
технические достижения, они могли
уделить больше внимания внешней
отделке изделий. Скоро
изготавливаемое ими оружие и доспехи
приобрели громкую известность.
Произведения испанских мастеров
отличались великолепными
арабесковыми украшениями и
продавались по высоким ценам даже в
Египте и Мавритании (ср. рис.
818). Среди мусульман
существовала вера в магическую силу завороженного оружия. Этого
суеверия не избежал даже Константин и некоторые из более поздних
императоров. Говорят, что Халед считал себя неуязвимым, когда на
нем была шапка, освященная Пророком.
Форма оружия сохранилась до наших дней почти такой же,
какой была в старину. Для нападения использовали длинное копье,
меч или саблю, различной формы ножи, секиры. Защитное
вооружение составляли щит, шлем, кольчуга и разные наручи и поножи.
Нынешний восточный щит, обычно очень выпуклый, имеет
форму правильного круга, сделан из крепкого дерева и обтянут в
несколько рядов плотной и хорошо продубленной кожей. Кожа эта
гладко полируется, а затем на ней вытисняют красивые арабески
или она расписывается в различные цвета и покрывается
позолотой. Иногда для большей крепости в середине щита
прикрепляется большая металлическая доска, а на остальной поверхности
набиваются концентрическими кругами небольшие металлические
выпуклые бляшки, а края по кругу укрепляют листовым металлом
(ср. рис. 829). Эти небольшие щиты часто имеют не более восьми или
десяти дюймов в поперечнике, и потому достаточно одной рукояти,
чтобы их держать. Рукоять щита обычно подбивалась чем-нибудь
мягким, к ней иногда прикрепляли веревку или ремень, на которых
щит закидывался за плечи, когда в нем не было необходимости.
Кроме этих малых щитов, были и другие, побольше, до двух с
половиной футов в диаметре, отличавшиеся нередко чрезвычайно
пестрой и дорогой обшивкой. Обшивка состояла из концентрически
расположенных круглых тростниковых палочек, обвитых шелком и
золотой или серебряной нитью с таким искусством, что в
результате возникал правильный и весьма изящный узор. Щиты
укреплялись посередине доской, а по краям металлическим ободом,
нередко из золота и серебра, который украшался драгоценными камнями.
Вокруг щита прикреплялась богатая бахрома с шерстяными или
Рис. 814
Древнейшим оборонительным
оружием был щит. У древних арабов, как и
теперь у бедуинов, это было самое
распространенное подобного рода оружие.
Щиты на Востоке имели вид глубокой
полусферы с рукоятью. В Испании
преобладала форма щитов, которая
встречалась у персидских воинов еще и в
XVII в. Это был большой двойной овал
(вероятно, из кожи) с широкими
металлическими ободами по кругу, с лицевой
стороны украшенный толстыми
цветными кистями, а с внутренней
снабженный двумя рукоятями (ср. рис. 812;
рис.815).
Рис. 815
513

WfWvWh
Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
/wpwmw»
Рис. 816
Шлем, как и остальное
оборонительное вооружение, был заимствован
у персов и долго сохранял форму
полукруглой остроконечной шапки с
кольчужной сеткой (рис. 816, а, б, ср. рис.
798). Впоследствии к нему был
прибавлен отодвигающийся наносник, а
кольчужная сетка заменялась
подвижными нащечниками и неподвижным
затыльником. Позднее появился
султан, украшающий верхушку шлема, а
затем различные орнаменты (рис. 798),
вмонтированные в металл. На
нынешних стальных шлемах эти украшения
нередко сливаются с надписями и
делаются либо из серебра, либо из
золота. На Востоке до сих пор сохранился
обычай обвертывать шлем шалью
вроде чалмы, вероятно, для защиты от
солнца (ср. рис. 812).
Рис. 817
шелковыми кистями. Большие щиты снабжались двумя
рукоятками, и мягкая подкладка под ними, шнурки или ремни были
отделаны роскошнее, чем у малых щитов.
До и даже после распространения огнестрельного оружия
важнейшую часть защитного вооружения составляла кольчуга. Это
была рубашка с короткими рукавами, доходящая почти до колен,
составленная из мелких стальных колец, каждое из которых продето
в четыре других (рис. 817, а, б). В зависимости от размера этих
доспехов и величины колец число последних — доходило до 42 136, а
иногда — до 152 208; при этом каждое отдельное кольцо склепано
самым тщательным образом. Кроме таких сплошных кольчужных
рубах, были в ходу также доспехи, состоявшие частью из колец,
частью из металлических пластинок (рис. 817, а). Пластинки эти были
круглой или продолговатой формы, закрывали грудь и спину и
украшались так же, как шлемы.
Руки, а в некоторых случаях и наружная часть бедер защищались
от ударов металлическими листами (рис. 798), плотно
обхватывавшими прикрываемую ими часть тела. Наручи от начала пальцев
доходили до локтя, где закачивались полукружием (рис. 817, в).
Украшения на них состояли обычно из вставленных в металл золотых
или серебряных арабесок.
Из многочисленных видов наступательного оружия первое место
долгое время занимал лук. Еще и в XVII в. это было главное оружие
османов; при султане Мураде IV ремесленники, производящие луки,
стрелы, самострелы, составляли особые цеха. До сих пор на Востоке
лук используется на охоте, а упражнение в стрельбе из лука остается
любимым занятием восточных народов. У арабов существовало не
менее десяти различных видов луков и столько же видов стрел,
имевших свои особенные названия. Лук часто упоминается даже в
пословицах и других устойчивых оборотах речи.
Стрелы соответствовали длине лука. Их делали из крепкого
дерева, раскрашивали или отделывали позолотой, как и украшения
лука. Наконечники стрел металлические, форма их зависит от
назначения: они бывают острыми и тонкими, как иглы, или
похожими на ножи, могут иметь форму сердца или листка, косоугольную
или трехгранную. Наконечники стрел, предназначенных для
упражнения в стрельбе, делаются либо совершенно тупыми, либо
несколько закругленными. Противоположные концы стрел, или
пятки, обматываются тонкой кожей красного цвета, но чаще всего
оперяются двумя, тремя или четырьмя рядами разноцветных
перьев длиной от пяти до девяти дюймов. На особенно дорогих стрелах
пятки раньше делались из
слоновой кости. Налучники, или чехлы
для лука, и колчаны выполняются
из крепкой кожи и имеют
традиционную форму (рис. 798) с весьма
разнообразной отделкой. На простых
чехлах кожа только кое-где
украшается цветными вставками или
простыми тиснеными орнаментами, а
края прошиваются цветным шелком.
Богатые налучники и колчаны
обтягиваются бархатом или какой-либо
другой тканью, по ней оковываются
золотыми и серебряными
украшениями и даже унизываются мно-
514

WV?WWV№\
Глава третья. АРАБЫ
/W№tWW
Рис. 818
жеством драгоценных камней. Так же украшается и пояс, которым
они прикрепляются к бедру.
Наряду с луком в более позднее время вошли в употребление
особого рода самострелы, но когда именно и каково было их
первоначальное устройство, до сих пор неясно. По-видимому,
непосредственным прообразом этих самострелов послужило метательное
оружие римлян, в особенности так называемые гастрафетай — оружие,
которое римляне позаимствовали у греков и ввели в своем войске
еще в начале Империи. Самострелы эти составляли нечто среднее
между большими метательными снарядами (баллистами и
катапультами) и обыкновенным луком для метания стрел. Судя по
описаниям римских авторов, форма этого оружия совпадает с формой
самострела более позднего времени, он представляет собой его
уменьшенный вариант. Свою нынешнюю форму самострел получил
на Востоке от греков или арабов и в таком виде во время крестовых
походов был перенесен в Западную Европу. Здесь он не
встречается ранее XII в. На Западе самострелы вскоре стали
распространяться и постепенно совершенствовались, на Востоке же оружие это
считалось второстепенным и никогда не имело того значения, какое
имел простой древний лук.
Наряду с луками с древнейших времен употреблялись копья;
они использовались для удара с руки или для метания. До сих пор
длинное копье у бедуинов считается основным оружием (рис. 810,
а, б; ср. рис. 802, г, д). Оно отделано разного рода украшениями.
Древко выполнено из бамбукового тростника или из крепкого
дерева. Длина его колеблется от восьми до четырнадцати футов.
Нынешние восточные сабли сильно изогнуты, в особенности
турецкие, у которых изгиб клинка почти равняется полукругу. Длина
клинка обычно не превышает трех футов, причем верхняя
половина его уже, а нижняя шире, и только в редких случаях на клинке
вытачивается желоб (рис. 819, а). Рукояти сабель короткие и
массивные, но очень удобной формы. Они делаются из различных
материалов (дерева, рога, слоновой кости или металла, редких пород
камней и т. п.) и обматываются золотой или серебряной
проволокой или украшаются разноцветными дорогими камнями и
орнаментами. Таким же образом украшался и поперечник для защиты
руки у основания рукояти, имеющий по большей части шесть дюй-
Меч, который использовали арабы,
был двух видов — прямой и кривой.
Обе разновидности меча были
одинаково распространены, пока (быть
может, при Сельджукидах)
господствующей формой не стала кривая. Между
тем у мавров в Испании даже на
исходе XV в. наряду с саблей оставался в
употреблении прямой меч. Экземпляр
подобного меча сохранился до наших
дней, так что по нему можно судить и
о способах украшения оружия (рис.
818). Все другие сохранившиеся
арабские мечи имеют кривые клинки,
поскольку были сделаны на Востоке.
К ним относятся прежде всего два
меча, находящиеся в числе царских
регалий немецких императоров в Вене.
Один из них средней величины,
приблизительно трех с половиной футов
в длину и, как полагают, был подарен
халифом Гарун-аль-Рашидом
императору Карлу Великому. Ножны этого
меча сделаны из рога и обложены по
лицевой стороне толстым листовым
золотом высшего качества, а по
внутренней — золотыми пластинками с резьбой
и толстой проволокой; рукоять
украшена драгоценными камнями. Другой меч
(более позднего происхождения)
обложен сканью и финифтяными плитками.
У арабов существовал древний обычай
давать особые наименования саблям и
мечам. Любимейшая сабля Гаруна-аль-
Рашида называлась Самсама, а
Мухаммед, если верить преданию, обладал
девятью саблями, каждая из которых
носила особое название.
515

Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
/W№W?±
Рис. 819
Местами древко копья обертывали
пестрой тканью или кожей и к
нижней его части прикрепляли пучок
конского волоса в виде лошадиного
хвоста (рис.819, з); нередко для
обмотки использовали медную
проволоку, а под самым наконечником
подвешивали цветную кисть из шнурков
(рис. 819, и), такое украшение было
самым распространенным.
Наконечник копья и пятка, оканчивающаяся
острием, делались из железа.
Наконечник бывал от восьми до шестнадцати
дюймов в длину и имел
ланцетовидную, листовидную или трехгранную
форму, иногда
заостренно-ромбоидальную и мог быть унизан слегка
выступающими крючьями (рис. 802, д;
рис. 819, з, к, и).
мов в длину. Дужки у восточной
сабли не бывает, но зато к головке
рукояти часто прикрепляется шнур
или металлическая цепь, которая
служит петлей для надевания на
руку (рис. 819, а).
Ножны большей частью
деревянные; снаружи они тщательно
обтянуты цветной кожей, рыбьей
кожей, шелком, бархатом или
какой-либо другой тканью. У
верхнего и нижнего концов и
посередине для прикрепления перевязи
ножны оковываются
металлическими плоскими трубочками, в
которые вделаны колечки. Особое
внимание уделяется украшению
ножен. Не только сам чехол
отделывается с величайшей
тщательностью, но и металлический набор
на нем украшается резьбой,
дорогими камнями и пр. Так же
украшается и перевязь, когда она
сделана из кожи и окована металлом,
в противном случае ее заменяет
крепкий крученый шнур из
цветного шелка (рис. 819, а).
К древнейшим видам оружия
наряду с мечами принадлежали и
ножи, причем самых
разнообразных форм. Ножи делались с
изогнутыми или прямыми клинками и
украшались так же, как и мечи (рис.
819, б—ж; ср. рис. 802, е, ж). Кроме
нескольких видов небольших
прямых кинжалов, наиболее
распространенных в западной части Азии и
у арабов (рис. 819, г), там же
встречаются изогнутые ножи — дшенби
(рис. 819, в, д, ж) и ятаган (рис. 819, б). У ятагана, который был
главным оружием у турок, длина клинка доходила иногда до двух футов,
а закругленные ножны нередко изготавливались из чистого серебра с
чеканной отделкой. Все названные ножи, независимо от их величины
и длины, носили за поясом, обычно по несколько штук сразу.
К древневосточному оружию следует также отнести боевые
секиры и булавы, составлявшие вплоть до конца XVII в. главное
вооружение конницы турок-османов. В настоящее время оно изредка
употребляется только воинственными горцами в Северной Азии,
например черкесами, грузинами и пр. Боевые секиры большей
частью имели форму обыкновенного топора с закругленным лезвием
или двойного топора в виде четырехугольного молота.
Встречались также остроконечные секиры, иногда с двойным острием,
причем одно острие выступало больше, чем другое. Клинки были
резными или выложенными орнаментами, а иногда и выпуклыми
украшениями. Рукояти отделывались металлической оковкой или
обшивкой из кожи, шелка или бархата.
516

JWvWWWf\
Глава третья. АРАБЫ
/WP^W^W»-
Форма булавы осталась почти такой же, как у древних египтян,
ассирийцев и пр.,— металлический шар с прикрепленной к нему
рукоятью. В эпоху позднего средневековья шаровидная форма
несколько изменилась: цельный металлический шар как бы
разрезался вертикально на несколько дисков. Эти диски отделывались по
краям или украшались резьбой и изящными прорезными
орнаментами, а рукоять, нередко сплошь металлическая, либо обтягивалась
цветной тканью, либо оковывалась металлическими украшениями.
Особый вид боевой палицы сохранился в некоторых частях
персидских войск — это довольно длинная дубинка с овальным
утолщением на конце, усаженным металлическими иглами (рис. 829).
До особого совершенства были доведены арабами
приспособления для верховой езды. Лошадиная сбруя, которую еще древние
персы стремились сделать удобной и в то же время роскошной,
у арабских наездников отличалась крайней утонченностью. Она не
только все более приспосабливалась к условиям верховой езды, но
и стала отделываться еще роскошнее; к существовавшим ранее
украшениям прибавилось много новых.
Большое внимание уделялось также защите боевого коня.
Металлический панцирь прикрывал всю верхнюю часть его тела, по
крайней мере до сгиба ног. Роскошно украшенные седла с высокими
луками спереди и сзади (рис. 812) дополнялись цветными чепраками
из дорогих тканей, одиночными или двойными, закрывавшими
седло и броню. Эта броня состояла из отдельных частей, связанных
между собой пряжками и закрывавших голову, шею, грудь, зад и
бока лошади. Обычно лишь верхняя часть брони, которая закрывала
голову, т. е. собственно налобник, состояла из цельной кованой
металлической доски, пригнанной к форме лобной кости животного.
Все остальные части конской брони состояли из мелких
прямоугольных продолговатых бляшек и колец, соединенных по типу
кольчуги (рис. 817). Стремена были широкими, по обеим сторонам
с высокими стенками и нередко имели сзади длинное острие,
заменявшее шпоры (рис. 810, а, б).
* * *
Предписания Пророка относительно женской одежды
исполнялись неукоснительно. Прежде всего требовалось, чтобы все женщины
закрывались покрывалом, за исключением лишь пожилых, которым
нельзя было вступать в брак. Женщинам предписывалось опускать
покрывала на грудь, ниже выреза рубашки, и ни перед кем, кроме самых
близких и родных, не открывать лица и тела, а также не поднимать
ног, чтобы нагота их не выставлялась наружу. Судя по последнему
указанию, во времена Мухаммеда женщины еще не носили штанов, хотя
описанную одежду освоили очень рано. На одном из рельефов
изображена обычная для того времени одежда средних сословий, тогда
как костюм женщин высших классов отличался самой изысканной
роскошью. Достаточно привести один пример. Адда, дочь халифа Му-
эза, не только обладала бесчисленным количеством драгоценностей,
но имела до тридцати тысяч штук сицилийских тканей, а ее сестра Ра-
шида — до двенадцати тысяч нарядов.
Наглядное представление об изменениях, которым подвергались
некоторые элементы женской одежды, может дать только
внимательное изучение современных восточных костюмов.
Одежда средних сословий в нынешней Аравии похожа на
испано-мавританскую, изображенную на упомянутом рельефе. В
Египте и Азии средние и высшие классы в качестве нижней одежды, на-
Рис. 820
О женской одежде в период от
Мухаммеда до XIV столетия можно судить
по одному из рельефных изображений,
относящихся к изгнанию мавров из
Испании королем Фердинандом. На нем
представлено крещение арабских
женщин. Все они без исключения одеты в
длинную и широкую нижнюю одежду
со многими складками, немного не
доходящую до ступней. Верхняя одежда
напоминает нижнюю, но несколько
короче. Сверху надета накидка в виде
широкого покрывала, на ногах штаны
и полусапожки (рис. 125).
Рис. 821
517

wwww?\
Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
Рис. 822
Рис. 823
За исключением женщин самых
бедных сословий, все носят широкие
шаровары из белой
хлопчатобумажной или холщовой ткани, сверху
рубашку из синего холста или из
хлопчатобумажной материи, покрывало
из черного крепа, красносафьянные
башмаки с загнутой вверх, но
закругленной подошвой, и
темно-синюю тарха из кисеи или холста.
Некоторые женщины поверх рубашки
или вместо нее носят плащ из холста
примерно того же покроя, закидывая
его рукава на голову. Иногда
женщины надевают на себя плащ вроде
хабара и покрывают голову либо
известными нам тарбуш с фарудийе, либо
прямоугольным платком из черной
шелковой ткани с красной или
желтой каймой, называемым асбе.
Платок этот складывается треугольником
и просто повязывается на голове.
Плащ, который называется милайе,
делается из двух равных по величине
кусков клетчатой, синей с белой, или
с темными полосами
хлопчатобумажной ткани, опушенной по краям
красной шерстью (рис. 823).
деваемой непосредственно на тело, носят просторные шаровары
(шинтиян) из цветной или полосатой шелковой или
хлопчатобумажной ткани, а также из белой и узорчатой кисеи. Вокруг талии они
подвязываются шнурком, а ниже колен — тесемками. Шаровары
настолько длинны, что, подвязанные подобным образом, спускаются
широкими круглыми складками до самых ступней (рис. 822, а, б).
Поверх них надевается рубашка, либо полотняная, либо из
пестрого (иногда и черного) крепа, сходная по покрою с мужской, но
не доходящая до колен. На эту рубашку надевается длинное платье
(елек) или куртка (антэри), доходящая только до талии, но в
остальном сходная с елеком. Они шьются из той же ткани, что и
шаровары. Елек, соответствующий мужскому куфтану, гораздо уже его, с
более длинными рукавами, застежкой на груди и разрезами по
обеим сторонам ниже талии. Эту одежду женщины носят
обыкновенно таким образом, что она не полностью закрывает грудь,
прикрытую только рубашкой (рис. 822, а, б). Елек подвязывается поясом из
прямоугольной шали (или платка), сложенной предварительно
треугольником, концы которой завязываются спереди или сзади.
На голову женщины надевают так называемые такийе и тарбуш,
а сверху повязывают фарудийе — большой прямоугольный платок
из пестрой узорчатой кисеи или крепа. К этому головному убору
прикрепляется иногда на затылке в виде покрывала длинный кусок
белой кисеи или полоса цветного крепа, конец которой
украшается разноцветным шелком, мишурой и золотым шитьем. Такое
покрывало называется тарха.
Только немногие женщины носят чулки или особого рода
короткие носки, остальные на босу ногу надевают мягкие туфли,
называемые мец (мечти, мешди), из желтого или красного сафьяна,
нередко украшенные золотым шитьем. На мец они надевают так
называемые бабуг (бабуши) — туфли без задников или же высокие
деревянные башмаки (кубкаб). Первые делаются всегда из желтого
сафьяна с круто загнутыми вверх носками, последние (от четырех
до девяти дюймов высотой) украшаются богатой перламутровой и
серебряной нарезкой, а иногда обтягиваются бархатом.
518

Глава третья. АРАБЫ
тщщчщщ»
Поверх елека (или куртки ан-
тэри) женщины иногда надевают
так называемую гиббе — кафтан
халатного покроя такой же
длины, как и елек. Эти одеяния
делаются преимущественно из
сукна, бархата или шелка и по швам
широко прошиваются шелком и
золотом.
Описанная одежда
употребляется в быту. Каждый раз,
когда женщины выходят из дома,
домашняя одежда закрывается
так называемой тецхире,
состоящей из следующих вещей:
плаща, покрывала для лица (бурко),
очень широкой накидки,
называемой хабара, коротких сапожек
или полусапожек и деревянных
башмаков.
Вначале надевается плащ,
который шьется из шелковой ткани
большей частью светло-красного
или фиолетового цвета, очень
широкий и имеет висячие рукава
почти такой же ширины, как сам
плащ. Затем надевается
покрывало. Это широкая полоса белой
кисеи длиной почти в рост
человека; она закрепляется вверху с
помощью крестообразно
сложенной тесьмы (рис. 823; рис. 803, д).
Покрой хабары, которая должна закрывать все тело с головы до
ног, зависит от того, предназначена она для замужней женщины
или нет. В первом случае одежда делается из двух кусков
глянцевитой черной шелковой тафты, каждый полтора локтя в длину и два
без четверти локтя в ширину. Куски эти сшиваются кромками в
длину, но, когда одежда надета, направление шва получается
горизонтальное. С внутренней стороны, отступая на шесть дюймов от
верхнего края одежды, к ней пришивают узкую тесьму, с помощью
которой хабара прикрепляется на голове, чтобы та часть, которая
закрывает лицо (до глаз) не сползала назад. Хабара для незамужних
женщин делается либо из белой шелковой материи, либо состоит
из просторной шали (ср. рис. 823), а у менее зажиточных ее
заменяет цар, т. е. кусок белой хлопчатобумажной материи. Короткие
сапожки или башмаки изготавливаются из желтого сафьяна.
Употребление зонтиков и опахал диктуется жарким климатом.
Зонты по размеру несколько больше наших и отличаются
роскошной отделкой. Опахала делаются из перьев, пергамента или
пальмовых листьев, а также из тафты. Опахала из перьев, на изготовление
которых часто идут павлиньи перья, имеют обычно форму
большого овального листа или веера на длинной ручке (рис. 822, а),
остальные чаще всего напоминают прямоугольный флажок. Опахала из
перьев употребляются преимущественно турчанками внутри дома,
другими пользуются аравитянки и даже женщины низших классов
в Джидде и Мекке.
Рис. 824
Рис. 825
519

w$vww?\
Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
fWS?P?$?±
Рис. 826
Среди древнейших мозаичных
картин в церкви св. Марка в Венеции
имеется изображение, заслуживающее
особого внимания. Оно относится к
концу XII или к первой половине
XIII в. и изображает группу людей в
пестрых и богатых нарядах,
вооруженных луками. Судя по надписи INDIA
SVPIOR, следует считать их
индийцами (рис. 825). Этому изображению в
отношении одежды соответствует другое
мозаичное произведение в той же
церкви, на котором, как полагают,
изображены скифы (ср. рис. 826).
Рис.
В числе самых употребительных косметических средств (после
ванн, которые так любят восточные народы, ароматических мазей
и эссенций) первое место занимают разного рода притирания,
румяна и пр. К ним относятся черный порошок, который
приготавливается из сажи и называется кол, и оранжевого цвета краска,
добываемая из листьев хны. Порошком кол женщины чернят себе
брови и веки, чтобы придать глазам большую выразительность.
Хна употребляется главным образом для окрашивания некоторых
частей тела. По своему желанию женщины окрашивают то руки и
ноги (рис. 831, а), то лишь ногти на руках и ногах, но чаще
кончики пальцев до первого сустава, а также ладони и ступни, причем
иногда проводят еще полосу по средним суставам пальцев.
Окрашенным таким образом частям тела женщины придают иногда
темно-оливковый или черный цвет, обкладывая их тестом особого
состава из негашеной извести, сажи из сосны и льняного масла. Та и
другая краска употребляются иногда вместе, причем чаще, чем
обычные красные румяна и белила. Кроме того, в низших классах
существует обычай татуировать кожу преимущественно
зеленоватой или синей красками. Татуировка производится обычно в
детском возрасте, в пять или шесть лет, на щеках, на лбу, на
подбородке, на наружных частях рук и ног, в основном в виде звездочек,
кружков, крестиков и т. п.; на руках и на груди татуировка
накладывается параллельными горизонтальными линиями или
зигзагами. В некоторых местностях Верхнего Египта и отчасти в Сирии
многие татуируют даже губы темно-синей краской.
Больше всего внимания уделяется волосам. Еще в глубокой
древности особенно ценились натуральная густота и черный цвет
волос, поэтому женщины во все времена прибегали к искусственным
средствам, чтобы придать им большую красоту. Средства эти почти
везде одинаковы, вероятно потому, что они лучше всего
соответствовали цели. Спереди волосы подстригались довольно коротко, с
боков же, в зависимости от густоты волос, они завивались в два
длинных локона или в несколько маленьких либо убирались в косы.
Остальные волосы заплетались во множество косичек. Число их
всегда было нечетным и менялось
от одиннадцати до двадцати пяти.
Все эти косички спускались по
спине, и в каждую из них, на
четверть всей длины, заплетались по
три черных шелковых крученых
шнурка, которые связывались
концами. Иногда шнурки
прикреплялись к лейте, которой
повязывалась голова, и спускались между
кос, но в любом случае они на
четверть или треть своей длины снизу
по обеим сторонам были унизаны
одинаковыми мелкими
украшениями из листового золота в виде
листиков, бус, кружков или
звездочек. К каждому шнурку у нижнего
конца подвешивалась либо
золотая трубочка, либо пуговка с
колечком, в которое вдевались укра-
б """в шения из золотых монет, жемчуга,
827 дорогих камней, коралла и пр. (ср.
520

#f#W»i
Глава третья. АРАБЫ
рис. 824, а). Подобный убор
называется сафа и по богатству отделки
делится на несколько видов, из
которых самый дорогой, украшенный
драгоценными камнями и
жемчугом, носит название «сафа люли».
Впрочем, молодые девушки даже
из высших сословий часто
полностью распускают волосы,
расчесывая их гладко на обе стороны, или
полностью закрывают их чалмой,
хотя последнее делается
преимущественно замужними
женщинами (рис. 822, а, б).
К описанному головному убору
добавились так называемые мизаги
и курс. Мизаги, полоса кисеи алого
или черного цвета пять футов длиной, сложенная в несколько раз на
ширину пальца, украшалась посередине и на концах мишурой, а
также бантиком и кисточками из разноцветного шелка. Эга полоска
повязывалась таким образом, чтобы украшения, находящиеся
посередине мизаги, приходились прямо на лоб, затем, притянув
украшенные концы через плечи, их спускали на грудь. Это был
самый распространенный головной убор.
Курс — совершенно круглая, слегка выпуклая бляха,
приблизительно от пяти до шести дюймов в поперечнике, которая
прикреплялась сверху к тарбушу (рис. 824, а). Самая замечательная по
отделке разновидность подобных уборов под названием «курс алмас»
была, как правило, прорезной золотой работы с дорогим
украшением из бриллиантов; менее ценная, курс дахаб, изготавливалась
из тонкого золотого листа с выбивкой, из серебряного,
посередине которого был вставлен необработанный драгоценный камень
(изумруд либо яхонт), настоящий или поддельный. Некоторые
женщины знатного рода, привыкнув к весу такого убора, не
снимали его даже на ночь.
К принадлежностям головного убора относились застежки,
золотые цепочки с подвесками, жемчужные нитки, золотые розетки
с камнями, жемчугом и пр. (рис. 824, б—е). Из них особенно
примечательны кусса и эбене, подвески из бриллиантов, изумрудов,
яхонтов и пр.; прикрепляемая к убору шавате, состоящая из множества
жемчужных ниток, употребляемая в виде фестонов; затем рише,
или перо (веточка оправленных в золото бриллиантов); камара,
или луна,— круглая медаль с надписью и мелкими привесочками;
хилал — полумесяц из бриллиантов; сакийе, или водяное колесо;
уд-эс-салиб, или древо креста,— заимствованное от христиан
украшение, состоящее из золотой коробочки со вложенным в нее
кусочком дерева, висящей на двух золотых цепочках в горизонтальном
положении; наконец, мишт, или гребень из золота, подвешиваемый
тоже на двух цепочках, и мелкие заколки в виде бабочек, листиков,
цветов и т. п.
Из драгоценностей, украшавших голову, шею и грудь, особым
богатством отличались ожерелья (экд) и серьги (калак). Ожерелья
бывали нескольких видов. Самые распространенные состояли из
длинной (десять дюймов) жемчужной нитки, посередине которой
прикреплялись одна или несколько крупных жемчужин или какое-либо
другое украшение из золота и дорогих цветных камней или брил-
Рис. 828
Рис. 829
521

^^W^Wft\ Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА #W^W?W
Рис. 830
Со времен владычества арабов почти все высшие
сословия у персов, высшие должностные лица при шахе
(рис. 827, б), духовные лица или муллы (рис. 827, а), даже
знатные курды (рис. 827, в) появлялись в одежде
арабского покроя Как у арабов, так и у персов традиционные
элементы сохранились только в церемониальной
парадной одежде (рис. 828) и в вооружении, в особенности у
северных племен Персии и воинов в области Ирак Адшеми
(рис 829; ср. рис. 784; рис. 786). Некоторые христианские
нации, например грузины (рис. 830, а) и армяне (рис. 830,
б), тоже не составляют в этом отношении исключения.
Женские наряды перечисленных народностей всегда
отличались большим разнообразием, поэтому, к
примеру, у некоторых древнеперсидских племен, несмотря на
общее сходство их костюма с древнеарабским, мы
встречаем немало особенностей (рис. 831, а, б).
Рис. 831
лиантов. Иногда встречались двойные нитки, а
вместо жемчуга и пр. могли быть нанизаны золотые
дутые пуговки или подвески в виде ячменных зерен.
В последнем случае, как правило, посередине нитки
добавлялось еще одно украшение из камня,
оправленного в золото, или из красного коралла. Первое
ожерелье называлось либде (пуговки), второе шай-
ир, т. е. ячмень, по форме зерен.
Зажиточные женщины, кроме того, носили
ожерелье из разноцветных драгоценных камней и даже
бриллиантов, доходящее почти до пояса, так
называемое киладе. Встречались также ожерелья из
нанизанных на шнурках монет, а у бедных сословий из
множества недорогих подвесок из серебряных,
медных или оловянных колец, называемое ток.
Серьги большей частью имели форму листьев или
продолговатых капелек (рис. 824, м, н, о), иногда они
состояли из пластинок, и в таком случае по кругу
или у нижнего конца украшались мелкими
орнаментами (рис. 824, б —г). Серьги обычно
изготавливались из золота и унизывались драгоценными
камнями. Одним из древнейших украшений было кольцо,
которое вдевалось в носовую перегородку и
называлось кхизам. Кольцо это расплющивалось в
поперечнике от одного дюйма до полутора и делалось из
золота или из меди, с подвесками из камней и бус.
В настоящее время украшение это встречается
редко и большей частью среди крестьян (рис. 824, п; ср.
рис. 803, г).
Женский восточный наряд дополнялся также
кольцами, перстнями, браслетами и обручами.
Кольца (кхатим) были похожи на современные, но не так
красивы и с камнями низкого сорта. Женщины
носили их на всех пальцах обеих рук, не исключая
большого, и нередко по несколько штук на одном пальце.
Браслеты (асавир) были двух видов: либо цельные,
либо с замочком. В последнем случае оба конца
надетого на руку браслета соединялись, составляя
полный круг; если же браслет был без замка, то он
только загибался у кисти руки, не обхватывая ее
полностью (ср. рис. 824,ж — к; рис. 803, а, з, и).
Браслеты делались большей частью из золота и
украшались драгоценными камнями; золотые браслеты
имели вид плоского или слегка выпуклого и
закругленного по краям обруча, иногда они
изготавливались в виде широкой плетеной тесьмы.
Кольца для ног (кулкхал) были такой же формы,
как браслеты. Знатные женщины ножные кольца
надевали редко, вероятно, потому, что из-под шарова-
ров не было видно этого украшения, но зато его до
сих пор носят женщины низшего класса (рис. 803, а).
Вместо колец иногда завязывают шнурки с
приделанными к ним бубенчиками, звенящими при
ходьбе. Эти шнурки, как и носовые кольца, были
известны еврейским женщинам еще в глубокой древности.
522

Глава третья. АРАБЫ
Утварь
Как при изменениях одежды, так и в производстве утвари в
первое время после завоевания Востока арабы еще придерживались
азиатских образцов. Однако постепенно они достигли в
изготовлении предметов обихода такой самостоятельности, что из
подражателей стали изобретателями оригинальных форм, соответствовавших
их быту и позже служивших образцом для всех народов,
принимавших ислам.
Самые древние из дошедших до нас изделий арабской утвари
относятся к XIII или XIV вв. Их сравнение с современными
образцами позволяет заключить, что характерная форма, выработанная
арабами, фактически не подвергалась изменениям, материал также
остался прежним.
Форма арабской утвари обусловливалась главным образом
требованиями Корана, которые и определяли отношение верующих
к искусству. Пророк не только не предписывает ничего похожего
на занятия искусством, но, напротив, запрещая арабам всякое
изображение живых существ, тем самым препятствует развитию
живописи и скульптуры. Хотя в последующие времена это запрещение
соблюдалось не особенно строго, все же немногочисленные
портреты и статуи, созданные в порядке исключения, не могли иметь
большого влияния на развитие искусства. Кроме того, подобные работы,
как правило, поручались художникам из христиан. К ним
принадлежат произведения искусства, которые более поздние халифы
заказывали для себя лично. Так, Коварния расставил в своем дворце статуи,
изображающие его самого, его жен и рабынь, играющих на
музыкальных инструментах. Абдурахман II воздвиг в честь прекрасной Азар-
ры ее статую у входа в Медина Азарра.
К произведениям собственно арабского искусства можно
отнести некоторые из вещей, находившихся во дворце Фатимида Мус-
тансира и проданных вскоре после его казни с аукциона. В их
числе было до тысячи больших ковров для полов и стен — из шелковой
ткани, вышитых золотом, частью с географическими или
историческими изображениями. Один из этих ковров был куплен за
двадцать две тысячи динаров. Кроме ковров, на торгах была
выставлена статуя павлина, украшенная драгоценными камнями, идеально
подобранными под цвет натуральных павлиньих перьев; сделанная
из драгоценных камней и жемчуга газель и множество сосудов
(золотых и хрустальных ваз, стеклянных и фарфоровых изделий,
украшенных росписью или арабесками); были также декоративные
садики, в которых земля и трава сделаны из серебра или золота, а
цветы и плоды из разноцветных камней. Мусульмане увлекались
созданием сложных механических фигур, в том числе
самодвижущихся, вроде трона халифа Моктабера и др.
Изготовление сосудов было одной из наиболее развитых у арабов
отраслей промышленности. В этой области они достигли
замечательного совершенства. Традиционным материалом служила глина
разных сортов (белого, серого и красного цвета), которая добывалась на
Востоке и в Южной Испании; использовались и благородные
металлы, а также медь, олово и особый род ковкой бронзы, замененной
впоследствии латунью. Практически не развито было стеклоделие,
так что почти все стеклянные изделия привозились из-за границы.
Главными поставщиками стеклянной посуды стали итальянцы, в
особенности венецианцы. Все прочие отрасли обрабатывающей
промышленности развивались на Востоке достаточно успешно.
Рис. 832
Гончарных дел мастера умели
путем обжига придавать достаточную
прочность изделиям, которые
покрывались тончайшей глазурью и
разноцветными золотыми орнаментами.
Они также умели составлять особую
массу для производства фарфора.
Арабы замечательно владели искусством
обработки металлов, используя
различные способы орнаментовки с
одинаковым совершенством (рис. 832; ср.
рис. 818). Они умели путем ковки
придавать металлу любую толщину и
форму. Употребление медной посуды еще
в древности заставило освоить
технику лужения, которой и сейчас
славятся народы Востока.
523

ww$ww\
Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
Рис. 833
Рис. 834
Однако с художественной точки
зрения такому совершенству в
обработке материала не вполне
соответствует форма сосудов у арабов;
это противоречие особенно
заметно в предметах утвари, имеющих
декоративное значение. Например,
вазы, предназначенные дая
украшения, явно непропорциональны
(рис. 833, а, б; рис. 835, б, в). Как и
древние египтяне, арабы не умели
точно копировать предметы,
форму которых они пытались придать
своим изделиям (яйцо, тыкву и пр.).
Кроме того, эти формы почти
всегда искажались разными
громоздкими аксессуарами. Тем не менее
такие сосуды следует отнести к
числу самых изящных (рис. 834).
Хозяйственная посуда
изготавливалась двух типов. Сосуды,
предназначенные для хранения
жидкостей, имели формы, заимствованные
у природы. Посуда, на которой
подавались сухие кушанья или
ставились другие мелкие сосуды, была плоской, но с углублениями.
Сосуды для жидкостей ограничивались небольшим набором
бутылей и чаш. В число первых входили так называемая дорак (рис.
835, а, г, д), сосуд с длинным и узким горлышком, и кулле — с
широким устьем (рис. 835, е). Оба делались чаще всего из обожженной
глины, реже из металла, фарфора и стекла. Особую разновидность
составляли сосуды для охлаждения жидкостей. Они изготовлялись
из ноздреватой, сильно обожженной глины, но не покрывались
глазурью, так что жидкость могла просачиваться сквозь стенки и,
испаряясь на поверхности сосудов, способствовать таким образом
процессу охлаждения. Для большей пористости сосуды предварительно
прожаривали при помощи особой глиняной жаровни, называемой
мибкара (рис. 835, и). Бутылки обычно закрывались пробками из
меди, серебра или олова и ставились на поддоны из луженой меди.
Наиболее употребительные сосуды для питья — небольшие круглые
чашки, похожие на нынешние чашки или блюдца, но только без
ручек и с крышкой. Эти чашки также ставились на металлический
поддон и накрывались вышитым шелковым платком с бахромой.
Главным предметом столовой посуды у арабов является синийе
или санийе, т. е. большой поднос, что ставится перед обедающими,
которые сидят на полу, либо непосредственно на пол, покрытый
ковром, либо на особую подставку, называемую курси (рис. 838, а),
поднос и подставка вместе носят название суфрали. На поднос в
определенном порядке ставятся кушанья, разложенные в небольших
блюдцах из металла или фарфора, откуда их берут руками. Арабы не
пользуются за едой ни тарелками, ни ножами, ни вилками и только
похлебку едят особой небольшой ложкой из букового или черного
дерева, а иногда и просто хлебной коркой, обрезанной наподобие
ложки. Блюдца имеют форму неглубоких полукруглых мисок (рис.
835, ж, з). Умывальник под названием тишт тоже может быть
отнесен к столовой посуде, так как у арабов издавна существует обычай
524

Глава третья. АРАБЫ
мыть руки перед обедом и после.
Этот умывальник состоит из таза
желтой либо красной луженой
меди с устроенным внутри него
выпуклым ситом, к нему прилагается
кувшин (ибрик).
После появления кофе к
названным сосудам прибавились другие,
необходимые для приготовления
этого напитка. Когда именно кофе
вошел в употребление, сказать
трудно. Во всяком случае в X в. в Аравии
этот напиток уже был известен, а на
Востоке в целом он стал
общеупотребительным не ранее как в XIV в.
Посуда для приготовления кофе
состоит из следующих предметов:
медной посудины вроде кружки, особого
нагревателя, чашек и подноса,
вместо которого употреблялась простая
круглая металлическая пластина.
Чашки делаются из фаянса или
фарфора, каждая ставится на особое
неглубокое блюдечко, называемое царф. Кофейник, т. е. посудина,
в которой варится кофе (бекрег или бакраг), имеет, как правило,
форму чайника (рис. 839, а). Кофейники бывают медные или
серебряные, как и нагреватель (ацки), состоящий из жаровни в виде
урны на низкой подставке, которую носят на трех цепочках (рис. 836,
а; ср. рис. 833, а).
К древнейшим сосудам следует отнести также приспособление для
нагревания жилищ (мангал, или манкад) и металлические
курильницы. Мангал имеет форму широкой урны или глубокого таза на
подставке (рис. 836, б; рис. 839, б); курильницы большей частью похожи
на высокую закрытую чашу (или кубок) со значительно
расширяющейся внизу подставкой. Верхняя часть курильниц изящно
прорезана для выхода дыма (рис. 836, в). Эти сосуды, в которых в честь гостей
при их уходе сжигаются душистые вещества, тщательно
отделываются и нередко выполняются из серебра или, по крайней мере, из
золоченой меди. Наряду с обычаем курить благовония существовал
другой — опрыскивать уходящего гостя духами, для чего употреблялся
изящный флакон из металла, так называемый кумкум (рис. 836, г).
Вся прочая посуда, например кухонная юли та, которую
использовали в ремесленных производствах, была очень примитивна. С
распространением на Востоке табака, приблизительно в 1605 г.,
появились новые виды хозяйственной утвари.
Комнатная мебель для арабов не составляет предмета первой
необходимости, как посуда. Несмотря на то что персы в
царствование Сасанидов заполняли свои жилища разнообразной комнатной
утварью, а впоследствии христиане в Испании развили
производство мебели, арабы в этом отношении придерживались
патриархальных обычаев своих предков. Проводя жизнь в шатре, они
ограничивались лишь самым необходимым.
До сих пор вся мебель у арабов, почти как у кочевых племен,
ограничивается, в сущности, только ковром, покрывающим пол, и
диваном. Все остальные предметы комнатной утвари, за исключением
ламп, причисляются к разряду роскоши.
Рис. 835
Рис. 836
525

w$vwm\
Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
Столы, составляющие на Западе
необходимейшую мебель, почти не
употребляются на Востоке.
Исключение составляют подставки курси и
небольшие письменные столики. Курси,
большей частью не выше пятнадцати
дюймов, делается из дерева и
украшается перламутром, слоновой костью,
черепаховым панцирем и т. п. (рис.
838, а); письменный столик,
употребляемый только учеными, не имеет
украшений, но снабжен с правой стороны
металлическим крючком, к которому
прикрепляется письменный прибор
(рис. 838, б) — длинный многогранный
или круглый пенал для перьев с
чернильницей. Кроме курси, арабы
употребляли другие подставки в виде
многосторонних маленьких башен с
красивыми украшениями (рис. 839, г),
на которые ставились мелкие блюдца
с фруктами, сладостями и пр.
Рис. 838
Диван предназначался для
сидения и поэтому заменял собой и
стулья, и кресла. Традиционные
диваны состояли из возвышения,
выложенного кирпичом вдоль
комнатных стен, или из ложа,
сложенного из тюфяков тоже вдоль стен.
Диваны были от шести до восьми
дюймов в высоту и от трех до
четырех футов в ширину и обложе-
Рис. 837 ны коврами и подушками (рис.
837, а, б; ср. рис. 811).
Существовали диваны, похожие на наши европейские софы, но только с
прямыми спинками сзади и с боков, они были обычно из тонких планочек,
образующих как бы сквозной узор. Такие диваны тоже
обкладывались пестрыми коврами, а с боков подушками и составляли
убранство приемных комнат и прихожих в домах знатных людей. Стулья
не в ходу на Востоке, хотя в Египте вместо них иногда
встречаются сиденья в виде ящиков кубической формы из деревянных или
тростниковых брусков, похожие на клетки.
Арабы сидят на диванах или ложах подобного рода. Они
состоят из деревянной рамки шесть футов в длину и от трех до четырех
в ширину; на них кладется тюфяк таких же размеров, а на тюфяк
подушка и все это покрывается простыней. Летом арабы
укрываются тонкой простыней, зимой одеялом, подбитым ватой. Вокруг
ложа устраивается сетчатая занавеска, которая прикрепляется
шнурком к четырем гвоздям в стене, для защиты спящего от укусов
насекомых, как это делалось еще во времена Геродота (Геродот, II,
95). После сна тюфяк сворачивается и вместе с рамкой ставится
в угол комнаты или убирается в небольшой, смежный с ней чулан.
Вместо шкафов и комодов арабы довольствуются простыми
сундуками и стенными нишами. Сундуки и лари сохранили прежнюю
форму продолговатого ящика с плоской запирающейся крышкой.
Отделка, как и раньше, состоит из орнаментов, выложенных
слоновой костью, черепаховым панцирем, перламутром, или из
позолоты и разноцветной росписи. В этих сундуках помещаются
преимущественно одежда и головные уборы, мелкие же вещи, например
украшения, хранятся в маленьких ящичках и ларчиках
разнообразной формы, которые делаются из дерева или из металла и часто
тщательно украшаются (рис. 832; рис. 839, в).
В стенных нишах устраиваются полки и перегородки, а снаружи
их облицовывают деревянной обшивкой с разнообразной
отделкой. Иногда это просто выступ с гладкой поверхностью, иногда
обшивка разделяется на множество четырех- и пятиугольных
филенчатых секторов или на полукружия, которые обычно украшаются в
соответствии с орнаментом комнатных балок или прорезными
узорами, или росписью разноцветными красками (рис. 839, а). К такой
узорчатой облицовке иногда приделываются запирающиеся
створы, дверцы, но чаще всего нишу закрывают занавесками. Дверцы
украшают изящной деревянной решетчатой обшивкой. Изредка
в самих нишах, служащих для хранения сосудов и т. п., устраивают
фонтаны, как, например, в Египте, где в домах зажиточных людей
почти всегда посреди первого двора устроен небольшой фонтан.
Зеркала из стекла, в особенности стенные, встречаются редко.
Техника изготовления стеклянных зеркал, заключающаяся в том,
что на стеклянную доску, пока она еще горячая, наносится амальга-
526

Глава третья. АРАБЫ
/W^WWW^
ма из ртути и свинца, была
изобретена не позже первой половины
XIII в. На Западе, по крайней
мере с начала XV в., подобные
зеркала стали быстро распространяться,
но на Востоке употреблялись
почти исключительно металлические
зеркала. Они и теперь, как в
глубокой древности, состоят из
прямоугольной, овальной или круглой
пластины из бронзы, серебра или
стали, отполированной с одной
стороны. Зеркало снабжено ручкой,
чтобы можно было держать, или же
вращается на поперечной оси
между двумя стойками. Вначале зеркала
делались преимущественно из
бронзы, но впоследствии,
приблизительно с XI в., их стали изготавливать в
основном из серебра и стали.
Арабские зеркала бывают различной
величины, но они гораздо меньше
современных стенных зеркал.
Рис. 839
Осветительные приборы делятся
на шандалы, фонари и лампы.
Восточные народы довольствуются
умеренным комнатным освещением, так что
даже просторные залы освещаются
только одной свечой. Подсвечники
большей частью делаются из металла
(олова, желтой или красной меди), а
в богатых домах — из накладного или
даже чистого серебра. Подсвечники
в зависимости от их высоты бывают
простые или с ручками (канделябры) и
всегда украшены чеканкой или
позолотой, в особенности канделябры, или
так называемые шамаданы, (рис. 840,
а). Из ламп наиболее
употребительны висячие, они предпочтительнее
остальных. Небольшие светильники
на подставке, называемые канадил,
употребляются преимущественно
бедняками, а в богатых домах прислугой.
Форма их осталась такой же, какой
была еще в глубокой древности, это
несколько заостренная спереди
круглая чашечка или закрытый сосуд.
Делаются они из обожженной глины, с
одним или несколькими светильниками.
Большой популярностью
пользуются висячие лампы, служащие дая
убранства комнат. Кроме ламп простейшей
формы — небольших выпуклых
сосудов из стекла, они также бывают из
фарфора (в особенности та часть их,
в которую вставляется сосуд для
масла), а чаще из разных металлов,
подобно канделябрам. Лампа иногда состоит
из нескольких частей и, в зависимости
от того, из какого материала она
сделана — из фарфора или металла, либо
расписывается, либо украшается
чеканкой и резьбой (рис. 840, б; ср. рис.
833, а).
Кроме висячих ламп с одним
светильником, встречаются и большие
подвесные лампы (нагафа),
соответствующие нашим люстрам. На них
ламповые чашечки, т. е. стеклянные сосуды
с маслом (рис. 840, в), расположены
в несколько рядов (один над другим)
вокруг стержня, отличающегося иногда
богатой отделкой, и вдобавок
украшены различными мелкими
металлическими или стеклянными подвесками.
Такие люстры можно встретить только во
дворцах знати и в мечетях, да и там
они принадлежат к числу предметов
роскоши. Обычная в богатых домах
люстра, так называемая турейя,
состоит из обруча с прикрепленными к
нему маленькими лампами и с
находящимся в центре красивым сосудом или
фонарем.
Что касается фонарей (фанас), то их можно разделить на два
рода: карманные, или складные, и большие, стоячие или висячие.
Карманные фонари — это цилиндры из бумаги или полотна,
натянутые с обоих концов на проволочные кольца, в нижнее из
которых вставлена в виде дна деревянная дощечка, а в верхнее —
дощечка из металла с круглым отверстием, над которым возвышается
тшшттттттт
Рис. 840
527

##№Щ
Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
/^WJTOF^
Рис. 841
Кеменге (название персидское) —
разновидность скрипки, он около
тридцати дюймов длиной (рис. 841, а).
Корпус его состоит из трех четвертей
скорлупы кокосового ореха, просверленной
мелкими дырочками, сверху он обтянут
рыбьей кожей и закреплен на
деревянной подставке. Шейка делается
обычно из черного дерева и иногда
выкладывается слоновой костью; кот\-
ки выполняются из самшита. Ножка
инструмента состоит из железного
стержня, который проходит через
корпус; струны сделаны из конского
волоса и прикреплены к помещенному на
этой ножке железному кольцу. Смычок
к кеменге полагается деревянный,
на нем натянут конский волос; длина
его приблизительно тридцать пять
дюймов (рис. 841, в). Во время игры
инструмент упирается ножкой в пол,
на нем играют, как на виолончели.
ручка. Верхняя дощечка иногда
закрывается крышкой из луженой
меди. Стоячие и висячие фонари
делаются обыкновенно из дерева
или из металла. Их используют
наравне с лампами для освещения
комнат и потому придают
красивую форму, иногда в виде башенки
с прорезными боковыми стенками
(ср. рис. 839, в, г). Лампы к таким
фонарям состоят из глиняного или
стеклянного сосуда описанной
выше формы (рис. 840, в).
Приборы для измерения
времени, подобные механическим часам,
распространенным на Западе, на
Востоке до сих пор относятся к
предметам роскоши. Вместо них
используются, как в глубокой
древности, солнечные и даже песочные
часы. Древние арабы по
сравнению с египтянами и греками
значительно усовершенствовали
устройство не только таких часов, но
и водяных, применив к ним
колесный прибор и прочие
приспособления, и в таком виде
пользовались ими даже для различного
рода развлечений. Образ жизни
восточных народов, более
спокойный и размеренный, чем на
Западе, не приучил их ценить точное
время и планировать день по
часам. Устройство водяных часов бы-
7\о доведено арабами до совершенства. Это подтверждает описание
часов, которые в числе других великолепных вещей в 807 г. Гарун-
аль-Рашид послал Карлу Великому. Это было, как говорит
летописец того времени, весьма искусно выполненное изделие из желтой
меди, в котором течение времени отмечалось при помощи водяных
часов соответствующим числом маленьких металлических
шариков, падавших после каждого часа в металлический таз и
производивших таким образом громкий звук. После каждого часа из
двенадцати отверстий выступали двенадцать всадников, которые
затем скрывались за маленькими ставнями.
Изобретение часов с гирями или колесным механизмом
относится уже к середине XIV в., а первое усовершенствование их только
к XVI в. Так, между 1344 и 1497 годами впервые появились часы
с боем во многих городах Италии — Падуе, Болонье, Флоренции и
Венеции, а затем уже в немецких городах — Страсбурге, Шпейере
и Нюрнберге. Не ранее 1500 г. Петр Геле в Нюрнберге изобрел
маленькие стенные и карманные часы.
Общественные развлечения у арабов были ограничены
предписаниями Пророка. Мухаммед не только строго запрещал все
азартные игры, но осуждал даже музыку как занятие, расслабляющее
человека и потому недостойное мужчины. Допускалась лишь игра
в шахматы, перенесенная в Персию из Индии еще при Сасанидах.
528

Глава третья. АРАБЫ
Поэтому арабы, не пренебрегая
музыкой, предоставляли ее
исполнение преимущественно
невольницам и иностранцам. Производство
игр ограничивалось вырезанием
шахматных фигур, а форма и
устройство музыкальных
инструментов остались такими же, какими
они были издавна на Востоке.
Положение это не изменилось и
после того, как под влиянием персов
арабы стали больше любить музыку
и даже изучать теорию этого
искусства. И хотя халиф Аль-Мансур,
помня строгий запрет Пророка, велел
разбить лютню о голову какого-то
музыканта, тем не менее в это
время в Кордове существовала уже
особая школа музыки, основанная
Абдурахманом II, а покровитель искусства 1арун-аль-Рашид держал
у себя придворного музыканта Аль Маусели — персиянина,
получившего образование в Кордове. Музыканты играли на старинных
инструментах, форма которых до сих пор почти не изменилась.
Изображения многих употребляемых и сейчас на Востоке музыкальных
инструментов встречаются на древнейших египетских и
ассирийских памятниках, названия же этих инструментов большей частью
заимствованы из персидского, греческого и индийского языков.
Из всех музыкальных инструментов в настоящее время у арабов
самыми распространенными являются кеменге, канун, уд и най.
На них играют соло или вместе с другими инструментами (как в
оркестре). За исключением най, особого рода флейты, остальные три
принадлежат к разряду струнных инструментов. Лишь изредка для
усиления этого квартета к нему прибавляются ударные, играющие
главную роль в военной музыке и употребляемые либо сами по
себе, либо вместе с духовыми инструментами.
Из струнных инструментов наиболее употребительны
вышеупомянутые кеменге и канун; уд встречается реже, несмотря на то что
в предыдущие века это был главный инструмент арабских
музыкантов и в этом качестве его часто воспевали древние поэты.
Рис. 842
Канун походит на цимбалы или
цитру (рис. 841, е). Длина его
обыкновенно тридцать девять дюймов при
шестнадцати дюймах в ширину и трех
с половиной в толщину. Корпус
делается из орехового дерева. На верхней
доске, по которой проложена
подставка для струн, находится пять круглых
отверстий, оклеенных рыбьей кожей и
соответствующих пяти ножкам
инструмента. На канун натягиваются двадцать
четыре тройные струны из овечьих
кишок. Играющий на этом инструменте
держит его на коленях, как цитру, и
перебирает струны с помощью
деревянного рише, состоящего из кольца,
надеваемого на палец, в которое
продевается часть ости пера или кусочек
буйволового рога (рис. 841, ж, з).
Уд похож на лютню (рис. 841, д) и
тоже выполнен из дерева, корпус
делается из елового дерева, шейка из
черного, инструмент отделывается
слоновой костью, перламутром и пр.,
длина его доходит иногда до двадцати
пяти дюймов, на нем закреплены до
семи двойных струн из овечьих кишок.
На уде играют, как и на кануне, с
помощью рише, для чего выбирается
преимущественно коршунье перо.
Разница между духовыми
инструментами не так значительна и
ограничивается небольшими изменениями
формы флейты най. Эта флейта
делается из тростникового ствола, длина ее
восемнадцать дюймов, толщина у
верхнего конца семь восьмых дюйма, у
нижнего три четверти дюйма; на одной
стороне находится шесть дырочек, на
противоположной — одно только
отверстие для большого пальца (рис.
842, б).
Сходна с ней и саламие,
тростниковая флейта с шестью звуковыми
отверстиями и одним для большого
пальца, а также сауме, или цембре,
разновидность гобоя с восемью
одинаковыми звуковыми отверстиями
(рис. 842, а).
Кроме того, беднейшие сословия
используют два рода двойных флейт
из тростника — аргул и цуммару.
Каждая из них состоит из двух
соединенных между собой дудок, одинаковых
или разной длины, из которых одна
составлена из трех отдельных
подвижных частей, так что с их помощью
флейту можно удлинить по желанию
играющего (рис. 842, в, г).
У низших классов в ходу также
цуммара би-соан — разновидность
волынки довольно грубой формы,
сделанная из козьей шкуры (рис. 842, д).
Прочими струнными инструментами либо пользуются реже,
либо на них играют только бедняки или иностранцы; таковы,
например, тамбура — инструмент, похожий на лютню с очень длинной
529

Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА
/WE^Wf
Рис. 843
Женщины играют на таре, или
тамбурине. Это деревянный обод,
одиннадцать дюймов в поперечнике,
обтянутый кожей, в который вставлены
пять двойных пластинок из крепкой
листовой меди (рис. 843, д). В
зависимости от ценности этого инструмента
его отделка бывает довольно богатой.
Большие кимвалы (кас) играющий
бьет друг о друга обеими руками (рис.
843, е). Они принадлежат и к числу
военных музыкальных инструментов,
так же как и другой инструмент,
состоящий из металлического прута с
привешенными к верхнему его концу
погремушками и колокольчиками.
шейкой и одной или тремя
струнами; рабаб — подобие
четырехугольной скрипки; куссир,
употребляемый бедуинами и
сходный по виду с древнегреческой
лирой. Куссир состоит из
полукруглого обтянутого кожей
корпуса, из которого выступают две
круглые палочки, соединенные
сверху третьей горизонтальной
поперечиной, служащей дая
закрепления струн. Струны (не
больше пяти) протянуты по
деревянной подставке в одну
точку на нижнем конце
инструмента, так что они образуют форму
треугольника. Рабаб бывает двух
родов: рабаб-эль-мугханни, или скрипка певцов, и рабаб эшшаэр,
или скрипка поэтов. Они отличаются тем, что первая имеет две
струны, а вторая только одну (рис. 841, г). Корпус состоит из
прямоугольной суживающейся кверху рамки, обтянутой с одной стороны
кожей или пергаментом. Через рамку продет железный стержень,
который переходит в шейку из крепкого дерева, украшенную
изящной инкрустацией; на ней расположены колки. Струны
сделаны из конского волоса. На них играют смычком, как на кеменге.
Высота этого инструмента около тридцати двух дюймов.
К названным инструментам можно прибавить длинный духовой
инструмент вроде трубы из листовой меди с двумя крутыми
оборотами под названием сурме. Он принадлежит к числу самых звучных
и употребляется преимущественно в военной музыке.
Среди ударных инструментов главное место занимают
обтянутые кожей барабаны и литавры. Из барабанов самыми
распространенными являются табл белиди, или египетский, и настоящий
сирийский барабан табл шами. Первый по форме похож на наши
обыкновенные военные барабаны, но гораздо ниже их (рис. 843, б);
второй напоминает полукруглую литавру из листовой меди, иногда
из дерева или глины, шестнадцати дюймов в поперечнике и
четырех дюймов наибольшей глубины в середине (рис. 843, а). На нем
играют двумя деревянными палочками.
Кроме того, употребляются и большие литавры, и маленькие
барабаны нескольких видов, в особенности при религиозных обрядах.
Последние, называемые бац или табл, имеют ширину в поперечнике
от шести до семи дюймов. На задней стороне к ним приделана
пуговка, за которую их держат левой рукой, между тем как правой в них
бьют палочкой или ремнем. Большие литавры называются наккара.
Ими пользуются попарно, привязав спереди к седлу верблюда
таким образом, чтобы с правой стороны висела большая по размеру,
имеющая в диаметре до двух футов.
Совершенно особое устройство имеет барабан, распространенный
преимущественно в Египте, так называемый дарабукке. Он
встречается еще на древнейших египетских стенных изображениях, где
такого рода барабаны держат либо люди из народа, либо знатные
женщины. Форма дарабукке воронкообразная, длина его от
пятнадцати до восемнадцати дюймов, верхнее отверстие затянуто
кожей. И теперь, как в древнейшие времена, эти барабаны делаются
или из глины и простого дерева, или же из дорогого дерева и с бога-
530

Глава третья. АРАБЫ
тыми орнаментами (рис. 843, в, г).
На них играют обеими руками,
зажав узкий конец под левой рукой;
чтобы свободнее держать
инструмент на весу, его нередко
подвешивают на шнурке или ремне,
переброшенном через правое плечо.
Публичные танцовщицы
сопровождают свои танцы игрой на
особых металлических тарелках, или
кимвалах, различной величины.
Самые маленькие из них — сагат (рис.
843, ж) — используются как
кастаньеты, они надеваются петлями на
указательный и большой пальцы
обеих рук.
шшшшшшш
Рис. 844
Устройство земледельческих орудий с древнейших времен
изменилось очень мало. Употребляемый сейчас на Востоке плуг похож
на свои самые ранние изображения. Это тот же примитивный плуг
из дерева, с крепким правилом, дышлом и ярмом, в который
впрягают буйволов или быков, а иногда даже людей. В настоящее время,
как и в древности, для вскапывания твердой почвы вместо лопаты
употребляется мотыга, а для провеивания зерна — деревянный
раздвоенный шест, плетеные корыта и т. п. Сохранились также грубой
формы борона и молотилка. Последняя состоит из прямоугольной
деревянной рамы, в которую вставлены по одному или более (часто по три)
вращающихся деревянных катка с насаженными на них шипами.
Иногда поверх такой рамы устраивается сиденье для
молотильщика, который правит запряженной в молотилку скотиной, гоняя ее
по кругу по снопам, разложенным на гумне.
* * *
Погребальная утварь у всех правоверных с древнейших времен
ограничивается деревянными носилками, у изголовья которых
укреплен отвесно невысокий шест. При погребении тело умершего,
завернутое в полотно, кладется на носилки и вместе с шестом
покрывается ковром. Затем для обозначения звания умершего на шест
кладется его головной убор, после чего тело относят на кладбище
четыре специально назначенных носильщика. В зависимости от того,
чем прославился при жизни умерший, носилки его убираются
соответствующими украшениями. Так, носилки паломников,
заслуживших имя святых тем, что ходили в Мекку, украшаются множеством
мелких значков зеленого цвета. Исключение составляет только
погребальный обряд тех персов, которые придерживаются
первоначального учения Зенд-Авесты, предписывающего выставлять тела
умерших в открытом поле.
Носилки и сейчас остались такими
же, какими они изображены на
ассирийских и египетских памятниках
(рис. 844). Они состоят из рамы с
мягким настилом, подвешенной к двум
жердям. Паланкин носят или слуги на
плечах, или пара мулов, впряженных
в жерди спереди и сзади. Над
носилками возвышается балдахин с
прикрепленными к нему вокруг занавесками,
которые закрывают при перевозке
женщин.
Кроме паланкинов, отличающихся
иногда богатой отделкой,
встречаются (главным образом у турок) и другие
повозки для транспортировки людей,
такие как арба и котчи; последняя
венгерского происхождения. У обеих
кузов помещен непосредственно на осях,
но котчи просторнее и в качестве
настоящей парадной повозки
отделывается часто очень роскошно. Арба,
напротив, состоит обычно из
решетчатого, обтянутого холстом кузова на двух
простых колесах. Кроме того, котчи
имеет сзади подножку в виде лесенки,
чтобы легче было сесть в повозку, и
в нее впрягают лошадей, тогда как у
арбы не бывает подножки и в ней
приходится ездить на воловьей упряжке или
буйволах.

РАЗДЕЛ V
БЫТ И КОСТЮМ
ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Глава первая
ВОСТОЧНОЕВРОПЕЙСКИЕ
НАРОДЫ. СЛАВЯНЕ
Исторический обзор
огда опустошительные набеги гуннов на западе прекратились и
волны Великого переселения народов хлынули на юг и наводнили
Западную Римскую империю (476 г.), на севере Европы рядом
с кельтами и германцами появился как бы совсем новый народ —
славяне. Древние историки не различали их в массе
разноплеменных сарматских орд, проходивших одна за другой по востоку
Европы, так что они выступили на историческую арену под именем славян
не ранее середины VI в. Тем не менее известно, что их
многочисленные племена давно населяли Польшу, Пруссию, Литву и области
Южной России. После падения державы гуннов началось продвижение
славян на юг. Они обычно занимали местности, покидаемые
другими племенами. Изначально склонные к земледелию, славяне
оседали на новых местах и вскоре заняли обширную территорию от
Дона до Эльбы и от Балтийского моря до Адриатики. Область их
распространения, начинаясь от Люнебурга, включала Мекленбург,
Померанию, Бранденбург, Саксонию, Лаузиц (Лужицу), Богемию,
Моравию, Силезию, Польшу, Молдавию, Валахию и почти всю
Россию до Ладожского озера. Славянские племена проникали и в
Далмацию, куда призвал их на поселение император Ираклий и где
они постепенно основали царства Славонию, Боснию, Сербию и
Далмацию, продвинувшись затем в Паннонию и в юго-восточные
края Каринтии, Крайны и Штирии.
Следствием такого обширного расселения было разделение всего
племени на множество отдельных общин. Разлученные временем и
пространством, славяне приспосабливались к внешним условиям и
особенностям занятых ими местностей, их общины развивались
самостоятельно и имели свои названия. Уже первые упоминавшие о
славянах историки, Иордан и Прокопий, жившие в VI в., говорят о
«бесчисленном множестве» разных славянских племен.
Так как славяне рано расселились по большой территории
Восточной Европы и, в зависимости от мест обитания, подвергались
самым разнообразным внешним влияниям, их культура уже в
самом начале имела различия в зависимости от места проживания.
Большинство западнославянских народов, особенно в
северо-западных краях, в жестокой борьбе с Карлом Великим, а потом с
саксами было частично оттеснено на восток и на юг, частично истреблено,
532

Глава первая. ВОСТОЧНОЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ
так что из них уцелели только поляки с кашубами, чехи (богемцы),
моравяне, словаки да еще сербы по правую сторону Эльбы,
разделившиеся по своим наречиям на верхних и нижних лужичан.
Кроме земледелия и скотоводства, славяне занимались
торговлей и ремеслом. Первоначально это касалось только тех племен,
которые населяли северный край от Балтийского моря до земель
на юге между Эльбой и Вислой. По крайней мере, начиная с VIII в.
в этих местах, особенно в Померании (Поморье) и Мекленбурге,
существовало немало товарных складов и торговых городов.
Главным торговым центром был город Винета, или Юлин, на острове
Узедоме в устье Одера. К концу IX в. он считался одним из
крупнейших и самых богатых торговых городов в Европе и, несмотря
на частые нападения шведов и датчан, сохранил за собой эту славу
чуть ли не до самого 1043 г., когда был уничтожен землетрясением.
По дошедшим до нас сведениям, он был местом пересечения
торговых путей того времени и благодаря этому главным для всего
северо-запада складом всякого рода товаров, привозимых с Востока.
Торговля была распространена вдоль всего балтийского берега,
а отсюда отчасти морем, отчасти по суше (через скупщиков)
доходила до племен, живущих южнее. В противоположном
направлении торговый путь шел из Греции и с Востока по внутренним
славянским областям к берегу Балтийского моря, с участием лешских
или полабских перекупщиков. О распространении торговых
отношений в балтийском приморье свидетельствуют находки многих
древнегреческих и древнедрабских монет и других изделий
азиатского производства. С покорением славян в XI и XII веках
торговые дела перешли в руки победителей, и славянские племена
постепенно утратили к ним интерес.
К числу промыслов и ремесел, которыми славяне занимались для
удовлетворения собственных потребностей, принадлежали
дубление кож и производство кожевенных изделий, изготовление
льняных или грубых шерстяных тканей, плотничное мастерство для
постройки домов и кораблей, которое дополнила резьба по дереву,
наконец, в горных местностях — добыча разных металлов (золота,
серебра, меди, свинца и железа), а также обработка их ковкой,
литьем и т. д. В горном деле особенно искусны были чехи и моравы.
Это доказывается и тем, что многие технические выражения,
связанные с этим промыслом, в немецком языке обнаруживают
родство со словами славянского корня.
Рис. 845
ЗАПАДНЫЕ СЛАВЯНЕ
Одежда и утварь
На основании археологических находок и исторических
источников можно предположить, что у северных славян еще до
покорения их немцами качество одежды и домашней утвари было
достаточно высоким. Так, в описании поморянской знати (относящемся
к XI в.) говорится, что она особенно ценит тонкие и дорогие ткани
и именно их выменивает у франков на меха. Впрочем, и в Мазовии
зажиточные люди носили цветную одежду. Именно она составляла
главную часть дани, возложенной на мазовецкого князя в качестве
условия мира.
Изображения конца XIII в.
заставляют предположить, что взамен чулок
ноги оборачивали портянками.
Обувью знати, особенно князьям,
служили, вероятно по греческому образцу,
красные башмаки или полусапожки.
Из головных уборов чуть ли не
древнейшим был носимый морлаками
валяный цилиндрический клобук, или
колпак (рис. 845 а, в, г).
533

Раздел У. БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 846
Женская одежда вначале была
меховой, поэтому женская сорочка, как и
мужская, называлась кошуля, с той
разницей, что у женщин это
наименование означало также кофту и юбку
вообще (рис. 846). Позднее поверх сорочки
стали носить платно или рубишко, а
также полусорочку или кофту,
называемую кителен или китель, и, наконец,
головной убор под названием чепец,
очипок, повойник. Этот убор играл
важную роль в подвенечном наряде
вендской невесты. В наше время он
встречается у далматинок и черемиси-
нок, которые украшают его
множеством монет и других серебряных или
медных подвесок. Женщины носили
также ожерелья из пестрых бус,
кораллов, монет и т. д. Примечательно, что
с древних времен траурное платье
вендов делалось из белого полотна.
Между тем одежда древнейших славянских племен, первые
упоминания о которой относятся к середине VI в., была достаточно
скудной. У мужчин порою не было ни рубашки, ни верхнего платья,
так что даже в сражениях они были одеты только в штаны, едва
доходившие до бедра. Они не имели кольчуг, и все вооружение их
состояло из щита, деревянного лука с маленькими, пропитанными
ядом стрелами и нескольких дротиков. Щит был мал, но удобен или
до того огромен и толст, что с ним трудно было сражаться. Главным
оружием были дротики, их у каждого воина было два. Этому
описанию соответствуют фигуры, представленные на Траяновой
колонне, о которых, правда, нельзя точно сказать, какой именно народ
они изображают, но похоже, что это одна из ветвей фракийского
племени, жившего во время Дакской войны по низовьям Дуная.
Вполне возможно, что остатки фракийских и сарматских племен
позднее смешались со славянами или же славяне позаимствовали
у этих народов свою одежду и вооружение. Во всяком случае их
одежда была очень похожей. Вот почему изображения некоторых
придунайских племен, высеченные на победных памятниках
римлян и представляющие как мужчин, так и женщин, по одежде
можно не без основания принять за древних западных славян (ср. рис.
845, а—г; рис. 846, а—в).
О дальнейших изменениях одежды до полного онемечивания
этого племени точных данных нет. Некоторые элементы древней
одежды сохранились в славянских национальных костюмах.
Например, у поляков и некоторых родственных им народов
сохранилось верхнее платье (корзно), подбитое обычно мехом и
снабженное проймами для рук, так что нижняя часть рукавов свисает уже
совершенно свободно. Древнейшей одеждой славян были шкуры, и
лишь затем появились рубашка и верхнее платье. Это
подтверждается названием рубахи «кошуля», происходящим от слова «коза»,
означающего мех вообще или кожух. В глубокой древности
мужская одежда состояла из сравнительно короткого камзола (или ка-
мизелька) и верхнего платья (сукни), а также башмаков с высокими
подошвами (черевиков). Чулки, вероятно, еще не вошли в обиход,
по крайней мере в славянском языке их название отсутствовало.
Кроме описанных выше видов оружия, славяне носили ножи,
причем название чехла — ножны — впоследствии применялось и
к чехлу сабли. Дротики, как и собственно лучные стрелы, тоже
назывались стрелами. Очень рано стали употребляться мечи,
длинные копья и, по примеру франков, секиры или бердыши. От франков
же были заимствованы разные виды шлемов и другие
оборонительные доспехи, изображения которых сохранились на печатях
польских князей начала XIII в. (рис. 847, а—г).По свидетельству Титма-
ра, лютичи употребляли в битве род знамени, на котором была
изображена их богиня войны.
Вопрос, существовало ли у языческих жрецов особенного рода
облачение, до сих пор еще не решен. Для руководства
жертвоприношениями и другими торжественными обрядами присутствовали
особые старшины, которые, как и верховный правитель,
назывались князьями. От них отличались предсказатели и волхвы,
сопровождавшие свои чудеса и предсказания игрой музыкального
инструмента — гуслей.
Среди посуды выделялись сосуды для питья, которые имели
особую форму. К древнейшим из них можно отнести примитивные
кувшины, которые и теперь еще сохранились в употреблении у
славянского простонародья. Это или большие жбаны, или меньшего
534

Глава первая. ВОСТОЧНОЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ
размера глиняные кувшины с ручкой, или деревянные кружки с
ручкой и крышкой. Для питья использовались также рога, а
юго-восточные племена пили тогда еще и из вражеского черепа, как скифы. При
еде пользовались ножом, который каждый носил при себе, и, по всей
вероятности, деревянными ложками и вилками.
Комнатная утварь была почти такой же, какую мы видим и
теперь в простых сельских домах в России и Славонии. Она
ограничивалась деревянными лавками по стенам, незначительным числом
грубо сколоченных скамеек, большим прямоугольным столом и
массивной глиняной печью. Постель располагалась на печи или на
полу. Жилье освещалось зажженной лучиной.
Хотя славяне любили пляски и музыку, как уверяли императора
Маврикия «посланцы славян от западного Океана» к аварам,
музыкальные инструменты их были очень просты. Сами эти посланцы
явились безоружные, «потому что (объясняли они императору)
в родном их краю нет вовсе железа», но при каждом из них был
музыкальный инструмент вроде цитры. Возможно, это и до сих пор
распространенные у славян гусли, имеющие вид крутобокой
грубой скрипки с тремя или более струнами и колками снизу. Из
других употребляемых теперь инструментов самым древним является
балалайка, которая популярна у русских, поляков и татар, хотя она
могла быть первоначально занесена с Востока. Исконно
славянскими являются, по-видимому, не менее распространенные у поляков,
русских, далматинцев и сербов рожки, пищалки (дудки, свирели,
сопелки) и волынки. Рожки состоят иногда из козьего рога с
проделанными в нем звуковыми отверстиями, а иногда из берестяной
трубы. Дудки делаются из дерева, а волынки из козлиной шкуры
с прикрепленным к ней особым мундштуком.
Пахотные и вообще земледельческие орудия очень рано
достигли определенного уровня развития. Это прежде всего касается
плуга, и хотя о его устройстве точных данных нет, но так как слово
«плуг» чисто славянское, то несомненно, что вместе с названием
германцы заимствовали у славян и само орудие. С древних времен
также известны были коса, серп, цеп и борона.
Для перевозки сухим путем употреблялись возы (телеги) и сани.
ВОСТОЧНЫЕ СЛАВЯНЕ (РУСЫ)
Исторический обзор
По имеющимся историческим сведениям, восточные славяне
издавна расселились на обширном пространстве от Буга и Днестра
на западе до берегов Волги и Дона на востоке и от Черного и
Азовского морей на юге до Ладожского озера на севере. Считается, что
в древние времена на юге, к западу от Днепра, племя полян
основало на торговом перепутье город Киев, а на севере, у священного
озера Ильмень, славянами был заложен «новый город» —
Новгород. Через оба эти города шел интенсивный торговый оборот с
Византией и Востоком, и они вскоре приобрели значение столиц или
главных поселений восточнославянских племен.
Нравы и образ жизни восточных славян мало отличались от
первобытной простоты славян западных до тех пор, пока их не
затронуло внешнее влияние других народов и их обычаев. Подобно
западным, восточные славяне жили преимущественно скотоводством и
землепашеством и были разделены на многочисленные родовые сою-
Рис. 847
535

#ШШ Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ /W^Wffc
зы. Но тесное соприкосновение с финскими, или чудскими, и сарма-
то-скифскими ордами с давних времен вело к смешению между ними
и наносило ущерб чистоте славянской крови. К числу племен,
подвергшихся постороннему влиянию, принадлежали, по свидетельству
Прокопия и других авторов VI в., не говоря уже о славянах, живших
на юг от Дуная, преимущественно древляне, распространившиеся
за пределы Киева, радимичи, вятичи и многие другие племена,
которые жили исключительно в областях, наводненных сарматами.
Судя по изображениям, найденным
в основном в Херсонесе Таврическом,
особенно по изображениям боспор-
ских и скифских воинов (рис. 848, а—
в; рис. 849, а—д), видно, что у многих
степняков, например донских
казаков, калмыков, татар и пр., одежда и
вооружение с незначительными
изменениями сохранились и до более
позднего времени.
Иначе было с населением
северных и западных областей Руси. Эти
племена не меньше соприкасались
с упомянутыми народами, но
благодаря давней связи с византийцами и
германскими скандинавами были
более независимы в развитии своей
культуры и ремесел. Именно этот
народ впоследствии основал Русское
государство, и его культура послужила
фундаментом для развития культуры
всего восточного славянства. Чем
прочнее становились
государственные отношения, тем больший интерес
вызывали связи с греками —
знаменитой тогда Византией. Неослабные
старания Рюрика и ближайших его
преемников укрепить эту выгодную
связь были успешны, и уже между 912
и 945 гг. Олегу и Игорю удалось
вынудить греков к мирному договору,
обеспечившему руссам свободу
торговли в греческой империи. Этим
договором было официально одобрено
византийское влияние на Русь. Оно
не ограничивалось только
Новгородом и Киевом, а распространялось на
все русские земли. Внедрение у
славян византийских нравов и обычаев
достигло значительных успехов при
Владимире благодаря его
непосредственной связи с византийским
двором и особенно его собственному
обращению в христианство. Владимир
старательно подражал греческой
культуре и пышной внешней обстановке
при княжеском дворе, находя при
этом опору в греческом духовенстве,
которым его предусмотрительно
окружили. Он вызвал из Греции много
ученых и художников, а чтобы
узнать, как живут другие народы,
отправлял посольства в дальние края.
Владимир старался, хотя и
безуспешно, установить прямой торговый путь
с Индией.
Под влиянием таких благоприятных обстоятельств, в том числе
удобного местоположения, Киев сравнительно рано стал главным
средоточием русской культуры, искусств и ремесел. По
свидетельствам некоторых писателей IX и X веков, сюда съезжались купцы
со всех стран света, а отсюда отправлялись целые торговые флоты
в Грецию. О жизни в Киеве они рассказывали как о каком-то чуде
и даже сравнивали этот город с Византией. Во времена Титмара
Мерзебургского (начало XI в.) в Киеве было не менее 400 церквей,
восемь больших рынков и большое количество жителей. Он слыл
богатым городом и сохранил эту репутацию вплоть до 1169 г.
Кроме смут, порожденных разделом государства, первый толчок
к упадку торговых отношений в середине XI в. был дан
увеличением количества венецианских купеческих кораблей в Черном море,
которые постепенно дали товарам из Византии и с Востока совсем
другое направление. Ухудшили положение и крестовые походы, а
также утрата Русью в XII в. Латвии и Эстонии, которые отошли к
германским скандинавам. На севере верх одержали немцы,
которые старались утвердить свое первенство учреждением так
называемого ордена меченосцев. Позднее через ганзейский союз они
усиленно отстаивали свое влияние на Новгород, в то время как на
юге взятие крестоносцами Константинополя окончательно решило
перевес в сторону Венеции. Это открыло широкий путь в Россию
немецким и итальянским обычаям, а также показало
ремесленникам образцы немецких и итальянских изделий и поколебало
влияние царившего в искусстве византийского направления.
Однако эти перемены коснулись только населения южных и
северных окраин: с одной стороны, Владимира-на-Волыни и Галича,
с другой — Новгорода, тогда как вся остальная часть Руси при воз-
536

WWV$WVF4\ Глава первая. ВОСТОЧНОЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ /WJiTOWSW
растающем одичании на фоне непрерывных смут, начавшихся
после правления Ярополка, все больше отвыкала от цивилизованной
торговли и промышленности.
Чем сильнее укреплялось монгольское владычество на Руси, тем
больше подвергалась монгольскому влиянию завоеванная страна, в
которой собственная культура не была еще настолько крепка,
чтобы одержать духовный перевес над победителем. Поэтому не
обошлось без того, что кланявшиеся хану русские князья, а потом и их
придворные усвоили пеструю роскошь монголов, и эта дикая
пышность в течение более чем двухвекового монгольского владычества
окончательно укоренилась при княжеских дворах. Хотя после
освобождения и восстановления Руси Иваном III (в 1462 г.),
особенно после женитьбы его на Софье, дочери изгнанного греческого
императора Иммануила Палеолога, а потом благодаря усилиям Ивана
Грозного (1533—1584 гг.) возродились и постепенно крепли
отношения с Западом, прежнее варварское великолепие при
торжественных церемониях соблюдалось вплоть до воцарения Петра
Великого. В какой-то степени от него убереглись только духовенство
и простой народ. Духовенство до конца XV в. находилось в
зависимости от константинопольской церкви, а потому и внешние свои
обряды сообразовывало с литургическими уставами. У низших же
классов отсутствовали средства, необходимые для роскоши. Кроме
того, в том забитом положении, в каком они издавна пребывали,
у них вряд ли возникали подобные мысли.
Одежда
Мы не погрешим против истины, утверждая, что задолго до
рассматриваемого времени обитатели России носили относительно
простую одежду. Для коренных племен южной части края —
скифов, авар, массагетов, роксолан и др.— это подтверждается
древнегреческими авторами, а также фрагментами монументальных
изображений. То же самое можно сказать и о женских костюмах этих
народов, хотя их изображений сохранилось очень мало.
Можно предположить, что северо-западные племена и южные
славяне еще до расселения на севере имели в одежде много
общего с соседними народами.
Сталкиваясь при движении на север с
парфянскими или сарматскими
степняками, они перенимали у них
некоторые особенности одежды, а
иногда заимствовали ее
полностью. В пользу этого говорит
значительное сходство
простонародной одежды русских мужиков (рис.
850, а, б) с одеждой парфян и
других родственных им племен,
изображения которой часто
встречаются на древнеримских памятниках.
Одежда русских мужиков состоит
из довольно широких холщовых
или сермяжных штанов, рубахи из
того же материала, подпоясанной
на бедрах, валяной шляпы или
шапки с меховым околышем. Зимой на-
Рис. 849
Рис. 850
537

Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 851
кидывался овчинный тулуп и надевались сшитые из грубой ткани
рукавицы. Ноги либо были босыми, либо обворачивались (включая
нередко и голени) какой-нибудь тканью (портянками) с подвязанной
подошвой. Подошву выкраивали из невыделанной бычьей или свиной
кожи или плели из лыка и дая крепления к ноге к ней приделывали
веревочки или ремешки. Иногда встречались и высокие сапоги с
отворотами. Для одежды любили выбирать цветные ткани. Волосы
обычно носили довольно короткие, ровно подстригая их на лбу. Этот
обычай, вероятно, связан со священными жертвоприношениями волос,
распространенными у древнеязыческих славян в VII в. Бороду
отращивали не все; по словам арабских авторов, одни из древних руссов
брили себе бороду, а другие красили ее в желто-шафранный цвет.
Национальный женский наряд (рис.
851, а, б) состоял у незамужних из
белой холщовой рубашки, платья,
сарафана или шубки с длинными, в сборках,
рукавами, спереди всегда усаженных
в длину мелкими пуговками; из
своеобразной накидки (душегрейки) с
короткими рукавами, застегнутой или
подпоясанной высоко под грудью, а также из
головного платка и кожаных
башмаков. Замужние накрывали голову
большим плащеобразным платком, надевая
его иногда так, что с головы он
спускался по спине чуть ли не до пят.
Женщины любили украшать себя разными
блестящими побрякушками, часто из
простой желтой меди: мелкими
бренчащими подвесками, множеством
цепочек и т. д., а также мишурным
шитьем, бусами и бисерными понизями.
Молодые женщины в торжественные
дни украшали голову своеобразной
диадемой — кокошником.
Рис. 852
Насколько эта одежда своим
происхождением обязана далекой
старине и настолько ли она древняя, как и
мужская, сказать трудно. Между тем
на позднейших памятниках часто
попадаются изображения женщин из
северо-восточных (придунайских)
областей именно в такой одежде (рис. 852,
а, б; ср. рис. 846, а, б). Такое сходство
дает повод предположить, что из
названных частей одежды, по крайней
мере, шубка и душегрейка, а также
складчатый плащеобразный платок
происходят из очень ранней эпохи, а
переход глухого спереди сарафана в
одежду со множеством пуговок вдоль
разреза относится к более позднему
периоду, вероятно ко времени
утверждения монгольского ига. Во
всяком случае можно считать
достоверным, что основная форма русской
народной женской одежды
происходит из глубокой древности.
Одно из самых давних подробных описаний нравов, обычаев и
одежды руссов составлено арабом Ибн Фадланом во время его
посольства к волжским булгарам около 922 г. и представляет большой
интерес. Но, к сожалению, о покрое и формах одежды простого
народа оно дает весьма скудные сведения. Более подробно
характеризуется вооружение, женское убранство и одежда высших сословий.
«Руссы,— говорит Ибн Фадлан,— не носят ни персидской курты, ни
персидского (персидско-арабского) кафтана; каждый мужчина
накидывает у них на плечи род сермяжного плаща, так что одна рука
остается при этом свободной. У всякого непременно есть короткий
топор, нож и меч. Мечи их с широкими клинками, исполосованными
струйками, дамасской или европейской работы. На одной стороне,
начиная от конца острия и вплоть до шейки или рукояти,
изображены деревья, разные фигуры и т. п.
Женщины носят на груди маленькую ладанку из железа, меди,
серебра или золота, смотря по достатку мужа. У ладанки есть кольцо,
к которому привешен ножик. Шею убирают золотыми и
серебряными цепочками. Если, например, муж наживет десять тысяч дирхемов
(арабских серебряных монет), то дарит жене одну цепочку, если
двадцать тысяч, то две. На каждые десять тысяч жена получает по одной
новой цепочке. Вот почему на шее русской женщины бывает много
таких цепочек. Но главным украшением считаются зеленые
стеклянные бусы. Руссы ценят их очень высоко, так что платят по дирхему
за каждую бусину и нижут из них ожерелья своим женам».
538

Глава первая. ВОСТОЧНОЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ
Кроме того, как видно из того
же описания, молодые женщины
любили носить запястья и поножи.
Об одежде высших сословий, но
исключительно мужской, этот же
рассказчик вновь говорит при
подробном описании языческих
обрядов по случаю похорон одного
старейшины, но ограничивается лишь
перечислением того, во что было
облачено мертвое тело. На
покойном были холщовые исподние и
верхние порты вроде тех суконных
шаровар, какие носят и поныне
представители татарских племен,
кожаные сапоги, персидский куртак
(короткая поддевка), парчовый кафтан
с золотыми застежками и такая же
златотканая шапка с собольей
опушкой — одежда, в основном
свойственная зажиточным племенам
поволжского Востока, а именно булгарам. Далее рассказчик сильно
порицает русских за их крайнюю нечистоплотность, называя их «самыми
неопрятными из созданных Богом людей». А между тем и Геродот,
говоря о тавро-скифах, и апостол Андрей, рассказывая о новгородцах,
упоминают об их частом мытье в паровых банях.
Общая картина старинной одежды северорусского населения была
бы неполной без упоминания о предметах, найденных при раскопках
языческих могил, которые, судя по найденным в них останкам,
можно приблизительно отнести к периоду от VIII до XII в. Эти могилы
большей частью найдены на Балтийском побережье — в Эстляндии,
Лифляндии и Курляндии. Подобные могилы со сходными останками
встречаются и южнее Лифляндии, в Витебском крае, начиная от
левого берега реки Евста и далее в глубь страны, а также на востоке —
по Волге и Уралу вплоть до Сибири.
Найденные украшения можно
разделить на основные группы.
Головные уборы и повязки. Первые
состоят из бронзовых колец
величиной с перстень или из мелких
бронзовых спиралей, нанизанных
на пеньковую кудель или мочало и
связанных уменьшающимися
кругами вроде шапки, увенчанной
бубенчиком (рис. 854, а, б).
Головные повязки сделаны
почти так же, только состоят из
одного или нескольких рядов, иногда
разделенных между собой
пластинкой или бляхой (рис. 854, в, г).
Шейные кольца, гривны, нагрудные
подвески и нагрудные цепочки.
Шейные кольца имеют обычно форму
витого обруча и бывают одинарные,
двойные и спиралевидные. К ним
нередко подвешиваются бубенчи- Рис. 854
Археологические находки обычно
состоят из бронзовых (реже
серебряных или золотых) украшений,
железного оружия и разных металлических
предметов, иногда с серебряной
насечкой; из глиняных, слегка обожженных
широкобоких урн и из попадающихся
иногда остатков темной шерстяной
ткани с нашитыми на нее бронзовыми
трубочками или вплетенной в нее
бронзовой проволокой. Все это
обнаружено во многих погребениях, так
что относительно древности каждой
вещи не может быть ни малейших
сомнений (ср. рис. 159, а—в).
539

^^^g^\ Раздел V. БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ ^WWWW^
ки и побрякушки (рис. 854, д—и). Гривны состоят большей частью
из тесно нанизанных серебряных арабских монет или из
охватывающего шею полуобруча с прикрепленными к нему цепочками (рис.
855, г). Иногда это довольно длинные цепочки из согнутых в
кольцо широких бронзовых пластинок (рис. 855, д, е). Сходные с ними
нагрудные подвески отличаются тем, что прикрепляются двумя
застежками к плечам и украшены множеством мелких побрякушек
(рис. 855, б, в; ср. рис. 853, в). Как на разновидность этого
украшения нужно указать на целые связки цепочек разнообразной
отделки и орнаментации. Они подвешивались в качестве украшения
к плечевой застежке у плаща (рис. 855, а).
Подвески и амулеты. Сюда относится множество мелких, большей
частью бронзовых вещиц: колокольчиков, бубенчиков, звезд, колес,
крестов, фигур животных и т. д., прикрепляющихся к нагрудным
цепям, шейным кольцам и т. п. Кроме того, это разной величины
бусы из зеленого или цветного стекла. Некоторые из них покрыты
металлом (бронзой, серебром, золотом), другие сделаны из глины,
янтаря или бронзы. Наконец, было найдено много бронзовых
пластинок с прорезным узором и маленькими цепочками и
подвесками; возможно, это серьги.
Нагрудные запонки и наплечные булавки. Бронзовые и серебряные
запонки иногда похожи на полукругло выдутые пуговицы (рис. 856,
в); они иногда могут иметь плоскую или репейниковую форму, а
иногда украшены выпуклым орнаментом или прорезью (рис. 856, г;
ср. д, в). Булавки находили всегда попарно, связанными цепочкой
узлом-бантиком. Они имеют длину от четырех до двенадцати
дюймов и заканчиваются, как правило, треугольным или
трехлопастным плоским навершием (рис. 856, а, б). Запонки употреблялись
для застегивания на груди нижнего платья (ср. рис. 853, а), а
парные булавки — для скалывания на плечах верхнего (ср. рис. 853, б).
Браслеты (обручни), поножи и перстни. Оба первых типа
украшений, за немногими исключениями, выглядят почти одинаково:
большей частью они дутые, гладкие или спиральные, с вытисненной или
накладной отделкой, иногда полые, иногда замкнутые (рис. 857, а—
в). Исключение представляет своеобразная поножь, найденная в
одном мужском погребении (рис. 857, г). Обычно носили по несколько
таких украшений на руках и на ногах (рис. 853, а—в). Перстни
также бывают гладкие или спиралевидные, причем первые
закрываются иногда маленькой украшенной бляшкой (рис. 857, д—ж).
Рис. 856
540

*F&W^?W*W$\ Глава первая. ВОСТОЧНОЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ
Пояса, набедренные кольца,
поясные застежки или пряжки. Найдено
много остатков кожаных поясов с
бронзовым набором. Последний
состоял из круглых или угловатых
блях выпуклой чеканки (рис. 857,
и), заканчивающихся иногда
мелкими кольцами, к которым
привешивались разные обиходные вещи
(рис. 857, з). Так, на одном поясе
нашли кинжал в кожаных ножнах,
перевитых бронзовой
проволокой. Историк Лиутпранд
утверждает, что видел в Константинополе
булгарского посла, опоясанного
бронзовой цепью; вероятно, это
был именно такой наборной пояс.
Пряжки величиной от 3/4 дюйма и до 4 дюймов часто отличались
нарядным орнаментом, но вообще были похожи на существующие
и ныне пряжки ременных портупей и поясов (рис. 856, е).
Среди найденных предметов имеются разные обиходные вещи:
ножницы, похожие на те, что употребляются сейчас для стрижки
овец, железные части весов, гири, урны и очень большие кольца
или обручи, по-видимому использовавшиеся при языческом
богослужении. В зависимости от того, какие из этих предметов
находились при мужских, а какие при женских скелетах, можно
заключить, что шапки-колпаки, бронзовые наборные пояса, длинные
нагрудные цепи и подвески, а также оружие принадлежат
исключительно мужчинам. Напротив, металлические головные повязки,
серьги с подвесками, широкие нагрудные запонки и парные
наплечные булавки принадлежат в основном женщинам, а все
остальные украшения характерны для обоих полов.
Рис. 857
Следует особо описать найденные
в погребениях оружие и доспехи. Это
обломки железных мечей и сабель, иногда
с бронзовой головкой, с однолезвийны-
ми или обоюдоострыми клинками,
длиной от двух с половиной до трех с
половиной футов (рис. 858, а, б); железные
кинжалы на цепочных портупейках
(рис. 858, в; ср. рис. 159, в),
разнообразные топоры (рис. 858, г, д, е), ножи
(рис. 858, л), железные наконечники
копий (рис. 858, ж, з) и стрел (рис. 858,
и, к), шпоры, стремена, удила, гвозди,
просверленные ядра и мн. др.
Найдена также бронзовая оправа колчана
с остатками деревянной основы.
После установления более
тесных отношений с Византийской
империей у высших сословий
наряду с описанной одеждой начало
входить в моду греческое платье.
Сначала оно было большой редкостью.
Прежде чем на Руси появились
новые виды одежды, сюда были
завезены греческие ткани различных
расцветок. Русское производство в
этой области, не считая
традиционного умения выделывать кожи и
меха, ограничивалось
изготовлением сермяги, грубого холста и
пестряди.
За исключением дорогих мехов,
которыми руссы издавна
торговали, почти все принадлежности
роскошной одежды им приходилось
ввозить из чужих стран.
Естественно, что после сближения с греками,
особенно со времен Олега и Иго-
Рис. 858
541

Раздел У. БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 859
Рис. 860
ря, богатая Византия сделалась для них главным источником таких
товаров.
С тех пор все поставляемые греческой промышленностью и
торговлей товары развозились русскими купцами по всей неизмеримой
Руси. В Византии они основали собственную факторию. К числу
важнейших привозных товаров принадлежали багряницы, черв-
лень, шелковые ткани, пояса, бусы и жемчуг, золотые нарядные
вещицы и т. п. Однако, согласно заключенным между обоими
народами торговым договорам, «руссы не должны покупать никаких тканей
или одежд свыше пятидесяти золотников ценой, и все сторгованные
ими товары обязаны они предъявлять греческому чиновнику,
который (в случае правильности покупки) по наложении клейм
возвратит их кому следует».
В княжение Владимира, вследствие его брака с греческой
царевной Анной, наравне с византийскими обычаями была принята и
византийская одежда, сначала при дворе самого Владимира, а
вскоре и остальной знатью.
Примером может служить
живописное изображение на пергаменте
1073 года, которое, несмотря на
сильные повреждения, сохранилось
настолько, что мы можем различить даже
цвета одежд (рис. 859, а—в). Оно
представляет собой грубое изображение
нескольких мужчин, женщины и
ребенка. За исключением ребенка,
одетого в древнерусский наряд, а также
русских шапок у мужчин, все остальные
одеты по моде византийской знати
того времени (ср. рис. 860). Все
уцелевшие и дошедшие до нас свидетельства
той эпохи, к которым можно отнести
и одну булгарскую лицевую рукопись
XIII или XIV в., обнаруживают как в
способе отделки, так и в фасоне одежд
настолько характерный византийский
отпечаток, что нельзя не принять эти
произведения за дело рук греческих
художников. Так как греко-русское
искусство, подобно византийскому,
неизменно соблюдает все установленные
каноны, особенно при изображении
священных предметов, то подобные
изображения не содержат никаких
существенных изменений, которые
помогали бы проследить эволюцию
русской одежды. Из подобных работ,
относящихся к более поздней эпохе,
необходимо обратить внимание на
две раскрашенные фигуры, чьи
одежды в сравнении с византийскими
позволяют судить об изменении греко-
русского костюма в целом и хотя бы
примерно представить
церемониальное одеяние русских великих княгинь
и знатных особ (рис. 861, а, б, в; рис.
862; ср. рис. 860).
Заимствованный у византийцев покрой наряда не подвергся
вплоть до монгольского владычества никаким существенным
переменам. К сожалению, вопрос о том, насколько он изменился за время
монголо-татарского ига (с середины XIII в. и почти до конца XV в.),
остается нерешенным по причине каноничности русского искусства,
особенно в украшении лицевых рукописей. Лишь те изображения,
которые относятся к более позднему времени, дают возможность
судить о заимствованных у монголов изменениях в фасоне одежды.
Это позволяет сделать вывод, что многие особенности русской
одежды высших сословий имеют элементы монгольского
происхождения. Особенно это относится к церемониальному костюму самих
царей, пышному торжественному облачению, или орнату, и к
одежде зажиточных сословий в больших торговых городах южных и
восточных губерний, особенно — богатых купцов.
Глядя на царский орнат на древних изображениях, можно
заметить его двойственный характер. Во-первых, сохраняется сходство
с одеждой греческих императоров, во-вторых, имеется явный
отпечаток напыщенного великолепия, свойственного монголам и
татарам. Вид одежды, который можно считать переходным от
первоначального византийского образца к повышенной пышности, состоит
из длинного исподника (станового кафтана) с рукавами пошире
542

Глава первая. ВОСТОЧНОЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ
или поуже, из длинной, богато
окаймленной, распахнутой
спереди наплечной мантии (платна) с
широким висячим воротником
(бармами, оплечьем или
ожерельем) и из красных узорчатых
башмаков с подвязями (рис. 863, б; ср.
рис. 860). Другого типа наряд
состоит из исподника с узкими
рукавами, из длинной, похожей на
кафтан верхней одежды (опашня)
с широкими полурукавами и с
разрезом спереди, обсаженным
двойными рядами пуговиц, из оплечья
и богато раззолоченных
полусапожек (рис. 863, а).
В первом из упомянутых орна-
тов основной цвет, или поле,
одежды, как бы ни была она изукрашена
золотым шитьем и позументами,
всегда красный со светло-синим
отливом, а во втором — одежда
выполнена сплошь из золотой парчи.
Одинаково присущее и тому и
другому орнату оплечье всегда
унизано самоцветными камнями и
множеством разных золотых
украшений, а так как оно соответствует
тем узорчатым палатинам, или
бармам, какие в позднюю эпоху
носили греческие императрицы,
то несомненно его византийское
происхождение. К обоим типам ор-
ната принадлежали скипетр,
корона и держава. Но нельзя сказать
что-нибудь определенное насчет
того, когда именно эти знаки
царского достоинства утвердились
окончательно и каким
видоизменениям подвергалась их форма в
течение той эпохи, о которой идет здесь
речь. Известно только, что
появление на русском государственном
гербе двуглавого византийского
орла, а следовательно, и обычая
украшать им упомянутые знаки
ведут свое начало с 1473 г., когда они
были приняты Иваном III,
впервые назвавшим себя самодержцем
всея Руси.
Облачение цариц, особенно в
покрое одежды, настолько сходно
с орнатом царей, что отличалось
от него только отделкой и
некоторыми незначительными деталями
(рис. 864; ср. рис. 863, а). Основное
Рис. 861
Рис.
543
Рис. 862

Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ /WJWVWfr-
Рис. 864
Рис. 865
Рис. 866
богатство орнаментации золотом
и дорогими камнями
сосредоточивалось на воротнике, тогда как
опашень состоял не из тяжелой и
жесткой золотой парчи, как
царский, а большей частью из
одноцветной шелковой ткани
пурпурного цвета, с узорами только по
краям. Царицы носили также
особого вида корону с поддеваемым
белым покрывалом в виде
наголовника, соответствовавшим
древнегреческой теристе.
Что касается одежды знати и
придворных, то она была большим
или меньшим подражанием
одежде царской четы. Поэтому в ней
(сначала только в мужской) место
древнего греко-римского исподни-
ка (глухого, вроде сорочки, хитона
или туники) постепенно занял
распахнутый спереди монгольский
или татарский зипун, а место
прежнего накидного плаща —
разрезной спереди узкорукавный
восточный кафтан. Но и здесь нельзя
дать точного ответа на вопрос,
когда и при каких условиях
произошла эта перемена и какие ей
предшествовали промежуточные
варианты. Особенно
заслуживают внимания несколько резных
деревянных мужских фигур со
следами давней росписи (рис. 866,
а—в). Характерной для начала
переходной эпохи можно считать
одну из этих фигур, одетую на
старовизантийский манер в несколько
глухих исподних платьев с
накинутым поверх широким плащом
(рис. 866, а). Более поздний
период представляет другая фигура, на
которой один из исподников
разрезан спереди по татарскому
образцу и перетянут широким
поясом (рис. 866, б). Третья фигура
полностью соответствует своей
одеждой достоверным
изображениям монголо-русского костюма
(рис. 866, в; ср. рис. 865) и
демонстрирует собой последний этап
переходной эпохи. Одежда третьей
фигуры, помимо отделки, едва ли
отличается от нынешней одежды всех
относительно зажиточных русских
людей, состоящей из татарского зи-
544

Влюбленная пара. Немецкая гравюра XVI в.

LXXf.
©n fiufyman t>on $Шт<фаф obtt SWgeier.
3)3f« $№Щ* ИАгВф an/ ©it ^атпкг/рафсг $и$*(шф/
Jo wa$#fofcijn0&wto$e!j», ^nt> Wc Stlgwr attest.
I
Мужской дорожный КОСТЮМ.
Германия, XVI в.

Глава первая. ВОСТОЧНОЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ
Рис. 867
Рис. 868
Рис. 869
пуна на пуговицах и с узкими рукавами, опоясанного шалью, и из
долгополого азиатского кафтана поверх него. Этот кафтан шьется
обычно из добротной материи и опушивается каким-нибудь
дорогим мехом (рис. 867).
Похожа на мужскую и одежда знатных женщин, но у них
исподнее платье еще длиннее, а вместо кафтана поверх платья
накидывался разрезной спереди длинный плащ без рукавов (рис. 868). При этом
из головных уборов они предпочитали либо богато украшенный
наголовник, либо (преимущественно в зимнее время) меховую шапку.
Мужчины же носили круглую или четырехугольную высокую
суконную шапку, опушенную мехом, или колпак с подстеганным толстым
подбоем, какие употреблялись скифами еще в древнейшие времена
Рис. 870
Рис. 871
545

*F?P?WWJ\ Раздел V. БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ ^WW^W^
Рис. 872
Рис. 873
Рис. 874
Рис. 875
546

-iWWWW\ Глава первая. ВОСТОЧНОЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ
(рис. 869; ср. рис. 848, а, рис. 849, а,
б). Такого рода колпак и в
настоящее время является деталью
военной одежды в некоторых частях
русских нерегулярных войск.
* * *
О развитии вооружения и
видах оружия до начала XI в. нам
представляют достоверные
свидетельства балтийские могильные
находки и описание путешествия
Ибн Фадлана, дополняющие друг
друга. Если арабский
путешественник утверждает, что каждый русс
вооружен и носит при себе «меч,
нож и топор», то его слова
подкрепляются результатами
раскопок могил, где само это вооружение
можно увидеть воочию. На
всеобщий обычай носить оружие
указывают особое постановление в
приведенном летописцем Нестором
русско-греческом торговом
договоре середины X в. и предписание
великого князя Ярослава в
изданной им в 1039 г. «Русской Правде».
Поскольку обработка металлов
была развита у угорских племен,
можно заключить, что до
установления торговых отношений с
Византией и восточными народами
именно они изготавливали большую
часть оружия, которое
использовалось в России. Это подтверждается
и тем, что в древних исландских
сагах восхваляется кузнечное
искусство финского племени, а в числе
предметов торговли, получаемых
норманнскими купцами от
богатых пермяков, в качестве
ценного товара упоминаются железо и
мечи.
Что касается изменений в
вооружении, то они происходили с
развитием торговых отношений, как и
преобразования в одежде. И в
фасоне одежды, и в характере
вооружения руссы вначале следовали
византийским образцам. С
установлением владычества монголов
они стали брать пример с
последних. В оружии греческие формы
сохранились в большей степени,
чем в одежде, хотя некоторые
виды монгольского вооружения тоже
вошли в употребление. Примера-
Рис. 876
Рис. 877
Рис. 878
547

Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ /W^WW^
Рис. 879
ми могут служить некоторые памятники XVI и XVII вв., а также
хорошо сохранившееся оружие, носящее явный отпечаток
монголо-русского происхождения. В качестве примера вооружения,
носящего четко выраженный греческий характер, укажем на несколько
изображений всадников (рис. 870, а—в), а образцом позднейшей,
монголо-русской формы его могут служить разные виды оружия XV
века (рис. 871; ср. рис. 848, а). Вполне вероятно, что
сохранившееся доныне средневековое русское оружие во многом сходно с
использующимся на Востоке и в настоящее время.
Из оборонительного оружия
внимания заслуживают особого вида
нагрудники и различной формы шлемы.
Нагрудник состоял из нескольких
отдельных пластин прямоугольной
формы, составляющих собственно
нагрудник, спинку и боковые части, а также
составного ворота с прикрепленными
к нему оплечниками (рис. 872; ср. рис.
871). Все эти пластины
изготавливались из кожи или из чрезвычайно
плотного войлока, густо обкладывались
крупными стальными бляхами или
множеством мелких бляшек из того же
металла, спаянными между собой и
снабженными пряжками и ремнями.
На одних нагрудниках пластины
одинаково продолговаты, на других они
косой четырехугольной формы, либо
восьмиугольной продолговатой.
Иногда пластины эти плоски, иногда
выпуклы, а на дорогих нагрудниках
выложены золотыми украшениями. Кроме
того, для придания броне большей
крепости передняя и задняя ее части
покрывались круглым щитом,
соответствовавшим по украшению убранству
пластин. Общий вид такой брони
тяжеловесный и грубый, несмотря на
роскошную отделку, из-за общей
негибкости. К головным уборам
принадлежат стройные остроконечные шлемы
(вероятно персидско-арабского
происхождения) и невысокие круглые
шишаки из стали с длинной кольчужной
подвеской (рис. 873; рис. 874).
На некоторых видах оружия
чувствуется монгольский отпечаток.
Сюда относятся прежде всего боевые
булавы (рис. 875, а —в); несколько
видов топоров на длинных древках
(рис. 876, а—в), в том числе с
длинным узким и изогнутым лезвием,
прикрепленным отвесно к древку (рис.
876, а, б), сходные с боевыми
топорами древних египтян; луки и колчаны
из крепкой кожи с пестрым шитьем
(рис. 877, а, б; ср. рис. 871) и, наконец,
несколько видов коротких ножей.
Один из дошедших до нас
экземпляров кинжалообразных или
обоюдоострых ножей принадлежит к 1425 г.
(рис. 878). Рукоять его сделана из
слоновой кости и украшена резьбой, в
которой явно ощущается влияние
западного искусства.
Рис. 880
При Владимире все богослужебные обряды византийской
церкви были переняты русской, в которой они сохранились и доныне.
Богослужебные облачения к исходу средних веков претерпели
незначительные изменения, что видно по многочисленным
изображениям духовных лиц (рис. 879) греко-российской церкви.
Утварь
Сказанное выше позволяет заключить, что состояние
традиционной русской ремесленной промышленности, как и быт
простого народа, до XVII в. оставались практически неизменными.
Каждый крестьянин для собственных ограниченных потребностей
был плотником, каменщиком, печником, столяром, кузнецом и пр.
Не стремясь к особенной художественности, он во всех этих
занятиях проявлял замечательную техническую сноровку. Почти все
рассказы путешественников, посещавших Россию в XVI и XVII вв.,
свидетельствуют о том, что в эту эпоху многие дворяне жили не
лучше своих крестьян и домашний обиход дворян, за малыми
исключениями, ничем не отличался от бедной крестьянской
обстановки. Приведем одно из таких описаний.
548

Глава первая. ВОСТОЧНОЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ
«Дома в России,— сказано в одном
посольском донесении 1665 г.,—
срублены из сосновых бревен, обтесанных
в длину таким образом, что круглая
сторона дерева остается снаружи, а
плоская — внутри дома. Пазы
законопачиваются мхом. По причине
холодов дома строят невысокие и
покрывают их либо дранью, либо нетолстым
дерном. Окон не более двух или трех в
каждом доме, они очень малы, и
вместо стекла в них вставляется слюда.
Внутреннее пространство редко
разделено и большей частью состоит из
одной комнаты. В ней помещается
обычно высокая печь, сложенная из
обожженных кирпичей; лишь в
немногих домах существуют камины.
Обиходная утварь вообще бедна и плоха».
Незначительную разницу по
сравнению с описанной крестьянской
обстановкой представлял быт знати,
помещиков или бояр. По рассказам
Майерберга (1659 г.), только
немногие бояре строили свои дома из
кирпича, но при этом для спальных и
жилых покоев по старинке
употребляли лес. Дома их хотя были больше
и добротнее, чем избы крестьян,
имели внутри самую обыкновенную и
скудную обстановку. «Стены
комнат,— пишет этот путешественник,—
либо сплошь голы, либо покрыты
паутиной. Только у немногих комнаты
были обтянуты расписанными или
золочеными нидерландскими
кожаными обоями, но до такой степени
небрежно, что от этого они
нисколько не казались красивее. Простые
деревянные столы и скамьи составляли
всю мебель этих жилищ, а иконы —
единственное украшение».
Рис. 881
В противоположность крайне
незатейливому домашнему обиходу,
преобладавшему среди основной массы
населения, обстановка великокняжеского
двора отличалась необыкновенной
пышностью. По всем имеющимся
данным, большинство
художников-ремесленников трудилось исключительно
для царя. «Они постоянно доставляли
ему множество дорогих материй,
одеяний, ковров, мехов, посуды, оружия,
драгоценных камней, перлов и
разнообразных сосудов», которые царь
собирал в своей сокровищнице. Самые
правдивые очевидцы в один голос
утверждают, что «цари — самые богатые
государи в Европе, ни при одном
другом дворе не видно такого
невероятного множества жемчуга и драгоценных
камней, золотых и серебряных сосудов
и утвари, как в казне московских царей;
блюда, сосуды и бокалы, в которых им
подаются кушанья и питье, по крайней
мере из чистого серебра, но часто даже
из золота. Средоточием же всего
великолепия являются особа государя, его
регалии и трон. Последний из чистого
серебра, с густой позолотой и на три
ступени выше, чем сидения бояр,
помещающиеся на возвышении в четыре
ступени по сторонам царского трона».
Подробное описание княжеского двора еще в X в. дал Ибн Фад-
лан: он сообщает о троне киевского князя, стоящем на
возвышенном месте и украшенном драгоценными камнями, и о сиденьях
бояр числом до четырехсот, расположенных у подножия трона.
Упоминая о различных предметах утвари, этот путешественник
говорит о самых употребимых из них: деревянной скамье, большом
тазе дая умывания, гребнях. В числе погребальной утвари он
упоминает носилки, убранные вышитыми коврами, византийской
золотой парчовой материей, с такого же рода подголовьем. Он говорит
и о музыкальном инструменте. Когда умерший до торжественного
сожжения был положен в гробницу, туда в числе других предметов
(яств, питья и пр.) была помещена цитра. Это примечательно как
доказательство того, что восточные славяне, как и западные,
любили музыку.
Рис. 882
549

Глава вторая
НАРОДЫ СЕВЕРНОЙ ЕВРОПЫ
(ДАТЧАНЕ, ШВЕДЫ, НОРВЕЖЦЫ,
ИСЛАНДЦЫ)
Исторический обзор
ароды Северной Европы довольно поздно по сравнению с
остальными вышли на историческую арену. Об их существовании не
знали ни древние греки, ни римляне, и их представление о Скандии,
Неригоне и Туле основывалось, скорее, на сказочных описаниях и
смутных представлениях, чем на непосредственном знакомстве с
названными странами. Даже после того, как германские народы
распространились почти по всей Европе и основали в ней прочные
государства, северный мир долго еще оставался замкнутым в самом
себе. И только после VIII в., во время правления могущественного
Карла Великого, неведомый северный мир из мрака
полумифической тайны постепенно вступает во всеобщую историю.
О быте северных народов в глубокой древности можно судить по
немногочисленным свидетельствам, какими являются захоронения,
в которых найдена разнообразная каменная и костяная утварь
довольно грубой первобытной работы. Найдены также предметы
утвари, оружие и украшения, в основном изготовленные из бронзы,
иногда из золота, искусно сработанные и отличающиеся подчас весьма
красивыми формами (рис. 883, рис. 885). Наконец, сюда же следует
отнести несколько вещей византийской или римской работы из бронзы,
византийские и римские монеты, множество оружия,
преимущественно из железа, и украшения, большей частью из серебра. Кроме
того, найдено много глиняных сосудов, современных, судя по форме и
отделке, прочим предметам, вместе с которыми они найдены.
По археологическим находкам можно судить о том, что древнее
население Северной Европы вначале занимало территорию Дании
и Южной Швеции и только позже, но не ранее эпохи последнего
передвижения народов, расселилось на территории западной
части Норвегии (рис. 884, шведский воин VII в.). Вторая из названных
племенных групп, знакомая с употреблением бронзы, была ветвью
большого кельтского племени, занявшего впоследствии Галлию и
Британию, а последовавший за ним народ, что подтверждается и
другими свидетельствами, принадлежал к большому германскому
племени, исконной родиной которого некоторые историки считают
области, лежащие между Волгой и Уралом. Отсюда, теснимые
восточными ордами, они двинулись к северо-западу и, уступая натиску
следовавших за ними народов, достигли берегов и приморских
областей скандинавских земель. Покорив эти страны в кровавых схват-
шШШШш
шшшш
;н
550

Глава вторая. НАРОДЫ СЕВЕРНОЙ ЕВРОПЫ
ках с оседлым местным населением, их постоянно возраставший
поток неудержимо двинулся на юг, и к исходу V в. они основали го-
то-римскую империю, самой южной границей которой стала
Италия. Но до конца VIII в. и позднее, за исключением немногих
исторически достоверных сведений, все остальные сообщения о них
носят мифический характер. Эти легенды частично были
поэтически обработаны и обнародованы в XI в., а значительная их часть
стала известна гораздо позже.
На исходе VIII в. с появлением викингов начинает проясняться
история северных стран. В это же время на Севере были посеяны
первые семена христианского учения, и с этой эпохи там
начинается борьба язычества против христианства.
До проникновения на север Скандинавии благотворного
влияния христианского учения нравы жителей этой страны носили
отпечаток суровой независимости и духовной силы, как ни
своеобразны были формы их проявления. Местные природные условия в
северных странах представляли серьезные испытания для жизни
их обитателей. Например, переселенцы с Востока вынуждены
были заниматься деятельностью, направленной исключительно на
решение проблем выживания в суровом климате. Значительная часть
этих земель была покрыта первобытными лесами, а обширные луга
пересекались по всем направлениям широкими топями и болотами.
На севере Скандинавии было мало удобных для возделывания
земель, так что германскому племени приходилось довольствоваться
в первое время охотой, скотоводством и рыбной ловлей, т. е. тем,
что ему давали леса и море, хотя это племя издавна было знакомо с
земледельческими работами.
Об установившихся в давние
времена связях Скандинавии с Италией,
Византией и Востоком свидетельствуют
древности бесспорно римского и
византийского происхождения, особенно
монеты, найденные в значительном
количестве в южной части Скандинавии.
Самые ранние из них принадлежат ко
времени римских императоров до II в.
Монеты византийского происхождения
относятся к V и VI вв. Стоит также
упомянуть арабские монеты конца VII —
середины XI в. и монеты 890—955 гг.
Тем не менее утверждать, что до VII
века жители Севера подвергались сколь-
нибудь значительному влиянию со
стороны Италии и Византии, было бы
ошибкой. Все предметы, которые в это
время и позднее северяне получали из
названных стран, доставлялись им
окольными путями через
посредничество других племен. Вряд ли в это
время могла идти речь о прямых
торговых отношениях с какой-либо из
упомянутых стран. И если таким
образом северяне стали обладателями
многих превосходных произведений
искусства, развитие их собственной
культуры и ремесел
непосредственному внешнему влиянию не
подвергалось.
Эти разнообразные торговые
отношения, постепенно знакомя
скандинавов с предметами более утонченной
жизни, оказали влияние и на развитие
ремесел. Однако местные природные
ресурсы были очень ограничены.
Дерево и глина оставались практически
единственными местными
материалами, пригодными для ремесленного
промысла. Богатства Швеции,
заключающиеся в металлах,
преимущественно в меди и железе, были открыты
гораздо позднее. Даже в XIII в.
необходимое количество этих металлов
шведы получали в основном из чужих
стран, преимущественно из Англии,
но отчасти они добывали железо и из
находившихся под рукой болотной
руды и железистой глины. Для
удовлетворения своих потребностей им
приходилось довольствоваться главным
образом сырьем, поставляемым
охотой и скотоводством. Из-за этого
тормозилось развитие самостоятельной
ремесленной деятельности. Вплоть до
XII в. все необходимое люди
вынуждены были изготавливать либо
собственными руками, либо с помощью
рабов. Лишь в течение этого столетия в
крупнейших торговых городах стало
возникать сословие ремесленников.
Рис. 883
Рис. 884
При недостатке житейских средств, который для северян
становился все ощутимее, перед ними раскрывались богатства других
551

Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 885
Вскоре после того, как в
скандинавских странах утвердилось
христианство, германцы усердно принялись
извлекать для себя пользу из этого.
Надежную и прибыльную точку
опоры им давали некоторые из
многочисленных епископств, усилившиеся еще
в первой половине X в. сначала в
Дании, потом в Швеции и Норвегии
благодаря покровительству, оказываемому
духовенству скандинавскими
правителями (рис. 886, шведская деревянная
церковь XIII в.). Везде, где только
представлялась возможность,
германцы основывали колонии и постепенно
брали в свои руки все ремесла и
торговлю. В области ремесел им это
удавалось лучше всего, поскольку местные
ремесла в ту пору были развиты слабо.
Впрочем, и по отношению к торговле
они скоро достигли своей цели,
поселившись в значительном количестве
в больших торговых местах, где в
тесном союзе между собой и благодаря
удачным спекуляциям они
приобретали значительные богатства.
Рис. 886
народов, и они учились их ценить. Они стали ревностными
сторонниками иноземной торговли. Возможно, именно эти лишения и
послужили поводом к походам викингов. Во всяком случае, благодаря
этим походам в Скандинавию привозилось больше сокровищ, чем
дорого стоившим путем мирной торговли. Хотя эти походы и не
оказали большого влияния на общее положение дел, они не
прошли бесследно. В них викинги вступали в непосредственные
отношения с наиболее просвещенными народами, их кругозор
становился шире, приобретаемые ими понятия и опыт передавались
основной массе народа.
Но как ни значительно было количество произведений
искусства, приобретенных скандинавами путем торговли с дальними
заморскими странами, начало переворота в их образе жизни со
всеми его внешними последствиями следует отнести к эпохе массовых
походов викингов, т. е. к IX в.
Переворот этот на первых порах едва ли существенно изменил
привычный образ жизни скандинавов, направленный на усвоение
всего того, что в постоянно возраставшем количестве и
разнообразии предлагали им более богатые иноземные страны. После
походов, предпринятых ими в позднейшее время в Южную Англию,
Германию, Францию и другие страны, они всегда возвращались
домой с богатой добычей, состоявшей не только из дорогих
предметов, но и из пленников, которых они продавали или оставляли при
себе для домашних работ.
Благодаря приобретаемым подобным способом богатствам на
Севере стало все заметнее развиваться стремление к более спокойному
образу жизни и к внешнему щегольству. Того, что викингам удавалось
приобрести, преодолевая опасности моря и войны, позднее веринге-
ры (варяги) старались достигнуть менее опасными способами в
России и Византии. Приблизительно с начала X в. варяги содействовали
установлению более прочных торговых отношений северян с
Византией и народами Востока. С этого времени Новгород и окрестности
Ладожского озера стали главными складами дая этой торговли.
Впрочем, еще до этого периода благодаря колониям,
основанным северянами в Англии и Франции, торговля на Севере
значительно оживилась по сравнению с прежними временами.
С переселением в Скандинавию германцев среди населения
этой страны стали распространяться их нравы и обычаи. Первое
время эта перемена коснулась только внешней стороны жизни, не
обошлось и без колебаний, так как некоторые короли, в том числе
Эрлинг Норвежский (1162—1184 гг.), упорно держались обычаев
старины, однако германский дух в скором времени всюду одержал
верх. Прежде всего это случилось в Дании, где при дворе его
влияние стало господствующим еще в начале XII в. Вскоре оно
распространилось и на прочие северные дворы и население богатых
торговых городов, так что конец XII в. следует считать эпохой,
в которую (за исключением, конечно, обитателей Крайнего Севера
и малых городков внутри страны) все население северных стран
подчинялось германским нравам и обычаям. В заключение следует
упомянуть, что еще с XI в. некоторые северные короли, движимые
верой, совершали паломничество в Рим. Многие частные лица
следовали их примеру и даже предпринимали путешествия в более
отдаленные места (например, в Палестину), что не могло не иметь
влияния на мировоззрение северян.
В дальней Исландии древние нравы и обычаи Севера
сохранились в чистом виде дольше, чем в других странах. Этот остров стал
552

4WEW?VWE\
Глава вторая. НАРОДЫ СЕВЕРНОЙ ЕВРОПЫ
заселяться именно в то время, когда господствовавшие в
Скандинавии бытовые нормы почти не утратили своей первоначальной
чистоты. В таком виде нравы эти были перенесены в Исландию, где в
скором времени благодаря изданному Ульфльотом закону они
приобрели официальный статус.
На этой своеобразной культурной почве в конце XII века
развилась богатая поэзией литература, основанием для которой
послужили древние исторические сказания. Теперь она составляет почти
единственный источник для подробного исследования бытовых
отношений обитателей Севера.
Одежда
Тацит в своей «Германии» замечает относительно общего
характера одежды у германцев (гл. 17): «Общеупотребительная одежда
для прикрытия тела — плащ, сдерживаемый застежкой или, за
неимением ее, шипом. Так как на них нет другой одежды, то они
проводят целые дни у очага. Богатые для отличия носят особую
одежду, не такую, как парфяне и сарматы, со многими складками, но
плотно облегающую тело и, так сказать, обрисовывающую все его
формы. Кроме того, они носят и звериные шкуры. Те, которые
живут поблизости от берегов Рейна, неряшливы, живущие же дальше
в этом отношении более разборчивы, так как торговля им не
доставляет никакого комфорта. Они убивают зверей и содранные
с них шкуры оторачивают пестрыми шкурами животных, каких
производят крайний океан и неведомое море. Одежда женщин
ничем ни отличается от мужской. Женщины, впрочем, чаще носят
полотняные одеяния, которые обшивают пурпуром. При этом они не
удлиняют верхней части своей одежды в рукава, поэтому руки и
плечи голы, и верхняя часть груди тоже открыта».
Шкуры для одежды скандинавам давали скотоводство и охота.
С древнейших времен это сырье они получали путем обмена с
народами Крайнего Севера, преимущественно с лопарями и финнами.
Впоследствии этот вид торговли распространился в Исландии и на
севере России, а приблизительно с XI в.— в Северной Америке.
Скотоводство, целью которого было получение шкур, заключалось
главным образом в уходе за крупным рогатым скотом, овцами,
козами и свиньями. Впрочем, на разведение двух последних видов
животных, в особенности свиней, которыми народ даже пренебрегал,
не обращалось такого внимания, как на выращивание рогатого
скота и овец. В странах, близких к северу, во все времена первое место
среди домашних животных по значимости занимал олень. Охота и
меновый торг давали в изобилии, кроме тюленьих шкур, ценные
меха: волчьи, медвежьи, куньи, собольи, черно-бурых лисиц и белок,
бобров, выдр и пр. Названные меха составляли основной вывозной
товар северной торговли наравне с янтарем, сушеной рыбой, овечьей
шерстью, пухом, китовым усом и корабельными канатами.
Наряду с традиционной выделкой шкур, техника которой
постепенно совершенствовалась, скандинавам было издавна известно
производство шерстяных и пеньковых материй. Из такого
материала были сделаны плащи германцев, которым из-за их сходства с
позднеримским военным плащом Тацит дает латинское название
сагум. Бывшие издавна в употреблении у скандинавов грубые
ткани назывались у них либо лод (дерюгой), либо, если они были
плотнее, флоки (войлоком). Позднее у них в обиход вошла менее грубая
Тацит в «Германии» (гл. 46)
говорит: «Феины (финны) до невероятности
дикого нрава, бедность их
отвратительна. У них нет ни орудий, ни лошадей;
нет своего очага. Пищей им служат
злаки, одеждой звериные шкуры, ложем
земля. Всю надежду они полагают на
стрелы, которые, за неимением железа,
снабжают костяными остриями.
Мужчинам и женщинам одинаково
доставляет пропитание охота. Как соратницы
мужей жены требуют для себя долю
добычи. Даже ,для детей все убежище от
зверей и дождей составляет лишь
плетень из сучьев: под него
возвращаются юноши, под ним укрываются
старики. Однако они в этом находят более
счастья, чем в поте лица трудиться на
полях и заниматься домашним
хозяйством, чем со страхом и надеждой
радеть о судьбе других и о своей
собственной. Не заботясь ни о богах, ни о людях,
они достигли самого трудного: сами не
питают никакого желания».
Рис. 887
553

*4^4W*4W*4$y
Раздел У. БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
VZ?tfZ?tfZ?w
шерстяная материя под названием вадмал. Она была двух сортов:
простая, или хавнарвадмал, и моренде — с коричневатого цвета
полосами; самый грубый сорт назывался торговым сукном.
Со временем скандинавы научились выделывать льняное
полотно, бывшее в ходу у жителей Средней Германии еще во времена
Тацита, по крайней мере среди женского населения этой страны.
В Норвегии и Исландии, где лен плохо вызревал, производство
льняных тканей оставалось на низкой степени развития вплоть до
конца средних веков, и все необходимое количество этого товара
ввозили из чужих стран, преимущественно из Англии. О населении
острова Рюген рассказывают, что оно даже в конце XII в.
обменивало свою продукцию преимущественно на полотняные изделия.
Впрочем, у жителей северных стран одежду из полотна носил
главным образом прекрасный пол, преимущественно зажиточные
женщины. Бедный народ довольствовался грубыми пеньковыми.
В суровом климате Севера обувь
была известна издавна. Как и у других
племен в средние века, у народов,
стоящих на низкой степени развития, и
теперь еще у беднейших обитателей
северных стран, обувь сначала
делалась из шкур или кожи (рис. 889; ср.
рис. 887), которая вырезалась по
размеру ступни, затем по краю делались
дырочки, и продетыми в них
длинными ремешками обувь привязывалась
к ногам. Позднее форма обуви
усовершенствовалась: ее стали делать на
толстой или тонкой широкой подошве,
иногда обшивать цветной кожей
(вроде сапог) и завязывать крепкими
ремнями. Для хождения по льду, чтобы
она не скользила, под обувь
подвязывались пластинки с остриями, по снегу —
лыжи. Лыжи состояли из длинных
парных дощечек, немного загнутых к
носку. Для того, чтобы на них было
безопасно ходить и управлять ими, служил
длинный шест.
Рис. 888
ь ^ш
Жители северных стран, достигшие
зрелого возраста, не любили щеголять
пестрыми и светлыми нарядами. Для
повседневной одежды они
предпочитали большей частью серый и черный
цвета, иногда белый или зеленый.
Только особые парадные одежды,
преимущественно женские, отличались яркими
цветами: синим, красным и
коричневым. С упадком народных обычаев,
когда франко-германские нравы
укоренились в стране, двор и знать в отношении
одежды следовали иностранным
модам, подражая франкскому
разнообразию цветов в них.
То же самое можно сказать и о
способе изготовления платья. Этим
занимались исключительно хозяйки дома и
женская прислуга, пока вместе с
иностранными модами в стране не
появились особые швецы, или портные.
В первое время, когда при Олафе
Тихом (между 1066 и 1093 гг.) стало
распространяться такое щегольство,
новомодные одежды либо привозились уже
готовые, либо изготавливались на дому
по привезенным образцам. Начиная
с XIII в. во всех главных городах
встречается уже немало оседлых
ремесленников, занимавшихся исключительно
изготовлением одежды. В самой
Норвегии вследствие новых прав,
дарованных народу Магнусом VII Гаконсоном,
кроме пекарей, седельников, золотых
дел мастеров, оружейников,
шпажников, сундучников, медников, скорняков,
маляров и гребенщиков, появились
также сапожные мастера и портные.
Одежда мужчин до конца средних
веков была приспособлена
преимущественно к занятию морским делом.
Она соответствовала
общеупотребительной и сейчас морской одежде
исландцев (рис. 887), представляющей
усовершенствованную древнюю
одежду из звериных шкур,
распространенную среди населения полярных стран.
Первоначально и та и другая одежда
состояли из овчин или тюленьих шкур.
Позднее вместо традиционно
использовавшегося для нее материала стала
применяться плотная дерюга, которая
иногда пропитывалась дегтем. Такую
одежду, не имевшую никаких
украшений, носили в старину даже короли во
время своих походов, по ней грозному
Рагнару было дано прозвище Лод-
брок.
Эта типичная для скандинавов
одежда стала основой того платья, о
котором упоминают древнейшие
северные источники, саги и пр.
У скандинавов встречалась разнообразная нижняя и верхняя
одежда. Нижнюю одежду составляли главным образом рубаха,
штаны и пояс. Верхняя состояла из нескольких видов кафтанов и
плащей. Все части ее, за исключением некоторых плащей, были скорее
узки, чем широки (ср. рис. 888). Рубаха до позднейших времен
сохранила первоначальную простую форму. Мужская рубашка
должна была иметь небольшое отверстие для головы, чтобы она могла
удержаться на плечах; при глубоком вырезе она считалась женской.
В домашнем быту рубашка составляла нередко единственную
верхнюю одежду, поэтому в позднейшие времена знать и богатые люди
заказывали для себя по франкской моде шелковые рубашки,
обшитые дорогой бахромой.
В одежде скандинавов особое внимание следует обратить на пояса.
Рис 889 ^ людей небогатых они обычно были кожаные или матерчатые, а
554

Глава вторая. НАРОДЫ СЕВЕРНОЙ ЕВРОПЫ
у богатых — большей частью из
металла (бронзы, желтой меди и
серебра) в виде широкой цепи со
многими звеньями на шарнирах и даже
украшены дорогими камнями.
Иногда они делались из материи или
кожи и украшались нанизанными
на них звериными зубами,
металлическими пуговками различной
формы, бляшками и пр. К такому поясу
обычно подвешивались ременной
нож и меч, для чего к нему были
приделаны особые ремни.
Верхняя одежда
приблизительно до XII в. своим покроем
соответствовала рубахе и была
немного длиннее последней, так что едва
ли переходила за внешний,
сдерживавший ее пояс. Начиная с XII в.
эта одежда постепенно
увеличивалась в объеме и удлинялась, иногда
до земли. Для летнего времени она
шилась из ткани, зимой заменялась
меховым киртелем. Особые
видоизменения ее носили названия
хюпр и трейя. Первая походила на
куртку. Вторая (вероятно, такого
же покроя) в более поздние
времена надевалась обычно поверх
брони и не имела рукавов.
Другие разновидности верхней одежды, мало отличаясь друг
от друга, надевались поверх нижнего платья. Некоторые по
фасону походили на кафтан с остроконечным капюшоном. Разница
между такими кафтанами заключалась только в их длине и в том,
что к ним иногда приделывали рукава, а иногда оставляли только
проймы. Прочие одежды, закрывавшие все тело до ног,
назывались куфль. Хетта закрывала нижнюю часть живота. Стакр не имел
капюшона, длина его доходила до половины ляжек. Он делался
из шерстяной материи или на меху. Опле обычно шилась из
дерюги или грубого меха (большей частью волчьего или
медвежьего) и нередко была настолько прочной, что могла служить
надежной защитой даже на войне.
Наконец, существовали разного рода накидки, сходные с куфля-
ми (за исключением, быть может, только материала), достаточной
длины и ширины, чтобы окутать все тело. Их использовали как
дорожную одежду, а также, чтобы не быть узнанным; в таком случае
на лицо надевалась разновидность маски.
Из головных уборов самым распространенным была невысокая
шляпа с подбородником и широкими полями из кожи, меха или
войлока. Со временем у знатного сословия наряду с другими
иноземными элементами костюма вошли в моду шапки и колпаки
различных фасонов, которые к концу средневековья считались
особыми предметами украшения.
Из существовавших издавна рукавиц (см. рис. 850) впоследствии
выработалась обычная сейчас форма пятипалых перчаток,
отличавшихся нередко роскошной отделкой.
Рис. 890
Плащеобразные верхние одежды,
смотря по их назначению или по
средствам заказчиков, стали отделываться
гораздо богаче. Сохранившееся
название самой употребительной из них —
фельдр — указывает на то, что она
образовалась из меховой одежды. Фельд-
ры делались из простого сукна или
из более тонкой материи. Если одежда
предназначалась для защиты от ветра и
дождя, то предпочтение отдавалось
грубому сукну. В таком случае ее делали
в виде длинной накидки с пуговицами
по бокам, настолько просторной, что ею
можно было прикрыть голову.
Подобные накидки для большей нарядности
шились из мягкой шерстяной или
шелковой ткани и своим покроем
напоминали традиционный плащ,
удерживаемый на плече застежкой. Такие плащи
стали со временем предметом особого
щегольства среди знатного сословия,
подражавшего иноземным модам, а
в числе жалуемых королями подарков
считались знаком особенно почетного
отличия. Поэтому их шили не только
из цветной шелковой или пурпурной
ткани, но и украшали вышитыми по
материи или нашитыми на ней
бордюрами или же подбивали дорогим мехом.
К этой волочившейся по земле одежде
для украшения приделывалась
большая, роскошно отделанная застежка.
555

^W^W^\ Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 891
Женская одежда в
рассматриваемый период мало отличалась от
мужской. Как и у мужчин, нижнюю
одежду женщин составляла сорочка, но
отверстие для головы у женской
рубашки было значительно больше (оно
доходило до груди), вследствие чего
сверху надевался шейный платок.
На ночь сорочка не снималась или
заменялась ночной рубашкой. Обычно
это нижнее одеяние делалось из
холста. Впрочем, у женщин знатного
сословия еще раньше вошло в обычай
носить длинную, до земли, нижнюю
одежду из крашеного холста. Позже
богатые нередко носили шелковые
рубашки, украшенные по краям золотым
шитьем.
Кроме того, женщины носили
короткие, до колен, штаны, в позднейшие
времена их надевали только под
рубашку. Эта часть женской одежды также
была сходна с мужской, но впоследствии
ее стали шить с разрезом сзади.
Здесь же следует упомянуть и о
длинных чулках или простых носках с
тесьмой для завязывания и различной
формы обуви, подобной мужской.
Поверх рубашки надевался кир-
тель, довольно плотно охватывавший
тело от шеи до бедер, а потом
постепенно расширявшийся до ступней и
ниже. Носилась ли эта одежда до
введения иностранных мод, неизвестно.
Киртель шился как с длинными, так и
с короткими рукавами.
Женский пояс по своей форме и
отделке не отличался от мужского. К
нему подвешивались сумочка на ремне,
простая или с украшениями, кошелек,
нож и ножницы, а у замужних еще и
ключи. Сумочки были либо кожаные,
либо холщовые, изредка из
шерстяной или шелковой материи.
К самой распространенной
одежде, какую женщины надевали поверх
других нарядов, кроме древнего фель-
дра, в позднейшее время носившегося
только женщинами беднейшего
класса, принадлежали накидки вроде
мужских плащей. Кроме того, были в ходу
волочившиеся мантии и короткие, до
бедер, плащи.
Головные уборы мужчин и женщин
существенно отличались Друг от
друга. У женщин эта часть костюма стала
развиваться самостоятельно еще в
древнейшие времена, уже тогда
составляя отличительную особенность
женского наряда. Кроме накинутого
на голову полотняного платка,
женские головные уборы большей частью
состояли из наголовников вроде
чалмы. Разнясь между собой только
высотой, наголовники представляли собой
конусообразные возвышения, на
сооружение которых шло иногда не
менее двадцати локтей материи. Такие
ткани, обычно полотняные, у богатых
и знатных украшались золотым
шитьем. Наряду с этим головным убором
встречались высокий и изогнутый
наподобие рога витой наголовник и
другие уборы, носившие каждый свое
особое название, вероятно в
зависимости от расположения обвоя на них.
Замужние женщины носили и простые
чепцы, а в исключительных случаях
наравне с молодыми девушками надевали
настоящие мужские шляпы.
Женщины также пользовались
разнообразными перчатками.
Рис. 892
Судя по сказаниям и могильным находкам (в особенности в
Южной Скандинавии), самоукрашение у жителей северных стран
играло важную роль еще в глубокой древности. Можно предположить,
что большое внимание уделялось косметическим средствам, а
также тщательной укладке волос и бороды. Например, как у
германцев, так и у скандинавов отдельные племена различались между
собой способом укладывания волос. Коротко остриженные волосы
на Севере считались освященным обычаем признаком рабства и
бесчестия. Такое понятие сохранилось среди мужчин, носивших
хотя и гладкие, но всегда длинные волосы до XIII в. Только с
введением иноземных обычаев знать стала стричь волосы, сбривая их на
затылке вниз от ушей. То же самое произошло и с бородой. Бороды
стали подстригать в кружок или клином, в соответствии с типом
прически. Усы, которые многие скандинавы не носили, в
позднейшее время многократно изменялись в зависимости от прихоти
господствовавшей моды.
Женщины часто носили волосы распущенными, особенно если
они от природы были курчавы и волнисты, что всегда считалось
особенно красивым. Но обычно волосы заплетались в несколько
длинных кос, которые спускались по спине. Первый и простейший
из приведенных способов носить волосы был особенно в ходу у мо-
556

#WW8W»i
Глава вторая. НАРОДЫ СЕВЕРНОЙ ЕВРОПЫ
лодых девушек и замужних
женщин. Коса, или, скорее, особый
способ заплетания волос, составляла
убранство невест. Замужние
женщины постарше обычно ходили
с покрытой головой.
Что касается украшений, то,
судя по вещам, найденным в
захоронениях периода железного века,
видно, что многие из них
привезены издалека. Несколько шейных
украшений изящной работы,
обручей, застежек для одежды и др.
явно носят отпечаток азиатского и
греческого происхождения. Из
украшений местного производства
встречаются только различные
кольца и плоские пряжки со
змееобразно переплетающимися
фантастическими украшениями. Эти
кольца служили не только
украшениями, но и порой заменяли собой
деньги, а также жаловались
королями за воинские и другие
выдающиеся заслуги. В зависимости
от суммы, которую требовалось
уплатить, или от положения
заслуживавшего награды эти кольца нередко разрезались на несколько
кусков. Люди, особенно щедрые на такие осколки, прозваны были
кольцед робителями.
Судя по найденным в захоронениях скелетам, при которых были
украшения, а также письменным свидетельствам, почти все
украшения одинаково носились как мужчинами, так и женщинами.
Украшения представляют собой металлические головные обручи;
диадемы; обручи, которые носились на шее, на руках, на лодыжках;
кольца; серьги; ожерелья; длинные и короткие булавки; пряжки;
застежки и т. п.
Дошедшие до нас головные обручи в основном изготовлены из
золота. Чаще всего они имеют форму расплющенного к середине лба
массивного кольца или менее выпуклой диадемы в виде полумесяца
(рис. 890, а, б). Они бывают и замкнутые, и открытые, иногда на них
встречаются украшения в виде кружков. На некоторых нацарапаны
рунические надписи (рис. 890, а). Кроме них, носили налобные
повязки, в особенности в более позднее время. Вначале они
изготавливались из какой-либо материи, позже в основном из шелковой, в
виде ленты, украшенной золотым шитьем. Со временем щегольство
такими лентами дошло до того, что был издан специальный закон,
запрещающий их ношение.
Еще разнообразнее были шейные обручи или змеевидные
кольца. Их обычно делали массивными, из золота или серебра, а также
из сплава этих металлов. Такие украшения состояли из
одинарного или двойного обруча (рис. 890, в), были совершенно
замкнутыми или со смычкой в виде крючка (рис. 890, г-ж). Встречаются
также гладкие и витые шейные обручи. На первых нередко
выбиты по кругу простые рисунки вроде точек, звездочек, кружков,
полукружков и т. п. Вторые иногда довольно искусно закручены в од-
Рис. 893
Самыми ходовыми металлами для
изготовления украшений были
золото, серебро и бронза. Золото и
серебро доставлялись преимущественно
из восточных стран, с Алтайских и
Уральских гор, а медь и олово — из
Англии. Еще в глубокой древности
люди умели подделывать металлы,
нанося, например, золото на медь.
Первоначально ювелирным делом,
как и прочими ремеслами,
занимались свободные люди. Потом
появились наемные мастера, которые
всегда находили работу на весьма
выгодных условиях при дворах и
у богатых помещиков. Там, в
просторных мастерских, они занимались
своим искусством, имея многочисленных
подручных, помощников и учеников.
Такой порядок сохранялся без
изменений до самого конца XIII века, т. е.
до образования самостоятельных
ремесленных цехов.
557

Раздел У. БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Булавки и застежки для одежды
имеют формы от незатейливой
булавки с головкой до изящно отделанной
пряжки. Булавки различаются как по
длине, так и по форме и отделке
головок, лицевая сторона которых часто
выполнена весьма изящно (рис. 893,
в—е; рис. 894, а—д). У таких булавок
шпилька всегда помещается в особого
рода желобок, находящийся под
пластинкой. Пластинки бывают
четырехугольной формы, овальной, трилист-
венной, полукруглой или треугольной.
Часто встречаются пластинки колен-
чато согнутые и выпуклые, нередко
сплошь покрытые украшениями.
Самый распространенный орнамент
составляют точки, полукружия и круги,
большей частью начеканенные,
иногда встречаются выпуклости с
фасетками, между которыми расположены
цветные камни, стеклышки или
поливы (рис. 893, ж). Наконец,
встречаются орнаменты из лент и полос,
переплетающихся и извивающихся в виде
змей и драконов (рис. 894, в—е). Этот
последний вид украшений свойствен
был преимущественно северным
народам и, по-видимому, только у них и
выработался. Пряжки обычно состоят
из украшенного кольца и шпенька,
проходящего по кольцу или вращающегося
на украшении в середине кольца (рис.
894, а, б, ж). Были также найдены
пряжки, в точности соответствующие
современным (рис. 901, г). Они
служили для того, чтоб удерживать подобно,
например, поясным пряжкам
натянутые ремни. Среди найденных в могилах
украшений стоит отметить
четырехугольные и продолговатые бронзовые,
серебряные и золотые пластины,
сплошные и с прорезью, украшенные,
составлявшие, вероятно, части
обкладки на ремнях, кожаных изделиях
и утвари.
Рис. 894
ну или несколько нитевидных спиралей или собраны из множества
мелких звеньев, составляющих вместе одну многоколенчатую цепь
(рис. 890, з-к).
Браслеты для рук и ног ненамного отличаются от обручей. Здесь
встречаются формы, похожие на описанные, и также применяется
форма многократно извивающейся спирали (рис. 890, л—н).
Перстни похожи на современные. Некоторые выполнены в виде
гладкого колечка, иногда на него нанесена какая-либо надпись. Другие
представляют собой спираль или же искусно закручены. Перстни более
роскошной отделки обложены одной или несколькими пластинками,
большей частью покрытыми цветной стеклянной поливой, в них могут
быть вставлены цветные либо резные камни (рис. 890, о—т).
Настоящие перстни с печатью, по-видимому, появились не ранее XI в.
Наряду с шейными кольцами встречались и разнообразные
ожерелья. Это были металлические, золотые и серебряные цепочки или
нитки с нанизанными камнями, пестрые стеклянные бусы и т. п. с
мелкими и крупными подвесками. Подвесками служили золотые
византийские монеты или подделанные под них так называемые брак-
театы. Еще носили небольшие нагрудные щитки, часто обложенные
сканью, иногда с цветной поливой и камнями. Большинство
подобных подвесок, в особенности нагрудные щитки, судя по уцелевшим
остаткам (рис. 891, а, б), были привезены из Византии.
Аналогичные подвески со сходными украшениями женщины носили в ушах
в виде серег (рис. 892, а—в).
В заключение заметим, что некоторые украшения бронзового
века были в ходу и в более позднее время среди представителей
среднего и низшего сословия.
558

Глава вторая. НАРОДЫ СЕВЕРНОЙ ЕВРОПЫ
Сказанное об украшениях
можно применить и к характеристике
оружия и способа его
изготовления. Хотя германцам издавна была
известна обработка железа, однако
они, особенно скандинавы, большую
часть оружия добывали в те
древние времена набегами, грабежом и
торговлей. Многие виды оружия,
найденного в северных погребениях,
имеют азиатское происхождение, и,
кроме того, есть прямые
доказательства, что даже позднее стальные
клинки у скандинавов появлялись
преимущественно из далеких
восточных стран, а в VIII и IX вв.— и
из Северной Франции.
Воинственные уроженцы Севера
придавали немалое значение
хорошему вооружению. Обработка железа
считалась у них занятием
благородным, а умельцы-оружейники
пользовались особым уважением. Со временем
в кузнечном деле, как и в ювелирном,
образовалась новая категория
наемных мастеров, которых даже короли
наперебой старались заполучить ко
двору. Предания упоминают славных
и многоискусных мастеров Мимира и
Велунда, а летописи сообщают, что
король Свейн Ульфссон Датский (1047 —
1076 гг.) организовал при своем дворе
кузнечную и ювелирную мастерские,
в которых работали искусные
ремесленники.
Судя по имеющимся письменным и
археологическим источникам,
вооружение скандинавов до XIII в.
состояло главным образом из разного рода
копий, мечей, топоров и щитов.
Крайне редко некоторые богатые воины
носили металлические шишаки и ла-
Рис. 895
енную службу вольные люди обязаны
были вооружаться лишь
перечисленным оружием, только матросам на
кораблях положено было иметь еще и
лук со стрелами. После 1263 г.
королем Магнусом издано было повеление,
в силу которого оружие должно было
соответствовать наличным средствам
каждого поступавшего на службу
воина, так что у самых бедных оно
оставалось прежним. Более обеспеченные
отличались щитом лучшего качества
(двойным, красного цвета), воины,
которые были еще богаче, прибавляли к
нему железный шишак, наконец, у
самых зажиточных все это дополнялось
латами. В Зюдерманланде, напротив,
шлем составлял обязательную деталь
воинского вооружения. Кроме того,
там раньше были введены в
употребление нагрудные латы и луки. Так же
обстояло дело в Ютландии, где
кормчим на кораблях особо
предписывалось, помимо обязательного
вооружения, иметь каждому по самострелу и
по три дюжины зарядов к нему.
ты. По традиции, поступившие на во-
Знатным сословиям всегда предоставлялась возможность иметь
дорогое, богато отделанное вооружение. Особенно это касалось
лиц, принадлежавших к королевской дружине. Но вряд ли
существовал единый стандарт вооружения, исключая разве что низший
разряд этих телохранителей. В дружине короля Магнуса каждый
простой воин носил толстый полукафтан, имел железные шишак,
щит, меч, копье и лук с тремя дюжинами стрел, а каждый юнкер —
полную кольчугу и самострел вместо лука. Так называемые гости
(не принадлежавшие к свите) были вооружены одним луком с
двумя дюжинами стрел, копьем, мечом и щитом. Так же, как в Византии
и на Востоке, на Севере существовал обычай присваивать оружию
отличного качества собственное имя, которое потом переходило по
наследству из рода в род. Кроме того, считалось, что магически
заговоренное оружие делало его владельца неуязвимым. В мирное
время вооружение развешивалось напоказ на стенах внутри
жилых покоев.
Рис. 896
559

Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 897
Для защиты груди поначалу
довольствовались вместо лат
полукафтаном и особого рода камзолом из очень
крепкого материала (плотного
войлока, дерюги, грубой ткани) или
жесткой кожи (лосиной или бычьей).
Подобного рода защита использовалась
до XII в., причем ее употребляли
воины всех рангов, включая богатых, хотя
некоторые из них уже обладали
настоящими панцирями, добытыми на
войне или привезенными из походов как
редкостные и драгоценные вещи. Все
подобные виды вооружения частично
соответствовали своим устройством
кольчужной броне, издавна бывшей
в ходу у западных народов, особенно
у галлов, а также окованным
металлическими скрепами курткам и
чешуйчатой броне, которой пользовались в
Греции и на Востоке. Это предположение
подтверждается фрагментом
небольшой металлической фигуры, найденной
в гробнице королевы Тиры, умершей
в X в. (рис. 897).
Из оборонительного оружия щит занимал первое место,
особенно в Средней Германии, даже в то время, когда римляне впервые
познакомились с населявшим ее народом. Судя по описаниям
Цезаря и Тацита, щиты состояли либо из доски, либо из крепко
сплетенных прутьев и имели форму продолговатого четырехугольника. Их
лицевая сторона окрашивалась в какой-либо цвет, иногда они
были такой величины, что полностью закрывали собой сражавшегося.
Таково было устройство скандинавских щитов в старину. В
позднейшее время они делались из досок, окрашенных с лицевой
стороны в различные цвета (большей частью красный или белый).
Доски были преимущественно липовые, отчего эти щиты прозваны
были липами. Позднее для крепости их часто обшивали толстой
кожей и приделывали к ним обод и скрепы из металла. Длина
таких щитов равнялась приблизительно трем или четырем футам
при соответствующей ширине.
Еще в XI в. конница в полном
боевом вооружении имела тяжелые
щиты, длина которых от глаз всадника
доходила до стремян. До этого
столетия в коннице еще сохранилась
древняя форма щитов в виде
продолговатого четырехугольника, в то время
как в других видах войск стали
придавать щитам треугольную форму,
скашивая их по всей длине, или по
прямой линии, или с изгибом. Щиты при
этом украшали особыми фигурными
знаками, нарисованными красками
или из металла. На внутренней
стороне такого щита имелась рукоять, а
непосредственно под верхним прямым
краем был длинный ремень, с помощью
которого щит накидывался на шею.
Более поздними видами щита были так
называемые тарчи — большие осадные
щиты, употребляемые при приступе, и
буклеры. Тарчи и осадные щиты
отличались необыкновенной прочностью,
а буклеры, кроме прочности,—
формой и объемом. Последние были
совершенно круглыми и соответствовали
большим круглым щитам,
использовавшимся в Южной Дании еще в
бронзовом веке (рис. 895, а—в). Остатки
щитов, принадлежавших к железному
веку, найденные в тех же местах,
отличаются различной формы железными
шишками, служившими для
увеличения прочности средней части щита
(рис. 896, б, в). Как образец
обычного в те времена способа украшения
щитов стоит упомянуть о некоторых
фрагментах металлической оковки
щитов, о которой было сказано выше
(рис. 896, а).
Первые попытки придать большую прочность древним
войлочным или кожаным камзолам, вызванные иноземным влиянием,
ограничивались, вероятно, обкладкой последних отдельными
железными кольцами или бляхами. Только в XII в. был принят окончательно
сложившийся в Англии и на материке вид кованой одежды, или лат,
состоявший из кольчужной рубахи с такими же рукавами, рукавиц,
штанов, шапки, полукафтана. В Дании (в Ютландии) была найдена
рубаха, на которой кольца были не склепаны по обыкновению, а
просто загнуты. Иногда вместо кафтана поверх брони надевалась
волчья шуба.
Таким же образом у скандинавов сформировался головной убор.
До XII в. он состоял из войлочной или кожаной шапки, местами
с металлическими накладками в виде лучков и выпуклостей. После
этих шапок, которые были в ходу до конца средних веков, начали
использовать в дополнение к латам шишаки из железа и стали или
настоящие шлемы. Первые были из цельного металла и
первоначально имели форму плоской или завершавшейся тупой
конической верхушкой шапки с крепким ободом по нижнему краю, но без
всякого навеса для защиты глаз или носа. Такие головные уборы
надевались поверх кольчужной шапки, закрывавшей только темя,
затылочную часть головы и щеки. В начале XII в. спереди,
посередине лба, к ним стали приделывать наносник — широкую полосу
из железа — и затыльник, к чему впоследствии прибавлен был еще
560

Глава вторая. НАРОДЫ СЕВЕРНОЙ ЕВРОПЫ
/WWEWW
подбородник, или нащечник, который подвязывался под шлем. В
таком виде эта часть доспехов сохранилась до XIII в., когда появились
полностью закрытые, снабженные забралом шлемы. Под древние
стальные шишаки, как и под настоящие шлемы, которые подчас
отличались весьма роскошным убранством, на голову надевалась в
качестве подкладки под шлем шапка из холста или кожи на толстом
подбое.
Что касается наступательного оружия, то, судя по описаниям
Тацита, оно ограничивалось не очень длинным копьем с узким и
коротким железным острием, которое Тацит называет фрамеей.
Упоминаются также метательные копья меньших размеров и меч, однако
Тацит подчеркивает, что главным оружием была все-таки фрамея.
Для древка выбирался преимущественно ясень. Иногда древко
обивали железом или украшали блестящими гвоздями, а если оно
было крепким и тяжелым, к нему приделывалась особая рукоять.
Судя по разнообразию найденных наконечников, у скандинавов,
как и у средних германцев, еще в глубокой древности
употреблялись различного рода копья и дротики. Возможно, еще в
древнейшие времена были в ходу все те виды оружия, о которых
упоминают саги, сложенные гораздо позже. Таковы, например: копье, на
конце которого помещался крюк, копье с наконечником в виде
штыка, а также коловратное обиходное копье, железный
наконечник которого иногда имел до двух локтей в длину и завершался
длинным четырехугольным широколезвийным острием. Это копье
служило главным образом для пробивания железной брони и
потому обычно называлось бронеломом. Упомянем еще копье на ремне,
увесистое медвежье копье. Начиная с XII в. встречаются также все
виды копий, которые появились в Европе, например турнирные и
пр. Кстати, к метательным копьям принадлежали небольшие копья
со слабыми остриями.
После копья не менее важным
оружием у скандинавов считался
меч. Это настоящий
северогерманский меч железного века; судя по
уцелевшим экземплярам (рис. 899),
он предназначался
преимущественно /1ая удара, в чем и заключалось его
главное отличие от древних
бронзовых мечей, носящих характер
колющего оружия. Железные мечи
были длиннее и шире, чем бронзовые, а
в позднейшее время их длина
доходила иногда до 4 футов. Наконечник
у них не имеет ланцетообразной
формы, как у бронзовых, а
заканчивается обычно прямым,
утончающимся к острию обоюдоострым
клинком с закругленным или
треугольным концом. В то время как
клинки бронзовых мечей
прикреплялись к рукояти только немногими
заклепками, у железных рукоять
придерживалась с помощью
небольшой гайки четырехугольной формы,
пропущенной непосредственно из
железного основания клинка (рис. Рис. 899
Рис. 898
Из множества остатков древнего
оружия, найденных на Севере,
большую часть, как и в среднегерманских
землях, составляют бронзовые и
железные наконечники копий различных
форм (рис. 898, а—е). Они были разной
величины — от 5 дюймов до 1 фута и
не шире 2—2,5 дюймов, при весьма
значительной длине копий. Большей
частью они имеют форму
продолговатого древесного листка, встречаются
также наконечники шилообразной,
ромбической или треугольной формы.
Последние иногда снабжены одним
либо двумя крючьями. Кроме того,
встречаются клинки в форме плоских
стамесок (рис. 898, е).
561

#^W\ Раздел У. БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 900
Секира, как видно по некоторым
экземплярам, найденным в могилах
(рис. 900, а, б), похожа на
современные топоры, а боевая секира
отличается очень широким изогнутым
лезвием с красиво загнутыми концами.
Существовали, кроме того, молотосе-
киры о двух клинках. Большие
секиры обычно носились на особых
ремнях через левое плечо, а малые — на
поясе.
899, б, ж). К этим мечам впервые стали приделываться поперечины
для парирования ударов.
Мы уже говорили, какое важное значение имел для скандинавов
меч; поэтому они так любили украшать его. Например, рукоять,
изготовленная из дерева, обтянутого кожей, нередко украшалась
слоновой либо другой костью, иногда ее обвивали серебряной или
золотой проволокой, обкладывали шишками из таких же металлов,
причем сама головка меча изящно отделывалась каким-либо
ценным материалом. Около XIII в. к рукояти стали иногда приделывать
особый крюк, позволявший с помощью прикрепленного к нему
ремня лучше удерживать меч в руке. Подобной же металлической
накладкой, а в исключительных случаях даже драгоценными камнями
украшали и ножны (рис. 899, г). Обычно ножны делались из кожи и
поначалу пристегивались ремнями к верхнему поясу. Позднее к ним
был приделан отдельный кожаный ремень, который обматывался
вокруг тела. Если меч не висел на поясе, то его носили наподобие
трости, что нередко встречалось в XI в. и даже в более позднее
время. В этом случае упомянутый длинный ремень обматывался вокруг
ножен и рукояти, чтобы меч не выпадал из них. Для этой цели
употреблялись также особые тесемки.
Кроме меча, было в ходу и оружие меньших размеров для удара
и укола, которое, скорее, походило на нож или кинжал и носилось
за поясом. За исключением длинного ножа (рис. 899, а) и
принесенного с Востока изогнутого ятагана, это оружие походило на
небольшие мечи и ланцетообразные наконечники копий и имело изящно
украшенные рукояти.
Молот и топор, служившие для нанесения ударов, были
известны с глубокой древности. Их разнообразные формы встречаются
среди археологических находок, относящихся к самым ранним
периодам: от грубо отесанного куска камня до нередко изящно
отделанных двойных молотов и секир, соединенных с молотом. Среди
них несколько бронзовых секир отличаются не только
своеобразием и изяществом формы, но и характером орнамента, тогда как
каменные топоры представляют переходные к ним формы.
В рассматриваемую нами эпоху молот, использовавшийся как
оружие, окончательно перешел в область былин и народных
преданий. Все большее значение стали
приобретать секира и топор,
считавшиеся основным ударным
оружием. Их почитали наравне с
мечом, присваивали собственные
имена, а рукояти отделывали
разнообразными металлическими,
золотыми и серебряными
украшениями. Размеры их были различны,
и, судя по некоторым сведениям,
секира и топор достигали иногда
значительной величины.
Палица и дубина всегда
считались второстепенным оружием,
как и праща, а в позднейшие
времена и лук, которые обычно
наравне с метательными копьями,
баграми, абордажными крюками,
большими сваями и пр. употреб-
Рис. 901 лялись главным образом на судах.
562

Глава вторая. НАРОДЫ СЕВЕРНОЙ ЕВРОПЫ
Палица представляла собой тяжеловесную, грубо отесанную
дубину, преимущественно дубовую, довольно длинную и нередко
окованную железом. Некоторые палицы состояли из кованой
железной полосы с шарообразным навершием. Из них образовалась
впоследствии известная боевая булава, состоявшая из деревянного
древка с деревянным шаром на конце, усаженным железными
иглами. Лук всегда изготавливался из дерева, преимущественно из
вяза или тиса. К концу XII в. его постепенно вытеснили самострелы.
* * *
Важную часть полного вооружения составляла конская сбруя.
Особенно это характерно для жителей северных стран, всегда
отличавшихся пристрастием к верховой езде. В Исландии, например,
с давних времен даже женщины приучались ездить верхом.
У незажиточных классов населения конская упряжь была самой
примитивной. Обычно они довольствовались вместо седла мешком,
набитым сеном, или покрывалом из грубой шерстяной материи и
веревочной уздечкой. Гораздо богаче была конская сбруя,
изготовленная для знати. Полная сбруя состояла из позолоченного, пестро
раскрашенного седла с украшенным соответственно седлу
покрывалом на нем, узды и стременных принадлежностей. Все это украшалось
камнями или металлическими накладками. Несколько
принадлежностей конских сбруй подобного вида были найдены при раскопках.
Среди них — остатки изящной бронзовой обкладки, множество больших
седельных пряжек (рис. 901, г), части железных удил (рис. 901, а, б),
отдельные, иногда изящно украшенные высокие железные стремена
(рис. 901, в), бронзовые шпоры и железные с шипами (рис. 901, д, е),
а также массивные железные подковы.
* * *
До принятия на Севере христианства ни тамошние короли, ни
сословие языческих жрецов не отличались особенной,
исключительно им присущей одеждой. Только верховные жрецы готов при
совершении жертвоприношений надевали на голову широкие
шляпы. Впрочем, неизвестно, существовало ли вообще в языческой
Скандинавии организованное сословие жрецов. Вполне вероятно,
что обряды языческого культа совершались частными лицами.
В древнейшие времена обязанности жрецов (отправление
жертвоприношений и пр.) находились в тесной связи с должностью судьи
и были одинаково доступны всякому свободному человеку, а
поскольку короли были верховными судьями, они же выполняли
обязанности верховных жрецов. Такое положение должно было
совершенно измениться с обращением в христианство, представители
которого с самого начала явились в облачении, установленном той
церковью, к которой они принадлежали,— римско-католической.
Отпечаток простоты, характерный для общественной жизни
скандинавов до проникновения иноземного влияния, проявляется и
в бытовых традициях того времени. Это касается, например,
свадебной церемонии. Помимо обычного в подобных случаях приношения
брачной паре подарков родственниками и близкими людьми и
прочих связанных с этим обрядом церемоний и празднеств, при
обручении совершался прежде всего обмен кольцами, а при введении
в семью мужа новобрачная появлялась с особой прической и в белом
полотняном покрывале, закрывавшем ее с головы до ног и
скрывавшем лицо. После заключения брака муж вручал своей жене все
домашние ключи, которые она с этой минуты постоянно носила на поясе
в знак положения хозяйки дома. С этого момента она не распускала
Рис. 902
С давних пор сигналы во время
военных действий подавались при
помощи различной формы рожков и
полевых знаков, в частности для этого
употреблялись знамена. Среди
рожков в первое время главное место
занимали бычьи рога. Их нередко
украшали металлической накладкой из
бронзы или серебра. Благодаря
торговым отношениям с Византией и
Востоком у скандинавов появились
настоящие охотничьи рога, вырезанные
из слоновых клыков и издавна бывшие
в употреблении в тех странах. В
Южной Дании, кроме того, нашли
большие выгнутые трубы (рис. 902),
относящиеся, несомненно, еще к бронзовому
веку.
Знамена обычно украшали
изображением животного, имевшего какое-
либо отношение к лицу,
командующему отрядом. Так, на знамени Рагнара
Лодброка, считавшемся мастерским
произведением рук его дочерей, был
изображен летящий орел, по
которому само знамя прозвано было «орлом».
Впоследствии народное поверье стало
приписывать некоторым знаменам
мистические силы: например, знамя
Эрика Эдвардсона (1161 г.) считалось
непобедимым, и его торжественно несли
впереди в процессиях во время
всеобщих бедствий и моровых язв.
563

##t?#^\ Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ /^WfWP*
^К>к
ЩШщйтт к^
\Ш"1 v W « W*<^
c^jxjpcjuJ
'WBKil
Рис. 903
волосы по плечам, как прежде, а, связав их узлом, прятала под
чепцом. Не будем вдаваться в подробности, как соблюдались другие
ритуалы, но заметим, что неверность жены каралась тем, что
виновная, если ее не лишали жизни на месте, изгонялась за порог
дома в одной рубашке и плаще, с обрезанными волосами.
Подвергшиеся изнасилованию обязаны были, в силу судебного постановления,
«с согбенным телом, распустив волосы и в изорванной одежде»
немедленно известить суд о постигшем их бесчестии.
Лишь после принятия христианства на Севере возник обычай
носить траур по усопшим родственникам и близким.
Первобытному суровому и наивному германскому племени был чужд подобный
способ выражения грусти внешними траурными признаками.
К числу простых формальностей принадлежал более поздний
обычай снимать шляпу, плащ и перчатки перед высокопоставленными
людьми.
Утварь
Из дошедших до нас предметов утвари норманнской работы
времен язычества большую часть составляют сосуды из глины и металла.
За исключением немногих фрагментов, характерных для северных
изделий, подобного рода вещи имеют либо римское, либо
византийское происхождение или же принадлежат к более поздней эпохе.
В последнем случае они носят отпечаток искусства других
европейских стран. Значительная часть этих сосудов относится к позднему
средневековью, т. е. ко времени от конца XII до начала XV в.
Поскольку найдено много
глиняных сосудов, можно предположить,
что еще в ранние времена их
производство достигло значительных
размеров. Хотя эти сосуды принадлежат
к разным эпохам, все они сформованы
от руки, без станка, обожжены на огне
и имеют почти одинаковую форму и
окраску (рис. 903, а—м; рис. 904, а—д).
Цвет сосудов зависел от глины, из
которой они делались, и степени
обжига. Здесь представлены все оттенки —
от желтого, красного и коричневого
до черного. Форма сосудов, в
зависимости от искусства горшечника или
назначения, весьма разнообразна:
горшки, котлы, кружки, чаши, корзины,
бокалы и пр., но с преобладанием урно-
образного силуэта. Изделия
отличаются техникой отделки и расположением
орнаментов. Способ приготовления
глиняного раствора с добавлением
толченого гранита (глиммера, кварца и
полевого шпата), постепенно
совершенствуясь, требовал соответствующей
орнаментовки сосудов, по которой
можно определить время их
изготовления. Так, на древнейших сосудах
каменного века украшения
представляют собой простое сочетание черточек,
точек и ломаных линий (рис. 903, н).
В бронзовом веке преобладают
концентрические круги, спиральные и
волнистые линии и т.п. (рис. 905, ж).
На сосудах железного века до
падения язычества орнамент состоит из
змееобразно извивающихся линий,
переходящих от самых простых
узоров к сложному лентообразному
сплетению (рис. 906, а, б). Нелишне упомянуть,
что глиняные сосуды, обнаруженные
в древних могилах, не принадлежали
к погребальной утвари, как думали
раньше, эти вещи в основном
употреблялись в повседневном обиходе и
клались в могилу близкими усопшего
в расчете, что они ему понадобятся
на том свете.
Сказанное в еще большей степени относится к металлическим
сосудам. Среди них встречаются изделия, напоминающие
нынешнюю кухонную посуду (рис. 905, д, е), но есть и другие, например
чаши и котлы из золота, которые принадлежали к жертвенной
утвари. Кроме названных, найдено еще множество бронзовых, изящно
отделанных сосудов, иногда даже с клеймом римской фабрики, а
также стеклянных сосудов бесспорно итальянского или восточного
происхождения.
564

Глава вторая. НАРОДЫ СЕВЕРНОЙ ЕВРОПЫ
Рис. 904
Уцелевшие ремесленные орудия
того времени ограничиваются
разного рода каменными и
металлическими топорами, молотами,
остроконечными и плоскими долотами,
большими и малыми резцами или
ножами с прямыми, изогнутыми и
гранеными клинками, изогнутыми
серпообразными длинными шила-
ми, иглами, щипцами, различного
рода инструментами в виде
щипчиков, желобчатых ложечек и пр.
Кроме того, из хозяйственных
орудий той отдаленной эпохи до нас
дошли части плугов, бронзовые
обручи с рукоятками от деревянных
бочек, каменные жомы и т. п. В
числе туалетных принадлежностей
найдены ножницы, вроде тех, которыми
сейчас стригут овец, костяные и
бронзовые гребни, большей частью
с одним только рядом зубцов (рис.
907, а, б).
Все эти предметы, не исключая
упомянутых выше сосудов, судя по
письменным свидетельствам, были
в те времена в общем
употреблении на Севере. В этих
свидетельствах упоминается также о других предметах утвари, которые,
однако, не сохранились или вошли в употребление позже. К ним
принадлежит разного рода столовая посуда и сосуды для питья, не
считая множества глиняных сосудов и мебели (о чем будет сказано
позже). Столовая утварь, или посуда, предназначавшаяся для еды,
состояла преимущественно из корытец или заменяющих их лотков,
глубоких и мелких мисок и тарелок из дерева, глины или металла.
Тарелки, которые вошли в употребление в более позднее время,
служили для той же цели, что и теперь; корытца и миски,
напротив, предназначались исключительно для жидких и кисельных
блюд, тогда как все твердые
кушанья, печенья, фрукты и даже мясо
клались прямо на стол. Жидкую
пищу ели при помощи щепки, а в
богатых домах использовались
особого устройства ложечки. Эти
ложечки красиво вырезались из
дерева или кости и во время обеда
клались возле тарелок на стол, в
специальный ящичек. Все твердые
кушанья предварительно
разрезали и подносили ко рту пальцами,
без помощи вилок. Салфетками не
пользовались, хотя у знати было
принято во время и по окончании
обеда вытирать руки, для чего
подавались таз и полотенце. Иногда
стол накрывали белой скатертью. Рис. 905
Сосуды, предназначаемые для
хранения праха умерших после
сожжения, отличались во все времена
особенной, большей частью выпуклой,
урнообразной формой (ср. рис. 903, г,
е—з; рис. 904, в—д).
565

Раздел V. БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 906
Рис. 907
Большим разнообразием
отличались сосуды, служившие для хранения
напитков, как это видно по их
названиям. Не считая привезенных из
чужих стран сосудов из бронзы, дорогих
металлов и стекла, отличавшихся
роскошной отделкой, встречаются
упоминания об особого рода кубках, чашах,
носивших разные названия в
зависимости от формы, о чашечках вроде
блюдец, из глины, дерева или бронзы,
а также из золота и серебра, наконец,
не забыты и любимые издавна на
севере бычьи и буйволовые рога,
украшенные резьбой и обложенные дорогим
металлом. Подобного рода окладов
(рис. 908, а) найдено много, также
обнаружено несколько кубков из
серебра, в их числе один кубок изящной
работы, открытый в гробнице Тиры
Данебед (рис. 906, б), и относящийся
по крайней мере к X веку. До
введения христианства у воинов
существовал обычай употреблять черепа
убитых врагов как сосуды для питья и
оправлять их в металл подобно рогам.
В путешествие скандинавы обычно
возили с собой напитки во флягах
из крепкой кожи.
Рис. 908
Из сосудов, предназначенных для хранения жидкостей,
летописцы упоминают о различного рода кувшинах и мисках, чашах, бочках
и мехах. Назначение всех этих предметов было таким же, как и
теперь. Кувшин служил преимущественно для разливания напитков,
а миса, в зависимости от размера, либо для подачи напитка на стол,
либо как сосуд для питья, вроде употребляемых в настоящее время
в Норвегии так называемых болле. Бочки большей частью были
значительной величины, обычно из дерева, в них хранилось пиво.
Кроме того, были и другие, не менее объемистые, так называемые
аш, к которым можно отнести и ванны для купанья. Следует
упомянуть различные небольшие сосуды с ручками, легкие деревянные
сосуды, кожаные мехи и много всякого рода емкостей вроде шаек и
корзин. Последние употреблялись либо для хранения припасов,
либо для приготовления некоторых видов кушаний и напитков.
* * *
По сохранившимся остаткам мы видим, что значительная часть
мебели и подобного рода предметов изготавливалась из дерева.
Иногда для большей крепости их обивали металлом или обшивали
жестью, служившей в то же время и украшением.
Домашняя утварь, судя по тем же письменным свидетельствам,
заключалась, главным образом, в разного рода сиденьях, столах,
кроватях, сундуках и ларях, а также сравнительно простых
приборах для отопления и освещения. Вообще внутренняя обстановка и
убранство жилых помещений к концу XII века были крайне
бедными, так что даже в рассказах о шведских королях того времени
упоминается, что у них не было ни отдельных спален, ни особых
кроватей, чему, однако, вряд ли можно поверить (см. ниже).
Для сиденья у жителей Севера служили скамьи, стулья и кресла.
Чаще всего использовались скамейки разной величины, либо
неподвижные, стоявшие вдоль стен, либо переносные, с устроенным под
сиденьем ящиком (рис. 912). Стулья, по-видимому, первоначально
делались на трех ножках, то есть имели вид табурета. Везде в
«Немецком праве», где упоминается о символическом значении стула,
он носит название треножника. Быть может, в старину эта форма
была установлена для отличия обыкновенных стульев от почетных
кресел знати и должностных лиц, королей и судей, стулья которых,
судя по описаниям, всегда были на четырех ножках. Вероятно,
только эти официальные кресла имели спинку и ручки и отличались более
богатой отделкой (рис. 911, а, б), хотя и обыкновенные стулья
делались с украшениями. Упомянутые кресла были довольно высоки, и,
чтобы удобнее было на них садиться, к ним приставлялась
скамейка. Все кресла и скамейки обивались материей или звериными
шкурами (преимущественно медвежьими), а почетные — еще и об-
566

Глава вторая. НАРОДЫ СЕВЕРНОЙ ЕВРОПЫ
кладывались подушками и
тюфяками.
Столы состояли из крепкой
продолговатой доски на станке с
четырьмя ножками и едва ли
отличались от употребяемых сейчас
в сельском быту. В богатых
домах они, по крайней мере в
более позднее время, нередко
украшались разнообразной резьбой, а
большие столы делались
разборными и убирались каждый раз
после обеда. Кроме того, в богатых
домах были небольшие столики,
на которые ставились сосуды д\я
питья. В домах знати столы
покрывались скатертью.
Постель у бедного населения
состояла из кожаного мешка,
набитого соломой, сеном или
травой, достаточно большого,
чтобы спящий мог укрыться в нем до головы. У богатых спальни
помещались в отдельной части дома и были снабжены хорошо
устроенными кроватями. Такое ложе, по большей части двуспальное и
нередко значительной ширины, состояло из деревянной кровати
(деревянного станка) на высоких ножках с устроенным спереди
приступком, для того чтобы на кровать было удобней подниматься.
На кровать предварительно клалась соломенная подстилка,
которая покрывалась сукном или холстом, затем укладывали тюфяк, а
поверх тюфяка — одеяло. Тюфяки со временем стали набивать
птичьим пухом, тогда как вместо одеял даже в более поздний
период довольствовались шерстяными полостями или медвежьими
шкурами. Еще позднее у богатых вошло в обычай (в подражание
иностранной моде) завешивать всю кровать занавеской и даже
покрывать стену, у которой она стояла, материей типа ковровой.
Маленькие дети спали в деревянных люльках.
Остальная мебель ограничивалась различной величины
сундуками, а также ящиками, устроенными под стульями и скамьями. К
числу такого рода предметов домашней утвари следует отнести
дорожные баулы или сундуки, снабженные обычно особыми скобками.
Сюда же относятся и денежные кружки (в виде тумбочек) и пр.
Переносные ящики, служившие для хранения разного рода вещей,
запирались на замок, для чего в первые времена употреблялись
простые ключи вроде крючка (или отмычки), а впоследствии —
искусно сделанные ключи с бородками.
Жилые помещения первоначально нагревались либо огнем,
разведенным в очаге, либо костром из поленьев, горевших на особых
каменных плитах, расположенных посредине портиков на
известном расстоянии одна от другой. Впервые настоящие печи, по
преданию, были введены Олафом Тихим Норвежским, и, вероятно,
только после него жилые покои получили название печных комнат.
Костры, факелы и лучины являлись осветительными приборами,
пока, благодаря иностранному влиянию, скандинавские народы не
познакомились со светильным маслом и свечами, а следовательно,
с лампами, подсвечниками и пр. Нет сомнения, что с этого же
времени они стали пользоваться и фонарями.
ТтЭ.
Рис. 910
Самые древние остатки мебели и
подобного рода предметов состоят из
нескольких продолговатых досок или
щитов, найденных в гробнице Тиры
Данебед, затем из немногих
деревянных резных вещей и, наконец, из
наличников и половинок от дверей
норвежских и исландских церквей, тоже
резных. Упомянутые доски,
относящиеся к X веку, имеют простой
переплетающийся орнамент частично резной
работы, частично расписанный
масляной краской в разные цвета. Прочие
резные предметы принадлежат,
вероятно, к XI веку. Узорчатые двери, как
и дверные косяки Урнесской церкви
в Сойне (рис. 909), и двери
сломанной, к сожалению, деревянной церкви
в Тинде, в Норвегии (рис. 910),
приблизительно XII в., выявляют
присущее северному искусству стремление
к своеобразному и замысловатому
сочетанию переплетающихся в виде лент
фантастических изображений
животных, которые образуют одно
завершенное целое.
567

^WWW^\ Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ /Ф^???$Щ-
Рис. 911
О форме и устройстве мебели
сохранились только письменные
упоминания, если не считать немногих
дошедших до нас фрагментов и нескольких
образцов, относящихся к более
позднему времени. В числе уцелевшей мебели
назовем несколько деревянных кресел
с резьбой, довольно однообразной
отделки (рис. 911, а, б), относящихся,
быть может, к началу XIII в. и
служивших, судя по их устройству, так
называемыми «барскими сиденьями». До нас
дошел широкий исландский стул с
ящиком (рис. 912) начала XV века и другие
предметы новейшей эпохи, например,
изящные деревянные ящички или
ларчики, прессы для белья и материй,
какие употребляются и теперь (рис. 913).
Относительно внутреннего убранства комнат следует указать на
издавна существовавший обычай завешивать стены коврами. В
богатых и знатных домах для этого использовались дорогие вышитые
ткани, которые получали из чужих стран.
* * *
Почти то же самое можно сказать и о земледельческих орудиях,
рыболовном и охотничьем снаряжении. Относительно последнего
нужно заметить, что в новейшие времена огнестрельное оружие
вытеснило метательное — копья, дротики и пр.
Самым распространенным охотничьим оружием древних
скандинавов были копья и лук из тисового дерева, употреблявшийся
обычно для охоты на птиц. Стрелы были двух родов — остроконечные и
тупые. Последние служили для того, чтобы оглушить дичь. Копья
составляли самое главное оружие для охоты на дичь и зверей, и
потому длина и толщина их были неодинаковы. Копья, с которыми
скандинавы ходили на медведей, отличались особенной крепостью.
Кроме того, на дичь охотились при помощи ям и разного рода
западней, но преимущественно силками, капканами, сетями и т. п.
Птиц и мелких четвероногих травили также соколами и ястребами.
Рыболовные приспособления, отличавшиеся еще в давнюю пору
очень практичным устройством, состояли из разнообразных удочек,
лес, рыбных ножей, острог, багров и множества разного рода сетей.
Изобретение сетей приписывается богу огня Локи. Сети вначале
вязались не из ниток, а из тонких ремней. Наловленная рыба
сохранялась в деревянных садках.
Перевозка сухим путем производилась отчасти на вьючных
лошадях, отчасти на возах, зимой главным образом на санях. В первом
случае товары, тщательно уложенные во вьюки, привязывались на спину
животному. Путешественники, собираясь в дальний путь, охотнее
выбирали этот способ передвижения. Повозки были двух- или
четырехколесные, с продолговатым четырехугольным кузовом,
установленным прямо на осях и сверху обтянутым чехлом. Сани состояли либо
из простых деревянных полозьев, либо снабжались особым сиденьем.
В заключение остается добавить, что в Скандинавии и других
странах были найдены складные бронзовые весы изящной работы
и различного рода гирьки. Впрочем, большая часть этих вещей
принадлежала, вероятно, иностранным торговцам.
Рис. 912
568

Глава вторая. НАРОДЫ СЕВЕРНОЙ ЕВРОПЫ
/W^WWuWf
Рис. 913
В числе игральных приспособлений, за исключением детских
игрушек, состоявших из различной мелкой утвари, кукол и пр.,
первое место издавна занимали игральные кости и шахматы.
Скандинавы, как и южные германцы, еще в давние времена до такой степени
пристрастились к игре в кости, что в более позднюю эпоху
законодательная власть была вынуждена значительно ограничить эту
азартную игру, ставя нарушителей вне закона.
Музыкальное искусство, в гораздо меньшей степени
соответствовавшее серьезному характеру жителей Севера, развивалось
медленно и ограничивалось либо пением, либо легким подыгрыванием
на арфе пляскам и чтению поэтических произведений. До того, как
на Севере стали господствовать немецкие обычаи и образцы, форма
и устройство арф были до крайности просты. Затем (т. е. с XII в.)
немецкими музыкантами, переселившимися в Скандинавию, были
ввезены все музыкальные инструменты, на которых они играли.
Позже сюда были перенесены теми же музыкантами давно уже
любимые в Германии комедии с маленькими подвижными куколками.
* * *
Найденная погребальная утварь языческих времен, служившая,
как полагают, тоже для языческого культа, ограничивается
несколькими чашами различной величины (рис. 905, а—е) и немногими
другими предметами, назначение которых трудно определить.
К жертвенной утвари принадлежали и другие предметы —
большие и малые жертвенники, ножи и т. п. Сюда же примыкают
орудия знахарок, или так называемых «мудрых жен», главным образом
большой котел, в котором готовились волшебные напитки из трав.
Так как эти женщины занимались и врачеванием болезней, надо
полагать, что при этом они пользовались какими-либо
хирургическими орудиями, хотя и грубо сделанными.
Погребальная утварь отличалась простотой. Пока существовал
обычай сжигать умерших, она ограничивалась костром, нередко
увешанным дорогими коврами, глиняными погребальными
урнами, предназначенными для хранения пепла, или небольшими
каменными сосудами, сделанными для той же цели. Впоследствии,
когда умерших начали хоронить в земле, появились деревянные
гробы. Первоначально это были выдолбленные из дубового
обрубка грубо отделанные колоды, позже замененные подобием ящика,
сколоченным из нескольких досок. Кроме того, когда везде на
Севере погребение стало совершаться по обрядам христианской
церкви, кое-где еще сохранился старинный обычай хоронить
вместе с умершим его оружие, утварь, украшения и пр., а если он при
жизни отличился храбростью на войне или в морских походах,
то его тело вместе с принадлежавшими ему при жизни вещами и
трупом любимого им коня клалось на горящий корабль и
оставлялось на произвол морской стихии.
К перечисленным выше предметам
домашней утвари можно также
отнести все орудия, употреблявшиеся при
изготовлении пряжи, шерсти и
носильного платья, так как во всяком
благоустроенном хозяйстве, по крайней мере
до возникновения особых
ремесленных цехов, все эти вещи были в
большом ходу. Это были, как и теперь у
бедняков и крестьян, разного рода
прялки, веретена, чесалки для
шерсти, вязальные и другие иглы,
мотовила, пяльцы и пр. и, наконец, самый
главный предмет — ткацкий станок.
За исключением многочисленных
глиняных кружков, просверленных
посередине и заменявших веретена в
старину, до нас не дошли какие-либо из
этих приспособлений. Тем не менее
названные изделия сохранили,
по-видимому, свою первоначальную форму
почти без изменений у населения
Исландии и соседних с ней Фарерских и
Оркнейских островов. Например,
ткацкие станки фарерцев (рис. 914) и сейчас
отличаются крайней простотой. К
ремесленным орудиям, употреблявшимся
в домашнем быту, следует причислить
уже упомянутые прессы для материй и
белья (рис. 913).
Рис. 914
569

Глава третья
НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
(ИТАЛИЙЦЫ, ОСТГОТЫ, ЛАНГОБАРДЫ,
БУРГУНДЫ, ФРАНКИ, ГЕРМАНЦЫ)
Исторический обзор
пустошения, которыми сопровождались переселение народов и
основание государств в Германии, не могли благотворно влиять на
развитие нравов и общественной жизни. Как в германских
племенах, утвердившихся в Италии и в ороманившихся провинциях
Римской империи, так и в чисто римском населении этих стран эти
события должны были неминуемо привести к смешению
народностей, причем каждая из них в отдельности утрачивала свой
первоначальный характер. Несмотря на это, ост- и вестготы, бургунды и
лангобарды, каждое племя в меру свойственной ему
восприимчивости, усвоило себе культуру побежденного им народа, а племена
внутри Германии долго еще сохраняли первобытную простоту
нравов. Тем не менее эти ростки высшей культуры опять заглохли,
когда власть попала в руки одичалых франков. До воцарения Каро-
лингов крайний нравственный упадок и дикая грубость составляли
отличительную черту западных народов, исключая только
некоторые области в юго-западной Галлии и вестготов в Испании.
При таком положении дел даже энергия Карла Великого в первое
время могла благотворно подействовать на развитие только
отдельных сторон народного быта; поэтому, как ни блестящи были успехи
его завоеваний, влияние его на нравы и образ жизни подданных
осталось ничтожным. Все усилия Карла дать более здравое
направление жизни германского народа, стараясь, с одной стороны, воскресить
в нем древний дух, с другой — сберегая и распространяя остатки
римской образованности, были оценены только немногими близкими
ему людьми. Следствием этих забот Карла было сильное
недовольство, обнаружившееся вскоре после кончины этого императора и
поддерживаемое раздорами, возникшими между его наследниками.
На фоне последовавших затем беспрестанных смут и
опустошительных набегов венгров и норманнов все дальнейшие старания на этом
пути не приводили к желаемому результату. Народ неохотно
покорялся преобразованиям и под конец проникся пренебрежением
ко всякому умственному прогрессу. В это смутное время, когда
полнейший произвол заменил закон и гражданский порядок, монастыри,
главным образом немецкие, стали единственными убежищами и
хранилищами наук и искусств, вследствие чего еще больше увеличилось
расстояние, отделявшее и прежде духовное сословие от мирян.
С прекращением династии Каролингов и последовавшим затем
окончательным разделением народов на три большие государства —
Германию, Францию и Италию — произошла коренная перемена
Шштш
о
шшшм
шшшт
570

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
в бытовых отношениях этих народов. Первый значительный
толчок к этому подало более тесное объединение германцев при
саксонских императорах — Генрихе I и Оттоне I (рис. 915). Тогда как во
Франции и Италии продолжались внутренние неурядицы, в
Германской империи, благодаря деятельности названных правителей,
подготавливалась почва для свободного развития народа. С
восстановлением спокойствия и порядка в Германии и возобновлением
отношений с Италией, как бы гибельны они ни были с политической
точки зрения, стала мало-помалу пробуждаться любовь к искусству и
наукам. Правда, на первых порах их плодами воспользовалась не вся
масса народа, а только духовенство, так как именно оно имело
надлежащую подготовку. В монастырях и в учреждавшихся вновь
монастырских училищах развивались обрядность и уставы
римско-католической церкви. Личный пример Оттона побуждал к занятиям
науками и искусствами. Развитие ленной системы, сооружение
надежных замков и учреждение епископств способствовало укреплению
гражданского и общественного порядка. Приблизительно в это же
время в искусстве возник так называемый романский стиль.
В царствование двух первых франкских императоров, Конрада II
и Генриха III, укрепились гражданские чувства, и в то же время
торговля и промышленность приобрели больше
самостоятельности и свободы. Развитие дворянских и ленных отношений и
влияние духовенства положили начало будущему различию в нравах и
образе жизни сословий дворян и простых граждан.
После того как городская община
благодаря предоставленным ей
привилегиям в некотором роде сравнялась
с прочими государственными
учреждениями, ее значение резко возросло.
Вследствие этого все граждане,
занимавшиеся одним и тем же промыслом,
для лучшей защиты своих интересов
стали объединяться и составлять
особые товарищества — цехи, гильдии,
артели, послужившие прочным
основанием их будущего благосостояния и
организовавшие городской быт по
принципу общинного устройства. До
начала XII в. горожане страдали от
произвола и постоянных притеснений
дворянства. Оно было по большей
части грубым, надменным и
воинственным. Теперь, благодаря сознанию
собственной силы, положение горожан
изменилось настолько, что они в
состоянии были дать отпор
притеснителям, нередко прибегая даже к оружию
для защиты своих прав. По мере того
как города и цехи, образовав хорошо
вооруженную силу, сумели
мало-помалу возвыситься до уровня сильных и
уважаемых корпораций, в них стало
возрастать сознание собственного
достоинства, содействовавшее еще
большему сплочению и укреплению
общественных отношений. Для защиты
граждан от грубости и произвола
правящих классов были изданы строгие
постановления, обеспечивавшие
личные права и собственность.
Учреждение особого совета из граждан дало
определенное и законное направление
развитию городской жизни. Сознание
приобретенной личной свободы и
необходимость взаимной поддержки
проложили путь к будущему
общественному самоуправлению. С
умножением дохода увеличились
потребности, и в то же время стали возрастать
требования, которые каждый член
общества предъявлял к себе и ко всем
окружающим. Такому положению
благоприятствовало и то, что при самом
возникновении городов в них
селились либо свободные, либо леннообя-
занные собственники, которые теперь
вместе с имперскими и епископскими
чиновниками участвовали в общем
управлении и пользовались
привилегированным положением. Отсюда
возникло первенствующее сословие
«патрициев», а затем, по его образцу, среди
граждан образовались строго
определенные разряды чинов, в зависимости
от происхождения, личного
достоинства или даже капитала.
Рис. 915
Гораздо шире и свободнее вырабатывались формы
общественной жизни на почве родовой или унаследованной личной свободы
среди оседлого дворянства или благородного рыцарства, при
дворах и в замках, вдали от городов. Хотя и здесь, в особенности
после установления ленных отношений, образовалась определенная
571

M?i^fZi3M?№V
Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
м&СмОЗвдСю
иерархия чинов, восходивших от мелкого дворянства до самых
высших сановников и даже до государя, однако их связывало
сознание единого происхождения и приобретенного каждым при
рождении права носить оружие. В отличие от горожан, присвоивших
себе право пользоваться оружием только для защиты своего
имущества, свободнорожденное дворянство использовало оружие по
праву рождения как исключительную принадлежность
благородного сословия, для умножения имущества и расширения своей
власти. Необходимость обуздать своеволие привилегированных слоев
общества, заставляя их подчиняться известным внешним
ограничениям, сознавалась даже самими рыцарями и побудила их
упорядочить сословные отношения.
Рис. 916
Рис. 917
Только к концу XII в.
общественная жизнь после всякого рода
волнений как будто установилась и достигла
небывалого оживления. Так, в 1177 г.
Фридрих I заключил мир с Папой
Александром III, убедившим народ, что ни
император, ни Папа не должны
господствовать единолично; 1184 год
ознаменовался великолепным «весенним
празднеством», устроенным этим же государем
в Майнце. Стремление к прогрессу во
всех его направлениях всюду
встречало поощрение; все стали лучше
сознавать свои личные права, и каждый
член общества стремился посвятить
свои силы самостоятельному
творчеству Граждане и рыцари стали
мало-помалу сближаться. Первые благодаря
прочно устроенному городскому
управлению и возраставшему богатству
достигали самостоятельного значения,
рыцарство же развивалось под
влиянием новых воззрений, исполняя
возложенные на него обязанности,
так что между обеими корпорациями
возникло понимание и
взаимодействие. Общественные нравы
смягчились, в обществе распространилось
почти безграничное уважение и
превозношение женственности,
достигшее вершины в почитании Пресвятой
Девы, а затем и в том своеобразном и
захватывающем расцвете искусства, о
котором столь поразительно
свидетельствуют песни миннезингеров и
величественные памятники зодчества
вроде знаменитого Кельнского
собора (рис. 916).
Одежда
Из провинций Римской империи, за исключением Италии и
южных придунайских областей (Ретии, Винделиции, Норики и Панно-
нии), сильнее и дольше других подвергались римскому влиянию
Испания, Галлия и Британия. С распространением римской речи,
римских обычаев и бытовых отношений в эти страны сравнительно
рано проникла и римская одежда. О быстром освоении ее народами
Испании упоминают еще Диодор и Страбон как о факте, которому
римляне придавали немалое значение. Это было в особенности
характерно для населения, жившего по берегам Гвадалквивира.
Относительно бриттов Тацит говорит, что «и у них тоже вошли в
употребление римская одежда и тога». Наконец, то же самое замечает
о Галлии Дион Кассий, автор, живший, впрочем, на сто лет позже.
Хотя для периода от I до III в. сведения эти достоверны, мы не
имеем точных данных о более позднем костюме вплоть до
окончательного падения Римской империи. Все свидетельства о названных
провинциях за это время ограничиваются в основном описаниями
военных действий и обычаев и не касаются ни формы одежды, ни
изменений, каким, по всей вероятности, она подвергалась. По этим
сообщениям можно, однако, заключить, что в романизованных
областях знать во всем подражала господствовавшей тогда в Риме роскоши,
и только в низших и обедневших классах более или менее
сохранились первоначальные национальные особенности. К
привилегированным сословиям принадлежали римские чиновники и те римские
семейства, которые, переселившись в эти страны, постепенно там
умножились и обогатились. Кроме местных или давно уже там посе-
572

##fWW\ Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ /W^WWW^
лившихся зажиточных
провинциалов, было еще немало старинных
фамилий, из рода в род
пользовавшихся пожалованными им Римом
наследственными почетными
отличиями, например званием сенатора.
Эти классы были не очень
многочисленны, но так как к ним
принадлежали все передовые люди, то
влияние их было настолько велико, что
придавало общественной жизни
чисто римский характер.
Остготы и лангобарды,
утвердившись в Италии и завязав
отношения с Византией, несколько
изменили римский костюм, обогатив
его восточной пышностью.
Первыми это сделали короли и
вельможи, но их пример не мог не
воздействовать и на прочие сословия.
Существуют миниатюрные
изображения, подтверждающие
сказанное в отношении одежды.
Этими миниатюрами украшен список
древнелангобардских законов,
хранящийся в монастыре Пресв.
Троицы в Ла-Каве. Хотя названная рукопись датируется началом XI в.,
стиль миниатюр бесспорно указывает на то, что все эти картины
воспроизведены с более древних оригиналов.
Манера закрывать нижнюю часть ног сохранялась длительное
время, а впоследствии, когда вошли в употребление длинные
римские штаны, повязки завязывались поверх них. Впрочем, и сами
лангобарды в начале своего владычества в Италии имели
некоторое влияние на внешность римлян, судя по тому, что король Лиут-
пранд после покорения им Италии приказал знатным римлянам
стричь волосы и одеваться по обычаю лангобардов. Сказанное
подтверждается другими свидетельствами, указывающими на то, что
римляне отличались особого рода прической; затем, около
середины X в., о них же говорится, что многие знатные римляне имеют
обыкновение носить бороду и завивать волосы и, кроме того,
украшать себя дорогими нарядами и золотыми браслетами.
Об одежде женщин у всех названных племен историки не
сообщают почти никаких сведений. Между тем едва ли можно
сомневаться, что и прекрасный пол вслед за мужчинами усвоил римскую
одежду и подчинился всем ее изменениям. Как образец такого
изменения римской одежды в позднейшее время, укажем на шесть
статуй святых мучениц (произведения, как полагают, VIII в.),
которыми украшено помещение капеллы в старом монастыре
бенедиктинцев в Чивидале во Фриуле. Это статуи святых Хризогона и
Зоила и святых мучениц Анастасии, Ирины, Агапии и Хионии. Первые
двое представлены в простой монашеской рясе; последние — в
богато украшенной одежде (рис. 919, а, б). Повторяют ли эти статуи
принятую в Византии форму изображения или передают особенности
тогдашнего костюма? Последнее предположение вероятнее, тем
более что в этих работах уже видно смешение древнеримского
костюма с византийским (ср. рис. 697, б, в; рис. 726).
Рис. 918
Несмотря на крайне грубое
исполнение и местами неопределенный и
сбивчивый колорит, во всех
изображениях одежды заметно больше
разнообразия и богатства отделки
благодаря римскому влиянию (рис. 918).
Одежда на менее знатных людях
почти во всем сходна с римско-византий-
ским костюмом и состоит из узких
штанов и туники с узкими рукавами,
доходящей до колен (рис. 918, в). На
высших чиновниках и вельможах
нижняя одежда такая же, но гораздо
богаче украшена, а поверх нее
накинуты довольно широкие плащи (рис.
918, б) с пышной отделкой. Наряд
королей (не считая знаков королевской
власти) состоит из точно таких же
одежд, но с более роскошными
украшениями (рис. 918, а), или вместо
короткой, доходящей до колен туники
надевалась чисто византийская,
спускающаяся до земли нижняя одежда со
многими складками. При этом голени
закрывала крестообразная повязка,
которая у знатных лиц отличалась
большим объемом и изяществом.
573

Раздел У. БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Что касается франков, то благодаря
консервативности этого племени их
одежда сохранила самобытный
характер не только дольше, чем у других
народов, но и никогда его не утрачивала
полностью, а только постепенно
изменялась, усваивая некоторые
особенности романо-галльского костюма. В
сущности, одежда у франков развивалась
довольно самостоятельно.
Самые ранние сведения о
первоначальной форме франкской одежды, как
и вообще о костюме этого народа
в древнейшие времена, мы находим у
Сидония Аполлинария около
середины V в.: «Волосы у франков длинные и
белокурые, глаза голубые; крупные и
крепкие члены их обхватывает плотно
прилегающая к телу одежда, и одни
только колени непокрыты. Вокруг
тела франки носят пояс; боевыми
секирами они поражают врага с известного
расстояния; шутя владеют щитом и
натиском своим опережают бросаемое
в них копье. С младенческих лет
потехой для них стала война; когда они
побеждены, они не знают страха и храбры
до самой смерти». Сказанное
подтверждается свидетельствами Прокопия и
продолжателя его «Истории» Агафия
из Эолиды.
Об этой эпохе владычества Меро-
вингов мы находим более подробный
рассказ у Григория Турского,
указывающего, что вскоре после утверждения
своей власти короли и знать стали
с жадностью собирать богатства и
предаваться неумеренной роскоши.
Особенно в этом отношении отличался
двор Хлодвига. Государственная казна,
обогатившись значительными
сокровищами, захваченными этим королем
у Аларика, и имуществом, отнятым им
у многих франкских князей, достигла
огромнейших размеров в правление
Хильперика I.
До чего доходила расточительность
среди знати в те времена, покажут два
примера, выбранные из многих.
«После смерти младшего сына
Хильперика и Фредегунды, королева в
печали своей приказала сжечь
принадлежавшее умершему платье из дорогих
материй и предметы украшения. Для
отправки этих вещей потребовалось не
менее четырех телег. Золотые и
серебряные вещи она велела расплавить и
убрать подальше, чтобы ничто не
напоминало ей о ее горе».
«Собирая приданое для своей
дочери Фредегунды, она прибавила
столько золота, серебра и одежд к множеству
драгоценностей, которые даны были
Хильпериком, что последний при виде
всего этого стал опасаться, что у него
ничего не останется. Взглянув на него
гневно, королева, обращаясь к франкам,
сказала: «Не думайте, что я что-нибудь
взяла из королевской сокровищницы.
Все, что вы видите здесь, принадлежит
мне». Но вещей было столько, что для
отправки золота, серебра и всех
прочих предметов украшения
потребовалось пятьдесят телег».
Рис. 919
Каковы были эти украшения, мы можем получить представление
по результатам археологических раскопок захоронений железного
века и из письменных источников того времени. По тем и другим
свидетельствам видно, что, кроме роскошно отделанных поясов,
разных украшений для одежды в виде обшивок и золотого шитья, в это
время, как и прежде, у мужчин и у женщин главное место занимали
золотые браслеты и кольца, диадемы и ожерелья. В особенности
высоко ценились богато украшенные пояса и застежки, об этом можно
судить по богатству их форм и отделки. Что касается характера
орнамента на этих предметах, то в них, как и в северных
захоронениях, преобладают свойственные северному искусству своеобразные
змеевидные, нередко весьма искусно переплетающиеся извивы.
Украшения часто состоят из механического соединения двух
различных металлов, главным образом из прокладки серебром по железу.
Единственное указание, по которому можно судить о покрое и
фасоне одежд,— это облачение, пожалованное греческим
императором Анастасием Хлодвигу при наречении последнего консулом и
патрицием, причем ему вручены были и знаки, присвоенные этому
званию: длинная пурпурная нижняя одежда, пурпурная мантия и
диадема. Судя по всему, после Хлодвига, по крайней мере у знати,
в торжественных случаях стала все более входить в употребление
одежда, обычная среди знатных римлян в западной и восточной
римских столицах; хотя, возможно, именно по образцу этой
римской одежды развился древнефранкский костюм. В таком случае
можно считать верным изображение упоминаемой одежды на фи-
574

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ /3WVWfW^f
гурах в порталах некоторых северофранцузских соборных
церквей, например в Корбеле, Шартре, Бурже и пр. Фигуры носят
отпечаток древности, хотя они изваяны не позже конца XII в. По
преданию, корбельские фигуры — изображения самого Хлодвига и
супруги его Клотильды (рис. 920, а, б). Это предположение
основано на том, что одним из отличительных признаков королей
династии Меровингов считались длинные пышные волосы, за что народ
прозвал их кудрявыми королями; другой их атрибут — копье.
Страсть к пышным нарядам у
знати, сохранившись до времен Каролин-
гов, с воцарением Карла Великого
уступила место большей простоте: этот
император стремился вернуть
национальную одежду. Между тем и она
подверглась различным изменениям под
иностранным влиянием; то, что
называлось народным костюмом, уже не
соответствовало старым образцам,
отличаясь тканью и другими деталями. Это
подтверждается даже при беглом
сравнении древних описаний
внешнего вида франков с более поздними
сведениями об одежде самого Карла
Великого и франков вообще.
«Император Карл,— говорит его биограф,—
носил старинную франкскую одежду.
Непосредственно на теле он носил
полотняную рубашку и такую же
нижнюю одежду, поверх этого надевал
камзол, обшитый шелковыми
полосами, и штаны, затем обвязывал ноги и
надевал башмаки. В зимнее время он
закрывал плечи и грудь особым
кафтаном из тюленьей кожи и собольего
меха и носил плащ зеленоватого цвета, а
на боку — меч с рукоятью и
перевязью из золота и серебра. Иногда, в
особенности в торжественных случаях
или во время приема иностранных
послов, он носил меч, украшенный
еще богаче золотом и драгоценными
камнями. Иностранной одежды он не
терпел, как бы роскошна она ни была,
и никогда не носил, исключая два
случая в Риме, когда, уступая желанию
Папы Адриана, а в другой раз —
просьбе преемника этого Папы, Льва,
он согласился надеть на себя длинную
тунику, хламиду и римские сандалии.
Только в торжественных случаях он
показывался в шитом золотом
одеянии и башмаках, унизанных
драгоценными камнями, в мантии, застегнутой
на золотые крючки, и с золотым
венцом на голове, украшенным дорогими
камнями. В обыкновенные дни
костюм его мало отличался от простой
народной одежды».
Начиная с эпохи Каролингов сохранились памятники живописи
и ваяния, которые вместе с письменными свидетельствами
показывают дальнейшие изменения франкской одежды. Например,
уцелела мозаика с изображением Карла Великого, хотя и
посредственным по выполнению, но весьма точным в деталях, созданная,
по всей вероятности, еще при жизни императора и до XVIII в.
составлявшая одно из украшений трибуны так называемого главного
триклиния дворца Сан-Джованни в Латеране. Хотя
изображенный здесь костюм не вполне соответствует приведенному выше
описанию, в нем заметна смесь франкской одежды с римской (рис.
921). Нижняя часть ног императора обвита повязкой; согласно
обычаю франков, на нем надета плотно прилегающая к телу туника,
доходящая только до колен. С другой стороны, на нем типичная
греко-римская накидка, и голова его покрыта чем-то вроде митры.
Кроме того, волосы его не длинные и кудрявые, какие имели
обыкновение носить Меровинги, а острижены по-римски — прическа,
какую с этих пор франкские короли стали носить почти постоянно.
Карл Великий, несмотря на его старания обуздать щегольство
дорогими одеждами, сам не был врагом внешнего великолепия,
хотя бы для того, чтобы придавать больше блеска своему царскому
достоинству. Надо полагать, что знать продолжала по-прежнему
предаваться страсти к пышности, но старалась теперь, насколько
возможно, согласовывать ее с принятыми формами. Иначе и не
могло быть при тогдашнем положении дел: Карл сплотил
государство, и благосостояние народа увеличивалось, а иностранные
державы вступали в более тесные отношения с императорским дво-
Рис. 920
Рис.921
575

"EW^EVW^ Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
922
Рис. 923
Хотя в покрой одежды с течением
времени вкрались различные
изменения, о франкской одежде упоминалось
постоянно как об одежде своеобразной.
Между тем, сравнивая миниатюры
рукописей времен Каролингов, из
которых некоторые доходят даже до 814 г.
(рис. 922), рассказы об одежде, которую
носили повсеместно в те ранние
времена, и изображения на греческих и
англосаксонских миниатюрах, мы заметим
столько общего в одежде, что нельзя
будет признать типичной чертой даже и
узкий покрой костюма, который
некоторые авторы, в том числе и Эрмольд
Нигеллус, считают самой характерной
особенностью франкской одежды.
ром. С одной стороны, на внешний
быт франков повлияли
дружественные отношения Карла с
Папами и его забота о распространении
римской культуры, а с другой —
едва ли не такое же влияние на него
оказывала Византия. Отношения
Карла с Восточной империей были
довольно близкими, судя по тому,
что он выдал дочь за греческого
императора и, по свидетельству
греческих авторов, сам искал руки
императрицы Ирины, а также
обменивался посольствами с Грецией.
Благодаря этим отношениям и
связям, а в особенности посольствам,
приходившим всегда с ценными
подарками даже из Персии, казна
Карла обогащалась дорогими
тканями и предметами роскоши. Это
поддерживало общую склонность
к роскоши и вместе с тем
побуждало ремесленников к подражанию.
Как мало достигали своей цели
старания императора обуздать
страсть к роскошной одежде,
наглядно свидетельствует особое
постановление, которое Карл
вынужден был обнародовать еще в 808
году. В этом указе обозначены
предельные цены — не свыше
тридцати сольдо за кафтан, подбитый
куньим или выдровым мехом самого
высокого качества, и десять сольдо
за такой же кафтан на тонком
сурковом меху, из чего можно судить,
как увлекались в то время
меховыми одеждами. Между тем, посылая
подарки Гаруну-аль-Рашиду, Карл,
кроме испанских лошадей, мулов и
собак, послал халифу ткани из фрис-
ландской шерсти, белые, серые и
синие, так как, по дошедшим до него слухам, эти предметы считались
редкостью на Востоке и потому были очень дороги.
На всех изображениях мужчины как высших, так и низших
сословий представлены или в древнеримской одежде, или в тунике,
доходящей до колен и не слишком просторной, но с длинными
узкими рукавами, в штанах в обтяжку и коротких полусапожках или
сапогах (в таком случае только колени обвязаны повязкой) или же с
повязками на нижней части ног (рис. 923, а—в). В одной Библии
времен Карла Лысого в церкви Св. Павла в Риме изображены
сановники и князья (рис. 924, а—в) в прямоугольных плащах, а другие
с мечом, большим, овальной формы щитом и копьем. Такое
сходство в одежде позволяет предположить, что под франкской одеждой
подразумевался, в сущности, наряд королей и самых высших
придворных чинов, непохожий на длинную и просторную византий-
576

Костюм горожанки. Германия, XVI в.

Ученый диспут. Немецкая гравюра XVI е.

^WWWW4\ Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ /^W^WW^^
скую придворную одежду.
Предположение это подтверждается
современными указаниями на
пышность костюма Карла Лысого.
Самым точным и достоверным
свидетельством служит летопись
св. Бертена. В помещенном здесь
описании Собора духовных лиц в
Понтионе в 876 г. летописец
особенно подчеркивает тот факт, что
в день открытия этого Собора,
21 июня, утром «на императоре
было шитое золотом одеяние
франкского покроя» и что при закрытии
Собора, 16 июля, «император
явился в греческом орнате с короной на
голове». В этой же летописи
сказано, что в числе подарков,
присланных Папой, особенно выделялись
скипетр и золотой жезл, что
супруга императора тоже получила
подарки — одежду и браслеты,
роскошно унизанные драгоценными
камнями, а царские регалии этого императора, доставшиеся после
его смерти Людовику от Рихильды, были следующие: меч,
прозванный «мечом святого Павла», царская одежда с короной и золотой
жезл (скипетр), украшенный драгоценными камнями.
Так называемая франкская одежда господствовала на Западе до
конца каролинговых времен, или до конца IX в. В такой, в
сущности, романизированной форме эта одежда еще долго отвечала
требованиям времени и благодаря этому сохранялась почти без изменения
около двух столетий. Даже после этого она изменялась постепенно,
часто возвращаясь к старым формам.
Подтверждением сказанному, наряду с приведенными
изображениями времен Карла Лысого и другими памятниками того же
времени, могут служить иллюстрации
псалтыря середины X в.,
хранящегося в штутгартской Королевской
библиотеке. Хотя выполнены они
на пятьдесят лет позже, по ним
видно, что, за исключением
немногих частностей, форма одежды, как
мужской, так и женской, осталась
прежняя (рис. 929; рис. 930).
Такого же вида одежда представлена
на многочисленных памятниках
XI в., в изображениях на хильдес-
геймских бронзовых дверях (рис.
927). Ту же форму одежды мы
встречаем вплоть до XIV в., в сценах,
изображающих так называемые
низшие сословия.
Все изменения в одежде этого
класса ограничивались тем, что
мужчины, носившие до сих пор
штаны (что, впрочем, не было об- рис.
Женщины, изображенные в
Библии времен Карла Лысого в церкви
св. Павла в Риме, все одеты в
роскошно украшенные нижние одежды,
доходящие до самых пят; сверху на них
накинут или прикреплен застежкой на
груди плащ, а на ногах надеты
разноцветные башмаки с тупыми носками
(рис. 925).
925
577

Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 926
На двух миниатюрах, относящихся
к IX в., по всей вероятности,
изображены Карл Лысый (рис. 926, а) и его
сводный брат Лотарь (рис. 926, б). Эти
миниатюры могут служить
подтверждением тому, что при названных
королях носили преимущественно
франкскую одежду. Одеяния на обоих
изображениях имеют гораздо больше
сходства с франкской, чем с чисто
византийской придворной одеждой. Здесь мы
не видим ни мантии, ни шелкового на-
головья, но лишь короткую тунику и
лентообразную повязку на нижней
части ног, составлявшую
отличительную особенность настоящего
франкского костюма. Следует заметить, что
орнат франкских государей, как видно
по самим изображениям, еще не
установился окончательно, но в основной
своей форме придерживался
общепринятого покроя, подвергаясь различным
изменениям в частностях, например
в цвете одежд и характере
орнаментовки знаков царского достоинства.
Так, Карл, отправляясь в поход на Ат-
тиньи против норманнов, кроме
ценных запястий и многих других
украшений, вез с собой не менее трех
корон самой роскошной работы,
которые вместе с прочими вещами
пропали по беспечности казнохранителя,
но, за исключением немногих ценных
камней, впоследствии были найдены.
щим обычаем), постепенно
перестали повязывать их, заменяя
теперь наголенные повязки
войлочными или кожаными сапогами
или полусапогами. С X в.
мужчины стали покрывать голову
особого рода соломенными шляпами по
обычаю саксов; кроме того
(приблизительно с XII в.), они стали
следовать возникшему еще ранее
обычаю удлинять нижнюю
одежду, а к плащу прикреплять что-то
вроде капюшона. Женщины, в
зависимости от обеспеченности,
следовали преимущественно моде,
принятой в высшем кругу (см.
ниже). О саксах конца X в.
упоминается, что народ этот вызывал у
франков удивление необычной
одеждой, состоявшей из довольно
просторной туники, длинного плаща
и соломенной шляпы. Вместе с тем
они носили длинные копья,
небольшие щиты, а на боку длинный нож, называемый сас; в
противоположность своим предкам VI в., которые стригли волосы и брили
бороду, нынешние саксы отпускают себе волосы до самых плеч.
В низших сословиях наряду с сапогами и полусапожками
оставалась в употреблении древняя подвязная кожаная обувь,
состоявшая просто из кусков кожи с ремнями, как видно по двум
подобного рода башмакам, найденным в гробницах приблизительно X в.
близ Оберфлахта в Швабии (рис. 928).
Одежда высших сословий сохранила прежний фасон, но
внешний вид ее значительно изменился из-за добавления разного рода
украшений. Часто менялся и цвет одежды. В мужском костюме
увеличивается число бордюров по краям (рис. 929, в), а штаны
становятся разноцветными: каждая половина их представляет два
разных цвета, красный и синий, или красный и зеленый и т. д. (рис.
929, а), причем этим цветам соответствует цвет обуви. Обувь, поч-
Рис. 927
578

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
ти без исключения, составляют полусапоги (рис. 929, в—е), и лишь
на некоторых изображениях короли носят на ногах башмаки,
похожие на женские.
Письменные свидетельства подтверждают ношение мужчинами
преимущественно короткой туники. Так, у Видукинда (936 г.) в
подробном описании церемонии коронования Оттона I сказано, что
«последний явился на это торжество в плотно облегающей тело
одежде франкского покроя», и только «порфира с золотой
застежкой, принадлежащая к знакам царского достоинства, спускалась
до самой земли». Далее тот же автор говорит, что Оттон, вопреки
старинному обычаю, не брил бороду, а отпускал ее, однако он
никогда не менял народной одежды на иностранную. Лиутпранд,
посол императора Оттона, по поводу виденной им при греческом
дворе длинной, весьма широкой и пышной одежды замечает (гл. 40
и 37), что одежда франкских королей нисколько не похожа на
«бабью одежду», что короли франков носят «изящную короткую
прическу» и покрывают голову шляпой, а не «бабьим чепцом»,
подобно повелителям греков.
Однако, как ни стремился посол высмеять великолепие
греческого двора, сам он пытался тайно присвоить себе несколько кусков
дорогого пурпура и злился даже при воспоминании о том, что у
него отнято было похищенное. Он с негодованием восклицает: «Стыд
и срам! Изнеженные, женоподобные люди, носящие широкие
висячие рукава, бабьи повойники и покрывала; народ лживый,
бесполый, тунеядствующий, ему ли пользоваться преимуществом носить
пурпур, а не тем, кто мужественны, опытны в бою, храбры, которые
исполнены веры и любви, боятся Бога и ведут благочестивую
жизнь! Может ли быть оскорбление более унизительное, чем
подобное притязание!»
Впрочем, несмотря на явное пристрастие к национальной
одежде, общество отнюдь не пренебрегало роскошью, напротив, оно
любило по-прежнему наряжаться в дорогие ткани и украшения, и
сами короли поощряли роскошь при дворе, желая этим возвысить
блеск собственной особы. Так, монах Руотгер неоднократно
упоминает о «пурпурных одеждах» придворных служителей, а в другом
месте рассказывается, что королева служащим при ней чинам
дарила, кроме ценных одеяний, даже золотые цепочки. У Видукинда
упоминается не только о подобного рода почетных цепочках и
застежках, но (в хронике за 912 г.) даже о золотых дел мастерской, в
которой они изготовлялись, а также об очень ценной застежке
герцога Гуга, «дивно отливающей
блеском разноцветных камней».
Герцог уступил эту застежку королю, а
последний возложил ее на престол
святого Стефана.
Относительно женской одежды
наши сведения более скудны.
В «Житии королевы Матильды»
сказано, что после получения
известия о смерти герцога Генриха
«королева сняла с себя княжеские
одеяния, в которые нарядилась,
будучи уже вдовой. После смерти
Генриха она носила только
одноцветное платье, но не для виду,
поскольку сверху надевала полотня- рис 929
Рис. 928
579

*F?^WW$\ Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ /gW^WP^K
Рис. 930
Женская одежда подверглась
незначительным изменениям, главным
образом в нижнем платье (рис. 930). Это
касается ношения верхней туники
с широкими короткими рукавами (рис.
930, г); этот вид одежды вошел в общее
употребление только в следующем, XI в.
На ногах женщины носили башмаки,
чаще всего красного цвета. В остальном
женский костюм остался прежним,
хотя встречаются отдельные попытки
заимствования малоудобных длинных,
волочащихся одеяний, какими уже в X в.
отличались монахини.
Рис.931
ную одежду, а из украшении
довольствовалась немногими
золотыми вещами». До этого времени
она носила много драгоценностей,
в том числе два чрезвычайно
искусной работы браслета из золота,
прилаженных так плотно к рукам,
что снять их мог лишь золотых дел
мастер. Монахиня Гросвита
сообщает о святой Герберге,
посвятившей себя служению Господу,
несмотря на знатное происхождение
и уже совершившуюся помолвку.
«Не сразу она решилась оставить
платье свое, блиставшее золотом,
но продолжала носить
великолепную одежду, к которой привыкла,
чтобы не привлекать к себе
внимания». А когда игуменья
приказала ей показать себя жениху, она вышла к нему «во всей красе
великолепно украшенного одеяния, с кольцами и драгоценными камнями,
по обычаю невест».
Сказанное не оставляет сомнений, что попытки Карла Лысого и
Оттона I ввести при саксонском дворе византийский костюм
остались без последствий, а некоторые князья временами надевали на
короткую нижнюю одежду длинную тунику. Так было и при Оттоне II,
и при Оттоне III, несмотря на близкие отношения первого из них
с греческим двором по случаю обручения его с Феофаной и на то,
что Оттон III с малолетства находился под влиянием своей матери,
этой же Феофаны, и своей бабушки Адельгейды. Правда, в собрании
де Клюни в Париже хранится доска из слоновой кости,
современная Оттону II и его супруге, на которой оба изображены в
греческом одеянии (рис. 931), но трудно решить, греческая ли это работа
или немецкая, но сделанная по греческому образцу. Как бы то ни
было, изображение показывает наряд лишь этого императора.
Такое мнение подтверждается еще одним высказыванием об
Оттоне III, в котором говорится прямо, что этот император «прилагал
в свое время немало стараний, чтобы воскресить древнеримский (т. е.
греческий) обычай, почти совершенно забытый», однако тут же
добавлено, «что относительно этих начинаний ходили весьма
разнообразные слухи». Эти нововведения были не всем по вкусу, хотя и
могли склонить к подражанию большинство общества. Наглядным
подтверждением сказанному является рукописный служебник с
миниатюрами, принесенный в дар Ахенскому Соборному капитулу От-
тоном III в 1000 г. Здесь только император представлен в длинной
«далматской» или греческой тунике, доходящей до самых ступней,
в настоящем греческом венце и широкой порфире; окружающие его
воины и ленные князья изображены в одежде прежнего покроя —
короткой тунике, обыкновенном плаще, узких штанах и полусапогах.
В дальнейшем одежда менялась медленнее, хотя в высших
классах и распространилась длинная туника и некоторые другие
формы богатого византийского костюма. Толчком к этому послужило
сближение Оттона III с Италией, так как благодаря ему
увеличился привоз товаров с Юга на Север; к тому же североитальянские
области еще с начала IX в. поддерживали торговые отношения с
Византийской империей. Когда от Лиутпранда, посла Оттона I в Византии,
580

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
потребовали выдачи похищенных им пурпурных тканей, он
заметил, что «предметы эти не единственные в их роде, ибо на его
родине (в Верхней Италии) женщины и монахи носят подобные
одеяния», а на вопрос, «откуда они получают эти материи», он ответил:
«От венецианских и амальфийских торговцев, которые привозят
к нам подобные предметы». Вообще в Италии к этому времени
развились непомерная расточительность и страсть к роскоши,
которые усердно поощрял даже Папа; это значительно содействовало
развитию отношений с Византией. Страсти к роскоши
благоприятствовало еще и то обстоятельство, что начиная с VI в. Сицилия,
невзирая на господство в ней мусульманских и норманнских
правителей, оставалась вполне византийской, особенно в костюме. Об этом
свидетельствуют многочисленные мозаичные изображения в Па-
лермском соборе.
Для изготовления одежды в
Германию во все большем количестве
привозились византийские шелковые ткани.
Подобные ткани были здесь известны
и прежде, но лишь в качестве
почетных подарков, присылаемых греческими
императорами или
персидско-арабскими и испано-мавританскими халифами;
такие вещи поступали прямо в
сокровищницу королей. Теперь они стали
появляться на рынке, их предлагали
покупателям из высшего сословия на выбор
по весьма дорогой цене. Тем же путем к
концу XI в. стал поступать в продажу
бархат (такого рода ткани назывались
«самит, самис, эксамитум»), а также
высший сорт пурпура — ткань, на
которую имели право только
византийские государи; его иногда вывозили
тайно. Еще до 1100 г. император
Алексий I ежегодно посылал немецкому
императору по сто кусков ткани,
окрашенной пурпуром.
Понятно, что, как в прежние
времена, в обиходе оставались ткани
местного изготовления — льняные и
шерстяные материи, производство
которых с течением времени
значительно усовершенствовалось. Первые
были по-прежнему высокого качества,
они выделывались главным образом
в северо- и юго-восточных областях,
населенных по большей части
славянами — в Моравии, Богемии и Силе-
зии; а шерстяные —
преимущественно в областях по нижнему течению
Рейна и в Нидерландах. Сукна,
выделываемые в этих местах, разделялись
на тонкие и плотные; в числе
последних чаще употреблялась еще при
Карле Великом так называемая фризовая
ткань (байка).
То же можно сказать и о полотне,
из различных сортов которого в XI в.
изготавливались упоминаемые
Адамом Бременским фальдоны (одежды со
складками), которые при торговле с
северными народами, по свидетельству
того же писателя, обменивались на
дорогие меха. В описываемое время со
всеобщим распространением роскоши
увеличилась и страсть к дорогим мехам,
«запах которых,— по сетованиям все
того же Адама Бременского,— внес в
наш мир смертоносный яд кичливой
гордости и тщеславия. Всеми
средствами, правыми и неправыми, мы
стремились заполучить дорогую одежду на
куньем меху, как будто это высшее
блаженство, тогда как северные племена
шкуры эти ценят не дороже помета, и
таким образом мы сами над собой
чиним суд». В X в. упоминается также
о русских мехах как о почетных
подарках, которыми между собой
обменивались государи. Начиная с XII в.
меховой товар стали делить на
«пестрый», вроде мягкого суркового меха,
«серый», или беличий, и
«пестро-серый», т. е. смесь обоих названных
разрядов. Дороже всего ценился соболь,
бобр и горностай, а к концу XI в.
вошли в моду рыжие плащи, сделанные
из лапок соболя.
Из цветов по-прежнему в основном предпочитались большей
частью самые яркие — белый, голубой, светло-зеленый, пунцовый,
ярко-желтый, пурпурный и т. д., однако при сочетании их соблюдалась
некоторая гармоничность. Теперь гораздо реже, чем в прежние
времена, в одежде встречались кричащие сочетания цветов, например
красного с зеленым, желтого с синим и др. Искусство вышивать
по ткани значительно усовершенствовалось. Им занимались, как и
прежде, почти исключительно женщины высшего круга, в
особенности в Англии; вышивание было также распространено в женских
монастырях, среди которых выделялись бенедиктинские аббатства
Рис. 932
581

#<WW\ Раздел V. БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 933
на Рейне и Дунае. Вышивальщицы теперь уже не ограничивались
подражанием неизменным греческим образцам, а создавали
многофигурные композиции по собственным эскизам.
Еще Оттон III имел мантию, на которой были вышиты события
из Апокалипсиса, по всей вероятности, рукой Матильды Кведлин-
бургской; о значительном развитии искусства вышивания в эту
эпоху свидетельствуют многие богатые одеяния, сохранившиеся
до нашего времени. Примером может служить торжественная
мантия, в которой короновались венгерские короли, вышитая,
вероятно, в 1031 г. Гизелой, супругой Стефана Святого; затем три
вышитые золотом облачения, пожертвованные в Бамбергский собор
императором Генрихом II. В то время подобные облачения
составляли редкое исключение и обладателями их были только короли и
высшее духовенство, так что остальные должны были
довольствоваться привозными греческими или мавританскими тканями.
Изменения в форме одежды с XI по
XII в. наглядно демонстрируют
миниатюрные изображения того времени
Если рассматривать их в
хронологическом порядке, то для мужского
костюма этот ряд открывается несколькими
изображениями императора Генриха II,
относящимися к периоду с 1002 по 1024 г.
Три из них приложены к грамоте,
положенной самим Генрихом в ризницу
Бамбергского собора и хранящейся
теперь в Мюнхенской королевской
библиотеке. Везде на этих картинах, где
император представлен в полный рост,
на нем длинная туника и длинная
пышная мантия, обе ярких цветов и богато
украшены драгоценными камнями.
Впрочем, на двух изображениях
украшения и форма знаков царского
достоинства (короны, скипетра и державы)
носят скорее отпечаток традиционных
для Германии форм царского наряда
(рис. 932, а, б), тогда как облачение
императора на третьей миниатюре даже
в деталях носит греческий характер
(рис. 933, а), как и другое изображение
того же императора на ковчежце для
мощей, находящемся в Лувре (рис. 933,
б), но изготовленном уже в XII в. Эти
миниатюры, наравне с другими
современными им изображениями лиц
высшего круга, служат явным
доказательством значительного распространения
в начале XI в. длинной далматской
туники и других особенностей
греческого костюма.
Вместе с тем нет недостатка и в
свидетельствах, что до самого конца этого
века оставалась в употреблении и древ-
нефранкская одежда. Прямым
подтверждением этому может служить
изображение Генриха, помещенное в число
миниатюр одной рукописи, хранящейся
в Бамбергской библиотеке. На нем
император представлен в древнем
народном костюме: короткой тунике,
коротком плаще и с повязками на ногах (рис.
933, а), хотя и с византийской
перевязью. Легко убедиться, что
изображения, относящиеся к этой эпохе, не
основывались исключительно на преданиях,
как можно было бы предположить,
рассматривая некоторые из этих
произведений (рис. 933, б).
Рис. 934
О первых крестоносцах (конец XI в.) упоминается, что при
вступлении в Византию они носили богатую франкскую одежду.
Когда впоследствии, в подражание восточным народам, они стали
носить обычные на Востоке длинные кафтаны, франки как-то
приняли за епископа брата Готфрида Бульонского — Балдуина.
Во второй половине XI в. в скульптурных и живописных
изображениях высших классов лишь изредка можно встретить
короткую франкскую одежду. На большинстве из этих изображений
(например, фигурах императоров на так называемом мече святого
Маврикия, хранящемся вместе с другими регалиями немецких
государей в Вене) одежда либо сходна с костюмом императора
Генриха на последней из упомянутых миниатюр, либо представляет смесь
местной, т. е. франкской, одежды с византийской, как, например,
рисунки, сделанные пером, в одной рукописи Парижской библиотеки
(рис. 934). К концу века одежда все больше напоминает
византийскую и достигает наконец того богатства, какое мы видим на
бронзовой надгробной плите Рудольфа Швабского в Мерзебургском
соборе, изготовленной в 1080 г. (рис.935).
582

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ /W^WVW^^
В дополнение к сказанному приведем одно сообщение 994 г.
о Титмаре Мерзебургском, подтверждающее факт ношения еще
в сравнительно раннее время длинной туники, т. е. той одежды,
с которой и начались перемены; в этом сообщении говорится, что
Титмар во время опасного путешествия из предосторожности
носил светское платье, закрывавшее его духовную одежду.
В числе других особенностей, касающихся внешнего облика
мужчин, следует упомянуть о возобновлении обычая отпускать бороду и
о некоторых видах головных уборов, все больше входивших в
употребление в это время. Мы знаем из замечания Видукинда, что
около середины X в. отдельные представители высшего круга опять
стали носить бороды, и, судя по изображениям, вплоть до XII в. этот
обычай господствовал только среди этих сословий, быть может,
даже составляя их отличительный признак. Действительно, хотя
сохранилось немного изображений, представляющих людей низшего
класса и лиц высшего духовенства, только короли и князья да еще
«три новозаветных царя (волхва)» (рис. 934) представлены с
бородой (ср. рис. 931, б; рис. 932 и ел.). Благодаря расширению
отношений Запада с Византией у знати вошли в обиход особого рода
шапки из ткани, похожие на древний фригийский колпак (рис. 934),
заменявшие иногда на войне металлические шишаки. Наряду с
этими шапками из ткани, украшавшимися иногда богатой золотой
обшивкой по околышу, стали появляться шляпы с меховой или
золотой опушкой. Низшие классы, напротив, держались старого обычая
не покрывать голову и только по необходимости надевали простые
круглые кожаные шапки или накрывали голову плоской плетенкой
из соломы, которую привязывали к голове шнурком.
Остается прибавить, что в высших классах общества все более
стал распространяться обычай прямо на голом теле носить
полотняные рубашки. Что касается формы штанов, то здесь можно лишь
повторить то, что было сказано об этой части одежды, когда мы
говорили о норманнах. Летописцы VIII—XII вв. часто восхваляют
некоторых своих современников, отличавшихся особым
благочестием и отвергавших подобные рубахи как нарушение требований
аскетизма. Они прикрывали тело грубой волосяной одеждой,
какую издавна носили подвижники, налагавшие на себя добровольно
самое строгое покаяние, или грешники, находящиеся под
церковной епитимьей. В заключение следует упомянуть, что в XI в.
некоторые щеголи из высшего круга стали носить туники, окрашенные
в различные цвета по моде предыдущего столетия, окрашивались
также и штаны; в обиход вошло множество украшений вроде
цепочек с приделанными к ним зеркальцами из полированной
серебряной жести; кроме того, введено было употребление перчаток.
Женская одежда и в XI в. осталась в основном такой же, как и
прежде. Она издавна походила на западноримскую и византийскую
одежду, поэтому изменения в первую очередь должны были
коснуться не столько ее фасона, сколько качества тканей, из которых
она изготавливалась, и внешней отделки. В этом отношении
женщины сумели воспользоваться всеми преимуществами, которые им
обеспечивала развивавшаяся торговля. В моду стали все больше
входить роскошные греческие одеяния и ткани. Единственное
серьезное изменение, совершившееся в женской одежде,—
появление короткой верхней одежды с широкими висячими рукавами
различной длины. Впрочем, эта мода возникла еще в X в., и
благодаря ей нижняя одежда приобрела самостоятельное значение, (рис.
937, а—в). Верхняя одежда стала отделываться еще роскошнее, чем
Рис. 935
Рис. 936
583

iWWW\ Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ SWF&WW±
Рис. 937
Возросло количество обиходных
украшений: дорогих поясов и застежек,
браслетов (иногда спиральной формы,
иногда украшенных змеиными
головками), ожерелий, золотых серег, колец
с дорогими камнями, шпилек для волос,
резных, богато украшенных гребней
из слоновой кости или самшита,
прозрачных покрывал и т. п. Кроме того,
женщины носили греческие или
азиатские головные уборы в виде богато
украшенных круглых шапочек и
наголовников (рис. 937, а, б; рис. 938; рис. 939).
Рис.938
раньше, иногда широкой
обшивкой по низу, на рукавах, на плечах
и по краям (рис. 937, б).
В начале XI в. наряду с обычной
женской одеждой, прикрывавшей
все тело, существовала одежда
иного характера. Об этом
свидетельствуют описания Титмара Мерзебург-
ского, указывающего на скромный
вид одной матроны, «нисколько не
походящей на женщин нашего
века, которые, обнажая
непристойным образом некоторые части
своего тела, раскрывают то, что в них
есть продажного, перед взорами
любителей, и в таком виде, не зная
никакого стыда, показываются в
народе». Впрочем, под словом
«обнажать» Титмар, по всей вероятности,
подразумевает не буквальную наготу, как подтверждается и другими
свидетельствами, а имеет в виду ношение платья, тесно облегающего
тело и подчеркивающего его формы. Такого рода одежда вызывала
жалобы духовенства, особенно та, что представлена на некоторых
миниатюрах, как полагают, XI в. (рис. 939), но по художественному
исполнению соответствующих скорее второй половине XII в.
В отношении причесок женщины следовали древнему обычаю,
распуская волосы свободно или подвязывая вверх лентами,
украшенными шитьем, и закрепляя прическу изящными шпильками.
С развитием городской жизни в начале XII в. и учреждением в
городах цехов и гильдий все отрасли промышленности достигли
еще большего расцвета. С другой стороны, благодаря свободному
развитию торговли привозимые
товары все больше проникали в
народ, и ассортимент их
расширялся. Вначале этот процесс шел
медленно, но уже во второй половине
XII в. сильный толчок ему дали
крестовые походы.
В конце этого века гамбургские,
бременские и любекские купцы,
заключив между собой Ганзейский
союз, завладели всей северной
торговлей и вступили в тесные
отношения с итальянской и восточной
торговлей. По примеру
северогерманских купцов, давно уже
основавших склады в Венеции, ганзей-
цы завели свои торговые дома в
Лондоне; вскоре после окончания
крестовых походов Бремен и
Любек стали тоже отправлять
корабли на Восток и привозить
восточные товары прямо на Север.
Из товаров,
распространявшихся на Западе в постоянно возрас-
Рис. 939 тавшем количестве, первое место
584

JW№WP&W$\ Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ /Ф№?Р?Р?$?±
принадлежало греческим и восточными изделиям, всегда
пользовавшимся наибольшим спросом. Из Египта, Аравии и Индии
привозились, кроме различного сырья (шелка-сырца, хлопка,
индийской стали, золота, серебра, жемчуга и драгоценных камней,
птичьих перьев, слоновой кости и пр.), разнообразнейшие ткани
из хлопка, льна, полушелка и шелка, готовая одежда, например
богато украшенные воинские одежды, пояса и пр., а также ценные
украшения. Затем следовала продукция Северной Африки и
Испании, которая тоже предварительно привозилась в Венецию, и
в заключение товары, произведенные в самой Италии. Для
украшения использовались разного рода галантерейные поделки:
искусственные венки, жемчужные нитки, кольца, золотые и
коралловые изделия, зеркала в изящной резной оправе из слоновой кости,
поясные ножи и пр. Самые разнообразные шелковые и
полушелковые ткани доставляла Италия, так как шелководство и искусство
изготовления шелковых тканей из Сицилии вскоре переместились
в Венецию, а оттуда проникли во Флоренцию, Болонью, Верону,
Сиену и Падую. К 1249 г. в Венеции уже существовало несколько
больших фабрик, славившихся своей продукцией. На них работали
искусные мастера из Греции и Азии.
Вследствие расширения
промышленных и торговых оборотов и
беспрестанного появления тканей из
отдаленных стран для них возникали
новые названия. Эти названия часто
заимствовались от местностей, где
ткани производились; иногда они
назывались по способу их изготовления или
отделки, иногда их названия были
внешне ничем не мотивированы (это
касается товаров, бывших в ходу на
Севере, главным образом в Германии, где
часто переиначивались непривычные
для немецкого уха иностранные слова).
Приведем одно место из хроники От-
токара фон Хорнека — описание
коронования Вячеслава в Праге в 1297 г.,
в котором говорится о покупке
парадных одеяний: «Послано было в
дальние, труднодоступные страны
за одеяниями, равных которым по
великолепию невозможно было найти
во Фландрии. Из Триэнта также
привезено было по королевскому
повелению драгоценное одеяние». Немецкие
поэты XII и XIII в. часто упоминают
о «ниневийском шелке из Багдада и
Александрии, из Адрамаута, Ассагаука,
Аламансура, Табронита, страны
эфиопов, Зазаманки» и пр., обозначая
подробнее названия различных сортов
тканей: «балдахин, блиальт или пли-
альт, сиклат, пальмат, пфавин, триблат,
пфеллер, тирас, тимит, тафт, маррох,
синдель» и др. Эти же поэты
рассказывают много чудесного, обогащая своей
фантазией сведения о местах и
способах изготовления упомянутых тканей.
Выше других ценились пфеллель и
отличавшийся своим блеском балдахин,
которые доставляли из Багдада (Ба-
альбека). Также почитался бархат,
который к концу XII в. на Западе все
больше распространялся среди знати.
Более других был в ходу сиглат или
циглат, на котором иногда вышивались
золотом узоры и пропускались
золотые нити, быть может, в подражание
балдахину, между тем как тафт и
синдель (или цендаль) принадлежали к
разряду более легких и не очень ценных,
часто употреблявшихся в повседневном
обиходе. Искусство изготовления
шелковых тканей распространилось далее
на Север не позднее конца XIII в., к
этому времени в Цюрихе уже
существовали шелковые фабрики, кроме того,
стал чаще упоминаться «регенсбург-
ский» цендаль, но здесь эта отрасль
фабричного производства еще долго
оставалась на сравнительно низкой
ступени развития.
На протяжении XII в. изготовление одежды перешло в руки
специалистов, так что из домашнего занятия оно превратилось в
самостоятельное производство. Человек, занимавшийся таким ремеслом,
в Германии назывался шнидер, а во Франции — талье. Эти названия
одновременно обозначали торговца сукном или тканями вообще,
кем первоначально и были те, кто шил одежду. Лишь с XIII в.
появляются другие названия, а еще позднее возникает различие между
«мужскими» и «женскими» портными. К числу древнейших
документов, в которых о портных упоминается как об особом цехе, принад-
Рис. 940
585

Раздел У. БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 941
В памятниках конца XII в.
заметны первые признаки такого изменения
костюма. При этом мужской костюм
почти ничем не отличался от одежды
XI в. и вплоть до конца XIII в. состоял
из обычной рубашки, верхней туники,
штанов и плаща, без добавления
каких-либо новых одежд.
лежит гильдейская грамота 1152 г. Генриха Льва к гамбургским
портным, а также цеховая грамота гельмштадтских портных 1244 и 1276 г.,
в ответ на которую гексарский магистрат «разрешает тамошним
портным учредить братство в честь Пресвятой Девы Марии».
Если взглянуть на живописные изображения XII—XIII в., можно
заметить, что форма одежды во многом осталась прежней, несмотря
на разнообразие тканей. Неизбежные перемены в одежде, которые
произвел переворот общественных отношений в царствование
Фридриха I, коснулись не столько ее покроя, сколько способствовали тому,
что одежда стала более изящной.
Самые ранние изображения, на которых видны отклонения от
прежних правил, относятся ко второй половине XII в. Это
несколько миниатюр в разных пергаментных рукописях, позволяющих
судить как о фасоне одежды в целом, так и об отдельных ее элементах.
На основании этих изображений, а также дошедших до нас
памятников XIII в. и письменных источников того времени можно
заключить, что одежда обоих полов постепенно становилась сходной,
причем мужская одежда стала больше напоминать женскую. Стремление
подчеркнуть фигуру привело к тому, что все стали носить облегающее
платье, особенно плотно затягивавшее верхнюю часть тела.
Нижняя рубашка надевалась непосредственно на тело. Она
шилась из полотна и напоминала тунику с короткими рукавами,
закрытую спереди. Это видно по многочисленным изображениям
спящих людей.
Поверх рубашки надевались штаны. Эта часть одежды
сохранила прежнюю форму узкого трико в виде длинных чулок, доходящих
до середины голени или до бедра, где они с помощью приделанных
сбоку тесемок связывались с более короткими штанами,
напоминающими купальный костюм (рис. 940, в). Штаны закрывали либо всю
ступню, либо один подъем, оставляя свободными пальцы ног. К
концу XII в. встречается новая форма
штанов в виде широких шаровар,
которые завязывались на бедрах
ремнем, пропущенным через пояс
(рис. 940, а). Эта форма
встречалась довольно редко и была
распространена только среди
бедняков. Штаны в виде длинных чулок
постепенно перешли от высших
классов к низшим, а у богатых они
заменились цельным трико. Эти
трико тоже завязывались
шнурками так, что они пропускались от
наружного пояса через
специальные прорези в верхней одежде в
соответствовавшие им отверстия,
расположенные по верхнему краю
трико.
И штаны, и упомянутые длинные
чулки всегда были тканые
(шерстяные или шелковые) и различных
цветов, т. е. либо только одного,
преимущественно красного, либо
с полосками другого цвета,
иногда даже половинки штанов были
Рис. 942 разноцветными.
586

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ /<Wf^??W?±
До начала XIII в. одинаковую
Аля всех обувь составляли
обычные башмаки и реже
полусапожки. Башмаки по-прежнему были
матерчатыми (большей частью из
войлока) или кожаными,
полусапожки почти всегда шились из
кожи. И в тех, и в других
сохранялись прежняя форма и способ
отделки. Башмаки чаще стали
делать с вырезом на подъеме,
который либо оставлялся открытым
(рис. 942, а), либо затягивался
шнурками (рис. 941, а, б). Иногда
их шили также с разрезом по
бокам, а форма носков стала
значительно острее (рис. 942, в)
согласно моде, которую еще в 1089 г.
придумал граф Фулько Анжуйский
(или Анжерский), чтобы скрыть
уродливую форму своих ног.
Цвета обуви были произвольными,
хотя все более входил в моду черный.
В низших сословиях сохранился
древний способ обуваться, обвязывая ноги полосками ткани, а
многие вообще по-прежнему имели обыкновение ходить босиком.
В XIII в. почти все знатные люди носили трико, под ступни
которого непременно подшивалась крепкая кожаная подошва.
Сильнее всего изменилась форма нижней одежды — главнейшей
части костюма. До самого конца XII в. она подвергалась разным
преобразованиям, которые не затронули ее основного фасона,
однако подготовили позднейшие перемены. Эта одежда с течением
времени стала уже и длиннее, заметно изменилась ее внешняя
отделка (рис. 941, а, б; рис., 942, а, б). Еще долго сохранялась
старомодная короткая туника с рукавами, которая, особенно среди слуг,
стала заметно приближаться по форме к длинной одежде знатных
сословий. Многие стали настолько удлинять тунику, что ради
удобства бывали вынуждены подбирать свою одежду с боков (рис. 941,
а—в; рис. 942, а—в; ср. рис. 940, б, в). С этих пор вошла в
привычку манера подпоясывать платье. Длинные одежды нередко носили
открытыми спереди от пояса до ног, при этом нижний край
одежды вырезался узкими зубчиками (рис. 942, б). Иногда поверх
туники надевалась другая нижняя одежда почти такого же вида, но без
рукавов, которая не подпоясывалась (рис. 943, в).
Из этих одежд, надолго вошедших в моду, первая вскоре
значительно сузилась в верхней части (рис. 943, а, б). Иногда она даже
зашнуровывалась. К другой со временем прибавились капюшон или
рукава, иногда то и другое вместе. В таком случае рукава делались
либо более короткими и широкими, либо широкими и висячими
(рис. 944, а—в; рис. 945, в). Впрочем, подобная одежда,
закрывавшая все тело, использовалась не столько в быту и общественной
жизни, сколько во время путешествий и на охоте. Существовал еще
особый охотничий костюм, одну из принадлежностей которого
составляла открытая с боков короткая меховая накидка, защищавшая
грудь и спину (рис. 245, б). Повседневный мужской костюм
по-прежнему состоял из нижней одежды с узкими рукавами, называвшейся
Рис. 943
Рис. 944
587

HJ^WVWfty Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
карре. Иногда поверх нее
надевалась уже известная нам простая
одежда без рукавов (рис. 943, в).
Все прочие изменения в одежде
касались только материала и
отделки. Отделка становилась все
более простой, поскольку с конца
XII в. почти полностью исчезли
распространенные прежде
широкие обшивки на вороте, нижнем
крае одежды и на рукавах (рис.
943 и ел.; ср. рис. 940, в; рис. 941;
рис. 942). С другой стороны, мода
на двухцветные одежды,
возникшая еще в X в. и затронувшая в
основном фасон штанов,
распространилась в XIII в. на весь костюм,
представлявший теперь не только
две половины из разных цветов,
но и самое разнообразное
сочетание поперечных цветных полос
(рис. 946, а—г; рис. 947, б; ср. рис. 942, в). Такие одежды,
отражавшие гербовые цвета известных знатных родов, долго носили слуги
в виде ливреи. Учитывая отношения подчиненности, вассалы тоже
носили или обязаны были носить цвета своих повелителей, а
вскоре названная одежда была принята даже самыми высшими
сословиями (рис. 943, а; рис. 944, б, в). В XIV в. она стала общепринятой
во всех классах. Особенность ее изготовления состояла в том, что
цветные полосы пришивались одна к другой. Иногда в верхней
одежде оставлялись прорези, сквозь которые виднелась нижняя
одежда другого цвета (такой фасон появился немного позже).
Плащ сохранял традиционную форму полукруглой широкой
накидки. С течением времени несколько изменился способ ношения плаща:
если вначале его носили на манер римского, т. е. только на левом
плече, то теперь его надевали и на правое, полностью закрывая спину и
плечи и завязывая спереди тесьмой. Этот способ ношения плащей,
появившийся еще в XII в., приживался довольно медленно, так что
588

##УШ?^ Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ /WEVW^W^
до конца столетия плащи носили
по-прежнему. В то же время отделка
плаща стала роскошнее, а длина его
увеличивалась соответственно
положению и средствам лица,
которому он принадлежал (рис. 941, а, б;
рис. 942, в). Лишь в XIII в. плащ
стали носить более привычным для нас
способом (рис. 948, а—в).
Постепенно стали выходить из
моды ранее широко
распространенные обшивки на плаще, но зато
сами накидки теперь стали
делаться из разных ценных тканей (даже
из шелка и бархата) на меховой
подкладке. Вместо прежней
цветной тесьмы или неширокого
ремня, которыми завязывался плащ,
теперь появилась застежка,
которая стала самостоятельным
украшением. Впоследствии ее часто
делали из благородного металла в
виде витой цепочки или решетки,
отделанной разноцветными
драгоценными камнями.
Головные уборы использовались сравнительно редко, тем не
менее до конца XII в. сохранились обычные раньше круглые шапки
плоской формы (рис. 940, б), а также остроконечные меховые и
войлочные шапки с пуговкой вверху и простые соломенные шляпы с
широкими, опущенными вниз полями. Две последние, довольно
древние формы остались принадлежностью низших сословий, тогда
как в кругу знати с начала XIII в. круглые шапки стали постепенно
выходить из моды и вытесняться новыми, в том числе
официальными головными уборами.
Появились всевозможные колпаки, шапки и настоящие шляпы.
Стала использоваться разновидность колпака, плотно
обхватывавшего верхнюю часть головы и
завязывавшегося под подбородком
с помощью двух ушек, иногда
закрывавших обе щеки (рис. 950; ср.
рис. 948, в). Чаще всего такие
колпаки были белого цвета, иногда
красного и зеленого, порой с
разноцветными полосами. По краю они
обычно украшались узкой
обшивкой. Все подобного рода
наголовники, плотно прилегавшие к голове, в
основном поддевались под
кольчужный шлем при полном вооружении,
но иногда их носили в домашнем
быту или во время путешествия.
Весьма разнообразными были
шапки. Одно из первых мест
занимали простые круглые шапки
различной высоты, обычно с
завернутым кверху краем (рис. 949, б).Тулья рис. 949
К концу XIII в. к плащу стал
пришиваться меховой воротник (рис. 949,
б). Еще во второй половине этого
столетия плащ все чаще стал заменять
остальные одежды, которые тоже стали
делаться на меху или оторачиваться
им (рис. 949, а).
589

^WWW$\ Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ /^WW^Wb
^^^^ этих шапок в разные времена бывала то правильной полусферической
5^?5^^ формы, то круглым клином выдавалась вверх, то опять вдавливалась
Л —^ l:Li внутрь; в этом случае посередине ее помещалась пуговка. Изменялась
^ ° 1:1кЛ также форма края (околыша) этих шапок, ширина которого была на-
v* .УуШ? столько различна, что иногда он поднимался даже выше тульи. Край
J^rtif >Г мог быть совершенно ровным, с узкой оторочкой по верхнему краю
ц^Г или с зубчиками. Иногда при подобной форме околыш загибался в
ширину на несколько граней (обыкновенно шесть или восемь), а зубчики
Рис. 950 и даже весь околыш обшивались мехом (рис. 949, б; ср. рис. 945, б).
О богатой отделке таких шапок свидетельствует описание наряда
короля Анфортаса, на котором была «дорогая шапка, крытая кругом
собольим мехом, с шариком вверху из сверкающего рубина». Подобные
шапки главным образом использовались на охоте или во время
путешествия. С этой целью к ним почти всегда приделывалась длинная
тесьма, что позволяло свободно откидывать их на спину (рис. 945, а).
Рис.951
С середины XII в. появилась мода
носить прикрепленную
непосредственно к поясу или привязанную к
нему на длинных шнурках сумку (кошель)
из плотной ткани или кожи весьма
разнообразной формы, украшенную
изящными тиснеными узорами, шитьем или
металлической обкладкой (рис. 951;
ср. рис. 960, а). Эти сумки для
милостыни настолько распространились,
что в конце XIII в. образовался
особый цех «сумочников», занимавшихся
исключительно их изготовлением.
Еще один популярный головной
убор, в противоположность жестким
шапкам, состоял из сборчатой повязки
из ткани — шелка или тонкой шерсти.
Внутрь повязки вставлялся какой-либо
жесткий обод, над которым она
возвышалась, закрывая верхнюю часть
головы (рис. 943, в). Иногда спускаясь
концами в виде широких лопастей, она
закрывала весь затылок и шею до плеч
(рис. 949, а). Иногда на самых больших
из таких колпаков вышивались богатые
узоры и разные изображения, самым
удобным местом для этого служили
именно висячие концы колпака.
Сохранилось предание об украшениях на
шапке крестьянского парня 1ельмбрех-
та, большого щеголя. На ней были
изображены всевозможные птицы и сцены
из Троянской войны, истории Карла и
Роланда и Дитриха Бернского. Иногда
шапку заменяла повязка, свитая из
платка на восточный манер.
Шляпы сохранили прежнюю
остроконечную форму, и только их
внешняя отделка стала наряднее. Почти
все шляпы были жесткими и
напоминали воронку с острым или
закругленным концом. Поля оставались
широкими и загибались вверх одинаково
со всех сторон; иногда они чуть
больше выдавались спереди и только
сзади равномерно окружали голову (рис.
945, б).
В основном шляпы делались из
шерстяной ткани или плотного
войлока и для большей нарядности
окрашивались в разные цвета или
обшивались каймой повыше полей. Дорогие
шляпы покрывались мехом целиком
или наполовину. Иногда они
обшивались павлиньими перьями на
английский манер (рис. 945, б). К
шляпам обычно прикреплялись такие
же, как у шапок, ленты для
завязывания.
Около середины XII в. появилась мода на головной убор,
прежде употреблявшийся редко,— так называемый шапель. Его
использовали или в качестве дополнения к другим уборам, или как
совершенно самостоятельное украшение. Под этим названием
подразумевался любой матерчатый или металлический
неширокий головной обруч, включая даже венки из натуральных или из
искусственных цветов. Последние в XIII в. стали одним из самых
любимых украшений. Из металлических шапелей, делавшихся из
позолоченного серебра или из золота, самым излюбленным был
тонкий гладкий или витой обруч, унизанный мелкими розетками
в виде цветков, или (при совершенно гладком обруче) усаженный
зубцами вроде короны. Обручи эти нередко украшались
драгоценными камнями и жемчугом или заменялись нитками из камней
и жемчуга (ср. рис. 943, б; рис. 945, а, в; рис. 948, а).
Перчатками по-прежнему пользовались. Их редко носили в
повседневной жизни, а надевали главным образом при полном
вооружении, в дороге и на охоте. В таком случае их делали с отворотами
(рис. 945, а, в).
Сказанное о мужском костюме относится и к женской одежде
с той лишь разницей, что все изменения, которым подвергалась
одежда мужчин, в женских нарядах произошли раньше, а в некото-
590

Щ\ Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ SWf?WWW^
Рис. 952
Рис. 953
рых случаях даже были гораздо решительнее (например,
удлинение и сужение нижней одежды).
По изображениям XII в. заметно, что женщины, как и мужчины,
носили нижнюю одежду, которая в зависимости от назначения
соответствовала либо кафтану, либо нынешним рубашкам. Хотя
женщины обычно поверх этой одежды носили другую, основную, а со
второй половины XII в.— и третью одежду, тем не менее очень
часто, особенно дома, они носили только нижнюю одежду, иногда
надевая поверх нее еще и верхнее платье (рис. 955, а—в и ел.). Рубашка
с длинными и узкими рукавами закрывала все тело от шеи до
пальцев ног. Соответственно назначению она делалась иногда просто
из холста, иногда из более ценной
ткани (преимущественно шелка),
окрашенной в разные цвета и
отделанной вышивкой и обшивкой.
При этом женщины иногда
подвязывали ее поясом, иногда носили
без него. Служанки, почти не
знавшие другой одежды, шили себе
рубашки из более грубых шерстяных
тканей.
Та одежда, которая обыкновенно
надевалась на рубашку и подчас ее
заменяла, около середины XII в.
приняла форму плотно
облегающего верхнюю часть тела длинного
платья со шлейфом и рукавами,
постепенно значительно
расширявшимися от плеч вниз в виде
висячих рукавов, или с узкими рукавами
до кистей рук, а потом уже
расширявшимися (рис. 953, а, б; рис. 954;
рис. 957, б). К концу века этот фасон
достиг полного расцвета. Чтобы
платье еще плотнее прилегало к те-
До самого конца XII в. женщины
по-прежнему покрывали голову
круглыми шапочками изящной отделки,
платками вроде покрывал и
повязками в виде чалмы (рис. 959; рис. 953, а,
б). В это же время иногда стали
появляться высокие головные уборы типа
чалмы (рис. 954), а с XIII в. под
влиянием иностранной моды возникло
множество разнообразных головных
уборов. В этом отношении женщины
значительно превзошли мужчин.
Рис. 954
591

Раздел У. БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ /WWWWt
Рис.955
Почти одновременно с
преобразованием кафтана, т. е. в начале XIII в.,
все большее значение стал
приобретать верхний пояс. Хотя его
признавали далеко не все и он очень редко
надевался поверх верхних одежд (рис. 955,
а, б), с этого времени он вновь
становится одним из главных предметов
роскоши. Пояса стали делаться в виде
длинной и узкой ленты из шелка,
бархата или кожи, украшенной золотым
шитьем или золотой обкладкой, иногда
даже драгоценными камнями. Ленты
делались такой длины, что, спускаясь
от скреплявшей их спереди пряжки,
доходили до самых колен (рис. 955, б).
Рис. 956
лу, вдоль обоих боков оставляли
разрезы для шнуровки (рис. 954; ср.
957, а). Порой одежду делали с
широким разрезом от шеи до пояса,
что заметно на иллюстрациях к
поэме Верингера о житии Марии, не
считая сцен раздирания одежд в
знак скорби. Эта одежда, подобно
мужскому кафтану, увеличиваясь в
объеме, стала терять свою обычную
отделку, оторочки и пр. Даже при
самой роскошной отделке, как,
например, на фигуре в миниатюрной
рукописи Геррады фон Ландсперг,
все украшение ограничивается
нашивкой на верхней части рукавов.
Вместо этого пошли в ход ценные
ткани, а рукава стали делаться на
меховой подкладке или хотя бы
оторачиваться мехом.
Несмотря на роскошный
внешний вид подобных платьев и на их
узкий покрой, подчеркивающий
красоту фигуры, они были формально запрещены духовенством на
Соборе 1195 г. за свою непомерную длину. В первой четверти XIII в.
они были вытеснены одеждой более свободного покроя. Такую
накидную одежду без рукавов и со сборками вскоре стали носить и
мужчины, но от мужской она отличалась большей длиной.
Поскольку женщины всегда надевали эту одежду поверх рубашки, то
постепенно ее стали удлинять до размеров платья с длинным шлейфом
(рис. 955, а—в; рис. 958, а—в). В таком виде рубашка вполне могла
служить единственным платьем, лишь изредка женщины надевали
под нее еще и короткую сорочку из очень тонкой ткани. Надо
заметить, что именно эта одежда во всех отношениях соответствовала
мужскому костюму (рубашке и кафтану), в особенности в отношении
ее двухцветной окраски (рис. 956; рис. 955, а, б; ср. рис. 943, а, б).
О других фасонах верхней одежды можно судить только по
произведениям поэтов XIII в., в которых упоминаются так называемые
курце-больт — одежда, бывшая в ходу в основном в XII в., а потом
забытая, и одежды под названиями суркот и шванц. Первая имела вид
короткой накидки и, скорее всего, была монашеским платьем вроде
саккоса (нарамника), т. е. разрезанным с боков и с отверстием для
головы; наконец, слово «шванц» означало одежду с хвостом (шлейфом).
Верхняя одежда, иногда заменявшая женщинам плащ, вполне
соответствовала по форме и по материалу мужским костюмам,
служившим для той же цели (например, так называемый шаперун и
карре с широкими полу рукавами и капюшоном). Женщины по
примеру мужчин иногда надевали широкий меховой воротник,
закрывавший шею и плечи (ср. рис. 949, б).
Самым простым и вместе с тем единственным головным убором,
который носили оба пола, был описанный шапель, состоявший
либо из металла, либо только из цветов, к которому женщины иногда
приделывали ленту для завязывания под подбородком (рис. 959, д).
К прочим уборам относились головные платки, покрывала,
различные виды шапок, сетки и настоящие шляпы. Они существовали
сами по себе или же надевались вместе с каким-либо другим убором
592

^^W^WW^\ Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
(большей частью вместе с шапелем). Кроме шляп, вошедших в
моду в более позднее время (не ранее второй половины XIII в.),
такие уборы в эту эпоху встречались довольно редко.
Женщины также носили платки и покрывала. Последние
делались из довольно тонкой ткани, а их длина увеличилась настолько,
что они скрывали плечи и верхнюю часть рук (рис. 959, в; ср. 958,
а). Такие покрывала главным образом входили в убор молодых
девушек; старшие, замужние женщины и вдовы носили в
большинстве случаев ризе. Это был длинный и узкий платок, которым женщины
искусно обвивали голову и нижнюю часть лица, оставляя открытыми
глаза и нос. Конец такого платка откидывали назад, на спину, через
одно плечо, ткань драпировалась в изящные складки, на что
особенно обращалось внимание в высших сословиях.
Так называемое гебенде представляло собой головной убор,
совершенно противоположный предыдущему. Этим названием
обозначалось вообще все «связанное», и все то, «чем что-либо
связывалось», поэтому гебенде всегда плотно охватывал голову и не имел
складок. Этот убор состоял из простой повязки, закрывавшей
подбородок и щеки (рис. 959, г). Часто он дополнялся шапочкой с
жестким околышем (рис. 959, д; рис. 955, в; рис. 958, б); изредка
женщины носили только такую шапочку без повязки. Иногда поверх
простой повязки и шапочки женщины надевали в качестве
украшения еще шапель, или венец (рис. 959, г; рис. 958, б). Для большей
нарядности как повязку, так и шапочку (выполненные чаще всего
из белой ткани) делали из бархата и шелковой ткани и обшивали
их, а иногда даже украшали дорогими камнями. Так, в «Тристане»
упоминается о гебенде прекрасной Изольды, «превосходившем
богатством камней и шитья все подобного рода уборы и на который
надета была еще корона»; кроме того, «Изольда поверх шелкового
гебенде носила постоянно веночек из живых цветов». На
основании рассказа о Кримхильде в «Песни о Нибелунгах», которая,
«встретясь с королем Этцелем, вынуждена была поднять верх
гебенде, чтобы дать королю возможность поцеловать ее в губы»,
можно предположить, что повязка, о которой идет речь, иногда
закрывала и нижнюю часть лица.
Из шапок самой
распространенной оставалась жесткая шапка,
которую женщины носили при
гебенде. К концу XIII в. ее стали
оторачивать по верхнему краю чем-то
вроде бахромы и дорогим мехом
(рис. 959, д; рис. 955, в). Кроме
этого, женщины носили другие, менее
жесткие плоские шапки и круглые
шапочки, а также особый
головной убор с тульей
четырехугольной формы, концы которой были
слегка загнуты.
Обувь по-прежнему состояла из
тесно обхватывавших ноги
полусапожек, коротких сапог с
наголенниками, сшитых отдельно на
каждую ногу. Преобладающий цвет
обуви был черный, а д,ля ее
украшения употреблялись цветная
кожа, шелк, парча, шитье и бисер.
Рис. 957
Как мужской, так и женский плащ к
концу XII в. (рис. 957, б) из простых
накидок превратились в более
широкую одежду, прикрывавшую всю спину
(рис. 958, а—в). При этом изменялись
ткани, способ отделки, украшения и
пр. Судя по некоторым письменным
источникам XIII в., плащи у обоих
полов были похожи до такой степени,
что ими было легко обмениваться, не
привлекая к себе внимания. С
середины столетия к женским плащам стали
прикрепляться небольшие откидные
воротники треугольной формы,
спускавшиеся до середины груди (рис. 958,
б). Возможно, подобные воротники
были только на плащах некоторых
высокопоставленных лиц. Мода на них
продержалась недолго.
593

Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 959
Широкую популярность
приобрели головные сетки, в которые
особенно удобно укладывались пышные и
длинные волосы. Сетки делались из
шерстяного, а у богатых из
шелкового, золотого или серебряного
кружева. Женщины покрывали ими только
верхнюю часть головы, а иногда и
щеки, закрепляя сетки на голове
лентами или с помощью шапеля (рис. 959,
б). Шляпы тоже, судя по некоторым
изображениям, иногда обтягивались
сетками (рис. 959, а), а по форме
напоминали обычные крестьянские
соломенные шляпы. Отделка женских шляп
менялась очень часто, особенно
модным было сплошное украшение шляп
павлиньими перьями,
заимствованное прекрасным полом у мужчин.
В конце XII в. возникла мода на длинные носки, но продержалась
она недолго (ср. рис. 954).
Женщины знатного рода подобно мужчинам носили короткие
перчатки, составлявшие для них, по этикету, более обязательную часть
туалета, чем дая мужчин. Точно так же они носили различные
кошельки, прикрепленные к поясу на длинном ремне.
Около середины XII в. вещи, которыми непосредственно
украшали тело, стали постепенно выходить из употребления, по мере того
как в обществе распространялись представления о естественной
красоте человеческого тела. Соответственно все большее значение
приобретало учение о прекрасном, диктовавшее правила
гармонического сочетания внешнего убранства. Учение это, вытекавшее из
восторженного почитания женственности, вскоре сосредоточилось
на женской красоте, но не могло не повлиять и на мужчин.
Кроме обычной заботы о чистоте тела, частого употребления
ванн и натирания лица белилами и румянами (в чем особенно
были искусны флорентийки), главный объект забот для обоих полов
составляли волосы — природное украшение человека.
Бороду носили только простолюдины и евреи, не знавшие
этикета, а также, в качестве отличия, самые высшие и знатные сословия
(рис. 941, а, б; рис. 948, б). Остальные сословия, в первую очередь
рыцарство и почетные граждане, с XII — до конца XIV в. почти все
без исключения брили бороду. В отличие от принятой прежде
короткой стрижки установилась мода на длинные волосы. Перемена
эта совершалась довольно медленно, с частыми колебаниями от
одной крайности к другой, так что новая прическа окончательно
установилась только в начале XIII в. С этого времени все стали
носить длинные волосы, доходившие почти до плеч и подстриженные
спереди и сзади (рис. 943— рис. 947; ср. рис. 940 и ел.). Кроме того,
волосы завивали или закручивали, а позднее, вместо того чтобы их
подстригать, стали делать пробор и зачесывать волосы назад (рис.
948, а-в).
Женщины- начали отпускать длинные волосы гораздо раньше, чем
мужчины. Распущенные по спине пышные волнистые локоны были
общепринятой прической знатных девиц до самого конца XII в.
(рис. 957). Такая прическа долгое время оставалась наиболее
распространенной (рис. 955, а—в). Наряду с ней, преимущественно в
гражданском сословии, существовали и другие формы женских
причесок. Замужние женщины, даже из высшего общества, имели
обыкновение подбирать волосы вверх и завязывать покрывало
упомянутым выше гебенде (рис. 958, б; ср. рис. 953, а, б; рис. 954).
Некоторые женщины, связав волосы широкими лентами в одну
или в две косы, спускали эти жесткие жгуты по спине или
перебрасывали через плечи на грудь (рис. 956; рис. 957, б). Впрочем, в
Германии немногие женщины последовали этой моде, несмотря на то
что и во Франции, где она возникла, и в Англии в середине XII в.
ее придерживались даже высшие слои общества.
Хотя предметы, служившие для украшения, остались те же,
с конца XII в. их использование постепенно сократилось, по мере
того как упрощалась отделка одежды. Это особенно заметно в
следующие полвека, после чего из Франции вновь стала
распространяться роскошь — вначале в Верхней Италии, а потом в Германии.
В богатой Флоренции пышность и расточительство, особенно
среди женщин, снова достигли таких размеров, что правительство
вынуждено было принять строгие меры против этого. В 1299 г. оно
установило ежегодный налог в 50 лир за право «носить на голове или
594

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ /^WW^^J/^W^
на платье драгоценные или поддельные камни, а также золотые и
серебряные украшения».
Одновременно с возобновлением моды на украшения
оживилось искусство обработки благородных металлов. Хотя эта отрасль
существовала давно, она ограничивалась изготовлением
церковной утвари, сосудов и пр. Теперь же, когда вследствие
возраставшего спроса на предметы роскоши золотых дел мастерство вновь
вошло в моду, оно стало разделяться, подобно прочим ремеслам,
на различные отрасли, образуя, таким образом, самостоятельные
цехи. В Германии еще в XIII в. города Аугсбург и Нюрнберг
славились тонкостью и изяществом своих золотых и серебряных
изделий. Затем к ним присоединился Ульм, где к концу этого же века
в особенности отличался золотых дел мастер Бертольд.
Изготовлением вещей, служивших для украшения, одновременно занимались
разные мастера — золотых дел, резьбы по камню, по слоновой
кости и пр. Кроме того, им в подспорье все активнее развивалось
янтарное дело. Главным центром производства янтарных изделий
были, как и в прошлые времена, прибрежные города в Померании, а
также Гамбург, Любек, Антверпен и Брюгге, отправлявшие свои
произведения даже в Византию.
По мере того как развивался вкус к изящному, вещи, служившие
для украшения, стали отличаться более художественной отделкой.
Браслеты, которыми украшали себя и мужчины, с конца XII в.
стали чисто женским украшением наравне с серьгами. В «Нибелунгах»
о браслетах упоминается как об исключительно женском
украшении, с которым женщины никогда не расставались, хотя в XIII в. их
уже носили гораздо реже. То же самое было и с серьгами, которые,
судя по памятникам того времени, в конце XII в. встречаются
главным образом в низших сословиях (рис. 952).
Из украшений, бывших в ходу и у мужчин, и у женщин, следует
прежде всего назвать кольца и перстни, застежки на плащах и за-
стежные булавки как вещи, отличающиеся особым богатством
отделки. Общество теперь не удовлетворялось, как прежде,
обыкновенными золотыми и серебряными кольцами, но хотело видеть в
них настоящие произведения ювелирного искусства. Сказанное
относится также к застежкам для плащей, обе части которых обычно
изображали каких-либо животных, листья или гербовые знаки
(рис. 958, а), а также к булавкам, представлявшим фигуры
подобного же рода (ср. рис. 958, б).
Наряду с людьми, щеголявшими одеждой, существовал
многочисленный класс нуждающихся и действительно нищих, у которых
одежды почти не было. Кроме того, было немало разнообразных
искателей приключений и бродяг, добывавших себе пропитание за
счет благотворителей или же каким-либо предосудительным
промыслом, которым нередко прикрывали темные дела. К подобным
искателям счастья принадлежали многочисленные странствующие
музыканты, скоморохи и пр., распространившиеся всюду с конца XII в.,
а также странствующие монахи (так называемые ваганты).
Музыканты часто получали изношенное платье в вознаграждение за свою
игру (ср. рис. 946, в), причем к ним относились с таким
пренебрежением, что впоследствии они были объявлены лишенными прав.
Евреям запрещалась всякая роскошь, хотя большинство из них
обладало значительными капиталами. Государство смотрело на них
как на пришельцев и врагов христианства и часто жестоко
преследовало, лишая прав и предоставляя в качестве единственной
защиты милосердие правителя той страны, в которой они проживали.
Рис. 960
Сословие граждан вплоть до
середины XIII в. сохранило свою прежнюю
простоту, которая во многом
объяснялась недостатком средств и
возникшими вследствие этого умеренностью и
бережливостью. Однако простота
нравов и обычаев граждан не отразились
на покрое одежды, который
постоянно изменялся в соответствии с модой.
Во второй половине XIII в. граждане
начинают богатеть и, сознавая свою
силу и значение, стараются
освободиться от стеснявшего их положения.
Нередко во время каких-либо празднеств
и торжественных шествий граждане
превосходили высшие сословия
пышностью нарядов.
Примеру, поданному гражданами,
не замедлили последовать люди,
принадлежавшие к сословию служащих, а
за ними и наиболее зажиточные из
крестьян, жившие вблизи больших
городов. Впрочем, крестьяне по роду своих
занятий менее других подвергались
влиянию моды, так что их жены и
дети продолжали носить прежнюю
простую одежду из грубой шерстяной
ткани и холста. Тем не менее около
середины XIII в. австрийские крестьяне
с женами и детьми за свою
расточительность и кичливость подверглись
сильным нападкам рыцаря Нитгарта,
который упрекал их за стремление
подражать рыцарям. Об этом
свидетельствует изображение того времени
(рис. 960, а—в), на котором видно, что
крестьяне по примеру знатных людей
одеты в узкие кафтаны с длинными
рукавами, подбитые или отороченные
мехом, воротники с пуговками,
дорогие шляпы, перчатки, длинные мечи,
шпоры и пр.
595

JF?F&WPffl\ Раздел У. БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ /W^W^h
Для них законом, возникшим в XII в., была установлена особая
одежда, отличавшая их как от лиц духовного звания, так и вообще
от христиан. Еврейские жены обязаны были отличаться от других
женщин головным убором. Всем этим предписаниям должны были
подчиняться и дети евреев, тогда как отпрыски христиан всегда
носили одежду обычного покроя. До конца XII в. дети обоих полов
продолжали носить короткую верхнюю рубашку (рис. 962, а),
которую впоследствии вытеснила более длинная одежда (рис. 962, б).
* * *
Короли и императоры переняли у германских племен западно-
римский костюм для церемониальной или парадной одежды,
соответствующей их сану, в особенности одежду патрициев. Позже они
старались подражать греческому царскому наряду. До самого конца
XI в. не установилось постоянной и определенной формы для такой
одежды. То же самое наблюдалось и на протяжении XII —XIII вв. не
только по отношению к часто изменявшимся атрибутам королей, а
даже относительно коронационного наряда и регалий немецких
императоров.
В силу закона, возникшего в XII в.,
евреям запрещалось брить бороду
(что, впрочем, запрещал pi их
религиозный закон). Им предписывалось
носить шляпы белого или оранжевого
цвета, с опущенными узкими полями в
форме сахарной головы (рис 961, а—
д.). На церковных соборах 1233, 1267
и др. годов этот закон был дополнен
постановлением о том, чтобы шляпы
евреев были выгнуты наподобие
рогов, а на нижней одежде, на груди, или
на плаще для отличия было помещено
изображение колеса.
Рис. 961
Можно полагать, что дошедшие
до нас царские регалии вряд ли
употреблялись в полном составе ранее
периода венчания Людовика IV (т. е.
1328 г.). Они стали использоваться лишь
с коронования Сигизмунда (1414 г.).
При вскрытии гробницы Фридриха II
в Палермо император был найден
в полном царском наряде и даже с
державой. Когда в 1222 г. он короновался
в Ахене, существовало особое
постановление о том, чтобы каждый раз по
совершении обряда венчания на
царство римско-германского короля
одеяние, в которое он был облачен,
оставлялось в дар ризнице церкви Пресвятой
Девы.
После этого в 1262 г. король Рихард
в эту же церковь пожертвовал корону,
богато украшенную драгоценными
камнями, позолоченный скипетр,
державу и два одеяния с вышитым на них
своим гербом, приказав при этом,
чтобы при каждом короновании
нового короля употреблялись именно эти
регалии, для чего их и надлежало
хранить. Тем не менее среди названных
вещей при короновании Рудольфа в 1273 г.
уже недоставало скипетра, взамен
которого король должен был держать
в руках распятие.
Судя по приведенным указаниям, к
которым также можно прибавить
изображения на царских печатях и в
особенности печать Фридриха II (рис. 963),
со времен Генриха II в состав царского
торжественного наряда входили
следующие части: во-первых, нижняя и
верхняя туники, спускавшиеся до
самых ног, с прилагающимся к ним
поясом, древнеримская мантия, чулки,
башмаки и перчатки, затем корона,
скипетр, держава и меч (ср. рис. 931;
рис. 932). Следует заметить, что
внешняя отделка названных предметов,
в особенности форма короны и
скипетра, подвергались различным
изменениям в зависимости от желания
некоторых властителей.
Главнейшим частям царской одежды
с давних времен придавалось особое
символическое значение, которое как
бы выделяло царский наряд из числа
роскошных светских одеяний и ставило
его в один ряд со священными
церковными облачениями. Так, держава,
найденная в могиле Фридриха II, не имела
креста и была наполнена землей.
В состав коронационного наряда немецких императоров
входили следующие предметы.
1) Чулки. Шелковые, красно-малинового цвета, с золотым
шитьем, немного выше колен. Они оканчиваются широкой каймой в
виде отворота, на которой по-арабски читаются слова: «великолепная
королевская подвязка».
2) Башмаки. В конце XVIII в. было множество башмаков
больших и малых, теперь же из них уцелели лишь малые. Такая обувь
изготавливалась из шелка малинового цвета, украшалась золотым
шитьем, изображающим грифонов и сирен. Она была богато
унизана жемчугом и оторочена золотой тесьмой. У одной пары были
заостренные носки, а с боков башмаки украшало изображение орла.
596

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
3) Нижняя одежда была ниже колен и шилась из шелковой ткани
самого темного фиолетового цвета, закрытая спереди и с
длинными рукавами. У ворота имелся довольно широкий выем, который
затягивался при помощи шнурка, проходящего по золотому рубцу.
Украшения нижней одежды ограничиваются широкой обшивкой
на рукавах, у запястий, из красной узорчатой шелковой ткани,
обшитой золотом и жемчугом вперемежку с искусно
эмалированными золотыми пластинками и похожей каймой из золотого шитья по
нижнему краю.
4) Верхняя одежда состояла из тяжелой и плотной белой
шерстяной ткани; длина ее была два локтя три четверти, рукава длинные,
очень широкие к концам и украшенные по краям богатым шитьем.
Украшение на этой одежде состоит из широкой каймы на рукавах,
унизанной жемчугом по золотому фону у самих рук и повыше
локтя, из широкого, прямоугольного богато украшенного нагрудника и
из довольно широкого подзора из малиновой шелковой ткани
по всему нижнему краю с вышитыми по нему золотыми узорами,
отороченного сверху и снизу узкой обметкой из шелка такого же
цвета, по которой сверху и снизу идет в два ряда жемчужная низь.
На каждой из этих обметок вышита надпись, свидетельствующая
о том, что эта одежда была изготовлена мавританскими
художниками в Палермо в правление Вильгельма I в 1181 г.
5) Поясом для альбы служила довольно широкая золотая тесьма
с изображениями животных и трезубчатыми лапками из золоченого
серебра. Сохранился пояс из плотной и прочной шелковой ткани
синего цвета, украшенный филигранной работой. Еще один пояс имел
шелковую основу вишневого цвета и уток из обтянутых золотом
шелковых нитей, образующих латинскую надпись, слова которой, однако,
расположены ткачом так произвольно, что понять их невозможно.
6) Перчатки изготовлены из плотной шелковой ткани
пурпурного цвета. Они сшивные, а не вязаные, снаружи богато украшенные
лиственными узорами из золота и жемчуга и мелкими золотыми
бляшками, с внутренней стороны — золотыми украшениями в
романском стиле. Сохранившаяся пара таких перчаток, которые не
использовались при короновании, сделана из кожи и частично
обшита позолоченной серебряной проволокой и мелким жемчугом.
7) Коронационная мантия имела полукруглую форму, застегивалась
на груди и была длиной в пять футов и шириной в шестнадцать
(рис. 964). Она шилась из плотной темно-красной узорчатой
шелковой ткани. Ворот оторочен золотом, застежка богато украшена
дорогими камнями, у каждого из ее концов на самой мантии
помещается по одному круглому щитку из золота с изящной эмалью. Узор из
золотого шитья с жемчужной низью, идущий вдоль спины по самой
середине мантии и расходящийся у верхнего конца в обе стороны
на три почти горизонтальные листообразные ветки, разделяет
мантию на две половины. На каждой из этих половин вышито золотом
и густо унизано жемчугом изображение льва с лежащим под ним
верблюдом. Вся мантия обшита богатым бордюром, а вдоль
переднего края украшена довольно широкой отделкой из золотого шитья
с жемчугом между двумя рядами сплошного жемчуга. По нижнему
краю мантии вышита золотыми («куфическими») буквами арабская
надпись, также окаймленная сверху и снизу жемчугом. Судя по этой
надписи, мантия была изготовлена для сицилийского норманнского
короля Роберта Гуискарда в год бегства Пророка (хиджры) в 528 г.
(1133 г.) в «благоденственном городе Палермо». Эта одежда скорее
всего вошла в состав царского наряда только при последних Гоген-
Рис. 962
На памятниках XII—XIII вв., в
особенности на миниатюрах и на царских
печатях, короны имеют вид широкого,
унизанного дорогими камнями обруча
с приделанными к нему небольшими
щитками, выдающимися за его
верхний край. Некоторые короны состоят
из узкого обода с четырьмя зубцами
в виде лилий (рис. 963). Скипетр
обыкновенно имеет форму короткого жезла
с лилией или крестом на верхнем
конце, иногда встречается с
изображением орла.
Рис.963
597

Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 964
Рис. 965
Рис. 966
штауфенах. Подкладка состоит из темно-зеленой шелковой ткани с
узором более светлого оттенка и с грушеобразным золотым шитьем
в мавританско-сицилийском стиле. Вдоль по разрезам с боков
подшита похожая, но еще более роскошная ткань.
8) Корона, обыкновенно называемая короной Карла Великого,
сделана из золота и весит четырнадцать марок и три четверти (рис.
965). Она имеет восемь граней, и все восемь щитков обода
закруглены вверху. По короне идет дуга, исходящая из креста,
находящегося на переднем щитке, и соединяющая этот передний щиток с
соответствующим ему задним. Вдоль по дуге возвышаются восемь
других щитков, тоже закругленных и с богатыми украшениями
из жемчуга. Щитки нижнего ряда разной величины и расположены
в таком порядке, что между двумя малыми щитками приходится
по одному большому, главный из которых находится на лбу. Щитки
этого ряда, как и крест, украшены множеством драгоценных
камней, расположенных симметрично соответственно их величине,
форме и цвету и связанных друг с другом изящной филигранной
работой. Мелкие щитки этого ряда кроме того украшены
эмалированными изображениями библейских лиц — Соломона, Давида,
Иезекииля и Христа — с латинскими надписями. Другое
украшение этой короны, от которого не сохранилось никаких остатков,
составлял убрус, украшенный соответственно прочим частям
царского наряда и спускавшийся по обеим сторонам (ср. рис. 963) подобно
лентам епископских митр. Судя по характеру работы и по надписи
на дуге короны, ее нижняя часть, состоящая из восьми щитков,
представляла собой когда-то самостоятельное украшение. Она
была изготовлена византийскими художниками в XI в., а крест
вместе с дугой были прибавлены позднее, не раньше эпохи Конрада IV
9) Скипетр. Первоначальный скипетр, как уже говорилось,
давно утерян. Из сохранившихся до наших дней самый древний из них
относится только к концу XIII в. Он имеет форму жезла двух футов
в длину, пустого внутри, выполнен из позолоченного листового
серебра, перехвачен в трех местах позолоченными выпуклыми
кольцами и оканчивается вверху желудем с четырьмя дубовыми листьями,
которые по два обращены концами вверх и вниз. Другой скипетр,
почти такой же древний, сделан из серебра, внутри полый и имеет
цилиндрическую форму. Есть еще третий экземпляр, собственно
имперский скипетр, который, вероятно, сделан нюрнбергскими
мастерами.
10) Держава состоит из шара в три и три четверти дюйма в
диаметре, искусно выбитого из листового золота и наполненного
смолистой массой (рис. 966). Он крестообразно обведен двумя
обручами, на точке пересечения которых утвержден золотой крест,
украшенный, как и верхняя половина обручей, разноцветными
камнями. На одном желтом сапфире креста вырезан нечеткий знак из
букв, который одни ученые прочитывают как имя Конрад, другие
как имя ХРИСТОС, а третьи считают знаками Солнца, Луны, Овна,
Козерога и Рыб. Вся эта работа относится, по-видимому, к середине
XII в. Две другие сохранившиеся державы, сплошь обложенные
драгоценными камнями, вряд ли когда-либо входили в состав
царских регалий.
Императоры обычно приносили присягу на Евангелиарии,
найденном, по преданию, в могиле Карла Великого. Хотя теперешний
переплет на этом Евангелиарии сделан в XV в., вполне возможно,
что сама книга написана еще в VIII в.
598

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
К коронационному облачению
принадлежали также три меча богатой
отделки, каждый из которых считался
принадлежавшим отдельному герою.
Один из этих мечей, известный под
именем меча святого Маврикия и
относящийся приблизительно к XII в.,
служил церемониальным мечом,
который при короновании носили перед
императорами. Клинок трех футов
с дюймом в длину и почти двух в
ширину у корня рукоятки закруглен на
конце; рукоять образует как бы крест
с прямой дужкой с довольно широкой
головкой вверху. Последняя, как и
дужка, сделана из серебра с легкой
позолотой. На головке с одной стороны
вырезан одноглавый орел с надписью
«BENEDICTVS. DOS. DES» (Dominus
Deus), а на другой стороне
сохранилось гербовое изображение орла, трех
львов друг над другом и остатки
надписи: «EVS QVI DOCET MANVS». Кроме
того можно явственно разобрать слова,
с одной стороны: «tCRISTVS: VINCIT:
CRISTVS: REINAT», а на другой:
«tCRISTVS: VINCIT: CRISTVS: REIG-
NAT CRIST. INPERAT. Ножны
выполнены из тонких золотых листов и по
обеим сторонам разделены на семь
одинаковых продолговатых площадок
при помощи узких горизонтальных
поясков из нескольких рядов
драгоценных камней, преимущественно синего
цвета; на каждой из семи плоскостей
изображен король в полном царском
облачении, все они обращены
головами к концу меча. По краям ножны
обложены жемчугом и драгоценными
камнями.
Второй меч, по преданию, был
подарен Карлу Великому арабским
халифом Гаруном-аль-Рашидом (рис. 967).
Это древневосточная сабля, не очень
кривая, в ножнах зеленоватого цвета,
украшенных на обоих концах
довольно толстым золотым набором с
драгоценными камнями; таким же образом
отделана и рукоять. Сабля и ножны не
раз подвергались починкам, так что
некоторые детали были изменены и
дополнены.
Третий меч, носящий название
меча императора Карла Великого,
вероятно самый новый из трех, был
изготовлен по заказу Карла IV в
середине XIV в. Обоюдоострый
клинок шириной два с четвертью
дюйма, посередине слегка выточен
желобком. Рукоять из
позолоченного серебра, с граненой прямой
головкой. На каждой из плоских
граней головки помещается по одному
треугольному щитку с
эмалированным гербовым знаком. Так, на одной
грани изображен в золотом поле
черный одноглавый орел, на другой —
богемский лев в красном поле.
Ножны выполнены из листового золота,
богато украшены филигранной
работой и разделены рядами густой
жемчужной низи, расположенными
зигзагом, на четырехугольные и
треугольные площадки.
Четырехугольники размещены посередине ножен
в длину и, за исключением верхней
площадки, на которой тоже
изображен одноглавый орел, сплошь
украшены пестрой финифтяной
обкладкой.
Все перечисленные регалии, за исключением поясов с латинской
надписью, скипетров, мечей, короны и державы, являются
произведениями мавритано-сицилийского искусства XII в. К числу
государственных драгоценностей принадлежали роскошная стола
(орарь) и не менее роскошно отделанная туницелла, или
далматика туницелла (верхняя риза); обе относятся уже ко второй
половине XIV в.
Из уцелевших имперских регалий достоин упоминания
наконечник так называемого «Святого копья», составлявший часть
регалий первых салийских императоров (рис. 932, б). Прочие святыни
состоят из частей различных предметов, имевших
непосредственное отношение к самому Иисусу Христу, или частиц мощей святых
Павла, Петра, Анны-пророчицы, Иоанна и др.
Эти священные предметы хранились в особом кивоте, который
для сохранения от святотатственных покушений был подвешен
на цепях к замку свода над алтарем.
Трудно определить, в какое время окончательно установилась
ритуальная форма императорского наряда. Так же трудно с точностью
ответить, когда и при каких обстоятельствах высшее дворянство или
имперские чины, графы, князья и герцоги выработали
соответствовавшие их сану особые отличительные знаки. Можно предположить,
что подобные внешние отличия существовали еще в XIII в. и до кон-
Рис. 967
599

^WWW^ Раздел У. БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 968
Отличительными внешними
знаками пользовались только при наиболее
влиятельных дворах и лишь в
исключительных торжественных случаях.
В миниатюре рукописного сборника
песен Манэссе, составленного между
1280 и 1328 г., король Венчеслав II
Богемский изображен в полном
облачении, окруженный знатнейшими
чинами государства, и ни на одном из них
мы не видим какого-либо внешнего
отличия в одежде (рис. 968),
указывающего на определенную должность.
ца XIV заключались, главным
образом, в головных уборах
своеобразных форм.
В XII в. появляются также
внешние отличительные знаки, которые
присваиваются как отдельным
имперским чинам и корпорациям
королевских служителей, так и
различным городским ведомствам.
Из дворцовых должностей,
происхождение которых теряется в
глубокой древности, впоследствии
образовались четыре главных
государственных поста: маршала,
сенешаля, кравчего и стольника.
После коронования Оттона I (936 г.)
возникает коллегия курфюрстов.
За исключением отдельных
сведений, разбросанных в сочинениях
разных писателей после Григория
Турского, где говорится, что
государи по временам наделяли
служащих богатыми одеждами,
оружием и украшениями, самый ранний
намек на существование
церемониального наряда встречается в
сочинении поэта Эрмольда Нигел-
луса. Из описанного им обряда
крещения, совершенного над
датским королем Гарольдом в IX в.
при дворе императора Людовика,
можно заключить, что при этом
торжественном действии
распорядитель, открывавший шествие, а также сановник,
предшествовавший императору, носили особый жезл.
Первое достоверное упоминание об определенных отличиях,
присвоенных придворным служителям, встречается не ранее 1212 г.
в героической поэме «Вигалуа» Витнта фон Гравенберга, в которой
при описании богатого «(обер) трухзеса», или стольника,
говорится, что «он ехал на статном коне, и на нем был белый шлем и
зеленый кафтан; и богатый улем с полосой из белого горностая, вверху
которой вышито было золотом блюдо, чтобы всем было известно,
что он трухзес. Щит у него новый, с изображением зверя, дивной
работы из чистого золота» и пр.
По этому описанию можно полагать, что и для остальных трех
главных должностей — маршала, ценна и камерария, а также для их
многочисленных подчиненных существовали определенные
внешние отличия подобного рода. В описаниях, изображающих
камерария во время испонения им служебных обязанностей, упоминается
о жезле как о присвоенном этой должности знаке отличия.
Отличительная одежда семи курфюрстов или
князей-избирателей, о которых впервые упоминается не ранее 1275 г., состояла для
всех членов этой коллегии из длинной красной мантии на
горностае, обшитой таким же мехом, с широким горностаевым
воротником и из шапки красного цвета. Для четверых светских князей
шапка полагалась бархатная, для духовных князей — суконная. Только
600

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ /WPWWf
в конце XIII в. эти шапки получили значение отличительного
должностного знака.
Остается еще упомянуть о низших придворных чинах, внешнее
отличие которых составляла одежда, украшенная гербовыми
цветами их господ. К этому сословию принадлежали также придворные
шуты, содержавшиеся при некоторых дворах с начала XII в. Для них
тоже были установлены особые отличительные знаки, что видно
из следующего места в «Парцифале» Вольфрама фон Эшенбаха:
«И к самому концу его шапки привязали кукушку, как настоящему
шуту. Потом на него надели штаны из сырой телячьей шкуры».
Общеизвестные наряды шутов — с ослиными ушами, петушиным
гребнем, шапкой с бубенчиками, длинными рукавами с нашитыми
на них погремушками, дубиной, лисьим хвостом и пр. — возникли
впервые либо в конце XIV в., либо позднее, вплоть до XVI в.
Особые отличительные знаки присваивались и некоторым
городским учреждениям. Они могли возникнуть только тогда, когда
гражданское общество окрепло и развилось. В Германии это произошло
не раньше воцарения Гогенштауфенов, т. е. в XII в. Должностные
лица, в руках которых сосредоточивалось управление областями,
городами и менее значительными местностями, были вассалами
либо королей, либо герцогов, либо епископов. В селе таким лицом был
староста, а в городах и укрепленных пунктах главными лицами
были фогт, цолльнер и мюнцмайстер. Лишь после того как эти
должности перешли исключительно в руки граждан, городское
управление стало приобретать значение и силу. В то же время активно
развивалось городское право, городское судебное управление
стало основой городского совета. Люди, которым была вверена
судебная власть, т. е. преимущественно судьи, вместе с прочими членами
совета стали главными распорядителями всего городского
хозяйства. Для этих высших чиновников и были установлены все те
форменные отличия, о которых так обстоятельно рассказывается еще
в древнейших судебниках XIII в. В подобных предписаниях
обращалось внимание даже на позы и жесты: так, судья на своем богато
отделанном стуле с четырьмя ножками был обязан сидеть
«подобно льву сердитому, положив правую ногу на левую, с мантией на
плечах и не имея оружия при себе». Упоминалось также, что «в
суде ни шеффены, ни судьи не должны иметь на себе ни шапок, ни
перчаток, но держать белую трость без коры». Сельские судьи тоже
были обязаны сидеть соответствующим образом, как и прочие шеф-
фены, занимавшие по порядку каждый свое место на особой шеф-
фенской скамье. Последним тоже были присвоены трость, мантия и
желтая шляпа с полями особой формы, конец которой был
несколько загнут назад; кроме того, в прежние времена они носили при
себе нож (обычай, который впоследствии был отменен).
Служащие низших разрядов, например городские рассыльные,
во многих местах носили для отличия одежду с цветами герба того
города, к которому они принадлежали. Отличительную
принадлежность полицейского составляла простая трость.
Различные ремесленные цехи выбирали своими знаками
простые эмблемы своего ремесла, чаще всего изображения
какого-либо из использовавшихся ими ремесленных орудий или даже
готового изделия. С того времени как цехи стали носить оружие, они
превратили свои значки в знамена и в таком виде впоследствии
перешли к городской милиции, ядро которой составляли
ремесленники, распределенные по цехам.
Рис. 969
Помимо придворных чинов и
городских учреждений, некоторые
древние роды, или «патриции», а затем и
различные ремесленные цехи тоже
присвоили себе особые знаки вроде
гербов, которые носили либо на
одежде, либо в виде знамен при особенно
торжественных случаях или
враждебных столкновениях (рис. 969). Так, в
XIII в. в Базеле два знатнейших
патрицианских рода, Шалеры и Менхе-
ны, объединившись, чтобы дать отпор
своим врагам, знаком да^ своего
знамени избрали зеленого попугая на
белом поле, вследствие чего были
прозваны «Обществом попугая». Враждебная
им партия, выставившая своим
значком красную звезду в белом поле,
получила название «Общества звезды». Такие
же знаки носили слуги этих родов, а
нередко и бедные граждане,
принимавшие по доброй воле сторону
какого-нибудь влиятельного патриция,
чтобы обеспечить себе его
покровительство.
601

Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Вооружение
Чтобы составить более точное понятие о характере вооружения и
проследить его эволюцию после падения Западной Римской
империи (с V по IX в.), необходимо обратиться к археологическим
находкам, источником которых служили древние захоронения. Судя по
однородному характеру найденных древностей, принадлежащих
различным ветвям коренного германского племени, франкам,
англосаксам, бургундам и алеманнам, можно сделать вывод, что у всех этих
народов, за исключением вестготов и лангобардов, еще долго после
того, как они утвердились в римских провинциях, сохранялась
первоначальная форма вооружения. Последняя весьма медленно
сливалась с римским вооружением, но никогда не была вытеснена им
окончательно. Подобное явление можно объяснить, с одной
стороны, тем, что упомянутые народы своим оружием были обязаны
покорению римлян, а с другой — что сами римляне еще при Адриане
отказались от прежнего полного вооружения как слишком дая них
обременительного. Этим же обстоятельством отчасти объясняется
то, что спустя несколько веков (в конце XIII столетия) пришлось
заново придумывать некоторые части вооружения, отличавшиеся еще
в глубокой древности весьма продуманным устройством (например,
цельная металлическая кираса, покрывавшая грудь и спину, и шлем
с забралом, закрывавшимся с помощью подвижных щитков).
У остготов при Теодорихе, у вестготов и лангобардов на
протяжении VI и VII в. и, наконец, у франков с V по VIII в. основное
вооружение состояло из щитов различной формы, копий, мечей, ножей,
боевых секир и луков — словом, из общеизвестных видов
наступательного оружия.
Щит — почти единственный вид
защитного оружия, образцы которого
сохранились до наших дней. Судя
по ним, щиты были круглой формы,
подобно древнескандинавским, либо
овальной формы, вроде римских. Они
имели плоскую или выпуклую
поверхность и небольшие размеры, за
исключением готического щита,
отличавшегося, по свидетельству древних авторов,
довольно значительными размерами.
Щиты, как и в прежнее время, делались
преимущественно из дерева,
обтянутого крепкой кожей, а для большей
устойчивости их либо сплошь
покрывали металлическими полосами или
пластинками по лицевой стороне, либо
центральную часть оковывали
металлической выпуклостью. Выпуклость
эта, обыкновенно имевшая
полусферическую или конусообразную форму
(рис. 896), прибивалась к щиту
крепкими гвоздями. На небольших щитах,
у которых вырезалась прикрываемая
ею часть доски, она способствовала
более удобному и прочному
прикреплению рукояти. Последняя сама по
себе увеличивала силу сопротивления
внутренней стороны щита и с этой
целью делалась из металла в виде скобы,
концы которой расходились от
середины тремя полосами каждый и
закреплялись на внутренней стороне
щита.
Такого рода устройством
отличались только щиты знатных воинов, а
у некоторых сановников накладка на
щитах была даже из золота или хотя
бы позолоченная. В высших классах
вплоть до IX в. существовал обычай
иметь при себе на войне щитоносца,
обязанность которого состояла в том,
чтобы прикрывать своего господина,
тоже вооруженного щитом, а в случае
необходимости иметь для него
наготове запасной щит.
Рис. 970
Из других видов защитного оружия, относящегося к
рассматриваемой эпохе, найдены только два шишака и фрагменты кольчуги и
чешуйчатой брони. Однако было бы большой ошибкой заключить,
что такого оружия вовсе не существовало. По свидетельству
Григория Турского, Хлодвиг был обязан жизнью только своему панцирю,
устоявшему против сильных ударов неприятельских копий.
Главным наступательным оружием, образцы которого весьма
многочисленны, были, как и прежде, меч, длинный и короткий нож,
602

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
копье и секира. Секира, меч и копье считались главным оружием
франков, в то время как длинный нож и длинное копье составляли
главное оружие саксов.
Мечи предназначались главным
образом для удара и отличались только
длиной и лезвием. Мечи от 2,5 до 3,5
футов в длину при 2—3 дюймах в
ширину были всегда обоюдоострыми и
походили на римскую «спата» (франки
их так и называли). Короткие мечи
были почти всегда однолезвийные, обычно
от 1,5 до 2 футов в длину при 1,5
дюймах в ширину, или же 2,5 фута в длину
при 2 дюймах в ширину. Эти мечи
назывались «семиспата», или на
франкском наречии «скрамасакс» (название,
указывающее на то, что они считались
разновидностью древнего тяжелого
ножа «сакс»). Один богато украшенный
меч такого типа был найден в гробнице
Хильперика вместе с золотыми
изделиями. Использовались также длинные
мечи с одним лезвием, о чем
свидетельствуют громадные мечи 4 фута в длину
и 3 дюйма в ширину с широким
основанием, найденные в Фронстеттских
могилах. Рукоять этих мечей
достигала как минимум фута длины, поэтому
сражавшимся приходилось держать
их обеими руками.
Рукоять обычно делалась без
поперечной перекладины, которую
заменяла широкая круглая или
продолговатая тарелка, слегка выдававшаяся с
боков. Главное украшение рукояти
составляла головка, как правило,
несколько закругленная и отделанная
выложенными или литыми
выпуклыми орнаментами. Иногда головка
выполнялась из цельного золота со
вставленными в металл цветными
стеклышками или драгоценными камнями
(таково, например, украшение на
Хильпериковом мече). Сама рукоять,
состоявшая чаще всего из крепкого
дерева, обтянутого кожей,
украшалась золотой обкладкой со
стеклышками или камнями. Ножны, как и
прилагавшаяся к ним перевязь, украшались
металлическим набором. У Григория
Турского говорится про нечестивых
сыновей майордома Ваддо, которые
поднесли в дар королю перевязь,
обложенную золотом и драгоценными
камнями, и великолепный меч,
рукоять которого блистала золотом и
испанскими драгоценными камнями.
Среди знати было принято жаловать
подобными богато украшенными
перевязями в качестве почетного
подарка.
Ножи были различной величины — от 1 фута до 16 дюймов. Они
предназначались главным образом для удара, но не были целиком
обоюдоострыми, как кинжалы позднейших времен, а лишь на одну
треть длины к концу, так что одновременно они могли служить и
метательным оружием. Для них, как и для мечей, также имелись
ножны, часто с похожими украшениями.
Следует упомянуть о топорах или секирах как о наиболее
распространенном вплоть до конца VIII в. оружии почти всех
народов. Основная их форма была скандинавской (рис. 900). Хотя
современные авторы часто дают им латинское название двойного
топора, тем не менее среднеевропейские секиры были,
по-видимому, односторонними. Так как секиры предназначались не только
для удара, но и для метания в неприятеля, к ним приделывалась
короткая, несколько изогнутая рукоять, к которой мог крепиться
длинный ремень, чтобы опять притянуть брошенное оружие.
Копье почти до X в. играло роль метательного оружия, и лишь
позднее стало употребляться как оружие ударное. Копья,
дошедшие до нашего времени, имеют железный наконечник 3 и 4 фута
в длину, снабженный острым крючком, и очень похожи на древний
римский «пилум».
Ручной лук со всеми принадлежностями во времена Тацита на
войне народами Средней Германии уже не использовался. Однако
с IV в. он считался одной из главных частей вооружения у готов,
алеманнов и франков, а также у лангобардов, у которых лук служил
еще и главным охотничьим орудием. Григорий Турский
рассказывает, что франки, преследуемые римским полководцем Квинтином по
болотистым полям, напали на него из своих засад и «оттуда, как с
башен, бросали в него множеством стрел, как будто из метательно-
Рис. 971
Знатные сословия использовали
для защиты кирасы, шлемы и нанож-
ники, однако точных данных об
устройстве и предполагаемой форме этих
предметов не имеется. Между тем
отсутствие образцов подобного рода
вещей наводит на предположение, что
эти части вооружения по-прежнему
изготавливались из кожи, которая для
большей устойчивости местами
обкладывалась металлическим набором.
Существовали и панцири, устроенные по
образцу древнеримских кирас, а
также цельные металлические шишаки,
какие, судя по миниатюрным
изображениям «Библии Карла Лысого» кое-
где использовались по крайней мере в
IX в. (рис. 971). Вероятно, наряду
с этим вооружением существовала и
разновидность чешуйчатых кирас,
заимствованная у римского войска
времен Грациана, а также кольчатые
брони, изобретение которых Варрон (I в.
до н. э.) приписывал древним галлам.
Из всех видов франкского оружия
только защитное вооружение
сохранило наибольшее сходство с римскими
доспехами. Однако им пользовались
только князья и высшие воинские чины, и
притом в исключительных случаях.
603

^W^VWft\ Раздел V. БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ /^WF^WW^
го орудия. Стрелы эти были пропитаны соком ядовитых растений,
так что малейшая царапина на коже, причиняемая ими, неминуемо
влекла за собой смерть». Стрелы хранились в Колчане, который
носили на плече. О форме и устройстве стрел и луков можно судить
по многочисленным экземплярам этого оружия, найденным в
могилах. Стрелы у всех племен состояли из крепкого деревянного
прута с наконечником ланцетовидной или ромбоидальной
заостренной формы, с крючком или без него или же просто с шилообразно
заостренным концом (ср. рис. 898). Последнюю, самую простую
форму имеют хорошо сохранившиеся длинные деревянные стрелы
(рис. 970, и), найденные в могилах у Лупфена близ Оберфлахта в
Швабии вместе с луками (рис. 970, з), разными копьями, длинными
мечами и ножами (рис. 970, а—д). Луки, соответствующие
английским, имеют в длину 6 футов и сделаны из дуба.
Прочие виды оружия — каменные и железные молоты,
деревянные и металлические палицы — использовались только в
исключительных случаях. Вооружение боевых коней и упряжь были
такими же, как у северных народов. Найденные в древних могилах во
Франции, Англии и Германии остатки удил, стремян, седел, пряжек,
ременных наборов и пр. сходны с подобными предметами,
обнаруженными в Скандинавии (ср. рис. 901, а—е). Поскольку в могилах
всегда находились одиночные шпоры, можно предположить, что
конники в то время носили только одну шпору, вероятно на левой
ноге. По некоторым письменным источникам и по фрагментам
золотых, богато отделанных принадлежностей конской упряжи,
найденным в могиле Хильперика, можно заключить, что конский убор,
особенно у королей, иногда отличался немалым великолепием.
Описанное вооружение сохранилось с незначительными
изменениями до начала XI в. Перемены были связаны с распространением
вновь введенного римского защитного вооружения, чему отчасти
содействовали опустошительные походы норманнов на Францию и
набеги венгров на Германию.
Судя по изображениям
вооруженных воинов, помещенным в рукописях,
в эту эпоху в войсках вновь появилось
древнейшее римское защитное
вооружение. Но наряду с ним, возможно под
греческим влиянием, возникла вполне
самостоятельно другая, отличавшаяся
от римской форма вооружения. Так,
например, если в некоторых доспехах
форма кирас или грудных лат
соответствует изображениям на римских
памятниках (рис. 971; ср. рис. 743 и ел.),
то в большинстве случаев заметна
разница не только в устройстве грудных
лат, но и в форме шлемов. Новые
шлемы имели вид довольно глубокой
полусферы, сделанной либо из железа,
либо из кожи, с железными дужками;
иногда с нащечниками, иногда без них
(в таком случае их заменяли длинные
выпуски шлема (рис. 971)). В
некоторых случаях щеки и уши
прикрывались подвижными выступами,
приделанными к шлему, или верхней частью
кирасы (рис. 972, а—в).
Кираса представляла собой либо
чешуйчатую броню, либо короткую
куртку, обложенную металлическими
выпуклыми бляшками. Иногда к этим
курткам прикреплялись ремни с
подобной накладкой (рис. 972, а; ср. рис. 747;
рис. 748). Нигде не встречаются нанож-
ники, но зато почти везде воины
вооружены ручными щитами обычных
форм (рис. 971; рис. 972, а—д; ср. рис.
764; рис. 747 и ел.).
Рис. 972
Наряду с этими видами защитного оружия, устройство которых,
судя по сохранившимся изображениям, на протяжении X в. почти
не изменилось (рис. 973, а, б), были также в ходу заимствованные от
древних галльских племен кольчатые брони, которые не следует
путать с настоящими кольчугами. Кольчатые брони состояли из
крепкой кожи или материи, на которой рядами были нашиты
кольца, либо одно возле другого, либо таким образом, что одно кольцо
наполовину прикрывало следующее и их ряды шли в горизонталь-
604

WWW1WW\ Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ /W^TOW^
ном направлении то в правую, то в левую стороны. В конце IX в.
в устройстве чешуйчатых броней и шлема произошли изменения.
Обычные чешуевидные пластинки на броне все чаще заменялись
продолговатыми, широкими и косоугольными. Шлемы приобрели
более заостренную форму, а иногда стали напоминать так
называемую фригийскую шапку (рис. 934) с прибавлением особого
широкого затыльника.
Защитное оружие нередко отличалось богатыми украшениями.
Иногда использовались наножники, а для прикрытия груди
существовала особого рода броня. Лиутпранд сообщает, что на Генрихе,
брате императора Оттона, и на самом императоре в сражении при
Биртене на Рейне в 939 г. была тройная броня. Несмотря на это,
император был так сильно контужен ударом тяжелого меча по
руке, что, вопреки стараниям врачей, постоянно страдал от боли.
Другой историк, Титмар, отмечает в своей хронике за 990 г., что один
из отрядов армии Оттона II «с головы до ног был одет в железные
латы». В поэме о Вальтаре, относящейся к этой же эпохе,
упоминается о чешуйчатой броне, а в подробном описании вооружения самого
Вальтара говорится о панцире, круглом щите, украшенном дорогими
камнями и расписанном различными цветами, о шлеме с красным
гребнем и золотых наножниках. В числе подарков, которые посол
Лиутпранд приподнес греческому императору, кроме панцирей,
мечей, копий и дротиков, значатся щиты, украшенные золоченой
выпуклой оковкой. Тот же Лиутпранд в 926 г. замечает, что потеря
единственной шпоры была равносильна бесчестью.
Наступательное оружие в IX и X в. не подвергалось каким-либо
радикальным изменениям. Боевые секиры приблизительно с IX в.
стали выходить из употребления, хотя кое-где они сохранились.
К концу X в. в дополнение к простым ручным лукам был изобретен
род самострелов, которые использовались даже для боя в открытом
поле. Эти самострелы, вероятно, были только грубым подражанием
ручным метательным орудиям древних римлян. Сведения о
самострелах ограничиваются единственной миниатюрой в рукописном
труде епископа Гаймона (конец X в.), хранящемся в Парижской
библиотеке, а также отрывком из хроники Новалезе, составленной
не ранее первой половины XI в.
Насколько позволяют судить имеющиеся источники, все прочие
виды наступательного оружия остались неизменными вплоть до
начала XI в. Меч по-прежнему считался главным наступательным
оружием, потому на его украшение обращалось особое внимание, а в
числе почетных подарков он занимал первое место. У франков и других
западных народов в этот период исход битвы решался главным
образом мечом. В мирное время за королями и высшими вельможами
несли меч особо назначенные для этого «меченосцы». Наряду с
обоюдоострым длинным мечом сохранился и широкий «скрамасакс» с одним
лезвием. В поэме о Вальтаре описано, как этот витязь, надевая на
себя военную амуницию, «привязывает к левому бедру меч
обоюдоострый, а к правому, по паннонийскому обычаю, другой, наносящий
смертельные раны только одной стороной».
Копья вплоть до XI в. использовались в качестве метательного
оружия (рис. 971; рис. 972, д; рис. 973, б). Праща уже считалась
второстепенным оружием, а топоры совершенно утратили свое боевое
назначение и использовались только как вспомогательное рабочее
орудие. В «Летописях Фульдского монастыря» за 896 г. топоры
упоминаются в связи с описанием взлома ворот.
Рис. 973
Вначале самострелы
употреблялись в очень редких случаях и вплоть
до конца XII в. простой ручной лук,
копье и праща по-прежнему служили
главными метательными орудиями
(ср. рис. 970, з; рис. 973, а). Именно
в таком вооружении Эрмольд Нигел-
лус в своей хвалебной поэме
изображает Хильтиберта: «Хильтиберт, вдруг
схватившись за лук, мигом стал против
кричавшего врага. Одной рукой держа
роговой лук, он другой натягивает
тетиву. Полетела стрела и вонзилась
в темный мозг, оставляя древко свое
в раскрытом для крика рту
противника». Так же представлен
сопровождающий армию Людовика Благочестивого
«народ саксов, вооруженный
большими колчанами».
605

W#t?<W\ Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ /WWW^
Хотя памятники изобразительного искусства того времени
наглядно свидетельствуют, что описанное вооружение сохранилось
до конца XI в. без существенных изменений, известно, что тогда же
в этой области были предприняты некоторые нововведения в
способе вооружения. Их результаты обнаруживаются лишь 30 или 50
лет спустя, когда они уже широко распространились и вошли в
обиход. Эти нововведения относились главным образом к защитному
оружию и касались всех его разновидностей.
Рис. 974
Копье в это время в основном
использовалось для удара и поэтому
становилось крепче и прочнее (рис. 974).
Кроме того, было принято украшать
копья у самого наконечника
маленьким флажком из ткани. Хотя подобный
способ украшения существовал и
прежде (рис. 971), только с этого времени
ему стали придавать особое
символическое значение. Первоначально такие
флажки имели форму острого
треугольника и присваивались только тем
рыцарям, у которых не было в
подчинении определенного числа ленников,
или тем, которые из-за недостатка
средств не могли содержать на
жалованье других рыцарей. Если таких
препятствий не существовало, рыцари
имели право ходатайствовать перед
князьями или воинским начальством
о разрешении заменять свои значки
знаменем. Формально эта замена
состояла в том, что у значка отвесно
отрезался конец, чем удостоверялось право
рыцарей разворачивать собственное знамя.
Отсюда у рыцарей возник обычай
водружать «ленное копье» у входа в
шатер во время лагерной стоянки. Это
постепенно привело к разделению
копий на метательные и ударные
Наряду с общепринятыми формами
брони возникли две новые,
отличавшиеся от прежних большей гибкостью.
Одна из этих новых форм
представляет собой «кольчатую рубаху», на
которой обычные для такой брони
большого размера кольца значительно
уменьшены. Эти мелкие кольца
соединены в цепи и в таком виде нашиты
на ткань, более легкую, чем та, из
которой прежде делались кольчуги (по
всей вероятности, на суровую
холстину). Другая форма брони отличалась
от предыдущей тем, что вместо колец
на такую же ткань нашивались
мелкие круглые, прямоугольные или
продолговато-косоугольные
металлические пластинки или щитки, гладкие
или выпуклые. «Пластинчатая» броня
была в ходу преимущественно во
Франции и в Англии, а первая форма
использовалась главным образом в
Германии. Вскоре таким способом стали
изготавливаться цельные рубахи с
длинными рукавами, наручниками и
колпаком, а также длинные наножники,
закрывавшие переднюю часть голени
подобно древним металлическим на-
ножникам, которые завязывались с
помощью ремня пониже колен или же
стягивались сзади.
Изображение подобной цельной
или сплошной брони можно
встретить среди миниатюр одного еванге-
лиария Генриха II (рис. 269).
Возможно, что авторы XI в., упоминая о
«сплошном вооружении», имели в
виду вышеописанную броню, хотя
некоторые из этих сведений явно
преувеличены (как, например, сообщение,
будто бы в 1078 году в армии саксов
было до 60 000 «вполне вооруженных»
ратников). Хотя броня такого рода
уже сама по себе представляла весьма
надежную защиту, некоторые воины
носили двойную и даже тройную
броню. В то же время многие для удобства
нередко закрывали наножниками
только ту ногу, которая не была защищена
щитом. Этот обычай в X в. был
перенесен норманнами в Италию, а оттуда
далее распространился на Север.
Немаловажные изменения произошли в устройстве шлемов и
щитов. Шлемы начиная с этого времени делались из толстого
листового железа. Их форма была либо остроконечная,
конусообразная, либо цилиндрическая, с плоским верхом и крепким ободом,
от которого спереди спускалась металлическая полоса к носу.
Иногда к шлему по-прежнему сзади приделывался затыльник (рис. 974;
ср. рис. 972, а—д; рис. 973). Шлем надевался поверх кольчатого
колпака, составлявшего одно целое с кольчугой (рис. 974), а при
таком устройстве наносник представлял весьма полезное
нововведение. Насколько он действительно предохранял лицо от ударов,
показывает случай с герцогом Рудольфом, который, получив сильный
удар мечом по лицу от своего двоюродного брата, маркграфа Удо-
на, в битве при Гогенбурге в 1075 г., спасся лишь благодаря
«выступу наносной части» своего шлема.
Щиты по-прежнему оставались деревянными, обтянутыми
кожей и окованными железом, но их форма изменилась. Теперь это
был либо продолговатый овал, либо остроугольный треугольник с
несколько закругленными углами. Размеры щитов значительно
увеличились, поэтому с внутренней стороны поверх обычной
рукояти к щитам почти у самого их края стали прикреплять особый
ремень, позволявший удобнее нести щит, накинув его на шею
(рис. 974). Щиты, как и раньше, украшались богатой отделкой.
Поверх обычной металлической оковки их обивали по краям
ободом, посередине выпуклостью, а иногда даже в сам обод
вставляли дорогие камни.
606

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
Обычай заковывать в латы боевых коней тоже сохранился. К
некоторым принадлежностям конского вооружения стали применять
новый способ изготовления кольчатой брони. Судя по рассказу о
смерти рыцаря Годебальда, приверженца императора Генриха Щ уже
в это время обращалось особое внимание на подковывание лошадей.
Шпоры сохранили прежнюю форму простых металлических шипов
(рис. 935). Стремление к роскоши проявилось и в отделке сбруи.
В «Житии епископа Барнварда Хильдесгеймского» (гл. 28)
сообщается, что кардинал-священник Фридрих, будучи посланным в качестве
папского наместника к императору, явился верхом в седле, покрытом,
по римскому обычаю, как папское седло, пурпуровым покрывалом.
Из разных видов наступательного
оружия в первой половине XI в.
больше всего изменился обоюдоострый
меч. Клинок этого меча, сохраняя
прежнюю максимальную длину
(приблизительно 3 фута), стал делаться
шире у основания рукояти и
значительно сужаться к концу, который в
основном закруглялся. Вслед за этим
перекрестие рукояти для отражения
ударов стало делаться шире, а ее
головка значительно увеличилась, чтобы
уравновесить меч. Устройство
перевязи и способ крепления меча также
изменились. До сих пор меч крепился
непосредственно к поясу или к
какому-либо крепкому ремню,
заменявшему пояс, который застегивался на
пряжку. Теперь вошла в моду перевязь
принципиально нового устройства,
предназначенная только для меча. Эта
перевязь состояла из двух ремней,
загнутых на одном из концов ушком.
Сквозь эти ушки продевались ножны
меча. Другой конец у одного из
ремней был разрезан в длину на две узкие
полосы, у другого же ремня в
соответствии с этим на конце были сделаны
два узких горизонтальных разреза,
один выше другого. Когда меч
привязывался к бедру, узкие концы одного
ремня продевались через разрезы
другого, а затем завязывались
двойным узлом либо спереди, либо на
правом боку (рис. 974). В некоторых
случаях, когда воин свободно держал меч
в руках, последний крестообразно
обматывался обоими ремнями (рис. 948,
б). Особое внимание обращалось на
украшение всех частей и
принадлежностей меча, ножен, рукояти и пр.
Одновременно все шире
распространялся старинный обычай давать имена
известным мечам.
Рис. 975
Древний лук, достигавший
нередко высоты человеческого
роста, служил основным
оборонительным оружием. К концу XI в. в
некоторых больших городах
Северной Италии предпринимаются
попытки ввести в употребление
самострелы. Однако устройство этого
оружия еще не было
приспособлено к бою в открытом поле.
Праща, топор и палица,
перестав быть оружием рыцарей и
утратив поэтому свое боевое значение,
перешли в качестве
оборонительных орудий к крестьянскому
сословию. 1енрих IV, спасаясь бегством
после битвы в 1080 г., «потерял
много ратников, погибших под ударами
топоров и дубин гнавшихся за ним
отовсюду крестьян».
Таким было устройство оружия
и вооружение народов Средней и
Южной Германии вплоть до
середины XII в. С конца XII в.,
благодаря развитию турниров и влия-
Рис. 976
607

Раздел V. БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ /^VWE^Wf
Рис. 977
Рис. 978
Рис. 979
нию второго крестового похода,
щегольство оружием не только
усилилось, но изменилась и его форма,
а также вид и способ ношения
военной одежды.
Судя по изображениям в
рукописях, изменения первоначально
коснулись основных видов
защитного оружия. К концу XII в.
появившиеся в предыдущем веке
кольчатые рубахи с рукавами
стали соединяться с широкими
кольчатыми штанами до колен. Шлем,
не теряя обычной формы, иногда
достигал значительной высоты; к
нему теперь нередко прибавляли
усовершенствованный наличник. В виде отличительного знака или
просто для большей нарядности на шлемах спереди помещались
особые украшения. Щиты значительно увеличились в объеме и
стали делаться с загнутыми с обеих сторон краями. Одновременно
уменьшился размер прежних треугольных щитов, они стали
плоскими и украшались по лицевой стороне изображениями гербов
(рис. 975; рис. 976).
Из всех известных видов брони особо предпочитались
мелкокольчатые, хотя в середине XII в. появились новые ее
разновидности, отличавшиеся еще большей практичностью. Прежде всего эти
чешуйчатые панцири отличались тем, что чешуи на них были не
металлические, а либо из крепкой прокипяченной кожи, либо из
рога. Последний вид чешуи, несомненно, азиатского
происхождения. Подобный способ изготовления брони был известен многим
восточным кочевым племенам, особенно сарматам и парфянам (ср.
рис. 794; рис. 847, а—в).
Из двух новых видов кольчатой брони один состоял из кожаных
полос, а второй — из сплетения мелких колец. Первый
представлял собой разновидность рубахи, на которой чешуи одного ряда
наполовину прикрывали следующий. Везде, где один ряд колец
касался другого, сверху накладывалась крепкая кожаная тесьма (как
вдоль, так и поперек), таким образом, чтобы ряд колец
перемежался с кожаной полосой (рис. 977).
«Плетеная» кольчатая рубаха состояла из довольно мягких колец,
каждое из которых держалось на заклепке и захватывало по четыре
других кольца. По виду такая рубаха походила на кольчатую ткань,
которая, как сказано в миниатюрной рукописи «Энеиды», «не
обременяла своей тяжестью плеч и столь же мало стесняла движения, как
холстяная одежда», и которую, как значится в другом месте, «можно
стряхнуть в щит», как «ссыпается хлеб». Эта рубашка также
походила на звенчатые брони, известные на Востоке еще с древних времен
(рис. 817, б). Вероятно, такие рубахи были изобретены на Востоке, а
оттуда во время крестовых походов стали распространяться среди
западных народов. В некоторых стихотворных сочинениях более
позднего времени, например в «Поэме о Беовульфе», составленной
приблизительно в VIII в., упоминается о подобной «плетеной кольчатой
броне», но это можно объяснить наличием торговых связей
северозападной Европы с Востоком. Во всяком случае, до крестовых
походов подобная броня употреблялась на Западе очень редко, и даже
в XIII в. подобное вооружение из-за высокой стоимости было доступ-
608

Экипировка германского рыцаря XV в.

Воинское облачение и вооружение XIV в.

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
но лишь ограниченному числу знатнейших рыцарей, а большинство
носило кольчатые брони с кожаными полосами.
Почти одновременно с появлением плетеных кольчатых рубах
произошли некоторые изменения в других видах защитного
оружия. Открытые сзади наножники (рис. 974; рис. 975) стали
заменяться закрытыми со всех сторон «железными штанами»,
состоявшими из того же частого мелкокольчатого сплетения, что и
кольчатые рубахи. Рукавицы или перчатки, которые прежде
соединялись с рукавами брони, теперь стали чаще выступать как
отдельная часть общего вооружения, а соединенный с броней кольчатый
колпак для лучшей защиты головы значительно увеличился в
объеме (рис. 978). Под этот колпак или сетку надевался, как и раньше,
особый наголовник на толстом подбое из какой-либо плотной
материи (рис. 950). Наряду с традиционными формами шлема
возникли различного вида шишаки (рис. 978). Кроме того, стали входить
в употребление закрытые шлемы, которые низко надвигались на
голову, закрывая нос, и снабжались узкими отверстиями для глаз
(рис. 976). В то же время украшения, помещаемые на шлемах,
стали принимать форму гербовых знаков, а в соответствии с ними
изменилась форма орнаментов, которыми до сих пор украшались
щиты в виде росписи или металлической обкладки.
Одежда, которая надевалась под
доспехи либо поверх них,
одновременно с защитным оружием подвергалась
довольно значительным изменениям.
Она издавна ограничивалась
распространенным в гражданской жизни
нижним платьем и курткой (гамбизоном) из
плотной ткани или кожи, которая
надевалась под доспехи, чтобы ослабить
силу ударов. Теперь же,
преимущественно в Северной Германии, стал
распространяться обычай,
заимствованный из Франции или Англии,— носить
поверх доспехов особый полукафтан,
который должен был предохранять от
пыли и солнца ценное вооружение.
По фасону он напоминал шаперун (рис.
943, в), с той разницей, что доходил
только до колен и имел разрезы
спереди и сзади, для того чтобы было
удобнее сидеть на коне (ср. рис. 979, а).
Такая одежда, изготовленная из белого
сукна или холста и первоначально не
имевшая никаких украшений, вскоре
стала предметом особой заботы. Еще
до конца века полукафтан стал
обшиваться по нижнему краю широкой
каймой или отделываться зубчиками с
пришитыми к ним кисточками, иногда на
его груди вышивалось какое-либо
гербовое изображение. Подобное
щегольство достигло таких размеров, что
в 1190 г. король Ричард в Англии и
Филипп Август во Франции были
вынуждены издать особые указы,
запрещавшие такую роскошь.
Все указанные виды и части вооружения, не исключая
вооружения боевых коней, тоже заменившегося более легким кольчатым
плетением, в XIII в. стали отделываться с еще большей роскошью,
а со второй половины этого века обогатились новыми воинскими
принадлежностями. Некоторые части прежнего вооружения, в
первую очередь наступательное оружие, были значительно
усовершенствованы.
Защитное вооружение, непосредственно прикрывавшее тело,
изменилось мало. Башмаки, соединенные с кольчатыми штанами,
получили более тонкие носки, а к шпорам прибавились колечки
(рис. 947, б). У шлемов, наглухо закрывавших лицо до носа,
появилась нижняя часть, защищавшая затылок и подбородок и
доходившая до плеч. В ней были проделаны отверстия для доступа
воздуха. Вначале эта часть шлема несколько суживалась книзу, а потом
стала делаться совершенно ровной (рис. 979, б; рис. 982). В таком
виде названные части вооружения сохранились и при плетеных
кольчужных рубахах (рис. 979, а, б; рис. 981), и при кольчатых
кирасах с кожаными полосами (рис. 980; рис. 984, а, в), и при
чешуйчатой броне вплоть до XIII в. Последний вид брони с этого време-
Рис. 980
Рис. 981
609

vZQncStfAiSM
Раздел У. БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
yZ?5wE5&Z?5m
ни встречается все реже, а где-то в середине того же столетия был
изобретен новый вид брони для защиты груди, который, правда, не
получил широкого распространения.
В плетеных кольчатых рубахах, известных с этого времени под
названием «хауберг», на первых порах все украшение заключалось
только в том, что по краям (т. е. внизу, вокруг шеи и на рукавах)
вместо железных колец прикреплялись кольца из более ценного
цветного металла. Иногда железные кольца покрывались
позолотой или обшивались чем-либо цветным.
Рис. 982
Седло представляло собой
надежное и относительно широкое сиденье
(рис. 982; ср. рис. 986), укрепленное на
лошади при помощи крепкого
подбрюшного ремня. Оно делалось из
дерева, окованного железом, имело
высокую переднюю и заднюю части и
набивалось чем-либо мягким, а также
украшалось. Стремена, как правило,
делались из железа и чаще всего
имели треугольную форму. Их
подвешивали к седлу на крепких ремнях или,
изредка, на цепях. Верховую сбрую
составляли, как и прежде, нагрудник,
налобник, узда и повода. Набор и
украшения на этих вещах соответствовали
отделке остальных частей вооружения
(рис. 982).
Рис. 983
Подобным образом украшались и
шлемы. На них края нижней
(нашейной) части, отверстия для глаз и швы,
соединявшие отдельные части шлема,
отделывались другим металлом, иногда
их даже золотили (рис. 979, б). С тех
пор как возник обычай украшать верх
шлемов какими-либо знаками,
появились шлемы с «ангелами и коронами из
золота, лебедями с золотыми ногами»
и пр., а также шлемы, «блиставшие
драгоценными камнями». Эта роскошь
достигла своей вершины к середине
века, что видно из описания
нескольких шлемов с подобными
украшениями у Ульриха фон Лихтенштейна. Эти
великолепные шлемы покрывались
шелковым чехлом, который тоже
вскоре сделался предметом щегольства (ср.
рис. 980; рис. 984, в).
В соответствии с общей тягой к
украшению воинских принадлежностей
все роскошнее стали отделываться и
щиты. Описание одного из них
помещено в «Песни о Нибелунгах», в
рассказе о состязании Брунгильды и ее
вооружении. Кроме обычного
украшения щитов дорогими металлами и
драгоценными камнями, все больше
внимания стало уделяться отделке
гербов. Гербы, которые занимали
лицевую сторону щитов, стали с этих пор
как бы центром всего украшения.
И хотя для отделки других деталей
вооружения нередко использовались
весьма ценные материалы, такие как
дорогой мех и даже индийский
жемчуг, герб на щите должен был
превзойти блеском все остальное. Вследствие
этого роспись на щитах и плоские
орнаменты чаще всего заменялись
выпуклой резьбой по дереву или
металлической чеканной работой с разными
украшениями.
Форма щитов долго оставалась неизменной, но большие щиты
(рис. 975) вышли из употребления, вместо них стали применять
маленькие сердцевидные плоские щиты (рис. 976; рис. 979; рис. 981; рис.
984, в) и треугольные щиты несколько большего размера, слегка
изогнутые (рис. 948, б, в; рис. 984, а). Остался без изменений прежний
способ прикрепления и ношения щитов, как и весь набор шейных
ремней на них. Сказанное относится только к рыцарскому
вооружению; у нижних воинских чинов, слуг и наемников начинают входить
в употребление небольшие накулачные щиты и некоторые виды
больших и малых осадных щитов.
Начиная с этого времени щегольство и роскошь были в
основном направлены на отделку воинского кафтана. Он стал ниже
колен (рис. 979, а), разрезы стали делать не спереди и сзади, а по бокам,
так что своим покроем кафтан напоминал монашеский нарамник
(рис. 979, б). Кроме того, эта одежда все чаще стала шиться из
какой-либо ценной ткани, преимущественно из шелковой, и богато
обшиваться по краям и на груди, иногда даже золотом и
драгоценными камнями.
Вся роскошь отделки воинского кафтана под конец
сосредоточилась, как у щита, главным образом на изображении герба. Сначала
довольствовались одним таким изображением, вышитым на груди,
к которому изредка прибавлялось какое-либо изречение или девиз,
выбранные рыцарем. Вскоре, однако, стал все шире
распространяться обычай вышивать на одежде по несколько гербов и даже
обшивать ими всю одежду в виде мелких узоров (рис. 981; ср. рис.
980). В описании блестящей церемонии посвящения в рыцари
нескольких оруженосцев, совершенной в 1232 г. Фридрихом Воите-
610

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
лем, сказано, что «на них была ярко-красного цвета одежда» с
украшением на ней «белее лебедя». В так называемой «Малой книге
о героях» упоминается об одном рыцаре, у которого «кафтан был
усеян золотыми звериными изображениями». Кроме того, вместо
пояса стали носить шарф, тоже украшенный вышитыми
изображениями. Часто для сохранения такой одежды поверх нее надевалась
на плечи обычная длинная мантия (рис. 981; ср. рис. 985 и ел.).
По мере того как увеличивалась
роскошь в отделке и украшении
деталей вооружения, усиливалось
щегольство богатым убранством боевых коней.
Почти всюду для них были введены
латы, значительно увеличились размеры
попон, нередко закрывавших лошадь
до самых копыт и отличавшихся такой
же роскошной отделкой, как и
воинский кафтан. В это время броней все
чаще стали закрывать все тело коня,
за исключением ног и мягких частей.
Броня обычно делалась из
чешуйчатого или кольчатого набора, а также
из соединения мелких пластинок и
колец и состояла из следующих частей:
налобник, изредка закрывавший и
голову; нашейник, составленный из
нескольких полос; примыкавший к нему
нагрудник, прикрывавший грудь и
бока, и задняя часть брони. Все это
удерживалось и плотно затягивалось с
помощью множества крючьев и крепких
ремней на пряжках. Между передней
и задней частями брони, поверх
широкой подушки, покрытой чепраком,
помещалось седло со стременами.
Своеобразное украшение
составляли бубенчики, которыми обильно
увешивалась сбруя. Этот обычай был
заимствован у восточных народов, но
распространился на Западе только
во второй половине XIII в. Хотя
приблизительно в 1240 г. рыцарь Ислунг
фон Лиуфлих, выступая против Уль-
риха Лихтенштейнского, «был
украшен многими сотнями бубенчиков»,
подобный наряд в ту пору был еще
редкостью, на что указывает сам Ислунг
в описании своего похода.
Несмотря на вред, причиняемый
обществу чрезмерной роскошью,
доводившей до разорения небогатых
людей, страсть к щегольству на этом
не остановилась. Рыцари обращали
все больше внимания на роскошную
отделку плетеных кольчатых и
полукожаных рубах, а приблизительно в
последней четверти этого же века к
воинскому кафтану прибавилось новое
украшение, не говоря уже о том, что
отделка самого кафтана в целом стала
гораздо богаче.
Такое украшение укреплялось на
плечах и состояло из продолговатых
прямоугольных дощечек из плотной
ткани, кожи или металла с
изображением на них герба (рис. 983; рис. 984,
а; рис. 987). Еще раньше стало
модным укорачивать кольчужные
рубахи, чтобы была видна часть нижней
одежды, представлявшая удобное
место для различных украшений (ср.
рис. 981).
Во второй половине XIII в. появился особый нагрудный панцирь,
отличавшийся богатством отделки и изяществом форм. Эти панцири
являлись сочетанием чешуйчатой рубахи и воинского кафтана,
потому нередко заменяли последний. Чаще всего они делались из
дорогой цветной ткани (бархата или шелка), обшитой изнутри
металлическим чешуйчатым набором так, что чешуи везде прилегали к телу, а
смыкавшие их заклепки выступали наружу на лицевой стороне
панциря в виде мелких металлических (позолоченных) пуговок,
звездочек, крестиков и пр. Хотя такие кирасы из практических
соображений редко употреблялись на войне, их появление открыло новый
способ отделки этой части вооружения и одновременно дало новый
толчок к украшению чешуйчатых броней.
Появление панцирей новой формы отразилось не только на
внешней отделке брони. Впоследствии оно привело к некоторым
действительно полезным нововведениям. Целью их было усиление брони
с помощью усовершенствованного металлического подбоя типа
«корзина», а также укрепление остальных частей защитного вооружения
за исключением щита.
К вооружению, которым прикрывалась верхняя часть тела
(плетеная, кольчатая и полукожаная броня), на груди, на плечах, а
иногда к верхней и нижней частям рук стали прикрепляться так назы-
Рис. 984
611

Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 985
Главное украшение составляли
конские покрывала, или попоны (рис.
985). О них упоминается в «Песни
о Нибелунгах» (стих 7570): «Сквозь
попоны выступала белая пена от пота
добрых коней, на которых ехали
герои». В «Песни о Трое» (стих 4239)
сказано: «На великолепной и богатой
попоне из шелка и бархата были
вышиты орлы, львы и другие знаки,
по принятому ныне обычаю». В
«Тристане» Готфрида Страсбургского (стих
661) говорится о «множестве коней,
покрытых шелковыми и бархатными
попонами снежной белизны, а также
желтого, коричневого, красного,
зеленого и синего цвета, различной
отделки и даже попонами на меху».
ваемые бляхи. Эти бляхи, о
которых не раз упоминает еще Ульрих
Лихтенштейнский, представляли
собой соединение многих
стальных пластинок, обычно
продолговато-четырехугольной формы (ср.
рис. 984, в). Как превосходный
образец подобной вещи можно
упомянуть нагрудную бляху из
дорогих пластинок, бывшую на Иоанне
фон Михельсберге во время
одного турнира в Париже (1280 г.).
Подобным образом были
усилены части вооружения, защищавшие
ноги. Для защиты голеней стали
использоваться цельные поножи
вместо составных из пластинок.
Металлические поножи всегда делались в
виде узких полос, широкие
изготавливались только из кожи, местами
обложенной металлом (рис. 984, б).
В связи с этим появились
наколенники для защиты колен,
состоявшие из туго набитых валиков (рис. 984, а—в).
Ко всем этим изменениям, окончательно закрепившимся в конце
XIII в., следует прибавить, что верхнюю часть кольчатого колпака
заменил железный кованый шишак. Перчатки стали обкладываться
железными пластинами. Высота шлема несколько увеличилась, а его
верхняя часть заострилась. Для защиты лица к шишаку стали
приделывать либо решетчатый навес, либо неудобное откидное забрало.
Чаще всего роскошь демонстрировали на турнирах: рыцари
старались перещеголять друг друга великолепием вооружения и
роскошным убранством боевых коней. На картине, датируемой
приблизительно 1300 г., изображен герцог 1енрих, принимающий награду
из рук своей дамы и окруженный прислужниками, или гарзунами
(гарсонами от фр. garsons). Среди них был и кузнец,
сопровождавший рыцаря на всех турнирах (ср. рис. 986).
В устройстве различных видов наступательного оружия с начала
XIII в. (не считая постановлений о турнирном оружии) произошли
следующие изменения: из двух видов рыцарского оружия — копья
(дротика) и меча — первое стало исключительно ударным. Поэтому
длина копья была значительно увеличена (до 8 и даже 10 футов), а
древко усилено. Чтобы с ним справляться, требовалась немалая
физическая сила. Для уравновешивания копья к его пятке
приделывалась тяжелая металлическая оправа, а к тому месту, где его
держали,— особый щиток для защиты рук (ср. рис. 986). Сохранился
обычай украшать копья отличительными цветными значками,
вместо которых позднее стали использовать гербовые знаки. На
верхнем конце копья нередко располагались золотые украшения, а по
обточенному древку шла роспись. О подобных украшениях часто
упоминают поэты того времени. Так, в одном месте «Песни о Роланде»
(стих 7085) описывается богато украшенное копье с «древком
лазоревого цвета, весьма крепкое и гибкое, обложенное рогом и золотом».
Это «копье было длинное, из индийского тростника, с позолоченной
сталью и богато украшенное рубинами» и пр. Форма наконечников
у копий была прямая и заостренная, или ланцетовидная. В обоих слу-
612

^WPWVW^ Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
чаях наконечники нередко
достигали значительной длины. Для
поединков, когда смертельный исход
не предполагался, а также дая
состязания на турнире использовали
тупые и совершенно гладкие копья
(ср. рис. 986).
Меч стал длиннее и нередко
достигал 4 футов, зато его ширина
уменьшилась. Поперечник,
служивший дая отражения ударов, также
стал длиннее, крепче и
разнообразнее по форме. Иногда его концы
были загнуты вверх к рукояти,
иногда вниз к клинку или
расширялись постепенно. К
оконечностям поперечника часто
приделывались большие головки. Рукоять
меча делалась разнообразной
формы — чаще всего четырехгранной
или витой. Головка на ней тоже
увеличилась соответственно с
прочими частями. Рукоять меча по-
прежнему украшалась роскошно.
Красивой отделкой отличались не
только ножны, но и пояс с
ремнями, который в то время уже не
крепился на бедре с помощью
петель, а застегивался на пряжку
(рис. 948, а; рис. 984, а, в).
Украшением таких вещей служила
дорогая золотая обкладка по шелку,
бархату и пр.
Большие рыцарские ручные луки постепенно сменились
усовершенствованными самострелами. Нет достоверных сведений о
форме и устройстве самострелов в то время, но в «Песни о Нибелунгах»
уже встречаются упоминания о некоторых улучшениях этого
оружия. Лук у этих самострелов состоял из плотно соединенных между
собой полос крепкого упругого дерева или рога, китового уса и
тому подобного материала. Они имели значительную длину и были
обтянуты кожей. Самострельные заряды на нижнем конце были
оперенные, а на верхнем снабжены крепким ланцетовидным
острием. Помещались стрелы в колчан, тоже предоставлявший
возможность для щегольства. Так, колчан Зигфрида «был богато украшен
галунами и обтянут усладительной (пахучей) пантеровой кожей».
Остальные виды наступательного оружия — топор, палица (или
булава) и праща — сохранили прежний вид, причем палица была
приспособлена только для турнирных состязаний.
Из сигнальных орудий по-прежнему использовались особые знаки и
эмблемы, закрепленные на шестах, искусно украшенные знамена,
различные музыкальные инструменты, среди которых древнейшими были
рога. О них упоминается в таких старинных поэтических творениях
германцев, как «Песнь о Роланде»: «И раздались воинские звуки
походных рогов», а также в примыкающих к этим песням героических
поэмах новейших времен. В последних, кроме того, уже упоминается и
о литаврах, барабанах, больших и малых трубах, флейтах (ср. рис. 947).
Рис. 986
С превращением копья в
самостоятельное ударное оружие большого
размера метательное копье (или дротик)
утратило прежнее значение
рыцарского боевого оружия. Происходило это
постепенно, поэтому о метательном
копье часто упоминается даже в конце
этого периода. Для примера приведем
начало описания боя Иринга с Хаге-
ном из «Песни о Нибелунгах»:
«Мощной рукой они бросили копья друг
в друга между крепких щитов на
блестящую одежду, так что высоко
взвились древки копий, и затем с яростью
оба храбрые мужа ухватились за мечи».
Позже метательное копье стало
оружием низших разрядов пехоты, а также,
как в давние времена, служило при
обороне стен и других укреплений.
Кроме того, метательное копье
постоянно использовалось как охотничье
оружие и в связи с этим подвергалось
изменениям.
613

Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 987
Наряду с древним обычаем давать
мечам особые наименования в начале
XIII в. появилась традиция вырезать
на клинках мечей разные изречения и
девизы. К подобным мечам
принадлежит знаменитый большой походный
меч Конрада, Винтерстеттенского
шенка, о котором часто упоминается
в 1219—1240 гг. У самой рукояти на
клинке этого меча вырезаны слова:
«Конрад, славный шенк Винтерстет-
тенский, напоминаю тебе: не оставляй
в целости ни единого шишака». Этот
меч хранится в королевской
оружейной палате в Дрездене. Он весит 9
фунтов 5 лотов. К концу этой эпохи
распространился обычай
прикреплять меч на груди с помощью цепи,
соединенной с головкой меча (рис. 987).
Все сказанное об украшении меча
относится и к кинжалу, постепенно
вытеснившему из рыцарского
вооружения обоюдоострый боевой нож
«скрамасакс». Последний сохранился
лишь у немногих племен
(преимущественно у саксов) и в простом народе.
Кинжалы, как и мечи, укреплялись
с правой стороны груди с помощью
цепи, так как их носили на правом
боку (рис. 984, в).
Подражая древнему обычаю
украшать знамена языческой символикой,
вместо походных значков и знамен
теперь выбирали христианские
символические изображения, к которым
позже стали прибавлять гербы
главных воинских начальников.
Изображения, насаженные на шесты,
вырезались из дерева. На знаменах символы
и гербы вышивались по самому
полотнищу. По словам Видукинда, часть
войска короля Генриха выступила в поход
с развернутыми знаменами. Главное
«победоносное» знамя было украшено
именем и изображением архангела
Михаила и охранялось отрядом
ратников. В «Песни о Роланде»
говорится, что в противоположность полевым
значкам язычников, изображавшим
драконов, украшенных золотом и
дорогими камнями, христианскими
знаменами были кресты и лики святых
угодников. Такое знамя с
«изображением Спасителя в золотом сиянии и
апостолом Петром у ног Его»
приводится в «Песни о Роланде».
Кроме этих знамен, которые не
стоит путать со штандартами,
составлявшими отличие некоторых
привилегированных лиц, для поднятия боевого
духа в войсках прибегали к священным
предметам, которым приписывалась
охранительная сила. К ним
принадлежало «Священное копье», которое
несколько раз выставлял в войсках еще
король Генрих, и настоящие знаменные
колесницы с водруженными на них
священными эмблемами, которые везли
роскошно убранные волы. Такая
священная колесница описана в «Вилле-
хальме». Подобным образом были
устроены кароччьо в итальянских городах.
Среди них выделялась колесница
миланцев, изобретение и роскошное
устройство которой предание
приписывает миланскому архиепископу Ариберту.
Понятно, что вооружением с такой
богатой отделкой пользовались только
самые знатные воины, т. е. только
рыцарское сословие. Вооружение низших
ратников было гораздо проще. До
конца XII и в начале XIII в. оно
ограничивалось смешанными видами
оружия — мечами, копьями, топорами,
луками, пращами, а из оборонительного
оружия — только щитом.
Большинство воинов, участвовавших в первых
крестовых походах (997—1142 гг.), еще
не были вооружены латами. У них
были только деревянные луки. В то
время наличие меча и самострела для
метания тяжелых болтов считалось
серьезным отличием. Почти в таком
же положении находилась пехота
Фридриха I, вооруженная только луками и
пращами. Даже в сражении при Буви-
не в 1214 г. основная масса войска,
состоявшая именно из пехоты, не имела
никакого оборонительного оружия и
была поголовно вооружена мечами и
копьями, дубинами и ручными луками.
Войска самостоятельно обзаводились
оружием или получали его напрокат
от рыцарей, которым служили.
Поэтому рыцари, исходя из своих средств,
постоянно держали под рукой
значительный запас оружия. Так, после
смерти рыцаря фон Фалькенштейна
в 1180 г. осталось не менее 60 копий, 12
железных воинских башмаков, б труб,
15 кирас, 4 кожаных шишака, 8
железных наножных лат и пр.
Сказанное относится и к вооружению городской милиции,
появившейся в XIII в. Некоторыми городами тогда были изданы
особые постановления. Еще в 1233 г. указ, изданный городом Кульмом,
обязывал каждого владельца 40 моргенов земли служить в армии,
имея полное вооружение для себя и для коня, а также еще двух
подручных лошадей. Обладатели меньшего достатка должны были
явиться в более легком вооружении и с одной лошадью. В Ферраре
в 1279 г. всякий военнообязанный должен был иметь кольчатую
рубаху, железный панцирь, шлем, щит, копье и кинжал.
Ядро этого войска составляли местные ремесленники. Они были
распределены по цехам, которые выступали каждый со своим
знаменем, и вооружены только ручными луками или самострелами.
Однако вскоре стало понятно, что пехота в таком легком вооружении
не в силах будет устоять против рыцарей, вооруженных с головы
до ног. Поэтому было придумано особое боевое орудие. Четыре —
шесть человек, прозванных глевенерами и вооруженных пиками,
садились на длинную боевую колесницу, предназначенную для
прорыва сомкнутых рядов рыцарей. В 1287 г. число боевых коней
в Страсбурге уже доходило до 2 тысяч.
От глевенеров отличались конники, принадлежавшие к
среднему сословию и имевшие достаточно средств для того, чтобы за
собственный счет содержать верховых лошадей. Их называли кон-
614

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
стоффлерами. Сами же они называли себя конюшими, т. е. людьми,
не равными по происхождению рыцарям.
Постепенно образовался третий класс людей, носивших
оружие,— класс городских юнкеров, или владельцев вотчинных и
ленных имений. Они имели право на рыцарские привилегии и внешне
не уступали рыцарям. Их называли «благородными глевенерами».
В заключение следует добавить, что еще в 1157 г. в Германии
странствующим промышленникам и торговцам было разрешено
иметь при себе по мечу в повозке или на седле. Однако во время
остановок на постоялых дворах они были обязаны отложить меч в
сторону. Евреям же во все времена строго воспрещалось носить
какое бы то ни было оружие.
* * *
Уже отмечалось, что в Византии впервые была установлена
строго определенная форма для священнослужительских облачений.
Позже, постепенно изменяясь, она приняла на Западе
своеобразный вид. Когда и как начались эти изменения и в чем именно они
заключались — неизвестно. Однако можно предположить, что
изменения священнослужительских облачений на Западе
завершились после окончательного разделения церквей на восточную (или
греко-католическую) и западную (или римско-католическую).
происхождения, которую обе стороны
прямо не отрицали. Вскоре и эта
связь порвалась. Поводом послужил
спор, возникший в самой Византии
Поводом к разделению церквей
послужило иконоборческое
движение, начатое в 726 г. греческим
императором Львом Исавром. Оно
предоставило римским епископам удобный
повод для осуществления давнего
стремления к расширению
собственной власти и к полной
независимости от византийской патриархии. Не
принимая прямого участия в
иконоборчестве, они оказывали поддержку
противоположной партии, стараясь
использовать трудности,
возникающие у греческой церкви во время
продолжительной борьбы (до 842 г.).
Еще в первой половине VIII в. им
удалось сосредоточить в своих руках
церковную власть на Западе. Этому
содействовало и то, что при
вторжении лангобардов, угрожавших Риму,
Стефан II был вынужден просить
помощи у Пипина, т. к. Византия ему
отказала. Император, довольный
таким оборотом дел, не только оказал
Стефану желаемую помощь, но и
передал в его руки духовное
управление над всеми провинциями,
которыми до того управлял греческий
епископ, или экзарх. С удалением
последнего в 754 г. в этих областях
почти прекратилось влияние греческой
церкви, а папство получило
покровительство франкских императоров.
В 773 г. это положение было
утверждено Карлом Великим,
продолжавшим заботиться об усилении власти
римского престола и наделявшим его
землями.
Разделение церквей совершилось,
но между ними сохранилась
внутренняя связь, основанная на общности
между патриархом Игнатием и
императором Михаилом III. Дая
разрешения спора Михаил прибегнул к
посредничеству римского епископа Николая II,
посаженного в 858 г. Николай II через
послов, отправленных им на
Константинопольский собор, сначала одобрил
патриарха Фотия, избранного
Михаилом на место Игнатия, но вслед за
этим осудил как его, так и своих
послов. Фотий в это время окружным
письмом к восточным патриархам
объявил еретическими все обряды, не
согласные с уставом греческой церкви,
а самого Папу римского назвал
отступником. Потом Фотий был изгнан из
Константинополя преемником
Михаила, Василием Македонянином.
Возвращение на должность Игнатия
сблизило разделившиеся церкви.
Однако это согласие вновь было
нарушено произошедшим после кончины
Игнатия (878 г.) полным примирением
императора с Фотием. Хотя
восстановление Фотия было одобрено
Папой Иоанном VIII, между ним и
Фотием возникла сильная вражда.
Папа предал Фотия проклятию, чем
навсегда закрыл путь ко взаимному
соглашению. Это положение не
улучшилось даже после вторичного
низложения и заточения Фотия Львом
Философом и последовавшей затем
кончины этого патриарха. Иоанно-
вы проклятия распалили всеобщую
вражду и довели ее до открытой
ненависти.
615

Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 989
Первые признаки отступления
римской церкви от древней формы
священнослужительских облачений
можно отнести к началу IX в. Полное
разделение церквей состоялось спустя
несколько десятилетий, когда в
Сицилии и Испании уже стала развиваться
национальная
художественно-ремесленная деятельность. Определить,
когда произошло изменение формы
священнослужительских облачений,
мы можем только на основании
дошедших до нас изображений. Судя по ним,
особенно по упомянутым миниатюрам
рукописей времен императоров Лота-
ря и Карла Лысого (умер в 877 г.),
форма римских облачений (рис. 988, а,
б), не считая немногих позднейших
частностей, оказывается очень
похожей на облачения
римско-католических епископов XII в. (рис. 989, в) и
XIII в. (рис. 990, а, б). Поэтому начало
изменения облачений можно отнести
к более раннему времени и допустить,
что уже тогда для них были
установлены основные формальные
признаки. Хотя впоследствии священнослу-
жительские облачения продолжали
совершенствоваться, все изменения
в них касались только украшений.
Если оставить в стороне те немногие
предметы, которыми позже было
дополнено облачение, то окажется, что
до XIV в. форма
священнослужительских облачений вряд ли подвергалась
другим изменениям.
К этому надо добавить, что с конца IX — до середины X в., т. е.
менее чем за 70 лет, в Риме на папском престоле побывало около 20
Пап. Благодаря возраставшему могуществу римского престола они
будто старались превзойти друг друга в необузданной роскоши.
Подобный образ жизни римских Пап давал восточным патриархам
массу поводов для многократных обличений и укоров. Разгорелась
ожесточенная борьба обличительных посланий и трактатов,
закончившаяся тем, что из Рима в Византию были отправлены послы
с требованием удовлетворения. Получив отказ, в 1054 г. послы с
амвона в храме Святой Софии предали патриарха проклятию.
Последний в свою очередь на Соборе предал анафеме Папу. С тех пор
все последующие попытки к соглашению не только остались
тщетными, но еще больше содействовали установлению враждебных
отношений между церквями. Но если греческая церковь продолжала
свою деятельность в тесном кругу и придерживалась
установленных канонов, то западная церковь заботилась лишь о себе,
стремясь к приобретению богатств и усилению церковно-политической
власти. Она готовилась к бою за всемирное владычество.
В это время постепенно вырабатывались общие формы
богослужебного облачения служителей римской церкви. Окончательно они
установились не ранее VI века. Некоторыми римскими епископами,
присвоившими себе титул «Папа», издавались распоряжения о
форме облачения. Сохранилось даже предание, что Папа Григорий I
(590—604 гг.), заботясь о внешнем благолепии богослужения, ввел
более роскошные одеяния для священнослужителей. Но недостаток
сведений не позволяет судить о том, как выглядели тогда
священники. Зато есть много доказательств того, что в обеих церквях еще
долго сохранялась одинаковая форма облачения. Об этом говорят
не только многочисленные источники VI —IX вв., в которых прямо
утверждается, что византийские императоры посылали в дар
западным церквям роскошные одеяния, но и изображения в латинских
миниатюрных рукописях. Нужно иметь в виду, что различия в
церковных обрядах не требовали особых изменений в одежде.
Несмотря на раздоры, господствовавшие внутри церквей, по крайней мере
до VIII в. между ними сохранялась внешняя связь. До этого
времени Византия оставалась единственной «мастерской», снабжавшей
Запад предметами, необходимыми при богослужении.
Полное облачение архиерея или Папы состояло из частей,
которые приводятся здесь в том порядке, в каком они надевались.
Чулки или носки. Судя по довольно шениями. Впоследствии, возможно
противоречивым сведениям, ношение
чулок духовенством, распространенное
до начала IX в., до середины XII в.
оставлялось на личное усмотрение
каждого. И только с этого времени длинные
чулки составляют обязательную
принадлежность архиерейского
облачения. Длинные чулки закрывали ноги
до колен и имели тесемки для
завязывания (рис. 723, б). Поначалу их делали
из холста, а позже, согласно особому
предписанию, из окрашенного в
темно-фиолетовый цвет шелка с
различными украшениями. Еще позднее, в конце
XIII в., чулки часто делались из бархата.
Башмаки. Первоначально
использовалась древняя римская подвязная
обувь, простая или с богатыми укра-
при Каролингах, но, скорее, лишь в X в.
из этой обуви образовался особый вид
полубашмаков, совершенно
закрывавших ступню. По обеим сторонам
подошвы было приделано по несколько
широких лопастей, которые, сходясь
на подъеме ноги, затягивались с
помощью ремня. В дальнейшем такая форма
обуви уже не выходила из
употребления у духовенства. Дая нее сохранился
прежний способ украшения, при
котором главную роль играл пурпурный
цвет и богатая обшивка золотом,
камнями и жемчугом. Образцом подобных
башмаков могут служить
сохранившиеся сандалии епископа Арнольда
(конец XII в.), найденные в его гробнице
в Трирском соборе.
616

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
Нарамник, или нашейник. Так
как этот предмет использовался только
в римско-католической церкви, то его
появление можно датировать не ранее
IX в., хотя некоторые полагают, что
о подобной вещи кое-где упоминается
еще в начале VIII в. как об особого
рода капюшоне или круглой повязке.
Писатели XI и XII вв., например Гуго Сен-
Викторский (род. 1097 г.), считали, что
нашейник произошел от верхнего
одеяния ветхозаветных
первосвященников (эфода). Это не верно, т. к. между
двумя названными предметами
отсутствует всякое сходство. Еврейский эфод
состоял из двух четырехугольных
частей (одной спереди, другой сзади),
скрепленных на плечах застежками, а
на груди поясом. Католический же
нашейник начиная с X в. состоит из
продолговатого платка, закрывавшего шею
и препятствовавшего соприкосновению
с ней других одежд (ср. рис. 990, а, б).
Для этого на обоих углах одной из
продольных сторон плата были приделаны
короткие петельки, а к обоим углам
другой продольной стороны пришито по
длинной тесемке. Надевая нарамник, его
сначала клали на голову таким образом,
чтобы край с петельками равномерно
спускался по обе стороны ото лба на
грудь, а потом откидывали на плечи.
Затем, притянув обе тесьмы под мышки к
груди, продевали в петельки и, затянув
тесьмы назад за спину, перекрестно
сводили концы вперед, завязывая их на
груди. Приблизительно до XI в. платки
делались из крашеного холста. Позже
их стали украшать на самом видном
месте посередине той стороны, на которой
находились петельки, золотой нашивкой
продолговато- четырехугольной формы.
Альба. Древнейшее из всех
христианских священнических одеяний.
Латинская альба одинакова с греческим
стихарионом. В обеих церквях эта
одежда почти полностью сохранила
свою первоначальную форму, которая
напоминает сорочку умеренной
ширины, доходящую до лодыжек, с
длинными рукавами, суживающимися у кисти
рук, и с широким разрезом для головы.
Эта одежда делалась из белого холста
без всяких украшений. В X в.
некоторые стали отступать от этой
первоначальной и простейшей формы,
выбирая для альб вместо полотна не только
белые, но и цветные шелковые ткани.
Иногда по бокам к ним прибавляли
узкие цветные полосы (клавус) или
спереди по нижнему краю украшали
богатым золотым шитьем, жемчугом и
камнями в виде продолговато-четыре-
угольного щитка (ср. рис. 988, б; рис.
990, а). От подобных альб, среди
которых была и богатая альба,
находящаяся в числе имперских регалий, стали
отличать простую альбу — одежду,
возлагаемую при крещении на
крестящихся. Обе разновидности
подвязывались поясом.
Пояс стал использоваться
одновременно с появлением альбы. Так как
последняя не украшалась до конца IX в.,
то и пояс стал роскошно отделываться
позже. Судя по первоначальному
латинскому названию пояса —
мурена,— можно предположить, что в
старину пояса ткались в виде трубчатых
лент, напоминавших змеиную кожу.
Начиная с X в. их стали делать в виде
лент такой длины, что спущенные
концы завязанного пояса доходили
до середины бедер. К внутренней
стороне пояса были приделаны шнурки,
с помощью которых он и завязывался
так, чтобы его концы не закрывали
друг друга. Судя по экземплярам,
сохраняющимся в числе имперских
регалий, украшениями на поясах служили
шитье золотом и жемчугом,
металлическая оправа, дорогая бахрома,
которой обшивались концы пояса, золотые
погремушки в виде мелких яблок,
прикрепленных к шнуркам, подобных
колокольчикам и «гранатным яблокам»
на облачении ветхозаветного
первосвященника.
Стола. О предполагаемом
происхождении этой принадлежности
облачения уже говорилось. Судя по
сохранившимся изображениям, сказанное в
равной степени можно отнести и к
римско-католической церкви (рис. 988, а,
б). Поэтому, оставляя в стороне
нерешенный вопрос о происхождении
столы, рассмотрим лишь ее внешнюю
форму. Изменения, которым с начала IX в.
подвергалась стола в римской церкви
(рис. 988, а, б), в гораздо меньшей
степени касались ее основной формы и
первоначального назначения (как
нашейного платка), и в большей — ее
отделки и способа надевания или
использования. Как в греческой, так и
в римской церквях названная
принадлежность духовного облачения
сохраняла форму длинного лентообразного
шарфа, надеваемого греками поверх
стихаря, а у римлян — поверх альбы.
У последних орарь возлагался на
плечи таким образом, что его концы
спускались на грудь по обеим сторонам
(рис. 988, а, б; рис. 990, а, б; ср. рис. 754;
рис. 755 и ел.). Позже, когда в римской
церкви еще больше удлинили столу, ею
стали крестообразно перепоясывать
грудь, повязывая ее сверху поясом так,
что нередко оба конца столы касались
или даже закрывали друг друга
подобно концам греческого ораря (рис. 988,
в). Для такого расположения столы
существовали особые постановления,
но они никогда строго не соблюдались.
Одновременно с изменением
формы столы произошла заметная пере-
Рис. 990
617

Рис. 991
БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ
мена в ее внешней отделке. Судя по
нескольким сохранившимся римским
столам X—XII вв., в римской церкви
довольно долго сохранялся греческий
обычай украшать столу греческими
крестами (рис. 991, а, в). Но вскоре,
кроме сугубо религиозных
символических знаков появилось украшение
золотым шитьем и жемчугом (рис. 992,
а—в). Кроме того, вместо шерстяной
ткани, из которой вначале делались
столы, стали использовать шелковую,
а ее концы, подобно поясу, обшивать
дорогими кистями или
колокольчиками, число которых доходило до
двадцати семи. Одновременно с такими
украшениями, принятыми в XII в.,
кое-где концы столы стали делать
шире книзу и обшивать дорогими
камнями (рис. 992, а; ср. рис. 989).
Ручник. Первоначально это был
полотняный платок, которым
священники утирали пот во время службы,
его также называли судриум. Кроме
того он служил для вытирания
священных сосудов. В греческой церкви
духовенство тоже пользовалось подобным
платком, но восточная церковь не
придавала этой вещи значения
самостоятельной принадлежности священно-
служительского облачения. Вероятно,
от этого платка произошли
характерные для восточной церкви эпимани-
кии. Когда в римской церкви
произошло изменение формы манипулы,
определить трудно. По
сохранившимся свидетельствам можно лишь
понять, что это совершалось постепенно
и по-разному. Например, на
нескольких изображениях первой половины
IX в. упомянутый платок носит сугубо
орнаментальный характер
позднейшего времени и встречается то слева, то
справа (рис. 988, а, б). Однако такие
авторы XI в., как Ивон Шартрский
(ум. в 1115 г.), упоминают о нем в
качестве платка для утирания пота.
Видимо, вплоть до XII в. назначение
манипулы было двоякого рода, и только с
этого времени она становится
принадлежностью исключительно внешнего
убранства. Манипула принимает
форму узкой ленты, связанной на концах,
которую носили на левой руке. Ее
отделка соответствовала украшению
столы, при которой она надевалась.
Она состояла, как на столе, из
обшивки кистями и золотыми
колокольчиками (ср. рис. 991, а, б; рис. 993 б, в).
Два вида верхней одежды:
далматика и туницелла. Ни в одном из
дошедших до нас источников не
встречается несомненных указаний на то,
чем эти одежды отличались одна от
другой и в какой последовательности
надевались. Неизвестно, когда они были
введены в римской церкви.
Предполагают, что это произошло в VIII или
в начале IX вв. Считалось, что на
епископа сперва возлагалась туницелла, а
618
потом уже поверх нее далматика.
По другим сведениям (например, из
упоминания о введении Карлом Лысым
далматики) можно заключить, что под
этим названием подразумевалась
доходившая до ног греческая туника. К
тому же и слово «туницелла» по своему
происхождению означает не очень
длинную тунику. При всем
разнообразии названий этих одежд не подлежит
сомнению способ их надевания. Более
длинная всегда надевалась снизу, но
чаще всего обходились какой-либо
одной из них (рис. 988, а, б; рис. 989, а,
б). Обе разновидности этих одежд
своей формой походили на закрытое
верхнее одеяние с длинными
рукавами до кистей, обшитое с боков
(спереди и сзади) узкими продольными
полосами фиолетового цвета (рис. 988, а,
б). Сначала они отличались только
цветом: для длинной одежды
выбирался преимущественно красный цвет, а
дая короткой — белый. В течение XI в.,
с введением других украшений, этот
обычай уступил место более
произвольному выбору цветов. В числе
украшений, введенных в облачение в
середине XII в., следует упомянуть о
замене фиолетовых лент золотыми
ометами, а также о четырехугольных
щитках, пришиваемых спереди,
повыше нижнего края названных одежд,
как и на альбе. Иногда эти одежды
шились с довольно высокими
полукруглыми разрезами с боков на нижнем
крае (рис. 989), которые обшивались
мелкими колокольчиками.
Облачение, надеваемое при
совершении литургии. Это одежда,
которая в греческой церкви носит
название фелонион (фелонь) и имфибалон, а
также (по украшающим ее крестам) —
полиставрион. Она произошла от
древнеримской пенулы и сохранила свою
первоначальную форму как в
восточной, так и в римской церкви. В
последней она оставалась неизменной почти
до XVII в. (рис. 988, а, б; рис. 989, а, б;
рис. 993; рис. 758, а; рис. 755; рис. 753;
рис. 752; ср. рис. 469, а—в). Поэтому
фелонь с самого начала стали
роскошно украшать, особенно в латинской
церкви, где с начала X в. отделка этой
одежды становилась все великолепнее.
На изображениях первой половины
IX в. среди прочих принадлежностей
архиерейского облачения фелонь
выделяется не только разнообразием
цветов и узоров, но и золотым ометом,
которым обкладывались ее нижний
край, отверстие для головы, а нередко
и середина задней и передней частей
по всей их длине (рис. 988, а, б).
Украшение фелони, при котором средние
полосы обшивки вместе с самой
обшивкой, окружающей в виде буквы Y
отверстие для головы, воспроизводят
форму греческого омофора, в
основном сохранилось и позже. Правда, раз-

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
личным изменениям подвергались
полосы, которые стали отделываться еще
роскошнее. Кроме того, стремление
к великолепию проявлялось в выборе
ткани для этого облачения. О роскоши
можно судить по сохранившимся
старым фелоням, некоторые из которых,
например фелони святых Виллигиуса
и Фомы Кентерберийского (рис. 993),
относятся к началу или первой
половине XI в. Эти ризы служат
доказательством того, что до конца XIII в.
для облачений выбирались самые
дорогие и самые замечательные по узорам
восточные шелковые ткани. По этим
же облачениям видно, что обшивки по
краям и проходящая по середине
фелоней полоса постепенно стали
делаться шире и украшаться густым золотым
шитьем, жемчугом и драгоценными
камнями. Иногда эти полосы даже
обкладывались щитками из золота или
разноцветной эмали и пр. От
множества украшений облачения были
настолько тяжелы, что затрудняли
свободу движений священнослужителей.
Для облегчения надевания подобных
риз их делали с разрезами по бокам и
приспосабливались подбирать их с
помощью шнурков, приделанных с боков,
у предплечья, как в фелони св.
Виллигиуса. Кроме того, еще в X в. в
некоторых местностях вошло в обыкновение
обкладывать фелонь сзади широким
четырехугольным щитом,
возвышавшимся над головой (ср. рис. 469, а, г)
и заменившим капюшон, который
первоначально был соединен
непосредственно с фелонью.
Перчатки использовались только
в западной церкви. Вероятно, они
стали частью церковного облачения уже
в конце VII в. Однако точное время
преобразования наручей в перчатки
с пальцами указать трудно. На этот
вопрос не дают ответа ни миниатюры,
ни другие памятники этого периода.
Изображение перчаток впервые
появляется в XI в. Но даже после этого
они встречаются лишь изредка.
Поэтому введение перчаток с пальцами
при богослужении можно отнести
к первой половине X в. Это
предположение подтверждается и
постановлением, определяющим, что перчатки
для епископов должны быть не
сшивные, а тканые. Соответствующий
уровень ткацкого дела был достигнут
только в названную эпоху. Перчатки,
как и другие богослужебные одежды,
сначала делались из шелка и тоже
украшались, хотя и в меньшей степени.
Их окрашивали в пурпурный цвет, а
посередине наружной стороны
вышивали узоры, иногда в виде креста.
Перстень как принадлежность
богослужебного облачения не был
принят в греческой церкви. Иерархи
западной церкви стали использовать
перстень еще в первые века
христианства. Этот обычай они заимствовали у
римлян, которые издавна украшали
себя перстнями. Поэтому весьма
правдоподобно свидетельство,
сообщающее о том, что еще в IV в. епископу
при его посвящении вручался особый
перстень. Сначала этот перстень
надевался на указательный палец. Но так
как при совершении таинств его
приходилось надевать на четвертый, то
начиная с IX в. перстень стали носить
исключительно на этом пальце правой
руки. Перстень должен был быть
золотым, с одним дорогим камнем. По
предписанию Папы Иннокентия III на нем
не допускалось никаких резных
изображений. В виде исключения
перстням позволялось придавать любую
форму, соответствующую
господствовавшей моде.
Митра. На основании свидетельств
авторов начала средневековья
возникло предположение, что многие из
римских епископов с давних пор любили
украшать себя специальной головной
повязкой из дорогой золотой парчи.
Однако эти факты не подтверждаются
памятниками изобразительного
искусства. Если епископы и носили тогда
головную повязку, то лишь как мирское
украшение, из которого не мог
образоваться настоящий епископский наглав-
ник или митра. В древности ни в
уставах римской церкви, ни в церковных
книгах не упоминается о епископской
митре как об особом отличии
духовного сана. Такое значение ей присвоили
не ранее XI в., когда всем епископам
разрешили носить митру.
О том, каким было первоначальное
устройство митры и как изменялась ее
форма, можно судить только по
изображениям на картинах. Благодаря им
мы наглядно убеждаемся, что
первоначальная форма митр почти ничем не
отличалась от обычных в то время
мирских круглых шапок. Сохраняя
такую основную форму, в течение XI в.
митра подвергалась различным
изменениям наравне с сохранившимися
кое-где до XII в. подобными уборами
(рис. 994, а, б). Одно из этих
изменений состояло в том, что тулья шапки
немного вдавливалась посредине (рис.
994, в). Может быть, поэтому по тулье
проходила проведенная от края
околыша широкая тесьма в виде
нашивного украшения (рис. 994, г). Так как
на всех подобных шапках околыш
являлся основным декоративным
элементом (рис. 935), на отделку этой
части митры стали обращать особое
внимание. Вскоре околыш в виде
длинной ленты приобрел значение
самостоятельного украшения. Вероятно, в
память о ветхозаветном архиерейском
увясле шапка обвязывалась таким
образом, что оба конца этой ленты
равномерно спускались по плечам (рис.
994, г).
Рис. 992
619

WW?4ffiM\ Раздел У. БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ @W???W+
Рис. 993
Рис. 994
Из этой формы или одновременно
с ее появлением в конце XI в.
возникла новая разновидность, в которой
раздвоенная лентой тулья выглядела
как двойная шапка. Повязка в виде
ленты сохранялась не всегда, а только
как особый знак отличия (рис. 994, е).
Эта форма стала образцом для
последующих модификаций архиерейских
шапок. Не считая некоторых
временных отклонений от основной формы
в начале XII в. (рис. 994, д), все
происходившие затем изменения (рис. 995,
б) ограничивались только размерами
шапки и роскошью отделки. В то же
время вновь появилось
лентообразное налобное украшение со
спускающимися сзади концами,
прикрепленное к самой митре. Это видно не
только по изображениям, но и по
сохранившимся митрам XII и XIII вв.
(рис. 995, в, г; ср. рис. 996).
Последние в особенности
отличаются разнообразнейшей роскошной
отделкой. Все эти митры сделаны из
самых ценных шелковых тканей
(преимущественно из бархата) и украшены
золотым шитьем и жемчужной низью.
Большое внимание обращалось на
украшение налобного околыша и идущей
от него вверх средней ленты, а также
на задние висячие концы, которые
обкладывались редкими, богато
оправленными в золото камнями. По
канонам римской церкви XIII в. митры
с подобным украшением
предназначались только для самых больших
праздников. Для обычных богослужений
полагалась простая белая митра, а для
остальных празднеств — шитая
золотом и без особого налобного околыша.
От «архиерейских» митр
отличается папский наглавник, или тиара.
Это довольно высокая
конусообразная шапка, о происхождении которой
ничего не известно. Судя по
изображениям, форма тиары окончательно
сложилась лишь во второй половине
XII в., и до конца XIII в. к ней
прибавилось лишь несколько
символических украшений (рис. 990, а, б). Как на
древнейших, так и на более поздних
изображениях мы находим тиару,
изготовленную из решетчатой ткани и
украшенную золотым околышем.
Начиная с XIII в. все чаще встречаются
тиары, украшенные спереди
восходящей золотой полосой. Причем и
полоса, и околыш роскошно унизаны
драгоценными камнями (рис. 990, б).
Самое важное изменение в тиаре
было произведено Бонифацием VIII
(избр. в 1294 г., ум. в 1303 г.). Он
придал налобному ободу форму венца, а
затем на некотором расстоянии от
него, повыше, прибавил другой
подобный венец, так что тиара
превратилась в двойную корону. Позднее к этой
короне был прибавлен и третий
венец. Некоторые полагают, что это
сделал Бенедикт XII (1334 - 1342 гг.), а
по мнению других — Урбан V (коро-
нов. в 1362 г.). Окончательно в этом
виде тройная корона была утверждена
Урбаном VI в 1378 г. Поэтому на
изображениях XIV в. встречается только
двойная корона. Даже Иннокентий
VI, умерший в 1362 г., изображен на
памятнике в такой короне.
Жезл архиерейский. Сначала этот
жезл служил просто опорой, и
позднее он всегда имел форму крепкого
костыля. Нет достоверных сведений о том,
в какое время жезл стал знаком
духовного управления и власти. Судя по
некоторым фактам, подобное значение
жезл получил довольно рано,
приблизительно в VIII в. Однако его
первоначальная форма костыля еще долго
не изменялась. Об этом
свидетельствуют несколько сохранившихся
жезлов епископов западной церкви и
жезл Жерара, епископа Лиможского,
умершего в 1022 г. (рис. 997, а).
Впервые форма жезла в западной церкви
заметно изменилась в конце X в., а
может быть, и позже. С тех пор
увеличилась его длина, а вместо рукоятки
в виде костыля появилась рукоять,
согнутая наподобие пастушьего посоха
клюкой вниз и соединявшаяся с
жезлом при помощи пуговки (рис. 997;
рис. 998, а). С начала XI в. эта форма
жезла стала господствующей в
римской церкви. Впоследствии к ней
прибавилось несколько украшений. В
отличие от старинной формы костыля,
отличавшейся богатой резьбой (рис.
997, а), в первое время на отделку
новой формы почти не обращалось
внимания. Украшение жезлов
ограничивалось тем, что их верхний конец, или
рожок, изготовлялся из слоновой
кости, а пуговка, соединявшая эту
рукоять с жезлом, делалась не из дерева,
как следовало по уставу, а из металла.
Однако еще в XI веке стали отступать
от подобной простоты и придавать
рожку на жезле форму змеи (рис. 997,
б). Позже для символического
изображения победы христианства над злом
стали помещать крест в пасти змеи
или агнца со знаменем в загибе рожка
(рис. 998, а). Наконец, в конце XII в.
изображение змеи заменили
символическим сплетением из цветов, листьев
и ветвей, в котором помещались
сцены из Священного Писания
(Распятие, Благовещение, Увенчание Пр.
Девы и пр.). В XIII в. такое
украшение жезлов было доведено до высокой
степени совершенства (рис. 998, б).
Соответственно описанному
изменению формы и отделки рукояти
архиерейского жезла изменялись ее
нижняя часть и пуговка под ней. Они
все чаще стали делаться в виде
мелких фигур (святых, мучеников и т. п.)
или архитектурных украшений.
Кроме того, менялся и материал, из кото-
620

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
рого делались рукояти. Если крюк
всегда изготовлялся из слоновой
кости, то вскоре и для жезла вместо
дерева стали использовать кость. Иногда
обе части весьма изящно
изготавливались из металла, с эмалевой
обкладкой и позолотой. Папа не носил
пастырского жезла, так как в процессиях
и при торжественных выходах его
либо носили на кресле, либо водили
под руки. Лишь на некоторых
изображениях XIII в. он представлен
с длинным жезлом в руке с
утвержденным на нем крестом (рис. 990, а).
О форме настоятельских жезлов
существует предписание, в силу
которого крюк на рукояти должен быть
непременно загнут внутрь. Это
означает, что власть, которой облечены
эти лица, ограничивается пределами
их обители. Подобное предписание
последовало после того, как
епископские жезлы начали делаться с
загнутыми вверх рожками на рукояти.
Такая форма стала привычной в первой
половине XVI в.
Кроме описанных
принадлежностей архиерейского облачения, в
римской церкви сохранились до наших
дней еще несколько богослужебных
одежд. Они выполняют роль
почетных отличий, присваиваемых
Римскому епископу (то есть Папе) в качестве
первосвятителя, архиепископам или
тем из епископов, которым они были
пожалованы Папой в знак особого
к ним благоволения. Все эти одежды
возлагались при священнодействии
поверх описанных облачений и
состояли из таких предметов.
Лента (паллиум). Достаточно
одного взгляда на облачения греческой
церкви начиная с VI в. и на
изображения римского священнослужительского
облачения со второй половины IX в.,
чтобы убедиться, что римский паллиум
и греческий омофор — это одно и то
же. Как в восточной, так и в римской
церкви этот нарамник имел вид
неширокой ленты. Согласно церковному
уставу она украшалась крестами черного
цвета (позже — пурпурного) и
возлагалась на плечи архиерея, опускаясь
концами спереди и сзади. В X в. нарамник
в обеих церквах был настолько
одинаков, что посол Лиутпранд в своем
донесении о Константинополе даже
называет греческий омофор паллиумом.
Если допустить, что на приведенном
рисунке (рис. 757), снятом с настенного
изображения в храме св. Софии, форма
нараменной ленты передана верно, то
в таком случае изменение, какому она
подверглась на Западе, заключалось
только в том, что в римской церкви эта
лента постоянно сохраняла форму
раздвоенного шарфа, обхватывавшего
плечи и сшитого в виде ярма. Кроме
того, ее длина значительно убавилась,
а в восточной церкви подобная форма
нарамника вскоре опять заменилась
простой перевязью (ср. рис. 754 и ел.),
использовавшейся реже. В конце XII в.
паллиум перестали укорачивать (рис.
988, а, б; рис. 989, а), с этого времени
его длина вновь увеличивалась. В XIII в.
она почти достигала земли (рис. 990, а,
б). Иногда к нижнему краю паллиума
пришивались колокольчики, как у
манипулы и у столы.
Оплечник. Эта одежда возникла
не ранее XII в. и уже давно, вероятно
еще в XVI в., вышла из
употребления. Своим покроем она
соответствовала описанию нарамника или эфода
ветхозаветного первосвященника и
состояла из двух совершенно равных
частей четырехугольной формы —
передней и задней, которые были
богато украшены вышитыми
эмблемами, фигурами святых и т п. Наплечные
части в подражание эфоду, на
застежках которого были вырезаны имена
двенадцати колен Израилевых,
украшались изображениями двенадцати
апостолов. Кроме того, римская
церковь, подражая ветхозаветной,
приняла в виде особого отличия самую
главную и драгоценную
принадлежность облачения еврейского
первосвященника — «урим и туммим»,
получившую в западной церкви название
«рационале».
Она представляет собой
наперсник. Согласно Моисееву предписанию
(стих 16 — 29), наперсник «должен
быть четырехугольный, двойной, в пя-
ден длиной и в пяден шириной», «в
него должны быть вставлены
оправленные камни в четыре ряда», «сих камней
должно быть двенадцать, по числу
(двенадцати) имен сынов
Израилевых». В римской церкви это духовное
отличие обычно имело вид
продолговатого прямоугольника со
вставленными в него в четыре ряда сверху
вниз двенадцатью драгоценными
камнями. Некоторые более поздние
авторы, зная, что застежка на плащах,
которые в Италии носят Папа, епископы
и кардиналы, называется «формале» и
«рационале», решили, что наперсник
всегда означал подобного рода
золотую и богато украшенную застежку.
Однако это мнение ничем не
подтверждается. Зато есть убедительные
свидетельства о том, что название
наперсника было перенесено на
застежку. Это произошло тогда, когда он стал
выходить из употребления. До XII в.
плащ служил духовным лицам
исключительно одеждой, защищающей от
холода, которую носили при
процессиях под открытым небом.
Изображения наперсника часто
встречаются в основном на
пластических произведениях XII и XIII вв.
На них форма наперсника очень
похожа на ветхозаветное описание эфода
(рис. 990, б).
Рис. 995
Рис. 996
621

Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 997
К перечисленным священническим одеждам и
принадлежностям духовного облачения в разное время прибавилось еще
несколько предметов. В западной церкви им никогда не придавалось
такое высокое значение, как священнослужительскому облачению,
так как возникли они из мирской одежды и были введены в более
позднее время.
Плащ. По своей форме он
соответствовал бытовым накидкам (рис. 948,
а—в). Но, в отличие от них, плащи
почти всегда были снабжены
капюшонами. Такой одеждой в качестве
дождевого плаща духовенство
пользовалось во время крестных ходов, а в
зимнее время и в церквях. Поэтому
плащи делались из плотной ткани и
не имели украшений. Невозможно
точно определить время, когда плащи
стали использоваться при
богослужении в качестве парадных одеяний.
Видимо, такое значение они приобрели
не ранее конца XII в. Это
предположение подтверждается, во-первых,
тем, что именно в это столетие
подобные плащи были утверждены для
певчих во время церковных празднеств.
Во-вторых, тогда же плащи стали
шить с рукавами, против чего
возражал Иннокентий III на Латеранском
соборе. Во всяком случае упомянутые
плащи с этих пор все чаще стали
использоваться внутри церкви, а на их
форму духовенство обращало особое
внимание. Подобно другим
принадлежностям облачения их стали делать
из самых дорогих тканей и украшать
дорогим шитьем по краям и в верхней
части между плечами. Иногда на
нижнем крае плаща нашивались
колокольчики. Прикрепленный к плащу
капюшон тоже богато украшался.
Среди многих сохранившихся риз с
капюшонами великолепной отделкой
отличаются: плащ XIII в. в монастыре св.
Павла в Каринтии; плащ с нашитыми
звонцами в Ахенском соборе; так
называемая «каппа святого Людовика
Тулузского» и, наконец,
необыкновенно роскошный плащ, хранящийся
среди царских регалий. В заключение
остается только прибавить, что эту
одежду имело право носить всякое
духовное лицо без различия сана, так
как она не причислялась к церковным
одеяниям. Начиная с XIII в. она стала
служить отличительной одеждой для
лиц духовного звания вне церковной
территории.
Стихарь. Подобно тому как во
времена Империи римляне надевали
по несколько одинаковых туник одну
на другую, так и стихарь,
соответствующий верхней тунике, надевался
поверх нижней туники или альбы.
Первоначальный покрой этих одежд был
одинаковым, разница между ними
заключалась только в том, что в стихаре
не разрешалось священнодействовать
перед престолом, как в альбе. В нем
разрешалось совершать все остальные
церковные службы. Эти одеяния Папа
Николай I (858 — 867 гг.) назвал
«полотняными одеждами». Судя по всему,
они являлись не столько украшением,
сколько удобной служебной одеждой.
Поэтому любой мог изменять их
форму по личному усмотрению.
Бирет (birretum). Он возник из
распространенной в X в. круглой
шапки, у которой тогда же для удобства
была несколько поднята и изогнута
тулья (ср. рис. 994, а, б, г). Все
дальнейшие изменения формы бирета
(с жесткой четырехгранной тульей и
с кисточкой на острой маковке,
образуемой верхними краями тульи) и
цвета этих шапок (первоначально
синего) совершились в конце XVI —
начале XVII в. Поэтому здесь они не
рассматриваются.
Кардинальская шляпа. У нее
довольно позднее происхождение, т. к.
она служила особым отличием этого
духовного чина. Учреждение знаков
кардинальского достоинства ведет свое
начало еще от времен Папы Николая II
(между 1058—1061 гг.). Но присвоенное
кардинальскому сану отличие было
утверждено лишь Папой Иннокентием
IV на Лионском соборе в 1245 г., а
в следующем году впервые
предоставился случай этим отличием
воспользоваться. Кардинальская шляпа уже
тогда имела форму круглой тульи
с широкими жесткими полями, но без
шнурков с кистями по бокам (такими
кистями увешаны нынешние
кардинальские шляпы). На ней имелась
только длинная подбородная лента,
связанная на концах в кисточку.
Позже, при Бонифации VIII (избранном в
1294 г.) или уже при Павле II
(избранном в 1464 г.), были утверждены
красные сутаны, или рясы, и красные
шапочки (скуфьи).
Ко всем приведенным принадлежностям священнослужительско-
го облачения можно причислить меховую одежду, защищавшую
голову, плечи и руки, а также богато украшенную сумку. Но
употребление этих предметов не было оговорено церковным постановлением.
622

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
К ним можно прибавить опахало и гребень из слоновой кости.
Епископ им расчесывал волосы и бороду, перед тем как в полном
облачении приступить к священнодействию у престола,— таково,
видимо, было назначение гребней, хранящихся в некоторых церквях.
Среди них и богато украшенный камнями «гребень для бороды
императора Генриха I», хранящийся в Кведлинбурге.
В отделке церковных
принадлежностей и священнослужительских одежд
до XII в. выражался господствовавший
художественный стиль. При этом
предметы и фигурные изображения,
украшающие облачения, обязательно
соответствовали требованиям церкви,
которая установила точные правила,
ограничивавшие произвольное
употребление цветов для торжественных
облачений. Первое такое заявление
в начале XIII в. сделал Папа
Иннокентий III, а чуть позже об этом сообщили
писатель Дуранд и епископ Менд-
ский,— они указывают цвета, их
литургическое значение и применение. Судя
по этим свидетельствам, в обиход были
введены белый, черный, красный,
зеленый и фиолетовый цвета. Кроме того,
Дуранд называл желтый и синий.
Например, белый цвет,
символизировавший чистоту и радость, использовался
при чествовании памяти исповедников
и девственниц, которые не
претерпели мученической смерти. Это
происходило в праздники Рождества
Христова, Богоявления, Пасхи, Вознесения и
Тела Христова, Всех Святых и в дни,
посвященные памяти Пап, учителей
церкви и исповедников. Красный цвет,
знаменующий пламенную любовь,
фигурировал в празднества памяти
апостолов и мучеников, а также в Троицын
день. Зеленый цвет приличествовал
для воскресных и праздничных дней.
Черный цвет, означающий печаль,
использовался в посты и дни
поминовения усопших, в Страстную Пятницу и
на заупокойной литургии. Синий цвет
(особенно темно-синий),
означающий сокрушение и совершенное
умерщвление плоти, еще при
Иннокентии III употреблялся только
два раза в год — в день убиения
младенцев и в четвертую неделю
поста. Позже этот цвет был в большом
ходу попеременно с черным — от
недели блудного сына до Пасхи, во все
четыре поста на повечерии и в дни
общих молитвословий. Наконец, желтый
цвет, не установленный церковной
практикой, в виде исключения
употреблялся при некоторых
празднествах: в день св. Иосифа и на второй
(поздней) литургии в праздник
Рождества Христова.
Несколько слов следует сказать об отличиях тонзуры,
окончательно утвердившейся в это время в римско-католической церкви.
Сначала ни в римской, ни в греческой церкви не существовало
никаких определенных правил относительно ношения тонзуры.
Этот обычай заключался в том, что лица духовного звания сбривали
большую часть волос на голове, оставляя только кружок волос над
висками (ср. рис. 752). Но после соглашения, состоявшегося в Вит-
би в 664 г., на Западе стали выстригать лишь небольшой кружок на
темени. На остальной же части головы, в противоположность
греческому обычаю, только короче подстригали волосы. Что касается
бороды, то за неимением точных сведений за все время,
предшествующее IX в., приходится довольствоваться лишь одним
достоверным фактом. Известно, что римско-католическое духовенство,
приняв описанную форму прически, в этом веке брило бороду.
Из-за этого между ними и греками возникли серьезные
разногласия, хотя уже при Юстиане наТрулльском соборе в 691 г. грекам
было запрещено носить длинные волосы и бороду.
К рассказу об отличиях, присвоенных кардинальскому званию, и
богослужебных одеждах высших чинов духовной иерархии (Папы,
архиепископа и епископа), бытовавших в западной церкви с X в.,
остается добавить несколько замечаний о порядке ношения этих
облачений и о служебных отличиях прочих духовных чинов.
Папа, как первый из епископов, отличается от епископа только
тиарой и тем, что не носит епископского жезла, а архиепископ —
только паллиумом. При этом всем названным трем степеням было
присвоено право ношения полного облачения. Однако церковью
Рис. 998
623

*^^W8^ Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 999
К числу торжественных случаев
принадлежало избрание Папы. Со
времени посвящения Стефана III оно
сопровождалось пышным церемониалом.
Так, например, в описании избрания
Папы Пасхалия II (1099 г.)
упоминается, что на всех присутствовавших при
этом епископах были красные одежды,
а сам Папа после избрания его в
патриаршей церкви облачился в одежду
наподобие перевязи. По рассказу
очевидцев, на ней висели семь ключей и
семь печатей, а также пурпурная
сумка, в которой находились мускус и
двенадцать драгоценных камней с
вырезанными печатями. Есть все основания
полагать, что костюм участвовавших
в церемонии духовных сановников и
даже облачение самого Папы не везде
были одинаковы (рис. 999). Лишь
одно правило неизменно соблюдалось
при каждом из таких избраний. Оно
состояло в том, что если избираемое
лицо еще не достигло высших
духовных степеней (т. е. если это был
дьякон или иподьякон), то его
предварительно посвящали в эти степени.
были изданы особые правила, ограничивавшие произвольное
ношение полного облачения и определявшие порядок внешнего
благолепия в различные праздничные дни (соответственно важности
этих дней), указывавшие число одежд, употреблявшихся при
служении. Позже подобные предписания были изданы и дая других
торжественных случаев. Время и обстоятельства так изменили
церковное облачение, что их первоначальный вид почти невозможно
установить. Сюда следует отнести право заставлять слугу нести
впереди большой крест, дарованное Папой Григорием IX (1227—1241 гг.)
архиепископам.
При посвящении в пресвитерский
сан (для отличия от епископского сана
и низших духовных степеней)
вручение посвящаемому потира и дискоса
сопровождалось возложением на него
богослужебной одежды — столы и ка-
зулы. Трудно определить, когда
появился этот обряд. В Ордо Геласии и
во многих французских служебниках
его нет. В других же церковных
книгах (например, в сакраментарии Папы
Григория) говорится только о
возложении казулы, а о столе не
упоминается, вероятно, потому, что она
вручалась еще при посвящении в дьяконы.
При этом нужно заметить, что еще
в IV в. по постановлению Брагского
собора все священники при
совершении литургии были обязаны
крестообразно сложить столу на груди.
При назначении на низшие
должности (аколитов, экзорцистов,
чтецов, привратников и т. п.) не
требовалось особого торжественного
посвящения. Потому этим должностям
не была присвоена никакая
отличительная одежда. В торжественных
случаях они надевали
общепринятую у христиан белую праздничную
одежду — тунику, альбу или таларис.
Позже для некоторых чинов
(например, для министрантов или
прислужников) к ней прибавилась
белая рубашка, а для певчих еще и
плащ. Все современные внешние
отличия для низших степеней в
некоторых церквях были введены гораздо
позже. Среди них наряд церковных
сторожей — с длинной тростью и
длинной фиолетовой, черной или
красной мантией, иногда с
серебряной цепью на шее и медалью с
изображением местного святого и
покровителя церкви.
Многими свидетельствами подтверждается, что белое
духовенство и вне исполнения церковных обязанностей (то есть в быту)
носило одежду особой формы. Судя по этим сведениям, форма
неслужебной одежды духовенства обычно колебалась между двумя
крайностями — чрезвычайной убогостью, как у древних аскетов
и монахов, и непомерной, сугубо светской роскошью. Приведем
в хронологическом порядке несколько примеров. Еще в 744 г.
император Пипин был вынужден формально запретить духовенству
ношение светской одежды. В 785 г. на одном Соборе в Англии
каноникам строжайшим образом было запрещено «носить дорогие
одеяния из цветных индийских шелковых материй». Однако оба
эти запрещения не возымели должных последствий. Наоборот,
вполне достоверные свидетельства подтверждают, что еще в IX—
XII вв. духовенство не только продолжало по-прежнему щеголять
богатыми светскими одеждами, но и, не желая отставать от
рыцарей, ездило на охоту, участвовало в военных походах и открыто
появлялось в полном воинском наряде. Подобное поведение нередко
вызывало сильный ропот. По словам летописца, «в царствование
Людовика Благочестивого епископы и духовенство, подражая
примеру этого императора, постепенно перестали носить украшенную
золотом и драгоценными камнями воинскую перевязь, а также
дорогие одежды и сапоги со шпорами». Однако такие изменения
происходили не везде и продолжались не дольше царствования этого
государя. Его преемник, Людовик Германец, в 852 г. вынужден был
запретить духовенству не только охотиться, но и посещать
светские зрелища. В связи с этим известие, сообщаемое в летописи св.
Бертэна о мелтейском епископе Вале, служит примером образа
624

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
жизни, который вело большинство духовных сановников того
времени. Летописец писал о Вале, «носившем оружие вопреки
предписанию церкви и неприличное духовному сану его и, кроме того,
принимавшем даже участие в военных делах».
В отличие от белого духовенства, сопротивлявшегося введению
особой неслужебной одежды, черное духовенство или
монашество как на востоке, так и на западе, носило своеобразную одежду.
Она возникла из убогой одежды древних христианских
отшельников и, несмотря на различные изменения деталей, сохранила
свой первоначальный вид.
На Западе начало монашеской жизни было положено
сравнительно поздно (около 341 г.) египетскими отшельниками,
последовавшими в Рим за своим руководителем (или аввой) Анастасием.
Благодаря им Запад впервые познакомился с учением о полном
отречении от мира по примеру святого Антония. Прежде
свидетелями таких отречений были только Восток и Нижний Египет —
центры духовных направлений подобного рода. Эти отшельники
своим внешним видом и образом жизни сначала вызывали у
римлян изумление, смешанное с отвращением. Однако вскоре,
благодаря суровой строгости к себе и твердости убеждений, они
приобрели всеобщее уважение и стали объектом для подражания. Почти
одновременно (приблизительно в 357 г.) Василий Кесарийский (род.
329 г.) собрал вокруг себя небольшое число отшельников и основал
общину, позже ставшую известной на востоке Греции под именем
«базилианцев». В конце IV в. (между 375 и 410 гг.) в Италии с
подобным почином выступили Амвросий и Иероним, в Галлии — Мартин,
епископ Турский, а в Марселе — Иоанн Кассиан. За короткое время
они собрали вокруг себя многочисленных последователей,
воодушевляемых стремлением содействовать дальнейшему
распространению монашеского житья.
Этих людей объединяло одно общее желание — в полном
отречении от мира жить только для Бога и совершать богоугодные
дела. В некоторых из таких обществ установилась внутренняя связь,
основанная на началах послушания настоятелю, или авве,
избранному самими членами общины. В первое время эти собрания
имели характер добровольных общин единомышленников, не
имевших рукоположения и потому не связанных принесенными ими
обетами. Попытки, предпринятые с целью установления в
монашеских общинах более четкой организации, оставались
безуспешными до начала VI в. В 529 г. на Монте-Кассино благочестивым
иноком Бенедиктом Нурсийским было основано братство со строго
определенным монашеским уставом. Благодаря мягкости и
истинно христианским требованиям он вскоре приобрел
многочисленных последователей и за короткое время был введен во многих
западных монастырях.
Подобно большей части постановлений, содержащихся в уставе
для монашествующих св. Бенедикта, его предписания,
относящиеся к одежде, составлены практично и умно. Вопреки
непривлекательной и неряшливой одежде отшельников того времени устав
требовал, чтобы монахи, сообразуясь с климатом, носили одежду
простую, но всегда опрятную. Монахам на Монте-Кассино было
предписано носить длинную тунику, наплечник и капюшон,
который в зимнее время шился из толстой шерстяной, а летом из
легкой ткани. На ноги одевались сандалии или полусапоги, а во время
путешествий к ним добавлялись наколенники. Сверх того каждому
монаху давалось для перемены по две туники и по два капюшона.
Рис. 1000
Среди священников довольно
рано образовалось несколько степеней,
соответствующих различным
должностям (рис. 1000). Первое время такие
должности занимали, по всей
вероятности, только дьяконы (как
ближайшие помощники епископов), а после
Иннокентия III (избр. в 1198 г.) —
иподьяконы, которых с этого времени
стали причислять к высшим
духовным чинам. Служебным отличием
дьяконов было право ношения столы,
далматики и туницеллы. Из них стола
и далматика считаются наиболее
древними. Отличительными знаками
иподьяконов служили туницелла и
манипулы, причем последнее отличие им
предписывалось носить на левой
руке. Право ношения манипул особым
постановлением на соборе в Пуатье
при Пасхалии II (1099—1118 гг.) было
присвоено только духовникам
высших чинов, включая иподьяконов.
Однако еще в VIII веке Папа изменил
обычай по отношению к себе:
перестав носить эту ленту, он приказал
делать это дьякону.
625

SX6<№rA4?r?4ST/
Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
yZ?tfZ?tfZiAV
Ношеное платье раздавалось бедным. О бороде и волосах в уставе
ничего не говорится. Видимо, решение об этом природном
украшении до введения тонзуры каждый монах принимал самостоятельно.
Рис. 1001
Благодаря уставу, учрежденному
Бенедиктом, монашество обрело
более твердую почву и вскоре
распространилось на Западе как вполне
установившаяся духовная конгрегация,
пользовавшаяся постоянным
покровительством Пап. Повсюду стали
возникать новые братства (конгрегации).
Поскольку Бенедикт не установил
особого цвета для одежды монахов, то они
сами избрали для себя черный (рис.
1001, а). Вероятно, они следовали
примеру базилианцев, поселившихся в
Южной Италии и Сицилии.
Туника у монахов, подобно
соответствовавшей ей нижней одежде,
использовавшейся как в древнейшие,
так и в новейшие времена, походила
на просторный кафтан с длинными
рукавами, доходивший до земли (рис.
753), который для удобства
подвязывался поясом. Капюшон представлял
собой закрытый со всех сторон
остроконечный колпак с наплечником
различной длины, оканчивавшимся
спереди и сзади треугольником (ср.
рис. 947, б —г). В такой древнейшей
форме (которую, вероятно, имел в
виду и Бенедикт) он, подобно древней
пенуле, соединялся либо
непосредственно с туникой, образуя с ней и с
наголовником общепринятую у монахов
рясу (рис. 1001, б; 944, в; рис. 945, в),
либо с нарамником. Нарамник сначала
(приблизительно до времен Бенедикта
или еще позднее) представлял собой
длинный закрытый кафтан, похожий
на тунику, от которой он отличался
только тем, что был уже ее и вместо
рукавов имел длинные разрезы на
боках. Эта одежда применялась для
сохранения нижней туники при
исполнении работы, ее часто
приходилось подбирать и заворачивать.
Поэтому ее стали делать разрезанную
во всю длину с боков. Это видно
на некоторых изображениях XI и
XII вв. (рис. 1001, а). Ее края
местами перехватывались, образуя по
несколько отверстий (или пройм) для
рук. Наконец, приблизительно с XII в.
названная одежда получила форму,
которую она сохранила дольше других,—
в виде двух отдельных полос
(передней и задней), соединенных между
собой поперечной тесьмой. Обувь была
похожа на простые сандалии и
полусапоги монахов некоторых
современных духовных орденов.
Наголенники, по всей вероятности, были такой
же формы, как у мирян. Они
состояли из повязки, чулок и носков,
бывших и прежде в ходу, и даже просто
из штанов.
Позже к этому прибавилась еще одна монашеская
принадлежность под названием псалтериум, или четки,— нить с 15 большими
и 150 маленькими деревянными шариками, соответствовавшими
числу псалмов, для счета молитв. Четки были принесены с Востока
на Запад богомольцами. В Индии они были известны еще в
древние времена. Изобретателем четок некоторые считают св.
Доминика (род. 1170 г.), а другие — Петра Пустынника. Достоверно же
известно лишь то, что четки были известны на Западе еще в начале
XII в. Скорее всего они были введены Петром, а потом
усовершенствованы Домиником.
Все впоследствии возникшие новые братства, разбросанные в
разных местах, признавали устав святого Бенедикта. Однако их
отдаленность друг от друга и быстрое обогащение благодаря
многочисленным пожертвованиям и привилегиям, пожалованным Папами,
привели к тому, что в братствах перестали соблюдаться даже мягкие
правила устава св. Бенедикта. Монашествующая братия, подражая
белому духовенству, все больше увлекалась мирскими делами.
Конечно, находилось немало и таких людей, которые всеми силами
старались противодействовать распущенности и собственным примером
призывали к исправлению нравов. И все же в начале X в. в
большинстве монастырей безобразия достигли таких размеров, что многие
духовники с более строгими взглядами вынуждены были энергично
противодействовать всеобщему послаблению монастырских
порядков. В это время (около 900—910 гг.) появился Берно (или Бернон),
ревностный защитник бенедиктинского устава. Сначала ему удалось
восстановить этот устав в первоначальной чистоте в двух
монастырях. Вскоре к нему присоединились и другие священники. Они
хотели усилить строгость устава и таким образом становились
основателями новых духовных братств.
Одновременно с попытками исправления беспорядков, а также
из-за возникновения новых конгрегации, был поставлен вопрос
626

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
о форме монашеской одежды. Бернон, восстанавливая монастыри
или учреждая новые (например, в Клюни в 910 г.), всегда сохранял
черный цвет монашеской одежды. Основатели новых конгрегации,
напротив, желая отличаться чем-нибудь особенным, пользовались
тем, что в предписаниях св. Бенедикта ничего не говорится ни
о форме, ни о цвете монашеской одежды. Черный цвет в силу
давних традиций и благодаря тому, что он был принят Берноном и
всеми строгими последователями его устава, считался законноут-
вержденным для монахов цветом, от которого нельзя было
отступать. Это послужило поводом для ожесточенных споров между
монастырями, нередко приводивших даже к кровавым схваткам.
Женские общины, или обители,
впервые были основаны в 363 г.
сестрой египетского пустынника Пахомия.
Сначала в них следовали уставу св.
Бенедикта. Когда же образовались новые
монастырские братства, женские
обители выработали собственные особые
уставы или принимали уставы и форму
одежды новых мужских братств.
Григорий Турский упоминал о
монастырях во Франции, управляемых
аббатисами, и указывал на особенности их
одежды: «Вдовы и девицы, давшие обет
целомудрия, но не вступившие в
монастырь, тем не менее переставали
носить мирскую одежду, заменяя ее
монашеской одеждой и покрывалом».
О таком обычае писали также Ку-
приан и Тертуллиан. Он довольно
долго сохранялся наряду с более строгой
формой монашеской жизни. В
Германии начало женским обителям было
положено не ранее VIII в. (около 718 г.)
Бонифацием, назначившим для
управления ими 12 аббатис.
Несколько итальянских, а затем и
французских общин первыми
примкнули к многочисленным братствам,
возникшим после восстановления
Берноном орденов «черных» клюнийских
бенедиктинцев. Они придерживались
такого же устава, но форму одежды
выбирали самостоятельно. К первым
принадлежали: орден камальдолийцев,
основанный в 1018 г. Ромуальдом,
бенедиктинцем с Монте-Кассино на Кампо-
Мальдоли; конгрегация вальомброз-
ских пустынников, основанная в 1050 г.
в лесу Валь-Омброзо флорентийцем
Иоанном Гуальбертусом. Члены этого
братства, первоначально состоявшие
из отшельников и пастухов, как
самостоятельный монашеский орден были
признаны лишь в 1093 г. Папой
Александром II. Сначала цвет их одежды
был серый, поэтому они получили
название «серых монахов». Позже они
заменили серый цвет буро-красным, а
затем древнейшим из всех цветов —
черным. Основатель камальдолийцев,
увидев во сне монахов в белых рясах,
восходивших на небо, установил для
своих приверженцев белую одежду, а
сам постоянно носил власяницу. Один
из настоятелей этого монашеского
ордена, Рудольф, в 1086 г. основал
женские камальдолийские монастыри.
Для монахинь тоже была установлена
одежда белого цвета, к которой позже
прибавилось черное покрывало.
В числе конгрегации, возникших во Франции, одним из первых
по времени создания был орден граммонтанцев. Его основал в 1076 г.
(по другим данным в 1083 г.) французский дворянин Стефан де Мюре
(или де Тьер). Он установил для монахов черную одежду, состоявшую
из шерстяной рясы с наплечником и капюшоном (рис. 1003). Потом
к нему прибавились белая рубашка и черная четырехугольная шапка.
Вскоре после учреждения этого ордена в 1084 г. соборный
пресвитер (каноник) Бруно из Реймса с несколькими собратьями,
пожелавшими удалиться от мира, решили основать пустынножительство.
Строгостью оно должно было превзойти все известные уставы.
Для этого они избрали дикую местность в горах близ Гренобля,
называемую Шартрез. Вскоре Бруно был вызван в Рим Папой
Урбаном II. Оттуда он отправился в Калабрию, где в 1094 г. основал
новую обитель. Число последователей Бруно быстро увеличивалось, но
определенного устава он им не оставил. По мере того как
распространялся орден, все сильнее чувствовалась необходимость в уставе.
В силу старинного правила устав был составлен одним из генералов
шартрезы — Базилио. В 1168 г. устав был утвержден Папой
Александром. После этого красную грубую и шершавую одежду монахов за-
Рис. 1002
Настоятелям или аббатам полагался
посох, похожий на епископский жезл
(рис. 1002). От последнего он отличался
тем, что его верхний конец загибался
не вверх, а внутрь. С того места
жезла, где начинался изгиб и за который
его держали рукой, свешивался
лоскут материи.
Рис. 1003
627

W^WW^\ Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 1004
Вопреки запрету основывать новые
ордена, изданному Иннокентием III
в 1198 г., с XII по XIV вв.
образовалось несколько новых конгрегации.
Они возникли в разных местах и
имели собственные уставы. Кроме того,
существовали ордена нищенствующих
братств, которые своей численностью
превосходили все остальные духовные
братства. Так, при Фридрихе I
несколько миланских дворян основали
общину гумилиатов. Она занимала среднее
положение между духовниками и
мирянами. Иннокентий III подчинил
гумилиатов правилу святого Бенедикта
и утвердил избранную ими одежду
пепельного цвета (рис. 1004). Похожим
на него было братство мостовщиков.
Главное занятие братства состояло
в наблюдении за безопасностью
дорожных путей и в содержании мостов в
исправности. Братство святого Джиль-
берта в Семпринггэме было }чреждено
в Англии в 1135 г. духовным лицом по
имени Гилибертус. Оно жило по
бенедиктинскому уставу и имело
своеобразную одежду, закрепленную за этим
орденом Папой Евгением. В 1231 г.
Сильвестр Гоццоли основал орден силь-
вестринцев, отличавшийся от
бенедиктинцев рясами бирюзового, а позднее
коричневого цвета. Кроме того,
существовали также орден матуринцев
или тринитариев, орден де ла Мерси,
братство целестинцев, пустынники
святого Иеронима и Сервиты. Орден
матуринцев, посвятивший себя
освобождению из плена бедных
невольников-христиан, был основан в 1198 г.
сыном дворянина, Маттой.
Иннокентий III утвердил их одежду белого
цвета с красным и голубым крестами.
менили белой одеждой камальдолийцев, добавив к ней черный
капор. В 1232 г. на основе такого же устава Гуго основал первый
женский монастырь картезианок в Патримолли в Дофине. Для них
установили такую же белую одежду с черным капором, но в виде
покрывала.
Затем почти одновременно
образовались орден кающихся братьев Фон-
тевроде (в 1094 г.) и орден больничных
братьев святого Антония (в 1095 г.).
Первый предназначался для приема
кающихся, и в первую очередь —
падших женщин. Орденом управляла
аббатиса, а его основателем был магистр
богословия и проповедник Робер д'Ар-
бриссель. Одежда этого ордена была
черного цвета: для сестер — с белым
покрывалом и с поясом, но без
мантии; для братьев — с ножом на поясе
в кожаных ножнах. Орден
госпитальеров был учрежден Гастоном —
богатым дворянином из Дофине,
собравшим около себя мирян для ухода
за больными. Такую организацию это
братство сохранило до начала XIII в.
(до 1218 г.), когда оно было
утверждено Папой 1онорием III как духовный
орден. В 1297 г. Папой Бонифацием III
члены этого ордена были возведены в
звание венских каноников. Орден
придерживался устава блаженного
Августина. Однажды основателю этого
ордена во сне было видение, в
котором святой Антоний своим костылем,
имевшем форму буквы «Т», указал,
какую одежду нужно избрать для
братии. После этого были введены
черные рясы с нашитыми на них буквами
«Т» голубого цвета.
Кроме того, для смирения братья
носили на шее простой кожаный
ремешок с прикрепленным к нему
колокольчиком. Такой колокольчик обычно
изображают на свинке, являющейся
символом ордена святого Антония.
Все упомянутые монашеские
ордена, включая старинные ордена
бенедиктинцев и богатого Клюни, позже
превзошло новое братство, основанное
бенедиктинцем аббатом Робертусом.
Возмущаясь распущенностью
разбогатевших монахов, он удалился в
уединенную местность Систо, где на весьма
скудные средства в 1098 г. собрал
общину, следовавшую уставу Бенедикта,
восстановленному им в первоначальной
чистоте. По месту основания она
получила название общины цистерциан-
ских монахов. Эта община увеличилась
и основала несколько новых общин.
Впоследствии в лице одного из своих
членов — святого Бернарда — она
обрела духовного деятеля, которому было
суждено возвести ее в высочайшую
степень могущества и значения. Состоя
с 1115 г. аббатом Клервоского
монастыря, возникшего от систоского
братства, Бернард повсеместно приобрел
славу величайшего мужа своего
времени. Его советы во всех делах, как
духовных, так и светских, почитались
наравне с оракулом. Это значение он
сумел искусно перенести на свой орден.
Поэтому после его кончины (в 1153 г.)
последнему принадлежало около 2000
монастырей, славившихся своим
значением и богатством.
Орден бернардинцев был основан
с целью восстановления в прежнем
виде устава Бенедикта. Поэтому
одежда черного цвета, утвержденная
уставом, стала обязательной и для
бернардинцев. Однако у последних одежда
подверглась различным изменениям.
Это вызвало упреки аббата Петра
Клюнийского, строго
придерживавшегося прежде установленной формы
и цвета монашеской одежды. По
преданию, спор был решен благодаря
чудесному посредничеству Пресвятой
Девы, вручившей Альберико,
преемнику Робера, давно желаемую
орденом белую рясу с поясом. Для
напоминания о прежней черной одежде
к белой рясе был прибавлен наплечник
черного цвета. Около 1120 г. настоятелем
монастыря, Стефаном, в Тарте —
епархии Лангрской — был основан женский
монастырь цистерцианок, которым
была присвоена точно такая же одежда.
В то время как все больше и
больше распространялся цистерцианский
орден, кельнский каноник родом из
Ксантена, по имени Норберт,
почувствовал непреодолимое желание
изменить прежний свободный образ
жизни и посвятить себя нелегкому
поприщу проповедования покаяния.
С этой целью он исходил всю страну
в одежде из овчины, изготовленной
собственными руками. В 1120 г. он
собрал около себя нескольких монахов
и учредил в неудобной для жилья
низменной местности Премонтре
духовную общину. Ее устав был
составлен по образцу уставов святых
Антония и Бенедикта. Из этой общины
образовались широко
распространившиеся впоследствии ордена пре-
монстрантских каноников и женский
орден монахинь с тем же именем,
основанный в 1142 г. Отличительной
одеждой Норбертова ордена была
белая ряса с наплечником белого цвета.
Такой вид она сохранила и в
последующие времена.
628

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ /WWW>?f
В 1156 г. одному усердному
крестоносцу, Бертольду Калабрийскому,
пришла в голову мысль построить для себя
и для нескольких единомышленников
шалаши на горе Кармельской в Сирии,
чтобы жить в них как пустынники.
Эта община, не имевшая
определенного устройства, в начале XIII в. от
патриарха Альберта получила устав,
который в главных чертах напоминал устав
Василия Великого. Несколько лет
спустя общину вновь утвердил Папа 1оно-
рий III. После потери Святой Земли
эта община была вынуждена
переселиться на Запад. Утвердившись там под
названием кармелитов и смешавшись
с возникшими в это время орденами
нищенствующих братств, она
значительно распространилась, образовав
мужские и женские монастыри.
Установленная для кармелитов одежда
поначалу состояла из белой рясы и
белого наплечника. Его происхождение
легенда связывает с белой ризой
Пресвятой Девы, которая явилась
настоятелю ордена, Симону Стокку, и
сказала ему, что тот, кто умрет в этой
одежде, спасется от вечного огня.
В память о чудесном явлении орден
стал называться братством
Пресвятой Девы горы Кармеля. Однако
позже белая одежда по каким-то
причинам была заменена одеждой из
коричневых и белых полос, а члены
ордена получили название баррати
(полосатых). При Папе Иннокентии
IV значительная часть этого ордена
перешла в «нищенствующее
братство», которое отвергло обувь как
ненужный предмет и было за это
прозвано орденом босоногих.
Последним отпрыском
бенедиктинцев был орден траппистов,
основанный в 1140 г. графом Рутру де ла
Перш. Сначала он был ветвью
цистерцианцев. Спустя 500 лет, в 1664 г., и
вплоть до 1700 г. этот орден
подвергся коренному преобразованию.
Несмотря на очень строгий устав,
принятый его преобразователем Бутилье де
Ранее, орден процветал долгое время.
Пустынники блаженного Иерони-
ма появились в более позднее время.
Их основателем в Италии был
пустынник Петр Пизанский, а в Испании —
ревнитель по имени Фома. Этот орден
был утвержден Папой Григорием XI
в 1373 г. Сначала он следовал
правилам святого Августина, а потом
принял устав, выработанный на основе
творений блаженного Иеронима
генералом ордена Лупусом Дольмедо.
Вскоре этот устав был утвержден Мартином
У избранным на папство в 1717 г.
Орденская одежда иеронимитов
состояла из подрясника, рясы и шапки
каштанового цвета. Орден сервитов носил
названия ордена Монте-Сенарио,
служителей Пресвятой Девы и братства
Страстей Христовых и «братии Аве
Марии». Он был основан в 1232 г.
обществом торговцев и сенаторов из
Флоренции на Монте-Сенарио. Этот орден
стремился к строгому воздержанию и
существовал исключительно за счет
подаяний. Сервиты поначалу тоже
следовали правилам блаженного Августина.
Однако они были утверждены не ранее
1248 г., когда и получили от Папы
Мартина V привилегии, присвоенные
орденам монашествующих братств. С этого
времени их отличительной одеждой
стала черная ряса с нарамником и
шапкой того же цвета. Они были обязаны
носить простые сандалии и длинную
бороду.
Ордена нищенствующих братств, возникшие в это время, тоже
содействовали увеличению числа монашеских одеяний. Примером
ношения скромной бедняцкой одежды был основатель
нищенствующего ордена Иоанн Бернардони из Ассизи — сын богатого купца,
родившийся в 1172 г. Из-за долгого пребывания во Франции его
прозвали Франциском (Франческо). Своей конгрегации он не
оставил определенного предписания относительно одежды, но она
должна была свидетельствовать о крайней нужде. Одежда этого
братства ограничивалась куском грубой дерюги и веревки вместо
пояса (рис. 1005). Даже после торжественного утверждения ордена
под названием «малых братьев» (миноритов) Папой Гонорием III
в 1223 г. их одежда состояла из грубой рясы коричневого цвета и
веревки, заменявшей пояс при босых ногах. Из-за этого орден
прозвали «коричневой братией». Почти одновременно с образованием
этой конгрегации в 1212 г. девица из Ассизи, по имени Клара,
задумала учредить подобный женский орден св. Клары. Для него в 1224 г.
Франциск создал устав, утверждавший для одежды серый цвет,
по которому орден прозвали «серыми сестрами».
С самого начала распространения ордена святого Франциска
в его состав входили конгрегации малого братства, или миноритов,
Рис. 1005
629

Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 1006
убогих жен и кающихся обоего пола. Из них к миноритам
принадлежали: обсерванты, реформанты, дискальцеанты, реколекты,
отступавшие в некоторых пунктах от устава так называемые конвентуа-
лы и орден капуцинов (возникший в 1225 г.), принявший с самого
начала одежду более светлого цвета. Вторая значительная
конгрегация под названием «убогих жен» объединяла женские общины
святой Клары, состоявшие из дамианиток, урбаниток, концепционисток
и минорисс. Наконец, третью большую группу составляли
кающиеся обоих полов. К ним относились все мужчины и женщины,
следовавшие в своих домах уставу, составленному Франциском, а также
все общины, которые, живя в монастырях или скитах, следовали
трем главным правилам св. Франциска и которым была присвоена
общая орденская одежда францисканцев, но без колпака.
Примыкали к ним еще монахини св. Елисаветы, Кордильеры, или кордид-
жери, следовавшие уставу главного ордена святого Франциска и
носившие пояс этого святого.
Наряду с монашескими орденами
по их образцу образовались духовные
рыцарские ордена. Они как бы
соединяли рыцарство с христианством. Их
возникновение совпадает с началом
крестовых походов. Крестоносцев похода
1095 г. можно считать первым союзом
подобного рода. От него ведут свое
начало рыцарские ордена и
рыцарские братства. Последние, приняв три
главных монашеских обета —
нестяжания, смирения и целомудрия,—
обязались жить под известным духовным
уставом, исполняя долг
гостеприимства и неустанно ведя войну против
неверных. Духовные рыцарские ордена
почти во всем были похожи на
монашеские. Подобно им рыцарские
ордена тоже поначалу состояли из немногих
лиц. Но с введением определенного
устава, утвержденного Папой, и особой
отличительной одежды их
численность стала быстро возрастать и
приобретать все большее значение.
Поэтому членов ордена вскоре пришлось
распределять по различным
должностям. В первое время, когда в орденах
еще соблюдалась простота, их
отличительным знаком служил обычный
крест красного цвета, который
первые крестоносцы избрали для себя
сами. Правда, для различия внутри
ордена они нередко изменяли как форму,
так и цвет креста и даже цвет нижней
одежды и плаща, к которым он
прикреплялся. Гораздо позже, когда
рыцарские ордена разбогатели и в
некоторых из них, как и в монашеских
орденах, развилась страсть к
роскоши, не только одежда рыцарей, но и
вся их внешняя обстановка стала
отличаться большим богатством. Роскошь
проявлялась и в установлении
всевозможных новых отличий для служебных
должностей: гроссмейстера,
капелланов, ратников и пр.
Рис. 1007
Древнейший из рыцарских орденов был учрежден для того,
чтобы охранять Гроб Господень от неверных. Этот орден вскоре после
взятия Иерусалима, приблизительно в 1110 г., основал Готфрид Буль-
онский (рис. 1008). Он назвал его орденом Святого Гроба, а для
ознаменования его непосредственной связи с крестоносцами ордену был
присвоен отличительный знак для ношения на белой одежде — красный
крест на серебряном поле. Вскоре над ним взял верх орден иоанни-
тов, и уже в 1291 г. оба ордена слились в один.
На новом поприще орден не только приобрел еще большее
значение, но и был одарен новыми привилегиями, особенно
императором Фридрихом I в 1185 г. Однако в 1291 г. иоанниты были
изгнаны из своего главного места — Акры. Они переселились в Линиссо
на острове Кипр. Наконец, лишившись и этого места, в 1310 г. они
перешли на Родос и изменили прежнее название на новое — родос-
ских рыцарей. В конце средних веков (в 1529 г.) они заменили и это
название на Мальтийский орден.
Одновременно с преобразованием монашеского ордена иоанни-
тов в упомянутый рыцарский орден (в 1117 г.) Готфрид Сент-Омер-
ский (или Ульдемарский) и Гуго Пайенский с семью другими
крестовыми рыцарями заключили союз для охраны путей, по которым
630

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ /^WWf
богомольцы отправлялись в Палестину. Получив в дар от Балдуи-
на II дом близ старого храма, они стали называться храмовыми
рыцарями (рис. 1010 — печать ордена). Однако, подобно иоаннитам,
орден храмовников в 1291 г. был вынужден изменить свое
местопребывание и переместиться на остров Кипр. Там он принялся за
отражение набегов сарацинских морских разбойников. Поскольку
этот орден перестал служить первоначальной цели, он был
упразднен Филиппом Красивым и Климентом VII, а знатнейшие из его
членов в 1306 г. подверглись жестоким преследованиям.
Четвертый орден, который своей
важностью и значением впоследствии
превзошел многие другие ордена,
своим началом был обязан нескольким
богомольцам, основавшим в 1128 и 1129 гг.
в Иерусалиме приют для бедных и
больных лиц немецкого происхождения
(рис. 1009). Это общество под
названием «госпитальеров Пресвятой Девы
Марии немецкого дома (общества) Бо-
жия Матери Иерусалимской» и «ордена
немецких или крестовых рыцарей», или
просто «марианитов», не имело особого
значения. Но оно послужило
фундаментом обширному больничному дому,
который приблизительно в 1190 г., во
время осады Акры, был учрежден в лагере
несколькими именитыми торговцами
из Любека и Бремена. К ним
примкнули не только все члены первого
общества, но и вновь прибывавшие
богомольцы, в том числе крестовые рыцари.
Когда число членов этого общества
значительно увеличилось, герцог Фридрих
Швабский, получив разрешение у
Генриха VI и Папы Целестина III,
преобразовал его в рыцарский орден. Вслед
за этим членам общества был дарован
устав, похожий на иоаннитский и
храмовых рыцарей, а также орденская
одежда, символизировавшая их
двойственное происхождение. У ордена
осталась длинная белая мантия, избранная
членами первоначального общества, и
обычная для иоаннитов черная
нижняя одежда. Для отличия от храмовых
рыцарей на белом плаще был
утвержден крест черного цвета. Последние
этим не удовлетворились и, находя, что
плащ у госпитальеров похож на их плащ,
подали жалобу Папе Гонорию III. Из-за
этого госпитальерам было запрещено
использовать черный цвет. Однако
вскоре по настоянию Фридриха II
запрещение было отменено, а храмовым
рыцарям указали на «все неприличие их
притязаний, тем более что, исключая
плащ, одежда того и другого ордена
имела довольно много различий».
После утраты Святой Земли орден
перебрался в Венецию. В 1229 г. он был
призван поляками на помощь в войне
против пруссаков. После борьбы,
длившейся более 50 лет, ордену удалось
покорить Пруссию. По окончании войны
главным местопребыванием гохмей-
стера орден избрал город Мариенбург
в Восточной Пруссии.
Подобно тому как монашеские ордена служили образцом для
учреждения духовных рыцарских орденов, из этих последних
возникли чисто мирские рыцарские ордена. Их появление можно отнести
к концу XII в., а более четкую организацию — только ко второй
половине XIII в. Первоначально эти братства, общества или союзы
отличались от настоящих духовных орденов тем, что не были
связаны духовным обетом и по собственному желанию посвящали
себя как духовным, так и мирским занятиям. Их учредители,
принадлежавшие в основном к княжеским родам и высшему дворянскому
сословию, придали обществам закрытый характер. Из-за этого
право учреждения таких обществ постепенно сосредоточилось в руках
правителей. Они же воспользовались им как орудием для
удовлетворения личных интересов и династических целей, не сознавая,
в какое ложное положение ставила их подобная политика. Не
приводя весь длинный список рыцарских орденов, назовем для
примера два самых древних по времени их учреждения — орден слона,
основанный в 1190 г. в Дании Кнудом Щ и данеброгский орден,
учрежденный там же в 1219 г. королем Вальдемаром II. Знаками
первого были цепь на шее, золотой слон с белой эмалью, золотым
хоботом и золотыми бивнями, стоящий на траве, с теремком в виде
башни на спине, обложенном по верхнему и нижнему краю
рядами алмазов. На теремке и боку слона помещался крест, сложенный
Рис. 1008
Рис. 1009
Рис. 1010
631

Sr/JbSrAWfrbSw
Раздел V. БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
№ДО№СДДП0а9
из пяти алмазов, а на шее слона сидел арап с золотым копьем.
Прежний орденский знак состоял из медали, на одной стороне
которой было изображение Пресвятой Девы, а на другой — слона.
Данеброгский орденский знак представлял собой золотой крест с
четырьмя рожками из белой эмали, с узким ободком красного
цвета, крестообразно обложенный пятью алмазами. Оба ордена, кроме
того, имели особые отличия для различных степеней (орденского
магистра и пр.), которые были установлены в более позднее время.
Утварь
Количество дошедших до нас предметов обиходной утвари,
принадлежавших народам, населявшим Среднюю Европу еще в
доисторическое время, весьма незначительно. Поэтому по ним трудно
судить о степени развития промыслов того времени. Среди
найденных изделий имеется различной формы посуда из обожженной глины,
сосуды в форме плоских чаш и блюда из бронзы или золота, подобные
тем, что были найдены в захоронениях (рис. 903—905). Извлеченные
оттуда ремесленные орудия и другие изделия свидетельствуют
о том, что население средней Европы еще в ранний период,
помимо найденной в могилах утвари, обладало и пользовалось
различными хозяйственными предметами из дерева и других материалов,
которые из-за своей непрочности не сохранились до наших дней.
Все сказанное об усвоении римских обычаев в одежде
восточными готами, бургундами и лангобардами относится и к утвари.
Только франки, не желая расставаться с грубостью нравов, дольше
других народов не овладевали высшими ремеслами и продолжали жить
на сокровища, доставшиеся им в качестве добычи. Одной из причин
отсталости франков было то, что готы и лангобарды, обладая
Италией, имели полную возможность непосредственно усваивать и
оберегать древнеримские традиции, а в 1аллии (в особенности в ее
северных областях) эти традиции всегда были гораздо слабее.
К одежде крестоносцев еще в
самом начале основания ордена было
прибавлено несколько почетных
отличий для степени гох- и дейчмейсте-
ра и для временно исполнявшего его
должность. С 1219 г. на черном
орденском кресте стали помещать золотой
крест, концами которого были
изображения лилии, а с 1226 г. посредине
этого креста появился черный
имперский орел на золотом поле. Кроме
того, этой должности в знак духовной
судейской власти был присвоен
перстень. О позднейших дополнениях
названных отличий заметим лишь то,
что во все времена соблюдался обычай
носить на плаще только простой крест,
а кресты более роскошного вида
прикреплять на груди, нижней одежде
или панцире.
Рис. 1011
Образцом роскоши, которой
отличалась домашняя утварь, является
весьма ценная вещь, подаренная
римским патрицием Агезием вестготу Тур-
семоду (451—453 гг.), о которой
упоминается в Фредегаровой хронике
франкских королей. Это был большой
поставец (столовый прибор из золота)
весом 500 фунтов, художественной
работы, богато обложенный
драгоценными каменьями. Поставец был подарен
королем Синтила (631 г.) франкскому
королю Дагоберту за военные услуги.
Однако вскоре его забрали вестготы,
дав Дагоберту за него 200 000
шиллингов. При завоевании Испании в руки
арабов вместе с этой вещью попал стол
весьма значительного размера,
сделанный из цельного куска изумруда или,
что более правдоподобно, из
стеклянной массы, похожей на этот камень.
Стол в три ряда был обложен
жемчугом, доска лежала на 365 ножках из
золота и дорогих камней, а стоимость его
оценивалась в 500 000 золотых.
Сохранилось немного подобных
предметов, относящихся к указанному
периоду cV до VIII в. К ним следует
причислить несколько епископских
кафедр и парадных кресел с
«богатыми золотыми украшениями»,
многократно упоминающихся летописцами.
Причиной их уничтожения была
ценность материала, из которого их
изготовили. Дошедшие до нас редкие
образцы заслуживают особого
внимания, так как способны дать хотя
бы общее представление о стиле и
формах, характерных для того
времени. Кроме золотых вещей, найденных
в могиле Хильперика, и золотой
утвари, обнаруженной близ Гурдона,
имеется несколько примечательных находок,
относящихся к названному времени.
Это восемь обетных корон второй
половины VII в., найденных в
окрестностях Толедо в 1858 г.; несколько
предметов, приписываемых руке святого
Элигия (золотых дел мастера
королей Дагоберта I и Хлотаря II), среди
которых заслуживают внимания
тронное кресло Дагоберта и драгоценный
напрестольный крест, находящиеся
в Париже.
632

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ /Wf?4F?f?JRfr
Дискос (патена) по характеру
исполнения может быть отнесен к тому
же времени, что и описанная выше
золотая утварь. Золотой дискос по
форме напоминает четырехугольное,
несколько углубленное блюдце с широким
загнутым краем. Посредине в
углублении помещен крест, обложенный
гранатами или стеклышками, каждый из
четырех углов креста украшен
сердцевидным орнаментом, оправленным
бирюзой. По самому краю дискос обложен
двумя рядами мелких гранатов или
красными стеклышками в сквозной
оправе, а между ними — сплошным рядом
более крупных камней, плоско
ограненных в виде розеток. Эта вещь
напоминает византийские изделия,
изготовлявшиеся греческими художниками
в более позднее время.
Нечто подобное представляет
собой отделка и общий вид восьми обет-
ных корон. Золотые короны различной
величины богато украшены камнями.
Так как обычно эти короны висели, то к
каждой из них прикреплено по четыре
цепочки, которые вверху соединяются
пуговкой с украшениями или простым
кольцом. Форма звеньев этих цепочек
не одинакова. Четыре из восьми корон
представляют собой широкий цельный
обруч, у остальных обруч симметрично
прорезан. На одной короне он имеет
вид сквозной колоннады с
полукруглыми арками, соответствующей
расположению колонн, принятому в поздне-
римскои и греческой архитектуре.
У всех восьми корон нижний край
обруча унизан подвесками из
драгоценных камней, напоминающих
украшения на древневизантийских царских
коронах. У пяти из больших корон
в качестве подвески имеется крест,
обложенный камнями. Кроме того, у
самой большой короны в промежутках
между подвесками изящно вставлены
золотые буквы с красной поливой,
составляющие слова «RECCESVINTHVS
REX OFFERET>. Вероятно, эта
корона, а также остальные семь являются
даром, принесенным церкви по
обету королем Рецесвинтусом (649 —
672 гг.).
Остальная отделка корон состоит
из сочетания кружков и полукруглых
углублений с маленькими
квадратами из разноцветных стеклышек с
изгибающимися в различных
направлениях ветвями в виде пальмовых
листьев или витыми, наподобие
веревок, полосками. Все это носит
отпечаток забытых древнеримских форм.
Интересна верхняя часть пуговки
на цепочках у самой большой короны.
Она вырезана из кварца в виде
сужающейся книзу капители кубической
формы с рисунком, изображающим
пальмовые листья. Нигде не
встречается ни филигранная работа, ни
настоящая эмаль. Все украшения
либо чеканные, либо контурно
насеченные.
Приписываемый святому Элигию напрестольный крест
отличается от корон более тонкой и художественно совершенной работой.
Золотой шестиконечный крест богато украшен камнями и
напоминает аналогичные произведения греческой работы приблизительно
XII в. Тронное кресло также считается произведением рук этого
святого (рис. 1012, а, б). Литое из бронзы и позолоченное, оно в целом
сохранило позднеримские формы, за исключением верхней части
спинки (обозначенной пунктиром на прилагаемом здесь рисунке),
которая является бесспорным дополнением XII в. Тронное кресло
напоминает позднеримское курульное кресло (см. рис. 705 и 706),
по образцу которого оно и сделано. Оно имеет форму высоких
складных козлов, в которых верхняя передняя часть ножек изображает
львиные головы, а нижний конец сделан в виде львиных лап. Кресло
устроено так, что на нем можно натянуть сиденье любой величины.
Нельзя утверждать, что названные вещи сработаны
собственноручно св. Элигием, умершим в 659 г. Однако, по свидетельству его
ученика, святого Уэна, несомненно, что св. Элигий занимался золотых
дел мастерством с большим умением. К тому же громкая слава,
приобретенная им в этом деле, и высокие почести, которыми его
осыпали Дагоберт и Хлотарь, могут служить подтверждением того, что
в ту пору немногие ремесленники посвящали себя этой отрасли.
Между тем во французских монастырях, основанных св. Элигием,
он ввел занятие ремеслами и лично организовал золотых дел
мастерские, из которых впоследствии вышло немало отличных
ремесленников и художников.
Рис. 1012
633

Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 1013
Сундучки и ларцы для хранения
драгоценностей имели
преимущественно четырехугольную форму, с
крышкой и замком.
О таком сундуке упоминает
Григорий Турский: «Ригунта, дочь Хильпе-
рика, часто бранила свою мать,
утверждая, что она госпожа, а мать
обязана ей повиноваться. И так как
дочь не переставала обижать ее, часто
толкала кулаком и била по лицу, мать
наконец спросила: «За что ты так
мучишь меня, дочь? Поди, посмотри, вот
вещи твоего отца, которые у меня
есть». Войдя в свою сокровищницу, она
открыла сундук, наполненный
ожерельями и другими дорогими
украшениями. Передав дочери много вещей из
сундука, она сказала: «Устала я,
поройся сама и бери себе, что найдешь».
Но как только та протянула руку в
сундук, мать захлопнула крышку дочери
на затылок. Налегая телом на крышку,
она сильно стиснула краем горло
дочери, так что у той выпучились глаза.
Одна из бывших при этом служанок
закричала громким голосом: «Сюда,
сюда, ради Бога, мою госпожу душит
ее мать». Тут в комнату бросились
стоявшие снаружи и ждавшие девицу и
спасли ее от смерти». Из этого
рассказа видно, что сундук был большой,
вроде тех, что и сейчас встречаются
в деревнях.
К комнатной утвари в узком
смысле этого слова принадлежали
различного рода сиденья, большие
и малые столы, сундуки, лари для
хранения одежды, ящики
небольшого размера, кровати, тюфяки,
ковры и разная другая мелочь, о
которой упоминает Григорий Турский,
не сообщая, однако, подробно о ее
устройстве. Сопоставив все
имеющиеся сведения, мы можем
составить приблизительное понятие о
домашней обстановке. Так, например,
совершенно очевидно, что в это
время уже была упразднена
древнеримская традиция возлежать за
столом на ложах вроде диванов.
Теперь всюду было принято
садиться, согласно древнему народному
обычаю, пользуясь для этого
особыми сидениями. Такие сидения представляли собой, как правило,
небольшие складные стулья или просторные скамьи из дерева.
Изредка встречались кресла со спинкой, которые в быту употреблялись
почти всегда как почетные, причем их обычно обкладывали
подушками и коврами. Столы были чаще массивные, четырехугольной
формы или круглые, различной величины.
Иногда скамья заменяла стол, если только название скамнум,
часто употребляемое Григорием Турским, не означало особого рода
стол (это можно предположить, учитывая, что в продолжение
всего средневекового периода словом «банк» назывались столы, на
которых ремесленники и менялы раскладывали свой товар). Обычай
накрывать столы скатертью, особенно перед едой, возник довольно
рано, еще в то время, когда начали накрывать тканью церковный
престол. На это указывает изображение Тайной Вечери на кафедре в
церкви св. Амвросия в Милане (рис. 1013), принадлежащее к VIII в.
Что касается кроватей, то о них Григорий Турский только
упоминает, но не описывает. Например, он говорит, что вокруг ложа
епископа стояли кровати других духовных лиц, что вполне согласу-
Рис. 1014
634

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
ется с церковным предписанием, запрещающим епископу спать, не
имея при себе келейников. Надо полагать, что кровати были
похожи на позднеримские и состояли из деревянного или
металлического станка на четырех ножках со спинками или без них и с
необходимыми принадлежностями — тюфяком, одеялом и пр. Такой
были форма и устройство этой мебели и в более позднее время.
Платки и ковры служили не только как покрывала, но и для
завешивания стен и дверей. Коврами украшались балконы в больших
домах, так как тут собирались обычно для обеда. В числе мелкой
утвари упоминается о ларчиках для драгоценностей, о
металлических зеркальцах и тому подобных вещах, а из предметов,
служивших для уборки комнат, о метлах и пр.
Сведения, приведенные выше,
относились к быту господствующих
сословий. Мы не имеем почти никаких
сведений об образе жизни низших
классов. Единственным источником
в этом отношении служат предметы,
найденные в захоронениях.
Древности, обнаруженные в местностях, где
древнеязыческие погребальные
обычаи, несмотря на преследования,
удержались и после введения
христианства, вплоть до X в.,
свидетельствуют о том, что в то время, когда
высшие сословия усвоили римские
обычаи и пышность, народ,
напротив, придерживался исконного
образа жизни. Ограничимся для примера
предметами, найденными в оберф-
лахтских могилах.
Кроме посуды из крепкой
обожженной глины, ничем не отличающейся
от распространенных повсюду
глиняных горшков и урн (рис. 1014, а—ж;
рис. 1015, а; ср. рис. 904), и изящного
стеклянного бокала, вероятно,
итальянского происхождения (рис. 1015, б),
в этих захоронениях была найдена
утварь из дерева. За исключением
немногих вещей, имевших отношение
к культу умерших, но употреблявшихся
и в обиходной жизни, большую часть
находок составляли сосуды и ящики,
в которых хранились тела умерших.
В числе наиболее примечательных
сосудов, в которых часто заметно
подражание формам глиняной посуды (рис.
1014, д; рис. 1016, д), назовем
изготовленную с особенным искусством флягу
с ручками (рис. 1015, в) и небольшой
подвесной сосуд в форме
продолговатого бочонка (рис. 1016, е). Найдены
были также большие корыта простой
работы (рис. 1016, б), как правило, из
елового дерева (рис. 1016, в),
небольшой кубок (рис. 1016, г) и несколько
различной величины плоских чаш и
блюд для еды (рис. 1016, а). Одно
деревянное блюдо в «Житии св. Анскара»
прямо названо блюдом для кушаний.
Упоминаемые еще Григорием Турским
выпуклые сосуды, похожие на бочки,
служили для хранения сала и т. п. Они
делались из дерева и могли напоминать
изображенный здесь чан (рис. 1016, в).
Вероятно, в прежние времена уже
существовали и настоящие бочки.
Например, в «Летописи св. Бертена» 877 г.
есть описание перенесения тела
Карла Лысого, где говорится, что из-за
дурного запаха пришлось положить
тело в «бочку, засмоленную внутри и
снаружи», и обтянуть ее кожей.
Рис. 1015
fll 1 г ГЦ
1 ]
"П
Щ;.—... -'- •, ,'."'д^
ILL. 1И
Рис. 1016
635

Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 1017
Рис. 1018
Почти возле каждого из больших
гробов был найден еще один такой же,
но гораздо меньший (рис. 1017; рис.
1019) или какие-нибудь
символические предметы. Это могли быть
ремесленные орудия (ткацкое кольцо и пр.),
небольшая (детская) скамейка (рис.
1020), стояки различной величины и
довольно неуклюжей токарной
работы (рис. 1021, а—в). У всех стояков на
верхнем конце выточено полукруглое
углубление, без сомнения
предназначенное для масла или воска, из чего
можно заключить, что они служили
лампами или светильниками. Если
рассматривать эту утварь как
ремесленные изделия, то мы обнаружим
большие успехи в искусстве
обработки дерева. Но как художественные
произведения эти вещи не могут быть
оценены высоко, так как способ их
орнаментовки не выходит за пределы
грубых очертаний, которые
механически производит токарный станок.
Правда, были найдены и другие
предметы, отличающиеся большим
разнообразием и замысловатостью в
отделке, например бронзовая накладка на
одном ноже (рис. 970, д) и несколько
экземпляров деревянных «башмаков
для умерших». Однако украшения
даже на этих изделиях во многом
уступают орнаментам, существовавшим еще
в V в. и состоявшим из произвольного
сплетения извивающихся и
переплетающихся лент с расположенными
между ними изображениями
животных (см. рис. 894, в—е; рис. 906, а, б).
Тела умерших помещались в особые ящики. Некоторые из них
были выдолблены из цельного куска дерева и снабжены крепкой
крышкой (рис. 1017). Иногда посередине крышки, во всю ее длину,
помещали в виде украшения зубчатую планку, олицетворявшую змею
(судя по находящемуся на конце одной из таких планок аляповатому
изображению змеиной головы). Некоторые из этих гробов, как и
сейчас, изготавливались из досок и брусков, по углам прикреплялись
точеные наугольные бруски, в которые были вставлены боковые стенки
(рис. 296; рис. 1019). Своим видом они напоминали кровати, только
без ножек. У одного из таких гробов, которые почти всегда были
вложены в другие, большего размера (рис. 1019), продольные стенки
посредине прорезаны для красоты простыми узорами, а отвесные
наугольные бруски вверху выточены в виде шариков (рис. 1019).
Смерть Карла Великого отрицательно повлияла на дальнейшее
развитие и распространение художественных ремесел. Многие
мероприятия, проведенные Карлом дая развития культуры и
образования, были обращены во вред просвещению при слабых
наследниках этого императора. Прекратилась и деятельность учрежденных
им ремесленных заведений. Ремесленное творчество не угасло
совсем, но, не имея внешней поддержки и необходимых условий,
сосредоточилось теперь в монастырях и вскоре всецело посвятило себя
производству предметов религиозного культа.
Дошедшие до нас изделия этого времени представлены лишь
несколькими окладами на евангелиариях, литыми из золота и
украшенными драгоценными камнями или изготовленными из
слоновой кости, к которым можно причислить также переплеты
на рукописи Лотаря и Карла Лысого, хранимые в Париже. Кроме
того, уцелели фрагменты более крупных золотых изделий,
преимущественно престольных отделок, и некоторые предметы обихода.
Самое замечательное художественное произведение этой эпохи —
облицовка главного престола в соборе св. Амвросия в Милане.
Она закрывает все четыре стороны престола и составлена из
золотых и серебряных вызолоченных плит со множеством рельефных
изображений событий из Священного Писания и житий святых
Рис. 1019
Рис. 1020
636

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
угодников. Все изображения обрамлены широкими полосами из
тех же металлов, украшенными попеременно финифтью и
драгоценными камнями различных цветов. Судя по надписи,
помещенной на этой облицовке, она была изготовлена по заказу архиеписко:
па Ангильберта в Милане (между 827 и 860 г.) золотых дел мастером
Вольвинусом, по происхождению немцем, но рожденным и
получившим свое образование, по всей вероятности, в Милане. Эта
работа, которую можно отнести к первой половине IX в., отличается
точным пониманием пространственной перспективы, в
украшениях отражает «смесь древнеримских традиций с византийским
изяществом», а в отделке мелочей обнаруживает какую-то совершенно
своеобразную неумелость. Орнаментовка в целом соответствует
некоторым украшениям на главных дверях этой же церкви, которая,
как полагают, построена еще в эпоху Каролингов. Это такое же
сплетение лент и пр., какое, хотя и в гораздо более грубой форме,
было свойственно древнегерманскому орнаменту (рис. 1022).
Почти то же самое можно сказать
об орнаментах на других предметах,
если только это не произведения
греческих художников, как, например,
известная «pala d'oro» (золотой
алтарь) в Венецианском соборе и крест,
который император Лотарь
пожертвовал в Ахенский собор. Следует
обратить внимание на церковную чашу
и подсвечник, находящиеся в
ризнице Кремсмюнстерского монастыря.
Предание связывает с ними
воспоминание об ангилольфигском герцоге
Тассило, свергнутом в 788 г. Карлом
Великим и умершим пленником в
названном монастыре. Обе эти вещи
отлиты из красной меди (рис. 1023).
На верхней и нижней частях чаши
по кругу расположены овальные
медальоны, в которые впаяны серебря-
Спокойствие и порядок,
водворившиеся в Германской империи
после династии Каролингов при
саксонских князьях Генрихе I и От-
тоне I в начале X в., а также общее
оживление общественной жизни
после 1000 г. во многом
способствовали развитию ремесленной
деятельности. Условия жизни и быта
различных сословий и весь
общественный строй
благоприятствовали развитию художественных
ремесел, но не влияли на ремесла,
удовлетворявшие чисто
домашние нужды. Такие работы
поручались крепостным людям или
слугам, работавшим только на своих
господ в усадьбах и замках,
которые, при малой населенности
страны, часто находились на большом
расстоянии один от другого. Таким
образом, сообщение, необходимое
ные щитки с изображениями четырех
пророков Ветхого Завета, Иисуса
Христа и четырех новозаветных
пророков. Каждый медальон обрамлен
довольно широким лентообразным
пояском с орнаментацией, по
верхнему краю которого размещено
украшение с фантастическими
изображениями животных, а по нижнему —
надпись. Все остальные части чаши
покрыты украшениями в германском
вкусе. Подсвечник, напротив (рис.
1024), полирован и позолочен.
Нижняя часть, образованная фигурами
животных, местами обложена
листовым серебром. Хотя в этих
произведениях заметно подражание
итальянским и греческим образцам, в них уже
зарождается начало своеобразного
германского стиля.
Рис. 1021
Рис. 1022
637

#ШЩ Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 1023
для развития любой деятельности, было затруднено, а отсутствие
конкуренции и личной предприимчивости также сдерживало
развитие ремесленного производства. Более тяжелые работы поручались
мужчинам, а легкие — женщинам. Отсутствие рынка сбыта изделий
привело к тому, что вплоть до XII в., т. е. до того времени, когда уже
успели окрепнуть города и развиться гражданская жизнь, все
названные отрасли продолжали находиться на низкой ступени развития.
Художественные ремесла на
протяжении смутного времени
царствования Каролингов спокойно процветали
в монастырях. По уставу св. Бенедикта
каждый член общины обязан был
трудиться и ему позволялось продавать
монастырские изделия мирянам по
существовавшим тогда расценкам.
Внутренние условия жизни этих общин и
особое их положение по отношению к
остальному миру поддерживали и
обусловливали постоянное живое общение
между ними. Если в монастыре
появлялся мастер, отличавшийся в какой-
нибудь отрасли деятельности, то
нередко другие монастыри приглашали
его к себе на некоторое время, чтобы
он и у них «прославлял Бога» своим
искусством. Таким образом, умение и
опытность отдельных лиц становились
достоянием многих, и благодаря этому
их произведения приобретали все
более однородный характер. Искреннее и
бескорыстное стремление создавать
самое лучшее на благо церкви вызывало
соревнование, содействовавшее в
значительной степени
совершенствованию производства.
При таких условиях еще к концу
IX в. в немецких монастырях
оказалось значительное число художников
и ремесленников, особенно в области
строительного искусства,
миниатюрной и стенной живописи, литейного
дела, резьбы и золотых дел
мастерства, а в некоторых местах были
организованы обширные мастерские.
Самыми знаменитыми из мастеров были:
например, в монастыре в Фульде
ученый Рабан Мавр, впоследствии
архиепископ Майнцский (с 785 по 856 гг.),
потом аббаты Тиото (856—869 гг.) и
Гельмфрид (в 913 г.), а также их
ученики — аббат Гаттон (959—968 гг.),
прославившийся как живописец, и еще
более известный аббат Вернгер (969—
982 гг.). При нем и его преемнике,
аббате Рогинге (1043—1047 гг.), в этом
монастыре занимались не только
настенной живописью и скульптурными
работами, но и производством
художественных изделий из золота.
Почти в то же время по примеру
Фульдского монастыря стали
заниматься ремеслами и в других
обителях — в Гиршау, Корей, Лорхе, Оснаб-
рюгге, Триэре, Хильдесгейме, Майнце
и Санкт-Галлене. Особую известность
приобрел Санкт-Галленский
монастырь, вскоре он стал местом, куда
стекались ученики из всех стран. После
первых аббатов, прославивших этот
монастырь, здесь покровительствовал
художественной деятельности аббат
Саломон (891—921 гг.). Во время его
управления из монастыря выходили не
только искуснейшие, но и
разносторонне развитые работники. Двое из них,
Тутило и Ноткер (973—982 гг.), в
одинаковой степени отличались в
живописи, резьбе, золотых дел мастерстве
и повсюду приобрели славу
замечательных художников своего времени.
Об их многочисленных
произведениях сохранилось множество
похвальных отзывов у летописцев.
Рис. 1024
Политические и торговые отношения с Италией,
возобновившиеся вновь при Отгонах, благотворно отразились на дальнейшем
развитии искусства в монастырях,так как поддерживались большими
средствами, жертвовавшимися вплоть до начала XI в. Благодаря
связям с Италией перед немцами раскрылась сокровищница
классических древностей, в это время они познакомились и с
произведениями византийского искусства. Тогда искусство на Востоке приходило
в упадок и лучшими произведениями считались те, которыми в эту
пору обладала Италия. Это обстоятельство, а также брак Оттона II с
Феофанией и влияние последней на Оттона III стали причиной
того, что вскоре при дворе вошли в моду греко-итальянские порядки.
Это вызвало усердное подражание византийским произведениям,
поэтому тогдашнее мелкое ремесленное искусство не отличалось
самобытностью. Произведения искусства этого периода носят все еще
заметный греческий отпечаток, хотя в них и проглядывает
некоторое стремление к оригинальности, как, например, в резных издели-
638

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
ях из кости работы Тутило и
доске из того же материала с
изображением Оттона II и Феофании
(рис.931).
В архитектуре этого периода
заметно стремление к большей
свободе. После образцовых
построек, воздвигнутых Карлом
Великим в романском стиле,
возврат к византийским формам в
зодчестве стал практически
невозможен. Начавшееся со
времен Оттонов знакомство с
древнеримскими архитектурными
формами стимулировало
мастеров еще активнее использовать
древние формы в своих
произведениях. Наряду с
подражанием следует отметить и попытки
свободной творческой деятель- Рис. 1025
ности. Новые формы, созданные
на древнеримских началах и получившие название романского
стиля, применялись в церковном зодчестве и главным образом при
отделке. В планировке храмовых зданий почти полностью была
сохранена древняя форма, приспособленная к требованиям
христианской церкви.
По отношению же к частностям, например в исполнении и
расположении орнаментов, допускалось больше свободы; не отступая
от древнеримских форм, орнаментовка видоизменялась согласно
вкусу северных народов. Вместо древнеримских орнаментов
возникли новые узоры, составленные из лент, перевитых наподобие
каната, либо переплетающихся, либо из волнообразно изгибающихся
и зигзагообразных реек. Появились чешуйчатые украшения и
небольшие кубики, расположенные на определенном расстоянии друг
от друга или в шахматном порядке, затем шарики, пуговки и т. п.
(рис. 1025). Далее мы встречаем узоры в виде вьющихся растений,
листвы, цветов, но пока еще довольно примитивного рисунка (рис.
1026) и, наконец, изображения животных и людей, иногда крайне
фантастических и причудливых форм символического характера
(рис. 1027). В орнаментах важную роль играет разделение мотивов
при помощи горизонтальных линий, колонн и полукруглых арок.
Понятно, что на первых порах попытки художников воплотить
новые формы, несмотря на все их старание, отличались
тяжеловесностью и наивностью. Но, благодаря развивавшемуся вкусу и
трудолюбию, уже в конце X в. в произведениях отмечаются черты
свободного и самостоятельного творчества, приобретающего вполне
определенный характер под влиянием утвердившегося светского
могущества Пап и новых взглядов, распространяемых
крестоносцами. Новые формы, принесенные ими с востока, тоже содействовали
тому, что с середины XII в. постепенно начинают исчезать
тяжеловесность и примитивизм, свойственные произведениям
пластического искусства предыдущего времени, а взамен их возникают
произведения, отличающиеся богатством и легкостью форм. У арабов
были заимствованы формы остроконечных и так называемых
подковообразных арок, а затем и полукруглая арка, составленная
из нескольких малых арок. Эти простые арочные формы были по-
Рис. 1026
Рис. 1027
639

Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
УеЩЬттгп
Рис. 1028
Рис. 1029
том видоизменены прибавлением
к ним различных окружностей,
например на трехлопастных арках, и
разного рода планок с
украшениями. В самом же способе
орнаментовки, в особенности в лиственных
узорах и цветах, отмечается
гораздо больше свободы и
естественности (рис. 1028). При слиянии
подобных иностранных форм с местными
в начале XIII в. дальнейшее
развитие романского стиля
прекратилось ввиду появления нового
направления, искавшего для себя
выражение в совершенно иных
художественных формах.
Все изделия этих ремесел
имели прямое отношение к церкви и
богослужению. Число их довольно
значительно, поэтому мы можем
достоверно судить о степени
развития различных отраслей.
Следует отметить, что вместо прежней
произвольной отделки церковной
утвари в это время все больше
проявляется стремление придать
даже мелким и незначительным
предметам церковного служения
христианское символическое
значение, вследствие чего они,
несмотря на внешние различия, несут
на себе один своеобразный общий
отпечаток.
Среди этих предметов главное
место занимали священные сосуды,
как по значению, так и по
количеству. К ним принадлежали прежде
всего потиры со всеми их
принадлежностями — дискосом и особой
трубочкой для всасывания «Крови
Христовой», затем
дарохранительницы, различные блюда и сосуды,
кружки, купели, водосвятные
чаши, кропильницы, кадила и мелкие
коробочки для хранения ладана,
склянки д\я св. мира и елея и,
наконец, множество ковчежцев для
мощей разнообразных форм.
Особенно роскошной отделкой
отличались потиры, в первую
очередь большие парадные,
выставляемые дая украшения на престолах.
Несколько таких потиров были
принесены в дар церкви архиепископом
майнцским Виллигисом. Все они
были золотые и достигали значи-
640

Воинское облачение и вооружение XVI в.

Раскрашенная статуя военачальника в защитном воинском облачении.
Германия, 1-я пол. XVI в.

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
тельных размеров; среди них выделялся один потир с локоть
высотой и в палец толщиной, весь украшенный дорогими камнями.
К числу литургических принадлежали и сосуды, которые, по
свидетельству Анастасия, императоры, князья и Папы жертвовали
в различные церкви. Поскольку подобные сосуды, поднесенные
по обету, предназначались только для украшения престола, то
в их отделке художники могли позволить себе больше свободы.
Это заметно в форме и способе отделки потиров XI —XII вв. з.
Встречаются сосуды, либо сплошь покрытые рельефными
украшениями из листвы и цветов, либо украшенные искусной
филигранной работой с симметрично расположенными по ней цветными
камнями, как, например, «сосуд святого Ремигия» в Парижской
библиотеке.
Дискос — сосуд, в котором на самом престоле приготовляется
для евхаристии жертвенный Агнец, был выдержан в более строгом
стиле. Самим назначением дискоса обусловливались его плоская
форма и незначительное углубление, поэтому роскошь могла здесь
проявляться только в выборе материала и в отделке внешнего
края дискоса. Несмотря на эти ограничения и церковные
постановления, дискосу стали придавать такой же роскошный внешний
вид, каким отличались потиры.
По предписаниям, дискос должен
быть изготовлен из такого же металла,
из какого сделан потир, иметь круглую
форму и закругленный край, чтобы
легче было собирать оставшиеся на нем
крошки от Агнца. Вся поверхность
дискоса должна быть совершенно гладкая,
безо всяких украшений, и лишь к
середине немного углублена. С учетом
предписаний, дискосы стали
изготовляться из золота, серебра или
позолоченной меди, причем даже золотые и
серебряные дискосы нередко доходили
до двадцати и тридцати фунтов веса.
Такие дискосы украшались иногда,
вопреки предписанию, по внешнему
краю драгоценными камнями,
филигранной работой и пр., а чтобы их
удобнее было держать, к ним
прикреплялись по две короткие ручки. В XI в.,
когда вместо обычных небольших
круглых просфор латинской церковью для
евхаристии были установлены
употребляемые до сих пор облатки, форма
дискоса уменьшилась настолько, что он
стал как бы крышкой потира, к
которому прилагался, причем все украшение
дискоса ограничивалось вырезанным
на нем крестом. В числе различных
подарков, которые были присланы
королем в Гамбург для перестроенного
собора, находился, по
свидетельству Адама Бременского, кроме трех
золотых потиров, серебряный
позолоченный дискос богатейшей
отделки. Титмар Мерзебургский,
перечисляя многочисленные подарки,
которыми король Генрих II одарил
церковь в Мерзебурге, также
упоминает золотой потир, украшенный
драгоценными камнями, дискос и
прилагающуюся к ним трубочку.
Упомянутые трубочки, сквозь
которые подавалась «Кровь Христова»,
были введены с целью не проронить
ни капли «Святой Крови». Трубочки
делались обычно из золота, серебра
или слоновой кости, они были
совершенно прямые, с двумя ручками и
воронкообразным расширением на том
конце, который опускался в потир.
Они быстро вышли из употребления,
и до нас дошло незначительное число
таких трубочек.
Если производство потиров и дискосов было подчинено
определенным нормам в отношении формы и способа украшения, то при
изготовлении других предметов, употребляемых при
богослужении: кувшинов, сосудов в которых хранились вода и вино, и т. п.—
художникам предоставлялась большая свобода. В результате были
изобретены весьма причудливые формы. Названные сосуды чаще
всего делались из золота и серебра, если позволяли средства.
Многим из них, в особенности умывальным кувшинам, употребляемым
священниками при омовении рук, придавали формы различных
животных — львов, драконов, птиц, грифонов и даже всадников,
причем обычно вдоль по спине прикреплялась рукоять
своеобразна некоторых сосудах, в
особенности XII в., встречаются также
изображения Страстей Господних, как,
например, на изящном сосуде, хранящемся
в Вильтенском монастыре в Тироле
(рис. 1029). Формы сосудов тоже
отличались разнообразием. Все части потира —
ножка, рукоять, яблоко и чаша — были
круглыми, собственно чаша (т. е. главная,
или верхняя, часть этих сосудов)
представляла собой углубленное полушарие
с несколько вогнутым или отогнутым
верхним краем. Рукоять или шейка
часто была довольно тонкая; яблоко,
напротив, крепкое, шарообразной
формы; ножка широкая и плоская. Иногда
чаша была снабжена двумя короткими
ручками. Украшали потиры вплоть до
XII в. лентовидными и лиственными
орнаментами и разными
изображениями на сюжеты из Священного
Писания, а на ножке и яблоке помещали
лики евангелистов в круглых
медальонах, либо гравированные, либо
немного выпуклые.
Рис. 1030
641

#tWWl\ Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 1031
Большая часть сосудов для
хранения неосвященного хлеба, ладана, и св.
мира, относящихся к XI в.,
представляет собой небольшие прямоугольные
коробочки, маленькие овальные чаши
с крышкой, иногда разделенные
посередине стенкой, либо неглубокие
круглые коробки или сосуды вроде ваз,
составленные из двух частей —
полукруглой нижней на невысокой ножке и
верхней, образующей крышку и
украшенной вверху пуговкой (рис. 1031).
Емкости эти были чаще медные,
позолоченные и украшены
полурельефными гравированными или
эмалированными фигурами. Изредка сосуды для
хранения неосвященного хлеба
вырезались из слоновой кости. Сосуды для
хранения св. мира делались из
благородного металла, или, гораздо чаще,
из камня. Им придавали
разнообразные формы, из которых самой
распространенной было маленькое здание
или многогранная башенка с
крышкой наподобие кровли.
ной формы, соединявшаяся спереди у рта или на лбу с носиком
кувшина. К такого рода кувшинам относится «серебряный всадник»,
оставшийся в числе многих других золотых сосудов и церковной
утвари после кельнского архиепископа Бруно. До нас дошло
множество подобных кувшинчиков, заказанных Виллигисом Майнцским для
своей церкви и употреблявшихся в XIII в. и даже позже (рис. 1030).
Большинство этих предметов было изготовлено из бронзы. Так как
некоторые из них были найдены в древнеязыческих могилах
вместе с другими бронзовыми изделиями древнейших времен, надо
полагать, что еще задолго до того, как этими вещами стали
пользоваться при церковном служении, они уже употреблялись в быту.
Прочая церковная утварь состояла главным образом из тазов и
умывальников для омовения рук священнослужителей, различных
сосудов, требуемых при крещении для обливания, и тарелок для
собирания подаяний. Форма и устройство всех этих вещей
обусловливались их назначением, и потому они чаще всего были круглыми.
Хотя самые большие из подобных сосудов делались
преимущественно из меди, а потом уже покрывались позолотой, среди них
встречаются золотые и серебряные, богато украшенные камнями.
Роскошными материалом и отделкой отличались обычно небольшие
сосуды, вроде тех, которые употреблялись при крещении и других
торжественных священнодействиях. Несколько из дошедших до нас
сосудов XII в. различной величины, первоначальное назначение
которых нам неизвестно, сделаны из меди, местами позолочены и
богато украшены эмалевой работой. Прибавим, что в завещании Бруно
Кельнского упоминается о греческой чаше, но также без указания
ее назначения.
Описанным сосудам по материалу
и внешней художественной отделке
соответствовали кадильницы. С
развитием церковных обрядов, вероятно
еще при Григории Великом, возникли
две разновидности кадильниц.
Первые, собственно курильницы, имели
определенное место в алтаре возле
престола или в стороне от него. Другие
кадильницы были переносные, их несли
в руках при крестных ходах,
процессиях и пр. В качестве образцов кадильниц
первой из названных форм можно
привести два сосуда из позолоченной меди,
один из которых, с изящной прорезью,
имел очень оригинальную рукоять (рис.
310). Первый находится в Лилле,
второй в Менской часовне близ Варбурга.
Кадильниц в форме церкви встречается
гораздо больше. Назовем одну
«немецкую», и другую, находящуюся в Трире и
принадлежавшую прежде собору в Ме-
це. Эти вещи относятся к XII в.
Кадильницу в Трире можно вполне
назвать уменьшенной копией церковного
здания. Только нижняя часть
кадильницы, у самого подножия, на котором
она установлена, изготовлена в виде
неглубокого таза из сплетения листьев
и ветвей. Общий вид этой
кадильницы следующий: посередине
возвышается прямоугольная башня, на всех
четырех углах поддерживаемая
бюстами святых. Сквозная крышка,
суживающаяся кверху, изображает
сплетение листьев и ветвей и у верхнего
своего конца украшена по всем
четырем граням круглыми
остроконечными башенками, поддерживающими
рельефный орнамент из восходящих
пальмовых листьев, на которых
помещается чей-то бюст. К каждой из
четырех плоских сторон средней башенки
примыкают в виде незначительных
выступов по одной четырехугольной
пристройке с остроконечной кровлей
со шпилем и с маленькой фигуркой
вверху. Посреди этих выступов
возвышается полукруглая башенка с
полусферической чешуйчатой кровлей. В том
месте, где нижняя часть кадильницы
соприкасается с верхней, ее опоясывает
двойной лентообразный орнамент,
разделяющий пространство как бы на
два яруса. В обеих половинах на
равном расстоянии друг от друга
находятся окошечки, сквозь которые
проходит дым.
Рис. 1032
К разряду церковных сосудов следует также отнести ковчежцы
для мощей и большие купели, располагавшиеся первоначально
в особых зданиях, а впоследствии перенесенные в церкви, где для
них отвели определенное место. В давние времена, когда крещение
642

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ /^IWfff
совершалось в особых зданиях (баптистериях), такая купель
находилась в центре крестильни и состояла из вырытого в земле и
выложенного камнем водоема с проточной водой, а иногда —
деревянного или каменного чана, всегда достаточной глубины, чтобы
в него мог погрузиться взрослый человек. Когда церковью было
введено обязательное крещение младенцев, этот обряд, как
правило, стал совершаться в церквях, и отделенные от них баптистерии
утратили свое значение. Вырытые в земле купели еще в IX в.
заменены были каменными, стоявшими внутри церкви. Эти купели
всегда размещались слева от главного входа и в некоторых случаях даже
до XII в. представляли собой каменные круглые или многоугольные
чаны с высокими стенками , в которых даже взрослый мог свободно
поместиться стоя. Постепенно размеры купелей значительно
уменьшились, и их стали делать в виде полусферического или урнообраз-
ного бронзового сосуда на ножках.
Приборы для освещения, употреб- на больше других частей и точно так
ляемые в церквях, с течением времени
все более совершенствовались. Были
постепенно введены особые формы
светильников: громадные
подсвечники, малые ручные, или переносные, и
подвесные, или паникадила, однако
наряду с ними остались в употреблении и
лампады с маслом. До нас дошло по
несколько экземпляров всех видов
подсвечников, состоящих, за малым
исключением, из литой бронзы и желтой
меди, кое-где с позолотой и эмалью.
Первое место по величине
занимают колоссальные подсвечники,
стоявшие сбоку от престола. Они, без
сомнения, происходили от мраморного
столба в древнехристианских
базиликах, на который ставилась освященная
пасхальная свеча. Высота их была от
пяти до девяти футов. Чаще они
изготовлялись из металла и были
предназначены для одной или нескольких свечей.
Иногда, в подражание светильнику
в Иерусалимском храме, им придавали
форму подсвечника с семью руками.
Ручные, или переносные,
светильники за немногими исключениями
делались только в пять или шесть
дюймов в высоту, чтобы их было удобнее
держать в руках клирикам, что
предшествовали или прислуживали
священнослужителям. Таким подсвечникам
придавали преимущественно форму
короткого, прочного стержня с-
шаровидной выпуклостью посередине,
установленного на трехгранной подставке
с ножками. Стержень был
цилиндрический или имел форму рукояти,
суживавшейся в середине и расширявшейся
воронкой у верхнего конца. В первой
из приведенных форм на верхнем
конце помещалась особая подставка в виде
поддонца, в которую вставлялась свеча
(рис. 1033, а); во второй — раструб
на конце стержня сам заменял
подставку с поддонцем. Чтобы лучше укрепить
свечу, на верхушке стержня находился
заостренный железный прут. У таких
подсвечников подставка была украше-
же, как у семиручных светильников, на
ней размещались различные
орнаменты из сплетения листвы с
чудовищами и т. п. (рис. 1033, а, в). Орнаменты
на шарике стержня состояли обычно
из лентовидных или лиственных
поясков, а на самом стержне, на той части,
которая примыкает к поддонцу или
заменявшей его воронке,— из
изображений драконов (рис. 1033, а). Эти
подсвечники были иногда золотые, иногда
отлитые из особого металлического
сплава.
Наряду с описанными формами,
которые чаще других встречались вплоть
до XIII в., постепенно возникло
несколько новых, отличавшихся
своеобразным расположением отдельных
частей и применением финифти вместо
обычных до этого рельефных
украшений. Эти формы во второй половине
XII в. были принесены, по всей
вероятности, из Франции, особенно первая
из них, украшенная драконами (рис.
1033, г). Что касается второй
разновидности, то хотя в ней и была сохранена
трехгранная подставка, но она делалась
обычно гладкой, без украшений, с
протянутыми вверх по стержню стенками
и прямыми ножками (рис 1033, б).
Стержень с шаровидной выпуклостью
посередине делался в виде гладкой
трубки с плоской воронкообразной
чашей и острием на ней для укрепления
свечи (рис. 1033, б). Лишь изредка
попадаются отклонения от этой основной
формы с прибавлением рельефных
изображений драконов по трем граням
подставки и разделением стержня
несколькими круглыми выпуклостями.
Гладкие участки, преимущественно на
подставке, стали украшаться
разноцветной эмалью. Из орнаментов, как
правило, предпочиталось сплетение
ветвей и листьев с чудовищами или
только лиственное сплетение (рис.
1033, в) в виде изящной чешуйчатой
сетки. Все это отливало самыми
яркими цветами и позолотой.
Рис. 1033
643

#>WW\ Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ /О^ЩЩЩ»
Подражание архитектурным формам заметно в отделке и
украшениях предметов, занимавших постоянное место внутри церкви
и составлявших как бы неотъемлемую часть церковного здания,
например престола, навеса над престолом, кафедры и всех
принадлежностей к ним.
Рис. 1034
Лампы и лампадки, бывшие в
употреблении и в более поздние времена,
представлены на многочисленных
изображениях, а также хорошо
уцелевшими образцами. Первые
изображения датируются IX в., и по ним видно,
что в древние времена лампы делались
в форме рогов, дельфинов и пр. (ср.
рис. 1041, д, е). Наряду с этими
формами, сохранившимися по крайней мере
до X в., существовали также т\ампады в
виде чаш, какие раньше
употреблялись преимущественно на Востоке (ср.
рис. 840, б, в). Из дошедших до нас ламп
самые старые относятся к XII в. Они
бронзовые, с одним или несколькими
рожками (ср. рис. 704; рис. 713 и в их
форме явно отмечается подражание
древнеримским лампадам. Одна из
таких бронзовых ламп (рис. 1034) может
служить наглядным образцом таких
осветительных приборов. Посреди
нее возвышается стержень,
украшенный фигурными прорезными
изображениями; рожков не менее восьми, и
каждый из них когда-то закрывался
подвижной крышечкой. Так называемые
неугасимые лампады, которые принято
ставить перед иконами, раками с
мощами и пр., были введены в обиход не
ранее XIII в.
Престол, как центр всего
церковного служения и хранилище останков
святых угодников, в первую очередь
требовал богатой внешней отделки. В тех
церквях, где до конца XII в.
сохранились еще престолы в форме стола, как,
например, в приходской церкви возле
собора в Регенсбурге и в часовне всех
святых там же, а также в Брауншвейг-
ском соборе, мощи святых помещались
обычно внутри трубчатых бронзовых
подпор напрестольной доски. В
престолах более распространенной саркофаго-
вой формы останки святых, уложенные
в коробочку, помещались либо в
середину верхней доски, либо спереди, под
самую доску, в специально устроенное
д\я этого прямоугольное углубление,
которое обычно закрывали мраморным
камнем или решеткой, чтобы сквозь
нее можно было видеть святыню. Этот
способ хранения мощей применялся
главным образом тогда, когда мощи
были значительной величины или
сохранилось целое тело святого. В таком
случае в самом престоле оставлялось пустое
место для мощей и только передняя его
стенка закрывалась решеткой. В
каменных престолах, например в часовне св.
Стефана в Регенсбурге, в передней
стенке проделывались один или несколько
рядов отверстий в виде окошечек.
Подобные престолы, по-видимому, раньше
отливались целиком из бронзы, как
престол в 1осларе, относящийся, по всей
вероятности, еще к XI в. Он имеет
продолговато-прямоугольную форму, выполнен
из прорезанных бронзовых досок,
которые когда-то были обложены камнями; у
каждого из четырех углов расположены
коленопреклоненные фигуры,
поддерживающие их.
Напрестольная доска Базельского
собора, находящаяся в Клюнийском
музее в Париже, имеет 5 футов 5 дюймов
в ширину и более 3 футов 9 дюймов
в высоту. Она установлена на крепкой
доске из кедрового дерева
приблизительно 3 дюймов в толщину. Доска эта
вся золотая, веса в ней 25 марок; на
ней в прямоугольной раме
расположены шесть колонн, соединенных
полукруглыми арками. Между колоннами
распределены фигуры. В среднем
поле, которое шире и выше других,
изображен Спаситель. В левой руке Он
держит диск с монограммой Его имени,
правая рука Его поднята для
благословения. У ног Спасителя две маленькие
коленопреклоненные фигуры, муж и
жена, олицетворяющие, как полагают,
Генриха II и жену его Кунигунду, хотя
на них и нет никаких знаков
императорского сана. В примыкающих
боковых полях изображены три
архангела с небольшими крмльями, Гавриил
и Рафаил с жезлами, Михаил с копьем
и святой Бенедикт в одежде аббата
с книгой и посохом. В арках над
каждой фигурой помещены их имена, а
над изображением Христа слова «REX
REGUM ЕТ DOMINUS DOMINANTI-
UM». В клиньях между арками
маленькие круглые медальоны с женскими
головками в коронах,
олицетворяющими, судя по сокращенным
надписям, главные добро- детели: мудрость,
правосудие, умеренность и мужество.
Все остальные части на полях вверху
арок и рамка роскошно украшены
арабесками в визан- тийском вкусе,
перемешанными с маленькими
изображениями разнообразнейших видов
животных.
Следует упомянуть и о переносных престолах, предназначенных
для совершения литургии вне церкви, преимущественно во время
путешествия, похода и т. д. В VIII в. и ранее походными
престолами пользовались только высшие духовные лица, миссионеры и,
в виде исключения, некоторые монашеские ордена. С XI в. и
особенно в XII в., вследствие усилившегося паломничества к святым
местам, увеличилось также и число походных престолов.
Переносные походные престолы, естественно, не могли быть слишком
большими, и потому они чаще украшались роскошной отделкой. Такой
престол состоял обычно из шлифованного камня какой-либо
редкой породы: мрамора, агата или оникса, поверхность которого
должна быть настолько велика, чтобы на ней помещались потир и
дискос. Этот камень, обработанный в виде прямоугольной или
овальной плиты, вставлялся в дерево или в другой камень и потом
помещался в рамку либо в ящик, наподобие больших престолов.
644

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ /WJW^ffi^
Несколько престолов X в. уцелели
до сих пор. По этим образцам
видно, что у первого вида престолов
окружающая камень рамка
состояла нередко из золота и была
украшена художественно выполненной
филигранной работой, чернью,
драгоценными камнями, резьбой на
кости и т. д. Что касается другого вида
походных престолов, то на них
боковые стенки часто разделялись
колонками, соединенными арками,
внутри которых на площадках
помещались маленькие фигуры. В
переносных престолах также должны
были находиться частицы мощей, в
противном случае престол не имел
культового значения.
По сохранившимся кафедрам
видно, что их делали из камня, по
образцу древних амвонов, или из
дерева, и в таком случае они иногда
украшались резьбой по слоновой кости
или листами дорогого металла,
драгоценными камнями и пр.
Примером такого рода украшений служит
кафедра в Ахенском соборе,
принесенная в дар церкви Генрихом II.
Аналой имеет такое же древнее
происхождение, как и амвон. С
древнейших времен в церквях
употребляли неподвижные и переносные аналои.
К первому разряду относятся
поставцы с двумя и более пологими досками,
которые имели свое определенное
место посреди клироса и на которых
лежали ноты церковных певчих. Ко
второму разряду следует отнести аналои,
с которых для большего удобства
читались Апостол и Евангелие. Хотя эти
предметы и не имели
непосредственного отношения к церковному
служению, им старались придавать
приличный внешний вид, соответствовавший
общему характеру церковного
убранства. С этой целью еще в VII веке как
большим аналоям, выполнявшимся
обычно из бронзы или меди, так и ма-
Рис. 1035
лым — деревянным, придавалась часто
форма орла с полураспростертыми
крыльями, символизирующего
возвышенный духовный полет Иоанна
Богослова. Орел этот установлен был на
ножке в виде столбика с украшениями,
на подставке которого помещались
изображения четырех евангелистов.
Эта форма больших аналоев
сохранилась без изменений вплоть до конца
средневекового периода и даже после
того, как были введены появившиеся
еще в XII в. и несравнимо более
удобные двойные вращающиеся аналои.
Для сохранения ценных окладов
священных книг, состоявших нередко из
золота, серебра, драгоценных камней,
резьбы по слоновой кости и т. п., аналои
покрывались роскошно вышитой
шелковой и даже бархатной тканью.
Епископские кресла (кафедры) были двух видов — неподвижные
и переносные. Кафедры эти большей частью очень древние и
почти все расположены в Италии. Есть, впрочем, сидения, носящие
только символический характер, как, например, два мраморных,
из которых одно в церкви св. Николая в Бари, поддерживаемое
двумя коленопреклоненными фигурами, а другое, на двух слонах,—
в церкви св. Сабино в Каноссе. Последнее, носящее признаки
сарацинского влияния, напоминает предание, по которому св. Аврелий
в 399 г. по случаю превращения в христианскую церковь
святилища какой-то языческой богини, восседавшей на льве, воспользовал-
Согласно письменным
свидетельствам, каменные кафедры похожи на
кресло, установленное на
возвышенности, к которой ведут несколько
ступеней, и помещаются посередине
задней стены на клиросе. Иногда над
ними воздвигался каменный шатер,
выдающийся из стены и
поддерживаемый спереди двумя колонками,
соединяющимися с боковыми
стенками кресла. От кафедры вдоль той же
задней стены, по обе стороны, в виде
каменной скамьи, но пониже кресла
устраивалось сиденье для низшего
духовенства. В качестве примера
подобных сидений можно привести
каменную кафедру в соборе в Паренцо
(рис. 1035), украшенную на спинке
искусной разноцветной мозаикой, а
также епископское сиденье в
приходской церкви на острове Градо, с
каменным балдахином, вверху
поддерживаемым двумя колоннами. Боковые
прислоны снаружи и карниз
балдахина украшены простым
лентообразным орнаментом. Все эти сидения
довольно незатейливы, как и очень
древняя кафедра в церкви св.
Амвросия в Милане, все украшение которой
и символическое убранство
составляла драпировка из ковров.
645

^WW^W^ Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ /WPWf
Рис. 1036
Простейшие раки и ковчеги для мощей имели
форму ящиков из дерева или меди. К ним
относятся продолговатые прямоугольные ящики на
ножках или без них, с двускатной, а иногда плоской
откидной крышкой на петлях (рис. 1036, а). Раки
меньшего размера изготавливались из слоновой
кости. Раки из дерева и слоновой кости большей
частью украшены резьбой; деревянные нередко
еще и обложены орнаментами из слоновой кости,
а костяные местами позолочены и раскрашены.
Медные раки с двускатной крышкой покрыты
эмалью, иногда украшены драгоценными камнями
или позолоченными выпуклыми изображениями
Иисуса Христа на кресте, с Богоматерью,
Иоанном, апостолами и святыми.
ся, как рассказывают, этим львом для подставки своей
кафедры, чтобы этим выразить торжество христианства
над язычеством. Подобное предание сохранилось также
о епископской кафедре, находившейся в базилике св.
Иоанна в Латеране и сооруженной Папой Александром
III в 1177 г. из мрамора. К ней вели шесть ступеней, над
последней были изваяны медведь, василиск, змея и
дракон. Нет никакого сомнения, что и в более позднее
времена епископские сидения, по примеру первых веков,
делались не только из камня, но также из бронзы и других
дорогих материалов. Для примера укажем на знаменитое
так называемое императорское кресло, находившееся
прежде в Госларском соборе и целиком отлитое из бронзы.
Шкафы и сундуки, в которых хранились драгоценные
церковные вещи, делались всегда из дерева. В первое
время эта утварь помещалась возле престола, но с X в. дая нее
были устроены особые приделы или ризницы,
сохранившие это назначение до сих пор. Хотя до нас дошло лишь
небольшое число подобных ящиков, даже по этим
немногим остаткам заметно, что в то время уже
обращалось внимание не только на их внешнюю отделку, но и
на прочное, иногда даже роскошное, устройство замков,
бронзовой или железной оковки и других
металлических принадлежностей. Сундуки имеют форму
продолговато-прямоугольного ящика с крышкой на толстых
коротких ножках или без них. Со всех сторон или местами
они были окованы металлическими листами, причем
деревянные части украшались резьбой, изображавшей
лентообразное сплетение ветвей, человеческих фигур,
животных и пр. Иногда ко всему этому прибавлялась
инкрустация из дорогого дерева или мелких пластинок
слоновой кости.
Раки и ковчежцы для мощей имели форму ящиков и
саркофагов. Поскольку с самых древних веков вплоть
до IX в. существовал обычай хранить тела мучеников
или их части под престолом (позже стали выставлять
мощи открытыми), то понятно, что в те времена для
хранения останков святых предпочитали форму саркофага как
наиболее соответствовавшую такой цели. Вероятно, с
этого времени стало обращаться больше внимания на их
роскошную внешнюю отделку. Не подлежит сомнению, что
церковь всегда стремилась как можно великолепнее
оформить места, в которых хранились почитаемые ею останки
святых угодников. На Западе это было распространено в
меньшей степени, во-первых, потому, что туда
привозилось лишь ограниченное число мощей, ровно столько,
сколько требовалось для освящения церквей, и,
во-вторых, необходимые для хранения мощей раки и ковчеги
доставлялись чаще из Греции и Италии.
К началу XII в. искусству удалось избавиться от
устаревших традиций, и с этого времени оно быстро
развивалось, создавая оригинальные произведения и
применяя в украшениях все более разнообразные материалы:
золото, серебро, медь, слоновую кость, дерево, стекло,
кожу, ткани и пр. При этом оно широко использовало все
достижения золотых дел мастерства и связанных с ним
646

WWWWWS\ Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ №WWWW±
мелких искусств: оораоотки драгоценных камней, филигранной
работы, чернения и эмалевого дела, резьбы по кости, дереву,
камню и пр.
Следует упомянуть раки различной
величины, украшенные пластической
отделкой. По форме их можно
разделить на два разряда: раки с
двускатной крышкой и раки в виде
маленьких башен, имитирующих церковное
здание. У рак с двускатными
крышками украшения состоят, как на
престолах, из полуколоннок, распределенных
в одиночку или попарно и
соединенных полукруглыми арками с
расположенными между ними (иногда в
нишах) фигурами святых (ср. рис. 1036,
б). Украшения на крышке
соответствуют общей отделке самого ящика и тоже
разделены полуколонками или
цельными колонками на несколько площадок,
на которых помещены изображения из
Священного Писания. Промежутки,
разделяющие эти площадки, заняты
мелкими орнаментами. Края обложены
по всей длине металлическими
прорезными полосами, местами
украшенными выпуклыми пуговками. У второй
разновидности рак крышка либо
выгнута (рис. 1036, б), либо слегка
поката, а вверху на ней сделан небольшой
выступ, как и у рак с двускатной
крышкой. Нижняя часть у всех рак украшена
одинаково. Отделка на дугообразных
крышках большей частью представляет
собой правильное расположение
тонких орнаментов (рис. 1036, б). Покатые
крышки с выступом вверху, напротив,
почти всегда украшены
изображениями святых мучеников или событий из
земной жизни и страданий Христа,
аналогично отделаны и боковые
стенки на выступе. Подобного рода раки
почти всегда делались из металла,
металлических досок или из дерева,
обложенного металлическими листами.
Отделка на них представляла богатое
сочетание филигранной чеканки, чер-
невой и эмалевой работ, резьбы по
слоновой кости и драгоценных
камней. Примером может служить
великолепная «рака трех царей (волхвов)»
в Кельнском соборе.
Сюда же следует отнести третью
форму рак, тоже вроде ящиков с
покатой крышкой или с крышкой с
выступом вверху, по углам и стенкам которой
и даже по верхним краям расположены
колонки, соединенные
остроконечными арками наподобие церковного
строения. При этом площадки между
колонками отделаны нередко в виде
маленьких ниш, обрамленных
багетами, в которых помещены выпуклые
изображения святых угодников.
Верхние края иногда обложены узорчатыми
планками с установленными на них
пятью хрустальными шарами в богатой
оправе. Одним из древнейших
произведений в этом роде является рака
в часовне св. Вита в Зальцбурге,
относящаяся к X или XI в. и, как полагают,
изображающая древний собор этого
города.
Рис. 1037
Ковчеги в виде человеческих
фигур большей частью представляли
собой изображения известных святых,
чьи мощи в них содержались. Они
изготавливались из дерева, слоновой
кости или металла. Металлические
ковчеги были роскошно отделаны
(рис. 1037). Они делались без ножек
или с подставкой, украшенной, как и
сама фигура; их крышки открывались
большей частью с помощью
шарниров. Иногда в эти фигуры
вкладывались коробочки, содержавшие
частицы мощей святых угодников.
Упомянутые ковчеги для мощей в виде башен бывают и круглой
формы, и многогранные, с полусферической или конусообразной
крышкой, без ножек или на одной подставке. Ковчеги сделаны
либо из резной кости, либо из металла, но подставка всегда
металлическая. Полуколонки, расположенные кругом по внешней стороне
на широком основании, тоже украшенном изображениями,
образуют средний пояс всего ковчега и служат как бы подпоркой
крышки, которая нередко отделывалась наподобие черепичной кровли.
Иногда колонки соединяются арками и располагаются в два ряда.
Ряды отделяются друг от друга одним или несколькими
узорчатыми поясками, над которыми возвышается башенка с таким же
украшением, как на нижней части; башенка завершается крышкой,
чаще конической формы, и роскошной отделкой с крестом вверху.
Ковчеги, изображающие головы или какие-либо части
человеческого тела, формой указывают на содержащуюся в них часть
мощей. Так, например, для хранения черепов святых угодников
возникли ковчеги в форме голов и бюстов, которым придавали
сходство с чертами угодников. Обычно они делались из металла,
большей частью из серебра. Волосы на этих бюстах обыкновенно
вызолочены, а одежда на плечах и груди украшена драгоценными
камнями. Ковчеги, предназначаемые для хранения руки
какого-либо угодника, делались часто в виде рукава от одежды, всегда из
металла, роскошно обложенного камнями. Если это была цельная
рука с кистью, то тогда она обкладывалась листовым серебром.
647

^W^W^\ Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ /^fWJW
Рис. 1038
Среди ковчегов для хранения
мощей можно выделить два основных
разряда: простые сосуды без всяких
украшений и сосуды с самой
разнообразной орнаментацией. Первые и,
бесспорно, древнейшие носят
характер древнеримских бальзамариев или
склянок для мазей. Они обычно
сделаны из камня (оникса, агата, горного
хрусталя), а иногда из слоновой кости
или рога, внешне похожи на склянки
и баночки, порою слегка граненые.
К другому разряду относятся сосуды
почти такой же формы, но
стеклянные, отличающиеся от предыдущих
тем, что нижняя их часть либо
отделана в виде подставки, либо весь сосуд
вставлен в особую подставку
роскошной отделки. Последняя форма
отделки, предоставлявшая полную свободу
изобретательности художников,
совершенствовалась в течение XIII—XV вв.
Из значительного числа уцелевших
ковчегов в форме сосудов первое место
принадлежит хрустальным склянкам конца
X в., составляющим собственность
ризницы дворцовой церкви в Кведлин-
бурге (рис. 1038).
Помимо производства упомянутой нами утвари, у художников
существовало много других возможностей проявить
изобретательность и мастерство. Так, золотых дел мастера занимались
изготовлением окладов на иконы и книги, напрестольных и выносных
крестов и многих других вещей. Формовщики и литейщики занимались
отливкой колоколов, дверей и различных металлических изделий;
слесари и подобные им мастера — изготовлением металлических
решеток и пр., резчики по дереву — надпрестольных киотов,
панелей для стен и церковных дверей. Наконец, швецы и ткачи
изготовляли мебель, ковры, подушки, а также церковные хоругви,
покровы и тому подобные предметы.
Информацию о состоянии производства домашней утвари можно
почерпнуть из немногих источников: рисунки в рукописях,
скульптурные произведения и редкие, разбросанные письменные указания.
Из них мы узнаем, что в интересующую нас эпоху бытовая утварь
мало отличалась от древних грубоватых форм. Только предметы,
которыми пользовались высшие сословия, отмечены изяществом, а формой
напоминают тогдашнюю церковную утварь. Сказанное относится не
только к мебели или домашней утвари, но главным образом к
сосудам, хотя о них до нас дошли крайне скудные сведения.
Об этой домашней утвари нам известно лишь, что наряду с
сосудами из обожженной глины, какими пользовались в быту, были
в ходу также деревянные. Для более изысканных потребностей
отдавалось предпочтение металлическим сосудам. Хотя существовала
значительная потребность в сосудах из стекла, камня или слоновой
кости, эти предметы представляли уже довольно редкое явление.
Об увеличившемся употреблении металлических сосудов
свидетельствует то обстоятельство, что производство их в середине X в.
достигло в некоторых местностях такого развития
(преимущественно в Нидерландах), что изделия эти в большом количестве
вывозились на продажу. Производством подобных вещей отличались,
в особенности между 980 и 1104 г., Визе в Асбене и Юи в Комбре
(Льежская область). Источники умалчивают, какого рода были эти
сосуды, но есть основания предполагать, что они изготавливались
по преимуществу из меди и железа и служили для бытовых целей.
Сырье привозилось из отдаленных мест. Так, например, медь
доставлялась из Венгрии, Богемии и Швеции, железо — из Швеции и
Испании, олово — большей частью из Англии. Понятно, что в
домах высших классов можно было встретить немалое количество
ценной парадной утвари. Так, сохранилось известие, что герцог От-
тон после победы над императором Генрихом II при Эльстере
нашел в лагере последнего великолепные платки и много сундуков,
принадлежащих духовенству и наполненных священническими
облачениями, церковными сосудами, золотом в слитках и пр. Сверх
того ему досталось немало золотой и серебряной утвари бытового
назначения. Все эти ценные предметы составляли собственность
кельнских и триэрских епископов, герцога Фридриха фон Штауфе-
на и прочих богатых господ, приверженцев императора.
Что касается разновидностей сосудов, то особое внимание
обращалось на сосуды для питья и столовую посуду. Сосуды для питья
по-прежнему состояли в основном из различных чаш и кубков,
с той разницей, что теперь их чаще делали из дорогих металлов.
На миниатюрах XII в. чаши почти без исключения изображались
в виде полушария на невысокой ножке, либо желтого цвета, либо
648

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
цвета серебра. Кубки имели форму нынешних бокалов или
маленьких деревянных бочонков с обручами на них (рис. 1039, а).
Встречаются также, хотя и редко, сосуды для питья из других материалов,
например из кокосовых орехов или страусовых яиц, привезенных
с Востока. Сохранившийся до наших дней «питейный сосуд святого
Ульриха» (923 — 973 гг.) сделан из тыквы, обложенной внутри
серебром, и с золотым щитком, на котором вырезан лик святого.
Что касается мебели или комнатной утвари, то о ней мы можем
составить более точное понятие, благодаря многочисленным и
довольно подробным изображениям в миниатюрах и рукописях. Из них
явствует, что вплоть до середины XII в. мебель была тяжеловесна и
почти не отличалась от старинной деревянной утвари, которая
найдена в Швабии. Со второй половины XII в. мебель приобрела более
изящные формы. Из приведенных изображений видно, что мебель
изготовлялась не только из металла, а была и деревянной.
Деревянную мебель впоследствии любили украшать не только выпуклой
резьбой, но также инкрустацией из дорогого дерева других цветов,
слоновой кости и пр.
Для подробного исследования названных предметов наглядным
источником могут служить изображения, помещенные в
«штутгартском псалтыре», приблизительно конца десятого века (рис. 1040; рис.
1041). На этих изображениях царский трон имеет древнюю форму
продолговатого прямоугольного ящика на высокой подставке.
Сиденье снабжено сзади и с боков высокими спинками (рис. 1041, а) или,
согласно описанию трона при короновании Оттона I в 936 г.,
поставлено между колоннами из мрамора и всегда богато украшено
серебром, золотом, цветными камнями и обложено подушками и коврами.
Сиденья, употребляемые в быту, большей частью имеют вид ящика
либо со спинкой, либо без нее (рис. 1041, в); изредка им придавали
причудливые формы каких-либо чудовищных животных (рис. 1041,
б). В богатых домах подобные сиденья всегда покрывались коврами
и обкладывались подушками, кроме того, впереди каждого для
удобства была устроена скамейка, чтобы удобнее было садиться на них.
Из таких же миниатюрных изображений видно, что не только у
простолюдинов, и у самых высших сословий были в употреблении
скамейки на трех ножках, небольшие деревянные переносные скамьи и
большие скамьи вдоль стен, место которых в жилых покоях иногда
занимали продолговато-прямоугольные лари и лавки.
Изображенные на миниатюрах столы имеют довольно
значительные размеры. Они состоят из полукруглой или
продолговато-прямоугольной доски, установленной на толстых ножках или на козлах.
Края доски обыкновенно немного выступают, и с них спускается
драпировка, почти совершенно закрывающая подпоры. Про Оттона III
рассказывают, будто он, подражая древним римлянам и грекам,
восседал один за столом полукруглой формы на возвышении и
таким нарушением немецкого народного обычая вызвал всеобщее
осуждение. Письменные столы состояли обыкновенно из наклонной
доски на ножке. На доске закрепляли чернильницу в виде
короткого рога. Ножка или подставка имели иногда довольно грубые
очертания, а доска устроена так, что ее можно было выдвигать или
опускать. Налои, или столики для чтения, формой и устройством либо
сходны с описанными выше (ср. рис. 1041, г), либо напоминают
обычные на Востоке письменные столики (рис. 838, б).
Кровати почти без исключения состоят из продолговатого
решетчатого станка на четырех или более ножках. Они отличаются
числом брусков или палочек, способом сочетания их и особенностя-
Рис. 1039
К столовой посуде принадлежали,
как и в прежние времена, различной
величины и вместительности блюда
из металла, с подставкой или без нее,
иногда слегка украшенные по внешней
стороне (рис. 1039. б; ср. рис. 1044).
Особых тарелок не было; так как
духовенство вплоть до XII в. осуждало
употребление вилок, считая их
роскошью, то ими пользовались крайне
редко, и брали пищу с блюда руками,
подобно азиатам, употребляя лишь
маленькие ложки для жидкой пищи.
Вилки употреблялись только для
раскладки пищи, поэтому были довольно
велики и имели два зубца; ножи
применялись для предварительного
разрезания пищи, поэтому были
значительно больше современных (рис.
1039, в, г; ср. рис. 1044). К столовой
посуде относятся и различные мелкие
предметы — сосуды для пряностей,
солонки, умывальные тазы, сита и пр.
Для разливания напитков
употреблялись различные металлические
кувшины с ручками и без, гладкие или
с немногими украшениями (рис. 1039,
д); для хранения жидкостей — мехи и
большие бочки с железными обручами,
впервые введенные, как гласит
предание, самим Карлом Великим в его
поместьях.
649

^W^Wj^ Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 1040
Д е
Рис. 1041
ми орнаментовки (рис. 1040, а—в;). У некоторых кроватей
изголовье значительно выше противоположного конца, у других обе эти
части одинаковые. Кроме того, встречаются кровати, у которых на
одной из продольных сторон возвышается что-то вроде спинки (рис.
1040, в). Судя по изображениям, именно подобные кровати часто
делались из металла. Принадлежность таких кроватей составляли
тюфяк или несколько перин, подушка цилиндрической или овальной
формы и одеяло из плотной ткани. Одеяло и подушки были
большей частью узорчатые. Для пышности каркас обкладывали
богатыми коврами, спускавшимися до земли, и все ложе убирали
драпировкой из богатых тканей (рис. 1040, в). В устройстве спальной мебели
старались соединить удобство и красоту.
Сундуки, ящики и т. п., изображенные на миниатюрах, сходны
с подобного рода церковной утварью. Маленькие ящики или
ларчики для драгоценностей в основном делались из дерева и
слоновой кости с богатыми резными украшениями. Как уцелевший
образец подобного рода произведений заслуживает внимания ящик,
быть может, еще XI в., хранящийся в церкви св. Пельтруды в Чиви-
дале. Он продолговато-прямоугольной формы, скорее всего из
кедрового дерева и по всем четырем сторонам сплошь обложен
прямоугольными пластинками из слоновой кости, а планочки, которыми
обрамлены пластинки, украшены резьбой по тому же материалу.
Для освещения пользовались главным образом лампами с
маслом, в редких случаях покои освещались сальными и восковыми
свечами, которые употреблялись пока большей частью в церквях.
И хотя еще в X в. упоминается о «подсвечниках, употребляемых
в обиходном быту», но речь шла, вероятно, о домах знати и
высшего духовенства, или же под этим названием подразумевались
стояки, на которые ставились лампы. Впрочем, на рисунках почти не
заметно разницы между обиходными и церковными лампами; первые,
однако, чаще делались в виде грушеобразных или
воронкообразных подвесных светильников (рис. 1046; ср. рис. 1041, д, е).
Для отопления помещений служили либо жаровни, вроде тех,
которые употреблялись в церквях, либо, для больших покоев,
очаги, помещавшиеся в выложенных в стенах каминах, где на
металлических стойках горели толстые дрова. Стойки эти были всегда
парные и совершенно одинаковые. Спереди к ним приделывали
отвесный прут с кольцами — крючьями, на которые вешались
необходимые при топке орудия: кочерги, угольные щипцы и пр., а
внизу находился другой прут, соединявший обе стойки, на который
клались дрова. По нему стойки свободно раздвигались на любое
расстояние.
650

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
Зеркала и часы до конца XIII в.
считались редкостью даже у самых
высших сословий. Все, что было
сказано об этих предметах по
отношению к Востоку, применимо и
к Западу. Впрочем, еще в конце X в.
учитель Оттона III Герберт,
впоследствии Папа Сильвестр II,
посвящая время астрономическим
изысканиям, на досуге занимался
изготовлением солнечных часов.
Вплоть до начала XIII в. едва ли
можно говорить о каком-либо
дальнейшем развитии в
изобразительном и пластическом искусствах,
кроме отмеченного стремления к
выработке более художественных
форм при изготовлении домашней
и церковной утвари, возникшего
около середины XII в. Стремление
это, заявившее о себе только в
произведениях позднейшего времени,
проявляется, в частности, в
следующем. Наряду с прежним
изображением царских тронов встречаются
современные, похожие на
нынешние кресла. Боковые стенки у
таких кресел обычно роскошно
украшены орнаментом различных
цветов, выложены выпуклыми
львиными головами,
Трифоновыми лапами и разноцветными
камнями; спинка и сиденье всегда
обложены узорчатыми коврами и
подушками. Иногда над креслом
возвышается балдахин,
поддерживаемый четырьмя стройными
колоннами. В быту также
встречались подобные кресла, но меньших
размеров. Стулья и скамьи либо
совершенно схожи с прежними,
закрытыми со всех сторон
сиденьями в форме ящиков, либо состоят
из каркаса на четырех ножках,
украшенного разнообразной
незатейливой резьбой, а иногда и
расписанного или обложенного пластинками
из слоновой кости (рис. 1043, а, б).
Спинка состоит из ковра или из
тонкого тростникового плетения.
Остальное убранство этих сидений
составляют, как всегда, ковры, подушки
и приступки.
Столы бывают прежних форм, но
попадаются и с круглой или
овальной доской (рис. 1044). Круглые сто-
Рис. 1042
1
Цх,
йНм
ЙЬтта
tegv
S
1й
*$Я
1
^
Хух/.
Ш1
Щ <S S
Nik
sJO$oo\
ilifl
-г '"
/feri
Рис. 1043
Рис. 1044
651

Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ /WJ^EW^
Рис. 1045
Рис. 1046
лы либо завешены как в прежнее
время (рис. 1044), либо покрыты
донизу скатертью, на которую сверху
положена иногда еще и циновка.
Ножки столов, хотя они нигде на
изображениях не видны, по всей
вероятности, были такого же
устройства и так же украшены
резьбой, как ножки скамей.
Письменные столы отличаются от прежних
только тем, что доска установлена на
одном точеном стояке по большей
части выпуклой формы, стоящем на
трех маленьких ножках.
Кровати в это время уже не
делались в виде решетчатого ложа, а
заменялись тяжелыми каркасами на
четырех ножках, различной
толщины и высоты (рис. 1045, 1046). Они
открыты по обеим продольным
сторонам, и только у изголовья и в
ногах снабжены спинкой. Обе спинки
были одинакового устройства и
состояли, по всей вероятности, из
металлических прутьев или стояков,
обтянутых кожаными ремнями (ср.
рис. 1046). Во всем остальном они
были похожи на прежние кровати,
разве только богаче украшенные;
кроме того, над изголовьем почти
всегда изображена подвесная
лампа (рис. 1046).
Ларчики, коробки и прочие
относящиеся сюда мелкие предметы
лишь слегка обозначены в
миниатюрах, однако можно утверждать,
что эти вещи сохранили прежний
вид, и лишь орнаментовка на них
немного изменилась.
В первой половине XIII в.
традиционные формы утвари
сохранились, по-видимому, без изменений.
В более поздних изображениях
заметно отклонение от прежних
образцов в духе того
художественного направления, которое возникло
в конце XII в. в северной Франции
и было названо готическим, или
германским. Подобно романскому
стилю в X в., готический прежде
всего отразился в произведениях
зодчества. Заметим, что в начале
XIII в. произошли существенные
изменения в положении не только
искусства, но и почти всех ремес-
652

4?WWW4\ Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ /^ffW^Wf^
ленных промыслов. Раньше их поддерживало исключительно
духовенство, но с развитием городов и возрастанием благосостояния
городского населения, занятие искусствами и ремеслами перешло
в руки горожан, и возникшие в результате цехи и рабочие союзы
устранили конкуренцию духовенства. Таким образом, если раньше
духовенство определяло форму и отделку произведений искусства
и ремесленных изделий, то теперь требования и вкусы мирян
руководили выбором форм даже церковных предметов, хотя, впрочем,
на первых порах учитывались и постановления церкви.
Что касается зодчества, то в нем новое направление выразилось
прежде всего в стремлении придать больше легкости и свободы
тяжелым и массивным формам, создаваемым в прошлом. С этой
целью стали постепенно заменять полукруглую арку островерхой или
стрельчатой, которой раньше придавалось лишь второстепенное
значение. Возникла новая система сводов, потребовавшая
соответствующего преобразования прочих архитектурных форм. Форма
стрельчатой арки, устремленной ввысь, взамен круглой арки стала
основой архитектурных сооружений. Повинуясь закону
стрельчатой формы, все прочие части, вытягиваясь вверх, приняли теперь
более стройный вид, а внутренние пространства потребовали для
освещения более высоких и широких оконных проемов (ср. рис.
1047). Столбам внутри зданий придавали форму стройных колонн,
в соответствии с которыми стены были разделены пилястрами
в боковых и главном нефах церквей (рис. 1048). Точно так был
придан более легкий и стройный вид боковым опорам с отходящими
от них откосными дугами, подпирающими выдающуюся часть
среднего нефа церкви. Отделка соответствовала общему характеру
здания (рис. 1049), которое завершали
высокие, стройные и постепенно
утончавшиеся к верхушке башни,
возвышавшиеся справа и слева над
главным входом (рис. 1050). Что
касается внешней отделки и
орнаментовки, то в них все более
проявляется переход от господствовавших
до сих пор строгих очертаний к
формам, заимствованным из живой
природы, например к фигурам
людей и животных. Кроме того,
возникло стремление освоить
древнеримский способ орнаментовки и в
соответствии с новым
художественным вкусом либо слить его с
традиционными для данной
местности формами, либо
преобразовать их на древнеримский лад.
Среди ремесленников раньше
других новый стиль попытались
применить мастера,
занимавшиеся изготовлением церковной
утвари. Попытка эта, однако,
отразилась не столько в форме и отделке
сосудов и вообще металлических
изделий: чаш, дискосов,
кадильниц, подсвечников и т. п., — сколько
в таких предметах, которые имели рис# до48
653

Раздел У БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 1049
Рис. 1050
непосредственное отношение к
церковному зданию, например
церковной мебели и тех хранилищ дая
мощей, в отделке которых художники
и прежде большей частью
воспроизводили архитектурные формы.
Что касается сосудов, то, судя
по дошедшим до нас экземплярам
этих изделий, можно утверждать,
что формы, выработанные в
прежнее время, сохранились вплоть до
конца XIII в., и только в частностях
замечаются незначительные
изменения. В этом отношении не
составляет исключения даже
основной предмет среди подобных вещей,
т. е. потир. Правда, еще ранее были
сделаны попытки согласовать
форму и внешний вид потира с
требованиями нового художественного
направления и сделать этот сосуд
легче и изящнее. Однако эти
робкие попытки ограничились тем,
что верхняя часть потира, т. е.
собственно чаша, иногда делалась
несколько выше, стройнее и более
овальной формы; средняя же часть
отделывалась в виде розеток. К
сказанному остается добавить, что
в конце этого периода западной
церковью была установлена форма
нового вида сосуда — «монстран-
ции», формальное введение
которого, замедлившееся по внешним
причинам, последовало не ранее
1317-1330 гг.
За исключением светильников
и крестильниц, к которым
применимо то, что мы сказали сейчас
о сосудах, вся остальная церковная
утварь в большей степени
поддавалась влиянию нового
направления. Почти во всех предметах, в
отделку которых входили
прежние архитектурные формы, они
были заменены формами
стрельчатой системы, со свойственными
последней способами украшения,
причем обращалось внимание и
на общую гармонию. Эти
предметы допускали широкое
применение классических форм,
использованных тогдашним зодчеством.
Начиная с этого времени
епископские кафедры все чаще стали
делаться целиком из металла. Фор-
654

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ /WWW^W?
мы их отличаются легкостью и свободой. Внешняя отделка
церковных шкафов тоже представляет теперь более удачное и изящное
сочетание резьбы и росписи. Наконец, взамен прежней формы рак
для мощей, походившей на гроб или ящик и мало-помалу
выходившей из употребления, возникли другие разнообразные формы.
Когда при отделке этих предметов требовалось изобразить какую-либо
церковь, образцами служили формы господствующей стрельчатой
архитектурной системы.
* * *
Столовая утварь, посуда для питья и еды, составлявшие
предметы роскоши, всегда отличались более тщательной отделкой.
Щегольству такими предметами способствовали как возраставшее
благосостояние горожан, так и пышные пиршества, вошедшие в обычаи
рыцарства, а также желание превзойти друг друга в блеске и
богатстве столовой посуды. В обиходе население и теперь отличалось
сдержанностью и простотой, что не мешало богачам выставлять
напоказ свое богатство — золотые и серебряные сосуды. Не
желавшему отставать от граждан дворянству приходилось соперничать
с князьями, обладавшими большим количеством дорогих сосудов.
Если прибор золотой и серебряной столовой посуды императора
Фридриха II (умершего в 1249 г.) не превышал своей ценностью
тысячи марок, то все количество серебра и золота, которым был
уставлен стол при короновании Вячеслава в 1297 г., оценивалось уже
в шесть тысяч марок.
В числе сидений, особенно тронных и почетных кресел, наряду
с существовавшими ранее возникают новые виды. Наиболее
распространенными среди них можно считать большие стулья с
круглым или многоугольным сиденьем и спинкой, боковыми
подлокотниками и ножками. У всех этих стульев спинка прямая и обхватывает
сиденье со всех сторон (за исключением, конечно, передней части)
или же только часть. Например, у стульев с шестиугольным
сиденьем спинка захватывала иногда три, иногда пять из шести его
сторон. В этом случае части спинки, более близкие к открытому месту
сиденья, делались несколько ниже остальных.
Спинки часто были похожи на
решетки из одного или нескольких
рядов, а разделяющие их
вертикальные бруски украшены вверху.
Эти бруски составляли
продолжение ножек, число которых у стульев
с многоугольным сиденьем
соответствовало числу его углов. У стульев
с круглой доской число таких
подпор не превышало трех или
четырех. У многоугольных стульев
пустота под доской между углами часто
была закрыта дощечками. Иногда
под сиденьем помещались фигуры
зверей в сидячем положении,
преимущественно львов,
подпиравших собой стул. Кроме этого,
стулья, как раньше тронные кресла,
ставились на помост такой же
формы, как и доска для сиденья;
спереди находился приступок с богатой
отделкой. Рис. 1052
Рис. 1051
Судя по дошедшим до нас
экземплярам (рис. 1051), стрельчатые формы
применялись еще не часто и в
основном в произведениях из камня, к
примеру при отделке престолов и тому
подобных предметов, имевших
непосредственное отношение к самому
зданию. Потом такое применение мы
встречаем несравненно реже в
Германии, чем на родине древнеклассичес-
ких преданий — в Италии.
655

Раздел V. БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ /WJiW^Wf
Рис. 1053
В отделке кроватей
прослеживалось новое художественное
направление в связи с постоянно возраставшей
роскошью. Каркасы для кроватей в то
время отличались изящной резьбой,
богатой отделкой из слоновой кости и
благородных металлов, а стенки,
окружающие кровати с трех сторон,
служили также предметом разнообразных
украшений (рис. 1053). Кроме того,
тюфяки, покрывала, подушки, занавеси и
драпировка изготавливались теперь
из более ценных материалов.
Заметим, что особое внимание акцен-
тировалось на убранстве постели,
занавесах и драпировке.
Так, о кровати, которую венгерский
король Бела в 1189 г. подарил
императору Фридриху I, летописец замечает,
что «кровать эта была украшена
роскошной подушкой и одеялом».
Почти одновременно с этими
стульями, которые нередко
делались из слоновой кости, вошли в
моду металлические кресла, похожие
на решетчатые деревянные. Затем
появились собственно деревянные,
украшенные резьбой, с четырьмя
или с шестью ножками. Они
представляли собой новый
художественный стиль. Среди тронных кресел
прежних видов стали выходить из
моды сиденья, закрытые со всех
сторон (рис. 1051). Сохранилась только
старинная форма, с львиными
головами и звериными лапами, хотя и
эти сиденья впоследствии
постепенно подверглись переделкам.
Вероятно, от подобных кресел пошла
форма почетного кресла главного
судьи, которое должно было быть
всегда на четырех ножках.
Характерное украшение кресел богато
вышитыми коврами, подушками и
балдахином не только сохранилось,
но даже усилилось. Балдахины
отделывались с большой роскошью.
В устройстве столов не
произошло больших перемен, хотя теперь
их делали не только из двух
отдельных частей — столешницы и
подстолья, но и с ножками,
приделанными непосредственно к доске.
Правда, по изображениям судить
об этом трудно, так как самые
большие столы, например обеденные,
на изображениях покрыты
богатым ковром, спущенным до земли
(рис. 1052). В то время все чаще
стало входить в моду, особенно
в больших помещениях, делать неподвижные каменные обеденные
столы, а для многолюдных обедов собираться за несколькими
небольшими столами. Столы изготавливались из металла и дерева, они
были изящно украшены, особенно ножки. Такой была
преимущественно отделка небольших столиков для книг и нот и письменных
столов. Первые делались полностью из металла со столешницей,
на которую ставились книги. Форма письменных столов осталась
прежней, только ножки делались чаще в виде четырехгранных
столбов, поддерживающих пологую доску стола. Письменный прибор
состоял из емкости для чернил в форме рога или из настоящего рога,
находившегося в специальном ящичке, который мог также служить для
хранения перьев и ножей. Для заметок пользовались, как и прежде,
большими пластинами, покрытыми воском, и штифтом для письма на
них. Способ этот употреблялся даже при судопроизводстве.
Детские колыбели, которые вплоть до XII в. изготовлялись в виде
глубокого корытца, часто просто из цельного куска дерева или
тростникового плетения, стали больше похожи на кровати, только с под-
656

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
ножкой для качания. В знатных и богатых домах их украшали, как и
кровати для взрослых. Когда в 1211 г. ландграф тюрингский Герман
отправил послов за нареченной невестой своего сына, дочерью
венгерского короля Андрея, тот передал послам свою четырехлетнюю
дочку в колыбели из чистого серебра. Жениху в то время
исполнилось только девять лет. Колыбель, которая в виде свадебного подарка
была вручена Фридриху II при его обручении с Изабеллой в 1235 г.,
также отличалась чрезвычайной роскошью. Покрывало на ней было
украшено слоновой костью, золотом, раковинами и жемчугом.
Вследствие распространившейся среди знатных женщин моды
носить на шее или на поясе ручное зеркальце на дорогой ленте,
были изобретены изящные оправы и футляры из слоновой кости,
украшенные любовными сценами.
Освещение осталось без перемен, с той лишь разницей, что в
домах знати при особо торжественных случаях наряду с факелами и
лампами зажигались восковые свечи, для которых потом были
изобретены стенные подсвечники, долго еще бывшие редкостью.
Отопление производилось посредством каминов с
прямоугольными мраморными наличниками, встроенных в стены и
состоявших из трех устоев.
Сохранился обычай покрывать стены и полы внутри покоев
роскошными коврами. У знати дорогие ковры составляли
необходимый элемент украшения помещений: дворец герцога всюду был
обтянут шелковыми, вышитыми золотом и изящной работы коврами.
Там, где не было ковров, их заменяли соломенными рогожками,
циновками, а при торжественных случаях — настилкой из зеленых
ветвей, листьев и цветов.
Среди других предметов,
подвергшихся усовершенствованиям и
изменениям, были устройства для игр и
музыкальные инструменты. К числу
древнейших игр можно отнести игру
в кости, переходившую по
наследству от одного поколения к другому,
шашки, шахматы, принесенные из
Испании от арабов, а также борриг —
игру, похожую на игру с шарами,
пришедшую в Германию из Италии.
Из всех игр самой
распространенной была игра в кости. Она была
популярна как среди простого народа, так и
среди высших классов , хотя против нее
восставали духовные и светские власти.
Среди различных предосудительных
действий, в которых в 963 г.
духовенство обвиняло Папу Иоанна II перед
императором Отгоном, говорилось о том,
что «этот Папа забавлялся игрой в
кости и при этом призывал на счастье
Юпитера, Венеру и других демонов».
Но никакие усилия духовенства не
помогли убедить народ. 1еймар фон Цве-
тер писал: «Сам дьявол выдумал игру в
кости, дабы этим уловить души многих
людей». Страсть к этой игре возросла
до такой степени, что, несмотря на
запрещения, в Париже образовался цех
ремесленников, занимавшихся
изготовлением игральных костей. В
миниатюрах конца этого периода часто
встречаются изображения игры в кости и в
шары, тоже подвергавшейся
многократным запрещениям.
Большим почетом пользовались
шашки, а особенно игра в шахматы,
похожая на военные действия,
пришедшаяся по вкусу рыцарству, за
исключением, однако, некоторых орденов.
Храмовым рыцарям по орденскому уставу
запрещались любые игры. Одной из
любимейших игр в XIII в. были шашки,
правила игры в которые не
сохранились, известно только, что доска
разделялась на клетки, играли шестью
черными и шестью белыми шашками и
тремя игральными костями. Для
шахматной игры требовалось столько же
фигур, как и сейчас, но форма и
значение их были другие. Иногда фигуры
были такими большими, что ими
можно было пользоваться как
метательным орудием. Так как эта игра была
распространена среди высшего
сословия, то доска и фигуры рано стали
отделываться с роскошью, особенно
доска, которую нередко инкрустировали
и оформляли рельефными
украшениями. В числе драгоценных подарков,
которые венгерский король Роберт в
1335 г. послал богемскому королю
Иоанну, была и шахматная доска,
представлявшая собой настоящее
произведение искусства.
657

Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Музыкальные инструменты можно разделить на три основные
группы.
Рис. 1055
Совершенно новым видом
музыкальных инструментов являлись
смычковые инструменты, число которых
все возрастало. Возникнув на Севере,
вероятно у норманнов, этот род
инструментов, предшественницей
которых была лира, до такой степени
распространился еще в начале X века, что
вскоре повсюду стали заниматься их
производством. При этом до XII в.
устройство их было довольно простым, но
после этого времени эти инструменты
стали быстро усовершенствоваться
вместе с развитием музыкального
искусства, а с изменением форм менялись и
названия.
Органиструм (рис. 1055) по форме
похож на большую гитару с двумя
расположенными одно против другого
круглыми звуковыми отверстиями и
тремя струнами, которые, проходя по
двум подставкам на нижней части
доски, сходились у рукояти с колесом,
значительно выступавшим за нижний
край инструмента. На шейке
помещались восемь подвижных кобылок,
посредством которых можно было по
желанию повысить или понизить тон.
Ударные инструменты. К ним
относятся колокола, как простые и
одиночные, так и подобранные по нотам.
О колоколах упоминается еще в VI в., а
начиная со второй половины IX в. они
уже были распространены при
церквях. В это время колокола были двух
видов — литые и кованые. Первые
отливались из бронзы, реже — из смеси
бронзы и серебра; вторые
изготовлялись из нескольких железных листов,
склепанных медными гвоздями. Форма
колоколов не изменилась и по сей
день, но тогда они были только
небольшого размера. Такой колокол,
склепанный их железных листов и называемый
«Зауфанг», имеется в церкви св.
Цецилии в Кельне и, судя по преданию,
принадлежит к началу VII в. Он овальной
формы, высотой более 15,5 дюйма и
шириной у нижнего края 8,75 дюйма.
Гремушка и треугольник.
Гремушка — инструмент из Египта, почти
такой же, как в древности. Это
металлический обруч с поперечными
палочками, на которые нанизаны кольца.
Треугольник — древневосточный
инструмент, он состоял из согнутого в
виде треугольника металлического
прута, иногда с украшением посредине.
Гремушку сотрясали рукой, а на
треугольнике играли с помощью
металлической палочки.
Кроталы и тимпаны. Первые
напоминали кастаньеты, тимпан — род
барабана или литавры, состоит из
металлического или деревянного
корпуса, затянутого кожей, с прилагавшимися
к нему билами. Тимпаны были
неодинаковые по размеру и по величине,
носили различные названия. Барабаны были
принесены на Запад с Востока.
Учитывая это, можно считать, что известные
в это время табореллус и накария
(соответственно сходству названий с
арабскими: табл — малый барабан и накка-
ра — большой) являются такими же
барабанами.
Духовые инструменты. Это
флейты и трубы, изображенные на
миниатюрах.
Туба и корну соответствовали
военным трубам древних римлян. Туба —
все прямые трубы, а корну —
изогнутые, несмотря на различную форму.
Хотя «корну» означало настоящий рог,
тем не менее под этим названием
существовал инструмент, у которого
труба была согнута в один оборот, а оба
параллельные конца равной длины
соединены почти посередине двойной
трубочкой. Этот инструмент
назывался самбука. К подобным инструментам
принадлежит и пандориум, о котором
мало что известно.
Струнные инструменты.
Изображения свидетельствуют о слабом
развитии струнных инструментов, в том
числе смычковых. Струны
перебирались либо непосредственно пальцами
(одной рукой или обеими), либо особой
палочкой — древним плектроном.
К последним принадлежала лира.
По форме она была сходна с
древнеримской, иногда отличалась от нее
более широким корпусом,
дугообразными, сходящимися на концах ручками,
заменявшими горизонтальную
палочку, на которую было натянуто от трех
до восьми струн.
Кифара состояла из треугольной
или продолговатой четырехугольной
рамки, закругленной вверху, на
которой было натянуто от шести до
двадцати четырех струн. В рамках
треугольной формы струны, находясь на
одинаковом расстоянии одна от
другой, направлялись от длинной
стороны треугольника к вершине, где
сходились на короткой поперечной палочке.
В четырехугольных рамках струны шли
параллельно диагонали от косой
палки внутрь рамки.
Псалтерий состоял также из
треугольной или продолговатой
четырехугольной рамы с натянутыми внутри
струнами. У четырехугольных рамок
продольные стороны частью
совершенно прямые, частью вогнутые внутрь, а
у треугольных — две стороны рамки
всегда сходятся под очень острым
углом. Струны никогда не натягивались
по всей рамке, иногда даже доходили
только до ее середины. По другой части
рамки, находившейся вверху от
поперечника, к которой прикреплены были
концы струн, перекрещивались два
ремня, с помощью которых натягивался
инструмент. Число струн бывало не менее
десяти, но иногда увеличивалось вдвое.
Ударные инструменты. Это
простые колокола и колокольчики. Размер
колоколов к этому времени
увеличился, и они отливались теперь
исключительно из бронзы; раструб колокола
делался либо толще, либо тоньше, а язык
то длиннее, то короче. Один колокол
в Хильдесгейме, вылитый при
епископе Ацелине в середине XI в., весил до
100 центнеров, а освященный в 1206 г.
на Петерсберге близ Галле колокол
«Петронилла» — 50 центнеров.
Колокол 1159 г., находящийся на колокольне
в Сиене, имеет форму бочки, что
составляет исключение из правил. У инстру-
658

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
ментов с колокольчиками их число
увеличилось, и колокольчики стали
постепенно подбираться по определенной
шкале; человек, управлявший звоном,
постепенно заменился особым
механизмом, приводившим в движение
молотки. Инструмент, называемый ранее
цимбалум, не изменив формы, стал
теперь называться флагеллум.
Из ударных инструментов бомбу-
люм сохранился до начала XII в., а
гремушка и треугольник все время
оставались в употреблении. Кроталы во
Франции сперва были
переименованы в маронетты, а в XIII в. получили
название кликетты (ср. рис. 930, а).
Барабаны известны с этого
времени под названием тамбурин. Они
немного изменились, вследствие чего
для этих инструментов возникло
несколько новых названий, из которых
наиболее распространенными были
для барабанов, в которые били рукой
или только палкой, тимпан, тамбурин,
табу рель, а для барабанов с двумя
палками — таборнум, табурцинум и пр.
(ср. рис. 947, в; рис. 953, б). Были еще
барабаны: тимбалана — медный,
цилиндрической формы, а также
большой — бедон, с двумя доньями, и пр.
Духовые инструменты. Из них
изменениям подверглись
преимущественно флейты. Длина у некоторых из
них увеличилась, у других
уменьшилась. Соответственно размеру флейт
увеличились или уменьшились число и
величина звуковых отверстий, к
которым стали применять изобретенные
в это же время простые и двойные
клапаны. Установилось более точное
различие между одинарной, двойной и
малой флейтой, представительницами
которых были: сиринкс, хорус, корне-
муза, флажолет, пандориум и т. д.
Хорус, впоследствии означавший
вид барабана, вплоть до конца XI в.
имел форму шаровидного пузыря,
снабженного на одной стороне
игральной трубкой с дульцем, а на другой —
звуковой трубкой в виде звериной
головы. Каламус, свирель, превратился
постепенно в гобой, от которого
произошли потом несколько других форм
(ср. рис. 947, г), например фагот,
образовавшийся из верхней части гобоя,
ставшего длиной несколько дюймов.
Корнемуза была, в сущности, тоже
свирелью. Дудки (свирельки) тоже стали
разных видов, так что до XIV в. их
насчитывалось около двадцати
разновидностей. Почти на всех этих
инструментах играли только левой рукой, а
правой обычно отбивали такт на
барабане или небольшом тазе.
Струнные инструменты. Лира,
сохранив свою первоначальную
древнеримскую форму (рис. 1054, д),
заметно усовершенствовалась благодаря
отчасти тому, что резонатор был
расширен, а отчасти из-за более
рационального устройства боковых ветвей и
некоторых других частей.
Одновременно с этими
преобразованиями, происшедшими приблизительно
в X в., древний псалтерион, как и набу-
люм, были заменены кифарой и
настоящей арфой. Из них первая, чтобы
отличаться от арфы, с которой ее часто
путали, сохранила свою
первоначальную форму, хотя и видоизменявшуюся
у разных народностей; поэтому
существовали такие названия, как кифара
варварская, английская, тевтонская и пр.
То же самое можно сказать и об арфе,
все изменения которой, не коснувшись
первоначальной формы, заключались
в увеличении или уменьшении размера,
в большем или меньшем числе струн, а
затем в постоянно увеличивавшейся
роскоши внешней отделки,
соответствовавшей вкусу времени и состоявшей
чаще всего из инкрустаций и резной
орнаментовки, изображающей животных
(рис. 1054, а—в). Под хороном, или хо-
русом, подразумевались теперь, как и в
X в., кроме упомянутого выше духового
инструмента с этим же названием, еще
и древняя кифара с четырьмя струнами.
Органиструм до конца XII в. означал
тот же самый инструмент, который
носил это название еще в IX в. (рис. 1055).
Монокордиумом назывался вообще
всякий инструмент для игры одной рукой.
Из уменьшенного и измененного орга-
ниструма образовалось впоследствии
несколько видов малых ручных
органов. Ко всем этим инструментам
прибавились потом, но не ранее XIV в.,
позаимствованные из Италии и Испании
лютня, цитра и пр.
Древнейшим из смычковых
инструментов был кроут, название произошло
от crowht и выдает северное
происхождение. Струнный набор на нем
первоначально состоял из трех, потом из
четырех струн, натянутых вдоль
посередине инструмента. К ним
впоследствии прибавились еще две струны,
расходившиеся с другими у верхнего конца
инструмента, все они выходили из
деревянного брусочка клинообразной
формы. В верхней части инструмента по
обеим сторонам были проделаны
продолговато-прямоугольные отверстия
достаточной величины, чтобы
играющий, просунув в них левую руку, мог
перебирать струны. На другом конце,
который во время игры упирался в
ногу выше колена, находились по обеим
сторонам по одному отверстию, или
отдушине, между которыми помещалась
кобылка, по которой проходили струны.
Смычок для этого инструмента был
короткий, значительно согнутый, с одной
натянутой металлической или жило-
вой струной.
Рис. 1056
Итальянская виола и германская
гиге отличались от ротты меньшими
размерами и способом держания во
время игры. На обоих играли, как на
современных скрипках, правой рукой,
держа инструмент левой за шейку и
прижав его к груди или плечу под
подбородком (рис. 1056, а—в). У гиге,
называвшейся также фидель, было не
более трех струн, а шейка была длиннее
или другой формы, в отличие от
настоящей виолы (т. е. четырехгранная,
закругленная или несколько изогнутая).
У виолы число струн колебалось от трех
до четырех, а шейка обычно имела на
конце форму фиалки (рис. 1056, в; рис.
944, б).Резонатор у обоих
инструментов был сначала плоский и лишь
немного выпуклый, впоследствии его стали
делать более конусообразным, с
выпуклой задней стороной, а затем
яйцеобразным и с выпуклой задней стороной,
как у мандолины. На обоих этих
инструментах было по два слуховых
отверстия, смычки были довольно длинные,
но легкие, в одну струну.
659

^WWW^\ Раздел V. БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ ^W^WW^
До XII в., но не позднее его начала
кроут был окончательно вытеснен
происшедшей от него роттой, или
кроттой. Таким образом, ротта, на
которой играли не только смычком, но и
пальцами, составляла как бы
сочетание древнего кроута и старинной
лиры. В связи с двойственностью этого
инструмента ему придали форму
продолговато-овального ящика
(резонатора), выпуклого снизу наподобие
мандолины, и сохранили свойственные
кроуту проемы для руки. Число струн
было от двух до шести. Такая форма
оставалась у инструмента до XIII в. (рис.
1057, а). Этот вид ротты бывал разной
величины, иногда походил на гитару,
иногда на длинную виолончель с
длинной или короткой шейкой и
тремя-четырьмя струнами из жил, натянутыми
по кобылке (рис. 1057, в). Когда на нем
играли, игравший левой рукой
обхватывал инструмент вверху у шейки и,
в зависимости от величины, упирал
его либо в бок, либо в бедро; иногда
он держал инструмент между ногами,
как виолончель. Левой рукой он брал
тон, а правой играл с помощью
длинного и крепкого смычка (рис. 1057, в).
Рис. 1057
Когда приблизительно в IV в. церкви удалось почти повсюду
ввести погребение взамен языческого обычая сжигания умерших,
вся погребальная утварь ограничивалась главным образом
носилками и гробом. Носилки во все времена были такого же
устройства, как и употребляемые ныне, и отличались от нынешних только
тем, что в некоторых случаях, например при погребении особо
уважаемых покойников, их увешивали роскошными покровами.
Покойников не всегда несли к могиле назначенные для этого
носильщики, иногда их отвозили на лошадях и мулах. Умершего клали
просто на носилки либо в гроб. На него обычно надевали саван или
облекали, как, например, Зигфрида, в «богатые шелковые одежды»,
иногда же, согласно его последней воле,— в какое-либо особое
одеяние. Бернард Хильдесгеймский, например, завещал, «чтобы его не
хоронили с почестями, подобающими его сану, и не в мантии, но во
вретище». Рыцарей хоронили со шлемом и щитом, иногда во всех
доспехах, лиц духовного звания — в их облачениях, королей и
князей нередко так же. Позже некоторые духовные ордена сумели
убедить мирян, что для спасения души хорошо быть похороненным
в их орденской одежде, вследствие чего многие из знати
воспользовались предлагаемой им милостью, выплачивая за нее ордену
значительные деньги.
Гробы, в которых хоронили умерших, в зависимости от
состояния, каким они обладали при жизни, были простыми или
нарядными деревянными ящиками, иногда каменными или металлическими,
и отличались более или менее изящной отделкой. Из деревянных
гробов самыми древними были долбленные из колоды, эта форма
сохранилась и позже. Одна половина колоды выдалбливалась для
принятия тела, другая служила крышкой. Кроме этих простых
футляров, несколько экземпляров которых было найдено в Оберфлахт-
ских могилах в Швабии, там же обнаружили гробы, похожие на
кровати, вложенные в ящики (рис. 1019). Впоследствии деревянным
гробам придавалась форма, издавна характерная для каменных
гробов,— продолговатого четырехугольного ящика с двускатной
крышей (ср. рис. 776).
Для каменных саркофагов выбирали, как и раньше, либо
песчаник, либо мрамор, но иногда и более ценный материал — порфир,
гранит, базальт и т. п. Когда собрались предать могиле тело
Зигфрида, «повелено было кузнецам изготовить гроб из серебра и золота
и оковать его стальными полосами».
Самые простые из таких каменных гробов состояли обычно
из не очень высокой плиты, немного сужавшейся к ногам и
выдолбленной соразмерно величине тела покойника. Углубление имело
с боков прямые края, а в головах — полусферическую выемку,
крышка была более или менее высокой. Подобный гроб из красного
песчаника (приблизительно XII в.), имеющий отверстие посередине
для стока влаги, был извлечен из земли в церкви св. Маврикия
в Галле. Другие каменные гробы, но немного повыше и с
крышками, возвышающимися у изголовья, были открыты в одном склепе
соборной церкви в Труа.
Покойников в гробу или без гроба при отпевании, выставлении
при прощании и перенесении в могилу обычно покрывали более
или менее богато вышитыми погребальными покровами. Такой
обычай, без сомнения очень древний, представлен даже в вышитом
изображении погребения короля Эдварда на «байеских обоях».
Фон погребальных покровов был черного цвета, шитье большей
660

Глава третья. НАРОДЫ ЮЖНОЙ И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ /WfW^WV^f
Рис. 1058
частью золотое и серебряное. Начиная с конца XII в. на покровах
часто вышивались герб умершего и большой широкий крест
белого цвета. Приблизительно с того же времени роскошь при
погребении знатных граждан, в основном в Италии, стала возрастать до
такой степени, что против нее многократно, хотя и безрезультатно
издавались строгие предписания. В Болонье существовал обычай
выставлять гроб на помост посреди улицы, вокруг него
располагались скамьи, обитые черным сукном, на которых сидели все
родственники умершего для принятия изъявлений соболезнования.
Процессия трогалась с места только с прибытием духовенства.
Основную разницу между
деревянными и каменными гробами
составляли, кроме материала, только размеры и
отделка. Не говоря о материале и
объеме, что зависело от средств и прихоти
заказчиков, в остальном, т. е. в отделке
и орнаментации, придерживались
преимущественно христианских взглядов,
и потому на крышке гроба в головах
часто помещалось рельефное
изображение креста с эмблемами звания
покойника. Боковые стенки, напротив,
украшались без всякой символики,
в соответствии со стилем данного
времени, обычно колонками с
полукруглыми или готическими арками.
Впрочем, в отношении внешней
отделки гробов правила не всегда
соблюдались. Так, в соборе в Паренцо
хранится мраморный гроб 1247 г. с
вырезанной надписью и краями,
украшенными изящной лиственной
каймой (рис. 1058).

Глава четвертая
НАРОДЫ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ
(ФРАНЦУЗЫ, АНГЛИЧАНЕ, ИСПАНЦЫ)
ели сравнить изображения и повествования рассматриваемого
времени, относящиеся к народам Западной Европы, можно убедиться в
том, что бытовые отношения развивались у них сходным образом.
Сказанное относится не только к церковным предметам, для
которых были установлены строгие правила, но и к тому, что касалось
воинской одежды, вооружения и утвари. В этом нет ничего
удивительного, ибо начало становления этих племен было одинаковым и
основывалось главным образом на постепенном усвоении ими
древнеримских обычаев и устройства жизни. Вследствие этого, а
также сходного влияния на развитие общества духовенства,
дальнейшее развитие общественных отношений и образования
получило близкое направление. В государственном отношении сказанное
особенно применимо к Франции и Англии до XI в., а также к
Испании (несмотря на то что этой страной, начиная с VIII в., владели
арабы). В этих странах было положено начало культурному
развитию и подготовлена твердая почва для самостоятельного
совершенствования быта и культуры.
Германия раньше других стран Европы обрела
самостоятельность. Франция была разделена на мелкие ленные княжества, а
северная ее часть (с 912 г.) находилась во власти норманнских
завоевателей. В Англии за обладание опустошенными областями спорили
саксы, англы, фризы, в 1016 г.— датчане, а в 1066 г. и нормандцы.
Испания под властью враждовавших друг с другом арабов распадалась
на множество отдельных королевств. В это время германцы стали
могущественным народом, сплоченным энергичной рукой первых
государей из саксонского дома — Генриха I и Оттона I. В
результате внутренних смут при императоре Генрихе IV и борьбы Гогеншта-
уфенов за обладание Италией это государство с воцарением
Фридриха I (в 1152 году) потеряло свое прежнее значение. Место,
занимаемое им, и историческая роль, которую оно играло в Европе,
перешли к Франции.
В отношении быта это проявилось в том, что при господстве в
Европе французов успешнее и скорее принимались преобразования и
нововведения, чем во времена господства Германии. Впрочем, в это
время и внешние обстоятельства больше способствовали быстрому
распространению и усвоению нового: например, крестовые походы,
в которых приняли участие почти все западные государства; в
отношении Франции и Англии более тесному сближению помогало
создание родственных союзов между обоими царственными домами.
Так, вследствие брака английского короля Генриха II Анжуйского
с Элинор, наследницей Пуату, Гиени и Гаскони, в 1154 г. одна из пре-
662

Глава четвертая. НАРОДЫ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ
краснейших областей наиболее развитой южной части Франции,
Аквитания, была подчинена Англии на целые века. Затем
сближение этих двух стран стало еще более тесным в результате двойного
брака, заключенного в 1298 г. между английским королем Эдуардом
I и сестрой французского короля Филиппа IV а также сыном
первого, принцем Уэльским, и дочерью того же Филиппа.
Несмотря на то что в Испании после основания в ней отдельных
мавританских королевств внутренние отношения приняли более
замкнутый характер, между христианскими королевствами
Испании и другими западными государствами сохранилось живое
общение, благодаря которому испанцы не остались в стороне от общего
культурного развития. Впрочем, судя по лояльности арабских
властелинов в отношении к побежденным, надо полагать, что и их
коснулось общее стремление к развитию, тем более что они не только
старались перенимать некоторые нововведения христиан, но даже
поручали христианам высшие гражданские должности.
Однако и здесь не было недостатка во внешнем влиянии,
содействовавшем распространению новых понятий и обычаев. Так, не
говоря уже об обширных торговых отношениях, укажем на
многократные вторжения норманнов, особенно в западные
приморские области; на более тесное сближение Кастилии (1154 г.), а затем
и Наварры с Францией. Сюда же следует отнести и предпринятый
Папой в 1211 г. крестовый поход против арабов, продолжавшийся
целый год, в котором приняли участие до восьмидесяти рыцарей
из Италии, Германии и Франции. Уцелевшие до наших дней
христианские памятники Испании также подтверждают сходство быта
у западных народов.
Во Франции еще до начала XII в.
возникла причудливая мода на
башмаки с длинными носками. По поводу
этой моды один строгий критик того
времени говорит довольно резко:
«Концы этих башмаков торчат вверх,
точно змеиные хвосты или скорпион,
качаются и завиты, точно рога у
барана; такое извращение природы
отвратительно. Мужчины волочат одежду, и
рукава теперь такой длины и так
широки, что закрывают кисти рук; одетые
так люди не в состоянии ни шагнуть,
ни работать. Спереди голова у этих
щеголей выбрита, а сзади они
отпускают волосы и припекают завитки
горячими щипцами, как непотребные
женщины; по всему этому видно, что
подобно вонючим козлам им приятно
валяться в омуте блуда».
Эта мода была, по-видимому,
реакцией на всеобщее
монашески-аскетическое направление предыдущей
эпохи, отразившееся как в образе жизни,
так и в костюме. Но с XII в. под
облагораживающим влиянием изящных
искусств костюмы приобрели более
естественный вид и стали больше
соответствовать фигуре. Этим
изменениям, происшедшим в царствование
Людовика VII (между 1137 и 1180 гг.),
Франция обязана возникновением
французского национального
костюма; именно с этого времени по поводу
одежды стало возможным сказать, что
«она скроена и сшита чисто на
французский лад». Одновременно с
изменением фасона одежды стали обращать
больше внимания на качество
материала и изящество внешней отделки.
Хотя при этом короле, воспитанном в
монашеских правилах и не любившем
пышности, в модах соблюдалась еще
некоторая сдержанность, тем не
менее уже в его царствование стали
щеголять золотыми вещами, меховыми
одеждами, шелковыми и
узорчатыми тканями и пр. Со смертью
Людовика VII страсть к роскоши, до этого
сдерживаемая, еще больше
усилилась и, охватив даже средние
сословия, приняла такие опасные размеры,
что ближайший преемник его, Филипп
Август (1180—1223 гг.), вынужден был
запретить ношение такого рода
украшений всему дворянству, за
исключением высших чинов государства (ср.
рис. 1059).
Рис. 1059
Женский костюм, напротив, не считая длинной нижней одежды,
состоял из тонкого платья с длинными узкими рукавами и более
широкой верхней одежды с короткими, не очень широкими рукавами
или совершенно без рукавов (ср. рис.955, в) и несколько открытой на
Несмотря на запрещения, одежда
у обоих полов в царствование
Людовика VII стала еще роскошнее и богаче
и в ней совершенно исчезли последние
следы прежней тяжеловесности.
Костюм мужчин высших классов в то
время составляли: нижняя одежда с
длинными, довольно узкими рукавами,
доходившая только до икр, и подобная
же верхняя одежда меньшей длины и
с короткими рукавами. Та и другая
обшивались по нижнему краю, у
ворота и на рукавах. Затем надевался
широкий пояс с украшениями, штаны
из шелковой материи или из
узорчатой ткани наподобие трико, вышитые
башмаки или полусапожки, суконная
или бархатная шапка и широкий
плащ с изящной застежкой на груди
(ср. рис. 1059).
663

WWWWJ\ Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ {W?W?$?±
Рис. 1060
В 1230 г. Людовик IX Святой
обнародовал подробное предписание
об одежде, последствия которого
ограничились тем, что снова вошли
в моду длиннопо7\ые одежды и
плащи с капюшонами. Это придавало
одежде того и другого пола более
строгий, церковный отпечаток и
довольно однообразный общий вид
(рис 1060, а, б, в; ср. рис. 943 и ел.).
Сам король высказывал мнение,
внушаемое ему личными убеждениями и
характерной для него
бережливостью, «что, дабы нравиться жене и
заслуживать уважение сограждан,
мужчина должен одеваться прилично».
Этим он косвенно поощрял страсть
к нарядам, хотя нельзя отрицать, что
в продолжение его правления страсть
к роскоши в некоторой степени
сдерживалась, но есть указания
современников, «что многие даже при дворе
Людовика носили шелковые и
бархатные одежды, превышавшие
значительно ценностью своей одежды
самого короля», и что «многие
гораздо более заботились о приобретении
дорогих куньих шуб, нежели о
спасении души».
груди, так что из-под нее видна
была богатая обшивка нижнего
платья. К этому следует прибавить
вышитый золотом пояс с висящим на
нем кошельком, длинное
покрывало, мантию, полусапожки. Волосы
заплетались в длинные косы (ср.
рис. 920, б; рис. 956). Что касается
обуви, то хотя после Людовика VII
мода на башмаки с длинными
носками не была совсем упразднена,
длина носков значительно
уменьшилась. Распространившийся с
конца XII в. обычай брить бороду
возник, по-видимому, во Франции.
При такой склонности к
щегольству малейшее смягчение
законов еще более усиливало страсть к
роскоши и мотовству. Так, со
смертью Филиппа и воцарением
Людовика VIII (1223-1226 гг.)
стремление к роскоши даже в среднем и
низшем классах дворянства
усилилось до такой степени, что многие
дворяне за время его короткого
царствования совершенно
разорились.
В это же время при Карле
Анжуйском роскошь стала
распространяться в Италии. Приведем по
этому поводу отрывок описания
«Богатства» из «Поэмы о розе»
Гильома де Лорриса, относящейся приблизительно к 1250 году:
«Богатство было одето в пурпурное платье, и скажу вам не шутя,
что не было равного ему во всем мире как по роскоши, так и по
красоте, ни одно платье ему не было так к лицу. Оно все было
обложено пурпуром, и на нем были вышиты изображения князей и
королей. На шее оно завязывалось лентой, шитой золотом, весьма
роскошной. Пояс был унизан по краям множеством блестящих
дорогих камней. Пряжка была из дорогих камней, очень нарядная и
крепкая. Всюду было золото, и вся ткань была густо обложена им.
Под платьем у Богатства был золотой обруч, лучше которого,
полагаю, никто не видал: он был из цельного золота. Только хороший
счетчик мог бы счесть, сколько тут было камней. Никто не сумел бы
определить цены всем этим камням, оправленным в золото.
Гранаты, рубины и крупные сапфиры, перламутра до десяти унций. Но
самый дорогой из них, карбункул, красовался спереди на платье».
Следуя примеру мужчин, женщины стремились вознаградить
себя за перенесенные ими лишения; опять возникла почти
совершенно забытая мода на башмаки с длинными носками. Этот род обуви,
прозванный «пулен» в царствование Филиппа VI (быть может, по
имени человека, который ввел эту моду), сохранился вплоть до конца XV
века, несмотря на то что против него постоянно восставало
духовенство. До какой степени в это время усилилась страсть к щегольству
и мотовству, можно судить и по статьям обстоятельного регламента
об одежде 1294 года, который, как и все предшествовавшие ему
законоположения, не имел практически никакого успеха.
664

JWmWW$\ Глава четвертая. НАРОДЫ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ /WSWEWW»
Гражданам воспрещалось носить беличий и горностаевый меха,
золотые украшения и дорогие камни, золотые обшивки с камнями
или жемчугом, а женам их наряжаться в золотые и серебряные
венцы. Духовным лицам, за исключением прелатов и высших
духовных чинов, запрещено было носить упомянутые дорогие меха,
кроме как в виде головного убора. Герцогам, графам и баронам,
обладавшим ежегодным доходом в шесть тысяч ливров, как и
рыцарям, разрешалось ежегодно иметь по четыре одежды, их
конюшим и оруженосцам — только по две, по столько же высшим
духовным лицам, их подчиненным, секретарям, раздавателям милостыни
и помощникам. Те, у кого было три тысячи ливров ежегодного
дохода, должны были довольствоваться тремя одеждами в год, а у
кого две тысячи — двумя. Молодым людям, незамужним и замужним
женщинам позволялось иметь лишь по одной одежде. Замужним
только в таком случае разрешалось иметь более одного платья,
если у мужа был доход не менее двух тысяч ливров в год. По
отношению к тканям закон этот определял, что даже самые знатные
господа и дамы не должны покупать отрезы дороже восемнадцати
сольдо, граждане — пятнадцати и шестнадцати, оруженосцы —
шести и семи, а женщины — двенадцати сольдо. В случае
неисполнения какого-либо из этих предписаний налагались значительные
денежные взыскания, размер которых был определен в том же
регламенте. Но, несмотря на эти запрещения, все одевались и
носили украшения, какие им хотелось. Даже жены простых граждан
имели наряды на горностаевом меху, поэтому все подобного рода
постановления были, в сущности, поводом для налогов на роскошь.
В Англии с воцарением Вильгельма Завоевателя (1066—1087 гг.)
все больше укоренялись французские обычаи и одежда. Еще на
самом древнем памятнике этой эпохи, так называемых «байеских
обоях», в вышитом на них супругой Вильгельма, Матильдой,
изображении завоевания Англии, имеющем двести двенадцать футов
длины, костюмы и вооружение англичан во всем сходны с
французскими, изображенными на памятниках, современных этому
произведению. Сохранились и другие свидетельства сходства одежды,
указывающие в то же время и на то обстоятельство, что в Англии
вплоть до XIII в. французские моды и обычаи приживались
несколько медленнее, чем в Германии.
В XII в. подобные изменения произошли и в остальной Европе
(рис. 953). В Англии не только у женщин стали появляться такой
длины рукава, которые надо было подбирать почти наполовину, но
и мужчины высших сословий стали подражать прекрасному полу
(рис. 1062). Один поэт конца XII в., говоря об английских
красавицах, ставит им в укор, что, в противоположность своим южным
соседкам, они всячески стараются уменьшить румянец на лице,
воздерживаются от пищи, чтобы казаться бледными, считая бледность
цветом любящих сердец. У венценосных особ остались и теперь
в употреблении прежние длинные одежды, доходившие до пят (ср.
рис. 1060). Французские обычаи и моды с начала XIII в. стали очень
быстро распространяться в Англии. Интересен факт, что Филипп II
во Франции и Ричард Львиное Сердце в Англии в 1190 г.
обнародовали особые постановления об одежде, направленные главным
образом против роскоши рыцарей. Им предписывалось в дальнейшем
на плащах и воинской одежде не употреблять пурпура, беличьего
меха, горностая и пр. Однако ни указы этих королей, ни всех
последующих не оказали никакого воздействия. Несмотря на
многократно повторяемые и вновь подтверждаемые предписания подобного
Рис. 1061
В искусстве вышивки одежды
англичане были искуснее французов. Так,
в XI в. французы и норманны
поражались роскошно вышитым одеяниям
британских рыцарей; по их
признанию, английские женщины были
первыми среди других в этом искусстве.
Этот вид вышивания, судя по сходству
английских изображений даже
середины XII в. (рис. 1061) с некоторыми
французскими работами конца того
же века (рис. 1059), мог быть
принесен из Англии во Францию. Следует
указать как на остаток
древнескандинавских и древнебританских обычаев
на сохранившееся у некоторых
мужчин обыкновение носить браслеты и
выцарапывать на коже фигуры
различного цвета. Кроме того, несмотря
на медлительность, с которой
англичане принимали французские моды, они
при этом нередко вдавались в
крайности. Например, пришедшая к ним
около 1066 г. мода на длинные верхние
рукава, возникшая в XI в. среди женщин
на материке (рис. 937), значительно
изменилась; рукава стали расширять
и удлинять.
665

Раздел V БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
Рис. 1062
рода, при бракосочетании в 1251 г. дочери Генриха III
Английского с королем шотландским на это торжество явились до тысячи
английских рыцарей в шелковых одеждах, а на следующий день эти
же рыцари щеголяли другими одеждами, тоже из дорогих материй.
Вскоре и сами англичане стали вводить новые моды, например на
шляпы с павлиньими перьями, которые в короткое время приняты
были в Германии и других странах.
* * *
Что касается оружия, то мы уже говорили, что как во Франции,
так и в Англии наряду с бывшими уже в то время в употреблении
разными видами вооружения в начале XI в. была введена
пластинчатая броня.
В Испании, насколько позволяют судить дошедшие до нас
памятники, относящиеся к этой эпохе, бытовые отношения носили
приблизительно такой же характер, как во Франции и Англии.
Впрочем, владычество арабов в этой стране оказало влияние и на костюм
здешних христиан, в испанских памятниках более позднего
времени мы встречаем явные следы такого влияния.

Исторический обзор
читывал те политические отношения, которые к концу XIII в.
установились между влиятельными западными государствами, вполне
естественна их общность в бытовой обстановке. Влияние
промышленного переворота на культуру быта соседних с Францией
государств было сходным. Постоянные войны, в особенности крестовые
походы, а также развитие торговых отношений с ближними и
дальними странами сумели настолько сблизить даже самые удаленные
друг от друга народы, что между ними установился постоянный
обмен бытовыми особенностями, в основе которых лежали общие
для всех древнеримские традиции. После такого плодотворного
подготовительного периода все культурные и ремесленные
традиции стали переплетаться и взаимодействовать. Во всех
европейских государствах велась неустанная борьба: правители и
дворянство, города и сословия — все боролись за расширение и упрочение
своего могущества или своих прав, стремясь захватить как можно
больше земель и ценностей. Война за первенство между Англией и
Францией так тесно связала обе страны, что их история за этот
период, по сути, является единой. Хотя после войны обессиленные
страны должны были заняться своими внутренними делами, они
продолжали поддерживать внешние отношения, которые привели
в будущем к их взаимному сближению.
Изменения, которые испытал костюм при таком взаимовлиянии,
особенно его быстрое и повсеместное преобразование к середине
XIV в., объясняются действием различных внутренних и внешних
причин. При таком порядке вещей каждый гражданин, и знатный и
бедный, мог надеяться только на собственные силы и защищать свои
интересы. Не прекращавшаяся борьба партий друг против друга
поглощала все их силы. Усиление городов, ослабив дворянство,
заставило его искать поддержки у власти и таким образом проложило
путь самодержавию, а в самих горожанах развило давнее
стремление к максимальному самоуправлению. В этих разногласиях
участвовали и сами правители, помогая то одной, то другой стороне.
Кроме повсеместных опустошительных войн с их
последствиями, обстановку усугубляли различные естественные бедствия. В
начале рассматриваемой эпохи, около 1305 г., во Франции, Германии
и Италии вспыхнула страшная эпидемия чумы, так называемая
«черная смерть», свирепствовавшая с короткими промежутками
вплоть до середины столетия с таким ожесточением, что, по
мнению современников, от нее погибла половина населения. Помимо
чумы, губительно повлиявшей на развитие общественных
отношений, но все-таки носившей временный характер, Западную Европу
постоянно сотрясали и другие катаклизмы, например продолжи-
667

#WWW\ Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ. /W^W^
тельная дороговизна и голод. В Южной Европе, кроме того,
случались частые землетрясения. Вдобавок ко всему этому в Германии
в прирейнских и придунайских землях началось преследование
евреев, которых считали виновниками всех бедствий. Это
преследование сопровождалось крайним ожесточением и разжигало самые
дикие страсти.
Выйдя на новый путь, общество быстро двинулось по нему
вперед. Дворянство и горожане старались превзойти друг друга в
изобретении удовольствий. То, чего они не умели придумать сами,
изобретало за них духовенство. Как бы горячо ни протестовали против
такого порядка вещей некоторые проповедники и моралисты, как
ни восставала против него сама власть, притом не всегда
безуспешно, эти осуждения и запреты только раздражали большинство и еще
больше подстрекали к необузданному произволу. Беспокойное
время перестройки общественной жизни вызвало много противоречий.
Резкие грани, разделявшие сословия, начали стираться, а
воздействие чуждых и прежде враждебных элементов дало новый толчок
развитию общества. На фоне усиливавшейся роскоши знати и
богачей низшие классы еще острее ощущали свою бедность. К тому же
рыцарское и мещанское сословия слишком отличались в образе
жизни и миропонимании, чтобы добровольно признать
принадлежащие каждому права. Это соперничество развило в дворянах
надменность и жестокость, а в горожанах — хитрость и осторожность.
Попытки мудрых политиков примирить враждебно настроенные
сословия не остались тщетными. Увеличение числа высших учебных
заведений придало их усилиям прочную основу. То, что причины зла
лежат в развращенном духовенстве и слабости церкви, было
очевидным для самого непроницательного взгляда, однако никому не
запрещалось жить по правилам религии и быть благочестивым.
Утратив свою власть над мирянами, духовенство пыталось подчинить
их своему влиянию, воздействуя на их чувства богатой обстановкой
бесчисленных церемоний, блеск которых только подчеркивал их
внутреннюю пустоту. Когда же произошел раскол внутри самой
церкви и в течение многих лет на папском престоле появлялись
Папы и «антипапы», не гнушавшиеся никакими средствами ради
взаимного уничтожения, необходимость реформы церкви и ее
служителей стала очевидной.
Изменение утвари и одежды в
Северной Европе началось с полного
отказа от древнеримских традиций.
Утварь менялась медленнее, так как
в ней еще долго принимались за
основу существовавшие формы. В одежде
возможностей проявить
индивидуальный вкус было куда больше.
Пробудившееся стремление к
самостоятельности вместе с развивавшейся
любознательностью и живым
сознанием собственной правоспособности
освободили личность от подчинения
обязательному для всех старинному
обычаю. Все решительнее
признавалось право на собственную точку
зрения и склонности. Общее настроение
того времени благоприятствовало
развитию индивидуализма. Опоры
средневекового уклада, ленная
система и церковная иерархия
приближались к окончательному разрушению.
Рыцарство сходило с политической
сцены, а городское сословие благодаря
завоеванным правам и свободам
достигло значительного благосостояния,
которое постоянно увеличивалось.
В общественной жизни возникли
новые направления, порожденные
потребностями времени; она отличалась
особенной активностью.
Освободившись от двойного гнета дворянства и
духовенства, городское сословие
утратило и цель, и чувство меры.
Возможность свободно потакать своим
прихотям развила в нем дух противоречия и
своеволия и так извратила основы
существовавшей нравственности, что
вскоре чувство стыда и целомудрия
утратили всякое значение. Эта
нравственная распущенность стала
определяющим фактором не только
переходных, но и основных форм костюма и
предметов обстановки.
Религиозное движение повлияло на
социальные процессы. Усилило
враждебность партий, а это придало
большую яркость и разнообразие
общественным проявлениям. Наряду с
пышными церковными церемониями,
съездами государей и другими торжествами
богатое дворянство устраивало
турниры, общественные празднества,
народные гуляния и ярмарки. Происходили
постоянные передвижения войск,
появилось большое количество
богомольцев, авантюристов-одиночек,
искавших счастья, и ханжей-лицемеров,
рассчитывавших поживиться за счет
суеверий, распространявшихся во всех
слоях общества. Все это, наряду со
смутами и при шатком законодательстве,
скорее, было способно возбудить
фантазию, чем отвлечь умы от внешней
стороны жизни и сосредоточить их на
самих себе. Для этого должны были
произойти события, способные
изменить общественное сознание. Пока
слово, устное или письменное, не
стало общенародным достоянием,
перемена в сознании была невозможна.
Только книгопечатание, изобретенное
в 1450 г., дало народным массам
возможность принять сознательное
участие в происходившей борьбе,
воспитать в себе серьезное отношение к ней
и твердым шагом идти навстречу
Реформации. К этому событию
добавились и другие. Изгнание арабов из
Испании, имевшее важные последствия
для этой страны, открытие Америки,
морские путешествия португальцев,
познакомившие Европу с новым
миром, и, наконец, активное применение
пороха также немало способствовали
изменению жизненного уклада. Не
могло это не сказаться и на особенностях
костюма всех слоев населения.

Глава первая
ФРАНЦИЯ, АНГЛИЯ И НИДЕРЛАНДЫ
риняв на себя роль законодательницы мод, Франция старалась
выполнять ее наилучшим образом, не останавливаясь ни перед
какими препятствиями. Как бы ни был строг закон против роскоши,
изданный Филиппом IV Красивым в 1234 г., он не возымел должного
действия: определяемые им штрафы платили, но запрещений не
соблюдали. Щегольство среди высших сословий и богатых горожан
не только не уменьшилось, а еще более усилилось благодаря
расширению торговли и прогрессу ремесел.
Знаменитые восточные шелка, итальянские и нидерландские
шелковые материи, несмотря на свою дороговизну, стали доступны и
среднему классу. Эти ткани, особенно восточные и мавританско-сици-
лийские, отличались, как и прежде, плотностью, яркостью красок и
красотой рисунка, который в итальянских тканях тоже стал
разнообразнее. Появились и материи, рисунок которых состоял из
цветочных орнаментов, чередующихся с изображениями фантастических
животных и перекрещивающимися полосками с рассыпанными
между ними звездочками, кружочками и т. д., а также ткани, сплошь
покрытые фигурами, буквами или произвольными знаками. Золотая и
серебряная парча, бархат и так называемые (по рисунку или по
цвету) павлиньи материи ценились так же высоко, как и прежде. Бархат,
иногда протканный золотыми и серебряными нитями, по-прежнему
делался исключительно зеленого цвета. Позже появились синие и
голубые бархаты, а во второй половине XIV в. они стали делаться
разноцветными. Все эти ткани, распространяясь, получали новые
названия, поэтому проследить за ними иной раз чрезвычайно трудно.
Шерстяные изделия, в том числе цветные и узорчатые сукна, в
основном поставлялись из других стран, преимущественно из
Нидерландов. Оттуда привозились также тонкие полотна и некоторые
Другие товары, в том числе кожевенные.
Пока подобные товары доставлялись в основном из-за границы,
во Франции и Англии делались первые шаги к изготовлению их
у себя дома. Производство шелковых материй не развивалось,
правда, ни в той, ни в другой стране до середины XV в., однако еще
в 1340 г. в Провансе делались первые попытки его организовать.
Зато уже в начале XIV в. в Англии при Эдуарде III и затем во
Франции быстро развивалась выделка сукон, а вместе с ней и красильное
искусство, усовершенствованию которого значительно
способствовало открытие новых красящих веществ и составов. Изготовление
кожевенных изделий, особенно сафьянов, которыми славились мар-
сельцы во второй половине XIII в., тоже быстро прогрессировало,
причем одновременно в обеих странах.
С развитием отечественной промышленности, которому
способствовало распределение ремесел между цехами и корпорациями,
669

Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
потребление иностранных изделий несколько уменьшилось.
Прежде всего это коснулось людей небогатых, которые стали
пользоваться местной продукцией, предпочитая те изделия, которые
могли соперничать в качестве и цене с иностранными. Одновременно
развивалось и иностранное производство, которое имело лучшие
технологии и, соответственно, лучшее качество товаров. Такой
передовой промышленностью была в то время нидерландская, не
только служившая образцом для других стран, но и
способствовавшая их промышленному развитию. Английское производство было
обязано своими первыми успехами нидерландским ремесленникам,
переселившимся в Англию при Эдуарде III (около 1330 г.).
Продолжительная война,
разгоревшаяся между Англией и Францией и до
крайности истощившая их силы, почти
уничтожила зарождавшуюся в них
промышленность, которая
оправилась от нанесенного удара не ранее
середины XV в. В это время во
Франции снова принялись за выделку
сукон и внедрили два новых
производства — бумагопрядильное и камчатных
полотен. Трудоемкий и медленный
способ изготовления такой продукции
был основной причиной их высокой
цены. Самыми дорогими были сукна
высших сортов, имевшие плотность и
прочность кожи. Красильное
искусство, несмотря на внедренные
усовершенствования, тоже долго оставалось
дорогостоящим. Все производства,
кроме самых простых, требовали
значительных средств для их ведения.
Медленнее других развивалось во Франции
производство шелковых материй. Его
успехи стали заметны только с 1480 г.,
когда Людовик XI выписал греческих и
итальянских ткачей, для которых в Туре
были устроены мастерские, где они
обучали французских ремесленников
различным приемам своего мастерства.
Нидерландская промышленность
не испытала тех потрясений, которые
выпали на долю французской и
английской. Она продолжала
развиваться с неизменным успехом, особенно
со времен Филиппа Доброго (1419 —
1467 гг.), после объединения
Нидерландов с богатой Бургундией.
Упрочившееся благосостояние страны, ее
процветающая торговля и
порожденная достатком склонность населения к
роскоши настолько
благоприятствовали развитию нидерландской
промышленности, что она успела достигнуть
высокого совершенства во многих
отраслях уже в то время, когда
промышленность Франции и Англии только
начинала зарождаться. В
Нидерландах развивались не только старинные
отрасли производства, но и новые,
например выделка шелковых материй и
бархата.
Немного раньше, чем Людовик XI
основал такие производства во
Франции, в Нидерландах для них были
устроены мастерские, изделия которых
славились добротностью ткани,
прочностью и чистотой красок, богатством
и изяществом рисунка. А, например,
выделка парчи была поставлена
голландцами на такой уровень, что с XV в.
могла конкурировать даже с итальянскими
изделиями. Что касается производств,
издавна освоенных в этой стране,
то они к этому времени были
доведены до возможного совершенства, как,
например, выделка разных сортов
сукон и полотняных тканей — от
простых до самых тончайших.
Рис. 1063
Таким образом, высшие сословия Франции и Англии не имели
недостатка в разнообразных и дорогих материях для
удовлетворения своей склонности к роскоши. Между тем ни количество одежд,
ни их покрой не подвергались серьезным изменениям вплоть до
упомянутого переворота в середине XIV века. Несмотря на
образование отдельных корпораций портных, сапожников и т. д.,
изменения как в мужском, так и в женском костюме ограничились лишь
тем, что одежда стала уже, а мужская еще и короче, а также
незначительной переделкой некоторых деталей наряда.
В мужском костюме, состоявшем по-прежнему из рубашки,
кафтана, штанов, плаща, головного убора и обуви, изменения коснулись
прежде всего кафтана, который, сохраняя свой старинный покрой,
постепенно укорачивался, пока не стал выше колен (рис. 1063, а, в, г).
Уменьшаясь в длину, он вместе с тем становился уже, поэтому для
большего удобства при его надевании стали делать разрезы спереди
и сзади, которые застегивались на пуговицы или шнуровались (рис.
670

Глава первая. ФРАНЦИЯ, АНГЛИЯ И НИДЕРЛАНДЫ
1064). Рукава иногда отходили от прежнего покроя и тогда были очень
узкие, с разрезами, застегивавшимися на пуговицы, или очень
широкие, нередко свисающие вниз (рис. 1064). Капюшон, отдельный или
пришитый к кафтану, сохранился, но его верхушка значительно
удлинилась, а у отдельного капюшона с воротником края вырезывались
зубчиками. Подобное украшение стало все более входить в моду, и
скоро зубчиками начали обшивать не только подол кафтана, но и все
швы и вырез ворота (рис. 1064, а). Даже меховую опушку на одеждах,
подбитых или отороченных мехом, отделывали наподобие зубчиков
(рис. 1064, б). По подолу и швам она также оформлялась зубчиками.
Плащ оставался без изменений
(рис. 1065), но наряду с ним появились
более короткие накидки, которые
спереди застегивались на пуговицы по всей
длине. Встречались также накидки,
которые не застегивались на пряжку на
правом плече, как обыкновенный
короткий плащ, а были в этом месте
наглухо зашиты, часто до середины
предплечья, или же для большего удобства
застегивались рядом пуговиц (рис.
1066, а, б; рис. 1071, а). Эти накидки
делались иногда с большим откидным
воротником или с капюшоном и тоже
отделывались зубчиками.
Основной обувью оставались
полусапоги, зашнуровывавшиеся спереди, и
башмаки. Единственное изменение,
которому они подверглись, состояло в
постепенном удлинении носков.Удлинение
это дошло до того, что уже Филипп IV
счел необходимым издать
постановление, определявшее длину носков
обуви: у дворян — не более двух футов,
у граждан — не более одного фута, а
у прочих классов — шесть дюймов.
Башмаки с такими длинными носками
назывались во Франции «пулен», а в
Англии — «кракоуз», по названию города
Кракова, который считался родиной
этой моды.
Из головных уборов носили
преимущественно капюшоны и жесткие
шляпы, небольшие чашеобразные
чепцы и простые повязки появились
позднее. Все головные уборы носились или
по отдельности, или по два вместе;
например, было модно поверх обычного
капюшона надевать еще и шляпу (рис.
1064, б; рис. 1067, б; рис. 1071, а).
Изменение женской одежды происходило хотя и не так быстро,
но все же заметно. Оно состояло преимущественно в суживании
частей одежды, прикрывавших верхнюю часть туловища, так что лиф
Вместо прежних раздельных
штанин, крепившихся к поясу шнурками,
появились штаны, придерживаемые
вокруг талии продернутым поясом.
Так как эти штаны охватывали вместе
с ногой и ступню, то к ним для
прочности и взамен обуви снизу
подшивали кожаные подошвы (ср. рис. 1064, а).
Рис. 1065
671

#tW)W#\ Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Рис. 1066
Женщины не ограничивались
тугим шнурованием верхней части
платья, а стали суживать и его рукава,
причем рукав разрезался от кисти
руки до плеча и разрез обшивали
множеством маленьких пуговок, посаженных
очень близко одна от другой (рис. 1066,
а, в). Нижнюю часть платья, которая
кроилась пока еще из одного куска
с лифом, стали постепенно делать уже
и гораздо длиннее, так что платье,
расширяясь книзу, заканчивалось
шлейфом. Такие длинные платья впервые
появились во Франции. Вместе с узкими
рукавами вошли в моду короткие узкие
полурукава, от которых шли длинные
узкие полосы ткани, доходившие до
земли. Подобные рукава больше
использовались в верхнем платье (рис. 1066, а),
которое продолжали носить, как и
прежде, вовсе без рукавов, с широкими
и длинными проймами по бокам (рис.
1066, в). Так как пояс стал при узкой
одежде совершенно лишним, его
надевали в качестве украшения и, чтобы
он не соскальзывал с бедер,
прикрепляли прямо к платью.
Женские плащи были
исключительно наспинные. При их изготовлении
обращали внимание на украшение
красивыми и дорогими аграфами, шнурками
и застежками (рис. 1065; рис. 1066, б, в).
В отдельных случаях плащ снабжался
воротником, который иногда
подбивался мехом и выкраивался таким образом,
что мог свободно перекладываться как
на спину, так и на грудь (рис. 1066, г).
все явственнее обрисовывал
формы тела. За изменением верхней
части платья последовало
изменение всей одежды. Как и в мужском
костюме, перемена началась с
того, что, не изменяя покроя
одежды, ее закладывали складками,
отчего она становилась уже. Затем
стали суживать и сам покрой (рис.
1065, а—в), в результате чего лиф
начали стягивать шнуровкой и
делать на нем разрезы спереди и
сзади, как и в мужской одежде. Но так
как этот способ давал
возможность регулировать ширину
платья, он был доведен до крайности,
особенно женщинами.
Кроме обуви, которая
постепенно принимала все более
заостренную форму, менялись и головные
уборы, в соответствии с
изменением прически. Вскоре обычай
носить волосы распущенными был
отменен и встречался лишь как
редкое исключение среди девушек
и молодых женщин (рис. 1065, а). Теперь было принято заплетать
волосы в косы и как можно плотнее укладывать их вокруг головы
таким образом, чтобы вдоль каждой щеки спускалось только по
одной косе (рис. 1066, в, г). Из-за новой манеры высоко подвязывать
волосы, чтобы показать шею и затылок, были оставлены любимые
прежде головные ленты и легкие шапочки, туго стянутые сетки и
прочие повязки. Впоследствии они приняли самые разные формы,
особенно когда в моду снова вошли покрывала с украшениями из разных
дорогих тканей. Вместе с тем среди пожилых женщин вошло в
обыкновение закутываться покрывалом наподобие монахинь, скрывая
под ним не только шею, но и часть подбородка (рис. 1066, г).
Таким образом, к середине XIV в. одежда значительно
усовершенствовалась и стала гораздо разнообразнее прежней. Теперь уже
недостаточно было довольствоваться изменениями старых
костюмов, были приложены немалые усилия по разработке новых
фасонов одежды. Всякое нововведение, которое прежде казалось
необычным, теперь быстро принималось, распространялось все шире
и в короткое время становилось всеобщим достоянием. Впервые
подобные перемены произошли во Франции, где уже в середине
XIV в. против них выступили серьезные люди, порицая не столько
изменения одежды, сколько ее безобразие и даже непристойность,
особенно у мужчин.
В то время и английская одежда менялась так же часто; хотя все
моды исходили из Франции, однако прежде всего они
распространялись в Англии. Изменения одежды были подвержены крайностям:
от чрезвычайного укорачивания и суживания переходили к
чрезмерному удлинению и расширению. Рядом с модой, согласно которой
предельно открывалась женская шея и грудь, уживалась другая,
требовавшая тщательного прикрытия этих частей тела. В
результате такого расхождения в фасонах появились новые виды платья,
получившие особые названия.
672

Парадный золотой щит короля Карла IX. Франция, 1572 г.

Бенвенуто Челлини. Золотая солонка Франциска I. 1539—1543 гг.

Западноевропейские кирасиры.
1-я пол. XVII в.
Германские ландскнехты XVI в.

Западноевропейская пехота (слева направо):
мушкетер, офицер, пикинер. 1-я пол. XVII в.

^WWWW^\ Глава первая. ФРАНЦИЯ, АНГЛИЯ И НИДЕРЛАНДЫ
Рис. 1067
Рис. 1068
В мужской, а частично и в женской,
моде появились новые фасоны: «усе»,
«уппланд», «жюп» и др. «Усе»
называлась длинная и широкая накидка,
прикрывавшая все тело, разрезанная по
бокам от груди или от пояса на два
полотнища. «Уппланд» представлял
собой широкое, открытое спереди
верхнее платье с рукавами, которое было
или очень длинным, вроде кафтана,
или коротким и стягивалось на бедрах
шнурком или особым поясом. «Жюп»
и «жакетт» выглядели как
прилегающие одежды, надевавшиеся поверх
сорочки под верхнее платье. Первая из
них была разновидностью
застегивающегося лифа с короткими полами,
вторая имела вид кафтана на
пуговицах, с довольно узкими длинными или
короткими рукавами, закрывавшего,
как правило, верхнюю часть бедер. В то
же время в традиционных плащах,
которые при разнообразии новой одежды
утратили свою необходимость, не
произошло заметной перемены.
Сохранились и узкие нижние платья, в которых
изменились лишь отдельные части и
отделка. Можно сказать, что это было
время настоящего торжества
портняжного искусства, породившее понятие
«вкус дня или времени», или «мода»,
в более узком смысле этого слова.
В этом перевороте впереди вновь
были мужчины. Верхняя и нижняя
одежда сохранила основной покрой
прежних туник, но стала делаться до
того узкой, что при одевании ее
приходилось расстегивать по всей длине.
Обычно нижняя одежда шнуровалась, а
верхняя застегивалась на маленькие
пуговки. Она кроилась таким
образом, что в зашнурованном или
застегнутом виде облегала тело совершенно
гладко, не оставляя ни одной складки,
и доходила обычно только до середины
бедер (рис. 1067; рис. 1068; рис. 1069).
Рукава нижней одежды, сохранив
прежнюю длину, стали еще уже.
Иногда они в виде узких манжет доходили
до самых пальцев и застегивались на
пуговицы (рис. 1068, а). Рукава
верхней одежды, утратив прежний объем,
редко делались цельными, а чаще
кроились полурукавами, чуть шире
рукавов нижней одежды (рис. 1067, а, в;
рис. 1069, а).
Из-за того, что длинные рукава нижней одежды носили
навыпуск, стало модным шить эту одежду (которой иногда придавали
форму узкого жилета с рукавами) из такой же дорогой материи, как
и верхнюю, хотя и без особых украшений. Для этих одежд
выбирались шелковые ткани, бархат или сукна ярких цветов и различных
узоров, которые иногда украшали вышивками. Особое внимание
обращали на изящную форму пуговиц, количество которых на одежде
Рис. 1069
673

HJ^WffWW?\ Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
значительно увеличилось, и на их оправу, имевшую продолговатую
форму. Зубчатые вырезы по подолу, бывшие прежде в большом
ходу, встречались теперь гораздо реже, заменяясь иногда
небольшими своеобразными металлическими подвесками (рис. 1067, а, в), и
в конце концов остались только на плащах и других длинных и
широких одеждах (рис. 1068). Верхний кафтан по-прежнему
продолжали шить с капюшоном и иногда оторачивать мехом по подолу и
по рукавам. Обтягивающее тело платье использовалось даже для
охоты (рис. 1070, в) наряду с сохранившимися туникообразными
широкими одеждами, не стеснявшими свободу движений (рис.
1070, а, б). Такие наряды сохранились у крестьян и ремесленников
вплоть до конца средних веков (ср. рис. 1063, а—в).
Пояс, ставший при узкой одежде просто украшением, спускался
все ниже и наконец переместился значительно ниже талии. Как
предмет щегольства его отделывали украшениями из благородных
металлов и т. п. (рис. 1068).
Панталоны в обтяжку остались без изменения, но по мере
удлинения носков обуви удлинялась соответственно и их нижняя часть,
а со времен Филиппа Валуа (1328 г.) поверх них стали надевать
особый вид чулок или носков, доходивших либо до колен, либо только
до икр.
Обувь была весьма разнообразна
как по форме, так и по цвету.
Удлинение ее носков со временем дошло до
такой несоразмерности, что снова
вызвало запрет на ее ношение со
стороны не только духовенства, но и
правительства. Однако запрет модники
проигнорировали; мало того,
пристрастие к длинным носкам настолько
усилилось, особенно в Англии, что
длина носков нередко переходила все
границы, установленные Филиппом IV
Даже среди духовенства такая обувь
распространилась настолько, что
собором в Анжере (около 1365 г.)
духовным лицам было категорически
запрещено носить подобную обувь.
Еще раньше, в 1350 г., Иоанн II издал
особые постановления, касавшиеся
башмачного ремесла в Париже, что
имело влияние на производство
обуви, но не могло изменить
преследуемой моды. Не остановил ее
распространение и штраф или пошлина в 5
флоринов, который наследник
Иоанна, Карл V, установил за ношение
такой обуви. Только в царствование
Карла VI ее популярность несколько
ослабла, но лишь затем, чтобы
впоследствии вновь усилиться.
Рис. 1070
Рис. 1071
674

Глава первая. ФРАНЦИЯ, АНГЛИЯ И НИДЕРЛАНДЫ /^W^^WW^
С развитием сапожного мастерства
появились, помимо простой обуви,
различные богато отделанные ботинки,
полуботинки и полусапожки.
Встречались ботинки, разрезанные вдоль
подъема, где иногда пришивались
маленькие красивые пуговицы для
застежки. Нарядная обувь шилась из
материй, затканных золотом и серебром,
вышивалась жемчугом и т. п. и
делалась иногда на завязках или на
шнуровке. Носили также башмаки с
отвернутыми ушками и разными
выпуклыми украшениями. Полуботинки
были всевозможных цветов, чаще
всего красного и голубого; они
изготовлялись, как и вся обувь того времени,
из различных материалов (кожи,
войлока, сукна, шелка, бархата и т. п.) и
делались особо на каждую ногу.
Из широких и длинных одежд только плащ не подвергся
значительным переменам (рис. 1068, рис. 1069, б). Покрой и украшения
различных фасонов плащей остались прежними, изменившись только
в отдельных своих частях. Именно эти изменения повели к
постепенной разработке платья совершенно нового покроя. Одна из
разновидностей плаща, благодаря тому что ее раскрытые бока были наглухо
сшиты, а спереди сделан разрез от пояса вниз, превратилась в
верхнюю одежду с широкими или узкими рукавами или полурукавами,
иногда довольно короткую (рис. 1071, б, в). Поскольку такое широкое
платье нельзя было носить без пояса, то последний, надевавшийся
прежде только дая красоты, вернул свое первоначальное назначение.
В это же время возобновился старинный обычай носить на поясе
кошельки (рис. 1071, а—в), которые сделались необходимой
принадлежностью одежды. Так как на их форму и отделку обращали особенное
внимание, вскоре возник особый цех кошелечных мастеров.
В царствование Ричарда II (в 1377 г.) в Англии не раз
высказывались жалобы на то, что мужчины одеваются одинаково с
женщинами. Накидка, называвшаяся «уппланд», сохранила покрой
длинного и широкого платья с рукавами, открытого спереди (рис. 1072;
рис. 1071 а, г). Все изменения ограничились отделкой рукавов,
которая стала гораздо богаче, когда это платье начали считать парадной
верхней одеждой. Несмотря на большее количество материи,
которое требовалось на «уппланд», ее нередко шили из шелка и даже
бархата, расшивали богатыми
узорами, подбивали и обшивали
дорогим мехом, а при случае даже
украшали золотом и жемчугом,
что особенно вошло в моду к
концу столетия. Чем шире
распространялась эта одежда, тем длиннее
ее делали, так что в конце концов
она стала волочиться по полу (рис.
1073, а, б). Если же она
предназначалась для верховой езды, то для
удобства на ней делался разрез
сзади (рис. 1073, в). Рукава
кроились гораздо длиннее и шире
прежнего, так что нередко и они
волочились по полу. К концу
царствования Карла VI (в 1385 г.) при
этой одежде начали носить
довольно высокий и жесткий
воротник и валики, прикреплявшиеся
у плеч и придававшие объем
рукавам. Эти валики надолго остались
в моде (рис. 1073, а). Пояс,
который прежде носили на талии, под- Рис до^з
Рис. 1072
675

W#»WW\ Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ. /ЩЩЩЩФЩ»
Рис. 1074
Все, что было изобретено нового
по части головных уборов,
основывалось на имевшихся формах.
Маленькие шапочки и капюшон сохранили
прежние очертания, но стали шиться
из более дорогих материй и богаче
украшаться. Капюшоны изменились
в том, что их и без того длинная
верхушка стала еще длиннее и нередко
свисала до самого пола (рис. 1071, в).
Шапки, шляпы и повязки
отделывались богатыми украшениями и шились
из разных дорогих тканей с дорогой
меховой или иной богатой отделкой.
У таких шляп поля обшивались
шелковой или золотой бахромой, а иногда
и кружевами; тулью, обвитую шнурком,
обшивали всю или только местами
небольшими эмалированными
бляшками, спереди, надо лбом, на ней
прикрепляли аграф, иногда с пером или
пучком перьев (см. рис J 070, б; рис.
1074, а-г).
Шляпы и шапки больше всего
изменились по форме. Полукруглые
шляпы с более или менее твердой тульей
иногда драпировали наподобие
тюрбана (рис. 1074, а). Делались они, кроме
шелка и бархата, также из войлока,
сукна и кожи всевозможных цветов.
В это же время вернулись в моду
головные обручи и повязки,
надвигавшиеся на самый лоб. Как и прежде, они
употреблялись только молодежью, но
гораздо реже, чем раньше (ср. рис. 38);
а настоящие венцы сделались
исключительно знаком сана (рис. 1069).
нялся выше, ближе к груди.
Любимые тогда фигурные вырезы по
краю платьев делались настолько
несоразмерными, что, как говорит
летописец Сен-Дени, модники
более походили на связки лоскутьев,
чем на одетых людей.
Из прочих принадлежностей
одежды, известных с давних пор,
но повсеместно
распространившихся только в это время,
употреблялись, кроме поясных кошельков,
разные украшения — кольца,
запястья и пр., а также перчатки
(длинные или короткие) и длинные
трости. Перчатки шились из кожи или
из шелковой ткани (в этом случае
они нередко вышивались узорами).
Украшения делались
металлические, из золота, серебра, бронзы
или золоченой меди. Нередко они
украшались резьбой и
драгоценными камнями. Трости, вошедшие
в моду в царствование Карла VI
(в 1380 г.), обычно делали из
особенно дорогих сортов дерева и
украшали металлическим
набалдашником (рис. 1075). Среди определенных слоев населения было
принято носить на поясе или при кошельке нож в виде кинжала,
тоже богато отделанный.
Что касается прически, то волосы было принято немного
подстригать и подвивать. Отступали от этого правила только молодые
люди, оставлявшие свои волосы в естественном виде (рис. 1068).
Бороду, как и прежде, чаще всего брили, а носили ее большей
частью пожилые люди и высокопоставленные лица. В середине XIV в.
бороде стали придавать заостренную форму, наподобие козлиной
бородки (рис. 39; рис. 1073, б). Вскоре рыцари снова стали носить
круглые бороды и в очень редких случаях сбривать бакенбарды,
оставляя бороду и усы или только усы. Мода эта из-за ее языческого
происхождения часто подвергалась строгому осуждению.
В женской одежде происходили такие же изменения, как и в
мужской, с той только разницей, что она сохранила свою прежнюю
длину и укоротилась лишь в верхней части, т. е. лифе. Поверх платья
стали надевать разновидность узкой курточки.
Из двух основных частей одежды — нижней и верхней — первая
изменилась только в том отношении, что стала еще уже. В
результате разрезы спереди и по бокам лифа, доходившие до самого пояса, а
также разрезы вдоль длинных и непременно узких рукавов
увеличивались и либо обшивались пуговицами, либо стягивались
шнуровкой. Вырез лифа вокруг шеи постепенно углублялся (ср. рис. 1076, а,
б). В таком виде, плотно облегая верхнюю часть туловища, эта
одежда нередко представляла собой единственное обиходное платье.
Поэтому особенное внимание обращалось на материю, из которой она
шилась, а также на ее отделку. Рукава этой одежды обычно доходили
до пальцев, охватывая руку в виде узко застегнутых манжет, а юбка
иногда удлинялась настолько, что лежала шлейфом (рис. 1076, а).
676

WWWWW^ Глава первая. ФРАНЦИЯ, АНГЛИЯ И НИДЕРЛАНДЫ fWP?VW?P?^
Верхняя одежда, предназначавшаяся для ношения в обществе и
считавшаяся нарядной, покроем несколько отличалась от нижней и,
соответственно своему назначению, шилась из более дорогих
тканей с богатой отделкой. Разница в покрое между нижней и верхней
одеждой заключалась в том, что последняя отличалась большей
длиной и иногда более короткими и широкими рукавами (рис. 1076, в;
рис. 1077, в, г) или же сохраняла форму безрукавной верхней
одежды (рис. 1066, в), но зауженной и приспособленной для застегивания
и шнурования (рис. 1077, б). Для того чтобы была видна
находящаяся под верхней нижняя одежда, на обоих боках, вниз от талии,
выкраивались разрезы и шлейф делался более пышным (рис. 1076, б).
Эти разрезы и шлейфы вызвали протест со стороны строгих
моралистов. Разрезы они насмешливо называли «адскими окошками»,
из которых выглядывают бесы кокетства.
Что же касается шлейфов, которые во Франции при Карле V
(в 1364 г.) и в Англии до Ричарда II (до 1377 г.) достигли почти
аршинной длины, то их еще сильнее коснулись нападки противников
новой моды. В Англии даже распространялись особые пасквили
против новой моды, но они не имели успеха, поскольку эта мода
нашла себе покровительницу в лице супруги Карла VI, Изабеллы
Баварской (1385 г.). Если верхняя одежда шилась с рукавами, для
чего вшивались особые боковые полотнища, то они были той же
длины и ширины, что и рукава нижней одежды, или немного
короче и шире их (рис. 1077, в, г). Иногда рукава были настолько
широки и длинны, что почти доходили до земли. При Карле VI вошло
в обыкновение разрезать рукава до самого локтя для более
свободного движения руки и делать их пышнее на плечах, вырезая
зубцами по краям. Верхняя одежда шилась из самых дорогих тканей —
шелковых, протканных золотом или серебром, парчи, бархата,
сукна и пр. Ее оторачивали и подбивали драгоценными мехами —
собольим, горностаевым, куньим и другими, расшивали
разноцветными узорами, а для дворян к тому же и их гербами (рис. 1078, а; ср.
рис. 1079).
Рис. 1075
Судя по рисункам того времени,
в конце XIV столетия появились виды
одежды, которые представляли собой
видоизменение прежних фасонов (рис.
1074, а—г; рис. 1075, б). Исключение
составляло лишь длинное платье,
закрывавшее все тело и имевшее широкий и
очень длинный воротник, который
изготавливался из жесткой ткани или
сукна и, несмотря на свою ширину, облегал
плечи, не делая складок (рис. 1075, а).
677

^W^WJ^\ Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Рис. 1077
Рис. 1078
Что касается женского пояса, то
с ним произошло то же, что и с
мужским: при узкой одежде он
оказался лишним, но его все-таки
носили как украшение, надевая гораздо
ниже талии; позднее, к концу
столетия, когда он снова стал нужен, им
подпоясывались, наоборот, очень
высоко, почти под самой грудью
(рис. 1079, а).
Во Франции к 1340 г., а вскоре и
в Англии эта одежда стала
дополняться особым лифом, который
носили поверх платья (рис. 1077, а; рис.
1078, б). Этот лиф спускался чуть
ниже бедер и, облегая корпус гладко
или складками, имел вид красивой
безрукавки. Вслед за лифом,
имевшим большие и широкие проймы
для рук (рис. 1077, а), в которые
впоследствии вшивались рукава, появилась кофточка, которая точно
подгонялась под особенности фигуры и этим завоевала популярность
(рис. 1078, б). Так как эта одежда с самого начала считалась просто
красивым дополнением к костюму, то с момента ее появления в
виде безрукавки она шилась из золотой и серебряной парчи, цветной
шелковой материи или бархата, с опушкой из дорогого меха,
преимущественно горностая. Спереди, вниз от горловины, нашивались,
как бы для застегивания, красивые пуговицы. В форме кофточки она
шилась из таких же тканей и тоже обшивалась мехом, за
исключением рукавов (рис. 1078, б; рис. 1079, б), и действительно застегивалась
на пуговицы. Впоследствии ее снабжали упругой пластинкой у
груди (говорят, это было придумано Иоанной Бурбонской, супругой
Карла V) и украшали вокруг бедер вышитой полосой, имитируя
набедренный пояс, который при прежних накидках, открытых по бокам,
был виден сквозь разрезы (рис. 1077, а; рис. 1078, б; рис. 1079, б).
Почти одновременно с появлением упругих нагрудников,
которые Изабелла Баварская (в 1385 г.) впервые ввела при своем дворе,
чем способствовала их распространению, вошли в моду сильно
открытые лифы, переступившие все границы тогдашнего приличия.
Так, начиная с царствования Карла VI, становится модным носить
платья с лифом, вырезанным настолько, что он оставлял
обнаженными груди (рис. 1079, а). Негодование и обвинения моралистов
остались и на этот раз совершенно тщетными. Не помог и протест
столь любимого Робера де Блуа, насмешливо советовавшего
женщинам «не позволять никому, кроме мужа, касаться их грудей, так как
для отражения подобных посягательств изобретены застежки и
булавки», над ним только посмеялись, а мода осталась.
Одновременно с этой модой появилась иная, противоположная
крайность: закутываться полностью в одежду, похожую на
монашескую (ср. рис. 1077, в). Она была принята преимущественно
старыми женщинами в третьем сословии. Иногда она использовалась
во время траура, хотя для последнего случая обычно
употреблялась одежда особого рода, сшитая исключительно из темной,
большей частью черной материи. Вдовы иногда носили, вплоть до
вторичного вступления в брак, белый наплечник, на котором были
нарисованы или вышиты черные слезы, а пояс заменяли шнурком,
походившим на опояску францисканцев.
678

Глава первая. ФРАНЦИЯ, АНГЛИЯ И НИДЕРЛАНДЫ ^ЩЩЩ^Щ^
ХАъДМл
Рис. 1079
Обувь практически не изменилась. Несмотря на запрещение
Карла V и всевозможные убеждения, женщины по-прежнему
носили ее с заостренными носками (рис. 1079, б).
Страсть к новизне особенно сказалась в изменении головных
уборов. В моду вошло несколько новых фасонов, иногда довольно
красивых, а иногда очень необычных.
Осуждению подвергались причудливые головные уборы,
образованные из соединения чепцов с вуалью. Они были очень высокими,
раздвоенными посредине, вдоль краев раздвоения шли узкие
валики, а сзади свисал кусок материи (рис. 1079). Иногда они походили
на рога с прикрепленной к ним вуалью; кроме того, их также
делали в виде широкого круглого валика, облегавшего голову в форме
сердца или как-либо иначе, или просто в виде высоких наколок
из проволоки, серебряных булавок, обтянутых тонкой тканью.
Каждый головной убор богато украшался шитьем, жемчугом и т. п. Во всех
новых разновидностях головного убора, появившихся к концу XIV в.,
особенно во Франции, имела большое значение вуаль, дая которой
выбирались самые тонкие льняные ткани. Вуаль составляла одно из
любимейших украшений и при более простых головных уборах, какие
носили преимущественно в Англии. К таким уборам относились,
кроме прежних колпаков, шапок, завязанных чепцов и т. п. (ср. рис.
1078, б), новомодные шарообразные чепцы с завитыми оборками,
обрамлявшими лицо и спускавшимися до самых плеч. Эти чепцы
носили в основном пожилые женщины.
Украшения становились все богаче, художественнее и дороже.
Теперь не довольствовались собственно украшениями как таковы-
Рис. 1080
Плащи почти не подверглись
изменениям. Они сохранили покрой
полукруглой накидки, длинной и широкой,
сходившейся двумя концами на груди
и скрепленной пряжкой (рис. 1077, а,
б; рис. 1078, а). Знатные дамы, следуя
примеру супруги Карла VI, Изабеллы
Баварской, известной своей любовью
к роскоши (рис. 1079), носили плащи
со шлейфами таких размеров, что при
выходе шлейф должны были нести
слуги или служанки, иначе он мешал
двигаться Плащ стал теперь нарядной
одеждой, он шился из тяжелых
дорогих тканей с меховой опушкой или
подбоем (рис. 1079, б). Вместе с этими
плащами постепенно вошли в обиход
и более короткие накидки,
напоминавшие колоколообразные мужские,
распространенные преимущественно
среди низших сословий.
679

WWWWW\ Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ. /WFuWW^
Рис. 1081
К шелковым головным сеткам
прибавился золотой обруч тонкой работы
с двумя широкими валиками из золота
и драгоценных камней,
приходившимися прямо против ушей и закрывавшими
их (рис. 1081, а, б; ср. рис. 1077, б). В
дальнейшем объем этих валиков
несоразмерно увеличился. Спустя несколько лет
после их появления (приблизительно
с 1364 г.), валики, делавшиеся
полукруглыми или продолговатыми, были почти
фут длиной (ср. рис. 1078, а) и такой
странной формы, что против них
восстало, хотя и тщетно, не только
духовенство, но и миряне.
ми (браслетами, кольцами, шейными цепями, поясами, аграфами и
т. д.), а требовали богатой и искусной работы и для элементов
отделки, например пуговиц, обшивок, а также поясных кошельков и
флакончиков для духов, которые тоже прикреплялись к поясу
цепочкой. Благодаря такому спросу, многие города, в особенности
Монпелье и Париж, превратились в центры ювелирного искусства.
Около 1355 г. и позже, около 1365 г., парижские золотых дел
мастера получили особое предписание, определявшее величину камней,
которые они могли обрабатывать, и строго запрещавшее всякого
рода обманы: некачественную работу, подмену металлов, использование
фальшивых камней. Из косметических средств самыми
распространенными были разные помады, притирания и румяна, в
употреблении которых женщины отличались большим искусством. Но и
против этого обычая звучало немало протестов, а епископ Iyro из Безье
(около 1369 г.) под страхом тяжкого наказания запретил в своем
округе пользоваться подобной косметикой.
Женщины, как и мужчины, носили перчатки и длинные
разукрашенные трости. Последние, впрочем, вошли у них в моду только
к концу царствования Карла VI и продержались недолго.
Что касается общего вида костюма, то в этом отношении
сохранился обычай составлять платье из различных цветов, соответственно
цветам гербов или же произвольно, так что половинчатый костюм
(сшитый из двух разного цвета материй, т. н. «ми-парти») не только
по-прежнему остался в моде, но и усовершенствовался. Во Франции
со времен Карла VI, а в Англии с Ричарда II (1377—1399 гг.)
разноцветные одежды, составленные из полос (вертикальных,
горизонтальных или косых), стали украшать вышивками гербов, животных,
растений и сшивать из материй, различных не только цвету, но и по
качеству. Таким способом отделывалось только верхнее платье и
плащи. Нижнее платье (панталоны) осталось по-прежнему двуцветным
(половинчатым: ср. рис. 1069, а). Довольно странное украшение,
появившееся во Франции и в Англии в середине XIV в., но
просуществовавшее очень недолго, представляло собой небольшие
металлические бубенчики, которые носили или вокруг шеи в виде ожерелья, или
на поясе, или обшивали ими длинную перевязь, которая надевалась
через плечо и спускалась иногда до колен.
Рис. 1082
Наступил XV в. Роскошь,
распространившаяся в Англии при Ричарде II,
а во Франции при Карле VI (под по-
кровительс! вом его супруги Изабеллы
и герцогов Беррийского и
Орлеанского), сохранялась в прежнем виде, но
постепенно сосредоточивалась при
богатом и блестящем бургундском дворе.
Причиной такого перемещения
отчасти послужила смерть щеголеватого и
задававшего тон в моде герцога
Орлеанского, убитого около 1407 г.
Иоанном Бургундским, а также постоянно
возобновлявшаяся англо-французская
война, которая, временно
приостановив роскошь, нисколько не уменьшила
тяги к ней. Несмотря на тяготы и
бедствия войны, на постоянные протесты
моралистов и строгие законы против
роскоши, а также на старания
Людовика XI (1461 — 1483 гг.)
противодействовать ей собственным примером,
склонность к роскоши только
усиливалась благодаря влиянию бургундского
двора. Хотя Бургундия после
объединения с Нидерландами в 1431 г.
занимала по своему богатству первое
место среди европейских держав, ее
влияние на Францию, а через нее и на
Англию вначале было весьма
незначительным, поскольку обе эти страны
нуждались в денежных средствах.
Однако с 1431 г., когда война закончилась
в пользу Франции, оно настолько
усилилось, что Бургундия стала
единственным образцом и законодателем
блеска и роскоши. Это первенство она
удержала за собой до самой смерти
Карла Смелого в битве при Нанси
(1477 г.), навсегда лишившей
Бургундию ее выгодного положения.
Вследствие этого Франция снова стала
лидировать в области моды, но ненадолго.
Вскоре после смерти Людовика XII
(1515 г.) ей пришлось уступить эту
роль Испании, которая с тех пор
удерживала за собой ведущие позиции
в законодательстве мод и традиций.
680

#IWt?lf^ Глава первая. ФРАНЦИЯ, АНГЛИЯ И НИДЕРЛАНДЫ
Изменения имевшихся фасонов одежды ограничивались
дальнейшим усовершенствованием уже вошедших в употребление деталей.
Время перехода к новым видам платья продолжалось несколько
десятков лет, почти до 1440 г.,— начала бургундского господства в моде.
В мужской одежде это проявилось в настойчивом стремлении
изменить принятое шнурованье и стягиванье, а также те
неестественные фасоны, которые вошли в моду при Карле VI.
Верхнее платье, которое к концу
XIV в. из-за чрезмерно узкого покроя
едва доходило до середины бедер,
постепенно сузилось и укоротилось
настолько, что в итоге приобрело вид
узкой, в обтяжку, куртки с рукавами и
с такими короткими полами, что они
едва прикрывали нижнюю часть
туловища (рис. 1082). Вместе с тем вошло
в обыкновение как можно туже
затягивать талию, грудь округло
подбивать ватой, а и без того высокие
оплечья рукавов делать еще выше. Самому
узкому рукаву стали придавать
вверху, от плеча до локтя, бочкообразную
форму. Иногда в его верхней части
делался большой разрез, служивший для
более удобного продевания руки (ср.
рис. 55. б). С курткой, которая спереди
шнуровалась или застегивалась
сверху донизу, носили узкие панталоны,
закреплявшиеся вокруг бедер
ремнями под полами куртки и так плотно
обтягивавшие ногу, что отчетливо
обрисовывали ее форму. Словно для
усиления непристойности таких
панталон, на месте обычного разреза на них,
закрывавшегося полами платья,
пришивали жесткий мешочек, который
был явно на виду (рис. 1082) и
нередко украшался бантами из лент или
бахромой в том месте, где он
прикреплялся к панталонам.
Для того чтобы хоть немного
смягчить неприличие такой одежды, не
отказываясь от модного покроя,
появились накидки (жакеты), впервые
заявившие о себе в царствование
Карла VI (1380-1422 гг.). Хотя они и
шились короткими, но были шире
кафтана и имели длинные и
широкие рукава. Эти жакеты,
распространившиеся в Англии при Генрихе VI
(1422—1461 гг.), были двух
разновидностей. Один вид, прижившийся
преимущественно во Франции,
представлял собой закрытую, довольно
широкую накидку, которая
опоясывалась вокруг бедер, а посредине, на
самом поясе, собиралась в косые складки
и была так коротка, что едва
прикрывала живот (рис. 1083). Друюй вид,
характерный для Англии, напоминал
неширокий распашной кафтан или
камзол, доходивший до середины
бедер, реже до колен (рис. 1084). Если
эта одежда надевалась поверх
камзола с подкладными плечами, то ее
рукава тоже делались пышными, в
соответствии с рукавами последнего (рис
1083, б; рис. 1084).
Рукава были очень широкими,
иногда с разрезами посредине или
вовсе разрезные (рис. 1083, а). При
открытой спереди накидке они
имели покрой традиционных длинных
рукавов до пола, или круглого мешка
с небольшим разрезом посредине для
руки, или же форму колокола
различной ширины. При этом было модно
отделывать рукава зубчатыми
вырезами по краям и подбивать или
оторачивать их мехом, как это делалось
и с самим платьем, служившим
одновременно и парадной одеждой,
шитой из дорогих материй яркого цвета,
с украшениями, вышитыми
бордюрами и т. п.
Такой костюм носили все, кто хотел идти в ногу с модой.
Длинное платье в свою очередь также подверглось модным изменениям.
Люди с небольшими средствами или не имевшие склонности к
щегольству хотя и следовали общему вкусу времени, старались
одеваться проще. Если они полностью не отказывались от узкого и
короткого покроя, ставшего привычным, то пытались хотя бы
умерить его. У таких людей верхнее платье имело форму
просторного полукафтана, доходившего до колен, или напоминало короткий
камзол. Оба фасона имели длинные, пышно собранные на плечах
рукава, с разрезом в верхней части (рис. 1085, б). Накидка, иногда
надевавшаяся поверх этого платья, представляла собой простую
куртку («жакетт») с короткими полами или же походила на блузу
с короткими рукавами, а то и вовсе без рукавов. Панталоны были
обтягивающими, но не настолько узкими, чтобы оскорблять
чувство приличия. Такие платья шились большей частью из сукна и
кожи; последняя употреблялась преимущественно для «жакетт».
Рис. 1083
Рис. 1084
681

#)WW#I\ Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Рис. 1085
Из длинных одежд только «уппланд» сохранила свой прежний
покрой, хотя и стала называться «роба» (robe). Под этим названием
она сделалась самым популярным верхним платьем как у мужчин,
так и у женщин всех классов. Те, кому позволяли средства, носили
робы из дорогих тканей, богато отделанные мехом, вышивками,
бахромой и т. п.
Покрой этой одежды менялся
довольно медленно: прежде всего
изменились рукава, которые из
обыкновенных (рис. 1087, б) или очень широких
(рис. 1087, а) постепенно превратились
в обтяжные рукава короткой одежды
с более или менее подложенными
плечами (рис. 1086). Лишь к середине XV в.
(около 1440 г.), когда «роба» стала
обыкновенной повседневной
одеждой, начал изменяться покрой самого
платья. Прежде всего его длина ради
большего удобства стала значительно
короче, обычно не длиннее лодыжек
(рис. 1088). Вообще робы этого покроя,
получившие большую популярность
у среднего сословия, были или
совершенно глухие, надевавшиеся через
голову, или же распашные от ворота до
пояса, или, наоборот, от пояса вниз,
с длинными или короткими разрезами
спереди, сзади и с боков платья,
причем края этих разрезов опушались, а
нередко и подбивались мехом (рис.
1087; рис. 1088; рис. 1089). В то же
время вошли в моду брыжи,
надевавшиеся поверх короткого воротника
платья; ими же обшивался и низ рукава
до самой кисти (рис. 1088). Как
разновидности робы постепенно появились
и другие, более короткие и простые
накидки, называвшиеся «пальто».
Рукава пальто были или совершенно
разрезными, или разрезались
частично и снабжались пуговицами и
шнуровкой, так что их можно было носить
по желанию открытыми или
закрытыми. Существовал также особый вид
накидки, называвшийся «табар». Это
платье, по назначению своему
соответствовавшее плащу, имело вид коло-
колообразной накидки с отверстиями
для головы и рук или же форму
наплечника, открытого с обоих боков.
Рис. 1086
Плащи, не считая добавления к ним отложных воротников,
застегивавшихся наглухо спереди, остались прежней формы (рис. 1087, б).
Одновременно с наплечными плащами снова стали носить плащи,
закрывавшие только спину и застегивавшиеся на груди.
Обувь оставалась та же, что и прежде, т. е. с длинными и
заостренными носками. Несмотря на постоянное осуждение этой моды,
от нее никто не отказывался. В конце царствования Карла VI она
подверглась некоторым ограничениям, но затем снова
распространилась до такой степени, что незадолго до своей смерти (1422 г.)
он еще раз строго запретил изготовление и продажу модной обуви.
Впрочем, и эта мера осталась безрезультатной. Ни во Франции, ни
в Англии, где Эдуард IV тотчас же по вступлении на престол (1461 г.)
ограничил максимальную длину заостренных носков обуви двумя
дюймами, никто не хотел отказаться от увеличенного размера носков,
считавшегося принадлежностью хорошего тона. Однако в
царствование Эдуарда IV (до 1483 г.) мода на длинноносую обувь, достигнув
своего предела, сменилась модой на тупоносую обувь на широкой
подошве. В то же время появилась дополнительная обувь —
совершенно новое изобретение, вызванное необходимостью облегчить и
сделать удобнее ходьбу в модной обуви с непомерно длинными носками.
Эта вспомогательная обувь состояла из обтянутой кожей довольно
толстой подошвы, которая имела форму длинноносого башмака и
прикреплялась к ноге ремнями. Обыкновенная, немодная, обувь
состояла из полусапог и сапог с длинными голенищами выше колен,
отворачивающимися для большего удобства, (рис. 1085, б).
Головные уборы подверглись новым изменениям. Капюшон
старой формы был окончательно заменен шляпой и шапкой, особенно
у городских жителей, и использовался только в особых случаях.
К остальным фасонам головных уборов прибавились совершенно
круглые объемные головные повязки с плоско-круглым верхом
(рис. 1086; рис. 1089, а), плоские тарелкообразные шапки (береты)
682

#|^ШЩ Глава первая. ФРАНЦИЯ, АНГЛИЯ И НИДЕРЛАНДЫ
Рис. 1087
Рис. 1088
с твердым околышем (рис. 1085, а) и очень высокие конусообразные
шляпы с узкими круглыми полями или с широким, вытянутым
вперед и заостренным отворотом. Носили также жесткие, но менее
высокие шляпы с полями (рис. 1083, б; рис. 1089, б). Предполагают,
что первую шляпу такой формы носил еще Карл VII, король
французский, он же и ввел ее в моду при своем дворе. Появились также
конусообразные шапки из мягкой материи, похожие на старинные
фригийские колпаки (рис. 1083, а).
Отделка головных уборов стала более разнообразной. Все
прежние украшения сохранились и даже стали порой еще богаче и
красивее. Кроме того, к ним прибавилась еще повязка (корнетт), ее
оборачивали вокруг шляп и шапок, она была так широка и длинна, что
спускалась густыми складками почти до земли (рис. 1084; рис. 1089,
а). Эта повязка, которую из-за ее длины обматывали вокруг шеи и
плеч, делалась из тонкой шелковой материи, а ее концы украшались
вырезами, зубцами или маленькими металлическими подвесками.
В царствование Карла VI, во время междоусобной войны во
Франции, эти повязки даже служили отличительными знаками
различных политических партий. Так, бургиньоны носили их на правой
стороне, а арманьяки — на левой. Высокие шапки, нередко вязаные,
как и жесткие круглые шляпы, натягивавшиеся вместе с материей
на форму, на которой они утюжились, украшались спереди
длинными узкими перьями. Кроме того, еще были особые шапки из толстой
материи, с пуговицей или с кистью посредине макушки,
называвшиеся «мортьер». Эти шапки были отличием определенного сана или
звания, между тем как небольшие круглые шапочки, надеваемые
под шляпы и шапки, служили общепринятым головным убором.
Распространению этого вида шапочек в особенности
способствовало то обстоятельство, что Карл VII (1422 — 1461 гг.), следуя
требованию духовенства, носил волосы очень коротко остриженными и
требовал того же от всех своих приближенных. Позже подобному
примеру последовали другие сословия, хотя и не в такой степени.
Рис. 1089
683

#P5WSW\ Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ. /^VWPuWP^
Рис. 1090
Рис. 1091
Бороды во Франции до царствования Карла VIII (1483 г.), а в
Англии до Генриха VII (1485 г.) в высшем обществе были упразднены.
На фоне общего преобразования мужской одежды все более
увеличивалось использование различных украшений. Отделка
верхнего платья нередко состояла из лент, на которых вышивали разные
остроумные изречения или символические знаки; их носили на
груди, руках, плечах и т. д. Большую роль также играли длинные и
тяжелые, усыпанные камнями золотые цепи, которые носили на шее.
Что касается женского костюма, то он, как и мужской,
становился все более роскошным, вызывающим и неестественным. Несмотря
на то что против этого восставали не только тогдашние
публицисты, но и отцы семейств, стараясь противодействовать
безнравственности по-своему, как, например, рыцарь де ля Тур-Ландри,
составивший для своего семейства особый сборник поучительных примеров,
это противодействие было весьма ограниченным. В высших слоях
общества не только продолжали следовать господствующей моде,
но и безоговорочно подчинялись всем ее капризам.
Верхние одежды стали длиннее и подпоясывались еще выше,
чем прежде. Хотя из-за этого вся фигура казалась неестественной,
пояс поднялся еще выше, под самую грудь, где его и носили
довольно продолжительное время (рис. 1090, а—г). Женская роба
делалась наподобие мужской — со сборками на груди и очень широкой
(рис. 1090, рис. 1091). Это не вызывало порицания со стороны
строгих моралистов, хотя духовенство восстало против удлинения
шлейфа и дошло наконец до того, что в 1435 г. французским
монахам удалось выхлопотать позволение Папы Евгения IV не
отпускать грехов женщинам, носившим шлейфы или занимавшимся их
изготовлением. Несмотря на это, шлейфы продолжали удлиняться
по желанию их владелиц (рис. 1092; рис. 1093).
Тогда как в более узком нижнем платье, составлявшем
домашнюю одежду, изменялся только вырез ворота, делавшийся то шире,
то заостреннее (рис. 1092, а), в верхнем платье произошли
изменения в покрое лифа и рукавов. Они касались в основном узких
облегающих лифов, особенно любимых во Франции. Теперь эту деталь
одежды стали делать открытой спереди до пояса, откуда лиф
поднимался к плечам в виде отложного воротника, образуя на груди
треугольное отверстие, сквозь которое виднелся нагрудник
нижнего платья (рис. 1093). Новый покрой лифа требовал особого
внимания к украшению нагрудной части платья: отвороты стали
делаться то уже, то шире, большей частью из другой материи и другого
цвета, чем само платье. Открытые спереди робы имели, как
правило, длинные узкие или слегка расширенные рукава с простыми
отворотами или жесткими манжетами.
Одновременно изменились рукава остальных широких верхних
одежд, которые стали кроиться распашными и застегивавшимися
на пуговицы (рис. 1090, г). Часто их украшали широкими
откидными или стоячими воротниками (рис. 1090, а—в; рис. 1091, а).
Изменение рукавов женских платьев напоминало перемены в покрое
мужской одежды. Закрытые мешковидные рукава (рис. 1090, а, б),
как и совершенно открытые, стали делаться еще шире (рис. 1090,
б), в последнем случае рукав разрезался по всей длине так, что
спускался от плеча вниз и волочился по полу как шлейф, а края его
вырезались зубцами различной ширины (рис. 1094).
Остались в моде плащи «сюрко», имевшие поперечные проймы
для рук (рис. 1095, б), и очень нарядные горностаевые лифы.
«Сюрко» надевали при торжественных случаях в качестве парадного пла-
684

WWWWffl$\ Глава первая. ФРАНЦИЯ, АНГЛИЯ И НИДЕРЛАНДЫ /WJ^WVWfc
Рис. 1092
Рис. 1093
тья вместе с горностаевым лифом поверх него, что делало костюм
еще более пышным (рис. 1095, а, в). Спинные плащи тоже получили
более богатую отделку и превратились в самостоятельную парадную
одежду (рис. 1095; ср. рис. 1091).
Но более всего прихоти моды сказались на головных уборах,
утрируя до нелепости прежние фасоны и изобретая новые, не менее
причудливые. Законодательницей моды была Изабелла, супруга
Карла VI, известная своей склонностью к роскоши и до самой
смерти следовавшая своим вкусам. О ее придворных дамах Ювеналь дез
Урсен в 1417 г. писал: «Они, несмотря на войну и смуты в
государстве, рядились напропалую и украшали себя головными уборами,
походившими на необыкновенные рога, чрезвычайной высоты и
ширины, имевшие по бокам вместо валиков наушники или кольца
такой величины, что в этом уборе нельзя было пройти в дверь иначе,
как боком и нагнувшись, что весьма не нравилось благопристойным
людям» (ср. рис. 1096). Такой чрезмерный объем приобрели и другие
головные уборы с прикрепленными на них валиками (рис. 1093; рис.
1079, б). Увеличились и обычные
сетчатые чепцы, закрывавшие уши,
вследствие чего и вуаль, которую
носили при них, подверглась
разным изменениям (рис. 1097).
В 1428 г. была изобретена
очередная форма головного убора,
которая превзошла своей
необычностью все уже имевшееся. Это
были так называемые эннены — очень
высокие подушкообразные или
конические головные уборы,
состоявшие из картонной или
проволочной основы, обтянутой материей
сверху донизу. По бокам они
обшивались большим количеством
прозрачной ткани, которая надо
лбом и вдоль щек лежала в виде
широкого клина и отбрасывалась
назад густыми складками вроде
вуали, спускаясь иногда так низко,
Рис. 1094
Рис. 1095
685

Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Рис. 1096
Рис. 1097
что при ходьбе необходимо было ее подбирать (рис. 1092, б; ср. рис.
1101, а). Если в рогатом чепце приходилось наклонять голову
набок, чтоб пройти в двери, то с этим убором на голове необходимо
было в подобном случае приседать почти до земли —
обстоятельство, особенно возмущавшее проповедников.
Основной причиной
популярности «энненов» было покрывало,
которое можно было драпировать,
добиваясь разнообразных вариаций. Сначала
его просто обвивали вокруг
конусообразного головного убора и спускали
вниз (рис. 1092, б), а впоследствии
стали укреплять на особых проволочных
каркасах, так что вся его масса
распределялась поровну, образуя по
бокам головы широкие и высоко
поднятые крылья; они прикрывались сзади
остальной тканью, сквозь которую
просвечивал конический головной
убор (рис. 1098). Обе формы
драпировки покрывала сохранились почти
без изменения до настоящего
времени: первое, более простое,— у
алжирских евреев, последнее, более
замысловатое,— у женщин Нормандии
в качестве национального головного
убора. Кроме этого, существовали и
другие, менее причудливые, простые и
даже красивые уборы, фасоны
которых также сохранились. Все они
постепенно достались женщинам
среднего сословия, вытеснив излюбленный
капюшон.
В середине XV в. законодателем моды выступил бургундский
двор, известный своей склонностью к роскоши и издавна
стремившийся превзойти во внешнем блеске двор французских королей.
Это соревнование началось со времени объединения обеих
Бургундии под управлением Филиппа Смелого. При Филиппе Добром,
бывшем сначала наместником Иоанна Бесстрашного в Генте, а
после смерти последнего (1419 г.) ставшем его преемником,
невероятная роскошь стала при дворе обыденным явлением. Впрочем,
бургундские герцоги отличались не только любовью к роскоши, но и
склонностью к культурной и научной деятельности. Хотя они, как
и прочие государи, продолжали вести мелкие войны, однако не
переставали при этом покровительствовать научным и
артистическим стремлениям, вследствие чего их придворная жизнь при всей
своей пышности носила отпечаток утонченной образованности.
Соединение духовных интересов с требованиями внешних
приличий породило строго регламентированные нормы поведения.
Особенно они касались знати и богатых людей. При бургундском
дворе этикет был строго разработан до мельчайших деталей. Даже
Филипп Добрый, любивший и поощрявший искусство и науку,
заботившийся об истинно рыцарском тоне и эстетическом
великолепии, не мог ослабить его жесткие рамки и сам содействовал еще
большей натянутости и церемонности в обращении. Так же поступал
и Карл Смелый, в кратковременное царствование которого
придворная пышность достигла
высшей степени своего развития.
Роскошь бургундского двора
проявилась во всем, начиная с костюма
и самых обыденных вещей и
заканчивая устройством какого-либо
празднества или турнира и т. п. Когда
в 1454 г. после взятия Византии
турками Филипп Добрый задумал
воодушевить христиан на
крестовый поход, то устроил с этой целью
большой пир, затраты на который
превзошли все доходы
французского короля. Платье, которое было
Рис. 1098 в этот день на Филиппе, настолько
686

Глава первая. ФРАНЦИЯ, АНГЛИЯ И НИДЕРЛАНДЫ ^W^W^W?
было разукрашено золотом,
жемчугом и драгоценными каменьями,
что оценивалось не менее чем в
один миллион талеров. Для гостей
было накрыто три стола. На
первом возвышалась стеклянная
церковь, внутри которой звонил
колокол и находилось четверо певчих,
а возле нее стоял корабль с
распущенными парусами, полным
экипажем и всеми прочими
принадлежностями. На втором столе был
поставлен паштет, среди которого
сидело 26 музыкантов, игравших
во время обеда, а также
укрепленный замок, в котором жила
волшебница Мелюзина в образе змеи.
Рвы, окружавшие этот замок, были
наполнены душистой
померанцевой водой. Затем была
представлена пустыня, а в ней тигр,
борющийся с большим змеем, дикарь,
садящийся на верблюда, и шут,
влезающий на медведя.
Об изменении одежды того
времени, особенно мужской, дает верное
понятие хроника Монстреле за 1469 год.
«В это время,— говорится в хронике,—
мужчины носили платье до того
короткое, что из-под него виднелся во всей
своей форме их зад, совершенно как
у одетых обезьян». Это описание
относится к чрезмерно укороченным
кафтанам, полы которых, длиной в ладонь,
разрезались с правой и левой стороны
до самой талии (рис. 1099, г). Для того
чтобы одежда как можно сильнее
обтягивала тело, под нее стали надевать
особый вид жилетов с узкими
рукавами, открытых спереди и
зашнуровывавшихся от самой шеи. В результате
шнуровки талия делалась чрезвычайно
гибкой и тонкой, что при тогдашней
моде на большие подкладные плечи
придавало корпусу неуклюжий вид. Тот
же рассказчик далее замечает, что на
рукавах мужских кафтанов и камзолов
делались разрезы, предназначенные
специально для того, чтобы показать
блестящую белизну дорогой
полотняной сорочки. Такие же разрезы («окна»)
стали делать на талии, животе и даже
Рис. 1099
на бедрах. Панталоны по-прежнему
оставались узкими, с маленьким круглым
мешочком спереди Они крепились под
полами кафтана или камзола при
помощи застежек. В обуви не произошло
никакой перемены (рис. 1099, г).
В верхнем платье изменились в
покрое лишь одежды средней длины,
доходившие до колен или немного ниже; они
стали более узкими и облегающими.
Длинные одежды, составлявшие
церемониальный костюм, по-прежнему
оставались широкими. Жесткость и
неуклюжесть верхнего платья, которое носили
то подпоясанным, то без пояса,
обусловливались не только толщиной и
упругостью материи, из которой оно шилось,
но и особыми складками, которые шли
параллельно по всей длине одежды и
имели вид органных трубок. Негибкость
увеличивалась широкой и тяжелой
меховой опушкой (рис. 1099, а). Рукава
такой одежды делались очень широкими,
нередко подбивались ватой и, подобно
рукавам короткого кафтана, имели
разрезы и т. д. (рис. 1099, а, г). Иногда
рукава всевозможных покроев обшивались
по краям галуном или дорогим мехом.
Парадные верхние одежды доходили до ступней, имели спереди
разрез, застегивавшийся на пуговицы, и длинные узкие или очень
широкие рукава. Рукава бывали двойными и тогда состояли из
нижних и верхних, свободно свисавших поверх них. Парадные
одежды изготовлялись из парчи или шелковой материи. Их
обычно носили подпоясанными шнуром, сплетенным из шелковых и
золотых нитей, с дорогими кистями на концах. Кроме того, эти
одежды нередко обшивались или подбивались мехом, причем высшие
Рис. 1100
687

Wi?WWV?$\ Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ. /^W^W*^
сановники для обозначения своего положения использовали
исключительно горностаевый или соболий мех.
Рис. 1101
Верхнее платье — роба, шлейф
которой достигал четырех локтей в
длину,— став парадным, приобрело
соответствующую отделку (рис. 1101; рис.
69). Его шили из самых дорогих
тканей — парчи или узорчатого шелка.
Украшали по подолу, обшлагам и
воротнику (если таковой имелся)
широкой обшивкой из цветной шелковой
материи, бархата или меха. Пояс был
вышит золотом и отделан жемчугом и
драгоценными камнями. Обычно он
имел ширину ладони и завязывался,
как и прежде, под самой грудью.
Рис. 1102
Когда Филипп Добрый при
бракосочетании с Изабеллой Португальской
в Брюгге (1430 г.) установил орден
Золотого Руна и праздновал его
учреждение в Лилле (1431 г.), он вместе
с кавалерами нового ордена явился
одетым в ярко-красный кафтан,
подбитый и опушенный беличьим мехом.
Поверх этого кафтана, доходившего
до ступней, была наброшена длинная
мантия из тонкого красного сукна,
вышитая золотом и окаймленная
мехом. Голова его была покрыта
широким валиком в виде тюрбана, с
которого свисала вниз двойная лента
одинакового с плащом цвета, а на
руках были надеты белые вышитые
перчатки. По краям мантии были
вышиты символы ордена, изображавшие
золотые андреевские кресты, между
которыми располагались кремни,
сделанные из голубой эмали, а также искры
огнива и знаки руна, изготовленные из
золота. Поверх плаща вокруг шеи
висела цепь, составленная из тех же
символов, расположенных таким образом,
что кремни чередовались с огнивами,
образуя звенья. На одном из камней
был начертан лозунг: «Pretium labore
поп vite», на нем же висело руно (ср.
рис. 1100).
Головные уборы этого времени
состояли в основном из широкополых
плоских или высоких войлочных шляп.
Такую форму имела и шляпа Карла
Смелого, оставленная им при Грансоне
и превосходившая драгоценностью и
великолепием отделки все остальные
шляпы. Эта шляпа имела тупую
тулью, узкие поля и была обтянута
желтым бархатом (ср. рис. 1099, г).
Нижнюю часть тульи охватывал золотой
венец с сапфирами и рубинами,
каждый из которых был окружен тремя
большими жемчужинами. От венца
до самого верха шляпы вился шнур
из шести жемчужных ниток,
украшенный спереди аграфом из бриллиантов,
рубинов и жемчуга в золотой оправе,
которым крепилось красное и белое
завитое перо.
После того как эта шляпа была
куплена Якобом Фуггером, который ее
разрезал на части, самые дорогие камни
с нее перешли во владение императора
Максимилиана. Золотой венец на
шляпе могли носить только царствующие
лица. Прочие украшали свой головной
убор золотым крученым шнурком, а
дорогие камни заменяли вышитыми
золотом или шелками украшениями. Перья
на шляпах или вовсе не носили, или же
прикрепляли одно узкое торчащее
кверху прямое перо. Материал,
которым обтягивались шляпы, был
всевозможных цветов.
Так как этикетом бургундского
двора предписывалось снимать шляпу
перед высокопоставленными лицами и
никогда не надевать ее в присутствии
герцога, то у знатных лиц вошло в
обычай носить под шляпами маленькие
шапочки, которые никогда не
снимались вместе со шляпой (рис. 1099, а, г).
Эти шапочки, обычно одноцветные,
почти одной высоты со шляпой, имели
конусообразную форму без полей.
Иногда их украшали небольшой
кисточкой, прикреплявшейся к
верхушке. К самой шляпе пришивалась узкая
лента, поддерживавшая шляпу, когда
ее откидывали на спину (рис. 1099, г;
ср. рис. 1083, б). Принято было поля
шляпы заворачивать кверху спереди
или сбоку, в зависимости от их
ширины, причем загнутая часть крепилась
к тулье крючочками и к ней
пристегивался аграф. Такие шляпы с
шапочками под ними были характерны для
знатных особ. Они же иногда носили
широкие круглые валики с
ниспадающей с них накидкой и головные
повязки. Остальные головные уборы
были свойственны и прочим сословиям.
Чрезвычайно тяжелые ткани, которые в это время сделались
самыми модными у женщин, придали женской одежде ту же
массивность, какой отличалась мужская. Использование таких дорогих
материй могло существовать только среди знати, однако оно имело
некоторое влияние и на низшие сословия, которые в это время еще
сильнее стремились подражать богатым и знатным вельможам.
В покрое одежды не произошло существенных изменений. Хотя
в хронике Монстреле и сказано о женщинах (1467 г.), что именно
в это время они «перестали носить чрезмерно длинные шлейфы и
заменили их отделкой из дорогих материй, шелка, бархата или
меха, занимавшей целую четверть всей длины платья; шелковые пояса
вокруг бедер стали делаться гораздо шире, а шейные цепочки
носились все в том же безобразном количестве», все это вошло в моду
уже в царствование Людовика XI. До начала царствования Карла
688

Щ\ Глава первая. ФРАНЦИЯ, АНГЛИЯ И НИДЕРЛАНДЫ /Ш<?Ш-
VIII (1483 г.) длинные шлейфы приобрели при бургундском дворе
настолько важное значение, что были составлены особые правила их
ношения дая торжественных и обычных случаев (ср. рис. 1099, б, в, д;
рис. 1101). Постоянные выступления моралистов против моды того
времени были по-прежнему направлены против этого наряда,
который они считали «изобретением сатаны».
Нижнее платье, длиной до ступней, богато украшалось там, где
его не прикрывала верхняя одежда, например на груди и в
некоторых местах подола, которые открывались, когда подбирался
шлейф. Нагрудник расшивали жемчугом и дорогими камнями, а
подол, как и у верхнего платья, обшивали каймой. Украшенный
дорогим аграфом, он иногда бывал открыт настолько, что грудь оставалась
наполовину обнаженной. В таком случае ее вместе с шеей
прикрывали особым воротником, который нередко делался из кружев с
вплетенной золотой или серебряной нитью. Поверх нагрудника на шею
обычно надевали несколько ниток жемчуга или золотые цепочки,
украшенные драгоценными камнями. Руки украшали кольцами,
которые надевали даже поверх вышитых перчаток. Обшитые мехом
безрукавки, издавна любимые женщинами (рис. 1095, а; рис. 1079,
б), со временем превратились в самое модное и очень богатое
нарядное платье, особенно при бургундском дворе, где они были
признаны парадной одеждой.
В головных уборах особых перемен
не произошло, но уже имевшиеся
фасоны стали еще богаче и изящнее.
Высокие конусообразные шляпы с длинным
ниспадающим покрывалом или с
крылообразно поднятыми лопастями по
бокам, с двойными поперечными
валиками и пр. приобрели больший объем
и более богатую отделку вопреки всем
протестам духовных лиц (рис. 1099, б, в,
д; рис. 1101). Церковники насмехались
над модницами в таких шляпах,
сравнивая их с рогатыми животными, а
головным уборам давали насмешливые
прозвища. Однако общество находило
их красивыми и нарядными. В
головных уборах, как и в прочих деталях
одежды, образцом служил бургундский
двор, дамы которого особенно любили
рогатые шляпы и высокие с широкими
двойными валиками шапки.
Некоторые их них носили более низкие чепцы
упрощенной формы (рис. 1099, в). Этой
моде следовала вся Франция, а за ней и
Англия, хотя английские дамы не
забывали традиционных чепцов с
широкими выпуклыми наушниками (ср. рис.
1095; рис. 1097). Волосы продолжали
убирать по-прежнему, т. е. зачесывали
назад и прятали под головной убор.
Форма обуви тоже не изменилась, хотя
отделка, в соответствии с остальным
костюмом, стала еще богаче. Особенно
богато и искусно отделывались
подвязные подошвы, которые иногда были
сплошь филигранные.
Мужская одежда сохранила короткий и узкий покрой. Все
изменения, которым она подвергалась, касались лишь отделки и
некоторых деталей. Высокие наплечники несколько уменьшились в
объеме, зато увеличилось число разрезов на верхнем платье с целью
показать тонкое белье. Именно в этих разрезах страсть к
изменениям проявилась больше всего. Они делались по одному или по
несколько в верхней или нижней части рукава, а также на груди —
от плеч и до талии, где из-под них большими буфами выглядывала
сорочка. Вырез на груди закрывался гладким, богато украшенным
нагрудником, поверх которого шли шелковые, серебряные или
золотые шнуры, крестообразно переходившие от одного края
разреза к другому. Подобные детали придавали одежде разнообразие.
Позже начали укорачивать боковые полы камзолов и делать
разрезы в верхней части панталон, а иногда даже в нижней, особенно
спереди и вдоль икр. Некоторые щеголи, не довольствуясь одними
разрезами и желая показать шею и руки, носили нагрудник гораздо ниже
плеч, укорачивали рукава до самого локтя, а на спине делали такой
же глубокий вырез, как и на груди. Рукава с разрезами кроились очень
Ш>
Рис. 1103
689

Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Рис. 1104
Во Франции в царствование
Карла VIII (1483-1498 гг.), в Англии при
Эдуарде V (в 1483 г.) и при Генрихе
VII (в 1485 г.) появились длинные
одежды с более короткими рукавами,
которые были приняты даже в
среднем сословии. Такой фасон во
Франции, как и раньше, продолжали
носить ученые, как одежду, присвоенную
их званию (рис. 1104, а—г).
узкими, отчего сорочка
выглядывала из них еще пышнее. Рукава без
разрезов делались в обтяжку от
локтя и расширялись к плечу (ср. рис.
1103, а; рис. 1085, а). У камзолов
особенно богато украшались края
грудного выреза и находившийся между
ними нагрудник. Отделка панталон
состояла из пестрых полос, на
которых располагались вразброс или
шли в горизонтальном
направлении разные украшения. Иногда на
них нашивались или вышивались
гербы, изречения и т. п. Позднее
стали отделять верхнюю часть
панталон от нижней. Иногда поверх
обыкновенных панталон
надевались короткие, не доходившие до
колена верхние штаны и особые
чулки, закрывавшие нижнюю часть
панталон.
Кроме церемониальной одежды, все остальные виды широкого
верхнего платья укоротились настолько, что доходили до колен и
лишь изредка до ступней (рис. 1102). Рукава сохранили прежний
покрой. Встречались рукава такой длины, что они волочились по
полу и были длиннее платья. Чтобы не стеснять свободного
движения рук, их разрезали почти от самых плеч. Такого же покроя были
рукава церемониальной одежды, отличавшейся от обыкновенной,
открытой спереди (распашной) верхней одежды только богатой
отделкой и чрезмерной длиной и шириной (рис. 1103).
Возникали новые формы головных уборов. К концу
царствования Карла VIII (около 1490 г.) появились довольно низкие круглые
шляпы с очень широкими полями, нашедшие спрос
преимущественно среди высшего дворянства.
Их делали в основном из жесткой
материи, войлока или толстого
сукна и обтягивали цветным
шелком, бархатом или какой-либо
другой дорогой тканью; их широкие
поля, обшитые богатой каймой,
с одной стороны, обычно с правой,
были завернуты кверху настолько,
что закрывали собой тулью. Е\ав-
ным украшением этих шляп был
прикрепленный сбоку пучок
дорогих разноцветных перьев,
которыми теперь щеголяли, как прежде
длинными носками обуви. Перья
располагали веером, стараясь
сделать пучок как можно шире, так
что иногда такие связки
представляли собой настоящие павлиньи
или страусиные хвосты.
Некоторые модники снова стали носить
давно забытые головные обручи и
повязки, которые украшали одним
690

Глава первая. ФРАНЦИЯ, АНГЛИЯ И НИДЕРЛАНДЫ
пером, прикрепляя его
перпендикулярно спереди посреди лба.
Все сильнее распространялась
мода на драгоценные украшения
(кольца, цепочки и т. п.), перчатки
и поясные карманы, а также
обычай вышивать на платье золотые
буквы. К одежде, украшенной
таким образом, полагалась узкая
перевязь через плечо с вышитым на
ней девизом. Кроме того, вошло в
обыкновение носить вместе с
поясным мешочком так называемый
«патер-ностер» («Отче наш»), или
четки, которые сделались
полноправным украшением костюма и
отделывались в соответствии с ним
(ср. рис. 1102).
При возвращении к более
естественным формам снова возникла
склонность к преувеличению,
породившая новые необычные
детали и фасоны. Все больше
открывались шея, грудь и руки, а в конце XV в., при кокетливой супруге
Людовика XII, королеве Анне Британской (с 1491 г.), женщины
стали обнажать даже икры ног. Уже во время Людовика XI (около
1480 г.) декольте на груди и спине делались гораздо шире
прежнего, а нагрудник спускался все ниже, порой едва прикрывая грудь
(рис. 1105, в). Иногда он заменялся тонкой и почти прозрачной
материей. Вначале эта мода не пользовалась одобрением, а, наоборот,
вызывала осуждение даже со стороны самих женщин, особенно из
среднего сословия (рис. 1105, б; рис.
1106, а—в). Тем не менее ей
продолжали следовать, дополняя
новый фасон разрезами на рукавах,
чтобы показать тонкое полотно
сорочки, которую выпускали буфами.
Иногда рукава укорачивали до
самого локтя и даже до середины
предплечья. Для прикрытия
совершенно обнаженных рук стали
использовать нижние рукава из
тончайшей материи разнообразных
фасонов. Короткие рукава верхнего
платья, закрывавшие только
верхнюю часть руки, отделывались по
краям мехом или богато вышитой
каймой, чаще всего золотой или
цветной бахромой и т. п. (ср. рис.
1105, б; рис. 1106, в).
Гораздо важнее для
дальнейшего развития женской одежды было
то, что в результате постоянного
ношения коротких безрукавок и
стремления приспособить верх
платья к формам тела лиф начали Рис# цо7
В женском костюме возвращение
к покрою, подчеркивающему
естественные формы тела, выразилось в том,
что высокие плечи исчезли, пояс стали
носить на талии и, главное, лиф стал
гораздо свободнее. При этом рукава и
юбка платья почти не изменились, хотя
узкие рукава стали предпочитать
широким, а юбки делались с менее
длинным шлейфом.
691

W^^WW4\ Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ. /WSW?F?f?^
Рис. 1108
Рис. 1109
Рис. 1110
отделять от юбки. Поэтому и само
платье (роба), которое раньше
кроилось из одного цветного
куска, разделилось на две части,
делавшиеся из различной материи и
разного цвета. Эта перемена
повлияла на дальнейшие изменения
женского костюма. Поначалу
новый фасон платья использовался
только в исключительных случаях,
поэтому по-прежнему
преобладали старые покрои, немного,
впрочем, изменившиеся. Так, в 1491 г.
по примеру королевы Анны,
гордившейся красотой своих ног,
юбки разрезались по бокам почти до
самого колена. Если раньше в
такой юбке ноги закрывались
нижним платьем, то теперь и его
приподнимали (рис. 1107, а; ср. рис. 1076,
б). С разделением робы на две части
четко обозначилась талия, а пояс
снова утратил свое основное
назначение и употреблялся теперь (как и
в мужской одежде) только для
ношения прикреплявшихся к нему
мешочка и разукрашенных четок
(рис. 1106, в; рис. 1110). Иногда к нему прикреплялись шнурки с
небольшими крючками, чтобы подбирать платье (рис. 1106, а).
Верхняя нарядная одежда у дам высшего сословия имела вид
накидки, открытой с обоих боков, или безрукавки, обшитой
мехом. В таком наряде неизвестный художник изобразил королеву
Анну (рис. 1108). Похожие безрукавки, спускавшиеся немного
ниже колен, были распространены в Англии, особенно среди
молодых девушек из высшего общества (рис. 1109, б).
Длинный и широкий плащ (мантия) был исключительно
почетной одеждой (рис. 1110; ср. рис. 1108; рис. 1109, а). Похожие плащи,
но без всякой отделки и сшитые из толстой и грубой материи,
носили женщины среднего сословия для защиты от холода и
непогоды. Поскольку плотная материя не могла ложиться складками, то их
закладывали продольно и прошивали по всему плащу, от чего он
делался еще жестче. К плащу иногда добавлялся отложной или
стоячий воротник, а изредка и меховая опушка.
Головные уборы этого времени постепенно упростились. Под
давлением моралистов, постоянно критиковавших нелепые фасоны, и
просто со временем женщины наконец осознали неестественность и
неудобство этих модных уборов. Вскоре после того как Бургундия
утратила первенство в законодательстве мод, в последние годы
царствования Людовика XI, снова начали появляться головные уборы
оригинальных форм. При Карле VIII (в 1483 г.) исчезли прежде
всего непомерно высокие конические шляпы, разного рода рогатые
шляпы, а также всевозможные причудливые формы широко
расходящихся рогов из высоко поднятых двойных валиков и широких
ушных сеток. Они заменились новыми уборами, напоминавшими
прежние, но более умеренных размеров (рис. 1110), а также
маленькими, красиво отделанными шапочками различной высоты.
692

^H^WWW^\ Глава первая. ФРАНЦИЯ, АНГЛИЯ И НИДЕРЛАНДЫ /WWWP&Wb*
Довольно долго продержались
остроконечные шляпы с крылообразной
драпировкой из легкой материи.
Такой же драпировкой украшали и
небольшие круглые шляпы, с той
разницей, что на них вуаль располагалась
вокруг проволочного каркаса
веерообразно расходящимися складками и
составляла двойную прозрачную
драпировку (рис. 1105). При шляпах
более простой формы продолжали
носить вуаль, доходившую теперь до
плеч. Головные уборы новых фасонов,
в отличие от прежних, едва
прикрывали верхнюю часть головы, так что
под ними приходилось носить
головной платок (рис. 1106). В основном
эти уборы имели форму маленьких
плоских беретов, круглых плоских и
заостренных шапочек, иногда
довольно низких, а также не очень широких
чепцов и сеток. Все они богато
украшались шитьем, жемчугом, отделкой
из золота и т. п., а береты к тому же
нередко обшивались мехом по околышу.
Головной платок, который носили
под этими шапками, прикрепляли
к ним (рис. 1106, б) или же надевали
как самостоятельный головной убор
(рис. 1109, а), складывая вдвое или
втрое. Он обычно доходил до плеч и
прикрывал их верхнюю часть.
Сначала такой платок просто накидывали
на голову, но постепенно и для него
придумали модный способ ношения,
особенно распространившийся в
Англии. Он состоял в том, что под платок
подкладывался кусок жесткой ткани,
приподнимавший его углом по центру
лба, вследствие чего складки платка
туго натягивались (рис. 1106, а, в).
Позднее модницы снова вернулись к
длинным покрывалам, которые стали носить
вместе с этими платками, может быть,
для того, чтобы несколько смягчить их
жесткость. Когда Анна Британская во
время своего первого вдовства надела
черную вуаль, то это тотчас вошло в
моду сначала у придворных дам, а потом
и у богатых женщин среднего
сословия. Черные вуали отделывали
разным шитьем и жемчугом и украшали
богатыми аграфами. Принцессы
носили короны или головные обручи,
напоминавшие венцы. Остальные знатные
дамы, имевшие право на подобное
отличие, сочетали его с каким-нибудь
головным убором.
Изменение головных уборов
повлияло на прически. С появлением
маленьких шапочек волосы оказались на
виду, и прежняя мода полностью
скрывать их под головными уборами
постепенно сошла на нет. Сначала гладко
зачесанные назад волосы открывали
настолько, насколько это позволяла
надетая на них шапочка (рис. 1105, в),
иногда их прикрывали платком (рис.
1106). Когда новая прическа стала
привычной, волосы стали спускать вдоль
щек в виде локонов или кос. Вместе
с этим нововведением, одобренным
Анной Британской (рис. 1108),
окончательно исчезла и вся сдержанность
в прическах: хвастаясь густыми
волосами, молодые женщины носили все
более длинные косы или распускали их,
как в старину (рис. 1107; рис. 1109, б).
Недостаток собственных волос
восполняли шиньонами.
Рис. 1111
Крестьяне, которых не касалась
городская жизнь, сохранили почти без
изменения старинную простую
одежду, приспособленную к их занятиям.
Поскольку полотно и лучшие сорта
сукна стоили очень дорого,
крестьянская одежда шилась исключительно
из посконной ткани и очень грубого
сукна. В некоторых местностях
Франции крестьяне носили особый вид
жилетов из козьих и овечьих кож.
Как правило, крестьянский мужской
костюм состоял по-прежнему из
штанов, блузы и короткого плаща; на
ноги обувались кожаные или
деревянные башмаки (ср. рис. 1111). Женщины
носили, при такой же обуви, юбки,
доходившие до ступней, короткие
накидки и, в зависимости от местности,
различные, преимущественно простые
чепцы (ср. рис. 1080, а, б, в).
Кто не был знатен по рождению или не был особенно богат, тот
старался хотя бы казаться таким. Дворяне, ведя роскошную жизнь,
не соответствующую доходам, были вынуждены закладывать
большую часть своего имущества горожанам, которые таким образом
постепенно богатели, тогда как дворяне все больше впадали в
нищету. Во всем, что можно было достать за деньги, горожане могли
теперь равняться со знатными людьми. В отдельных случаях они
по внешнему виду и образу жизни не уступали даже королям и
князьям. Постепенно исчезло различие сословий по костюму. Примеру
богатых горожан последовали менее богатые, за ними низшие
классы, исключая слуг, получавших одежду от своих господ.
Траурная одежда у всех сословий была черного цвета.
Исключение составляли французские короли, траурным цветом которых
был красный. Женщины при траурном костюме надевали белую
вуаль. Вдовы должны были носить покрывало, спускавшееся почти
до коленей.
Несмотря на все изменения, которым подвергался костюм до конца
XV в., церемониальное одеяние государей сохранило традиционный
покрой, носивший явный отпечаток древнеримского
происхождения (ср. рис. 1112; рис. 1113). Все изменения касались только
отделки его различных частей и способа ношения мантии, которая
застегивалась то на правом плече, на старинный манер, то на груди.
693

Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ. /W^W^W?
Изменения в манере надевать плащ начались в конце XIII в., что
заметно по картинам того времени, где короли и прочие
коронованные лица изображены в наплечных плащах. С конца XIII в.
на многих картинах встречается другой вид плаща, несколько
отличный от первого. Так, на портретах французских и английских
королей первые изображены исключительно в наплечных плащах
(рис. 1112, а), а последние, особенно в начале XIV в.,
преимущественно в спинных (рис. 1112, б; рис. 1113).
Одеяние королей по-прежнему
состояло из традиционных частей и
включало, кроме обыкновенной нижней
одежды, две туники: нижнюю и
верхнюю (далматику), необходимый при них
пояс, плащ, башмаки, перчатки и знаки
верховного сана — меч, корону, скипетр
и державу. Меч опоясывали вокруг
далматики во время церемоний.
Короли не всегда носили его сами, иногда
поручали одному из высших
государственных чиновников, который вручал
его королю перед алтарем во время
коронации. Держава, которая
составляла принадлежность императорского
облачения, у королей обычно
заменялась вторым скипетром. Широкая и
длинная перекрещенная на груди лента
(так называемая стола, принятая и
духовенством), заимствованная от
византийского императорского облачения,
сделалась исключительной
принадлежностью императорского одеяния.
В Англии последним королем,
носившим такой знак отличия, был
Эдуард I (1272—1307 гг.). При вскрытии
гробницы в Вестминстерском
аббатстве (1774 г.) среди предметов
королевского облачения находилась такая
перевязь. Само одеяние состояло из красной
шелковой камки, туники (далматики) и
атласного ярко-красного плаща,
застегнутого на плече пряжкой длиной в дюйм
и украшенного камнями и жемчугом.
Перекрещенная на груди стола из белой
материи была также богато украшена
камнями, жемчугом и желтыми
металлическими украшениями в виде четы-
рехлистников филигранной работы.
В одной руке короля находился
скипетр, а в другой — остатки
металлического украшения, вероятно державы;
тело было завернуто до колен в материю
вроде парчи. Камни и жемчуг были
фальшивые, а металлические
украшения позолоченные, то есть все
найденное одеяние было только копией
настоящего королевского.
На одной из миниатюр того
времени, изображающей, вероятно, короля
Эдуарда I в полном орнате
торжественных царских одеяний, представлено
точно такое же облачение. На другой
миниатюре того же времени,
изображающей коронование Эдуарда I, король
тоже одет в широкий и длинный плащ,
открытый с правой стороны. Он подбит
мехом, но отличается от мантии
широким, наглухо застегнутым
горностаевым воротником, идущим от шеи и
до груди. Такой воротник, известный
уже в начале XIII в. как знак отличия
самых высокопоставленных
сановников, стал впоследствии неизменной
принадлежностью королевского орна-
та. На той же миниатюре
представлена простая зубчатая корона, а также
длинные, плотно прилегающие рукава
нижней одежды, обтягивающие
панталоны и башмаки.
Все это при сравнении со многими
другими изображениями королей в
полном орнате подтверждает тот факт, что
фасон королевской одежды не всегда
придерживался твердо установленных
предписаний. Чаще всего менялся
покрой рукавов туники или далматики,
которые делались то длиннее, то
короче, то шире, то уже. Как показывает
скульптурное изображение Эдуарда III
(1327—1377 гг.) в Вестминстерском
аббатстве (рис. 1112, б), далматика иногда
надевалась без пояса и имела разрез
посредине переднего полотнища,
который шел вверх от подола.
При выборе цвета королевских
одежд отчасти руководствовались
личным вкусом, а отчасти придерживались
традиций. Уже с XIII в. французские
короли избрали для себя голубой цвет,
который и остался постоянным цветом
их одеяния: по крайней мере и в
начале XV в. их далматика, мантия и
башмаки были голубыми. Английские
короли не были столь принципиальны:
по их изображениям видно, что
названные части их облачения бывали
разного цвета. Раскрашенные
надгробные статуи Генриха II и Элинор,
Ричарда I и Беренгарды, хранящиеся
в аббатстве Фонтевро в Нормандии и
датируемые XII—XIII в., одеты
по-разному: одни в темную мантию и
красную далматику, другие наоборот. На
миниатюре, изображающей Генриха IV
(1399—1413 гг.) при коронации,
преобладают пурпурный и ярко-красный
цвета. Известно, что Ричард III,
знаменитый склонностью к роскоши, в день
своей коронации сменил два парадных
платья (робы). Одно из них было из
ярко-красного бархата, богато
разукрашенное золотым шитьем и подбитое
беличьим мехом, а другое из
пурпурного бархата, подбитое горностаем;
панталоны, шелковая мантия и затканные
золотом башмаки были такого же ярко-
красного цвета.
694

Глава первая. ФРАНЦИЯ, АНГЛИЯ И НИДЕРЛАНДЫ /ЩЧ1ЩЩЩ^
Французские короли, избравшие
для своей одежды определенный цвет,
выбрали для него и особое
украшение. Это было геральдически
видоизмененное изображение цветка лилии,
служившего в средние века вместе
с голубым цветом главным символом
Пресвятой Девы. В таком значении
лилия и была принята французскими
королями. Кроме исключительных
случаев, в которых по особо важным
причинам приходилось отступать от
общепринятого обычая (например, когда
Карл VI во время коронования его
супруги Изабеллы имел мантию ярко-
красного цвета, затканную золотом),
главные части одежды французских
королей — мантия, далматика и
башмаки — делались с этого времени
только из голубой материи (бархата,
атласа, шелка и т. п.), по которой на равном
расстоянии вышивались золотые
лилии. Даже узкая нижняя одежда
украшалась лилиями, пока ее не сменила
туника (рис. 1112, а). Только
панталоны, которые шили из шелковой
материи темно-голубого или фиолетового
цвета, и туника, имевшая обычно белый
или розовый цвег, оставались без этих
украшений. Отделка деталей одежды
золотом, драгоценными камнями и
жемчугом со временем упростилась,
но зато к мантии прибавился
длинный шлейф.
Из инсигний наибольшим
изменениям подверглись короны. Изменялись
только орнаменты и отделка, так как
основная форма короны — широкий
обруч с возвышающимися над ним
украшениями — оставалась неизменной.
Образцами для украшений служили
в основном растения — листья или
цветы. Орнаментация обруча была
разнообразнее: в виде арабесок из камней,
жемчуга и т. п., нередко с
филигранными промежутками между ними.
До Генриха VI (1420—1461 гг.)
короны делались открытыми сверху, при
нем же (как видно по монетам того
времени) их стали делать с поперечной
дугой, на манер старинных
императорских корон. Во Франции первым надел
такую корону Людовик XII при своем
въезде в Париж в 1498 г. Вскоре в
короне добавилась вторая дугообразная
поперечина, которая
перекрещивалась с первой под прямым углом. Это
позволяло на точке их пересечения
укреплять крест или какое-нибудь
украшение, как это было сделано на короне
Людовика XII, имевшей на верхушке
большую лилию.
Украшения скипетра в основном
сосредоточивались на его верхней
части; сам стержень делался то круглым,
то граненым, с круглыми или
гранеными яблоками посредине и на конце.
Скипетр обычно был золотой или
позолоченный и имел от двух до трех футов
длины (рис. 1112, а). Верхушка скипетра
по старинному обычаю украшалась
какой-нибудь фигурой — орлом, цветком
(чаще всего лилией), яблоком с
укрепленным на нем крестом, или только
крестом, или только яблоком. Иногда, как
на скипетре статуи Эдуарда II, это
украшение представляло собой зубчатую
башенку с сидящей на ней птицей.
Но такие произвольные украшения
допускались лишь для одного из двух
скипетров, которые короли держали в
руках во время коронации,—
скипетра, служившего символом власти.
Другой скипетр, находившийся в левой
руке, оканчивался на верхушке рукой
из слоновой кости с тремя поднятыми
и двумя пригнутыми к ладони
пальцами. Это изображение, а также
значение украшенного им скипетра как
символа правосудия было наследием
римских традиций. Как французские,
так и английские короли
короновались с двумя описанными скипетрами.
Надгробное изображение Эдуарда III
(умер в 1377 г.) запечатлело короля
с двумя скипетрами (сохранились их
остатки в каждой руке фигуры) (рис.
1112,6).
Рис. 1113
Главным украшением на коронах
французских королей была лилия.
На английских коронах она
встречалась только как добавление к прочей
листообразной отделке. Примером
может служить корона на надгробной
статуе Генриха IV (рис. 1114, ср. рис. 1113,
в). Предполагают, что она является
точной копией драгоценной короны,
которую в 1415 г. Генрих V разломал,
а куски ее заложил, чтобы
расплатиться с наемными войсками во время
войны с Францией. Эта корона состояла из
обруча, украшенного драгоценными
камнями (одним рубином и тремя
большими сапфирами) и десятью
крупными жемчужинами; над обручем
возвышались широкие листья, в
промежутках между которыми находились
лилии и жемчужные украшения,
расцвеченные драгоценными камнями.
До этого все короны надевались прямо
на голову; теперь же под ними стали
носить шапочки, которые тоже очень
богато украшались; это видно по
изображению Генриха IV (рис. 1114)
Герцоги, графы и вообще все крупные ленники при своем
вступлении во владение иногда короновались так же, как и короли,
облачаясь при этом в похожие орнаты. Разница была в том, что
королевский орнат, особенно во Франции, почти не изменялся,
сохраняя установившуюся форму, а орнаты владетельных лиц были
очень разнообразны по цвету, украшениям и т. п. Самым заметным
украшением таких одеяний были фамильные гербы, которые
вышивались разноцветными шелками на мантиях. Для корон издавна
существовали определенные формы: на золотом обруче герцогской
короны находилось два зубца, наподобие цветка, а графская
корона состояла из одного обруча. Насколько строго соблюдалось это
предписание, определить почти невозможно, так как на многих
изображениях, особенно английских графов, например на
памятниках Тамаса (1416 г.) и Уильяма Фитц-Аллана (1487 г.) в Арундель-
ской церкви, встречаются короны, различные по форме и по коли-
695

-ffWWWP^ Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ. /WE^^W^
честву зубцов, но все очень богато украшенные. Возможно, что
знатные вассалы надевали короны установленной формы только
в тех случаях, когда это требовалось церемониалом (например,
в присутствии короля), а вообще носили короны произвольного
образца. Позднее даже низшее дворянство стало носить подобные
знаки отличия, но при его социальном статусе это не имело
принципиального значения, и не привлекало особого внимания. Закрытые
сверху короны были введены, вероятно, только для того, чтобы
отличать таким образом королевские короны от вассальных.
Рис. 1114
Облачение королев в основном
походило на одежду королей. Некоторые
его части, особенно корона и скипетр,
были еще красивее, а последний
делался обычно меньше скипетра
королей. В 1389 г., когда супруга Карла VI
Изабелла въезжала в Париж в
сопровождении герцогинь де Бар, де Берри
и де Турен, на ней было надето
шелковое платье, усеянное золотыми
лилиями. Доехав до Сен Лазара (недалеко
от Парижа), она и герцогини надели
на себя короны, богато украшенные
дорогими камнями. На следующий
день при совершении церемонии
коронации королева была одета
совершенно одинаково с королем, с той
разницей, что ее волосы свободно
спускались из-под короны. С этих
пор, судя по изображениям того
времени, одеяние королев стало
приближаться по покрою к обыкновенной
женской одежде. Эта перемена сначала
коснулась только нижней одежды, а
королевская мантия сохранила свою
традиционную форму наравне с
остальными инсигниями — короной, скипетром
и т. д. Кроме официальных выходов
в торжественном королевском
одеянии королевы носили мантии, покрой
и отделка которых определялись их
личным вкусом или господствующей
модой (ср. рис. 1079, б).
Для дворян, занимавших
какую-либо придворную должность при короле
или герцоге, например маршала,
сенешаля и др., постепенно
сформировалась особая, обозначающая их сан
придворная одежда, которую они надевали
при исполнении своей должности или
когда им следовало являться ее
представителями. Сначала она напоминала
одежду, которую знатные лица
надевали в торжественных случаях, но была
богаче отделана (рис. 1103; рис. 1073).
К началу XV в. для каждой
придворной должности была установлена
определенная одежда, отличавшаяся от
одежды других должностных лиц
цветом, отделкой и изображенными на
ней атрибутами должности. Во
Франции для церемониальных одежд чаще
всего использовался темно-голубой,
ярко-красный и фиолетовый цвета; в
некоторых случаях употреблялись также
зеленый и желтый. Покрой
официальной одежды обычно отличался
значительной шириной, обилием складок и
умеренной длиной шлейфа (рис. 1103).
В отношении президента и
советников парламента во Франции
существовал обычай, по которому сам король
ежегодно выдавал президенту новую
одежду ярко-красного цвета,
подбитую горностаем, и бархатную шапочку,
украшенную золотыми обручами.
Советники парламента тоже получали
от него ярко-красные платья, хотя уже
в XV в. они больше не являлись
действительными чиновниками
королевского дома, а причислялись к
государственным служащим.
В остальных классах общества
социальное положение и занятия также
стали обозначаться внешними
отличиями костюма. Эта тенденция особенно
резко проявилась во время активного
развития городов и разделения
городского населения на ремесленные
корпорации, чиновников, ученых и т. д.
До начала XV в. не существовало
никаких законодательных
постановлений, определявших костюм различных
слоев городского населения. Время
от времени появлялись отдельные
предписания, которым не придавали
особого значения.
Купцы носили раздвоенные
бороды, пестрые платья смешанных
цветов, «фландрские» войлочные шляпы
и шнурованные полуботинки. Френк-
лейны, или помещики, отличались
поясным карманом и поясным ножом;
моряки — широким балахоном или
толстой курткой, доходившей
обыкновенно до колен, и шпагой на боку.
Управляющие, или смотрители замков,
носили короткую бородку и волосы,
выстриженные вокруг ушей, а также
длинное «сюрко» пестрых цветов или
серовато-синего оттенка.
Ремесленники имели особые отличительные знаки
цеха и гильдии, к которым они
принадлежали. Их одежду дополняли
кошельки, пояса и ножи, отделанные
серебром. Светские ученые, то есть те
лица, звания и деятельность которых
определялись образованием,
одевались все без исключения в длинные и
широкие одежды, подобно
духовенству, из которого они и выделились.
К ним принадлежали доктора и
хирурги, законоведы и приказные. Врачи
отличались темно-синей и голубой
верхней одеждой из полотна с тафтой;
судейские чиновники — разноцветным
полосатым или двухцветным («ми-пар-
ти») платьем с богатым набедренным
поясом в серебряной оправе. Кроме
того, они носили белую шапку, сначала
полотняную, а потом шелковую, с
меховой опушкой, и особого рода отложной
воротник, также обшитый мехом.
Подобным образом различались сословия и во Франции. В XIV в.
все ученые, судьи, врачи и хирурги носили длинную одежду,
напоминавшую облачение духовных лиц. Одежда врачей была, как
правило, серого цвета, пояс и шапка черные; шапка имела два
широких наушника, подвязывавшихся под подбородком. У хирургов и
платье, и головные уборы были красного цвета. Правоведы и
судьи, как и духовные лица, брили головы, носили и длинную и
короткую одежду, доказательством чего служит деление их на «людей
длинной одежды» и «людей короткой одежды». К первому разряду
696

^W^WWW^\ Глава первая. ФРАНЦИЯ, АНГЛИЯ И НИДЕРЛАНДЫ ^р^ЩЩ^Щ^
причислялись адвокаты, надевавшие поверх длинного платья такой
же длины накидку с проймами для рук по обеим сторонам. Для
богословов и вообще всех докторских степеней при университете, а
также студентов был установлен костюм, отличавший их от прочих
сословий. Он состоял из особого покроя накидки обычно из темной
или черной материи, шапочки такого же цвета и черных башмаков,
открытых сверху. Из-за многочисленных беспорядков и
непристойностей, которые позволяла себе учащаяся молодежь, от нее строго
требовалось носить только предписанный костюм.
Главные сборщики податей,
нотариусы, писцы и их помощники
отличались шапками бобрового и выдрового
меха, которые выдавались им
ежегодно. Городские власти носили разнопо-
лосное платье (так называемое «ми-
парти») цветов городского герба,
изображение которого нередко
нашивалось или вышивалось на рукаве или
на груди; для хранения казенных
бумаг они носили у пояса бархатный
кошель с металлическими застежками.
Часто жены этих чиновников тоже
носили особую одежду; к примеру, во
многих городах родственницы городских
судей носили ради 01личия красные и
черные наголовники (шапрон).
Особенно строго
регламентировалась одежда публичных женщин и
евреев. В Тулузе публичным женщинам
вменялось в обязанность постоянно
носить капоры и белые метки. Только
при Карле VI по настоятельной
просьбе этих женщин избавить их от такого
позора им было разрешено одеваться
произвольно, нашивая только на одном
из рукавов платья шнурок отличного от
платья цвета. Церковные Соборы 1233
и 1367 гг. постановили, что евреи
должны носить длинные одежды. На
церковном Соборе 1314 г. было добавлено,
что шапки их должны иметь рогатую
форму и желто-красный цвет, а на
груди нижней одежды или на плече плаща
должно нашиваться красное или
оранжевое колесо. Однако все эти
предписания многократно изменялись в
различных местностях.
Высшие чиновники уже с середины
XV в. стали носить длинный темно-
фиолетовый или черный кафтан с
черной накидкой, а около 1436 г. заменили
подбитый мехом шапрон
четырехугольной шапкой. Прокуроры тоже
одевались в длинную черную одежду, но
без накидки и носили простую шапку
без меховой опушки. При погребении
Карла VI все советники казначейства
и их подчиненные были одеты в
черное, между тем как присутствовавшие
на церемонии тайные судьи города
Парижа имели полосатую одежду,
«ми-парти», а у судебных чиновников
был вышит на груди городской герб.
Когда Генрих VI Английский въезжал
в Париж (около 1431 г.), то городской
голова (прево), открывавший
процессию, был одет в ярко-красное шелковое
платье с голубым шапроном на голове.
Все знатные горожане, члены свиты,
менялы, купцы и прочие, так же как и
рекетмейстеры, советники и др., были
одеты в красное; в костюме
купеческого старшины преобладали красный
и голубой цвета. Главное отличие
высших чиновников администрации
составляли особого рода мягкие
бархатные шапки, не похожие на
четырехугольные суконные шапки
адвокатов (рис. 1104, а—в).
Различия в костюмах остальных
слоев городского населения
определялись родом занятий и традициями.
Особенно это было заметно среди
ремесленников, где каждое товарищество и
каждый цех имели свой значок и часто
даже избирали для себя особый цвет
одежды, которым отличались от
остальных на процессиях, торжественных
собраниях и т. п. Повседневная одежда
ремесленников обусловливалась
родом их занятий, который накладывал
характерный отпечаток на внешность.
Например, кузнецы и другие
работники, имевшие дело с огнем, носили
кожаные фартуки и засучивали рукава
рубашки; повара одевались в белое,
с белым фартуком и заткнутым за пояс
поварским ножом; продавцы
талисманов и им подобные бросались в глаза
странностью и пестротой своих
костюмов. Виноторговцы в Париже имели
право, в виде исключения, открыто
носить при себе меч и кинжал.
В защитном вооружении по-прежнему придерживались
принятого в конце XIV в. способа укрепления кольчужной брони при
помощи металлических блях и полос, которыми все гуще уснащали
как кольчужную рубаху, так и кольчужные набедренники. Так
продолжалось до начала XV в., когда после многократных изменений
кольчатая подкладка (основа) была почти устранена и все доспехи
Рис. 1115
697

g^ Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
стали делать только из металлических блях и полос, искусно
скрепленных между собой. В это же время появилось сплошное
металлическое вооружение из железа и стали, тогда как раньше его
крепления, а порой и вся верхняя половина изготовлялись из твердой,
вываренной в масле и прессованной кожи и только местами
обивались металлическими ободами, бляхами и пр.
Рис. 1116
Под кольчугу или панцирь
надевали толсто простеганную куртку из
кожи или плотной материи, а поверх
них разновидность туники или
рубашки, обычно очень нарядной, с
вышитыми на ней гербами и другими
украшениями (рис. 1116). С 1320 г. к верхней
тунике добавлялась нижняя,
надевавшаяся под нее непосредственно на
броню (рис. 1115, б, в). Одновременно
изменилась форма верхней туники: ее
передняя половина была значительно
укорочена, чтобы открыть нижнюю
тунику (рис. 1115, б, в), а верхняя часть,
покрывавшая спину и грудь, сужена
настолько, что плотно облегала
туловище, почти не образуя складок.
Кроме того, на груди верхней туники
стали нашивать одну или две круглые
бляхи для пристегивания цепочек от
шлема, кинжала и т. п. (рис. 1115, в).
В результате таких
усовершенствований прежние плечевые щитки (рис.
1115, рис. 1116), или крылышки,
окончательно исчезли во Франции при
Филиппе VI (около 1328 г.), а в Англии
несколько раньше, в конце царствования
Эдуарда II (1327 г.). Так как при узкой
верхней тунике пояс (рис. 1115, а) стал
не нужен, то была оставлена только
портупея, на которой висел меч (рис.
1115, б, в) — широкий ремень в
металлической оправе с пряжкой. Его не
затягивали на талии, а носили настолько
свободным, что он держался только
на бедрах.
Сравнивая некоторые рыцарские
надгробия 1300 (рис. 1115, а), 1327
(рис. 1115, б) и 1337 (рис. 1115, в) годов
с надгробиями середины XIV в. (рис.
1117), можно заметить, что все
улучшения, которые произошли в
вооружении за это время, заключались в более
прочном укреплении его частей,
подверженных ударам. Сначала были
увеличены и сделаны непробиваемыми
за счет наклепок оплечники с
наручами и наколенники с поножами.
Наручи (от плеча до локтя) и
поножи (от колена до ступни) настолько
увеличились, что опоясывали
конечности, совершенно закрывая их спереди;
они фиксировались крепкими
ремнями с пряжками. К наручам иногда
приделывали небольшие подвижные
детали из соединенных между собой
наподобие чешуи узких поперечных
полос, закрывавших плечо и локоть.
Наножники удлиняли такими же
дополнительными деталями,
спускавшимися на подъем ноги и закрывавшими
всю плюсну (рис. 1115, б, в). Позднее
предплечье закрывалось с внутренней
стороны отдельным металлическим
листом, к которому были прибавлены две
круглые бляхи: одна к оплечнику,
против подмышечного углубления, другая
к наручу у локтевого сгиба (рис. 1115,
б). На бедра поверх коротких штанов
из толстой кожи или прочной материи
накладывались широкие полосы,
одним краем примыкавшие к
наколенникам. Перчатки по-прежнему делали
с короткими раструбами и покрывали
с наружной стороны сплошной
металлической чешуей.
1оловное вооружение до середины
XIV в. сохранило прежнюю форму
круглой заостренной шапки с привешенной
к ней кольчатой сеткой, закрывавшей
шею и верх спины и груди, но
оставлявшей все лицо открытым (рис. 1115),
и надевавшегося поверх этой шапки
горшкообразного шлема. Шлем теперь
делали целиком из металла, тогда как
раньше металлической была только его
передняя часть, остальные детали
делались из кожи. Этот тяжелый шлем
обычно нес слуга, готовый подать его
в случае надобности. Надетый, он
прикреплялся цепью к нагруднику (рис.
1115, в) — железному листу, цельному
или составному, который надевался
поверх кольчуги или под нее.
Щиты сохранили в течение почти
всего XIV в. прежнюю форму
плоского или выпуклого треугольника
небольшого размера с несколько
округленными продольными сторонами.
Делали их в основном из крепкого
дерева, обтягивали кожей,
пергаментом или холстом, а левую сторону
украшали нарисованным или
выпуклым изображением герба. Носили
щит на особой перевязи, которая
прикреплялась к верхнему краю
щита с внутренней стороны и
надевалась на шею. Перевязь имела
различную длину, так что висевший на ней
щит закрывал только левую руку или
левую ногу, начиная с бедра, вместе с
мечом от самой его рукояти (рис. 1115
и ел.). Для управления щитом в бою
к внутренней его стороне
приделывалась рукоять.
Шпоры, составлявшие необходимую
принадлежность вооружения, служили
при этом главным отличием
рыцарского звания. Еще долго они сохраняли
принятые формы — круглого или
граненого шипа и зубчатого колеса на
короткой шейке (рис. 1115, б, в), хотя
постепенно последняя форма стала более
распространенной. Они
пристегивались ремнями довольно высоко над
пяткой.
В оружии нападения, как и в вооружении боевых коней, не
произошло значительных изменений, кроме того, что конское
вооружение, подобно рыцарскому, все больше покрывалось
металлическими скрепами.
Главным поводом к дальнейшему усовершенствованию
вооружения послужила англо-французская война. Продолжаясь более
столетия, она сопровождалась частыми и значительными потерями
обеих воюющих сторон, заставлявшими их постоянно изыскивать
способы избежать подобного неудобства. При постоянных
взаимных столкновениях всякое усовершенствование, сделанное одной
из сторон, тотчас же перенималось другой, и опять наступало
относительное равновесие. Кроме того, начавшиеся с середины столе-
698

Глава первая. ФРАНЦИЯ, АНГЛИЯ И НИДЕРЛАНДЫ
тия изменения в покрое одежды оказали влияние и на защитное
вооружение, которое приняло к началу XV в. совершенно новую
форму. Успехи англичан в начале войны усилили стремление
английского рыцарства сравняться в красоте и богатстве вооружения
с французскими рыцарями, славившимися пышностью отделки
своего военного снаряжения.
Дальнейшее усовершенствование отдельных частей вооружения
состояло в следующем.
Наручи были улучшены тем, что
защищающие локоть выпуклые круглые
бляхи стали больше и приобрели
подвижность при помощи двух узких
полосок (рис. 1115). В результате круглые
щитки на локтевом сгибе и напротив
подмышечной впадины были
отвергнуты или остались как украшение.
Между 1345 и 1350 гг. к половинчатым
наручам добавились дополнительные
части, соединявшиеся с ними
шарниром и ремнями с пряжками таким
образом, что вся рука от плеча до кисти,
за исключением локтевого сгиба, была
защищена железом (рис. 1118).
Локтевой сгиб и подмышечная впадина
предохранялись главным образом
кольчугой, которую надевали как нижнее
вооружение. Кроме того, на локтевом
сгибе устраивали особое прикрытие из
узких поперечных полосок. Перчатки
по-прежнему делались чешуйчатыми,
причем чешуйкам на пальцевых
суставах придавали форму многогранной
пирамиды. Раструбы перчаток, иногда
сделанные из железных поперечных
полосок, нередко бывали такой длины,
что доходили до середины предплечья
(рис. 1118).
Таким же образом были
усовершенствованы и поножи: благодаря
появлению небольших боковых
пластинок наколенники стали подвижнее,
к передней половине была
прибавлена задняя (от подколенной впадины
до пятки), соединенная с ней
шарниром (рис. 1118); скрепленные ремнями,
эти две половинки закрывали голень
со всех сторон. Железные ноговицы,
которые составляли одно целое с
передней половинкой поножей,
делались по тогдашней моде с длинными,
заостренными носками. Шпоры стали
длиннее, а их колесики гораздо
крупнее (рис. 1118). Бедра полностью
прикрывались нижним вооружением и
верхней туникой, сохранились и
прежние кожаные короткие штаны,
укрепленные в некоторых местах
металлическими бляхами (рис. 1117, а, б).
Вооружение, защищавшее тело, по-
прежнему состояло из кольчуги,
стеганой куртки, кирасы и т. п. Постепенно
доспехи стали делать уже и лучше
приспосабливать к фигуре. В это же
время вошли в употребление
изобретенные в конце XIII в. толстые
куртки, выложенные изнутри
металлическими чешуями. Сначала они
надевались только под верхнюю тунику.
Последняя, по-прежнему оставаясь
нарядной одеждой, была сужена в верхней
части так, что до пояса сидела в
обтяжку (рис. 1117, а, б), а внизу укорочена
настолько, что доходила до середины
бедер или до колен. Портупею или
рыцарский пояс стали носить гораздо
ниже талии, в отличие от обычного пояса
постепенно увеличивая его ширину и
металлическую обивку (рис. 1118;
ср.рис. 1117, а, б).
Для защиты шеи, затылка и щек
сохранился прежний кольчатый
воротник, но теперь он не
прикреплялся наглухо к шапке, а мог
отделяться от нее (рис. 1117, б; ср.рис. 1118).
Это улучшение было следствием
изменений в форме головного
вооружения — шапки и горшкообразного
шлема. Шапка заострилась у
верхушки и, расширяясь книзу, стала
обрезаться не ровно вокруг всей головы,
а так, что закрывала уши и затылок.
Спереди к ней для защиты лица
прикреплялось подвижное забрало,
состоявшее из металлического клапана,
выкованного в соответствии с формой
лица и снабженного глазными и
дыхательными отверстиями (рис. 1117, а;
рис. 1118). Эта шапка с забралом
постепенно вытеснила тяжелый и
неудобный горшкообразный шишак,
который сохранился только для
турнирных боев. Тем не менее и он был
усовершенствован: его стали делать
полностью металлическим, стараясь
лучше прилаживать к наплечникам
и удобнее располагать глазные и
дыхательные отверстия. Наплечники
были значительно увеличены и
закрывались частой решеткой,
наложенной или прорезанной в самом
шлеме.
Так как при такой броне,
полностью защищавшей туловище и
особенно руки, щит становился излишним, то
ни его форма, ни способ ношения не
изменились (рис. 1118). Позднее, во
второй половине XIV в. (около 1360 г.),
к прежней треугольной форме щита
прибавилась новая, которая вошла во
всеобщее употребление только в
начале следующего столетия после
многократных изменений, которые она
испытала вместе с остальными частями
вооружения.
699

-PEWWEWN Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ. tfWWWWW-
Во второй половине XIV в.
кожаные части вооружения заменялись
металлическими и более
целесообразными. Ременные застежки, которыми
скреплялись передние и задние
половинки наручей и поножей, были
заменены крючками, вюхадывавшимися
в пробои. Наколенникам и
налокотникам была придана более удобная
форма и большая гибкость. Круглые
щитки, предназначенные для
защиты локтевого сгиба и подмышечной
впадины, были окончательно
заменены круглой или раковинообразной
выпуклостью, которая выковывалась
вместе с налокотником (рис. 1119).
Кожаные штаны (рис. 1119, а) тоже были
постепенно заменены
металлическими набедренниками, которые
прикреплялись к наколенникам на
шарнире (рис. 1119, б, в). Ноговицы и шпоры
остались без заметных изменений (рис.
1119).
Какие улучшения произошли за это
время в защитной броне, с точностью
определить нельзя, так как на всех
современных изображениях она
покрыта туникой. Но по другим, более
поздним изображениям, на которых туника
не встречается (рис. 88 и ел.), можно
заключить, что металлические листы,
защищавшие грудь и спину поверх коль-
Рис. 1118
чуги, постепенно увеличились
настолько, что к концу XIV в. (около 1400 г.)
полностью их закрыли. Так как
верхняя туника стала предельно узкой и
сидела в обтяжку, то ее начали
укорачивать, иногда настолько, что она едва
закрывала бедра, причем нижний ее
край вырезали зубцами (рис. 1119, б).
Одновременно ременную перевязь
или портупею опускали все ниже,
нередко до самого края туники (рис.
1119, в).
В боевом вооружении
использовались металлические шапки описанных
выше форм: прежняя с кольчатым
воротником, и новая, с забралом. Первой,
более привычной, отдавалось
предпочтение. Старинная шапка встречается
на великолепном надгробии Эдуарда
«Черного Принца» (1376 г.) (рис. 1119, б)
и на многих других рыцарских
надгробиях более позднего времени.
Единственная перемена в ней
состояла в том, что ее стали окружать по
околышу богатым обручем или
венцом у тех лиц, которые имели право
его носить (рис. 1119, б; рис. 1120 и ел.).
Горшкообразный шлем, сделавшись
исключительно турнирным
вооружением, приобрел две различные формы:
с прорезанной спереди решеткой и
совершенно закрытый.
Треугольный щит сохранил
прежнюю форму, но так как его
использовали все реже, то на отделку
стали обращать меньше внимания.
Вместо прежней красивой
росписи его просто пестро
раскрашивали. Появились и новые щиты,
которые изготовлялись из воловьей
кожи, были сравнительно
невелики, имели продолговатую
четырехугольную форму с закругленным
нижним краем и вырезом для
копья с правой стороны. Щит носили
таким образом, что он закрывал
только верхнюю правую часть
груди и верх руки. Сначала их носили
на коротком ремне, перекинутом
через плечо, а позже стали
прикреплять к панцирю крючками
или привинчивать винтами. С
этими щитами произошло то же, что и
с горшкоподобным шлемом: в
середине XV в. они были убраны из
боевого вооружения и впредь
использовались только на турнирах.
Пластинчатое металлическое
вооружение менее чем за 30 лет было
усовершенствовано настолько, что
гибкостью превосходило прежнее,
наполовину кожаное. Такие доспе-
700

WfrWVWfW\ Глава первая. ФРАНЦИЯ, АНГЛИЯ И НИДЕРЛАНДЫ
хи, изготовление ко горых требовало много времени и стоило
дорого, были доступны только людям обеспеченным, а небогатым
доставались или как военная добыча, или по какому-нибудь счастливому
случаю. Введение металлического вооружения породило искусство
украшать его. Все украшения, которыми прежде кое-где
покрывали кожаные части вооружения (оправы, накладки и т. д.), были
перенесены на металлическое, но в более красивых формах и в
большем количестве. Почин был дан бургундским двором, слывшим
законодателем всех мод того времени, и к середине столетия
отделка вооружения сделалась настоящим искусством. С появлением
цельных металлических доспехов нарядная верхняя туника в
конце XIV в., особенно в Англии, перестала составлять
принадлежность боевого вооружения, а надевалась только на турнирах и при
торжественных процессиях. Хотя в битве при Форнуово (1495 г.)
на французском короле, Карле VIII, поверх дорогих доспехов была
надета великолепная туника лазоревого цвета, вся расшитая
золотом, этот случай считается исключительным и объясняется
страстью Карла к нарядам.
Как именно совершалось постепенное превращение кольчуги
из кожи с металлическими накладками в сплошное металлическое
вооружение, с каких частей оно началось и на каких закончилось,
достоверно неизвестно. Историческим фактом является то, что на
протяжении 30—40 лет все тело с головы до ног сплошь покрылось
железом. Относительно формирования некоторых отдельных частей
доспехов можно заметить, что передняя и задняя половинки кирасы,
т. е. нагрудник и наспинник, делались сначала просто выпуклыми
(рис. 1120, а). Впоследствии (в 1420 г.) их стали выковывать так, что
середина пластины по всей длине сверху донизу выступала
тупоугольным ребром, а нагрудник и наспинник оканчивались у пояса
двумя или несколькими
поперечными полосами (рис. 1120, б). Для
защиты живота был изобретен
(около 1410 г.) своеобразный
передник, который пристегивался
поверх кольчуги, надетой под
кирасой. Передник этот сначала делался
из кожи с металлическими
накладками (рис. 1120, а), а позднее — из
широких металлических поперечных
полос. Спереди к его нижнему краю
ремнями пристегивались две
плоских, свободно висящих пластинки
(рис. 1120, б), которые спускались на
бедра и закрывали их. К железной
шапке с кольчатым воротником
прибавилась новая деталь — набород-
ник, закрывавший поверх кольчуги
подбородок и шею (рис. 1120).
Иллюстрацией того уровня,
которого достигло металлическое
вооружение уже в начале XV в.,
может служить надгробное изваяние
Ричарда Бошам, графа Уорвикского
(1435 или 1439 г.), в Мариинской
церкви в Уорвике (рис. 1121). Все
улучшения в вооружении, сделан- Рис# Ц21
Рис. 1120
701

Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Рис. 1122
Кольчуга по-прежнему служила
нижним защитным вооружением, но уже не
в форме цельной рубашки, а в виде
воротников, рукавов и отдельных кусков,
которыми закрывались отверстия в
доспехах (на локтевом сгибе, под
мышками, под коленом и т. д.) К концу
столетия короткие кольчужные рукава и
штаны надевали иногда даже поверх
лат (рис. 1123). Тогда же для более
надежной защиты уязвимых мест
придумали специальные пластинки,
пристегивавшиеся к латам (рис. 1123).
Рис. 1123
ные в это время, касались только
отдельных деталей. Были
усовершенствованы крепления,
которыми соединялись отдельные части
доспеха. Одни из них смыкались
с помощью шарниров с вставным
шпеньком, который легко
вынимался; другие — крючками и пробоями,
ременными застежками с
пряжками, а также винтом и т. д. Оплечни-
ки, состоящие из поперечных
полос, увеличились настолько, что
вместе с плечом закрывали
половину груди и спины, причем верхний
край заворачивался кверху
наподобие гребня или стоячего воротника
(рис. 1121). Локтевые щитки тоже
увеличились в объеме, но их края
загнулись внутрь, а середина
выпятилась воронкообразной
выпуклостью. Увеличение щитков и
придание остроконечной формы всем
частям доспехов достигло, особенно в Англии (около 1470 г.), такой
крайней степени, что сделало вооружение уродливым и даже
небезопасным (рис. 1122, а), поэтому такая мода продержалась недолго.
Набедренники стали составлять из нескольких широких
полосок (рис. 1121; рис. 1122, а). Они пристегивались к ноге ремнями и
придерживались наколенниками, которые захватывали их нижний
край и верхний край поножей. Поножи закрывали всю голень
вместе с лодыжками и состояли из двух половинок. Задняя из них на
верхнем крае имела полукруглый вырез, а передняя у того же края
оканчивалась несколькими подвижными поперечными полосками.
К поножам примыкали ноговицы, составленные из поперечных
пластинок, соединенных между собой наподобие чешуи; они закрывали
всю ступню, кроме подошвы (рис. 1121; рис. 1122, а; ср. рис. 1120).
Кираса была сужена по направлению к поясу так, что не висела
всей тяжестью на плечах, а частично опиралась на бедра. Проймы
для рук были расширены, и вследствие этого увеличены оплечни-
ки. Нагрудник уже не всегда делался с гребнем посредине, но
иногда был гладкий, слегка выпуклый и без поперечных полос у пояса;
кроме того, на правой его стороне у плеча приделывали крепкий
крючок, двигавшийся на шарнире и служивший опорой тяжелому
копью. Обе части кирасы соединялись на боках при помощи
двойного шарнира и ремней с пряжками, при этом шарниры
находились на правом боку, а ремни — на левом. Иногда кираса смыкалась
на спине (рис. 1122, б), если ее боковые части были складными и на
шарнирах. Продлевавший кирасу передник из поперечных полос
значительно укоротился, зато одновременно были удлинены
набедренники (рис. 1121; рис. 1122, а; рис. 1120, б). Закрывавший шею
кольчатый воротник постепенно сменился нашейником из
цельных полос, который надевался под кирасу (ср. рис. 1121).
К уже существовавшим формам головного вооружения
прибавились два вида легких шлемов. Первый из них имел нащечники и на-
бородники (рис. 1120) и состоял из двух отдельных подвижных
частей: шапки и набородника с заслонкой д\я рта (рис. 1124, а, б). Шапка
делалась круглая, с удлиненной и отвернутой в виде козырька зад-
702

Глава первая. ФРАНЦИЯ, АНГЛИЯ И НИДЕРЛАНДЫ
ней частью для защиты затылка и с подвижным или неподвижным
полузабралом, которое закрывало только верхнюю часть лица и
вместо глазных отверстий имело узкие щели. Набородник,
выкованный по форме подбородка, закрывал к тому же переднюю часть
шеи и начало груди. Своим нижним краем он привинчивался к
нагруднику кирасы и фиксировался ремнем вокруг шеи (рис. 1124, б).
Другой шлем, бургундский, имел назатыльник, который был
опущен и притянут к затылку. Этот шлем защищал всю голову, кроме
лица, которое закрывалось забралом и набородником,
соединенными общим шарниром (рис. 1124, г).
Подобные шлемы, принадлежавшие к боевому вооружению, как
правило, не имели никаких украшений, кроме султана из перьев
(панаша) (рис. 1124, д, е).
Щит окончательно утратил свое прежнее значение, теперь его
носили только как украшение. Для этой цели использовали
небольшие круглые щиты, которые вешали на шею на коротком
ремне и закидывали за плечи.
Металлическое вооружение было относительно легким, так что
полные доспехи весили не более 30—40 фунтов. Вес их стал
значительно увеличиваться с конца XV в., когда появилось ручное
огнестрельное оружие. С этих пор доспехи стали делать толще,
особенно кирасу.
Вооружение рыцарских боевых
коней совершенствовалось
одновременно с вооружением самих рыцарей.
Старинная кольчатая и кожаная броня
постепенно сменилась пластинчатой
металлической, которая появилась
на голове, груди и шее, а потом на
спине и на боках, оставляя открытыми
живот и ноги лошади. В редких
случаях и они защищались железом. Полное
конское вооружение середины XV в.
состояло из следующих частей.
Наголовник или налобник,
выкованный из цельного листа и
закрывавший лоб лошади; в нем имелись
большие отверстия для глаз с выпуклыми
краями, забранные выпуклыми
железными решетками.
Нашейник, составленный из
поперечных чешуи наподобие ракового
хвоста; он закрывал всю верхнюю
часть шеи (гриву) и прикреплялся к
налобнику при помощи металлической
задвижки.
Нагрудник, составленный из
нескольких широких поперечных полос,
который смыкался с нашейником и
захватывал верхнюю часть ног.
Боковые части — два цельных
листа, соединенных вместе верхними
краями, они примыкали к нагруднику
и закрывали бока до начала ребер.
Задняя часть, очень широкая и
выпуклая, выкованная из цельных
листов или составленная из полос.
Чтобы она крепко держалась на своем
месте и не травмировала лошадь, под нее
подкладывали мягко обитый каркас из
дерева или китового уса.
Седла делались большие и
массивные, с широкой щитообразной
передней лукой, закрывавшей бедра
всадника, и с высокой спинкой, огибавшей
сиденье. Ремни узды и поводья были
очень широки и густо усажены
металлическими бляхами, которые
одновременно и служили украшением
узде, и предохраняли от ударов меча.
В XV в. к узде прибавился трензель.
Стремена по-прежнему делались
широкие и высокие, но чаще
решетчатые, чем цельные.
На турнирах и других торжествах
боевых коней поверх брони
покрывали богато украшенными попонами.
При торжественном въезде
Людовика XI в Париж для коронации в 1461 г.
лошади его рыцарской свиты были
покрыты парчовыми и бархатными
чепраками, которые спускались до
земли и были унизаны множеством
маленьких серебряных колокольчиков.
А один из рыцарей — Ля Рош, желая
отличиться перед другими, увешал
свой чепрак колоколами величиной
с человеческую голову, отчего, как
замечает летописец, происходил
ужасный звон.
Несмотря на постоянное совершенствование защитного
вооружения, оружие да^ нападения изменилось незначительно и за весь
длинный промежуток времени до появления и распространения
пороха пополнилось очень немногими новыми видами. Эти виды
оружия были изобретены в ответ на введение цельных металлических
доспехов и повлияли на улучшение существовавшего арсенала.
В турнирном шлеме произошли
некоторые изменения, придавшие ему
более целесообразную форму (рис.
1124, ж, з). Где-то в середине XV в. был
изобретен новый вид турнирного
шлема, во всем превосходивший прежний.
Он был совершенно закрыт, за
исключением глазной щели, которая была
защищена выдающейся нижней частью
шлема, одновременно закрывавшей
со всех сторон шею (рис. 1124, и). Этот
шлем сохранился без изменения до
начала XVI в., когда его заменил
появившийся к тому времени шлем с
решетчатым забралом. Как тот, так и другой
крепились к кирасе спереди ремнями,
а сзади крючками. Украшением им
служили гребни различных фасонов и
богатые покрывала.
Рис. 1124
703

^WW^W^\ Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Рис. 1125
При Эдуарде V и Ричарде III (1483—
1485 гг.) одежда английских стрелков,
бердышников и алебардистов была
почти одинакова, хотя и не строго
единообразна. В нее входила кожаная куртка
или узкая кольчужная рубаха (рис. 1125;
рис. 1126, в), холщовый или шерстяной
кафтан и такие же штаны, кафтан был
преимущественно белый, с нашитым
крестом св. Георгия, но встречались и
другие цвета. На голове был железный
шишак или железная шляпа, а чаще
всего — окованная железом шапка.
Главным ударным оружием
оставался меч. К середине XIV в. его
клинок удлинился и для усиления удара
из двулезвийного превратился в одно-
лезвийный с широким обухом.
Одновременно концы перекладины меча
стали загибать вниз, а прежде широкая
рукоять была сужена в верхней части и
полностью обвита проволокой. Концу
рукояти обычно придавали
шарообразную форму и разнообразно украшали,
так же как шейку и перекладину.
Иногда вся рукоять вместе с перекладиной
выделывалась из одного куска металла.
Ножны, большей частью изготовленные
из твердой кожи, окрашивали краской
или обтягивали какой-нибудь
материей, а после обивали металлическими
накладами и украшениями (рис. 1115,
а; рис. 1U9, б; рис. 1120, а). Способ
ношения меча менялся в зависимости от
времени. С середины XIV в. до второй
половины XV в. (около 1470 г.) мечи
носили, согласно моде, не на левом бедре,
как было принято, а спереди (ср. рис.
1117, а; рис. 1122, а). Обычай
прикреплять меч цепью к кирасе исчез в начале
XV в. и сохранился только для кинжала.
Наравне с мечом рыцарским
оружием считался и кинжал,
распространившийся во Франции и Англии
в конце XIV в. (рис. 1120; рис. 1122, а;
ср. рис. 1119 и ел.). Его носили с
правой стороны и использовали для
добивания побежденного противника,
если тот не просил пощады. Поэтому
где-то в середине XV в. кинжалу было
дано название «мизерикорд» (от лат.
«милосердие»). Кроме кинжала,
использовали различные поясные ножи:
обоюдоострый кутель, обоюдоострый и широкий
анелаз и узкий остроконечный скен,
появившиеся в Англии уже в XIV в.
Копье, второе главное оружие
рыцаря, было двух видов — боевое и
турнирное. Если в турнирном копье
постоянно изменялась длина, толщина и
очертания острия, то боевое еще долго
сохраняло свою старинную форму.
Оно представляло собой крепкое
деревянное древко (от 10 до 16 футов
длиной) с перехватом для руки и
металлическим острием. Ниже острия
прикреплялся значок — треугольный
или четырехугольный, смотря по
титулу рыцаря, герб или цвета которого
на нем изображались. Появление
цельных металлических доспехов
заставило изменить обычную форму копья:
древко значительно укоротилось и
утолщилось, а щиток у перехвата был
снабжен железной воронкообразной
накладкой для защиты рук. Тогда же
появились копейные трехконечные
значки, названные «гонфанон». Несмотря
на усовершенствование
металлических лат и постепенное распространение
огнестрельного оружия, копье не
утратило своего боевого значения до самого
конца XV в., вернувшись вновь к
своим первоначальным размерам.
Впрочем, во второй половине XV в. были
изобретены и другие виды оружия на
длинных древках. Однако они не
считались рыцарскими и были отданы
на вооружение пешим ратникам и
наемным войскам. Метательное копье,
или дротик, употреблялся очень
редко и никогда не причислялся к
рыцарскому оружию.
Известные издавна палица, секира,
боевой топор и бердыш также не
остались без изменений и улучшений. К
старинным видам палицы в XV в.
прибавилось два новых, приспособленных для
раздробления металлических лат и
шлемов. Обе были металлические и
состояли из рукоятки и шишки, но
шишка палицы массюэли была
сплошная и массивная, а шишка палицы ква-
дрель состояла из нескольких
вертикально поставленных и расположенных
звездой перьев или крыльев. Обе
разновидности отделывались различным
образом: шишке массюэль придавали
форму многогранника с
пирамидальными плоскостями, а перья квадрели
делали сплошными или прорезными,
фигурно обрезанными по краям.
Боевые топоры и секиры имели
один или два клинка, соединенных
между собой обухами. Двойные
секиры постепенно утратили один из
клинков, который сначала приобрел
форму полумесяца, а затем был
заменен молотком или кривым зубцом,
а топорище получило плоское
ланцетовидное острие. Это тройное
оружие было особенно распространено в
Англии. Бердыши напоминали
двойные топоры, но были менее массивны
и не так длинны.
Уже в XIV в. изобрели новое оружие, объединявшее в себе
секиру (или бердыш) и копье, которое широко распространилось к
началу XV в., а в Англии лишь при Эдуарде IV (около 1461 г.). Оружие
это, характерное лишь дая пеших ратников и состоявшее из
древка длиной от 5 до 8 футов, двустороннего топора и длинного
острия, носило название партизаны и алебарды. Клинок топора имел
форму полумесяца, а обух — форму молотка или кривого зубца,
острие было с двумя лезвиями. Остальные виды вместо топоров
имели одно острие, которое бывало очень широким и с двумя
лезвиями; встречались среди них просто пики с зазубренными остриями.
704

Верецианское свадебное зеркало в золотой оправе. Ок. 1600 г.

Разноцветная фарфоровая статуэтка Минервы.
Германия, 2-я пол. XVII в.

Драгуны. Россия, начало XVIII в.

Воины армии Карла XII.
Швеция, начало XVUI в.
Воины армии Фридриха Великого.
Германия, 2-я пол. XVIII в.

Глава первая. ФРАНЦИЯ, АНГЛИЯ И НИДЕРЛАНДЫ
Почти одновременно с длинным оружием появилось два вида
ударного оружия для пеших ратников. Первое из них,
называвшееся касстет, являлось разновидностью булавы, шишка которой
была усажена острыми железными шипами, а иногда, кроме того,
оканчивалась длинным острием, которым можно было колоть
неприятеля. Второе имело вид цепа, окованного железом или
полностью железного и усаженного железными остриями. Оба вида
такого оружия были двуручными.
Если ручное огнестрельное оружие не сразу вытеснило
самострел, то это объясняется тем, что, когда первое только появилось,
последнее достигло совершенства.
Почти до середины XV в. главную воинскую силу составляли
рыцари с их слугами. Горожане, добиваясь самостоятельности,
отстаивали лишь собственные права и редко вмешивались в
наступательные войны, не затрагивавшие их личных интересов; вооружать
крестьянство противоречило рыцарскому духу того времени. По
мере того как враждебные столкновения возникали все чаще и
длились все дольше, сопровождаясь опустошительными битвами,
повторявшимися с начала XIV в., усиливалась необходимость дополнить и
увеличить рыцарское войско за счет вольнонаемных ратников.
Таким образом появился сначала в Италии, а затем в Германии
совершенно новый вид военных людей, так называемые наемники
(солдаты), которых становилось все больше. Уже во второй половине
столетия случалось, что даже крупные ленники выставляли
наемников вместо собственных воинов.
До конца XV в. во французских войсках и в армиях других стран
не существовало единого военного обмундирования. Хотя
некоторые богатые города, особенно фламандские, уже в XIV в. одевали
свои наемные войска в единый цвет, а крупные ленники нередко
одинаково вооружали своих слуг, все это делалось совершенно
произвольно. В английском войске отряды стрелков были одеты в
зеленое, но ни покрой, ни состав их одежды не регламентировались
никакими правилами. Сначала их костюм состоял из длинной
туники с поясом, иногда отороченной мехом, шляпы с низкой круглой
тульей, тоже с меховой опушкой, и больших башмаков. При
Генрихе V (1411 г.) стрелки носили разновидность камзола или куртки
(жакет) и свободные панталоны. При этом не у всех были даже
башмаки и шляпы, некоторые вовсе не имели обуви, другие вместо
шляп носили плетеные или кожаные шапки с металлическими
накладками. Их вооружение состояло, кроме лука или самострела, из
топора и меча, висевших на поясе. Со времен Эдуарда IV (1461 —
1483 гг.) к нему прибавился небольшой деревянный щит круглой
формы. При этом короле было принято на вооружение первое
ручное огнестрельное оружие — ручные пушки.
Около 1445 г. Карл VII положил начало образованию
регулярного французского войска. Вслед за тем, в 1448 г., было принято
королевское повеление, предписывавшее каждому приходу иметь
наготове по крайней мере одного искусного стрелка, вооруженного
луком. Такие лучники, число которых вскоре достигло 16 тысяч,
назывались вольными стрелками. По образцу этих войск Людовиком XI
была учреждена так называемая шотландская гвардия. В Англии
постоянная королевская гвардия была организована Генрихом VII
в 1485 г. Одна половина этой гвардии была вооружена луками, а
другая аркебузами.
Несмотря на перемены и нововведения, одежда французских
войск по-прежнему не была однообразна, как и английская. Постоян-
Рис. 1126
В качестве метательного оружия
использовались ручной лук, самострел
(арбалет) и даже праща, которые
сохранились до начала XVI в., несмотря
на распространение огнестрельного
оружия. Если во Франции праща и лук
все чаще заменялись арбалетом, то в
Англии праща употреблялась вплоть
до конца XV в., особенно в массовом
бою, и притом в обеих своих старинных
формах — ременной и тростяной.
Точно так же использовался лук со своими
принадлежностями — стрелами,
колчаном и наручем, защищавшим руку от
удара тетивы. Англичане издавна
слыли отличными стрелками из лука.
Английский лук был высотой в рост
человека и делался из крепкого дерева (ср.
рис. 1126, в). Самострел или арбалет
до конца XV в. имел довольно длинный
приклад вместе с деревянным,
китового уса или стальным, обтянутым кожей
лучком (рис. 1125, а, б). Точно нельзя
определить, насколько было
усовершенствовано приспособление для натягивания
тетивы, но известно, что уже в XV в.
старинный ворот с блоком был заменен
на новый ворот с крючком или
рычагом. Он состоял из зубчатого колеса
с рукоятью, которое цеплялось за
стержень с крючками, захватывавшими
тетиву. Будучи гораздо меньше
прежнего (блочного), новый ворот легко
приводился в движение одной рукой.
Как во Франции, так и в Англии были
очень популярны упражнения в
стрельбе из самострелов. Для этой цели в
обеих странах образовались
многочисленные общества стрелков, постепенно
разросшиеся в значительные
корпорации, которые, объединяясь в
особый отряд, принимали участие в
военных действиях.
705

Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
ные отряды с самого начала были одеты более или менее одинаково,
но, судя по миниатюрам французских рукописей XV века, это
сходство не определялось никакими твердо установленными правилами,
по крайней мере до самого конца столетия. Одни воины были одеты
в кольчуги, другие в куртки различного цвета; у одних на голове
были шлемы, у других — шапки (рис. 1125). То же мы видим и в Англии.
Что же касается нерегулярных войск, в особенности наемных,
которые должны были одеваться и вооружаться за собственный счет, то их
одежда и вооружение отличались крайним разнообразием.
Для управления передвижениями войска в бою использовались
знамена и различные известные издавна инструменты — трубы,
барабаны и др. Знаменами отдельных отрядов служили или значки
на копьях предводителей отрядов, или настоящие знамена на
древках. Кроме того, в войске имелось общее государственное знамя
с державным гербом, а иногда знамя с какой-нибудь священной
эмблемой. Первоначально национальный цвет французов был красным,
а потому такого цвета было и их государственное знамя. Но когда
в начале англо-французской войны англичане присвоили красный
цвет себе, чтобы выразить тем свое преимущество над Францией,
французские короли с той же целью приняли белый цвет
английского знамени, который с тех пор оставался французским
национальным цветом вплоть до революции.
Священническое облачение сохраняло свою однажды
установленную форму и изменялось лишь в отделке, которая становилась
богаче и красивей по мере развития прикладных ремесел. Кроме
мавританских и по их образцу изготовленных шелковых тканей
со звериными и растительными узорами, с начала XIV в. для
облачения стали использовать не менее дорогие шелковые ткани с
вышитыми на них изображениями из жизни Спасителя и апостолов.
Рис. 1127
Весьма популярный у знати в это
время платяной узор из репейных
шишек или гранатовых яблок, вышивки
из жемчуга, обшивка драгоценными
камнями и золотые украшения — все
это было перенесено на облачение,
пышностью которого духовенство
старалось превзойти невероятную
княжескую роскошь. В результате главные
части облачения до такой степени
отягощались украшениями, что оно
утрачивало всякую гибкость и не могло
собираться в складки. Это послужило
причиной сужения церковного
облачения. Дальнейшие изменения, которым
оно подверглось, состояли в следующем
(рис. 1127; рис. 1128). Чулки обычно
делались из легкой шелковой тафты,
поэтому их носили поверх полотняных.
Прежний узор на них стал чаще
заменяться широкими и узкими полосами.
Обувь получила форму ботинок с богато
украшенной полосой, которая шла от
носка вдоль подъема и разветвлялась на
боковые полосы. Эти полосы, которые
на башмаках Папы имели форму креста,
с XV в. вышивали жемчугом, золотом и
драгоценными камнями. Отделка
наплечника, как и альбы, по вороту,
рукавам и подолу стала гораздо богаче.
Кроме того, с середины XV в. вошло
в обычай обшивать подол альбы
красивой прорезной полотняной обшивкой.
Пояс постепенно сделался короче,
так как им опоясывались только
в один оборот, но его концы,
завязанные спереди, по-прежнему доходили
до колен. Кроме шелковых цветных
поясов появились полотняные, с
вышитыми на них серебром или
золотом цветами вместо прежних
изображений животных. Стола обыкновенно
делалась того же цвета и узора, что и
риза, под которой ее носили. К
обычным для нее украшениям в виде
геометрических фигур и животных
присоединились вышитые золотые с эмалью
бляхи, то круглые, то угловатые, а
с XV в.— изображения гербов,
арабески и украшения в форме листьев.
Концы столы вместо привычных
кистей и звоночков обшивались
длинной цветной бахромой.
Со второй половины XV в.
далматика стала короче и доходила только
до середины икр. По краям она
обшивалась густой бахромой, а
спереди, по обеим сторонам ее нагрудника
и посредине окаймляющей его
полосы, прикреплялось по шелковому
шнурку с такой же кистью. У туницел-
лы вышитые каймы постепенно
заменялись такой же бахромой, как у
далматики, а рукава с начала XIV в. стали
делаться уже рукавов далматики.
706

^W^WW^i\ Глава первая. ФРАНЦИЯ, АНГЛИЯ И НИДЕРЛАНДЫ /W^W^W^
Богаче всего отделывали ризу,
особенно с середины XV в., когда
появились новые приемы вышивания и
прочего украшения. С этого же времени
широкие нашивки, которые шли от
обоих плеч и, соединяясь на спине и груди,
спускались вниз и составляли главное
украшение ризы, стали заменять
одной, но очень широкой нашивкой на
спине. Эта нашивка имела вид
латинского креста с изображением
распятия и группы стоящих под ним.
Передняя часть ризы украшалась одной
полосой с вышитыми по ней
крестами, на которых иногда тоже
изображали распятие.
Отделка перстня с
усовершенствованием ювелирного дела стала
изящней и дороже. Выпуклыми или
резными украшениями покрывали не только
кольцо перстня, но и сам камень,
вопреки постановлению, запрещавшему
всякие фигурные изображения на нем.
В XV в. вошло в обычай изображать
на кольце герб Папы с атрибутами
Папской власти — двумя перекрещенными
ключами и тиарой. Перстень обычно
носили поверх перчатки и поэтому
делали его соответствующего размера.
Надевая его на голую руку, под него
поддевали другое кольцо, которое
нередко отличалось не меньшим
изяществом. В конце столетия нередко
случалось, что епископы, управлявшие
несколькими диоцезами, носили
столько перстней, сколько диоцезов было
в их владении.
Епископская митра, становясь все
богаче, постоянно увеличивалась в
высоту, которая в XV в. дошла до
несоразмерности. К обычным украшениям
епископских митр прибавились
вышитые изображения святых, гирлянды
и арабески, а с XV в. лопасти митры
стали отделывать небольшими
выпуклыми орнаментами, похожими на
любимые в то время архитектурные
украшения, известные под названием шипков.
Посохи из слоновой кости с
резьбой встречаются все реже и наконец
уступают место металлическим. В
начале XIV в. вошло в обычай
прикреплять к рукояти посоха платок,
предназначавшийся для вытирания пота,
который обшивался бахромой и
украшался шитьем. Позднее ему придали
форму открытого спереди плащика
с дорогой оторочкой. Папский и
архиепископский посохи имели вместо
рога высокий крест.
Наплечник уменьшился в объеме, а
его символические украшения были
заменены декоративными
вышивками. С изменением этого орнамента
была введена неширокая лента, которую
перекрещивали на груди и спине и
прикрепляли к ризе золотыми
круглыми щитками.
Нагрудное украшение с 12
драгоценными камнями было со временем
заменено наперсным крестом и богато
отделанной металлической пряжкой,
которой застегивалась мантия. До
этого наперсный крест носил только Папа,
но позже Папы стали жаловать его
епископам и другим духовным сановникам,
которые из уважения к прежнему
обычаю прятали свои кресты под одежду
в присутствии Папы. Нередко в такие
кресты вкладывали частички мощей,
обращая их таким образом в релик-
варии.
Стихарь в начале XV столетия,
особенно в Англии, был весьма широк и
имел очень длинные и широкие рукава
согласно особому распоряжению
архиепископа Кентерберийского от 1322 г.,
предписывавшему каждому
священнику использовать его во время
служения. К концу XV в. эту одежду стали
делать несколько короче и обшивать
по подолу и на рукавах белыми
кружевами.
Берет все больше приближался
к своей окончательной
четырехугольной форме. До начала XV в. он еще
сохранял прежний вид, но с этого
времени стал выше, расширяясь в верхней
части. К середине века его стали
сшивать из четырех кусков двойным швом,
а к концу столетия ставить на плотную и
твердую подкладку.
Кроме берета, который с XIV в.,
особенно в Англии, стал непременным
атрибутом всех духовных лиц,
существовал головной убор,
предназначенный для зимнего времени. Он
представлял собой круглую, подбитую мехом
шапку с длинным, падавшим на плечи
назатыльником, по краям обшитым
бахромой.
Красная шляпа и красная мантия
с начала XIV в. сделались неизменным
отличием кардинальского сана. Шляпа
почти не изменялась, лишь в XV веке
стало принято привешивать к ее
завязкам по три длинных шелковых шнура,
соединенных между собой на равных
расстояниях тремя такими же
поперечными шнурами так, что все вместе они
образовывали треугольную
расширяющуюся книзу сетку. Эти привески,
украшавшиеся в местах перекрещивания
шнурков шелковыми кистями, иногда
доходили до колен, и сохранились в
таком виде до тех пор, пока их не
перенесли на поля шляпы. Мантия
сохранила свою прежнюю форму плаща
с длинным капюшоном или
пелериной. Мантии делались из шелковой
материи ярко-красного цвета и
нередко, особенно на зиму, подбивались
горностаем и полностью закрывались
спереди, не считая разреза на груди.
Подобно другим плащам и мантиям
того времени они имели такой длинный
шлейф, что его приходилось носить.
!?^
Рис. 1128
Мантия, которую стали чаще
употреблять в качестве парадной
одежды, приобрела более богатую отделку,
особенно по краям и на спине (рис.
1128). Когда в XV в. появилась техника
выпуклого вышивания, то новым
способом стали делать поясные и цельные
фигуры святых и прочие изображения
и нашивать их по краям мантии,
которые, кроме того, украшали маленькими
эмалированными бляшками, цветным
шитьем гладью, золотыми и
жемчужными вышивками. Каждый край
обшивали шелковой бахромой, а иногда
и золотыми колокольчиками.
Треугольный спинной щиток мантии
уменьшился в объеме настолько, что к концу
столетия превратился в разновидность
стоячего воротника, сохранив при этом
свое прежнее декоративное значение.
Иногда на нем, если мантия была
принесена в дар, вышивался герб
дарителя. Одновременно мантии стали
богаче и в отношении материи: для них
выбирали тяжелые шелковые ткани и
бархат, непременно узорчатые. К
концу века, в подражание общей моде,
мантии снабжали такими длинными
шлейфами, что при ходьбе их
приходилось приподнимать или даже
заставлять других нести их за собой.
707

Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
ссемеяг
kkrolvs щрямг-пех
Рис. 1129
Установленное однажды облачение различных чинов церковной
иерархии — Папы, архиепископов и т. д.— осталось неизменным.
Оно постепенно упрощалось от высших иерархических степеней
к низшим. Предписания относительно литургических цветов
соблюдались не так строго, как прежде, так как при возрастающем
количестве церквей следить за исполнением этих постановлений
становилось все труднее. Дьяконам предписывалось надевать орарь
через левое плечо и завязывать его под правой рукой так, чтоб
концы его свисали из-под надетой сверху далматики. Епископы,
принадлежавшие к какому-либо духовному ордену, носили под
облачением одежду своего ордена, а уже поверх нее надевали стихарь.
Мирская одежда духовных лиц состояла из длинного кафтана и
плаща. Из них только плащ сохранил прежнюю форму широкой
накидки с капюшоном. Кафтаны делились на два вида — таларь и
сутану: первый был широким и длинным и имел длинные и широкие
рукава, последняя тоже была длинной, но узкой и застегивающейся
спереди на пуговицы одеждой с узкими рукавами. Кардиналы
носили сутану ярко-красного цвета, епископы и прелаты —
фиолетового, сам Папа — белую шерстяную, остальное духовенство — черную.
Такого же цвета был и пояс, которым ее подпоясывали. В конце XV в.
высшее духовенство стало носить шелковые, суконные или
войлочные шляпы исключительно черного цвета. Эти шляпы, подобно
кардинальским, украшались кистями, висевшими на длинных шнурах
по обеим сторонам и своим числом обозначавшими сан носившего.
Хотя описанная одежда была
обязательна для духовенства, некоторые
его представители все-таки не
отказывались от светской роскоши, особенно
в Англии и Франции, где она
постоянно возрастала. В Англии уже при
Эдуарде III (1327—1377 гг.) был издан
закон против роскоши, который был
возобновлен при Генрихе IV (1399—
1411 гг.); во Франции ее строго
осуждали синодальные уставы,
обнародованные в Пуатье в 1317 г., и Парижский
собор 1428 г., а некоторые ревностные
проповедники даже предавали ее
осмеянию — все это нисколько не
мешало духовенству следовать примеру
светских людей и переиначивать даже
предписанную уставом одежду
согласно требованиям господствовавшей
моды. Таларь теперь шили обыкновенно
с длинным шлейфом, пояс богато
отделывали, и даже шляпу убирали
цветными лентами и прочими
украшениями. «Прежде всего запрещаем мы,—
говорилось в предписании 1428 г.,—
носить красные и зеленые туники,
отороченные пурпуром, и туники с
длинным шлейфом, а также слишком
широкие отложные воротники и слишком
большие разрезные рукава; запрещаем
еще слишком длинные или слишком
короткие рукава, а также те, на
которых спереди и сзади сделаны разрезы,
идущие выше локтя». В Англии в XIV в.
нередко случалось, что духовные лица
появлялись в красных панталонах и
светло-голубом узорчатом кафтане
под стихарем и в разрезных
нарядных башмаках.
С монашествующим духовенством
происходило почти то же самое. Как бы
ревностно ни старался Папа Бенедикт
XII (1334—1342 гг.) исправить его
нравы, запрещая монастырям отчуждать
поместья, аббатам давать
расточительные пиры, носить роскошную одежду
и держать прислугу, а простым
монахам иметь лошадей и т. п., это не
только не имело никакого воздействия,
но еще больше усиливало
злоупотребления под влиянием смут, все более
сотрясавших папство и церковь.
Хотя многочисленные монашествующие
ордена были обязаны носить
установленную для них одежду, а новых
орденов больше не учреждалось, это не
мешало развитию среди духовенства
склонности к роскоши. Она
распространилась не только среди
представителей богатых монастырей, но
коснулась даже простых монахов, которые
тоже заразились склонностью к
щегольству. При этом духовенство не
отказывало себе в различных
удовольствиях, и уже в XIV в., особенно в
Англии, нередко случалось, что
духовные лица безнаказанно предавались
играм и танцам и носили, подобно
мирянам, пестрые одежды и
поясные ножи.

Глава вторая
ГЕРМАНИЯ И СКАНДИНАВСКИЕ ЗЕМЛИ
о, что постепенно выработалось во Франции, не могло быть сразу и
всеми принято в Германии. Нужно было время, чтобы сначала
отвыкнуть от старого, а затем привыкнуть к новому. В Германии
старинная одежда начала уступать место новой несколькими
десятилетиями позже, чем это случилось во Франции. Коренной переворот
в моде, закончившийся во Франции к 1370 г., в Германии только
начинался. Французское влияние распространялось через Германию и
на скандинавские земли. Существовавший в то время костюм,
почти одинаковый для обоих полов, длиной и шириной все еще
напоминал о своем древнеримском происхождении (рис. ИЗО). Лишь
немногие решались менять привычный покрой на более короткий и
узкий, приспособленный к застегиванию на пуговицы или крючки.
В последующее десятилетие, с 1330 до 1340 г., подражание
иностранным модам, в основном французским, усилилось, особенно
среди молодежи. Мужчины принялись укорачивать свои туникооб-
разные кафтаны, делать на них прорези, нашивать пуговицы и
фигурно вырезать подол и рукава. Верхушка капюшонов удлинилась
и спустилась вдоль спины в виде хвоста; плащи зашивались или
застегивались на левом плече (рис. 1131; ср. рис. 1133, б, в).
Женщины поддавались нововведениям несколько медленнее и поначалу
ограничивались только тем, что делали свои платья немного уже в
подоле и более открытыми на шее и плечах. Они стали реже носить
волосы распущенными и принялись заплетать их в косы и обвивать
вокруг головы (рис. 1132).
Об этих переменах подробно рассказывает автор Лимбургской
хроники под 1349 годом. «Старые люди,— говорит он,— носили
широкую и длинную одежду без пуговиц; только на рукавах
пришивали по три или по четыре пуговицы. Рукава были умеренной
ширины, а кафтаны на груди в складках и с разрезом до пояса. Молодые
мужчины носили короткое платье со сборками на бедрах и узкими
рукавами; капуции большие, длинные, до самых ног, плащи с
пуговицами и тупоносые башмаки. Некоторые носили капуции с
лопастью спереди, которая висела до колен и была вырезана по краям
зубчиками. Эта мода держалась не один год.
Знатные господа и рыцари, когда они были в нарядном платье,
носили рукава с длинными лопастями, висевшими до земли и
подбитыми мехом.
Дамы и женщины наряжались в платья с узкими рукавами, а
сверху надевали соркет; эта одежда была снизу с обеих сторон разрезана
и подбита, зимой мехом, а летом тафтой, как кому нравилось».
Внезапное вторжение новой моды было неблагосклонно
встречено консервативными людьми, а городские власти даже приняли
меры, направленные на противодействие ему. Постановления, ог-
709

Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Рис. ИЗО
Подражая иностранному примеру,
дамы перенимали прежде всего то, что
бросалось в глаза, как это всегда бывает
в подобных случаях. Длинные висячие
рукава, хвосты на капуциях и зубчатые
выемки были не только заимствованы,
но и преувеличены; точно так же
начали удлинять носки башмаков,
подражая французской моде. Не так охотно
следовали ей в отношении короткого и
узкого покроя одежды. Хотя эта мода
нашла себе последователей, но
окончательно она утвердилась только к
середине века. До этого узкое облегающее
платье, давно ставшее привычным во
Франции и Англии, являлось редким
исключением (рис. 1131; ср. рис. 1067 и
ел.). Принятие и распространение
этого покроя знаменовало решительный
переворот в костюме вообще. «И
сделали себе люди новое платье»,—
замечает упомянутый летописец под 1350 г
раничивавшие роскошь,
появлялись и прежде. Например, в
Нюрнберге в 1343 г. было принято
постановление против чрезмерного
пристрастия женщин к золотым
украшениям. Теперь городские власти
преследовали цель не столько
ограничить усиливающуюся вместе с
нововведениями роскошь, сколько
привести ее в соответствие с
общественным положением различных
сословий, чтобы сохранить
разграничивающие их внешние
признаки. С этой целью были изданы,
сначала советом города Франкфурта,
затем, около 1356 г., Шпейера и
других городов, подробные уставы
об одежде, аналогичные
французским законам против роскоши.
Такие же уставы были составлены и
в скандинавских землях, а в 1350
году они распространились даже
на Исландию. Одним из них разрешалось гражданину, имеющему 80
марок серебра состояния, носить камзол из хорошего сукна,
имеющему вдвое больше — поверх камзола еще кафтан; у кого было
вчетверо больше, тот имел право прибавить плащ, но без меховой
подкладки. Люди побогаче, ученые и духовные лица могли одеваться
как хотели.
Немецкие уставы были очень подробными в мелочах и, кроме
общих положений, имели специальные, касавшиеся людей разного
возраста и семейного положения и тех или иных событий частной
жизни. Постановление Шпейерского городского совета от 1356 г.
содержит следующие распоряжения: «Чепцы женщин впредь не
должны иметь более четырех рядов оборок; ни одна женщина не
имеет права носить свои косы спущенными на спину, а должна
подвязывать их. Незамужняя девица может ходить с распущенными
косами и носить шапель, пока не выйдет замуж. Никакое платье, ни
нижнее, ни верхнее, не следует делать узким и с пуговицами
спереди или со шнуровками на боках. Висячие концы рукавов не
должны быть длиннее одного локтя, начиная от локтевого сгиба.
Оторочка платья или плаща, меховая или шелковая, не должна быть
шире, чем в два пальца, и то лишь
вверху, а внизу никакой оторочки
не положено. Плащи должны
застегиваться сверху; на них не
допускается ни серебра, ни золота,
ни жемчуга. Ворот платьев
должен быть такой ширины, чтобы не
слишком обнажалась шея.
Полосатые и вышитые платья,
украшения на них и на шляпах в
виде букв, птиц и т. п., нашитые
шелком, совершенно запрещаются,
так же как и украшения из золота,
серебра, жемчуга или цветных кам-
Рис. 1131 ней на платьях, плащах, шляпах,
710

Глава вторая. ГЕРМАНИЯ И СКАНДИНАВСКИЕ ЗЕМЛИ
поясах и т. д. Мужчинам не позволяется носить на шапках перья
или металлические трубочки.
Кто не рыцарь, тот не может носить на себе ни золота, ни
серебра, ни жемчуга и т. п. Кафтан должен быть не короче, чем по
колено, если он не предназначен для верховой езды. Никому не
разрешается носить бороду и пробор на голове. Верхушка капуция не
должна быть ни завита, ни разрезана и иметь длину не более
полутора локтей, а спереди без всяких подвесок. Запрещается обувь
с длинными носками, и никто, кроме рыцарей, не может носить
обуви, которая ради щегольства изрублена и изрезана».
Несмотря на то что нарушение этих постановлений
наказывалось денежным штрафом, они, как и французские законы против
роскоши, не произвели ожидаемого действия. Их выслушивали и
не исполняли, выплачивая, и то не всегда, назначенный штраф.
Если же какой-нибудь моралист восставал против общей тенденции,
то это не только не сдерживало ее, а еще более усиливало.
Короткое облегающее платье стало распространенной одеждой
мужчин, которые нередко так преувеличивали все особенности
этого покроя, что далеко превосходили заимствованные иностранные
образцы. Если и не каждый имел такое количество пуговиц, о
котором упоминает Гагециус, то все-таки подобная отделка была во
вкусе времени и всем нравилась. Во Франции короткие кафтаны шились
с цельной баской и разрезом только на груди, который застегивался
на пуговицы (рис. 1067; рис 1068; рис. 1069); в Германии на нижней
части кафтана делали разрезы и обшивали их пуговицами (рис.
1133). На рукавах по заднему шву тесно нашивали маленькие
пуговки, стараясь поместить их как можно больше (рис. 1133, б, в).
Рукава были очень узкие и нередко имели такую длину, что обшлага
закрывали кисть руки до самых пальцев (рис. 1133, а). Для украшения
к ним пришивали, не подражая иностранной моде, длинные
лентовидные детали различной формы, которые иногда доходили до
земли (рис. 1133, а). Короткий кафтан назывался шекке, длинный —
ваммс. Это название, происходящее от термина «ваммезон»,
означало поддевку, которую рыцари носили под броней. Во время
оккупации англичанами Эльзаса (в
1365 г.) местное население
переняло у них некоторые детали костюма
и новые их наименования. «Одежды
их,— говорит в своей хронике Якоб
Твингер фон Кенигсгофен, — были
длинными и богатыми, на ногах
они имели отличные металлические
поножи. С этих пор и в Страсбурге
стали носить длинное платье и
короткие кафтаны, поножи и
островерхие шапки, что до того
времени было не принято».
Следуя иностранной моде,
богатые щеголи спускали пояс так
низко, что он почти касался нижнего
края кафтана. Как правило,
остальные горожане носили его немного
ниже талии (рис. 1133; ср. рис. 1067;
рис. 1068; рис. 1068). В то же время
в отделке пояса, как и в отделке
сумок и ножей, которые на нем носи-
Рис. 1132
711

^W^WWW^i\ Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Рис. 1134
ли (рис. 1133, б, в), постепенно дошли до того, что в законах против
роскоши на нее было обращено особое внимание.
Остроносая обувь и так называемые гугели (название,
соответствующее латинскому «кукуллкх» — наголовник, капюшон)
изменялись и отделывались согласно местным вкусам, независимо от
влияний иностранной моды. Невзирая на постановления городских
властей, регламентировавшие длину носков обуви и форму
головного убора, всякий носил их так, как ему нравилось. Гугель, а если
он был с воротником или пелериной, то и воротник отделывали по
краям насечкой, иногда в несколько рядов. Кроме того, нередко его
делали так, что он мог застегиваться спереди или наглухо, или
только до половины, как в Богемии, где его носили застегнутым до
самых глаз. Конец или верхушку иногда удлиняли настолько, что она
висела сзади хвостом, и тоже обшивали зубчиками. Гугели обычно
имели очень яркие цвета.
Плащи были двух видов — открытые на правом боку и
застегивавшиеся на плече (рис. 1133, б, в) и закрытые, с отверстием для
головы и без разреза или с застежкой спереди на пуговицах. Эта
закрытая форма плаща называлась колокол. Относительно волос и
бороды у Гагециуса находим под 1329 г. следующую заметку:
«Тогда рыцари начали отращивать себе бороды, а раньше они ходили
гладко выбритые; некоторые носили усы, как собаки и кошки.
Другие, отрицая свой пол, приняли женский обычай и носили
длинные распущенные волосы, причесывали их и мокрыми сушили
на солнце. Кое-кто, желая отличиться перед другими и казаться
красивее, завивал свои волосы, и чем искуснее он умел это сделать, тем
прекраснее себя считал». Хотя это замечание касается только
Богемии, оно может быть распространено и на всю Германию.
С 1350 года начал изменяться и
женский костюм. До сих пор
женщины одевались в старинную длинную и
широкую одежду, обшивая ее мехом
или какими-нибудь каймами (рис.
1134, а). Но теперь верхнее платье без
рукавов вышло из употребления или
было переделано в так называемые
соркет. На юбке справа и слева
делались разрезы (эта мода, впрочем,
существовала недолго), или все платье
зауживалось, и к нему прибавлялись
рукава. Подражая мужчинам,
женщины тоже довели фасон костюма до
нелепых преувеличений и даже превзошли
в этом отношении мужчин. Началось
с того, что лифы стали делать все уже и
обшивать мелкими пуговками в еще
большем количестве, чем у мужчин;
затем и рукава начали украшать
подвесками в виде лент и шнуров,
спускавшихся до земли (рис. 1134, б).
Рукава, в особенности у нижнего платья,
были до крайности сужены, а у
верхнего делались несколько свободней и
с насечкой по краям.
Вопреки запретам, все больше и
больше открывали шею и плечи (рис.
1134, б), делая вырез лифа настолько
глубоким, что груди, и без того
приподнятые узким корсажем, почти до
половины обнажались. Одновременно,
как бы взамен укороченного лифа,
юбку верхнего платья стали удлинять
в шлейф, подражая французской
моде. Поскольку длина шлейфов сначала
была весьма умеренной, то городские
власти не считали нужным запрещать
эту моду. Привлекала особое внимание
отделка поясов: она становилась все
роскошней, а сами пояса все шире,
порой доходя до безобразных форм (рис.
1134,6).
Кроме головных уборов,
заимствованных у иностранцев вместе с
прической, молодые и старые женщины
носили гугель, очень похожий на мужской.
Вместе с ним стали входить в моду и
чепцы местного фасона, о которых
упоминалось в городском постановлении
Шпейера. Эти чепцы закрывали голову
и плечи, а по наружному краю,
обрамлявшему лицо, были обшиты в
несколько рядов красиво завитыми зубчатыми
оборками (рис. 1134, в). Они являлись
головным убором только замужних
женщин, которые, вопреки
постановлениям властей, увеличивали число
оборок и всячески украшали чепец.
Молодые, согласно предписаниям,
носили традиционные головные
повязки и обручи, не считая гугеля; волосы
заплетали в косы или просто
распускали по плечам (рис. 1134). Со всеми
этими головными уборами надевалось
покрывало (вуаль).
712

Глава вторая. ГЕРМАНИЯ И СКАНДИНАВСКИЕ ЗЕМЛИ ^^Щ^ЩЩ-
С самого начала столетия широкий
тапперт стал любимой одеждой
мужчин. Ему отдали предпочтение из-за
того, что его покрой, особенно широкие и
очень длинные рукава, допускал
распространенную тогда отделку зубчатой
высечкой. Расширив рукава еще больше, их
стали разрезать то до половины, то во
всю длину, высекая зубцами края
разрезов. Сначала высечку делали в один
ряд и с зубцами одинаковой формы,
потом двойную, тройную и различных
фасонов. Такой же высечкой украшали
подол одежды, постепенно увеличивая
ширину высечки снизу кверху
Воротник и даже проймы, где вставляются
рукава, тоже вырезывали зубчиками.
Подобные тапперты из-за своей
дороговизны были доступны лишь
зажиточным горожанам. Люди с меньшим
достатком, а также те, кто не любил особых
перемен, продолжали носить тапперты
прежнего простого покроя, в форме
широкого чехла с довольно узким
отверстием для головы. Этот покрой
продержался почти до середины XV в., после
чего изменился так, что, кроме
отверстия для головы были прибавлены
отверстия дая рук, отороченные мехом так
же, как и подол.
Так как тапперт любого покроя
закрывал большую часть тела, тем самым
скрывая от глаз узкий пестрый кафтан,
когда он был надет под ним, то этот
кафтан и оставался без особых
перемен. Он подвергся изменениям лишь
тогда, когда тапперты стали выходить
из моды или превращаться в
распашные «шаубе», что произошло не ранее
середины XV в.
Мода на обувь с острыми и длинными носками утвердилась
настолько прочно, что представители высших сословий старались
перещеголять друг друга длиной носков своих башмаков. Подобным
соревнованием заразились и люди победнее. Некоторые щеголи, не
ограничиваясь различием в длине носков, надевали на них по
колокольчику или погремушке и носили обувь ярких цветов. Например,
в Эрфурте в 1444 г. была в моде обувь из красной оленьей кожи.
Чтобы облегчить ходьбу, под башмаки надевали, как во Франции и
Англии, деревянные высокие подбашмачники, причем тоже с длинными
носками. Эти подбашмачники прикреплялись к ноге при помощи
ремня и как правило были окованы железом или медью на пятке и носке.
Из головных уборов любимой была шляпа тех фасонов, которые
соответствовали моде во Франции. Меньшей популярностью
пользовались распространенные там высокие воронкообразные шапки
из мягкого войлока. Их носили мало, причем они были гораздо
ниже и часто были украшены разноцветными лентами, вышитыми
бортами и т. п. Кроме того, был распространен англо-французский
обычай обшивать шляпу или шапку длинной и широкой лентой,
конец которой спускался сбоку. Она делалась из легкой шелковой
ткани. Сначала, по французскому образцу, только ее концы
вырезались зубчиками, но впоследствии таким же образом стали вырезать
и ее долевые стороны, разнообразя при этом форму зубчиков. Гу-
гель не был полностью забыт, но теперь его надевали только для
защиты от холода или непогоды, как и головные уборы, которые
почти не изменили своей прежней формы.
Впрочем, среди мужчин, к какому бы сословию они ни
принадлежали, многие эту моду не приняли. Некоторые умышленно
одевались как можно проще, чтобы этим контрастом подчеркнуть всю
нелепость щегольства модников.
Женщины тоже не все гонялись за модой. Многие
представительницы высших сословий уклонялись от нее, соблюдая лишь
соответствующую их званию и общественному положению
представительность. Поэтому художники того времени (до 1440 г.) находили
образцы для своих мадонн и святых почти исключительно в среде
высшего сословия (рис. 1135).
Но зато любительницы моды с удовольствием меняли узкий
покрой на широкий и наоборот (рис. 1136), отбросив всякое смущение,
продолжали обнажать шею и грудь как можно больше, изо всех сил
стягивая корсет и поднимая пояс под самые груди. Хотя на платья
Рис. 1135
713

^^J?WWW^\ Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Рис. 1136
Прическа изменилась в сторону
того, что локоны постепенно были
заменены косами, причем голову украшали
венками, лентами, пестрыми перьями,
цветами, розетками и золотыми
обручами. Щегольство драгоценными
вещами и дорогой отделкой платьев
постоянно возрастало. Те же, кто были не
в состоянии покупать себе настоящие
вещи, довольствовались подделками,
для изготовления которых в разных
местностях довольно давно образовались
особые корпорации ремесленников.
Рис. 1137
подбирались все более ценные
ткани, шлейфы постепенно
увеличивались. Даже плащи постепенно
превратились в одежду со
шлейфом, а их верхняя часть
расширилась и к ней прибавился отложной
воротник (рис. 1136,6). Длинные
рукава^ зубчики, погремушки, а также
башмаки с длинными носками
были распространены как среди
женщин, так и среди мужчин. Они
переняли от последних даже деревянные
подбашмачники и включили в
число своих головных уборов наряду
с сетками и головными чехлами
мужскую шляпу с поднятыми
полями, окрашивая ее в яркие цвета и
украшая различными мелочами.
Вуаль благодаря увеличившейся
легкости и тонкости ткани стала длиннее
и шире. Ее прикрепляли к
головному убору, причем особенное
внимание обращалось на красоту шпилек,
которыми ее прикалывали.
Применявшаяся и раньше, особенно старыми и замужними женщинами, ризе
дая окутыванья подбородка и шеи, так же как и сплоенные (уложенные
складками) спереди чепцы, теперь часто чрезмерно заплаивались,
к тому же к ним прибавляли особый наголовник (рис. 1136, в).
Французско-бургундская мода распространилась повсеместно.
Мужчины, раньше ее не признававшие, стали носить неприлично
узкую и короткую одежду. Любимые прежде широкие и длинные
тапперты сменила распашная шаубе, а затем — пестрый
обтягивающий кафтан, который постепенно укорачивали и суживали до
того, что около 1480 г. он превратился в чрезвычайно узкую куртку
с рукавами и очень короткими фалдами, открытыми на боках (рис.
1139, а), или вовсе без фалд. Такая куртка и узкие штаны в обтяжку
с перенятой у французов бракетт (рис. 1137), прикрепленные к
куртке завязками или шнурками, настолько плотно обтягивали тело, что
под ним отчетливо обозначались все формы. Куртки стали делать
более открытыми спереди, с вырезом на груди, как у женщин, и
вышитым нагрудником. Рукава укорачивали, делали на них разрезы,
которые подбивали буфами. Вышивками украшали края нагрудного
выреза, а иногда и рукава по всей длине от плеча до локтя.
Взбитые оплечья пока еще встречались редко, зато разрезы на рукавах
и остальной одежде привели к тому, что в моду вошли тонкие
полотняные сорочки.
Поскольку такой костюм был рассчитан на то, чтобы
подчеркнуть красоту тела, всякая скрывающая его верхняя одежда казалась
неуместной. Вследствие этого плащ, без которого раньше
невозможно было обойтись,.превратился в довольно короткую и широко
распахивавшуюся накидку, которая удерживалась на груди с помощью
длинных шнурков (рис. 1137).
В размещении разрезов и буфов каждый руководствовался
собственным вкусом, равно как и в отделке платья дорогими
бордюрами и вышивками. Чаще всего вышивали символические фигуры и
различные изречения, украшая ими даже штаны. Некоторые щего-
714

Глава вторая. ГЕРМАНИЯ И СКАНДИНАВСКИЕ ЗЕМЛИ /*W???W?W+
ли носили кафтаны без грудной
выемки и в этом случае нередко
высоко подбивали грудь, как это раньше
уже было в моде. Штаны носили
по-прежнему в обтяжку и вскоре
переняли французскую моду
разделять их повыше колена и
связывать обе части завязками или же
надевать короткие штаны поверх
штанов, обычно отличающиеся от
первых по цвету и украшениям
(рис. 1139, а, б, в). Вместе с этим
изменялся и плащ, постепенно
уменьшаясь в объеме настолько, что часто
напоминал четырехугольный лоскут,
едва закрывавший туловище до
бедер (рис. 1138, в; ср. а, б). Так
называемые глоки, т. е. нераспашные плащи,
которые все еще использовались,
тоже значительно укоротились и
сузились (рис. 1139, в).
Вместе с этим костюмом
некоторые щеголи, а также состоятельные
люди, следившие за модой, носили
широкую верхнюю одежду; одни — в виде короткого подпоясанного
или без пояса распашного камзола с широкими и длинными или
короткими и узкими рукавами (рис. 1139, г); у других этот камзол
наглухо застегивался на пуговицы, часто плотно пришитые одна возле
другой (рис. 1140, б); у третьих он был весь в складках и напоминал
блузу (рис. 1140, а) или широкое короткое пальто с воротником, и т.
д. Цвет этой одежды был чрезвычайно разнообразен и отличался
пестротой. Рукава обычно делались не длиннее кисти, но нередко
встречались рукава, доходившие до земли, поэтому нужно было их
сначала отвернуть, чтобы потом высвободить из-под них руку (рис.
1140, в, г). Кроме того, рукава, доходившие до кисти, толсто
простегивались по всей длине или только до своей верхней части, от
плеча до локтя. В этом случае в них делались разрезы (рис. 1140, а, б;
рис. 1139, ж) или пришивался отдельный разрезной рукав (рис.
1140, а). Существовали также другие фасоны, на разные лады
повторявшие удвоение рукавов.
Между тем наглухо закрытый
тапперт стал популярным среди
небогатых горожан и
ремесленников. У них он сохранился, не
изменяя своего покроя, до начала
следующего столетия (рис. 1141, а, б),
тогда как высшие сословия уже
в середине века заменили его
роскошной шаубе (рис. 1141, в; рис.
1142; ср. рис. 1102). Эти одежды
в свою очередь разнообразно
видоизменялись: иногда они делались
без рукавов, только с проймами для
рук (рис. 1141, в), иногда с
длинными или короткими, широкими или
узкими рукавами различных фасо- Рис,
Описанный костюм и в Германии
подвергся тем же изменениям, через
какие он к концу столетия прошел во
Франции. Вырез на груди иногда
расширяли до самых плеч и спускали его
на спину, нередко делая подобный
вырез и на спине, закрывая его
вышитым наспинником (рис. 1139, а, б).
Постепенно укорачивая нагрудник и
наспинник, все больше обнажали
шею, а укорачивая рукава, руки
нередко открывали до самых локтей
(рис. 1138, в).
1139
715

Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Рис. 1140
нов. К концу столетия вместе с мешкообразными в моду вошли
длинные и широкие рукава, у которых, кроме обычного отверстия
на конце, делалась одна или несколько боковых пройм по длине
рукава или полностью разрезные рукава с застежками. Шаубе
спереди не застегивались, а на груди отворачивались так, что
отороченная часть в виде воротника окружала шею (рис. 1141, в; рис. 1142,
б). Она делалась из материи различного качества и цвета, и ее
обычно подбивали мехом или хотя бы опушали им края и
отвороты (рис. 1141, в; рис. 1142, б). Поскольку зажиточные горожане
почти все носили шаубе не длиннее, чем до середины икр, у знати,
подражавшей французской придворной моде, она закрывала всю
ступню.
Некоторые знатные щеголи выдумали нечто среднее между тап-
пертом и шаубе: это было подобие чехла с разрезами по бокам,
продольными складками спереди и сзади, меховой опушкой по
нижнему краю и иногда с широким меховым воротником (рис. 1140, г).
Было изобретено немало и других фасонов, но все они были лишь
искажением, утрированием общепринятых форм, вследствие чего
последние казались более странными и смешными, чем были на
самом деле. Так было с полосатыми тканями, фалбалой,
погремушками и длинноносой обувью — все это доводилось до крайности,
переходившей в шутовство. Прежде «ми-парти» ограничивали только
панталонами (одна половина штанов была одного цвета, другая —
другого), теперь же она распространилась и на остальные части
одежды, а позднее — даже на головные уборы и обувь. Самым
простым видом «ми-парти» была одежда, составленная из двух
разноцветных половинок таким образом, что спереди и сзади она была,
например, наполовину голубая, наполовину красная,
одновременно с одного бока — вся красная, с другого — вся голубая. Иногда
носили только двухцветные штаны, иногда только двухцветный
камзол, но гораздо чаще и то, и другое. При этом цвета
располагали так, что правая половина кафтана была одного цвета с левой
половиной панталон, а левая половина кафтана — с правой
половиной панталон. Однако такое соответствие цветов соблюдалось не
всегда, бывало, что и все четыре половины делались разного цвета.
Иногда к двум цветам прибавляли третий, разделяя их цветными
полосами. Так, в 1473 г. аугсбургские рыцари носили трехцветную
одежду, в которой главные цвета — белый и красный — по длине
были разделены полосами зеленого цвета. Разнополосность иногда
усиливали тем, что половинки
одежды делались не только
разного цвета, но и из разной ткани.
Другой вид половинчатости,
который можно назвать разнофасон-
ностью, не распространялся далее
рукавов, по крайней мере вначале,
и заключался в том, что один
рукав кроился очень широкий, а
другой — в обтяжку. Только в самом
конце столетия таким же образом
стали разнообразить покрой
коротких штанов. По поводу ссоры,
возникшей в 1408 г. во Фридберге
между хлебниками,
башмачниками и портными из-за того, что по-
Рис. 1141 следние начали носить разноцвет-
716

Глава вторая. ГЕРМАНИЯ И СКАНДИНАВСКИЕ ЗЕМЛИ /W^
ную обувь (один башмак черный, другой — белый), Франкфуртский
городской совет постановил, что «портные не имели никакого
права носить такой обуви, но пусть носят, пока это не поведет к
нарушению спокойствия».
Половинчатость и узкий покрой в обтяжку перешли и в
следующее столетие, вместе с модой на фалбалу и высечку, достигшей
своего пика. Длинные и висячие рукава отделывали по краям и проймам
фалбалой в несколько рядов (иногда до 12), а также по всей длине
обшивали ею рукавные швы, нашивали ее по всему платью, где только
это было возможно, и даже на головные повязки (рис. 1143, а, б).
Этим украшением были обременены не только узкие платья, но и
широкие, причем в еще большей степени. Например, широкие
наглухо закрытые накидки, так называемые тлоки, и большие лежачие
воротники некоторых видов верхней одежды так густо отделывали
по краям фалбалой, что те и другие казались сшитыми из
вырезанных городками лоскутков (рис. 1143, в). Вскоре пришел конец и этой
моде. Это, конечно, произошло не сразу, а тянулось, постепенно
ослабевая, почти до 1470 г. С тех пор сравнительно умеренная отделка
фалбалой и высечкой стала исключительной принадлежностью
наряда шутов и паяцев. В общепринятом костюме от нее остались
только очень упрощенные зубчатые обшивки на нижнем крае
платья, на обшлагах рукавов и на задних рукавных швах.
Гораздо дольше держалась мода на длинноносую обувь (рис. 1137;
рис. 1138). Несмотря на все постановления, принятые против нее,
она просуществовала в Германии и во Франции почти до конца
столетия, постепенно уступив место полностью противоположному
тупоносому широкому фасону. Уже около 1460 г. постановлением
городского совета в Нюрнберге была определена мера длины носков,
а в 1470 г. Бернский совет запрещал под угрозой штрафа в три
фунта носить носки длиннее нижнего сустава пальцев рук. Вслед
за этим (1473 г.) по особому ходатайству бамбергского епископа
длинноносая обувь была окончательно запрещена в Нюрнберге.
Однако, несмотря на эти меры, включая папскую буллу,
появившуюся в 1480 г. и тоже запрещавшую эту моду, Регенсбургский
городской совет в 1485 г. был вынужден пойти на некоторые уступки,
постановив, что «носки обуви могут быть длиной в два пальцевых сустава,
но не больше. Иностранцам разрешается носить их и большей
длины, но только до тех пор, пока они донашивают привезенную с
собой обувь. Носки женской обуви не
должны быть длинней одного
пальцевого сустава». Даже после
окончательного исчезновения этой моды
(ок. 1501 г.) в Штутгарте посчитали
необходимым включить в школьный
устав запрещение ученикам носить
длинноносую обувь. Вместе с
длинноносыми башмаками были
постепенно забыты и деревянные
остроконечные подбашмаки (рис. 1140, б;
рис. 1141, а), замененные
подвязными подошвами из твердой кожи.
Головных уборов различных
фасонов стало значительно больше.
Шляпы делали по личному
желанию то выше, то ниже, но всегда с
полями, которые иногда заворачи- Рис# Ц43
717

Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Рис. 1144
Погремушки обычно носили на
поясе и перевязи (рис. 1144). Некоторые
прибавляли к ним повязку с
погремушками в виде шейной ленты; погремушки
пришивали к носкам обуви, к зубчатой
оторочке платья или по большим
праздникам (например, на призовых бегах в
Нюрнберге) нашивали их вдоль
панталон по наружному шву Вместе с
высечкой погремушки с 1470 г. перешли к
шутам и стали отличительным признаком
присвоенного им костюма, а в связи
с этим и их звания.
Рис. 1145
вали кверху с той или другой стороны (рис. 1140, б; рис. 1141, б).
Шапкам часто придавали самые странные формы: были простые,
плотно охватывающие голову высокие и низкие цилиндрические колпаки
(рис. 1137; рис. 1139, в—е), шапки с чалмообразной верхушкой (рис.
1139, а, б; рис. 1142, б), плоские, окруженные валиком береты (рис. 1140,
в, г; рис. 1139, г). Также носили высокие круглые шапки с широким
околышем, разрезанным на боках так, что его можно было опускать
или весь, или только переднюю половину или заднюю (рис. 1141, в).
Дополнением к этим головным уборам служила зендельбинде в
виде повязки или покрывала (рис. 1143, а), остававшаяся в моде до
начала следующего столетия, вплоть до того, как плоский берет
стал почти везде любимым головным убором. Разнообразие
головных уборов, к которому следует прибавить не забытый до сих пор
гугель (рис. 1142, а), еще сильнее увеличивалось их отделкой.
Шапки и даже шляпы иногда делали полосатыми или половинчатыми
из тканей различного цвета (рис. 1139, в, е), обвешивали
разноцветными шнурками, обкладывали галуном, вышитыми каймами,
бахромой или кистями (рис. 1137), а в конце столетия украшали
пучком пестрых перьев (рис. 1138, а, рис. 1142, б), по французской
моде. Щеголи носили на голове золотые обручи, венки и пр., очень
часто украшенные цветными перьями (рис. 1138; рис. 1144).
Модной прической в это время считались длинные волосы,
распущенные по плечам. Щеголи и в этом, как и во всем прочем,
дошли до крайности (рис. 1137; рис. 1138), пользуясь при недостатке
собственных волос фальшивыми. Некоторые носили не очень
длинные волосы, которые завивали, припекали и умащивали маслами.
Степенные люди тоже носили волосы распущенными, но у них они
были умеренной длины, чаще всего подстриженные на лбу прямой
скобой. Бороду брили все, за очень редким исключением.
Под влиянием бургундско-французской моды стали популярны
кожаные и шелковые перчатки с вышивками, обшивками и прочей
отделкой. Поясные сумки и поясные ножи по-прежнему носили те,
кому это было разрешено (рис. 1138, а, б; рис. 1141, а; рис. 1142, а).
Знатные дамы, которым прощалось многое, не удовлетворились
дозволенными им в 1482 г. Эрнстом и Георгом Саксонским
шлейфами в два локтя длины, а носили верхнюю одежду со шлейфом в
четыре локтя и длиннее. Такие шлейфы, разумеется, затрудняли
ходьбу, и потому их несли за ними (рис. 1145 — 1148). При меньшей
длине достаточно было приподнять платье с одной стороны (рис.
1146, а). В том и другом случае было видно нижнее платье, потому
его стали отделывать как можно наряднее: то широкой обшивкой
из бархата или другой дорогой ткани, то вышивками и пр. (рис.
1145; рис. 1146, а, б). Появившаяся позже подобная отделка
верхнего платья делалась все богаче и иногда доходила до крайности.
Дальнейшее сужение обеих одежд в талии и вокруг бедер сделало
пояс совершенно бесполезным. Его или не носили вовсе, или
надевали только в качестве украшения. Такие пояса были, как правило,
металлическими и имели богатую отделку (ср. рис. 1146 и ел.).
Дошедшее до крайности обнажение шеи и груди продолжалось
и усиливалось. Не ограничиваясь существовавшим прежде
значительным вырезом на груди, его еще больше стали расширять
спереди, сзади и от середины к плечам, вырезая глубоким
четырехугольником, порой оставляя плечи полностью обнаженными (рис. 1146, б;
рис. 1148, в). Обычно перед лифа, доходивший несколько ниже
талии, с середины груди собирали несколькими продольными
складками (рис. 1146, б, в) или делали на нем широкий и глубокий вырез,
718

Глава вторая. ГЕРМАНИЯ И СКАНДИНАВСКИЕ ЗЕМЛИ /WtW^W^K
стянутый шнурами
соответствующей длины (рис. 1148, в). Почти
одновременно с таким
обнажением груди и плеч эти части стали
прикрывать кусками очень тонкой
и прозрачной материи, которым
придавали форму простого
воротника или нагрудника, отделанного
шитьем. Рубашки были особого
покроя, поддерживающего грудь».
Пояса носили по-прежнему, т. е. как
можно выше (рис. 1145; рис. 1147).
Только к концу столетия начали, как
и во Франции, отделять лиф от
юбки и считать их самостоятельными
частями костюма.
Из различных фасонов рукавов
предпочтение отдавалось узким.
В общем же фасон рукавов
менялся беспрестанно. Их пришивали
то лишь к одной из двух одежд —
верхней или нижней, то к обеим.
В этом случае они были различных
фасонов. У верхнего платья рукава
кроились преимущественно
длинные и узкие (рис. 1145; рис. 1146, б,
в; рис. 1148, в), а иногда —
широкие висячие (рис. 1146, а; рис. 1147,
б; рис. 1149, а, б). То же самое
можно сказать и о нижнем платье. Если
оно имело рукава, то верхнее
платье оставляли или совсем без
рукавов (рис. 1146, а), или же
пришивали к нему, в зависимости от длины
нижних рукавов, то широкие, то
узкие, то длинные, то короткие,
глухие или разрезные рукава. Узкие
рукава, какому бы платью они ни
принадлежали, иногда стали
разрезать по всей задней стороне,
у локтя и т. д., и подбивать буфами
(рис. 1146, б; рис. 1148, б). Широкие
висячие рукава, цельные или
разрезные спереди, в основном
последние, делали такой непомерной ширины и длины, что они
волочились по земле. Иногда их края отделывали глубокими вырезками
(рис. 1147, в; рис. 1148, б; рис. 1149, б). Цельные рукава тоже носили
такой длины, что они спускались гораздо ниже кистей рук (рис.
1149, а). Благодаря разрезным рукавам нижнего платья у
тщеславных молодых и кокетливых женщин к концу столетия вошло в
моду обнажать руки, начиная от локтя. Это привело к тому, что руки
стали украшать различными драгоценностями.
В связи с широким распространением роскошно отделанных
двойных платьев и распашных верхних одежд плащ практически
вышел из употребления (рис. 1146, в). Его надевали только для
защиты от холода или плохой погоды, поэтому его отделка была доволь-
Рис. 1146
Рис. 1147
Стала распространяться верхняя
одежда с коротким воротником,
спереди закрывающаяся доверху. Эта одежда
существовала и раньше, а в почтенных
бюргерских семействах носилась
постоянно как протест против
неприличия господствовавшей моды. Ее носили
то с поясом, то без (рис. 1147, а, б). Такая
же верхняя одежда, только распашная
во всю длину, использовалась как
накидка или плащ (рис. 1146, в).
719

Рис. 1148
Такие украшения, как зубчики и бубенчики
применялись в женском костюме, а затем исчезли из него так же
постепенно, как и из мужского. Особенно любимы были
зубчики, которыми порой излишне обшивали рукава,
воротники и головные платки. Женщины реже, чем мужчины,
украшали себя бубенчиками, причем носили *ix не только на
поясе, но и на вороте платья и даже на рукавах (рис. 1149).
Перевязь с бубенчиками, какую носили мужчины (ср. рис.
1144), женщины надевали только на маскарадах. Они
продолжали носить башмаки уже не с длинными, но все-таки
острыми носками. Такая обувь, по их мнению, считалась
наиболее приличной (рис. 1146; рис. 1147, в; рис. 1148, б).
но простой. К существовавшим прежде фасонам
в это время присоединился новый, в форме
сплоенной в продольные прошитые складки негнущейся
накидки с широким или узким твердым
воротником. Плащи чаще всего носили замужние женщины
среднего сословия, реже — девушки. В знатных
сословиях, особенно при дворе, богато отделанный
старомодный спинной плащ по-прежнему
оставался принадлежностью парадного костюма.
Разнообразие головных уборов значительно
возросло. К существовавшему изобилию постепенно
присоединились бургундско-французские наколки
странного вида, высокие конические «эннены»,
широкие крылообразные наколки и многие другие
фасоны, часто собственного изобретения. Помимо
зачастую странных иностранных фасонов, которые
оставались почти без изменения (рис. 1145; рис.
1148, а, в), именно фасоны собственного
изобретения вели к усилению неразберихи,
господствовавшей в головных уборах.
Сначала появились разнообразные головные
повязки. Обычно они делались из кусков любой
подходящей для этого белой или цветной ткани и
нередко украшались вышивками, шитьем и пр.
В зависимости от того, как их располагали на
голове, они приобрели форму плотно
охватывавшего голову чехла (рис. 1146, в; рис. 1148, б), тюрбана
в мелких складках (рис. 1146, а) или просто форму
широких или узких рулонов, свитых спирально
(рис. 1147, в). При этом один конец повязки
оставляли висящим или закидывали его назад вокруг
шеи, или обводили вокруг подбородка и снова
прикрепляли к повязке. Концы роскошно
отделывали или украшали зубчатыми вырезами,
похожими на украшение мужских тафтяных повязок.
Потом появились различные чепцы и сетки.
Богато украшенные сетки, надевавшиеся
отдельно или поверх чепцов, почти всегда были
сделаны из разноцветных шелковых шнурков,
перевитых золотыми и серебряными нитями. Чепцы,
как правило, имели форму несколько
сдавленного шара с плоско прилегающим широким краем
вокруг лба. Некоторые из них были совершенно
круглые, как шар, другие, напротив,
продолговатые. Иногда они имели углубление посредине над
теменем и были похожи на тыквы различных
видов (рис. 1146, б). Иногда середина чепца
углублялась настолько, что он казался состоящим из двух
полушарий. Делали чепцы из различных тканей,
иногда даже из цветного бархата. К концу
столетия к чепцам (преимущественно для замужних
женщин) прибавили широкую ленту, которая шла
от затылка, закрывая всю нижнюю часть лица
почти до самого носа (ср. рис. 1148, а).
Большим изменениям подверглись шапки и
шляпы. Шапки теперь носили совсем без полей, с обод-
720

Глава вторая. ГЕРМАНИЯ И СКАНДИНАВСКИЕ ЗЕМЛИ
ком, который иногда прорезывали с одного бока или в форме,
средней между шапкой и шляпой. Чаще всего они делались из твердой
или туго накрахмаленной материи и украшались широкими
цветными лентами, вуалями, обшивками и перьями (рис. 1149, б).
Шляпы в основном напоминали мужские, отличаясь от них тем, что их
тулью, обычно цилиндрическую, делали узкой то посредине, то
внизу, а поля заменяли длинными или короткими козырьками,
сделанными из какой-нибудь прокрахмаленной ткани (рис. 1147, а). Не
были забыты и ранее любимые женщинами богатые шитые налобники,
украшенные камнями металлические головные ободки,
искусственные венки и прочие уборы, к которым прибавились дорогие
жемчужные нитки (рис. 1147, б; рис. 1149, б). Покрывало, называемое
теперь фриндер (блестка), стало отличаться тканью и отделкой.
С разнообразием головных уборов прическа отступила на задний
план. Большинство этих уборов скрывало волосы или полностью,
или их большую часть (рис. 1145 — 1147, а). При других уборах, из-под
которых волосы были видны, их заплетали в косы, которые или
оставляли свободно висящими (рис. 1147, в), или же укладывали вокруг
ушей улиткообразными широкими валиками (рис. 1147, б; рис. 1149) и
накрывали красивыми сетками, что было издавна принято в Англии.
Кожаные и шелковые перчатки, богато украшенные обшивками,
шитьем и даже меховой опушкой, стали непременной
принадлежностью туалета богатых и знатных женщин. Как и мужчины, они
сохранили старинный обычай носить изящные поясные сумочки.
Женщины подвешивали их к поясу на ремешке с серебряной
отделкой или на цепочке вместе со связкой ключей, прибором для шитья
и четками (рис. 1148, б; рис. 1147, в).
Каждая местная власть должна
была установить, как должны одеваться
ремесленники при выполнении своей
работы, их работники и слуги, и
представить на дальнейшее обсуждение
в следующем собрании. Граждане в
городах, не принадлежащие к
дворянству или рыцарству, не должны носить
золота, жемчуга, бархата, шелка,
собольей или горностаевой подпушки.
Они могут использовать бархат или
шелк только на камзолы, а камлот на
платье. Таким же образом их жены и
дети могут обшивать или
выкладывать бархатом или шелком свое
платье, но только не золотыми или
серебряными украшениями. Дворяне не
из рыцарей не должны открыто
носить золота или жемчуга. Они могут
украшать свою одежду только так, как
будет разрешено государем
владений. Дворяне, имеющие звание
рыцаря, тоже не должны носить золотых
нашивок, но им не запрещается
носить их на камзолах. Пусть каждый
государь обсудит вместе со своим
рыцарством то, какую одежду выбрать для
своих жен и детей, чтобы рыцарству
это было не накладно. Их решение
должно быть рассмотрено на
будущем собрании. Каждый короткий
кафтан или плащ должен быть
настолько длинным, чтобы он мог
достаточно прикрывать тело спереди и
сзади. Все архиепископы, епископы и
прелаты должны заставлять
подведомственное им духовенство одеваться
скромно, как полагается их сану.
Рис. 1150
По некоторым памятникам можно
заключить, что короли и высшие
имперские чины имели особый наряд,
предназначенный для церемоний. К таким
памятникам древнейшей эпохи
принадлежит надгробное изображение
архиепископа Петра из Аспельта, умершего
в 1320 году. Это изображение
размещено на колонне собора в Майнце.
Архиепископ представлен с тремя
коронованными им немецкими королями:
Генрихом VII, Людвигом Баварским и
Иоанном Богемским в полном орнате
(рис. 1150). Короли изображены в
совершенно одинаковой одежде, сходной
с одеждой знатных сословий того
времени, которая отличается от нее, кроме
корон, скипетров и держав,
некоторыми особенностями, например меховыми
воротниками, украшенными гербами.
Одежда состоит из умеренно широкого
камзола с длинными в обтяжку
рукавами и широкой мантии, раскрытой с
правой стороны. На плечах и спереди она
закрыта до шеи. Над ней имеется
меховой воротник, сделанный капюшоном.
Этот воротник, как и подбой
капюшона, надо предполагать, сшиты из
горностая. Цвет одежды, особенно мантии,
был кармазинно-красным.
Насколько была разработана форма церемониального наряда
других властителей и ленных владетелей, королей, герцогов и т. д.,
остается неразрешенным вопросом. По некоторым памятникам можно
заключить, что короли и высшие имперские чины действительно имели
особый наряд, предназначенный для церемоний (рис. 1150).
Так как курфюрсты, или князья-избиратели, приравнивались
к королевскому сану, то и они пользовались описанным одеянием,
заменив корону, которой у них не было (как и державы и скипет-
ра),,другим головным убором. Сначала он состоял лишь из простой
круглой шапочки красного или желтого цвета. Такие шапочки тог-
721

Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Рис. 1151
Изобретение проволочной
кольчуги было особенно выгодно для
небогатых рыцарей. Но не только у них, а и
у знатных рыцарей броня покрывалась
только узкими металлическими
полосами на руках и ногах, иногда с
прибавлением налокотников, наколенников или
небольшим количеством круглых блях,
редко покрывавших всю броню. Даже
такое вооружение, особенно если оно
было тщательно изготовлено,
являлось в то время редкостью и
встречалось только у немногих из знатных
рыцарей, которые использовали его
не столько как боевое вооружение,
сколько как турнирный наряд, вместе
с богатым кафтаном, шлемом и другими
принадлежностями. Образец такого
вооружения представлен на
надгробном изображении противника Карла
1У Гюнтера Шварцбургского (1349 г.)
(рис. 1151).
да носили довольно часто. Это видно по миниатюрам
великолепной рукописи, которую Балдуин, архиепископ трирский, приказал
изготовить около 1353 г. в память о своей деятельности и подвигах
своего брата, императора Генриха VII. На них впервые курфюрсты
представлены в своем орнате, напоминающем королевский (рис.
1150). Впоследствии его покрой изменялся соответственно новой
моде, хотя сведений об этом, датированных XIV веком, нет. В
первой половине XV в. мантия курфюрстов, в отличие от королевской,
доходила только до колен. Затем она была значительно удлинена, а
к концу столетия преобразована в распашной круглополый кафтан,
сначала безрукавный, а после — с длинными и широкими рукавами
с горностаевой опушкой. Широкий горностаевый воротник с
капюшоном сохранился без изменения, но простая круглая шапочка
была заменена (время определить с достоверностью нельзя)
довольно широким и высоким беретом с околышем из горностая.
Красную шелковую ткань сменил красный узорчатый брокат.
Относительно четырех высших
сановников государства — маршала, или
сенешаля, камерария, стольника и
виночерпия — нельзя определить
достоверно, имели ли они какие-нибудь
присвоенные их должностям особые
отличия или нет. Если они и
существовали, например, в начале XIII в., когда
стольники появлялись с блюдом, а
виночерпии с кубком, настоящими или
только вышитыми на их одежде, то эти
отличия не определялись никаким
церемониальным уставом. На
миниатюрах упомянутой рукописи Балдуина
названные сановники изображены с их
должностными знаками, например
стольник с блюдом и верхом на коне,
в общепринятой тогда одежде
знатных людей.
В целом же, как во Франции и
Англии, только сословие ученых осталось
верным изначально существовавшему
у них костюму. В Германии, как и в
названных странах, он состоял из
длинного кафтана до пят, наглухо закрытого,
с разрезом у ворота, позднее
распашного, с длинными полуширокими
рукавами, поясом и иногда меховым
воротником или меховой опушкой по вороту.
Высокая шапка носилась на очень
коротко остриженных волосах. По
старинному обычаю, судьи и врачи
одевались в красное, а другие ученые,
согласно их специальности, или в
черное, или в лиловое.
Ремесленники и рабочие не
отличались никакими особенностями платья,
что видно из постановлений об
одежде. Зато в них указываются отличия
в одежде евреев и публичных женщин.
Для первых эти отличия
предписывались церковной властью и были
почти везде одинаковы. Относительно
последних для примера упомянем
о распоряжении Берлинского
городского совета от 1486 г.,
предписывавшего публичным женщинам для
отличия от честных женщин носить
накидки. Что касается арлекинов и
шутов, то они с середины XV в.
присвоили себе пестрый наряд с длинными
мешкообразными висячими рукавами,
который был часто обшит внизу
бубенчиками, шапку с бубенчиками,
петушиным гребешком или ослиными ушами
и т. п. и дурацкую палку.
Дальнейшее развитие вооружения и его отдельных частей шло
так же, как и во Франции и Англии, но с некоторым опозданием.
Французские рыцари как преемники основателей рыцарства
остались верны его духу. Хотя позже вследствие разных причин они
уклонялись от соблюдения предписываемых этим духом добродетелей,
но они строго хранили благородную представительность, которая
была завещана рыцарскими традициями, и этим служили примером
рыцарству других стран. Таким же было и английское рыцарство.
Немецкое же рыцарство, изолированно обитавшее в своих
укрепленных замках, коснело в добровольной грубости вплоть до самого
упадка. Мало склонное к переменам, оно очень неохотно и медленно
принимало нововведения, тем более в вооружении, от которого оно
требовало надежности, а не красоты, между тем как французы и
англичане ценили в нем именно это качество. На этом различии тре-
722

Глава вторая. ГЕРМАНИЯ И СКАНДИНАВСКИЕ ЗЕМЛИ
бований и основывалась главная разница между
франко-английским и немецким вооружением, постепенно исчезнувшая только
к концу XIV в.
Между тем как во Франции и Англии с успехом
распространялось применение накладок из твердой кожи и металлических блях
для увеличения прочности брони, в Германии оставались верны
старинной кольчуге с небольшим количеством накладок. Этому
содействовало изобретение, сделанное около 1350 г. в Нюрнберге
гражданином этого города Рудольфом, который нашел способ
вытягивать круглую и ровную проволоку любой толщины и крепости,
что дало возможность изготовлять кольчуги намного быстрее и
дешевле, чем прежде, когда проволока выковывалась.
Эти камзолы, как видно из их
описания в Лимбургской хронике за 1370 г.,
соответствовали кафтанам (туникам),
которые надевались французами и
англичанами поверх брони и, плотно
охватывая грудь, стягивались на спине
шнуровкой. Они не имели рукавов и
доходили только до середины бедер
(рис. 1119). Они шились из
какой-нибудь очень прочной материи, обычно
из твердой кожи. Для большей
прочности на них нашивались небольшие
круглые бляхи, иногда — железные
нагрудники (рис. 1152, а). Эта неуклюжая
одежда применялась почти до конца
столетия, по крайней мере у небогатых
рыцарей. Богатые и знатные уже
начали перенимать многое от французских
и английских рыцарей, иногда даже
стараясь превзойти их богатством
вооружения (рис. 1152, б). Некоторые
особенности последнего, например
прикрепление меча и кинжала цепями
к нагруднику (рис. 1152), они
сохранили наравне со всеми немецкими
рыцарями вплоть до начала XV века.
Немецкие рыцари не упустили возможности
перенести на вооружение отделку
бубенчиками и колокольчиками. Кафтан,
который носили то поверх брони, то
под ней, делался с длинными висячими
рукавами с высечкой. Обувь носили
длинноносую, но все это продолжалось
до тех пор, пока было в моде (рис.
1153). Упомянем еще о том, что
император Максимилиан I очень заботился
об усовершенствовании доспехов и
даже принимал в этом личное участие.
У него был личный, очень искусный
оружейник, Лоренц Платнер из Аугсбурга
(1470 г.), которым в Инсбруке был
устроен большой пресс и изобретен способ
изготавливать одновременно до
тридцати нагрудников и наспинников.
Этот же государь первый учредил в Германии, когда шел войной
на Венгрию около 1490 г., что-то вроде постоянного наемного
войска. Для этого он приказал собирать бродяг по всему государству и
из них составил армию так называемых копейщиков (ландов или
ландскнехтов) под именем «черной гвардии» — правильно
организованную пехоту, хотя и не всю одинаково обмундированную, но
практически с одинаковым вооружением. Вооружение
преимущественно заключалось в нагрудниках и наспинниках, простых железных
шапках, мечах, алебардах, самострелах и тяжелом ручном
огнестрельном оружии. Несмотря на распространение последнего,
самострел использовался еще долго, хотя и утрачивал постепенно то
значение, которое придавалось ему в XIV веке (император Карл IV в 1355
году наделил изготовителей самострелов особыми привилегиями).
До формирования упомянутых полков состав германского войска
был таким же, как во Франции и Англии до организации там таких
же постоянных войск. Императорские военные силы состояли из
конного имперского рыцарства с его вассалами, а также конными
служилыми людьми. В XIV веке появились наемные ратники,
которыми с тех пор усиливали войско, по крайней мере в военное
время. В германских землях эти наемники нашли радушный прием не
только у отдельных владетелей, но и у городских общин, которые
усиливали ими свои войска. Начиная с 1368 года город Аугсбург, а
за ним и другие города, такие как Нюрнберг, Франкфурт и пр., очень
часто брали себе на службу наемные отряды, что оформлялось через
обязательства, даваемые обеими сторонами.
Рис. 1152
723

^WWWWW^\ Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Если несколько рыцарей со своими вассалами объединялись д\я
общей цели, то каждый вооружался по своему усмотрению. Рыцари,
составлявшие отдельные общества или товарищества, для каждого
такого общества выбирали какой-нибудь отличительный знак.
Например, во время войны между вюртембергским дворянством и
швабскими городами в 1374 г. в Кенигсгофенской хронике об этом
говорилось следующее: «...в Швабии и на Рейне владетели, рыцари
и вассалы образовали много союзов и обществ. Одни назвались
обществом святого Георгия, другие — обществом святого Вильгельма,
третьи — обществом Пантеры или Льва. Каждый общинник носил
на своей одежде серебряную или золотую пантеру, или льва, или
другой знак, избранный обществом, к которому он принадлежал».
Не всякому гражданину
предоставлялось право постоянно носить при
себе оружие. Хотя вследствие
постоянных притеснений, испытываемых
городами со стороны дворянства,
обычай носить оружие стал общим,
частые злоупотребления, возникавшие
из-за этого, вызвали необходимость
ограничить это право законным
постановлением. Во многих больших
городах уже в первой половине XIV в.
местным гражданам запрещалось
носить оружие в мирное время. Это
запрещение касалось кинжалов,
карманных ножей, как и другого оружия.
В 1328 г. архиепископ Фридрих III
Зальцбургский объявил, что «если
узнают, что кто-то носит нож или другое
оружие, то он лишается милости и
должен быть задержан как опасный
человек». Такое же запрещение было
обнародовано Магнусом Эриком в
Швеции в 1347 г. В нем простому народу
запрещалось ношение любого
оружия, кроме хлебного ножа, и только
мастерам разрешалось пользоваться
мечом, щитом, шлемом и панцирем.
Запрещены были кинжалы, лук,
стрелы, пики и короткие кинжалообраз-
ные поясные ножи. В 1483 г. король
Иоанн издал указ, по которому в
Копенгагене никто не должен был
ходить или ездить верхом со
взведенным самострелом в руках.
Но в XV в. в этом отношении стали
снисходительнее, как и в отношении
одежды. Постепенно было допущено
столько исключений, что надзор за
пунктами, не подходившими под них,
стал очень затруднителен. Еще в 1446 г.
в Ульме и почти одновременно в Ауг-
сбурге право носить мечи и длинные
ножи было оставлено только за ратсге-
рами и их служителями. В конце
столетия Ульмский магистрат разрешил
носить ножи «судьям и городовому
секретарю, управляющему податными
сборами, служителям думы,
служителям бургомистров, служащим дворянам
и их слугам, конным городским
служителям, гробовщикам, мерильщикам
зернового хлеба, киповязам (во время
работы), дворецким, главным
конюшим, привратникам, извозчикам,
обозникам и даже содержателям домов
терпимости».
Одежда духовенства придерживалась границ, предписанных
общими литургическими постановлениями римской церкви. Любое
отступление от них не только строго запрещалось, но даже судилось
церковным судом почти наравне со своевольным изменением
порядка богослужения. Так же строго преследовалось нарушение
предписаний относительно монашествующего духовенства и внеслужебного
поведения священников, что, впрочем, не мешало низшему
духовенству, многочисленному в Германии, многое позволять себе в
отношении одежды, не уступая своим собратьям в Англии и во
Франции. В остальном же установленный церковный порядок строго
соблюдался до тех пор, пока не пошатнулся под влиянием
постоянно усиливавшегося реформационного движения. В тех странах, где
это движение восторжествовало вместе с коренным
преобразованием внутреннего состояния церкви, ее представителям все же
было оставлено их прежнее пышное облачение. Но это состоялось
только в первой половине следующего столетия.
724

Глава третья
ИТАЛИЯ
Италии имелось огромное количество памятников старины, под
влиянием которых там дольше, чем где-либо, придерживались
классических древнеримских традиций. Хотя французское влияние
проникло сюда уже в 1264 г. при воцарении в Сицилии Карла Анжуйского,
а затем утвердилось в результате вмешательства Карла Валуа в дела
Тосканы в 1301 г., долгое время оно затрагивало только имущие
сословия и касалось не столько формы и покроя одежды, сколько ее
отделки и выбора тканей. В XIII в. даже знатная тосканка
довольствовалась узким шерстяным платьем красного цвета, кожаным поясом и
мантией, опушенной мехом, без особых украшений. Уже в конце
столетия вследствие усовершенствований в изготовлении шелковых,
бархатных и других тканей для одежды эта умеренность уступила
место постепенно возрастающей роскоши. Роскошь, преобладавшая
в женских костюмах, достигла, особенно в некоторых областях,
например в Тоскане, таких размеров, что флорентийские власти
вынуждены были наложить ежегодный налог в 50 лир за право носить
драгоценные камни, даже поддельные, а также различные
украшения из золота и серебра. Постановление это было отменено через
семь лет. Данте в своей поэме (Рай, XV, 97 и ел.) называет женские
цепочки и пояса «пугалом отцов».
Упомянутый налог в 50 лир впоследствии был заменен денежной
пеней, налагавшейся на ближайших родственников лиц, носивших
слишком роскошные украшения. Но и это постановление оказалось
настолько неэффективным, что через 11 лет его вынуждены были
возобновить в более жесткой форме. Все это относилось и к
возраставшей роскоши среди женщин. Надо заметить, что до конца XIII в.
заботы городского управления повсеместно касались только женщин,
которым, хотя и безуспешно, делались все более строгие внушения.
Изданное по этому поводу во Флоренции постановление было
повторено по крайней мере 5 раз за время 1330—1396 гг., но тем не
менее не установило никакой определенной формы одежды. Женщины
в этом отношении довольно медленно продвигались вперед и
дольше, чем мужчины, сохранили давным-давно введенную форму
костюма, хотя и последние в свою очередь отказались от нее не раньше
середины столетия.
Впервые жалуется на это Г. Виллани, который, глядя на
переворот, происшедший около 1342 г. и вызванный, по его мнению,
примером роскошного афинского герцога Готье и его многочисленной
свиты, с глубоким сожалением замечает, что «до того времени
мужчины одевались в красивую и величественную одежду древних
римлян, а затем променяли ее на более роскошный, но
иностранный наряд».
725
шштт
в

Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ. /WW^^W^
Впрочем, этому изречению не следует придавать особого
значения. Множество изображений того времени несомненно
свидетельствуют о том, что мужчины до конца столетия носили
унаследованную от древних римлян длинную и широкую одежду, которая
впоследствии служила отличительным знаком сословия, а теперь
была принята всеми без исключения. В цвете одежды, выборе и
соединении красок примитивная простота довольно рано
сменилась резкой пестротой. Вместо прежде распространенных во всех
сословиях белого, серого и черного цветов и скромной расцветки
в начале столетия в моду вошли яркие цвета — различные
оттенки желтого, красного, зеленого и синего. К этому времени даже
среди низших сословий было принято если не каждый день, то, по
крайней мере, в праздник, надевать красную одежду на оранжевой
подкладке. Нижнее и верхнее платье, а также панталоны и плащ
выбирались резко противоположных, иногда совершенно не
гармонирующих цветов — крайность, продолжавшаяся до конца второй
половины столетия.
Вплоть до конца следующего столетия сохранились длинные,
узкие рукава, существовавшие даже тогда, когда благодаря
иностранному влиянию в моду вошли новые разнообразные фасоны
для них.
В мужской одежде оба кафтана,
надевавшиеся один на другой,
соответствовали древнеримской тунике,
отличаясь от нее только тем, что ворот
у них был не широкий, а плотно
охватывавший шею, и тем, что иногда к ним
пришивали короткий стоячий
воротник. В целом эти кафтаны имели вид
широкой рубашки, доходящей до колен
или до пят, с поясом или без него.
Нижний кафтан имел длинные и узкие, а
верхний — более широкие рукава (рис.
1154, а). Эта основная форма постоянно
подвергалась различным изменениям,
сначала довольно незначительным,
касавшимся главным образом верхнего
платья. Длина нижнего платья
изменялась соразмерно с длиной верхнего.
Рис. 1154
Дальнейшие изменения в верхней
одежде главным образом касались
формы рукавов и величины разреза. Разрез
этот шел от шеи до пояса или же от
пояса вниз, до конца одежды, завязывался
на тесемки или застегивался на
пуговицы. Только со второй половины
столетия верхнюю одежду, а вместе с ней и
нижнюю стали делать короче и уже.
Преобразование это происходило
довольно медленно, и только к концу
столетия мода остановилась на коротком
платье, доходившем до колен и
облегавшем верхнюю часть туловища до талии.
Хотя эта одежда должна была
застегиваться или шнуроваться, в Италии она
никогда не прилегала к талии так, как
во Франции и Германии.
Украшение верхней одежды, чаще
всего длинной и широкой, по мере
распространения роскоши составляла
меховая опушка и подкладка, а иногда —
широкие боковые карманы. Короткие и
довольно узкие кафтаны редко носили
без пояса. Поскольку их нижняя часть,
начиная с талии, ниспадала складками,
то пояс, вопреки французскому
обычаю, опускали довольно низко. Что
касается рукавов, то почти до середины
столетия и позже предпочитали
широкие полурукава (рис. 1154, а), а также
длинные висячие рукава. Первые
годились для узких и коротких, а также для
длинных кафтанов, висячие
использовались исключительно для длинных. Эти
рукава с течением времени принимали
все большие размеры. Иногда они
расширялись в виде воронки, часто
доходившей до земли, или откидывались
назад и свободно свисали вниз.
Длинные узкие рукава нижней одежды
иногда также переносились и на верхнюю.
В этом случае они удлинялись до
начала пальцев, охватывая кисть руки в
виде узких манжет, застегивавшихся на
маленькие пуговки.
Что касается одежды типа плаща, то
она осталась почти без изменения. Это
были все те же старинные накидки,
открытые сбоку, с застежкой на плече
или открытые спереди плащи,
застегивавшиеся на груди с помощью пряжки
(рис. 1154, а). Возникшие вскоре
другие фасоны представляли собой
видоизменения этого старинного покроя,
более удобные в ношении: пряжки
заменились пуговицами (рис. 1154, б), а
для рук стали прорезывать отверстия
(проймы). Затем к этим плащам
постепенно стали пришивать широкие
рукава, а капюшоны превращать в
большие круглые пелерины, спускавшиеся
до живота и застегивавшиеся спереди.
Иногда, согласно древнеримским
канонам, они, подобно пенуле, наглухо
закрывались.
В высших и средних сословиях
издавна были распространены узкие
штаны. Они или прикреплялись к
нижней одежде, или надевались отдельно и
подтягивались ремнем или поясом.
Эти штаны закрывали ступню, заменяя
собой обувь, а их подошвы обшивались
кожей для большей прочности. Низшие
сословия или вовсе не прикрывали ног,
или довольствовались чулками, едва
доходившими до колен, а иногда и
просто обертывали ноги грубой материей,
которую подвязывали ниже колен.
Особый вид штанов, применявшихся
в основном при верховой езде,
делался из специально обработанной
телячьей кожи. Они тоже плотно
обтягивали ногу.
726

Глава третья. ИТАЛИЯ
Обувь, часто использовавшаяся
наряду с упомянутыми кожаными
подошвами, в течение долгого времени
сохраняла свою примитивную простоту,
но не в цвете, в котором, как и в
одежде, довольно рано проявилась
склонность к пестроте. Обувь во второй
половине столетия имела форму довольно
высоких башмаков или твердых
подошв с клюшами, служившими для
прикрепления к ноге, наподобие сандалий.
Высокие башмаки в боу\ыиинстве
случаев спереди разрезались и по разрезу
застегивались на пуговицы или
зашнуровывались. Сапоги и другая высокая
обувь даже у всадников встречались
еще довольно редко. В довершение
всего обувь спереди имела совершенно
круглую, нисколько не заостренную
форму, длинные и узкие носки,
которые, по мнению того времени, не
согласовывались с изящным вкусом.
Вследствие иностранного влияния
отношение к ним постепенно
изменилось только в конце столетия, но все
же новая мода была поддержана лишь
щеголями.
Головные уборы тоже нисколько не
изменились, несмотря на появление
новых фасонов. До середины века они
сохраняли форму плотно
прилегающих круглых шапочек с ушками и без
них; простых, чаще низких, твердых
или мягких шапок; головных повязок
вроде тюрбана с ниспадающим назад
лоскутом или же узких, а иногда и
широких капюшонов. Все эти головные
уборы иногда подбивали или хотя бы
оторачивали мехом. Ближайшие и
самые существенные преобразования
того времени касались главным
образом капюшонов и шапок. Первые
стали разрезать спереди и
приспосабливать для застежки, а их верхушку
удлинять так, что она загибалась
назад. Шапки иногда делались с
широкими полями, имевшими с обеих сторон
разрезы, что позволяло их
оторачивать. Кроме того, их украшали
золотым шитьем и тому подобной
отделкой. В отношении цвета головных
уборов предпочтение отдавалось
ярким цветам, как и во всей одежде того
времени.
Волосы обычно носили гладко зачесанными назад ото лба или же
опущенными на лоб, подстриженными. Завивали их редко (рис.
1154, а). Борода постепенно начала выходить из моды. За
исключением стариков и ученых, среди всех сословий уже в начале
столетия, вероятно по примеру Южной Франции, вошло в моду брить
бороду — обычай, от которого даже в более позднее время
отказывались только в самых редких случаях.
Что касается драгоценных украшений, то в этом отношении
вперед продвигались довольно медленно. До середины столетия,
когда появилась тяга к внешнему блеску, главное украшение
составляли пряжки для застегивания верхней одежды на груди и плечах,
металлическая оправа на поясах и остальная отделка,
применявшаяся для одежды, головных уборов и т. д. Кроме того, украшением
служили кольца с камнями или без них.
Довольно рано, по крайней мере в высших сословиях, одним из
необходимых предметов туалета становятся перчатки. До этого всеми
любимые поясные сумки (карманы) вместе с поясными кинжалами
постепенно стали распространяться из высших сословий в средние и
низшие, преимущественно к ремесленникам и мелким торговцам.
Возникшая во второй половине столетия (особенно в 60-х годах)
склонность к подражанию иностранным образцам оставила
неизменной общепринятую в то время одежду, сохранившую свой
прежний вид вплоть до следующего столетия. Единственное изменение,
произошедшее в ней, состояло в том, что приблизительно около
1350 г., когда длинная одежда стала отличительным признаком
людей, занимавших высокое общественное положение, она стала
настолько широкой, что, спускаясь широкими складками, иногда
волочилась по земле длинным шлейфом. Рукава ее также делались таких
размеров, что наравне с одеждой спускались на землю (рис. 1155, а—
в). Для удобства на ней сзади обычно делался разрез, доходивший
до середины колена.
Изобретение новых фасонов и усвоение иностранных
проходило довольно медленными темпами. Нижняя одежда, кроме того,
Рис. 1155
727

Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Рис. 1156
В фасоне рукавов по-прежнему
проявлялась склонность к
разнообразию. В нижней одежде сохранилась
свойственная ей широкая форма
рукавов. Наряду с этими возникли
другие фасоны, которые без разбора
переносились на всякую одежду. Таковы
были длинные и широкие
мешкообразные рукава, плотно прилегающие
к кисти; рукава, отдувающиеся у плеч
и постепенно суживающиеся у кисти,
где они застегивались на маленькие
пуговки; длинные, книзу
расширяющиеся в виде воронки висячие рукава (рис.
1156, а); и, наконец, узкие,
чрезвычайно длинные рукава, доходящие до
колен, которые из-за своей длины, кроме
нижнего отверстия для рук, имели еще
и верхнее, расположенное посреди
рукава, окруженное широким или узким
кантом, образующим как бы второй
рукав. Кроме упомянутых,
употреблялись еще цельные, сплошные
рукава, узкие или широкие по всей длине,
которые, в зависимости от того,
насколько тесно или свободно они
обхватывали руку, внизу распускались
или разрезались и приспосабливались
для застежки.
что по длине стала соответствовать верхней, в сущности не
изменилась. Верхнюю одежду вскоре стали делать более узкой сверху
до талии, а спереди для застежки пришивать пуговицы. Ее длина
значительно уменьшилась и доходила до колен, но иногда
достигала и середины бедер. Впоследствии, когда к такой одежде уже
привыкли, в подражание французам между щеголями
распространилась мода суживать и нижнюю половину (юбку) так, что она плотно
прилегала к телу, делать ее спереди распашной во всю длину, на
пуговицах, а пояс опускать ниже талии. Более широкие короткие
кафтаны, использовавшиеся реже, ниспадали правильными
складками и имели широкие рукава, заложенные складками. Вокруг
высокого или низкого ворота обычно носили воротник из тонкой
материи, сложенной мелкими складками.
В плащах не произошло больших изменений. Их стали делать
распашными, на пуговицах во всю длину, и носить распахнутыми в
зависимости от того, насколько хотели показать нижнюю одежду.
Кроме того, их суживали книзу наподобие кафтана, что в значительной
мере увеличивало пестроту костюма, так как все три одежды
выбирались разных цветов. К тому же все больше стало входить в моду
оторачивать и подбивать эту верхнюю одежду дорогим мехом.
Поэтому, кроме своего первоначального назначения — защищать тело
от холода, она все больше приобретала значение нарядного костюма.
Одежда, закрывавшая ноги, в общем не изменилась, хотя к
концу столетия, преимущественно среди щеголей, она подверглась
некоторым преобразованиям. Не изменяя прежней обтянутой формы,
ее стали разделять на две части: сверху обыкновенных узких
штанов надевать другие, вырезанные внизу зубцами ниже колеи и
резко отличавшиеся цветом от нижних.
Что касается обуви, то наряду со старинными
пристегивающимися подошвами в виде сандалий постепенно вошли в моду
полуботинки (башмаки), а также сапоги, представлявшие собой
длинные, жесткие чулки, которые надевались главным образом в дорогу.
Самые существенные нововведения ограничивались богатой
отделкой, пестрой вышивкой и украшением из маленьких изящных
пуговок. Только к концу столетия у французов начали перенимать
обувь с длинными носками вместе с подвязанными к ней
подошвами или подбашмачниками.
В головных уборах произошло мало изменений; они касались
исключительно легких шапок и головных повязок. Первые все
больше увеличивались в объеме, так что нередко были похожи на
большие мешки с пришитыми нащечниками и околышем, отороченным
мехом (рис. 1155, в; рис. 1156, а). Повязка превратилась в очень
высокий и широкий тюрбан. Нововведением являлся фасон шапок
полукруглой или полу кони ческой формы, поля которых сзади были
загнуты кверху, а спереди удлинялись в узкий козырек. Шапки эти
делались из материй ярких цветов, украшались шнурками и др.
отделкой, чаще всего длинным, наклонно стоящим пером, спереди
пристегнутым пряжкой. Капюшоны значительно удлинились в
верхушке, а простые твердые шапочки стали делать повыше. Настоящих
шляп в то время еще не было. Под головными уборами, следуя
давнему обычаю, носили плотно прилегающие к голове шапочки.
Тогда же молодые франты начали отпускать короткие
бакенбарды, что являлось исключением, поскольку еще не существовало
обычая отращивать волосы на лице.
Убранство одежды, т. е. ее отделка каймой и шитьем, точно так же
как и ценность самой ткани приобретали все большее значение. Ук-
728

Глава третья. ИТАЛИЯ
/wmw&m*
рашение одежды становилось все изящнее. Помимо разных сортов
тонкого сукна, доставляемого в основном из Флоренции (этим
занимались в середине XIV в. не менее 30 тысяч рабочих), увеличился
спрос и на гладкие и узорчатые шелковые ткани, изготовлявшиеся
в Палермо, Луке и Венеции, притом самых дорогих цветов —
особенно пурпурно-фиолетового и ярко-красного. Популярны были
также льняные ткани, производившиеся в Италии.
Из сказанного видно, что около
конца столетия костюм знатной молодежи,
преимущественно в Ломбардии,
состоял из шелкового или суконного
нижнего цветного платья с узкими рукавами;
верхнее платье, открытое или плотно
застегнутое, сшитое из шерстяной,
шелковой или бархатной материи, пестрой
или узорчатой, с широкими и
длинными, но чаще короткими рукавами, было
непременно опушено мехом. Наряд
дополняли узкие панталоны,
обтягивающие также и ступню, поверх
которых надевались вторые, контрастного
цвета, тоже довольно узкие, доходящие
до колен, в большинстве случаев
сшитые из шерстяной материи, нередко
вышитые шелком, серебром и бисером.
Башмаки или короткие сапоги
отделывались пуговицами и имели
заостренные носки. Плащ, застегнутый спереди
или сбоку, доставал до пят и был подбит
или опушен мехом. Капюшон с длинной
заостренной верхушкой иногда
заменяла шапка с вытянутыми вперед полями,
украшенная кокардой. Из украшений
были цепочка из позолоченного
серебра, жемчуг, кораллы и кольца. Волосы
были умеренно длинными, борода
бритой, а бакенбарды округленными.
В то же время появилась мода на
двуцветную одежду («ми-парти»), особенно
в таких городах, как Флоренция,
Болонья, Милан, Генуя и т. д. Она
распространилась преимущественно в кругу
знатной молодежи.
В женском костюме отклонение от древнеримских фасонов было
заметно прежде всего по верхней одежде. У мужчин прообразом
такой одежды была туника, а у женщин — волочащаяся стола,
начавшая изменяться довольно рано, при этом не потеряв своей
первоначальной формы. Эта одежда осталась в употреблении даже тогда,
когда появилась новая мода, но ее, как и мужскую тунику, стали
кроить так, чтобы она плотнее прилегала к телу и теснее обхватывала
шею. Рукава ее, согласно древнему обычаю, были довольно
короткие и умеренно широкие. В таком виде, часто неподпоясанной, эту
одежду носили до конца следующего столетия (рис. 1157, а). Нижнее
одеяние, соответствовавшее древнеримской тунике интериор,
долгое время выполняло функции нижнего белья, пока верхнюю
одежду не начали укорачивать и разрезать так, что сквозь нее
проглядывала нижняя. С давних пор характерные для этой одежды длинные
и узкие рукава, подобно рукавам на мужской одежде, остались без
изменения и почти не выходили из моды.
Изменения, произошедшие в верхней одежде до последней
трети столетия, за исключением вышеупомянутого разреза и
уменьшения длины, главным образом состояли в том, что одежда эта стала
уже, а ворот или глубже, или поднимался кверху. В последнем
случае его обычно обшивали стоячим воротником. Укорачивание и
разрез в это время делались спереди или сбоку, вниз от талии.
Разрез обшивался по краям нарядной каймой и при желании мог
застегиваться на пуговки. В отличие от закрытой волочащейся одежды
эти распашные платья делали с узкими цельными рукавами,
которые вдоль заднего шва обшивались такой же каймой (рис. 1158, б).
Закрытые широкие верхние платья с поясом одевали только
пожилые женщины (рис. 1091). Остальные носили их совсем
свободно, иногда даже без пояса, иногда для удобства подбирая на. пояс и
затем опуская через него в виде обширного буфа (рис. 1158, в, г).
Так было принято в основном среди женщин средних сословий, да и
то лишь для домашнего платья. Знатные дамы не только позволяли
своей длинной одежде волочиться по полу, несколько приподнимая
729

Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
ее при ходьбе, но даже еще больше удлиняли подол, несмотря на
протест со стороны духовенства против шлейфов. Открытые и короткие
одежды обычно имели узкие рукава, а закрытые — широкие. До
середины столетия рукава имели очень простой покрой: то в виде
длинных полурукавов различной ширины, то умеренно длинных широких
рукавов, плотно прилегающих у кисти, то очень широких, доходящих
иногда до земли. Позже к существующим фасонам прибавились
узкие короткие полурукава и цельные рукава, которые у плеч были
довольно широки и постепенно суживались к кисти. Для того
чтобы удобнее было их надевать, внизу на заднем шве делался разрез
и пришивались пуговицы для застежки.
В тех случаях, когда нижнее платье виднелось из-под верхнего
(как при распашных платьях), оно богато украшалось. Верхнее
платье, разумеется, было еще роскошнее. В зависимости от средств оно
было шерстяным, шелковым или бархатным, цветным, узорчатым
или гладким. Его украшали пестрым шитьем и обшивали внизу
широкой опушкой из дорогого меха.
Пояс в виде ленты, шитый или в металлической оправе, чаще
всего довольно длинный, служил главным украшением костюма и
являлся почти самой ценной вещью во всем одеянии.
Рис. 1158
Волосы продолжали носить то
покрытыми, то распущенными или же
слегка подрезанными (рис. 1157, б; рис.
1158, в, г). Любимой прической
молодых женщин были косы, заплетенные
довольно низко и приподнятые вдоль
щек кверху, где они скреплялись
посреди лба, или же заплетенные высоко
и закрученные на затылке (рис. 1157, а;
рис. 1158, а, б). Для украшения в косы
вплетались шнурки.
Верхней одеждой теперь, как и
прежде, служил плащ,
застегивавшийся на груди пряжкой или не
застегивавшийся вовсе. Впоследствии такие
плащи стали делить с отложными
воротниками (рис. 1157, б) или без
воротника, но с застежками от ворота
до середины груди. Ширина и длина
плащей также увеличилась настолько,
что плащ, как и вся верхняя одежда
удлинился в объемный шлейф. Плащи
в зависимости от сезона обычно шили
из толстой или тонкой шерстяной
ткани. Иногда летние плащи шились из
шелка ярких цветов и отделывались
каймой, а зимние украшались меховой
опушкой. Кроме обычных старинных
головных уборов, состоявших из
вуалей различной длины и ширины,
пестрых или одноцветных, обвивавших
голову и шею, а также из головных
повязок с широкими наушниками,
шапочек, плоских шапок и т. п., вошли в
моду, в основном среди молодежи, очень
красивые и ценные головные сетки и
не менее нарядные круглые чепцы,
которые иногда надевали вместе с
вуалью, что составляло очень красивый
головной убор. Пожилые женщины
носили капюшоны, подобные
мужским, с удлиненной и загнутой
верхушкой.
В ношении перчаток женщины не отставали от мужчин, а в
дорогих украшениях даже превзошли их. По этой причине власти
в некоторых городах, сознавая свое бессилие в противодействии
такой моде, решились сделать маленькую уступку и наряду с
запрещением дорогой отделки жемчугом, золотым и серебряным
шитьем издали постановление, разрешавшее как минимум два кольца,
пояс с 12 серебряными пряжками и другие украшения. В
употреблении косметических средств, в особенности румян, женщины
перешли все границы, злоупотребляя ими назло духовенству. Этим
особенно прославились флорентийки. В таком виде женский
костюм сохранился почти до конца столетия. Только после того, как
обыватели свыклись с изменениями в мужской одежде, женщины
постепенно решились изменить и свою.
Что касается верхнего платья (симарра), то его постоянно
суживали. В результате оно стало плотно обхватывать верхнюю часть
туловища до талии, ворот начали делать глубже или вырезать
прямоугольником, который оставлял закрытыми только плечи. Эта форма
выреза по французским образцам была изменена (рис. 1109, б) в
треугольную; платья с треугольным вырезом, доходившим до талии,
назывались киприан и вошли в моду не ранее конца столетия. Шею
оставляли открытой или закрывали прозрачным платком, а вырез
прикрывали нарядным нагрудником. Юбка симарры, которая крои-
730

Глава третья. ИТАЛИЯ
лась вместе с лифом, делалась различной длины и ширины и
спереди была открытая или закрытая. В высших сословиях ее носили
очень широкой, с длинным шлейфом, иногда подпоясанной, иногда
без пояса. Шлейфы впоследствии удлинились, платье же по фасону
не изменялось, а только становились роскошнее материя и отделка.
Итак, одежда знатных женщин и
девиц к концу столетия состояла главным
образом из нижнего платья с узкими
рукавами, поверх которого надевалось
второе, более широкое и длинное, чаще
всего пурпурного цвета, сшитое, в
зависимости от средств, из тонкой
шерсти, шелка, бархата или парчи.
Широкие и длинные рукава с разрезом внизу
обычно были отделаны шитьем и
жемчугом. Ворот обшивался
гофрированной оборкой из тонкой материи или
парчи. Пояс из позолоченного серебра
был унизан жемчугом. Пальцы
украшались золотыми кольцами, а запястья —
коралловыми или янтарными четками.
Волосы, если их носили непокрытыми,
были заплетены в пышные косы. На
голову накидывалось белое покрывало
из шелка или тончайшей шерсти.
Молодые женщины носили
верхнее платье фасона киприан с глубоким
и широким вырезом на груди.
Женщины постарше предпочитали тот же
фасон, только закрытый, а на голове
носили чепчики, украшенные жемчугом
и кружевами, переплетенными с
золотом. Накидка (плащ) делалась обычно
длинной и широкой, а молодежь
носила ее короче и уже.
В начале XV в. мужская одежда принимает иной характер.
Различные особенности костюма, так быстро распространившиеся, все
больше удалялись от прежней простоты. До этого времени еще
придерживались унаследованных форм, но внешние
обстоятельства, например отношения с Германией и Францией, повлияли на то,
что иностранным образцам стали подражать все чаще. Хотя
прежние фасоны не были полностью уничтожены, в мелочах они
подверглись значительным изменениям. Независимо от перемен,
произошедших в существующей одежде, к ней присоединились и новые
фасоны, которые превзошли своей странностью все
существовавшие тогда во Франции и даже Германии. Хотя власти во всех
главных городах постоянно возобновляли постановления,
направленные против модных излишеств, они оставались безрезультатными.
Их обычно читали, платили назначенный штраф, а затем, не
обращая на них внимания, поступали по собственному усмотрению.
Мужская одежда по основным своим фасонам делилась на два
главных вида: мало отличавшаяся от прежних простых форм
относительно длины и ширины, а также и относительно всего
остального; и противоположный первому тип узкой, плотно обтягивающей
все тело одежды. Между этими двумя крайне противоположными
покроями выработалось множество средних, приближавшихся к
тому или к другому виду.
Все сказанное больше касалось верхнего и нижнего кафтанов,
чем всей остальной одежды, которая хотя и подверглась некоторым
изменениям, в сущности осталась прежней. Длинная и широкая
одежда как в целом, так и в деталях меньше всего подверглась
преобразованиям. Изменения ее были несущественны и касались
только мелочей отделки, длины и ширины одежды, увеличивавшихся
соответственно чину и званию носившего ее лица. Нижняя одежда
и дальше изменялась лишь в длине, доходя иногда до пят, и в
форме ворота, который вырезался в виде четырехугольника или
делался на застежках. Верхнюю одежду, напротив, никогда не носили
короче, чем до ступней, а иногда она делалась даже длиннее. Вокруг
ворота ее обшивали стоячим воротником или пелериной с
гофрированной оборкой (брыжами), капюшоном или обходились без
него (рис. 1159, б, в). Дальнейшие ее особенности сводились к
обшивке краев различной каймой или меховой опушкой, а у распашных
одежд — густым рядом пуговиц. Рукава оставались без изменения.
Рис. 1159
Широкая и длинная одежда
знатных, но не служащих лиц сохранила
свою прежнюю форму. Только нижний
кафтан чаще стали укорачивать до
колен, а верхний, независимо от
изменений в длинных и широких,
мешкообразных и висячих рукавах, стали
делать или еще шире, или же,
соответственно моде, значительно уже. Так
продолжалось до конца столетия,
пока снова в моду не вошла широкая
одежда, безрукавная или с проймами
для рук, накидывавшаяся вроде
древней тоги (рис. 124, а; ср. рис. 126, а).
731

iYWWWW^ Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Приблизительно около 1470 г., в подражание французскому
официальному костюму, в употребление все больше стала входить
одежда, состоявшая из нижнего кафтана умеренной ширины и из
верхнего кафтана, более узкого и распашного спереди. Оба из них доходили
до пят (рис. 1160, а, б; ср. рис. 1103, а, б). Эти верхние кафтаны
отличались от французских и старинных тем, что старинные сохранили
все прежние фасоны рукавов с самыми незначительными
изменениями. Перемены эти состояли в том, что широкие и открытые
спереди рукава делались с одним или несколькими разрезами вдоль
переднего шва, обшивались по краям широкой каймой или
отделывались высечкой.
Средние сословия и ремесленники, прежде обычно носившие
длинную одежду, в начале столетия ограничились одним верхним
кафтаном, который стали делать значительно короче и уже или, не
изменяя его прежней ширины, собирать спереди продольными
складками, схваченными в талии кушаком (рис. 1161, б). Рукава для
большего удобства делались если не совсем узкими, то, по крайней
мере, умеренной ширины и длины, чаще всего цельные, с
коротким надрезом у кисти или мешкообразные (рис. 1161, б). В отличие
от упомянутого вида одежды, в конце столетия среди ученых
наряду с обычным, похожим на рясу нижним кафтаном, являвшимся
знаком сословного отличия, вошла в моду длинная одежда в виде
накидки, открытая справа и слева до плеч (ср. рис. 1161, в).
Употреблявшиеся одновременно с длинной и широкой одеждой
короткие и узкие кафтаны подверглись весьма разнообразным
изменениям. Частично под французским влиянием, частично
вследствие преобразования уже существовавших фасонов для верхнего
кафтана, особенно для рукавов, появились совершенно новые виды
кроя. Не изменяя фасона, эти кафтаны стали укорачивать до
середины бедер и даже выше, открывать спереди до талии,
приспосабливая их для застежки или шнуровки (рис. 1162, а). Обычно его де-
лали с высоким стоячим воротником. Иногда, особенно когда кафтан
был в обтяжку, у ворота спереди или сзади делался круглый или
четырехугольный вырез (ср. рис. 1164). Вследствие распространения
подобных вырезов (приблизительно с середины XV в.) у знатной и
богатой молодежи стали входить в моду роскошно отделанные нагрудники
из тонкой материи. Нижняя часть кафтана, начиная с талии, не
подверглась никаким существенным изменениям. Ее продолжали
делать или узкой гладкой, или довольно широкой сборчатой, причем
обычно закладывали долевыми складками.
Начиная с 1460 г. совершенно новый фасон имели кафтаны,
соответствовавшие коротким франко-бургундским и появившиеся
в подражание последним (ср. рис. 1083; рис. 1099, г). Они доходили
до середины бедер и обычно носились с поясом (рис. 1163; рис.
1164). Полы этих кафтанов на боках разрезались, причем у более
широких из них разрез иногда доходил до талии, а вместо рукавов
иногда делались только проймы (рис. 1163, а—в; рис. 1164, б). В
отдельных случаях безрукавные кафтаны разрезались по сторонам
до самых плеч и превращались в разновидность накидки,
впоследствии очень любимой молодежью. В остальном, за исключением
рукавов, эти кафтаны были похожи на прежние: выемка ворота,
материя и отделка остались все те же, только подол и проймы рукавов
стали опушать мехом (рис. 1164, б; ср. рис. 1163, а—в). Если они
были с рукавами, то последние делались или узкие и длинные до
кисти, или более широкие, спускающиеся несколько ниже локтя (рис.
1164), иногда же они были широкие у плеч и, начиная с локтя, по-
732

Глава третья. ИТАЛИЯ
степенно суживались к кисти. Изредка к таким рукавам
пришивались верхние висячие разрезные рукава (рис. 1163, а—в).
Почти одновременно с этими кафтанами, особенно среди
молодежи, вошли в моду куртки, доходившие до талии или
спускавшиеся несколько ниже нее. Они плотно прилегали к узким панталонам,
благодаря этому отчетливо обозначалась форма тела (рис. 1165; рис.
1166, а, в). Эти куртки делались то шире, то уже, а иногда, как у
французов, совсем в обтяжку (рис. 1082). Иногда они были
закрытые, иногда открытые спереди, приспособленные для застежки и
шнуровки (рис. 1166, в). У курток в обтяжку и вообще у узких
курток рукава были длинные и узкие (рис. 1166, б, в), а у широких
имелись сборчатые полу рукава (рис. 1165; рис. 1166, а). Иногда их
делали только с короткими наплечниками или же совсем без рукавов.
Узкие рукава, как и рукава у кафтанов, сзади разрезались и
подбивались буфами (рис. 1166, а). Эта одежда, помимо ее украшения
галунами и шитьем, делалась разноцветно-полосатой.
Что же касается различных странных фасонов, возникших еще
в начале столетия и в течение второй его половины значительно
приумножившихся, то они одинаково касались как длинной и
широкой, так и короткой одежды. К таким фасонам следует отнести
верхнюю широкую одежду, негибкую настолько, что она не
образовывала никаких складок. Она шилась из самых плотных шерстяных
или шелковых тканей и делалась еще более негибкой от вытканных
или нашитых на ней украшений (рис. 1167). Одежда эта очень
редко распахивалась спереди во всю длину. В большинстве случаев она
была закрытой, а в том случае, если она предназначалась для
верховой езды, делалась с разрезом спереди и сзади от нижнего края
вверх до середины бедер (рис. 1167, б). Чаще всего она шилась без
рукавов, с одними только отверстиями для рук или с очень
короткими полурукавами, а иногда имела широкий откидной воротник,
вроде пелерины без складок, плотно прилегавший и обычно еще
роскошней отделанный, чем сама одежда (рис. 1167, г). В тех редких
случаях, когда она шилась с рукавами, те были такой длины, что
доходили до земли и, подобно самой
одежде, не собирались в складки.
Для большего удобства посредине
рукавов прорезывались отверстия
для продевания рук (рис. 1167, в).
Края одежды и рукавов
оторачивали дорогим мехом или
украшали высечкой (рис. 1167, г, д).
В то же время появились
длинные накидки, которые были похожи
на обычные и отличались от них
только тем, что по краям были
украшены высечкой (рис. 1167, а).
Вскоре после того, как в моду
вошла описанная одежда, модники
значительно усовершенствовали
ее в отношении отделки и покроя.
Чтобы смягчить негибкость этой
одежды, обусловленную качеством
материи, ее стали собирать в
правильные продольные складки,
плотно прилегающие одна к другой (рис.
1168). Более короткую и широкую Рис. 1163
Рис. 1162
Одновременно с куртками
появилась более длинная одежда,
надевавшаяся поверх короткой и представлявшая
нечто среднее между верхним кафтаном
и плащом. С одной стороны, она имела
вид более или менее длинной
распашной накидки без рукавов (рис. 1162, в), а
с другой — была похожа на длинную
верхнюю одежду с широкими рукавами
и большим низко спускавшимся
воротником различных покроев, иногда очень
причудливых. В последнем случае она
представляла собой сборчатую
мантилью, передние полы которой, а иногда и
средние, удлинялись острыми
треугольниками (рис. 1162, а).
733

Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Рис. 1164
Рис. 1165
накидку, гладкую или со складками по краям, отделывали разными
обшивками, чаще всего высечкой (рис. 1168, а, б).
Одновременно с введением такой отделки, ставшей очень
распространенной к концу столетия (рис. 1169, а), среди знатной
молодежи появилась мода обшивать платье маленькими
металлическими подвесками на цепочках. Некоторые щеголи прибавляли к этому
широкую перевязь, надетую через плечо и увешанную маленькими
колокольчиками самой разнообразной формы (рис. 1168, в). Наряду
с этой одеждой была в обиходе и более простая, без подвесок и
колокольчиков, состоявшая из короткого кафтана до колен со
сборчатыми полами и широкими, довольно длинными рукавами
(похожими на французские рукава с буфами у плеч) (рис. 1169, в).
Чтобы придать разнообразие и оригинальность узкой верхней
одежде, на ней делали разрезы во всевозможных направлениях,
что вызвало необходимость носить под ней подходящую нижнюю
одежду. Сначала разрезы делались только на куртках,
преимущественно на груди и вдоль спины, и подбивались подкладкой. Вскоре
эта мода была доведена до такой крайности, что вся куртка
казалась сшитой из узких полос, едва прикрывающих нижнюю одежду.
Иногда рукава разрезались сзади по всей длине, а спереди, у кисти
и выше, скреплялись пуговицами. Благодаря такой моде, нижнюю
(надевавшуюся под куртку) одежду делали также из дорогой
материи, которая пышными буфами выбивалась сквозь разрезы, в
особенности на рукавах. Так же поступали и с узкими панталонами. Одетый
в такой костюм выглядел так, будто поверх рубашки его прикрывали
только полоски материи (рис. 1170). Если куртки делались с
короткими полами, то чаще всего они имели вид короткого передника,
составленного из нескольких дугообразных полос, расположенных
рядами или крест-накрест. Разрезы отделывались по краям тесьмой и
иногда на панталонах зашнуровывались (рис. 1170).
Нижняя одежда была видна только тогда, когда верхнее платье
шилось с короткими рукавами или вовсе без рукавов. В первом
случае рукава нижней одежды были узкими, в последнем их обычно
делали, как у коротких узких и сборчатых кафтанов, довольно
пышными от локтя до плеч (рис. 1163; рис. 1166, а; ср. рис. 1162).
Что касается поясов, то, кроме прежней моды носить пояс вокруг
талии или ниже, стал использоваться, независимо от фасона
одежды, новый способ: перекидывать его наискось, прикрепляя справа
ниже талии. Пояса эти состояли из разноцветного шнурка (рис.
1164), узкой ленты, или же они были кожаные с разными
украшениями, иногда и с металлическим набором. Отделка их становилась
все роскошней. Нередко их украшали жемчугом, драгоценными
камнями в изящной оправе и т. д. Иногда отделывались и
обвешенные бубенчиками перевязи, которые носили через плечо (рис. 1168,
в; рис. 1169, в).
Длинные и широкие плащи, которые надевались подобно тоге
(рис. 1159, а), как и более короткие накидки (рис. 1162) стали
разнообразней благодаря изменениям в покрое. Появились также
короткие и красивые плащи (рис. 1171) с таким же или другого фасона
воротником и небольшие накидки, состоявшие подобно
древнеримским сагум из четырехугольного куска, прикрепленного на
правом плече пряжкой или пуговицами (ср. рис. 1138). Воротникам
иногда придавали необычные формы, то выкраивая их длинными
висячими лоскутками (ср. рис. 1162, а), то прибавляя к ним второй,
короткий отложной воротник, то драпируя их на спине как
капюшон и т. д. Очень короткие плащи обшивались только цветными
734

Глава третья. ИТАЛИЯ
каймами, все остальные виды украшались еще золотыми
пуговицами весьма изящной работы или меховой опушкой.
Изменение обуви заключалось в удлинении носков. Этой моде
следовали только щеголи, желавшие отличиться от прочих
необычным костюмом (рис. 1167; рис. 1168, б, в), но она не достигала здесь
такого распространения, как во Франции, Англии и Германии, хотя
и существовала до конца столетия. Большинство придерживалось
привычных форм, признавая их достаточно красивыми и
практичными, и довольствовалось только некоторыми
усовершенствованиями в отделке: закрытые башмаки стали делать с отворотами
другого цвета (рис. 1162, а, б; рис. 1170), а у открытых спереди башмаков
удлинять заднюю часть над каблуком узким мыском и
зашнуровывать их на подъеме различными способами (рис. 1165; рис. 1170; ср.
рис. 1164, а; рис. 1166, а). Для полусапожек (рис. 1166, б) и сапог
вместо прежней грубой жесткой материи стали употреблять тонкую
кожу. Сапоги обычно делались очень высокими, иногда даже выше
колен, их снабжали довольно широкими отворотами, отделанными
по краям пестрым кантом и вырезанными фестонами (рис. 1163, а;
рис. 1168, а, б; рис. 1169, б).
Все прежние формы головных уборов сохранились, но наряду
с ними появились другие. Простые жесткие шапки получили
разнообразные высокие или низкие отвороты (рис. 1159, а; рис. 1160, в;
рис. 1162, а; рис. 1163, а; рис. 1166, а, б); мягкие фескообразные
шапки стали посредине собирать в складки; иногда их делали с полями,
загнутыми кверху и очень высокой тульей (рис. 1163, в; рис. 1164;
рис. 1169, в). У жестких шапок с круглой тульей увеличились поля,
их вырезали и загибали на разный манер, так что иногда они
торчали над головой, словно рога (рис. 1159, в; рис. 1170; рис. 1171). В
подражание женским головным уборам щеголи стали носить большие
круглые шапки, которые старались делать еще выше, оборачивая их
материей, сложенной пышными буфами (рис. 1167, б; рис. 1168, а).
Гораздо позднее, в середине столетия, вошли в моду высокие жесткие
шляпы с поднятыми или опущенными полями (рис. 1169, б).
Появились также разнообразные фасоны головных повязок. Внешняя
отделка головных уборов стала значительно богаче. Каймы для полей
шляп и отворотов шапок, ленты и шнурки, служившие завязками,
а также различные металлические
украшения, которыми
отделывались жесткие шапки (рис. 1170; рис.
1171), становились все роскошней.
Вошло в обыкновение украшать
некоторые головные уборы пером,
прикрепленным спереди или сбоку
(рис. 1160, а; рис. 1166, а, б; рис. 1169,
б), а также подбивать их или
опушать мехом, так отделывались
капюшоны с воротниками (рис. 1167,
в). Все головные уборы: капюшоны,
шапки и тафтяные повязки — до
самого конца столетия отделывали
так называемой высечкой во всем
ее разнообразии.
Прическа тоже изменилась. В
основном продолжали носить волосы
умеренной длины, с прямой челкой
или совершенно короткие, покры- РИСф цб7
Рис. 1166
Панталоны оставались необычно
узкими. Этот фасон стал настолько
привычным, что даже разрезы, которые
делались на панталонах, нередко плотно
стягивались шнурками (рис. 1170).
Вообще мода остановилась на гладких
узких цельных панталонах, как длинных,
так и коротких, доходящих до
середины бедер и до колен (рис. 1164, а; рис.
1166, а). Их обычно закрепляли внизу
лентами, завязанными пышными
бантами. Цельные панталоны все чаще
делались из разноцветных или
одноцветных продольных полос, одноцветные
обшивались узкой нарядной каймой
вроде лампаса. Кроме того, в конце
столетия к панталонам стали пришивать
мешочки, которые были повсеместно
распространены во Франции под
названием бракеттов.
735

##ШЩ Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Рис. 1168
Рис. 1169
вая их шапочками (рис. 1159, а; рис.
1160, б; рис. 1161, а, б; рис. 1163, в;
рис. 1167, а, в, д; рис. 1169, в). Среди
молодежи распространилась мода
носить волосы распущенными,
завивая их в локоны. Для того
чтобы волосы сделать волнистыми, их
помадили, прижигали, завивали
(рис. 1168, в; рис. 1169, а).
Некоторые в подражание женщинам
носили длинные локоны и
поддерживали их обручем, лентой или венком
(рис. 1168, б; рис. 1169, а). Хотя кое-
кто продолжал отращивать
короткие бакенбарды, усы или короткую
острую бородку (рис. 1167, в; рис.
1169, б), обычай брить бороду
сохранился среди знатных людей как
требование приличия.
Наряду с различными мелкими
украшениями — кольцами,
запястьями, пряжками и т. д.— в начале
столетия появилась мода на
перчатки. Кроме перчаток из толстой
кожи, используемых для верховой
езды и соколиной охоты (рис. 1163,
а; рис. 1168, б), стали шить перчатки из тонкой цветной
кожи, из шелковой материи, бархата, украшая их шитьем,
каймами и пр. Перчатки делались с крагами,
украшенными на концах кисточками (рис. 1163, а; рис. 1168, б).
Франты довели эту моду до такой крайности, что власти в
некоторых городах, например в Бергамо, вынуждены были
законодательно положить предел излишествам.
В середине столетия вошли в моду трости в дорогой
оправе, имевшие самые причудливые формы (рис. 1168, б).
В противоположность мужской, женская одежда еще
долго оставалась традиционной. Это было связано с тем,
что принятый покрой не допускал существенных
изменений длины и ширины, однако в пределах традиции
достигалось достаточное разнообразие, Большое количество
украшений и отделок, употребление плотных и дорогих
тканей придали женской одежде тяжеловесность,
монументальность. Возникнув в середине столетия, эта мода
не получила широкого распространения и оказалась
принятой только высшими сословиями.
Знатные дамы и девушки отдавали свое предпочтение
длинной одежде с гладким лифом и широко вырезанным
воротом, а также длинным и узким или висячим
широким рукавам (рис. 1172, а, в, г). Платье по-прежнему
носили с поясом выше талии или вообще без пояса, а
рукава, кроме отделки каймами или бордюрами, подбивали и
опушали мехом, вырезая по краям фестоны (рис. 1173; ср.
рис. 1172, а, г). Нагрудники, надевавшиеся под
открытый лиф, украшались жемчугом и золотым шитьем.
Форма их, в зависимости от выреза, была самой
разнообразной. Если вырез был небольшим и неглубоким, горловина
736

Военная форма королевской французской армии.
2-я пол. XVIII в.

Военная форма русской армии. 2-я пол XVIII в.

Глава третья. ИТАЛИЯ
Рис. 1170
отделывалась узким отложным
воротником (рис. 1172, а); шею тогда
оставляли или совсем открытой,
или повязывали ее тонким
платочком. Если же вырез был
широким и низким, то нагрудник
делался в виде второго нижнего лифа
или в виде высокой манишки. При
особенно широких
четырехугольных вырезах эти манишки,
сложенные складками, были так
высоки, что закрывали шею до самого
горла и оторачивались нарядной
каймой.
Женщины среднего и низшего
сословия до конца столетия и даже
позже носили длинную верхнюю
одежду, делая ее то широкой и
сборчатой, то прилегающей в верхней
части до талии (рис. 1175, а).
Городские власти пытались
бороться с распространяющейся
роскошью, однако их распоряжения,
хотя и следовали одно за другим, не достигали результата. Одним из
таких постановлений 1453 года в Болонье определялись материя и
цвет одежды, рукавов и даже подкладки. Запрещены были
затканные золотом материи и горностай. Согласно этому постановлению
все общество было разделено на три разряда и каждому разряду
присвоена определенная одежда. Женщинам и девушкам из
старинных аристократических родов, причисленным к первому разряду,
позволено было носить платья из шерсти или бархата со шлейфом
не длиннее двух с половиной локтей. Кроме того, им было
разрешено носить на руке не более шести колец, не более одного
драгоценного камня на груди и на голове, посреди лба. Женам и дочерям так
называемого дворянства пера, т. е. ученых и писателей, а также и
нового дворянства (дворянства шпаги), составлявшим второй
разряд, предписана была еще большая
умеренность в отношении материи
и цвета одежды. Шлейфы им
позволено было носить не длиннее
половины локтя и надевать на руки не
более четырех колец. Наконец,
третий разряд, к которому относились
жены и дочери художников и
ремесленников, должен был
довольствоваться платьем из более простой
материи со шлейфом не длиннее
одной трети локтя и только двумя
кольцами.
Эти и другие подобные
постановления, изданные в Милане, Бергамо
и т. д., были направлены против
чрезмерного увлечения
драгоценными камнями, венками,
шнурками, жемчугом, золотыми и
серебряными украшениями, дорогими
Рис. 1171
Нижнее платье оставалось таким же
длинным, с узкими рукавами, как и
прежде (рис. 1172, в). В тех случаях,
когда надевали только одно платье, оно
обычно имело длинный шлейф (рис.
1172, б, в) и такие же длинные рукава.
Если платье было без рукавов, тогда
поверх него надевалась кофта, тоже
без рукавов и руки оставались
обнаженными. Знатные молодые женщины
начали носить необычайной формы
головные уборы, до того времени бывшие
редкостью (рис. 1172, а, в; рис. 1173).
737

Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Рис. 1173
Пожилые и замужние женщины
предпочитали широкую одежду (рис.
1174, б) без разреза или открытую
только спереди. Изменения моды
коснулись только ворота, который вырезался
довольно низко и прикрывался
нарядным нагрудником. Фасон рукавов
остался прежним.
головными уборами, поясами, сумками и т. п. В некоторых местностях
было даже запрещено изготавливать слишком дорогие вещи.
Особенно строгими, хотя в то же время и бесполезными, были распоряжения
по отношению к шлейфам. В Модене, где относительно этого пункта
были снисходительней, чем в других городах, женщинам разрешено
было носить шлейфы длиной до одного локтя. Существовала мерка
дая шлейфов, высеченная из камня и выставленная публично, по
которой измеряли мало-мальски подозрительные шлейфы. Нарушение
допустимых норм пресекалось властями. В Милане и Бергамо
шлейфы вообще были запрещены, женщинам не разрешалось также
обнажать грудь; низшим сословиям не позволялось ездить по городу в
повозках. Преимущества были у жен и дочерей рыцарей, законоведов и
докторов, которые имели больше свободы в отношении костюма.
Новая форма верхней одежды привела в середине столетия к
изменениям в женском костюме. Одежда эта своей жесткостью
представляла резкий контраст с прежней, широкой и сборчатой. Но
молодежь высших сословий, из духа противоречия или же стремясь к
разнообразию, снова стала носить широкие платья. Узкая
облегающая одежда сохранилась, но покрой ее изменился. К концу века
под влиянием бургундско-французских мод выработались довольно
причудливые формы, так что женская одежда представляла такое
же разнообразие фасонов, как мужская в начале столетия и позднее.
В облегающей одежде удлинился лиф, теперь он спускался ниже
талии, а иногда закрывал весь живот (рис. 1176). Чтобы усилить
впечатление стройности фигуры, лиф вверху носили закрытым до
самой шеи и совершенно гладким, отделывая его вдоль шнуровки
и вокруг узкого ворота нарядной каймой, бордюром и т. п. Прочие
формы вырезов ворота употреблялись довольно редко. Юбку
продолжали делать довольно широкой, со сборками и шлейфом, хотя
сравнительно с прежней, она была значительно уже и шлейф
умеренней. До конца столетия юбка и лиф кроились из цельного
куска, затем, в подражание французам, эти части платья стали
выкраивать отдельно. Пояс, сообразуясь с фасоном лифа, стали опускать
ниже (рис. 1176).
Рис. 1174
Рис. 1175
738

Глава третья. ИТАЛИЯ
Широкая и сборчатая верхняя одежда, сохраняя свойственные
ей формы выреза вокруг шеи и на груди, отклонилась от
принятого в то время фасона. Верхняя ее часть сузилась настолько, что,
не делая складок, свободно облегала грудь, не обрисовывая
резко ее форм (рис. 1177, в, г; рис. 1178, в). Ее иногда подпоясывали
довольно высоко под грудью и шейный вырез обшивали
широким воротником (рис. 1178). Для верхней одежды в высших
кругах использовались дорогие плотные шелковые ткани или
бархат, а для ее отделки — вышитые золотом или серебром бордюры
и пр. Уменьшилась длина шлейфа, так как, сделанный из плотной
ткани, он был тяжел и мешал ходьбе. Поэтому шлейфы
сохранились только в особенно нарядной одежде, которую надевали на
торжествах. В этих случаях их обыкновенно несли сзади пажи
или служанки.
Плотные и тяжелые ткани, затканные серебряными или
золотыми цветами и узорами, так называемые брокаты (парчи),
изготовлявшиеся в это время в Верхней Италии, не допускали свободных
складок. Это привело к некоторым изменениям в крое одежды
(рис. 1177, в; рис. 1179, а, б; ср. рис. 1177, а, б, г). Из-за
необыкновенной плотности тканей платье вынуждены были делать без шлейфа
и открывать его насколько можно или спереди по всей длине,
если хотели, чтобы оно было прилегающим в верхней части, или же
справа и слева до плеч, если фасон был свободней (рис. 1177, в; рис.
1179, а, б). В первом случае платье сверху до талии
зашнуровывали дорогими шнурками, а от талии до низа застегивали на
пуговицы (рис. 1177, д); в последнем — украшали маленькими красивыми
пряжками, отделывали по краям каймой или дорогим шитьем
из золота или жемчуга. Лиф спереди вырезали довольно низко,
чтобы открыть дорогой нагрудник или нарядный нижний лиф, а
юбку собирали в продольные складки различной ширины.
Рис. 1176
Рис. 1177
Рис. 1178
739

#WSWW\ Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ. /WP^WEW^
Как украшение пояса
использовались редко; их прикрепляли с правой
стороны около талии и в подражание
мужчинам наискось спускали вниз.
Отказаться от поясов, при необычайной
роскоши самой ткани, казалось еще
возможным, но гораздо
чувствительней была утрата шлейфов. Чтобы чем-
нибудь восполнить эту потерю, стали
надевать поверх платья длинные
накидки из дорогой, но более легкой
материи (рис. 1179, в) или прикреплять
сзади к вороту платья и во всю
ширину его длинный и широкий кусок
материи, который свисал вниз густыми
складками (рис. 1179, б).
Положительную роль сыграла бургундско-француз-
ская мода, указав на новую материю,
изготовляемую Нидерландами, из
которой делали довольно длинные
шлейфы, даже с меховой опушкой, не
слишком мешавшие ходьбе. Вместе с новой
одеждой начали вводить не только
присущие ей особенности в фасоне лифа и
разреза, но и общий тип костюма,
сложившийся под влиянием бургундской
моды (ср. рис. 1180, а).
Рукава верхних платьев стали
пышными около плеч и суживающимися
к руке. Широкие рукава, независимо от
того, насколько они закрывали руку,
начали разрезать спереди или сбоку,
от плеч до локтя, и разрез этот
застегивать на пуговицы, затягивать
шнурками или лентами (рис. 1178, а, б). Если
рукава были цельные, то их во всю
длину отделывали роскошной каймой
(рис. 1178, г). Узкие рукава стали носить
с разрезом. Разрез делали то вдоль
всего рукава, то лишь от плеча до локтя
или от локтя до кисти, и обычно в
нескольких местах он застегивался или
завязывался. Иногда рукав просто
разрезался поперек на две части, из
которых верхняя прикреплялась шнурками
к оплечью, и таким же способом, при
помощи шнурков, соединялась повыше
локтя с нижней частью рукава.
Промежутки между ними заполнялись
широкими буфами (рис. 1179, а, б). Кроме
того, спереди вдоль верхней части рукава
нашивали иногда ряд отдельных
маленьких буфов (рис. 1179, а) и
старались по возможности разнообразить
отделку рукавов шнурками и бантами.
Большое значение для развития
костюма имела возникшая в это время
тенденция закреплять за каждым
видом одежды определенный фасон
рукавов. Неудобные длинные и
широкие висячие рукава, как и слишком
узкие, стали использовать гораздо
реже (ср. рис. 1172; рис. 1173). Висячие
и цельнокроеные рукава (значительно
короче и уже прежних)
использовались главным образом дая одежды,
плотно облегающей верхнюю часть
туловища (рис. 1175, а; рис. 1176).
Цельнокроеные и короткие рукава
умеренной ширины, а также расширяющиеся
у плеч и суживающиеся к руке узкие
рукава служили для широкой
сборчатой или для узкой оде лды (рис. 1174;
рис. 1175, б; рис. 1177; рис. 1177, а—г).
Между тем длинные, очень узкие
рукава использовались только Для
одежды из очень плотных тканей (рис.
1177, д; рис. 1179). Эти узкие рукава
могли заканчиваться жесткими
обшлагами. Иногда широкие и длинные
рукава в подражание бургуидско-француз-
ской моде отделывались с наружной
стороны дорогой вышивкой из золота
или жемчуга, воспроизводившей
какое-нибудь произвольно выбранное
изречение (рис. 1180, а).
Рис. 1179
К концу столетия в высшем сословии появились новые виды
одежды, которые из-за необычайной дороговизны были доступны
немногим. Одежда эта, отличавшаяся особой плотностью ткани,
имела особенно много разрезов, скрепленных шнурками и бантами.
Это были узкие вверху и расширяющиеся книзу волочащиеся
платья, разрезанные во всю длину на равные полосы, соединенные
между собой на небольшом расстоянии бантами, так что все платье
казалось будто усеянным ими. Чрезвычайно пышные и короткие
рукава, из такой же материи и с той же отделкой, а под ними не менее
объемные, но более простые рукава, доходящие до кисти и обшитые
внизу широким гофре,— все это приметы одежды высшего
сословия. К ним добавим богато разукрашенный лиф с короткой талией
и довольно глубоким вырезом. Шея до самой груди прикрывалась
подложенным снизу нагрудником из легкой прозрачной ткани.
С этих пор и нижнее платье приобрело большее значение. Если
и прежде, когда оно оказывалось на виду при коротком или
высоко приподнятом верхнем платье, оно отделывалось богато, то
теперь оно постепенно превратилось в род второго нарядного
платья, которое надевали под жесткое, широко распахнутое верхнее
платье. При более коротком верхнем платье нижнее стали удлинять
740

Глава третья. ИТАЛИЯ
mwwfwm-
в шлейф, хотя и довольно
умеренный. Рукава также изменились.
Как и раньше, их продолжали
носить узкими, отступая от
общепринятой нормы только в отдельных
случаях, например, когда верхнее
платье имело короткие рукава или
было вовсе без рукавов. В таких
случаях рукава нижнего платья
делались длинные и широкие (рис.
1176), иногда отдувающиеся,
разрезные, подбитые буфами и т. д.
Широкий и длинный плащ не
утратил своего прежнего значения.
Между тем как верхнее платье
укорачивали, плащ стали удлинять
(рис. 1177, а). Он стал роскошней по
материи, по отделке, состоявшей из
бордюра, каймы и меховой опушки,
и по изяществу пряжек, служивших
для застежки. Такие плащи из
тонкой ткани иногда носили
по-мужски, подобрав обе полы плаща на
руку или перекинув один конец
через плечо. Если плащ был сделан из плотной материи, то на его боках
прорезывались широкие, по большей части обшитые нарядной
каймой отверстия для рук. Кроме перечисленных форм накидок, носили
также похожую на них длинную верхнюю одежду со шлейфом и
проймами для рук, полы которой расходились от середины груди.
Рис. 1180
Головные уборы становились все
разнообразнее. Вошли в моду также
небольшие шапочки, которые
совершенно закрывали заднюю часть
головы, а спереди были выгнуты наружу,
так что, прямо поднимаясь надо лбом,
окаймляли лицо красивой овальной
линией (рис. 1176). Впоследствии
форма их несколько изменилась.
Передний край, дугой поднимавшийся надо
лбом, посредине углубляли, от чего он
делился на две одинаково выгнутые
половины. Этот двойной изгиб был
перенесен впоследствии и на другие
головные уборы с широкими полями.
Чепцы мало изменились (рис. 1177,
а). Головные сетки, за исключением
самых легких и изящных, оставшихся без
изменений, стали еще тяжелей из-за
неумеренного использования
различного рода украшений (рис. 1177).
Кроме головных повязок, которые носили
в основном пожилые и замужние
женщины (рис. 1175, б; рис. 1177, б—г),
вошли в употребление повязки,
свернутые в виде тюрбана, концы которых
нередко спускались до земли,
привлекая пестротой узора и яркими
цветными полосками (рис. 1174, б). Таким же
образом носили и другие головные
повязки, спуская их сзади широкими
складками, доходившими до земли.
Вместе с головными уборами стала
разнообразнее и прическа. Волосы
или прятали под головными уборами
разной формы, заплетая в косы,
спирально закручивая на затылке (рис.
1172, а-в; рис. 1173; рис. 1180, а), или
распускали свободно, иногда завивая
их в крупные или мелкие локоны (рис.
1177, в-г; рис. 1174, б; рис. 1177).
Голову украшали бантами из лент, нередко
в таком количестве, что верхняя часть
головы казалась покрытой чепцом
с тройной оборкой и висящими по
бокам лентами. Молодежь чаще всего
носила волосы распущенными (рис.
1174, а), слегка перехватывая их на
затылке косичкой или нарядной лентой
(рис. 1177, д).
Обувь, которая при длинной одежде была не видна, не
претерпела особых изменений. Только к концу столетия женщины, следуя
примеру мужчин, стали носить обувь с длинными носками. В
отношении обуви и различных отделок: высечек, бахромок,
колокольчиков, бубенчиков и т. д., а также в использовании двухцветной одеж-
До второй половины столетия к
существующим формам добавились
новые: причудливые французские энне-
ны с вуалями и разного рода наколки
(рис. 1172; рис. 1173; рис. 1180, а; ср. рис.
1079). Только к концу века намечается
возвращение к простоте. Некоторые из
прежних головных уборов, например,
широкие валики (рис. 1173) и высокие
сборчатые наголовники, сохранились
и даже перешли в следующее столетие.
Самым простым головным убором
остались шапочки, имевшие очень
красивые формы. Наряду с круглыми
валиками, обвитыми спирально жемчугом,
галуном и цветами (рис. 1173),
появились похожие на них наголовники,
составленные из связанных между собой
листьев, цветов и плодов, а также и
другие валики из материи, перехваченные
в нескольких местах, со свисающими
сзади широкими лентами. К названным
валикам прикреплялись вуали, отчасти
напоминавшие высокие сборчатые
наколки. Шапки и шапочки получили
разнообразные фасоны: то с высокой
выпуклой или плоскодонной тульей и
с узкими прямыми полями, спереди
загнутыми кверху, то с плоской тульей и
жестким богато отделанным
околышем. Иногда околыш спереди
заострялся или был вырезан полукругом и
поднят кверху наподобие диадемы;
могла и вся шапка состоять из одного
околыша, снабженного, по старинной
моде, подбородником.
741

Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
ды женщины проявили большую умеренность, чем мужчины, и
только женские перчатки отличались особым богатством и
разнообразием. Роскошь в драгоценных украшениях достигла
громадных размеров. Высокое развитие ювелирного дела в Италии, в
особенности в Венеции, способствовало этому. Все, что производилось
здесь: граненые и фигурные украшения, драгоценные камни и
жемчуг в оправах, филигранной работы пояса, пряжки, цепочки,
кольца, запонки и т. д.— приобреталось знатными людьми за
баснословные суммы и вместе с богатыми парчовыми одеждами производило
впечатление хотя и тяжелого, но поистине поражающего
великолепия. Стала широко использоваться косметика, разнообразные
притирания, фальшивые и крашеные волосы и т. д. Весьма вероятно,
что уже в XV в. женщины употребляли пудру для волос.
Одежда неслужащих сословий не регламентировалась. Хотя
местные постановления на этот счет были, они оставались без
внимания, и выбор одежды был свободным. Только евреи и публичные
женщины, находившиеся под надзором, вынуждены были следовать
этим правилам. Евреи обязаны были подчиняться нормам,
установленным церковью; нарушение их, впрочем, не везде преследовалось
с одинаковой строгостью. Например, во Флоренции во времена
народовластия евреи пользовались полной свободой. Меры
относительно публичных женщин были различны в зависимости от
времени и места. В Модене, например, где они старались одеваться по
образцу порядочных женщин, им уже в 1327 г. было строго
запрещено носить платья со шлейфами и шелковые шнурки в волосах. В
Падуе они были обязаны носить воротник в три локтя длиной, а их
содержатели - красную шапку без козырька. В Бергамо эти женщины
должны были носить желтый плащ без воротника; те же, у кого они
жили,— красные шапки с бубенчиками. В Милане на рынке или
в других общественных местах они могли показываться только в
черных плащах и т. д.
Ремесленные цехи имели свои
эмблематические знаки. У каждого цеха
было свое знамя, вокруг которого
собирались во время торжеств или для
защиты города от неприятеля. Такие
вооруженные цехи для сохранения
общественного порядка были созданы
в Болонье около 1271 г. Они
назывались «Ломбарды», «Общество Лапы» и
«Общество Грифона». Знамя
«Ломбардов» было красным с вышитым на
нем изображением Правосудия, знамя
«Общества Лапы» - белое с красным
львом-меченосцем, а на знамени
«Общества Грифона» красовалось
изображение грифона. Отдельные общества,
созданные с определенной целью,
также имели свои особенные внешние
отличия. К ним можно отнести союз «Де
ла Кальца» в Венеции, основанный в
1332 г. одним из местных вельмож и
состоявший из небольшого круга
молодых знатных венецианцев, которые
видели свою цель в устройстве
концертов, театральных представлений,
маскарадов и т. д. Отличием их были
малиновый полукафтан, панталоны, с
внутренней стороны пунцовые, а с
наружной — в лиловых и серых полосах,
пышные на бедрах и с разрезами,
отороченными галуном. Так как в этот союз
могли вступать только люди
состоятельные, члены его отличались
необыкновенно богатой и роскошной одеждой.
Постепенное совершенствование вооружения шло в Италии тем
же путем, что и во Франции, Англии и Германии. Первоначальная
кольчужная броня укреплялась сначала кожаными, потом
металлическими накладками, число и объем которых увеличивались, и
к началу XV в. вся броня оказалась сплошь выкованной из
.металлических полос. В Верхней Италии еще до начала XIV в. начали
отступать от принятого в то время покроя длинных сборчатых
казакинов, суживая их немного в верхней части. Иногда казакины
заменяли очень узкими полукафтанами (рис. 1181) или панцирными
742

Глава третья. ИТАЛИЯ
камзолами на металлической кольчужной или чешуйчатой
подкладке — так называемыми гьяццерино (коразин).
Вместе с тем налицо было
стремление и к красивой отделке
вооружения. Пока его укрепляли накладками
из толстой кожи, металлическими
украшениями покрывали только эти
накладки (рис. 1181, б). С появлением
цельных металлических панцирей
возникло и искусство украшать их. До
начала XV в. в форме украшений еще
придерживались древнеримских
образцов, лишь немного их совершенствуя
(рис. 1181, б). С начала века начинают
использовать два новых способа
отделки вооружения — ньелло и дамаскино.
Первый способ — ньелло — состоял
в следующем: фигуры и украшения
вырезались в металле углублениями, и эти
углубления заполнялись черной
массой, составленной из серебра, меди,
олова, серы и буры, а затем все
тщательно заглаживалось и
отполировывалось. При отделке способом дамаскино
вырезанный в металле рисунок
выкладывался золотом. Оба названные
способа отделки достигли наивысшего
развития в Милане, Флоренции и
Венеции. Здесь вскоре появилось
несколько отличных мастеров, среди
которых особенно славился учитель
Бенвенуто Челлини — Микеланджело.
Успешно развивалось и чеканное
искусство: выполнялась чеканка
выпуклых фигур и отдельных украшений, их
золочение и пр. Там же изготовлялись
маленькие ручные щиты из воловьей
кожи в металлической оправе или
цельные металлические щиты
величиной в человеческий рост. Производство
железных кольчуг доведено было в
Милане до всеми признанного
совершенства. Несколько итальянских
металлических предметов вооружения прекрасной
работы, относящихся к концу столетия,
хранятся в Амбразском музее в Вене.
Из них черное вооружение с желтыми
гвоздями и бархатной оторочкой
принадлежало Франческо Гонзаге Манту-
анскому.
Итальянское рыцарство никогда не было замкнутым сословием,
как французское и английское. Этому препятствовали, с одной
стороны, меркантильный дух народа, а с другой — постоянные
междоусобицы, которые порождались непримиримой враждой между
горожанами и дворянством; с третьей — раннее развитие городов.
И здесь, правда, добивались рыцарского звания как внешнего
отличия, а со времен Карла Анжуйского, в подражание французам,
любили устраивать блестящие турниры и появляться на них в
богатом вооружении.
В междоусобных войнах противоборствовали, с одной стороны,
горожане, а со стороны тех, кто добивался власти,— наемники,
большей частью немецкие и французские. Поэтому жители городов
почти постоянно носили оружие и были сгруппированы в отряды
по городским кварталам. Каждый из таких отрядов имел свое
знамя и выбранного из своей среды предводителя. Самые богатые и
знатные горожане составляли один или два особых отряда хорошо
вооруженных всадников; впоследствии к ним были прибавлены
еще два отряда, состоявшие из простых стрелков, вооруженных
самострелами или луками, и пехотинцев, снабженных большими
щитами, железными шлемами, мечами и длинными копьями. Каждый
отряд был обязан являться на сборное место своего квартала при
первом звуке набата. Руководство осуществлял высший сановник
города — консул, позднее подесте. В некоторых больших городах
довольно рано стали издаваться постановления, определявшие,
из чего должно состоять вооружение горожан. Так, в Ферраре
около 1279 г. было издано распоряжение, обязывавшее каждого
горожанина иметь хороший панцирь, шлем, щит, копье, меч и кинжал.
Но уже в начале XV в. требования значительно снизились, так что
теперь достаточно было иметь только надежный щит и железные
перчатки. Позднее вооружение простых воинов стало еще
произвольнее, но так как со второй половины XV в. их разделяли на
группы по роду оружия, то вооружение всей массы войска получило
более определенный характер (ср. рис. 1182; рис. 1166, а—в).
Рис. 1182
Из различных видов оружия,
известных в Италии в XV веке, наибольшее
распространение получили копье,
арбалет и большой ручной лук как оружие
простых воинов (рис. 1182; рис. 1183;
рис. 1166, а, б). Ручное огнестрельное
оружие постепенно
совершенствовалось. Уже в 1334 г. маркграф Эсте имел
такое оружие, а в 1364 г. в Перуджии
изготовлялось ручное огнестрельное
оружие величиной в четверть аршина.
В конце XV в. в Пистойе к нему
прибавили курок, вследствие чего
сложилось мнение, что именно этому
городу оружие обязано своим названием
(пистолет). Примерно в то же время
в Италии была изобретена подпорка
для больших и тяжелых пищалей.
Особенность ее заключалась в том, что
между рогами вилки насаживалась
широкая обоюдоострая пика, и подпорка
обращалась таким образом в оружие.
Одновременно с этим в Венеции
начали производить маленькие кинжалы
с волнообразным клинком,
распространившиеся впоследствии под
названием «бычьи языки».
743

^WWWW4\ Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ. /^WWW??
Рис. 1183
Наемники были народ свободный, они смотрели на войну как на
выгодное ремесло и всегда нанимались к тому, кто дороже платил.
Наниматель становился их начальником и вместе с подчиненным
ему отрядом наемников (бандитов) поступал к кому-нибудь на
службу за хорошее вознаграждение. Отряды наемников были иногда
очень многочисленны. Предводители их назывались кондотьерами,
если руководили одной небольшой группой, и капитанами, если
объединяли под своей властью несколько отрядов вместе с их
вожаками. Первое довольно многочисленное войско подобного рода
собрал Висконти Лондризио, в 1339 г. выставивший 3500 всадников и
еще большее число пехотинцев. За ним следовал в 1334 г. Конрад
Ландо из Швабии; затем с 1342 г.— немец по имени Вернер и
многие другие, такие как Кане далла Скала, Караччьоли, Карманьоли,
Вариос и Франческо Сфорца, оставившие о себе страшную память.
Предводители эти нередко пользовались сосредоточенной в их
руках силой и властью для достижения чисто личных, эгоистических
целей. Например, Кастручио Кастракани из Лукки добился около
1327 г. княжеского звания, а Франческо Сфорца, сын простого
крестьянина из Конитьолы, завоевал около 1451 г. титул герцога
Миланского и сумел удержать его за собой до самой смерти (1466 г.).
Вооружение этих вольнонаемных отрядов, равно как и состав
их, по крайней мере до конца XV в., было весьма разнообразным.
Каждый воин или приносил собственное оружие, или получал его
от своего нанимателя. Так как большая часть этих отрядов
состояла из французов и немцев, то и вооружение их было
преимущественно таким же, как во французских и немецких войсках.
Ношение гражданами оружия в мирное время в некоторых
городах законодательно ограничивалось. В Падуе только
бургомистру предоставлялось право носить меч и иностранцы с разрешения
подесты могли оставлять при себе оружие. В Милане, Вероне и
других местах временами запрещалось носить только определенный
вид оружия, временами — любое.

Глава четвертая
ИСПАНИЯ
же в первой половине XIII столетия христианам удалось
ограничить владычество мавров небольшой областью. После победы
христиан при Лас-Навас-де-Толосе в 1212 г. могущество мавров было
подорвано. Оттесненные к югу, они через 50 лет удержали в своем
владении одну только Гранаду. Не рассчитывая на возвращение
прежнего могущества, халифы сосредоточили свою власть на этой
области, стараясь укрыться в ней от нападения христиан,
оспаривавших и это последнее владение мавров. Несмотря на упорную
защиту, мавры в конце концов все-таки вынуждены были сдаться.
После окончательной победы Фердинанда Арагонского в 1492 г. и
последовавшего за ней изгнания мавров или насильственного
обращения их в христианскую веру существование их как нации на
полуострове прекратилось навсегда.
С расширением христианского владычества должно было
исчезнуть влияние, которое мавры в продолжение своего почти 600-
летнего господства оказывали на подвластное им христианское
население. Во время господства мавров, благодаря их общению
с христианами, религиозная вражда постепенно угасла, так что
христианские правители (например Альфонс IV) не считали для
себя унижением вступать в брак с дочерями халифов. Арабские
нравы и обычаи постепенно распространялись среди христианских
подданных. Но победы, одержанные христианами, вновь разожгли
старую вражду, поэтому мавры старались даже внешне ничем не
походить на христиан. Это отчуждение началось раньше и было
сильнее в северных областях Испании, откуда главным образом и
распространилось христианское могущество.
Одни из этих областей совсем не испытали господства мавров,
другие были отвоеваны у них уже в течение XII в., а потому
гораздо меньше остальных частей Испании испытали на себе
мавританское влияние. На них сильнее влияла соседняя Франция, с которой
по экономическим и политическим соображениям постоянно
поддерживались тесные отношения. Вследствие этих отношений,
скрепленных в XIII в. родственными связями между государями
обеих стран, внешняя жизнь северных областей Испании —
Наварры, Арагона, Леона и Северной Кастилии — получила
преимущественно французский отпечаток. Усилению и дальнейшему
распространению французского влияния способствовал большой
крестовый поход, совершенный в начале XIII в. (1212 г.)
Иннокентием III против мавров, так как из 500 000 ратников,
собравшихся для этой цели в Толедо, большинство составляли французские
рыцари. После французского сильнее всего было влияние
итальянское. Начало ему было положено еще в 1204 г., когда Петр II
Арагонский ездил в Рим, чтобы короноваться у Папы, и благодаря это-
745

Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
му приблизился к Ватикану. С этого времени стали развиваться и
торговые отношения, начавшиеся еще с середины XII в. между
Каталонией, с одной стороны, и Генуей и Пизой — с другой, особенно
усилившиеся при наследнике Петра II, Петре III, когда ему удалось
в 1284 г. окончательно завладеть Сицилией.
Все это оказало влияние на быт и в особенности на формы
костюма. В северных, а затем в южных мавританских областях очень рано
утвердилось подражание французскому костюму. Как происходил этот
процесс и насколько быстро обычный мавританский костюм был
окончательно заменен христианским, мы не знаем. Можно только
утверждать, что уже в первой половине XIII в. эта замена совершилась
на очень обширной территории. Она не коснулась лишь самых
южных областей, так как они все еще оставались под прямым влиянием
мавров, продолжавших господствовать в Гранаде. Заметим, что
климатические условия этих областей в значительной степени
способствовали сохранению здесь мавританских обычаев.
Альфонс VIII перед сражением в То-
лозской равнине в 1212 г. собрал свое
войско, он был вынужден отдать
приказание, чтобы воины сняли с себя
лишнее платье и все украшения и
хорошо вооружились. Однако блестящая
победа, доставившая несметную
добычу, дала новый импульс к увлечению
роскошью.
В Арагоне и Каталонии
наклонность эта за короткое время
необычайно усилилась. Этому способствовали
тесные отношения, существовавшие
между названными областями и
Италией и дававшие возможность
жителям Каталонии и Арагоне покупать
различные драгоценные товары,
которые Италия получала прямо с
Востока. Через несколько лет в Каталонии
роскошь усилилась до такой степени,
что Яков I вынужден был обратиться
к законодательным мерам для ее
ограничения. В 1234 г. он обнародовал
постановление — первое в этом роде
в Испании,— заключавшее в себе
подробный устав домашней и
общественной жизни, который касался даже
стола и одежды. В одежде
запрещались: набивные материи, всякие
украшения из золота, серебра и мишуры, а
в особенности отделка собольим и
горностаевым мехом. Остальные меха
позволено было употреблять только
на опушку плаща, капюшона и
разрезов на рукавах.
Если же говорить не о покрое
одежды, а о ее качестве, т. е. материи и
отделке, то роскошь, которой отличался
мавританский костюм, стала до такой
степени привычна, что отказаться от
нее было гораздо труднее, чем от
самого костюма. Мавританская культура
слишком глубоко внедрилась в
народный быт, чтобы исчезнуть из него
вместе с изгнанием мавров. Во время
господства мавров был достигнут высокий
уровень науки, искусства, торговли и
промышленности. Они заботились
также о развитии различных производств,
способствующих расцвету роскоши.
Им испанцы обязаны введением
шелковичного червя и шелкопрядения,
в котором они достигли высокого
совершенства, а также переселением
тонкорунных овец и усовершенствованием
обработки шерсти и красильного
искусства. В вышивании золотом и
серебром, в создании золотых вещей и
вообще в обработке металлов, так же как и
в выделке кож, сафьяна, они тоже
достигли блестящих результатов. Все это
и другие ремесла, например резьба по
слоновой кости, ювелирное
мастерство, вместе с изобретенной ими формой
украшений — арабесками — стало
после изгнания мавров достоянием их
победителей. Богатая добыча, которую
всякий раз захватывали христиане,
тоже немало способствовала усилению
склонности к внешнему блеску. Когда
В других областях происходило то же самое: они поспешили
последовать примеру северных. Поводом послужило завоевание
Валенсии Яковом I Арагонским и богатой Андалузии Фердинандом
Кастильским. И в них усиление роскоши вызвало законодательные
меры. Первое постановление было издано Альфонсом X в Севилье
(1256 г.). Оно также содержало ряд правил, которым надо было
следовать на свадьбах, торжественных обедах и т.д., и кроме того
с точностью определяло материю и покрой одежды. Постановление
это не избежало общей участи всех подобных решений, поэтому
через два года оно вышло в новой редакции — значительно расши-
746

Глава четвертая. ИСПАНИЯ
ренной и с более жесткими требованиями. Этими правилами
запрещалось: золотое и серебряное шитье и украшение одежды
лентами и шелком; слишком богатая отделка конского вооружения,
сбруи и рыцарских щитов. Мастера, которые изготовляли
подобные вещи, и портные за пошив одежды, не соответствовавшей
уставу, наказывались отсечением большого пальца правой руки.
Шелковые одежды (по тому же уставу) были привилегией посвященных
в рыцари. Шитые золотом башмаки и седла, а также пурпурный
цвет считались атрибутами короля. Женщинам не позволялось
носить украшенных золотым и серебряным шитьем сорочек и
вышитых платьев, а рыцарям и вообще всем знатным — делать
ежегодно более четырех костюмов. Запрещалось также иметь более одной
траурной одежды, кроме рыцарей, носящих траур по своему
сюзерену, и вдов, оплакивающих своих мужей. Было под запретом
излишнее употребление дорогих мехов, таких как горностаевый и
соболий. Низшие придворные служители, евреи и мавры совсем не
имели права носить мех, христианские подданные могли только
оторачивать им одежду. Горностай предназначался исключительно
для короля, новых рыцарей и аристократов.
Как ни роскошна была одежда
по материи и отделке, покрой ее до
середины столетия оставался очень
простым, близким по типу к
древнеримскому. Костюм мужчин и женщин
состоял из туникообразных нижних и
верхних одежд и длинных широких
накидок (у мужчин еще и из
панталон). В таком виде он был перенесен
из северных областей в южные и
распространился там среди
христианского населения, заменив мавританский
костюм. Некоторые особенности
последнего сохранились в новой одежде.
Перешла к христианам, например,
старинная круглая шапка, обернутая
легкой материей наподобие тюрбана.
Вместо обыкновенного пояса
подпоясывались (по крайней мере средний
класс) свернутым довольно широким
куском цветной материи. От этих
кушаков происходят, по-видимому,
характерные для национального
костюма широкие пояса. Остатком
мавританского костюма могут быть и
полосатые шерстяные одеяла, которые
в некоторых местах Испании
простолюдины носят вместо плащей. Вряд
ли справедливо предположение,
будто мужская накидка, так называемая
сара, являющаяся в настоящее время
частью национального костюма, а
также черное короткое
разукрашенное женское платье (баскина) вместе
с покрывалом (мантильей) обязаны
своим происхождением маврам.
Названия одежды и картины,
изображающие мавров и христиан раннего
периода, отрицают подобного рода
утверждения. Вероятнее всего, эти
одежды стали употребляться только
в конце XV в., кроме разве сары,
которая в простейшей своей форме
широкого плаща (на что указывает и самое
название) широко использовалась уже
в средние века.
Дальнейшее изменение общепринятого костюма началось в самом
начале XIV в. Оно шло тем же путем, что и во Франции, и
проявилось прежде всего в сужении верхних одежд у обоих полов и в
укорочении их у мужчин. В какой мере перенимались при этом различные
особенности (разрезы, увеличение числа пуговиц, застежек и т. д.),
определить трудно, поскольку сохранилось очень мало памятников
живописи того времени. Можно предположить, что образцом служил
французский костюм. Это касается и изменения формы других частей
одежды — головных уборов, обуви и пр. Предположение
подтверждается изображениями второй половины столетия, до мельчайших
подробностей воспроизводящими тогдашний французский костюм.
Это картины на плафоне судебной залы в Альгамбре,
представляющие мавров и испанцев-христиан (рис. 1184—1187).
Мужская одежда на этих картинах представлена в двух формах,
давно сложившихся во Франции, — узкой и короткой, а также
длинной и широкой. Узкая одежда похожа на аналогичную французскую
даже в мелочах: в размещении пуговиц, в способе ношения пояса,
Рис. 1185
Рис. 1186
747

WW»W#^ Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Рис. 1187
в фасоне обуви (рис. 1184, а, б; ср. рис. 1068; рис. 1069); сходство
проявляется также в формах головных уборов и в цвете всего костюма.
Здесь преобладают островерхие капуции с пелериной и
зазубренными краями (рис. 1184, а; рис. 1185, в; ср. рис. 1071). В широкой
одежде мы видим разнополосность (рис. 1184, б; ср. рис. 1069, а).
Единственное отклонение от французской моды и, может быть, особенность
чисто испанского вкуса — короткий плащ, застегивающийся на
груди (рис. 1185, г). Плащ этот является как бы ранним
предшественником характерного впоследствии (в конце XV в.) небольшого
испанского плаща.
Названные картины дают только один образец длинной и
широкой одежды (рис. 1184, в). Но мы встречаем ее и в других памятниках
того же времени, например скульптурах (рис. 1186; рис. 1187). Как ни
скудно их число, все они показывают нам, что не только в покрое
названной одежды, но и в ее использовании испанцы подражали
французам: длинная и широкая одежда носилась отдельно или поверх
узкого платья (ср. рис. 1071 и ел.). Незначительные отличия этой одежды
от французской, при полнейшем сходстве во всем остальном, скорее
могут быть объяснены прихотью отдельных личностей, чем
своеобразием испанского вкуса. Основываясь на изображениях более
позднего времени, можно сделать вывод, что этот род одежды
преимущественно был распространен между низшими классами.
Возможно, что предпочтения основывались здесь на привычке
к длинным мавританским одеяниям, которая могла
поддерживаться маврами, жившими среди христиан. В конце столетия к этой
одежде были прибавлены широкие висячие рукава, отделанные по
краям высечкой.
Женская одежда, как она представлена на тех же картинах и
других памятниках (рис. 1189), оказывается, как и мужская,
подражанием современной ей французской женской одежде. И здесь
также верхнее платье представлено в двух формах: с одной
стороны, широкого старинного покроя (рис. 1189; ср. рис. 1077, а, г), с
другой — суженное почти в обтяжку от шеи до талии или (реже) во
всю длину. Такое платье застегивается на пуговицы, которыми
украшены иногда и рукава (рис. 1188, а, б; ср. рис. 1066, а, в; рис. 1076,
в; рис. 1077, а). Подражание
французским образцам обнаруживается
в покрое и отделке женских
плащей, которые и здесь сохранили
форму широкой и длинной
накидки, застегнутой на груди (рис.
1188, в). Длинная и широкая
верхняя одежда с большими проймами
по бокам, долго бывшая в
употреблении как во Франции и Англии,
так и в Германии (рис. 1134, а), была
принята испанскими женщинами,
но в несколько измененном виде:
она стала короче, и ее верхняя
часть превратилась в широкую
пелерину (рис. 1188, б). Единственной
отличительной особенностью
испанского женского костюма был
короткий плащ, похожий на
мужской, но с застежкой не на груди, а
Рис. 1188 на пРавом плече (рис. 1188, а).
748

Глава четвертая. ИСПАНИЯ
Следуя французской моде, женщины, как и мужчины, приняли
к концу века длинные и широкие висячие рукава, отделанные по
краям высечкой или бахромой (рис. 1189, б, в).
Что касается цвета одежды, то предпочтение отдавалось тканям
светлым и пестрым, и чем дальше к югу, тем сильнее. На названных
картинах, относящихся к самой южной области — мавританской
Гранаде,— как в мужском, так и в женском костюме преобладают
цвета: белый, розовый, ярко-красный, светло-зеленый, голубой,
лиловый и т. д. Один из мужчин изображен весь в белом, только с
цветной оторочкой капюшона и в пестрых башмаках.
Значительное влияние на одежду средних классов оказало
развитие производства шерстяных изделий во второй половине
столетия. Уже к концу века эта отрасль в Испании настолько
усовершенствовалась, что смело могла соперничать с нидерландскими
суконными фабриками. Торговля шерстью и потребление местного
сукна достигли таких громадных размеров, что производители уже
около 1491 г. требовали, чтобы импорт шерстяных изделий был
запрещен. Как сырая шерсть, так и сукно сделались с тех пор важным
предметом вывоза, а Бургос и Медина-дель-Кампо — основными
местами складирования этого товара; первый для внешней
торговли, а последний для внутренней, с северными областями Кастилии.
Убедившись в невозможности
противодействовать все более
возраставшей склонности к роскоши, власти
решились в конце столетия использовать
это стремление для общей пользы.
Стремясь поднять коннозаводство,
остававшееся до того времени без
должного внимания, король Генрих III
(по всей вероятности, не без
содействия его супруги — англичанки
Екатерины Ланкастерской) издал ок. 1395 г.
указ, разрешающий всем замужним
женщинам носить шелковые платья,
жемчуг, золотые и серебряные сетки,
серый или дорогой белый мех, если
мужья их в состоянии содержать
лошадь ценой в 600 мараведи.
Разрешение это немного позднее было
распространено и на сыновей, отцы
которых имели лошадь ценой в 1200
мараведи или жеребенка не старше
трех лет и не дешевле 600 мараведи.
Сами короли и их придворные
подавали пример расточительности.
Дворы сделались центрами необычайной
роскоши и поражающего великоле-
в устройстве турниров и других
праздников, что не могло не повлиять
на общий склад жизни. Первое место
в этом отношении занимал Арагон,
где придворная жизнь отличалась
таким необыкновенным блеском,
особенно в царствование Иоанна I, что
слух о ней дошел даже до императора
Венцеслава, который, чтобы ближе
ознакомиться с ней, отправил в
Арагон в 1398 году одного из своих
придворных. О законах против роскоши
здесь, конечно, не могло быть и речи, и
до конца XV в. подобных
постановлений не издавалось. Налагались лишь
пошлины на заграничные товары в
целях поощрения отечественной
промышленности, в 1443 г. было запрещено
употреблять какие-либо другие ткани,
кроме местных. Когда около 1452 г.
граждане обратились к королю Иоанну
II с просьбой о возобновлении
прежних законов против роскоши, он
ответил им, что законы эти имели значение
в свое время, сейчас же, при новых
порядках, необходимы иные
распоряжения.
пия, проявлявшихся главным образом
Как ни значительно было усиление роскоши уже в течение
второй половины XIV в., но апогея она достигла с наступлением
следующего, XV века. До тех пор расточительность как в интерьере,
так и в одежде господствовала преимущественно в придворных
кругах. Теперь она стала распространяться и среди среднего и
низшего сословия и в такой степени, что трудно было отличить одних
от других. Зарождающаяся буржуазия, а вместе с ней и
ремесленническое сословие разбогатели. Хотя знатные особы жаловались,
что «даже жены ремесленников носят платья, которые годились бы
для знатнейших благородных дам», но при изменившихся условиях
жалобы эти оставались без внимания, и каждому была
предоставлена возможность демонстрировать свой достаток.
Рис. 1189
749

Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Рис. 1190
В конце XIV столетия вошли в
употребление туго набитые высокие
плечи и короткие стоячие воротники
(рис. 1073, а, б). И то и другое стали
применять к одеждам обоего пола
приблизительно около середины века,
стараясь по возможности превзойти
французские образцы (рис. 1191, а, б).
В стиле одежды испанцы
продолжали следовать французским
образцам. Сближение с Англией, при
существовавшем сходстве
французских и английских костюмов, не
оказало заметного воздействия на
одежду; насколько велико было
влияние Италии, это вопрос, на
который из-за ограниченного числа
живописных изображений, дошедших
до нас, трудно ответить. Итальянское
влияние обнаружилось лишь в конце
XIV столетия, когда женская одежда
начала принимать итальянский
покрой. С другой стороны, на
живописных изображениях встречается
одежда такой своеобразной, нигде
не встречающейся формы, что ее
можно принять за национальную
испанскую: это накидки в виде
плаща, бывшие в употреблении лишь
до середины столетия.
Мужская одежда в соответствии
с французской модой была двух типов: узкой и короткой, а также
широкой и длинной; последней отдавали предпочтение. Длинная
одежда, сохранившая в качестве церемониального одеяния
первоначальную простоту покроя (рис. 1190, а), была одновременно
будничной одеждой высших сословий и подчинялась всем изменениям
французской моды. Поэтому кафтан носили то шире, то уже, то
короче, то длинней, распашной или закрытый, с пуговицами и без них,
подпоясанным или без пояса, большей частью с широкими,
длинными, мешкообразными висячими рукавами (рис. 1190, б). Рукава
иногда отделывали высечкой, но далеко не в тех размерах, как во
Франции (рис. 1073, а—в; рис. 1190, б).
Что касается короткой и
облегающей одежды, то, кроме казакинов
с широкими рукавами,
надевавшихся и под панцирь (рис. 1190, в), к ней
можно отнести также узкие,
присборенные или облегающие
камзолы, вошедшие вскоре в общее
употребление (рис. 1191, в, г; ср. рис.
1083, а, б; рис. 1084). Камзолы эти,
по французской моде, делались с
полами и без них; в первом случае
полы были очень короткими и по
бокам имели разрезы; во втором —
панталоны, тоже облегающие,
пристегивались прямо к камзолу и
составляли с ним как бы одно целое.
Почти до середины столетия
носили короткие и длинные плащи,
последним с этих пор стали
отдавать предпочтение (рис. 1191, г),
первые же почти вышли из упо-
Рис. 1191 требления.
750

Глава четвертая. ИСПАНИЯ
Из головных уборов
предпочитали или широко выступающие
круглые наголовники (рис. 1191, б; ср.
рис. 1084; рис. 1086), или различные
виды шапок - высоких, низких,
жестких и мягких (рис. 1191, а, г; ср.
рис. 1083, а, б), поля которых,
следуя иностранной моде, иногда
суживались к переду мысом (рис.
1191, в). Можно предположить, что
и длинные, свисающие вниз
тафтяные повязки также вошли в моду,
тем более, что такой же тафтой
обвивались и широкие валики (рис.
1191, б; ср. рис. 1084; рис. 1086).
Кроме того, не были забыты и
ранее употреблявшиеся круглые
шапки, с околышами и без них (рис.
1190, а). В первой половине
столетия продолжали носить старинные
мавританские головные повязки
(рис. 1190, б).
В обуви, в подражание
французской моде, все более удлиняли
носки, до тех пор, пока во Франции
не появились новомодные
башмаки с тупыми концами (рис. 1191, а,
г; ср. рис. 1083, а, б). Наряду с
башмаками стали носить полусапожки
или высокие сапоги, доходившие
иногда до коленей (рис. 1191, г; ср.
рис. 1085, а, б).
Женский костюм отличался от
французского формой накидок,
придававших ему своеобразный вид
(рис. 1192). Накидки эти были в
виде короткого плаща с разрезами от
плеч книзу для свободного
движения рук, с гладкими или зубчатыми
краями, иногда с прямым стоячим
воротником (рис. 1192, б). Позднее
эти накидки вышли из
употребления и испанский женский костюм
совершенно сравнялся с
французским даже в том, что поверх
длинных закрытых платьев начали
носить длинные распахивающиеся
одежды, застегивавшиеся сверху
донизу на пуговицы. Эти верхние
одежды полюбились испанкам и
потому отделывались особенно
роскошно, причем вскоре их стали
делать совсем без пуговиц спереди
(рис. 1193). Поэтому можно
предполагать, что приталенные
нарядные кофточки, опушенные горно-
Рис. 1192
Рис. 1193
751

Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Из головных уборов, как
свидетельствуют живописные изображения,
особенно популярными были изящно
отделанные круглые шапочки, которые
иногда повязывали платком,
прикрывавшим и щеки (рис. 1194, а), а также
покрывала разнообразнейших
фасонов (рис. 1192; рис. 1193; ср. рис. 159).
Сложные формы головных уборов,
которые создавала тогдашняя
французская мода, в Испании встречались
редко. Судя по имеющимся изображениям,
именно в этой части костюма испанки
меньше всего подражали иностранным
модам, руководствуясь собственным
вкусом. Например, с середины
столетия они начали носить шерстяные или
шелковые сетки, в которые вкладывали
волосы. Величина этих сеток была
различна: при распущенных волосах
носили сетки такой длины, что те почти
касались земли, причем их
перехватывали в нескольких местах бантами из
лент, так что они спускались вдоль
спины в виде хвоста (рис. 1194, в). Этой
моде, без сомнения, обязаны своим
происхождением длинные головные
сетки, столь характерные для
населения Каталонии.
стаем и т. д., распространенные во
Франции, здесь не были приняты
(ср. рис. 1079, б; рис. 1107, а; рис.
1108). Покрой рукавов, вырез на
груди, нагрудник, пояс и т. д.
изменялись, как и во Франции, хотя
изменения эти доходили до Испании
значительно позже (ср. рис. 1079;
рис. 1093; рис. 1099). Во второй
половине века к характерному для
того времени покрою рукавов
верхней одежды добавились различные
фасоны разрезных и пышных
рукавов, пришедшие, возможно, уже из
Италии; однако они встречались
редко, по крайней мере в начале их
появления (рис. 1194, б).
Застегивающаяся на груди
мантия сохранила свой
первоначальный покрой. Ее делали, как и
раньше, то короче, то длиннее, с богатой отделкой, в которой главную роль
играла вытканная или вышитая жемчугом и т. п. кайма (рис. 1194, б, в).
Знатные и богатые женщины использовали для простых мантий
одноцветную шелковую или тонкую шерстяную материю (рис. 1194, а), для
нарядных — большей частью тяжелую шелковую ткань с роскошным
узором (рис. 1194, б). Мантии имели длинные шлейфы и широкие
разрезы дая рук (рис. 1194, б; рис. 1196). Существовали, вероятно, и
другие формы накидок, хотя точных данных мы не имеем (ср. рис. 1194, в).
Короткие плащи, застегивавшиеся на правом плече (рис. 1188, а), уже
в начале столетия стали постепенно выходить из употребления.
Относительно обуви испанки также не довольствовались
подражанием французским образцам. Вместе с остроконечными
башмаками, носки которых в женской обуви были короче, чем в мужской
(рис. 1192, б; рис. 1193, б), в начале столетия появились
оригинальные башмаки на высоких выгнутых подошвах, увеличивавшие рост.
Вначале, когда носили длинные платья, совсем скрывавшие обувь,
высота этих подошв была умеренна (рис. 1192, а), но с течением
времени их стали делать выше, а сами башмаки отделывали шитьем и
другими украшениями и уже не только не прятали под платье,
но охотно демонстрировали (рис. 1193, а). В таком виде обувь эта,
постоянно становясь выше, сохранилась до начала XVII в. К этому
времени она достигла, особенно в Италии, немалой высоты.
В 70-х годах XV в. в костюме произошло много изменений,
обусловленных в основном французским и итальянским влиянием.
Главным обстоятельством, вызвавшим эти перемены, было слияние
двух могущественнейших христианских государств, Арагона и
Кастилии, в 1479 г. и бракосочетание Фердинанда Арагонского с
Изабеллой ок. 1469 г. Последовавшее за этим окончательное изгнание
мавров (в 1492 г.) и объединение почти всех испанских владений
под властью Фердинанда, введенный им новый порядок, а также
случившееся при нем открытие Америки упрочили национальную
независимость Испании до такой степени, что это не могло не
отразиться и на национальной одежде.
В мужском костюме широкие и длинные одежды стали
исключительно церемониальными. Повседневным нарядом высших
сословий стал короткий распашной кафтан, иногда с широким
воротником и отворотами, с широкими рукавами или вовсе без рукавов,
752

Глава четвертая. ИСПАНИЯ
с одними проймами. Такой кафтан походил на немецкую шаубе, но
отличался от нее тем, что его делали обыкновенно из узорчатых
материй. Широкие сборчатые куртки были заменены на гладкие, а
гладкие все чаще заменялись настоящими куртками (без пол) и
реже — застегивавшимися на пуговицы узкими полукафтанами с
короткими, выше колен, полами. Узкие и умеренно широкие рукава
делались иногда с прорезями и пышно подбивались цветным
шелком или полотном. Панталоны носили обтянутые и, следуя
французскому обычаю, подвязывали их выше колен; иногда поверх
панталон надевались еще другие, довольно узкие или чуть более
свободные, но значительно короче первых. Башмаки с
остроконечными носками постепенно уступили место умеренно заостренным
или закругленным. К бывшим до сих пор в употреблении головным
уборам прибавились похожие на берет плоские шапки с околышем
или без него и шляпы разной высоты, широкими полями, обычно
богато отделанные нарядным шнурком, галуном, разноцветными
перьями. Наряду с длинными широкими плащами снова и все чаще
стали носить небольшие, иногда очень короткие шелковые и
бархатные плащики с коротким стоячим или отложным воротником, с
золотыми или шелковыми шнурками и нарядной каймой по краям.
Кроме длинных закрытых платьев,
женщины высших классов стали
носить другие, спереди совершенно
открытые (ср. рис. 1193). Закрытые платья
начали делать гораздо уже; открытые —
без значительных изменений в длине
и ширине — делались из тяжелой
парчовой ткани, перенесенной сюда,
вероятно, из Италии, и потому они
отличались жесткостью и отсутствием складок
(ср. рис. 1177, в). Когда надевали
закрытое верхнее платье, то ниже
настоящего пояса подпоясывали его еще один
или два раза, подтягивали кверху и
спускали одним или двумя пышными
буфами, причем открывалось и нижнее
платье (рис. 1175, а). У распашных
парчовых платьев лиф иногда
застегивался спереди на пуговицы и делался
облегающим, с прямым и довольно глубоким
вырезом, который обыкновенно
прикрывали нарядной косынкой из очень
тонкой материи или оставляли шею
открытой.
Носили также короткие верхние
платья с узким лифом, без застежки, так
что платье распахивалось, начиная
от талии. Узкие или пышные рукава (за
исключением весьма
распространенных длинных, широких и висячих,
подбитых обычно мехом) делали теперь
большей частью с разрезами, как и
мужские, может быть, следуя и в этом
итальянской моде, и украшали
бантами из лент. Вырез вокруг шеи, полы и
подол открытых платьев обшивали
богатым бордюром. К числу женских
украшений — драгоценных цепочек,
колец, серег, браслетов, пряжек и т. д.,
бывших и здесь в большой моде,—
принадлежал пояс и богато
отделанные четки (ср. рис. 1192; рис. 1196).
Пояс носили теперь очень длинным, так
что концы его свисали до земли.
Длинный женский плащ стал
принадлежностью исключительно парадного
костюма и поэтому отделывался роскошно.
В обыкновенном костюме его
заменили более короткие и легкие накидки,
вероятно, походившие на мантилью.
Меньше всего изменились головные
уборы, хотя и они стали отделываться
богаче прежнего. Что касается обуви,
то наряду с полусапожками на тонкой
подошве продолжали носить башмаки
на высоких подошвах, с
закругленными носками, сменившими длинные и
острые (рис. 1195).
Фердинанд и Изабелла не признавали роскоши и собственным
примером и указами старались ей противодействовать. Они
одевались довольно скромно: королева хвалилась тем, что привезла с
собой в Кастилию только те наряды, которые носила в Арагоне,
ходила всегда в простом шелковом платье и не терпела при своем дворе
дорогих модных костюмов. Так же поступал и Фердинанд. Когда
однажды в Саламанке ему рассказали о господствующей повсюду
роскоши в костюмах, он распахнул плащ и, указывая на свой камзол,
сказал: «Этот камзол износил уже три пары рукавов».
Уже около 1494 г. вышел первый указ о роскоши, но так как он
не оказал ожидаемого воздействия, то был возобновлен в следую-
Рис. 1195
753

Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Xflvfrldm
Рис. 1196
Наилучшим доказательством
увеличения роскоши в убранстве и
отделке королевского орната обоих
полов начиная со второй половины века
служат два прекрасных надгробных
памятника, из которых более древний
представляет Иоанна II
Кастильского, умершего около 1454 г. (рис. 1195),
другой — Изабеллу Португальскую,
умершую около 1496 г. (рис. 1196).
щем году, уже с большей строгостью. Указ этот, послуживший
основой всех остальных, запрещал на два года ввоз всякого рода парчи
и другой иностранной материи, затканной золотом и серебром, а
также производство такой материи, под угрозой строгого
наказания. Использование названных тканей разрешалось лишь для
церковных нужд. Далее, запрещались золочение и серебрение железа
и меди, равно как и ввоз позолоченных и посеребренных изделий
из других стран, исключая лишь мавританские владения. Продажа
и обмен уже готовых материй также были запрещены. Судебным
властям было отдано строгое приказание следить за точным
исполнением этого указа.
Несмотря на простоту двора и строгость указов, роскошь
нарядов распространялась все более; простота господствовала лишь
в тесном кружке королевского двора, а роскошь царила повсюду, и
королевские указы разделяли участь всех прежних подобных
распоряжений. Единственным результатом стало то, что парчу и прочие
дорогие материи теперь носили меньше прежнего, но одежда стала
отличаться большим разнообразием покроев и отделки. Уже около
1498 г. представители сословий жаловались, что «изданные указы ни
к чему не ведут, так как в настоящее время на шелковые материи и
сложный покрой платья тратится столько же, сколько прежде
тратилось на парчи и вышивки». Потребность в шелке возросла,
поэтому местного материала уже не хватало и сырец приходилось
привозить из Неаполя и Калабрии. Вскоре и этому был положен конец,
несмотря на все выгоды от ввоза импортного шелка для
отечественной промышленности. Около 1499 г. по настоянию кортесов вышло
распоряжение, которое ограничивало потребление шелка, а потом,
по ходатайству местных шелководов, был запрещен ввоз сырца.
Этот запрет и другие меры, ограничившие в свою очередь вывоз
местных товаров, а также изгнание из отечественной
промышленности трудолюбивых мавров и евреев (в 1492 г.) привели к
постепенному обеднению промышленного класса, что, безусловно, повлияло и
на одежду среднего сословия.
О королевском облачении и тех изменениях, которым оно
подверглось, мы можем судить лишь по немногим живописным
изображениям. По ним видно, что королевская одежда в отношении
покроя испытывала те же влияния, что и костюм вообще, тогда как
отделка ее каждый раз определялась личным вкусом государя.
До конца XIV в. она была точным подражанием французской
королевской одежде. Но и после этого времени она отличалась
только отделкой, которая, становясь все роскошней, требовала
изменений и в самом покрое.
Из упомянутых изображений приведем лишь наиболее
примечательные. Самое раннее и достоверное из них — это тщательно
выполненный портрет Генриха II Кастильского, умершего в 1389 г.
Полное одеяние его состоит из нижней одежды, от которой видны
только одни рукава, узко обтягивающие руку, с пуговками по
заднему шву; длинной и закрытой верхней одежды и такой же длинной
мантии, застегнутой на правом плече. И нижняя и верхняя одежды
богато украшены. Наряд довершают перчатки с кистями, башмаки,
неодинаково отделанные, короткий, но толстый скипетр и
маленькая зубчатая корона.
Вторым примером может служить портрет Иоанна II
Арагонского, умершего в 1479 г. Он представляет короля в длинной и
754

Глава четвертая. ИСПАНИЯ
широкой закрытой нижней одежде из узорчатой парчи, с
длинными узкими рукавами; поверх нее надета широкая красная одежда
с длинными и довольно широкими рукавами; она на груди
закрыта, а начиная от пояса вниз распахнута, подол ее опушен
горностаем. Рукава подбиты тем же мехом, плечи покрыты
горностаевой пелериной; на руках перчатки из фиолетовой материи; вокруг
шеи широкая орденская цепь; в одной руке довольно длинный
скипетр, на голове корона, украшенная драгоценными камнями.
Еще одна картина изображает Фердинанда Арагонского в
парчовом верхнем платье с разрезами на правом и левом боку,
отороченными горностаем, и с очень широкими рукавами с большими
разрезами, из-под которых видно красное нижнее платье,
ниспадающее широкими складками. Поверх него широкий закрытый
плащ красно-фиолетового цвета, полы его с боков высоко
приподняты и закинуты на руки. На голове золотая корона с четырьмя
зубцами.
Вооружение дольше всего сохраняло на себе следы
мавританского влияния. Мавры довели металлическое производство до
совершенства и сумели придать ему до некоторой степени
художественное направление. Об этом свидетельствуют как дошедшие до нас
остатки древнемавританского оружия, так и изящная выделка
восточного оружия вообще, отличающегося и в наше время
красивыми металлическими орнаментами, резаными или вплавленными,
отделкой из цветных камней и золота и т. д. В какой степени влияние
это отразилось на вооружении христиан и как долго оно
продолжалось, с точностью определить невозможно. Несколько
сохранившихся мечей и кинжалов, принадлежавших, по преданию, христианским
рыцарям и выполненных в мавританском стиле, дают основание
предполагать, что подобным оружием пользовались и в более
позднее время — в XV в.
Насколько можно судить по
скульптурным и живописным памятникам,
христианское население в
вооружении, как и в одежде, подражало,
главным образом, французам. Это относится
как к защитному, так и к
наступательному оружию, за исключением немногих
национальных особенностей,
сохранившихся до середины XIV в. К таким
особенностям можно отнести
использование выложенных кожей кольчуг
с богатой и изящной металлической
отделкой и присущую только
испанцам замену безрукавных панцирных
рубашек длинными, открытыми
спереди стегаными кафтанами с узкими
рукавами (рис. 1197, а). Когда же и здесь,
приблизительно около второй
половины века, вошли в употребление
общепринятые короткие и узкие
полукафтаны, то на них были перенесены
узкие рукава и застежка на пуговицах
стеганых кафтанов (рис. 1197, б). Во всем
остальном, за исключением некоторых
особенностей отделки, зависевших от
личного вкуса оружейных мастеров,
преобразование вооружения шло
почти таким же путем, как и во Франции.
Это касается и вооружения боевых
коней, и всего снаряжения для
турниров, на которых испанское рыцарство
с самого начала XIV в. старалось
отличаться особой пышностью (рис. 1198).
В первой половине XV в. было
принято, согласно немецкому обычаю,
надевать под панцирь короткий казакин
с длинными висячими рукавами (рис.
1190, в). Постоянные и близкие
отношения между испанским и
французским рыцарством способствовали
таким заимствованиям. Эти отношения
повлияли также на нравственный
облик испанского рыцарства. В
продолжительной борьбе с маврами,
совершая как бы беспрерывный крестовый
поход, испанцы заявляли о себе
чисто рыцарскими подвигами и
усваивали присущий их противникам
истинно рыцарский дух. Подготовленные
таким образом, испанские рыцари
приняли принципы французского
рыцарства и старались превзойти своих
французских собратьев в благородстве.
Однако в этом устремлении уже были
заметны ростки того ложного
высокомерия, которое позднее, во времена
упадка испанского рыцарства,
составило его характерную черту.
Рис. 1197
755

4W»WW\ Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ. №№Н№ЩЩ-
Во второй половине XII в., во
времена высшего расцвета испанского
рыцарства и мавританских войн, из
могущественного ордена тамплиеров
образовались три знаменитейших
испанских рыцарских ордена: орден Сан-
тьяго-де-Компостела, орден Калатравы
и орден Алькантары, или Сан-Юлиан
де Перейра. Внешние их отличия
заключались в длинных белых одеждах и
белых мантиях с простым орденским
знаком. Знаком первого ордена был
красный мечеобразный крест с
раковиной посредине (рис. 1190, а), знаком
второго — тоже красный, но
восьмиконечный крест , а третьего (до 1411 г.)
вертикально стоящее зеленеющее
грушевое дерево с выходящим из его
вершины зеленым крестом, конец
которого был украшен лилиями. Ордена эти,
первоначальной целью которых было
покорение мавров, стали понемногу
принимать активное участие и в
гражданских войнах XIV и XV столетий.
Их богатство и воинское могущество
возросли до такой степени, что стали
беспокоить даже королей. Чтобы
несколько ограничить влияние этих
орденов, Фердинанд Арагонский
воспользовался смертью Альфонса де Кар-
денаса, предводителя ордена Сантья-
го-де-Компостела, чтобы подчинить
себе этот орден; то же самое сделал
Карл V с орденом Калатравы.
Во времена своего расцвета эти
ордена составляли главную силу войска:
один орден Сантьяго мог выставить не
менее 1000 хорошо вооруженных
рыцарей с их многочисленными
помощниками. Состав войска дополнялся
другими, менее важными орденами и
отдельными рыцарями.
Наряду с этими орденами вскоре образовались городские
вооруженные братства, сражавшиеся сначала только за свои личные
интересы, а позже — за интересы своих королей в их войске. Одним
из самых ранних союзов такого рода было Святое братство,
основанное в 1260 г. городами Арагона, к которым вскоре
присоединились и города Каталонии. Первоначальной целью его было
защищать путешественников, преследовать и собственным судом карать
преступников; впоследствии оно сделалось преградой своеволию
дворянства. Этим обстоятельством воспользовался Фердинанд
Арагонский, чтобы усмирить дворян, подвергнув их суду братства.
Военное устройство и способы вооружения были в Испании
такими же, как и в других странах.
Форма священнического облачения определялась установленными
в этот период церковными правилами. Уже в предписаниях,
изданных Альфонсом X (умер в 1284 г.) дая основателей церквей на это
обращено было особое внимание: «Такова моя воля, чтобы каждому,
будь то мужчина или женщина, было разрешено построить церковь
во славу Божию, но только с согласия епископа; каждый
храмостроитель должен тщательно следить за тем, чтобы и сам храм, и
церковная утварь, книги и облачение были устроены в совершенстве, как им
положено». На роскошь церковного убранства обращали большое
внимание, так как христианская церковь своим внешним блеском и
великолепием оказывала влияние на мусульманское население. Все указы,
запрещавшие слишком роскошные ткани и украшения, не
ограничивали их употребление для церковных потребностей.
В заключение следует упомянуть о требованиях к одежде
обвиняемых и осужденных инквизицией — духовного суда, введенного
по настоянию архиепископа Севильского Гонсалеса де Мендозы,
доминиканца Торквемады и францисканца Хименеса королем
Фердинандом около 1479 г. Обвиняемым во время заключения брили
волосы, чтобы в случае бегства их легче было узнать; осужденные,
даже если они сразу сознались в своем преступлении и раскаялись,
должны были носить некоторое время покаянную одежду. Одежда
эта состояла из длинной черной рубашки и широкого верхнего
платья без рукавов, с большими красными андреевскими крестами
на груди и на спине.

Глава пятая
РОССИЯ, ПОЛЬША И ВЕНГРИЯ
оссия тяжко страдала под игом монголов. Около 1346 г. появилась
чума, или «черная смерть», которая до 1352 г. беспрерывно, а затем
с небольшими промежутками истребляла население страны вплоть
до 1365 г. В довершение всего стали все чаще повторяться
опустошительные набеги немецких рыцарей, которые на время удалось
прекратить ценой невыгодного мира, заключенного около 1371 г.
При таком бедственном положении одним из главных центров
государства после старого Новгорода, сохранившего дольше всех
свою самостоятельность, и Москвы, куда переведена была столица
из Киева, стало кочевое становище ханов — Орда.
Сначала местопребывание Орды часто менялось, но позже
закрепилось на месте современного города Астрахани. В этих трех
центрах и сосредоточилась вся когда-то обширная торговля,
единственная отрасль, не пострадавшая от насилия монголов. Новгород
остался основным местом складирования как западных, так и ле-
вантских товаров. Распространение монгольского владычества на
восток открыло путь в Индию и Китай, вследствие чего Новгород
достиг особо высокого уровня благосостояния. В Астрахани
собирались самые богатые купцы, но их привлекал туда главным
образом ханский двор, которому они и продавали привезенные дорогие
товары. В Москве таким же средоточием пышности был
великокняжеский двор, но торговля в целом от этого тоже мало выигрывала.
Еще в первой половине XIV в. Москва получала из Дербентской
гавани драгоценнейшие индийские, персидские и арабские
товары, которые затем водным или сухопутным путем отправлялись
в Новгород и Висби.
Но уже со второй половины столетия начал иссякать и этот почти
единственный для тогдашней России источник благосостояния —
торговля. Первой и главной причиной ее упадка были торговые
отношения с Востоком, установленные генуэзцами и венецианцами,
которые стали сами вывозить оттуда товары и доставлять их в город
Брюгге. Даже богатый Новгород почувствовал удар, хотя и
продолжал еще долгое время оставаться любимым сборным пунктом для
персидских, татарских и армянских купцов. Притеснения со стороны
Ганзейского союза усугубили ситуацию, еще более ухудшившуюся из-
за упадка г. Висби (в 1361 г.). Окончательное покорение Астрахани и
опустошение берегов Каспийского моря Тимуром (ок, 1395 г.)
привели к перемещению торговых путей и почти совершенно уничтожили
восточную торговлю. С покорением османами Константинополя и
открытием португальцами морского пути в Ост-Индию провоз товаров
через Россию совсем прекратился, так что ей приходилось
довольствоваться собственными ресурсами.
Р
757

Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ. /*W?WWW??
Рис. 1199
Рис. 1200
У знатных и богатых российских
сословий восточная роскошь,
особенно в одежде (например в
торжественных случаях при дворе), сохранилась
до начала XVII века. Духовенство
в основном носило облачение,
перешедшее к нему от греческой церкви.
Низшие сословия (за исключением
племен на севере, востоке и юге,
отличавшихся между собой своеобразными
костюмами) сохранили свою
традиционную простую одежду без всяких
изменений.
Между тем среди монголов стали возникать частые распри, что
постепенно ослабило их силу. В 1480 г. русским удалось сокрушить
владычество Орды. Сделавшись в 1473 г. полным властителем
Русского государства, великий князь Иоанн III Васильевич поставил
задачу восстановить национальный дух и оживить подавленную игом
культурную жизнь. Чтобы оживить торговлю, он заключил в 1495 г.
торговый договор с султаном Баязетом П. Однако все усилия его
в этом направлении и даже привлечение в Русское государство
иностранных художников, чтобы обогатить его в культурном
отношении, не могли оказать ощутимого влияния на страну, едва
освободившуюся от тяготевшего над ней в течение почти двух с половиной
веков татарского ига. Ему удалось только положить начало
возрождению и обновлению государства. Влияние монголов было слишком
продолжительно и всесторонне; порабощенный и ослабленный
народ был не в состоянии быстро
освободиться от него.
Мужская одежда сельского
населения России состояла из туникооб-
разного, спереди совершенно или
наполовину открытого кафтана с
длинными рукавами,
подпоясанного кушаком (рис. 1199), широких
шаровар, головного убора и обуви.
Головной убор состоял из высокой
шапки, опушенной мехом. Обувью
служили тяжелые деревянные
башмаки, подвязные подошвы или
высокие, по колено, сапоги из толстой
кожи. Надевая башмаки или
подвязные подошвы, ноги до колен
обыкновенно обертывали
широкими кусками холста (онучами).
Одежда изготовлялась из
толстого сукна и грубого холста, которые
до XIV в. были почти единственны-
Рис. 1201 ми местными тканями для этой це-
758

Глава пятая. РОССИЯ, ПОЛЬША И ВЕНГРИЯ /ЩЩЩФ№?±
ли. Зимой надевали овчинный тулуп или полушубок и рукавицы.
Волосы на голове, по старославянскому обычаю, носили короткие и
подрезанные на лбу прямо, бороду отпускали длинную.
Гораздо сильней монгольское влияние отразилось на женской
одежде (рис. 1200). Разница в костюмах замужних и незамужних
состояла в том, что первые закутывались в подобие широкого
покрывала. В остальном одежда тех и других была одинакова и состояла
из белой холщовой рубашки с длинными и широкими рукавами,
суженными у кисти; длинного, спускающегося до ступней, сборчатого
платья без рукавов или с короткими рукавами, застегнутого
спереди во всю длину рядом маленьких пуговок (сарафана), и из короткой
туникообразной накидки с короткими рукавами, обычно очень
высоко подпоясанной (душегрейки). На шею надевали цветной
платок. Головной убор делался в виде высокой, жесткой, выдающейся
вперед шапки (кички); на ногах были простые башмаки с завязками
или без них. Наряд дополняли блестящие металлические украшения
в виде шейных и нагрудных цепочек с различными мелкими
гремящими подвесками, нитки из цветных стеклянных бус, браслеты,
кольца и шитье из блесток. Молодые женщины носили на голове в
качестве особенно нарядного убора разновидность диадемы (кокошник).
Высшие, более состоятельные сословия, до владычества
монголов одевавшиеся по-византийски, с этого времени стали дополнять
свой костюм элементами монгольского, позже приняв его
окончательно. Монгольское владычество привело к быстрому упадку
местной промышленности, так что эти изменения в одежде и быте
произошли еще до конца XIII в. Грубое сукно и тик, единственные
изготовлявшиеся в стране ткани для одежды, не могли
удовлетворить сословия, привыкшие к роскоши. Все остальное добывалось
путем торговли, поставлявшей только татарские, персидские,
индийские и вообще восточные товары, которыми русские и должны
были довольствоваться, как и сами монголы.
Основываясь на уцелевших памятниках, мы можем заметить
некоторые моменты перехода от византийского костюма к монголь-
759

xiv-xvi вв. /W*raw»w
скому. Сравнивая с
сохранившимися изображениями (рис. 1201)
национальную одежду, которую
названные сословия носили до
недавнего времени, а в южных областях
кое-где носят еще и теперь, мы
находим, что фасон одежды
практически не изменился (рис. 1202).
Национальный мужской костюм
состоял из широких шелковых,
суконных или полотняных шаровар,
высоких сапог из цветной кожи,
длинного шелкового или
суконного кафтана, подпоясанного
кушаком, и из такой же длинной
распахивающейся верхней одежды с
длинными широкими рукавами,
обычно подбитой и опушенной
мехом. Костюм дополнялся стеганой
шапкой с наушниками, а иногда
круглой или четырехугольной
шапочкой из цветного сукна с меховым
околышем (рис. 1203). Распашной
кафтан на меху надевался обычно
зимой. Летом и дома носили такие
же кафтаны, но без подкладки.
Такой же кафтан (рис. 1204), только с
богатой отделкой, служил еще до
начала XVII в. парадной одеждой для
придворных (рис. 1205). В этом
случае он делался, как правило, из
шелковой материи, вытканной
разноцветными фигурами, и с чрезмерно
длинными рукавами (рис. 1206, б,
в). Даже прически и бороды
остались такими же.
Похожа на мужскую и
национальная одежда знатных женщин,
что свидетельствует о ее менее
древнем происхождении. Одежда эта
состоит главным образом из длинного,
кафтанообразного нижнего платья,
чаще из узорчатой шелковой
материи; длинной, подбитой мехом
накидки, суконной или меховой
шапки и пестро вышитых кожаных
башмаков (рис. 1206). Отличие
женской одежды от мужской
заключается в том, что первая длиннее и
застегивается сверху донизу, ее носят
с поясом и делают без рукавов,
чтобы показать пышные рукава
полотняной рубашки. Накидки имеют
вид безрукавного плаща. Кроме
того, при выходе из дому женщины
покрываются большим шелковым

www^w^\
Глава пятая. РОССИЯ, ПОЛЬША И ВЕНГРИЯ
/WVWvWSWi
платком, который особым образом повязывается вокруг головы, и
надевают на себя различные украшения: цепочки, серьги, бусы и т. д.
Белила и румяна также были в употреблении — вероятно, как
обычай, перешедший из древнейших времен.
Гораздо отчетливее, чем в
национальном костюме, отразилось
монгольское влияние на церемониальном
царском орнате, причем в крайне
варварском смешении с древневизантий-
скими формами. Царское одеяние
соединяло в себе все, что может поразить
неразвитого человека (рис. 1207).
Помимо нижнего платья (исподника) с
узкими рукавами, одеяние это состояло
из длинного и широкого распашного
кафтана с пуговицами до низу (опашня),
с довольно широкими, спереди
открытыми рукавами. Кафтан этот делался
из такой плотной, густо вытканной
золотом материи и был так разукрашен
драгоценными камнями, жемчугом и
т. д., что никакие свободные складки
на нем были невозможны. Тяжелое
великолепие этого наряда усиливалось
также богато разукрашенным широким
воротником (оплечьем, бармами),
заимствованным, вероятно, от
византийского царского орната, и не менее богатой
шапкой с коронообразной верхушкой и
золотым, осыпанным драгоценными
камнями крестом. Не менее роскошной
отделкой отличались также
восьмиконечный крест, который носили на золотой
цепочке на груди, и отличительные
знаки верховной власти: держава и
скипетр; первая тоже с крестом,
последний — с двуглавым орлом (символ
царского могущества, принятый впервые
вместе с титулом самодержца всея Руси
Иваном III (в 1473 г.), гордившимся
своим браком с дочерью византийского
императора Иммануила.
Старинная национальная одежда
мужчин и женщин у высших сословий
почти не отличалась. Облачения царя и
царицы тоже были очень похожи, а в
отношении покроя совершенно
одинаковы (рис. 1208). Единственное различие
заключалось в том, что кафтанообразное
верхнее платье цариц делалось не
из золотой парчи, как у царей, а из
одноцветной пунцовой шелковой ткани
и отделывалось только по краям и
вокруг воротника золотыми
украшениями, драгоценными камнями и
жемчугом. Головной убор цариц состоял
из круглой шапки с крестом на
верхушке, но шапка эта была окружена
зубчатым венцом и надевалась на
покрывавший голову белый платок.
Рис. 1208
В отношении вооружения русские тоже остались верны
укоренившемуся со времен монгольского владычества восточному
обычаю и придерживались его до конца XVI в. и даже позднее.
Защитное вооружение состояло из распространенного на
Востоке кольчужного панциря, простого или с узкими металлическими
накладками, либо, как это видно из некоторых древнерусских
памятников (рис. 1209; ср. рис. 1210),
из толстой простеганной кожаной
куртки, или из такой же куртки,
но густо покрытой бляхами, будто
чешуей; из толсто подбитой шапки
или железного, иногда плоского,
иногда конического шишака с на-
щечниками и назатыльником из
металлических пластинок или колец.
Все это, за исключением шишака,
было довольно неуклюже по
форме, но по-азиатски богато
разукрашено. Металлические бляхи
нередко покрывались орнаментами из
металла другого цвета,
насеченными или вплавленными (рис. 1211).
В то время было принято
защищать и лошадей броней из узких
блях, соединенных железными
кольцами, но такая броня стоила
дорого и поэтому использовалась
редко. Рис. 1209
761

Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Рис. 1210
Рис. 1211
Рис. 1212
Из наступательного оружия,
кроме длинного копья (пики),
главными видами были кривая сабля и
топор самых разнообразных форм
(рис. 1212, а, в), короткий древне-
скифский лук с колчаном (рис. 1210),
металлические палицы различной
формы и отделки (рис. 1213, а, в) и
небольшие кинжалоподобные ножи.
Со времен Ивана III начало входить
в употребление и огнестрельное
оружие, так как этот государь в 1475
году ввел в России порох и уже
в 1482 г. при осаде Феллина
выставил несколько пушек, которые отлил
дая него болоньец Аристотель.
Церковное облачение
сохранило основные формы,
установленные каноном греко-католической
византийской церкви. Только
отделка его подверглась некоторым
изменениям, причем его старались
украсить как можно роскошнее, так
что облачение верховного иерарха
церкви, патриарха, по богатству и
блеску превосходило даже
царское. Это особенно проявилось во
762

Рис. 1213
времена Ивана III, который активно заботился об укреплении
авторитета церкви. В самой Византии из-за владычества османов и
угнетения ими христиан подобного рода пышность стала невозможна.
Облачение патриарха начиная с XIII в. слагалось из шести
главных частей, к которым в течение XIV и XV столетий были
прибавлены еще три (ср. рис. 1214). Это были чулки и башмаки, длинная
одежда наподобие столы с широкой, ниспадающей до ног
перевязью, надетой вокруг шеи; поверх этого — наглухо закрытое, более
короткое туникообразное одеяние с широкими рукавами и с
длинной верхней перевязью, свободно накинутой на плечи. Позже к
этому облачению добавились богатая, убранная жемчугом и
драгоценными камнями корона, два коротких рукава, пристегивающихся
к рукавам нижней одежды, и небольшой четырехугольный платок
с кистями по углам, прикреплявшийся с левой стороны в виде
кармана. В дополнение ко всему было принято носить нагрудный
драгоценный крест и длинный посох, оканчивающийся наверху или
простым поперечником, или двумя короткими загнутыми внутрь
рожками. Патриаршему облачению соответствовало, хотя и
уступая ему в драгоценности и пышности, облачение остального
высшего духовенства — митрополитов и архиепископов. Оно
отличалось от патриаршего только формой головного убора и меньшей
длиной верхней перевязи (омофора) (ср. рис. 1215, б).
Рис. 1214
* * *
В Польше и Литве, за исключением самых западных областей,
которые вынуждены были покориться немецкому владычеству,
западнославянское население сохранилось в своей первобытной чистоте.
763

^^WWW^ Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Рис. 1215
Рис. 1216
После окончания внутренних смут
и беспорядков, следствием
которых было отделение Силезии и
которые грозили также раздробить
остальные области, Польша в
царствование Владислава IV была вновь
объединена в одно государство
(хотя и с утратой Померании).
Несмотря на старания Владислава и его
преемников сохранить
самостоятельность государства, Польша не
смогла избежать влияния соседних
народов.
Уже в царствование
Владислава IV давление на Польшу начала
оказывать 1ермания, поэтому он
вынужден был вести продолжительную
войну с немецким орденом. Эта
война окончилась поражением
Польши, гибельные последствия
которого были усилены опустошившей
государство чумой. Военные
действия продолжались и при
наследнике Владислава, Казимире III
Великом (1333 — 1370 гг.), пока последний под угрозой
нашествия татар (1334 г.) не заключил с Венгрией
договор, по которому он, за отсутствием наследников по
мужской линии, завещал польский престол Венгрии.
В царствование Казимира порядок укрепился.
Он старался охранять крестьянское сословие от
угнетения дворян и потому находил поддержку в народе.
Он предоставил евреям неограниченную свободу, так
что они постепенно расселились по всей стране. С
Германией Казимир вошел в еще более близкие
отношения после брака его внучки, Елизаветы Померанской,
с императором Карлом IV В то же время он не
нарушил своего договора с Венгрией, и племянник его,
король венгерский Людовик, все-таки наследовал после
него польский престол.
Людовик очень мало заботился о государственных
делах и поручил управление ими своей матери. В
результате государство сильно пострадало как от
внутренних беспорядков, так и от постоянных внешних
нападений. Таким образом, попытка соединить
Польшу с Венгрией оказалась неудачной. После смерти
Людовика (1382 г.) государство благодаря стараниям
его супруги Елизаветы перешло к их младшей дочери
Ядвиге, а через нее — к языческому князю литовскому
Ягелло, ради которого она отказалась от своего
жениха, герцога Вильгельма Австрийского. Ягелло соединил
Польшу и Литву в одно государство, крестился, приняв
имя Владислава V Ягелло, подавая литовцам пример
перехода в христианскую веру.
Объединение это сделало Польское государство
одним из самых могущественных в Европе и в
значительной степени усилило как дружеские, так и враждебные
764

Глава пятая. РОССИЯ, ПОЛЬША И ВЕНГРИЯ
/W»wrew^
отношения с соседними странами. Борьба с Тевтонским орденом
(в большинстве случаев оканчивавшаяся удачно для Польши),
отношения с Германским государством и Венгрией, а также частые
нападения татар не только не прекращались, но и усиливались.
Сыну и преемнику Ягелло, Владиславу VI из Варны (до 1449 г.),
удалось, хотя и ненадолго, завладеть венгерской короной. Но при
наследнике его, Казимире Щ государство, истощенное постоянной и
ожесточенной борьбой с татарами и немецким орденом, снова
утратило свою мощь. Кроме того, оно было втянуто в бесплодную войну
из-за венгерской короны и в борьбу с великим князем московским
Иваном III, который завладел Белоруссией. Иоанн I Альбрехт, к
которому перешла власть после смерти его отца, Казимира, не имел ни
желания, ни способностей к тому, чтобы снова возвысить
государство, и предавался распутной жизни. Будучи не с состоянии отражать
постоянные нападения татарских орд и турок, он перед смертью
заключил с Турцией союз, вызвавший впоследствии непрерывные
нападения татар.
В результате в Польше
произошло смешение древнеславянских
обычаев с обычаями и привычками
народов, с которыми им приходилось
сталкиваться. Прежде всего это
влияние проявилось в одежде. В
уцелевших памятниках заметно сходство
с немецкой одеждой или с азиатским
костюмом. Изображения, которые
могут дать точное представление о
польском костюме, относятся к концу XV в.
Однако и они ограничены только
миниатюрами в нескольких рукописях
и запрестольным образом в
Краковском соборе, изображающим (кроме
Богородицы) одни мужские фигуры,
у которых видны только головы (рис.
1216, г). Некоторые фигуры
представляют польских королей:
Владислава Ягелло (рис. 1216, а) Казимира
Великого (рис. 1216, б) и Людовика
Анжуйского (рис. 1216, в).
Национальная польская одежда,
сохранявшаяся среди польской
аристократии до первого распада государства
в новейшее время, установилась
только с начала XVI в. При этом
немаловажную роль играл широко
распространенный у западных славян верхний
кафтан с проймами для рук и
длинными висячими рукавами, называемый
крзно (ср. рис. 1216, б).
Венгры (мадьяры) занимали обширную область, которая
простиралась к югу от Польши и вместе с ней отделяла Германию от
России. Она граничила на юге с Сербией и Византийским государством,
а на западе прилегала к Адриатическому морю. Такое
географическое положение привело к частым контактам венгров не только
с немцами и восточными славянами, но и с юго-восточными
народами и даже с итальянцами. Кроме того, и в самой Венгрии
существовали значительные поселения славян, немцев (в Семиградской
области) и других переселенцев. С начала XIV века венгры находятся
в постоянной борьбе с Германией, с Польшей, с итальянцами,
татарами и турками.
Несмотря на многосторонние связи с соседними народами,
среди которых немцам принадлежало особое место, венгры упорно
придерживались древних обычаев и старинной национальной
одежды. Этот народ, принадлежавший к финно-угорскому
племени, постепенно мигрировал из своих первоначальных поселений
за Уралом к западу, в область между Доном и Черным морем, и
только к концу X в. переселился в Венгрию. По природе своей
венгры тяготели к Востоку. Кроме климатических условий страны,
этому благоприятствовали контакты с восточными народами —
татарами и османами. Сохранившиеся рисунки показывают, что
венгры почти до конца XVI в. одевались и вооружались на азиатский
манер. Но все-таки их национальный костюм сложился, по крайней
мере в общих своих чертах, тем же путем, что и польский.
Рис. 1217
Несколько докторов богословского
факультета Краковского университета
(рис. 1217, а, в) рядом с неизвестным
князем (рис. 1217, б) изображены в
костюме того времени. На этих
изображениях заметен смешанный характер
одежды. Например, короли Владислав
и Казимир, оба доктора богословия, и
князь Людовик Анжуйский одеты
почти так, как одевались люди высшего
сословия в Германии и других
западных землях, но в их одежде все-таки
заметна примесь азиатского вкуса,
особенно в чалмообразном головном
уборе Людовика Анжуйского. О наличии
немецких традиций в Польше
свидетельствуют и миниатюры: они
показывают, что не только мужчины, но и
женщины, и низшие классы одевались
на немецкий манер и что военная
одежда и вооружение были
немецкими (ср. рис. 1218, б).
Рис. 1218

Глава шестая
УТВАРЬ
о наших дней дошли некоторые предметы утвари конца XV
столетия. Это ценные металлические предметы, почти исключительно
церковные. Утварь, сделанная из менее прочных материалов, в
особенности утварь нецерковная, не сохранилась, так что о ней мы
можем судить только по описаниям и изображениям. Подробные
описания содержатся в инвентарных описях некоторых государей XIV
и XV столетий, но по ним трудно составить представление о
формах утвари. Об изменении этих форм можно догадаться по
изменениям архитектурного стиля.
Готический стиль, возникший в конце XII в. в Северной
Франции, в течение следующего столетия распространился почти по всей
Европе. Этот стиль, существенно повлиявший на формы утвари,
сохранил свое значение и после XVI столетия. В противоположность
тяжелым формам предшествовавшего романского стиля готические
постройки отличались легкостью и стройностью, благодаря
применению остродужной арки в сочетании со стрельчатыми,
разнообразно расчлененными колоннами и растительными орнаментами.
Видоизменения стиля определились уже при его возникновении.
Появившись в Северной Франции, он прежде всего был перенесен
в Англию, но в обеих странах довольно долго оставался на
сравнительно низкой ступени развития. В Южной Франции и Италии оно
задерживалось попытками связать его с господствовавшим до этого
романским стилем или (преимущественно в Италии) с
древнеримскими формами. В Испании в готику пытались ввести элементы
древнемавританского стиля, хотя бы только в качестве орнамента.
В Восточной Европе готический стиль распространялся очень
медленно, а в России и вовсе не нашел применения.
Основные черты готического стиля определили его дальнейшее
развитие. Это касается не только строительных конструкций, но и
обработки орнамента, его форм и распределения. До начала XIV в.
все ограничивалось повторением наиболее простых элементов
стиля или их видоизменений. Но уже к концу XIV в. вместе с
пробуждением индивидуального самосознания начинает развиваться
свободное, самостоятельное творчество. Обработка материалов стала
более художественной. Возникали новые формы, а старые
совершенствовались. Особое значение приобретает орнамент, который
становится гораздо свободнее и разнообразнее. Это относилось как
к растительному орнаменту, в котором преобладали лиственные
сплетения, так и к орнаменту из геометрических фигур,
соединенных в сложные узоры. К этим двум разновидностям орнамента
стали присоединять различные фигуры, нередко очень причудливые,
возникшие в воображении художника, и, кроме того, фигуры
людей и животных, отдельно и группами.
766

Постепенно устанавливалось более
четкое разграничение ремесел по
разным отраслям ремесленной
деятельности, а внутри каждого отдельного
ремесла — более целесообразное разделение
труда, так что теперь каждый мастер
постоянно выполнял один вид работы.
Такая организация ремесел обеспечивала
высокое качество, но до производства
изделий в больших количествах было
еще далеко. Хотя сами изделия
приобрели некоторую однородность в
отделке и формах, чтобы удовлетворять
господствующим вкусам, тем не менее
каждая работа, каково бы ни было ее
назначение, рассматривалась как
самостоятельная задача, которую следовало
решить вполне добросовестно и
профессионально. Это порождало
соревнование между различными ремеслами,
поднимало их выше чисто
ремесленного уровня и приближало к искусству.
Ремесло и искусство слились друг с
другом теснейшим образом, так что почти
каждое ремесло стало, в сущности,
настоящим искусством.
Успехам ремесел способствовало и
развитие общественной жизни,
которая с начала XIV в. становится все
сложнее. Постоянное увеличение
городского населения, рост его
благосостояния совершенно изменили строй
городской жизни, сделав отношения
горожан намного разнообразнее. Рост
городов происходит также за счет
землевладельцев, покидавших свои
усадьбы и замки. Даже правители со своими
дворами стали переселяться в
крупные города на постоянное жительство.
Жизнь все больше сосредоточивалась
в городе и доме, вырабатывался
новый взгляд на дом, семью, быт.
Прежняя простота образа жизни, созданная
и поддерживаемая старинным
обычаем вести активную жизнь вне дома,
постепенно заменилась стремлением
к удобной и приятной домашней
обстановке. Потребности умножались и
вызывали новые потребности.
Красивая утварь, редко встречавшаяся до
этого даже у богачей, стала понемногу
распространяться и в среде горожан.
Это дало новый толчок и новую пищу
ремеслам, многократно увеличив сбыт
разнообразных товаров. Происходит
расширение ганзейской торговли,
открывшей, с одной стороны, дорогу
оптовому сбыту, а с другой — сделавшей
доступным разное сырье и образцы
иностранных товаров. В большом
количестве ввозятся различные
ремесленные инструменты и приборы.
Особую художественную ценность
представляли изделия золотых дел
мастеров. Так было в Италии и
Испании, в Англии и Германии, а особенно
во Франции, где золотых дел мастера
играли важную роль уже в XIII веке,
Глава шестая. УТВАРЬ
когда после смерти Людовика Святого
роскошь начала быстро усиливаться.
Во второй половине XIV в.
золотых дел мастера достигли такого
совершенства в изобретении новых
форм и изящной отделке вещей (в том
числе драгоценными камнями), что
почти не имели соперников, кроме
итальянских мастеров, которые
заботились преимущественно о чистоте
форм и художественности исполнения,
применяя давно известную в Италии
финифтяную живопись. Во Фландрии
славились Брюгге и Гент, в Германии —
Нюрнберг, Аугсбург и Ульм, к которым
скоро присоединились Вена и Прага,
благодаря поддержке императора
Карла IY большого любителя драгоценной
церковной утвари. В Испании золотые
и серебряные вещи производились
главным образом в Толедо, Мадриде,
Севилье и Гранаде, но эти
произведения до середины XV в. носили
сильный отпечаток древнемавританского
вкуса. В Англии это ремесло,
перенесенное, вероятно, из Франции,
приживалось очень слабо и процветало
только в Лондоне.
В тесной связи с золотых дел
мастерством совершенствовалась
финифтяная живопись, преимущественно
в Италии. К известным уже
техническим приемам, перенесенным туда
с Востока в IX в., в середине XIV в.
прибавился новый, вскоре тоже
ставший всеобщим. Старинный способ
состоял в том, что на металлической
поверхности, на которой предполагалось
воспроизвести финифтяный рисунок,
его контуры выкладывались узкими
металлическими полосками,
поставленными ребром, или глубоко
вырезались, а образовавшиеся углубления
затем заливались цветным стекольным
сплавом (непрозрачным). По новой
технологии рисунок выгравировывали
на металлической доске и затем
заливали слоем финифти, настолько
тонким, что сквозь него заметно
просвечивала металлическая доска. Сначала
такие рисунки исполнялись только в
одном тоне, но еще до конца столетия,
прежде всего во Франции, их начали
делать в несколько тонов.
С таким же успехом развивается
производство стеклянных изделий,
в основном в Италии. Оно было
перенесено сюда с Востока
переселившимися греками. Главным местом
стекольного производства была Венеция,
откуда после пожара, случившегося
в конце столетия, оно было переведено
на остров Мурано и там получило
дальнейшее развитие. Вместо простого
бесцветного стекла, которое изготовлялось
до сих пор, мастера научились
окрашивать стекла во всевозможные
цвета. Нужные для этого металлические
Рис. 1219
Сосуды, по назначению своему не
допускавшие архитектурных
украшений, например патена (плоское
блюдце для облаток), фистула или сифон
(трубочка или рожок для принятия
освященного вина) и др., сохранили
традиционную отделку. Патена,
уменьшенная до того, что она делалась
немного шире устья чаши, которую ею
накрывали, обыкновенно не имела
никаких украшений, кроме креста,
выгравированного посредине. Другие блюда
и поддоны получили более изящную
форму и более богатую отделку,
преимущественно лиственными
орнаментами и арабесками, иногда с
добавлением человеческих и звериных фигур.
Сифоны стали тоже красивее: горло
делалось круглым или многогранным,
ручкам обычно придавали форму
ящериц или форму слегка выгнутых
валиков. Разного рода кувшины и кружки
пока сохраняли свои прежние формы,
но отдельные их части (ручки, горло)
стали разнообразнее и изысканнее
(рис. 1219), а подставкам придавали
форму круглых розеток.
767

###ШФ\ Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Рис. 1220
Дарохранительницы, впервые
введенные около 1330 г., получали
преимущественно архитектурную отделку.
Их делали из стекла или хрусталя и
придавали чечевицеобразную или
цилиндрическую форму, окружая рядом
возвышающихся над ними
стрельчатых столбиков и башенок, соединенных
между собой перемычками. Верхняя
часть дарохранительницы украшалась
различными лиственными
орнаментами, розетками и круглыми фигурками
(рис. 1220). Нижняя ее часть и
подножка отделывались так же, как и
подножка чаш. Описанная форма не
исключала, конечно, и других, но была
самой любимой, а в отношении
отделки — образцовой для другой
священной утвари, преимущественно креста.
окиси были настолько хорошо
изучены, что с середины века уже оказалось
возможным изготовлять из стекла
искусные подделки известных тогда
драгоценных камней. Вследствие этих
усовершенствований теперь стали
изготавливать, кроме простых сосудов,
сосуды разноцветные и
эмалированные, а также одноцветные, но
чрезвычайно разнообразных и нередко весьма
затейливых форм. Вне Италии
стекольное производство распространялось
очень медленно, в промышленных
Нидерландах оно началось не ранее
середины XIV столетия. То же самое было в
Германии и Франции. Правда, во
Франции Гумберт, дофин Вьеннский, уже в
1338 г. держал при себе стекольного
мастера Гюйонэ, который обязан был
ежегодно изготовлять для дофина 100
дюжин больших и 12 дюжин малых
сосудов, 20 дюжин кубков, 12 амфор и т. д.
Но все эти изделия до конца XV в.
были простой формы, без всяких
украшений, и изготавливались из белого или
зеленоватого стекла.
Резьба по слоновой кости,
служившая до сих пор главным образом для
украшения церковной утвари и потому
воспроизводившая лишь орнаменты и
священные предметы, стала теперь все
чаще применяться для воссоздания
светских сюжетов, преимущественно
любовных сцен или подвигов какого-
нибудь сказочного героя. Стали
появляться резные работы значительного
объема. Они исполнялись или на
цельных костяных досках большого размера,
или на нескольких небольших
пластинках, соединенных вместе, иногда с
помощью положенных между ними
деревянных или металлических полосок.
Искусство окрашивать слоновую кость
тоже усовершенствовалось. Из Италии
пришла мода инкрустировать
деревянную утварь маленькими дощечками из
металла, дерева и окрашенной слоновой
кости, разными по форме и по цвету.
Особое развитие получили в это
время всякого рода деревянные
работы, начиная с ваяния и резьбы и до
изготовления предметов домашнего
обихода — мебели и утвари. Между этими
работами почти не было различия, они
так тесно соприкасались между собой,
что взаимно дополняли друг друга.
Так продолжалось до самого XVI
столетия. Скульпторы, работавшие с
деревом, продолжали изготовлять разные
изделия для церковных потребностей.
Они занимались не только
исполнением отдельных фигур святых или
небольших резных изображений и
орнаментов, но и созданием больших
скульптурных композиций, которыми
в это время любили украшать алтари.
Эти запрестольники (надалтарники)
состояли из нескольких архитектурно
расчлененных отделений,
представлявших важнейшие события из
земной жизни Спасителя. Чтобы усилить
впечатление от этих изображений,
фигуры раскрашивали под натуру, а фон
и рамки золотили.
В работах другого разряда —
столярных, форма которых определялась
их назначением, изобретательность и
художественные стремления могли
проявляться только в украшениях.
Но именно в этом мастера и
стремились превзойти друг друга. Формы для
украшений заимствовали главным
образом из архитектуры, однако
образцам не подражали, а самостоятельно
перерабатывали их и связывали в
одно законченное целое. В это же время
был изобретен новый способ
скрепления отдельных частей изготовляемой
мебели, отличающийся особенной
прочностью. До сих пор в вещах
больших размеров, например шкафах,
сундуках и т. п., доски скрепляли вместе,
накладывая на швы между ними
желобчатые полоски, а сзади поперечины,
и затем обклеивали сверху полотном
или пергаментом. Это не избавляло от
трещин, как бы хорошо дерево ни было
высушено. Чтобы устранить этот
недостаток, каждую филенку стали делать
из цельной доски такой же величины,
как и сама филенка, и связывать эти
доски между собой в замок. Вместо
прежних совершенно гладких поверхностей
получились поверхности, разбитые на
квадратные поля. Благодаря этому
отказались от прежнего расписывания
плоскостей, так как для этого на них
почти не оставалось места. Теперь
расписывали только резьбу, которая стала
главным украшением. Успехам
столярного мастерства способствовало
изобретение лесопильных
приспособлений в Аугсбурге около 1320 года, но
они распространялись медленно даже
в Германии.
Кузнечное, медное и литейное
мастерство тоже шло вперед, постоянно
обогащаясь новыми изобретениями.
Были усовершенствованы мехи,
увеличен рабочий снаряд и обеспечено
дальнейшее развитие формования
благодаря изобретению новых способов
снимания, закрепления и повторения
форм. Медники продолжали
заниматься изготовлением сосудов, стараясь
придавать им, как и другим изделиям,
все более сложные и по возможности
красивые формы. Даже простая
обиходная медная посуда украшалась
каким-нибудь орнаментом, хотя и
грубым. Только небольшие бронзовые
сосуды в виде различных
фантастических животных, уже с XII в.
изготовлявшиеся преимущественно в
Германии, сохранили усвоенную ими форму.
Производство этих сосудов особенно
768

Французские и немецкие золотые табакерки. Начало XVIII в.

Сосуды из цветного и глазурованного в красках стекла.
Богемия, 1-я пол. XVIII в.

процветало в больших германских
городах (Аугсбурге, Нюрнберге и др.)-
Художественная ценность этих
изделий признавалась даже во Фландрии.
Литейные мастера расширили свои
возможности тем, что, кроме
надгробий, большей частью с углубленными
орнаментами и фигурами, и различной
церковной утвари, стали изготовлять
в постоянно возраставшем количестве
и нецерковную утварь, даже
комнатную мебель, в особенности разных
фасонов стулья. Этот род изделий
появился во Франции, оттуда перешел в
Англию и затем уже в Германию, где
был встречен холодно. Гораздо лучше
отнеслись к этому новшеству в Италии
и Испании, где благодаря восточному
влиянию металлическое
производство было широко распространено.
Оловянные изделия изготавливались
преимущественно в Германии, в
особенности в Аугсбурге и Нюрнберге,
которые были главными центрами этой
промышленности. Известность
здешних оловянников постоянно
возрастала благодаря их умению придать олову
твердость за счет добавления к нему
других металлов и способности
вытачивать круглую посуду на особых, для этой
цели устроенных станках. Даже
кузнечное мастерство усовершенствовалось
некоторыми новыми приемами.
Прежний способ — сначала выковывать вещь
из цельного куска, а потом ее
отделывать — оказался несоответствующим
ни постоянно возраставшему спросу
на железные изделия, ни современному
вкусу, требовавшему красивой формы.
Поэтому, оставляя его для вещей
крупных и несложных, кузнечные мастера
для вещей мелких и требовавших более
тонкой отделки обратились к другому
приему, состоявшему в том, что каждое
украшение вырезывалось или
выбивалось на форме отдельно и потом уже
припаивалось к другим украшениям
или к самой вещи.
Ткачество и вышивание получили
дальнейшее развитие благодаря
увеличившемуся спросу на ковры,
покрывала и пр. для украшения стен,
отделки мебели. Вместе с этим
усовершенствовалось изготовление
кожаных изделий, в особенности
чехлов и футляров для мелких вещей,
которые с большим искусством
расписывали и отделывали
вытесненными украшениями. В тканье ковров
приобрели всемирную известность
большие фландрские города —
Валансьен, Турн, Брюссель и Аррас,
по имени которого с середины XIV в.
и ковры стали называться арацца.
Вышивание процветало
преимущественно в Англии, а производство
кожаных изделий — во Франции,
Германии, Италии и Испании.
Глава шестая. УТВАРЬ
До самого конца XIV в. церковная
утварь продолжала занимать первое
место по своему богатству и
художественному исполнению. Изготовление
этой утвари оказалось как бы высшей
точкой в развитии разного типа
ремесел. Это обстоятельство имело
влияние и на формы нецерковной утвари.
Священные сосуды оставались и
впредь главным предметом, на
котором золотых дел мастера
совершенствовались в изобретательности и
искусстве. Между мастерами началось
как бы соперничество, которое
привело к блестящим результатам, так как
их усилия поощрялись не только
духовенством, но и некоторыми
правителями, как, например, в Германии
императором Карлом IV Основные формы
священных сосудов почти не допускали
изменений. Тем тщательней
заботились мастера об отделке сосудов
украшениями и, не отступая от
господствующего вкуса, достигали в ней все
большей свободы. Образцы
украшений они еще более активно
заимствовали в архитектуре и все с большей
самостоятельностью перерабатывали
их в разнообразные сочетания с
данной основной формой.
Чашам для святых даров стали
придавать яйцевидную, заостренную
книзу форму, так что в сравнении с
прежними они стали глубже и уже. Стенки
их оставляли без украшений, но
подножка представляла произведение
искусства. Сохраняя в целом привычную
форму, она оканчивалась в нижней
своей части не кругом, как раньше, а
несколькими наложенными одна на
другую и расширяющимися книзу
розетками с сильно вогнутыми
поверхностями и украшениями, состоящими
из геометрических фигур и
доходящими до среднего яблока на стержне
подножки. Яблоко, с такими же
украшениями, круглое или чечевицеобразное,
с выдающимся пояском или ободком
посредине, отделывалось теперь не
как отдельное внешнее украшение
подножки, а как составная ее часть;
верхняя половина подножки
соответствовала нижней и вместе с ней и
яблоком составляла единое композиционно
расчлененное целое, поддерживающее
чашу. Особенно богатые чаши
украшали эмалью, филигранью и
драгоценными камнями.
Небольшие сосуды представляли
еще больше возможностей для
отделки. Их изготовляли из золота,
серебра, меди, слоновой кости и даже
камня и придавали им разнообразнейшие
формы: то круглую, то
цилиндрическую, то многогранную, с круглой,
плоской или заостренной крышкой и
с ножкой или без нее. Все эти
сосуды, преимущественно цилиндричес-
Рис. 1221
Церковные сиденья изготавливали
не только из дерева, но также из
камня и металла, украшали их резьбой,
живописью, позолотой и
(преимущественно в Италии) инкрустацией.
Кроме описанных, в церквях имелись
сидения меньших размеров и часто
без всякой архитектурной отделки,
сделанные на манер старинных
складных стульев — с выгнутыми спинками
и поручнями. Несколько таких
стульев дошло до нас. Несмотря на следы
позднейшей переделки, они могут
быть отнесены к концу описываемого
периода или к началу следующего
(рис. 1221, а, б); принадлежали ли они
к церковной утвари, неизвестно.
769

WSWVWWb Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ. fW!WWW?±
Рис. 1222
Шкафы и сундуки, служившие для
хранения церковных сосудов,
облачений и других ценных вещей,
сохранили свои обычные простые формы до
самого конца этого периода, а в
отдельных случаях и до середины XVI в.
(рис. 1222). Шкафы продолжали
делать с несколькими дверцами,
расположенными в один или два яруса, на
низких ножках или без них. Для
украшения их переднюю сторону
обтягивали пергаментом и расписывали.
Украшением могли служить железные
полосы, набитые на дверцы, иногда
резной карниз, которым обводили
верх шкафа. Так было до конца века,
когда эта простая отделка уступила
место более искусной и красивой.
Сундуки делались на ножках или без
них, с плоской, выгнутой или
многогранной крышкой. Отделывали их так
же, как и шкафы.
кие и многогранные, украшали, следуя
архитектурным образцам. Их
поверхности расчленяли глубокими остродужны-
ми нишами, между которыми иногда
размещались фигурки и т. п. Архитектурную
отделку пытались перенести и на
шарообразные сосуды (самая употребительная
форма для дарохранительниц), но эти
попытки привели лишь к сложному
переплетению валиков и розеток, что
допускалось самой формой сосудов.
Из существующих форм кадила —
прорезного шара с фигурными
украшениями или какого-нибудь
здания — стали предпочитать
последнюю, соотнося ее с господствующим
архитектурным стилем. Особенно
богатым кадилам чаще всего
придавали форму башни, окруженной
небольшими угловыми башенками, и
украшали нишами, розетками,
небольшими фигурками и красивой
резьбой. Простые кадила
отделывали в виде восьмисторонних
фонариков с фронтонами и остродужными
арками, между которыми
размещались дымовые отверстия.
Реликварии, дая которых и
прежде существовали различные формы,
стали теперь еще разнообразнее.
Впрочем, это разнообразие касалось
только украшений и отделки
реликварии, которые сами по себе имели
очень простую форму, в особенности
если были стеклянные или
хрустальные. В этом случае им придавали
форму шара, цилиндра или чаши.
Впрочем, иногда хрустальные реликварии делали в виде кресла или
птицы, обычно голубя, причем стеклянная часть составляла
туловище животного. Кресты делались с ножкой, как у чаши. Чаще всего
хрустальные реликварии вставлялись в металлическую оправу,
прорезную и архитектурно расчлененную, сделанную наподобие
ковчега, укрепленного на столбиках или поддерживаемого фигурками.
Реликварии в форме тех реликвий, которые в них предполагалось
хранить, делались и теперь, но все реже и реже. Если требовалось
соединить вместе несколько отдельных реликвий, их обыкновенно
размещали на богато украшенной круглой или многоугольной доске,
которая укреплялась вертикально на подножке или на горизонтальном
подножии между двумя стоящими или коленопреклоненными
фигурами ангелов или святых. Наиболее характерной для хрустальных
реликвариев была форма чаши на высокой подножке и с крышкой,
которая отделывалась всегда архитектурно в виде группы
островерхих башенок с расставленными между ними фигурками и с
фигурой святого или распятием на вершине средней башенки. Такие
реликварии были очень похожи на описанные выше
дарохранительницы (ср. рис. 1220). Делали также реликварии в виде
отдельных круглых или многосторонних башен, с нишами и фигурками,
770

WWWPVWb
Глава шестая. УТВАРЬ
/WPEWWE^
в виде различных частей здании,
например колонн, связанных между
собой архитравом, и, наконец, в
виде целого здания, например церкви
и т. п. Башнеподобные реликварии
укреплялись обычно на высокой
ножке, а остальные — на плоском
поддоне. Нередко реликвариям
придавали форму ковчегов или
гробиков с архитектурной отделкой
нишами, колонками, розетками и т. п.
У разного рода церковных
сидений — епископских, клиросных и
скамей — орнаментами украшались
главным образом спинки (прислоны),
а у аналоев и лекториев — их нижняя
часть. Спинки и ручки сидений
делались большей частью прямые, реже
изогнутые; отделывались они чаще
всего в виде столбов или колонн,
связанных лежащим на них карнизом,
с помещенной между ними прорезной
розеткой с тремя или четырьмя
лепестками. Иногда вокруг спинки шел
орнамент из листьев, цветов и завитков,
чередующийся с человеческими
фигурками, нередко фантастическими.
Спинки сидений делались всегда выше
ручек. Теперь, когда клиросные и
епископские сидения стали завершаться
похожими на балдахин навесами, их
спинки стали гораздо выше. В этом же
стиле отделывалась и нижняя часть
сидений — ножки или
четырехсторонние закрытые тумбы (рис. 1221).
Рис. 1223
Осветительные приспособления —
паникадила и подсвечники —
сохранили свои прежние формы, но
отделка их стала богаче и художественнее.
Большие паникадила (которым
придавали символическое значение
изображений небесного Иерусалима)
устраивались главным образом в виде
кольца или обруча, от которого шли
вокруг светильники искусной резной
работы, украшенные фигурками и
другими орнаментами. Когда
символическое значение паникадил утратилось,
им стали придавать форму шести- или
восьмиконечной звезды. Отделка их
стала разнообразнее за счет
использования всякого рода архитектурных и
фигурных орнаментов, кроме того их
стали украшать живописью и
позолотой, особенно металлические
паникадила. Можно предположить, что
паникадила делались иногда и резные
деревянные, с металлическими
скрепами для прочности.
Столовая посуда, как и прочие предметы столовой утвари,
отличалась изящной отделкой. Во Франции она была разнообразнее,
чем где-либо. К ней принадлежали так называемые нефы (судки),
солонки и треножники — крупные, богато отделанные посудины,
служившие главным образом для убранства стола, а также чаши и
блюда, в которых подавалось кушанье.
Нефы обычно имели значительные размеры. Они делились на
отдельные секторы для пряностей, вин и столовых приборов и
ставились на столе перед хозяином. Им придавали форму продолговатых
ящиков или баулов, а иногда даже зданий, башен и целых
укрепленных замков. Однако чаще всего они имели форму полностью
оснащенных кораблей, откуда и произошло
их название (фр. nef, лат. navis —
корабль). В последнем случае весь
корабль с мачтами и реями делали из
золота или позолоченного серебра,
паруса — из шелковой материи, а
подставка, на которой он стоял и
которая изображала воду,— из чистого
серебра. Судки всех названных форм
украшали фигурами людей и зверей
и другими орнаментами,
выкладывали эмалью, жемчугом и
драгоценными камнями. Небольшие судки, Рис. 1224
Шкафы, сундуки, подставки для
чтения и письма, осветительные приборы
сначала были очень похожи на
соответствующую им церковную утварь,
отличаясь лишь более уместными для
их светского назначения
украшениями. Из описываемого периода до нас
дошло лишь несколько сундучков,
несколько металлических подсвечников
очень странных форм и небольшое
количество мелких металлических
вещей: ключей, оковок и т. п. Сундучки
эти различной величины,
продолговато-прямоугольные, с плоской,
двускатной или полукруглой крышкой,
сделаны из кости либо из дерева. Сундучки
из кости снаружи украшены резьбой,
деревянные обтянуты бархатом или
расписаны красками по пергаменту
или коже (рис. 1223; рис. 1224);
подсвечники большей частью состоят
из четырехсторонней или
многогранной подставки, цельной или
прорезной, с острием посредине, на которое
насаживалась свеча. Иногда на
подставке имелась мужская фигура в
современном костюме с поднятыми
руками, в которых было по плоскому
кружку с трубочкой посредине для
свечи. В описях этого времени указаны
подсвечники — золотые, серебряные и
золоченого серебра с эмалью. В 1380 г.
упоминается шесть серебряных
подсвечников, каждый в виде стоящего на
зеленом эмалевом поддоне слона с
башенкой на спине.
771

^WWWW^\ Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
предназначенные для приправ, были хрустальными, в золотой или
серебряной оправе. Они назывались наветтами.
Солонки занимали самое видное
место в убранстве стола. Обычно у
каждого хозяина их было несколько, а у
богатых людей даже по 20 и более. Хотя
солонки предназначались только для
соли, их размеры иногда бывали весьма
значительными. Из тех форм, которые
им придавали, любимой была форма
богато орнаментированного корабля
с разными фигурными украшениями.
У Карла V (около 1380 г.) была золотая
солонка, сделанная в виде корабля, на
обоих концах которого было по
дельфину, а внутри сидели две обезьяны
с веслами. Корпус корабля был
украшен 8 рубинами, 8 сапфирами и 28
жемчужинами; с золотой мачты, на
вершине которой сидела обезьяна на золотой
цепи, спускались четыре жемчужных
шнура, с двумя просверленными
рубинами, двумя сапфирами и большой
жемчужиной; поддон был выложен 8
рубинами, 8 сапфирами и 24 жемчужинами.
Солонкам придавали форму бокалов на
короткой ножке, с крышкой, а также
форму чаш, раковин и т. п. Сам бокал
или чаша делались из хрусталя, а
металлическая подножка имела вид какого-
нибудь животного, обычно змеи,
дерущейся с какой-нибудь фантастической
птицей, или нескольких змей, которые,
обвиваясь вокруг чаши, приподнимали
головы над ее краями. Были солонки
на плоских поддонах, уставленных
фигурками воинов, играющих музыкантов
и т. п. В 1363 г. описывается солонка из
хрусталя и золота, сделанная в виде
закрытого бокала, поддерживаемого
тремя дамами.
Питейные сосуды делали из
различных, большей частью дорогих
материалов: золота, серебра, слоновой
кости, редкого дерева и, кроме того,
из стекла, страусовых яиц, кокосовых
орехов, раковин, рогов и т. п. Формы
этих сосудов, обусловленные их
назначением, были очень
разнообразны. Одни имели вид чаши, другие —
кубка, третьи — бочонка. У одних
были крышки и подножки, а другие их
не имели. Крышки у таких больших
сосудов, как чаши и кубки, делали
закрывающимися. Чашки иногда были
с крышкой, но всегда без подножки и
с одной или двумя ручками. Сосуды
из страусовых яиц, раковин и
кокосовых орехов обычно делали на
подножках и украшали богатой оправой;
рога имели две подножки в виде
львиных или орлиных лап, а их
верхушку или острый конец украшали
львиной или орлиной головой,
золотой или серебряной, с эмалью и
драгоценными камнями.
Не только дорогая посуда играла
важную роль в убранстве стола, но и
некоторые блюда, которые
специально для этой цели готовились и
убирались различными украшениями,
порой даже золотыми и серебряными.
Такими блюдами были в основном
печенья и разнообразные паштеты.
Иногда они достигали очень больших
размеров. Их делали то в виде замков,
осаждаемых и защищаемых
многочисленными воинами, то в виде
оснащенных и вооруженных кораблей, то в
виде отдельных животных или их групп.
Очень популярно было блюдо в виде
павлина. Для его приготовления
снятую с перьями кожу настоящего
павлина натягивали на серебряный каркас,
наполняли кушаньем и, распустив
красивый хвост птицы, подавали на
золотом блюде. Позднее, к концу века, эту
натуральную оболочку иногда
заменяли искусственной, из серебра или
золота с разноцветной эмалью.
Но такое роскошное убранство встречалось лишь на княжеских
столах и у знати, да и то в особенных случаях. У незнатных людей
ежедневная столовая посуда была очень проста: у зажиточных она
была оловянная, у небогатых — большей частью глиняная и
деревянная. Кухонная посуда была луженой медной, железной или
глиняной. Стеклянная посуда была пока редкостью, и даже богачи
имели ее в небольшом количестве.
Мебель и прочая комнатная утварь тоже постепенно становились
разнообразнее и красивее по форме и отделке. Усовершенствование
мебели шло параллельно с расширением и улучшением жилых
помещений, сначала домов богатых дворян, а затем и домов
зажиточных горожан. Во второй половине XIII в. сначала в Италии и
Испании, а вскоре и во Франции началась перестройка существовавших
зданий и строительство новых в соответствии с развившимися по-
772

J*&4№WWW?\
Глава шестая. УТВАРЬ
/i?>WW>ff
требностями. Теперь оказалось недостаточно одной комнаты,
которая служила бы и гостиной, и спальней, и кабинетом, а
потребовались отдельные помещения для различных нужд. В некоторых
богатых домах, кроме хозяйских комнат, были отдельно устроены
помещения для гостей. Все комнаты были оборудованы
необходимой мебелью, стены покрыты деревянными панелями, гладкими или
с резьбой, или обтянуты коврами, иногда — расписной кожей. Окна
закрывали занавесками или деревянными створчатыми ставнями.
Мебель и другая комнатная утварь изготавливались
преимущественно из дерева, а также из бронзы, железа, кости и других материалов;
дая украшения использовались резьба, роспись красками, наборная
работа, фигурная металлическая обивка и т. п.
Из сидений самой роскошной
отделкой отличались, несомненно, троны и
почетные кресла, которые при
торжественных церемониях и празднествах
предлагались высокопоставленным
лицам в знак особого почета. Троны и
тронные кресла в большинстве случаев
изготавливались по старинным
образцам, т. е. в виде прямоугольного
сиденья с высоким вертикальным
прислоном из двух столбиков, соединенных
перекладиной или без перекладины,
в виде стула на перекрещивающихся
ножках, которые теперь делались не
прямыми, а выгнутыми. Сами стулья
были по-прежнему не складными, а
неподвижными и имели выгнутые ручки.
Над тронными креслами устраивали
балдахины в виде вертикальной
стенки, которая поднималась позади кресла
или составляла продолжение его при-
слона и завершалась горизонтальным
навесом. Как сами кресла, так и
балдахины над ними и приставные
скамеечки для ног большей частью были
деревянными, украшенными резьбой,
живописью, позолотой,
инкрустациями, золотыми и вызолоченными
орнаментами, разноцветной эмалью, а
иногда даже драгоценными камнями и
жемчугом. Если же троны или кресла
делались металлические, чаще всего
бронзовые, то им придавали изящные
формы, покрывали чеканными
орнаментами и роскошно отделывали. При-
слоны тронных кресел, концы ручек, а
иногда и их подножия любили
украшать головами или целыми фигурами
львов, тигров, собак как символами
силы, власти и бдительности.
Почетные кресла устройством
напоминали тронные, но были не так
роскошно отделаны и не имели
упомянутых символических фигур. Они
были деревянными, а их украшение
главным образом состояло из резьбы, но не
были исключением и другие способы
отделки — живопись, позолота,
металлические орнаменты. Сиденья
покрывали подушками, обтянутыми дорогой
шелковой материей или бархатом, а
иногда завешивали какой-нибудь
тканью. Встречались почетные кресла и
других форм, менее массивные и с
более низкой спинкой, их обыкновенно
ставили на подставку, чтобы сделать
выше. Обыкновенные стулья и кресла
были деревянными и металлическими
и имели самую разнообразную форму:
их делали то на ножках, то на
прямоугольном основании, то с ручками и
спинкой одинаковой высоты, то с
высокой спинкой, с кривыми или
прямыми ручками и ножками. Отделка их
была весьма разнообразна, но состояла
в основном из резьбы на спинке и
ручках. Не очень высокие спинки кресел
иногда обивали ковром.
Старинные складные табуреты без
спинок по-прежнему составляли
принадлежность комнатной мебели, так же
как скамьи и лавки, которые теперь
стали делать красивее и удобнее.
Длинные тяжелые лавки, прежде стоявшие
под стенами, сменились небольшими,
которые тоже расставляли вдоль стен
одну подле другой. Эти лавки делались
на довольно высоких ножках, с
высокой спинкой и боковыми, большей
частью прямыми спинками или
ручками. Скамьи и лавки были различной
длины — до 12 футов и более.
Длинные скамьи разделялись
поперечными стенками или ручками на несколько
отдельных сидений. Подобные скамьи
часто упоминаются в описях: так, под
1365 г. записана дубовая скамья со
спинкой двадцать футов длиной,
приставляемая к большому обеденному столу
короля, потом шесть скамей, три по 12 и три
по 7 футов длиной, и к сорока шести
обеденным столикам столько же
скамеек. Эти скамейки были относительно
невелики и рассчитаны на одного или
на двоих человек. Они делались иногда
с круглым, иногда с треугольным
сиденьем, на трех ножках, связанных
перекладинами. Большие скамьи были
двойные, значительной ширины, с
боковыми стенками и прямым
подвижным шарнирным прислоном, который
шел посредине скамьи, так что на ней
могли сидеть несколько человек спина
к спине. Такие скамьи обычно ставили
напротив каминов, где на них иногда
спали, перекинув через спинку скамьи
ковер, чтобы защитить себя от
сильного жара.
Рис. 1226
Богатыми и разнообразными были
украшения на тех сосудах, которые по
своему назначению и формам
предоставляли для них больше места.
Таковы были дарохранильницы, разные
ковчежцы, кадила и реликварии.
Орнаментация последних достигла такого
излишества разнообразнейших
сочетаний архитектурных и других форм, с
добавлением фигур и фантастических
изображений, что бесполезно пытаться
описать ее хотя бы в основных чертах.
Только для дароносиц, изготовлением
которых отличались немцы, была
сохранена первоначальная форма
башнеобразной, составленной из мелких
колонок постройки.
В том же стиле отделывали и более
крупную утварь, например купели
(рис. 1226), паникадила и
подсвечники. Для паникадил появилась новая
форма — шарообразного или
овального яблока с выходящими из него
подсвечниками. На яблоко иногда
ставилась округлая фигурка, которая вместе
с яблоком окружалась легкой
решеткой из красиво пересекающихся
столбиков, обвитых украшениями в виде
листьев и т. п. Отделка подсвечников,
сохраняя традиционные основные
формы, стала гораздо роскошнее,
доходя порой до излишества.
773

WWWWW^ Раздел
Рис. 1227
Превосходный образец
инкрустации представляют клиросные сидения
в соборе в Орвието работы Пьетро ди
Манелла (рис. 1227). Изобилие
украшений, которыми обременяли подобную
утварь, доходило до того, что они
подавляли ее основные формы. Это видно
на большей части епископских сидений
и клиросных скамей богатых церквей,
преимущественно в Средней и
Северной Европе.
. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В
Сундуки и баулы,
предназначенные для хранения платья, белья,
денег и прочих вещей, играли очень
важную роль в меблировке комнаты,
так как могли служить для сиденья, а
иногда заменяли и столы. До
середины XVI в. даже при образованнейших
дворах не считалось неприличным
садиться на такие сундуки во время
многолюдных собраний. Подушки для
сидений и под ноги до конца века
делались, как и прежде, плоскими
прямоугольными или валиком;
впоследствии первым стали придавать круглую
форму, а последним — овальную и
шарообразную; подушки под спину
обычно делались розеткой.
Обтягивали подушки материями ярких
цветов, обшивали по краям каймой, а по
углам кистями; для набивки
употребляли шерсть и перья.
Буфеты имели форму больших
прямоугольных или круглых столов также
на четырех или шести ножках. На
буфете расставлялись пряности, фрукты,
печенья и конфеты, а иногда и
дорогие золотые и серебряные сосуды, для
чего на верхней доске буфета
устраивали своеобразную этажерку из двух
или трех полок. В таком виде буфет
имел некоторое сходство с горкой, но
отличался от нее тем, что был
доступен со всех сторон и ставился как стол
посредине комнаты, тогда как горка
больше была похожа на шкаф с
полками, открытый спереди, который всегда
ставили к стене. Впрочем, эти
различия постепенно исчезли на
протяжении XV в., и оба вида мебели слились
в один, которому давали то одно, то
другое название. Верхние доски
запасных столов и буфетов накрывали
шерстяными или полотняными
скатертями, обыкновенно белыми,
иногда узорчатыми, с цветной каймой,
обшитыми позументом и бахромой.
Кровати стали делать ниже, чем
прежде, с высокой прямой спинкой
в головах. Вместо одного матраца
клали два — один на другой, а поверх
изголовья укладывали особую подушку.
Ширина одеял тоже увеличилась,
в особенности верхнего покрывала,
которое теперь закрывало всю постель
вместе с кроватью. Последняя поэтому
отделывалась уже не так богато, как
прежде, за исключением стенки в
головах, на которой и сосредоточивалась
вся отделка, резьба и т. п.
Балдахин над кроватью тоже стал
шире и длиннее; он уже не спускался с
потолка как занавес, а натягивался на
прямоугольную раму, укрепленную на
четырех столбиках по углам кровати,
и задергивался со всех сторон на
кольцах, двигавшихся по железным
прутьям. Впрочем, кровати по-прежнему
774
оставались самой заметной частью
меблировки. Если отделка деревянных
частей, незаметных из-под покрывала,
стала теперь проще, то она с избытком
восполнялась богатством покрывал и
занавесей, которые делались из
шелковой материи, бархата и даже парчи.
У богатых людей наволочки матрацев
и подушек были шелковые, так же как
и одеяла, которые иногда подбивали
дорогими мехами. Края занавесок и
покрывал обшивались богатой каймой
или бордюром с бахромой и кистями.
Еще роскошнее отделывались так
называемые парадные постели для
свадеб в знатных домах. Детские
кроватки-качалки имели вид плоского
ящика, положенного на выгнутые
поперечины. Иногда к ящику
приделывались ножки с такими
поперечинами; порой в головах и ногах кроватки
приделывались круглые колки, на
которых кроватка подвешивалась на
особом станке так, что ее легко можно
было раскачивать. Эти три формы
люлек, особенно две последние,
сохранились до наших дней.
Стены комнат по-прежнему
продолжали обвешивать коврами. Для
защиты от сквозняков при открытых окнах
и занавешенных портьерами дверях
были заведены большие щиты,
состоявшие из деревянной рамы, обтянутой
плотной материей, или сплошь
деревянные; этими щитами закрывали окна
и двери, а также ставили их перед
каминами как экран. Отделка таких
щитов соответствовала всей прочей
обстановке.
Насколько роскошным было
внутреннее убранство в королевских
дворцах и в рыцарских замках, настолько
простым оно было у людей среднего
сословия. У них было немного мебели,
да и та не отличалась богатой
отделкой. В среде этого сословия, особенно
в Германии, расчетливость считалась
добродетелью, поэтому даже
зажиточные люди предпочитали лучше
обзавестись серебряной посудой, чем
красивой и дорогой мебелью, так как
посуда нисколько не теряла своей
ценности от того, что ее выставят
напоказ гостям. Впрочем, благодаря
успехам ремесел и развитию вкуса даже
простая утварь изготавливалась не
так уж грубо и не без украшений, хотя
и очень скромных, но все-таки
соответствовавших общему направлению
стиля. В мещанских домах вся
меблировка состояла из старинных тяжелых
скамей, стоявших вдоль стен,
нескольких ящиков, столов и кроватей.
Скамьи и сундуки заменяли здесь стулья и
шкафы, а сундуки — столы. В бедных
семьях вся мебель состояла из сундука
и кровати.

Глава шестая. УТВАРЬ
/Wi>?>WUWf
В XV в. ремесла достигли
высокого уровня развития. Изобретались
все новые способы для
поддержания постоянно возраставшей тяги
к роскоши. Образовывались новые
цехи, а в уже существовавших
появились новые подразделения.
Отделка утвари стала
значительно богаче и разнообразнее.
Вещи, которые предназначались
преимущественно напоказ, до такой
степени обременяли украшениями,
что под ними исчезала сама вещь.
Эта неумеренность в
украшательстве, постепенно усиливаясь, перешла
все границы, после чего бросились
в другую крайность — простоту,
которая на поверку оказалась
бессодержательной холодной пустотой.
Между этими двумя крайностями
ремесленники продолжали
балансировать до конца столетия, то
причудливо соединяя холодные голые
поверхности с густыми массами
разнообразных орнаментов, то
ограничиваясь только последними.
Из новоизобретенных украшений,
кроме фантастических звериных и
человеческих фигур, чаще всего
употреблялись архитектурные, в их
новой роскошной обработке:
увитые кудрявыми гирляндами и
разнообразно расчлененные столбики
и колонки, сквозные и прорезные
верхушки, удлиненные или
плоские остродужные арки, различно
отделанные плоскости и т. д.
Прежде всего эти украшения были использованы в церковной
утвари, по крайней мере в тех ее принадлежностях, форма которых
допускала такое применение. К их числу принадлежали и чаши,
хотя их орнаментация грешила скорее излишеством, чем
недостаточностью. Подставку чаш нередко стали делать в виде группы
столбиков, связанных между собой сквозными нишами и островерхими
арками, или в виде опрокинутой цветочной чашечки с красиво
выгнутыми и разнообразно пересекающимися лепестками (рис. 1225,
а). Саму чашу украшали растительными орнаментами или
выгравированными изображениями, преимущественно на евангельские
темы. Иногда вся чаша вместе с подножкой отделывалась мелкой
филигранью (рис. 1225, б).
На деревянной церковной утвари — алтарях, кафедрах,
сиденьях, шкафах и т. д. — новое направление отразилось, кроме
увеличения орнаментации, возросшим применением инкрустации. Это
было особенно характерно для Италии, где такой способ украшения
вместе с искусством резьбы по дереву был доведен до
совершенства руками отличных мастеров. Инкрустацией делали не только раз-
Рис. 1228
Клиросные сидения располагались
непрерывными рядами вдоль клирос-
ных стен так, что совершенно
закрывали их собой, составляя
существенную часть внутреннего убранства
храма. К наиболее простым, но
довольно богато отделанным
принадлежат клиросные сидения в
госпитальной церкви в Штутгарте, относящиеся
к 1490 г. (рис. 1228). Самыми
замечательными как по роскошной отделке,
так и по художественному
исполнению считаются клиросные сидения
в Ульмском соборе, изготовленные
между 1469 и 1471 гг. Георгом Сюр-
лином.
775

W№WWWf\ Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ. fflRWSW&W±
JbJt-,
г-ГЖ
Рис. 1229
Епископские и прочие церковные
кресла (рис. 1229), так же как и скамьи
(рис. 1230) и кафедры того времени,
были весьма разнообразны. Кафедры
получили особенное значение
благодаря немалому количеству
превосходных проповедников, появлявшихся
на них. Даже сама форма кафедр стала
изящнее. Прежде они представляли
собой круглое или прямоугольное
возвышение, закрытое со всех сторон, или
установленную на нескольких опорах
огороженную площадку. Теперь же
площадка кафедры ставилась на одной
колонне и оформлялась так, что вся
кафедра походила на сосуд (рис. 1231).
Как колонна, так и верхняя часть
вместе с лестницей и доской для
отражения звука обильно покрывали
украшениями. В таком же стиле отделывали
шкафы, сундуки и другую подобную
утварь.
личные орнаменты, но и целые
фигурные композиции в виде
зданий, цветов, плодов и пр.,
сохраняя при этом нежность тонов и
красоту форм. Инкрустация
употреблялась для украшения таких
плоскостей, которые по своему
назначению не допускали
выпуклости орнаментов, например высокие
спинки кресел и т. п.
Еще больше разнообразие форм
проявилось в изготовлении
мирской, домашней утвари. Многие ее
предметы сохранились без
изменений, вновь изобретенные не
упразднили уже существовавших. Однако
теперь не ограничивались только
внешней отделкой, а старались
придать предметам и внутреннее,
художественное достоинство.
Изготовлением сосудов и прочей столовой
посуды занимались
производители металлических изделий, в том
числе золотых дел мастера и
серебряники, если дело касалось
дорогой утвари. Поскольку стеклянная
посуда за пределами Италии
распространилась лишь в конце XV в.,
а глазурованная и расписная
дорогая глиняная посуда впервые
появилась в это же время опять-таки
в Италии, ее применение в
домашнем обиходе было весьма
ограничено. Ни эта глиняная посуда, ни дорогие стеклянные сосуды,
производство которых только начинало развиваться в Италии и которые,
как миллефьори и прочие, составляли каждый сам по себе
драгоценность, не могли сразу же стать предметом торговли.
Вне Италии все еще производилась посуда из простого
неокрашенного или одноцветного стекла. Чтобы сосуд из такого стекла
превратить в дорогую вещь, имеющую художественное значение,
его отделывали изящной золотой оправой искусной работы. О
высоком совершенстве, которого достигло ювелирное искусство,
свидетельствует кубок императора Фридриха III (1440—1493 гг.),
хранящийся в Амбразском музее в Вене. Обычная глиняная посуда
да еще и без разноцветной окраски не могла показаться ценной
глазу, привыкшему к серебряным и золотым сосудам. Повысить ее
привлекательность можно было только красотой формы и
оригинальной раскраской. В этом направлении до конца столетия мало что
изменилось к лучшему, хотя сделанное отличалось
художественностью. Основное внимание обращали на максимально четкую
выработку формы сосуда, стараясь при этом расчленить и разграничить
его части разноцветной глазурью, располагая при этом рисунки в
основном по краю сосуда и на его дне. К тому же эта посуда не
отличалась разнообразием форм и состояла из блюд различной величины и
глубины, больших сосудов для воды и кружек и кувшинов
незамысловатых форм.
776

Глава шестая. УТВАРЬ
/WPTOWP^
При изготовлении золотых и
серебряных сосудов опирались на
прежние образцы. О большей
свободе в деталях оформления
свидетельствуют дворцовые инвентарные
описи того времени. Они становятся
подробнее, порой до мелочности,
однако желание описать вещи с
максимальной точностью нередко бывает
трудно исполнить из-за их
сложности, вычурности и чрезмерного
обилия украшений. Не давая четкого
описания вещей, описи все-таки
позволяют представить, какой степени
достигала роскошь и какое
впечатление она должна была производить
на зрителя.
Фонтаны, треножники, судки и прочие крупные вещи,
служившие для украшения стола, не изменили своих основных форм, но
приобрели необыкновенно богатую отделку. Фонтанам иногда
придавали форму миниатюрных зданий, большей частью башен,
замков, крепостей и т. п. Здания часто обставляли фигурками,
составляя иногда целые пейзажные композиции. Крепости ставили
на скалы, по скалам располагали башенки, деревья, человеческие
фигурки, чаще всего нападающих и защищающихся пеших и
конных воинов. Составляли также пейзажи мирного характера с
группами животных и т. д. Иногда это были изображения замков
любви, защищающих женщин и влюбленных рыцарей. Для усиления
эффекта предметы расцвечивались цветной эмалью.
Судки (нефы) сохранили свою прежнюю форму оснащенного
корабля с различными фигурными и фантастическими украшениями.
Столовые плато (подносы без бортов) были также очень фигурно и
богато отделаны. Нередко они достигали таких размеров, что на
общем обеденном столе для них не было места и они ставились
подле него прямо на пол или на особую подставку. Иногда эти
плато устанавливались на колесах или катках и при больших пирах их
вывозили один за другим на удивление пирующих. Среди этих
сооружений были обширные замки с башнями и зубчатыми стенами,
стоявшие на скалах или несомые слонами, внезапно
выбрасывавшие из себя снопы ракет; различные решетчатые постройки,
населенные редкими птицами; фантастические животные,
извергающие пламя из пасти; скалы и гроты, из расселин которых струились
разные вина; бассейны, наполненные вином, и др.
Из собственно столовой посуды по-прежнему самой ценной и
красивой вещью оставались солонки. На них оттачивали свое
искусство мастера. При их изготовлении часто использовались новые,
иногда весьма замысловатые комбинации всевозможных
орнаментов и разнородные материалы, из которых делались их отдельные
части. Сам сосуд изготовлялся из хрусталя, яшмы, агата, серпентина
и других камней и заключался в золотую оправу. Солонки в виде
корабликов окружали раковинами, растениями и фантастическими
морскими животными. Солонки в форме раковин, чаш, корзинок и
т. п. обставляли растениями, животными, человеческими и другими
фигурками. Если солонка была на подножке, то последняя обычно
имела форму какого-нибудь животного, женщины, рыцаря или
сарацина в богатом восточном костюме. Были также солонки на трех
Рис. 1230
Рис. 1231
777

Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Рис. 1232
Богатством форм и украшений
отличались и другие столовые и
туалетные принадлежности: конфетницы
(дражуары), ложки, вилки,
умывальники, несессеры для мелких вещей
(например, гребешков и т. п.), а также
приборы для освещения: подсвечники,
висячие лампы (рис. 1232), ночники и
многое другое. У Филиппа Доброго и
Карла Смелого были две конфетницы,
которые, судя по их подробному
описанию в инвентарных перечнях, были
очень дорогими и
высокохудожественными вещами.
или четырех архитектурно отделанных ножках. Если подножка
представляла собой человеческую фигуру, то чаша устанавливалась
на голову фигуры и поддерживалась ее поднятыми вверх руками.
Богато отделывались и крышки солонок. Важную деталь украшения
составляли драгоценные камни, жемчуг, цветная эмаль. У герцога
Беррийского (около 1416 г.) была большая солонка, чаша которой,
сделанная из халцедона, имела вид раковины, представленной
в форме корабля; она была украшена по краям пятью рубинами,
пятью сапфирами и 16 жемчужинами. На концах корабля стояло
по башне; на одной башне была собака из белой и черной эмали, в
дорогом ошейнике с гербом герцога; на другой — медведь со шлемом
на голове и эмалевым гербом герцогини. Золотая крышка солонки
имела вид решетчатой беседки, увитой ветвями; наверху находилась
розетка из листьев, увенчанная лилией с четырьмя лепестками,
каждый из которых был украшен сапфиром и жемчужиной; решетка
беседки была покрыта белой эмалью, а листья — зеленой. Поддоном
для солонки служила четырехколесная золотая колесница с большой
жемчужиной посередине каждого колеса. По принятому обычаю
солонка всегда ставилась в центре обеденного стола.
Большим разнообразием и
причудливостью форм отличались сосуды,
в которых подавали напитки и из
которых их пили. Кувшины и кружки были
круглые, многогранные, узкие и
широкие, гладкие и с фигурным профилем.
Их украшения состояли из
цветочных, архитектурных и фигурных
орнаментов, плоских и выпуклых.
Крышки, ручки и устья делались в форме
фантастических и реальных
животных, растений, а иногда и
архитектурных деталей. Крышкам и устьям часто
придавали вид головы животного
с раскрытой пастью. Если носик
кувшина поднимали в виде выгнутой
трубки из нижней части сосуда, то ему
придавали форму змеи.
Ручки также делали в виде
извивающейся крылатой змеи или
вытянувшегося животного. Кроме того,
встречались кружки в форме круглой или
четырехугольной башни, обвитого
плющом древесного пня, какого-нибудь
животного или человеческой фигуры,
преимущественно женской, в длинной
одежде, или дамы верхом на коне, с
добавлением разных украшений —
рельефных, гравированных,
инкрустаций и т. д.
Что касается сосудов, из которых
пили, то наибольшего разнообразия
они достигли в Германии. По мере того
как множились их формы,
увеличивалось и число их названий, которых
больше всего было у немцев. Они
различались по вместимости, форме и
материалу. В это время появились кубки,
двигавшиеся при помощи
заключенного в них механизма как бы сами собой,
и двойные кубки, соединенные между
собой шарниром так, что один кубок
служил другому крышкой. Подобные
сосуды делались из самых различных
материалов: редких пород деревьев, из
капа, стекла, хрусталя, слоновой кости,
рога, черепахи, страусовых яиц,
кокосовых орехов, тыквы, раковин,
перламутра и различных камней (халцедона,
агата и т. п.). Все они непременно
оправлялись в серебро или золото. Затем
появились красивые итальянские
разноцветные стеклянные сосуды в
дорогой металлической оправе. Два таких
сосуда конца XV в. находятся в
Берлинском музее. Оба они небольшие,
один синего, другой темно-зеленого
цвета. На синем изображены сюжеты
из мифологии, на зеленом —
орнаменты, сфинксы и гении.
Среди драгоценной утвари, оставшейся после Марио Сфорца
(1476 г.), находился полный золотой столовый сервиз на 12 персон.
Когда кардинал Пиетро Риарио принимал в своем римском дворце
(около 1473 г.) Элинор Арагонскую, проезжавшую через Рим в
качестве невесты герцога Феррарского, он велел поставить в
приготовленных для нее покоях, кроме прочей утвари, четыре золотых
подсвечника с фигурами ангелов, серебряный позолоченный
молитвенный стул с ножками в виде львиных лап, полный каминный
прибор из серебра и даже серебряный ночной стул с золотым
сосудом внутри. В столовой был поставлен большой буфет с дюжиной
полок, заполненный золотыми и серебряными сосудами, усыпанны-
778

WWWWW^\
Глава шестая. УТВАРЬ
ми драгоценными камнями. Столовая посуда вся была серебряной
и переменялась после каждого кушанья. При этом, особенно в
Италии, было принято, чтобы предметы дорогой утвари, хотя бы и
одинакового назначения, были как можно разнообразнее по форме
и по материалу.
Чем роскошнее делалась сервировка стола, тем изысканнее
становилось приготовление и украшение кушаний. На особенно
торжественных пирах теперь подавались, кроме красиво убранных
блюд, например в виде павлинов, целиком изжаренные быки,
ягнята, кабаны, олени, большие рыбы и т. п., их украшали позолотой и
разным затейливым оформлением; паштеты огромных размеров
подавали в виде пестро раскрашенных зданий, со всякими
забавными сюрпризами. Даже приправы к кушаньям (зелень, фрукты и
т. п.) подавали на стол в таком необычном виде, что они больше
напоминали какое-нибудь диковинное произведение природы или
искусства, чем кушанье.
Между тем люди небогатые и представители среднего сословия
по-прежнему продолжали употреблять медную, оловянную,
жестяную, глиняную и деревянную посуду с очень скромной отделкой
или без всяких украшений. Употребление новомодной фаянсовой
посуды, преимущественно кувшинов и кружек, украшенных
живописью и цветной глазурью, как и посуды из белого или зеленого
стекла, постоянно возрастало. Вначале такая посуда стала
популярной среди зажиточных людей, которые чаще прежнего стали
обзаводиться и дорогими металлическими сосудами.
В парадной мебели, такой как тронные и почетные кресла,
шкафы, сундуки, наблюдается постоянно возрастающее использование
элементов церковной утвари. В орнаментацию вводятся наряду с
декоративными украшениями сюжеты религиозного характера —
христианские символы, даже ангелы и святые, за исключением
изображения Христа и Богоматери, а сама орнаментация становится
все роскошнее.
Пюпитры для чтения, сделавшиеся необходимой
принадлежностью каждого зажиточного образованного семейства, стали теперь
гораздо удобнее прежних. Верхняя их часть (покатая доска) была
увеличена, а нижняя делалась в виде шкафика с полками для книг,
открытого или с дверцами. Небольшие пюпитры для письма,
которые ставились на стол или прикреплялись к ручке кресла,
по-прежнему делались прямоугольными, на низенькой подставке, иногда
на короткой ножке, которая поворачивалась. В числе сокровищ
герцогов Бургундских упоминается (в 1467 г.) такой пюпитр,
сделанный из чистого серебра и состоявший из семи частей.
Столы, поставцы, буфеты, горки для посуды, кровати, колыбели
и разная мелкая утварь (сундучки для дорогих вещей, письменные
столы и т. п.) сохранили прежние формы, но в соответствии с модой
их декоративная отделка становилась богаче и разнообразнее.
Из многочисленных видов столов все больше входили в
употребление небольшие столики на одной ножке, круглые или
прямоугольные, а также складные на шарнире (рис. 1239); теперь их
ставили по несколько в одной комнате. Орнаментация затрагивала все
части стола, даже перекладины между ножками. Поставцы,
употреблявшиеся в церквях (рис. 1238), горки и буфеты теперь
делались выше и шире по сравнению с прежними. Например, прежние
горки делались не выше четырех уступов, а теперь их стали делать
из 12 и больше. В комнате супруги Карла Смелого, Изабеллы,
стояла (в 1485 г.) горка из четырех уступов, которые были покрыты до-
Рис. 1233
Появились новые стулья с
поворачивающимся сидением (рис. 1233) и
стулья на колесах или катках. Во
время болезни супруги Карла VI,
Изабеллы Баварской, мастером Майе в
Париже (1415 г.) было сделано для нее
кресло из орехового дерева,
поставленное на четыре колеса и
приспособленное для переноски.
779

^WWWWW^\ Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Шкафы, вошедшие с середины века
в число комнатной мебели, сохранили
свою прежнюю архитектурную
отделку как наиболее соответствующую их
формам и назначению. Сундуки, по-
прежнему самая заметная комнатная
мебель, в большинстве случаев сплошь
покрывались орнаментами резной
работы (рис. 1234). Так как сундуки все
еще продолжали в некоторых случаях
заменять сиденья, то на их крышке
выпуклые резные украшения
заменялись живописью или инкрустацией.
Этими способами украшали и другие
части сундуков — узкие бока, карнизы
и углы, которые обивали красивыми
металлическими скобками, нередко
вызолоченными. В описи вещей
королевы Анны Бретанской (1498 г.)
упоминается небольшой роскошный
сундучок. Он был отделан деревом и
слоновой костью наподобие мозаики,
украшен рельефными орнаментами,
расписан и позолочен; его шесть
ножек изображали драконьи головы.
Обычные сундуки для обиходного
употребления украшали по бокам
изображениями пергаментных
свитков и обивали по углам простыми
металлическими скобами.
рогими тканями и заставлены
золотыми и хрустальными сосудами,
оправленными в золото. Среди них
были три золотые, усыпанные
драгоценными камнями конфетницы,
из которых одна оценивалась в 40
тысяч, а две другие — по 30 тысяч
талеров. Иногда горки делали в
виде буфетов, т. е. так, чтобы они были
доступны со всех сторон. Для этого
их ставили посредине комнаты, а не
у стены. Подобные горки и буфеты
часто делались в виде замков с
башнями и другими принадлежностями.
Горка из 12 уступов в виде круглого
замка была изготовлена в 1561 г.
по заказу герцога Бургундского а\я
большого зала замка Артуа.
Размеры кроватей значительно
увеличились и достигали теперь
семи футов в длину и шести в
ширину. Одновременно
увеличилось количество подушек, а также
толщина матрасов. К концу века
было принято ставить кровать в
угол и, за исключением передней
стороны, которая задергивалась
Рис. 1234 занавесом, окружать резными
деревянными панелями, которые
смыкались с панелями,
закрывавшими стены комнаты.
От этого периода сохранилось несколько детских люлек. Одна
из них была сделана из меди с позолотой, на высоких ножках с
выгнутыми поперечинами или полозьями; продольные стороны
отделаны прорезью, поперечные расчленены остродужными и
полукруглыми арками; четыре угловых столбика граненые, с шишками
в виде цветочной чашечки.
Различная мелкая утварь (каминные щипцы, мешалки и пр.) не
уступала крупной ни в разнообразии, ни в богатстве отделки. В
качестве примера упомянем письменный прибор, принадлежавший
одному из герцогов Беррийских (около 1510 г.). Он имел форму
доски из золоченого серебра, покрытой сверху гравированными
украшениями, и состоял из небольшого ножика с серебряным
эмалированным черенком, небольшой серебряной линеечки, серебряных
ножниц, маленьких серебряных весов и коробочки с гирями, пера и
оправленного в серебро огнива.
В последнюю четверть века в качестве украшения интерьера
стали входить в моду писанные на дереве картины различного
содержания (портреты и пр.). Их вставляли в резные золоченые и иным
образом отделанные рамки и развешивали по стенам, закрытым
вышитыми и ткаными дорогими коврами.
Несмотря на постоянные запреты на азартные игры на деньги,
склонность к ним постоянно возрастала и ширилась во всех слоях
общества. В Париже уже в XIII в. существовал особый ремеслен-
780

WFWWvWb
Глава шестая. УТВАРЬ
ныи цех изготовителей игральных
костей, которые, кроме того,
делали шахматы и шашки. В Германии
производство этих вещей
сосредоточилось в Аугсбурге, Нюрнберге и
Ульме, в Италии — во Флоренции
и Венеции. Наряду с оптовым
производством игральных
приспособлений изготавливались
высокохудожественные роскошные
единичные экземпляры, например
игральные кости из слоновой кости,
разных ценных пород дерева и
драгоценных камней, а также
металлические с инкрустацией; такие
же шашки, плоские и полукруглые,
с инкрустацией или выпуклыми
орнаментами; шахматные фигуры,
деревянные и костяные, в виде
статуэток королей, королев, епископов,
всадников и пр., искусно
вырезанные, раскрашенные и отделанные
позолотой. Разноцветные полосы,
поля и квадратики на игральных
досках выкладывали
разноцветным деревом или чередовали
черное дерево со слоновой костью,
перламутром, серебром и
хрусталем, серебром и яшмой; каждое
поле, кроме того, украшали
инкрустацией или металлическим
орнаментом, а края доски ограждали
богатым бордюром. Иногда две или
три игральные доски соединяли
вместе посредством шарниров так,
чтобы их можно было
раскладывать; к большим игральным доскам
приделывалась ножка и их
ставили как столик.
В XIV в. начала распространяться игра в карты, которая
возникла из шахматной игры. Поначалу шахматные фигуры
перерисовывали на отдельные дощечки или таблички, такая игра с древних
времен была известна в Китае и Индии, откуда перешла к арабам,
а от них попала в Италию под названием «наиби». Это название,
происходящее от первоначального восточного названия карт,
сохранилось с небольшими изменениями в каждом языке. До
середины века карты распространялись довольно медленно даже в
Италии, но к концу века, перейдя в остальную Европу, стали известны
повсеместно. По свидетельствам современников, карты появились
в Витербо не ранее 1379 года. А уже в 1387 г. Иоанн I Кастильский
обнародовал повеление, запрещавшее кости, карты и шахматы;
в 1397 г. прево города Парижа запретил ремесленникам наряду с
костями, шарами, мячом и кеглями и игру в карты, за исключением
праздничных дней. В декрете французского короля Карла V от 1369 г.,
в котором перечисляются все тогдашние азартные игры, о картах
еще не упоминается, однако известно, что ими пользовались для раз-
Рис. 1235
Массивные и высокие переносные
шкафы стали больше, на них стало
больше места /пая украшений; не только
сами ящики шкафа, но и рамы вокруг
дверец, верхние и нижние карнизы и даже
ножки расширились и удлинились (рис.
1235). Рамки вокруг дверец переносных
шкафов сплошь или местами
отделывали резьбой, верхний карниз украшали
резным архитектурным орнаментом,
дверцы обычно оставляли без
украшений, но иногда отделывали резьбой и
инкрустацией.
781

Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Рис. 1236
Особенным украшением массивных
и высоких переносных шкафов были
замки, скобки и другие металлические
накладки, которые своей формой
соответствовали остальным украшениям.
Очень популярны стали в это время
небольшие стенные шкафчики такой
величины, что их было удобно вешать
на стену. Отделка их в целом походила
на отделку больших шкафов, но,
благодаря их небольшим размерам, была
еще изящнее. Чаще всего их украшали
металлической прорезью в виде
арабесок по цветному фону из кожи или
бархата (рис. 1236). Подобные
прорези, сделанные из железа, нередко
употреблялись для украшения
поверхностей крупных размеров, например
двери ризницы в приходской церкви
города Брука-на-Мурре (рис. 1237).
влечения душевнобольного Карла VI, для которого их
разрисовывали особенным образом. Из уцелевшего счета (1392 г.) известно,
что живописец Жакемен Грингонне разрисовывал их различными
аллегорическими изображениями, раскрашивал и отделывал
золотом. До того времени фигуры и названия карт были, по всей
вероятности, незначительно измененными старинными восточными,
но затем они были заменены более соответствующими западному
вкусу изображениями. С изменением фигур изменились названия
карт, а также усложнились правила игры. К середине века в
Испании, Италии, Франции и Германии сформировались характерные
для каждой страны фигуры карт и правила игры, которая к этому
времени распространилась даже в низших классах общества,
несмотря на всевозможные запреты. Карты изготавливались в
огромных количествах, чему способствовали усовершенствования в
резном и гравировальном искусстве. Рисованием и расписыванием
карт иногда даже занимались настоящие художники.
Музыкальные инструменты сохранили прежние формы и
оставались неизменными вплоть до конца XV в. С исчезновением
французских трубадуров и немецких миннезингеров к концу XIV в. большая
часть созданных ими струнных инструментов утратила свое прежнее
значение. Музыка стала ремеслом, и право играть публично
получили только цеховые музыканты. Полный инструментальный оркестр
в XV — начале XVI века имел тот же состав, что и в XIII в. Он
состоял из прямых и кривых рожков, труб, флейт, дудок, барабанов,
иногда очень больших, литавр, тазов, треугольников, иногда с
добавлением нескольких смычковых инструментов типа скрипки. Даже
для аккомпанемента танцам вместе с небольшими скрипками
использовались трубы и барабаны.
Из духовых инструментов были особенно популярны флейты
разной формы, очень длинные трубы и большие выгнутые рога.
Цевницу (сиринкс), свирель (каламус) и корнемузу заменил особый
вид гобоя, уже в XIII в. образовавшийся из свирели, а в дальнейшем
усовершенствованный. Дудки различного устройства, которых
насчитывалось не менее 20 видов, сводились к двум типам: длинные и
короткие, первые с отверстием по оси, последние — с боковым.
Металлические трубы и рога (последние иногда делали из натуральных
рогов), и прежде многочисленные, пополнились новыми
наименованиями и применялись не только в праздничной и военной музыке
или на охоте, но и в повседневной домашней жизни высших
сословий. При их помощи отдавали приказание прислуге, требовали
того или другого кушанья, коня, приказывали отпирать или не
отпирать двери, выполнить приказание. Так использовали трубы и рога
до XV в., после их стали применять все реже. Большие трубы
украшали богато вышитым флагом, который крепился вдоль трубы, и
шнурами с кистями.
Из ударных инструментов самым распространенным был
барабан, на котором постоянно аккомпанировали духовой музыке.
К уже существовавшим, очень разнообразным формам барабана
прибавился новый ударный инструмент — литавры очень больших
размеров. К концу XIV в. вместо одной колотушки стали
употреблять две. Маленькие ручные барабаны постепенно утратили свое
прежнее значение и сделались инструментом бродячих музыкантов.
По плоскому, похожему на тамбурин ручному барабану уже с XIV в.
тоже били колотушкой. Украшали большие барабаны вышитыми
782

Глава шестая. УТВАРЬ
чехлами со шнурками, кистями и т. п. Треугольник (иногда с
кольцами) и ручные тазы находили себе все более разнообразное
применение. Деревянные ударные инструменты, в том числе и кастаньеты
(во Франции называвшиеся кликетт), так же как и инструменты,
состоявшие из колокольчиков, на которых играли молоточком,
оставались инструментами простого народа. Из колокольчиков в
течение XIV в. развились большие музыкальные колокольные звоны и
куранты для башенных часов.
Из струнных инструментов
любимым оставалась арфа, на
которой чаще всего аккомпанировали
себе певцы. Она сохраняла свою
прежнюю форму до XVI в. Отделка
ее была очень разнообразной,
нередко просто великолепной. Вместе
с арфой сохранились так
называемый псалтерий (рис. 1054, г), цитра
и лютня (последняя в такой форме
дошла до наших дней), тогда как
двурогая лира (рис. 1054, д)
совершенно вышла из употребления.
Палочка (плектр), при помощи
которой играли на большей части
этих инструментов, вышла из
употребления в XV в. и была заменена
пальцами; исключение составляли
несколько инструментов типа
гитары: пандор, ситол и мандор, на
которых продолжали играть при
помощи плектра.
Смычковые инструменты своим
устройством напоминали то
лютню и мандолину, то гитару и
скрипку, при этом имея различные
величину и число струн. Одни из них
имели форму, приближающуюся
к кругу, другие овальную; одни
были с длинным, другие с коротким
грифом, а иные вовсе без него (ср.
рис. 1056, в, г). Все изменения,
которые претерпели эти
инструменты до конца XV в., состояли лишь
в том, что их размеры увеличились,
число струн умножилось и в силу
этого удлинились смычки.
Старинная ротт (рис. 1057, в),
образовавшаяся из кроута, постепенно превратилась в подобие
виолончели, а маленькая скрипка уже тогда делалась с эсами на деке, как
и в наше время.
Рис. 1237
Земледельческие орудия, охотничьи и рыболовные снасти, а
также повозки дая перевозки людей и тяжестей сохранили свое
прежнее устройство. Экипажи не подверглись усовершенствованию из-за
их очень ограниченного использования. До самого XVI в. любые
поездки, включая продолжительные путешествия, осуществляли вер-
783

Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ. №WW??W+
Рис. 1238
хом или в носилках, запряженных лошадьми. В торжественных
случаях мужчины, даже самые знатные, предпочитали являться верхом,
а дамы — в носилках. Королева Изабелла Баварская при въезде в
Париж сидела в носилках, а дамы ее свиты — в крытых экипажах.
Германский император Фридрих III первым совершил свой
торжественный въезд во Франкфурт (в 1474 г.) в экипаже. Это обстоятельство
показалось настолько странным, что вызвало осуждение, особенно
из-за того, что граждане города лишались своего старинного
почетного права нести над императором балдахин. На основании указа
Филиппа Красивого (1294 г.) право езды в экипажах было
предоставлено исключительно женщинам княжеского происхождения и
их ближайшему женскому окружению. Если кто-либо из
зажиточных горожан позволял себе обзавестись экипажем и ездить в нем, то
это было крайне редким явлением даже в конце XV в., которому
старались противодействовать как неподобающей роскоши.
Только придворные и парадные экипажи несколько изменились,
но в основном в размерах и отделке. В XV в. их нередко делали
такой величины, что в них могли разместиться до двадцати и более
человек, и отделывали по моде резьбой, живописью, позолотой и т. д.
Полог, подушки сидений, а также сбруя оформлялись
соответственно всему остальному. У длинных экипажей с полукруглым кузовом
по обеим сторонам проделывались отверстия в виде окон, которые
завешивались шторами. На небольших экипажах кузов делался
либо двускатный, в виде палатки, либо плоский, балдахином, с
занавесами по сторонам. Обыкновенные повозки дая пассажиров во всем
походили на телеги для клади, с той только разницей, что в них
были скамьи для сидения.
Появление огнестрельных орудий придало воинской амуниции
невиданное прежде развитие и привело к ее дальнейшему
видоизменению. Когда и где впервые были применены пушки, сказать
нельзя. Но, учитывая, что они уже в древности были известны на
Востоке,— испанцы употребляли их при осаде Базы в 1323 г., а арабы при
осаде Аликанте в 1331 г.— не подлежит сомнению, что они стали
известны намного раньше середины XIV в. Во Франции они
использовались в 1338 г. при осаде Пюи-Гильяма; несколько позднее, в 1364 г.,
в битве при Креси пушками пользовалась английская армия. С
середины столетия применение пушек возрастает. Уже в 1356 г. большая
часть крупных городов, в основном немецкие имперские города —
Нюрнберг, Аугсбург, Любек, Ульм, Шпейер и др., имели собственные
пушки и пороховые запасы. В этом же году в Льовене, во Фландрии,
было продано 12 мортир. Запасы пороха в городах иногда бывали
настолько значительны, что порой причиняли разрушения: в 1360 г.
взлетела на воздух ратуша в Любеке из-за взрыва сложенного в ней
пороха. С 1358 г. и в Италии начинают распространяться большие
пушки, или бомбарды. В 1370 г. при войске Магнуса, герцога Бра-
уншвейского, кроме прочего оружия, находились и пушки. В 1375 г.
по заказу городского совета в Аугсбурге были отлиты 20 больших
пушек. В то же время об употреблении пушек в Дании упоминается не
ранее 1372 г., а в Швеции — не ранее 1408 г.
Как ни полезны оказались пушки для военного дела,
усовершенствование их шло крайне медленно. Порох сначала был
некачественный, незернистый, поэтому имел слабый эффект. Даже после
изобретения зернистого пороха мелкий порошковый порох
употреблялся еще долго. Кроме того, довольно долго пушки дела-
784

Глава шестая. УТВАРЬ
лись как можно большего калибра,
так как полагали, что чем больше и
массивнее орудие, тем сильнее его
действие. Им первоначально
придавали форму мортир с широким
жерлом, а позднее — форму
длинных и широких стволов. По
старинным описаниям, первые пушки были
деревянные, окованные толстыми
железными обручами,
наложенными один подле другого; позднее их
стали делать из железных полос,
которые сковывали вместе по всей
длине, а затем скрепляли
обручами. При этом для безопасности
казенная часть отделялась от дула
таким образом, что составляла с ним
угол книзу или вбок. Отделять
казенную часть от дула вскоре
перестали, но описанный способ
изготовления пушек сохранился до
XVI в. Это подтверждает огромная
пушка в дрезденском цейхгаузе,
которая была сделана именно так,
хотя уже со второй половины XIV в.
начали лить пушки из железа и
даже бронзы, а в Германии с 1440 г.
существовали настоящие пушечно-
литейные заводы.
Перевозили пушки
(обыкновенные до начала XV в., а остальные
до XVI в.) на особо прочных
повозках или полозьях; для стрельбы
их устанавливали на деревянных
станках и на подмостках из бревен
и досок. Пушечный станок состоял
из деревянной колоды, в
углубление которой вкладывалась пушка
и там закреплялась; для прицела под колоду просто подкладывали
чурбан. Подмостки для осадных орудий сколачивали из толстых
досок в виде прямоугольного продолговатого ящика, по углам
которого отвесно укреплялись четыре бруса, которые попарно
соединялись поперечиной. В брусьях были просверлены отверстия, в них
вставлялись перекладины, на которые клалась пушка, укрепленная,
кроме того, на особом станке. Таким образом орудию можно было
сообщать любое направление, поднимая или опуская его. Для
устойчивости подмостки иногда наполнялись землей, что было удобно
при сильной отдаче. Нередко их вместе с пушкой накрывали
подвижным навесом из досок, для поддержки которого на внешних
сторонах подмостков прикреплялось по отвесному брусу. Подражая
такому устройству подмостков, которое, несмотря на свою
примитивность, сохранилось до конца XV в., для небольших пушек стали
делать вилообразные станки, к задней части которых
прикреплялось выгнутое вперед дерево с просверленными в нем
отверстиями. Однако самыми распространенными были станки из
выдолбленной колоды; в конце века к ним спереди стали приделывать
Рис. 1239
Домашнюю утварь средних классов
можно назвать простой и даже скудной.
Но и у них убранство комнат стало
полнее, удобнее и красивее, чем прежде.
Стремление во всем подражать знати
усиливалось и распространялось все
шире. Прежняя простота быта исчезла,
а то, что недавно считалось
расточительным излишеством, теперь стало не
только желательным, но привычным и
необходимым. Увеличилось количество
мебели в домах, и сама она стала
гораздо красивее. В конце века даже
домашняя обстановка небогатых граждан
производила впечатление достатка
(рис. 1239).
785

Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ.
Рис. 1240
В 1457 г. венгерский король
Владислав V подарил Марии, супруге
французского короля Карла VII, очень
дорогую карету, одной из особенностей
которой было то, что кузов ее висел на
ремнях. Эта карета привела
французский двор в восхищение тем, что при
езде сидящие в ней «испытывали
необыкновенно приятное покачивание».
Такое усовершенствование
распространилось не сразу, а только некоторое
время спустя. Пока же экипажи
продолжали делать на старинный лад.
Кузов в виде ящика со скамьями внутри
(в длину или поперечными) ставили
прямо на оси и неподвижно на них
укрепляли, а сверху над ним ставили
полог, натянутый на четыре столбика или
на полукруглые обручи; передние и
задние колеса делались одинаковой
величины, с шестью или восемью спицами
(рис. 1240). Козел или вообще какого-
нибудь сидения для кучера не
имелось. Он шел подле повозки или
садился верхом на коренную лошадь,
которая запрягалась в оглобли
хомутом, постромками или гужами.
колеса, а сзади рукоятки, отчего
передвигать орудие и управлять
им стало легче.
Форма пушек стала улучшаться
только с тех пор, когда их начали
лить. Важным
усовершенствованием было то, что камеру и дуло
отливали отдельно, затем высверливали,
а потом уже спаивали вместе.
Одновременно оружейники все больше
убеждались в том, что мощь орудия
зависит не столько от его
массивности, сколько от качества пороха и
заряда. В результате начали делать
более легкие, чем прежде, пушки,
они были различной формы и
калибра, снабжались удобными
приспособлениями для установки (с помощью винта и ворота) и более
подвижными и легкими станками на двух и четырех колесах, иногда
даже с кольцами для впрягания лошадей. Вместо каменных ядер
появились литые железные. Приспособления для впрягания лошадей
в пушечные станки особенно усовершенствовали немцы. В 1461 г.
у герцога Бременского уже было значительное количество
небольших пушек, весивших от 62 до 23 фунтов. Такие пушки были
настолько легкими, что их можно было носить на себе. В то же время
по приказу Людовика XI были отлиты 12 пушек, прозванных
«двенадцатью пэрами Франции». Старинный обычай давать пушкам
прозвища распространился довольно широко.
Введение огнестрельных орудий не сразу упразднило старинное
воинское снаряжение, которое оставалось в употреблении наряду с
новым оружием до самого конца XIV в. Затем из вооружения были
исключены те принадлежности, которые оказались ненужными.
Таковы были прежде всего осадные башни, которые подкатывались
к стенам на катках при помощи ворота, а также различные виды
метательных орудий, кидавших камни и стрелы с помощью тетивы
(баллисты). С этими орудиями расставались особенно неохотно, поэтому
некоторые наиболее целесообразные их виды оставались в
употреблении и после начала XV в. Наоборот, огромные стенобитные
машины, тараны, с их бревенчатыми крышами, осадные лестницы и кам-
неметные машины нисколько не утратили своего первоначального
значения и оставались на вооружении до конца XVI в.
Дольше всего продержались камнеметные машины, они были
предназначены для того, чтобы бросать в осажденных большое
количество камней и других предметов, например горящих головней
и разных нечистот для распространения заразы. Иногда их
использовали как орудие казни для военных преступников. В 1422 г. при
осаде Карлштейна в Богемии у гуситов были и пушки, и
камнеметные машины. В 1427 г. город Базель заказал различные
метательные орудия, которые были с успехом пущены в дело при осаде Реин-
фельдена в 1445 г. В середине XVI в. Леонгард Фроншпергер писал
в своей книге о военном искусстве: «Такие метательные снаряды
следует иметь в крепостях в полной исправности, чтобы ими
выбрасывать вон из крепости то, что в нее будет брошено таким же
способом, а также всякую падаль и нечистоты, какие могует случиться
в крепости. Этот снаряд также можно заряжать большими
камнями и бросать их в укрепления, как это мне и случалось видеть.
Поэтому такой снаряд пригоден на многое».
786

Глава шестая. УТВАРЬ
fflVWWWW*
Рис. 1241
По рисункам подобных снарядов, относящимся к более позднему
времени, видно, что их устройство было следующим: между двумя
столбами, вертикально укрепленными на подмостках из
крестообразно сколоченных толстых брусьев, вращается на оси длинное бревно,
к верхнему концу которого прикреплена петля из толстого каната или
подвешен ящик, тоже поворачивающийся на оси, а нижний конец
снабжен особым ящиком для тяжестей. При помощи цепей или
веревок и ворота нижний конец бревна, как правило тяжело
нагруженный, подтягивали кверху и отпускали. В результате падения
нижнего конца бревна стремительно выбрасывались предметы,
схваченные в петлю или положенные в ящик на его верхнем конце.
В других снарядах подобного типа ось метательного рычага
помещалась возле его нижнего конца, вследствие чего длинное
верхнее колено, отягощенное ящиком с камнями, перевешивало нижнее
короткое и бросок производился при помощи тяжести, которую
заставляли падать на короткий конец бревна, в результате длинный
конец быстро поднимался и метал подвешенные к нему тяжести.
Подобные метательные снаряды отличались друг от друга главным
образом тем, что у одних метательный рычаг был подвешен
вертикально, а у других своей собственной тяжестью удерживался в
горизонтальном положении.
Несмотря на проведенные
улучшения конструкции пушек, в армиях
продолжали придерживаться старых
приемов и приспособлений. Это
одинаково относилось и к тяжелым
орудиям, и к небольшим пушкам на
колесных станках, те и другие продолжали
нацеливать прежним способом, т. е.
с помощью ворота и простой
прицельной подпорки (рис. 1240). Не
были забыты и старинные
вилкообразные станки, наоборот, ими очень
часто пользовались для малых пушек,
причем станок укреплялся
неподвижно, и пушка вдвигалась между
его щеками таким образом, что ее
ствол лежал на колках прицельной
подпорки, а перед лафета скреплялся
цепями с вилкой станка. Подобное
приспособление было устроено и для
пушек крупного калибра: к лафету
приделывались две скобы,
выгибавшиеся дугой в четверть круга по
направлению к жерлу орудия; от концов
этих дуг к орудию были протянуты
крепкие веревки или цепи. Колесные
станки или лафеты, крайне тяжелые и
неповоротливые, были снабжены с
боков и на конце кольцами, крючьями,
скобками и т. п., предназначенными для
упряжки лошадей и более удобного
разворачивания и установки самих
орудий. Для стрельбы из пушек имелись
различные запальники, фитили,
банники, лопатки, крючья и т. д. На
бронзовых пушках часто отливались
выпуклые орнаменты.
Погребальная утварь изменилась только в отношении отделки,
которая постоянно менялась в соответствии с преобладавшими
в то время формами украшений. Покойников возили на кладбище
очень редко, по заведенному обычаю их туда несли на руках.
Поэтому погребальные принадлежности остались такими же, как и
раньше, т. е. это были носилки, гробы, погребальные покровы и
материи. Гробы были деревянные, каменные, из жженой глины и
металлические (из меди, олова, свинца). Форма и украшения их
были почти аналогичны современным. В середине XV в. между
высшими сословиями появился обычай вкладывать металлический
гроб, заключавший в себе тело, в другой, деревянный, украшенный
резьбой, позолотой и т. п.
Погребальные покровы до конца XVII в. делались
по-старинному, в виде продолговатого прямоугольного платка, но с этого
времени их стали сшивать из нескольких кусков так, что покров по
размеру приходился как раз по гробу, обтягивая его, как чехол, и краями
спускался до земли, когда гроб несли на плечах. Покровы делались
из различных тканей — шерстяных, шелковых, бархата и парчи,
их цвет также был различным, хотя преобладал черный. Поверх
покрова нашивался белый крест. Покровы для людей знатного
происхождения украшались, кроме того, вышитыми на них гербами. При
погребении владетельных особ на крышку гроба клались их инсиг-
нии — корона, скипетр и др.
787

w
РАЗДЕЛ VII
БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
www
чт
/АААА
ЖЖЖШм
Исторический обзор
еликие события, произошедшие в конце XV века, оказали
существенное влияние на тогдашний уклад жизни. Семена, посеянные
наукой, возродившейся на почве глубокого изучения классической
древности, пустили крепкие ростки, которые требовали простора
для дальнейшего развития. Изобретение книгопечатания
подготовило умы к более точному изучению наук и указало дорогу к
освобождению от оков отживших традиций. Тесный союз науки с
книгопечатанием вызвал к жизни новую силу — общественное мнение,
сломил всесилие папства и сделал возможным избавление от
духовного гнета церкви. Вместо покорного принятия на веру появилось
убеждение. Суждение и решение стали делом личного понимания
и личной совести.
Открытие новых стран расширило кругозор, пробудило дух
пытливости и оживило фантазию. Вместе с этим родилось желание
ближе познакомиться с новыми землями. Сокровища, которые эти земли
давали в невиданном изобилии, обогащали и вместе с тем
пробуждали корыстолюбие. Они направили предприимчивость на новые пути,
ведущие к богатству. Торговые центры, до тех пор единственные
очаги торговли, должны были покориться давлению обстоятельств.
Даже сильный Ганзейский союз не мог устоять перед ними и вскоре
разрушился (1548 г.). Торговля стала всемирной и сделалась посредницей
в сближении удаленных друг от друга народов.
Возрастающее богатство купеческого сословия увеличивало
сумму общего благосостояния. Наслаждения и потребности стали
разнообразнее и утонченнее, общественная жизнь сделалась красивее
и насыщеннее, искусства оживились и распространялись все шире.
Цеховая кабала смягчилась, нововведения и изобретения быстро
росли. Художественные формы установились по примеру
появившегося в Италии так называемого стиля Возрождения. Его
постепенное распространение за пределами Италии открыло искусствам
новое поле деятельности.
С изобретением пороха властители приобрели самую прочную
опору для своей власти. Теперь, когда оковы старых, отживших
традиций были разбиты, правители стали яснее видеть пути к
достижению своих целей. Их властолюбию открылось больше
простора. Города оказались бессильными в своей борьбе за
самостоятельность. Франция со времен Людовика XI (1461 — 1483 гг.) не знала
другой воли, кроме воли ее государя; Англия также подчинилась
неограниченной власти своего короля, после того как Генрих II (1499 г.)
сломил могущество баронов; Испания находилась под властью
Фердинанда Католического (1492 г.); Италия, после смерти Лоренцо
Медичи ставшая добычей партий, покорилась скипетру Испании
788

WWWWWS\ ИСТОРИЧЕСКИЙ ОБЗОР /ФШ?Ш^
(1505 г.); в Германии князья вынуждены были признать над собой
главенство императора (в 1493 г.); Дания и Швеция, силясь одолеть
друг друга, утратили последние остатки своей самостоятельности
(1520 г.); Россия, освободившаяся от монгольского ига, признала
над собой власть самодержавного государя. Повсюду правителям
удалось подчинить народы своей власти и сплотить их в отдельные
политические единицы. Государственные цели изменились,
государственные интересы сосредоточивались в лице государя. Теперь уже
не народы, а государи по своему собственному усмотрению решали
вопросы о войне и мире.
Такие изменения в укладе жизни народов не могли не
затронуть внешних форм быта. Пока люди жили относительно
разрозненно, их быт мог развиваться согласно свойственным каждой
группе народов особенностям. Но возросшее влияние Франции, а
за ней и Бургундии, значительно ослабило, если не совсем
уничтожило такую обособленность внешнего быта. Сама Франция не
могла долго удерживать за собой доставшуюся ей роль
законодательницы мод. Уже при Людовике XI, а еще больше при Карле VIII
(1483—1498 гг.) она вполне подчинилась итальянскому влиянию.
То же произошло и в Испании, чему значительно способствовала
война Фердинанда Арагонского за обладание Италией и его
господство в этой стране.
* * *
Изменение одежды и утвари не везде шло параллельно с
изменением образа жизни и не всегда в соответствии с ним. На изменение
европейского костюма больше других стран влияла Испания, но и
в Испании эти изменения происходили медленно, быстрее они
осуществлялись во Франции и Англии. В Италии (кроме Неаполя и
Милана) и в Нидерландах костюм изменился не ранее середины
столетия. В Италии, особенно в Венеции, где увлечение
искусствами способствовало развитию художественного вкуса с оттенком
чувственности, костюм приобрел свободный характер, сочетая
элементы роскоши с модной в то время строгостью. В Германии и
близких ей странах одежда отчасти имела национальные черты, а
отчасти перенимала разные заграничные детали, представляя
собой смешанный наряд, который сближала с испанским лишь
свойственная ему строгая определенность. Но не только испанское
влияние наложило на костюм отпечаток однообразия, а и вызванное
политическими и другими обстоятельствами серьезное
настроение, царившее в обществе (рис. 1242, боковой образ в алтаре св.
Себастьяна работы Ханса Гольбейна Старшего). Однако одежда
определялась личными вкусами, которые, подчиняясь общепринятому
направлению в целом, проявлялись в деталях. Роскошь и
щегольство благодаря развитию торговли усиливались и ширились между
всеми сословиями без исключения. Вследствие этого уже с начала
века стали появляться подробные указы против роскоши, которые,
несмотря на постоянное повторение и ужесточение, оставались без
внимания, как и прежние подобные постановления. Утварь и ее
украшения в это время продолжали заимствовать свои формы у
архитектуры. Поэтому они стали ориентироваться на итальянский
стиль Возрождения. Он смешивался с местными архитектурными
формами или проявлялся в чистом виде. Одновременно
образовывались и новые формы утвари.

Глава первая
ИСПАНИЯ
зменение костюма и быта началось только при Карле У когда
победой при Виллаларе (1522 г.) он закрепил за собой испанский
престол. Роскошь, которую он не замедлил ввести при своем дворе, была
настолько значительна по сравнению с умеренностью его
предшественника Фердинанда Арагонского, что оказала серьезное влияние
на общий стиль жизни. Придворный штат был увеличен за счет
учреждения новых придворных должностей, расходы на королевский
стол, составлявшие при Фердинанде 15 тысяч мараведи, возросли
до 150 тысяч. Примеру двора последовало и испанское общество:
роскошь стала широко распространяться во всех сословиях,
ограничивающие ее законы окончательно утратили свою силу. Уже в 1534 г. было
возобновлено в более строгой форме запрещение носить парчу, а
также золотые и серебряные вышивки. Тем не менее цель, которая этим
преследовалась, и в этот раз не была достигнута. Запрещение
вначале подействовало, но запрещенному постарались найти еще более
дорогую замену. Вместо золотых вышивок платья стали отделывать
вырезными и выстроченными украшениями, постоянно увеличивая
их объем и количество. В постановлении 1537 г. особо упоминалось,
что «новоизобретенные украшения и нашитые бордюры обычно
стоят дороже, чем само платье». Так как шелковые украшения были
запрещены, то их заменили украшениями из тонкого сукна,
стоившими не намного дешевле.
Употребление шелка возрастало. Местные ремесленники были
не в состоянии удовлетворить запросы, несмотря на возраставшую
выработку шелка, и шелкопрядильные фабрики не могли обойтись
без иностранного сырья. Однако ввоз этой продукции
по-прежнему оставался запрещенным. Со временем государственные чины
осознали неразумность таких законов и вред, причиняемый ими.
В 1552 г. они внесли предложение об отмене некоторых
ограничений, в том числе запрета на ввоз шелка, но получили ответ, что
правительство считает нововведения неуместными. В 1555 г. они
возобновили свое ходатайство, прося в нем к тому же отменить прежние
постановления об одежде, так как «опыт показал, как бесплодны
подобные меры и как точное их исполнение угнетает ремесленность».
На этом основании они просили, чтобы каждому было разрешено
одеваться так, как он хочет, а запрет по-прежнему ограничивал бы
только определенные украшения.
Когда вносились эти предложения, местная промышленность
находилась в таком упадке, что даже при благоприятных условиях
она не скоро бы вышла из него. Чиновники сами ходатайствовали
о запрещении вывоза (который был очень значителен) товаров и
сырья в Америку. Хотя ходатайство это и не было полностью
удовлетворено, вывоз был настолько ограничен, что иностранцы полу-
790

Глава первая. ИСПАНИЯ
чили возможность взять в свои руки чрезвычайно выгодную
отрасль торговли. Ограничивая вывоз товаров, государственные
чины покровительствовали ввозу. Разрешение ввозить заграничные
шелковые ткани нанесло урон местным шелковым фабрикам.
Торговля полотном издавна находилась в руках иностранцев,
преимущественно французов и нидерландцев. Лишь производство шерстяных
изделий развивалось успешно, но и оно полностью не удовлетворяло
спрос на шерстяные материи, который был настолько велик, что
только из одного Брюгге привозилось сукна на пятьсот тысяч
дукатов. К числу немногих изобретений испанских ремесленников
принадлежит вязание. С самого начала оно нашло применение в
мужском костюме: прежние, сшитые из отдельных частей панталоны
постепенно были заменены вязаными (трико).
Мужской костюм почти без изменений сохранил тот покрой,
который был характерен в начале столетия. При Карле V он состоял
из узкого, но не слишком обтянутого камзола с мелкими, вместо
прежних больших, разрезами и буфами, из узких, в обтяжку, штанов
с надетыми поверх них более просторными короткими штанами,
из распашного верхнего платья, вроде немецкой шаубе, тупоносых
башмаков и плоской шапки. До своего вступления на испанский
престол Карл одевался, по бургундско-немецкой моде, в длинный
наглухо застегнутый камзол с большим четырехугольным вырезом
вокруг шеи. Став испанским королем, он принял испанский костюм,
который полностью закрывал шею и дополнялся небольшим
плоеным воротником. В таком богато отделанном костюме он
представлен на портретах, написанных Тицианом (рис. 1243).
В таком виде мужской костюм высших классов сохранился до
самой смерти Карла V Последовавшие затем изменения не
затронули его основной формы, а ограничились тем, что верхняя одежда
сменилась длинным или коротким плащом, а берет шляпой.
Что касается цвета одежды, то уже при Карле V, особенно при
дворе, прежде любимые светлые тона постепенно были заменены
темными, хотя костюм не стал из-за этого одноцветным. Как правило,
камзол и короткие штаны шились одного цвета, но было также
принято делать их и различного цвета и даже одеваться так, чтобы
каждая часть костюма по цвету отличалась от остальных. Вышитые
бордюры цветом отличались от платья, как, впрочем, и подкладка,
которой подбивали разрезы и которая выглядывала из них.
Отличалась своим цветом от остального костюма и узкая фуфайка,
надевавшаяся под камзол, который на груди оставляли
раскрытым,.застегивая только у ворота и у талии (рис. 1243). Трико, которое изготовляли
из шелка или шерсти, оставалось без изменений.
Сапоги были известны издавна, но носили их редко. Знатные
люди обували их только для верховой езды, охоты и других особых
случаев, а обычно ходили в башмаках. Мода на тупоносую обувь,
пришедшая из Франции, продержалась в Испании недолго: уже
в конце царствования Фердинанда Католического обувь стала
остроносой. Башмаки были без каблуков, их делали из сукна,
бархата, шелка, гораздо реже из кожи. Они были различного цвета и
украшались обшивками, разрезами и небольшими буфами.
Верхняя одежда доходила до колен, а впоследствии стала еще
короче (рис. 1243; рис. 1248). Ее ширина зависела от формы рукавов
камзола, которые иногда очень толсто подбивались в плечах. Она
была безрукавной, с проймами для продевания рук, но иногда к ней
пришивали и рукава, обычно такой же длины, как и она сама, с разрезами
посредине для рук. Шили ее чаще всего из сукна, иногда из шелко-
Рис. 1243
В мужском костюме изменились
формы и цвета разрезов, буфов и
обшивок на камзоле и коротких штанах.
Разрезы делались продольные или
поперечные, иногда продольные и поперечные
одновременно; их делали на самой ткани
платья и подбивали снизу буфами,
иногда разрезы и буфы нашивались на
платье сверху. Если разрезы делались
сплошными, тогда камзол и короткие штаны
казались разрезанными на ленты. Края
разрезов соединялись на определенных
расстояниях лентами, пуговицами или
просто сшивались (рис. 1243). Рукава и
короткие штаны было принято густо
простегивать. Штаны иногда доходили
почти до колен, иногда только до
середины бедра и имели заимствованный
у французов гульфик (рис. 1243),
который был в моде до конца столетия.
Обшивка или бордюры, которыми
отделывались камзол и короткие штаны,
отличались чрезвычайным
разнообразием вышитых на них орнаментов.
Любимыми были мавританский орнамент,
состоявший из арабесок, и роскошный
готический лиственный, их
употребляли одновременно или отдельно.
Эти бордюры вышивались на самом
платье или делались на отдельных
кусках и полосах бархата, шелковой
материи или сукна (для тех, кому
существующими постановлениями было
запрещено ношение бархатной и
шелковой отделки). Такие вышивки
чрезвычайно искусно выполнялись из
золотых и серебряных нитей и цветной
пряжи. Ими обшивали камзол по
нижнему краю, по воротнику и борту, а
короткие штаны — по нижнему краю.
Иногда ими обводили края разрезов и
даже промежутки между ними, так что
материя камзола почти не была видна.
791

Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
/W»?fW^
Рис. 1244
вой материи и бархата, на меховой подкладке, которая вокруг шеи
отворачивалась в виде широкого воротлика (рис. 1243). Если
вместо меха подкладку делали из какой-нибудь ткани, то ее выбирали
цвета, отличного от верха. Отделка этой одежды состояла из
широкого бордюра, которым обшивали ее по нижнему краю. Иногда вся
одежда расшивалась сеткой из золотых, серебряных или цветных
шнурков, усаженных красивыми пуговками.
Берет, чаще всего бархатный, был очень плоским, весьма
умеренной ширины, с узким твердым околышем (рис. 1243). Украшением
ему служили вышивки, жемчуг, камни и т. п., а иногда короткое перо,
прикрепленное сбоку аграфом. В тридцатых годах этот головной
убор был окончательно вытеснен шляпой. Шляпы делались из того
же материала, что и береты, но на жесткой подкладке, на которую
сверху материя натягивалась продольными складками. Они имели
форму суживающегося кверху цилиндра с закругленной верхушкой
и очень узкими полями (рис. 1246; рис. 1247). Все их украшение
состояло из узкой ленты или шнурка вокруг тульи.
Мода на перчатки распространилась настолько, что при Карле V
они стали необходимой принадлежностью туалета. Впрочем,
надевали их редко, чаще просто держали в руке. Перчатки были
шерстяные, шелковые, позднее появились вязаные, цвет мог быть самым
различным.
Необходимым дополнением костюма были меч и кинжал. Меч
носили на портупее, которая застегивалась вокруг талии. К ней же
с правой стороны (обычно цветными шнурками с густыми и
длинными кистями на концах) прикрепляли кинжал (рис. 1243). Красивой и
дорогой отделкой этого оружия любили щеголять. Около середины
столетия старинный меч постепенно начали заменять тонкой и
длинной шпагой.
Волосы носили коротко остриженными, так же коротко
подстригали бакенбарды и бороду, которую внизу слегка заостряли. Усы с 40-х
годов стали отпускать гораздо длиннее, чем прежде. Впрочем, бороду
и теперь носили не все; многие продолжали ее брить, как и прежде.
Женский костюм времен
Фердинанда (рис. 1244) подвергся
изменениям уже в первые годы царствования
Карла V Основной причиной этому
послужило введение при дворе Карла
V более строгого этикета. Карл
высоко ценил строгую нравственность, сам
не был подвержен женским чарам
или, по крайней мере, старался
казаться таковым. В торжественной
процессии, встречавшей его при
въезде в Антверпен (1520 г.), находились
знатнейшие и красивейшие девицы
города, одетые в весьма прозрачные
платья из тончайшего крепа, «но
император не удостоился даже взглянуть
на них», свидетельствует Альбрехт
Дюрер, присутствовавший при этой
встрече.
Прежде всего придворные дамы
должны были отказаться от обнажения
шеи и плеч (рис. 1244, а) и прикрывать
их, как прежде было принято у
пожилых женщин; молодые раньше это
делали крайне редко (рис. 1244, б; рис.
1245). Постепенно платья перестали
отделывать разрезами, буфами и
бантами. Вместе с этим были
упразднены и длинные шлейфы. Под
укороченную юбку стали надевать особый,
тогда же изобретенный каркас, на
котором ее растягивали во всю
ширину; лиф был сужен и обхватывал
стан, не образуя складок. Все это
придавало женскому платью крайнюю
упругость, которая особенно нравилась
Марии Португальской, первой супруге
Филиппа II, умершей в 1545 году (рис.
1245). Только рукава верхнего платья,
которые до самой середины века носили
очень длинными и широкими, оставляя
нижние рукава по-прежнему узкими,
складывались в обильные поперечные
и долевые складки.
Лиф таких платьев, скроенный вместе с юбкой или отдельно от
нее, выстегивался ватой так, что почти полностью скрывал
возвышение груди, затянутой очень тугой шнуровкой. Шею и плечи
закрывали шемизеткой, настолько плотной или так густо покрытой
792

Глава первая. ИСПАНИЯ
/wmwmwt
вышивками, что из-под нее совершенно не было заметно и
признака кожи. По вороту ее обшивали узким воротничком, похожим на
мужской. Верхнее платье делалось распашное по всей длине или
вниз от талии; в первом случае оно застегивалось до талии на
пуговицы. Нижнее платье всегда было закрытым. Обычно платья шили
из тканей различного цвета и отделывали по краям обшивкой в
один или несколько рядов. Кроме длинных висячих рукавов,
которые опушали, а иногда подбивали мехом, носили и более узкие
рукава. Позже появились рукава с несколькими перехватами и с
небольшими разрезами. Такие рукава кроились у нижнего платья,
если верхнее было безрукавное, с одними проймами. Впрочем,
такая мода продержалась недолго. Рукава нижнего платья стали
длиннее, доходя до самой кисти руки, где к ним подшивали
узенькие плоеные манжетки (рис. 1245).
Пояс носили двух видов: умеренной длины, сделанный из ткани
в виде мягкого круглого валика, перехваченного в нескольких
местах, и длинный, падавший концами до пола (рис. 1244). Первый
вид как не соответствующий общему характеру костюма скоро
вышел из моды. Дольше сохранился пояс второго типа, который
делался из цветной кожи (сафьяна), обтянутой бархатом, с украшениями
из золота, серебра, жемчуга и драгоценных камней. Впоследствии
весь пояс состоял из отдельных металлических украшений,
соединенных между собой в виде цепи.
Женская обувь состояла из легких башмаков, подобных
мужским, но гораздо красивее и наряднее отделанных. Башмаки на
высоких подошвах в высших сословиях заменились низкими
туфлями, которые надевали поверх обуви, как калоши. Остальные
сословия сохранили их как удобную обувь для грязи и сырости, а
публичные женщины обратили их в нарядную принадлежность
своего туалета. Женские перчатки также отличались от мужских
только отделкой. Иногда их края фигурно вырезались или их
плоили, как манжеты. И дамы и мужчины большей частью носили
перчатки в руке, не надевая (рис. 1249).
Летом и в хорошую погоду носили мантилью, в холодную и сырую
набрасывали длинный плащ из плотной ткани, чаще всего темного
цвета и без отделки. Плащ, как и мантилью, накидывали на голову.
Украшения остались прежние. Из них особенное значение в 30-х
годах XVI в. приобрел веер, ставший к этому времени необходимой
принадлежностью женского костюма. Он делался из цветной
шелковой ткани, натянутой на проволочную рамку, в форме
небольшого флага или из перьев, расположенных полукругом (поначалу он
не складывался); ручка была металлическая, из дорогого дерева
или слоновой кости.
Дальнейшие перемены, происшедшие в мужском костюме до
конца века, касались только деталей. Разрезы и буфы вышли из
моды окончательно. Рукава стали носить с довольно плоскими под-
плечниками. Грудь костюма простегивали так, что она
выпячивалась дугой и спускалась ниже талии. Такая мода позднее была
доведена в Нидерландах до крайности. Камзол и кафтан носили
наглухо застегнутыми от талии до шеи. Брыжи и манжеты
увеличились в объеме, но пока еще довольно умеренно (рис. 1247).
Когда Филипп II вступил на престол (1556 г.), склонность к
роскоши и щегольству укоренилась настолько глубоко, что не
поддавалась никаким ограничениям. Филипп сам это понимал, поэтому в
указе, обнародованном в 1563 году, он снова позволил женщинам
обшивать платья золотыми и серебряными бордюрами, носить пу-
Рис. 1245
Прическа и головные уборы стали
строже и однообразнее. Вместо
свободно распущенных по прежней моде
волос (рис. 1244, а) стали носить
свисающие вдоль щек круглые бандо (рис.
1244, б). Вскоре и эта мода сменилась
более строгой прической: волосы
разделяли пробором и на затылке слегка
взбивали (рис. 1245) или зачесывали
их назад и скалывали шпильками.
Различные украшения, которыми прежде
убирали волосы, встречались все реже.
Некоторые из них, например
небольшие, очень красивые чепчики,
перешли к низшим классам, но уже в
упрощенной форме (рис. 1244, а; ср. рис.
1194, а,б). Оставлены были только
головные обручи различных форм и
венки из живых или искусственных
цветов. Из женских головных уборов
модными стали небольшие низенькие
шапки с узеньким околышем и
высокие шляпы, похожие на мужские. Те и
другие делались из шелковой материи
или бархата и украшались вышивками,
шнурками и перьями. Вместе с этими
уборами продолжали носить вуаль или
набрасывали ее как самостоятельный
головной убор. В последнем случае ее
прикрепляли надо лбом так, что она
спускалась на плечи, как мантилья.
Пожилые женщины носили вуаль
темного цвета и такого большого
объема, что свободно заворачивались
в нее, как в плащ. У девушек и
молодых женщин она была короче, до
колен, обычно белая или какого-нибудь
другого светлого цвета. Вуали
делались из очень тонкой шелковой или
другой прозрачной ткани и по краям
обшивались вышитой каймой или
блестящей лентой.
793

УАёрааЗшё&аёы
Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
xf+^fi?wfaS!/A?W
говицы из этих металлов, жемчуг, драгоценные камни и
всевозможные шелковые ткани, но с условием не распространять это
разрешение на прислугу. Однако и этот указ, как и другие,
последовавшие за ним, не достигли цели. Нужно заметить, что богатство,
которым располагало государство, пока неразумные распоряжения
правительства не уничтожили его окончательно, было
чрезвычайным. Без преувеличения можно сказать, что со времени открытия
Америки до смерти Филиппа II (1598 г.) ежегодно в казну
поступало более 20 миллионов песо, то есть столько, сколько до этого
времени казна получала в течение столетия. Впрочем, даже
начавшийся упадок благосостояния страны ничуть не повлиял на стремление
к роскоши. Наоборот, несмотря на враждебное отношение к ней
Филиппа II, роскошь продолжала усиливаться до вступления на
престол Филиппа III (1598-1621 гг.).
С этого времени происходит упрощение испанского костюма
вообще и мужского в особенности, по крайней мере в отношении
покроя и отделки. Пример был подан самим Филиппом III. Он любил
одеваться в черный шелк или бархат, с шелковой отделкой на
бархатном платье и с бархатной на шелковом. Ни бесполый камзол,
открытый на груди, ни распашная подбитая мехом верхняя одежда ему не
нравились. Вместо камзола он обычно носил не очень длинный
кафтан или казакин, застегнутый доверху, а вместо верхней одежды —
неширокий и недлинный плащ. На бедрах — обтягивающее трико,
на ногах — кругло взбитые короткие штаны, а от колена до ступни —
узкие наножники на пуговицах, на голове — высокая шляпа, в таком
костюме представлен он на портрете, находящемся в библиотеке Эс-
куриала (рис. 1246). (Наножники вроде гетр вошли в моду тогда,
когда появилось трико, и надевались для защиты ног от холода.)
Несмотря на пример короля, даже самые приближенные к нему
лица очень неохотно подчинялись любимой им простоте. В их
числе был и его сын, инфант дон Карлос (рис. 1248), который,
несмотря на то что был дурен собой, рыжеволос и хром на одну ногу,
любил наряжаться и до самой своей насильственной смерти (1568 г.)
носил так нелюбимый его отцом костюм: богато отделанный
камзол и роскошную, очень короткую верхнюю одежду, подбитую
мехом (рис. 1248; ср. рис. 1243).
На ногах по-прежнему продолжали носить трико, поверх
которого иногда надевали наножники или гетры, но это встречалось
редко. Больше всего изменились короткие верхние штаны. Они
теперь едва доходили до середины бедра и, кроме того, подбивались
ватой так туго, что не образовывали никаких складок, а
напоминали две круглые подушки. Гульфик сохранился по-прежнему.
Распашная верхняя одежда постепенно так укоротилась, что
потеряла всякий смысл и поэтому была заменена в 70-х годах XVI в.
плащом. Плащи носили длинные и короткие (рис. 1247), чаще
короткие, с застежками на груди. Их тоже постепенно укорачивали,
сужали и шили из плотной материи так, что они почти без складок
покрывали туловище на бедрах.
Рис. 1246
Шляпа с высокой тульей и узкими
полями вытеснила почти все
остальные головные уборы (рис. 1246; рис.
1247). Волосы стали носить короче,
бороду подстригали еще заостреннее,
усы закручивали кверху. Шпага и
кинжал по-прежнему составляли
необходимую принадлежность костюма
благородного испанца. К концу столетия
вошло в моду носить шпагу не сбоку, а
спереди, придавая ей почти
горизонтальное положение. Кинжал,
принявший теперь форму стилета, не
подвешивали, а просто затыкали за шпажную
портупею.
Рис. 1247
Подобные изменения произошли и
в женском костюме, на который
серьезно повлияла женитьба Филиппа II на
дочери Генриха II Французского,
Елизавете (1559 г.). Молодая и красивая
Елизавета вместе со своей сестрой
Маргаритой были
законодательницами моды при французском дворе. В
Испании ей пришлось отказаться от этой
роли, так как там покрой одежды был
установлен придворным этикетом и не
мог быть изменен по личному
желанию. Чтобы вознаградить себя за это
непривычное неудобство, Елизавета
старалась всячески разнообразить
отделку своих нарядов и никогда не
надевала платья, каким бы дорогим оно
ни было, более одного раза. Впрочем,
лично ей Филипп позволял некоторые
отступления от этикета. Например, он
794

Глава первая. ИСПАНИЯ
согласился с тем, что для встречи со
своей матерью (в 1565 г.) она
приказала изготовить себе туалет по
собственному фасону, но потребовал, чтобы
сопровождающие ее кавалеры и дамы
были одеты согласно установленным
правилам. Не без косвенного участия
Елизаветы Филиппом было издано
постановление, вновь разрешавшее
женщинам носить украшения и богатые
уборы. Елизавета и в Испании
проявила себя законодательницей мод,
особенно в отношении роскошной
отделки туалета. Ее платье, головной убор,
башмаки и все прочие части одежды
были покрыты украшениями из золота,
жемчуга, драгоценных камней и т. п.,
что видно на ее миниатюрном
портрете (рис. 1249). Все ее украшения, как и
шейные цепочки, пояса, кольца и
прочие вещи превосходной работы, были
сделаны в стиле Возрождения.
В целом изменения в женской
одежде были незначительны и главным
образом касались лифа и рукавов верхнего
платья, покрой которого, как и
нижнего, остался тот же — гладкий и колоко-
лообразный. Лиф теперь стали носить
наглухо закрытым до самой шеи,
которая вдобавок закрывалась жестким
воротником. Вокруг талии и на плечах
делался напуск (рис. 1249; ср. рис. 1245),
который или оставляли гладким, или
отделывали разрезами, а на плечах
придавали форму плоских валиков. Лиф
вначале изредка, а позже всегда делался
распашной спереди, но его все-таки
носили наглухо застегнутым, распашное
верхнее платье тоже постоянно
застегивали донизу. Длинные и широкие
рукава верхнего платья вышли из моды и
были значительно сужены. Кроме того,
вошли в употребление и другие фасоны
рукавов: короткие, с разрезами, но без
буфов и длинные до кисти, разрезные,
составленные из широких полос и
иногда совершенно открытые спереди,
начиная с плеча. Такие рукава не
надевали на руку, а оставляли висячими (рис.
1249). Брыжи и манжеты постепенно
приобрели значительные размеры, как
и мужские.
Данное описание характеризует костюм высших сословий,
однако в общих чертах оно относится и к костюму средних зажиточных
классов, которые всегда старались во всем подражать знати.
Разница между костюмом тех и других в основном заключалась не
столько в покрое одежды, сколько в ее отделке и качестве ткани,
которые у средних классов были гораздо скромнее. Только жители
больших городов, постоянно видевшие перед собой знатных особ,
могли более успешно подражать их одежде. В небольших городах и
местечках, удаленных от главных центров моды и лишенных
верной информации о ней, одежда гораздо дольше сохраняла
старинный покрой. Это касалось и деревенского населения.
Мужчины в провинции носили штаны, доходившие до колена и
туго простеганные (ср. рис. 1243), узкий, в обтяжку камзол без буфов
с разрезами на груди, нередко с наплечными валиками. Старинный
широкий кушак и шерстяное четырехугольное одеяло вместо плаща
по-прежнему сохранялись во многих местах. Охотно и повсеместно
были приняты, даже низшими сословиями, только накрахмаленные
брыжи, которые продолжали носить почти до конца XVII в.
Женщины многих местностей по-прежнему придерживались
традиционного старинного костюма, сохранив шейный вырез на верхнем
платье и головную сетку. Ими были допущены некоторые
нововведения, соответствовавшие общему направлению моды. Шею начали
закутывать платком до самого подбородка или надевать на нее широкие
брыжи; при этом платье стали шить так, чтобы оно облегало фигуру без
складок. Женщины всех классов и сословий заботились о том, чтобы
казаться как можно привлекательнее и в нарядах, и в манерах. В этом
отношении особенно славились жительницы Севильи.
Траур соблюдался очень строго: траурный костюм состоял из
черного саржевого платья, полотняной мантильи, доходившей до
коленей, и белой длинной вуали. Поверх всего через голову
накидывался широкий плащ из черной тафты, настолько длинный, что сзади он
спускался до земли; в дороге надевалась большая черная шляпа,
подвязывавшаяся у подбородка. Мужчины в таких случаях тоже
одевались в черное и не носили никаких украшений.
Рис. 1248
Рис. 1249

Глава вторая
ФРАНЦИЯ И АНГЛИЯ
ранциск I (1515—1547 гг.) и Генрих VIII Английский (1509—1547 гг.),
вступившие на престол в молодых летах, были оба красивы,
тщеславны, увлекались женщинами и в высшей степени склонны к
роскоши. Франциск I, выросший в счастливое царствование
Людовика XII, поставил перед собой задачу довести французский двор, и
без того значительно увеличенный его предшественником, до
высшей степени блеска. Генрих не отставал от него, но ему не хватало
тех личных качеств, которые привлекают массы и которыми так
удачно был одарен Франциск. Образованный более научно, чем
эстетически, с характером переменчивым, капризным и деспотичным,
Генрих заботился только о своей собственной особе и о небольшом
круге своих приближенных. Франциск, тоже любивший серьезные
занятия и умевший ценить науки, считал искусство единственным
средством, способным облагородить жизнь. Он вызвал из Италии
множество художников, преимущественно живописцев и
скульпторов. Большинство великолепных зданий, воздвигнутых по его
приказанию, было построено французскими архитекторами, но в духе
итальянского Возрождения.
Тем не менее Франциск считал себя центром и средоточием всего
королевства и сводил все интересы к собственной личности. Вступив
на престол, он, подобно Карлу V, начал с того, что значительно
увеличил придворный штат и расходы на содержание двора. Склонный
к чувственным удовольствиям, он превратил свой двор в арену
непрерывных празднеств, где собрались самые прекрасные и самые
знатные женщины королевства. Необыкновенное великолепие
придворных праздников, роскошная обстановка больших охот, которым
король, будучи превосходным стрелком, предавался со страстью, а
также утонченность его стола вскоре стали далеко известны и
подталкивали к соперничеству. Но самой характерной чертой такой
придворной жизни были женщины. Браитом, говоря о склонности
короля привлекать ко двору женщин и льстиво скрашивая ее, как он
скрашивает и многое другое, замечает, что король «поступал так,
будучи убежден, что дамы составляют единственное украшение дворов,
что двор без женщин все равно что сад без цветов и похож, скорее,
на двор восточного сатрапа, чем христианского короля», и
прибавляет свое собственное мнение в таких словах: «короче сказать, двор без
дам есть двор без двора». Другие смотрели на это иначе. Они не
скрывали своих опасений по поводу того, что «двор стал обычным
сборным местом женской знати и через это превратился в образцовую
школу всякого соблазна и расточительности для всей Франции».
Роскошь, а с нею вместе и долги разрастались быстро. Там, где
главную роль играют женщины, а следовательно, процветает
желание нравиться, выше всего ценится внешнее убранство. Как ни бы-
Чжмж}/
ф
шшшм
шштш
796

Глава вторая. ФРАНЦИЯ И АНГЛИЯ
ла богата придворная одежда и до этого, теперь она стала еще
роскошнее и дороже. Сам король был главным инициатором в этом
как в отношении мужской, так и женской одежды, поскольку очень
часто по случаю больших праздников он дарил некоторым
придворным дамам драгоценнейшие туалеты. Б рантом уверяет, что он лично
видел множество таких подарков. Щегольство проявлялось скорее
в богатстве тканей, в ценности украшений и отделки и в большом
количестве нарядов, чем в разнообразии их покроя. В отношении
последнего продолжали придерживаться тех фасонов, которые
сформировались под итальянским влиянием, и только в конце
двадцатых годов начали понемногу отходить от них, чтобы вскоре
окончательно подчиниться влиянию испанских мод, перенесению
которых во Францию отчасти способствовало пребывание в течение
года короля в плену в Испании. «Испанские и итальянские дамы
всегда любили дорогие благовония и богатые туалеты гораздо
больше, чем французские, которые и переняли от них все эти
прекрасные изобретения»,— писал по этому поводу Брантом.
Спрос на дорогие ткани удовлетворялся силами местных фабрик,
которые трудами двух генуезцев — Турчети и Нанис — были
настолько усовершенствованы, что с 1536 г. стали изготовлять лионские
шелковые ткани, не уступавшие лучшим итальянским. Это было
серьезной причиной д\я повышения общего благосостояния, так как
огромные суммы, которые прежде вывозились в Италию, оставались
теперь внутри страны. Производство шерстяных материй и сукна
развивалось не менее успешно, особенно в Провансе, Дофине и
Лангедоке. Были также сделаны удачные попытки организовать во Франции
производство узорочного голландского сукна и фландрских ковров.
Для материй .по-прежнему выбирались яркие цвета. Так
продолжалось до 30-х годов, когда, следуя примеру короля, в наряде начали
ограничиваться сочетанием черного, белого и золотого. Любимыми
тканями для платьев были узорочные сукна, шелка и бархат, иногда
одноцветный, а порой протканный золотом или серебром.
То же самое происходило и в Англии, хотя здесь подобная роскошь
пока не распространялась за пределы высшего общества. При
встрече Франциска I с Генрихом VIII в 1520 г. оба короля явились
окруженные таким великолепием, что само место, где эта встреча происходила,
было названо «парчовым полем». По словам хрониста Холла, Генрих
был одет в «удивительно драгоценную одежду из травчатой
серебряной парчи, густо протканной золотом, ниспадавшую широкими и
упругими складками».
В мужском костюме введенные при Людовике XII разрезы с
буфами и широкий четырехугольный вырез у ворота с заложенным
в него плоеным нагрудником продержались до середины века,
особенно в Англии, где они были в большой моде. Франциск первым
отступил от этой моды и начал носить кафтан или камзол с высоким
воротом на испанский манер. Портреты представляют его в
камзоле того или другого покроя (рис. 1250). Портрет, написанный
Тицианом, изображает короля, которому, по-видимому, было около 40 лет
(на всех других портретах он моложе).
Генрих VIII до конца 30-х годов носил кафтан старинного покроя,
что видно по картону, изготовленному Гольбейном около 1537 года
для фрески в замке Уайтхолл (рис. 1251). Другие, более поздние
портреты представляют его в узкой верхней одежде. Портреты разных
высокопоставленных лиц, преимущественно королевских
приближенных, не оставляют никакого сомнения в том, что описанный
выше костюм был принят английской знатью и стал у нее самым мод-
Рис. 1250
При Людовике XII доверху
закрытый камзол стал самым модным, а
прежний фасон был полностью
упразднен. В то же время камзол стали носить
короче и уже, опять-таки
придерживаясь испанской моды. Разрезы и буфы
делались на груди и рукавах,
остальная отделка по-прежнему заключалась
в вышивках и бордюрах, а нередко
в дорогих пуговицах и металлических
украшениях. Плоеный нагрудник,
ставший теперь ненужным, был заменен
безрукавной курткой вроде жилета
(когда верхний камзол на груди
открывали) или узким воротничком (при
застегнутом камзоле). Гульфик был
значительно увеличен, иногда его даже
украшали широким бантом,
вследствие чего кафтан или камзол теперь
носили только распашным от талии вниз.
Вскоре их стали носить распашными
от шеи, что заставило отделывать
богаче прежнего надетый под камзол
жилет, так как он оказался на виду. Жилет
тоже стали делать с разрезом,
сначала небольшим у шеи, а потом и вдоль
всей груди и надевать под него
нарядный нагрудник. Рукава носили по
испанской моде с широкими буфами
на плечах (рис. 1250; ср. рис. 1243).
797

Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
Рис. 1251
ным. Особенно наглядно представлен он на портрете Генри
Говарда, графа Сьорри, принадлежащем кисти Гольбейна Младшего (рис.
1252, ср. рис. 1250).
Остальные части костюма также подверглись некоторым
изменениям, вследствие чего появилось несколько отличных от
испанского фасонов. Таков был фасон верхних коротких штанов, хотя и
упрощенный по сравнению с прежним, но не суженных, по испанской
моде, а широких, сборчатых. Они делались такой длины, что
доходили до икр, но когда их надевали, то края собирали на шнурок на
середине бедра так, что они спускались почти до колена, образуя
вокруг ноги широкие вздутые складки. В отличие от прямых, туго
подбитых штанов, называвшихся тоннелями, сборчатые штаны
называли трузами (рис. 1252). В начале сороковых годов на них стали
нашивать по всей длине широкие жесткие полосы, как правило,
другого цвета и из другой материи, чем сами штаны, вследствие
чего последние получили некоторое сходство с тоннелями.
Под верхними короткими штанами продолжали носить длинные
обтяжные панталоны, сшитые из ткани, так как шелковые вязаные
панталоны (трико) как во Франции, так и в Англии еще были
редкостью. Полагают, что прежде они стали известны в Англии. Генрих VIII
получил такие панталоны из Испании незадолго до смерти (1547 г.).
У его сына, Эдуарда VI (1547 — 1553 гг.), тоже были такие панталоны,
полученные им из Испании. Во Франции Генрих II первым
появился в трико на свадьбе своей сестры в 1559 г.
Вошедшую в моду около 1500 г. тупоносую обувь продолжали
носить довольно долгое время. В особенности ее полюбили в Англии,
где этот фасон до такой степени утрировали, что королева Мария
(1553 — 1558 гг.) посчитала необходимым запретить его. Франциск I
и Генрих VIII тоже предпочитали тупоносую обувь и носили ее
даже тогда, когда модной сделалась красивая узконосая испанская
обувь (рис. 1250-1252).
Подражание испанским модам
ярче всего проявилось в верхних
накидных одеждах и головных уборах.
И в тех, и в других в точности
следовали испанским образцам. Во
Франции, где при Франциске I любили
щеголять узкой талией, распашную
верхнюю одежду носили
подпоясанной (рис. 1250). Короткие плащи
делались бархатными или из двойной
шелковой материи. По краям их
обшивали бордюрами и небольшими
пучками разноцветных лент. Из
головных уборов самым любимым был
берет, вскоре вытеснивший щеголеватый
«ток де флоранс» — разновидность
невысокой, богато украшенной шапки.
Французский берет во всем походил
на испанский, но был площе и шире.
В 40-х годах появилась другая форма
берета, менее широкая, с узкими
отогнутыми книзу полями, которая
получила широкое распространение (рис.
1252; ср. рис. 1251). Украшения берета
составляли шнуры, аграфы, пуговки,
вышивки, а главным образом перо
(обыкновенно белое), которое или
огибалось вокруг берета или
прикреплялось сбоку. Иногда к берету
вертикально крепился целый пучок перьев.
Шляпа, такая же высокая, как и
испанская, имела широкие поля, одно из
которых, чаще правое, обычно
отгибали кверху. Шляпы тоже иногда
украшали перьями. Перчатки из кожи, шерсти
и шелка, простые или вышитые, иногда
с разрезами, были различных цветов,
преимущественно светлых и даже
белого. Лучшими перчатками считались
испанские.
Рис. 1252
До начала 20-х гг. XVI в. мужчины носили прически умеренной
длины, подрезанные скобкой, а бороду брили, как при Людовике XI.
С двадцатых годов голову стали стричь гладко, а бороду отпускать и
подстригать. Поводом к такой перемене послужила, по рассказам
современников, рана головы, полученная Франциском I в 1521 г.
при игре в снежки. Для лечения раны необходимо было гладко
остричь волосы; взамен этого он отпустил себе бороду, а его приме-
798

Глава вторая. ФРАНЦИЯ И АНГЛИЯ
ру последовали придворные. Эта мода вскоре была принята и при
английском дворе, но там ее придерживались не так строго, как
при французском, а по собственному усмотрению или брились, или
носили бороду, полную или подстриженную (рис. 1251; рис. 1252;
рис. 1250).
Поэтому неуклюжий испанский костюм, принятый при
французском дворе уже в двадцатых годах, еще долго оставался
парадной одеждой, которую надевали при особенно торжественных
случаях только сама королева и приближенные к ней придворные
дамы. Когда Элинор Австрийская, вдова Эммануила
Португальского, въезжала в Бордо как невеста Франциска I (1530 г.), она
была полностью одета по испанской моде. На голове у нее была
разновидность чехла или сетки с золотыми подвесками, унизанная
рубинами, настолько длинная, что касалась пола; поверх этой
сетки была надета красивая шапочка из ярко-красного бархата,
усыпанная драгоценными камнями и украшенная белым пером.
В ушах сверкали два драгоценных камня величиной с грецкий
орех. Узкое верхнее платье из ярко-красного бархата на белой
шелковой подкладке было богато отделано золотыми и
серебряными вышивками и украшено на плечах высокими буфами. Шею
закрывал гофрированный воротник с шемизеткой. Нижнее
белое шелковое платье было отделано серебром и драгоценными
камнями.
Переняв испанский костюм,
французские дамы переделали его на свой
вкус, особенно в некоторых деталях.
При низком лифе или лифе с
глубоким четырехугольным вырезом они
или оставляли шею совершенно
открытой или прикрывали только
узенькой обшивкой по краям выреза (рис.
1254, в; ср. рис. 1244). Если они
надевали шемизетку с высоким
гофрированным воротником, то, как правило,
носили ее слегка раскрытой спереди
(рис. 1254, а). Рукава верхнего платья
имели различные фасоны, часто
совершенно непохожие на испанские,
иногда к ним прибавляли особые
широкие рукава из богатой материи или
дорогого меха (рис. 1254).
Верхнее платье делалось не такое
узкое и закрытое, как испанское, а
имело широкую юбку, распашную от
талии вниз и с низким лифом,
верхний край которого полукругло
вырезался (рис. 1254, а). В таком, несколько
измененном виде (рис. 1254, б)
испанский костюм был принят Клавдией,
первой супругой Франциска I,
вступившей с ним в брак в 1514 г. и
умершей в 1524 г., и он не изменялся до
середины столетия. Такой костюм носила
и сестра короля, Маргарита Валуа
(1492—1549 гг.), довольно долго
жившая с ним в Мадриде во время его
плена (рис. 1254, а), и Элинор
Австрийская (умерла в 1558 г.), его вторая
супруга (рис. 1254, в).
Изменения женского костюма
происходили медленнее. Свободные и
более соответствовавшие фигуре фасоны,
принятые при Карле VIII и его
ближайших наследниках благодаря
личному содействию супруги Людовика XII,
Анны Бретанской (рис. 1253, а—в), так
полюбились знатным дамам, что они
с трудом решились отказаться от них
ради испанской моды, которую
приходилось соблюдать ради приличия.
Впрочем, Франциск I нимало не
стеснял дам своего двора в их вкусах, и все
его постановления против роскоши
касались только мужчин. Вопреки
принятому обычаю он позволил даже
вдовам принимать участие в
общественных развлечениях, например в танцах,
и носить цветные платья.
Рис. 1253
Рис. 1254
799

www?$ws\
Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
Соединение испанского покроя с прежним, более свободным и
полным, породило новый фасон, занимавший как бы промежуточное
положение между ними. Верхнее платье, распашное или закрытое,
стало гораздо свободнее в лифе и шире в юбке, которая нередко
бывала настолько длинна, что образовывала шлейф. Рукава умеренной
ширины и длины оканчивались на плечах высокими буфами (рис.
1255, б). В таком платье изображена на одной современной картине
Маргарита Французская, младшая дочь Франциска I (рис. 1255, а).
В фасонах обуви, употреблении перчаток, вееров и прочих деталей
туалета, а также и в щегольстве золотыми и другими украшениями и
дорогими тканями полностью придерживались испанских обычаев.
Одним из самых любимых украшений были богатые пояса и длинные
цепочки или шнурки из жемчуга и драгоценных камней; их обвивали
вокруг шеи и распускали по плечам и на груди (рис. 1254).
При Генрихе III придворная жизнь
и обстановка приняли совершенно
особый характер. От природы слабый,
безмерно тщеславный и бессильно
сластолюбивый, он заставил своих
придворных кавалеров и дам как бы
поменяться ролями. Самым любимым его
занятием было завивать волосы себе и
королеве, гладить и гофрировать свои
и ее воротнички. Он это делал с такой
тщательностью, что в день своей
коронации и бракосочетания пропустил
по этой причине час, назначенный для
церковного торжества, так что обедня
была начата позже и вследствие этой
задержки во время нее забыли пропеть
«Те Deum». Не меньшее удовольствие
ему доставляло разглядывание своих
драгоценностей, которые он любил
часто менять и переделывать. Ыа
празднествах он появлялся одетым почти
по-женски, иногда даже в костюме
амазонки, с открытой грудью и шеей,
обвитой длинным жемчужным
ожерельем; впрочем, и в будние дни он всегда
ходил разряженный, как кокетливая
женщина. Ему подражали и его
фавориты (миньоны). Их расточительность
не знала границ, и король в результате
нередко был вынужден до такой
степени ограничивать затраты на стол, что
придворные просто голодали. Его
противоестественная привязанность к
своим миньонам была так сильна, что с
одним из них, Мотироном, он даже хотел
сочетаться формальным браком.
Между придворными дамами
развилась такая же неестественная
любовь к своему полу; они нередко
появлялись, особенно на празднествах,
одетыми по-мужски. На одном
празднестве, устроенном королем в Плесси-
ле-туре, прислуживавшие дамы были
наполовину обнажены, наполовину
одеты по-мужски, для чего было
затрачено на 60 тысяч ливров шелковой
зеленой материи. На банкете, данном
королевой-матерью в Шенопсо,
прислуживали красивейшие и знатнейшие
из придворных дам, тоже
«полуобнаженные и с распущенными волосами,
как невесты». Этот банкет стоил двести
тысяч ливров. Большая часть
придворных празднеств в сущности являлись
оргиями, на которых царили
необузданная чувственность и безграничная
расточительность. По случаю свадьбы
герцога Жуайеза с Маргаритой Лота-
рингской, сестрой королевы (1581 г.),
Генрих III дал в течение семнадцати
дней семнадцать празднеств, которые
ничуть не уступали самым
великолепным торжествам прежних
бургундских герцогов. Костюмы участников
соответствовали обстановке,
некоторые из них стоили до десяти тысяч
талеров. Пьер дель Этуаль по этому
поводу замечает, что даже пажи и низшие
служители были одеты в бархат и
затканные золотом и серебром ткани.
Правда, этот случай был
исключительным.
Рис. 1255
Поведение Генриха III и его двора было все-таки исключением
в жизни общества. За пятнадцать лет его правления подражать его
образу жизни начали в различных слоях общества, но число этих
подражателей составляло незначительное меньшинство.
Большинство же очень хорошо понимало всю неестественность и глубокую
пагубность такого поведения. В 1576 г. появился памфлет, в
котором Генриха III называли, намекая на его любимые занятия,
«гладильщиком воротничков своей жены» и ее «волосочесом»,
«мелочным торговцем двора» и пр. В другом памфлете, озаглавленном
«Описание острова гермафродитов», извращенная придворная
жизнь была изображена в соответствии с приведенным заглавием.
800

Фляга паломника с изображением Каина и Авеля.
Италия, ок. 1550 г.

Золотой алтарь, украшенный эмалью и драгоценными камнями.
Южная Германия, начало XVII в.

wCtfZ?ctZ?ctZ4AV
Глава вторая. ФРАНЦИЯ И АНГЛИЯ
гоОадоЗдоОвдСм
Вступление на престол Генриха IV
(1589 г.) положило конец открытому
придворному беспутству. Хотя новый
король и не разделял позорных
слабостей и противоестественных вкусов
своего предшественника, он в не
меньшей степени поддавался
естественному влечению к женскому полу и
был одержим личным тщеславием.
Одаренный превосходными
качествами — храбрый, с добрым сердцем,
справедливый и человечный, он
открыто и без стеснения обзаводился
любовницами и часто менял их, так
что господство фавориток при дворе
усилилось еще больше.
Нравственность ничуть не выиграла, скорее
наоборот, каждый настоящий
придворный считал для себя делом чести
добиться благосклонности самых
красивых дам. Одновременно затраты на
удовольствия и наряды скорее
увеличились, нежели уменьшились. Однако
по сравнению с тем, что происходило
при Генрихе III, все приняло более
свободный, подвижный и
привлекательный, хотя бы внешне, характер.
Все увеселения устраивались
преимущественно по инициативе дам или
для них. Знатные дамы блистали
роскошными нарядами, а также те из
мужчин, кто желал приобрести их
благосклонность. Генрих IV любил,
чтобы его любовницы одевались
роскошно и изящно, другие дамы
старались подражать им в этом, поэтому
женские костюмы становились все
богаче. Пьер дель Этуаль видел в
Париже у одного золотошвея ткань,
которую мадам де Лианкур приобрела
за 1900 ливров, но это было ничто
по сравнению с той суммой, которую
маршал де Бассомпиер выложил за
костюм, заказанный им по случаю
крестин дофина. Костюм был из лиловой
парчи с золотыми пальмовыми
ветвями и вышит 50 фунтами жемчуга.
Только шитье стоило 600 ливров, а весь
костюм — шестнадцать тысяч.
Сам король одевался со вкусом,
но просто. Если он и надевал богатый
наряд, то лишь по какому-нибудь
особому случаю или чтобы угодить своим
фавориткам. Когда после сражения
при Кутра (1587 г.) ему принесли
богатый костюм убитого в этой битве
его противника герцога Жуайеза,
он заметил, что одним только
комедиантам позволительно чваниться
богатством своего наряда.
Рис. 1256
Французские дамы были особенно
требовательны в отношении
убранства головы. Они по-прежнему носили
волосы локонами (рис. 1253), а
иногда, по испанской моде, с пробором
посредине головы, гладко расчесанные
или спущенные вдоль щек и сзади
поднятые. Головные уборы состояли из
шапочек разной формы, иногда из
небольшого берета или круглых и твердых,
покрывавших только заднюю часть
головы низких шляп с узкими полями и
вуалью. Все они отделывались
золотыми украшениями, жемчугом,
драгоценными камнями и даже перьями. Сама
отделка изменялась по временам года:
зимой носили шапочки «а-ля франсе»,
весной «а-л'эспаньоль», летом «а-ля
тюрк». Очень полюбился введенный
Элинор Австрийской в 1553 г. простой
головной убор, названный «а-ля фер-
роньер». Он состоял из золотого обруча,
украшенного спереди замком из
драгоценных камней в богатой золотой
оправе. Такие уборы носили и в Англии,
но вместе с ними там еще долго, до
конца 40-х годов, продолжали
использовать старинный треугольный
наголовник с длинной вуалью, прикрепленной
к нему сзади (рис. 1256).
Правительство между тем не прекращало свои бесплодные
усилия, направленные на ограничение роскоши. После вступления на
престол в 1560 году Карл IX издал постановление, запрещавшее
всем его подданным использовать для чего бы то ни было
позолоченное железо, свинец и дерево, а также покупать иностранные
благовония. Вслед за этим постановлением он издал целый ряд ему
подобных, но более строгих указаний (в 1561, 1563, 1565 и 1573 гг.),
которые впоследствии были подтверждены и возобновлены
Генрихом III (в 1576, 1577 и 1583 гг.). Они касались всех сословий, в том
числе и духовенства. Ремесленникам и купцам запрещалось
изготавливать и продавать запрещенные вещи и материи, ослушавшимся
грозила высокая пеня. Постановления не исполнялись, иначе не
издавались бы так часто. Впрочем, по поводу последнего
постановления (1583 г.) Пьер дель Этуаль сообщает, что за его нарушение пре-
во со своей стражей однажды арестовал пятьдесят или шестьдесят
молодых женщин из хороших семей и отвел их в Форт-Левеск, где
их продержали до следующего утра. Затем, при возобновлении
Лиги (1585 г.), среди ее сторонников, ради контраста с королевской
партией, вошло в моду одеваться как можно проще. Очевидец
пишет: «Теперь в Париже на всех видишь сукно вместо шелка и шелк
вместо золота». Но эта мода продолжалась недолго: близкие ко
двору особы продолжали одеваться так же роскошно, как и прежде.
Доказательством этого служит упомянутый дорогой костюм
герцога Жуайеза.
Генрихом IV были изданы новые законы против роскоши:
первый — в 1589 г., второй — в 1601 г. Но, благодаря совету Сюлли, они
радикально отличались от прежних. Позволялось носить предметы
роскоши всем тем сословиям, которым они прежде были запрещены,
и запрещалось тем, которым они были разрешены раньше. В
постановлении говорится: «Мы запрещаем всем нашим подданным носить
на себе итальянские кружева, золото, жемчуг и бриллианты, исклю-
801

Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
чая публичных женщин и мошенников, которых мы считаем
слишком низкими для того, чтобы удостоить их чести нашего внимания».
Рис. 1257
Покрой одежды и ее отделка
оставались без изменения до середины
столетия. С этого времени началось
подражание испанской моде вместе
с заимствованием некоторых
особенностей итальянского и даже
немецкого костюма: рядом с камзолами
«а-л'эспаньоль», вошли в
употребление камзолы «а-л'аллеман», «а-ля су-
исс» и «а-ля валлон».
В Англии подражание
французским традициям (за исключением
сумасбродств, заведенных Генрихом III)
продолжалось и после смерти
Генриха VIII. По-прежнему сохранялось
непомерное представление о величии
особы государя. Даже десятилетнему
Эдуарду VI знатнейшие сановники
прислуживали при столе, стоя на коленях,
тогда как во Франции этого уже не
делали даже пажи. Взаимоотношения
придворных дам и кавалеров здесь
были гораздо нравственнее, ничто не
способствовало развитию
отношений, даже отдаленно напоминавших
тот явный разврат, который
господствовал при французском дворе.
Однако щегольство и здесь процветало
в такой степени, что об английском
дворянстве можно было сказать, как и
о французском, что оно носит на себе
все свое имущество. При Эдуарде VI
(до 1553 г.), когда все были заняты
осуществлением реформации,
отвлечены различными бедствиями,
дороговизной, недостатком работы и
восстаниями среди сельского населения, а
также за время короткого, но
кровавого царствования Марии (до 1558 г.)
роскошь была сравнительно
умеренной. Но как только на престол
взошла Елизавета и положение дел
изменилось к лучшему, роскошь стала
быстро возрастать. Елизавета очень
любила внешний блеск. При всем
своем уме, она была настолько
тщеславна, что очень много времени
уделяла украшению собственной
персоны. Она всегда одевалась роскошно и
великолепно. На аудиенции с
французским посланником и маршалом
фон Бироном на ней было платье, над
созданием которого трудилось сто
человек в течение трех недель. После
ее смерти осталось не менее трех
тысяч платьев.
Рис. 1258
Законы против роскоши и уставы об одежде появлялись в Англии
гораздо реже, чем во Франции. В сущности, все они сводились к
постановлению Генриха VIII, которое оставалось в силе и только
дополнялось различными нюансами, касавшимися в основном деталей.
При Марии была запрещена тупоносая обувь и некоторые головные
уборы, при Елизавете — тоже некоторые головные уборы, высокие
воротники и длинные шпаги. Головным уборам придавалось особое
значение из-за того, что они служили отличительным признаком
сословий среди женского пола. Еще больше дорожили правом
оставаться с покрытой головой в присутствии государя. Это право было
даровано Марией графу Сассексу. Елизавета была упряма и менее
всего расположена терпеть небрежное отношение к ее приказам.
Когда она заметила, что ее запреты плохо соблюдаются, то завела
особых надсмотрщиков, которые должны были обламывать и
обрезать шпаги и воротники, превосходившие разрешенную меру.
Из различных ремесел, возникших при ней и находившихся
под ее покровительством, главное место принадлежит
вязальному мастерству. В 1564 году во всей Англии был только один
вязальщик по имени Уильям Райдер. Постепенно это мастерство перешло
к женщинам, и уже десять лет спустя им занимались даже дети в
деревнях. Когда в 1579 г. королева приехала в Норвич, то она была
встречена местными девочками, рассаженными в два ряда,— в
первом ряду пряли шерсть, а во втором вязали из нее чулки. В 1589 г.
магистр Уильям Ли в Кембридже изобрел вязальный станок —
«удивительную машину, которая в одну минуту делает несколько сот
петель». Но так как правительство и ручные вязальщики не дали хода
этому изобретению, то Ли вскоре уехал во Францию по
приглашению Генриха IV и впоследствии поселился в Руане.
Во Франции мужской костюм очень скоро перестал напоминать
испанский, особенно у высших сословий, примеру которых не
замедлили последовать и зажиточные люди среднего класса. На
портрете Генриха IV написанном в 1557 г., когда он был еще принцем
Наварры и Леона (рис. 1257), он представлен в точно таком же
костюме (кроме накидки), как и Дон Карлос, инфант Испании, изобра-
802

Глава вторая. ФРАНЦИЯ И АНГЛИЯ
женный на своем портрете (рис. 1248). Этот довольно свободный
старинный покрой чуть позднее, при Филиппе II, был изменен
на узкий, почти в обтяжку, который тотчас же был принят во
Франции. Генрих II в последние годы своей жизни носил точно такой
же костюм (рис. 1258), как и Филипп II (рис. 1246), но он редко
одевался только в черное, обычно сочетая черное с белым, а высокую
шляпу заменяя беретом. Франциск II и Карл IX (до 1574 г.) тоже не
отступали от этого фасона, господствовавшего при них. Однако это
не помешало появиться другим фасонам, которые
распространились уже при Карле IX, иногда искажаясь до безобразия.
Все началось с некоторых незначительных элементов. К узкому
камзолу, который всегда носили застегнутым доверху, были
прибавлены полы. Рукава стали подбивать ватой по всей их длине или
только вокруг плеч. Оплечья снаружи начали обшивать валиком
или широкой складкой. Иногда на рукавах делались разрезы, как и
на самом камзоле, или нашивались полосы. Стеганые
подушкообразные короткие штаны носили различной длины, но не длиннее,
чем до середины бедра. На них тоже делались разрезы, но гладкие,
без буфов. И без того уже слишком заметный гульфик (бракетта)
был увеличен настолько, что раздвигал собой полы камзола. Трико
пока еще не вошло в моду. Оно заменялось панталонами в обтяжку
в виде длинных чулок выше колена, но не вязаных, а шитых. Тогда
же начал входить в моду воронкообразный крепко
накрахмаленный и сплоенный воротничок. Короткий плащ иногда делался с
высоким стоячим воротником и длинными висячими рукавами.
Любимым головным убором оставались плоские береты, гораздо реже
носили высокую испанскую шляпу с узкими полями. Обувь стала
легче и остроносее, на башмаках все еще делались разрезы с
буфами. Прическа не изменялась.
Затем появились камзолы с довольно длинными полами и
подбитым ватой передом в области живота, но они скоро исчезли, и уже
к 1570 г. полы камзола укоротились до уровня узенькой обшивки
вокруг талии. Рукава стали уже, а валики и складки вокруг плеч
увеличились в объеме и нередко делались безобразной величины.
Иногда к ним пришивались висячие рукава. Объем верхних
коротких штанов тоже увеличился (рис. 1259), и уже в конце 60-х годов
они получили форму шарообразных или продолговато-круглых
подушек, закрывающих ногу до середины бедра. Гульфик (бракетта),
напротив, постепенно уменьшился. В 70-х годах поверх панталон
в обтяжку стали носить вязаные чулки, доходившие до колен, где
они перевязывались лентами. Теперь, кроме панталон во всю длину
ноги, носили подбитые ватой верхние панталоны, узкие в обтяжку
панталоны и чулки, которые обычно были разного цвета. Брыжи и
манжеты стали несколько шире. Короткий плащ, с рукавами или без
них, иногда снабжался небольшим капюшоном. Он окончательно
вытеснил распашную, подбитую мехом одежду, которая теперь
превратилась в узкую накидку с проймами для рук и высоким стоячим
воротником. Из головных уборов продолжал преобладать берет.
Появились также различные новые формы шляп, в том числе
низкая шляпа с округлой тульей и широкими прямыми полями.
С воцарением Генриха III (1574 г.) существовавшие фасоны
костюма не могли, конечно, измениться сразу же. Однако женские
привычки самого короля и его любимцев, неумеренная страсть к нарядам и
украшениям вскоре нашли подражателей и вне придворных кругов,
причем не только в высших, но и в остальных сословиях. Одни
протестанты и солидные граждане держались в стороне от этого влия-
Рис. 1259
803

WJ?WWWS\
Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
ния. Тяга короля к нарядам сказывалась на всей его внешности, даже
тогда, когда он не был одет по-женски, что иногда случалось. На
голове он носил небольшой женский ток, украшенный перьями,
жемчугом и бриллиантами. Подкрашенные волосы были завиты, как
у женщин, в ушах сверкали дорогие серьги. Все это сочеталось с
нарумяненными щеками, небольшими усиками, широкими брыжами
на шее, жемчужными нитками на груди, камзолом в обтяжку,
вырезанным спереди мысом и туго стянутым в талии, с плотно
выстеганными рукавами, заканчивающимися мелко сплоенными манжетами
и перчатками на руках. Вместо широких верхних коротких штанов
делался узенький сборчатый валик, под которым находились не очень
широкие, суживающиеся книзу, подбитые ватой панталоны по
колено, на ногах были чулки и чрезвычайно узкие остроносые башмаки.
Дополнением служили короткий плащ и шпага. Небольшой размер
рук и ног, нежность и белизна кожи подчеркивались искусственными
средствами. Король постоянно использовал духи. Даже одетый менее
женственно, он все равно казался разряженным (рис. 1260, а). Герцог
Сюлли, войдя к нему однажды (1586 г.) в кабинет, увидел его «при
шпаге, в коротком плаще и в токе, на шее висела на широкой ленте
небольшая корзинка, наполненная щенятами. Он был совершенно
неподвижным и во время разговора с герцогом не шевельнул ни
рукой, ни ногой, ни головой».
Влияние придворных мод на костюм проявилось в изменении
покроя некоторых его частей. Камзол спереди был удлинен мысом,
в талии сильно стянут (для чего иногда под ним носили корсет
из китового уса) и весь толсто выстеган, как и рукава, очень
широкие у плеч и суживающиеся к кисти. Валики и складки вокруг плеч
увеличены, разрезные висячие рукава посередине снабжены
застежками. (Венецианский секретарь отметил как особенность, что
один рукав носят расстегнутым, а другой застегнутым.) Короткие
штаны (труз) превратились в узкий валик, панталоны
выстегивались так же, как и рукава. Гульфик (бракетта) был полностью
упразднен. Камзол и штаны вместо разрезов отделывались лентами и
шнурками, нередко с буфами между ними. Шелковые сшитые и
вязаные чулки стали проще, ниже колена они заворачивались
валиком с красивыми городками. Самым модным цветом для чулок был
белый, так как в день коронации на короле были белые шелковые
чулки. Обувь стала изящнее, башмаки на подъеме стали украшать
бантом, в моду начали входить полусапожки с пуговицами или
шнуровкой. Даже высокие сапоги, которые надевали только для
верховой езды, приобрели более красивую форму. Наряду с брыжами
стали появляться простые отложные воротнички, а рядом с
манжетами — гладкие нарукавники (рис. 1260, а).
К головным уборам прибавились новые фасоны. Шляпы были
различных форм — высокие, низкие, круглые, овальные, с узкими и
широкими полями, из бархата, шелка, сукна, войлока, всех цветов,
преимущественно черного, серого или белого, с перьями и
другими украшениями. Жесткая испанская шляпа тоже стала входить
в моду наряду с карнелем — капюшоном с короткой пелериной, и
ресилью — сеткой, которую надевали под шляпу. Длинные плащи
снова были приняты щеголями и изменены соответственно моде.
Их носили с рукавами и без них, иногда с капюшоном. Короткие
плащики укоротились настолько, что едва закрывали талию. Их чаще
всего делали с небольшим воротником и отворотами (рис. 1260, б),
без рукавов, и обычно носили их на одном плече.
804

Глава вторая. ФРАНЦИЯ И АНГЛИЯ
tfW&WPWW'
Волосы продолжали стричь по-
прежнему. Усы закручивали
кверху, бакенбарды и бороду стригли
или заостряли. Румяна и духи
использовали без меры. Духами не
только опрыскивали волосы,
платье, перчатки и обувь, но даже
примешивали их к еде и напиткам.
Кроме всего этого, щеголи, особенно
английские, ввели в моду лорнеты, а
французские — бархатные и
шелковые маски. В Англии одевались так
же, но с тем только различием, что
камзолы носили с довольно
длинными полами, а широкие короткие
штаны были длиной по колени.
При Генрихе IV (1589 г.) как при
дворе, так и во всем обществе
начинает распространяться
относительная простота. Сам король, как
его представляет портрет,
написанный Порбусом (рис. 1262),
одевался преимущественно в
итальянском стиле как в отношении покроя одежды, так и в отношении ее
цвета. Его пример если не ликвидировал, то все-таки значительно
уменьшил существовавшее тогда щегольство. Пестрота и женопо-
добность прежнего костюма заменились большей строгостью
покроя и цвета. Теперь одевались преимущественно в темные цвета —
черный, коричневый, темно-красный и фиолетовый, с очень
умеренной примесью белого и других светлых тонов.
Камзол стали делать свободнее. Теперь его не выстегивали и не
затягивали на талии, остроконечный выпуск спереди (брюхо) был
упразднен, узкая обшивка вокруг талии снова превратилась в полы
умеренной длины. Корсеты из китового уса исчезли. Рукава делали
узкие, но не стеганые, с неширокими, плотно прилегающими
плечевыми складками и валиками, которые, однако, просуществовали
недолго. Широкие, похожие на подушки короткие штаны
постепенно уступили место нестеганым сборчатым (рис. 1262). К концу
столетия появились прямые полуштаны без сборок, с разрезом
сбоку (рис. 1263) — фасон, пришедший, вероятно, из Нидерландов.
Вязаные панталоны и чулки становились все проще. Носки обуви были
несколько закруглены, а каблуки стали выше. Розетки на башмаках
делались больше, а к самим башмакам на подъеме пришивался
подвижной клапан с застежками. Брыжи и манжеты уменьшились в объеме,
но зато теперь стали носить брыжи двойные, тройные, иногда
четверные и более.
Из головных уборов прежде всего исчезли токи, которые
носили миньоны, и их шапочки, заменившиеся шляпами различных
фасонов (рис. 1262; рис. 1263). Особенно любима была низкая шляпа
с широкими полями. Ее носили с приподнятыми с одного бока
полями (как и сам король) и с пучком белых страусовых перьев —
любимый цвет Генриха IV Наряду с короткими торчащими
плащами (рис. 1263) снова вошли в моду длинные плащи с рукавами и
воротником или без них. Их накидывали на правое плечо,
пропускали под левую руку и связывали на груди лентами или
шнурками с кистями.
Ри. 1261
Фавориты Генриха III не уступали
ему в щегольстве. По рассказу Пьера
дель Этуаля, «они завивали и
причесывали свои волосы по-женски, их
крепко накрахмаленные и мелко
сплоенные воротники были так огромны и
так плотно обхватывали шею, что
головы их казались как бы
положенными на блюдо» (рис. 1260, б). Одевались
они преимущественно в яркие цвета.
Белый, светло-голубой, розовый
атласный костюм, отделанный
разноцветными лентами и шнурками, был самым
любимым (ср. рис. 1261).
Рис. 1262
805

^wwwws\
Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
Рис. 1263
Волосы носили короткие и взъерошенные, либо длинные (ниже
ушей), зачесанные назад. Король рано поседел, вследствие чего
придворные стали делать себе искусственную седину пудрой, и
вскоре (приблизительно в 1594 г.) мода пудриться
распространилась в остальном обществе. Усы по-прежнему носили
закрученными кверху, щеки брили, на подбородке оставляли небольшую
остроконечную бородку, названную по имени короля «анри катр».
Использование масок было распространено благодаря
непрерывным любовным приключениям, требовавшим таинственности.
Их надевали не только при выходе из дома, но и в обществе, по
желанию владельца. Король даже в тайном совете присутствовал
в маске. Где бы он в ней ни появлялся, лишь его любовница
Габриэль д'Эстре имела право снять маску, чтобы поцеловать его.
Законодательницами женских мод во второй половине XVI в.
были: супруга Генриха II (до 1559 г.) Екатерина Медичи и ее
младшая дочь Маргарита (с 1572 г. супруга Генриха IV). Старшая дочь
Екатерины, Елизавета (родилась в 1545 г.), славившаяся своим
изящным вкусом и изобретательностью в нарядах, была выдана
замуж за Филиппа II Испанского (в 1559 г.), поэтому ее влияние
на французские женские моды было непродолжительно. Ей
приписывают, как замечает Б рантом, изобретение разрезных рукавов
на проволочном каркасе, которые в Испании назывались пунтос.
Екатерина Медичи до своего вдовства одевалась чрезвычайно
богато, но все-таки настоящим источником женской моды и роскоши
была не она сама, а постоянно окружавшая ее блестящая толпа
молодых и красивых женщин, в кругу которых при дворе своих
братьев Франциска II и Карла IX воспиталась и ее дочь Маргарита.
При Генрихе II в моду вошли
умеренно широкие верхние платья с
гладкой талией и шлейфом (ср. рис. 1255).
Широкие, почти колоколообразные
робы не исчезли совершенно, а
сохранились до времен Генриха III,
преимущественно в качестве
церемониальной, как бы форменной придворной
одежды. Эти робы носили широко
распахнутыми спереди таким образом,
чтобы надетое под ними платье было
как можно больше на виду (рис. 1254),
тогда как другие платья обычно
застегивались (рис. 1255, а). Изменения
верхнего платья ограничивались только
лифом и рукавами. Уже при Франциске I
лиф и рукава были значительно
упрощены. Им придавалась форма, более
соответствующая строению тела, а
потому более удобная. Екатерине не очень
нравилась эта простота: она
предпочитала искусственность. Поэтому
Екатерина снова ввела в моду шнурование
и подшитый китовым усом нижний
лиф, или корсет. Ей нравились
открытые шея и плечи, вследствие чего
вырез лифа был увеличен настолько, что
открывал половину груди, приподнятой
с помощью «демигюзе». Все это не
мешало очень многим женщинам носить
высокие лифы или закрывать шею до
подбородка тонким воротником при
низком лифе. Рукава по-прежнему
были довольно широкими, со
сплошными долевыми прорезами,
заложенными небольшими буфиками, но
мода склонялась к узким рукавам
с буфами на плечах. Иногда такие
рукава доходили только до локтя,
тогда под них надевались длинные и
довольно широкие рукава из очень
тонкой материи, оканчивавшиеся
у кисти манжеткой. Такие рукава
носила сама Екатерина Медичи (рис.
1264, б), а также молодая герцогиня
д'Этамп, любовница Франциска I
(рис. 1264, а). Буфы на плечах
делались то выше, то ниже, то уже, то
шире и большей частью туго набивались
(рис. 1265, б).
Рис. 1264
Почти одновременно с этими плечевыми подушками стали
входить в моду подушкообразные подкладки другого рода. Уже при
Генрихе II, когда носили узкие сборчатые платья со шлейфом,
некоторые дамы начали искусственно увеличивать себе заднюю часть. Эта
мода быстро распространилась и продержалась до времен Карла
IX. Затем подобным образом стали искусственно увеличивать
объем бедер. Все это делалось с помощью подушек соответствующей
806

Глава вторая. ФРАНЦИЯ И АНГЛИЯ
формы, которые подвязывались под платье. Расширенные таким
образом юбки не уступали в объеме фижмам (юбкам на китовом
усе). Все эти подкладки при Елизавете I (с 1558 г.) были переняты
в Англии, где получили усовершенствование.
Упорно державшаяся мода на высокие плоеные воротники
(фрезы) превратила их в самую нарядную часть дамского туалета.
Екатерина даже дала итальянцу Винчола исключительное право
изготовлять и продавать их, а Елизавета Английская в 1564 году вызвала
из Голландии некую Дингам ван-дер-Плассе только для того, чтобы
чистить и крахмалить свои воротники. Форма этих воротников
до Карла IX сохранялась прежняя, лишь незначительно меняясь
(рис. 1264; ср. рис. 1254, а; рис. 1255, а).
В прическе и головных уборах не произошло никаких особенных
перемен. Башмаки теперь стали иногда носить с небольшими
каблуками, а дамы небольшого роста даже прибегали к давно известным
в Испании башмакам на высокой подошве, которые назывались па-
тенами. С этого же времени, если не раньше, началось
использование кальсон. Вязаные чулки появились гораздо позже. Считается,
что их в Англии первая надела королева Елизавета. Уже при
Генрихе II (до 1559 г.) французские дамы переняли от итальянских маски
для защиты лица от холода и носовые платки. Последние не
замедлили превратиться в роскошную и изящную принадлежность
туалета. Их делали из дорогих тканей, украшали богатыми вышивками и
обшивками и обычно душили.
Употребление белил и румян постоянно увеличивалось. При
дворе оно было распространено настолько, что на даму, которая не
пудрилась и не румянилась, смотрели как на явление из ряда вон
выходящее. Таким исключением была, по словам Брантома, любовница
Генриха II, герцогиня Валентинуа, позднее ставшая женой маршала
д'Омон.
При Карле IX (до 1574 г.) щегольство дорогими тканями и
богатой отделкой продолжало усиливаться и распространяться,
несмотря на законодательные меры, направленные против него, однако
в отношении фасонов и покроя новинок было сравнительно мало.
Изобретательность на время утихла, но оживилась снова, когда
законодательницей моды стала Маргарита, королева Наваррская (в 1572
году). До тех же пор сохранялись прежние фасоны, слегка
измененные в некоторых деталях или ограниченные простым подражанием
иностранным модам. По рассказу Брантома, вдова Франциска II
Мария Стюарт (рис. 1265, б) носила то французский, то шотландский,
то итальянский или испанский костюм. Дамы при больших
празднествах, в костюме и убранстве подражали овдовевшей герцогине Ло-
тарингской, Христине Датской.
Модной стала прическа «ан бишон» (рис. 1265, а). К головным
уборам прибавились красивые остроконечные шелковые,
бархатные или парчовые шапочки, особенно плоские четырехугольные,
которые носили, надвинув на лоб. Первые иногда украшали,
прикалывая сбоку пучок белых перьев, последние — большой прочной
вуалью, белой или черной, которую обвивали вокруг шеи и рук.
При Генрихе III (до 1589 г.) широкие колоколоподобные робы,
которые носила еще сама королева Луиза Лотарингская (рис. 1265,
а) как парадный костюм, были постепенно оставлены и заменены
платьями, которые тоже были широкими, но имели складки и были
толсто подбиты только на боках. Стоячий веерообразный воротник
(рис. 1265, а) стал намного выше и удлинился так, что теперь
окружал шею по вырезу лифа. Рядом с ним появилась новая плоская
Рис. 1265
Одним из самых существенных
изменений женского костюма при
Карле IX было то, что задняя подушка
была оставлена, но зато увеличились
набедренные подушки. Подобное
расширение юбки приняло такие
размеры, что уже в 1561 году вышло
королевское постановление, ограничивающее
их ширину двумя локтями. Буфы на
плечах также подверглись некоторому
изменению в форме. Теперь их стали
делать в виде туго набитых шарообразных
или круглых сплющенных подушек (рис.
1265, б). Одновременно в моду вошли
узкие рукава. Низкие лифы остались,
но плоеный, узко охватывающий шею
воротничок с пелериной, закрывающий
грудь, был заменен высоким
воротником, который поднимался из-за спины
в виде раскрытого и слегка выгнутого
веера (рис. 1265, а). Эти воротники
делались на проволочных каркасах или
из китового уса и по краю
отделывались кружевом или прошивкой.
807

wwwww$\
Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
fwmwmm»
Рис. 1266
При Генрихе III стан затягивали
в узкий корсет, сплошь выложенный
китовым усом. Лиф в обтяжку
спереди удлинялся мысом как мужской
камзол (рис. 1260, а), соответственно и
вырез лифа так был углублен (рис. 1266),
что из-под него был виден край
корсета, который обшивали красивой
оборкой или закладывали нагрудником.
Узкие рукава с высокими наплечниками
совершенно исчезли и были заменены
умеренно широкими рукавами длиной
до кисти, выстеганными поперечными,
постепенно утончающимися от плеч
книзу рубцами или валиками. Иногда
эти рукава расширяли у плеч больше
чем на полфута и называли их
рукавами «а жиго». К подобным рукавам
всегда прибавлялись верхние, разрезные
спереди рукава, которые против
локтевого сгиба застегивались аграфом
(рис. 1266). Когда таких застежек
было несколько, верхний рукав плотно
охватывал нижний.
фреза с клинообразным вырезом спереди (рис. 1266), а затем, в 80-х
годах, в моду вошла английская двойная фреза с клинообразными
вырезами спереди и сзади, поднимавшаяся по обеим сторонам
головы, как крылья бабочки. Волосы причесывали «ан бишон» и носили
приспособленные к этой прическе токи с перьями (рис. 1266). Перья
прикреплялись по-разному: «а-ля гвельф» или «а-ля гибеллин».
Королева Маргарита придумала прикреплять перья прямо надо лбом
таким образом, что они, изгибаясь, свешивались концами вперед.
Эта мода, которую Генрих III находил смешной, тем не менее была
охотно принята. Кроме токов, продолжали носить бархатные
шапочки (шапроны) и головные уборы другой формы. Шапроны, раньше
распространенные только среди благородных дам, теперь были
переняты и женщинами среднего сословия. Незамедлительно
последовало распоряжение, запрещавшее последним бархатные
головные уборы и обязывавшее их носить только суконные шапочки.
Точно так же поступила в Англии королева Елизавета I. Она
запретила людям среднего сословия шляпы, разрешенные дворянству, и
велела носить простые меховые или белые суконные шапки.
Английским знатным дамам очень понравилась испанская мужская шляпа,
и они включили ее в число своих головных уборов.
Ради щегольства кальсоны шили из золотой и серебряной парчи
и других тканей. Они имели вид коротких штанов по колено и
дополнялись чулками из цветного или белого шелка. Чулки были
шитые и вязаные, но и те и другие туго обтягивали ногу. Форма обуви
не изменилась. Дамы небольшого роста по-прежнему носили пате-
ны (башмаки на высокой подошве) от одного до двух футов
высотой. Перчатки иногда отделывались чрезвычайно богато: на одном
придворном балу королева Маргарита одела перчатки, усыпанные
бриллиантами. Гораздо чаще стали использовать маски, которые
делали из черного шелка или бархата и подвязывали под
подбородком. Концы шнурков скреплялись каким-нибудь драгоценным
камнем, а чаще жемчужиной.
Из остальных принадлежностей дамского туалета, кроме цепочек,
колец, серег и пр., заслуживают внимания веера. Они изготовлялись
из слоновой кости, золота, серебра, перьев (преимущественно
павлиньих) и нередко представляли собой произведения искусства. К
прежним формам вееров прибавилась новая — полукруглый складной веер
(рис. 1266). Такой веер из перламутра, который стоил 1200 талеров и
был усыпан жемчугом и драгоценными камнями, подарила к новому
году Маргарита Наваррская Маргарите Лотарингской (рис. 1266). К
концу 80-х годов вошло в моду носить веер у пояса на длинной цепочке
или шнурке. Так же носили маленькие круглые зеркальца в богатой
оправе и часы. Последние, изобретенные в Нюрнберге, были еще очень
неуклюжи и имели круглую или яйцеобразную форму, поэтому их
часто называли «нюрнбергским яйцом».
Не принадлежавшие ко двору дамы не уступали в щегольстве
придворным. Не имея права носить платья из парчи, они
выписывали себе из Флоренции и Милана платья, стоившие не менее 500
талеров, с отделкой вдвое дороже. Даже женщины среднего
сословия, которым было запрещено носить бархатные шапочки,
отделывали суконные так богато, что иногда подобный головной убор
стоил до тысячи талеров.
Моды времен Генриха IV были лишь видоизменением
существовавших ранее форм, но не в сторону их упрощения, а напротив —
переделки в новые странные фасоны, многие из которых своим
происхождением были обязаны Маргарите Наваррской, королеве
808

wtmwtwwb
Глава вторая. ФРАНЦИЯ И АНГЛИЯ
/ФЁФртаФ^
Франции. Вырез лифа, и без того уже настолько глубокий, что
обнажал грудь до половины (рис. 1267, б), был углублен до середины
лифа. Этот фасон, нравившийся королеве Маргарите (рис. 1267, а),
был невозможен без нагрудника. Нагрудник обычно носили из
такой тонкой ткани, что он почти не скрывал то, что было под ним.
Обнажение груди сопровождалось обнажением плеч и рук и дошло
до того, что Папа Иннокентий IX (1591 г.) буллой предписал всем
дамам закрывать грудь, плечи и руки до самой кисти непрозрачной
тканью под страхом отлучения от церкви. Рукава «а жиго» были
заменены более узкими, но тоже выстеганными (рис. 1267). Висячие
рукава тоже стали делать уже прежнего, а в конце столетия снова
появились плотно прилегающие плечевые складки (рис. 1268, б).
Юбка стала шире и безобразнее. Сохраняя прежнюю длину, ее
поднимали фижмами так, что она растягивалась вокруг талии колесом,
окружность которого иногда доходила до 12 футов. Это колесо
покрывали плоской сплоенной оборкой из той же материи, из какой
было сделано платье (рис. 1267; рис. 1268).
В Англии объем юбок был несколько умереннее, а плоеная
оборка заменялась небольшим плоским буфом. Затем там появились
широкие (не на фижмах) и длинные юбки для верховой езды. Все
прежние фасоны воротников и фрез остались (рис. 1268, а), но открытые
спереди стоячие воротники стали еще выше, иногда даже выше
головы. Нередко их делали из кружев и прошивали тонкими
золотыми и серебряными нитями (рис. 1267; рис. 1268, б). В среднем
сословии, где было принято закрывать грудь и шею, знатных дам за их
обнаженную грудь называли «дамами с голым горлом», а те прозвали
дам среднего сословия «гризеттами» за серый цвет обуви, которую
те носили. Модной обувью стала «муль де Венис» с красивыми
каблуками и розеткой на подъеме или на носке.
В прическе и убранстве головы произошли важные перемены.
Прическа «аи jhiiioh» исчезла, а вместе с ней и легкий ток. По
примеру королевы Маргариты (рис. 1267, а) волосы стали завивать в
локоны, которое располагались рядами и зачесывались назад.
Иногда их взбивали в округлый или кеглеобразный тупей (рис. 1267, б),
восполняя при необходимости недостаток собственных волос
фальшивыми косами или париком. При этом волосы обычно пудрили.
Допускались также всевозможные видоизменения прически с
помощью разных приспособлений, например проволочного станка, или
украшений в виде лент, бантов, обручей и т. п. При такой укладке
волос головные уборы утратили свое значение и превратились в часть
прически. Из них особенно любима была небольшая шапочка с
обшивкой из золотых желудей. Носили также уборы в виде тюрбанов с
белыми или цветными перьями. Маски стали частью туалета, но им чаще
стали придавать форму широких очков (рис. 1267, б). Из драгоценных
украшений — цепочек, серег, колец и пр.— модными были
появившиеся в то время очень изящные вещицы в форме медальонов
с девизами, небольших флакончиков и футлярчиков, которые
носили на цепочках.
О богатстве дамского гардероба как в отношении количества,
так и качества платьев и уборов дает представление составленный
по приказу Генриха IV список вещей, оставшихся после Габриэли
д'Эстре, его любовницы, умершей в 1599 г. В этом списке значится
около двадцати богато отделанных платьев, множество нижних
юбок из турецкой золототканой материи, верхние робы из
плотного атласа цвета ржаного хлеба на шелковой подкладке
ярко-красного цвета и большое количество платьев для верховой езды.
Рис. 1267
809

Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
Рис. 1268
Траурная одежда также подверглась многократным изменениям
в покрое и цвете. Прежний траурный цвет французских королей —
красный или фиолетовый — был заменен черным при Генрихе III.
Когда умерла его любовница Мария Клевская (1574 г.), он
несколько дней подряд носил черную одежду, на которой были вышиты
серебром слезы, черепа и потухшие головни. Но еще раньше
изменения цвета траурной королевской одежды изменился ее покрой: она
стала длиннее, иногда намного. При погребении Генриха II (1559 г.)
его сын, Франциск II, шел за гробом в фиолетовой одежде и такой
же мантии, шлейф которой длиной тридцать локтей несли принцы
королевского дома.
Женщинам предоставлялось выбирать для траурной одежды
белый, черный или коричневый цвет, причем запрещались серый,
фиолетовый и голубой. Они также не могли носить драгоценных
камней в волосах или на головных уборах, но могли ими украшать
кольца, пояса, зеркальца и молитвенники. После смерти Генриха I
его любовница, герцогиня Валентинуа, одевалась исключительно
в черное с белым, не закрывая при этом своей шеи. Такой траурный
костюм был с тех пор принят при дворе и продержался более 40
лет. Вдова Франциска II, Мария Стюарт, прибавила к нему
большую белую вуаль. При Карле IX знатные дамы заменили черный
цвет коричневым. Их траурные платья были покрыты эмблемами:
слезами, черепами и т. д. Эти эмблемы они также носили на
ожерельях и браслетах. По истечении известного срока эмблемы
заменялись портретом умершего, окруженным слезами, который носили
на груди. Так продолжалось до Генриха IV, когда для траура был
окончательно назначен исключительно черный цвет.

Глава третья
НИДЕРЛАНДЫ
Нидерландах придерживались преимущественно французской
моды. В то же время там еще ощущалось влияние роскошного
бургундского двора. Также воздействовало на моду последовавшее
затем сближение Нидерландов с Германией и Испанией. Постоянно
возраставшее благосостояние народа поддерживало все
усиливающуюся склонность к роскоши. Следствием этого было подражание
всему иностранному, лишь немного измененному соответственно
местным привычкам и вкусам. Таким образом нидерландский
костюм сформировался на основе бургундских форм по испанско-
французским образцам, но с сохранением некоторых своеобразных
особенностей. В мужском костюме эти особенности сказались в
сохранении обоих типов одежды, короткой и узкой, длинной и
широкой, а также половинчатой одежды — «ми-парти». Среднее сословие
(буржуазия) носило преимущественно длинную и широкую одежду.
Дворянство, подчиняясь влиянию двора, приняло, хотя неохотно и
постепенно, доверху застегивающиеся кафтаны (вместо прежних,
с широким вырезом у ворота) и круглую фрезу. Так же медленно
изменилась прическа — коротко остриженные волосы, ровно
подрезанные на лбу и длинные сзади. Мягкий берет с перьями был заме-
Рис. 1269
HHHI
шшшш
в
нши
811

Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
pmWW?№»
Рис. 1270
Рис. 1271
нен высокой испанской шляпой.
Женщины сохраняли прежний
свободный покрой платья. Они
носили длинные юбки, а если
шнуровались, то лишь для того, чтобы
подчеркнуть талию. Шею и грудь
закрывали воротниками и
пелеринами из тонкой материи с
кружевными обшивками и т. д. Испанские
робы на фижмах не прижились
даже между знатными дамами. В
прическе и головных уборах, так же
как и в костюме, старались
избегать всего, что казалось натянутым
и чопорным.
Деспотическое правление Альбы
(1567—1573 гг.), истребившее в народе
жизнерадостность, наложило мрачный
отпечаток и на одежду. Вместо светлых
пестрых одежд появились темные
одноцветные, и все, что еще оставалось в них
свободного и подвижного, замерло и
окоченело в испанской чопорности. Но это
продолжалось недолго. Как только Альба
был отозван из Нидерландов, в народе
проснулась прежняя любовь к свободе и
самостоятельности. Тем не менее костюм
надолго сохранил следы этого грозного
времени. Он утратил последние остатки
того, что было в нем народного и
окончательно превратился в
испано-французский. Здесь были переняты даже
нелепые формы, придуманные Генрихом III
и его фаворитами (рис. 1269; рис. 1271),
коснувшись, правда, только небольшого
количества молодых щеголей.
Женщины оказались умереннее мужчин:
приняв французскую моду, они отбросили
все крайности, бывшие в ней.
Политические обстоятельства до
такой степени повлияли на
промышленность Нидерландов, что с тех пор вся
торговля и богатство стали
сосредоточиваться в Голландии. В таких условиях
и быт голландцев, и элементы их
костюма обогатились новыми формами,
которые если не все, то большинство их,
упрощаясь, распространились во всех слоях
общества. Голландский костюм стал, как и
нидерландский, подражанием
французскому, но с сохранением некоторых
местных особенностей (рис. 1271; рис. 1270,
ср. рис. 1263). Когда нидерландские
дворяне объединились (1565 г.) под
названием «нищих» в союз, целью которого
было уничтожение инквизиции, они
выбрали для себя соответствующий этому
названию костюм, состоявший из серой
монашеской рясы с сумой через плечо.
На шее они носили медаль, на одной
стороне которой было изображение
короля, а на другой — две руки, держащие
суму, и слова.

Глава четвертая
ГЕРМАНИЯ, СКАНДИНАВИЯ
И ШВЕЙЦАРИЯ
а Аугсбургском сейме (1500 г.) всеми немецкими государями и
Другими властями было утверждено постановление о приведении
в исполнение распоряжений относительно роскоши в одежде,
принятых на Фрейгсбургском сейме. Следствием этого стало лишь то,
что некоторые правительства действительно обнародовали
упомянутые постановления или сами издали подобные предписания, но
это ничего не изменило. Даже в таких небольших владениях, где
наблюдать за исполнением постановлений было легче, они
соблюдались населением недолго. Власти, не имея возможности
постоянно следить за всеми, смотрели сквозь пальцы на подобные
нарушения. Обсуждение этого вопроса было возобновлено на сейме,
собравшемся в Аугсбурге в 1530 году.
Между тем немецкая манера одеваться распространилась в
Дании и Швеции. В Дании, по мнению хрониста Гвитфельда, она
появилась около 1502 года. Поводом к этому послужило то, что многие
датские дворяне присутствовали на двух блестящих празднествах,
данных в этом году по случаю бракосочетания брата датского
короля, герцога Фридриха, с сестрой курфюрста Иоахима Бранденбург-
ского, Анной, и самого курфюрста с датской принцессой Елизаветой.
«В то время,— пишет хронист,— никто из дворян не носил золотых
цепочек. Это право было предоставлено только князьям, господам,
графам и рыцарям. Но при бракосочетании в Стендале у нас
впервые увидели, что саксонские и маркские дворяне носят на шее
цепочку, на которой висят два и даже три золотых кольца, и стали
подражать им. Здесь упоминается об этом лишь для того, чтобы
показать, в каком изобилии и роскоши мы теперь живем
сравнительно с прежним. Нынешнее дворянство ударилось в щегольство
золотыми вещами, и те, которые теперь воспитываются среди
такой роскоши, убеждены, что так было всегда. Смилуйся над нами,
Господи!»
Около 1527 г. немецкий костюм стал привычным в Швеции в среде
высшего сословия. В жалобе, поданной королю 1уставу Эриксону
взбунтовавшимися далекарлийцами, они упрекали его в том, что
«при дворе носят вырезанные платья на иностранный манер».
Король отвечал на этот упрек, что «всякий волен портить свои платья».
В таком же тоне пишет швейцарский хронист Иоганн Штумпф (умер
в 1566 г.) о вторжении иностранных обычаев в Швейцарию: «Древние
гельветы и в пище, и в одежде были просты и умеренны. Теперь же
у нас тот живет неприлично, кто не пользуется иностранной одеждой
и пищей. Наши предки одевались плохо, материю для одежды ткали
сами, некоторые из чистой шерсти, некоторые пополам со льном.
Теперь нигде не одеваются так нарядно, как в Гельвеции. Золото, сереб-
813

WJ?WW4№\
Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
В Германии, как и в остальных
западных странах, привычные формы
начала века были сохранены лишь
частично. Первыми были мужчины:
сохраняя в основном прежние фасоны,
они видоизменили их различными
нововведениями.
Прежде всего изменениям
подвергся короткий и узкий камзол с
разрезами и буфами на рукавах (рис. 1272, г).
Эта отделка с рукавов была перенесена
и на камзол, а после на длинные
панталоны с верхними короткими штанами
(рис. 1139, а—в). Затем она
распространилась на кафтаны, верхнюю одежду
(шаубе), а также на головные уборы и
обувь.
ро, бархат и шелк видишь на людях
всех званий. Военные, возвращаясь
с войн в чужих землях, приносят
с собой новые обычаи, а также
новые пороки и напасти, как,
например, оспу, богохульство, пьянство,
моду на рассеченные платья (с
разрезами) и т. д.». О немцах по этому
же поводу высказывается
Себастьян Франкен: «Одежду они меняют
каждый день, долго не носят. Еще
все помнят длинноносую обувь,
короткое и узкое платье и шапки с
бахромой, теперь же носят все
наоборот — просторное, длинное,
широконосое. Женская одежда теперь
богаче, но приличнее».
У испанцев, французов и
англичан мода на разрезы возникла в
среде высших сословий, от которых
ее уже переняли остальные. В
Германии она вышла из народа и была
вызвана практической
необходимостью. Узкая обтяжная одежда не
нравилась деятельной молодежи и
военным. Она не соответствовала
ни их ремеслу, которое требовало
свободы движений, ни их
привычной бесцеремонности. Потому-то
Рис. 1272 они пеРвые превратили в
украшение то, к чему вначале заставила их
прибегнуть необходимость.
Сначала были сделаны разрезы на узких рукавах камзола, на
плечах и локтях. Были разрезаны и узкие в обтяжку панталоны,
прежде всего на коленях (рис. 1272, а), а затем и по бедрам (рис.
1273). Так как панталоны надевали прямо на тело, то для
приличия и защиты от холода разрезы закрывались легкой материей,
которую можно было взбивать буфами. Были, конечно, и такие,
которые из-за бедности или просто из хвастовства не закрывали
разрезов, а выставляли напоказ голое тело, иногда даже просто
обнажали одну или обе голени, засучивая панталоны. Как бы то
ни было, мода на разрезы своим происхождением была обязана
главным образом военным. Она распространилась до такой
степени, что приближенные Максимилиана I (умер в 1519 г.)
советовали ему принять против нее строгие меры. Император был
снисходительнее и отвечал на это, что «бедным людям за их жалкую
жизнь можно дать немного потешиться». Верхние короткие штаны,
надевавшиеся поверх панталон, были мало распространены в
начале века — их носили только богатые молодые щеголи. Но
поскольку они были удобны тем, что делали лишней верхнюю часть
панталон, часто рвущихся на коленях, где на них делались
разрезы, то военные, ремесленники и все остальные люди, дорожившие
своей одеждой, охотно переняли эту часть костюма от светских
щеголей. Они превратили свои панталоны в короткие штаны,
наголенники или чулки, связывая их под коленом тесемками или
лентами (рис. 1273).
814

Глава четвертая. ГЕРМАНИЯ, СКАНДИНАВИЯ...
Разрезы, делавшиеся вначале для удобства движений, став
модой, постепенно покрыли все части костюма, кроме чулок, на
которых они делались очень редко и то лишь спереди (рис. 1274, б).
Разрезы у колена получили форму буфа с вертикальными разрезами
(рис. 1274), а на других местах им придавали форму поперечных и
продольных полос (рис. 1274, б; рис. 1275, б) и различных фигур —
треугольников, квадратов, крестов, звезд, цветов, листьев,
арабесок, размещая их в самых разнообразных комбинациях. Нередко
все вместе взятое представлялось в виде сетки, связанной из лент
неодинаковой длины и ширины, которые в свою очередь были
различным образом разрезаны. У одних края разрезов были
вырезаны фигурами, а свободные места усажены бантами, розетками,
цветами и т. д. У других разрезы были перенесены на гульфик,
который впоследствии тоже стали обшивать бантами (рис. 1275; рис.
1276, а). Сочетание красок в таком костюме доходило до
поразительной пестроты. Материя, которой закладывали разрезы или
которая выступала из них, всегда выбиралась другого цвета, чем та, из
которой было сшито платье, притом цвета резко противоположного.
Светлые цвета — желтый, красный, голубой — соединяли с черным,
коричневым, темно-фиолетовым. Кроме того, для усиления пестроты
подкладку разрезов буфировали не везде равномерно, а только
местами. Вдобавок ко всему некоюрые неумеренно применяли
половинчатость (ми-парти) в цвете, материи и фасоне (ср. рис. 1275).
Короткий камзол стал одеждой ландскнехтов. Так как им неудобно
было одевать поверх него верхнюю одежду, то для защиты от холода
они выстегивали свои камзолы. Такая манера была перенята и
гражданскими лицами, которые стали выстегивать свои камзолы и
кафтаны. Кафтаны были удлинены почти до колена и расширены, а в конце
30-х годов их начали делать распашными от талии (рис. 1276, б; рис.
1277, а). Тогда же появились
распашные камзолы на застежках (рис.
1277, б), по примеру которых вскоре
стали делать кафтаны, раскрытые на
груди, совсем распашные.
Верхняя одежда (шаубе),
совершенно вытеснившая старинный
тапперт, подвергалась тем же
изменениям, что и подобные ей
накидки французов, испанцев и
англичан (рис. 1272, в; рис. 1276, а; рис.
1277; рис. 1278). Ее рукава шились
еще объемнее, с большим
количеством прорезов и буфов. Но так ее
носили только высшие сословия и
богатая молодежь (рис. 1277, б),
люди же среднего достатка оставались
при прежней безрукавной шаубе
с проймами для рук (рис. 1278, б).
Делали ее с очень длинными и
широкими рукавами, имевшими
разрезы посредине (рис. 1278, а), в
которые пропускались руки. В 20-х годах
состоятельные люди стали носить
шаубе на меху с широким меховым
воротником шалью. До этого
такую роскошь позволяло себе толь- РИСф 1274
Рис. 1273
815

Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
Рис. 1275
Увеличение числа разрезов на
рукавах узкого камзола привело к их
постепенному расширению от плеча до
кисти. Иногда разрезы на рукавах
заменялись нашитыми полосами (рис.
1275, а). Вообще рукава, как и
короткие штаны, отделывали разнополосно,
с прорезами и буфами (рис. 1274; рис.
1276, б). Камзол и кафтан пока
делались с цельной грудью (т. е. не
распашными от шеи до талии). Вырез ворота
обшивали рубцом. Обычай ходить
с открытой шеей держался до 30-х
годов (рис. 1272, б, в), хотя раньше было
принято закрывать шею пелеринкой
или манишкой из тонкой плоеной
материи (рис. 1274; рис. 1275).
ко знатное дворянство и очень немногие из богатых людей
среднего сословия. Около 1520 г. некто Ганс Френцель купил себе близ
Герлица поместье за триста дукатов и за шаубе на куньем меху.
Цвет шаубе и ее отделка были различны, в связи с чем она
превратилась в отличительный признак различных званий и сословий.
Государи и князья носили шаубе из красного или фиолетового бархата
или атласа на собольем, горностаевом, реже на куньем меху (рис.
1277), для торжественных случаев — длиной до пят (в первой
четверти столетия). У высшего дворянства и рыцарства она была
красная, у богатых горожан черная или коричневая, на темном меху или
на серой кунице (рис. 1278). Ученые носили длинную шаубе черного
цвета, на темном меху и с небольшим воротником (рис. 1279). В
таком виде, постепенно утратив свое значение, эта одежда
продержалась до середины столетия, а после была вытеснена другим формами
и осталась исключительно одеждой ученого сословия и старых
людей. Ремесленникам, если они не были самостоятельными мастерами,
шаубе не разрешалась как не соответствующая их званию роскошь.
Молодежь, даже имевшая право ее носить, предпочитала более
легкие плащеобразные накидки (рис. 1272, а; рис. 1276, а).
Значение, подобное шаубе, получили и головные уборы. Все
разнообразные фасоны шапок, шляп и шапочек были вытеснены
беретом. Они или совсем исчезли, или перешли в измененном виде
(рис. 1272) к низшим сословиям, которым с 1518 г. во многих местах
было запрещено носить берет. Но в конце 20-х годов, несмотря на
запрещение, берет все-таки стал общепринятым головным убором и
с этого времени претерпел ряд изменений, коснувшихся всех
сословий. Обычно его делали очень плоским, с широким жестким
околышем (рис. 1276, а). Ландскнехты и щеголи носили очень широкие
береты, иногда сшитые из разноцветных кусков, отделанные разрезами,
шнурками, бантами и перьями, преимущественно страусовыми (рис.
1274, б; рис. 1276, б). Ремесленникам эти перья были запрещены, а
в Нижней Австрии с 1518 г. даже дворянам не разрешалось украшать
свои береты перьями дороже 10 гульденов. Знатные люди
предпочитали небольшие береты с узким околышем, которые к концу 30-х
годов постепенно получили форму шапочки, окруженной валиком
(рис. 1277). Чаще всего они были красного цвета. У горожан берет
превратился в низкую шапку с торчащими или опущенными
полями черного или темного цвета, отороченную пестрым шнурком.
Берет такой же формы и цвета, но без оторочки носили и ученые (рис.
1278, а; рис. 1279). По старому обычаю, под беретом находилась
небольшая шапочка (ермолка). У знати и богатых людей среднего
сословия эти шапочки были необыкновенно роскошны — из бархата,
шелка или золотых шнурков с жемчугом, драгоценными камнями и
т. п. Впоследствии богатая отделка шапочек была запрещена людям
незнатного происхождения. Господство беретов продолжалось
до сороковых годов, когда снова появились шапки различных форм
и настоящие шляпы.
Обувь с начала столетия становилась все более тупоносой. Даже
обувь с так называемыми утиными носами, сменившая в 1480 г.
длинноносую, едва дотянула до 20-х годов, (рис. 1272; рис. 1273). Те, кто
следовали современной моде, носили «беренклау» (медвежьи когти),
«охзен» и «кухмаулер» (бычьи и коровьи морды) — новые фасоны
обуви (рис. 1274, б; рис. 1275; рис. 1276, а; рис. 1277; рис. 1278, а; рис.
1279). По мере того как передняя часть башмака увеличивалась и
расширялась, задняя суживалась и уменьшалась, так что уже в 20-х
годах башмаки стали такие мелкие, что едва держались на ноге (рис.
816

Глава четвертая. ГЕРМАНИЯ, СКАНДИНАВИЯ.,
/Ф?Р?УШФ?±
1275) и поэтому прикреплялись к ней завязкой на подъеме (рис.
1274, б). Отделка разрезами была перенесена на обувь, где
сосредоточилась на носках (рис. 1274, б). Башмаки изготовлялись из кожи,
бархата, шелковой и шерстяной материи красного, голубого,
желтого и др. цветов. Чаще всего они были одноцветные, но иногда
встречались и двуцветные («ми-парти»). Сапоги делались из кожи
натурального цвета с широкими округлыми носками и с насечкой
по краю голенища. Их надевали только для верховой езды, на
охоте и в походе.
Волосы продолжали носить по-прежнему (рис. 1272), но вместе
с этим стали появляться некоторые изменения в прическе. В конце
двадцатых годов было принято подрезать волосы спереди
горизонтально, а на висках — округло, спуская к затылку, при этом гладко
расчесывать на все стороны (рис. 1276, б). Некоторые щеголи
продолжали завивать свои волосы (рис. 1276, а), а другие, особенно ландскнехты,
старались стричь их как можно короче (рис. 1272, а, б, г; рис. 1273; рис.
1274). В 40-х годах их стали носить коротко остриженными, по
крайней мере значительно короче прежнего (рис. 1277; рис. 1278).
В конце столетия появился обычай отпускать бороду, однако
вследствие давно утраченной привычки носить ее он проявился
в очень странных формах. Гейлер фон Кайзерберг (1498 г.) назвал
эти затеи дурачеством: «Есть такие дураки, которые носят
половину бороды вместо целой, другие только усы, третьи оставляют по
кусочку на каждой щеке — каждый хочет носить что-нибудь
особенное». (Под «половиной бороды» подразумевается полная
борода, прямо подрезанная до середины у подбородка.) Если борода
была достаточно длинна, то ее даже заплетали в косу. В конце 20-х
годов подобные фасоны бороды уступили место полной бороде,
которую носили во всю длину (рис. 1278, б; рис. 1279). Средние
сословия подрезали ее прямо, а дворяне — несколько вогнуто (рис. 1277,
Рис. 1277
Отделка разрезами не миновала и
перчаток. Разрезы делали на
пальцевых суставах и подкладывали под них
цветную материю (рис. 1277).
817

Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
Рис. 1278
а). Впрочем, и теперь многие
брились или носили только бородку,
или только усы. Носившие только
усы были пока в меньшинстве.
Женский костюм изменялся
вместе с мужским, однако не доходил
до крайностей последнего.
Необычные детали мужского костюма,
изобретенные ландскнехтами,
были использованы в женском
наряде, но очень ограниченно. На юбке
разрезы делать было неудобно,
поэтому их делали только на лифе, а
также на рукавах.
Соперничество новых фасонов
со старыми продолжалось до 20-х
годов и закончилось тем, что
верхнее платье (роба) было
значительно укорочено спереди, шлейф его
тоже был уменьшен и постепенно
оставлен вовсе (кроме нарядных
платьев), а талия снова спущена
до бедер. Подол юбки обрезали спереди таким образом, что,
доставая до пола, он закрывал только ступни. Этот фасон вскоре стал
известен за пределами Германии под названием «немецкой» моды.
Потеряв в длине, юбки выиграли в ширине и полноте: их стали
делать настолько широкими, что для удобства при ходьбе и танцах их
приподнимали с одной стороны (рис. 1280, б).
Впрочем, это также делалось для
того, чтобы показать нижнее платье,
которое отделывалось так же богато, как
и верхнее, а у настоящих щеголих даже
богаче: они украшали его широкими
оборками, иногда разрезами и буфами
другого цвета, а также мехом (рис.
1281). Низкий лиф продолжали носить
до середины 30-х годов, особенно
молодые женщины (рис. 1280, а; ср. рис.
112, в; рис. 113, в), но и они позднее
стали прикрывать грудь пелеринкой или
шемизеткой с фрезой из очень тонкой
материи или полотна, отделанной
вышивками и блестками. Появился даже
особый небольшой воротник вроде
пелерины, так называемый голлер,
который накидывался на плечи и
застегивался на груди (рис. 1280, б). К концу
30-х годов закрытая грудь и шея стали
общим правилом и требованием
приличия даже у молодежи. Следствием
этого было изменение покроя лифа,
который теперь делался гораздо выше
и дополнялся шемизеткой с двойной
или тройной широкой фрезой (рис.
1281). Вместе с лифом изменился и
фасон рукавов: их стали взбивать у плеч и
отделывать разрезами, а над локтевым
сгибом обшивать манжеткой или
перехватывать несколькими цветными
буфами (рис. 1281; ср. рис. 1280, б). Этот
фасон продержался до 1545 г., а затем
заменился более простым. Хотя при
высоком лифе голлер становился
лишним, его все-таки продолжали носить
как нарядную принадлежность
туалета (рис. 1280, б).
Рис. 1279
Головные уборы подверглись значительному изменению. Все
существовавшие до этого фасоны уступили место круглому чепцу и
чисто мужскому берету, последний в конце 20-х годов остался
единственным модным головным убором (рис. 1281). Любимая всеми
вуаль была почти забыта.
Женская обувь приобрела те же формы, что и мужская, отличаясь
от нее лишь большим изяществом. Некоторые особенности имела
обувь знатных дам и девиц города Цюриха, что видно из письма их
согражданина (1555 г.). «Небольшое и совсем недорогое
украшение,— пишет он,— предоставлено женам здешних дворян, именитых
граждан и вообще женщинам древних родов: небольшие золотые или
818

Глава четвертая. ГЕРМАНИЯ, СКАНДИНАВИЯ...
серебряные наконечники на носках
обуви. Такие наконечники здесь не
носит никто, кроме девиц из
высших сословий. Между тем знатная
дама в башмаках с наконечниками
так приветлива и мила со своими
знакомыми и соседками без
наконечников, что между ними не
замечается никакого различия званий, и
эта небольшая привилегия
становится совершенно необидна. К
тому же пользуются ею только с очень
нарядным костюмом».
Перчатки почти не изменились
и реже, чем мужские, отделывались
разрезами с цветной подкладкой.
Теперь от них требовалось плотнее
прежнего обтягивать руку, поэтому
их часто делали с пуговками или
завязками.
Несмотря на то что в конце XV в.
женская прическа не отличалась
ничем примечательным, она
все-таки настолько не нравилась
строгому страсбургскому моралисту
Тендеру Кайзербергу, что он высказал о ней в 1498 г. резкое суждение:
«Третья потеха этих умниц — украшать себе волосы, завивать их и
делать длинными, прибавляя к своим собственным чужие, взятые
Счмертвых, и хвастаться ими. Теперь женщины носят беретики и
шапочки, как мужчины, и расхаживают с распущенными ниже пояса
косами, а свои вуали растягивают двумя подставками наподобие бычьих
рогов». С изменением головных уборов исчезли и странные прически.
Молодежь, разумеется, отказывалась от них не совсем охотно и долго
еще продолжала носить распущенные и закинутые за спину волосы.
В конце 20-х годов эта прическа стала принадлежностью
венчального наряда. С этого времени волосы стали подвязывать на затылке
и покрывать чепцом, оставляя несколько вьющихся прядей на лбу и
вдоль щек (рис. 1280; рис. 1281). Если не надевали чепца, то волосы
перевязывали лентой или заплетали в мелкие косы. В деревнях
обычно носили две длинные косы, опущенные вдоль спины.
Щегольство тканями и дорогими вещами постоянно возрастало
среди мужчин и женщин, чему способствовало быстрое развитие
ремесел, особенно золотых дел мастерства. Мужчины в этом
отношении были гораздо умереннее женщин, которые постоянно
вдавались в крайности и этим вызывали порицания со стороны
проповедников. Даже Лютер не выдержал и назвал женщину «бешеным
животным, которое не могут насытить никакие убранства». Бархат,
атлас, тончайшее сукно всевозможных цветов, дорогие полотна и
даже парча стали так же обычны у богачей-бюргеров, как и у людей
высшего круга. Так как плетение кружев на коклюшках было
перенесено в Германию из Италии (Венеции) не ранее 1536 г. и только
с этого времени стало распространяться и совершенствоваться
(особенно в Швейцарии), до этого на выписку кружев из Венеции
тратились немалые суммы.
Дорогие вещи из золота, серебра и драгоценных камней
делались теперь в стиле эпохи Возрождения с таким искусством, что ра-
Рис. 1280
Пояс иногда заменяли широкой
лентой, завязанной спереди или сбоку
большим бантом (рис. 1280, а, 1281).
Вообще пояса, как и прежде, делались
кожаные, бархатные и металлические
в виде цепи. К поясу на цепочках
подвешивали разные красивые вещицы —
ключи, кошельки, готовальни со
столовыми и швейными приборами (ср. рис.
1147, в; рис. 1148,6).
Рис. 1281
819

Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
Рис. 1282
Рис. 1283
бота в них ценилась во много раз
дороже материала. Очень любимы
были длинные и толстые шейные
цепочки различных фасонов. Их
носили по несколько штук вместе с
нитками жемчуга и т. п. (рис. 1280,
а). В большой моде были перстни,
кольца, пояса с привесками,
фермуары, аграфы и другие украшения не
менее искусной работы.
Такое распространение
щегольства не могло не вызвать
противодействия со стороны властей, тем
более что оно грозило стереть
внешние сословные отличия. Это
обстоятельство обсуждалось на сейме в Ауг-
сбурге в 1530 году, где относительно
него был принят ряд мер, внесенных в утвержденный на этом сейме
новый полицейский устав («Новое императорское установление и
преобразование хорошей полиции в Священной Римской империи»).
Вскоре после этого подобные постановления появились и в
Швейцарии (например в Цюрихе в 1532 году).
Так как упомянутые меры оказались недейственными, то они
снова были пересмотрены и подтверждены на следующем сейме,
собранном в 1548 г. Карлом V, тоже проходившем в Аугсбурге. Властям
было предписано привести их в исполнение в годичный срок под
страхом штрафа в размере двух марок золотом. В первой редакции
постановления говорится о том, что исполнение указанных мер
должно совершаться таким образом, чтобы «каждое сословие имело
свое отличие». Во второй редакции прибавился религиозный мотив,
которым и начинается собственно устав: «Так как в связи со
щегольством в одежде тратятся большие деньги, распространяется зависть,
ненависть и недоброжелательное отношение и этим нарушается
христианская любовь, а также уничтожается всякое различие между
князем и графом, графом и дворянином, дворянином и
горожанином, горожанином и крестьянином, то мы согласились с
курфюрстами, князьями и чинами издать следующий устав по поводу одежды,
который будет исполнен под страхом наказания и взыскания».
Нигде не появлялось так много подробных постановлений
относительно одежды, как в Германии. Постепенно каждый
владетельный князь, каждое начальство или городская община стали считать
в числе своих обязанностей издание таких постановлений. В
некоторых местах удалось добиться их исполнения, но это не имело
прочного влияния на дальнейшие видоизменения костюма. Гораздо
существеннее было постоянно возраставшее испанское и
французское влияние, а также ставшее более серьезным и сдержанным
общее настроение. То и другое, действуя одновременно, освободили
костюм от многих излишеств и постепенно придали ему характер
натянутости, чопорности, противоположный прежнему. Однако это
происходило очень медленно и началось с высших классов, которые
уже в 40-х годах начали приобщаться к французской моде (рис. 1277;
ср. рис. 1243). Остальные сословия последовали их примеру не ранее
середины 60-х годов. Около середины столетия отделка разрезами
в мужском костюме была доведена до абсурда, так что жалобы на его
безобразный вид были вполне обоснованы. До сих пор изменяли
только форму и расположение разрезов, слегка выпуская сквозь них
820

Глава четвертая. ГЕРМАНИЯ, СКАНДИНАВИЯ...
подкладку. Теперь все стало наоборот: количество разрезов
уменьшилось, но их размеры увеличились, и подкладка выпускалась сквозь
них так, что висела мешком. Это делалось главным образом на
рукавах и штанах и до 1553 года имело весьма умеренные размеры (рис.
1282). Со временем это было настолько преувеличено, особенно
на штанах, что поражало даже современников. Необъятной
ширины шаровары из какой-нибудь тонкой материи, обычно шелковой,
схватывали несколькими вертикальными суконными или
бархатными полосами, а в промежутки между ними выпускали излишек
шелковой материи, которая мешком висела вокруг ног.
Ландскнехты довели этот покрой до крайностей. Они носили
шаровары такой длины, что они спускались до лодыжек, хотя их края
были подвязаны выше колена, и такой ширины, что на них шло до
30 локтей материи (рис. 1283). В названном стихотворении не без
преувеличения говорится о шести локтях верхней материи и о 99
локтях подкладки, а также о гульфике размером с телячью голову.
Так же иногда отделывались и рукава, но их размеры были скромнее.
Разрезы на камзолах шли обычно сверху вниз и были так часты и
велики, что камзол казался изрезанным на ленты. С этим костюмом
ландскнехты носили высокие островерхие шляпы, украшенные
перьями, и узкий короткий испанский плащик, отделанный по борту
небольшими разрезами (рис. 1283). В таком виде костюм у военных
продержался вплоть до уничтожения наемных войск: в Германии
до начала 90-х годов, а в Швейцарии — на несколько десятков лет
дольше. Почти одновременно с его появлением исчезла разнополос-
ность, так называемая «ми-парти», оставшись в официальной одежде
низших городских чинов. Только в Швейцарии одежду «ми-парти»
еще некоторое время продолжали носить наемные военные.
К новому костюму отнеслось враждебно не только духовенство.
Среди бюргеров и дворян было немало таких, которые его не
одобряли. Если они и носили шаровары, уступая влиянию
современной моды, то в более простом варианте. Вследствие этого
появились шаровары гораздо меньших размеров, которые занимали как
бы среднее положение между прежними короткими штанами с
разрезами и широкими шароварами (рис. 1284, а; ср. рис. 1282; рис.
1283). Некоторые щеголи и в них допускали излишества, но все они
ограничивались утолщением выпуска вокруг талии и бросающейся
в глаза отделкой гульфика бантами.
Шелковые вязаные штаны (трико) появились довольно поздно.
Еще в 1569 г. маркграф Иоганн Кюстринский сделал выговор за их
ношение тайному советнику Бартольду фон Мандельсо в таких
словах: «Бартольд, у меня тоже есть шелковые чулки, но я их надеваю
только по воскресеньям и в праздники». Даже в 1583 г. они считались
настолько редкими и дорогими, что в Магдебурге было просто
запрещено их носить. Тем не менее они постепенно распространились
настолько, что были запрещены только некоторым из служащих лиц.
Уже с 1565 г. костюм высших сословий начинает напоминать
испанский и французский, т. е. становится более натянутым и
чопорным (рис. 1257 — рис. 1260). Вне этих сословий испанский покрой
принимался слабо и медленно. Тем не менее шаровары постепенно
были заменены более скромными формами коротких штанов с
легкими складками (рис. 1248; рис. 1257) или гладкими выстеганными
короткими штанами без складок (рис. 1260). Это несколько
успокоило строгих порицателей, которые, хотя и не полностью одобряли
новые формы и давали им насмешливые прозвища, но все-таки
единогласно считали их более приличными.
Обычно шаровары делались не
длиннее чем до середины бедра, реже
до колена, потому с ними надевали
узкие панталоны и чулки. Те и другие
распространялись все больше (рис.
1284), так что длинные панталоны в
обтяжку остались принадлежностью
придворного испано-французского
костюма. Впрочем, при дворе их носили не
все, а в начале 90-х годов они были
оставлены и там.
821

Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
^S3^S3^JP^S3^L
Рис. 1285
Озиандер (1586 г.) говорит о
коротких плащах: «Самыми модными
считаются такие, которые доходят только до
пояса и обшиты таким широким
бордюром, что почти нельзя рассмотреть,
из какой материи они сделаны. Носят
такой плащ, подобрав его под правую
руку или свесив с левого плеча. Это
делается для того, чтобы нельзя было
хорошо разглядеть, есть ли на
кавалере плащ или он без плаща, в камзоле и
штанах». Длинная шаубе осталась
старикам, ученым и в качестве
официальной одежды бургомистрам и другим
городским властям (рис. 1285).
Не меньшим преследованиям
подвергался и камзол (рис. 1284), которым
заменили кафтан с полами разной
длины, не подходивший к широким
шароварам. Больше всего не нравилось в нем
то, что он сидел слишком гладко (так
как делался стеганым) и, главное, не
закрывал ненавистного клапана. Но и
другие особенности камзола вызывали
резкие порицания со стороны строгих
цензоров общественных нравов, в том
числе Андрея Мускулуса и Иоганна
Штрауса — его шелковая подкладка,
пуговицы, слишком большой воротник и
рукава, «такие большие и широкие, что
их едва можно носить на себе». Позже,
когда некоторые щеголи, подражая
французской и нидерландской моде,
стали носить камзолы с круглыми туго
набитыми плечами (рис. 1284) и толсто
выстеганным клинообразно
спускающимся ниже талии передом (рис. 1261;
рис. 1270), прозванным здесь «гансба-
ух» (гусиное брюхо), это нововведение
также было строго осуждено и
осмеяно. «Прекрасный наряд, — восклицает
Андрей Озиандер, младший дьякон
в Урахе,— эти отвратительные
длинные гусиные брюха, которые
начинаются у самой шеи и свешиваются ниже
пояса, как оконный фонарь на доме!»
Брыжи со второй половины
столетия были отделены от рубашки и
превращены в самостоятельную часть
костюма, причем их размеры значительно
увеличились (ср. рис. 1277, б; рис. 1278,
а; рис. 1282, а). Иоганн Штраус
высказал о них свое мнение: «Хотя сама
сорочка сшита не из дорогой материи, а
иногда из простого холста, с ней
надевают дорогие брыжи, такие высокие и
широкие, что они почти совсем
закрывают уши и голова выглядывает из них,
как из мешка. Крахмалят их так туго,
что они почти не гнутся. Носят также
итальянские и испанские воротники
с множеством висящих шнурков.
Старинный фасон воротников и рубашек,
как, например, на портретах прежних
саксонских государей, теперь уже не в
моде. Спереди из-под рукавов должны
высовываться манжеты, как адский
огонь, вырывающийся из всех окон».
Несмотря на все это, в конце столетия
брыжи делали таких размеров и такой
формы, что их в шутку называли
«мельничными жерновами».
Несколько благосклоннее
отзывался тот же Иоганн Штраус о верхних
одеждах. «Верхняя одежда теперь
выглядит приличней: хороший кафтан
зимой и летом, длинный плащ, с рукавами
или без них, к лицу любому, и молодому
и старому». Но дальше он жалуется, что
эти кафтаны и плащи шьются слишком
короткими и открытыми спереди для
того, чтобы видны были пуговицы на
камзоле и многое другое. Под этими
короткими накидками Штраус
подразумевал укороченную шаубе и вошедший
в употребление короткий и узкий
(испано-французский) плащ (рис. 1283, б;
рис. 1284, а). Оба они становились все
больше похожими и в 80-х годах стали
почти одинаковыми. Они шились с
широким, чаще всего стоячим воротником
или подбивались и оторачивались
мехом или материей другого цвета (рис.
1284, а; рис. 1285, б), имели сходные со
старинной шаубе широкие рукава или
вместо них проймы для рук (рис. 1285).
Шляпы и береты были самыми
распространенными из головных уборов.
Изменения, которым в течение этого
времени подвергся берет, были двух
видов: с одной стороны, его объем
уменьшился настолько, что он
превратился в очень небольшую плоскую
шапочку, а с другой — его верхушка была
удлинена, и он приобрел вид колпака
или мягкой шляпы с узкими полями
(рис. 1282), имевшей сходство с
испанской шляпой (рис. 11284; рис. 11285;
рис. 1263), которая затем была
принята высшими классами и в 80-х годах
окончательно заменила берет.
В конце XVI в. появились шляпы
французского и нидерландского
фасонов, а также разной формы шапки
с меховой опушкой (ср. рис. 1262; рис.
1271; рис 1284, б; рис. 1285, б).
Украшения головных уборов мало
изменились, лишь была постепенно
оставлена отделка перьями.
С 1550 г. обувь приняла форму, более соответствующую ноге
взамен прежней широконосой, сохранив, впрочем, отделку разрезами.
Ее нередко украшали бархатом или шелком и оковывали серебром.
Иоганн Штраус так высказывается о новомодной обуви: «Башмаки
носят не прежнего фасона, а испанского, лакейского, с разрезами,
чтобы из них быстрее вытекала вода. Хотя летом такие башмаки очень
удобны, но каблуки их ни к чему не пригодны, разве что дая
щегольства». Поверх башмаков носили туфли на высокой деревянной
подошве и без пятки. Стук, производимый этими туфлями, вызывал
частые жалобы: «Молодые люди,— говорит тот же современник,—
стучат ими, как шестидесятилетние старухи».
Как особый вид перчаток появились широкие и длинные, до
локтя, рукавицы из сукна или кожи. Штраус заметил, что «некоторые и
822

Глава четвертая. ГЕРМАНИЯ, СКАНДИНАВИЯ.
летом носят их такой длины, что ее хватило бы на пару прямых
рукавов».
Волосы чаще всего продолжали носить коротко остриженными
по испано-французской моде. Некоторые щеголи спереди
зачесывали их кверху так, что они торчали, «как иглы у ежа или как
щетина у свиньи, когда она рассердится», или оставляли их на
затылке и на висках «длинными и космами» (ср. рис. 1271).
Женская одежда стала еще более тесной, чем в 1535 г. Высокий и
обтянутый лиф поднялся теперь до самого подбородка, едва
оставляя место узенькой фрезе. Рукава еще больше обтянули руки,
расширившись на плечах в высокие наплечники, заменившие прежние
разрезы и буфы. Эта мода тоже во многом доходила до крайности и
поэтому вызвала такое же неодобрение, как и прежнее,
противоположное ей обнажение шеи и груди. Ее объясняли желанием
сохранить нежность кожи или стремлением придать себе скромный вид.
На этом основании в некоторых местах и против нее принимались
запретительные меры. Тем не менее даже по отзывам таких строгих
судей, как Штраус, женский костюм «стал приличнее, и, кроме
безрассудного излишества, в нем мало что вызвало неодобрение».
Носили по-прежнему два платья —
верхнее и нижнее. Верхнее делалось
закрытым спереди или распашным, но
без талии или же с распашной юбкой
(ср. рис. 1264). Чтобы сделать юбку
широкой, ее подкладывали
какой-нибудь толстой материей, обычно
войлоком, или растягивали металлическими
обручами. Все эти фасоны были
подражанием испано-французским
модам. Появились укороченные верхние
платья местного изобретения с юбкой
в мелких сборках, растянутой с боков
(рис. 1286, б). Принятые для
выездного туалета, они продержались недолго
и скоро исчезли. Платья с распашной
юбкой назывались узкими, а совсем
распашные — широкими. У последних
рукава обычно были узкие и короткие.
Часто их заменяли буфы с боковыми
проймами для рук, порой такие
длинные, что доходили до пола. Хотя эти
платья застегивали только у ворота,
их делали с пуговицами вдоль всего
борта, богато украшали и подбивали
мехом. Они тоже просуществовали
недолго и уже в 70-х годах встречались
очень редко. Полураспашные платья,
сходные с современными им
французскими (рис. 1254; рис. 1255, б; рис.
1264, а; рис. 1265), никогда не делались
со шлейфом, который в Германии был
принадлежностью подвенечного и
парадного костюма. Металлические
обручи и проволока, которыми
растягивали юбку вместо полос войлока,
употреблявшихся для этой цели, были
нововведением, которое не заслужило
одобрения. «Под юбку подкладывали
обручи, чтобы она расправилась во
все стороны и сидела бы
колоколом»,— замечал Штраус. Озиандер
(1586 г.) называл этот прием так:
«Совсем новая выдумка растягивать
подолы юбок старыми корзинами (т. е.
камышом от старых корзин) или даже
проволокой, что прежде делалось
войлоком».
В некоторых местах, например в Магдебурге в 1585 г. и еще
ранее в Цюрихе, юбки на обручах были запрещены. Тем не менее их
все-таки продолжали носить, причем не только не уменьшили их
объема, но к концу столетия, следуя новой французской моде, еще
больше увеличили его (рис. 1267).
Покрой лифа и рукавов почти совсем не изменился. Лиф,
удлиненный спереди мысом, делался с небольшим четырехугольным
вырезом, который всегда закрывался плотным полотняным
воротником с фрезой. Иногда поверх лифа носили спенсер, который
охватывал талию в виде широкой ленты, доходившей до груди и
спереди зашнуровывавшейся или застегивавшейся на крючки (рис.
1286, а). У рукавов изменились только плечевые буфы (рис. 1286; рис.
1287; ср. рис. 1255, б; рис. 1264; рис. 1265, б). Их объем зависел от
объема фрезы: чем шире становилась фреза, тем меньше делались буфы.
Мода на большие фрезы тоже не получила одобрения. «Прежде
всего,— говорит Озиандер,— мы заимствовали у иностранцев и у них
Рис. 1286
На голове носили берет и чепец,
или чехол, каждый отдельно или оба
вместе. Женский берет, как и мужской,
постоянно уменьшаясь в объеме,
превратился к концу 60-х годов в модную
круглую шапочку (рис. 1286, б; рис. 1287)
или в очень маленькую шляпу (рис.
1288, а). Таким же образом, только без
перьев, убирали и чепцы, которые
покрывали всю голову или оставляли
снаружи только волосы на висках (рис.
1287; рис. 1288, а). Еще носили шапочки
с меховой опушкой (рис. 1288, б),
широкие, богато отделанные повязки (рис.
1286, а) и простые полотняные чепцы,
а с 1580 г— уже давно известные во
Франции круглые шапки с
углублением над лбом (рис. 1264, б; рис. 1265, б).
823

W№?w<m\
Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
^m?nm^w?
Рис. 1287
Волосы в большинстве случаев
полностью прятали под чепчиком, а если
их оставляли открытыми на висках,
завивали локонами или зачесывали
гладкими руликами (рис. 1287; рис. 1288, а).
Даже невесты в подвенечном наряде
не всегда носили волосы
распущенными, а заплетали их в косы и обвивали
вокруг головы (рис. 1286, а). В 60-х
годах девушки среднего сословия стали
причесываться по-крестьянски, т. е.
заплетать волосы в две косы, которые
спускали вдоль спины (рис. 1286, б).
Эта прическа скоро стала модной.
Те, у кого собственные волосы были
тонкими, носили фальшивые косы.
Появилась особая мода на
белокурые волосы, что породило
искусственное изменение цвета волос.
Беление волос и накладные косы навлекли
на женщин немало резких упреков.
Так продолжалось до 1585 г., когда
вошедшие в моду большие фрезы
заставили щеголих отказаться от кос и
принять высокую французскую
прическу. Любимым головным украшением,
особенно на праздниках, были венки
из живых или искусственных цветов.
Ношение масок среди немецких
женщин не было распространено.
научились делать большие и толстые фрезы из дорогого тонкого
полотна. Эти фрезы крахмалят и гладят горячим утюгом. Иногда кое-
кто щеголяет красивой фрезой, а рубашка на нем грубая. Такую
фрезу подкладывают серебряной или другой проволокой, чтобы она
держалась прямо, как подпирают столбами развесистые липы; так
одна мода родит другую».
С закрытым платьем или с платьем с распашной юбкой всегда
надевали фартук. Его обычно делали полотняным или из черной
шелковой материи и отделывали вышивками, прошивками и
обшивками. Отделка эта становилась все богаче и в конце концов была
доведена до такой роскоши, что и против нее был издан закон.
Такие же ограничивающие меры были приняты против излишне
роскошной отделки носовых платков, которые теперь заняли важное
место в женском туалете. В Магдебурге около 1583 г. платкам была
установлена цена для каждого сословия. Это главным образом
относилось к очень дорогим платкам, которыми по принятому
обычаю одаривали друг друга обрученные.
В немецких книгах о костюмах, даже изданных около 1600 г.,
указывается на такую особенность итальянских женщин, как ношение
кальсон. Можно предположить, что употребление этой принадлежности
туалета было мало распространено среди немецких женщин. Чулки
же, сшитые, а в конце XVII в. вязаные, они носили почти все, притом
очень нарядные. Их даже упрекали за то, что они слишком ярко
вышивают стрелки на них, иногда даже «лилиями». Разумеется, не менее
нарядны были и подвязки, которыми такие чулки подвязывали.
Относительно обуви можно заметить, что как мужчины, так и
женщины поверх башмаков носили туфли. Испанские и
французские туфли на высоких подошвах популярны не были.
Вуаль снова вошла в моду, с тех пор как закутывание стало
считаться признаком скромности. Вуали делали из тонкой, но не
всегда прозрачной черной и белой ткани, иногда желтого или других
светлых цветов, с серебряными и золотыми полосками.
Щегольство дорогими материями и украшениями не только не
уменьшалось, но и постоянно усиливалось, несмотря на все
ограничительные законы. Хотя роскошь не достигала в Германии таких
масштабов, как в других странах, она все-таки была очень
значительна. Распространению щегольства среди небогатых людей
содействовало развитие различных производств, поставлявших
сравнительно недорогие, хотя и менее качественные материи —
бархатные, шелковые, полотняные и т. д. Добротные ткани и
теперь стоили очень дорого, а некоторые из них, например
протканные золотом или серебром бархат и атлас, стали так редки, что их
можно было достать с большим трудом и только за очень большие
деньги. Меха, спрос на которые постепенно возрастал, тоже
значительно подорожали, даже в скандинавских землях. Шведский
король Иоанн III в 1573 году приказал фогтам Норланда скупить и
доставить в королевскую меховую казну все сорта беличьих и
горностаевых мехов.
В 80-х годах в высших сословиях стала распространяться
французская мода: щеголять не только богатством костюмов, но и их
частой переменой, вследствие чего стало необходимым иметь от
двадцати до тридцати костюмов с соответствующим количеством шляп,
перчаток и пр., что диктовалось в конце века не роскошью, а
приличием. Главную отделку платья составляли вышивки. Вышивались
цветы, гирлянды, буквы, имена и девизы (последние делались
обыкновенно на груди или на одном из рукавов, чаще всего на правом).
824

WWWWW$\
Глава четвертая. ГЕРМАНИЯ, СКАНДИНАВИЯ...
Богато отделанный костюм стоил до 600 и более талеров. Цвет
мужского костюма изменился сравнительно с прежним: все светлые и
яркие краски (кроме белой) заменились в нем темными — черной,
коричневой, серой, темно-фиолетовой и т. д.
Украшения стали разнообразнее.
К уже существовавшим вещам
прибавились совершенно новые: поясные
часы, небольшие зеркальца, флаконы
и золотые коробочки для духов,
которые подвешивали к поясу, разного
рода медальоны, головные обручи с
привесками и т. п. Но важнее было не
столько увеличение числа этих вещей,
сколько постоянно
совершенствовавшееся их исполнение. Каждый мастер
старался изобрести что-нибудь новое
и вполне соответствующее
назначению вещи. Художники и живописцы
тоже принимали участие в этих
разработках. Составленные ими рисунки
или проекты украшений они издавали
в гравюрах, политипажах или
отдельными листами, книгами, которыми
могли пользоваться и
руководствоваться менее способные мастера. В
материале не было недостатка. Кроме
вышеупомянутых, вновь
изобретенных вещей, пояса, шейные цепочки,
ожерелья, аграфы, головные булавки,
серьги, четки, кольца и перстни,
ножницы, рукоятки кинжалов и мечей, а
также всякого рода оправы
предоставляли обширное поле для
совершенствования изобретательности и
искусства мастеров.
Особенный интерес представляли
предметы, предназначавшиеся для
подарков, так как было принято
придавать им какой-нибудь аллегорический
смысл. Звезда и розетка, каждая
отдельно или соединенные звеньями,
звезды с эмалью, золотые, рубиновые,
бриллиантовые розы, цепочки из
бриллиантов, коралловые, бриллиантовые,
жемчужные цветы, листья, ветки,
кресты, сердца и т. п. считались самыми
изысканными украшениями. Даже самые
знатные и богатые люди имели их у
себя в очень небольшом количестве.
В этом отношении немцы
безнадежно отстали от французов и
испанцев, которых упрекали в склонности
к роскоши и подражательству.
Доказательством может служить то, что все
драгоценные вещи принцессы Анны
Прусской (1594 г.) стоили 14 633
марки, а вещи единственной дочери
ландграфа Гессен-Кассельского
Вильгельма (1589 г.) оценивались только в 420
гульденов.
Употребление косметических средств распространялось все
больше, в особенности среди женщин. Их изготовлением
занимались чаще всего аптекари, некоторые из которых печатали
рецепты своих составов в особых книжках. Эти книжки содержали в
себе сведения о том, как приготовить румяна, краску для волос,
зубные порошки, различные эссенции для сохранения цвета лица,
благовонные мыла для бороды и головы, масла, спирты, розовую и
другие благовонные воды и духи. Для составления духов особенно
рекомендовались мускус и амбра. Духи носили при себе в виде
порошка в шелковых мешочках или в форме шариков, состав которых
изменялся в соответствии с каждым временем года. Употребление
духов было очень распространено, ими пропитывали не только
платье, но и все принадлежности туалета — перчатки, носовые
платки, веера, венки и пр.
Постановления властей относительно сословных различий
костюма оставались так же бесплодны, как и меры по ограничению
роскоши. Даже в Швейцарии и скандинавских землях, где
сословные отличия соблюдались сравнительно строго, они быстро
сглаживались начиная с последней четверти столетия. Шведский король
Иоанн III в течение четырех лет издает два новых постановления
(1585 г. и 1589 г.), которыми мещанству запрещалось носить
бархат и шелк. Но ничто не помогало. Каждое сословие старалось ни
в чем не отстать от других, даже отличиться перед ними,
насколько это возможно. В Страсбургской хронике, изданной в 1592 г.,
говорится по этому поводу: «В конце концов всякий старается
теперь перещеголять других платьем и почетом, особенно те, кому
это не подобает. Этим пороком заражены все, от высших чинов
до последнего крестьянина. Потому-то везде такая неурядица».
Нарядный воротник «голлер»
продолжали носить при небольшой фрезе
в его первоначальной форме
пелерины (рис. 1280, б), или в форме
короткого плащика с тугими торчащими
складками (рис. 1288, б), или, наконец,
в форме безрукавной курточки (рис.
1287).
Мало изменился плащ, который
надевали только дая защиты от непогоды.
Летний плащ из легкой материи весь
делался в мелких продольных складках,
без воротника и с плотно
охватывавшим шею воротом. В плохую погоду его
накидывали на голову, для чего
верхний край плаща иногда подкладывали
проволокой или китовым усом таким
образом, что он растягивался над
головой как зонтик. Зимние плащи шились
из толстой материи или делались на
меху. Они имели большой воротник,
стоячий или отложной, который полностью
закрывал голову (рис. 1288, а).

Глава пятая
ИТАЛИЯ
ереход итальянского костюма к новым формам совершался очень
медленно. Несмотря на постоянные связи с Испанией, Францией и
Германией, в Италии еще долго сохранялась старая мода, даже в
таких городах, как Венеция, Рим и Флоренция. Проявления
иностранного влияния стали замечаться в костюме не ранее 30-х годов,
медленно переходя к новым формам. Страсть итальянских женщин
к дорогим тканям и богатым уборам не уменьшилась, а, скорее,
усилилась благодаря развитию и усовершенствованию производств,
изготавливавших эти и другие предметы роскоши. Между тем и здесь
не было недостатка в законах против роскоши, которые тоже
оказывались малоэффективными.
Изменения начались с мужского костюма. Сохраняя прежний
покрой, он постепенно освободился от всех причудливых излишеств и
украшений: сборок, зубчатых краев, разрезов и буфов (рис. 1168 —
1170). Затем были произведены некоторые изменения и в самом
покрое. Кафтаны, нераспашные с прямым или четырехугольным
воротом (рис. 1164, рис. 1171) и распашные с высоким воротом (рис. 1162,
в), стали уже в лифе. На них почти не делали складок. Они остались
только на юбке, и то в меньшем количестве (рис. 1289, а; рис. 1276,
б). Обе формы ворота остались, но предпочтение отдавалось
четырехугольному, который теперь стали углублять до середины груди и
закладывать тонким нагрудником с круглой фрезой.
Фасон рукавов изменился мало: узкие по всей длине или с
буфами от плеча до локтя были самыми распространенными (рис. 1162,
б; рис. 1163, а—в). Все дальнейшие фасоны были видоизменениями
последнего и состояли в том, что буфы иногда удлинялись до кисти
и потом перехватывались в нескольких местах, образуя двойные,
тройные и т. д. (рис. 1289, а), или же по их длине делались разрезы,
которые закладывались цветной материей. Иногда буфы полностью
отделялись от рукава и превращались в самостоятельные верхние
полу- или цельные рукава, которые обычно делались разрезными и
застегивались на одну или несколько пуговиц (рис. 1289, б; ср. рис.
1163, а—в). Впрочем, разрезы теперь встречались лишь на груди и
спине и в очень умеренном количестве. Их заменила отделка
поперечными или продольными полосами различной ширины,
промежутки между которыми заполнялись шитьем (рис. 1289, а). Но и эта
отделка была скоро оставлена и сохранилась только в виде
бордюра по краям и швам кафтана (рис. 1289, б).
Точно так же разрезы почти совсем исчезли и с панталон. Если
их иногда и делали, то располагали с таким вкусом, что они
действительно казались украшением (рис. 1289, а). Под них подкладыва-
ли цветную шелковую материю или тонкое полотно.
ней
шшшт
п
ШИШ
шшшт
826

Глава пятая. ИТАЛИЯ
Обувь приняла расширенную форму (рис. 1289), однако не
доходившую до безобразной. Вскоре она была оставлена и заменена
формой, соответствующей строению ноги.
Длинная и широкая одежда осталась почти такой же, какой
была ранее. Единственная перемена состояла в том, что теперь
носили только длинную верхнюю одежду, надевая ее сверху
обыкновенного платья. Впрочем, так было не везде. В Венеции, например,
высшие сословия по-прежнему одевались в верхнюю и нижнюю
длинную одежду. Эти одежды были различного цвета, но
постепенно для отличия от официальной, соответствующей определенной
должности, стали носить одежду одного цвета — черного.
То же самое можно сказать о плащах и других накидках. Все они
сохранили свои прежние формы — плаща (рис. 1171) и более короткой
безрукавной одежды с проймами по бокам, вроде немецкой шаубе
(рис. 1162, б). В тех местах, где, как в Венеции, еще носили длинную и
широкую одежду, плащ не был нужен, и потому его надевали редко.
Но там, где повседневная одежда была короткого и узкого покроя,
например в Милане, Риме и Неаполе — городах наиболее
подверженных иностранным влияниям, плащ сделался необходимой одеждой.
В женском костюме изменения
начались с замены длинных
волочащихся широких платьев (рис. 1177, а—г)
на более короткие, доходящие до пола
и не имеющие шлейфа, распашные во
всю длину или только начиная от
талии (рис. 1177, д; рис. 1179, а, б).
Размеры шлейфов значительно
уменьшились, так что очень длинный шлейф
стал теперь исключением даже у
парадного платья. Цельнокроеное платье
(рис. 1177, в) предпочиталось раздельно
скроенному. Покрой лифа не
изменился, а его вырез сохранил прежнюю
четырехугольную форму, став лишь
несколько глубже. Шею и грудь обычно
оставляли обнаженными, но иногда
закрывали пелеринами из тонкой
материи, открытыми спереди и обшитыми
по краям красивой оборкой или
совсем раскрытыми, с фрезой, как у
мужчин (ср. рис. 1289, а).
Рукава стали проще и
однообразнее. Они приобрели форму,
приближающуюся к мужской — с буфами,
постепенно уменьшающимися от плеча
к кисти. Рукава нижнего платья
теперь стали делать очень узкими и так
же, как рукава верхнего платья,
обшивать манжетами (разумеется, если
они были на виду). Отделка платьев
шитьем, вышивками и
металлическими украшениями в форме пуговиц,
застежек и т. п. стала богаче, как и
различные принадлежности костюма,
например пояса и веера (в виде
шелкового четырехугольного флага или из
перьев) отделывались еще роскошнее,
чем прежде.
С женскими головными уборами
произошло то же самое, что и с
мужскими: одни фасоны сменили другие.
К старым формам принадлежали
высокие наголовники из тонкой
материи на проволочной основе, рогатые
повязки и подобные мужским
кольцеобразные валики (бальци) (рис. 1289, а;
ср. рис. 1172, а; рис. 1173). Бальцы
держались дольше всех, но вместе с
другими формами они были вытеснены
шапочками, шапками и чепцами. Впрочем,
ношение головных уборов постоянно
уменьшалось, а все больше входило
в моду ходить с непокрытой головой.
Вследствие этого появились самые
разнообразные прически, которые
сводились к двум типам: косы, обвивавшие
голову, и локоны. Голову убирали
нитями жемчуга, подвесками из
оправленных в золото драгоценных
камней или просто золотыми обручами,
венками, бантами. Вуаль тоже
приобрела значение головного
украшения. Наконец определился и модный
цвет волос — белокурый, а вместе
с ним появились средства,
изменяющие его. По-прежнему было
распространено ношение масок.
До сих пор изменения костюма, как мужского, так и женского,
состояли главным образом в переработке его прежних форм
вместе со слабым заимствованием иностранных. С середины века
влияние последних начинает проявляться гораздо сильнее. Сначала это
произошло в больших городах — Милане, Риме, Флоренции,
Неаполе, которые находились в тесном контакте с иностранцами.
Иностранные, чаще всего французские формы, были приняты в Италии
со значительными ограничениями. Выбиралось только то, что при-
Из головных уборов постепенно
один за другим исчезли головные
повязки с длинными концами, шляпы
с отогнутыми полями, высокие
шапки, капуции и подушкообразные
наголовники в виде кольца. Впрочем,
последние, только в более красивой
форме и уменьшенных размерах, еще
долго оставались в употреблении под
названием «бальцо» (рис. 1289, а).
Остались без изменения простые
шапочки, береты и низкие узкополые шляпы.
В тридцатые годы появились плоские
шапки с узким отогнутым кверху
околышем и колпаки, оплетенные
шнурком наподобие сетки.
Рис. 1289
827

WWWWWb Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В. /WPffWW^
шлось по вкусу, а также многое из своего, что дало в результате
более свободные фасоны, чем те, по которым они формировались. Так
было во всей Италии, кроме областей, занятых французами и
испанцами, где были приняты их моды (по крайней мере высшими
классами), а также в Венеции и Южной Италии, в которых
старинный костюм сохранился дольше всего.
Из прежних головных уборов лишь
немногие сохранились до конца
столетия или дольше, и то только у средних
и низших классов. Они уступили место
беретам и круглым шляпам с узкими
полями, которые в 60-е годы
вытеснили испано-французские шляпы и
плоские или конические шапки с узким
околышем (ср. рис. 1246; рис. 1247). Высшие
сословия постоянно носили так
называемый тоццо — сборчатую круглую
шапку (рис. 1290, а; ср. рис. 1258). Легкие
шапочки вроде фески сохранились
теперь только в домашнем обиходе (рис.
1290, б; ср. рис. 1163, в; рис. 1169, в).
В мужском костюме закрытые
кафтаны с широким воротом и юбкой
в сборку (рис. 1289, а) исчезли еще
раньше. Остались только распашные
кафтаны и такие же куртки, и те и
другие на пуговицах (рис. 1290). Следуя
французской моде, их делали на
стеганой подкладке, вследствие чего они
были большой толщины. Грудь у них
удлинилась, не принимая при этом формы
французских и голландских кафтанов
(ср. рис. 1261 и рис. 1270). Кафтан
постепенно был вытеснен курткой и
остался лишь у средних сословий как
официальная одежда некоторых
должностных лиц, например оруженосцев
венецианского дожа (рис. 1290, а).
Куртка для выхода делалась с выпуском
вокруг талии наподобие очень
укороченных фалд. Для домашней куртки
выпуск не делался (рис. 1290, б). Как
кафтан, так и куртку обычно носили
застегнутыми доверху. Узкие рукава
несколько расширялись у плеч, а буфы
(рис. 1289) были вовсе оставлены.
Иногда на плечах нашивали узкие
валики, но эго делалось редко. Разрезов
больше не делали. Только молодые
люди иногда носили кафтаны или куртки
с разрезами на груди. Вместо больших
фрез и манжет, как во Франции,
носили небольшие гладкие воротники и
нарукавники (рис. 1290, б).
Были популярны трико и штаны —
короткие, до середины бедра или до
колена. В первом случае их носили по
французской моде — в виде двух туго
набитых валиков (рис. 1290, а), а во
втором — они походили на немецкие
(рис. 1290, б) и были умеренной
ширины. Обе эти формы одинаково
употреблялись, но предпочтение отдавали
простым, широким коротким штанам по
колено, которые иногда украшали
цветными, наискось нашитыми полосками
с мелкими пуговицами на них.
Шаровары итальянцы оставили немцам и
швейцарцам (рис. 1283). Башмаки
носили на довольно толстой подошве и
низких каблуках, а на подъеме
нашивали бант или розетку.
Длинная и широкая одежда не
подвергалась никаким изменениям и по-
прежнему оставалась очень популярной
(рис. 1155, а, б). В Ломбардии
правоведы и врачи, а в Венеции еще и дворяне
носили длинную верхнюю и нижнюю
одежду, т. е. тунику и талар (симарра).
Купцы и горожане чаще носили только
талар поверх обыкновенного костюма.
У знатных венецианцев эти одежды
были из шелка черного цвета. Зимний
талар на меху делался распашным и
застегивался у ворота. По старинному
обычаю с ним носили столу (рис. 1155,
б) — широкую ленту, перекинутую
через правое или левое плечо, в
зависимости от сана и звания.
Вместо плащей с капюшоном теперь
стали входить в моду плащи с широким
отложным воротником (пелериной) и
широкими рукавами. Люди,
проводившие большую часть времени на
открытом воздухе, носили плащи с
воротниками, доходившими до колен и длиннее.
Накидки вроде немецкой шаубе стали
тоже делать с довольно широким
отложным воротником (шалью) и
прямыми рукавами (рис. 1290, а). Для зимы их,
как и плащи, подбивали мехом. Высшие
сословия, особенно знатная молодежь,
носили, кроме того, плечевые плащи
испано-французского фасона, но
несколько длиннее и просторнее, что
позволяло их лучше драпировать. К
перечисленным фасонам следует прибавить
более легкие распашные одежды
различной длины, с рукавами или без них,
в том числе длинный талар из суконной
материи на шелковой подкладке, с
короткими или иногда висячими
разрезными рукавами, использовавшийся
исключительно как домашний костюм
(рис. 1290,6).
В прическе и ношении бороды высшее общество сначала
следовало испанской моде, но с 70-х годов стало носить кругло
подстриженные бакенбарды. Молодые люди носили или бакенбарды, или
усы, а старики полную бороду.
Еще меньше влияли иностранные фасоны на женский костюм,
даже в тех местностях, которые находились под властью Испании
и Франции. Такая устойчивость объяснялась затворническим
образом жизни итальянских женщин, постепенно прекратившимся
только в конце XVI века. Полной свободой пользовались только
куртизанки, игравшие заметную роль в общественной жизни больших
828

#»WWW\
Глава пятая. ИТАЛИЯ
/^^Ш
Рис. 1291
городов — Венеции, Флоренции и
Рима. Честные женщины и
девушки, особенно знатных фамилий, как
это было замечено Монтенем,
сидели дома, иногда показывались у
окна или на балконе и очень редко
выезжали в театр или на
прогулку. С мужчинами они встречались
лишь на придворных праздниках,
но даже за столом дамам
прислуживали их мужья, стоявшие за их
стульями.
Монтень, которому
прославленная красота итальянок пришлась
не совсем по вкусу, не мог
смириться и со свободным широким
покроем одежды. Привыкнув к
французским обтягивающим платьям, он
нашел, что у итальянок лиф
недостаточно плотно охватывает
талию, неотчетливо обрисовывает ее
контуры и что мужчины в Италии
слишком любят полные женские
бюсты. Но и он, как и Брантом, не мог не сознаться, что итальянки
превосходят француженок в грации и умении одеваться. Он нашел
их манеру держаться достойней и грациозней, складки их одежд
живописней, их уборы и отделку их костюма изысканней, чем у
француженок. Хотя в отношении драгоценных украшений и отделки
платьев француженки и испанки едва ли уступали итальянкам, последние
бесспорно превосходили и тех и других изяществом и вкусом.
Меньше всего им нравились широко растянутые юбки на фижмах,
которые они не носили, а заменяли несколькими, слегка
накрахмаленными юбками, надетыми одна на другую.
Покрой изменился мало. Верхнее платье по-прежнему
выкраивалось цельным, без отделения лифа от юбки. В качестве одного
из его видов появилось короткое распашное верхнее платье на
пуговицах, с особым вырезом ворота и фасоном рукавов. Но этот
покрой так и остался местным. Короткие верхние платья носили
исключительно в Падуе, Брешии, Болонье и Неаполе. В первых трех
городах они имели длину до середины икры и были распашными.
В Неаполе их носили немного ниже колен, без талии и с
застежками на юбке. Ворот широко вырезался дугой, талия спереди
удлинялась мысом, иногда округленным (рис. 1292). В Венеции лиф носили
раскрытым спереди (рис. 1295), с подложенным под него
нагрудником со шнуровкой. В Тоскане он делался закрытым до верха (рис.
1291) и с высоким накрахмаленным воротником, во Фриуле —
с разрезами по бокам и рядом пуговок спереди. Различные фасоны
рукавов верхнего и нижнего платья остались. Сохранились даже
вздутые рукава с перехватами (рис. 1291). Покрой верхних рукавов,
которые редко надевались на руку, а чаще служили д\я красоты, стал
весьма разнообразен. В Риме они были очень длинные, до земли,
разрезные и суживающиеся книзу; в Брешии — такой же длины и формы,
но неразрезные; в Бергамо — длинные, до земли, с разрезами до
локтя или во всю длину и пуговицами вдоль разреза; во Флоренции —
такие же длинные, но шире, с разрезами и на меху; в Конильяно —
короче и уже; в Неаполе — до коленей и с разрезом от плеча до кисти.
Рис. 1292
Верхняя одежда по фасону
приближалась к плащу или мантии. В
Неаполе это была длинная распашная
накидка с широкими рукавами, в Риме —
плащи без рукавов, в Генуе — большие
платки, накидывавшиеся на одно
плечо, а на другом — застегивавшиеся
пряжкой (рис. 1293), в Сиене —
длинные и очень широкие накидки, в
которые закутывались с головой, в Брешии
и Бергамо — такие же накидки, иногда
из тонкой прозрачной материи (рис.
1294), связанные спереди внизу, в
Венеции — длинные распашные кафтаны
с узкими проймами для рук, для зимы
обычно на меху (рис. 1295).
Рис. 1293
829

Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
В Венеции эти рукава утратили свою прежнюю форму и
превратились в длинные и узкие полосы (рис. 1295). Круглые валики на
плечах значительно уменьшились в объеме и впоследствии были
заменены обшивкой из кружев (рис. 1292; рис. 1293; рис. 1296).
Рис. 1294
Обувь изменялась все меньше, и ее
пытались скрывать под одеждой. Бран-
том замечал, что итальянские дамы,
подобно испанкам, тщательно прятали
свои ноги. Это было связано с тем, что
из желания казаться выше они носили
башмаки на высоких колодках, высота
которых доходила до одного фута, а
иногда и больше. Эта обувь была так
распространена, что, встречая даму
в обществе, трудно было судить о ее
росте (ср. рис. 1296). Некоторые из
богатых куртизанок носили такие
высокие подбашмачники, что не могли
ходить в них без посторонней помощи.
От них отличались башмаки на
высоких подошвах, надевавшиеся поверх
обыкновенных в дождливую погоду
(рис. 1293). Одновременно с
распространением высокой обуви женщины все
чаще стали носить кальсоны и чулки.
Особенно отличались в этом
куртизанки, превратившие их в богатый наряд,
бросающийся в глаза (рис. 1296).
Кальсоны, как правило, шили из цветного
шелка или бархата, а по краям и швам
отделывали шитьем или обшивали
узорчатым бордюром. Чулки носили
только белые, сделанные из очень
тонкой прозрачной ткани, самая
качественная из которых изготовлялась
тогда во Флоренции.
Относительно прически один из
современников, Веччелио, замечает, что
в 1550 г. стало модным носить длинные
локоны и обычай этот просуществовал
целых 20 лет. Но и в течение этого
времени не все причесывались одинаково.
Прическу изменяли как кому больше
нравилось, вследствие чего появилось
множество ее разновидностей и форм,
от простых завитков вокруг лба (рис.
1297) и гладкого или слегка взбитого
пробора с зачесанной кверху косой (рис.
1291; рис. 1294) и до разнообразных
комбинаций этих двух причесок с
длинными локонами и бандо. Необходимой
принадлежностью каждой прически
являлись различные украшения,
например жемчужные нанизки, цветные
камни, золотые подвески,
искусственные или натуральные цветы,
небольшие венчики с зубцами в форме лилий
и т. д. Из различных причесок какая-
нибудь всегда была самой любимой и
становилась на определенное время
модной не только в месте ее
происхождения, но и за его пределами.
В Риме, например, гладко
зачесанные назад волосы носили с
перехваченной лентой косой и вуалью или
расчесанными на обе стороны,
взбитыми кверху. Их убирали жемчугом,
позументами, охватывали золотым
обручем и на самой макушке прикалывали
серебряными булавками бант из
широких лент, концы которых спускались
по спине. Эта прическа называлась ка-
накка. В Вероне, а также в Падуе, Ман-
туе и некоторых других городах
Ломбардии волосы на висках взбивали
тупеем, по сторонам заплетали в
бандо, которые укладывали спирально
вокруг ушей, а сзади зачесывали кверху
и украшали бантом. В Романье их
мелко завивали, а косы свертывали в
высокий конус и покрывали либо
длинной сеткой, спускавшейся до плеч,
либо вуалью. В Венеции по обеим
сторонам головы из волос делали два
конических возвышения, а косу
свертывали в широкий узел, из которого
иногда выпускали несколько локонов
(рис. 1292; рис. 1296). Эта прическа,
которой дамы хотели подражать богине
целомудрия, изображаемой с
полумесяцем надо лбом, стала самой
популярной во всей Италии.
С середины XVI века в Италии
стала распространяться мода на
белокурые и золотистые волосы, возникшая
в Венеции. По описанию Веччеллио,
«беление волос производилось
дамами с большими трудностями на
плоских крышах домов. В белой длинной
одежде, окружив голову для защиты
лица и шеи от солнца широким
соломенным ободом, они садились на
самое жгучее солнце и смачивали свои
волосы едким раствором с помощью
губки. Эту операцию они повторяли
ежедневно в продолжении нескольких
часов подряд, пока волосы не
принимали желаемого цвета, дая чего
обыкновенно требовалось несколько месяцев.
У кого волосы были очень тонкие, те
носили фальшивые косы или парики».
Рис. 1295
Белые или светлых цветов перчатки, носовые платки с
вышитыми или отделанными кружевом краями, веера, как прежних форм,
так и складные, поясные сумки, коробочки, флаконы дая духов и т. п.
вещи по-прежнему продолжали составлять принадлежности
дамского туалета (ср. рис. 1291 и ел.). К ним прибавились блохоловки,
состоявшие из красиво отделанной шкурки какого-нибудь пушного
зверька (белки, хорька и пр.), которую носили на цепочке. Исключи-
830

Глава пятая. ИТАЛИЯ
тельно для зимнего времени предназначались муфты
цилиндрической формы, подбитые или отороченные мехом.
Одежда куртизанок почти везде была определена
постановлениями, которые они всеми силами пытались обходить, часто довольно
успешно. По указу Пия V (1566—1572 гг.) римские куртизанки, дая
отличия от честных женщин, могли показываться на улицах только в
длинном шелковом платье с надетой поверх него нераспашной
верхней одеждой из черной саржи, подпоясанной широким кушаком, и с
длинной, до пояса, вуалью на голове, спущенной на лбу до глаз и
завязанной на груди. В Болонье их одежду составляло длинное
распашное верхнее платье без талии, застегнутое на груди, с умеренно
широкими разрезными рукавами, завязанными бантами, и черный платок,
накинутый на голову и заколотый под подбородком. В других местах
они одевались иначе. Но даже в Риме, где за ними особенно строго
наблюдали, они постоянно нарушали предписанные правила, а со
смертью Пия V совсем перестали подчиняться им, одеваясь по
собственному вкусу, часто так же богато, как дамы знатнейших фамилий.
Траурная одежда обоих полов была черной, за некоторыми
исключениями, которые изредка позволяли себе женщины. Мужчины
носили длинный плащ (в начале траура со шлейфом) и круглую
шапку; вместо бархатного пояса кожаный, а вместо башмаков сандалии
(ср. рис. 1161, а, б). В Венеции и в больших городах Ломбардии
мужская траурная одежда состояла из длинного и широкого распашного
кафтана, застегнутого на груди, с широкими суживающимися книзу
рукавами и длинной пелериной. На голову надевали берет, обвитый
крепом. У женщин траурный костюм состоял из длинного плаща и
длинной черной вуали на голове. Но уже около 1500 г. многие
женщины в Венеции вместо траурного плаща носили длинное платье
из черной камки, бархата или шелка, под ним — обычно
темно-коричневое, а некоторые и вовсе не надевали траура, а одевались как
обычно. Вдовы носили вуаль и накидку, на которой спереди были
нашиты белые полосы, а на плечах — по куску желтой материи. Голову
покрывали чепцом из белого газа. В Венеции вдовы полностью
одевались в черное, без всяких украшений. Свое намерение снять
траур они выражали тем, что к траурному платью пришивали шлейф,
а те, которые собирались снова вступить в брак, надевали
какое-нибудь украшение и спускали с головы свою вдовью вуаль.
Поселяне одевались различно, в зависимости от местности.
Вблизи больших городов, особенно в Верхней Италии, деревенские
женщины одевались по-городскому. Монтень с удивлением рассказывает
о том, что в окрестностях Флоренции и Лукки поселянки одеваются,
как благородные дамы, так же грациозно танцуют и что у них
щегольская обувь и прекрасные соломенные шляпы. В местностях,
удаленных от больших городов, они часто одевались по-старинному или
носили костюм, представлявший собой смешение прежних форм
с новыми. Во многих местностях Южной Италии женщины носили
похожее на тунику платье с узкими или широкими рукавами,
закрытый или открытый спереди корсет, поверх юбки фартук,
расшитый узорами, соломенную шляпу с высокой тульей и широкими
опущенными полями, на ногах короткие кальсоны и башмаки,
иногда ходили босыми. Мужской костюм тоже состоял из туникоподоб-
ного или распашного кафтана с рукавами различной ширины,
а иногда, как в окрестностях Рима и в Верхней Италии, из узкой
куртки, широких коротких шаровар и короткого плаща. На ногах
носили чулки и тяжелые башмаки или сапоги, на голове —
остроконечную шляпу.
Рис. 1296
Вуаль обычно делалась из
прозрачной белой или черной шелковой или
льняной ткани и по краям обшивалась
кружевами, блестками и т. п. Размеры
ее были различны, носили даже вуаль,
в которую можно было завернуться
с головы до ног. Ее накидывали на
голову или на плечи как плащ (ср. рис.
1294), прикалывали к косе (рис. 1297).
Иногда нижние концы вуали с обеих
сторон приподнимали, завязывали или
скрепляли пряжкой на поясе; порой ее
пропускали под правую или левую
руку и пристегивали на
противоположном плече, подобно плащу. Во многих
местах сохранялась традиция
закрывать лицо четырехугольным куском
черного крепа, повязанным на лбу.
Рис. 1297

Глава шестая
ПОЛЬША, ВЕНГРИЯ И РОССИЯ
остоянные внутренние смуты и опустошительные набеги крымских
татар, почти не прекращавшиеся в продолжение пятилетнего
царствования короля Александра (до 1506 г.), довели Польшу до того
незавидного состояния, которое отражалось как на всей ее
государственной и общественной жизни, так и на костюме ее населения.
Немецкие веяния в одежде были ослаблены усиливающимся
влиянием восточных форм. От природы склонные к внешнему блеску
поляки охотно усваивали их, правда, это происходило постепенно.
Почти не прекращавшиеся войны, которые вела Польша с татарами
и русскими, восстановление при Сигизмунде I внутреннего порядка,
усиление государства покорением Валахии (1551 г.) и
присоединением всей Литвы — все это повлияло на формирование костюма,
соответствовавшего характеру народа. Польский костюм долгое время
не поддавался внешнему влиянию. Выбранный в польские короли
французский принц Генрих Валуа (1574 г.) пробыл на престоле всего
четыре месяца, а царствовавший за ним Стефан Баторий (1576—
1586 гг.) Трансильванский сам одевался по-польски. Поэтому, когда
его преемник Сигизмунд III, принц шведский (1587—1632 гг.),
задумал ввести при дворе немецкие обычаи, это ему удалось сделать лишь
в тесном кругу своих приближенных, да и то принудительно.
В окончательном варианте мужской костюм представлял нечто
среднее между прежним национальным и восточным костюмом
(рис. 1298; рис. 1299, а).
Кафтан (жупан), сменивший камзол, соответствовал татарскому
кафтану. Вначале такой же длинный, как и тот, он постепенно был
укорочен до колен и даже выше. Распашной жупан с длинными
рукавами умеренной ширины делался из узорчатой шелковой
материи или парчи. Носили его обычно застегнутым на груди до пояса,
подпоясанным или совсем нараспашку, с отвернутыми полами,
концы которых сзади связывались (рис. 1298, а). Иногда вместо него
надевали широкую куртку (камизельку), доходящую до середины
бедер и имеющую короткие рукава (ср. рис. 1298, в).
Верхнюю одежду представляли разной ширины кафтаны с
рукавами (сукня) и накидки с рукавами или без. Последние сохранили
издавна характерный для них западноевропейский покрой (рис.
1299, а), а первые приобрели черты восточного костюма.
Впоследствии их ширина несколько уменьшилась, а первоначально широкие
и длинные рукава были укорочены до локтя, по старославянскому
обычаю, но сами они сохранили свою восточную длину до ступней
и восточный способ застежки с помощью шнурков и пуговиц (рис.
1298, а). Кроме того, по восточному обыкновению, их изготовляли
из цветной материи, чаще сукна, и подбивали или опушали мехом.
шшшм
шштт
п
шштт
832

Рифленая фаянсовая ваза с крышкой.
Южная Германия, конец XVII в.

Серебряный потир, украшенный филигранью, эмалью
и полудрагоценными камнями. Аугсбург, 1703 г.

Глава шестая. ПОЛЬША, ВЕНГРИЯ И РОССИЯ
С такими широкими и длинными
восточными кафтанами продолжали
носить западноевропейские
длинные панталоны-чулки, плотно
обтягивавшие ногу (рис. 1298, в; рис.
1299, а). Только в конце века их
заменили, следуя западным обычаям,
узкими короткими панталонами и
чулками (рис. 1298, а). Обувь
состояла из башмаков и полусапожек из
цветной или узорчатой кожи, на
высоких каблуках или без них.
Головные уборы представляли
собой смешение восточных и местных
форм. Это были высокие
остроконечные шапки с меховым околышем
(рис. 1298, б, в) и цилиндрические
плоскодонные, вроде
старославянского клобука, с околышем или без
него. Те и другие украшали пучком
перьев сокола или цапли.
Восточное влияние сказалось и
на прическе. Вошло в моду брить
голову, как это было принято у
татар и турок, оставляя лишь
небольшую прядь волос на макушке. Усы,
напротив, по-старинному обычаю
отращивали длинные, бороду
брили или носили небольшую
остроконечную подстриженную бородку.
Женский костюм, в отличие от
мужского, видоизменялся, не
поддаваясь ни восточному, ни
западному влиянию (рис. 1299, б, в). Все
изменения состояли лишь в том, что
лиф, который теперь кроился
отдельно от юбки, стали делать теснее,
с глубоким треугольным вырезом и
узкими рукавами вместо прежних
широких (рис. 1299, б), а также в
том, что к нему стали носить
короткие накидки, иногда в форме
широкой куртки с широкими
разрезными полурукавами (рис. 1299, в),
иногда в форме пелерины,
довольно сходной с немецкими голлера-
ми (рис. 1299, б).
На голове носили простые
меховые плоские или высокие
кольцеобразные шапки. Волосы замужние
женщины заплетали в косы,
которые обвивали вокруг головы и
закрывали чепцом, а девушки носили
спущенными вдоль спины. В конце
столетия дамы высших сословий
стали обращаться к
западноевропейским модам, позаимствовав от
них широкие юбки на фижмах.
833

Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
Рис. 1300
Волосы, которые еще в начале века
носили умеренной длины (рис. 1300),
стали впоследствии брить, так же как
турки, татары и поляки, оставляя,
подобно последним, короткую прядь
на макушке. Некоторые брили бороду,
оставляя одни усы, другие, следуя
старому обычаю, носили полную бороду.
Рис. 1301
Положение Венгрии после смерти Владислава II (1516 г.) было так
же неутешительно, как и Польши. После того как Людвиг II за
непринятие предложенного ему Сулейманом II перемирия
поплатился потерей Далмации и Белграда, а вскоре и жизнью в сражении
при Могаче (1526 г.), турки сделались распорядителями судеб
Венгрии и неослабное их влияние на нее продолжалось до смерти Сулей-
мана (1566 г.). При его наследниках, Селиме II (до 1574 г.), Мураде III
(до 1595 г.) и Мухаммеде III (до 1603 г.), Максимилиану (1562—1576 гг.)
и Рудольфу I (до 1612 г.) удалось освободить страну от турецкого
гнета, но влияние турок успело укорениться достаточно прочно. Оно до
такой степени проникло в народ, что в конце столетия была
сложена песенка, в которой говорилось, что «во всем Римском государстве
нет народа, который был бы так похож во всем на турок, как венгры».
Штаны или панталоны венгры, подобно полякам, носили на
европейский манер. В этом отношении они ничего не заимствовали
от турок, скорее, сами турки, по крайней мере некоторые из них,
были их подражателями.
Обувь состояла из цветных баш-маков и высоких сапог по
колено, с широкими голенищами (рис. 1303, б).
Головные уборы были очень разнообразны: простые повязки,
капуцин, высокие и низкие меховые шапки или только с меховым
околышем (рис. 1300; рис. 1303, б), плоскодонные шапки с подвернутым
кверху, спереди или с боков разрезанным околышем, иногда украшенные
перьями (рис. 1301; рис. 1303, а). Знатные люди, по турецкому обычаю,
часто носили на шапках одно перо, очень широкое и такое длинное,
что оно спускалось до середины спины.
Венгры очень любили щеголять оружием, которое считали
лучшим украшением, поэтому почти всегда носили его на себе. Эта
любовь к оружию не была вызвана турецким влиянием, а составляла
одну из национальных особенностей.
Венгерский женский костюм, насколько позволяют судить
немногочисленные сведения, дошедшие до нас, подобно польскому
женскому костюму остался
свободным от восточного влияния.
Некоторыми деталями он имел
сходство с западноевропейским, чаще
всего немецким костюмом.
* * *
Русские сохранили свой
старинный костюм почти без всяких
изменений до самого начала XVIII
века. Подтверждение этому
находим в описании путешествия
барона Зигмунда Герберштейна,
предпринятого им в середине XVI в.
Сведения о первой четверти XVII
века имеются в подробных
заметках, собранных Адамом Олеарием
во время его путешествий в
Московию и Персию. «Одежда русских
мужчин похожа на греческую: они
носят рубашки широкие, но
короткие, едва достигающие середины
бедер, без отложного ворота около
834

УаЗЗмЗЗюЗЗюЯЗм
Глава шестая. ПОЛЬША, ВЕНГРИЯ И РОССИЯ
yZEyZ^AWAEW
Рис. 1302 Рис. 1303
шеи. На спине, книзу от плеч, подшивается подкладка в виде
треугольника, вышитого красным шелком. У некоторых под мышками и
снизу, по обеим сторонам, красиво вышиты ластовицы из красной
тафты. У богатых ворот рубашки шириной в дюйм и разрез
впереди. Если рукава были вышиты разноцветным шелком, иногда
золотом и жемчугом, то в таком случае они выпускались из-под рукавов
кафтана. В том месте, где воротник рубашки сходится,
пришиваются две жемчужные, серебряные или золотые застежки. Штаны они
носят широкие вверху, собранные на тесьме, распуская их шире
или стягивая на ней уже, в зависимости от обстоятельств.
Поверх рубашки они носят узкие кафтаны, похожие на наши
фуфайки, только длиной до коленей и с длинными рукавами,
стянутыми у кисти и собранными в несколько складок. Сзади, у шеи, на
кафтане делаются воротники длиной и шириной в четверть локтя,
снизу подбитые бархатом, а у знатных — парчой. Воротники эти
выпускаются из-под верхних кафтанов и твердо стоят под затылком.
Эту одежду они называют кафтаном. Сверху него некоторые
надевают другой, длиной до икр, называемый у них ферязью. Оба эти
кафтана шьются из полуситца, киндяка, тафты, камки или атласа,
в зависимости от достатка. Ферязи подбиваются ватой.
Сверху ферязи надевается еще более длинный кафтан, до самых
пят. Его надевают сверху первых двух только тогда, когда выходят
со двора. Такие верхние кафтаны шьются из фиолетово-голубого,
темно-коричневого или темно-зеленого сукна, а также из пестрого
атласа или парчи (рис. 1304). Парчовые кафтаны обычно хранятся
в великокняжеских кладовых и распределяются только между
сановниками и почетными боярами, которые надевают их в
торжественных случаях (ср. рис. 1305).
У верхних кафтанов сзади на плечах делается широкий
воротник, а спереди и по бокам разрезы, обшитые золотом, а иногда и
жемчужным шнурком, на котором висят длинные кисти. Рукава у этих
кафтанов почти такой же длины, как и сами кафтаны, но чрезвы-
Знатные венгры в начале столетия
носили длинные и широкие кафтаны
без талии, со шнурами и пуговицами
на груди для застегивания (рис. 1300)
и длинными рукавами,
собиравшимися складками на руке. У верхнего
кафтана, обычно подбитого мехом, на рукавах
иногда делались разрезы, в которые
просовывали руки. Вместе с этими
длинными одеждами носили более
короткие и узкие, похожие на польские,
с узкими рукавами, доходившими
только до кисти руки (рис. 1303, а, в).
Впоследствии они стали более
распространенными, а широкие и длинные
сохранились лишь в значении официальной
парадной одежды. Еще позже вошли
в моду настоящие польские кафтаны
с короткими рукавами до локтя, что
видно по портрету Стефана Батория 1576 г.
(рис. 1302). Все верхние кафтаны делали
на меху, часто с большими меховыми
воротниками, независимо от времени
года. Также носили, подражая туркам,
короткие плащи из тигровых шкур,
скроенных или в натуральном виде
(рис. 1303, в). Эти плащи, обычно
отороченные или с подкладкой из
цветной ткани, застегивали золотыми
застежками.
835

Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
Рис. 1304
Рис. 1305
чайно узкие. Надевая их, рукава
эти собирают на руки во
множество складок, так что едва возможно
высунуть из них руки наружу.
Иногда во время ходьбы эти рукава
распускаются с руки во всю длину
так, что висят гораздо длиннее рук
(ср. рис. 1305, а). Холопы и
мошенники в таких рукавах нередко
скрывают камни или дубинки, с
которыми нападают на прохожих.
Все русские носят на головах
шапки; князья, бояре или
государственные советники (царские
думные), когда выходят на
торжественные собрания, надевают шапки из
черной лисицы или соболя,
высотой в локоть (три четверти
аршина), в другое же время —
бархатные, наподобие наших, подбитые
черной лисицей или соболем, с
небольшой опушкой из того же меха,
и по обеим сторонам обшитые
золотом или жемчужным шнурком.
Простой народ летом носит белые
войлочные шляпы, а зимой
суконные, подбитые бараньим мехом.
Все русские, как и поляки, носят
короткие сапоги с длинными
острыми носками из юфти или
персидского сафьяна. О кордуане
(греческой коже) они ничего не знают.
Женщины, особенно девицы, носят
башмаки с высокими каблуками
в четверть локтя, подбитыми
снизу по кругу маленькими
красивыми гвоздиками. В таких башмаках
они не могут много ходить, потому
что должны ступать только на
цыпочки, едва касаясь земли
передком башмака.
Женское платье похоже на
мужское, только верхнее у них
несколько шире, но шьется из того же
сукна. Женщины не носят кафтанов, а
тем более четырехугольных
воротников, высоко стоящих под
затылком. Рукава в женских рубашках
делают из б, 8 и 10 локтей материи,
а если рубашки шьются из чистого
полуситца, то и длиннее. Узкие
рукава собирают на руки во
множество складок. На головах женщины
носят широкие парчовые, атласные
или камчатные шапки, обшитые
золотой каймой. Некоторые украша-
836

WWWWWS\
Глава шестая. ПОЛЬША, ВЕНГРИЯ И РОССИЯ
ют их золотом и жемчугом, опушкой из бобрового меха,
закрывающей у них более половины лба. Взрослые девицы носят большие
лисьи шапки.
В прежнее время немцы, голландцы, французы и другие
иностранцы, служившие у великого князя или по своим торговым делам
жившие в Москве, должны были носить платье в русском стиле, для
того чтобы этим оградиться от ругательств и оскорблений простого
народа. Но год тому назад нынешний патриарх изменил это в связи
со следующим: однажды, когда в городе был большой
торжественный ход, в котором принимал участие сам патриарх, обычно
благословляющий народ, толпящийся вокруг на улице, несколько немцев,
стоявшие между русскими, отвечали на благословение патриарха
не такими низкими поклонами, как остальные. Патриарх с
неудовольствием посмотрел на них и, узнав, что это были немцы, сказал:
«Не подобает недостойным чужестранцам по моему неведению
получать благословение». И потому, чтобы впредь он мог узнавать их и
отличать от русских в толпе, был издан строгий приказ, чтобы они
перестали носить русскую одежду и ходили бы в своей,
свойственной их стране.
Как ни трудно было некоторым иностранцам немедленно
исполнить такой приказ, тем не менее они поспешили его исполнить.
Многие из них из-за недостатка материй и других
принадлежностей, требуемых для одежды, а также потому, что портные не могли
сразу сшить платья незнакомого фасона, были поставлены в
затруднительное положение. Обязанные ежедневно являться на службу
при царском дворе, они не могли не навлечь на себя гнева властей.
Поэтому каждый хватался за то, что было у него под рукой.
Некоторые надели на себя отцовские, дедовские, прадедовские одежды или
платья друзей, часть которых еще при Грозном попала в Москву и
хранилась там в сундуках до этого времени. Когда одетые таким
образом иностранцы прибыли в свое собрание, то их появление
сопровождалось смехом не только потому, что платье на них было уже
старое и вышло из моды, но и потому, что на одном платье было уж
очень широкое, а на другом короткое и узкое. В настоящее время
все иностранцы, из какой бы страны они ни были, должны носить
только свои национальные платья для отличия от русских.
Мужчины в России придают большое значение длинным
окладистым бородам и большим животам, поэтому их владельцы
пользуются большим почетом у других... Длинные, распущенные по плечам
волосы носят только попы или священники, все остальные коротко
подстрижены. Знатные бояре даже подбривают их бритвой и
считают это украшением. Но если кто-то провинится пред его царским
величеством или узнает, что он в опале, то отпускает себе длинные
волосы и не расчесывает их все время, пока он в немилости.
Женщины в России среднего роста, стройны, нежны лицом и
сложением. В городах все румянятся так грубо и заметно, что, глядя
на них, думаешь, будто кто-то вымазал их рукой, полной муки, а
потом кисточкой намазал им щеки красной краской. Брови и ресницы
они также подкрашивают черной, а иногда коричневой краской.
Замужние женщины носят волосы, подобранные под шапочкой,
взрослые девицы заплетают их в косы, которые спускают вдоль спины, а
в концы их вплетают красные шелковые ленты. У детей моложе 10
лет, как у девочек, так и у мальчиков, волосы стригут на всей
голове, оставляя только по локону по обеим сторонам. Девочки, в
отличие от мальчиков, носят в ушах большие серебряные или медные
кольца (сережки)».
Рис. 1306
Богатые женщины обшивают свои
платья спереди, сверху донизу,
позументами и другими золотыми тесьма-
ми, некоторые украшают их шнурками
и кистями, большими серебряными
и оловянными пуговицами (рис. 1306).
Наверху, у плеч, рукава платьев имеют
отверстия, в которые можно было бы
просовывать руки, и в таком случае
рукава остаются висящими.

Глава седьмая
ТУРЦИЯ
огда Мухаммед II (1451 — 1480 гг.), завоевав Константинополь
(около 1453 г.), завершил разрушение Византийской империи,
национальное развитие османов было давно закончено. Хотя уже My рад
I Гази (1360—1389 гг.) властвовал почти надо всей Грецией и
перенес в 1361 г. свою резиденцию в Андрианополь, Баязет I (1389 —
1402 гг.) брал дань с Константинополя, Мурад II (1421 — 1451 гг.)
распространил свои завоевания до пределов Венгрии, а сам
Мухаммед II, уже из Константинополя, угрожал Венеции и Генуе и
опустошил всю страну до Крайны и Штирии, османы продолжали жить
по обычаю своих предков. Религия, не допускающая никаких
изменений во внешности, а также усиленное постоянными военными
победами сознание собственного превосходства оставляло их
устойчивыми к влиянию культур покоренных народов. Хотя османы не
поддались влиянию западных народов, они все же подражали
более развитым, чем они сами, народам Востока — арабам и персам.
При Сулеймане I (1402—1410 гг.), Музе (до 1413 г.) и Мухаммеде I
(до 1421 г.) они окончательно завладели всей Малой Азией, а
победы Селима II (1512—1519 гг.) увеличили их власть над Египтом,
Меккой и Мединой и отодвинули восточную границу Османской
империи до Тигра. Непокоренные страны предоставили османам
блестящий пример чисто внешней роскоши. Склонные к
показному блеску, как и все восточные народы, османы стали ревностными
подражателями культуры непокоренных стран. Благодаря
накопленным несметным сокровищам, доставшимся им в войнах, двор
их повелителей вскоре превзошел в роскоши и великолепии
дворы арабских и персидских государей.
То же произошло и с их костюмом. Хотя достоверные сведения
о нем датируются лишь концом XV века, можно предполагать, что
он образовался при слиянии традиционной, вероятно татарской,
формы с арабо-персидскими. Доказать это очень трудно, но в
пользу этого свидетельствует сходство турецкого костюма с древним
арабо-персидским, это видно по некоторым ранним изображениям,
а также то, что он, подобно последнему, почти без всяких изменений
сохранил свою установившуюся форму до настоящего времени,
что особенно заметно у простого народа. Постановления об
одежде, которые появлялись время от времени, особенно при
Сулеймане II и его ближайших преемниках, касались главным образом
отделки одежды, меньше ее покроя, а также головных уборов в
качестве внешнего отличия звания, сана, народности и религии.
Среди множества материй, из которых изготовлялась одежда,
самыми распространенными были различные шелковые ткани
(тафта, атлас), шерсть, сукно, бумажные, льняные, батист и муслин, а
838

W*m?*?№\
Глава седьмая. ТУРЦИЯ
Рис. 1307
Рис. 1308
со времен Мухаммеда II — меха, разные сорта цветной кожи,
например сафьян. В цветах одежды придерживались тех, которые
носил сам пророк Мухаммед,— белого, черного и зеленого, иногда
с примесью красного. Черный цвет, впрочем, не пришелся по
вкусу османам, и они перестали его носить еще при Орконе, а
султаны исключили его из своей одежды и одежды своих союзников.
Мурад I и Мухаммед II почти всегда одевались только в белое.
Белый и зеленый цвета были приняты для войска, а также как
признак звания и сана. Официальный костюм великого визиря был
из белого шелка, муфтия — белый суконный, трехбунчужные паши
одевались в зеленый шелк, улемы, духовные лица и правоведы —
в зеленое сукно. Частные лица могли одеваться в тот цвет, какой
им нравился, но ношение зеленого тюрбана было исключительной
привилегией эмиров, потомков Али и соплеменников Мухаммеда.
Мужская одежда всех сословий состояла из штанов, рубашки,
камзола с курткой или кафтаном, кушака, верхнего кафтана,
простых или двойных башмаков и двойного головного убора.
Штаны (дзагшин), которые надевались прямо на голое тело и
стягивались вокруг пояса шнурком с вышитыми концами, несколько
изменились (вероятно, еще ранее XVI в.) под влиянием западных
фасонов. Первоначально широкие и длинные, как у арабов (рис.
1307), они были укорочены и превращены, особенно в войсках
(у янычар и др.), в умеренно широкие короткие штаны по колено,
дополняемые чулками с подвязками (рис. 1309; рис. 1310). При этом
продолжали носить и штаны прежнего широкого покроя, свободно
спущенные на обувь или собранные на шнурок у лодыжек или у
колена таким образом, что они спускались на ступни
мешкообразными складками (рис. 1308, б). Их шили из тонкой шелковой материи,
а позднее еще и из полотна и бумажной ткани.
Рубашка (каис), которую надевали поверх штанов, доходила до
середины икр, а иногда до лодыжек и имела длинные, чаще всего
Камзол (субун) без воротника
доходил до бедер, редко ниже. Спереди он
был раскрыт и по бортам густо
украшен пуговицами. Шился он обычно
из сукна синего или красного цвета,
пестро расшивался или оторачивался.
Камзол, как и надеваемая поверх него
более длинная и длиннорукавная
куртка (суджери), вошел в моду не ранее
конца XVI в. До этого носили
длинный и широкий кафтан с широкими и
часто очень длинными рукавами,
разрезанными у краев (рис. 1308; рис.
1311,6; 1312, а; ср. рис. 1307). Он
делался из довольно плотной одноцветной
или полосатой полубумажной или
полушелковой материи, его носили
застегнутым на пуговицы или просто
запахивали. С начала XVI века спереди
снизу в нем делали довольно широкий
четырехугольный вырез, что
позволяло полам доходить до колен, а иногда
только до середины бедер (рис. 1308,
б). Иногда его полы заворачивали и
прикрепляли к поясу (рис. 1308, а), а
янычары (рис. 1309, а—в) собирали
сзади в широкие складки. Военные
часто носили кафтан с короткими
рукавами до локтя или без рукавов, с
одними проймами.
839

#Ж?ЖЩ
Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
Рис. 1309
Чрезвычайное разнообразие
представляли перьевые папахи у отдельных
родов войск, особенно у янычар (рис.
1309). Под тюрбаном носили круглую
шапочку (фес), которую оставляли на
голове, снимая тюрбан. Это было
принято делать дома, так как ходить с
непокрытой головой считалось
неприличным.
Рис. 1310
широкие рукава. Рубашки шили из
шелка, полотна или муслина, а
также из тонкой полушелковой и
полубумажной полосатой ткани.
Кушак (геззим), который носили
с камзолом и кафтаном, но никогда
не надевали с курткой, делался из
большого куска узорчатой
шелковой материи или из шали, а на
концах обшивался бахромой и
кистями. В войске кушак заменяли
поясом из кожи или другого
твердого материала с металлической
оковкой или просто ремнем.
Верхнее платье — вередже и
фередже — было официальной
одеждой и лишь при
торжественных случаях надевалось поверх
остального платья. Оно сохранило
свой старинный покрой и
представляло собой длинную и
широкую одежду с длинными и
широкими рукавами, иногда разрезными
(рис. 1311, а; ср. рис. 1307). Шили
его из шелка или сукна, и различалось оно по цвету и отделке в
зависимости от звания и должности носившего. Как повседневное
верхнее платье его шили из толстой шерстяной материи синего
или зеленого цвета. Со времени взятия Константинополя эту
одежду подбивали и оторачивали дорогим мехом и носили в любую
погоду. В XVI в. это платье иногда делалось с полурукавами, иногда
с проймами и узкими висячими рукавами, доходившими до пола
(рис. 1312, б). Носили его и без меховой подкладки (рис. 1312, а),
иногда с нешироким отложным воротником, с пуговицами и
шнурами на груди (рис. 1312, б).
Кроме длинной верхней
одежды, также носили известную ранее
более узкую и короткую верхнюю
одежду (джибэ, бениш), похожую на
персидскую (рис. 1313, а; рис. 1310,
а; рис. 1311, а), а в холодную и
дождливую погоду — широкие плащи из
верблюжьего сукна,
соответствующие арабским абайэ и кемли (рис.
1314, а, б; ср. рис. 1311,6).
Головной убор (дульбеид, туль-
беид или тюрбан) всегда оставался
самой примечательной частью
турецкого костюма. Указанная
пророком манера носить тюрбан,
согласно которой у одних его конец
должен спускаться на лоб, у других
на плечо, была сохранена
халифами и перешла к османам, где так же
строго соблюдалась. По
свидетельству самих османов, их старинным
головным убором была круглая
840

Глава седьмая. ТУРЦИЯ
mr^mm^w^
Рис. 1311
или четырехугольная войлочная шапка (колпак) с меховым
околышем .Такие шапки из красного сукна (тадж-хорасаны) носили еще
султаны Осман I и Оркан. Тюрбан же, обвернутый белым муслином,
стал распространенным только со времен Мухаммеда II, а
различные его виды как отличительные признаки звания и сословия
были установлены Сулейманом II и My радом III, постановление
которого относительно головных уборов, изданное в 1583 г., оставалось
в силе до 1829 г.
Помимо внешних различий, тюрбан (чалма) состоял из шапки
различной высоты и формы — круглой, полукруглой,
цилиндрической, грушевидной, конической, гладкой или рубчатой — и
обернутого вокруг нее очень длинного куска муслина или
шелковой ткани, которая иногда заменялась шалью. Шапка чаще всего
была красного цвета, а тюрбан — белого, у эмиров — зеленого.
Тюрбан украшали драгоценными камнями, жемчужными
нитками и перьями, прикрепленными спереди или сбоку. Очень
любимы были перья цапли, пристегнутые дорогой пряжкой. Султан
носил на своем тюрбане три пера, усыпанные бриллиантами,
великий визирь — два, остальные сановники — по одному.
Некоторые низшие чиновники не имели права носить перьев, другие
должны были носить строго определенное количество менее
дорогих перьев.
Кроме тюрбанов, было много других головных уборов (каук),
которые тоже различались по цвету, форме и отделке в зависимости
от звания или народности. Некоторые из них, относящиеся к XVI в.,
были весьма причудливой формы (ср. рис. 1310). Некоторые
приобрели свою форму вследствие какого-либо события. Так, высокая
шапка янычар (ускиуф) с падающей на спину верхушкой (рис. 1309),
представляла собой как бы рукав одежды святого дервиша,
положенный им на голову одного из начальников этого войска в знак
благословения при его учреждении. Для защиты от насекомых но-
Обувь состояла из легких ботинок
наподобие носков из желтого сафьяна
(мезд) или таких же туфель (пайпуш,
башма), дая выхода из дома — из
башмаков с загнутыми носками (терлин;
маркуб) или широких полусапог (йджи).
И те и другие изготовлялись из
толстого красного сафьяна. Только улемы
носили башмаки темно-синего цвета (рис.
1314;рис.1312).
Рис. 1312
841

Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
Рис. 1313
сили головные покрывала (синеклик) из кисеи или очень тонкой
шелковой материи. До появления в XVIII в. зонтиков в
дождливую погоду надевали особый головной убор, раскрывавшийся
наподобие зонта. «Это убор,— замечает Швейгер в описании своего
путешествия в Константинополь в 1577 г.,— который надевают
поверх тюрбана, чтобы не промокнуть под дождем, со складками, так
что его можно складывать. Он делается из такой же материи, из
какой у нас шьют береты. Все такие головные уборы красного цвета».
Следуя указанию пророка, волосы на голове брили, оставляя лишь
небольшую прядь на макушке (пиза). Считается, что этот обычай
существует со времен Османа I. Борода как самое лучшее украшение
мужчины была предметом заботливого ухода. Периодически
издавались строгие предписания, определявшие форму бороды,
обязательную для различных званий и сословий, а также право носить ее.
Изобилие драгоценных вещей, которыми украшали себя,
особенно при торжественных случаях, турецкие сановники и знать при Су-
леймане II, постепенно исчезло. Все украшения, даже у богатых
людей, ограничивались перстнем, обычно серебряным, оправленным
в серебро кинжалом (хонджар), саблей у имеющих право носить
оружие, и четками из девяноста девяти шариков, по числу имен
Аллаха (рис. 1307; рис. 1311, б). Носовые платки носили в поясе или
заткнутыми за него.
По легендам, женский костюм был указан самим пророком,
который повелел всем женщинам, за исключением старух, опускать
покрывало ниже ворота их платья и никому, кроме ближайших
родных, не показывать своего лица, закрывать свои ноги, чтобы никто
не мог видеть их наготы. Так как турчанки носили штаны, то их
одежда имела сходство с мужской (рис. 1315; ср. рис. 1307) и отличалась
от нее в основном головным убором и наличием покрывала.
Выходя из дома, накидывали длинный и широкий суконный кафтан
(вереджэ) с двумя карманами спереди или плащ (рис. 1319, б) из
черной шелковой материи с большим четырехугольным отложным ворот-
842

Глава седьмая. ТУРЦИЯ
Рис. 1315
Рис. 1316
ником, обычно зеленого цвета. Одежду темного цвета носили только
армянки и гречанки. Голову и лицо закрывали покрывалом (мара-
ма), состоявшим из двух длинных и широких полос белой кисеи,
одну из которых подвязывали под подбородком, а другой
закрывали лицо до самых глаз (рис. 1319; ср. рис. 1318, а). Кроме того,
носили шапочки с прикрепленной к ним четырехугольной вуалью
из черного газа или черных конских волос, закрывающей все лицо
Штаны, которые носили
непосредственно на теле, обычно делались из
цветной, чаще всего желтой и
полосатой, шелковой или бумажной
материи, кисеи и полотна. Поверх штанов
надевали полотняную или креповую
рубашку такого же покроя, как и
мужская, только несколько короче. Верхняя
одежда состояла из шелкового бешмета,
расшитого узорами, с умеренно
широкими рукавами, несколько короче
рубашечных, и надеваемого поверх него
шелкового казакина с широкими
цельными рукавами или полурукавами,
доходящими до лодыжек (рис. 1316; рис.
1318). Первый соответствовал куртке, а
последний кафтану мужчин. Но у
женщин обе одежды кроились так, что
оставляли открытой грудь, которая
только наполовину прикрывалась
рубашечным воротником (бурунджек).
Казакин иногда делался очень
длинным, с разрезами на боках до самых
колен (рис. 1317), хотя этот покрой
в XVI в. еще не был распространен (ср.
рис. 1316; рис. 1318; рис. 1319).
Подпоясывались шелковым кушаком или
цветным поясом, отделанным серебром
или золотом.
Рис. 1317
843

Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
SWWfWWWi
Рис. 1318
до подбородка (рис. 1316, а; рис.
1318, а). Женщины средних
сословий носили очень длинное
покрывало и полосатый шерстяной плащ
(рис. 1320).
Женская обувь была сходна с
мужской. Дома женщины носили
туфли (башма) из желтого
сафьяна или деревянные подошвы на
подставках (кубкаб) (рис. 1316, б).
Выходя из дома, они надевали
башмаки (терлик, палум) или
полусапожки (йджи). Те и другие
изготовлялись из красного сафьяна
и имели высокие каблуки с
металлической отделкой.
С XVI в. женский головной убор
был похож на мужской тюрбан (рис.
1316, а; 1318, б). Но с конца XVII в.
женщины стали носить на голове
небольшие ша- почки (заджин) из
шелка, бархата или парчи,
украшенные бантом, лентой, жемчужной
ниткой. Иногда они просто
обертывали голову куском кисеи или
шалью (рис. 1317). Шапочки или фесы
богатых женщин украшались
драгоценными камнями, золотыми
украшениями, жемчугом и перьями.
Рис. 1319
Рис. 1320
844

#w#mw\
Глава седьмая. ТУРЦИЯ
Волосы всегда составляли
предмет особой гордости турецких
женщин. Дома было принято
ходить с распущенными или только
перехваченными лентой
волосами, а дая выхода на улицу их
заплетали в косы (йрмази), которые
прикрывались головным убором,
как это делалось до конца XVII в.
(рис. 1316; рис. 1317), или
укладывались в шелковый или
парчовый чехол. В косы вплетали
различные украшения и шнурки.
Дорогие женские украшения
и косметика были чрезвычайно
разнообразны. К их числу
принадлежали небольшие плоские
шапочки, вычеканенные из
серебра или золота и украшенные
цветными шнурками (рис. 1321, а),
различных форм подвески (рис.
1321,6, в, г, м), серьги (рис. 1321, н,
о), ножные и ручные браслеты
(рис. 1321, ж, з, и, к), кольца,
ожерелья (рис. 1321, е, д), аграфы,
драгоценные шелковые веера в
форме четырехугольного флага с
вышитыми по нему узорами или
составленные из перьев. Из
косметики, кроме различных масел,
благовоний, белил и румян,
особенно были распространены:
хенна — красноватый сок лавсо-
нии дая крашенья ногтей, а
иногда и пальцевых суставов — и
черная краска, приготовляемая из сажи (аль-колун),
предназначенная для подкрашивания бровей и ресниц. Некоторые
женщины носили мушки, иногда прикрепляя их только на лбу. Многие
по древнеарабскому обычаю татуировали себе руки и грудь
разнообразными фигурами.
Носить траур у турок не было принято. До XVII века мужчины
иногда надевали в знак траура кафтан темного цвета, а знатные
люди выпускали из-под тюрбана полосу черной тафты в три пальца
шириной.
Рис. 1321

Глава восьмая
ОДЕЯНИЕ ГОСУДАРЕЙ
И ДОЖНОСТНЫЕ ОТЛИЧИЯ
целом одеяние государей сохранило характерные для него формы,
изменившись лишь в некоторых деталях, которые не оказали
существенного влияния на его общий вид.
Коронационный наряд германских императоров, как и
церемониальная одежда, в которой они появлялись на сеймах и других
торжественных собраниях, окончательно сформировался при
Максимилиане I (1493 г.). Последняя была упрощенным вариантом
первого, но тем не менее выглядела очень богато (рис. 1322, а):
темно-фиолетовые, вышитые золотом башмаки; широкая и длинная нижняя
одежда из белой шелковой материи; темно-лиловая верхняя
одежда без рукавов, с одними проймами для рук, длиной ниже коленей;
широкая белая пелерина; орденская цепь Золотого руна; мантия из
золотой парчи с золотыми застежками, выложенная по бортам
драгоценными камнями, жемчугом и пр.; светло-желтые, отороченные
пурпуром перчатки; корона, окруженная венцом из листьев, с
поперечной скобой посредине и белым раздвоенным верхом; скипетр
и держава.
В Англии королевский наряд сохранил ту форму, которую
приобрел при Ричарде III и Генрихе VII. Его составляли: длинная
шелковая туника ярко-красного цвета, вышитая серебром; подбитая
горностаем мантия из темно-красного или пурпурного бархата, корона,
держава, меч, золотые шпоры и два скипетра, на одном из которых
был золотой голубь. Таким же было одеяние королевы, но у нее
туника заменялась шелковым платьем с длинным шлейфом.
Отличалась также передача меча и шпор во время коронования: приняв
шпоры и меч, королевы не надевали их на себя, а отдавали обратно;
меч немедленно, а шпоры — подержав несколько минут в руках.
В скандинавских государствах в то время еще не существовало
установленного королевского одеяния. Всеми своими элементами оно
напоминало наряд немецких королей. Корона, скипетр и держава
для коронования шведского короля Эрика XIV (1560 г.) были
заказаны в Антверпене. Оттуда же были доставлены меч, кинжал, пояс и
сама одежда, а также материя для туалетов королевских принцесс.
Золотая корона была осыпана бриллиантами, рубинами, жемчугом и
украшена на макушке круглым сапфиром. В число королевских
одеяний входил один белый с лиловым роскошный наряд, на
воротнике и бортах украшенный золотом и драгоценными камнями, а среди
одежды для принцесс были парчовые и вышитые платья.
Придворные обязаны были иметь голубую одежду из бархата,
атласа, тафты или сукна, в зависимости от знатности. Чиновники
канцелярии должны были одеваться в черное с белым, а музыкан-
846

Глава восьмая. ОДЕЯНИЕ ГОСУДАРЕЙ...
ты — в желтое. Когда короновался
Сигизмунд (1594 г.), он отправился
в церковь, где должна была
совершаться церемония коронации,
верхом на богато убранной лошади,
одетый в белую одежду и красную
бархатную мантию на рысьем
меху, с венцом на голове.
Испанские короли были
обязаны короноваться в каждом из
королевств, входивших в состав
Испанской монархии, по установленному
в них особому церемониалу,
которым определялся и наряд дая
коронации, где важную роль играли
вышитые гербы отдельных королевств.
Уже Карл V ввел одеяние, похожее
на германское императорское, которое
состояло из длинной белой нижней
и более короткой пурпурной
верхней одежды с парчовой мантией и
прочими принадлежностями. В
такой мантии, подбитой горностаем и
украшенной вышитыми на ней
гербами королевства, с таким же
отложным воротником, поверх
которого была надета цепь Золотого руна, изображены Карл V и его сын
Филипп II на надгробиях в Эскуриале. Старинный венец испанских
королей с зубцами в форме листьев был заменен Филиппом II
короной с двумя перекрещивающимися скобами и крестом,
укрепленным над ними на яблоке, как у французских королей.
Португальская корона сохранила свою старинную форму венца (ср. рис. 1196).
В Италии одеяние государей, по крайней мере Папы в качестве
светского властителя и дожей Венеции и Генуи, сохранило свои
прежние формы. Несколько изменился наряд остальных
итальянских вельмож. С середины века он стал больше похож на немецкий
королевский. Так, одеяние герцога, а с 1569 г. и великого герцога
Тосканского состояло из широкой нижней одежды из золотой парчи,
такой же мантии с горностаевой пелериной и золотой короны.
Остались без изменений облачения русских царей и цариц,
польских и венгерских королей. Необходимой принадлежностью их
одеяния была корона св. Стефана (рис. 1324).
Турецкие султаны не короновались, а вместо этого их
опоясывали саблей Османа муфтии или шейх танцующих дервишей в
мечети Энсари или Эйюб в Константинополе.
Эрцгерцоги, герцоги, пфальцграфы и другие владетельные
особы, вступая в управление своими землями, стали избегать подобных
церемоний коронации. Даже на больших торжествах они
появлялись в дорогом светском платье. Их венцы и короны вошли в состав
их гербов и остались на них.
При многих дворах, даже у мелких князей, постоянно существовал
придворный костюм, установленный дая принадлежавших ко двору
дворян и придворных служителей. Но теперь этот костюм своим
покроем соответствовал общепринятому, а его цвет только в редких
случаях обусловливался цветами герба владетеля, герб на костюме
нашивался или вышивался очень редко.
Рис. 1322
Королевское одеяние, которое
приобрело свою окончательную форму
приблизительно в то же время (рис.
1322, б), имело много общего с
императорским. Оно состояло из парчовой
мантии и белой пелерины; в него
также входили: парчовая нижняя одежда
с длинными узкими рукавами, темно-
лиловые чулки, черные башмаки,
желтые перчатки, украшенные каждая
драгоценным камнем, корона,
составленная из лиственного венца и
двойной скобы, без верха, скипетр,
меньшего размера, чем императорский, и
держава. Одеяние курфюрстов (рис.
1322, в) установилось уже после
смерти Максимилиана и состояло из
длинного распашного кафтана с
разрезными рукавами, подбитого горностаем,
горностаевой пелерины, плоской
шапки, опушенной тем же мехом, и
лиловых перчаток. Кафтан и шапка у
четырех светских курфюрстов были сделаны
из темно-красного бархата, а у трех
духовных — из пунцового сукна.
847

Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
Облачение французских королей
осталось почти без изменений. Об этом
свидетельствует тщательно
выполненная миниатюра второй половины
столетия, изображающая Франциска I на
троне (рис. 1323). На короле надеты
темно-синие бархатные башмаки,
вышитые золотыми лилиями, длинная
шелковая одежда розового цвета, с
длинными и неширокими рукавами до кисти,
темно-синяя бархатная или атласная
верхняя одежда с довольно
широкими полурукавами, вышитая лилиями,
голубая бархатная мантия, тоже
украшенная золотыми лилиями, подбитая
горностаем и с горностаевым
воротником. На голове корона, в одной
руке скипетр, в другой — «жезл
правосудия», украшенный эмблемой присяги.
Французские королевы при
торжественном возведении их в этот сан
появлялись в мантии наподобие
королевской, с такой же отделкой, но с очень
длинным шлейфом и в вышитом
лилиями платье. Корону, по старому
обычаю, они могли надевать только после
совершения над ними
миропомазания в Сен-Дени.
Должностные отличия лишь немного изменились, а количество
их увеличивалось по мере расширения и усложнения
администрации. Раньше на костюм должностных лиц было обращено
внимание во Франции и Англии. Во Франции вскоре после смерти
Франциска I (1547 г.) были изданы постановления, которые, как и более
поздние, изданные при Карле IX (1561 г.), ограничивали
королевских чиновников в одежде. Окончательно этот костюм
сформировался при Генрихе III (1574—1589 гг.), который начал с того, что
установил для членов парламента гораздо более богатую, чем
прежде, официальную одежду, соответствующую этикету,
введенному им при французском дворе.
Почти везде в Европе официальный костюм государственных
чиновников состоял из широкой и длинной нижней и такой же
верхней одежды, часто старинного покроя, который отличался
только по цвету. Городские чиновники, особенно в Германии,
носили обыкновенное платье, отличавшееся от повседневного только
по цвету некоторых деталей.
Во Франции отличительными
цветами были черный, красный и иногда
лиловый. Черный считался подходящим
для ежедневной официальной одежды,
красный — для парадной, надеваемой
при торжествах. Королевские
чиновники были обязаны постоянно носить
установленную дая них одежду:
президент тайного совета — бархатные
кафтан, плащ, шапку и шелковые
панталоны — все черного цвета. Адвокаты
и судебные приставы — тоже все
черное. Первые, кроме того, отличались
шляпой с меховым околышем, а
последние — шпагой, которая была им дана
взамен письменного прибора,
отличавшего их прежде. Эта каждодневная
одежда в торжественных случаях
заменялась красной.
При торжественном въезде
Генриха в Париж (около 1559 г.) дворецкий
был одет в черное платье, а служители
канцлера и так называемые шофесси-
ры, приготовлявшие воск для
государственных печатей,— в ярко-красный
бархат, государственные секретари —
в длинные мантии красного бархата.
Официальный костюм советников
состоял из черной нижней, красной
верхней одежды и черной
четырехугольной шапки. Одеяние купеческого
старшины — из черной нижней,
лиловой верхней одежды и тоже
четырехугольной шапки. Костюм президента
парламента — из черной нижней и
красной, очень длинной верхней
одежды, подбитой белым мехом, раскрытой
во всю длину на боках, с горностаевой
пелериной, и круглой шапки. Костюм
канцлера — из длинной голубой или
лиловой нижней одежды с широкими
рукавами, небольшим стоячим и
широким отложным воротником из белого
меха и голубой или лиловой круглой
шапки с плоским дном. Это одеяние
при Генрихе IV значительно
изменилось: канцлеру была дана красная
мантия с капюшоном, подложенная и
опушенная горностаем, а на плечах
обшитая золотыми шнурами, и парчовая
круглая шапка.
В Англии официальными были
приняты два цвета: черный и красный,
первый для судебного персонала и
ученого сословия, последний — для
высших чиновников. Что касается покроя
официальной одежды, то он оставался
без изменений. Так, официальный
костюм некоторых судейских должностей
почти до середины столетия был почти
таким же, как и при Эдуарде III. Он
состоял из длинной нижней одежды с
узкими рукавами, длинной и широкой
верхней, закрытой или разрезанной
на боках, от плеч донизу, подбитой
мехом или без меховой подкладки,
с круглой меховой или отороченной
мехом пелериной или с капюшоном в
виде воротника и из гладкой круглой
шапочки. На находящемся в Базеле
эскизе Ганса Гольбейна на семейной
картине фамилии Мора отец, Джон
Мор, изображен в костюме адвоката:
в длинной нижней и верхней
закрытой одежде с широкими рукавами и
большим капюшоном наподобие
воротника и в невысокой шапке,
похожей на берет.
Рис. 1323
Судя по надгробному изображению судьи из Вестминстера
времен королевы Марии Ричарда Гарпура (1553—1558 гг.),
должностной костюм этих судей состоял из нижней одежды с узкими
рукавами и короткими манжетами, из длинной и довольно широкой
верхней одежды, подпоясанной узким поясом, с очень широкими
разрезными рукавами и круглой закрытой вокруг пелериной, с уз-
848

Глава восьмая. ОДЕЯНИЕ ГОСУДАРЕЙ...
кой фрезой и золотой цепью, из мантии, широко распахнутой
спереди, и четырехугольной шапки с прямым околышем, надетой
поверх круглой, плотно охватывающей голову шапочки.
В Германии и скандинавских
странах для официальной одежды тоже
были приняты черный и красный цвет
(красный, впрочем, часто заменялся
здесь фиолетовым). Длинная одежда
тут была малоупотребима. Вместо нее
носили одеяния, похожие на
старинные шаубе, а также круглые или
четырехугольные береты (рис. 1278, а; рис.
1279). За исключением немногих
высших должностей, таких, например, как
имперские советники, которые носили
длинные опушенные дорогим мехом
шаубе и верхнюю одежду, остальные
государственные чиновники
одевались в общепринятую тогда шаубе,
которая, в зависимости от должности
носившего, была бархатная, суконная
или шелковая, на меховой подкладке,
с меховым воротником или без.
Отличительным знаком чиновников были
пожалованные им цепи с портретом
государя. Высшие городские власти,
например члены городского совета и
др., обычно также носили
общепринятую шаубе темного цвета, опушенную
темным мехом, тогда как низшие
чиновники городского управления,
городские старосты и полицейские
служители были обязаны носить одежду
цветов городского герба или обычную
одежду, но с городским гербом,
вышитым на груди или на плече, или же
металлическую бляху с этим гербом.
Относительно официальных отличий, установившихся в
Италии, достаточно будет привести несколько примеров. Так,
официальный костюм римского сенатора и венецианского рыцаря были
сходны со старинным герцогским одеянием: пышная нижняя
одежда с узкими рукавами, длинная, распашная, с широкими рукавами
верхняя одежда, зимой подбитая мехом, а для торжественных
случаев сшитая из золотой парчи. Такой же была и одежда остальных
высших сановников, с тем только различием, что у нотаблей,
прокураторов и советников она была фиолетовая, а у председателя
Совета десяти и у канцлера — красная.
Адмирал носил длинную, раскрытую спереди и подпоясанную
тунику фиолетового или красного цвета с длинными, суживающимися
книзу рукавами, фиолетовый плащ с проймами для рук, красные
трико и похожую на феску круглую шапку. Генерал в военное время
одевался в длинную нижнюю одежду с широкими рукавами и шлейфом,
плащ, застегнутый на правом плече, и носил плоскую или немного
выпуклую шапку. Все это было красного цвета, а плащ и шапка были
украшены золотым шитьем. Начальник городской полиции имел
нижнюю одежду с узкими рукавами, красную тунику, застегнутую на груди,
с широкими полурукавами, длинную распашную верхнюю одежду
фиолетового цвета с проймами для рук и круглую шапку. Одежда шести
оруженосцев дожа была описана ранее (рис. 1290, а).
Наряд магистратов Флоренции состоял из темной туники с
пышными рукавами, более длинной распашной верхней одежды из черного
моаре с боковыми проймами и круглой шапки. Костюм ректора Паду-
анского университета составляли красные полусапожки, шелковые
трико кармазинного цвета и поверх них такого же цвета сборчатые
полушаровары, доходившие до середины бедер, шелковый камзол
кармазинного цвета, обшитый золотом, длинная мантия из золотой
парчи, с широкими рукавами и капюшоном, подбитым мехом, золотая
цепь на шее и черный берет с наушниками и назатыльником.
Судьи и врачи в Ломбардии носили длинную черную одежду
с длинными и широкими рукавами, зимой — суконную или
бархатную, летом — из флорентийского муара. Поверх нее надевали
черную шелковую одежду, спускавшуюся несколько ниже коленей и
подпоясанную шелковым поясом, а также не очень высокую плюшевую
шапку. Традиционно все невоенные чиновники, дворяне и ученые
носили при себе вышеописанную столу, которая была их
отличительным признаком, соответственно званию и положению носившего.
Рис. 1324
Остались без изменений облачения
русских царей и цариц (рис. 1325),
польских и венгерских королей.
Необходимой принадлежностью их одеяния была
корона св. Стефана (рис. 1324).
Рис. 1325

Глава девятая
ОРУЖИЕ И ВООРУЖЕНИЕ
оспехи почти повсеместно были доведены до такого совершенства,
что все дальнейшие улучшения были направлены лишь на
увеличение подвижности как отдельных частей, так и всей брони в целом.
Существенные изменения, которым она подверглась, коснулись
формы и отделки, обусловливающихся современным вкусом. Форма,
кроме того, согласовывалась с изменениями костюма и, главным образом,
с быстрым распространением и частым применением ручного
огнестрельного оружия. Чтобы сделать доспехи более прочными, всем их
частям стали придавать более округлую форму, выбивать на
поверхности продольные желобки и укреплять накладками и скрепами.
Убедившись, что добиться полной защиты от огнестрельного оружия
нельзя, конструкцию вооружения постепенно начали упрощать.
Состав доспехов часто был различен: обычно они состояли из шлема,
нашейника (хауберга), иногда коротких наручей, закрывавших руку
до локтя, и кирасы, снабженной набедрами, закрывающими
переднюю часть бедра, или короткой юбкой. Очень распространено было
оружие ландскнехтов, отличавшееся только тем, что шлем у
пехотинцев заменялся простым шишаком без забрала, а конные воины
имели настоящий шлем и цельные наножники. Некоторые рыцари, даже
богатые, продолжали по старинной традиции вооружаться в цельные
доспехи, но это было редкостью, а с конца 20-х годов такое
вооружение полностью исчезло.
В то время отделка вооружения всякими украшениями достигла
(особенно в Германии) такого совершенства, что этот период
можно назвать порой расцвета вооружения.
Самые большие изменения, происшедшие в вооружении в
первой половине XVI века, состояли в следующем.
В первое же десятилетие века повсеместно распространенный
шишак (рис. 1124, а, б) был заменен бургундским шлемом — бурги-
ньоном, который долго использовался во Франции и Германии. Его
забрало, первоначально состоявшее из двух деталей — налобника и
набородника, двигавшихся на общем шарнире (рис. 1124, в, г), было
разделено на три части, т. е. от налобника была отделена часть,
предназначенная для защиты глаз. Теперь весь шлем был разделен
на 4 части: наголовник, защищающий голову, налобник, наглазник и
набородник, вращающиеся на шарнирах в виде пуговицы,
укрепленных по бокам шлема (рис. 1326, а). Вскоре набородники тоже
были разделены на две равные части, соединявшиеся со шлемом
посредством двух длинных шарниров, раскрывавшихся, как дверцы, а
спереди прикреплялся крючок. Вместе с этими шлемами, плотно
охватывающими шею и врезающимися в воротник лат, постепенно
распространились шлемы с нашейником для защиты шеи и затылка
850

Глава девятая. ОРУЖИЕ И ВООРУЖЕНИЕ
(рис. 1326, б). Нашейник состоял
из двух или трех узких
металлических полосок и раскрывался с боков
вместе с набородником (рис. 1326,
б). Забрало выковывалось так, что
его профиль напоминал морду
животного, чаще всего обезьяны (рис.
1326, б; ср. рис. 1124, в, г), в связи
с чем такие шлемы называли
обезьяньими, а забралу придавали
форму головы какого-нибудь
животного, как правило фантастического.
В 20-х годах XVI в. появилось новое вооружение для защиты
головы — каппе, или хаубе. Это был как бы упрощенный шлем,
состоявший из головной части без забрала, но имевший наушники,
назатыльник и налобник. Ажурные наушники были подвижными, а
налобник и назатыльник выкованы вместе с главной частью или
припаяны к ней. Позже, в 40-х годах, к этим шишакам было
прибавлено съемное решетчатое забрало (рис. 1326, в), иногда составленное
из нескольких поперечных пластинок, прикреплявшихся крючками
или пряжками (рис. 1326, г). Такой шишак можно было превратить
в полный шлем или полушлем или носить совсем открытым. Под
него поддевалась простеганная шапка из мягкой материи.
Рис. 1326
Для защиты от ударов посередине,
в направлении от затылка ко лбу,
выковывался гребень с султаном из
перьев. Эта пластина у бургундских шлемов
была плоской, у настоящих шлемов и
шапок (хаубе) она обычно делалась
высокой и широкой, а позже, около
середины XVI века, к ней стали
прибавлять еще две более низкие пластины,
по одной с каждой стороны. Султан
где-то в середине века значительно
увеличился, но затем снова стал
уменьшаться, нередко появляясь на шлемах
простых воинов.
Наплечники, прикреплявшиеся к
воротнику пряжками или штифтами,
теперь были разделены на отдельные
элементы и увеличены в объеме,
доходя до середины груди и спины. Они
гладко прилегали к плечам (рис. 1327;
рис. 1328), начиная с 20-х годов
заворачивались поперечным гребнем от 2
до 4 дюймов высотой (рис. 1330; рис.
1331). Для того чтобы удобней было
держать копье, переднее крыло правого
наплечника делалось обычно несколько
уже левого, не закрывая подмышечной
впадины. Если же сражались без копья,
то подмышечную впадину закрывали
круглой бляхой с кеглеобразным
острием (рис. 1327). Наплечники без
переходных крыльев имели такие же бляхи
(рис. 1332, а).
Верхняя часть руки была
защищена поперечными пластинками,
соединенными вместе и охватывающими
руку со всех сторон. Налокотники и их
наружные щитки делались широкими.
Вогнутый внутрь передний край
раковины раздваивал налокотник на два
листа (рис. 1327; рис. 1330),
соединенных поперечным узким обручем,
защищающим локтевой сгиб (рис. 1328).
Впоследствии этот обруч заменялся
кольчужной сеткой или несколькими
узкими поперечными пластинками.
Защита предплечья была прежняя.
Она состояла из наручи, составленной
из двух продольных пластинок на
шарнирах, которая соединялась
крючками или пряжками. Иногда к
верхнему краю прикреплялись несколько
поперечных пластинок.
Перчатки и рукавицы с длинными
заостренными или прямыми
раструбами изготавливались из толстой кожи
и металлических пластинок,
покрывающих наружную часть руки и пальцев.
Не всегда обе перчатки были
одинаковыми: очень часто правая перчатка
была подвижнее и состояла из более
мелких пластинок.
Нагрудник все еще выковывался из
одного листа (рис. 1328; ср. рис. 1121 и
ел.; рис. 1153, а). Впрочем, начали
изготавливать такие нагрудники, нижняя
половина которых была составлена из
нескольких подвижных поперечных
чешуи, а позже так делался и весь
нагрудник целиком. До 20-х годов форма
его оставалась кругло-выпуклой,
бочкообразной, иногда с едва заметным
рубцом посредине нагрудника,
сделанным в виде острого ребра (рис. 1153,
в), особенно у каннелированных (рис.
1327). Под правой подмышкой к
нагруднику прикреплялся съемный
крючок для копья.
Надевающийся отдельно воротник
(хауберг) бургундского шлема состоял
из поперечных пластинок,
соединенных наподобие чешуи, и окружал всю
шею до подбородка. Обычно он
делался вместе с короткими пластинчатыми
наплечниками и всегда надевался под
кирасу (ср. рис. 1327; рис. 1328 и ел.).
Рис. 1327
851

Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
Рис. 1328
Щиты, почти утратившие свое
значение оборонительного оружия,
сохранили характерную для них круглую
форму (рис. 1328). Они изготовлялись
из металла или обтянутого кожей
дерева с металлическими накладками и
украшениями. Внутренняя сторона
выстилалась толстой подкладкой с
прикрепленной к ней стеганой подушкой
и поперечными ремнями, под которые
продевали руку. К ободу щита
прикреплялся крепкий шнурок или ремень, на
котором щит вешали через плечо или
закидывали за спину, когда он был не
нужен. Маленькие ручные щиты имели
только одну рукоять, а на их
внутренней стороне около обода был крючок,
за который их вешали на меч.
Наспинник выковывался
соответственно нагруднику и соединялся с ним
на плечах и с боков штифтами,
крючками и пряжками. Состоящий из
поперечных пластин подол кирасы был
укорочен (рис. 1121; рис. 1122, б; ср. рис.
1327), а позже и вовсе не делался (рис.
1329; рис. 1330).
Набедренники, спереди
прикреплявшиеся к кирасе штифтами или
пряжками, стали теперь изготавливаться из
цельной пластины (рис. 1327; рис. 1328;
ср. рис. 1121 и ел.). Если они
предназначались для половинных доспехов, когда
их надевали поверх обыкновенных
широких коротких уштанов, они были
широкими и с закругленным нижним краем
(ср. рис. 1328; рис. 1332, а).
Пространство между набедренниками закрывалось
кольчужной рубахой, которую часто
надевали под кирасу, особым
кольчужным передником или оставалось не
закрытым (рис. 1327; рис. 1329; рис. 1332;
ср. рис. 1328; рис. 1121; рис. 1153, в).
С двадцатых годов у доспехов начали
делать клапан (бракетту), характерный
для штанов. Он выковывался из
железа и прикреплялся к кирасе
посредством внутреннего крючка или
подвижного шарнира (рис. 1329; рис. 1330; ср.
рис. 1252; рис. 1274).
Нередко набедренники
заменялись полами надетого под кирасу
камзола или подвязанным под нее
сборчатым передником (рис. 1330; рис.
1331, а). Такие передники делались
даже из железа и прикреплялись к поясу
кирасы. Будучи длиной ниже колен,
для езды верхом они делались с
полукруглыми вырезами спереди и сзади.
В описываемое время, особенно в 30-е
годы XVI в., в вооружении старались
подражать фасонам модной тогда
одежды с буфами и разрезами (рис.
1332, а, в; ср. рис. 1275, а). Иногда к
кирасе даже прикрепляли
удлиненную сзади часть (рис. 1332, в).
Пробовали также составлять доспехи
только из пластинок, скрепленных между
собой, но это оказалось неудобным, так
как при движении пластинки
нагрудника и наспинника легко
заворачивались одна на другую, оставляя
незащищенные от ударов места.
Многие по-прежнему продолжали
использовать старинную чешуйчатую
броню, особенно во Франции и
Англии. В Италии (в Венеции)
существовало вооружение из бархата, шелка
или другой материи на металлической
подкладке. Если верить картинам и
рисункам первой четверти века, то
употреблялась и туника, надевавшаяся
поверх вооружения (рис. 1331, б; рис. 1119;
рис. 1152; рис. 1181, а; рис. 1197, б).
Наколенники, которые
соответствовали налокотникам, и поножи
остались почти без изменений. Последние,
как и наручи, составлялись из двух
смыкавшихся вместе досок с одной или
двумя поперечными подвижными
пластинками у нижнего края. На задней
части поножей делался разрез для шпор,
так как теперь шпоры пристегивались
к обуви, а не поверх поножей, как
прежде.
Башмаки обычно составлялись из
целого носка и пятки, соединенных
широкой пластинкой на подъеме с
несколькими поперечными (рис. 1327; рис. 1328;
рис. 1330). Формой они были похожи
на модную в то время обувь.
С начала XVI века края главных частей доспехов стали
выковывать в виде витого рубца, а края поперечных пластин — с легким
волнистым изгибом.
С конца 40-х годов полные доспехи постепенно выходили из
употребления, а к середине 70-х они практически исчезли. Их
заменили половинные доспехи, состоявшие из одной кирасы с длинными
рукавами, надетой на кольчугу (рис. 1334, а). В течение этого
времени форма различных частей вооружения изменилась.
Так как копье постепенно вышло из употребления, то передние
края наплечников стали одинаковыми по объему или были
заменены широкими бляхами. Налокотники стали меньше и уже, с очень
небольшими раковинами, а позже и совсем без них. Перчатки в
последней четверти века стали делать с длинными и очень широкими
раструбами (ср. рис. 1335, а).
Нагрудник удлинился, его гребень стал острее, а с 1570 г., в связи
с модой того времени, он получил форму «гусиного брюха» (ср. рис.
1261, а, б; рис. 1270, а, б). К наспиннику теперь чаще стали
прикреплять подол из поперечных пластин (рис. 1335, а). Чешуйчатая
броня еще встречалась в некоторых местах.
Распространенные теперь половинные набедренники,
закрывающие бедро только спереди, стали шире, так как надевались
поверх шаровар, длина их стала ниже колена. При желании их мож-
852

Глава девятая. ОРУЖИЕ И ВООРУЖЕНИЕ
/^^WJTOW^
но было укорачивать, отделив несколько поперечных пластинок,
из которых они состояли (рис. 1335, а, б).
Поножи и железную обувь стали все чаще заменять высокими
сапогами из толстой кожи, к которым пристегивались тяжелые
шпоры (рис. 1335, а; рис. 1334, а).
Щиту снова вернули его прежнее значение, которое сохранилось
до середины 80-х годов (рис. 1334, в). Он практически не изменился,
но в больших щитах стали делать несколько круглых узких отверстий.
Для того чтобы сделать латы непробиваемыми для
огнестрельного оружия, их выковывали большей толщины, вследствие чего
увеличивался и их вес. В последнюю четверть века некоторые из них
весили более ста фунтов, даже шлем или каска весили 25 фунтов и более.
До конца 40-х годов делалось преимущественно светлое
вооружение из полированной стали, реже черненое со светлыми полосами.
С 50-х годов стало входить в моду черненое и вороненое
вооружение. В то же время был изобретен способ придавать стали ровный
светло-коричневый цвет. Его стали использовать чаще, чем другие,
так как светло-коричневая сталь больше всего гармонировала с
золотыми насечками, которыми украшали вооружение. Однако с
конца 80 -х годов черненая и вороненая сталь снова вошли в моду.
Что касается отделки вооружения, то для этого уже с конца XV в.
применялись все известные способы: насечка, резьба, золочение,
гравирование и многое др., а также новые методы. Часто
использовалось гравирование вытравливанием, вновь изобретенное или
усовершенствованное Альбрехтом Дюрером около 1510 г. Этим
способом можно было получить рельефный рисунок. Для того
чтобы рисунок был углублен, поверхность покрывалась мягкой, легко
твердеющей массой, нерастворимой в крепкой водке, на которой
желаемое изображение выскабливалось иглой до самого металла.
Затем делали восковую стенку, наполняли образовавшееся углубление
крепкой водкой и оставляли стоять до тех пор, пока водка не
выедала на металле проскобленный рисунок. Чтобы украшение
получилось выпуклым, оно покрывалось нерастворимой массой с помощью
кисточки.
Разумеется, украшенное таким образом вооружение могли
приобретать только очень богатые люди, поэтому оно всегда было
редкостью. До середины 30-х годов даже государи и знатнейшие рыцари,
особенно в Германии, хотя и славившейся своими оружейниками,
довольствовались простым, полированным или желобчатым,
вороненым и черненым вооружением. Все украшение такого вооружения
состояло из простой или фигурной каймы и полос, насеченных
золотом или выгравированных на нем (рис. 1326; рис. 1330; рис. 1332).
Из оружейников особенно славились своим искусством: в
Италии — С. Брешиано, Бьянкарди, Филиппо Нигроли, Пиччипини,
Пьяти, Никколо Ромеро; в Испании — Франсиско Алькосер, Дион,
Корриентес, Антонио Руиз, Ю. де Реи, де Лукарде; во Франции —
А. Жакар, Кюрсинэ; в Германии — Д. Кольман, Франц Гросшедель,
Мартин Гофер, Андреас Юнггаус, Кунц Лохнер и др.
Конское вооружение, введенное в Германии Максимилианом I,
как и рыцарское, подверглось различным изменениям. Оно состояло
из тех же частей, но нашейник и заднюю часть конской брони теперь
стали делать из узких пластинок, иногда заканчивая последнюю
какой-нибудь фигурой вроде фантастического животного или
звериной головы. Вверху, между ушами, к наголовнику прикреплялся
султан из перьев (панаш), а на нагруднике и боковых частях делали
Рис. 1329
Рис. 1330
853

Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
Рис. 1331
Рис. 1332
выпуклости в виде полушарии,
ослаблявшие удары при
столкновении двух всадников (рис. 1338).
Седла по-прежнему были очень
крепкие, обитые железом, с высокой
передней лукой и спинкой, от
которых до самого края седла шли
крылья для опоры ноги и защиты от
ударов. С середины XVI века к
конской броне был присоединен
железный намордник. Богато отделанные
попоны, которыми украшали
вооруженных коней, использовались
только дая турниров и торжественных
процессий. В военное время их
заменяли попонами, скроенными из
толстой кожи.
Вместе с боевым изменялось и
вооружение, применявшееся на
турнирах. Сформировалось четыре
вида турнирного вооружения: два вида
дая конных турниров и два для
пеших. Для пешего поединка обычно
употреблялось боевое оружие (рис. 1331), иногда со щитом и
предметами, защищающими лицо, грудь и правую руку.
Вооружение дая конного поединка было тяжелым и легким. В
тяжелом главную роль играл закрытый шлем, привинчивающийся
к латам (рис. 1339; ср. рис. 1124, и), наплечники с задними крыльями
и большими круглыми бляхами вместо передних, наручи, правая
из которых была снабжена большой выгнутой бляхой (раковиной)
на локте, железная рукавица для левой руки, так как правая была
защищена щитком копья, нагрудник, к правой стороне которого был
привинчен очень крепкий крюк, служивший опорой для копья (рис.
1339, б), а к левой пристегнут четырехугольный небольшой щит (рис.
1339, а), спина была защищена наспинником, состоявшим из узкой
пластины, а нижняя часть туловища — коротким подолом. Конскую
броню составляли стальной налобник, закрывавший глаза, и
набитый соломой нагрудник. На турнирах лошади обычно украшались
длинными попонами, доходящими до копыт, и богато расшитыми
эмблемами, девизами и пр. Единственным оружием нападения было
копье длиной от 14 до 15 футов, с тупым тройным концом.
Легкое вооружение состояло из шапки, похожей на открытый шлем
XV столетия (рис. 1124, а, б), набородника, закрывавшего шею и
подбородок, нагрудника с крюком дая копья и коротким подолом и
второго большого набородника, закрывавшего вместе с нижней частью
лица почти все туловище. Конская броня при этом вооружении была
такая же, как и при тяжелом, но седло делалось без спинки, с двумя
толстыми, загнутыми внутрь крыльями по обеим сторонам передней
луки дая защиты ног всадника. Оружием нападения также служило
копье с острым концом и особым щитком, прикрывавшим верхнюю
часть руки.
Оказавшись неспособным соперничать с огнестрельным, оружие
нападения употреблялось до середины века, а позже практически
не применялось.
Клинок меча, широко распространенного почти до конца 40-х
годов, стал длиннее и уже, а перекладина с загнутыми вниз концами
854

Глава девятая. ОРУЖИЕ И ВООРУЖЕНИЕ
была преобразована в эфес путем
присоединения к ней одного или
двух горизонтальных колец (рис.
1330; рис. 1332, а), а иногда еще и
скобы, которая шла от переднего
кольца перекладины до головки
рукояти и защищала руку (рис. 1329;
ср. рис. 1252; рис. 1274, б; рис. 1276,
а). Простой эфес во второй
половине столетия был заменен коротким,
изогнутым буквой S с пуговками на
концах. Число скоб увеличилось,
образовав сквозную корзинку, со всех
сторон защищавшую руку (рис. 1329; ср. рис. 1258; рис. 1261, а).
В 70-х годах начали распространяться уже известные во Франции
и Испании длинные шпаги или рапиры. Они были, в сущности,
видоизменением старинного французского эстока — оружия с очень узким
трех- или четырехгранным клинком. Эфес рапиры состоял из прямой
перекладины, иногда только с одной вертикальной скобой, без
боковых колец, но всегда с чашеобразным щитком для защиты руки (рис.
1262). Это оружие вытеснило меч отовсюду, кроме поля боя. Вместе
с изменением формы меча изменилась и манера носить его. Прежде
его носили прямо или слегка наискось на длинной портупее (рис.
1329; рис. 1330; рис. 1334; ср. рис. 1252, рис. 1276 и др.), теперь же -
с широкими и толстыми короткими штанами, поэтому положение
меча стало почти горизонтальным (рис. 1283, а, б; рис. 1260—1263).
Солдатский меч, в отличие от рыцарского, был короче и шире, а
к концу 40-х годов стал похож на большой нож (рис. 1283, а; рис.
1274, б). Если у такого ножа было одно лезвие, то он назывался кор-
делас, если же клинок его был изогнут наподобие сабельного, то его
называли дюзаж, от его первоначального славянского названия
тесак. Впрочем, последний получил распространение довольно поздно
и очень редко использовался в бою. К солдатскому оружию также
принадлежал очень большой и тяжелый двуручный меч с прямым
или извилистым клинком до шести футов длиной, остававшийся
в употреблении до середины века (рис. 1332), и прямой, с загнутой
на концах перекладиной, без ручной скобы, но с серповидным
крюком под ней для принятия ударов (рис. 1274, а). Такие мечи носили
без ножен, положив на плечо. Из остальных видов холодного
оружия некоторые, например так называемые панцерштехер и борш-
верт (наподобие штыка с граненым или круглым узким клинком
для пробивания лат) продержались до 80-х годов, а другие — до
конца столетия. Настоящая сабля чаще употреблялась поляками,
русскими, венграми и турками.
С появлением рапиры распространенный прежде двулезвийный
широкий кинжал стал заменяться тонким стилетом с открытой
рукоятью без скобки и щитовидным эфесом, пока не исчез совсем. В это
время стали изготовлять кинжалы с тройным клинком,
раскрывавшимся от нажатия пружины. В начале века вошло в моду, особенно
среди знатных людей, подвешивать кинжал к поясу на длинном
шнурке с кистями или на дорогой цепочке (рис. 1251; рис. 1252; ср.
рис. 1330). Его носили у пояса на правом боку или за спиной (рис.
1329; ср. рис. 1273); стилет чаще затыкали за пояс, иногда прятали
под камзол.
Копье как рыцарское боевое и турнирное оружие и как оружие
конницы осталось без всяких изменений. Копье пеших ратников
Рис. 1333
Бургундский шлем был почти
полностью вытеснен настоящим шлемом и
каской. В то же время начала
распространяться новая, вероятно испанская
форма каски, названная морион
(мавританская шапка). Сперва это была
шапка яйцеобразной формы, позже —
округлая с полями, спереди и сзади
остроконечно загнутыми кверху, без
гребня и с подвижными нащечниками
(рис. 1333, а, б). Иногда она была с
высоким гребнем, но без нащечников и
с трубочкой для султана (рис. 1333, в).
Каски в основном носили пехотинцы.
Если воротник делался с
наплечниками, состоящими из нескольких
поперечных полос, то его надевали с кирасой
без рукавов (рис. 1334, а), без
наплечников — с полными латами (рис. 1335, в).
Рис. 1334
855

WWWFvW$\
Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
тоже сохранило свою прежнюю длину (от 10 до 18 футов) и
свойственную ему форму простой крепкой пики (рис. 1272, б; рис. 1283, а).
Дрот, напротив, совершенно исчез из боевой амуниции и
употреблялся лишь на рыцарских турнирах и охоте.
Различные виды секущего и колющего оружия на длинных
древках по-прежнему оставались вооружением пехоты. Они
различались по форме клинка, насаженного на древко, длиной от 6 до 8
футов. Оружие с длинным и широким серповидным или ножевидным
клинком с отделяющимися от него остриями и зубцами называлось
глевен или кузен (рис. 1340, а, б), с плоским, расширяющимся
кверху клинком — бульж, с более коротким клинком, снабженным двумя
боковыми зазубринами,— спонтон (рис. 1340, в), с длинным
остроконечным клинком и двумя обращенными кверху серповидными
рогами или «ушами» по бокам — партизанами (рис. 1340, г).
Клинок, имевший форму топора или секиры с крюком или молотком на
обухе назывался алебарда (рис. 1340, д, е).
Вместе с этим оружием в середине и конце столетия широкое
распространение получили так называемые «утренние звезды» (морген-
штерны) или кропила — усаженные остриями железные шары,
прикрепленные цепью к длинной рукояти, тяжелые боевые цепи или
молотила (рис. 1340, з—к) и уже давно известные боевые вилы с
тремя зубцами, средний из которых был загнут.
Боевые молоты, топоры и заимствованные у восточных народов
палицы или булавы (рис. 1213, а—в) как боевое оружие
сохранилось только в швейцарской армии и у конницы других стран. У
конницы они продержались до середины века, пока не были заменены
седельными пистолетами. Еще некоторое время они употреблялись
на турнирах или их носили просто для красоты вместе с дорогим
вооружением. Затем они превратились в знак отличия
главнокомандующих армиями и стали делаться небольших размеров (рис.
1330; рис. 1338; ср. рис. 1212, в—д), а со второй половины столетия
были окончательно заменены жезлами (рис. 1334; рис. 1283, б).
В связи с быстрым распространением огнестрельного оружия
лук был почти повсеместно вытеснен, за исключением Англии, где
лучники еще продолжали составлять особую часть армии.
Самострел (арбалет) продержался дольше, до середины столетия, и за это
время несколько изменился. Его узкий приклад был расширен
наподобие ружейного, устройство для натягивания тетивы (рис. 1341,
б) упрощено, сам лук стали изготовлять из стали, а заряды — с
коротким толстым стержнем и широким четырехгранным острием.
Появился даже новый вид самострела, предназначенный для
охоты,— баластер. Он был очень легкий и, кроме приклада, весь
изготовлялся из железа, с двойной тетивой. Он стрелял пулями или
шариками, которые укладывались в небольшую сетку, прикрепленную
к тетиве.
Ручное огнестрельное оружие до конца века оставалось
неуклюжим и тяжеловесным, несмотря на то что уже в 20-х годах было
изобретено новое, более совершенное устройство замка. Это было
связано с тем, что уже известная тяжелая пищаль с фитильным
замком (рис. 1342, а) была хорошо знакома солдатам; к тому же новый
замок был гораздо сложнее, а следовательно, стоил дороже и
введение его в войсках потребовало бы больших затрат. Изобретенный
между 1510и 1518 годами в Аугсбурге или Нюрнберге и
усовершенствованный сперва нюрнбергцем Вольфом Допнером, а в конце
столетия оружейниками Куфусом и Рекнагелем, он получил
название колесного (рис. 1342, б, в). Непосредственно под сквозной пол-
856

wwwevwb
Глава девятая. ОРУЖИЕ И ВООРУЖЕНИЕ
/werew^
кой с откидной крышкой было
прикреплено довольно широкое
зубчатое колесо, заводившееся ключом.
Курок с ввинченным в него куском
твердого серного колчедана
помещался за полкой и спускался в
сторону стреляющего, а не от него, как
прежде. От нажатия пружины
колесо срывалось с завода и начинало
быстро вертеться, крышка полки
отскакивала, курок спускался и
ударял по ней, образовавшиеся от
удара искры зажигали порох на полке.
Этот замок почти никогда не давал
осечки и в некоторых местах был
даже запрещен как опасный.
Вероятно, по его образцу в
Нидерландах был изобретен новый
замок, названный испанским,
объединявший качества как
фитильного, так и колесного. В нем курок с
куском колчедана размещался
впереди полки, возле которой
находился молоточек на шарнире (рис.
1342, г). Спущенный курок ударял
о головку молоточка, который
опрокидывался назад. Иногда этот
замок соединяли с фитильным, чтобы
избежать осечки.
Изобретенный в начале столетия
в Нюрнберге и затем
усовершенствованный Допнером способ
вытягивать стволы, вместо того чтобы,
как прежде, выковывать их на сердечнике, дал возможность
изготовлять пищали любой длины и калибра, а затем и с нарезными
стволами. Деревянные части также стали делать более легкими, приклад
получил более удобную для прицела и более изящную форму (рис.
1342, б).
Такое усовершенствованное оружие стоило дорого и поэтому
делалось в небольшом количестве, только для богатых людей,
использовавших его в основном для охоты, реже для войны. Эти
усовершенствования не были применены в изготовлении армейского
оружия, пищали с фитильным замком, которую теперь делали
различной длины и калибра, а также с более легким и удобным ложем.
Некоторые виды ручного огнестрельного оружия сохранили всю
свою первоначальную неуклюжесть. Такими были, например, ла-
денбухсы — пищали с двумя, тремя и более стволами, такие
тяжелые, что из них стреляли с помощью вилкообразной подпорки
(рис. 1342, е).
Таким образом, к середине столетия были известны две
основные формы ручного огнестрельного оружия, принятые повсеместно
на вооружение войск: легкий мушкет с коротким стволом, из
которого можно было стрелять с руки (рис. 1342, д, ж) и тяжелая
аркебуза со стволом длиной до 5 футов, из которой стреляли с помощью
подпорки (сошки). Есть основание предполагать, что эта подпорка
была впервые введена во Франции Франциском I в 1544 г., а муш-
Рис. 1336
Рис. 1337
С конца 30-х годов вооружение
стали отделывать выпуклыми
орнаментами чеканной работы. Этот способ,
особенно любимый во Франции и Италии,
был давно известен и немецким
оружейникам, которые владели им в
совершенстве,— даже короли Франции,
Испании и Англии нередко заказывали
им свое дорогое вооружение. Сначала
чеканные украшения располагали на
доспехах посредине каждой отдельной
части (рис. 1334), но скоро стали
покрывать ими всю поверхность. Так
украшали преимущественно парадные
доспехи, пользуясь при этом и всеми
другими способами отделки. Иногда
подобные доспехи представляли собой
смесь всех художественных стилей и
форм. Из большого числа таких
сохранившихся предметов, относящихся
чаще всего к середине века, отметим
каску Франциска I (рис. 1336, а) и один
богато украшенный шлем (рис. 1336,
б). Каска же (рис. 1337, а) и морион
(рис. 1337, б) изготовлены в более
позднее время.
857

-^^рсу^РйЧЗлтр^
Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
ЙДО№&|ЛКАХ1?4Х#
кеты появились в испано-нидерландском войске благодаря герцогу
Альбе в 1567 г. В Англии при Елизавете I существовало три вида
мушкетов: легкий, широкоствольный (карабин) и тяжелый
(мушкетон). В Германии, кроме мушкетов и аркебуз, также употреблялись
короткоствольные ружья длиной от 1 до 1,5 футов, заряжавшиеся
12 — 15 пулями очень большого калибра, размером с куриное яйцо.
В конце века некоторые конницы были вооружены короткими
мушкетами с колесным замком.
Порох носили в металлических или деревянных пороховницах,
обтянутых кожей. Каждый стрелок имел при себе две
пороховницы — большую, с крупным порохом для зарядов, и маленькую,
с мелким — для полки. Большие пороховницы делались
треугольными, с металлической трубочкой, служащей также меркой дая заряда,
и задвигались внутри пружинной заслонкой. Мушкетеры носили
только маленькую пороховницу с мелким порохом для затравки, а
вместо большой — готовые патроны в деревянных трубках,
вставленных в кожаный пояс, перекидывающийся через плечо.
При Франциске I во Франции появился новый вид мушкета под
названием петриналь или эскопетт. Он был очень коротким и
настолько тяжелым, что из него стреляли при помощи надетой на грудь
перевязи, к которой он был прикреплен. Настоящие ручные
пистолеты стали распространяться с середины 40-х годов, после изобретения
колесного замка. Первоначально они делались значительной
величины, а их рукоять оканчивалась круглой головкой, замененной затем
на овальную. Это оружие имело разнообразную форму и отделку.
Иногда с пистолетом соединяли какое-нибудь холодное оружие —
меч, кинжал, молоток и т. п. Также следует упомянуть о ружьях
конца века, заряжавшихся сзади, ствол которых дая этого
отвинчивался, и о духовом оружии, изобретенном в 1430 г. в Нюрнберге
мастером 1утером, а затем усовершенствованном Иоганном Лобфингером.
Но все их старания оказались безуспешны, так как это оружие не
смогло соперничать с огнестрельным.
Рис. 1339
Вооружение постоянно, хотя и
медленно совершенствовалось благодаря
непрерывным войнам между Испанией
и Францией и усилиям,
предпринимаемым императором Максимилианом I
в этом направлении. Армии
по-прежнему составлялись из наемных воинов,
неохотно подчинявшихся дисциплине
и нередко причинявших больше вреда
стране, которой они служили, чем
неприятелю, с которым они должны
были сражаться. Некоторые государства
содержали отряды постоянного
войска, так называемую гвардию, но они
были еще слишком малочисленны, и
участие их в военных действиях было
настолько незначительно, что не могло
служить прочной основой для
правильной военной организации. В этом
отношении все пока ограничивалось
образованием регулярной пехоты,
которой пользовались очень неумело.
Общепринятый пехотный строй был
таким, что любые маневры
оказывались затруднительными.
Распространение огнестрельного оружия
выявило многие недостатки военного
устройства, и вместе с тем стала
настоятельнее чувствоваться необходимость
в постоянном войске. Появились
талантливые военачальники,
принявшиеся за преобразование старых и
введение новых военных порядков. Герцог
Вильгельм Оранский в Голландии и
Сюлли во Франции развили систему
постоянных армий и
усовершенствовали раздробленные войска, пока
что преимущественно по
отношению к осадной войне. Обойтись без
наемных войск было невозможно,
поэтому они продолжали играть
существенную роль в военной
стратегии. В то же время во Франции уже
насчитывалось 14 тысяч
постоянного войска, в Голландии — до 20
тысяч. Таким образом в этих странах
было положено прочное начало
развитию регулярной армии. В это же время
в Голландии и Англии образовались
военные морские силы.
Организации войска соответствовал и внешний вид воинов.
В наемных войсках форма не была предусмотрена, однообразие
было соблюдено только в оружии, в зависимости от которого воины
858

WWWWVb
Глава девятая. ОРУЖИЕ И ВООРУЖЕНИЕ
делились на отряды
алебардщиков, меченосцев и т. д. Позже
принадлежавших к одному отряду
стали отличать особым знаком. Лишь
иногда на торжественных
церемониях войска одевались в
одинаковую одежду, но это было редкостью.
Так, при въезде эрцгерцога
Фердинанда Австрийского в Штутгарт в
1522 г. он был встречен депутатами
Вюртемберга, которых
сопровождали 60 всадников в красной с желтым
одежде, с копьями и в касках и 600
горожан в такой же одежде и латах.
Хотя государи-военачальники
заботились о том, чтобы их войско
было хорошо вооружено и
периодически издавали распоряжения
на этот счет, чаще всего они
должны были удовлетворяться тем
вооружением, которое каждый воин
приносил с собой. Когда курфюрст
Фридрих и его брат Иоганн в 1494 г.
собирали войско в городе Готе, они предписали магистрату иметь
наготове всех годных людей «в хороших латах, с шишаками,
пищалями, самострелами, цепями и другим хорошим оружием, а также
на каждые десять человек по крепкой повозке с боевым запасом,
порохом и каменными ядрами». Постановлением сейма,
утвержденным шведским королем Густавом Эриксоном в 1526 г.,
предписывалось, чтобы рыцари, епископы и дворяне содержали с каждых
четырехсот марок шесть вооруженных воинов, из них трех конных,
вооруженных латами, пищалями или копьем, с лошадьми ценой 30
марок каждая, с полной сбруей, и трех пеших с самострелами,
алебардами и пищалями. Этот же король первым в 1542 г. завел в
Швеции постоянную гвардию в 6000 человек, но остальное войско
набиралось из земского ополчения и из наемных воинов. В 1565 г.
шведский король Эрик XIV предписал, «чтобы каждый дворянин
был вооружен с ног до головы, а всадники были на хороших конях,
в панцирях и с исправным оружием, пистолетами у седла и со
щитами». Подобные распоряжения повторялись повсюду во второй
половине столетия, но чаще всего безрезультатно. Как ни
старались, особенно в Германии, добиться того, чтобы в наемных
войсках хотя бы алебардщики имели половинное вооружение с каской
и железным нагрудником, у большинства из них отсутствовало
оборонительное вооружение, за исключением железной шапки,
нагрудника или даже простого куска кольчуги, превращенного в воротник
(рис. 1283, а, б). Только в последней четверти века у конницы
присутствовало половинное вооружение вместе со шлемом.
Между 1550 и 1575 годами Орелли писал о гражданах Цюриха:
«Здешние проповедники, как и другие граждане, имели у себя
панцирь и копье, которые помещались у них в доме где-нибудь на
видном месте, а то и в рабочем кабинете. Богослов Лафатер обладал
таким дорогим вооружением, какое можно было найти только у
рыцаря. И это делалось не из пустого щегольства. Духовные лица
запасались оружием для того, чтобы в случае необходимости лично
защищать отечество. В штурме они участвовали вместе с остальны-
Рис. 1341
859

wwwww^\
Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
/ЩЩЩЩЩ»
Рис. 1342
Рис. 1343
ми гражданами, с ними же
занимали назначенные места. Это
производило на меня сильное
впечатление, особенно когда я подумал о
кинжалах и ножах, которые
прячут под своими сутанами
итальянские духовники и бьют ими
исподтишка, вместо того чтобы
протянуть руку. Без шпаги на боку ни
один здешний проповедник не
всходил на кафедру...
Простонародье предпочитает красивый
панцирь нарядному платью и держит
его всегда наготове. Богатые
граждане, которые сами или предки
которых были на военной службе,
любят щеголять коллекцией
разнообразного и красивого
вооружения. У некоторых офицеров,
принимавших участие в миланских
походах, есть целые оружейные
палаты, в которых немало
трофейного французского оружия. Не только
сыновья этих офицеров не
продают ничего из этого наследства, но
даже их дочери гордятся им и
считают его лучшим приданым, какое
они могут принести своим будущим
мужьям... Стараясь ограничить
роскошь, власти смотрят сквозь
пальцы на щегольство дорогим
оружием. Для того чтобы граждане не
были обмануты при покупке
оружия, два эксперта обязаны
следить за качеством как местного,
так и привозного оружия. На
забракованном оружии они
пробивают дыру... Ношение кинжалов в
городе и его округе запрещается,
но тот, кто отправляется в чужие
владения, может вооружиться как
ему угодно...
Каждый гражданин должен
обещать под присягой не продавать
своего панциря и оружия, если он не
заменил их другими. Это
предписание строго соблюдается, так как и в
мирное время никто не может быть
уверен в том, что ему не
понадобится оружие, например при пожарах,
которые здесь случаются реже, чем
этого можно было бы ожидать при
множестве деревянных строений.
Кроме этого, граждане, стерегущие
городские ворота, должны быть
ежедневно вооружены».
860

Глава девятая. ОРУЖИЕ И ВООРУЖЕНИЕ
Постоянное войско (гвардия), образованное в некоторых местах,
тоже было не везде одинаково вооружено и одето. С середины века
все чаще стали вводить однообразие в вооружении, но не в одежде,
которая оставалась произвольной до конца столетия. Только
отряды, составлявшие собственную лейб-гвардию государей, имели
одинаковую одежду, обычно цветов герба того государя, которому они
служили, или, по крайней мере одежду с его шифром. Так, на
камзолах гвардейцев королевы Марии Английской была спереди и сзади
вышита буква «М» с короной, у гвардии Генриха III Французского —
«Н» с короной, а у гвардии Генриха IV — палица в облаках и над ней
три звезды, а внизу девиз: «Dedit has, dabit his ultra».
Немаловажную роль в составе войска во второй половине века
играли герольды, так как обычно именно они вели переговоры
противоположных сторон. Отличительной принадлежностью их
богатого костюма была широкая накидка, открытая на боках,
доходившая до колен и имевшая спереди и сзади вышитый герб того
государя, представителем которого был герольд. При объявлении
в 1566 г. опалы герцогу Готскому Иоганну Фридриху прибывший
дая ее объявления императорский герольд в сопровождении
трубача явился одетым в похожую на ризу верхнюю одежду из черного
бархата, отороченную золотым позументом и украшенную на груди
императорским орлом, вышитым золотом и жемчугом. На его спине
была изображена держава. На голове у него была маленькая
бархатная шапочка, в одной руке — белый жезл, а в другой — опальная
грамота. Другой герольд, посланный к герцогу курфюрстом
Августом с письмом, извещающим его об объявлении опалы, был одет
в красный бархатный кафтан, такую же шляпу с золотом, желтые
бархатные штаны до колена и черные бархатные чулки,
отороченные золотом. Он держал в руке белый жезл, к которому был
прикреплен красный флаг и привезенное им письмо.
Рис. 1344
Вооружение поляков несколько
приближалось к западноевропейскому, хотя
в нем, как и в вооружении венгров,
отмечались азиатские, в частности
турецкие, черты. Вместо
западноевропейских пластинчатых доспехов, прямых
шпаг и кинжалов, как у поляков, так и
у венгров были распространены
чешуйчатые и кольчатые панцири, а также
панцири из колец и пластин
одновременно, для головы — плоские или
остроконечные шишаки с назатыльником,
налобником и наушниками (рис. 1344),
щиты (рис. 1303, б), широкие сабли и
кривые кинжалы.
Хотя среди восточных народов и начало распространяться
применение ручного огнестрельного оружия, их вооружение
продолжало оставаться прежним и почти не менялось. О вооружении
русских уже было сказано выше. Вместо металлических доспехов их
конные воины одевались в очень толсто набитые хлопком или
пенькой, насквозь простеганные кафтаны и шапки. У конницы эти
кафтаны доходили до ступней, что придавало ей, с ее не менее
неуклюжим вооружением, довольно странный вид (рис. 1343).
Кольчатые и пластинчатые панцири имели форму кафтана с
рукавами разной длины (рис. 1345, а, б) или состояли из двух половин,
причем передняя половина
включала в себя выпуклую круглую
среднюю бляху и пять соединенных с
ней кольцами боковых пластин, а
задняя — такую же среднюю бляху
с поперечной пластиной и вырезом
для шеи, а также короткие
выгнутые наплечные пластинки с узкими
промежуточными кольчатыми
переплетами, сцепленными вместе.
Предплечье защищалось
налокотником, а кисть руки — кольчатой
рукавицей (рис. 1345, в). Кроме
сабель и кинжалов, оружием нападе- Рис. 1345
861

w*wwww$\
Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
Рис. 1346
У турок были освященные
преданием длинные древки с полумесяцем
на конце и конским хвостом,
прикрепленным под ним. Такими же хвостами
они иногда украшали и свои длинные
боевые копья (рис. 1346, з, и). Как
русские, так и венгры и турки всегда
были любителями красивых лошадей и
дорогой сбруи. На боевых коней они
надевали металлическую броню,
состоящую из пластин и коленец, и
украшали их богато расшитыми чепраками
и наголовниками из цветных перьев.
ния служили копья различной
длины, булавы (рис. 1298, б; рис. 1213),
топоры (рис. 1343; рис. 1212),
молоты или чеканы (рис. 1301, а; рис.
1303, в), короткие луки с
принадлежностями (рис. 1343),
самострелы, постепенно выходившие из
употребления (рис. 1218), а с середины
века — тяжелые и неуклюжие
мушкеты и пищали с простым
фитильным замком.
Оборонительное вооружение
турок мало чем отличалось от
венгерского и польского, но они чаще
использовали только шишаки и
различной формы щиты (рис. 1245,
б). Их оружие было очень
разнообразным и отличалось роскошной
восточной отделкой, знамена
имели различную форму и
подвешивались к древку на перекладине
наподобие хоругвей.
Военное устройство этих
народов, как и их вооружение, было
своеобразным и практически не
изменилось с давних пор.
Исключение составляли турки. Султан
Сулейман II (1519—1566 гг.) после
вступления на престол принялся
за преобразование турецкого
войска и флота. Кроме янычар у турок
и стрельцов у русских,
образовывавших значительное постоянное
войско, военные силы тех и других,
как и поляков и венгров,
составляло конное дворянство со своими
дружинниками, а если требовалось,
то и ополченцы из
принадлежавших ему крестьян. В редких
случаях к войску присоединяли наемных
воинов, но в очень небольшом количестве. Вооружение и одежда
этих войск были еще произвольнее, чем на Западе. Особенно
разнообразны они были в польском и венгерском войсках. У турок
янычары были одеты и вооружены относительно одинаково (рис.
1309), в остальных же частях все ограничилось правильным
распределением оружия и некоторых отличительных знаков,
введенных Сулейманом II среди воинов.
В русских войсках стрельцы были одеты и вооружены
однотипно. На них были высокие сапоги, широкие шаровары, казакины,
доходившие до колен или ниже, подпоясанные кушаками, широкие
длинные кафтаны с умеренно широкими рукавами, иногда на меху,
и круглые или четырехугольные шапки с меховыми околышами.
Вооружение в полках было различным: сабли, бердыши (рис. 1212,
а, б), луки и пищали (самопалы). Никакого оборонительного
вооружения у них не было.

Глава десятая
ОБЛАЧЕНИЕ ДУХОВЕНСТВА
овое направление развития, названное Возрождением, затронуло
даже признанные неизменными формы облачения
священнослужителей. Перемены начались в Италии и сначала ограничивались
только украшениями, которые согласовывались с требованиями
моды. Образцы украшений в основном заимствовали у
древнеримского искусства, поэтому они мало соответствовали и даже иногда
противоречили христианским канонам. Любимым украшением было
рельефное шитье шелком и жемчугом, особенно распространенное
по Рейну и во Фландрии, а также в Нюрнберге. Такими вышивками,
обычно изображавшими распятие со стоящими рядом святыми,
сначала покрывали края облачения, его швы, а затем и фон.
Украшенные таким образом облачения утратили всякую гибкость,
поэтому их пришлось еще больше зауживать, а для большего
удобства к ним стали присоединять большие, плоско вышитые фигурные
изображения и гербы. Со времени изобретения вязального
искусства некоторые части облачения стали вязать, а детали, сделанные
из ручного кружева, заменять плетенным на коклюшках. Словом, так
или иначе были изменены все части облачения. Были, впрочем,
священнослужители, сопротивлявшиеся этому, хотя и безуспешно.
Одним из первых и самых ревностных противников нововведений был
наваррский епископ Карло, установивший на основании
существовавших старинных преданий точные параметры каждой части
облачения. Его примеру последовал епископ Карл Борромей (1538—1584 гг.),
усилиями которого требования его предшественника были внесены
в акты третьего Провинциального собора в Милане, а затем
утверждены Папским престолом как обязательные. Несмотря на санкцию
папской власти, это постановление соблюдалось лишь в северо-италь-
янских провинциях, и то недолго. Все изменения в облачении
происходили под влиянием господствующей моды, невзирая ни на какие
постановления (рис. 1347—1350; ср. рис. 1127).
Чулки. С середины 40-х годов сши- Лльба все богаче украшалась круже-
тые из материи чулки были заменены
на вязаные.
Башмаки изменили форму, как и
остальная обувь. Вместо украшавших
их прежде продольных и
перекрещивавшихся полосок теперь нашивался
или вышивался простой крест.
Нарамник, или нашейник, не
изменился до конца столетия, но
окаймлявшее его верхний край
продолговато-четырехугольное украшение, окружавшее
шею сзади наподобие стоячего
воротника, парура (рис. 1127, а, б), уже с 70-х
годов стало заменяться узкой полоской,
а затем постепенно исчезло вовсе.
вами, иногда они доходили до коленей.
Позже их часто заменяли менее
дорогими вышивками по тюлю.
Пояс из широкой украшенной
ленты превратился в длинный, круглый,
витой шнурок с тремя цветными
кистями на каждом конце. Иногда им
опоясывались два раза и завязывали
особым, так называемым гордиевым
узлом.
Стола была значительно
упрощена и украшена двумя узкими
каймами по краям и тремя небольшими
квадратными крестами на нижнем
конце.
863

VZ4aV^V^?cv^V
Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
VZ?tfZ?tfZCc»ZCc7
Рис. 1347
В облачении различных духовных
чинов следовали церковным
предписаниям, согласно которым облачение
Папы, архиепископа и епископа (рис.
1348; рис. 1349) составляли: чулки,
башмаки, нарамник, альба, пояс, стола,
ручник, туницелла и далматика, риза,
перчатки, перстень, митра (у Папы —
тиара), наперсный крест, посох, оплеч-
ник — епископская рационале,
особенное отличие архиепископского и
епископского сана. В облачение дьякона и
иподьякона, так же как и
священнодействующего священника, входили
(рис. 1348, а): нарамник, альба, пояс,
стола, ручник, риза и позднее — перчатки.
Кроме того, дая дьякона предполагалась
туницелла и далматика поверх столы
(рис. 1347), а для священника — берет.
Согласно тем же постановлениям,
отличиями, определяющими степень,
занимаемую в церковной иерархии,
остались: дая Папы — тиара и жезл
с двойным крестом (рис. 1349), для
епископа — митра, перчатки и посох (рис.
1348), для архиепископа — паллиум,
для дьякона — далматика, дая
иподьякона — туницелла, дая священника —
риза. Постановления относительно
цвета облачения выполнялись только в
богатых приходах, которым средства
позволяли соблюдать существующие
на этот счет правила.
Ручник изменился, как и стола, и
вследствие изменения покроя
далматики стал гораздо короче. Как было
заведено прежде, на левой руке его
продолжали носить только высшие
священнослужители, а также дьяконы
и иподьяконы, и то лишь в том случае,
если они были в далматике или туни-
целле.
Далматика и туницелла стали
уже, а рукава их короче, доходя только
до локтя, ворот был расширен, а бока
во всю длину, как и рукава с внутренней
стороны, стали разрезные (рис. 1347).
Края одежды, за исключением ворота,
обшивались густой бахромой. Если
одежда была подарена, то спереди или сзади
разноцветным рельефным шитьем
вышивался герб дарителя. В конце века обе
эти одежды стали изготовлять из
легкой шелковой материи.
Фелонь (пенула или риза)
по-прежнему оставалась самой богатой и
украшенной частью облачения. Главное ее
украшение составляло шитье —
разноцветное, плоское и рельефное, с
жемчугом и золотом. Первым способом
посередине передней части фелони
вышивалась широкая полоса,
раздваивавшаяся на две ветви, которые или
продолжались через плечи назад, или
отгибались в виде буквы Т на груди
фелони. В начале столетия эта полоса
превратилась в широкое и плотное
крестообразное украшение, вследствие чего
одежда утратила всякую гибкость.
Поэтому сама фелонь была укорочена, а на
ее боках сделаны вырезы шириной в
ладонь дая продевания рук (рис. 1348, а).
Перчатки, до сих пор бывшие
исключительной принадлежностью
облачения высших духовных чинов,
надевались теперь и низшими и потому
отделывались соответственно сану. Как
и чулки, они делались вязаные. Вместо
креста из золота и камней, который
нашивался на них раньше, их стали
украшать начальными буквами имени
Иисуса Христа, окруженными лучами.
Иногда перчатки делались с
длинными разрезными раструбами, края
которых украшались сквозным узором, а
углы кистями (рис. 1348, а; рис. 1349).
Перстень стал крупнее и
покрывался украшениями из граненых
драгоценных камней, иногда даже
чрезмерно. По вышедшему постановлению,
перстень стали носить исключительно
на четвертом пальце. Перстни,
жалуемые Папой, сохранили свое прежнее
украшение — папский герб.
Епископская митра, постоянно
увеличиваясь в высоту, в результате
приняла размеры, не соответствующие
росту носящего. Дая придания нужной
твердости, ее часто укрепляли на
жестяном каркасе. Концы ее иногда слегка
загибались внутрь, а сама митра и ее
ленты покрывались украшениями.
Папская тиара осталась без изменений (рис.
1349).
Рукоять епископского жезла,
изогнутая в виде буквы S, тоже богато
отделывалась орнаментами в модном
стиле (рис. 1348, б). Платок, который
обычно прикреплялся к епископскому
и настоятельскому жезлу пониже
рукояти, был перенесен и на папский жезл
(рис. 1349).
Лента (паллиум) осталась без
всяких изменений, но к нижнему ее концу
больше не пришивали звонцов, как
это делалось прежде. Обычно она
прикалывалась тремя золотыми
булавками особой формы — на груди, на спине
и на правом плече.
Оплечник (рационале)
изготовлялся как и прежде. Его часто
украшали вышитыми гербами и другими
изображениями.
Наперсный крест, который
сначала имел значение реликвария, так
как в него вкладывали частицы
мощей, постепенно превратился в
богатое украшение, величина и цена
которого постоянно возрастали.
Мантия — одежда высших
церковных чинов — изготовлялась теперь
еще роскошнее (рис. 1348, б; рис. 1349).
По ее бортам рельефным шитьем из
шелка и жемчуга вышивали кайму
шириной в 10—11 дюймов. Спинной щит
тоже увеличился до 18 дюймов в
ширину. К его нижнему краю, который
вырезали полукругом, теперь
прикрепляли три шелковых шнура с большими
кистями. Шлейф мантии тоже стал
значительно длиннее, теперь его
помогали нести двое служителей. Даже
простые плащи певчих и других низших
чинов теперь украшали узким
узорчатым бордюром.
Стихарь. Чтобы остановить
дальнейшее укорачивание стихаря, на
Соборе в Базеле и в Сансе в 1517 г.
постановили, что он должен доходить до
середины икр. Его по-прежнему шили
из тонкого полотна, а по краям
вышивали. Покрой остался прежний, но
теперь весь стихарь драпировался очень
мелкими продольными складками
(рис. 1349; рис. 1352).
Берет стал еще выше, а кисточка
на его верхушке больше, формой он
стал похож на шапки, которые в то
время носили доктора и правоведы (рис.
1350; рис. 1352).
Так называемый альмуций —
теплая одежда, состоящая из капюшона и
пелерины,— к концу столетия был
заменен плащом. До тех пор его делали
из маленьких четырехугольных
шкурок, которые сшивали рядами
шерстью наружу, а нижний край
обшивали бахромой из хвостов маленьких
зверьков (рис. 1350).
864

Шлифованные и резные кубки с заплавленными рубиновыми спиралями.
Богемия, 1-я пол. XVIII в.

Фарфоровая суповая миска (вверху) и умывальник (внизу).
Германия, сер. XVIII в.

Глава десятая. ОБЛАЧЕНИЕ ДУХОВЕНСТВА
Кардинальское одеяние осталось без перемен (рис. 1351, а). В
конце столетия изменилась только шляпа. Число узлов и кистей на ее
шнурах было увеличено так, что на каждый шнурок приходилось
теперь по пятнадцать кистей, расположенных в пять рядов, начиная
с одной кисти. Так как из-за этого шляпа стала неудобна дая
обычного ношения, ее больше не надевали, а носили за кардиналами как
отличие их сана, и то лишь при особенных торжествах.
Некоторые отличия сана существовали и в повседневной одежде.
Это так называемая каппа, или каппа магна, — кардинальская и
епископская мантия с широким ниспадающим капюшоном. Кардиналы
носили мантию из ярко-красной шелковой материи, епископы и
каноники — из фиолетовой, шелковой или шерстяной. Капюшон
шился на красной малиновой подкладке, зимой на меху, а у кардиналов
обычно на горностае. Шлейф этих мантий из-за большой длины
поднимали или поддерживали рукой, чтобы он не мешал при ходьбе.
Некоторым каноникам в виде почетного исключения присваивалось
право носить красную мантию вместо фиолетовой. Отличием в
одежде являлся также камаль (в Италии — мазетта) — короткая
распашная верхняя одежда фиолетового цвета, до коленей, суконная или
шелковая, с проймами для рук, надевавшаяся поверх сутаны
епископами и первостепенными римскими прелатами (рис. 1351, в).
Остальные римские прелаты носили длинный талар с проймами
для рук, фиолетового цвета, летом шелковый, зимой суконный.
Викарии — ту же одежду, но черную, поверх нее пелерину или воротник.
Священникам города Кельна за их упорное сопротивление учению
Лютера было дано право носить вместо воротника альмуций из
белого меха. В 70-х годах появился обычай выпускать из-под
застегнутого воротника верхней одежды узкий полотняный воротничок
с треугольной лопастью, спускающейся на грудь. Для различных
иерархических степеней было точно определено число кистей на
боковых шнурах шляпы. В связи с этим иеримским епископам было
присвоено десять таких кистей, расположенных в четыре ряда,
римским прелатам — шесть в три ряда, каноникам — три в два
ряда. Сами шнурки дая епископов были установлены зеленые с
золотом, для прелатов — фиолетовые.
Ежедневная неслужебная одежда католического духовенства
должна была по-прежнему состоять из сутаны, подпоясанной
кушаком, стихаря, каппы или плаща и берета или узкополой шляпы (рис.
1352). Духовенство уже давно перестало ограничивать себя в
богатстве и роскоши и даже старалось превзойти в этом мирян. Ни
усилия некоторых епископов, ни постановления государей не могли
остановить его в этом стремлении. Бесполезны оказались и все угрозы
против роскоши в одежде. Главная роль в этом принадлежала
Франции, влияние которой было особенно сильным в Англии и Германии,
но едва затронуло Испанию из-за замкнутости местного
духовенства. В Германии еще до начала века этот порок проник даже в
некоторые небольшие приходы. Уже в 1499 г. декан Иоганн Пфель
критиковал бауценское духовенство за его безрассудную жизнь и непристойную
одежду, а около 20-х годов следующего столетия нередко случалось, что
священники устраивали на кладбищах пиры, на которых гости
напивались, играли и буйствовали. Даже ревностный приверженец Папы,
к тому же иезуит, кардинал Беллармин (1542 — 1621 гг.) сознавался,
что «по свидетельству современников, за несколько лет до появления
Лютеровой ереси не было ни нравственности у духовенства, ни
знания божественных вещей, ни послушания заповедям Господним,
словом, почти совсем не было религии».
865

Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
Рис. 1349
Во Франции, особенно во второй половине столетия, дошло до
того, что в монастырях давались балы и устраивались шумные пиры,
священники одевались в дорогие шелковые платья ярких цветов,
ходили с обнаженной грудью, завивали себе волосы и т. д. Эта
распущенность заставила Карла IX издать в 1561 г. указ, которым
духовенству предписывалось «одеваться скромно, прилично и как подобает
их сану, не носить дорогих шелковых материй и платья с разрезами
и фестонами, кардиналам одеваться в шелк, но просто, без всякого
излишества и богатой отделки, а архиепископам и епископам носить
кафтаны из тафты, а лучше из камки, бархат же и шелк употреблять
только на камзолы и сутаны». Однако и этот указ не помог.
Священники и монахи, даже францисканцы, продолжали завиваться, душиться
и щеголять дорогими одеждами.
Немаловажную роль во внешнем
виде духовенства играла борода. Как
только Франциск I отпустил себе
бороду, его примеру последовало
высшее духовенство, а за ним и
остальное. Правительство извлекло из этого
пользу, обложив духовенство налогом
на бороду. Не платившие налоги
обязаны были бриться. Богатое
духовенство платило, а неимущее брилось. Этот
налог, однако, вызвал всеобщее
недовольство; в разных местах раздавались
голоса ученых, доказывавших право
духовных лиц носить бороду.
Появились и противостоящие им, вследствие
чего между противниками бороды и ее
защитниками завязалась полемика.
Папа Павел III (1534—1549 гг.) пытался
ее прекратить, запретив духовенству
носить бороду. Но из высших
духовных лиц только немногие подчинились
постановлению, большинство же от
него уклонялось.
Вскоре представился случай
избежать этой проблемы. Гильом Дюпра,
сын канцлера Франциска I, был
сделан епископом Клермонским. Когда он
приехал принять свою кафедру и
вошел в церковь, чтобы отслужить
обедню, то нашел вход в клирос запертым.
Тотчас же перед ним появились три
священника, один с ножницами,
другой с бритвой, а третий с раскрытым
уставом, молча указывая на статью,
гласившую: «Barbis rasis» — «С бритой
бородой». Дюпра, обладавший
великолепной бородой, попытался было
возражать, но получил в ответ то же
немое указание на «barbis rasis».
Выведенный из терпения, он повернулся
к клиросу спиной со словами: «Я
отказываюсь от епископства, но сохраняю
свою бороду». Ободренное этим
примером бородолюбивое духовенство
снова вступилось за свое право
носить бороду, особенно те его члены,
которые, платя налог, купили себе это
право. Они были так настойчивы, что
заставили принять их сторону самого
короля Генриха П. В 1551 г. Антоний
Караччиоли, тоже не соглашавшийся
сбрить себе бороду, стал епископом
в Труа по особому повелению короля.
Тем не менее споры из-за бороды
продолжались не ослабевая.
Миланский епископ Карл Борромей (умер
в 1564 г.) был вынужден принять
строгие меры против подчиненного ему
духовенства, чтобы принудить их
стричь бороды. Благодаря его
усилиям на пятом миланском соборе было
составлено соборное постановление,
в силу которого всему духовенству
запрещалось носить бороду. Но этим
дело не кончилось, бороду стали брить,
оставляя усы. Потребовалось еще
одно постановление, запрещавшее
носить и их. В конце столетия стало
модным пудрить волосы, и на улицах
Парижа начали появляться
духовные лица с завитыми и
напудренными волосами.
Рис. 1350
Совсем иначе обстояли дела в среде духовенства, принявшего
учение Лютера. Когда Лютер, променяв в 1524 г. свою монашескую
рясу на одежду доктора богословия (рис. 1353), издал в 1526 г. «Чин
богослужения, или Немецкую литургию», лютеранское духовенство
отказалось от дорогих облачений и по примеру своего учителя
стало одеваться в простую длинную одежду черного цвета с широкими
рукавами и черный берет. В духе нового учения поступил первый
лютеранский епископ Самланда, Георг фон Поленц, когда в 1526 г.
на просьбу герцога Альбрехта совершить обряд бракосочетания
с дочерью датского короля Доротеей отвечал, что он готов
обвенчать их по христианскому обычаю, но от служения обедни после
венчания отказывается, потому что «решился, если Богу угодно,
никогда более не носить и не надевать папистского облачения».
866

Глава десятая. ОБЛАЧЕНИЕ ДУХОВЕНСТВА
Лютер не был против украшения
храма священными изображениями,
свечами, алтарями и прочей утварью,
не возражал он и против употребления
соответственного церковного одеяния.
Он только не допускал, чтобы всем
этим предметам придавалось
особенное, символическое значение.
Лютеранское богослужение, главную часть
которого составляет проповедь,
придает храму характер аудитории, но из
этого не следует, что оно требует удаления
из него всякого убранства. Согласно
этому взгляду, настоятели некоторых
лютеранских общин еще долго
продолжали придерживаться прежних
обычаев, иногда даже употреблять некоторые
части традиционного облачения,
преимущественно стихарь и даже ризу.
Сохранению этого способствовало
упорство, с которым католицизм
старался помешать распространению
нового учения, а также составленные
по повелению Карла V и принятые
на Регенсбургском (1541 г.), Аугсбург-
ском (1548 г.) и Лейпцигском сеймах
так называемые интеримы —
временные постановления относительно
спорных вопросов религии до решения их
на церковном соборе. Регенсбургские
постановления не произвели на
протестантов почти никакого
впечатления. Но появившиеся вслед за ними,
составленные в Аугсбурге, с согласия
имперских чинов получившие силу
вероисповедного закона 26 статей были
приняты многими государями и
чинами: курфюрстами бранденбургским и
пфалыдским, герцогом Вюртемберг-
ским и швабскими государственными
чинами, вызвав в то же время протест
со стороны приверженцев папства.
Аугсбургские статьи, закрепив за
протестантами дарованные им
вольности, постановляли, что до решения
общего собора все должно оставаться по
старому католическому обычаю. В
результате даже в Саксонии, несмотря
на частые распри между духовенством
и народом, были возрождены
католические традиции, например латинская
месса с колокольным звоном и
водружением на алтаре свечников, потира,
и т. п., а также облачение
священнодействующего в ризу. Привыкнув
снова к этим вещам, но не придавая им
особого значения, их сохранили даже
после заключенного в 1555 г.
религиозного мира, а в некоторых местах и
дольше.
В Англии воля Генриха VIII, выраженная в парламентском
постановлении, и учение Лютера, признавшее в 1535 г. главой своей
церкви короля, нашли себе многочисленных приверженцев.
Однако Генрих VIII, допустивший это только для достижения своих
личных целей, не собирался преобразовывать церковь. Между 1536 и
1540 годами он уничтожил все монастыри и конфисковал в свою
пользу большую часть их богатств, но учение церкви, ее обычаи и
управление оставил неприкосновенными. Все попытки
возведенного в сан архиепископа Кентерберийского Томаса Кранмера
склонить короля к реформе в свете нового учения оказались
безрезультатными из-за влияния католического духовенства.
Все же личными усилиями Кранмера удалось несколько
уменьшить излишнюю роскошь церковного облачения. Это можно
заключить по политипажу на заглавном листе напечатанной им в 1539 г.
Библии. На нем представлен Кранмер, одетый в длинную белую
одежду и стихарь, доходящий до коленей, черный шарф,
окутывающий его, концы которого спускаются спереди ниже талии. Его
сопровождают два капеллана, подносящие королю свой труд. На
другом изображении Кранмера (рис. 1354, б) видно, что, за
исключением черного шарфа — принадлежности высших духовных
лиц, его одежда ничем не отличалась от одежды ученых того
времени. Только после смерти Генриха VIII, при малолетнем Эдуарде VI,
Кранмер получил возможность преобразовать английскую церковь:
были изменены чин богослужения и священническое облачение.
Окончательные реформы в Англии последовали только при
Елизавете I (1558 г.), которая сама была воспитана в этом учении.
Обходя те пункты, относительно которых существовало несогласие
между кальвинистами и лютеранами, и не касаясь основ иерархического
управления церкви, реформация была начата после установления
соглашения с духовенством (1562 г.) и утверждена парламентским
актом в 1571 г. Священничество с его высшими степенями епископа
и архиепископа было сохранено во всей полноте своего значения, и
Рис. 1351
867

Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
/WV?W&№»
Рис. 1352
Епископское облачение состояло
(рис. 1354, а) из длинной и узкой
черной нижней одежды (4), длинного
белого стихаря с широкими рукавами
(3), длинной распашной одежды
красного цвета, безрукавной, но с
проймами для рук (2), окружающей шею
длинной черной столы (1) и небольшой
круглой шапочки темного или
красного цвета. Все отличия епископского
сана (митра и посох) были уничтожены,
хотя некоторые епископы сохранили
их в качестве атрибутов на своих
гербах и т. п.
Рис. 1353
ему было присвоено литургическое
облачение, введенное Кранмером
для архиепископов и епископов, но
с заменой красной верхней
одежды, похожей на верхнюю одежду
докторов Оксфордского
университета, такой же черной. Для остальных
степеней была введена черная
сутана с белым стихарем и плащом.
Также была установлена и неслужебная
одежда духовных лиц, аналогичная
одежде протестантов Германии,
Голландии и Франции: черный
распашной кафтан с небольшим отложным
воротником, застегивающийся на
пуговицы, черный плащ и шапка или
шляпа. Во Франции уже при
Франциске Г противники католицизма
приняли простую черную нижнюю
одежду и короткий плащ, который
позже, с середины столетия, был
заменен длинной распашной
одеждой с пышными рукавами.
Распространение реформ
поставило перед католическим
духовенством важную задачу — стараться
изо всех сил противодействовать
новому учению. Особенно ревностно к этому относились
доминиканцы и капуцины, по крайней мере до появления ордена
иезуитов. Общество иезуитов, образованное в 1534 г. Игнатием Лойолой
для обращения неверных, а затем в 1540 г. утвержденное Папой
Павлом III, предназначенное преимущественно для обращения
в веру еретиков и уничтожения ереси, проявило огромную
активность в достижении этой цели. Наделенные чрезвычайными
привилегиями, пользуясь правом не останавливаться ни перед чем ради
пользы для католицизма, они в то же время могли появляться везде
в обыкновенном светском платье и жить соответственно обычаям и
нравам мирян. Принятая ими одежда не имела ничего общего с
монашеской и почти не отличалась от
одежды ученых и протестантского
духовенства. Она состояла из
длинного черного распашного
верхнего платья обыкновенного покроя,
с широкими рукавами или из
черной длинной одежды вроде сутаны,
застегнутой на пуговицы, и
четырехугольной шапки или плоско-
верхой шляпы с широкими
полями, которые с конца века стали
носить загнутыми кверху.
Одновременно с утверждением ордена
иезуитов образовалось общество
иезуиток, которое во всем
подражало первому, но в связи с
бесконечными беспорядками было
упразднено в 1630 г. буллой Папы Ур-
Рис. 1354 банаУШ.

Глава одиннадцатая
УТВАРЬ
развитии разнообразных форм утвари Италия играла такую же
роль, как Испания, которая была законодательницей мод в одежде.
Подражание древнеримским образцам в эпоху Возрождения
достигло в Италии совершенства благодаря произведениям лучших
художников и содействию покровителей искусства. Применение
классических форм в архитектуре шло наравне с использованием
античной орнаментики, которая была так богата и разнообразна,
что послужила основой для изобретения новых оригинальных
деталей. Появились целые серии орнаментов, заимствованных из
растительного мира: цветы, плоды, листья, преимущественно акантовые,
виноградные, дубовые, как у древних, ветки и т. д., в натуральных
или идеализированных формах, отдельно или в пучках, венках,
гирляндах, иногда вместе с фигурами детей, гениев, животных или с
неодушевленными предметами — рогами изобилия, оружием, утварью
и пр. Также изображались фантастические фигуры, человеческие и
звериные,— паны, сфинксы, целиком и частями, драконьи головы,
чудовищные лапы, когти и т. п., отдельно или в разнообразных
сочетаниях с цветами, плодами, масками, трофеями и тому подобными
предметами. Иногда орнамент составляли более простые формы:
завитки, круги, квадраты, арабески, шнуры, штабики, зубцы,
раковины, розетки, пальметты и многое другое. Все это было
использовано при изготовлении утвари.
В последней четверти XV в. орнаментика обогатилась новым
приобретением. При исследовании терм Тита и других
древнеримских построек на их стенах были обнаружены богатые лепные и
живописные украшения, ставшие предметом изучения и
подражания. Эти орнаменты, названные гротесками (от grotta — грот,
пещера), редко применялись в архитектуре для внутренней отделки
помещений, однако впоследствии, видоизменившись, послужили для
украшения утвари. С середины XVI столетия гротески были
заменены итальянскими архитекторами большими картинами и
лепными рельефными орнаментами из белого стукко с позолотой. Вплоть
до начала следующего столетия они оставались любимым
украшением для утвари в виде прямых, изогнутых и переплетающихся
полос. Почти одновременно с гротесками или немного позже для этой
же цели стали применять различные архитектурные элементы:
пилястры, кариатиды, карнизы и т. д.
Образцами древнеримской утвари, сохранившимися в очень
небольшом количестве, кроме нескольких расписанных глиняных
сосудов, которые иногда выкапывали в Кампанье, были саркофаги,
алтари, канделябры, подставки. При изготовлении купелей, ваз и
подсвечников часто придерживались форм, характерных для древ-
869

Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
0,14
Рис. 1355
Разработанные талантливыми
художниками, в том числе Пинтуриккьо,
Рафаэлем и его учениками, гротески
в ватиканских лоджиях представляли
собой настоящие произведения
искусства (рис. 1355), смесь чрезвычайного
разнообразия и грациозности, полной
свободы в изображении, не уступающей
прихотливой игре арабесок.
неримских изделий (ср. рис. 1356). Образцами для мебели служили не
только остатки древнеримских построек. Заметно сказывалось
влияние готических форм, хотя и значительно сглаженных. В Венеции, где
это воздействие ощущалось достаточно сильно, были изобретены
своеобразные, чрезвычайно изящные декоративные украшения.
В архитектуре орнамент
использовался очень неравномерно — вначале
умеренно, а затем, в конце XV —
начале XVI в., чрезмерно. Употребление его
для украшения утвари было широко
распространено во все времена.
Вследствие этого именно на предметах утвари
сохранилось все изобилие
разнообразных и затейливых украшений, нередко
превращавших ее в настоящие
произведения искусства. Однако такое
положение вещей продержалось лишь до
конца 80-х годов, когда орнаментовка
вновь стала преобладать в архитектуре,
а для утвари начали применять
видоизмененные украшения, заимствованные
у последней. Некоторые мастера
пытались этому сопротивляться, хотя их
число постепенно уменьшалось.
Орнаменты постоянно изменялись, обогащаясь
все новыми элементами: пилястрами и
полупилястрами, как бы
составленными из нескольких вдвинутых одна
в другую пилястр, колоннами и
полуколоннами, покрытыми рельефными
арабесками или каннелюрами,
колоннами, перехваченными кольцами или
кубиками, витыми колоннами с
гирляндами вдоль изгиба, группами
человеческих фигур, нишами с
фигурками в них, фронтонами, карнизами и,
наконец, в качестве соединительного
фрагмента украшений — чрезвычайно
разнообразными прямо- и
криволинейными рамками с завитками,
складками, выпусками в соединении с
небольшими фигурными изображениями,
арабесками и пр.
За пределами Италии стиль Возрождения распространялся не
одновременно и не везде выразился одинаково. Принятый прежде
всего в архитектуре, он существовал наряду с прежними формами
до конца XVI в. и изменялся под их влиянием.
Во Франции новый стиль начал быстро развиваться под
влиянием итальянских художников при Франциске I (1515 — 1547 гг.).
При его сочетании с существовавшими здесь готическими
формами образовывался иной, более простой, чем в Испании, свободный
стиль. Благодаря преклонению Франциска I перед итальянским
искусством и его любви к пышности новый стиль неуклонно
развивался и совершенствовался. Он применялся в многочисленных
королевских постройках, различных ремеслах и искусствах,
необходимых для украшения жилищ. Тем не менее направление, названное
ренессансом, было не одинаковым с самого начала в архитектуре и
ремеслах. Так как среди вызванных королем из Италии художников
было много живописцев, скульпторов, мастеров различных
декоративных искусств и почти ни одного архитектора, можно заключить,
что во Франции не хватало искусных мастеров, хороших же
архитекторов было достаточно. Строительное ремесло осталось в руках
местных художников. Между тем искусство изготовления утвари
подверглось влиянию иностранных, особенно итальянских
мастеров. Вследствие этого новый архитектурный стиль, восприняв
готические формы, превратился в особый французский ренессанс (ср.
рис. 1359), а изящная утварь приобрела итальянские черты. Сфера
этих искусств пока что ограничивалась только постройками,
принадлежащими королю и богатым вельможам, и их убранством.
В Германию и скандинавские земли ренессанс проник во второй
половине XVI в. Будучи смешанным с германскими формами, он
еще долгое время занимал по отношению к ним второстепенное
значение, так как проявлялся лишь в орнаментике, между тем как
основные формы в архитектуре и утвари оставались прежними.
Вследствие этого выработался, особенно в утвари, богатый стиль
орнаментов, который под влиянием французского ренессанса
превратился в барокко и нашел очень слабое применение в архитекту-
870

Глава одиннадцатая. УТВАРЬ
ре. При изготовлении утвари ко множеству уже известных
орнаментов были прибавлены украшения, напоминающие французские.
В Англии ренессанс появился не ранее конца XVI века. В
архитектуре продолжали придерживаться традиционных форм, лишь
на короткое время обратившись к ренессансу, сменившемуся
барочными формами. То же происходило и с утварью, хотя со второй
половины столетия она развивалась под французским влиянием.
Россия, Турция, Венгрия и Польша пока оставались вне сферы
влияния ренессанса. Как в архитектуре, так и в утвари они
придерживались своих национальных традиций, отклоняясь от них
только в редких случаях.
Широкое и быстрое
распространение нового стиля в различных странах
обусловливалось укладом жизни,
свойственным каждой из них. Несмотря на
развитие и усложнение внешних
отношений, жизнь обнаружила тяготение
к большей замкнутости. Дом стал
центром личных интересов и приобрел
в глазах людей главенствующее
значение. Забота о целости и
благоустройстве отдельных областей государства
была предоставлена верховной власти.
Благоустройство дома, напротив,
осталось у всех — от государя до
последнего из его подданных — делом
совершенно личным. По мере утверждения
права владения, владельцы
приучались чувствовать себя хозяевами и
распоряжаться своей собственностью по
личному усмотрению. И дом и город
получили, каждый соответственно,
резкий индивидуальный отпечаток.
В Италии, где благодаря развитию торговли и промышленности
население больших городов было богатым, где духовные и светские
государи, а также высшие сословия покровительствовали науке и
искусству, заботились о распространении их в массах, где сама церковь
заставляла обращаться к духовности, внешняя жизнь становилась все
роскошнее и утонченнее, несмотря на военные смуты. Пример
высших сословий, соперничавших между собой не только во внешнем
блеске, но и в художественном облагораживании своей жизни,
находил подражателей среди других сословий. Дворы Пап Юлия II и
Леона X, а также некоторых светских владетелей, например Медичи,
были образцами дая подражания. В больших городах — Риме, Неаполе,
Флоренции, Милане, Болонье, Венеции, Генуе — эта любовь к
роскоши затронула все слои общества, а свойственная итальянцам живость
и подвижность налагала отпечаток непринужденности. В Венеции,
несмотря на строгий надзор, которому там была подчинена
общественная жизнь, она протекала все более блестяще и изящнее.
Иначе было в Испании и Франции. Там внешняя жизнь знатных
и средних сословий была строго разграничена. В Испании, где
крайне консервативное духовенство сопротивлялось всякому
отклонению от прежних порядков, это отчуждение выражалось
особенно резко. Высшее дворянство группировалось вокруг особы
короля или, живя вдали от двора, вело обособленный образ жизни.
Его примеру старалось подражать и менее богатое низшее
дворянство, заменяя настоящую пышность кажущейся, в связи с
недостатком средств. Среднее сословие оставалось верным своим
привычкам и продолжало жить как прежде. Испанский знатный вельможа
или простой горожанин был мало склонен к домашней жизни и
относился к дому как к месту отдыха и защиты от непогоды. Поэтому
если он обставлял его, то делал это больше из желания не уронить
себя в глазах других, чем для комфорта. Вследствие этого роскошь
в Испании была показной, выражавшейся, например, в
многочисленной прислуге, сопровождавшей знатную особу при ее выездах и
т. п., а не во внутреннем убранстве дома.
Во Франции вследствие иначе сложившихся внешних условий
сближение сословий происходило более активно, особенно в таких
Рис. 1356
Рис. 1357
871

-<WPWW3N
Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
swwwmb
Рис. 1358
В Испании и Франции стиль
Возрождения распространился в течение
последней четверти XV в. В Испании,
где на протяжении нескольких веков
существовали два стиля — готический
и мавританский, он вскоре занял
равное с ними положение, преобладая
чаще в орнаментах. Смешиваясь с
готическими и мавританскими формами,
новый стиль породил огромное
количество эффектных украшений,
представлявших сочетание разнообразных
и изящных орнаментов, часто
ажурных и до такой степени четких, что,
даже покрывая большие площади,
они производили впечатление тонкой
филигранной работы (ср. рис. 1357;
рис. 1358). Эта единственная в своем
роде орнаментация, названная в
архитектуре ювелирным стилем, позднее
широко применялась в отделке
утвари. Удобная для использования при
литье, чеканке, резьбе по дереву или
кости, она достигла в этих ремеслах
совершенства и еще долго
применялась после того, как была почти
совершенно забыта в архитектуре, с 1540 г.
подражавшей античным
изображениям. Этому направу\ению архитектуры
в конце столетия последовала и
утварь. В конце 70-х годов при
изготовлении утвари все чаще подражали
преимущественно французским формам.
больших городах с многосторонне развившейся общественной
жизнью, как Париж. Направление, которого придерживался
Франциск I, повлияло на впечатлительных французов, хотя и не
развило в них художественного вкуса. Не отказавшись от прежних
привычек, они все-таки признавали все, что делалось королем и его
придворными, и старались брать с них пример, каждый в меру
своих средств и развития. Зажиточное среднее сословие, привязанное
к традициям, дольше, чем дворянство, не допускало никаких
нововведений в своем образе жизни. Но с середины XVI в. оно
становится ревностным подражателем высшим сословиям во всем, даже в
устройстве домашней обстановки. Дома, конечно, не могли быть сразу
перестроены на новый лад, но их убранство изменилось: старинные
вещи заменялись новыми, постепенно вся обстановка
превращалась в современную.
В Нидерландах сословные различия чувствовались так же слабо,
как и во Франции. Народ сознавал свое отличие только по
отношению к иностранным, бургундским или испанским владыкам и их
придворным. С местным дворянством и средним сословием
существовали более непринужденные отношения. Война за независимость
еще больше упрочила их и сблизила эти сословия, предоставив
возможности для равного развития. Вследствие этого домашний быт и
внешнее убранство жилища у них мало чем отличались.
Приблизительно такими же были взаимоотношения сословий
в Германии; у них было много общего во взглядах и степени
образования. Это было связано с тем, что среднее сословие в Германии
очень рано приобрело самостоятельность, вследствие чего знать
была вынуждена заискивать перед ним. С другой стороны,
раздробление страны на множество мелких государств, каждое из которых
имело свой двор как центр образованности, тоже способствовало
уравниванию сословий. Саксонский курфюрст Фридрих писал Папе:
«Теперь Германия не та, что была прежде. Везде появляются
талантливые головы, науки и искусства расцветают. Многие изучают языки,
без которых стать образованным невозможно, даже простые люди
интересуются Священным Писанием». Распространение образования
привело к уравнению сословий даже в образе жизни. Этому
способствовала свойственная немецкому народу привязанность к
домашнему очагу. Для немца, кто бы он ни был — князь или землепашец, дом
был святилищем. Обустроить свой дом было главной задачей и
знатного и незнатного гражданина. Никто так упорно не придерживался
традиционных форм, как немцы, но это все-таки не мешало таким
богатым бюргерским фамилиям, как Фуггеры, Вельсеры, Палеры и др.,
не только подражать в убранстве своих жилищ князьям и
вельможам, но даже стараться превзойти их в этом отношении.
В скандинавских землях, особенно в Швеции, общественные
отношения были достаточно просты. Они развивались с участием
иностранцев, к помощи которых обращались, по примеру других
народов, во всем касавшемся образования и устройства внешней
жизни. Так продолжалось до второй половины столетия. В 1540 г.
король Густав Эриксон пригласил иностранных ученых и художников
для возобновления Упсальской академии. Он поручил Нильсу Йор-
нуссону привезти из Амстердама инженеров, архитекторов,
живописцев, скульпторов, ковровщиков, в том числе знаменитого
утрехтского живописца Иоганна Скуреля. Из Данцига д\я игры на лютне был
вызван искусный музыкант Нильс Гофман, из Ревеля — живописец
Каспар. Обстановка королевского двора стала богаче и приняла
подобающий ей характер только при Эрике XIУ который тоже был
872

WWW>i^W^\ Глава одиннадцатая. УТВАРЬ /^W^W^
вынужден обращаться к
иностранцам за всем, что требовалось дая
его коронации и убранства дворца,
а для покрытия этих издержек
взимать особый налог. Только с этих
времен началось некоторое
уравнивание сословий.
В Англии, при ее замкнутости,
развитие общественных
отношений было затруднено. Народ
коснел в своей привязанности к
старинным порядкам и
унаследованным воззрениям. Укоренившееся
понятие о различии сословий
было доведено высшими классами до
крайностей, лишь немного
сглаживавшихся в крупных центрах,
например в Лондоне. Так же резки
были и имущественные различия.
Богатство и нищета не имели
переходных ступеней. Знать жи^а
или при дворе, или в своих
поместьях. В городах дворянство и
среднее сословие чуждались друг друга
и жили каждое особняком,
придерживаясь унаследованных обычаев.
Дом горожанина, хотя и богатого,
заметно отличался своим
устройством и убранством даже от дома
бедного дворянина. Такое
положение вещей сохранялось еще при
Елизавете, хотя при ней
благосостояние среднего сословия
повысилось, а общение дворянства и
образованного среднего сословия уже
не считалось зазорным.
Любовь к домашнему очагу,
выражавшаяся у германских племен
в благоустройстве дома, отразилась
и на общем виде городов Германии,
Швейцарии и Нидерландов. Их
опрятность, порядок и общее
впечатление благосостояния, которым
они отличались, уже в середине XV
века поражали иностранцев, даже
таких образованных, как итальянец
Эней Сильвий, впоследствии Папа
Пий II (1458-1464 гг.). Он считал
Гент, Брюгге, Бреслау, Прагу, Лю- Рис. 1359
бек, Ахен, Кельн, Ульм, Цюрих,
Базель и др. образцовыми городами, превосходящими французские и
итальянские во всем, кроме искусства, а о некоторых, таких как Ауг-
сбург и Нюрнберг, отзывался как об идеале благоустроенного города.
Монтень во второй половине XVI столетия упоминает, что в
германских и швейцарских городах улицы, площади и дома со всей их
домашней утварью гораздо красивее и опрятнее, чем во Франции.
873

Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
Рис. 1360
Резьба по дереву, находящаяся на
высоком техническом и
художественном уровне, была применена для
обработки различных деревянных
изделий, предназначенных для убранства
домов, очень популярных в то время.
Мода на резные потолки, возникшая в
Италии, а затем во Франции, стала
распространяться повсеместно. Такие
потолки делались и прежде, но тогда
они были проще и вся их отделка
ограничивалась плоской резьбой на
балках. С середины столетия их стали
разделять различной формы кассетонами
с рельефной резьбой или картинами, а
позже — просто расписывали (ср. рис.
1360). Все более модной становилась
резная деревянная утварь. Вещи
покрывались такой обильной рельефной
резьбой, что в этом излишестве
украшений терялась чистота форм и
тонкость работы.
Между тем ремесла продолжали
быстро совершенствоваться. Их
развитие шло в разных странах
неодинаково. Больше всего
распространены они были в Италии и
Нидерландах, затем во Франции и
Германии, которая, кроме того, славилась
изобретениями. В Испании это
развитие было надолго остановлено
деспотическим правлением
Филиппа II, когда вся ремесленная
деятельность постепенно
сосредоточилась в руках иностранцев.
Скандинавские земли и Англия до
середины века не имели собственной ре-
месленности и только теперь
начинали организовывать ее у себя.
Все сильнее стало
обнаруживаться разделение ремесел,
преследовавших утилитарные цели, и
искусства, которое научились ценить ради
его самого. Это возвышение
искусства выразилось в особенном почете,
который оказывали самым великим
из мастеров государи различных
стран, например Папы Юлий II и
Леон X — Рафаэлю, Микеланджело и др.; французский король
Франциск I — Тициану, Леонардо да Винчи и Бенвенуто Челли-
ни; германский император Максимилиан I — Альбрехту Дюреру,
Гансу Бургмайеру; Генрих VIII Английский — Хансу Хольбейну;
курфюрст Саксонский Фридрих — Лукасу Кранаху.
Изготовление сосудов и других вещей из камня достигло во второй
половине XVI в. обширных масштабов. До тех пор это производство
ограничивалось небольшими сосудами, коробочками, ящичками,
причем их отделка обычно делалась из золота с эмалью. Во второй
четверти века в Италии, а затем во Франции стали входить в моду
большие сосуды и крупные вещи из менее дорогих камней,
например чаши, вазы, канделябры с металлической отделкой, чаще всего
из золоченой бронзы, с рельефным орнаментом на камне.
Изготовлением такой утвари, хрустальных сосудов, а также посуды из
серпентина славился Милан. Хрустальные вещи иногда украшались
цветной эмалью. Место, где наносилась эмаль, тщательно вырезалось и
выкладывалось золотыми пластинками, так что их края
поднимались над поверхностью рисунка. Открытый в Нюрнберге способ
гравирования крепкой водкой был применен вместе с
гравированием иглой и на других материалах, кроме металлов,— на известняке,
мраморе и др. Так стали изготовлять солнечные часы, стенные
календари, украшения на каменных сосудах и мебели. Например, на
столовых досках вытравленные места обычно наполняли черной или
красной краской. В это время, особенно в Германии,
распространилась мода на вещи из мягкого камня, рельефные и круглые фигуры,
а в Италии и Франции — на мебель и вещи, украшенные
рисунками из разноцветных камней наподобие мозаики.
Продолжала совершенствоваться и развиваться резьба по
слоновой кости. С середины столетия все чаще стали появляться кубки
с роскошными скульптурными орнаментами, изготовленные из цель-
874

Глава одиннадцатая. УТВАРЬ
ной кости. Резьба плоских украшений тоже усовершенствовалось, так
как резьбой теперь стали отделывать не только мебель, но и утварь,
даже посуду (блюда, тарелки), костяные украшения соединялись с
богатой серебряной оправой. С серебряной или золотой оправой
делали кубки из кости, снабжая их крышками из того же металла.
Искусство резьбы еще теснее сблизилось с золотых дел мастерством и под
его влиянием приступило к изготовлению мелкого орнамента.
Из всех видов обработки железа особенно пользовалась успехом
резьба по металлу в виде украшений на оружии и утвари,
различных резных вещиц, фигур, шашек и т. п. Один из великолепнейших
образцов резьбы по железу — кресло, изготовленное Фомой Руке-
ром в Аугсбурге и преподнесенное в 1574 г. магистратом этого
города императору Рудольфу II. Оно до сих пор хранится в Лонгфорткас-
ле, в Англии. Спинка, бока, ручки и ножки этого кресла разделены на
круги и продолговатые четырехугольники величиной с талер,
которые наполнены несколькими тысячами горельефных фигурок,
представляющих сцены из истории Римского государства начиная со
времени бегства Энея из Трои; они изображают всю историю
Священной Римской империи до времен Рудольфа II. Вверху на
спинке кресла вырезан герб города Аугсбурга, а в одном его углу — имя
художника и год окончания работы.
Постоянно возраставшая во всех сословиях потребность в
оловянной кухонной и столовой посуде послужила толчком для
конкуренции мастеров друг с другом, вследствие чего почти все изящные
формы серебряной и золотой утвари были перенесены на
оловянную. Такие вещи назывались «сделанными на манер серебряных»
(а-ля фасон д'аржан). Их производством во Франции в конце
столетия прославился Био, а в 1ермании,
где это мастерство особенно
процветало,— мастер Мартин Гартер из
Нюрнберга (1435-1523). По
словам уже упомянутого Иоганна Ней-
дорфера, оловянные изделия 1артера
не уступали красотой серебряным.
Он умел так обрабатывать олово, что
оно становилось таким же
блестящим и звонким, как английское. Он
делал не только блюда и тарелки, но
и подсвечники, кубки, кувшины и
пр. Лучшим оловом считалось
английское, составлявшее одну из
главных статей нидерландской
торговли. Венеция получала его прямо из
Англии.
Не менее успешно в Италии
развивалось литейное искусство.
Кроме художественных произведений,
например статуй, итальянские
мастера отливали из бронзы
различную утварь, отличавшуюся
изяществом форм и отделки, а также
различные искусно изготовленные
предметы для украшения зданий:
решетки, двери, дверные молотки
(рис. 1361). Лучшими мастерами
литейного дела были Тициан Минио, рис# i362
. &,л?Луу1У,
ел.*,**:
875

Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
/ФР?(?Ш^
Рис. 1363
Замечательной по замыслу и
выполнению была настольная ваза работы
Венцеля Ямницера, находящаяся в
настоящее время во владении
нюрнбергского купца Меркеля. Эта ваза (рис.
1363) имеет 2 фута 11 дюймов высоты и
1 фут 3 1/3 дюйма в диаметре. Она
полностью вычеканена из серебра, кое-где
отполированного, кое-где матового.
Местами ваза позолочена и украшена
множеством тончайших орнаментов,
отделанных цветной эмалью.
Подставка образуется тремя дугами и
представляет собой натрое расколотый обломок
скалы, густо обросший различными
травами и цветами, между которыми
ползают черепахи, улитки, ящерицы
и различные насекомые. Из этой
растительности поднимается женская
фигура в античной одежде,
символизирующая собой землю. Она полностью
серебряная, только ее волосы и одежда
позолочены.
живший в Венеции, а затем в Падуе (до 1552 г.), известный своими
великолепными бронзовыми вазами с рельефными фигурами,
римлянин Себастьян Торреджиано и неаполитанец Доменико Виначи,
оба работавшие в конце XVI столетия, падуанец Андреа Ричи
(около 1520 г.), Делла Барба, Джакопо Чичилиано (оба около 1550 г.),
Бартоло Аманати (умер в 1592 г.), Фьяминго (в 1550 г.) и учитель
последнего, знаменитый Бенвенуто Челлини (1500—1571 гг.). Во
Франции литейное искусство стало распространяться с появлением там
итальянских художников, особенно благодаря Челлини,
приглашенному Франциском I и получившему от него много заказов.
Процветание это было временным, так как, несмотря на то что
Челлини усовершенствовал литейное искусство собственными
изобретениями и обучил многих учеников, после него не осталось
талантливых художников-литейщиков, кроме простых мастеров,
производивших обиходные вещи. Напротив, в Германии и Нидерландах
с начала века стали появляться талантливые мастера: в
Нюрнберге — Петер Фишер (1465—1529 гг.) с сыновьями, лучшее
произведение которых — гробница св. Себальда в церкви св. Лоренца
в Нюрнберге (рис. 1362), Лабенвольф, Георг Эссельтрейдер и др.
Из нидерландцев прославились Якоб Йонгелинг, Губерт Герхардт и
Андриан де Фрис, некоторые произведения которых сохранились
до наших дней.
Новый стиль (ренессанс) если и не изменил основных форм
утвари, то очень сильно повлиял на ее орнаментацию, которая стала
гораздо разнообразнее в результате смешения новых элементов с
сохранившимися старинными готическими. Парадную утварь было
принято сплошь покрывать украшениями, нередко в таком
количестве, что они заслоняли истинное назначение вещи и затрудняли ее
практическое применение. Сами украшения, при той
неограниченной свободе, которую допускал новый стиль, все меньше
соответствовали по своему содержанию назначению вещи. Это несоответствие
все ярче проявлялось в мебели — креслах, столах, шкафах и др.
Менее заметно оно было в посуде, пока не усовершенствовалось
производство стеклянной и глиняной посуды, дорогого фаянса и майолик.
Красотой форм, богатством украшений и ценностью материала
в особенности отличалась столовая посуда. В ней, кроме
драгоценных металлов и золоченой или эмалированной медной жести, с 40-х
годов XV в. начали играть важную роль стекло, майолики и фаянс,
притом не только в виде блюд, тарелок и прочей посуды, но и в
качестве всевозможной столовой утвари и настольных украшений
(плато). Такая замена прочного материала хрупким иногда очень
дорого обходилась хозяину, особенно при больших пиршествах.
Прислуга, привыкшая к металлической посуде, поначалу не умела
бережно обращаться со стеклом и фаянсом и легко их разбивала.
«Для закуски, приготовленной кардиналом де Бираг королю
Генриху III в 1580 г.,— рассказывает дель Этуаль,— были расставлены
на двух длинных столах до 1 200 фаянсовых сосудов с конфетами и
печеньями в виде пирамид, крепостей и т. п. Большая часть этих
сосудов была или испорчена, или перебита пажами и придворными
лакеями. Убыток, причиненный хозяину, был тем ощутимее, что
сосуды все до одного отличались красотой и изяществом».
Из различных форм настольных украшений фонтаны и
треножники стали выходить из моды, но корабли по-прежнему оставались
любимой формой. Теперь они не только оформлялись богаче, но и
876

Глава одиннадцатая. УТВАРЬ
делались гораздо искуснее, представляя собой точное подобие
настоящих кораблей и галер с такелажем, парусами, экипажем и т. д.
В инвентарной описи королевы Марии Стюарт под 1586 г.
упоминается «большой неф (корабль) золоченого серебра, чеканной
работы, ценой 500 талеров». Вместе с кораблями сохранились
старинные судки или столовые погребцы, тоже называвшиеся нефами.
О назначении этих судков упоминается в известной сатире на двор
Генриха III, названной «Остров гермафродитов»: «На самом конце
стола стоял довольно большой сосуд из золоченого серебра в
форме судна на подножке. Как я заметил, его назначением было служить
футляром для веера и перчаток женоподобного хозяина дома, когда
тот садился за стол. Этот сосуд открывался и закрывался с обеих
сторон, причем с одной стороны лежали салфетки».
При французском дворе такие судки в несколько измененной
форме оставались в употреблении до конца XVIII столетия и
назывались каденами. Вскоре взамен фонтанов и треножников
появились глубокие, плоские, богато орнаментированные чаши на
высоких ножках, оправленные в золото большие раковины, различные
композиции из животных и растений и даже целые скульптурные
сцены смешного и серьезного содержания.
Раковины в золотых и серебряных оправах, на подставках и
с ручками, дошли до нас в нескольких полностью сохранившихся
экземплярах. Для украшения таких раковин выбирались
исключительно морские божества, морские животные и растения. Иногда и
в отверстие самой раковины вставляли фигуру какого-нибудь
морского божества — Нептуна, Фетиды и т. д., будто бы
поднимающуюся из раковины.
Из скульптурных настольных композиций сохранились очень
немногие и небольших размеров; они хранятся в разных коллекциях
и музеях. К наиболее значительным по размеру вещам подобного
рода принадлежали очень любимые богатыми дворянскими
фамилиями «серебряные общества». Так назывались композиции из серебра,
на которых были скульптурно изображены портреты всех членов
фамилии в рыцарских костюмах, причем каждый портрет помещен на
отдельном щите со своим гербом из разноцветной эмали. В 1517 г.
у регенсбургских евреев находились в закладе несколько таких
композиций из 16 и 20 фигур.
Одно из самых замечательных по
художественному исполнению
столовых украшений находится в Амбразе-
ровском музее в Вене. Это золотая
солонка, сделанная Бенвенуто Челлини
для Франциска I. Практическое
назначение этой вещи как сосуда для соли
заслоняется приданной ей
художественной формой. На овальной
подставке, представляющей собой скалистую
возвышенность, окруженную
морскими и сухопутными животными,
водяными растениями, цветами и т. д.,
полулежит, слегка откинувшись назад,
Нептун (бог моря, дающего соль),
держа трезубец в одной руке, а
другую положив на кораблик, который и
служит солонкой. Напротив Нептуна
в такой же позе сидит Цибела (богиня
земли, производящей перец),
облокотившись на красивый храмик —
перечницу Обе фигуры совершенно
нагие и, как и все остальное, сделаны
из чистейшего золота. Так же
художественно выполнена была, вероятно, и
солонка (к сожалению, до нас не
дошедшая), которую Микеланджело
сделал для герцога Урбино. Солонки
были одним из главных украшений стола,
поэтому они всегда делались из
дорогих материалов и богато украшались.
Даже среди фаянса Генриха II есть
много очень изящных сосудов
(некоторые из которых двойные),
предназначенных служить солонками и
перечницами.
Причудливые формы этих сосудов для жидкостей (башни,
человеческие и звериные фигуры, амазонки и т. д.) в это время
встречаются все реже и уступают место кувшину. Но и эта форма под вли-
Рис. 1364
877

#Ш?<#\
Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
Рис. 1365
Рис. 1366
янием ренессанса преобразуется в соответствии с античными
образцами. Корпус кувшина становится яйцевидным, а весь кувшин
напоминает древнеримские вазы и приобретает свойственные им
украшения (рис. 1364). Различие между древнеримскими сосудами и
их имитациями, нередко не отличимыми от оригинала, выражалось
в основном в способе выполнения украшений. Кроме скульптурной
отделки, аналогичной античным сосудам, новые отделывались
следующим образом: металлические — эмалью, глиняные (фаянсы,
майолики, палисси) — цветной глазурью. Если они были из камня, даже
из такого, как агат, яшма, порфир, то их все равно украшали
металлической оправой и приделывали к ним металлические чеканные
ручки, подставку и горловину. Впоследствии их стали делать
полностью на античный манер, т. е. без металлических частей и
украшений. Подобное производство появилось во Франции при Генрихе
Щ т. е. в самый расцвет стиля барокко. Сосуды, имитирующие
античные формы (ср. рис. 1372, б), делались также из стекла. С
середины столетия это стало исключительной привилегией Венеции.
Эти сосуды, как и остальные стеклянные изделия, были цветными
или бесцветными. В последнем случае они отделывались
вплавленными в стекло непрозрачными нитями, так называемой
филигранью. Такие сосуды были в основном небольших размеров.
Изготовление сосудов различных старинных форм продолжалось
в Германии и Нидерландах, но все чаще ограничивалось
производством обиходной керамической посуды, из-за чего эта отрасль и
перешла в руки простых горшечников. К уже известным формам таких
сосудов — круглых и многогранных, с двойными ручками, с
несколькими носиками и т. п.— теперь прибавились сосуды, формы которых
представляли полную противоположность кувшину или вазе. Самые
распространенные из них состояли из полого кольца или двух таких
колец, соединенных между собой. Обычно они делались с
подставкой, шейкой, одной или двумя ручками, иногда с носиком и крышкой
(рис. 1365, а, в). Очень популярны были сосуды бочкообразной
формы с причудливой отделкой, сосуды в виде присевшей на
корточки фигуры или двух таких фигур, соединенных спинами, и многие
другие. Все такие сосуды расписывались или покрывались цветной
глазурью — полностью или в отдельных местах.
Особый разряд сосудов составляли те, из которых разливали и
пили напитки. Все они представляли собой видоизмененные
кружки и делались то прямостенные, то яйцевидной формы, но всегда
с ручкой и, как правило, с крышкой (рис. 1366; рис. 1367). Их
украшали различными фигурами, арабесками, узорчатыми каймами,
а зачастую и гербами — настоящими и выдуманными. На
металлических кружках эти украшения чеканили, иногда золотили или
отделывали эмалью (рис. 1367). На глиняных кружках их
вытисняли. Иногда украшения лепились отдельно, а после накладывались
на кружку, образуя по ней рельефный орнамент. Крышки всегда
делались металлические. Цилиндрические, суживающиеся кверху
кружки (рис. 1365, б), которые обычно делали из желтоватой глины и
оставляли неокрашенными, использовались в основном для питья и
очень редко — для разливания напитков.
Сосуды для вина стали еще разнообразнее, особенно в Германии,
где для них постоянно придумывались все новые формы, часто
очень необычные. Один из современников жаловался: «Наши
пьяницы и гуляки пьют из кораблей, мельниц, фонарей, волынок,
чернильниц, рогов, рогатин, яблок, груш, петухов, обезьян, павлинов,
попов, монахов, монахинь, мужиков, медведей, львов, оленей, ко-
878

Глава одиннадцатая. УТВАРЬ
ней, кошек, лебедей, свиней и из разных других невиданных
сосудов, выдуманных для них самим чертом, и гневят этим Господа
Бога». Не удовлетворившись таким разнообразием, сосудам для вина
стали придавать еще более странные формы, например сапог,
башмаков и других частей костюма. Иногда их делали в форме тачек
с прибавлением фигур, пушек, мортир и т. п.
Придумывали и разные сосуды неприличных форм, которые тоже
пользовались спросом. В этом отношении особой
изобретательностью отличались итальянцы и французы. Если верить свидетельствам
очевидцев, то французская знать задавала роскошные пиршества,
на которых мужчины и дамы пили из сосудов, имевших форму
мужских и женских половых органов. Брантом рассказывает об одном
придворном вельможе Генриха III: «Когда он угощал у себя
придворных дам, то приказывал своей прислуге подавать им вино в
серебряном бокале, на котором весьма искусно были выгравированы не
только бесстыдные фигуры Пьетро Аретино, но и совокупляющиеся
животные всякого рода». При этом он забавлялся смущением, в
которое приводили эти изображения молодых девушек, только что
вступавших в придворную жизнь. «Многие из этих девиц,—
прибавляет Брантом,— скоро привыкли к бокалу и не замедлили испытать
на деле то, что узнали из его рисунков». Кроме кубков,
двигавшихся по столу при помощи заключенного в них механизма, были
также кубки, которые при нажатии пружины значительно
увеличивались в объеме. Император Фердинанд I послал в подарок султану
Сулейману осыпанный драгоценными камнями золотой кубок,
который заключал в себе часовой механизм, показывавший время, фазы
луны, восход и заход солнца. Он был так велик и массивен, что
поднять его могли только два человека.
Очень любимы были кубки в виде сосновых и еловых шишек или
какого-нибудь плода, виноградной кисти, а также в виде рога или
сучка. Даже обиходную посуду, будь она оловянная, медная, деревянная
или глиняная, отделывали выпуклыми украшениями, которые
вырезались или выбивались на самой вещи или накладывались на нее.
Прекрасный кубок в виде сосновой шишки был сделан мюнхенским
золотых дел мастером Альбрехтом Краусом в 1560 г. (рис. 1368).
В большом ходу были кубки, изображавшие монахов, монахинь
и нарядных дам. Особенно
популярны были последние, поскольку
колоколообразные юбки этих
фигур очень удобно превращались
в бокал или кубок (рис. 1370). Как
правило, такие кубки не имели
ножки и не могли быть
поставлены на стол налитыми, а поэтому их
всякий раз приходилось выпивать
до дна. В таком же духе делались
кубки, имевшие форму верхушки
конуса или заостренной половины
яйца. Из соединения двух этих
форм появился особый вид кубка,
названный заздравным. Обычно он
представлял собой женскую фигуру,
держащую над головой
поворачивавшиеся на горизонтальной оси
бокалы (рис. 1730, б), и
предназначался для кавалера и дамы. Дама Рис# 1369
Рис. 1367
Рис. 1368
879

Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
Рис. 1370
пила из бокала и могла пить понемногу, потому что он не
опрокидывался, тогда как кавалер должен был осушить нижний сосуд
в форме одежды фигуры, чтобы поставить кубок на стол.
От этих кубков отличались так называемые вилькоммен (от нем.
Willkommen — добро пожаловать) — кубки, в которых подносили
вино почетному гостю при его появлении. Германский обычай
встречать гостя вином распространился на другие страны, а вместе с ним
перешло и название использовавшегося при этом сосуда. 1ость, не
хотевший пить, иногда мог откупаться какой-нибудь монетой.
Такими откупными монетами украшали кубок, развешивая или
припаивая их вокруг него. Это было распространено главным образом
среди ремесленников. Каждый цех имел свой объемистый вилькоммен,
и эти кубки, чаще всего оловянные, нередко приобретали большую
ценность из-за откупных монет, которыми они были украшены.
К описываемым сосудам
принадлежала и чаша, сохранившая свое
традиционное назначение пиршественного
сосуда. Не изменив основной формы и
сохранив старинную орнаментацию
(рис. 1370), под влиянием нового
стиля она стала стройнее и выше, чем
раньше. Ее прежняя полукруглая
подставка из наложенных одна на другую
постепенно уменьшающихся розеток
превратилось в плоский круг или
многоугольник. Ножка утратила среднее
яблоко и стала состоять из круглых или
плоских овальных деталей,
окаймленных и разделенных мелким
орнаментом. Иногда она заменялась фигурой
или группой фигур с
соответствующими аксессуарами. Сама чаша стала
выше, нередко составляя две трети всей
высоты сосуда (рис. 1371). Ей
придавали всевозможные формы, начиная
с простого стакана и заканчивая
широким бокалом, круглым или
многогранным, с выпуклостями и впадинами,
иногда свернутым наподобие рубчатой
раковины. Обычно чаша закрывалась
плоской или выпуклой крышкой,
отделанной в том же стиле.
Не менее разнообразной была
стеклянная посуда, которая по-прежнему
производилась только в Венеции.
Это разнообразие проявлялось в
видоизменениях известных форм — чаш,
кубков, бокалов, а также в различных
способах их отделки (миллефьори,
филигрань, раскраска, позолота и т. д.).
Как и в Германии, здесь имитировали
предметы, которые можно было
превратить в емкость для жидкости.
Стеклянные сосуды делались в виде
голов, человеческих и звериных
фигур, бочек, пушек и т. д. Особенно
сложные формы придавали
дополнительным деталям сосудов — их ручкам
и ножкам, особенно в тех случаях,
когда сам сосуд оставляли в обычном
виде. Например, ножки чаш и
бокалов выделывали в виде цветов,
листьев, птиц, змей, драконов и т. п. (рис.
1372). При этом их почти всегда
окрашивали в синий, красный или зеленый
цвет, тогда как сам сосуд оставляли
бесцветным. Во второй половине
столетия и в Германии начала появляться
стеклянная посуда, сделанная в
форме больших цилиндрических кружек
с крышками, украшенными
гербами, фигурами и выпукло
наложенными на них изречениями из
цветного стекла.
Рис. 1371
Майоликовые и фаянсовые сосуды для питья представляли
собой нечто среднее между формами кубка и чаши на ножке. Первая
преимущественно выбиралась для майолики, а последняя — для
фаянса. Несколько сохранившихся чаш из фаянса д'Уарон на
богато орнаментированных ножках свидетельствуют о том, какого
истинно художественного изящества достигли формы и
орнаментация фаянсовой и майоликовой посуды.
К числу дорогой посуды — сосудов из хрусталя и драгоценных
камней с золотой отделкой — с 70-х годов прибавились стаканы из
слоновой кости с крышками и металлической отделкой. Главное
украшение этих стаканов составляли вырезанные на них
(обыкновенно довольно выпуклым рельефом) фигурные композиции
аллегорического и мифологического содержания, чаще всего вакхические
торжества со всей их оргиастической обстановкой.
Распространение фаянсовой столовой посуды настолько
уменьшило спрос на металлическую, что выделка последней значительно
880

Глава одиннадцатая. УТВАРЬ
сократилась. В конце XVI века, когда мода на фаянс прошла, он
понизился как в качестве, так и в цене, но зато стал доступнее для
людей небогатых, которые и сделались его главными потребителями.
Богатые люди снова возвратились к металлической посуде, которая
стала гораздо разнообразнее. На их столах теперь красовались не
только золотые и серебряные блюда, но также блюда из
полудрагоценного камня, оправленные в серебро, и блюда из слоновой
кости, с резьбой и металлической отделкой.
С увеличением объема комнат увеличились и размеры
некоторой мебели. Различные украшения — резьба, позолота, роспись,
которыми обильно покрывали дорогую мебель, распространились,
потеряв при этом в качестве, и на дешевую мебель. К различным
способам отделки мебели в 40-х годах прибавилась итальянская
манера украшать ее картинами, написанными на самой мебели или
вставленными в нее. Это были нередко работы хороших художников,
большей частью на аллегорические и мифологические сюжеты, не
исключая и неприличных, которые специально помещались на
самом видном месте (особенно это было в моде у французов).
В мебели, предназначенной для
сидения,— креслах, стульях, софах и
пр. — преобладали прямая линия и
прямой угол, лишь иногда спинка
кресел немного отгибалась назад, а
подлокотники слегка изгибались
(ср. рис. 1373). С середины XVI века
ножки кресел и стульев, подпоры
подлокотников и столбики
кресельных спинок стали делать в форме
витых колонок, местами
перехваченных яблоками или без них. Большие
и тяжелые кресла с очень высокой
спинкой уступили место более
компактным креслам меньших размеров.
Высокие спинки стульев и
кресел отделывали резьбой, чаще
всего сквозной. Подобным образом
отделывалась и передняя
поперечина, соединявшая ножки стула
или кресла. Спинки простых
стульев и кресел делались не из одной
доски, а почти всегда составлялись
из нескольких узких дощечек и
тоже украшались резьбой по краям и
наверху.
Во второй половине XVI в.
появились сиденья и спинки,
плетенные из камыша; однако это
нововведение ограничилось простой
и дешевой мебелью.
Металлические кресла почти полностью
вышли из употребления. Если они и
встречались, то лишь как
парадная мебель; теперь их вырезали
из кованого железа и богато
отделывали.
Вслед за массивными креслами
уже в начале столетия исчезли (в
Даже тронные кресла утратили
прежнюю монументальность, сохранив при
этом богатую отделку. Ковры,
которыми раньше накрывали кресла, теперь
вместе с подушками стали
прикреплять к сиденьям или прибивать к ним.
Самой популярной материей для
обивки мебели была цветная тисненая
кожа; ее прибивали гвоздиками с
блестящими головками, располагая их
ровными рядами по краям сиденья,
которое, кроме того, обивали
бахромой. Как правило, набивали только
сиденья, а спинку кресел оставляли
без набивки.
Рис. 1372
Рис. 1373
881

Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
mwwwm»
Рис. 1374
Германии и Англии позднее, чем где-
либо) и большие многоместные
сидения с высокой спинкой. Длинные
пристенные скамьи или лари
(рундуки), преимущественно без
ящиков, больше не являлись комнатной
мебелью. Теперь они ставились
только в передних, в танцевальных залах
и прочих помещениях,
предназначенных д\я многолюдных
собраний. На танцевальном вечере в
доме Фуггера в Аугсбурге (в 1580 г.)
вдоль стен зала были расставлены
в два ряда длинные скамьи,
обитые красным сукном.
при этом писать. Сначала эти столы
делались просто на четырех ножках.
Затем внизу, между ножками, с обеих
сторон и сверху над доской были
прибавлены шкафы с полками,
запиравшиеся дверцами. Еще раньше таких
письменных столов появились
большие этажерки, которые
использовались в качестве библиотечных
шкафов. Между запасными столами и
буфетами давно не делалось различия,
и они постепенно слились в одно
целое, приняв форму
продолговато-прямоугольного стола с полками внизу и
вверху, которые были открытыми или
закрывались дверцами (рис. 1375).
Теперь их ставили к стене, а посреди
комнаты оставляли лишь тогда, когда
полки были сквозные (без задней
стенки), однако это делалось очень редко.
В инвентарной описи Карла V (под
1536 г.) значится «небольшое золотое
деревцо, украшенное семью
цветочными кистями из больших сапфиров».
Очевидно, это было настольное
украшение (плато), на сучья которого
вешали дорогие сосуды небольших
размеров. Горки по устройству напоминали
буфеты и отличались от них только
более богатой отделкой.
Рис. 1375
В конце века к прежним формам
столов прибавилась новая — парные
полукруглые столы на трех ножках,
очень удобные тем, что каждый из них
мог придвигаться прямой стороной
к стене, занимая немного места, а оба
они, сдвинутые вместе, составляли
круглый стол, за которым удобно
усаживалось более двенадцати человек.
Отделка столов главным образом была
сосредоточена на их ножке, которой
придавали всевозможные, нередко
весьма замысловатые формы (рис. 1374).
Доски у небольших столов на
бронзовом основании были из мрамора или из
другого подобного камня. В моде были
небольшие нарядные столики с доской
из желтоватого известняка,
украшенной орнаментами и фигурными
композициями, которые на ней
вытравливали и заполняли черной массой.
В читальных пюпитрах, буфетах и
горках произошли некоторые
изменения. Старинные пюпитры с
наклонной доской на вращающейся ножке
или на козлах остались только в
церквях. В обиходе их заменили столы
с покатой доской таких размеров, что
на ней можно было удобно разложить
несколько развернутых фолиантов и
Сундуки и шкафы по-прежнему оставались в комнатах и
ставились вдоль стен, причем сундуки продолжали иногда играть роль
сидений. Шкафы теперь стали использовать для хранения различных
вещей, преимущественно женского платья из тяжелых и плотных
тканей, которое необходимо вешать, чтобы не смять и не испортить.
В сундуках держали белье и такое платье, которое можно было
складывать. Они обычно имели форму прямоугольного ящика с плоской
крышкой (рис. 1376). Иногда, подражая античному стилю, их
делали с выпуклой крышкой, красиво выгнутыми боками и на ножках.
Боковые стороны, обрамленные изящным карнизом, украшали
горельефной резьбой, чаще всего в виде групп божеств, духов, детей
и т. п., иногда на золотом фоне. Порой такие изображения
выполнялись живописным способом. Подобными резными работами, в том
числе и на сундуках (особенно детскими группами), прославился
итальянский скульптор Баччио д'Аньоло (1460—1534 гг.).
882

Глава одиннадцатая. УТВАРЬ
/Wwmw»-
В отделке шкафов продолжали придерживаться архитектурных
форм. Ограничивающие их плоскости разбивали прямоугольно
пересекающимися деталями, а верх заканчивали или
горизонтальным карнизом (рис. 1375), или фронтоном, или каким-нибудь
орнаментом в виде акротерии (рис. 1377; рис. 1378). Кроме шкафов
с полками, разделенных по ширине на два и более отделения,
каждое из которых запиралось особой дверцей (рис. 1377; ср. рис. 1222;
рис. 1235), теперь стали делать шкафы без полок и перегородок,
с двойной дверцей во весь шкаф, который был предназначен
исключительно для платья (гардеробы).
Где-то в середине столетия появилась мебель, представлявшая
собой соединение шкафа со столом или столообразным консолем,
с тремя или более ножками спереди и стенкой сзади (рис. 1378). Эти
полушкафы-столы поначалу и были простейшей формой кабинетов,
которые стали входить в моду не ранее второй половины столетия,
хотя название «кабинет» встречается уже в 1528 г. Кабинеты
напоминали шкаф, поставленный на
консоль или на стол на четырех ножках.
Обычно они разделялись по ширине
на три отделения, среднее из
которых делалось шире боковых и
закрывалось двойной дверцей.
Каждое отделение содержало несколько
выдвижных ящиков. Так как
кабинеты в основном использовались
для хранения различных
драгоценностей, то их очень богато
отделывали, особенно небольшие ка-
бинетики, состоявшие из одного
шкафчика без консоли. С 80-х
годов, когда вошла в моду мебель из
черного дерева, их стали делать в
основном из этого дерева с
инкрустациями из слоновой кости. Пик
моды на подобные шкафчики
приходится на конец XVI — нач. XVII
в. (рис. рис. 1380).
Самостоятельный вид утвари
представлял собой туалет.
Первоначально это была не мебель, а,
согласно названию, просто кусок
какой-нибудь ткани или сшитый из
нее мешочек, в который
складывались все необходимые при
раздевании и одевании вещи. Туалет
Габриели д'Эстре состоял из небольшого
сундучка, покрытого снаружи
золотом, а внутри выложенного атласом.
В нем лежал парчовый мешочек,
отделанный кружевами, бахромой и
подбитый атласом.
Кровать по-прежнему продолжа- d
ла занимать самое видное место в
меблировке дома. Теперь ее редко
ставили в углу комнаты. Как
правило, она стояла посредине, изголовь- Рис# 1377
Рис. 1376
Рис. 1378
883

^рн&лодзмфпфм
Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
Й??№?|ЛМХОДХ7
Рис. 1379 Рис. 1380
ем к стене, а спускавшийся с потолка
балдахин заменился балдахином на
столбиках (рис. 1381). Стенка у
изголовья делалась очень высокой,
иногда она доходила до самого
балдахина. Более плоский, чем
прежде, ящик или раму прямого или
выгнутого силуэта расчленяли
поперечными валиками с
повторяющимся орнаментом. Углы украшали
фигурами, а изголовье, разделенное на
вертикальные поля, венчали
резьбой. Столбикам, поддерживающим
балдахин, придавали форму колонн
с капителью. Часто эти колонны
опирались не просто на раму
кровати, а на четырехугольный
постамент и заканчивались над
капителями круглыми фигурами,
поддерживающими балдахин.
Балдахин снаружи отделывался
наподобие четырехстороннего фриза,
увенчанного богатым карнизом, а с
внутренней стороны выглядел как
резной деревянный потолок с
кессонами и полями.
Кровати обычно делали из
орехового дерева, а также из розового,
кедрового и черного. Кроме
резьбы, их отделывали живописью,
позолотой, металлической и костя-
Рис. 1381
884

Глава одиннадцатая. УТВАРЬ
ной инкрустацией и т. п. Занавесы и постельные принадлежности
были чрезвычайно роскошными. Для них выбирались самые
дорогие ткани, какие только можно было достать. Некоторые богачи
заказывали для себя такие ткани по собственным эскизам, чаще
всего фривольного содержания. Кроме того, они удваивали число
занавесок на кровати и наволочек на тюфяках и подушках. В
Италии для богатой постели уже в первой половине столетия
требовалось: «четыре тюфяка, набитые хлопчатой бумагой, простыни из
тончайшего полотна, вышитые золотом и шелками, атласное
одеяло с золотыми шнурками и бахромой, четыре подушки
соответствующей отделки и кисейные занавеси, вышитые золотом и шелком».
Различные осветительные приборы: люстры, лампы, канделябры,
подсвечники — имели, как правило, античные формы, хотя четко их
не придерживались. Кроме мраморных канделябров, для таких
приборов строгих древнеримских образцов не существовало.
Разнообразные фигуры людей и животных (дельфинов, драконов и т. п.),
отдельные или в группах, связанные лиственными орнаментами и
арабесками, использовались в оформлении подсвечников,
канделябров, люстр. Различные вазы служили прообразом висячих ламп, а
колонны с красивой базой и орнаментированным стержнем —
образцами для больших канделябров и подсвечников. Много
подобных вещей из железа и бронзы, предназначенных преимущественно
для церковного обихода, сохранилось в Италии.
Постаменты для часов часто оформлялись в виде архитектурных
сооружений — башен, пирамид, колонн и т. д.— с богатой
орнаментацией выпуклыми и круглыми фигурами. Иногда часовые стрелки
заменяли детскими фигурами. Старинные солнечные часы, которые
встречались чаще механических, отделывались гораздо богаче, чем
раньше. В инвентарной описи Фонтенбло (под 1560 г.) значатся
часы в виде пирамиды, поставленной на скалу. Ее поддерживают три
чудовища, отделанные позолоченным серебром с эмалью и
драгоценными камнями.
Стенные и стоячие зеркала с начала века изготавливались из
стекла, покрытого с задней стороны смесью свинца со смолой, пока в 80-х
годах не была изобретена амальгама из олова и ртути. Эти зеркала
были очень невелики, самые дорогие из них едва доходили до двух
футов, поскольку выделка зеркальных стекол больших размеров
пока еще не удавалась. Зеркальные рамы украшали резьбой,
живописью, инкрустациями, позолотой и т. п.
Каминные принадлежности, к которым относились и меха для
раздувания огня, до сих пор использовавшиеся очень немногими, не
уступали в разнообразии и богатстве отделки остальной утвари.
Рис. 1382
Лютеранская церковь, не отвергая полностью церковной
утвари, оставила для богослужения только самое необходимое. В
старых церквях пользовались имуществом, перешедшим по
наследству от католической литургии. В новых церквях утварь заводили
уже без всякой роскоши, в соответствии с требованиями нового
учения. В протестантских землях (в том числе и в Англии)
церковная утварь почти до конца столетия сохраняла старинные
готические формы. В католических странах она изменилась под влиянием
ренессанса и вследствие этого утратила свой прежний строго
церковный характер. Позднее церковная утварь переняла от светской
все разнообразие форм и украшений. Единственным ограничением
было то, что для украшения церковной утвари выбирались только
Прекрасный образец отделки
больших канделябров представляют собой
находящиеся на площади св. Марка
в Венеции бронзовые флагштоки или
мачты (рис. 1382) работы Александре
Леопардо (умер в 1510 г.). Очень
изысканные формы имели люстры, а также
небольшие столовые подсвечники,
которые делались из дорогих металтюв
и украшались богатой отделкой.
Щипцы для снятия нагара, вошедшие в
моду, отделывали так же красиво, как и
подсвечники.
885

МУЮ/У?5мУ?5м5ъ5м
Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
^^Ч^лЖ^ТС^Х
предметы религиозного значения и содержания: сцены из
священной истории, фигуры ангелов, святых, религиозные символы и т. п.
Рис. 1383
Сближение со светской утварью
произошло и в церковной мебели —
епископских сиденьях, клиросных
скамьях, читальных пультах
(лекториях) и т. д. В них даже украшения
утратили свой отличительный церковный
характер. Епископские сиденья и кли-
росные скамьи сохранили прежнюю
старинную форму кресел с высокой
спинкой и навесом (рис. 1384).
Однако в 70-х годах навес у клиросных
сидений почти полностью исчез и
заменился резной верхушкой (рис. 1383).
Затем исчезла их задняя стенка,
которая отделяла клирос от остального
пространства церкви. Она заменилась
рядом колонок или столбиков.
Рис. 1384
Оформление священных сосудов
приняло теперь новое, более свободное
направление. Из античных форм
использовались те, которые не
противоречили христианским канонам. Если
античные элементы не
соответствовали современному вкусу и церковным
правилам, их заменяли орнаментами
религиозного характера,
выполненными в античном стиле. Основной
церковный сосуд — потир, утратив свои
традиционные старинные формы, полностью
уподобился светской чаше, отличаясь
от нее лишь религиозным характером
украшений. Таков был великолепный
потир, сделанный Бенвенуто Челлини
для папы Климента VII: его тюльпано-
образная чаша поддерживалась тремя
круглыми фигурами Веры, Надежды и
Любви, стоящими на подставке, на
которой были рельефно изваяны
Рождество, Воскресение Спасителя и
распятие Петра.
Другие сосуды, допускавшие более
свободную обработку, имели весьма
разнообразную отделку, причем
настолько обильную, что она иногда
затмевала их основные формы. К таким
сосудам принадлежали блюда,
ковчежцы, кувшины, поддонцы и т. д. Новый
архитектурный стиль, со
свойственным ему вертикальным расчленением
плоскости, нельзя было применить к
формам сосудов. Кадильницы,
дарохранительницы и реликварии, которые
при господстве готического стиля имели
в основном архитектурную отделку,
теперь ее утратили. Кадила приняли форму
античных сосудов, реликварии —
саркофагов или ящиков с крышками. Рукоять
дарохранительниц отделывалась так же,
как и рукоять потира. Верхняя часть релик-
вариев — хрустальный сосуд — вместо
стрельчатых арок и готических башенок,
составлявших его прежнюю отделку,
стал обрамляться золотыми лучами
или лиственным орнаментом с
присоединением фигурок ангелов и разных
символических украшений, например
бриллиантового колоса (символа хлеба)
и рубиновой грозди (символа вина).
Купели и чаши для святой воды приняли
форму широкой и глубокой чаши на
высокой подставке, круглой,
многогранной или разделенной на
несколько отдельных подпор, сделанных в
виде кариатид. Поскольку водосвятные
чаши теперь чаще всего
прикреплялись к стене, то покрывавшие их
выпуклые украшения нередко
переходили в настенные рельефы. Неподвижные
купели теперь все чаще стали
заменяться переносными. Церковные
канделябры, подсвечники и люстры
приняли форму аналогичных бытовых
осветительных приборов, отличаясь
от них только религиозным
характером своих орнаментов.
Украшения кафедр и алтарей, несмотря на богатую отделку в
новом стиле и античную орнаментацию, сохранили религиозное
содержание. Кафедры делались, как и раньше, в форме окруженной
балюстрадой платформы, поддерживаемой колонной (рис. 1231),
но теперь их стали прикреплять прямо к стене или к столбу, так что
колонна исчезла как ненужная. Главное украшение алтаря
составлял надалтарник. Большие деревянные, резные и раскрашенные
надалтарники с изображением сцен страстей Господних, очень
распространенные в Германии и на северо-западе Европы, с середины
столетия стали заменяться резными или живописными фигурами,
с архитектурной отделкой в новом стиле, как это делалось в
Италии, Испании и Франции. Престол отделывался редко и только
спереди, так как теперь его стали украшать дорогими покровами
(одеждами). Постановлениями синода в Анжере в 1507 г. и в Тулузе
1590 г. для престолов была установлена тройная одежда.
* * *
Музыкальные инструменты в течение этого времени подверглись
существенным изменениям. Всё, чем обогатили музыку усилия
ученых-музыкантов, было усовершенствовано талантом музыкантов-
исполнителей. Рядом с нидерландцами важное место в области
музыки заняли итальянцы и немцы. В то время как Орландо ди Лассо
из Монса (1532—1594 гг.) разрабатывал законы контрапункта и
своими произведениями, не только церковными, но и светскими,
восхищал весь мир, в Риме появился Джованни Пьерлуиджи да Пале-
886

Глава одиннадцатая. УТВАРЬ
стрина (1529—1594 гг.), непревзойденный мастер и реставратор той
инструментальной церковной музыки, которую римская курия
решила уничтожить. Палестрина стал основателем школы и нашел
в лице Анерио, Нанино из Валлерано, Джиованни из Веллетри и
особенно в Грегорио Аллегри ревностных и талантливых
подражателей. По примеру Орландо большинство музыкантов обратилось
к сочинению светской музыки. До конца столетия, особенно в
Италии, ее репертуар в основном состоял из баллад, канцон и
мадригалов, которые пелись на публичных торжествах. Иногда, впрочем,
писали музыку и для небольших театральных пьес. Из этого
музыкального аккомпанемента впоследствии и развилась музыкальная
драма, или опера. В то же время из представлений в форме
музыкально-духовных драм выработалась камерная музыка.
Однако, несмотря на подъем музыки, музыкальные инструменты
большей частью сохранили прежние формы. Изменился их объем,
усовершенствовалось изготовление и материал, улучшилось
звучание. Это произошло не сразу и не везде одновременно, раньше
всего в Германии, а затем в Италии и Франции, где мастера
музыкальных инструментов составляли корпорации и Генрих III предоставил
им разные привилегии.
Духовые инструменты сохранили свое прежнее значение,
продолжая изменяться в отношении длины, количества отверстий,
устройства клапанов и т. д. Из них особенно распространена была
флейта с тремя отверстиями, которая теперь достигала трех футов
при соответствующем диаметре. Флажолет и флейта остались в
своем прежнем виде, между тем как флейта с девятью отверстиями
имела целую систему разновидностей, в которой особое место
занимала двойная флейта.
Такую же систему составили видоизменения гобоя, различаясь
между собой величиной, количеством отверстий, устройством
клапанов, амбушюр и т. д. В 1539 г. одному священнику из Павии по
имени Африано удалось соединить две большие трубки в одну и
получить гобой, немного тяжелый, но приятного тона. Из этого гобоя
вскоре образовались другие инструменты, в том числе фагот, или
басон, изобретенный в Нюрнберге Сигизмундом Шпитцеров (умер
в 1578 г.), отличавшийся чистотой и полнотой тона. Одновременно
появились простые кривые гобои с шестью отверстиями в ряд и
одним на противоположной стороне (дая большого пальца). Часто к
таким гобоям непосредственно под амбушюром прикреплялся
небольшой мешок, которым они напоминали волынку. Последняя вместе
со свирелью (сиринксом) стала главным инструментом
странствующих музыкантов, площадных певцов и нищих. Самые мелкие из
деревянных духовых инструментов, похожих на гобой, во Франции
назывались курто, а в Германии ракетами. Медные инструменты —
рога, трубы и т. д.— также были усовершенствованы. Кроме
рожков, сохранивших прежнюю форму слегка изогнутой трубы со
многими отверстиями, были еще рога и трубы различной величины и
разнообразных изгибов.
Тромбон, вначале длинная трехколенная труба, преобразовался
к концу столетия в выдвижную трубу, которую можно было по
желанию удлинять и укорачивать. В 1590 г. каноником Гийомом в Ок-
серре был изобретен совершенно новый инструмент, получивший
название «серпент» (змея). Это была змееобразно изогнутая большая
труба, производившая чрезвычайно резкие звуки. Впрочем, этот
инструмент предназначался только для церковной музыки, а в ней
употреблялся лишь для передачи определенных тонов. Мастерским из-
Рис. 1385
Орган был значительно
усовершенствован. За устройством более
удобной клавиатуры и педали,
которые были впервые применены в
Германии органным мастером Конрадом
Ротенбергом в 1495 г., последовало
изобретение регистра, при помощи
которого стало возможным разделять,
изменять и регулировать тоны отдельных
трубок. Это в свою очередь повело
к различным улучшениям в области
расширения объема тонов и их
модуляции, а также изменило регулировку
мехов и их управление. Многие из этих
улучшений были применены к
комнатным органам и даже к ручным.
В способе размещения труб также
произошли некоторые изменения:
иногда их ряды поднимались кверху,
заворачиваясь узкой спиралью. Размеры
больших церковных органов настолько
увеличились, что органный корпус,
большей частью деревянный,
превратился в настоящую постройку,
принимавшую по мере распространения
ренессанса формы этого стиля (рис.
1385). Из органных мастеров были
наиболее известны Иоганн фон Дубрав из
Аугсбурга, построивший в 1512 г. дая
капеллы Фуггеров орган, славившийся
прекрасным тоном вплоть до конца
XVIII в.; а также Иосиф Фабер,
Самуил Бидерман и Евсевий Аммербах
(тоже из Аугсбурга, 1560—1580 гг.), Бур-
гарт (умер в 1500 г) и Георг Фелла (умер
в 1545 г.) из Нюрнберга. Среди
органистов особенно славились братья Габ-
риелли в Венеции и органисты
церкви св. Марка.
887

^Ш?<?#К
Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
/w*m*mw±
Рис. 1386
В скандинавских землях и в
Германии не только дорожные, но и
охотничьи экипажи, предназначавшиеся для
езды по плохим дорогам, продолжали
делать по-старому до конца 80-х годов
(рис. 1386). Усовершенствованию
экипажей мешало то обстоятельство, что
знатные дамы предпочитали
путешествовать в носилках, а мужчины обычно
ездили верхом, не только в
путешествии, но и в городах. В Германии,
например, ратсгеры, как правило, ездили
в ратушу верхом, поэтому у крыльца
ратуши делались особые ступеньки для
того, чтобы ратсгерам было удобнее
садиться на лошадь.
Кроме того, езда в экипажах
встречала неодобрение со стороны властей.
Германские правители считали ее
привилегией собственного сана или
смотрели на экипаж как на излишество,
позволительное только женщинам.
На этом основании в середине XVI в.
в Бранденбурге было издано
запрещение дворянам ездить в крытых
повозках. В 1588 г. герцог Юлий Брауншвей-
ский издал указ, в котором строго
осуждал всех своих ленников,
служителей и родственников, молодых и
старых, за то, что они являлись ко двору
верхом, заявляя, что приехавшие в
экипажах не будут допущены и о них будет
доведено до его сведения. В Швеции
еще при Густаве Эриксоне (около 1548 г.)
знатные особы, отправляясь в дорогу
или ко двору, брали своих жен к себе
в седло. Даже принцессы королевского
дома часто путешествовали верхом.
готовлением тромбонов славился
городской трубач из Нюрнберга Ганс
Мейшель (ум. в 1533 г.). По отзыву
современника, он «не только
превосходно выделывал тромбоны, но
и умел настраивать их и очень
искусно аккомпанировать на них
пению. Папа Леон X, которому он
сделал серебряные тромбоны,
вытребовал его к себе в Рим и с
удовольствием слушал его игру,
которой восхищались и итальянцы, а
затем отпустил его назад в
Нюрнберг с щедрым вознаграждением».
Значительно изменились и
усовершенствовались экипажи,
особенно во Франции. Кузов
экипажа теперь не ставился прямо на
оси, а навешивался на два толстых ремня, протянутых между
передней и задней осью. Дверцы делались не в задней стенке
кузова, а в боковых, а сиденья или скамьи располагались не вдоль
экипажа, а поперек. Эти усовершенствования, вызванные плачевным
состоянием дорог, применялись пока только в дорожных
экипажах. Городские экипажи, за исключением парадных придворных
карет, сохранили свое прежнее устройство.
При ограниченном использовании экипажей у знатных особ было
принято на больших торжествах выезжать в свет целыми
роскошными поездами. На турнире, устроенном в 1509 г. в Рутине
курфюрстом бранденбургским, курфюрстина появилась в вызолоченной,
а герцогиня Мекленбургская в обитой красным бархатом карете.
За ними следовали их придворные дамы в 12 экипажах,
отделанных кармазинным сукном. Такой поезд вызвал немалое удивление
зрителей. При короновании Карла IX в 1560 г. вдовствующая
герцогиня Лотарингская ехала в очень красивой карете, запряженной
в ряд четверкой белых турецких лошадей. Когда маркграф Иоган
Сигизмунд Бранденбургский отправлялся в 1594 г. в Варшаву для
присяги польскому королю, в его поезде было 36 карет. При
въезде кардинала Дитрихштейна в Вену в 1611 г. ему навстречу выехал
поезд из 40 карет. Карета, в которой герцогиня Рената
Лотарингская ехала при своем бракосочетании в 1568 г., была убрана так
роскошно, что ее подробно описал в своем стихотворении Генрих
Варре. Его сочинение, посвященное этому бракосочетанию, было
напечатано на 56 листах фолиантового формата. Первая карета
со стеклянными окнами появилась в Париже в 1599 г. Она
принадлежала маршалу Бассомпьеру, который привез ее из Италии.
В исключительных случаях было принято оформлять экипажи
особым образом. Так, например, карета, в которой везли
пленного герцога Готского Иоганна Фридриха, была обтянута черным и
запряжена четверкой серых лошадей, хвосты которых были
окрашены в красный цвет.
Использование носилок продолжалось, а их устройство осталось
прежним. Появившийся в начале XVI столетия новый вид носилок
в форме кресла, укрепленного на двух шестах (портшез), пока
предназначался только для больных.
888

Глава одиннадцатая. УТВАРЬ
fiw&wwm-
Воинское снаряжение состояло теперь из огнестрельных орудий.
За исключением необходимых повозок, осадных лестниц и все еще
изредка использовавшихся метательных машин, все старинные
принадлежности исчезли. Их заменили новые орудия — пушки
с необходимым снаряжением. Развитию артиллерии в Германии
активно содействовал Максимилиан I (1493— 1519 гг.),
усовершенствовавший военное искусство в целом. Он организовал обширные
мастерские, в которых под руководством искусных мастеров
отливались пушки и выделывались пищали.
Для каждого вида орудий существовали наиболее подходящие
к его назначению и особенностям приспособления. Полевые орудия
имели двухколесные лафеты, настолько удобные, что ими
пользовались очень долго, пока не были введены игольчатые орудия. Только
лафеты осадных орудий по-прежнему оставались тяжелыми и
неповоротливыми. Их колеса, большей частью довольно массивные,
обтягивались толстыми шинами и скреплялись между спицами
железными полосами. От их ступиц шли толстые железные прутья или цепи,
которые связывали их с лафетом, тоже крепко окованным железом.
Уже при Максимилиане I задняя пара лафетных колес иногда
использовалась отдельно от лафета, как средство для перевозки (рис.
1387). Приспособления для прицела и установки орудий
упростились, причем прицельные скобы с колками сохранились только у
крепостных орудий, мортир и гаубиц, у остальных орудий они были
заменены простыми клиньями, которые подкладывали под орудие.
Направление последнего определяли с помощью настава или
наугольника, изобретенного уже в 40-х годах.
Редко употреблявшиеся до этого бомбы, гранаты, брандкугели и
начиненные ядра стали теперь обычными артиллерийскими
снарядами. В 1579 г. во Франции были изобретены каленые ядра и петарды.
При Карле IX было издано особое постановление, которым
определялась величина артиллерийских орудий, надолго ставшая для них
нормой.
Максимилиан I усовершенствовал
пушечные станки и настолько
улучшил форму полевых орудий, что она
долгое время оставалась образцом
для других. Вилообразный станок,
прежде редко использовавшийся для
небольших орудий, был преобразован
в настоящий двухколесный лафет,
несколько похожий на современный, и
принят для всех без исключения
орудий, даже крупных (от 4 до 8 футов
длиной). Массивный станок был
снабжен колесами и подвижным передком
на шкворне (рис. 1387), а бесколесные
мортирные станки тоже стали гораздо
подвижнее. Прицел производился
пока что прежним способом, т. е. при
помощи прикрепленных к лафету
прицельных подпорок, а иногда и просто
клиньев, но обычно с большой
точностью. Для того чтобы удобнее было
направлять пушки, к их задней части
приделывалось кольцо.
Смертная казнь производилась
через обезглавливание, повешение,
колесование, сожжение и
утопление. Реже применялись такие виды
смертной казни, как зарывание
живым в землю, четвертование и
погружение в кипящую воду, масло и т. п.
Солдат и военнопленных
расстреливали или прогоняли сквозь строй,
затем осужденного закалывали. Для
обезглавливания использовали меч,
ручной топор и топор опускной.
Величина и форма этих орудий были
установлены законом.
Меч был довольно широким и
имел два лезвия с закругленным
концом и длинную двуручную
рукоять. Опускной топор своим
устройством напоминал возникшую
позже гильотину. При
обезглавливании мечом осужденного застав-
Рис. 1387
889

w^wwws\
Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД В XVI В.
Сохранялся обычай давать
отдельным пушкам персональные названия.
По мере увеличения числа пушек
множились прозвища, порождаемые
случайностью, суеверием или грубым
солдатским остроумием. Были пушки,
названные совами, соколами,
соловьями, львами, драконами, василисками,
змеями, рыбачками, свистуньями,
певицами и т. д. Среди 1500 пушек,
которыми курфюрст Август Саксонский
снабдил устроенный им в 1559 г. цейхгауз,
значились: «адский пес», двадцать
«крокодилов», «смерть», «саксонка»,
двенадцать «монахов», двенадцать «небесных
знаков», «две заповеди», «Ромул и Рем»
(две мортиры) (рис. 1388), двенадцать
«дятлов» и многие др. 12 пушек,
отлитых в 1535 г. в Малаге для войны с
Тунисом по приказанию Карла У были
названы «двенадцатью апостолами», в связи
с тем что они должны были
использоваться против неверных. Эти пушки,
весившие по 70 центнеров каждая и
стрелявшие 25-фунтовыми ядрами,
надолго остались образцами для всех
последующих орудий, причем не только в
Испании и Нидерландах (т. е.
владениях Карла V).
ляли стать на колени или сажали его на скамейку. При
обезглавливании топором голову осужденного клали на плаху и привязывали
к ней ремнем. Обе казни совершались на возвышении (эшафоте).
Вешали на простой виселице. Колесовали тяжелым колесом с
острым ободом или ломали кости железной палицей. Утоплением и
погружением в кипящую воду, масло и т. п. казнили в основном ведьм,
а сожжением — богохульников и евреев. Осужденных к утоплению
бросали в воду зашитыми в мешок или просто связанными по
рукам и ногам. К погребению заживо присуждали преимущественно
женщин. При этом осужденную со связанными руками и ногами
опускали в яму лицом кверху, засыпали землей и затем вбивали ей
в грудь заостренный кол. При четвертовании осужденного или
разрезали на четыре части, или разрывали лошадьми.
Погребальная утварь осталась та же, что и прежде, с той
разницей, что погребальные покровы теперь стали использовать
исключительно черного цвета. До конца века хоронили и в гробу, и без
гроба. В последнем случае труп обвивали полотном и в таком
виде опускали в могилу. Еще в 1605 г. пастор церкви св. Лаврентия
в Нюрнберге Иоганн Шельгаммер перед своей смертью просил
городской совет позволить похоронить его тело в ящике. В то же
время нюрнбергский гражданин Бальтазар Деррер уже в 1586 г.
был погребен в гробу в приготовленном им для себя каменном
склепе. То же самое было и в других странах; однако во Франции и
в Италии захоронение в гробах стало почти обычным среди
высших сословий.
Рис. 1388

тш^чш
«AAA
РАЗДЕЛ VIII
БЫТ XVII ВЕКА
ЖлЖШм
Глава первая
КОСТЮМ
спанскии костюм до середины века оставался почти таким же,
каким он сложился при Филиппе П. Немногие детали, дополнившие
его, в основном под влиянием французских мод при Филиппе III,
были настолько незначительны, что не могли существенно
изменить общего направления. Представители высших сословий
продолжали носить сильно накрахмаленные фрезы и такие же
манжеты, причем размеры женских фрез увеличились до крайности, что
видно по портрету инфанты Изабеллы Клары Евгении,
написанному Рубенсом в 1615 г., одновременно с портретом ее мужа,
Альберта, эрцгерцога Австрийского. Мужчины среднего сословия и
военные одевались в широкие, туго простеганные штаны до коленей и
узкие камзолы с висячими рукавами (рис. 1390). С 1620 г. военные
заменили торчащую фрезу гладким отложным воротником, а
жесткую шляпу — широкополой мягкой (рис. 1389; рис.1390).
Щегольство дорогими материалами и богатой одеждой не
только не уменьшалось, а, наоборот, увеличивалось. Мужской костюм,
считавшийся приличным, обходился по меньшей мере в 200 — 300
дукатов, поскольку нередко даже обувь украшали золотыми
пластинками и бриллиантами. Так как государственные чины, не сумев
правильно оценить положение дел, в 1619 г. убедили короля
запретить импорт иностранного шелка и позволить ввозить лишь
готовые шелковые ткани, то последние стали выписывать в большом
количестве и по высоким ценам из Италии, главным образом из
Милана и Флоренции. Это нанесло немалый ущерб отечественным
шелковым фабрикам в Гренаде, Мурейе и Валенсии. Несмотря на
протесты компетентных людей, в том числе Санчо де Монкадо,
ввоз иностранных шелковых тканей продолжался, а местные
фабрики были вынуждены постоянно сокращать число своих станков.
В такое же положение было поставлено производство шерстяных и
полотняных тканей, золотых вещей и т. д.
В целях ограничения роскоши и одновременно развития
отечественной промышленности при Филиппе IV (1621 — 1665 гг.) по
предложению его министра Оливареса была учреждена «хунта
реформации», которая приняла ряд постановлений против излишнего
щегольства. Этими постановлениями запрещалось покрывать
позолотой деревянные, железные, бронзовые и медные вещи, отделывать
платье золотом или серебром. Мужчинам не разрешалось носить
шелковые плащи и предписывалось шить их только из шерстяных
891

ww^m^m\
Раздел VIII. БЫТ XVII ВЕКА
Рис. 1389
тканей местного производства. Кроме того, мужчинам и женщинам
запрещались модные тогда широкие фрезы и т. д. Около середины
века эти постановления были дополнены новыми ограничениями.
Они касались появившейся тогда моды носить длинные завитые
волосы, а также широких женских юбок (ср. рис. 1287) и «низко
вырезанных лифов, оставляющих обнаженными спину и грудь».
Относительно прически было прямо сказано, чтобы никто не
осмеливался являться с завитыми волосами к королю, к министрам и в суды.
А по поводу женских широких юбок и низких лифов было
замечено (как и в постановлении, изданном во Франции при Генрихе IV),
что такие юбки и лифы разрешается носить лишь «одиноким
публичным женщинам».
Однако эти постановления имели незначительный результат, а
если роскошь и щегольство несколько сократились, то это
произошло исключительно в результате все усиливавшегося обеднения
населения. Даже действенные меры, направленные на развитие
отечественной промышленности во времена Карла II (1665—1700 гг.),
не смогли изменить к лучшему существующее положение. Да и какой
пользы можно было ожидать, например, от разрешения, данного
королем в 1674 г., «носить любые шелковые ткани, если только они
изготовлены в самой Испании или в странах, находящихся с ней
в торговых отношениях», если отечественных фабрик уже почти не
существовало и все шелковые и другие ткани приходилось
выписывать из-за границы.
Женщины, по крайней мере высших классов, были менее
консервативны и охотно позволяли себе хотя бы в деталях разнообразить
старинный традиционный костюм, не нарушая его общего
характера «У испанок,— замечают мадам де Моттвиль и мадам де ла Мотт
д'Онуа,— роскошные волосы блестящего черного цвета, смуглая
кожа, большие огненные глаза, правильные черты лица, красивые
руки и такие маленькие ноги, что
на них пришлись бы впору
башмачки шестилетнего ребенка.
Недостаток румянца они стараются
заменить тем, что натирают себе лицо,
пока оно не начнет лосниться, как
будто его покрыли лаком. Полнота
у женщин считается недостатком.
Чтобы грудь оставалась плоской,
подрастающих девочек заставляют
постоянно носить на груди
свинцовые пластинки».
Колоколообразные фижмы,
которые носили под платьем при
Карле II, сохранились только в
парадном и придворном туалетах. Они
были заменены большим
количеством нижних юбок, которых зимой
надевали от 8 до 12, а летом от 6 до
8 штук. Эти юбки шили из самых
дорогих тканей — атласа, бархата,
парчи и отделывали кружевами. Самая
нижняя юбка, 4 локтя шириной,
делалась из английского кружева или
из протканного золотом муслина и
Рис. 1390 иногда стоила от 500 до 600 крон.
892

Глава первая. КОСТЮМ
/Weraw^
Знатные особы обоих полов носили тонкие полотняные сорочки, но
так как полотно было очень дорого, то сорочек имели немного и не
часто меняли их д\я стирки. Существенную часть женского костюма
составляли длинные висячие рукава с кружевной обшивкой,
застегивавшиеся у кисти, и мантилья — накидка из легкой кружевной
шелковой материи, доходившая до коленей.
К женским украшениям относились
пояса из монет и реликвий,
непременным дополнением которых был шнурок
или веревка из белой, черной или
серой шерсти, завязанная спереди и
спускавшаяся концами до пола, а еще
кольца, браслеты, броши, серьги, головные
булавки. Все эти вещи были очень
ценными, но тяжелыми и неизящными.
Испанские ювелиры обрабатывали
драгоценные камни так, что оправа почти
полностью закрывала камень. На это,
впрочем, не обращали внимания,
считая, что золото так же красиво, как и
камень. К брошам, как правило очень
крупных размеров, прикрепляли
шнурки из жемчуга или привешивали
небольшие брошки, обычно по шесть
штук с каждой стороны большой
броши. Серьги были настолько велики и
тяжелы, что оттягивали уши. Иногда в них
вставляли небольшие колокольчики,
часы и тому подобные вещи. Головные
булавки с головками из ценных камней,
изображавшими бабочек, мух и др.
насекомых, служили любимым украшением.
Голову также убирали лентами и
разноцветными перьями, которые в Испании
умели превосходно окрашивать.
Почти все дамы носили парики,
которые надевали поверх собственных
волос. Волосы спереди причесывали
широким бандо, оставляя лоб
совершенно открытым, а сзади заплетали
в косы, которые прикрепляли к голове
лентами. Пожилые женщины
покрывали волосы сеткой из черного флера
или черного кружева. Придворные
дамы, выезжая верхом, надевали большие
шляпы. Необходимую принадлежность
нарядного туалета составляли очки и
башмаки на высоких каблуках (патены).
Очки носили и мужчины и женщины,
исключительно для того, чтобы
подчеркнуть свою солидность; чем знатнее
был носивший, тем большими
размерами отличались его очки.
Башмаки с высокими каблуками
делались из парчи и бархата.
Каблуки, нередко до полуфута высотой,
были позолочены. В таких башмаках
дамы ходили, поддерживаемые под руки
двумя слугами, зато тем легче была их
походка, когда они были обуты в
обыкновенные башмаки без каблуков.
Каждая дама имела в руках веер и четки.
Последние служили не только при
молитве. Ими забавлялись как игрушкой,
постоянно пропуская между пальцев
их зерна, чтобы дать занятие рукам.
Траурный костюм остался без всяких
изменений.
Во Франции до конца срока регентства Марии Медичи костюм
обоих полов сохранял свои обычные формы, без всяких заметных
перемен. Изменение его началось со вступлением на престол
Людовика XIII и шло в том направлении, которое определялось
личными вкусами короля, человека мрачного и холодного, не
любившего развлечений, и его супруги Анны Австрийской, принцессы,
воспитанной при испанском дворе и свыкшейся с его чопорностью
и строгим этикетом. Однако, несмотря на тишину, воцарившуюся
при дворе, и на отвращение короля к роскоши, щегольство
дорогими нарядами и уборами нисколько не уменьшилось, по крайней
мере среди богатой знати. В 1629 г. был издан закон против роскоши,
который оказался неэффективным, он многократно возобновлялся
(в 1633, 1634, 1636 и 1639 годах), причем каждый раз все в более
строгой форме. Художник и гравер Авраам Босс увековечил этот
закон в нескольких картинах со стихотворными объяснениями.
Из желания угодить королеве, которой нравилось все испанское,
знатные и наиболее приближенные к королевской чете
придворные стали одеваться на испанский манер, вновь введя в моду
короткие подушкообразные верхние штаны (рис. 1391). Но испанский
покрой даже в тесном кругу придворных продержался недолго,
уступив место другим, более свободным фасонам. Впрочем, в качестве
893

Раздел VIII. БЫТ XVII ВЕКА
Рис. 1392
Рис. 1393
Перемены в прическе повлекли за
собой изменение формы воротника.
Высокая, крепко накрахмаленная
фреза не подходила к длинным
распущенным по плечам волосам. Поэтому снова
стали носить бывшие в моде еще при
Генрихе III небольшие отложные
воротники, обшитые кружевами и
завязывавшимися шнурками с кистями (рис
1392; ср. рис 1260, а)
парадной (форменной) одежды
некоторых придворных чинов он
сохранился вплоть до XVIII века.
Вскоре после смерти Генриха IV
молодые придворные, а за ними и
все великосветские щеголи
начали подражать в прическах новому
королю, Людовику XIII, тогда еще
девятилетнему ребенку. Они
отпускали длинные волосы и завивали
их густыми локонами,
обрамлявшими все лицо (ср. рис. 1393, а).
При этом они или полностью
брились, или оставляли очень
тонкие усы, кончики которых
закручивались кверху, и отпускали едва
заметную остроконечную бородку.
Когда же Людовик XIII, выйдя из
детского возраста, стал носить
волосы свободно распущенными по
плечам, то и придворные
поспешили последовать его примеру.
Вскоре эта прическа сделалась самой
модной и молодые щеголи
старались превзойти друг друга густотой
и длинной своих волос. Пробором
они разделяли их посередине
головы на две широкие пряди, концы
каждой из которых или одной
какой-нибудь, связывали цветной
лентой. Некоторые отращивали волосы
как можно длиннее и носили
распущенными (рис. 1392).
Так как длинные и густые
волосы были довольно редки, особенно
при тогдашнем изнеженном
образе жизни, недостаток природных
волос восполняли искусственными.
Итальянский поэт Мариано писал
в 1615 г. из Парижа, что там даже
мужчины «носят сделанную из
волос фальшивую голову под
названием парик».
Парики были
усовершенствованы неким Эрве, который догадался
прикрепить волосы к шелковой
сетке, что дало возможность
придавать парикам любые формы. Первым в 1620 г. такой парик надел
аббат де ла Ривьер. С 1624 г. начал носить парик и лысеющий
король. Примеру короля последовали придворные, и с середины 30-х
годов парик окончательно вошел в моду в большом свете. С 40-х
годов стало модным носить одни усы, а бороду брить полностью.
Бороду имели только некоторые ученые, духовные лица и старые
люди. Пьер Камю, епископ в Белле (умер в 1652 г.), первый президент
Мольк (умер в 1656 г.) и герцог Сюлли (умер в 1641 г.) тоже ходили
с бородой. Когда Сюлли, призванный Людовиком XIII для совеща-
894

WWWW№\
Глава первая. КОСТЮМ
ния ко двору, заметил, что находившиеся при короле молодые
придворные смеются над его немодным костюмом и бородой, то он
сказал, обращаясь к королю: «Государь, когда славной памяти ваш
родитель оказывал мне честь призывать меня к себе для совещаний о
важных делах, он первым делом приказывал всем шутам и
придворным вертопрахам выйти вон».
Камзол, сохраняя свою прежнюю форму (рис. 1391, а), в течение
20-х годов стал значительно свободнее. Он приобрел длинные полы,
закрывавшие нижнюю часть туловища (рис. 1392). Талия поднялась
кверху, особенно сзади (рис. 1392, а; 1394, б), а иногда она только
обозначалась рядом цветных бантов немного пониже груди (рис 1393;
рис. 1391, б). Складки на плечах исчезли; рукава стали шире, получив
разрезы по всей длине (рис. 1393), как у прежних висячих. Иногда, по
старинной моде, делались разрезы у плеча, вокруг локтя и у кисти
(рис. 1392, б; рис. 1394). С 30-х годов опять вошли в моду узкие
рукава. Так как камзол обычно носили застегнутым только у ворота или
немного ниже, то иногда к нему не пришивали пуговиц по всему
борту (рис. 1393). После вступления на престол малолетнего Людовика
XIV придворные ввели в моду курточки с узкими рукавами,
настолько короткие, что между нижним краем куртки и талией оставалось
широкое пространство, закрытое только сорочкой. Этот детский
костюм впоследствии сделался модным и вне двора. Манжеты стали
отложными, как и воротники, и тоже обшивались кружевами.
Панталоны приобрели новую форму (рис. 1262; рис. 1263). Они
были настолько широки, что собирались в складки, доходили до
колен или до икр и внизу завязывались широкими лентами (рис. 1393,
б), обшивались буфами из лент (рис. 1394) или кружевами. Иногда
на этих панталонах внизу делались разрезы, которые
закладывались цветной подкладкой или полотном (рис. 1392, а, б). Старинные
широкие шаровары, завязанные у колен (рис. 1396, б), с 30-х годов
встречались лишь у людей среднего класса и у военных. В высшем
свете, в особенности к концу царствования Людовика XIII,
общепринятыми стали плотно облегающие ногу панталоны, обшитые,
начиная с талии, горизонтальными рядами бантов, постепенно
уменьшающихся книзу.
Рис. 1394
Рис. 1395
895

wmwwwb
Раздел VIII. БЫТ XVII ВЕКА
/бСмОЗтЗЗтЗЗмОЗ^
Рис. 1397
С расширением голенищ стали шире носки сапог и нашпорники.
Последние нередко делались такой ширины, что закрывали почти
всю ступню (рис. 1394, а). Любимыми цветами дая сапог были
желтый и светло-коричневый, но в 40-х годах начали появляться сапоги
из темно-коричневой, черной и белой кожи. Еще позднее, в эпоху
Людовика ХЩ вошло в моду обшивать кружевами края раструбов.
Модные башмаки делались из белого атласа, на высоких красных
каблуках и с большими розетками на подъеме. Для защиты сапог и
башмаков от сырости в плохую погоду носили своеобразные
галоши из твердой кожи, вместо которых иногда подвязывали
деревянные подошвы (рис. 1394, б).
Верхняя одежда стала в целом шире и длиннее и обычно
закрывала колени (рис. 1395 и ел.). Короткий плащ без рукавов надевали
только при парадном костюме. Для повседневной носки служили накидки
с рукавами, которые, при более богатой отделке петлицами,
пуговками и пр., принимали форму настоящих пальто, но с короткими или
до половины завернутыми рукавами (рис 1394; рис. 1395, б). Зимой их
надевали в рукава (рис. 1396, а), в остальное время просто
накидывали. Как и безрукавные плащи (рис. 1396, б), эти накидки делались с
воротником и без него, а иногда опушались и подбивались мехом.
Необходимую принадлежность модного костюма составляли
перчатки и различные мелкие украшения (в том числе так называемые
фаворы); шпага, которую с середины 20-х годов стали носить вместо
поясной портупеи на перевязи (рис. 1392 и ел.), а также вошедшая
снова в моду длинная трость. Перчатки, большей частью с раструбами,
делались из тонкой кожи белого и светлых цветов. Фаворы, или
залоги любви, полученные в подарок от дамы, обычно состояли из
цветных бантов, иногда украшенных золотом и драгоценными камнями.
Их носили на плече или на груди (рис. 1393, б; рис. 1394).
После смерти Генриха IV принятый в высшем обществе темный
тон костюма уступил место сочетанию ярких и светлых цветов —
красного, голубого, светло-зеленого, желтого и белого с умеренной
примесью черного. Эти цвета оставались в моде (только гугеноты
продолжали одеваться в темное) до смерти Людовика ХЩ когда их
снова сменили темные цвета, но ненадолго.
896
Рис. 1396
Король, будучи страстным
охотником и любителем верховой езды,
почти постоянно носил сапоги. Поэтому
башмаки были оставлены
исключительно для парадного и бального
костюмов, а обычной обувью сделались
высокие сапоги с разрезными краями и
кожаными нашпорниками (рис. 1391).
Голенища сапог, если последние не
предназначались для верховой езды,
делались довольно широкими, большей
частью отворачивались до середины икры
(рис. 1393, а), а их отвороты обшивались
кружевом. Из этой формы вскоре
образовалась новая — сапоги с укороченными,
очень широкими и твердыми
голенищами, которые, расширяясь
воронкообразно почти от самых каблуков, из-за
своей ширины и твердости не могли
отворачиваться и окружали ногу
широким раструбом (рис. 1392, б; рис. 1394,
а; рис. 1396, а).
Платье совершенно изменило свою
форму. Широкие сборчатые вертугаде-
ны (рис. 1267) около 1620 года стали
постепенно выходить из употребления.
Снова вошла в моду гладкая, спереди
оканчивающаяся мысом талия.
Одновременно юбки нижнего и верхнего
платья (робы), не растягиваемые
фижмами, сложились в складки, а юбка
робы удлинилась, из-за чего ее часто
приподнимали или только спереди, или со
всех сторон. Вырез лифа расширился, и
только рукава сохранили свой прежний
фасон и прежнюю очень
распространенную отделку поперечными буфами с
продольными небольшими разрезами,
подложенными материей другого цвета,
чем платье (рис. 1397, а; рис. 1268, а).

Персидский ковер. Иран, конец XVIII в.

Бронзовые часы Людовика XV на подставке из золоченой бронзы. Франция, сер. XVIII в.

Глава первая. КОСТЮМ
{№?*№?<№*
Женщины подражали
мужчинам как в костюме, насколько это
позволял покрой одежды, так и в
прическе. По их примеру, они во
время несовершеннолетия короля
причесывались «а л'анфан»
(по-детски), а затем носили волосы
распущенными по плечам, как и король
в молодые годы. Однако у женщин
эти прически имели некоторые
особенности. Причесываясь «а л'анфан»,
они оставляли непосредственно
надо лбом узкую челку, приглаженную
книзу (рис. 1398). Распущенные
волосы они носили не
растрепанными, как мужчины, а гладко
расчесывали и распускали по плечам широкими
прядями, которые завивали в мелкие
кудри или в длинные локоны, (рис.
1399, б). Волосы на затылке
заплетали в косы или просто разделяли на
пряди и обвивали ими голову,
переплетая жемчужными нитками,
лентами и убирая бантами и цветными перьями. От головных уборов,
и раньше редко употреблявшихся, теперь совсем отказались.
Только за городом, в деревне, носили мягкие широкополые шляпы,
похожие на мужские.
Большие, стоячие кружевные воротники на проволоке (рис. 1267;
рис. 1268, б) продолжали носить до 1620 г. С этого времени до 1630 г.
носили такие же воротники, но более отогнутые книзу (рис. 1397), а
с 1630 г. в моду вошли отложные гладкие воротники, полностью
копировавшие мужские (рис. 1398). Декольте дошло до того, что
многие дамы носили лифы, едва прикрывавшие нижнюю часть груди.
Одной даме, явившейся в таком открытом платье к обеденному
столу во дворец, король, взяв в рот вина, брызнул на грудь. С тех пор
придворные дамы стали закрывать грудь и шею кружевными
косынками, и прежнее чрезмерное обнажение постепенно сменилось таким
же утрированным закутыванием груди и шеи до самого подбородка.
Но это продолжалось недолго, и как только король умер, декольте
вновь возродилось.
Талия женских платьев, как и мужских кафтанов, в 20-х годах
поднялась почти до груди (рис. 1398). Однако с 1635 г. снова вошла в
моду низкая талия, оканчивающаяся спереди мысом, которая
продержалась во все время регентства королевы-матери (рис. 1399).
Короткий лиф спереди делался раскрытым во всю длину и
застегивался в богатых платьях тремя или четырьмя пуговицами ювелирной
работы, а в простых — сделанными из одинаковой с платьем ткани.
Длинный лиф, тоже раскрытый спереди, зашнуровывался
крест-накрест (рис. 1399, б). Под лифом носили нарядный нагрудник,
заполнявший отверстие лифа. Поперечные валики или буфы,
покрывавшие рукава от плеча до кисти, были сначала заменены двумя буфами,
располагавшимися между плечом и локтем, а затем, в 30-х годах, буфиро-
вание рукавов было оставлено и их фасон значительно изменился: они
стали короче, уже, а их буфы уменьшились. Под рукава нижнего
платья надевали кружевные или гладкие манжеты, отворачивавшиеся
на рукав. Узенькой манжетой также обшивали края рукавов
верхнего платья.
Рис. 1398
Рис. 1399
897

Раздел VIII. БЫТ XVII ВЕКА
Рис. 1400
Юбка (как нижнего, так и верхнего
платья) стала менее пышной и более
короткой. Шлейфы были значительно
укорочены или даже полностью
упразднены для обыкновенного
повседневного платья. При коротком,
раскрытом лифе юбка также делалась
раскрытой спереди и тоже
обшивалась по краям петлицами и пуговками
(рис. 1398). У платьев с длинным
лифом разрез юбки делался так, что его
края постепенно расходились от талии
к подолу. Чтобы показать нижнее
платье, полы верхнего или
отворачивались только спереди (рис. 1399, б), или
приподнимались со всех сторон и
пристегивались у талии.
Изобретательницами этого фасона были дамы среднего
сословия, которые таким же образом
носили и закрытые платья (рис. 1399, а).
Нижнее платье обычно делалось из
плотных шелковых или шерстяных
тканей и отделывалось так же богато,
как и верхнее. В высших классах для
него в основном выбирали светлые
цвета (белый, желтый, голубой), тогда как
для верхнего платья предпочитали
темные цвета, не исключая и черного.
Обувь осталась прежняя — башмаки
с бантом или розеткой на носке. После
смерти Генриха IV для увеличения
роста стали носить башмаки на подошвах
толщиной от 3 до 4 дюймов. Женские
галоши полностью копировали мужские.
Дамы, подражая мужчинам,
украшали свой костюм кружевами,
лентами и так называемыми фаворами. Эти
фаворы, сделанные большей частью
в форме розетки из лент, имели
различное значение, а также соответственное
этому значению название и место на
костюме. Так, например, «миньон» (милый,
любезный) носили на груди против
сердца; «ассассен» (убийственный) — на
шее; «баден» (шутливый) — на талии,
«галан» (влюбленный) — на голове.
Кроме того, существовали тайные
фаворы, которые носили
непосредственно на теле, под платьем, и целый
секретный туалет из парфюмерных вещей
и лент. После смерти Генриха IV
вместо пудры появились мушки. Однако
эта мода распространялась весьма
медленно и утвердилась не ранее 40-х
годов. Поначалу против нее резко
протестовали, а один парижский духовник,
некто Пьер Жюверне, написавший
в 1637 г. «Речь против растрепанных
женщин», назвал ее отвратительной,
замечая, что «облепленная мушками
женщина способна скорее оттолкнуть от
себя мужчину, чем привлечь его к себе,
потому что каждая такая мушка
заставляет предполагать, что под нею
скрыто какое-нибудь безобразие —
нарыв, оспенная язвина или угорь».
Мушки носили на лице и на груди. Все они
были различных форм, каждая из
которых имела свое значение, название и
определенное место.
Злоупотребление драгоценными
вещами — толстыми золотыми цепями,
большими серьгами и т. д. — почти
полностью прекратилось. Теперь даже
самые богатые женщины довольствовались
простой или двойной ниткой жемчуга
на шее. Реже стали носить маски (рис.
1397, в), так как теперь не находили
нужным скрывать свои похождения.
Усилилось и постоянно возрастало
использование небольших поясных зеркал (рис.
1398, а), золотых часов, усыпанных
драгоценными камнями (рис. 1397, а),
богато отделанных складных вееров (рис.
1398, а; рис. 1399, б), тонких, обшитых
кружевами носовых платков,
шелковых и кожаных перчаток светлых
цветов, зонтиков и меховых муфт, которые
были заимствованы у итальянок (рис.
1397, б). О том, как некоторые модницы
тратились на украшения и косметику,
можно судить по тому, что известная
Мария Делорм тратила в год на
перчатки, веера, помаду и духи до 50 тысяч
талеров, которые выплачивал за нее ее
любовник Эмери.
Рис. 1401
Когда Людовик XIV стал самостоятельно управлять Францией,
склонность к роскоши при его поощрении охватила все слои
населения. Значительно способствовал этому рост отечественной
промышленности и торговли, достигнутый усилиями Кольбера. Многие
предметы роскоши, которые прежде доставлялись из-за границы,
теперь начали производить дома, в особенности кружева и бордюры.
Все прежние постановления, ограничивавшие их употребление,
были отменены в 1661 г. как вредящие развитию производства.
Кольбер в своем собственном замке де Лонре, близ Алансона, устроил
мастерскую для выделки знаменитых алансонских кружев. Но еще
важнее для французской промышленности были основанные им же
обширные фабрики дорогих тканей, венецианских кружев и
шелковых чулок, не только удовлетворявшие внутренний спрос на эти
изделия, но и производившие их ежегодно на большие суммы на
экспорт. Точно так же производство шерстяных изделий, а именно сукон
и прочих тканей, которые прежде в основном вывозились из Англии
898

Глава первая. КОСТЮМ
и Голландии, приняло благодаря ему такое развитие, что уже в 1669 г.
во Франции насчитывалось 44 200 ткачей. Успехи французской
промышленности, в особенности производства предметов роскоши,
были так заметны, что, по замечанию виконта Болинброка,
высказанному им в начале XVIII в., Англия и остальные европейские страны
платили Франции ежегодно от 500 до 600 тысяч фунтов стерлингов
за «одни только бесполезные нарядные тряпки».
Детский костюм, принятый после
смерти Людовика XIII придворными
в подражание одежде его пятилетнего
преемника, вскоре сделался очень
модным. Всякий, кто считался с
господствующей модой, носил короткую, не
доходившую до талии на ширину ладони
узкую курточку с узкими рукавами по
локоть. Промежуток между курточкой
и панталонами, и руки от локтя до
кисти закрывались только сорочкой (ср.
рис. 1400). Модный наряд того
времени составляли узкие или широкие
панталоны по колено с разрезами внизу,
отделанные лентами и кружевами; гладко
обтягивавшие ногу чулки и короткие
сапоги с широкими раструбами; на шее
гладкий отложной воротник; шитая
перевязь через плечо; высокая шляпа
с узкими прямыми полями на
длинных завитых в локоны волосах, а
также наброшенное на одно плечо
поверх курточки пальто с короткими
рукавами. Исключение представляли
старые люди, не придерживавшиеся
моды, и военные, которые вместо
куртки носили кафтан. Последующие
изменения модного костюма, исходившие от
короля, состояли в следующем.
Курточки по бортам и по краям
рукавов стали обшивать двойной
гофрированной оборкой из тонкого полотна.
Выпущенные рукава сорочки, обшитые
широкими манжетами, перехватывали
в нескольких местах цветными
лентами и взбивали буфами; разрез ворота
на сорочке делали длинным, до самой
талии, и обшивали его довольно
широким кружевом. С 1665 г. в моду
вошли короткие шаровары, которые
подвязывались над коленями или даже на
середине бедра и спускались
широкими пышными складками на колени
(рис. 1401). Они носили название «рен-
грав», которое получили, как сообщает
Жиль Менаж, по имени своего
изобретателя — губернатора Мастриха фон
Рейнграфа.
Одновременно с этими шароварами
или немного позднее вошли в моду
довольно широкие, но короткие, по
колено, юбки, отделанные лентами и
разными обшивками (рис. 1400, а), которые
надевали поверх шаровар. Чулки носили
с широкими кружевными отворотами
воронкой, называвшимися канон (рис.
1401). Сапоги в высшем обществе
вышли из употребления и во всех случаях,
кроме верховой езды, были заменены
башмаками, форма и отделка которых
тоже изменилась. Их носок стал
длиннее и уже, каблук, сохраняя свою
прежнюю высоту и красный цвет,
значительно утончился книзу; розетки с подъема
сдвинулись на носок, уступив место
широким расправленным бантам в виде
бабочки. Перевязь через плечо стала шире
и длиннее, поэтому висящая на ней
шпага спустилась ниже (рис. 1400, а).
Перчатки отделывались лентами и
кружевными обшивками. Шляпы, обильно
украшенные перьями, стали ниже в
тулье и шире в полях, которые слегка
загибались с боков.
Во время своего пребывания при армии в Нидерландах (1654—
1659 гг.) король привык носить поверх обыкновенного платья
просторный кафтан на манер солдатского, с короткими рукавами и
застежкой спереди. Этот кафтан, несколько зауженный, но все-таки
без талии, сделался в 1664 г. модной светской одеждой под
названием «жюстокор». По бортам и по швам его обшивали богатыми
каймами, спереди делали карманы, а на плечах украшали пучками
лент. Носили его застегнутым на груди и подпоясанным широким
шарфом, длинные концы которого, обшитые бахромой, завязывали
пышным бантом (рис. 1401).
В 70-х годах покрой жюстокора значительно изменился: рукава
стали длиннее, заворачиваясь к локтю широкими отворотами,
отличавшимися от самого кафтана по цвету и ткани; в талии он
сузился настолько, что теперь плотно прилегал к спине. Полы
воронкообразно оттопырились книзу, и весь кафтан стал жестким, как картон,
что еще более усиливала доведенная до излишества отделка шитьем,
галуном и т. п. Банты на плечах исчезли (рис. 1402). В 90-х годах жю-
Рис. 1402
899

WWWWWb
Раздел VIII. БЫТ XVII ВЕКА
Рис. 1403
Рис. 1404
стокор стал более гибким, сохранив
при этом прежний покрой. В таком
виде он сохранился до 1700 г. (ср.
рис. 1412).
Из различных фасонов париков
первое место продолжал занимать
бинет (гран-ин-фолио). Находили,
что он придает лицу и всей фигуре
особую значимость и величавость.
Сам король постоянно носил парик
и без него никому не показывался.
Поэтому бинет сделался любимым
головным убором высших
сановников, ученых и всех тех, кто хотел
произвести впечатление своей
внешностью.
В 70-х годах белокурый цвет
парика был заменен на каштановый, а
сама его форма утратила прежнюю
строгую симметричность. В 1690 г. он
имел следующий вид: передние
локоны взбивались в два невысоких
тупея, а задние спускались очень
низко, нередко ниже талии, между
тем как боковые по-прежнему
только покрывали плечи (рис. 1402, а).
У шляп тулья стала еще ниже, а
поля шире. Сначала поля слегка
загибались кверху вокруг всей
шляпы, потом только с боков, а с 1675 г.
они загибались с боков и спереди.
При этом поля обшивались
снаружи бордюром, а с внутренней
стороны подкладывалась проволока
(рис. 1402).
Женские моды создавались
любовницами короля и поэтому
носили на себе отпечаток их личных
вкусов. При Монтеспаи женский
костюм отличался богатством
ткани и отделки. Во времена
красавицы Фонтанж все в нем было
направлено на возбуждение чувственности.
С появлением маркизы де Менте-
нон он принял характер показной
простоты и лицемерной
скромности. Формы его, впрочем, изменялись
медленно, и не только в главных
частях, но и в деталях. Изменения верхнего распашного платья (робы),
ограничились тем, что его юбка стала пышнее и снова удлинилась
в шлейф. Полы юбки сначала по-прежнему отворачивали, но уже не
от самой талии, а несколько ниже, а отвороты соединяли сзади
пониже спины. Вскоре их стали скатывать в круглые валики, которые
в нескольких местах перехватывались лентами или даже золотыми
обручами с камнями, жемчугом и т. д. Эти валики, представляя собой
подкладку робы, отличались от нее цветом и тканью. Начинаясь у са-
900

Wm?J?W4\
Глава первая. КОСТЮМ
мой талии, они шли книзу, расходясь все шире, причем нередко так,
что нижнее платье открывалось спереди во всю свою ширину (рис.
1403, а). Нижнее платье стало пышнее, но в целом сохранило свой
прежний закрытый фасон. Его шили из двуцветных тканей с
крупным узором, спереди во всю его длину нашивали ряд фальшивых
петель или застежек и отделывали его широким вышитым бордюром
по подолу и по обеим сторонам ряда застежек (рис. 1409). Знатные и
очень богатые дамы зимой носили нижнее меховое платье из какого-
нибудь дорогого меха с бархатной узенькой оторочкой. Иногда под
нижнее платье из тяжелой шелковой или другой плотной ткани
надевали другое, не менее богатое, с широкой меховой опушкой,
которое и показывали, слегка приподнимая первое.
Лиф с заостренной талией и
широким вырезом вытеснил все другие
фасоны. Хотя он и так был слишком узок,
его старались сузить еще больше и для
этой цели под ним носили корсет
особенного устройства. Этот корсет,
составленный из клиньев прочной материи,
китового уса и железных пластинок —
одной спереди, и другой, двойной,
сзади, имел форму воронки с выемками
для грудей и зашнуровывался сначала
спереди, а позднее на спине. Женщины
среднего достатка покрывали такой
корсет тканью (бархатом, шелком и т.
д.), пришивали к нему плечики и
носили вместо лифа, оставляя на нем
спереди треугольное отверстие, которое
зашнуровывали крест-накрест. Этот лиф
был подражанием самостоятельному
модному лифу, тоже открытому
спереди, который вскоре уступил место
закрытому, с отделкой золотыми
застежками, аграфами, вышитыми бордюрами
и т. д. (рис. 1403). По мере того как
вырез лифа становился глубже, рукава все
укорачивались. Отложной воротник
превратился в узкую оборку.
Обнаженные руки от плеча до локтя
прикрывались коротким рукавом из тонкого
полотна, обшитым кружевами (рис. 1403),
а ниже локтя — длинными
перчатками, доходившими до локтевого сгиба.
Декольте снова вызвало осуждение, и
в 1675 г. появилось сочинение под
названием «О злоупотреблении
обнажением груди».
Влияние маркизы де Ментенон
(1685 г.) на женский костюм
выразилось в том, что открытый лиф был
заменен высоким, закрывавшим грудь
до начала шеи. Но такой покрой был
хорош только для ежедневного
туалета, явиться же ко двору в платье с
закрытым лифом, особенно на
какое-нибудь торжество, считалось
неприличным. Совмещая требования этикета
с прихотью могущественной маркизы,
придумали высокий и очень твердый
корсет, который сильно поднимал грудь
вверх. Лиф делался полностью
закрытым и с короткими рукавами, из под
него выпускалась узенькая полоска
сорочки, сплоенная вертикальными
складочками, или же такой полоской
обшивали лиф по верхнему краю (рис. 1404,
б). Иногда поверх лифа надевали
короткую распашную курточку с
короткими рукавами. Из-под коротких
рукавов платья выпускали рукава тонкой
сорочки, доходившие до локтей и
обшитые широкими манжетами,
закрывавшими руку до кисти.
В 1690 г. появилась новая отделка
верхних платьев с нераспашной
юбкой — фалбалой (оборкой). Так в
шутку неким де Лангле были названы
сложенные в мелкие складки обшивки
из кружев, протканного золотом
флера и других легких тканей. Фалбала
почти всегда была другого цвета, чем
платье, и нередко нашивалась в
несколько рядов. Кроме платьев ею
также отделывали и вошедшую в моду
длинную одежду типа кафтана с
рукавами и поясом, надевавшуюся поверх
всего туалета, а также широкие
накидки, передние концы которых
спускались почти до ступней (рис. 1404, а), и
похожие на них покроем меховые
пелерины. В отношении цвета костюма
при дворе следовали примеру
Ментенон и избегали пестроты и слишком
ярких красок, но за его пределами
носили всевозможные яркие цвета, даже
ярко-красный, хотя предпочтение
отдавалось белому.
Мужской костюм продолжал избавляться от испанских форм.
Все неудобное и стеснительное постепенно из него изгонялось,
прежде всего подбитые ватой рукава и подушкообразные
панталоны. Последние еще сохранялись в некоторых частях войска (ср.
рис. 1405), но затем были заменены прямыми короткими
панталонами с разрезом (рис. 1271, а) и частично короткими шароварами,
которые в середине XVII в. были приняты французами под назва-
Рис. 1405
901

WWWW№\
Раздел VIII. БЫТ XVII ВЕКА
№VW?№?+
Рис. 1406
Рис. 1407
Перенятые у французов короткая
курточка времен детства Людовика XIV
и юбка были удлинены, курточка —
до талии и ниже, юбка — до середины
икр (рис. 1406; рис. 1407, а). Рукава на
верхней одежде тоже делались шире
и длиннее, иногда спереди они были
разрезные, на пуговицах (рис. 1407,
а). Соответственно этому нижние
рукава с манжетами делались
широкими, нередко чрезмерно (рис. 1406, б).
Изменениям подверглись и остальные
части костюма — пояс, воротник,
перчатки, башмаки и сапоги. Только
шляпа с низкой тульей и неширокими
полями и чулки в обтяжку остались без
изменений, поэтому на их фоне все
остальные части костюма казались еще
более громоздкими (ср. рис. 1406, а).
Еще заметнее излишняя полнота
проявлялась в покрое верхнего кафтана.
Прямой, без всякого намека на талию,
он спускался ниже колен и, цепляясь за
широкие штаны, мешал при ходьбе,
поэтому на нем сзади делался разрез и
обе полы заворачивались наружу и
соединялись вместе (рис. 1407, б). Этот
совершенно новый фасон был
впоследствии перенят французами.
Пропорционально кафтану удлинился до
середины бедер и носимый под ним камзол
(прежняя курточка). Такие крайности
в развитии голландского костюма
закончились тем, что победили
французские формы, которые,
распространяясь от высшего общества к низшим
классам, постепенно вытесняли
прежние виды одежды
нием ренграв (см. рис. 1407, а). Влияние национального костюма и
стремление к его удобству сказалось на всех остальных частях
одежды — от сапог до шляпы. После недолгого колебания между
старинными и новыми (французскими) формами костюма
последние окончательно были приняты в Голландии, причем все лишнее
и неудобное, даже отделка лентами и кружевами, было тщательно
устранено, что позволило такому измененному костюму стать
простым, удобным и богатым платьем. В высших и образованных
кругах, в особенности в Бельгии, этот вид костюма был несколько иным
из-за влияния распространенных французских обычаев, но зато тем
ярче обнаруживался он в остальных слоях населения,
державшихся в стороне от этих обычаев.
Большим успехом пользовались парики, несмотря на то что по
поводу их и длинных волос уже в 1643 г. началась ожесточенная
полемика, окончившаяся лишь тогда, когда лейденский профессор
Салмазий (Клод де Сомуаз) убедительно доказал, что не стоит столь
большое значение придавать прическе. Но этот спор касался
главным образом духовенства, поэтому даже были созваны несколько
синодов для решения вопроса о париках, а в это время светское
общество почти все надело парики и продолжало их носить.
Женский костюм имел много общего с мужским, хотя и
отличался большим постоянством. При этом он имед общие черты с
современным ему французским женским костюмом, но эта стабильность
обусловливалась еще и свойственной нидерландским женщинам
степенностью и их более домашним образом жизни. Это относится
к женскому костюму Голландии и Бельгии, но более характерно для
Голландии. В Бельгии молодежь охотнее подражала французским
модам, благодаря более близкому влиянию, а также потому, что они
сильно отличались от нелюбимых из-за чопорности испанских
фасонов. Немалую роль сыграл живой характер бельгиек, которые не
отказывались от обнажения груди и рук, чтобы показать свою
красоту. Мужчины умели ее ценить, а многие художники, например
Рубенс, запечатлели ее в своих картинах. Женщины среднего возрас-
902

Глава первая. КОСТЮМ
/ЩЩЩЩЦЩ»
та, а также средних сословий,
одевались гораздо скромнее, почти так
же, как и голландки.
Между тем в Нидерландах не
обошлось без постановлений,
ограничивающих щегольство. Такое
постановление было издано в 1682 г. и
было главным образом призвано
остановить щегольство низших
служебных сословий. В ст. VI
постановления сказано: «Так как с
некоторого времени между
служителями замечается щеголянье
платьем, брыжами, локонами и подобным
тому, так что служанку едва
отличишь от ее госпожи, а такое
наряжение противно добрым нравам и
особенно губительно для бедных людей,
вовлекая их в бесчестные поступки,
то ввиду этого и в предупреждение
зла постановляется, чтобы никто
из прислуги не носил ни шелка, ни
бархата, ни брыжей, ни лент и
никакой подобной отделки; еще
менее дозволяется им носить
бордюры, кружева, шитье или платья со шлейфом, золото, каменья или
кораллы. Ослушники подвергаются отнятию недозволенного
платья или должны уплачивать по 10 гульденов пени всякий раз, как
будут уличены в нарушении постановления. Под угрозой того же
штрафа воспрещается и работникам носить брыжи и галстуки с
вышитыми концами».
Рис. 1408
В Англии нарочитый испано-французский стиль продержался,
несмотря на изменения, которым он подвергался во Франции
со времен Генриха IV, до смерти Якова I (1625 г.). Во-первых, этот
стиль снова сделался модным при дворе во время регентства Анны
Австрийской, хотя и не надолго, во-вторых, он был любимым
фасоном Якова I, который предпочитал его всем другим и постоянно
носил сильно подбитое ватой платье, потому что оно могло
предохранить его от кинжала убийц, которых он боялся всю свою жизнь.
Известно, что даже под церемониальным костюмом Яков носил
толсто выстеганное нижнее платье. Обычный его костюм составляли
застегнутый доверху камзол с узеньким выпуском вокруг талии,
высокими оплечьями и длинными рукавами, широкие, суживающиеся
книзу панталоны до коленей, чулки, круглая небольшая фреза,
высокая шляпа с узкими выгнутыми полями, башмаки и короткий плащ.
Камзол и панталоны были очень сильно подбиты ватой и
простеганы. За исключением неумеренно толстой подбивки, этот костюм
был принят и при дворе, и в обществе. В 20-е годы в нем стало
более заметным влияние французской моды, но еще очень слабое, а
именно: стеганые панталоны были заменены простыми, высокая
жесткая шляпа — мягкой, с широкими полями и перьями, круглая
фреза — гладким воротником. Впрочем, уже и тогда знатные щеголи
одевались совершенно по-французски, подражая в этом любимцу
короля герцогу Бэкингему, который в качестве посланника часто
Характеру голландских женщин
соответствовал и их костюм, точнее то,
как они приспосабливали для себя
французскую моду. Принимая ее в
общем, они устраняли из нее всякие
крайности и все то, что оскорбляло их
чувство пристойности, налагая даже
на самый роскошный туалет отпечаток
своей нравственной чистоты. Не
допуская ничего даже приблизительно
похожего на такое обнажение шеи и
груди, какое было принято во Франции,
голландки носили закрытый лиф,
который дополняли еще и косынкой, а
вместо распашной верхней робы —
закрытую, с небольшим шлейфом и
умеренной отделкой бантами и
кружевами. Во всем остальном, например
в покрое рукавов, шнуровке корсета,
в прическе и т. д., они
руководствовались все тем же чувством
пристойности и меры, поэтому их внешний вид
демонстрировал известную
самостоятельность и вместе с тем
непринужденность (рис. 1408).
903

^wrewfr
Раздел VIII. БЫТ XVII ВЕКА
бывал в Париже. Роскошь его не знала границ, достаточно сказать,
что у него в 1625 г. было не менее 27 костюмов, каждый из которых
стоил около 35 тысяч франков, а за костюм, в котором он явился на
бракосочетание Карла I, он заплатил 500 тысяч франков.
Рис. 1409
Высшее английское общество хотя и
не уклонялось от французских
нововведений, но, принимая их, все-таки не
отказывалось полностью от старых
фасонов. В результате некоторые
детали, например лиф с коротким
выпуском, наподобие мужского камзола
(рис. 1409), продержались до 40-х
годов. Кроме того, сами заимствования
трансформировались так, что
приобретали свой особый отпечаток,
который передавался и всему костюму.
Костюм английских великосветских дам,
при всем его сходстве с французским,
отличался от него грациозной
непринужденностью, основанной на
нарочитой небрежности. Распашной верхней
робе предпочитали глухую, с широкой
юбкой, падающей мягкими
складками, которую иногда носили немного
подобранной. Лиф делался настолько
свободным, что не стеснял груди и не
искажал ее форм. Часто его заменяли
невысоким корсажем и надетой под
него полотняной шемизеткой с
широкими рукавами и отложным
воротником. Фартук, который дамы из
высшего общества носили только в качестве
украшения, постепенно суживаясь,
обратился в узкую полосу, отделанную
оборкой и бахромой. Верхнюю
одежду, особенно у пожилых и старых
женщин, составляло длинное и широкое
распашное платье с пуговицами
спереди и с широкими рукавами. В
прическе преобладали длинные локоны, и
она была более естественна, чем
французская.
Со вступлением на престол Карла I
(1625—1649 гг.) французские наряды
получили еще более широкое
распространение. Сам король одевался и даже
причесывался на французский манер,
с той только разницей, что он
предпочитал всем цветам черный с белым, а
пышной отделке скромную.
Придворные, разумеется, подражали королю, а
с них брало пример дворянство и
вообще все те, кто остались верны
королю в начавшейся вскоре политической
борьбе.
Но уже в начале 30-х годов при
дворе начало проявляться стремление
иметь как можно более богатую
отделку костюмов и разнообразить их
цвета. Король не только не сопротивлялся
этой наклонности, но и поощрял ее
личным примером. Модными цветами
сделались светлые: белый,
светло-голубой, желтый, оранжевый, хотя и более
темные тона не были полностью
исключены, но использовались в
основном для отделки. Также была перенята
отделка лентами, бантами и
кружевами. У французов были позаимствованы
разрезные внизу панталоны до колен,
отделанные лентами (рис. 1394, а),
широкополая мягкая шляпа и широкая
перевязь через плечо вместо поясной
портупеи. Однако, несмотря на вес эти
заимствования, сходство английского
костюма с французским было весьма
поверхностным.
Совсем иначе выглядели
противники королевской партии —
пуритане. Принадлежа большей частью к
среднему сословию, притом к небогатой его
части, они из-за недостатка средств не
могли позволить себе никакой роскоши.
Но гораздо сильнее их удерживали
от нее строгие религиозные
воззрения, в силу которых всякое
излишество считалось греховным. Разумеется,
постепенно и они приняли
распространявшиеся формы одежды, но
происходило это медленно и
ограничивалось лишь общим направлением моды.
Только очень немногие из них
решились променять свой короткополый,
доверху застегнутый кафтан с
длинными рукавами и простой плащ с
длинным воротником на французскую
куртку и широкую накидку с полурукавами.
Они не допускали никакой отделки
бантами, кружевами и нарядными
бордюрами, платье носили преимущественно
темных цветов, сильно отличающееся
от общепринятой моды, волосы коротко
стригли и гладко причесывали. По мере
того как у противостоящей партии
усиливалось щегольство, пуритане
преднамеренно еще больше упрощали свой и
без того простой костюм.
Простота эта была доведена до
максимума теми из пуритан, которые
примкнули к Кромвелю под именем
независимых (индепендентов). Королевской
партией в насмешку за их короткую
стрижку они были прозваны
«круглоголовыми». При этом они одевались в
самые грубые ткани исключительно
черного и серого цвета. Кафтан, штаны и
плащ из черного сукна, серые
шерстяные чулки, тяжелые башмаки или
короткие сапоги из черной кожи, черная
шляпа с прямыми полями, без перьев и
лент, иногда белый отложной широкий
воротник поверх камзола и кожаная
некрашеная перевязь через плечо —
таков был их костюм.
При Карле И, бывшем ревностным почитателем Людовика XIУ
английский костюм окончательно уподобился французскому. В это
время всякое нововведение в одежде во Франции, как бы странно
и даже нелепо оно ни было, жадно перенималось в Англии и
иногда доводилось до крайности. Так, при Карле II вошел в моду
большой парик и галстук с широкими концами; при Якове II и
Вильгельме III — длинный верхний сюртук с широкими обшлагами и
плечевыми бантами и надевавшийся под него камзол; при
Вильгельме стали носить трости с большим набалдашником и
металлические пряжки на башмаках вместо бантов.
При Карле II модный английский женский костюм еще больше
уподобился французскому, даже в деталях, но все-таки не сделался
его точной копией. Английские дамы, не уступая французским в
роскоши и богатстве своего туалета, не допускали в нем никаких
бросающихся в глаза излишеств и крайностей, но и не пренебрегали ни
одним из практиковавшихся француженками способов для
улучшения своей красоты и привлекательности. Они тоже обнажали себе
904

Глава первая. КОСТЮМ
шею, грудь и руки, носили фальшивые волосы и мушки,
румянились, белились и пр. Как и во Франции, в Англии тоже раздавались
голоса против женской суетности, но они были так же бесплодны.
Между тем некоторые из них были весьма настойчивы, например
появившееся в печати «Справедливое и благоразумное порицание
обнажения грудей и плеч» (с предисловием Ричарда Бакстера) и
«Суетность Англии, или глас Божий против чудовищного греха,
который есть тщеславие в одежде и нарядах» (1683 г.).
В Германии жалобы на вторжение французских обычаев и мод
начали раздаваться уже с 20-х годов XVII столетия и становились
все громче, примешиваясь к никогда не прекращавшимся жалобам
на постоянно возраставшее щегольство и расточительность, против
которых систематически продолжали появляться все более строгие
ограничительные законы и уставы об одежде.
Впрочем, по причине обширности страны и раздробления ее
на несколько отдельных государств французские обычаи и моды не
везде появлялись одновременно и в равной степени. За
исключением дюссельдорфского и пфальцского дворов, где они прижились
еще раньше — в первом при Вильгельме IV и его сыне
(приблизительно с 1580 г.), а во втором при Фридрихе III (около 1590 г.) —
до середины 20-х годов они встретили мало понимания и при
дворах, и в высших классах. При венском дворе они утвердились не
ранее второй половины столетия, а в больших имперских и торговых
городах, таких как Гамбург, Любек, Бремен, Аугсбург, Нюрнберг,
Франкфурт и Страсбург, они встретили такое упорное
сопротивление, что едва смогли поколебать его к концу века.
Мужчины носили узкий камзол с
небольшим выпуском вокруг талии,
узкими рукавами и валиками на плечах,
широкие панталоны до колен,
накрахмаленную плоскую фрезу, коническую
шляпу с прямыми полями, короткий
плащ или короткую накидку с
рукавами или только с проймами, чулки и
башмаки. Цвет костюма был темный,
большей частью черный, особенно в городах.
Дольше всего сохранялись накидка,
фреза и высокая коническая шляпа,
обычно обтянутая сложенной в
продольные густые складки материей. Эти части
костюма в некоторых местах (Нюрнберг,
х\угсбург, Ульм, Франкфурт и Страсбург)
стали должностными отличиями и в
этом качестве, не изменяясь, перешли
даже в следующее столетие, за
исключением накидки, которая с 1650 г.
сменила длинные рукава на короткие,
с буфами и разрезами. Камзол и
шаровары, напротив, вскоре вышли из
моды. Камзол в 1650 г. заменился узкой
курткой, а с конца 60-х годов длинным
кафтаном на пуговицах, шаровары —
узкими панталонами. В некоторых
местах одно время (с 1660 г.) была
распространена французская юбка, надеваемая
поверх панталон (рис. 1400), которая,
как и другая новомодная одежда,
представляла собой странную
противоположность старофранкским частям
костюма — накидке, фрезе, шляпе и
др. Во второй половине XVII
столетия новые французские фасоны стали
вытеснять прежние. С этих пор
борьба с ними потеряла смысл, оставалось
только примирить их с уже
существовавшими.
В женском костюме дольше всего
сохранялись наиболее характерные
детали, а именно: высокий и закрытый
лиф с узкими рукавами и оплечьями,
бочки верхнего платья, круглая,
подобная мужской, крепко
накрахмаленная фреза и головной убор (рис.
1410). В некоторых местах,
особенно в Северной Германии, не совсем
вышел из употребления и
старинный голлер. Введение французских
и других иностранных фасонов уже
с 20-х годов прежде всего началось
в западных местностях — прирейн-
ских больших городах. Например,
нидерландский головной убор со
странным налобным украшением в виде кисти
(рис. 1411) распространился в
северогерманских торговых городах — Любеке,
Бремене и т. п., проник туда через Кельн
и после некоторых изменений стал
местным нарядом.
Рис. 1410
С середины 20-х годов французская манера одеваться начала
необыкновенно быстро распространяться в Германии. Принятая
большинством немецких дворов, а следовательно, и ближайшими к ним
905

Раздел VIII. БЫТ XVII ВЕКА
Рис. 1411
кругами и вообще высшим обществом, она привлекла к себе и
многочисленных щеголей и щеголих из других общественных слоев. Тот,
кто не хотел казаться отсталым и смешным, должен был одеваться и
держать себя по-модному. Мода была теперь у всех на устах. Это стало
как бы общей темой рассуждений как у приверженцев модного и
современного, так и у противников и порицателей того и другого. А
последних было немало, притом не только в средних, но и в высших
сословиях. Партия противников нововведений не довольствовалась
одними устными жалобами на губительное, по ее мнению, увлечение
модами. В ее среде были люди, поставившие себе задачей
систематически устно и печатно бороться с этим увлечением и остановить его.
Женщины не уступали мужчинам в щегольстве и модничанье и
тоже не избегли насмешек и порицаний за свою суетность. В 1615 г.
в Страсбурге была напечатана проповедь на тему «Женщины —
силки, расставляемые дьяволом», в которой ее автор, Ieopr Фридрих Мес-
сершмит, предпринимает попытку «обнаружить суетность женщин
в их внешних действиях и поступках» и с этой целью рассказывает
о средствах, употребляемых женщинами для того, чтобы казаться
красивее, и об их модном туалете. Он пишет: «И вот входит госпожа
Венера в красивом головном уборе, с накладными грудями, в маске и
шляпе, украшенной медальонами или золотыми монетами; на руках
у нее браслеты, на пальцах бриллиантовые кольца, на шее цепочки,
в продырявленных ушах серьги, в одной руке букет гвоздик, а в
другой роз...» И далее: «Но что сказать о ее шейном уборе? Сколько
видел я таких, которые носят воротники, похожие, скорее, на тележное
колесо! Я не понимаю, как могут они в таком воротнике креститься.
И хотя воротник вещь не особо важная, но дая него приходится
расширять двери, иначе он не пройдет в них. Такие воротники меняются
каждый месяц, и эти перемены стоят каждый раз дороже, чем иное
новое платье. Я знаю одну особу, которая заплатила за такой воротник
пятьдесят крон — довольно, кажется, дая одного раза. Теперь
спрашивается: не есть ли это глупость, которая заставляет людей воображать,
что они тем красивее, чем больше
на них надето таких раздушенных
накладок и подкладок?»
Кроме щегольства, много жалоб
и порицаний также вызывало не
менее быстро распространявшееся
подражание иностранным,
преимущественно французским, обычаям
и манерам, особенно усилившееся
после окончании Тридцатилетней
войны, когда прекратилось,
потеряв под собой почву, бывшее
прежде в моде солдатское бахвальство.
Особенно резкими выступлениями
против этой страсти к
офранцуживанию отличился Иоахим Рехель
(1618—1669 гг.). «Теперь,— говорит
он,— каждое второе слово должно
быть французское, французские
должны быть рот и борода,
французские нравы и обычаи,
французского покроя камзолы и кафтаны.
Все, что ни изобретет в Париже бла-
Рис. 1412 городный портняжный цех, хотя бы
906

Глава первая. КОСТЮМ
и нечто очень бессмысленное,— все перенимается немцами. Если
бы какой-нибудь француз вздумал носить шпоры на шляпе,
башмаки на руках, сапоги на голове, вместо пуговиц бубенцы, немцы
тотчас же взяли бы с него пример. Кому могло бы прийти в голову
носить при бархатном кафтане толстые холщовые панталоны, кроме
дурака и француза? Если бы сам Гераклит увидел всю эту чепуху, он,
с позволения сказать, поджал бы себе от смеха живот».
Нападки на парики были особенно
жестоки, но тем не менее бесплодны.
Большой парик «а-ля Людовик XIV»
в начале 70-х годов сделался
необходимой принадлежностью костюма
всякого светского человека. Михаил Фрейд
посвятил этому «важному» предмету,
т. е. парикам, несколько довольно
пространных рассуждений, в которых он
между прочим касается и мотовства как
мужчин, так и женщин, строго
порицая его: «Теперь мужчины и женщины
одержимы особым демоном.
Наущаемые им, они щеголяют своими
волосами, красят их в разные цвета,
завивают особыми щипцами, расчесывают и
взбивают. Сколько же тысяч талеров
тратится на парики, которые иной и
рад бы не носить, потому что у него на
голове своих волос довольно? Сколько
сотен дукатов пускается на ветер вместе
с пудрой? Иной обсыпает свой
вонючий парик дорогостоящей кипрской
пудрой и становится похож на
мельника или по меньшей мере на человека,
который окунулся головой в мешок
с мукой. Других демон моды
заставляет распускать волосы по лбу и щекам
наподобие собачьих ушей или носить
на голове странной формы куафюры,
сделанные из чужих волос, и посыпать
их золотыми опилками или даже
оплетать их золотыми нитями» и т. д.
«Наши немецкие моды,— говорит
в другом месте тот же автор, — то, что
придумали мы сами, нам не нравятся,
кажутся нам не так приличны как
французские. Зато и умеют же
французы пользоваться нашей глупостью! Они
ежедневно изобретают что-нибудь
новое, выдумывают моду за модой и
переправляют их к нам по воде и по суше,
выманивая у нас деньги и обогащаясь
нашей расточительностью и нашим
мотовством». Но французские фасоны уже
укоренились настолько прочно, что все
порицания, подобные приведенным,
были не более как выражением личных
взглядов авторов. Мало того, эти
фасоны были приняты, по крайней мере
в общем направлении, даже самими
светскими порицателями, а отчасти и
духовными лицами, несмотря на то что
последние своим званием обязывались
к простоте костюма. Только одного не
перенимали немцы у французов — их
чопорности и накрахмаленности,
ставшей при Людовике XIV требованием
хорошего тона. Как в костюме, так и
вообще в обращении они сохранили
отчасти даже грубоватую
непринужденность (рис. 1412; ср. рис. 1415).
Таким образом, все усилия, направленные на то, чтобы
остановить вторжение французской моды, оказывались тщетными. Это
понимали и те, кто действовал в этом направлении. Так, автор одного
обращения говорит: «Слишком известно, к сожалению, что, с тех
пор как французский демон овладел нами, немцами, мы так сильно
изменились в образе жизни, нравах и обычаях, что имеем полное
право называться если не прямо натурализованными французами,
то по крайней мере новым, во французов превращенным народом.
В прежнее время французы не были в уважении у немцев, а теперь
мы без них жить не можем, и все у нас должно быть французское: и
язык, и платье, и кушанья, и даже болезни, а затем, вероятно, будет
у нас и французская смерть... Большая часть немецких дворов
устроены по-французски, и кто хочет получить при них какое-нибудь
место, тот должен знать по-французски, побывать в Париже, этом
университете всякого шалопайства, иначе ему нечего и хлопотать.
Впрочем, это еще куда бы ни шло. Но то же самое творится в быту
частных лиц, даже простого народа; стоит только посмотреть на
наши города, чтобы увидеть, как все у нас офранцузилось... Теперь,
если молодой человек хочет обратить на себя внимание женщины, он
должен одеваться только по французской моде, а там, будь он хоть
урод, на это не обращают внимания. Он все-таки будет считаться
очень образованным человеком, хотя бы у него голова вместо
мозга была набита соломой» и т. д.
Рис. 1413
Офранцуживание происходило
неравномерно даже в высшем женском
обществе. В одних местах французские
моды приживались раньше, в других
позже. В западные области они
проникали почти сразу после своего появления
во Франции, в восточные — на
несколько лет позже. Например, при венском
дворе дамы около 1700 г. носили
костюм, который еще в начале 90-х годов
перестал быть модным во Франции
(рис. 1413; ср. рис. 1404).
907

^WWW№\
Раздел VIII. БЫТ XVII ВЕКА
/wwewwim»
Рис. 1415
В Италии французские моды и обычаи нашли себе радушный
прием со стороны высших и образованных классов, живущих в больших
городах. Это особенно касалось Средней и Северной Италии —
Флоренции, Милана, Болоньи, Генуи, Вероны и Венеции. Не более чем
за двадцать лет мужской итальянский костюм полностью
уподобился французскому. Только венецианцы какое-то время сохраняли
некоторые особенности своего прежнего костюма — длинную
распашную верхнюю одежду черного цвета, с широкими рукавами, зимой
подбитую мехом, и столу в качестве внешнего отличия звания.
Женщины в Италии медленнее поддавались влиянию французских
мод, за исключением богатых куртизанок, которые не замедлили их
перенять вместе со всеми другими средствами для повышения
привлекательности (рис. 1414 — мушки 1658 г.: звезды, полумесяцы,
кареты и пр.).
Остальные итальянки чуждались всяких нововведений и
старались одеваться как можно скромнее, особенно с тех пор, как
вследствие изменившихся взглядов на приличия они снова были
вынуждены вести преимущественно домашнюю жизнь и та доля свободы,
которой они прежде пользовались, была значительно ограничена.
Даже старой женщине было непозволительно выходить на улицу без
провожатых, а молодые должны были избегать показываться вне
домашнего круга. Разумеется, эти требования не всегда строго
соблюдались, а позднее в больших городах замужние женщины с ведома
своих мужей даже выбирали себе постоянных спутников и
почитателей — чичисбеев. Однако такая замкнутость женщин,
требовавшая от них скромного внешнего вида, была крайне
неблагоприятна для распространения французских мод, поэтому большинство
женщин даже в Венеции продолжали носить свой прежний, хотя и
богатый, но неизящный костюм почти до 40-х годов следующего
столетия. Только тогда его начали понемногу изменять,
придерживаясь французских образцов.
В государствах Восточной Европы костюмы изменились мало.
В Польше возрастающее национальное самосознание заставляло
особенно дорожить всем народным, поэтому польское дворянство
носило свой национальный костюм, доводя его до крайней роскош-
ности и вместе с тем не допуская в нем никаких
западноевропейских нововведений. Женщины были менее стойкими, но,
принимая иностранную моду, старались подчинить ее национальной. Так
было и при Августе II, курфюрсте саксонском, и после него. Как ни
велико было влияние этого увлекавшегося роскошью государя на
образ жизни поляков, оно не смогло заставить их променять
национальную одежду на модную французскую. Они только стали
отделывать свой и без того богатый национальный костюм еще богаче.
Еще меньше поляков могли быть затронуты
западноевропейским влиянием венгры и турки. Венгры постоянно враждовали
с Австрией и чуждались даже внешнего сближения с западным
миром, а туркам их религия запрещала уподобляться гяурам.

Глава вторая
ОДЕЯНИЕ ГОСУДАРЕЙ
И ДОЛЖНОСТНЫЕ ОТЛИЧИЯ
деяние государей в общем нисколько не изменилось, в особенности
королевский орнат, установившиеся формы которого охранялись
особенно строго. Зато в полуторжественном орнате осталась
только мантия из бархата или атласа: во Франции она была
темно-синего цвета, в Германии — пунцового, а длинная нижняя одежда,
которую обычно одевали под мантию, уступила место обыкновенному
испано-французскому костюму начала XVII века. Это был плотно
прилегающий короткий кафтан, длинное трико и короткие
вздутые штаны с продольными разрезами. Людовик XIV носил в таких
случаях короткий неприталенный камзол с широкими
полурукавами из белого атласа, протканного серебром; такие же короткие
штаны и белое шелковое трико, обшитое кружевами; бархатную,
подбитую горностаем мантию темно-голубого цвета с золотыми
лилиями по ней, корону, скипетр и другие инсигнии. Парадный
костюм принцев крови тоже был белым, с синей мантией, а у принцесс
это была голубая бархатная роба, вышитая золотыми лилиями, и
темно-синяя мантия.
Орнаты курфюрстов, герцогов, графов и т. д. тоже оставались
прежними, но все эти лица появлялись в них очень редко, только в
особенно торжественных случаях, например при короновании императора
или королей. В Англии Яковом I виконтам была дарована корона, а
Карлом II она была дана и баронам. Короны эти были сделаны из
золотого обруча, украшенного по кругу жемчужинами, количество
которых у виконтов было неограниченным, а у баронов не
превышало шести.
Придворных и официальных костюмов теперь стало еще
больше, но основные их виды были твердо установлены. Если раньше
в разработке этих костюмов Франция и Англия принимали почти
одинаковое участие, то теперь этим занималась только Франция.
После вступления на престол Людовика XIII к введенному при
Генрихе III официальному костюму были прибавлены некоторые
детали прежнего испано-французского — короткие верхние штаны
с разрезами и небольшой плащ. Впрочем, из самого придворного
костюма эти заимствования скоро исчезли, но зато они надолго
остались принадлежностью официального костюма различных
чинов, например обер-шталмейстера, обер-церемониймейстера и др.
Костюм высших чиновников состоял из длинной верхней и
нижней одежды с длинными широкими рукавами, застегивавшейся на
пуговицы. При Людовике XIII она подверглась некоторым
изменениям, в основном в цвете и отделке. Например, красная одежда
государственных советников получила голубую подкладку, а черный
четырехугольный берет был заменен круглой шляпой.
О
909

Раздел VIII. БЫТ XVII ВЕКА
В конце 60-х годов Людовиком XIV
(рис. 1416) были установлены
придворные и должностные мундиры, причем
всем имевшим право на придворный
мундир было предписано носить его
постоянно, а должностной костюм
надевать только при исполнении служебных
обязанностей и при особых
торжествах. Придворный мундир отличался от
обыкновенного светского платья
цветом и шитьем по бортам и отворотам,
причем цвет и шитье были различны
для каждого чина и звания.
Должностной костюм, сохраняя свой прежний
покрой, различался также, в
зависимости от занимаемой должности, цветом,
материей и отделкой: у высших
чиновников он был черного, красного или
фиолетового цвета, с горностаевой
подкладкой или только опушкой, а у прочих
представлял смесь испанского покроя
времен Людовика XIII с современным.
Присутствовавшие при короновании Людовика XV придворные
и государственные чиновники были одеты соответствующим
постановлению образом. Светские пэры были в длинных парчовых
кафтанах и фиолетовых подбитых горностаем мантиях со шлейфом и
горностаевой пелериной, в белых галстуках с широкими концами,
с цепью ордена Святого Духа на шее и герцогской короной на
голове. Коннетабль — в таком же костюме, но в графской короне. Обер-
гофмейстер, обер-камергер и первый камер-юнкер — в таких же
костюмах и коронах, как и коннетабль. Канцлер — в длинном шелковом
кафтане пунцового цвета, подпоясанном шнурком из пунцового
шелка и золота, в длинной суконной мантии красного цвета, подбитой
горностаем, и с такой же пелериной, на груди — знаки ордена
Святого Духа и баветка, на голове — круглая парчовая шапка.
Государственный советник — в длинном, сверху донизу застегнутом черном
шелковом кафтане, подпоясанном черной шелковой лентой, на
концах которой вышиты золотые желуди и в черной шелковой верхней
одежде с широкими завернутыми рукавами и пучками черных лент
на плечах.
Шевалье-распорядитель — в смешанном костюме: обтяжных
панталонах, штанах до коленей, полуоткрытом спереди камзоле,
обшитом кружевами, длинном застегнутом на правом плече плаще из
темно-фиолетового бархата, расшитого золотом и украшенного по краям
золотой бахромой, в широкой пелерине с вышитыми на ней
эмблемами. На голове у него была черная шляпа с белыми перьями и прямо
поднимающимся надо лбом тройным
султаном из перьев цапли.
Обер-церемониймейстер — в
застегнутой только у ворота узкой
куртке без талии, с широкими
полурукавами. Его куртка из серебряной
парчи была обшита серебряными
кружевами и пучками парчовых
лент, а выступающая из-под куртки
сорочка сшита из тончайшего
полотна и сложена легкими складками.
Рукава сорочки были обшиты
кружевными манжетами, на ногах поверх
длинных трико из белого шелка
были надеты черные бархатные
короткие штаны с разрезами, обшитыми
по краям серебряными кружевами,
и с бантами из парчовых лент на
бедрах и вокруг ног. Поверх куртки
был надет черный бархатный
короткий плащ, обшитый снаружи
черными, а внутри — белыми кружевами.
В руке он держал трость с золотым
набалдашником.
Церемониймейстер был в таком
же костюме, только с более
широкими кружевами на плаще.
Капитан швейцарской лейб-гвардии —
в таком же костюме, но с парчовой
перевязью через плечо и в шляпе,
густо убранной перьями. Приврат-
Рис. 1416 ник королевских покоев — в таком
910

wwwwm\
Глава вторая. ОДЕЯНИЕ ГОСУДАРЕЙ.
же костюме, но в белом плаще вместо черного. У королевского
оруженосца вместо плаща был короткий военный кафтан из
темно-фиолетового бархата, на котором на груди и на спине были вышиты
золотом три лилии, увенчанные короной, а на обшлагах слова:
«Montjoy St. Denis». Шляпа на нем была бархатная, с высоким
султаном из перьев, а в руке находился короткий жезл из
фиолетового бархата с золотыми лилиями и золотой короной на верхнем
конце. Королевский наставник поверх платья был одет в короткий
плащ из золотой парчи, шляпу с черными перьями, маршал
Франции — в черный бархатный плащ и шляпу с черными и красными
перьями. Капитан шотландской гвардии был одет похоже, но
гораздо проще: шляпа с черными перьями, а в руке длинная трость.
На главном прево дворца — кафтан из голубого сукна, обшитый
позументами, подкладка и обшлага кафтана красные, в руке у него
трость (рис. 1402).
В Англии официальные костюмы
высших сановников и судебного
персонала были такими же, как при
Елизавете I (рис. 1417). Они практически
не изменились, за исключением
некоторых деталей. Судья королевской
скамьи и судья казначейства носили
длинную верхнюю одежду с широкими
рукавами, обшитую мехом, и нижнюю
одежду с полурукавами. Сверху
надевался недлинный плащ, подбитый
мехом, с выпущенным из-под него
широким полотняным воротником, на шее
был галстук и широкая золотая цепь,
на голове — шапочка вроде чепца,
подвязанная под подбородком, а поверх
нее — широкая шляпа с низкой гульей.
Королевский стряпчий и другие
должностные лица носили цилиндрическую
шляпу с узкими полями, нижнюю
одежду с длинными рукавами, длинный
верхний кафтан с широкими полурукавами
и посредине разрезанными длинными
висячими рукавами. На бортах кафтана
и обшлагах рукавов были золотые
петлицы и пуговицы. Наряд дополняли
широкий отложной воротник и
перчатки с небольшими раструбами. Лорд-
мэр имел такого же покроя одежду,
подбитую и опушенную мехом, а кроме
круглой шапки на голове, за правое
плечо была закинута тазообразная шляпа
с прикрепленным к ней куском материи.
Костюм университетских ученых
состоял из длинной верхней и нижней
одежды с объемными рукавами (в
зависимости от факультета — черного,
красного или фиолетового цвета), круглой
плоской фрезы и шапки, а позднее —
круглой шляпы с узкими полями.
Перемены, происшедшие в английском
костюме при почитателе и
подражателе Людовика XIV — Карле II, не
слишком повлияли на официальную
одежду. Но официальная одежда все-
таки несколько приблизилась к
французской, а с 70-х годов к ней
прибавился большой парик, который с тех
пор стал ее обязательной
принадлежностью.
Перемены в одежде происходили и в других странах. Старые
фасоны сохранялись до второй половины XVII в., изменяясь лишь в
частностях, преимущественно в цвете. Затем — в одних местах раньше,
в других позже — одежда все больше стала приближаться к
французским образцам (на рис. 1418. — датский принц). Кроме общего
изменения стиля одежды, в отдельных странах, например в различных
государствах Италии и Германии, местные правители вводили
придворные мундиры и должностные костюмы, которые представляли
собой чрезвычайно пестрое разнообразие. Но французская мода
завоевывала все больше последователей и в этих странах.
Исключение составляли швейцарские и немецкие имперские
города. Местные власти во главе с членами городских советов
упорно придерживались старинных официальных костюмов, сохранив
их до конца столетия, а в некоторых городах и дольше.
Характерной особенностью этих костюмов была короткая распашная
верхняя одежда с разрезными рукавами, подбитая и опушенная мехом,
а также широкая круглая фреза в виде колеса и коническая
испанская шляпа с узкими полями, покрытая бархатом. Цвет костюма
был исключительно черным.
Рис. 1417
Рис. 1418

Глава третья
ОРУЖИЕ И ВООРУЖЕНИЕ
оборонительном вооружении до начала 20-х годов XVI 1в. не
произошло никаких заметных изменений, да и впоследствии перемены
были незначительными. В основном они касались уменьшения его
объема. К середине столетия от прежних доспехов остались только
шлем, нагрудник и наспинник.
Шлем с забралом и гребнем был заменен в 30-х годах круглой или
островерхой каской без забрала, но с особенным щитком, который
привинчивался к каске спереди и защищал лицо, как старинный на-
носник (ср. рис. 1419, а, б). Вместо яйцевидных и полукруглых
железных шапок в начале столетия появились неглубокие шапки с
горизонтальным козырьком и небольшим гребнем или без них. В последнем
случае верх шапки иногда делался заостренным и граненым (рис.
1419, в). Эти шапки носили простые ратники. Ко второй половине
столетия к каскам приделывалось забрало из двух или трех прутьев
(ср. рис. 1326, в). Все эти каски и шапки имели толстую подкладку и
были снабжены трубками для прикрепления султанов из перьев.
Нагрудники и наспинники становились все шире и все более
неуклюжими. Нагрудник, кроме того, утратил свое среднее ребро и
сделался совершенно плоским. Обе части доспеха прикреплялись
на плечах при помощи ремней и пряжек. Воротник, который
надевался под них, по-прежнему состоял из двух полос и раскрывался
на правой стороне шеи. Наплечники, нарукавники и наручи
сохранили прежнюю форму и устройство до самого своего исчезновения
в 50-х годах (ср. рис. 1420, а). Стальные перчатки тоже не
изменялись, пока не были заменены перчатками из буйволовой кожи.
Доспехи, прикрывающие нижнюю часть туловища, до конца 20-
х годов состояли из половинных набедренников, доходивших до
коленей (ср. рис. 1335). В 40-х годах они превратились в дорогом
Рис. 1419
«КМ
ШИт
wiff
в
шщшш
912

WWP&WWb
Глава третья. ОРУЖИЕ И ВООРУЖЕНИЕ
/Wfwmwt
вооружении в разновидность
металлической короткой юбки из
поперечных полос (рис. 1421), а в
солдатском — в два небольших щитка (рис.
1422). Продолжение наспинника,
составленное тоже из поперечных
пластин (ср. рис. 1335, а), продержалось
в вооружении до конца 60-х годов,
но употреблялось только
кавалеристами. Шпоры стали короче и
вместе с тем массивнее, с большими
колесиками и прямым или загнутым
кверху стержнем. Пристегивали их
очень высоко.
Щит и панцирь коня
совершенно вышли из употребления,
первый — в 20-х годах, последний —
еще раньше.
По мере того как оборонительное
вооружение теряло свое значение,
его отделка становилась менее
богатой и изящной. Вместо
полированного светлого стали предпочитать
вычерненное вооружение, потому
что оно не ржавело, а
следовательно, не требовало постоянной чистки
и вдобавок не являлось такой
заметной мишенью для выстрелов,
как полированное. Обычное
украшение доспехов составляли
бронзовые или медные пуговки по краям и
розетки и тому подобные фигуры.
Полированное вооружение,
несмотря на упомянутые неудобства,
встречалось еще до середины XVII века.
Его отделывали подобным образом
и только в очень редких случаях
местами покрывали позолотой.
С упрощением вооружения
стала разрабатываться новая военная
одежда. Вместо металлических
касок и шапок стали носить
разнообразные головные уборы. Для
военной одежды выбирались прочные
ноские материи, которые
защищали тело от ударов. Простых солдат
одевали в толстое сукно и
дубленую буйволовую кожу. Из сукна
шили кафтаны и штаны, из кожи —
куртки или колеты и высокие
сапоги для кавалерии. Грубость
материала не исключала, однако,
отделки платья различными обшивками,
цветными петлицами и даже
галунами.
Рис. 1420
Рис. 1421
913

Раздел VIII. БЫТ XVII ВЕКА
Надевавшаяся под кирасу кожаная
куртка удлинилась и стала похожа на
короткий кафтан, полы которого
заменили набедренники. Обувь изменилась
соответственно современным вкусам
(рис. 1422), при этом сапогам
отдавалось преимущество перед башмаками.
В составе наступательного оружия произошли существенные
перемены. Прежде всего из него исчезли луки и самострелы, затем
кистени, топоры, молоты и палицы, а с 1640 г.— кинжалы и другое
короткое колющее и режущее оружие, место которого заняло
огнестрельное оружие — пистолеты различных форм. Луки и
самострелы тоже были вытеснены длинноствольным ручным огнестрельным
оружием.
Меч с прямым двулезвийным
клинком и большим, иногда двойным
эфесом из изогнутых металлических
прутьев по-прежнему оставался главным
холодным оружием, изменяясь только
в длине и ширине. В первой половине
столетия клинки мечей иногда еще
волнообразно обтачивались с обеих
сторон. В 40-х годах появились, прежде
всего в Англии, короткие мечи с
широким клинком и глухим несквозным
эфесом. Такими мечами была вооружена
пуританская конница. Приблизительно
в это же время в имперских войсках
была введена заимствованная у
поляков и венгров однолезвийная сабля.
Сначала ею были вооружены кроатские
и гусарские полки, а с 1640 г. и пехота.
В конце 70-х годов появился палаш. Его
слегка выгнутый клинок был однолез-
вийным или только на конце
обтачивался обоюдоостро. Рукоять была
снабжена скобой и эфесом, сначала плоским,
потом сквозным глубоким. Испанская
шпага осталась, но в основном как
нарядное, не боевое оружие, поэтому ее
рукоять и эфес отделывались особенно
красиво и изящно. Также в качестве
небоевого оружия остался и трехгранный
кинжал-стилет, но не позднее 1650 года.
Длинные двуручные мечи еще
применялись до конца 30-х годов, но затем
полностью исчезли.
До 20-х годов меч носили на
поясной портупее (рис. 1391 и ел.; рис. 1420
и ел.), затем его начали носить и на
перевязи через правое плечо. Оба эти
способа использовались до середины
столетия параллельно, но с 50-х годов
перевязь победила и превратилась с тех
пор в нарядную принадлежность
костюма (рис. 1423, а; ср. рис. 1400, а). В 70-
х годах, однако, опять взяла верх
поясная портупея.
Из колющего и режущего оружия на длинных древках дольше
других сохранялось копье, точнее пика. В шведском войске в 1630 г.
древко ее было укорочено Густавом Адольфом до 11 футов, а чуть
позже, в других войсках,— до 15. До половины его оковывали
спирально навитой железной полоской; на нижнем конце древка
иногда насаживался железный заостренный наконечник. Само копье
было плоским, двулезвийным или четырехгранным, с довольно
Рис. 1422
Рис. 1423
914

Глава третья. ОРУЖИЕ И ВООРУЖЕНИЕ
длинной трубкой, иногда снабженной под самым копьем прямой
или изогнутой поперечиной. С 1680 г. оно стало заменяться шпагой
и изобретенным тогда штыком (байонетом).
Другое древковое оружие или исчезло из употребления, или
осталось в качестве парадного, утратив боевое значение. Таковы были
алебарды, партизаны, ронсарды и эспонтоны. Все они стали короче
и отделывались красиво и богато. На алебардах простых солдат был
выгравирован герб и шифр государя. У эспонтонов лейб-гвардии
само древко иногда обтягивалось цветным бархатом, обивалось
рядами блестящих гвоздиков и было украшено кистями. Украшения
клинков тоже были очень изящны. Так, на эспонтонах лейб-гвардии
Людовика XIV была выгравирована надпись «Nee pluribus impar»,
окруженная фигурами, а клинки иногда бывали вызолочены.
Огнестрельное ручное оружие
продолжало совершенствоваться. Ложа и
приклады стали более удобными для
прицеливания, а стволы длинных
мушкетов и аркебуз — легче; стрельба из них
стала возможной и без сошек. В
голландском войске сошки убрали уже
в начале века (рис. 1424, а), в шведском
на 20 лет позже, а к 40-м годам их уже
не было ни в одной армии. Хотя
колесный и пружинный замок был намного
лучше, старинный фитильный
употреблялся почти во всех войсках до 60-х
годов и был заменен колесным лишь в
кавалерийском огнестрельном оружии —
карабинах и пистолетах. В 1650 году во
Франции впервые появилась новая,
улучшенная форма пружинного замка.
Это был кремневый замок с курком,
огнивом и закрытой полкой. Еще в конце
века пищали заряжались в 82 приема.
Вновь изобретенный кремневый замок
давал возможность стрелять с
неслыханной до того времени скоростью.
Несмотря на это, его ввели не сразу. Зато,
когда разобрались в его преимуществах,
в конце 90-х годов он был принят сразу
во всех войсках. В 1698 г. Леопольдом,
герцогом Дессаусским, вместо прежних
деревянных были введены железные
шомпола, а также более удобные
патронташи. К уже известным видам
ручного огнестрельного оружия за это
время прибавились новые: двуствольные
ружья, небольшие, очень красивые
карманные пистолеты, короткие
широкоствольные ручные мортиры и даже ружья
и пистолеты с цилиндрической
поворачивающейся камерой на четыре, шесть и
восемь выстрелов, очень похожие на
нынешние револьверы.
Солдат должен был иметь при себе
приспособления для заряжания
оружия — перевязь с патронами,
пороховницу с пульницей и т. д. (рис. 1424),
которые так же быстро совершенствовались,
как и само оружие. Вместо прежних
деревянных зарядов были введены
жесткие, обтянутые кожей. Они закрывались
крышечкой на шарнире и
прикреплялись к перевязи с помощью шнурков,
продетых в кольца на крышках, таким
образом, что при движении солдата они
сохраняли вертикальное положение. К
середине века в них были произведены
новые усовершенствовования: шнурки,
на которых висели патроны, были
укорочены, перевязь расширена так, что
патроны лежали на ней и сверху
закрывались пришитым к перевязи кожаным
клапаном. Иногда на перевязи делались
сумки для зарядов и прикреплялся
особый крючок, на который вешали
пороховницу и наматывали фитиль (рис.
1425). Перевязь эта была не совсем
удобна из-за бренчания висящих на
ней патронов, нередко выдававшего
неприятелю движение войска. Тем не
менее она использовалась до конца 60-х
годов. Впрочем, уже раньше появились
настоящие патронташи с вставленными
в них патронами. Сначала их носили на
длинном ремне, надетом через плечо, а
в начале 80-х годов, когда они
окончательно вытеснили прежнюю перевязь,
их стали надевать как пояс.
Развитию и усовершенствованию военного искусства и
вооружения содействовали продолжавшиеся войны — Нидерландская и
особенно Тридцатилетняя. Хотя обе они велись главным образом
при помощи наемников, но и постоянные войска некоторых
государств — Франции, Голландии, Швеции — смогли приобрести боевой
опыт. Военное искусство многим обязано участию в Тридцатилетней
войне шведского короля 1устава II Адольфа. Несмотря на
малочисленность своего войска, он сумел сделать его победоносным. Секрет
состоял в том, что вместо принятого тогда тяжелого боевого строя он
добивался быстрого передвижения войска. Боевые колонны было
принято строить в 8 и более шеренг, а он строил их в три, самое большее
Рис. 1424
Штык, вытеснивший остальное
колющее оружие, был впервые взят на
вооружение голландцами, в подражание
малайцам насаживавшим ножи на
ружейные стволы. В Байоне он был
улучшен и около 1670 г. принят во
французской, а вскоре и в других армиях.
Сначала такой штык прикрепляли к
деревянному стержню, который
вкладывался в ружейный ствол. К концу XVII
века стержень заменили короткой
металлической трубкой, которая
надевалась на ствол, это позволяло стрелять
из ружья, вооруженного штыком.
915

Раздел VIII. БЫТ XVII ВЕКА
/«течщ^
Рис. 1425
в четыре шеренги, рассчитывая на взаимодействие пехоты и
конницы. Он облегчил вооружение солдат и с этой целью укоротил
пики; ввел в пехоте более легкие мушкеты, не нуждавшиеся в сошках;
длинные ружья в кавалерии заменил карабинами, а из ее полного
вооружения оставил одни кирасы, убрав все остальное. Кроме
того, в его войске была строжайшая дисциплина. Но пользу от этих
нововведений осознали не сразу и войска других государств
приняли их уже после смерти Густава.
Коренной переворот в военном искусстве был произведен во
Франции около середины XVII в. Он состоял в упразднении наемных войск
и замене их постоянными (раньше постоянным войском была только
гвардия). Эту систему ввели Тюренн, Ле-Телле и Лувуа, особенно
последний. Во Франции Лувуа постепенно увеличил количество
постоянного войска, и вместо 40 000, которыми располагал 1енрих IV Людовик
XIV после Нимвенгенского мира (1676 г.) мог выставить армию в 140
000 человек. Примеру Франции последовали и другие государства,
например, Голландия и Англия — одни раньше, другие позже.
Одновременно с сухопутными возрастали и морские силы европейских
государств, но в этом отношении Франция после разгрома при
мысе Лагог (в 1692 г.) надолго осталась позади Голландии и Англии.
Что касается внешнего вида войск, то он постепенно приобретал
все большее единообразие. Вначале это касалось не столько
одежды, сколько вооружения. Правда, уже в начале Тридцатилетней
войны начали различать отдельные части войск по форме
вооружения, а также по цветам. Это различие в основном основывалось
на цвете какого-нибудь отличительного знака, присвоенного тому
или другому полку, и реже на цвете костюма, точнее какой-нибудь
части последнего, чаще всего камзола. В войске Густава Адольфа,
например, бригады назывались по цвету их знамен — зеленая, белая и
красная. Черный полк был назван из-за цвета кирас, а два полка —
голубой и желтый — по цвету их кафтанов. В имперских войсках
только немногие отдельные корпуса были одеты одинаково.
Например, рутлеровские драгуны были одеты в зеленые кафтаны с черной
обшивкой, а голковские егеря — в зеленые кафтаны с белой
обшивкой. В сражении при Люцерне на шведских войсках были зеленые,
а на имперских — красные перевязи.
Принятое деление конницы и пехоты по основному их оружию
на копейщиков, алебардщиков, мечников и пищалыциков устарело,
так как появились новые подразделения. Во Франции в 1600 г.
маршалом Бризаком был образован новый вид конницы, названный
драгунами (по короткоствольным карабинам, которыми он был
вооружен). Примеру Франции последовали некоторые другие
государства, и уже к 1632 г. кавалерийские части многих армий, кроме
копейщиков, имели еще и кирасир, пищалыциков, карабинеров и
драгун. Пехота делилась на копейщиков, пищалыциков и
мушкетеров. Пешие копейщики носили половинное вооружение (кирасу,
набедренники и каску), перчатки из буйволовой кожи и, кроме
пики или копья, прямой меч (рис. 1422). Пищалыцики имели такой же
меч и пищаль с сошкой, а мушкетеры — мушкет без сошки, меч и
каску (рис. 1424). Вооружение конных копейщиков составляли:
каска, латы с воротом, наплечниками, наручами и набедренниками,
полукафтан из буйволовой кожи, копье 15 футов длиной и один или
два прямых меча. Вооружение кирасир составляли такие же латы
черного цвета и полукафтаны красного цвета, меч и пара
седельных пистолетов. У конных пищалыциков была кираса с каской
(позже вместо каски — широкополая шляпа), пищаль на перевязи, меч
916

Глава третья. ОРУЖИЕ И ВООРУЖЕНИЕ
/WWPWvWt
и пистолеты. Карабинеры тоже имели кирасу, вместо каски —
шляпу и две перевязи крест-накрест (на одной из них был карабин, на
другой меч). Одеждой драгун служил полукафтан из буйволовой
кожи и каска с наносником (рис. 1419, а, б), на перевязи они
носили меч и карабин. Появившиеся вскоре пешие драгуны носили
широкополую шляпу, меч и мушкет.
Несмотря на все это, никакого строгого и, главное, наглядного
различия между отдельными частями войск не существовало. Если
оно и было, то настолько ничтожно, что даже между войсками
различных государств из-за этого нередко случались серьезные
замешательства и недоразумения. Например, в сражении при Варшаве
(ок. 1652 г.) войска курфюрста бранденбургского и союзные с ними
шведские войска были одеты и вооружены настолько одинаково,
что их нельзя было различить. Поэтому, во избежание
недоразумений, первым было приказано привязать на голову дубовые ветки, а
последним — пучки соломы.
Даже так называемые постоянные лейб-гвардии до последней
четверти века не имели ничего похожего на настоящий мундир.
Лейб-гвардия Людовика XIII, и то не вся, носила одинаковые
камзолы с вышитой на них буквой «L» под короной, а гвардия Мазари-
ни — одинаковые плащи с крестом на каждой поле.
Одинаковое обмундирование войск впервые появилось в 1670 г.
во Франции, где оно было введено Колиманом де Фроде, который, не
изменяя покроя одежды, присвоил каждой части войска особый цвет
дая верха одежды и подкладки, отворотов, петлиц, обшивок и т. д.
После Франции одинаковое
обмундирование в войсках стали вводить и
другие государи, даже мелкие
немецкие князья. Одним из его ревностных
сторонников был Фридрих Вильгельм,
курфюрст бранденбургский. Он выбрал
красный, синий и серый цвета, которым
почти во всех армиях отдавалось
предпочтение, и одел своих солдат в
длинные и просторные кафтаны до коленей,
с красными лацканами и обшлагами,
обшитые по борту узкими петлицами и
множеством (до 4,5 дюжин) крупных и
мелких пуговиц; в очень широкие
штаны до коленей; пехота была одета в
толстые башмаки, а кавалерия — в сапоги
(ср. рис. 1425); у некоторых частей
конницы были латы, каски и кожаные
колеты. Однако основная масса его
войска, за исключением этих отборных
частей, была не только плохо и небрежно
одета (например так называемые виб-
ранцы — род ополчения, носивший
просто холщовые кители), но и
беспорядочно вооружена. Так было,
впрочем, почти во всех армиях, а
унифицированное обмундирование войск было
введено не ранее начала следующего
столетия.
Высшие воинские чины редко
надевали мундир. Обычно они ходили
в обычном светском костюме,
прибавляя к нему, кроме шарфа, шпажную
перевязь и густо убранную перьями
шляпу поверх модного парика.
Иногда они носили латы под кафтаном
нараспашку и высокие сапоги с
широкими раструбами.
В государствах Восточной Европы, кроме России, где Петром I
только была начата реорганизация войска на европейский манер,
вооружение войск долго не изменялось, оставаясь прежним. Даже
поляки не меняли своего почти азиатского вооружения. В
королевской оружейной палате в Дрездене хранится вооружение, бывшее на
Яне Собесском при взятии им Вены в 1683 году. Оно состоит из
чешуйчатого панциря из полированной стали, каски, украшенной
белыми и красными перьями, красного бархатного полукафтана,
чешуйчатых перчаток, стальной раззолоченной булавы и длинной
сабли с остроконечным клинком дамасской стали с золотой насечкой,
в ножнах из рыбьей кожи. Каждая чешуйка панциря украшена
крестиком, на его вороте нашит большой крест, а на оплечьях —
круглые бляхи с львиными головами.
Постепенно были установлены цвета
для главных час гей французского
войска: для гвардии — синий с красной
подкладкой и белыми петлицами; для
жандармерии — красный с синим; для
мушкетеров — серый с черным и по
белому крест)' на груди и на спине; для
драгун — красный; для легкой
кавалерии — серый с красным; ,для пехоты —
серый (ср. рис. 1426). С 1700 г.
некоторые полки были одеты в белые
кафтаны и серые панталоны. Рукава у
гвардейских мундиров обшивались
серебряным юлуном. Конница носила
две перевязи крест-накрест: одну для
мушкета, другую для сабли. Сабельная
перевязь высших офицеров была
широкой и богато вышитой (ср. рис. 1423, а).
Рис. 1426

Глава четвертая
ОБЛАЧЕНИЕ И ОДЕЖДА ДУХОВЕНСТВА
имско-католическое облачение продолжало согласовываться с
требованиями господствующего вкуса, но только в пределах,
допускаемых его литургическим назначением. При этом качество материи и
художественной отделки ухудшалось. Великолепное шитье
шелками, жемчугом и т. п. заменилось нашитыми узорчатыми бордюрами
или просто галуном, а былые ажурные вышивки и настоящие
кружева — обшивками из полупрозрачных материй вроде тюля или
рюшем. Вместе с тем ремесленники, принимавшие участие в
отделке облачения, например золотых дел мастера, стали поставлять для
него некачественные вещи. При этом исказился и сам тип его
украшений, которые утратили свой прежний церковный характер и
сделались произвольными.
В своей мирской одежде духовенство
все больше следовало господствующей
моде, не обращая внимания на
существовавшие на этот счет предписания,
которые соблюдались только римским и
испанским духовенством; первым
потому, что оно находилось на глазах у Папы,
последним потому, что оно вообще
держало себя строже. Французские
духовные лица не уступали светским в
щегольстве дорогими материями, лентами,
кружевами и т. п., отличаясь от них лишь
чопорным цветом своего костюма и
широкополыми шляпами с завернутыми
кверху полями. Монахи обоих полов
тоже позволяли себе почти
неограниченный выбор цветов одежды.
Особенно это касалось новых орденов,
которые в большом количестве появились
во Франции при Людовике XIII.
Одежда этих орденов даже своим покроем
мало отличалась от светской. Она
изготавливалась из лучших тканей и
отличалась особенно яркими цветами,
преимущественно светло-голубым и ярко-
красным, кроме белого и черного.
Как только парик начал входить
в моду во Франции, духовенство
пожелало присвоить его и себе. Но мнения
на этот счет были различны, и
появление аббата де ла Ривьер в большом
парике вызвало вопрос о том, «прилично
ли духовному лицу носить длинные
волосы, а тем более парик?» Пока этот вопрос
серьезно обсуждался, особенно в
Голландии (в 1640 г.), католическое духовенство
держалось в стороне, но с 1660 г. многие
его представители, в том числе немало
высших духовных сановников, по
крайней мере во Франции, начали носить
парики, несмотря на протест нескольких
епископов. К началу 80-х годов парик
утвердился как принадлежность
мирского костюма духовных лиц. Спустя
некоторое время его разрешили
использовать и при богослужении. Уже в 1688 г.
гильдесгеймские священники пожелали
служить обедню в париках и просили
у епископа разрешения на это. Епископ
обратился в Кельн с запросом к
папскому нунцию. Получив ответ, что
разрешение зависит от Папы, он со своей
стороны постарался принять все меры, чтобы
такого разрешения не последовало.
Вскоре, однако, все затруднения были
устранены. Хотя по чину богослужения
служащий мессу должен в известные ее
моменты обнажать голову, нашли выход:
верх парика, закрывающий тонзуру,
делался подвижным, так что его можно
было отворачивать. После этого
ношение парика священнослужителями при
совершении богослужения стало
обычным делом, несмотря на
продолжавшиеся протесты некоторых лиц, в том числе
и ученого парижского доктора Тьера,
который в напечатанной им в 1690 г.
истории париков говорил о неуместности
такой практики. Не остановило ее
распространения (за исключением
римского духовенства) и запрещение Папы
Иннокентия XII. Его преемник, Климент
XI, нашел нужным возобновить это
запрещение уже в 1703 году.
918

Глава четвертая. ОБЛАЧЕНИЕ И ОДЕЖДА ДУХОВЕНСТВА
В англиканской церкви вместе с
изменением литургии (приближением ее
к католической), введенным в 1630 г.
кентерберийским епископом
Уильямом Лодом, произошли соответствующие
изменения в облачении духовенства.
Склонный к внешней помпезности,
Уильям Лод пожелал возвратить
богослужению его былое великолепие.
Победив везде, кроме Шотландии, довольно
упорное сопротивление, которым было
встречено введение новой литургии,
он сумел склонить хотя бы
английских епископов к принятию
некоторых основных частей католического
облачения, а именно: стихаря,
верхнего одеяния, или ризы, митры и посоха.
Все высшее англиканское
духовенство носило усы и бороду,
подстриженную четырехугольником. Такая
борода называлась широкой и соборной.
Духовенство отделившихся от
епископальной церкви сект диссентеров
и нонконформистов оставило себе
однажды установленную одежду или
подобно пуританам и индепенден-
там, носило обыкновенное платье.
По мере возрастания влияния
пуритан, особенно при Кромвеле,
епископальная церковь постепенно
освобождалась от навязанной ей внешней
пышности. А когда, благодаря примеру
Кромвеля, стала ослабляться
излишняя строгость в среде пуритан, резкие
различия во внешнем виде
духовенства обоих вероучений постепенно
сгладились. Проповедники конформистов,
сохраняя без изменений свою одежду,
стали носить не только длинные
волосы до плеч, подобно пуританам,
подражавшим в этом Кромвелю, но и
черный берет и такого же цвета длинную
верхнюю одежду. Епископальное
духовенство возвратилось к своему
прежнему, более простому облачению,
которое во время царствования Карла II
окончательно приняло те формы,
какие оно имеет и до сих пор. Впрочем,
в 70-е годы в его костюме появился
длинный и широкий парик.
Протестантское духовенство с самого начала носило черное
одеяние в качестве служебного костюма. До настоящего времени оно
сохранилось почти совершенно таким же, как и при Лютере (рис. 1353;
рис. 1428). Лишь в некоторых общинах и городах (Нюрнберге, Ауг-
сбурге и Страсбурге) его делали значительно выше ступней и
складывали в продольные плоские складки одинаковой ширины, что не
улучшало его вида. Некоторые духовные лица при такой одежде носили
только узенький белый воротник; другие — широкий отложной
воротник с двумя лопастями или баветки; третьи (например, во Франк-
фурте-на-Майне) сохранили старинную испанскую фрезу (рис. 1428, б).
Протестантское духовенство
смирилось с ношением парика вскоре
после его появления во Франции.
В Германии это было принято в
среде духовенства уже с 40-х годов,
несмотря на попытки запретить
отращивание волос даже синодальными
постановлениями. Что касается
париков, то они были здесь
допущены без затруднений, лишь их
употребление при богослужении было
подвергнуто обсуждению,
вызвавшему весьма противоположные
мнения. С этих пор все
духовенство надело большие парики в
локонах, за исключением весьма
немногих упрямцев, которые даже вне
службы предпочитали надевать
маленькую шапочку из черного
бархата (рис. 1428, б).
Рис. 1427
Рис. 1428

Глава пятая
УТВАРЬ
поха Ренессанса, с ее стремлением к свободе самовыражения,
видоизменила художественные формы, особенно орнаментацию и ее
применение. Эти перемены обусловливались осознанием права на
свободное развитие личности и происходили именно в этом направлении.
Разумеется, они совершались медленно. Само изобилие имевшегося
материала должно было, скорее, стеснять творческую фантазию,
заставляя отыскивать новые области применения уже выработанных
форм, а не изобретать новые. До середины 20-х годов не
наблюдалось заметных признаков перехода к какому-либо новому
направлению, кроме незначительных отклонений от установившихся
художественных норм. С 30-х годов эти отклонения стали проявляться
больше, а с середины столетия можно уже говорить о новом
направлении в искусстве.
Оно возникло во Франции и Италии и в них же завершило свое
развитие, став образцом для других стран. И в этом случае Италия
опередила Францию благодаря смелым талантам, сумевшим внести
определенный порядок в путаницу, царившую в искусстве, и
соединить ее в единое целое. Но даже самый решительный и сильный из
этих талантов — Джиованни Лоренцо Бернини (1598—1680 гг.) —
вынужден был подчиняться духу времени и мог только придать вид
художественной целостности хаосу все более искажавшихся форм.
Влияние его как живописца, ваятеля и архитектора простиралось
на многие области искусства, но определяющим оно было в ваянии
и зодчестве, а через них и в формообразовании утвари. Как бы ни
были извращены эти формы, нередко до полного несоответствия и
даже противоречия с назначением предмета, Бернини все-таки
сумел приспособить их к созданным им самим канонам красоты. Он не
стеснял себя внутренним значением форм, особенно в архитектуре,
но при этом все-таки соблюдал соразмерность. Бернини удалось
объединить все заблуждения господствующего вкуса в одно целое и
найти им очень эффектное внешнее выражение в стиле барокко.
Это течение все шире захватывало как сам уклад жизни, так и всю
ее материальную обстановку, за исключением севера Европы,
Швейцарии и южных областей Италии и Испании, где
регламентированная местными традициями жизнь оставалась почти без изменений.
Почти везде в Европе жилые дома увеличились в объеме и стали
удобнее и индивидуальнее, так как владельцы строили их лично для себя.
Домов дая сдачи внаем было сравнительно мало. Этот
индивидуальный или, лучше сказать, сословный характер домов (так как именно
в нем выражалась принадлежность домовладельца к тому или иному
сословию) до середины XVII века был еще редок, за исключением
Рима, Верхней Италии и Франции, где он вполне сформировался уже
при Франциске I. В скандинавских странах и в Германии даже жили-
920

WWWiF?f?4i\ Глава пятая. УТВАРЬ /WF?f?PW&?
ща государей мало чем отличались от домов просто богатых людей.
Дворцы со всей их обстановкой и придворные штаты были
заведены там сравнительно поздно, из подражания испанскому и
французскому дворам, в особенности двору Людовика XIV Хотя ни один
из этих государей не получал такого годового дохода, какой
Людовик XIV ежегодно тратил только на свои дворцы, они пытались
следовать его примеру. Скоро даже в самых мелких княжествах
появились роскошные дворцы, нередко настолько обширные, что в нем
могло бы разместиться все население города, в котором находился
такой дворец. С такими дворцами, разумеется, соперничать было не
под силу даже самым богатым людям, поэтому дворец, как и замок,
совершенно обособился от простого городского дома, отличаясь по
архитектуре, внутреннему расположению и убранству.
С тех пор как искусство отделилось от ремесла, каждое из них
пошло своей дорогой и дистанция между ними все увеличивалась.
Ремеслу не позволено было возвышаться до искусства, а ремесленник
не мог сознавать себя равным художнику. Общественное мнение
ставило его ниже последнего, чем чрезвычайно затрудняло сближение
между ними.
Искусство художественной эмали, тию, сделанному еще в царствование
в особенности финифтяная живопись, Людовика XIII ЖаномТутеном (1650 г.),
тоже процветало во Франции. Но уже золотых дел мастером из Шатодена. Ему
при Генрихе IV оно начало подчи- удалось составить несколько непрозрач-
няться новому направлению вкусов. ных красок, которые, будучи наложены
Применение эмали для украшения зо- на загрунтованную белым золотую до-
лотых вещей стало выходить из моды. щечку, плавились в огне без всякого из-
Финифтяная живопись, оставив свои менения.
прежние образцы — произведения Этот способ вскоре был применен
итальянских мастеров — принялась за к иконописной и портретной живопи-
копирование картин и гравюр сов ре- си, в которой большую известность при-
мснных фламандских и французских обрел женевец Жан Петито (1607 —
художников. При этом ее единствен- 1691 гг.). А в первые годы царствования
ной целью было поразить точностью Людовика XIV был изобретен другой Рпс, 1429
передачи мелочей и блеском красок, способ изготовления декоративных из-
который достигался тем, что финифть делий: на медь накладывали белую эма-
накладывали на станиоль. Работа «ан левую массу, из которой вылепливали
гризейль» (серым по серому) встреча- рельефные фигуры и т. п., затем их по-
лась все реже и уже в первой полови- крывали стеклянными красками и об-
не столетия с настоящим мастерством жигали, после чего вся вещь прини-
исполнялась очень немногими ху- мала вид фарфоровой. Этим способом
дожниками, лучшим из которых был его изобретатель, известный финифтя-
Анри Понсе. Упадку этого производ- ный живописец Жан Нуалье (1607 —
ства способствовало распростране- 1691 гг.), с большой для себя выгодой
ние китайского фарфора, который и отделывал всякие мелкие вещи — чаш-
навел на мысль заменить эмаль кра- ки, табакерки, часы и т. п. (рис. 1429;
сками. Эта мысль привела к откры- рис. 1430)
Желание угодить господствующему вкусу проявлялось не только
в изготовлении сосудов, но и в изготовлении предметов духовного
содержания: распятий, фигур святых и мучеников, напрестольни-
ков, символических и других священных изображений,
производство которых значительно увеличилось. Из предметов светского
характера из слоновой кости делались большие столовые подносы и
различная мелкая утварь — ящички, сундучки, а иногда даже целые
столы, стулья, люстры, канделябры и т. п. Все эти вещи
изготавливались при помощи токарного станка, который специально пришлось
усовершенствовать для этой цели, как и само токарное искусство,
в котором некоторые мастера достигли изумительной ловкости.
Многие из них занялись исключительно выделкой различных
мелочей, удивлявших необыкновенной тонкостью работы.
Например, они умели делать заключенные один в другом резные шарики Рис. 1430
921

Раздел VIII. БЫТ XVII ВЕКА
Рис. 1431
Резчики по дереву занялись
выполнением орнаментов и выделкой
различной утвари для убранства домов.
Но и в такой форме резьба по дереву
как самостоятельное искусство
просуществовала только до конца 30-х годов,
а затем слилась со столярным
мастерством (рис. 1431, декоративная подставка
в стиле «буль»). Столярное мастерство,
постепенно освобождаясь от
подражания архитектурным формам,
разработало к концу века несколько видов
крупной мебели, которые сами в свою
очередь оказали определенное
влияние на архитектурные формы.
и т. п. Число искусных токарей быстро росло, особенно в Германии
и Нидерландах. Точение на станке сделалось любимым занятием не
только лиц высшего общества, но даже коронованных особ,
например Августа, короля Саксонского (до 1586 г.), Георга Вильгельма,
бранденбургского курфюрста (до 1640 г.), Максимилиана Баварского
(до 1651 г.), императора Фердинанда III (до 1657 г.) и Леопольда I
(до 1705 г.), вследствие чего токарное искусство было
провозглашено «высшим и благороднейшим» из всех искусств и даже
воспевалось в длинных виршах.
Резьбой по дереву теперь занялись многие из искуснейших
резчиков по кости, изготавливая при этом великолепные вещи.
Несмотря на это, спрос на деревянные резные работы всякого рода,
от статуй до мелких вещей, значительно уменьшился. Поэтому
резчики по дереву занялись выполнением орнаментов и выделкой
различной утвари для убранства домов. Гордостью столярного
искусства до конца века оставались замысловато устроенные и богато
орнаментированные шкафы, производством которых продолжали
славиться в основном Страсбург и Нюрнберг.
Кузнечное, медное, литейное и
оловянное дело, не изменяя однажды
принятого направления, дробились
на все большее число отдельных
ремесел, каждое из которых узко
специализировалось. Одни кузнечные
мастера выделывали по рисункам
хороших рисовальщиков решетки,
балюстрады, ворота и т. д. Нередко это
были очень красивые вещи. Другие
занимались простыми кузнечными
работами для различных
механизмов и экипажей, третьи изготовляли
ножи и разного рода инструменты,
четвертые — слесарные изделия и т. д.
Выделка изящной железной мебели
и различных механических
приспособлений — замысловатых замков и
т. п.— поддерживалась только
любителями таких вещей. Число
занимавшихся ею мастеров постепенно
уменьшалось, так как они считали
более выгодным применить свое
мастерство для производства других
предметов, пользующихся большим
спросом.
К числу особо искусных мастеров
оставшихся верными традициям
своего мастерства, принадлежал Миха-
эльман из Нюрнберга (умер в 1636 г.),
выделывавший маленькие железные
ящички, которые он снабжал
миниатюрными замочками и петлями и
красиво отделывал позолотой и
вытравленными рисунками, а также Бартоло-
мео Гопперт (умер в 1715 г.),
делавший железные сундуки с
рельефными украшениями, различные
инструменты, слесарные изделия и т. д.
Многие из них приобрели известность
изготовлением необыкновенно сложных
часовых механизмов, например Иоганн
Бушман в Аугсбурге.
Резьба по железу и из железа
приходила все в больший упадок, особенно
первая, так как изделия из металла
чрезвычайно упростились, даже в
отношении отделки. Искусному резчику
приходилось показывать свое
искусство на эфесах шпаг, ящичках,
медальонах и в очень редких случаях — на
фигурах и фигурных группах.
Подобными работами прославился
Готфрид Лейгебе из Нюрнберга (1630—
1683 гг.). По свидетельству
современника, он, «кроме многих других
прекрасных вещей, вырезал из куска железа
весом 29 фунтов конную фигуру Карла
II, короля английского, под видом св. 1е-
оргия, поражающего змея, и работал
над ней год с лишним. Он весьма
искусно сделал из железа шахматную доску и
фигуры, которые забрали в Берлин».
Его конная фигура курфюрста
Фридриха Вильгельма, тоже сделанная в виде
св. Георгия, находится в Королевском
музее в Берлине. При всей своей
великолепной отделке, она довольно
неуклюжа. К искусным изделиям из железа
можно отнести металлические зеркала
с намеченными на них пунктиром
изображениями, которые становились
видны, когда в зеркале отражался темный
предмет.
Медники и жестянщики занимались изготовлением предметов
домашнего обихода, большей частью придерживаясь старых
образцов. Только немногие из них, следуя примеру старинных медных
дел мастеров, изготавливали более сложные вещи. К их числу
принадлежал нюрнбергский мастер Ганс Ленер, весьма искусно
выделывавший из меди кропильницы дая духов в форме лимонов и апель-
922

##IWW\
Глава пятая. УТВАРЬ
синов, а также различные устройства: переносные фонтаны,
самодвижущиеся фигуры, музыкальные и часовые механизмы и т. д.
Другой нюрнбергский мастер, Ганс Браун, был так искусен, что его
медные изделия трудно было отличить от золотых. Кроме того, он
умел делать стальные зеркала. Успехам производства помогло
сделанное в 1590 году в Англии Готфридом Боксом изобретение
прокатной машины и усовершенствование кузнечного меха.
Оловянщики продолжали выделывать столовую посуду, которая
была принята почти во всех слоях общества. Старинные формы,
существовавшие издавна, продержались до 40-х годов и
существовали параллельно с вновь появившимися. Кроме больших нарядных
кружек, успехом пользовались овальные тарелки с изображениями
на библейские темы и блюда, часто очень больших размеров, с
большими изображениями посередине и несколькими малыми по краям.
Изготовлением такой посуды и небольших очень красивых
фигурок славился в Нюрнберге Каспар Энтерлин из Базеля.
Особые успехи были достигнуты
в обработке стекла и выделке
стеклянных изделий. Это стало возможным
благодаря их постоянно возраставшему
потреблению и усовершенствованию
процессов в стекольном производстве.
Если различные способы составления
флюсов и цветных стекол все еще
оставались ревностно скрываемым
секретом венецианских мастеров, то другие
отрасли стеклоделия настолько
усовершенствовались и вне Венеции, что с
середины века стеклянные изделия
Франции, а затем Германии и Нидерландов
начинают успешно соперничать с
венецианскими. Более отсталой в этом
отношении была Испания, которая все
стеклянные изделия ввозила из-за границы.
В Англии местное стекольное
производство начало несколько оживляться
только с 1670 г. благодаря герцогу Бэкинге-
му, вызвавшему из Венеции нескольких
стекольных мастеров, которые
основали фабрику полированных зеркал.
Во Франции делали в основном
белое, совершенно бесцветное
стекло, так как выделка цветных стекол
не давала удовлетворительных
результатов. К устроенным при
Генрихе IV стекольным заводам, которые,
однако, не процветали, несмотря
на возраставший спрос на
стеклянные изделия, прибавились новые,
занявшиеся преимущественно
изготовлением больших зеркальных стекол.
Один из заводчиков, Есташ Грамон,
даже получил привилегию на это
производство (в 1634 г.), но скоро
был вынужден прекратить его из-за
неокупаемости. В 1640 г. подобная
привилегия была выдана
придворному гончарному мастеру Клеричи,
устроившему стекольный завод в
Фонтенбло. Однако и это предприятие не
удалось, и Клеричи через два года
после открытия завода занялся на нем
изготовлением обиходных
стеклянных вещей.
В Германии продолжалось изготовление стеклянных
цилиндрических кубков с рисунками, причем не только живопись на кубках,
но и их форма становилась все разнообразнее и изящнее. Кроме
непрозрачных красок, для расписывания кубков стали употребляться
некоторые прозрачные, или их расписывали одним цветом —
черным или коричневым. Расписыванием кубков в Нюрнберге
прославились Иоган Шапер (умер в 1670 г.), Ганс Бенхерт (около 1677 г.) и
Келль (около 1675 г.). Выделка цветных флюсов обогатилась
изобретением рубиново-красного флюса, случайно сделанного в 1650 г.
алхимиком Фридриха Вильгельма Бранденбургского Кункелем. В 1670 г.
в Нюрнберге был найден способ выделывания зеркал без подкладки
фольги. Некоторым стекольным мастерам удалось найти способ
изготовления стеклянных сосудов на манер венецианских — с
вплавленными и выпуклыми цветными украшениями (рис. 1433).
Совершенствовалось производство изделий из фаянса. Теперь
оно ограничивалось собственно посудой, между тем как
производство крупных вещей, таких как кафедры, алтари и т. п., все больше
сокращалось. Не удавались опыты по составлению фарфоровой
массы. В Италии и в других местах они были почти полностью пре-
Художественное литье из бронзы
начало заметно угасать, особенно с
середины века. Крупные статуи и другие
вещи больших габаритов, например
купели и т. п., даже решетки, чаще стали
отливать из свинца (в основном статуи),
меди (церковную утварь) и железа.
Более мелкие изделия, например
металлические украшения на мебели, дверные
молотки (рис. 1432) и т. д., большей
частью тоже делались из меди. Бронза шла
только на отливку сравнительно
небольших статуй, групп, бюстов и
барельефов.
923

wwwwwh
Раздел VIII. БЫТ XVII ВЕКА
Рис. 1433
В 1609 г. Каспар Леман в Праге
изобрел новые способы гранения стекла и
резьбы по нему и приобрел своими
работами большую известность. По
словам современника, «он вырезал на
стекле прекрасные эмблемы, ландшафты,
гротески, за которые ему платили
хорошие деньги, особенно высокие особы».
Вместе с ним работали его сыновья.
Дочери Швангарда также занимались
резьбой по стеклу: они вырезали цветы и
листья так искусно, что «многие знатные
иностранцы искали их работы и
покупали их». Гранение стекла между тем
распространялось все шире, и в 70-х
годах его уже производили в Богемии
в большом количестве, чему помогли
успехи, достигнутые там выделкой
совершенно прозрачного
хрустального стекла. Спрос на граненое и
резное стекло увеличился настолько, что
в 80-х годах оно почти полностью
вытеснило все другие сорта
искусственного стекла.
кращены, хотя интерес к настоящему японскому фарфору
постоянно рос, доходя у знати и некоторых государей до того, что начинал
возбуждать опасения с политико-экономической точки зрения.
Например, курфюрст саксонский Фридрих Август I и его придворные
ежегодно тратили на покупку дорогого фарфора огромные суммы.
Такое положение дел побудило математика и философа фон Чирн-
гайзена снова заняться опытами по составлению фарфоровой
массы. Но его опыты не удались. Он получил белую массу, только
внешне похожую на фарфор, которая не могла сравниться с ним ни по
твердости, ни по огнеупорности. К таким же результатам пришли
и во Франции, где с 1695 года добытую массу начали
перерабатывать сначала в Сен-Клу, потом в Венсенне.
Ткацкое мастерство, в частности тканье ковров, достигло
высокого совершенства, особенно во Франции. Ткацкие ковровые
фабрики, которым оказывал покровительство министр Кольбер,
превосходили качеством своих работ даже фландрские. Самой знаменитой
из них была фабрика гобеленов. Принятый на ней способ тканья
оставил далеко позади себя все другие способы, так же как и
выделываемые на ней ковры превосходили размерами ковровые изделия
всех других фабрик. По образцу французских фабрик курфюрстом
Максимилианом I (1626—1651 гг.) была заведена большая ковровая
фабрика в Баварии, работавшая преимущественно для баварского
двора. Вышивание, не находя себе такого широкого применения,
как прежде, превратилось в рукоделие, которым обычно
занимались дамы. Употребление тисненой кожи для обоев, обивки мебели
и т. п. с середины XVII века стало заметно уменьшаться, так как
необходимая для этих целей кожа все чаще заменялась различными
тканями — шелковыми, хлопчатобумажными и т. д.
Убранство комнаты картинами, зеркалами, столовыми и
стенными часами было довольно распространено у людей состоятельных,
а у знатных особ даже считалось требованием хорошего тона
составлять галереи из картин известных художников. По мере
усовершенствования выделки зеркальных стекол увеличивался и
спрос на зеркала. Многие даже начали щеголять друг перед другом
количеством зеркал, их величиной и богатством отделки. В
Германии, Испании, Швейцарии и Англии появились фабрики
комнатных часов, улучшился их механизм. В начале века была изобретена
фузея для регулирования движения пружины, затем, в 1647 г.,
голландцем Христианом Гюйгенсом был придуман маятник, и,
наконец, в 1680 г. англичанин Клемент изобрел так называемый анкер
(английский крючок) для больших часов.
Вместе с усовершенствованием механизма часов
совершенствовалось и устройство часовых футляров, которые в конце столетия
отделывались в основном булевским способом. С часовым
механизмом часто соединяли другие устройства и просто механические
игрушки. Так, по заказу императора Фердинанда III в Аусбурге в 1655 г.
мастером Бушманом были сделаны часы, в которых был орган,
катоптрическая камера и китайские часы с астрономической сферой,
показывавшей движение планет. Они были отправлены в подарок
китайскому императору.
Что касается утвари, то появилось много новых предметов,
возникших в связи с изменением потребностей, а многие из прежних
вышли из употребления как ненужные или несоответствующие
господствующему вкусу.
Например, в 20-х годах из столовой утвари исчезли фонтаны и
треножники, а в 50-х — судки и большая часть питейных сосудов,
924

WWWWWf\
Глава пятая. УТВАРЬ
/^CTWVW*
имевших странные формы. Прежние судки сменились более
практичными сосудами в виде сундучков, а многофигурные,
художественно выполненные вазы — большими, но более небрежно
исполненными изделиями.
Из питейных сосудов сохранялись сосуды типа стопки, кубка и.
глубокой и плоской чаши. Все они делались практически из тех же
материалов, что и раньше, а в качестве новых материалов стали
использовать цветное стекло и слоновую кость. Из кости выделывали
не только стопки, но и кубки и чаши. Иногда весь сосуд с
украшениями делался из цельного куска, иногда составлялся из нескольких,
которые соединялись между собой серебряной или золотой отделкой.
Металлическая отделка обычно
делалась на ножке и на крышке, придавая
ей форму одной или нескольких фигур.
В том случае, если ножка и крышка
сосуда были металлическими, для
украшения в них врезывались пластинки
слоновой кости с рельефными
изображениями. Особенно ценные сосуды
делались, как и прежде, исключительно
из благородных металлов. К середине
века появились новые формы сосудов,
например костяная цилиндрическая
стопка с крышкой. Такие серебряные
стопки чеканной работы, местами
позолоченные, были очень популярны до
середины 80-х годов (ср. рис. 1434, б).
Самым распространенным сосудом
оставалась глубокая чаша, обычно
изготовленная из серебра с позолотой.
Ее форма и отделка, разумеется,
подчинялись вкусу времени (рис. 1434, а), но
она была сделана менее художественно,
чем дорогие сосуды. Ножку чаши, саму
чашу или и ту и другую обкладывали
монетами и медалями, соединяя их
с другими украшениями, как это
делалось на больших цеховых и корпора-
ционных кубках. Такие кубки обычно
переходили по наследству от одного
поколения к другому, а если и делались
новые, то они имели точно такую же
форму, как и старинные. Заздравные
металлические кубки без изменений
сохранились до 60-х годов. Стеклянные
разноцветные венецианские сосуды
различных форм употреблялись до
середины века, а высокие
цилиндрические кубки с крышками, простые и
расписные, перешли и в следующий.
В качестве дорогой посуды
появились бокалы и чаши из бесцветного
граненого хрусталя и кункелевского руби-
ново-красного стекла. Питейные сосуды
из дорогих пород камня и майолики,
как и" сосуды из страусовых яиц,
кокосовых орехов, рога и тому подобных
материалов, оправленные в золото и
серебро, стали выходить из
употребления и использовались лишь в качестве
украшения.
Глиняные кружки в качестве посуды для питья были во
всеобщем употреблении в Германии, Нидерландах и Швейцарии. За
исключением некоторых особенных форм и белых высоких кружек
столбиком (рис. 1365, б; рис. 1366, б), исчезнувших в первой
четверти века, все остальные формы сохранились без изменения до 60-х
годов. С этого времени рельефные украшения все чаще заменялись
просто начерченными, а их выделка и отделка сильно ухудшились.
С середины 70-х годов стали появляться простые развалистые
фаянсовые кружки с короткой ножкой и шейкой. Иногда они были
покрыты спиральными желобками или были гладкими, местами
расписанными по белой глазури.
Состав столовой посуды стал более определенным в соответствии
с особенностями кушаний. Кроме круглых чашеобразных блюд с
ручками и на ножке, появились высокие и широкие террины (от terra —
земля, глина), различной формы соусники с горлышком, ручкой и
широкой ножкой и разные мелкие посудины для салатов, варенья,
печений и т. п. Солонка, теперь делавшаяся вместе с перечницей,
по-прежнему осталась одним из главных украшений стола как по материалу,
так и по отделке. По примеру французского двора, в высших кругах
было принято иметь по несколько разных столовых сервизов.
Употребление вилок при сервировке стола распространилось
настолько, что в середине века в высших и образованных кругах уже
считалось неприличным есть без вилки. Только в Испании и в скан-
Рис. 1434
925

Раздел VIII. БЫТ XVII ВЕКА
Рис. 1435
динавских странах вилка
приживалась очень медленно даже после
XVII в. В средних и низших
сословиях и у сельского населения даже
во Франции вилка до самого конца
века считалась иноземной
роскошью и как таковая была запрещена
во многих французских
монастырях. Вилки обычно делались из
меди, покрытой эмалью по способу Пу-
алье. Они имели два зубца, ручки из
серебра, слоновой кости и
венецианского стекла. Обычно ножи и
вилки украшали попарно одинаково.
Специально оформленные блюда
для роскошного убранства стола не
только не исчезли, но вновь
приняли чрезвычайно странные
формы — храмов, дворцов, пейзажей,
фигурных групп и т. п. Их
«строили» из печений, паштетов, сахара и
вареных в сахаре фруктов, а также
из различным образом
приготовленного мяса, жира и желатина.
С 80-х годов среди них начала появляться разукрашенная кабанья
голова. На свадебном пиру в Петербурге (в 1710 г.) на оба главных
стола было поставлено по огромному паштету, из которых, к
удивлению гостей, выскочили две карлицы и протанцевали на столе менуэт.
Различные виды кувшинов
сохранили свою яйцевидную форму, с
устьем, ручкой и ножкой (ср. рис. 1366, а,
б), обусловленную их назначением.
Однако их орнаментация, благодаря
господствующему вкусу, становилась все
причудливее, особенно при переходе
стиля барокко в рококо (рис 1435). Два
таких кувшина, относящихся к первой
половине столетия, находятся в
Берлинском музее. Один из них, высотой
11 дюймов, сделан из слоновой кости и
украшен рельефными мифическими
фигурами и масками. К нему
прилагается резной поддон из слоновой кости.
Другой кувшин, высотой 1 фут 3
дюйма, сделан из оленьего рога. Его очень
выгнутая ручка изображает оленя,
преследуемого собаками. Поддон к нему
овальный, на нем изображена
рельефно исполненная сцена охоты.
Мебель в своем устройстве и орнаментации видоизменялась
соответственно переменам архитектурного стиля. С 80-х годов, став более
независимой от последнего, она приобрела совершенно
самостоятельные формы, сделавшись при этом легче и удобнее при переноске
(по крайней мере комнатная мебель). Она отделывалась резьбой,
наборной работой и накладными украшениями из цветных камней,
стекла, черепахи, но чаще всего серебром и золоченой бронзой.
Последний способ отделки был очень распространен во Франции в
начале царствования Людовика XIV и просуществовал до конца 70-х
годов. Украшать мебель вставными картинами перестали, а с 80-х
годов вместе с распространением булевского способа отделки стала
входить в моду сплошная или местная позолота по дереву.
Вместо покрывания коврами и обкладывания подушками мебель
для сидения стали обивать и набивать, а для салонной мебели это
уже требовалось нормами приличия. В Испании уже в 1600 г.
постановлениями об употреблении дорогих материй были
разрешены подушки для высоких сидений в приемных комнатах.
Преобладание в мебели прямой линии и прямого угла продолжалось
до 50-х годов. В особенности это касалось сидений не набитых, а
плетеных или просто деревянных. С 50-х годов прямая линия
начинает уступать место изогнутой, которая с кресельных ручек
сперва переходит на спинку, а затем и на ножки, поначалу сохраняя при
этом некоторую тугость и натянутость, налагавшую на всю мебель
особый отпечаток. Служившие для прикрепления материи и
вместе с тем для украшения мебели гвоздики с блестящими головками,
а также бахрому и кисти перестали употреблять, заменив их про-
926

Глава пятая. УТВАРЬ
стыми гвоздиками и тесьмой. В конце века во Франции появились
небольшие сидения без спинки — табуреты, используемые в
основном женщинами и детьми. Впрочем, парадную мебель продолжали
делать из редкого дерева с отделкой из агата, яшмы и других
камней. Иногда сиденья кресел делались каменными — из мрамора
или серпентина.
Из шкафов так называемые
кабинеты представляли собой миниатюрное
воспроизведение самых прихотливых
архитектурных форм господствующего
стиля. В их отделке применялись все
известные способы украшения:
плоские, рельефные и круглые изображения
из золота и серебра, эмалировка,
мозаики из слоновой кости, черепахи,
цветных камней и т. п. В 80-х годах к ним
прибавились зеркальные стекла,
нередко с выгравированными на задней
стороне рисунками, вставленные в
деревянные золоченые рамки. Большие шкафы
дал посуды, платья и пр. сохранили свою
основную форму и общий характер
прямолинейности вплоть до конца
столетия, претерпев незначительные
изменения деталей в соответствии с
господствующим вкусом (рис. 1437; ср. рис.
1439). То же касается сундуков и баулов,
с той разницей, что изогнутая линия
проявлялась в них гораздо явственнее.
Во второй половине века в качестве
подражания кабинетам появились
большие тумбы с одним или двумя
выдвижными ящиками. Эта новая мебель, из
которой впоследствии получился комод,
уже в 90-х годах начала вытеснять
комнатные сундуки и баулы, не уступая им
в богатстве отделки. Она делалась на
четырех довольно высоких, слегка
выгнутых ножках и с выпуклой передней
стенкой.
Туалет до конца XVII столетия остался тем же, чем и был, т. е.
«куском чистого полотна, в который дамы завертывают свой
ночной костюм». Впрочем, уже к концу века появилась очень красивая
мебель в виде столика с выдвижными ящиками для хранения
туалетных принадлежностей и с поставленным на нем зеркалом,
украшенным драпировкой из какой-нибудь ткани.
Постель в 80-х годах изменила свой внешний вид, став мягкой
мебелью. Собственно кровать исчезла и была заменена простым
деревянным станком с несколько возвышенным изголовьем. Станок
служил остовом постели, состоявшей из матрацев, тюфяков,
подушек, одеял и покрывал, которые его полностью скрывали. Сам
балдахин над постелью не драпировался, как прежде, на столбиках, а
делался из материи, развешанной густыми складками, с
украшениями по углам в виде ваз и букетов, тоже сделанных из ткани.
Обычно постель помещали в особой нише, которая внутри убиралась
драпировками, а снаружи широкими занавесями или гардинами
из дорогих материй, со шнурами и кистями.
Осветительные приборы стали разнообразнее не только по форме
и отделке, но и по материалу, из которого они были сделаны. Кроме
металлов и камня, для них начали использовать дерево, слоновую
кость, а во второй половине века — стекло. Из дерева в основном
делали большие канделябры, украшая их резьбой и позолотой; из
слоновой кости — столовые канделябры и люстры; из стекла — люстры
и подсвечники. В 80-х годах граненое стекло в виде подвесок стало
наиболее популярным украшением почти всех осветительных
приборов, за исключением кенкетов и фонарей, которые делались из
металла. Различная мелкая утварь — ящики, шкафчики, письменные
принадлежности и т. п. вещи — частью изменила свои формы, частью
уступила место другим вещам, имевшим то же назначение, но
отличавшимся внешним видом (рис. 1438 — кронштейн для факела).
Транспортные средства — экипажи и повозки — продолжали
совершенствоваться, хотя и очень медленно. До конца 80-х годов
форма и устройство экипажей оставались прежними. Карета все
Рис. 1436
В конце 70-х годов изогнутая
линия распространилась на рамку
сидения, а также на форму его подушки
(рис. 1436, б). С этого времени стали
набивать не только сидения кресел, но и
спинки, а затем и ручки. Для обивки
мебели использовали гладкую или
тисненую кожу, но чаще всего
употребляли бархат и различные узорчатые
шелковые ткани.
927

Раздел VIII. БЫТ XVII ВЕКА
Рис. 1437
еще представляла собой крытый кузов, подвешенный на ремнях
или цепях, прикрепленных к высоким подставкам, которые
покоились на передней и задней осях четырехколесного основания (рис.
1439). Дверец и окон у кареты сначала не было: по бокам кузова
делались пролеты, служившие входом в карету. Впоследствии, с
распространением стекла, в пролеты стали вставлять дверцы со
стеклянными окнами. Козлы тоже появились довольно поздно и внедрялись
очень медленно, до устройства козел кучер ехал верхом на одной
из запряженных в карету лошадей.
Кроме экипажей, производились
также механические
самодвижущиеся повозки. Среди мастеров по их
изготовлению особенно знамениты Ганс
Гауч (1595—1670 гг.) из Нюрнберга и
Стефан Тарфлер (умер в 1689 г.),
часовщик из Альтдорфа.
Первый сделал повозку для
пфальцграфа Карла Густава, в которой могли
незаметно поместиться два человека,
приводившие ее в движение;
последний — сделал повозку, на которой
можно было везти себя самому. Некто Камю
сделал для Людовика XIV еще дофина,
небольшую игрушечную карету с
заводным механизмом, которая
пробегала определенное расстояние взад и
вперед.
В первой половине XVII столетия
во Франции появился род экипажа,
представлявший нечто среднее между
каретой и портшезом. Он состоял
из высокого одноместного кузова,
поставленного на два низких колеса и
снабженного оглоблями, в которые
впрягался возчик, тянувший его за
собой. Несмотря на все удобства этого
экипажа, названного булеттом,
повсеместное использование его для
перевозки людей было разрешено не
ранее 1699 года. Подобные портшезы
поначалу использовались только
больными. Они начали распространяться
во Франции и в других странах не
ранее конца столетия. В Англию их
привез из Парижа герцог Бэкингем.
Рис. 1438
Принятое деление огнестрельных орудий на кулеврины, картау-
ны и мортиры сохранилось до конца столетия без заметного
изменения их форм. Многоствольные орудия использовались и в
следующем столетии. Форма пушек не изменилась, но способы их
применения во многом усовершенствовались. Появление бомб
побудило к исследованиям траектории их полета, которые были
начаты англичанином Эльдредом еще в 1611 г. В 1602 г. при осаде
Остенде впервые была применена картечь в форме мешков, наполненных
мушкетными пулями, а также появились каленые ядра с гранатами
внутри. Вскоре начали применять цепные ядра, которые так и не
приобрели важного значения в артиллерии. Наконец с 1620 г.
начали отливать 24- и 12-фунтовые орудия, первые длиной 10 футов
11 дюймов, а последние — 10 футов 9 дюймов.
Артиллерия, как и военное искусство вообще, сделала большие
успехи в годы Тридцатилетней войны. Немалая заслуга в этом
принадлежит шведскому королю Густаву II Адольфу. Стремясь
сделать пушки более удобными для маневров в полевых
условиях, он уменьшил их тяжесть, усовершенствовал установку на
лафеты и способ прицеливания. Шведские пушки и мортиры своей
легкостью и маневренностью выгодно отличались от ранее
существовавших. Во время войны с Польшей в 1626 г. Густав впервые
применил изобретенные шведским полковником Мельхиором
фон Вурмбрандом очень легкие пушки, изготовленные с
добавлением кожи. Эти пушки состояли из медной трубки толщиной в
четверть диаметра предназначенного для нее ядра. Трубка в
нескольких местах была перехвачена железными обручами, затем плотно
обвита крепким канатом и обтянута поверх него толстой
сыромятной кожей. Несмотря на свою легкость, эти пушки имели
существенный недостаток: уже после 10 или 12 выстрелов они
сильно нагревались и потом очень медленно остывали. Вследствие
928

wwemmfo
Глава пятая. УТВАРЬ
v*Z?tfZ?tfZ?tfZCw
этого они так нигде и не были приняты, а в шведской армии
продержались только до 1631 года. К более серьезным изобретениям
Густава Адольфа в области артиллерийского дела относятся 6- и
4-фунтовые орудия. Последние делались из железа и при длине 4 фута
весили всего 625 фунтов, что позволяло двум лошадям свободно
везти такое орудие даже по плохой дороге. Они появились во
Франции под названием «шведских пушек» и применялись в основном
для стрельбы картечью. Очень важным для повышения скорости
стрельбы было еще одно изобретение того же короля — пушечный
патрон, до появления которого порох засыпали в пушку совком.
Около 1630 г. английский инженер Мальтус усовершенствовал
бомбы, а другой англичанин, Андерсон (около 1674 г.), научно
обосновал опыты Эльдреда. В 1650 г. в Варшаве был изобретен
прицельный винт, заменивший клинья, употреблявшиеся до сих пор
при прицеливании.
Особых успехов артиллерийское
дело во Франции достигло при
Людовике XIV Благодаря постоянным
войнам во время его правления все
усовершенствования в устройстве и
применении орудий были
подвергнуты научной проверке и приведены
в систему, которая положила конец
еще встречавшемуся кое-где цеховому
производству орудий. Основное
внимание обращено было на маневренность
орудий при уменьшении их веса. В
связи с этим было изменено устройство
лафетов, которые были максимально
облегчены от железных оковок. Во
время Пиренейской войны в артиллерии
в качестве горных орудий были
введены однофунтовики в 4 фута 8 дюймов
длины, со стенками в четверть калибра
толщины в дуле и в две трети
калибра в каморе и так называемые перрь-
еры — каменные мортиры от 15 до 18
дюймов в поперечнике, с одним
ушком, приделанным ко дну.
В конце столетия флорентийцем
Петри были изобретены мортиры с
круглой камерой особого устройства,
предназначенные в основном дая метания
ручных гранат. Бранденбургский
генерал Вейлер ввел стрельбу калеными
ядрами. Впервые она была использована
при осаде Стральзунда в 1678 г.; тогда
же были опробованы шестиугольные
пушки с пирамидальной каморой,
которые оказались неудобными и в
дальнейшем не употреблялись. Дальнейшему
развитию артиллерийского дела
послужил своими научными исследованиями
иезуит Клод Дешаль. В изданном им
в 1674 г. в Лейдене трактате
«Математический мир» он первый включил
артиллерию и постройку крепостей в разряд
математических наук. Подобная
классификация нашла отражение в трудах
барона Вольфа, Исаака Ньютона (около
1687 г.) и англичанина Андерсона,
издавшего в 1690 г. подробное изложение
своей теории полета ядер.
Рис. 1439
В Англии передвижение в
экипажах понравилось сразу. Хотя кареты
были ввезены туда из Германии не
ранее 1580 г, в 1625 г. там уже
существовало много наемных карет, несмотря
на возрастающее число частных.
Богатые англичане соперничали друг с
другом не только в убранстве и отделке
своих экипажей, но и в количестве и
красоте лошадей. Совершенно иначе
дела обстояли в Германии. До
Леопольда I даже венский двор не мог
похвалиться ни количеством экипажей, ни
их богатой отделкой. Карета, обитая
красной юфтью и снабженная
стеклами, в которой обычно ездил сам
Леопольд, отличалась от карет его свиты
только тем, что постромки у нее были
ременными, а у остальных
веревочными. Из дворов, щеголявших
экипажами, выделялся ганноверский, особенно
при герцоге Эрнсте Августе, у
которого в 1681 г. было не менее 50
позолоченных карет и столько же шестерок
лошадей. Когда Филипп фон Хизе,
генерал-квартирмейстер курфюрста
Фридриха Вильгельма Бранденбургского,
отправлялся в 1660 г. послом во Францию,
он заказал себе двухместную карету по
собственному проекту, которая по
своему удобству и красоте так
понравилась остальным, что вошла в моду;
кареты такого типа стали известны под
названием берлина. В скандинавских
землях и в Швейцарии экипажи еще
долго оставались редкостью. Даже
жители Базеля смотрели в 1671 г. на въезд
французского посланника в карете как
на нечто необычное. В России лица
высших сословий уже в начале
столетия ездили в каретах, а количество
собственных богато отделанных
экипажей постоянно возрастало.
Орудия наказания, как и уголовная практика в целом, не
подверглись никаким существенным изменениям. Несмотря на успехи
просвещения, пытка по-прежнему признавалась необходимой. Только
в конце XVII столетия Христиан Томазий (1655 — 1728 гг.),
известный в Германии своей юридической образованностью и
либеральным образом мыслей, осмелился открыто выступить против нее.
Однако, несмотря на все его ревностные усилия ввести в судебную
практику начала естественного права, отменить пытки и
обвинения в чародействе, прошло еще более полувека, пока его взгляды,
изложенные в изданном им в 1705 г. в Галле сочинении, стали
проникать в общественное сознание.
* * *
Погребальная утварь, как и погребальный ритуал, остались
прежними. Использование гробов стало повсеместным, причем гробы
высокопоставленных лиц не относились к месту погребения на руках,
а отвозились на специальных погребальных колесницах,
предназначенных исключительно для этой цели. С другой стороны,
начиная с 50-х годов значительно возросла пышность погребальных
церемоний даже у среднего класса, особенно в Германии и Англии.

№ааа
РАЗДЕЛ IX
БЫТ XVIII ВЕКА
жш
ЖЖЖШм
Глава первая
КОСТЮМ
о самой смерти Людовика XIV костюм обоих полов во Франции в
целом почти не изменялся, за исключением деталей — отделки,
узоров вышивок и т. п., которые каждый выбирал по своему вкусу.
Мужской костюм даже после смерти короля довольно долго
сохранял свой прежний покрой, утратив лишь присущую ему чопорность,
которая с начала Регентства сменилась преднамеренной
небрежностью (рис. 1440; ср. рис. 1402). Однако сразу же после вступления
на престол Людовика XV эта небрежность была ограничена
благодаря установленному им более строгому придворному этикету.
Условия нового этикета, распространившись через придворные круги
в остальном обществе, сделались дая всех правилами приличия.
Именно с этого времени и началось изменение самого покроя
платья, напоминавшего моду последних лет правления Людовика XIV
Кафтан (жюстокор), который во времена Регентства носили
распахнутым, теперь только слегка раскрывался спереди, а иногда и
полностью застегивался на груди. Обычно он делался с едва
заметным перехватом на талии, но щеголи, подражавшие женским
модам, носили его с колоколообразными фалдами, которые для этой
цели подкладывались китовым усом или какой-нибудь упругой
тканью. Такие кафтаны, с чуть уменьшенными фалдами, продержались
до конца 40-х годов. Во всем остальном они почти ничем не
отличались от прежних: они тоже делались без воротника, с широкими,
доходившими до локтя обшлагами, с двумя большими карманами
на полах, закрывавшимися клапанами. Кафтаны застегивались
большими металлическими пуговицами и украшались богатым
золотым или серебряным шитьем по бортам, обшлагам и клапанам.
Иногда, до конца 20-х годов, встречались приколотые на плече
банты из лент с несколькими, обыкновенно четырьмя, длинными
концами. Любимыми материями для кафтанов по-прежнему остались
камлот, шелк, бархат, а также гладкий одноцветный или узорчатый
глазет. Из цветов предпочтение отдавали серому, коричневому,
пунцовому, темно-фиолетовому и агатовому.
Обшлага обычно делались другого цвета, чем сам кафтан,
большей частью одинакового с камзолом. Отвернутые фалды остались
принадлежностью военного костюма. У штатских лиц стало
модным подбивать или опушать мехом зимние кафтаны. А в жестокие
морозы 1739 г. в моду вошли заимствованные у англичан верхние
сюртуки длиной почти до пят (рединготы) и гетры.
Камзол, сильно укороченный уже во времена Регентства (рис. 1440,
а), снова удлинился почти до коленей (рис. 1441, б), а затем, с начала
930

Глава первая. КОСТЮМ
40-х годов, вновь укоротился до середины бедра (рис. 1442).
Иногда (между 1723 и 1728 гг.) по нижнему краю его обшивали
плетением из золотых или серебряных шнурков. Обычно его носили
застегнутым на талии на несколько пуговиц и раскрытым на груди,
так что из-под него виднелась кружевная обшивка рубашечного
ворота (жабо) и галстук с длинными вышитыми концами. С 30-х
годов этот длинный галстук стали заменять более узким, сделанным
из черной или ярко-красной шелковой ткани галстуком с
небольшим бантом. Манжеты, сохраняя свою прежнюю воронкообразную
форму, как правило, соответствовали жабо.
Основной обувью остались башмаки с пряжками, но теперь уже
исключительно черные и со значительно уменьшенными каблуками.
Более существенным изменениям
подверглись головные уборы и
прическа. Вскоре после смерти Людовика XIV
огромные парики, бывшие при нем
в моде, уступили место парикам более
умеренных размеров. Одновременно
употребление пудры приняло
всеобщий характер. Особое предпочтение
отдавалось парикам, ровно завитым
мелкими кудрями по всей голове или с
локонами на висках и сзади, причем
боковые локоны лишь слегка
прикрывали плечи (рис. 1440). Мода на
введенные в Пруссии Фридрихом
Вильгельмом I косы была завезена во Францию
Филиппом Орлеанским. Хотя эта мода
не особенно прижилась во Франции,
она все-таки нашла себе
последователей, которые задний локон парика
вкладывали в четырехугольный
кошелек из черной тафты, завязанный
бантом, или просто заплетали
спускавшиеся на спину волосы в две косы
или даже в несколько косичек. Из
сочетания нововведенного кошелька
для волос и различных форм париков
образовались новые виды париков,
ставших как бы особыми отличиями
разных званий.Так, высшие сановники и
духовенство носили прежний парик «ин
фолио» или парик «а-ля сартин». Врачи
носили парик «а труа марто», знатные
граждане или дворяне — «парик
обстоятельств»; военные — «а-ля бригадир»;
люди среднего сословия — парик
«пружина» и мн. др.
С 40-х годов постепенно стало входить в обыкновение носить
прическу из собственных волос, принятого фасона, непременно
напудренных. Усы и борода остались исключительной
принадлежностью некоторых иностранных полков, таких как хорваты и гусары.
Черная шелковая или бобровая треугольная шляпа с плюмажем
осталась основным и единственным мужским головным убором,
однако ее размеры до такой степени уменьшились, что ее не надевали
Рис. 1441
Панталоны сохранили длину до
коленей, но стали уже, чем те, которые
носили во времена Регентства (рис.
1440, а). Вместо цветных чулок стали
носить исключительно белые
шелковые, с парчовыми подвязками,
застегнутыми золотыми пряжками или
пуговицами. Английские гетры пока еще
не вошли в моду окончательно,
некоторые их носили только зимой.
931

Раздел IX. БЫТ XVIII ВЕКА
Рис. 1442
на голову, чтобы не портить парик, а носили в руке или под
мышкой. Вследствие этого она вскоре превратилась в складную шляпу
(кляк), состоявшую из двух одинаковых половин, плюмаж на
которой был заменен золотым галуном.
К прочим принадлежностям мужского костюма — перчаткам,
трости, шпаге со стальным граненым эфесом и часам — в начале 30-х
годов прибавилась (когда стало распространяться употребление
нюхательного табака) табакерка — новый предмет щегольства.
Женский костюм, не считая незначительных перемен в отделке,
фасоне шлейфов и т. п., остался без изменений до конца царствования
Людовика XIV Но однажды, в 1714 г., на придворный бал в Версале
явились две знатные англичанки, низкие куафюры и умеренно
пышные юбки которых так понравились королю, что он высказал желание,
чтобы французские дамы позаимствовали их у англичанок. Желания
короля было достаточно, чтобы все придворные дамы причесались и
оделись на английский манер. Из придворных кругов эта мода не
замедлила проникнуть в остальные и скоро сделалась всеобщей.
Фижмы, забытые более чем на сто лет, появились снова. Сначала,
в подражание англичанкам, они были умеренного объема (рйс. 1444,
б), но во времена Регентства быстро увеличились и к 1725 г.
достигали 7 и более футов диаметром. Первоначально они делались из туго
накрахмаленного полотна, но впоследствии для кринолина
потребовался особый каркас из тростниковых или стальных обручей,
нашитых на какую-нибудь материю. Благодаря этой моде, употребление
китового уса возросло настолько, что уже в 1722 г. генеральные
штаты Нидерландов выделили 600 тысяч флоринов образовавшемуся
в восточной Фрисландии обществу китоловов. Это объяснялось тем,
что из-за большого спроса на китовый ус дая женских юбок торговля
им становилась с каждым днем прибыльнее. Так как юбка на фижмах
не допускала шлейфа, то его иногда заменяли длинным и широким
полотнищем, которое пришивали
сзади между плечами или у талии (рис.
1444, а).
Новая мода, как часто бывало
в подобных случаях, вызвала
протест со стороны духовенства. Не
успели фижмы войти в моду, как
против них выступил устно и печатью
известный аббат Жан Дюгэ,
который доказывал неприличность,
нецелесообразность и
бессмысленность новой моды. В результате его
протестов распространение фижм
ненадолго приостановилось, чтобы
затем снова быстро усилиться.
Несмотря на критику и насмешки
в печати, фижмы продолжали
неуклонно распространяться, а
китовый ус и стальные пружины —
дорожать.
Во времена Регентства появилось
несколько новых, своеобразных
фасонов верхней одежды,
преимущественно летней. Во-первых, это были
широкие платья без талии, которые
Рис. 1443 носили не подпоясанными, а толь-
932

Глава первая. КОСТЮМ
mwmwfr
ко застегнутыми у шеи. Иногда у них
на спине, от плеча к плечу, делались
продольные складки. Во-вторых,
существовали такие же широкие, но
более короткие платья (обычно
немного ниже колен) с рукавами,
распашные и завязывавшиеся на груди,
и, наконец, одежда в виде плащей
с рукавами и без них.
Самыми модными материями
были: полушелковые и шелковые
ткани с разноцветным узором и атлас.
Для особенно богатых туалетов
использовались брокат или парча, дая
мантилий и вообще верхней
одежды — разновидность легкого
бархата или сатин. В 20-х годах
мантильи обшивали золотыми шнурками Рис. 1444
с кисточками.
Обувь — ботинки из тонкой кожи, шелковые или атласные,
одноцветные или узорчатые, с лентами, пряжками и красными
каблуками — еще долго сохраняла прежнюю форму. Постепенно, однако,
носок ботинка заострился и весь башмак уменьшился настолько, что
в 40-х годах охватывал только край подошвы и кончики пальцев.
Сохранились и галоши на толстой подошве, с пряжкой на подъеме. С
появлением низкой прически дамы небольшого роста снова обратились
к башмакам на подставках (патенам) от 5 до 10 дюймов высотой.
Роскошь и щегольство не только не сократились, но во многих
отношениях даже усилились, в особенности среди светских женщин,
бравших пример с фавориток короля. Все они употребляли пудру,
румяна и белила. Румянились, как правило, очень густо, что резко
контрастировало с напудренными волосами. Леди Монтегю писала
в 1730 г. из Парижа: «Я видела некоторых здешних дам, которые
слывут красавицами, но они просто уродливы, как по их манере
садиться, так и по их набеленным и нарумяненным лицам. Их взбитые
волосы кажутся облаком, а докрасна нарумяненные щеки делают их
похожими не на людей, а на ободранных телят». От ежедневных
масок полностью отказались. Модные украшения состояли из
ожерелий из жемчуга и драгоценных камней (преимущественно
гранатов), браслетов и колец. К новым украшениям относились: броши
из бриллиантов в виде звезды или нити (жирандоль); золотые,
осыпанные камнями часы; большие букеты; перчатки, длинные и
короткие, обычно шелковые, вязаные; муфты и веера. Последние были
в основном складные, разрисованные ландшафтами, сельскими,
любовными и другими сценами, иногда крайне рискованного
содержания. Такие рисунки нередко делались известными художниками или
копировали их картины (А. Ватто, Ф. Буше и др.)
В качестве домашнего утреннего костюма мужчины носили
разновидность длинного шелкового или бархатного кафтана, спереди
завязывавшегося широкими лентами (позднейший шлафрок) и
высокую шарообразную шапку с цветными лентами; женщины — такую
же длинную одежду из тонкого полотна с кружевными обшивками.
До середины столетия как костюм, так и нравы общества
определялись примером двора. Однако со временем стало усиливаться
Чтобы сделать платье более
нарядным, верхнюю юбку стали носить
открытой спереди (рис. 1444, б) и обшивать
ее воланами из тонкой ткани с
кружевами или оборкой с серебряной или золотой
бахромой. Такие юбки, впрочем,
надевались лишь при парадном туалете (рис.
1444, а). Юбка делалась из одинаковой
с лифом ткани. Если она была закрыта,
то спереди от талии книзу на ней
иногда нашивалась полоса ткани другого
цвета. На особенно богатом платье
допускалась даже полоса белого меха.
Лиф отделывался по всей длине
петлицами и пуговицами,
имитировавшими застежки.
Корсаж по-прежнему оставался
очень узким и облегающим, что
составляло контраст с пышной юбкой. После
смерти Людовика XIV
четырехугольный вырез корсажа стал свободнее и
спустился ниже, почти до середины
груди. Его обшивали узенькой
кружевной обшивкой или только
оторачивали каймой по самому краю. При этом
шею иногда повязывали небольшой
треугольной косынкой из черного или
цветного шелка с вышитыми концами.
С 1714 г., когда высокая куафюра
(фонтанж) вышла из моды, прическа
становилась все ниже и ниже,
превратившись в массу локонов, которые или
равномерно окружали всю голову, или
спускались на затылке несколькими
длинными прядями (рис. 1444, а).
Волосы обязательно пудрили, а иногда
убирали лентами в виде бантов, рожков,
мельничных крыльев, пучков, а также
нитками жемчуга, драгоценными
камнями, булавками с цветами, бабочками
и т. п. В 40-х годах появились очень
маленькие плоские чепчики, которые
надевали на самую макушку и завязывали
разными способами, украшая
обшивками и длинными лентами.
933

Раздел IX. БЫТ XVIII ВЕКА
Рис. 1445
Мужчины особенно медленно
поддавались нововведениям и до конца 70-х
годов ограничивались лишь
упрощением покроя кафтана и камзола (рис.
1445). Эти изменения не коснулись
кафтанов «а-ля франс», которые в качестве
пышного придворного костюма
продержались до 80-х годов.
Рис. 1446
стремление к оригинальности и
самостоятельной переработке
заимствованного, что привело к
возникновению новых форм и фасонов.
Кафтан был переименован во
фрак, и его полы спереди, вниз от
пояса, начали скашивать, подражая
военному обычаю заворачивать их
наружу (рис. 1445, а). Отделка
фрака упростилась, ограничиваясь
неширокой каймой, галуном или
даже просто шнурком по борту и на
обшлагах, которые иногда только
обозначались шнурком. Пуговицы
иногда заменялись
завязывавшимся на груди шнурком с кисточками.
Если они и нашивались, то чаще
всего вместе с небольшими
петлицами, оканчивавшимися
кисточками, или «а-ля полонез» (рис. 1445,
а; рис. 1446, б). Ворот кафтана стал
подниматься, превращаясь в узкий
стоячий или широкий отложной воротник-шальку (рис. 1446, в).
Карманы и их клапаны значительно уменьшились в объеме, а у
легких летних кафтанов или фраков их не делали вовсе.
С середины 70-х годов начали входить в моду кафтаны
различных, в том числе и иностранных, фасонов, например: редингот,
левит, полонез или английский фрак. Последний был похож на
современный фрак, а остальные имели прямые полы и застегивались
сверху до талии. Редингот делался или с большим воротником шалью
(рис. 1446, в), или с небольшим отложным воротником и лацканами,
пристегнутыми на пуговицы (рис. 1446, а). Полонез представлял
собой тот же редингот, только отделанный петлицами и обложенный
по швам шнурами (рис. 1446, б).
Камзол укоротился до талии и,
подобно фраку, делался с
лацканами (рис. 1445; рис. 1446). В 80-х
годах он превратился в жилет без
рукавов и со спинкой из дешевой
ткани, в основном из плотного
холста. Жабо и манжеты остались, но
стали уже и короче. Галстук стали
носить толсто накрученным и со
слабо завязанными концами.
Что касается тканей и их
расцветок, то прежние дорогие и цветные
шли только на французские
кафтаны. Фраки и жилеты шили из более
дешевых шелковых и
полушелковых тканей, легкого бархата,
большей частью одноцветного, плюша
и различных видов сукна. На фраки
(особенно в 70-х годах) шли ткани,
имевшие узенькие волнистые
рубчики («вермишель»), на жилеты —
ткани, тисненные звездочками, кре-
934

Глава первая. КОСТЮМ
/WWEWt^
стиками, мушками. Для фраков и
жилетов использовались полосатые
ткани, желательно розового с
голубым или белого с зеленым оттенка
при желтой подкладке. В это же
время появилась особая вязаная
материя дал жилетов. Соединение
цветов в костюме было по-прежнему
произвольным: как правило, верх и
подкладка делались из тканей
контрастных цветов — белого и
зеленого, коричневого и белого, синего
и желтого, зеленого или черного и
красного. Резко различались по
цвету и отдельные части костюма.
Затем стало принято носить камзол и
штаны того же цвета, что и
подкладка кафтана. В начале 80-х годов
модными сделались в основном
одноцветные материи с полосками и
мушками.
Брюки до коленей (кюлот) и чулки
сохранили свою прежнюю форму.
Иногда внизу брюк делался небольшой
разрез, застегивавшийся на пуговицы
(рис. 1445; ср. рис. 1440 и ел.). Чулки
со стрелками снова вошли в моду.
Брюки в основном шили из шерстяной
ткани или из шелкового плюша.
Шелковые чулки, обычно белые, с середины
80-х годов стали белыми в рубчик или
полосатыми — белыми с голубым.
Английские гетры, введенные прежде
всего в армии, стали
распространяться и среди штатских, вначале только
для защиты ног от зимнего холода.
Для летнего времени в конце 80-х
годов появились длинные брюки из
легкой материи — панталоны, которые
пока что носили только при
загородном костюме.
В обуви по-прежнему главное место
занимали башмаки, сохранив свой
цвет и форму, с той разницей, что
пряжка на них стала больше и почти
полностью закрывала носок. Богатые
люди носили вместо стальных
серебряные или золотые пряжки, иногда даже
усыпанные драгоценными камнями.
Сапоги, использовавшиеся
исключительно при верховой езде, обычно
делались с узкими голенищами и
отворотами из светло-желтой кожи.
Рис. 1447
В прическе из натуральных волос и
в форме париков, которыми
по-прежнему пользовались, хотя и реже,
произошли значительные изменения. Со
второй половины XVIII в. все
образованные люди, за исключением духовенства,
некоторых ученых и старых людей,
оставшихся верными парику, стали делать
низкую прическу из собственных волос.
Волосы зачесывали спереди назад,
приподнимая над ушами в два или три узких
валика, а на затылке связывали в косу,
которую вкладывали в кошелек (рис.
1445; рис. 1446). Боковые локоны или
валики сначала завивали слабо, а
затем все сильнее, спиралью, иногда при
этом расчесывая. Некоторые
заплетали волосы в косу на затылке, которую
загибали вперед и пришпиливали на
темени. Эта прическа называлось «ан
кадоган» и была как бы возвращением
к прежней косе, которая в результате
вытеснила кошелек в середине 80-х
годов. В 1788 г. появилась новая
прическа: все волосы на голове, за
исключением косы, стали взбивать в один
конический тупей, иногда достигавший
значительной высоты. Все эти
прически сооружались при помощи помады и
большого количества пудры,
употребление которой все еще требовалось
приличиями.
Рис. 1448
В результате изменения прически шляпу снова стали носить
на голове, варьируя ее формы. Кроме треугольных шляп, с 1780 г.
появились шляпы голландские, англо-американские, шляпы «а-ля
жокей», «а л'андроман», «а л'индепендент» и др., а в 1789 г. в моду
вошли конические шляпы. Голландские шляпы имели довольно
низкую цилиндрическую тулью и неширокие поля, вертикально
загнутые с левой стороны. У англо-американских шляп тулья была
935

W^W^W4\
Раздел IX. БЫТ XVIII ВЕКА
Рис. 1449
Когда турнюры вышли из моды,
платье стали высоко подбирать снизу,
показывая нарядную нижнюю юбку
(рис. 1450; ср. рис. 1447, G). Но этот
фасон тоже просуществовал недолго,
по крайней мере в великосветских
кругах. С 1788 г. в моду вошли длинные
юбки с высокими бочками, пошитые
из одноцветной материи с обшивкой
по подолу (рис. 1451).
выше и суживалась кверху, а поля
были загнуты сзади с обеих
сторон. Шляпы «а-ля жокей» походили
на полукруглые шапки с
неширокими приподнятыми полями (рис.
1446, а). Шляпы «а л'андроман»
имели цилиндрическую плоскую тулью
и широкие прямые поля. У шляп «а
л'индепендент» при остроконечной
тулье поля были слегка выгнуты.
Были еще шляпы с низкой тульей и
мягкими полями, приподнятыми
сзади и прикрепленными к тулье
лентой (рис. 1445, а), и некоторые
другие, менее модные формы.
Настоящие щеголи, однако,
по-прежнему предпочитали складную
шляпу (кляк) и носили ее, как и раньше,
под мышкой или в руке.
С распространением фрака и
жилета вместо кафтана и камзола
костюм в целом стал проще — по
крайней мере, исчезла его
внешняя пышность. Склонность к
роскоши проявлялась в выборе
тканей и в частой перемене фасонов.
Особенно красивыми и дорогими были различные дополнения к
костюму: кольца, часы с брелоками, подвязки, башмачные пряжки,
трости, шпаги, табакерки, перчатки и т. п. Впоследствии к ним
прибавились большие зимние муфты из дорогих мехов (рис. 1446, в).
Было принято носить по двое карманных часов, которые прятали
под жилет и из-под него выпускали брелоки, симметрично свисавшие
по обеим сторонам живота.
Гораздо заметнее было влияние
двора на женский костюм,
законодательницами которого по очереди
становились маркиза де Помпадур (до 1764 г.),
графиня Дюбарри и королева Мария
Антуанетта (1775 г.). При Помпадур
женский костюм блистал богатством
тканей и роскошью отделки, при
Дюбарри он приобрел своеобразный
отпечаток фривольности.
При Марии Антуанетте
происходила почти ежедневная смена одних
фасонов другими, изобретением которых
занималась сама королева при помощи
знаменитой тогда модистки
мадемуазель Бертэн и танцовщицы Гимар.
Сама она нередко одевалась настолько
рискованно, что однажды, послав свой
портрет матери, Марии Терезии, она
получила его обратно с надписью
следующего содержания: «Вместо
французской королевы, которой я надеялась
полюбоваться на портрете, я увидела
перед собой разряженную
танцовщицу. Несомненно, портретом ошиблись
и прислали не тот, который
предназначался мне».
Юбка приобрела такие размеры, что
дальше увеличиваться уже не могла.
Поэтому ее начали суживать. Это
произошло не сразу, но к концу 50-х годов
юбка вновь приняла размеры прежних
кринолинов (ср. рис. 1444, б). С
середины 60-х годов, а еще более с 1770 г.
ее сужение пошло еще быстрее.
Растягивавшие юбку обручи были заменены
упругой подкладкой, затем подкладка
тоже исчезла, и юбка легла мягкими и
свободными складками (рис. 1447, а).
Иногда подол верхнего платья
подбирали так высоко, что надетая под ним
нижняя юбка, ставшая теперь очень
короткой, была видна со всех сторон
(рис. 1447, б).
Рис. 1450
Однако от фижм полностью не отказались. После вступления
на престол Людовика XVI они снова были введены в моду молодой
королевой, хотя и в несколько измененном виде. Вместо того чтобы
расширяться почти правильным кругом, как раньше, они теперь бы-
936

Глава первая. КОСТЮМ
ли несколько сплюснуты спереди и
сзади и сильно выгнуты на бедрах
(рис. 1448). Вместе с этим верхнюю
робу стали отделывать воланами,
оборкой, гирляндами из цветов,
обвитых разноцветной материей,
лентами, бантами, кружевами,
шнурками и т. п. Иногда сзади пришивалась
своеобразная накидка другого
цвета и качества, чем платье, или
поверх надевалась еще одна верхняя
роба, широко раскрытая спереди и
с очень длинным шлейфом.
Описанная роба была, в
сущности, парадным придворным
платьем, и ее фасон повлиял на женский
костюм вообще. В начале 80-х годов
даже женщины средних классов
снова начали носить небольшой
кринолин. В качестве дополнения Рис 1451
к нему делались особые подкладки
д,ая округления форм, так
называемые турнюры (рис. 1449). Турнюры стали очень модными, но иногда
переходили границы приличия. Из-за этого уже в середине 80-х
годов многие дамы значительно уменьшили размер своих турнюров
или даже вовсе перестали их носить.
Из верхних одежд наиболее
популярны были левит и полонез. Левит
в 70-х годах представлял собой
широкое распашное платье, доходившее
до середины икр и подобранное вокруг
полукружиями (рис. 1449, б). Полонезом
с 1780 г. называлось такое же распашное
платье, но не длиннее колен, с
короткими рукавами или без них. Оно часто
обшивалось мехом. В 70-х годах особое
значение получил передник, который
даже стал принадлежностью бального
туалета. Передники шились из
полотняных тканей, имели два кармана и
богатые обшивки. Они были такой
величины, что закрывали всю переднюю
часть робы. Но в конце 80-х годов
мода на них прошла, и они надолго
исчезли из туалета женщин высших
сословий.
По мере того как появлялись
новые фасоны, придумывались и
названия для них. За робами «а л'англез», «а-
ля полонез» и другими последовали,
быстро сменяясь, юбки —
«взволнованные», «удивленные», «вздутые»,
«решительные», «робкие», «нахальные» и
т. д. Названия эти давались по ткани,
цвету, фасону или просто по
какому-нибудь случайному обстоятельству.
Однажды, в начале лета 1775 г., королева
Мария Антуанетта надела платье
блестящего каштанового цвета и король,
смеясь, заметил, что этот «блошиный
цвет» ей чрезвычайно к лицу. На
другой же день все придворные дамы
оделись соответственно, а вскоре и во всех
модных магазинах появились ткани
названного модного цвета, в самых
разных его оттенках.
Ткани менялись почти так же часто, как и фасоны. Для
придворных и парадных туалетов все еще использовались парча, бархат и
атлас. Но для туалетов простых и ежедневных годились разные легкие
сорта бархата, тонкие шелковые ткани, однотонные или двуцветные,
шерстяные, хлопчатобумажные и полотняные ткани,
преимущественно светлых тонов. Особенно популярными стали
хлопчатобумажные и полотняные ткани разнообразнейших рисунков.
С 1770 года сравнительно скромная вначале прическа — волосы,
зачесанные гладко спереди и завитые сзади в два ряда небольших
локонов,— снова начала увеличиваться и к 1775 г., когда опять
появились фижмы, достигла абсурдной высоты. И до этого укладка
волос доставляла немало хлопот парикмахерам. Например, Дайе,
Лиф, или корсаж, по-прежнему
плотно охватывал талию, стянутую
корсетом, и в середине 70-х годов стал
настолько открытым, что при всяком,
даже легком движении тела грудь
почти полностью обнажалась. Рукава
носили короткими, обшитыми широкими
кружевными манжетами. С конца 70-х
годов, вместе с отказом от фижм,
кружевные манжеты начали заменять
широкими плоскими обшивками, а с 1788 г.
вместо коротких рукавов начали
носить длинные, довольно узкие рукава
с очень маленькими манжетами (рис.
1451). В 50-х годах появились так
называемые каракосы — разновидность
очень просторных распашных
курточек с неширокими рукавами и очень
низким вырезом ворота. Они
завязывались на груди бантом из лент и
обшивались вокруг плиссированной
полоской материи. В 80-х годах, появились
имитировавшие мужской фрак
курточки на пуговицах, с небольшим отложным
воротником, коротенькими фалдами и
длинными рукавами, а также похожий на
мужской женский камзол. Курточки и
камзолы надевались поверх платья,
отличаясь от него не только цветом, но и
тканью, которая соответствовала тканям
мужского костюма.
Шею иногда повязывали цветной
косынкой. При очень открытом лифе эта
косынка заменялась платком, который
надевали так, что он почти не скрывал
обнаженной груди. В 80-х годах было
принято повязывать шею и грудь
довольно большим платком, который
перекрещивался на груди, образуя
пышные складки, и завязывался сзади так,
что концы его свободно свисали.
Некоторые взбивали этот платок на груди
до несуразности (ср. рис. 1451, а).
937

парикмахер маркизы де Помпадур,
заработал около 200 тысяч ливров
годового дохода. Парикмахеры
иногда становились настоящими
художниками и стремились в своем
искусстве превзойти все доселе виданное.
В 1775 г. тупей стал выше на целый
фут, а через год высота его удвоилась,
и, постепенно увеличиваясь,
прическа к началу 80-х годов достигла
таких размеров, что в три или четыре
раза превосходила величину
головы, а ее объем нередко равнялся 8
объемам головы.
Сама королева изобрела
удивительную шляпу «а-ля монтань»,
вместившую в себя горы и долины из
цветной эмали, ручьи из
серебряного глазета, сады и рощи. В 1780 г.
в парижском «Журнале мод»
появилось объявление, сообщавшее о
новинке под названием
«адмиральская шляпа»,— это была шляпа, на
которой возвышался корабль со
всеми принадлежностями, пушками и
т. д. Еще одно объявление в 1785 г.
сообщало о куафюре в виде
воинских трофеев.
Однако в том же 1785 году, в
котором появились эти шляпы, одно
прискорбное обстоятельство
положило конец всем подобным
фантазиям. Королева после родов
потеряла почти все свои волосы и была
вынуждена носить парик, а так как
из парика трудно выполнить
высокую прическу, то пришлось
уменьшить ее размеры. Любя контрасты,
Мария Антуанетта выбрала себе
парик, завитый в густые кудри «а-
л'анфан». Тотчас же все придворные
дамы тоже причесались «а-л'анфан»,
а позже эту прическу переняли и в
остальных слоях общества. Но
привычка к переменам была слишком
сильна, чтобы позволить
остановиться надолго на одной
какой-нибудь форме — и новая прическа тут
же подверглась различным
видоизменениям (ср. рис. 1451).
Пудра все еще оставалась в
употреблении, но уже с 1789 г., после
кратковременной моды на белую
пудру, стали появляться прически
из волос натурального цвета и без
пудры.

Глава первая. КОСТЮМ
Переворот, совершившийся в июле
1789 г., привел к радикальным
изменениям как образа жизни вообще,
так и костюма в частности.
Изменения эти происходили постепенно,
являясь результатом воздействия
революционных событий на внутреннее
состояние страны в целом.
Естественно, что сразу же нашлись люди,
которые захотели придать
революционному настроению внешнее выражение.
Примером может служить
утверждение нового национального цвета.
Предложение Камилла Демулена
заменить принятый прежде белый цвет
красным не встретило особого
одобрения. Был выбран зеленый цвет,
который вскоре был заменен
соединением цветов герба города Парижа (белый
корабль на красном фоне) с
темно-синим цветом Орлеанского дома. Эти три
цвета — красный, белый и синий — так
и остались национальными
французскими цветами.
Все подобные явления
ограничивались только Парижем и были довольно
кратковременны. Но они не остались
без последствий, которые
обнаружились сразу же после провозглашении
республики, а также во времена террора и
Директории (1795 — 1799 гг.). После
казни короля принятый простонародьем
костюм — якобинский, санкюлотский —
стал распространяться и в среде
мещанства, которое приобрело большую силу.
Через несколько месяцев после
низвержения якобинцев (в 1794 г.)
термидорианцы пытались произвести
впечатление изысканным изяществом своего
костюма.
Нововведенное республиканское правление привело многих
к мысли подражать древним грекам и римлянам в образе жизни.
Одним из самых ревностных распространителей этого
направления был живописец Луи Давид со своими учениками. В
спроектированном им «античном костюме» он предполагал заменить
обычную одежду туникой с плащом и сандалиями, одинаковой
как для мужчин, так и для женщин. При этом дамы обильно
украшали себя драгоценными камнями, жемчугом и пр. При всем
восхищении, которое вызывал подобный классический костюм,
он не получил широкого распространения. Как климатические
условия, так и общественное мнение мало способствовали его
популярности. Он вызвал лишь отдельные подражания,
просуществовал несколько месяцев и затем был забыт. Однако античное
направление в моде сказалось на дальнейшей эволюции женского
костюма как такового.
Щеголи и щеголихи, которые придерживались общепринятых форм
костюма, нередко крайне утрировали их. Мужчины старались
превзойти друг друга длиной волос, спущенных вперед на висках («собачьи
уши»), размером круглых и треугольных шляп или шапок «а-ля фолль»,
величиной кокард и галстуков и в особенности шириной лацканов
у фраков, рединготов и жилетов. Носки башмаков и сапог с широкими
крагами становились все более заостренными. Все носили лорнеты и
трости необыкновенной величины, скорее похожие на дубинки (рис.
1452, в). Женщины не уступали мужчинам в изощренности костюма,
причесок и головных уборов, не стесняясь при этом демонстрировать
свою грудь и ноги (рис. 1452, а, б). Костюмы эти были очень охотно
приняты, особенно молодежью. Еще в 1796 году на самых блестящих балах
в Париже можно было видеть этих «невозможных» в сапогах и со
шляпой на голове, а некоторых даже и в длинных панталонах. Дамам
приходилось упрашивать их не являться на вечера в таком костюме, а
также заменить высокие сапоги башмаками.
Все эти необычные моды просуществовали почти до конца
Директории, подвергаясь некоторым изменениям, приближавшим их
к общепринятым формам. С учреждением консульства (1799 г.)
были возвращены некоторые из прежних дореволюционных форм и
республиканская простота костюма стала заменяться большей
роскошью, особенно у женщин. Законодательницами женских мод
теперь выступили актрисы, которые увлекли за собой не только
высшее, но и все среднее дамское общество.
939

Раздел IX. БЫТ XVIII ВЕКА
Рис. 1455
Стремление к упрощению
проявлялось и в женском костюме. Огромные
шляпы, пышно задрапированные на
груди платки, мужские куртки и т. п.
исчезли в самом начале 90-х годов,
уступив место другим формам, более
соответствовавшим строению тела.
Юбка, освободившись от всяких
подкладок, спустилась мягкими складками,
заканчиваясь шлейфом умеренной
длины. Тугая шнуровка была ослаблена, и
лиф стал свободнее. Длинные рукава
равномерно охватили руки от плеча
до кисти. Лиф иногда только закрывал
грудь, а иногда поднимался до самой
шеи. В первом случае его делали с
отворотами и носили раскрытым
спереди (рис. 1455), закрывая шею платком
или косынкой, которую на груди тоже
перекрещивали, но гладко, не
взбивая высоко, как прежде. Концы ее
завязывали сзади (рис. 1455, б).
Уменьшились и размеры головных
уборов — шляп, чепцов и т. п. Теперь
нередко весь головной убор состоял из
одной ленты, хотя некоторые дамы
позаимствовали для себя остроконечную
мужскую шляпу с трехцветной
повязкой сразу же после ее появления.
Эта шляпа, впрочем, скоро исчезла
вместе с другими приметами
революционного времени, такими как цвет
«а-ля бастий», веер «а-ля мирабо»,
драгоценности «а-ля конститусьон»
(браслеты, перстни и т. п. вещи с кусочками
камней от Бастилии, оправленными
в золото, серебро и т. д.), серьги «а-ля
революсьон» (в форме гильотины) и
пр. Башмаки стали носить без
каблуков, но с длинными лентами, которые
обматывали вокруг ноги.
Распространенные формы
мужского и женского костюма не
оставались неизменными до начала
консульства, а испытали ряд
преобразований, которые
проявлялись в сильных отклонениях от
основного фасона.
В мужском костюме началась
борьба за первенство между
существующими формами. Английский
фрак (frac) вступил в
соперничество с французским фраком (fraque)
с прямыми или скошенными
полами, в 1790 году вытеснил его и
начал тотчас же меняться сам. Чтобы
найти более удобный вариант,
потребовался ряд попыток, породивших
несколько промежуточных форм,
каждая из которых
просуществовала определенное время.
С 90-х годов длина передней
части фрака колебалась между
бедром и окончанием грудной кости.
Воротник то поднимался,
загибаясь в двойной, то опускался, расширяясь на груди в лацканы. Фалды
то удлинялись и заострялись, то укорачивались и округлялись.
Перед делался то однобортным, то двубортным (ср. рис.1453, а). Таким
образом, постоянно видоизменяясь, фрак приобретал форму,
близкую к той, которая свойственна современным. Из фрака с прямо (без
выреза) скошенными полами и редингота выработался новый вид
одежды, соответствовавший нашему сюртуку. Он также многократно
изменялся в отношении длины, фалд, форм воротника, лацканов и
количества пуговиц. Большей длиной и шириной отличался
появившийся в 1792 г. верхний сюртук, который часто надевали зимой
поверх остального платья. Впоследствии этот верхний сюртук стали
делать наподобие английского каррика с несколькими (от 4 до 8)
пелеринами, выглядывавшими одна из-под другой (ср. рис. 1453, в).
Вместе с фраком и параллельно ему видоизменялся камзол,
постепенно превращаясь в жилет. Между 1795 и 1798 годом в моде были
двубортные жилеты с широкими лацканами, которые обычно
выкладывали поверх сюртучных лацканов. Некоторые модники носили по
два таких жилета, один на другом (ср. рис. 1453, а). Из-под жилета
выставлялось узкое жабо или просто сложенная в складки сорочка,
иногда заколотая булавкой. Шейный платок, которым
первоначально свободно оборачивали шею, с 1793 г. стал повязываться очень
высоко, а записные щеголи обматывали им, иногда складывая вдвое,
даже подбородок. Эта мода продержалась почти до конца XVIII века.
Кроме таких модных платков, как правило зеленого цвета, с 1795 г.
стали носить менее широкие черные шелковые платки,
закрывавшие только шею и большей частью завязанные без банта. Из этих
платков во время консульства образовались современные галстуки.
Штаны до колен (кюлот), при чулках и башмаках, до XIX в.
оставались обычным, а в некоторых случаях и обязательным
дополнением мужского костюма (ср. рис. 1453, б; рис. 1454, в). Но уже в 90-х
годах появляются брюки, заходившие за колено (рис. 1453, а), и иногда
до самых подмышек поднимавшиеся выше талии. Такое удлинение
940

Глава первая. КОСТЮМ
брюк кверху просуществовало
недолго, однако удлинение книзу
понравилось и с середины 90-х годов
стало быстро распространяться.
Вместе с этим вновь вошли в моду
высокие сапоги, сначала в форме
сапог с отворотами, а с 1797 года —
сапог с гладким голенищем, или
гусарских. Брюки стали заправляться
в сапоги, а чулок исчез (рис. 1454,
а). В 1798 г. были предприняты
робкие попытки ввести в ежедневный
обиход длинные панталоны,
которые раньше считались
принадлежностью деревенского костюма (ср.
рис. 1454, б). Но поскольку они
сильно отдавали санкюлотством, то были
упразднены в начале Консульства.
Из головных уборов наиболее
распространенным была высокая
цилиндрическая шляпа, которая
считалась самой удобной при незавитых и
просто расчесанных волосах.
Треугольная шляпа осталась дая
напудренной прически и военного костюма.
Соперничество между этими
двумя формами продолжалась до
самого Консульства, не решаясь ни
в чью пользу, причем обе они
подверглись значительным
изменениям. Треугольная шляпа к 1794 году
преобразовалась в шляпу с
широкими полукруглыми полями,
поднятыми кверху спереди и сзади.
Около 1798 г. она превратилась в
знаменитую «наполеоновскую» шляпу со
слегка вогнутым внутрь с обеих
сторон передним полем. В то же время
дая парадного костюма снова была
введена шляпа «кляк». Круглая
шляпа немедленно породила новые
формы. В конце 80-х годов
появилась шляпа в виде сахарной головы,
обычно обвитая трехцветной лентой
(рис. 1453, а, в). Несколько лет
спустя ее заменила низкая шляпа с
прямыми или слегка изогнутыми полями, которая понравилась настолько,
что с 1795 г. вытеснила почти все остальные головные уборы (рис.
1453, б; рис. 1454, а, б; ср. рис. 1458).
Роскошь в одежде значительно уменьшилась. Все дорогие ткани
исчезли из ежедневного костюма, заменившись шерстяными,
хлопчатобумажными и льняными материями. Цвета их стали более
спокойными — серым, синим, коричневым и т. д., различных оттенков. Только
панталоны сохранили более светлые цвета, преимущественно белый и
желтый. Бархат, атлас, глазет и парча использовались лишь дая очень
нарядных, а со времен Консульства дая официальных костюмов.
Рис. 1456
Рис. 1457
Как ни легок и воздушен был греко-
римский костюм, до конца 90-х годов
с ним не носили ничего, кроме узкого и
короткого спенсера (рис. 1456, в),
косынки или платка, накинутого на плечи,
а также пелерины, тоже иногда
сделанной из тонкой прозрачной материи.
Во времена Консульства появились
индийские шали, впервые
привезенные посольством Типпо-Саиба.
941

Раздел IX. БЫТ XVIII ВЕКА
Упомянутые попытки ввести
древний греко-римский костюм хотя и не
достигли поставленной цели, однако
немало способствовали устранению из
общепринятой одежды всех неудобных
деталей. Шнуровка постепенно исчезла,
а само платье (роба) стало свободнее
в лифе и приняло форму сорочки,
особенно с 1794 г., когда уменьшилось
число нижних юбок. Иногда единственная
нижняя юбка делалась очень короткой,
доходя только до середины икр. Такое
платье, называвшееся теперь туникой,
сначала делалось закрытым до самой
шеи, с короткими рукавами или только
плечиками и подпоясывалось на талии.
Но через некоторое время его стали
носить почти совершенно открытым
на груди, без рукавов и даже без
плечиков, вместо которых пришивались
бретели. Платье подпоясывалось выше
талии, под самой грудью. Его нередко
шили из такой тонкой ткани, что оно,
особенно надетое поверх короткой
цветной юбки, скорее подчеркивало,
чем скрывало формы тела (рис. 1456, б).
Чтобы не оставлять ноги обнаженными
и при этом не лишать их
естественного вида, носили шелковые чулки
телесного цвета, которые иногда
подвязывали цветными подвязками.
Времена Консульства возвратили
женскому костюму часть его прежнего
блеска, что прежде всего проявилось
в использовании более плотных и
богатых тканей и более роскошной отделки.
Верхнее платье, или тунику, стали шить
из шелка, атласа и украшать
различными обшивками и т. п. Туники без
рукавов на античный манер прикреплялись
на плечах аграфами. У туник с
короткими рукавами или плечиками последние
или обшивали рядом пуговиц, или
шарообразно взбивали и оторачивали
гладкой или плоской оборкой (рис. 1457,
б). Поверх туники носили накидки
античного фасона, а также верхние
туники собственного изобретения,
доходившие до коленей. Те и другие по цвету
обычно отличались от цвета платья (ср.
рис. 1457, б, в). Для обшивок
предпочитали каймы античного (римского)
узора, а также цветные ленты и меховую
опушку. В конце консульства
появилась верхняя одежда в форме коротких
плащей, спенсеров с небольшим
отложным воротником, мантилий, меховых
пелерин, палантинов и пелерин,
отороченных лебяжьим пухом. На
обнаженных руках носили длинные
перчатки (рис 1457, б, в).
Изменение прически привело к
изменению головных уборов. Появились
небольшие круглые чепчики, обшитые
кружевами, а также соломенные или
матерчатые плоскодонные шляпы,
декорированные лентами, цветами, перьями
и т. п. (рис 1456). Во времена
Консульства, когда мода обратилась к античному
костюму «а-ля грек», тот же стиль
приняла и прическа. Возникли подражания
всевозможным античным прическам:
от волос, ровно завитых по всей голове
в мелкие кудри «а-ля тит», и украшения
головы золотыми булавками, лентами и
газовыми покрывалами до ношения
париков. Подобная прическа была
призвана вовсе отменить головные уборы.
Однако как в костюме допускались
отступления от точного подражания
оригиналам, так же они были допущены и
в прическе. Таким образом,
одновременно с античными прическами появились
различные, довольно странные головные
уборы и даже, по случаю приезда в
Париж турок, повязки в виде чалмы,
бывшие некоторое время в большой моде.
Обувь осталась прежней. В
основном это были башмаки без каблуков,
с острыми носками и длинными
лентами, которые, перекрещиваясь,
довольно высоко обвивали ногу. В конце
консульства башмаки в высшем
обществе носили в основном из светлого и
белого атласа, иногда с серебряным
или золотым шитьем.
Рис. 1458
В таком костюме встретило французское общество империю
(1804 г.). Теперь могло легко осуществиться восстановление
костюма времен Людовика XVI, но времена были уже не те, и
требовались новые формы. Хотя император продолжал одеваться в
цветной, расшитый золотом фрак, короткие штаны, чулки и башмаки,
он вскоре должен был отказаться от них. Этот покрой сохранился
для военного, придворного и официального костюма.
Приблизительно с 20-х годов он остался только в лакейской ливрее. То же
самое произошло и с женской одеждой, которая настолько
отличалась от костюма времен Людовика XVI, что даже не пыталась
возвращаться к нему. Общий характер современного костюма
приобрел большую строгость и определенность. Мужской костюм,
существенно не изменившись, получил некоторый военный
отпечаток. Короткие штаны и чулки с башмаками были окончательно
упразднены и заменены панталонами в обтяжку и высокими
сапогами поверх них. Треугольная шляпа уступила место круглой с
прямыми полями (ср. рис. 1458). Позднее появились шейные платки
942

Глава первая. КОСТЮМ
/WWWWV*
вместо галстуков и, по примеру
Наполеона, короткая стрижка,
сначала с завивкой волос в мелкие кудри,
а потом гладкая. Иногда щеголи
стремились разнообразить эти
простые формы и позволяли себе
разные странности, например
расшитые галунами или шнурками
сюртуки или (в основном в 1806 г.)
надетые поверх фрака куртки,
отличающиеся от него цветом. Однако,
несмотря на все эти частные
отклонения, тип мужского костюма к
1815 г. настолько утвердился (рис.
1458), что надолго сохранил свои
характерные черты. Единственным
важным изменением, которое ему
предстояло испытать, была
постепенная замена узких брюк,
заправлявшихся в сапоги, широкими
панталонами поверх сапог. Этот фасон
начал распространяться с 1814 г. —
времени оккупации Франции
союзными войсками. Костюм нового
образца настолько отличался от
прежнего, что когда после воцарения
Людовика XVIII (1815 г.)
возвратившиеся эмигранты появились в том
платье, которое они взяли с собой, покидая Францию, народ прозвал их
«вольтижерами Людовика XVI». Их так преследовали насмешками,
что почти все они не замедлили подчиниться господствующей моде,
представителями которой были теперь «денди» и «фешенебли» —
предшественники позднейших «светских львов».
Еще при коронации Наполеона императрица Жозефина и все
дамы высшего общества были одеты в высоко подпоясанные
туники, поверх которых были наброшены широко раскрытые спереди,
от талии вниз, верхние робы с длинными шлейфами. Но это был
церемониальный костюм. Повседневный состоял из очень узкой и
короткой туники без рукавов, спереди поднимавшейся немного
выше грудей, а сзади спускавшейся полукруглым вырезом почти до
пояса, с шарообразными плечиками, и из надетого поверх туники
узкого безрукавного верхнего платья длиной немного ниже коленей.
Иногда верхнее платье делалось с длинными и узкими рукавами и
спускалось почти до щиколоток. Встречались также раскрытые
спереди платья с рукавами и очень узкой юбкой. Прическа перестала
подражать античному стилю, стала проще и значительно
уменьшилась в объеме. В головных уборах преобладали две формы —
круглый чепчик, обшитый узенькой оборкой, и шляпа с
воронкообразно расширяющимися вперед полями.
С 1810 года стали замечаться противоположные тенденции.
Многие дамы опустили талию ниже и снова вспоминали о корсете, хотя и
довольно свободном. До 1813 года эти нововведения не встречали
особой поддержки, однако вскоре они стали быстро
распространяться. После 1816 г. прежний фасон уже считался устаревшим. Введение
корсета позволило возобновить все связанные с ним формы, которые
возникали постепенно начиная с конца XVI века. Одновременно
менялись и сопровождавшие их формы прически, обуви и т. д.
Рис. 1459
К 1811 году женский костюм
настолько отклонился от всякого
соответствия естественному строению
тела (рис. 1459, а, б), что следовать и
далее в этом направлении стало
практически невозможно. Юбка еще более
сузилась и укоротилась настолько, что
не доходила даже до лодыжек.
Расстояние от пояса до горловины
сократилось до шести дюймов и менее.
Короткий лиф делался открытым спереди,
имея отложной воротник и длинные
рукава, а также глубокий вырез сзади.
Было принято обшивать эти платья
по подолу оборками в несколько
рядов, подпоясывать под самой грудью
широкой лентой с длинными
распущенными концами и перехватывать
длинные рукава несколькими буфами
по моде XVII века (рис. 1459, а, б).
Такой же фасон приобрели верхние
платья, рукава которых нередко делались
такой длины, что до середины
закрывали кисть руки. Прическа стала
гораздо произвольнее, причем в моду
снова вошли букли на висках. Шляпы
стали еще больше и приобрели форму
цилиндрической высокой тульи с
наискось прикрепленными к ней
дугообразно выгнутыми полями. Такие
шляпы украшали бантами.
943

Раздел IX. БЫТ XVIII ВЕКА
В Англии подражание парижским
модам было свойственно не только
высшему обществу, но и большей
части среднего класса, причем со временем
это становилось все заметнее. Тем не
менее противодействие
офранцуживанию не прекращалось, причем не
только со стороны сельского населения и
низших городских сословий, но и со
стороны образованных людей. Оба эти
направления, несмотря на их кажущийся
антагонизм, преследовали одну и ту же
цель — усвоение французских форм.
Между тем как первое принимало эти
формы так, как они есть, последнее
старалось видоизменять их,
приспосабливая к своему вкусу. Но поскольку часто
случается, что благие намерения
меньше всего ценятся у их источника, чем
вдали от него, так и это последнее
направление заслужило одобрение
прежде всего не в самой Англии, а вне ее.
Это произошло во Франции, где
незадолго до смерти Людовика XIV и при
его помощи была одержана
решительная победа в борьбе против высоких
причесок (фонтанжей) и
неестественных женских платьев. Но победа эта
была временная и осуществилась при
содействии самих французов, которые
приняли некоторые фрагменты
английского костюма, например
рединготы и длинные гамаши.
В остальных государствах Европы господство французских мод
постоянно усиливалось, распространяясь и на средние и низшие
сословия и даже захватывая сельское население. Как и раньше, оно
было заметнее в странах, соседствовавших с Францией, а также в
столицах и в больших городах. Этого влияния не избежали даже
восточные окраины Европы. Как ни сильно было нивелирующее
действие этого господства, оно не могло полностью стереть
национальные особенности. К тому же оно было не везде постоянно и
порой ослаблялось на более или менее продолжительное время
преобладанием национальных форм. Например, в Англии в 1793 — 1795 гг.
французское влияние не прекратилось потому, что было слишком
продолжительным. Именно в это время французские формы
повсюду за пределами Франции подверглись различным изменениям и
были осложнены некоторыми местными традициями, с которыми им
впоследствии пришлось считаться. Кроме того, современным
модным веяниям упорно сопротивлялось сельское население.
Однажды появившись в Германии, французские формы
продолжали единовластно господствовать в ней. За исключением
безразличного к модам сельского населения и жителей имперских и торговых
городов, придерживавшихся вплоть до второй половины XVIII
века унаследованных порядков, все подражали французским модам и
обычаям. Ни усиленные правительственные меры, ни поучения
духовенства, ни светская сатира не могли ослабить этого подражания.
Хотя французские формы утвердились везде настолько прочно, что
им уже не составляли конкуренции местные фасоны, все-таки их
распространение в отдельных странах было неравномерным. Самой
отстающей в этом отношении была Австрия, которая подчинялась
господствовавшему при тамошнем дворе строгому этикету, о соблюдении
которого заботился сам император Карл VI. Он требовал, чтобы при
торжественных церемониях все придворные являлись в
традиционном черном придворном костюме. Пример двора влиял на все
остальное общество, удерживая его от слепого подражания непостоянным
французским модам. Такое ограничение привело к тому, что
принятые фасоны не изменяли, но из желания новизны и разнообразия
начали их утрировать. Особенно
далеко пошли в этом направлении
дамы, которые старались
превзойти друг друга высотой своих
причесок (фонтанжей) и
объемом фижм. При Марии Терезии
(1740—1780 гг.), когда
придворный этикет стал менее строг и
сам двор подчинился
французской моде, общество не замедлило
дать полную свободу своей
склонности к подражанию. Иосиф II,
будучи врагом утративших свой
смысл старых порядков, начал
с того, что удалил из придворного
и официального костюма все
старинные детали. С этих пор
изменение костюма шло в ногу с
французскими модами, что не мешало
Рис. 1460
944

Глава первая. КОСТЮМ
возникновению самостоятельных форм, которые под названием
«венских мод» распространялись и за пределами Австрии (рис. 1460).
При короле Фридрихе Вильгельме бархат и шелк были
предоставлены исключительно богатому дворянству и тем из важных
лиц, которые по своему официальному положению имели право их
носить. Остальные сословия стали одеваться в шерстяные,
полотняные и другие простые материи, преимущественно местной
выделки. Мужчины обычно носили синий суконный фрак, покроем
напоминавший военный мундир, и треугольную шляпу. Большой
парик постепенно был оставлен и заменен накладкой, а затем
простой солдатской прической. В среднем классе начала развиваться
бережливость, распространявшаяся даже на мелочи. Так,
чиновники, чтобы дольше сберечь платье во время работы, стали надевать
нарукавники и подвязывать передники. С той же целью они стали
носить накладные жабо и манжеты вместо пришитых к сорочке.
Тем не менее всякий, кто хотел произвести определенное
впечатление, в особенности врачи, ученые, юристы, ходил при шпаге, в
красном плаще и башмаках или сапогах с тупыми носами.
Женщинам, конечно, было труднее отказаться от нарядов. Но так
как король ставил щегольство наравне с беспутством, то и они
должны были, хоть и против воли, подражать двору. Более всего не
нравились королю различные сложные и странные прически
(например, фонтанжи, которые вскоре — около 1720 г.— исчезли), а
также румяна, которых он просто не выносил. Кроме того, им было
приказано значительно уменьшить объем фижм, между тем как
обнажать шею можно было даже при дворе. Особенно ощутимым для
женщин было запрещение ввоза голландских материй. Но
женщины быстро нашли для себя новое увлечение — кружева и бордюры,
а так как они стоили дорого, то склонности к щегольству и
мотовству давался полный простор. Щегольство кружевами и бордюрами
в конце 20-х годов дошло до такой степени, что о богатстве и
благополучии женщины судили по ее кружевам. Это снова отворило
двери влиянию французских мод на женский костюм в Пруссии.
Начавшееся с середины XVIII в. более активное усвоение
французских, точнее англо-французских, фасонов продолжалось без
особых отклонений, которые, тем не менее, иногда случались. Например,
в начале 70-х годов группа молодых людей, недовольных
господствовавшими тогда действительно стеснительными условиями
общественной жизни и слепым подражанием чужеземному, задумала
протестовать против них не только своим поведением, но и костюмом.
Противопоставляя модным затеям национальную самобытность, эти
«свободные мыслители» и «творческие умы» появлялись в обществе
с длинными непудреными волосами, с едва прикрытой брыжами
грудью, в небрежно надетом сюртуке или даже жакете из грубой
материи, в широких панталонах и с толстой дубинкой в руке —
«бесцеремонно и по-немецки», по их мнению. Однако, несмотря на эти
выходки отдельных лиц, большинство продолжало одеваться в
согласии с современной модой. Общепринятый мужской костюм теперь
составляли: фрак английского покроя, жилет, узкие панталоны,
сапоги и цилиндрическая шляпа. В высшем обществе, помимо этого,
требовались штаны до коленей, чулки и башмаки, треугольная
шляпа и шпага. В 80-х годах, особенно благодаря почину веймарского
великого герцога Карла Августа, постепенно начала исчезать коса
и стала входить в моду гладкая прическа.
Тем не менее время от времени появлялись некоторые
особенности одежды, шедшие вразрез с французскими модами, например
Рис. 1461
Увлеченные примером женщин,
мужчины тоже стали отделывать свое
платье нашивками и бордюрами (рис.
1442),— впрочем, в первое время не
изменяя его несколько военного
покроя. При вступлении на престол
Фридриха II обычай модно одеваться
был уже настолько распространен,
что те немногие, кто ему не следовал,
слыли «людьми Фридриха
Вильгельма». Сам король хоть и не придавал
особенного значения тому или
другому фасону платья, категорически не
выступал против следования моде,
тем более что сам любил все
французское. Если же к старости у него и
бывали вспышки капризного гнева, то
они обычно не имели последствий.
Подобно своему отцу, он одевался по-
военному, как одевались и все
последующие короли. Это обстоятельство
имело сильное и продолжительное
влияние на мужской костюм,
который, несмотря на все изменения,
сохранил ранее принятый им военный
отпечаток до середины 80-х годов
(рис. 1461; рис. 1462).
945

Раздел IX. БЫТ XVIII ВЕКА
длинные панталоны в мужском костюме. Первым в них появился
в 1797 г. на водах в Пирмонте Фридрих Вильгельм II, вследствие
чего они, конечно, были тотчас же приняты самым высшим
обществом, хотя штаны до коленей с чулками и башмаками еще долго
оставались в употреблении как единственно приличные для салонного
наряда. Некоторый поворот в сторону самостоятельности и
народности произошел как в костюме, так и во многих других сферах
жизни во время наполеоновских войн и войны за освобождение, но
он был непродолжителен.
В России западноевропейскую одежду ввел Петр I. Имеются
заметки современников, наблюдавших образ жизни различных
классов столичного населения в Петербурге и Москве.
О Москве (около 1800 г.) рассказывается следующее:
Рис. 1462
«Многочисленное дворянство
живет более или менее одинаково, не
отставая в своей обстановке от
общепринятой в самых образованных странах...
Купечество и средний класс
придерживаются более современных нравов, а
крепостные, составляющие по крайней
мере пять шестых всего населения
Москвы, свято соблюдают обычаи своих
предков... Во время моего пребывания
в Москве тамошнее высшее общество
следовало господствующей моде, и
притом с таким вкусом и изяществом, что
в этом отношении уступало разве что
парижанам. Материи для платьев обычно
отличного качества и большей частью
выписаны из Франции и Англии.
Впрочем, в большом ходу прекрасные
шелковые материи, выделываемые в Москве...
Женщины среднего сословия и
даже жены и дочери ремесленников
одеваются гораздо богаче и с большим
вкусом, чем в Германии и во многих
других европейских странах... Очень
часто дамы носят на каждом пальце рук
по большому бриллиантовому кольцу,
браслеты, серьги и другие уборы из
великолепных драгоценных камней и
жемчуга. Звезды, аксельбанты,
орденские кресты, аграфы на шляпах,
осыпанные превосходнейшими бриллиантами,
не составляют редкости. Некоторые
вельможи даже вместо пуговиц на
кафтанах носили большие солитеры,
стоящие миллионы...
Такая же роскошь и в дорогих
мехах. Собольи шубы от 1000 до 5000
рублей не являются редкостью... У
каждого ремесленника есть шуба, покрытая
шелковой или какой-нибудь другой
подобной материей, стоящая от 50 до 60
рублей. Самая последняя крепостная
девушка выходит зимою со двора не
иначе как в шелковом салопе на
заячьем меху. Винчуры из обыкновенных
волчьих шкур, в которых иногда ходят
в Германии важные господа, в Москве
носит только прислуга... Московские
щеголи очень щепетильны в выборе
костюма для различных времен года,
поэтому иное платье надевается не
более двух раз, так как, может быть,
через год мода предпишет другой
костюм для того сезона, для которого оно
сшито...
В покрое платья большей частью
следуют французской моде и вообще
одеваются очень узко и тесно...
Женские наряды стали гораздо
естественнее и выгоднее дая здоровья, с тех пор
как все смешные накладки и подкладки
были вытеснены из них менее
уродующими фигуру дополнениями... Румяна и
белила у русских в большом
употреблении. Женщины среднего сословия
расписывают себе лицо так неумело, что
становятся похожими на кукол, к тому
же еще Они чернят себе зубы. Светские
дамы тоже румянятся, хотя и с большим
искусством, но нередко все-таки еще
очень грубо. Некоторые белят себе
грудь и руки, красят волосы и брови...
Для сохранения красоты и здоровья
москвичек было бы желательно,
чтобы полиция обращала внимание на
лавки французских мод и духов и не
допускала бы в них продажи
различных подозрительных притираний,
вредных эссенций и других еще более
непозволительных вещей,
свидетельствующих о крайней нравственной
распущенности их изобретателей».

Глава вторая
ОРУЖИЕ И ВООРУЖЕНИЕ
ружие и вооружение еще более упростились, состав их сократился,
а то немногое, что еще оставалось от собственно оборонительного
вооружения, изменило свою форму.
Давно уже заменявшие шлем каски без забрала и нашейника с
козырьками спереди и сзади и с узкими нащечниками теперь делались
в основном из твердой кожи с металлическими накладками, гораздо
реже цельнометаллическими. Накладки состояли из железных
цепочек и полосок, которые прикреплялись крест-накрест на верху
каски. Цепочки были распространены в прусской армии, а полоски —
в имперской и саксонской, в основном у конницы, но только до 1795 г.
Во французской армии уже со второй половины XVIII в. были
введены войлочные каски, обтянутые клеенкой, с подбоем из соломы и
конского волоса. После Семилетней войны кожаные каски были
приняты в голландской армии, а потом и в австрийской. В
последней в 1805 г. они были отменены, за исключением некоторых
частей кавалерии: драгун, кирасир и легкой конницы. Такие каски
были без гребня. В 1809 г. по образцу русских кирасир и драгун такие
каски появились и у прусских кирасир, а в Баварии — в пехоте и
легкой кавалерии. В то же время в некоторых частях пехоты были
снова приняты медные каски, в основном в качестве нарядного
вооружения, например украшенные длинными лошадиными
хвостами медные каски французских драгун и кирасир.
Кираса сохранилась в кавалерии у получивших от нее свое
название кирасир. Кирасы довольно неуклюже делались из
листового железа и обычно покрывались черным лаком, пока вместе с
медными касками снова не были введены светлые кирасы. С середины
века наспинник кирасы часто делался из кожи, войлока или вовсе
не использовался. Эти кирасы назывались легкими. Они крепились
с помощью двух ремней с пряжками, перекрещивавшихся на
спине. К концу века во многих армиях кирасы были отменены.
Арсенал наступательного оружия тоже сократился с тех пор, как
был введен штык (сначала во французской армии (1699 г.), а вскоре
и в других армиях), который заменил собой копье или пику,
впоследствии снова принятую по почину Фридриха П. Наступательное
оружие в середине столетия состояло из эспонтона, который
сохранялся до 1806 г., но уже лишь в качестве парадного офицерского
оружия, мушкета со штыком, сабли (палаша), шпаги, а также
введенного Фридрихом Вильгельмом I тесака для прусской пехоты.
Саблями была вооружена легкая, палашами — тяжелая конница, а
до 1750 г. и пехотные гренадеры; шпагами — пехота, за исключением
офицеров некоторых частей, у которых была сабля. Так как с
развитием строевого учения длинная (от 3 до 4 футов) шпага оказывалась
947

Sr?WA45&4W45W
Раздел IX. БЫТ XVIII ВЕКА
^Zk^rZk^fZL^ZL^r/.
все более неудобной для простых солдат, то она была сначала
укорочена, а позднее Фридрих Вильгельм I заменил ее тесаком с прямым,
довольно широким однолезвийным и остроконечным клинком с
простым эфесом. Во второй половине XVIII в. прямой тесак во многих
армиях был заменен кривым, в виде короткой сабли, а в более
позднее время приспособлен к навинчиванию на ружье, чтобы служить
вместо штыка.
Длинные пики снова были введены в 1745 г. Фридрихом II,
который вооружил ими своих босняков по образцу польской
кавалерии. Впоследствии в Австрии, во Франции и с 1812 г. во многих
германских государствах были учреждены вооруженные пиками
уланские полки. Длина их пик составляла от 8 до 16 футов.
Рис. 1463
Солдат Фридриха II воспитала
война, потому они и обрели славу
образцового войска (рис. 1463). Порядок
и дисциплина в армии остались
прежние, палка продолжала
использоваться в качестве наказания, но зато
исчезла натянутая парадность и ненужное
щегольство. Строевое учение было
упрощено, вооружение улучшено,
добавились новые полки, вследствие чего
и обмундирование стало
разнообразнее. У пехоты оно состояло из узкого
кафтана по колено с широкими
обшлагами и завернутыми назад полами,
белого камзола и таких же коротких
штанов, белых, а впоследствии черных
суконных гетр или гамаш, доходивших
до колена, черных тупоносых башмаков
и довольно высокой треугольной
шляпы; волосы носили пудреные, на висках
завитые буклями, на затылке была коса.
У кавалерии вместо кафтана был
короткий колет, кожаные штаны, высокие
сапоги и султан из перьев на шляпе.
И пехота и кавалерия носили сабли
на широкой портупее и перевязь дая
патронташа через левое плечо. К
новым частям принадлежали
вооруженные пиками полки босняков и гусарские
полки, одетые в мундиры,
разукрашенные шнурами, петлицами и т. п. По
примеру Пруссии такие же полки и в таких
же мундирах завели у себя и другие
государства, за исключением Австрии,
которая вообще была консервативнее в
своих начинаниях. Везде, за
исключением Пруссии, высшие военные чины
еще долго продолжали носить большие
парики, которые в Австрии и в Англии
задержались до 60-х годов.
Ручное огнестрельное оружие
приобрело очень большое значение,
особенно в пехоте. При мушкете,
снабженном штыком, остальное оружие
стало для пехотинца лишним,
вследствие чего и было им вытеснено. Такой
успех мушкета был обусловлен
быстрым распространением кремневого
замка, введенного во французской
армии в 1699 г., и улучшениями самого
оружия, которые коснулись и
остальных его видов, в особенности
кавалерийских карабинов и пистолетов.
В 1745 г. по указанию Морица
Саксонского в виде опыта было
изготовлено несколько ружей, в которые пуля
вдвигалась снизу посредством
пружины. Опыт этот не имел дальнейших
последствий. Во время третьей
саксонской войны ганноверским
генералом Фрейтагом были изобретены
цилиндрические шомпола вместо
прежних с широким концом, которые
нужно было при заряжении оборачивать.
Новые шомпола прежде всего были
введены в 1773 г. в прусской армии.
Важным изменением в
огнестрельном оружии было изобретение в 1807
году шотландцем Форсайтом
пистонного замка. Этот замок стал
распространяться не ранее 1831 г. после
усовершенствований, сделанных в его
устройстве Прела во Франции и Гул-
лем в Англии (1818 г.), а затем
дополненных Гросселем, Лепажем, Пишро и
др. в 1821 г.
Параллельно с усовершенствованием военного устройства,
увеличением числа родов войск и их дальнейшим расчленением
разнообразилось, постоянно видоизменяясь, обмундирование войск.
Сначала оно шло по французским образцам, а впоследствии — по
примеру армии Фридриха Вильгельма I и Фридриха II Прусских.
Фридрих Вильгельм I, солдат с головы до ног, ограничивал
обмундирование только самыми необходимыми предметами, требуя,
чтобы в нем все, вплоть до мелочей, было в строжайшем порядке,
и сам лично подавал в этом пример. Он тщательно заботился о том,
чтобы его простой мундир был хорошо вычищен и сидел на нем
безукоризненно. Просторное платье он ненавидел, носил солдатскую
шляпу, а вместо принятых тогда белых штиблет — обыкновенные
высокие кавалерийские сапоги. Все офицеры наперебой старались
подражать ему в этом и требовали того же от подчиненных.
В то же время стало принято называть офицерскую одежду
мундиром, а солдатскую обмундированием, разделяя последнее на
главное и дополнительное. К главному принадлежали: кафтан, камзол,
шинель, шляпа, а в некоторых армиях и чулки; к дополнительному —
все остальное: штаны, башмаки, галстук и т. д. В виде почетных
отличий сохранились шарфы, султаны, темляки и офицерские значки.
Во второй половине XVIII века к ним прибавились еще
аксельбанты и эполеты в форме кистей. Заведенное Фридрихом Вильгельмом I
обмундирование было довольно однообразным: кафтаны пехоты
были синие, кавалерии — белые или светло-желтые и голубые у драгун;
штаны у пехоты были красные, впоследствии у некоторых полков
желтые, у других белые; у офицеров — с галуном. Все кавалеристы, а
в пехоте офицеры и унтер-офицеры носили шляпы с золотым или
серебряным галуном.
948

#iWWW\
Глава вторая. ОРУЖИЕ И ВООРУЖЕНИЕ
Поскольку король не любил войны, к тому же ему и не
представлялось случая испытать на деле свое безукоризненно
вымуштрованное войско, случилось то, что и должно было случиться при
постоянно усиливавшейся любви короля к парадным ученьям:
строгий порядок превратился в мертвый механизм, а заботы об
обмундировании перешли в страсть менять наряды.
В таком состоянии была прусская армия, когда на престол
вступил Фридрих II. Позже, создав свою армию, он не без иронии
отзывался о прежней в таких выражениях: «В начале царствования
Фридриха Вильгельма занимались введением в войске порядка и
дисциплины, а когда с этой стороны было сделано все возможное,
то все внимание обратили на одну только внешность: солдат
заставляли чистить ружья так, чтобы они блестели, лошадям
вплетали в гривы ленты. В конце концов полезная сама по себе чистота и
опрятность выродились в смешную страсть к нарядности. Если
бы мир продолжился далее 1740 г., то, по всей вероятности, в
армии были бы введены румяна и мушки. Самое главное в войске
было упущено из виду, и наша мыслительная способность
мельчала с каждым днем от занятий пустяками».
Дальнейшее преобразование военного костюма осуществлялось
под влиянием Французской революции и в особенности войн
Наполеона. Оно снова происходило по французским образцам. В
самой французской армии оно выразилось в устранении шитья и
галунов, завернутых фалд, пудры и кос. Треугольные шляпы были
заменены высокими киверами и кожаными касками. Кивера были
со шнурами и высоким цилиндрическим султаном, а каски —
частью с шерстяным гребнем, частью с лошадиным хвостом. Гетры еще
некоторое время оставались в пехоте, а затем вместо них в
некоторых полках были введены узкие панталоны, заправляющиеся в
сапоги, а с 1809 г. в отдельных полках появились широкие
панталоны с лампасами по прусскому образцу. Эта форма была принята
сначала в шведской, затем в русской (рис. 1464) и других армиях.
В то же время было возобновлено шитье и галуны на воротниках,
обшлагах и других частях офицерских мундиров. Для обозначения
офицерских чинов во всех армиях, кроме австрийской и баварской,
были введены эполеты. В этих двух армиях, а также в вюртемберг-
ской треугольные шляпы в пехоте были заменены, как в прочих
армиях, высокими киверами и кожаными касками. Кавалерия, за
исключением гусар, носила каски; австрийские стрелки и шведская
пехота — шляпы с завернутыми полями.
Рис. 1464

Глава третья
УТВАРЬ
формление городского дома оставалось одним из главнейших
стимулов развития ремесел. Крупнейшие европейские города —
Париж, Мадрид, Флоренция, Лондон, Кельн, Франкфурт-на-Майне,
Вена — вызывали на соревнование в устройстве быта и
совершенствовании домашнего комфорта более мелкие города. Почти все
города Европы расширялись и украшались домами, внутреннее
устройство которых отвечало всем требованиям современной жизни.
Старые постройки исчезали одна за другой, а новые выстраивались
в длинные улицы, на которых по мере увеличения численности
городского населения появились дома для сдачи внаем. Расширение
городов, даже больших, шло довольно медленно, но все-таки во
второй половине XVIII в. облик многих из них полностью изменился.
Условия быта и потребности совпадали далеко не везде.
Потребности возрастали по мере развития ремесел, которые они в свою
очередь поддерживали. Но с увеличением потребностей росла и
необходимость как можно более дешевого их удовлетворения.
Ремесленники занялись оптовым производством, скорость изготовления
вещей увеличилась, но, к сожалению, это приводило к шаблонности
изделий. С тех пор как ремесло отделилось от искусства,
изобретение новых форм осталось за художниками. В 1731 г. сейм принял
постановление, которое внесло строгий порядок в быт ремесленников,
но в то же время глубоко поколебало их старинные права. Оно
предписывало допускать ко всякому ремеслу всех желающих, кроме
палача и его детей, но его внуков можно было допускать, если их родители
жили в течение 30 лет честным трудом. Постановление сейма
подчиняло ремесленников контролю посредством выдачи свидетельств,
отнимало у корпораций право на бесплатную переписку и грозило цехам
«уничтожить их все, сколько бы их ни было».
Еще раньше в положении ремесел начиналось важное
преобразование, существенно затронувшее способ производства. Еще до
начала столетия все машины приводились в движение, кроме пружины,
силой воздуха, воды, животных и действием тяжести. Применение
этих сил ограничивало действие машин и их дальнейшее
усовершенствование. За исключением немногих ручных, вязальных,
вышивальных и токарных станков, прессов и т. д., остальные
механизмы до середины столетия были крайне громоздки и неуклюжи.
Они были предназначены главным образом для первоначальной
обработки сырья.
Развитию мастерства чрезвычайно помог изобретенный в 1810 г.
в Париже способ тиснения жести всякого сорта на токарном станке и
перенятое англичанами у японцев лакирование жестяных изделий.
При помощи этих изобретений стало возможным делать быстро и
в большом количестве различную комнатную утварь, в том числе под-
950

Глава третья. УТВАРЬ
свечники, лампы, кофейники, подносы, корзинки и т. д. Первая
большая фабрика этих изделий открылась в Бирмингеме, а вслед за ней
такие же фабрики появились в Германии и Франции. Появление
жестяных изделий при повсеместном употреблении стеклянной,
фаянсовой и фарфоровой посуды полностью вытеснило
распространенную прежде оловянную посуду в лучшем случае на кухонные полки.
Резьба и вытачивание по слоновой
кости по-прежнему продолжали
оставаться любимым занятием высоких
особ. Одним из государей, особо
преуспевших в точении, был Петр I. Две
табакерки его работы хранятся в
Дрезденской галерее. Из кости выделы-
вались всевозможные вещи — от
затейливых игрушек в виде
заключенных один в другом шариков, цепочек,
выточенных из цельного куска кости и
т. п. до чаш, кружек, ваз и даже столов,
стульев, шкафчиков и чисто
скульптурных работ, круглых фигур,
сделанных отдельно и в группах
(драпировки при этом обычно вырезались из
алоэвого дерева), распятий,
изображений сцен из священной истории и
других предметов религиозного
характера. Скульптурами из слоновой кости
в Германии славились особенно Люке
в Дрездене и Симон Трогер в
Мюнхене (до 1769 г.). Большое распятие с
рельефными изображениями страстей
Господних (1736 г.) и группа высотой
в два с лишним локтя, изображающая
жертвоприношение Исаака,
находятся в Дрезденской галерее.
Комнатные настенные и столовые часы сделались вещью
настолько обыкновенной, что даже небогатые люди обзаводились ими.
Такому распространению часов помогло быстрое развитие начатого
Симоном Дильгером и Христианом Верле в Швацваальде производства
простых деревянных часов, которые уже с 1727 г. стали известны
повсюду — запросы на них поступали даже из самых отдаленных мест. Часы
с колесным механизмом были значительно усовершенствованы —
часовщиком Георгом Грагамом (1678—1751 гг.) был устроен решетчатый
маятник, а Джоном Гаррисоном в 1764 г. изобретен хронометр,
который явился в то время высшей степенью часового мастерства.
Зеркала, картины, а также силуэты (названные так по имени их
изобретателя — Этьена Силуэта) помещали в красивые рамы, как
правило украшенные резьбой и позолотой. С 1750 г. зеркальные
рамы стали вытесняться фарфоровыми с живописью или составными
из кусков зеркального стекла с выгравированными на них сзади
фигурами. В 80-х годах рамы для зеркал и для картин чаще всего
делались без всякой резьбы. Они были гладкими или с карнизом
несложного профиля и не позолоченные, а черные, с
вызолоченными валиками по внутреннему и наружному краю.
Состав домашней утвари к тому времени был уже настолько
полным, что вряд ли можно было прибавить к нему что-то новое.
Некоторые предметы вышли из употребления как переставшие
соответствовать современным
потребностям, например большие рундуки
или лари и сундуки, игравшие до
середины XVIII в. роль диванов.
Зато существенным изменениям
подверглись способы отделки
утвари. Освободившись от
зависимости в отношении архитектурных
форм, утварь выработала свой
собственный стиль, который получил
название рококо благодаря тому,
что его формы напоминали
морские раковины (итал. гососсо).
Возникновение этого стиля относится
ко времени Регентства во Фран- рис. 1465
951

WWW*W^№\
Раздел IX. БЫТ XVIII ВЕКА
/WHgre^
Рис. 1466
Влияние стиля рококо на формы
мебели выразилось в устранении из
них по возможности всего
архитектурного. Везде, где только
представлялось возможным, прямая линия была
заменена изогнутой, как того требовал
новый стиль. Поэтому он полнее всего
проявился на разного рода сиденьях —
софах, диванах, стульях и креслах,
у которых не только спинки, ручки и
ножки, но даже подушки приняли
изогнутые очертания, чему
соответствовали цветные разводы на ткани,
которой обивали мебель (рис. 1466; ср. рис.
1436, б), не говоря уже об орнаментах.
Витые формы распространились и на
столы, шифоньеры, туалеты, комоды
(рис. 1467). Меньше всего допускали
кривые линии в больших
двустворчатых и одностворчатых шкафах, в
особенности платяных. Поэтому они
сохранили свои прямые формы
неприкосновенными, но зато новый стиль
ярко заявил себя в их орнаментации
(ср. рис. 1469).
ции, когда в высшем обществе царил полный разгул чувственности,
едва прикрытой условностями. Эта необузданность страстей
отразилась и на быте, сначала коснувшись различных мелочей,
которыми знатные и богатые люди окружали себя по требованию моды, а
затем постепенно распространившись и на остальную утварь.
Характерной чертой нового стиля была замена всех твердых и
прямолинейных очертаний убегающими изогнутыми линиями и
сочетание таких форм в неправильное и как бы совершенно
произвольно составленное, но тем не менее связное и законченное целое.
Все архитектурные мотивы, оставшиеся в утвари, были
окончательно упразднены. Все прежние украшения, в особенности
скульптурные — фигуры, гирлянды, маски и т. п.,— отошли на
второй план, уступив место раковинам самых причудливых форм и
всевозможных сочетаний, завиткам и изогнутым штабикам с
округленными, как у костей, головками. Между ними помещались
нарисованные, вырезанные или слегка выпуклые изображения гениев,
цветов, гирлянд, ландшафтов, рогов изобилия, прялок, пастушьих
посохов, луков, факелов и т. д. Все это, в особенности раковины,
завитки и выгнутые штабики, в своих разнообразнейших и большей
частью странных комбинациях производило впечатление чего-то
волнующегося и ускоренно-подвижного (ср. рис. 1465).
Новый стиль нашел самое широкое применение в
формообразовании сосудов, тем более что с изобретением фарфоровой глины
получился материал, который по своей пластичности был
буквально предназначен дать возможность развернуться новому стилю.
Но мастерство сумело заставить принять такие же формы и другие,
менее податливые материалы, например дерево, камень, металл, из
которых выделывались такие же вещи, как из фарфора и прочих
глин. Впоследствии, когда вошло в моду подражание китайскому
стилю, цветным лаком покрывали даже металлические изделия,
если они были сделаны из чистого серебра. Меньше всего изменились
формы изделий из хрусталя, но зато дорогие хрустальные сосуды, за
исключением бокалов, были надолго отодвинуты на задний план.
Хотя новый стиль не всегда соотносился с назначением вещи, он
был перенесен на всю столовую утварь вообще, включая посуду,
формы которой обычно прямо обусловливались ее назначением.
Рис. 1467
952

WW^WJW?\
Глава третья. УТВАРЬ
/WJ?»WEW»-
Теперь извилистые контуры приняли не только края блюд и
тарелок, но и сама их форма, особенно глубокие блюда и чаши. Форма
мисок, соусников и солонок приобрела до того странный изогнутый
вид, что сами вещи представлялись как бы искаженными, почти не
пригодными для употребления. Ярче всего эта прихотливость и
своеволие стиля проявились на столовых плато, которые как
предметы, служащие исключительно для украшения, открывали
полный простор фантазии. Хотя первое время им все еще придавали в
основном форму вазы, эта форма разнообразилась самым
причудливым образом (ср. рис. 1465, а, б). Столовые приборы, от разли-
вальной ложки до ножей и вилок, тоже приобрели формы в стиле
рококо, притом у ножей и вилок изменились не только черенки, но
даже клинок и зубцы. Эти приборы, как и другая мелкая столовая
утварь, по-прежнему выделывались в основном по способу Нуалье,
т. е. из эмалированной меди.
С середины XVIII в. подчеркнуто нарядный стиль рококо начал
обнаруживать признаки упадка. Он достиг предела своего
развития, истощив все возможности и пресытив все вкусы. С другой
стороны, пробуждавшееся в обществе чувство естественности начало
восставать против всего произвольного и условного.
Маркиза де Помпадур при своих бесчисленных заказах
различных художественных вещей нередко требовала, чтобы
художники в их исполнении по возможности держались в пределах
естественности. Постепенно число заказчиков с такими
пожеланиями увеличивалось. Но после тяжелого стиля рококо
естественность нужно было формировать и воспитывать заново.
Лучшим средством для этой цели было признано возвращение к
формам классической древности.
Они не были забыты. Хотя и
сильно искаженные, они жили в
зданиях, построенных последователями
Бернини, сохранились в
произведениях Карла Фонтана (умер в
1714 г.) в Италии, Андрея Шлютера
(умер в 1714 г.) в Пруссии и Клода
Перро (умер в 1688 г.) во Франции.
Изучение классики никогда не
прекращалось, ею занимались
немногие, но с любовью. Бернар Монфо-
кон (1655—1741 гг.) и граф Клод де
Каплюс (1692—1765 гг.) своими
изданиями рисунков и
комментариями к ним содействовали развитию
художественного вкуса и
подготавливали возникавшему
направлению твердую почву.
В 1748 г. были возобновлены
после 30 лет полного забвения
раскопки в Помпеях. Они вызвали
целый ряд иллюстрированных
сообщений и пробудили желание ближе
ознакомиться с древностью. В 1788 г.
Бартелеми напечатал свой
тридцатилетний труд «Путешествие Ана-
харсиса» — сочинение, написанное
в занимательной и доходчивой Рис# 1469
Рис. 1468
953

Раздел IX. БЫТ XVIII ВЕКА
Рис. 1470
Вкус к античным формам прежде
всего привился в Англии, где он
поначалу выражался в несколько
натянутой прямолинейности и схематичном
соединении отдельных античных
деталей, что часто производило
впечатление крайней сухости и оцепенелости.
Меньше всего для античной
прямолинейности подходила мебель для
сидения — софы, диваны и кресла. Она
упорно сохраняла изогнутые контуры на
подлокотниках и в особенности на
спинках, которые колебались между
подковообразной, круглой и овальной формой.
Две последние оставались и тогда,
когда выгнутые ножки заменились
прямыми (рис. 1471, а), но вскоре спинка
тоже стала прямой. Комоды
постепенно теряли свою изогнутость и
делались на очень коротких прямых
ножках (рис. 1471, б).
форме, оказавшее большое влияние
на распространение в обществе
интереса к классике.
Возвращение к классическим
формам заметнее всего было в
архитектуре. Уже в середине века
было создано несколько зданий в
чисто римском стиле, например здание
оперного театра в Берлине,
возведенное Вёнцеславом Кнобельдор-
фом. Вначале архитекторы
довольно часто сбивались на привычный
им «мебельный» или «комодный»
стиль. Еще большая
неопределенность господствовала в формах
утвари, которые теперь снова
подражали архитектуре. Чтобы найти
выход из этой неопределенности, с
середины века стали подражать
китайскому стилю, сначала только в
сосудах и мебели. Это подражание
появилось в Англии, где
восстановление античных форм шло
наиболее успешно.
В 70-х годах сосуды вернули себе античный стиль не только в
отношении формы, но и в орнаменте. Несмотря на это,
художественное значение античных форм понималось еще поверхностно,
поэтому их воспроизведение грешило отсутствием меры. Более
внимательное изучение античных сосудов устранило этот
недостаток и даже помогло создать многие действительно изящные вещи,
например подставки для чаш в виде треножников, составленные из
кариатид, гирлянд и т. д., но по-настоящему проникнуться
античными традициями удалось не ранее, чем в 80-х годах.
Мебель античных образцов не сохранилась, поэтому при ее
создании приходилось руководствоваться только архитектурными
памятниками, в которых были четко выражены твердые
прямолинейные очертания, диаметрально противоположные
колеблющимся изогнутым контурам рококо. В результате в качестве
переходного был принят так называемый китайский стиль. Он не допускал
завитков и других излишеств, но не исключал, подобно античному,
кривую линию. Его начали использовать в Англии для шкафчиков,
письменных столов и т. п. В основном он применялся для выгнутых
воронкообразных крышек, обвешанных колокольчиками, а также
для украшения гладких плоскостей живописью в китайском стиле.
В Англии была сделана попытка возобновить готическую
орнаментацию для отделки мебели, преимущественно кресел, но она не
встретила одобрения за пределами Англии, да и здесь вскоре была
оставлена.
Однако смесь новых форм с античными не была лишена
некоторого своеобразного стиля, отличительной чертой которого была
приятная глазу нарядность. Античные формы постепенно
вытесняли формы рококо. Последние следы этого стиля окончательно
истребила революция, заменив его почти рабским подражанием
античному. Подражание без осмысления античного духа
довольствовалось произвольным сочетанием точно воспроизведенных
отдельных античных форм и нередко достигало хороших результа-
954

Глава третья. УТВАРЬ
тов, когда нужно было произвести чисто декоративный эффект. Но
внешнее подражание, ослабляя творческий поиск, притупляло его
до такой степени, что и самое воспроизведение античного стало
плоским и сухим.
Это художественное направление просуществовало во Франции
до учреждения империи, когда его сменил так называемый «стиль
Империи» — ампир, сухой и бедный, который привел античное
формообразование к схематической бессодержательности, а затем
выродился в безжизненную манерность. Возникнув во Франции,
он распространился в других странах, получая в каждой из них свой
особый оттенок. В Англии он формировался под возрастающим
влиянием древнегреческих форм, в Италии и Испании — с примесью
орнаментации уже оставленных стилей, даже барокко, в Германии —
с примесью различных деталей, которые считались задуманными
в настоящем античном духе, но большей частью были выполнены
сухо и схематично.
Этим новый художественный стиль и закончил свое развитие.
Некоторые из наиболее талантливых французских художников,
устав от его пустоты и прельстившись богатством и свежестью
ренессанса, начали склоняться к последнему, хотя изучение греческих
древностей влекло их к подражанию античному стилю. Главными
выразителями этих направлений в архитектуре и в изготовлении
сосудов выступили Шарль Персье (1764—1838 гг.) во Франции и
Шинкель (1781 —1841 гг.) в Германии. Оба эти художника своей
разносторонней деятельностью развеяли тягостное оцепенение в
искусстве и указали пути дальнейшего его развития.
Рис. 1471

ЛИТЕРАТУРА
1. Агафий Миринейский. О царствовании Юстиниана.— М.; Л.: Изд-
во АН СССР, 1953.
2. Лммиан Марцелин. История.— К.: Тип. С. В.Кульженко, 1906—
1908.-Вып. 1-3.
3. Арриан Флавий. Поход Александра. — М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1962.
4. Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах.— М.: Худож. лит.,
1975.
5. Вергилий. Буколики. 1еоргики. Энеида.— М.: Худож. лит., 1979.
6. Ветхий и Новый Завет (любое издание).
7. Видукинд Корвейский. Деяния саксов.— М.: Наука, 1975.
8. Герберштейн Сигизмунд. Заметки о Московии.— М.: Изд-во МГХ
1988.
9. Геродот. История в девяти книгах.— Л.: Наука, 1972.
10. Геродот. История в девяти книгах.— Л.: Наука, 1972.
11. Гиббон Эдуард. История упадка и разрушения Римской империи.—
М.:Тип. Рихтера, 1883-1885.- 4.1-4.
12. Гиппократ. Избранные книги.— М.: Биомедгиз, 1936.
13. Гомер. Илиада.— Л.: Наука, 1990.
14. Гомер. Одиссея.— М.: Худож. лит., 1981.
15. Данте Алигьери. Божественная комедия.— М.: Наука, 1968.
Хб.Диодор Сицилийский. Историческая библиотека.— СПб.: Акад. наук,
1774-1775.-4.1-6.
17. Диодор Сицилийский. Историческая библиотека.— СПб.: Изд-во
Акад. наук, 1774-1775.- Ч. 1- 6.
18. Дюрер Альбрехт. Дневники, письма, трактаты: В 2-х т.— М.; Л.:
Искусство, 1957.
19. Иордан. О происхождении и деяниях гетов: Getica.— М.: Изд-во
восточн. лит., 1960.
20. Иосиф Флавий. Иудейская война.— Минск: Беларусь, 1991.
21. Квинт Курций Руф. История Александра Македонского: С
приложением сочинений Диодора, Юстина, Плутарха об Александре.— М.:
Изд-во Моск. ун-та, 1993.
22. Кесарийскии Прокопий. Война с готами.— М.: Изд-во АН СССР,
1950.
23. Кесарийскии Прокопий. История войн римлян с персами, вандалами
и готами.— СПб.: Тип. Акад. наук, 1880.
24. Ксенофонт. Анабасис— М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1951.
25. Ксенофонт. Киропедия.— М.: Наука, 1976.
26. АабрюйерЖан де. Характеры, или Нравы нынешнего века.— М.; Л.:
Худож. лит., 1964.
27. Легенда о Тристане и Изольде.— М.: Наука, 1976.
28. Аукан Марк Анней. Фарсалия, или Поэма о гражданской войне.—
М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1951.
29. Аукан, Марк Анней. Фарсалия, или О гражданской войне.— М.; Л.:
Изд-во АН СССР, 1951.
30. Аютер Мартин. Время молчания прошло: Избр. произведения
1520-1526 гг.- 2-е изд.- Харьков: Око, 1994.
956

EtT^w^vrz^VZ^Sy
ЛИТЕРАТУРА
Ф?4^А4*№№/АР$
31. Майерберг Август. Путешествие в Московию барона Августа... и
Горация Вильгельма Кальвуччи... к царю Алексею Михайловичу
в 1661 году, описанное самим бароном Майербергом.— М.: Изд.
О-ва истории.., 1874.
32. Махабхарата. — Ашхабад: Изд-во АН Туркм. ССР, 1955 — 1963.—
Т. 1-7.
33. Махабхарата.— Л.: Наука, 1976.— Кн. 5.
34. Махабхарата.- М.: Наука, 1990.- Кн. 8.
35. Махабхарата.- М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1950.- Кн.1.
36. Махабхарата.- М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1962-1967- Кн. 2-4.
37 Мела Махмуд Байазиди. Таварих-и кадим-и Курдистан: (Древняя
история Курдистана).— М.: Наука, 1986.
38. Монтень Мишель. Опыты: В 3-х кн.— 2-е изд.— М.: Наука, 1979.
39. Овидий Публий Назон. Метаморфозы.— М.: Худож.лит, 1977
40. Овидий Публий Назон. Скорбные элегии. Письма с Понта.— М.:
Наука, 1978.
41. Олеарий Адам. Описание путешествия в Московию и через
Московию в Персию и обратно.— СПб.: Изд. Суворина, 1906.
42. Павсаний. Описание Эллады: В 2-х т.— М.; Л.: Искусство, 1938—
1940.
43. Памятники средневековой латинской литературы IV—IX веков.—
М.: Наука, 1970.
44. Памятники средневековой литературы X—XII веков.— М.: Наука,
1972.
45. Песнь о Нибелунгах.— Л.: Наука, 1972.
46. Песнь о Роланде.— Л.: Наука, 1976.
47 Плиний Кай Секунда. Естественная история ископаемых тел.—
СПб.: Акад. наук, 1819.
48. Плиний Младший. Письма Плиния Младшего. Панегирик Трая-
ну.- М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1950.
49. Плутарх. Сравнительные жизнеописания: В 3-х т.— М.: Изд-во
АН СССР, 1961-1964.
50. Повесть временных лет.— М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1950.—
4.1-2.
51. Полибий. Всеобщая история: В 2-х т.— СПб.: Наука; Ювента, 1994—
1995.
52. Поэзия вагантов.— М.: Наука, 1975.
53. Рамаяна.— М.: Наука, 1965.
54. Саксонское зерцало.— М.: Наука, 1985.
55. Страбон. География: В 17-ти кн.— Л.: Наука, 1964.
56. Тацит Публий Корнелий. Сочинения: В 2-х т.— Л.: Изд-во АН СССР,
1969.
57 Тертуллиан Квинт Септимий Флоренс. Избранные сочинения.— М.:
Прогресс, 1994.
58. Тит Ливии. Война с 1аннибалом.— М., 1968.
59. Турский Григорий. История франков.— М.: Наука, 1987
60. Цезарь Гай Юлий. Записки Юлия Цезаря и его продолжателей
о Галльской войне, о Гражданской войне, об Александрийской
войне, об Африканской войне.— Изд. 2-е.— М.: Изд-во АН СССР,
1962.
61. Элиан Клавдий. Пестрые рассказы.— М.; Л.: Наука, 1964.
62. Эсхил. Трагедии. — М.: Наука, 1989.
63. Ювенал. Сатиры.— СПб.: Алтейя, 1994.
64. Юстин. Всеобщая история.— СПб.: Тип. Иоаннесова, 1824.
65. Юстиниан. Институты императора Юстиниана: В 4-х кн.—
СПб.: Тип. Морского мин-ва, 1859.

ОГЛАВЛЕНИЕ
/Ж. AAA
ПРЕДИСЛОВИЕ 5
Человек на низших ступенях культуры 7
Раздел I. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ АФРИКИ 15
Глава первая. Египтяне 15
Глава вторая. Эфиопы 62
Раздел II. ДРЕВНЕЙШИЕ НАРОДЫ АЗИИ 71
Глава первая. Аравитяне 71
Глава вторая. Народы Западной Азии во втором
тысячелетии до нашей эры 79
Глава третья. Ассирийцы и вавилоняне 86
Глава четвертая. Мидяне и персы 113
Глава пятая. Евреи и финикийцы ± 137
Глава шестая. Народы Малой Азии 163
Глава седьмая. Индия и Китай 188
Раздел III. ДРЕВНИЕ НАРОДЫ ЕВРОПЫ 210
Глава первая. Народы Северо-восточной Европы и
Северозападной Азии 210
Глава вторая. Народы Северной, Центральной и
Западной Европы 225
Глава третья. Народы Греции 252
Глава четвертая. Народы Италии 327
Раздел IV ВИЗАНТИЙЦЫ И НАРОДЫ ВОСТОКА ....456
Глава первая. Византийцы 456
Глава вторая. Иранцы до установления арабского
владычества 493
Глава третья. Арабы 505
Раздел V. БЫТ И КОСТЮМ ЕВРОПЕЙСКИХ
НАРОДОВ 532
Глава первая. Восточноевропейские народы. Славяне 532
Глава вторая. Народы Северной Европы (датчане, шведы,
норвежцы, исландцы) 550
Глава третья. Народы Южной и Средней Европы
(италийцы, остготы, лангобарды, бургунды,
франки, германцы) 570
Глава четвертая. Народы Западной Европы (французы,
англичане, испанцы) 662

^reWEVWft\ ОГЛАВЛЕНИЕ /W»TOW»W
Раздел VI. ЕВРОПЕЙСКИЕ НАРОДЫ В XIV-XVI ВВ. ..667
Глава первая. Франция, Англия и Нидерланды 669
Глава вторая. Германия и скандинавские земли 709
Глава третья. Италия 725
Глава четвертая. Испания 745
Глава пятая. Россия, Польша и Венгрия 757
Глава шестая. Утварь 766
Раздел VII. БЫТОВОЙ УКЛАД в XVI В 788
Глава первая. Испания 790
Глава вторая. Франция и Англия 796
Глава третья. Нидерланды 811
Глава четвертая. Германия, Скандинавия и Швейцария 813
Глава пятая. Италия 826
Глава шестая. Польша, Венгрия и Россия 832
Глава седьмая. Турция 838
Глава восьмая. Одеяние государей и должностные отличия ..846
Глава девятая. Оружие и вооружение 850
Глава десятая. Облачение духовенства 863
Глава одиннадцатая. Утварь 869
Раздел VIII. БЫТ XVII ВЕКА 891
Глава первая. Костюм 891
Глава вторая. Одеяние государей и должностные отличия ....909
Глава третья. Оружие и вооружение 912
Глава четвертая. Облачение и одежда духовенства 918
Глава пятая. Утварь 920
Раздел IX. БЫТ XVIII ВЕКА 930
Глава первая. Костюм 930
Глава вторая. Оружие и вооружение 947
Глава третья. Утварь 950
ЛИТЕРАТУРА 956

Герман Вейс
ИСТОРИЯ КУЛЬТУРЫ НАРОДОВ МИРА:
КОСТЮМ. УКРАШЕНИЯ. ПРЕДМЕТЫ БЫТА. ВООРУЖЕНИЕ.
ХРАМЫ И ЖИЛИЩА. ОБЫЧАИ И НРАВЫ
Ответственный редактор Н. Арановская
Редактор В. Татаринов
Художественный редактор М. Панова
Подготовка цветных иллюстраций А. Воронков
Компьютерная верстка В. Людвинская
Корректоры И. Желанникова, И. Коновалова
ООО «Издательство «Эксмо»
127299, Москва, ул. Клары Цеткин, д. 18, корп. 5. Тел.: 411-68-86, 956-39-21.
Home page: www.eksmo.ru E-mail: info@eksmo.ru
По вопросам размещения рекламы в книгах издательства «Эксмо»
обращаться в рекламный отдел. Тел. 411-68-74.
Оптовая торговля книгами «Эксмо» и товарами «Эксмо-канц»:
109472, Москва, ул. Академика Скрябина, д. 21, этаж 2.
Тел./факс: (095) 378-84-74,378-82-61,745-89-16, многоканальный тел. 411-50-74.
E-mail: reception@eksmo-sale.ru
Мелкооптовая торговля книгами «Эксмо» и товарами «Эксмо-канц»:
117192, Москва, Мичуринский пр-т, д. 12/1. Тел./факс: (095) 411-50-76.
127254, Москва, ул. Добролюбова, д. 2. Тел.: (095) 745-89-15, 780-58-34.
www.eksmo-kanc.ru e-mail: kanc@eksmo-sale.ru
Полный ассортимент продукции издательства «Эксмо» в Москве
в сети магазинов «Новый книжный»:
Центральный магазин — Москва, Сухаревская пл., 12
(м. «Сухаревская»,ТЦ «Садовая галерея»). Тел. 937-85-81.
Москва, ул. Ярцевская, 25 (м. «Молодежная», ТЦ «Трамплин»). Тел. 710-72-32.
Москва, ул. Декабристов, 12 (м. «Отрадное», ТЦ «Золотой Вавилон»). Тел. 745-85-94.
Москва, ул. Профсоюзная, 61 (м. «Калужская», ТЦ «Калужский»). Тел. 727-43-16.
Информация о других магазинах «Новый книжный» по тел. 780-58-81.
ООО Дистрибьюторский центр «ЭКСМО-УКРАИНА». Киев, ул. Луговая, д. 9.
Тел. (044) 531-42-54, факс 419-97-49; e-mail: sale@eksmo.com.ua
Полный ассортимент книг издательства «Эксмо» в Санкт-Петербурге:
РДЦ СЗКО, Санкт-Петербург, пр-т Обуховской Обороны, д. 84Е.
Тел. отдела реализации (812) 265-44-80/81/82/83.
Сеть книжных магазинов «Буквоед»:
«Книжный супермаркет» на Загородном, д. 35. Тел. (812) 312-67-34
и «Магазин на Невском», д. 13. Тел. (812) 310-22-44.
Сеть магазинов «Книжный клуб «СНАРК» представляет самый широкий ассортимент книг
издательства «Эксмо». Информация о магазинах и книгах в Санкт-Петербурге по тел. 050.
Полный ассортимент книг издательства «Эксмо» в Нижнем Новгороде:
РДЦ «Эксмо НН», г. Н. Новгород, ул. Маршала Воронова, д. 3. Тел. (8312) 72-36-70.
Полный ассортимент книг издательства «Эксмо» в Челябинске:
000 «ИнтерСервис ЛТД», г. Челябинск, Свердловский тракт, д. 14. Тел. (3512) 21-35-16.
Подписано в печать с готовых монтажей 16.07.2004.
Формат 84x108 1/1б- Гарнитура «Ньютон». Печать офсетная.
Бум. офс. Усл. печ. л. 100,8+ вкл.
Доп. тираж 4000 экз. Заказ 6809.
ОАО "Тверской полиграфический комбинат"
170024, г. Тверь, пр-т Ленина, 5. Телефон: (0822) 44-42-15
Интернет/Home page - www.tverpk.ru Электронная почта (E-mail) -sales® tverpk.ru
f