СОЮЗНЫЙ ЮРИДИЧЕСКИЙ ЗАОЧНЫЙ ИПСТИТ.'Т ,
М. Л. ГУРВИЧ
СУДЕБНОЕ
РЕШЕНИЕ
Теоретические
проблемы
код экземпляра	26433
МИ1В1К1К1В9ЫШ1И113"Й
«ЮРИДИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА», МОСКВА—1976
Г95
Гурвич М. А.
Г95 Судебное решение. Теоретические проблсмь/?
М., «Юрид. лит.», 1976.
176 с.
В книге рассматриваются сущность судебного решения, его
обоснованность, фактическое и правовое основания решения, соот-
ношение обоснованности, истинности и законности решения, проб-
лемы применения судом правовых норм, соотношение судебного
решения и ответственности сторон, законной силы судебного ре»
шепни.	В
Рассчитана на научных работников, преподавателей, аспиран-
тов и студентов юридических вузов.
«И
11002-109	34С64
Г -------------24-76
012(01)-76
ВВЕДЕНИЕ
Судебное решение по гражданскому делу — институт,
теоретической разработке которого в науке советского
г ажданского процессуального права уделено серьезное
внимание1.
Интерес, проявленный процессуальной теорией к те-
ме судебного решения, глубина и многосторонность ис-
следований принесли существенные плоды. Не вызывает
сомнений императивная сущность решения суда, его во-
,^вое содержание. Выяснено воспитательное значение
решения, его связт началом объективной истины, за-
конная сила реже’ :	• наконец, сущность решения в
целом.
Однако было •	. еправилыю утверждать, что все,
даже основные, вопросы решены и надобность в даль-
нейших исследованиях отпала. Пробелы в теории реше-
ния суда существуют. Как в любой теории, мы встреча-
емся с различными, а иногда противоположными взгля-
дами, и здесь далеко не все сделано для того, чтобы
рскрыть причины разногласий, осветить сущность проб-
лемы.
Важным, в частности, является вопрос о юридической
природе решения суда как органа государственной
власти.
Сейчас никто не оспаривает того положения, что ре-
шение суда — акт государственной власти, акт государ-
ев венной функции правосудия, что оно представляет со-
бой императив, содержит веление, приказ. Однако если
уставить вопрос о том, какова правовая основа этого
икта, то возникает проблема о месте решения суда в про-
♦
1 См.: Зейд ер Н. Б. Судебное решение по гражданскому де-
лу. М., «Юридическая литература», 1966, и другую литературу, ука-
занную в этой книге; см. также: Иванов О. В. К вопросу о сущ-
ности и содержании решения суда по гражданскому делу.— В кн.:
Проблемы гражданского права и процесса. Иркутск, 1970, с. 11.
3
цессуалыюм правоотношении, а также важный и слож-
ный и еще недостаточно выясненный вопрос о процессу-
альном правоотношении, основным элементом которого
является право и обязанность суда вынести решение.
Настоящая работа подразделяется на очерки. Такая
форма изложения принята потому, что автор не хотел
ставить перед собой задачу осветить все учение о реше-
нии и тем самым вновь рассмотреть в ней положения, ко-
торые достаточно полно и правильно разрешены совет-
скими авторами, исследовавшими институт судебного
решения. Это и определило свободу в выборе проблем, в
соответствии с которыми установлены темы очерков.
Вместе с тем автор надеется, что его намерение объ-'
единить очерки в последовательном изложении основных
проблем теории решения окажется достигнутым, они
создадут достаточно цельную картину данного института.
ОЧЕРК ПЕРВЫЙ
СУДЕБНОЕ РЕШЕНИЕ -
ПРАВОВОЙ АКТ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ
§ 1. СУДЕБНОЕ РЕШЕНИЕ
;	В ПРОЦЕССУАЛЬНОМ ПРАВООТНОШЕНИИ
1.	Действия суда в процессе различны по содержа-
нию: одни направлены на организацию процесса, дру-
: гие — на руководство его ходом и, наконец, третьи —
; на окончание процесса, среди которых главным являет-
ся решение суда по существу спора. Различные по
содержанию и значению, все они, являясь действиями
I по правосудию, одинаковы по своей природе. Поэтому
' вопрос о природе акта решения является составной
* частью вопроса о деятельности суда в процессе рассмот-
। рения и разрешения дела.
I Решение суда выносится по рассмотрении судебного
дела. Путь такого рассмотрения, определенный процес-
суальным законом, составляет процессуальную форму.
В абстрактном виде это — объективное гражданское
I процессуальное право, а в конкретизированном по дан-
ному делу — форма данного процесса, или граждан-
> ское процессуальное правоотношение.
Характерным для гражданского процесса стиму-
лом, вызывающим возникновение конкретной процессу-
, альной формы с дальнейшим движением регулируемо-
го ею процесса и его нормальным завершением в су-
’ дебном решении, служит одностороннее волеизъявление
заинтересованного лица, которым реализуется специ-
фический принцип гражданского процесса — диспози-
тивность. Диспозитивность является силой, двигающей
 процесс от его возникновения вплоть до удаления суда
<в совещательную комнату, когда временно себя исчер-
! пав —на данной стадии, она прекращает свое действие.
5
Все субъекты процесса наделены правами и обязан-
ностями, обi.cicniiiiio направленными в совокупности к
единой цели осуществлению задач правосудия. Эта
ciiriUKiHi’irdool для процессуальной формы гармониче-
ски еллжепная совокупность прав и обязанностей при-
диет процессу подобие оркестра, в котором роль дири-
жера исполняет суд. В таком образном выражении мы
характеризуем процессуальное правоотношение как
•’оркестровое», со своеобразными связями между его
уч.'н типками, каждый из которых или их группы зани-
мают определенное законом процессуальное положе-
ние, способное развиваться (возникать, двигаться и окан-
чиваться), воздействуя на процессуальное положение
других участников в составе единого сложного процес-
суального правоотношения1.
2.	В центре процесса стоит орган правосудия — суд.
Ему принадлежит властное руководство процессом.
Процессуальное правоотношение — отношение между
неравноправными сторонами.
Суд, как орган, выполняющий государственную
функцию правосудия, снабжен всеми правомочиями
для организации, подготовки и совершения акта пра-
восудия, выраженного в решении.
Вынесение судебного решения предопределено всем
ходом и содержанием процессуального разбирательст-
ва. Право и обязанность суда вынести решение возни-
кают как последствие акта обращения к суду (права
на предъявление _ иска)/ хотя возможность совершить
это действие создается лишь в конце процессуального
разбирательства, как его завершение. Если в ходе раз-
бирательства дела участие сторон имеет большое зна-
чение, то по удалении суда в совещательную комнату
итоги всего процессуального материала подводит
исключительно суд. В отличие от других действий по
осуществлению процессуального правоотношения, име-
ющих преходящий и только внутр ипроцессу ал ьный
характер, вынесение решения имеет конечное значение,
составляя основание для нового ряда правовых послед-
ствий.
В нашей литературе неоднократно подчеркивалось,
1 См.: Гур вич М. А. Основные черты гражданского процес-
суального правоотношения.—«Сов. государство и право», 1972,
6
что вынесение судом решения есть акт государственно^
власти. Бесспорно также положение о том, что реше-4
ние суда — правовой акт: вынесение решения, как и
его содержание, строго урегулированы нормами права,
подчинены судопроизводственному порядку. В частно-
сти, правомочие суда возникает в процессе на основа-
нии, установленном законом, т. е. вследствие обраще-
ния к суду за защитой гражданского субъективного
права или охраняемого законом интереса. Само по се-
бе правомочие суда как выражение власти юридически
представляет собой право на одностороннее волеизъяв-
ление, вытекающее из общей, установленной законом
компетенции суда осуществлять, правосудие. Но суд не
только вправе вынести решение. При существовании
условий, определяющих это право, суд не может не
вынести решения; он должен., или, точнее, обязан ре-
шение вынести. Ш соответствии с общим положением о
правоотношении возникает вопрос: перед кем суд несет
обязанность вынести решение?
В советской гражданско-процессуальной литературе
на данный вопрос даются различные ответы.
Одни авторы утверждают, что суд обязан вынести
решение как перед государством, так и перед сторона-
ми1. Другие находят, что [суд несет такую обязанность
только перед государством* 2. .....
3.	Начнем с вопроса, несёт ли суд обязанность перед
государством вынести решение.
Известно, что государство осуществляет свои функ-
ции через свои органы, в частности функцию правосу-
дия—в лице своих судебных органов. «Органы госу-
дарства,— писал С. Ф. Кечекьян,— есть часть госу-
дарства как целого, через которую действует само го-
сударство...»3. Не существует органа, перед кото-рым
4 См.: Комиссаров К. И. Задачи судебного надзора в
сфере гражданского судопроизводства. Свердловск, 1971, с. 8—9.
2 См.: Гурвич М. А. К вопросу о предмете науки советского>
гражданского процессуального права.— «Ученые записки ВИЮН»,
вып. 4. М., 1956, с. 52—53.
3 Кечекьян С. Ф. Правоотношения в социалистическом об-
ществе. М., АН СССР, 1958, с. 123.
Мы не разделяем, однако, взгляда С. Ф. Кечекьяна в части
распространения изложенного здесь положения на организации, не
осуществляющие государственной власти, особенно на хозяйствен-
ные предприятия (см. по этому вопросу рецензию на указанную
книгу С. Ф. Кечекьяна.— «Правоведение», 1960, № 12, с. 164—465).
7t
бы суд пес обязанность правосудия. Суд творит право-
судие именем государства, т. е. от лица государства
(ч. 5 ст, 37 Ослов гражданского судопроизводства Со-
юза ССР и союзных республик). Поэтому утверждение,
что «суд несет обязанность вынести решение перед
государством», лишено юридического основания и
смысла.
Неправильно, в частности, считать, что обязанность
по правосудию и ответственность за се нарушение суд
несет перед вышестоящими судебными органами, как
было ранее высказано нами1.
В действительности отношения между судами раз-
личных звеньев судебной системы определяются специ-’
альпыми организационно-властными нормами, регули-
рующими эти отношения, в частности и применение в со-
ответствующих случаях санкций (отмена решений, опре-
делений, постановлений)1 2.
4.	Несет ли суд обязанность вынести решение перед
сторонами и другими лицами, участвующими в деле?
Утвердительного ответа на этот вопрос придержи-
вается большинство советских процессуалистов3. Автор
данной книги всегда отрицал, в основном в части дви-
гательных процессуальных действий, предоставительно-^Х •
обязывающий характер гражданско-процессуальных^
правоотношений.
Право на возбуждение процесса рассматривалось
нами как право на одностороннее волеизъявление, в ре-
зультате осуществления которого возникает право и
обязанность суда рассмотреть и разрешить дело, чему
1 См.: Гурвич М. А. Основные черты гражданского процес-
су алыного правоотношения.— «Сов. государство и право», 1972, № 2,
с. 35. В том же смысле высказалась М. С. Шакарян (см.: Шака-
р я н М. С. Субъекты советского гражданского процессуального
права. М., нзд-во ВЮЗИ, 1970, с, 7).
а По-видимому, их следует отнести к определенной группе го-
сударственно-правовых отношений (см. Уманский Я. Н. Совет-^.
ское государственное право. М., «Высшая школа», 1970, с. .12).
3 См.: Комиссаров К. И. Задачи судебного надзора в
сфере гражданского судопроизводства, с. 8—9; Зейд ер Н. Б.
Гражданские процессуальные правоотношения. Саратов, 1965, с. 61;
Чечина Н. А. Гражданские процессуальные отношения. Л., 1962,
с, 38 и сл.; Мельников А. А. Правовое положение личности в
советском гражданском процессе. М., «Наука», 1969, гл. 4,
8
корреспондирует охраняемый законом интерес истца ч
ответчика в правосудном решении суда. Притязанием
па такое решение, подобным цивилистическому требова-
нию, снабженному силой принуждения, стороны в граж-
данском процессе не обладают. Отсюда отвергалась
обязанность суда перед сторонами и другими лицами,
^участвующими в деле, вынести правосудное решение.
С наиболее серьезным, как нам представляется,
возражением выступил К. И. Комиссаров. Не касаясь
нашего основного аргумента — отрицания предостави-
тельно-обязывающего характера магистрали процессу-
ального правоотношения и не опровергая его, автор
исходит из идеи развития социалистического государ-
ства «в направлении все большего слияния с общест-
вом», в соответствии с чем его «правоохранительная
функция есть обязанность перед народом, отсюда и
суд, осуществляя правосудие, выполняет обязан-
ность... перед сторонами».
На первый взгляд это рассуждение могло бы пока-
заться убедительным: если обязанность правосудия су-
ществует перед народом, то не следует ли отсюда,
что она существует и перед каждым гражданином,
принадлежащим к этому народу? Однако в действи-
^тельности ни приведенные автором основания, ни вы-
вод из них не могут быть приняты.
Правосудие обслуживает народ. Однако это поло-
жение целиком относится к области государственного
права1. Отсюда еще не вытекает определенный юриди-
ческий характер и субъектный состав процессуальных
отношений, создаваемых государством в сфере специ-
ального механизма судопроизводства. Здесь действуют
\ свои самостоятельные законы, приспособленные для
реализации сложной и разносторонней функции право-
судия, притом различные для областей уголовных,
гражданских и административных отношений.
Уголовный процесс, как и гражданский, также
весьма интенсивно обслуживает народ, который заин-
тересован в строгом и полном осуществлении правосу-
Ър>дпя. В широком смысле это и право на правосудие.
" Однако было бы явно несообразным сделать вывод о
том, что каждый гражданин имеет интерес и право на
1 См.: Уманский Я. Н. Указ, соч., с. 12, 14.
9
выполнение судом по отношению к нему своей обязан-
ности правосудия п уголовном деле.
Интересы сторон в процессе неодинаковы. Ответчик
в отличие от истца может быть заинтересован в том,
чтобы гражданское дело, в котором возможна реализа-
ция его ответственности, вообще не возникло или, воз-
никнув, окончилось благоприятным для него решением.
Отсюда, как нам представляется, ясно видна необо-
снованность доводов К. И. Комиссарова, ориентирован-
ных па интересы обращающихся к суду лиц (истцов,
потерпевших), хотя, повторяем, эти доводы на первый
взгляд могут показаться правильными.
Признаком обязанности, если она юридическая,
служит возможность применения государственного при-
нуждения к ее выполнению, т. е. санкции. Такой санк-
цией в отношении неправосудного решения является
его отмена или изменение (пп. 2—4 ст. 46 и пп. 2, 3, 5
ст. 50 Основ)1. Как известно, стороны и другие лица,
участвующие в деле, обладают правом на жалобу, я.вля-
ющимся серьезным средством охраны их интереса в
правосудном решении. Однако право на кассационную
и частную жалобу есть не более чем право на односто-
роннее волеизъявление, осуществление которого вызы-
вает право (и обязанность) вышестоящего суда пере-
смотреть решение. Правом на отмену или на изменение
решения, т. е. на санкцию, оно не является.
Нельзя не учесть и другого важного обстоятельст-
ва: право на жалобу отсутствует в отношении кассаци-
онного определения и постановления суда в надзорном
производстве, хотя они относятся к области правосудия
и, следовательно, природа соответствующих обязанно-
стей суда, сопутствующих его правам, одинакова1 2. На-
помним здесь и о том, что некоторые решения суда пер-
вой инстанции по существу дела также не подлежат
обжалованию3, что никогда (и правильно) не расюмат-
1 См.: Лейст О. Э. Санкции в советском праве. М., «Юриди-
ческая литература», 1962, с. 128.
8 В этом отношении нельзя не согласиться с К. И. Комиссаро-
вым в том, что обязанность суда по правосудию не зависит от того,
по чьей инициативе она возникает (Комиссаров К. И. Указ,
соч., с. 9), хотя эта обязанность вопреки мнению автора ни к го-
сударству, ни к сторонам нс адресована.
3 См.: «Советский гражданский процесс». М., «Юридическая ли-
тература», 1967, с. 272.
10
ривалось как признак отступления решения от его при-
роды, определенной законом.	-^=
В действительности отмена и изменение неправосуд-
ных решений являются путем и средством исправления
государством допущенных им (в лице его органов) не-
правильных действий. Это право принадлежит государ-
ях ству и осуществляется в сфере государственной власти
его органами в режиме* особого механизма, направлен-
ного на руководство со стороны вышестоящих судов
деятельностью судов нижестоящих.
Система исправления государством ошибок и нару-
шений, допущенных его органами, образует надежную
гарантию и охрану как интересов участников дела, так
и сочетаемых с ними государственных и общественных
интересов. Средством приведения этой системы в дей-
ствие служит прежде всего право сторон на обжалова-
ние решения первой инстанции независимо от его пра-
вильности. Такое же средство, осуществляемое в по-
рядке, установленном законом, принадлежит и всем
другим лицам, участвующим в деле (прокурору — в
форме протеста).
Законность и обоснованность решения, а тем самым
ч интересы граждан и организаций — сторон и третьих
т лиц обеспечиваются в процессе еще и тем, как органи-
зовано в нем исправление 1Ю11удар.ствам.. .нарущений,
допущенных его органами\ПЬд этим углом зрения сле-
дует, в частности, расценивать ревизионное начало в
кассационном производстве и значение судебного над-
зора в социалистических странах, осуществляемого не-
зависимо от воли заинтересованных лиц1.
Порядок правосудия обеспечивается также ответст-
венностью отдельных должностных лиц, образующих
орган правосудия. На них лежит обязанность судить,
1 Правозащитная функция социалистического института судеб-
ного надзора не воспринимается буржуазными советологами, подхо-
дящими к его оценке с привычных для них позиций частной собст-
h ценности. В их представлении этот институт должен порождать
значительную необеспеченность субъективных прав (см., например:
Nagel Н. Das Revolutionare im Sowietischen Zivilprozess. 1970,
S. 191). По их мнению, его смысл связывается с защитой в первую
очередь общегосударственных, а не личных интересов (см. также:
С а р р е 11 е 11 i М., Principi fondamentali e tendenze evolutive del
processo civile nel diritto comparato. Torino, 1968, p. 22—23).
вытекающая из правоотношения должностного лица и
существующая между ним и государством. Нарушение
должностной обязанности влечет установленные зако-
ном санкции, в частности санкции дисциплинарного ха-
рактера.
5.	Отрицание прсдоставительно-обязывающсго ха-
рактера процессуальных правоотношений с последую-
щими выводами для квалификации природы и направ-
ленности суда по вынесению правосудных решений,
как уже было отмечено (п. 5), распространяется толь-
ко па процессуальные права» имеющие двигательное
действие, как, например, право на предъявление иска,
выбор подсудности согласно ч. 2 ст. 118 ГПК, право
на кассационную жалобу, частные жалобы, отказ от
иска, заключение мирового соглашения, обеспечение ис-
ка и др.
В состав процессуального правоотношения могут
входить и обычно входят многочисленные элементар-
ные правоотношения, в которых праву одной стороны
соответствует обязанность другой в смысле встречного
«корреспондирования». Сюда относятся такие действия,
совершение которых предполагает предоставление су-
дом сторонам соответствующей возможности (напри-
мер, право на ознакомление с материалами дела, со-
ставление выписок из них, представление доказа-
тельств и участие в их исследовании, а также ряд дру-
гих действий, перечисленных в ст. 30 ГПК, не носящих
лравопреобразовательного характера).
К ним же относятся и права суда, обращенные к
сторонам по выполнению сторонами различных дейст-
вий, в том числе и по представлению доказательств.
Многочисленность таких прав и их несомненное значе-
ние для защиты сторонами и другими лицами, участву-
ющими в деле, своих интересов, способны создавать
представления об общем предоставительно-обязькваю-
щем характере процессуальных правоотношений. Одна-
ко такой вывод был бы неправильным, так как все по-
добные правоотношения не относятся к правовому
остову процесса, составляющему основу его возникно-
вения, развития и окончания.
6.	Если долженствование, сопутствующее праву су-
да на правосудие, не является его обязанностью ни пе-
ред государством, ни перед лицами, участвующими в
деле (прежде всегосторонами), то, спрашивается,
12
какова же его юридическая природа, что оно в право-
вом отношении собой представляет?
На данный вопрос возможен только один ответ:
такая обязанность, лишенная адресата — управомочен-
ной противной стороны и тем самым одного из субъек-
тивных полюсов двустороннего правоотношения, пред-
ставляет собой правовое состояние. Этому состоянию
корреспондирует не субъективное право государства
или лица, возбудившего своим односторонним волеизъ-
явлением процесс (согласно ст. 6 Основ гражданского
судопроизводства), а охраняемый законом интерес.
Этот интерес и вызванная односторонним волеизъявле-
нием обязанность другой стороны складываются в осо-
бый вид правовой связи1, на наш взгляд, также являю-
щейся правоотношением.
Обязанность суда как правовое состояние свойст-
венна любой судебной инстанции — от народного суда до
Верховного Суда СССР — и по своей юридической при-
роде одинакова. Она в равной мере существует и тогда,
когда процессуальный акт совершается судом по заяв-
лению (по инициативе) лица, участвующего в деле, а
также и независимо от такого заявления — по инициа-
тиве суда, например в случаях приостановления произ-
- водства, прекращения производства, оставления иска
без рассмотрения согласно ст. ст. 214, 215, 219, 221 и
другим статьям ГПК.
Обязанности суда по правосудию как юридическое
состояние можно сравнить с правоспособностью (обязан-
носпособностью). Для обоих институтов характерно
отсутствие конкретной противной стороны. Однако сос-
тояние обязанности суда существенно отличается от
правоспособности (обязанноспособности). Последняя
имеет постоянный, присущий лицу характер (значение
юридической константы), между тем как состояние обя-
занности суда по правосудию возникает вследствие
юридического факта — обращения заинтересованного
лица к суду за защитой своего или не своего интереса,
либо наступления обстоятельств, вызывающих право
. и обязанность действовать по собственной инициативе.
Vf Обязанность суда представляет собой конкретизацию
в данном процессе общей и абстрактной государственной
обязанности по правосудию.
1 См.: Алексеев С. С. Социальная ценность права в совет-
ском обществе. М., «Юридическая литература», 1974, с. 146—)147.
13
§ 2. ПРЕДМЕТ СУДЕБНОГО РЕШЕНИЯ
И ДВИГАТЕЛЬНОЕ НАЧАЛО
В ГРАЖДАНСКОМ ПРОЦЕССЕ
Предмет судебного решения
1.	Предметом судебного решения в исковом произ-
водстве является то гражданское правоотношение, спор
о котором суд разрешил. Им определяется и фактический
материал, юридически обосновывающий решение.
2.	Гражданское правоотношение выступает в качест-
ве предмета решения по-разному.
а)	Оно может составлять право требования с соот-
ветствующей ему обязанностью, когда материально-
правовая возможность осуществить обязанность в при-
нудительном для должника порядке уже наступила.
Такое правоотношение составляет предмет решения
о присуждении.)^ этом решении суд подтверждает су-
ществованиё'ТТрава требования в том состоянии, в кото-
ром оно по материальному закону может быть исполнено
в отношении должника (ответчика), и приказывает
органу принудительного исполнения (как правило, по
заявлению истца) применить по отношению к ответчику
законные меры принуждения, т. е. осуществить его обя-
занпость помимо и независимо от его воли. Иными сло-
вами, предметом такого судебного решения является
право требования в состоянии иска, или право на иск
в материальном смысле.
Таково, например, требование (право требования)
истца о возвращении принадлежащей ему на праве соб-.
ственности вещи ответчиком, незаконно владеющим ею
(ст. 151 ГК), требование (право требования) уплаты дол-
га но денежному обязательству, в срок и т. д.
Если указанное в иске о присуждении требование
(право требования) необоснованно, суд не может вынес-
ти решение о присуждении. Он обязан отказать в иске
решением, которым подтверждает отсутствие спорного
права истца в состоянии права на иск и соответствующей
ему обязанности ответчика. Но такое решение суда обра-
зует решение о признании отсутствия спорного права v
требования, направленного на принудительное в отноше-
нии ответчика исполнение его обязанности.
б)	Решение о признании выносится судом не только
В форме отказа в иске о присуждении, но и в форме
14
удовлетворения иска о признании как путем признания
существования спорного правоотношения, так и призна-
ния отсутствия спорного правоотношения. Последнее
может быть вынесено и в порядке отказа в иске о приз-
нании существования определенного правоотношения.
Отвергая порок правоотношения, указанный истцом
по отрицательному иску о признании, судебное решение
снимает спорность и связанную с ней сомнительность
и неопределенность правоотношения только по указан-
‘ ному истцом и проверенному в процессе основанию.
Вынося решение о признании, суд, устраняя спор-
ность, вносит определенность в вопрос о существовании
и содержании спорного правоотношения, а также о его
объекте. Последний вопрос иногда является основанием
по иску, например по иску о признании существования
обязанности уплачивать квартирную плату в определен-
ном размере.
Предметом решения о признании служит право в том
состоянии, когда оно еще не способно к немедленному
принудительному осуществлению в отношении ответчи-
ка,— иными словами, когда оно еще не является правом
на иск в материальном смысле.
Этим можно объяснить, что^'решение о признании
Т" в отличие от решения о присуждении никогда не содер-
жит приказа о принудительном исполнении обязанности
должника.	—-
Данное обстоятельство не лишает решение о призна-
нии его общего императивного характера; выраженная
в нем воля направлена на снятие спора и установление
определенности правоотношения, чем ограничивается
его содержание и обусловливается его преюдициальное
значение.
в)	Наиболее сложным представляется вопрос о том,
что является предметом конститутивного, или так назы-
ваемого преобразовательного, судебного решения.
Предмет судебного решения, как уже отмечалось,
составляет, по общим правилам судопроизводства, то
гражданское правоотношение, спор о котором суд разре-
g шил. Столь широкое понятие охватывает предмет реше-
" пня любого вида, так как во всяком производстве, регу-
лируемом общими правилами, всегда имеется спор
о гражданском праве независимо от того, какого содер-
жания судебное действие испрашивается истцом по
данному делу»
Однако преобразовательное решение отличается не-
которой особенностью: спорное правоотношение не со-
храняется в результате такого решения, а изменяется
или прекращается (ст. 6 Основ гражданского законода-
тельства, ст.6' ГК).
Под предметом конститутивного решения принято
подразумевать право истца на преобразование (измене- .
пне или прекращение) правоотношения, осуществляемо-
го через суд. Это так называемое «преобразовательное
правомочие»1 (в болгарской теории — «потестативное
право») * 2 служит предметом рассмотрения суда.
И все же приведенное определение предмета преоб-
разовательного решения представляется нам неполным
п неточным.
Его неполнота проявляется в том, что, преобразуя ука-
занные истцом правоотношения (например, право общей
собственности — ст. ст. 121, 122 ГК, правоотношение по
купле-продаже, имущественному найму, подряду — ст.
ст. 246, 254, 289, 290, 364 ГК и т. д.), изменяя или прек-
ращая их, суд материально воздействует на эти правоот-
ношения. Возможность изменения или прекращения ука-
занных правоотношений сообщает им спорность, неопре-
деленность в их содержании или самом существовании.
Таким образом, применяя здесь общее определение V
предмета судебного решения, невозможно не прийти
к выводу, что в предмет преобразовательного решения
входит и преобразуемое правоотношение в качестве объ-
екта преобразовательного права.
Осуществленное судом преобразовательное правомо-
чие погашается; но его прекращение в данном случае не
служит ни целью, ни непосредственным предметом су-
дебного акта, не входит поэтому в его содержание; оно
является только его автоматическим последствием.
Следует, на конец, не упускать из виду, что преобразо-
вательное правомочие само входит в состав правоотно-
—	1 См.: Г у р в и ч М. Л. Решение советского суда в исковом
производстве. В103И, М., 1955, с. 9, п. «в».
2 См. Стался Ж. Българско граждански процесуално право. /
- София, 1970, с. 164. Этот термин по своему словесному смыслу
z юридически более выразителен, чем слово «преобразовательный»:
происходя от латинского слова «potestas» (мощь), он охватывает
любой вид воздействия — изменение, прекращение и связанное с ним
иногда создание нового нрава. Поэтому, на наш взгляд, целесооб-
разно его включить в терминологию советского права.
16
шения, которое под реализуемым воздействием этого
правомочия претерпевает изменения или даже разру-
шается.
чмгни
Не будет ли, по всем этим соображениям, правильнее
видеть в предмете преобразовательного решения не изо-
лированное правообразовательное правомочие («потес-
<татив1ное право»), а более сложное образование, именно
преобразуемое правоотношение в целом, включающее
и преобразовательное правомочие, возникновение и ре-
ализация которого должны быть в соответствующих
случаях и наряду с существованием самого правоотно-
шения обоснованы? Тем самым предметом судебного
решения о разделе права общей собственности является
само это право: предметом решения о прекращении пра-
воотношений купли-продажи, имущественного найма,
подряда и т. д. — сами эти правоотношения, в недрах
которых возникли и реализуются соответствующие пре-
обр азов ательн ы е пр авом оч и я.	„.. ч
3.	Предмет судебного решения совпадает с предме-
том иска, т. е. указанным истцом спорным правоот- /
ношением.
Это положение нормально, так как содержащийся
в решении суда ответ дается по поводу того спорного
^гражданско-правового требования и соответствующей
1 ему обязанности, которые составляют предмет иска.
I Однако существование предмета иска, в будущем — ,
/ предмета решения права на иск в материальном смысле,
/ недостаточно для возникновения процесса. Само по себе
/ спорное правоотношение, в частности материально-пра-
/ вовое притязание, тая в себе внутреннюю пружину даль-
нейшего развития взаимоотношения сторон *, не способно
ч
вызвать возникновение гражданского процесса: оно на-
ходится в «лежачем» состоянии. Из него оно может вый-
ти вследствие процессуального обращения к суду. При
этом указанное процессуальное действие приобретает
________' \
1 Именно внутреннюю пружину в смыс;р пот|&Й1рсти, а не
юридического факта, уравнивающего непреДФвАую юфндшдескую
цепь развития правоотношения, как это представляет себе (л ^Кра-
савчиков (см.: Красавчиков О. А. Юридические факты *
ветском гражданском праве. М., Госюриздат.ЦОЗЗ/ е.'138)/. Самфи
идеен продолжения жизни материального правоотношения? еслилр.иЪ
в действительности в конкретном случае существует, .хотя, бы
через порог возникновения процесса в новом качестве предмета
песса, мы в значительной мере обязаны О. А. Красавчикову;^'*
%
2 Заказ 3821	П	S
А
самостоятельное значение и существование, оторванное
от своей первоначальной основы.
Такова сущность права на обращение к суду за за-
щитой предполагаемого субъективного права или охра-
няемого законом интереса как независимого процессу-
ального института, отдельно и самостоятельно предус-
мотренного Основами гражданского судопроизвод-
ства (ст.5).
Двигательное начало в процессе
1 . Двигательное начало в гражданском процессе
образуют три правомочия, направленные на возникно-
вение, развитие и окончание процесса. Они различаются
по субъектам. На первом месте стоит заявление лица,
обращающегося за защитой своего права или охраняе-
мого интереса, на втором — заявление прокурора, на
третьем — заявления других органов и организаций —
государственных, общественных и, наконец, отдельных
граждан. Таково двигательное начало в первой стадии
гражданского процесса. Аналогично ему построено дви-
гательное начало во второй стадии процесса (кассаци-
онном производстве), в стадии пересмотра решений
и определений, вступивших в законную силу, по вновь
открывшимся обстоятельствам (ст. 334 ГПК) и, наконец,
в обеспечительных действиях и исполнительном произ-
водстве.
Заявления лиц, обращающихся за защитой своего
права или интереса, указываются в одном ряду с заявле-
ниями других лиц, участвующих в деле, но по своему
значению в гражданском процессе они играют основную
роль, выражая принцип диспозитивности гражданского
процессуального права. Тем самым этот принцип можно
определить как правило, в силу которого возникновение
процесса и дальнейшее его движение зависят от воле-
изъявлений лиц, обращающихся за судебной защитой
своего права или охраняемого законом интереса. Эта
активность, начало личной инициативы в использовании
и осуществлен ни и защите характерны для гражданских
прав, отличающихся известной автономией.
Данный взгляд, являющийся в настоящее время гос-
подствующим, подвергся критике Р. Е. Гукасяном1.
1 См.: Гукасян Р. Е. Проблема интереса в советском граж-
данском процессуальном праве. Саратов, 1970, гл. 4, § 2-
18
Р. Е. Гукасян исходит главным образом из того, что
материальная заинтересованность лица, обращающегося
за защитой в гражданском процессе, не всегда связана
с распоряжением в области гражданского материального
права, например в делах, вытекающих из администра-
тивно-правовых отношений, или делах особого произ-
водства, в стадиях кассационного обжалования и перес-
мотра решений, определений и постановлений суда по
вновь открывшимся обстоятельствам.
Ввиду этого Р. Е. Гукасян поддерживает взгляд
II. Б. Зейдера, согласно которому «принцип диспозитив-
ности советского гражданского права не может быть
выведен из автономного характера гражданских прав»1.
Материальная заинтересованность лица, использую-
щего принцип диспозитивности в гражданском процессе,
может иметь не только гражданско-правовую основу
и даже необязательно притязание к ответчику. К приме-
рам, приводимым Р. Е. Гукасяном, иллюстрирующим это
положение, можно добавить иски о признании, посред-
ством которых, как известно, истец не осуществляет
распоряжения своим субъективным гражданским пра-
вом, а стремится сообщить своему правовому положению
, определенность и бесспорность, ограничиваясь, таким
V образом, целью его охраны. Особенно наглядно такой
интерес проявляется в негативном решении о признании,
добиваясь которого истец исходит из отсутствия опреде-
ленного правоотношения, чем, следовательно, отрицается
самая возможность распоряжения спорным правом.
В делах, вытекающих из административных право-
отношений, материальный интерес лица, обращающегося
к суду, охраняется административным правом и обеспе-
чивается правом на жалобу. В некоторых делах особого
производства интерес обусловлен необходимостью уста-
новить определенность юридических фактов, с которыми
связаны гражданские правоотношения; в других —
лицо, обращающееся к суду, действует вообще не в
собственных материальных интересах (ст.ст. 258, 259
ГПК).
Однако наиболее существенной, главной, мы бы
Ч сказали типичной для гражданского процесса, чертой
служит характерное для материального интереса истца
1 Гукасян Р. Е. Проблема интереса в советском граждан-
ском процессуальном праве. Саратов, 1970, с. 74.
2*	19
право распоряжения, направленное на востребование
исполнения обязанности должника, т. е. па осуществле-
ние гражданского правоотношения через решение о при-
суждении либо осуществление преобразовательного (по-
тестатниного) правомочия через конститутивное решение
суда.
рассматриваемых случаях проявляется характер-
ная, специфическая для гражданского процесса основа
принципа диспозитивности, выражающая распорядитель-
ное начало в области гражданских субъективных прав,
процессуально направленное на возбуждение процесса,
его дальнейшее развитие, прекращение и определение
предмета судебного решения либо на его изменение.
Именно по данному признаку определяется значение
гражданского процесса как формы жизни материального
гражданского права4.
Что же касается оспариваемого Р. Е. Гукасяном
автономного характера гражданских субъективных прав,
то такой характер, отмечаемый как специфическая черта
гражданского субъективного права в советской юриди-
ческой литературе1 2, заключается в максимально решаю-
щем значении распорядительной воли управомоченного
лица в осуществлении права, в наименьшей подвержен-
ности вмешательству со стороны и тем самым в наиболь-
шей свободе его использования3.
2. Принцип диспозитивности, входя в двигательное
начало советского гражданского процесса в качестве его
основного элемента, сочетается в нем с правомочиями,
указанными в пп. 2 и 3 ст.6 Основ и других соответству-
ющих законах. Эти правомочия, составляя в совокупнос-
ти вторую черту двигательного начала, выражают госу-
дарственный и общественный интерес в правосудии.
Вторая черта двигательного начала, направленная
на всемерное содействие сторонам в полной и своевре-
менной защите прав тяжущихся, имеет дополнительное,
вспомогательное значение в процессе. Именно поэтому
она, хотя и не образует самостоятельного и тем более
1 См.: Ста лев Ж. Указ, соч., с. 80.
2 См.: Александров Н. Г. Законность и правоотношения
в советском обществе. М., Юриздат, 1955, с. 128.
•з См. также: Авдюков М. Г. Принцип законности в граж-
данском судопроизводстве. М., изд-во МГУ, 1970, с. 117 и указанную
там цивилистическую литературу.
20
основного принципа советского гражданского процессу-
ального права, имеет существенное значение в системе
социалистического демократизма советского граждан-
ского процесса.
В целях отчетливого различия принципов диспозитив-
ности и состязательности в понятие диспозитивности
был внесен признак его служебного назначения — возбу-
? ждение движения процесса как в его начале, так и в его
дальнейшем развитии. Принцип диспозитивности был
разъяснен как принцип, имеющий двигательное значение
в гражданском процессе1. Тем самым диспозитивность
была отделена от состязательности, являющейся принци-
пом, регулирующим представление суду фактического
и доказательственного материала, отстаивание сторона-
ми в суде своих прав и интересов. И тот и другой прин-
ципы включали при этом активность и инициативу суда,
прокуратуры и других органов и лиц.
Отождествление принципа диспозитивности с дви-
гательным началом находит объяснение в стремлении
процессуалистов противопоставить двигательное начало
советского гражданского процесса в целом двигательно-
му началу буржуазного гражданского процесса, в кото-
v ром оно исчерпывается принципом диспозитивности.
Все же следует признать, что такое отождествление стра-
дает внутренним противоречием: вторая черта диспози-
тивности логически не всегда усиливала, как часто
утверждают, а в известной мере ограничивала распоря-
дительную свободу лица, обращающегося к суду, пос-
кольку такое обращение могло исходить независимо от
его воли, а иногда и против нее1 2 — посредством заявле-
ния прокурора и других лиц, участвующих в деле. Хотя
такое ограничение и обусловливалось государственными
и общественными интересами и направлялось на дости-
жение в конечном счете наибольшей полноты защиты
спорного права, оно логически не переставало быть
ограничением и тем самым внутренним противоречием
в содержании самого понятия диспозитивности.
В советской литературе на этот недостаток понятия
диспозитивности впервые обратил внимание В. М. Семе-
1 См.: Гур вич М. А. Лекции по советскому гражданскому
процессу. М., ВЮЗИ, 1950, с. 28 и сл., с. 34 и сл.
2 См.: Авдюков М. Г. Указ, соч., с. 123.
21
IltHi, < 11 I|r.i| llhlllllil ol принципа диспозитивности принцип
iiiniii.il.11 ины (ин । iiiiiioci'ii)1 суда.
c»bi./i iii-'ir ниерсд в учении о диспозитивности, за-
глуни,1И1<> <•<K-viK-'iuuiiiiiii В. М. Семенову ряд последова-
H'.llrh II -i loM понрсичЛ к числу которых относится и ав-
Kip IHIIIIKHI КНИГИ.
Оциак<» недостатком взгляда В. М. Семенова было л
но шсдсипц' ишициативы (активности) суда в значение
самостоятельного принципа гражданского процессуаль-
ного прана, которого она в действительности, как пра-
вильно отметил М. Г. Авдюков, не имеет.
Вместе с тем, по нашему мнению, было бы непра-
вильно, как полагал М. Г. Авдюков, считать, что иници-
атива суда и других органов и лиц «охватывается содер-
жанием принципов законности и объективной истины».
Законность и объективная истина как принципы имеют
основополагающее значение; они составляют фундамент
всех положений и принципов, способствующих правиль-
ному и быстрому разрешению споров. Инициатива суда,
других органов и лиц, не имея значения самостоятель-
ного принципа, все же служит важной характерной
чертой советского социалистического процессуального
демократизма, нашедшей свое законодательное закреп-
ление в пп. 2 и 3 ст. 6 Основ гражданского судопроиз-
водства в части двигательного начала и в ч. 2 ст. 18 того
же закона—в части собирания фактического и доказа- .
тельственного материала.
Вполне разделяя мысль о принципиальном значении
активности суда, по без гипертрофии его вплоть до от-
рицания принципа состязательности в качестве важней-
шего и самостоятельного принципа, мы полагаем, что
вопрос в настоящее время заключается не в том, сущест-
вует ли в советском гражданском процессе принцип ак-
тивности суда как самостоятельное начало, а в том, ка-
ково его место и значение в гражданском процессе.
Хотя активность прокуратуры, различных государ-
ственных и общественных учреждений, а также отдель-
1 См.: Семенов В. М. Специфические отраслевые принципы
советского лраждапского процсссу'алыюго лрава, «Ученые труды
Свердловского юридического института», выи. 9. Свердловск, 1964,,
с. 206—207.
2 См.: Гукасян Р. Е. Указ, соч., с. 80 и ел.; Авдюков
М. Г. Указ, соч., с. 118.
3 См,: Авдюков М. Г. Указ, соч., с. 118, 127.
22
пых граждан, выступающих в процессе в защиту
интересов других лиц, различна по субъектам, основани-
ям полномочий и форме участия в процессе, однако их
существенно сближает общая, если не сказать объеди-
ненная, цель (ст. ст. 29, 30 Основ)—содействовать
обнаружению и торжеству объективной истины и закон-
ности в процессе. В основе всех этих действий лежит
общая, глубоко социалистическая идея — содействие
правосудию из «разных углов», но в одном направлении.
При таком воззрении на указанное содействие оно рас-
крывается как важнейшая и общая черта, характерная
для социалистического судопроизводства, составляющая
единый принцип государственного и общественного со-
действия.
В буржуазной литературе, уделяющей социалистиче-
скому, в частности советскому, процессуальному праву
значительное внимание, распространен взгляд, отрицаю-
щий в советском гражданском процессе принцип диспо-
зитивности, а с ним и саму свободу лица в гражданском
процессе.
Так, исходя из того, что в социалистических странах
отменена частная собственность, проф. Мауро Каппел-
летти связывает с этим отсутствие различия между
коллективными и индивидуальными интересами. По его
мнению, гражданский процесс в социалистических стра-
нах отражает такое положение, при котором право тре-
бования принадлежит индивидуальному лицу не как
таковому, а как члену социальной группы. Поэтому,
утверждает проф. М. Каппеллетти, кредитор в этих слу-
чаях не свободен использовать или не использовать
принадлежащее ему право по своему желанию, а связан
в его использовании: если лицо, обязанное исполнять
(•нои функции, их не исполняет, то государство через
посредство своих органов вмешивается (interverra) и
заменяет неисправное «должностное лицо». Каждый
гражданин, по его мнению, в таком, как он выражается,
«интегральном положении» всегда рассматривается в
известном смысле как публичное должностное . лицо
социалистической организации; законность его действий
определяется их соответствием задачам этой организа-
ции1.
1 См,: С а р р е 11 е 11 i, М. Указ, соч., с. 14.
23
Диспозитивность в социалистическом гражданском
процессе отрицается в буржуазной советологии также
по другому основанию. Непременным признаком диспо-
зитивности в буржуазном процессе признается правило,
воспрещающее суду выходить за пределы требований
сторон. Это правило, общее для всех западноевропей-
ских несоциалистических стран, а также стран common-
law (Англия, США), не находит признания в социалис-
тических странах (ГПК РСФСР, ст. 195).
Приведенная здесь характеристика отражает подлин-
ную правовую действительность в Советском Союзе как
кривое зеркало. Несомненно, принцип гражданского
процесса, который в теории советского гражданского
процесса именуется диспозитивностью, отличается от
одноименного начала буржуазного процесса. Отличие
заключается, однако, не в том, что защищаемые в про-
цессе права якобы лишены полностью или в основном
индивидуального интереса, который соответственно за-
менен интересом государственным или общественным, а
в том, что, сохраняя в процессе значение главного жиз-
ненного двигателя, этот личный интерес сочетается с
широким интересом всего социалистического коллекти-
ва. Успешная деятельность этого коллектива предпола-
гает реальное использование каждым индивидуумом
предоставленных ему возможностей, обусловливающих
творческую и иную деятельность людей, а также, разу-
меется, удовлетворение их жизненных, бытовых и куль-
турных потребностей. Поэтому в СССР, как и других
социалистических государствах, существует гармониче-
ское сочетание личных и общественных интересов, а не
вытеснение одних за счет других, якобы более важных
и преобладающих. Отсюда вытекает и другое — задача
законодателя и правоприменяющих органов прини-
мать все меры к полному осуществлению гражданами и
организациями предоставленных им прав, для чего слу-
жит и процессуальный инструментарий социалистиче-
ского гражданского процесса, в первую очередь (в об-
ласти двигательного начала) активная роль прокурату-
ры, других социалистических органов и организаций и
даже отдельных граждан, санкционированная законом
(ст. 6 Основ гражданского судопроизводства).
Одрако хотя прокурор и другие организации и от-
дельные граждане в пределах предоставленных им пра-
вомочий вправе совершать действия, возбуждающие
24
процесс, в целом их роль носит дополнительный и вспо-
могательный характер.
Вмешательство органов прокуратуры в защиту лич-
ных прав граждан строго ограничено сферой интересов
этих граждан. Но ни прокуратура, ни суд не вправе '
нарушать законных пределов данной сферы и совер-
шать акты распоряжения спорным имуществом.
До сего времени сохраняет значение определение
Судебной коллегии по гражданским делам Верховного
Суда СССР по иску Калинина С. Е. (отца) к Калини-
ну Д. С. (сыну) о разделе имущества двора в связи с
тем, что ответчик своими действиями препятствовал сов-
местному пользованию имуществом. Выйдя за пределы
исковых требований, суд решил выселить ответчика из
дома, принадлежащего истцу. Отменяя решение, Вер-
ховный Суд СССР указал, что суд не вправе был рас-
сматривать требование, которого истец не заявлял1.
Здесь мы подошли к тому положению, которое за-
падным советологам представляется наиболее характер-
ным для системы, порвавшей с так называемым «прин-
ципом требования», под чем подразумевается принцип
«чистой буржуазной диспозитивности». Этот принцип
провозглашает, что стороны, и только они, являются
господами процесса, распоряжаются его движением и
предметом. Западным юристам правомочие суда выйти
за пределы требований истца и присудить ему то, чего
он не просил, представляется полным опровержением
основных устоев гражданского процесса, фундаменталь-
ным положением которого испокон веков служила древ-
неримская догма «да не превзойдет судья требования
сторон» (ne eat judex extra petita partium).
Советская норма (ст. 179 ГПК 1923 года), восприня-
тая затем в некоторых других социалистических зако-
нодательствах, олицетворяет, по их мнению, полную
опеку государства над личностью гражданина и, разу-
меется, утрату последним остатков процессуальной сво-
боды. Более того, правило ст. 195 ГПК представляется
нс только архиреволюциюнным, но даже малопонятным:
1 «Судебная практика», 1950, № 8, с. 43. Аналогичные поло-
жения высказаны Верховным Судом СССР в постановлении Судеб-
но!) коллегии по гражданским делам от 31 декабря 1969 г. («Бюл-
летень Верховного Суда СССР», 1970, Кз 2, с. 33).
25
как можно насильно заставить гражданина принять то,
что он не желал?
Под рассматриваемое положение подходит лишь
присуждение в пользу недееспособного (например, ма-
лолетнего) более того, что требовал его законный пред-
ста1впт(*л1»: здесь отсутствует* волеизъявление самой сто-
роны, а заменившее его волеизъявление представителя
оказывается побочным. Можно только присудить не
непрошенное, в котором истец заинтересован, если
удовлетворением испрошенного он воспользуется по
доброй воле.
Широкая помощь, оказываемая сторонам в совет-
ском гражданском процессе в порядке государственного
и общественного содействия правосудию, активная роль
прокуратуры и других государственных и общественных
организаций, большая сеть консультационных органи-
заций и, наконец, разъяснительная деятельность самого
суда, применение судом ст. 195 ГПК при участии
сторон в процессе, в частности в судебном заседании,
не может не носить характера исключительного инсти-
тута, дополняющего нормальный порядок в особых
случаях. Аналогичная норма имеется в ГПК Польской
Народной Республики.
«Арт. 321. § 1. Суд не может присуждать предмет,
который не был охвачен требованием, либо присуждать
что-либо сверх требования.
§ 2. Предписание предыдущего параграфа не приме-,
няется, когда истцом является предприятие обобщест-
вленного хозяйства, как равно в делах по взысканию
алиментов и возмещению вреда, причиненного недозво-
ленным действием. В таких делах суд решает вопрос о
требованиях, вытекающих из приведенных истцом фак-
тов также и в случаях, когда требование не было охва-
чено заявлением либо было в нем изложено в размере,
меньшем обоснованного выводами разбирательства».
Следует отметить, что, выражая самой структурой
данного артикула его характер как исключение из
общего правила, ГПК ПНР в то же время указывает
область его применения, относя сюда:
а)	решение о присуждении в пользу обобществлен-
ных предприятий. Это положение соответствует строго-
му режиму их распорядительной деятельности и задаче
охраны социалистической собственности и ее интере-
сов;
26
б)	область охраны детей и других получающих али-
менты лиц, интересы которых способны пострадать в
результате недостаточной их защиты законными пред-
ставителями, а также охраны интересов лиц, нуждаю-
щихся в усиленной защите;
в)	ошибочно преуменьшенные вопреки закону тре-
^‘бования, действительный размер которых выяснился
только в результате рассмотрения дела.
В первом случае не приходится говорить о наруше-
нии диспозитивности, так как государственные и обще-
ственные организации вправе распоряжаться вверенным
им имуществом в пределах разумного и регламентиро-
ванного законом хозяйствования. Отказываться от вве-
ренного им имущества они не вправе.
Незаконны были бы также действия представите-
лей недееспособных лиц в случае отказа от принадле-
жащих последним по закону прав требования. Что ка-
сается иных алиментируемых лиц, то правилом арт. 321
ГПК ПНР им оказывается существенная процессуаль-
ная помощь; теоретически они могут и отказаться от
присуждаемых им сумм полностью или частично, что
па практике едва ли может встретиться. При всех
^условиях распорядительная свобода этих лиц, как и
других, указанных в § 2 арт. 321 ГПК ПНР, данной
нормой не затрагивается.
Западные исследователи социалистического процес-
суального права правильно считают, что предоставлен-
ное советскому суду право выйти в своем решении за
пределы предъявленных истцом требований составляет
институт, возможный только в социалистическом праве1.
Вместе с тем сообщение ими этому институту действия,
устраняющего личные процессуальные права тяжущих-
ся, в частности принцип диспозитивности в общем со-
ставе двигательного начала советского гражданского
процесса, искажает действительные пропорции соотно-
шения личного и государственно-общественного эле-
ментов в социалистическом процессе и приводит к
f неправильному в целом пониманию социалистического
гражданского судопроизводства.
1 См.: Perrot R. Le role du juge dans le proces civil en droit
fran^ais. Lisboa, 1970, p. hl—12). Приведенная автором
цитити неточна; она не соответствует ни номеру статьи Основ
гражданского судопроизводства, ни ее тексту.
27
Несомненна и важна роль государственных и обще-
ственных организаций в гражданском процессе.
Однако как бы велика ни была роль инициативы
советских государственных и общественных организаций,
она сочетается с инициативой сторон в возбуждении,
развитии и окончании процесса, являющейся первойа^ 4 ✓
чал иной и главной его двигательной силой. Не следует
забывать об этой силе и преуменьшать ее значение,
выраженное в социалистическом принципе диспозитив-
ности, сочетающемся с инициативой прокуратуры и дру-
гих лиц, действующей всегда в направлении волеизъяв-
лений сторон и охраны их интересов.
В советской юридической литературе высказано
мнение о том, что предоставленное суду ст. 195 ГПК
право выйти за пределы предъявленных истцом требова-
ний относится только к размеру этих требований.
Как представляется, закон не дает достаточных осно-
ваний для такого ограничительного толкования. На
практике суды стали шире применять ст. 195 ГПК как
право выбора суда в альтернативном обязательстве или
как иной способ разрешения претензии, например в слу-
чае присуждения компенсации с оставлением всей вещи
у одной из сторон (ответчика) вместо требуемого разде-
ла общей собственности (такие случаи встречались
в отношении строений).
Применение ст. 195 ГПК оправдывается в тех слу-
чаях, когда на волю истца оказывается ответчиком
давление, когда истец действует под влиянием' непра-
вильной консультации или незнания закона, своих
прав — материальных или процессуальных. Однако при
всех условиях это правило должно иметь характер
исключения из модели «пе eat judex...»; принцип дис-
позитивности как одно из основных положений граждан-
ского процесса должен быть соблюден.
Данный вывод нисколько не противоречит общим
задачам гражданского судопроизводства, указанным
в ст. 3 Основ гражданского судопроизводства, на кото-
рую охотно ссылаются буржуазные советологи в дока- -
зательство преимущества охраны общественных (публйч- V
ных) интересов перед интересами охраны личных прав
граждан. При этом пе учитывается, что цель охраны
общественного и государственного строя СССР, соци-
алистической системы хозяйства и социалистической
собственности не стоит перед судом как особая и пре-
28
имущественная задача но сравнению с задачей защиты
политических, трудовых, жилищных и других личных
и имущественных прав и охраняемых законом интересов
граждан и иных субъектов гражданского права, а сов-
мещается друг с другом, выражается одна через другую,
2>.что формулируется понятием «гармоническое сочетание
г общественных и личных интересов в социалистическом
государстве».
Право выхода за пределы требований истца следует
решительно отличать от права суда на отсрочку и рас-
срочку исполнения решения, изменения способа и поряд-
ка исполнения.
Указанные действия суда могут совершаться только
в пределах подтвержденного или преобразованного ре-
шением правоотношения. Закон (ст. 207 ГПК) связывает
их с заявлением участвующих в деле лиц и имеет в виду
такие мероприятия, которые при данных обстоятельствах
создают лучшие условия реализации решения. Так, при
невозможности исполнить судебное решение о передаче
ребенка на воспитание (противодействие ответчика; не-
желание ребенка уйти от лица, его воспитавшего) суд
выносит определение о передаче ребенка на попечение
"V органов опеки и попечительства для временного помеще-
ния ребенка в детское учреждение с последующей пере-
дачей истцу.
3. Предмет судебного решения следует отграничить
от вопросов, рассматриваемых судом в связи с его общей
воспитательной и организующей ролью и служащих ос-
новой для суждений, не входящих в ответ суда по су-
ществу спорных правоотношений, а сигнализирующих
различным организациям и лицам об обнаружении при
рассмотрении дела побочных обстоятельств, как бы
существенны эти обстоятельства ни были. Иначе говоря,
явления, характеризуемые судом в его частных (особых)
определениях, в предмет судебного решения не входят.
Иногда говорят о необходимости тщательно обосновывать
частные определения, и такие требования предъявляются
судам. Однако требование обоснованности в применении
& к частному определению означает лишь то, что оно дол-
жно вытекать из серьезного, объективного рассмотрения
дела. По далеко не всегда суд имеет возможность исхо-
дить из материала, который мог бы быть признан
достаточным доказательством для решения вопроса
о частном определении. Требование объективной истин-
29
hnrrn । V/iun*iiiffi гуда, выраженных в частном определе-
нии, o.wii и, по нашему мнению, чрезмерным.
Именно полому обязательность вынесения частного
ннрилвлглшн суда носит только процессуальный харак-
iu|i Попытаемся проиллюстрировать на примере.
Ленинградский областной.суд вынес частное опреде-
ление. в котором сообщал Ленинградскому облпотребсо-
ioiy о том, что главный бухгалтер райпотребсоюза
11етрона нс проявила необходимой бдительности к мате-
риально ответственным лицам и предложил освободить
<•«• от занимаемой должности1.
В части указанного предложения об освобождении
11стровой от должности суд вышел за пределы компетен-
ции, допустив незаконное («некомпетентное», по выраже-
нию постановления Пленума Верховного Суда СССР от
14 октября 1964 г.) вмешательство в оперативную дея-
тельность кооперативной организации.
Было ли, однако, незаконным и необоснованным дан-
ное определение в остальной части, отмечавшей
недостаточную бдительность и требовательность Петро-
вой? Как представляется, на основании материалов у су-
да могло возникнуть сомнение в достаточной бдитель-
ности Петровой, он был вправе и обязан сообщить о том
надлежащей организации. Обязательно ли такое реше-
ние для организации-адресата? Оно обязательно лишь
в том отношении, что организация обязана проверить
факты и характеристики, содержащиеся в сообщении
суда. При этом, как в данном случае и оказалось, орга-
низацией могли быть использованы и такие материалы,
которые не рассматривались судом, поскольку не отно-
сились к обвинению подсудимых по делу. Суд не прове-
рял и не компетентен был проверять работу Петровой.
Предметом частных определений служат факты,
характеристики сторон, к которым суд приходит побоч-
но; они не являются предметом его основного рассмотре-
ния и основного суждения. Отсюда вытекает и особый
режим их исследования (вынужденная неполнота), их
лишь процессуальная обязательность, их возможная
опровержимость в процессе окончательного компетент- ;
кого установления соответствующими органами.
1 См.: Якименко И. Д и Был инк и и А. П. О практике
вынесения судами частных (особых) определений по уголовным де-
лам,—«Сов, гос, и право», 1964, № 11,,с. 15.
30
§ з. к вопросу о койститйвиых
РЕШЕНИЯХ СУДА
1 . Существует ли такая проблема?
11а этот вопрос нелегко ответить.
Мы постараемся показать далее, что в теоретическом
Дилане проблема решена. Более того, сам законодатель
недвусмысленно высказал свое отношение к данному
вопросу. Тем не менее незначительная группа ученых
продолжает придерживаться прежних позиций.
Это обстоятельство вынуждает нас в книге, посвя-
щенной решению суда, вновь коснуться «старой» темы
о конститутивных решениях. Объем настоящей работы
ограничивает в выборе многочисленных вопросов, выдви-
гавшихся представителями «двухчленной» теории исков
и решений. Поэтому мы остановимся только на основных
аргументах двухчленного деления — на том, как они
использованы в последних работах, главным образом
учебниках, а также в объединенном виде А. А. Добро-
вольским Ч
Отрицание конститутивных в советской теории реше-
ний возникло, как нам представляется, в связи с непра-
вильно понятыми задачами по борьбе правотворчест-
вом суда. Выделение так называемых «преобразователь-
ных» решений встретило сопротивление ряда советских
процессуалистов, как категория, , якобы означающая
предоставление суду полномочий творить новое право
(Е. О. Домбровский, А. Ф. Клейнман, А. А. Доброволь-
ский) . Неосновательность этой аргументации была легко
доказана указанием на то, что в социалистическом праве
в отличие от буржуазного судебным решением нормы
объективного права («новое право») не создаются, не
изменяются и не прекращаются. Что же касается субъек-
тивных прав, правоотношений, то, как известно, они
возникают в результате юридических действий, предус-
мотренных или допускаемых материальным правом, что
нс может быть отнесено к нормотворческой деятельности.
z Поэтому, если закон в определенных случаях предос-
тавляет суду право совершать действия, имеющие зна-
чение одного из юридических фактов, с которым связано
преобразование правоотношения, то такая деятель-
1 См.: Добровольский А. А. Исковая формазащиты пра-
йм. М, изд-во МГУ, 1965.
31
ность суда нс может рассматриваться как правотвор-
ческая.
Напротив, строгая ограниченность сферы конститу-
тивных решений и точная их регламентация (основание,
содержание) служат надежной гарантией от правотвор-
ческого произвола судов там, где подобная свобода
признается общей компетенцией суда во всех делах
и формах его деятельности.
Эта форма судебной деятельности была создана бур-
жуазным правом и сформулирована буржуазными тео-
ретиками так же, как и другие формы правосудия по
гражданским делам (присуждение и признание).
В социалистическом праве она получила иное значе-
ние и назначение — служить интересам народа, государ-
ства и общества (ст. 3 Основ гражданского судопроиз-
водства), в то время как в составе буржуазных процессу-
альных порядков конститутивные решения подвергаются
эрозии, общей для всех видов и форм классового «пра-
восудия».
Споры о выделении категории конститутивных реше-
ний в советской литературе продолжаются уже более
тридцати лет.
2. ‘Переходим к рассмотрению современных взглядовД
представителей двухчленной классификации решении'
(и исков). Наибольшего внимания здесь заслуживают
высказывания А. А. Добровольского, собравшего воедино
и подробно изложившего все накопившиеся в процессу-
альной теории соображения против выделения конститу-
тивных (преобразовательных) решений (и исков) Ч
К разрешению проблемы классификации исков
А. А. Добровольский подошел своеобразно. Сознавая
все неудобство, которое существует между цивилистами,
с одной стороны, и процессуалистами, отвергающими
трехчленное деление исков в научном и особенно педаго-
гическом отношениях1 2, — с другой, автор предлагает
проводить основную классификацию исков по виду ма-
териальных правоотношений, составляющих предмет су-
1 См.: Добровольский А. Л. Указ, соч., гл. 7.
2 Такое неудобство ле существует между теорией гражданского
права и процессуальной классификацией исков, выделяющей преоб-
разовательные иски, особенно после того, как гражданские законы
(ст. 6 Основ гражданского законодательства, ст. 6 ГК) восприняли -
трехчленное деление форм защиты гражданских прав.
32
лобного решения. Автор полагает, что тем самым «досад-
ное» расхождение было бы устранено1.
Не вызывает возражений мысль автора о желатель-
ности более глубокого изучения отдельных видов исков,
например из трудовых, алиментных, авторских, транс-
портных правоотношений, поскольку процесс по ним
л^бладает известными особенностями и дает дополни-
тельный, порой существенный материал.
В последнее время появились научные исследования
о процессуальных особенностях дел по признаку их
предмета. Однако они довольно скоро исчерпали данную
тематику, не оставив богатой перспективы для ее разви-
тия. Это объясняется тем, что соответствующие работы
касаются отдельных частностей процессуальной формы
и имеют в значительной мере узкопрактический, утили-
тарный характер.
Правильно (хотя и не первый1 2 3) А. А. Добровольский
отмечает, что характер материального требования опре-
деляет характер выносимого судом решения (мы приба-
вили бы — в случае его удовлетворения; отказ в иске
всегда совершается в единой форме негативного решения
о признании независимо от того, в каком требовании ист-
ца суд отказывает). Упрекая процессуалистов в том, что
^►они «часто забывают или просто предпочитают не гово-
рить» о связи между характером материально-правового
требования и формой его судебной защиты2, автор
несправедлив особенно по отношению к тем теоретикам,
которые, строго различая материальное и процессуаль-
ное правоотношения и соответственно право на иск
в материальном и право на иск в процессуальном зна-
чении, столь же решительно отмечали связь между ними4,
обусловленную общим соотношением материального
права и процессуальной формой его жизни, глубоко
и ярко раскрытой в известном высказывании К. Маркса5.
1 Как мы видам в «Комментарии к ГК РСФСР» (М., «Юриди-
ческая литература», 1970, с. 30), цивилисты остались в вопросе о
преобразовательных решениях на своих прежних позициях.
2 См.: например, Гурвич М. А. Лекции по советскому
/^гражданскому процессу. М., ВЮЗИ, 1950, с. 10; Советское граждан-
скос процессуальное право. М., «Юридическая литература», 1964,
с. 159—167 (автор главы М. А. Гурвич).
3 См.: Добровольский А. А. Указ, соч., с. 152.
4 См., например: Гурвич М. А. Право на иск. М., АН СССР,
1949, с. 48.
“ См.: Маркс К- и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 158.
3. Зикпз 3821	33
По существенная ошибка, допускаемая в этом вопро-
се Л, Л. Д<1Г1|и»|Ц)Л|»скнм, заключается, по нашему мне-
нию, и недооценке им классификации исков по процессу-
альным npii.niaкам, пришедшей на смену прежней,
ннIппшеГк я древнеримскими корнями теории исков по
мптернлльно-правовым категориям. Классификация ис-
ков по процессуальным признакам привела к глубокому^;
исследованию цели различных исков, предмета исков, /
права па иск в процессуальном значении и его предпо-
сылок, последствий решений различных исков, проблемы
юридического интереса, соотношения положений сторон
в процессе, элементов иска и роли суда в применении
им норм материального права.
Материально-правовая классификация исков, имею-
щая целью отметить и выделить некоторые особенности
судопроизводства по отдельным категориям дел, не
является (и не претендует на то, чтобы являться) все-
охватывающей и исчерпывающей, и она не может быть
признана научной. Ее теоретическое использование
допустимо лишь в форме дополнительного выделения
отдельных исков для изучения процессуальных особен-
ностей, обусловленных их предметом.
Деление исков только по материально-правовому
признаку уводит от глубокого изучения процессуальной^
формы как единства; этим, в частности, объясняется
теоретическая сложность, казуистичность и общая тео-
ретическая отсталость англо-американского граждан-
ского процесса, в основе которого лежит материально-
правовая классификация исков и решений1.
А. А. Добровольский все же полагает, что нужно
сохранить процессуальную классификацию исков
1 См., например, В 1 u m е W. American civil procedure. Boston —
Toronto, 1955, p. 3—37. Следует, впрочем, отметить как прогрессив-
ную тенденцию, что в некоторых работах английских и американ-
ских процессуалистов признается существование наряду с установи-
телышми исками (declaratory action of relief) также исков и реше-
ний преобразовательных. Так, Борчард в своей монографии «Уста-
новительиое решение» прямо признает как самостоятельный вид ис-
ков конститутивный иск (constitutive action) и конститутивное ре-^
шение (см. В orchard. Declaratory Judgements, 1941). На эту
работу ссылается и американский процессуалист Джеймс Флемминг
(Flemming J. Civil Procedure. Boston — Toronto, 1965, p. 25),
указывающий на изменение гражданских правоотношений судом как
на отдельный вид защиты, хотя он и не пользуется термином «пре-
образовательный иск» или «преобразовательное решение».
34
(с. 154). Однако, характеризуя иски о признании, он
допускает типичные для представителей двухчленной
классификации исков ошибку и противоречие.
С одной стороны, А. А. Добровольский правильно
утверждает, что решением о признании суд «ограничи-
вается констатацией наличия или отсутствия у истца
л^лото права, которое оспаривалось ответчиком», в част-
ности наличия у истца такого права, которое «измени-
лось», или права, которое у истца или ответчика
«прекратилось» (курсив наш. — М. Г.) (с. 157); с другой
стороны, тут же, не замечая существенного противоре-
чия в своих суждениях, пишет, что «на этом основании»
(неясно, на каком основании, по-видимому, на том, что
спорное правоотношение изменилось или прекратилось)
«суд может в соответствии с установленным правом
истца прекратить или изменить спорное правоотноше-
ние» (курсив наш.— М. Г.). Спрашивается, что же,
собственно говоря, суд может здесь изменить? Изменен-
ное или прекращенное правоотношение? Но ведь изме-
нять или прекращать то, что до судебного решения и,
точнее, до и независимо от процесса уже было объек-
тивно изменено или прекращено, «фактически невозмож-
ен©, так как нет предмета, который способен был бы
^Подвергнуться такому изменению или прекращению.
Ошибка имеет и свою правовую сторону. Опа ведет
к смешению тех случаев, когда суд изменяет или прек-
ращает правоотношение, с теми случаями, в которых
суд действительно констатирует уже до процесса изме-
ненное или прекращенное правоотношение, как, напри-
мер, в случаях, когда суд подтверждает существование
правоотношения-, измененного на основании совершен-
ной сторонами вне процесса новации договора или вне-
судебной мировой сделки, либо отсутствие спорного
правоотношения ввиду недействительности заключенно-
го договора1, последствие которого объективно наступи-
ло вне и до процесса. В подобных случаях суд действи-
тельно констатирует правовое положение, сложившееся
до и без участия судебного решения, признает его.
w Однако основные возражения автора против выделе-
*^нпя преобразовательных исков изложены им в гл. 7
«К вопросу о преобразовательных исках».
1 Имеется в виду ничтожная сделка (см.: «Советское граждан-
ское процессуальное право», т. 1, 1965, с. 200, сл.).
3*	35
Главное из них опирается на закон (Основы граж-
данского судопроизводства), устанавливающий в каче-
стве цели правосудия охрану действительного, т. е. ре-
ально существующего вне и независимо от суда и судеб-
ного процесса, материального права. С этим положени-
ем нельзя не согласиться. Следует только отметить,
что ст. 2 Основ, которую зде£ь излагает автор, еще ни-4-
чего нс говорит о том, какими способами, в каких фор-
мах осуществляется охрана права, какими правомочия-
ми наделяется суд для выполнения возложенной на
пего задачи правосудия. Выяснение этого вопроса тре-
бует предметного и конкретного изучения указанных
форм на основании относящихся сюда норм и практи-
ки, раскрывающих их содержание, смысл и значение.
Без такого исследования вывод автора оказывается
лишенным основания и априорным.
Далее автор останавливается на ряде случаев, кото-
рые относятся к преобразовательным искам (и реше-
ниям), стремясь доказать, что никакой конститутивной
специфики в этих исках нет.
Общей ошибкой в проводимом анализе является
игнорирование автором существования преобразова-
тельного (потестативного) права и приравнивание его к
осуществлению этого права. В действительности же эти”^
понятия необходимо строго отличать: иметь право на
выдел из общей собственности и произвести выдел —
разные вещи, так же как и право на расторжение до-
говора или брака и само расторжение. Для того чтобы
при отсутствии соглашения сторон произвести выдел или
расторгнуть договор, суд должен сначала убедиться в
существовании самого права на выдел или расторжение
правоотношения. В этом заключается подтверждающая
(или декларативная) часть в преобразовательном су-
дебном решении, которую следует отличать от преобра-
зовательной (конститутивной). Чтобы подвести такие
иски под иски о присуждении, автор добавляет к
требованию о выделе (разделе, расторжении) требова-
ние о «выдаче доли» в общем имуществе. Но, во-пер-
вых, выдать долю в имуществе, если это доля в праве,
невозможно. Если же доля представляет собой обособ- -
ленную часть имущества, то иск о его разделе не всегда
сопровождается вещественной передачей; к тому же
требование такой передачи представляет собой отдель-
ное требование, которое присоединяется к требованию
36
о выделе (разделе) в порядке ст. 128 ГПК как требова-
ние о присуждении.
Против отнесения исков о расторжении брака к пре-
образовательным автор выдвигает, по его мнению, та-
кой решающий аргумент, как высказывание К. Маркса1,
который рассматривал судебное расторжение брака как
'^.протоколирование его внутреннего распада». Однако
Г'К. Маркс в данном случае утверждал то, что расторже-
ние брака уместно лишь тогда, когда брак является
мертвым. Лишь при этом условии дозволяется
(разрядка К. Маркса) расторгнуть брак. До и без
разрешения суда и дальнейшей регистрации раз-
вода брак, каким бы мертвым и распавшимся он факти-
чески ни был, продолжает юридически существовать,
что известно всем, кто обращается в суд с этим иском.
Мы не можем здесь останавливаться на ряде других,
с нашей точки зрения, несправедливых аргументах,
которыми автор стремится обосновать свои утвержде-
ния о противоречиях в теории преобразовательных ре-
шений1 2. Рассмотрим лишь некоторые из них.
Статья 6 Основ гражданского законодательства
достаточно отчетливо отделила изменение и прекраще-
ние правоотношений как форму их защиты от их приз-
вания и присуждения. Некоторые последователи этой
теории достаточно открыто отказались от нее.
Тем не менее на основных представителей двухчлен-
ной классификации новый закон повлиял лишь в том
отношении, что поставил перед ними задачу истолко-
вать его так, как если бы никакого отражения преобра-
зовательные решения в нем не получили.
Позиция А. А. Добровольского в этом вопросе за-
ключается в следующем:
1) «Статья 6 Основ гражданского законодательства
указывает пути и способы защиты права, а не виды
исков» (с. 177). Этим автор хотел бы сказать то, что к
спорному вопросу о классификации исков ст. 6 Основ
гражданского законодательства не относится. Известно,
что судебные решения представляют собой пути и спо-
^обы защиты права, а иски — средства, направленные
1 См.: Добровольский А. А. Указ, соч., с. 171—172.
2 В основном в смешении преобразовательных решений с обла-
стью правотворчества (см.: Очерк третий, § 2 и 4).
37
на получение решения того или иного вида. Именно по
этому признаку они и делятся на виды, по их так назы-
ваемому содержанию, т. е. по видам испрашиваемой
защиты права. Тем самым обнаруживается неоснова-
тельность приведенного соображения автора;
2) «По любому иску о присуждении (курсив наш.—
М Г.) суд, прежде чем присудить ответчика к совершен
нию определенного действия в пользу истца, должен '
(далее идет перечень альтернативно возможных дейст-
вий суда, в числе которых значатся):
в) прекратить спорное правоотношение...
г) изменить спорное правоотношение...»
Однако автор не учитывает, что встречаются иски,
в которых истец вовсе не просит о присуждении, так
как присуждать нечего, и тем не менее требует"
расторжения договора, т. е. прекращения правоот-
ношения. Таково положение в том случае, если с
прекращением правоотношения не связаны дальнейшие
имущественные последствия. Но существует также со-
единение исков различных видов в одном исковом тре-
бовании, например иска о расторжении договора и
иска о присуждении сумм неосновательно произведен-
ных платежей. От такого соединения каждый из соеди-. ?
пенных исков не утрачивает самостоятельности; нёГЛ
каждый из них должен быть дан ответ, причем суд не
связан удовлетворением одного из них, например иска
о расторжении договора.
Третье возражение А. А. Добровольского заключает-
ся в том, что в случаях преобразовательных решений ,
задача суда ничем не отличается от задач суда по лю-
бым другим исковым делам: «проверить наличие или
отсутствие у истца спорного права на преобразование и
в случае подтверждения этого права дать истцу основа-
ние для принудительной его реализации» (с. 185).
Действительно, решение суда о присуждении обла-
дает принудительной силой.
Исполнительный приказ суда — мера процессуаль-
ная. Он служит средством осуществления материально- х
го субъективного права, как и преобразовательное
шение — средством осуществления потестативного пра-'
вомочия. Однако существенное отличие второго состоит
в том, что суд при осуществлении потестативного право-
мочия непосредственно вторгается самим решением в
материальное правоотношение, завершая фактический
38
состав его изменения или прекращения. Преобразова-
тельное решение предусматривается нормой материаль-
ного права и приобретает значение юридического фак-
та материального права, с которым связываются мате-
риально-правовые последствия.
Таковы основные доводы А. А. Добровольского
Против выделения конститутивных решений суда и со-
^ответствующих им преобразовательных исков, а также
соображения об их юридической несостоятельности.
3.	Единственным исключением из теории граждан-
ского права, единодушно и последовательно признаю-
щей выделение преобразовательных исков, являются
взгляды О. А. Красавчикова1.
Изменение и прекращение правоотношения рассмат-
риваются им как «специфическая форма защиты граж-
данских прав». Теоретически это положение верно и
соответствует закону (ст. 6 ГК). Однако оно означает,
что решение суда, которым осуществляется данная
«специфическая», т. е. особая, форма защиты права,
и заключается в том, что суд изменяет или прекращает
(расторгает) спорное правоотношение.
Нетрудно заметить, что взгляды О. А. Красавчикова
противоречат правовой действительности, а также не
Соответствуют правильному значению данной формы
защиты права как «специфической»: вся «специфика»
этой формы, заключающаяся в ее особенности, благо-
даря которой она законом выделена и поставлена осо-
бо и наряду с признанием (ст. 6 ГК), здесь исчезла.
Ошибка автора усугубляется еще тем, что в подтвер-
ждение своих суждений им приводятся случаи, когда
правоотношение изменилось или прекратилось до и
независимо от суда и на которые поэтому специфиче-
ская форма защиты в виде судебного изменения или
прекращения правоотношения совсем не рассчитана;
здесь, действительно, применимо судебное признание.
Так, изменение обязанности должника в случае гибели
по его вине вещи, которую он обязан был передать в
натуре, наступает автоматически до, вне и независимо
^>т процесса и судебного решения и в случае спора мо-
Чкст быть судом подтверждено; ни в каком судебном
* См.: Гражданский кодекс РСФСР (учебно-практическое' по-
собие), под ред. О. А. Красавчикова. Свердловск, 1965, с. 536.
39
прекращении защита такого правового положения вы-
разиться нс может.
О. А. Красавчиков неосновательно смешал этот
случай со случаем возникновения преобразовательного
(потестативного) правомочия, которое может привести
к прекращению (или изменению) правоотношения при
отсутствии соглашения о том сторон1.	4^
4.	Оценивая состояние проблемы конститутивных ре-
шений в советской науке в целом, можно было бы, на
первый взгляд, прийти к выводу, что отрицание катего-
рии преобразовательных решений составляет господст-
вующий взгляд.
В действительности, однако, этот взгляд такого зна-
чения не имеет. Прежде всего, он противоречит распро-
страненному воззрению в этой области советской циви-
листики. За исключением О. А. Красавчикова, теорети-
ки гражданского права в течение многих лет едино-
душно высказываются за выделение конститутивных
решений как особой формы защиты гражданских прав1 2.
В Основы гражданского законодательства и соответ-
ственно в ГК всех союзных республик включена норма,
указывающая па изменение и прекращение правоотно-
шений как особый вид защиты субъективных прав н|1у
ряду с их присуждением и признанием. Противника»?’
конститутивных решений не удается изменить смысл
этой нормы своими толкованиями, которыми, как мы
здесь стремились показать, искажаются факты право-
вой действительности и допускаются теоретические
ошибки и противоречия.
5.	Теория двухчленной классификации решений (и
исков) не находит поддержки и в науке гражданского
процесса социалистических стран. Ученые этих стран
не восприняли теорию двухчленной классификации ре-
шений (и исков); всеми ими признается существование
1 О. А. Красавчиков юридически неточен также, когда говорит
о юридических фактах, «свидетельствующих» о прекращении или из-
менении правоотношения. Юридические факты вообще не свидете^^
ствуют, они обосновывают правоотношения и правопреобразования?
Свидетельствуют только доказательственные факты.
2 Ограничимся здесь ссылкой на учебники гражданского права
((«Советское гражданское право», т. 1. М.» «Юридическая литерату-
ра», 1975, ,с. 88 (автор главы В. Г. Бердников); см. также: Коммен-
тарий к ГК РСФСР. М., «Юридическая литература», 1970, с. 30).
40
конститутивных исков и решений суда наряду с реше-
ниями (и исками) о присуждении и о признании1.
В настоящее время в ГДР утвержден новый ГПК
под наименованием «Устав гражданского судопроизвод-
ства» («Zivilprozessordnung»), введенный в действие с
\1 января 1976 г. (§ 209). В Уставе предусматривается:
райском, в частности, может быть потребовано установ-
ление, изменение или прекращение правоотношения, ес-
ли это предусмотрено в правовых предписаниях» (§ 10
(1),П. 3).
Таким образом, возможность предъявления преоб-
разовательных исков и вынесения конститутивных ре-
шений прямо указана в ГПК ГДР. Хотя эта статья,
строго говоря, носит юридико-информационный харак-
тер (так как возможность конститутивных решений су-
ществует и при отсутствии прямого на то указания
в процессуальном кодексе), ее включение в ГПК сви-
детельствует о большом значении, которое законодатель
придает этому институту.
6.	В связи с тем что существование преобразова-
тельных решений и исков отрицалось большинством
советских процессуалистов, учение об этих институтах
^е получило должного развития в отличие от теории
1 Выделение конститутивных решений и направленных на них
исков принято в учебниках этих стран.
Неправильная позиция ряда советских ученых в вопросе о вы-
делении конститутивных исков в отдельную самостоятельную кате-
горию начинает вызывать возражения в науке гражданского про-
цесса социалистических стран. Так, в частности, проф. Ж. Сталев не
ограничивается, как ранее, изложением конститутивного иска, но со
всем основанием считает нужным опровергнуть высказывания пред-
ставителей двухчленной теории по этому вопросу: А. А. Доброволь-
ского, А. Ф. Клейнмана и К. С. Юдельсона. Он отмечает в отноше-
нии этой теории: «Несомненная обусловленность правового измене-
ния конститутивным решением (брак как правовая связь продолжает
существовать до бракоразводного решения, хотя бы он и был глу-
боко расстроен) требует, чтобы конститутивный иск был обособлен
в качестве самостоятельного способа защиты. Это и в законе ясно
подчеркнуто статьей 6 Основ гражданского законодательства СССР.
' В конститутивном иске тесная связь между материальным правом и
^процессом выступает особенно ярко (курсив наш.— М. Г.). Отрица-
ние конститутивного иска препятствует раскрытию одной из наиболее
интересных связей между материальным правом и процессом. Оно
же создает риск того, что на практике не поймут и не будут при-
менять существенных различий между конститутивным иском, с од-
ной стороны, и иском о признании — с другой» (Сталев Ж.
Българско гражданско процесуално право. София, 1970, с. 167).
41
других социалистических стран (в особенности Польши
и Болгарии)1. И лишь в последнее время интерес к
к теории в советской процессуальной литературе ожи-
вился2. Большое влияние на это учение оказали Основы
гражданского законодательства (ст. 6 )3.
----------- *
1	Появились и обстоятельные монографические исследования,
посвященные конститутивным (преобразовательным) решениям и
искам, например, Korzan К. Orzeczenia konstytutywne w postepo-
waniu cyvilnym, Warszawa, 1972, str. 7; С. Брайко в, Цреобразу-
ьащи искове и преобразуваще решения. София, 1974.
2	См., например, Елисейкин П. Ф. Защита субъективных
прав и интересов и компетенция суда в советском гражданском про-
цессе.— «Ученые записки Дальневосточного государственного уни-
верситета», т. 31, ч. 4. Владивосток, 1969, с. 32, 35, 122; Комис-
саров К. И. Правоприменительная деятельность суда в граждан-
ском процессе.— «Сов. государство и право», 1971, № 3, с. 73; Ива-
нов О. В. К вопросу о сущности и содержании решения суда. Ир-
кутск, 1970, с. 111.
з Недавно А. А. Добровольский и А. А. Мельников в статье
«Основные направления развития науки советского гражданского
процессуального права» («Сов. государство и право», 1975, № 112,
с. 35) вновь высказались против «правопреобразовательных» (тер-
мин указанных авторов) решений, неосновательно приписав
М. А. Гурвичу мысль о нормотворческих функциях судов.
В действительности в цитированной статье М. А. Гурвича реч^г*
шла не о нормотворческой деятельности суда, а о восполнении рег-'^”
ламепта для данного случая, направленного на исправление «дефект-
ного правоотношения» в случае, когда этот дефект не был устранен
соглашением сторон, т. е. об акте судебного поднормативного инди-
видуального регулирования субъективного права, а вовсе не об из-
менении нормы объективного права. Приведенное высказывание
А. А. Добровольского и А. А. Мельникова основано на ошибке, за-
ключающейся в смешении понятий субъективного и объективного
права, равно как и игнорировании возможности преобразовательных
решений, допускаемой законом (ст. 6 Основ гражданского законода-,
тельства). Автор настоящей книги считает, что правотворческие (или
нормотворческие) функции судов в советском праве не допускаются,
а регламентация правоотношений судом возможна только в строгих
рамках законных актов индивидуального регулирования.
ОЧЕРК ВТОРОЙ
ОБОСНОВАННОСТЬ СУДЕБНОГО РЕШЕНИЯ
§ 1.	ПРОБЛЕМА В ЦЕЛОМ
1.	Под обоснованностью судебного решения в теорий \
гражданского процессуального права принято понимать |
удостоверенное убедительными доказательствами coot- ,
ветствие фактического основания решения действитель- {
пым обстоятельствам дела.
Понятие фактического основания решения уже более
широкого понятия основания решения, включающего
наряду с фактами так называемое правовое основание,
которое образуют нормы материального права, приме-
ненные судом в решении. Основание решения состоит
W18 двух главных элементов: фактического основания
решения, установление которого обусловливает обосно-
ванность решения, и правового основания.
В свою очередь фактическое основание решения
подразделяется на соображения, составляющие оценку
доказательств, и установление искомых фактов, т. е. то-
го фактического состава, с которым суд через правовое
основание решения связывает свой конечный вывод,
касающийся спорных правоотношений, и разрешает
спор, поставленный на его рассмотрение; эту вторую
часть фактического основания принято называть моти-
вами решения суда.
2.	Правильность и убедительность основания реше- \
ния (в целом) составляют необходимое условие право- I
охранительного и воспитательного действия судебного
решения.
Ж Открытое, ясное и полное сообщение его в составе
решения вместе с тем повышает ответственность судей
за выпосимое им решение, ставя их под контроль широ-
ких масс трудящихся и предупреждая формальное от-
ношение к разрешению спора. Основание решения ука-
43
знппгт ил причины удовлетворения или отклонения
оГ|рп111сц||i.iх к суду требований сторон. Тем самым оно
служи г 11го1)Х()дцмым условием осуществления права
гторон и других лиц, участвующих в деле, на обжало-'
nmnir (опротестование) решения и осуществление про-
пер mi и пересмотра решений вышестоящими судами. , j
Тиково значение основания решения суда в целолТГ >
Однако с точки зрения научного исследования осно-
инния решения целесообразно делить.
Вопросы содержания и значения правового осно-
вания решения — комплекса действий, составляющих
применение судом норм материального права, выросли
в настоящее время настолько, что требуют отдельного
исследования; этому вопросу мы посвящаем Очерк тре-
тий.
Еще правильнее было бы объединить в целостном
исследовании оба элемента фактического основания. Не
может быть сомнения в том, что в составе фактического
основания решения суда оценка доказательств, которой
в действующем гражданском процессуальном законода-
тельстве уделены специальные статьи (ст. 19 Основ
гражданского судопроизводства; ст. 56 ГПК РСФСР),
имеет важнейшее значение. Однако рассмотрение bq^j.
проса об оценке доказательств в данной книге было бы"'
нецелесообразно. Вопросы философской основы оценки,
доказательств, ее политического значения, психологи-
ческого содержания, ее метода и средств, ее истории
составляют специальную тему, самостоятельный раздел
теории доказательств, в области которой в последние
годы созданы в советской науке значительные по содер-
жанию и глубине специальные работы. Здесь мы ограни-
чиваемся указанием места и значения оценки доказа-
тельств в составе судебного решения, не входя в более
глубокое исследование этого важного процессуального
института.
Пограничным для различных разделов теории граж-
данского процессуального права остается учение о
принципе объективной истины.	>
Этот универсальный вопрос гражданского судопро.^,
изводства по своему общему значению в области основ- ;
ных начал процессуального (и притом не только граж-
данского) права одновременно касается и доказатель-
ственного права, институты которого предназначены
служить отысканию объективной истины по делу;
44
и, наконец, вопрос об истине не в меньшей мере отно-
сится к теории судебного решения. Именно здесь вопрос
ои истине установленных судом фактов и правоотноше-
ний, прав и обязанностей в различном истолковании его
значения в буржуазном и социалистическом праве при-
обрел острополитичеокое значение: должно ли считаться
истиной то, что постановлено решением, либо решение
должно исходить из того, что до и независимо от реше-
ния было действительностью, истиной; являются ли
предметом истинного суждения только факты или же
истинным может, а в решении — должно быть и сужде-
ние о правоотношениях (правах и обязанностях).
По этим причинам нельзя, на наш взгляд, излагать
основные вопросы учения об обоснованности решения
суда, не затронув вопроса о принципе объективной исти-
ны в гражданском процессе.
3.	Исследование оснований и содержания принципа
объективной истины как нормы советского права в со-
четании с определяющими ее практическими потребно-
стями составляет задачу советской юриспруденции и
науки советского гражданского процессуального права,
в частности1.
а)	Принцип объективной истины есть установленное
советским гражданским процессуальным правом требо-
вание, в силу которого суд обязан принять все меры к
достоверному установлению всех обстоятельств дела и
правоотношений (прав и обязанностей)1 2, от которых
1 Изложенные здесь взгляды были нами в основном высказаны
(см. нашу статью «Принципы объективной истины советского граж-
данского процессуального права».— «Сов. государство и право»,
1964, № 9, а также доклад на конференции по гражданскому про-
цессуальному праву в Будапеште в 1968 году, опубликованный в
Сборнике «Annales Universitatis Scientiarum Budapestiensis de Ro-
lando Eotvos nominatae», sectio jmidica, m. X, Budapest, 1969, S. 126).
2 Мы придерживаемся того взгляда, что право и обязанность
(либо связанность в правоотношениях, возникающих на основании
односторонних волеизъявлений) служат составными частями право-
отношения. Субъективное право составляет правоотношение, рассмат-
риваемое с активной стороны, а обязанность или связанность — с
пассивной. Содержание правоотношения (права и обязанности) со-
ставляет соответственно возможное и должное поведение. К такому
же в основном выводу приводят положения, изложенные в кн.: Тео-
рия государства и права. 14., АН СССР, ,1962, гл. XXI, § 1 и 2;
Гссрня государства и права. М., «Юридическая литература», 1965,
гл. XXVI, § 1.
45
зависит вынесение законного и обоснованного решения
суда.
Принимая истину судебного решения за постоянную
и неизменную цель судебного исследования, советский
законодатель учитывает, что путь к ней лежит через
анализ сложного судебного' материала, составленного
нередко из индивидуальных суждений с присущими им
наряду с элементами истины элементами релятивного,
субъективного и ложного, сталкивающимися друг с
другом.
Процессуальная форма правосудия с ее более слож-
ными средствами, чем форма административного иссле-
дования, обеспечивает успешность такого анализа1
при надлежащем ее использовании, при тщательных,
иногда напряженных поисках истины. Эти поиски со-
ставляют обязанность судьи; его долг — стремиться к
установлению действительных обстоятельств, прав и
обязанностей, спорных по делу.
Однако не говоря уже о том, что требуемая тща-
тельность и напряжение на практике не всегда проявля-
ются, может случиться, что и при самой добросовестной
работе суда истина все же раскрыта не будет. Судьи —
люди, им присуща способность познания объективной
действительности, но эта истина познается не путем ме-
ханического и непосредственного отражения вещей и
фактов в их сознании, а путем сложной работы в усло-
виях, которые не всегда благоприятствуют познанию,
ограниченному временем. Поэтому советский законода-
тель не впадает в иллюзию истинности любого судебно-
го решения, а, напротив, учитывая возможность судеб-
ных ошибок, неполноты и других недостатков вынесен-
ных решений, принимает все меры к их исправлению
как до, так и после вступления судебного постановле-
ния (приговора или решения) в законную силу.
Порядок обжалования и опровержения судебных ре-
шений известен й буржуазному праву. Но этот порядок
вовсе не направлен на исправление решений, которые
не соответствуют действительному положению вещей.
Его задачей является согласование решений с теми, ма-
1 См.: Куры л ев С. В. Формы защиты и принудительного
осуществления права и право на иск.— Труды Иркутского государ-
ственного университета им. А. А. Жданова, т. XXII. Серия юриди-
ческая, вып. 3. Иркутск, 1957, с. 172.
46
тор налами, которые имеются в деле, т. е. с материалами,
собранными в условиях, рассчитанных на преимущество
господствующих в буржуазном государстве классов. Вы-
несенное в буржуазном процессе решение может при-
вести к результатам совершенно иным, чем правовое по-
ложение, существовавшее в действительности между сто-
^ропами до процесса. Благодаря процессуальному режиму,
действующему в условиях принципа формальной истины,
досудебное правоотношение соответствующим образом
препарируется и преображается. Но это как раз и яв-
ляется задачей буржуазного процесса. Сентенция «сан-
кционированное законной силой судебного решения
правоотношение рассматривается как истинное» (res
indicata pro veritate habetur) и выражает презумпцию
истинности судебного решения, необходимое свойство
всякого судебного решения буржуазного суда, неприем-
лемое в отношении судебного постановления (пригово-
ра и решения) советского суда.
б)	Первостепенным по значению и потому подлежа-
щим ясному и категорическому разрешению является
вопрос о предмете истинного суждения в советском
гражданском процессе: служит ли таким предметом
^9 только юридический (фактический) состав дела, т. е.
все, что охватывается понятием «обстоятельства дела»,
либо также устанавливаемые судом права и обязан-,
пости сторон, правоотношения между ними, основыва-
ясь па которых суд делает решающий вывод о предо-
ставлении защиты истцу или об отказе в ней.
По этому вопросу, как известно, в литературе уго-
ловно-процессуального права между советскими уче-
ными нет единого мнения: одни (М. С. Строгович,
М. А. Чельцов) считают, что принцип объективной
истины распространяется только на факты (обстоя-
тельства), но не на их юридическую квалификацию и
травильное назначение наказания; другие (А. Л. Ривлин,
А. И. Трусов) отстаивают противоположный взгляд.
Мы считаем, что предметом истинных суждений Су-
да в гражданском процессе служат не только юридиче-
факты (фактическое основание судебного решения),
по п подтверждаемые судом правоотношения.
Едва ли можно сомневаться в том, что права и обя-
аиппости— правоотношения — не являются предметом
ощущений, непосредственно передающих в наше созна-
ние отражение этих отношений. Но человеческое позна-
47
ние тем и отличается от механического, зеркально-фо-
тографического отражения, что в нем участвует мы-
шление, способность логических сопоставлений и
выводов (логическая ступень познания). Только посред-
ством сложного процесса мыслительной деятельности че-
ловек способен решать вопрос, является ли данное ве-
щество кислотой или щелочью, является ли наблюдаемое г (
светило планетой.
Следовательно, решение вопроса о предмете истинно-
го суждения зависит не от того или иного пути, по кото-
рому в сознании мыслящего человека возникает «отпе-
чаток» того или иного куска объективного мира (приро-
ды или общества), а от того, является ли познаваемое
частью этого мира.
По отношению к праву, как нам представляется,
ответ на данный вопрос должен быть утвердительным,
и притом как к праву в значении совокупности норм,
так и к праву в субъективном смысле — субъективным
правам, обязанностям и, следовательно, правоотно-
шениям.
В самом деле, действие нормы права как выражения
социальной воли составляет факт объективной действи-
тельности, являющейся предметом истинного суждения. ^
Но если это так, то и правоотношение (право и обязан-
ность) как форма проявления воли в определенном жиз-
ненном случае есть также часть объективной действи-
тельности.
Можно ли сомневаться в том, что социалистическая
собственность, как и собственность личная, существует
объективно, независимо от того, отражается, ли она
в сознании того или иного человека? Но точно так же
обстоит дело с любым другим субъективным правом,
обязанностью и правоотношением в целом.
Это положение не может быть опровергнуто тем
соображением, что юридическая квалификация факта
и определение типа спорного правоотношения зависят от
действующего в данное время закона, от отношения су-
дей к рассматриваемому факту и других обстоятельств1,
в связи с чем она якобы приобретает субъективные
черты.
1 См.: СтроговичМ. С. Материальная истина и судебные до-
казательства в советском уголовном процессе. М., АН СССР, 1955,
с. 55.
48
Норма права действует всегда в определенном месте
(в частности, на данной территории) в отношении опре-
деленной категории лиц и в конкретно определенное вре-
мя. Именно в силу конкретной приуроченности к месту,
времени и другим определенным условиям это действие
как раз и может быть истинным («истина всегда конк-
<^ретна»). А потому и проявление его в отдельном жизнен-
ном случае имеет объективный характер и способно вер-
но отразиться в истинном суждении.
В последнее время взгляд, согласно которому право-
отношения, право, обязанность относятся к предмету
истинного познания, приобрел многих сторонников среди
юристов-процессуалистов и среди теоретиков права1.
Вместе с тем в литературе появились и противополож-
ные высказывания. Так, по мнению С. В. Курылева,
«правоотношения являются не материальными, а идео-
логическими отношениями, а потому находятся не
в объективной, а в субъективной сфере деятельности
людей: вне воли' и сознания господствующего класса
(всего народа) и его правоприменительных органов они
существовать не могут. «Правоотношение как право —
ничто, если закон, их предусматривающий, не приме-
^ряяется»1 2.
Как правильно, на наш взгляд, отмечает Л. А. Ва-
неева3, позиция в данном вопросе С. В. Курылева вызы-
вает возражения: «рассмотрение правовых отношений
как особого вида идеологических отношений не дает ос-
нований признавать их не существующими объективно.
В марксистской философии, — отмечает автор далее,—
объективное и субъективное рассматривается в различ-
ных аспектах. При исследовании вопроса о соотношении
общественного бытия и общественного сознания объек-
тивный характер общественного бытия объясняется неза-
висимостью его от общественного сознания. Когда же
речь идет об отражении объективной действительности
1 См., например, Алексеев С. С. Механизм правового регу-
лирования в социалистическом государстве. М., «Юридическая лите-
ратура», 1966, с. 136—337 и др.
2 См.: Курылев С. В. Установление истины в советском пра-
восудии. Автореф. докт. дисс. М., 1.967, с. 9.
3 Ванеева Л. А. Судебное познание в науке советского граж-
данского процессуального права. Канд, дисс., 1969, с. 30 и сл.;. см.
ее же: Судебное познание в советском гражданском процессе. Вла-
дивосток, 1972, с. 17 и сл.
4 Заказ 3821	49
в индивидуальном сознании, к объективной действитель-
ности относится все реально существующее вне этого
сознания, т. о. и общественное бытие и общественное соз-
нание». Вполне уместна и доказательна в этом сужде-
нии и ссылка Л. А. Ванеевой на высказывание В. И. Ле-
пина: «Конечно, и противоположность материи и созна- ?
ник имеет абсолютное значение только в пределах очен€^?
ограниченной области: в данном случае исключительно
в пределах основного гносеологического вопроса о том,
что признать первичным и что — вторичным. За этими
пределами относительность данного противоположения
несомненна»1.
Следует отметить, что вопрос о возможности истинно-
го суждения о явлениях права, будь то право в объек-
тивном или в субъективном смысле, достаточно сложен
и разносторонен. Этим объясняется, что споры по нему
продолжаются по сей день. На данную тему высказа-
лись, в частности, К. И. Комиссаров1 2 и М. Г. Авдюков3.
Первый из авторов отрицает возможность истинных
суждений о праве, так как суждения являются волевыми.
Очень близко к такому же выводу подходил М. Г. Авдю-
ков. \«Правовую оценку, — утверждал автор, — нельзя
рассматривать как неотъемлемое свойство факта, он^?
дается судом (курсив наш. — М. Г.), рассматривающим
дело на основе закона».
Во-первых, как известно, суждения о праве могут
и не быть волевыми, например суждения ученого.
Во-вторых (и это главное), ошибочность суждений,
высказанных обоими авторами, проистекает, на наш
взгляд, от того, что под применением закона ими пони-
мается такая деятельность, при которой норма матери-
ального права воздействует на поведение сторон через
суд, судебное решение выступает здесь как факт регуля-
тивного характера, «упорядочивает отношения между
сторонами», суд как бы несет в своем решении норму
материального права, воздействуя на отношения сторон
и придавая им правовое свойство.
В действительности, однако, регулирование поведения
сторон совершается вне процесса, помимо и независимо^?
1 Л с п п и В. И. Поли. собр. соч., т. 18, с. 151.
2 См.: Комисе а ров К. И. Указ, соч., с. 104.
з См.: Авдюков М. Г. Принцип законности 5 гражданском
судопроизводстве. М., нзд-во МГУ, с. 88.
60
от суда. Как правильно отметил В. М. Гордон, норма
материального права несет сама в своем содержании
приказ, определяющий поведение сторон по существу
материального правоотношения Ч
Дело суда — выяснить правоотношение, возникшее
под регулирующей силой правовой нормы, познать и под-
твердить его, каким оно существует, в действительности,
а не придавать ему правовое значение или свойство.
Так называемая «правовая оценка» суда есть элемент
акта познания, а не воли. Воля же, выраженная в су-
дебном решении и составляющая судебный императив,
направлена на устранение спорности и сомнительности
правоотношения, а в решениях о присуждении, сверх то-
го, на побуждение (обязание) органа принудительного
исполнения исполнить обязанность ответчика-должника
независимо от его воли. Во всех случаях воля, выражен-
ная в деклараторном решении суда, имеет исключительно
процессуальное содержание, никак и нисколько не регу-
лирующее спорное материальное правоотношение, что
служит важнейшим положением против всяческого су-
дебного нормотворчества. И только в решениях, имею-
щих значение актов индивидуального поднормативного
^регулирования (см. Очерк третий, § 2) в силу особых
^правомочий, которыми суд наделен согласно нормам
материального права, воля суда кроме общей властно-
деклараторной функции имеет материально-правовое
содержание и действие (она «воздействует» на матери-
ально-правовое спорное правоотношение).
Таким образом, на наш взгляд, приведенные сужде-
ния обоих авторов неправильно отражают действитель-
ность, содержат неверную юридическую характеристику
деятельности суда.
По-видимому, особое по неопровержимости значение
М. Г. Авдюков придавал случаям придания закону об-
ратной силы. Как ему представлялось, «с позиции сто-
ронников объективного существования правоотношений
невозможно логично объяснить положение, когда фактам
прошлого новым законом дается иная,правовая оценка.
*жЦм пришлось бы опровергать физический закон необра-
тимости времени»1 2.
1 См.: Гордон В. М. Иски о признании. Ярославль, 1906,
с. 13.
2 Авдюков М. Г. Указ, соч., с. 88.
4*
51
Однако и здесь автор исходит из неправильных поло-
жений. Он был бы прав, если бы обратная сила закона
приводила к изменению действия нормы в прошлом.
11с11зм(Ч111мо то воздействие, которое ранее существовав-
ший закон оказывал на сознание и поведение людей.
По вполне возможно, хотя; как известно, и не рекомен- ,
дуется ( а в уголовном праве воспрещено) изменят^'
последствия такого ранее правомерного поведения в нас-
тоящем. Несправедливость такого изменения понятна:
лица, действовавшие правомерно, оказываются в состо-
янии ответственности за деяния, которые ныне влекут
иные последствия. Новый закон создает последствия,
которые возникают не в прошлом, а в настоящем, хотя
п связывается с их прошлым поведением согласно обыч-
ному действию закона. Закон об обратной силе непра-
вильно понимать как веление, обращенное в прошлое,
в частности как осуждение, действовавшее в прошлом.
Оно обращено к настоящему, создавая последствия, но
за прошлые дела, которые ранее в качестве правомер-
ных влекли иные последствия. Это не нарушает правил
логики.
Вопрос о возможности истинного познания права,
как нам представляется, убедительно и философски^
правильно освещается С. С. Алексеевым \ отметившим^ }
разные аспекты данного вопроса: а) в соотношении
общественного бытия и общественного сознания право
относится к надстроечным, идеологическим отношениям
и б) в отношении права к индивидуальному сознанию
право выступает как специфическая объективная реаль-
ность, получающая относительную независимость от
сознания.
Если в плоскости воли господствующего класса (все-
го народа) правоотношения заключены в сферу субъек-
тивной деятельности людей, то когда речь идет о «воле
и сознании правоприменительных органов», они уже
должны рассматриваться как «наличная действитель-
ность».
С. С. Алексеев* показывает и практическую опасность
чисто субъективистской трактовки права, при которой^?
право сводится к психическим переживаниям и сознанию*’
1 См.: Алексеев С. С. Объективное в праве. — «Правоведе-
ние», 1971, № 1.
52
людей. В статье вскрываются ошибки, допущенные
С. В. Курылевым, не учитывавшим особенностей права
как специфической объективной реальности, в частности
того, что отсутствие у права чувственных форм обнару-
жения, наподобие предметов и явлений природы, ни-
сколько не умаляет значения права как особой социаль-
Л пой реальности.
Итак, истинное суждение о правоотношении отражает
его действительное существование, связывая его со вре-
менем и местом действия соответствующего закона.
Для социалистического правосудия применение за-
кона основывается на социалистическом правосознании,
т. е. на правильном понимании смысла и задач советских
правовых норм и проводимой через их посредство поли-
тики Советского государства и Коммунистической пар-
тии. Указанные задачи, смысл закона и политика,
выражая волю советского народа, являются объективной
действительностью, познаваемой и сознаваемой совет-
ским судом. Как и всякому индивидуальному сознанию,
представлениям отдельных судей и их правосознанию
могут быть свойственны некоторые ошибки. Но для того
и существует коллегиальность в советском правосудии
и весь аппарат процессуальной формы, чтобы устранять
^ошибки и, во всяком случае, сводить их к минимуму.
Правосознание, таким образом, должно правильно, т. е.
истинно, отражать действие правовых норм, их содержа-
ние и направленность. А отсюда неизбежный вывод: пра-
вовая оценка юридических фактов может и должна
приводить к истинным суждениям о правах и обязан-
ностях сторон в полном соответствии с нормами, которые
в этих правах и обязанностях находят осуществление.
Включение прав, обязанностей — правоотношений
в предмет истинного суждения не опровергается и дру-
гим соображением, согласно которому распространение
принципа объективной истины на суждения о существо-
вании определенного правоотношения приводит к смеше-
нию вопросов правильного установления фактов с во-
просом применения закона. В действительности факты
устанавливаются посредством их доказывания, а их
^юридическая квалификация — путем отнесения к гипоте-
зе определенной нормы права. Оба действия представ-
ляют собой прежде всего акт познания, так как предус-
мотренность данного факта нормой права относится
к категории объективной реальности. Как и всякое
53
действие суда ио установлению правовой действитель-
ности, юридическая квалификация фактов и правоотно-
шений составляет часть общего императива судебного
постановления которая выделяется лишь по сообра-
жениям практического и постепенного (иногда даже
условногоизменчивого) осуществления.
Распространение принципа объективной истины на^*^
установление правоотношений между сторонами соответ-
ствует и прямому указанию ст. 16 Основ гражданского
судопроизводства, согласно которой «суд обязан прини-
мать все меры для всестороннего, полного и объективно-
го выяснения действительных обстоятельств дела, прав
п обязанностей сторон».
4. Из сказанного вытекает возможность уточнить
связь двух элементов решения — его обоснованности
и его предмета.
Правильное понятие о принципе объективной истины
ведет, как мы видели, к расширению области его распро-
странения и применения^Обосибванн^сть и законность
решения суда в болеё узком значении выражаются: пер-
вая— в фактическом, вторая — в правовом основаниях
решения. В совокупности они представляют собой осно-
вание решения. Фактическое основание относится к ус-^'
тановлению фактов, правовое — к нормативной стороне
t решения (применение норм права, установление, в смыс-
ле декларации, правоотношений),/
Принцип объективной "истины относится к обеим
частям основания решения. Установленные судом факты
должны соответствовать действительности, равно как
и установленные судом права -и обязанности должны
быть действительными, реально существующими и су-
ществовавшими до, вне и независимо от процесса. В пра-
вильном решении оба эти требования соединяются в еди-
ной амальгаме законного и обоснованного решения.
/ Таким образом, связь обоснованности решения с его
/ предметом заключается не только в то-м, что согласно
процессуальному закону судебное решение должно со-
ответствовать реальным фактам, но и в том, что верный
1 Мы разделяем взгляд, высказанный в рецензии на книгу
И. Я. Дюрягина «Применение норм советского права» И. В. Мартья-
новым и П. М. Рабиновичем.— «.Правоведение», 1975, № 1, с. 123.
54
вывод о действительно существующих между сторонами \
правоотношениях, сложившихся до и независимо от
процесса и подлежащих судебному подтверждению, воз- i
можен лишь при условии правильного применения Hop^J
мы права,ее правильного выбора, точного подведения
фактического состава дела под гипотезу нормы и опреде-
ления прав и обязанностей, связанных с фактами, ука-
занными диспозицией нормы.
Это не мешает сохранению в качестве предмета дока-
зывания посредством судебных доказательств только
юридических фактов основания иска и оснований возра-
жений против иска. Правоотношения выводятся логичес-
ким путем и доказываются средствами логики.
Второй, не менее важный, вывод заключается в том,
что судебное подтверждение как фактов, так и право-
отношений в советском социалистическом гражданском
процессе, являясь высказыванием о них истинного суж-
дения, не оказывает какого-либо влияния на их бытие
и содержание.
Решение советского суда, как правило, не «регулин~Д
рует» гражданских отношений, не «воздействует», т. е. \
не определяет, не изменяет их содержания и не прекра- j
ШИцает их.	---
Такова природа признания, высказываемого как
в подтверждающих решениях (о присуждении и о приз-
нании), так и в подтверждающей части преобразователь-
ного решения, предметом которого является право истца
на изменение или прекращение указанного им право-
отношения.
Некоторые выводы в отношении теории строения
пека, его элементов.
а) В современных буржуазных работах по граждан-
скому процессу в составе иска принято различать два
элемента: основание и предмет. Под предметом иска при
этом понимают требование, обращенное к суду, об удо-
влетворении указанного истцом материального притяза-
ния к ответчику. Такая конструкция иска вполне
^соответствует пониманию значения решения суда, кото-
^рым спорное право из тумана неизвестности впервые
встает в своем действительном бытии и содержании.
- Хотя значение этого суждения и относится к прошлому,
но ('го правоопределяющее по сути дела (хотя и не по
форме) действие проявляется достаточно ясно. Правом
является то, что за право сочтут судьи, руководствуясь
65
личными взглядами, симпатиями и антипатиями, настро-
ениями, впечатлениями и прочими факторами субъек-
тивно-релятивистского характера h В этом проявляется
основа буржуазной юстиции — буржуазная состязатель-
ность и начало формальной истины. Признается сущест-
вующим н защищается судом вовсе не то право
(правоотношение),которое существовало до, вне и не-
зависимо от процесса, а то, которое выкристаллизовыва-
ется в результате обработки судебных материалов ме-
тодами буржуазной состязательности и в условиях эко-
номического, а следовательно, и практического неравен-
ства сторон1 2.
Подобная конструкция для теории советского процес-
суального права, основанного на признании объективного
существования или отсутствия спорного правоотношения,
совершенно непригодна.
В условиях советского правосудия неправильно вклю-
чать в предмет иска понятие решающего суждения суда
в качестве его элемента. Такой прием характерен для
буржуазной концепции решения с правообразующим
(явным или скрытым) действием, но не для воззрения,
различающего объективную действительность от ее от-
ражения в сознании и суждении человека. Поэтому
в пашей теории необходимо наряду с основанием иска
различать содержание иска, обозначающее истребуемое
суждение суда, и предмет иска как его объект. Только
этот взгляд обеспечивает направление усилий суда на
отыскание истины в вопросах факта и права и тем са-
мым на осуществление социалистической законности.
Новый состав иска предложил К. И. Комиссаров3.
Считая предмет и основание иска обязательными состав-
1 См.: Туманов В. А. Критика современной буржуазной тео-
рии права, с. 32, а также гл. I и III; его же: Буржуазная право-
вая идеология. М., «Наука», 1971, с. 86—10,1.
2 В буржуазной (главным образом, западногерманской) литера-
туре проводится идея полного отрыва понятия предмета граждан-
ского дела от материального права с приданием ему исключительно
процессуального содержания (см.: Rosenberg L. Lehrbuch des
deutschen Zivilprozessrechts, Munchen — Berlin, 1956 S. 403—404).
Критику этих теорий см.: Сталов Ж- Сила на прссъдено нещо в
гражданский процес». София, 1959, с. 160 и сл.
3 См.: Комиссаров К. И. Право на иск и прекращение про-
изводства по гражданскому делу (некоторые вопросы). Сборник
ученых трудов, вып. 9. Свердловский юридический институт, 1969,
С. 178.
56
11i.iмп частями иска, автор вводит в качестве элемента
иска также стороны, как субъектов спорного правоотно-
шения. По его мнению, здесь, как и вообще в юридичес-
ких отношениях, полностью действует не придуманная,
а естественная схема: субъекты — факты — права и обя-
зан пости. Выделение содержания как элемента иска
автор считает излишним.
Против введения субъектов в качестве элементов ис-
ка, предлагаемого К. И. Комиссаровым, следует возра-
зить. Иск вовсе не является правоотношением, по обыч-
ной схеме которого определяются его элементы, а дей-
ствием (односторонним волеизъявлением) одного лица
(истца), обращенным к суду, но не к ответчику («против
ответчика» не означает «к ответчику»). Другое возраже-
ние против включения истца и ответчика в элементный
состав иска связано со способом регулирования измене-
ния иска законом. Изменение в субъектах иска ГПК не
рассматривает как изменение иска. Этот вопрос закон
регулирует отдельно, рассматривая правопреемство
в процессе как самостоятельный институт (ст. 40 ГПК).
Изменению иска, обусловленному изменением его осно-
вания или предмета, придается совершенно иное значе-
ние в процессе, чем изменению в субъектном составе
(в том числе и суда, поскольку суд является субъектом
процессуального правоотношения) и при передаче дела
из одного суда в другой (ст. ст. 122—125 ГПК). По этим
причинам теория гражданского процесса обычно не
включает субъектов искового действия в число элемен-
тов иска1. Мы также считаем такое решение вопроса
более соответствующим действующему законодательст-
ву. Юридические конструкции следует сообразовывать
с законом; в этом и будет заключаться не выдуманная,
а «естественная» для науки права основа правовых тео-
ретических построений.
В элементах иска, если они действительно в сово-
купности должны составить иск в процессуальном зна-
чении этого термина (термина, а не понятия, как пола-
1 Такова общая линия в этом вопросе в советской гражданско-
процессуальной литературе, в частности во всех учебниках по граж-
данскому процессу. Этого же взгляда придерживалась и дореволю-
ционная теория гражданского процесса в России (см., например,
В лськовский Е. В. Учебник гражданского процесса. М., 1917,
» И).
57
гает К, И. Комиссаров, приписывая нам странное сужде-
ние, что понятно, может иметь различные смыслы)1,
содержание- пека, указание которого является, как
известно, волеизъявлением, непременно должно быть
отмечено в качестве одного из элементов иска (так на-
зываемом «просительном пункте» или «петитуме», как
его называют болгарские юристы).	>
Поскольку же волеизъявление (процессуальное тре-
бование) не может входить в основание иска (указание
юридических фактов), то сторонники двухэлементного
состава иска его включают в предмет иска, определяя
последний как требование, обращенное к суду, о защите
указанного истцом субъективного права1 2 в той или
иной установленной законом форме (присуждение, приз-
нание, преобразование). С этим связан неизбежный
вывод, что переход с иска одного вида на иск другого
вида должен был бы рассматриваться как изменение
предмета иска в смысле ч. 1 ст. 34 ГПК.
Тем самым были бы отяжелены условия допустимос-
ти изменения иска, что, на наш взгляд, решительно про-
1 См.: Комиссаров К. И. Указ, соч., с. 178.
В нашем понимании право на иск в «материально-правовом
смысле» и «право на иск в процессуальном смысле», или право на
предъявление иска, представляют собой различные правовые инсти-
туты и, следовательно, понятия. У этих институтов различны осно-
вания возникновения соответствующих прав, различно содержание
этих прав, условия, при которых признается их прекращение, и
последствия прекращения (см.: Г у р в и ч М. А. Право на иск,
гл. 2 (в частности, с. 46), гл. 3 (в частности, с. 145), а также
с. 213, где прямо говорится о многозначности термина «право на
иск»).
Как известно, наша разработка нашла отражение в новом ма-
териальном и процессуальном законодательстве, при регламента-
ции исковой давности, а также форм прекращения дела производ-
ством и оставления иска без рассмотрения. При этих условиях при-
писывать нам создание единого понятия «права на иск» в двух
смыслах, что представляло бы собой логическую и юридическую
несообразность, явно неправильно.
2 Именно так и поступил К. С. Юдельсон, определяя предмет
иска как «требование о признании судом (курсив наш.—-М Г.)
наличия или отсутствия какого-либо правоотношения... а также о
присуждении ответчика к совершению определенных действий...»
(см. Советское гражданское процессуальное право. М., «Юридиче-
ская литература», 1965, с. 198). Ясно, что это требование может
бить обращено только к суду. Таким образом, содержание иска,
под которым подразумевается изъявление воли, направленной на
получение акта защиты, здесь отнесено к предмету.
58
тиворечило бы общей демократической линии советского
гражданского процессуального права, направленной
на максимально возможное упрощение его форм и рас-
ширение процессуальных свобод.
Практически введение в предмет иска волеизъявления
(«просительного пункта») с указанием истребуемого
/^действия суда серьезно ограничило бы значение право-
мочия изменить основание иска; например, указание
истца на то, что условие или срок возникновения его
правомочия в ходе процесса наступили, вызывая переход
с иска о признании на иск о присуждении, оказалось бы
недопустимым согласно ст. 34 ГПК.
Наконец, третий вывод из правильно понятого прин-
ципа объективной истины заключается в том, что мы
достигаем ясности в вопросе о юридической природе
признания ответчиком спорного правоотношения как
доказательства. Практическое применение такого дока-
зательства особенно значительно в делах, в которых спор-
ное право подтверждается косвенными доказательства-
ми. Но оно встречается и в других случаях, например
в случае признания' ответчиком права собственности
истца на спорную вещь. Его проверка происходит на
^рснове принципа объективной истины путем сопоставле-
ния с другими доказательствами в процессе полного,
всестороннего и объективного исследования всех обсто-
ятельств дела.
Тем самым признание правоотношения наравне
с признанием фактов следует решительно отличать от
признания иска, представляющего собой не суждение
о познанном, истинное или ложное, а акт распорядитель-
ной воли стороны (см. ч. 5 ст. 24 Основ гражданского
судопроизводства).
Достижение объективной истины, являясь само по
(•(‘бе не более чем средством защиты прав и законных
интересов, служит важнейшей вехой на пути осуществле-
ния этой конечной задачи, цели правосудия. Данное по-
ложение правильно и с позиции воспитательной роли
правосудия: выяснение действительных обстоятельств
^1(‘ла, прав и обязанностей сторон, предопределяющее
конечный вывод судаг, есть основа справедливости.
Закон предусматривает целый ряд мер, направлен-
ных на обеспечение осуществления этого принципа на-
|нпп1(‘ с принципом законности. Здесь прежде всего
имеет значение принцип состязательности, возлагаю-
59
щий на стороны роль основных агентов доказывания с
точным распределением между ними деятельности по
доказыванию’ при активном содействии суда, прокурату-
ры и других участвующих в деле лиц. Это содействие не
перерастает в инквизиционный процесс, как часто указы-i
ваотся в работах буржуазных советологов по сравни-
тельному правоведению в области гражданского npo^ij
цесса1 2.
В советском гражданском процессе основным рыча-
гом, двигающим процесс, равно как и снабжающим его
фактическим и доказательственным материалом, слу-
жат субъективные процессуальные права сторон, широ-
ко предоставленные им законом в условиях полного ра-
венства и самостоятельности. Инициатива и активность
советского суда, прокуратуры, общественных организа-
ций направлены на наиболее полное осуществление
этих прав. В отличие от инквизиционного процесса с
его крайним умалением прав сторон и возложением
всей полцоты управления процессом, его движения и
снабжения фактическим материалом и доказательства-
ми на суд в советском гражданском процессе в указан-
ной области процесса деятельность суда, а также уч-
реждений и организаций, участвующих в процессе
порядке ст. 42 ГПК, носит субсидиарный характер, со-^
действующий сторонам в собирании материалов, необ-
ходимых для установления действительных прав и
-взаимоотношений участников процесса. Это обусловле-
но гармоническим сочетанием личных и общественных
интересов при социализме.
Создается такая обстановка, в которой деятельности
по доказыванию сообщается максимальная эффектив-
ность в отыскании истины: широкая гласность процес-
са, право сторон на ознакомление со всеми материала-
ми дела, их равноправие, независимость судей и их
подчинение только закону, принципы непосредственно-
сти восприятия доказательств и непрерывности судо-
производства, принцип процессуальной экономии, обе-
1 См.: Смышляев Л. П. Предмет доказывания и распре-
деления обязанностей по доказыванию в советском гражданском
процессе. М., изд-во МГУ, с. 36—40.
2 N a g е 1 Н. Die Grundziige des Beweisrechts im europaischen
Zivilprozess. Baden-Baden, 1967, s. 35—39.
60
спсчивающей в различных проявлениях наибольшую
интенсивность судебного исследования, его полноту,
всесторонность и быстроту, право отвода судей, свиде-
телей, экспертов.
Среди отдельных мер, характерных для общей кон-
струкции процесса, направленного на установление
^^К'тинных обстоятельств, прав и обязанностей сторон,
нельзя не упомянуть такие, как: строгая уголовная от-
ветственность свидетелей за заведомо ложные показа-
ния, экспертов — за заведомо ложные заключения, пе-
реводчиков— за заведомо неправильный перевод
(ст. 181 УПК); меры борьбы с подложными письмен-
ными доказательствами; возможность обязательной по
ряду дел явки сторон для их опроса.
Осуществление принципа объективной истины обес-
печивается также институтами обжалования (опроте-
стования) судебных решений, основанных на несоответ-
ствии действительным фактам либо отсутствии убеди-
тельных доказательств утверждаемых судом фактов,
которые должны быть установлены по делу, а также
пересмотра решений суда по вновь открывшимся обсто-
ятельствам и в порядке надзора.
Принцип объективной истины применяется не толь-
ко в стадии рассмотрения и разрешения дела, в стадии
проверки судебных решений в отношении их законно-
сти и обоснованности, но и в мерах обеспечения
интересов сторон и в исполнительном производ-
ство1.
5. Существенный вопрос в области применения
принципа объективной истины возникает в связи с пра-
вилом допустимости доказательств, в силу которого
некоторые юридические факты согласно закону могут
в случае спора доказываться только определенными ви-
дами доказательств (ст. 17 Основ гражданского судо-
производства). При применении этого правила может
легко оказаться, что тот или иной факт в действительно-
сти произошел, но ввиду отсутствия в конкретном слу-
чае доказательства определенного вида, допустимого^
1 Это относится к тем случаям, когда осуществление мер обес-
|н"||’ппя и исполнительного производства связано с установлением
<luih।пн (см., например, ст. 133 ГПК); см. также: Wengerek Е.
I’nnlv|hiu/aiiic egzekuzyine w sprawach cywilnych. Warszawa, 1961,
Mi fiO (>(>.
61
для его удостоверения согласно закону, соответствую-
щий факт должен быть в случае спора судом отверг-
нут. Тем самым получается противоречие между дейст-
вительностью и ее судебным подтверждением.
С философской точки зрения подобное суждение
является пе истинным, а ложным. Юридически же та-
кое отступление от истины в отдельных случаях hJStJ
правлено на охрану прав и интересов в значительно
бблыпем объеме, чем это могло бы быть достигнуто
при ригористически безусловном проведении принципа
истины.
Благодаря строгому проведению правила допусти-
мости доказательств обеспечивается достоверность су-
дебного установления ряда наиболее важных в граж-
данском обороте правоотношений. Угрозой отказа в
судебной защите неоформленных надлежащим обра-
зом юридических действий достигается такое их в
массовом масштабе оформление, при котором отказ в
защите за их недоказанностью допустимым доказатель- .
ством становится величиной, не подлежащей учету
(quantite negligeable). Торжествует принцип объектив-
ной истины, а не исключительные по значению и ничто-
жные по количеству отступления от него.
В жизни могут встретиться, и практика это подтвер-
ждает, отдельные случаи, когда правовой интерес,
формально не подлежащий учету за недоказанностью
(ввиду отсутствия допустимого доказательства), на-
столько велик, что необходимость его охраны преодоле-
вает барьер правила допустимости, когда отказ в защи-
те из соблюдения формы превращается в формализм.
Так или не так — решает суд. Однако подобные решения
не могут рассматриваться как регулярное правомочие
суда, способное быть сформулированным и установлен-
ным в обобщающей норме. Они не более чем предотв-
ращение преувеличенного значения формы, когда по
отношению к данному существенному жизненному ин-
тересу она превращается в пустое, бессодержательное
требование. В этих исключительных случаях вопрос ре-
шает принцип объективной истины, осуществляемый
данном случае по соображениям неформалистичвС|КОГ(Т
общего характера советской самой по себе строгой про-
цессуальной формы.
В таких узких пределах встречающееся отклонение
от принципа допустимости доказательств ни в коем слу-
62
час (это необходимо категорически подчеркнуть) не мо- '
жгт применяться в виде общей практики. Иначе прави-
ло допустимости доказательств утратило бы регулирую-
щее и воспитательное действие, значение средства
советской политики права, организующего оформление
юридических действий, необходимое для прочности
гражданского оборота. Последовательно и строго угро-
жая отказом в защите неоформленных сделок, правило
допустимости в условиях широкой пропаганды советс-
кого права и гласности гражданского процесса застав-
ляет заботиться о своевременном и надлежащем оформ-
лении гражданами своих обязательств. Такое оформле-
ние служит надежным средством удостоверения граж-
данских правоотношений и получения их защиты в случае
спора и нарушений. Тем самым правило о допустимости
доказательств связано с утверждением принципа обя<^
сктивной истины во всей его полноте и значимости
как основы осуществляемого судом руководств^ в
цел ом.
§ 2. ФАКТИЧЕСКОЕ ОСНОВАНИЕ	_
СУДЕБНОГО РЕШЕНИЯ
*
Фактическое основание решения или его мотивы
составляют обстоятельства дела, установленные судом
(ст. 197 ГПК). Установление судом обстоятельств дела
совершается в основном по отношению к материалу
фактов, сообщенных сторонами и другими лицами, уча-
ствующими в деле, а также дополнительно собранных
но инициативе суда.
Весь фактический материал, введенный в процесс
и обработанный в нем путем проверки и установления
его истинности, может и должен быть разделен на две
части: а) фактический материал, введенный в дело для
его проверки и обоснования правовых выводов (не
включающий доказательств). Этот материал мы назовем
•‘фактическим материалом дела»; б) фактический ма-
териал, установленный судом в результате проверки
ж оценки, необходимый и достаточный для выводов, ко-
торый составляет «фактическое основание судебного
решения».
Рассмотрим каждую из двух категорий фактических
ОГ»Г|ОНТГЛЬСТВ.
63
Л. Фактический материал дела
Источники формирования
Фактический материал дела составляется или фор-
мируется из различных источников.
а)	В фактический материал дела входят факть^ > '
составляющие основание иска, т. е. факты, с которыми ’
истец связывает свои исковые требования согласно
<п. 4 ч. 2 ст. 126 ГПК (сделки, в частности договоры,
причинение ответчиком истцу вреда, неосновательное
обогащение и т. д.).
В фактический материал дела включаются и факты,
приводимые ответчиком в обоснование своих возраже-
ний (ст. 50 ГПК), например факты уплаты ответчиком
взыскиваемого с него долга, истечение исковой давно-
сти предъявленного ко взысканию требования и т. п.
Не входят в фактический материал дела такие при-
водимые сторонами обстоятельства, которые имеют зна-
чение доказательств (так называемые «доказательствен-
ные факты»), так как с ними непосредственно не связа-
на судьба рассматриваемых судом правоотношений
(например, факт алиби,, которым опровергается о снов а? <
ние иска). Доказательственные факты включаются L *
«доказательственный» материал дела, который может
быть подразделен (и в теории делится) на материал,
введенный в процесс, и материал, оцененный судом1.
Стороны представляют суду сведения о фактах как ;
по собственной инициативе, так и по инструктивным ,
указаниям суда.	J
В фактический материал дела могут быть включены я
и правоотношения в тех случаях, когда они входят в Я
состав основания возникновения или развития прав и J
обязанностей, образующих предмет иска2.	J
Г
1	На этом основано важное теоретическое различие между ..
понятиями доказательства как предмета и как результата оценку Я
(см.: Ку рыл ев С. В. Основные теории доказывания в советском ’41
правосудии. Минск,* 1969, гл. IV, § 4).	1
2	См.: Красавчиков О. А. Юридические факты в совет- 11
ском гражданском праве. М., Госюриздат, 1958, с. 68, см. также: 1
Энекцерус Л. Курс германского гражданского права, т. 11, по-
лутом 2. М., «Иностранная литература», 1950, § 127, с. 77).
64
Правоотношение, входя в совокупность юридиче-
ских фактов (фактический состав), приобретает качест-
во юридического факта, элемента этого состава.
Для возникновения искомого требования (в смысле
права требования, предмета судебного рассмотрения)
обычно помимо существования правоотношения, в сос-
которого входит указанное требование, необходимо
тчце совершение определенных, указанных законом до-
бавочных обстоятельств (юридических фактов).
В фактический материал дела по виндикационному
иску включается право- собственности истца и факт не-
законного владения имуществом со стороны ответчика
(ст. 151 ГК). Право требования собственника жилого
строения о выселении нанимателя из находящегося в
атом строении помещения обосновывается правом собст-
венности истца на строение и рядом добавочных юриди-
ческих фактов (изменение жилищных или семейных
условий владельца дома и др.).
В приведенных примерах исковое требование, воз-
никая из основного правоотношения, вместе с тем явля-
ется одним из составляющих его правомочий. Виндика-
ционное притязание как одно из правомочий входит в
I из а во собственности, право на выдел — в состав права
Лцей собственности, право требования наемной платы
или расторжения договора найма также непосредствен-
но вытекает из правоотношения по имущественному
пнйму и т. д.
Правоотношение может быть введено в фактический
материал дела также вследствйе возражения ответчика.
Например, в опровержение иска о взыскании квартир-
ной платы, исчисленной без учета права ответчика на
дополнительную площадь, ответчик может сослаться
ни принадлежащее ему право пользования дополни-
тельной площадью с оплатой ее в однократном размере.
б)	В связи с принятием Основ гражданского судо-
производства и ГПК союзных республик возникает еще
О/Hili п, на наш взгляд, немаловажный вопрос: вправе
ли дополнять фактический материал дела в части, от-
носящейся к основанию иска или к основаниям возра-
Жннй против иска, другие лица, участвующие в деле,
и i n к же представители общественности, допущенные
к участию в процессе?
11 и этот вопрос следует ответить утвердительно.
П о 1-11011101-11411 третьих лиц с самостоятельным участи-
। и 11 .iir’i
65
ем действует правило ст. 37 ГПК: они пользуются всеми
правами и несут все обязанности истца. Это дает им
право формировать свое собственное исковое требование
и основания возражений как против основного истца,
так и против ответчика1.
Третьи лица с побочным участием пользуются по за-
кону (ст. 38 ГПК) процессуальными правами и неж^
процессуальные обязанности сторон. Однако они н<£
вправе изменять основание и предмет иска (не говоря
о прочих указанных в законе ограничениях). Это, на
наш взгляд, не означает запрещения им приводить до-
полнительные факты, обогащающие основание иска,
уточняющие его теми или иными конкретными обстоя-
тельствами. Если указанные факты имеют существен-
ное значение для дела, они должны быть включены
в фактический материал дела для их учета судом.
Роль прокурора в гражданском процессе очерчена
ст. 41 ГПК, согласно которой в круг правомочий вхо-
дит, в частности:право на предъявление иска, представ-
ление доказательств и дача заключения по существу
дела в целом.
Полномочия прокурора, вступившего в уже начав-
шееся не по его инициативе дело, выражают в иной
форме его участие в процессе. Он осуществляет судвл
но-прокурорский надзор за соблюдением законности,
содействует сторонам в защите их правомерных интере-
сов1 2. В указанных рамках прокурор содействует право-
судию. Он не вправе вторгаться в сферу распоряжений
сторон и вносить в них’ изменения. Поэтому указания
прокурора, относящиеся к фактическому материалу де-
ла, не могут влечь изменений основания иска (встреч-
ного иска) или оснований возражений. Они могут носить
лишь дополнительный характер, укрепляя основание
исковых требований или, напротив, расширяя возраже-
ния против них. Прокурор, предъявивший иск, сам ука-
зывает основание иска. Как истец, он вправе и изме-
нять основание своего иска, и отказаться от него.
Аналогично, по нашему мнению, разрешается вопрос
о полномочиях по формированию фактического матерца-;
1 См.: Советский гражданский процесс, 1970, с. 59—62.
2 См.: Тадевосян В. С. Прокурорский надзор в СССР. М.,
Госюриздат, 1956, с. 230.
66
ли дела, принадлежащих различным органам, органи-
ки пням и отдельным гражданам, выступающим в граж-
данском процессе в порядке «особого участия» (ч. 1
ст. 12 ГПК). Отличие их прав от прав прокурора заклю-
чается лишь (В ограничении круга допустимого участия
таких органов и лиц случаями, предусмотренными зако-
ном (чч. 1 и 2 ст. 42 ГПК).
Несколько более сложным представляется решение
указанного вопроса, когда речь идет об органах госу-
дарственного управления, участие которых в процессе
<»| рапнчсно дачей заключения по делу «в целях осуще-
ствления возложенных на них обязанностей и для за-
щиты прав граждан и интересов государства» (ч. 2
с г. 12 ГПК).
Нельзя не согласиться с обоснованным мнением
I’. Ф. Каллистратовой, считающей, что во всех случаях
у «особых участников» отсутствует возможность рас-
поряжения в процессе спорным материальным /правом.
Роль особого участника — оказывать помощь суду в
установлении фактических отношений сторон и в пра-
вильной правовой оценке этих отношений1, руководст-
вуясь задачами государственного управления и охраны
Д^щественных отношений в данной специальной области.
Ъ1кая роль предполагает указание и обоснование тех
фактов, которые могут иметь значение для дела, харак-
теризуя в правовом и политическом отношении с поло-
жительной или отрицательной стороны рассматривае-
мый перед судом интерес стороны, например, осуще-
ствление права в противоречии с его назначением (ст. 5
I К). Чаще всего этими фактами являются так называ-
емые «конкретные обстоятельства дела», придающие
спорной претензии ту или иную общественно значимую
окраску. Выявленные таким образом дополнительные
фин гы включаются в фактический материал дела как
имгннцпе существенное значение при его разреше-
нии
I’./ib.’i ли правильно отрицать существование таких
•ьг возможностей у представителей общественности, до-
‘ < м К я л л ист р а т о в а Р. Ф. Институт «особого участия»
ho \	11Н11ПЫХ и общественных организаций в советском граж-
•HiihiuM процессе, «Ученые записки ВИ1ОН», вып. 8, 1958, с. 108—
|Ы>
67
пущенных к участию в судебном разбирательстве в по-
рядке, предусмотренном ст. 147 ГПК. Цель такого
участия законом ограничена изложением мнения упол-
номочивших их организаций или коллективов. В отно-
шении поставленного здесь вопроса это означает, что
факты, обосновывающие такое мнение, если они суще-^
ствуют, должны быть установлены общественной орг*£&
низацией и сообщены суду ее представителем с удос-
товерением их необходимыми доказательствами.
От процессуального положения учреждения или иной
организации, действующих в порядке «особого участия».
представителя общественности отличает отсутствие ог-
раничения круга вопросов, характерных для «особых
участников»: мнение общественности может касаться
любого вопроса, имеющего значение для решения дела
или движения разбирательства по делу. Факты, сооб-
щенные суду в установленном порядке представителем
общественности, если они предположительно имеют
существенное значение для разрешения дела, должны
учитываться судом и быть включены в состав фактиче-
ского материала дела.
в) Поскольку одним из главных источников форми-
рования фактического материала дела служит осноца^
иие иска, возникает вопрос: что происходит в составе
фактического материала дела при изменении основания
иска в порядке ст. 34 ГПК?
Ответ на него связан с содержанием самого дейст-
вия по изменению основания иска.
Представим себе иск, предъявленный наймодателем
к нанимателю о выселении ввиду предназначения дома
к сносу (ст. 332 ГК). В процессе истец изменяет указан-
ное основание, требуя выселения на том основании, что
наниматель или члены его семьи систематически разру-
шают или портят жилое помещение (ч. 1 ст. 333 ГК).
Утрачивает ли истец в ходе рассмотрения дела право
вновь вернуться к первоначально указанному основанию
иска?
Едва ли утвердительный ответ на вопрос будет пра-
вильным. Первоначальное основание введено в де^.
и если отказ от него оказался ошибочным, было бы не-
целесообразно и не соответствовало бы принципу исти-
ны считать его необратимо омертвленным; это не соот-
ветствовало бы праву истца изменить основание иска,
которое распространяется и на вновь указанное (вто-
68
pi।'Iное) основание иска. Следовательно, изменение ос-
нования иска не означает отказа от первоначально ука-
занного основания, а является его дополнением.
Отсюда вывод: при изменении основания иска в
фактический материал дела включается вновь указанное
основание при сохранении прежнего основания.
Роль суда в формировании
фактического материала дела
Как уже отмечалось, в фактический материал дела
входят юридические факты, как обосновывающие тре-
бования истца, так и опровергающие их, указанные
(утверждаемые) сторонами, другими лицами, участву-
ющими в деле (третьими лицами, прокурором, органи-
зациями и отдельными гражданами, вступившими или
привлеченными в процесс в порядке особого участия),
а также общественностью в лице ее представителей,
допущенных к участию в судебном разбирательстве в
установленном законом порядке.
Связан ли, однако, суд указаниями перечисленных
соучастников гражданского процесса? Вправе ли он вый-
'Ж:ги за пределы этих указаний, привлечь и включить в
область своего рассмотрения какие-либо иные юридиче-
ские факты, не представленные сторонами и другими
участниками процесса?
Этот вопрос был дискуссионным в советской литера-
туре до принятия действующего гражданского процес-
суального законодательстваГ В настоящее время, на
наш взгляд, сомнения здесь едва ли уместны. Согласно
ст. 16 Основ гражданского судопроизводства (ст. 14
ГПК) «суд обязан, не ограничиваясь представленными
материалами и объяснениями, принимать все преду-
смотренные законом меры для всестороннего, полного
и объективного выяснения действительных обстоя-
тельств дела, прав и обязанностей сторон».
Редакция закона убеждает в том, что здесь имеется
виду не только доказательственный, но и фактический
материал. Об этом свидетельствуют слова «представ-
' См.: Гурвич М. А. Решение советского суда в исковом
iipiin 1110ДГТПС, с. 19—20.
69
ленными материалами», куда включаются и указания
фактов, а также задача суда выяснить «действительные
обстоятельства дела».
Таким образом, продолжая линию, установленную
ст. 5 ГПК РСФСР 1923 года, формулировавшей прин-
цип объективной истины, Основы выразили его в более
отчетливой н ясной форме. В частности, суд вправе ие^К
пользовать в решении факты основания иска в том слу-
чае, если они были изменены истцом, так как эти фак-
ты сохранились в составе фактических материалов
дела.
Возможность включения по инициативе суда в круг
судебного исследования юридических фактов, которыми
мог бы быть опровергнут иск, вытекает из прямой обя-
занности суда активно исследовать обоснованность иска
и никогда не вызывала каких-либо сомнений. Она соот-
ветствует также обязанности суда в равной мере защи-
щать права и интересы обеих сторон в гражданском
процессе.
Однако принцип объективной истины вовсе не слу-
жит основанием для привлечения в материалы дела
таких обстоятельств, с которыми связывается изменение
юридической природы самого требования.
Суд вправе восполнить фактический материал, предо-
ставленный истцом, или отклониться от него, оставаясь,
в сфере указанных истцом правоотношений или охра-
няемого интереса.
Учитывая, что спорные правоотношения представляют -
собой предмет иска, а также и то, что в силу закона
(ст.- 24 Основ) допускается изменение основания или
предмета иска, одновременное изменение обоих элемен-
тов иска судом явилось бы нарушением ст. 24 Основ.
Следует иметь в виду подлинный предмет иска, ха-
рактеризующий действительный интерес истца, а не вы-
текающий из квалификации, указанной истцом, которая
может быть изменена судом в силу закона без согла-
сия на то истца, например задаток может быть су-
дом заменен в случае правовой ошибки истца аван-
сом.	_
Обязанность суда устанавливать действительные* 1
обстоятельства дела, не ограничиваясь материалами
дела, представленными сторонами, служит общим ха-
рактерным началом для социалистических систем граж-
данского процессуального права.
70
Так, согласно § 2 art. Гражданского процессуально-
го кодекса Польской Народной Республики «суд обязан
стремиться к всестороннему исследованию всех сущест-
венных обстоятельств дела и к выяснению действитель-
ного содержания фактических и правовых отношений.
По своей инициативе суд вправе совершать действия,
/Допустимые по состоянию дела, которые он сочтет нуж-
ными для восполнения материала .(курсив наш.—
М. Г.) и доказательств, представленных сторонами и
участниками процесса».
Эти мероприятия, как поясняет проф. В. Седлецкий,
могут иметь характер как превентивных гарантий в фор-
ме обязанностей, налагаемых на суд и участников про-
цесса по выяснению действительного положения в спор-
ном деле вплоть до привлечения к процессу новых участ-
ников (в особенности прокурора), так и гарантий
репрессивных в форме, прежде всего, действующей
системы обжалования не вступивших в законную силу
решений, а также чрезвычайных фактов контроля за
решениями, вступившими в законную силу, в частности
средств надзора Ч
То же начало объективной истины, обязывающее суд
своей инициативе («по своему активному почину»)
стремиться к достижению объективной истины всех фак-
тов, существенных в правовом или доказательственном
отношении, используя не только фактический и доказа-
тельственный материал, представленный сторонами, но
и тот, который суд сам выявил, выражено в ГПК Бол-
гарской Народной Республики2.
Редакция приведенного болгарского закона, ясно
указывая на право суда включать в материалы дела
сведения о юридических фактах, не указанных сторона-
ми, отличается от аналогичных норм советского и поль-
ского законодательства тем, что не выделяет права и
обязанности сторон как предмет истинного установле-
ния в судебном решении.
Право суда исходить в своем решении из обстоя-
тельств, включенных судом в материалы дела помимо
»-----------
1	S i е d 1 е с k i W. Zarys postgpowania cywilnego. Warszawa,
1966, sir. 46—47.
2	Часть 2 ст. 4 и ч. 1 ст. 129 ГПК НРБ; см. также: Ста-
лов Ж. Българско гражданско процесуално право, София, 1970,
с. 92.
71
указанных сторонами, вытекает из указания ГПК Вен-
герской Народной Республики на то, что «суд имеет
право свободно использовать (курсив наш. — AL Г.)
заявления сторон об обстоятельствах дела» (ч. 1 § 6),
что несомненно означает отсутствие жесткой связанно-
сти суда такими заявлениями. При этом суд может
также использовать всякие прочие (т. е. не указанные^
сторонами) доказательства, пригодные для выяснения
обстоятельств дела.
Право и обязанность суда привлекать в материалы
дела новые обстоятельства выражены и в действующем
чехословацком законодательстве: согласно ГПК Чехо-
словацкой Республики1 суд следит за тем, чтобы дейст-
вительное состояние дела было установлено как можно
полнее; суду дано право собирать доказательства, по-
мимо предложенных сторонами. Стремясь к установле-
нию действительного состояния дела, следовательно
всей полноты фактического основания требований и
возражений сторон и обладая правом привлекать дока-
зательства, не указанные сторонами, суд может по своей
инициативе привлечь в дело сведения об иных, не ука-
занных сторонами фактах и исследовать их достовер-
ность посредством любых доказательств.
Широкие правомочия чехословацкого суда в форми^
ровании недостающего фактического материала под-
тверждаются и теорией чехословацкого гражданского
процессуального права. Как правило, процесс возбуж-
дается по заявлению сторон или прокурора. Однако за-
кон знает отдельные исключения (как, например, недей-
ствительность брака вследствие двоеженства или родст-
венных отношений супругов), когда суд возбуждает
процесс по своей инициативе. В таких случаях, по мне-
нию проф. Фр. Штайгра, принцип материальной правды
приобретает характер следственного (инквизиционного)
начала; в этих случаях суд теоретически управомочен
вынести решение по существу в отношении иного пред-
мета, чем тот, о котором речь шла вначале, если это та-
кой предмет, в отношении которого суд вправе начать
дело без заявления стороны. В подобных обстоятельств
вах суд совершенно свободен при определении круга *
фактов, установление которых необходимо для вынесе-
ния решения.
1 См.: «Бюллетень чехословацкого права», 1965, № 3—4.
72
В отличие от исключительных случаев в делах, воз-
никающих только по заявлениям (искам) участников
процесса или прокурора, предмет дела устанавливается
согласно заявлению (иску) и решение должно быть со-
средоточено только на этом предмете. В таких процессах
суд при установлении объективной истины обязан дер-
< сжаться в рамках принципов диспозитивности и состя-
зательности, в том значении, которое они имеют в соци-
алистическом гражданском процессе: по чехословацкому
праву фактический материал, представленный сторонами,
пе связывает суд; последний обязан установить другой
фактический состав, если необходимость в этом выяв-
ляется в результате доказывания или вследствие обще-
известности фактов выясняется несоответствие представ-
ленного сторонами материала действительности. В связи
с представленной чехословацкому суду свободой в ис-
пользовании доказательств он вправе применить и такие
доказательства, которых никто из участников дела не
представлял. Поэтому суд может в качестве предмета
доказывания выбрать и обстоятельства (факты), не
указанные участниками дела, но только без нарушения
границ самого искового требования. Заявления сторон
^рли прокурора о том, что они отказываются от приме-
нения определенного средства доказывания или от до-
казывания определенного факта, для суда необязатель-
ны и не имеют юридического значения; они юридически
иррелевантны. Значительную свободу при установлении
фактического основания решений предоставляет суду
также новый Устав гражданского судопроизводства
ГДР 1975 года. Согласно п. 1 § 54 ГПК ГДР суд поста -
повляет, какие факты требуют доказывания, одновре-
менно указывая лицам, участвующим в деле,, средства
доказывания, которые должны, быть ими представлены.
Суд вправе также по своей инициативе возбудить дока-
зывание фактов, которые сторонами не были указаны.
Принцип состязательности
Право советского суда выйти за пределы указанных
сторонами фактов не означает замену деятельности сто-
рон по защите своих прав и законных интересов в про-
цессе преимущественной деятельностью суда, отодви-
гающей участие сторон на второй план и низводящей
значение этого участия до второстепенной роли, харак-
73
терпои для следственного или инквизиционного начала
в гражданском процессе.
Это обстоятельство важно подчеркнуть особенно по-
тому, что в сравнительном правоведении, получившем
в последние годы значительное развитие в теории капи-
талистических стран, даже прогрессивные юристы запад-
ных стран при изложении принципиальных основ совет-^ \
ского гражданского процессуального права допускают
существенные ошибки Ч Ученые этих стран дают непра-
вильную картину советского гражданского процесса,
существенно отличающуюся от действительного поло-
жения вещей как по смыслу законов, так и в их практи-
ческом осуществлении.
В § 2 Очерка первого обращалось внимание на не-
правильное истолкование принципа диспозитивности
советского гражданского процесса в работах западных
советологов. Здесь ту же линию указанных ученых не-
обходимо рассмотреть в отношении смежного принци-
па — состязательности.
Так, доктор права Г. Нагель2, на наш взгляд, совер-
шенно неправильно освещает принцип состязательности
советского гражданского процесса. Он утверждает, что
в советском гражданском процессе следственное и ин-^;
квизиционное начало подавили распорядительные пра-^
вомочия сторон. Поэтому, говорит автор, сомнительно,
может ли в советском гражданском процессе при таких
условиях вообще идти речь о состязательности. В рас-
ширенных правомочиях суда он усматривает подлинное
проявление в гражданском процессе начала официаль-
ности. Сюда же относит он и значительное число уча-
стников процесса, а также прокурора; все они способны
влиять на суд, помимо непосредственно заинтересован-
ных в процессе сторон. Тем самым, считает автор,
ГПК РСФСР изымает гражданский процесс из рук сто-
рон, передавая его в широких рамках обществу. Одно-
временно автор признает, что советский суд обладает
более значительными возможностями отыскания исти-
ны, чем буржуазный судья.
___________
1	См.: S t a i g г F. Die Zulassigeit von Beweisen im Interna-
zionalen Privatrecht Atti del 3 Congresso Internazionale di diritto
Processuale civile. Venezia, 12—15 apriie 1962, Milano, Gluffre ed.,
1969, p. 105—106.
2	Cm.: Nagel H. Указ, соч., с. 35—39, 137.
74
Еще более подробно этот же вопрос й в оснбвйом
в том же направлении разработан итальянским ученым
профессором М. Каппеллетти.
В своей работе «Основные принципы и тенденции раз-
вития гражданского процесса в сравнительном право-
ведении»1, уделяя гражданскому процессу «восточного
европейского процессуального права», и прежде всего —
советского, большое внимание и показывая в ряде от-
ношений его прогрессивный характер, М. Каппеллетти,
па наш взгляд, допускает ошибку, пытаясь приблизить
процесс социалистических стран по его особенностям
к некоторым образцам прошлых систем, созданных на
совершенно иной основе и преследовавших иные цели.
Получается неправильное освещение социалистического
гражданского процесса, не соответствующее ни советским
законам, ни практике их осуществления.
Важнейшей особенностью, определившей характерис-
тику восточного европейского права, говорит М. Кап-
пеллетти, является отмена частной собственности и свя-
занное с ней отсутствие различия между коллективами
и индивидуальными интересами, как и деление права
па публичное и частное (с. 13).
Уже в этом исходном положении кроется существен-
ная неточность. Происшедшая во время Октябрьской
революции в России отмена частной собственности не
означает ни отсутствия личной собственности, которая
закреплена за гражданами, ни ее слияния с собствен-
ностью коллектива. Конституция Союза ССР наряду с
социалистической собственностью признает право лич-
ной собственности граждан на их трудовые доходы и
сбережения, жилой дом и подсобное домашнее хозяйст-
во, предметы домашнего хозяйства и обихода, предметы
личного потребления и удобства, право наследования
личной собственности граждан (ст. 10) и обеспечивает
их охрану.
Советское гражданское право призвано всемерно за-
щищать авторское право, исключительные права изобре-
тателей и рационализаторов.
Ж Примерный устав колхоза, утвержденный постановле-
нием ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 28 но-
ября 1969 г., разрешает колхозному двору (семье кол-
1 См.: Cappelletti М. Указ, соч., с. 13, 16—20.
75
хозяйка) иметь в собственности жилой дом, хозяйствен’
ные постройки, продуктивный скот, птицу, пчел и мелкий
сельскохозяйственный инвентарь для работ на приуса-
дебном участке (ч. 1 ст. 42).
-В социалистическом обществе личная и коллективная
собственность взаимосвязан^. Целью социалистического .
общества является максимальное удовлетворение много***')
сторонних потребностей человека, которое, в свою оче-
редь, основано на успешном общественном производстве.
Отрицание резкого противопоставления частного
и публичного права в советском праве вовсе не означает
отрицания личности с ее самостоятельными правами
и свободами. Оно, скорее, означает, что эти права и сво-
боды являются предметом глубокой заинтересованности
государства и общества в их осуществлении, так как
удовлетворение личных, культурных и бытовых интере-
сов в конечном счете важно и для отдельных носителей
субъективных прав, и для коллектива в целом.
Эти права и составляют цель и средство развития
и расцвета социалистического общества. И если в теории
социалистического права принято как одно из его прин-
ципиальных положений гармоническое сочетание личных
и общественных интересов, то, конечно, тем самым^’
признается нетождественность их; одно и то же, разу- *
меется, не может с самим собой сочетаться, хотя бы
и гармонически.
Исходя из этой неверно отражающей советское право
позиции, автор пришел к неправильному истолкованию
ряда общих и частных положений социалистического
гражданского процессуального права.
Первый ошибочный вывод автора— утверждение
о якобы следственном, «пенализированном» (т. е. сход-
ным с уголовным процессом) характере социалистичес-
кого процесса.
Попытка разъяснить соотношение между личными
и коллективными интересами в советском (и социалист
тическом вообще) процессе посредством применения
к нему традиционных для западной науки старых схем,
отражающих иной экономический и государственный
строй, ведет к смешению различных по основе, содержа-
нию и значению понятий.
Так, в частности, считая, что советский гражданский
процесс служит инструментом защиты по преимуществу
не личных, а публично-правовых интересов, проф.
76
М. Каппеллетти, указывая, что это положение не являет-
ся исторически новым, уподобляет его прусскому про-
цессу Фридриха Великого L
Однако отличительной чертой этого процесса явля-
лось умаление процессуального положения спорящих
. сторон, характерное для полицейского государства, с пе-
редачей всего ведения процесса в основном в руки суда.
Между тем активность советского суда направлена на
интенсификацию участия в процессе сторон, на всемер-
ное и полное осуществление ими процессуальных прав.
Это со всей очевидностью отразилось в первом
ГПК 1923 года. В качестве общего основного правила
был принят и предложен к обязательному руководству
принцип объективной истины (ст. 5 ГПК). Особенно
важно здесь подчеркнуть то, что первый ГПК четко
указал на смысл инициативы (активности) суда, на-
правленной на выяснение существенных для разреше-
ния дела обстоятельств и подтверждение их доказа-
тельствами, на активное содействие трудящимся в ог-
раждении их прав и законных интересов.
В настоящее время неизмеримо выросло значение
субъективных гражданских прав. В основе эти права
✓^хранили свое двойственное предназначение и одно-
временный характер цели и средства — охраны личных
потребностей и интересов социалистического государст-
ва. Если, однако, второе их назначение преследует за-
дачу охраны и развития социалистического государства
в целом, то, требуя защиты своего права, гражданин
руководствуется своим личным интересом, интересом
лица, обладающего правом личной собственности на
дом, правом на пользование квартирой, неприкос-
новенностью авторского и изобретательского права
и т. д.
В советском гражданском процессе, в частности,
укреплена и по своему содержанию расширена сост$ь
зательная форма процесса, направленная на равно-
правное участие сторон в процессе («audiatur et altera
pars») (см., например, ст.ст. 30 (1), 33 (3), 145 (2),
,|£54 (1), 155, 156, 157, 160, 164, 170, 179 (2), 186,
207 (2) и др. ГПК). Усилена разъяснительная деятель-
1 См.: Cappelletti М. Указ, соч., с. 14 (15).
77
ность суда, преследующая цель ясного понимания и
использования спорящими сторонами их процессуаль-
ных прав1.
Интересна и показательна в этом отношении роль
адвоката в советском гражданском процессе. «Будучи
активным участником судебного разбирательства, при- .
званным законом содействовать правильному разреши
нию дела, адвокат выполняет в гражданском процессе
публично-правовые функции (курсив наш.— М. Г.)
большого государственного значения... Вместе с тем,
выступая в определенном процессуальном качестве как
представитель одного из участников гражданско-право-
вого спора, адвокат направляет все свои усилия на за-
щиту прав и охраняемых законом интересов своего
доверителя... В условиях социализма эта двуединая
задача адвоката не порождает какого-либо внутрен-
него конфликта в его профессиональной деятель-
ности»1 2.
Нами отмечено указание Д. П. Ватмана на «публич-
но-правовые» функции адвоката, сопоставляемые им с
функциями, направленными на защиту личных прав и
интересов доверителя. Представляется, что это сопо-
ставление закономерно, соответствует различию и-св^\
зи двух сочетающихся видов прав и интересов: социалис^
тической собственности и общественных интересов, с од-
ной стороны, личной собственности и личных интересов,
производных от социалистической собственности, — с
Другой.
Как указал В. И. Ленин, с упразднением частной
собственности лишилось основания деление права на
публичное и частное3. Нет антагонизма, противопостав-
ления этих двух областей права, из которых одна об-
служивает интересы граждан (частные), другая — про-
тивоположные им, сталкивающиеся с ними интересы
государства или общества. Но существуют и не могут
не существовать личные права и интересы и интересы
публичные, охраняемые в общей единой системе права
1 См.: Тараненко В. Ф. Содержание принципа состяза-
тельности в советском гражданском процессе. М., «Труды ВЮЗИ»,
вып. XVII, 197ik
2 Ватман Д. Роль адвоката в установлении истины в
гражданском судопроизводстве.— «Сов. юстиция», 1970, № 2, с. 16.
3 См. Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 36, с. 518.
78
нормами, обращенными по преимуществу к той или
иной охраняемой стороне.
Предоставленные гражданам личные, имуществен-
ные гражданские субъективные права в составе всей
системы гражданского права в конечном счете призва-
ны активно содействовать строительству коммунизма.
/ЖЕак правило, само по себе соблюдение гражданских
законов охватывает и его направленность на достижение
задач, которым эти законы служат. И лишь исключени-
ем из этого общего правила бывают случаи осуществле-
ния гражданских прав в противоречии с их назначением
(ст. 5 Основ гражданского законодательства).
Советский суд, защищая действительные права и
законные интересы сторон, оказывает лицам, участвую-
щим в деле, всемерное содействие в осуществлении их
процессуальных прав, в том числе права и обязанно-
сти всесторонне обосновывать свои требования и возра-
жения указанием соответствующих юридических фактов
(ч. 2 ст. 14, п. 4 ч. 2 ст. 126 ГПК).
Именно в этом содействии, а вовсе не во вторжении
в автономно-распорядительную деятельность сторон, не
в ее сужении и умалении заключается активная допол-
нительная1 роль советского суда, основа которой лежит
в сочетании личных и общественных интересов при со-
циализме. Эта активность, характеризующая роль суда,
расширяет и интенсифицирует область деятельности
сторон.
Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от
11 октября 1965 г. «О практике применения судами
процессуального законодательства при рассмотрении
гражданских дел» обратил внимание судов на факты
нарушения в процессе прав сторон и на обязанность
судов «тщательно проверять доводы, приводимые уча-
ствующими в деле лицами по существу рассматривае-
мого спора».
Вот почему нельзя признать характеристику поло-
жения личности в советском гражданском процессе,
1 Активность советского суда в целостном ее значении может
быть охарактеризована как «дополнительная гарантия надлежащей
защиты субъективных прав и охраняемых законом интересов заин-
тересованных лиц», как это правильно выразил П. fl. Трубников
применительно к роли судебного надзора («Сов. государство и
право», 1970, № 2, с. 31).
79
связываемую иногда в иностранной литературе с якобы
отсутствующими в социалистическом процессуальном
праве принципами диспозитивности и состязательности,
соответствующей действительности.
Полное и правильное осуществление лицами, участ-
вующими в деле, их процессуальных прав и обязанное
стей рассматривается советским законодателем в качвЧ
стве основного пути установления объективной истины '
по делу.
Б. Фактический материал дела
и фактическое основание судебного решения
Фактический материал дела, как уже было отмече-
но, образует то юридическое сырье, из которого в про-
цессе рассмотрения дела формируется фактическое ос-
нование решения суда.
Существенное различие между фактическим основа-
нием решения, с одной стороны, и фактическим матери-
алом дела — с другой, заключается в содержании суж-
дений о составляющих эти материалы фактах.
В основании иска и основании возражений прот^у
иска стороны, как и другие участвующие в деле лица^
утверждают или отрицают известные факты, которым
они придают юридическое значение. Они указывают на
их совершение или несовершение, связывая с ними свои
требования или возражения.
В фактическое же основание судебного решения эти
факты включаются после их взвешивания и оценки, в
частности юридической квалификации судом. В резуль-
тате такой оценки утверждения сторон и других лиц,
участвующих в деле, могут оказаться правильными или
неправильными, соответствующими или не соответству-
ющими действительности, юридически релевантными
(значимыми) для данного дела или нет.
Так, если для отказа, в иске достаточным окажется
истечение исковой давности предъявленного требования,
то возражение ответчика, состоящее , в зачете встречи^
го требования, будет излишним и в этом смысле несу^
щественным для дела; при взвешивании обстоятельств
дела суд оставит его без рассмотрения и не включит в
фактическое основание решения факты, обосновываю-
щие встречное требование, как и само требование.
80
Сказанное в полной мере относится и к той части
фактического материала дела, которая включена в про-
цесс по инициативе суда. Было бы неправильным счи-
тать, что включение в фактический материал дела об-
стоятельств по указанию или вследствие действия само-
, го суда тем самым уже означает положительную их
/Ж оценку, т. е. их непосредственное отношение к фактиче-
скому основанию решения.
Этот фактический материал полностью и наравне с
остальной его частью и в его общем составе подлежит
анализу, сопоставлению и синтезу и общей конечной
оценке; суд ни в какой мере и ни в каком отношении не
может считаться связанным самим выбором и привле-
чением этого материала к делу.
Оберегая свой высокий авторитет и соблюдая прин-
цип процессуальной экономии, суд должен со всей тща-
тельностью обдумывать действия по привлечению в де-
ло нового фактического материала, как и средств его
доказывания. Но если бы в результате проверки оказа-
лось, что такой материал не имеет значения для дела,
то суд не может отменить совершенные действия, на-
пример возвратить материал как не относящийся к де-
в силу ст. 53 ГПК.
Суждения суда, высказанные в отношении сообщен-
ных участниками процесса и включенных по инициати-
ве суда фактов, охватываемых фактическим материа-
лом дела, являются новыми суждениями, отражающи-
ми убеждения суда, и по своему содержанию могут
отличаться (по своему значению всегда отличаются) от
суждений лиц, указавших на эти факты.
Фактическое основание решения представляет собой
фактические материалы дела, отобранные судом в ре-
зультате их проверки и оценки для решающего вывода,
получившие отражение в мотивах решения.
В. К вопросу о юридических фактах
1. Наука процессуального права, как отдельная
отрасль права, изучает юридические факты процессу-
ального права, пользуясь классификацией, принятой
общей теорией права. В основном это процессуальные
(>. Заказ 3821	81
действия, связанные с процессуальными институтами, а
также процессуальные события1.
Внепроцессуальная классификация юридических
фактов материального права имеет важное значение
при разбирательстве гражданских дел, рассмотрение
которых сосредоточивается прежде всего на доказыва-
нии и установлении фактической стороны дела.
Отсюда, однако, не вытекает, что в этой области пе-
ред теорией процессуального права нет никаких задач.
Как показывает опыт, в классификацию юридических
фактов теория судопроизводства может вносить свои
дополнения и коррективы, вытекающие из потребностей
судебного исследования спорных правоотношений.
Теория гражданского процесса установила собствен-
ную, основанную на процессуальных признаках клас-
сификацию юридических фактов применительно к ин-
1 Мы не разделяем высказанного в теории гражданского про-
цесса мнения о том, что области процесса не свойственны собы-
тия, как процессуально-юридические факты. Законы свидетельст-
вуют о противоположном. Например, факт правомерного решения
товарищеского суда, являющегося предпосылкой прекращения про-
изводства по делу, составляет событие, так как такое решение^
вынесенное вне и независимо от судебного процесса, не может*" '
рассматриваться как процессуальное действие (п. 6 ст. 219 ГПК).
Событием в фактическом составе, указанном в п. 8 ст. 219 ГПК,
несомненно, является и смерть гражданина — одной из сторон по
делу. Впрочем, и другая часть того же фактического состава, а
именно свойство спорного правоотношения, исключающее право-
преемство, есть не что иное, как правовое состояние и, следова-
тельно, как факт, тоже событие.
Нам представляется, что в таком факте, как прекращение су-
ществования юридического лица, являвшегося стороной в деле,
вызвавшее правовое состояние отсутствия такого лица, невозможно
усмотреть волю с процессуальным содержанием и, следовательно,
рассматривать его как процессуальное действие.
Следует-при этом учесть, что согласно смыслу закона (ст. 249,
как и ст. 214 ГПК) указанные события вызывают процессуальные
последствия независимо от того, каким способом суд был о них
информирован, т. е. независимо от того, было ли суду сделано соот-
ветствующее заявление и ести было, то имело ли оно характер
юридического действия (волеизъявления), оно могло быть и юри-
дическим поступком.
Такое же значение имеют факты утраты стороной дееспособ- 4
ности, состояние пребывания ответчика в составе Вооруженных
Сил СССР, состояние невозможности рассмотрения дела до разре-
шения другого дела (пп. 2.-4 ст. 214 ГПК), нахождение сторон в
длительной служебной командировке или в лечебном учреждении
(пп. 2—3 ст. 216 ГПК).
82
ституту распределения обязанности доказывания, от-
граничив факты правоосновывающие от фактов право-
препятствующих.
К сожалению, эту классификацию иногда смешива-
ют с материально-правовой1, добавляя к трем видам
, фактов — правообразующим, правоизменяющим и пра-
'^вопрекращающим — еще четвертый — правопрепятству--
ющие, выделение которых основано на другом, чисто
процессуальном признаке.
Наступление юридических последствий, строго гово-
ря, обусловлено наличием всего фактического состава,
с которым связаны эти последствия. Поэтому тот, кто
ссылается на указанные последствия, должен был бы
утверждать и при необходимости доказывать весь со-
ответствующий фактический состав, в частности его
негативные части. Однако из практических соображе-
ний, в особенности во избежание затруднительного до-
казывания отрицательных фактов, указанное логиче-
ское последствие в многочисленных случаях отвергает-
ся: ссылающийся на правовые последствия должен
утверждать только те факты, с которыми правопорядок
нормально связывает данные последствия, между тем
>^как противнику предоставляется возможность приво-
дить факты, с которыми связывается исключение дан-
ных последствий, как, например, недееспособность.
Так возникает деление частей фактического состава
на факты правообразующие (основание иска) и право-
отрицающие, или правопрепятствующие (факты основа-
ния возражений в смысле ГПК); оно индифферентно в
материально-правовом отношении: правовое действие в
равной мере устраняется при отсутствии правообразу-
ющего факта, как и при существовании правопрепятст-
вующего факта. Это деление, таким образом, основыва-
ется только на их процессуальном значении, служа регу-
лированию распределения обязанности доказывания1 2.
Полезным дополнением классификации юридических
фактов явилось выделение среди них фактов-состояний,
1 См., например, Клейнман А. Ф. Основные вопросы тео-
рии доказательств в советском гражданском процессе. АН СССР,
М.— Л., 1950, с. 34; см. также Куры л ев С. В. Основы теории
доказывания в советском правосудии. Минск, 1969, с. 46—47.
2 На это в свое время обратил внимание А. Тур (См. Т u h г А.
Der Allgemeine Teil des deutschen burgerlichen Rechts, Zweiter Band,
Erste Halfte, 1914, § 43, S. 10—11.
6*	83
подсказанное методами их процессуального исследова-
ния. Предложенное в советской литературе С. В. Куры-
левым1, оно получило обоснованное подтверждение в
общей теории права1 2 *.
Факты-состояния имеют $ правовой жизни и, следо-
вательно, для судопроизводства существенное значение. .
При этом полезно учесть и некоторые присущие им осо-4*^
бенности. Они могут быть ограниченными во времени.
Таково, например, отсутствие сведений о месте пребы-
вания гражданина, о времени его пребывания в опреде-
ленном месте (ст. ст. 18, 21 ГК); возраст гражданина
от 15 до 18 лет (ст. 54 ГК); и другое (чч. 2, 3 и 4
ст. 465 ГК; ч. 2 ст. 340 ГК)-
Во всех таких случаях факт-состояние начинается с
события, например со дня начала течения срока или с
момента известного действия (например, ч. 1 ст. 227
ГК), и длится до совершения заканчивающего его собы-
тия.
Состояние может относиться к внешнему миру, на-
пример нахождение лица или вещи в определенном
месте, нахождение вещи в фактическом владении опре-
деленного лица, бесхозяйственное содержание дома или
культурной ценности (ст.ст. 141, 142 ГК); может ка-^'
саться душевных переживаний, например, добросовест-
ности или недобросовестности (ст. 152 ГК), заблужде-
ния (ст. 57 ГК); прекращения брачных отношений
(ч. 3 ст. 33 КоБС РСФСР). Иногда в подобных случа-
ях затруднительно установить протяженность состояния
во времени, судить о нем приходится по ряду косвенных
доказательств.
Состояние может иметь положительное содержание,
как видно по многим из приведенных примеров; другие
примеры свидетельствуют о возможности отрицательного
содержания состояния, например отсутствие сведений,
незнание чего-либо. В физическом мире несовершение •
чего-либо, например упущение, не может быть причиной
последствия, с чем нередко связывается теоретическая
1 См.: Ку рыле в С. В. Доказывание и его место в процессе '
судебного познания (в аспекте гражданско-процессуального права).
Труды Иркутского государственного университета. Серия юридиче-
ская, т. 13, 1955, с. 45—46.
2 См.: Алексеев С. С. Проблемы теории права, т. 1. Сверд-
ловск, 1972, с. 360.
84
|рудпость решения вопроса о причинной связи с несо-
ш ршением. Правовую же казуальность в соответствии
с потребностями упорядочения общественных отношений
законодатель строит по своему усмотрению, связывая
правовые последствия с любой предпосылкой, в частнос-
ти с отсутствием определенного факта, состояния и т. д.
** Выделяя состояния как особый вид юридических фак-
тов, С. В. Куры л ев связывал их с вопросом о возможности
их непосредственного восприятия и тем самым несколько
сузил поле их применения1. Автор, как нам представля-
ется, упустил то обстоятельство, что факты-состояния
могли завершиться в прошлом, имея существенное
юридическое значение. Так, состояние добросовестности
при приобретении имущества у лица, которое не было
вправе его отчуждать (ст. Г52 ГК), бесхозяйственное
содержание дома или культурной ценности (ст. ст. 141,
142 ГК), вина (ст. ст. 222, 224, 458 ГК), намерение
(цель) и его отсутствие (ст. ст. 49, 53 ГК) могли сущест-
вовать в прошлом и ко времени судебного рассмотрения
спора по поводу соответственных вещей завершиться
и больше не существовать. Например, состояние недее-
способности (ст. 52 ГПК) или неспособности понимать
^рачение своих действий, в период которых была совер-
шена оспариваемая сделка, может относиться к прошло-
му. При таких условиях для суда исключается возмож-
ность воспринять данное состояние, которое ко времени
судебного рассмотрения изменилось или прекратилось.
В то же время оно могло оказаться составной частью
фактического материала дела и фактического основания
решения и тем самым — необходимым предметом дока-
зывания.
С этим обстоятельством нередко связана необходи-
мость установления временной протяженности юридичес-
кого факта-состояния, предполагающего определение
его начала и окончания. Ими могут быть факты разового
действия, например факт прибытия в определенное мес-
то, факт отъезда из него характеризуют состояние
пребывания в нем. Здесь установление факта-состояния
^оисходит путем вывода из действий, что не исключает
и других доказательств, например свидетельских показа-
ний. Непосредственное восприятие суда здесь исклю-
чается.
1 См.: Куры л ев С. Б. Указ, соч., с. 46.
85
Очерк об обоснованности (решения не был бы поЛныМ
без упоминания о значении для решения дела так назы-
ваемых «конкретных обстоятельств дела», не относящих-
ся ни к доказательственным, ни к юридическим фактам,
но тем не менее оказывающим существенное влияние
на решение. Однако ввиду их большого тяготения,
к проблеме применения права и во избежание повтори,
ний освещение этого вопроса в целом отнесено в Очерк
третий.
§ 3. СООТНОШЕНИЕ ОБОСНОВАННОСТИ, ИСТИННОСТИ
И ЗАКОННОСТИ СУДЕБНОГО РЕШЕНИЯ
1. В литературе по советскому уголовному процессу
существует спор о соотношении понятий обоснованности
и истинности как свойств приговора по уголовному де-
лу Ч Одни процессуалисты придерживаются того мнения,
что приговор может быть истинным, т. е. отражать
объективную действительность независимо от того, до-
казана ли истинность. Другие, напротив, считают, что
истинность судебных решений обусловлена обоснован-
ностью, следовательно доказанностью; поэтому необосн^ч
ванное решение всегда неистинно. Этот последний тези£
защищался А. Л. Ривлиным по тому соображению, что
«истиной служит адекватное отражение объективной
действительности в нашем сознании, правильно познан-
ные факты». «Познать же факты в уголовном процессе
(курсив наш.—М. Г.) можно лишь опосредствованным
путем». Поэтому, по мнению автора, «истина находит
свое выражение лишь в обоснованном на доказатель-
ствах решении»1 2.
Вопрос, поставленный в приведенной дискуссии, не
лишен значения и для теории гражданского процессуаль-
ного права, в котором поиск объективной истины по делу
обязателен как один из основных принципов, а обосно-
ванность наряду с законностью является важнейшим
требованием, которому должно отвечать решение суда.
1 См.: Ривлин А. Л. Законность, обоснованность и истин-
ность в уголовном судопроизводстве и их взаимосвязь.— «Правове-
дение», 1969, № 2, с. 99 и сл.
2 Т а м же, с. 100.
86
Само по себе истинное суждение как суждение, со-
ответствующее объективной действительности, отража-
ющее ее, не зависит от доказанности содержащейся в
суждении мысли. В этом правы П. Ф. Пашкевич и дру-
гие ученые, отстаивающие возможность истинного, хотя
и недоказанного суждения.
& Истина (истинное суждение) существует объективно;
существование объективного суждения не зависит от то-
го, известно ли оно кому-нибудь. Любое суждение до
проверки его истинности либо истинно, либо ложно, так
как истинность или ложность суждений не зависит от
доказанности мысли Ч Посредством доказывания истин-
ность не создается, а обнаруживается.
Истинность мысли, чтобы быть нам известной, долж-
на быть доказана или выведена из доказанного. Поэтому
и различаются истинность мысли и ее достоверность.
Обоснованность решения также предполагает два ус-
ловия: истинность высказанного в решении суда сужде-
ния и его достоверность, т. е. доказанность.
Истина может предполагаться, и нельзя отрицать ни
такой возможности, ни полезности ее в научном отно-
шении. На ней основано значение реальных научных
Тпотез, нередко подсказывающих правильные методы
пути исследования, приводящие к доказательствам
так же, как и рабочих гипотез (версий), имеющих ог-
ромное значение, в частности и в деле судебного и пред-
варительного расследования дел1 2.
Однако судить об истинности того или иного сужде-
ния можно лишь тогда, когда оно основано на полностью
собранных и правильно оцененных доказательствах. От-
сюда вывод: нельзя считать истиной высказанное в су-
дебном постановлении суждение, если его истинность
не удостоверена посредством доказывания, хотя бы оно
объективно и соответствовало действительности. Такая
вероятность, сама по себе не исключенная, не имеет
значения для решения (приговора) (п. 2 ч. 1 ст. 306
ГПК). Практически она может служить только подсоб-
ным средством (предположением), подсказывающим в
✓^рчестве вероятной версии пути исследования, поста-
1 См.: «Проблемы отражения». М., изд-во МГУ, 1969, гл. 4
(автор главы И. В. Тройное).
2 См.: Копнин П. В. Философские идеи В. И. Ленина. М.,
«Наука», 1969, гл. VI, § 4, с. 336—343.
87
новку вопросов с целью выяснить и установить дейст-
вительность посредством получения доказательств.
Поэтому, соглашаясь со взглядом А. Л. Ривлина, с
изложенными здесь оговорками или, вернее, дополне-
ниями; мы считаем" более правильным определение
обеснованности решения к£к «удостоверенного убеди-,
тельными доказательствами соответствия основания
шения действительным обстоятельствам дела»1.
Слово «убедительными» нам представляется более
точно отражающим требования, предъявляемые к позна-
нию истины в судебном процессе, поскольку им выража-
ется не только правильное восприятие обстоятельств дела
(для этого было бы достаточно правильной оценки до-
казательств при их полноте), но и направленность суж-
дений для всех заинтересованных людей, в том числе
для присутствующих в зале судебного заседания.
Кроме того, в приведенном определении обоснован-
ность не приравнена к истинности вообще, а служит вы-
ражением истинности основания решения только в су-
дебном процессе, т. е. такой истины, которая удостове-
рена доказательствами.
U 2. На наш взгляд, заслуживает интереса и вопрос о
соотношении обоснованности решения и его законносж
По этому вопросу также существуют различный
взгляды в советской литературе. Одни авторы считают,
что обоснованность необязательно означает законность
(И. Д. Перлов, П. Ф. Пашкевич); другие, что обосно-
ванное судебное постановление может быть и неза-
конным1 2.
Закон, как правило, отмечал М. Г. Авдюков, «четко
различает правовую и фактическую сторону дела». Од-
нако это не значит, как писал М. Г. Авдюков, что «ука-
занные требования выражают принципы законности и
объективной истины применительно к результату судеб-
ной деятельности»3.
1 См.: «Советский гражданский процесс». М., «Высшая школ^
1967, с. 226, а также «Советский гражданский процесс». М., «Выс-
шая школа», 1975, с. 196.
' 2 См.: Ривлин А. Л. Указ, соч., с. 101 и указанную там
литературу.
3 См.: Авдюков М. Г. Принципы законности в гражданском
судопроизводстве. М., изд-во МГУ, 1970, с. 87.
88
11з приведенных рассуждений автора можно заклю- /
чить, что, по его мнению, возможно решение истинное х,
(обоснованное), хотя и незаконное,_____
Другие (А. Л. Ривлин) тесно связывают обоснован-
кость с законностью, считая, что обоснованный судебный
приговор обязательно должен быть законным, так как
,Д>лько «строжайшее выполнение законов способно при-
вести к истинному, достоверному, обоснованному ре-
шению».
И этот вопрос небезразличен для гражданского про-
цессуального права, поскольку с понятиями законности
и обоснованности связаны существенные правовые пос-
ледствия (ч. 1 ст. 47, п. 4 ст. 46, п. 5 ст. 50 и ч.1 ст. 51
Основ гражданского судопроизводства).
Особенно важным для решения поставленного вопроса
является указание закона на то, что основаниями к от-
мене постановлений суда служат необоснованность или
нарушения норм материального и процессуального пра-
ва, составляющие незаконность.	\
Учитывая это, нам представляется, что проблема \
соотношения .обоснованности решения и его законности \
распадается на два вопроса: а) может ли необоснован- \
лцое решение быть законным и б) может ли обоснован- /
Жое решение быть незаконным?
Ответ, на первый вопрос не вызывает, на наш взгляд,
затруднений.
Если решение необоснованно, то это влечет следую-
щее: либо правовые последствия фактического основания
решения установлены судом в противоречии с действи-
тельностью, либо (в случае, когда фактическое основа-
ние решения не доказано и потому неизвестно, соотве-
тствует ли оно действительности) неизвестно также,
установлены ли правовые последствия в соответствии с
действительными правами и обязанностями.	—
В обоих случаях? решение не может быть признано^)
законным.
Незаконность судебного решения, связанная с его не-
обоснованностью, может быть, в частности, вызвана ।
нарушением процессуального порядка исследования и ус- \
тановления фактической стороны дела, например упуще-
нием назначения и проведения экспертизы для правиль-
ной оценки недостатков вещи, переданной по спорному
правоотношению, общей или частичной неисслслован-
ности дела и т. д. (пп. Ги 2 ч. 1 ст. 306 ГПК).
89
Необоснованность в таком решении содержит в себе
элемент нарушения процессуального закона. •
Нельзя не учитывать, что процесс установления фак-
та, подчиненный определенному порядку, имеет внутрен-
нюю сторону — мышление. К ней, прежде всего, относится
оценка доказательств, которая регулируется законом
лишь как требование ее проведения, но не по существ^,
ее содержания. Суд должен оценить доказательства и
вправе это сделать по своему внутреннему, свободному,
независимому от постороннего вмешательства и давления
убеждению. Но мыслительный путь, направленный к
выводу об относимости доказательства к делу, о силе
и значении доказательства и его убедительности, зако-
ном не регулируется и урегулирован быть не может.
Здесь действуют не юридические законы, а законы пси-
хики человека, логики мышления, т. е. законы природы.
Нарушение законов не может рассматриваться как не-
законность в правовом ее значении. Поэтому на данном
отрезке деятельности суда необоснованность может
быть вызвана не только нарушением законов, в частно-
сти процессуальных. Их соблюдение, хотя и необходи-
мо, но недостаточно для получения обоснованного ре-
шения.
Но неправильная оценка доказательств и послед^7
ющее неверное установление фактов непременно приве-
дет далее к применению материального закона к фактам,
не соответствующим гипотезе нормы и, следовательно,
к незаконности решения.
,___Отсюда выводгГнёпрЬвильное установление факти-
[ ческого Основания решения, в частности последовавшее
I не вследствие нарушения процессуальной формы, при-
\ч ведет к незаконному решению.
4 Остается второй вопрос: о возможности незаконных,
хотя и обоснованных, решений.
Отрицая такую возможность и полемизируя с уче-
ными, высказывающими противоположное мнение
(П. Ф. Пашкевич, И. Д. Перлов), А. Л. Ривлин простым
замечанием пытается опровергнуть значение примера,
приведенного И. Д. Перловым в обоснование своеп^'
взгляда, примером приговора, не подписанного однеЗг
из народных заседателей, являющегося, по мнению ав-
тора, обоснованным, но незаконным. В действительности
такой акт не вляется актом правосудия, а потому
вопрос о его обоснованности снимается.
90
Пс может, однако, считаться этот вопрос снятым
и тех случаях, когда фактическое основание решения
установлено судом с необходимой полнотой, соответст-
вующей гипотезе применяемой в данном случае нормы,
если, говоря языком закона, «обстоятельства дела ус-
тановлены судом первой инстанции полно и правильно»
лДя-. 46 Основ гражданского судопроизводства). В по-
добных случаях обоснованность решения суда не вы-
зывает сомнений.
Вместе с тем она не гарантирует правильного при-
менения в том же решении закона, как полагает
А. А. Добровольский Ч К правильно установленному
в фактическом основании решения фактическому (юри-
дическому) составу может быть применен закон, не-
правильно истолкованный, либо могут быть сделаны не-
правильные выводы о последствиях, включенных в факти-
ческое основание решения, связанные с применением
закона, в данном случае не подлежавшего применению,
в частности отмененного закона вместо вновь изданного
и заменившего прежний закон (ст. 307 ГПК).
В таких случаях расхождение правильного факти-
ческого основания решения с применением закона не
<лько существует, но и приобретает существенное пре-
ссу альное значение, учтенное и выраженное в ст. 306
(и. 4 ч. 1) и ст. 329 (п. 5 ч. 1) ГПК.,
Примером может служить дело по иску паровозно-
го депо Горьковской железной дороги г. Йошкар-Ола
к Пижанову о выселении на основании ст. 334 ГК1 2.
Хотя фактическое основание решения, а именно уволь-
нение Пижанова с работы по собственному желанию,
установленное решением суда, не вызывало сомнений,
однако правом на такое выселение данное предприятие,
согласно спискам предприятий, имеющих такое право,
не пользовалось. Решение было обоснованным, но не-
законным.
^'Выделение обоснованных, но незаконных решений,
пороком которых является нарушение не требования
обоснованности, а требования (принципа) законности,
услужило построению гипотезы нормы о процессуаль-
но упрощенном порядке изменения решений, пороком
1 См.: «Советский гражданский процесс». М., МГУ, 1970, с. 276.
2 См.: «Бюллетень Верховного Суда РСФСР», 1967, № И,
с. 15 (п. 4).
91
которых является «ошибка в применении норм мате-
риального права» при обоснованности решения.
Институт изменения решения1 резко подчеркнул
различие между законностью и обоснованностью реше-
ния и возможностью обоснованных, но незаконных ре-
шений, что не противоречит значению фактов как явле-
ний объективной действительности, составляюпийгЛ
предмет истинного познания людей.
По этим соображениям мы не можем присоединиться
к взгляду А. Л. Ривлина, считающего, что обоснованное
решение всегда законное.
Законное решение действительно всегда обоснован-
ное1 2 * * * *, но не наоборот: обоснованное решение может быть
и незаконным. Обоснованность и законность решения не
просто два самостоятельных, хотя в некоторых отноше-
1 Со времени утверждения Основ гражданского судопроизвод-
ства ни практикой судов, ни теорией не выяснено юридическое
различие между правомочиями высших судов «изменить решение»
и «вынести новое решение». Условия того и другого совершенно
одинаковы. Достаточно сличить п. 4 ч. 1 ст. 46 и п. 5 ч. 1 ст. 50
Основ, чтобы убедиться в их полном совпадении. Это признано и
теорией гражданского процессуального права (см. Трубни-
ков П. fl. Пересмотр в порядке судебного надзора решений, опр|> .
делений и постановлений в советском гражданском процессе. Авто-'7
реф. докт. дисс. М., 1969, с. 25 и сл.; его же: Пересмотр реше-
ний в порядке судебного надзора. М., «Юридическая литература»,
1974, с. 133—434).
Иначе этот вопрос разрешается законодательством некоторых
социалистических стран. Так, Гражданский процессуальный кодекс
Чехословацкой Социалистической Республики 1963 года допустил
изменение апелляционным судом постановления нижестоящего суда
первой инстанции (ступени), если последний «вынес постановление
неправильно, хотя правильно установил фактическую сторону дела»
(§ 220(1)). При этом по своему содержанию такое изменение не
ограничено. По гражданско-процессуальному кодексу Польской
Народной Республики 1966 года суд второй инстанции исправление
решений суда первой инстанции осуществляет в форме «изменения
обжалованного решения» (art. 390(1)).
Болгарское гражданское процессуальное право знает только
одну форму постановлений суда второй инстанции: «решение».
Решения выносятся судом второй инстанции и в тех случаях, когда
фактические обстоятельства дела установлены судом первой инстан-
ции правильно и собирания новых доказательств или проверки yj^ \
собранных не требуется (ст. 209 ГПК НРБ).
2 В широком своем значении начало законности включает и
Обоснованность. Но кроме обоснованности законность состоит из
ряда других принципиальных требований (см.: Гурвич М/ А.
Принципы советского гражданского процессуального права.— «Сов.
государство и право», 1974, № 12, с. 22 и сл.).
92
пнях взаимосвязанных понятия, — они обусловливают
две различные процессуальные стороны разрешения
спора — установление фактической и правовой стороны
дела, подлежащего разрешению на основе требований
законности (одна сторона), обоснованности (другая
-сторона) и объективной истины (обе стороны)1. Обос-
нованное решение может, следовательно, быть незакон-
ным, но оно не будет в таком случае истинным.
1 М. Г. Авдюков правильно отмечает существование «упрощен-
ного, вульгарного представления о судебной деятельности», согласно
которому установление фактов и правовая их оценка рассматрива-
ются как разобщенные во времени этапы, между тем как в дейст-
вительности эти процессы идут параллельно и взаимно пролизывают
друг друга (см.: Авдюков М. Г. Указ, соч., с. 87—88).
Однако вопреки мнению автора не этот неправильный взгляд
явился причиной, породившей теорию, включающую правовую оцен-
ку в восприятие истины по делу, а соображения философского и
правового характера.
ОЧЕРК ТРЕТИЙ
ПРИМЕНЕНИЕ СУДОМ ГРАЖДАНСКИХ ЗАКОНОВ
<4
§ 1. ПОЗНАНИЕ И ПРОЦЕССУАЛЬНАЯ ВОЛЯ
В СУДЕБНОМ ПРИМЕНЕНИИ ПРАВА
1.	Как известно, правоотношение и норма права —
явления соотносительные. Норма права—общее пра-
вило поведения, регулирующее множество охватывае-
мых ею отношений, определенных признаками, содер-
жащимися в норме. Эти признаки касаются условий
возникновения правоотношений, конкретного содержания
и последствий их нарушения, т. е. невыполнения обязан-
ности. Указанные признаки, как и вся норма в целом,
носят общий, типический характер.	>
Норма права осуществляется в конкретных правоот^;
ношениях или, иначе, осуществление нормы в правоотно-
шениях, образование последних представляет собой ее
конкретизацию. Правоотношение есть конкретизирован-
ное в данном определенном случае действие нормы
права.
Осуществление нормы права в конкретном право-
отношении — вопрос объективной действительности,
вопрос факта, происшедшего до, вне и независимо от .
процесса. Лица, реализующие правоотношение своим
поведением, должны уяснить норму права независимо от
того, вызвано ли правоотношение их волей, направ-
ленной на его возникновений или независимо от этой
воли.
Если толкование нормы права субъектами правоот-
ношения различно и их поведение определяется в соот-
ветствии с их толкованием, то возникает сомнение ъ*''
содержании правоотношения, его неопределенность, пре-
рекание, спор. Однако, эти сомнения носят субъективный
характер; от них не зависит объективное существование
спорного правоотношения или его отсутствие.
94
Споры могут быть 1^аз'Л1И.чпты1М1и: в частности, они мо-
। у г вестись между учеными (доктринальное толкование)
п другими лицами. Но если спорят участники правоот-
ношения, создавая препятствие к его реализации, то
такой cuioip требует судебного разрешения, т. е. приме-
нения судом нормы права.
2.	В чем же состоит применение права?
Понятие применения права юрисдикционными орга-
нами, и прежде всего судом, должно быть определено в
соответствии с понятием осуществления права как дей-
ствия нормы в определенном конкретном случае, в ко-
тором абстрактные признаки нормы раскрываются в
индивидуальном, богатом и разнообразном. объективном
жизненном проявлении, представляющем собой правоот-
ношение.
3.	В самом общем виде применение права заключа-
ется в исследовании вопроса, наступило ли в данном
случае действие нормы права, и в результате этого ис-
следования — государственном подтверждении наступ-
ления действия нормы или отрицания его как не насту-
пившего.
Познавательный процесс судебного мышления не
, означает, однако, механического отражения, как бы
'^^фотографирования правоотношения. Суд — не автомат, и
в его познавательном восприятии немаловажную роль
играют оценочные суждения как при констатации фак-
тов, так и при применении права; Справедливо отмечает
проф. Е. Врублевский, что через собранные информации
о фактах и примененные оценки судья совершает мысли-
тельные процессы, результатом которых является реше-
ние. «Образно можно сказать, что доступные судье дан-
ные претворяются через его познавательную точку зре-
ния и оценку, между 'которыми существуют тесные
связи»1.
Поэтому, хотя умозаключение судей, образующее
главное содержание решения, и строится по схеме ло-
гического силлогизма, его посылки определяются под
большим или меньшим влиянием судейских оценок, что
^приводят, по замечанию Е. Врублевского, к специ-
^^альному понятию «судейского силлогизма», отличного
*'J. Wroblewski. Sgdowe stosowanie prawa. Warszawa,
1972, str. 382, 386.
95
от общепринятой в логике строгой схемы, построен-
ной на посылках свободных от какого-либо субъекти-
визма.
В судейских оценках большое значение имеет общее
социалистическое мировоззрение судьи, связанные с
ним моральные взгляды и правовая культура судей.
От судьи требуется соблюдение высших начал этики<\
Это исключает произвол в его оценках, которые в воз-
можно высокой мере должны соответствовать оценкам,
выраженным в нормах права и соответствуют правовой
культуре среды, в которой судья действует1.
В этот результат входит и юридическая квалифика-
ция спорных фактов и правоотношений, являющаяся не
внешним но отношению к объективной действительности
актом, привносящим в эту действительность не прису-
щие ей с самого начала ее возникновения черты, а ак-
том познания определенной стороны устанавливаемого
(познаваемого) судом правоотношения1 2.
3. Юридическая квалификация спорных фактов и пра-
воотношений тесно связана с уяснением смысла приме-
няемой нормы, т. е. с ее толкованием. Уясняя смысл
нормы и применяя ее в данном, случае, мы познаем и
проявление ее в данном правоотношении, как она^,
объективно существует в конкретизированном виде. ;-;-
Методы толкования, представляющие собой деятель-
ность как правоприменительного органа, так и лиц, соб-
людающих нормы права в их обычном, внесудебном по-
ведении, описаны А. А. Пионтковским3. Этот метод вклю-
чает уяснение социально-политических задач правовой
нормы, элементы исторического толкования и самое
вдумчивое изучение практики применения нормы.
1 J. Wroblewski. Указ, соч., с. 282, 382. Поэтому было бы
неправильно отрицать в толковании всякий субъективный элемент.
Как правильно отмечает М. Манели, «каждое толкование в извест-
ной мере субъективно — только наивные идеологи молодой буржуа-
зии XVII—XIX веков верили в абсолютный объективизм в толко-
вании и применении права» (М a n е 1 i М. Panstwo i prawth Wars-
zawa, 1967, z. 4—5, str. 748).
2 Ванеева Л. А. Истинность правовой квалификации
гражданском процессе. Ученые записки Дальневосточного государ-
ственного университета, т. 32. Владивосток, 1969, с. 124, а также
«Правоведение», 1975, № 1, с. 123.
3 См.: Пионтковский А. А. «Юридическая наука, ее при-
рода и метод».
96
Толкование нормы, предполагающее оценку ее зна-
чения и регулируемых ею жизненных явлений, не
направлено на создание правила, хотя бы и для данного
случая, в нем нет и не должно быть нормотворческих
элементов. Это не мешает судебному решению и тем
более судебной практике1 быть важным фактором раз-
/j|^THH советского права в смысле раскрытия его действи-
тельного смысла и объема, которые способны изменяться
в связи с изменением регулируемых правом обществен-
ных отношений. Самая способность таких изменений,
иногда предвидимая законодателем, а иногда и не пред-
видимая им, составляет важную особенность правовых
норм, их-емкость, являющуюся объективным свойством
нормы. Емкость нормы связана с ее абстрактностью и
дальновидностью выбора ее признаков. Чем шире ем-
кость правовой нормы, тем, она долговечней.
В этой связи заслуживает внимания взгляд, выска-
занный М. Г. Авдюковым по вопросу о толковании норм
щрава по объему.
М. Г. Авдюков высказался против распространитель-
ного и ограничительного толкования, так как, по его
мнению, они противоречат закону, принципу обязатель-
Гю руководства законом.
Это оригинальное положение автор стремится дока-
зать на различных примерах, когда под вадом такого
рода толкования в действительности применяются иные,
например систематическое (действительное содержание
нормы выводится на основании нескольких законов),
или когда, пользуясь якобы толкованием по объему, в
действительности отходят от действительного содержа-
ния закона (случай ограничительного толкования).
Следует заметить, что рассуждению М. Г. Авдюкова
нельзя отказать в практической полезности в том отно-
шении, что оно предупреждает против произвольного
толкования, приводящего к неправильному пониманию
закона в случаях, когда действительное содержание
нормы может и должно быть установлено при учете
всех ее источников. Оно полезно как указание необхо-
(димости самого осторожного и обоснованного примене-
ния логического толкования. Однако оно не может быть,
на наш взгляд, принято как отрицание допустимости
1 См.: Авдюков М. Г. Указ, соч., с, 29—35.
7 Заказ 3821	97
распространительного и опр'аничительного толкования
закона вообще. Не может быть потому, что оно не до-
казано автором.
Автор ссылается в обоснование своего взгляда на то,
что в новом гражданском законодательстве не воспро-
изведено правило ст. 5 Закона о введении в действие
ГК 1922 .года, допускавшего распространительное
кование норм кодекса в интересах государства и трудя-
щихся, что, однако, к высказываемому автором сожале-
нию, «не привело к пересмотру взглядов в теории по
вопросу о возможности толкования норм права по
объему».
Следует, однако, сказать, что ст. 5 указанного закона
имела в виду не столько установить, сколько ограничить
возможность распространительного толкования. Основа-
нием. этого служило то обстоятельство, что в обстановке
«новой экономической политики» ГК допускал частный
капитал в области торговли и промышленности в опре-
деленных, строго ограниченных пределах, и можно было
опасаться, что распространи тельное толкование приве-
дет к расширению этих пределов. В настоящее же время
это обоснование исчезло. Вместе с тем как распростра-
нительное, так и ограничительное толкование* если оно
правильно, необходимо для верного понимания веленйд
закона, его точного применения, которого требует охра-
на интересов Советского государства и трудящихся
масс. Оно представляет собой одно из условий (спосо-
бов) правильного применения законов, разработанных
наукой права, и, как и другие виды толкования законов,
не нуждается в установлении его законом.
Ссылки автора на отдельные случаи неправильного
применения распространительного и ограничительного
толкования не опровергают положения, лежащего в его
основе, возможности расхождения действительного со-
держания норм права с его словесным выражением.
Тезис автора был бы верен, если бы всегда и без исклю-
чения такое расхождение рыло невозможно. Однако ни
один законодатель не возьмет на себя смелости подоб-
ной гарантии, как бы высока ни была точность и масг
терство редактирования закона.	-А*
Кроме того, даже при самом категорическом отрица-
нии судебного правотворчества, которого, в частности,
придерживаемся мы, невозможно отрицать, что сама
жизнь вносит в габариты закона в течение времени но-
98
иые явления, которые вполне укладываются в содержа-
ние нормы и охватываются ее смыслом, хотя и не наш-
ли в ней и не могли найти в ее схематически абстракт-
ных указаниях при издании закона конкретното
выражения1.
По всем этим соображениям мы не можем, присоеди-
щгться к мнению М. Г. Авдюкова о недопустимости тол-
*кования по объему.
4. Говоря о судебном исследовании, мы в предыду-
щем изложении стремились выяснить познавательный
характер применения права, соответствующий принципу
объективной истины советского правосудия.
Однако нами всегда подчеркивалось, что судебное
подтверждение является властным актом. Власть суда
выражается при этом не в особом самостоятельном эле-
менте судебного подтверждения, как этот вопрос изла-
гают С. Н. Абрамов* 2 и Н. Б. Зейдер3: «подтверждение и
приказ». Власть представляет собой неотъемлемую фор-
му подтверждения, характеризующую его юридическую
природу. Только благодаря императивной природе су-
дебного подтверждения оно действует, сообщая ранее
спорному правоотношению бесспорность, определен-
ность, ликвидируя возможность юридически эффектив-
'фрго, т. е. судебно-процессуального, его оспаривания.
Недоучет этого положения приводил на деле к бес-
предметным. дискуссиям. Судебное подтверждение --
властное волевое подтверждение.
Властная воля суда, которой подтверждение фактов
и правоотношений вводится в действие, в соответствии с
его положительным или отрицательным содержанием
имеет чисто процессуальный характер; устраняя спор-
ность правоотношения, она, как общее правило, не за-
трагивает материально-правовой ткани или содержания
спорного правоотношения, какой бы разъяснительный
характер ни носила судебная декларация данного пра-
воотношения.
1 Эта потребность в широком масштабе вполне удовлетворяет-
есь руководящими разъяснениями Пленума Верховного Суда СССР,
*Жло конкретным делам — в порядке применения законов и подза-
конных актов судами, рассматривающими эти дела.
2 См.: Абрамов С. Н. Гражданский' процесс. М., 1948,
с. 289—291.
3 См..: Зейдер Н. Б. Судебное решение по гражданскому
делу, с. 20.
99
Процессуальным является и р'аспо|ряжен1ие суда в
адрес исполнительного органа (прежде всего, судебного
исполнителя) выполнить меры принуждения в форме
исполни тельного листа.
Однако законодательство и в соответствии с ним
практика знают категорию судебных решений, которые
оказывают материально-правовое воздействие на
предмет.
Такое действие можно обобщить под наименованием
«паднормативно11?о индивидуального регулирования»1.
§ 2. СУДЕБНОЕ РЕШЕНИЕ
КАК АКТ ИНДИВИДУАЛЬНОГО
ПОДНОРМАТИВНОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ
1. Согласно Конституции СССР (гл. IX)' суды явля-
ются органами правосудия. Правотворческими функция-
ми они не наделены. То же положение неуклонно про-
водится всеми законами, касающимися этого вопроса,
прежде всего Основами законодательства о судоустрой-
стве (ст. 1), Основами гражданского судопроизводства
(ст. 2), ГПК всех союзных республик и иными з-ако^
нами.
Поскольку правотворчеством признается, по общему
правилу, деятельность по созданию правил общего,
абстрактного значения, судебным правотворчеством
признавалась бы только такая деятельность судов, в
результате которой создавались бы правила общего
значения2.
Однако при формальной логичности этого прямоли-
нейного вывода с ним. согласиться невозможно ввиду
недопустимого ограничения им понятия судебного пра-
вотворчества и тем самым такого же расширения сферы
судебного регулирования.
В самом деле, если предоставить суду возможность
по любому делу включать в состав фактических мате-
риалов дела факты, не указанные в гипотезе материаль-
_____	М
1	См.: Алексеев С. С. Проблемы теории права, т. 2. Сверд-
ловск, с. 278.
2	См.: Алексеев С. С. Проблемы теЬрии права, т. 1. Сверд-
ловск, 1972, с. 203 и сл.
ТОО
по-правовой нормы, ми исключать их из-гипотезы, либо
отходить от ее диспозиции или санкции, то в целом,
подобная деятельность мало чем отличалась бы от «по-
рядка», в котором норм права вообще не существовало
пли они служили бы некоему рекомендательному режи-
му, с присвоением суду права решать споры в каждом
(♦учае по собственному усмотрению. Это явилось бы
хотя и казуальным, но все же несомненным правотвор-
чеством, осуществляемым в качестве общего правомочия
суда в составе его судопроизводственной компетенции.
Нет надобности разъяснять, что подобный режим не
имел бы ничего общего с требованиями строгого и точ-
ного подчинения законам и в особенности—с социали-
стической законностью.
В соответствии со. сказанным материально-правовое
регулирование спорных отношений, представляющих
собой предмет дела, правовое воздействие на их содер-
жание или объем, в нормальную или «обычную»1 дея-
тельность суда не входит.
Это не означает, что суд должен, не вникая в жиз-
ненные черты спорных отношений, формально скопиро-
вать и отразить их в своем решении, наподобие фото-
го афическо го отпечатка.
* Деятельность суда многосторонне проникнута -оцен-
ками. Оцениваются доказательства по их относимости к
делу, их достоверности и достаточности. Оцениваются
факты в отношении их относимости, т. е. соответствия
признакам, указанным в гипотезе нормы и их право-
производящего действия (связанности с искомыми пра-
вовыми последствиями). В качестве примера оценки
значения факта можно указать на суждение о том, мож-
но ли поведение стороны рассматривать как кюнк-лйи
дентное действие, равнозначное описанному в гипотезе
нормы. Выбирается надлежащая норма права, ее смысл
уясняется посредством разностороннего толкования* 1 2.
Однако при обычном применении права суд как в отно-
• -
1 См.: Комиссаров К. И. Указ, соч., с. 24.
2 Именно необходимость такого жизненного подхода к реше-
нию дела вытекает из известного положения В. И..Ленина о том,
что правильное понимание норм права связано с умением разо-
браться в деле, оценив все обстоятельства (см. Ленин В. И.
Поли. собр. соч., т. 41, с. 52).
101
щении фактического материала дела, так и в отношении
применения права строго исходит из того, что преду-
смотрено законом, полностью регулирующим данное
отношение. Никакого «воздействия» на материально-
правовую ткань спорного правоотношения в смысле
внесения в нее изменений или дополнений, как и на его
фактическую основу, суд не оказывает.
2.	Однако в определенных случаях, нередко' встреча^
ющмхся в практике, суд вправе выходить за пределы
подтверждения и воздействовать по своему усмотрению
как на состав фактического материала дела, так и на
спорное правоотношение.
В условиях всемерной борьбы государства за закон-
ность проблема допустимого судебного регулирования,
его области и форм, не могла не привлечь к себе внима-
ния юридической науки.
В процессуальной науке этот вопрос был разработан
К. И. Комиссаровым, А. К. Кац, С. В. Курылевым.
В диалектическом синтезе их исследования представля-
ют собой основное решение данной проблемы1.
В статьях А. К. Кац и К. И. Комиссарова справедли-
во отмечено, что идея судебного индивидуального регу-
лирования в форме «конкретизации» была 'выдвинута
еще Н. Б. Зейд ером в 1958 году. Однако, как показЭД/
К. И. Комиссаров, само понятие «конкретизации» в по-
нимании Н. Б. Зейдера в целом было далеко от смысла
акта индивидуального регулирования, которое в насто-
ящее время ему .придается.
3.	А. К. Кац обратила внимание на то, что в области
семейных правоотношений существуют такие правовые
нормы, которые, по ее мнению, регулируют отношения
не полностью, а лишь частично. Сторонам предоставля-
ется возможность восполнить недостаток регламента
соглашением. При его недостижении, т. е. в случае спо-
ра, закон нередко препоручает указать решение для
данного случая суду по обращении к нему за разреше-
нием спора. Такой метод урегулирования указанных от-
* См.: Кац А. К. Конкретизирующая деятельность суда
семейные правоотношения с частично неурегулированным содержа-
нием.— «Правоведение», 1964, №2; Курылев С. В. Значение
конкретных обстоятельств дела для применения норм советского
права. — В кн.: «Вопросы Советского госудаоства и права», Ир-
кутск, 1965.
102
ношений объясняется, как правильно отметила А. К. Кац,
необходимостью «учета большого числа индивидуальных
обстоятельств каждого отдельного случая, вследствие
чего обобщенное правовое регулирование не может от-
вечать потребностям жизни».
Автор приводит целый ряд примеров, анализирует их,
1Жглядно раскрывая правильность, обоснованность сво-
их положений. Со всей определенностью автор обращает
внимание на то, что эта деятельность суда «также под-
чиняется закону, как и вся судебная деятельность
вообще».
Хотя А. К. Кац и не назвала исследуемые ею нормы
«ситуационными», что впоследствии восполнил К. И. Ко-
миссаров, по сути дела, само понятие таких норм, было
здесь раскрыто и установлен их круг й основания.
Особый характер этих норм, по мнению А. К. Кац,
распространяется на индивидуальное регулирование как
в отношении устанавливаемых решающих фактов, их
поиска, так и связанных с ними юридических последст-
вий.
В дальнейшем К. И. Комиссаров отметил, что
А. К. Кац допустила ошибку, считая, что указанная
деятельность судов вызывается частичной неурегулиро-
ванностью содержания описанных ею правоотношений;
на самом деле они урегулированы «с расчетом на cy-z
дебио-е. усмотрение»1.
С. В. КурЫлев расширил область существования та-
ких норм» доказав, что они встречаются не только в
семейных, но и в других правоотношениях. Тем самым
описанное явление приобрело общее значение.
Выделяя так называемые «конкретные обстоятель-
ства дела» из общей категории фактов, имеющих юри-
дическое значение для решения, автор внес в эту тео-
рию существенное дополнение, указав на основания их
объединения, вытекающие из общей характеристики их
содержания, цели и т. д.
Важные выводы, сделанные С. В. Курылевым, каса-
ются отличия конкретных обстоятельств от доказателъ-
9»енных фактов. Доказательственные факты — доказа-
тельства; их значение имеет чисто процессуальный-
характер, никакого влияния на определение материаль-
1 Комиссаров К. И. Указ, соч., с. 27.
103
но-пр авовы х последствий они оказать не могут. Между
тем, конкретные обстоятельства дела влияют на матери-
ал ып о -пир aiBio-вые последствия. В отличие от доказатель-
ственных фактов, которые могут быть исключены из де-
ла и заменены другими доказательствами, конкретные
обстоятельства являются обязательным предметом до-
казывания в составе основания иска, по вступле(*4
судебного решения в законную силу они имеют преюди-
циальное значение1.
С.' В. Курылев обратил специальное внимание на
нормы, относительно определенный характер которых
имеет не гипотеза (как это бывает в случаях наличия
•конкретных обстоятельств в деле), а диспозиция и санк-
ция (с. 205 и сл.). Выделив эти нормы под наименова-
нием. «дискреционных» норм, он указал на особенности
их применения и связи с конкретными обстоятельства-
ми, находящимися в таких нормах вне пределов гипо-
тезы (с. 207—208).
Исследование С. В. Курылева внесло серьезный
вклад в развитие учения о ситуационных нормах и их
применении.
Вместе с тем мы считаем неообходимькм несколько
расширить один из признаков «конкретных обстф*:
тельств», указанный С. В. Куры левым, а именно, при-
знак лица, устанавливающего юридическое значение
этих обстоятельств в том или ином определенном слу-
чае. По мнению автора, таким лицом является только
правоприменяющий орган. По нашему мнению, право-
вое значение конкретных обстоятельств отражается,
хотя порой и стихийно, прежде всего в сознании лиц,
состоящих в правоотношении, возникшем на основании
фактического состава, в который вошли конкретные об-
стоятельства. Такие лица действуют в сознании своих
прав и обязанностей, например возможности осущест-
вления права (своего или супруга) на расторжение
брака при его фактическом развале, права на выселение
другого лица в случае невозможности совместного с
ним .проживания в квартире.
Возникает существенный вопрос о значении конкр#^
пых обстоятельств, если они не были и не могли быть
1 См.: Курылев С. В. Основы теории доказывания в совет-
ском правосудии. Минск, 1969, с. 61 и сл.
104
известны заявителю как основания требования о пере-
смотре .судебного решения, определения и постановле-
ния по .вновь открывшимся обстоятельствам.
Сходно ли это значение со значением новых доказа-
тельств, которые и по буквальному тексту закона
(п. 1 ч. 2 ст. 333 ГПК) и в соответствии с судебной
вфакТикой1 основанием для пересмотра в порядке гла-
вы 37 ГПК не являются? Этот вопрос, по нашему мне-
нию, должен быть разрешен отрицательно.
Такой ответ вытекает из закона, указывающего а
качестве основания для пересмотра решений, определе-
ний и постановлений существенные для дела обстоя-
тельства, которые не были и не могли быть известны
заявителю. Нет оснований отрицать, что такими обсто-
ятельствами могут являться факты, которые, не будучи
предусмотрены нормой права в качестве юридических
фактов, входят в основание иска или основание возра-
жений сторон и имеют значение для правильного раз-
решения дела (ч. 1 ст. 49 ГПК), т. е. то, что именуется
«конкретными обстоятельствами дела».
Это правило закона находит свое объяснение и в
самом характере конкретных обстоятельств. Если зако-
f датель вправе требовать от лиц, обращающихся за*
щитой в суд, чтобы они со всей тщательностью и за-
ботой собрали доказательства, удостоверяющие факты,
обосновывающие их требования и возражения, то такое
условие не всегда возможно осуществить в отношении
самих фактов, релевантных для правильного разреше-*
пия дела.
Лицу, предъявившему иск о выселении нанимателя
но ст. 333 ГК, ссылающемуся на систематическое нару-
шение правил социалистического общежития, отдель-
ные, но существенные факты особо грубого нарушения
таких правил стали известны лишь по вступлении в за-
конную силу решения суда об отказе в иске, было бы
несправедливо и нецелесообразно отказывать в пере-
смотре этого решения, которое по обнаружении соответ:
ствующих обстоятельств оказалось необоснованным.
Ф Поэтому в отношении применимости в качестве ос-
нования для пересмотра по вновь открывшимся обстоя-
1 См. определение ГСК Верховного Суда СССР по делу
№ 36/484— 1949 —«Судебная практика Верховного Суда СССР»,
1949, № 7, с. 45.
105
тельствам конкретных обстоятельств дела последние
должны рассматриваться как вновь открывшиеся об с то -
ятельства.
Важно, наконец, учитывать соотношение между тем.'
юридическим фактом, описание которого дано в посто-
янной его характеристике гипотезой нормы права, и не-
ти пизнров а нн ыми,	н еустойчив ыми обстоя тел ьств a
При которых юридический факт проявляется.
Признак или характеристика факта, указанные за-
коном, например невозможность совместного прожива-
ния в одной квартире (ст. 333 ГК), невозможность сов-
местной жизни’супругов и сохранения семьи (ч. 3 ст. 33
КоБС), означает основной, постоянный юридический
факт, проявляющийся и выражающийся в неустойчи-
вых конкретных обстоятельствах, составляющих его
субстрат (подоснову).
Как нам представляется, в результате исследований,
проведенных в указанных работах, сложилась достаточ-
но полная картина применения ситуационных норм и
вытекающих из них решений с индивидуальным под-
нормативным регулирующим действием.
Можно считать выясненным, что ситуационная нор-
ма не означает отсутствия, хотя бы и частичного, регу^
лирования данного отношения. Необходимое развитда
регулирования, содержащегося в норме права, соверша-
ется судом в форме законного усмотрения, на основании
общей характеристики конкретных обстоятельств дела,
ц также предоставленной суду свободы в выборе право-
вых последствий установленных им фактов.
4.	Необходимо отметить, что выражение «конкрет-
ные обстоятельства дела» по своему смыслу шире того,
что понимают указанные авторы, имея в виду примене-
ние ситуационных норм. Оно употребляется в судебной
практике и тогда, когда конкретные обстоятельства не
имеют юридического значения и, следовательно, суд не
связывает с ними последствий в порядке своего усмот-
рения.
Такие конкретные обстоятельства учитываются су-
дом для укрепления и без них правильного, юридически
обоснованного решения с единственной целью убежде^
ния в правильности и, главное, справедливости решения,
по политическим и нравственным соображениям, т. е. с
целью воспитания людей и пропаганды социалистичес-
кого права.
106
Примером может служить постановление Пленума
Верховного Суда СССР от 4 декабря 1974 г. по* иску
райисполкома к Баскаковой об изъятии у нее дома1.
Отменяя в этом постановлении решение, как и постанов-
ления высших республиканских судебных инстанций,
вторыми требование райисполкома о выселении Бас-
каковой было удовлетворено, Пленум обосновал свое по-
ст анов лени е ссылками на законы и на юридические фак-
ты, установленные по делу. Однако в дополнение при-
веденных законных доводов Пленум указал, что
первоначальное (впоследствии отмененное) решение об
отказе в иске было вынесено не только в соответствии с
законом, но и с учетом конкретных обстоятельств дела,
а именно: дом был построен мужем Баскаковой (ответ-
чицы). В этом, доме он проживал с семьей, и из него
ушел на фронт, где попиб. В данном случае, — говорит-
ся в постановлении Пленума,—у истца—райисполко-
ма «не было необходимости ставить вопрос об изъятии
дома у семьи военнослужащего, погибшего на фронте
Великой Отечественной войны». *
Приведенные соображения можно было бы, «фор-
мально» рассуждая, считать излишними, не «относимы-
к делу, поскольку постановление и без того было
юридически вполне обоснованно. Тем не менее невозмож-
но усомниться в их существенном значении — политиче-
ском (проявлении государством путем правосудия заботы
о семьях военнослужащих, погибших на войне) и мо-
ральном (чувстве недопустимости причинения ущерба
и обиды вдове и детям).
Подобный учет конкретных обстоятельств, встреча-
ющийся нередко и в плане проявления гуманизма и це-
лесообразности, которыми проникнуто советское право-
судие, его справедливости, играет важную роль1 2.
5.	Усмотрение суда возможно в решениях всех видов,
в частности и в конститутивных (преобразовательных)
решениях. Поэтому проводившееся нами в прежних ра-
1 «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1975, № 4, с. 17—18.
2 Примером употребления выражения «конкретные обстоятель-
ства» в случаях, когда эти обстоятельства имеют дополнительное,
но не юридическое значение, может также служить п. 3 постанов-
ления Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда
РСФСР по делу Лукьяновых.— «Бюллетень Верховного Суда
РСФСР», 1975, № 7, с. 3.
107
ботах выделение в категории конститутивных решений .
группы «рогла1М^нти1рующ|их решений» («и исков) должно
быть признано лишенным основания. Элемент регламен-
тации, т. е. индивидуального регулирования, может вхо-
дить в конститутивное решение, например в решение
о Л1ШПСИПИ.И лица его родительских прав, как и в реше-
ния О' присуждении или признании. Единственным при^
знаком конститутивного решения является изменение
или прекращение правоотношения и иногда возникно-
вение в связи с этим, нового правоотношения (например,
при разделе общей собственности возникновение само-
стоятельных прав собственности), при этом независимо
от того, возникает ли данный результат со времени вступ-
ления конститутивного решения в законную силу (ех
nunc) или относится решением ко времени возникнове-
ния правоотношения (ex tunc).
Во всех таких случаях конститутивное решение, в
основание которого входит законное усмотрение суда,
является таким же актом индивидуального регулирова-
ния, как решение любого иного вида именно в силу
значения указанного усмотрения. И, наоборот, удов-
летворяя, например, иск о расторжении договора купли-
продажи, подряда, жилищного найма в случаях, кбгд^
фактическое основание решения не содержит фактов,’'
раскрываемых судом в качестве «конкретных обстоя-
тельств дела», суд разрешает дело на основании опре-
деленных признаков, не нуждающихся в дополнитель-
ном раскрытии. По своей природе такое решение явля-
ется юридическим фактом материального права, входит
в фактический состав его развития, так же как нотари-
альное удостоверение сделки, служащее одним из эле-
ментов, обусловливающих ее совершение в качестве
юридического факта,-не является актом судебного усмот-
рения.
Таким образом, конститутивное решение, если в нем
отсутствует усмотрение только вследствие того, что оно
является конститутивным, влияющим в качестве юриди-
ческого факта на изменение или прекращение опорного
правоотношения, должно быть признано актом судебная
го индивидуального регулирования.
Это обстоятельство соответствует характеру выра-
женной в конститутивном решении воли — как воли,
имеющей-значение, предусмотренное нормой , материаль-
ного права. Вместе с тем эта воля не вытесняет общей
108
императивной воли суда, имеющей процессуальный ха-
рактер и направленной на устранение спорности пред*
мета судебного разбирательства, его неопределенности
и сомнительности.
6.	Заканчивая изложение вопроса о судебном ус мот*
, А&Н1И1И как единственной допустимой в СССР форме су-
дебного индивидуального поднорм ативного регулирова-
ния, не лишним представляется еще раз подчеркнуть,
что в деле вынесения решений оно служит «особой»
формой применения права1. Выделяя и отмечая важную
роль, выполняемую в правосудии посредством этой фор-
мы, К. И. Комиссаров правильно обращает внимание на
необходимость исследования среди других ее сторон
допустимых пределов ее применения и уяснения со-
отношения этого института с социалистической закон-
ностью.
Два последних вопроса между собой тесно связаны
именно потому, что область, усмотрения суда строго
определена, она не нарушает законности, ее границы
исключают возможность судебного правотворчества,
вторжения суда в запрещенную зону правосозидания
хотя бы и в казуальных масштабах, ограждают закон-
ное судопроизводство и судебные решения от произ-
вола.
В литературе , встречаются, однако, высказывания, по
смыслу и значению которых строгие границы судебного
усмотрения, как и его основания, нарушаются. На наш
взгляд, этим создается угроза той пользе, которую оно
способно приносить делу правосудия при строгом, со-
блюдении его сферы действия и ее пределов.
Как нам представляется, наиболее обстоятельно та-
кие суждения высказаны И. Я. Дюрягиным1 2. Рассмот-
рение этой работы в целом не входит в нашу тему.
Здесь несоответствии с задачей и в границах нашего ис-
следования мы остановимся только на одном вопросе,
не являющемся, впрочем, частным или побочным, в ука-
занной книге, — о судебном усмотрении.
Выделив в качестве общего свойства применения
'Ж_________
1 См.: Комиссаров К-И. Указ, соч., с. 24.
2 Дюрягин И. Я. Применение норм советского права. Сверд-
ловск, 1973. Аналогичные взгляды поддерживаются и некоторыми
другими авторами, в том числе Горшеневым В. М. — «Сов. госу-
дарство и право», 1969, № 5.
109
права «наделение участников общественных отношений
конкретными субъективными правами и возложение на
них конкретных юридических обязанностей» (с. 11), ав-
тор распространяет тем самым это свойство и на реше-
ния судов, не оговорив и, по ^видимом у, не думая о том,
что оно в отношении последних допустимо только в чаа&«
ти процессуального действия решения. Между тем. рас-'
пространение его на материальные правоотношения, iio
общему правилу, неверно и допускается в действитель-
ности только как особенность, специально и строго
определенная законом. В этом отношении акт судебного
решения, вынесенного судом в «обычном» порядке, и
акт назначения пенсии — юридически глубоко различ-
ные действия.
Не разделив и не отделив общую деятельность судов
от деятельности пр авон а дел и тельных органов по приме-
нению правовых норм, автор далее расширил их уподоб-
ление.
Так, любое судебное решение рассматривается (во
всех случаях) как юридический факт не только процес-
суального, но и материального права (с. 36—37). И да-
лее автор пишет: «Как способ государственно-правового,
воздействия на общественные отношения применен^,
норм права выполняет... б) функцию индивидуального
(казуального) регулирования...» (с. 38). Таким образом,
автор признает материально-конститутивный характер
за любым судебным решением, что в процессуальной
теории, строго различающей решения декларативные и
конститутивные, не может считаться допустимым не
только по теоретическим соображениям, но и ввиду
практического значения этой дифференциации.
Придавая любому судебному решению регулирую-
щее (материально-правовое) действие и правильно счи-
тая, что регулировать — значит императивно «подчи-
нять жизнь общему правилу» (с. 40), автор как бы за-
бывает, что «жизненные случаи», а точнее, обществен-
ные отношения, урегулированные правом, подчинены
Цр.авовому регламенту, по общему правилу, до, вне ц
независимо от процесса.
•В рассуждении И. Я. Дюрягина исчезло объективно,
существующее правоотношение. Вновь оживает старый
и давно разрешенный В. М. Гордоном вопрос о том,
зачем нужен судебный (материально-правовой) приказ
(т. е. регулирующее указание) суда, когда этот приказ
110
уже дан нормой матери а л иного права, конкретизирован-
ной в правоотношении1.
Последовательно рассуждая, автор говорит о про-
должении судом государственного регулирования обще-
ственных отношений, связанного с индивидуальными
особенностями жизненных отношений и невозможностью
▼ норме права предусмотреть «все особенности и детали
конкретных жизненных случаев» (с. 41). Таким образом,
мы и здесь встречаемся с «ситуационными» нормами.
Однако они фигурируют у И. Я. Дюрягина в качестве
общего явления, присущего любой норме, в связи с чем
судебное усмотрение превращается в «обычный» поря-
док. Особенность превратилась в обычность, стала по-
стоянным признаком правоприменения.
В качестве заключительного по данному вопросу
признания звучит следующий тезис: «Вместе с тем это
(имеется в виду индивидуальное регулирование) все же
правовое (курсив автора) регулирование. Ведь и инди-
дивидуальное (казуальное) регулирование, осуществля-
емое в процессе применения права, в конечном счете
направлено на воплощение требований юридических
норм в жизнь. При правоприменении, как и при право-
(Лворчестве (курсив наш. — М. Г.), происходит государ-
ственно-властное воздействие (курсив наш. — М. Г.) на
процесс правового регулирования... Применение права...
конкретизированно продолжает... правотворчество...»
(с. 42). Автор считает, далее, что «вступивший в силу
правоприменительный акт приобретает как бы (?) силу
правовой нормы». Не случайно автор опирается в этом
положении на мысль Д. И. Полу морд вин она, считавше-.
по, что законная сила решения суда является олицетво-
рением силы права, решение суда само по себе является
осуществлением закона. Но приведенное и использован-
ное И. Я. Дюрягиным положение Д. И. Полумордвинова
отображает решение суда и его законную силу как кри-
вое зеркало. На первый взгляд это отражение кажется
очень наглядным и привлекательным, чему содействуют
слова: «Закон — его действие — законная сила». Однако
jjp-м слова обманчивы. Действие закона, оформляющего
1 См.: Гордон В. М. Иски о признании. Ярославль, 1906,
гл. 1, § 1. Недостатком взглядов в работе автора было в то время
отсутствие основания обязательности судебного решения в виде
процессуального приказа и веления той же природы.
111
правовую норму, представляет собой копирегизиров ан -
ное правоотношение, в конкретном случае выражающее
модель, установленную общим и абстрактным правилом.
Правоотношение существует или не существует и кон-,
статируется судом в виде устанавливающего подтвер-
ждения, устраняющего его неопределенность и сомни-,
тслыюють. Но утверждать, что решение приобретает^
силу правовой нормы, близкое по значению к норме пра-
ва—значит забыть о правоотношении как реальном
предмете судебного суждения, а тем. самым — разойтись
и с законом, придающим решению суда правоохрани-
тельную, а не правосозидательную силу, и с основным
значением акта правосудия по гражданскому делу.
Как нам представляется, проблема заключается
здесь в выяснении вопроса о том, является ли примене-
ние аналогии актом правотворческим, т. е. создающим
новые правовые нормы, или же одним из действий по
прим енению пр ав а.
Казалось бы, ответ на этот вопрос, подсказывается
самим законом, а именно ст. 12 Основ гражданского су-
допроизводства, гласящей, что «в случае отсутствия
закона, регулирующего спорное отношение, суд приме-
няет закон, регулирующий сходные отношения, а пр^\
отсутствии такого закона суд исходит из общих начал'
и смысла советского законодательства».
Приведенное положение представляет собой две
правовые нормы.
а)	Фактический состав гипотезы первой состоит в
отсутствии закона, регулирующего спорное отношение,
при существовании закона, регулирующего сходное от-
ношение.
В этом случае перед судом стоит ' задача решить,
имеется ли между спорным отношением., прямо не уре-
гулированным законом, и другим — урегулированным
правовое сходство. Этот порой непростой вопрос реша-
ется посредством толкования с учетом различных сто-
рон сравниваемых отношений, их социального, хозяйст-
венного и другого значения, задач, на которые они на-
правлены. При положительном решении спорное отно^^
шение признается урегулированным и спор разрешается
применением, закона, привязанного к данному случаю в
силу первой фразы ч. 3 ст. 12 Основ.
Таким образом, так называемая аналогия закона
заключается не в восполнении (или преодолении) про-
112
бела в законодательстве, а во (включении опорного отно-
шения, регламент которого лишен непосредственной
диспозиции, в гипотезу нормы, регулирующей сходное
отношение, и подчинении диспозиции этой нормы. На
это в сущности правильно указал К. И. Комиссаров, не-
основательно, однако, отнесший данное суждение и к
тп 1 ало ги и пр ав а1.
б)	В случае, указанном во второй фразе ч. 3 ст. 12,
сходного со спорным отношением другого отношения не
существует и тем самым, никакой закон к решению дан-
ного спора не привлекается. Диспозиция правовой нор-
мы неразрывно связана с ее гипотезой; если отсутствует
гипотеза, как это имеет место при аналогии права, то
пет и соответствующей диспозиции, т. е. нет нормы пра-*
ва в целом. Закон, как точно оказано в ст. 12, здесь
отсутствует. Естественно, что отсутствующий закон не
может быть применен. Следовательно, мнение К. И. Ко-
миссарова о том, что «аналогия является способом вос-
полнения пробелов не в законе, а в круге фактов...», в
применении к аналогии права (с. 33) не представляется
убедительным.
Ближе к истине, на наш взгляд, стоят С. Н. Братусь
^А. Б. Венгеров, считающие (мы имеем в виду только
их вывод в отношений аналогии права), что суд создает
здесь регламент (норму) как основу решения дела для
данного конкретного случая1 2. Однако норму только в
смысле исходного единичного индивидуализированного
правила для разрешения данного случая. Но такое пра-
вило, хотя и является результатом регулятивно-творчес-
кого действия, не может рассматриваться как правовая
норма: а) она не имеет общего значения и б) не созда-
ет постоянного правомочия суда, а устанавливает вспо-
могательный прием, ограниченный в своем действии
узкими пределами исключений из нормального поло-
жения о презумптивно-полной правовой урегулирован-
ности социалистических общественных отношений3.
1 См.: Комиссаров К. И. Указ, соч., с. 32—33.
2 См.: «Судебная практика в советской правовой системе».
М., «Юридическая литература», 1976, с. 47-—49.
8 Ср. с выдвинутым С. С. Алексеевым положением о праве как
динамически «саморегулирующейся» системе (см.:Алексеев С.С.
Проблемы теории права, т. 2. Свердловск, 1973, с. 264 и сл.). Эта
глубокая идея не говорит ли о внутренней цельности и принципи-
альной беспробельности правовой системы?
8 Заказ 3821	ИЗ
Таким образом, применение аналогии права мы счи-
таем правомерным, судебным актом индивидуального
регулирования посредством усмотрения суда. Он под-
ходит под родовое понятие такого акта в силу того, что
а) его возможность предусмотрена законом, б) реали-
зуется в случаях, предусмотренных законом, и в) по су-
ществу является результатом дозволенного судебного^
усмотрения.
Его специфическое отлитие заключается в том, что
он связан не с ситуационной нормой, а с полным, отсут-
ствием нормы, регулирующей спорное отношение.
§ 3.	СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА
И ВОПРОС О СУДЕБНОМ ПРАВОТВОРЧЕСТВЕ
1.	Сущность и значение судебной практики давно со-
ставляют предмет теоретических исследований в совет-
ской правовой науке, и не только общей теории права, но
и отраслевых наук, в частности процессуального права,
гражданского и уголовного.
История этих исследований с краткой, но обстоятел<
ной и объективной характеристикой изложена в статье'
С. Н. Братуся и А. Б. Венгерова «Понятие, содержание
и формы судебной практики» !, в которой подытоживают-
ся взгляды самих авторов, излагавшиеся в предыдущих
работах, а также учитываются воззрения других авторов
по данному вопросу. Все это свидетельствует о теоретиче-
ской и практической важности данной проблемы и о су-
ществовании серьезных разногласий по ней в советской
теории права.
В судебной практике проявляется все богатство
правовых норм, выраженных в сжатых, схематичных
абстрактных положениях, обобщающих бесчисленные
и разнообразные жизненные случаи. В ней нормы
права находят конкретное воплощение, в котором рас-
крывается их жизненный смысл, обнаруживаемый пу- |
тем толкования. Переход нормы права в отдельной:/
правоотношения представляет собой объективный про-
1 См.: Судебная практика в советской правовой системе. М.,
«Юридическая литература», 1975 (Ссылки на страницы . этой книги
указываются в тексте).
114
цесс, 'Происходящий, как правило, до, вне и независимо
от производства суда или иных юрисдикционных орга-
нов. Огромно значение судебной практики в деле
разъяснения законов как для «судов, так и для всех,
кто должен руководствоваться правовыми предписа-
^чями в своем поведении.
Поэтому понятна широкая деятельность руководя-
щих судебной практикой учреждений по ее распростра-
нению в специальных органах печати («Бюллетенях
судебной практики», ее обзорах, журналах), а также
средствами общей печати, радио, телевидения.
Значителен труд ученых, посвященный анализу су-
дебной т/рактики, мобилизующий внимание учрежде-
ний, граждан, и прежде всего судов, к правильному ус-
воению правовых норм с целью руководства ими в
повседневной работе, в труде, в быту, общественном
поведении.
2.	Остановимся на самом понятии судебной практи-
ки. Оно убедительно определено в указанной статье
С. Н. Братуся и А. Б. Венгерова (с. 8 и сл.). «Не вся-
кое решение,— говорят они,— есть судебная практи-
ка», а только такое, которое содержит толкование
Шкопа по принципиальным или важным вопросам пра-
вового регламента или содержащим новые регулятив-
тиные положения. Вопрос о том, следует ли включать
в судебную практику руководящие разъяснения Пле-
нума Верховного Суда СССР, будет изложен далее
при о«бсуждении значения их в целом.
Правильны, на наш взгляд, суждения авторов, ка-
сающиеся «разъяснительных» решений (с. 11). Мы так-
же считаем, что толкование норм представляет собой
процесс познания (с. 10), раскрывающий и углубляю-
щий содержание применяемой нормы права, в частно-
сти ее объективной конкретизации в правоотношении.
Правильное истолкование нормы обогащает ее. Все
это, однако, относится к «разъяснительным», пользуясь
термином авторов, решениям, или «первой стадии кон-
кретизации» (с. 20).
Здесь уместна, однако, уточняющая оговорка. Со-
ображения авторов о том, что при «конкретизации пер-
вой стадии» решение строится на основе логического
силлогизма (с. 20), на наш взгляд, высказано без уче-
та оценочной деятельности, свойственной всему процессу
правоприменения (оценки доказательств, их относимо-
115
сти, силы и достоверности, оценки фактов, их квалифи-
кации и т. д.); при этом познавательная сущность судеб-
ного рассмотрения не затрагивается. Формально-логи-
ческий силлогизм приобретает специальное качество
«юридического силлогизма».
Разногласия касаются понимания юридической прш (
роды «второй стадии конкретизации» (с. 20 и сл.).	'7
Эта стадия, по их мнению, возникает тогда, когда
необходимо создать новые положения, детализирующие
законы «в рамках закона», имеющие нормативный ха-
рактер, хотя и не обладающие всеми признаками, при-
сущими правовой норме (отсутствие санкции). Условия,
вызывающие «конкретизацию ©той высшей * формы»,
разнообразны (с. 20): изменение общественно-поли-
тической обстановки, в которой была первоначаль-
но создана конкретизируемая норма, чрезмерно общий
характер нормы, исключающий возможность ее приме-
нения без уточнения, уточнения терминов и понятий,
использованных нормой (с. 23—25).
По нашему мнению, не все указанные здесь усло-
вия вызывают потребность в новых регулятивных ука-
заниях (например, разъяснение терминов; объяснение
их содержания и тем самым смысла нормы). Дело, о#J
нако, не в этом сравнительно незначительном разногла-'
сии, допускающем разные варианты. Вопрос представ-
ляется нам сложнее.
3.	Разъяснительный (т. е. познавательный) характер
толкования уместен только при условии, что им действи-
тельно раскрывается содержание, смысл нормы. Только
это может означать «в рамках закона» (с. 20). И такое
толкование никаких новых элементов в регламент спор-
ного отношения не вносит. В противном случае «кон-
кретизация» не может означать ничего иного, как вы-
ход за пределы нормы, за рамки ее содержания, ее
изменение или дополнение. Но такой вывод по закону
допускается только и единственно в порядке аналогии
права. Едва ли здесь применимо понятие конкретизации,
так как уточняется не применяемая норма, а нечто, вы-
ходящее за ее пределы, новое по сравнению с ней, в
не содержащееся, чем бы такой пробел ни вызывался
(недостатки кодификации, устарелость и т. п. ).
Для такой деятельности суда могло бы подойти вы-
ражение «выработка правоположений», поскольку в
порядке аналогии права суд совершает материально-во-
116
н воп (а пс только процессуальный) акт, направленный
па создание (дополнение, определение) материально;
правового регламента для данного случая.
Сомнение в полезности указанного понятия уже воз-
никает вследствие неоправданно широкого его распро-
странения, охватывающего и разъяснительное толкова-
ние (с. 16—17). Но оно перерастает в возражение по су-
ществу, связанное с приписываемыми ему особен-
ностями.
а)	Понятие «правоположения» страдает, прежде
всего, неопределенностью. По мысли авторов оно обла-
дает «известной степенью нормативности, обобщенности
и обязательности» (с. 26), хотя и не является нормой
права, так как лишено санкции. В чем выражается
юридическая обязательность «правоположения», оста-
ется неясным. Эта неясность усугубляется тем, что под
правоположением подразумеваются как результаты
конкретизирующей деятельности судов разных инстан-
ций, так и руководящие разъяснения Пленума Верхов-
ного Суда СССР, хотя их природа совершенно различ-
на. Авторы распространяют понятие «правоположения»
на решения любого суда, в том числе и вынесенные в
^ерядке применения аналогии. Но по закону такие ре-
шения и постановления не распространяются на реше-
ния судов по другим делам, как и на решения того же
суда по другому делу.
б)	Как указывают авторы, правоположения дейст-
вуют единственно в силу их убедительности (с. 12).
Несомненно, убедительность предыдущих решений —
важнейшее, а точнее,— единственное их свойство, обу-
словливающее значение судебной практики как образца
правильного решения. Нетрудно заметить, что этот при-
знак противоречит обязательности. Кроме того, убеди-
тельность как свойство «правоположений» проводится
авторами непоследовательно. Так, в частности, непо-
нятно, какое значение при требовании убедительности
решения («правоположения») имеет условие его непре-
менного опубликования (с. 62). Если правоположениё
^йствует не в силу власти, а по своей убедительности,
то почему это действие присуще только опубликован-
ному решению? Оценка любой юридической научной ра-
боты, как известно, повышается, если в ней учитываются
пе только опубликованные, но и неопубликованные су-
дебные решения.
117
В опубликованных решениях и постановлениях су-
дов, как и в обзорах судебной практики, воплощается
в известной мере руководство и политика высших су-
дебных учреждений, отбирающих среди множества
материалов тот, который рекомендуется для учета су-
дов. Однако если речь идет об убедительности решени^у
то полностью исключать из них те, которые не вошли^
в опубликованный материал, представляется непосле-
довательным.
Возникает и другое недоумение: почему выраженная
в решении конкретизация нормы действует, только если
она высказана именно в судебном решении, а не в суж-
дении иного лица и в иной форме, например в доктри-
нальном толковании, докладе, научной работе, в речи
адвоката или прокурора на суде или сторонами в про-
цессе? Источник убеждения по самой природе разум-
ного суждения, разумного довода не может быть огра-
ничен формой высказывания. Требование опубликования
«правоположения» ставит его значение под условие, ни-
чего общего не имеющее с его убедительностью, а в
действительности выражает официальный выбор реше-
ния для опубликования, т. е. момент властной рекомену
дации. Здесь трудно не усмотреть нарушения требование,;
убедительности.
в)	Лишенную юридической четкости обязательность
«правоположений» авторы в отношении действия судов
высших инстанций дополняют их авторитетом4. Однако
что такое авторитет и его значение для влияния судеб-
ной практики?
Авторитет лица или учреждения означает уважение
и доверие к нему, основанное на его высоком положе-
нии или достоинствах. Однако авторитет — не юридиче-
ское понятие, и его влияние находится вне правовой
связи.
Нет сомнения в том, что советские высшие судебные
органы обладают и пользуются огромным авторитетом,
как у нижестоящих судов, так и среди граждан и ор-
ганизаций, что не препятствует судам самостоятельно
и независимо выносить свои решения. Авторитет не
ладает юридическим значением, и подкрепить отсутст-
1 См.: Судебная практика в советской правовой системе,
с. 11—12.
118
вующую правовую обязательность или ее заменить он
не может.
г)	Важное значение в комплексе характеристики
«правоположений» имеет в высказываниях авторов
суждение о том, что оно служит «посредствующим зве-
ном между нормой права и индивидуальным решением,
Я?ез которого нельзя решить дело» (с. 20—21).
Попытаемся, однако, разобраться в этом вопросе.
Норма права имеет значение общей модели право-
мерного поведения. Норма права и дана в сухих, схе-
матических линиях, но в конкретном осуществлении,
связанном с юридическими фактами. Правильно отме-
чает Р. О. Халфина, что в «конкретном правоотношении
норма приобретает свое реальное бытие»1.
Никакого посредствующего звена в этом процессе не
существует. Утверждение авторов о его существовании
просто не соответствует действительности.
Правовая норма живет в правоотношении, ее схема-
тически описанные признаки раскрываются в многочис-
ленных правоотношениях, существование которых столь
же объективно и истинно, как и существование самой
нормы. Норма — правило не только абстрактное2, т. е.
^ртределенное признаками, отвлеченными от отдельных
жизненных случаев, но и общее, охватывающее все
частные ее проявления.
«Конкретизация прав в связи с образованием право-
отношений...—как правильно отмечает Б. Л. Назаров,—
есть сам по себе результат трансформации норм права
в конкретные общественные отношения в виде прав и
обязанностей определенных лиц, что предопределяется
соответствующими юридическими фактами. Отсюда не-
зависимость данного процесса от судебного усмотрения,
который с позиций требований социалистической закон-
ности признан не творить, не создавать, а обнаружи-
вать объективно сложившуюся «конкретизацию права».
Важно при этом учитывать и другое: только та конкре-
1 См.: Халфина Р. О. Общее учение о правоотношении. М.,
«Юридическая литература», 1974, с. 217.
' 2 «Хотя абстракция отражает предмет не в таком виде, как он
существует в действительности, она своим содержанием имеет то,
что в действительности существует» (см.: Копп ин П. В. Фило-
софские идеи В. И. Ленина и логика. М., «Наука», 1969, с. 1$5.
119
тизация за копта, которая предусмотрена 'самой нормой
права»1.
Посмотрим теперь, как обстоит дело в случаях’, ког-
да суд выходит за пределы определенной нормы1 2, не
содержащей ответа на возникший в процессе вопрос, и
тем самым за рамки разъяснения. В таких случаях суд
применяет аналогию. *
В целом это понятие ввиду его неясности, внутренней
противоречивости, несоответствия объективной конкре-
тизации нормы при ее переходе в правоотношение при-
ходится отвергнуть.
4.	С понятием «правоположение» авторами связыва-
ется понятие «прецедент толкования», предложенное
А. Б. Венгеровым и поддерживаемое С. Н. Братусем.
Вряд ли этот термин может быть признан удачным
по терминологическим соображениям. Хотя его автором
тщательно оговаривается отличие «прецедента толкова-
ния» от судебного «прецедента», создающего новую
норму права, тем не менее им не учитывается, что лю-
бой термин несет сам по себе известную смысловую
нагрузку, связанную с семантикой слова, использован-
ного для термина. Термин «прецедент» тянет за собой
представления, идущие от английского права, пострел *
енного на процедентах («прецедентное право»). Это со*-4
ображение усугубляется также тем, что в современной
Англии значение судебного прецедента существенно уда-
ло; он заменен понятием «прецедента толкования»3.
Следует также отметить слабость основания этого
понятия, поскольку оно построено на решениях судов ,
первой инстанции и руководящих разъяснениях Плену-
ма Верховного Суда СССР (с. 58—59). Между.тем эти
судебные постановления имеют различное действие: ру-
ководящие разъяснения обладают хотя и неполным,
все же юридически обязательным действием, которое не
присвоено судебному толкованию.
1 См.: Назаров Б. Л. Социалистическое право в системе
социальных связей. М., «Юридическая литература», 1976, с. 287—2^ >.
2 Конечно, имеется в виду не единичная норма, а комплексна'
регламент, состоящий иногда из нескольких норм, а в ряде случаев
включающий поднормативные, детализирующие правила, установ-
ленные компетентными органами.
3 См.: Путинский В. К Английский гражданский процесс.
М., 1974, с. 38—42.
120
Хотя автор указывает, что при разрешении какого-
либо конкретного дела ссылаться на толкование право-
вой нормы, данное судом по другому делу, совершенно
недопустимо, все же учитывать такого рода «прецеден-
ты толкования», по его мнению, «вполне возможно, до-
пустимо и целесообразно». Выходит, следует умалчивать
незаконных (недопустимых) действиях, хотя соверше-
ние их допустимо и целесообразно. Не служит ли это
положение иллюстрацией противоречивого смысла пред-
ложенного понятия?
Против введения в советский процесс института
своеобразного прецедента толков амия правовой нормы
выступил П. Я. Трубников1. Указывая на то, что «в
большинстве определений (постановлений) вышестоя-
щих судов даются правильные, хорошо аргументирован-
ные указания и рекомендации по поводу применения
правовой нормы», он в то же время отмечает, что
«в отдельных случаях вышестоящими судами еще выно-
сятся ошибочные определения (постановления)». В этих
условиях автор обращает внимание на важность соблю-
дения принципа независимости и самостоятельности су-
дей, с чем связана и их ответственность за правильность
•решений.
Авторы не оставили критику П. Я. Трубникова без
ответа.
Отмечая, что П. Я. Трубников согласен с влиянием
определений и постановлений вышестоящих судов на
судебную практику, они ставят ему в упрек отсутствие
объяснения причин этого влияния и объяснения его ме-
ханизма (с. 54).	-	•
Возражение, на наш взгляд, необоснованно.
Причины влияния судебной практики автором отчет-
ливо и правильно указаны: это ее убедительность (а),
практическая полезность (б) и широкая информация о-
ней. (в).
Что касается юридического механизма влияния су-
дебной практики, то его разъяснение требовалось бы, ес-
ли бы практика «прецедентов толкования» обладала фор-
мальной силой. Но если такая юридическая сила, как
утверждают.сами авторы, у прецедента толкования, как
1 См.: Трубников П. Я. Пересмотр решений в порядке су-
дебного надзора. М., «Юридическая литература», 1974, гл. VII.
121
и у «правоположсния», отсутствует, а их влияние имеет
чисто фактический характер (сила убеждения), то и
вопрос о его юридическом механизме отпадает; такого
механизма ле существует.
5.	Авторы отмечают большое значение судебной
практики для развития законодательства, что в общем
совершенно правильно. Но смысл, вложенный ими
этот процесс, вызывает возражения. По их мнению,
вырабатываемые судебной практикой правоположения
представляют собой промежуточные явления между ре-
шениями и нормами права, к которым они по своей
регулятивной роли приближаются (с. 65).
Само по себе понятие «пром ежу точности» явлений
права нам представляется теоретически допустимым5,
но при условии, что приближение этих явлений по их
признакам к основным классам находит свое обоснова-
ние. Здесь, однако, признаков такого приближения мы
не находим. Отсутствует в законах указание на юри-
дическую обязательность, хотя бы несовершенную или
неполную, содержащегося в «правоположении» толкова- ,
нии нормы. Такая обязательность, на первый взгляд, до-.
статочно решительно отрицается самими авторами, ука-
зывающими на убедительность правоположения как н& ।
единственное основание его влияния (с. 11). В действий'
тельности судебная практика юридическим значением
для законодательства не обладает. Использование пер-
вой для второго составляет лишь фактический путь
развития законодательства, на котором учитываются не
только данные судебной практики (мы не преуменьша-
ем значения этого материала), но и результаты обще-
народного обсуждения, данные сравнительного право-
ведения, рекомендации доктринального толкования на-
учной теории и многое другое. Как бы жизненно реаль-
на ни была в этом отношении подготовка законов, она
имеет только рабочее значение.
6.	Отдельного рассмотрения требует вопрос о при-
роде руководящих разъяснений Пленумов Верховного
Суда СССР и Пленумов Верховных Судов союзных
республик. Являются ли они вообще видом судебно^.;
практики и если это так, то в чем состоят ид особен^’
ности?
1 См.: Гурвич М. Является ли доказывание в гражданском
процессе юридической обязанностью? — «Сов. юстиция», 197&, с. И.
122
1) Нет никакой необходимости касаться общего по-
ложения о 'значении руководящих разъяснений. Обще-
известна их огромная роль в советской правовой си-
стеме, <в определяющей силе их влияния на правиль-
ность и единообразие отправления правосудия, на
охрану социалистической законности и развитие самого
^к о и о д ат ел ьс тв а.
Тем не менее поставленный выше вопрос необходимо
разрешить со всей ясностью. Особенность руководящих
разъяснений заключается в том, что в отличие от реше-
ний и иных постановлений судов первой, .кассационной и
надзорной инстанций ими не решаются конкретные де-
ла, а даются указания общего характера. Следует
учесть, что в них, как правило, обобщаются высказан-
ные в решениях и постановлениях судов толкования.
Тем самым руководящие разъяснения широко отражают
судебную практику. По этим соображениям, как нам
представляется, они должны включаться в область су-
дебной практики.
При разрешении вопроса об особенностях действия
руководящих разъяснений следует, учитывая закон
(прежде всего Основы гражданского судопроизводства,
Прложение о Верховном Суде СССР), а также теорети-
‘Д&ские суждения, высказанные в многолетней дискуссии
по этому вопросу1, исходить из следующих положений.
i)	В отличие от решений и постановлений судов всех
инстанций разъяснения Пленумов Верховного Суда
СССР и союзных республик имеют юридическое значе-
ние для решений судов по другим делам.
Руководящие разъяснения Пленумов обязательны
для судов, однако лишь в смысле их необходимого уче-
та; но они не связывают суды по существу, так как эхо
противоречило бы принципу независимости судей и их
подчинения только закону1 2.
1 См.: Судебная практика в советской правовой системе, с. 30.
2 Нашу ссылку на ст. 52 Основ гражданского судопроизводства
в обоснование ограниченной обязательности руководящих разъясн₽-
Пленума Верховного Суда СССР (см. Г у р в и ч М. А. О приме-
ни советским судом гражданских законов.— «Ученые записки
ВЮЗИ», вып. XVI, М., 1969, с. 278) подвергла критике К. Б. Яро-
шенко (см.: Ярошенко К. Б. Судебная практика и гражданское
право. — В кн.: «Судебная практика в советской правовой системе»).
Автор исходит из того, что в ст. 52 по сравнению с вопросом о зна-
чении руководящих разъяснений Пленума речь идет о различных
123
Необходимое единообразие применения судами за-
конов предполагает, как* правильно отмечает С. Н. Бра-
тусь, его соответствие истинному смыслу и содержанию
законов. Между тем встречаются, хотя и редко, случаи
ошибочного истолкования законов высшими судебными
инстанциями; иногда указания различных судов высших
инстанций противоречат друг* другу.
Как должны поступать суды в подобных случаях?
С. Н. Братусь пишет: «Суды могут и должны дейст-
вовать в соответствии с законом, если руководящее
разъяснение отступает от закона». «В свою очередь кас-
сационная и надзорная инстанции не должны автомати-
чески отменять решение суда лишь на том основании,
что решение не соответствует «прасположению», со-
держащемуся в руководящем разъяснении».
2)	Несвязанность суда руководящим разъяснением
По существу его содержания не означает, что это разъяс-
нение является не действующей, простой рекомендацией
по применению норм права, как считал М. Г. Авдюков1.
Его обязательность, хотя бы и в границах непременного
учета и необходимости мотивирО1вки отклонения от него,
имеет существенное юридическое значение. Руководящие
разъяснения отличаются от норм права содержание# ,
своей обязательности, а не своим временным значением'
(временные нормы), как полагал С. В. Куры л ев2.
Взгляд на руководящие разъяснения Пленумов Вер-
ховных Судов как на обязательные постановления, не
допускающие отклонений, втягивает их в область пра-
вовых норм, недопустимо присваивая мм значение ис-
точников пр а в а.
актах, различных органах, различных нормах. Однако, на наш
взгляд, автор упускает здесь из виду то обстоятельство, что в
ст. 52 Основ проявляется в конкретном случае общее начало неза-
висимости судей (ст. .9 Основ), причем, в области самостоятельно-
сти суда при применении норм материального права.
Указание на «подзаконный характер» руководящих разъяснений
не может служить признаком отличия их от норм права, как пишет
там же К. Б. Ярошенко: подзаконные акты, издаваемые компетент-
ными органами в порядке делегированного- развития основных норм,
также являются нормами права. Поэтому правильное само по с$А£>
утверждение автора, направленное на устранение «черт правосози-
дающей деятельности» Верховного Суда СССР, построено на лож-
ном основании.
1 См.: Авдюков М. Г. Принцип законности в гражданском
судопроизводстве, с. 193.
2 См.: Куры л ев С. В. Указ, статья, с. 213.
124
3)	Существенное различие между. руководящим
разъяснением и нормой права выражается не только в
том, что обязательность первого ограничивается его
учетом и мотивировкой отступления от него, но и в том,
что нарушение руководящего разъяснения в отличие от
нарушения нормы права само по себе не служит осво-
ением отмены решения (ч. 1 ст. 47 Основ гражданско-
го судопроизводства; п. 4 ч. 1 ст. 306 ГПК РСФСР).
Придание нарушению руководящего разъяснения
значения основания отмены соответствующих судебных
постановлений, как это предлагают С. Н. Братусь и
А. Б. Венгеров1, означало бы превращение их из положе-
ний по применению права в подлинные нормы права.
Отсутствие в действующем законе такого правила не
является случайностью или недоработкой закона. Оно
отчетливо выражает отличие руководящих разъяснений
от норм права. Отсутствие мотивировки (т. е. 'безмотив-
ное отклонение от руководящего разъяснения) должно
рассматриваться как его игнорирование и, следователь-
но, нарушение. Однако в случаях, когда руководящим
разъяснением нарушается закон, ссылка на этот закон
должна рассматриваться как достаточная мотивировка
отступления от руководящего разъяснения.
w 4)> По своему значению руководящие разъяснения
Пленума Верховного Суда СССР следует разделить на
два вйда. Они могут:
а)	объяснять действительное содержание, подлинный
и полный смысл разъясняемой нормы права с оператив-
ным указанием, как ее применять. Такие разъяснения
уяснительного характера не выходят за пределы нормы
права, их «рамок» и согласуются с их содержанием
(secundum legem);
б)	восполнять действующие правовые нормы и ин-
ституты материального и процессуального права. На-
пример, постановлением Пленума Верховного Суда
СССР был регламентирован и в дальнейшем изменен
порядок установления судом юридических фактов, когда
в большинстве союзных республик, в том числе в
^СФСР, такой институт вообще отсутствовал, в связи с
4«м суды рассматривали заявления об установлении
1 См.: Судебная практика в советской правовой системе, с. 55.
125
юридических фактов в порядке искового производства,
совершенно не подходившем к такому процессу.
Восполнительные руководящие разъяснения содер-
жат предписания, имеющие, хотя и ограниченное, но не-
сомненно правовое обязательное значение. Это означает,
однако, только то, что им присуще регулятивное дейст-
вие. Не всякий регламент является нормой права^,
подлинном значении этого понятия, равнозначного лоня-^
тию, указанному в ч. 1 ст. 47 Основ гражданского судо-
производства. Вспомогательные руководящие разъясне-
ния такими норма;ми не являются, следовательно, не
имеют значения источников права.
Нередко в состав одного руководящего постановления
включаются указания обоих видов1.
Новизна восполняющих руководящих разъяснений
не противоречит их правомерности, если ими формиру-
ются выходящие за пределы содержания действующих
норм правила (praeter legem) 2. Их издание основано на
п. «в» ст.. 9 Положения о Верховном Суде СССР и ч. 3 *
ст. 12 Основ гражданского судопроизводства.
5) Руководящие разъяснения недопустимы, если
требуется регламент, отступающий от закона, противо-
речащий ему, т. е. регулирующий отношения иначе, чем
в законе, нарушающий его веления (contra legem),— $$
роче говоря, если требуется изменить норму права либо
прекратить ее действие. При надобности в таком регла-
менте (устарелость норм, несоответствие новым потреб-
ностям в нормативном регулировании их, но не отсутст-
1 Так, при декларативном по преимуществу характере больший?
ства указаний, содержащихся в постановлении Пленума Верховного
Суда СССР от 11 октября 1965 г., в постановлении приводится
правило, дополняющее законодательство большинства союзных рес-
публик, согласно которому представителям общественности присваи-
вается право принимать участие в рассмотрении дела и в суде
кассационной инстанции («Бюллетень Верховного Суда СССР»
1965 № 6, с. 10, п. 5).
а Такая практика показана во всех статьях книги «Судебная
практика в советской правовой системе». Ею доказывается не толь-
ко издание в форме руководящих разъяснений новых ' правил, •
и то, что эти правила не являются нормами права, качество крдо
рых они приобретают только по их узаконении в надлежащем
порядке. Именно качество норм права, а не «правоположений»,
приобретающих «высшую юридическую силу», как выразилась
К. Б. Ярошенко (с. 13*). применив неизвестное ни законодательст-
ву, ни теории права пените.
126
вие последнего) издание руководящего разъяснения,
устраняющего подобный дефект, не является правомер-
ным путем исправления нормативного режима. Здесь
единственно возможным средством служит право Пле-
нума Верховного Суда СССР входить в Президиум Вер-
ховного Совета СССР с представлениями по вопросам,
ЗЬдлежащим разрешению в законодательном порядке, и
по вопросам аутентического толкования законов СССР
(п. «г» ст. 9 Положения о Верховном Суде СССР).
Тот же порядок существует и применяется Верхов-
ным Судом СССР в тех случаях, когда руководящее
разъяснение, дополняющее действующие нормы права,
необходимо узаконить, придав ему обязательное значе-
ние.
7. Здесь необходимо сделать заключительные выво-
ды по теме данного параграфа, учитывая и некоторые
положения, высказанные в предыдущих параграфах
этого же Очерка.
1)	Хотя нормотворчество и -правосудие представляют
собой взаимообусловленные по своему значению виды
деятельности государства, каждый из них осуществля-
ется отдельными системами органов. В компетенцию
рвдов, как уже было сказано, согласно Конституции
1<&еСР нормотворчество не входит; суды —органы охра-
ны права, органы его защиты и предупреждения от на-
рушений.
2)	Практика, в том числе судебная, раскрывает не
только действительное содержание права, но и выясня-
ет те или иные его недостатки, неполноту, устарелость,
обнаруживает новые потребности в нормативном регули-
ровании, способствуя нормативной деятельности зако-
нодательных органов наряду с другими источниками —
инициативой учреждений и организаций, и т. п.
3)	Следует признать, что так называемая «судебная
конкретизация правовых норм», равнозначная их толко-
ванию, носит субъективный характер и не обладает
свойством материально-правового воздействия на при-
меняемую норму, права и на подтверждаемые судом
доавоотношения.
flW) По советскому праву судебное воздействие па
материальную ткань спорных правоотношений посред-
ством решений допускается в виде актов индивидуаль-
ного регулирования, являющихся по содержанию су-
дебным усмотрением. Оно возможно в случаях судебно-
127
го усмотрения при применении: а) ситуационных норм и j
б) аналогии права.
5)	Руководящие разъяснения обязательны й отноше-. ।
нии их иетрсменного учета судами и обязательной мо-
тивировки отклонения от них. Такая несколько ограни-
ченная обязательность отражена в принципиальном
положении, согласно которому -нарушение руководящего
разъяснения решающим судом, если оно мотивировано/
не служит само по себе основанием отмены решения. i
В этом заключается основное отличие руководящего
разъяснения от нормы права.	!
6)	Область руководящих разъяснений определяется
понятием применения законодательства, включающего ;
разъяснение неясных положений закона и указание пу-
тей разрешения вопросов при отсутствии соответствую-
щий законных регламентов (п. «в» ст. 9 Положения о
Верховном Суде СССР; ч. 3 ст. 12 Основ гражданского
судопроизводства). При необхюдимюкгпи изменить закон,
а также придать руководящему разъяснению силу нор-
мы права Вер|ховный Суд СССР использует право обра-
щения (В Президиум Верховного Совета СССР в поряд-
ке п. «г» .от. 9 указанного Положения.
7)	Решения судов первой, второй и третьей инстан-
ций могут влиять на деятельность судов по другим я?!
лам исключительно в силу своей убедительности. Упот-
ребление в отношении их понятий «правололоженйя» и
«прецедента толкования» необоснованно и практически
не нужно. Само же по себе влияние образцовых реше-
ний и постановлений на решения и постановления по
другим делам нужно пропагандировать и расши-
рять.
✓
§ 4. РЕШЕНИЕ СУДА
И ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ОБЯЗАННОГО ЛИЦА
1. Правовая норма конкретизируется в правоотно-
шении в полном составе своих компонентов, в том. чис^е
и в своей санкции. Санкция в составе нормы права
ключается в абстрактных признаках, в описании мер
принуждения на случай нарушения права: в конкрет-
ном виде она превращается в право на принуждение
должника исполнить обязанность или так называемое
128
право на иск. Это право принадлежит материально-упра-
вомоченному и обращено (адресовано) к должнику.
Конкретизированная в праве на иск санкция обла-
дает, прежде .всего, двумя важными особенностями:
а)	первая из них состоит в том, что она потенциаль-
на, т. е. может получить действенное проявление, если
.Произойдет то нарушение обязанности, с которым это
проявление юридически связано1. Но «потенциальность»
не означает недействительности. Напротив, санкция
явственно существует как реальная возможность, реа-
лизация которой может и не наступить, например при
своевременном или досрочном надлежащем исполнении
обязанности;
б)	другая особенность права на иск заключается в
том, что при наступлении его зрелости, т. е. при пере-
ходе права требования в исковое состояние, оно напол-
няется всем содержанием охраняемого им субъективно-
го права (требования), которое при этом, переливается
в форму притязания, или права на иск в материальном
смысле.
Праву на иск как притязанию к ответчику не может
не соответствовать на другой стороне в правоотношении
^стояние обязанности должника, т. е. состояние под-
%нения возможной реализации принуждения. Это со-
стояние' и является ответственностью обязанного лица
перед управомоченными в гражданском правоотноше-
нии 1 2.
2.	В последнее время в теории права особое внима-
1 Гражданский кодекс 1964 года добавил к этому субъектив-
ный признак — день осведомления управомоченного о нарушении
его права (ст. 83).
2 Мы не можем согласиться с мнением Р. О. Халфиной о том,
что ответственность, возникающая вследствие правонарушения, в
отличие от ответственности за нарушение обязанности в существую-
щем правоотношении, является юридическим фактом (см.: X а л ф и-
н а Р. О. Общее учение о правоотношении, с. 322—325). Юридиче-
ским фактом в указанном случае служит в действительности само
правонарушение, порождающее обязательственное правоотношение,
л котором субъективное право сразу возникает в состоянии права
W иск, а обязанность — в состоянии ответственности (см. также:
Гурвич М. А. Право на иск, с. 150—151).
Если, как иногда считают, право на иск рассматривать не как
состояние субъективного права, а как самостоятельное право, воз-
никшее вследствие правонарушения, то и в этом случае на стороне
должника возникнет корреспондирующая ответственность.
9 Заказ 3821	129
ние уделяется понятию юридической ответственности Ч.
При этом ученые стремятся выяснить содержание ответ-
ственности, общей для права в целом., годного для всех
его отраслей.
Независимо от того, насколько такая задача осуще-
ствима вообще, с позиций настоящей работы нет надоб-
ности ни включаться в такое общее исследование,
анализировать отдельные высказанные в у,помянутой7
дискуссии взгляды.
Вместе с тем мы не можем обойти здесь общий
взгляд на сущность ответственности, высказанный
С. Н. Братусем, поскольку им затрагиваются существен-
ные стороны судебного решения и его принудительного
действия1 2.
Рассматривая ответственность как состояние при-
нуждения к исполнению обязанности, С. Н. Братусь по-
лагает, что она возникает с момента вступления реше-
ния в законную силу (с. 30, 32). Государственное
принуждение, характеризующее судебное решение, по
его мысли, юридически однородно с мерами исполни-
тельного производства, которые им рассматриваются
как крайнее средство реализации уже существующего
государственного принуждения к исполнению обязан-,
ности, выраженного в решении.	4Ж
Исходя из того что право на иск, возникая до судеб-
ного решения, допускает добровольное исполнение, а
ответственность как состояние принуждения по самому
своему смыслу исключает добровольное исполнение,
автор считает, что это различные, не координируемые
между собой явления.
С изложенным воззрением мы не можем согла-
ситься.
а)	Без достаточного, на наш взгляд, основания ав-
тор порывает с общепринятым, понятием принуждения
как исполнения обязанности помимо и против воли
обязанного лица, хотя в начале своей статьи (с. 30) он
согласен с этим положением, сформулированным еще
М. М. Агарковым. Такое исполнение возможно, однако,
1 Понятие ответственности как определенного состояния оШ
занности принято, на наш взгляд, и в некоторых законах, напри-
мер в Положении о паспортной системе в СССР, утвержденном
28 августа 1974 г., (п. 34).
2 См.: Братусь С. Н. Спорные вопросы юридической ответ-
ственности.— «Сов. государство и право», 1973, № 4, с. 27 и сл.
130
только средствами исполнительного производства; до
лого решение, точнее, утвержденное решением право-
отношение может быть выполнено добровольно (ст. 356
ГПК), следовательно, не в состоянии принуждения. Бо-
лее того, в течение всего исполнительного производства
добровольное исполнение обязанности возможно и в
/’юрядке допускаемого заключения мирового соглашения
(ст. 364 ГПК), которое является типичным проявлением
материальной диспозитивности, т. е. свободного воле-
изъявления сторон, устраняющего в данном случае ис-
полнительное производство. Другими словами, добро-
вольное исполнение обязанности возможно и в период
существования ответственности.
Тем самым положение С. Н. Братуся, согласно ко-
торому ответственность, представляя собой состояние
принуждения, исключает добровольное исполнение, не
соответствует закону. Принуждение несовместимо с
добровольным исполнением: либо одно, либо другое.
Значит, ответственность, не препятствуя добровольному
исполнению обязанности, не есть состояние принужде-
ния.
б)	Государственное принуждение, характерное для
действия решения, и государственное принуждение в
Окорме мер исполнительного производства не одинаковы
по своему содержанию. Первое—означает лишение сто-
рон возможности процессуального, следовательно эф-
фективного, оспаривания правоотношения, которое при-
обрело на основании судебного решения для сторон
окончательную, неопровержимую определенность суще-
ствования и содержания, притом во всех видах решений,
в том числе и в решении об отказе в иске. Второе —
выражается в фактическом исполнении действий, пред-
ставляющих собой содержание обязанности, но не по
воле должника, а мерами, не зависящими от этой воли.
Само по себе решение такой мерой не является \
1 Исключение представляет собой только решение об изменении
и прекращении правоотношения, само обладающее исполнительной
хилой. Но своеобразие преобразовательного решения Отражается
ve в наступлении ответственности, существующей. до и независимо
от решения (при возникновении правообразовательного правомо-
чия, например права на расторжение договора), а лишь в порядке
реализации ответственности, ином, чем в решении о присуждении;
в первом случае — самим решением, во втором — исполнительным
актом.
131
и переход к ним требует соблюдения особой про-
цедуры.
Несомнен'но, действие угрозы принуждения, являю-
щееся одним из существенных психических стимулов
добровольного исполнения юридических обязанностей,
по мере движения судебного процесса усиливается и
пресс этой угрозы возрастает. Но, во-первых, психйМ>|
ческое воздействие при любом его уровне не является
юридическим принуждением, ,И, во-вторых, вплоть до
фактического приступа к принудительному исполнению
за обязанным лицом сохраняется возможность добро-
вольного исполнения. В этом отношении огромное влия-
ние на сознание и волю должника оказывает все содер-
жание судебного разбирательства и мотивировка реше-
ния суда. Убедительная мотивировка нередко оказывает
большее влияние на должника, чем сухая, скупая и
строгая в своей краткости резолютивная часть. Трактов-
ка же автором ответственности как принуждения ото-
рвана от этой важной юридико-просветительной .и мо-
рально-воспитательной роли судебного процесса.
3. Исходя из того, что право на иск является состоя-
нием субъективного права, невозможно без нарушения
кфидического соотношения положений сторон в правое
отношении отрицать встречное состояние обязанности11
должника, корреспондирующее праву на иск. В теории
ответственности С. Н. Братуся это соотношение исче-
зает, а с ним и соответственность положений сторон
в диалектической структуре гражданского правоотно-
шения.
4. Кром.е двух особенностей, указанных в п. 1 насто-
ящего параграфа, санкция обладает еще одной особен-
ностью. Выражаясь в мерах государственного принуж-
дения, она, как общее правило, может быть осуществле-
на только через орган такого Принуждения и прежде
всего через суд. Важнейшим последствием этого являет-
ся ее висящий характер до того момента, пока она не
пройдет судебное подтверждение и за ним — судебную
реализацию. А с висящим характером санкции связана
фактическая возможность воздержания обязанного лица.;,
от исполнения обязанности или, иначе, возможность спо&
ра о праве и тем самым спора об ответственности. В та-
ком смысле спор, в частности спорная ответственность,
является объективным состоянием взаимоотношений
сторон, выражающимся в неисполнении или угрозе нёис-
132
полнения обязанности независимо от того, отрицает ли
обязанное лицо самое существование своей обязанности
и своей ответственности или не отрицает.
Следовательно, ответственность, как и обязанность,
может быть спорной и в случаях спора только суд мо-
^жет снять спор и с достоверностью обнаружить ее дейст-
ве ительное существование и содержание1.
Итак, некоторые выводы из изложенного:
1.	Ответственность в гражданском праве корреспон-
дирует праву на иск как состоянию субъективного
права, способного к немедленному (через суд) при-
нудительному осуществлению по отношению к долж-
нику.
Таким образом, ответственность представляет собой
состояние обязанности, наступающее вследствие ее на-
рушения.
2.	В срочных обязательствах наступление ответст-
венности происходит с наступлением срока исполнения
обязанности. В притязаниях, возникающих непосредст-
венно и одновременно с правом требования (в состоянии
права на иск), например из причинения вреда, из не-
^основательного приобретения или сбережения иму-
* щества, ответственность возникает одновременно с пра-
вом требования.
3.	Ответственность, как и право на иск, — понятия
материально-правовые. Оба они как отношения, коррес-
пондирующие друг другу (п. 1) в достигшем зрелости
гражданском правоотношении, представляют собой
предмет иска и далее — предмет судебного решения о
присуждении.
4.	Ответственность обязанного лица — предмет рас-
смотрения и предположительного подтверждения судом.
Она не является его юридическим последствием. По
подтверждении судебным решением, вступившим в за-
1 В общей теории праза существу^ и иной, чем у Братуся,
взгляд на соотношение ответственностей деятельности компетент-
ных органов, осуществляющих, в частности подтверждающих ее
(см.: Назаров Б. Л. Социалистическое право в системе соци-
альных связей. М., «Юридическая литература», 1976; гл. IX).
133
конную силу, спорная ответственность становится опре-
деленной и бесспорной, как и всякое ранее спорное пра-
воотношение, по его судебном подтверждении.
Таким образом, до судебного решения и тем более
до принудительного исполнения ответственность может
оспариваться. После судебного ^решения, вступившего fa
законную силу, она может быть прекращена и путем
добровольного исполнения обязанности.
ОЧЕРК ЧЕТВЕРТЫЙ
ОБЯЗАТЕЛЬНОСТЬ И ЗАКОННАЯ СИЛА
СУДЕБНОГО РЕШЕНИЯ
§ 1. ДЕЙСТВИЕ СУДЕБНОГО РЕШЕНИЯ
И ЕГО НЕИЗМЕНЯЕМОСТЬ
1. В советской гражданско-процессуальной литера-
туре распространен взгляд на сущность законной силы
решения суда, как на его действие, понимаемое в смыс-
ле совокупности всех правовых последствий судебного
решения, связанных как с его содержанием, так и с
неизменностью, обусловленной неопровержимостью и
исключительностью решения. При этом одни ученые
-апосматривают законную силу как совокупность грех
свойств: неопровержимости, исключительности и испол-
нимости1, другие — добавляют к ним обязательность, а
также преюдициальность1 2.
При таком понимании законной силы решения не-
трудно рассмотреть в теории данного института по
крайней мере два противоречия:
а)	рассматривая законную силу как действие реше-
ния, отдельные процессуалисты в признаки ее содержа-
ния, однако, не вводят ни присуждения, ни признания,
ни преобразования спорных правоотношений, хотя ник-
то не отрицает, что Специфическое действие решения
выражается именно в этих волеизъявлениях или хотя
бы в первых двух;
1 См.: Абрамов С. Н. Гражданский процесс, 1948, с. 305;
Яр'урвич М. А. Решение советского суда в исковом производстве,
с, 101—102; «Советский гражданский процесс», 1967, с. 229; Полу-
мордвинов Д. И. Законная сила судебного решения. Тбилиси,
1964, с. 28.
2 См.: Чечина Н. А. Норма щЛва и судебное решение. Л.,
1961, с. 55, 56, 63—71 и сл.: «Советское гражданское процессуальное
право», 1965, гл. XVII, § 3 (автор главы К. С. Юдельсон).
135
б)	другое противоречие, еще более серьезное, заклю-
чается в том, что, рассматривая общеобязательность
(обязательность) решения как черту законной силы, по
общему признанию, ограниченную субъективными пре-
делами, процессуалисты совмещают, по сути дела, не-
совместимые явления: общеобязательность по самоз^
своему содержанию обязательности для всех не можУЛ
иметь субъективные пределы.
Чтобы устранить указанные противоречия, советские
процессуалисты пошли различными путями: одни — по
линии устранения субъективных пределов законной си-
лы1, другие — по линий большего или меньшего смягче-
ния и ограничения общеобязательности решения вплоть
до ее полного игнорирования1 2. Таким образом достига-
лось уравнение законной силы и действия решения, но
ущемлялось специфическое содержание и юридическое
значение.
2. Наиболее резко и последовательно первое из опи-
санных здесь направлений выражено в упомянутой
книге М. Г. Авдюкова.
Правильно считая, что общеобязательность решения
и ограниченная пределами его законная сила, рассмат-
риваемые в одной плоскости, «взаимно исключают др|р<
друга»3, и одновременно разделяя взгляд Д. И. Полу-
мордвинова на законную силу как правовое действие
постановленного судом решения4, М. Г. Авдюков после-
довательно пришел к отрицанию субъективных границ
законной силы решения.
Даже самую постановку вопроса о пределах законной
силы М. Г. Авдюков считает неправильной5.
«Законная сила, — говорит он, — распространяется
на все, в отношении чего постановлено решение, в этом
плане (т. е. в плане законной силы. — М. Г.) не имеет
пределов» (с. 190).
1 См., например: Авдюков М. Г. Судебное решение. М„
Госюриздат, 1959, с. 188.
2 Так, Д. И. Полумордвинов ограничил обязательность решения
только его действием для государственных органов и должности^'
лиц (указ, соч., гл. 4, § 5). Тем самым понятие общеобязательности
решения в его работе вообще не признается.
3 См.: Авдюков М. Г. Указ, соч., гл. Ш, § 6.
4 Там ж е, с. 137.
9 Там же, с. 188.
136
Однако такой вывод привел бы практически к самым
тяжелым последствиям для тех лиц, чьи права и интере-
сы оказались бы затронутыми решением суда, вынесен-
ным в процессе без их участия. Достаточно вспомнить об
интересах не участвующих в деле посторонних лиц, инте-
Овсах, неразрывно связанных с тем. в отношении чего
остановлено решение в процессе между другими лица-
ми, чтобы понять несправедливость вывода М. Г. Авдю-
кова, его несоответствие основному праву каждого лица
требовать защиты своих прав и интересов (ст. 5 Основ
гражданского судопроизводства).
У этих лиц оставалось бы в таком положении толь-
ко одна возможность — опротестование решения в по-
рядке надзора. Но путь надзора — путь исключитель-
ный, открывающийся только по усмотрению должност-
ных лиц, обладающих правом на опротестование. Права
требовать опротестования неправильного решения суда
пострадавший от него не имеет1.
Действующий закон (ст. 39 Основ гражданского су-
допроизводства) распространяет законную силу реше-
ния только на лиц, участвующих в деле, и никогда за
эти пределы не выходит. Истолкование законной силы
судебного решения М. Г. Авдюковым не соответствует
закону, принципу широкого права на судебную защиту
нарушенного и оспоренного интереса граждан и органи-
заций СССР.
3. К числу представителей противоположного взгля-
да следует отнести в первую очередь Д.,И. Полумор-
двинов а2 и Н. Б. Зейд ер а3.
Д. И. Полумордвинов рассматривал законную силу
решения как его правовое действие, заключающееся в.
установлении с безусловной достоверностью действи-
тельных прав и обязанностей сторон.
Проблема соотношения законной силы и обязатель-
ности решения суда возникла и перед Д. И. Полумор-
двиновым.. Ведь если законная сила решения есть его
действие, то ее субъективные пределы не могут не стать
таковыми же и для самого действия решения.
ф--------
1	См.: Трубников П. Я. Надзорное производство по граж-
данским делам. М., «Юридическая литература», 1967, с. 5, 8, 11,14.
2	См.: Полумордвинов Д. “ Указ, соч., с. 28.
8	См.: 3 е й д е р Н. Б. Судебное решение по гражданскому
делу. М.., «Юридическая литература», 1966, с. 176.
137
Однако, касаясь обязательности решения, Д. И. По-
лумордвпнов ограничивается вопросом о значении дей-
ствия вступившего в законную силу судебного решения
только для государственных органов и должностных
лиц, пе участвовавших в процессе. Связанность их
судебным решением обусловлена их положением носи-
телей государственной власти, по самой природе и Жр
значению которой они не только связаны решением,
вынесенным именем государства, но и обязаны в слу-
чае надобности активно содействовать его осуществ-
лению.
Таким, образом, обойдя вопрос об общеобязатель-
ности решения и отрицая его при изложении вопроса о
субъективных пределах судебного решения, Д. И. По-
лумордвинов остался верен своему основному определе-
нию законной силы и последователен в своей концепции:
законная сила имеет свои субъективные пределы; дей-
ствие же решения не обладает общеобязательностью:
оно обязательно для сторон, третьих лиц, государствен-
ных органов и их должностных лиц.
Правилен ли, однако, этот взгляд? Можно ли отри-
цать общеобязательность судебного решения? К этому
вопросу мы еще вернемся несколько далее.
4.	Никто с такой решительностью не отождествил
законную силу решения суда с его обязательностью^
как Н. Б. Зейдер.
«Вступившее в законную силу судебное решение
приобретает свое основное свойство — становится обя-
зательным для всех государственных учреждений, пред-
приятий, колхозов и иных кооперативных и обществен-
ных организаций, должностных лиц и граждан (ст. 15
Основ гражданского судопроизводства; ст. 13 ГПК
РСФСР). Это свойство судебного решения выражает
саму сущность законной силы судебного решения1
--^курсив наш.—М. Г.).
Из свойства обязательности судебного решения как
основного проистекают, по мнению Н. Б. Зейдера, ос-
тальные свойства или последствия законной силы судеб-
ного решения: неизменность, неопровержимость, пре-
юдициальность, исключительность и исполнимость Су-
дебного решения.
Фейдер Н. Б. Указ, соч., с. 119 и сл.
138
Нельзя не отметить, что в приведенном перечне
неизменности решения придается равное значение с не-
опровержимостью и исключительностью. Между тем
неизменность (лучше было бы сказать — неизменяе-
мость) является последствием неопровержимости и
иакдючительности. Можно даже сказать, что она выра-
жается в них. Но рассматривать неизменяемость, не-
опровержимость и исключительность как самостоятель-
ные признаки явно неправильно. Решение невозможно
изменить, так как недопустимо его обжалование или пе-
ресмотр в ином процессе.
Наиболее-острый вопрос, связанный с общеобяза-
тельностью решения, а именно вопрос об обязательности
решения для граждан и организаций, не принимавших
участия в деле, автор решает следующим образом.
Обязательность судебного решения для них вытекает
из авторитета суда как органа государства, из того
положения, что советский суд является тем аппаратом,
который в соответствующих случаях осуществляет при-
нуждение к соблюдению норм права. При этом делается
следующая оговорка: судебное решение, проводя в
жизнь норму и применяя ее к спорному правоотноше-
или факту, является обязательным для всех как
акт государственного органа лишь в границах этого
спорного отношения или данного факта. Это положение
исключает, таким образом, действие судебного решения,
вынесенного по данному делу, в отношении прав и инте-
ресов таких лиц (граждан и организаций), которые не
принимали участия в деле в качестве сторон или треть-
их лиц. Действие решения ограничивается только кон-
кретным правоотношением, по поводу которого был
возбужден спор.
Приведенные соображения требуют тщательного
анализа и оцейки.
а)	Прежде всего, невозможно согласиться с тем, что
из обязательности решения как его основного свойства
вытекает ряд остальных свойств, имеющих как бы про-
изводный характер.
'’^Неизменяемость решения, как уже было отмечено,
обусловлена его неопровержимостью и исключитель-
ностью, является их результатом. Решение, вступившее
в законную силу, становится неизменяемым потому,
что нельзя ни потребовать пересмотра его в кассацион-
ном порядке (неопровержимость), ни изменить в любом
139
ином—процессуальном или непроцессуальном порядке
(ис к л ю ч и те л ьн ость)1.
Далее, не касаясь преюдициальности и исполнимос-
ти, следует отметить, что неизменяемость того или ино-
го акта органа государственной власти вовсе не обяза-
тельное условие и тем боле*е не последствие обязатель-
ности этого акта. Не говоря уже о законе да тел
акте, достаточно вспомнить об административных рас-
поряжениях, которые, как правило, могут быть всегда
отменены и изменены органом, издавшим акт, либо вы-
шестоящим органом по жалобе заинтересованного лица
(по праву на жалобу), чтобы увидеть явную ошибоч-
ность основного утверждения Н. Б. Зейдер а. Админи-
стративные и законодательные акты органов государст-
ва отменимы и изменимы и тем не менее обязательны,
пока не отменены. Следовательно, обязательность воз-
X можна и в действительности существует без неизмен-
ности; значит, и не порождает ее.
б)	Н. Б. Зейдер, как мы видели, выводит обязатель-
ность решения суда из авторитета суда как органа го-
сударства, т. е. (по словам автора) из того положения,
что советский суд является аппаратом принуждения к
соблюдению норм права.	ф
Конечно, суд — орган государственной власти, по-
этому его веления обязательны. Однако это несомненно
правильное положение недостаточно для разъяснения
соотношения между обязательностью решения и его
законной силой, если учесть, что не всякое веление ор-
гана государственной власти отличается неизменностью,
что при любом взгляде на сущность законной силы она
служит ее основной чертой и соответствует закону (ч. 3
ст. 39 Основ гражданского судопроизводства).
в)	Н. Б. Зейдер указывает, что «судебное решение,
проводя в жизнь определенную норму права и применяя
ее к спорному отношению или факту, является обяза-
тельным для всех, как акт государственного органа,
лишь в границах этого спорного отношения или факта».
1 Разумеется, речь идет здесь (по всей этой работе) о неиз-
менности решения в смысле его законной силы, следовательно, в
пределах обычного судопроизводства. На чрезвычайный порядок
пересмотра решения в форме надзора или пересмотра по вновь
открывшимся обстоятельствам положения этой работы не распро-
страняются.
140
И далее автор говорит, что это положение исключает
действие судебного решения, вынесенного по данному
делу, в. отношении прав и интересов таких лиц (граж-
дан и организаций), которые не принимали участия в
деле в качестве сторон или третьих лиц. Естественно,
возникает вопрос: если судебное решение не затраги-
вав прав и интересов этих лиц, то в каком отношении
оно является для них обязательным? Этот вопрос не-
возможно разрешить ссылкой на содействие всех, в том
числе й указанных лиц, принудительному осуществле-
нию решения в порядке исполнительного производства,
так как такое содействие опирается на специальную
норму, относящуюся только к исполнительному произ-
водству.
Вне его остается основная, неэкзекуторная область
действия решения1, что невозможно примирить с широ-
ким принципиальным смыслом ст. 15 Основ, соединяю-
щей, а не противопоставляющей обязательность реше-
ния для всех без исключения (ч. 1 ст. 15 Основ), и его
неоспоримость для тех, на кого не распространяется
законная сила (ч. 2 ст. 15 Основ): обязательность ре-
шения не исключается его законной силой. Следова-
тельно, неосновательно отождествив законную силу
решения с его обязательностью, Н. Б. Зейдер пришел к
положению, противоречащему ст. 15 Основ.
5.	Автором данной книги была высказана мысль о
том, что субъективные пределы законной силы судебно-
го решения невозможно обосновать общеобязатель-
ностью решения1 2. Общеобязательность решения связы-
валась с сущностью и задачами о государственного
управления и указывалось: «Вопрос общеобязательнос-
ти решения—вовсе не вопрос о пределах действия ма-
териально-правового предписания, выраженного в пра-
воотношении, неоспоримо подтвержденном судом. Это
предписание регулирует поведение лиц, к которым оно
относится. Принцип общеобязательности судебного ре-
шения— принцип не гражданского материального пра-
ва, а принцип государственного управления. Проявляю-
щийся в общеобязательности судебного решения прин-
1 С особой наглядностью это выступает в решениях о призна-
нии, в частности в решениях об отказе в иске любого вида.
2 См.: Г у р в и ч М. А. Решение советского суда в исковом
производстве, с. 116 и сл.
141
цип за-кониюсти означает ’всемерную охрану закона,
обеспечение строжайшего соблюдения правовых норм».
Исходя из этого положения, мы утверждали, что
общеобязательность решения, как выражение социали-
стической законности, не устраняет границ действия
судебного решения, т. е. действия подтвержденного су-
дом правоотношения, но является гарантией этого
ствия и, следовательно, его границ, определенных мате-
риально-правовым отношением. Поскольку в соответст-
вии с правовой нормой правоотношение связывает лишь
его участников, постольку и действие судебного реше-
ния, подтверждающего правоотношение, неспособно его
расширить, создав ограничения гражданских прав дру-
гих лиц.
Раскрывая содержание общеобязательности реше-
ния, мы отмечали, что она означает «прежде всего обя-
занность государственных учреждений и должностных
лиц считаться с подтвержденным судом правом, охраняя
его и содействуя его осуществлению». Общеобязатель-
ность судебного решения означает, далее, возможность
и необходимость для юридических лиц и граждан учи-
тывать правоотношение, подтвержденное судом, в сво-
их действиях, сделках и право рассчитывать на него.
Она означает и обязательность для всех должностях
лиц и граждан предъявляемых судебными исполнителя-
ми требований по исполнению судебных решений со-
гласно ст. 80 Закона о судоустройстве (в настоящее
время последнее положение подтверждено ст. 55 Ос-
нов) .
В приведенных высказываниях имеются наряду с
положением, которое мы здесь вновь подтвердим на
несколько иной основе, и положения, от которых необ-
ходимо отказаться.
Правильным, на наш взгляд, является суждение о
том, что субъективные пределы законной силы решения
не противоречат его общеобязательности.
Однако это положение не было (и не могло быть)
согласовано с пониманием автором законной силы как
действия решения, как правовых последствий реше-
ния1.	W
1 См.: Гурвич М. А. Решение советского суда в исковом
производстве, с. 96.
142
Попытку снять эту несогласованность указанием на
то, что общеобязательность решения относится к сфере
государственного управления, в отличие от пределов
законной силы решения, обусловленной границами под-
твержденных судом гражданских правоотношений^
нельзя признать удачной. Сохранение в сфере государ-
озфенного управления только охраны гражданского ма-
териального права с исключением из нее регулятивных
функций этого права и соответствующих правоотноше-
ний произвольно, поскольку государственное управле-
ние в смысле государственного руководства обществом
охватывает и гражданское материальное право.
Общеобязательность решения раскрывалась нами
как возможность и необходимость для юридических лиц
и граждан учитывать правоотношение, подтвержденное
судом, в своих действиях, сделках1.
Однако такая обязанность, относящаяся к сфере
имущественных прав лица, никак не может быть выве-
дена из задач государственного управления, узко поня-
того только как деятельность по общей охране право-
порядка, поддержанию действия материальных законов,
и содействию их осуществлению.
^Необходимо признать, что, хотя в ранее изложенных
нЙИи взглядах и была сделана попытка продвинуться в
сторону отделения общеобязательности решения от его.
законной силы, что могло бы снять препятствия к
установлению их самостоятельного содержания, эта по-
пытка все же не привела к правильному решению
проблемы общеобязательности решения и субъективных
пределов законной силы. Этому помешал основной ж
притом ошибочный взгляд автора на законную силу
решения как на его действие (правовые последствия) и-
на общеобязательность решения как одно из проявле-
ний государственного управления с одновременным не-
доучетом значения для обязательности решения граж-
данского материального права.
Подведем некоторые итоги краткому критическому
обзору основных взглядов, высказанных по вопросу о
соотношении обязательности (общеобязательности) рс-
шШия и субъективных пределов законной силы, связан-
ных с отождествлением законной силы решения и дей-
1 См.: Гурвич М. А. Решение советского суда в исковом про-
изводстве, с. 117.
143
ствия решения, как и о самих понятиях действия
решения и его законной силы1.
Как нам представляется, первым выводом из сделан-
ного краткого критического обзора взглядов, высказан-
ных по вопросу о соотношении обязательности (обще-
обязательности) решения и субъективных пределов за-
конной силы, связанных с отождествлением поня^'й
законной силы решения и действия решения, должно
быть проведение решительного различия между указан-
ными понятиями.
Необходимо юридически различать те последствия,
которые связаны с содержанием решения, т. е. с теми
% суждениями, которые составляют решение как постанов-
ление, изъявляющее волю суда, и те последствия, кото-
рые связаны с осуществлением норм о законной силе
решения. Лишь первые составляют действие решения,
выраженное его содержанием и определяемое этим со-
держанием.
Остановимся на этом несколько подробнее.
Содержание решения заключается, как известно, во
властном (императивном) подтверждении существова-
ния или отсутствия спорного правоотношения, указыва-
;ющем на надлежащее поведение сторон в соответствии
с действительным правоотношением между ними; в ис-
полнительном приказе органу принуждения—в решении
о присуждении; в изменении или прекращении право-
отношения—в правообразовательном решении.
Определяемое этим содержанием действие решения
заключается в снятии спора и тем самым в устранении
•субъективной неопределенности опорного правоотноше-
ния и, далее, соответственно в возможности принуди-
тельной реализации притязания (права на иск в мате-
риальном смысле, или так называемой «исполнимости»
решения) или, наконец, в осуществлении правообразо-
вательного правомочия истца.
Нетрудно видеть, что все эти последствия решения,
составляющие его действие, не являются содержанием
1 Н. А. Чечина, отрицая положение о том, что законная сл^а.
решения является его правовым действием, в то же время вклюФлт
в состав законной силы его обязательность, которую она пони-
мает как проявление действия нормы права. Но тот же смысл ею
придается и правовому действию решения. Тем самым получается,
что правовое действие решения входит в содержание его законной
силы (см.: Ч еч и н а Н. А. Указ, соч., с. 54 и 59).
144
и смыслом законной силы решения. Что же представля-
ет собой законная сила, которой даются различные и
разнообразные определения?
Строго исходя из точного смысла закона (ст. 39 и
ч. 1 ст. 44 Основ гражданского судопроизводства), мы
должны рассматривать законную силу как институт,
устраняющий, как правило1, возможность нового рас-
смотрения однажды разрешенного дела как в отноше-
нии'права, так и юридических фактов, установленных
решением. Или, короче, законная сила решения — это
его неизменяемость.
Критикуя буржуазные теории, присваивающие ин-
ституту законной силы единственное значение неизмен-
ности, проф. Ж. Сталей видит в нем средство, закреп-
ляющее правотворческое действие решения буржуазно-
го суда и считает его непригодным для социал истин ес-
го процесса.
Несомненно, правотворческий характер принципи-
ально присущ любому решению буржуазного суда, так
как оно служит задаче не охраны действительного пра-
ва, объективно существующего до, вне и независимо от
процесса, а установлению новых правоотношений, сло-
нявшихся в результате рассмотрения дела; рассмотре-
ние же это происходит в условиях принципа формаль-
ной истины, экономического и процессуального неравен-
ства сторон и политической направленности буржуаз-
ной юстиции на защиту интересов господствующего
класса 2.
Профессор Ж- Сталев прав и в том отношении, что
неизменность, сообщаемая решению буржуазного суда,
предназначается служить средством закрепления его
незаконно-пр еобр азовател ьного действия. Вписываясь
тем самым в общую систему буржуазного судопроизвод-
ства как его органическая часть, неизменность решения
приобретает в истолковании буржуазных теоретиков и
практиков черты специфически-.буржуазного института,
характерного для классовой юстиции эпохи империа-
лизма.
----------
1	Мы говорим «как правило», так как в ряде случаев решение
начинает функционировать с момента вынесения его (см. далее
вопрос о немедленном исполнении и исполнимости вообще, с. 149).
2	См.: Сталев М. Сила на пресъдено нещо в граждан сине
процес. София, 1959, с. 16—17, 23—24, 35, 46.
10. Заказ 3821	145
И все же с общей оценкой Ж. Сталевым значения
этого ил>с'Г11ггу.та как процессуального инструмента, на
наш взгляд, согласиться невозможно.
Автор не учитывает здесь того, что свойство неизме-
няемости решения в социалистическом гражданском
процессе направлено на стабилизацию не правотвор-
ческих решений, которых советский судебный поря^с
не допускает, а решений правоохраняющих (включая за-
конные преобразовательные решения), основанных на
принципах объективной истины и законности. Стабиль-
ность же свободных от спора и неопределенности под-
твержденных или преобразованных советским судом
правоотношений в социалистическом гражданском про-
цессе никто еще не отрицал; ее необходимость, связан-
ная с устойчивостью самого права и со всемерным
укреплением социалистической законности, общепризнан-
на. Это положение изложено и обосновано в указанной
книге Сталева.
Таким образом, если в буржуазном гражданском
процессе законная сила решения в смысле неизменности
служит средством, закрепляющим правотворческий ха-
рактер юстиции, инструментом преодоления буржуазной
зависимости, то в социалистическом, в частности, совет-
ском праве, она преследует цель его охраны, т. е. coxjlF-
нения и защиты. И в этом своем назначении неизменя-
емость решения, обусловленная и обеспеченная его
неопровержимостью и исключительностью, представляет
собой институт с совершенно новым содержанием, соот-
ветствующим задачам и сущности социалистического
правосудия.
Одновременно законная сила является моментом во
времени \ с которого действие решения из потенциально-
го состояния переходит, как правило, в двигательное;
решение начинает функционировать (ч. 1 ст. 54 Основ
гражданского судопроизводства).
Итак, законная сила судебного решения есть его
неизменяемость, обеспеченная недопустимостью его
обжалования (опротестования) и вынесения нового ре-
шения по тому же иску, одновременно являющаяся мо-
ментом, с которого осуществляется действие решени‘3^-
1 Мы говорим здесь о законной силе как о моменте, а не как
об условии, так как условие есть будущее неизвестное событие,
законная же сила решения наступает обязательно.
146
подтверждение, изменение или прекращение спорного
п р авоотношени я.
Как уже отмечалось выше, законная сила (неизме-
пяемость) решения является результатом неопровержи-
мости и исключительности двух запретов, из которых
один устраняет возможность кассационного пересмотра
^Ошения, другой — возможность нового рассмотрения
дела, способного привести к отмене или изменению ра-
нее вынесенного решения, кроме особых, чрезвычайных
форм решений, вступивших в законную силу, предусмот-
ренных законом1.
Если неизменяемость решения является негативной
характеристикой законной силы, то ее положительным х
выражением служит окончательность решения суда и,
следовательно, его стабильность, или устойчивость.
Действие решения, приобретая со вступлением реше-
ния в законную силу свойство неизменяемости, является
предметом законной силы. Законная сила решения рас-
пространяется на все действие решения и на действие
решения всех видов. Она фиксирует, закрепляет его.
Никаких исключений из этого общего твердого правила
закон* не знает. Тем самым обусловливается единство
понятия законной силы решения независимо от разно-
Шразия его видов (признание, присуждение, преобра-
зование). С этим связан следующий вывод: необходимо
отказаться от принятого в советской литературе тради-
ционного взгляда, согласно которому так называемая
«исполнимость» решения рассматривается как одно из
проявлений законной силы1 2.
Исполнимость решения о присуждении выражает
обязанность органов принудительного исполнения, воз-
никшую на основании содержащегося в таком решении
приказа, направленного к этим органам, т. е. одно из
последствий действия решения. Как и все остальные ви-
ды действия решения, оно по закону задерживается
осуществлением до вступления решения в законную
силу (ст. 54 Основ гражданского судопроизводства),
т. е. до приобретения им свойства неизменяемости. Эго,
шрнако, не влечет за собой ни логически, ни юридичес-
1 См.: Трубников П. Я. Указ, соч., с. 14.
2 См., в частности: Советское гражданское процессуальное пра-
во, 1965, с. 254; Советский гражданский процесс» 1967, с. 229;
Гражданский процесс, 1968, с. 258.
1С*	147
ки признания исполнимо1сти составной частью законной
силы решения1. В отношении исполнимости, как и в от-
ношении всех других форм действия решения, законная
сила означает только неизменяемость решения, обеспе-
ченную недопустимостью кассационного обжалования
(неопровержимостью) и исключительностью решения
(недопустимостью втор ичного*рассмотрения обсужден?^
дела).
Этот вывод согласуется и с существованием инсти-
тута немедленного исполнения, в силу которого в ряде
случаев решение суда может быть исполнено принуди-
тельно до его вступления в законную силу.
Хотя эти случаи носят характер исключения из об-
щего правила2, однако основная норма, регулирующая
исполнимость (ст. 54 Основ гражданского судопроиз-
водства) и рассматривающая немедленное исполнение
как одну из форм принудительного исполнения, не дает
для этого, вопреки распространенному традиционному
взгляду, достаточных оснований.
Нельзя не учитывать, что при немедленном исполне-
нии действие исполнимости, оторванное от вступления
решения в законную силу во времени, отделяется при
---------- £
1	В зарубежной теории гражданского процесса существует
взгляд, согласно которому исполнимость решения не входит в со-
став законной силы (см., в частности: Сталев Ж- Българско
гражданско процесуалное право. София, 1970, с. 284, § 75). Менее
ясна в этом вопросе позиция польской теории гражданского про-
цесса (см., например: Siedlecki W. Zarys postgpowania cyvilne-
go, Warszawa, 1966, § 152—153). Автор, с одной стороны, отделяет
понятия законной силы и силы исполнительной друг от друга; с
другой — не раскрывая с достаточной определенностью содержания
понятия законной силы, говорит об исполнимости решения, всту-
пившего в законную силу, как об одной из черт так называемой
«/материальной» законной силы (с. 328).
В буржуазной теории гражданского процесса широко распро-
странено отрицание исполнимости решения как черты (свойства)
законной силы (см., например: Rosenberg L. Lehrbuch des
deutschen Zivilprozessrechts. Miinchen—Berlin, 1956, S. 230, 394,
fig., 993, fig., Nikis ch A. Ziyilprozessrecht Tubingen, 1952,
S. 154, 157, 410).
Во французской теории гражданского процесса отчетливо р£э>
личаются понятия законной силы решения («autorite de la сЬЙье
jugee») и его исполнительной силы («force executoire»). (См., на-
пример: Morel R. Traite elementaire de procedure civile. Paris,
1949, p. 450, n°576; Gerard Cornu et Jean Foyer, Procedure civile.
Paris, 1958, p. 459).
2	См., например: П о л у м о р д в и в о в Д. И. Указ, соч., с. 48.
148
этом от него и по существу. Тем самым с очевидностью
обнаруживается, что исполним ость не. составляет .содер-
жания законной силы решения, не входит .в сс содержа-
ние.
Для логического обоснования приведенного рассуж-
дения вовсе не требовалось, чтобы область применения
Жиедленного исполнен и я была более или менее обшир-
ной. Для этого достаточно было бы возможности хотя
бы одного такого случая, предусмотренного законом; и
в этом случае обнаруживалось бы различие в. сущности
и юридической природе исполнимости, как формы дей-
ствия решениями в его законной силе, как неизменяе-
мости этого действия.
. Тем более серьезной представляется обоснованность
нашего вывода, если учесть обширность поля примене-
ния немедленного исполнения в действительности — по
закону и на практике. Согласно ст.ст. 210 и 211 ГПК
сюда входят наиболее важные с точки зрения охраны
интересов трудящихся дела: о присуждении алиментов,
заработной платы или платы за труд рабочим, служа-
щим и колхозникам, дела о восстановлении на работе
неправильно уволенных работников, о присуждении ав-
торского вознаграждения и др. Известно также, что
Уконом дано суду право предоставлять немедленное
исполнение -в любом случае, если вследствие обстоя-,
тельств данного, дела замедление в исполнении решения
может. привести к значительному ущербу для взыскате-
ля, или самое исполнение может оказаться невозможным
(п. 3 ч. 1 ст. 2Ь1 ГПК).
Значительная область применения. немедленного ис-
полнения и смысл ст. 54 Основ гражданского судопро-
изводства дают, на наш взгляд, возможность говорить,
что принудительное исполнение решения суда возможно
в двух равных категориях случаев: а) по вынесении
решения, если налицо условия, прямо предусмотренные
законом, и б) по вступлении решения в законную с»
.лу — во всех остальных случаях.
Таким образом, связь исполнимости с вступлением
решения в законную силу там, где она существует,
Объясняется тем, что действие решения возникает с мо-
мента вступления решения в законную силу, а это, как
мы уже отмечали, вовсе не означает тождества дейст-
вия решения и его неизменяемости. Подобная прпурц-
ченность—результат нормы права, который нормой",Же
149
права может быть отменен или изменен для дайной
категории случаев. Такая связь, следовательно, может
быть, может и не быть. Ее установление обосновывает-
ся необходимостью предотвратить всегда болезненный
поворот исполнения решения в случае его отмены. Но
это—вопрос целесообразности и юридической условнос-
ти, а вовсе не необходимостй в смысле обязательного^
безусловного включения исполнимости в законную си-
лу, самое отнесение которой только к решениям о при-
суждении, как это справедливо отмечалось в литерату-
ре1, само по себе уже лишало бы законную силу одно-
значности цельного и единого института/
Мы специально остановились на вопросе о соотно-
шении законной силы и исполнимости решения ввиду
того, что в советской литературе принято относить ис-
полнимость решения к содержанию (чертам, свойствам)
законной силы, что, на наш взгляд, по приведейным
соображениям неправильно.
Но сказанное в отношении исполнимости и по тем
же причинам (законная сила не есть действие решения)
относится ко всем прочим формам, или видам, действия
решения, т. е. к судебному подтверждению (признанию)
и преобразованию спорных правоотношений.
Различие состоит лишь в том, что подтверждающее
действие решения, как и преобразовательное действие
конститутивного решения, находятся вне института не-
медленного исполнения, относящегося только к реше-
ниям о присуждении. Эти виды действия решения на-
ступают всегда и только со вступлением решения в за-
конную силу, что, как мы видели, не дает никаких
оснований для отождествления этих различных поня-
тий.
Однако ввиду особого значения этого вопроса в
части преобразовательных решений, за которыми в ли-
тературе рядом авторов (как в советской, так и зару-
бежной, в том числе и социалистической теории) отри-
цаются субъективные пределы законной аилы, нам при-
дется к нему возвратиться еще раз.
6. Вопрос об обязательности решения не может быт&л
правильно и исчерпывающим образом разрешен без'
1 См., например: Schonke Ad. Lehrbuch des Zivilprozessrechts,
S. 348, §76, 11; см. также: Полумордвинов Д. И.
Законная с^ла судебного решения. Тбилиси, 1964, с. 45—47.
150
учета действия решения. Он расщепляется на два вопро-
са: а) об обязательности как веления органа .право-су-
дия’и б) об обязательности подтвержденного или изме-
ненного судебным решением гражданского- правоотно-
шения.
Обязательность судебного решения, закрепленная
15 Основ гражданского судопроизводства, основы-
вается на природе этого акта как акта правосудия.
Особенность этого акта по сравнению с административ-
ным распоряжением состоит в том, что суд управомо-
чен проверять действительность административного акта
(акта,управления) в отношении компетентности издав-
шего его органа (ч. 1 ст. 12 Основ гражданского судо-
производства). Это преимущество судебного решения
объясняется положением суда как органа правосудия,
действующего от имени государства. Наоборот, реше-
ние суда, пока оно не отменено в установленном зако-
ном порядке, обязательно для всех учреждений и долж-
ностных лиц государства. Такова «формальная» обяза-
тельность решения суда.
Формальным действием можно объяснить прежде
всего правовые последствия решения в отношении лиц,
участвующих в деле, так как содержащийся в решении
Й|(иказ, являющийся ответом на обращенное к суду
требование, им непосредственно адресован.
На формальной, обязательности решения основыва- ;
ется и обязанность всех государственных' учреждений и
должностных лиц, т. е. всех органов — носителей, госу-/
' дарственной власти, не только учитывать решение суда
; и сообразовывать с ним свои действия, но и содецство- •
вать их осуществлению в установленных законом фор-/
мах (регистрации, удостоверении и др.)1.
Формальным действием можно объяснить, наконец,
обязательность решения в отношении лиц, чьи права И
интересы были объектам рассмотрения суда, поскольку
эти права и интересы юридически закреплены за опре-
деленными лицами. Однако ч. 1 ст. 15 Основ обязатель-
ность решения суда распространена и на лиц всех ка-
тегорий в отношении прав и интересов, которые судом
Ж рассматривались и спор о которых судом не был раз-
решен. Именно в этом правиле сосредоточено общеобя-
зательное действие решения суда.
1 См,: Авдюков М. Г. Указ, соч., гл. III, § & -
151
• Широкое распространение действия решения, как
бы велик ни был , авторитет акта социалистического
.Правосудия, не может быть объяснено одним формаль-
ным значением указанного закона, поскольку он отно-
сится в конечном счете к сфере гражданских субъектив-
ных прав и интересов с их личной разграниченностью.
Для объяснения этого необходимо вспомнить, ч£$
регулятором поведения лиц в гражданском обороте яв-
ляется не суд, орган правосудия, а норма материального
права, конкретизированная и индивидуализированная в
гражданском материальном правоотношении.
• Так же как норма права действует для всех, так и
созданное в процессе ее осуществления правоотношение
образует не изолированную ячейку правовой жизни об-
щества, а элемент (клетку) общего правопорядка с раз-
нообразными связями и взаимопроникновениями с дру-
гими элементами этого правопорядка. Поэтому в
принципе каждое правоотношение, в том числе и отно-
сительные права и обязанности, обязательны не только
для тех, кого они внутренне и первично (его субъектов)
Связывают, но и всех тех, кто стоит в том же правопо-
рядке вне данного правоотношения и не является его
субъектом, кто испытывает его внешнее действие, обу^
Ловленное единством правопорядка.
Но если обязательно для всех любое правоотноше-
ние^ то в случае спора о нем обязательностью обладает
действительное правоотношение, т. е. то, которое под-
тверждено или изменено, в обоих случаях — освобожде-
но от сомнительности судебным решением. Таким обра-
зом, общеобязательность решения обусловлена и обще-
обязательностью подтвержденного им, очищенного от
субъективной неопределенности материального право-
отношения. -Можно было бы условно называть это «ма-
^риальИбй обязательностью» решения при условии не
забывать^ что не решение является непосредственным
основанием-регулирующего действия в области матери-
альных прав и обязанностей, а подтвержденное или из^
Цененное им правоотношение*.	.. ..
 - 4 В тех случаях, когда предметом судебного решения являете^
нё правоотношение, право или обязанность, а юридический фа£/
формальная обязанность действия решения распространяется и на
тех граждан и юридических лиц, которые не были лицами, участ-
вовавшими в деле, однако лишь в смысле возможности и необходи-
мости учитывать решение в своих действиях, сделках, в- смысле
права рассчитывать на него.
152
С этим-связан важный вывод: так же, как действие
любого правоотношения в сфере общего правопорядка
не 'имеет и не может 'иметь 'Субъективных (пределов, так
и действие решения, которым правоотношение подч
тверждено или изменено, субъективных пределов иметь
не может: юридическая природа правоотношения не из‘-
паяется от того, что субъективная неопределенность его
снята судебным решением. Это полностью распространяв
ется и на преобразовательные решения (об изменении
или прекращении правоотношений), так как таким ре-
шением порождается новое правовое положение (изме-
нение, как и прекращение правоотношения, в строгом
смысле, также есть вид замены одного отношения , др у?
ним), которое в силу своего основания, частью досудеб-
ного (подтвержденного судом правообразовательного
правомочия истца), частью—судебного (в его конститу-
тивном значении) не может страдать неопределен-
ностью.	>
Следовательно, материальная обязательность реше*
ния суда любого вида не имеет субъективных пределов,
что получило свое выражение в понятии общеобяза-
тельности решения, закрепленной ч. 1 ст. 15 Основ
гоажданского судопроизводства.	,, .
•^Материальная обязательность решения прежде всего
проявляется в том, что через подтвержденное или измег
ненное им правоотношение она связывает лиц, являю-
ющихся сторонами в этом правоотношении, его субъек-
тов. Эта первая ступень распространения действия
решения очевидна и не нуждается в коммента-
риях.	-
Общепринятым является в настоящее время также
положение о действии любого правоотношения для всех
лиц, под чиненных общему правопорядку и им охватыва-
емых, в том отношении, что оно обосновывает право и
обязанность учета обсужденного судом правоотношения
третьими лицами.
Внешнее действие правоотношения, и в особенности
правоотношения, которое приобрело вследствие судеб-
ного решения определенность, не ограничивается; таким
учетом его посторонними процессу лицами. Оно может
затронуть и практически часто затрагивает их собствен-
ные права и интересы. В час т.н ости:
а)	судебным признанием какого-либо абсолютного
права за одним лицом (например, права собственности,
153
авторского права) в силу общео1бязательн1ости решения
исключается такое же право у любого другого лица;
б)	при не осуществленном в процессе необходимом
соучастии им затрагиваются права и интересы лиц, не
участвовавших в деле;
в)	при производности чьего-либо права от другого
(основного) права признанном судом или совершенн1^
изменением в основном праве вызывается (изменение в
производном праве.
К этой же группе принадлежат правоотношения по
регрессу, возникающие вследствие осуществления дру- *
гото правоотношения, в котором регредиент или регрес-
сат не участвовал.
В большинстве случаев правоотношение, спорность
•которого снята решением суда, практически не затра-
гивает интересов лиц, посторонних этому правоотноше-
нию. Любые изменения в правовом положении сторон,
определившемся в результате процесса, для этих постов
роннйх лиц безразличны, а сами эти лица остаются
индифферентными к решению.
Но значение вопроса сосредоточивается не на них, а
на тех лицах, чыи интересы затрагиваются решением,
его материальной обязательностью, т, е. определившим-
ся им правоотношением. Нет оснований считать, что .
наступившая в результате решения суда определенность
•в правоотношении, содержание которого оказалось
иным, чем это считали стороны и третьи лица, безраз-
лично для последних, что, в частности, производные
оправа сохраняются независимо от истинного положе- ,
ния в основном праве, а права соучастников в праве не
затрагиваются и тогда, когда самое право оказывается .
несуществующим или измененным.
Однако здесь возникает другая, весьма существенная
проблема—о необходимости устранения несправедли-
шсти распространения судебного решения на лиц, хотя
и испытывающих его действие, но не принимавших
участия в процессе.
Издавна известно противоречие между этим положе-
нием и практическим влиянием решения по спорн<доу .
правоотношению на множество других отношении. .
В социалистическом праве указанное противоречие раз-
решается посредством института законной силы решения
суда.
Общеобязательность решения обусловлена и обще- .
154
обязательностью, т. ё. отсутствием субъектпвных предо
лов действия любого правоотношения, подтвержден пою
или преобразованного судебным решением.
Правосудие охраняет и сохраняет (м в этом смысле
укрепляет) правоотношение во всем его объеме и дей-
ствии и не может изменить присущие ему связи, обу-
(^увленные правопорядком в целом. Но 'Правосудие
может и должно ограничить субъективные пределы
11 еоспор имости пр авоотнош ени й.
Если решением отрицаются права третьих лиц (лиц,
посторонних процессу), т. е. во всех случаях, когда под-
тверждение существования или отсутствия правоот ко-
шения между сторонами несовместимо с правами треть-
его лица, эти лица не могут быть связаны законной
силой решения: она не может быть им противопоставле-
на. Или, иными словами, третьим лицам должен быть
открыт доступ к защите своих прав и интересов, хотя
бы это и требовало опровержения правового положения,
признанного судебным подтверждением или преобразо-
ванием.
Этот вывод и характеризуется правилом, в силу ко-
торого действие решения суда общеобязательно, но за*
конная сила решения ограничена субъективными преде-
лами лиц, участвовавших в деле.
С помощью этого вывода достигается правильное,
на наш взгляд, и точное истолкование правила ст. 15
Основ гражданского судопроизводства.
Ее первая часть устанавливает% обязательность ре-
шения для всех государственных учреждений и долж-
ностных лиц, а также для всех носителей гражданских
прав и законных интересов. Эта обязательность уста-
новлена для всех и не ограничена какими-либо преде-
лами, она имеет всеобщий характер и значение обще-
обяз ательности.
Вместе с тем ч. 2 ют. 15 Основ гражданского судо*
производства не .создает исключения из общеобязатель-
ности решения. Она указывает лишь на то, что
общеобязательность, распространяющаяся и на лиц,
указанных во второй части, «не лишает заинтересоваи-
$рх лиц возможности обратиться ,в суд за защитой
прав и охраняемых законом интересов, спор о которых
судом не был рассмотрен и разрешен». Речь идет, таким
образом, о праве этих лиц защищать свои права и
интересы хотя бы и путем опровержения прав, подтвер-
155
вден-ных или преобразованных вступившим в закон-
ную силу. решением суда по делу между другими
лицами.
Вторая часть ст. 15 Основ указывает на субъектив-
ные пределы законной силы решения, за которыми стоит
право на защиту тех, чьи права и интересы были .
затронуты решением по чужому правоотношению,
тронуты юридически, в силу общеобязательности ре-
шения.
Если, пользуясь субъективными пределами законной
силы решения, третьи (посторонние процессу) лица не
Опровергнут решения, являющегося для них в силу
Ст. 15 Основ гражданского судопроизводства oбязa^
тельным, то эта обязательность будет существовать и
далее, отражаясь на имущественной сфере, правах и
обязанностях этих лиц
Субъективные пределы законной силы решения —
важнейший принцип охраны прав и свобод личности.
Они служат гарантией их неприкосновенности, условием
опровержимости вытекающих для нее последствий ре-
шения. Субъективные пределы законной силы реше- ’
ния — гарантия права на обращение в суд за судебной
защитой.	<
Если ст. 39 Основ гражданского судопроизводства
устанавливает границы законной силы решения- по
субъектам и объекту («обсужденному» судом правоот-
ношению), то ч. 2 ст. 15 в полном соответствий с ее »
первой частью разъясняет пределы законной силы в
отношении лиц, не участвовавших в деле, и правоотно-
шений и интересов, которые непосредственно судом не
рассматривались, но под воздействием других право-
отношений и интересов, спор о которых судом был рас-
смотрен и разрешен.
Эта возможность не устраняет значительного про-
цессуального интереса во вступлении третьих лиц, как
предъявляющих самостоятельные требования (с само-
стоятельным участием), так и с побочным (акцессор-
ным) участием в процессе, происходящем между дру-
гими лицами в интересах экономии производства и
Часть 2 ст. 15 Основ гражданского судопроизводства не име-
ла бы смысла, если бы судебное решение было обязательно только
для субъектов рассмотренных судом правоотношений.
156
своевременной защиты их прав, которые могут постра-
дать вследствие запоздалой защиты, например нахож-
дения спорного имущества во владении и пользовании
постороннего лица.
Этому соответствует и указание ч. 2 ст. 21 Основ
гражданского судопроизводства на условие вступления
/фли привлечения) в дело третьих лиц — «если решение
по делу может повлиять на их права или обязанности
по отношению к одной из сторон».
Речь здесь не может идти о процессуальном влия-
нии на права или обязанности лиц, не участвовавших
в процессе при традиционном понимании законной силы
как действия судебного решения: в этом случае вследст-
вие субъективных пределов законной силы (и, следова-
тельно, также действия) судебного решения оно не мог-
ло бы никак распространяться на лиц, чьи права и обя-
занности суд не обсуждал, спор о них не разрешал,
притом на лиц, не участвовавших в деле. Здесь говорит-
ся о материально-правовом действии судебного решения
иа правовую сферу лиц, не являвшихся до вступления в
дело его участниками, что вполне согласуется со смыс-
лом обеих частей ст. 15 Основ гражданского судопро-
изводства.
Исследуя проблему субъективных границ законной
силы судебного решения, нельзя в настоящее время
обойти важный вопрос о том, распространяется ли за-
конная сила на преобразовательные (конститутивные)
решения или, точнее, на конститутивный элемент в ре-
шениях этого вида, состоящий в суждении суда об из-
менении или прекращении правоотношения (ст. 6 Ос-
нов гражданского законодательства).
В советской процессуальной литературе было по
этому вопросу высказано мнение, решительно отрица-
ющее вступление в законную силу конститутивного эле-
мента преобразовательного решения суда.
Разделяя взгляд на необходимость выделения среди
различных видов исков и решений преобразовательных
исков и решений, Д' И. Полумордвинов писал:
г «В законную силу вступает только констатационная
Ч&сть конститутивного решения. Осуществляемое таким
решением правообразующее действие имеет побочное
(курсив наш.—М. Г. ) значение, оно сопутствует за-
конной силе решения, но к ее сущности не относится».
Это положение Д. И. Полумордвинов обосновывал
157
тем соображением, что понятие и содержание законной
силы решения постоянно, между тем как преобразова-
тельное действие решения может в том или ином реше-
нии быть, а может и не быть. Это зависит, как пра-
вильно отмечал автор, от того, констатируется ли этим
решением существование права или условия, от кото-
рых зависит преобразование^ правоотношения судом#;
«Напротив,— указывает автор,— констатационная часть
судебного решения обязательно и постоянно должна
содержаться в нем независимо от вида иска, по кото-
рому решение постановлено. Эта констатационная часть
судебного решения вступает в законную силу, которая,
таким образом, является постоянным действием
(курсив наш.—М. Г,) решения в отличие от консти-
тутивного действия, которое осуществляется не всегда
и не всяким решением суда. Именно по этой причине
необходимо конститутивное действие решения отличать
от его законной силы».
В соответствии с описанным здесь взглядом
Д. И. Полумордвинов связывал с ним и вывод в отно-
шении субъективных пределов конститутивного дейст-
вия решения, а также возможности различного опреде-
ления времени, с которого решение вступает в закон-
ную силу и осуществляет конститутивное действие.
Исходя из того что конститутивное действие
решения является его побочным результатом, находя-
щимся вне законной силы решения, Д. И. Полумордви-
нов считал, что конститутивное действие решения имеет
абсолютный характер и осуществляется в отношении
всех. Как говорят в таких случаях, решение действует
«erga omnes» (в отношении всех).
Что касается времени, с которого судебное решение
вступает в законную силу, то, по мнению Д. И. Полу-
мордвинова, в конститутивной части оно определяется
только в отношении возможности обжалования решения
(неопровержимости решения, по общим правилам),
хотя законодатель может в виде исключения осущест-
вление судебным решением конститутивного действия
приурочить к другому моменту, например к акту реги-
страции расторжения брака
1 См.: Пол у мордвинов Д. И. Указ, соч., с. 45.
158
Изложенный здесь взгляд Д. И. Полумордвинова
распространен в теории гражданского процессуального
права.
Однако этот взгляд для действующего советского
гражданского процессуального права нам представляет-
ся неприемлемым прежде всего потому, что, признавая
/Изменение и прекращение правоотношений как особый
вМд защиты субъективного гражданского права (ст. 6
Основ гражданского законодательства), советский за-
конодатель не установил никаких исключений из за-
конной силы для решений указанного вида. Тем самым
невозможно не считать, что на такие решения полно-
стью распространяются все правила, регулирующие
законную силу решений суда (ст. 39 Основ гражданско-
го судопроизводства).
Но и по теоретическим соображениям положение
о том, что законная сила решения в смысле его неизме-
няемости не распространяется на конститутивные ре-
шения или на их конститутивный элемент, представля-
ется неправильным.
Его ошибочность заключается в том, что законная
сила отождествляется с действием решения. А так как
содержание законной силы должно быть постоянным,
Л) все, что в решении суда является непостоянным,
отсекается и объявляется «побочным», несущественным,
необязательным для содержания решения.
Искусственность этого аргумента, как нам предста-
вляется, очевидна. Содержание законной силы как
единого института постоянно. В этом мы полностью
разделяем важное положение, отстаиваемое Д. И. По-
лумордвиновым. Однако это содержание заключается
не в действии (содержании) решения, а в его неизме-
няемости, непоколебимости, как это со всей определен-
ностью установлено ст. 39 Основ гражданского судо-
производства для решения любого вида.
Что же касается содержания решения или его дейст-
вия, то оно может быть и бывает различным, отчего
зависит осуществление различных видов решений. Од-'
щим из таких видов является преобразовательное ре-
ЭДчение, или, точнее, решение, содержащее конститутив-
ный элемент. Но разнообразие или, говоря словами
Д. И. Полумордвинова, непостоянство отдельных час-
тей содержания решений, как конститутивный элемент
его, а также элемент исполнительного приказа в реше-
159
нии о присуждении, потому и не влияет на содержание
законной силы, что, составляя часть действия решения,
эти элементы вовсе не входят в содержание законной
силы; они представляют собой, как об этом уже было
сказано выше, предмет воздействия законной силы, т. е.
неизменяемости решения, равно распространяющейся
на любое действие решения *во всех его постоянных^
непостоянных элементах. И поэтому как решение о при-
суждении в части исполнительного приказа («исполни-
мости»), так и преобразовательное решение (в части
конститутивного элемента) подчинены правилу о не-
изменяемости, составляющей постоянное и одинаковое
для всех решений содержание, смысл и значение закон-
ной силы.
Отсюда можно сделать вывод о субъективных пре-
делах законной силы решения об изменении и прекра-
щении правоотношений.
На основании ст. 39 Основ гражданского судопро-
изводства ни истец, ни ответчик, ни какое-либо другое
участвовавшее в деле лицо, а также и их правопреем-
ники не вправе по вступлении преобразовательного ре-
шения в законную силу вновь заявлять в суде те же
исковые требования на том же основании, как и оспа-
ривать в другом процессе установленные судом фак^д
и правоотношения. Практически это означает недопу-
стимость для ответчика по такому решению предъявить
иск о признании правоотношения, измененного или
прекращенного преобразовательным решением, сущест-
вующим или сохраняющим прежнее содержание. То же
правило действует и в отношении всех третьих лиц.
Оно не распространяется на лиц, не участвовавших в
деле, для которых такое решение не является неизме-
няемым.
Нельзя, наконец, не отметить неприемлемых послед-
ствий и противоречий, к которым приводит теория отри-
цания законной силы в отношении конститутивных ре-
шений суда. Одним из них явилось бы лишение консти-
тутивных решений той неприкосновенности, которой
закон намерен был их снабдить, распространяя закон-
ную силу на все решения. Признание законной cnjjgt
для той части конститутивного решения, которая пред-
ставляет собой подтверждающее суждение о сущест-
вовании преобразовательного правомочия с одновре-
менным отрицанием законной силы суждения о самом
160
преобразовании, представляется непоследовательным,
так как подтверждение служит здесь необходимой и до-
статочной предпосылкой преобразования.
Но распространение законной сйлы решения на пре-
образовательные решения (в частности, на их консти-
тутивный элемент) означает и распространение на них
объективных пределов законной силы.
Невозможно было бы объяснить, почему признание
отсутствия правоотношения вследствие недействитель-
ности договора должно действовать только для сторон
и других лиц, участвующих в деле (в смысле неизменя-
емости решения), а аннулирование (расторжение) пра-
воотношения судом с теми же последствиями должно
распространяться на всех ввиду отсутствия субъектив-
ных пределов неизменяемости такого решения.
Теоретическая несообразность и практическая неце-
лесообразность этих положений только подкрепляют,
на наш взгляд, неприемлемость ограничения законной
силы решения суда суждениями о подтверждении уста-
новленных судом правоотношений, прав и обязанностей.
Законная сила решений суда распространяется на
все решения суда независимо от их действия — призна-
ния правоотношений, присуждения (с исполнительным
г^риказом) или преобразования (с конститутивным эле-
ментом).
8. Следует осветить и вопрос о преюдиции (пред-
решении), связанной с судебным решением.
В книге «Решение советского суда в исковом про-
изводстве» (гл.IV) в соответствии с принятой в ней
концепцией законной силы, отождествленной с дейст-
вием решения суда, преюдиция рассматривалась как
«проявление законной силы судебного решения в дру-
гом процессе». Таким значением законной силы реше-
ния объяснялось как обязывающее действие преюди-
ции, так и его ограниченность субъективными преде-
лами.
В соответствии с положениями, изложенными в на-
стоящей работе, этот взгляд должен быть несколько
.изменен. Сохраняет свое значение, по нашему мнению,
Ж1о требует отчетливого выражения двустороннее дейст-
вие судебной преюдиции: положительное (или пози-
тивное) и отрицательное (или негативное).
Положительная сторона преюдиции заключается в
свойственном решению суда императиве (приказе), на-
ки
11 Заказ 3821
правлением суду и любым другим учреждениям и ли-
цам, руководствоваться в другом процессе или любом,
ином юрисдикционном акте, в котором подтвержденные
судебным решением факты и правоотношения служат
фактическим оецбванием, ранее вынесенным об этих
фактах и правоотношениях решением.
Этот приказ вытекает из* формальной обязательны
ста действия решения.	,
Другая, отрицательная, сторона преюдиции заклю-
чается в недопустимости пересмотра указанных фактов
и правоотношений в новом судебном процессе или в по-
рядке любого иного юрисдикционного рассмотрения.
Она вытекает из законной силы решения, т. е. его неиз-
меняемости, и имеет свойственные законной силе субъ-
ективные пределы. Ввиду этого безусловное действие
преюдиции распространяется только на дела с участием
лиц, ранее участвовавших в деле, в котором было вы-
несено предрешающее решение.
Что касается споров с участием других лиц, то в си- s
лу общеобязательности решения (или, по принятой
здесь терминологии,— материальной обязательности)
судебное предрешение может быть применено лишь при
условии, если эти лица не оспаривают указанных фак-
тов и правоотношений, в частности если они на ни^>
ссылаются. В таких случаях суд не вправе производить
доказательственную проверку соответствующих фактов
и правоотношений и должен считать их предрешенны-
ми (на основании ст. 15 Основ гражданского судопроиз-
водства) .
Поэтому необходимо различать такое неоспаривание
предрешенных обстоятельств от признания фактов не-
предрешенных. В первом случае суд обязан их учесть
в своем решении и не вправе их подвергать новой про-
верке; во втором — согласно ч. 2 ст. 60 ГПК РСФСР
суд вправе и при сомнении обязан проверить такие
факты. Практическое -значение этого вывода очевидно.
Согласно этому законная сила решения, или, что то
же для данного случая, свойство исключительности су-
дебного решения, вступившего в законную силу, не яв?
ляется единственной основой судебного предрешений
Эта основа дополняется обязательностью действия ре-
шения.
В связи с этим несколько изменяется и формула
применения преюдиции, ранее нами предложенная. Те-
162
перь она должна гласить следующее: судебное предре-
шение применяется и случаях» когда установленное су-
дебным решением, вступившим в законную силу, обсто-
ятельство или правоотношение выступает в качестве
юридического факта в другом процессе или ином "юрис-
дикционном рассмотрении по спорам между лицами, на
^горых распространяется законная сила решения, а по
спорам с участием других лиц — в случаях, если ука-
занные факты и правоотношения ими не оспариваются1.
§ 2. ОБ ОБЪЕКТИВНЫХ ПРЕДЕЛАХ
ЗАКОННОЙ СИЛЫ СУДЕБНОГО РЕШЕНИЯ
Спорным вопросом, относящимся к проблеме объ-
ективных пределов законной силы решения суда, явля-
ется распространение законной силы на фактическое
основание решения и на те правоотношения, с кото-
рыми связан вывод суда о предъявленном спорном
правовом требовании (преюдициальные правоотноше-
ния)» т. е. в целом — на мотивы решения. По этому
вопросу в советской гражданско-процессуальной лите-
ратуре велась в свое время острая дискуссия1 2, в ходе
♦горой представителями разных взглядов были выска-
заны соображения как за утвердительное разрешение
вопросов, так и против него. Известна, в частности, от-
четливая формулировка отрицательного отношения к
нему Д. И. Полумордвинова, от которой автор впослед-
ствии отказался3. Этот вопрос утвердительно был раз-
решен в Основах гражданского судопроизводства (ч. 3
ст. 30) и ГПК РСФСР (ч. 3 ст. 208): «По вступлении
решения в законную силу стороны и другие лица, уча-
1 Этот вывод, как и вся предложенная здесь концепция закон*
ной силы судебного решения и его обязательности, послужил от-
правным положением для глубокого и многостороннего исследова-
ния преюдиции в советском гражданском процессе А. П. Еремкиной
(см.: Ер ем кин а А. П. Преюдиция в советском гражданском
процессе?—Автореф. канд. дисс. М., 1970).
3# 2 См., в частности: Абрамов С. Н. Гражданский процесс.
1948, с. 307—309; Гурвич М. А. Решение”советского суда в иско-
вом производстве, гл. III, § 2.
3 См.: Полумордвинов Д. И. Мотивы судебного реше-
ния.— «Сов. государство и право», 1947, № 4, с. 28—35; его же:
Законная сила судебного решения, с. 172.
1*
163
ствующие в деле, в также их правопреемники не могут
вновь... оспаривать ^'друго-м процессе установленные
судом факты и правоотношения».
В связи с этим /ледовало бы уяснить, существует ли
в настоящее время в советской теории гражданского
процессуального хправа вообще проблема объективных
пределов законной силы нецелесообразно ли занимать^
соответствующими теоретическими исследованиями, не’
относится ли этот вопрос целиком и полностью к исто-
рии науки советского процессуального права? Как нам
представляется, имеются существенные причины, по
которым данный вопрос сохраняет теоретическое и
практическое значение.
Он обусловлен тем, что советское гражданское процес-
суальное право является единственным среди социали-
стических систем и советская теория — единственной те-
орией среди теорий гражданского процесса социалисти-
ческих государств, в которых вопрос об объективных
пределах законной силы решения в отношении его фак-
тического основания и мотивирующих правоотношений
разрешен в утвердительном смысле. К этому можно до-
бавить и то, что в процессуальном законодательстве
ФРГ, Италии и литературе западных капиталистиче-
ских стран данный вопрос решен отрицательно1; зако#^
ная сила решения не распространяется на его фактиче-
ское основание и обосновывающие преюдициальные
правоотношения, в частности на использованные в ре-
шении возражения ответчика.
Сопоставляя здесь буржуазное гражданское процес-
суальное право с правом социалистических стран, мы
исходим из его более, чем в других отраслях права, ин-
струментального характера, в связи с которым те же по
своим формальным структурам процессуальные инсти-
туты буржуазного и социалистического права могут
использоваться для совершенно различных, порой про-
тивоположных целей: с одной стороны, для охраны ин-
тересов господствующих при капитализме классов, с
другой — для охраны прав и интересов трудящихся и
социалистических государственных и общественных опт.
ганизаций. В частности, несвязанность судов (судей)
1 См.: Calamandrei Р. Opere giuridiche, volume IV, Morano
ed. Napoli, 1970, p. 156.
164
буржуазных странах законной, силой мотивов решений
может в современных условиях служить еще большей
«активизации» их деятельности и расширению судейско-
го произвола. Поэтому разъяснения, содержащиеся в
работах буржуазных теоретиков-процессуалистов о зна-
чении рассматриваемого института, оцениваются нами
флько в строгих формальных границах его чисто инст-
рументального значения, которое сохраняется в любой
правовой системе независимо от общей юридико-поли-
тической направленности его использования.
Существование в процессуальных законодательствах
социалистических государств серьезных различий в ре-
гламентации тех или иных положений, особенно такого
важного института, как законная сила решения суда,
дает полное основание для их сравнительного обсужде-
ния.
Приведенные обстоятельства, на наш взгляд, убеж-
дают в том, что проблема объективных пределов закон-
ной силы решения как теоретическая задача не утрати-
ла своей актуальности, хотя ее направленность (ныне —
сравнительное правоведение) и область ее значения
(ныне — по преимуществу законодательная) измени-
лись.
Обоснование отрицательного решения проблемы
Наиболее детально вопрос об объективных преде-
лах силы судебного решения разработан в германской
процессуальной теории, что отразилось в ч. 1 § 322
Германского устава гражданского судопроизводства: су-
дебные решения способны вступать в законную силу
только в пределах возбужденного перед судом посредст-
вом иска или встречного иска притязания. Под притяза-
нием подразумевается при этом процессуальное, т. е.
обращенное к суду, заявление, в котором содержится ут-
верждение истца о том, что ему принадлежит право на
определенное действие, либо существует или отсутствует
^зВестное правоотношение, либо истцу принадлежит
вправо на определенное правообразовательное (потеста-
тивное) право. Это притязание и является предметом за-
конной силы решения, которым подтверждается сущест-
вование (или отсутствие) соответствующего матерально-
го субъективного права истца либо правоотношения.
165
В объем законной силы не включается малая посыл-
ка судейского силлогизма, т. е. те фактические конста-
тации, которые содержатся в решении (в его фактиче-
ском основании), в частности возражения противной
стороны. Это положение иллюстрируется рядом приме-
ров. Так, решение в отношении притязания-, основанно-
го на договоре купли-продаж^ присуждающее или о^
называющее истцу, не содержит снабженного законной'
силой подтверждения содержания самого договора
купли-продажи. Решение, которым отказано в притяза-
нии из договора вследствие заблуждения или обмана,
устанавливает с законной силой только отсутствие при-
тязания вследствие указанных причин, но не факты са-
мого заблуждения или обмана. Если решением отказа-
но в иске о расторжении договора купли-продажи вещи
потому, что эти недостатки отсутствуют, то законная
сила распространяется только на отсутствие заявленно-
го притязания, но не на отсутствие оспоренных качеств
вещи и поэтому не препятствует иску об уменьшении
покупной цены, обоснованному теми же недостатками
вещи. Если решением удовлетворен виндикационный
иск об истребовании вещи либо в таком иске отказано,
тОхВ законную силу вступает только суждение суда о
том, что истцу принадлежит или не принадлежит такоЖ'
притязание из права собственности, но не установлен-
ное в основании решения существование или отсутствие
у истца соответствующего права собственности1.
По тем же причинам отказом истцу в иске о возме-
щении ответчиком вреда, причиненного истцу на том
основании, что вещь принадлежит ответчику, не при-
сваивается законная сила установлению права собст-
венности ответчика на эту вещь. Не вступает в закон-
ную силу решение в отношении возражений ответчика,
которыми опровергаются утверждения истца о фактах,
приведенных им в обоснование своих требований или
направленных против притязания без оспаривания его
оснований, например опровержение требования как уже
удовлетворенного ответчиком или вследствие невозмож-
ности исполнения. Следовательно, не вступают в закон-
ную силу и те возражения ответчика, в основании котоит
рых лежит встречное требование (поскольку оно не за-
1 См.: Rosenberg. Указ, соч., с. 732.
166
явлено в форме встречного иска), как, например, воз-
ражение, основанное на так называемом «праве удер-
жания» вещи.
С изложенными здесь положениями связано сущест-
вование в германском и иных процессах, не распростра-
няющих законной силы на мотивы решения, промежу-
точных, или «инцидентных», исков и соответствующих
йм преюдицирующих решений. Связь эта вызвана по-
требностью в сообщении законной силы тем суждениям
о спорных правоотношениях, на которые без специаль-
ного промежуточного производства и соответствующих
решений законная сила не распространяется. Промежу-
точные решения по инцидентным искам преюдицируют
в главном производстве и влекут все последствия, свой-
ственные законной силе.
В буржуазном процессе встречаются и иные поло-
жения (французский процесс), в которых нашли отра-
жение взгляды Савиньи, считавшего, что законная сила
охватывает не только спорное право, но и юридические
факты, с которыми оно связано, и обусловливающие
его преюдициальные правоотношения1.
Ж. Сталев правильно отмечает, что вопрос о том,
распространяется ли законная сила решения на факти-
ческие констатации и правоотношения, служащие осно-
ванием ответа суда на процессуальное притязание ист-
ца, не составляет проблему абстрактно-теоретической
конструкции, а относится к законодательству. В этом
практически немаловажном вопросе процессуальное
право Болгарии (как и других зарубежных социалисти-
ческих стран) существенно отличается от советского
права. Правда, ч. 1 ст. 221 ГПК НРБ не допускает
предъявления вторичного иска между теми же сторона-
ми,' о том же предмете и по тому же основанию. Одна-
ко основание выступает здесь только в смысле призна-
ков, характеризующих спорное право. Такой ограничен-
ной формулировкой закон исключает из области
законной силы содержащиеся в мотивах решения кон-
статации фактов и правоотношений, имеющих значение
,^ля спорного прдва2.
1 См.: S avighy. System des heutigen Romischen Rechts. Bd. VI
Berlin, 11847, S. 351—361.
a См.: Сталев Ж Българско гражданско процсеуплпо npititn.
София, 1970, с. 272.
167
Последовательно закон не распространяет законную
силу; и на возражения ответчика, за исключением воз^
ражений об улучшениях и приращениях в спорном иму-
ществе (ч. 2 ст. 221 ГПК НРБ). Вместе с тем стороны
не лишены возможности просить суд высказаться в том
же решении и относительно существования или несу-
ществования какого-либо спорного правоотношения,
которого зависит в целом или в части исход делй
(ст. 118 ГПК НРБ). Приведенное правило представля-
ет собой разновидность инцидентного обращения к су-
ду. Только в случае такого специального требования суд
высказывается в отношении преюдицирующего право-
отношения, суждение о котором как о предмете дела
вступает в законную силу. Подобное обращение может
быть и самостоятельным иском, если оно совершается
отдельно от процесса по основному требованию и каса-
ется преюдициального вопроса. В этом случае оно пол-
ностью совпадает с описанным выше инцидентным уста-
новительным иском1.
Касаясь аналогичного регламента в польском граж-
данском процессе, В. Седлецкий пишет: «Нормально в
законную силу вступает только содержание (резолю-
тивная часть, сентенция) решения, но не его обоснован
ние, содержащее причины разрешения дела. Причин®^
решения, заключенные в его основании, служат только
истолкованию границ действия законной силы реше-
ния»2.
В чем же заключается смысл этого порядка, ограни-
чивающего сферу законной силы только содержанием
процессуального притязания? Ж. Сталев разъясняет его
следующим образом. В основе ограничения сферы за-
конной силы решения только спорным правом и нера-
спространения ее на мотивы решения лежит то сообра-
жение, что центр внимания суда обращен только на
спорное право. Поэтому нецелесообразно связывать
окончательностью и бесповоротностью, характерной для
законной силы, суждения суда по вопросам мотивов ре-
шения, имеющим порой гораздо большую ценность, чем
----------
1 См.: Ст а ле в Ж. Сила на прёсъдено нещо в гражданские про-
чее. София, 1959, с. 190.	. ’	' ’ .
2Siedlecki W. Zarys post^powania cywilnego, Warszawa,
1966, str. 331.
168
предмет иска. Например, решением спора о процентах
по долгу оказался бы разрешенным с законной силой
вопрос о самом долге. По поводу спора о ничтожном по
размеру вреде, причиненном имуществу (например, сто-
имость разбитого стекла), был бы разрешен неизмери-
мо более существенный вопрос о принадлежности иму-
Цбства, например жилища, в котором разбито стекло;
rio поводу спора о взыскании расходов на содержание
детей оказался бы разрешенным с законной силой и
вопрос о происхождении детей от данных родителей,
и т. д. Смысл ограничения законной-силы посредством
исключения из ее объекта мотивов решения состоит,
таким образом, в устранении действия решения на фак-
ты и правоотношения, исследование которых происхо-
дит в обстановке, не обеспечивающей необходимую сте-
пень внимания суда и участников дела к установлению
истины этих фактов и правоотношений.
Другое соображение в пользу того же решения во-
проса об объективных пределах законной силы реше-
ния, приводимое Ж. Сталевым, состоит в том, что в
условиях распространения законной силы на мотивы
суд, разрешая спор и будучи обязан раскрыть истину
«ктов, был бы связан с фактами, ранее установленны-
ми судом по другому делу, и должен был бы под-
чиниться его суждениям, в том числе содержащим
ошибку в суждениях о фактах. Тем самым пороки фак-
тических констатаций переносились бы из одного дела в
другое, связывая суд вопреки принципу объективной
истины, свободы собирания доказательств и их оцен-
ки1.
Обоснование утвердительного решения проблемы
За приведенными рассуждениями следует признать
известную основательность и убедительность, что объ-
ясняет распространение данного института в законода-
WibcTBe многих стран, в том числе социалистических,
вместе с тем, как нам представляется, такие высказы-
ЛСм.: Ст а л ев Ж. Сила на пресъдено нещо, с. 194—196.
169
вания об основаниях решения вопроса о законной силе
имеют и свои отрицательные стороны. При этом поряд-
ке, по нашему мнению, упускается из виду фундамен-
тальное значение мотивов решения для выводов в от-
ношении искового требования. Допущение в другом де-
ле между теми же сторонами иных фактических и пре-
юдициально-правовых констатаций и вызываемая этн(^
их противоречивость решительно расходятся с неизмен-
ностью окончательных правовых выводов, сделанных в
обоих решениях. Если в другом процессе рушится
фундамент решения, вынесенного между теми же сто-
ронами в предыдущем процессе, то справедливость это-
го решения не может не поколебаться, а с нею и
авторитет суда» судебной власти, правосудия в це-
лом.
Компенсируется ли такой правовой и политический
ущерб свободой суда в оценке обстоятельств, уже од-
нажды установленных судебным решением, вынесен-
ным в обстановке, всемерно обеспечивающей всесторон-
ний поиск объективной истины, выдержавшим испыта-
ние возможными средствами пересмотра и ставшим не-
изменяемым? Мы бы не решились присоединиться в
этом вопросе к ответу, отрицающему распространена^
законной силы на мотивы решения, если он дается зж-
конодательством, исходящим из принципа объективной
истины. Такой ответ представляется более обоснован-
ным лишь в условиях, в которых решение выносится по
началу формальной истины и основывается на материа-
ле, в принципе бесконтрольно определяемом сторонами
и, следовательно,, возможно неполном и случайном,
обусловленном во многих случаях фактическим нерав-
ноправием сторон, их различными процессуальными
возможностями. Обязанность уплачивать алименты,
конечно, уже своего фундамента — родительских право-
отношений, порождающих и ряд других правовых по-
следствий. Тем не менее эта обязанность достаточно
существенна, чтобы всемерно оберегать ее от*тех серь-
езных сомнений и чувства необоснованности и неспра-
ведливости, которое неизбежно наступило бы, если (ж
в другом деле главное основание этой обязанности It-
родительские отношения обязанного, к алиментируемо-
му лицу — было в том же порядке правосудия отверг-
нуто. Такое же рассуждение уместно и в других случа-
ях противоречия судебных констатаций в отношении
170
одних и тех же фактов и правоотношений, установлен-
ных различными решениями по делам между теми же
участниками.
Не может быть в принципе двух различных
«правд» в отношениях между одними и теми же сторо-
нами; одна из них всегда и непременно является лож-
ЙИй. Прав Ж. Сталев, что нельзя ошибку фактической
констатации переносить из первого процесса в другой.
И столь же опасно сохранять вывод в решении по пер-
вому процессу, основанный на фундаменте, ошибоч-
ность которого обнаружена во втором процессе. Его
законная сила утрачивает свою жизненную основу, пра-
восудие— свою убедительность, моральную силу и
воспитательное воздействие. Но где гарантия того, что
ошибка в установлении фактических оснований реше-
ния не будет допущена в суждениях суда во втором
процессе: «исправление» мнимой ошибки, сделанное
во втором судебном процессе, не окажется ли необосно-
> ванным коррективом правильного суждения суда в пер-
вом процессе?
Имеется и другое соображение против рассматрива-
емого порядка, связанного с институтом «инцидентного
у^гановителыюго иска». По мнению сторонников этого
порядка, его целесообразность связана с нормально по-
ниженным вниманием суда к фактическим констатаци-
ям и к установлению мотивов решения суда, концентри-
рующего свое основное внимание на спорном притяза-
ний.’ Подобная позиция, на наш взгляд, вызывает
серьёзные сомнения. В социалистическом гражданском
процессе господствует правило о всемерном наиболее
тщательном исследовании всех обстоятельств дела,
без какого-либо разграничения их по отношению к
предмету спора и его основанию. При этом уместно за-
метить также, что выносимые судом «частные» (осо-
бые) определения основываются, как правило, именно
на фактических, установленных судом обстоятельствах,
условность которых значительно подорвала бы дейст-
венность частных определений. Советское законодатсль-
ефо обязывает суд рассмотреть в судебном заседании
вгс обстоятельства дела в их совокупности, всесторонне,
со всей полнотой и объективностью (ст. 13 Ос ниц
гражданского судопроизводства). Эта обязанность слу-
жит важнейшей гарантией отыскания истины по дал у и
вынесения правосудного решения. Между тем ло|Н1/1нк
171
инцидентных (так называемых промежуточных) устано-
вительных решений противоречит принципу объектив-
ной истины, обязанности суда всесторонне и полно рас-
смотреть все обстоятельства дела, что в свою очередь
влечет за собой ослабление деятельности сторон в деле
установления фактов, т. е. не согласуется с основной
линией состязательности в сдциалистическом граждан
ском процессе. В подобном режиме результат работы
суда утрачивает свою надежность и стабильность.
Трудно не усмотреть некоторой недосогласованности
между принципом объективной истины, выраженным в
ч. 2 ст. 4 ГПК НРБ, и содержанием ст. 221 того же
кодекса. Практика суда и арбитража в Болгарии в ря-
де случаев отступает от закона, а также от процессу-
альной теории, приближаясь к положениям, которые
установлены процессуальным законодательством СССР.
Об этом свидетельствует и Ж. Сталев. Здесь имеются в
виду не всякие факты, а лишь факты «решающие, су-
щественные, главные мотивы, содержащие констатации
юридически релевантных фактов (основание иска, воз-
ражения ответчика)»1. Но ведь именно такие факты
подразумеваются и в ст. 39 Основ гражданского судо-
производства и ст. 208 ГПК РСФСР.
Утвердительный ответ на вопрос о том, входят лДЙ
объективные пределы законной силы судебного решения
суждения суда о фактах, данный в ч. 3 ст. 39 Основ
гражданского судопроизводства (ч. 3 ст. 208 ГПК
РСФСР), был бы неполным, если бы не сопровождал-
ся разъяснением (толкованием), какие именно факты
имеет в виду закон. Как общепризнано, к ним относят-
ся юридические факты, а также, на наш взгляд, сопут-
ствующие им конкретные обстоятельства дела1 2. Однако
фактические констатации в широком смысле охватыва-
ют и доказательственные факты. Поскольку принцип
объективной истины распространяется на все факты,
исследуемые и устанавливаемые судом, постольку
1 См.: Сталев Ж. Бьлгарско гражданско процесуално прЖр,
с. 273—274.
2 См., например, Куры л ев С. В. Значение конкретных
обстоятельств дела для применения норм советского права. —
«Вопросы Советского государства и права». Иркутск, 4965,
с. 203.
172
и внимание сторон и суда должно быть обе-
спеченным к доказательственным фактам так же, как
к юридическим. Отсюда иногда делается вывод о запре-
те оспаривания в другом, законно начатом процессе до-
казательственных фактов, установленных решением,
вступившим в законную силу, если дело возбуждено
Л^Цами, которые были участниками первого дела, или
их правопреемниками1. Йо, по нашему мнению, едва ли
такое положение может считаться правильным. Право-
вые установления проводят свои границы в регулируе-
мых явлениях, разделяя их соответственно своим целям
и взвешивая их гирями не только сущего, но и долж-
но — возможного. Именно поэтому нельзя не признать
различия, которое проводится между обстоятельствами,
имеющими непосредственное значение для правильного
разрешения дела (главные, или юридические, факты),
и фактами-доказательствами. Не случайно судебно-ар-
битражная практика Болгарии, отклоняясь от ГПК
НРБ, распространяет законную силу решения только на
решающие, существенные, главные мотивы, содержа-
щие констатации относительно юридически значимых
фактов (основание иска, основания возражений, прею-
тишиальные правоотношения).
“ Доказательственные факты входят в состав дока-
зательств, их оценка подчинена внутреннему убеждению
судей. При сопоставлении с правилом ч. 3 ст. 39 Основ
(ч. 3 ст.208 ГПК РСФСР) это означает, что во всех слу-
чаях, когда в процессе по другому делу между теми же
сторонами доказательственные факты, положенные в
основание выводов о юридических фактах, окажутся
недоказанными, возникает серьезная коллизия между
законной силой юридических фактов и свободной оцен-
кой доказательственных фактов, на которые законная
сила решения не распространяется. Острота этой кол-
лизии еще более возрастает, если в новом процессе об-
наруживаются новые доказательственные факты. Эта
коллизия не может быть разрешена путем нарушения
законной силы решения. На наш взгляд, она могла бы
Суйть разрешена следующим образом: если в процессе
по законно начатому делу, возбужденному между теми
1 См.: Научно-практический комментарий к ГНК РСФСР,
с. 240.
173
же сторонами, которые были участниками предшеств:
ющего дела, суд стоит перед необходимостью сделат.
иные выводы о юридических фактах, установленных <
законной силой преюдицирующим решением, он должен
приостановить производство по делу и принять меры i
пересмотру преюйицирующего решения в порядке над
зора. Такой порядок требует соответствующего закс^&
дательного регламента.
Марк, Аркадьевич Г у р в и ч
«СУДЕБНОЕ РЕШЕНИЕ.
Теоретические проблемы»
Заведующий редакцией А. А. Твердое
Редактор 3. М. Перова
Младший редактор Н. В. Ковальчук
Обложка художника Т. П. Поленова
Художественный редактор И. Е. Сайко
Технический редактор В. А. Серякова
Корректор Г. А. Чехерева •
Сдано в набор 30/IV 1976 г. Подписано в печать 22/VII 1976 г.
Бумага типографская № 2. Формат 84Х108Узг.
Объем: усл. печ. л. 9,24; учет.-изд. л. 9,56.
Тираж 8000 экз. А-13623. Заказ № 3821. Цена 57 коп.
Издательство «Юридическая литература»,
103064, Москва, К-64, ул. Чкалова, 38—40.
Областная типография .управления издательств, полиграфии и книж
торговли Ивановского облисполкома, г. Иваново-8, ул. Типографская
СОДЕРЖАНИЕ
Введение.................................................. 3
Очерк первый
СУДЕБНОЕ РЕШЕНИЕ - ПРАВОВОЙ АКТ ГОСУДАРСТВЕННОЙ
ВЛАСТИ
§ I. Судебное решение в процессуальном правоотношении. .	5
§ 2: Предмет судебного решения и двигательное начало в
гражданском процессе....................................  14
§ 3. К вопросу о конститутивных решениях суда. .	31
Очерк второй
ОБОСНОВАННОСТЬ СУДЕБНОГО РЕШЕНИЯ
§ I. Проблема в целом.................................... 43
А 2. Фактическое основание судебного решения............. 63
" А. Фактический материал дела. Источники формирования 64
. Б. Фактический материал дела и фактическое основание
судебного	решения....................................... 80
В.	К	вопросу о	юридических фактах................. 81
§ 3.	Соотношение обоснованности, истинности и законности
судебного	решения....................................... 86
Очерк третий
ПРИМЕНЕНИЕ СУДОМ ГРАЖДАНСКИХ ЗАКОНОВ
§ 1.	Познание и процессуальная воля в судебном применении
права	....	............1 » * .	94
§ 2.	Судебное решение как акт индивидуального поднорма-
тивного регулирования....................................100
§ 3.	Судебная практика и вопрос о судебном правотворчестве 114
§ 4. Судебное решение и ответственность обязанного лица. .	128
L
Очерк четвертый
ОБЯЗАТЕЛЬНОСТЬ И ЗАКОННАЯ СИЛА СУДЕБНОГО РЕШЕНИЯ
§ 1. Действие судебного решения и его неизменяемость. . .	135
§ 2. Об объективных пределах законной силы судебного
решении..................................................163