\ACADEMIA'

ФРАНЦУЗСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
ДЕНИ ДИДРО
(171Н —1784)
СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ
в десяти томах
Под общей редакцией
И. К. ЛУППОЛА
ACADEMIA
Москва — Ленинград

Д E H И ДИДРО
СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ
ТОМ У
ТЕАТР и ДРАМАТУРГИЯ
Вступительная статья и примечания
Д. И. Г а ч е в а
Перевод Р. И. Линц ер
Редакция текста
Э. Л. Г у р е в и ч а и Г. II. Я. р х о
А С A D E M I А
19 3 6

DENIS DIDEROT
OEIVRES CHOISIES
Супер-обложка и nepenjem
В. В. Шварца

Дени Дидро
G акватинты Аликса по портрету Вап^Жоо

Вопросы драматургии в эстетике Дидро
1
Эстетическая система Дидро знаменует основной и ре-
шающий э гаи в развитии худизшугцшшой культуры фран-
цузской буржуазии XVIII ^ека. Если картезианство
в философии и эстетике явилось во Франции первой зна-
чительной системой буржуазного мировоззрения, то ма-
териализм французских просветителей и в частности
материализм Дидро отражает уже революционные устре-
мления борющейся за общественно-политическую и куль-
турную гегемонию буржуазии. Двойственность, компро-
миссность буржуазии XVII столетия, недоразвитость
и противоречивость ее «самосознания», нашедшие свое
отражение в философском дуализме картезианства, сме-
няются революционной целеустремленностью, законченно-
стью, решительностью, непримиримостью буржуазного со-
знания XVIII столетия, нашедшего свое выражение в ма-
териалистическом монизме французских просветителей.
Содержание эстетической системы Дидро—борьба за
новый, реалистический стиль в искусстве. Ею .запол-
няется воя жизнь мыслителя. Эстетика Д^дро—лошдшш
сокровищница буржуазного реализма, его энциклопедия.
Здесь й нро&шмы «тгогя и жанра, здесь и проблемы син-
тетического искусства—музыкальной драмы, и проблемы
классицизма и искусства древности, и проблемы живописи,
скульптуры и архитектуры, и Гомер, Эсхил и Еврипид,

VIII
Д. Гачсв
и Люли, Рамо и Перголезе, и Буше, Давид и Фальконе.
Не было буквально ни одной области искусства, где бы
Дидро не оставил нам непревзойденные для той эпохи
образцы глубокой, содержательной, конкретной и в то
же время боевой критики. В ожесточенной борьбе со
старой культурой, <з религиозными предрассудками, со
средневековой схоластикой утверждалось новое, револю-
ционное мировоззрение буржуазии. Эта борьба за утвер-
ждение материалистическою мировоззрения^ аа атеизм про-
тив суеверия, ханжества, идеалистической метафизики,
борьба против придворно-аристократической культуры,
против паразитизма дворян, борьба за утверждение нового
класса—буржуазного, новой личности из народа, борьба,
наконец, за свержение всего феодально-аристократического
общественного строя и установление нового, буржуазно-
демократического,—разве вся эта борьба могла иметь бо-
лее наглядное оружие пропаганды среди широких масс
третьего сословия, чем искусство, художественное оружие?
Поэтому проблема выработки такого художественного
стиля, который лучше всего служил бы революционно-
утилитаристическим задачам буржуазии в искусстве, при-
обретает огромное значение и заполняет целую истори-
ческую эпоху.
Материалистическая философия Дидро является тео-
ретической базой его эстетической системы. В основу
эстетического учения великого просветителя легли его
материалистические положения о том, что вещественная,
чувственная природа, к которой принадлежим мы сами,
существует вне нас и независимо от нас, что первичная
субстанция мира—материя, что ощущение, являющееся
результатом воздействия внешнего мира на наши органы
чувств,—первичный источник познания действительности,
что сознание, мышление, дух являются высшим продуктом
телесного органа—мозга.
Однако, представляя собой открытую борьбу «про-
тив,—по словам К. Маркса,—метафизики XVII столетия
и против всякой метафизики вообще», французский ма-
териализм, в том числе и материализм Дидро, как известно,

Вопросы драматургии в эстетике Дидро IX
в понимании общественных отношений скатывался к идеа-
лизму и метафизике. Механистичность, антиисторизм, то-
есть отсутствие исторического взгляда на общественные
явления, идеалистическое объяснение общественных про-
цессов и истории человеческого общества были свой-
ственны ему, как, впрочем, и всему материализму до
Маркса. Этой ограниченности не мог преодолеть и Дидро,
хотя в его учении встречаются некоторые «гениальные
догадки» диалектического мышления.
Какова же основная задача, выдвигаемая Дидро перед
художниками, перед искусством? Воспроизведение жиз*
пенной правды, действительности, природы, Природа
является першжточником, базой искусства.
«Продолжительна лишь та красота, которая основана
на соотношении существ природы... Красота в искусстве
имеет ту же основу, что и истина в философии. Что та-
кое истина? Соответствие наших суждений вещам. Что
такое красота подражания? Соответствие изображения
вещи».
«Природа—первая модель искусства». К ней должны
всегда обращаться художники, изучать ее; самые разно-
образные формы жизни природы должны сделаться по-
стоянным объектом познания и исследования художника.
Такова первая установка реализма Дидро.
Он твердо устанавливает, что «каждое произведение
искусства достойно похвалы, когда оно соответствует во
всем и везде природе; нужно, чтобы я мог сказать: «Я не
видел этого явления, но оно существует».
Но одновременно он выступает с резкой критикой
пошлого, поверхностного понимания этого основного по-
ложения реализма. Рабское, портретное, по его выраже-
нию, копирование природы, скольжение по поверхности
явлений, а не раскрытие их сущности, понимание буквы
закона об отражении природы в искусстве, но не его
основного содержания,—все это вызывает самые резкие
выпады Дидро. Обращаясь к художникам, он спрашивает:
«Но кто предписал вам быть строгим подражателем при-
роды?» И в другом месте: «Освещайте предметы светом

X
Д. Гачев
вашего солнца, не забывая, что это не солнце природы,
будьте сторонником радуги, но не будьте ее рабом». Та-
ким образом, будучи реалистом, Дидро выступал против
натурализма.
Дидро отстаивает творческую инициативу художника.
Художник должен наблюдать и изучать действительность,
всегда и во всем всматриваться в ее явления, проникать
в их сущность: «Великие драматурги,—говорит он в «Па-
радоксе об актере»,— неустанные наблюдатели всего про-
исходящего вокруг них в мире физическом и в мире мо-
ральном». Но наблюдать и изучать природу, «мораль-
ный и физический мир» не значит рабски копировать их
Пли быть пассивным л бесстрастным регистратором
явлений. Дидро особенно подчеркивает активное отно-
шение художника к действительности. Если искусство,
согласно его эстетической системе, оплодотворяется при-
родой, то, с другой стороны, и «искусство украшает
природу».
В противовес субъективно-идеалистическому принципу
тождества объекта и субъекта, внешнего мира и его
отражения в ■■■сознании человека, Дидро устанавливает их
единство. Художник не воссоздает и не должен вос-
создавать буквально и точно явления природы, он лишь
раскрывает одну частицу их, которая более или менее
правдиво приближается к оригиналу. В художественном
воспроизведении действительность, несомненно, теряет те
черты и особенности, которые ее характеризуют, но ве-
личайшая и труднейшая задача художника состоит в том,
чтобы максимально передать эти ее особенности. Худо-
жественное, произведение не есть сама реальная действи-
тельность, но ее перевод йа язык искусства. «Великое
искусство заключается в возможно большем приближении
к природе, так, чтобы она пропорционально теряла и при-
обретала в художественном отображении, но тогда это
будет уже не реальное и истинное явление,—это будет,
так сказать, его перевод». В противовес натурализму,
который механически применяет в художественном вос-
произведении действительности принципы научного метода

Вопросы драматургии в эстетике Дидро XI
исследования, точного описания фактов, среды и явлений,
фотографической фиксации мельчайших деталей, в кото-
рых теряется из виду основной облик отображаемого да
явления, сущность действительности, Дидро устанавли-
вает, что в искусстве допустима «доля лжи», лишь бы
художник сумел раскрыть основные черты отображаемого
им явления. Поэтому: «Во всяком поэтическом произве-
дении всегда есть доля лжи, границы которой не были
й не будут определены. Предоставим искусству свободу
отклонения, одобренную одними и отвергаемую другими.
Если однажды было признано, что солнце художника не
есть солнце природы и не может им быть,—разве этим
самым не сделано уже другое признание, откуда выте-
кают разнообразные следствия? Первое: не требовать от
искусства для него невозможного; второе: высказываться
с чрезвычайной осмотрительностью о каждом явлении, где
все согласовано, гармонично».
Итак, нельзя требовать от искусства больше, чем оно
может дать. Искусство должно быть реалистично, должно
раскрывать нам жизненную правду, но оно не тожде-
ственно правде, между ними существует различие. Это
и дало основание Дидро говорить, что «истинное в при-
роде есть основа правдоподобного в искусстве». В этом
понятии «правдоподобного в искусстве» Дидро уточняет
свою мысль о том, что основной объект искусства—это
природа и жизненная правда, еще более отчеканивая за-
кон реализма и отделяя последний от натуралистического
воспроизведения действительности.
Но правда «правде» рознь. Объектом художествен-
ного отображения должны быть лишь наиболее суще-
ственные явления действительности. Дидро выступает про-
тив обыденщины в искусстве, то есть против выбора та-
кой тематики, которая скользит по поверхности явлений
и не в состоянии дать их сущность. Наряду о этим ху-
дожники не должны забывать, что «простота является
основным характером прекрасного,—она нечто существен-
ное и возвышенное»,—и что «оригинальность не исклю-
чает простоты». Что же в таком случае должно стать

XII
Д. Гачев
объектом художественного отображения?—Чудесное—от-
вечает Дидро» Природа, правда и правдоподобность,
простота и оригинальность,—ко всем этим качествам
прекрасного в реалистическом искусстве Дидро прибавляет
еще чудесное. «Прекрасное есть только правдивое, рас-
крытое через возможные, но редкие д чудесные обстоя-
тельства», и еще: «Искусство должно искать обыкновен-
ные обстоятельства в самых чудесных вещах и чудесные
обстоятельства в самых обыкновенных сюжетах... Термины
чудесное и экстраординарное—синонимы».
Мысль Дидро ясна. В природе чудес не бывает. Но
правдивое не означает обыденное. Необходимо выбирать
такие вероятные обстоятельства, которые дали бы воз-
можность художнику нарисовать захватывающую картину
жизни, картину больших страстей и драматических кон-
фликтов,—одним словом, все то, что выходит из ряда
обыденных и серых явлений действительности и раскры-
вает ее нам в большом и философски обобщенном плане.
Все это как раз и называет Дидро «чудесным».
2
В эпоху, непосредственно предшествовавшую француз-
ской революции 1789 г., театр из узко камерного зре-
лища, которое редко выходило из стен королевского
дворца или аристократического особняка, превратился
в едва ли не центральное народное зрелище. Вместе о тем
он стал ареной ожесточенной классовой борьбы. Вместо
аристократической знати, он стал привлекать к себе но-
вого зрителя из массы народа,—ремесленников, подма-
стерьев, врачей, литераторов и т. п., то-еоть те обще-
ственные слои и группы, которые и формировали «третье
сословие» в целом. Старый репертуар классической фран-
цузской трагедии, естественно, не удовлетворял идейных
й художественных требований буржуазии. До поры до
времени она еще мирилась с художественной продукцией
абсолютизма, но как только развитие общественных от-
ношений во Франции дошло до того уровня, когда бур-

Вопросы драматургии в эстетике Дидро XIII
ясуазия из класса «в себе» стала уже превращаться
в класс «для себя», возникла проблема и художественного
ее перевооружения, то-есть создания новой художествен-
ной, буржуазной культуры, качественно отличной от ари-
стократической культуры. Само собой разумеется, что
проблемы театра заняли большое место и в эстетическом
учении Дени Дидро.
Теория и практика буржуазной драматургии сложилась
и выросла на основе борьбы против художественной куль-
туры классицизма. Поэтому, прежде чем перейти к дра-
матургической революции Дидро, остановимся на его
критике искусства классицизма.
Классицизм являлся официальным художественным сти-
ле^ эпохи абсолютизма; он господствовал в художествен-
ной практике Франции свыше ста лет. В рядах фран-
цузского просвещения классицизм встречал различное от-
ношение. Группа просветителей, во главе с Вольтером,
считала себя художественным наследником школы класси-
цизма. Правда, сохраняя некоторые из' основных прин-
ципов и особенностей классицизма XVII столетия, Воль-
тер выступал уже против абсолютизма и тирании в це-
лом. Поэтому-то, если классицисты XVII столетия явля-
лись художниками «короля-солнца», то классицист Вольтер
по воле королевского величества попадал в Бастилию
и почти всю свою жизнь провел в эмиграции.
Иное отношение к классицизму было у Дидро. Уже
в своем первом романе—«Нескромные драгоценности», по-
свящая специальную главу искусству классицизма, Дидро
критикует его за то, что оно бежало далеко от природы,
пренебрегало жизненной правдой, простотой, естественным
драматическим развитием, за то, что оно нагромождало
искусственные противоречия, осложняло естественный ход
событий, за то, что в нем простая человеческая речь
заменена напыщенной декламацией, за то, наконец, что
классический театр дает смехотворное зрелище жеманства^
манерности и диких жестикуляций, фальшивых интонаций,
экстравагантных и вычурных движений, походки и т. д.
и т. п. Все это, действительно, сливалось о художествен-

XIV
Д. Гачев
ным стилем эпохи абсолютизма. Придворное и аристокра-
тическое понимание искусства и красоты в целом давило
на те здоровые ростки молодой буржуазной культуры,
которые нет-нет да и прорывались в классицизме. И со-
вершенно естественно, что юный Дидро был преисполнен
чувством резкого отрицания господствовавшей во Фран-
ции официальной художественной школы. Это была не-
обходимая и исторически неизбежная ступень, через ко-
торую Дидро немного спустя пришел к более спокойному
и углубленному пониманию вопросов классицизма. В этом
ему помогло его глубокое изучение античного искусства.
Вольтер относился в лучшем случае благосклонно
и снисходительно к этому искусству, следуя в данном
случае за французскими классицистами, которые считали,
что если их искусство и обязано кое в чем древним, то
они сами создали художественные памятники, оставляю-
щие далеко позади себя все, что предшествовало им.
Взгляды Дидро на искусство античного мира проти-
воположны взглядам Вольтера. Античное искусство вы-
зывало у Дидро подлинный восторг. Он всегда указывал
на него, как на классический образец художественного
совершенства. В нем он видел высокую идейность, фи-
лософские обобщения, большую страстность, простоту
и художественную правду. Анализируя конкретные худо-
жественные произведения античного искусства, Дидро
обычно снимает с них божественные и царские покровы
и видит в их персонажах обыкновенных людей, которым
свойственно все человеческое. Он видит в них отцов,
матерей, детей, победителей в битвах, нежных, но от-
важных девушек й т. п.
Величайшим достоинством древнегреческих художни-
ков Дидро считает то, что они не просто художники,
а люди с большим интеллектом, художники-мудрецы, ху-
дожники-философы. Перед тем как они начинали писать,
они обогащали себя всеми собранными их веком знаниями.
Все они проникнуты мыслью, страстным желанием рас-
шифровать загадки сфинкса, источника человеческих бед-
ствий и несчастий, чтобы освободить тем самым челове-

Вопросы драматургии в эстетике Дидро XV
честно от терзающих его мук. Герои античности — Эдип,
Прометей—страстно и мучительно бьются над вечными
проблемами мира. Они — такие же философы, как и Ари-
стотель, как и Сократ. Это и дает Дидро повод утвер-
ждать, что в античной культуре философы — средствами
абстрактных понятий, поэты — 'Средствами художествен-
ных поэм, скульпторы — средствами пластических форм,—
все стремились познать природу, действительность. Что
касается мифологической теогонии греков,— это не что
иное, как та же самая действительность, но переведен-
ная в высокие сферы Парнаса и Олимпа.
Художественная простота искусства древних греков,
легкость, н?принужденность и широкая доступность их
средств выражения зиждится, по мнейшо Дидро, на основе
демократичности. И в античной трагедии народ—необ-
ходимый и основной фон пьесы: он вмешивается в судьбу
героев, изменяет и направляет ход драматического дей-
ствия; сами герои—выходцы из народа, они—персони-
фицированный дух народа. Наконец, театр там не закры-
тая коробка домашнего, камерного зрелища, а гигантский
и величественный амфитеатр, архитектурно и скульптурно
оформленный, где десятки тысяч людей страстно и взвол-
нованно внимают народным зрелищам.
Мечта всей эшзш Дитгрп—это возрождение грече-
ского искусства, которое стало бы таким фактором ху-
дожественного воспитания народа, каким оно было в
древней Греции. Он наивно думал, что как только будут
организованы те же художественные состязания? что и
в Греции, как только стонут наделять художников-по-
бедителей теми же почестями и призами, какими наделяли
художников в древности,—искусство получит стимул к
обогащению и совершенству.
В свете взглядов Дидро на искусство древности уже
легко понять ту линию, которую он проводил в своей
критике классицизма в зрелом возрасте. Если Вольтер
противопоставлял классицизм древности, то Дидро, на-
оборот, лротивопоставлял искусство древности — класси-
цизму. Правда, зрелый Дидро сохраняет основные по-

XVI
Д. Гачев
ложения своей критики, данной им еще в «Нескромных
драгоценностях», но он углубляет и развивает их и в то
же время вносит еще нечто новое, что отсутствовало
в раннем его романе, а, именно указывает положитель-
ные стороны, некоторые здоровые художественные тен-
денции классицизма. В чем же заключается эта критика?
Выдвинув программу создания большою искусства драмаг
тического действия, Дидро естественно критикует клас-
сицизм за еш ага-шчность и резонерство а, за то, что
в нем отсутствует подлинное, правдивое драматическое
действие и все сводится к искусственному нагромождению
противоречий и к еще более искусственному их разреше-
нию. Дидро видит у оассицц(Ж)в_ трахвдию характеров,
а не трагедию положений. В третьей беседе о пьесе «По-
бочный сын» он следующим, образом обосновывает эту
мысль: «Собственно говоря, теперь уже на сцене надо
не выводить характеры, & показывать положения. До
сих пор в комедии характер был главным объектом, по-
ложения были лишь., чем-то дополнительным. Необходимо,
чтобы положения сделались сегодня главным объектом,
а характер стал лишь их аксессуаром. До сих пор из-
влекали всю интригу из характеров; искали соответ-
ствующих обстоятельств, которые помогли бы показать
характеры, и эти обстоятельства нанизывались одно на
другое. Только положения, их обязанности, преимуще-
ства и препятствия должны служить основой # произве-
дения. Мне кажется, что этот источник плодотворнее,
шире и полезнее, чем источник характеров». Отсюда
Дидро делает вывод, что не драматическое действие
нужно согласовывать с характером, а, наоборот, харак-
теры необходимо согласовывать с драматическим дей-
ствием.
Драматическое действие вообще не было в почете
у классицистов. Построить трагедию на основе драма-
тических принципов древних трагиков или Шекспира —
это значило бы покинуть излюбленную классицистами
область метафизических абстракций, отвлеченных пред-
ставлений о человеке, природе, жизни и вступить на

Вопросы драматургии в эстетике Дидро XVÏ1
реальную почву действительности. Этот путь казался
классицистам слишком обыденным, низменным. Наоборот,
они старательно прикрашивали существующую действи-
тельность, затушевывали противоречия, бежали от них.
Отсюда и раскрытие характеров не в действии, а в мо-
нологе, в диалоге, в рассказе. Развитие драматической
интриги органически требует действенного изображения;
французские же трагедии старательно избегали этого, они
не изображали событий, а лишь рассказывали о них. Это
и дало повод Дидро, написать в «Парадоксе об актере», что
«развязкою пьесы должно быть действие, но никак не
рассказ, иначе развязка оставит зрителя холодным».
Дидро особенно резко выступает против напыщенно-
сти и великолепия аристократических театральных зре-
лищ, где все сведено к максимальному внешнему эффекту.
Это находится в резком противоречии с самыми элемен-
тарными условиями красоты: «Пышность портит все,—
говорит он,—спектакль богатства некрасив.. Богатство
имеет слишком мною капризов. Оно может ослепить глаза,
но не тронуть души. Под одеждой, перегруженной укра-
шениями, я вижу всегда лишь богатого человека, а я не
ищу ничего, кроме человека», и в другом месте: «Пусть
он [художник] облекает плечи свозго персонажа царской
мантией или дворцовым одеянием, но пусть никогда че-
ловек не исчезает под одеждой».
Вел эта критика классицизма, как мы уже говорили,
отнюдь не мешала Дидро не только признавать, но и
любить некоторые действительно художественные его эле-
менты. Это относится как к языку и драматической тех-
нике, так и к тем элементам и тенденциям реализма,
которые имелись в классицизме.
Во-первых, язык классической французской трагедии
очищен от средневековых морфологических рудиментов,
в Значительной мере обогащении усовершенствован. Если
отбросить все то, что было привнесено в язык классици-
стов из аристократического жаргона в виде внешнего
блеска, искусственных и чопорных изворотов речи, все-
возможных аллегорических выражений и т. п., то их
Ц Дидро, т. v

XVIII
Д. Гачев
язык отличается исключительным богатством красок, лег-
костью, изяществом и совершенством. Поэтическая тех-
ника классицистов, по сравнению с художественной лите-
ратурой эпохи французского возрождения, ушла уже
далеко вперед. Классической французской трагедией и
начинается новейшая история французского языка. Дидро
не мог, разумеется, пройти мимо подобного завоевания
в истории французской художественной культуры, и он
не преминул отметить его.
Во-вторых, драматургическая техника классицистов
также представляла собой высокую степень развития.
Дидро отмечает конкретно технику драматических диало-
гов, в разр&бшзш лшшорых Расин и ТЬорнель действительно
проявляют художественное мастерство. Пренебрегая дра-
матическим действием, классицисты развивали те стороны,
на которых больше всего и покоились их абстрактные
драматические построения. А это в данном случае ока-
залось не чем иным, как драматическим диалогом, кото-
рый они довели до совершенства и виртуозности. Острый
художественный вкус Дидро совершенно правильно реа-
гировал и на эту особенность классицизма.
И, наконец, в классицизме, покоившемся на карте-
зианской рационалистической основе, чуждой чувствен-
ному восприятию и отображению действительности, от-
вергавшей чувственный опыт, сквозь метафизическую и
сугубо рационалистическую оболочку все же мучительно
пробивались свежие реалистические ростки, струи и тен-
денции, которые в век абсолютизма, наряду с твор-
чеством Мольера, оказались крупнейшим завоеванием
художественной буржуазной мысли. Дидро, как и сле-
довало ожидать, не просто отмечал этот факт, но вскры-
вал его художественное значение и ценность.
3
Борьбой двух художественных стилей — классицизма
и реализма — заполняется.все! XVIII столетие. Она захва-
тила все области художественной деятельности Франции —

Вопросы драматургии в эстетике Дидро XIX
и театр, и живопись, и музыку. В театре окончатель-
ный удар нанес классицизму Дидро.
Как и Лессинг в Германии, Дидро не только вы-
ступил с критическими работами, посвященными теоре-
тической разработке и обоснованию нового художествен-
ного стиля — реалистического, но и практически показал
в двух пьесах — «Побочный сын» и «Отец семейства» —
преимущество этого стиля перед классическим.
Иногда Дидро даже как бы объединял свои пьесы
с теоретическими трактатами. Так, много цепных теоре-
тических положений заключается в «Беседах о «Побоч-
ном сыне», являющихся приложением к пьесе. Его «Рас-
суждение о драматической поэзии» являлось приложением
к пьесе. «Отец семейства». Здесь, однако, необходимо от-
метить существенное различие между" художественной
театральной практикой Дидро и его теоретическими ра-
ботами. /
Нужно прямо сказать, что изложенная в теоретиче-
ских трактатах драматургическая концепция Дидро шире,
разностороннее и -открывает большие перспективы в раз-
витии драматических жанров и утверждении нового реа-
листического стиля в театре, чем его драматические про-
изведения. И не случайно, что влияние и значение пьес
Дидро ограничивается восемнадцатым столетием, в то
время как его теоретические произведения и до сих пор
остаются непревзойденным памятником революционной
художественной буржуазной мысли. Причина этого
кроется не только в том, что драматические произведения
Дидро уступают в художественном отношении таким, на-
пример, его же диалогам, как «Племянник Рамо», но и
в идейной ограниченности взятой им в пьесах тематики,
в идейной и художественной ограниченности разрабаты-
ваемого им драматического жанра. Основными вопросами,
разработке которых Дидро уделил больше всего внима-
ния, являются вопросы телштик^ стиля, и жанра.
Йовый, реалистический художественный метод требо-
вал от драматургов ломки классических художественных
принципов, канонов iï норм. В первую очередь это косну-
п*

XX
Д. Гачев
лось тематики драматургии. Так, псевдоантичная те-
матика классицизма, служившая лишь внешней оболочкой,
в которую одевали всевозможные события двора, сменилась
новой, «низменной» тематикой; из повседневной жизни ши-
роких слоев «третьего сословия», обыденной действитель-
ностью буржуа, ремесленника, интеллигента. Возвышен-
ным, «божественным» сюжетам, реющим в высоких сферах
Версаля, противопоставлялись столь презираемые Б у ало
сюжеты Pont-Neuf а, ярмарки, домашнего очага. Мате-
риализм сменил рационализм, природа — Версальский
парк, правда — абстракцию, подлинная реальность жизни
со всем ее богатством и многообразием — призрачную,
идеализированную и прикрашенную «реальность» королев-
ского двора. Искусство из объекта художественного на-
слаждения узкого и сословно ограниченного круга людей
становилось объектом художественного наслаждения мас-
сы «третьего сословия».
Дидро не мыслит расцвета нового художественного
стиля в театре иначе, кате в тесной и органической связи
его с народом. Воздействие искусства на народ, с одной
стороны, и народа на искусство — с другой, выдвигается
Дидро как необходимое условие создания и развития
подлинно демократического искусства. «Драмы создаются
для народа»,— писал он. Это главное его требование уже
накладывало печать на э^е драматическое творчество.
В другом месте он говорит, что для нового жанра «нужны
авторы, актеры, театр д, может быть, народ».
Распад и разложение классицизма на основе вое бо-
лее и более усиливающейся буржуазной художественной
осультуры поставили на очередь дня проблему художе-
ственного жанра.
Одной из основных особенностей картезианской эсте-
тики было строжайшее регламентирование художествен-
ных жанров. Буало выработал строгую рационалистиче-
скую схему, в jeuropyro он укладывал все возможные,
по его разумению, доэтические жанры. Выход из этой
схемы, нарушение ее считались неуважением принципов
искусства. Абсолютные художественные каноны Буало

Вопросы драматургия в эстетике Дидро XXI
накладывали печать и sa всю художественную практику
классицизма. Правда, Корнель пытался создать драма-
тический жанр, не совсем укладывающийся в жанровые
схемы строгого законодателя классицизма, а именно —
нечто среднее между трагедией и комедией, но именно
вследствие этого для Буало Корнель не являлся орто-
доксальным хранителем художественных законов класси-
цизма. Старое деление драматических жанров на комедии
й трагедии уже* не могло удовлетворить Дидро5 а вместе
с ним и художественные требования буржуазии. Встал
вопрос о создании иногод качественно нового жанра.
Нужно было показать ловых, простых -тпптгр^ щ народа
в их повседневной жизни, с их. радостями и страданиями,
с их эмоциональными и страстными порывами и с их
горестными падениями; надо было изобразить доброде-
тельного отца в окружении его не менее добродетельной
семьи; надо было показать торжество буржуазной спра-
ведливости над аристократическим дроизволом и беспра-
вием; надо было художественно доказать, что ремеслен-
ник, мещанин, буржуа, интеллигент — двигатели челове-
ческой культуры и прогресса и что аристократия, утопая
в излишествах, вырождается. В этом плане и развивается
драматургическая мысль Дидро. На этой основе вырастает
его теория буржуазно-мещанской драмы, того среднего
ши «серьезного жанра», обоснованию которого он и по-
свящает свои драматургические труды.
Одной из характерных черт французского просве-
щения является тесная связь меж,цу эстетическим и
этическим. Так, эстетическое принималось постольку, по-
скольку оно в то же время являлось этичешш, и на-
оборот, данное художественное произведение признава-
лось настолько совершенным, насколько оно было про-
питано определенной моралью, насколько оно выполняло
соответственную моральную функцию. Этот принцип под-
держивал и Дидро, находясь в данном случае под влия-
нием английского философа-моралиста Шафтсбери. Прин-
цип тождества прекрасного и доброго — главный закон
эстетической теории Шафтсбери. В абстрактно-психоло-

XXII
. Д. Гачев
гическом принципе «доброго» Шафтсбери искал подлинную
природу вещей. «Нет реальной радости в прекрасном
вне того, что является добрым»,— писал он. Это-то
отождествление «прекрасного» и «доброго» и воспринял
Дидро после некоторых ролебаний.
Однако эпохи Шафтсбери и Дидро значительно отли-
чались друг от друга. Различны было и содержание
идейных устремлений того да другого. Отождествление
искусства с добродетелью у Шафтсбери донимал ось в
плане гармонии с .существующим порядком вещей и но-
сило явно выраженный примиренческий характер. Эта его
эстетическая формула не содержала никаких тенденций
борьбы, вся она была пропитана духом умеренного либе-
рализма. В противовес этому Дидро не ищет союза или
компромисса с дворянством. Он противопоставляет ему
нового, полного1 ,сил и творческих возможностей человека
из «третьего сословия», являющегося единственно достой-
ным объектом художественного отображения. Художествен-
ный утилитаризм Дидро был менее всего либеральным. На-
против, он был революционно-буржуазным утилитаризмом,
который толкал общественное развитие вперед, укреплял
буржуазное самосознание, формировал его.
Учение Дидро об отождествлении прекрасного с «доб-
рым» и правдивым было призвано обосновать во всех
областях искусства именно средние буржуазно-мещанские
жанры: в театре «серьезный жанр», то-есть мещанскую
драму, в живописи так называемую «жанровую» живо-
пись Шардена и Греза, в музыке —оперу-буфф. Все они
не выходили из круга буржуазно-мещанских идеалов того
этапа классовой борьбы. Тематика их не блещет какими-
либо философскими и обобщающими идеями, острыми со-
циальными конфликтами или трагическими потрясениями.
Буржуазная добродетель — вот тематическая идейная ось,
вокруг которой и эращаются все эти жанры.
Рассуждение «О драматической поэзии» Дидро начи-
нает с установления новой драматурптееешй системы. Эта
драматургическая система Дидро выглядит так: «Шутли-
вая комедия, предметом которой является смешное и по-

Вопросы драматургии в эстетике Дидро XXIII
рочное; серьезная комедия, предмет которой — добро-
детель и долг человека; трагедия — предмет которой
наши семейные несчастья, или народные калгаагрофы, или
же несчастья сильных мира сего».
Многочисленные виды драматических произведений,
о которых говорит Дидро, как, например!, «серьезная ко-
медия», «серьезная драма»> «философская драма», «про-
стая» или «сложная» драма,— все они^ так или иначе,
укладываются в центральный и основной его жанр —
буржуазную драму как pp-еднее между трагедией и ко-
медией.
Круг идей, которые являются объектом художествен-
ного отображения в этой драме, пока еще не открывает
Перед нами больших перспектив. Художник в первую
очередь должен проникнуться пониманием того, что бур-
жуазный и аристократический миры противоположны, что
буржуазная и аристократическая культуры враждебны
друг другу, что по ту; сторону налицо пустые и веселые
забавы и спектакли, рошлые развлечения; от них каждый
добропорядочный буржуа должен: отвернуться, а буржуаз-
ный художник противопоставить им иную культуру, иные
зрелища. Прежде всего, он должен быть учителем на-
рода й убеждать последний в том, что его мир, его
культура ■ богаче, значительнее, содержательнее, что
только он является залогом общественного развития
to что цод ложным и мишурным блеском высших, приви-
легированных сословий общества; кроется пустота и убо-
жество их культуры. Укрепление этой задачи в сознании
художников казалось Дидро первым и необходимым усло-
вием создания нужной драматургии. Поэтому он и уде-
ляет в обоих драматических трактатах так много внимания
назиданиям, поучениям, дидактике. Театр должен обла-
гораживать нравы, воспитывать буржуазные добродетели.
Подкрепление своего основного утилитарно-дидактиче-
ского тезиса Дидро находит у древних трагиков, заявляя,
пчто они «хотели не только развлекать своих сограждан,
но сделать их лучшими». Для осуществления этой задачи
Дидро требует мобилизации всех искусств, все они должны

XXIV
Д. Гачев
быть устремлены к этой цели: «О, как счастливы были
бы люди, если бы все подражательные искусства по-
ставили себе общую задачу... заставили бы нас любить
добродетель и ненавидеть порок». В этих теоретических
размышлениях о буржуазной реалистической драме Дидро
остается во власти метафизического противопоставления
добра злу и идеалистических мечтаний о том, что искус-
ство и в частности театр разрешит чуть ли не все со-
циальные проблемы.
Некоторая ограниченность эстетической системы Дидро
сказалась и на его отношении к трем классическим един-
ствам. Строжайшее соблюдение единства места, единства
времени и единства действия ставилось Буало как обя-
зательное условие создания драматического произведения,
причем робкие. нарушители его, Корнель и Мольер, же-
стоко им критиковались. Эта три единства в эстетике
Буало и в классицизме в целом, являясь сугубо рацио-
налистической схемой, несомненно сковывали творческий
полет художншса. Вторжение буржуазных реалистических
тенденций в драматургию, помимо всего прочего, стало
разрушать и эту рационалистическую рамку, ибо три
единства противоречили самому существу нового худо-
жественного стиля.
Тем не менее Дидро принимает в основном единства
классической трагедии и даже пытается защищать их в
своих трактатах о драматургии. Так, он говорит, что
«законы трех единств трудно соблюдать, но они нужны».
Правда, при защите этого положения он смягчает пони-
мание как единства действия, так и единства времени
й места и тем самым как бы подтверждает больше то,
что их «трудно соблюдать», чем то, что «они нужны».
Его мягкая и в значительной степени ослабленная за-
щита трех единств находится в противоречии со всей
его эстетической системой. Это тем более бросается в
глаза, что Дидро относился резко отрицательно ко всем
художественным канонам, унаследованным от предшество-
вавших художественных школ и в первую очередь от
классицизма.

Вопросы драматургии в эсготике Дидро ХХУ
Так, Дидро издевается над жалкими фабрикантами «об-
щих правил», совершенно не понимающими искусства п
творчества тех гениев, на основании прекрасных худо-
жественных образцов которых они и выводят свои пра-
вила. «Из ткани отдельных частных законов,— пишет
Дидро,—сделали всеобщие пдавила... Таким образам,
искусство перегружалось правилам^ и авторы подчиня-
лись им рабски, употребляя много труда, чтобы творить
хуже». Эта мысль Дидро, высказа'ннал в I75B году,
тсРесть год спустя после его стыдливой зашиты трех
единств в диалогах К--«Ппбошшму г,ьшу», дя.ет подлют-
ное отношение Дидро к канонам вообше. В «Отры-
вочных МЫСЛЯХ» он вновь возврягття.ртпя к nnnpnny fl_jp,-
нонах и выступает против них с такой узкостью, что
опрокидывает защищавшиеся им когда-то позиции. Здесь
он говорит не о правилах вообще, а о конкретных худо-
жественных правилах «Поэтики» Аристотеля, центральное
место в которой, как известно, занимали как раз правила
о трех единствах:
«Я извиняюсь перед Аристотелем, но порочна та кри-
тика, которая выводит исключительные правила из со-
вершенных произведений, в то время как разве не бес-
конечны средства нравиться? Нет таких правил, ко-
торых гений не преодолел бы с успехом. Правда,
свора рабов, восхищаясь ими, в то же время кричит
о святотатстве. i
Правила превратили искусство в рутину, й я не
&наю, не были ли они более вредны, нежели полезны.
Договоримся: они были полезны ординарному чело-
веку, они были вредны гениальному».
Из изложенного видно, что Дидро не топтался на;
одном месте, а преодолевал ограниченные стороны своей
же собственной эстетики. Дело в том, что Дидро, по
îiepe обострения классовой борьбы между буржуазией в
дворянством, по мере роста и углубления буржуазного
самосознания, подвергал переработке и свою философию
искусства. Ограниченное понимание основного тезиса эсте-
тики Дидро: прекрасное = правдивому = доброму, то-есть

XXVI
Д. Гачев
узко мелкобуржуазный утилитаризм должен был на про-
тяжении менее чем десяти лет трансформироваться в ка-
чественно новый утилитаризм — революционный; происхо-
дил усиленный процесс художественного перевооружения
буржуазии, а отсюда вытекала и смена ее соответствен-
ных художественных лозунгов. Большое революционное
и драматически напряженное искусство стало заменять
мещанскую слезливую драму. Появились Давид, Глюк,
Бомарше, в корне изменившие облик французского бур-
жуазного искусства XVIII столетия. Каноны отошли на
задний план, о них забыли. Бурная идейная целеустре-
мленность новых художественных идеологов буржуазии
разрушила старые художественные понятия и представле-
ния, зазвучала новая музьпса, засияли новые краски,
загремел полный жизни смех Фигаро. Дидро гениально
предугадал этот дальнейший путь развития буржуазного
искусства; его реализм превращался в революционный
классицизм эпохи Великой буржуазной французской ре-
волюции. Здесь коренится причина того исключительно
резкого выступления Дидро против тех же художествен-
ных канонов, которые он когда-то защищал.
Между тем, начиная с Плеханова и Фриче, в нашей
критической литературе утвердилось неправильное отно-
шение к драматургическим' взглядам Дидро, будто бы он
застрял на своем! «серьезном жанре». Достаточно научить
внимательно основные эстетические труды Дидро, для
того чтобы убедиться, что эта точка зрения ошибочна;.
Теория и практика мещанской драмы Дидро представляют
собою лишь первый этап развития буржуазной художе-
ственной культуры второй половины XVIII столетия во
Франции, направленный против классицизма, что явля-
лось уже целой драматургической революцией. Но сам
Дидро преодолел этот этап, открыл новые перспективы
дальнейшего развития буржуазного искусства. В этом
смысле особый интерес представляет «Парадокс об актере».
Одна из главных мыслей Дидро, проводимая им на
протяжении всего произведения,— это идея превращения
актера из простого комедианта в подлинного художника-

Вопросы драматургии в эстетике Дидро XXV Й
творца, без искусства] которого немыслимо осуществление
драматургической революции. Овоим «Парадоксом» Дидро
реабилитировал актера перед обществом. Актер становится
рядом с поэтом, драматургом, музыкантом, живописцем.
Останавливаясь на основном качестве актера, первый со-
беседник диалога, развивающий мысль самого автора,
говорит: «Я требую от последнего [актера] прежде всего
большой силы суждения. На мой взгляд, он должен быть
холодным и спокойным наблюдателем. И потому я тре-
бую от него проницательности и никакой чувствитель-
ности, искусства всему подражать или, что одно и то
же, способности в равной мере удачно передавать вся-
ческие характеры и роли». И дальше: «Хладнокровие
должно умерять восторженное неистовство... чувствитель-
ность отнюдь не является свойством гения...» «Парадокс!»
по своему духу и направлен против «слезливой комедии»,
которой за полтора десятка лет перед тем Дидро начал
свою драматургическую реформу. Его намерения идут
дальше — он хочет дать грандиозную драматургическую
программу, которая выходит далеко за пределы «слезли-
вой комедии».
«Когда именно природа дает образцы для искусства? —
спрашивает Дидро, и отвечает: — Когда, дети рвут на
себе волосы около постели умирающего отца, когда мать
обнажает грудь и заклинает своего сына, вскормленного
этой грудью, когда друг отрезает себе волосы и разбра-
сывает их по трупу своего друга... когда вдова от от-
чаяния разрывает себе лицо ногтями возле тела мужа,
которого вырвала у нее смерть, когда вожди народа, во
время общественных бедствий, униженно припадают к
земле, распахивают одежды и ударяют себя в грудь от
горя... когда боги, жадные до человеческой крови, удо-
влетворяются лишь после ре пролития...
Что нужно поэту? Грубая или культивированная при-
рода, спокойная или буйная? Предпочтет ли он красоту
чистого и безмятежного дйя ужасам темной ночи, когда
в непрерывный свист ретра временами врывается глухой
и продолжительный грохот отдаленного грома и когда

ххуш
Д. Гачев
он видит молнию, разрезающую темное небо над его
головой? Предпочтет ли он зрелище спокойного моря —
бушующим волнам? Немой и холодный облик дворца —
прогулке среди развалин? Здания и сад, засаженный
человеческой рукой,— чаще леса и неведомой расселине
пустынной скалы? Водную поверхность, бассейн, каскад —
Зрелищу гигантского водопада, который распыляется, па-
дая на скалы, и грохот которого издали слышен пастуху,
сопровождающему стадо в горы и с ужасом внимающему
этому шуму?»
«Поэзия,— заключает Дидро,— требует чего-то огром-
ного, варварского, дикого».
Во всей этой страстной тираде Дидро слышны уже
отдаленные звуки будущего романтизма.
4
Создание искусства большого и философски обобщаю-
щего плана, однако, не мыслилось Дидро как одно лишь
драматическое искусство. Он ррекрасно понимал ограни-
ченность драмы одной лишь человеческой речью. Но-
вое и большое искусство представлялось ему в плаке
античной трагедии. Но поскольку античная трагедия была
искусством не чисто драматическим, а синтетическим, то
й большое искусство донималось Дидро лишь в синте-
тическом плане.
Проблема синтетического искусства является важней-
шей проблемой, занимавшей умы всех величайших худож-
ников, начиная с древности. Эсхил, Софокл, Еврипид —
создатели классической трагедии, в которой поэзия,
музыка и драматическая пантомима участвовали в одина-
ковой степени. В древнегреческое трагедии, предста-
]^яющей собой воплощение синтетического искусства,
оркестровый ансамбль сопровождал йотированную декла-
мацию и речитативы, в которые врывались отдельные ли-
рические или драматические йотированные монологи и ан-
самбли в виде песен, торжественных гимнов или мас-
совых хоров; драматические пантомимы или танцы как

Вопросы драматургии в эстетике Дидро XXIX
бы дополняли драматическое действие. Из всего этого
сложного художественного комплекса античной трагедии
до нас дошла лишь одна часть, один из ее художествен-
ных элементов — поэзия. Древнегреческая трагедия, быв-
шая своего рода недоразвитой музыкальной драмой, по
социальной насыщенности тематики д по своей форме
со времен Ренессанса стала классическим образцом для
поэтов, драматургов, композиторов. В эпоху Ренессанса
крупная торговая аристократия Италии делала попытку
возродить древнегреческую драму, в результате чего по-
лучилась пародия на нее, а именно произведение, кото-
рое впоследствии было названо «оперой». Однако опера
лишь в очень отдаленной степени приближалась к разреше-
нию проблемы синтетического искусства. Таким образом,
эта проблема осталась неразрешенной и продолжала зани-
мать как мыслителей, так и художников. Впервые в развер-
нутом виде она встает в эстетических трудах Дидро*.
Взгляды Дидро на музыку разработаны им в двух
Произведениях: в третьей беседе о «Побочном сыне»
и в «Племяннике'Тамо». И здесь и там он дает широ-
кую программу музыкально-драматической реформы, ко-
торая коренным образом преобразовала бы всю буржуаз-
ную музыкальную практику в предреволюционную эпоху.
Синтетическое искусство Дидро понимает как искусство
широких философских обобщений, искусство больших
страстей и трагических столкновений.
Прежде всего он констатирует жалкое состояние му-
зыкально-драматического искусства во Франции и выдви-
гает необходимость коренной его перестройки. Заявляя,
что объектами художественного творчества должны быть
только значительные явления и события в жизни, он го-
ворит: «Занимать пустяками философию, поэзию, музыку,
живопись, танец — не значит ли это проституировать их*..
Гениальные люди нашего века привели философию из во-
ображаемого мира в реальный. Не найдется ли гений,
который оказал бы такую же услугу лирической поэзии
[т. е. музыкальной драме—Д. Г.] и который свел бы
ее из области фантазии на землю, обитаемую нами?

XXX
Д. Гачев
Тогда больше не говорили бы о лирической поэзии,
что это нечто предосудительное.
Прежде мудрец был и философом, и поэтом, й му-
зыкантом; разделившись, эти кталанты стали вырождаться.
Сфера философии сузилась, поэзия сделалась безыдей-
ной, пению стало не хватать силы и энергии, и мудрость,
лишенная своих средств выражения, перестала о той же
чарующей силой восприниматься народами. Однако вели-
кий поэт и великий музыкант исправили бы все зло.
Вот задача, которую нужно еще выполнить. Пусть
явится гений, который поставит подлинную трагедию,
подлинную комедию в лирическом театре. Пусть ой, по-
добно пророку еврейского народа, крикйет с энтузиазмом;
«Приведите мне музыканта» — и он тогда родится».
Прекрасно понимая, что мещанская драма не могла
служить основой монументального искусства, Дидро и об-
ращался к античной и к лучшим образцам классической
трагедии как к поэтической основе музыкальной драмы.
Мещанская драма, жанровая дивопись и опера-буфф,
основанные на серой р будничной буржуазной действи-
тельности, не поднялись л не могли подняться до сте-
пени большого искусства драматических страстей и по-
рывов, до степени действительного искусства, направлен-
ного на переделку и изменение мира. В этом искусстве
отсутствует действенное, активное отношение художника
к действительности; оно созерцательно, пассивно, в нем
нет революционности.
Иное дело то синтетическое музыкально-драматическое
искусство, о котором мечтал Дидро и которое уже озна-
чало буржуазно-революционный классицизм.
Содержание и социальная направленность революцион-
ного буржуазного классицизма замечательно вскрыта
Марксом в «18 брюмера Луи Бонапарта»: «...В такие эпохи
революционных кризисов они [люди] заботливо вызывают
себе на помощь духов прошедшего, заимствуют у них
имена, боевые лозунги, рослом и в освященном древно-
стью наряде, на чуждом языке разыгрывают новый акт
всемирной истории».

Вопросы драматургии в эстетике Дидро XXXI
Но все имеет (свое начало и свой конец. Эра рево-
люционного буржуазного классицизма, ^являясь необхо-
димым художественным продуктом революционной эпохи,
кончается немедленно, как только устанавливается бур-
жуазное классовое господство. «Едва новая обществен-
ная формация успела сложиться, — продолжает Маркс, —
как исчезли допотопные гиганты и все римское, воскрес-
шее из мертвых,— Бруты, Гракхи, Публиколы, трибуны,
сенаторы и сам Цезарь. Трезво-практическое буржуазное
общество нашло себе истинных истолкователей и пред-
ставителей в Сеях, Кузенах, Ройэ-Колларах, Бенжамен
Констанах и Гизо; его настоящие полководцы заседали
в коммерческих конторах, его политическим главой был
жирноголовый Людовик XVIII... Прежним революциям
необходимы были всемирноисторические воспоминания
о прошедшем, чтобы заглушить в себе мысль о соб-
ственном содержании» (Маркс и Энгельс, Соч., т." VIII,
стр. 323 — 325).
Но до этой эпохи буржуазного искусства Дидро уже
не дожил. Он остановился на буржуазно-революционном
классицизме.
«— Какую трагедию хотели бы вы услышать на опер-
ной сцене? — спрашивает Дидро, обращаясь к своему во-
ображаемому собеседнику Дорвалю.
«— Античную»,— отвечает он.
Я: Почему не семейную трагедию? [т. е. буржуазную
драму —Д. Г.].
До рва ль: «Потому что трагедия и вообще каждое
произведение, предназначенное для лирической [т. е. для
оперной — Д. Т.] сцены должно быть ритмованным, в то
время как домашняя трагедия, кажется мне, исключает
версификацию».
Ответ Дорваля касается лишь формальной стороны
дела. Причины установления античной трагедии на сцене
театра — глубже. Немного ниже сам Дидро дает нам это
понять. И здесь он останавливается на IV и V актах
трагедии Расина «Ифигения в Авлиде», где француз-
ский поэт действительно поднимается до огромного траги-

XXXII
Д. 1*ачев
ческого пафоса и драматической мощи: это Клитемнестра,
пораженнал великим горем перед предстоящей казнью
и принесением в жертву жадным к крови богам ее не-
винной дочери Ифигении. Клитемнестра стонет, рыдает
и бросает вызов кровожадным богам и жестокосердым
таранам. Здесь Расин срывает с нее королевскую ман-
тию и изображает ее человеком, объятым огромной стра-
стью к протесту и мести. Все это не может быть вы-
ражено только речью. Именно это прекрасно понимал
и чувствовал Дидро. Поэтому-то он и не мыслил себе
создания большого искусства иначе, как в синтетическом
плане, в котором музыка, наряду с поэзией, занимала бы
центральное место.
Какие гигантские и необозримые возможности здесь
для гениального композитора! Вот его сложная, вокально-
инструментальная и симфоническая палитра. Дидро сле-
дующим образом рисует эту волнующую картину: «Он
заставит греметь гром, он даст ему метать молнии, он
покажет мне Клитемнестру, угрожающую палачам ее до-
чери образом бога, во имя которого они проливают эту
кровь; перед моим воображением, уже потрясенным па-
тетичностью поэзии и ситуации, этот образ предстанет
с максимально возможной правдивостью и силой. Это
уже не мать Ифигении, которую я слышу, это гро-
хочущий гром, это содрогающаяся земля, это воз-
дух, сотрясаемый ужасающим грохотом...»
Новый музыкальный классицизм, который возвещает
здесь Дидро, совершенно иного качества, чем музыкаль-
ный классицизм Люлли и Рамо. И Дидро страстно взы-
вает к гениальному художнику, который практически осу-
ществил бы его мечту: «Я слышу человека,— говорит
он,— который обладает гением своего искусства. Он со-
вершенно не похож на того, кто умеет лишь нанизывать
модуляции и комбинировать различные звуки».
Качествами, о которых мечтал Дидро, и прониклось
революционное искусство буржуазии спустя несколько де-
сятилетий. Захватывающая программа, выдвинутая Дидро,
не могла не привлечь внимания большого художника, ко-

Вопросы драматургии в эстетике Дидро XXXIII
торый поставил свое искусство на службу революции. Этот
художник не замедлил явиться. «Революция Глюка... не
являлась делом одного только гения Глюка, но делом
целого века мысли. Она была подготовлена, возвещена
и ожидалась энциклопедистами уже двадцать лет»,— го-
ворив Ромен Роллая*.
Итак, Дидро не только восстает против эстетических
норм классицизма, но и в значительной степени выходит
за пределы так называемых мещанских жанров — коми-
ческой оперы, жанровой живописи, буржуазной драмы.
Он расширяет перспективу искусства, углубляет эмоцио-
нальную его насыщенность. Искусство, к которому не-
удержимо устремлялся беспокойный и мятежный дух ве-
ликого мыслителя, есть искусство драматических и со-
циальных катаклизмов, трагических потрясений, страстных
порывов.
Д. Гачев
* Romain .Holland, «Musiciens d'autrefois», Paris, p. 207.
HI Дидро, т. V

ДЕНИ ДИДРО
ТЕАТР и ДРАМАТУРГИЯ

ПОБОЧНЫЙ СЫН
или
ИСПЫТАНИЯ ДОБРОДЕТЕЛИ
Комедия в прозе
в пяти актах
С подлинной историей пьесы
1 Дидро, т. v

Interdum specioaa locis roorataque recto
Tabula, nulling veneris, sine ponlere et arte,
Valdiug oblectat populum meliisiue moratur
Quam versus inopes rerum, nugaeque canorao.
Horaiius, «De Arte poetica», v. 319
Часто комедия местности блеском и верпостью нравов,
Хоть я чуждая вкуса, и чуждая силы искусства,
Больше народ забавляет и больше его занимает,
Нежели скудная действием, звучно блестя пустяками!
Горации, «Наука поэзии», 319.

Введение
Шестой том «Энциклопедии» только что вышел в свет,
и я отправился в деревню в поисках отдыха и здоровья,
когда событие, обстоятельства которого были не менее
интересны, нежели участники, вызвало изумление и толки
во всей округе. Вое только и говорили, что \Ь диковин-
ном человеке, который в один и тот же день имел счастье
рисковать за друга жизнью и мужественно пожертвовать
ради него своей страстью, состоянием и свободой.
Мне захотелось познакомиться с этим человеком.
Я с ним познакомился и нашел его именно таким, как
его описывали,-4/мрачным и меланхоличным/ Горе и
скорбь, освободив' душу, которую слишком долго угне-
тали, оставили в ней печаль. Печаль сквозила и в его
беседе и во всем его поведении, если он только не го-
ворил о добродетели или не испытывал восторга, кото-
рый она внушает тем, кто глубоко проникнут ею. И тогда
он как бы преображался. Ясное спокойствие разливалось
по его лицу. Глаза загорались мягким блеском. Голос
звучал невыразимым очарованием. Речь становилась па-
тетической. То было сплетение суровых мыслей и тро-
гательных образов, которые вызывали напряженное вни-
мание и восхищали душу. Но как в осенний пасмурный
вечер последние лучи, блеснув на мгновение в мрачных
облаках, теряются в потемневшем небе, так оживление
его угсСсало, и он внезапно снова становился молча-
ливым и меланхоличным.
1*

4
Донн Дидро
Таков был Дорваль. Потому ли, что ему благоприятно
отзывались обо мне, потому ли, что есть, как говорят,
люди, которые по самой природе своей начинают любить
друг друга ci первой же встречи,—он принял меня с ра-
душием, удивившим всех, кроме меня, и со второго сви-
дания я счел возможным, не опасаясь быть нескромным,
заговорить с ним о его семье и о том, что с ней про-
изошло. Он ответил на мои расспросы. Он поведал мне
свою историю. Вместе с ним я трепетал перед испыта-
ниями, которым подвергается иногда порядочный чело-
век. И я сказал ему, что драматическое произведение,
которое описало бы эти испытания, произвело бы впе-
чатление на всех, кто обладает чувствительностью,
добродетелью и некоторым представлением о людской
слабости.
«Увы!—ответил он, вздыхая,— у вас возникла та же
мысль, что и у моего отца. Некоторое время спустя
после его приезда, когда радость, более спокойная и ти-
хая, стала сменять наши восторги и все мы наслажда-
лись удовольствием сидеть друг подле друга, он сказал
мне:
— Дорваль, каждый день говорю я небесам о Ро-
залии и о тебе. Я благодарю господа за то, что он со-
хранил вас до моего возвращения, и особенно за то, что
сохранил невинными. Ах, ;сын мой, я не могу смотреть
на Розалию без содрогания при мысли о той опасности,
которой ты подвергался! Чем больше я смотрю на нее,
чем добродетельней и прекрасней ее нахожу, тем ужас-
ней мне кажется; опасность. Но небо, хранящее нас сей-
час, завтра нас может покинуть; никто не знает своей
судьбы. Мы знаем лишь то, что по^ мере того как течет
жизнь, мы ускользаем от преследующего нас зла. Вот
что я думаю /всякий раз, когда вспоминаю о твоих
злоключениях. УД у мы эти примиряют меня с близостью
смерти, и если бы ^^~соглаяшлга~зди--~ое'Ст,ав11ли бы
м6раль"~т1ье-СБ17""Сюжетом которой была бы часть нашей
жизни и которую мы бы сами разыграли.
—ТГьесы, отец мой!..

Побочный сын
5
— Да, дитя мое. Речь идет не о том, чтоб воздви-
гать здесь подмостки, а о том, чтобы сохранить память
о касающемся нас событии и передать его так, как оно
происходило... Каждый год мы бы сами восстанавливали
его в этом доме, в этой гостиной. Мы бы снова гово-
рили то, что нами сказано было тогда. И дети твом
продолжали бы это делать, а потом и их дети и внуки.
Так я переживу себя. Из поколения в поколение я буду
беседовать с моими потомками... Дорваль, разве ты ду-
маешь, что произведение, которое передаст им наши
мысли, наши подлинные чувства, слова, произнесенные
нами при самых важных обстоятельствах нашей жизни,
будет (менее ценно, чем фамильные портреты, показываю-
щие лишь мимолетное выражение наших лиц?
— Другими словами, вы приказываете мне описать
вашу душу, мою, душу Констанции, Клервиля и Розалии.
Ах, отец мой, такая задача мне не по силам,— вы от-
лично знаете!
— Послушай, перед смертью я хочу хоть один раз
сыграть свою роль; для этого я приказал Андре cnpiH-
тать в сундук принесенную нами из тюрьмы одежду.
— Отец...
— Дети мои никогда мне ни в чем не отказывали,
они не захотят делать это теперь».
И тут Дорваль, отвернувшись и скрывая слезы, ска-
зал мне тоном человека, сдерживающего свою скорбь:
— Пьеса готова... но того, кто заказал ее, уже нет
с нами...
И после минуты молчания он прибавил:
— Она здесь осталась, эта пьеса, и я почти забыл
о ней. Но они так часто твердили мне, что я пренебре-
гаю волей отца, что наконец убедили. И в ближайшее
воскресенье мы впервые исполним то, что все они одина-
ково считают своим долгом.
— Ах, Дорваль,— сказал я,— если б я смел...
— Я вас понимаю,— сказал он,— но не думаете же вы,
что можно обратиться с подобным предложением к Кон-
станции, Клервилю и Розалии. Вы знаете сюжет пьесы

6
Дсни Дидро
и вам нетрудно понять, что в ней есть сцены, где при-
сутствие постороннего будет для них очень стеснительно.
Однако я сам буду расставлять все в гостиной. Я ничего
вам не обещаю. И не отказываю вам. Я подумаю.
Мы расстались. Это было в понедельник. Всю неделю
он ничего мне не сообщал. Но в воскресенье утром он
написал: «Сегодня, ровно в три часа, у садовой калитки».
Я отправился туда. В гостиную я пролез через окно,
и Дорваль, который удалил всех из комнаты, спрятал
меня в углу, откуда, никем не видимый, я мог видеть
и слышать все, что оииса» на следующих страницах,
за исключением последней сцены. В другой раз я рас-
скажу, почему я не слышал последней сцены.

ИМЕНА ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫХ УЧАСТНИКОВ ПЬЕСЫ И АКТЕРОВ,
КОТОРЫЕ МОГЛИ БЫ ИХ ЗАМЕНИТЬ
Лизимон, отец Дорваля и Розалии г. Саразен.
Дорваль, побочный сын Лизимона и друг Клервиля г. Грапваль.
Розалия, дочь Лизимона г-жа Госсеи.
Жюстина, горничная Розалии г-жа Данжевиль.
Андре, слуга Лизимона г. Легран.
IÏÏар л ь, лакей Дорвали г. Арман.
Клервиль, друг Дорваля, влюбленный в Розалию . . г. Лекоп.
Констапция, молодая вдова, сестра Клервиля . . г-жа Клерон.
Сильвестр, лакей Клервиля.
Д р у г и в слуги в доме Клервиля.
Место действия— Сеп-Жермен-аи-Ле. Действие начинается
с утра и происходит в гостиной в доме Еле рви ля.

АКТ ПЕРВЫЙ
Действие происходит в гостиной. На сцене клавесин, стулья,
игорные столы. На одном из столов триктрак, на другом — несколько
книг; у стены пяльцы и т. д.; в глубине диван и т. д.
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Д о р в а л ь, один.
Дорваль (он в деревенском ко-
стюме, волосы его в беспорядке; сидит в кресле подле
стола, на котором лежат книги. У него взволнован-
ный вид; сделав несколько резких движений, опи-
рается на ручку кресла, как бы собираясь уснуть,
вскоре теняет позу, вынимает часы и говорит)
Еще нет и шести. (Склоняется на другую ручку
кресла, но, не успев прилечь, поднимается и говорит.)
Нет, не спится. (Берет книжку, открывает наугад
и почти сейчас же захлопывает ее.) Читаю, но ни-
чего не понимаю. (Встает, ходит по комнате.) Я не
могу пересилить себя... Нужно уехать отсюда... Уехать!
Но ведь я прикован! Я люблю... (Как бы ужаснув-
шись.) И кого люблю!.. Я смею признаваться себе в этом,
несчастный! И я еще здесь. (Громко зовет.) Шарль!
Шарль!

10
Доли Дидро
СЦЕНА ВТОРАЯ*
Дорваль, Шарль.
Шарль (думает, что его хо-
зяин спрашивает шляпу и шпагу; он их приноси/т
и пладет на пресло)
Больше ничего, сударь?
Д о р в а л ь
Лошадей и коляску!
Шарль
Как! Мы уезжаем?
Дорваль
Немедленно.
(Сидит в пресле и, продолжая разговаривать, под-
бирает пниги, бумаги, брошюры, пап бы собираясь
уложить их.)
Шарль
Но все еще спят, сударь.
Дорваль
Я ни с кем не хочу видеться-
Шарль
Возможно ли? •
Дорваль
Так нужно.
Шарль
Сударь..
Дорваль (поворачиваясь к
Шарлю, с печальным, удрученным видом)
■ ■"•'■Чего тебе, Шарль? <
* Сцена идет в быстром темпе,

Побочный сып
11
Шарль
Вы были так хорошо приняты в этом доме, так вас
все любили, так о вас заботились, и вы уедете ни с кем
не поговорив! Позвольте, сударь...
Дорваль
Все понятно; ты прав. Но я уезжаю.
Шарль
Что скажет друг ваш, Клервиль? Что скажет Кон-
станция, сестра его, которая ничего не упускала, чтобы
сделать ваше пребывание, здесь приятным? (Понизив го-
лос.) А Розалия... И вы ни с кем не повидаетесь? (Дор-
валь глубоко вздыхает и опускает голову на руки;
Шарль продолжает.) Клервиль и Розалия надеялись,
что вы будете свидетелем при их венчании. Розалия ра-
довалась, что представит вас отцу. Вы должны были
сопровождать их к алтарю. (Дорваль вздыхает, вол-
нуется и т. д.) И вот этот достойный человек приез-
жает, а вы уезжаете! Да, дорогой хозяин, осмелюсь ска-
зать вам: своенравное поведение редко бывает разумным...
Клервиль! Констанция! Розалия!
Дорваль (встает, резко)
Лошадей и коляску — говорю тебе!
Шарль
Как раз, когда отец Розалии возвращается из даль-
него путешествия, проехав свыше тысячи миль ! Накануне
свадьбы вашего друга!
Дорваль (Шарлю в гневе)
Несчастный!.. (Про себя, кусая губы и бия себя
в грудь.) Это я несчастный... Ты теряешь время, и я
бездействую.
Шарль
Иду.

12 Дели Дидро
1 Дорваль
Пусть поторопятся.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Дорваль, один.
Дорваль (продолжает ходить
по комнате гь размышлять)
Уехать не простившись! Он: прав. Это было бы чу-
дачеством, бессмыслицей... А что значат эти слова? Разве
важно то, что подумают, а не то, что считаешь чест-
ным? Но все же, почему бы м'не не повидать Клервиля
и его сестру? Разве нельзя расстаться с ними умолчав
о причине отъезда? А Розалия? Я не увижу ее... Нет...
в этом отношении долг любви и дружбы не одинаков,
особенно любви безрассудной,' о которой никто не знает,
которую нужно заглушить... Но что скажет она?.. Что
подумает?.. О любовь, опасный софист, я понимаю тебя!
Входит Констанция в утреннем туалете, тоже мучи-
мая страстью, которая лишила ее покоя. Немного позоюе
входят слуги и принимаются убирать гостиную гь укла-
дывать вещи Дорваля... Возвращается Шарль, пославший
на почту за лошадьми.
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Дорваль, Констанция, слуги.
Дорваль,
Как, сударыня, так рано!
Констанция
Мне не спится. Но сами вы — уже одеты!
Дорваль (быстро)
Сейчас получил письма. Спешное дело призывает меня
в Париж; оно требует моего присутствия. Я только
напьюсь чаю. Шарль, чаю! Обниму Клервиля, поблаго-
дарю вао обоих за вашу доброту ко мне, сяду в ко-
ляску—и уеду.

Побочный сын 13
Констанция
Вы уезжаете! Возможно ли?
Дорваль
К несчастью, это крайне необходимо.
Слуги, закончив уборку гостиной и уложив вещи
Дорваля, выходят. Шарль ставит чай на один из
столов. Дорваль пьет. Констанция, опершись лок-
тем на стол и склонив голову на руку, замерла
в этой задумчивой позе.
Дорваль
Вы задумались, Констанция?
Констанция (взволнованно или,
скорее, с несколько напускным спокойствием)
Да, задумалась... Но я ошибаюсь... Вам прискучила
наша жизнь... Я уже раньше это заметила.
Дорваль
Прискучила! Нет, совсем не То.
Констанция
Что же с вами?.. У вас какой-то мрачный вид...
Дорваль
Несчастья сказываются... Знаете... клянусь вам, давно
не знал я таких сладостных дней, какие провел здесь.
Констанция
Если так, вы, конечно, вернетесь.
1 Дорваль,
Не знаю... Разве знал я когда-нибудь, что буду де-
лать завтра?

u
Дени Дидро
Констанция (пройдясь по ком-
нате)
Значит, осталась лишь эта минута. Надо сказать.
(Пауза.) Послушайте, Дорваль. Полгода назад вы за-
стали меня здесь счастливой и спокойной. Я испытала
раньше все несчастья, сопряженные с неудачными брач-
ными узами. Освободившись от этих уз, я решила на-
всегда сохранить независимость; счастье свое я строила
на отвращении ко всякой связанности, на спокойствии
уединенной жизни. После долгих печалей — сколько пре-
лести находишь в уединении! Как легко дышится на
воле! Я наслаждалась жизнью, наслаждалась, вспоминая
об ушедших горестях. Казалось, они прояснили мой разум.
Дни ,мои, всегда невинные, иногда восхитительные, про-
ходили в чтении, прогулках, беседах о братом. Клервиль
без конца рассказывал мне о своем суровом прекрасном
друге. С каким удовольствием я слушала его, как хотела
познакомиться с человеком, которого брат мой любил и
уважал по заслугам, который развил в его душе первые
ростки благоразумия! Скажу вам больше: вдали от вас
я шла уже по вашцм стопам, и юная Розалия стала
предметом моих забот, как Клервиль был предметом ва-
ших забот.
Дт>рваль (взволнованно и рас-
троганно)
Розалия!
Констанция
Я заметила, что она нравится Клервилю, и принялась
воспитывать ум, а особенно характер этого ребенка,
которому суждено было разделить судьбу моего брата.
Он ветрен,— я старалась сделать ее благоразумной. Он
несдержан,— я развивала ее природную кротость. Мне
радостно было думать, что вместе с вами я готовлю
счастливейший в мире союз. Но вот вы приехали. Увы!..
(В голосе Констанции слышится нежность, он
немного слабеет.) Ваше присутствие, которое должно

Побочный сын
15
бы наставить и ободрить меня, не оказало ожидаемого
влияния. Мало-по-малу я перестала заботиться о Роза-
лии, перестала учить ее нравиться... И не долго при-
чина этого оставалась для меня тайной. Дорваль, я узнала,
какую власть имеет над вами добродетель. И мне каза-
лось, что от этого я полюбила ее еще больше. Я на-
деялась войти в вашу душу с ее помощью. Пожалуй,
ни одна надежда не была ближе моему сердцу. Как
счастлива женщина, говорила я себе, если единственное
средство, которым она привлекает к себе своего избран-
ника, сводится к тому, что она старается углублять
уважение к себе самой, непрестанно подниматься в своих
собственных глазах! К другим средствам я не прибе-
гала. Если я не дождалась успеха^ если я заговорила,
то потому лишь, что мне не хватило времени, а не веры
в себя. Я никогда не сомневалась, что добродетель со
временем породит любовь. (Короткая пауза. Следую-
щие слова должны трудно даваться такой жен-
щине, как Констанция.) Признаться ли, что было мне
труднее всего? Скрывать от вас те нежные, невольные
движения, которые почти всегда выдают любящую жен-
щину. Разум заставляет слушать себя лишь по време-
нам,—несносное сердце говорит безумолку. Дорваль,
сотни раз роковое для моего плана слово приходило мне
на уста. Иногда оно вырывалось у меня, но вы его
не слышали. И я всегда этому радовалась. Такова Кон-
станция. Если вы уйдете от нее, ей по крайней мере
не придется краснеть за себя. Вдали от вас она снова
обретет себя в лоне добродетели. И в то время как
столько женщин проклинают минуту, когда предмет пре-
ступной нежности исторг из их сердца первый вздох,
Констанция будет вспоминать Дорваля, лишь радуясь
тому, что узнала его. А если к этим воспоминаниям
примешается некоторая горечь, она всегда найдет сла-
достное и твердое утешение в самих чувствах, которые
вы ей внушили.

16
Дсни Дидро
СЦЕПА ПЯТАЯ
Дорваль, Констанция, Клервиль.
Дорваль
Вот и ваш брат!
Констанция (печально)
Брат, Дорваль нас покидает.
(Уходить.)
Клервиль
Мне сейчас оказали об этом.
СЦЕНА ШЕСТАЯ
Дорваль, Клервиль.
Дорваль (сделав несколько
шагов, растерянно и смущенно)
Письма из Парижа... спешные дела... положение бан-
кира пошатнулось...
Клервиль
Друг мой, вы не уедете не уделив мне несколько
минут для разговора. Никогда я так не нуждался в вашей
помощи.
Дорваль
Располагайте мною. Но если вы будете справедливы,
вы не усомнитесь, что у меня важные причины...
Клервиль (огорченный).
У меня был друг, и этот друг покидает меня. Я был
любим Розалией, и Розалия меня больше не любит.
Я в отчаянии... Дорваль, неужели вы покинете меня?..
Дорваль
Что я могу сделать для вас?

Ь Е
FILS NATUREL,
О U
LES EPREUVES
DE LA VERTU.
С О ME DIE
b*t cin<^ ACTES, et en PROSE,
Avec fWftinre véritable de la Piece»
Imerdùm $echfa locis* moralaquc reàl
Ftjimla, nuîlius veneris ч fine pondère fi? arts,
УгМнц oNeâttt populism, mdiùjque moratur
Quàm verfm impes rerum nugéque сапог œ*
llorat. /in» Pot:,
Л AMSTERDAM,
Chez MARCMICIIEL Rn
MDCC LV I U
Титульный лист „Le Fils Naturel", изд. 1757 г.

Побочный сын
17
Клервиль
Вы знаете, как я люблю Розалию... Но нет, вы этого
не знаете. Перед другими любовь — моя первая добро-
детель, а перед вами я чуть ли не краснею за нее...
Ну что ж, Дорваль, я и покраснею, если па то пошло,
но я ее обожаю... Как передать вам все, что я вы-
страдал? С каким старанием, с какой осторожностью
подавлял я в себе эту пылкую страсть!.. Розалия жила
в уединении, неподалеку от нас со своей теткой. То
была пожилая американка, приятельница Констанции.
Я видел Розалию каждый день, и с каждым днем росло
ее очарование, росло и мое волнение. Но вот тетя ее
умирает. Перед смертью она призывает мою сестру, про-
тягивает ей слабеющую руку и, указывая на Розалию,
рыдавшую у ее постели, безмолвно смотрит на нее. Затем
она обращает свой взор на Констанцию, слезы льются
из ее глаз, она вздыхает. Все понятно для моей сестры.
Розалия стала ее подругой, воспитанницей, ученицей,
а я стал счастливейшим из людей. Констанция видела
мою страсть. Розалия, казалось, была ею тронута. Моему
счастью мешала лишь воля матери, которая тревожилась
за дочь и требовала ее возвращения. Я готовился уже
ехать в дальние края, где родилась Розалия. Но умирает
и ее мать, а отец, несмотря на преклонные годы, ре-
шает вернуться к нам.
Я ждал лишь отца, чтоб достигнуть вершины счастья.
Но вот он приезжает, а я в отчаянии.
Дорваль
Пока я не вижу еще, что заставляет вас впадать
в отчаяние.
Клервиль
Я вам сказал это с самого начала: Розалия разлюбила
меня. По мере того как исчезали преграды на пути к
счастью, она становилась все более сдержанной, холод-
ной, равнодушной. Нежные чувства, которые она выра-
2 Дидро, т. V

13
Депи Дидро
жала с восхшдавшей меня наивной непосредственностью,
уступили место вежливости, которая меня убивает. Все
ей кажется ничтожным, ничто но занимает ее, ничто не
забавляет. Едва завидев меня, она уже стремится уйти.
Приезжает отец, а можно подумать, что событие, столь
желанное, столь долго ожидаемое, ее нисколько- не тро-
гает. Угрюмое влечение к одиночеству — вот все, что
у нее осталось. К Констанции она относится не лучше,
чем ко мне. Если Розалия ищет кого-нибудь из нас, то
для того лишь, чтоб избавиться от другого. И в довер-
шение несчастья даже сестра как будто тоже перестала
мной интересоваться.
Дорваль
Узнаю Клервиля! Он беспокоится, горюет, а счастье
его совсем близко.
К лервиль
Ах, дорогой Дорваль, вы сами не верите в это. По-
смотрите...
Дорваль
Во всем поведении Розалии я вижу лишь неровность,
которой подвержены и самые благородные женщины и
которую иногда так сладко прощать им. Их чувства столь
изощрены, душа столь чувствительна, нервы столь нежны,
что достаточно подозрения, олова, мысли, чтобы их встре-
вожить. Друг мой, душа их подобна чистой л прозрач-
ной, как хрусталь, волне, где отражается спокойное
зрелище природы. Но стоит лишь упавшему листку вско-
лыхнуть поверхность, как заколеблются все предметы.
Клервиль (печально)
Вы утешаете меня, Дорваль, но я погиб. Я слишком
хорошо чувствую, что без Розалии мне не жить. Но
какая бы участь ни ждала меня, я хочу ее знать до
приезда отца.

ЙобочныЙ сын 19
Дорваль
Чем могу я вам служить?
Клервиль
Вы должны поговорить с Розалией.
Дорваль
Я — поговорить с ней!
Клервиль
Да, друг мой. Только вы один на свете можете мне
ее вернуть. Ее уважение к вам позволяет мне надеяться
на все.
Д о р в а л ь
Клервиль, о чем вы просите? Розалия едва знает
меня, и меньше всего я создан для подобных разговоров.
Клервиль
Все в вашей власти. И вы мне не откажете. Розалия
благоговеет перед вами. При виде вас ее охватывает
чувство почтения,— она сама это сказала. Никогда не
решится она быть несправедливой, непостоянной, небла-
годарной в ваших глазах. Такова священная привилегия
добродетели,— она покоряет всех, кто приближается к
ней. Дорваль, покажитесь Розалии — и вскоре она. снова
станет для меня тем, чем должна быть и чем была.
Дорваль (кладя руку на плечо
Клереиля)
О несчастный!
Клервиль
Да, друг мой, это так!
Дорваль
Вы требуете...

U0 Дени Дидро
К лервиль
Требую...
Д о р в а л ь
Что ж, будь по-вашему.
СЦЕНА СЕДЬМАЯ
Д о р в а л ь, один.
Дорваль
Как все запутывается!.. Брат... сестра... Жестокий
друг, ослепленный любовник, что предлагаете вы мне? «По-
кажитесь Розалии!» Мне показаться Розалии! Когда хо-
телось бы спрятаться от себя самого... Что будет со
мной, если Розалия догадается? Как совладаю я со Своим
взглядом, своим голосом, своим сердцем!.. На кого же
мне положиться? На добродетель? Да осталась ли она
у меня?

АКТ ВТОРОЙ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Розалия, Жюстина.
Розалия
Придвиньте мне работу, Жюстина.
Жюстина придвигает пяльцы, Розалия печально
склоняется над ними; Жюстина садится по другую
сторону. Обе работают. Порой Розалия прерывает,
работу, чтоб утереть падающие из глаз слезы. По-
том снова принимается за нее. Минутное молчание,
во время которого Жюстина оставляет работу и
смотрит на хозяйку.
Жюстина
Так вот о какой радостью вы ждете своего батюшку!
Вот какую восторженную встречу готовите вы ему! В по-
следнее время я решительно не понимаю, что творится
с вами. Должно быть, что-нибудь дурное, потому что
вы скрываетесь от меня. И хорошо делаете. (Розалия
не отвечает; только вздохи, молчание и слезы.)
С ума вы сошли, барышня? Перед приездом отца! На-
кануне свадьбы! Я спрашиваю, вы с ума сошли?
Розалия
Нет, Жюстина.

22
Дени Дидро
Жюстина (после паузы)
Или с вашим батюшкой произошло несчастье?
Розалия
Нет, Жюстина.
В промежутках между вопросами Жюстина то
оставляет работу, то снова за нее принимается.
Жюстина (после продолжитель-
ной паузы)
Уж не разлюбили ли вы Клервиля?
Р о з а л и я
Да, Жюстина.
Жюстина (умолкает в изумле-
нии, затем говорит)
Так вот причина этих вздохов, этого молчания и этих
слез?.. О, теперь мужчины могут говорить, что мы
сумасбродки, что сегодня нам кто-нибудь вскружит го-
лову, а назавтра мы хотим, чтобы он был от нас за три-
девять земель. Пусть говорят теперь о нас, что хотят.
Я скорее умру, чем стану спорить... Вы, барышня, На-
деюсь, не ждали, что я одобрю этот каприз... Клервйль
вас любит без памяти... Вам не на что пожаловаться.
Какая еще женщина может похвастать таким нежным,
верным и честным возлюбленным, привязанностью умного,
красивого, порядочного человека? Порядочного, барышня,
порядочного!.. Нет, никогда не могла я понять, как можно
разлюбить человека, да еще разлюбить без причины. Тут
кроется что-то совсем непонятное для меня. (На мгно-
вение умолкает; Розалия попреэюнему работает îi
плачет. Жюстина продолжает 'вкрадчивым, лице-
мерным тоном, не поднимая глаз от работы.) Что ж,
если вы разлюбили! Клервиля, это досадно... Но не надо
так отчаиваться... Не беда! Не найдется разве другой
человек, которого вы могли бы полюбить?

Побочный сын 23
Розалия
Нет, Жюстина.
Жюстина
Они всегда неожиданно появляются!
Входит Дорваль, Жюстина удаляется, Розалия
оставляет пяльцы, спешит утереть слезы и придать
своему лицу спокойное выраэюение. Перед этим она
восклгщает.
Розалия
Боже, Дорваль!..
СЦЕНА ВТОРАЯ
Розалия, Дорваль.
Дорваль (немного взволнован)
Позвольте мне перед отъездом (при этих словах
Розалия проявляет удивление) послушаться друга и
попытаться выполнить поручение, которое он считает
важным. Никому, вы это знаете, не дорого так его и
ваше счастье, как мне. Разрешите же спросить вас,
чем Клервиль мог вызвать b&hiq недовольство и чем за-
служил он ту холодность, которую, по его словам, вы
к нему проявляете.
Розалия
Я больше не люблю его.
Дорваль
Не любите его больше!
Розалия
Нет, Дорваль.
Дорваль
Чем же навлек он на себя эту ужасную немилость?

24 Дени Дидро
Розалия
Ничем. Я его любила, теперь перестала. Я, пови-
димому, была легкомысленна, сама того не подозревая.
Дорваль
Разве вы забыли, что Клервиль избранник вашего
сердца?.. Подумайте, какие печальные дни он будет вла-
чить, если утратит надежду вернуть вашу любовь!..
Неужто вы полагаете, что честной женщине дозволено
играть счастьем честного мужчины?
Розалия
Я знаю все, что вы можете мне сказать. Я без конца
осыпаю себя упреками. Я в отчаянии. Я хотела бы
умереть!
Дорваль
Вас нельзя упрекнуть в несправедливости.
Розалия
Не знаю, что со мной. Я перестала себя уважать.
Дорваль
Но почему вы разлюбили Клервиля? Всему есть
причины.
Розалия
Потому что я люблю другого.
Дорваль (изумленно
и укоризненно)
Розалия! И вы...
Розалия
Да, Дорваль!.. Клервиль будет1 отомщен!

Побочный сын
25
Дорваль
Розалия... Если по несчастью случилось так... что
ваше сердце... отдалось влечению... которое ваш разум
считает преступным... Я знал это ужасное состояние,..
Как бы я жалел вас!
Розалия
Пожалейте же меня. (Дорваль отвечает ей лишь
жестом сострадания,) Я любила Клервиля, я не пред-
ставляла себе, что смогу полюбить другого. И вдруг
надвинулось испытание моему постоянству и нашему
счастью... Лицо, ум, взгляд, звук голоса — все в этом
человеке, милом и ужасном, казалось, соответствовало
какому-то образу, .начертанному природой в моем сердце.
Я увидела его, и мне казалось, что я узнавала в нем
воплощение всех созданных мною образов совершенства.
А главное — я ему верила... Если б я хоть могла пред-
ставить себе, что изменяю Клервилю... Но — увы ! — я
еше ни о чем не подозревала, как привыкла уже любить
его соперника... И как мне было не полюбить его?.. Все,
что он говорил, я думала всегда... Не было случая,
чтоб он не порицал того, что не нравилось и мне; иногда
я заранее хвалила то, что потом одобрял он. Когда он
выражал какое-нибудь чувство, мне казалось — он уга-
дывает мое... Что же мне еще сказать вам? Я едва
видела себя в других (продолжает, опустив глаза и
понизив голос) и непрестанно узнавала себя в нем.
Дорваль
И этот счастливый смертный знает о своем счастье?
Розалия
Если это счастье, он должен о нем знать.
Дорваль
Но раз вы любите, несомненно вас тоже любят?

26 Дени Дидро
Розалия
Вы сами знаете, Дорваль.
Дорваль (горячо)
Да, знаю, мое сердце это чувствует... Что я услы-
шал?.. Что сказал?.. Кто спасет меня от меня самого?..
Дорваль и Розалия молча смотрят друг на друга.
Розалия горько плачет. Докладывают о Елервиле.
Сильвестр (Дорвалю)
Сударь, Клервиль желает поговорить с вами.
Дорваль (Розалии)
Розалия... Сюда идут... Подумали ли вы?.. Это
Клервиль. Это мой друг. Это ваш возлюбленный.
Розалия
Прощайте, Дорваль. (Протягивает ему руку.
Дорваль берет ее и с тоской припадает к пей губа*
ми. Розалия прибавляет.) Прощайте. Какое слово!
СЦЕНА ТРЕТЬЯ ]
Дорваль, один.
Дорваль
Какой прекрасной казалась она мне в своей скорби!
Как очаровательна, как трогательна была она! Всю жизнь
отдал бы я за одну слезинку, упавшую из ее глаз... «Вы
сами знаете, Дорваль». Слова эти звучат еще в глубине
моего сердца... Не скоро изгладятся они в моей памяти...
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Дорваль, Клервиль.
Клервиль
Простите мое нетерпение. Итак, Дорваль... (Дорваль
смущен. Пытается взять себя в руки, но ото плохо

Побочный сын
27
удается ему. Елервиль, стараясь прочесть на его
лице ответ, замечает его волнение, обманывается
и говорит.) Вы смущены! Вы молчите! На ваших глазах
слезы! Все понятно. Я погиб! (Произнеся эти слова,
Елервиль бросается в объятия друга. Минута прохо-
дит в молчании. Дорваль роняет слезы; Елервиль,
не меняя позы, говорит тихо, сквозь рыдания.) Что
сказала она? В чем мое преступление? Друг, ради бога,
добивайте меня.
Дорваль
Добить его !
К л е р в и л ь
Она вонзает кинжал мне в грудь! И вы, быть может,
единственный человек, который мог бы вырвать .его,
вы удаляетесь ! Вы покидаете меня в отчаянии !.. Любимая
женщина изменила мне! Друг покидает! Что же будет
со мной? Дорваль, вы молчите!
Дорваль
Что мне сказать вам?.. Я боюсь говорить.
Клервиль
Еще больше боюсь я услышать. Все же говорите —
будет по крайней мере перемена пыток. Но ваше молча-
ние— сейчас самая ужасная пытка.
Дорваль (нерешительно).
Розалия...
Клервиль (нерешительно).
Розалия?..
Дорваль
Вы мне сами это говорили... Мне кажется, у нее нет
больше того влечения, которое сулило вам близкое
счастье.

28
Дени Дидро
Клервиль
Она переменилась!.. В чем же она упрекает меня?
Д о р в а л ь
Нет, если хотите, она не переменилась... Она ни
в чем вас не упрекает... Но ее отец...
К л е р в и л ь
Отец взял обратно свое согласие?
Д о р в а л ь
Нет. Но она ждет его приезда... Она боится... Вы
знаете лучше меня, что благородные девушки всегда
боятся...
К л е р в и л ь
Но теперь нечего уже бояться. Все препятствия устра-
нены. Мать противилась нашим желаниям, но ее нет
больше. И отец приезжает лишь затем, чтоб соединить
меня с дочерью, остаться с нами и спокойно доживать
свои дни на родине, среди семьи, среди друзей. Судя
по его письмам, почтенный старец будет огорчен не меньше
меня. Подумайте, Дорваль, ничто не остановило его. Он
продал свои дома и, кажется, восьмидесяти лет от роду
пустился в путь со всем своим состоянием по морям,
усеянным неприятельскими судами.
Дорваль
Клервиль, нужно дождаться его. Нужно положиться
на доброту отца, на честность дочери, на вашу любовь
и на мою дружбу. Небо не допустит, чтоб существа,
казалось, созданные им, чтобы служить утешением и под-,
держкой добродетели, были несчастны, ничем того не за-
служив.
Клервиль
Так вы хотите, чтоб я жил?

Побочный сын
29
Дорваль
Хочу ли я!.. О, если б Клервиль мог читать в моей
душе! Но я исполнил все, чего вы требовали.
Клервиль
С болью соглашаюсь. Поезжайте, друг мой. Раз вы
покидаете меня в таком плачевном состоянии, я должен
верить, что у вас есть на то серьезные причины. Мне
остается попросить вас задержаться лишь на одну минуту.
Сестра моя, встревоженная распространившимися здесь
недобрыми слухами о наследстве Розалии и возвращении
ее отца, должна была отлучиться из дому. Я пообещал
ей, что вы не уедете, пока она не вернется. Вы не отка-
жетесь подождать ее?
Дорваль
Могу ли я в чем-нибудь отказать Констанции?
Клервиль
Констанция, увы! Порой я думал... Но отложим эти
мысли до более счастливых времен... Я знаю, где она,
и пойду ее потороплю.
СЦЕНА ПЯТАЯ
Дорваль, один.
Дорваль
Можно ли быть несчастнее!.. Я внушаю тайную^)
страсть сестре своего друга... Сам безрассудно увле-|
каюсь его возлюбленной, она — мною... Зачем же я оста-1
юсь еще в» этом доме, в который внес смятение? Где же
честность? Есть ли она в моем поведении?.. (Кричит,
как одержимый.) Шарль!.. Шарль!.. Никто не идет...
Все покинули меня... (Бросается в кресло. Погру-
жается в думы. От времени до времени роняет сле-
дующие слова.) Если б еще впервые я приносил людям
несчастье... Но нет, повсюду я накликаю беду... Жал-
кие смертные, ничтожные игрушки событий! Гордитесь

30
Дени Дйдро
же своим счастьем, своей добродетелью!.. Вот я при-
хожу сюда .с чистой душой... да, ибо она чиста еще...
Нахожу три существа, любезные небу: добродетельную,
спокойную'женщину, страстного влюбленного', пользующе-
гося взаимностью, юную возлюбленную, благоразумную
и чувствительную... И вот, добродетельная женщина по-
теряла спокойствие. Она растит в своем сердце терзаю-
щую ее страсть. Влюбленный в отчаянии. Возлюблен-
ная изменила ему и сама от этого еще более несчастна...
Большего зла не мог бы совершить даже какой-нибудь
преступник!.. О ты, что всех ведешь, что привел меня
сюда, возьмешься ли ты оправдать меня?.. Не знаю, что
со мной! (Спот кричит.) Шарль! Шарль!
СЦЕНА ШЕСТАЯ
Д о р в а л ь, Шарль, С и л ь в е с т р.
Шарль
Коляска подана, сударь. Все готово.
(Выходит.)
Сильвестр (входит).
что вернулась. Она сейчас сойдет
Дорваль
Сильвестр
(Выходит.)
Шарль (входит иу роясь в кар-
льанах, говорит Дорвалю, который с мрачным ви-
дом, скрестив руки, слушает и смотрит па пего)
Сударь... Вы и меня сбили с толку своим нетерпе-
нием... Нет, сдается мне, здравый смысл сбежал из этого
Госпожа только
сюда.
Констанция?
Да, сударь.

Побочпый сын
ai
дома... Дай-то бог, чтоб мы его нагнали в дороге!..
Я и забыл, что у меня есть письмо... А теперь, когда
вспомнил, никак его не найду.
(После долгих поисков находит письмо и подает его
Дорвалю.)
Д о р в а л ь
Давай сюда,
(Шарль выходитг.)
СЦЕНА. СЕДЬМАЯ
Д о р в а л ь, один.
Дорваль (читает)
«Стыд и угрызения совести преследуют меня... Дор-
валь, вам известны законы невинности... Преступна ли
я?.. Спасите меня!.. Увы... не поздно ли!.. Как жаль
мне отца... отца... А Клервиль!—Я отдала бы жизнь
за него... Прощайте, Дорваль. За; вас я отдала бы ты-
сячу жизней... Прощайте... Вы уезжаете, а я умру от
горя». (Прочтя это прерывающимся голосом, в край-
нем волненигс бросается в кресло. С минуту храпит
молчание. Затем, устремив рассеянный, блуэюдаю-
щий взор на письмо, которое дерэюит дрожащей ру-
кой, перечитывает некоторые слова.) «Стыд и угры-
зения совести преследуют меня...» Это я должен краснеть
и терзаться... «Вам известны законы невинности...» Когда-
то я знал их... «Преступна ли я?» Нет, я — преступник...
«Вы уезжаете, а я умру...» О небо! Я гибну!.. (Подни-
маясь.) Нужно вырваться; отсюда... Я хочу... Не могу...
Мысли мои путаются... В каком мраке очутился я...
О Розалия! О добродетель! О муки!
После минутного молчания встает, но с трудом.
Медленно подходит к столу. Через силу пишет не-
сколько строк, но в это время ' вбегает Шарль
с криком.

32
Дени Дидро
СЦЕНА ВОСЬМАЯ
Дорваль, Ш_а р л ь.
Шарль •
Сударь, помогите! Убивают... Клервиля!..
Дорваль вскакивает из-за стола, оставляет недопи-
санное письмо, бросается к шпаге, которая лежит
ни кресле, и мчится па помощь к другу. Во время
этой суматохи входит Констанция и останавли-
вается в изумлении, видя, как бегут от нее господин
и слуга.
СЦЕНА ДЕВЯТАЯ
Констанция, одна.
Констанция
Что означает это бегство?.. Он должен был меня до-
жидаться. Я прихожу, он исчезает... Дорваль, вы плохо
меня знаете... Я могу излечиться... (Подходит к столу
и замечает недописанное письмо.) Письмо! (Берет
письмо и читает его.) «Я люблю вас и бегу... увы!
Слишком поздно... Я друг Клервиля... Долг дружбы, свя-
тые законы гостеприимства...» Небо! Какое счастье... Он
любит меня... Дорваль, вы меня любите... (В волнении
ходит по комнате.) Нет, вы не уедете... Ваши страхи
вздорны... Щепетильность ваша напрасна... Вам принад-
лежит моя любовь... Вы не знаете ни Констанции, ни ва-
шего друга... Нет, вы их не знаете... Но, быть может,
пока я тут разговариваю сама с собою, он уезжает,
бежит.
(Поспешно уходит со сцены.)

побочной СЫНЪ
или
ОПЫТЪ ДОБРОДЕТЕЛИ
К О M Е Д I Я.
Л пяти д1зйств1ЯхЪ
Г, ДИДЕрОТА,
$
ВЪ CABКТПЕТЕРБУРГЕ.
17бб года.
Титульный лист „Побочный сын пли опыт добродетели"
Спб. 1766 г.

АКТ ТРЕТИЙ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Дорваль, Клервиль, оба входят в шляпах. Д о р в а л ь кладет
свою вместе со шпагой иа кресло.
Клервиль
Поверьте, всякий на моем месте сделал бы то же,
что сделал я.
Дорваль
Верю. Но я знаю Клервиля. Он горяч.
Клервиль
У меня слишком большое горе, чтобы обижаться по
пустякам... Но что вы думаете о слухах, из-за которых
Констанция устремилась к своей приятельнице?
Дорваль
Не о них речь.
Клервиль
Простите. Имена совпадают. Говорят о захваченном
в плен корабле, о старике по имени Мериан.
Дорваль
Ради бога, оставим; на время корабль, старика и вер-
немся к вашему делу. Зачем скрывать от меня то, о чем
сейчас говорят вое и что мне необходимо знать?
3 Дидро, т. V

34 Дени -Дидро
Кл ер в иль
Я. бы предпочел, чтоб вам рассказал кто-нибудь
другой.
Дорваль
Но я поверю лишь вам.
К л е р в и л ь
Раз вы настаиваете — та;к и быть. Речь шла о вас.
Д о р в а л ь
Обо мне?
К лервиль
Да, о вас. Те двое, от которых вы спасли меня,—
негодяи и трусы. Одного Констанция выгнала за гнусные
сплетни, другой имел когда-то виды на; Розалию. Я за-
стаю их у той женщины, у которой только что, до меня,
была сестра. Они говорили о вашем отъезде. Ведь здесь
все быстро узнается., Они не знали, поздравлять ли; меня
или жалеть. Оба были одинаково поражены.
Дорваль
Почему поражены?
Клервиль
Один говорил, что моя сестра вас любит.
Дорваль
Это делает мне честь.
Клервиль
Другой, что вы любите мою невесту.
Дорваль
Я?
Клервиль
Вы.

Побочный сын 35
Дорваль
Розалию?
К л е р в и л ь
Розалию.
Д о р в а л ь
Клервиль, и вы считаете...
К л е р в и л ь
Я считаю вас неспособным на предательство. (Дор-
валь в- волнении.) Никогда не проникнет низкое чувство
в душу Дорваля или постыдное подозрение в голову
Клервиля!
Дорваль
Клервиль, пощадите меня!
К л е р в и л ь
Я воздаю вам должное. Тогда, глядя на них с него-
дованием и презрением (Клервиль смотрит на Дорваля
с этим выражением, Дорваль не выдерживает — он
отворачивается и закрывает лицо руками), я дал
им понять, что они сами способны на, низость (Дорваль
волнуется), в которой ' они так поспешно заподозрили
другого, и всюду, где бы я ни был, я требую уважения
к моей невесте, к моей сестре и к моему другу... На-
деюсь, вы одобряете меня.
Дорваль
Я не могу вас осуждать... Нет... но...
Клервиль
Слова эти не остались без ответа. Они выходят. Я вы-
хожу. Они нападают...
Дорваль
И вы бы) погибли, если бы я не прибежал?..
3*

ЗА Денн Дидро
Клервиль
Конечно, вам я обязан жизнью.
Д о р в а л ъ
Другими словами, минутой позже я бы стал вашим
убийцей.
К л е р в и л ь
Вы не думаете, о чем вы говорите. Вы потеряли бы
друга, но все же остались бы самим собой. Могли вы
предупредить недостойное подозрение?
Д о р в а л ь
Быть может.
Клервиль
Помешать оскорбительным толкам?
Дорваль
Быть может.
Клервиль
Как вы несправедливы к себе!
Дорваль
Как величественны невинность и добродетель! И как
ничтожен рядом о ними мрачный порок!
СЦЕНА ВТОРАЯ
Дорваль, Клервиль, Констанция.
Констанция
Дорваль... брат... В какое волнение вы нас повергли!..
Я вся дрожу еще, а Розалия чуть жива.
Дорваль и Клервиль
Розалия!
Дорваль сразу сдерживается.

Побочный сын 37
Клервиль
Я иду, бегу к ней.
Констанция (удерживая его за
руку),
Она с Жюоганой. Я только что видела ее. Не тре-
вожьтесь о ней.
Клервиль
Я неспокоен за нее... неспокоен за Дорваля... Мне
непонятна его мрачность...i как раз, когда он спас другу
жизнь!.. Друг мой, если есть у вас горе, почему не из-
лить его на груди человека, который разделяет все ваши
чувства и, будь он счастлив, жил бы лишь для Дорваля
и Розалии?..
Кой станция (вынимая письмо
из-за корсажа, протягивает его Елервилю и говорит)
Взгляните, брат, вот его и моя тайна и, вероятно,
причина его грусти.
Елервиль берет письмо, читает. Дорваль, узнав
письмо, писанное им Розалии, восклицает.
Дорваль
Праведное небо! Мое письмо!
Констанция
Да, Дор1ва1иь, теперь вы не уедете. Я все знаю,
все улажено... Какая совестливость делала вас врагом
нашего счастья?.. Вы меня любили!.. Писали мне!.. И вы
бежите!..
Еаждое слово повергает Дорваля в волнение и муки.
Дорваль
Так нужно было. И сейчас это нужно. Жестокая
судьба преследует меня. Сударыня, письмо это... (Про
себя.) Небо! Что собирался я сказать!

38 . Дени Дидро
Клервиль
Что я прочел? Мой друг, мой спаситель станет мне
братом! Какой 'новый источник счастья и признательно-
сти ему!
Констанция
Взгляните на него, и вы убедитесь наконец, по его
радости, в искренноати его чувств и неосновательности
ваших тревог. Но (какал тайная причина сдерживает вашу
радость? Дорваль, если вы подарили мне свою любовь,
почему же не пользуюсь я вашим доверием?
Дорваль (печально, с убитым
видом)
Клервиль!
Клервиль
Друг мой, вы печальны.
Дорваль
Да, правда.
Констанция
Говорите же, не насилуйте себя больше... Дорваль,
доверьтесь своему другу. (Дорваль попрежнему мол-
чит, Констанция продолжает.) Но я вижу, мое при-
сутствие вас стесняет. Оставлю вас вдвоем.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Дорваль, Клервиль.
Клервиль
Дорваль, мы одни... Неужели вы сомневались, что
я одобрю ваш союз о Констанцией?.. Зачем было скры-
вать от меня свое влечение? Я понимаю Констанцию,
она женщина... Но вы!.. Вы не отвечаете? (Дорваль
слушает опустив голову, скрестив руки.) Не боялись
ли вы, что сестра, зная обстоятельства вашего рождения...

Побочный сын 39
Д о р в а л ь (не меняя позы и лишь
повернув к Клервилю голову)
Вы оскорбляете меня, Клервиль! Я достаточно вы-
соко ставлю себя, чтоб не испытывать подобных страхов.
Если бы Констанции были свойственны подобные пред-
рассудки, она, смею сказать, была бы недостойна меня.
Клервиль
Простите, дорогой Дорваль. Но упорная печаль, ко-
торая вас гнетет, меж тем как все, казалось бы, идет
навстречу вашим желаниям...
До рва; ль (тихо, с горечью)
Да, все мне удается надиво.
Клервиль
Эта печаль волнует меня, сбивает с толку, наводит
на разные мысли. Немного больше доверия о вашей сто-
роны— и я был бы избавлен от заблуждений... Друг мой,
вы никогда не открывались мне... Дорваль не знает слад-
ких излияний... Его замкнутая душа... Но понял ли я
вас наконец? Уж* не страшитесь ли вы, что второе заму-
жество Констанции лишит меня половины состояния, по
правде сказать, не очень значительного, но которое счи-
тали обеспеченным, и я стану недостаточно! богат1, чтоб
жениться на Розалии?
Дорваль (печально)
А вот й Розалия... Постарайтесь же, Клервиль, под-
держать впечатление, произведенное на нее грозившей вам
опасностью.
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Дорваль, Клервиль, Розалия, Ж ю с т и п а.
Клервиль (торопясь навстречу
Розалии)
Правда ли, что Розалия боялась потерять меня, что
она дрожала за мою жизнь? О, как дорого мне будет

40 Депи Дидро
мгновение смертельной опасности, если оно зажгло хоть
искру чувства в ее сердце!
Розалия
Да, правда, ваша неосторожность привела меня в со-
дрогание.
Клервиль
Как я счастлив!
(Хочет поцеловать руку Розалии, но она отдерги-
вает ее.)
Розалия
Не надо! Я сознаю, до какой степени мы обязаны
Дорвалю. Но я знаю также, что, чем бы ни кончались
подобные происшествия для мужчин,— для женщины по-
следствия всегда неприятны.
Дорваль
Сударыня, случай призывает нас к действию, а у че-
сти есть свои законы.
Клервиль
Розалия, я в отчаянии, что не угодил вам. Но не
удручайте нежнейшего и преданнейшего из влюбленных.
А если уж вы решились на это, не огорчайте хотя бы
друга, который был бы счастлив, если бы не ваша не-
справедливость. Дорваль любит Констанцию. Он любим
ею. Он собирался уехать. Случайно прочитанное письмо
открыло все... Розалия, скажите лишь слово — и все мы
будем соединены вечными узами: Дорваль с Констанцией,
Клервиль с Розалией!.. Одно лишь слово — и небо ми-
лостиво взглянет на наше жилище.
Розалия (падая в кресло)
Я умираю!

Побочный сын 41
Дорваль и Клервиль
О небо! Она умирает!..
Елервиль падает к ногам Розалии
Дорваль (зовет слуг)
Шарль! Сильвестр! Жюотина!
Жюстийй (ухаживая за своей
госпожей)
Вот видите, барышня... Сами захотели выйти... Я го-
ворила вам...
Розалия (придя в себя, встает)
Пойдем, Жюстина.
Клервиль (хочет подать ей
руку и поддержать ее)
Розалия...
Розалия
Оставьте меня... Я вас ненавижу!.. Оставьте меня,
говорят вам!
СЦЕНА ПЯТАЯ
Дорваль, Клервиль.
Клервиль (оставляет Розалию ;
он как бы обезумел: ходит взад и вперед, останавли-
вается, задыхается от скорби и ярости, облокачи-
вается на спинку кресла, опускает голову, закрыв
глаза руками; с минуту продолжается молчание;
наконец он говорит)
Не довольно ли?.. Так вот награда за мою тревогу!
Вот плод всей моей любви! «Оставьте меня, Я вас не-
навижу». Ах! (Издает прерывистый стон отчаяния,
ходит по комнате в волнении, повторяет на разные
лады.) «Оставьте меня. Я вас ненавижу». (Бросается

42 Депи Дидро
в кресло. С минуту сиди/т в молчании. Потом гово-
рит глухо и тихо.) Она меня ненавидит!.. Что же
сделал я такого, что она меня возненавидела? Слишком
любил ее? (Снова на мгновение замолкает. Подни-
мается, ходит. Еак будто немного успокаивается.
Говорить.) Да, я ей противен. Вижу это. Чувствую.
Дорваль, вы мне друг. Нужно ли мне отказаться от нее...
и умереть? Говорите! Решайте мою судьбу!
Входит Шарль. Елервиль ходит по комнате.
СЦЕНА ШЕСТАЯ
Дорваль, К л е р в и л ь, Шарль.
Шарль (дрожа, Елервилю,
видя, что тот взволнован).
Сударь...
Клервиль (смотрит на него
искоса)
Что еще?
Шарль
Там, внизу, незнакомец, он хочет говорить с кем-
нибудь.
Клервиль (резко)
Пусть подождет.
Шарль (попрежнему дрожа,
очень тихо)
Это какой-то несчастный, и он ждет уже давно.
Клервиль (нетерпеливо)
Пусть войдет.

Побочный сын
43
СЦЕНА СЕДЬМАЯ
Дорваль, Клервиль, Жюстина, Сильвестр, Андре
и другие слуги, привлеченные любопытством, заполняют комнату;
Жюстина приходит несколько поэднее других.
Клервиль (немного резко)
•Кто вы? Что рам угодно?
Андре
Сударь, меня зовуП Андре. Я нахожусь в услужении
у одного почтенного старца. Я разделял его несчастья yi
пришел сообщить дочери о его возвращении.
Клервиль
Розалии?
Андре
Да, сударь.
Клервиль
Снова несча,стье! Где ваш хозяин? Что вы с ним
сделали?
Андре
Успокойтесь, сударь. Он жив. Он едет. Я все рас-
скажу, если у Меня на то хватит сил, а; у вас доброты,
чтобы выслушать меня.
Клервиль
Говорите.
Андре
Шестого июля хозяин мой и я отбыли о рййда Форт-
Рояль на судне «Знатный». Никогда еще хозяин мой не
чувствовал себя так хорошо и радостно. То' обращал
он лицо туда, куда, казалось, мчал нас ветер, и, под-
няв руки к небесам, молил их о скором прибытии, то,
глядя на ме*ш глазами, полными надежды, он говорил:

44
Дени Дидро
«Андре, еще две( недели — и я увижу детей моих, и об-
ниму их прежде, чем -умереть, и хоть раз за всю жизнь
узнаю счастье».
Клервиль (тронутый, 'Дорвалю)
Вы слышите! Он уже называл меня сыном. Дальше,
Андре!
Андре
Что мне сказать вам, сударь? Плавание наше было
счастливым. Мы приближались ïc берегам Франции. Из-
бегнув опасностей в море, мы приветствовали землю радо-
стными криками. Мы обнимали друг друга — командиры,
офицеры, пассажиры, матросы, как вдруг нас окружают
суда, нам кричат: «Мир, мир!» — и под прикрытием этих
вероломных криков берут на абордаж и захватывают
в плен.
Дорваль и Клервиль (каждый, со-
образно своему характеру, выражая изумление и
скорбь)
В плен!
Андре
Что тут стало о моим хозяином! Слезы лились из
его глаз. Он испускал глубокие вздохи. Он устремлял
свои взоры к земле, он простирал к ней руки. Казалось,
душа его рвется к удалявшимся от нас берегам. Но едва
они скрылись из вида, слезы его высохли, сердце сжалось
и взор приковался к воде. Он впал в ужасную, мрачную
тоску, и я трепетал за его жизнь. Много раз я пред-
лагал ему хлеба и воды, но он отказывался... (здесь
Андре останавливается и плачет.) Между тем мы
прибываем во вражеский порт... Увольте меня от дальней-
ших рассказов... Нет, не хватит сил на это...
К л е р в и л v,
Продолжайте, Андре.

Побочный сын
45
Андре
Меня обобрали. Хозяина связали. Тут я не мог больше
сдерживать свои стоны. Я звал его без конца: «Хозяин
мой! Дорогой мой хозяин!» Он услышал меня, взглянул,
печально уронил руки, довернулся и молча последовал ва
теми, кто его окружал... Меня же, полуголого, бросили
в какое-то подземелье, где вповалку лежали безжалостно
покинутые бедняки, в грязи, терзаемые голодом, жаждой
и болезнями. И чтобы описать вам в двух словах весь
ужас этого места, окажу лишь, что в одно мгновенье
я услыхал там все стоны скорби, все вопли отчаяния,
и куда бы ни упал мой взор — всюду я видел умирающих...
К л ер виль
Вот они — эти народы, чью мудрость превозносят,
кого нам постоянно ставят в пример! Так-то они обра-
щаются с людьми!
Д о р в а л ь
Как изменился дух этой великодушной нации!
Андре
Прошло три дня) после того как меня бросили в эту
свалку мертвых и умирающих, сплошь французов, жертв
вероломства. И вот меня извлекли оттуда. Мне дали
рваные лохмотья и повели вместе с несколькими несча-
стными по городу, через улицы, полные разнузданной
черни, осыпавшей нас проклятиями и оскорблениями,
а в это время другие люди, привлеченные шумом к окнам,
бросали нам деньги и подарки.
Дорваль
Какое невероятное смешение! человеколюбия, милосер-
дия и варварства!
Андре
Я не знал, ведут ли нас на волю, ведут ли нас на
казнь.

46
Дени Дидро
К л е р в и л ь
А ваш хозяин, Андре?
Андре
Меня вели к нему. Ото была первая услуга старого
делового знакомого, которому хозяин сообщил о нашем
несчастии. Меня приведи; в одну из городских тюрем.
Открыли дверь темной i камеры — и я вошел. Немало
времени простоял я 'неподвижно, впотьмах, как вдруг меня
поразил замирающий, еле слышный голос: «Ты ли это,
Андре? Давно я поджидаю тебя». Я бросился туда, от-
куда доносился голос, и наткнулся на обнаженные руки,
искавшие меня в Темноте. Я схватил их. Я их целовал.
Я их обливал слезами. То были руки моего хозяина.
(Небольшая пауза.) Он был гол. Он лежал на сырой
земле... «Несчастные, что ,сидят со мной,— тихим голосом
сказал он мне,— воспользовались моей старостью и сла-
бостью, й 'похитили: у ;меня хлеб и забрали солому». (Здесь
слуги издают скорбные восклицания. Елервиль тоэюе
не может сдержаться. Дорваль делает знак Андре,
чтоб он остановился 'на мгновение. Андре умолкает.
Затем продолжает, рыдая.) Я сорвал с себя лохмотья
и укрыл ими хозяина, а он угасающим голосом благо-
словлял доброту неба...
Дорва;ль (тихо, в сторону,
с горечью)
Которое уготовало ему смерть в темнице, на лохмотьях
его слуги!
Андре
Тут я вспомнил о полученной мылостыне. Я позвал
на помощь и поддержал силы своего старого' почтенного
хозяина. Когда он немного пришел в себя, он сказал:
«Андре, мужайся, ты выйдешь отсюда. Я же чувствую
себя таким слабым, что мне, наверно, суждено умереть
здесь». И я почувствовал, как руки его обвились вокруг

Побочный сын
47
моей шеи, лицо прижалось к моему лицу, и слезы его
заструились по моим щекам. «Друг мой,— сказал он мне
(часто называл он меня так),— ты примешь мой по-
следний вздох, ты передашь мои последние слова м;опм
детям. Увы! От меня самого должны были они услы-
шать их!»
Клервиль (глядя на До/рваля
и плача)
Его дети!
Ан дре
Еще в пути он говорил мне, что родился французом,
что зовут его не Мериан, что, покинув родину, он пере-
менил имя, по причинам, которые я узнаю, когда придет
время. Увы, не думал он, что время это таю близко!
Он вздыхал, и я собирался слушать дальше, когда двери
нашей камеры открылись. Нас позвали. Все тот же ста-
рый деловой знакомый, который соединил нас, теперь
пришел нас освободить. Каково же было еш горе, когда
он взглянул на старца, который показался ему тре-
пещущим трупом! Слезы полились у него из глаз. Он
сбросил с себя одежду, прикрыл его наготу, и мы
отправились к этому человеку и устроились в его доме,
где нам оказали самое приветливое гостеприимство. На-
верное, достойная семья втайне краснела за жестокость
и несправедливость своей нации.
Д о р в а л ь
Ничто так не унижает, как несправедливость.
А н д р е (вытирая глаза и успо-
каиваясь)
Вскоре к хозяину моему вернулись здоровье и силы.
Ему предложили помощь; полагаю, что он ее принял.
Ведь после выхода из тюрьмы нам не на что было
купить кусок хлеба. Все было устроено для нашего воз-
вращения, и мы были готовы к отъезду, когда хозяин

48
Дени Дидро
мой, отозвав меня в сторону (нет, никогда в жизни
я этого не забуду!), сказал: «Андре, больше тебе здесь
нечего делать?» — «Нет, сударь»,— отвечаю я. «А наши
соотечественники, что остались в несчастье, от которого
избавила нас доброта небес, о них ты, значит, не ду-
маешь? Вот что, дитя мое, пойди простись с ними».
Кинулся я туда. Увы,— из стольких несчастных уцелели
лишь немногие, да и те были так изнурены, так близки
к концу, что сил у них не хватило протянуть руку и
принять мою помощь. Вот, сударь, все подробности не-
счастного нашего путешествия. (Долгое молчание, после
которого Андре продолжает, между тем па/к Дор-
валь, задумавшись, отходит в глубь гостиной.)
Я оставил хозяина в Париже, чтоб он немного отдох-
нул. Он заранее радовался встрече там с одним другом.
(Тут Дорваль поворачивается к Андре и внима-
тельно его слушает.) Но друг этот уехаЛ несколько
месяцев тому назад, и хозяин собирался выехать вскоре
после меня.
Дорваль продолжает ходить в задумчивости.
Клервиль
Вы видели Розалию?
Андре
Нет, сударь. Я не принес ей ничего кроме горя ta
не осмелился показаться ей на глаза.
Клервиль
Пойдите отдохнуть, Андре. Сильвестр, поручаю его
вам... Позаботьтесь, чтоб у него было все, что ему
нужно.
Все слуги окружают Андре и уводят его.

Побочпын сып
49
СЦЕНА ВОСЬМАЯ
Дорвал ь, Клервиль.
После молчания, во время которого Дорваль стоит неподвижно,
опустив задумчиво голову и скрестив руки (такова его обычная
иоза), а Клервиль в волпении ходит по комнате, К л е р в и л г.
говорит.
К л е р в и л ь
Итак, друг мой, не роковой ли это день для: честно-
сти? И думаете ли вы, что вот сейчас, когда, мы с вами
говорим, есть хоть один честный человек на земле, ко-
торый был бы счастлив?
Дорваль
Хоть один дурной — хотите вы сказать? Но оставим
мораль, Клервиль,— о ней плохо рассуждают, когда счи-
тают себя обиженным небом... Какие же у вас теперь
намерения?
Клервиль
Вы видите всю глубину моего несчастья: я потерял
сердце Розалии. Увы, лишь об этом сокровище я жалею!
Я не смею заподозрить, что незначительность моего со-
стояния была тайной причиной ее непостоянства. Но если
это так, насколько же дальше она от меня теперь, когда
сама владеет лишь довольно ограниченными средствами!
Согласится ли она на все последствия почти нищен-
ского существования ради человека, которого уже не
любит? Да и решусь ли я сам просить об этом? Имею
ли я право? Должен ли я? Отец станет для нее лишним
бременем. К тому же неизвестно, захочет ли он отдать
мне дочь. Почти несомненно, что, согласившись на это,
я завершу ее разорение. Подумайте — и решайте.
Дорваль
Этот Андре смутил мою душу. Если бы вы знали,
какие мысли мне приходили в голову во время его рас-
4 Дидро, т. V

50
Дени Дидро
сказа... Старик этот... его речи... характер... перемена
имени... Но дайте мне рассеять неотвязное подозрение
и поразмыслить над вашим делом.
Клервиль
Помните, Дорваль, что судьба Клервиля в ваших
руках.
СЦЕНА ДЕВЯТАЯ
Дорваль, один.
Дорваль
О день горечи и тревог! Какое разнообразие муче-
ний! Точно тьма окружает меня и проникает в сердце,
удрученное тысячью скорбных чувств!.. О небо, подари
мне хоть минуту покоя!.. Ложь, притворство приводят
меня в ужас. А я только то и делаю, что притворяюсь
перед другом, перед его сестрой, перед Розалией... Что
подумает она обо мне?.. Какое решение принять отно-
сительно ее возлюбленного?.. Как мне держаться с Кон-
станцией?.. Дорваль, перестанешь ли ты быть честным
человеком или останешься им?.. Непредвиденное событие
разорило Розалию, она нищая. Я богат, я люблю ее,
любим ею. Клервиль не может ее получить... Уйдите
из -моей головы, удалитесь из моего сердца, постыдные
надежды! Я |могу быть несчастнейшим из людей, но
самым низким не стану... Добродетель, сладостное и же-
стокое понятие, близкий сердцу и безжалостный долг...
дружба, меня сковавшая и терзающая, я буду послушен
вам. О добродетель, ты ничто, если не требуешь жертв!
Дружба, ты звук пустой, если не обязываешь никаким
законом! Итак, Клервиль женится на Розалии. (Почти
без чувств падает в кресло, затем поднимается и
говорит.) Нет, никогда не отниму я возлюбленную у
друга, до этого я не унижусь, порукой в том — мое
сердце! Горе тому, кто не слушается голоса сердца!
Но у Клервиля нет никакого состояния, у Розалии те-

Побочный сын
51
иерь тоже... Препятствие это нужно устранить. Я могу
это сделать, я хочу это сделать! Разве есть такое горе,
в котором не утешает великодушный поступок? Ах,
я начинаю дышать свободнее... Если я не женюсь на
Розалии, на что мне деньги? Мог ли бы я достойнее
распорядиться ими, как отдать их двум дорогим мне лю-
дям? Увы! Если рассудить, столь необычная жертва ни-
чего не стоит... Клервиль будет мне обязан своим сча-
стьем! Розалия будет мне обязана своим счастьем! Отец
Розалин будет мне обязан своим счастьем!.. А Констан-
ция?.. Она услышит от меня правду, она узнает меня,
она содрогнется за женщину, которая решилась бы свя-
зать со мной свою судьбу... Вернув мир всем окружаю-
щим, я, несомненно, обрету бегущий от меня покой...
(Вздыхает.) Почему же страдаешь ты, Дорваль? Что
терзает меня? О добродетель, разве я все еще недо-
статочно сделал для тебя? Но Розалия не согла-
сится быть мне обязанной своим состоянием. Слишком
хорошо знает она цену этой милости, чтоб принять ее
от человека, которого должна ненавидеть, презирать...
Придется обмануть ее!.. Но если я на это решусь, то
как это сделать? Устроить все до приезда отца?.. Огла-
сить в газетах, что корабль, на котором находилось его
состояние, был застрахован?.. Послать ей с незнакомцем
стоимость того, что она потеряла? Почему нет? Способ
простой и естественный. Он мне нравится. Нуж.но лини»
поторопиться. (Зовет Шарля.) Шарль!
(Садится за стол и пишет.)
СЦЕНА ДЕСЯТАЯ
Дорвал ь, III а р л ь.
Дорваль (дает ему письмо и
говорит)
В Париж, к моему банкиру.
4*

АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ
СЦЕПА ПЕРВАЯ
V о з а л и я, Ж ю о т и п а.
Жюстина
Ну, вот, барышня! Вы хотели видеть Андре,— вы
повидали ето. Батюшка ваш приезжает. Но вы остались
без средств.
Розалия (с платком в руке)
Что поделаешь против судьбы? Отец жив. Если по-
теря состояния не подорвала его здоровья, все осталь-
ное— пустяки.
Ж ю с т и н а
Как пустяки?
Розалия
Да, Жюстина. Я узнаю бедность. Есть несчастья
похуже.
Жюстина
Не обольщайтесь, барышня. Ни одна беда не изну-
ряет так быстро, как эта.
Розалия
Разве с деньгами я была бы менее несчастна)?..
Счастье живет лишь в невинной, спокойной душе. И у
меня она была, Жюстина...

Побочный сын
53
Жюстина
И царил в ней Клервиль.
Розалия (сидит и плачет)
Возлюбленный, который был мне так дорог. Клервиль,
которого я уважаю и которого привожу в отчаяние!
О ты, у кого недостойный соперник похитил мою лю-
бовь, теперь ты отомщен! Я плачу, а над слезамц моими
смеются. Жюстина, что думаешь ты об этом Дорвало?..
Вот он каков — этот столь нежный друг, столь правдивый
человек, столь добродетельный смертный! Он такой же,
как все другие, испорченный человек, издевающийся над
всем святым: над любовью, дружбой, добродетелью, исти-
ной! Как мне жаль Констанцию! Он обманул меня, может
обмануть и ее... (Поднимаясь.) Но я слышу шаги...
Жюстина, что если это он?
Жюстина
Там никого нет, барышня.
Розали я (снова садится и го-
ворить) .
Как испорчены эти мужчины! А мы так простодушны!..
Подумай, Жюстина, ведь в их сердцах правда уживается
рядом с вероломством, благородство сочетается у них
с низостью!.. Дорваль рискует жизнью для друга — и
в то же время обманывает его, обманывает сестру, заго-
рается любовью ко мне. Но зачем попрекать его любовью?
Это мой грех. Его же грех — в беспримерном притворстве.
С ЦК НА ВТОРАЯ
'I? о я а л и л, К о а с т а и ц и я.
Розалия (идет навстречу Кон-
станции)
Лх, в каком состоянии вы видите меня!

54 Депи Дидро
Констанция
Я пришла разделить ваше горе.
Розалия
Да будете вы неизменно счастливы!
Констанция (садится, усажи-
вает Розалию рядом с собой и берет ее за руки)
Розалия, я прошу лишь позволения горевать вместе
с вами. Я долго испытывала непостоянство всего земного,
и вы знаете, как я вас люблю.
Розалия
Все изменилось, все рухнуло в одно мгновение!
Констанция
У вас осталась Констанция... и Клервиль.
Розалия
Мне нужно поскорее удалиться из дома, где скорбь
моя неуместна.
Констанция
Берегитесь, дитя мое,— горе делает вас несправедли-
вой и жестокой. Но не вас мне следует упрекать в этом.
Упоенная счастьем, я забывала подготовить вас к пре-
вратностям судьбы. Счастливая, я потеряла из виду не-
счастных. Теперь я горько наказана за это. Вы на-
помнили мне о них... Но ваш отец...
Розалия
Я уж стоила ему немало слез!.. И вы будете ма-
терью... Как мне вас жаль!..
Констанция
Розалия, вспомните волю вашей тетушки. В послед-
ние минуты она мне поручила заботиться о вас... Но не

Побочный сып
55
будем говорить о моих правах. Я хочу доказательства
вашего уважения. Подумайте, как оскорбит меня от-
каз... Розалия, не покидайте меня! Вы знаете Дорваля.
Он любит вас. Я попрошу его оставить мне Розалию.
Я получу ее, и это будет для меня первым и самым
сладостным залогом его любви.
Розалия (порывисто вырывает
у Еонстанции свои руки, встает пак бы с негодова-
нием и говорит)
Дорваль!
Констанция
Он уважает вас.
Розалия
Чужой!.. Незнакомец!.. Человек, недавно появив-
шийся у нас... родителей которого никто не знает... чья
добродетель, может быть, притворна!.. Простите... я за-
была... Вы, конечно, хорошо его знаете?..
Констанция
Вам приходится прощать. Вас окружает мрак. Но
позвольте мне зажечь для вас луч надежды.
Розалия
Я надеялась, я обмайута, и больше я надеять^ не
буду. (Еонстанция печально улыбается.) Увы, если б
Констанция была одна, вдали от всех, как прежде...
быть может... но не тщетная ль это мечта, которая
обманула бы* нас обеих? Подругу постигло несчастье,
мы боимся !не выполнить свой долг и отдаемся пер-
вому порыву великодушия. Но время, время берет свое!
Несчастные горды, докучливы, подозрительны. Постепенно
привыкают к зрелищу их скорби. Вскоре оно начинает
надоедать... Избавим друг друга от взаимных несправедли-

56
Депи Дидро
востей. Я потеряла все. Спасем же от гибели хоть нашу
дружбу... Мне кажется, что кое-чем я уже обязана
своему горю. Всегда поддерживаемая вашим советом,
Розалия не совершила еще ничего такого, что могло бы
возвысить ее в собственных глазах. Пора узнать ей, на
что способна она сама, наученная Констанцией и несча-
стьями. Неужели вы захотите лишить ее единственного
остающегося у нее блага — знать самое себя?
Констанция
Розалия, вы в исступлении. Не поддавайтесь этому
настроению. Несчастье сперва ожесточает человека, а по-
том ломает его... Вы боитесь за наши отношения.
Ну, а за себя вы не боитесь?.. Подумайте, Розалия,
несчастье вас делает священной! Если когда-нибудь мне
случится отнестись с неуважением к несчастью, напо-
мните мне, заставьте впервые покраснеть... Дитя мое,
я знаю жизнь, я знала страдания. Думаю, я заслужила
право судить, чего я могу ждать от себя, и все же
я прошу вас лишь рассчитывать на мою дружбу столько
же, сколько и на свое мужество... Если вы будете по-
лагаться только на самое себя и ничего не будете ждать
от Констанции, разве не будет это несправедливо?.. Или
вас ужасает мысль о благодеянии и признательности?..
Верните свою любовь моему брату, и я всем буду обя-
зана вам.
Розалия
Сударыня, вот Дорваль... позвольте мне уйти... Мое
присутствие так мало прибавило бы к его торжеству!
Входит Дорваль.
Констанция
Розалия... Дорваль, удержите это дитя!.. Она бежит
от нас,

Побочный сып
57
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Констанция, Д о р в а л ь.
Дорваль
Оставим ей печальную утеху сокрушаться без свиде-
телей.
Констанция
Лишь вы можете изменить ее судьбу. Дорваль, день
моего счастья может стать для нее началом покоя.
Дорваль
Сударыня, позвольте мне говорить с вами откровенно.
Пусть, доверив вам самые сокровенные свои мысли, Дор-
валь попытается стать достойным того, что вы сделали
для него, и пусть по крайней мере он встретит жалость и
сострадание. .
Констанция
В чем дело, Дорваль? Говорите.
Дорваль
Да, я буду говорить. Это мой долг перед вами, долг
перед вашим братом, долг перед самим собой... Вы хо-
тите, чтоб Дорваль был счастлив. Но хорошо ли вы
знаете Дорваля?.. Небольшие услуги, значение которых
благородный молодой человек склонен преувеличивать,
его восторги перед ничтожными добродетелями, его чут-
кое отношение к некоторым моим несчастьям — все это
внушало вам и подкрепило предубеждения, которые
истина повелевает мне разрушить. Клервиль еще молод.
Констанция должна судить обо мне иначе. (Пауза.)
Небо одарило меня искренним сердцем. Других достоинств
оно мне не дало...'Но сердце это завяло, и я, как видите,
мрачен и меланхоличен. Есть у меня... добродетель, но
она сурова, нравственность, но она жестка, нежная душа,
но ожесточенная долгими невзгодами. Я могу еще лить
слеэд, но слезы эти скупы и едки... Нот, не может

58
Дени Дидро
человек с таким характером быть супругом, какой нужен
Констанции.
К о и с т а и ц и я
Успокойтесь, Дорваль. Как только ваши добродетели
нашли отзвук в !моем сердце, я увидела вас таким, каким
вы себя рисуете. Я распознала несчастье и его ужасные
следы. Я прониклась к вам состраданием, и, быть может,
из этого чувства возникла моя любовь.
Дорваль
Для вас несчастье кончилось, но меня оно гнетет еще
больше, чем прежде... Как я несчастен — и как давно
уже! Когда я, покинутый почти с рождения, где-то на
грани меж одиночеством и обществом, открыл глаза, чтобы
разыскать узы, которые могли бы связаггь меня с людьми,
я едва нашел обрывки этих уз. Тридцать лет1 бродил я
среди людей, одинокий, неизвестный, заброшенный, не
испытав ничьей любви, не встретив никого, кто искал бы
моей любви. И вот пришел ваш брат. Душа моя ждала
его души. На его груди излил я поток чувств,, так долго
искавших выхода, ц я не представлял себе, чтоб жизнь
моя могла мне принести день более сладостный, чем тот,
когда я избавился от томительной скуки одинокого суще-
ствования!.. Как дорого заплатил я за миг счастья! Если б
вы знали...
Констанция
Вы были несчастны. Но всему приходит конец. И я
смею верить,— для вас наступила счастливая и длитель-
ная перемена.
Дорваль
Мы с судьбой достаточно испытывали друг друга. Не
о счастье приходится уже говорить... Мне ненавистно
общение с людьми, и я чувствую, что покой я обрету
лишь вдали даже от тех, кто мне дорог... Сударыня, да
ниспошлет вам небо милость, в которой оно отказывает

Побочный сып
59
мне, и да сделает Констанцию счастливейшей из женщин!
(С некоторой грустью.) Весть об этом застанет меня,
быть может, уже в моем уединении, и она доставит мне
радость.
Констанция
Дорваль, вы ошибаетесь. Для спокойствия требуется
одобрение собственного сердца, а, может быть, и одобре-
ние других людей. А вы не получите ни первого, ни по-
следнего, если уйдете с поста, на который вы призваны.
Вы одарены редкими талантами, и вы обязаны дать в них
отчет обществу. Пусть уходят, если им хочется, никчем-
ные люди, бесцельно копошащиеся в обществе и обреме-
няющие его, ничего ему не давая. Но вы, смею^ сказать,
не можете этого сделать, не совершая преступления.
И дело любящей женщины — удержать вас среди людей.
Констанция должна сохранить опору угнетенной добро-
детели, бич — высокомерному пороку, брата —всем чест-
ным людям, отца — стольким несчастным, которым он
нужен, роду человеческому — друга, тысяче честных, по-
лезных и великих стремлений — ум, свободный от пред-
рассудков, и сильную душу, в которых они нуждаются
п которые есть у вас... Вам отказаться от общества!
Я взывакьк-вашему сердцу. Спросите его — и оно скажет
вам, что место честного человека в обществе, что.ц оди-
ночестве деивут лишь злые люди.
Дорваль
Но меня преследует несчастье, и оно обрушивается
на всех, кто сближается со мною. Неужели небо, осу-
дившее меня на жизнь в печали, хочет, чтоб я ввергал
в нее и других? Все были счастливы здесь до Моего по-
явления...
Констанция
Небо иногда омрачается, но туча, заволакивающая
его, так же скоро рассеивается, как скоро набегает. Од-
нако, что бы ни случилось, мудрый человек остается на
месте iï ждет, покуда минет беда.

60
Депи Дидро
Дорваль
Но не побоится ли он отдалить этот момент, расши-
ряя круг своих привязанностей?.. Констанция, мне вовсе
не чужда та всеобщая и сладостная склонность, что увле-
кает все существа и побуждает их увековечивать свой
род. Я чувствовал в сердце своем, что мир всегда1 будет
для меня лишь обширной пустыней... без подруги, кото-
рая делила бы со мною и радость и горе. И когда на-
ступали припадки меланхолии, я призывал ее, эту подругу.
Констанция
И вот небо посылает ее вам.
Дорваль
К несчастью, слишком поздно! Оно запугало бесхи-
тростную душу, которая ликовала бы от малейших его
милостей. Оно наполнило ее боязнью, страхами, тайным
ужасом... Дорвалю взять на себя ответственность за сча-
стье женщины!.. Ему стать отцом!.. Ему иметь детей!..
Дети!.. Когда подумаю, что с самого рождения мы бро-
шены в хаос предрассудков, нелепостей, пороков, вся-
ческих бед, мысль об этом приводит меня в содрогание.
К о н с т а н ц и я
Бас осаждают призраки, и меня это не удивляет.
Мы так мало знаем о том, как! возникает и развивается
жизнь, так темно для нас то, что представляет собою
смерть, и так очевидно для нас распространенное в мире
зло... Дорваль, детям вашим вовсе не суждено попасть
в хаос, столь вас пугающий. Под вашим наблюдением
проведут они свои первые годы, и этого достаточно, чтобы
поручиться за их последующую жизнь. У вас научатся
они мыслить, как вы. К ним перейдут ваши страсти, ваши
вкусы, ваши идеи. От вас получат они правильные по-
нятия о действительном величин и низости, об истинном
счастье и мнимых бедах. От вас одного будет зависеть,
чтоб сознание их было во всем подобно вашему. Они

НобочпыН сын
61
будут видеть ваши дола, иногда они будут слышать мои
слова. (Улыбаясь, с достоинством продолжает.) Дор-
вал ь, дочери ваши будут воспитанны и скромны, сыновья
ваши будут благородны и горды. Все ваши дети будут
очаровательны.
Д о р в а л ь (берет руку Кон-
станции, сэюимает ее обеими руками, улыбается
растроганно и говорит)
Л вдруг, по несчастью, Констанция ошибается... Что,
если дети мой будут такими, каких я видел не мало, не-
счастными и злыми?.. Я знаю себя, я умру от горя.
К о н с т а и ц и я (взволнованно и
проникновенно)
Разве знали бы вы эти страхи, если бы думали, что
влияние добродетели на нашу душу так же неотвратимо
и могущественно, как влияние красоты на наши чувства,
что у человека склонность к порядку предшествует всяким
построениям рассудка, что именно эта склонность делает
нас восприимчивыми к стыду, стыду, который побуждает
нас бояться презрения больше, чем смерти, что подра-
жание заложено в нас от природы, и ничто, даже по-
рок, не завладевает нами так сильно, как добродетель?..
Лх, Дорваль, как много средств сделать людей хорошими!
Д о р в а л ь
Да, если бы мы только умели ими пользоваться...
Но допустим, что длительными заботами, подкрепленными
счастливыми природными качествами, вам удастся уберечь
их от порока. Станут ли они от того менее! несчастными?
Как отстраните вы от них ужасы и предрассудки, кото-
рые подстерегают их у входа в этот мир и будут сле-
довать за ними до самой могилы? Безумие и ничтожество
человека ужасают меня. Сколько чудовищных воззрений,
то жертвой, то творцом которых он является! Ах, Кон-
станция, кто не побоялся бы умножить число этих не-

62
Дени Дидро
счастных, которых философ сравнил с каторжниками, за-
пертыми в мрачной темнице!
Чтобы ему помочь, сражались против стали,
Которой во вражде себя ж они сковали... i
К о л с т а и и, и я
Я знаю, сколько зла причинил фанатизм и каких зол
можно еще опасаться от него в будущем. Но если бы
появилось теперь... среди нас... чудовище, такое, каким
фанатизм породил его в темные времена, когда бешен-
ство его и заблуждения орошали кровью нашу землю...
если бы чудовище это пошло на величайшее преступление,
призывая помощь небес... в одной руке держа закон своего
бога, а в другой кинжал, и приуготовляло народам дли-
тельные бедствия... поверьте, Дорваль, оно вызвало бы
ne меньше удивления, чем ужаса... Да, конечно, суще-
ствуют еще варвары, да и когда их не будет! Но вре-
мена варварства все же прошли. Просветился наш век!
Прояснился разум, заповеди его вдохновляют наши на-
циональные произведения, и читаться будут лишь те из
них, которые внушают человеку всеобщую доброжелатель-
ность. Вот чему учат порою наши театры и чему должны
учить еще чаще. И философ, стихи которого вы на-
помнили мне, обязан своим успехом главным образом чув-
ствам человеколюбия, разлитым в его произведениях,
и влиянию, которое они оказывают на нашу душу. Нет,
Дорваль, народ, способный постоянно волноваться при
виде угнетенной добродетели, не может быть дурным
и жестоким. Вы сами и люди вам подобные, которых
нация почитает и которым правительство должно покрови-
тельствовать больше, чем когда бы то ни было, осво-
бодите вашихдетея от тех ужасных цепей, которые ме-
лайхолшГ~рисуеЯг вам на их невинных руках. И в чем
же будет мой долг и ваш, если не в том; '-чтоб лриучать
их восхищаться даже в творце всего существующего лишь
теми качествами, которые они будут любить в нас? Не-
престанно мы будем им показывать, что законы человеке-

Побочный сын
tf:j
любия вечны и ничто не мо&ег освободить от их со-
блюдения. И мы увидим, как в их душах будет заро-
ждаться то начало всеобщего благотворения, которое охва-
тывает всю природу... Сотни раз вы говорили мне, что
любящая душа не может размышлять о совокупности жи-
вых существ без того, чтобы не желать им счаогья и са-
мому не участвовать в -его создании. И я не боюсь, чтобы
у меня от вашей крови могла родиться жестокая душа.
Дорваль
Констанция, семья требует большого состояния, а я
не скрою от вас, что мое состояние только что' сократи-
лось наполовину.
Констанция
Действительные потребности ограничены, предела нет
только для прихотей. Какое бы состояние вы ни накопили,
Дорваль, если у ваших детей не будет добродетели, они
все равно будут бедны.
N Дорваль
Добродетель! Уж слишком много говорят о ней...
Констанция
Потому что на свете нет ничего более понятного и бо-
лее почитаемого. Но к ней привязываются, Дорваль,
больше из-за жертв, которые ей приносят, чем из-за при-
писываемых ей очарований, и горе тому, кто недостаточно
ей жертвует, чтобы предпочесть ее всему. Жить и ды-
шать лишь для нее, опьяняться сладостным ее дыханием
й в этом: опьянении закончить свои дни!
Дорваль
Что за женщина! (Он изумлен, умолкает на ми-
нуту и ытьем говорит,) Очаровательная и жестокая
женщина, что вы делаете со мной? Вы вырываете у меня
тайну моего рождения: знайте же, что я едва знал свою
мать ; несчастная девушка, слишком нежная, слишком чув-
ствительная, дала мне жизнь и вскоре затем умерла. Ро-

64
Допп Дидро
дители ее, разгневанные и могущественные, еще раньше
заставили моего отца уехать на острова. Там узнал он
о смерти моей матери в то время, когда мог уже на-
деяться стать ее мужем. Потеряв эту надежду, он там
остался, но не забыл дитя, рожденное любимой женщи-
ной. Констанция, это дитя — я... Отец мой несколько
раз приезжал во Францию. Я видел его. Надеялся уви-
деть его снова. Теперь уж не надеюсь. Вы видите: ро^
жжение мое — в глазах людей^—постыдно, а состояние
Мое"точезЗю! " "~ '""
К о н с т а н ц и я
Рождение нам..даетс&г...а. добродетели нашд^дрннадле-
жи!г_найСсмим. Что до богатств, всегда обременительных
и часто опасных, то небо, равнодушно рассыпая их по
поверхности земли и оделяя ими без различия злых и доб-
рых, само учит нас, как к ним относиться. Рождение,
титулы, богатство, положение — вое может иметь дурной
человек, но не милость неба. Вот чему научил меня скром-
ный мой разум задолго до того, как мне доверили вашу
тайну. Мне остается лишь узнать день моего счастья
и торжества.
Дорваль
Розалия несчастна, Елервиль в отчаянии.
Констанция
Краснею от упрека. Дорваль, повидайте брата. Я еще
раз повидаю Розалию. Конечно, на; нас лежит обязан-
ность снова соединить эти два существа, столь достой-
ные союза. Если это удастся, смею надеяться, ничто
больше не будет мешать нашим желаниям.
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Дорваль, один.
Дорва;ль
Вот женщина, воспитавшая Розалию! Вот принципы,
преподанные ею!

Побочный сын
65
СЦЕПА IIЯ Т /V Я
Дорвал ь, Клервиль.
Клервиль
Дорваль, что мне делать? Что вы решили относи-
тельно меня?
Дорваль
Чтоб вы больше, чем когда-либо, связали себя с Ро-
залией.
Клервиль
Вы мне это советуете?
Дорваль
Да, я вам это советую.
Клервиль (бросаясь к нему
на шею)
Ах, друг мой, вы возвращаете мне жизнь! Вам s\ обя-
зан ею дважды в один день. С трепетом шел я узнать свою
судьбу. Сколько я выстрадал с тех пор, как вас поки-
нул! Никогда так ясно не сознавал я, что мне суждено
ее любить, как бы несправедлива ни была она ко мне.
В минуту отчаяния строишь жестокие планы. Но эта ми-
нута проходит, планы рассеиваются, а страсть остается.
Дорваль (улыбаясь)
Мне все это знакомо. А как же ваше скудное со-
стояние? Незначительность ее состояния?
Клервил:ь
Самое ужасное для меня — жизнь без Розалии. Я об-
думал все и пришел к решению: если кто имеет право
переносить нищету с нетерпением, то это влюбленные,
отцы семейства, все честные люди. Но oiïii всегда мо-
гут найти выход из этого положения.
5 Дидро, т. V

60
Дени Дидро'
Дорваль
Что думаете вы предпринять?
К л с р в и л ь
Займусь торговлей.
Дорваль
С вашим именем? Хватит ли у вас на это мужества?
К л е р в и л! ь
Что называете вы мужеством? Не в этом я вижу его.
У меня гордая душа и непреклонный характер. Слишком
невероятно, чтоб я мог по чьей-нибудь милости получить
состояние, какое мне необходимо. Состояние, сколочен-
ное всякими кознями, дается быстро, но оно постыдно;
завоеванное оружием — покрыто славою, но приходит ме-
дленно; добытое талантами — дается с трудом, и оно
незначительно. Есть много профессий, которые быстро
ведут к богатству, но торговля почти единственная про-
фессия, где крупные состояния пропорциональны труду,
умению и опасностям, которые делают их почтенными.
Я займусь торговлей — говорю вам. У меня нет соответ-
ствующих знаний и изворотливости — и в этом отношении
я рассчитываю на вас.
Дорваль
Вы правы. Я вижу, что любовь не знает предрас-
судков. Думайте, однако, лишь о том, чтобы склонить
Розалию, и вам не придется менять свое положение. Хотя
корабль, на котором находилось ее состояние, и попал
в руки неприятеля, но оно было застраховано. Потеря
ничтожна. Об этом сообщается в газетах. Советую вам
сказать об этом Розалии.
К лервиль
Бегу к ней!

Побочный сын
67
СЦЕНА ШКСТЛЯ
Д о р в а л ь, ИГ а р л ь, еще в дорожных сапогах.
Д о р в а л ь (прохаэюивашь)
Ему не удастся склонить ее... Нет... Но почему, если
я захочу?.. Акт честности и мужества, последнее усилие
над самим собой... над ней...
Шарль (входит и стоит
молча, пока хозяин его не замечает; тогда он го-
ворит)
Сударь, я поручил передать Розалии.
Дорваль
Понимаю.
Шарль
И вот доказательство.
(Дает своему хозяину расписку Розалии.)
Д о р в а л ь
Хорошо.
Шарль выходит, Дорваль снова ходит по комнате.
После короткой 7гш/зы он говорит.
С Ц ЕIIА *С Е Д Ъ M А Я
Дорваль, один.
Дорваль
Итак, я всем пожертвовал. Состоянием! (Повторяет
с презрением.) Состоянием! Любовью своей! Свободой!..
Но твердо ли я решил пожертвовать свободой?.. О ра-
зум, кто в силах тебе противиться, когда ты облечен
в чарующие звуки женского голоса!.. Ничтожный, огра-
ниченный человек, в простоте своей думавший, что ошибки
и беды твои что-нибудь значат для мира, что стечение
бесконечных случайностей издавна подготовляло твое не-

68
Дени Дидро
счастье, что привязанность твоя к данному существу опре-
деляет цепь его судьбы! Пойди, послушай Констанцию
и убедись в суетности своих мыслей!.. О, если бц я мог
найти в себе силу чувств и превосходство светлого разума,
которые помогли этой женщине овладеть моей душой
и подчинить ее,— я повидался бы о Розалией, она услы-
шала бы меня, и Клервиль был бы счастлив... Но по-
чему не смогу я добиться такого же влияния на эту
нежную и гибкую душу, какое Констанция сумела ока-
зать на меня? С каких пор добродетель утратила свою
власть? Я увижу" ее, я поговорю о ней. И будем на-
деяться, 'ЧТ<г~яряга:ота ее характера и воодушевляющее
меня чувство восторжествуют над всеми трудностями.
Я совратил ее, невинную, о пути праведного, я поверг
ее в скорбь и уныние, я же должен протянуть ей руку
и снова вывести ее на путь счастья!

АКТ ПЯТЫЙ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Розалия, Ж ю с т и н а.
Ж ю с т и н а
Отец ваш избавился от тысячи опасностей. Состоя-
ние ваше спасено. Вы становитесь хозяйкой своей судьбы.
А вас ничто не трогает! Поистине, барышня, вы не» стоите
своего счастья.
Розалия
Их соединят вечные узы!.. Жюотина, Андре знает?
Он уехал? Вернулся?
Жюстин а
Что вы затеяли, барышня?
Розалия
То, что^хочу... Нет, отец мой не войдет в этот зло-
вещий дом. Я не буду свидетельницей их радости... По
крайней мере я избавлюсь от дружеских связей, которые
меня убивают.
СЦЕНА ВТОРАЯ
Розалия, Жюстина, К л е р в и л ь.
Клервиль (вбегает; подбежав
к Розалии, бросается к ее ногам и говорит)
Что ж, жестокая, лишайте меня жизни! Я знаю все.
Андре мне все сказал. Вы удаляете отсюда своего отца.

70 Дени Дидро
И от кого удаляете? От человека, который обожает вас,
который без сожаления готов был покинуть родину, семью,
друзей, чтоб переплыть моря, чтоб броситься к ногам
неумолимых ваших родителей и умереть или получить
вас... Тогда Розалия, нежная, чувствительная, верная,
разделяла мои тревоги. Теперь она их сама причиняет.
Розалия (тронутая и немного
смущенная)
Как неосторожен Андре! Я не хотела, чтобы вы знали
о моих планах.
К лервиль
Вы хотели обмануть меня?
Розалия (горячо)
Я никогда никого не обманывала!
К л е р в и л ь
Скажите же, почему вы меня больше не любите? От-
нять у меня ваше сердце — значит осудить меня на смерть.
Вы хотите моей смерти? Вы хотите ее, я вижу.
Розалия
Нет, Клервиль, я очень хотела бы, чтобы вы были
счастливы.
Клервиль
А сами покидаете меня!
Розалия
Разве не можете вы быть счастливым без меня?
Клервиль
Вы разрываете мне сердце... (Он попреэ/снему у ног
Розалии, при этих словах он прижимается к ней
головой и на мгновение умолкает.) Вы обещали ни-
когда не оставлять меня... Вы клялись в этом... Безу-

Побочный сын
71
мец, я вам поверил... Ах, Розалия, куда девались те
обещания, которые давались и принимались каждый день
с новым восторгом? Так-то исполняете вы ваши клятвы?
Сердце мое, созданное, чтобы впитывать в себя и вечно
лелеять прелесть ваших добродетелей и чар, не утратило
ни одного из своих чувств, от ваших же чувств не оста-
лось ничего... В чем провинился я?
Розалия
Ни в чем.
К л е р в и л ь
Но почему же погасли они, почему нет больше тех
сладостных мгновений, когда в ваших глазах я читал
свои чувства... когда руки эти (берет ее за руку) удо-
стаивали отирать мои слезы, слезы то горькие, то отрад-
ные, которые текли у меня то от сомнений, то от любви?..
Розалия, не приводите меня в отчаяние!.. Из жалости
к самой себе. Вы не знаете своего сердца. Нет, &ы его
не знаете. Вы не представляете себе, какое горе вы го-
товите себе в будущем.
Розалия
Я уже много настрадалась и теперь.
s Клервиль
В глубине души вашей останется жить мой образ,
и он будет наполнять ее ужасом и скорбью. Воспоми-
нание о совершенной несправедливости будет преследо-
вать вас.
Розалия
Клервиль, не пугайте меня. (Пристально глядя на
него.) Чего вы хотите?
Клервиль
Смягчить вас или умереть!

72 Дени Дидро
Розалия
Дорваль друг вам?
Клервиль
Он знает мое горе. Он разделяет его.
Розалия
Он вас обманывает.
Клервиль
Я погибал от вашей холодности. Советы его спасли
меня. Без Дорваля меня бы уже не было.
Розалия
Он вас обманывает, говорю вам. Это дурной человек.
Клервиль
Дорваль — дурной человек? Розалия, думаете ли вы
о том, что говорите? Два существа есть на свете, чьи:
образы живут в моем сердце: Дорваль и Розалия. Напа-
дать на них в этом убежище — значит причинять мне
смертельное горе. Дорваль — дурной человек? И это го-
ворит Розалия! Она!.. Чтобы добить меня, ей оставалось
лишь обвинить моего друга.
Входит Дорваль
сце;на третья у
Розалия, Ж ю с т и и а, Клервиль, Дорваль.
Клервиль
Сюда, друг мой, сюда! Розалия, некогда столь чув-
ствительная, а теперь столь жестокая, несправедливо! обви-
няет вас, а меня обрекает на полное отчаяние,— меня, кто;
умер бы скорее, чем причинил ей малейшую неприятность.
(Сказав это, он сдерживает слезы, отходит и при-
саживается па диван в глубине гостиной в позе че-
ловека, удрученного горем.)

Побочный сы
73
Дорваль (указывая Розалии
на Елервиля)
Полюбуйтесь на дело рук своих и моих! Такой ли
участи он должен был ждать от нас? И мрачное1 отчаяние
будет горьким плодом моей дружбы и вашей любви! И, Мы
дадим ему погибнуть! (Елервиль поднимается и ухо-
дит точно потерянный. Розалия следит за ним гла-
зами, Дорваль, немного подумав, продолэюает тихо,
не глядя на Розалию.) Если он сокрушается, то по край-
ней мере не неволит себя. Честная душа его может от-
крыто горевать... А мы, стыдясь своих чувств, не смеем
никому их доверить. Мы прячем их от самих себя... Дор-
валь и Розалия, довольные, что ускользнули от подозре-
ний, быть может настолько! низки, чтоб втайне радо-
ваться этому... (Тут он внезапно оборачивается к Ро-
залии.) Ах, неужели мы способны мириться с подобными
унижениями? Захотим ли мы вести столь постыдную жизнь?
Что до меня,— я не смогу оставаться среди людей, если
во всем мире будет хоть одно место, где я заслужил пре-
зрение... Избавившись сам от опасности, я прихожу к вам
на помощь. Я должен вернуть вас к тому состоянию,
в каком увидал вас впервые, или я умру от раскаяния.
(Он останавливается на мгновение, затем говорит.)
Розалия, отвечайте мне. Имеет ли для вас цену добро-
детель?! Любите ли вы еще ее?
I Розалия
чфна мне дороже жизни.
Дорваль
Тогда si буду говорить с вами о единственном сред-
стве примирить вас с самой собой, стать достойной обще-
ства, в котором вы живете, вновь называться воспитан-
ницей и подругой Констанции, быть предметом уважения
ц любви Клервиля.

74
Дени Дидро
Розалия
Говорите. Я вас слушаю.
Розалия опирается на спинку кресла, опустив голову
на руку, и Дорваль продолжает.
Дорваль
Подумайте, ведь достаточно одной лишь неприятной
мысли, преследующей нас, чтоб убить всякое счастье.
А сознание дурного поступка есть самая неприятная мысль.
(Горячо и быстро.) Когда мы совершаем зло, оно нас
уже не покидает, оно укореняется в глубине души вме-
сте со стыдом и угрызениями, оно постоянно с нами и тер-
зает нас. Если вы отдадитесь преступному влечению, не-
которых взоров придется избегать всю жизнь. И это взоры
двух людей, которых мы чтим больше всего на свете.
Придется удалиться, бежать от них и всегда ходить с опу-
щенной головой. (Розалия вздыхает.) А уйдя от Клер-
виля и Констанции, куда пойдем мы? Что с нами' будет?
Каково будет наше общество? Быть дурным человеком —
это значит обречь себя на жизнь, на близость с дурными
людьми, значит добровольно погрязнуть в толпе существ
без правил, без нравственных устоев, без положения в об-
ществе, значит жить в постоянной лжи, неверной гг тр-а-
вожной жизнью, хвалить, краснея, добродетель, от кото-
рой отказался, слышать из уст других порицание совер-
шенных тобой поступков, искать покоя в рассуждениях,
опрокидываемых при первом слове честного чело-
века, закрыть себе навсегда источник истинных радо-
стей, честных, чистых и возвышенных, и предаться,
чтоб уйти от самого себя, тоске тех праздных развлече-
ний, при которых дни текут в самозабвении, а жизнь
рассеивается и растрачивается по мелочам. Я не пре-
увеличиваю, Розалия! Когда разрывается нить, с помощью
которой пробираются по лабиринту, мы перестаем быть
хозяевами своей судьбы, можно забрести неведомо куда.
Вас это пугает! Но вы знаете пока лишь часть грозящей
вам опасности. Розалия, вы едва было це потеряли вели-

Побочный сын
75
чайшее благо, каким может обладать женщина в этой
жизни,— благо, о котором она непрестанно должна мо-
лить небеса и на которое они так скупы: добродетель-
ного супруга! Вы собирались запятнать несправедливо-
стью самый торжественный день своей жизни и обречь
себя на стыд при воспоминании о моменте, который нужно
переживать лишь с сладостным чувством... Вообразите,
что у подножья алтаря, где вы приняли бы мою
клятву и где я потребовал бы вашей клятвы, вас
бы преследовала мысль о К-лервиле, обманутом, впав-
шем в отчаяние, и вы увидели бы устремленный на вас
суровый взор Констанции. Вот каких ужасных свидете-
лей имел бы наш союз!.. И слово, что так сладко про-
износить и слышать, когда оно скрепляет и завершает
счастье двух существ, чьи желания освящены невинно-
стью и добродетелью,— это роковое слово навсегда за-
печатлело бы нашу несправедливость и наше несчастье...
Да, навсегда. Опьянение проходит, и тогда видишь себя
таким, каков ты в действительности, начинаешь чувство-
вать к себе презрение, обвиняя себя,— наступает жалкая
жизнь. (Тут у Розалии выступают слезы, и она
украдкой вытирает их.) В самом деле, как можно пи-
тать доверие к женщине, которая могла изменить своему
возлюбленному? Е мужчине, который мог обмануть своего
друга?.. Тот, кто решается связать себя неразрывными
узами,одолжен считать свою подругу лучшею среди жен-
щин, а Розалия невольно будет видеть во мне последнего
из мужчин... Этого нельзя допустить... Необходимо, чтоб
я беспредельно уважал мать моих детей, чтоб я был
беспредельно уважаем ею. Вы краснеете? Вы опускаете
глаза! Уж не оскорблены ли вы тем, что существует для
меня-в природе нечто более священное, чем вы? Неужели
вы хотели бы снова увидеть меня таким, каким я был
в те унизительные и ужасные минуты, когда вы несо-
мненно презирали меня, а я себя ненавидел, когда я
боялся встретиться с вами лицом к лицу, когда вы стра-
шились услышать мой голос, когда наши истерзанные
души метались между пороком и добродетелью?.. Как

76
Дени Дидро
были мы несчастны! Но несчастью моему наступил конец,
лишь только я стал на путь справедливости. Я одержал
над собой самую трудную, по полную победу. Я вновь
обрел свою прямоту. Розалия мне больше не страшна.
И безбоязненно я мог бы ей признаться в том: смятении,
в которое она повергла мою душу, когда в величайшем
возмущении чувств и мыслей, не испытанном еще ни одним
из смертных, я отвечал... Но непредвиденное обстоятель-
ство, заблуждение Констанции, ваше заблуждение, мои
усилия освободили меня... Я свободен... (При этих
словах Розалия как бы подавлена. Заметив это, Дор-
валь поворачивается к ней и, глядя на нее более
нежно, продолясает.) Но что совершил я такого, чего
Розалия не могла бы исполнить в тысячу раз легче?
Сердце ее создано, чтобы чувствовать, ум — чтобы мыс-
лить, уста — чтобы возвещать все, что нравственно. Если
бы я помедлил немного, я услыхал бы от Розалии то,
что она услышала сейчас от меня. Я бы выслушал ее.
Я считал бы ее благодетельным божеством, протянувшим
мне руку и выпрямившим мои неверные шаги. При зву-
ках ее голоса добродетель снова загорелась бы в моем
сердце.
Розалия (дрожащим голосом)
Дорваль...
Дорваль (с состраданием)
Розалия...
Розалия
Что должна я сделать?
Дорваль
Дорогой ценой мы должны вернуть уважение к самим
себе!
Розалия
Вы хотите привести меня в отчаяние?

Побочный сын 77
Д о р в а л ь
Нет. Но бывают обстоятельства, когда лишь сильное
напряжение воли может поставить нас на ноги..
Розалия
Понимаю вас. Вы — друг... Да, у меня хватит му-
жества... Я горю нетерпением видеть Констанцию... На-
конец-то я знаю, где ждет меня счастье.
Д о р в а л ь
Узнаю вас, Розалия! Это вы, но еще прекраснее, еще
трогательнее в моих глазах, чем были!. И теперь вы
достойны дружбы Констанции, любви Клервиля и моего
глубокого уважения! Ибо теперь я могу, наконец, вы-
ступать открыто.
С ЦК II А ЧЕТВЕРТАЯ
Розалия, Ж ю с т и и а, Д о'р в а д ь, Констанцпя.
Розал_ия (бежит навстречу
Констанции)
Идите, Констанция, идите принять из рук вашей вос-
питанницы единственного смертного, достойного вас.
Констанция
А еы спешите обнять своего отца. Вот он!
[СЦЕНА ПЯТАЯ
Розалия, Жюстина, Дорваль, Констанция, старый
Л и з и м о н, его ведут под руки Клервиль и Апдре; Шарль,
Сильвестр, весь дом.
Розалия
Отец!
Д о р в а л ь
Небо! Что я вижу? Это Лизимоп! Это мой отец!

78
Дени Дидро
Л И 3 И M О II
Да, сын мой, да, это я. (Дорвалю и Розалии.)
Ко мне, дети мои, я хочу вас обнять... Ах, дочь моя!
Лх, сын мой!.. (Смотрит па них.) По крайней мере! я
увидел их... (Дорваль и Розалия поражены ; Лизимон
замечает это.) Сын мой, вот твоя сестра... Дочь моя,
вот твой брат.
Розалия
Брат!
Сестра!
Дорваль!
Розалия!
Дорваль
Розалия
Дорваль
Слова эти
произносятся
с величайшей
быстротой и
изумлением
и слышатся
гючти одно-
временно
Л из и м он (садится)
Да, дети мои... вы все узнаете... Подойдите, чтобы
я мог еще раз вас обнять... (Поднимает руки к небу.)
Да, благословит вас небо, вернувшее меня вам, вернув-
шее вас мне... да благословит оно вас всех! (Елервилю.)
Клервиль! (Констанции.) Сударыня, простите отца, ко-
торый снова обрел детей своих. Я думал, что они для
меня потеряны... Сотни раз я говорил себе: я не увижу
их больше... и они меня уже не увидят. И, быть мо-
жет,— увы! — они никогда не будут знать друг друга!..
Когда я уезжал, дорогая моя Розалия, самой сладостной
моей надеждой было, что я покажу тебе сына, достойного
меня, брата, достойного твоей любви, который будет тебе
опорой, когда меня не станет... А этот день, дитя мое,
скоро наступит... Но, дети мои, почему не вижу я на ва-
ших лицах восторга, которого я ждал?.. Вас огорчают
старость моя, болезни, скорая смерть?.. О дети мои,
я столько трудился, столько выстрадал!.. Дорваль, Ро-
залия!
Сказав это, старец протягивает руки к своим де-
тям, глядя то на> одного, то на другого и при-

ПобочныЕГсын 79
зывая их узнать друг друга. Дорваль и Розалия
обмениваются взглядами, бросаются друг другу на
шею и вместе обнимают колени отца, восклицая.
Дорваль, Розалия
О отец!
Л из и мо н (возлагает на них
руки и, подняв глава к небу, говорит)
Благодарю тебя, господи! Дети мои свиделись. Они,
надеюсь, будут любить друг друга, и я умру счастли-
вым... Клервиль, Розалия была вам дорога... Розалия,
ты любила Клервиля, любишь его и теперь. Подойдите,
я вас соединю.
Елервиль, не решаясь приблизиться, лишь протяги-
вает руки к Розалии с надеэюдой и страстью. Он
эюдет. Розалия смотршп на него мгновение и на-
правляется к нему. Елервиль бросается к ней,
и Лизимон их соединяет.
Розалия (вопросительно)
Отец?
Лизимон
Что, дитя?
Розалия
Констанция... Дорваль... Они достойны друг друга.
Л и з и м о н (Еонстанции и
Дорвалю)
Понимаю. Идите, дорогие мои дети, идите. Вы удваи-
ваете мое счастье.
Еонстанция и Дофваль степенно подходят к Ли-
зимону. Достойный старец берет руку Еонстан-
ции, целует ее и вручает ей руку сына, которую
Еонстанция принимает.

80
Дени Дидро
Ли зимон (плача и опьщая
рукой слезы, говори/т);
Это слезы радости, и это будут мои последние 'слезы.
Я оставляю вам большое состояние, пользуйтесь им так
же, как я приобрел его. Ни одна частица его не куплена
ценою бесчестия!. Дети мои, вы можете владеть им не
зная угрызений... Розалия, ты смотришь на брата, И глаза
твои, полные слез, обращаются ко мне... Дитя мое, ты
все узнаешь, я уже сказал тебе... Избавь от признаний
отца и нежного, чувствительного брата... Небо, испол-
нившее горечи мою жизнь, оставило чистыми лишь эти
последние мгновения. Дорогое дитя, дай мне насладиться
ими... Все уладилось между вами... Дочь моя, вот счет
моего имущества.
Розалия
Отец...
Л и з и м о н
Возьми, дитя мое. Я достаточно пожил. Настала пора
вам жить, а мне умереть. Завтра, если небу будет угодно,
я уйду без сожаления... Вот, сын мой, мои завещатель-
ные распоряжения. Главное — не забывайте Андре- Ему
обязан я счастьем умереть среди вас. Розалия, я на-
помню тебе об Андре, когда рука твоя будет закрывать
мне глаза... Вы увидите, дети мои, что советчиком моим
была только любовь и что я любил вас обоих одина-
ково. Потери, которые я понес, невелики, сообща вы
перенесете их.
Розалия
Что это значит, отец?.. Мне передали...
(Протягивает отцу бумажник, посланный Дор-
валем.)
Лизимон
Тебе передали... Посмотрим... (Открывает бумаж-
ник, рассматривает его содержимое и говорили.)

Побочный сын 81
Дорваль, лишь ты можешь разъяснить эту тайну. Бу-
маги эти припадлелсали тебе. Говори же, скажи нам, как
попали они к твоей сестре?
Клервиль (горячо)
Я все понял. Ради меня рисковал он жизнью и ради
меня же он пожертвовал своим состоянием!
Розалия (Клервилю)
Своей любовью! I Слова эти
т„ /Tf> . | произносятся
К о и с т а и ц и я (Клервилю) ! 0*ень бшт]Ю
Своей свободой!
Клервиль (Обнимает его )
О друг мой!
и слышатся
почти одно-
временно
Розалия (бросаясь па грудь
брата и опустив глаза)
Брат мой...
Дорваль (улыбаясь)
Я был безумцем, вы были ребенком.
Л и з и м о н
Сын мой, в чем дело? Доллшо быть, ты дал [им
какой-то очень большой повод для восхищения и радо-
сти,' которых я не понимаю, которые отец твой не может
разделить?
Дорваль
Отец, это — великая радость свидания с вами.
Л и з и м о н.
Да подарит вам небо, благословляющее детей отцами,
а отцов детьми, таких детей, которые будут походить
па вас п вернут вам всю любовь, которую вы даете мне!
6 Дидро, т. V

БЕСЕДЫ 0 «ПОБОЧНОМ СЫНЕ»

Введение
Я обещал рассказать, почему я не слышал последней
сцены. Вот как 'было дело. Лизимона не стало. И одного
из его друзей, который был почти в том же возрасте и
такого же роста и обладал таким же голосом и такой же
седой шевелюрой, пригласили заменить его в пьесе.
■'Старец этот вошел в гостиную так же, как вошел
в нее впервые Лизимон, поддерживаемый под руки Клер-
вилем и Андре, одетый в платье, которое друг его принес
из тюрьмы. Но едва ои показался, в памяти всей семьи
ожил образ человека, которого она только что потеряла,
которого она так чтил:а и любила, и никто не мог удер-
жаться от слез. Дорваль плакал, Констанция и Клервиль
плакали, Розалия заглушала рыдания й отводила свой взор.
Старец, представлявший Лизимона, разволновался и тоже
заплакал. Скорбь, перейдя от хозяев к слугам, стала
всеобщей, и пьеса не была закончена.
Когда все разошлись, я выбрался из своего угла и
ушел тем же путем, которым пришел. Дорогой я утирал
глаза и говорил, чтобы утешить себя, ибо на душе у меня
было грустно: «И глуп же я, что! так сокрушаюсь. Ведь
это не больше, как комедия. Дорваль сам придумал ее
сюжет, сочинил соответствующие диалоги, и сегодня все
забавлялись, представляя ее».
Однако некоторые обстоятельства меня смущали. Исто-
рия Дорваля была известна во всей округе. Представление
ее было так правдиво, что, забывая иногда о том, что

86
Деня Дидро
я зритель, и зритель тайный, я готов был сорваться
с Места и ввести в действие реальный персонаж. А за-
тем— как согласовать с моими Догадками то, что сейчас
произошла? Если эта пьеса была такой же комедией, как
всякая другая, то почему они не могли сыграть последнюю
сцену? Чем вызвана была глубокая скорбь, охватившая
всех при появлении: старца, игравшего Лизимойа?
Несколько дней спустя я отправился поблагодарить
Дор'валя за восхитительный и вместе о тем тягостный ве-
чер, которым я обязан был его любезности... ,
«Так вы были довольны этим вечером?..»
Я люблю говорить правду. Человек этот любил ее вы-
слушивать. И я ответил ему, что игра актеров меня, так
захватила^ что об. остальном я не в состоянии высказаться.
К тому же я не знаю развязки, так как не слыхал послед-
ней едены. Но если бы он согласился дать мне это про-
изведение, я сказал бы свое мнение о нем.
«Ваше мнение! Ра;зве я не знаю о нем й сейчас все,
что мне интересно знать? Пьесы пишутся не столько! для
чтения, сколько для представления. На представлении
пьеса вам понравилась,— больше мне ничего' не нужно.
Впрочем, вот она. Прочтите ее, а потом мы поговорим».
Я взял произведение Дорваля. Я прочел его со свежей
головой, и мы говорим о нем на другой день и в два; сле-
дующие дня. i
Вот наши беседы. Но какая разница между тем, что
мне говорил Дорваль, и тем, что я пишу!.. Это, быть мо-
жет, те же мысли, но в них не сверкает уже дух чело-
века... Тщетно стараюсь я пробудить в себе те впеча-
тления, которые производили на меня зрелище природы
и присутствие Дорваля. Я не испытываю их больше. Я не
вижу Дорваля. Не слышу его. Я один среди книжйой
пыли, в полумраке кабинета... и: пишу строки слабые,
жалкие и холодные.

Беседы о «Побочном сыне»
Дорваль ж я
Беседа первая
В этот день Дор1валь безуспешно пытался закончить
тяжбу, издавна разделявшую два соседних семейства и
грозившую разорить обе стороны. Он был опечален этим,
и я видел, что его душевное состояние наложит мрачный
отпечаток на нашу беседу. Все же я сказал ему: (
«Я прочел вашу пьесу. Но либо я сильно (ошибаюсь,
либо ш не стремились точно выполнить намерение вашего
почтенного отца. Он просил вас, мне кажется, восстановить
события так, как они происходили. У вас же некоторые
из них носят, по-моему, характер вымысла, допустимого
лишь в театре, где как бы существуют иллюзия и условные
рукоплескания. Прежде всего, вы подчинились закону трех
единств. Однако ведь невероятно, чтобы столько событий
произошло1 в одном и том же месте, чтобы о|ци занярш
лишь промежуток времени в двадцать четыре часа
и чтобы они следовали одно за другим в вашей жизни так
же, как они связаны в вашем произведении».
Д о р в а л ь
Вы правда. Но если в действительности событие дли-
лось пятнадцать дней, разве, по-вашему, нужно!, чтобы
и представление длилось столько же времени? Если между
отдельными моментами события вклинивались другие со-
бытия, нужно ли передавать эту мешанину? И если они
происходили в разных местах дома,, я также должен был
рассовать их по всему дому?

88
Денн Дидро
Закон трех единств трудно соблюдать, по он
разумен.
В действительности все происходящее составляется из.
мелких фактов, которые могут придать правдивость ро-
ману, но лишили бы всякого интереса драматическое про-
изведение, потому что в жизни внимание наше разбивается
на множество различных предметов; в театре же, где
представляют лишь отдельные моменты реальной жизни,
наше внимание должно быть целиком сосредоточено на
одном лишь явленщг.
Я предпочитаю, чтобы пьеса была проста, чем насы-
щена событиями. В то же время меня больше интересует
взаимосвязь событий, чем их количество. Я меньше скло-
нен считать правдоподобными два события, которые слу-
чайно стали последовательными или одновременными, чем
множество событий, которые при сопоставлении с повсе-
дневным опытом,— неизменный критерий драматического
правдоподобия,— представились бы мне связанными .друг
с другом связью _.взаимообусловленности.
Искусбтво интриги состода в свяшва11Йи""собьшпТ^-
ким образом, чтобы здравомыслящий зритель всегда нахо-
дил при этом удовлетворяющие его мотивы. И чем необыч-
нее события, тем более вескими долйсны быть эти мотивы.
Но не следует судить о них исходя #з своих собственных
ощущений. Человек действующий и человек, взирающий
на происходящее действие, психологически сильно' отли-
чаются друг от друга!.
Было бы очень жаль, если бы я допустил какую-ни-
будь вольность против общих правил единства времени
и единства действия; и единство места нужно, по-моему,
также соблюдать как можно строже. Без этого единства
построение пьесы почти всегда запутанно и неясно. Вот
если бы у нас были театры, где декорация менялась бы
всякий раз, как меняется место действия!..
Я
Что же в этом было бы, по-вашему, особенно хоро-
шего?

Беседы о «Пофочиом/сыне» 89
Дорваль
Зритель без труда следил 'бы за ходом пьесы. Поста-
новка ео стала бы более разнообразной, интересной и
ясной. Декорация может меняться лишь тогда, когда сцена,
остается пустой, а сцена остается пустой лишь с оконча-
нием акта. Таким образом, всякий раз, когда два явления
требовали бы перемены декорации, они происходили бы
в двух разных актах. Нельзя было бы увидеть собрание
сенаторов вслед за" ~собранием заговорщиков, если бы
только сцена не была достаточно обширна, чтобы отвести
им на ней различные места. Но в маленьких театрах^
подобных нашим, что должен думать разумный человек,
когда слышит, как придворные, хорошо знающие, что
у стен есть уши, учиняют заговор против своего государя
в том самом месте, где он только что советовался; с ними
о важнейшем деле — об отречении от власти?2 Так как
действующие лица остаются, зритель должен предпола-
гать, что меняется место.
Впрочем, вот что я думаю об этих театральных услов-
ностях. Тот, кому не известен поэтический смысл закона
единств, не известны И основания этого закона, не сумеет
ни отказаться от него; во-время, ни следовать ему, когда
нужно. Он будет относитьсд к нему либо с излишней
почтительностью, либо с излишним презрением,— соблазны
противоположные, но одинаково опасные. Один сводит на-
нет наблюдения и опыт минувших веков и возвращает
искусство к его младенчеству, другой останавливает его
в данном его состоянии и мешает ему двигаться шеред.
Когда я разбивал в сердце Розалии неправедное вле-
чение, которое я ей внушил, и пробуждал ее чувство
к Клервилю, мы находились с нею в ее комнатах. .Я гу-
лял с Констанцией вот по той длинной аллее, под .старыми
каштанами, которые видны вам отсюда, когда убедился,
что она единственная женщина в вйфе, созданная для меня.
Для меня! А я-то собирался в тот момент дать ей понять,
что я совсем неподходящий для нее муж. Как только
сообщили о прибытии моего отца, мы спустились и сбе-

90
Дени Дидро
жались все, и последняя сцена протекала в стольких
различных местах, сколько почтеййый старец сделал оста-
новок ют входной двери до этой гостиной. Они перед
моими глазами —все эти места... Если я их втиснул в
одну комнату, то потому лишь, что мог это сделать Hei
мешая ходу пьесы й не лишая события их правдоподобия.
Я
Все это хорошо. Но меняя таким образом место, время
и порядок событий, вы не должны были вводить в пьесу
ничего такого, что не соответствует ни вашим щлвам,
ни вашему характеру.
Д о р в a л ь
Надеюсь, я этого не сделал.
Я
Что ж, вы хотите убедить меня, что; между вами и ва-
шим лакеем действительно произошла вторая сцена пер-
вого акта? Помилуйте! Когда вы говорите ему: «Коляску,
лошадей» — он не уходит? Он вам не повинуется? Он
начинает вас усовещевать, и вы спокойш выслушиваете
его? Суровый Дорваль, человек, столь замкнутый даже
с другом своим Клервилем, запросто беседует со своим
лакеем Шарлем? Это и неправдоподобно и неверно.
; Дорваль
Приходится согласиться с этим. Я сам говорил себе
почти то же, что вложил в уста Шарля. Но Шарль — хо-
роший слуга и привязал ко мне. При случае ой сделал
бы для меня то же, что Андре сделал для моею отца.
Он был свидетелем всего, что меня угйеталй в этот момент.
Я не видел никаких препятствий к тому, чтобы ввести
его в пьесу на несколько» минут, а ему это доставило
столько удовольствия!.. Разве от того, что они наши
лакеи, они перестают быть людьми?.. Если ош служат
нам, то есть некто, кому мы служим!

Беседы о «Побочпом сыне»
91
Я
Но если бы вы писали для театра?
Д о р в а л ь
Тогда я бы оставил в стороне свою мораль и поосте-
регся бы придавать на сцене значение существам, кото-
рые ничтожны в обществе. Давы были: стержнями антич-
ной комедии, потому что они действительйо были дви-
жущей силой всех домашних волнейий. Кайим же нравам
нужно следовать — тем, что были две тысячи лет тому
назад, или нашим? Наши слуги в комедиях всегда забавны,
что является бесспорным доказательством того, что они
холодны. Если поэт оставит их в передней, где они должны
находиться, и действие будет происходить между основ-
ными персонажами, оно от этого будет интереснее и силь-
нее. Мольер, который хорошо умел пользоваться в своих
пьесах слугами, исключил их из «Тартюфа» и «Мизан-
тропа». Интриги лакеев и субреток, которыми перепле-
тают основное действие,— верное средство подорвать ин-
терес пьесы. Театральное действие не останавливается,
и поэтому сочетать две интриги — значит прерывать то
одну, то другую.
Я
Если б я смел, я бы выступил пред вами ходатаем
субреток. Мне кажется, что молодые особы, всегда стес-
ненные в своих поступках и речах, лишь этим женщинам
могут открывать свою душу, доверять чувства, которые
в ней теснятся и которые обычай, приличия, робость и
предрассудки заставляют их старательно скрывать.
Д о р в а л ь
(Пусть они в таком случае остаются на .сцене до тех
пор, пока мы не улучшим: дело воспитания и пока отцы
и матери не станут наперсниками своих детей... ,Что еще
вы заметили?
я
Вот относительно признания Констанции...

92 Дени Дидро
Дорваль
Ну, что же?
Я
Женщины почти никогда не отваживаются на это...
Дорваль
Согласен. Но допустите, что женщина обладает душой,
развитием и характером Констанции, что ее выбор пал
на честного человека — и вы увидите, что она, не считая
это унижением для себя, признается в своих ^чувствах.
Констанция меня смутила... очень... Я жалел ее vtf от
этого проникся к ней еще большим уважением.
Я
Это меня очень удивляет! Ведь вы были тогда увле-
чены другой... ,
Д о р в а л ь
И прибавьте, что я не фат. >
Я
К тому же в этом признании есть места; йе совсем
осторожные... Женщины попытаются, конечно, выставить
ее в смешном свете...
Дорваль
Но какие женщины, скажите пожалуйста! Развратные
Женщины, которые всякий раз, когда говорят: «Я вас
люблю», признаются в постыдном чувстве. Не ташва
Констанция! И можйо было бы .поокалеть наше общество,
если бы в нем не было ни одной женщины, похожей на нее.
Я
Но такой тон крайне необычен на театре...
Д о р в а л ь
Да оставьте вы подмостки! Вернитесь в гостиную и
сознайтесь, что олова Констанции не шокировали вас,
когда вы их там слышали. v (

Беседы о «Побочном сыпе»
93
Я
Нет. j
Дорваль
Этого для меня достаточно1. Однако я должен вам рас-
сказать все. Когда пьеса была закончена, я дал ее про-
честь всем действующим лицам, дабы они могли выпра-
вить свои роли, добавив или убавив, что найдут нужным,
и обрисовать себя еще более правдиво. Но тут произошло
нечто, чего я не ожидал, но что, однако, совершенно есте-
ственно. А имейно, считаясь больше с теперешним своим
настроением, чем со своими прежними чувствами, они в
одном месте смягчали выражение, в другом охлаждали
горячность ^ïyвсч<ва;~~агБ~!ИТШх мшг^Щк~Ша^ЩЩ)ювлям1
то, -что потом должно было наступить. Розалия хотела
казаться меиее_ виновной в глазах Клер'виля, Клер'внль —
показать" себя еще более влюбленным в Розалию, Кюп-~
стат^ия-^проявТ'^^ТюЖого оольшеГ^жности к человеку,
ставшему потом ее мужем. И верность характеров от
этого потерпела в некоторых местах. Признание Кон-
станции— одно из таких мест. Я вижу, что от вашего
тонкого вкуса не ускользнут и остальные подобные по-
грешности.
Этими словами Доряаль обязал меня тем больше, что
но в его характере льстить. Идя ему навстречу, я оста-
новился на одной мелочи, па которую без .этого не обра-
тил бы внимания.
Я
А чай в той же сцене? — сказал я ему.
Д о р в а л ь
Понимаю. Это не в обычае у нас. Согласен. Но я
долго путешествовал по Голландии, много жил с 'ино-
странцами и перенял у них этот обычай. А ведь я рисо-
вал себя.

94
Дени Дидро
Я
Но это ведь на театре!
Д о р в а л ь
г Это происходит не там. О моем произведений йужно
судить в гостиной... Однако не пропускайте ни одного
места, котор'ое7 йог-ваШёму, грешит против театральных
обычаев... я буду очень рад разобраться, на меня ли
падет вина или на обычай.* \ 1
Пока Дорваль говорил, я разыскивал карандашные
пометки, которые я расставил на шлях его рукописи
всюду, где мог что-нибудь возразить. Я заметил одну
из пометок в начале второй сцены второго акта И ска-
зал ему:
«Когда вы приходите к Розалии, исполняя данное вами
другу обещание, она либо уже осведомлена о вашем отъ-
езде, либо еще не знает об этом. В переом случае почему
она ничего не го-ворит об этом Жюстине? Естественно ли,
что у нее не вырывается ни слова oi событии, которое
должно ее захватить целиком? Она плачет, Но это слезы
о себе самой. Скорбь" ее — это скорбь нежной души, от-
крывшей в себе чувство, которому она не могла помешать
зародиться и которое она не может одобрить. Она не
знала о нем,— скажете вы мне,— она, видимо, этим по-
ражена. Я это написал, и вы это видели. Верно. Но как
могла она Не знать того, что известно было всему дому?»
Д о р в а л ь
Было утро. Я спешил покинуть семью, в которую
внес смятение, и отделаться от поручения, столь неожи-
данного и мучительного. И я зашел к Розалии в ее
комнату, как только наступил день. В пьесе сцена пере-
несена в другое место, ж> она сохранена во всей своей
правде. Розалия жила замкнуто. Она надеялась скрыть
свои переживания от проницательности Констанции й

Беседы о «Побочном сыпе»
95
страсти Клервиля лишь избегая их рбоц&. Она только
что спустилась из своей комнаты й еще шийого йе успела
повидать, когда вошла в гостиную.
Я
Но почему докладывают о Клервиле во время_1вашего
разговора с Розалией? Ведь в сЬбетвейном доме о себе
не велят докладывать. Это уж слишком отдает приду-
манным театральным эффектом.
Д о р в а л ь
Нет, все происходит так, ка,к было- в действительности
и как должно быть. Если вы видите ; здесь театральный
аффект — тем лучше^ Он получился сам собойГКлервиль
з|наёт,Чтб~1Г~у'"его возлюбленшй. Нельзя допустить,
чтобы он пожелал помешать разговору, которого сам хо-
тел. Однако он не в силах побороть нетерпение узнать,
к чему привел этот разговор, й он просит позвать меня.
Разве вы поступили бы иначе?
Здесь Дореаль на мгновение остановился. Затем он
сказал :
«.'Я предпочел бы картины на, сцене, где их так мало
и где они производили бы столь приятное и столь верное
впечатление, всем театральным эффектам, которые под-
страиваются с такими натяжками и исходя из таких не-
обычайных предположений, что на одно удачное и есте-
ственное сочетание событий приходится тысяча такихг
которые должны раздражать человека оо; вкусом».
Я
Но какую разницу видите вы между театральным
эффектом и картиной?
Д о р в а л ь
Я скорее достигну цели, если вместо1 определений при-
веду вам примеры. Второй ают пьесы открывается 'кар-
тиной, а заканчивается театральным эффектом.

yu
Депи Дидро
Я
Понимаю. Непредвиденный случай, происходящий в
течение действия и внезапно изменяющий настроение дей-
ствующих лиц,— это театральный эффект. Размещение
персонажей на сцене, столь естественное и правдивое,
что будь оно точно передано художником, оно поправилось
бы мне и на полотне,— это картина.
Д о р в а л ь
Приблизительно.
Я
Я почти готов биться об заклад, что- в четвертой сцене
второго акта нет ни одного слова, которое не было бы
правдой. Эта сцена растрогала меня в гостиной, чг я по-
лучил бесконечное наслаждение, читая ее. Какая это 'пре-
красная, по-моему, картина,— ибо это картина,— этот не-
счастный Клервиль, припавший к груди друга, как к един-
ственному оставшемуся ему убежищу!..
Д о р в а л ь
Вас трогает его горе, но вы забываете ю- моем. Как
мучительна была для меня эта минута!
Я
Знаю, знаю. Помню, пока он изливал своп жалобы
и скорбь, вы роняли над Пни слезы. Такие минуты не
забываются.
Д о р в а л ь
Согласитесь, что картина эта не могла бы иметь места
на сцене, что два друга не дерзнули бы отдаться своему
порыву, повернувшись спиной к зрителям, то стоя вместе,
то отходя друг от друга, то снова сходясь, и вся их
игра была бы очень размеренна, очень чопорна, очень
жеманна и очень холодна.
Я
Да, вероятно.

Беседы о «Побочном соине»
97
Д о р в а л ь
Как можно не чувствовать, что горз сближает людей
и что смешно, особенно в тревожные моменты, когда стра-
сти крайне обостряются, а действие достигает наиболь-
шего напряжения, держаться выстроившись, отдельно, на
определенном расстоянии один от другого, в симметриче-
ском порядке.
Театральное действие, очевидно-, еще очень несовер-
шенно, если на сцене почти не видно положений, из кото-
рых можно было бы создавать композиции, приемлемые для
живописи. Разве на сцене правда менее важна, чем на
полотне? Уж не является ли правилом, что нужно отхо-
дить от действительности по мерз того, как данный род
искусства к ней приближается, и придавать меньше прав-
дивости живой сцене, где действуют сами люди, чем сцене,
написанной красками, где мы видим, так сказать, лишь
их тени?
Что касается меня, то я думаю, что если бы драма-
тическое произведение было хорошо построено и хорошо
представлено, сцена давала бы зрителю столько же по-
длинных картин, сколько имелось бы в ходе действия мо-
ментов, которыми может воспользоваться художник.
Я
Но приличия, приличия!
Дорваль ,
Я только и слышу, что это слово. Любовница Бар-
нуэла с растрепанными волосами входит в тюрьму к своему
возлюбленному3. Оба друга обнимаются и падают на
землю. Филоктет некогда ворочался у входа своей пе-
щеры4. Он оглашал ее нечленораздельными воплями боли.
Вопли'эти выливались в не совсем благозвучные стихи,
но они раздирали душу зрителя. А мы разве более чутки,
более гениальны, чем афиняне?.. Помилуйте, разве мо-
жет быть слишком неистовой игра матери, чью дочь ве-
дут на заклание? Пусть мечется она по сцене, как одер-
7 Дидро, т. V

98
Дени Дидро
жимал или полоумная, пусть оглашает криками свой дво-
рец, пусть даже ее одежда будет в беспорядке,— все
это подходит к ее отчаянию. Если бы мать Ифигении
выступала даже одну минуту как царица Аргоса й жена
полководца греков, она показалась бы мне самым жалким
созданием5. Истинное достоинство, то, что поражает и
потрясает меня,—это картина материнской любви во всей
своей правде.
Перелистывая рукопись, я увидел карандашную по-
метку, которую раньше пропустил. Она относилась ко
второй сцене второго акта, где Розалия говорит о чело-
веке, соблазнившем ее, что «ей казалось, будто она узнает
в нем воплощение всех своих грез о совершенстве». Это
размышление мне показалось несколько сильным для юной
девушки, и слова «грезы о совершенстве» — не соответ-
ствующими ее наивно-прямодушному тону. Я обратил ria
это внимание Дорваля. Вместо ответа он предложил еще
раз посмотреть рукопись. Я снова внимательно прочел
это место и увидел, что слова; эти прибавлены позже
собственной рукой Розалин. И я перешел к другому.
Я
Вы не любите театральных эффектов? — сказал я ему.
Д о р в а л ь
Нет.
Я
Однако вот татой эффект, и притом как нельзя лучше
поданный.
Дорваль
Знаю, я ведь вам указывал на йего. •
Я
Ведь это узел всей вашей интриги.

Беседы о «Побочном сыне* 99
Дорваль
Согласен.
Я
И это неудачно?
Дорваль
Несомненно.
Я
Зачем же вы прибегли к нему?
Дорваль
Потому что этс> не вымысел, а факт. В интересах
пьесы лучше было бы, если бы все произошло иначе.
Я
Розалия говорит вам 6 своем чувстве. Она узнает, что
любима. Она перестает надеяться, она не решается го-
ворить с вами лично. Она пишет вам.
Дорваль
Это естественно.
Я
Вы отвечаете ей.
Дорваль
Так нужно было.
Я
, Клервйль пообещал сестре, что вы не уедете tie по-
видавшись с нею. Она вас любит. Она вам это сказала.
Вы знаете ее чувства.
Дорваль
Она должна стремиться узнать мои.

100
Дени Дидро
Я
Брат пошел за нею к подруге, к которой она пошла
проверить дошедшие до нее тревожные слухи о наслед-
стве Розалии и о возвращении ее отца. Там знали, что
вы собираетесь уехать. Все этим удивлены. Вас обви-
няют в том, что вы внушили чувство любви его сестре,
а сами влюбились в его возлюбленную.
Дорваль
Все это верно.
Я
Но Клервиль не верит всему этому. Он горячо вас
защищает. На него нападают. Вас зовут к нему на по-
мощь в то время, как ш отвечаете на письмо Розалии.
Вы оставляете свой ответ на столе.
Дорва|ль
Вы поступили бы так же, я думаю.
Я
Вы летите на помощь другу. Приходит Констанция.
Она думает, что вы дожидаетесь ее. Она считает себя
покинутой. Она не понимает вашего поведения. Она заме-
чает письмо, которое вы писали Розалии. Читает его /и
думает, что оно обращено к ней.
Дорваль
Каждая ошиблась бы на ее месте.
Я
Несомненно. У нее не было ни малейшего подозрения
ни о вашей любви к Розалии, ни о любви Розалии к вам.
Письмо отвечает на признание, а она только что ^вам
призналась.
Дорваль
Прибавьте к этому, что Констанция узнала от своего
'рата тайну моего рождения, а письмо написано челове-

Беседы о «Побочном сыне»
101
ком, который боится оскорбить Клервйля, если будет иметь
виды на пленившую его особу. Таким образом, Констан-
ция считает и должна считать себя любимой. И отсюда
все затруднения, которые вы видели.
Я
Что же вы можете возразить на это? Здесь нет дичего
фальшивого.
Д о р в а л ь
И ничего достаточно правдоподобного. Не видите вы
разве, как трудно допустить стечение такого множества
обстоятельств? Пусть артисты восхгпцаютсл сколько им
угодно умением сочинять подобные совпадения,— я в этом
вижу только выдумку, к тому же лишенную действитель-
ного вкуса. Чем проще построена пьеса^тем она лучше.
У поэта, котор-ый придумал бы этот театральный~эфт|ткт
и сцену "пятого акта, где я, подойдя к Розалии, ука-
зываю ей на Клервйля, опустившегося в глубине го-
стиной на диван в позе предавшегося ютчаянию человека,
было бы очень мало художественного чутья, «если "бы он
предпочел театральный1>ффёкт та
фект —.пустячок, .картина — проявление г£Ния:_Я говорю
беспристрастно. IT то и другое не мною" создано. Теа-
тральный эффект — действительный факт, картина — слу-
чайно сложившееся благоприятное положение, которым
я сумел воспользоваться.
Я
Но когда вы узнали об ошибке Констанции, почему
не предупредили вы Розалию? Это было так просто и
в то же время это разъяснил бы все.
Д о р в а л ь
О, сейчас у вас совсем не сценический подход к делу.
Вы критикуете мое произведение с суровостью, перед
которой не устояла бы ни одна пьеса. Укажите мне, по-
жалуйста, хотя бы одну пьесу, которую можно было ,бы

102
Дени Дидро
довести до третьего акта, если бы все в ней делали именйо
го, что должны делать. Но ответ этот, который был бы
хорош из уст артиста, не годится для меня. Речь идет
о действительном факте, а не о вымысле. Не у автора
вы требуете обоснования сценического явления,— вы тре-
буете у Дорваля отчета в ек> поведении.
Я не говорил с Розалией о заблуждении Констанции
и ее собственном заблуждении, потому что оно соответ-
ствовало моим намерениям. Решив всем пожертвовать,
лишь бы остаться честным, я считал недоразумение, раз-
лучавшее меня с Розалией, фактом, отодвигавшим от меня
опасность. Я, конечно, не хотел, чтоб у Розалии созда-
лось ложное мнение о моем характере, но для меня го-
раздо важнее было не оказаться низким «человеком в своих
собственных глазах и не допустить низости >по отношению
к моему другу. Мне было тяжело обманывать его, обма-
нывать Констанцию, но так нужно было.
Я
Понимаю. Кому же вы могли писать, если не Кон-
станции?
До рваль
К тому же прошло так мало времени между этим (мо-
ментом и приездом моего отца. А Розалия жила так за-
мкнуто! Писать ей нельзя было и думать. Очень сомни-
тельно, чтоб она ждала от меня письма. И, конечно!,
письмо, которое убедило бы ее в моей невиновности, ,не
дав ей в то же время осознать неправедность наших
чувств, сделало бы ее переживания еще более тяжелыми.
Я
А между тем из уст Клервиля вырываются тысячи
слов, раздирающих ваше сердце. Констанция показывает
ему ваше письмо. И теперь уже нужно не только скры-
вать ваше действительное чувство,— нужно еще разыгры-
вать чувство, которого вы не испытываете. Говорят о ва-
шем браке с Констанцией — и вы не можете ничего ска-

Беседы о «Побочпом: сыпе»
103
зать против этого. Розалий "сообщают эту приятную
новость — и вы не можете опровергнуть ее. Она мучается
на ваших глазах, а ее возлюбленный, отвергнутый о не-
вероятной жестокостью, впадает в состояние, близкое
к отчаянию.
Д о р в а л ь
Это правда, но что же я мог сделать?
Я
Кстати, эта сцена отчаяния производит странное впе-
чатление. Я был сильно растроган ею в гостиной. Судите
же о моем удивлении, когда при чтении я нашел в ней
только жесты и ни одного слова.
Д о р в а л ь
Вот анекдот, который я поостерегся бы рассказывать
вам, если бы придавал какое-нибудь значение этому про-
изведению и если бы очень гордился тем, что написал его.
Дело в том, что, когда я дошел до этого места нашей
истории и пьесы, я, сохранив в своей душе глубокое
впечатление об этой сцене, но не находя соответствующих
слов для ее выражения, вспомнил некоторые сцены из
комедий и по этому образцу сделал из Клервиля много-
речивого несчастливца. Но он, пробежав наскоро свою
роль, сказал мне: «Брат, это никуда не годится. Ни од-
ного слова правды нет в этой риторике».— «Знаю. Но по-
думайте и попытайтесь это выразить лучше».— «Для меня
это не составит труда. Нужно лишь вспомнить то со-
стояние й послушать самого себя». Это он, повидимому,
и сделал. На следующий день он прянее мне эту сцену,
такой, как она есть, сло>во! в слово. Я ее прочел и потом
перечитал ее несколько раз. И я почувствовал ее есте-
ственный тон. Завтра, если хотите, я сообщу вам кое-
какие размышления, внушенные мне ею о страстях, об
их передаче на сцене, о декламации, о пантомиме. На-
ступает вечер. Я провожу вас до подножия холма, стоя-

104
Депи Дидро
щего посередине между нашими домами, и там мы с .вами
завтра встретимся.
По дороге Дорваль наблюдал явления природы, сопро-
вождающие заход солнца. Он говорил: «Посмотрите, как
отдельные тени блекнут, по мере того как сгущается об-
щая тень... Широкие полосы багрянца предвещают нам
хороший день... Вся часть неба напротив заходящего
солнца покрывается лиловой окраской... В лесу слышны
уже только отдельные птицы, и их запоздалый щебет
оживляет сумерки... Шум бегущих вод начинает выде-
ляться из общего шума и возвещает нам, чго во многих
местах работы кончились, и наступает поздний час».
Между тем мы подошли к подножию холма. Там на-
значили мы нашу встречу. И мы расстались.

Беседа вторая
На следующий день я отправился к подножию холма.
Место было пустынно и дико. Вдали виднелись дере-
вушки, рассеянные по долине. Над ними цепь гор, вол-
нистых и разорванных, замыкала часть горизонта. В тени
дубов слышалось глухое журчание родника, протекав-
шего невдалеке. Было то время года, когда земля по-
крывается плодами, которыми она вознаграждает труд и
пот людей. Дор'валь пришел первым. Я подошел к нему
незамеченным. Он весь отдался созерцанию природы. Грудь
его вздымалась. Он усиленно дышал. Внимательный взор
его устремлялся на все окружающее. Я следил по его
лицу за различными впечатлениями, какие производила на
него природа. Я начинал уже разделять его восторг, когда
вдруг почти невольно воскликнул : «Да он зачарован!»
Он услышал меня и ответил взволнованно: «Вы правы.
Только здесь видишь природу. Вот священный приют
вдохновения. Одарен человек гением? — он покидает город
и его обитателей. Он любит, отдавшись влечению сердца,
смешивать свои слезы с хрустальной струей источника,
украшать цветами ближнюю могилу, попирать легкой ло-
гой нежные травы лугов, медленно проходить по плодо-
родным селениям, созерцать труд людей, убегать vB глубь
лесов. Он любит Их-^ таинственный трепет. Он бродит. Он
ищет какую-нибудь пещеру, вдохновляющую его. Кто со-
единяет свой голос о ревом катящегося с гор потока? Кто
ощущает прелесть пустынных мест? Кто углубляется в
себя в тиши одиночества? Он! Наш поэт поселяется на

106
Денп Дидро
берегу озера. Он обводит взором воды, и гений его.ши-
рится. И там охватывает его тот дух, то спокойный,
то бурный, который самовольно то потрясает, то успо-
каивает его душу... О природа, все, что есть благо,
находится в твоих недрах! Ты — плодоносный источник
всех истин!.. В этом мире лишь истина и добродетель
достойны занимать меня!.. Вдохновение порождается ка-
ким-нибудь явлением природы. Если вы уловили это явле-
ние в различных и впечатляющих его .видах, оно овладе-
вает вашим умом, волнует, преследует его. Воображение
воспламеняется, страсти напрягаются. В душе после-
довательно сменяются изумление, кротость, негодование,
гнев. Без вдохновения верная мысль либо не приходит
вовсе, либо, если случайно наткнешься на нее, нет воз-
можности ее как следует развить... Поэт чувствует мо-
мент вдохновения,—оно приходит после обдумывания. Оно
возвещает ему о себе трепетом, исходящим из груди и
пробегающим сладостно и стремительно по всему телу,
до самых конечностей его. Вскоре это уже tie трепет,—
это сильный и постоянный жар, который его воспламе-
няет, заставляет задыхаться, снедает и убивает, но дает
душу и жизнь всему, чего касается. Если бы этот жар
еще усилился, пред глазами поэта проносилось бы еще
больше призраков. Напряженное его состояние перешло
бы почти в исступление. И он почувствовал бы Облегчение,
лишь излив поток мыслей, которые теснятся, переплета-
ются и толкают друг друга в его голове».
Дорваль сам переживал в тот момент состояние, ко-
торое 'описывал. Я ничего ему не ответил. Наступило
молчание, во время которого я видел, что он успокаи-
вается. Вскоре он спросил меня, точно человек, очнув-
шийся от глубокого сна: «Что я говорил вчера? ,0 чем
обещал говорить сегодня? Никак не могу припомнить».
Я
О некоторых мыслях, внушенных вам сценой отчая-
ния Клервиля, о страстях, об их передаче на сцене?
о декламации, о пантомиме.

Беседы о «Побочпом сыпе»
107
Д о р в а л ь
Первая моя мысль сводится к тому, что не следует
нарочито делать умными героев пьесы, а нужно уметь
поставить их в такие1 условия, при которых они должны
проявлять ум...
Дор'валь почувствовал по стремительности, с которой
он произнес эти слова-, что душа его еще взволнована.
Он приостановился, it чтобы сделать передышку и дать
вернуться спокойствию или, вернее, чтобы побороть свое
смятение более сильным, но минутным душевным движе-
нием, он рассказал мне следующее:
«Одна крестьянка из той деревни, которая раскинулась
между этими двумя горами и крыши домов которой вид-
неются за деревьями, послала мужа к своим родным,
живущим в соседней деревушке. Бедняга! был там убит
одним из своргх родственников. На» другой день, я отпра-
вился в дом, где произошло несчастье. Там я увидел
сцену й услышал слова:, которые не могу забыть. ,По-
койник лежал на кровати. Его босые йоги свешивались.
Растрепанная жена его сидела на полу. Она держала
ноги своего мужа и говорила, заливаясь слезами, с та-
ким выражением, что вызывала такие же слезы у всех:
«Увы! Когда я тебя посылала сюда, не думала я, ,что
эти ноги вели тебя на' смерть». Разве женщина другого
круга жаловалась бы трогательнее? Нет. То же поло-
жение внушило бы ей те же слова. Душа ее излучала бы
переживания данного момента. И художник должен найти
те слова, которые каждый сказал бы в подобном случае,—
слова, услышав которые каждый признал бы их как бы
сказанными им самим.
Великие интересы — великие страсти. Вот источник ве-
ликих слов, полновесных слов. Почти все люди хорошо
говорят перед смертью.
Сцена отчаяния Клервнля нравится мне тем, что в
ней дано лишь то, что) внушается страстью, когда она
напряжена до крайней степени. Страсть сосредоточивается
иа одной какой-нибудь главной мысли. Она нема H возвра,-

108
Дени Дидро
щаетсл к этой мысли почти всегда тснлько оосклиКа-
ниями. В этой сцене введена столь преиебрегаемая нами
обычно пантомима, и вы сами испытали, какого эффекта
она достигает.
Мы слишком много говорим в наших драмах, и по-
этому наши актеры недостаточно в них играют. Мы утра-
тили искусство, силу которого хорошо знали древние.
; Пантомима изображала когда-то все общественные поло-
жения: королей, героев, тиранов, богатых, бедных, горо-
жан, сельских жителей, беря у каждого положения то,
что ему свойственно, у каждого движения то, что для
него наиболее характерно. Философ Тимократ, присут-
ствуя однажды на таком спектакле, каких он по суро-
вости своего характера всегда избегал, сказал: «Quali
spectaculo me philosophiae verecundia privavit!»* «У Ти-
мократа был ложный стыд, н он лишал философа боль-
шого удово-льствия». Циник Деметрий однажды приписал
весь эффект такого спектакля инструментам, голосам, де-
корации. Присутствовавший при этом пантомимист ответил
ему: «Посмотри, как я играю один, .и говори после этого
о моем искусстве все, что захочешь». Флейты умолкают.
Пантомимист играет, и философ, охваченный восторгом,
восклицает: «Я не только вижу тебя,— я тебя слышу.
Ты говоришь со- мной руками».
Какой эффект производило бы это искусство, соеди-
ненное с речью! Зачем разделили мы то, что природа
соединила? Разве жест не соответствует в каждый данный
момент словам? Никогда я так ясно не чувствовал это,
как тогда, когда писал это произведение. Я старался
вспомнить то, что я говорил и что мне отвечали, и, при-
поминая лишь движения, я писал имя персонажа, а внизу
то, что он делает. Я говорю Розалии во второй сцене
второго акта: «Если случилось так... что ваше сердце...
отдалось влечению, которое ваш разум считает преступ-
ным... Я знал это ужасное состояние!.. Как бы жалел
я вас!»
* Какого зрелища лишало меня уважение к_ философии!.

Беседы о «Побочном сыне»
109
Она мне отвечает: «Пожалейте же меня...» Я жалею
ее, но выражаю это жестом сострадания. И я не думаю,
чтобы человек, способный чувствовать, сделал что-либо
другое. А сколько есть других положений, при которых
молчание необходимо! Допустите, например, что ваш
совет подвергает опасности того, кто обращается к вам
за ним, лишиться либо жизни, если он ему последует,
либо чести, если он ему не последует? Вы от этого не
станете ни жестоким, ни бесчестным. Вы выразите свое
большое замешательство' жестом и вы предоставите этому
человеку принять то или иное решение.
В этой сцене мне бросается в глаза еще нечто другое,
а именно в ней есть места, которые нужно предоставить
в полное распоряжение актера. Ему нужно предоставить
свободу распоряжатьсл писаным текстов сцены, сохра-
нить- некоторые~мёста," выправить или выбросить другие
и прибавить, что~ найдег нужным. В сапШпГе музыкант
предоставляет свободу вкусу и таланту большого певца;
он довольствуется тем, -что намечает ему основные ин-
тервалы прекрасной песни. Поэту следовало бы* поступать4
таким же образом, когда он хорошо знает своего актера.
Что волнует нас в зрелище человека, охваченного какой-
нибудь большой страстью? -Его слова? Иногда. Но что
нас трогает всегда,— это выкрики, невнятные слова, раз-
битый голос, вырывающиеся по временам односложные
восклицания, какие-то горловые хрипы, бормотание сквозь
зубы. И так как от наплыва страсти дыхание стано-
вится прерывистым и затуманивается голова, то слова
распадаются на свои -слоги, человек бросается от одной
мысли к другой, начинает множество речей, не кончает
ни одной из .них, и, за исключением нескольких обрыв-
ков мыслей, которые Ьн выбрасывает в первом порыве
и к которым .непрестанно возвращается, все остальное
представляет собою лишь следующие друг за другом
слабые, смутные возгласы, замирающие звуки, глухие
стоны, которые актеру известны лучше, чем поэту. Голос,
тон, жест, игра — все это от актера, и это-то главным
образом и производит на нас сильное впечатление, ооо-

по
Дени Дидро
бенно в зрелищах великих страстей. Это актер придает
речи всю ее выразительность. Это он несет нашему слуху
силу и правду интонаций».
Я
Мне иногда казалось, что объяснения страстных лю-
бовников нужно не читать, а слушать. Ибо — говорим
я себе — не фраза «я вас люблю» торжествует над суро-
востью недотроги, над планами кокетки, над добродетелью
чувствительной женщины, а дрожь в голосе, с которой
она сказана, слезы, взгляды, ее сопровождающие. Эта
мысль близка к вашей.
Д о р в а л ь
Это та же самая мысль. Болтовню, противоположную
подлинному голосу страсти, мы называем «тирадами». Ни-
что не вызывает больших рукоплесканий й не свидетель-
ствует вместе с тем о самом худшем вкусе. Драматиче-
ские представления так мало считаются со зрителем, как
если бы он совсем не существовал. Есть ли в них что-
нибудь, что обращалось бы к нему? Автор уклоняется
от своего сюжета, актер вышел из своей роли. (Оба они
как бы сходят со сцены. Я их вижу в партере. И пока
тянется тирада, действие для меня приостанавливается,
и сцена остается пустой.
В композиций драматической пьесы есть единство речи,
соответствующее интонационному единству в декламации.
Эти две системы меняются — не скажу от комедии к .тра-
гедии, но от одной комедии или трагедии к другой. Если
бы это было иначе, это свидетельствовало бы о наличии
порока либо^ в поэме, либо в представлении. Между дей-
ствующими лицами не было бы той .связи, того соотно-
шения, которому они должны быть подчинены даже в кон-
трастах. В декламации слышались бы диссонансы, режущие
слух. В поэмег встречались бы люди, не подходящие для
общества, в которое их ввели. Актер должен чувствовать
это единство интонации. Это задача всей его жизни.
Если ему не хватает чутья, игра его будет то слаба, то

Беседы о «Побочном сыне»
111
форсирована, изредка правильна, месгами хороша # в
целом плоха.
Если актером овладевает жажда рукоплесканий, он
пересаливает. Порочность его игры отражается на игре
других. Нет больше единства в декламации его роли.
Нет единства и в декламации всей пьесы. Вскоре я вижу
на сцене лишь беспорядочное сборище, где каждый при-
держивается какого ему вздумается тона. Мной овладе-
вает скука. Мне хочется заткнуть уши, и я убегаю.
Теперь я хотел бы поговорить с вами об интонаций,
свойственной каждой страсти. Но интонация так сильно
видоизменяется! Это вопрос столь скользкий и тонкий,
что нет другого вопроса, который лучше .выявлял бы
бедность как существующих, так и ранее существовав-
ших языков. Возьмите, например, какую-нибудь вещь,
о которой имеется правильное представление. Это пред-
ставление ясно сохранилось в памяти. И *вот вы ; ста-
раетесь выразить его словами. Но вы .никаких слов не
находите. Вы подбираете слова серьезные и острые,
быстрые и медленные, нежные и сильные. Но сеть, на
которую вы их улавливаете, слишком редка и ничего
не удерживает. Кто мог бы описать декламацию двух
таких стихов:
Les a-t-on vu souvent se parler, se chercher?
Dans le fond des forêts allaient-ils se cacher?
Racine, «Phèdre», acte IV, scène VI*.
Это смесь любопытства, беспокойства, скорби, любви
и стыда, которую са,мая скверная картина изобразит мне
ярче, чем лучшая речь.
Лишний довод за то, чтобы писать пантомимы.
* Их часто видели? Слыхали ли их речь?
Иль в глубине лесов они искали встреч?
Расин, "«Федра»»

112
Депп Дидро
Дорваль
Да, конечно, интонация и жест взаимно обусловли-
вают друг друга.
Я
Но интонацию нельзя отметить, а жест описать
легко.
Тут Дорваль сделал паузу. Затем он сказал:
«По счастью, актриса, наделенная ограниченным умом
и заурядной проницательностью, но большой чувствитель-
ностью, без труда схватывает душевное состояние и на-
ходит, не задумываясь, интонации, свойственные многим
различным чувствам, сливающимся воедино и образую-
щим состояние, какое не в силах проанализировать и
самый прозорливый философ.
Поэты, актеры, музыканты, художники, первоклассные
певцы, великие танцовщики, нежные любовники, истинно
верующие,— вся эта восторженная и страстная братия
горячо чувствует и мало размышляет.
Дело тут не в правилах и предписаниях. Нечто дру-
гое, более непосредственное, более сокровенное, более
неясное и более верное руководит ими и учит их. Не могу
выразить вам, как высоко я ставлю великих актеров,
великих актрис. Как гордился бы я таким талантом, если
бы он у меня был! Совсем один во всем <мире, хозяин!
своей судьбы, свободный от предрассудков, я как-то по-
желал стать актером, и если бы .я был уверен, что буду
пользоваться таким успехом, как Кино-Дюфрен6, я бы
завтра же стал им. Лишь посредственность вызывает
отвращение на сцене. И какое бы положение ни занимал
человек, позороть его может лишь порочный .образ жизни.
За Расином и Корнелем я могу поставить Барона7, Де-
мар8, де-Сен, за Мольером и де-Реньяром9 — Кино-
старшего и его сестру10.
Меня разбирала досада, когда я, бывая в театрах,
думал о том, какую пользу они приносят и как мало

Беседы о «Побочном сыне
113
заботлтсл о том, чтобы составлять- для.»них хорошие
труппы. Тогда я-восклицал: «Ах, друзья; мои,'что, если
бы мы отправились на Лампедузу * и там, вдали от земли,
среди морских волн, основали бы небольшую страну
счастливцев. Они были бы нашими проповедниками. И мы,
конечно, подбирали бы их, считаясь с важностью их
миссии. У всех народов есть свои дня отдохновения,
и мы также имели бы свои дни. В эти ^торжественные
дни представляли бы хорошие трагедии, которые учат
людей .бояться страстей, и красивые комедии, которые
просвещают насчет их обязанностей и воспитывают их
вкус».
Я
Дорваль, надеюсь, уродство не будет там разыгрывать
роль красоты.
Дорваль
Я думаю. Помилуйте, разве не достаточно в драма-
тическом произведении своеобразных условностей, с ко-
торыми я должен считаться, чтобы еще затемнять иллю-
* Лампедуза — пустынный островок Африканского моря, распо-
ложенный почти па равпом расстоянии от берегов Туниса п от
острова Мальты. Рыбная ловля там превосходна. Остров покрыт
дикими оливковыми деревьями. Почва его должна быть плодородпа.
Там можно было бы сеять пшеницу и разводить виноградники. Между
тем никто пикогда там не жил, кроме одного марабута и одного
скверного священника. Марабут, который похитил дочь аллшрского
бея, бежал туда со своей возлюбленной, и там они завершили дело
своего спасения. Священник, по имени брат Клементин, провел
десять лет па Лампедузе и жил там еще педавно. У него был скот.
Он возделывал землю. Он прятал свхщ припасы в устроенном им
подземелье и продавал излишки на соседнем поберелсье, где преда-
вался наслаждениям, пока хватало денег. Есть на острове небольшая
церковь, разделенная на две молельни, которую магометане чтут
как" место погребения святого марабута и его возлюбленной. Брат
Клементин отвел одну молельню Магомету, а другую—святой до не.
Когда показывалось христианское судно, он зажигал лампаду св.
девы. Если судно было магометанское, он быстро гасил лампаду св.
девы и зажигал Магометову лампаду. (Примеч. Дидро.)
8 Дидро, т. V

1H Дени Дидро
зшо такими условностями, которые противоречат моему
здравому смыслу и прямо шокируют меня?
Я
По правде сказать, я иногда жалею о масках древ-
них актеров, и, пожалуй, я терпеливее переносил бы
похвалы красивой маске, чем некрасивому лицу.
Дорваль
А противоречие между нравами на театре и нравами
в обществе вас меньше шокирует?
Я
Иногда зритель не может удержаться от смеха при
этом, а актриса — не краснеть.
Дорваль
Нет, я не знаю профессии, которая требовала бы
более изысканных форм и более чистых нравов, чем
театр.
Я
Но наши глупые предрассудки не позволяют йам быть
слишком разборчивыми.
Дорваль
Однако мы сильно уклонились от моей .пьесы. На чем
мы остановились?
Я
На сцене с Андре.
Дорваль
К этой сцене я вас прошу ,отнестись очень бережно.
Я люблю ее, потому что она ^проникнута честным и су-
ровым беспристрастием.
Я
Но она прерывает ход действия и ослабляет интерес.

Беседы о^«Побочном сыне»
115
Дорваль
Никогда я не буду перечитывать ее ^без наслаждения.
Пусть она только дойдет до наших ^врагов, пусть они
посчитаются с ней и пусть они никогда не смогут пере-
читывать ее без горечи! Как был бы я счастлив, если
бы, рисуя семейное несчастье, я вместе ^с тем отразил
бы поношения завистливого народа в такой форме, ко-
торую наш народ мог бы признать достойной себя,
а враждебный народ не мог бы даже счесть себя оскор-
бленным.
Я
Сцена трогательна, но длинна.
Дорваль
Она была бы еще трогательнее и еще длиннее, если
бы я захотел послушаться Андре. «Сударь,— сказал он
мне после прочтения,— все это очень хорошо, но есть
и маленький недостаток: это не полная лравда. Вы го-
ворите, например, что по прибытии во вражеский порт,
когда меня разлучили с хозяином, я .крикнул ему не-
сколько раз: «Хозяин, мой дорогой хозяин!» ,А он при-
стально посмотрел на меня, уронил руки, .повернулся
и молча последовал за теми, кто ^кружал его. Дело
было не так. Нужно было написать, что когда я крикнул
ему: «Хозяин, мой дорогой хозяин»,—он услыхал меня,
оглянулся, пристально посмотрел на меня; что его руки
невольно потянулись к карманам, но, ничего не найдя
там, ибо алчный англичанин ничего в них не оставил,
он печально уронил руки; что он наклонил голову же-
стом холодного сострадания; что он повернулся и молча
последовал за теми, кто окружал ею. Вот как ото было.
Дальше вы своевольно пропускаете то, что больше
всего говорит о доброте покойного вашею бапошки: это
очень плохо. В тюрьме, когда он почувствовал, что мои
слезы оросили его обнаженные руки, он .сказал мне : «Ты
плачешь, Андре! Прости, друг мой! Это я затащил тебя

,ш
Деии-Дидро-
сюда, я знаю. Ты впал "в бед у-из-за меня...» Вот вы
и сами плачете L Значит,.. это . нужно было вставить ?
В другом месте у вас еще хуже. Когда он сказал
мне: «Дитя мое, мужайся, ты выйдешь отсюда. Я же
чувствую по своей слабости, что мне суждено здесь
умереть»,— я предался скорби и огласил темницу кри-
ками. Тогда ваш отец сказал мне: «Андре, прекрати
сетования, преклонись пред волей небес и горем тех,
которые лежат рядом с тобой и страдают молча». А где
это у вас?
А место с деловым знакомым? Вы так его скомкали,
что я ничего в нем не разберу. Отец ваш мне сказал,
как у вас и написано, что человек этот, .невидимому,
хлопотал за нас и что мой перевод к хозяину \был,
несомненно, первой его услугой. Но он прибавил: «О дитя
мое, если б даже бог даровал мне только утешения
видеть тебя в эти ужасные минуты, как бы я долже|н
был благодарить его!» Ничего этого "нет в вашем рас-
сказе. Разве на сцене запрещено произносить имя бога-,
святое имя, так часто звучавшее в .устах "вашего отца? —
Не думаю, Андре.—Разве вы опасались, чтобы не
узнали, что отец ваш был христианин? — Нисколько,
Андре. Христианская мораль прекрасна! Но зачем ты
спрашиваешь об этом? —У нас поговаривают...—Что? —
Что вы... немного... вольнодумец. И судя по местам,
которые вы выбросили, я начинаю верить этому.—Андре,
это меня тем более обязывало бы быть лучшим гражда-
нином и более честным человеком.—Сударъ, вы добры,
но не воображайте, что вы стоите своего отца. Когда-
нибудь, возможно, так будет.— Это все, Андре?—Я хо-
тел бы сказать вам еще одно слово, но не шею.—
Можешь говорить.— Так как вы разрешаете, то скажу
вам, что вы слишком кратко говорите vo добрых поступ-
ках англичанина, пришедшего нам на помощь. Везде есть
честные люди... Но вы сильно переменились, если то,
что еще говорят о вас, верно.— А что же еще говорят?—
Что вы были без ума от этих людей.— Андре! —Что вы
считали их страну убежищем свободы, родиной добро-

Бес оды о «Побочном сыне»
117
детали, изобретательности, самобытности.— Андре!— Сей-
час вам это досадно. Что ж! Не будем говорить об этом.
Вы сказали, что знакомый, увидя вашего отца нагим,
разделся и прикрыл его своей одеждой. Это очень хо-
рошо. Но не нужно было обходить молчанием то, что
один из его слуг сделал то же для; меня. Это умолчание,
сударь, будет приписано мне и выставит меня неблаго-
дарным, каким я отнюдь не хочу быть».
Вы видите, Андре не совсем придерживался вашего
мнения. Он хотел, чтобы сцена была такой, как ,ояа
происходила, а вы — такой, как она должна быть по-
строена драматургически. Виновным оказываюсь я один,
навлекший на себя и его и ваше недовольство.
Я
«Который судил ему умереть в темнице на лохмотьях
своего слуги»,— это слишком резко.
Д о р в а л ь
Это сказано в порыве раздражения. Такие фразы
вырываются иногда у меланхолика, который всегда вел
добродетельный образ жизни, но не знал еще ни одной
счастливой минуты и которому рассказывают о бедствиях
честного человека.
Я
Прибавьте, что этот честный человек, быть может,
его отец, что эти бедствия подрывают, надежды его
друга, обрекают его возлюбленную на нищету и делают
еще горше его положение. Все это верно. Ну, а ваши
враги?
Д о р в а л ь
Если мое произведение дойдет до них когда-нибудь,
пас рассудит публика. Им процитируют .сотни, мест из
Корнеля, Расина, Вольтера и. Кребильона11, где для
обрисовки характеров и положений употребляются еще
более резкие выражения, которыми,. однако, никогда ни-

118
Денн Дидро
кто не возмущалсл. И они ничего не смогут ответить,
и все увидят,— и они этого даже не думают скрывать,—
что не любовь к добру их воодушевляет, а дожирает
ненависть к человеку.
Я
Но кто такой Андре? Я нахожу, что он 'Слишком
хорошо изъясняется для слуги, и, признаюсь, в его рас-
сказе есть места, которые не были бы недостойны и вас.
Д о р в а л ь
Я вам уже сказал: ничто не делает таким красно-
речивым, как несчастье. Андре — парень, получивший кое-
какое образование, но отличавшийся, кажется, в моло-
дости некоторой распущенностью. Его послали на острова,
где отец мой, разбиравшийся в людях, взял его к себе,
сделал его своим управляющим и был ,им доволен. ,Вер-
немся, однако, к вашим пометкам. Я, ,кажется, заметил
черту сбоку монолога, заканчивающего акт.
Я
Совершенно верйо.
Дорваль
Что она означает?
Я
Что он хорош, но невыносимо растянут.
Дорваль
Давайте сократим его. Посмотрим, что бы вы хотели
выбросить.
Я
Этого я не знаю.
Дорваль
Но ведь он растянут?

Беседы о «Побочпсш сыне» 119
Я
Вы можете меня смущать сколько угодно, но впе-
чатления моего вы не уничтожите.
Дорваль
А может быть, да?
Я
Вы мне доставили бы этим большое удовольствие.
Д о р в а л ь
Я только спрошу вас, каким вы нашли монолог \в
гостиной?
Я
Хорошим. А я спрошу вас в ,свою очередь, почему
то, что мне показалось коротким во чвремя представле-
ния, показалось длинным при чтении?
Дорваль
Потому что я не писал пантомимы, а вы -о ней не
вспомнили. Мы не знаем еще, как пантомима может по-
влиять на композицию драматического произведения и на
представление.
Я
Это возможно.
Д о р в а л ь
А затем бьюсь об заклад, что вам еще придется
подождать, пока вы меня увидите на .сцене «Французской
комедии», в театре.
Я
Вы, думаете, стало быть, что ваша пьеса не имела
бы успеха в театре?

.120
Донн Дидро
Д о р в а л ь
С трудом. . Придется либо сократить в .некоторых
местах диалог, либо изменить театральную постановку
и сцену.
Я
Как же хотели бы вы изменить сцену?
Дорваль
Убрать -с нее все, что загромождает и без ,того (Слиш-
ком тесное пространство, завести декорации, иметь воз-
можность ставить картины, отличные от тех, ,которые мы
видим уже сто лет. Одним словом — перенести в теал'р
гостиную Клервиля так, как она есть.
Я
Значит, очень важно иметь сцену?
Д о р в аь л ь
Несомненно. Поймите, что спектакль «Французской
комедии» требует столько же декораций, как и лирический
театр, и что он мог бы давать самые .лучшие декорации,
потому что волшебный мир может забавлять ребят, а .лю-
дям разумным нравится лишь реальный мир... Без сцены
не вообразишь ничего. Люди, одаренные гением, отвер-
нутся от театра. Посредственные авторы будут преуспе-
вать, идя по пути рабского подражания. ^Театром все
больше и больше будут завладевать мелкие лникчемные
вещи. И вкус нации "оскудеет... Видели ли вы Лионский
зал? Достаточно построить подобное помещение в сто-
лице, чтобы вызвать появление множества поэм, а может
быть, и дать толчок к зарождению новых жанров дра-
матических произведений.
! Я
Я вас не понимаю. Вы меня обяжете, высказавшись
яснее.

Беседы о «Побочном сыне»
121
Д о р в а; л ь
Охотно.
Почему не могу я передать вое, что говорил ,мне
Дорваль, и то, как 'он говорил! Начал он серьезно.
Потом постепенно разгорячался. Мысли стали теснить
ДРУГ Друга- И под конец он заговорил с такой стреми-
тельностью, что я с трудом мог следить за, ним. ,Вот 'то,
что я удержал в памяти.
«Я хотел бы,—сказал он вначале,— убедить людей
робкой мысли, не знающих йичего сверх того, что они
видят ясно, что если бы все существующее стало иным,
оно представлялось бы им столь же хорошим, как те-
перь. И так как власть разума в их глазах ничто по
сравнению с властью времени, они одобряли бы то, что
порицают теперь, как им не раз случалось порицать то,
что они раньше одобряли... Чтобы хорошо разбираться
в вопросах искусства, необходимо сочетание ряда ред-
ких качеств... Большой вкус предполагает большое чув-
ство меры, продолжительный опыт, честную и чуткую
душу, развитой ум, несколько меланхолический темпе-
рамент и чуткие органы восприятия...»
После короткого молчания он прибавил:
«Чтобы изменить характер драматического жанра, я
потребовал бы лишь очень обширной сцены, где можно
было бы показывать, когда сюжет пьесы ^этого требовал
бы, большую площадь с прилегающими зданиями, напри-
мер перистиль дворца или вход в храм, различные места,
расположенные так, чтобы зритель видел все действие,
а; для актеров часть его оставалась бы скрытой.
Такова была, или могла быть некогда, сцена «Эвме-
нид» Эсхила. С одной стороны находилось пространство,
на котором разбушевавшиеся фурии искали Ореста,
скрывшегося от их преследования, пока они опали; с .дру-
гой стороны можно было видеть, как виновный, с но-

122
Дени Дпдро
вязкой на лбу, обнимал яогй статуи .Минервы, моля (ее
о заступничестве. Здесь Орест обращает свою ^мольбу
к богине. Там безумствуют фурии. Они .носятся взад
и вперед, они мечутся. Наконец одна из них восклицает:
«Вот кровавый след, оставленный убийцей своей матери...
Я чувствую его, чувствую!» Она подвигается ^вперед.
Безжалостные сестры ее следуют за ней. .Они переходят
с того места, где они находились, ^к убежищу Ореста.
Они окружают его, испуская вопли, трепеща от ярости,
потрясая факелами. Какой ужас и жалость испытываешь
в тот момент, когда мольба и стоны несчастного проби-
ваются сквозь вопли и ужасный топот жестоких существ,
его преследующих! Можем ли мы представить что-либо
подобное на нашем театре? На нем можно показывать
только одну сцену, между тем как в действительности
разные сцены почти всегда происходят одновременно,
и их одновременные показы, взаимно усиливая друг
друга, производили бы на нас потрясающее впечатление.
Тогда боялись бы ходить на спектакль, но не могли (бы
противиться желанию пойти. Тогда вместо незначитель-
ных, преходящих переживаний, холодных рукоплесканий,
скупых слез, которыми довольствуется теперь поэт, он
потрясал бы умы, вносил бы в души смятение и ужас,
и чудеса античной трагедии, которые столь возможны,
но считаются столь мало вероятными, возродились бы
у нас. И они возродятся, когда появится гениальный
человек, который сумеет сочетать пантомиму с живым
словом, перемежать сцены разговорные с немыми и поль-
зоваться сопоставлением обоих видов сцен, а особенно
сопоставлением, трагическим или комическим, этих двух
жанров сцен. После того как Эвмениды безумствуют на
сцене, они приходят в святилище, где скрывается винов-
ный, и обе сцены сливаются в одну.
Я
Две чередующиеся сцены — разговорные и йемые. Это
я понимаю. Ну, а слияние?

Беседы о «Побочном сыне»
123
Дорваль
Немал сцена — это картина, это живая декорация.
Разве в лирическом театре удовольствие видеть портит
вам удовольствие слушать?
Я
Нет... Но так ли нужно понимать ,то, что нам чрас-
сказывают об античных спектаклях, где музыка, декла-
мация и пантомима то объединялись, то огделялись друг
от друга?
Д о р в а л ь
Иногда так. Но это нас заведет слишком далеко.
Вернемся к нашей теме. Посмотрим, что можно было бы
сделать сейчас. Возьмем пример домашний и обыденный.
Отец потерял сына, убитого на поединке. Ночь. Слуга,
свидетель поединка, приносит эту весть. Он входит в
комнату несчастного отца, который спит. Он .ходит по
комнате. Шум шагов будит отца. Он спрашивает, кто
пришел.— «Это я, сударь»,— отвечает слуга взволнован-
ным голооом.— «Что случилось?» — «Ничего».— «Как, ни-
чего?»— «Да, сударь».— «Это неправда. Ты дрожишь. Ты
отворачиваешься, ты боишься посмотреть мне прямо в
глаза. Еще раз,— что случилось? Я хочу знать. Го-
вори! Я приказываю!» — «Я сказал вам, сударь, что ни-
чего не произошло»,— снова отвечает слуга, заливаясь
слезами.—«А, несчастный,— восклицает отец, вскакивая
с кровати, на которой лежал,— ты меня обманываешь!
Произошло какое-нибудь великое несчастье... Жена моя
умерла?» — «Нет, сударь».— «Дочь?» — «Нет, сударь».—
«Значит, сын?..» Слуга молчит. Отец понимает, что зна-
чит это молчание. Он падает на пол. Он оглашает ком-
нату скорбными стонами. Он делает, говорит все, что
отчаяние внушает отцу, потерявшему сына, единственную
надежду семьи.
Тот же слуга бежит к матери. Она также спала.
Она просыпается, услыша, как с силой отдернули по-

124
Дсыи Дидро
лог. — «Что случилось ?» — спрашивает она. — «Величай-
шее несчастье, сударыня. Настал час показать себя
христианкой. У вас нет больше сына».— «О боже!» —
вскрикивает несчастная мать. И взяв распятие, висящее
у ее изголовья, она прижимает его к груди обеими ру-
ками. Подносит к губам. Глаза ее наливаются слезами,
и слезы эти орошают ее бога, пригвожденного к кресту.
Вот картина благочестивой женщины. Вскоре мы уви-
дим картину нежной жены и удрученной ,горем матери.
Душе, в которой религия господствует над побуждениями
природы, нужно сильнейшее потрясение, чтобы исторг-
нуть из нее подлинный стон горя.
Между тем в комнату отца приносят труп сына,
и там происходит сцена отчаяния, в ,то время как у
матери продолжается пантомима благочестия.
Вы видите, как пантомима и декламация попеременно
меняются местами. Вот чем нужно заменить наши «в сто-
рону». Но вот наступает время объединения сцен. Мать,
поддерживаемая слугой, направляется в комнату своего
супруга... Я спрашиваю, что будет со зрителем во время
этого прихода?.. Супруг, отец, простертый на трупо
сына, поразит взор матери! Но она ,пересекла простран-
ство, разделяющее обе сцены. Жалобные вопли доне-
слись до ее слуха. Вот она увидела. Она 'откидывается
назад. Силы покидают ее, и она падает без чувств 'на
руки провожатого. Вскоре из уст ее вырвется рыдание.
Turn verae voces*.
В этой сцене мало слов. Но гениальный поэт, кото-
рый должен заполнить чем-нибудь пустые промежутки,
расставит в них лишь несколько односложных звуков.
Здесь он обронит восклицание, там — начало фразы,
и лишь изредка позволит себе связную фразу, хотя бы
очень коротенькую.
Вот трагедия. Но для этого жанра нужйы соответ-
ствующие авторы, актеры, театр и, быть 1может, народ.
* Тут^истинньш голос.

Восоды о «Побочном сыне»
125
-■.::.;:.fl:-::.'"..
Помилуйте! Вы хотели бы дать п трагедии кровать,
спящих мать и отца, распятие, труп, две чередующиеся
сцены — немые п разговорные! Но прилично ли это?
До рваль
О, эти жестокие приличия,— какими пристойными: и
ничтожными делают они все пьесы! Значит, то, что я
предлагаю,— прибавил Дорваль о удивившим меня хладно-
кровием,— невозможно?'
Я
Не думаю, чтобы мы когда-нибудь решились на ото.
Д о р в а л ь
Значит, все пропало! Корнель, Расин, Вольтер, Кре-
бильон получили величайшие рукоплескания, на какие
могли притязать, гениальные люди, а трагедия достигла
у мае величайшей степени: ■ совершенства.
В то время как Дорваль говорил это, меня занимало
одно соображение: кате мог' од на основании семейного
происшествия, изображенного им в комедии, устанавли-
вать правила, общие для всех драматических жанров,
которые он, однако, по своей меланхолии склонен был
применять всегда только к трагедии?
После короткого молчания ой сказал :
«Есть, однако, выход. Нужно надеяться, что когда-
нибудь гениальный человек почувствует невозможность
подняться до тех, кто предшествовал ему, по проторен-
ной дороге и бросится с досады н,а другую дорогу.
Только это одно может освободить нас от ряда пред-
рассудков, на которые тщетно йападала философия. 'Те-
перь нам нужны не соображения,, а произведения».
Я
Одно произведение у:нас есть . г..:

126
Дени Дидро
Дорваль
Какое?
Я
«Сильвия»12, трагедия в прозе, в одцом акте.
Дорваль
Я знаю ее. Это «Ревнивец», трагедия. Произведение
человека думающего и чувствующего.
Я
Пьеса начинается очаровательной картиной. Комната,
в которой видны только стены. В глубине комнаты стол,
на нем лампа, кувшин с водой и хлеб. Вот жилье и пища,
на которые ревнивый муж обрек до конца дней невин-
ную жену, в чьей добродетели он усомнился.
Вообразите теперь женщину эту в слезах у стола:
ее играет мадемуазель Госсен13.
Дорваль
А вы судите об эффекте картин по той картине, ко-
торую вы сейчас описали. Есть в этой пьесе «и другие,
понравившиеся мне места. У человека одаренного она
может пробудить его еще не проснувшийся гений. Но
для того, чтобы перевоспитать народ, нужны другие про-
изведения.
Тут Дорваль воскликнул: «О ты, обладающий всем
пылом гения в возрасте, когда у других едва остается
один только холодный разум, почему не могу я быть
подле тебя, быть твоей Эвменидой? Я непрестанно воз-
буждал бы тебя. И ты создал бы это произведение.
Я напоминал бы тебе о слезах, которые вызвала у нас
сцена блудного сына и его слуги. И уйдя от нас, тъи
не заставил бы нас сожалеть о том, что ты не проявил
себя в жанре, создателем которого ты мог бы стать»14.

Беседы о «Побочном сыне»
127
Я
А как бы вы назвали этот жанр?
Д о р в а л ь
Бытовой и буржуазной или мещанской трагедией.
У англичан есть «Лондонский купец» и «Игрок»15, тра-
гедии в прозе. Трагедии Шекспира наполовину в стихах,
наполовину в прозе. Первый поэт, который прозой за-
ставил нас смеяться, ввел прозу в комедию. Первый
поэт, который прозой заставит нас плакать, введет прозу
в трагедию.
Но в искусстве, так же как в природе, все связано.
Когда с одной стороны подходят к правде, то подходят
к ней и со многих других сторон. И тогда мы увидим
на сцене естественные положения, изгнанные всякими
пристойностями, враждебными гению и крупным эффек-
там. Я никогда не устану твердить нашим французам:
Правда! Природа! Древние! Софокл! Филоктет! Поэт
показал его на сцене лежащим у входа в свою пещеру
и покрытым рваными лохмотьями. Он там ворочается.
У него приступ болей. Он кричит. Он издает нечлено-
раздельные вопли. Декорация была грубая; пьеса шла
без пышности. Соответствующие одежды, правдивые речи,
простая и естественная интрига. Наш вкус сильно вы-
родился, если зрелище это трогало нас не больше, чем
зрелище богато одетого человека, разукрашенного драго-
ценностями...
Я
Как если бы он только что совершил свой .туалет.
Д о р в а л ь
...гуляющего по сцене размеренными шагами и тер-
зающего наши уши тем, что Гораций называет
Ampullas, et sesquipedalia verba.
«De Arte pof-tica», v. 97.
«поучениями, дутыми пузырями, словами, длиной в пол-
тора фута».

Г28-
Дони Дидро
Мы ничем но пренебрегли, чтобы испортить драма.-
тический жанр. Мы сохранили -от-древних напыщенность
стихосложения, тате подходившую к языкам с большими
слогами и определенными ударениями, к обширным сце-
нам и к размеренной декламации с акомпанементюм му-
зыки, и в то лее время отказались от простоты интриги
и диалога и от правды картин. Я не хотел бы вновь
выводить на сцену большие сандалии и высокие ко-
турны, огромные одежды, маски, рупоры, хотя все эти
пещи являлись лишь необходимыми частями определенной
театральной системы. Но не было ли р этой системе
ценных сторон? И думаете ли вы, что- нужно было при-
бавлять еще новые помехи гению, когда, ой и без того
лишен был большой поддержки?
Я
Какой?
Д о р в а л ь
Стечения большого количества; зрителей. В сущности
говоря, у нас нет общественных зрелищ. .Можно ж срав-
нивать наши театральные сборища даже в ,самые удач-
ные дни с народными собраниями в Афинах или в Риме?
В античных театрах собиралось до восьмидесяти тысяч
граждан. Сцена Скавра была украшена тремястами ше-
стьюдесятью колоннами и тремя тысячами статуй. При
постройке зданий применяли все средства, чтобы обес-
печить хорошее звучание инструментов и голосов. У них
было представление о значении большою инструмента.
«Uti enim organa in aeneis laminis, aut corneis echeis
at chordarum sonituum claritatem perficiuntur : sic theat-
rorum, per harmonicen, ad augendam vocem, ratioci-
nationes ab antiquis sunt constitute»*.
* Подобно тому как для звучпости струн музыкальные инструменты
снабжаются медными пластинами или роговыми. резонаторами, и
театры устраивались древними так, чтобы голос усиливался по-
средством гармонии.
Bîiwpyeuu, «Об архитектуре»,
кн. V, гл. 3, § 7.

Беседы о «Побочном сыне»
129
В этом месте я прервал Дорваля и сказал ему: «Мне
хотелось бы вам рассказать небольшую историю о наших
театральных залах».
«Я потом попрошу вас об этом»,— ответил он и про-
должал :
«Судите о значении большого стечения зрителей по
тому, что вы сами знаете о воздействии людей друг >на
друга и о заражении друг друга страстями при народных
волнениях. Сорок, пятьдесят тысяч человек не станут себя
сдерживать из-за приличий. И если бы видному деятелю
государства случилось пролить слезу, представляете ли
вы себе, какое впечатление должна была производить его
скорбь на остальных зрителей? Есть ли что-нибудь более
потрясающее, чем скорбь человека, окруженного благо-
говением?
В том, кто не чувствует, как усиливается "его пере-
живание оттого, что множество людей его разделяет, за-
ложен тайный порок. Есть в его характере нечто дамкну-
тое, что меня отталкивает.
Но если стечение большого числа людей должно уси-
ливать эмоцию зрителя, какое же влияние должно бы
оно оказывать на авторов и актеров? Какая разница ме-
жду тем, чтобы забавлять в такой-то день, от такого-то
до такого-то часа, в темном и тесном помещении несколько
сот человек, и тем, чтобы приковывать внимание всей
нации в ее торжественные дни, занимать самые пышные
здания и видеть, что здания эти окружены и набиты
неисчислимой толпой, чье веселье или скука зависит от
нашего таланта?»
Я
Вы приписываете слишком большое влияние поме-
щению.
Д о р в а л ь
Только то влияние, какое оно оказывало ,бы iïa |меня.
А мое ощущение мне кажется правильным.
9 Дидро, т. V

130
Дени Дидро
Я
Послушать вас, можно подумать, что обширные поме-
щения поддерживали, а быть может, и ввели в театр
поэзию и патетику.
Дорваль
Я не требую, чтобы приняли это предположение.
Я прошу лишь, чтобы его рассмотрели. Но разве не
кажется правдоподобным, что большое количество зри-
телей, которых нужно было заставлять слушать себя,
несмотря на невнятный гул, который идет от них даже
в моменты внимания, заставляло повышать голос, выде-
лять слоги, следить за произношением и чувствовать зна-
чение версификации? Гораций говорит о драматическом
стихе:
Vincentem strepitus, et Datum rebus agendis.
«De Arte poetica», v. 82 *.
«Он удобен для иятриги и слышится даже среди шума».
Но не должно ли было акцентирование распространиться
в то же время и по той же причине на походку, жест
и другие элементы игры? Так возникло искусство, на-
званное декламацией.
Как бы то ни было,— поэзия ли породила театральную
декламацию, необходимость ли этой декламации ввела и
утверждала на сцене поэзию и ее патетику, или же си-
стема эта, сложившаяся постепенно, развивалась путем
сочетания своих элементов,— неоспоримо то, что все чрез-
мерное, что имеется в театральной игре, .возникает и
исчезает одновременно. Актер на самой же сцене пре-
кращает и снова возобновляет свое акцентирование.
Есть некое единство, которое ищут, сами того 'не
замечая, и на котором останавливаются, найдя его. Это
единство определяет выбор одежды, тона, жеста, осанки
повсюду — от кафедры, поставленной в храме, до подмост-
* .. .родилась к действию жизни она, к о долг лею народного
шума. Гораций «Наука поэзии».

Беседы о «Побочном сыне»
131
ков, воздвигаемых на перекрестках. Взгляните на шар-
латана в углу площади Дофина. Он ,размалеван всеми
цветами. Пальцы его унизаны кольцами. Длинные красные
перья свисают вокруг его шляпы. Он ведет за собой
обезьяну или медведя. Он поднимается на стременах, кри-
чит во все горло, преувеличенно жестикулирует. И все
это подходит к месту, оратору и его аудитории. Я немного
изучал драматическую систему древних. Я надеюсь как-
нибудь побеседовать о ней с вами, изложить вам бес-
пристрастно ее характер, ее недостатки и преимущества
и показать вам, что те, кто нападал на нее, не ознако-
мились с нею достаточно близко... А что за историю
хотели вы мне рассказать о наших театральных залах?
Я
Бот она. У меня был друг, йемного легкомысленный.
Он навлек на себя тяжелые неприятности в провинции.
Нужно было скрыться от возможных последствий, бежав
в столицу. И он поселился у меня. Как-то, в день спек-
такля, желая развлечь своего узника, я предложил ему
пойти в театр — [не помню уж в кайой из трех16. Да
это и не имеет значения для моей истории. Мой друг
согласился. Я веду его. Приходим. Но при виде много-
численных стражей, узких мрачных калиток, через кото-
рые входят, дыры, забранной железной решоткой, через
которую продают билегы, молодой человек вообразил, что
он находится у дверей смирительного дома и что получен
приказ заключить его туда. Так как он храбр, он занимает
оборонительную позу, опускает руку на эфес шпаги и,
направив на меня возмущенный взор, восклицает тоном
ярости и презрения: «О друг мой!» Я его понял. Я успо-
коил его. И вы должны согласиться, 1что эта .ошибка
не была беспричинной...
Дорваль
Но на чем мы остановились в нашем разборе? Так
как вы меня сбили, вы, конечдо, постараетесь напомнигь
мне теперь.
г»

132 Депи Дидро
Я
Мы остановились на четвертом акте, на зашей сцене
с Констанцией... Я вижу лишь одну карандашную до-
метку, но она тянется от першй строки до последней.
i Дорваль
Что же вам тут не понравилось?
Я
Прежде всего тон. Мне кажется, ой слишком возвы-
шен для женщины.
Д о р в а л ь
Для заурядной женщины — да. Но вы познакомитесь
с Констанцией — и тогда, быть может, найдете, что этот
тон недостаточно возвышен для нее.
Я
В этой сцене есть выражения, есть мысли, которые
можно приписать скорее вам, чем ей.
Д о р в а л ь
Так и должно быть. Мы заимствуем свой выражения,
свои мысли у людей, с которыми говорим, с которыми
вместе живем. В зависимости от уважения, ,какое мы
к ним питаем (а Констанция меня очень уважает), душа-
наша воспринимает более или менее яркие оттенки ,их
души. Мой характер должен был отразиться на ее ха-
рактере, а ее — на характере Розалии.
Я
А длинноты?
Дорваль
Вот, вы снова взбираетесь на сцену. Давно этого
с вами не случалось. Вы представляете себе нас, Кон^
станцию и меня, на краю подмостков, мы стоим, вытя-
нувшись, смотрим друг на друга сбоку и поочередно

Беседы о «Побочном сыне»
133
изрекаем вопросы и ответы. Но разве в гостиной это
было так? Мы то садились, то> вставали; иногда мы хо-
дили. Часто мы останавливались, отнюдь не торопясь
закончить беседу, одинаково интересовавшую нас обоих.
Чего только ни говорила она. мне! Чего только ни отвечал
ей я! Если бы вы видели, к каким обходам прибегала
она, когда моя упорюая душа закрывалась для голоса
разума, чтобы вернуть ей сладостные надежды и покой!
«Дорваль, ваши дочери будут воспитанны и скромны, ваши
сыновья будут благородны и горды. Все ваши дети «будут
очаровательны...» Не могу выразить вам все обаяние этих
слов, сопровождаемых улыбкой, полной нежности и до-
стоинства.
Я
Понимаю. Я та-к и слышу эти слова из уст мадемуа-
зель Клерон. Я ясно вижу ее перед собою.
Дорваль
Нет, одни лишь женщины обладают этим тайным ис-
кусством. Мы —сухие и жесткие резонеры.
«Не лучше ли,— говорила она, мне,— встречать не-
благо дар»ность, чем упускать возможность делать добро?
Родители любят своих детей тревожной и снисходи-
тельной любовью, которая портит их. Есть другая лю-
бовь, внимательная и спокойная, которая делает их чест-
ными. И такова настоящая любовь огца.
•Скука, внушаемая всем, что забавляет толпу, есть
следствие подлинной склонности к добродетели.
Есть нравственное чутье, которое распространяется на
все и которого нет у преступных людей.
Самый счастливый человек тот, кто дает счастье
наибольшему числу людей.
«Я хотел бы умереть» — это часто выражаемое жела-
ние доказывает, по крайней мере иногда, что есть вещи
более драгоценные, чем жизнь.
Честного человека, хотя бы он находился на другой
планете, уважают даже те, кто сами не честны.

134
Депи Дидро
Отрасти уничтожают больше предрассудков, чем фило-
софия. Да и как может ложь устоять перед ними? Они
порою потрясают даже истину». ^
Она высказала мне еще одно положение, правда, про-
стое, но столь близкое к моему положению, что оно меня
ужаснуло.
«Нет ни одного человека, как бы честен он ни был,
который в исступлении страсти не жаждал бы в глубине
души почестей добродетели и выгод порока». {
Я хорошо помню эти мысли. Но в какой связи онц
были высказаны — я не могу припомнить, и поэтому я их
не ввел в сцену. То, что в ней есть, и то, что я вам
сейчас рассказал, достаточно, мне кажется, свидетель-
ствует, что Констанция привыкла мыслить. Так покоряла
она меня, и ее разум рассеивал, как пыль, вое, что я
возражал ей, находясь тогда в столь скверном располо-
жении духа.
Я
Я вижу в этой сцене одйо место, которое подчеркнул,
но не помню уж, по какому поводу.
Д о р в а л ь
Прочтите его.
Я прочел: «Ничто, даже порок, не завладевает нами
тал сильно, как добродетель» (акт IV, сцена III).
Дорва;ль
Понимаю. ПолЬжение показалось вам неправильным.
Я
Да, так.
«Я слишком мало следую добродетели,— сказал мне
Дорваль,— но никто не ставит ее так высоко, как я.
Истина и добродетель представляются мне двумя боль-
шими статуями, высящимися на земле невредимыми средц

Беседы о «Побочном сыне»
135
опустошения й гибели всего окружающего. Эти величе-
ственные фигуры иногда заволакиваются облаками. Тогда
люди копошатся во мраке. Это времена невежества и пре-
ступлений, фанатизма и захватов. Но наступает момент,
когда облака рассеиваются. Тогда люди, простершись ниц,
признают истину и воздают хвалу добродетели. Все про-
ходит, но добродетель и истина остаются.
Я называю добродетелью склонность к порядку в делах
нравственности. Склонность к порядку вообще руководит
нами с самого раннего детства. Она предшествует в нашей
душе,— говор'ила мне Констанция,— какому бы то ни
было сознательному воззрению,— противопоставляя таким
образом меня мне же самому. Указанная склонность про-
является в нас незаметно для нас самих. Это зародыш
честности и чуткости. Она склоняет нас к добру, если
только не заглушается страстями. Она проявляется даже
в наших заблуждениях,— тогда она все устраивает наи-
более выгодно для зла. Если бы ее можно было когда-
либо заглушить, то находились бы люди, которые испы-
тывали бы угрызения добродетели, как другие испытывают
угрызения порока. Когда я вижу злодея, способного на
героический поступок, я убеждаюсь, что честные люди
в действительности более честны, чем преступные люди
действительно преступны, что порядочность более свой-
ственна нам, чем испорченность, и что вообще в душе
преступного человека больше честности, чем преступности
в душе честного человека».
Я
К тому же я понимаю, что не нужно подходить к мо-
рали женщины, как к положениям философа.
Дорваль
О, если бы Констаяция вас слышала!..
Я
Но эта мораль не слишком ли требовательна для дра-
матического жанра?

136
.Дени Дидро
Дорваль
Гораций хотел, чтобы поэт черпал свой познания в
произведениях Сократа:
Rem tibi Socraticae poterunl ostendere chartae.
«De Arte poetica», v. 310*.
Я же думаю, что в каждом произведении, каково бы
оно ни было, должен! сказаться дух века. Если нравы
становятся чище, предрассудки слабеют; если в настрое-
ниях общества замечается склонность к всеобщему добро-
желательству, если растет потребность в полезных вещах,
если народ интересуется делами государственного управле-
ния,— это должно находить отражение даже в комедиях.
Я
Несмотря на все, что вы говорите, я настаиваю на
своем. Я нахожу сцену очень хорошей и в то же время
очень длинной. От этого я не меньше уважаю Констан-
цию. Я в восторге, что есть ,на свете 'подобная женщина
и что она ваша жена...
Карандашные пометки почти исчерпаны. Вот, впрочем,
еще одна. Клервиль вручил вам свою судьбу. Он приходит
узнать, к какому решению вы пришли. Жертва вашей
любовью уже принесена, жертва состоянием решена. Клер-
виль и Розалия благодаря вашему великодушию снова
богаты. Что вы скрываете это от своего друга — с этим
я согласен. Но к чему забавляться, терзая его и пере-
числяя ему препятствия, которых уже нет? ,3наю — это
побуждает его восхвалять торговлю. Восхваление это ра-
зумно, оно увеличивает поучительность и пользу вашего
произведения, но оно вызывает новые длинноты, и по-
этому я бы его выбросил.
.. .ambitiosa recidet
Ornamenta...
«Do Arte poetira», v. 447 **.
* Книги Сократовы в том тебя могут достойно наставить.
Гораций, «Наука поэзии»
** ...украшенья пустые отбросит... (Там же).

Беседы о «Побочном сыне»
137
«Я вижу,— ответил мне Дорваль,— вы родились под
.счастливой звездой. После напряженного усилия насту-
пает какая-то притупленность, с которой нет возможно-
сти бороться и которая была бы вам знакома, если бы
следование добродетели было связано для вас с тягост-
ными переживаниями. Вы никогда не были в таком со-
• стоянии, когда необходимо отдышаться и перевести дух...
Я наслаждался своей победой. Я вызывал в сердце друга
благороднейшие чувства; он становился все более достой-
ным того, что я для него сделал. И та,кое поведение вам
кажется неестественным ! Напротив, все это должно вам
показать различие между вымышленным и действительным
событием».
Я
Может быть, вы to правы. Но, скажите, не приба-
вила ли Розалия позже это место в первой сцене чет-
вертого акта: «Возлюбленный, который был мне некогда
так дорог! Клервиль, которого я попрежнему уважаю»
и т. д.?
Дорваль
Вы угадали.
Я
Мне остается только хвалить вас. Не могу выразить,
как мне понравилась третья сцена пятого акта. Перед
тем как прочесть ее, я говорил себе : «Он хочет оттолкнуть
от себя Розалию. Это безумная затея, которая не уда-
лась ему с Констанцией и не больше удастся и с этой.
Что может он ей сказать такого, что не углубило бы ее
уважение и ее чувство к нему? Впрочем посмотрим».
И я прочел и убедился, что на месте Розалии всякая
женщина, в которой осталась хоть капля порядочности,
отступилась бы и вернулась к своему возлюбленному.
И я понял, что можно все сделать с человеческим серд-
цем при помощи правды, честности и красноречия, р

138
Дени Дидро
Однако, как это произошло, что хотя ваша пьеса
не вымышлена, но мельчайшие явления в ней подгото-
влены?
Дорваль
Драматическое искусство подготовляет явления лишь
для того, чтобы связывать их, и связывает их в своих
произведениях лишь потому, что они связаны в природе.
Искусство подражает природе и в той ловкости, с какой
она скрывает от нас ювязь своих явлений.
Я
Пантомима могла бы иногда подготовлять, мне ка-
жется, очень естественно и очень тонко. v
Д о р в а л ь
Несомненно, и тому есть пример в пьесе. Когда Андре
рассказывал нам о несчастиях, приключившихся с его
хоаяином, мне сто раз приходило в голову, что он говорит
о моем отце. И я выражал это беспокойство движениями,
по которым внимательный зритель легко мог причти к той
же догадке.
Я
Дорваль, я ничего не скрываю от вас. Я замечал в
некоторых местах выражения, не принятые в театре.
Дорваль
Которых, однако, никто не решился бы поставить на
вид, употреби их автор с именем. ,
Я
Есть и другие выражения, которые употребляются
всеми, встречаются в произведениях лучших писателей
и которые нельзя было бы изменить, не исказив мысли.
Но вы знаете, что язык театра очищается по мере того
как нравы народа портятся, что порок создает себе свой
жаргон, который постепенно распространяется и который

Беседы о «Побочном сыне»
139
нужно знать, ибо опасно употреблять выражения, которые
он себе присвоил.
Д о р в а л ь
То, что вы говорите, совершенно очевидно'. Остается
только узнать, где же остановится эта снисходительность
к пороку. Если язык добродетели обедняется .по .мере
того как развивается язык порока, то скоро нельзя будет
рта раскрыть, чтобы не сказать какую-нибудь нелепость.
Что до меня, то я думаю, что очень часто человек может
проявить свой хороший вкус и нравственность, презрев
это своего рода нашествие распущенности.
В обществе уже можно наблюдать, что если кто-ни-
будь вздумает обнаружить некоторую щепетильность, то
все за него краснеют. Не дождется ли французский театр,
следуя этому примеру, того, что его словарь станет
столь же ограничен, как словарь лирического театра,
и что количество пристойных выражений станет равно
количеству выражений музыкальных?
Я
Вот все, что я хотел заметить вам о частностях ва-
шего произведения. Что же касается построения, я на-
хожу в нем один недостаток. Может быть, он связан е
сюжетом,— судите сами Л В ходе действия характер-ЛЯг
тереса у вас меняется. От первого акта до конца третьего
он сосредоточен на несчастной добродетели, а в осталь-
ной части пьесы — на добродетели торжествующей. Нужно
и легко было продолжать завязывать узел столкновений
и продлить испытания и злоключения добродетели. На-'
пример, пусть все остается так, как есть, с начала пьесы
до четвертой сцены третьего акта, то есть до того мо-
мента, когда Розалия узнает, что вы женитесь на Кон-
станции, лишается чувств от горя и в раздражении го-
ворит Клервилю: «Оставьте меня... Я вас ненавижу...»
Пусть тогда у Клер»виля зародится подозрение. Пусть вы
рассердитесь на несносного друга, который, не замечая
этого, разрывает вам сердце. И на этом (пусть кончается
третий акт.

140
Дени Дидро
Теперь, вот как я бы построил четвертый , акт.
Я оставил бы первую сцену 'приблизительно так, как
она есть, с одной лишь разницей: Жюстина сообщает
Розалии, что пришел посланный от ее огца, что ой тайно
виделся с Констанцией и, как она имеет основание пред-
полагать, привез дурные вести. После этой сцены я вста-
вил бы вторую сцену третьего акта, ту, где Клервиль
бросается к ногам Розалии и пытается смягчить ее. Затем
приходит Констанция, которая приводит Андре. Его рас-
спрашивают. Розалия узнает о несчастиях, постигших ее
отца. Вы приблизительно представляете себе дальнейшее.
Обострившаяся страсть Клервиля и страсть Розалии по-
ставили бы вас, быть может, в еще более затруднитель-
ное положение. Минутами вас охватывало бы желание
во всем признаться. В конце гойцов вы это, может быть,
и сделали бы.
Д о р в а л ь
Понимаю, но ведь это уже не то, «что произошло
с нами. А что бы сказал мой отец? К тому же, уверены
ли вы, что пьеса от этого выиграла бы? Заставив меня
прибегнуть к ужасным крайностям, вы сделали бы из до-
вольно простого происшествия очень сложную пьесу.
Я стал бы более театральным...
Я
И более заурядным — это правда. Но пьесе был бы
обеспечен успех.
Д о р в а л ь
Возможно, но зато это была бы пьеса весьма дурного
тона. Было бы, конечно, меньше трудностей. Но я ду-
маю, что еще меньше было бы подлинной правды и кра-
соты в том, чтобы напрягать страсти действующих лиц,
чем в том, чтобы вести их в .спокойных тонах. Ведь
тогда только и начинаются и усложняются жертвы доб-
родетели. Посмотрите, как патетизм положения вызывает
благородство речи и драматизм сменяющихся сцен. Однако
в той спокойной атмосфере, в которой протекает действие,

Бесоды о «Побочном сыне»
141
судьба Констанции, Клервиля, Розалии и моя остается
неопределенной. Известно, какие у меня планы, но нет
никаких указаний, что мне удастся их выполнить. И дей-
ствительно, я ничего не добился с Констанцией, и еще
менее вероятно, что я добьюсь чего-нибудь у Розалии.
Чем, достаточно значительным, могли бы вы заменить
эти две сцены в том плане, который вы мне сейчас изло-
жили? Ничем.
Я
Мне остается поставить вам один лишь вопрос:
о жанре вашего произведения. Эго не трагедия, это не
комедия. Что же это, и как назвать этот жанр?
Д о р в а л ь
Как вам угодно. Но завтра, если хотите, мы поищем
вместе подходящее название.
Я
А почему не сегодня?
Д о р в а л ь
Я должен вас оставить. Я вызвал двух соседних
фермеров, и они наверное уж целый час дожидаются
меня дома. {
Я
Снова улаживаете процесс?
Д о р в а л ь
Нет, это дело несколько иного рода. У одного из
этих фермеров есть дочь, у другого сын. Молодые люди
любят друг друга. Но девушка богата, а у парня ни-
чего нет...
Я
И вы хотите уломать родителей и сделать молодых
людей счастливыми? Прощайте, Дорваль. До завтра, на
том же месте.

Беседа третья
Назавтра небо замутилось. Туча, предвещающая грозу,
остановилась над холмом и погрузила его р мрак. С того
места, где я находился, казалось, что молнии вспыхи-
вают и гаснут в этом мраке. Вершины дубов колыхались.
Шум ветра смешивался с рокотом вод. Гром раскатами
гремел среди деревьев. Мое воображение, как бы свя-
занное с Дорвалем невидимыми нитями, рисовало мне его
среди этой мрачной картины таким, каким я видел его
накануне,— в восторгах вдохновения, и мне казалось,
что я слышу, как его гармонический jxwioc покрывает
рев ветра и грома. j,
Вскоре гроза прекратилась. Воздух стал чище. Небо
прояснилось. И я пошел бы искать Дорваля под 'дубами,
но подумал, что земля там, должно быть, слишком сыра
и трава слишком свежа. Хотя дождь продолжался не-
долго, но был силен. Я отправился к нему домой. Он
поджидал меня, ибо подумал, в свою очередь, что я не
пойду на место вчерашнего свидания. Ы в саду, >на пес-
чаном берегу широкого канала, где оя имел обыкновение
прогуливаться, Дорваль закончил изложение своих взгля-
дов. После нескольких общих рассуждений о жизненных
явлениях и подражании им на театре, он сказал мне:
«В каждом моральном явлении различаются середина
и две крайности. Казалось бы, что так как всякое дра-
матическое произведение есть моральный объект,— в нем
должны быть средний жанр и два крайних жанра. По-

Беседы о «Побочном сыне»
143
следние у нас есть : комедия и трагедия. Но человек не
всегда бывает в горе или в радости. Существует, следо-
вательно, некое расстояние, разделяющее комический и
трагический жанры.
Теренций написал пьесу, сюжет которой состоял в
следующем. Молодой человек женится. Едва он женился,
как дела призывают его в далекие края. Он отсутствует.
Он возвращается. Ему кажется, что некоторые признаки
представляют несомненные доказательства неверности его
жены. Он в отчаянии. Он хочет отослать ее к родителям.
Можно себе представить состояние отца, матери и до-
чери! Но есть еще дав, персонаж забавный сам по себе.
Что делает с ним поэт? Юн удаляет его со сцены в те-
чение первых четырех актов и .вводит его лишь за тем,
чтобы несколько оживить развязку17.
Я спрашиваю, в каком жанре .написайа эта; пьеса?
В жанре комическом? В ней .нет ни одного смешного
слова. В жанре .трагическом? Ужаса, .сострадания и дру-
гих сильных страстей она не вызывает. Однако она инте-
ресна., И всяко^д$Ш1атиаеское произведение 'будет инте-
ресней "д^жё^без забавных деталей, .вызывающих смех,
без опасности, вызывающей содрогание, если в нем зна-
чителен сюжет, если поэт сумеет взять тон, свойственный
нам в серьезных делах, а .действие будет развиваться
в атмосфере затруднений и препятствий. И так как
такое сочетание явлений наиболее обычно в жизни, то
жанр, осваивающий их, должен быть самым полезным
и самым распространенным. Я назвал бы его серьезным
жанром.
Если этот жанр установится, не будет ни одного обще-
ственного положения, ни одного значительного жизненного
явления, которое нельзя было бы отнести к какому-ни-
будь отделу драматической системы.
Хотите вы придать этой системе возможно более ши-
рокий охват,— чтобы она включала в себя правду и фан-
тазию, мир вымышленный и мир реальный? Поставьте
шутливый жанр вслед за комическим и чудесный жанр
над трагическим».

144
Дени Дидро
Я
Понимаю. Шутливый жанр... Комический жанр... Серь-
езный жанр... Трагический жанр... Чудесный жанр...
Дорваль
Пьеса никогда не замыкается строго в одном жанре.
Нет произведений в жанрах трагическом или комическом,
в которых не'было бы мест, вполне пригодных для серь-
езного жанра. И обратно — в произведении серьезного
жанра всегда найдутся места, носящие печать комического
и трагического жанра.
Преимущество серьезного жанра в том, что, занимая
место между двумя другими жанрами, он имеет возмож-
ность развернуться и в одном и в другом направлении.
В совсем ином -положении находятся комический и тра-
гический жанры. Все оттенки комического заключены ме-
жду этим жанром и жанром серьезным; все оттенки тра-
гического— между жанром серьезным и трагедией. Шут-
ливое и чудесное одинаково стоят вне природы; у них
нельзя позаимствовать ничего такого, что не портило бы
произведения. Художники и поэты имеют право дерзать
на все, но право эго не дает им свободы смешивать раз-
личные виды в одном и том же индивидууме. Для человека
со вкусом одинаково нелепы и Кастор, поднявшийся до
уровня богов, и мещанин во дворянстве, ли яа что не
способный.
Комический жанр и трагический жанр — это реальные
грани драматической композиции. Но если комический жанр
не может призвать на помощь фарс, не .принижая себя,
если трагический жанр не может вступать на дуть чу-
десного жанра, не теряя своей правды, то из этого сле-
дует, что, будучи крайними, жанры эти являются .самыми
сильными и самыми трудными. ,
Именно в серьезном жанре должен испытывать свои
силы всякий начинающий писатель, чувствующий в себе
талант драматурга. Юного ученика, предназначаемого для
живописи, учат рисовать нагое тело. Когда этот основ-

Беседы о «Побочной сыне»
145
ной отдел искусства им усвоен хорошо, он может сам
выбирать себе сюжет. Возьмет ли он его из среды про-
стых людей или людей высшего ранга,— пусть драпирует
свои фигуры как ему угодно, но нагое тело всегда должно
чувствоваться под драпировкой. Пусть тот, кто в течение
продолжительного времени изучал человека, работая в
серьезном жанре, ' обувает его, согласпо своему таланту,
в котурны или в сандалии18, пусть набрасывает на плечи
своего персонажа королевскую мантию или судейское
платье, но пусть человек никогда не исчезает под
одеждой.
Если серьезный жанр самый легкий из всех, то вместе
с тем он наименее страдает от перемены времени и
места. Перенесите обнаженную фигуру в любой уголок
земли,— она всюду будет привлекать внимание, если она
хорошо нарисована. Если вы преуспеваете в серьезном
жанре, вы будете нравиться во все времена и всем на-
родам. Легкие оттенки, позаимствованные им у примы-
кающего жанра, будут слишком слабы, чтобы изменить
его; они подобны кускам драпировки, прикрывающим лишь
отдельные места и оставляющим большую часть тела
обнаженной.
Вы видите, что трагикомедия может быть лишь дур-
ным жанром, потому что- в ней смешаны два различ-
ных жанра, разделенные естественным барьером. В ней
нет незаметного перехода от одних оттенков к дру-
гим,— тут на каждом шагу контрасты, и единство
исчезает.
Вы видите, что этот род драмы, где самые забавные
черты комического жанра ставятся рядом с самыми тро-
гательными чертами серьезного жанра и где попеременно
переходят от одного- жанра к другому, не может не
иметь недостатков в глазах сурового критика.
Но хотите ли вы убедиться в том, как опасно пере-
ходить границу, установленную природой между жан-
рами? Возьмите крайний случай. Переплетите два таких
отдаленных друг от друга жанра, как трагедия и фарс,
и вы увидите попеременно важного сенатора, играющего
10 Дидро, т. V

146
Денн Дидро
у ног куртизанки роль самого низкого развратника, и за-
говорщиков, замышляющих падение республики*.
Фарс, балаганное представление, пародия являются не
жанрами, а видами комического или шутливого, имею-
щими свои особые задачи.
Поэтику комического и трагического жанра излагали
уже сотни раз. У серьезного жанра своя поэтика. О пей
тоже можно было бы многое сказать, но я остановлюсь
лишь на том, на что наталкивалась моя мысль, пока
я работал над своей пьесой. Так как этот жанр ли-
шен яркости красок крайних жанров, между которыми
он находится, не нужно пренебрегать ничем, что мозкет
придать ему силу. Сюжеты его должны быть значительны,
а интрига должна быть проста, близка к нашему быту
и действительной жизни. Среди действующих лиц не
должно быть слуг. Приличные люди никогда не посвя-
щают их в свои дела. И когда сцены протекают цели-
ком между хозяевами, они от этого лишь становятся
интереснее. Когда слуга говорит на сцене, как в жизни,
он несносен; когда он говорит по-иному, он фальшив.
Что получится, если оттенки, заимствованные у ко-
мического жанра, слишком обильны? Произведение заста-
вит и смеяться и плакать, и не будет в нем ни един-
ства интереса, ни единства красок.
Серьезный жанр допускает монологи. Отсюда я за-
ключаю, что он ближе к трагедии, чем к комедий,—
жанру, в котором монологи редки и коротки.
Было бы опасно заимствовать для одного и того же
произведения оттенки и у комического жанра, и у тра-
гического. Нужно хорошо вдуматься в характер сюжета
и действующих лиц и исходить из этого.
* Мораль произведения должна быть всеобщей и убе-
дительной.
Никаких эпизодических персонажей, или же, если ин-
трига требует введения такого персонажа, он должен
* См. «Спасенная Венеция» Отвея, «Гамлет» Шекспира и боль-
шинство пьес английского театра. (Примеч. Дидро.)

Беседы о «Побочпом сыне»
147
обладать какими-нибудь особыми свойствами, которые бы
сто выделяли.
Нужно уделять большое внимание пантомиме. Нужно
отказаться от всяких театральных эффектов, впечатление
от которых мимолетно, и создавать картины. Чем больше
смотришь хорошую картину, тем больше она нравится*
Большая подвижность почти всегда идет во вред до-
стоинству. Поэтому главный герой редко должен быть
двигательной пружиной пьесы.
И особенно запомните, что нет никаких общих пра-
вил. Я не знаю ни одного из указанных мной правил,
которое гениальный человек, не мог бы нарушить с
успехом.
Я
Я как раз собирался это сказать.
Д о р в а л ь
Комический жанр ^щсует виды людей, jjpaEHgecKmi
jpffip<^of^^ Героем тра-
гедии является всегда тот или иной отдельный человек:
это Регул, или Брут, или Катон, но никто другой. Глав-
ный герой комедии должен, напротив, представлять боль-
шое количество людей. Если бы ему случайно был при-
дан образ столь .индивидуальный, что в действительной
жизни нашелся бы даже одни лишь похожий на него
человек, комедия потерпела бы фиаско и выродилась бы
в сатиру.
Теренций, мне кажется, совершил однажды эту
ошибку. Его «Эаутонтиморуменос» («Человек, который сам
себя наказывает») рисует отца, удрученного жестокой
участью, до которой он довел сына своей крайней суро-
востью; за это он сам себя наказывает, одеваясь в лох-
мотья, скудно питаясь, избегая общества, изгнав слуг
и заставляя себя обрабатывать землю собственными ру-
ками. Можно сказать, что таких отцов нет в природе.
Большой город едва ли за целый век даст один пример
столь своеобразного страдания.
10*

i48
Дени Дидро
Я
Гораций, обладавший необычайно изысканным вкусом,
кажется, отметил этот недостаток и слегка раскритико-
вал его.
Дорваль
Я не припоминаю этого места.
Я
Это в первой или второй сатире первой книги, где
он хочет показать, что, желая избегнуть одной крайно-
сти, безумцы бросаются в противоположную. Фуфидий19,
говорит он, боится прослыть расточительным. И знаете,
что он делает? Он ссужает из пяти процентов в месяц
и вычитывает проценты вперед. Чем больше человек об-
ременен долгами, тем больше он требует с него. Он
знает напамять имена всех знатных юношей, которые
вступают в светскую жизнь и у которых строгие отцы.
Но вы думаете, может быть, что человек этот тратит
на себя соразмерно со своими доходами? Ошибаетесь! Он
себе злейший враг, и даже отец из комедии, наказы-
вающий себя за бегство сына, не терзает себя более
жестоко: ...non se pejus cruciaverit...*
Дорваль
Да, так характерно для этого автора то, что он при-
дает двойной смысл слову «жестоко», причем один смысл
приходится на долю Теренция, а другой — на, долю
Фуфидия.
В серьезном жанре образы часто бывают столь же
обобщены, как и в комическом, но они всегда менее
индивидуальны, чем в трагическом жанре.
Иногда говорят: случилось забавное приключение при
дворе, произошло трагическое! событие в городе. Из этого
явствует, что комедия и трагедия могут иметь место
* Горацищ Сатиры И, кн. 1.

Беседы о «Побочном сыне»
149
среди всех общественных слоев, о той разницей, что
скорбь и слезы еще более часты под крышами поддан-
ных, чем развлечения и веселье во дворцах королей.
Пьесу делает комической, серьезной или трагической не
столько сюжет, сколько тон, страсти, выведенные лица
и их интересы. Проявления любви, ревности, игры, рас-,
путства, честолюбия, ненависти, зависти могут вызывать
смех, размышления или ужас. Ревнивец, принимающий
меры, чтобы убедиться в своем бесчестии, смешон; бла-
городный человек, который подозревает об этом и лю-
бит,— горюет; безумец, который знает об этом, может
совершить преступление. Один игрок понесет ростовщику
портрет возлюбленной, другой игрок запутается, р>азо-
рится, обречет жену и детей на нищету и впадет в от-
чаяние. Чего же вам больше? Пьеса, о которой мы
с вами беседовали, была написана почти во всех трех
жанрах.
Я
Как?
Дорваль
Да.
Я
Это странно.
Дорваль
Клервиль — человек прямой, но порывистый, легко пе-
реходящий от одного настроения к другому. Теперь он
на вершине счастья, спокойный обладатель Розалии —
и позабыл минувшие горести. Наша история кажется ему
теперь незначительным приключением. Он посмеивается по
его поводу. Он дошел даже до того, что написал пародию
на третий акт моей пьесы. Вещица его превосходна. Он
выставил мои затруднения в очень комическом свете.
Я смеялся вместе с ним. Но в глубине души я был
задет тем смешным характером, который Клервиль при-
дал самым 1значительным событиям нашей жизни. Ибо

150
Денн Дидро
был ведь момент, который ему мог стоить состояния
и возлюбленной, Розалии — невинности и прямоты ее
сердца, Констанции — покоя, а мне — чести и, быть мо-
жет, жизни. Я отомстил Клервилю, переделав в трагедию
последние три акта пьесы. И могу вас уверить, что за-
ставил его плакать дольше, чем он меня заставил смеяться.
Я
Л можно посмотреть то, что у вас вышло?
Дорваль
Нет. Не примите это за отказ. Но Клервиль сжег
свой акт, а у меня остался лишь набросок того, что
я написал.
Я
А этот набросок?
Д о р в а л ь
Вы получите его, если попросите меня. Но поду-
майте раньше. У вас чуткая душа. Вы меня любите,
а эта вещь может произвести на вас такое впечатление,
от которого вам трудно будет отделаться.
Я
Покажите трагический набросок, Дорваль, покажите!
Дорваль извлек из кармана несколько отдельных ли-
стов и протянул их мне, отвернувшись, как! бы боясь
взглянуть на них. Вот что в них заключалось.
Розалия, узнав в третьем акте о женитьбе Дорваля
на Констанции и убежденная в том, что Дорваль — ве-
роломный друг, бесчестный человек, принимает ужасное
решение: открыть все. Она видится с Дорвал ем и обра-
щается с ним крайне презрительно.
Дорваль
Нет, я не вероломный друг, не бесчестный человек.
Я — Дорваль. Я несчастный.

Беседы о «Побочпом сыне
151
Розалия
Скажи лучше — презренный... Не дал ли он мне по-
нять, что любил меня?
Дорваль
Я любил вас и сейчас люблю.
Розалия
Он любил меня! Он меня любит! И женится на Кон-
станции. Он дал слово ее брату, и этот союз будет
заключен сегодня!.. Уйдите, извращенная душа, удали-
тесь отсюда! Дайте невинности вернуться в обитель, из
которой вы изгаали ее! Мир и добродетель вернутся
сюда, когда вы уйдете. Бегите! Стыд и угрызения, ко-
торые всегда настигают испорченных людей, ждут вас
у порога этой двери.
Дорваль
Меня обвиняют! Меня гонят! Я изверг! О доброде-
тель, так вот твоя награда!
Розалия
Он, конечдо, рассчитывал:, что я буду молчать... Нет,
нет... Все станет известно... Констанция сжалится над
моей неопытностью, над моей молодостью... Она найдет
мне оправдание и прощение в своем сердце... О Клервиль !
Как я должна буду любить тебя, чтобы искупить свою
несправедливость и загладить зло, которое я тебе причи-
нила!.. Но близок час, когда злой человек будет раз-
облачен.
Д о р в а л ь
Юная безумица, остановитесь, или вы окажетесь ви-
новной в единственном преступлении, которое я совершу
в своей жизни. Сбросить с себя бремя, ставшее непо-
сильным, есть преступление... Еще одно слово— и я
буду считать, что добродетель — лишь пустой призрак,
что жизнь — роковое подношение судьбы, что счастья нет

152
Дени Дидро
нигде, что покой — лишь под могильным камнем. И я пе-
рестану жить.
Розалия ушла. Она» не слушает его. Дорваль видит,
что его презирает единственная женщина, которую он
любит и когда-либо любил. На него обрушится нена-
висть Констанции и негодование Клервиля, он потеряет
единственных людей, привязывающих его к жизни, и снова
станет одиноким на земле... Куда пойдет он?.. К кому
обратится?.. Кого будет любить?.. Кем будет любим?..
Отчаяние овладевает его душой. Он чувствует отвраще-
ние к жизни. Он жаждет смерти. Такова тема монолога,
заканчивающего третий акт. С окончанием этого акта он
не разговаривает больше со слугами. Он отдает им свои
приказания жестами руки, и они повинуются.
Розалия приводит в исполнение свою угрозу в на-
чале четвертого акта. Каково изумление Констанции и ее
брата! Они не решаются видеть Дорваля, как Дорваль
не решается повидать их. Они все избегают друг друга.
Они скрываются друг от друга. И Дорваль вдруг, есте-
ственно, оказывается всеми покинутым, чего он так бо-
ялся. Судьба его свершилась. Он это видит. И он ре-
шается пойти навстречу влекущей его смерти. Шарль,
его слуга,— единственный человек, оставшийся у него
на всем свете. Шарль догадывается о роковой думе
своего хозяина. Он заражает своим ужасом весь дом.
Бежит к Клервилю, к Констанции, к; Розалии. Он рас-
сказывает. Они потрясены. Личные интересы сразу отпа-
дают. Все стараются подойти к Дорвалю. Но слишком
поздно. Дорваль уже не любит, он никого не ненавидит,
он уже не говорит, уже не видит, уже не слышит.. Душа
его, как бы отупев, ни на что не откликается. Он пробует
бороться с охватывающей все его существо тьмой, но
слабо, короткими порывами, без энергии и без успеха,.
Таков он в начале пятого акта.
Этот акт открывается Дорвалем, который одиноко хо-
дит по сцене, ничего не говоря. По его одежде, по
жестам, по молчанию видно, что он задумал покончить

Беседы о «Побочном сыне»
153
с собой. Входит Клервиль. Он умоляет его жить, бро-
сается к его ногам, обнимает их, уговаривает Дорваля
самыми искренними и нежными доводами жениться на
Розалии. Это еще более ожесточает Дорваля. Сцена
эта ускоряет его гибель. Клервиль выжимает из него
лишь несколько односложных слов. В остальном игра
Дорваля безмолвна. Входит Констанция. Она присоеди-
няется к стараниям брата. Она высказывает Дорвалю са-
мые трогательные мысли о покорности судьбе, о все-
могуществе верховного существа,— всемогуществе, кото-
рому грешно противиться, о предложениях Клервиля и т. д.
Говоря это, Констанция держит руку Дорваля в своих
руках, а друг обнимает его за талию, как бы боясь,
чтоб он не ушел от него. Но Дорваль, весь уйдя в себя,
не чувствует друга, который его обнимает, не слышит
Констанции, которая говорит с ним. Порой он только
припадает к ним и плачет. Но слезы его иссякли. Тогда
он отходит, испускает глубокие вздохи, делает некоторые
жесты, медленные и ужасные. На его губах мелькает
легкая улыбка, еще более страшная, чем его вздохи и
жесты.
Приходит Розалия. Констанция и Клервиль удаляются.
Следует сцена робости, наивности, слез, скорби и раская-
ния. Розалия видит, какое зло она причинила. Она э от-
чаянии. Томимая любовью, которая наполняет ее сердце,
участием, которое она принимает в Дорвале, уважением,
которым обязана Констанции, и чувствами, в которых не
может отказать Клервилю,—сколько произносит она тро-
гательных слов! Сперва Дорваль как будто ее не видит
и не слушает. Розалия вскрикивает, берет его за руки,
останавливает, и наступает минута, когда Дорваль устре-
мляет на нее блуждающие глаза. Его взгляд подобен
взгляду человека, очнувшегося от летаргического сна. Это
усилие подрывает его последние силы. Он падает в кресло,
как подкошенный. Розалия уходит с рыданиями, сокру-
шается, рвет на себе волосы.
Дорваль на минуту остается в состоянии, близком
к смерти. Шарль стоит подле него молча... Глаза Дорваля

154
Дени Дидро
полузакрыты; длинные волосы падают на спинку кресла;
рот приоткрыт, дыхание хрипло, грудь вздымается вы-
соко. Эта агония понемногу проходит. Он приходит в себя
с долгим болезненным вздохом, с жалобным стоном. Опу-
скает голову на руки и локтями упирается в колени,
с трудом поднимается, бродит медленными шагами. Встре-
чает Шарля, берет его за руку, смотрит на него, выни-
мает кошелек и часы, дает их ему вместе с запеча-
танным письмом без адреса и знаком приказывает ему
уйти. Шарль бросается к его ногам и прижимается ли-
цом к земле. Дорваль оставляет его и продолжает блу-
ждать. Блуждая, он задевает ногой Шарля, простертого
на полу. Он отворачивается... Тогда Шарль вскакивает
и, оставив кошелек и часы на полу, бежит звать на
помощь.
Дорваль медленно следует за ним... Бездумно присло-
няется к двери, замечает задвижку... смотрит на нее...
запирает... вытаскивает шпагу... опирает ее рукоятью
в землю... направляет острие себе в грудь... наклоняется
всем телом... поднимает глаза к небу... обращает их на
себя... застывает так на некоторое время... испускает
глубокий вздох и падает.
Возвращается Шарль. Видит, что дверь заперта. Кри-
чит. Сбегаются люди. Выламывают дверь. Видят Дорваля
мертвого, плавающего в собственной крови. Шарль вбе-
гает, испуская вопли. Остальные слуги стоят вокруг трупа.
Приходит Констанция. Потрясенная этим зрелищем, она
кричит, мечется по сцене, сама не зная, что говорит,
что делает, куда идет. Труп Дорваля уносят. А Кон-
станция, повернувшись к месту кровавой сцены, засты-
вает в кресле, закрыв лицо руками.
Приходят Клервиль и Розалия. Застают Констанцию
в этой позе. Расспрашивают ее. Она молчит. Они снова
спрашивают. Вместо ответа, она открывает лицо, пово-
рачивает голову и указывает рукой место, залитое кровью
Дорваля.
Тогда слышатся только вопли и рыдания, потом ко-
роткое молчание и снова вопли,

Беседы о «Побочном сыне»
155
Шарль подает Констанции запечатанное письмо: это
жизнеописание и последняя воля Дорвал я. Но едва про-
читывает она первые строки, как Клервиль выбегает, точно
одержимый. Констанция следует за ним. Жюстина и слуги
уносят Розалию, лишившуюся сознания. И пьеса кон-
чается. , I
«Ах,— воскликнул я,— либо я ничего не понимаю,
либо вот настоящая трагедия! Поистине это уже не ис-
пытания добродетели, а ее отчаяние. Быть может, и опасно
было бы показывать честного человека, доведенного до
такой пагубной крайности, но от этого не меньше чув-
ствуешь силу одной лишь пантомимы и пантомимы в со-
единении с разговором. Вот каких красот мы лишаемся
за недостатком сцены и за недостатком смелости, рабски
подражая своим предшественникам и отказываясь от при-
роды и правды... Дорвать ничего не говорит... Но разве
есть слова, которые потрясали бы так, как его игра и мол-
чание!.. Пусть он, по роли, произносит временами не-
сколько слов,— это допустимо. Но не следует забывать,
что тот, кто много разговаривает, очень редко уби-
вает себя».
Я поднялся. Я пошел разыскивать Дорваля. Он бро-
дил среди деревьев и, казалось, был поглощен своими
думами. Я подумал, что хорошо бы сохранить его ру-
копись, а он не спросил ее у меня.
«Если вы убедились,— сказал он мне,— что это тра-
гедия и что есть между трагедией и комедией промежу-
точный жанр, то вот две ветви драматического жанра,
еще неразработанные и ждущие только людей. Пишите
комедии в серьезном жанре, шипите бытовые трагедии,
и будьте уверены, что вам уготованы рукоплескания и бес-
смертие. Главное, пренебрегайте театральными эффектами,
создавайте картины, подходите ближе к действительной
жизни. И прежде всего создайте пространство, которое
давало бы возможность широко исполнять пантомимы. Го-
ворят, что теперь нет уже великих трагических страстей,
которыми можно было бы потрясать, что нет уже возмож-
ности показывать сильные чувства каким-нибудь новым,

156
Дени Дидро
впечатляющим приемом. Это, может быть, и верно по
отношению к трагедиям, какие писались греками, рим-
лянами, французами, итальянцами, англичанами и всеми
народами мира. Но бытовая трагедия будет иначе дей-
ствовать на зрителя, у нее будет другой тон и свое, ей
свойственное величие. Я чувствую его — это величие.
Оно в словах отца, обращенных к сыну, который содер-
жал его в старости: «Сын мой, мы квиты. Я дал тебе
жизнь, и ты мне вернул ее». И в словах другого отца,
который говорил своему сыну: «Всегда говорите правду.
Не обещайте никому ничего такого, чего вы не хотели бы
исполнить. Заклинаю вас памятью о том, как я согревал
ваши ноги в своих руках, когда вы еще лежали в ко-
лыбели».
Я
Но будет ли нас интересовать такая трагедия?
Дорваль
Судите сами. Такая трагедия нам ближе. Это кар-
тина несчастий, которые мы видим вокруг себя. Поми-
луйте! Разве вы не представляете себе, какое впечатле-
ние производили бы на вас дышащая правдой сцена, по-
длинные одежды, разговоры, соответствующие разыгры-
вающемуся действию, простые переживания опасности, ко-
торые, конечно, вызывали у вас трепет за своих родных,
за друзей, за самого себя? Гибель состояния, опасение
быть опороченным, последствия нищеты, страсть, которая
приводит человека к разорению, от разорения к отчая-
нию, от отчаяния к насильственной смерти,— все это явле-
ния не редкие. И вы думаете, что они не будут волно-
вать вас так же, как сказочная смерть тирана или за-
клание ребенка на алтаре богов Афин и Рима?.. Но вы
рассеянны... вы мечтаете... вы меня не слушаете...
Я
Меня преследует ваш трагический набросок... Я вижу,
как вы бродите да сцене... отходите от своего слуги,
простертого на полу... запираете задвижку... вынимаете

Беседы о «Побочном сыне»
157
шпагу... Воспоминание об этой пантомиме приводит меня
в трепет... Не думаю, чтоб можно было выдержать та-
кое зрелище. И такие переживания требуют, может быть,
только повествовательной формы. Подумайте.
Дорваль
Я думаю, что не нужно ни рассказывать, ни показы-
вать зрителю неправдоподобные факты, и что среди прав-
доподобных действий легко различить те, которые можно
представлять на сцене, и те, которые нужно со сцены
устранить. Применить свои взгляды я могу лишь к су-
ществующим трагедиям. Я лишен возможности брать при-
меры из еще не существующего у нас жанра.
Когда действие просто, я думаю, что его лучше пред-
ставлять, чем рассказывать. Вид Магомета, занесшего
кинжал над грудью Ирены, колеблющегося между често-
любием, побуждающим его вонзить кинжал, и страстью,
которая удерживает его руку,— потрясающая картина20.
Сострадание, склоняющее нас всегда на сторону не-
счастного и никогда на сторону злодея, взволнует мою
душу. Не над грудью Ирены,— над моей собственной
грудью почувствую я занесенный сверкающий кинжал...
Действие это слишком просто, чтобы ого можно было
передать плохо. Но если действие усложняется, если
оно запутывается все новыми узлами, среди них легко
могут найтись такие, которые напомнят мне, что я з пар-
тере, что предо мною актеры й что все происходящее на
сцене — не действительная жизнь. Повествовательная же
форма, наоборот, поставит меня вне сцены, и я смогу
следить за всеми перипетиями повести. Мое воображение
будет мне рисовать их такими, какими я их видел в дей-
ствительной жизни. Мой опыт не будет опровергать их
жизненной правдивости. Поэт говорит:
Меж стенами двумя Калхас явился вдруг;
Бросая дикий взор, взъерошенный, в наш круг
Вступил и передал нам он веленье бога.
Расин, «Ифигения», акт V, сцена VI.

158
Допи Дидро
или же:
... Па тернах оголенных
Заметил я следы волос окровавленных.
Расин, «Федра», акт V, сцена VI.
Где тот актер, который покажет мне Калхаса таким,
каков он в этих стихах? Гранваль 21 выступит благородно
и гордо между обеими партиями. Вид его будет мрачен,
взгляд, быть может, даже свиреп. Я почувствую в его
игре, в его жестах терзающего его демои'а. Но как бы
он ни был ужасен, волосы не станут у него дыбом на
голове. До этого .сценическое подражание не доходит.
То же самое произойдет с большинством других об-
разов, представленных в этой вещи: густой ноток стрел,
омрачающий пространство, мечущаяся армия, обагренная
кровью земля, юная принцесса с кинжалом в груди, раз-
бушевавшиеся ветры, гром, грохочущий в вышине, оза-
ренное молниями небо, пенящееся и ревущее море. Поэт
описал все эти явления, воображение их видит, но искус-
ство их не .воспроизводит,
Больше тою: властная склонность к порядку, о кото-
рой я уже вам говорил, заставляет нас устанавливать
известную соразмерность между „существами. Если какой-
нибудь элемент в льесе представлен нам в размерах, пре-
сыщающих обычную норму, .он увеличивает в нашем пред-
ставлении и остальные элементы пьесы. Поэт не дал ни-
каких указаний относительно роста Калхаса. Но я себе
его представляю, я соразмеряю его с его действиями.
Мысленное преувеличение идет дальше и распространяется
на все, что окружает Калхаса. В действительности дан-
ная сцена была бы мелкой, слабой, незначительной, фаль-
шивой или неудачной, ;а в изложении она становится
величественной, сильной, правдивой и даже грандиозной.
На театре она .была бы гораздо ниже действительности,
а в моем воображении она рисуется несколько выше.
Так в эпопее люди поэтизированные всегда немного больше
реальных людей.
Вот принципы. Примените их сами к ходу действия
в моем трагическом эскизе. Действие в нем простое?

Беседы о «Побочном сыне»
169
Я
Простое.
Дорваль
Есть ли в нем такие моменты, которые нельзя было бы
представить на сцене?
Я
Ни одного.
Дорваль
Эффект они произведут ужасный?
Я
Быть может, Хаже слишком ужасный. Да и хотим ли
мы в театре .столь сильных впечатлений? В театре же-
лают быть растроганными, взволнованными, дапуганными,
но до известного предела.
Дорваль
Давайте обсудим это. Какова цель драматического
произведения?
Я
По-моему, внушать людям любовь к добродетели, от-
вращение к пороку...
Дорваль
В таком случае говорить, что нужно волновать их
лишь до известного дредела, значит утверждать, что они
не должны уходить со спектакля слишком увлеченными
добродетелью, слишком чуждыми дороку. Для народа
столь малодушного не существовало бы поэзии. Что за
вкус был бы у него! И во что превратилось бы искус-
ство, если бы отказались испытывать на себе его эмо-
циональную силу и ставили бы произвольные преграды
его воздействию на людей?

i60
Дени Дидро
Я
Я мог бы вам еще поставить несколько вопросов о бы-
товой, буржуазной или мещанской трагедии, как вы ее
называете, но я предвижу ваши ответы. Если я спрошу
вас, почему в приведенном вами примере нет чередую-
щихся немых и разговорных сцен, вы мне, конечно, от-
ветите, что не все сюжеты допускают этот род пре-
красного.
Дорваль
Правильно.
Я
Но каковы будут сюжеты серьезной комедии, которую
вы считаете новой отраслью драматического жанра? В че-
ловеческой природе найдется, рамое большее, дюжина
характеров, действительно к'омичных л резко очерченных.
Дорваль
Я думаю.
Я
Небольшие различия, наблюдаемые в характерах лю-
дей, нельзя изображать столь же удачно, как характеры
резко выявленные.
Дорваль
Я думаю. Но знаете ли, что из этого следует?.. Что
не характеры, в -собственном смысле, нужно выводить на
сцену, а общественные положения. До сих пор в ко-
медии рисовались главным образом характеры, а обще-
ственное положение было лишь аксессуаром; нужно, чтобы
на первый план выдвинуто было общественное положение,
а характер стал аксессуаром. На характере отроилась
вся фабула. Подыскивали обычно такие сцены, в кото-
рых определенно выявлялся характер, и потом эти сцены
свлзывали. Общественное положение, его обязанности,
его преимущества, его трудности должны быть основой

Беседы о «Побочном сыне»
161
произведения. Мне кажется, что этот источник плодо-
творнее, шире и долезнее, чем характеры. Если харак-
тер хоть немного шаржирован, зритель сможет сказать
себе: это не я. Но он не может скрыть от себя, что
положение, которое изображают перед ним, это его по-
ложение, он не сможет не узнать свои обязанности. Он
неизбежно должен применить к себе то, что услышит
со сцены.
Я
Мне кажется, что некоторые из этих сюжетов уже
разрабатывались драматургами.
Дорваль
Нет, вы заблуждаетесь.
Я
Разве нет в наших пьесах финансистов?
Дорваль
Есть, конечно. Но тип финансиста еще не создан.
Я
Едва ли можно указать хотя бы одну пьесу, в ко-
торой не фигурировал бы отец семейства.
Дорваль
Согласен, но тип отца семейства еще не создан. Сло-
вом, я спрашиваю, выведены ли на сцене обязанности
общественных положений, их преимущества, невыгоды,
опасности? Являются ли они основой фабулы и морали
наших пьес? И затем разве эти обязанности, преимуще-
ства, невыгоды, опасности не ставят повседневно людей
в самые затруднительные положения?
Я
Значит вы хотели бы, чтобы представляли писателей,
философов, коммерсантов, судей, адвокатов, политиков,
граждан, чиновников, финансистов, вельмож, интендантов?
П Ди^ро, т. V

162
Дени Дидро
Дорваль
Прибавьте к этому все семейные отношения: отцов
семейства, супругов, сестер, братьев. Отец семейства!
Какая тема для такой эпохи, как наша, когда нет, ка-
жется, ни малейшего представления о том, что такое отец
семейства!
Примите во внимание, что каждый день создаются
новые общественные положения. Вспомните, что ничто,
быть может, нам в татой малой мере неизвестно, как; об-
щественные положения, между тем как они должны нас
интересовать больше всего. Каждый из нас занимает свое
положение в обществе, но нам приходится вступать з сно-
шения с людьми всех положений.
Общественное положение! Сколько можно извлечь из
него важных эпизодов, сколько проявлений публичных
и домашних отношений, неведомой жизненной правды,
новых ситуаций! И разве между общественными поло-
жениями нет тех же контрастов, что и между характе-
рами? Разве поэт не сможет их противопоставлять?
Но эти сюжеты относятся не только к серьезному
жанру,— они станут комическими или трагическими, в за-
висимости от дарования человека, который будет их раз-
рабатывать.
Забавные и порочные характеры так меняются, что,
мне кажется, каждые пятьдесят лет можно было бы пи-
сать нового «Мизантропа»22. И не так ли обстоит с мно-
гими другими характерами?
Я
Против этих взглядов я не возражаю. Я готов охотно
посмотреть первую комедию в серьезном жанре или лее
первую бытовую трагедию* которая будет поставлена.
Я бы очень хотел, чтобы сфера наших развлечений была
расширена. Я принимаю те новые формы, которые вы
Предлагаете. Но оставьте нам и те, которыми мы распо-
лагаем. Признаюсь, что чудесный жанр мне очень до
душе. Мне больно, когда его смешивают с шутливым

Беседы о «Побочном сыне»
163
жанром, считают его неестественным и изгоняют из дра-
матического жанра. Кино'23, поставленный рядом с Скар-
роном и Дассуси!24 Подумайте, Дорваль,— Кино!
Дорваль
Никто не читает Кино с большим наслаждением, чем я.
Это поэт, исполненный изящества, всегда нежный и про-
стой, а часто возвышенный. Надеюсь показать вам как-
нибудь, как далеко простираются мое знание и почитание
талантов этого исключительного человека и какую пользу
можно было бы извлечь из его трагедий самих по себе.
Но речь идет о его жанре, а жанр этот я .нахожу пло-
хим. Вы, кажется, отказываетесь защищать мир фарса?
А мир волшебный вам известен лучше? С чем сравните
вы картины волшебного мира, если в природе не суще-
ствует их образца?
В шутливом жанре и в чудесном жанре нет и не
!может быть никакой поэзии. Если в лирическом театре
решаются на нововведение, то это обычно какая-нибудь
нелепость, которая держится только более или менее от-
даленной связью с древней нелепостью. Имя и таланты
автора играют при этом тоже известную роль. Мольер
зажигает свечи вокруг головы мещанина во дворянстве.
Это непонятная несуразность, которую допускают и ко-
торая вызывает смех. Другой выдумывает людей, которые
уменьшаются в росте по мере того как делают глупости.
В этом вымысле есть разумная аллегория, а между тем
автора освистали. Анжелика становится невидимой для
своего возлюбленного с помощью кольца, которое, од-
нако, не скрывает ее от зрителей. И эта смехотворная
выдумка никого не шокирует. Вложите кинжал в руку
злодея, который ударяет им врагов, но ранит лишь са-
мого себя,— приблизительно такова участь злодейства,
а между тем успех этого чудесного кинжала крайне со-
мнителен.
Я вижу во всех этих драматических выдумках лишь
сказки, подобные тем, какими баюкают детей. Неужели,
если их приукрасить, они станут достаточно правдопо-
и*

164
Дени Дядро
добными, чтобы интересовать здравомыслящих людей? Ге-
роиня «Синей Бороды» находится на вышке башни. Она
слышит снизу ужасный голос своего тирана. Она по-
гибнет, если не появится ее избавитель. Сестра ее рядом
с нею, взор ее ищет вдали этого избавителя. Неужели
этот момент не так же хорош, как любая сцена' лириче-
ского театра, и вопрос «Сестра моя, ты никого не ви-
дишь?» не патетичен? Почему же не растрогает он здра-
вомыслящего человека так же, как он вызывает слезу
у маленьких детей? Потому что в пьесе фигурирует Си-
няя Борода, который разбивает весь эффект.
Я
И вы думаете, что нет ни одного произведения в шут-
ливом или чудесном жанре, где нет хотя бы нескольких
волосков этой бороды?
Д о р в а л ь
Полагаю, что так. Но мне не нравится ваше выра-
жение. Оно отдает фарсом, а фарс мне не нравится ни
в чем.
Я ,
Попытаюсь смягчить свою вину более серьезным за-
мечанием. Разве боги в лирическом театре не те же, что
в эпопее? И почему, скажите, пожалуйста, Венере меньше
приличествует сокрушаться на сцене по поводу смерти
Адониса, чем испускать вопли в «Илиаде» от легкой ца-
рапины, нанесенной копьем Диомеда, или вздыхать при
виде того, как на ее белой руке начинает чернеть, ушиб-
ленная кожа? Не в поэме ли Гомера есть прелестная
картина, рисующая эту богиню, в слезах упавшую на
грудь своей матери Дионеи? Почему эта картина меньше
понравилась бы в лирическом произведении?
Д о р в а л ь
Кто-нибудь, более ловкий, чем я, ответил бы зам,
что разукрашивания эпопей, принятые у греков и рад-

Беседы о «Побочном сыне»
165
лда, у итальянцев XV и XVI веков, осуждены фран-
цузами, и что боги из сказаний, оракулы, неуязвимые
герои, романтические приключения теперь уже не в моде.
А я прибавлю, что есть большая разница между тем,
чтобы рисовать моему воображению образы и инсцени-
ровать эти образы перед моими глазами. Можно знушить
моему воображению все, что угодно,— нужно только овла-
деть им. Не так обстоит дело с моими чувствами. При-
помните правила, только что указанные мной для правдо-
подобных сцен, которые иногда следует показывать,
а иногда воздерживаться от их показа зрителю. Те же
различия, которые я тогда проводил, еще более при-
менимы к чудесному жанру. Словом, если этот жанр не
может звучать такой правдой, какая подобает эпопее,
как же может он интересовать нас на сцене?
Чтобы сделать патетическими образы людей высокого
общественного положения, нужно придать силу психо-
логическим коллизиям. Это единственное средство вырвать
из их холодных, привыкших к скрытности душ голос при-
роды, без которого нельзя производить сильных эффектов.
Голос этот ослабевает по мере того, как повышается об-
щественное положение человека. Послушайте Агамемнона:
Когда б~несчастие я властен был^излить
И, волю дав слезам, в них горе потопить!
О, участь царская! Цари — рабы, не боле,
И пересудов злых и жесточайшей доли.
Свидетелями мы всегда окружены
И, всех несчастнее, мы плакать не должны.
Расип, «Ифигоиия», акт I, сцена V.
Что же, боги должны уважать себя меньше, чем ко-
роли? Если Агамемнон, чью дочь собираются заклать,
боится умалить достоинство своего сана, то какое же
положение заставит Юпитера пренебречь своим?
Я
Но античная трагедия полна богами. Ы ведь Герку-
лес дает развязку знаменитой трагедии «Филоктет», в ко-

166
Дени Дидро
торой, как вы утверждаете, нельзя ни прибавить, ни
убавить ни одного слова.
Дорваль
Те, кто впервые занялись деятельным изучением че-
ловеческой природы, старались прежде всего установить
страсти, ознакомиться с ними и их определить. Нашелся
человек, который ' создал теорию страстей,— то был фи-
лософ. Другой дал ей плоть и движение,— то был поэт.
Третий высек из мрамора ее образ,— то был ваятель.
Четвертый заставил ваятеля склониться у ног его про-
изведения,— то был священник. Языческие боги сотво-
рены были по подобию людей. Что такое боги Гомера,
Эсхила, Эврипида и Софокла? Пороки людей, их добро-
детели, олицетворенные великие явления природы— вот
что представляет собою действительная теогония, вот под
каким углом зрения нужно рассматривать Сатурна, Юпи-
тера, Марса, Аполлона, Венеру, парок, Амура и фурий.
Когда язычника мучили угрызения совести, он дей-
ствительно думал, что в него вселилась фурия. Какое же
волнение должен был он испытывать, видя, как этот
призрак носится по сцене чс факелом в руке, с изви-
вающимися змеями на голове, с протянутыми к виновному
руками, обагренными кровью! Но как можем относиться
к этому мы, знающие вздорность всех этих суеверий!
Я
Что ж, остается заменить Эвменид нашими дьяволами.
Дорваль
На земле мало веры... И затем у наших дьяволов
такой готический облик... такого дурного вкуса... Уди-
вительно ли, что Геркулес дает развязку в «Филоктете»
Софокла? Вся интрига пьесы основана на его стрелах,
и в храмах стояли статуи Геркулеса, у подножия ко-
торых народ склонялся каждый день.
Но знаете ли вы, каково было следствие сближения
народного суеверия и поэзии? То, что поэт не мог наде-

Беседы о «Побочном сыне» 167
лять своих героев резко очерченными характерами. Он
должен был бы дублировать этих героев,— он должен
был бы изображать одну л ту же страсть под видом
бога и под видом человека. Вот почему герои Гомера
являются почти историческими лицами.
Но когда христианская религия вытеснила веру
в языческих богов и принудила художника искать дру-
гих источников иллюзии, поэтическая система изменилась.
Люди заняли место богов, и их стали наделять более це-
лостным характером.
Я
Но разве не является химерой несколько строго до-
нятая цельность характеров?
Дорваль
Несомненно.
Я
Значит, отказались от правды?
Дорваль
Нисколько! Вспомните, что в пьесе речь идет лишь
об одном моменте, об одном обстоятельстве жизни, об
одном, очень коротком отрезке времени, в течение кото-
рого вполне правдоподобно, чтобы характер человека не
менялся.
Я
А как нужно будет описывать людей в рноиее, кото-
рая охватывает длительный период жизни, большое спле-
тение разнообразных моментов, всякого рода положений?
Дорваль
Лучше всего, лшр, ктпс^гч рдсовать людей такими,
как они есть. То, чем они должны Рыть, слишком^ге<>
ретичИО и блишком Неопределенно, чтобы служить основой
для подражательного" искусства. Очень редко молено ветре-

168
Дени Дидро
тить человека во всех отношениях дурного, как и чело-
века во всех отношениях хорошего. Когда Фетида догру-
зила своего сына в Стикс, она извлекла его отгуда, по-
добно Терситу, за пятку. Фетида — это образ природы.
Здесь Дорваль остановился; затем он продолжал: «Дол-
говечнылщь^^ которые основаны на СБя5и
йзданиямипри^одь^. ЕслГГ^рЗ^^
^далшяпостЪштЯо и быстро * изменяющимися, то, так как
всякая живопись передает лишь мгновение, всякое подра-
жание было бы ненужно. Красота в искусасве имеех-то же
основание, что истин^вJ|^^
СоОТветствие^^йаших суждений^сщзшим ^природы. Что
такбеРТ^^ н^Ясс^^ ??Раза
прддметуГ" ~~" "^ "*"
Я^боюсь, что ни лоэты, ни музыканты, ни декораторы,
ни танцовщики не имеют еще действительного представле-
ния о своем театре. Если лирический жанр плох,— это
худший из жанров. Если хорош,— он лучший. Но мо-
жет ли он быть хорошим, если в нем нэ ставят чсебе за-
дачей подражание природе, и природе наиболее яркой?
К чему слагать стихи о том, что не заслуживало быть
задуманным? Слагать песню о том, что нэ заслуживало
быть рассказанным? Чем больше усилий тратится на ка-
кой-нибудь предмет, тем важнее, чтобы он был хорош.
Не проституируем ли мы философию, поэзию, музыку,
живопись, танец, занимая их нелепостями? Каждое из
этих искусств, взятое в отдельности, имеет целью подра-
жание природе, а их объединенную магическую силу при-
меняют к какой-нибудь сказке! Разве иллюзия и без Ttoro
недостаточно слаба? Что общего со всякими превраще-
ниями или чародейством имеет всеобщий порядок вещей,
который всегда должен служить основой поэтическому
разуму? Гениальные люди низвели в наши дни фило-
софию из мира отвлеченных идей в мир реальны! На'й-
дется ли гений, который оказал бы ту же услугу лири-
ческой поэзии и низвел бы ее из волшебных стран на
обитаемую нами землю?

Беседы о «Побочном сыне»
169
Тогда уж не будут говорить о лирических поэмах,
что в этих произведениях все шокирует — и неестествен-
ный сюжет, и вымышленные главные персонажи, и все
построение, часто не соблюдающее ни единства времени,
ни единства места, ни единства действия,— построение,
где все подражательные искусства кажутся собранными
лишь затем, чтобы взаимно ослаблять производимое ка-
ждым из них впечатление.
В прежние времена мудрец был одновременно филосо-
фом, поэтом, музыкантом. Отделившись друг от друга,
таланты эти выродились: сфера философии сузилась, поэ-
зия идейно оскудела, пение проиграло в силе и вырази-
тельности, и к мудрости, лишенной своих орудий, народы
уже не прислушиваются с прежним восхищением. Вели-
кий музыкант и великий лирический поэт исправили бы
все зло.
Вот, следовательно, еще одна задача, которая ждет
своего выполнения. Пусть появится гений, который утвер-
дит подлинную трагедию, подлинную комедию на лири-
ческой сцене. Пусть воскликнет он подобно пророку
еврейского народа, в порыве восторга: «Adducite mihi
psaltem!» (Елисей в Книге царств, IV, гл. III, ст. 15).
«Теперь позовите мне музыканта»,— и он появится.
Лирический жанр одного соседнего народа, конечно,
имеет свои недостатки, но гораздо меньшие, чем думают.
Если бы певец стал подражать в каденции только одно-
звучным выкрикам страсти в чувствительных ариях или
главным явлениям природы в ариях, рисующих картины,
а поэт знал бы, что его ариетта должна заключать собою
сцену, реформа сильно продвинулась бы».
Я
А что сталось бы с нашими балетами?
Дорваль
Танец? Танец ждет еще своего гения. Он плох по-
всюду, ибо едва ли кому приходит в голову, что это

170
Дони Дндро
жанр подражательный. Танец относится к пантомиме, как
поэзия к прозе или, вернее, как простая декламация
к пению. Это размеренная пантомима.
Я очень хотел бы, ,чгобы мне объяснили, что озна-
чают такие танцы, как менуэт, пасс-пье, ригодон, ал-
леманда, сарабанда, в которых танцор движется по опре-
деленным линиям. Он извивается с бесконечной грацией,
он не делает ни одного движения, которое не прель-
щало бы легкостью, изяществом, благородством. Но чему
подражает он? Это не значит уметь петь, это значит
только уметь брать ноты.
Танец — это поэма. Такая поэма должна бы иметь
свое отдельное представление. Это подражание посред-
ством движений, которое требует содействия поэта, ху-
дожника, музыканта и пантомимиста. Эта поэма имеет
свой сюжет, и этот сюжет можно разбить на акты и сцены.
В сцене есть свой речитатив, свободный или связанный,
есть своя ариетта.
Я
Признаюсь, я вас не совсем понимаю, и совершенно
не понимал бы вас, если б мне не попал в руки вы-
шедший несколько лет тому назад летучий листок. Автор,
недовольный балетом, которым заканчивается «Деревен-
ский колдун»25, предложил взамен другой, и, если Це
ошибаюсь, его взгляды были недалеки от ваших.
Дорваль
Возможно.
Я
Каким-нибудь примером вы бы мне пояснили свою
мысль.
Д о р в а л ь
Пример? Да, моадо придумать такой пример, и я сей-
час попытаюсь это сделать.
Мы молча несколько раз обогнули аллею. До'рваль
придумывал пример танца, а я мысленно перебирал не-

Беседы о «Побочнодг сыне»
171
которые его высказывания. Вот, приблизительно, тот при-
мер, который он привел.
«Мой пример зауряден,— сказал Дорваль,— но я при-
меню к нему свои взгляды так же легко, как если б он
был ближе к природе и занимательнее.
Сюжет.— Молодой крестьянин и юная крестьянка
возвращаются вечером с поля. Они встречаются в роще,
расположенной рядом с их деревней, и решают проре-
петировать танец, который должны исполнить вместе
в следующее воскресенье, под старым вязом.
АКТ ПЕРВЫЙ
Сцена первая.— Первое их движение — приятная не-
ожиданная встреча. Они выражают это пантомимой.
Они сходятся, приветствуют друг друга. Молодой кре-
стьянин предлагает юной крестьянке повторить их урок;
она отвечает ему, что уже поздно, и она боится, Karç бы
ее не выбранили дома. Он настаивает, она соглашается;
они кладут на землю свои орудия труда: это речита-
тив. Ходьба в такт и неразмеренная пантомима — это
речитатив танца. Они репетируют свой танец, сговари-
ваются относительно мимики и па, укоряют друг друга,
снова начинают, танцуют уже лучше, хвалят друг друга.
Затем ошибаются, досадуют,— это речитатив, который
может прерываться ариеттой досады. Тут должен за-
говорить оркестр, должен выражать слова, подражать дей-
ствиям. Поэт диктует оркестру то, что он должен ска-
зать, музыкант это пишет, художник изображает кар-
тины, а пантомимист должен дать па и мимику. чР1з этого
вы легко заключите, что если танец не написан как поэма,
если поэт плохо подобрал слова, если он не нашел за-
нимательных картин, если танцовщик не умеет играть,
если оркестр не умеет говорить,— все проваливается.
Сцена вторая.— В то время как они учат друг
друга, раздаются какие-то страшные звуки. Наши дети
ими встревожены. Когда звуки умолкают, они прислу-

Ш
Дени Дидро
-шиваются; шум затихает,— они успокаиваются. Они про-
должают свой танец, но их прерывают и снова тревожат
те же звуки: это речитатив, в который иногда вли-
вается пение. Он сопровождается пантомимой деной кре-
стьянки, которая хочет бежать, и молодого крестьянина,
который ее удерживает. Он уговаривает ее, она не хочет
его слушать, и между ними завязывается очень горя-
чий дуэт. \ >
Дуэту предшествует небольшой речитатив, со-
ставленный из легкой мимики лица, тела и рук, мимики,
которою крестьянин и крестьянка показывают друг другу
место, откуда раздавались страшные звуки.
Юная крестьянка дает себя уговорить, «л опп совсем
уж располагаются повторить свой танец, как вдруг мед-
ленными шагами подходят два крестьянина постарше,
страшно и забавно переодетые.
Сцена третья.— Переодетые крестьяне исполняют
под звуки мрачной симфонии разные жесты, которыми
можно напугать детей. Их приход — речитатив, их
слова — дуэт. Дети пугаются, дрожат всем телом. Испуг
их усиливается по мере того, как страшные призраки при-
ближаются; тогда они изо всех сил стараются убежать.
Их задерживают, теснят, преследуют, и переодетые кре-
стьяне вместе с напуганными детьми образуют очень
оживленный квартет, который кончается бегством
детей.
Сцепа четвертая.— Тут привидения снимают маски,
начинают хохотать, изображают пантомиму, подобающую
обманщикам, которые восхищены разыгранной ими шут-
кой, радуются ей в дуэте и уходят.
АКТ ВТОРОЙ
Сцепа первая.— Молодой крестьянин и юная кре-
стьянка оставили на сцене свои мешки и лопатки. Они
возвращаются за ними, причем крестьянин показывается
первым. Сперва он высовывает копчик носа, затем де-
лает шаг вперед, отступает, прислушивается, при-

Беседы о «Побочном сыне»
173
сматривается, подвигается еще немного, снова отсту-
пает, постепенно смелеет, продвигается направо, налево,
потом перестает бояться. Монолог этот — связанный
речитатив.
Сцена вторая.— Входит юная крестьянка, но дер-
жится поодаль. Как ни упрашивает ее молодой .крестья-
нин, она отказывается подойти. ,Он падает на колени,
хочет поцеловать ей руку.— «А духи?» — говорит она
ему.— «Их уже нет, их уже нет». Эго снова речита-
тив. Но за ним следует дуэт, в котором молодой кре-
стьянин выражает свое желание самым страстным обра-
зом, и юная крестьянка мало-по-малу уступает, дает себя
вывести на сцену, и танец возобновляется. Этот дуэт
прерывается мимикой ужаса. Никаких страшных звуков
нет, но им кажется, "что они их слышат. Они приоста-
навливаются, прислушиваются, успокаиваются и продол-
жают дуэт.
Но на этот раз ошибки нет — страшные звуки снова
раздаются. Юная крестьянка бросается за мешком и ло-
паткой. Молодой крестьянин делает то же.
Они хотят бежать.
Сг^ена третья.— Но их окружает толпа призраков,
преграждающих им путь со всех сторон. Они мечутся среди
этих призраков, они ищут лазейку, но не даходят ее.
И вы понимаете, что это хор. '
Когда ужас их достигает величайшего напряжения,
призраки снимают маски, и молодой крестьянин и юная
крестьянка узнают знакомые дружеские лица. Их про-
стодушное изумление являет собой прелестную картину.
Каждый из них берет по маске, рассматривает ее, срав-
нивает с лицом. У юной крестьянки отвратительная муж-
ская маска, у молодого крестьянина отвратительная жен-
ская маска. Они надевают эти маски, смотрят друг на
друга, строят рожи. И этот речитатив сопровождается
общим хором. Молодой .крестьянин и юная крестьянка
проделывают под пение хора множество детских проказ.
И этим хором пьеса заканчивается».

174
Дени Дидро
Я . ,
: Я слышал об одном спектакле в этом жанре, как
о самом прекрасном зрелище, какое можно себе пред-
ставить.
Д о р в а л ь
Вы говорите о труппе Николини?
Я ,
Именно.
Д о р в а л ь
Я ее никогда не видел. Ну что ж, вы все еще ду-
маете, что прошлый век не оставил никакой работы ны-
нешнему?
Создать бытовую и буржуазную или мещанскую тра-
гедию.
Усовершенствовать серьезный жанр.
Заменить, может быть во эсех жанрах, характеры
общественными положениями людей.
Тесно связать пантомиму с драматическим действием.
Изменить сцену и заменить .театральные эффекты кар-
тинами, новым источником выдумки для поэта и изучения
для актер-a. Ибо зачем поэту изображать картины, если
актер попрежнему будет связан симметричной расстанов-
кой и размеренной игрой?
Ввести в лирический театр действительную трагедию.
Наконец, придать танцу форму яастоящей поэмы, на-
писать его и выделить из других подражательных искусств.
Я
Какую трагедию хотели бы ры утвердить яа лириче-
ской сцепе?
Дорваль
Античную.
Я ,
Почему не бытовую ..трагедию-?....

Беседы о «Побочном сыне»
175
Д о р в а л ь v
Потому что трагедия и вообще всякое произведение,
предназначенное для лирической сцены, должно быть рит-
мично , а' "бытовая "трагедия,""как мни .кажется,""'исклю-
ч'ает версификацию.
Я
Но думаете ли вы, что этот жанр даст музыканту
весь тот материал, который необходим для его искусства?
У каждого искусства есть £вои преимущества; они, мне
кажется, подобны чувствам. Все чувства сводятся к ося-
занию, искусства — к подражанию. Но каждое чувство
осязает, и каждое искусство подражает свойственным ему
образом.
Д о р в а л ь
В музыке есть два стиля — простой и фигурный. Что
сможете вы возразить, если я вам укажу, не отходя от
своих драматических поэтов, места, на трактовке которых
композитор может развернуть, по своему выбору, всю вы-
разительность первого стиля или все богатство ^второго?
Когда я говорю «композитор», я разумею человека, вла-
деющего своим искусством, а не такого, vkto умеет лишь
нанизывать модуляции и комбинировать ноты.
Я
ДорБаль, процитируйте, пожалуйста, хоть одно из
таких мест.
Дорваль
Охотно. Говорят, что сам Люлли отметил место, ко-
торое я вам сейчас процитирую. И это, пожалуй, может
свидетельствовать, что артисту недоставало лишь поэм
другого жанра, и что он чувствовал в себе гений, спо-
собный творить более крупные вещи.
Клитемнестра, у которой только что отняли дочь,
чтобы заклать ее, видит, как жрец заносит нож над ее
грудью, как льется ее кровь, как священнослужитель

176
Дсни Дидро
ищет указаний богов в ее трепещущем сердце. Потрясен-
ная этими образами, она восклицает: *
О мать несчастная, о небо! За холмами
Дочь жертвенная, вся увитая цветами,
Толкаема отцом идет под нож. Смотри,
Калхас погряз в крови... Постоите, дикари!
То Громовержца кровь, то кровь святая льется.
Я слышу: гром гремит; вемля, стеня, трясется;
То Зевс, бог мести, бог шлет громовой раскат.
Расин, «Ифигения», акт V, сцена IV.
Я не знаю ни у Кино, ни у других поэтов стихов
более лирических и положения, более подходящего для
музыкального воспроизведения. Состояние Клитемнестры
должно исторгнуть из ее груди золль чприроды, и компо-
зитор может передать его со всеми его тончайшими от-
тенками.
Если он напишет это место в простом стиле, он пре-
исполнится скорбью и отчалнием Клнгемяестры; он начнет
работать лишь тогда, когда почувствует, как теснят его
ужасные образы, обступившие Клитемнестру. Какой пре-
красный сюжет для связанного речитатива дают первые
стихи! Как легко их разбить на отдельные фразы жалобной
ритурнелью!.. «О мать несчастная!.. О небо!..» — пер-
вый перерыв для ритурнели... «Дочь жертвенная, вся
увитал цветами...» — второй перерыв... «Толкаема отцом
идет под нож...» — третий перерыв... «Ее отцом!..» —
четвертый перерыв... «Калхас погряз в крови...» — пя-
тый перерыв... Какую выразительность можно придать
этой симфонии!.. Мне кажется, я ее слышу... она ри-
сует мне жалобу... скорбь... страх... ужас... ярость...
Ар-ил начинается со слов «Варвары, остановитесь!»
Пусть музыкант повторяет это «варвары», это «останови-
тесь» на все лады, какие захочет,— он будет на ред-
кость бездарен, если слова эти не явятся для него не-
исчерпаемым источником мелодий...
Горячо: «Варвары, варвары, остановитесь... это чи-
стая кровь бога, мечущего молнии... это лсровь... это
чистал кровь бога, мечущего молнии... Этот бог вас ви-

Беседы о «Побочном сыне»
177
дит... слышит... грозит вам, варвары... остановитесь!..
Я слышу грохот грома... я чувствую содрогания земли...
Остановитесь... Бог, бог-мститель посылает эти удары...
Остановитесь, варвары... Но их ничем не остановишь...
Ах, дочь моя!.. Ах, несчастная мать!.. Я вижу ее...
вижу, как течет ее кровь... она умирает... Ах, варвары!
О небо!..» Какое разнообразие чувств и образов!
Пусть дадут эти стихи мадемуазель Дюмениль, и либо
я сильно ошибаюсь, либо вот смятение, которое ояа вне-
сет в их передачу, вот чувства, которые будут сменяться
в ее душе, вот что ей подскажет ее дарование. И ее
декламацию музыкант должен себе представить й написать.
Пусть проделают этот опыт — и тогда увидят, как при-
рода приведет актрису й композитора к одинаковой пере-
даче этих стихов.
Но если композитор изберет фигурный стиль? Тогда
будет другая декламация, другое понимание, другая мело-
дия. Он заставит исполнять голосом то, что первый ком-
позитор предоставил инструментам. Он заставит грохотать
гром, он будет метать молнии, й о«яи будут взрываться
с треском. Он покажет нам Клитемнестру, устрашающую
убийц своей дочери образом бога, чью кровь они готон
вятся пролить. Он представит этот образ нашему вообра-
жению, уже потрясенному патетикой поэзии и сюжета,
с наибольшей правдой и силой, на какую способен. Пер-
вого композитора будет всецело занимать выражение пе-
реживаний Клитемнестры, второй будет мало заниматься
ее настроениями; у него мы будем слышать уже не мать
Ифигении, а раскаты грома, содрогание земли, ужасаю-
щий рев, потрясающий воздух.
Третий композитор попытается объединить преимуще-
ства обоих стилей. Он уловиг бурдый .и нечленораздель-
ный вопль природы и на нем построит свою мелодию. На'
струнах этой мелодии он представит грохот грома и мол-
нии. Он, может быть, попытается показать бога-мстителя.
Но сквозь все интриги его картины будут прорьшаться
вопли безутешной матери.
Однако каким бы чудесным гением ни обладал этот
12 Дидро, т. V

178
Дени Дидро
артист, он не в состоянии будет достигнуть одной из этих
целей, не уклоняясь от другой. Все, что он вложит в
картины, будет отнято у патетики. И все произведение
в целом будет больше поражать слух, чем душу. Компо-
зитором этим больше будут восхищаться артисты, чем
люди со вкусом.
И не думайте, что патетику этого места создают пара-
зитарные словечки лирического стиля — «метать»... «гре-
меть»... «содрогаться»... Нет, ее создает страсть, которой
оно проникнуто. И если бы музыкант, пренебрегая во-
плем страсти, забавлялся сочетанием звуков, созвучных
этим словам, поэт приуготовил бы ему жестокую ловушку.
На какие же понятия будет делать акцент настоящая
декламация — на «метать», «греметь», «содрогаться» или
на «варвары»... «остановитесь»... «это кровь»... «это чи-
стая бровь бога... бога-мстителя?..»
Но вот другое место, в котором наш музыкант обна-
ружит не меньше таланта, если он у него есть, и где нет
ни «метания», ни «победы», ни «грома», ни «полета»,
ни «славы», ни одного из тех выражений, которые будут
источником мучений для поэтов, пока композиторы будут
довольствоваться этим единственным и жалким ресурсом.
СВЯЗАННЫЙ РЕЧИТАТИВ
Жред, понукаемый жестокою толпою...
Ужели дочь мою... (дочь мою!) убьет своей рукою...
И трепетную грудь... ей разорвет без слов...
Чтоб в сердце прочитать... веления богов!..
Я, что ее вела победоносной... милой...
Ужели без нее... вернусь... в тоске постылой!
Увижу вновь тропу, где не истаял дух
Цветов, которыми народ встречал нас двух.
Ария
Ужель я обреку ее па пытку злую?
Нет! Иль увидишь ты, Эллада, казнь двойную!
Нас разлучить ничто не может! даже страх,
Лишь выдаст вам ее мой охладелый прах.
Вы, столь лее лютый муж, сколь и отец бесстрастный,
Посмейте взять ее у матери несчастной...
Расин, «Ифигения», акт IV, сцена 1У.

Беседы о «Побочном сыне»
179
«Ужель я обреку ее !на пытку злую?.. Eter, нас раз-
лучить ничто не может, даже страх... Нет... бесчело-
вечный супруг... безжалостный отец... Посмейте взять
ее у матери несчастной...» Вот что главным образом пе-
реживала Клитемнестра и что будет вдохновлять ком-
позитора!
Таковы мои взгляды. Я тем охотнее делюсь ими
с вами, что от них, правда, нельзя ожидать действитель-
ной пользы, но они не могут причинить и вреда, осо-
бенно, если верно, как утверждает один из наших наи-
более выдающихся людей, что почти все жанры литера-
туры исчерпаны, и даже гениальному человеку не осталось
сделать ничего крупного.
Пусть другие решают, есть ли в той своего рода
поэтике, которую вы меня заставили изложить, что-ни-
будь серьезное или все это не больше как фантазия.
Я охотно предоставил бы решить это г. Вольтеру, но
при условии, что он подтвердил бы свое суждение (какими-
нибудь доводами, которые просветили бы нас. Если су-
ществует на земле непоколебимый авторитет, который
я мог бы признать, то это его авторитет. ,
Я
Можно, если вы хотите, сообщить ему ваши взгляды.
Д о р в а л ь
Согласен. Похвала талантливого и искреннего чело-
века может мне быть приятна; ,его критика, как бы горька
она ни была, не может меня огорчить. Я давно уже ищу
счастья в цели более прочной и более от меня завися-
щей, чем литературная слава. Дорваль умрет счастли-
вым, если заслужит, чтобы о нем сказали, когда' его
не станет: «Его отец, который был столь честным чело-
веком, не был все же более честным человеком, чем он».
Я
Но если вы так равнодушно относитесь к успеху
или неуспеху произведения, что мешает вам опублико-
вать свою пьесу?
12*

180'
Дени Дидро
Дорваль
Ничто. С нее списали уже столько копий! Констан-
ция никому в этом не отказывала. Однако я не хотел! бы,
чтобы мою пьесу показали актерам.
Я
Почему?
Дорваль
Очень сомнительно, чтобы ее приняли. Еще более
сомнительно, чтобы она имела успех. Провалившуюся
пьесу почти никто не читает. Стремясь расширить круг
ее читателей, я рискую совсем лишить ее их.
Я
Подумайте, однако... Есть великий принц*, кото-
рый понимает всю важность драматического жанра и за-
ботится о развитии национального вкуса. Можно было бы
попросить его... добиться.
Дорваль
Я думаю. Но прибережем его покровительство для
«Отца семейства». Он нам, без сомнения, не откажет
в нем,— ведь показал же он так мужественно, какой
он отец... Этот сюжет меня мучит. И я чувствую, что
рано или поздно я должен буду отделаться от этой фан-
тазии. Ибо это одна из тех фантазий, какие завладе-
вают людьми, живущими в одиночестве... Прекрасный
сюжет — этот «Отец семейства»!,. Ведь это общее при-
звание всех людей... Наши дети — источник наших ве-
личайших радостей й величайших мук... Сюжет этот не-
престанно будет приковывать мой взор к отцу... Мой
отец!.. Я дорисую образ доброго Лизимона... Я сам буду
учиться на этом образе... Если у меня будут дети,
я охотно возьму на себя связанные с этим обязанности...
* Монсеньёр герцог Орлеанский. (Примеч. Дидро.)

Беседы о «Побочном сыне» 181
Я
А в каком жанре «Отец семейства»?
Дорваль
Я думал об этом, и мне кажется, что характер этого
сюжета совсем не тот, что у «Побочного сына». В «По-
бочном сыне» есть элементы трагедии, у «Отца семей-
ства» будут комические моменты.
Я
Вы достаточно продвинулись в своей работе, чтобы
знать это?
Дорваль
Да... Возвращайтесь в Париж... Выпускайте седьмой
том «Энциклопедии»... Приезжайте сюда на отдых... и
либо «Отец семейства» совсем не будет написан, либо (он
будет готов до конца ваших каникул... Кстати, говорят,
вы скоро уезжаете?
Я
Послезавтра.
Дорваль
Как, послезавтра?
Я
Да.
Дорваль
Это несколько неожиданно... Впрочем, устраивайтесь,
как вам удобнее... Вы обязательно должны познакомиться
с Констанцией, Клервилем и Розалией... Не будете ли
вы добры придти сегодня вечером поужинать к Клервилю?
Дорваль видел, что я согласен, и мы тотчас.же на-
правились к нему домой. Какой же прием оказан был
человеку, представленному Дорвалем! В одну минуту я

182
Дени Дидро
стал как бы членом семьи. Мы беседовали до ужина
и после ужина о правительстве, религии, политике, ли-
тературе, философии. Но о чем бы мы ни говорили,
я неизменно узнавал характер, которым Дорваль наделил
каждого из своих персонажей. У него был меланхоличе-
ский тон, у Констанции — рассудительный, у Розалии —
непосредственный, у Клервиля — страстный, у меня —
добродушный.

ОТЕЦ СЕМЕЙСТВА
Комедия в прозе
в пяти актах,
сопровождаемая
рассуждением о драматической поэзии

ALtztia cijugque ootandi gunt fibi mores,
Mobilibusque decor nataris dandus et annis.
Horatlus, «De Arte poetica*, v. lr)6 *,
* Ты постарайся всех возрастов нравы представить прилично,
Сходно с природою, как изменяются .чюди с годами.
Гораций, «Наука поэзии», 15 \

Е, С. В, принцессе
фон-Нассау-Саарбрюкен
Ваше светлейшее высочество!
Представляя «Отца семейства» на суд вашего свет-
лейшего высочества, я нисколько не скрываю от себя,
как это опасно. Какое чувство не выразили бы вы, про-
свещенная женщина, нежная мать, с более тонким так-
том и вкусом, чем он? Какую мысль не высказали бы
в более трогательной форме? Однако моя смелость не
ограничится, ваше высочество, поднесением столь ничтож-
ного знака моего почтения. Как бы глубоко ни было
различие между душой поэта и душой матери, я дерзну
проникнуть в вашу душу, читать з ней, если сумею,
и высказать вслух некоторые мысли, ее занимающие. Да
признаете вы их своими и да подтвердите их.
Когда небо послало вам детей, вы так говорили себе.
И вот что вы сказали:
Мои дети принадлежат мне, давшей им жизнь, мо-
жет быть, меньше, чем наемной женщине, вскормившей
их грудью. Лишь взяв на себя заботы об,их воспитании,
я смогу вернуть их себе. Воспитание будет основой
их признательности и моего авторитета. Итак, я возьму
на себя их воспитание.
Я никогда не оставлю их всецело на руках чужих
или подчиненных людей. Разве сможет чужой человек
принимать в них такое участие, как я? Разве будут
они слушаться подчиненного так, как меня? Если бы те,

186
Дени Дидро
кого я поставлю наблюдать за поведением моего сына,
говорили про себя: «Сегодня он мой ученик, завтра он
будет моим властелином» — они преувеличивали бы оо-
вершонное им добро; если бы он поступал дурно, они
бы его мягко порицали и сгали бы, таким образом,
самыми опасными для него льстецами.
Поэтому нужно желать, чтобы ребенка воспитывал
человек, стоящий выше его. А для моего сына нет ни-
кого выше меня.
Именно я должна содействовать свободному развитию
его разума, если хочу, чтобы его душа не преисполни-
лась заблуждениями и страхами, подобными тем, какие
человек создавал себе, когда находился еще в перво-
бытном, тупом и диком состоянии.
Ложь всегда вредна. Заблуждения ума достаточно,
чтобы развратить вкус и характер. Под влиянием лишь
одной ложной мысли можно стать варваром, вырвать кисть
из рук живописца, разбить шедевр ваятеля, сжечь ге-
ниальное произведение, сделать свою душу мелкой и
жестокой. Разрастается чувство ненависти, хиреет чувство
благосклонности. Человек начинает жить в страхе и
бояться смерти. Поскольку это будет зависеть от меня,
узкий кругозор малодушного воспитателя не приведет
моего сына в такое состояние.
Наряду со свободным развитием разума, я неустанно
буду внушать ему другой принцип — искренность с самим
собой. Тогда ему будут чужды предрассудки, на которые
обрекает нас наша слабость, и если бы внезапно пала
завеса и луч света показал бы ему рухнувшее здание
его представлений, он холодно сказал бы: «То, что ка-
залось мне истинным, было ложно, то, что я любил как
хорошее, было дурным, то, чем я восхищался как пре-
красным, было безобразно, но не от меня зависело видеть
все это в ином свете».
Если поведение человека может найти прочную основу
в общем уважении, без которою нельзя жить, в чувстве
собственного достоинства и уважения к себе, без кото-
рых рочти не смеешь требовать уважения от других,

Отец семейства
187
в йонятиях порядка;, гармонии, интересов, благотворитель-
ности и красоты, от которых мы не властны отказаться
и начало которых заложено в нашем сердце, где оно
непрестанно развивается и крепнет; если основы эти за-
ложены в чувстве приличия и чести, в святости зако-
нов,— почему же я буду строить поведение моих детей
на преходящих понятиях, которые не могут выдержать
ни критики разума, ни столкновения страстей, еще более
опасных для 'заблуждения, чем разум?
В природе человека сочетаются два противоположных
начала: самр^^ие^ приковывающее нас к самим сеое,
и доброжед<^^ связывающая нас с людьми. Если
одйа из этих пружин ломается, человек становится либо
злым до ярости, либо великодушным до безумия. Моя
жизнь не протечет без опыта для них, если я научу
их устанавливать правильное соотношение между этими
двумя двигателями нашей жизни.
Выясняя им реальную ценность вещей, я наложу
узду на их воображение. Если мне удастся рассеяты чары
этой волшебницы, приукрашивающей уродство, уродую-
щей красоту, наряжающей ложь, затемняющей истину и
обманывающей нас призраками, которые меняют по ее
воле форму и цвет и которые она показывает, когда
ей вздумается и как ей вздумается, у них не будет ни
преувеличенных страхов, ни безудержных желаний.
Я не собираюсь лишать их всякой фантазии. Но я ла-
деюсь, что фантазия делать людей счастливыми, единствен-
ная, которая может освятить все остальные, займет место
в числе фантазий, которые у них останутся. И если
изображения счастья будут украшать стены их жилища,
они будут наслаждаться ими; если они будут красо-
ваться в их садах, они будут прогуливаться там. Куда
бы они ни пошли, они будут уносить с собой душевное
спокойствие и ясность.
Если они окружат себя художниками и построят мно-
жество мастерских, грубая песня того, кто трудится с
восхода и до заката солнца, чтобы получить кусок хлеба,
научит их, что счастье может быть уделом также( и того,

188
Депи Дидро
кто пилит мрамор й дробит камни, что могущество не
дает мира душе, а труд не отнимает его.
Воздвигнут ли они здание в глубине леса, они не
побоятся порой уединиться в нем то одни, то с другом,
который будет говорить им правду, то с подругой, которая
сумеет тронуть их сердце, то со мной.
Я люблю полезные вещи, и если я передам им эту
любовь, красота зданий и площадей их будет трогать
меньше, чем куча навоза, на которой играют голые ре-
бятишки, между тем как крестьянка, сидя на пороге
хижины, держит у груди самого маленького, а загорелые
мужчины разнообразным трудом добывают средства к су-
ществованию их всех.
Они будут испытывать меньшее художественное на-
слаждение при виде колоннады, чем когда, проходя но
деревне, будут видеть пучки колосьев, пробивающиеся
сквозь расщелины стен фермы.
Я хочу, чтобы они знали нищету, дабы они чутко
относились к ней и знали по собственному опыту, что
есть вокруг них люди, такие же, как они, быть может
даже более значительные, чем они, у которых едва хва-
тает соломы для ложа и у которых не всегда есть; хлеб.
Сын мой, если вы хотите знать правду, идите в жизнь,
скажу я ему, ознакомьтесь с различными общественными
положениями, побывайте в деревнях, заходите в хижины,
расспрашивайте тех, кто там живет, или, лучше, взгля-
ните на) их постели, хлеб, жилище, одежду,— и вы
узнаете то, что льстецы ваши будут стараться скрыть
от вас. ,
Чаще напоминайте себе, что достаточно одного дур-
ного и могущественного человека, чтобы сотня тысяч
других людей плакали, стонали и проклинали свое су-
ществование ;
что именно эти дурные люди, потрясающие земной
шар и тиранящие его, являются истинными зачинателями
богохульства;
что не природа создала рабов и что никто под луною
не обладает большей властью, чем она;

Отец семейства
189
что рабство порождено кровопролитиями и завоева-
ниями;
что люди нисколько не нуждались бы в том, чтобы
ими управляли, если бы они не были дурны, и что
поэтому задачей всякой власти должно быть — сделать
их добрыми;
что всякая система морали, всякий политический строй,
направленные к отдалению человека от человека, плохи;
что если властители являются единственными людьми,
остающимися в природном состоянии, где месть является
единственным законом для оскорбленного, то граница
между справедливым и несправедливым становится тон-
кой чертой, которая перемещается или вовсе исчезает
из глаз раздраженного человека;
что справедливость — первая добродетель того, кто
распоряжается, и единственная добродетель, способная
остановить жалобу того, кто повинуется;
что хорошо добровольно подчиняться установленному
закону, и только необходимость и всеобщность закона
внушает к нему любовь;
что чем меньше государство, тем больше политиче-
ская власть приближается к отеческой власти;
что если повелитель обладает качествами повелителя,
его государство будет всегда достаточно обширно;
что если добродетель отдельного человека не ну-
ждается ни в какой поддержке, то не так обстоит с
добродетелью народа;
что нужно награждать заслуженных людей, ободрять
людей искусных и приближать к себе и тех и других;
что везде ость гениальные люди, я что дело власте-
лина дать им возможность проявлять себя.
Сын мой, в благополучии вы докажете себя добрым,
но лишь несчастья выявят ваше величие. Прекрасное
зрелище являет собою человек, сохраняющий спокой-
ствие, когда над ним нависает неожиданная опасность.
Творите добро и помните, что неизбежность событий
равна для всех.
Подчиняйтесь ей и приучайтесь смотреть одинаково

190
Ден* Дидро
на удар, который поражает и сваливает человека, и на
падение дерева, которое разбило бы его статую.
Вы смертны, как и всякий другой, и когда вы сва-
литесь, прах покроет вас, как и всякого другого.
Не надейтесь на безоблачное счастье, но составьте
себе план благодеяний и противопоставьте его плану при-
роды, которая порой нас угнетает. Тогда вы подниме-
тесь, так сказать, выше нее, благодаря превосходству
вашей системы, которая будет выпрямлять недостатки
системы природы. Вы будете счастливы на склоне дней
своих, если совершите больше добра, чем она причинит
вам зла. Вот единственное средство примириться с жизнью.
Разве можно ненавидеть существование, которое делаешь
приятным для себя тем, что оно полезно для других?
Проникнитесь сознанием, что добродетель — все,
а жизнь — ничто. И если вы обладаете крупными талан-
тами, наступит день, когда вас причислят к сонму
героев.
Итог всему вы будете подводить в последние ваши
минуты, в те минуты, когда воспоминания о самых бле-
стящих подвигах не сравнятся с воспоминанием о стакане
воды, поднесенном из человеколюбия тому, кто испыты-
вал жажду.
Сердце человека иногда ясно, иногда покрыто об-
лаками; но сердце добродетельного человека, подобно
зрелищу природы,— спокойно ли оно или взволнованно,—
всегда величественно и прекрасно.
Помните, что опасно было бы создавать себе пред-
ставление о всегда неизменном счастье, в тв время как
положение человека непрестанно меняется.
Навык к добродетели—единственный навык, который
вы можете приобрести, не опасаясь грядущего. Другие
навыки рано или поздно станут тягостны.
Когда страсть угасает, стыд, скука и скорбь обуре-
вают нас. Тогда человек боится оглядываться на самого
себя. Добродетель же всегда любуется собой.
Порок и добродетель всегда ведут з нас свою глухую
работу. Ни одной минуты они не остаются в бездей-

Отец семейства
Ш
ствии. Они постоянно подкапываются под нас. Но дурной
человек не старается стать дурным, как добродетельный
человек — стать добрым. Первый трусливо следует по из-
бранному пути,— он не отваживается совершенствоваться.
Поставьте себе задачу, которая могла бы стать целью
всей вашей жизни.
Вот, сударыня, мысли, которым предается такая мать,
как вы, и рассуждения, которые слышат от нее ее дети.
Разве могут какие-то мелкие домашние происшествия,
любовная интрига, столь же незначительная по своей
обстановке, как й пю существу, не показаться вам
после этого ничтожными? Но я рассчитывал на снисхо-
дительность вашего светлейшего высочества. И если вы
соблаговолите поддержать меня, быть может наступит
день, когда я буду не столь недостоин благосклонного
мнения, которым вы меня почтили.
Да побудит других женщин к подражанию вам сде-
ланный мной набросок вашего характера и ваших воз-
зрений. Да поймут они, что жизнь их проходит по мере
того как подрастают дети, и что если они проживут
так долго, как того желают, они превратятся сами в
сморщенных детей и тщетно будут жаждать любви, ко-
торой сами не испытали.
Пребываю с глубочайшим уважением
вашего светлейшего высочества
всенижайший и всепокорнейший слуга
гДидро.

? 8

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Г. д'Орбессоп, Отец семейства.
Г. командор д'Овиле, шурип Отца семейства.
С е с и л ь, дочь Отца семейства.
С ент-А дьб он, сын Отца семейства.
Софи, молодая незнакомка.
Ж е р м е й л ь, сын покойного г. де ***, друга Отца семейства.
Г. Л е б о н, управляющий Отца семейства.
Клерета, горпичная Сесиль.
Л а б р и i
Филипп / СЛУГИ 0тца семеиства-
Д е ш а н, слуга Жермейля.
Другие слуги.
Г-жа Эбер, няня Софи.
Г-жа Папильон, продавщица модных товаров.
Работница г-жи Папильон.
Г.***, стыдливый бедняк.
Крестьянин.
Офицер.
Стража.
Действие происходит в Париже, в доме Отца семейства.
13 Дидро, т. V

АКТ ПЕРВЫЙ
Сцена представляет гостиную, убранную драпировками, зеркалами,
картинами, часами;и т. д. Это гостиная в доме Отца семейства.
Ночь близится к концу. Между пятью и шестью часами утра.
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Отец семейства, Командор, Сесиль, Жермейль.
Па переднем плане медленными шагами прохалсивается Отец се-
мейства. Голова его опущена, руки скрещены, он в раздумье. В глу-
бине, подле камина, находящегося у одной из стен комнаты, Коман-
дор с племянницей играют в триктрак. Позади Командора,
ближе к камину, Жермейль непринужденно раскинулся в кресле,
в руках у него книга. Временами он оставляет чтение и нежно погляды-
вает на Сесиль, выбирая минуты, когда она занята игрой и не смотрит
па него. Командор догадывается, что происходит за его спиной.
В его движениях прорывается вызванное догадкой беспокойство.
С е с й л ь
Что с вами, дядя? Вы как будто чем-то обеспокоены.
Командор (ерзая $ кресле).
Пустяки, племянница, пустяки. (Свечи почти до-
горели. Домандор обращается к Жермейлю.) Будьте
добры, позвоните. (Жермейль идет звонить, Домандор
пользуется моментом, чтоб передвинуть его кресло
и поставить перед триктраком. Жермейль возвра-
щается, ставит кресло на старое место; Домандор
говорит входящему лакею.) Свечей!
Партия в триктрак продолжается. Домандор, и
племянница играют поочередно, объявляя очки.
13*

196 Дени Дидро
Командор
Шесть и пять.
Жермейль
Не плохо.
Командор
Покрываю одну и привожу вторую.
Сесиль
А я, дорогой дядюшка, отмечаю шесть очков штрафа.
Шесть очков штрафа.
Командор (Жермейлю).
У вас, сударь, какал-то страсть р1азговаривать во
время игры.
Сесиль
Шесть очков штрафа...
Командор
Это меня развлекает. А те, кто смотрят из-за; моей
спины, раздражают меня.
Сесиль
Шесть, да1 четыре у меня было, всего десять.
Командор (попрежнему Жер-
мейлю)
Сударь, будьте добры пересесть отсюда, зы меня
очень обяжете этим.
СЦЕНА ВТОРАЯ
Отец семейства, Ко мандор, Сесиль, Жермейль,
Лабри.
Отец семейства
Себе ли, нам ли на; счастье рождены они? Увы, ни
себе, ни нам! (Входит Лабри со свечами, расставляет

Отец семейства 197
их по местам; собирается уже уходить, когда Отец
семейства его окликает.) Лабри!
Л а б р и
Что прикажете?
Отец семейства (после паузы, во
время которой продолжает ходить в раздумье)
Где мой сын?
Лабри
Он ушел из дому.
Отец семейства
В котором часу?
Лабри
Не знаю, сударь.
(Пауза.)
Отец семейства
И куда он пошел — вы тоже не знаете?
Лабри
Нет, сударь.
Командор
Этот мошенник никогда ничего не знает. Два и два.
С е с и л ь
Дорогой дядюшка, вы невнимательно играете.
Командор (иронически ц резко)
Последила бы за своей игрой, племянница.
Отец семейства (Лабри, продол-
жая ходить в раздумье)
Он запретил вам следовать за ним?

198 Дени Дидро
Лабри (притворяясь, что не
понял)
Чего изволите?
Командор
На это он не ответит. Три и три.
Отец семейства (продолжая мо-
дгфпь в раздумье)
Давно это началось?
Лабри (снова притворяясь,
что не понял)
Чего изволите?
Командор
И на это также. Снова; три и три. Меня преследуют
дуплеты.
Отец семейства
Как долго тянется эта ночь!
Командор
Еще дуплет — to я проиграю. Готово. (ЖермейлЮ,
который смеется.) Смейтесь, сударь, не сдерживайтесь.
Лабри уходит. Партия в триктрак окончена. Ко-
мандор, Сесиль и Жермейль подходят к Отцу се-
мейства.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Отец семейства, Команде-р,# Сесиль, Жермейль.
Отец семейства
Как он меня беспокоит! Где он? Что с ним?
Командор
Кто знает?.. Но вы достаточно мучились всю ночь.
Послушайтесь меня — идите отдохнуть,

Отец семейства 199
Отец семейства
Не до отдыха мне теперь.
Командор
Если вы потеряли его, то отчасти по своей вине,
а еще больше по вине коей сестры. Никто так не ба-
ловал детей, как эта женщина, бог ей прости!
Се си ль (огорченно)
Дядя!
Командор
Сколько я твердил им обоим: помяните мое» слово —
вы их губите.
Сесйль
•Дядя!
Командор
Если вы от них без ума сейчас, когда они малы,
то вы будете мучениками, когда они вырастут.
С е с и л ь
Господин Командор!
Командор
Да, но разве Меня слушаются здесь?
Отец семейства'
А его все нет!
Командор
Не вздыхать to стонать нужно теперь, а показать, кто
вы. Пришла пора расплачиваться за прошлое. Вы не
сумели предотвратить беду,— посмотрим, хватит ли вас
на то, чтобы перенести ее. Откровенно говоря, я в этом
сомневаюсь... (Часы бьют шесть.) Однако уже шесть
ч^сов,.. Я устал... В ногах такая боль? точно снова

200 Дени Дидро
начинается припадок подагры. Я вам здесь не нужен.
Пойду надену халат и вытянусь п кресле. Прощайте,
брат... Вы слышите?
Отец семейства
Прощайте, господин Командор.
Командор (удаляясь)
Лабри!
Л а б р и (входя)
Что прикажете?
Командор
Посветите мне. Когда племянник вернется, вы мне
скажете.
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Отец семейства, Сесиль, Жермейль.
Отец семейства (после того как
снова походил по комнате в печальном раздумье)
Дочь моя, вы не послушались меня и провели всю
ночь без сна.
С е с и л ь
Отец, я должна была это сделать.
Отец семейства
Благодарю вас за внимание, но я боюсь, как бы вы
не захворали. Пойдите отдохнуть.
С е с и л ь
Отец, уже поздно. Позвольте мне позаботиться о ва-
шем здоровье так же, как вы заботитесь о моем...
Отец семейства
Я останусь, мне нужно поговорить с ним.

Отец семейства
201
Сесиль
Мой брат не ребенок.
Отец семейства
Кто знает, какое несчастье могло случиться за ночь !
Сесиль
Отец...
Отец семейства
Я подожду его. Он увидит меня. (Нежно положив
руки на плечи дочери.) Идите, дочь моя, идите. Я знаю,
что вы меня любите. (Сесиль уходит, Жермейль соби-
рается последовать за ней, но Отец семейства оста-
навливает его и говорит.) Останьтесь, Жермейлй>!
СЦЕНА ПЯТАЯ
Отец семейства, Жермейль.
Отец семейства (точно в ком-
нате он один, глядя вслед Сесиль)
Она сильно изменилась. Нет прежней веселости и жи-
вости... Красота ее блекнет... Она страдает... Увы, с тех
пор как я потерял жену и Командор поселился у меня,
счастье покинуло нас!.. Дорогой ценой достанется обе-
щанное детям наследство!.. Его честолюбивые стремле-
ния, власть, которую он забрал в моем доме, становятся
со дня на день тягостнее. Мы жили в мире й согласии.
Беспокойный и тиранический нрав этого человека разъ-
единил нас. Все оглядываются друг на друга с опаской,
избегают друг друга, покидают меня. Я стал одинок
в своей семье и гибну... Но вот уже утро наступает,
а сын все не идет! Жермейль, душа моя полна^ горечи.
Я не могу больше переносить это положение...
Вы, сударь?
Жермейль

202 Депи Дидро
Отец семейства
Да, Жермейль.
Жермейль
Если вы несчастны, то какой же отец был счастлив?
Отец семейства
Ни один... Друг мой, отцы часто проливают слезы
втайне... (Вздыхает, плачет.) Мои слезы ты видишь...
Я не скрываю от тебя своего горя.
Жермейль
Что должен я сделать?
Отец семейства
Я думаю, ты можешь облегчить его.
Жермейль
Приказывайте.
Отец семейства
Нет, не приказывать буду я, а просить. Я скажу:
Жермейль, если я заботился о тебе, если с самого ран-
него твоего детства я относился к тебе с любовью и если
ты это помнишь, если ты мне был так же дорог, как
мой сын, если в тебе я чтил память друга, которая не
покинет меня никогда... Я огорчаю тебя, прости, это
первый раз в жизни и это будет в последний раз... Если
я ничего не жалел, чтоб избавить тебя от невзгод и за-
менить тебе отца, если ты был мне дорог, если я Доставлял
тебя здесь, вопреки Командору, который не любит тебя,
если сегодня я открываю тебе сердце,— вознагради меня
за все, что я сделал для тебя, и ответь доверием на
мое доверие.
Жермейль
Приказывайте, приказывайте,

Отец семейства 203
Отец семейства;
Не знаешь ли ты чего-нибудь о моем сыне?.. Ты его
друг, но ты должен быть другом и мне... Говори же...
Верни мне покой или уж окончательно лиши меня его...
Ты ничего не знаешь о моем сыне?
Жермейль
Ничего.
Отец семейства
Ты правдив, я верю тебе. Но подумай, насколько
твое неведение должно усиливать мое беспокойство. Что
же делает мой сын, если он скрывается от отца, чью до-
броту испытывал яе1 раз, если он таится от ед^яствей-
ного человека, которого любит?.. Жермейль, я трепещу,
как бы это дитя...
Жермейль
Вы — отец, а отцы всегда склонны трейожитьбя.
Отец семейства;
Ты не знаешь. Но сейчас ты увидишь, преувели-
чены ли мои опасения... Скажи, не заметил ж ты, каж1
он изменился с некоторых пор?
Жермейль
Да, но к лучшему. Он меньше заботится о своих
лошадях, о слугах, об экипажах, скромнее одевается.
Нет больше тех прихотей, которыми вы попрекали его;
ему опротивели свойственные его возрасту развлечения;
он избегает окружающих его льстецов, легкомысленных
своих друзей; целые дни он проводит запершись в ка-
бинете, читает, пишет, думает. Тем лучше. Он сам сде-
лал то, чего бы вы рано или поздно потребовали.
Отец семейства;
Я говорил себе то же, что ты теперь говоришь. Но
я не знал того, о чем сейчас скажу тебе. Слушай...
Эта перемена, которой по-твоему я должен радоваться,
и эти ночные исчезновения, приводящие меня в ужас,

204
Дени Дидро
Жермейль
Вы говорите — эта перемена и эти исчезновения...
Отец семейства
Начались одновременно. (Жермейль поражен.) Да,
друг мой, одновременно.
Жермейль
Странно! !
Отец семейства
Это так. Увы! О .его распутстве я узнал лишь теперь,
но длится оно уже давно. Построить й выполнять одно-
временно два противоположных плана: один — та добро-
порядочность, которой он морочит нас днем, другой —
беспутство, которым заполняет ночи,— вот что меня удру-
чает. Вопреки природной гордости, унизиться до под-
купа слуг, устроить себе возможность свободного поль-
зования дверьми моего дома, ждать, покуда я лягу, тай-
ком осведомляться об этом, убегать одному, пешком, ка-
ждую ночь, в любую погоду, в любой час... Это пре-
вышает, быть может, все, что мог бы вьшести другой
отец, на большее не осмелился бы ни один сын его воз-
раста... И при подобном поведении так притворяться:
неуклонно выполнять малейшие обязанности, строго со-
блюдать жизненные правила, быть одержанным в речи,
любить уединение, питать отвращение к веселью... Ах,
друг мой!.. Чего ждать от молодого человека, способ-
ного так лицемерить и притворяться?.. Когда я подумаю,
к чему это может привести, у меня кровь стынет... Если
бы он был только порочен, я бы не отчаивался, но он
прикидывается нравственным и добродетельным!
Жермейль
Действительно, его поведение мне непонятно. Но я
знаю вашего сына. Ни один порок не чужд в такой мере
его натуре, как лживость,

Отец семейства
205
Отец семейства
Чему только не научишься в дурном обществе!
А с кем же, думаешь ты, проводит он время? Все по-
рядочные люди спят, когда он бодрствует... Ах, Жер-
мейль!.. Но мне кажется, ,что кто-то идет... быть мо-
жет, это он... Уйди.
СЦЕНА ШЕСТАЯ
Отец семейства (один, идет туда,
откуда ему послышались шаги, прислушивается
и с грустью говорит)
Нет, теперь ничего не слышно. (Ходит по комнате,
потом говорит.) Присяду. (Старается успокоиться,
не может и говорит.) Не могу... К&кие-то предчув-
ствия одно за другим закрадываются в душу и потря-
сают ее... О, слишком чувствительное сердце отца;, успо-
койся хоть на мгновенье!.. Быть может, вот сейчас он
губит свое здоровье... состояние... доброе имя... Как
знать? Может быть, жизнь... честь свою... мою... (Резко
поднимается и говорит.) Что за мысли преследуют
меня!..
СЦЕНА СЕДЬМАЯ
Отец семейства, Неизвестный.
В то время как удрученный горем Отец семейства бродит по
комнате, входит Неизвестный, одетый, как простолюдин, в
плащ и куртку, со спрятанными под плащом руками, в надвинутой на
глаза шляпе с опущенными полями. Оп подвигается медленно. У него
вид человека, погрулсенного в печальные размышления. Идет, пичего не
замечая.
Отец семейства (видит, что тот
идет к нему, ждет, останавливает его за руку ц
говорит)
Кто вы? Куда вы идете?

206 Дёни Дидро
Неизвестный не отвечает»
Отец семейства
Кто вы? Куда вы идете?
Неизвестный все еще не отвечает.
Отец семейства (медленно подни-
мает шляпу Неизвестного, узнает своего сына и вскри-
кивает)
Небо! Это он! Это он! Оправдались мои мрачные пред-
чувствия! Ах!.. (Испускает скорбные стоны, отходит,
возвращается, говорит.) Я хочу заговорить с ним..,
Я боюсь услышать его... Что предстоит мне узнать?..
До чего я дожил, до ,че|ГО я дожил!
Сент-Альбен (отходя от отца
со вздохом скорби)
Ах!
Отец семейства (идет за ним)
Кто ты? Откуда ты пришел? Уж не приключилось ли
какое несчастье?
Сент-Альбен (отходя еще дальше)
Я в отчаянии.
Отец семейства
Великий боже! Что суждено мне узнать!
Сент-Альбен (возвращается и го-
ворит оти/у)
Она плачет, стонет, собирается уехать. А если она
уедет, я погиб.

0*гец семейства 201
Отец семейства
Кто она?
Сент-Альбен
Софи... Нет, Софи, нет... Скорее я умру...
Отец семейства
Кто эта Софи? Что общего между ней и 1твош (ужас-
ным состоянием?
Сент-Альбен (бросаясь к ногам
отца) ;
Отец мой, вот я у ваших ног. Не думайте, что ваш
сын недостоин вас. Но он гибнет. Он теряет <ту, которая
ему дороже жизни. Лишь один вы можете ее сохранить
для него. Выслушайте меня, простите деяя, помогите мне.
Отец семейства ,
Говори, жестокое дитя, сжалься над дооим юрем.
Сент-Альбен (попрежнему на
1 коленях) г
Если я иногда подвергал испытанию вашу доброту,
если с самого детства я считал вас самым нежным другом,
если вы всегда были поверенным всех моих радостей и
печалей,—не покидайте меня, сохраните мне Софи! Пусть
вам я буду обязан тем, .что мне дороже всего на свете!
Помогите ей... Она покинет нас, это несомненно1... Пови-
дайтесь с ней, отговорите от ее намерения... От этого
зависит жизнь вашего сына. Если вы повидаете ее, я буду
счастливейшим из детей, а вы—счастливейшим дз отцов.
Отец семейства; (в сторону)
В какое безумие впал он! (Сыну'.) Кис* она, эта Оофи,
wïo она?

208 Дени Дидро
Сент-Альбен (поднимается, в
волнении ходит взад и вперед)
Она бедна, дикому неизвестна, живет в темной ка-
морке. Но она ангел, ангел, а каморка эта — небеса!
Всякий раз, как я там бываю, я становлюсь лучше. Ничто
в рассеянной и бестолковой моей жизни не могу я срав-
нить о щроведенными там невинными часами. Там хотел бы
я жить й умереть, пусть даже забытый, презираемый
остальным миром... Мне казалось, что \я любил раньше,
я заблуждался... лишь теперь я люблю... (Схватив отца
за руку.) Да... в первый (раз я люблю.
Отец семейства
Вы издеваетесь над моей снисходительностью и над
моим горем. Несчастный, оставьте безумства, опомнитесь
и отвечайте мне! Что это <за недостойный наряд? Что он
означает?
Сент-Альбен
Ах, отец мой! Этой одежде я обязан своим счастьем,
своей Софи, своой жизнью.
Отец семейства
В чем дело? Говорите.
Сент-Альбен
Мне нужйо было приблизиться к ее положению, нужно
было скрыть свое положение, стать равным ей. Слушайте,
слушайте.
Отец семейства
Я слушаю и жду.
Сент-Альбен
Подле убежища), скрывающего ее m людских взоров...
То был единственный выход...
Отец семейства
Какой же?..

L E
PERE DE FAMILLF
COMÉDIE
en cinq Actes, et en Prose,
AVEC UN DISCOURS
SUR LA POESIE DRAMATIQUE.
JEtatis cujufque notandlfunt tibi mores f
Mobdibufjue decor naturis dandus & anni$w
Horat. de An. poeu
A AMSTERDAM.
■■ -JL", i, ■ 1 i-__,~L^
M. DCC. LVUL
Титульный лист ..Le Père de Famille", изд. 1758

Отец семейства 209
Сеит-Альбен
Подле этой каморки... была другая.
Отец семейства
Договаривайте.
Сент-Альбен
Я снимаю ее, ставлю там мебель, подобающую бед-
няку, поселяюсь там и в этом платье, под именем Сержи,
я становлюсь ее соседом.
Отец семейства
Наконец-то я могу перевести дух!.. Слава богу, он
только безрассуден.
Сент-Альбен
Судите, любил ли я!.. Чего бы я не дал...
Отец семейства
Придите в себя и постарайтесь полной откровенностью
заслужить прощение своих поступков.
Сент-Альбен
Вы все узнаете, отец. Увы, только так могу я склонить
вас!.. В первый раз я увидел ее в церкви. Она стояла
на коленях у подножья алтаря рядом с пожилой женщи-
ной, которую я принял сперва за ее мать. Она привлекала
все взоры... Ах, отец мой, какая скромность! Какое оча-
рование!.. Нет, я не в силах передать впечатление, ко-
торое она произвела на меня. Какое волнение испытал я!
Как бурно билось мое сердце! Что я почувствовал! Что
стало со мной! С этой минуты я думал, я мечтал лишь
о ней. Образ ее преследовал меня днем, являлся но
ночам, тревожил меня повсюду. Я потерял веселье,
здоровье, покой. Я не мог жить, не пытаясь отыскать ее.
Я искал ее повсюду, где надеялся встретить. Я томился,
я погибал, вы знаете сами, но вот я узнал, что пожилую
14 Дидро, т. V

210
Депи Дидро
женщину, сопровождавшую ее, зовут гооиожей Эбер, что
Софи называет ее няней, что живут они где-то 'под кры-
шей и влачат там жалкое существование... Признаться ли,
какие надежды зародились во мне, какие предложения
я собирался сделать, какие строил планы? Как краснел
я за них, когда, по вдохновению свыше, поселился рядом
с ней. Ах, отец мой, всякий, кто к ней приблизится,
должен стать честным или уйти... Вы не знаете, чем я
обязан Софи, не знаете... Она изменила меня, я теперь
не тот, что был... С первых же минут я почувствовал,
как постыдные желания угасли в моей душе и уступили
место уважению и восхищению. Без тот, чтобы она меня
останавливала, сдерживала, быть может, даже до того,
как она впервые подняла на меня глаза, я уже весь про-
никся робостью. И с каждым днем эта робость возра-
стала. И вскоре мне стало так же трудно покуситься на
ее добродетель, как и на ее жизнь.
Отец семейства
Чем занимаются эти женщины? На какие средства
живут они?
Сент-Альбен
Ах, если бы вы знали жизнь этих страдалиц! Поду-
майте, их работа начинается с <зарею, а зачастую они
сидят за нею и ночами. Няня прядет; грубая жесткая
пряжа раяит нежные тонкие пальчики Софи. Глаза ее,
прекраснейшие глаза в мире, устают при свете жалкой
лампы. Она живет под крышей, в четырех голых стенах.
Деревянный стол, два соломенных стула, койка — вот вся
ее мебель... О небо! Когда ты создавало ее, такую ли
участь ты ей готовило?
Отец семейства
Но как вы проникли туда? Говорите правду.
Сент-Альбен
Трудно представить себе, на какие препятствия я на-
талкивался и как я их преодолевал. Поселившись рядом,

Отец семейства
211
я сперва не искал встреч с ними. Но когда, опускаясь
или поднимаясь, я встречался с ними на лестнице, я по-
чтительно приветствовал их. Придя вечером (они думали,
что днем я работаю), я тихонько стучался к ним в дверь
и просил о какой-нибудь соседской .услуге: воды, огня,
света. Понемногу они привыкли ко мне, прониклись до-
верием. Я предложил оказывать им некоторые мелкие
услуги. Например, они не любили выходить из дому по
вечерам, и я исполнял их поручения.
Отец семейства
Сколько волнений и забот! И с какой целью? О, если
бы порядочные люди... Продолжайте.
Сент-Альбен
Однажды я услышал стук в дверь. Открываю — няня.
Она молча входит, садится и заливается слезами. Я спра-
шиваю, что с ней. «Сероки,— говорит она,— я плачу не
о себе. Я родилась в нищете; но дитя это приводит меня
в отчаяние...» — «Что с ней? Что с вами случилось?» —
«Увы,— отвечает няня,— мы уже целую неделю без ра-
боты, и скоро у нас не будет хлеба».— «Небо!—вскри-
чал я.— Возьмите, скорее, бегом!» Потом... я заперся и
перестал заходить к ним.
Отец семейства
Понимаю, вот плФд тех чувств, что им внушают. Они
лишь делают их еще опаснее.
Сент-Альбен
Как я и ждал, они заметили, что я уединяюсь. Доб-
рая госпожа Эбер пожурила меня. Я приободрился, рас-
спросил об их положении; свое я расписал, как вздума-
лось. Я предложил им соединиться в нашей нищете и
облегчить ее совместной жизнью. Сперва я встретил отказ,
но я настаивал, и в конце концов они согласились. Во-
обратите мою радость! Увы, она продолжалась недолго!
А кто знает, сколько продлится мое горе! Вчера я при-
14*

212
Дени Дидро
шел, как обычно. Софи была одна. Она сидела, опершись
локтями на стол и склонив голову на руку; работа упала
к ее ногам. Она не .слышала, как я вошел. Она горько
вздыхала. Слезы проскальзывали между ее пальцев и
текли по рукам. В последнее время я уже замечал, что
ее гнетет какая-то печаль... О чем она; плакала? Что ее
угнетало? То не была нужда: ее заработок и мои попе-
чения давали все необходимое. Перед угрозой единствен-
ного несчастья, которого я страшился, я, не раздумывая,
бросился к ее ногам. Каково было ее изумление! «Софи,—
сказал я,— вы плачете? Что с вами? Не скрывайте от
меня своего горя. Скажите, молю вас, скажите!» Она мол-
чала. Слезы попрежнему лились. Глаза, в которых уже
не светилась обычная ясность, залитые .слезами, устре-
млялись на меня, отворачивались, снова возвращались.
Она лишь говорила: «Бедный Сержи, несчастная Софи!»
А я склонил голову к ней на колени и обливал слезами
ее передник. Тут вошла няня. Я поднимаюсь, бегу к ней,
расспрашиваю. Возвращаюсь к Софи, заклинаю ее. Она
упорно молчит. Отчаяние овладело мной, хожу по комнате,
сам не зная, что делаю. Восклицаю в тоске: «Я погиб,
Софи, вы хотите покинуть нас, я погиб!» При этих словах
слезы еще обильнее полились из ,ее глаз, и она упала
на стол в той же позе, в какой я ее застал. Бледный,
тусклый свет небольшой лампы озарял эту скорбную сцену,
длившуюся всю ночь. В час, когда мне якобы полагалось
идти на работу, я ушел, и вот я здесь, удрученный
горем.
Отец семейства
А о моем горе ты ;не думал ! •
Сент-Альбен
Отец!
Отец семейства
Чего вы хотите? На что надеетесь?

Отец семейства 213
Сент-Альбен
Что вы довершите все сделанное вами для меяя, с тех
пор как я существую, что вы увидите Софи, поговорите
с ней, что...
Отец семейства
Юный безумец! Знаете ли вы хотя бы, кто она?
Сент-Альбен
Это ее тайна. Но ее манеры, чувства, речи ни в ма-
лейшей мере не соответствуют ее теперешнему положению.
Совсем другое происхождение сказывается сквозь нищен-
скую одежду. Все выдает ее, даже сама гордость, вну-
шенная ей и не дающая'ей открыть свое происхождение...
Если бы вы видели ее непосредственность, ее нежность
и скромность... Вы вспоминаете маму, вы вздыхаете. Так
вот — вылитая 'она. Папа, повидайте ее, й если ваш сын
сказал вам хоть одно слово...
Отец семейства
А женщина, с которой она живет, вам ничего не
сообщила?
Сент-Альбен
Увы, она так же сдержанна, .как Софи. Мне удалось
лишь вытянуть из нее, что дитя это приехало из про-
винции испросить помощи какого-то родственника, кото-
рый не пожелал ни видеть ее, ни оказать ей помощь.
Я воспользовался этим сообщением, чтоб смягчить ее ни-
щету, не задевая щепетильности. Я делаю добро той,
которую люблю, и никто, кроме меня, об этом не знает.
Отец семейства
Говорили вы ей b том, что любите ее?
Сент-Альбен (с живостью)
Я, отец?.. Да я и в будущем не предвижу момента,
когда бы я мог осмелиться на это...

214 Дени Дидро
Отец семейства
Вы, стало быть, не думаете, что вы любимы?
Сент-Альбен
Простите... Увы, иногда мне казалось...
Отец семейства
И почему казалось?
Сент-Альбен;
По неуловимым признакам, говорящим чувству больше,
чем слова. Например, она интересуется всем, что меня
касается. Прежде, когда я входил, лицо ее светлело,
взгляд оживлялся, она становилась веселей. Мне каза-
лось,— она поджидала меня. Часто она сетовала на ра-
боту, которой я отдавал весь день, и я не сомневаюсь,
что сама она засиживалась за работой ночью, чтоб по-
быть со мною. и
Отец семейства
Вы все мне рассказали?
Сент-Альбен
Все.
Отец семейства (после паузы)
Ступайте отдохнуть... Я с ней увижусь.
Сент-Аль бен
Вы с ней увидитесь? О отец мой! Вы с ней увиди-
тесь!.. Но помните, нужно торопиться...
Отец семейства;
Идите —и стыдитесь, что так мало думали; о тревогах,
которые принесло мне ваше поведение и, быть может,
принесет еще.
Сент-Альбен
Больше их не будет, отец.

Отец семейства
215
СЦЕНА ВОСЬМАЯ
Отец семейства, одни.
Отец семейства
Честность, добродетель, бедность, юность, очарова-
ние,— все, что пленяет благородную душу!.. Едва изба-
вившись от одного беспокойства, я впадаю в другое...
О судьба!.. Но, быть может, л зрл еще тревожусь?
Страстный, пылкий молодой человек преувеличивает зсе
и себе самому и другим... Посмотрим... Нужно вызвать
сюда эту девушку, выслушать ее, поговорить с ней...
Если она такова, как он описал, можно заинтересовать
ее, обязать чем-нибудь... Как знать?
С ЦК II А ДЕВЯТАЯ
Отец семейства, Командор, в халате и ночном колпаке.
Командор
Итак, господни д'Орбессон, вы видели своего сына?
В чем же дело?
Отец семейства
Вы будете осведомлены обо всем, господин Командор.
Пойдемте.
Командор
Одно лишь слово, прошу вас... Ваш сын ввязался
в приключение, которое доставит вам немало горл, не
так ли?
Отец семейства
Брат...
Командор
Предупреждаю вас, чтоб йотом вы не отговаривались
неведением, что ваша дорогая дочь и этот Жермейль,

216 Дени Дидро
которого вы, вопреки мне, оставляете здесь, тоже готовят
вам горе и, если богу будет угодно, навяжут его вам.
Отец семейства
Брат, не дадите ли вы мне хоть минуту <покоя?
Командор
Они любят друг друга,— ручаюсь вам.
Отец семейства (потеряв тер-
пение)
Ну, так что ж? Я сам бы этого хотел.
Пока Командор говорит, Отец семейства уводит
его со сцены.
Командор
Радуйтесь же. Прежде всего они друг друга не пере-
носят, но никак не могут расстаться. Они без конца
ссор-ятся, но все же остаются в дружбе. По пустякам
они готовы выцарапать друг другу глаза,— и в то же
время у них оборонительный й наступательный союз про-
тив всех и каждого. Посмей только кто-нибудь заметить
у них недостаток, которым они сами же друг друга по-
прекают,— его встретят в штыки!.. Говорю вам — торо-
питесь их разлучить...
Отец семейства
Да ну же, господин Командор, идемте, идемте, гос-
подин Командор!
Командор
Значит вы хотите горя? Что же, вы его получите!

АКТ ВТОРОЙ
СЦЕНА ПЕРВАЯ*
Отец семейства, Сесиль, мадемуазель Клерета,
господин Лебон, крестьянин, госпожа Папилъон —
продавщица модпых товаров — со своей работницей; Лабри, Фи-
липп — слуга, пришедший наниматься; Человек в черном, по
виду и в действительности стыдливый бедняк.
Все эти лица входят друг за другом. Крестьянин стоит, опершись
па патку. Госпожа Папильон сидит в кресле и вытирает плат-
ком лицо; подле нее стоит девушка из магазина, с картон-
кой в руках. Господин Лебон небрежпо развалился па дива-
не. Человек в черном держится в стороне, оп стоит в углу,
у окна. Лабри в камзоле и папильотках. Филипп принарядился.
Лабри вертится гокругикосо на него поглядывает, а г. Лебон
рассматривает в лорнет продавщицу госпожи Папильон.
Входит Отец семейства; все поднимаются. За ним следует
его дочь, с нею горничная, несущая завтрак своей хозяйке.
Клерета, проходя мимо, покровительственно кивает головой
госпоже Папильон. Она сервирует завтрак на столике. Се-
силь садится по одну сторону столика, Отец семейства по
другую. Клерета стоит за креслом своей хозяйки.
Отец семейства (кресупьянину)
Это вы хотите предложить мне большую плату, чем
мой Лимельский арендатор? Но я им доволен. Он точен.
У него семья. Я рад, что ему у меня хорошо. Можете
идти. (Елерета знаком подзывает госпожу Папильон.)
* Явление " состоит из двух одновременных сцен. Сцена Сесиль
идет вполголоса.

218 Дени Дидро
С е с и л ь (госпоже Папильон,
тихо)
Что хорошего вы мне принесли?
Отец семейства (управляющему)
А у вас что, господин Лебон?
Госпожа Па пи ль он (тихо Сесиль)
Сейчас увидите, барышня.
Господин Лебон
Тот должник, векселю которого срок истек уже месяц
назад, просит еще отсрочить уплату.
Отец семейства.
Что ж, время теперь тяжелое. Дайте ему отсрочку,
какую он просит. Лучше уж рискнуть небольшой суммой,
чем разорять его.
Во время этой сцены госпоэюа Папильон со своей
девушкой раскладывают на креслах тонкие набивные
ситцы, темносиние сукна, голландский атлас и пр.
Сесиль, продолжая пить кофе, разглядывает, одоб-
ряет, отвергает, велит отложить и т. д.
Господин Лебон
Пришли рабочие, которые строили дом в Орсиньи.
Отец семейства
Расплатитесь с ними.
Господин Лебон
Но это может превысить наличные средства.
Отец семейства
Все равно — расплатитесь. Они больше меня нужда-
ются. Лучше уж я буду стеснен, а не они. (Дочери.)
Сесиль, не забудьте о моих воспитанницах. Посмотрите,

Отец семейства 219
но найдется ли и для ,яих что-нибудь ,подходящее... (За-
мечает стыдливого бедняка, поспешно поднимается,
направляется к нему и тихо говорит.) Простите, су-
дарь, я вас не видел... Меня отвлекли домашние заботы...
Я позабыл о вас...
(Говоря это, он вынимает кошелек и незаметно вру-
чает ему; пока провожает его и возвраищется, на
первый план выступает, другая сцена.)
К л е р е т а
Очаровательный рисунок!
С е с и л ь
Что это стоит?
Госпожа 11 а п и л ь о н
Ровно десять луи.
Клерета
Недорого.
Сесиль платит.
Отец семейств а (возвращаясь, ти-
хо, с состраданием)
Воспитывать детей, поддерживать положение и ника-
кого состояния!
Сесиль
А что у вас там, в картонке?
Девушка
Кружева.
(Открывает картонку.)
Сесиль (быстро)
Нет, я не хочу смотреть. Прощайте, госпожа Па-
пильон.
Клерета, госпожа Папальон и девушка уходят,

220 Денп Дидро
Господин Лебон
Сосед, который заявил претензию на вашу землю, от-
ступился бы, если бы...
Отец семейства
Грабить себя я не дам. Я не пожертвую интересами
своих детей ради человека алчного и несправедливого.
Единственное, что я могу сделать, если он согласен, это
уступить то, во что может мне обойтись ведение процесса.
Господин Лебон собирается уходить.
Отец семейства (подзывает его
и говорит)
Кстати, господин Лебон. Не забудьте об этих людях,
из провинции. Мне сейчас сообщили, что они послали
сюда кого-то из своих детей, постарайтесь мне разыскать
посланца. (Лабри, который приводит комнату в по-
рядок.) Вы больше у меня не служите. Вы знали о бес-
порядочной жизни моего сына. Вы мне солгали. Я у себя
не терплю лжи.
Се сил ь (заступаясь)
Отец!
Отец семейства
Странные мы люди. Сами унижаем их, делаем их бес-
честными, а когда они действительно становятся бесчест-
ными, мы еще жалуемся на это. (Лабри.) Я оставляю
вам вашу одежду и уплачу месячное жалование. Идите.
(Филиппу.) Это про вас мне говорили?
Филипп
Да, сударь.
Отец семейства
Вы слыхали, за что я уволил его. Запомните это хо-
рошенько. Идите и не пускайте сюда никого.

Отец семейства 221
СЦЕНА ВТОРАЯ
Отец семейства, Сесиль.
Отец семейства
Вы подумали, дочь моя?
Сесиль
Да, отец.
Отец семейства
Что же вы решили?
Сесиль
Выполнять во всем вашу волю.
Отец семейства.
Этого ответа я и ждал.
Сесиль
Но если бы мне можно было выбирать...
Отец семейства
То что бы вы предпочли? Вы колеблетесь?.. Говорите,
дочь моя.
Сесиль
Я предпочла бы уединение.
Отец семейства
Что вы хотите сказать? Монастырь?
Сесиль
Да, отец. Я не вижу другого убежища от горестей,
пугающих меня.
Отец семейства
Вы боитесь горестей для себя и не думаете о тех,
которые причинили бы мне? Вы докинете меня? Оставите

222
Дени Дидро
отчий дом для затворнической жизни? Общество вашею
дяди, брата, мое — для неволи? Нет, дочь моя, этого не
будет. Я чту религиозное призвание, йо оно не для вас.
Природа, наделив вас качествами, необходимыми для
жизни в обществе, не предназначала вас к тому, чтобы
влачить бесполезное существование. Сесиль, вы взды-
хаете... Ах, если какая-нибудь тайная причина привела
тебя к этим намерениям, ты не знаешь, какую участь ты
готовишь себе. Ты не слышала стонов кесчастных, к ко-
торым ты хочешь присоединиться. Эти стоны пробиваются
сквозь мрак и.тишину их тюрем. Там, дитя мое, льются
горькие, никому не видимые слезы, орошающие одинокие
ложа... Никогда не говорите мне о мойастыре... Для того
ли родил я дитя, воспитывал его, работал, не покладая
рук, в заботах об его счастье, чтоб заживо опустить
в могилу, а вместе с ним похоронить обмайутые надежды
отца и общества!.. Кто же даст обществу честных гра-
ждан, если женщины, наиболее достойные быть матерями
семейства, отказываются от этого?
С е с и л ь
Я уж сказала, отец, что во всем буду выполнять вашу
волю. ,
Отец семейства
Тогда не говорите мне больше о монастыре.
Сесиль
Но смею я надеяться, что вы не .принудите свою дочь
менять жизнь, что ей будет дозволено по крайней мере
спокойно и свободно провести свой дни подле вас.
Отец семейства
Если бы речь шла только оби мне, я мог бы одобрить
такое решение. Но ведь настанет время, когда меня не
будет... Сесиль, у природы свои виды, и она! жесто'ко
мстит тем, кто идет против йих. Мужчин за безбрачие
она наказывает пороком, женщин — презрением и ску-

Отец семейства
223
кон... Вы наблюдали люден разных положений. Скажите,
можно ли себе представить положение более плачевное,
более жалкое, чем положение старой девы? Дитя ;мое,
когда девушке за тридцать, всегда предполагают у нее
какой-нибудь душевный или телесный недостаток, поме-
шавший ей найти друга, готового нести вместе с нею
тяготы жизни. Верно ли это предположение или нет,—
годы идут, красота вянет, мужчины отстраняются, харак-
тер портится, умирают родные, знакомые, друзья. Старую
деву окружают только люди равнодушные, пренебрегаю-
щие ею, или алчные, которые ждут, не дождутся ее
смерти. Она это понимает, горюет, но никто не утешает
ее при жизни, никто не оплакивает ее смерть.
Сесиль
Это верно. Но есть ли положение без горестей? Не
сулит ли их й брак? .
Отец, семейства
Кому это знать, как не мне? Вы мне подтверждаете
это каждый день. Но на это толкает ;нас сама природа.
Таково назначение всего живого... Дочь моя, тот^ кто
ждет безоблачного счастья, не зкя.еф тттг -жиагтуг людр.й, тти
прёдна^рта^ии^еба..'. цели орак приносит с собою .же-
стокие горести, то он it источник сладчайших радостей.
Где, как не в браке, можно наблюда/гь -.примеры чистой
и искренней привязанности, подлинной любви, глубокого
доверия, постоянной поддержки, взаимного удовлетворе-
ния, разделенной печали, понятых вздохов, пролитых вме-
сте слез? Кого и что порядочный человек предпочтет
своей жене? Есть ли что-нибудь в мире, что отец любит
больше, чем своих детей? О священные супружеские узы,
когда я думаю о вас, душа м!оя воспламеняется и воз-
вышается!.. О нежные слова «сын!» и «дочь», никогда
не произносил я вас без трепета и усиления! Нет ничего
слаще для моего слуха, нет ничего ближе моему <сердцу...
Сосиль, вспомните жизнь вашей матери: есть ли краше
жизнь, чем жизнь женщины, чьи дни отданы исполнению

224 Дени Дидро
обязанностей внимательной супруги, нежной матери, со-
страдательной хозяйки?.. Какой источник для сладостных
размышлений уносит она в своем сердце по вечерам,
отходя ко сиу!
Сесплъ
Да, отец. Но где жены, как она, и такие мужья,
как вы?
Отец семейства
Есть такие, дитя мое, к от тебя самой зависит из-
брать такую же судьбу.
С е с и л ь >
Если бы достаточно было осмотреться вокруг себя,
послушаться своего разума и сердца...
Отец семейства
Сесиль, вы опускаете глаза. Вы дрожите. Вы боитесь
говорить... Дитя мое, дай мне читать в твоей душе. Ты
не можешь иметь тайн от твоего отца. И если бы я утра-
тил твое доверие, я в себе самом должен был бы искать
причины этому... Ты плачешь...
Сесиль
Ваша доброта огорчает меня. Вам следовало бы более
строго обращаться со мной.
Отец семейства
Разве вы заслужили это? Ваше сердце вас в чем-ни-
будь упрекает?
Сесиль
Нет, отец.
Отец семейства
Что же с вами?

Отец семейства 225
С е с и л ь
Ничего.
Отец семейства
Вы меня обманываете, дочь моя.
Сесиль
Ваша нежность обволакивает меня всю... Мне хоте-
лось бы чем-нибудь ответить на нее.
Отец семейства
Сесиль, вам нравится кто-нибудь? Вы любите?
Сесиль
Какое бы это было несчастье!
Отец семейства
Скажите. Скажите, дитя мое. Если ты не опасаешься
с моей стороны суровости, которой iy меня ниюогда не
было, у тебя не будет /неуместной сдержанности. Вы
больше не ребенок. Смогу ли я порицать в вас то чув-
ство, какое я сам вызвал в сердце вашей матери? О ты,
занявшая ее место в моем доме, живая память о >ней,
будь так же откровенна со Мной, как была она с тем,
кто дал ей жизнь и хотел нашего счастья... Сесиль, вы
не отвечаете?
Сесиль
Меня страшит судьба брата.
Отец семейства
Ваш брат безумец.
Сесиль
Быть может, вы найдете, что и я не разумнее его.
Отец семейства
Такое горе Сесиль мне не причинит. Я знаю, как она
благоразумна, и жду ее признания лишь затем, чтобы
15 Дидро, т. V

226 Дени Дидро
одобрить ее выбор. (Сесиль молчит. Отец семейства
ждет минуту, потом продолэюает серьезно и даже
немного грустно.) Мне было бы радостно услышать о
ваших чувствах от вас самой. Но если вы осведомите
меня и через кого-нибудь другого, я буду доволен. Сде-
лаете ли вы это через дядю, брата или Жермейля, не-
важно... Жермейль— наш общий друг... он рассудите-
лен и умеет хранить тайну... Я доверяю ему... Мне ка-
жется, он достоин и вашего доверия.
Сесиль
Я тоже так думаю.
Отец семейства
Я многим ему обязан. Пора расквитаться с ним.
Сесиль
Ваши дети никогда не станут ограничивать ни вашу
волю, ни вашу признательность... Он всегда чгил вас
как отца, а вы относились к нему как к сыну.
Отец семейства
Не знаете ли, что бы л мог для него сделать?
Сесиль
Я думаю, нужно спросить его самого... Можеть быть,
у него есть какие-нибудь желания... Может быть... Что
же л могу посоветовать?
Отец семейства
Командор мне рассказал кое-что.
Сесиль (с живостью)
Что же мог он сказать? Но вы ведь знаете дядю.
Нет, отец, не верьте ему.
Отец семейства
Придется, следовательно, расстаться с жизнью, не
увидев счастья ни. одного из моих детей... Сесиль... Же-

Отец семейства 227
стокие дети, за что вы мучаете меня? Я утратил доверие
дочери. Сын мой опутал себя узами, которые я не могу
одобрить и которые придется разорвать.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Отец с е м е й с'т в а,' С е с и л ь, Филипп.
Филипп
Сударь, пришли две женщины, которые хотяг гово-
рить с вами.
Отец семейства
Просите. (Сееиль уходит. Отец окликает ее и го-
ворит печально.) Сееиль!
Сееиль
Отец!
Отец семейства
Вы меня больше не любите?
Входят женщины, о которых докладывали; Сееиль
уходит, прикрыв глаза платком.
СЦЕ[НА ЧЕТВЕРТАЯ
Отец семейства, Софи, госпожа Эбер.
Отец семейства (увидав Софи,
говорит печально и удивленно)
Он не обманул меня. Какое очарование! Какая
скромность! Какая нежность!.. Ах!..
Госпожа Эбер
Сударь, мы к вашим услугам.
Отец семейства
Вас зовут Софи?
15*

228 Дени Дидро
Софи (дрожа, смущенно)
Да, сударь.
Отец семейства
Сударыня, мне нужно поговорить с барышней. Я слы-
хал о ней и принимаю в ней участие.
Госпожа Эбер отходит.
Софи (все еще дрожа, удер-
живает ее за руку)
Няня!
Отец семейства
Успокойтесь, дитя мое. Я не скажу вам ничего, что
могло бы вас огорчить.
Софи
Увы!
Госпожа Эбер сади/тс я в глубине комнаты, вынимает
шитье и работает.
Отец семейства (ведет Софи к
стулу и усаживает ее рядом с собой)
Откуда вы, дитя мое?
Софи
Из маленького провинциального городка.
Отец семейства
Давно вы в Париже?
Софи
Недавно, и лучше бы я никогда сюда не приезжала!
Отец семейства
Что вы здесь делаете?

Отец семейства 229
Софи
Зарабатываю хлеб своим трудом.
Отец семейства
Вы еще очень молоды.
Софи
Тем дольше мне осталось страдать.
Отец семейства
Есть у вас отец?
Софи
Нет, сударь.
Отец семейства
А мать?
Софи
Небо сохранило ее мне. Но у нее было столько горя,
и здоровье ее так слабо, а нищета так ужасна...
Отед семейства
Мать ваша, значит, очень бедна?
Софи
Да, очень бедна. И все же другой матери я бы йи
за что не пожелала.
Отец семейства
Это очень похвальное чувство. Вы, повидимому, из
хорошей семьи... Кто был ваш отец?
Софи
Мой отец был добрый человек. Он не мог видеть
несчастного без того, чтобы не придти ему на помощь,
он не оставлял друзей в нужде, и он обеднел. У него

230 Дели Дидро
было мною детей от моей матери, и мы остались без
всяких средств, когда он умер... Я была совсем крошка...
Я едва помню его... Матери пришлось взять меня на
руки и поднять к изголовью кровати, чтоб я могла по-
целовать отца и получить его благословение... Я пла-
кала. Увы, я не понимала, что теряю!
Отец семейства
Она растрогала меня... А что побудило вас оставить
семью и родину?
Софи
Я приехала сюда с одним из братьев обратиться за
помощью к (нашему родственнику. Но он обошелся с нами
очень сурово. Когда-то он видел меня в провинции. Ка-
залось, он любил меня, и матушка надеялась, что он
вспомнит об этом. Но он закрыл свою дверь перед
братом, а мне велел передать, чтобы я и не подходила
к его дому.
Отец семейства
Где же теперь ваш брат?
Софи
Он поступил на военную службу. А я осталась с
этой женщиной, и она так добра, что заботится обо
мне, каж о дочери.
Отец семейства
Она, кажется, сама не богата.
Софи
Она делится со мной тем, что у нее есть.
Отец семейства
II вы ничего больше не слыхали об этом родственнике?

Отец семейства 231
Софи
Простите, сударь, я получила от него небольшую
помощь. Но разве этим можно поддержать мою мать?
Отец семейства
Неужто ваша мать забыла вас?
Софи
Мать наскребла последние гроши, чтобы отправить
нас в Париж. Увы, она ждала большого успеха от этой
поездки. Иначе разве решилась бы она отпустить меня?
Теперь ойа не может мне дать денег на обратную до-
рогу. Правда, она сообщила мне, что вскоре за мной
приедут. Должно быть, кто-нибудь взялся за это из жа-
лости. О, мы очень несчастны!
Отец семейства
И вы не знаете здесь никого, кто мог бы помочь вам?
Софи
Никого.
Отец семейства
И вы работаете, чтобы поддерживать свое существо-
вание?
Софи
Да сударь.
Отец семейства
И вы живете одни?
Софи
Одни.
Отец семейства
А что это за молодой человек, о котором мне гово-
рили? Его зовут Сержи, и он живет по соседству с вами?

232 Дели Дидро
Госпожа Эбер (горячо, оставив
работу)
О сударь, это честнейший малый!
Софи
Это бедняк, зарабатывающий свой хлеб, как и мы,
и соединивший свою нищету с нашей.
Отец семейства
Это все, что вы знаеге о нем?
Софи
Да, сударь.
Отец семейства
Так вот, баръшня, этот бедняк...
Софи
Вы его знаете!
Отец семейства
Еще бы! Это мой сын. »
Софи ч
Ваш сын! I Л.
* > Одновременно
Госпожа Эбер I
Сержи ! '
Отец семейства
Да, барышня.
Софи
О Сержи, вы обманули меня!
Отец семейства
Узнайте же, какой опасности вы избежали, прекрас-
ная и добродетельная девушка.

Отец семейства 233
Софи
Сержи — ваш сын!
Отец семейства
Он вас уважает и любит. Но его страсть, если вы
будете поддерживать_ее, принесет только несчастье и
вам и ему. ^-"-^ -—-—~ '
Софи
Зачем приехала я в этот горЬд? Почему я не бежала
отсюда, когда сердце подсказывало мне?
Отец семейства
Еще есть время. Вернитесь к матери, которая зовет
вас и которой ваше пребывание здесь должно причинять
великую тревогу. Софи, хотите вы этого?
Софи
О мать моя! Что я скажу вам?
Отец семейства (госпоже Эбер)
Сударыня, вы отвезете это дитя, а я позабочусь,
чтоб вы не жалели о взятых на себя хлопотах. (Госпожа
Эбер приседает. Отец семейства, обращаясь к Софи.)
Софи, я возвращаю вас вашей матери, вы же должны
вернуть мне сына. Вы должны напомнить ему долг перед
родителями. Вы это так хорошо знаете.
Софи
О Сержи! Почему...
Отец семейства
Как бы ни были честны его намерения, пристыдите
его. Объявите о своем отъезде, прикажите ему положить
конец моему горю и беспокойству всей семьи.
Софи
Няня...

234 Дени Дидро
Госпожа Эбер
Дитя мое...
Софи (опираясь на нее)
Я умираю...
Госпожа Эбер
Сударь, мы уходим и ждем ваших приказаний.
Софи
Бедный Сержи! Несчастная Софи!
(Уходит, опираясь на госпожу Эбер.)
СЦЕНА ПЯТАЯ
Отец семейства, один.
Отец семейства
О светские нравы! О жестокие предрассудки! И без
того так мало женщин, подходящих для мыслящего и
чувствующего мужчины! Зачем же еще так ограничивать
их выбор? Но скоро придет мой сын... Нужно, если
только удастся, вытеснить из души впечатление, которое
произвело на меня это дитя. Буду ли я в состоянии объ-
яснить ему, как следует, его долг передо мной, его долг
перед самим собой, если сердце мое согласно с ним?
СЦЕНА ШЕСТАЯ
Отец семейства, Сент-Адьбен.
Сент-Альбен (входя, горячо)
Отец! (Отец семейства ходит по комнате и хра-
нит молчание. Сент-Альбен, идя за отцом, умо-
ляюще.) Отец!
Отец семейства (останавливаясь,
серьезно)
Сын мой, если вы не опомнились, если разум не вер-
нулся к вам, молчите, не усугубляйте свои заблуждения
и мое горе!

Отец семейства 235
Сент-Альбен
Вы видите, как я взволнован. Я с трепетом подхожу
к вам... я буду спокоен и рассудителен... Да, буду...
я дал себе слово. (Отец семейства продолжает хо-
дить. Сент-Альбен, робко подойдя, говорит тихим,
дрожащим голосом.) Вы видели ее?
Отец семейства
Да, видел. Она хороша и кажется мне благоразум-
ной. Но кем вы хотите сделать ее? Игрушкой? Этого
я не потерплю. Своей женой? Она вам не подходит.
Сент-Альбен (сдерживаясь)
Она хороша, она благоразумна,— и она мне не под-
ходит!.. А какая женщина подходит мне?
Отец семейства
Такая, которая по воспитанию, происхождению, поло-
жению и 'состоянию может принести вам счастье и оправ-
дать мои надежды.
Сент-А ль бен
Итак, брак будет для меня делом корысти и тщесла-
вия! Отец, у вас только один сын. Не жертвуйте им
ради суетных стремлений, наполняющих мир несчастными
мужьями. Мне нужна честная и сердечная подруга, ко-
торая научила бы меня переносить тяготы жизни, а не
богатая, титулованная жена, которая сама бы их увели-
чивала. Ах, пожелайте мне смерти и пусть лучше небо
пошлет мне ее, чем такую жену, каких я видел немало!
Отец семейства
Я вам никого не предлагаю, но не позволю никогда,
чтоб вы принадлежали девушке, к которой так безрас-
судно привязались. Я мог бы прибегнуть к своей власти
и сказать вам: «Сент-Альбен, мне это не нравится, этого
не будет, перестаньте думать об этом». Но я никогда
ничего не требовал от вас, не объяснив причины, Я хо~

236
Дени Дидро
тел, чтоб, подчиняясь, вы соглашались со мной. И сей-
час я хочу поступить точно так же. Успокойтесь и вы-
слушайте меня. Сын мой, вот уж скоро iдвадцать лет,
как я пролил первые вызванные вами слезы. Мое сердце
было полно радости, я видел в вас друга, посланного
мне природой. Я принял вас в свои объятия из чрева
матери. Подняв вас к небесам и, слив свой голос с ва-
шим криком, я обратился к богу: «О боже, давший мне
это дитя, если я пренебрегу заботами, которые ты воз-
лагаешь на меня в этот день, или если он будет недо-
стоин их, не посмотри на радость матери, возьми его
назад». Вот обет, который я дал за ,вас и за себя. Я по-
мнил о нем всегда, я не доверял вас заботам наемных
слуг, я сам научил вас говорить, думать, чувствовать.
По мере того как вы подрастали,—я изучал ваши склон-
ности, на них я построил план вашего воспитания и не-
устанно выполнял его. Сколько тягот взял я на себя,
чтоб вас от них избавить! Я направлял >вашу жизнь,
сообразуясь с вашими талантами и вкусами. Я сделал
все, чтобы вы могли занять высокое положение. И вот,
когда наступило время пожать плоды моих забот, тогда
я радовался, что воспитал сына, достойного своего про-
исхождения, которое сулило ему самые завидные партии,
сына, одаренного личными качествами, благодаря которым
он может занять высокие посты,— безрассудная страсть,
минутная прихоть разрушает все. Он упустит свои луч-
шие годы, погубит свое общественное положедие, обманет
мои надежды. И я соглашусь? Неужели вы могли рас-
считывать яа это?
Сент-Альбен
Как я несчастен!
Отец семейства
У вас есть любящий дядя, который оставит вам зна-
чительное состояние, отец, посвятивший вам свою жизнь,
во всем готовый проявить свою любовь к вам, имя, род-
ные, друзья, надежды, самые лестные и обоснованные,—
и вы несчастны? Чего же вам еще нужно?

Отец семейства 237
Сент-Альбен
Софи, сердце Софи и согласие отца.
Отец семейства)
Что вы дерзаете мне предлагать? Разделить ваше
безумие и общее осуждение, с которым оно будет
встречено? Какой пример отцам и детям! И >я из-за по-
стыдной слабости одобрю подрыв всех основ общества,
смешение крови и званий, вырождение семьи?
Сент-Альбен
Как я несчастен! Если я не получу ту, которую
люблю, значит мне рано дли поздно придется принад-
лежать женщине, которую я не буду любить. Ибо я
всегда буду любить одну только Софи. Непрестанно
буду, я 1сравнивалъ с ней ту, другую. И эта другая будет
несчастна. И я тоже буду несчастен. Вы это увидите,
вас будет мучить раскаяние.
Отец семейства
По крайней мере у меня будет сознание, что я испол-
нил свой долг. Горе вам, если вы .не исполните своего!
Сент-Альбен
Отец, не отнимайте у меня Софи!
Отец семейства .
Прекратите эти просьбы.
Сент-Альбен
Сотни раз говорили вы мне, что честная жена —
величайшая милость, какую может ниспослать небо.
Я нашел ее, и вы, вы хотите меня ее лишить! Отец,
не отнимайте ее! Теперь, когда она знает, кто я, чего
только не должна она ждать от меня! Что же, Сент-
Альбен окажется менее благородным, чем Сержи? Не
отнимайте ее у меня! 0§а^оа1Ьдщщ_йобродетель в моем
сердце, она одна в состоянии укоренить ее в нем. -^

238 Дени Дидро
Отец семейства
Значит, ее влияние сделает то, что не в силах было
сделать мое влияние?
Сент-Альбен
Вы — мой отец, и вы распоряжаетесь, она мне будет
женой,— это совсем другая власть.
Отец семейства
Велика разница между любовником и мужем, между
женой и любовницей! Неопытный ты человек — ты этого
не знаешь.
Сент-Альбен
И надеюсь никогда не узнать.
Отец семейства
Какой же влюбленный смотрит на возлюбленную дру-
гими глазами и иначе говорит о ней?
Сент-Аль бен
Вы видели Софи!.. Если я покину ее ради положе-
ния, почестей, расчетов, предрассудков, я буду не до-
стоин знать ее. Отец мой, неужели вы настолько прези-
раете своего сына, чтобы так думать?
Отец семейства
Она не унизилась и не уступила вашей страсти, сле-
дуйте ее примеру.
Сент-Альбен
Я унижусь, став ее мужем?
Отец семейства
•Спросите свет.

Отец семейства 239
Сент-Альбен
В делах, мне безразличных, я еще могу считаться
со светом. Но когда речь идет о счастье и несчастье
моей жизни, о выборе подруги жизни...
Отец семейства
Вы не можете изменить его понятий. Примиритесь же
с ними.
Сент-Альбен
Они будут все разрушать, грязнить, подчинять при-
роду жалким условностям, а я буду терпеть это?
Отец семейства
Иначе вас будут презирать.
Сент-Альбен
Я буду избегать людей.
Отец семейства
Презрение будет преследовать вас, и женщина, за-
влеченная вами, будет не менее несчастна, чем вы...
Вылю^пте ее?
Сент-Аль бен
Люблю ли я!
Отец семейства
Так слушайте и ужаснитесь пред той судьбой, которую
вы готовите ей. Наступит день, когда вы почувствуете всю
тяжесть принесенной жертвы. Вы будете с нею одиноки,
без положения, без средств, без всякого значения. Вас
охватят скука и печаль. Вы возненавидите ее, начнете
осыпать упреками. Ее терпение и нежность будут вас
раздражать. Вы возненавидите ее еще больше, возне-
навидите детей, которых она даст вам, и доведете ее
до того, что она умрет от горя.

240 Дени Дидро
Сент-Альбен
Я!
Отец семейства
Да, вы.
Сент-Альбен
Никогда, никогда!
Отец семейства
Страсти все кажется вечным, но природа человека
ставит предел всему.
Сент-Альбен
Я разлюблю Софи?! Будь я на это способен, я,
кажется, не знал бы, люблю ли я вас.
Отец семейства
Хотите убедиться в этом и доказать мне свою любовь?
Исполните мою просьбу.
Сент-Альбен
Тщетно стал бы я этого желать,— я не могу. Я не
принадлежу себе. Не могу, отец!
Отец семейства
Безумец, и вы хотите быть отцом! Знаете ли вы его
обязанности? Если бы знали, разве разрешили бы сво-
ему сыну то, чего хотите от меня?
Сент-Альбен
О, если бы я смел ответить!
Отец семейства
Отвечайте.
Сент-Альбен
Вы позволяете?

Отец семейства 241
Отец семейства
Я приказываю.
Сент-Альбен
Когда вы полюбили мою мать, когда поднялась вся
семья против вас, когда дедушка назвал вас неблаго-
дарным сыном, а вы в глубине души назвали его жесто-
ким отцом,— кто из вас был прав? Мама была прекрасна
и добродетельна, как Софи, она была бедна, как Софи,
вы любили ее, как я люблю Софи. Потерпели бы вы,
чтобы ее отняли у вас, огец? А у меня разве нет
сердца?
Отец семейства
У меня были средства, а мама была благородного
происхождения.
Сент-Альбен
Почем знать, кто такая Софи?
Отец семейства
Пустые мечтания!
Сент-Альбен
Что касается средств — любовь и бедность побудят
меня их достать.
Отец семейства
Страшитесь подстерегающих вас бед!
Сент-Альбен
Меня страшит только одно — потерять ее.
Отец семейства
Вы утратите мою любовь.
Сент-Альбен
Вы мне ее вернете.
16 Дидро, т. V

242 Дели Дидро
Отец семейства
Почем зналъ?
Сент-Альбен
Вы увидите слезы Софи, я брошусь к вашим до-
гам, дети мои протянут к вам невинные ручонки — и вы
не оттолкнете их.
Отец семейства (в сторону)
Он слишком хорошо знает меня... (После краткого
молчания придает себе как можно более строгий
вид и говорит.) Сын мой, я вижу, что напрасно теряю
слова, вы глухи к голосу рассудка, и мне остается един-
ственное средство, которого я так опасался всегда. Но
так как вы вынуждаете меня, придется к нему прибегнуть.
Откажитесь от своих планов — я требую этого и при-
казываю вам властью отца.
Сент-Альбен (со' сдержанной
запальчивостью)
EUaiCTb! Власть! Другого слова они не знают!
Отец семейства
Уважайте его.
Сент-Альбен (ходит взад и
вперед)
Все они таковы! Так-то они нас любят! Враги наши
не могли бы хуже поступать...
Отец семейства
Что вы говорете? Что вы там шепчете?
Сен т-А л ь б е н (попрежнему)
Они считают себя мудрецами, потому что их страсти
не похожи на наши.

Отец семейства 243
Отец семейства
Замолчите !
Сент-Альбен
Они дали нам жизнь только для того, чтобы распо-
ряжаться ею.
Отец семейства
Замолчите!
Сент-Альбен
Они наполняют ее горечью! Да и как могут их тро-
гать наши беды? Они с этим не считаются...
Отец семейства
Вы забываете, кто я и с кем вы говорите. Молчите,
или вы навлечете на себя ужаснейший отцовский гнев!
, С е н т - А л ь б е и
Отцы, отцы! Нет отцов... Есть лишь тираны. ^
Отец семейства
О небо!
С е ы т - А л ь б е н
Да, тираны!
Отец семейства
Уйдите, неблагодарный, вы не сын, а выродок! Я вас
проклинаю, уйдите с глаз моих. (Сын у ходит; но едва
он делает несколько шагов, отец бежит за ним и
говорит.) Куда ты, несчастный?
Сент-Альбен
Отец!
Отец семейства (падает в кресло,
сын бросается к его ногам)
Я — ваш отец? Вы — мой сын? Нет, я ничто теперь
для вас, я никогда ничем не был для вас! Вы отравляете
16*

244 Дени Дидро
мне жизнь, вы желаете мне смерти. Почему медлит она?
Лучше бы я лежал рядом с вашей матерью! Ее нет,
а мой черный век все тянется...
Сент-Альбен
Отец!
Отец семейства
Уйдите, скройте свои слезы! Вы разрываете мне
Сердце, а я не в силах изгнать вао из него.
СЦЕНА СЕДЬМАЯ
Отец семейства, Септ-Альбен, Командор.
Входит Командор. Септ-Альбен поднимается, Отец се-
мейства остается в кресле, опустив голову на руки, удрученный
горем.
Командор (указывая на него
Сент-Альбену, который ходит по комнате, не слушая)
Вот, полюбуйся. Посмотри, в какое состояние ты его
привел. Я говорил ему, что ты сведешь его в могилу
от горя, и ты оправдываешь мое предсказание.
В то время как Еомандор говорит, Отец семейства
встает и уходит. Сент-Альбен хочет последовать
за ним.
Отец семейства (поворачиваясь к
сыну)
Куда вы? Выслушайте дядю. Приказываю вам!
СЦЕНА ВОГЬМАЯ
Сент-Альбен, Командор.
Сент-Альбен
Говорите же, я вас слушаю... Если любить ее —
действительно несчастье, то оно уже свершилось, и его
уж не преодолеть... Если у меня ее отнимают, пусть
научат забыть ее... Забыть! Кого? Ее? Я? Я смогу,

Отец семейства 245
захочу этого? Да сбудется проклятье моего отца, если
когда-нибудь явится у меня подобная мысль!
Командор
Чего от тебя требуют? Бросить тварь, на которую
ты смотреть бы не должен, разве что мимоходом, без
состояния, без роду, без племени, свалившуюся неиз-
вестно откуда, принадлежащую неизвестно к какому
кругу, бог знает чем живущую! Таких девок покупают.
Есть безумцы, которые разоряются на них. Но же-
ниться! Жениться!..
Сент-Альбен (исступленно)
Господин Командор!..
Командор
Она тебе нравится? Что же, оставайся с ней. Она
или другая — не все ли равно? Но позволь нам на-
деяться, что эта связь кончится в свое время. (Сент-
Альбен хочет уйти.) Куда ты?
Сент-Альбен
Я ухожу.
Командор (останавливает его).
Ты забыл, что я говорю от имени отца?
Сент-Альбен
Что ж, говорите, сударь. Терзайте, мучьте меня!
У меня на все один ответ: Софи будет моей женой.
Командор
Твоей женой?
Сент-Альбен
Да, моей женой. *
Командор
Простая девка!

246 Дени Дидро
Сент-Альбен
Которая научила меня презирать все, чго сковывает
и унижает вас.
Командор
И тебе не стыдно?
Сент-Альбен
Стыдно?
Командор
Ты — сын господина д'Орбессона! Племянник коман-
дора д'Овиле!
Сейт-Альбен
Да, я, сын господина д'Орбессона п ваш племянник.
Командор
Так вот плоды великолепного воспитания, которым
так кичился отец! Вот он —образец для всех молодых
людей двора и города! Быть может, ты мнишь себя бо-
гатым?
Септ-Аль бен
Нет.
Командор
Знаешь ли, что приходится на твою долю от со-
стояния твоей матери?
Сент-Альбен
Я об этом никогда не думал и не хочу этого знать.
К о м а н до р
Слушай. В нашей семье она была младшей из шести
детей, и это в провинции, где дочерям не дают ничего.
Твой отец был не умнее тебя,—он влюбился и взял ее.

Отец семейства 247
Раздели тысячу экю дохода между собой и сестрой, и на
каждого придется полторы тысячи франков. Вот все твое
состояние.
Сент-Альбен
У меня полторы тысячи ливров ренты?
Командор
На большее не рассчитывай.
Сент-Альбен
О Софи! Вам не придется больше жить под крышей!
Вас не будет больше угнетать нищета! У меня полторы
тысячи ливров ренты!
Командор
Но ты можешь ждать еще двадцать пять тысяч от
отца и почти вдвое больше от меня. Сент-Альбеи, люди
делают глупости, но не так дорого стоящие...
Сент-Альбен
На что мне богатство, если со мной яе будет той,
с кем я хотел бы делить его?
Командор
Безумец!
Сент-Альбен
Знаю. Так называют тех, кто предпочитает всему мо-
лодую добродетельную и прекрасную женщину. И я
с гордостью встану во главе этих безумцев.
Командор
Ты идешь навстречу несчастью.
Сент-Альбен
У меня полторы тысячи ренты!

248 Дени Дидро
Командор
Что собираешься ты делать?
Сент-Альбен
У нее будет пища, кров, одежда — и мы будем жить.
Командор
Как нищие.
Сент-Альбен
Пусть !
Командор
У нее окажется отец, мать, брат, сестра,— ты же-
нишься на всем семействе.
Сент-Аль бен
Я готов на это.
К о м а н д о р
Посмотрим, что ты запоешь, когда у тебя появятся
дети !
Сент-Альбен
Я обращусь тогда к добрым людям. Меня увидят,
увидят мою подругу по несчастью, я открою свое имя,
и найду поддержку.
Командор
Хорошо же ты знаешь людей!
Сент-Альбен
По-вашему, все жестокие.
Командор
И я ошибаюсь?

Отец семейства
249
Сеит-Альбен
Ошибаетесь вы или нет, но у меня есть две опоры,
и* с ним'и я могу бросить вызов всему миру: это^нрбовь,
порождающая предприимчивость, и гордость, ^юшяуе^^
пенйеТТТа^земяе'^ря^^
ч^го^у^бедняка нет мужества, а у богача нет сердца.
Командор
Понимаю... Что ж, бери ее, свою Софи! Попирай
ногами волю отца, законы приличия, достоинство твоего
положения! Разоряйся, унижайся, катись в грязь, я умы-
ваю руки. Ты явишься примером всем детям, которые
не слушаются голоса разума, вступают в постыдные
связи, огорчают родителей, бесчестят свое имя. Будет
у тебя Софи, pas ты так хочешь. Но у тебя не будет
хлеба для нее и для твоих детей, и им придется оби-
вать мои пороги...
С е н т - А л ь б е н
Этого-то вы и опасаетесь.
Командор
Поистине, есть за, что пожалеть меня... Сорок лет
я лишал себя всего. Я мог жениться, но лишил себя
этого утешения. Я покинул своих близких и привязался
к этим,— и вот благодарность!.. Что скажут в свете?
Будет так: Я не посмею нигде показаться. Если же
я появлюсь где-нибудь и там спросят: «Что это за ста-
рикашка с таким печальным лицом?» — в ответ прошепчут:
«Это командор д'Овиле, дядя того молодого безумца,
который женился... да...» Потом начнут шушукаться, по-
глядывать в мою сторону, меня охватит стыд и досада,
я встану, возьму трость и уйду... Нет, я бы все отдал
за то, чтобы, когда ты карабкался по стенам форта свя-
того Филиппа, какой-нибудь англичанин ударом штыкаа
сбросил тебя в ров, где ты погиб бы вместе с другими.
По крайней мере сказали бы: «Жаль, это был славный

250 Дени Дидро
солдат!» И я мог бы испросить милости юороля, чтобы
устроить твою сестру... Нет, это неслыханно, подобных
браков не бывало в порядочном семействе.
Сент-Аль бен
Мой будет первым.
Командор
И я потерплю это?
Сент-Альбен
Если угодно.
Ты думаешь?
Конечно.
Командор
Сент-Альбен
Командор
Ладно, посмотрим.
Сент-Альбен
И смотреть нечего!
СЦЕНА ДЕВЯТАЯ
Сент-Альбеп, Софи, госпожа Эбер.
В то время как Сент-Альбеп говорит, думая, что он один,
входят Софи и ее п я и я; они говорят в перерывах монолога
Септ-Альбена.
Сент-Альбен (после паузы, про*
хаживаясь в раздумье) *
Да, все ясно... Они сговорились против меня... я чув-
ствую...
Софи (мягко и жалобно)
Так они хотят... Пойдем, няня.

Отец семейства 251
Сент-Альбен
В первый раз отец согласен с этим жестоким дядей.
Софи (вздыхая)
О, как тяжело!
Госпожа Эбер
Правда, дитя мое.
Софи
Как сердце бьется!
Сент-Альбен
Не будем терять время. Нужно пойти к ней.
Софи (замечая Сент-Альбена)
Он здесь, няня, это он!
Сент-Альбен (подходя к Софи)
Да, Софи, да, это я, я — Сержи.
Софи (рыдает)
Нет, вы не Сержи... (Поворачивается к госпоже
дбер.) Как я несчастна! Я хотела бы умереть. Ах,
няня, на что согласилась я! Что я скажу ему? Что с ним
будет? Сжальтесь надо мной... скажите вы ему.
Сент-Альбен
Не бойтесь ничего, Софи. Сержи любил вас, Сент-
Альбен вас обожает, перед вами самый правдивый человек,
самый страстный влюбленный.
Софи (глубоко вздыхает)
Увы!
Сент-Альбен
Верьте, что Сержи может и хочет жить только для вас.

252 Дени Дидро
Софи
Верю, но какая польза от этого?
Сент-Альбен
Скажите лишь одно слово.
Софи
Какое?
Сент-Альбен
Что вы меня любите. Софи, любите вы меня?
Софи (глубоко вздыхая)
Ах, если б я не любила вас!
Сент-Альбен
Дайте же мне руку. Возьмите мою руку и примите
мою клятву перед лицом неба и этой честной женщины,
заменившей вам мать, что я буду принадлежать тольюо вам.
Софи
Увы, вы знаете, что честная девушка принимает и дает
клятвы лишь у подножья алтаря... А не меня вы по-
ведете к алтарю... Ах, Сержи, лишь теперь я поняла,
какое расстояние между нами!
Сент-Альбен (неистово)
Софи, и вы тоже? ,
Софи
Предоставьте меня моей судьбе и верните покой лю-
бящему вас отцу.
Сеит-Альбен
Это fte ваши, а его слова. Узнаю этого черствого и
жестокого человека..

Отец семейства 253
Софи
Нет, он не таков. Он любит вас.
Сент-Альбен
Он проклял меня, он выгнал меня из дому. Остава-
лось только вас перетянуть на свою сторону, чтоб отнять
у меня жизнь...
Софи
Живите, Сержи.
Сент-Альбен
Тогда клянитесь, что будете моей, вопреки ему.
Софи
Я, Сержи? Похитить сына у отца! Бойти в семью,
которая меня отвергает!
Сент-Альбен
Какое вам дело до моего отца, дяди, сестоы, до всей
моей семьи, если вы любите меня'?
Софи
У вас есть сестра?
Сент-Альбеп
Да, Софи.
Софи
Как она счастлива!
Сент-Альбен
Вы приводите меня в отчаяние.
Софи
Я подчиняюсь вашим родным. Да пошлет вам небо
когда-нибудь жену, которая была бы достойна вас и лю-
била бы вас так, как любит Софи!

254 Деии Дидро
Сент-Альбен
И вы бы этого желали?
Софи
Я должна!
Сент-Альбен
Горе, горе тому, кто вас знал и может быть счастлив
без вас!
Софи г
Вы будете счастливы. Вы насладитесь всеми радостями,
возвещенными детям, которые чтут волю родителей.
Я унесу с собой благословение вашего отца. Одца вернусь
я к своей нищете, а вы вспоминайте обо мне.
Сент-Альбен
Я умру от горя — и по вашей вине. (Печально смо-
тря на нее.) Софи...
Софи
Я чувствую, какое горе вам причиняю.
Сент-Альбен (попрежнему смо-
трит на нее)
Софи...
Софи (госпоже Эбер, рыдая)
О няня, какую боль мне причиняют его слезы!.. Сержи,
не угнетайте мою слабую душу... она и без того перепол-
нена горем... (Закрывает глаза руками.) Прощайте,
Сержи.
Сент-Альбен
Вы покидаете меня?
Софи
Никогда я не забуду того, что ,вы для меня сделали.
Вы меня действительно любили. Вы доказали это не тем>

итец семейства 2ЪЪ>
что отказались от высокого звания, а тем, что уважали
мое несчастье и мою бедность. Часто я буду вспоминать,
то место, где узнала вас... Ах, Сержи!
Сент-Альбен
Вы хотите моей смерти.
Софи
Это меня, меня нужно жалеть.
Сент-А ль бен
Софи, куда вы?
Софи
Покорюсь своей судьбе, буду делить горести сестер
и оплакивать свое горе на груди матери. Я — самая млад-
шая из детей, она меня любит. ,Я все расскажу ей —
и она меня угешит.
Сент-Альбен
Вы любите меня и покидаете?
Софи
Зачем я узнала вас?.. Ах!..
(Уходит.)
Сент-Аль бен
Нет, нет... Я не могу! Госпожа Эбер, удержите eet
Сжальтесь над нами!
Госпожа Эбер
Бедный Серией!
Сент-Альбен (Софи)
Вы не уедете... Я пойду... последую за вами... Софи,
остановитесь... Не ради вас, не ради себя заклинаю вас...
Вы накликаете несчастье и на мою, и на свою голову...

256 Дени Дидро
Во имя жестоких моих родных... Если я потеряю вас,
я ие в силах буду их видеть, слышать, переносить... Вы
хотите, чтобы я их всех возненавидел? (
Софи
Любите своих родных... Слушайтесь их... Забудьте
меня.
Сент-Альбен (бросается к ее
ногам, кричит, удерживая ее за платье)
Софи, послушайте... вы не знаете Сент-Альбена!
Софи (плачущей госпоэюе Эбер)
Идем, идем, няня! Уведите меня отсюда. .
(Уходит.)
Сент-Альбен (поднимаясь)
Он готов на все! Вы толкаете его к гибели! Да- вн
толкаете его...
(Ходит по комнате, стонет, отчаивается, по времен
нам зовет Софи, потом, опершись на спинку кресла,
закрывает глаза руками.)
СЦЕНА ДЕСЯТАЯ
Сент-Альбен, Сесиль, Жермейль.
В то время как он паходится в таком состоянии, входят Сесиль
и Ж е р м е il л ь.
Жермейль (остановившись в
глубине, печально глядя на Сент-Альбена, говорит
Сесиль)
Вот он, несчастный! Он подавлен и не знает, что
в это время... Как мне его жаль!.. Заговорите с ним...
Сесиль
Сент-Альбен...

ЧАДОЛЮбйВОЙ огщъ
К ОМ Е Д 1 Я
§1
Щтщ дЪ пствг&
coiiihchïg Т. .Д^-леропта.
аерсзеделл сЪ Фрднцузсиага
« ". . ■ .4
||#Ч1К,^К'-Ч?К. \\СЧ <0\ *^ ,|оу *вц-V54 ^ *** Щ Щ Щ'Щ
: l*]6s год*»
Титульный лист „Чадолюбивый отец".
Спб. 1765 г.

Отец семейства 257
Сент-Альбен (который их не
еидит^ но слышит, как они приближаются, кричит
не глядя на них)
Кто бы вы ни были, ступайте назад к вар-варам, по-
славшим вас! Уходите!
Сесиль
Брат, это я, Сесиль. Я знаю ваше горе и пришла
к вам.
Септ-Альбеп (в той же позе)
Уходите!
Сесиль
Я уйду, если мое присутствие вас раздражает.
Сент-Альбен
Да, раздражает! (Сесиль уходит, но брат окликает
ее слабым и скорбным голосом.) Сесиль!
Сесиль (подходит к брату)
Брат!
Септ-Альбеп (берет ее за руку,
не меняя позы и не глядя на нее)
Она любила меня! Они ее отняли. Она бежит от меня!
Жермейль (про себя)
Дай-то бог.
Сент-Альбен
Все погибло. Ах!
Сесиль
У вас остается сестра, друг.
17 Дипро, т. V

258 Дени Дидро
Сент-Альбен (поднимаясь, го-
рячо) ,
Где Жермейль?
Сесиль
Вот он.
Сент-Альбен (с минуту ходит
в молчании, потом говорит)
Сестра, оставьте нас вдвоем.
Сесиль что-то шепчет Жермейлю и выходит.
СЦЕНА ОДИННАДЦАТАЯ
Сент-Альбен, Жермейль.
Сент-Альбен (ходя по комнате,
с паузами)
Да... Это единственный выход... и я решился на него...
Жермейль, никто нас не слышит?
Жермейль
Что вы хотите мне сказать?
Сент-Альбен
Я люблю Софи и любим ею, вы любите Сесиль, й Се-
силь любит вас.
Жермейль
Меня! Ваша сестра!
Сент-Альбен
Да, моя сестра вас. Но вам предстоят те же пресле-
дования, которым подвергаюсь я. И если у вас хватит
мужества, мы все — Софи, Сесиль и мы с вами — уйдем
искать счастья вдали ог тех, что окружают и тиранят цас.

Отец семейства
259
Жермейл ь
Что я слышу?.. Только такого признания не хватало...
Что смеете вы затевать, и что советуете мне? Так-то рас-
плачусь я за все благодеяния, которыми с колыбели осы-
пал меня ваш отец? В награду за его любовь ,я наполню
его душу скорбью, и по моей вине он сойдет в могилу,
проклиная тот день, когда принял меня в свой дом!
Сент-Альбен
Вы слишком щепетильны. В таком случае оставим
этот разговор.
Ж е р м е й л ь
И то, что вы мне предлагаете, и то, что вы задумали
для себя, одинаково преступно. (Горячо.) Сент-Альбен,
откажитесь от своего замысла... Вы навлекли на себя
немилость отца, а теперь хотите заслужить ее, вызвать
всеобщее осуждение, навлечь на себя судебное просле-
дование и /ввергнуть в отчаяние ту, которую вы любите...
Какие невзгоды вы готовите себе!.. В какое волнение меня
приводите!..
Сент-Альбен
Раз я не могу рассчитывать на вашу помощь,! избавьте
меня от советов.
Жермейль
Вы губите себя.
Сент-Альбен.
Жребий брошен.
Жермейль
Вы губите и меня, вы меня губиге... Что скажу я ва-
шему отцу, когда он будет изливать предо мною свое
горе?.. Что скажу я вашему дяде?.. Жестокий дядя! Еще
более жестокий племянник!.. Зачем доверили вы мне свои
17*

260
Дени Дидро
плапы?.. Вы не знаете... зачем я пришел сюда? Зачем
хотел вас видеть?
Септ-Альбен
Прощайте, Жермейль, обнимите меня, я рассчитываю
па вашу скромность.
Жермейль
Куда вы сейчас?
Сент-Альбеп
Овладеть единственным сокровищем, которым дорожу,
и уйти отсюда навеки.
СЦЕНА ДВЕНАДЦАТАЯ
Жермейль, один,
Жермейль
Как преследует мепя судьба! Он решил увезти свою
возлюбленную и не знает, что в это самое время дядя
хлопочет о том, чтобы упрятать §е_в тюрьму... II оба
они, один за другим, делают меня своим доверенным и
сообщником... В каком я очутился положении! Я не могу
пи говорить, ни молчать, ни действовать, ни остановить
все это... Если только заподозрят, что я помогал дяде,
я окажусь предателёмТТлазах племянника и обесчещу
себя в (мнении отца... Если б я еще мог ему открыться...
но оба потребовали тайны... Нарушить ее я не могу, пе
должен... II Командор это понимал, когда ко мне,— ко
мне, которого ненавидит, обратился за исполнением гнус-
ного приказа, о котором он хлопочет... Предлагая мне
свое состояние и племянницу, надеясь, что я не устою
перед такими приманками, он стремится вовлечь меня в
загогюр, который мепя погубит... Он считает дело ужо
сделанным — и радуется... Если племянник его опередит —
новая беда: он решит, что его провели, разъярится, при-
дет в бешенство... Но Сесиль знает все. Она знает, что
я невиновен... Но ка»кой вес будет иметь ее свидетельство

Отед семейства 261
против вопля всей возмущенной семьи?.. За мепя будет
лишь она одна, и я прослыву пособником похищения...
В какое затруднительное положение ввергли они мепя,
племянник — по своей несдержанности, дядя — по злобе!..
А ты, певппнал бедняжка, до которой никому пет ника-
кого дела, кто спасет гебя от этих двух неистовых людей,
одинаково замысливших твою гибель? Одни ждет мепя,
чтоб завершить эту гибель, другой бежит с тем лее наме-
рением. А в моем распоряжении так мало времени. Не
будем лее терять его! Прежде всего надо завладеть ко-
ролевским приказом об аресте... А там... посмотрим.

АКТ ТРЕТИЙ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Ж е р м е и л ь, Сесил ь.
Жермейль (умоляюще)
Сударыня !
С е с и л ь
Оставьте меня.
Жермейль
Сударыня !
С е с и л ь
О чём решаетесь вы просить? Чтоб я приняла у себя
возлюбленную моего брата? У себя! В моих комнатах!
В доме моего отца! Оставьте меня, говорят вам, я не
хочу вас слушать!
Жермейль
Это единственное убежище для нее, единственное, на
которое она может согласиться.
Сесиль
Нет, нет, нет!
Жермейль
Только на самое короткое время, чтобы я мог по-
искать, придти в себя.

Отец семейства 263
Сесиль
Нет, нет! Незнакомку!
Ж е р м е й л ь
Несчастную, которой вы не могли бы отказать в со-
страдании, если бы увидели ее.
Сесиль •
Что скажет отец?
Жермейль
Разве я меньше уважаю его, чем вы? Меньше боюсь
оскорбить его?
Сесиль
А Командор?
Жермейль
Да это же человек без принципов!
Сесиль
Нет, у него они есть, как и у всех ему подобных,
когда нужно обвинять и чернить кого-нибудь!
Жермейль
Он скажет, что я провел его, а ваш брат будет
считать, что я его пр-едал. Мне никогда не оправдаться...
Но вам-то что до этого?
Сесиль
Вы причина всех моих бед.
Жермейль
Положение создалось крайне трудное. Прошу вас, по-
думайте о своем брате, о дяде. Избавьте обоих от по-
стыдных поступков.

264 Дени Дидро
Сесиль
Возлюбленпую моего брата! Какую-то неизвестную!..
Нет, сердце подсказывает мне, что это дурно, а оно
никогда не обманывало меня. Ни слова больше о5 этом!
Я дрожу при мысли, что нас могут услышать.
Ж е р м е й л ь
Не боитесь ничего. Отзц ваш поглощен своим горем,
Командор и ваш брат — своими замыслами, люди отосланы.
Я лредвидел ваш отказ...
Сесиль
Что вы сделали?
Жермейль »
Момент мне показался благоприятным, и я привел ее
сюда. Она здесь, вот она. Гоните ее, если можете.
Сесиль
Жермейль, что вы наделали?
СЦЕНА ВТОРАЯ
Софи, Жермейль, Сесиль, Клерета.
Софи выходит па сцену как потерянная. Опа гичего пе видит.
Она ничего пе слышит. Не знает, где она. Сесиль тоже в крайнем
волпепии.
Софи
Я не знаю, где я... Не знаю, куда иду... Мне ка-
жется, я брожу в потемках... Неужели никто не укажет
мне, куда идти... О боже, не покидай меня!
Жермейль (зовет ее)
Сударыня! Сударыня!
Софи
Кто зовет меня?

Отец семейства 265
Жермейль
Это я, сударыня, это я.
Софи
Кто вы? Где вы? Кто бы вы пи были, помогите мне...
Спасите меня...
Жермейль (берет ее за руку
и говорит)
Сюда... дитя мое... сюда.
Софи (делает несколько шагов
и падает на колени)
Не могу... Силы покидают меня... Я изнемогаю...
Сеспль
О пебо! (Е Жермсйлю.) Позовите... Нет, нет, Не
зовите.
Софи (с закрытыми глазами^
как бы в бреду)
Жестокие! Что я им сделала?
(С ужасом озирается вокруг.)
Ж е р м е й л ь
Успокойтесь, я друг Сеит-Альбсиа, а это его сестра.
Софи (после минуты мол-
чания)
Что же мпе сказать вам, сударыня? Взгляните на мое
горе, оно выше моих сил... Я у ваших ног и либо здесь
умру, либо вам буду обязана всем... Я несчастна, п ищу
убежища... Я бегу от вашего дяди и от вашего брата...
От вашего дяди, которого я не знаю и ничем не
могла рассердить, от вашего брата... Ах! Не ждала я,
что он принесет мпе горе... Что станется со мной, если
вы оттолкнете меня?., Они сделают все, что задумали..,

266
Депп Дидрб
Помогите мне, спасите меня... спасите меня от них, спа-
сите меня от меня самой! Они не знают, па что может
решиться допушка, которая боится бесчестья, которую
заставили возненавидеть жизнь... Я не искала своэго не-
счастья, и мне не в чем упрэкнуть себя... Я работала,
у меня был хлеб, я жила спокойно... Пришли дни горя.
Это ваши родные навлекли их на меня, .и всю жизнь
буду я плакать от того, что они узнали меня.
С е с и л ь
Как тяжело!.. Как жестоки те, кто может мучить ее!
(Волнение сменяется жалостью в сердите Сесиль. Она
склоняется на спинку кресла подле Софи, и послед-
няя продолжает.)
Софи
У меня есть мать, которая меня любит... Как я по-
кажусь ей на глаза? Сударыня, сохраните матери ее
дитя, молю вас во имя вашей матушки, если она жива
еще... Когда я оставляла ее, она сказала: «Небесные
ангелы, примите это дитя под свою защиту, указывайте
ей пути». Если вы закроете для жалости свое сердце,
значит небо не услышало ее молитву, и она умрет от
горя... Протяните руку той, которую угнетают, и она
будет благословлять вас всю свою жизнь... Я бессильна
Но есть всемогущий, он видит все добрые дела... Су-
дарьщя!
С е с и л ь (подходит и протяги-
вает ей руки)
Встаньте...
Жермейль (к Сесиль)
Ваши глаза наполняются слезами, ее горе вас тронуло.
Сесиль (Жерлейлю)
Что вы наделали?

Отец семейства 267
Софи
Слава богу, не все сердца окаменели.
Сесиль
Я знаю свое сердце, я не хотела <яи видеть, ни слы-
шать вас... Милое и несчастное дитя, как вас эовут?
Софи
Софи.
Сесиль (целуя ее)
Идем, Софи. (Жермейль бросается к ногам Сесиль
и без слов целует ее руку.) Что вам еще нужно от меня?
Разве не сделала я все, чего вы хотели?
(Сесиль идет вглубь комнаты вместе с Софи и пере-
дает ее своей горничной.)
Ж е р м е й л ь (поднимаясь)
Неосторожный... Что я хотел сказать ей?..
Клерета
Понимаю, барышня, можете на меня положиться.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Ж е р м е й л ь, Сесил ь.
Сесиль (после минутного мол-
чания с горечью)
И вот, по вашей милости, я во власти моих слуг.
Жермейль
Я просил вас приютить ее только на самое короткое
рремя, пока я не найду ей пристанища. Какая же за-
слуга была бы в добрых делах, если бы они давались
без всяких затруднений?

268
Дени Дидро
Сеспль
Как опасны эти мужчины! Кто хочет счастья, должен
держаться от них возможно дальше. Мужчина, оставьте
меня... Вы, кажется, уходите?
Жермейль
Я подчиняюсь вам.
Сеспль
Прекрасно. После того, как вы поставили меня в ужас-
нейшее положение, вам остается только покинуть меня.
Ступайте, сударь, ступайте!
Жермейль
Как я несчастен!
Сеспль
Вы, кажется, жалуетесь?
Жермейль
Что я пп сделаю, вам все не правится.
Сеспль
Вы мепя выводите из терпения... Подумайте, в каком
я волнении,— оно не дает мне ничего ни .предусмотреть,
пп предпринять. Как посмею я взглянуть в глаза отцу?
Если он заметит мое смущение и станет спрашивать, я не
смогу солгать. А что касается Командора, то достаточно
одного неосмотрительного слова, чтобы открыть глаза та-
кому человеку. А брат!.. Я заранее боюсь увидеть его
горе. Что с ним будет, когда он не найдет Софи?.. Не
покидайте мепя пп па одну минуту, если вы не хотите,
чтоб все открылось... Но сюда идут. Уйдите... Остань-
тесь,,. Нет, уходите.., Боже, в каж>м я состоянии!

Отец семейства
2ЭД
СД ЕН А Ч Е Т ВТЕ Р Т А. Я
Се с иль, Командор.
Командор (своим обычным то-
ном)
Сеспль, ты одна?
С е с и л ь (изменившимся голо-
сом)
Да, дорогой дядя. Мне так нравится... ^
Командор
А я думал, ты здесь со своим другом.
С е с и л ь
С каким это — моим другом?
Командор
Да с Жермейлем!
Сеспль
Он только что ушел.
Командор
Что ты ему говорила? Чго он говорил тебе?
Сеспль
Неприятности, как обычно.
Командор
Не понимаю вас. Не можете ни минуты жить мирно.
Это меня огорчает. Я высоко ценю его ум, способности,
знания, нравственность. Правда, никакого состояния, зато
знатное происхождение. Я уважаю его и советовал ему
подумать о тебе. >
Сеспль
Что это значиг — подумать обо мне?

270 -Дени Дидро
Командор-
Это же понятно. Надеюсь, ты не решила засидеться
в девах?
Сесиль
Простите, именно таково мое намерение.
Командор!
Сесиль, хочешь, давай поговорим начистоту? Я со-
вершенно отказался от твоего брата. Это черствая душа,
упрямая голова; а сейчас он поступил со мной так не-
достойно, что я всю жизнь ему этого не прощу... Пусть
бегает сколько хочет за тварью, с которой связался,—
меня это не касается... Мне, наконец, надоело быть доб-
рым... Теперь я всю свою любовь отдаю тебе, дорогая
племянница... Если б ты хоть немного хотела своего
счастья, счастья отца, моего...
Сесиль
Вы rie должны бы сомневаться в этом.
Командор!
Но ты не спрашиваешь, что для этого нужно сделать.
Сесиль
Вы ведь не оставите меня в неведении.
Командор
Ты права. Так вот, тебе нужно -сблизиться с Жер-
мейлем; Ты, конечно, понимаешь, что на этот б^рак отец
не согласится без упорного сопротивления. Но я пого-
ворю с ним, я устраню препятствия. Если v хочешь,
я возьму это на себя.
Сесиль
Вы мне советуете думать о человеке, который был
бы не по душе отцу.

Отед семейства 271
Командор
Он не богат. В этом все дело. Но, я сказал уже,
твой брат для меня не существует, и все свое состояние
я оставляю вам. Сесиль, над этим стоит подумать.
Сесиль
Как, чтобы я обобрала своего брата!
Командор
Что значит — обобрать? Я ничего вам не должен. Мое
состояние принадлежит мне, и я достаточно потрудился,
чтобы иметь право распорядиться им так, как мне взду-
мается.
Сесиль
Дядя, я не стану разбираться в том, насколько род-
ные властны над своим состоянием и могут ли они отда-
вать его кому им вздумается, не совершая несправедли-
вости. Но ваше состояние я не могла бы принять без
стыда, и этого для меня достаточно.
Командор
И ты думаешь, Сент-Альбен поступил бы так же
ради сестры!..
Сесиль
Я знаю брата. Будь он здесь, мы говорили бы в один
голос.
Командор
И что бы вы сказали?
Сесиль
Господин Командор, не невольте меня,— я правдива.
Командора
Тем лучше. Говори. Люблю правду. Итак, ты сказала?

272
Депп Дидро
Сеспль
Что это беспримерная жестокость — покинуть в про-
винции родственников, несчастных, нищих, которым мой
отец помогает без вашего ведома, и лишить их принад-
лежащего им состояния, в котором они так нуждаются;
что пи я, ни мой брат — мы ие хотим имущества, которое
нужно вернуть тем, кому его предназначают законы при-
роды и общества. * »
Командор
Что ж, вы и ие получите его — ни ты, пи он. Я вас
всех покину. Уйду из дома, где все делается вопреки
здравому смыслу, где дерзости детей равно разве лишь
тупоумие хозяина. Стану наслаждаться жизнью. И больше
не буду мучить себя из-за неблагодарных. .
Сеспль
И отлпчпо сделаете, дорогой дядя.
Командор
Сударыня, ваше одобрение излишне. Советую вам при-
слушиваться к своим словам. Я знаю, что происходит в
вашей душе. Меня не проведете своим бескорыстием,
п ваши секреты не так уж ловко спрятаны, как вы ду-
маете. Но довольно... Я знаю... Я знаю, о чем говорю-
СЦЕПА ПЯТАЯ
С е о и л ъ, Комапдор, Отец семейства, Соттт-Альбен.
Первым входит Отец семейства. Сын следует за ним.
Сеит-Альбеи (взбешен, огорчен,
растерян, в п, одолжение всей щепы)
Их там нет... Никто ие знает, что с ними... Они
исчезли...
Команд ор (б сторону)
Отлично. Мой приказ нсполнел.

Отец семейства 273
Сент-Альбен
Отец, выслушайте мольбу впавшего в отчаяние сына.
Верните ему Софи. Он не может жить без нее. Вы при-
носите счастье всем, кто вас окружает, неужто же лишь
сына своего вы сделаете несчастным?.. Ее там нет... Они
исчезли... Что мне делать? Как жить?
К о м а н д ор (в сторону)
Он не потерял время даром.
Сент-Альбен ?
Отец!
Отец семейства
Я не имею никакого касательства к их исчезновению.
Я уже сказал вам. Верьте мне.
(Сказав это, Отец семейства принимается медленно
ходить по комнате, печально опустив голову.)
Сент-Альбен (кричи/т в глубь
сцены)
Софи, где вы? Куда вы делись?.. Ах!..
Се си ль (в сторону)
Вот чего я боялась.
К о м а н д ор (в сторону)
Надо довести до конца начатое дело. (Племяннику,
с сочувствием.) Сент-Альбен !
Сент-Аль бен
Оставьте меня! Я и без того раскаиваюсь, что по-
слушался вас... Я бежал за ней... Я бы умолил ее...
А теперь я ее потерял!
Командор
Сент-Альбен !
18 Дидро, т. V

274 Дени Дидро
Сент-Альбен
Оставьте меня!
К о м а н д о р
Я причина твоего горя и очень этим опечален.
Сент-Альбен
Как я несчастен!
Командор
Жермейль говорил мне. Но кто же мог воображать,
что из-за девчонки, каких так много, ты придешь в такое
отчаяние?
Сент-Альбен (в уэюасе)
Что вы сказали о Жермейле?
Командор
Я сказал... Ничего...
Сент-Альбен
Так мне суждено все потерять в один день? Неужели
злой рок лишит меня и друга? Кончайте, господин Ко-
мандор.
Командор
Жермейль и я... Нет, я не смею признаться... Ты
никогда не простишь нам...^
Отец семейства (Еомандору)
Что вы сделали? Возможно ли? Объяснитесь, брат мой!
Командор
Сеснль... Жермейль, вероятно, рассказал тебе?.. Скажи
вместо меня.
Сент-Альбен (Еомандору)
Вы убиваете меня.

Отец семейства 27б
Отец семейства (строго)
Сесиль, вы смущены.
Сент-Альбен
Сестра!
Отец семейства (смотрит на
дочь сурово)
Сесиль... Но нет, это слишком чудовищно!.. Моя дочь
и Жер-мейль неповинны.
Сент-Аль бен
Я дрожу... Я трепещу... О небо! Какая новая угроза
нависла надо мной!
Отец семейства (сурово)
Господин Командор, объяснитесь, говорю я, пере-
станьте мучить меня подозрениями, которые вы бросаете
на. всех моих близких.
Отец семейства ходит по комнате; он в негодовании.
Лицемерный Командор прикидывается смущенным
и молчит. Сесиль в унынии. Сент-Альбен впился гла-
зами в Командора и со страхом ждет его слов.
Отец семейств а (Командору)
Долго вы еще намерены хранить это бесчеловечное
молчание?
Командор (племяннице)
Раз ты молчишь, говорить приходится мне... (Сент-
Альбену.) Твоя возлюбленная...
Сент-Альбен
Софи...
Командор
В тюрьме.

276 Деня Дидро
Сент-Альбен
Великий боже!
Командор
Я добился королевского приказа об аресте. А Жер-
кмейль взял на себя все остальное.
Отец семейства
Жермейль !
Сент-Альбен
Он!
Сесиль
Брат, это неправда.
Сент-Альбен (падает в кресло
в полном отчаянии)
Софи... и кто? Жер*мейль!
Отец семейства (Командору)
Что сделала вам эта несчастная, чтобы в довершение
ее бед вы еще отняли у нее честь и свободу? Какие
права вы имеете на нее?
Командор
Я защищал честь дома.
Сент-Альбен
Я вижу ее... Вижу ее слезы. Слышу ее стоны, и я жив
еще... (Командору.) Изверг, зовите своего низкого сообщ-
ника! Приходите оба! Сжальтесь, лишите меня жизни!..
Софи!.. Отец, помогите мне! Спасите меня от отчаяния.
(Бросается в объятия отца.)
Отец семейства
Успокойтесь, несчастный.

Отец семейства, 277
Сент-Альбен (в объятиях отца,
печально и жалобно).
Жермейль!.. Он!.. Он!..
Командор
Он сделал то, что на его месте сделал бы всякий.
Сент-Альбен (попрежнему на
груди у отца, тем же тоном)
Он уверял, что друг мне! Предатель!
Отец семейства
Кому же верить отныне!
Командор
Он не хотел. Но я пообещал ему свое состояние
и племянницу.
Сесиль
Отец, Жермейль не подлец и не предатель.
Отец семейства
Кто же он?
Сент-Альбен
Так слушайте и узнайте его... Ах, изменник! Удру-
ченный вашим негодованием, разъяренный бессердечным
дядей, покинутый Софи...
Отец семейства
Дальше?
Сент-Альбен
В отчаянии, я готов был схватить ее и унести на
край света... Нет, никогда еще никого так недостойно
не обманывали... Он подошел ко мне... Я открываю ему
душу... Доверяю свои планы, как другу... Он порицает

278 Дели Дидро
меня... Отговаривает... Останавливает... И все затем,
чтоб изменить, предать, погубить меня!.. Это ему будет
стоить жизни.
СЦЕПА Щ.ЕСТАЯ
Отец семейства, Ко м а п д. о р, Сосиль, Сонт-Адьбеп,
Ж е р м е й л ь.
С е с и л ь (п рсая замечает Л{ер-
мейля, бежит к нему и кричит)
Жермейль, куда вы?
Сен т-А л ь б е н (идет к нему ц
кричит в бешенстве)
Предатель, где она? Верни ее мне iï готовься защи-
щать свою жизнь!
Отец семейства (бежит вслед
Сент-Альбену)
Сын мой!
Сеспль
Брат... Остановитесь!... Я умираю...
(Падает в кресло.)
Командор (Отцу семейства)
Интересуется она им? Что вы теперь скажете?
Отец семейства)
Жермейль, уйдите.
Жермейль
Позвольте мне остаться, сударь.
Сент-Альбен
Что сделала тебе Софи? За что ты предал меня?

итец семейства
27М
Отец семейства (попреэюнему об-
ращаясь к ЛСерлейлю)
Вы совершили бесчестный поступок.
Сент-Альбен ^_
Если моя сестра тебе дорога, если ты любишь ее, не
лучше ли было... Я предлагал тебе... Но ты предпочел
получить ее ценой предательства... Ты ошибся, презрен-
ный !..Ты не знаешь ни Сеснль, ни моего отца, ни Коман-
дора, который унизил тебя л наслаждается сейчас твоим
смущением. Ты не отвечаешь... Молчишь... ""*
Же рм ей ль (холодно и твердо)
Я вас слушаю и вижу, что здесь в одно мгновение
лишают уважения человека, который всей своей жизнью
заслужил его. Я ожидал другого.
Отец семейства
Не усугубляйте ложь вероломством. Уйдите.
Ж е р м е й л ь
Я не лжив и не вероломен.
Сент-Альбен
Какал паглость!
Командор (Льермейлю)
Друг мой, можно уже не скрываться. Я признался
во всем.
Ж е р м е й л ь
Понимаю, сударь, и узнаю вас.
Командор
Что ты хочешь сказать? Я пообещал тебе свое со-
стояние и племянницу. Таков наш уговор, он остается в
силе...

280 Денн Дидро
Сент-Альбен
По крайней мере благодаря вашему коварству я яв-
ляюсь теперь единственным возможным для нее мужем.
Жермейль (Еомандору)
Я не настолько дорожу богатством, чтоб получить
его ценой бесчестья, а ваша племянница не должна быть
вознаграждением за измену... Вот ваш приказ об аресте.
Командор (берет его)
Мой приказ об аресте! Посмотрим, посмотрим.
Жермейль
Если бы я им воспользовался, он был бы в других
руках.
Сент-Альбен
Что я слышу? Софи свободна!
Жермейль
Сент-Альбен, учитесь не обманываться внешностью и
воздавать доллшое честным людям. Господин Командор,
приветствую вас.
(Уходит.)
Отец семейства (с сожалением)
"Ч^ Я судил слишком поспешно. Я оскорбил его.
Командор (в изумлении рас-
сматривает приказ об аресте)
Так... Он меня одурачил.
Отец семейства
Вы заслужили это унижение.
Командор
Прекрасно, учите их пренебрегать мною,— они так
мяло к этому расположены!

Отоц семейства 281
Сент-Альбен ^
Где бы она ни была, ее няня должна вернуться...
Пойду. Увижу няню, сознаюсь во всзм, буду обнимать
ее колени, рыдать. Я умолю ее. Я раскрою эту тайну.
(Идет к выходу.)
Сесиль (бежит вслед ему)
Брат!
Сент-Альбен (Сесиль)
Оставьте меня! У нас с вами разные интересы.
СЦЕНА С ЕДЬМАЯ
Отец семейства, Командор.
Командор
Вы слышали?
Отец семейства
Да, брат мой.
Командор
Знаете, куда он идет?
Отец семейства
Знаю.
Командор
И вы не останавливаете его?
Отец семейства
Нет.
Командор
А если он найдет эту девушку?

282 Депи Дидро
Отец семейства
Я па нее надеюсь. Она дитя, нэ дитя благородное
и. при данных обстоятельствах она сделает больше, чем
мы с вамп.
Командор
Славно придумано!
Отец семейства
Сейчас мой сын глух к доводам разума.
Командор
Значит, он должен погубить себя? Я взбешен. И вы
'отец семейства? Вы?
Отец семейства
Может быть, вы лучше меня знаете, что предпринять?
Командор
Что предпринять? Стать хозяином своего дома, вести
себя как мужчина прежде всего, а потом уж как отец,
если они того заслужат.
Отец семейства
Против кого же, скажите пожалуйста, должен я дей-
ствовать?
Комапдор
Против кого? Прекрасный вопрос! Цротид_.всех.
Против Жермейля, который поддерживает сумасбродство
вашего сына, который стремится ввести в семью эту
тварь, чтоб открыть дверь себе самому, и которого я
выгнал бы из своего дома^Здотнв дочери, которая на-
глеет с каждым днем, меня ни во что не ставит, а скоро
и с вами будет обращаться так же, и которую я запер
бы в монастырь. Против потерявшего чувство ^яосгг^^ып'а,
который навлечет на нас позор и осмеяние'и которому

Отец семейства
283
я бы создал такую жизнь, что оп надолго закаялся бы
выходить из повиновения. Что лее касается старухи, ко-
торая завлекла его к себе, п молодо л, которая вскру-
жила ему голову, я бы давно разрушил все их планы.
С них бы я п начал. На вашем месте я сгорел бы со
стыда, что другой до меня взялся за это... Но для этого
ну лена твердость, а ее-то у вас и нет.
Отец семейства
Понимаю. По-вашему, я должен выгнать из моего
дома человека, которого я взял к себе из колыбели,
который стал мне вторым сыном, человека, TroTopErifTipe-
даи мне с тех пор, как помнит себя, который отдал мне
свои лучшие годы и останется без всяких средств, если
я покину его, для которого моя дружба неизбежно дол-
жна стать пагубной, если не будет ему полезной. И все
это под тем предлогом, что он дает дурные советы моему
сыну, чьих планов оп ле одобряет, что он помогает де-
вушке, которую, быть может, никогда не видел, или,
вернее, потому, что не захотел быть орудием ее гибели.
Я должен заключить свою дочь в монастырь и тем на-
влечь па ее поведение или на ее характер постыдные
подозрения. Я сам должен запятнать ее доброе имя.
И все это лишь потому, что она иногда платила госпо-
дину Командору его же монетой, что, раздраженная его
ворчливостью, она выходила из себя п у нее срывалось
необдуманное слово. Я должен восстановить против себя
сына, подавить в его сердце сыновние чувства, еще больше
воспламенить его буйный прав и тем довести его до того,
чтобы он опозорил себя какой-нибудь выходкой, едва
вступив в свет. И все лишь потому, что он встретил
несчастную девушку, красивую и добродетельную,
и в юношеском порыве, в сущности показав тем свою
природную доброту, привязался к ней и этим огорчил
меня. И не стыдно вам давать такие советы? Вы должны
бы заступиться передо мной за моих детей, и вы же
обвиняете их. Вы им приписываете всякие недостатки,

284 Дени Дидро
преувеличиваете те, какие у них действительно имеются,
и, кажется, огорчились бы, если бы их не оказалось.
Командор
О, такое горе я редко испытываю.
Отец семейства
А эти женщины, относительно которых вы выхлопо-
тали приказ об аресте?
Командор
Нехватает только, чтоб вы их стали защищать!
Продолжайте, продолжайте!
Отец семейства
Я ошибся. Есть вещи, о которых с вами лучше не
говорить. Но это дело как будто касалось меня доста-
точно близко, чтоб вы удостоили рассказать мне о нем.
Командор
Это я ошибаюсь, а вы всегда правы.
Отец семейства
Нет, господин Командор, вам не удастся сделать меня
жестоким, несправедливым отцом или злым, бесчестным
человеком. Я_да-совершу насилия только потому, что
оно^дневыгодно, я га~еткажусь от своих надежд только
потому", чт& возникшие препятствия отдалили возмож-
ность их осуществления, и не превращу свой дом в
пустыню только потому, что в нем происходят вещи,
которые мне так же не нравятся, как и вам.
Командор
Вот это ясно! Что ж, оставьте при себе свою доро-
гую дочь, любите своего дорогого сына, не трогайте
тварей, губящих его,— все это слишком мудро, чтобы
можно было возражать против этого. Но что до вашего
Жермейля, предупреждаю вас,— под одной крышей мы

Отец семейства 286
с ним не уживемся... Середины нет: либо сегодня его
здесь не станет, либо я завтра уезжаю.
Отец семейства
Вы вольны в своих поступках, господин Командор.
Командор
Я так и знал. Вы были бы в восторге, если бы я
уехал, не правда ли? Но я останусь. Да, я останусь
хотя бы для того, чтобы сунуть вам под нос ваши глу-
пости и пристыдить вас. Меня разбирает любопытство;
что из всего этого выйдет.

АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ
СЦЕНА ПЕТВАЯ
Сент-Альбен, входит взбешенный
Сен т-А л ь б е я
Все ясно. Предатель изобличен. Горе ему! Горе ему!
Он увел Софи и должен погибнуть от моей руки...
(Зовет.) Филипп!
СЦЕНА ВТОРАЯ
Сент-Альбен, Филипп.
Филипп
Что прикажете?
С:ент-Альбен (дает ему письмо)
Отнесите.
Филипп
Кому, сударь?
Сент-Альбен
Жермейлю... Я увожу его отсюда, вонзаю ему шпагу
в грудь, вырываю сознание в вине, тайну ее исчезнове-
ния, бегу искать ее повсюду, куда поведет меня на-
дежда вновь обрести ее... (Замечает Филиппа, стоя-
щего на месте.) Ты еще не уходил или вернулся?

Отец семейства 287
Филипп
Сударь...
Сент-Альбеп
Что еще?
Филипп
Тут пет ничего такого, что могло бы рассердить ва-
шего отца?
Сент-Альбеп
Ступайте.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Сент-Альбеп, Сесил ь.
Сент-Аль бен
Он, обязапный мне всем!.. Кого я сотни раз защищал
от Командора... кому... (Заметив сестру.) Несчастная,
кого ты полюбила!..
С е с и л ь
Что вы говорите? Что с вами? Брат, вы пугаете меня!
Сент-Альбен
Предатель! Изменник! Она пошла за ним в уверен-
ности, что ее ведут сюда... Он злоупотребил вашим
именем...
С е с и л ь
Жермейль ни в чем не повинен.
Сент-Альбен
Он мог смотреть на их слезы, слышать их крики —
и разлучить их! Варвар!
С е с и л ь
Он не варвар. Он ваш друг.

286 Деия Дидро
Сент-Альбен
Друг! Я хотел этого... От него зависело разделить
мою судьбу... Мы ушли бы — он и я, вы и Софи...
Сесиль
г Что вы сказали? Вы могли ему предложить? Ему,
вы — меня, свою сестру?
Сент-Альбен
Чего только ни наговорил он! Чего только мне ни
противопоставил! С каким лицемерием!
Сесиль
Он человек чести. Да, Сент-Альбен, ваши обвинения
лишь окончательно убеждают меня в этом.
Сент-Альбен
Что посмели вы сказать?.. Трепещите, трепещите!..
Защищая его, вы удваиваете мою ярость!.. Уйдите!
Сесиль
Нет, брат мой, вы меня выслушаете. Сесиль падет
je вашим ногам... Жермейль... Будьте к нему справед-
ливы... Разве вы не знаете его? Мог ли он измениться
в несколько минут!.. Вы обвиняете его... вы!.. Неспра-
ведливый вы человек!
Сент-Альбен
Горе тебе, если ты еще любишь!.. Я плачу... За-
плачешь скоро и ты.
Сесиль (в ужасе, дрожащим
голосом)
Что вы задумали?
Сент-Альбен
Из жалости к самой себе не спрашивайте ни о чем.

Отец семейства 289
Сесиль
Вы меня ненавидите?
Сент-Альбен
Я вас жалею.
Сесиль
Вы ждете отца?
Сент-Альбен
Я избегаю его, избегаю всего и всех.
Сесиль
Я вижу, вы хотите погубить Жермейля... хотите по-
губить меня... Что ж! Губите нас... Рассказывайте отцу...
Сент-Альбен
Мне нечего ему рассказывать... Он все знает...
Сесиль
О небо!
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Сент-Альбен, Сесиль, Отец семейства.
При появлении отца Сент-Альбен сперва выражает нетер-
пение, затем стоит неподвижно.
Отец семейства
Ты избегаешь меня, но я не могу тебя оставить!..
Я потерял сына, у тебя же все еще остается отец!
Сент-Альбен, почему избегаете вы меня? Я пришел не
за тем, чтоб еще больше огорчать вас или подвергать
свой авторитет новым оскорблениям... Сын мой, друг мой,
ведь ты не хочешь, чтоб я умер от горя... Мы одни.
С тобой отец и сестра, она плачет, а мои слезы лишь ждут
твоих, чтоб смешаться с ними. Как сладки были бы эти
минуты, если б ты захотел! Вы потеряли любимую
19 Дидро, т. V

290
Дени Дидро
девушку и потеряли ее из-за предательства человека,
который вам дорог.
Сент-Альбен (поднимая глаза к
небу, в ярости)
Ах!..
Отец семейства
Восторжествуйте над ним и над собой, обуздайте
унижающую вас страсть, покажите, что вы достойны
меля... Сент-Альбен, верните мне сына... (Сент-Альбен
удаляется, видно, что он хотел бы откликнуться
на чувства отца, но не может. Отец не понимает
его двиоюения и говорит, следуя за ним.) Более! Так
вот как встречают отца! Он уходит от меня... Неблаго-
дарное, бесчувственное дитя! Да разве есть такое место,
куда я не пошел "бы вслед за вами? Повсюду я буду
следовать за вами, повсюду я буду требовать своего
сына... (Сент-Альбен идет дальше, отец следует за
ним и кричит неистово.) Верни мне моего сына! Верни
мне моего сына! (Сент-Альбен идет к стене и, присло-
нившись к ней, закрывает лицо руками; отец про-
должает.) Он не отвечает, мой голос не проникает в
его сердце, безрассудная страсть закрыла его. Она раз-
рушила все, он стал туп и жесток. (Бросается в кресло
и говорит.) О несчастный отец! Небо поразило меня. Оно
наказывает меня в нем, в этом предмете моей слабости...
Я умру... Жестокие дети! Я хочу смерти... да и вы мне
ее желаете тоже...
Се си ль (рыдая подходит к
отцу)
Ах!.. Ах!..
Отец семейства
Успокойтесь... Не долго вы будете видеть мое горе...
Я удалюсь... укроюсь в никому неизвестном месте и
там буду ждать конца жизни, которая вам в тягость.

Отец семейства 291
Сесиль (скорбноу ловя руки
отца)
Что будет с вашими детьми, если вы покинете их?
Отец семейства (после минуты
молчания)
Сесиль, я имел виды для вас... Жермейль... Глядя на
вас обоих, я думал: вот тот, кто составит счастье моей
дочери... Она продолжит род моего друга.
Сесиль (пораженная)
Что я слышу?
Сент-Альбен (оборачиваясь, с яро-
стью)
Он мог жениться на моей сестре! Я называл бы его
братом! Его!
Отец семейства
Все погибло сразу... Об этом нечего думать...
СЦЕНА ПЯТАЯ
Сесиль, Сент-Альбен, Отец семейства, Жермейль.
Сент-Альбен
Вот он, вот он! Уйдите, уйдите все!
Сесиль (бежит навстречу
Жермейлю)
Жермейль, остановитесь, не подходите! Остановитесь!
Отец семейства (обнимает сына
и уводит из комнаты)
Сент-Альбен... сын мой...
Между тем Жермейль спокойно и твердо идет впе-
ред; Сент-Альбен уходя оборачивается и делает знак
Жермейлю.
19

292 Дени Дидро
Сесиль
Как я несчастна!
Отец семейства возвращается и в глубине комнаты
сталкиваемся с входящим Командором.
СЦЕПА ШЕСТАЯ
Сесиль, Жермейль, "Отец семейства, Командор.
Отец семейства
Брат, через минуту я к вашим услугам.
Командор
Другими словами, сейчас вам не угодно меня видеть.
Ваш покорный слуга.
СЦЕНА СЕДЬМАЯ
Сесиль, Жермейль, Отец семейства.
Отец семейства (Жермейлю)
В моем доме царят разлад и смятение — все по ва-
шей вине... Я недоволен, Жермейль. Не стану вас по-
прекать своими благодеяниями. Вы, может быть, хотели
бы этого. Но сегодня я оказал вам такое доверие, что
мне незачем вспоминать старое. Не того я ждал от вас...
*Мой сын замышляет увезти девушку, посвящает вас в свой
план, а вы оставляете меня в неведении. Командор строит
свой гнусный план, посвящает вас в него, а вы оста-
вляете меня в неведении.
Жермейль
Они потребовали этого.
Отец семейства
Как могли вы обещать?.. Между тем девушка исчезает
и вы изобличены в том, что увезли ее... Куда она дева-
лась? Что значит ваше молчание? Но я не тороплю вас

Отец семейства
293
ответом. В вашем поведении есть какая-то тайна, кото-
рую я не хочу насильно раскрывать. Как бы то ни; было,
судьба этой девушки меня интересует, и я хочу, чтоб
она нашлась. Сесиль, мне не приходится уже рассчи-
тывать на утешение, которое я надеялся найти среди
своих детей. Я предвижу, какие горести подстерегают
мою старость, и хочу избавить вас от этого скорбного
зрелища. Я сделал, кажется, все для вашего счастья
и буду рад услышать, что дети мои счастливы.
СЦЕНА ВОСЬМАЯ
Сесиль, Ж с р м е il л ь.
С с с л л ь падает в кресло и печально склоняет голову на руки.
Ж е р м е й л ь
Вижу, как вы волнуетесь, н жду упреков.
Сесиль
Я в отчаянии... Брат замышляет лишить вас жизни.
Ж е р м е й л ь
Его вызов не имеет значения. Он считает себя заде-
тым, но я ни в чем не повинен и спокоен.
Сесиль
Зачем я вам поверила? Почему не послушалась своего
предчувствия? Вы слышали, что сказал отец?
Жермейль
Ваш отец справедлив, и с его стороны я ничего не
опасаюсь.
Сесиль
Он любил, он уважал вас.

294 Дени Дидро
Жермейль
Если он питал такие чувства ко мне, я вновь
обрету их.
Сесиль
Вы составили бы счастье его дочери... Сесиль про-
должила бы род его друга.
Жермейль
Небо! Возможно ли?
Сесиль (про себя)
Я не решилась открыть ему свое сердце... видя, как
он огорчен страстью брата, я боялась усугубить его горе...
Да и могла ли я думать, что несмотря на сопротивление
и ненависть Командора... Ах, Жермейль, вам предназна-
чал он меня Г
Жермейль
И вы любили меня! Ах! Но я поступал так, как пред-
писывал мне долг... И какие бы последствия это ни по-
влекло за собой, я не буду раскаиваться в сделанном.
Вы должны узнать все.
Сесиль
Что еще случилось?
Жермейль
Эта женщина..
Кто?
Няня Софи...
Ну!
Сесиль
Жермейль
Сесиль

Отец семейства 295
Жермейль
Сидит у дверей дома. Вокруг нее собрались слуги.
Она просит разрешения войти, поговорить.
Се си ль (поспешно встает и
бежит к выходу)
О боже!.. Я бегу...
Жермейль
Куда?
С е с и л ь
Броситься к ногам отца.
Жермейль
Остановитесь, подумайте...
Сесиль
Нет, нет!
Жермейль
Послушайте...
Сесиль
Я больше не слушаю.
Жермейль
Сесиль...
Сесиль
Чего вы хотите от меня?
Жермейль
Я уже распорядился. Эту женщину аадерокат,— она
сюда не проникнет. А если ее даже и впустят в дом, но
не поведут к Командору, что моакет она сообщить дру-
гим, чего бы они уже не знали?

296 Дени Дидро
Сесиль
Нет, я не хочу подвергаться еще новой опасности.
Отец доллсен узнать все. Он добр, он увидит, что я ни
в чем не повинна, он узнает1 мотивы вашего поведения,
и я добьюсь прощения себе и вам.
Жермейль
А несчастная, которой вы дали пристанище? Неужели,
приютив ее, вы станете распоряжаться ее судьбой, не
поговорив с ней?
Сесиль
Отец добр.
Жермейль
А вот ваш брат.
СЦЕНА ДЕВЯТАЯ
Сесиль, Жермейль, Сент-Альбен.
С с н т - А л ь б с и медленно входит; он мрачен и разъярен, голова
опущена, руки скрещены, шляпа надвинута на глаза.
Сесиль (бросается между
ним и Жермейлем и кричит).
Сент-Альбен ! Жермейль !
Сент-Альбен (Жермейлю)
Я думал, вы одни, сударь.
Сесиль
Жермейль, это ваш друг. Это мой брат.
Жермейль
Сударыня, я этого не забуду.
(Садится в кресло.)
Сент-Альбен (бросаясь в другое)
Уходите или оставайтесь,— я не отстану от вас.

Отец семейства 297
С е с и л ь (Сент-Альбену)
Безумец! Неблагодарный! На что вы решились? Вы
не знаете...
Сент-Альбен
Я знаю уж слишком много.
С е с и л ь
Вы ошибаетесь.
Сент-Альбен (поднимаясь)
Оставьте меня. Оставьте нас... (Обращается к JEep-
мейлю, опуская руку на эфес шпаги.) Жермейль...
Жермейль резко поднимается.
Се си ль (поворачиваясь лицом
к брату у кричит ему)
О боже!.. Остановитесь... Знайте... Софи...
Сент-Альбен
Что Софи?
Сесиль
Что я скажу ему?
Сент-Альбен
Что он с ней сделал? Говорите, говорите!
Сесиль
Что он с ней сделал? Он спас ее он вашего неистов-
ства. Он спас ее от преследований Командора. Привел
ее сюда... Пришлось приютить ее... Она здесь, здесь,
и против моей воли... (Рыдает.) А теперь ступайте —
спешите пронзить ему грудь вашей шпагой...
Сент-Альбен
О небо! Можно ли поверить этому? Софи здесь! И это
он?.. Это вы?.. Ах, сестра моя! Ах, друг мой! Я не-
счастный... Я безумец...

298 Дени Дидро
Жермейль
Вы — влюбленный.
Сент-Альбен
Сесиль, Жермейль, вам я обязан всем... Простите ли
вы меня? Да, вы справедливы, вы тоже любите. Вы пред-
ставите себя на моем месте — и вы простите меня... Но
она знала о моем плане. Она, вероятно, плачет, отчаи-
вается, презирает меня, ненавидит... Сесиль, хотите вы
мне отомстить? Раздавить меня под тяжестью моих оши-
бок? Завершите свои благодеяния... Позвольте мне уви-
деть ее... увидеть ее хоть на самое короткое время...
Сесиль
О чем решаетесь вы просить меня?
Сент-Альбен
Сестра, я должен увидеть ее, должен.
Сесиль
Думаете ли вы, о чем говорите?
Жермейль
Лишь этой ценой может он стать благоразумным.
Сент-Альбен
Сесиль!
Сесиль
А отец? А Командор?
Сент-Альбен
Какое мне до этого дело! Я должен увидеть ее, я бегу
к ней!
Жермейль
Остановитесь !
Сесиль
Жермейль !

Отец семейства 299
Жермейль
Нужно ее позвать.
Сесиль
О, как ужасна жизнь!
Жермейль выходит и возвращается с Елеретой.
Сесиль отходит в глубь сцены.
Сент-Альбен (хватает ее руку
и целует в порыве благодарности, поворачивается
к Жермейлю и говорит, обнимая его)
Я увижу ее!
Сесиль (поговорив топотом
с Елеретой, продолжает громко, опечаленным
тоном)
Приведите ее. Будьте осторожны.
Жермейль
Не теряйте из виду Командора.
Сент-Альбен
Я увижу Софи. (Прислушиваясь, идет в ту сто-
рону, откуда должна войти Софи, и говорит.)
■Я слышу ее шаги... Они приближаются... Я трепещу...
Я содрогаюсь... Сердце готово вырваться из груди, оно
боится предстать перед ней. Я не посмею поднять глаза...
Я не в силах буду с ней заговорить.
СЦЕНА ДЕСЯТАЯ
Сесиль, Жермейль, Сент-Альбеп, Софи, Клерета,
в передней у входа в комнату.
Софи (заметив Сент-Аль-
бена, в уоюасе бросается в объятия Сесиль и вскри-
кивает)
Сударыня!

300 Депи Дидро
С е н т - А л ь б е н (бежит за ней)
Софи!
Сесиль держит Софи в объятиях и нежно прижи-
мает ее к себе.
Ж ер м ей ль (окликает)
Клерета!
Клерета (за дверью)
Я здесь.
Сесиль (Софи).
Не бойтесь ничего. Успокойтесь. Сядьте.
Софи садится, Сесиль и Жермейль отходят в глубь
сцены, откуда и наблюдают то, что происходит
между Софи и Сент-Альбеном. Жермейль серьезен
и задумчив. Иногда он печально поглядывает на Се-
силь, она тоже грустна, по временам обнаруживает
беспокойство.
Сент-Альбен (Софт, опустив-
шей глаза с суровым видом)
Это вы! Это вы! Я нашел вас... Софи!.. О небо,
какал суровость! Молчание! Софи, не отказывайте мне
во взгляде... Я столько выстрадал... Скажите несчаст-
ному хоть слово.
Софи (не глядя на него)
Заслуживаете ли вы того?
Сент-Альбен
Спросите у них.
Софи
Что они могут мне еще сказать? Разве мало того,
что я уже знаю? Где я? Что делаю здесь? Кто меня
привел сюда? Кто удерживает? Сударь, что вы задумали
сделать со мной?

Отец семейства 301
1 С е н т - А л ь б е н
Любить вас, обладать вами, принадлежать вам во-
преки всему миру, вопреки вам самой.
Софи
Вы мне только показываете, с каким презрением от-
носятся к несчастным. Их ни во что не ставят. С ними
все считается дозволенным. Но, сударь, у меня тоже
есть родные.
Сент-Альбен
Я разыщу их. Обниму ях колени. И из их рук я
получу вас.
Софи
Не надейтесь. Они бедны, но и у них есть честь...
Сударь, верните меня моим родным! Верните самой себе!
Отпустите меня!
С е н т - А л ь б е и
Потребуйте лучше мою жизнь. Она принадлежит вам.
Соф и
О боже, что со мной будет! (Сесиль и Жермейлю
с мольбой и отчаянием.) Суда'рь... Сударыня... (По-
ворачиваясь к Сент-Альбену.) Сударь, отпустите меня...
отпустите меня... Жестокий человек, вы хотите, чгоб я
бросилась к вашим ногам? Так вот же!
(Бросается к ногам Сент-Альбена.)
Сент-Альбен (поднимая ее, па-
дает сам к ее ногам и говорит)
Вы — у моих ног! Я, д должен умереть у ваших, ног.
С о ф и (поднявшись)
Вы безжалостны... Да, вы безжалостны... Низкий по-
хититель, что я тебе сделала, какое право ты имеешь

302
Дени Дидро
на, меня?.. Я хочу уйти... Кто посмеет остановить меня?
И вы меня любите? Вы меня любили? Вы?..
Сент-А ль бен
Пусть ответят они.
Софи
Вы решили погубить меня... Да, решили и добьетесь
этого... Ах, Сержи!
(Горестно произнеся это имя, она опускается
в кресло, отворачивается от Септ-Альбена и зали-
вается слезами.)
Сент-Альбен
Вы отворачиваетесь от меня... Вы плачете. Ах, я до-
стоин смерти! Несчастный! Чего хотел я? Что оказал?
На что осмелился? Что наделал?
Софи (про себя)
Бедная Софи, на что обрекло тебя небо!.. Нищета
вырывает меня из объятий матери... Приезжаю с братом
сюда... Мы пришли искать сострадания, а нашли лишь
презрение и жестокость... Мы бедны — и нас не при-
знают, отталкивают... Брат покидает меня... Я остаюсь
одна... Добрая женщина пожалела мою молодость и оди-
ночество... Но несчастная звезда привела этого человека
на мой след и сделала его орудием моей гибели..., Я могу
плакать сколько угодно... Меня хотят погубить и по-
губят... Если не оя, то его дядя... (Встает.) Что нужно
от меня этому дяде? Почему и он меня преследует? Разве
я звала его племянника? Вот он. Пусть скажет, пусть
сам обвинит себя... Соблазнитель, смутивший мой покой,
говорите!
Сент-Альбен
Мое сердце чисто. Софи, сжальтесь надо мной... про-
стите меня.

Отец семейства 303
Софи
Кто бы не поверил ему! Он казался таким нежным,
добрым! Я считала его кротким...
Сент-Альбен
Софи, простите меня.
Софи
Простить вас!
Сент-Альбен
Софи!
(Хочет взять ее за руку.)
Софи
Уйдите! Я не люблю вас больше, не уважаю. Нет.
Сент-Альбен
О боже! Что со мной будет! Сестра, Жермейль гово-
рите, заступитесь за меня... Софи, простите меня.
Софи
Нет.
Сесиль и Жермейль подходят.
Сесиль
Дитя мое!
Жермейль
Он обожает вас.
Софи
Хорошо, пусть же докажет это, пусть защитит меня
от своего дяди, пусть вернет меня к родным, пусть от-
пустит меня. И тогда я прощу его.

304
Деии Дидро
СЦЕНА ОДИННАДЦАТАЯ
Ж е р м е и л ь, Сесиль, Сент-Альбен, Софи, Клерета.
Клерета (к Сесиль)
Сударыня, идут, идут!
Ж ер м ейль
Уйдем все.
Сесиль передиет Софи Елерете. Все уходят из ком-
наты в разные стороны.
СЦЕНА ДВЕНАДЦАТАЯ
Командор, госпожа Эбер, Дешап.
Командор быстро входит. За ним госпожа Эбер и Дешап.
Госпожа Эбер (указывая на Де-
шана)
Да, сударь, это он. Он был вместе с похитившим
ее злодеем. Я его сразу узнала.
Командор
Прохвост! Мне бы нужно послать за комиссаром, чтоб
научить тебя, к чему приводит участие в преступлении!
Д ешан
Не губите меня, сударь. Вы обещали.
К о м а и д о р
Значит она здесь?
Дешап
Да, сударь.
Командор (в сторону)
Она здесь, Командор, а ты не догадался. (Дешану.)
В комнатах моей племянницы?

Отец семейства 305
Д ешан
Да, сударь.
Командор
А прохвост, следовавший за каретой,— это ты?
Д ешан
Да, сударь.
Командор
А другой, что сидел с ней — Жермейль?
Д ешан
Да, сударь.
Командор i
Жермейль?
Госпожа Эбер
Он ведь сказал уже.
Командор (в сторону)
Ну, теперь они у меня в руках.
Госпожа Эбер
Сударь, когда они уводили ее, она протянула мне
руки и сказала: «Прощай, няня, больше мы не увидимся.
Молись за меня!» Сударь, дайте мне взглянуть на нее,
поговорить с ней, утешить!
Командор
Это невозможно... (В сторону.) Какое открытие!
Госпожа Эбер
Ее ма/гъ и брат поручили ее мне. Что я отвечу, когда
они спросят о ней? Сударь, верните ее мне, или заклю-
чите нас вместе!
20 Дндро, т. V

306
Дени Дидро
Командор (про себя)
Надеюсь, так оно и будет. (Госпоже Эбер.) Но сей-
час уходите, уходите скорей и больше не показывайтесь.
Если вас заметят, я ни за что не отвечаю.
Госпожа Эбер
Но мне вернут ее, я могу надеяться?
Командор
Да, да, надейтесь и уходите.
Дешан (вслед ей)
Будь проклята и эта старуха и швейцар, который
впустил ее!
Командор
А ты, негодяй... ступай, проводи эту женщину до-
мой... и помни — если узнают, что она говорила со мной...
или она опять явится сюда, тебе не сдобровать.
СЦЕНА ТРИНАДЦАТАЯ
Командор, один.
Командор
Любовница моего племянника — в комнатах племян-
ницы!.. Какое открытие! Недаром я был уверен, что
слуги замешаны в этом деле. Ходят взад и вперед, пе-
реглядываются, шушукаются, то следят за мной, то из-
бегают... Какая-то горничная бродит за мной как тень...
Так вот откуда вся эта непонятная суета! Командор,
учитесь все подмечать! Где много шуму, там всегда что-
нибудь кроется... Когда они не пускали старуху — у них
были на то основательные причины... Прохвосты!.. Слу-
чай привел меня туда весьма кстати... Ну-с, теперь по-
думаем, что еще остается сделать... Прежде всего дей-
ствовать исподтишка и не смущать их беспечность...
А что если пойти прямо к простофиле?.. Нет. Что это
мле даст?.. ДЮвиле, ты должен показать себя... Но $едь

Отец семейства
307
приказ об аресте у меня... Они вернули мне его!.. Вот
он... Да.... вот он. Мне везет!.. На этот раз я им
воспользуюсь. Через минуту я налечу на них. Хватаю
эту тварь, выгоняю вон прохвоста, который все под-
строил... Разрушаю сразу две свадьбы... Моя племянница,
моя недотрога племянница будет меня помнить, надеюсь...
А с простофилей я сыграю штуку... Я отомщу отцу,
сыну, дочери, ее другу. О Командор! Какой счастливый
денек для тебя!
20*

АКТ ПЯТЫЙ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Сесил ь, Клерета.
Сесиль
Я умираю от беспокойства и страха... Вернулся
Дешан?
Клерета
Нет, барышня.
Сесиль
Куда он мог пойти?
Клерета
Никак не могла разузнать.
Сесиль
Но что там произошло?
Клерета
Сперва был страшный шум и суматоха. Не знаю,
сколько их там было. Они бегали взад и вперед. Вдруг
шум и суматоха прекратились. Тут я подкралась на цы-
почках и стала слушать во все уши, но долетали лишь
бессвязные слова. Я услышала только, как господин Ко-
мандор грозно закричал: «Комиссара!»

Отец семейства 309
С е с ил ь
Заметил он кого-нибудь?
Клер ета
Нет, барышня.
Сесиль
Уж не проговорился ли Дешан?
Клер ета
А кто его знает! Он умчался как молния.
Сесиль
А дядя?
Клер ета
Его я видела. Он размахивал руками, говорил сам
с собой. Вы знаете, каков он, когда на него находит
его злобное веселье.
Сесиль
Где он?
Клерета
Вышел из дому один и пешком.
Сесиль
Идите... Бегите... Дождитесь возвращения дяди... Не
выпускайте его из виду... Нужно найти Дешана... нужно
узнать, что он сказал. (Елерета уходит,, Сесиль оста-
навливает ее и говорит.) Как только вернется Жер-
мейль, скажите ому, что я здесь.
СЦЕНА ВТОРАЯ
Сесиль, Сент-Альбеи.
Сесиль
До чего я дошла!.. Ах, Жермейль!.. Меня преследуют
зсякие страхи. Все как будто против меня... Все пу-

310
Дени Дидро
гает... (Входит Сент-Альбен, Сесиль идет к нему.)
Брат, Дешан исчез. Неизвестно, ни что он сказал дяде,
ни куда он девался. Командор ушел, скрываясь, один...
Надвигается гроза. Я вижу ее, чувствую и не хочу ее
дожидаться.
Сент-Альбен
И вы меня покинете теперь, после всего, что сделали
для меня?
Сесиль
Я дурно поступила... Дурно поступила... Дитя это не
хочет больше здесь оставаться. Нужно отпустить ее. Отец
видел мое смятение. Поглощенный горем, покинутый деть-
ми,— что может он думать, если не то, чтс, стыдясь
какого-нибудь дурного поступка, мы избегаем его, отно-
симся безучастно к его горю?.. Вернемся к нему. Жер-
мейль погиб в его глазах, Жермейль, которого он хотел...
Брат, вы благородны! Не подвергайте больше опасности
своего друга, сестру, спокойствие и жизнь отца!
Сент-Альбен
Нет, мне не суждено ни минуты покою.
Сесиль
Что, если эта женщина проникла в дом? Что, если
Командор знает? Без дрожи я не могу и подумать об
этом... С каким правдоподобием, с каким превосходством
он будет обвинять нас! В каких красках представит ои
наше поведение! И все теперь, когда в душу отца можно
заронить любое чувство...
Сент-Альбен
Где Жермейль?
Сесиль
Он боится за вас, боится за меня. Он пошел к той
женщине,

Отец семейства 311
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Сесил ь, Сент-Альбен, Клерета.
Клерета (появляется в глу-
бине и кричит им)
Командор вернулся!
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Сесил ь, Сент-Альбен, Жермейль.
Жермейль
Командор все знает.
Сесиль и Сент-Альбен (с ужасом)
Командор все знает!
Жермейль
Женщина эта была здесь. Она узнала Дешана. Ко-
мандор запугал его, и он рассказал все.
Сесиль
О небо!
Сент-Альбен
Что со мной будет?
Сесиль
Что скажет отец?
Жермейль
Время не терпит. Сейчас не до жалоб. Если мы не
смогли ни устранить, ни предотвратить грозящий нам удар,
давайте по крайней мере действовать сообща и встре-
тим его подготовленными.
Сесиль
Ах, Жермейль, что вы наделали!
Жермейль
Разве я недостаточно расплачиваюсь за сделанное?

312 Дени Дидро
СЦЕНА ПЯТАЯ
Сесиль, Сент-Альбен, Жермейль, Клерета.
Клер ©та (появляется в глубине
и кричит)
Командор идет!
Жермейль
Уйдем отсюда...
Сесиль
Нет, я дождусь отца.
Сент-Альбен
Небо, что хотите вы сделать?
Жермейль
Идем, друг мой.
Сент-Альбен
Идем спасать Софи.
Сесиль
Вы покидаете меня?
СЦЕНА ШЕСТАЯ
Сесиль, одна.
Сесиль (ходит взад и вперед\
говорит)
Не знаю, как быть... (Еричит в глубь комнаты.)
Жермейль!.. Сент-Альбен!.. О отец, что я вам отвечу?..
Что скажу дяде?.. Но вот он идет... Сяду... Возьму
работу... По крайней мере смогу не смотреть ему в глаза.

Отец семейства 318
СЦЕНА СЕДЬМАЯ
С е с и л ь, Командор.
Входит К о м а п д о р. С о с и л ь встает и здоровается с ним, опу-
стив глаза.
Командор (поворачивается, гля-
дит в глубь сцены и говорит)
У тебя пребойкая горничная, племянница... Шагу
нельзя ступить, чтоб ее не встретить... Но что это ты
так задумчива, так одинока?.. Ведь все как будто успо-
каивается.
С е с и л ь (заикаясь)
Да, кажется... что... Ах!
Командор (стоит перед ней,
опираясь на трость)
У тебя дрожат руки и голос... Ужасная вещь —
волнение... Брат твой как будто немного оправился...
Все они таковы. Сперва приходят в отчаяние, хотят уто-
питься или повеситься, никак не меньше. Потом, глядь —
все забыто. Думаю, что не ошибусь, если скажу, что
с тобой бы этого не могло произойти. Если сердечко
твое загорится, то надолго.
С е с и л ь (углубившись в работу)
Опять!
Командор (иронически)
Плохо подвигается твоя работа.
Сесиль (печально)
Очень плохо.
Командор
А как теперь Жермейль с твоим братом? Хороши
как будто? Вероятно все выяснилось,.. Все в конце

314 Дени Дидро
концов выясняется... К тому же так стыдно, когда плохо
поведешь себя! Тебе это не знакомо, ты всегда была
так сдержанна, так осторожна.
Сесиль (в сторону)
Не могу больше! (Встает.) Кажется, я слышу шаги
отца.
Командор
Нет, ты ничего не слышишь... Странный человек твой
отец,— вечно занят неизвестно чем. Поистине у него ред-
кая способность смотреть и ничего не видеть... Но вер-
немся к нашему другу Жермейлю... Когда ты не с ним,
ты не очень сердишься, когда о нем заговаривают. Я по
крайней мере не переменил мнения на его счет.
Сесиль
Дядя...
Командор
Ты также, не правда ли? Каждый день я открываю
в нем новые достоинства. Никогда я его так хорошо
не знал... Это поразительный юноша... (Сесиль снова
встает.) Но ты торопишься?
Сесиль
Да, вы правы.
Командор
Что тебя тревожит?
Сесиль
Я ждала отца. Он запаздывает и это беспокоит меня.
СЦЕНА ВОСЬМАЯ
Командор, один.
Командор
Беспокоит? Советую тебе побеспокоиться. Ты не
знаешь, что тебя ждет... Напрасно будешь плакать, сто-
нать, вздыхать,— придется расстаться с дружком Жер-

Отец семейства 315
мейлем... Какой-нибудь год или два провести в мона-
стыре... Однако я дал маху... Хорошо бы поставить и
имя Клереты в приказ об аресте, а стоило бы это не
дороже... Но простофили все нет... Мне больше нечего
делать, и становится скучно... (Поворачивается, заме-
чает входящего Отца семейства и говорит.) Пожа-
луйте, милейший, пожалуйте!
СЦЕНА ДЕВЯТАЯ
К о м а н д о р, Отец семейства.
Отец семейства
Что это вы так торопитесь мне сообщить?
Командор
Сейчас узнаете... Но погодите минутку. (Тихонько
идет в глубь комнаты и говорит горничной, которая
подслушивала.) Поближе, сударыня! Не стесняйтесь.
Здесь лучше слышно.
Отец семейства
Что там такое? С кем вы говорите?
Командор
С горничной вашей дочери, которая нас подслуши-
вает.
Отец семейства
Вот плоды недоверия, которое вы посеяли между со-
бой и моими детьми. Вы отдалили их от меня и толкнули
на сговор с прислугой.
Командор
Нет, брат, не я отдалил их от вас, не я, а страх,
как бы вблизи не разглядели все их проделки. Если они,
говоря вашими словами, состоят в сговоре с прислугой,
то лишь потому, что нуждаются в помощниках для своих
дурных делишек. Понимаете, братец? Вы и не подозре-

316 Депи Дидро
ваете, что вокруг вас происходит. Пока вы спите с бес-
примерной беспечностью или предаетесь пустой пе-
чали, в вашем доме воцарился полный беспорядок. Он
захватил всех — слуг, детей и всех, кто их окружает...
Дисциплины в этом доме никогда не было, теперь тут нет
ни приличия, ни нравственности.
Отец семейства
Ни нравственности!
Командор
Ни нравственности.
Отец семейства
Господин командор, объяснитесь... Впрочем, нет, из-
бавьте меня...
Командор
Это не входит в мои намерения.
Отец семейства
У меня и без того столько горя, сколько с трудом
можно вынести.
Командор
Я не надеюсь, чтоб при вашей слабохарактерности
вы почувствовали живое и глубокое возмущение, которое
подобало бы отцу. Что ж, у меня по крайней мере бу-
дет сознание, что я сделал все, что велел мне долг.
Последствия же падут на вас одного.
Отец семейства
Вы пугаете меня. Что же они натворили?
Командор
Что натворили? Хорошие дела! Вы только послушайте,
послушайте !

Отец семейства 317
Отец семейства
Я жду.
Командор
Девчонка эта, причинившая вам столько горя...
Отец семейства
Ну?
Командор
Как бы вы думали, где она?
Отец семейства
Не знаю. {
Командор
Не знаете? Так знайте — она в вашем доме!
Отец семейства
В моем доме?!
Командор
В вашем доме. Да, в вашем доме! И знаете, кто
ее привел?
Отец семейства
Жермейль?
Командор
А кто ее приютил?
Отец семейства
Брат, остановитесь... Сесиль... моя дочь...
- Командор
Да, Сесиль! Да, ваша дочь приютила у себя любов-
ницу своего брата. Как это пристойно, не правда ли?

318 Дени Дидро
Отец семейства
Ах!
Командор
Странно Жермейль понимает свой долг перед вами.
Отец семейства
Ах, Сесиль, Сесиль! Где же правила, в которых воспи-
тала вас мать?
Командор
у Любовница вашего сына в вашем доме, в комнатах
вашей дочери! Судите сами.
Отец семейства
Ах, Жермейль... ах, сын мой! Как я несчастен!
Командор
Если вы несчастны, то по собственной вине. Возда,йте
себе должное.
Отец семейства
Вое потерять в одно мгновение: сына, дочь, друга!
Командор
Сами виноваты в этом!
Отец семейства
Остался лишь жестокий брат, который тешится тем,
что отягчает мою скорбь... Уйдите, жестокий человек!
Позовите моих детей. Я хочу видеть моих детей.
Командор
Ваши дети? Ваши дети найдут занятие повеселее,
чем выслушивать ваши причитания. Любовница вашего
сына.., с ним... в комнатах вашей дочери... Надо пола-
гать, они не скучают.

Отец семейства 319
Отец семейства
Молчите, бессердечный брат!.. Но нет, добивайте
меня.
Командор
Вы не хотели, чтоб я предупредил беду, так испейте
же всю ее горечь.
Отец семейства
Рухнули вое _мои надежды!
Командор
Вы предоставили их недостаткам расти вместе с ними,
а когда вам указывали на эти недостатки, вы закрывали
глаза. Вы сами научили их пренебрегать вашей властью:
они решались на все, потому что чувствовали, что это
будет проходить безнаказанно.
Отец семейства
Как проживу я остаток дней своих? Кто смягчит
тяготы моей старости? Кто будет мне утешением?
Командор
Когда я говорил вам: «Следите за своей дочерью,
ваш сын распускается, вы приютили у себя мерзавца»,—
вы меня называли черствым, злым, несносным человеком.
Отец семейства
Это убьет меня, убьет! Кто останется со мной?
Ах!.. Ах!..
(Плачет.)
Командор
Вы пренебрегали моими советами, смеялись над ними.
Плачьте же, плачьте теперь!

320 Дени Дидро
Отец семейства
У меня были дети, но я жил несчастным и умру
одиноким!.. Для чего же я был отцом? Ах!..
Командор
Плачьте !
Отец семейства
Жестокий! Пощади меня. При каждом слове, исхо-
дящем из ваших уст, я испытываю содрогание, которое
рвет и терзает мою душу... Но ;нет, не могли мои дети
впасть в такое заблуждение! Они невинны. Никогда не
поверю, чтоб они могли так унизиться, настолько забыть
меня... Сент-Альбен!.. Сесиль!.. Жермейль!.. Где они?..
Если они могут жить без меня, то я без них не могу...
И я собирался их покинуть... Я — покинуть их!.. Пусть
придут!.. Пусть вое придут и бросятся к моим ногам!
Командор
Малодушный, и вам не стыдно?
Отец семейства
Пусть придут... Пусть повинятся... Раскаются...
Командор
Нет! Лучше бы они где-нибудь спрятались и подслу-
шали вас!
Отец семейства
Они бы услышали то, что им и без того известно.
Командор
И чем они злоупотребляют.
Отец семейства
Я должен либо увидать их и простить, либо возне-
навидеть.

Отец семейства 321
Командор
Ну, что ж! Повидайте их. Простите им. Любите их,
и да будут они навеки вашей мукой и вашим позором!
Я же уеду так далеко, что не услышу больше ни о них,
ни о вас.
СЦЕНА ДЕСЯТАЯ
Командор, Отец семейства, госпожа Эбер, госпо-
дин Лебон, Дешан.
Командор (заметив госпожу
Эбер)
Проклятая старуха! (Дешану.) А ты, негодяй, что
здесь делаешь?
Госпожа Эбер, господин Лебон и Дешан
(Командору)
Сударь!
Командор (госпоже Эбер)
Чего вам здесь надо? Уходите отсюда! Я помню,
что обещал, и сдержу свое слово. i
Госпожа Эбер
Сударь... Вы видите мою радость... Софи...
Командор
Уходите, сказал я вам!
Господин Лебон
Сударь, сударь, выслушайте ее.
Госпожа Эбер
Моя Софи... дитя мое... не то, что вы думаете...
Господин Лебон... говорите вы... я не могу.
21 Дидро, т. V

322 Дени Дидро
Командор (господину Лебону)
Точно вы не знаете этих женщин :оо всеми их рос-
сказнями? Господин Лебон, и вы, в .ваши годы, поддались
на это?
Госпожа; Эбер (Отцу семейства)
Сударь, она в вашем доме.
Отец семейства (в сторону,
с болью),
Значит — Правда!
Госпожа Эбер
Я прошу лишь, чтоб мне верили... Пусть приве-
дут ее.
Командор
И Ьна окажется какой-нибудь родственницей Жер-
мейля, которой даже башмаки не на что купить.
Тут из глубины дома доноситься шум, смятение,
неясные крики.
Отец семейства
Я слышу шум.
Командор
Пустое!
Сесйль (за сценой)
Филипп, Филипп, зовите отца!
Отец семейства
ЭтО голос моей дочери.
Госпожа Эбер (Отцу семейства)
Сударь, скажите, чтоб привели мое дитя*,

Отец семейства 323
Сент-Альбой (за сценой)
Не подходите! Если вам дорога1 жизнь, не подходите!
Госпожа Эбер и господин Лебон (Отцу
семейства)
Сударь, скорее туда!
Командор (Отцу семейства)
Пустое, говорю вам.
СЦЕНА ОДИННАДЦАТАЯ
Командор, Отец семейства, госпожа Эбер, госпо-
дин Лебоп, Дешап, Клерета.
Клерета (перепуганная, Отцу
семейства)
ШпадЯ, полицейский офицер, стражники. Скорее, су-
даре, скорее, пе то случится несчастье!
СЦЕНА ДВЕНАДЦАТАЯ
Отец семейства, Командор, госпожа Эбер, госпо-
дин Лебон, Дешан, Клерета, Се с иль, Софи, Сент-
Альбен, Жермеиль, Офицер, Филипп, слуги, весь дом.
Сесиль, Софи, Офицер, Сент-Альбен, Жормейль
входят с шумом; Сент-Альбен со шпагой в руках, Жер-
меиль удерживает его.
Се ей ль (входит, крича)
Пала;!
Софй (бросается к Отцу
семейства, крича)
Сударь!
КоМандор (кричит Офицеру)
Господин Офицер, исполняйте свой долг!
Софи и госпожа Эбер (обращаясь к
Отцу семейства; первая падает на колени)
Суда^!
Й1*

324 Дени Дидро
Сент-Альбен (Жермейль попреж-
нему удерживает его)
Раньше им придется лишить меня жизни. Пустите
меня, Жермейль !
Командор (Офицеру)
Исполняйте сзой долг!
Отец семейства, Сент-Альбен, Госпожа Эбер,
г-н Лебоя (Офицеру)
Остановитесь !
Госпожа Эбер й г-н Лебон (Командору,
поворачивая к нему Софи, стоящую на коленях)
Сударь, взгляните на; нее.
Командор (не глядя)
Именем короля, господин офицер, исполняйте свой
долг.
Сент-Альбен (кричит)
Остановитесь !
Г-жа Эбер й г-н Лебон (одновременно
с Сент-Альбеном кричат Командору)
Взгляните на нее!
Софи (обращаясь к Коман-
дору)
Сударь!
Командор (оборачивается, смо-
трит на нее и пораженный восклицает)
Ах!

Отец семейства 325
Г-жа Эбер и г-н Лебон
Да, сударь, это она. Это ваша племянница.
Сент-Альбен, Сесиль, Жермейль, Клерета
Софи — племянница Комайдора!
Софи (стоя на коленях,
Командору)
Дорогой мой дядюшка!
Командор (грубо)
Что вам здесь нужно? L
Софи (дрожа)
Не губите меня.
Командор
Почему не остались вы в провинции? Почему не вер-
нулись туда, когда я передал вам свое приказание?
С о ф и
Дорогой дядюшка, я уеду, я вернусь, не губите меня!
Отец семейства
Подойдите, дитя мое, встаньте.
Г-жа Эбер
Ах, Софи!
Софи
Ах, няня !
Г-жа Эбер
Вы в моих объятиях.
Софи
Я снова вижу вас.

326 Дени Дидро
Сесиль (бросаясь к ногам
отца)
Батюшка, не осуждайте свою дочь, не выслушав!
Пусть вам не кажется, что Сесиль виновна,— она не
могла ни поговорить, ни посоветоваться с вами.
Отец семейства (тронут, но го-
ворит строго)
Дочь моя, вы были очень неосторожны.
Сесиль
Батюшка !
Отец семейства (нежно)
Встаньте.
Сент-Альбен
Отец, вы плачете?
Отец семейства
О вас, о вашей сестре. Дети мой, почему вы прене-
брегали мною? Теперь вы видите, как заблудились, едва
отдалившись от меня.
Септ-Альбен и Сесиль (целуя его
руку)
Ах, отец!
Во время этой сцены Командор выглядит смущенным.
Отец семейства (отерев слезы,
с властным видом обращается к Командору)
Господин Командор, вы позабыли, что находитесь
в моем доме!
Офицер
Как, разве не этот господин хозяин дома?

Отец семейства 327
Отец семейства (Офицеру)
Об этом вы должны были справиться, прежде чем
входить сюда. Ступайте, сударь, я отвечаю за все.
{Офицер уходит.)
Сент-Альбен
Отец!
Отец семейства (нежно)
Я слушаю тебя.
Сент-Альбеп (подводя Софи к
Командору)
Дядя!
Софи (Командоруу который
отворачивается)
Не отталкивайте дитя своего брата.
Командор (не глядя на нее)
Да, человека беспорядочной жизни, дурного поведе-
ния, который имел больше, чем я. все промотал и довел
вас до такого состояния.
Софи
Я помню, йогда я была ребенком, вы ласкали меня.
Вы говорили, что я вам дорога. Если сейчас я вам
докучаю, я уеду, я возвращусь домой. Я вернусь к ма-
тушке, бедной моей матушке, которая все надежды воз-
лагала на вас...
Сент-Альбен
Дядя!
Командор
Я не хочу ни видеть, йй слушать вас.
Отец семейства, Сент-Альбен, господий Ле-
бон (столпившись вокруг него) *
Брат... Господин Командор... Дядя...

Депи Дпдро
Отец семейства
Это ваша племянница.
Командор
Чего ей здесь нужно?
Отец семейства
Ваша кровь.
Командор
Это очень досадно.
Отец семейства
Она носит ваше имя.
Командор
Это-то и удручает меня.
Отец семейства (указывая на
Софи)
Взгляните на нее. Какие родители не гордились бы ею?
Командор
У нее ничего нет,— предупреждаю вас.
Сент-Альбен
У нее есть все!
Отец семейства
Они любят друг друга.
Командор (Отцу семейства)
Вы хотите ее в дочер-и?
Отец семейства
Они любят друг друга.

Отец семейства 829
Командор (Септ-Альбепу)
Ты хочешь ее в жены?
Сент-Альбен
Хочу ли!
Командор
Бери ее, я согласен. Точно, если бы я не согла-
сился, что-нибудь изменилось бы... (Отцу семейства.)
Но под одним условием...
Сент-А ль бен (Софи)
Ах, Софи, теперь нас никто не разлучит!
Отец семейства
Полное прощение, брат! Никаких условий.
Командор
Нет, вы должны наказать свою дочь и этого чело-
века.
Сент-Альбен
Наказать? Но за что? Что ойи сделали? Отец, к вам
взываю я!
О т е ц с е м е 'й с т в а .
Сесиль думает и чувствует. У нее чуткая душа, она
сама поймет, что я мог подумать о ней в тот момент.
Я ничего не прибавлю к ее собственным упрекам себе.
Жермейль... я прощаю вас... Я сохраню к вам дружбу
и уважение, благодеяния мои вас не оставят. Но...
Жермейль печально уходит. Сесиль смотрит ему
вслед.
Командор
Это еще терпимо.

330 Дени Дидро
Клерета
Очередь за мной. Пойти укладывать вещи.
(Уходит.)
Сент-Альбен (отцу)
Отец, выслушайте меня... Стойте, Жермейль... Это
он оохр-анил вам сына... Не будь его, сына у вас бы
уже не было... Что бы стало со мной?.. Он сохранил
мне Софи... Несмотря на мои угрозы, на угрозы Коман-
дора, Жермейль и сестра спасли ее... В их распоряже-
нии было лишь короткое мгновение... И было лишь одно
пристанище... Они укрыли ее от моего неистовства...
Неужели вы их накажете за мою вину?.. Сесиль, пой-
дите сюда. Мы должны смягчить лучшего из отцов.
(Ведет сестру и вместе с ней бросается к ногам
отца.)
Отец семейства
Дочь Моя, я простил вас, о чем же вы просите?
Сент-Альбен
Устройте навсегда счастье сестры, мое и ваше. Се-
силь... Жермейль... Они любят, они обожают .. друг
друга:... Отец, дайте волю своей доброте. Пусть этот
день станет счастливейшим днем нашей жизни! (Бежит
за Жермейлем, зовет Софи.) Жермейль, Софи... Идите,
идите... Упадем все к ногам отца.
Софи (бросаясь к ногам Отца
семейства % беря его за руки, которые, щ выпускает
до конца сцены)
Сударь!
Отец семейства (склонившись к
ним, поднгшая их)
Дети мои... Дети мои... Сесиль, вы любите Жер-
мейлл?

Отец семейства 831
Командор
А разве я не предупреждал вас?
Сосиль
Папа, простите меня!
Отец семейства
Зачем же вы скрывали? Дети мои! Вы не знаете
своего отца... Подойдите, Жермейль. Ваша скрытность
меня огорчила. Но я всегда смотрел на вас, как на
второго сына. Вам и предназначал я свою дочь. Да бу-
дет она с вами счастливейшей из женщин! '
Командор ►
Замечательно! Это уже верх всего! Я давно пред-
видел эту нелепость. Но было очевидно, что она совер-
шится против моей воли. И вот, слава богу, она совер-
шилась. Возрадуемся же все, больше мы друг друга не
увидим !
Отец семейства
Вы заблуждаетесь, господин Командор.
Сент-Альбен
Дядя!
Командор
Убирайся! Отныйе в сердце моем останется саг
мал прочная ненависть к твоей сестрице. А ты, если
бы ты народил даже сотню детей, л |не признаю гон
одного. Прощайте!
(Уходит.)
Отец семейства
Полно, дети мои! Посмвтр'Им,, кто из нас лучше спра-
вится с тем злом, которое он причинил.

332
Дени Дидро
Сент-Альбен
Отец, сестра,;, друг мой, я вас всех огорчил. Но
взгляните на нее и тогда обвиняйте меня, если можете.
Отец семейства г
Полно, дети мои! Господин Лебон, приведите моих
воспитанниц. Госпожа Эбер, я позабочусь о вас. Будем
все счастливы! (Софи.) Дочь моя, отныне самый ра-
достный долг моего сына —сделать вас счастливой. На-
учите же его сдерживать порывы слишком бурного тем-
перамента. Пусть знает, что нельзя быть счастливым,
когда отдаешься на волю страстей. Пусть ваше послу-
шание, кротость, терпение, все добродетели, которые вы
нам сегодня показали, служат ему всегда примером по-
ведения и предметом самого нежного уважения.
Сент-Альбен (с живостью)
О да, папа!
Отец семейства (Жермейлю)
Мой сын, мой дорогой сын! С каким нетерпением
ждал я момента, когда смогу назвать вас этим-именем.
(Сесиль целует руку отца.) Вы сделаете мою дочь
счастливой. Надеюсь, у вас не будет ни одного дня,
который не был бы днем счастья... Я позабочусь, как.
смогу, чтоб все были счастливы... Софи, нужно вызвать
сюда вашу мать, ваших братьев. Дети мои, у подножья
алтаря вы принесете клятву вечно любить друг друга.
И чем больше будет при этом свидетелей, тем лучше.
Приблизьтесь, дети мои... Идите, Жермейль, идите, Софи!
(Соединяет своих четырех детей и говорит.) Пре-
красная женщина, честный мужчина — самые трогатель-
ные создания природы. Явите это зрелище людям дважды
в один день... Дети мои, да благословит вас небо, как
я благословляю вас! (Простирает над ними руки, они
склоняются, чтоб принять благословение.) День, ко-
торый соединит вас, будет самым торжественным днем

Отец семейства
333
вашей жизни. Да будет он и самым счастливым! Пой-
дем, дети мои... О, кая горько... как радостно быть
отцом !
Отец семейства ведет к выходу обеих дочерей, Сент-
Альбен идет, обняв своего друга Л^ермейля, господин
Лебон подает руку госпоже Эбер, остальные следуют
за ними в беспорядке. Все в радостном возбуждении.

О ДРАМАТИЧЕСКОЙ ПОЭЗИИ
Моему другу господину Гримму

Оглавление
драматических жанрах.— О привычке на-
родов. О границах искусства. О людской несправедли-
вости. Находить удовлетворение в работе. Стремиться к
похвалам друзей. Ждать других похвал от будущих вре-
мен. Расстояние между жанрами. Драматическая система.
II. О серьезной комедии.— Качества поэта, не-
обходимые для этого жанра. Возражение. Ответ. Судить
о произведениях духа по ним самим. Преимущества серьез-
ного и честного комизма, особенно у народов развращен-
ных. О некоторых сценах из «Мнимого благодетеля».
О честности. Второе возражение. Ответ. «Судья», коме-
дия, примерный сюжет. Как судить о драматическом про-
изведении. О человеческой природе. О спектакле. О вы-
мысле. О поэте, о романисте, об актере. Об общей цели
всех подражательных искусств. Пример честной и тро-
гательной картины.
III. О характере моральной драмы.— Ее
правила и преимущества. О впечатлениях. О рукопле-
сканиях.
IV. О характере философской драмы.—
Смерть Сократа, пример этой драмы. Об античной драме
и ее простоте. . i
V. О драмах простых и сложных.— Предпо-
чтительна драма простая и вот почему. Трудность одно-
временного ведения двух интриг. Примеры, взятые из «Де-
вушки с Андроса» и «Самоистязателя». Замечания о но-
<м>
22 Дидро, т. У

338
Дени Дидро
строении «Отца семейства». Неудобство многочисленных
событий.
VI. О шуточной драме. О ее действии) и движе-
нии. Она требует своеобразной веселости. Не всякий
может добиться в ней успеха. Об Аристофане. Как
правительство должно пользоваться хорошим автором фар-
сов. О действии и движении вообще. О его нарастании.
VII. О плане и диалоге.—Что труднее. О ка-
чествах, нужных доэту для составления плана. О каче-
ствах, нужных для диалога. Плац и диалог должны быть
созданы одним лицом. Один сюжет может предоставить
много планов; Но если даны характеры, речь должна
им соответствовать. Есть больше пьес с хорошим диа-
логом, чем пьес хорошо построенных. Каждый поэт оо^
ставляет план и задумывает сцены согласно своему та-
ланту и характеру. О разговоре с самим собой и его
выгодах. Недостаток молодых поэтов.
VIII. Об эскизе.— Мысль Аристотеля. Поэтики Ари-
стотеля, Горация и Буало. Пример эскиза трагедии. При-
мер эскиза комедий. Преимущества эскиза. Средство' опло-
дотворить его и развить события.
IX. О событиях.— О выборе событий. Мольер и
Расин, цитаты. О событиях фривольных. О роке. Возра-
жение. Ответ. Теренций и Мольер, цитаты. О нитях.
О нитях, протянутых впустую. Мольер, цитаты.
X. О плане трагедии и плане комедии.—
Какой план труднее? Три положения. Автор комедии —
создатель своего жанра. Его образец. Поэзию полезнее
сравнивать с историей, чем с живописью. О чудесном.
Подражание природе в сочетании необычайных событий.
Об одновременных событиях. О романическом лаке. Об
иллюзии. Иллюзия величина постоянная. О драме и ро-
мане. «Телемак», цитаты. Трагедии, целиком основанные
на вымысле. О бытовой трагедии. Нужно ли писать ее
в стихах. Заключение. О поэте и версификаторе. О воИ
ображении. О действительности и выдумке. О философе и
поэте. Они Последовательны и непоследовательны в том
же смысле. Похвальное слово воображению. Воображе-

О драматической поэзии
339
ние упорядоченное. Искупать чудесное обыденным. О ком-
позиции драмы. Писать первую сцену первой, и послед-
нюю последней. О взаимном влиянии сцен. Возражение.
Ответ. Об «Отце семейства». Об «Истинном друге». Голь-
дони. О «Побочном сыне». Ответ критикам «Побочного
сына». О простоте. О чтении древних авторов. О чтении
Гомера;. Польза его для автора драмы, подтвержденная
Приведенными отрывками.
XI. Об интересе.— Не думать о зрителе. Нужно
ли его посвящать в события или держать в неведении?
Нелепость общих правил. Примеры из «Заиры», «Ифи-
гении в Тавриде» и «Британика»». Сюжет, требующий
умолчаний, неблагодарен. Доказательства, приведенные
из «Отца семейства» и «Свекрови» Теренция. Об эффекте
монологов. О природе интереса и его нарастании. О поэ-
тическом искусстве и о тех, кто про него писали. Если
когда-нибудь гениальный человек напишет свою поэтику,
то встретится ли там слово зритель. Другие образцы,
другие законы. Сравнение художника с автором драмы.
Внимание поэта к зрителю стесняет поэта й прерывает
действие. Мольер, цитаты.
XII. Об экспозиции.— Что это такое? В комедии.
В трагедии. Всегда ли имеется экспозиция. О прологе
или о моменте начала действия. Важно хорошо его вы-
брать. Нужно иметь цензора, который был бы талантлив.
Объяснять лишь то, что нуждается в объяснении. Пре-
небрегать мелочами. Начинать с силой. Однако сильное
на.чало имеет свои неудобства.
XIII. О характерах.— Характеры должны контра-
стировать с положениями и интересами, а не друг с
другом. О контрасте характеров. Изучение этого кон-
траста. Контраст в Общем явление отрицательное. Кон-
траст характеров, повторяющийся в драме, сделал бы ее
несносной. Предположение, подтверждающее это. Он вы-
дает искусственность. Прибавляет романический лак.
Стесняет построение. Делает диалог монотонным. Если
его сделать хорюшо, сюжет драмы станет двусмысленным.
Доказательства, заимствованные из «Мизантропа» Мольера
зз*

340
Дени Дидро
и «Братьев» Теренция. Драмы без контраста — самые
правдивые, самые простые, самые трудные и самые
прекрасные. В трагедии нет контраста. Корнель, Плавт,
Мольер, Теренций, цитаты. Контраст чувств и образов —
единственное, что я принимаю. Как я его толкую. При-
меры из Гомера, Лукреция, Горация, Анакреойа, Ка-
тулла, «Естественной истории», «Об уме». О картине
Пуссена. О контрасте добродетели. О контрасте порока.
Подлинный контраст. Мнимый контраст. Древние не знали
контрастов.
XIV. О разделении действия й об актах.—
О некоторых произвольных правилах появления актера
и оглашения; возвращения его на сцену; разбивки на
акты почти равной длительности. Пример обратного.
XV. Об антрактах.— Что это такое? Каков их
закон? Действие не останавливается даже в антрактах.
В хорошо скомпонованной пьесе каждый акт мог бы иметь
название. О предполагаемых сценах. Основное их пра-
вило. Пример этих правил.
XVI. О сценах.— Видеть свой персонаж, когда он
выходит на сцену. Вкладывать ему в уста речи согласно
происходящим на сцене событиям. Забывать о таланте
актера. Недостаток современных авторов, в который впа-
дали to древние. О сценах пантомимических. О сценах
разговорных. О сценах, построенных на пантомиме и речи.
Одновременные сцены. Эпизодические сцены. Преимуще-
ства и редкие примеры этих сцен.
XVII. О тоне.— Каждому характеру присущ свой
тон. О шутке. О правдивости речи в философии и в
поэзии. Живописать в согласии со страстью и интере-
сом. Насколько несправедливо смешивать поэта с персо-
нажем. О человеке и гениальном человеке. Разница
между диалогом и сценой. Сравнение диалогов Корнеля
и Расина. О связи диалога посредством чувств. Примеры.
Диалог Мольера. «Ученые женщины» и «Тартюф», ци-
таты. О диалоге Теренция. «Евнух», цитаты. Об отдель-
ных сценах. Сцены писать труднее, когда сюжет прост.
Ошибочное мнение зрителя. О сценах «Побочного сына»

О драматической поэзии
341
и «Отца семейства». О монологе. Общее и, 'быть может,
единственное правило драматического искусства. "О ка-
рикатурах. О слабом и преувеличенном. Теренций, ци-
таты. О давах. О любовниках античной и современной
сцены.
XVIII. О нравах.— О пользе спектаклей. О нравах
актеров. О мнимом преувеличении в спектаклях. О нра-
вах народа. Народ не может равно отличаться во всех
драматических жанрах. О драме при различных прави-
тельствах. О комедии в монархическом государстве. Не-
достатки. О поэзии и поэтах народа порабощенного и
униженного. О поэтических нравах. Об античных нравах.
О природе, близкой к поэзии. О времени, предвещающем
рождение поэтов. О гении. Об искусстве скрашивать
нравы. Причуды культурных Народов. Теренций, цитаты.
Причины непостоянства вкусов.
XIX. О декорациях.— Показать меого действия
таким, как оно есть. О театральной живописи. Два поэта
не могут одновременно проявить себя с рашым блеском.
О лирической драме.
XX. О костюмах. — О дурном вкусе. О роскоши.
О представлении «Сироты из Китая». О персонажах «Отца
семейства» и их одежде. Речь, обращенная к знамени-
той актрисе наших дней.
XXI. О пантомиме.— Об игре итальянских акте-
ров. Возражение. Ответ. Об игре главных персонажей.
Об игре второстепенных персонажей. Педантство в театре.
Пантомима, важная часть драмы. Правдивость пантомими-
ческих сцен. Примеры. Необходимо описывалъ игру. Когда
и где сказывается ее эффект. Теренций и Мольер, цитаты.
Всегда видно, внимателен или небрежен поэт к пантомиме.
Если небрежен, ее нельзя ввести в его драму. Мольер
писал ее. Покорнейшие представления нашим критикам.
Места; непонятные у древних авторов и почему? Панто-
мима, важная часть романа. Ричардсон, цитаты. Сцена
Ореста и Пилада с пантомимой. Смерть Сократа с пан-
томимой. Задооны композиции, общие для живописи и для
драматического действия. Трудность театрального- дей-

342
Дени Дидро
ствия с этой точки зрения. Возражение. Ответ. Польза
написанной пантомимы. Что такое пантомима? Что поэт,
который ее пишет, говорит народу? Что говорит он актеру?
Ее трудно писать, но легко критиковать.
XXII. Об авторах и критиках.— Сравнение кри-
тика с некими дикарями и с тупоумным отшельником.
Тщетнал роль автора. Тщетная роль критика. Жалобы
одних и других. Справедливость публики. Критика жи-
вых. Критика умерших. Колеблющийся успех «Мизан-
тропа», утешение неудачливых авторов. Автор — лучший
критик своего произведения. Авторы и критики ни доста-
точно честные люди, ни достаточно образованные. Связь
вкуса с моралью. Советы автору. Пример, предложенный
авторам и критикам в Лице Ариста. Разговор Ариста с
самим собой об истине, добре и красоте. Конец рассу-
ждения о драматической поезйй.

Господину Гримму
...Vice cotis acutum
Reddere quae ferrum valel, exsors ipsa secandi.
Horatius, «De Arte poetica», 304 cj.*.
I. О драматических жанрах
Знаете ли, друг мой, что подумал бы народ, знав-
ший один лишь жанр спектаклей — забавный и веселый,
если б ему предложить другой — серьезный и трогатель-
ный? Либо я сильйо ошибаюсь, либо люди здравомысля-
щие, постигнув его возможность, йе преминули бы ска-
зать : «К чему подобный жанр? Не приносит ли нам жизнь
достаточно действительных горестей, чтобы нужно было
еще измышлять их? Зачем звать печаль даже в наши
развлечения?» Они гоюрили бы, ка)к люди, которым
чуждо удовольствие умиляться в душе и проливать слезы.
Мы в плену у привычки. Появился человек с искрой
таланта? Создал произведение? Сначала он поражает
умы и вносит в них разлад; постепенно он объединяет
их; вскоре его окружают толпы подражателей; образцы
множатся, их обсуждают, устанавливают правила], искус-
ство рЮждается, определяют его границы; и вот, все,
что не умещается в строго очерченном узком кругу,
* Стану же должность я оселка отправлять: он не режет. Но
яато он железо острит.

344
Дени Дидро
объявляется странным и плохим: тут геркулесовы столбы,
дальше идти нельзя, не заблудившись.
Но против истины ничто не устоит. ПлЬхое забы-
вается, несмотря на восхваления глупцов. 'Хорошее жи-
вет, несмотря на колебания невежд и вопли завистников.
Прискорбно то, что людям воздают справедливость лишь
тогда, когда их уже нет. Лишь после того> как отравили
им жизнь, бросают на их могилу несколько поблекших
цветов. Что же делать? Бездействовать уть подчиниться
закону, которому подчинялись и лучшие, чем мы. Горе
работающему, если труд не является для него источником
самых сладостных мгновений, если он не умеет i доволь-
ствоваться похвалами немногих! Число хороших судей
ограничено. О друг мой, как только я что-нибудь опубли-
кую,— набросок ли драмы, философскую идею, литера-
турный отрывок или рассуждение о Нравах, ибо ум мой
отдыхает на разнообразии, я приду к вам. Если мое
присутствие вас не стеснит, если в вашем взгляде я про-
чту удовлетворение, я терпеливо буду ждать, чтобы время
и справедливость, которая всегда идет за временем, оце-
нили мой труд.
Когда один жанр уже существует, трудно вводить
новый. А если все же его ввели? Другой предрассудок:
вскоре воображают, будто оба принятых жанра близки
друг другу и соприкасаются.
Зенон отрицал реальность движения. Вместо ответа
его противник1 принялся ходить ; и пусть бы 'ОН только
ковылял, все равно он ответил.
Я попытался в «Побочном сыне» дать понятие о пьесе,
'стоящей между комедией и трагедией.
s «Отец семейства», обещанный тогда й вапоздавший
из-за того, что я постоянно отвлекался, стоит между серь-
езным жанром «Побочного сына» и комедией.
И, если когда-нибудь у меня на то ^найдется досуг
и мужество, я не отказываюсь от надежды создать драму,
стоящую между серьезным жанром и трагедией.
Пусть признают за этими произведениями какие-либо
достоинства, пусть совсем в них откажут,— пьесы мои

О драматической поэзии
345
все равно будут доказывать, что расстояние, замеченное
мной между двумя установившимися жанрами, не было при-
зрачным. .
П. О серьезной комедии
Вот какова драматическая система в развернутом виде.
Веселая комедия, предмет которой — все смешное и по-
рочное; серьезная, комедия, предмет которой — доброди
таль и обязанности человека. Трагедия, предметом кото-
рой могли Ubi послужить наши домашние несчастия; тра-
гедия, предмет которой — общественные катастрофы и не-
счастья великих мира сего.
Но кто же ярко опишет нам обязанности людей? Ка-
кими качествами должен обладать поэт, поставивший себе
такую задачу?
Пусть будет он философом, пусть заглянет в самого
себя, пусть увидит там человеческую природу, пусть глу-
боко изучит общественные сословия, пусть узнает как
следует их назначение и вес, их невыгоды и пре-
имущества).
Но как заключить в тесные пределы драматического
произведения все, что относится к общественному положе-
нию человека? Какая интрига может охватить подобную
тему? В этом жанре можно создать то;, что мы называем
сумбурными пьесами; сцены эпизодические будут следо-
вать за сценами эпизодическими и неслаженными или,
в лучшем случае, связанными мелкой, вьющейся между
ними интригой; но нет единства, мало действия «и ника-
кого интереса. Каждая сцена объединит оба пункта, так
рекомендованные Горацием, но цельности не будет й все
произведение лишится насыщенности и энергии.
Если общественные положения людей дают нам такие
пьесы, как, например, «Несносные» Мольера, это уже
не мало; но я полагаю, что из них можно извлечь "больше
пользы. Не все обязанности и невыгоды какого-либо зва-
ния представляют одинаковую важность. Мне кажется,
что нужно заняться самыми главными, сделать их основой
своей работы, остальное же отнести к деталям. Такой

346
Дени Дидро
целью задался я в «Отце семейства», где судьба сына
и судьба дочери были двумя главными стержнями пьесы.
Богатство, происхождение, воспитание, обязанности ро-
дителей по отношению к детям, детей по отношению к
родителям, замужество, безбрачие,— все, связанное с по-
ложением отца семейства, становится ясным из диалога.
Пусть другой, обладающий талантом, которого мне не-
хватает, вступит на это поприще, и увидите, какую драму
он создаст.
Все возражения против этого жанра доказывают одно:
что им трудно овладеть, что это не детская забава, и что
он требует больше искусства,, знании, значительности и
силы ума, чем имеется обычно у тех, кто пюсвящае)т
себя театру.
Чтобы правильно судить о произведении, не нужно!
сравнивать его с другим произведением. Именно эту
ошибку сделал один из первых наших критиков. Он ска-
зал: «У древних не было оперы, следовательно опера —
скверный жанр». Будь он более осторожен или более
образован, он мог бы сказать: «У древних была лишь
опера, следовательно наша трагедия ничуть не хороша».
Будь он лучшим мыслителем, Ш не сделал бы Ш тош,
ни другого заключения. Нет ли существующих образцов,
есть ли они — неважно. Есть правило, предшествующее
всему, и поэтическое мышление существовало тогда, когда
не было еще ни одного (поэта,; иначе, как бы судили о не-р-
вой поэме? Была она хороша, потому что поиравилась?
Или понравилась, потому что была хороша?
Обязанности людей такой же богатый источник для
автора драмы, как и их смешные черты .или пороки;
честные, серьезные пьесы будут иметь успех везде, но
у развращенного народа более верный, чем где бы то
ни было. Ведь, отправляясь в театр, люди избавятся от
общества злодеев, которые окружают их; там найдут они
тех, с кем хотели бы жить; там увидят они человеческий
род таким, как он есть, и примирятся с ним. Доброде-
тельные люди редки; но они есть. Тот, кто думает иначе,
обвиняет оебя самого и показывает, как несчастен он был

О драматической поэзии
347
с женой, родными, друзьями, знакомыми. Однажды кто-то
сказал мне, прочитав честное произведение, которое
увлекло его: «Мне кажется, что я остался один».- Про-
изведение заслуживало такой похвалы, но друзья его не
заслужили такой насмешки.
Всегда нужно думать о добродетели и добродетельных
людях, когда пишешь. Вас, друг мой, я вспоминаю, когда
берусь за перо, вас вижу я, когда действую. Софи2
хочу я понравиться. Если вы улыбнулись мне, если она
пролила хоть одну слезу, если оба вы любите меня за
это еще больше,— я вознагражден.
Когда я услыхал сцены крестьянина из «Мнимого
благодетеля»3, я сказал: «Вот что понравится всему
свету, во все времена; вот что исторгнет потоки
слез». Действительность подтвердила мое суждение. Этот
элизод целиком принадлежит к честюму й .серьезному
жанру.
Пример одного удачного эпизода ничего не доказывает,
скажут мне. И если вы не прервете однообразные речи
добродетели трескотней каких-нибудь забавных персона-
жей, пусть даже притянутых насильно, как это делали все,
то что бы вы ни говорили о честном серьезном жанре,
я всегда буду бояться, как бы ни получились у вас
просто холодные, бесцветные сцены с унылой и скуч-
ной моралью, нечто вроде проповеди в диалогах.
Просмотрим составные части драматического произве-
дения и подумаем. По сюжету ли нужно судить о (нем?
В честном, серьезном жанре сюжет не менее важен, чем
в веселой комедии, и трактуется он здесь более правдиво.
По характерам ли? Здесь они могут быть так же разно-
образны и оригинальны, а поэт должен рисовать их еще
ярче. По страстям ли? Они покажутся тем выразительнее,
чем больше будет интерес. По стилю? Здесь он будет
гибче, значительнее, возвышеннее, сильнее, восприимчи-
вее к; тому, что называем мы чувствами,— качество, без
которого ни один стиль не доходит до сердца. Быть может,
по отсутствию смешного? Но разве безрассудные поступки
и речи, продиктованнью плохо понятым интересом или

348
Дени Дйдро
порывом страсти, не являются истинно смешным в людях
и в жизни.
Сошлюсь на прекраснейшие места из Тереиция и
спрошу, в катом жанре написаны сцены отцов и любов-
ников?
Если в «Отце семейства,» я не смог подняться до
важности своего сюжета, если действие идет холодно,
а страсти многословны и нравоучительны; если характе-
рам Отца, Сына, Командор-а, Жермейля, Сесили нехватает
театральной выразительности, то чья же это вина,— жанра
или моя?
Пусть возьмется кто-нибудь показать на сцене жизнь
судьи; пусть усложнит свой сюжет, насколько это воз-
можно, но так, чтобы все мне было понятно'; пусть герой
будет вынужден, в силу своего положения, либо пре-
небречь достоинством и святостью своего- звания и обес-
честить себя в глазах общества и своих собственных,
либо пожертвовать собой, своими страстями, вкусами, со-
стоянием, происхождением, женой, детьми, и. пусть тогда
провозглашают, если хотят, что серьезная, честная драма;
бездушна, бесцветна и бессильна.
Нередко удававшийся мне способ принять решение,
к которому я прибегаю всякий раз, когда привычность
или новизна делают суждение мое неуверенным (ибо >и
одна, и другая производит то же действие), состоит в том,
чтобы, охватив мыслью предметы, перенести их из
природы на поло№о и изучать дх !на таком расстоянии,
когда они не слишюм близки и !не слишком далеки от
меня.
Применим здесь это средство. Возьмем две комедии,
одну в серьезном стиле, другую в веселом. Образуем
из них, сцена за сценой, две картинные галл ерей, и (по-
смотрим, в какой останемся мы дольше и охотнее, где
испытаем мы ощущения "более сильные и сладостные,
и откуда мы поспешим вернуться.
Итак, я повторяю: честность, честность. Она трогает
нас более задушевно и сладостно, чем то, 'что возбуждает
наше презрение и смех. Поэт,, ты тонок и чувствителен?

О драматической поэзии
349
Коснись этой струны, и ты услышишь, как зазвучит или
дрогнет она во всех душах.
«Значит, человеческая природа хороша?»
Да, друг мой, и очень хороша. Вода, воздух, земля,
огонь,— все хорошо! в природе: и ураган, что-поднимается
к концу осени, потрясает леса, сталкивает деревья, ло-
мает и рвет умершие ветви, и буря, что вздымает морские
воды и очищает их, и вулкан, изливающий «из разверзну-
того чрева потоки пылающей материи, несущий в воздух
очистительный пар. •
Нужно винить жалкие условности, развращающие лю-
дей, а не человеческую природу. Действительно, что мо-
жет взволновать нас больше:, чем рассказ о великодушном
поступке? Где тот несчастный, кто мог бы холодно вы-
слушать жалобы достойного человека?
Партер театра — единственное место, где сольются
слезы добродетельного человека и злодея. Там возму-
щается злодей против несправедливостей, которые сам мог
бы совершить, сочувствует горю, которое сам мог бы
причинить, негодует на человека со своим собственным
характером. Но впечатление получено, оно живет в нас,
вопреки нам; и злодей, уходя из ложи, менее расположен
ко злу, чем после отповеди сурового и черствого! оратора.
Поэт, романист, актер идут к сердцу обходным путем
и тем сильнее и вернее поражают душу, чем больше она
сама открывается и поддается удару. Горести, которыми
они трогают меня, вымышлены,— согласен, но все же
они меня трогают. Каждая строка в «Достойном человеке,
покинувшем свет», в «Киллеринском настоятеле», в «Кли-
вленде»4 возбуждает во мне живой интерес к несчастьям
добродетели и стоит мне не мало слез. f
Есть ли искусство, более пагубное, чем то, ■ которое
могло бы сделать меня сообщником порочного человека?
Но, вместе с тем, что может быть драгоценнее искусства,
которое незаметно связывает меня с судьбой честного
человека, вырывает меня из спокойного и приятного со-
стояния, которым я наслаждался, чтобы повести за собой
и увлечь меня в вертепы, где он ютился, приобщить ко

350
Дени Дидро
всем злоключениям, которыми поэту угодно "было испы-
тывать его твердость?
О, каким бы это было благом для людей, ecjtn бы все
подражательные искусства задались общей целью и вы-
ступили однажды с законами, повелевающими нам любить
добродетель и ненавидеть порок! Философ должен при-
звать их к этому, он должен обратиться <к поэту, к ху-
дожнику, к музыканту и крикнуть Им с силой: «Гении,
зачем одарило вас небо?» Если они услышат его, то
вскоре образы разврата исчезнут со стен: йаших двор-
цов, наши голоса не будут уже орудием преступления,
а вкус и нравы от этого выиграют. |Неужели действи-
тельно думают, что изображение слепых супругов, кото-
рые стремятся друг к другу и в ^преклонном возрасте,
которые со слезами нежности, увлажнившими их веки,
сжимают руки, ласкают друг друга, так сказать, на краю
могилы, не потребовало бы тот же таланта и не возбу-
дило бы больший интерес, чем зрелище страстных насла-
ждений, опьянявших неопытные их чувства в юности?
III. О характере моральной драмы
Иногда я думал, что в театре нужйо бы обсуждать
важнейшие вопросы морали, но так, чтобы это >не вре-
дило бурному и стремительному ходу драматического
действия.
О чем бы, действительно, шла речь? О таком построе-
нии пьесы, ^тобы события в ней были так же закономерны,
как отречение от престола в «Цинне». Именно так рас-
сматривал бы поэт вопросы самоубийства, чести, дуэли,
богатства, достоинства и сотни других. От этого 'пьесы
наши приобрели бы значительность, которой у них нет.
Если ка-кая-либо сцена необходима, если она вытекает
из содержания, если она подготовлена, если зритель ждег
ее,— он выслушает ее с величайшим вниманием, и она
произведет на него совсем иное впечатление, чем невра-
зумительные поучения, из которых состряпаны современ-
ные драматические произведения,

О драматической поэзии
351
Не слова хочу я унести из театра, а впечатления.
Тот, кто объявит драму, из которой будут приводить мно-
жество отдельных мыслей, произведением посредственным,
редко ошибется. Превосходен тот автор, чье воздействие
долго живет во мне.
О драматические поэты! Истинное 'одобрение, к кото-
рому вы должны стремиться, не в тех рукоплесканиях,
что разражаются внезапно, после блестящего стиха,
а в том глубоШм вздохе, ч'то исходит из души после
невольного и долгого молчания и облегчает ее. Есть
впечатление еще более могучее, и вы! поймете его,
если рождены для своего искусства и чувствуете всю его
волшебную силу: это как бы владычество над -народом.
Тогда смятение, неуверенность, растерянность и колеба-
ния воцарятся в умах, и ваши зрители «будут подобны
тем, кто при сотрясении земного шара видят, как ко-
леблются стены домов, и чувствуют, как почва ускользает
из-под йог. «
IV. О характере философской драмы
Существует род драмы, где мораль можно вывести
на сцену непосредственно; и с успехом. Вот «пример. По-
слушайте, что скажут о нем наши судьи, <и если они
найдут его неувлекательным, то поверьте,— у них нет ни
душевной силы, ни представления о подлинном красно-
речии, ни чувствительности, ни сердца. Я же полагаю,
что гениальный человек, который возьмется за него, не
оставит нам времени Осушать глаза, и ему мы будем
обязаны зрелищем самым трогательным, чтением самым
поучительным и сладостным. Это — смерть Сократа.
Действие происходит в тюрьме. Мы видим философа,
скованного, лежащего на соломе. Он уснул. Друзья его
подкупили стражу; они приходят, с наступлением утра,
объявить ему, что он свободен.
Афины в тревоге, но мудрец спит. -
О чистоте жизни: Как сладко, готовясь к смерти, со-
знавать, что жил добродетельно! Сцена первая, >

352
Дени Дидро
Сократ просыпается; он замечает друзей, он удивлен,
увидев их так рано.
Сон Сократа.
Они рассказывают ему о том, что! совершили; он
вместе с ними рассуждает о том, что подобает ему
делать. \
Об уважении к самому себе и о 'святости законов.
Сцена вторая.
Приходит стража. Его освобождают от оков. ►
Притча о страдании и наслаждении.
Входят судьи; с ними обвинители Сократа и народ-
ная толпа. Его обвиняют, и он защищается.
Апология. Сцена третья.
Тут нужно строго следовать обычаю: нужно, чтобы
зачитаны были обвинения, чтобы "Сократ задавал вопросы
судьям, обвинителям, народу, нападал на них, допраши-
вал, отвечал им. Нужно показать все так, <как происхо-
дило: спектакль от этого станет еще более правдивым,
потрясающим и прекрасным.
Судьи удаляются; друзья Сократа остаются, они
предчувствуют приговор. Сократ поддерживает их и
утешает.
О бессмертии души. Сцена четвертая.
Он осужден. Ему объявляют смертный приговор. Он
прощается с женой и детьми. Ему приносят цикуту. Он
умирает. Сцена пятая.
Здесь один только акт; но если его сделать хорошо,
он будет почти тех же размеров, что й обычная пьеса.
Но какого он требует красноречия! какой глубины фило-
софии! какой естественности! какой правдивости! Тот,
кто хорошо уловит твердый, простой, спокойный, ясный
и возвышенный характер философа, испытает, насколько
трудно изобразить его. Поминутно1 он должен вызывать
улыбку на губах, а на глазах слезы. Я бы умер счастли-
вым, если бы выполнил эту задачу так, ^сак задумал. По-
вторяю, если критики видят здесь лишь сцепление холод-
ных философических рассуждений, то как мне их жаль,
бедняжек! ,

о
со
з
ь
гЗ
«
О
5J
ВО
5
еЭ
S
^>
1
-п
1
о
о"
s
Ssj
£
Ci
pq 21

О драматической поэзии
353
V. О драмах простых и сложных
Что до меня, то я больше ценю страсть или характер,
который раскрывается постепенно и лишь под юнец по-
казывает всю свою мощь, чем те сочетания событий, из
которых образуется ткань пьесы, где одинаково водят за
нос и действующих лиц и зрителей. Мне кажется, хоро-
ший вкус их презирает, а сильные эффекты с ними не
вяжутся. Это, однако же, называют у нас движением.
Древние об этом думали иначе. Простое построение, дей-
ствие, взятое возможно ближе к его концу, дабы все
было в напряжении; катастрофа, постоянно надвигаю-
щаяся и все время отдаляемая каким-нибудь простым и
правдоподобным обстоятельством ; выразительные речи,
сильные страсти; картины; один-два четко обрисованных
характера — вот все их средства. Софоклу не нужно
было больше, чтобы свести всех с ума. Тот, кто не любит
читать древних, никогда не узнает, сколь многим наш
Расин обязан старому Гомеру.
Не замечали ли вы, как и я, что как бы ни была сложна
пьеса, почти все пересказывают ее содержание после пер-
вою же представления? Запоминаются легко события, а не
речи, и стоит лишь узнать события, как сложная пьеса
теряет свой эффект.
Если бы драматическое произведение ставили один
только раз и никогда не печатали, я сказал бы поэту:
«Усложняйте сколько вам будет угодно,— вы взволнуете
и увлечете наверняка; но будьте просты, если хотите, чтоб
вас читали и помнили».
Хорошая сцена содержит больше идей, чем целая
драма может предложить событий; к идеям-то и возвра-
щаются мыслью, их слушают без устали: они вол-
нуют в любое время. Сцена Роланда в, пещере, где он
ждет вероломную Анжелику, обращение Лузиньяна к
дочери, Клитемнестры к Агамемнону для меня ззеегда
новы.
Я допускаю какие угодно усложнения при условии,
что действие остается единым. Почти невозможно про-
23 Дидро, т. V

354
Доии Дидро
вести две интриги так, чтобы одна не интересовала нас
за счет другой. Сколько я мог бы привести современных
примеров. Но я не хочу обижать.
Что может быть искуснее того способа, каким переплел
Теренций любовь Памфила и Харина в «Девушке с Ан-
дроса»? Однако обошлось ли и здесь без шероховато-
стей? В начале второго акта не кажется ли вам, что вы
смотрите другую пьесу? А разве пятый кончается ин-
тересно?
Тот, кто берется вести одновременно две интриги, под-
чинен необходимости разрешить их в один и тот же мо-
мент. Если главная интрига кончается раньше, та, что
остается, лишена поддержки; если, наоборот, эпизодиче-
ская интрига покидает главную, другое неудобство: пер-
сонажи либо неожиданно исчезают, либо неизвестно зачем
появляются снова, и произведение искажается, интерес
к нему охладевает.
Что стало бы с пьесой, которую Теренций озаглавил
«Эаутонтиморуменос», или «Самоистязатель», если бы ге-
ниальным усилием поэт не возобновил интриги Клинии,
законченной в третьем акте, и не связал бы ее с интригой
Клигифона.
Теренций перенес интригу «Перинфеянки» Менандра
в «Девушку с Андроса» тою же греческого автора; из
двух простых пьес он создал одну сложную. Я проделал
в «Побочном сыне» обратное. Гольдони слил в трехакго-
вом фарсе «Скупого» Мольера с характерами «Истинного
друга». Я разделил эти сюжеты и написал пьесу в пяти
актах: хороша она или плоха,— несомненно я имел на
то право.
Теренций утверждает, что после того, как он удвоил
сюжет «Са;моистязателя», получилась новая пьеса; я с ним
согласен; лучшая ли — это другое дело.
Если бы я смел хвалиться некоторой ловкостью, про-
явленной в «Отце семейства», я похвастался бы тем, что
наделил Жермейля и Сесиль страстью, в которой они не
могут признаться друг другу в первых актах, и настолько
подчинил ее страсти Сент-Альбена к Софи, что даже после

О драматической поэзии
355
объяснения — Жермейль и Сесиль не могут говорить о
своей любви, хотя, и находятся все время вместе.
Середины нет: всегда теряешь с одной стороны то,
что выигрываешь с другой. Если вы добьетесь интереса
и стремительности, умножая события, у вас не будет
речей; у ваших персонажей не хватит времени разговари-
вать; они будут действовать вместо того, чтобы разви-
ваться. Я говорю об этом по опыту.
VI. О шуточной пьесе
В фарсе не может быть ни слишком много действия,
ни слишком много' движения: что путного можно сказать
там? Меньше в них нуждается веселая комедия, еще
меньше комедия серьезная и почти совсем не нуждается
трагедия.
Чем менее правдоподобен жанр, тем легче быть в
нем стремительным и пылким. Пыл растет за счет прав-
дивости и приличий. Ничто не может быть несноснее
холодной шуточной пьесы. В серьезном жанре приходится
строже выбирать события и поэтому пыл сохранить
труднее.
Дсе1 же дреюсио'ДнЙй! фарс йе можеш быть произве-
дением человека заурядного. Он требует веселья и ори-
гинальности, характеры его подобны гротескам Калло5,
где сохранены основные черты человеческого облика. Не
всякому дано творить таких уродов. Если вы полагаете,
что существует гораздо больше людей, способных создать
«Пурсоньяка»6, чем «Мизантропа», то ошибаетесь.
Кто такой Аристофан? Своеобразный создатель фар-
сов. Подобный автор — сущая драгоценность для прави-
тельства, если оно умеет им пользоваться. Именно ему
нужно бы отдавать всех тех энтузиастов, что время от
времени потрясают общество. Если б выставить их на
посмешище, не пришлось бы заполнять ими тюрьмы.
Как бы ни менялось движение в зависимости от из-
бранного жанра, действие развивается всегда; оно не
останавливается даже в антрактах. Это масса, отордав-
23*

356
Депи ДиДро
шалея от вершины скалы: скорость ее возрастает по мере
падения, и она летит в пространство, перепрыгивая через
встречные препятствия.
Если это сравнение правильно, если верно, что чем
больше действия, тем меньше слов, то в первых актах
должны больше говорить, чем действовать, а в последних
больше действовать, чем говорить.
TIL О плане и диалоге
Труднее ли построить план, чем диалог? Обсуждение
этого вопроса л слышал не раз, и всегда мне казалось,
что каждый отвечал, скорее исходя из своего таланта, чем
из действительного положения вещей.
Человек, который привык вращаться в свете, вла-
деет даром речи, знает людей, изучил их, слушал и умеет
писать, находит, что труднее построить план.
Тот же, кто обладает широтой ума, кто размышлял
о поэтическом искусстве, кто знает театр, кому опыт
и вкус подсказывают занимательные положения, кто умеет
сочетать события,— построит план довольно легко, но
над сценами ему придется потрудитьел. Он всегда будет
недоволен своей работой, ибо, искушенный в знании луч-
ших авторов и родного и древних языков, он не сможет
не сравнивать свое произведение с известными ему ше-
деврами. Дело идет о рассказе? ему вспоминается рассказ
«[Девушки ,о Андроса». О сцене страсти? «Евнух»7
предложил ему -не одну, a десять, и они приведут его
в отчалние.
Впрочем, и то и другое — дело таланта; но таланты
эти разные. 1^План поддерживает сложную пьесу. Искус-
ство речи и диалога влечет нас слушать и читать
пьесу простую.
Замечу, однако, что, в общем, пьес с хорошим диа-
логом больше, чем хорошо построенных пьес. Талант к
расположению событий встречается реже, чем талант к
выбору верной речи. Сколько прекрасных сцен у Мольера!
Его удачные развязки можно счесть по пальцам.

О драматической поэзии
357
Планы создаются с помощью воображения, речи —
с помощью природы.
* Можно создать множество планов на один и тот же
сюжет и с теми же характерами. Но если характеры
даны, речь их должна быть выдержана в одной манере.
Персонажи ваши могут говорить что угодно, в зависи-
мости от положения, в которое вы их поставили, но, оста-
ваясь теми же людьми во всех положениях, они никогда
не должны противоречить себе.
Можно было бы соблазниться мыслью, что драма
должна быть творением двух гениальных людей: одного,
который построил бы план, другого, который заставил бы
говорить. Но кто же сможет писать диалог по чужому
плану? Гений диалога не всеобъемлющ; каждый человек
испытывает себя и чувствует, на что способен: сам того
не замечая, при создании плана он подыскивает положения,
из которых надеется выйти с успехом. Измените эти по-
ложения, и ему покажется, что талант покинул его. Од-
ному нужны забавные положения, другому — серьезные
нравоучительные сцены, третьему — места красноречивые
и трогательные. Дайте Корнелю план: Расина, а Расину
пл!ан Корнеля, и вы увидите, как ойй из этого будут
выпутываться.
Природа наделила меня характером чувствительным
и прямым и, признаюсь, друг мой, я никогда не 'пугался
задания, которое надеялся разрешить с помощью разума
и честности. К обращению с этим оружием родители
приучили ме-ня: с детства: я часто пользовался им и против
других и против себя самого!
Вы знаете, что издавна я привык разговаривать о са-
мим собой. Если я покидаю общество и возвращаюсь до-
мой унылый и грустный, я удаляюсь в свой кабинет й
там спрашиваю себя:,Что с вами?.. Плохое настроение?..
Да... Вам нездоровится?.. Нет... Я нападаю на. себя,
я вырываю у себя правду. Тогда мне кажется, что одна
моя душа, веселая, спокойная, честная и ясная, допра-
шивает другую, которая стыдится и не смеет признаться
в какой-то глупости. Но вот признание сделайо. Если

358
Дени Дидро
я совершил глупость, как это случается со мной не-
редко, я отпускаю себе грехи; если ее совершил кто-
нибудь по отношению ко мне, как это бывает, когда встре-
чаются люди, склонные злоупотреблять моей мягкостью,
я прощаю. Печаль рассеивается; я возвращаюсь к семье
как добрый муж, добрый отец и добрый хозяин, и никто
не чувствует грусти, которую я чуть было не перенес
на все окружающее.
Посоветую этот тайный допрос всем, кто захочет пи-
сать; после него онд наверное станут более честными
людьми и лучшими писателями.
Допустим, мне нужно составить план; сам тот не за-
мечая, я подьпцу положения, отвечающие моему таланту
и характеру.
«Будет ли этот план наилучшим?»
Так мне несомненно будет казаться.
«А остальным?»
Это другой вопрос.
* Слушать людей и часто говорить с самим собой —
вот средства:, чтоб подготовить себя для создания диалога.
* Обладать ярким воображением, следовать порядку и
связи событий, не страшиться ни трудных сцен, ни долгой
работы, войти в самую глубь сюжета, точно наметить мо-
мент, когда должно начаться действие, знать, что именно
уместно оставить в стороне, понимать, какие положения
взволнуют,— вот в чем талант создания плана. ■
Основной закон заключается в том, чтобы не набра-
сывать на бумагу ни одной детали, пока не установлеи
план.
Так как план стоит многих трудов, и его нужно долго
обдумывать, то что же случается с теми, кто избрал
драматический жанр и обладает известной легкостью в
обрисовке характеров? У них есть общее представление
о сюжете; они приблизительно знают положения, наме-
тили характеры, и как только они сказали себе: мать
будет кокеткой, отец будет черств, любовник легкомыслен,
девушка нежна и чувствительна,— их охватывает неисто-
вое желание создавать сцены. Они пишут, пишут, находят

О драматической поэзии
359
мысли тонкие, изысканные, даже сильные, получают от-
рывки очаровательные и совсем готовые; но когда они
уже немало поработали и возвращаются к плану, — ибо
к нему всегда приходится возвращаться,— они начинают
искать, куда бы вставить этот очаровательный отрывок,
они никогда, не решатся потерять эту изысканную или сме-
лую мысль и создадут, обратно тому, что нужно, план
для сцен, которые следовало бы создавать для плана. От-
сюда построение, и даже диалог становятся натянутыми;
много потерянного времени и труда, и кучи стружек,
остающихся в мастерской. Какая досада, особенно если
произведение в стихах!
Я знал молодого поэта, не лишенного таланта, он
написал более трех или четырех тысяч стихов для траге-
дии, которую еще не кончил и не окончит никогда.
VIII. 06 эскизе
Будете ли вы слагать стихи или писать прозу, прежде
всего составьте план; после этого вы подумаете о сценах.
Но ка,к составлять план? В «Поэтике» Аристотеля есть
об этом прекрасная мысль. Она мне пригодилась; она мо-
жет пригодиться другим, и вот она:
Среди множества людей, писавших об искусстве поэ-
зии, трое особенно знамениты: Аристотель, Гораций и
Буало. Аристотель — философ, который выступает в стро-
гом порядке и устанавливает общие принципы, предоста-
вляя нам извлекать из них выводы и искать им примене-
ния. Гораций — гений, который как будто нарочно стре-
мится к беспорядку и говорит, ка,к поэт с поэтами.
Буало — учитель, который старается дать наставления и
пример своему ученику.
Аристотель в одном месте своей «Поэтики» говорит:
собираетесь ли вы работать над известным сюжетом, хо-
тите ли испытать новый,— прежде всего набросайте фа-
булу; затем обдумайте эпизоды и обстоятельства, которые
должны ее расширить. Если это трагедия, скажите так:
юная принцесса приведена к алтарю для заклания; вне-

360
Деии Дидро
запно она исчезает и переносится в страну, где суще-
ствует обычай приносить чужестранцев в жертву богине,
которой там поклоняются. Ее делают жрицей. Несколько
лет спустя бря/п принцессы попадает в эту страну.
Он захвачен обитателями; и в то время как сестра
готова уже принести его в жертву, он восклицает:
<4Мало того', что дршесена в жертву моя сестр,а,
и меня ждет та же участь!» При этих словах сестра
узнает его, он спасен8.
Но почему принцесса была приговорена к смерти на
алтаре?
Почему чужестранцев предают закланию в варварской
стране, где встретил ее брат?
Как был он схвачен?
Он пришел, повинуясь прорицаниям. Но почему такое
прорицание?
Сестра узнала его. Не могла ли .она узнать его иначе?
Все эти замечания стоят вне сюжета. Нужно ввести
их в фабулу.
Сюжет принадлежит всем; но поэт может распоря-
жаться остальным, как ему вздумается, и тот, кто вы-
полнит задачу наиболее прямым и простым способом, до-
бьется большего успеха.
Идея Аристотеля применима ко всем драматическим
жанрам; и вот как я сам воспользовался ею.
У отца двое детей, сын и ,дочь. Дочь тайно любит
молодого человека, живущего в их доме. Сын одержим
любовью к незнакомке, которую увидел где-то поблизости.
Он пытается соблазнить ее, но тщетно. .Перерядившись,
он поселяется подле нее, скрывается под чужим именем
и одеждой. Он выдает себя за простолюдина, заня-
того каким-то ремеслом. Проводя дни якобы на работе,
он видит свою возлюбленную лишь вечерами. ,Но отец,
внимательный ко всему происходящему в его,доме, узнает,
что сын отлучается каждую ночь. Это до-ведение, -говоря-
щее о разврате, его: волнует, он поджидает сына.
Тут начинается пьеса.
Что происходит дальше? Оказывается, что девушка

О драматической поэзии
361
эта подходит его сыну; и в то же время выясняется,
что дочь его любит человека, которому ,он сам ее пред-
назначил; он отдает ее этому человеку ,и заключает оба
брака вопреки воле своего шурина, строившего другие
планы.
Но почему дочь любит тайно?
Почему юноша, которого она любит, живет ,в доме?
Что он там делает? Кто он? .
Кто эта незнакомка, которой увлекся сын? ,Как она
впала в такую нищету?
Откуда она? Что привело ее в .Париж из родной про-
винции? Что ее здесь удерживает?
Кто такой шурин?
Почему он забрал такую власть в доме огца? ,
'Почему противится он бракам, которых хочет ,отец?
И если действие не может происходить ,в двух местах,
то как юная незнакомка попадает в дом отца?
Как отец открывает любовь дочери и живущего у него
мол'одого человека?
Почему скрывал он свои планы?
Как .случилось, что юная незнакомка ему .понравилась?
'Какие препятствия создавал шурин его намерениям?
Как был заключен двойной брак, вопреки .всем пре-
пятствиям?
Сколько обстоятельств еще остается неопределенными
после того, как поэт сделал эскиз! Но вот содержание
и сущность. Отсюда поэт должен извлечь деление на
акты, количество действующих лиц, их характеры и сю-
жеты сцен.
Я вижу, что данный эскиз мне .подходит, потому что
отец, чей характер я хочу создать, .будет очень несчастен.
Он против брака, к которому стремится (его сын; ему
кажется, что дочь избегает замужества, которого он хо-
чет; недоверчивость, выросшая из взаимной деликатности,
мешает обоим высказать свои чувства.
Количество действующих лиц будет решено. щ
Характеры их не вызывают у меня колебаний.
У отца будет подобающий ему характер. ;Он добр, бди-

362
Дени Дидро
телен, тверд и нежен. Самые тяжелые обстоятельства его
жизни заставляют его раскрыть всю свою душу.
Сын должен быть горячего нрава. Чем безрассуднее
страсть, тем менее она свободна.
Его возлюбленная будет прелестна. Я сделал ее ре-
бенком, невинным, честным и чувствительным.
Шурин, движущая пружина пьесы, человек ограни-
ченный, полный предрассудков, будет черств, слаб, же-
сток, несносен, лукав, придирчив, помеха в доме, "бич
отца л детей, предмет всеобщей ненависти. t
Кто такой Жермейль? Сын друга Отца .семейства, чьи
дела пришли в упадок, и который ^оставил сына без
средств. Отец семейства взял его к tce6e после смерти
друга и воспитал как сына.
Сесиль, убежденная, что отец никогда не отдаст ее
за этого человека, держит его в /отдалении и иногда обра-
щается с ним сурово, а Жермейль, связанный >ее пове-
дением и боязнью огорчить Отца семейства, своего бла-
годетеля, замыкается в границах почтения; но оба не
так хорошо носят маску, чтоб страсть ,не проскользнула
то в речах, то в поступках, но всегда легко и смутно.
Следовательно, у Жермейля характер будет твердый,
спокойный и немного замкнутый. А Сесиль — смесь вы-
сокомерия, живости, сдержанности и чувствительности.
Притворство, сдерживающее влюбленных, обманет и
Отца семейства. Отвращенный от своих замыслов этой
мнимой антипатией, од не посмеет предложить дочери в
мужья человека, который [не выказывает ни малейшей
склонности к ней, и которого она, повидимому, не взлю-
била.
Отец скажет: не достаточно ли того, что ,я мучаю
сына, отнимая у него женщину, которую ,он любит, чтобы
еще преследовать дочь, навязывая ей в мужья человека,
нелюбимого ею?
Дочь скажет: не достаточно ли горя .приносит отцу
и дяде страсть моего брата, чтоб ,я еще отягчала его
признанием, .которое возмутит всех?
Таким образом, интрига дочери и Жермейля будет

О драматической поэзии
363
приглушена, ничем не повредит интриге сына и его
возлюбленной и послужит лишь к усугублению злости
дяди и горя отца.
Успех был бы выше моих надежд, ^сли б мне удалось
настолько вовлечь эти два персонажа в страсть сына,
чтоб им некогда было заниматься своей страстью. Тогда
их чувство не будет разбивать интереса; оно лишь при-
даст больше остроты их сценам.
Я хотел, чтоб отец был главным действующим лицом.
Эскиз остался бы тот же, но все -эпизоды изменились бы,
если б я сделал героем сына, друга или дядю.
IX. О событиях
Если поэт одарен воображением и спокоен за свой
эскиз, он оплодотворит его, увидит, как из него возник-
нет множество событий, и тогда его будет затруднять
разве лишь выбор между событиями.
Пусть будет он разборчив, если сюжет ^его серьезен.
Сейчас публика не потерпит, чтобы отец ^звоном колоколь-
чика обращал в бегство педанта9, или ^чтобы муж пря-
тался под столом, желая сам убедиться, о чем разгова-
ривают с его женой10. Все это приемы фарса.
Если юную принцессу ведут к алтарю до заклание,
никто не захочет, чтобы такое важное событие было осно-
вано лишь на Ъшибке вестника, который следовал одной
дорогой, в то время как принцесса и ее мать шли по
другой11.
«Но разве рок, играющий нами, не связывает вели-
чайшие катастрофы с ничтожными причинами?»
Верно. Но поэт 'не должен в этом подражать року;
он может вывести такое событие, если оно дано историей,
но оочинять его не должен. Я осуждаю эти приемы суро^
вее, чем поведение богов. 1
Да будет поэт требователен в выборе .событий и воз-
держан в их применении; пусть соразмерит чих со значи-
тельностью сюжета и установит между йцми связь, почти
необходимую. .

364
Дени Дидро
«Чем темнее и сокровенней пути, которыми совершается
волл богов над людьми, тем больше трепещу я за их
участь».
Согласен. Но я должен не сомневаться, что такова
была воля богов, а не поэта. ,
Трагедия требует значительности приемов, комедия—
тонкости.
Ревнивый любовник не уверен в чувствах своего друга?
Теренций выведет на сцену какого-нибудь дава, и тот,
подслушав его разговоры, донесет обо всем своему гос-
подину12. Французы же захотят, чтобы их поэт был на-
ходчивее. t = ! i
Старик, тщеславный до глупости, меняет мещанское
имя Арнольф на имя г. де-ла-Суш13; эта искусная уловка
поддержит всю интригу и приведет к развязке простейшим
и неожиданным способом; тогда-то они закричат: «Уди-
вительно!»— и будут правы. Но если без всякого правдо-
подобия пять или шесть раз кряду им покажут того же
Арнольфа, ставшего наперсником своего соперника и оду-
раченного сюей воспитанницей, о™ скажут, от Горация
переходя к Агнесе и от Агнесы возвращаясь к Горацию:
«Какая же это драма! Это сказка». ,И если нет у вас
ума, веселости и гения Мольера, вас обвинят в недо-
статке изобретательности и будут повторять: «Детские
ска,зки!»
1 Если у ва,с мало событий, то и действующих Лиц
'должно быть мало. Не вводите лишних персонажей,
Ф пусть невидимые нити связывают все события.
Никогда,не протягивайте нити впустую. Занимая меня
путаницей, которая так и не разрешится, вы только от-
влекаете мое внимание.
Таков, если не ошибаюсь, результат речи Фрозины
в «Скупом»14. Она задумала отговорить скупца от же-
нитьбы на Марианне с помощью виконтессы из Нижней
Бретани, от которой ждет чудес она, ,а вместе с ней
и зритель. А между тем пьеса ;кончается, и никто так
и не видит ни-Фрозины, ни долгожданной бретонки.

О драматической поэзии
366
X. О плане трагедии и плане комедии
Как трудно составить план, не вызывающий .никаких
возражений! Да и бывает ли такой план? Чем он будет
сложнее, тем менее будет правдив. Спрашивается, что лее
труднее,— план комедии или план трагедии?
"Существуют три положения: история, где факты даны;
трагедия, где поэт прибавляет к истории что, чем mhœp
повысить интерес; комедия, где поэт выдумывает все.
Отсюда можно за1слючдть^-дго^автор комедии являете^
поэтом по прёШущестеу^. Он создает. Он является в своей
областилот, чем всемогущее существо является в при-
роде. Он творит, он вызывает из небытия; в природе
мы встречаем лишь цепь следствий, причины которых
нам неизвестны, в противоположность этому ход драмати-
ческого произведения всегда ясен; а если поэт и пря-
чет некоторые пружины, чтоб подзадорить нас, все же
он оставляет не мало пружин на виду, чтобы нас удо-
влетворить.
«Но раз комедия во всех своих частях является лишь
подражанием природе, то нет ли у ;поэта образца, с кото-
рым он должен сверяться, даже когда .составляет план?»
Несомненно.
«Что же это за образец?»
Прежде чем ответить, я спрошу: что,та.кое план?
«План — это чудесная история, расположенная со-
гласно правилам драматического жанра; история, ча-
стично выдумываемая автором трагедии ц целиком вы-
думываемая автором комедии».
Прекрасно. Что же является основой драматического
искусства?
«Историческое искусство».
Ничего не может быть разумнее. Поэзию сравнивали
с живописью, и хорошо делали; но более полезным и
богатым истинами было бы сравнение поэзии с историей.
Тогда можйо было* бы составить чедаое представление
о правдивом, правдоподобном и возможном и установить
ясное и точное понятие чудесного — термин, общий всем

36В
Дени Дидро
жанрам поэзии, смысл которого мало кто из поэтов fi
состоянии определить.
"Не все исторические события годятся для создания
трагедии; так же не всякое домашнее событие может
служить сюжетом для комедии. Древние ограничивали
трагический жанр семействами Алкмеона, Эдипа, Ореста,
Мелеагра, Фиеста, Телефа, Геракла.
Гораций не хочет, чтобы на сцену ^выводили персо-
наж, который вырывает живого ребенка из (чрева Ламии15.
Если показать ему что-либо подобное, он кне смог бы ни
поверить в возможность этого, ни перенести такое зре-
лище. Но где та грань, за которой кончается нелепость
события и начинается правдоподобность? Как почувствует
поэт, на что он может осмелиться? ,
Иногда случается, что в естественный ход вещей впле-
таются необычайные события. Именно это положение от-
личает чудесное от сверхъестественного. Редкие случаи —
чудесны; случаи, в природе невозможные,— сверхъесте-
ственны: драматическое искусство отвергает все сверхъ-
естественное.
Если бы Яриррда никогда не сочетала события) необы-
чайным способом, то все, что задумал бы поэт, вне про-
стого и холодного однообразия повседневности, казалось
бы невероятным. Но это не так. Что же делает поэт?
Либо овладевает этими необычными сочетаниями, либо
придумывает подобные же. Но в то яремя так' <в природе
связь событий нередко ускользает от нас и мы, не зная]
всей совокупности событий, видим в фактах лишь ро-
ковое совпадение, поэт хочет, чтобы boi всем его про-
изведении царила видимая и осязаемая связь; таким об-
разом, он менее правдив, до более правдоподобен, чем
историк. \ v
«Но если достаточно простого- сосуществования 'фак-
тов, чтобы обосновать чудесноо в 'истории, почему бы
и доэту не удовольствоваться тем же?»
Он иногда й довольствуется этим, 'особшно автор тра-
гедий. Но допущение одновременных событий не до-
зволено автору комедий.

О драматической поэзии:
307
«А доводы?»
Дело в том, что известная доля, заимствованная
автором трагедии у истории, заставляет нас и вымысел
принимать как историческую правду. Данные ему события
сообщают правдоподобность и вымышленным. Но автору
комедии ничего не 'дано: следовательно, ему менее до-
зволено опираться на одновременность событий. Кроме
того, трагедии больше нужен рок или воля богов, (так
пугающая людей, чья участь отдана высшим существам,
от которых нальая избавиться и рука «которых преследует
и настигает их в минуты полной безмятежности. Нет
ничего трогательнее зрелища человека, ставшего виновным
и несчастным помимо- своей воли. \
Люди должны играть в комедии ту фоль, которую
в трагедии исполняют боги. Рок и коварство- — вот и
в том, и в другом жанре основа драматического интереса.
«А что такое романический лак, в котором упрекают
некоторые наши пьесы?»
Произведение будет романическим, если чудесное под-
тверждайся одновременностью событий; если в пьесе
действуют боги либо люди слишком коварные щи слиш-
ком добрые; если события и характеры слишком отли-
чаются от того-, что показывает нам опыт или история,
и особенно, если связь событий слишком сложна и не-
обычна.
Отсюда можно заключить, что- роман, из которого
нельзя сделать хорошей драмы, не будет вследствие
этого плох; но что нет ни одной хорошей драмы, из
которой нельзя было бы сделать превосходный роман.
Оба эти поэтические жанра различны по своим законам.
Иллюзия — их общая цель. Но от чего зависит ^иллю-
зия? От обстоятельств. Обстоятельства! облегчают или
затрудняют ее создание.
Позвольте мне на мгновение заговорить языком гео-
метров. Всем известно, что они называют уравнением.
Иллюзия находится по- одну сторо'ну. Это постоянная ве-
личина, равная сумме положительных и отрицательных
членов, число и комбинация которых может меняться

Йв8
Дени Дйдро
бесконечно, но чья общал значимость неизменна. Поло-
жительные члены представляют 'обстоятельства, зауряд-
ные, отрицательные — обстоятельства необычайные. Они
должны искупать друг друга.
Иллюзия не произвольна. Тот, кто скажет: я хочу
создать себе иллюзию, подобен тому, кто сказал бы:
у меня есть жизненный опыт, но я не собираюсь с ним
считаться.
Когда я говорю, что иллюзия — величина постоян-
ная, это относится к одному человеку, рассуждающему
о разных впечатлениях, а не к разным людям. Быть
может, на всем земном шаре нет двух ^индивидуумов,
обладающих одинаковой мерой достоверности, и все же
поэт обречен создавать иллюзию равно для всех! Поэт
играет на разуме и опыте образованного человека, как
воспитательница играет на недомыслии ребенка. Хоро-
шая поэма — это сказка, достойная служить здравомысля-
щим людям.
Ромаяист располагает временем и пространством, ко-
торых нет у драматического' поэта: т> справедливости
л| о .меньшим уважением отнесусь к роману, чем vk пьесе.
К тому же, не существует трудности, которой первый
не мог бы обойти. Он скажет: «Нежный туман сна не
столь сладостно обволакивает отяжелевшие веки и уста-
лые члены удрученного человека, как льстивые речи
богини вкрадывались в сердце Ментора, стремясь очаро-
вать его; но богиня все время чувствовала какую-то силу,
которая отталкивала все ее попытки и издевалась над ее
чарами. Подобно обрывистой скале, скрывающей свое
чело в тучах и смеющейся над яростью ветров, Ментор
упорствовал в своих мудрых замыслах, предоставляя -Ка-
липсо нападение. Временами он даже подавал ей на-
дежду, что ее вопросы смущают его й что ей ;удастсд
вырвать правду из глубины его сердца. Но в хтот момент,
когда она думала уже удовлетворить свое любопытство,
ее надежды рассеивались. То, что — мнилось ей — она
держала уже в руках, внезапно исчезало; а краткий
ответ Ментора вновь повергал ее в сомнения»16. Вот

M 5s
° s
a s
eu ^
H |
to

О драматической поэзии
369
романист и вне 'опасности. Но какую бы трудность ни
представлял этот разговор, автор драматического произ-
ведения должен либо перевернуть весь свой план, либо
преодолеть ее. Большая разница, описать эффект или
произвести его!
У древних были трагедии, целиком вымышленные поэ-
том. История не давала даже «имен персонажей. Что нужды
в том, если поэт не преступает точную меру чудесного?
Историческая часть драмы известна немногим ; а между
1тем, если пьеса хорошо написана, юна интересна всем
и, может быть, невежественному зрителю .больше, чем
осведомленному. Для первого — все одинаково правдиво,
в то время как для '.второго отдельные (Эпизоды лишь
правдоподобны. Ложь переплетена с правдой так искусно,
что он принимает ее без всякого сопротивления.
Бытовая трагедия представила бы трудности: двух
жанров: необходимость произвести эффект героической
трагедии и построить весь план <на вымысле, как в ко-
медии.
Не раз я спрашивал себя, «можно1 ли бытовую траге-
дию писать в стихах, И, »сам толком -не зная почему,
отвечал: нет. Однако обычная комедия пишется в сти-
хах; героическая трагедия пишется в стихах. Чего-только
нельзя писать в стихах! Но, быть может, этот^жанр тре-
бует особого стиля, мне неизвестного? Или правдивость
сюжета и напряжение интереса отвергают симметрически
расположенную речь, а положение действующих лиц
слишком близко к нашему, чтобы подчиниться стройной
гармонии?
Сделаем выводы. Если изложить в стихах «Историю
Карла XII», она все же останется историей. Если изло-
жить «Генриаду»17 прозой, она все же останется (поэмой.
Но историк писал о том, что1 произошло, просто и
безыскусно, а это не всегда раскрывает характеры до
конца, не волнует и не Интересует так, как могло бы
взволновать и заинтересовать. Поэт же писал о том, ^что,
по его мнению, способно' больше поразить. Он измышлял
события. Придумывал речи. Он дополнял историю. Глав-
24 Дидро, т. V

370
Дени Дйдро
ным для него было создавать чудесное так, чтоб не стра-
дала правдоподобность; и он достиг этого, применяясь
к природе, в те моменты, когда она тешится, сочетая
необычайные события и подкрепляя необычайные собы-
тия обыденными деталями.
Вот назначение поэта. Какал разница между ним й
версификатором! Не думайте, однако, что я презираю
последнего,— это редкий талант. Но если версификатора
вы считаете Аполлоном, то поэт для меня будет Ге-
раклом. Вложите лиру в руки Геракла, все же он не
станет Аполлоном. Дайте палицу Аполлону, набросьте
ему на плечи шкуру немейского льва, он не станет
Гераклом.
Отсюда ясно, что трагедия в прозе — такая же поэма,
как и трагедия в стихах; это равно относится ,к коме-
дии и к роману. Но цель поэзии шире, чем цель исто-
рии. В истории мы прочтем, как действовал и страдал
человек с характером Генриха IV. А между тем сколько
возможно обстоятельств, в которых он действовал бы и
страдал сообразно своему характеру и еще более необы-
чайно, обстоятельств, которых история нам не дает, но
поэзия может вообразить!
Воображение! Без этого качества нельзя быть ни
поэтом, ни философом, ни умным человеком, ш мысля-
щим существом, ни просто человеком.
«Что же такое воображение? Не скажете ли мне?»
, ,0 друг мой, какую ловушку вы готовите тому, кто
задумал побеседовать с вами о драматическом искусстве!
Если он начнет философствовать, прощай его тема!
Воображение — это способность вызывать образы. Че-
ловек, начисто лишенный этой способности, был бы тупи-
цей, чья умственная деятельность сводилась бы к тому,
чтоб издавать звуки, сочетать которые он научился еще
в детстве, и машинально применять их во всех .случаях
жизни.
Таков печальный удел народа, а иногда и философа.
Когда стремительность разговора увлекает его и не оста-
вляет ему временц связывать слова с образами, он только

Ô драматической поэзии
371
й делает, что вспоминает звуки и произносит их, рас-
положив в известном порядке. О, как еще автоматичен
человек, даже мыслящий больше других!
А в какой момент он перестает пользоваться памятью
и начинает применять воображение? В тот, когда, за-
давая ему вопрос за вопросом, вы понуждаете его вооб-
ражать, то есть переходить от общих и отвлеченных зву-
ков к звукам менее общим й менее отвлеченным, .пока
он не придет к какому-то чувственному представлению,
к последнему пределу и успокоению своего разума. И кем
он становится тогда? Художником им поэтом.
| Спросите у него, например: что такое справедли-
вость? И вы убедитесь, что он поймет -самого) себя лишь
тогда, когда его сознание совершит тот же «путь от души
к предметам, каким пришло в душу, й рн .вообразит
двух людей, которых голод привел к отягченному пло-
дами дереву; один взбирается на дерево' И собирает
плоды, другой силой овладевает тем, что собрал пер-
вый. Тогда он обралгат ваше вяима'ййе на переживания
обоих: признаки озлобления с одной стороны и страха—
с другой; один будет считать себя оскорбленным, дру-
гой сам взял на себя постыдное звание оскорбителя.
Если вы поставите тот же вопрос кому-нибудь дру-
гому, его окончательный ответ возникнет из другого об-
раза. Сколько голов, столько, быть может, различных
образов; но все будут рисовать двух Людей, испыты-
вающих одновременно противоречивые чувства, делающих
противоположные движения или издающих дикие, нечлено-
раздельные крики, которые, войдя со временем в язык
просвещенных людей, означают и будут вечно означать
справедливость, несправедливость.
Путем восприятия, которое в одушевленной природе
распадается на множество способов и степеней, а у. че-
ловека зовется зрением, слухом, осязанием, вкусом, обо-
нянием, получает он впечатления, которые отлагаются
в его органах, которые он обозначает потом словами и
вспоминает либо в тех же словах, либо в образах.
Воссоздать закономерную последовательность обра-
24*

3?2
Дени Дидро
зов так, как они проходят в природе, |зна^ит рассуждать
на основании фактов. Воссоздать последовательность об-
разов так, как они закономерно проходили бы в природе
при том или ином данном явлении, значит рассуждать
на основании гипотезы или вымышлять; это значит быть
философом или поэтом, в зависимости от поставленной
цели.
I И вымышляющий поэт и рассуждающий философ в
равной мере и в том же смысле ^последовательны .или
непоследовательны; ибо быть последовательным или обла-
дать опытом в закономерном связывании явлений —одно
и то же.
Этого, мне кажется, достаточно, чтобы показать
сходство правды и вымысла, охарактеризовать поэта и фи-
лософа и поднять достоинство поэта, особенно эпическою
или драматического. Природа наградила его высшей сте-
пенью того качества, которое отличает гения от чело-
века заурядного, а последнего от тупицы,— воображе-
нием, без которого речь сводится к механической при-
вычке применять так или иначе соединенные звуки.
; Но поэт не может целиком предаться пылу сво;его
воображения: существуют ограничения, ему предписан-
ные. Образцом его поведения служат случай, редкие в
общем порядке вещей. Вот его правило1.
Чем более редки и странны эти случаи, тем больше
нужно искусства, времени, места и обыденных деталей,
чтоб уравновесить чудесное и обосновать Иллюзию.
Если в историческом факте мало чудесного1, поэт уси-
лит его необычайными происшествиями, если слишком
много, ослабит его происшествиями обыденными.
\ Недостаточно, о автор комедии, сказать в вашем
эскизе: я хочу, чтоб этот юноша был мало привязан
к куртизанке, чтоб он покинул ее, женился, чтобы жена
ему нравилась, была привлекательна, чтобы муж на-
деялся на сносную жизнь с нею; я хочу еще, чтобы
он спал подле нее в течение двух месяцев, ,не сближаясь
о нею, и, чтобы она;, однако же, забеременела. Я желаю,
чтобы свекровь была без ума от своей невестки; мне

О драматической поэзии
373
нужна куртизанка, способная чувствовать, я 'не смогу
обойтись без изнасилования, и я <хочу, чтобы его соверн
шил на улице какой-нибудь пьяный молодой человек18.
Прекрасно! Смелее! Нагромождайте, нагромождайте при-
чудливые обстоятельства, одно на1 другое! Я согласен на
это. Ваша фабула будет чудесна, 'бесспорно, но не за-
бывайте, что вы должны искупить 'это чудесное множе-
ством обыденных происшествий, способных оправдать 'его
и обмануть меня.
Поэтическое искусство далеко бы шагнуло вперед, будь
йаписан трактат об исторической достоверности. Те же
принципы были бы прйложимы к сказке, к рю'ману], к опере,
к фарсу, ко всем видам «люэтических произведений, не
исключал и басни.
Если бы какой-нибудь нарЮд был 'убежден, как в
осйовном догмате своей веры, в том, что \когда-то жи-
вотные умели говорить, басня у этого1 йарода достигла
бы степени правдоподобия, у нас невозможной. ;
Когда поэт составит план, развернув насколько нужно
свой эскиз, й дьеса его |будет» разбита на; акты; гй
(сцены, пусть приступает он к работе, пусть начнет с
первой сцены и кюнчит послеДйей. Он заблуждается,
если считает, что может безнаказаййо предаваться ка-
щризам, перепрыгивать с места на место И бросаться
повсюду, куда поманит его вдохновение. Он й ^не знает,
на какой труд себя (обрекает, если захочет, чтоб про-
изведение его бы* единым. Сколько йеуместных мыслей
придется убрать из одйого отрывка, чтобы втиснуть в
другой! Пусть даже сюжет его сцены будет опреде-
лен,— он Ют йего отклонится.
Сцены оказывают друг на друга влияние, которого
он не почувствует. Здесь ой будет многословен, там
слишком краток, то холоден, то слишком страстен. Бес-
порядочность его манеры работать отразится на всем
сочинении, й сколько бы ой ни трудился, следы ее
останутся.
Прежде чем перейти от одной сцены к следующей,
нужно глубоко проникнуться предшествующими.

374
Дени Дидро
«Вот суровый способ работы».
Это верйФ. '
«А что делать йоэту, если в начале произведения
ОН ВДруГ ВДОХНОВИТСЯ ЮОЙЦО'М?»^
Пусть передохнет.
«Но, увлеченный этим Отрывком, он бы исполнил его
гениально?»
Если он генйа!лей, ему нечего страшиться. Мысли,
которые он боится потерять, вернутся; оШи вернутся,
подкрепленные шествием других, которые родятся из
созданного им и придадут сцейе больше страсти и связи
с целым. Все, что Ьк сможет сказать, он скажет. И не-
ужели: вы думаете, что это будет так, если он станет про-
двигаться рывкам й прыжками?
Не так, по-м1оему, нужно работать, и я убежден,
что мой способ самый верный и приемлемый.
В «Отце семействам пятьдесят три сцены; первая была
написана первой, йоследйяя последней, и если бы не
ряд чрезвычайных обстоятельств, сделавших жизнь мою
1ДЯЖК0Й, а труд противным19, работа эта была бы для
к&кя лишь забавой нескольких недель. Но как пере-
воплощаться в разные характеры, когда горе привязы-
вает тебя к самому себе? Каю отвлечься, когда заботы
напоминают Ь собствелшом существовании? Как воспла-
мениться й зажечь других, когда светоч восторга погас
и плалш вдохновения не озаряет чело?
Чего только ни делали, чтоб удушить меня при ро-
ждении? После преследований «Побоадого сына», пове-
рите дй, о 'друг 1мой, как искушало меня желание заняться
«Отцом семейства»! И, все же, вот он. Вы потребовали,
чтоб я закончил это произведение, й я не смог отказать
вам в этом. В награду разрешите мне сказать словечко
о «Побочном сыне», столь жестоко преследуемом.
Карло Гольдони написал по-итальянскй комедию или
скорее фарс в трех действиях и назвал ее «Истинный
друг». Это — сплетение характеров «Истинного друга» и
«Скупого» Мольера. Там есть и шкатулка и воровство,
и полЬвйна сцен происходит в доме скупого отца.

О драматической поэзии
375
Я отказался № этой части интрига, а потому в «По-
бочном сыне» нет ни скупого, ни отца, ни шкатулки, ни
воровства.
Я счел, что можно кое-что' неплохо' сделать из вто-
рой части, и завладел ею, как своей собственностью.
Гольдони был не более щепетилен,— он завладел «Ску-
пым», но никто tie усмотрел здесь ничего плохого, и ни-
кому из нас не придет в голову обвинять Мольера или
Кориеля в плагиате за то, что они молча заимствовали
идею какой-нибудь пьесы либо у итальянского автора/,
либо в испанском театре.
: Как бы там ни было, из этой части трехактного
фа.рса я создал комедию в пяти актах — «Побочный сын»,
и так как я не предназначал этой вещи для театра, я при-
бавил к ней некоторые свои мысли о поэтике, музыке,
декламаций й пантомиме, в общем, составил нечто вроде
романа под заглавием «Побочный сын», или «Испытания
добродетели» с подлинной историей пьесы.
Если отбросить предположение о реальности приклю-
чений «Побочного сына», что стало бы с иллюзией этого
ромайа и со всеми замечаниями, рассеянными в беседах,
о разнице между истинным фактом И фактом вымышлен-
ным, между подлинными персонажами й придуманными,
между речами, действительно произнесенными и вообра-
жаемыми; одним словом, со всей поэтикой, где правда
все время сопоставляется с вымыслом?
Но сравним более тщательно «Истинного' друга» италь-
янского поэта с «Побочным сыном».
Что является главными частями драмы? Интрига, ха-
рактеры и детали.
Внебрачное рождение Дорваля — основа «Побочного
сына». Без этого обстоятельства бегство отца на острова
непонятно; Дорваль не может не знать, что у «него есты
icecrpa и что он живет рядом с ней, ой не влюбится
в нее, не стайет соперником своею друга; Дорваль был
бы богат, и у отца не было бы причин обогащать его.
Почему бы тогда он боялся открыться Констанции? Сцена
с Андре не имела бы места. Не стало бы Отца, возвра-

376
Дени Дидро
щающегося с Антильских островов, захваченного в плен
й способствующего! развязке. Ни интриги, йй пьесы.
Есть ли в «Истинном друге» хоть что-нибудь, без чего
«Побочный сын» не может существовать? Ничего. Вот все
об интриге.
Обратимся к характерам. Есть ли там страстный
любовник, Подобный Клервилю? Нет. Есть ли йевинная
девушка, подобная Розалии? Нет. Женщййа, обладаю-
щая душой и возвышенными чувствами Койстанции? Нет.
Есть ли мрачный, нелюдимый характер Дорваля? Нет.
Значит, в «Истинном друге» нет яй (одного моего харак-
тера? Ни одного, не исключая И Айдре. Перейдем к
деталям.
Можно ли привести хоть одну мысль, взятую мной
у иностранного поэта? Ни одной.
Что таю'ое его пьеса? Фаро. Но разве .«Побочный
сын» фар-с? Не думаю.
Следовательно, я могу утверждать:
Тот, кто говорит, что я написал «Побочного1 сына»
в том же жайре, в каком Гольдони написал «Истинного
друга», лжет.
Тот, кто говорит, что между моими характерами и
характерами Гольдони есть хоть малейшее сходство,
лжет.
Тот, кто говорит, что в деталях хоть одно суще-
ственное слово перенесено Из «Истинного друга» в «По-
бочного сына», лжет.
Тот, кто говорогр, чти построение «Побочного сыйа»
ничем не отличается Ьт построения «Истинного друга»,
лжет.
Автор этЪт написал до шестидесяти пьес. Если кто
чувствует призвание к такого рода работе, предлагаю
ему выбрать из оставшихся и создать произведение, ко-
торое бы могло нам понравиться.
Я хотел бы, чтобы меня могли попрекнуть дюжййой
подобных краж, и я не знаю, выиграл ли ,«Отец семей-
ства» от того, что принадлежит мне целиком.
Впрочем^ раз не гнушаются бросать мйе те же

О драматической поэзии
377
упреки, что некогда делались Теренцию, отсылаю моих
цензоров к прологам этого поэта. Пусть почитают их,
пока я займусь в часы усталости писанием новой пьесы.
Так как намерения мои прямы и честны, я .легко уте-
шусь от оскорблений, если мне снова удастся растрогать
честных людей.
Природа одарила меня склонностью к простоте, й я
стремлюсь усовершенствовать ее чтением древних. В этом
мой секрет. Пусть прочтет Гомера человек, обладающий
хоть каплей таланта, и он откроет источник, в .котором
я черпаю. v
О друг мой, как прекрасна простота! Кай плохо мы
поступили, удалившись от нее!
Хотите услышать слова, которые скорбь внушила
отцу, потерявшему сына? Послушайте Приама.
«Удалитесь, друзья мои, оставьте меня, ваши уте-
шения мне докучают... Я пойду на корабли греков, да,
пойду. Я увижу этого ужасного человека, я буду умо-
лять его. Быть может, он сжалится над моими годами,
почтит мою старость... У него есть отец, такой же
старый, как я... Увы! отец породил его на позор й не-
счастье этому городу!.. Каких только бед не принес Ой
нам? Но кому причинил он их больше, чем мне? С№ь-
ких детей похитил он у меня, И воех^в расцвете юности!..
Вое мне были дороги... всех я оплакивал:. 'Но ^потеря
последнего мне оообейно горька; я понесу свою «скорбь
до самого ада... Ах! почему не умер он ,в моих объя-
тиях?.. Мы бы вволю рыдали над ним,—я И Несчастная
мать, что дала ему жизнь» («Илиада», песнь XXII).
i Хотите знать, какова подлинйая речь отца, на ко-
ленях умоляющего убийцу своего сына? Послушайте того
же Приа1ма у ног Ахилла:
«Ахилл, вспомни своего отца, он так же «стар, как
я, и оба мы стонем под бременем лет... Увы! быть [мо-
жет, и его теснят враги, но дет с ним никого, кто от-
вратил бы грозящую опасность... Но если он услышит,
что ты жив, сердце его откроется для радо!оти и: надежды,
и дни потекут в 'ожидании того мгйовения, когда он

378
Дени Дидро
снова увидит своего сына... Как разнится его участь
от Моей!.. У меня были дети, и вот я всех потерял...
Из пятидесяти, окружавших меня, йогда прибыли греки,
оставался лишь Один, кто мог защитить нас, нО и он
погиб 'от твоих рук под стенами этого города. Отдай мне
его тело, прими мой дары, почти богов, !вопомни отца
своего и сжалься надо мной!.. Взгляни, что >стало со
мной... Бывал ли государь более унижая? Человек бо-
лее несчастен? Я у ног твоих, я целую руки, обагрен-
ные кровью fttfoero сына» («Илиада», песнь XXIV),
Так говорил Приам, и сын Пелея почувствовал, как
при воспоминаний об отце жалость зашевелилась в его
сердце. Он поднял старика и тихим движением отстра-
нил его От себя.
Что же здесь кроется? Не ум, но такая величавая
правда, что мы почти убеждены, будто видим ее так же,
как сам Гомер. Мы, Отчасти знающие, как трудно и
почетйо писать просто, прочтем эти отрывки, прочтем
их внимательно, а затем возьмем все, что! мы написали, и
бросим в огонь. Гения чувствуешь, но подражать ему
невозможно.
XI. Об интересе
В сложных пьесах интерес возникает скорей из плана,,
чем из речи; и напротив, скорей из речи, чем из плана —
в простых пьесах. Но от кого зависит интерес? От дей-
ствующих лиц? От зрителей?
Зрители — лишь свидетели, ничего не знающие о про-
исходящем.
«Значит нуэййо иметь в виду действующих лиц?»
Думаю, что так. Пусть образуют они завязку, сами
того не замечая, пусть все будет темно для них, пусть
идут к развязке, не подозревая того. Если они будут
взволнованы, я невольно последую за ними и испытаю
те же чувства.
Я так далек от мысли, выдвигаемой большинством
писавших о др'аматичесюом искусстве, будто развязку
нужно скрывать от зрителя, т— что, пожалуй, задача не

О драматической поэзии
379
окажется для ^еня непосильной, если я задумаю пьесу,
где развязка будет объявлена с первых же сцен и! где я
вызову самый захватывающий интерес именно этим об-
стоятельством.
Все должно быть ясно для зрителя. Ой — доверенный
всех действующих лиц, он «осведомлен обо воем, ^что
произошло и происходит; бывают сотни моментов, когда
лучше всего точно разъяснить ему, что произойдет,
О, сочинители 'общих правил, как вы не зйаете искус-
ства, как мало в вас того гения, что создал образцы,
послужившие основой для ваших правил, которые ой во-
лен нарушать, когда вздумает!
Пусть найдут в моих мыслях сколько угодно1 пара-
доксов, но я буду угораю' верить, что йа один случай,
где уместно скрыть от зрителя какое-нибудь важное со-
бытие, пока оно) еще не случилось, приходится множе-
ство таких, где интерес требует обратного.
Поэт готовит мне своей скрытностью Шг изумления,
доверием же он обрек бы меня йа длительную тревогу.
Я не больше мгновения буду жалеть, того, кто по-
ражен и опечален в одно мгновение. Не* что станет со
мной, если удар медлит, если я увижу, как гроза соби-
рается над мо^й головой' иЛ на;д головой другого1, й на-
висает надолго?
Лузйньяй не знает, что вновь обретет своих детей;
зритель тоже не знает этого. Заира и Нерестай20 не
з1нают того, что они брат и сестра; .зритель тоже да
знает этого. Но, как бы трогательнее йи было узнавание,
я уверен, что эффект был бы больше, будь зритель
предупрежден. Чего бы только ни шептал я при появлений
этих персонажей? С каким внймаййем и волнением ни
слушал бы каждое слово, исходящее из их уст? Каким
мучениям' подверг бы меня поэт? Теперь — слезы мои
льются лишь в момент узнавания; тогда бы они лились
задолго до него.
Насколько различен интерес к тому положейию, где
я не участвую в тайне, й к тому положению, где я знаю
все, где я вижу, ка& Оросман с кинжалом в руке поддай-

380
Дени Дидро
дает Заиру, а несчастная стремится навстречу удару? Ка-
кие движения души испытал бы зритель, если бы поэту
было разрешено извлечь из этого момента весь возможный
эффект, если б наша сцена, препятствующая сильней-
шим эффектам, позволила услышать во тьме голос Заиры
и увидеть ее совсем вдали?
Когда зритель смотрит «Ифигению в Тавриде», ему из-
вестно положение действующих лиц; уничтожьте это об-
стоятельство й поглядите, возрастет ли интерес |йлй умень-
шится.
Если мне 'неизвестно, что Нерон слышит беседу1- Бри-
тан'ника и Юиии 21, я не почувствую ужаса.
; Разве Лузиньян и его дети перестаж интересовать
нас после того, как они узнали друг друга? Нисколько.
Что поддерживает и усиливает интерес? То, чего не знает
султан, но о чем осведомлен зритель. ,
Пусть, если угодно, никто из действующих лиц друг
друга не знает, 'но зритель должен шатъ всех.
Я готов утверждать, что сюжет, требующий умолча-
ний,— неблагодарный сюжет; а план, который ic ним при-
бегнул, будет хуже того, который смог обойтись без них.
Из первого плана не извлечешь ничего поистине вырази-
тельного; придется подчиниться либо слишком туманным,
либо слишком уж ясным приготовлениям. Пьеса превра-
тится в сеть мелких уловок, а с их помощью можно вы-
звать лишь мелкие неожиданности. Но все ли, касаю-
щееся персонажей, должно быть известно? В этой пред-
посылке я вижу источник самых бурных душевных дви-
жений. Греческий поет, оттянувший до последней сцены
свидание Ореста и Ифигении, был гениален. Орест рас-
простерт на алтаре, сестра занесла дад ним священщый
ноле. Орест, на) краю гибели, восклицает: «Неужели мало
того, что заклали сестру? И брата ее ждет та же участь?»
Этого-то момента поет заставил меня ждать в течение
пяти актов. , I
«В любой драме завязка известна; она образуется на
глазах у зрителя. Часто само название трагедии подска-
зывает ее развязку; это факт, данный историей. Смерть

О драматической поэзии
381
Цезаря, жертвоприношение ИфигеЦии. Но в комедии это
не так».
Почему же? Pa-зве не волен поэт раскрыть мне в своем
сюжете то, что считает нужным? Что ДО' меня, я бы только
радовался, если б в «Отце семейства» (который был бы
тогда не «Отцом семейства», а пьесой под другим загла-
вием) я смог сосредоточить все преследования Командора'
на Софи. Разве не возрос бы интерес, если ,б все знали,
что девушка, о которой он так плохо отзывается, которую
так жестоко преследовал, хотел заключить в тюрьму,— его
племянница? С каким нетерпением ждали бы момента узна-
вания, в моей пьесе вызвавшего лишь преходящее изу-
мление? То был бы мЮмент торжества несчастной девушки,
в которой все приняли бы живейшее участие, и посрамле-
ния черствого человека, которого! все невзлюбили бы.
Почему прибытие Памфила в «Свекрови»22 восприни-
мается как обычный случай? Потому, что зритель не знает,
что жена Памфила ждет ребенка, что ребенок не рт него,
и что его возвращение как раз юовпало с, моментом родов
жены.
Почему некоторые монологи производят столь сильный
эффект? Потому что они посвящают меня в тайные за-
мыслы героя, и посвящение это захватывает .меня в мгно-
вение страха или надежды.
Если положение персонажей неизвестно, зритель заин-
тересован в действии не больше, чем .сами персонажи; но
интерес для зрителя удвоится, если он достаточно осве-
домлен и чувствует, как изменились бы поступки и речи
персонажей, когда бы те знали друг друга. Только таким
путем вы вызовете во мне страстное ожидание того, что
с ними станет, когда они: смогут сравнить свое действи-
тельное положение с тем, как они поступили или хотели
поступить.
Пусть зритель будет посвящен во все, пусть, если воз-
можно, персонажи друг друга знают; пусть, удовлетво-
ренный происходящим, я буду жадно ждать дальнейшего;
пусть один персонаж вызывает у меня желание ознако-
миться с другими; пусть влекут меня за собой события;

382
Дени Дидро
пусть сцены будут стремительны; пусть за1слючают они
лишь то, что необходимо1 для действия,— и я заинтере-
суюсь.
"Впрочем, чем больше я размышляю о драматическом
искусстве, тем больше досадую на тех, (Кто о чнем писал.
Это — сплетение частных законов, из которых создают все-
общие запов'еди. Увидели, что некоторые события произво-
дят 'большие эффекты, и немедленно вменяют поэту в обя-
занность применять гг!е же средства для достижения тех же
эффектов, тогда как, присмотревшись поближе, они заме-
тили бы, что часто еще большие эффекты вызываются со-
всем противоположными средствами. Таким образом искус-
ство перегружают правилами; и авторы, рабски подчи-
няясь им, иногда; дают себе немало труда, чтобы писать
хуже. i
Если бы поняли, что, хотя драматическое произведе-
ние и создано для представления, вое же автор и актер
должны забывать о зрителе и весь интерес относить к
персонажам, мы не читали бы так часто в поэтиках : если
вы сделаете то или этоа вы 1так или иначе подействуете
на зрителя. Наоборот, мы бы читали там: если вы сделаете
то или это, вот что произойдет ю вашими персонажами.
Пишущие о драматическом искусстве подобны чело-
веку, который, изыскивал способы внести смятение в
семью, вместо того, чтобы придумать эти способы приме-
нительно к данной семье, стал бы придумывать их приме-
нительно к тому, что скажут соседи. i9! да оставьте вы
соседей! Терзайте своих героев и "будьте уверены, что они
не испытают ни одной горести, которой не разделили! бы
зрители.
По другим образцам предписали бы другие законы, и,
быть может, сказали бы: пусть ваша развязка будет из-
вестна, пусть будет известна с самого- Начала, пусть зри-
теля не отпускает ни на минуту ожидание того луча, что
осветит всем персонажам их поступки и положение.
Хотя и важно сосредоточить интерес к драме в ее
конце,— все же этот прием кажется мне столь* же закон-
ным, как и обратный.

О драматической поэзии
383
Неизвестность и неуверенность вызывают и поддержи-
вают любопытство зрителя; но только вещи известные й
постоянно ожидаемые волнуют его и возбуждают. Это вер-
ное средство, чтобы все время держать его под угрозой
катастрофы.
Если вместо того, чтоб замкнуться среди своих пер-
сонажей и дродоставить зрителя самому себе, поэт выйдет
из пьесы "и спустится в партер, он искалечит свой план.
Он уподобится художникам, которые вместо того, чтоб
стараться точно воспроизвести природу, забывают о ней,
дабы заняться средствами искусства, и думают .не о том,
чтобы показать мне ее такой, как она есть и какой они
ее видят, а о том, чтобы распоряжаться ею, применяясь
к техническим и обычным приемам.
Разве все точки пространства не освещены по-раз-
ному? Не распадаются ли они? Не бегут ли в безводной
пустынной равнине, так же как и в самом разнообразном
пейзаже? Если вы пойдете по проторенному inyrar худож-
ника, с вашей драмой будет то же, что с его картиной.
У него есть несколько хороших мест, у вас будет несколько
хороших моментов. Но дело не в этом. Картина должна
быть хороша на всем своем пространстве, а драма ваша
на всем своем протяжении.
А актер? что будет с ним, если вы займетесь зрите-
лем? Вам кажется, он не почувствует, что то или иное
место задумано не для него? Вы думали о зрителе, он
тоже к нему обратится. Вы хотели, чтоб вам рукоплескали,
он захочет, чтобы рукоплескали ему, и, право, не знаю,
что станет с иллюзией. ,
Я заметил, что актер играет плохо ;все то, что поет
сочинил для зрителя; и если бы партер исполнял свою
роль, он бы сказал персонажу: «На кого вы сердитесь?
Я тут не при чем. Разве я вмешиваюсь в ваши дела?
Заботьтесь ь них сами». А если бы автор исполнял свою
роль, Фн вышел бы из-за кулисы и ответил «партеру:
«Простите, господа, это моя вина, в другой раз я сделаю
лучше, и он та.кже».
Пишете ли вы или играете, думайте о зритеде ае

384
Дени Дидро
больше, чем если б он вообще не существовал. Пред-
ставьте себе на краю сцены стейку, отделяющую вас от
naipTepa; играйте так, точно занавес не поднимался.
Однако Скупой, потеряв шкатулку, обращается к зри-
телю: «Господа, не среди вас ли мой вор?»
Э? Оставьте вы этого автора! Промах гения ничего
не доказывает против здравого смысла. Скажите попросту,
возможно ли хоть на мгновение обратиться к зрителям,
не останавливая действия, и не вызовет ли малейшая
ошибка в деталях, при которых вы думали о зротеле,
столько мелких пауз на протяжении: вашей драмы, что
вся она будет замедлена.
Пусть умный автор вводит з свое произведение чер-
ты, которые зр'итель может отнести к себе,— согласен.
Пусть покажет модные предрассудки, господствующие по-
роки, общественные события; пусть поучает и забавляет,
но пусть не будет это надумано. Если заметят его цель,—
все пропало, диалог превратится в проповедь.
XII. Об экспозиции
Первая часть плана, говорят наши критики,—это
экспозиция.
В трагедии, где фа,кты известны, экспозицию можно
сделать в двух словах. Если моя дочь ступит вАвлиду,—
она мертва. В комедии,— я сказал бы, если б посмел,—
это афиша. Где экспозиция в «Тартюфе»? Я точно так же
отнесся бы к требованию, чтобы поэт в первых же сце-
нах заключил эскиз всей драмы.
Я знаю лишь, что в определенный момент драмати-
ческое действие должно начаться; и если поэт плохо
выбрал: момент, он будет либо слишком близок, либо
слишком далек от катастрофы. Если он слишком близок
к катастрофе, ему не хватит материала и, быть может,
придется расширить сюжет эпизодической интригой. Если
он слишком далек, движение будет вялым, акты длинны
и перегружены событиями и деталями, неспособными
вызвать интерес.

гаду
Разрез зала „Французской Комедии"
Из „Recueil de planches sur les sciences et les arts", 1772, v. X,

О драматической поэзии
385
Ясность требует, чтоб все было сказано. Жанр тре-
бует стремительности. Но каким образом и сказать все
и двигаться стремительно?
Событие, избранное для начала пьесы, послужит сю*
лсетом первой сцены; она вызовет вторую, вторая вызовет
третью, и акт заполнится. Важно, чтобы действие шло
с возрастающей быстротой и было ясно ; вот где нужно
подумать о зрителе. Следовательно, экспозиция развер-
тывается по мере того, как завершается драма, а зритель
все узнает и все увидит лишь тогда, когда упадет за-
навес.
Чем больше событий первое действие оставляет еще
в неразвитом состоянии, тем больше будет деталей для
следующих актов. Чем стремительнее д насыщеннее поэт,
тем внимательнее должен он быть. Он может ставить
себя на место зрителя лишь до известного предела. Его
интрига настолько близка ему, что самые туманные места
покажутся ему ясными. Дело друга наставить его, ибо,
как бы ни был гениален поэт, ему нужен цензор.
Счастье, друг мой, если он вотрзтят такого, кго правдив
и более талантлив, чем он! От него он узнает, что ма-
лейшей забывчивости достаточно, чтобы разрушить иллю-
зию, что пропущенная или неудачная подробность вы-
дает ложь, что драма пишется для народа и что не
нужно предполагать у него ни чрезмерной тупости, ни
чрезмерной догадливости.
Объяснять все, что нуждается в объяснении, д ни-
чего больше.
Есть мелочи, которые зритель не трудится воспри-
нять,— они сами ему даются. Разве у события только
одна причина и эта причина сразу появляется в сознании?
Это загадка, и нужно позволить отгадать ее. Разве не
может событие возникнуть просто и естественно? Объ-
яснять это, значит напирать на деталь, ничуть не воз-
буждающую моего любопытства.
Прекрасно лишь единое, и первое событие определит
окраску всего произведения.
Если вы начнете с сильного момента, остальное будет
25 Дждро, т. V

386
Дени Дидро
написано о равным ему напряжением, либо совсем
захиреет.
Сколько пьес убито началом! Поэт боялся начать
холодно, -и лоложения его были так сильны, что он
не мог поддержать первое впечатление, которое про^
извеа на меня.
XIII. О характерах
Если план произведения сделан хорошо, если поэт
хорошо выбрал первый момент, если он вошел в самый
центр действия, если он хорошо обрисовал характеры,
как же ему не иметь успеха? Но характеры определя-
ются положениями.
Плац драмы может быть составлен, и хорошо со-
ставлен, но поэт еще ничего не знает о характерах,
[которыми он наделит свои персонажи. Повседневно
одно и то лее событие случается с людьми разных ха-
рактеров. Тот, кто приносит в жертву дочь, может быть
честолюбивым, слабым или жестоким. Тот, кто потерял
деньги,—бедным или богатым. Тот, кто боится за воз-
любленную, может быть мещанином дли героем, нежным
или ревнивым, принцем или слугой.
Характеры взяты хорошо, если они способствуют тому,
что положения становятся сложнее и причудливее. По-
думайте, ведь те двадцать четыре часа, что предстоят
вашим персонажам,— самые бурные, самые мучительные
часы их жизни. Держите их в величайшем напряжении.
Пусть положения ваши будут трудны, сталкивайте их
с характерами, сталкивайте между собой интересы. Пусть
никто из ваших персонажей не стремится к своей
цели, не встречаясь с замыслами другого; пусть каждый
будет по-своему заинтересован в событии, занимающем
всех.
Истинный контраст — это контраст характеров д по-
ложений, это контраст интересов. Если вам нужно, чтоб
Альцест был влюблен, пусть влюбляется в кокетку, Гар-
пагон— в бедную девушку.
«Но почему к этим двум рядам контрастов не при-

О драматической поээии
387
бавить контраст характеров? Этот прием так удобей для
поэта!»
И, добавьте, так обыкновенен, что не менее привы-
чен для художника, чем размещение на переднем плане
картины предметов, оттеняющих остальное.
Я хочу, чтобы характеры были разнообразны, но,
признаюсь, их контраст мне не нравится. Выслушайте
мои доводы и судите сами.
Прежде всего я отмечаю, что контраст нехорош в
стилистическом отношении. Хотите свести на-нет вели-
кие, благородные и простые идеи? Пусть контрастируют
они между собой или в своих проявлениях.
Хотите лишить музыкальную пьесу выразительности
и таланта? Введите туда контраст, и вы получите лишь
последовательную смену тихих и громких, низких и
пронзительных звуков.
Хотите придать картине неприятную, натянутую ком-
позицию? Пренебрегите мудростью Рафаэля, малюйте кон-
трастные фигуры.
Архитектура любит величие и Простоту; я не скажу,
что она отвергает контраст,— она не приемлет его.
Скажите, как случилось, что контраст играет такую
ничтожную роль во всех подражательных жанрах, кроме
драматического?
Но верным средством испортить драму, сделать ее
невыносимой для человека со вкусом, .будет умножение
контрастов.
Я не знаю, как будут судить об «Отце семейства»,
но если теперь он только плох, он быд бы отвратителен,
если бы Командора я противопоставил Отцу семейства,
Жерм;ейля — Сесиль, Сент-Альбена — Софи, а горнич-
ную —одному -из *слуг. Подумайте, что получилось бы из
этих антитез; я говорю антитез, потому что контраст ха-
рактеров в плане драмы означает то же, что фигура эта
в речи. Она выигрышна, но пользоваться ею нужно уме-
ренно, и тот, кто обладает возвышенным стилем, всегда
избегает ее.
Не самое ли важное в драматическом искусстве, й саг
25*

388.
Дени Дидро
мое трудное, это скрыть искусство? А что же больше
выдает его, чем контраст? Не кажется ли он ре-
месленным? Не избитое ли это средство? В какой только
комической пьесе его 1ни применяли! И когда на сцене
появляется грубый или нетерпеливый персонаж, кто же
из юнцов, сбежавших из коллежа и забившихся в уголок
партера, не говорит себе: ага, недалек персонаж спо-
койный и нежный?
Не достаточно ли романического лака,— к несчастью
навязанного драматическому жанру необходимостью под-
ражать общему ходу вещей лишь в том случае, когда
тому вздумается сочетать необычные события,— чтобы
прибавлять еще к этому лаку, столь враждебному иллю-
зии, выбор характеров, которые почти никогда вместе
не встречаются? Каково обычное положение в обществе?
Разнообразны там характеры или контрастны? На один
случай, когда контраст характеров выступает так резко,
как требуют того от поэта, приходится сто тысяч, когда
характеры только различны.
Контраст же характеров с положениями и интересов
между собой, напротив, встречается поминутно.
Зачем вздумали один характер противопоставлять дру-
гому? Несомненно затем, чтобы выделить один из них;
но добиться этого эффекта можно лишь, если оба ха-
рактера появляются вместе; а отсюда, какое однообразно
в диалоге! Какая натядаа в построении! Как же мне
удастся естественно развивать события и устанавливать
последовательную связь между сценами, если я погло-
щен необходимостью сближать такой-то персонаж с та-
ким-то? Сколько раз случится, что контраст потребует
одной сцены, а правдивость фабулы другой?
Кроме того, если два контрастирующих персонажа
обрисованы с равной силой, они придадут сюжету драмы
двусмысленность.
Предположим, что «Мизантроп» не был объявлен и его
играли без всяких извещений; что бы случилось, если
бы Филинт, как и Альцест, обладал собственным харак-
тером? Зритель имел бы полное право спросить, по край-

О драматической поэзии
389
ней мере в первой сцене, где ничто еще не выделяет
главного героя, кого же из двух играют, Филантропа или
Мизантропа? А как избегают такой нелепости? Жертвуют
одним из характеров. В уста одного вкладывают все,
что для него нужно, а, из второго делают глупца или
увальня. Но разве зритель не чувствует этого недо-
статка, особенно когда порочный характер является
главным, как в приведенном примере?
«И все-таки первая сцена «Мизантропа» — это ше-
девр!» ;
Да. Но пусть возьмется за него гений; пусть придаст
Филинту столько хладнокровия, твердости, красноречия,
честности, любви к людям, терпимости к их недостаткам,
снисхождения к слабостям, сколько должен иметь истый
друг рода человеческого, и вдруг — хотя речей Альцеста
никто не изменил — вы увидите, как сюжет пьесы стал
неясен. Почему же сейчас он не таков? Разве Альцест
прав? Разве Филинт заблуждается? Нет, просто один
хорошо отстаивает свое дело, а другой плохо защищает
свое.
Хотите, друг мой, убедиться во всей силе этого за-
мечания? Откройте «Братьев» Теренция, вы увидите там
двух отцов с характерами, контрастирующими, но обла-
. дающими равной силой, и предложите самому проница-
тельному критику сказать вам, кто главное действующее
лицо — Микион или Демея? Если он посмеет высказаться
до последней сцены, он увидит с изумлением, что тот>
кого на протяжении пяти актов считал он человеком
здравомыслящим, оказался безумцем, а тот, кого он счи-
тал безумцем, отлично мог бы быть человеком здравомыс-
лящим.
В начале пятого акта драмы можно подумать, что
автор, запутавшись в созданном им противоречии, был
вынужден оставить свою цель и перестроить смысл пьесы.
Но что же произошло? То, что не знаешь теперь, кем
интересоваться, и после того, как ты был за Микиона
против Демеи, в конце концов не знаешь, за; кого же ты.
Чуть ли не ждешь третьего отца1, который занял, бы

390
Дени Дидро
середину между этими двумя и помог узнать, кто же
порочен.
Но тот, кто думает, что драма без контрастных пер-
сонажей будет более легкой,— заблуждается. С какой си-
лой должен поэт обрисовывать и расцвечивать свои роли,
если значительность их зависит только от их различия?
Если он не хочет быть холоден, подобно художнику,
размещающему белые предметы на белом фоне, взор его
будет устремлен на разнообразие состояний, возрастов,
положений, интересов; ни разу не представится ему слу-
чай ослабить один характер, чтоб придать силы; другому,
задачей его будет — усилить все.
Чем жанр серьезнее, тем, мне кажется, меньше при-
емлет он контраст. Он редко встречается в трагедии.
Если его и вводят, то между второстепенными персона-
жами. Герой всегда один. Бет контраста ни в «Брита-н-
нике», ни в «Андромахе», ни в «Цинне», ни в «Ифиге-
нии», ни в «Заире», ни в «Тартюфе».
Контраст не нужен в комедии характеров, он по мень-
шей мере излишен в других.
Есть трагедия Корнеля, если не ошибаюсь, «Нико-
мед», где главенствующее качество всех персонажей —
великодушие. Какие почести ему воздавали за это оби-
лие и как справедливо!
Теренций мало пользуется контрастом, Плавт еще
меньше, Мольер чаще. Но если контраст в руках Мо-
льера был приемом гениального человека, то следует ли
его предписывать и другим авторам? Не следует ли его
поэтому, наоборот, запретить им?
А во что превратится диалог между двумя контраг
стирующимн персонажами?—В сплетение мелких идей
и антитез; ибо необходимо, чтобы слова противостояли
ЯРУГ другу, так же, как да характеры. Призываю в сви-
детели вас, друг мой, и всех людей со вкусом. Разве
не больше понравится вам простая, естественная беседа
двух людей, чьи характеры, страсти и возрасты будут
различны?
Я не выношу контраста в эпосе, если только он не

О драматической поэзил
391
касается чувств или образов. Он неприятен мне й в тра-
гедии. Он излишен в серьезной комедии. Его можно из-
бежать в веселой комедии. Итак, оставим его сочини-
телю фарсов. Пусть множит и усиливает его в своих
произведениях, сколько угодно, ему нечего портить.
Если же меня спросят, что такое контраст чувств или
образов, который я признаю в эпосе, оде и некоторых
жанрах возвышенной поэзии* я отвечу: это самое яркое
свойство гения, это искусство вносить в душу острые
и противоречивые ощущения, потрясать ее, так сказать,
в противоположных направлениях, вызывать содрогание,
смешанное <со скорбью .и радостью, с горечью и усладой,
усладой |И ужасом.
Таков эффект того места в «Илиаде» (песни XII
и XIII), где поэт рисует Юпитера, восседающего на Иде;
у подножия горы троянцы и греки бьются в смертель-
ной схватке под покровом вызванной им ночи, а взгляд
бога, рассеянный и ясный, обращен к невинным селеньям
эфиопов, питающихся одним молоком. Так он являет мне
сразу зрелище бедствия и счастья, мира и смятения, не-
винности и преступления, обреченности человека и ве-
личия богов. У подножия Иды я вижу лишь копоша-
щихся муравьев. :
А когда тот же поэт предлагает награду бойцам? Он
ставит перед яими оружие, быка, грозящего рогом, пре-
красных женщин и железо (песнь XXIII).
Лукреций хорошо знал силу противоположения ужаса
и сладострастия; рисуя безудержные восторги любви,
он, как только овладел чувствами (De rerum natura, lib.
IV) *, вызывает во мне представление о льве, пронзенном
смертельной стрелой; в ярости бросается он на ранив-
шего его охотника, опрокидывает его, стремится издох-
нуть на нем и обливает его собственной кровью.
Образ смерти стоит рядом с образом наслаждения
в самых пикантных одах Горация, в самых прекрасных
песнях Анакреона.
* О природе вещей, кн. IV.

аэ2
Дени Дидро
А Катулл, разве не знал он о чарах контраста, когда
сказал:
Vivamus inea T.esbia, alque amemus,
Humoresquo senum sever-orum
Onines unius œstmiemus assis.
Soles occidere, et rediro possunt;
Nobis, cum .^emel occidet brevis lux,
Rox esc | erpetua una dormienda
Da iûî basia mille.
С. Val. Calulli carmina, ad Lesbiam, V *.
Вспомним также автора «Естественной Истории», когда
после описания молодого животного, тихого обитателя ле-
сов, напуганного внезапным незнакомым шумом, он при-
бавляет, противопоставляя робость величественности: «Од-
нако, если шум не вызывает последствий, если он пре-
кращается, животное узнает сначала обычное молчание
природы; оно успокаивается, останавливается и ровными
шагами направляется к своему мирному убежищу» (Бюф-
фон, «О человеке». Рассуждения о природе животных).
А автор «Об уме», когда, смешивая мысли чувственные
и кровожадные, он восклицает устами умирающего фана-
тика: «Неведомая радость охватила меня!.. Я умираю, я
слышу голос Одина, зовущий меня; уже открываются двери
его дворца; я вижу — выходят полуобнаженные девушки,
они опоясаны голубыми шарфами, не скрывающими белизну
их грудей, они приближаются, они несут мне сладост-
ный напиток в окровавленных черепах моих врагов» (Гель-
веций, «Об уме». Рассуждение, III, гл. XXV).
Есть у Пуссена пейзаж, где изображены юные па-
стушки, танцующие под звуки свирели, а в стороне мо-
* Любить, о Лезбия, и жить мы будем
И осуждения суровых старцев
Ни в грош ценить не станем мы с тобою.
Заходит солнце и восходит снова.
А мы, когда погаснет факел жизни,
Должны уснуть под кровом вечной ночи.
Дай тысячу мне поцелуев...
(Еатулл, К Лезбии)

О драматической поэзии
.393
гила с надписью: «И я жил когда-то в счастливой Ар-
кадии». Очарование этого стиля зависит иногда от од-
ного слова, которое отвлекает мой взор от главного сю-
жета и показывает в стороне, как на пейзаже Пуссена,
пространство, время, жизнь, смерть или другую вели-
чавую и печальную идею, оброненную наперекор образам
веселия.
Вот единственные контрасты, которые мне нравятся.
Впрочем, существуют три рода контрастов между харак-
терами. Контраст добродетели и контраст порока. Если
один персонаж скуп, другой может контрастировать с ним
бережливостью или расточительностью. И контраст добро-
детели или порока может быть подлинным или мнимым.
Последнему я не могу подыскать примера; впрочем,
я мало знаю театр. Мне кажется, что в веселой
комедии он бы дал довольно приятный эффект, но не
больше одного раза. Первая же пьеса исчерпает этот
характер. Мне бы хотелось увидеть человека, который
в действительности не имел, а лишь прикидывался бы,
что имеет характер, противоположный другому. Такой ха-
рактер был бы оригинален; нов ли он, не знаю.
Сделаем вывод, что существует лишь один довод за
контрасты характеров и множество за их различие.
Но почитайте любую поэтику; ни слова вы не най-
дете о контрастах. Мне кажется, и с этим законом дело
обстоит так же, как со многими другими; его вывели
на основании какого-нибудь оригинального произведения,
где заметили большой эффект, вызванный контрастом,
и заявили: здесь контраст написан хорошо, следовательно,
нельзя хорошо писать без контраста. Вот логика боль-
шинства тех, кто смеет указывать границы искусству,
которым они никогда не занимались. А также» неопытных
критиков, которые судят нас, опираясь на эти автори-
теты. ,
Не знаю, друг мой, не призовут м меня к себе за-
мятия философией и не будет ли «Отец семейства» послед-
ней моей драмой, но я уверен, что ни в юдпу драму я
не введу контраста характеров.

394
Дени Дидро
XIV. О разделении действия и об актах
Когда эскиз готов й заполнен, а характеры устано-
влены, переходят к разделению действия.
Акты — это части драмы. Сцены — части акта.
Акт — это доля общего действия драмы. Он состоит
из одного или нескольких событий.
После того как я отдал преимущество простым дра-
мам перед сложными, было бы странно, если бы я пред-
почел акт, насыщенный событиями, акту с одним лишь
событием. , i
Принято, чтобы главные персонажи либо появились,
либо были названы в первом акте; я не очень-то пони-
маю почему. Бывает, что драматическое действие не по-
зволяет ни того, ни другого.
Принято, чтобы тот же персонаж не появлялся не-
сколько раз в одном и том же акте. А почему это при-
нято? Если то, что он скажет, он не мог сказать, пока
был на сцене, если то, что снова привело его, случи-
лось в его отсутствие, если он думает, что тот, кого
он ищет, остался на сцене, если последний действи-
тельно там, либо его там нет, но актер об этом не знает,
если момент требует его возвращения, если оно увели-
чивает интерес,— одним словом, если персонаж снова
вступает в действие, как это ежедневно случается с нами
в обществе, тогда пусть возвращается, я всегда готов
его видеть и слышать. Критик может ссылаться на ав-
торов, сколько ему угодно, зритель согласится со мной.
Требуют, чтобы акты были почти равной длины: было
бы гораздо разумнее требовать, чтоб длительность их
была пропорциональна широте охваченного ими действия.
Акт всегда покажется слишком длинным, если в нем
мало действия и избыток речей, он всегда будет в меру
коротким, если события и речи скрывают от зрителя его
длину. Не прикажут ли слушать драму с часами в ру-
ках? Нужно чувствовать, а ты, ты считаешь страницы
и строки. а ,
В первом акте «Евнуха»23 лишь две сцены и малень-

О драматической поэзпи
895
кий монолог, в последнем их десять. Оба' они одинаково
коротки, потому дто зритель не скучал ни в одном, ни
в другом. ; , : ( ;
Первый акт драмы, быть может, самая трудная ее
часть: он должен открывать действие, развиваться, иногда
излагать и всегда связывать.
Если то, что мы называем экспозицией, не вызвано
каким-нибудь значительным событием или не сопрово-
ждается им, акт будет лишен живости. Сравните первый
акт «Девушки с Андроса» или «Евнуха» с первым актом
«Свекрови».
XT. Об антрактах
Антрактом называется время, отделяющее один акт
от другого. Время это различно; но, поскольку действие
не останавливается, нужно, чтоб, как только движение
прекращается на сцене, оно продолжалось за сценой. Ни
остановки, ни пресечения. Если персонажи появляются
вновь, а действие, с тех пор как они ушли, не продви-
нулось ни на шаг, значит, они либо все отдыхали, либо
занимались посторонними делами; оба предположения вра-
ждебны если не правдивости, то во всяком случае ин-
тересу. {
Задача поэта будет решена, если он оставит меня
в ожидании важных событий, и если действие, заполняю-
щее антракт, возбуждает мое любопытство и усиливает
впечатление, к которому я готовлюсь. Ибо дело не в том,
чтобы «вызвать в душе моей разнообразные движения,
а; в том, чтоб сохранить в ней господствующее, расши-
ряя его непрестанно. Это дротик, который нужно вон-
зить целиком, от острия до другого конца; такого эффекта
не добьется сложная пьеса, если только все события,
сосредоточенные на одном персонаже, не валят его на
землю и не раздавливают. Тогда персонаж этот поистине
в драматическом положении. Он жалок и пассивен, он
говорит, а. другие действуют.
Часто во время антракта или в ходе пьесы возни-
кают события, которые поэт скрывает от зрителей и ко-

396
Дени Дидро
торые предполагают какие-то сношения между персона-
жами, происходящие внутри дома. Я не потребую, чтобы
он занимался этими сценами или передавал их так же
тщательно, как если б я должен был их услышать. Но
если бы он сделал хотя бы эскиз, его сюжеи и характеры
были бы законченное, и если бы сообщил эскиз этот
актеру, тот укрепился бы в понимании роли и в лшвости
игры. Иногда я предпринимал этот добавочный труд.
Например, когда злобный Командор разыскивает Жер-
мейля, чтобы погубить его, впутав в план ареста Софи,
мне кажется, я сак и вижу, как он важно выступает, с ли-
цемерной слащавой длиной, и слышу, как он говорит вкрад-
чиво и льстиво:
«Командор
Я искал тебя, Жермейль.
Жермейль
Меня, господин Командор?
Командор
Да, именно тебя.
Жермейль
Это с вами случается не часто.
Командор
Правда, но такого человека, как Жермейль, рано или
поздно приходится искать. Я подумал о твоем характере,
вспомнил все услуги, которые ты оказал семье, и как это
бывает иногда, когда я остаюсь один, спросил себя: к чему
эта рознь, длящаяся между нами, разделяющая двух чест-
ных людей? Я увидел, что был не прав, и вот пришел
просить тебя забыть о прошлом; да, просить тебя и узна/гь,
хочешь ли ты, чтобы мы были друзьями?
Жермейль
Хочу ли я, сударь? Можете ли вы. сомневаться? .

О драматической поэзии 897
Командор
Жермейль, если я ненавижу, то ненавижу до конца.
Жермейль
Я это знаю.
Командор
И когда» я люблю,— то точно так же, и ты в этом
убедишься». , , I
Тут Командор дает понять Жермейлю, что его виды
на, племянницу от него не скрыты. Он одобряет их и пред-
лагает свои услуги.
«Ты добиваешься моей племянницы, я тебя знаю,
ты в этом не оознаешься. Но, чтобы поговорить о тебе
с ней, ,с ее отцом», мйе liïe нужню! твоего признания1;
можешь на меня рассчитывать, когда придет время».
Жермейль слишком хорошо знает Командора, чтобы
обмануться насчет его предложений. Он ничуть не сомне-
вается, что это любезное вступление предвещает какое-
нибудь предательство, и говорит Командору:
«Ж е р м е й л ь
Итак, господин Командор, в чем же дело?
Командор
Прежде всего в том, чтобы верить в мою искренность.
Жермейль
Что ж, пожалуй.
Командор
И показать, что ты не равнодушен к моей перемене
и моему благоволению.

398 Дени Дидро
Жермейль
Я готов на; этЪ»,
Тут Командор после небольшого молчания небремсно
бросает, Как бы продолжая разговор: «Ты видел моего
племянника?
Жермейль
Од ушел.
Командор
Знаешь ли, что говорят?
Жермейль
Что же говорят?
Командор
Что ты втянул его в это безумие; но это не так.
Жермейль
Не так, сударь.
Командор
И ты ничуть не интересуешься этой девицей?
Жермейль
Ничуть.
Командор
По чести?
Жермейль
Я сказал зам.
Командор
А если б я предложил тебе объединиться, чтоб пре-
кратить в один момент разлад семьи, ты бы это сделал?

О драматической поэзии
399
Жермейль
Разумеется.
Командор
И я могу открыться тебе?
Жермейль
Еслп считаете нужным.
Командор
И ты .сохранишь тайну?
Жермейль
Если йотребуете.
Командор
Жермейль... а кто помешал бы... ты не догады-
ваешься? ;
Жермейль
Разве догадаешься?»
Командор открывает ему свой план. Жермейль сразу
видит опасность этого доверия, он встревожен. Он пы-
тается, но тщетно, отговорить Командора. Восстает про-
тив бесчеловечного преследования неповинной девушки.
«Где же сострадание, справедливость?»—«Сострадание?
о нем и идет речь, а справедливость требует, чтобы этих
тварей, существующих лишь для того, чтобы совращать
детей и огорчать их родителей, запирали на замок».—
«А ваш Племянник?» — «Он погрустит сначала, потом но-
вое увлечение вытеснит прежнее. Через два дня от него
и следа не останется, а мы окажем племяннику большую
услугу».— «А приказ "об аресте,— вы думаете, так легко
достать 'его?» — «Я его жду, и через час или два мы
сможем приступить к делу».— «Господин Командор, на
что вы толкаете меня?» — «Он сдается, я поймал его!
На то, чтобы ты угодил моему брату и пршзязался ко

400
Дени Дидро
мне навсегда».— «Сент-Альбен!»— «Да что там Сент-Аль-
бен, Сент-Альбен! Это твой друг, но не ты сам. Жер-
мейль, прежде эсего ты, ты сам, потом уж все осталь-
ное».— «Сударь...» — «Прощай. 'Пойду узнаю, получен ли
приказ об аресте, и сейчас же вернусь к тебе».—«Еще
хоть 'слово, умоляю вас».— «Все понятно, все сказано:
мое 'состояние и моя племянница».
Командор, 'С трудом скрывая свою радость, быстро
уходит, -ему кажется, что Жермейль запутался и не ви-
дит выхода, он боится дать ему время одуматься. Жер-
мейль окликает его, но он уходит и оборачивается лишь
в тлубине комнаты, чтобы повторить : «И мое состояние,
и моя племянница».
Я ошибусь, если скажу, что польза от таких набро-
сков не вознаградит автора за небольшой труд, на них
затраченный.
Если автор хорошо обдумал сюжет и хорошо рас-
пределил действие, он может дать название каждому
акту, и так же, как в эпической поэме говорят —со-
шествие в ад, погребальные игры, клятва воинов, по-
явление тени, в драматической говорили бы — акт по-
дозрений, -акт неистовств, акт узнавания или жертвопри-
ношения. Удивляюсь, как не додумались до этого древ-
ние, это совершенно в их вкусе. Если б они называли
свои акты, они бы оказали большую услугу нашим со-
временникам, которые не преминули бы воспользоваться
примером, а раз характер акта указан, .автор обязан был
бы осуществить задание.
XVI. О сценах
Когда автор наделил своих персонажей наиболее под-
ходящими характерами, то есть характерами, наиболее
идущими вразрез с положениями, тогда, я думаю, если
у него 'есть хоть капля воображения, .он не замедлит
создать их образы. То же постоянно происходит с нами по
Ьтношению к людям, о которых мы даного слыхали. Не
знаю, 'есть ли какая-нибудь связь между физиономией

О драматической поэзии
401
и поступками, но я знаю, что чуть только страсти, слова,
•поступки нам становятся известны, мы тотчас же вооб-
ражаем лицо, % которому их относим, а случись нам
встретить человека, не похожего на созданный на.ми об-
раз, мы бы ему охотно сказали, что не узнаем его, хотя
бы никогда его не видели. Каждый художник, каждый
поэт должен быть физиономистом.
Эти образы, созданные на основе характеров, будут
в свою очередь влиять на речи, на движение сцены,
.особенно, если поэт о них думает, видит их, держит их
реред собой и замечает их изменения.
Что до меня,— я не понимаю, как может поэт при-
ступить к сцене, |всли он не представляет себе действия
й движения введенного m персонажа, если он не видит
его походки, его маски. Именно этот призрак и подска-
зывает -первое слово, а перзое слово определяет все.
Если поэт, начиная пьесу, находит сеоз поддержку
в этих воображаемых физиономиях, как много извлечет
он из тех внезапных и мгновенных впечатлений, что бу-
дут влиять на лих в ходе драмы и даже в ходе одной
сцены!.. «Ты бледнеешь... дрожишь... ты обманываешь
меня...» Разве в обществе так говорят кому-нибудь? На
него смотрят, стремятся в его глазах, движениях, чер-
тах, голосе прочесть то, что происходит в глубине сердца.
На сцене это бывает редко. Почему? Потому что мы еще
очень далеки от правды.
Персонале всегда будет пылок и трогателен, если он
исходит непосредственно из положения тех, кого застает
на сцене.
Наделите своих персонажей физиономиями; но пусть
они принадлежат им, а но актерам. Актер должен под-
ходить к роли, а не роль к актеру. Пусть никогда не
говорят1 о вас, что вместо того, чтобы выводить харак-
теры из положений,'вы подгоняли свои положения к ха-
рактеру и таланту актера. ;
Не удивляет ли вас, друг мой, что и древние впа-
дали иногда в эту слабость? В те времена венчали
и поэта и актера. А если был актер, любимый публи-
23 Дядро» т. v

402
Дени Дидро
кой, то дружественно настроенный автор включал в драму
эпизод, совершенно ее портящий, но зато призывающий
на сцену обожаемого актера.
Сложными я называю такие сцены, где несколько пер-
сонажей увлечены одним событием, а остальные другим,
или тем же, но по-своему.
В простых сценах диалог идет не прерываясь. Слож-
ные сцены построены либо на речи, либо на пантомиме
Я речи, либо целиком на пантомиме.
Если в сцене еоть и речь и пантомима, слоза вво-
дятся в промежутках между пантомимами, и действие идет
не сбиваясь. Но требуется искусство, чтобы наладить
такое переплетение. ,
Это я и испробовал в первой сцене второго' акта
«Отца семейства», это я мог попытаться сделать и в
третьей сцене того же акта. Госпожа Эбер, персонаж
пантомимичный и немой, могла бы вставлять в проме-
жутках несколько слов, не нарушающих эффекта, но
слова эти нужно было найти. То же было и в сцене
.четвертого акта, где Сент-Альбен встречает свою воз-
любленную в присутствии Жермейля и Сесиль. Более
искусный автор написал бы две одновременные сцены:
одну на переднем плане, между Сент-Альбеном и Софи,
другую — в глубине, между Жермейлем и Сесиль, ко-
торых в этот момент, пожалуй, труднее од'исать, чем
первых; но умные актеры сумеют создать эту сцену.
Сколько еще дартин я бы мог показать, если бы по-
смел, или вернее, если бы талант исполнения сочетался
во мне с талантом воображения!
Поэту трудно Писать вместе эти одновременные сцены,
■и так как предмет их различен, он займется сначала
главной. Главной я называю ту сцену, разговорную или
пантомимическую, которая должна особенно привлечь вни-
мание зрителя. I
Я попытался так разделить две одновременные сцены
Сесиль и Отца семейства, которыми начинается второй
акт, что их можно было бы отпечатать двумя колонками,,
причем пантомима одной соответствовала бы речи другой,

О драматической поэзии
403
а речь последней в свою очередь соответствовала бы
пантомиме первой. Такое разделение было бы удобно чита-
телю, не воспринимающему речи, смешанной с движением.
Существуют эпизодические сцены,—таких еден у
поэтов не много,— которые мне кажутся чрезвычайно
естественными. В них действуют персонажи, каких немало
и в обществе и в семье, которые'повсюду суют свой нос
без 'Приглашения и 'из злой или доброй воли, интереса,
любопытства доли других подобных побуждений вмеши-
ваются зз ращи дела и улаживают или расстраивают их
без нашего ведома. Когда такие сцены хорошо подго-
товлены, они ничуть не прерывают интереса; они не только
не пресекают действия, а, наоборот, могут ускорить, его.
Этим случайным персонажам можно давать какой угодно
характер, пусть ояи даже будут контрастны. Они про-
мелькнут слишком быстро, чтоб утомить. В то же время
они подчеркнут характер, которому противопоставлены.
Таковы госпожа Периель в «Тартюфе» и Антифон
в «Евнухе». Антдфои разыскивает Херея, взявшего на
себя заботу рб ужине, встречает его в одежде евнуха,
когда тот выходит от куртизанки, призывая друга, на
чьей груди он мог бы излить коварную радость, обу-
ревающую его душу. АнгифЬн приведен здесь очень
естественно и «очень кстати. После этой сцены мы больше
его не видим.
'Нам особенно важно прибегать к таким персонажам,
ибо наши льесы, заключенные в стенах жилища, лишен-
ные xoja, представляющего народ в античных драмах,
нуждаются, так сказать, в фоне, на котором вырисовы-
вались бы основные фигуры.
XVII. О тоне
В драме, так же, как и в обществе, каждому харак-
теру присущ .свой тон. Душевной низости, злобной при-
дирчивости и дростодушию свойствен по большей части
тон мещанский д обыденный.
Есть разница ^ежду шуткой в театре и шуткой в об-
2 6*

404
Дени Дидро
ществе. Последняя на сцене прозвучит слабо и не про-
дзведет никакого эффекта. Первая прозвучала бы в об-
ществе слишком резко и оскорбительно. Цинизм, столь
гнусный и неприемлемый в обществе, на сцене восхи-
тителен. >
Одно дело правдивость в поэзии, другое — в фило-
софии. Философ, .чтобы быть правдивым, должен сверять
свои слова с природой вещей, поэт — с природой своих
характеров.
Живописать, опираясь да страсть и интерес,— вот
в .чем талант.
Отсюда, в .любой миг,— необходимость попирать но-
гами все .самое святое и восхвалять жестокие поступки.
Ничто не свято для поэта, даже добродетель, кото-
рую он высмеет, если герой или момент того потребуют.
Он не ,безбожник, когда обращает к небу возмущенные
взоры и в ярости вызывает богов, и не благочестив,
когда простирается у подножия их алтарей, вознося им
униженные мольбы.
Он «вывел злодея? Но злодей этот вам отвратителен;
его большие достоинства, если они есть, не закрывают
от ваших глаз его пороков, вы не можете ни видеть,
ни слышать его бэз дрожи ужаса, и: вы уходите, устра-
шенные его судьбой.
К чему угадывать автора в его персонажах? Что об-
щего у Расина с «Аталией», у Мольера с «Тартюфом»?
Это гении, сумевшие проникнуть в глубину нашего су-
щества и дырвать оттуда черту, которая нас поражает.
Будем же .судить о пьесах, оставив личности.
Мы не смешаем, ни вы, ни я, человека, который живет,
думает, действует и движется среди себе подобных, с че-
ловеком, охваченным дорывом, который берется sa перо,
смычок, кисть дли всходит на подмостки. Он вне себя,
он целиком подвластен владеющему им искусству. Но
минута вдохновения прошла, он приходит в себя, ста-
новится тем, чем был, иногда человеком заурядным. Ибо
разница между умом и талантом в том, что первый почти
всегда налицо, а второй нередко нас покидает.

О драматической поэзии
406
Не нужно рассматривать сцену как диалог. Умный
человек сйравится р отдельным диалогом. Сцену может
создать только гений. У каждой сцены свое движение,
своя длительность. Верное движение нельзя найти без
усилия воображения, рельзя точно отмерить длительность
без опыта и вкуса. ,
Трудным искусством драматического диалога никто,
быть может, ре владел так, как Корнель. Его персо-
нажи толпятся дне всякого порядка, они наносят и от-
ражают удары одновременно; это борьба. Ответ не свя-
зан с доследним словом собеседника, он касается самой
сущности и .глубины. Остановитесь, где хотите, всегда
того, кто говорит, вы сочтете правым.
Когда, отдавшись целиком изучению литературы, я чи-
тал Корнеля, то не раз закрывал книгу посреди сцены
и искал ответа. Бесполезно говорить, что все мои по-
пытки приводили обычно лишь к ужасу перед логикой
и силой мысли этого поэта. Я бы мог привести тому
тысячи примеров; припоминаю один из них — из траге-
дии «Цинна». Эмилия побуждает Цинну лишить Августа!
жизни. Цинна согласился, он идет туда. Но он пронзит
себя тем же кинжалом, которым отомстит за нее. Эми-
лия остается ;со своей наперсницей. В смятении она
кричит: /
. ..За ним, о Фульфия, беги...
Что я, скажу ему?..
Скажи ему... Пусть слово on вернет,
И выбор совершит меж смертию и мною.
«Цинна», акт ИГ, сцена V.
Так сохраняет он характер и в одном слове выражает
величие римской души, месть, честолюбие, любовь. Вся
сцена Цинны, Максима и Августа недосягаема.
Однако те, кто кичатся изысканным вкусом, находят,
что эта манера диалога топорна, что в ней слишком много
доводов, что она больше удивляет, чем волнует. Им больше
нравятся сцены, где беседуют менее сурово, где вложено
больше чувства и меньше диалектики. Заранее можно

406 Дени Дидро
сказать, что эти люди без ума от Расина, и, признаюсь,
я также.
Не знаю, есть ли что-нибудь труднее диалога, в кото-
ром реплики соединены такими тонкими чувствами, такими
мимолетными мыслями, такими стремительными душевными
движениями, такими неощутимыми намерениями, что ка-
жутся бессвязными, особенно тем, кто не рожден, чтоб
испытать подобные переживания в подобных обстоя-
тельствах.
Им не видаться вновь...
Любовь их не иссякнет!
«Федра», акт IV, сцена VI.
Да, будете вы там, о дочь моя...
«Ифигения», акт ГГ, сцена II.
А слова потрясенной Клементины: «Моя мать была
хорошей матерью, но она ушла, или я ушла. Не знаю,
кто»24. А прощание Барнуэла с другом!
«Б а р я у э л
Ты не знаешь, в каком безумии я был из-за нее!.,
Насколько страсть заглушила во мне чувство доброты!..
Слушай... Если б она потребовала, чтоб я тебя убил,
тебя... не знаю, не согласился ли бы я.
Друг
Друг мой, не преувеличивай своей слабости.
Барнуэл
Да, я не сомневаюсь... Я убил бы тебя.
Мы еще не поцеловались. Подойди ко мне»25.
Мы еще не поцеловались : — какой ответ на «я убил
бы тебя»!
Если бы у меня был cbïH, который не почувствовал
бы здесь связи, я бы предпочел, чтобы он не родился!
Да, у меня ' было бы большее отвращение -к нему, чем
к Барнуэлу, убийце своего дяди.

О драматической поэзии
407
А вся сцена бреда Федры!
А весь эпизод Клементины!
Те страсти, что легче всех поддаются подражанию,
легче всего и живописать. Величие души из их числа,
оно вносит повсюду что-то лживое и преувеличенное. Под-
нимая свою душу на высоту души Катона, поэты находят
возвышенные слова... Но поэт, у которого Федра говорит:
О боги! Почему я не в тепи лесов?
Когда смогу сквозь пыль, что облаком клубится,
Следить победный бег могучей колесницы?
даже такой поэт не мог и мечтать об этом отрывке,
пока не нашел его; и я горжусь тем, что почувствовал
его величие, больше, чем всем, написа'нным мною за мою
жизнь.
Я понимаю, .как ценой упорной работы можно напи-
сать корнелевскую сцену, не родясь Корнелем, но я ни-
когда не постигал, как удалось бы написать расиновскую
сцену, не родясь Расином. ■
Мольер часто неподражаем. У него есть однословные
сцены между четырьмя, пятью собеседниками, где ка-
ждый произносит не больше одного олова, но слово это
присуще характеру, рисует его. В «Ученых женщинах»
есть места, после которых перо падает из рук. Если
даже .обладаешь некоторым талантом, то и он отказы-
вается .служить. Несколько дней ничего не делаешь, ста-
новишься сам .себе противен. Мужество возвращается
лишь по мере того, как исчезает память о прочитанном
и рассеивается долученное впечатление.
Даже догда этот изумительный человек и не забо-
тится to том, чтоб приложить весь свой гений, и тогда
его чувствуешь. Эльмира могла бы наброситься на Тар-
тюфа, а. у Тартюфа был бы вид глупца, попавшего в гру-
бую ловушку, но поглядите, как он вышел из этого.
Эльмира выслушала объяснение Тартюфа без негодова-
ния (акт III, сцена III). Она приказала своему сыну
молчать. Она сама замечает, что человека, увлеченного
страстью, ;легко соблазнить. Вот как поэт обманывает

408
Дени Дидро
Зрителя и уклоняется от сцены, которая без этих пред-
осторожностей потребовала, бы, как мне кажется, еще
больше искусства, чем написанная им. Но когда Дорина
в той же пьесе проявляет больше ума, чувства,, тонко-
сти мысли и далее благородства выражений, чем все ее
хозяева, когда она говорит:
Плетя искусно речь, поступками других
Стремятся оправдать свои в глазах людских,
И зря надеются, все соблюдя приличья,
Своим интригам дать невинности обличье
Иль на дрзтого тень позора навести,
Который тяжко им и горестно нести... —
Мольер, «Тартюф», акт I, сцепа L
я дикогда не поверю, что это говорит служанка.
Теренций неподражаем, особенно в повествовании. Это
чистая прозрачная волна, которая всегда катится ровно,
быстрота ее и рокот зависят лишь от уклона и почвы.
Ни остроумия, никаких показных чувств, ни одного по-
учения, звучащего "эпиграммой, ни одного из тех опре-
делений, которые могли бы встретиться лишь у Нико-
ля26 «или Ларошфуко27. Когда он обобщает какую-ни-
будь максиму, он делает это просто и доступно; вам
показалось бы, что он приводит готовую пословицу: ни-
чего постороннего сюжету. Теперь, когда все мы стали
учеными болтунами, сколько сцен Теренция назвали бы
мы пустыми!
Я внимательно читал и перечитывал этого поэта. Ни
одной лишней сцены, ничего лишнего в сценах. Пожа-
луй, можно было бы цридраться лишь к первой сцене
второго акта! кЕвнуха». Воин Фрасон приносит в дар
гетере Фаиде молодую девушку. Паразит Гнафон должен
привести ее. Идя с ней, он дорогой развлекается
тем, что восхваляет перед зрителем свою профессию. Но
уместно ли это? Пусть бы лучше Гнафон поджидал на
сцене девушку, которую должен привести, и при этом
говорил бы с самим собою о чем угодно,— на это я
согласен. ,

О драматической поэзии
409
Теренций ничуть не задумывается о связи своих сцен.
Он оставляет подмостки пустыми три раза к ряду, и это
ничуть не раздражает меня, особенно в последних актах.
Эти сменяющиеся персонажи, мимоходом бросающие
одно-два слова, заставляют меня вообразить великое вол-
нение.
Короткие, стремительные, разорванные сцены, частью
пантомимические, частью разговорные, мне кажется, про-
извели бы еще больший эффект в трагедии. Я бы только
опасался, как бы в начале пьесы они; не слишком уско-
рили действие и не создали путаницы.
Чем едожлее сюжет, тем легче диалог. Множество
событий дает для каждой сцены отдельную определенную
тему. Если же пьеса проста, и ' единственное событие
питает несколько сцен,— в каждой остается нечто не-
ясное, смущающее автора заурядного; но здесь-то и про-
являет себя гений.
Чем слабее нити, связующие сцену с сюжетом, тем
больше забот поэту. Предложите написать какую-нибудь
из таких неопределенных сцен сотне людей,— каждый это
сделает по-своему. Между тем, хорош лишь один способ.
Заурядные читатели судят ,о таланте поэта по от-
рывкам, наиболее их взволновавшим. Речь мятежного
вождя к заговорщикам, сцена узнавания — вот что их вос-
хищает. Но спроси они у поэта о его произведении, они
бы убедились, что пропустили без всякого внимания
место, которым он гордится.
Почти все сцены «Побочного сына» принадлежат к тем,
неясность содержания которых способна затруднить поэта.
Дорваль, недовольный самим собою, скрывает глубину
души своей от друга, от Розалии, от Констанции; Ро-
залия и Констанция, находящиеся почти в одинаковом
положении, не давали ни одной характерной черты, ко-
торую можно было бы лучше или хуже обработать.
Такие сцены реже в «Отце семейства», потому что
там больше движения.
В поэтике мало общих правил. Но вот правило, из
которого я не знаю изъятий. Монолог является моментом

410
Дени Дидро
передышки для действия и волнений для персонажа. Это
верно даже до отношению к монологу, начинающему
пьесу. Следовательно, если он спокоен, он идет против
истины, ибо человек говорит сам с собой лишь в минуты
растерянности. Если он долог, он грешит против при-
роды драматического действия, которое нельзя прерывать
надолго.
Я не переношу карикатуры ни в дурном, ни в хо-
рошем, ибо и доброта и злобность могут быть равно
преувеличены, а если мы к одному из этих недостатков
менее чувствительны, чем к другому, это следствие на-
шего легкомыслия.
На сцене характеры должны быть дельными. Это
фальшь, извиняемая малой продолжительностью драмы,
ибо в жизни часто случается, что человек поступает во-
преки своему характеру!
Слабое противоположно преувеличенному. Памфил в
«Девушке с Андроса» мне кажется слабым. Дав толкнул
его на брак, который ему противен. Любовница его только
что родила. У него сотни причин длд плохого настроения.
Однако он все принимает довольно мягко. Не таков его
друг Харин дли Клиния в «Самоистязателе». Последний
приезжает издалека и, разуваясь, приказывает своему
даву привести ему любовницу. Нравы не очень изыскан-
ные, но в них больше силы, чем в наших, и они дают
больше пищи поэту. Это сама природа, отдавшаяся своим
необузданным порывам. Хорошо бы звучали наши жалкие
мадригальные словечки в устах Клинии или Хереи! Как
холодны роли наших любовников!
XVIII. О нравах
Больше всего я люблю в античном театре любов-
ников и отцов. Что же касается давов,— они мне не
нравятся, и я убежден, что, если только сюжет не ри-
сует античные или современные нам, но бесчестные нравы,
мы их больше не увидим.
Каждый народ должен разрушать предрассудки, пре-

О драматической поэзии
411
следов;ать пороки, описывать смешное и нуждается в
зрелищах, но в зрелищах, ему свойственных. Какое ору-
жие для правительства, если оно умеет им пользоваться
в тех случаях, когда нужно подготовить изменение за-
кона или уничтожение обычая!
Нападать на актеров за их нравы — значит покушаться
на все сословия.
Нападать на спектакль за его преувеличения — значит
восставать против всех видов народного образования ;
а все до сих пор сказанное о5 этом, приложенное к тому,
что есть или было, а не к тому, что могло бы быть,
окажется несправедливым и неверным.
Ни один народ не способен равно отличаться во всех
драматических жанрах. Трагедия, мне кажется, ближе
республиканскому духу, а комедия, особенно веселая,
ближе к монархическому.
Среди людей, ничем друг другу не обязанных, шутка
звучит резко. Она легка лишь тогда, когда бьет вверх.
Это и происходит в государстве, подобном высокой пира-
миде, где люди делятся на разные сослозия, и находя-
щиеся в основании, раздавленные непосильным грузом,
вынуждены хранить умеренность даже в жалобах.
Обычный недостаток заключается в том, что, из смеш-
ного преклонения перед некоторыми оословиями, поэты
описывают только их нравы; польза спектаклей сужи-
вается, и, быть может, они даже становятся каналом,
по которому недостатки великих мира сего распространя-
ются и переходят к малым.
У порабощенного народа все вырождается. Прихо-
дится унижать себя и в тоне игв жестах, чтобы лишить
истину ее веса и разящей силы. И поэты становятся
подобны шутам при королевском дворе. Е ним относятся
с таким презрением, что позволяют говорить все, что
угодно. Или, если это вам больше нравится, они по-
хожи на преступников, привлеченных к суду, которые
выходят оправданными лишь потому, что сумели прики-
нуться помешанными.
У нас есть комедии. У англичан — лишь сатиры,

412
Дени Дидро
правда, полные силы и веселия, но лишенные нравствен-
ности и вкуса. Итальянцы довольствуются шутовской
пьесой.
Вообще, чем народ культурнее, вежливее, тем менее
поэтичны его нравы; смягчаясь, все слабеет. Когда же
природа готовит образцы искусству? В то время, когда
дети в отчаянии рвут волосы у постели умирающего
отца, когда мать, обнажив грудь, проклинает сына
и сосцы, вскормившие его, когда друг обрезает свои
волосы и осыпает ими труп друга, когда он, поддерживая
мертвую голову, несет его к костру, собирает его пепел
и заключает в урну, которую долгие дни "будет орошать
слезами, когда впавшие в неистовство вдовы раздирают
себе лицо ногтями, если смерть похитила их супруга,
когда вожди народа во время общественных бедствий уни-
женно склоняются главою к пыльной земле и, раскрыв
одежды, скорбно бьют себя в грудь, когда отец берет
в объятия новорожденного сына, поднимает его к небе-
сам и возносит богам молитву, когда дитя, покинувшее
родителей и свидевшееся с ними после долгой разлуки,
целует их колени и, простершись ниц, ждет благосло-
вения, когда еда — это жертвоприношение, которое начи-
нается и Завершается чашами, наполненными льющимся
через край вином, когда народ говорит со своими пове-
лителями и повелители его слушают и отвечают, когда
человек Ъ повязкой на лбу склоняется перед алтарем,
а жрица, простерши над ним руку, взывая к небу, при-
носит искупительную очищающую жертву, когда пифип,
исходящие пеной, терзаемые демоном, сидят да тренож-
никах, блуждают глазами и в мрачных сводах пещер
отдаются 'их вещие вопли, когда боги, жаждущие чело-
веческой *крови, успокаиваются лишь после ее пролития,
когда *вакханки, вооружившись тирсами, бродят в лесах,
пугая 'смертных, попавшихся на пути, когда женщины,
бесстыдно раздеваясь, открывают объятия первому встреч-
ному п предаются разврату...
Я не; говорю, что эти нравы хороши, но они до-
этичны.

О драматической поэзии
413
Что нужно поэту? Девственная природа дли возде-
ланная, мирная или бушующая? Неужели он предпо-
чтет красоту ясного, спокойного дня ужасу мрачной
ночи, когда яростный свист ветра перемежается с глу-
хим, протяжным рокотом дальнего грома д молнии вос-
пламеняют 'небо над головой? Предпочтет зрелище тихого
моря зрелищу бурных волн? Холодный и мертвый дво-
рец— прогулке среди развалин? Построенное здание,
почву, возделанную рукой человека,— чаще древнего
леса, неведомым пещерам в пустынной скале? Водную
гладь, бассейны, струйки — мощному водопаду, летящему,
разбиваясь о скалы, чей шум дугает пастуха, пасущего
в дальних горах свое стадо?
Поэзия требует чего-то огромного, варварского д ди-
кого.
Когда неистовство гражданской войны или фанатизма
вооружает людей кинжалами и кровь широкими волнами
прокатывается по земле, лавр Аполлона трепещет и зе-
ленеет. Он хочет, чтобы кровь оросила его. Он увядает
во времена покоя и бездействия. Золотой век создал,
быть может, песню или элегию. Эпическая и драматиче-
ская поэзия требует других нравов.
Когда мы вновь увидим рождение поэзии? После по-
лосы бедствий и великих несчастий, когда измученные
народы возвратятся к жизни. Тогда потрясенное ужасными
зрелищами воображение опишет события, неизвестные
тем, кто не был их свидетелем. Не приходилось ли нам
испытывать в иных случаях какой-то странный ужас?
Почему же он не создал ничего? Разве нет у нас больше
гения?
Гений живет во все времена; но люди, которые яв-
ляются его носителями, немы, пока необычайные события
не воспламенят массу и не призовут их. Тогда чувства
теснятся в груди, волнуют ее. И те, у кого есть голос,
поднимают его в стремлении высказаться и облегчить себя.
Из каких же источников должен черпать поэт, если
нравы его народа мелки, слабы и жеманны, если точное
воспроизведение разговоров приведет лишь к нанизыванию

414
Дени Дидро
лживых, бессмысленных и низких выражений, если нет
ни откровенности, ни простодушия, если отец называет
сына сударь, а мать называет до-чь сударыней, если в
общественных обрядах нет ничего величественного, в до-
машнем быту — ничего трогательного и честного, в тор-
жественных актах — ничего правдивого? Он попытается
приукрасить их, qh изберет обстоятельства, наиболее вы-
годные для его искусства, другими пренебрежет, а не-
которые дерзнет придумать.
Но каким тонким вкусом нужно ему обладать, чтоб
почувствовать, до какого предела можно прикрашивать
общественные и частные нравы! Если он потеряет меру,
он впадет в фальшь и романтичность.
Если вымышленные им нравы когда-то существовали,
но не так давно, если обычай прошел, но от него оста-
лось какое-нибудь метафорическое выражение в языке,
если выражение это носит достойный характер, если оно
отмечено античным благочестием и простотой, об утрате
которых мы сожалеем, если мы увидим более уважаемых
отцов, более чтимых матерей и любимых народных го-
сударей,— пусть дерзает! Никто не упрекнет его в грехе
против истины, и все подумают, что добрые старые
нравы сохранились в этой семье. Пусть только остере-
жется выводить то, что существует лишь в современных
обычаях соседнего народа.
Но полюбуйтесь причудами просвещенных народов.
Щепетильность их заходит иногда так далеко, что запре-
щает поэтам показывать даже такие обстоятельства, ко-
торые свойственны их нравам и отличаются простотой,
красотой и правдивостью. Кто из нас посмеет разостлать
на сцене солому и показать новоролсденного ребенка?
Поставь поэт на сцене колыбель, любой вертопрах в пар-
тере начнет подражать крику младенца, в ложах и ам-
фитеатре засмеются — и пьеса провалилась. О веселый,
легкомысленный народ! Какие границы ты ставишь искус-
ству! Какие путы навязываешь артистам! И каких на-
слаждений лишает тебя твоя утонченность! Ты всегда
готов освистать на сцене то, что тебе понравилось бы

О драматической поэзии 415
и тронуло бы тебя в живописи. Горе человеку, одарен-
ному гением, если он попытается дать тебе зрелище,
отвечающее природе, но не отвечающее твоим предрас-
судкам !
Теренций показал на сцене новорожденного28. Больше
того. Из глубины дома к зрителю доносятся стоны жен-
щины, рожающей его в муках29. Это прекрасно, и это
вам не понравилось бы. ' ;
Вкус народа непостоянен, раз в природе он приемлет
то, что актерам запрещает перенимать, или в искусстве
восхищается впечатлениями, которыми пренебрегает в при-
роде. Мы сказали бы о женщине, похожей на какую-
нибудь из статуй, чарующих наши взоры в Тюильри:
у нее прелестная голова, но большие ступни, толстые
ноги и совсем нет талии. Женщина, которая в гостиной
покажется скульптору прекрасной, будет безобразна в
его мастерской. Мы полны таких противоречий.
XIX. О декорациях
Скудость и фальшь наших декораций и роскошь ко-
стюмов ярче всего показывают, как далеки мы еще от
хорошего вкуса и правдивости.
Вы требуете от поэта, чтоб он подчинялся единству
места, а сцену предоставляете невежеству скверного де-
коратора. ^
Хотите ли, чтобы поэты приблизились к правдивости
и в построении пьесы и в диалоге, а -актеры к естествен-
ной игре и подлинной декламации? Возвысьте голос, по-
требуйте лишь, чтоб вам показали место действия та-
ким, каким оно должно быть.
Если природа и правдивость проявляется на подмост-
ках хотя бы в любой мелочи, вы тотчас почувствуете,
как смешно и отвратительно все, что противореча им.
Драматическая система будет плохо изложена, если
ее можно обвинять в том, что она наполовину правдива,
наполовину лжива. Это неловкое вранье, где отдельные
обстоятельства открывают мне невероятность остального.

416
Дени Дидро
Я скорей допущу смешение нелепостей,— в нем по край-
Ёей мере нет фальши. Этот недостаток Шекспира еще
не самый большой для поэта,— он свидетельствует только
о нехватке вкуса.
Пусть автор, когда вы признали его драму достойной
представления, пошлет за декоратором, пусть прочтет ему
свою драму. Пусть последний, хорошо ознакомившись
с местом действия, сделает его таким, как оно есть,
и особенно задумается над тем, что театральная живо-
пись должна быть точнее и правдивее любого другого
жанра живописи.
Театральной живописи запрещено многое, что дозво-
лено живописи обычной. Пусть художнику нужно изо-
бразить хижину, он прислонит ее к разрушзннэй ко-
лонне; из поревернутой коринфской .капители сделает
скамью подле двери. Действительно, нет ничего невероят-
ного в том, чтобы хижина была там, где раньше был дво-
рец. Эта деталь вызывает во мне побочную мысль, которая
трогает меня, подчеркивая бренность всего земного. Но
в театральной живописи не об этом речь: никаких от-
влечений, никаких выдумок, которые могли бы породить
в моей душе хоть тень впечатления, отличного от того,
что хочет вызвать во мне поэт.
Два поэта никогда нз могут одновременно показаться
во всем блеске. Подчиненный талант частично прино-
сится в жертву таланту господствующему. Будь он один,
он показал бы общую идею. Руководимый другим, он
дает лишь частный случай. Поглядите, как отличаются
по теплоте и силе впечатления марины, написанные Верно
самостоятельно, от тех, что он скопировал. Театральный
художник ограничен обстоятельствами, создающими ил-
люзию. Положения, ей противоречащие, ему запрещены.
Даже те, что прикрашивают, не искажая, он должен
употреблять с осторожностью. Они всегда опасны тем,
что отвлекают внимание.
По этим-то причинам самая хорошая театральная де-
корация всегда будет лишь картиной второго сорта.
В музыкальной комедии пьеса создается для музы-

Разрез сцены с механизмом для подъема Нептуна
Из „Becueil de planches sur les sciences et les arts",
1772, v. X

О драматической поэзии
417
канта, как декорация создается для поэта: вот почему
пьеса будет не так совершенна, как если бы поэт был
свободен.
Вам нужно изобразить гостиную? Пусть принадлежит
она человеку со вкусом. Никаких статуэток, немного
позолоты, простая мебель, если только сюжет не требует
именно обратного.
XX. О костюмах
Пышность губит все. Зрелище богатства отнюдь не
прекрасно. Богатство слишком капризно; оно может осле-
пить взор, но не затронет души. Под раззолоченными
одеждами я увижу лишь богатого человека, а я ищу
просто человека. Тот, кого поражают бриллианты, укра-
шающие прекрасную женщину, недостоин видеть прекрас-
ную женщину.
Комедию играют в простых костюмах. Не нужно быть
на сцене, ни наряднее, ни небрежнее, чем дома.
Актеры, если вы ради зрителя разоряетесь на туа-
леты,— у вас нет ни капли вкуса, и вы забываете, рто
зритель для вас ничто!
Чем серьезнее жанр, тем строже должны быть ко-
стюмы.
Есть ли какое-нибудь правдоподобие в том, что в
моменты бурных переживаний у людей хватает времени
наряжаться, как в дни представления или праздника?
На какие только расходы не пошли наши; актеры) для
представления «Сироты из Китая»!30 Сколько им стоило
то, что они уменьшили впечатление от этой пьесы! По-
истине роскошь театральных костюмов может нравиться
лишь детям, которые останавливаются в изумлении на
улицах, увешанных пестрыми тканями. О афиняне, вы
подобны детям!
Простые красивые ткани строгих цветов — вот что
нужно, а не вся ваша мишура и позолота! Спросите об
этом у живописи. Найдется ли у нас художник столь
безвкусный, чтобы перенести вас на полотно такими же
нелепыми и сверкающими, как мы вас видели на сцене?
27 Дидро, т. V

418
Дени Дидро
Актеры, если хотите уметь одеваться, если хотите
утратить ложный вкус к пышности и приблизиться к
простоте, которая так отвечает сильным впечатлениям,
а также вашим средствам и нравам, посещайте наши
галлерей.
Если взбредет кому на ум поставить на театре «Отца
семейства», мне думается, этот персонаж должен быть
одет как можно проще. Сесиль нужно будет домашнее
платьице состоятельной девушки. Для Командора я со-
гласился ,быг если угодно, на золотой галун, на трость
о набалдашником. Если он переоденется между первым
и вторым актом, это не удивит меня со стороны такого
капризного человека. Но все будет 'испорчено, если Софи
не будет одета в ситцевое платье, а госпожа Эбер —
как женщина из народа в воскресный день. И только
Сент-Альбену его возраст и общественное положение раз-
решают во втором акте известную элегантность и рос-
кошь. В первом же акте ему нужны лишь плисовый сюртук
да; грубая куртка.
Публика не всегда умеет стремиться к правдивости.
Привыкнув к фальши, она может мириться о ней в те-
чение веков; но Она чувствительна к естественному и, по-
лучив такое впечатление, никогда не забудет его всецело.
Недавно одна актриса имела мужество отделаться от
фижм, и никто не нашел это дурным. Она пойдет и
дальше, ручаюсь. Ах! если б посмела она когда-нибудь
появиться на сцене в уборе, полном простоты й благо-
родства, которых требуют ее роли! Скажу больше —
в беспорядке, вызванном таким ужасным событием, как
смерть мужа, гибель сына или другие катастрофы тра-
гической сцены! Во что бы превратились рядом с этой
растерзанной женщиной все эти напудренные, завитые,
разряженные куклы! Рано или поздно они должны будут
одеться ей подстать. Природа, природа—ей нельзя про-
тивиться! Нужно либо изгнать ее, либо подчиниться.
О Клерон31, к вам обращаюсь я! Не допустите, чтобы
обычай и предрассудок покорми вас, отдайтесь своему
вкусу и своему гению, покажите нам природу и истину:

О драматической поэзии
419
это долг тех, кого мы любим, чей талант заставит по-
верить всему, на что он дерзнет.
XXI. О пантомиме
Немногие йочуют правду в этом парадоксе, иных он
возмутит (да что нужды вам и мне? истина прежде
всего — вот цаш девиз), йо в итальянских пьесах италь-
янские актеры играют с большей свободой, чем актеры
французские; они меньше считаются со зрителем. Бы-
вают моменты, когда они забывают о нем совершенно. Есть
в их Игре какая-то оригинальность, непринужденность,
которая мне нравится и понравилась бы всем, если б
ее не портил!и пошлые разговоры и нелепая интрига.
Вопреки всем их несуразностям я вижу веселых людей,
стремящихся к забавам и предавшихся порывам своего
воображения; насколько зто опьянение лучше натяну-
тости,, тяжеловесности и чопорности.
«Но они импровизируют; их роли никем не продик-
тованы».
Отлично знаю.
«А если хотите, чтобы они были таю же точны, так
же размеренны, но еще холоднее, чем другие, дайте им
написанную пьесу».
Признаюсь, теперь они уже не те. Но что им ме-
шает? Разве то, что они восприняли, не становится им
после четвертоло представления так же близко, как и
собственный вымысел?
«Нет. У экспромта особый характер и приготовленная
сцена никогда не йриобретет его».
Пожалуй. Однако особенно уравновешивает, отяже-
ляет и связывает их то, что они играют подражательно,
у них перед гдазам^и другой театр и другие актеры.
Что же они делают? Выстраиваются в кружок, высту-
пают мерными рассчитанными шагами, гонятся за руко-
плесканиями, нарушают действие, обращаются к партеру,
заговаривают о нш и становятся безвкусны и фаль-
шивы.
27*

420
Дени Дидро
Я заметил, что наши нелепые второстепенные пер-
сонажи обычно больше остаются в рамках своей жалкой
роли, чем главные герои. Причина, мне кажется, в том,
что их сдерживает присутствие другого актера, напра-
вляющего их: к нему 'они обращаются, вокруг него
вертится всех их действие. И чвсе бы шло хорошо,
если б произведение требовало того же от главных ро-
лей, чего требует от ролей второстепенных их зависимость.
В нашей поэтике немало педантства, достаточно его
и в драматических сочинениях. Как же не быть ему
в представлениях?
Это педантство, которое во всем другом так противо-
речит легкомысленному характеру нации, надолго еще
задержит развитие пантомимы, столь важной части дра-
матического искусства.
Я сказал, что пантомима является составной частью
драмы, что автор должен серьезно заняться ею, что, если
он не вид'ит и не ощущает ее,—он не сможет ни на-
чать, ни вести, ни 'закончить сцену хоть сколько-нибудь
правдиво и что жест нередко должен быть указан вместо
речи.
Прибавлю, что есть целые 'сцены, где гораздо есте-
ственнее, чтобы персонажи двигались, а не говорили,
и сейчас докажу это.
Все, что происходит в обществе, может произойти
и на сцене. Предположим, "что два человека не знают,
должны ли они быть недовольны или удовлетворены друг
другом, и ждут третьего, который им все разъяснит. Что
же они будут говорить до его прихода? Ничего. Они будут
ходить взад и вперед, выказывать нетерпение, но в
полном молчании. Они не захотят произносить слова,
в которых, быть может, придется раскаиваться. Вот вам
сцена целиком или почти целиком пантомимическая.
А сколько еще других!
На сцене Памфил с Хреметом и Симоном32. Хремету
кажется, что все слова сына — лишь выдумки молодого
повесы, виновного в какой-нибудь шалости. Сын просит
позволения привести свидетеля. Хремет под давлением

О драматической поэзии
421
сына и Симона соглашается выслушать этого свидетеля.
Памфил отправляется за ним, Симон и Хремет остаются.
Я спрашиваю вас, что будут они делать, цока Памфил
находится у Гликерии, говорит с Критоном, осведомляет
его, объясняет, чего он от него ждет, и побуждает его
идти к Хремету, его отцу, и говорить с ним? Можно
либо предположить, что они остаются немы и непо-
движны, либо вообразить, что Симон продолжает угова-
ривать Хремета, что Хремет, склонив голову, опершись
подбородком на руку, слушает его то терпеливо, то с
гневом и что между ними цроисходит сцена, целиком
пантомимическая.
Но это не единственный пример' у этого поэта.
Как, например, вести себя на сцене одному из старцев,
в то время как другой готовится сказать его сыну, что
отец знает все, лишает его» наследства и все имущество
оставляет 'дочери?33
"Если бы Теренций поза'б^тился написать пантомиму,
у нас не было бы никаких сомнений. Но не все ли
равно, написал 'он ее tan нет, если здесь так легко ее
себе представить? Однако не всегда это так. Кто мооке^г
вообразить ее в «Скупом»? Гарпагон то грустит, то ра-
дуется, смотря по тому, говорит ли ему Фрозина о своей
бедности или о склонности Марианны. Здесь диалог
строится 'между речью и жестом.
Пантомиму нужно писать почти всегда в начале сцены,
а также всякий раз, когда она образует картину, когда
она придает речи ясность и выразительность, связывает
диалог, характеризует, состоит в тонкой, почти неуло-
вимой игре или заменяет ответ.
Она настолько существенна, что если в одной из
сложных пьес пантомима принята во внимание, а в дру-
гой нет, то фактура их будет так различна, что та
пьеса, где пантомима рассматривается как часть драмы,
не может исполняться без пантомимы, а в ту, где панто-
мимой пренебрегли, невозможно ввести ее. Во время пред-
ставления нельзя ни отнять ее у пьесы, в которой она
есть, ни придать ее пьесе, в которой ее нет. Именно

422
Дени Дидро
пантомима определяет длительность сцен и окрашивает
всю драм'у.
Мольер не пренебрегал ею,— этим все сказано.
Но если бы Мольер и не писа'л' ае, неужели же ду-
мать 'о ней было бы таким прегрешением? О критики,
узкие лбы, безмозглые люди, когда] же вы до чего-ни-
будь додумаетесь сами и перестанете одобрять и отвер-
гать только на основании готовых правил!
Сколько мест у Плавта, Аристофана !и Теренция! сму-
щали самых искусных истолкователей, оттого что дви-
жение на сцене не было указано ! Теренцйй) так начинает
«Братьев»: «Сторак... Эсхин йе возвращался этой ночью».
Что это значит? Микион говорит со Стораком? Нет. На
сцене в этот момент нет никакого Сторака1; такого пер-
сонажа даже нет в пьесе. Ята ж:е это значит? А вот
что. Сторак — один дз слуг Эсхина. Микион окликает
его -и, не услыша ответа Сторака, заключает, что Эсхин
не вернулся. Одно слово о лантомиме разъяснило бы
это место.
Обрисовка движений очаровывает нас, особенно в се-
мейных романах. Вспомните, с каким удовольствием оста-
навливается на ней автор «Памелы», ,«Грандиосона» и
«Клариссы»34. Какую силу, какое значение, какую вы-
разительность придает она его речи! Л вижу героя;
говорит ли он, молчит ли,—я вижу его; его действия
меня трогают больше, чем слова.
Если поэт вывел на сцену Ореста и Пилада35, оспа-
ривающих друг у друга см|ерть, и к этому же моменту
подготовил приближение Эвменид, в какой бы ужас он
поверг меня, когда бы я увидел, что мысли Ореста
мутятся, в то время как 'он рассуждает с другом, глаза
блуждают, юн озирается вокруг, останавливается, про-
должает говорить, снова останавливается; бессвязность
его слов и действий возрастает; /фурии завладели да,
терзают -его; он не выдерживает ужасных мучений, да-
дает 'на землю; :Пилад поднимает рг,о, поддерживает,
вытирает рукой 'его лицо и рот; несчастный сын Клитем-
нестры на миг замирает между агонией и смертью, затем

О драматической поэзии
423
поднимает веки и подобно человеку, очнувшемуся от
глубокой летаргии, чувствуя, ,как обвивают и поддер-
живают «его руки друга, склоняет {к нему голову и го-
ворит слабым голосом: «Пилад, неужели стебе суждено
умереть?» — Какое впечатление произвела (бы эта пан-
томима! Есть ли в мире слова, которые потрясли бы
меня так, как движение Пилада, поднимающего бессиль-
ного Ореста и рукой вытирающего .его лицо и рот! От-
делите 'здесь дантомиму рт речи, и вы убьете и то и дру-
гое. Поэт, сообразивший стыкую сцену, с особенной силой
проявит свой гений, (если прибережет д этому моменту
неистовства Ореста. Довод, -что Орест избавляется от
этого положения, не заслуживает ответа.
Но я .чувствую делание набросать вам последние ми-
нуты жизни Сократа. Это ряд «картин, которые лучше
убедят в пользе пантомимы, чем все, что я мог бы
прибавить. 'Я почти всецело буду придерживаться исто-
рии. Какая канва для поэта!
Его ученики яе [чувствовали той деалости, какую испы-
тываешь у постели умирающего друга. Им казалось,у ;что
человек этот счастлив, ,они были рзволнованы, но то было
необычное чувство, смешанное с усладой, порожден-
ной iero (речами, д со ркорбью, порожденной мыслью о
том, что оди (теряют его.
Когда они !вошли, его только (что освободили от уз.
Ксантиппа видела подле дею, держа в объятиях ре-
бенка. Философ говорит с женой демного; но сколько
волнующих слов taor -бы сказать не дороживший жизнью
мудрец о 1своем ;сыне!
Философы «вошли. Едва увидев их, Ксантиппа впадает
в отчаяние ,и кричит, как это свойственно женщинам в та-
ких случаях: .«Сократ, р последний раз говорят с тобой
твои друзья, в последний раз сты обнимаешь жену и ви-
дишь сына!» I
Сократ поворачивается к Дритону и говорит: «Друг
мой, скажи, чтоб отвели эту женщину домой». Ксантиппу
уводят; но она кидается к Сократу, протягивает к нему

424
Дени Дидро
руки, зовет его, раздирает свое лицо руками, оглашает
тюрьму криками.
А Сократ говорит последнее слово о сыне, которого
уносят.
Но iBOT лицо философа проясняется, он садится на
ложе и, согнув ногу, о (которой сняты цепи, и тихонько
потирая ее, говорит:
«Как страдание и наслаждение близки друг другу!
Если бы Эзоп подумал об этом, какую прекрасную басню
он мог бы создать!.. Афиняне Приказали мне уйти из
мира, 1и я ухожу... Скажите Эвену, что он последует
за мной, если будет мудр».
С этих слов начинается сцена о бессмертии души.
Кто дерзнет, пусть попытается написать ее, я же
спешу к своей цеди. Видели ли бы отца, умирающего
среди своих детей? Таков был конец Сократа, окружен-
ного философами.
Когда он кончил речь, наступила минута молча-
ния, и Критон сказал: «Что ты прикажешь нам?
Сократ ,
Уподобиться богам, насколько сможете, й предоста-
вить им заботу об остальном.
Критон
Как поступить с тобой после смерти?
Сократ
Как захотите, Критон, если только найдете меня».
Потом, с улыбкой взглянув на философов, Прибавил:
«Напрасный труд,— никогда не смогу я убедить нашего
друга отличать Сократа от его останков».
В этот момент вошел сателит Одиннадцати и молча
приблизился к нему. Сократ говорит: «Что тебе нужно?»
; «Сателит!
Передать тебе от имени судей...

О драматической поэзии 425
Сократ
Что время умирать? Добро пожаловать, друг даой,
неси же яд, если он готов.
С а т е л и т (отворачиваясь и
плача)
Другие проклинали меня, а этот благословляет.
К р д т о и
Солнце еще освещает горы.
Сократ
Медлит тот, кто боится все потерять вместе с жизнью,
а я, я думаю все приобрести».
Но вот входит раб, несущий чашу. Сократ принимает
ее и говорит: «Добрый человек, что должен: я сделать,—
тебе ведь это известно?,
Раб
Выпить й ходить, пока не почувствуешь, что ноги
отяжелели.
Сократ
Нельзя ли пролить каплю в благодарность богам?
Раб
Мы растворили ровно столько, сколько нужно.
Сократ
Пусть будет так. Но мы можем хотя бы принести
им молитву».
И держа рукой чашу, обратив взоры к небу, он
говорит:
«О боги, призывающие меня, даруйте мне счастли-
вый путь!»
Затем он умолк и выпил.

426
Дени Дидро
До сих лор у друзей хватало сил сдерживать горе;
но как только он приблизил чашу к губам, они поте-
ряли над собой власть.
Одни закрылись плащами. Критон поднялся и бро-
дил по тюрьме, испуская вопли. Другие, застыв непо-
движно, смотрели на Сократа в мрачном молчании,
и слезы струились по их щекам. Аполлодор сел в но-
гах ложа, спиной к Сократу, д опустил голову на руки,
заглушая рыдания.
Тем временем Сократ прохаживался, как посоветовал
ему раб, (и, прохаживаясь, он обращался к каждому и уте-
шал их.
Одному он говорил: «Где же стойкость, философия,
доб'родетель?..» Другому: «И для этого я удалив жен-
щин...» Всем: «Что ж! Неужели Анит и Мелит могут
причинить мне зло!.. Друзья мои, мы свидимся... Если
вы так дредаетесь отчаянию, значит вы не верите в это».
Между тем ноги его отяжелели, и он прилег на ложе.
И вот он завещает друзьям память о себе и говорит
слабеющим голосом: «Еще мгновение и меня не станет...
Обо мне будут судить по вас... Пусть лишь святость
вашей жизни будет укором афинянам в моей смерти».
Друзья хотели ему ответить, но не смогли: они раз-
рыдались и умолкли.
Раб, сидевший на полу у ложа, взял его ступни
й сжал их, а Сократ, глядя на него, сказал:
«Я их уже не чувствую».
Мгновение спустя раб взял ецо голени р слсал их,
а Сократ, глядя на него, сказал:
«Я их уже не чувствую».
Тут глаза его начали угасать, губы и ноздри сжа-
лись, члены ослабели, и тень смерти легла на его лицо.
Дыхание его прерывалось и было едва слышно. Он ска-
зал Критону, стоявшему позади него:
«Критон, приподними меня».
Критон его поднял. Глаза Сократа оживились, лицо
прояснилось *и, обращаясь к небу, он сказал:
«Я нахожусь между землей и Елисейскими долями».

О драматической поэзии
427
Мгновение спустя у нет потемнело в глазах, и он
сказал друзьям:
«Я больше не вижу вас... Говорите со мной... Это
рука Аполлодора, правда?»
Ему ответили: «Да». Он дожал ее.
Тут по телу его пробежала судорога, и он глубоко
вздохнул. Он позвал Кретона. Критон нагнулся. Сократ
сказал, и то были его посдедние слова:
«Критон... 'принеси жертву богу здоровья... я выздо-
равливаю».
Кебес, стоявший против Сократа, принял его послед-
ний взгляд, а Критон закрыл ему рот и глаза.
Вот все нужные вам обстоятельства. Располагайте
ими, как хотите, но сохраните все. Чем бы вы их ни за-
меняли, это будет фальшиво и бледно. Поменьше слов
и больше движения.
Если для зрителя театр подобен полотну,, на котором
волшебной силой сменяются различные картины, то по-
чему же философ, сидящий у ног Сократа и с ужасом
ожидающий его смерти, будет меньше умилять нас на
сцене, чем жена и дочь Эвдамидаса на картине Пуссена?36
Примените законы живописной композиции к панто-
миме, и вы убедитесь, что они одинаковы.
Когда в подлинном действии участвуют несколько че-
ловек, все невольно разместятся совершенно естественно;
но не всегда это бывает наиболее выгодно для худож-
ника и наиболее убедительно для зрителя. Следовательно,
художник вынужден извратить естественное состояние и
привести его к состоянию искусственному. Не так ли это
бывает и на сцене?
Если это так, то каково значение декламации! Ведь,
когда каждый овладел своей ролью, еще почти ничего
не сделано. Нужно объединить фигуры в одно целое,
сблизить их или рассеять, разделить или сгруппировать
и создать из них ряд картин, достроенных величаво и
правдиво. \
Какую только помощь художник не мог бы оказать
актеру, а актер художнику! Вот путь у совершенство-

428
Дени Дидро
вания двух важных талантов. Но я набросал этот план
лишь для вашего и своего собственного удовлетворения.
Вряд ли у нас когда-либо так полюбят спектакли, 'чтобы
придти к этому выводу.
Основное отличие семейного романа от драмы в том,
что роман рисует жест и пантомиму до малейших де-
талей; автор больше всего стремится описать движения
и переживания, в то время как автор драмы лишь бро!-
сает о них мимоходом несколько слов.
«Но слова эти прерывают диалог, замедляют его
й путают».
Да, если они неуместны или плохо выбраны.
Признаюсь, однако, что, если бы пантомима на сцене
достигла высокой степени совершенства, часто можно
было бы и не писать ©в: поэтому, вероятно, древние так
и поступали. Но сможет ли у нас читатель, даже имею-
щий некоторую привычку к театру, восполнить пантомиму
во время чтения, если никогда не видел ее на; сцене? Не-
ужели он больший актер, чем профессиональный артист?
А будь даже пантомима принята на нашей сцене,
поэт, который не ставит своих пьес на театре, будет хо-
лоден и местами непонятен, если не укажет игры. Не
высшее ли наслаждение для читателя видеть игру та-
кой, как задумал ее а;втор? И многие ли из нас, при-
выкших к жеманной, размеренной, далекой от правды
декламации, могут довольствоваться ею?
Пантомима — это картина, которая жила в воображе-
нии художника, когда он писал, и он хотел бы, чтобы
она появлялась на сцене всякий раз, когда его пьесу
играют. Это наиболее простой способ научить публику,
чего должна она требовать от актеров. Поэт говорит вам:
сравните эту игру о игрой актеров и судите.
Вообще, когда я пишу пантомиму, я как бы обра-
щаюсь к актеру: вот, как я декламирую, вот. как все
происходило в моем воображении, когда я писал. Но я
не так тщеславен, чтобы считать свою декламацию са-
мой хорошей, а не так глуп, чтоб заставлять гениаль-
ного человека машинально подчиняться мне.

О драматической поэзии
429
Предложите нескольким художникам общий сюжет; ка-
ждый его обдумает и исполнит по-своему, й из их ма-
стерских выйдут Совершенно разные картины. Но в ка-
ждой будет своеобразная красота.
Скажу больше: загляните в галлереи и попросите по-
казать вам те полотна, где какой-нибудь ценитель пытался
командовать художником и распоряжаться его фигурами.
Среди большого количества картин едва ли вы найдете
две-три, в которых идеи ценителя так совпадали с та-
лантом художника, что произведение не пострадало.
Актеры, пользуйтесь же своим правом! Поступайте
так, как подсказывает вам момент и ваш талант. Если
вы сделаны из плоти, если у вас ость душа,— все пойдет
хорошо и без моего вмешательства, и сколько бы я ни
вмешивался, все пойдет плохо, если вы сделаны из мра-
мора или из дерева.
Написал ли автор пантомиму или нет, я с первого
взгляда узнаю, язидел ли он ее перед собой, когда тво-
рил. Построение льесы будет совсем другим, сцены при-
мут совсем другой оборот; это почувствуется в диалоге.
Можно ли предположить у всех способность воображать
картины; да и все ли авторы драматических произведений
ею обладали?
Для опыта можно сочинить драматическое произве-
дение и затем предложить написать к нему пантомиму
тем, кто считает это излишней заботой. Сколько они на-
творят нелепостей!
Справедливо критиковать— легко, но исполнить, даже
посредственно,— труднее. Будет не так уж безрассудно
потребовать от наших судей, чтобы они каким-нибудь
серьезным произведением показали, что понимают в этом
по крайней мер© не меньше нас.
XXII. 06 авторах и критиках
г Путешественники рассказывают о неких дикарях, ко-
торые осыпают проходящих отравленными стрелами. Таков
образ наших критиков.

430
Дени Дидро
Это сравнение кажется вам преувеличенным? Согла-
ситесь по крайней мере о тем, что они очень похожи на
пустынника, который жил в долине, со всех сторон окру-
женной холмами. Это замкнутое пространство было .его
вселенной. Поворачиваясь на одном месте, обводя взгля-
дом свой узкий горизонт, он восклицал: я знаю все, я все
видел. Но Однажды, искушенный желанием отправиться
в путь и приблизиться к предметам, ускользавшим от (его
взора, Ье взобрался на вершину холма. Каково же было
его изумление, когда он увидел необъятное пространство,
раскинувшееся перед ним? И вот, изменив свои олова,
он говорит: я не знаю ничего, я ничего (не видел, i
Я сказал, что критики подобны этому .человеку,
я ошибся — они сидят в своем шалаше и никогда не ме-
няют высокого мнения о самих себе. »
Роль автора довольно тщетна; это роль человека, поз-
лащающего, что он может давать уроки обществу. А роль
критика? Она еще более тщетна; это роль человека, пола-
гающего, что он может давать уроки тому, кто думает
давать их обществу.
Автор говорит: господа, слушайте меня, ибо я ваш
учитель. А критик: меня, господа, нужно слушать, ибо
я учитель ваших учителей.
Что же до публики,—она; решает сама. Если работа
автора написала, плохо', она издевается над ней тай же,
как над рассуждениями критика, если они ложны.
Критик тогда восклицает: «О времена! О йравы! Хо-
роший вкус утрачен!» Вот Ш и утешился.
Автор, оо своей стороны, обвиняет зрителей, акте-
ров и козни врагов. Он взывает к друзьям; он! читал ут
пьесу, прежде чем ставить ее в театре: она должна была
иметь огромный успех. Но ваши ослепленные «или слишком
слабодушные друзья не решились сказать вам, что в /ней
нет ни построения, ни характеров, ни стиля, и, поверьте
мне, публика никогда не ошибается. Ваша пьеса прова-
лилась потому, что была плоха.
«Но разве не колебался успех «Мизантропа»?»
Верно. О, как сладко после неудачи иметь перед собой

О драматической поэзии
431
такой пример! Если суждено мне подняться на сцену
и быть освистанным, я обязательно вспомню О нем.
Критика совсем по-разному обращается с живыми и
мертвыми. Автор умер? Она старается выставить его до-
стоинства и прикрыть недостатки. Ой жив? Тогда все
наоборот: недостатки Она выставляет, а о достоинствах
забывает. В этом есть известный смысл: живых еще можно
исправить, мертвецы же безнадежны.
Но все же самым ^строгим цензором произведения яв-
ляется автор. Сколько он работает над самим собой ! Он-то
знает, где скрыт недостаток! Почти всегда не там, куда
ука;зывает палец критика. Это часто напоминает мне слова
философа: «Они дурно говорят обо Ше? Ах! если бы
они меня знали так, как я себя знаю!..»37 {
Древние авторы и критики начинали с того, что учи-
лись ; они вступали на литературное юпрйще, лишь пройдя
школу философии. Сколько времени автор хранил произвел
дение, прежде чем показать его публике! Отсюда эта точ-
ность, появляющаяся лишь в результате советов, отделки
и времени.
Мы слишком торопимся печатать свои произведения
й, возможно, бываем недостаточно проовещенны й Недо-
статочно добродетельны, когда беремся за перо.
Если вся Нравственная система развращена;, вкус не-
избежно становится ложным.
Истина и добродетель — подруги Искусств. Хотите
быть автором? Хотите быть критиком? Станьте сначала
добродетельным человеком. Чей* ждать рт того1, кто* не-
способен глубоко переживать? А ято же даст мне глубокие
переживания, как не истина д добродетель, наиболее мо-
гущественные силы природы?
Если меня убедят, что человек скуп, я с трудом по-
верю, что Он может роздалъ что-нибудь великое. От этого
порока мельчает ум и опустошается сердце. Для скупца
народные бедствия Ничто. Порой Он им радуется. Он
черств. Как может Он подняться до подлинною величия?
Не разгибаясь сидит он над денежным сундуком. Он пре-
зирает бег времени и краткость жизни. Он замкнулся в себе

432
Дени Дидро
и чужд благотворительности. Счастье ближнего в его гла-
зах ничто рядом с jey сочком желтого металла. Никогда
не знал он наслаждения — подать тому, кто йуждается,
утешить того, кто страждет, плакать с тем, кто плачет.
Он плохой отец, плохой ,сын, плохой друг, плохой гра-
жданин. Чтоб извинить свой дорок перед самим собой,
он создал философию, которая зое обязанности приносит
в жертву его страсти. Если он захочет нарисовать состра-
дание, щедрость, гостеприимство, любовь ,к родине, к че-
ловечеству, где найдет он нужные краски? В глубине
души он считает все эти качества лишь причудами и бе-
зумством.
После скупца, все приемы которого мелки и низменны
и который не решится даже на крупное преступление во
имя денег,—творцом, наиболее ограниченным, наиболее
способным ко злу, наименее затронутым истиной, добром
и, красотой, является суевер.
После суевера — лицемер. У суевера неясное зрение,
у лицемера — лживое сердце.
Если у вас хорошие задатки, если природа одарила
вас прямым умом и чувствительным сердцем, бегите на
время от общества, познайте самого себя. Как может ^ин-
струмент правильно передать мелодию, если он расстроен?
Составьте себе точные представления о жизни, согласуйте
свое поведение с долгом, станьте добродетельным челове-
ком и поверьте, что работа и время, затраченные на че-
ловека, не пропадут даром для автора. Моральное совер-
шенство, которое воцарится в вашем характере и нравах,
бросит отблеск величия и справедливости на все, что вы
напишете. Если вам нужно нарисовать порок, подумайте,
как враждебен он всей природе и общественному и лич-
ному счастью, и вы нарисуете его с силой. Если же речь
идет о добродетели, то как вы сможете внушить дру-
гим любовь к ней, если не вдохйовитесь ею сами? Вер-
нувшись к людям, прислушивайтесь к тем, кто хорошо
говорит, и почаще беседуйте с самим собой.
Друг мой, вы знаете Ариста38, от него я узнал то,
что сейчас расскажу вам. Ему было тогда сорок лет. Он

Сцена из комической оперы „Земира и Азор" Гретри,
представленной в 1771 г.
G гравюры Вуас-младшего по рисунку Тузе

О драматической поэзии 483
страстно предавался занятиям философией. Его прозвали
философом, потому что он был чужд честолюбию, обладал
честной душой и зависть никогда не смущала ее покой
и кротость. Впрочем, при его степенной осанке, строгих
нравах, суровой и простой речи, ему, пожалуй, нехва-
тало лишь одного — плаща древнего философа; ибо он
был беден и доволен своей бедностью.
Однажды, когда он задумал провести несколько часов
с друзьями и побеседовать о литературе или морали, ибо
он не любил говорить о делах общественных, они не при-
шли, и он решил погулять в одиночестве.
Он редко посещал места людских сборищ. У гсиненные
уголки нравились ему больше. Он шел, отдавшись своим
мыслям, и вот что он говорил сам себе:
Мне сорок лет. Я многому учился; меня называют
философом. Однако если бы кто-нибудь спросил меня
сейчас: Арист, что такое истина, добро, красота,—был
бы у меня готов ответ? Нет. Как, Арист, вы не знаете,
что такое истина, добро, красота, и вы позволяете, чтобы
вас называли философом!
После раздумья о суетности восхвалений, расточае-
мых без смысла и принимаемых без стыда, он принялся
искать первоисточник основных идей нашего поведения
и взглядов; и вот как рассуждал он сам с собой:
Едва ли во всем человеческом роде найдутся два инди-
вида хоть сколько-нибудь схожих между собой. Общая
организация, чувства, внешний вид, внутренности — раз-
личны. Волокна, мышцы, твердые и жидкие вещества —
различны. Ум, воображение, память, идеи, истины, пред-
рассудки, пища, занятия, знания, положение, воспитание,
вкусы, богатство, таланты — различны. Предметы, климат,
нравы, законы, привычки, обычаи, правительства, рели-
гии— различны. Как же может случиться, чтоб два чело-
века обладали одинаковым вкусом или одинаковыми пред-
ставлениями об истине, добре и красоте? Разницы в образе
жизни и разнообразия событий достаточно, чтобы внести
различие и в наши взгляды.
Это еще не все. Даже у отдельного человека все на-
28 Дидро, т. V

434
Дени Дидро
ходится в вечном движении как в отношении физическом,
так и в моральном: печали сменяются наслаждением, на-
слаждения печалью, здоровье бол:злыо, болеснь здо;:озьем.
Только благодаря памяти мы остаемся тем же индивидом
и для других л для самих себя. Быть может, теперь в
моем теле не осталось ни однэл молекулы, находившейся
в нем при рождении. Мне неизвестен срок моего суще-
ствования, но когда настанет час предать земле \юе тело,
в нем не останется, быть может, ни одной из нынешних
его молекул. Душа в различные периоды жизни равна
себе не больше, чем тело. Я лепетал в младенчестве;
мне кажется, -сейчас я размышляю; но вместе с размыш-
лениями идет время, и вот я возвращаюсь .к лепету.
Таков удел мой и всех людей. Как чже может случиться,
чтобы хоть один из нас на всем протяжении своей жизни
сохранил неизменный вкус л неизменный взгляд на истину,
добро и красоту. Одних только потрясений, вызванных
горем или людской злобой, достаточно, чтоб изменить
наши взгляды.
Что же, значит человек обречен на вечный разлад
со своими ближними л с самим собой в суждении о един-
ственном, что важно ему знать, об истине, добрз и кра-
соте? Разве это нечто случайное, мгновенное, произволь-
ное, слова, лишенные смысла? Нет ничего им соответ-
ствующего? Какал-нибудь вещь не истинна, на хороша,
не прекрасна, когда мне кажется такой? А все наши споры
о вкусе, не сведутся ли они, наконец, к такому положе-
нию: мы с вами существа различные, и я сам никогда
не бываю в один момент тем, чем был в другой?
Тут Арист остановился, потом он продолжал:
Несомненно, нашим спорам не будет конца, пока ка-
ждый берет самого себя за оЗразэц и за судью. Сколько
людей, столько будет и мерок, а у каждого человека
их будет столько, сколько было существенно различных
периодов в его жизни.
Этого, пожалуй, достаточно, чтобы почувствовать не-
обходимость искать меру вещей вне самого себя. Пока

О драматической поэзии
435
она не пайдется, большинство моих суждений будут
ложны, и все они окажутся сомнительными.
Где же взять неизменную меру, которую я ищу, ко-
торой мне нахватает?.. У созданного мной идеального
человека? Нести все на его суд, ждать решения и быть
лишь его верным эхо?.. Но человек этот — моз творение...
Что нужды, если я и создал его из постоянных элемен-
тов... Да и где эти постоянные элементы?.. В природе?..
Пусть так, но как собрать их?.. Это трудно, но разве это
невозможно?.. Если я не смог бы надеяться достигнуть
совершенного образца, разве это освобождало бы меня от
попыток? Нет... 'Попытаемся же... Но если образ красоты,
к которому стремились древние скульпторы во всех своих
лроизведениях, стоил им таких размышлении, занятий и
трудов, то на что же я иду?.. И все же это необходимо,
не то я всегда буду краснеть, слыша, чкак называют
Ариста философом.
В этом месте Арист снова сделал паузу, более дли-
тельную, чем в первый раз, посла чего продолжал: .
Я вижу с первого взгляда, что мой идеальный человек
является сложным соединением, как л я сам, и что древ-
ние скульпторы, в поисках прекрасных пропорций, со-
здали часть моего образца... Да. Возьмем эту статую и
оживим .ее... Наделим ее самыми совершенными органами,
какие только могут быть у человека. Одарим ее всеми
качествами, которыми может обладать смертный — и наш
идеальный образ готов... Несомненно... Но какие иссле-
дования! Какой труд! Сколько знаний нужно приобрести
в физике, в естествознании, в морали! Нет ни одной
науки, ли одного лскусстза, в которых я не должен быть
глубоко сведущ... Так получил бы я идеальный образ
истины, добра и красоты... Но создать этот общий идеаль-
ный образ невозможно, если только боги не наградят меня
своим умом и не пообещают мне бессмертна: вот я и снова
впал в те же сомнения, из которых мнил выбраться.
Арпст, печальный и задумчпзый, в этом месте снова
остановился.
Но лочему же, начал он после минуты молчания, не
28*

43b
Дени Дидро
последовать мне примеру скульпторов? Они создали образ,
присущий ,их ремеслу, а. ведь у меня тоже есть свое...
Пусть литератор создаст себе идеальный образ совер-
шенного литератора и устами этого человека судит про-
изведения свои и чужие. Пусть философ поступает так
же... Все, что этому образу покажется хорошим и пре-
красным, таким и будет. Все, что покажется ему лживым,
плохим и бесформенным, таким и будет. Вот орудие его
решений... Идеальный образ будет тем величественнее и
суровей, чем дальше простираются его познания... Никто
не судит и не может судить одинаково верно, во всех обла-
стях об истине, добре и красоте. Нет: считать, что чело-
век со вкусом — лишь тот, кто носит в себе самом идеаль-
ный образ всех совершенств, значит гнаться за призраком.
Но что я буду делать, когда обрету этот идеальный
образ, согласный с моим званием философа, раз уж взду-
мали так называть меня? То же, что художники и скульп-
торы делали со своим. Я буду изменять его смотря по
обстоятельствам. Вот вторая работа, которой нужно от-
даться.
Работа сгибает стан литератора. Упражнения укре-
пляют походку и поднимают голову солдата. Привычка
носить тяжести искривляет поясницу грузчика. Беремен-
ная женщина откидывает голову назад. Горбун иначе дви-
гает конечностями, чем стройный человек. Вот те наблю-
дения, которые, умножаясь до бесконечности, образуют
ваятеля, учат его изменять, усиливать, ослаблять, уродо-
вать свой идеальный образ и приводить его из состояния
естественного в такое состояние, которое нужно ху-'
дожнику.
Изучение страстей, нравов, характеров, обычаев на-
учит живописателя людей изменять свой образ и превра-
щать ,его из человека вообще в человека доброго дли
злого, спокойного или разгневанного.
Так из одного призрака возникнет бесконечное разно-
образие представлений, которые заполнят сцену и полотно.
Кто это — поэт? Поэт, который творит? Что он творит,
сатиру или гимн? Если сатиру, взор его будет суров,

О драматической поэзии
437
голова втянута в плечи, рот закрыт, зубы сжаты, дыхание
прерывисто л глухо: это одержимый. Он пишет гимн?
Голова будет вскинута, рот полуоткрыт, глаза обращены
к небу, он в упоении и экстазе, он задыхается: это энту-
зиаст. А радость обоих после успеха, не будет ли она
по характеру совершенно различна?
После такой беседы с самим собой Арист понял, что
ему еще многому нужно учиться. Он вернулся домой.
Уединялся в течение пятнадцати лет. Он предался изуче-
нию истории, морали, наук и искусства, и в пятьдесят
пять лет он стал человеком добродетельным, человеком
образованным, .человеком тонким, великим писателем и
превосходным критиком.

ХОРОШ ОН ПЛИ ДУРЕН
ил»
ЛЮБЕЗНЫЙ НАСМЕШНИК
иди
ТОТ, КТО СЛУЖИТ ВСЕМ,
НО НИКОМУ НЕ МОЖЕТ УГОДИТЬ
Комедия в проге
в чот-Jpex актах

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Госпожа д е -Ш е п и, подруга г-жи де-Мальв.
Госпожа де-Вертийяк, подруга г-жи де-Шепи.
Мадемуазель де-Вертийяк.
Г о с п о ж а Бертран, вдова капитана корабля.
Мадемуазель Болье, горничная г-жи де-Шепи.
Господин Ардуэн, друг г-жи де-Шепи.
Господин де-Ренардо, адвокат из Нижней Нормандии.
Господин де-Крансе, возлюбленный маде*муазель де-Вертийяк.
Господин Пультье, управляющий канцелярией морского ми-
нистерства.
Господин де-Сюрмон, поэт, друг г-на Ардуэна.
Маркиз де-Турведь, знакомый г-на Ардуэна.
Б е н б е н, ребенок г-жи Бертран.
Слуги и дети.
Действие происходит в доме г-жи де-Мальв.

АКТ ПЕРВЫЙ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Госпожа д е - Ш е п и, мадемуазель Б о л ь с, ее горничная,
П и к а р и Фламаы — два лакея.
Госпожа де-Шепи
Послушайте, Пикар, я запрещаю зам всю эту неделю
ходить к вашей жене.
Пикар
Целую чнеделю! Это слишком долго.
Госпожа де-Шепи
Подумаешь, какое спешное дело — произвести да свет
еще одного нищего, точно лх и без того мало!
Пикар (в сторону)
Если лас лишат удовольствия ласкать своих жен, где
же искать нам утешения от грубости хозяев?
Госпожа де-Шепи
А зы, Фламан, хорошенько запомните то, что я вам
скажу... Мадемуазель, Иванов день разве не через три
дня?
Мадемуазель Б о л ь в
Нет, судагрыня, послезавтра.

442
Дени Дидро
Госпожа де-Шепи ,
Ах, господи! «Нельзя терять ни минуты... Если я
узнаю, что в течение этих двух днзй — срок короткий —
вы ходили в кабак, я вас выгоню. Мне нужно всех вас
иметь иод рукой, и ле в таком состоянии, когда вы не
можете ни шагу ступить, ни слова сказать. И постарай-
тесь, чтоб на этот раз не было так, как в прошлую пят-
ницу. Опера кончилась, мы с госпожей Мальв выходим
из ложи, не дожидаясь балета, спускаемся и ждем в ве-
стибюле. Зовут, кричат — никто не лдет: одни неизвестно
куда девался, другой мертвецки льян. Кареты нет. И если
бы не маркиз де-Турвель, который случайно был там
н лодобрал нас из жалости, не знаю, что бы с нами было.
П и к а р
Это все, сударыня?
Госпожа де-Шепи
Вы, Пикар, отправляйтесь к обойщику, к декоратору,
к музыкантам. Вернитесь в мгновение ока и, если
удастся, приведите мне всех этих людей. Вы, Фламан...
Который .час?
Фламан
Двенадцать.
Госпожа де-Шепи
Двенадцать? Он еще даверное не встал. Бегите к
нему... Идите же.
Фламан
К кому —к нему?
Госпожа де-Шепи
О, ,как он глуп!.. К господину Ар-дуэну. Скажите ему,
чтобы он пришел, чтобы пришел немедленно, что я жду
его, жду для важного дела.

Хорош он или дурен 443
СЦЕНА ВТОРАЯ
Госпожа де-Шепп, мадемуазель Боль е.
Госпожа де-Шепи
Болье, умеете вы читать?
Мадемуазель Болье
Да, .сударыня.
Госпожа. де-Шепи
А .случалось вам играть в комедии?
Мадемуазель Болье
Много раз. В нашей местности все помешаны па этом.
Госпожа де-Шепи
Значит, вы немного декламируете?
Мадемуазель Болье
Немного.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Госпожа де-Шепи, госпожа де-Вертийяк, маде-
муазель Болье.
Госпожа де-Шепи
Вы! Даже если бы я вас нарочно вызвала, вы не
могли бы приехать более кстати.
Госпожа де-Вертийяк
Зачем я вам понадобилась?
Госпожа де-Шепи
Сперва поцелуемся... Еще раз... Мадемуазель, при-
двиньте кресло, оставьте нас и возвращайтесь с пером,
чернилами и бумагой. К его приходу все должно быть
готово.

444
Дени Дидро
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Госпожа де-Ш епи, госпожа де-В е р т и й я к, в дорожном
костюме; мадемуазель Болье, входит под конец сцены с бу-
магой, пером, чернилами, в сопровождении слуги, несущего стол.
Госпожа де-Вертийяк
Выхожу из дшгижанса, узнаю, где вы живете, и вот
я здесь. Я разбита. Ужасная погода, отвратительные до-
роги, нахальные станционные смотрители, лошади из Апо-
калипсиса, вежливые ямщики, да, вежливые, но медли-
тельные — умереть можно ! «Послушай, ямщик, мы еле
тащимся, в котором же часу ты думаешь нас доста-
вить?..» Но они глухи, они ленятся лишний раз взмах-
нуть кнутом — и мы вместо лятнаддати часов тащились
целых три дня, три томительных дня!
Госпожа де-Шепи
А не будет нескромностью спросить, какое важное дело
привело вас сюда в такую пору? Ничего неприятного,
надеюсь?
Госпожа де-Вертийяк
Я бегу от возлюбленного.
Госпожа де-Шепи
Когда бегут Ьт возлюбленного, то жалуются не на
медлительность ямщика.
Госпожа де-Вертийяк
Если бы я бежала от своего возлюбленного, вы были
бы правы. Но это возлюбленный моей дочери.
Госпожа де-Шепи
Ваша дочь уже в том возрасте, когда выходят замуж,
и дитя это слишком благоразумно, чтобы сделать плохой
выбор.

Хорош он или дурен 446
Госпожа. де-Вертийяк
Возлюбленный ее очарователен! Интересное лицо,
знатное происхождение, почет, богатство, нравственность!
Да, друг мой, нравственность!
Госпожа де-Шепи
Значит, ваша дочь не безумна?
Госпожа де-Верти'йяк
Нет.
Госпожа де-Шепи
Зна.чит, вы?
Госпожа де-Вертийяк
Возможно.
Госпожа де-Шепи
А можно узнать, что мешает этому браку?
Госпожа де-Вертийяк
Семья молодого человека. Похороните сегодня вече-
ром все это скучное, нелепое и жалкое семейство, эту
несносную банду де-Крансе, и завтра я выдаю свою дочь
замуж.
Госпожа де-Шепи
Я мало знаю семейство Крансе, но они слывут ми-
лейшими людьми.
Госпожа де-Вертийяк
Кто это оспаривает? Я начинаю стареть, я надеялась
провести остаток дней с людьми воспитанными, и вот
я обречена выслушивать, как дедушка плетет что-то про
осады и баталии, бабушка пристает с россказнями о
великих страстях, которые она внушала, ни разу сама их,
само собой разумеется, не разделяя; две сестры, две фа-

446
Дени Дидро
натичные ханжи, которые ненавидят друг друга, бранятся
с утра до вечера и выцарапывают друг другу глаза,
спор'Я о религиозных вопросах, в которых понимают не
больше, чем их собаки; а потом олух судья, спесивый,
влюбленный в свое лицо, начинает вам рассказывать, те-
ребя свое жабо и манжеты и грассируя, городские и су-
дебные сплетни, интересующие меня еще меньше, чем
он сам. И вы думаете, что я способна выносить фамнльяр^
ное зубоскальство его брата, военного? Ни собраний,
ни балов! Бьюсь об заклад, что там уходит не более
дюжины карточных колод за целый год. О друг мой,
при одной мысли об этой жизни, об этих людях у меня
сердце переворачивается !
Госпожа де-Шепи
Но ведь речь идет о счастье вашей дочери.
Госпожа де-Вертийяк
И о моем также, не в обиду вам будь сказано.
Госпожа де-Шепи
А вы подумали, что ваша дочь может загубить свою
любовь?
Госпожа де-Вертийяк
Я готова к тому, что они будр переписываться, бу-
дут клясться в вечной верности, и эти страстные увере-
ния будут гулять по почте взад и вперед месяц, два
месяца, допустим — год. Но любовь не устоит против раз-
луки. Немного раньше, немного лозже появится приятный
человек, которого сперва отвергнут, но который понра-
вится мне, а в конце концов понравится и ей.
Госпожа де-Шепи }
И сделает ее несчастной.
Госпожа де-Вертийяк
Быть несчастной из-за одного или из-за другого —не
все лд равно?

Хорош он или дурен 447
Госпожа де-Шепи
/ Совсем.не все равно, произолдэт ли это по ее вине
или по вашей.
Госпожа. де-Вертийяк
Но оставим этэ дело, у нас еще будет время обсудить
его более подробно. Умоляю вас только нз вскружить
окончательно моей дочери голову. "Знаю вас, вы на это
способны. А скажите, как мой Ардуэн, видаете вы его?
Госпожа де-Шепи
Редко.
Госпожа де-Вертпйяк
Что у вас с ним?
Госпожа де-Шепи
Да ничего особенного. Он всюду бывает, волочится
за тремя или четырьмя женщинами сразу, дает ужины,
играет, влезает в долги, бывает у сильных мира «сего
и растрачивает свое время л талант, быть может, немного
приятнее, чем большинство писателей. ,
Госпожа де-Вертийяк
Где он живет?
Госпожа де-Шепи
Разве вы :еще интересуетесь им?
Госпожа де-Вертийяк
Боюсь, что да. Я надеялась, что- если он еще не
достиг известности, то по крайней мерз на пути к ней.
Госпожа де-Шепи
Если вам хочется его повидать — он придет сюда че-
рез несколько, минут и, дадеюсь, на. взсь день. ....

448 Дени Дидро
Госпожа де-Вертийяк
Тем лучше. Мне нужно поговорить с ним об одном
деле, * которое меня очень интересует. Не знаком ли он
с тем маркизом, тем долговязым маркизом, которому не
хватало лишь одной смешной черты — ханжества, и кото-
рый ходит, сгорбив спину, склонив голову, точно человек,
размышляющий; о вечности, и с огромным требником под-
мышкой?..
Госпожа де-Шепи
Маркиз де-Турвель?
Госпожа де-Вертийяк
Он самый.
Госпожа де-Шепи
Не знаю.
Входит мадемуазель Болье с лакеем.
Госпожа де-Вертийяк
Пойду немного отдохну, я устала, а потом пере-
оденусь и вернусь. Вы дадите мне свою портниху и па-
рикмахера, не правда ли? Вы свежи, как роза, и я рас-
считываю, что на-днях вы меня посвятите в свой секрет—
что нужно делать, чтобы .чувствовать себя хорошо и не
стареть. До приятного свидания... Но вы, кажется, ска-
зали, что я могу вам быть полезна? Чем же?
Госпожа де-Шепи
Я вам после скажу. Возвращайтесь поскорее.
СЦЕНА ПЯТАЯ
Госпожа де-Шепи, мадемуазель Болье.
Госпожа де-Шепи
Она немного сумасбродна, но играет она сумасбродок
восхитительно. А вы-в каких пьесах выступали? ---

Cst- // Vû/ь • <fs/~ /'/ /т?ссАл"? -
ou.
ou
Lc/ut nue Д/ Jrrt tous -et nuL
ft 'en. Con tt> ntes au сип-~ »
1*1 COL'de, tfocikté,
Титульный лист лепипградского списка „Esl-il bon?
Est-il méchant?"

Хорош on иди дур en 449
Мадемуазель Болье
В «Мещанине во дворянстве», «Воспитаннице», «Фи-
лософе, сам того не зная», «Сении», «Женатом философе»1.
Госпожа де-Шепи
А в этой последней jibece кого вы играли?
Мадемуазель Болье
Фннетгу.
Госпожа де-Шепи
Помните ли вы одно место... то место, где Фияетта
восхваляет женщин?
Мадемуазель Болье
Думаю, что да.
Госпожа де-Шепи
Прочтите его.
Мадемуазель Болье
... Полны мы слабостей, но знаем,
Что мы, и слабые, мужчиной управляем,
Пусть даже знатен он. Пред нами, наконец,
Сдает оружие и гордый и мудрец.
Оружье против нас притупите еы разом:
Ведь против наших чар слаб ваш холодный разум.
Разочарованный философ-грубиян
В ученьях против нас напрасно будет рьяп.
Пусть даже гнев его не сможет и улечься,
От паи их страшных глат ему не уберечься.
И как бы ни был он в науку погружен,
П\гсть в безопасности егбя считает он:
Про1дет красавица... и где ж его свирепость?
Под первым приступом сдается.. эта крепость.
Госпожа де-Шепи
Не плохо, совсем не плохо!
Мадемуазель Болье
Мадам собирается ставить пьесу?
Дидро, т. v

460 Дени Дидро
Госпожа де-Шепи
Совершенно верно.
Мадемуазель Болье
Осмелюсь ли спросить ее название?
Госпожа де-Шепи
Название? Не знаю. Она еще не написана.
Мадемуазель Болье
Повидимому, ее только пишут?
Госпожа де-'Шепи
Her, я только ищу автора.
Мадемуазель Болье
Мадам остается лишь выбирать. Их бывает здесь пять
или шесть.
Госп'Ожа де-Шепи
Если бы вы знали, как эти животные своенравны!
У каждого найдется своя отговорка. ,
Мадемуазель Болье
Но л слышала, что написать пьесу очень трудно.
Госпожа де-Шепи
Да, так, как их писали в прежние времена.
СЦЕНА ШЕСТАЯ
Госпожа де-Шепи, мадемуазель Болье, Пикар,
прихрамывает.
Госпожа де-Шепи
Вы вернулись и никою доне не привели?
Пикар (держась за ногу)
Ай! Ай!

Хорош он иди дурен 451
Госпожа де-Шепи (также при-
храмывая)
Ай! АЙ! Точно в этом дело;. Где же рабочие?
П и к а р
Я их не видел. У входа к этому .проклятому обой-
щику четыре ступеньки. Я хотел перешагнуть сразу че-
рез все четыре и растянул связки. Ай! Ай!
Госпожа де-Шепи
Чорт бы побрал этого дурака с его растяжением! По-
шлите за Вальдажу, пусть он посмотрит его.
СЦЕНА СЕДЬМАЯ
Г о с и о ж а де-Шепи, м а д е м у а з е л ь Б о л г» е.
Госпожа де-Шепи
Точно кто-то нарочно нагромождает для меня эти по-
мехи! Чем растянуть связки сегодня, лучше бы он сломал
себе ногу через четыре дня ! Эти напасти всегда .приходят
не во-время.
Мадемуазель Болье
Но раз нет еще пьесы, и мадам не .знает даже, будет
ли она, мне кажется...
Госпожа де-Шепи
Вам кажется! Вам кажется! А мне кажется, что нужно
бы помолчать, я не люблю, когда мне возражают. Я знаю,
что делаю!
Мадемуазель Болье (в сторону)
И что говорите.
29*

452
Депи Дидро
СЦЕНА ВОСЬМАЯ
Госпожа де-Шепи, мадемуазель Болье, Фламан,
пьяный, голоь а его обязана платком.
Фламан
Сударыня, я прихожу... сдается, от господина Ар-
дуэна... Да, Ардуэна... там, да углу улицы... на углу
улицы, куда вы меня дослали... Он живет чертовски вы-
соко, а на его лестницу чертовски трудно взобраться,
узкая лестничка... (Покачиваясь, как пьяный.) На ка-
ждой ступеньке натыкаешься то да стену, то на перила...
Я думал, что никогда не доберусь... Все же добрался...
«Скажите, барышня, не правда ли, это дверь господина...
господина ?» — «Какого господина ?» — спрашивает сосед-
ка... хорошенькая, чорт возьми, дрехорошенькая...— «Гос-
подина, который пишет стихи, да, стихи».— «Стучите, но
стучите сильно. Он поздно дернулся и наверное спит...»
Госпожа де-Шепи
Проклятая скотина, трижды скотина, перестанешь ли
ты болтать? Придет он или не придет?
Фламан
Но, сударыня, он еще де проснулся, я должен сна-
чала разбудить его... Я готовлюсь дать здорового пинка
ногой в дверь... и вот голова устремляется вперед. Дверь
отворяется внутрь. Я, Фламан, растягиваюсь во весь рост.
Сочинитель стихов вскакивает с постели в рубашке, с ие-
ной на губах от бешенства и набрасывается на меня
с проклятиями, руганью, самой отборной руганью! А ме-,
жду прочим добрый малый. Поднял меня. «Ты не ушибся,
дружище? Покажи-ка голову».
Госпожа де-Шепи
Кончай, кончай, кончай! Что он тебе сказал? Что лы
ему сказал?

Хорош он или дурен 453
Ф л а м а н
Сударыня, не могли бы вы ставить вопросы один: за
другим? Столько вопросов сразу меня сбивают.
Госпожа де-Шепп
Но могу больше!
Фламан
Я сказал ему, что госпожа... госпожа... госпожа...
как вас зовут... да, вот, ваше имя...
Госпожа де-Шепи
Убирайся, мерзкий пьянчужка Г
Ф л а м а и
Я, Фламап, пьянчужка?.. И только потому, -что я
встретил кума, того, что крестил последнего ребенка
моей жены, да, моей жены... Конечно, ее... Д потом
еще один кум, кум Лаэ... Как устоять .против двух ку-
мовьев, двух кумовьев !
Госпожа де-Шепи
Я пх всех выгоню,— решено!
Фламан
Если госпожа так привередлива, она никого пе удержит.
Госпожа де-Шепи
Один захромал, другой напился и разбил себе голову.
Как мы несчастны, что дэ можем обходиться без них!
СЦЕНА ДЕВЯТАЯ
Госпожа де-Шепи, мадемуазель Болье, Фламан,
господин Ардуэн.
Фламап
Э, сударыня, вот он!.. Я узнаю его, это он... Гос-
подин... господин сочинитель стихов, «не так ли? Это,
право же, очень кстати,..

454 Дени Дидро
Госпожа де-'Шепи
Мадемуазель, если вы не будете так милосердны и
не подадите ему руку, он никогда не уйдет отсюда.
Господин Ардуэн
Если бы моя дверь не до далась, ой бы остался там
на месте.
Ф л а м а н
Пойдемте, барышня, слушайтесь своей хозяйки, по-
дайте мне руку... Как она кругла!.. Как'упруга!
Господин Ардуэн
У него дубовая голова и нежное сердце.
Ф л а м а н
Сударыня, так как барышня делает все, что вы ей
приказываете...
Госпожа де-Шепи
Идите, идите, иахал.
СЦЕНА ДЕСЯТАЯ
Госпожа де-Шепи, господин Ардуэн, мадемуазель
Б о л ь е, сидит в глубине и работает.
Господин Ардуэн
От вас приходил этот лакей?
Госпожа де-Шепи
Да.
Господин Ардуэн
Если я и догадался об этом, то \ре по его вине,
потому что ой не знал, ни где ote, от откуда пришел,
ни зачем пришел.

Хорош он или дурен 455
Госпожа! де-Шепи
Вот и полагайся на этих "бездельников!
Господин Ардуэн
Его приход был совсем не кстати. Я спал так хорошо
и так нуждался в отдыхе. Было уже около пяти часов,
когда я вернулся домой после скучнейшего л утомитель-
ного вечера. Вообразите чтение драмы такой же отвра-
тительной, как и все прочие. Совсем неинтересное обще-
ство, скверный ужин, тянувшийся бесконечно долго, и
крупную карточную игру, в которой я непрестанно про1-
игрывал и должен был выносить дурное расположение
удачливых игроков, то-и-дело досадовавших на то, что
они не выигрывали еще больше.
Госпожа де-Шепи
Поделом! Почему не пришли сюда?
Господин Ардуэн
Вот я и здесь, и все мои злоключения будут скоро
забыты, если я могу вам быть чем-нибудь полезен. В чем
дедо?
Госпожа де-Шепи
В том, чтобы оказать мне большую, большую услугу.
Знаете вы госпожу де^Мальв?
Господин Ардуэн
Лично нет, но знаю, что вое почти единодушно при-
знают за ней тонкий ум, приятную веселость, хороший
вкус, осведомленность в вопросах искусства, хорошее зна-
ние света, изысканные и верные суждения.
Госпожа де-Шепи
Это качества, которые могут видеть все, и я, ко-
нечно, ценю их, но еще больше ценю те ее достоинства,
которые она раскрывает лишь перед своими друзьями.

456
Депи Дидро
Господин Ардуэн
Мои хорошие знакомые отзываются о ней, как о доб-
рой матери, хорошей жене и превосходном друге.
Госпожа де-Шепи
Вот уже шесть или семь лет как мы сошлись, и ей
я обязана счастливейшими днями моей жизни. К ней
обращаюсь я и получаю мудрый совет, когда в нем ну-
ждаюсь, утешение в горестях, из-за которых она порою
забывает свои собственные огорчения, и сладостное удо-
влетвор'ение, какое испытываешь, поверяя свои радости
тому, кто умеет их с интересом выслушивать. Так вот,
скоро день ее рождения.
Господин Ардуэн
И вам хотелось бы получить какой-нибудь диверти-
смент, пьеску, построенную на поговорке, комедийку?
Госпожа де-Шепи
Вот именно, мои милый Ардуэн.
Господин Ардуэн
Я в отчаяггин, но должен отказать вам наотрез, со-
всем наотрез. Во-первых, потому, что я устал до послед-
ней степени, и у меня не осталось ни одной мысли, ни
одной; во-вторых, потому, что у меня, к счастью или
к несчастью, такая голова, что ей ничего нельзя зака-
зывать. Я и рад бы услужить вам, да не в силах.
Госпожа де-Шепи
Можно подумать, что от вас потребуют шедевра.
Господин Ардуэн
Вы требуете все же вещи, которая понравилась бы вам,
а это уже представляется мне нелегким делом, понрави-
лась бы особе, которую вы хотите чествовать, а это очень
трудно, понравилась бы обществу, привыкшему к хорошим

Хорош он или дурен 457
вещам, наконец, понравилась бы мне, а я почти: никогда
не бываю доволен своей работой.
Госпожа. де-Шепп
Все это измышления вашей лени или отговорки, при-
крывающие нежелание. Вы, может быть, вздумаете убе-
ждать меня, что очень боитесь моего мнения! У подруга
моей, согласна, изысканный вкус и тонкое чутье, но она
справедлива и ее скорее растрогает удачное словцо, чем
за.денет плохая сцена. А если она и зайдет вас немного
плоским, что вам до этого? А критики лаших остроумцев
вам уж совсем не приходится опасаться,— их мы заставим
замолчать тем, что назовем ваше имя. Что же до вас,
сударь, это другое дело. Вы столько раз хбыли собой не-
довольны,— что ж, лишний раз будете несправедливы
к себе!
Господин Ардуэн
К тому же, сударыня, моя голова занята другим. "(Вы
знаете госпожу "Сервен? Это, кажется, ваша приятельница.
Госпожа де-Шепи
Мы встречаемся в свете, я бываю у нее. Мы друг
друга но любим, но целуемся.
Господин Ардуэн
Ее безрассудная благотворительность впутала ее в
пресмешной процесс, а вы знаете, что значит очутиться
в смешном положении, особенно для нее. А тут ей еще
показалось, что я связан с ее противниками,—так не
обязан ли я вытащить ее из этого положения? Я даже
позволил себе назначить здесь свидание одному человеку.
Госпожа де-Шепи
Послушайте, милый Ардуэн, предоставьте каждому
делать свое дело. Дело адвокатов — прекращать процессы,
ваше дело — создавать очаровательные произведения. Хо-
тите знать, что из этого выйдет? Вы поссоритесь с

458 Дени Дидро
дамой, у которой состоите в посредниках, с ее против-
никами и со мной, если мне откажете.
Господин Ардуэн
Из-за такой) пустяка? Вот уж никогда не поверю.
Госпожа де-Шепи
Но позвольте мне судить, пустяк это или нет. Это
зависит от того, насколько я этим интересуюсь.
Господин Ардуэн
Другими словами, если б вам вздумалось заинтере-
соваться в десять р<аз, в сто раз больше, чем "следует...
Госпожа де-Шепи
Я, быть может, была бы неразумна, йо вы от 'этого
не стали бы учтивей. Ну же, дорогой мой, обещайте,
или я вам подстрою пренеприятнейшую штуку с одной
из ваших лучших приятельниц.
Господин Ардуэн
С какой приятельницей? Кто бы она йи была, я,
разумеется, не сделаю для нее того, чего не сделаю
для вас.
Госпожа де-Шепи
Обещайте же.
Господин Ардуэн
Я не в состоянии.
Госпожа де-Шепи
Напишите пьесу.
Господин Ардуэн
Право же, не в состоянии,

Хорош он или дурен
459
Госпожа де-Шепи
' Роль .просительницы мне не подходит, а кротости
моей надолго не хватит. Берегитесь, я рассержусь!
Господин Ардуэн
Нет, сударыня, вы не рассердитесь.
Госпожа де-Шепи
А я вам говорю, сударь, что я сержусь, ,очень сер-
жусь, что вы обращаетесь со мной так, как не -посмели
бы обращаться ни с этой жирной пыжащейся провин-
циалкой, котор'ая командует вами с наглостью, едва ли
простительной, даже если бы она была молода и хо-
роша; ,ни с маленькой кривлякой, которая и молода и
хороша, ,но портит все это ,и не делает (яи юдного жеста,
не подготовленного заранее, не произносит ни слова
спроста и всегда так же .недовольна другими, как удовле-
творена собой; н'и с жеманной куколкой, у .которой
нервы... (нет, не нервы, а тончайшие нити, подобные во-
лоскам, которая пугает вас, изрекая громкие фразы,
подслушанные в обществе ученых педантов, .и повторяя
их без толку, как плохо обученный попутай; ни с ма-
демуазель... да с мадемуазель, вот с этой, которая до-
ставляет дам иногда в моей туалетной развлечения, какие
могли бы меня шокировать, если <на то пошло, но над
которыми ,я и впредь буду .посмеиваться.
Мадемуазель Болье
Я, сударыня!
Госпожа де-Шепи
Да, ,вы. Это не должно .вас обижать, чтакал при-
вязанность делает вам много чести.
Господин Ардуэв
Действительно, сударыня, я нахожу мадемуазель .очень
•достойной, кочень скромной, очень хорошо .воспитанной.

460 Депи Дидро
Госпожа де-Шепи
Очень ^любезной.
Господин Ардуэн
Очень любезной, почему бы нет? ,Нп одно сословие
не обладает исключительной привилегией на ,те компли-
менты, которые я иногда расточаю ей в шугку, но я
слишком уважаю и ее, и себя самого, и не придаю им
серьезности, которая могла бы быть обидной для нее.
Госпожа де-Шепи (иронически)
Мадемуазель, прошу вас, умоляю вас, соблаговолите
походатайствовать за меня перед господином Ардуэном.
СЦЕНА ОДИННАДЦАТАЯ
Господин Ардуэн, мадемуазель Боль е.
Господин Ардуэн
Она от своего не отступится, ,и я со своей стороны
уязвлен. Я не умаляю ее достоинств, но женщины, ко-
торых она сейчас терзала, стоят ,ее. Хотите ^вы, чтобы
пьеса ,была написана?
Мадемуазель Болье
Я была бы очень тщеславна, .если бы немела па-
деяться, что добьюсь того, в чем вы так резко отказали
мадам.
Господин Ардуэн
Скажите ясно, доставило бы это ,вам удовольствие?
Мадемуазель Болье
Большего не придумаешь, но мадам может сильно
обидеться. Как знать, не лишусь ли я из-за этого ме-
ста? Это произойдет не завтра, а через некоторое
время. Восхитительная мадемуазель Болье станет не-

Хорош он или дурен
461
ловкой, пеуклюжей, несносной. Я не смогу это долго
выслушивать ,и уйду, но уйду с сожалением. Ибо, не-
смотря на свои грубости, мадам добра, и я к ней очень
привязана. Не говорю уж о том, что ваша любезность
не останется в тайпе, и ее могут дурно истолковать.
Поверьте, сударь, лучше вам настоять на своем отказе
либо уступить настояниям мадам.
Господин Ардуэн
Из двух этих выходов меня устраивает только пер-
вый. Я удручен заботами: есть у меня и свои, есть и
чужие, и ни минуты покоя. Когда, стучатся в мою дверь,
я боюсь открыть. Когда выхожу из дому, то надвигаю
шляпу на глаза. Когда меня тащат в гости, я бледнею.
Множество людей предсказывают успех комедии, кото-
рую я должен прочесть во «Французском театре». Так
не лучше ли задягься ею, чем тратить время на свет-
ский вздор? То, что я написал бы, было бы или Сквер-
но,— тогда не стоит труда писать,— или посредственно,—
тогда игра актеров сделает это плоским.
Мадемуазель Болье
Кажется, господин Ардуэн не очень высокого мнения
о наших талантах.
Господин Ардуэн
Правду говоря, мадемуазель, я видел самых хвале-
ных актеров из общества,— все они жалки. Лучший из
них не годится и в провинциальную труппу и был бы
плох даже у Николе.
Мадемуазель Болье
Теперь и я обижена. Знаете ли вы, что И я имею
претензию играть?

462 Дени Дидро
Господин Ардуэн
Тем хуже, мадемуазель, делайте лучше локоны.
Мадемуазель Болье
Вы сказали, что написали бы пьесу, если бы я по-
желала? Не знаю, честные ли люди авторы, но всегда
считалось, что честный человек верен своему слову.
Я хочу вам показать, что автор часто обвиняет актера,
когда должен был бы обвинять лишь себя самого. Мне
хочется, чтобы вы услыхали, как вас будут освисты-
вать, а нас будут возносить до йебес.
Господин) Ардуэн
Мадемуазель мне бросает перчатку,— придется ее
поднять. Я обещал написать пьесу — и напишу.
С Ц Е IIА ДВЕНАДЦА Т А Я
Господин Ардуэн, мадемуазель Болье, госпожа
д е - Ш е п и.
Госпожа де-Шепи
Ну, что, мадемуазель, добились вы успеха? Я, ка-
жется, предоставила вам достаточно времени и все
удобства.
Господин Ардуэн
Да, сударыня, она добилась успеха, и пьеса будет
написана.
Госпожа де-Шепи
Мадемуазель, я вам бесконечно обязана и покорней-
ше благодарю вас.

Хорош он иди дурен
463
СЦЕНА ТРИНАДЦАТАЯ
Господин Ардуэн, мадемуазель Боль е.
Мадемуазель Боль е
Видите, вот она и обиделась, теперь я уверена, что не
останусь здесь и месяца. Пусть бы все празднества,
пьесы и поэты провалились сквозь землю!
Во время антракта Ардуэн остается на\ сцене;
он ходит по комнате, потом садится; он исполняет,
а оркесщр играет пантомиму поэта, который со-
чиняет, и та удовлетворен, то недоволен и т. д.

АКТ ВТОРОЙ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Господин Ардуэн, один.
Господин Ардуэн
.Раздумываю, волнуюсь, мучаюсь — ничего не прихо-
дит в голову. Попробуем еще... Это было бы забавно,
но избито... Ах, если бы воскрес Мольер со своим не-
вероятнейшим гением, как трудно было бы ему добиться
успеха у людей, которых он сделал столь разборчи-
выми!.. Другие уже все использовали... Требовать от
меня безделку вроде тех, что играют в Пале-Рояле или
в Бурбонском дворце,— значит сказать мне: Ардуэн,
возымейте сейчас же, внезапно, остроумие и легкость
Ложона, темперамент и оригинальность Колле. Вот что
я позволил навязать себе, да... Я болван! Сколько я
ни проживу, всегда буду болваном, и моя горячая голова
будет подводить меня, ка,к болвана... Но нельзя ли?..
Нет, это не подходит... А если я пзрзделаю в пьесу
эту сказочку?.. Еще хуже — ее все знают. А если бы
она и оказалась для них новостью, она не для этих
исполнителей. К тому же у меня только два или три
дня на то, чтобы создать пьеску, переписать роли, разу-
чить и сыграть без репетиций... Они, повидимому, вооб-
ражают, что пьесу можно выдуть, как мыльный пузырь...
Зато и сойдет это бог знает как.

Хорош он млн дурен
465
СЦЕНА ВТОРАЯ
Господин А р д у д н, лакеи, который входит посреди преды-
дущем сцены.
Лакей
Сударь, там пришел горбатый человек, с ногами и
руками наподобие рогулек. Похож на портного, как две
капли воды.
Господин Ардуэн
К чорту!
Лакей
Там еще один, он чем-то недоволен и ворчит сквозь
зубы. Вид у него кредитора, еще не приученного тер-
пеливо дожидаться уплаты долга.
Господин Ардуэн
К чорту!
Л а к е й
Там еще п третий, тощий, сухой, и бегает глазами
по комнате, точно собирается вывезти мебель.
Господ и и A pi д у э н
К чорту! К чорту!
Лакей
Там...
Господин Ардуэн
Чорт тебя принес... Чего ты тут встал, как столб?
Ты точно сговорился со всеми свести меня с ума!
Лаке й
Там еще пришли от госпожи Сервеп, которая про-
сит вас не забыть об ее деле.
О Дидро, т. V

46G Дени Дидро
Г о с п о д и и À р д у э н
Я о нем подумал.
Л а, к о ft
Там еще женщина...
Господин А р д у э н (принимая ве-
селый вид)
Женщина!
Лаке й
Закутанная в двадцать локтей крепп,. !>ыось об яа-
кла.д, что она вдова.
Господ ии А рд у эн
Хорошенькая?
Лакей
Грустнал. Но такую приятно бы было утешить,
Господии Ардуэя
Скольких лет?
Лакей
От двадцати до тридцати.
Господин Ардуэн
Просите вдову.
Лакей
Там еще два чудака. Один в ботфортах, с кнутом
в руках...
Господин Ардуэн
Это де-Крансе. Просите вдову.

Хорош ou или дурен 467
Л а к е и
Другой в желтых чулках, черных панталонах, ка-
нифасовом жилете и сером фраке. Они были у вас, но
им сказали, что вы здесь.
Господин А р д у э н
А это, должно быть, мой адвокат из Нижней Нор-
мандии. Скажи им, чтобы подождали или пришли в дру-
гой раз... И попросите вдову.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Господи fi Ардуэн, госпожа Бертран.
Госпожа Б ертран
Позвольте мне сесть, сударь. Я изнемогаю от уста-
лости. Я сегодня обегала весь Пар>иж и видела, мне
кажется, весь мир.
Господин Ардуэн
Присядьте, сударыня... (Всторону.) Очень хороша...
(Громко.) Сударыня, я не имею чести вас знать, но
сделайте милость, скажите, что привело- вас сюда. Не
ошиблись ли вы? Меня зовут Ардуэно-м.
Госпожа Б ертран
Именно вас я и ищу.
Господин Ардуэн
Я счастлив... (В сторону.) Маленькая ножка, а ру-
ки!.. (Громко.) Сударыня, в этом большом кресле вам
будет удобнее.
Госпожа Б ертран
Мне очень удобно. Есть ли у вас время, сударь,
и хватит ли терпения выслушать меня?
Господин Ардуэн
Говорите, сударыня, говорите!

4 IKS До h h Дидро
Го с ио ж а Б ертран
Перед вамп несчастнейшая женщина.
Господин Ардуэн
Вы заслуживаете другой участи, а при ваших до-
стоинствах нет такой беды, которую нельзя было бы
устранить.
Госпожа Б ертран
Вот вы и научите меня. Вы несомненно слыхали
о капитане Бертране?
Господин А р д у э н
Который командовал «Драконом», спустил весь эки-
паж в шлюпку, а сам пошел ко дну со своим судном?
Госпожа Б ертран
Это был мой муж. Он прослужил двадцать три года.
Господин А р д у э н
Это был храбрый человек, и никогда л не видел
никого интереснее его вдовы. Что я могу для нее сделать?
Госпожа Б ертран
Много.
Господин A pi д у э н
Сомневаюсь, но желал бы.
Госпожа Б ертран
Он оставил меня без средств, с ребенком на руках.
Я ходатайствую о понсицт, в которой мне не решаются
отказать.
Господ и и А р д у эн
Но которая показалась вам ничтожной. Сударыня,
государство обременено долгами!

Хорош ои или дурен 469
Госпожа Бертран
Нет, я ею довольна, но хочу, чтобы она перешла
по наследству, к моему сыну.
Го с по дин Арду эй
Говоря откровенно1, и ваша просьба, и отказ мини-
стра мне представляются одинаково справедливыми.
Госпожа Б ертран
Если я умру, что станет с моим бедным мальчиком?..
Господин Ардуэн
Вы молоды, вы свежи...
Госпожа Б ертран
Сегодня так, а завтра... все поблекнет. Ко всем,
кто мог мне оказать протекцию в этом деле, я прибегала
напрасно: принцы, герцоги, епископы, священники, архи-
епископы, честные женщины...
Г о с п о дин А р д у эи
Другие принесли бы вам больше пользы.
Госпожа Б ертран
Признаться, я не пренебрегала и такими.
Господин Ардуэн
Все эти люди не умеют просить.
Госпожа Б ертран
А вы умеете?
Господин Ардуэн
Умею. Во всяком деле.свой подход. Прежде всего
нужно самому сильно заинтересоваться делом.
Госпожа Б ертран
А вы моим заинтересуетесь?

470 Дени Дидро
Господин А р д у э н
Почему нет, сударыня? Нет ничего легче. У них
каменные сердца, нужно суметь их смягчить.
Госпожа Бертран
Кто же обладает этим талантом?
Господин Ардуэн
Вы, сударыня.
Госпожа Б ертран
А кто захочет пустить его в ход ради другого?
Господин Ардуэн
Я...
(Ходит по комнате, думает.)
Госпожа Б ертран
Осмелюсь ли опросить, что вас заботит?
Господин А р д у э н
Успех вашего дела.
Госпожа Бертран
Как вы добры!
Господин Ардуэн
Самое важное, основное, существенное...
Госпожа Бертран
В чем? (В сторону.) Что он мне скажет? Неужели
и он похож на: других? И меня обманули?
Господин Ардуэн.
В том... в том, чтобы сделать личной ту милость,
о которой просишь, да, личной. Даже лучший друг будет
вас едва слушать, если вы говорите не о себе самом.

Хорош он или дурен 471
Госпожа Б ертран
Ведь тот, от кого зависит мое дело, ваш друг.
Господин А р д у э н
Вы правы! Ведь эго Пультье, и я почти готов ру-
чаться, что он отнесется ко мне очень благосклонно.
Госпожа Б ертран
Вы будете так добры, что поговорите с ним?
Господин А р д у э н
Конечно.
Госпожа Б ертран
Слава богу! Мне, значит, говорили правду, когда
уверяли, что вы друг всех несчастных.
Господин А р д у э н
Сегодня или через несколько дней празднуют рождение
хозяйки дома. Он друг ее мужа, он в Париже, и лишь
самые важные дела могут помешать ему придти сюда.
Госпожа Б ертран
И вы похлопочете за меня? И вы сделаете мое дело
своим личным делом?
Господин Ардуэн
Я берусь за него лишь при этом условии: соблаго-
волите запомнить, что» я вас предупредил об этом и что
вы согласились... Вы сказали, сударыня, что у вас есть
ребенок?
Госпожа Бертран
Первый и единственный.
Господин Ардуэн
Сколько ему лет?

472 Дсни Дидро
Госпожа Б ертран
Около шести.
Господин А р д у э н
Больше ему и не может быть.
Го с нож а Б ертран
Так можно было подумать полгода назад, но- с тех
пор я столько плакала, мучилась и страдала. Я так
изменилась !
Господин А р д у э н
По виду этого нельзя сказать.
Госпожа Б ертран
г Он возвращался из Китая... Китай не выходит у
меня из головы.
Господин А р д у э н
Мы изгоним его оттуда.
Госпожа Б ертран
Я могу на вас рассчитывать?
Господин А р д у э н
..Можете, но подумайте хорошенько — лишь при том
условий, о котором .я говорил ва!м, иначе я ни за (что
не" отвечаю.
Госпожа Б ертран
Вы порядочный человек, это все говорят. Делайте,
говорите все, что вам угодно.

Хорош он или дурен 473
С Ц К H Л Ч Е Т В Е Р Т Л Я
Господин А р д у э н, господин де-Ренардо, жизорский
адпокат, входит и то время, как госпожа Бертран выходит.
Господин А р д у эи
Вот неугодно ли писать пьесу в такой сутолоке!..
Тысячу извинений, дорогой де-Ренардо, что заставил вас
ждать.
Г о с п о д ц н д е - Р е и а. р д о
Прощаю, прощаю, ибо-, честное слово, она очаро-
вательна !
Господии А р д у эн
У вас еще есть глаза?
Г о с и о д и н д © - Р е и а р д о
Единственное, что у меня осталось. Я к вашим услу-
гам. Итак, в чем даю?
Господин А р д у э н
Не знаю, как меня еще хватает на то, чтобы смеяться.
У меня большое горе.
Господин д е - Р е н а. р д о
Пьеса провалилась?
Господин Ар д у э н
Гораздо хуже.
Г о с п о дин д е-Рен а рд о
Что же, чорт возьми?
Г о с и о д и н А р д у э н
У меня была сестра, которую я любил до безумия,
немного ханжа, но все же лучшее создание, лучшая
сестра в мире. Я потерял ее.

474 Дени Дидро
Господин д е-Р е н а рд о
И у вас оспаривают наследство?
Господин Ардуэн
Гораздо хуже.
Господин д е-Р е на р д о
Что же, чорт возьми?
Господин А р д у э н
Им распорядились без моего согласия. Она жила с
подругой, и эта подруга, привыкнув к роли хозяйки
дома, все забрала, все раздарила, все продала: кровати,
зеркала, белье, посуду, мебель, кухонную утварь, се-
ребро, и мне осталось из движимого имущества столько
же, сколько вы видите на моей руке.
Господин д е-Р е н а рд о
Имущество было значительно?
Господин Ардуэн
Изрядно. Не знаю, как поступить. Потерять боль-
шую часть имущества, особенно, когда дела так не-
хороши, мне кажется, тяжело; ссориться со старой по-
другой сестры, мне думается, неприлично. Что> вы мне
посоветуете?
Господин де-Ренардо
Что я вам посоветую? Не связываться.
Господин Ардуэн
Легко сказать!
Господин де-Ренардо
Не связывайтесь, говорю вам! Знаете ли вы, что
это за дело? Такое же, как я веду с вашей старой
приятельницей, госпожей Сервен, которое тянется уже
десять лет и протянется еще десять, из-за которого я

Хорош он или дурен 476
уже раз пятьдесят приезжал в Париж, да придется еще
приехать раз Пятьдесят, которое уже обошлось мне в
двести луи судебных издержек и потребует еще двух-
сот и 'которое благодаря высоким покровителям этой
дамы либо никогда не будет разбираться, либо' после
приговора, если только я добьюсь его, не вернет мне
и четверти моих затрат.
Господин А р д у э н
Так вы 'решительно против того, чтоб я судился?
Г о с п о д и и д е - Р е н а. р д о
Против, во имя всех дьяволов, да заберут они вашу
приятельницу госпожу Сервен заодно с приятельницей
вашей сестры!
Господин Ардуэн
Та,к что 'если б можно было начать сначала, вы бы
не судились?
Господин де-Ренардо
Нет... О чем вы думаете?
Господин Ардуэн
О том, 'чтобы вам услужить, если удастся. Я не
люблю оставаться в долгу перед друзьями. Мне пришла
в голову 'мысль...
Господин де-Ренардо
Ка-кад?
Господин Ардуэн
Что, если в благодарность за услугу, которую вы
мне оказали, отговорив от невыгодного дела,— ибо я о
нем уже 'и думать забыл,— мне. удалось бы закончить
ваше дело? Знаете ли, что это не совсем невозможно?

476 Дени Дидро
Господин д е - Р е н а, р д о
Согласен, согласен от всего сердца, и если вам
нужна лишь доверенность по всей форме, доверенность,
которой я уполномочивал бы вас закончить дело, до-
веренность, которой :я обязался бы лризнать решительно
все, что вы сочли бы нужным присудить, То' прикажите
подать мне чернила, перо, бумагу, и я тут же составлю
ее и подпишу.
Господин Ардуэн
Вот на столе все, что вам нужно... (Останавливая
его.) Дорогой де-Ренардо, будьте осмотрительны. Я сде-
лаю все, от меня зависящее, не оомневаитесь, но что
бы ни случилось, пожалуйста — без попреков
Г о с п о д и и д е - Р е н а. р д о
Не бойтесь.
Господин А р д у э и
Как знать? (В то время как де-Ренардо пишет.)
Ха-ха-ха! Если бы нижненормандский адвокат знал, что
у меня .в Вдрмане лежит доверенность почтенной дамы!..
Прекрасно все складывается... Но обещанная пьеса?..
Что ж, !н.адо покориться судьбе, а мне суждено' обе-
щать то, чего я никогда йе сделаю, и подчас делась
то, чего toe обещал. .,-
Господин де-Ренардо
Вот, готово. 'Я, нижеподписавшийся, Исакар де-Ре-
нардо... ! -,
Господин Ардуэн
Не сомневаюсь, 'что она составлена .прекрасно.
Господин де-Ренардо
Но нужно 'же прочесть документ, на основанди ко-
торого придется действовать, таково правило. Я, ни-
жеподписавшийся, Исакар...

Хорош ол или дурен 4-Î7
Го с по дин Ардуэ и
Но когда же я следовал ирацилам?
Господин де-Ренардо
От этого вы не стаж благоразумнее. Правило, друг
мой, правило — владыка мира. Впрочем, получить бы
л:ишь возмещение 'расходов, которые доверенность унол-
нома-чивает вас определить, да на эти деньги прилично
обставить скромное Жилище, выходящее окнами на реку
и на 'лес, которое вдохновило бы вас на прекраснейшие
стихи, которое 'вот уж десять лет вы собираетесь занять
и никогда не займете,— и я буду считать законченными
все» счеты с госпожей Сервен и за, себя, и за свою жену,
и за своих детей, и xiix наследников. Кстати, я видел
у нее :во дворе дортшез, единственное движимое иму-
щество, оставшееся 'после покойной госпожи Дефорок,
моей родственницы, :у которой ноги отнялись задолго
до смерти,— выговорите сверх всего портшез. Жене
моей начинают изменять ноги, и я поднес бы ей это
в подарок. Не забудьте о портшезе.
Господин Ардуэн
Не забуду.
Господин де-Ренардо
Вы рассеянны.
Господин А р д у э н
Друг мой, мне надоел этот проклятый город. Жизнь
здесь как-то 'рассеивается. Ничего хорошего здесь не
сделаешь, и я решил перебраться в Жизор, чтобы там
жить и умереть.
Господин де-Ренардо
Вы приедете жить в Жизор?
Господин Ардуэн
Да, в Жизор. Там ждут меня слава, отдых и счастье.

478 Депи Дпдро
Г о с и о д и и д о - Р е и а, р д г
Вы приедете умирать в Жпзор?
Господин Л р д у эи
Да, в Жизор.
Господин д е - Р е н а р д о
А я говорю вам, что такие головы, как ваша, ни-
когда не знают, что они станут делать, и вы доедете
жить и умирать туда, куда вас приведет ваш злой гений.
Не стройте планов.
Господин А р д у э н
Право же, я носился с такой массой всяких пла-
нов, которые потом рушились, что этот, пожалуй, был
бы самым лучшим. Но строить планы ведь то же са-
мое, что 'ерзать на стуле, когда неудобно сидеть.
Господин де-Рон ардо
А когда вы увидите даму?
Господин Ардуэи
Сегодня.
Господин де-Ренардо
Она хитра, берегитесь, как бы она но учуяла наш
заговор.
Господин Ардуэи
На ее месте это разве вам пришло бы в голову,—
вам, нижненормандскому адвокату?
Господин де-Ренардо
Может быть. Порой я бываю проницателен. Когда
мы увидимся?
Господин Ардуэи
К концу дня.

Хорош он или-дурен 479
Г о с п о д и н д е - Р е н а р д о
Где?
Господин Ардуэи
Здесь. Бы попрежнему живете на своем чердаке, на
улице де-ла-Флеш?
Господин де-Ренардо
Попрежнему. Не судитесь, слышите, и выжмите у
госпожи Сержен все, что только возможно. У меня трое
детей, а у нее одна дочь, у этой старой сумасбродки,
уродливой и злой, как больная обезьяна, и глухой,
кроме того, как горшок. Она богата, а я нет. Про-
щайте.
Господин Ардуэи
Прощайте.
Господин де-Ренардо (ив глубины
сцены)
И портшез.
Господин Ардуэи
II портшез... Наконец я один д могу подумать.
С ЦК II Л ПЯТАЯ
Господин Л р д у э н, господин д е - К р а н с е.
Господин д е-Кран се (в ботфор-
тах, с кнутом в руках)
К вам 'чертовски трудно попасть, труднее далее, чем
к министру или его старшему делопроизводителю. Вот
уже два часа я исхожу пеной от бешеис'тва в этой пе-
редней. Получили ли вы мое письмо?
Господин Ардуэи
Да. А вы мой ответ получили?

480 Д<чш ДидрО
Го с поди и д е- К ])< а нее
Нет.
Г о с и о д и п Л р д у э и
Как вы нарядились! Вас можно принять да ямщика.
Г о с и о дин д е- К р а псе
Да я и стал ямщиком. Я обучался этому делу в тече-
ние четырех дней.
Господин Ардуэн
Я малость тугодум и не понимаю вас.
Господин д е - К р а и с е
Охотно верю. Друг мой, я предупреждал вас, что
госпожа де-Вертийяк, которая меня уважает и любит
и упорно отказывает мне в руке своей дочери, любя-
щей меня, с нелепым намерением разрушить эту страсть...
Госл'один Ардуэн (иронически)
Которая кончится разве лишь с вашей жизнью и с
жизнью ее дочери.
Господин д е- К ран с е
Конечно... увезла ее в Париж.
Господ и и А р д у эи
Дальше?
Господ и и де-Крансо
Ах, вы никогда не любили, если не догадываетесь
об остальном!
Господин Ардуэн
Вы уехали раньше и были лх ямщиком.
Г о с п о д и и д е - К р а н с е
Именно так.

Хорош он Или дурей 4SI
Го с п-о дин Ард у эй
II ео дочь вас узнала?
Господ и н д е - К р а. н с е
Разумеется, но ее удивление едва не испортило все.
Она вскрикнула. Мать внезапно обернулась. «Что с вами,
дочь моя? Вы ушиблись?» — «Нет, маменька, ничего...»
Ах, друг мой, с каким вниманием избегал я ошаснцх
мест! Как удлинял дорогу на зло- нетерпеливой мамаше!
Сколько поцелуев мы послали и возвратили друг другу,
она из глубины кареты, я со- своей лошади, пока мать
спала! Сколько раз наши глаза и наши руки подни-
мались к небу! Так мы обменивались клятвами... Какое
было наслаждение подавать ей руку, когда она выходила
или садилась в карету! Как мы сокрушались! Сколько
пролили слез!
Господ и и А р д у эн
И эта огромная шляпа, надвинутая на глаза, скры-
вала вас от глаз матери? Но что же вы собираетесь пред-
принять?
Господин д е- Кр а н с е
Все безумства, какие только можно вообразить.
СЦЕНА ШЕСТАЯ
Господ и и А р д у э н, господин д с - К р а н с о, г о с и о ж а и
ъ\ адсмуазо л ь В о р т и и я к.
Господ и п А р д у э и
Вот они! Уходите скорей.
Г о с л 'о д и и д е - К р а н с е
Нет, я останусь. Я хочу, чтобы эта женщина меня
увидела и поняла по тому, что я сделал, на что я еще
способен в дальнейшем.
31 Дидро, т. V

4S'2 Доиii Дидро
Госпожа д е - В е р т и и я к (браня
дочь)
Мадемуазель, не совету)^ вам быть такой надутой,
если хотите, чтобы я вас вывозила в свет!
Мадемуазель д е-В е р т и и я к (заметно
де-Крапсе)
Ах, небо! Мне сейчас станет дурно.
Госпожа де-Вертийяк
Здравствуйте, дорогой Ардуэи... Что с вами? Разве
с таким лицом встречают старых друзей? Вы совсем рас-
теряны. Вы не ждали меня?
Господин А р д у э и
Простите, сударыня, я знал, что вы в Париже.
Госпожа де-Вертийяк
И я прихожу к вам первая?
Господин А р д у э н
Я завален делами.
Госпожа де-Вертийяк
Что это за человек? Мне кажется, это наш ямщик.
Что ж, друг, разве тебе не заплатили больше, чем ты
заслужил? Чего же ты еще хочешь? Лишний экю? Скажи
моему лакею, он даст тебе... (Де-Ерансе приподнимает
шляпу, которая 'была надвинута па лоб.) Это он,
это мой преследователь! Перестанет ли этот проклятый
человек меня преследовать? Сударь, уж не вы ли везли
нас сюда?
Г о с л о дин д е - К р ai н с е
Сударыня, я имел эту честь в течение всего пути.
Госпожа де-Вертийяк (дочери)
И вы это знали?

Хорош он или дурей 643
M а д е м у а. з е л и д е - M о р т и ii я к
Конечно, маменька.
Г о с ц о ж а д е - В о р т и и я к
Вы это знали! И вы ничего не сказали мне!
Господин А р д у э и
Л ка.к поступили бы вы на ее месте?
Г о с п о .ж а д е - В е рт и й я к
Теперь меня не удивляет, что он так медленно вез
нас. Как я несчастна! Они сведут меня с ума! (Господину
Ардуэну.) Вы смеетесь. Что ж, может быть, лучше уехать
обратнЬ в нашу провинцию?
Господин А р д у э и
Нет, поженить их в Париже, и чем скорее, тем лучше.
Госпожа де-Вертийяк
Сударь, это недостойная выходка!
Г о с и о дин д е - К р а н с е (на коленях
перед госпожей де-Вертийяк)
Сударыня, простите, тысячу раз простите. Любовь...
Госпожа де-Вертийяк
Любовь ! Любовь безумна !
Господин Ардуэн
Сударыня, кто это знает лучше лас?
Госпожа де-Вертийяк (Ерансе)
Уходите, я не хочу ни слушать, ни видеть вас! Вы,
кажется, собираетесь мучить меня здесь так же, как
в течение трех лет мучили там, в провинции. Но выслу-
шайте меня и не упустите пи одного слова из того, что
я вам скажу. Вы любите мою дочь? Так вот, если вы
31*

4M
Доим Дидро
под каким бы то пи было видом будете вертеться у на-
шего дома, если вы будете докучать нам в театре, на
прогулках, в гостях, если вы причините мне малейшую
неприятность, я запру ее в монастырь, и она выйдет
оттуда лишь тогда, когда уж не в моей власти будет
удержать ее там. Прощайте... Прощайте, друг мой.
СЦЕПА СЕДЬМАЯ
Господни Л р д у э н, господин д е - К р а и с е.
Господин де-Кранее
Эта сумасбродная, эта жестокая мать не представляет
себе ни того, на что может решиться влюбленный с моим
темпераментом, ни до чего она»может довести дочь возму-
щающей всех строгостью. Ее собственный опыт, кажется,
должен бы ей внушить более благоразумный совет, по-
тому что в конце концов... Берегитесь, госпожа де-Вер-
тийяк, мы выкинем, заявляю вам, какое-нибудь скандаль-
ное сумасбродство, и вся вина за него падет на вас!..
И пусть потом говорят... Все это, друг мой, прошу вас
точно передать госпоже де-Вертийяк.
Господ и н А р д у э н
Потише, умерьте свой пыл и давайте спокойно обду-
маем, нет ли какого-нибудь средства положить предел ва-
шим мучениям.
Господин .де-К ран се
Говорят, она увлекалась вамп. Полагают даже, что до-
вольно длинный ряд преемников не вытеснил вас из ее
сердца. Просите, умоляйте, приказывайте наконец, ибо
над женщиной приобретается и это право. Судьба моя
должна решиться — и скоро, иначе я ни за что не от-
вечаю, i
Господин А р д у он
Об этом нужно поразмыслить... Я думаю, и чем больше
думаю, тем дело мне кажется труднее.

Хорош он пли дурен 485
Господ и н д е - К р а. и с е
Где же ваша счастливая изобретательность на всякие
выдумки, которая доставила вам такую славу...
Г о с п о д и п Л р д у э и
И ненависть.
Господин д е - К р а н с е
И она изменит вам, когда речь идет о друге?
Господин Лрдуэ н
Я стал малодушен, щепетилен.
Господии д е- Кр а н с е
Понимаю: у вас есть еще виды на госпожу де-Вер-
тийяк, как и у нее, быть может, на вас, и вы боитесь...
Господин Ардуэн
Я боюсь укоров собственной совести, ваших укоров.
Душа моя оробела, я не узнаю себя. Ах, если бы я был
таким, как в былое время! К тому же, я вижу вокруг
себя лишь таких людей, которые умеют ставить себе
цели, но боятся прибегать к необходимым для их дости-
жения средствам.
Господин д е- Кр а ис е
Я не из таких.
Господин Ардуэн
И вы предоставили бы мне полную свободу?
Господин д е- Кра и с е
Не колеблясь.
Г g с п о д и и А р д у э н
Ни о чем меня не спрашивая?

486 Дсии Дидро
Господин д е- К р ан с е
Спрашивать вас! Посмотрите па меня: да если бы
понадобилось вступить в сделку с самим чортом, чтобы
прекратить пытку мою и моей подруги,— я готов хоть
сию минуту.
Господин А р д у э и
Это не совсем одно и то же. По главное условие —
никакого любопытства.
Господин д е- К р а н с е
У меи'я ого не будет.
Господин Ардуэи
Второе условие — послушание.
Господин д е- К р а н с с
Чего вы требуете?
Господин Ардуэи
Забыть, где живут эти женщины, вставить их в покое
и притвориться немного равнодушным.
Господин д е - К р а н с е
Мне! Мне'! Притвориться равнодушным! Это выше
моих сил, я не смогу! Это значит навлечь на себя пре-
зрение матери и убить горем дочь. Я не смогу, не смогу...
Господин Ардуэн
Вы позабыли угрозу госпожи де-Вертийяк?
Господин д е- К р а и с е
Очень я боюсь ее угроз! Монастырь! Когда нужно,
можно взломать ворота или перепрыгнуть через его стены.
Любовь сильнее самого ада!
Господин Ардуэн
Успокойтесь.

Хорош ou или дурен 487
Господин де-Кран се (пересиливая
себя и задыхаясь)
Ну вот, я успокоился. Да, успокоился.
Господин А р д у э н
Хотите вы, чтобы госпожа, де-Вертийяк, слышите, чтоб
сама госпожа де-Вертийяк умоляла вас жениться на ее
дочери?
Господин де-Крансе
Чтоб она умоляла меня?
Господин А р д у э н
Да, да, умоляла вас! Я не преувеличиваю своих сил,
но я смогу, надеюсь, довести ее до этого.
Господин де-Крансе
Но избегать ее! Изображать равнодушие! Друг мой,
не можете ли вы придумать мне роль поразумнее и по-
легче?
Господ и и А р д у эн
Бешеный вы человек! Чего я требую от вас? Не вы-
ходите из дому, пока я вас не позову, только и всего.
Господин де-Крансе
И долго протянется это заключение?
Господин А р д у э н
Быть может, один день.
Господин де-Крансе
Целый день не видеть ее! Этого еще ни разу не Оыло.
Длинный, убийственный день! Что она подумает? Вы ти-
ран! Ладно, пусть на один день, но пи минуты больше!
Кстати, вы не знаете, какая мысль пришла мне в голову,
когда я вез их сюда: при малейшем знаке моей подруги,
я похитил бы их обеих.

4S8 Дени Дидро
Господин Ардуэн
А что бы вы сделали с мамашей?
Господ и н де-К р а. н с е
Сам не знаю. По это вызвало бы дикий скандал, и она
вынуждена была бы отдать мно свою дочь. Но дочь не
захотела. Боюсь, как бы ей не пришлось раскаяться.
Господин Ардуэн
И вы строили та,кой план без всяких угрызений?
Господин де-Кранее
Без всяких.
Господин А р д у э и
Каково! Вы почти достойны быть моим соучастником.
Ступайте, запритесь у себя и не показывайтесь впредь
до моего приказа.
Господин де-Кранее
И я получу его к концу дня?
Господин А р д у э н
Да, к концу дня.
Господин де-Кранее
Как я буду мучиться и тосковать! Как мне заполнить
время? Стану перечитывать ее письма, писать ей, цело-
вать ее портрет...
Г о с п о д и н А р д у э и
Прощайте, прощайте!.. Совсем обезумел! Но именно
так нужно любить, либо уж совсем не ввязываться в это
дело...

Хорош oir или дурен
489
С Ц Е It A В О С Ь M А Я
Г о с и о д и н А р д у э и, лаке ïï.
Г о с п о д и и А р д у э н
Нет, кажется, небо, земля и ад вступили в заговор
против этой пьесы... Одна помеха за другой без пере-
дышки... Не угодно ли — заканчивать процесс, испраши-
вать пенсию, вразумлять мамашу и посреди всей этой су-
толоки извольте еще сочинять пьесу... Это свыше всяких
сил... Голова отказывается служить... (Бросается в
кресло. Лакею.) Ну, в чем дело? Еще кто-нибудь?
Лаке; и
Что касается этого — не знаю уж, кто ой такой. Вры-
вается. Спрашиваю, чего он хочет — никакого ответа. Дер-
гаю его за рукав — оглядывается на меня и продолжает
ходить. Смотрит Taie свирепо, говорит сам с собой, хо-
хочет. А между прочим — очень вежлив. Если он не
сумасшедший, то наверное поэт.
Господин Ардуэы
Это становится невыносимым. Вопреки вашим пред-
сказаниям, господин дс-Репардо, вы увидите меня в Жи-
зоре.
Л а к е й
Впустить его?
Господин А р д у э н
А вдруг это начинающий писатель, которому нужен
совет, и пришел он от ворот Сен-Жака или с Пикшоса?
Какой-нибудь талантливый человек, у которого нет хле-
ба,— ведь это бывает. Ардуэп, вспомни то время, когда
ты жил в предместье Сеи-Медар и жалел об истраченной
монете в двадцать четыре су и о потерянном утре... Впу-
сти его.

400 Донн Дидро
СЦКИ А Д К 13 Я ТАЯ
Господ и и Л р д у Э II, Г О С П О Д И II д о - С ю р M о н.
Господин А рд у э н
А, это вы, друг мой?
Г О С II о дин до- С ю р M о H
Можно полюбопытствовать, что вы здесь делаете?
Господин А рд у э н
А вы зачем пришли сюда?
Г о с ц- о дни д е - С ю р м о- п
Не знаю. Меня позвали, прося придти скорей, ско-
рей, я и примчался.
Господ и и À р д у эн
Слава богу, вот она — моя пьеса! Вы не знаете, дего
от вас хотят? Я вам сейчас объясню. Па-днях день ро-
ждения одной приятельницы. Этот день собираются от-
праздновать, и у вас попросят небольшую светскую
пьеску, которую вы и напишете, не так ли?
Господин де- Сюрмон
А почему не вы?
Господин А р д у э н
Почему? По тысяче причин, и вот основная: мне по-
казалось, что вы неравнодушны к госпоже де-Шепи, прия-
тельнице хозяйки дома, и я думал, что было бы очень
неделикатно лишить вас такого прекрасного случал поуха-
живать за ней.
Г о с и-о д и и д е - Сю рм о н
И чтобы мне услужить...

Хорош ои или дурен 401
Господин А р д у э и
Без сомнения. Итак, дело улажено. В награду за это
вы сочините пародию, поговорку, пьесу — все, что вам
захочется.
Господин д е - С ю р м о и
Я ничего в этом не смыслю.
Г о с п о» д и п А р д у э п
Тем лучше. То, что сделал бы я, походило бы на все,
а что 'Сделаете вы, не будет похоже ни на что.
Господин д е - С ю р м о н
Там будут образованные, светские люди. Я хотел
бы сохранить инкогнито.
Господин А р д у э н
Предоставляю вам все удобства. Если пьеса удастся,
успех отнесут на ваш счет, если она провалится — по-
ражение потерплю я.
Господ п и д е - С юр м о н
Это верх любезности.
Господин Ардуэн
Но за большую услугу, которую я вам оказываю,
отплатите некоторым доверием. Не правда ли, несмотря
на все свои сумасбродства, капризы и выходки, госпожа
де-Шепи очень привлекательна?
Господин д е - С ю р м о- н
Я готов согласиться со всем, что вам угодно, готов
даже поблагодарить вас, если это' нужно.
Господин Ардуэн
Я ничего не требую, я умою оказывать услуги без
чванства и корысти. Итак, отправляйтесь.

492 Дели Дидро
Господин д е - С ю р м о и
Увижу ли я госпожу де-Шепи?
Господин Ардуэн
Нет, если вы хотите сохранить инкогнито. Но напи-
шите ей вежливое письмецо, которое она могла бы истол-
ковать, как захочет. Чем меньше она ждет такого знака
внимания, тем больше будет тронута. Пишите здесь. Ко-
медию, пословицу, пародию, экспромпт,— все, что угодно,
лишь бы это было; весело и непринужденно.
Господ и и д е - С ю р м о и (пишет)
Но мне ведь нужно знать героиню дня.
Господин Ардуэн
Льстите, льстите! Лесть всегда приятна.
Господин де-Сюрмон
Молода она?
Господин Ардуэн
Нет.
Господин де-Сюрмон
Стара?
Господии Ардуэн
Нет. Она обладает всеми чарами, которые возраст
не разрушает. Вы можете поиздеваться над пороками,
над всем смешным — и не заденете нас, вволю распро-
страняться о качествах ума и сердца — и ни одно слово
не пропадет даром. Особенно подчеркните светское об-
ращение, искренность, благотворительность, скромность,
вежливость, приличие, достоинство и т. д., и т. д.
Господин Д G -С ю рм о и
Может быть, я ее знаю. Не та ли это дама, которую
я видел одни или два раза у госпожи де-Щепи во время
ее болезни? Не зовут ли ее...

Хорош ou или дурен
ASM
Господин А рд у э н
Она или другая, не все ли равно? Давайте письмо,
я передам его—и отправляйтесь.
С Ц Е II А Д К С Я Т Л Я
Г о с и о д и и Л р д у э и, л а к'е il.
Господин А р д у э н (лакею)
Отнесите это письмо госпоже де-Шени и тотчас же
возвращайтесь... Ах, я могу отдышаться! Точно огром-
ная тяжесть свалилась с плеч. Чувствую себя легко, как
птица, и могу весело заняться делом моего нижненорманд-
ского адвоката. Впрочем, его дело молено считать закон-
ченным. С делом вдовы, быть может, встретятся затруд-
нения, но там увидим: мой друг Пультье так добр! Ма-
маша де-Вертийяк еще доставит мне не мало хлопот.
Если бы это была другая мать, хоть немного благоразум-
ная, немного здравомыслящая! Но это ведь сумасбродка,
это взбалмошная женщина, и как бы придуманная мной
уловка не дала обратного результата. Ну, была не была!
Если ничего и не выйдет, мой друг де-Крансе от этого
не станет несчастнее. Я же рискую лишь тем, что на
меня обрушатся с бранью. К этому не привыкать стать.
Вот уже двадцать лет я мечусь между жалобами- дру-
зей и угрызениями своей совести... Надо составить план
действий. Нужно... Да, сперва письмо от меня к Крансе...
(Пишет.) Вот ,оно и готово... (Перечитывает его.)
Затем ответ от Крансе... (Пишет.) Вот он и готов...
(Перечитывает его.) «Мне наскучило, друг мой. Я че-
стен, но и самый честный человек в конце концов при-
нимает решение...» Очень хорошо. Ответ Крансе в пра-
в.илышм тоне и. нравится мне... Но он должен быть
написан другой рукой... В смятении первого момента
госпожа де-Вертийяк будет в моей власти, в этом нет
сомнения, но это женщина, способная все начать сызнова
и передумать. Необходимо выговорить неустойку... Да,
договор по всей форме... Но я ничего в этом не смыслю...

494
Дели Дидро
О ЦК ПА ОДИННАДЦАТАЯ
Господ и и А [) д у у и, л и к е îî.
Л а к о ii
Я здесь, сударь.
Г о с п о д и и Л р д у э н
Послушайте, садитесь за стол; это письмо, вот это,
вы перепишете самым красивым почерком. Затем вы сбе-
гаете на улицу де-ла-Флеш к господину де-Ренардо и ска-
жете ему, что я жду его здесь но делу; ом подумает,
что по его делу. Скажите, чтобы он пришел немедленно...
Впрочем, если он его не застанет, мы составим акт, как
сумеем, постаравшись возместить недостатки формы си-
лой содержания... Ах, если б я захотел, я был бы на-
верное преопасиым плутом!.. Но так как мой управляющий
канцелярией морского министерства не идет, нужно бы
послать за ним... Нет, лучше я сам пойду к нему.
СЦЕНА ДВЕНАДЦАТАЯ
Лакей
Что за каракули! Он все умеет, только, кажется,
не читать и писать... Попробуем и главное постараемся
не делать ошибок. Одной запятой больше или меньше
достаточно, чтобы он подскочил до потолка... Но что
это такое? Он отвечает самому себе на письмо, которое
сам написал. Господин Ардуэн, вы наживете себе какую-
нибудь беду — вы во все вмешиваетесь. Худо вам
будет...
Остается на сцене и продолжает переписывать
письмо, любуясь своим красивым почерком, потом
начинает досадовать, стирает, соскабливает, разры-
вает, начинает снова. Тем временем оркестр играет
эту пантомиму.

АКТ ТРЕТИЙ
С ЦК НА ИЕРИ А Я
I1 и с к о д и и А. р д у и и и е г о л a к е м, которым передает ему
копию письма.
Господии Ардуэн
Очень хорошо. Бегите живее к де-Ренардо... Все
нужные мне люди неуловимы. Мне сказали, что Пультье
здесь. Мы его увидим, надеюсь.
СЦЕНА ВТОРАЯ
Г-'о с п о д и н Ардуэн, мадемуазель Б о л ь с с букетом иа
боку и охапкой цветов в руках.
Мадемуазель Болье
Как я вам предсказывала, мадам в отвратительном
настроении. Я думала, что никогда не кончу ее приче-
сывать. А у вас, сударь, как дела?
Господин Ардуэн
Готово.
Мадемуазель Болье
Отлично. Я пришла но со поручению лишить вас дол-
жности и заявить, что ей от вас решительно ничего не
нужно.

-Ш Д(чш Дпд|)0
Г о с и о д и и Л р д у э н
Почему так?
Мадемуазель Б о л ь е
Либо потому, что она передумала,— у нее доброе
сердце, но голова, как флюгер, либо — и это мне ка-
жется более вероятным — она рассчитывает на помощь
другого. Позволите довести до конца поручение?
Господин Ардуэн
Конечно, не следует ничего упускать.
Мадемуазель Болье
Мне приказано добавить, что ей нетрудно будет найти
другого такою же скверного поэта и еще; легче будет
найти человека более услужливого.
Господин Ардуэн
Мадемуазель, вы будете добры ответить ей от моего
имени, что л с величайшим наслаждением подчинился бы
ее последним приказаниям, но они пришли немного поздно,
что, впрочем, легче сжечь пьесу, чем написать ее... (Ма-
демуазель Болье улыбается.) Вы улыбаетесь... Не хо-
тите ли вы еще что-нибудь сказать мне?
Мадемуазель Болье
Да.
Г о с и о д и п А р д у э и
Что же?
Мадемуазель Болье
То, что я по только завиваю локоны, но иногда умею
и посмеяться. Скажите правду, пьеса лаписана?

Хорош он или дурен 497
Господин Ардуэн
Нет, она пишется. Что за огромный букет? Он кра-
сив, очень красив, но все эти розы не стоят пучка лилий,
ни даже одного бутона, который они от нас скрывают.
Мадемуазель Болье
Если наМ нужны куплеты, то нужны и цветы, и Мы
ограбили цветники господина Пультье. Так как он ни-
когда не может свободно распоряжаться своим временем
и дела могут задержать его в Версале в день рожде-
ния госпожи де-Ма'льв, он пришел засвидетельствовать
свое почтенье заранее.
Господин Ардуэн
Он здесь? »
Мадемуазель Болье
Мне кажется, я слышу, как он спускается по ле-
стнице.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Господин А р д у э п, господин Пультье, управляющий
канцелярией морского министерства.
Господии Ардуэн (в кулису)
Господин Пультье! Господин Пультье! Это Ардуэн,
это я вас зову. На одно слово, пожалуйста!
Господин Пультье
Вы возмутительный человек, и мне нужно было бы
пройти, не замечая вас. Вот уже два года, как вы все
обещаете придти пообедать с нами! Правда, мне гово-
рили, что именно поэтому не следовало на это рассчи-
тывать. Но хотя я и возмущен вами, скажите все-таки,
зачем я вам понадобился?
Господин Ардуэн
Можете вы уделить мне четверть часа?
32 Дидро, т. V

498 Дени Дидро
Господин Пультье (вынимая
часы)
Да, четверть часа, не больше: сегодня день депеш.
Господин Ардуэн (в переднюю)
Кто бы ни пришел, меня нет, кто бы ни пришел,
слышите?
Господин Пультье
Дело, повидимому, серьезное.
Господин Ардуэн
Очень серьезное. Вы попрежнему дружески ко мне
относитесь?
Господин Пульть е
Да, изменник! Разве, несмотря на все ваши причуды,
можно побороть в себе дружеское чувство к вам?
Господин Ардуэн
Если бы я бросился к вашим ногам и стал молить
о помощи в самом важном для меня деле, оказали бы
вы ее?
Господин Пультье
Может быть, вам нужны деньги?
Господин Ардуэн
Нет.
Господин Пультье
Опять навязали себе дуэль?
Господин Ардуэн
Нет.

Хорош он или дурен
499
Господин Пультье
Говорите, требуйте и будьте уверены, что если только
то, о чем вы просите, не невозможно,— все будет сделано.
Господин Ардуэн
Не знаю, с чего начать.
Господин Пультье
Со мной-то! Приступайте прямо к делу.
Господин Ардуэн
Вм знаете госпожу Бертран?
Господин Пультье
Эту чертовку вдову, которая вот уж полгода наусь-
кивает на нас весь город и двор и в один день создала
нам больше врагов, чем другие просители за десять лет?
Еще три или четыре таких клиента — и останется только
бежать из наших канцелярий. Что ей нужно? Пенсия?
Ей дают ее. Чего вы просите? Чтобы увеличили пенсию?
Она будет увеличена.
Господин Ардуэн
Не в этом дело. Она согласна даже, чтобы пенсию
уменьшили, лишь бы она перешла к сыну после ее смерти.
Господин Пультье
Это невозможно, это невозможно! Этого еще не бы-
вало, этого не должно быть, этого не будет! Подумайте
же, друг мой,— вы ведь рассудительны,—какие послед-
ствия может повлечь за собою такая льгота! Вы хотите
навязать нам на шею ,сотню другцх вдов, для которых
ваша госпожа Бертран проложит дорогу. Что же, из-за
них одно царствование за другим должно все больше и
больше влезать в долги? Знаете ли вы, что проценты по
долгам поглощают почти столько лее, сколько все теку-
щие расходы. Мы хотим их ликвидировать, но ведь это
32*

500 Дсни Дидро
совсем не подходящий путь. Однако какой интерес пред-
ставляет для вас эта женщина, интерес столь властный,
что он даже закрывает вам глаза на нужды государства?
Господин Ардуэн
Какой интерес? Самый большой. Вы видели госпожу
Бертран?
Господин Пультье
Согласен, она очень хороша.
Господин Ардуэн
А если я находил ее та,кой в течение десяти лет?
Господин Пульть е
Это 'бы вам на'доело.
Господин Ардуэн
Оставим шутки. Вы очень порядочный человек, вы не-
способны скомпрометировать женщину и смертельно огор-
чить друга. Этим морякам, которые к тому же мало лю-
безны, свойственны долгие отлучки.
Господин Пульть е
И эти долгие отлучки казались бы очень тоскливыми
их женам, «если бы они были без ума от своих мужей.
Господин Ардуэн
Госпожа Бертран очень уважала капитана Бертрана,
но он не вскружил ей головы, и ребенок этот, для ко-
торого она просит перенесения пенсии, ребенок этот...
Господин Пультье
Вы его отец?
Господин Ардуэн
Полагаю, что так.

Хорош он или дурен 501
Господин Пульть е
Какого чорта было делаяъ ей ребенка?
Господин Ардуэн
Она сама этого хотела.
Господин Пультье
Однако это несколько меняет положение.
Господин Ардуэн
Я не богат, вы знаете мой образ мыслей и мой ха-
рактер. Скажите, если эта женщина умрет, думаете ли
вы, что я смогу нести расходы по воспитанию ребенка
или решиться забыть, бросить его? Вы поступили бы так?
Господин Пульть е
Нет. Но не государству же расплачиваться за глу-
пости частных лиц? i
Господин Ардуэн
О, если б государство делало раньше и делало те-
перь лишь такие несправедливости, какую я вам предла-
гаю! Если бы пенсии назначались лишь вдовам, мужья
которых утонули, выполняя законы чести и флота, этим,
по-вашему, можно было бы истощить казну? Позвольте
мне сказать вам, друг мой: честность ваша слишком су-
рова, вы боитесь влить каплю воды в океан. Если бы
эта милость была первой в этом роде, я не стал бы про-
сить о ней.
Господин Пультье
И хорошо бы сделали.
Господин Ардуэн
Но проститутки, сводники, певички, танцовщицы,
паяцы, толпы подлецов, жуликов и всяких гнусных лю-
дей будут расхищать казну, грабить королевскую шка-
тулку, а жена храброго воина...

502 Деии Дидро
Господин Пультье
Нет, есть много других, столь же достойных, как
и капитан Бертран, оставивших нищих вдоз с детьми.
Господин Ардуэн
Какое мне дело до детей, которых делал не я, и до
вдоз, за которых просил вас не ваш друг?
Господин Пультье
Надо будет подумать.
Господин Ардуэн
Все передумано, и вы не уйдете отсюда, не дав мне
слова.
Господин Пультье
На что оно вам? Точно не требуется согласил ми-
нистра? Но он относится к вам с уважением и дружбой.
Господин Ардуэн
И вы доверите ему...
Господин Пультье
Это необходимо. Это вас, кажется, пугает?
Господин Ардуэн
Немного. Это не моя тайна, она принадлежит дру-
гому, .и этот другой — женщина.
Господин Пультье
Чей муж умер. Вы — дитя... Знаете вы, как обернется
ваше дело? Я все расскажу — он улыбнется. Я предложу
уменьшить пенсию при условии наследования — он согла-
сится. Вместо того, чтобы уменьшить, мы ее удвоим.
Он подпишет постановление не читая, и дело будет
сделано.

Хорош он или дурей 503
Господин Ардуэп
Вы очаровательны. Ваше благодеяние трогает меня
до слез. Подойдите, л хочу вас обнять. И долго придется
ждать постановления?
Господин Пультье
Час, может быть, два часа. Мне сейчас нужно идти
к министру. Дел на сегодня много, но подписываются по-
становления обычно лишь по тем делам, о которых я до-
кладываю. Ваше пойдет первым, и через короткое время
я смогу сам придти оповестить вас об успехе.
Господин Ардуэн
Не могу выразить, насколько я вам обязан.
Господин Пультье
Не слишком благодарите меня, никогда моя совесть
не была так чиста'. Вот уж в сам"ом деле достойная на-
града для писателя, который дрожил три четверти своей
жизни с честью и рользой для общества, которому ми-
нистерство не оказало еще ни малейшего знака внима-
ния, который без щедрости иностранной государыни...
Прощайте. Я мог бы, думается, напомнить вам о вашем
обещании, но я не хочу, чтобы тень корысти омрачила
то, что вы считаете благодеянием. Я вас еще застану
здесь?
Господин Ардуэн
Разумеется, если у меня будет малейшая надежда
снова увидеть вас. (Окликая уходящего господина
Пультье.) Друг мой!..
Господин Пультье
В чем дело?
Господин Ардуэн
Это признание министру...

504
Дени Дидро
Господин Пультье
Вас беспоюоиг, я понимаю, но это необходимо.
Господин А р д у э н (улыбается)
Вы думаете?
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Господин А р д у э н, один.
Господин Ардуэн
Вот как нужно браться за дело, когда хочешь до-
биться успеха. Если бы сказать Пультье: «Женщина эта
мне совсем чужая. Я ее знаю лишь со вчерашнего
дня, я встретился с нею в обществе людей, ею интере-
сующихся. Там знают, что я знаком с вами, ц додумали,
что я мог бы что-нибудь сделать для нее. Я обещал по-
говорить с вами, и вот я с вами говорю, и мое обеща-
ние выполнено. Впрочем, поступите как найдете нужным,
я не хочу ни компрометировать вас, ни докучать вам».—
Пультье ответил бы мне холодно: «Это невозможно...»
И мы заговорили бы о другом... Но одобрит ли госпожа
Бертран то средство, к которому я прибег? А вдруг она
окажется щепетильной... Я услужил ей — это верно, но
по-своему, а это может ей не понравиться... Впрочем,
почему она не сказала прямо? Разве я не изложил ей
свой способ действия, не попросил разрешения превра-
тить ее дело в свое личное дело? Ничего больше я ведь
не сделал?.. Если бы Пультье мог мне прислать или,
еще лучше, принести постановление до прихода вдовы...
Как это, однако, странно все сложилось!.. Прихожу сюда
сочинять пьесу, ибо госпожа де-Шепи собиралась ведь
держать меня взаперти весь день и даже, может быть,
всю ночь. Не плохо выбрала она время!.. Кстати нуж;но
послать к Сюрмону — узнать, как идет у него работа.
Мне не хотелось бы, чтоб празднество было сорвано.

Хорош ou или дурен 505
СЦЕН Л ПЯТАЯ
Господин А р д у э и, лакей.
Лакей
Господин де-Ренардо ушел в суд, но он сейчас вер-
нется и явится к вам.
Господин Ардуэн
Сходите к господину де-Сюрмону, скажите, что я жду
его здесь к концу дня с тем, что он обещал мне, а если
роль мадемуазель Болье готова, пусть пришлет ей, так
как у нее слабая память.
Лакей (в сторону)
К господину де-Сюрмону! За целое лье! Что же я —
лошадь почтовая?
Господин Ардуэн
Вы хорошо запомнили все это?
Лакей
Прекрасно.
Господин Ардуэн
Повторите.
Лакей
Пойти к господину де-Сюрмону, сказать, что вы ждете
его у себя с тем, что он знает, а если роль мадемуазель
Болье готова, послать ее вам... послать ей немедленно.
Господин Ардуэн
Вам, ей — кому же из двух?
Лакей
Послать ее вам.

506 Дели Дидро
Господин Ардуэн
Да нет же, дуралей, нет! Ей он должен послать.
И не у себя, а здесь я буду ждать его, де-Сюрмона.
Лакей
С вашего позволения, сударь, мне кажется, вы не
так сказали.
Господин Ардуэн
Это может вывести из себя! Делает глупость, а по-
том, чтоб поправить ее, говорит другую. Всегда и все
нужно -писать... Но вот моя вдова. Она приходит не-
сколько раньше, чем мне бы хотелось.
СЦЕНА ШЕСТАЯ
Господин Ардуэн, госпожа Бертран.
Госпожа Бертран
Вы, пожалуй, скажете, сударь, что те, кого заботит
только одно единственное дело, очень докучны, но если
я вам мешаю, не .стесняйтесь,— я приду в другой раз.
Господин Ардуэн
Нет, сударыня, несчастные люди и прелестные жен-
щины никогда не приходят не во-время к тому, у кого
добрая душа и хороший вкус.
Госпожа Бертран
По отношению к прелестным женщинам это, может
быть, правда, но что касается несчастных, я не могу
с вами согласиться. Если бы вы знали, сколько раз я
читала на лицах, несмотря на маску услужливости, ко-
торою они прикрывались: «Опять эта вдова! Зачем она
ходит сюда? Она мне надоела, она воображает, что все за-
няты только одним ее делом». Мне едва предлагали
сесть. Мне бросались навстречу, но не из вежливости,
а чтобы не дать мне войти. Меня останавливали в дверях

Хорош он или дурен 507
и говорили в щель между двух створок: «Я думал о ва-
шем деле, я не теряю его из виду; рассчитывайте на
все, что от меня зависит...» — «Но, сударь...» — «Суда-
рыня, я в отчаянии, что не могу вас дольше задерживать,
я завален делами». Я отвешивала поклон, мне отвечали
таким же поклоном, и, случалось, я слышала, как хо-
зяин -говорил своим слугам: «Я велел отказывать этой
женщине. Почему ее впустили? Если она опять придет,
меня нет дома, меня нет дома».
Господин Ардуэн
Вы мне рассказываете о людях, у которых нет ни
души, ни глаз.
Госпожа Бертран
Мир полон ими. Но это еще ничего,— я видела лю-
дей похуже тех, о которых рассказывала. Я не решусь
говорить, в какую цену они ставили свои услуги. Это
ужасно!
Господин Ардуэн
Хотя они и не очень деликатны, мне их легче понять.
Госпожа Бертран
Правда, вы почти единственный приличный благоде-
тель из *гех, с кем мне пришлось иметь дело.
Господин Ардуэн
Увы! Я почти готов покраснеть от вашей похвалы.
Госпожа Бертран
Нет, без лести, вы именно такой, каким мне вас
описывали.
Господин Ардуэн
Вам говорили обо мне мои друзья, а дружбе свой-
ственно обманываться и преувеличивать. Если бы они
были правдивы или, вернее, если бы знали меня так,
как я сам себя знаю, вот что они должны были бы

508 Дспи Дидро
сказать: «У Ардуэна чуткая душа. Предоставить ему
случай сделать добро —значит услужить ему. И если
бы он имел счастье быть полезным женщине, к которой
чувствовал бы влечение, он так боялся бы запятнать
свой добрый поступок, что это заставило бы его долго
хранить молчание».
Госпожа Бертран
Разрешите ли вы мне задать вам один вопрос? Я за-
ходила к управляющему канцелярией министра, и мне
сказали, что он здесь...
Господин Ардуэн
И вы хотите узнать, видел ли я его? Да, сударыня,
я его видел.
Госпожа Бертран
И что же?
Господин Ардуэн
Дело наше претерпевает сейчас некоторые затрудне-
ния, но оно совсем, совсем не безнадежно.
Госпожа Бертран
И вы думаете?..
Господин Ардуэн
Сударыня, подождем, не будем обольщаться. Вместо
того, чтобы убаюкивать себя, быть может, тщетными
надеждами, подготовим себе приятный сюрприз.
СЦЕНА СЕДЬМАЯ
Господин Ардуэн, госпожа Бертран, лакеи.
Лакей
Это от господина Пультье, который шлет вам привет.
Он поручил мне отдать вам этот пакет в собственные
руки и предупредить вас, что вскоре будет здесь сам.

Хорош он или дурен 509
СЦЕНА ВОСЬМАЯ
Господин Ардуэн, госпожа Бертран.
Господин Ардуэн
В этом пакете наша судьба.
Госпожа Бертран
Я трепещу.
Господин Ардуэн
Я тоже. Вскрыть?
Госпожа Бертран
Вскройте, вскройте скорей!
Господин Ардуэн (вскрывает и
читает)
Это постановление о пенсии, подписанное министром.
Пенсия в тысячу экю.
Госпожа Бертран
Вдвое больше того, что мне предлагали?
Господин Ардуэн
Да, я прочел правильно, с перенесением по наслед-
ству на вашего сына.
Госпожа Бертран
Силы мне изменяют, позвольте мне сесть. Пожалуйста,
стакан воды, мне дурно.
Господин Ардуэн (в кулису)
Скорее, стакан воды!
Тем временем господин Ардуэн расстегивает накидку
госпожи Бертран и приводит ее туалет в некоторый
беспорядок.

510 Дсм!й Дйдро
Госпожа Бертран (попрежнеМу
сидит)
Наконец-то мне есть на что существовать! Мое дитя,
мое бедное дитя получит образование и де будет ну-
ждаться в хлебе! И вам, сударь, я обязана этим! Про-
стите, я не в состоянии говорить, потрясение сжимает
мне горло и нехватает голоса. Я умолкаю, но взгляните
на меня и судите сами.
(Госпожа Бертран лишь теперь замечает беспоря-
док в своем туалете.)
Господин Ардуэн
Никогда в своей жизни вы не были так трогательны
и так прекрасны. Ах, как счастлив тот, кто видит вас
в этот миг, я едва было не сказал — как он несчастен,
что оказал вам услугу.
Госпожа Бертран
Вы позволите мне дождаться господина Пультье?
Господин Ардуэн
Можно сделать лучше. Сын ваш подрастет. Как знать,
не понадобятся ли ему как-нибудь покровительство ми-
нистра и услуги управляющего канцелярией. По-моему,
вы должны пойти за ним и представить его господину
Пультье.
Госпожа Бертран
Вы правы, сударь. По хладнокровию, позволяющему
вам помнить обо всем, видно, что оказьгоать благодеяния
привычное для вас дело. Бегу за своим сыном! Как я
расцелую его! Если я не вернусь через четверть часа,
значит я умерла от радости.
Господин Ардуэн (предлагая ей
руку)
Разрешите, сударыня...

Хорош он пли дурен 511
Госпожа Бертран
Нет, нет, я чувствую себя гораздо лучше.
Господин Ардуэн (в кулису)
Проводите госпожу Бертран до кареты.
СЦЕНА ДЕВЯТАЯ
Господин Ардуэн, один.
Господин Ардуэн
И я, говорят, добрый человек! Нисколько. Я по на-
туре крайне черствый, злой и развратный. Меня трогает
почти до слез нежность этой матери к своему ребенку,
ее чуткость, признательность, она мне даже нравится,
и тем не менее я упорно ношусь с мыслью причинить
ей, может быть, большое горе... Ардуэн, для тебя все
забава, для тебя нет ничего святого, ты отъявленное
чудовище... Это гадко, очень гадко!.. Ты непременно
должен отделаться от своих дурных поползновений...
и отказаться от задуманной хитрости? О, нет... но после
этой — ни-ни! Она будет последней в моей жизни.
СЦЕНА ДЕСЯТАЯ
Господин Ардуэн, госпожа дс-Вертийяк.
Господин Ардуэн
Одна?
Госпожа де-Вертийяк
Одна!
Господин Ардуэн
Куда же вы дели свою дочь?
Госпожа де-Вертийяк
О дочери мы сейчас поговорим. Сперва я должна
поговорить с вами о спешном деле, которое может вы-
лететь у меня из головы. Вы ведь были дружны с мар-
кизом де-Турвель?

512 Деин Дйдро
Господин Ардуэн
Да, до того как аббат Гризель сбил его с толку.
Госпожа де-Вертийяк
А сейчас вы еще дружны?
Господин Ардуэн
Немного. Возможно, что сегодня я с ним увижусь.
Госпожа де-Вертийяк
Выслушайте меня хорошенько. У него имеется сво
бодная превосходная бенефиция.
Господин Ардуэн
Знаю. Приорство Префонтен.
Госпожа де-Вертийяк
И вот глупому маркизу вздумалось пожаловать это
приорство какому-то аббату Гоше... или Гоша, толстому
сульпицианцу с мертвенной физиономией и прилизанными
волосами, великому богослову! Да на что мне далось
все его богословие, если он мрачен, скучен до смерти
и шагу не умеет ступить в обществе?
Господин Ардуэн
Вы правы — этого нельзя допустить!
Госпожа де-Вертийяк
Так вы используйте все свое влияние на маркиза и
настройте его в пользу аббата Дюбюиссона, очарователь-
ного малого. Я буду ходить к нему играть в реверси,
а после игры будут подавать превосходные ужины.
У аббата изысканный стол, и беседы его1 очень ,забавны.
Никто лучше его не знает скандальных авантюр и не
рассказывает о них с большей скромностью. И если бы
я не боялась прослыть злым языком, я сообщила бы
вам, что он сочиняет прелестные песенки и состоит добрым,

Хорош он иди дурен ,513
нежным, интимным другом нашей интендантши, которая
в награду берет на себя исполнение куплетов аббата.
Господин Ардуэн
А де-Турвель знает этого Гоша и вашего Дюбюиссона?
Госпожа де-Вертийяк
Нет. Один никогда не выходил из своей семинарии
святого Сульпиция, а другой для него слишком хорошая
компания.
Господин Ардуэн
С этим покончено. Теперь перейдем к вашей дочери.
СЦЕНА ОДИННАДЦАТАЯ
Господин Ардуэн, госпожа де-Вертийяк, господин
де-Ренардо, просовывает голову между створками двери,
Господин де-Ренардо
Вы заняты, я зайду позже.
Господин Ардуэн
Нет, нет, оставайтесь. Я скоро буду к вашим услу-
гам... (Госпоже де-Вертийяк.) Это друг, с которым я
могу держаться запросто.
СЦЕНА ДВЕНАДЦАТАЯ
Господин Ардуэн, госпожа де-Вертийяк.
Господин Ардуэн
Ну что с вашей дочерью?
Госпожа де-Вертийяк
Я подумала, что ее ушки будут по меньшей мере
излишни при нашем разговоре, и послала ее к нашему
другу» госпоже де-Шепи.
33 Дидро, т. V

614 Доны Дидро
Господин Ардуэн
Бедное дитя, как мне ее жаль! (Звонит. Тихо
лакею.) Передайте господину де-Крансе, чтэб он немед-
ленно пошел к госпоже де-Шепи, где он найдет при-
ятное общество.
Госпожа де-Вертийяк
Вы хотите, чтобы нас никто не прерывал?
Господин Ардуэн
Совершенно верно.
Госпожа де-Вертийяк
Итак, что же вы мне скажете об этом Крансе?
Господин Ардуэн
Скажу, что дочь ваша вскружила ему голову п что
это не такое уж несчастье.
Госпожа де-Вертпйяк
Притворяться целых четыре дня! Никогда не прощу
дочери ее скрытности. Но поговорим сперва о нас, а по-
том уже о ней. Конечно, после нашел жестокой разлуки
сердце ваше не оставалось незанятым. Допытываться я не
стану, питому что вы, вероятно, будете лгать. И вы,
пожалуйста, не задавайте вопросов, потому что я спо-
собна выложить всю правду. Но чему отдаете вы ваше
время, ваш талант?
Господин Ардуэп
Да, право же, раздаю их всем, кто их достаточно це-
нит, чтобы принять.
Госпожа де-Вертийяк
И жизнь проходит, не принося ни славы ни состояния?

Хорош он или дурен 616
Господин Ардуэн
Если богатство как-нибудь свалится мне, я его не
отвергну, но гнаться за ним ни за что на стану. Ну,
а слава — это шумиха, которая может некоторое время
щекотать самолюбие, но бегать за нею, право, не стоит.
Особенно в наши дин, когда пренебрегают «Тартюфом»
и «Мизантропом» и бегают на «Жерома Пуаптю». Вкусы
притупились.
Госпожа де-Вертийяк
Однако вы стали философом.
Господин Ардуэн
И мрачным!
Госпожа де-Вертийяк
Мрачным. Почему? Ведь философы утверждают, что
мудрость — источник душевного спокойствия.
Господин Ардуэн
Мое спокойствие омрачают безумцы.
Госпожа де-Вертийяк
Что вы говорите? Безумцы созданы для развлечения
мудрецов, над ними нужно потешаться.
Господин Ардуэн
Тогда пришлось бы все время потешаться над своими
друзьями.
Госпожа де-Вертийяк
Ардуэн, берегитесь, в вас сидит зародыш какой-то
болезни, у вас меняется характер.
Господин Ардуэн
Значит, если бы вы, нэ ведая того, находились в од-
ном из тех опасных положений, которые наполняют скор-
бью материнское сердце, вы хотели бы, чтоб я видел
лишь комизм положения и разыгрывал из себя Демокрита?
3*

516 Деви Дидро
Госпожа де-Вертийяк
Нет, но л не нахожусь в гаком положении и ни-
когда не позволю вам относиться к первому встречному
с тем вниманием, какое вы обязаны оказывать мне.
Господин Ардуэн
Я видел де-Крансе.
Госпожа де-Вертийяк
Говорил он вам обо мне?
Господин Ардуэн
Это прекраснейшая, невиннейшая душа. Он относится
ко мне с таким доверием* что, соверши он преступление,
я думаю, он признался бы мне в этом.
Госпожа де-Вертийяк
А о моей дочери что он вам говорил? Знаете, милый
Ардуэн, я люблю де-Крансе, но семейство его приво-
дит меня в ужас, и я никогда не решусь жить с этими
людьми.
Господин Ардуэн
Тем хуже, тем хуже.
Госпожа де-Вертийяк
Уж не одолевает ли вас снова ваш Гераклит? Ну же,
встряхнитесь и отбросьте тоску! Отдайтесь радости сви-
дания с первой вашей подругой, которая всегда с со-
жалением вспоминала о вас. Вы были тогда очень мо-
лоды, много воды утекло с тех пор... Вы молчите? Знаете,
ваше молчание и ваш вид начинают меня беспокоить.
Не бойтесь, Ардуэн, я пришла не за тем, чтобы напом-
нить вам о лучших днях моей жизни, а может быть, и ва-
шей. Если у вас есть обязательства, нужно оставаться
верным.. У меня на этот счет твердые правила.

Хорош он или дурен
517
Господий Ардуэн
Де-Крансе писал мне, и я ему ответил.
Госпожа де-Вертийяк
Я не знаю еще его стиля — это, должно быть, очень
горячо, очень нежно. Вы не откажетесь дать мне про-
честь его письма?
Господии Ардуэн
Не отказался бы, если б мог ждать от вас хоть не-
много -сдержанности и беспристрастия. Ведь сколько ни
кричи, друг мой, того, что было, не переделаешь, и все
ваши неистовства ничему нз помогут.
Госпожа де-Вертийяк
Что вы хотите этим сказать? Письма! Письма!
Я должна их сейчас же увидеть!
Господин Ардуэн
Я не хочу ни оскорблять вас, ни оправдывать вашу
дочь, но если бы я смел напомнить вам время вашей
свадьбы, вы согласились бы, что даже при наличии от-
крытого характера, честной души и лучшего воспита-
ния—неуместное упорство родителей, их преследования
и проволочки могут привести к несчастью.
Госпожа де-Вертийяк
Небо! Что я слышу? Письма! Ради бога, милый друг,
покажите письма!
Господин Ардуэн
Вот они, но я доверю их вам лишь под честным сло-
вом., что вы ничего не скажете ни де-Крансе, ни своей
дочери, что будете вести себя с ней, как снисходитель-
ная и добрая мать, как ваша мать вела себя с вами,
что будете советоваться со мной о том, каким образом
лучше и скорее уладить это дело, и дадите волю своему

618 Дени Дидро
гпеву, если это уж так необходимо, лишь после того,
как все затруднения будут устранены. Ваше честное
слово!
Госпожа де-Вертийяк
Даю его. Я буду молчать. Да и что могла бы я ей
сказать? Я потеряла право жаловаться. Ах, бэдиая моя
матушка, как она должна была страдать! Лишь теперь
я это чувствую. (Госпожа де-Вертийяк читлет
письма, они падают у нее из рук. Она бросается
в кресло, плачет, сокр^ается. Она говорит.) Кто
бы мог ждать этого ог такой застенчивой, такой не-
винной девушки?
Господин Ардуэп
Вы были такой же, как она.
Госпожа де-Вертийяк
И от столь рассудительного, столь сдержанного мо-
лодого человека?
Господин Ардуэн
Покойный господин де-Вертийяк был не хуже его.
Госпожа де-Вертнйяк
Я не знаю, как это произошло.
Господни Ардуэп
Ваша дочь знает еще меньше.
Госпожа де-Вертнйяк
Матери, бедные матери, смотрите в оба за своими
детьми! Он хочет еще, чтобы я подписала договор о не-
устойке. С ума он сошел? Теперь уж не ему приходится
бояться отказа. Он связал меня по рукам и по ногам,
и теперь мне приходится бояться охлаждения, почти всегда
наступающего вслед за удовлетворением страсти.

Хорош он или дурен 519
Господин Ардуэн
Разрешите вам сказать — вы совсем неверпо предста-
вляете себе положение: де-Крапсе знает, какая вы нз-
истовая, и боится потерять любимую девушку, даже после
того обстоятельства, которое должно служить ему за-
логом обладания ею. Эго в высшей степени чесгиэ и бла-
городно с его стороны.
Госпожа де-Вертийяк
Где этот договор? Скорей, скорей дайте мне его под-
писать— и пусть их поведут в церковь!.. Итак, мне па
роду написано жить с этими Крансе!
Господин Ардуэн (лакею)
Попросите господина де-Ренардо.
СЦЕНА ТРИНАДЦАТАЯ
Господип Ардуэн, госпожа де-Вертийяк, господин
де-Ренардо, в огромном пари;е, с квадратным беретом аод-
мышкон и в судейской магнии.
Господин де-Ренардо
Дело показалось мне столь спешным, что я пришел
прямо сюда. Госпожа Сервен...
Господии Ардуэп
Присядьте и составьте нам договор о неустойке для
матери, которая согласна отдать свою дочь порядочному
человеку, просящему ее руки. По у матери имеются при-
чины, основательные или неосновательные, опасаться лег-
комыслия молодого человека.
Господип де-Репардо
Это благоразумно, весьма благоразумно. Имя матери?
Госпожа де-Вертийяк
Марпя-Жанна де-Вертийяк.

520 Дени Дидро
Господин де-Ренардо (вешает и
низко кланяется)
Это вы сударыня? Вдова?
Господии Ардуэн
Вдова.
Господин де-Ренардо
Имя дочери?
Госпожа де-Вертийяк
Анриетта.
Господин де-Ренардо
От первого, от второго брака?
Господин Ардуэн
От первого, больше не было.
Господин де-Ренардо
Совершеннолетняя, несовершеннолетняя?
Госпожа де-Вертийяк
Да, несовершеннолетняя. Кончите вы когда-нибудь?
Господин де-Ренардо
А молодой человек?
Господин Ардуэн
Совершеннолетний, совсем, совсем совершеннолетний...
Господин де-Ренардо
Тем лучше, иначе этот акт имел бы такое же зна-
чение, как прошлогодний снег. Сумма неустойки? ,
Госпожа де-Вертийяк
Как можно больше, как можно больше!

Хорош он или дурен 521
Господия де-Ренардо
Сударыня, вы совершенно уверены в том, что не из-
мените своего решения?
Госпожа де-Вертийяк
Тридцать, сорок, сто — сколько угодно!
Господии де-Ренардо
Что же, поставим двадцать тысяч экю. Сумма при-
личная, и если вам придется обратиться в суд, вы не
рискуете по крайней мере тем, что он ее сократит. Те-
перь остается лишь подписать. (Госпожа де-Вертийяк
встает и подписывает, а де-Ренардо говорит.) Вы,
я вижу, заняты важными делами. Я ухожу. Разрешите
оставить у вас свою мантию. Я еще вернусь.
СЦЕНА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Господин Ардуэн, госпожа де-Вертийяк, маде-
муазель де-Вертийяк, госпожа де-Шеи и, господин
де-Крансе.
Госпожа де-Шепи
Послушайте, друг мой, пора наконец прекратить пытку
этих очаровательных детей. Неужели совесть не мучает
вас за то, что вы тянете ее так долго?
Госпожа де-Вертийяк
Пытку! Я з отчаянии от нее.
Госпожа де-Шепи
Слава богу! Значит здравый смысл все же одержал
верх? (Господину Ардуэну.) А вы, господин Ардуэн,
'вместо того, чтобы бегать по комнате, подойдите и раз-
делите с нами нашу радость.
Господин де-Ерансе и мадемуазель де-Вертийяк бро-
'::.- . тюте я к ногам госпожи де-Вертийяк.;

622 Дени Дидро
Господин де-Крансе
Ах, мадам!
Мадемуазель де-Вертийяк
Маменька, добрая моя маменька!
Госпожа де-Вертийяк серьезно смотрит на них, не
говоря ни слова.
Госпожа де-Шепи (госпоже де-
Вертийяк)
Разве можно портить такую радостную минуту дур-
ным настроением?
Госпожа де-Вертийяк
Я больше не могу.
Господии Ардуэн (госпоже де-Вер-
тийяк)
Вы дали мне честпое слово.
Господин се-Лранее обнимает господина Ардуэна.
Госпожа де-Вертийяк (обвивает ру-
ками шею госпооюи де-Шепи и говорит)
О друг мой, дети! дети! Я умираю от горя!
Госпожа де-Шепи
Это безумие!
Госпожа де-Вертийяк
На моем месте вы бы задохнулись от ярости.
Госпожа де-Шепи
На вашем месте я была бы счастливейшей: матерью

Хорош он или дурен 623
Мадемуазель де-Вертийяк
Матушка, я нежно люблю господина де-Крансе, он
будет моим мужем, п клянусь перед богом и перед вами —
за другого я не выйду.
Госпожа де-Вертийяк
И хорошо сделаете.
Мадемуазель де-Вертийяк
Но ваше счастье мне дороже моего. Если вы раскаи-
ваетесь в том, что дали согласие, возьмите его обратно,
и все останется попрежнему.
Госпожа де-Вертийяк
Какое бесстыдство!
Господин де-Крапсе
Осмелюсь ли спросить, мадам, какой день станет сча-
стливейшим днем моей жизни?
Госпожа де-Вертийяк
Вы слишком хорошо знаете, сударь, что самый близ-
кий день будет наиболее подходящим.
СЦЕНА ПЯТНАДЦАТАЯ
Господин Ардуэн, господин дс-Крансе.
Господин д е- Кран се
Друг мой, дайте мне обнять вас еще раз. Я обязан
вам больше, чем жизнью. Она ничто бзз счастья, а счастья
мне нет без Апрпетты. Но скажите, откуда у вас такая
власть над людскими душами? Бог вы или демон?
* Господин Ардуэн
Скорей последний, чем первый.

524 Дени Дидро
Господин де-Крансе
Как могли вы в такое короткое время убедить гос-
пожу де-Вертийяк, которую в течение нескольких лет не
могли склонить никакие просьбы, просьбы всей ее семьи,
просьбы моей семьи, просьбы множества достойных лю-
дей? Как поразит их всех эта лозость! Какая радость
для моих родителей, для моих и ее друзей!
Господии Ардуэп
Подойдите к столу и прочтите вот это.
Господин де-Крансе
Неустойка! Помилуйте, женщина, которая с таким
упорством отвергала мое предложение, сама теперь бо-
ится, как бы я не взял его обратно? Что это — приду-
манная вами предосторожность, на которую она пошла,
чтобы застраховать себя от своих капризов? Может ли
она после долголетнего испытания сомневаться в моем
постоянстве? Чем больше я думаю об этом, тем больше
теряюсь. Позвольте мне взять этот драгоценный документ^
Господин Ардуэн
Нет, будет почти бесчестно передать его в ваши руки,
и его хранителем, с вашего разрешения, буду я.
Господин де-Крансе
Ведь это залог моего счастья, счастья Анриэггы,
скрепленный рукой ее матери.
Господин Ардуэн
Вы мне не доверяете?
Господин де-Крансе
После того как вы проявили такую заботу о моей
судьбе и оказали мне такую услугу, мале*щгее колеба-
ние с моей стороны было, бы проявлением неблагодарности.
Оставляю этот документ вам, берегите его, берегите хо-

Хорош он или дурен 626
рошенько, смотрите — не потеряйте. Если в доме вспых-
нет пожар,— ибо, как знать, что может случигься, я та-
кой неудачник,— спасайте лишь договор. Друг мой, нельзя
сказать, что женщина эта наименее капризная из женщин.
Она в дурном настроении. Судя по всему, она дала со-
гласие под чьим-то давлением. Как знать, не вздумает ли
она повернуть обратно?
Господин Ардуэн
Этого не будет.
Господинде-Крансе
Что бы ни случилось, в мои намерения^— вы сами по-
нимаете— не входит воспользоваться этим документом.
Но она ведь этого не знает, и достаточно было бы...
Господин Ардуэн
Прежде всего нужно позаботиться обо всех мелочах,
связанных со свадьбой, нужно написать родным, нужно
сейчас же расстаться, нужно...
Господин де-Крансе
Вы правы, но прежде всего нужно повидать Анриетту,
повидать госпожу дс-Вертнйяк. Теперь, надеюсь, я сво-
боден и могу располагать собой, не дожидаясь ваших
приказаний?
Господин Ардуэн
Я думаю.
Господин де-Крансе
Друг мой, вы как будто чем-то озабочены.
Господин Ардуэн
Еще бы, столько дел!

Ô2tf Дени Дидро
Господин де-Крапсе
В вашем поведении есть что-то загадочное. Надо ду-
мать, это все разъяснится.
Господин Ардуэн
Этого-то я и боюсь.
СЦЕНА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Господин Ардуэн, маркиз де-Турведь, с требником
подмышкой.
Господин Ардуэп
Господин маркиз, приветствую вас. Хорошие дни не
более редкие гости, чем вы,— вас нигде не видно. Что
с вами было со времени нашего последнего ужина? Если
не ошибаюсь, это было у маленькой дебютантки?
Маркиз де-Турвель
Времепа переменились. Дорогой мол, я был молод, как
вы, но излечился: я познал суетность всех этих забав.
И вы познаете ее и излечитесь подобно мне. Госпожа
де-Мальв здесь?
Господин Ардуэп
Кажется.
Маркпз де-Турвель
Повидаюсь с ней, принесу свои поздравления п убегу.
Сегодня проповедь отца Элизз.
Господин Ардуэн
А между тем мне бы нужно было кое о чем потол-
ковать с вами.
Маркиз де-Турвель
Только недолго. Отец Элизе, друг мой, отец Элизе!

Хорош он ада дурен
627
СЦЕНА СЕМНАДЦАТАЯ
Господин Ардуэн, одтн.
Господин Ардуэн
Сейчас они втроем очутятся лицом к лицу. Я пред-
ставляю их себе ясно. Спэрва они будут молчать, но эта
пылкая женщина долго не сможет сдерживаться, нет, на
это нельзя рассчитывать, им будут непонятны ни письма,
пи неустойка; потом они объяснятся,.. Каково будет изу-
мление дочери! Какое бешенство охватит мать! Де-Крансе,
конечно, будет смеяться. А вы, господин Ардуэн, что
вы скажете?.. Посмотрим! Будет гроза!
СЦЕНА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Господип Ардуэп, маркиз де-Турведь.
Маркиз де-Турвель
Как вы глубоко задумались!
Господин Ардуэп
Я задумался? Да, я задумался, и если хотите знать
правду, я думал о суетных светских радостях. Я устал
от них, очень устал.
Маркиз де-Турвель
Призпаться ли и мнэ? Я всегда возлагал на вас боль-
шие надежды, так как замзчал в вас религиозные настрое-
ния. Даже в разгар ваших заблуждений вы чтили рели-
гию. Будьте же мужественны, дорогой Ардуэн, отбросьте
ложный стыд! То, что произошло со мнэл, прэнзоидет
и с вами. Издевательства польются на вас дождем. Но
нужно быть готовым на это, нужно идти к богу, когда
он зовет нас. Минуты благодати приходят нз часто.
Когда вы неустрашимо примэтз решение, прлдптэ кэ мне,
и я сведу вас с одним человеком. О, с каким челове-
ком!.. Но я должен оставить вас. Отец Элизе, а после

528 Дени Дидро
отца Элизе я должен назначить приора в Префонтен, о ко-
тором меня просят со всех сторон.
Господин Ардуэн
Да, кстати, носятся олухи, что вы прочите туда не-
коего аббата Гоша, и я этим искренне огорчен. Этот
аббат Гоша — один из моих школьных товарищей. Он
пишет недурные стишки, посещает веселые компании,
играет, у него превосходное шампанское, и он ждет этой
бенефиции, чтобы найти употребление своему доходу, но,
между нами говоря, употребление мерзкое.
Маркиз де-Турвель
Вы наверное говорите об аббате Дюбюиссон?
Господин Ардуэн
Что вы! Аббат Дюбюиссон — это человек, одаренный
всеми добродетелями и всеми познаниями, подобающими
его сану, человек, который своей высокой нравственно-
стью являет пример всем воспитанникам семинарии, с ко-
торыми он находится в постоянных сношениях.
Маркиз де-Турвель
Что вы говорите?
Господин Ардуэн
Бьюсь об заклад, что это одна молоденькая, двадцати-
летняя богомолка рекомендовала вам Гоша.
Маркиз де-Турвель
Да, да, и богомолка, пыл которой мне показался по-
дозрительным.
Господин Ардуэн
И с которой... Мой отзыв не покажется вам подозри-
тельным, если я прибавлю, что Гоша — мой земляк, и,

лорош он или дурен
&2У
кажется, приходится мне сродни с материнской стороны.
Так что, если бы я считался с родственными чувствами,
я просил бы вас именно за него. Но разве можно с этим
считаться? Достояние неимущих и так уж слишком часто
доверяется неверным хранителям,— незачем умножать их
число. Достояние неимущих!
Маркиз де-Турвель
Достояние неимущих!.. Подойдите, я обниму вас за
важную услугу, которую вы мне оказываете. Какую глу-
пость я бы совершил! Я пропущу проповедь отца Элизе,
но аббат Дюбюиссои получит приорство, ручаюсь вам.
Прощайте, друг мой. Поверьте мне, последуйте спаси-
тельному велению вашей совести — и чем скорее, тем
лучше!
СЦЕНА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Господ и п Ардуэн, один.
Господин Ардуэн
Я служу пороку, клевещу на добродетель... да, но
добродетель притворную. Между нами, этот Гоша —
ханжа, отъявленный ханжа, а из зловредных гадов ханжа
мне всех ненавистнее... Вдова моя все не идет со своим
сыном... Никаких известий ни от Пультье, ни от Сюрмона,
ни от мадемуазель Болье... Этот олух лакей наверное
все перепутал. И поделом мне: почему я не нащгсал?..
Пойти разузнать, что с ними со всеми.
34 Дидро, т. V

АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Г о с п о лс а де-Вертийяк, мадемуазель д е - В е р т и и я к,
господин до-К ран се, г о с п о лс а де-Шепи, входит
к концу сцены.
Мадемуазель де-Вертийяк
Маменька, ради бога, объяснитесь. Ваши упреки, что
бы за ними ни крылось, будут для меня не так тяжелы,
как это немое негодование, которое вас мучает, а меня
приводит в отчаяние.
Госпожа де-Вертийяк
Уйдите !
Господин де-Кранее
Это нехороший поступок, но мадемуазель в нем не-
повинна.
Госпожа де-Вертийяк
Быть может, она спала? Она была в летаргии? Или
она бодрствовала, и вы прибегли к насилию?
Господин де-Крансе
Она не знала...

Госпожа де-Вертийяк
Вот плоды пагубной скрытности наших родителей! По-
чему не рассказывают нам во-время...
Господин де- К ранее
Л что могли вы сказать своей дочери такого, что из-
бадило бы ее от моего отчаяния? Вы отнимали ее у меня!
Я терял ее!
Госпожа де-Вертийяк
И на большой дороге! В трактирной постели!
Мадемуазель де-Вертийяк
Маменька, позволите ли вы мне говорить?
Госпожа .де-Вертийяк
Нет, умрите от 'стыда й молчите!
Господин д ^- К ран се
Мадам...
Г ос п о ж а де-Вертийяк
А вы, сударь, говорите, сочиняйте половчее свой ро-
ман, лгите еще, но знайте, что мне есть чем изобличить
вас. Подойдите, узнаете ли вы этот почерк?
• Г о с п о д и и д е - К р а ы с с
Это почерк Ардуэна.
Госпожа де-Вертийяк
А это письмо?
Господин де-К ранее
Не знаю, чье оно.
Госпожа де-Вертийяк
Не вы писали :его?

Господин де-Крансе
Нет.
Госпожа де-Вертлйяк
Но в нем говорится от вашего имени, оно вами под-
писано.
Господин де-Крансе
Согласен. (Б сторону.) Тут не обошлось без Ардуэна.
Госпожа де-Вертийяк
Дочь моя, посмотрите на, меня, посмотрите прямо...
Несчастное дитя, признайся, признайся во всем, пади
к модм ногам, моли о прощении. Увы, я слишком больно
испытала на себе коварство этих змей, и в глубине моего
сердца уже назревает прощение твоей слабости!
Мадемуазель де-Вертийяк
Маменька, если бы я хоть знала, какого признания
вы требуете! Спрашивайте — дочь ваша готова отвечать.
Госпожа де-Вертийяк
Как, вы не отдались... Возьмите, читайте, читайте
оба... (В то время, пак они читают.) Но она ничуть
не краснеет, ничуть не бледнеет, они не смущаются.
Мадемуазель де-Вертийяк
Успокойтесь, маменька, это клевета, это гнусная кле-
вета...
Госпожа де-Вертийяк
Вы не обманываете меня?
Мадемуазель де-Вертийяк
Нет, маменька.
Госпожа де-Вертийяк
И все эти козни сочинил Ардуэн?

Хорош он или дурен 533
Господин де-Крансе
Ему бы следовало быть разборчивее в .средствах по-
мощи. Но он мой друг, он видел мое горе...
Госпожа де-Вертдйяк
Где этот разбойник? Где он? Где бы он ни был,
я должна его найтя. Он может скрываться сколько
угодно,— я всюду'последую за ним. Ничто меня не удер-
ждт. Всем, всем я буду рассказывать, я разоблачу его
недостойное поведение! Все двери будут закрыты пе-
ред ним, я обесчещу его... И это вам кажется смешным,
вам, господин де-Крансе? Уйдите, дочь моя, будь у вас
хоть капля стыда, вы покраснели бы до корней волос.
Госпожа д е-Ш en р (входит)
Какой шум! Что случилось? Ваша дочь опускает глаза,
господин де-Крансе вот-вот расхохочется, а вы в ярости.
Что же у вас произошло за эти несколько минут?
Госпожа де-Вергийяк
Где Ардуэн?
Госпожа де-Шепи
Почем я знаю? Может быть, где-ндбудь у меня,— там
у меня горцичная, которая очень недурна собою...
Господин де-Крансе
И которой он, может быть, не только выдумывает
ребенка?
Госпожа де-Верт^йяк
У вас? Пойдемте, пойдемте, этот свидетель не будет
лишним.
Госпожа де-Шепи
Что она, с ума сошла?

534
Дени Дидро
СЦЕНА ВТОРАЯ
Госпожа де-Вортийяк, мадемуазель де-Вортийяк,
господин де-Кра и се, госпожа де-Шепи, господин
II у л ь т ь е.
Госпожа де-Вертдйлк
Сударь, вы кто таксой?
Господин Пульть с
Чем могу вам служить, сударыня?
Госпожа де-Вертки и я к
Знаете ли вы некоего господина Ардуэна?
Господин Пультье
Отлично.
Госпожа д е - В о р т<и й я к
Тем хуже для вас. Не можете ли вы мне доставить
этого господина Ардуэна живым или мертвым, что мне
было бы больше по душе?
Господин Пультье
Я ищу его.
Госпожа де-Вертийяк
Я тоже. Если вы его найдете,— меня зовут мадам
де-Вертдйяк,— пришлите его ко мне, jo госпоже де-Шепн,
сюда, чтобы я убила ,его, раз вы не хотите сами его
убить. |
СЦЕПА ТРЕТЬЯ
Господ и н II у л ь т l о, оди if.
Господни Пультье (смотрит
вслед госпоже де-Ввртийяк)
Это какал-то сумасшедшая... Но куда он мог уйти?

Хорош он или дурен
535
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Господин Пультье, господии Ардуэн.
Господин Пультье
Вот к вы наконец! Откуда вы?
Господин Ардуэн
Из сотди мест.
Господии Пульть е
Не заходили ли вы к декоей госпоже де-Шепи, жи-
вущей в этом доме?
Господин Ардуэн
Нет. i
Господин Пультье
Мне поручлли послать вас туда. Там вас ждет с не-
терпением другая женщина, которая собирается вас убить.
Идите скорей.
Господин Ардуэн
Пустяки... Друг мой, другой на моем месте благода-
рил бы вас, и я тоже, если бы на вашем месте был дру-
гой, вероятно, благодари бы его. Но вы сейчас полу-
чите награду, достойную добродетельного человека. Вы
насладитесь прекраснейшим зрелищем очаровательной жен-
щины, упоенной счастьем, вы увидите на глазах ее слезы
благодарности и радости. Она дрожала, как лист, когда
я вскрывал ваш пакет, ей стало дурно при чтении по-
становления министра. Она хотела поблагодарить меня,
но не нашла слов. Сейчас она прддет со своим ребен-
ком. Разрешите мне удалиться.
Господин Пульть е
Почему?

536 Дени Дидро
Господин Ардуэн
Потрясендя эти сладостны, но слишком бурны для
меня. Я заболею на весь день.
Господин Пультье
И из страха заболеть вы предпочитаете пойти к гос-
поже де-Шепи, где вас убьют?
СЦЕПА ПЯТАЯ
Господин Пультье, госпожа Бертран, Бенбен, ее
сын, господин Ардуэн, укрылся между створками двери,
наполовину во-вне, наполовину внутри комнаты, и следит за ходом
этой забавной сцены.
Госпожа Бертран {наклонясь и
опуская сына на колени перед господином Пультье)
Сударь, позвольте... Сцй мой, обнимите кюлши гос-
подина Пультье.
Господин Пультье
Сударыня, вы на&мекаетеаь дадо мнюй... Так нельзя...
Я не допущу этого.
Госпожа Бертран
Без вас что было бы coi мной] И с этим '.бедным ма-
люткой!
Г о ;с подин Пультье (садится в
кресло, берет ребенка на руки, пристально смотрит
на него и говорит)
Это вылитый отец, ошибиться невозможно, это одно
и то же лицо!
Госпожа Бертран
Надеюсь, он унаследует его честность и мужество.
Но он не похо$ на него нисколько.

Хорош он или дурен 537
Господин Пультье
Мы оба, может быть, правы... Это его глаза, тот же
цвет, тот же разрез, та же живость.
Госпожа Бертран
Да нет же, сударь, у господина Бертрана были го-
лубые глаза, а у моего сына черные; у господина Бер-
трана они были маленькие и запавшие, а у моего (Сына
большие и почти на выкате.
Господдон Пультье
А волосы? а лоб? а цвет лцца? а нос?
Госпожа Бертран
У моего мужа были каштановые волосы, узкий квад-
ратный лоб, непомерно большой рот, толстые губы и
прокопченное дымом лицо, а у сына нет ничего похожего.
Посмотрите: волосы у него черные, лоб высокий и ши-
рокий, рот маленький, губы тонкие; что же до но.са,
то у господина Бертрана он был приплюснутый, а у
сына почти орлиный.
Господин Пультье
Это его живой и кроткий взгляд.
Госпожа Бертран
У его отца был взгляд суровый и жесткий.
Господин Пультье
Сколько безумств натворит он!
Госпожа Бертран
Благодаря вашей доброте, я надеюсь, он будет хо-
рошо воспитай, а благодаря счастливым природным дан-
ным, я надеюсь, он будет благоразумен. Не правда ли,
Бенбен, вы будете благоразумны?

538 Дени Дидро
Б е-нбен
Да, мама.
Господин Пультье
Сколько горя причинит он вам! Сколько вызовет слез
у своей матери!
Госпожа Бертран
Правда это, сын мой?
Б е н б е н
Нет, мама. Сударь, я люблю маму от всего сердца
и уверяю BaJc, что никогда не заставлю ее плакать.
Господин Пультье
Какую тучу завистников, клеветников, врагов наживет
он себе!
Госпожа Бертран
Завистников я сама ему желаю,— только бы он их
заслужил. А что до клеветников и врагов,— что ж, пусть
будут, только бы он их де заслуживал. )
Господин Пультье
Как он будет постоянно рваться говорить то, о чем
благоразумнее молчать!
Госпожа Бертран
Против этого недостатка я ничего не имею,— немного
грешил им и eip отец.
Господин Пультье
А потом, чего доброго, тайный королевский приказ
об аресте, Бастилия или Венсен. Приветствую вас, су-
дарыня. Очень счастлив, что мог быть вам полезен.
Прощайте, малыш! Когда-нибудь вам, может быть, на-
помнят о моих предсказаниях.

Хорош он или дурен 539
СЦЕНА ШЕСТАЯ
Господин Пультье, госпожа Бертран, которая поправ-
ляет прическу и ласкает своего сына, господин Ардуэп.
Господин Пультье (который вы-
ходит, господину Лрдуэну, возвращающемуся на
сцену)
Очень рад снова увидеть вас, я дрожал за вашу
жирнь.
Господин Ардуэн
Я там не был. Разве вы не поужинаете с нами?
Г о с п о дин Пультье
Не смею обещать.
Господин Ардуэн
Оставайтесь. Мне придется отбиваться от этой бес-
новатой'дамы, от госпожи де-Шепи и от многих других,
у адторых ко мне всякие претензии и требования,— это
будет забавно.
Господин Пультье
Не сомневаюсь. Вы особенно восхитительны, *шгда
напроказите. Но эти восставшие надоедают нам, д я
должен идти...
Господин Ардуэн
В Ласси? (Господин Пультье /делает знак головой.)
Что это за человек?2 ,
Господин Пультье
Как уже верно заметили — этакий acuto quakero*.
* Остроумный квакер.

540
Дени Дидро
СЦЕНА СЕДЬМАЯ
Госпожа Бертран, господин Ардуэн.
Госпожа Бертран
Я ле моту придти в себя от удивления: либо он
нидотда не видел моего мужа, либо он принимает за
него кого-нибудь другого... Сударь, разрешите ли вы
мне ,о;дцн вопрос?
Господин Ардуэн
Любой.
Госпожа Бертран
Вы будете плохого мнения; обо мне. У вашего друга
господина Пультье прекрасное сердце, но вполне ли здо-
ровая у него голова?
Господин Ардуэн
Совершенно здоровая. А что побуждает вас сомне-
ваться в этом?
Госпожа Бертран
То, рто сейчас произошло между нами.
Щ*& Г о с п од и н А.р д у э н
Он, вероятно, был рассеян, но в .этом повинен не он,
а его занятость. Вы, должно быть, хотели рассыпаться
в благодарностях, а он рас не слушал, потому что слиш-
ком мало значения придает услугам, которые оказывает.
Он уже успел пресытиться этим удовольствием.
Госпожа Бертран
Нет, в этом было нечто более странное. Едва лишь
я вошла, как, почти не взглянув на меня, не заметив,
сиэду ли я или стою, он все свое внимание обратил на
моего сына.

Хорош он или дурен 541
Господин Ардуэн
Потому, что он любит детей. Я же предпочитаю ма-
терей.
Госпожа Бертран
Он принялся тотчас же составлять его гороскоп и
предсказывать ему самую бурную и несчастную жизнь:
завистников, клеветников, врагов всех мастей, распри с
церковью, с двором, городом, судом,— короче, Бастилию
или Венсен. (
Господин Ардуэн
Меня это удивляет меньше, чем вас.
Т о с п о ж а Ъ е рт р а и
Разве он астролог?
Господин Ардуэн
Нет, но большой физиономист.
Госпожа Б ертран
Интереснее всего, что он уверял меня, будто мой сын
походит на своего отца, тогда как он не унаследовал
ни одной отцовской черты.
Господин Ардуэн
Простите, сударыня, но меня это поразило так же,
"как и его. Судите сами: мое лицо и лицо вашего сына
почти совершенно сходны.
Госпожа Б ертран
Что же это доказывает? Ведь вы совсем не похожи
на господина Бертрана.
Господин Ардуэн
Как! Вы не догадываетесь?

Госпожа Бертран
Уж не истолковал ли господин Пультье так странно
то живое участие, которое вы удостоили принять в моей
судьбе и судьбе моего сына? Уж не предполагает ли ой...
Господин Ардуэн
Он не предполагает, а убежден. >
Госпожа Бертран
Потрудитесь, сударь, объяснить мне эту загадку.
Г о с п о дин 'А р д у э н
Здесь нет никакой загадки. Не припомните ли вы,
о чем мы с вами условились, когда я взялся за ваше
дело? Не предупреждал ли я вас, что одно из средств,
единственное средство добиться успеха — это сделать
ваше дело моим личным делом? Разве вы не согласились
на это? Разве я не получил от вас определенного разре-
шения воспользоваться этим средством? А какое участие
может быть более горячим и личным, чем участие отца
к своему ребенку?
Госпожа Б ертраи
Что я слышу? Так ваш друг считает меня... считает
вас...
Господин Ардуэи
Конечно, это делает мйе слишком много чести. Но,
мадам, что тут такого неприятного? ,
Госпожа Б ертраи>
Вы негодяй, подлец, изверг! И вы думали, что я уни-
жусь настолько, чтобы принять пенсию, полученную такой
ценой? Вы ошиблись: я буду жить на хлебе и воде,
я сумею умереть с городу, если нужно. Я пойду к ми-
нистру, я растопчу йа его глазах это мерзкое постано-
вление, я потребую от него возмездия гнусному клевет-
нику, и я добьюсь возмездия!

лириш \J11 или p,j pun
Господий Ардуэ'н:
Мне кажется, сударыня, вы поднимаете слишком Mtfoïx)
шума по пустякам. Вы забываете, что лишь Пультъе,
министр и его жена знают .об этом, а я отвечаю ^вам за
скромность первых двух.
Госпожа Б ертран
Видела я дурных людей, но этот хуже их всех ! Я по-
гибла! Я обесчещена!
Господин Ардуэн
Допустим самое худшее. Но ведь зло сделайо, и пе-
ределать его уже нельзя. Чем громче вы будете кри-
чать, тем большую огласку получит эта история. Не
лучше ли спокойно пожать ее плоды, чем навлечь на себя
насмешки всего города? Поймите, мадам, что жертвою
насмешек будете главным образом вы. <
"Госпожа Бертран -
Это хладнокровие меня бесит, и если бы я дала
себе волю, я выцарапала бы ему глаза.
Господин Ардуэн
О мадам, такими прелестными ручками!
'(Хочет поцеловать ее руки.)
С Ц Е II А БОС Ь M А Я
Господин Ардуэн, госпожа Бертран, в отчаянин
упавшая в кресло, господин де-Ренардо.
Господин де-Ренардо *
Что это? Здесь смущенный мужчина, а там охвачен-
ная отчаянием женщина. Друг мой, это покинутая?
Господин Ардуэн
Нет.

544 Дени Дидро
Господин де-Ренардо
Она слишком привлекательна, а вы слишком молоды,
чтобы о-на могла быть недовольна вами.
Госпожа Бертран (господину де-
Ренардо)
Вы дерзкий болван, а этот человек — изверг, с кото-
рым я не советую вам иметь дело!
(Затем она снова опускается в кресло.)
Господни де-Ренардо
Она не в духе. Как наше дело?
Господии Ардуэн
Кончено. •:
ГосШо-дин де-Ренардо
И вы образумили го'сцожу Сервен?
Господин Ардуэн
Десять тысяч франков и ощлата судебных издержек.
Господин де-Ренардо
Я мог бы потребовать какую угодно1 сумму. Закон то-
чен: «Затерявший документы...» Но десять тысяч фран-
ков— сумма приличная. И портшез?
Господин А р д у э н
И портшез.
Г о с подин д е-Р е и а р д о
Очень хорошо. Но пока вы заканчивали мое дело,
я занимал'ся вашим. Я настаиваю на своем первом мнении.
Я бы дела не затевал, но если вы приняли противополож-
ное решение, можно будет, я думаю, найти выход.

Хорош он или дурен 545
Господин А р д у э н
О ка.ком выводе говорите вы? Я вас но понимаю.
Г >о с подин д е - Р е и а р д о
Ра.зве вы не потеряли сестры?
Господин Ардуэн
Я потерял сестру! Кто это сочинил такую скверную
сказку?
Г о с п о д и я д е-Р е нард о
Да вы сами, чорт возьми!
Господин Ардуэн
Сестра моя цветет.
Г о с подин де-Ренардо
Вы же мне говорили, что ее подруга...
Господин Ардуэн
Вздор, вздор! Разве можно преподносить такой вздор
старому нижненормаядскому адвокату, который к, тому
же порой бывает проницателен?
Господин де-Ренардо
Вы мошенник, отъявленный мошенник! Бьюсь об за-
клад, что когда я подписывал вам доверенность, у вас в
кармане уже была доверенность той дамы.
Господин Ардуэн
И вы догадываетесь об этом?
Г о с подин де-Ренардо
* Мадам, давайте вдвоем придушим его.
Го с пожа Б ертран
Вот нас уже двое!
35 Дидро, т. V

546 Дени Дидро
Г о с и oi дин д е - Р е и а р д о
О, если бы я только знал!.. Я теряю на этом десять
тысяч франков, да, десять тысяч "франков!.. Вы были
другом госпожи Сервен, но не моим.
"Господин Ардуэн
Увы, то же самое будет говор-ить и она.
Господин де-Ренардо
Посмотрим... посмотрим... это нанесшие ущерба, на-
несение ущерба свыше п'оловины... Но остается еще путь
апелляции, путь пересмотра.
Господин Ардуэн
В пользу невиновных.
Господин де-Ренардо бросается в другое кресло.
СЦЕНА ДЕВЯТАЯ
Господин Ардуэн, госпожа Бертран, господин
де-Ренардо, госпожа де-Шепи.
Госпожа де-Шепи
Так как мосье дает свои аудиенции в моей квартире,
не будет ли он так любезен принять и меня и сообщить
мне, доволен ли он своим поведением по отношению к
своим друзьям?
Госпожа Б ертран
Итак, уже трое!
Господин Ардуэн
Не вполне, сударыня, и это не очень побуждает к
тому, чтобы оказывать услуги. Но и;ерейдем к делу: на
что жалуется госпржа де-Шепи?

Хорош он или дурен
547
Г о с по; жа де-Шепи
Она жалуется на то, что господин Ардуэн дерзает
считать себя в числе ее друзей, что она приезжает в Па-
риж больная на шесть недель, а он едва удостоил один
раз сплавиться о ее здоровье, что он избрал именно это
время, чтобы укрыться в деревню и изнурять свой дух
и свое тело — и для чего? чтобы изображать недо-
вольного?
Господин Ардуэн.
Быть может, двух — другого и себя.
Госпожа де-Шепи
Не господин Ардуэн ищет меня, а госпожа де-Шепи
бегает за ним. При помощи тайных агентов ей удается
наконец откопать его. Она живет у очаровательной жен-
щины, которая ее уважает и любит, она желает выразить
ей свою благодарность за все оказанное внимание устрой-
ством небольшого праздника. Она обращается к своему
старому другу, господину Ардуэну, и в том, что1 он
делал для двадцати других совершенно ему чужих лю-
дей, которых он едва знает, он отказывает госпоже де-
Шеп^и, чтобы затем предложить сделать это для ее гор-
ничной. Что вы об этом думаете — вы, сударь, и вы,
сударыня? ;.
Господин де-Рена;рдо
Тольк1о-то?- А если бы это стоило BaiM десять тысяч
франков, как мне?
Госпожа Бертран
А если бы это стоило вам чести, как мне? Они просто
смешны — она со своей пьесой, он со своими десятью
тысячами франков.
Г|0сц0!дин Ардуэн
А что, если бы пьеса была написана?
35*

548 Дени Дидро
Госпожа де-Шепи
Да, если бы! Но ее нет, а хоть бы и/5ыла, она мне
тец'еръ не нужна,— ведь ничего не приготовлено и все
мои актеры разбрелись.
Господин Ардуэн
Не ц'о моей вине.
Г ос по;ж а де-Шепи
А мое бешеное настроение и мигрень от всего этого,—
быть может, по моей вине?
Господин Ардуэн.,
|Мне, кажется, на роду написано не делать ничего
такого, что мне нравится, делать все то, чего требуют
другие, и не угождать никому, да, никому, даже себе
самому.
Госпожа "Б ертран
Дело не в том, чтобы просто услужить, а услужить
каждому п|о его вкусу, иначе придется много терзаться
и сверх того плодить лишь неблагодарных.
Господин де-Ренардо
Хорошо сказано, вернее'быть не может!
Го'спфжа де-Шепи
И вы, быть может, ждете признательности ог госпожи
де-Вертийяк?
Господ и и Ардуэн
Почему бы и нет?
Го с по ж а де-Шепи
Вот она. Я только предупреждаю вас, а скажет она
вам сама.

Хорош on или дурен 549
СЦЕНА ДЕСЯТАЯ
Господин Ардуэн, госпожа Бертран, господин
де-Ренардо, госпожа и мадемуазель де-Вертийяк,
господин до-К ран се, госпожа де-Шепп.
Госпожа де-Вертийяк (господину
' Ардуэну)
Сударь, что это за письма вы мне показывали? Что
это за договор! составил сей господин, а я, по вашему
требованию, подписала? Отвечайте, отвечайте!
Г о'СЩ'о дин Ардуэн (госпоже де-
Вертийяк)
Я что-то не припоминаю. Господин де-Крансе, я ведь
писал вам? А вы мне ответили?
Госпожа де-Вертийяк
Вы 'сыграли со мной шутку, которой я имени не под-
беру: отвратительную — это слишком мягко! Порядоч-
ный человек никогда бы не решился на подобную про-
делку. : '
Господин Ардуэн
Обстоятельства и характеры действующих лиц не все-
гда позволяют быть разборчивым в средствах.
Господин де-Ренардо
Что же он выкййул с ней?
Госпожа Б ертран .
Во всяком случае хуже, чем со мнв'ю, он с ней не
мог поступить. !
Госпожа де-Вертийяк
Он изобразил мое дитя безнравственной девушкой.
Господин де-Ренардо
Чорт возьми! :

550 Дени Дидро
Госпожа. де-Вертийяк
Он проставил меня перед выбором либо потерять зна-
чительную часть моего состояния, либо распорядиться ру-
кой моей дочери пр его< воле.
Господин де-Ренардо
Чорт возьми!
Госпожа де-Вертийяк
Он поступает еще хуже: он унижает меня! Вонзив
мне кинжал в сердце, он еще убавляется, поворачивая
его... Уходите, милостивый государь, удалитесь как можно
скорее,— вы можете от меня услышать слова, которых; я
дотом, может быть, буду стыдиться.
Господин Ардуэн
Такой вид все это имеет сейчас, но я взываю к ^суду
времени. Я причинил мадам жестокое страдание, согла-
сен, но я положил конец страданию более длительному
и жестокому. Я взываю к господину де-Крансе и к ма-
демуазель,— вот мои судьи. Я ц'робудил в душе мадам
присущее ей чувство справедливости и доброты. И как
бы ни расценивать мой поступок, если он приведет в
будущем к ее собственному счастью, к счастью ее до-
чери, господина де-Крансе, обоих семейств...
Го'сцодин де-Крансе
""" Таи и будет, друг мой! Мадам, так и будет, не сомне-
вайтесь !
Господин Ардуэн
Тогда мадам увидит все в настоящем свете, тогда она
припомнит те горькие упреки, которыми она мейя осы-
пала, и, смею надеяться, будет краснеть за них.
Госпожа де-Шепи
Пока чтЬ, сударь, вы проступили очень неосмотри-
тельно.

Хорош он или дурен
551
ГосцЬжа де-Вертийлк
Правильно, друг Уой, правильно! При всем своем
уме этот болвай не видел, что ад сохранил еще власть
над моим сердцем.
Господин А р д у э н
;Мне трудно будет каяться в проступке, которому я
обязан €Толь сладостным п'ризйангшм.
Госпожа; де-Шепи
С ума вы сошли? Вы пришли его выбранить, а вместо
того говорите ему неясности !
Господа де-Вертийяк
Все мы таковы с этими чудовищами.
СЦЕНА ОДИННАДЦАТАЯ
Го с но дин Ардуэн, госпожа Бертран, го с л один
де-Ренардо, госпожа де-Шепи, госпожа и маде-
муазель де-Вертийяк, господин де-Крансе, ма-
демуазель Болье, с ролью в руках.
Гоteцодин Ардуэн
Судя по ее виду, бьюсь об заклад, что это еще одна
недовольная.
Мадемуазель Болье
Можете ли вы, сударь, сказать мне, какой нахал
писал это?
СЦЕНА ДВЕНАДЦАТАЯ
иДЙНЛ Д b Jli H Л Д Ц Л Т А П
Господин Ардуэн, госпожа Бертран, го с поди н
де-Ренардо, госпожа д е - HI е п и, госпожа и маде-
муазель де-Вертийяк, господин де-Крансе, маде-
муазель Болье, г о с и о д и п д е - С ю р м о и, входит следом
за мадемуазель Болье.
Господин Ардуэн (указывая на
господина де-Сюрмон)
Вот он.

552 Дени Дидро
Господин д е - С ю р м о н (господину
Ардуэну):
Готово, вот принес. Вещица веселая, забавная и,
надеюсь, для домашнего развлечения не цлохая... Это,
цовидимому, наши актеры? Труппа будет очаровательна.
(Считает их.) Одна, две, три... Ровно столько, сколько
нужно... Но, знаете, я нахожу их уж слишком печаль-
ными... Медам, если я заставил вас ждать, приношу
тысячу извинений.
Гооцодин Ардуэн.
Вот хорошо сохраненное инкогнито!
Господин де-Сюрмон.
Право же, я о нем и думать перестал... Господа,
я работал без передышки. Нельзя было писать скорее,
да и то безделка эта была уже набросана у меня. Роли
переписывались по мере того, как я писал... Прежде всего
мне нужны двое влюбленных, очень кротких, очень неж-
ных, измученных сумасбродными родителями. Вот они!
(Еранее.) Запомните, сударь, что у вас бурный темпе-
рамент, до которого далеко' Сент-Альбену из «Отца се-
мейства!»... -
Г о с■ дЬдин д е- К р а н с е
Это мне будет не трудно.
Г о 'с ц о д и я де-Сюрмон
Затем вдова, очень вспыльчивая, очень упрямая, очень
сумасбродная, но все же добрая. (Госпоже де-Вер-
тийяп.) * Такая роль подойдет вам? ..
, Господа де-Вертийяк
Добрая! К несчастью, я слишком добра.
'Господин де-Сюрмон '(вдове)
Вот вы совсем в таком костюме, какой мне нужей.
Вы, сударыня, молодая и красивая вдова, разыгрывающая

Хорош он или дурен 563
скорбь о грубияне муже, которого она не любила.
Госпожа Бертран*
А вы, сударь, вы... Оставьте меня в пркое.
Го о цодин д е - С ю р м о н (господину де-
Ренардо):-
Вы, сударь, будете, если вам угодно, старый адвокат.
Господин де-Ренардо
Из Нижней Нормандии, смешйой и одураченный?
Господин де-Сюрмон
Совершенно верно, совершенно верно! Я не собирался
сделать его нижненормандцем. Но это удачная мысль,
и я воспользуюсь ею.
Господин де-Ренардо
Не можете ли вы, сударь, дзбавить меия от того,
чтобы играть ту же роль два раза в один й тот же день?
И одного раза слишком много.
Господин де-Сюрмон.
Круглый, толстый, дородный, хорошо упитанный,—
нет, нет, вас никем нельзя заменить. (Мадемуазель
Волье ) Мадемуазель, надеюсь, ваша роль вам понра-
вится, ибо я сделал вас лукавой, молчаливой, а главное —
умеющей хранить тайну.
M а д q м у а з е л ь Б о л ь е
Но не нужнк} было забывать, что я честна и благо-
пристойна.
Господин де-Сюрмон.
Это театральная вольность. Друг мой, и я участвую
и ты также, и вот твоя роль. Предупреждаю тебя. Она
не коротка. Ты не отвечаешь? Говори же, неужели я вы-

554 Дени Дидро
бивался из сил, чтобы написать пьесу, которую не будут
играть?
Го'сцодин Ардуэн
Подозреваю, что так.
Господин де-Сюрмон
Это ужасно! Возмутительно!
Господин Ард уэн
Может быть, она1 плоха?
Г о (с ц о д и н де-Сюрмон •
Хороша или Шюха, но она записана, ее должны
играть, не то я издам ее п!од твоим именем.
Господин *Ардуэнч
Это было бы жестоко.
Гюсц'один де-Ренардо
Браво! Сколько на,с тут? Десять, вместе с ним, не
считая тех, кто Отсутствует и кто еще придет, и нет
здесь ни одного, кому бы рй не услужил и о [кем бы
не поссорился.
СЦЕНА ТРИНАДЦАТАЯ
Господин Лрдуэп, госпожа Бертран, господин
де-Ренардо, госпожа де-Шени, госпожа и маде-
муазель де-Вертийяк, господин д е - К ран се, гос-
подин де-Сюрмон, мадемуазель Больо и лакей.
Л а к е ri подает письмо господину А р д у э н у, тот читает его и
передает затем господину д е-Р е н а р д о.
Госпожа де-Шепи (господину Ау-
дуэну)
Скажите правду, этр «от госпожи Сервен, и мое пред-
сказание сбылось? Я в восхищении.

Хорош он или дурей 555
Господин де-Ренардо
А мой пЬртшез?
Г о с ц о д и н А р д у э н
Вы его получите, но при одном условии.
Господин де-Ренардо
Каком?
?Гос'цо|Дин Ардуэн _
Вы видите, какие награды я получаю за мои услуги.
На меня нап'адают со всех сторон1, а я остаюсь без за-
щиты. Господин жизорский адвокат сядет вот в это боль-
шое кресло, каждый жалующийся представит ему свои
претензии, и он пусть нас рассудит.
Господин де-Ренардо
Согласен. Л очень кстати оставил у вас в передней
свой берет и судейскую мантию.
СЦЕНА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Те лс е.
Господин де-Рена,рдо
(облачается в огромный парик, четырехугольный бе-
рет и судейскую тогу, усаживается с важным видом
в кресло с ручками и говорит мадемуазель Болье)
Назначаю вас судебным приставом. Вызывайте сто-
роны.
Мадемуазель Болье
Имеется жалоба госпожи Бертран, вдовы, против гос-
подина Ардуэна.
Господин де-Ренардо
Пусть войдет... КаЮовы ваши Претензии? На что вы
жалуетесь? - •

556 Дени Дидро
Госпожа Бертран•
На то, что господин Ардуэн, вот этот, выдает себя
за отца моего ребенка.
Господин де-Ренардо
Является он таковым?
Госпожа Б ертран
Нет.
Господин де-Ренардо
Поднимите руку й присягните.
Г о, с п; о ж а Бертран (поднимаем, руку)
И на то, что п(од этим присвоедйыдг себе званием он
испрашивал пенсию.
Господин де-Ренардо
Добился он ее?
Госп|ожа Бертран
Да.
Гооцодин де-Ренардо
Приговорим упомянутую госпожу Бертран восстано-
вить положение, существовавшее до суда.
Мадемуазель Болье
Имеется жалоба госп|ожи и девицы де-Вертийяк и гос-
подина де-Крансе на упомянутого господина Ардуэна.
Господин де-Рейардо)
Пусть госпожа и девица де-Вертийяк войдут... Ваши
претензии? На что вы жалуетесь? .
Госпожа де-Вертийяк
Это ужасный человек, возмутительный!

Хорога он иди дурен 557
Господин де-Ренардо
Без оскорблений! По существу, по существу.
Госпожа де-Вертийяк (госпоже де-
Шепи)
Милый друг, скажите вы за меня.
Госпожа де-Шепи
Желая содействовать тому, чтобы состоялся бр&к, ко-
торому противилась мать, он выдумал, что дочь бере-
менна, подделал письма и связал мать договором о не-
устойке.
Го с додин де-Ренардо
Знаю. Пусть означенный договор будет немедленно
изорван, пусть господин Ардуэн, девица де-Вертийяк и
господин де-Крансе упадут к ногам госпожи де-Вертийяк,
а госпожа де-Вертийяк пусть обнимет их.
Они броса/ются к ногам госпожи де-Вертийяк, ко-
торая колеблется и говорит госпоэюе де-Шепи. »
Госпожа де-Вертийяк
Что мне делать, милый друг?
Госпожа де-Шепи
То, что приказывает судья и что подсказывает вам
сердце.
Госпожа де-Вертийяк (поднимает
и обнимает свою дочь и господина де-Ерансе и гово-
рит господину Ардуэну) \ г
А тебя, двойной изменник, тебя тоже нужно обнять.
(Обнимает его.)
Мадемуазель Б о лье
Имеется жалоба госпожи де-Шепи против упомянутого
господина Ардуэна. ;

568 Депи Дидро
Госцодин де-Ренардо
Знаю. Пусть останутся л© в ладах, с правом прими-
риться, когда и где ïm вздумается.
Маде(му,азель Болье
Имеется жалоба господина де-Ренардо, адвоката,
судьи и стороны, против господина Ардуэна.
Господин де-Ренардо
Господин де-Ренардо простит господина Ардуэна при
условии, что упомянутый господрш Ардуэн введет его
без всяких проволочек и отговорок во> владение известным
портшезом и подвергнется удалению в Жизор по крайней
мере на два месяца, дабы там не делать ничего, либо
делать то, что ему заблагорассудится.
Мадемуазель Болье
Имеется жалоба господина де-Сюрмона, хорошего или
плохого поэта, против господина Ардуэна.
Господин де-Ренардо
Пусть войдет... Ваши претензии? На что вы жа-
луетесь?
Господин д е- С ю р м о н
На то, что у меня просят пьесу, причем приписывают
себе услугу, которую я оказываю; я запираюсь на це-
лый день, чтобы [написать эту пьесу, а когда я ее при-
ношу, мне заявляют, что ее не будут игр>ать.
Госцодин де-Ренардо
Приговариваем господина Ардуэна, заказавшего пьесу,
которую не будут играть, к штрафу в шесть луи, пред-
назначенному для клакеров партера «Французской Коме-
дии», не считая оплаты главаря шайки, nai первом пред-
ставлении пьесы, которую напишет хороший или плохой
поэт де-Сюрмон и которую будут играть.

Хорош он или дурен 559
Мадемуазель Болье
Имеется жалоба девицы Болье против господина де-
Сюрмона и господина Ардуэна совокупно. ,
Господин де-Ренардо
Пусть войдет... Ваши претензии? На что вы жа-
луетесь? *
Мадемуазель Болье
На гнусную роль, на роль неприличную. Каждая
строчка, каждое слово оскорбляют мою стыдливость.
Господин де-Ренардо
Приговариваем господина де-Сюрмона, непристойного
поэта., быть осторожным в дальнейшем, а в настоящее
время взять девицу Болье чза руку, не пожимая ее, и
представить ее госпоже де-Мальв с тем,'чтобы получить
от нее милость, если это понадобится.
В с е (кроме госпожи Бертран,
которая попрежпему горюет, сидя в кресле)
Браво ! БравЬ !
Мадемуазель Болье
Тише, тише, тише! , »
СЦЕНА ПЯТНАДЦАТАЯ
Те же и маркиз де-Турвель.
M ар к; из де-Турвель
Господии Ардуэн, одно только слово. Вы жестоко
поиздевались, обманув меня. Я не знаю ваших правил,
но вы почувствуете бесстыдство этого обмана и долго бу-
дете каяться в нем.
Господин де-Ренардо
Господин маркиз, представьте суду ваши требования,
и правосудие свершится немедленно.

560 Дени Дидро
Маркиз де-Турвель
Слуга покорный.
Г о с п; о д и н А р д у э н
Это госпожа де-Вертийяк виновата в моей ошибке,
она перепутала имена.
Госпожа де-Вертийяк
Но вы ошиблись добросовестно?
Господин Ардуэн
Как всегда.
Госпожа де-Вертийяк
Ха-ха-ха! Как это все смешно! Завтра же напишу
интендантше,— то-то она посмеется.
СЦЕНА-ШЕСТНАДЦАТАЯ
Те же, маленькие дети, спрятанные за кулисами, и гос-
пожа де-Мальв.
Господин де-Сюрмон
Итак, мадемуазель, судья приказал, нужно подчи-
няться правосудию.
Мадемуазель Болье
Нет, сударь, нет, я на вас не полагаюсь. У вас
вырвется кака-я-нибудь непристоийость, которая заставит
меня покраснеть и оскорбит госпожу де-Мальв, не при-
выкшую к такому тону.
Г о с п од и н д е - С ю р м о н
Не бойтесь ничего. Ваши дети здесь?
Мадемуазель Болье
Да.

Хорош он или дурен 561
Господин д е - С ю р м о н (госпоже де-
Мальв)
Мадам, вы всегда снисходительны, но мы надеемся,
что сегодня вы будете еще снисходительнее. Я взялся
сообщить вам одну новость и испросить две милости.
Новость и пер'вая милость состоит в том, чтобы про-
стить мадемуазель : она скрыла от своей ' хозяйки, что
не была замужем.
Мадемуазель Б о л ь е
Сударь, л и сейчас не замужем.
Господин де-Сюрмон
Вы сказали бы, что она должна выйти замуж за
отца. Если бы был только один отец, это было бы воз-
можно. Но ныйешние барышни следуют моде — у каждого
ребенка свой отец.
Мадемуазель Б о л ь е .
Сударь, вы городите чепуху!
Господин де-Сюрмон
Столько же отцов, сколько детей, ни больше, ни
меньше. Вторая милость — это разрешить представить
вам этих детей. Не часто случается честной девушке
вести за собой целый выводок детей. Позвольте же им
войти... Мадемуазель, достаточно ли вы дакраснелись,
сами не зная, от чего?.. Впустите свою малюток, мадам
согласна. > 5
СЦЕНА. СЕМНАДЦАТАЯ
То ж о и дети с цветами.
Мадемуазель Б о л ь е
Сударыня, позвольте невинности поднести вам...
Г о с ц о д; и н де-Сюрмо н
Дар лукавства.
36 Дидро, т. V

562 Дени Дидро
Мадемуазель Болье
Ну, вот вы меня сбили, и я не знаю, где я оста-
новилась.
Господин Ардуэн
Я не подозревал, что вы так легко теряете голову.
Господин д е- С юрмон
Но я написал поздравление, и ода должно быть
сказано. «
Господин Ардуэн
В будущем году... Ну, малыши, поднесите мадам
свои букеты. (Тем временем господгон де-Сюрмон гово-
рит топотом с мадемуазель Болье.) Среди этих ребят
нет такого, которого бы вы любили больше других? По-
кажите мне его — я его расцелую.
Начинают танцовать балет и петь куплеты в
честь госпожи де-Мальв.
СЦЕНА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Те же. Господин II у л ь т ь е.
Госпожа Бертран (прерывая ку-
плеты)
Вот господин Пультье! Это он!.. Сударь, я — чест-
ная женщина. Если бы не мое печальное положение,
никогда бы я не знала вашего коварною друга. Я только
сегодня познакомилась с ним. Не верьте ни одному
слову из тою, что он вам говорил.
Господин де-Ренардо (в сторону)
Тем хуже для нее.

Хорош он или дурен 563
Господин Пультье (господину Ар-
дуэщ)
А этот ребенок? Говорите лее... Этот ребенок?
Госпожа Бертран
Жестокий человек! Заговорит ли он?
Г о :е ц о д и н А р д у э и
Ребенок? Он очарователен. Я не говорил, что он
мой, но что я это предполагаю. По совести, я должен
вернуть его капитану Бертрану.
Господин Пультье
Предатель ! Как он меня одурачил!
Госпожа Бертран
Когда вы держали Бенбена на коленях...
Господин Пультье
Я был изрядно смешон. Но кто бы не попался?
Ведь у него, когда он говорил, был'и слезы на глазах.
Господин Ардуэн
Господин жиэорский адвокат, защищайте же меня.
Господин де-Ренардо
Посмотрели бы вы на его лицемерную мину, послу-
шали бы ого раздирающий душу голос, когда он со-
крушался о смерти своей сестры!
Госпожа де-Вертийяк »
Нет, нет больше доверия тому, кто может притво-
ряться так правдоподобно! Когда я вспоминаю свое от-
чаяние, его хладнокровие, его коварные утешения!..
Госпожа Бертран
В ваших глазах я теперь оправдана. Но в глазах ми-
нистра? его жены?
36*

564 Деии Дидро
Г о с п о д и н А р д у э н (госпоже Берт-
ран)
И вы думаете, что он им доверил?
Господин II у л ь т ь е
Почему же нет?
Господи и А р д у эи
Потому что вы этого! но сделали.
Г о с п о д и и П у л ь т ь о
Злодей! Гнусный злодей! Я думал позабавиться над
ним, а между тем он насмехался надо мной.
Госпожа де-Шепи
Хорош он или дурен?
Мадемуазель Болье
То хорош, то дурен.
Госпожа де-Вертийяк
Как и вы, как и я, как все.
Госпожа Бертран (господину
Пультье)
Й мне нечего кр&снеть...
Г о спо дин Пультье
Нет, нет, сударыня... Однако я собирался разделить
вашу радость, а боюсь, что нарушил ее.
Господин д. е - С ю р м о и !
Мы пели куплеты в честь госпожи де-Мальв и сей-
час будем их продолжать.
Продолжают петь куплеты, и четвертый акт кон-
чается.

ПАРАДОКС ОБ АКТЕРЕ

Первый собеседник
Перестанем говорить об этом.
Второй собеседник
Почему?
Первый
Автор книги * — ваш друг.
Второй
Какое это имеет значение?
Первый
Большое. К чему ставить перед вами выбор — прези-
рать либо его талант, либо мое суждение й изменять
ваше доброе мнение о нем или обо; мне?
Втор'ой
Этого не случится; а если б и случилось,—моя
дружба к вам обоим, основанная на более существенных
достоинствах, не пострадала бы.
Первый
Может быть.
Втор'ой
Уверен в этом. Знаете, на кого вы сейчас похожи?
На знакомого мне автора, который на коленях умолял

568 Дени Дидро
любимую женщину не присутствовать на первом пред-
ставлении его пьесы.
II е р в ы й
Автор ваш был скромен и осторожен.
Второй
Он боялся, чтобы нежные чувства, которые она к нему
пктала, не пострадали от оценки его литературного та-
ланта.
II е р в ы й
Это могло случиться.
Вторей
Чтобы публичный провал не уронил его в глазах
возлюбленной.
II е р в ы й
Чтобы менее чтимый, он не /оказался менее любим.
И вы находите, что это смешно?
Второй
Именно так рассудила и она. Ложа была взята, он
имел блестящий успех: и богу .известно, какие поцелуи,
поздравления и ласки получил он. :
Первый
Но поцелуев было бы еще (больше,, если бы пьесу
освистали.
Втор'ой
Не сомневаюсь.
II е р в ы й
А я настаиваю па своем мнении.

Парадокс об актере 569
Втор'ай
Настаивайте, я согласен; но поймите, ведь я не жен-
щина, и нужно же вам высказаться.
П е р в ы й
Непременно?
Второй
Непременно.
II е р в ы й
Мне легче вовсе промолчать, чем маскировать свою
мысль.
Второ/й
Охотно верю.
П е р в ы й
Я буду строг.
Второй
Этого и потребовал бы от зас мой друг.
Первый
Ладно, раз нужно говорить, то «сочинение его, на-
писанное в невразумительном, вымученном, запутанном,
напыщенном стиле, полно общих мест. Прочтя его, вели-
кий артист не станет лучше, .а жалкий актерик будет
так же плох. Природа — вот кто дает личные качества,
лицо, голос, силу суждения, тонкость. Изучение великих
образцов, знание человеческого сердца, уменье обра-
щаться в свете, упорная работа, (Опыт, привычка к сцене
совершенствуют дары природы. Актер-подражатель мо-
жет добиться того, чтобы все передавать сносно. В его
игре нечего ни хвалить, ни порицать.
Второй
Либо все молено порицать.

570
Дени Дидро
II е р в ы й
Если угодно. Природный актер часто отвратителен,
иногда превосходен. В любом жанре бойтесь однообраз-
ной посредственности. Как бы строго ни судили дебю-
танта, всегда можно предвидеть будущий успех. Свистки
душат лишь бездарность. Как может природа без искус-
ства создать великого актера, когда ничто на сцене
не повторяет природы, а все драматические произведения
написаны согласно известной системе правил? А как' два
разных актера сыграют одинаково одну и ту же роль,
когда у самого ясного, точною и выразительного писа-
теля слова являются и могут быть лишь приблизитель
ными отображениями мысли, чувства, идеи; 'отображе-
ниями, которым жест, тон, движение, лицо, взгляд, об-
становка придают их истинный смысл. Когда вы слышите
слова:
* — Но где у вас руьса?
— Я бархат пробую, — какой оп обработки? 2
Что вы узнали? Ничего. Взвесьте хорошенько то, что
я вам скажу, и поймите, как часто й легко два собесед-
ника, пользуясь теми же выражениями, думают и гово-
рят о совершенно различных вещах. Пример, который
я вам приведу,— своею рода чудо; это само сочинение
вашего друга. Спросите у французского актера, что он
о нем думает, и тот согласится, что все здесь верно1.
Задайте тот же вопрос английскому актеру и он будет
кляться by God, что нельзя тут изменить !ни фразы, чтс
это настоящее евангелие сцены. Однако между англий-
ской манерой писать комедий и трагедии и манерой, при-
нятой для этих театральных произведений во Франции,
нет почти ничего общего, раз, даже то мнению самого
Гаррик&А актер, в совершенстве передающий Шекспира,
не знает, как приступить к декламации сцены Расина;
гармонические стихи французского поэта обовьются во-
круг актера, как змеи, и, кольцами сжав его голову,
руки, ноги, лишат его игру всякой свободы. Отсюда

1
Парадокс об актере
571
с очевидностью следует, что английский и французский
актеры, единодушно признавшие истинность принципов ва-
шего автора, друг друга не поняли, а неопределенность
и широта технического языка сцены настолько значительны,
что здравомыслящие люди диаметрально противополож-
ных мнений воображают, будто заметили туг проблеск
очевидности. Больше чем когда-либо придерживайтесь
своей максимы: «Не пускайтесь в объяснения, если хотите
быть понятым».
Второй
Вы думаете, что в каждой книге, и а этой особенно,
есть два различных смысла, скрытых под теми же зна-
ками,— один смысл в Лондоне, другой в Париже?
Первый
И знаки эти так ясно выражают оба смысла, что
друг ваш сам попался; ведь, ставя имена французских
актеров рядом с именами английских, применяя к ним
те же правила, воздавая им ту же хулу и те же восхва-
ления, он несомненно воображал, что сказанное об од-
них будет справедливо и относительно других.
Второй
Но если так судить, ни один автор не смог бы на-
говорить больше бессмыслиц.
Первый
Слова его на перекрестке де-Бюсси означают одно,
а в Дрюрилене совсем другое,— приходится поневоле при-
знать это; впрочем, может быть, я ошибаюсь. Но
основной пункт, в котором мы с вашим автором расхо-
димся совершенно, это главные качества великого актера.
Я хочу, чтобы он был очень рассудочным; он должен
быть холодным, спокойным наблюдателем. Следовательно,
я требую от него проницательности, но никак не чув-
ствительности, искусства всему подражать или, что то
же, способности передавать любые роли и характеры.

572
Дсни Дидро
Второй
Никакой чувствительности!
П е р в ы й
Никакой. Мои доводы пока не совсем связны, но поз-
вольте излагать их так, как они мне приходят на ум,
в беспорядке, свойственном и сочинению вашего друга.
Если б актер был чувствителен, скажите по совести,
смог бы он два раза кряду играть одну и ту же ро|ль
с равным жаром и равным успехом? Слишком горячий
на первом представлении, на третьем — он выдохнется
и будет холоден как мрамор. Не то внимательный по-
дражатель и вдумчивый ученик природы; после первого
появления на сцене под именем Августа, Цинны, Орос-
мана, Агамемнона, Магомета, он строго копирует самого
себя или изученный им образ, неустанно следит за нашим
восприятием; его игра не только не ослабеет, а укре-
пится новыми -собранными им мыслями; он либо станет еще
пламеннее, либо умерит пыл, и вы будете все больше
и больше им довольны. Если он будет самим собой во
время игры, то как же Ьн перестанет быть самим собой?
А если перестанет, то как уловит точную грань, на ко-
торой нужно остановиться?
Меня утверждает в моем мнении неровность актеров,
играющих нутром. Не ждите от них никакой цельности;
игра их то сильна, то слаба, то горяча, то холодна,
то плоска, то возвышенна. Завтра они провалят место,
в котором блистали сегодня, зато они блеснут там, где
провалились накануне. Меж тем актер, который играет,
руководствуясь рассудком, изучением человеческой при-
роды, неустанным подражанием идеальному образу, вооб-
ражением, памятью,—будет одинаков на всех представле-
ниях, всегда равно совершенен: все было измерено, рас-
считано, изучено, упорядочено в его голове; нет в его
декламации ни однообразия, ни диссонансов. Пылкость
имеет свои нарастания, взлеты, снижения, начало, сере-
дину и высшую точку. Те же интонации, те же позы,

Парадокс об актере
573
те же движения; если что-нибудь меняется от предста-
вления к представлению, то обычно в пользу последнего.
Такой актер не переменчив : это зеркало, всегда отражаю-
щее предметы, и отражающее с равной точностью, силой
и правдивостью. Подобно поэту он бесконечно черпает
в неиссякаемых глубинах природы, в противном случае
он бы скоро увидел пределы собственных богатств.
Что может быть совершеннее игры Клероя?* Однако
последите за ней, изучите ее, и вы убедитесь, что к
шестому представлению она знает наизусть все детали
своей игры, как слова своей роли. Несомненно, она
создала себе образ и сперва стремилась приспособиться
к нему; несомненно, образ этот она задумала сколь
можно более высоким, величественным и совершенным.
Но образ этот,— взятый ли из истории, или вызванный
ее воображением подобно призраку,— не она сама. Будь
он лишь равен ей, какой слабой и жалкой была бы ее
игра! Когда путем упорной работы она приблизилась,
насколько смогла, к своей идее,— все кончено; твердо
держаться на этом уровне — дело упражнений и памяти.
Присутствуй вы на ее занятиях, сколько раз вы бы вос-
клицали: «Вы достигли!..» Сколько раз она бы вам от-
ветила: «Ошибаетесь!..» Так друг Лекенуа5 схватил его
за руку, крича: «Остановитесь! Лучшее — враг хорошего:
вы все испортите...» — «Вы видите созданное мною,— за-
дыхаясь ответил художник восхищенному ценителю,— но
вы не видите, что я задумал и к чему я стремлюсь».
Я не сомневаюсь, что и Клерон, при первых попыт-
ках, переживает муки Лекенуа; но лишь только поднялась
она на высоту своего призрака, борьба окончена; она
владеет собой, она повторяет себя без всякого волнения.
Как это иногда бывает в сновидении, голова ее касается
туч, руки простерлись до горизонта; она — душа огром-
ного манекена, облекшего ее аюим телом; работа прочно
укрепила на ней эту оболочку. Небрежно раскинувшись
в шезлонге, скрестив руки, закрыв глаза, не двигаясь,
мысленно следя за своим образом, она себя видит, слы-
шит, судит о себе, о впечатлении, которое произведет.

574
Дени'Дидро
В эти минуты в ней два существа: маленькая Клерон
и великая Агриппина.
Второй
Послушать вас, так актеры во время игры или заня-
тий больше всего похожи на ребятишек, которые ночью
изображают на кладбище привидения, подняв над головой
белые простыни на шесте и испуская под этим сооруже-
нием заунывные вопли, пугающие прохожих.
IT е р в ы й
Совершенно верш. Вот Дюмениль6 не то что Кле-
рон. Она поднимается на подмости, не зна*я еще, чгск
скажет. Половину спектакля она не знает, что говорит,
но бывают у нее моменты высшего подъема. Дал и почему
бы актеру отличаться от поэта, от художника, оратора,
музыканта? Не в упоении пер-вых порывов встают перед
ними характерные черты, они появляются в моменты
холодные и спокойные, в моменты совершенно неожидан-
ные. Откуда приходят эти черты,— никто не знает; их
дает вдохновение. Застыв между натурой, и ее наброском,
гений переносит зоркий взгляд с одного на другое; вдох-
новенная красота, разлитая в его творении, неожиданные
черты, поразившие его самого, будут долговечнее, чем
набросанное им в первой вспышке. Хладнокровие умеряет
восторженное неистовство. Не потерявший голову безумец
властвует над нами; власть эта дается тому, кто владеет
собой. Великие драматурги — неустанные наблюдатели
всего происходящего вокруг них в мире физическом и в
мире моральном.
Второй
Миры эти — единство.
Первый
Они схватывают все, что их поражает, и сост^ляют
запасы. Сколько чудес, сами не ведая, переносят они
в свои произведения из этих внутренних запасов! Пылкие,

Парадокс об актере
575
страстные, чувствительные люди выступают на обществен-
ную арену; они дают спектакль, но не они им наслажда-
ются. По их образцу гений создает копию. Великие поэты,
великие актеры, может быть, вообще все великие додра-
жатели природы, одаренные прекрасным воображением,
силой суждения, тонким чутьем и верным вкусом,— суще-
ства наименее чувствительные. Они слишком многогранны,
они слишком поглощены наблюдением, познанием, подра-
жанием, чтоб переживать внутреннее волнение. Я пред-
ставляю их себе всегда с записной книжкой на колене
и карандашом в руке.
Чувствуем мы; они наблюдают, изучают и рисуют.
Сказать ли? Почему лее нет? Чувствительность отнюдь
не является свойством гения. Он может любить спра-
ведливость, но будет поступать согласно этой добродетели,
не получая от того услады. Всем ведает не сердце его,
а голова. Чувствительный человек теряет ее при малей-
шей неожиданности; никогда он не будет ни великим
королем, ни великим министром, ни великим полководцем,
ни великим адвокатом, ни великим врачом. Заполните
хоть весь зрительный зал этими плаксами, но на сцену
не выпускайте ни одного. Взгляните на женщин; разу-
меется, они далеко превосходят нас в чувствительности:
разве мы можем равняться о ними в мгновения страсти!
Но насколько мы им уступаем в действии, настолько1 в по-
дражании они стоят ниже нас. Чувствительность — всегда
признак общей слабости организма. Единственная слеза,
прорвавшаяся у мужчины, у настоящего мужчины, нас
трогает больше, чем рыдания женщины. В великой коме-
дии,— в комедии жизни, на которую я постоянно ссы-
лаюсь,— все пылкие души на сцене, все гениальные
люди в партере. Первых зовут безумцами; вторых, ко-
пирующих безумства, зовут мудрецами. Зоркий мудрец
улавливает смешное в различных персонажах, рисует его
и вызывает в вас «смех и над несносными чудаками, чьей
жертвою вы были, и над вами самим. Это он наблюдал
за вами и чертил забавное изображение и чудака и ваших
мучений.

5?G
Дени Дидро
Как ни доказывай эти истины, великие актеры не со-
гласятся с ними; это их тайна. Посредственные же актеры
и новички созданы, таэбы опровергать их, а о» некоторых
других можно бы сказать: они верят, будто чувствуют, как
говорили о суеверах, что они верят, будто верят; для
одних без вере, для других без чувствительности 'нет
спасения.
Но как,— скажут мне,— эти жалобные скорбные звуки,
исторгнутые матерью из глубины ее существа; д .так
бурно потрясшие мою душу, вызваны не настоящим] чув-
ством, не само отчаяние их породило? Нисколько. И вот
доказательство: они размерены, они являются частью де-
кламационной системы, будь они на двадцатую долю чет-
верти тона выше или ниже — они звучали бы фаль-
шиво; 'они подчинены закону единства; они подготовлены
и разрешены, как в гармонии; они 'отвечают всем нужным
условиям лишь после долгой подготовки; они направлены
к решению поставленной задачи; чтобы они звучали пра-
вильно, их репетировали сотни раз и даже этих бесчис-
ленных репетиций иногда не достаточно, потому что пре-
жде чем сказалъ :
Вы плачете, Заира!
или:
Вы будете там, дочь моя.
актер долго прислушивался к самому себе; он слушает
себя и в тот момент, когда потрясает вас, и1 весь его та-
лант состоит не в том, чтобы чувствовать, как вы пола-
гаете, а в умении так тщательно передать внешние при-
знаки чувства, чтобы вы обманулись. Вопли скорби запе-
чатлены в его слухе, жесты отчаяния ой знает наизусть,
они разучены перед зеркал'ом. Oiï точно знает момент,
когда нужно вытащить платок и разразиться слезами;
ждите их на определеийом слове, на определенном слоге,
ни раньше, ни позже. Эта дрожь в голосе, отрывистые
фразы, глухие или протяжные стоны, трепещущие руки,
подкашивающиеся колени, беспамятство и исступление —

Актриса Клерон
С гравюры Шмидта 1757 г.

Парадокс об актере
577
чистое подражание, заранее разученный урок, патетиче-
ская гримаса, высочайшее кривляние, которое актер по-
мнит долго пО'Сле того, как затвердил его, и в котором
отдает себе отчет во врзмя исполнения; но, к счастью
для автора, зрителя и самого актера, оно не лишает его
свободы духа и требует лишь, как и другие упражнения,
затраты физических сил.
Как только котурны или сандалии сброшены, голос
его слабеет, актер испытывает величайшую усталость, он
должен переменить белье или прилечь; но ни следа от
волнения, скорби, грусти, изнеможения души. Все эти
впечатления уносите с собой вы. Актер устал, а вы пе-
чальны, потому что он неистовствовал, ничего1 не чувствуя,
а вы чувствовали без неистовств. Будь по-другому, звание
актера было бы несчастнейшим из званий, но он не ге-
рой,— он лишь играет его, и играет так хорошо, что
кажется вам самим героем: иллюзия существует лишь
ддя вас, он-то отлично знает, что остается самим
собой.
Все виды чувствительности сочетались, чтобы достиг-
нуть наибольшего эффекта, они ширятся, слабеют, креп-
нут, играют всеми оттенками и сливаются в единое целое?
Да это просто смешно! Итак, я стою на своем и говорю:
«Крайняя чувствительность порождает посредственных
актеров; посредственная чувствительность порождает толпы
скверных актеров; полное отсутствие чувствительности со-
здает величайших актеров». Слезы актера спускаются из
мозга; слезы чувствительного человека поднимаются из
сердца; душа чрезмерно тревожит голову чувствительного
человека, голова актера вносит иногда преходящее волне-
ние в его душу; он плачет, как неверующий священник,
проповедующий о страстях господних, как соблазнитель
у ног женщины, которую не любит, но хочет обмануть,
как нищий на улице или на паперти, поносящий вас,
когда потерял надежду разжал обить, или же как курти-
занка, которая, ничего не чувствуя, замирает в ваших
объятиях.
Случалось ли вам размышлять о разнице между сле-
37 Дтро, т. V

678
Дени Дидро
зами, вызванными трагическим событием, и слезами, вы-
званными патетическим рассказом? Вы слушаете прекрас-
ную повесть: постепенно мысли мешаются, душа приходит
в волнение, слезы льются. НаЮборот, при виде трагиче-
ского случал — предмет, впечатление и результат сопри-
касаются; в одно мгновение душа взволнована, вы вскри-
киваете, теряете голову, и слезы льются. Последние при-
шли внезапно, первые были вызваны. Вот преимущество
естественного и правдивою театрального эффекта перед
красноречивой сценой,— оц производит внезапно toi, к чему
сцена готовит нас; ио добиться иллюзии здесь гораздо
труднее: одна фальшивая, плохо переданная черта спо-
собна ее разрушить. Интонацию воспроизвести легче, чем
движение, но движеяия йоражают с большей силой. Вот
основания закона, не знающего, по моему мнению, никаких
изъятий,— развязку нужно строить на действии, а не на
рассказе, если не хочешь быть холодным.
Итак, вам нечего возразить? Я слышу, как вы рас-
сказываете о чем-то в обществе; ваши нервы возбуждены,
вы плачете. Вы чувствовали, говорите вы, и чувствовали
сильно. Согласен; но разве вы готовились? Нет. Разве
говорили стихами? Нет. Однако вы увлекали, поражали,
трогали, производили сильное впечатление. Все это верно.
Но перенесите на сцену свой обычный тон, простые выра-
жения, домашние манеры, естественные жесты, и увидите,
какое это будет бедное и жалкое зрелище. Можете лить
слезы, сколько угодно,— вы будете только смешны, вас
засмеют. Это будет не трагедия, а пародия на трагедию.
Неужели вы думаете, что сцены Корнеля, Расина, Воль-
тера, даже Шекспира можно передать обычным разговор-
ным голосом и тоном, каким болтают у домашнего ка-
мелька? Не лучше, чем вашу домашнюю историю можно
передать с театральным пафосом и дикцией.
Второй
Что ж, может быть, Расин и Корпель, как велики они
ни были, не создали ничего ценного.

Парадокс об актере
579
Первый
Какое богохульство! Кто дер&нет произнести это? Ktq
дерзнет одобрить? Даже самые обыденные фразы Кор-
неля не могут быть сказаны Ьбы денным тоном.
Но с вами случалось, твердое, согни раз, что под
конец вашего рассказа, посреди тревоги и волнения, в ко-
торое привели вы маленькую аудиторию салона, входит
новое лицо, и приходится удовлетворить и его любопыт-
ство. А вы этого не можете, душа иссякла, не осталось
ни чувствительности, ни жара, ни слез. Почему актер не
знает такого изнеможения? Потому .что его интерес к со-
зданному ради развлечения вымыслу сильно отличается
от интереса, вызванного в вас несчастием ближнего. Разве
вы Цинна? Разве были вы Клеопатрюй, Меропой, Агрип-
пиной? Что вам до них? Тетральные Клеопатра;, Меропа',
Агриппина, Цинна,— разве это исторические персонажи?
Нет. Это вымышленные поэтические .призраки. Больше
того: каждый поэт создает их на свой лад. Оставьте
этих гиппогрифов с их движениями, походкой и юрйками
на сцене; в истории они бы выглядели странна; в ка-
ком-нибудь интимном кружке или любом другом обществе
они вызвали бы взрыв хохота. Все бы перешептывались:
«Он бредит?» «Откуда этот Дон-Кихот?» «Где сочиняют
подобные россказни?» «На какой планете так говорят?»
Второй
Но почему в театра они никого не возмущают?
П е р в ы й
Там они обусловлены. Это формула, данная старым
Эсхилом. Канон трехтысячелетней давности.
Вторвй
И долго он еще просуществует, этот канон?
Первый
Неизвестно. Я знаю лишь, что чем ближе автор к
своему веку и своей стране, тем дальше он от него от-
ходит.
37*

580
Дени Дидро
Знаете ли вы что-либо более похожее на положение
Агамемнона в первой сцене «Ифигении», чем положение
Генриха IV, когда, обуреваемый ужасом, для которого
было достаточно причин, он говорит своим приближенным:
«Они убьют меня, это ясно, они убьют меня...» Пред-
ставьте, что этот прекрасный человек, этот великий и не-
счастный монарх, терзаемый среди ночи зловещими пред-
чувствиями, встает с постели и стучится В) дверь Сюллй,
своего министра и друга; найдется ли поэт, настолько
нелепый, чтобы вложить в уста Генриха слова:
Я, Генрих, твой король. Тебя в ночи бужу я.
Узнай же голос мои и внемли, что скажу я.
А в уста Сюлли ответ:
Вы это, государь? Что побудило вас,
Опередив зарю, придти в столь ранний час?
Мерцанье бледное вас еле озаряет.
Лишь ваши и мои сейчас пе снят глаза.
Второй
Это, быть может, подлинный язык Агамемнона.
Первый
Не больше чем Генриха IV. Это язык Гомера, Расина,
язык поэзии. И эти напыщенные речи могут быть ска-
заны лишь безвестными существами и произнесены поэти-
ческими устами, поэтическим тоном.
Поразмыслите над тем, что в театре называют быть
правдивым. Значит ли это вести себя на сцене как р
жизни? Нисколько. Правдивость в таком понимании пре-
вратилась бы в цошлость. Что же такое театральная прав-
дивость? Это соответствие действий, речи, лица, голоса,
движений, жестов идеальному обр-азу, созданному вооб-
ражением поэта и зачастую еще возвеличенному актером!
Вот в чем чудо. Этот образ влияет не только на тон,—
он изменяет поступь, осанку. Поэтому-то актер на улице
и актер на сцене — персонажи настолько различные, что
их с 'трудом молено узнать. Когда я впервые увидал маде-

Парадокс об актере
581
муазель Клерон у нее дома, я невольно воскликнул: «Ах,
сударыня, я был уверен, что вы на целую голову выше».
Несчастная женщина, действительно несчастная, пла-
чет, и она вас ничуть нэ трогает; хуже того: какая-
нибудь легкая черта, ее обезобразившая, смешит вас,
свойственные ей интонации режут вам слух д раздражают
вас; из-за какого-нибудь привычного ей движения, скорбь
ее вам кажется неблагородной и отталкивающей, ибо почти
все чрезмерные страсти вызывают гримасы, которые бес-
вкусный актер рабски копирует, но великий артист избе-
гает. Мы хотим, чтобы при сильнейших терзаниях человек
сохранял человеческий характер и достоинство своей по-
роды. В чем эффект этих героических усилий? В том,
чтоб смягчить и рассеять нашу скорбь. Мы хотим, чтобы
женщина падала пристойно и мягко, а герой умирал по-
добно древнему гладиатору, посреди арены, под аплоди-
сменты цирка, грациозно и благородно, в изящной и живо-
писной позе. Кто же исполнит наши пожелания? Тот ли
атлет, которого скорбь порабощает, а чувствительность
обезображивает? Или академизированный атлет, который
владеет собой и испускает последний вздох, проделывая
гимнастические упражнения? Древний гладиатор, подобно
великому актеру, и великий актер, подобно древнему гла-
диатору, не умирают так, как умирают в постели,— они
должны изображать другую смерть, чтоб нам понравиться,
и чуткий зритель поймет, что обнаженная правда, дей-
ствие, лишенное прикрас, выглядело бы жалким и. прсь
тиворечило бы поэзии целого.
Это не значит, что подлинной природе не присущи
возвышенные моменты, но я думаю, что уловить и со-
хранить их величие дано лишь тому, кто предвосхитит
их силой воображения или гения и кто передаст их хлад-
нокровно.
Однако не стаду отрицать, что тут есть известное
внутреннее возбуждение, выработанное или искусствен-
ное. Но,—если вас интересует мое мнение,— по-моему, это
возбуждение почти так же опасно, как и природная
чувствительность. Постепенно оно приведет актера к ма-

582
Дени Дидро
нерности и: однообразию. Это свойство противоречит много-
гранности великого актера; часто ой бывает вынужден
отделаться от него, но такое отречение от самого себя
возможно лишь при железной воле. Было бы миото лучше
для облегчения и успешности подготовки, для универсаль-
ности таланта и усовершенствования игры, если б не
приходилось проделывать это необъяснимое отречение от
самого себя, крайняя трудность которого-, ограничивая
каждого актера одной единственной ролью, обрекает либо
труппы на чрезвычайную многочисленность, либо почти
все пьесы на плохое исполнение; разве только устано-
вленный порядок будет изменен, и перестанут писать пьесы
применительно к актерам, которые, мне кажется, напротив,
должны бы приспосабливаться к пьесе.
Второй
Но если в толпе, привлеченной на улице какой-нибудь
катастрофой, каждый, на свой лад, начнет внезапно про-
являть свою природную чувствительность, то люди, не сго-
вариваясь, создадут чудесное зрелище, тысячи драгоцен-
ных образцов для скульптуры, живописи, музыки, поэзии.
Первый
Верно. Но выдержит ли это зрелище сравнеййе с тем,
что получится в результате продуманной ооразмерйости
и той гармоний, которую придаст ему художник, пере-
неся его с уличного перекрестка йа сцену или на полотно?
Если вы так полага;ете, то в чем же тогда;, возра&су я,
хваленая магия искусства, pak Фйа способна лишь портить
то, что грубая природа и случайное сочетание сделали
лучше нее? Вы отрицаете, что искусство украшает при-
роду? Разве не приходилось вам, восхищаясь женщиной,
говорить, что она прекрасна, как Мадонна Рафаэля? Не
восклицали ли вы, глядя на прекрасный пейзаж, что он
романтичен? К то№у же вы говорите 0 чем-то подлинном,
а я о йодр&жании; вы говорите о1 мимолетном явлейии
природы, я же говорю о произведений искусства, заду-
манном, последовательном, имеющем свое развитие и дли-

Парадокс об актере
583
тольность. Возьмите любого из этих актеров, заставьте
варьировать уличную сцену, как это делают в театре,
и покажите мне эти персонажи последовательно, каждого
в отдельности, по-двое, по-трое; предоставьте их соб-
ственным движениям, пусть они сами распоряжаются своим
действием, и увидите, какая получится невероятная раз-
ноголосица. Чтобы избежать этого недостатка, вы заста-
вите их репетировать вместе. Прощай, природная чувстви-
тельность! И тем лучше.
Спектакль подобен хорошо организованному обществу,
где каждый жертвует своими правами для блага всех
и всего целого. Кто же лучше определит меру этой
жертвы? Энтузиаст? Фанатик? Конечно, нет. В обществе —
это будет справедливый человек, на сцене — актер с хо-
лодной головой. Ваша уличная сцена относится к дра-
матической сцене, как орда дикарей к культурному об-
ществу.
Здесь уместно поговорить о вероломном влиянии по-
средственного партнера на превосходного артиста. Замы-
сел последнего величественен, но он вынужден отказаться
от своего идеального образа и приспособиться к уровню
выступающего с ним жалкого существа. Он обходится
тогда без раб»оты и размышлений : на прогулке или у ма-
мина это делается инстинктивно — говорящий снижает тон
собеседника. Или, если вы предпочитаете другое сравне-
ние,^— тут, как в висте, где вы теряете часть своей ков-
кости, если не мвокете рассчитывать на партнера. Больше
того: Клерой вам расскажет, если угодно, как Лекен7
из озорства превращал ее, когда хотел, в плохую чям
посредственную актрису, а она в отместку не раз под-
водила ert> под свистки. Что же такое актеры, подыгры-
вающие друг другу? Два персонажа, чьи образы, прини-
мая во внимали© отдельные различия, ли^о равны, либо-
подчинены одни другому» в согласий с условиями создан-
ными авторЬм; без чего один был бы слишком ^йлвйу а»
слишком сжб, сильный, чтоб избежать диссонанса, лишь
изредка поднимает слабого на свою высоту, скорее он
сознательно опустится до его посредственности. А знаете,

584
Дени Дидро
какова цель столь многочисленных рецетицкй? Установить
равновесие между различными талантами актеров, с тем,
чтобы из него возникло единство общего действия. А если
самолюбие одного из них препятствует такому равновесию,
то всегда страдает совершзнство целого и ваше удоволь-
ствие; ибо редко бывает, чтобы блеск одного актера воз-
награждал вас за посредственность остальных, которую
его игра лишь подчеркивает. Мне приходилось видеть
великого актера, наказанного за свое честолюбие: публика
по глупости находила его игру утрированной вместо того,
чтобы признать слабость его партнера.
Вообразите, что вы автор; вы ставите пьесу, вы сво-
бодны выбирать либо актеров, обладающих глубоким су-
ждением и холодной головой, либо актеров чувствитель-
ных. Но прежде чем вы решили, позвольте задать вам
один вопрос: в каком возрасте становятся великим акте-
ром? Тогда ли, когда человек полон огня, когда крояь
бурлит в жилах, когда от легчайшего толчка все суще-
ство приходит в ужасное волнение и ум воспламеняется
от малейшей искры? Мне кажется, что нет. Тот, кого
природа отметила печатью актера, достигает превосходства
в своем искусстве лишь после того, как приобретен долго-
летний опыт, когда жар страстей остыл,.голова спокойна
и душа ясна. Лучшее вино, пока не перебродит, кисло
и терпко, лишь долго пробыв в бочке, становится оно бла-
городным. Цицерон, Сенека и Плутарх являют собой три
возраста человека-творца: Цицерон — часто лишь горящая
солома, веселящая мой взгляд, Сенека — пылание лозы,
слепящее глаза; когда же я ворошу пепел старого Плу-
тарха, то нахожу в нем раскаленные угли, и они ласково
согревают меня.
Барону8 было за шестьдесят, когда он играл графа
Эссекса, Ксифареса, Британию, и играл хорошо. Гос-
сен9 пятидесяти лет восхищала всех в «Оракуле» и «Вос-
питаннице».
Второй
Да, но лицо ее оовсем не подходило к роли.

Парадокс об актере
585
Первый
Правда, и это, может быть, одно из непреодолимых
препятствий на пути к превосходному спектаклю. Нужно
выступать на подмостках долгие годы, а роль иногда тре-
бует расцвета юности. Если и нашлась актриса, в сем-
надцать лет игравшая Мониму, Дидону, Пульхерию, Гер-
миону, так то было чудо, и больше нам его не увидеть10.
А старый актер смешон лишь тогда, когда силы его со-
всем покинули, или когда все совершенство его игры не
может уже скрыть противоречия между его старостью и
ролью. В театре — как в обществе, женщину попрэкают
любовными похождениями лишь в том случае, если она не
обладает ни талантами, ни другими добродетелями, способ-
ными прикрыть порок.
В наше время Клерон и Моле11, дебютируя, играли
почти как автоматы, впоследствии они показали себя истин-
ными актерами. Как это произошло? Неужели с годами
появилась у них душа, чувствительность, «нутро»? Не-
давно, после десятилетнего отсутствия, Клерон задумала
вновь появиться на сцене; она играла посредственно;
что ж не утратила ли она душу, чувствительность и
«нутро»? Нисколько; но роли она забыла. Будущее это
покажет.
Второй
Как, вы думаете, она вернется на сцену?12
Первый
Иначе она погибнет от скуки; ибо что же, по-вашему,
может заменить рукоплескания публики и великие стра-
сти? Если б какой-нибудь актер или актриса так глубоко
входили в роль, как это полагают, возможно ли было
одному поглядывать на ложи, другой улыбаться кому-то
за кулисы, чуть не всем переговариваться с партером;
и нужно ли было в артистическом фо-йе прерывать без-
удержный хохот актера, напоминая ему, что пора идти
закалываться.

586
Дени Дидро
Менй подмывает набросать вам сцену между неким
актером й его жейой, которые ненавидели друг* друга,—
сцену нежных и страстных любовяййов, сцену, разыгран-
ную публично йа подмостках так, как я вам сейчас пере-
дам, а может быть, немного лучше, сцейу, в которой
актеры точно были созданы для своих ролей, сцейу, в ко-
торой они вызывали несмолкаемые аплодисменты партера
и лож, сцену, которую наши рукоплескания й крики вос-
торга прерывали десятки раз, третью сцену четвертого
акта «Любовной досады» Мольера, их триумф.
Актер — Эраст, любовник Люсиль.
Люсидь — любовница Эраста, жена актера.
Акт ер *
Нет, нет! Не думайте, мадам,
Что снова говорить о страсти буду вам.
— Да, не советую.
Все кончено.
— Надеюсь.
Теперь хочу я излечиться.
Что был я дорог вам, не стану я хвалиться.
— Больше, чем вы заслуживали.
За тень обиды гнев суровый доказал,
— Чтоб я на вас обиделась! не дождетесь такой чести.
Что равнодугжы вы и я любви не знал.
Ж вам я покажу, что люди, от рожденья
Ввлнкодугтые,
— Вот именно, великодушные!
не вынесут презренья.
— И самое глубокое.
Признаться, находил у вас в очах мои взор
Ту прелесть, что в других не видел до тех пор.
— Не так уж трудно было увидать.
Безмерно были мне дороже эти цепи,
Чем царственный престол и блеск великолепии..,
— Вы предпочли сделку повыгоднее.
* Курсивом выделены фразы из роди, реплики партнера личного
характера набраны прямым (Ред.)

Парадокс об актере
587
Я только вами жил.
—' Неправда, все лжете!
И должен вам признаться,
Что буду, может быть, страдать жестоко я,
От бремени цепей освободив себя.
— Это было бы досадно.
Не будут ли души губительные раны,
Леченью вопреки, сочиться неустанное
— Бояться нечего. Гангрена уже началась.
И бремя нежное низвергнув, может быть,
Решу я никого на свете не любить.
— Не беспокоитесь, полюбите!
Но все равно теперь. К раз ваш гнев суровый
То сердце гонит прочь, что страсть приюдит снова,
Клянусь, досаду вам чиню в последний раз.
Свой пыл отвергнутый я утаю от вас.
Актриса
Вы, сударь, можете мне оказать пощаду
И в этот раз меня избавить от досады.
—> Вы нахалка, душа моя, и в этом раскаетесь!
Актер
Ну что ж9 мадам, ну что ж! Пощаду окажу.
Я с вами рву навек, от вас я ухожу.
И пусть в угоду вам утрачу жизни пламя,
Коль снова захочу увидеться я с вами.
— Тем лучше для меня.
Не бойтесь.
— Я вас не боюсь.
Не солгал
Ни слова я, мадам. Когда б я обладал
Душою слабою и прелести вот эти
Не смог бы позабыть, все ж ни за что на свете...
— Какое несчастье!
Вам не видать меня!
— И слава богу...
Актрис а
Не надо мне ничуть
— Вы, милочка, отъявленная негодяйка, и я вас проучу!

588
Дени Дидро
Актер
Вонзул бы острый меч стократ себе я в грудь,
— Дай-то бог!
limon, бы низ ое ко мне пришло решете...
— Почему бы и нет, после стольких других?
Увидеть вас, познав такое обращенье.
Актриса
Пусть так. Довольно слов!
И так до конца. После этой двойной сцейы, где они
были то любовниками, то супругами, Эраст отвел свою
возлюбленную Люсиль за кулисы и так сжал ей руку,
что едва не искалечил свою дорогую жену, а на ее крики
отвечал самыми грубыми оскорблениями.
Второй
Если бы мне довелось услышать одновременно две
такие сцены, я думаю, ноги моей больше не было бы
в театре.
Первый
А если вы утверждаете, что эти актер и актриса чув-
ствовали, то скажите — где же: в сцене любовников,
в сцене супругов, или и в той и в другой? Но прослу-
шайте еще одну сцену между той же актрисой и другим
актером — ее любовником.
Пока любовник говорит, актриса шепчет о своем муже:
«Это — негодяй, он назвал меня... я не решусь даже по-
вторять вам».
Пока она отвечает по пьесе, любовник говорит ей :
«Разве вы не привыкли к этому?..» И так от репликй
к реплике. «Не поужинать ли нам вместе сегодня?» —
«С удовольствием, но как нам удрать?» —«Это ваше
дело».— «А если он узнает?» — «Ничего с ним не будет,
а вечер нас ждет чудесный».— «Кого бы еще позвать?» —
«Кого хотите».— «Во-первых, кавалера — это основа».—

Парадокс об актере
589
«(Кстати, о кавалере, я, пожалуй, начну ревновать к
нему».— «А я, пожалуй, дам вам для этого основания».
Эти чувствительные существа вам казались целиком
захваченными возвышенной сценой, которую вы слыхали,
а в действительности они были увлечены низменной сце-
ной, неслышной вам, и вы восклицали: «Да, несомненно,
эта женщина — очаровательная актриса,— никто не умеет
так слушать, как она, и она играет так тонко, умно и
грациозно, с таким интересом и незаурядной чувствитель-
ностью...» А я от души смеялся над вашими восклица-
ниями.
Однако ж актриса эта изменяет своему мужу о другим
актером, актеру с кавалером, кавалеру с третьим, кото-
рого тот застает в ее объятиях. Тогда кавалер задумал
великую месть. Он займет на балконе самую нижнюю
скамью. (В ту пору граф де-Лораге не очистил еще от
них нашей сцены.) Оттуда решил он смущать неверную
своим присутствием и презрительными взглядами,— она
собьется и будет освистана партером. Пьеса началась.
Выходит изменница, замечает кавалера, и, продолжая игру,
она шепчет ему с улыбкой: «Фи! гадкий злюка, разве
можно сердиться по пустякам!» Кавалер тоже улыбается.
Она продолжает: «Вы придете вечером?» Он молчит. Она
прибавляет: «Кончим эту глупую ссору и велите подать
вашу карету». И знаете, в какую сцену она вое это
вклеила? В самую трогательную сцену Ла-Шосе, в ко;-
торой актриса эта рыдала и заставляла нас проливать
горячие слезы. Вы смущены? Все же это истинная правда.
Второй
Это способно внушить мне отвращение к театру.
Первый
Но почему? Если бы актеры неспособны были на такие
фокусы, тогда бы не стоило ходить туда. То, что я вам
расскажу сейчас, я видел собственными глазами.
Между створками двери появляется голова Гаррика,
и в течение четырюх-пяти секунд лицо его последовательно

590
Дени Дидро
переходит от безумной радости К радости тихой, от радости
к спокойствию, от спокойствия к удивлению, от удивле-
ния к изумлению, от изумления к печали, от печали к
унынию, от уныния к испугу, от испуга к ужасу, от ужаса,
к отчаянию и от этой последней ступени возвращается
к исходной точке. Неужели душа его могла испытать
все эти чувства и, в согласий с лицом, исполнить этУ
своеобразную гамму? Никогда не поверю, да и вы тоже!
Если вы попросите этого знаменитого актера,— из-за
него одного стоит поехать в Англию, как из-за развалин
Рима стоит съездить в Италию,— если вы попросите его,
говорю я, сыграть сцену из «Маленького пирожника»13,
он сыграет ее; если следом за ней вы попросите юцейу
из «Гамлета», он сыграет и ее, равно готовый плакать
из-за того, что уронил пирожки, и следить в воздухе
начертанный кинжалом путь. Разве смеются, разве пла-
чут по заказу? Изображают лишь гримасы, более или
менее верные, более или менее ошибочные, смотря по тому,
делает ли это Гаррик или плохой актер.
Я иногда подшучиваю и притом достаточно правдо-
подобно, чтобы одурачить самых проницательных людей.
Когда в |сцене с адвокатом из Нижней JïopiMaHflim я при-
хожу в отчаяние от мнимой смерти своей сестры; или в
сцене с первым чиновйиком морского министерства при-
знаюсь в том, что ребенок жены морского капитана при-
надлежит мне,—я проявляю все внешние признаки скорби
и стыда14, но разве я удручен? или пристыжен? Право
же, в комедии не больше, чем в обществе, где я р&зыграл
обе эти роли перед тем, как ввести их в драматическое
произведение. Что же такое — великий актер? Великий
пересмешник, трагический или комический, чьи речи про-
диктованы поэтом.
Седен ставит комедию «Философ сам того не зная».
Я горячей его интересовался успехом пьесы; зависть к
таланту — порок мне чуждый, и без него у меня их до-
статочно: свидетели — все мои собратья по перу; когда
они иной раз оказывали мне честь и советовались со мной
о своих произведениях, не делал ли я все от меня зави-

Парадокс об актере
691
слщее, чтобы достойно ответить на этот высший ^нак
уважения? Успех пьесы «Философ сам того не зная» ко-
леблется на первом, на втором представлении, и д этим
очень огорчен. На третьем пьесу превозносят до чнебес,
и я охвачен радостью. Наутро я вскакиваю в фиакр,
мчусь разыскивать Седена. Была зима, холод отчаянный;
езжу повсюду, где надеюсь найти его. Узнаю, ^что он
где-то в Сент-Антуайском предместье, прошу проводить
меня туда. Застаю его, бросаюсь к нему йа шею, голос
не слушается, слезы бегут по лицу. Вот человек чув-
ствительный и заурядный. Седея, неподвижный, холод-
ный, взглянул на меня и говорит: «Ах! господин Дидро,
вы прекрасны!» Вот наблюдатель и гениальный человек.
Я рассказал этот случай как-то за столом у лица,
предназначенного, благодаря выдающимся своим талантам,
занять важнейший государственный пост, а именно у гос-
подина Неккера15; там было не мало литераторов и среди
них Мармонтель16, с которым мы дружны. Последний
иронически заметил: «Изволите ли видеть, если Вольтера
приводит в отчаяние простой трогательный рассказ, а Се-
ден хранит хладйокровие при виде рыдающего друга, то
Вольтер — человек заурядный, а Седен — гений !» Эта
колкость меня обескураживает и заставляет умолкнуть,
ибо человек чувствительный, подобно мне, от любого воз-
ражения теряет голову и приходит в себя лишь на по-
следней ступеньке лестницы. Другой бы, хладнокровный
и владеющий собой, огветил Мармонтелю: «Ваша мысль
в других устах прозвучала бы лучше, ведь вы сами не
чувствительней Седена и также создаете прекрасные про-
изведения, а, занимаясь тем же ремеслом, что и ой, вы
могли бы предоставить своему соседу заботу беспри-
страстно оценить его достоинства. Но не пытаясь ставить
Седена выше Вольтера или Вольтера выше Седена, можете
ли вы сказать мне, что вышло бы из головы автора «Фи-
лософ сам того не зная», «Дезертира» и «Спасейного Па-
рижа», если бы вместо того, чтоб тридцать пять лет своей
жизни гасить известь и дробить камни17, употребил он
это время, йодобно Вольтеру, вам и мне, на чтение и

592
Дени Дидро
обдумывание Гомера, Виргилия, Tacca, Цицерона, Де-
мосфена и Тацита? Нам никогда не удастся наблюдать,
как наблюдает он, а он бы научился говорить, как мы.
Я вижу в нем одного из потомков Шекспира; Шекспира,
которого я сравню не с Аполлоном Бельведерским, не
с гладиатором, не с Антиноем, не с Геркулесом Гликон-
ским, а со святым Христофором собора Парижской бого-
матери, бесформенным, грубо высеченным колоссом, между
ногами которого мы прошли бы все, не задев его срам-
ных частей».
Но вот еще один штрих, и я покажу вам, как чув-
ствительность в одно мгновение сделала человека пошлым
и неумным, и как спустя мгновение хладнокровие, сменив-
шее заглушённую чувствительность, возвысило его.
Один писатель, об имени его я умолчу, впал в^крайнюю
нужду. У него был брат, богатый человек и учитель бо-
гословия. Я спросил у бедняги, почему брат не поддержит
его. «Потому что я очень виноват перед ним»,—ответил
он. Я добился у него разрешения повидать господина
богослова. Отправляюсь туда. Докладывают. Я вхожу.
Сообщаю богослову, что пришел поговорить о его брате.
Он хватает меня за руку, усаживает и заявляет, что
здравомыслящий человек должен бы знать того, кого бе-
рется защищать; затем спрашивает очень выразительно:
«Знаете ли вы моего брата?» — «Полагаю, что да».—
«Известно вам, как он со мной поступает?» — «Кажется,
да».— «Кажется, да? Значит вы знаете?» И вот мой бо-
гослов выкладывает с неожиданной запальчивостью и по-
спешностью целый ряд поступков, один другого ужасней
и возмутительней. Мысли мои смешались, я чувствую
себя побежденным. Нехватает мужества защищать столь
отвратительное чудовище, какое он описал. К счастью,
пространные филиппики богослова дали мне время опра-
виться. Постепенно чувствительный человек отступил пе-
ред человеком красноречивым, ибо, осмелюсь сказать, на
этот раз я был красноречив. «Сударь,—обратился я хо-
лодно к богослову,— ваш брат поступил еще хуже,
и я хвалю вас за то, что самое вопиющее злодеяние его

Актриса Дюмеииль в роли Аталии
G гравюры неизвестною художника

Парадокс об актере
593
мы от меня утаили».— «Я ничего не утаиваю».— «Ко всему
сказанному вы могли бы прибавить, что однажды ночью,
когда вы вышли из дому, отправляясь к заутрене, он
схватил вас за горло и, вытащив спрятанный под одеждою
нож, готов был вонзить его в вашу грудь».— «О, он на
это способен; но если я не обвиняю его, то лишь потому,
что это не правда...» Тут я, внезапно вскочив и устремив
на богослова суровый и пристальный взгляд, вскричал
громовым голосом со всем пылом и пафосом негодования:
«А если б это была правда, разве не должны были
вы и тогда дать своему брату кусок хлеба?» Богослов,
растерянный, подавленный, сбитый с толку, молчит, ходит
по комнате и, подойдя ко мне, говорит, что назначает
брату ежегодную пенсию.
Неужели в тот момент, как вы потеряли друга или
возлюбленную, вы станете писать поэму на их смерть?
Нет. Горе тому, кто в такую минуту обратится к своему
таланту! Лишь когда первая боль прошла, когда приту-
пилась острая чувствительность, когда катастрофа да-
лека,— душа обретает спокойствие; вспоминаешь ушед-
шее счастье, можешь оценить понесенную утрату, память
и воображение вступают в союз: первая, чтоб вызвать
воспоминание, второе, чтоб преувеличить .сладость былых
дней; тогда поэт владеет собой и говорит красно. Он
скажет, что рыдает, по ,яе рыдает, когда подыскивает
ускользающий от него выразительный .эпитет; он скажет,
что рыдает, но не .рыдает, отделывая свои гармоничные
стихи. Если же польются слезы,— перо падает из рук,
он предается своему чувству и не в силах творить.
Но бурные радости подобны глубокому горю: они без-
молвны. Нежный и чувствительный друг встречает друга,
долго бывшего в отсутствии; тот появился неожиданно,
и сердце первого в смятении: он бросается, обнимает его,
хочет говорить; ничего не выходит: он бормочет преры-
вистые слова, не знает, что говорит, не слышит, что
ему отвечают; если бы он мог заметить, что восторг
его не разделен, как бы он страдал! Судите по правди-
вости этой картины о фальши подобных театральных
38 Дидро, т. V

594
Дени Дидро
встреч, где оба друга так умны, так прекрасно владеют
собой. Я мог бы многое сказать об этих безвкусных
и красноречивых спорах — кому умереть или, вернее, кому
не умирать, но эта неисчерпаемая тема увела бы нас
слишком далеко. Для людей о развитым и верным вку-
сом этого достаточно; других ничему не научит и то, что
я мог бы прибавить. Кто же сгладит эти нелепости, столь
обычные на театре? Актер, но какой актер?
На один случай приходится тысяча, когда чувстви-
тельность так же вредна в обществе, как и яа сцене.
Вот два влюбленных. Оба готовятся к объяснению. Кто
из них лучше справится с этим? Уж наверное не я.
Помнится, когда я приближался к любимой женщине,
я трепетал, сердце билось, мысли мешались, голос пре-
рывался, я путал слова, отвечал «нет», когда нужно
было отведать «да», совершал тысячи нелепостей, бес-
счетные неловкости; я был смешон с головы до ног,
замечал это, но становился от того еще смешнее. А в
то же время, на моих глазах, веселый и остроумный
соперник, владея и любуясь собой, не упуская ни; одного
случая польстить и польстить тонко, развлекал, нравился,
имел успех. Он просил руку, ему давали ее, иногда,
он брал ее д, не спросясь, целовал, целовал снова,
а я, забившись в .угол, отворачиваясь от раздражавшего
меня зрелища, подавляя вздохи, сжимая кулаки до треска
в костях, удрученный печалью, обливался холодным по-
том и не мог ли высказать, ш скрыть свое горе. 'Гово-
рят, что любовь, лишая разума тех, у кого он был,
отдает его тем, у кого его1 нет,— иначе говоря, одних она
делает чувствительными и глупыми, других хладнокров-
ными и предприимчивыми.
Чувствительный человек подчиняется побуждениям
своей природы и с точностью передает лишь голос своего
сердца; когда он умеряет или усиливает этот голос, он
перестает быть самим собой, он — актер, играющий роль.
Великий актер наблюдает явления, чувствительный
человек служит 'образцом для актера; последний обду-
мывает этот образец и, поразмыслив, находит, что нужно

Парадокс об актере
595
прибавить, что отбросит!, для большего эффекта. Словом,
действие всегда следует за рассуждением:
На первом представлении «Инессы де-Кастро»18, при
появлении детей, в партере начали смеяться; Дюкло19,
игравшая Инессу, негодуя крикнула партеру: «Смейся,
глупый партер, в прекраснейшем месте пьесы!» Партер
услышал ее, сдержался, актриса 'продолжила роль, и по-
лились слезы и у 'нее и у зрителей. Как! Да разве пе-
реходят и возвращаются так -легко от одного глубокого
чувства к другому, от -скорби к негодованию, от него-
дования к скорби? Не -понимаю этого. Но я прекрасно
понимаю, что негодование Дюкло.было подлинным, а скорбь
притворна.
Кино-Дюфрен играет Севера в «Полиевкте»20. Импе-
ратор Деций послал его- преследовать христиан. Север
поверяет другу свои тайные симпатии к этой оклеве-
танной секте. Здравый смысл требует, чтобы признание,
которое может стоить ему милостей государя, положения,
богатства, свободы, может быть, жизни, сделано было
топотом. Партер кричит ему: «Громче!» Он отвечает:
«А вы, господа, потише». Да если бы он действительно
был Севером, разве смог бы он сразу превратиться в Кино?
Нет, говорю я, нет. Лишь человек, владеющий собой,
как несомненно владел собой Кино, редкий артист, по-
длинный актер, может с тамой легкостью снимать й на-
девать маоку.
Лекен-Ниний21 спускается в могилу отца, он душит
там свою мать, он выходит с окровавленными руками. Он
объят ужасом, руки его трепещут, глаза блуждают,
кажется, будто волосы его становятся дыбом. Вы чув-
ствуете, как шевелятся и ваши волосы, вас охватывает
страх, вы так же потрясены, как и он. А тем временем
Лекен-Ниний отбрасывает ногой к кулисе выпавшую из
уха актрисы бриллиантовую серьгу. И этот актер чув-
ствует? Не может быть. Скажете ли вы, что он плохой
актер? Надеюсь, нет. Кто же такой Лекен-Ниний? Хо-
лодный человек, который ничего не чувствует, но пре-
восходно изображает чувствительность. Напрасно он вос-
38*

596
Дени Дидро
клнцает: «Где я?» Я отвечаю ему: «Где ты? Ты сам
отлично знаешь: ты на подмостках и отбрасываешь
серьгу к кулисе».
Актер охвачен страстью к актрисе. Пьеса случайно
сталкивает их в сцене ревности. Сцена выиграет, если
актер посредственен, она проиграет, если он настоящий
актер; тут великий актер становится самим собой, а не
созданным им высоким идеальным образом ревнивца.
И актер и актриса -снижаются до обыденной жизни; со-
храни они театральные ходули, они б расхохотались
друг другу в лицо, напыщенная трагическая ревность
показалась бы им лишь .пародией йа их чувство.
Второй
И все же в ней была бы естественная правдивость.
Первый
Как есть она в статуе скульптора, точно передав-
шего скверную натуру. Все восхищаются этой правди-
востью, но произведение находят жалкцм и презренным.
Больше того: верным средством для тою, чтобы играть
мелко и ничтожно, будет попытка играть свой собственный
характер. Вы — тартюф, скупец, миаантроп, вы сыграете
его хорошо, но это ничуть не будет дохоже на созданное
поэтом, потому что он-то создал Тартюфа, Скупца, Ми-
зантропа.
Второй
Но какая же разница между тартюфом и Тартюфом?
Первый
Чиновник Бийяр22 — тартюф, аббат Гризель — тартюф,
но не Тартюф. Финансист Туаяар23 был скупцом, но он
не был Скупцом. Скупец и Тартюф были созданы по
образцу Туанаров и Гризелей всего мира, это их наибо-
лее общие и примечательные черты, но отнюдь не точный
портрет, а поэтому никто себя в нем не узнает.
Комедия интриги и даже комедия характеров всегда

Парадокс об актере
597
преувеличены. Светская шутка — лишь легкая пена,
испаряющаяся на сцене, шутка театральная — разящее
оружие, которое может кое кого поранить в обществе.
Вымышленное существо не щадят так, как живых людей.
Сатира пишется на тартюфа, комедия же — о Тартюфе.
Сатира преследует носителя порока., комедия — самый по-
рок. Если бы существовала лишь одна или две жеман-
ницы,— о них можно было бы написать сатиру, но никак
не комедию. с (
Отправьтесь к Лагренеи, попросите его изобразить
Живопись, и он возомнит, что удовлетворил вашу просьбу,
если поместит на полотне женщину, стоящую перед моль-
бертом, с надетой на палец палитрой и с кистью в руке.
Попросите у него Философию, и он возомнит, что изобра-
зил ее, если посадит за секретер растрепанную и задум-
чивую женщину в пеньюаре, которая, опершись на ло-
коть, читает или размышляет, ночью, при свете лампы.
Попросите Поэзию, и он напишет ту же женщину, но
голову ее увенчает лаврами, а> в руки вложит свиток.
Музыка — снова та же женщина, только1 с лирой вместо
свитка. Попросите у него Красоту, попросите этот образ
даже у более искусного художника, и, либо я сильно
ошибаюсь, либо и этот будет уверен, что вы ждете от
его искусства лишь образа красивой женщины. И ва,щ
актер, и этот художник впадают в ту же ошибку, и я
сказал бы им : «Ваша картина, ваша игра — лишь пор-
треты отдельных лиц и стоят гораздо ниже общей идеи,
начертанной поэтом, и идеального образа, копии кото-
рого я ожидал. Ваша соседка хороша, очень хороша,
согласен, но это — не Красота. Ваше произведение так
же далеко от вашей натуры, как натура эта от идеала.
Второй
Но не призрак ли этот идеальный образ?
Первый
Нет.

598
Дени Дидро
Второй
Но раз он идеален — ой не существует. Однако в пред-
ставлении нет ничего, что> не было бы дано в ощущении.
II е р в ы й
Правда. Но возьмем искусство в его зародыше, на-
пример, скульптуру. Она скопировала первый попав-
шийся образец. Сейчас же она увидела, что есть более
совершенные образцы, и отдала предпочтение им. Она
исправила их грубые недостатки, потом недостатки менее
грубые, пока, путем длинного ряда работ, не достигла
образа, который больше не был природой.
Второй
Но почему?
II е р в ы й
Потому что невозможно', чтобы такая сложная ма-
шина, как живое тело, развивалась равномерно. От-
правьтесь в праздничный день в Тюильри или на Ели-
сейские поля, осмотрите всех женщин, гуляющих по
аллеям,— вы не найдете ни одной, у которой оба уголка
рта были бы совершенно' одинаковы. Тицианова Даная —
портрет, Амур, изображенный у подножия ее ложа —
идеал. В картине Рафаэля, которая перешла к Екате-
рине II из галлереи господина де-Тьера, святой Иосиф —
обычный натурщик, богоматерь — просто красивая жен-
щина; младенец Иисус — идеал25. Но если хотите больше
узнать о спекулятивных принципах искусства, я отсы-
лаю вас к моим «Салонам»26.
Второй
Я слышал, как хвалил их человек верного вкуса и
тонкого ума.
Первый
Господин Сюар?27

Парадокс об актере 90
Второй
И женщина, обладающая всем, что чистота ангель-
ской души может1 прибавить к изысканному вкусу.
.Первый
v
Госпожа Неккер?28
Второй
Но вернемся к нашей теме.
Первый
Согласен, хотя и предпочитаю восхвалять доброде-
тель, чем обсуждать довольно праздные вопросы.
Второй
Кино-Дюфрен, гордый от природы, был великолепен
в роли «Гордеца»29.
.П ервый
Это верно. Но откуда вы знаете, что он играл самого
себя? Быть может, природа создала его гордецом, очень
близким к той грани, которая отделяет красоту действи-
тельную от красоты идеальной, той грани, вокруг ко-
торой упражняют свой разум различные школы.
Второй
Не понимаю вас.
Л е р в ы й
, В «Салонах» я говорю об этом более ясно. Советую
вам прочесть отрывок о красоте вообще. Но сейчас ска-
жите, разйе Кино-Дюфрен похож на Оросмана? Нет.
Однако кто заменил и кто заменит ,©го в этой роли? Разве
он герой «Модного предрассудка»?30 Нет. Однако как
правдиво он там играет.

600
Дени Дидро
Второй
Послушать вас, так великий актер — это все или
ничто.
П ервы и
Возможно, именно потому, что он — ничто, он от-
лично может быть воем; его собственный облик никогда
не противоречит чужим обликам, которые он должен при-
нимать. Среди всех, кто занимался полезным и прекрас-
ным ремеслом актера или светского проповедника, один
из самых честных людей, который имел и соответствую-
щую внешность, тон и манеры, брат «Хромого беса»,
«Жиль Б ласа» и «Саламанкского баккалавра»31, Мон-
меииль32...
Второй
Сын Лесажа, общего отца этого веселого семейства...
Первый
Играл с равным успехом Ариста в «Воспитаннице» 33,
Тартюфа в одноименной комедии, Маскариля в «Продел-
ках Скапена»34, адвоката или господина Гильома в фарсе
«Адвокат Патлен»35.
Второй
Я видел его.
II е р в ы й
И к вашему великому удивлению он владел маской
всех этих разнообразных физиономий. Они не были при-
родны, ибо природа подарила ему лишь его собственную;
остальные же дало ему искусство.
Бывает ли искусственная чувствительность? Но ведь
не во всех ролях нужна чувствительность, будь она.
выработанной юш врожденной. Какое же качество, при-
обретенное или природное, помогает великому актеру со-
здавать Скупца, Игрока, Льстеца, Ворчуна, Лейаря по-

Парадокс об актере
601
неволе, наименее чувствительное и самое безнравственное
существо, изображенное когда-либо в пеший, Мещанина
во дворянстве, Мнимого больного и Мнимого рогоносца,
Нерона, Митридата, Атрея, Фоку, Сертория й другие
трагические и комические характеры, духу которых чув-
ствительность прямо противоположна? Способность изу-
чать и воспроизводить любую натуру. Поверьте, не нужно
множить причины, если одной из них достаточно для
всех явлений.
Иногда автор чувствует сильнее, чем актер, иногда
и, может быть, чаще замысел актера сильнее; как верно
восклицание Вольтера, смотревшего Клерои в одной из
своих пьес: «Неужели это сделал я?» Разве Клерон
понимала больше Вольтера? По крайней мере в тот
момент ее идеальный образ в декламации был гораздо
выше идеального образа, который создал автор в про-
изведении, но этот идеальный образ не был ею самой.
Какой же талант был у нее? Талант создавать великий
призрак и гениально его копировать. Она подражала дви-
жениям, действиям, жестам, всем проявлениям существа,
стоящего гораздо выше нее. Она нашла то, что никогда
не мог передать Эсхин, пересказывая речь Демосфена,—
мычание животного. Он говорил своим ученикам: Если
это вас так поражает, то что было бы Si audivissetis
bestiam murgentem?* Поэт породил ужасное животное,
Клерон заставила его мычать.
Назвать чувствительностью эту способность переда-
вать все характеры, даже характеры свирепые, значило
бы злоупотреблять словами. Если следовать единствен-
ному смыслу, принятому по сей день для этого слова,
то чувствительность, как мне кажется, есть свойство,
сопутствующее слабости всех органов, связанное с по-
движностью диафрагмы, живостью воображения, тонкостаю
нервов, которое делает человека склонным трепетать, со-
чувствовать, восхищаться, бояться, волноваться, рыдать,
лишаться чувств, спешить на помощь, бежать, кричать,
* Если бы вы услыи а>ш ревущее животное,

602
Дени Дидро
терять разум, преувеличивать, презирать, пренебрегать,
не иметь точных представлений об истине, добре, [кра-
соте, быть несправедливым и безрассудным. Умножьте
количество чувствительных душ, и в той же пропорции
вы умножите всякого рода добрые и злые поступки,
преувеличенные хулы и восхваления.
Поэты, трудитесь для нации хрупкой, изысканной и
чувствительной, замкнитесь в гармоничных, нежных и
трогательных элегиях Расина; нация эта спаслась бы бег-
ством от боен Шекспира: бурные потрясения не для этих
слабых душ. Остерегайтесь преподносить им слишком силь-
ные образы. Покажите им, если хотите, как
Главу родителя убийца сын приносит
II плату за нее рукой кровавой просит...
Но не идите дальше. Если же вы дерзнули бы сказать
им вместе с Гомером:
«Куда идешь, презренный? Разве ты не ведаешь, что
ко мне посылает небо детей йеечастных отцов? Ты не
получишь прощального поцелуя матери. Я уже вижу
тебя простертым на земле, я вижу, как хищные птицы
слетелись к твоему трупу и вырывают глаза из головы
твоей, радостно хлопая крыльями», все наши женщины
закричали бы отворачиваясь: «Ах! Ужас!..» Еще хуже
будет, если речь эту произнесет великий актер, усилив
ее своей правдивой декламацией.
Второй
Мне хочется прервать вас и спросить, что думаете
вы о сосуде, поднесенном Габриэли де-Вержи, в котором
она увидела окровавленное сердце своего любовника.
Первый
Я отвечу, что нужно быть последовательным, и что
если возмущаются этим зрелищем, то ^нельзя терпеть и
появление Эдипа с выколотыми глазами, и нужно из-
гнать со сцены Фнлоктета, страдающего от раны и вы-
ражающего боль нечленораздельными воплями. У древ-

Парадокс об актере
603
них, мне кажется, было другое представление о траге-
дии, чем у нас, а древние эти были греки, |были афи-
няне, народ столь утонченный, оставивший нам во всех
областях такие образцы, до которых ни одна нация еще
не поднялась. Эсхил, Софокл, Еврипид бодрствовали го-
дами не затем, чтобы породить легкие, преходящие впе-
чатления, рассеивающиеся за веселым ужином,—они хо-
тели глубоко тронуть зрителя судьбой несчастных, они
хотели не только развлечь своих сограждан, но и испра-
вить их. Заблуждались ли они? Были ли правы? Для
этого выпускали они на сцену Эвменид, идущих по следу
отцеубийцы, влекомых запахом крови, поразившим их
обоняние. Они были слишком умны, чтоб рукоплескать
той мешанине, тому шутовству с кинжалами, которые
приличны лишь детям. Трагедия, на мой взгляд, лишь
прекрасная страница истории, разделенная известным ко-
личеством пауз. Ждут шерифа30. Он приезжает. Допра-
шивает сеньора деревни. Предлагает ему отречься от веры.
Тот отказывается. Шериф приговаривает его к смерти.
Отправляет в темницу. Дочь просит помиловать отца.
Шериф обещает, но ставит возмутительное условие.
Сеньор деревни казнен. Жители преследуют шерифа.
Он бежит от них. Возлюбленный дочери сеньора пора-
жает 'его ударом кинжала, и безжалостный злодей уми-
рает, напутствуемый проклятиями. Поэту больше ничего
не нужно, чтобы создать великое произведение. Пусть
дочь отправится на могилу .матери и вопрошает, в чем
ее долг перед тем, кто дал ей жизнь. Пусть колеблется
она, прежде чем принести в жертву свою честь. Пусть
во время этих колебаний она удаляет от себя своего
возлюбленного и отеазываетсл слушать его страстные
речи. Пусть добьется она разрешения повидать отца, в
тюрьме. Пусть отец захочет соединить ее о возлюбленным,
но она не согласится. Пусть она отдастся шерифу. Пусть
в то время как она отдается, отца казнят. Пусть ее па-
дение вам будет неизвестно до того момента, когда воз-
любленный повергает ее в отчаяние, рассказав о смерти
отца, и узнает от нее о жертве, принесенной для его

604
Дени Дидро
спасения. И тогда пусть вбегает шериф, преследуемый
народом, и возлюбленный убивает его. Бот часть деталей
подобного сюжета.
Второй
Часть !
Первый
Да, часть. Разве юные любовники не предложат
сеньору бежать? Разве поселяне не предложат ему истре-
бить шерифа и его приверженцев? Разве не случится
тут священник, взывающий к милосердию? Разве возлю-
бленный будет бездействовать в этот день скорби? Разве
между действующими лицами нет никаких связей? Разве
ничего нельзя извлечь из этих связей? Разве не может
шериф этот быть раньше возлюбленным дочери сеньора?
И вернуться, задумав месть против отца, изгнавшего
его из селенья, и против дочери, которая пренебрегла
им? Сколько захватывающих происшествий можно извлечь
из самого простого сюжета, если иметь терпение его
обдумать! Какую окраску можно им дать, если обладаешь
красноречием! Нельзя быть драматургом, не обладая
красноречием. Не думаете ли вы, что это будет недо-
статочно яркое зрелище? Допрос будет представлен во
всем его великолепии. Предоставьте мне распорядиться
сценой, как мне будет угодно, и доложим конец этому'
отступлению.
Я призываю тебя в свидетели, английский Росция,
знаменитый Гаррик37, тебя, кого все существующие на-
роды единодушно признали первым актером, воздай честь
истине! Не говорил ли ты мне, что, как бы .сильно ты
ни чувствовал, твоя игра будет слаба, если, независимо
от страсти или характера, тобой передаваемых, ты не
смог возвыситься мыслью до величия гомерического при-
зрака, воплотить который ты стремился? Когда же я
возразил, что, следовательно, ты играешь не самого себя,
то каков был твой ответ? Не признался ли ты мне, что
остерегаешься этого и что ты так изумителен на сцене

Парадокс об актере
605
лишь потому, что постоянно показывал в спектакле вы-
мышленное существо, которое не было тобой.
Второй
Душа великого актера состоит из тонкого вещества,
которым наш философ38 заполнял пространство, оно ни
холодно, ни гор<ячо, ни тяжело, ни легко, оно не стре-
мится к определенной форме и, воспринимая любую из
них, не сохраняет ни одной.
Первый
Великий актер ото ни фортепиано, ни арфа, ни кла-
весин, ни скрипка, ни виолончель; у него нет собствен-
ного тембра, но он: принимает тембр и тон, нужный для
его партии, и умеет применяться ко всем партиям. Я вы-
соко ставлю талант великого актера: такой человек встре-
чается редко; так же редко, а может быть еще реже,
чем большой поэт.
"Тот, кто в обществе выставляет себя напоказ и обла-
дает злосчастным талантом нравиться всем, не представляет
собой ничего, не имеет ничего, принадлежащего ему са-
мому, что бы его отличало, что бы увлекало одних и
приедалось другим. Он говорит всегда, и всегда хорошо;
ото льстец по профессии, великий царедворец, великий
актер.
Второй
Великий царедворец, привыкший, с тех пор как на-
чал дышать, к роли чудесного паяца, принимает любую
форму по воле хозяина, дергающего его за веревочку.
Первый
Великий актер — тоже чудесный паяц, которого автор
дергает за веревочку и в каждой строке указывает ему
истинную форму, какую тот должен принять.

606
Дени Дид1Х)
Втор о и
Итак, царедворец и актер, принимающие одну только
форму, как бы прекрасна, как интересна; она ни была,—
лишь жалкие паяцы?
П е р в ы й
В мои п!ланы не .входит клеветать на профессию, ко-
торую я люблю и уважаю; я говорю о профессии актера.
Я был бы в отчаянии, если бы мои замечания, неверно
истолкованные, навлекли тень презрения да людей ред-
кого таланта, людей действительно полезных, бичующих
все смешное и порочное, на красноречивейших проповед-
ников честности и добродетели, на плеть, которой гений
наказывает злых и безумных. Но взгляните вокруг, и вы
увидите, что у постоянно веселых людей нет ни крупных
достоинств, ни крупных недостатков; что обычно профес-
сиональными шутниками бывают люди пустые, без твер-
дых убеждений, и что те, кто подобно некоторым лицам,
встречающимся в нашем обществе, лишены всякого ха-
рактера,— превосходно играют любой.
Разве у актера нет отца, матери, жены, детей, братьев,
сестер, 'знакомых, друзей, любовницы? Если б он был
одарен той утонченной чувствительностью, которую счи-
тают основным свойством его звания, то, преследуемый
подобно нам и настигаемый бесконечными невзгодами,
иссушающими, а подчас раздирающими нашу душу,
сколько дней он смог бы уделить нашим развлечениям?
Очень немного. Тщетно приказывал бы камер-юнкер, актер
нередко имел бы случай ему ответить: «Монсиньор, се-
годня я не смогу смеяться»,, или: «У меня и без забот
Агамемнона есть над чем поплакать». Однако незаметно,
чтобы жизненные горести столь же обычные для них,
как и для нас, но более противоречащие свободному
выполнению их обязанностей, прерывали его слишком
часто.
В обществе актеры, 'если они не шуты, вежливы,
язвительны, холодны, тщеславны, рассеянны, расточи-
тельны, корыстны; наши смешные черты их поражают

Парадокс об актере
607
больше, чем трогают наши несчастья; ум их довольно
безразличен к зрелищу .неприятных событий или к рассказу
о трогательном происшествии; они одиноки, бесприютны,
в подчинении у сильных мира; мало нравственных пра-
вил, нет друзей, почти ни одной из тех сладостных
священных связей, что приобщают нас к невзгодам ,ïi
отрадам друга, который разделяет наши. Не раз я видел,
как смеется актер вне сцены, но не припомню, чтобы
видел хоть одного плачущим. Да что же они делают
с этой присвоенной ими и приписываемой им чувствитель-
ностью? Оставляют ее иа подмостках, когда уходят, с тем,
чтобы, вернувшись туда, снова подхватить ее?
Что заставляет их надевать котурны или сандалии?
Недостаток образования, нищета и распущенность. Те-
а,тр —это прибежище, но отнюдь не свободный выбор.
Никогда не становятся актером из стремления к добро-
детели, из желания быть полезным обществу, служить
сво,ей стране или семье, ни по одному из тех честных
побуждений, что могли бы привлечь прямой ум, горячее
сердце, чувствительную душу к такой прекрасной про-
фессии.
Я сам смолоду колебался между Сорбонной и «Коме-
дией». Зимой, в самые жестокие морозы, я отправлялся
в пустынные аллеи Люксембургского сада повторять
вслух роли из Мольера и Корнеля. На что я рассчитывал?
На рукоплескания? Может быть. Жить запросто о актри-
сами, которые каза'лись мне весьма привлекательными и
слыли очень доступным? Несомненно. Не знаю, чего бы
я ни сделал, чтобы понравиться дебютировавшей тогда
Госсен, которая была олицетворением красоты; или Дан-
жевиль 39, столь привлекательной со сцены.
Говорят, будто актеры 'лишены характера, Потому что,
играя все характеры, они утратили свой собственный,
данный им природой, что они становятся лживыми, по-
добно тому как врач, хирург и мясник становятся
черствыми. Я думаю, что причину приняли за следствие,
и что они способны играть любой характер именно по-
тому, что сами вовсе лишены его.

60S
Дени Дидро
Втор ой
Не ремесло палача делает его жестоким, а стано-
вится палачом тот, кто жесток.
П е р в ы й
Я хорошо изучил этих людей. Я не вижу в них ни-
чего, что отличало бы их от остальных граждан, разве
лишь тщеславие, которое можно бы назвать наглостью,
и зависть, наполняющую волнениями и ненавистью их
общество. Быть может, 'нет ни одного объединения, где бы
общие интересы всех и интересы публики так очевидно
и упорно приносились в жертву ничтожным и мелким
притязаниям. Их зависть еще отвратительнее, чем зависть
писателей; это сильно сказано, но это правда-. Автор
легче простит автору успех его пьесы, чем актриса
простит актрисе рукоплескания, которые привлекут к ней
какого-нибудь знаменитого или богатого развратника. На
сцене они вам кажутся великими, потому что у них есть
душа, говорите вы; в обществе они мне кажутся мел-
кими и низкими, потому что у них ее нет: речи и тон
Камиллы и старого Горация, а при этом нравы Фрозины
и Сганареля. Но для того, чтобы судить о самой глубине
сердца, должен ли я обращаться к заимствованным речам,
которые они передают чудесно, или к действительным
поступкам и образу жизни?
В Т :0 р О Й
Но некогда Мольер, Кино, Монмениль, а теперь Бри-
зар и Кайо40 — желанный гость и у великих! и у малых,
которому вы безбоязненно 'доверите и вашу тайну и ко-
шелек, который оградит 'честь вашей жены и невинность
дочери скорей, чем любой придворный вельможа, или
всеми уважаемый священнослужитель...
Первый
Похвала не преувеличена: меня огорчает то, что не
много можно назвать актеров, которые ее заслуживали
или заслуживают. Меня огорчает, что среди людей, по

Актер Лекен
С литографии Бельяра

Парадокс об актере
609
самому своему званию обладающих тем достоинством, ко-
торое является драгоценным и плодоносным источником
многих других, актер — порядочный человек п актриса —
честная женщина — такое редкое явление.
Сделаем отсюда вывод, что у них нет на то особых
привилегий и что чувствительность, которая должна бы
направлять их в свете, так же ка(К на сцене, будь они
одарены ею, не является ни основой их характера, ни
причиной их успехов; что она присуща им не больше
и не меньше, чем людям любого другого общественного
положения и что если мы видим так мало великих актеров,
то это происходит от того, что родители отнюдь не про-
чат своих, детей на сцену; от того, что к ней не го-
товятся воспитанием, начатым смолоду; от того, что
у нас актерская труйпа йе является корпорацией, обра-
зованной подобно другим объединениям из представите-
лей всех слоев общества, идущих на сцену, как идут на
военную службу, на судебные или церковные должности,
но выбору пли по призванию, с согласия своих есте-
ственных опекунов, хотя именно так оно л должно
быть у народа, воздающего должйое значение, почести
и награды тем, чье назначение говорить перед людьми,
собравшимися, дабы поучаться, развлекаться и испра-
вляться.
Второй
Унизительное положение нынешних актеров есть, как
мне кажется, несчастное наследие, оставленное им акте-
рами прежних времен.
П е р в ы и
Пожалуй.
Второй
Если бы театр нарождался теперь, когда сложились
более правильные представления, может быть... Но вы
не слушаете меня. О чем вы задумались?
39 Дидро, т. V

610
Дени Дидро
Первый
Я продолжаю мою первую мысль и думаю о том влия-
нии, какое оказал бы театр на вкус и нравы, если
бы актеры были достойными людьми, а их профессия
почиталась. Где тот автор, который осмелится предло-
жить добропорядочным мужчинам произносить публично
грубые или плоские рэчи, а женщинам, почти столь же
добродетельным, как наши жены,— бесстыдно выложить
перед толпой слушателей слова, от которых они покрас-
нели бы, услыхав их у себя дома? Вскоре наши драма-
тические поэты достигли бы чистоты, тонкости и изяще-
ства, от которых они еще дальше, чем сами предполагают.
Неужели вы сомневаетесь в том, что это отозвалось бы
на национальном духе?
Второй
Можно бы возразить вам, что именно те пьесы, как
древние, так и современные, которые ваши достойные
актеры исключили бы из своего репертуара, мы играем
на любительских спектаклях.
Первый
Вольно же вашим. гражданам опускаться до поло-
жения презренных комедиантов! Разве от этого станет
менее желательно, менее полезно, чтобы наши актеры
возвысились до положения достойнейших граждан?
Второй
Превращение не из 'легких.
Первый
Когда я ставил «Отец семейства», начальник полиции
уговаривал меня продолжать этот жанр.
Второй
Почему же вы этого не сделали?

Парадокс об актере
611
Первый
Потому что не достиг ожидаемого успеха и, не на-
деясь создать что-нибудь лучшее, отвернулся от поприща,,
для которого считаю себя недостаточно талантливым.
-Вт юрой
Но почему пьеса эта, которая собирает теперь полный
зрительный зал еще до половины пятого, которую актеры
объявляют всякий раз, как нуждаются в лишней тысяче
экю, была так холодно принята вначале?
Первый
Кое-кто говорил, что нравы наши были слишком
далеки от природы, чтоб примениться к жанру столь
безыскусному; слишком растленны, чтобы воспринять жанр
столь добродетельный.
Второй
Это не лишено правдоподобия.
Первый .,
Но опыт доказал, что это неверно, ибо мы не стали
лучше. Кроме того, истина и честность имеют над нами
такую власть, что если произведение поэта носит их
отпечаток, и если автор талантлив, успех ему вполне
обеспечен. Именно когда в жизни все лживо, начинают
любить истину, именно когда все растленно, спектакль
должен быть наиболее чистым. Гражданин оставляет все
свои пороки у входа «Комедии», с тем, чтобы приобрести
их снова, лишь выйдя оттуда. В театре он справедлив,
беспристрастен, хороший отец, хороший друг, сторонник
добродетели, и мне часто приходилось видеть рядом с
собой злодеев, искренне возмущавшихся поступком, кото-
рый не преминули бы совершить они сами, попади в
условия, созданные автором для героя, столь мерзкого
им. Вначале я не имел успеха, потому что жанр был
чужд зрителям и актерам, потому что установился пред-
39*

612
Дени Дидро
рассудок, существовавший и сейчас, против так называе-
мой слезливой комедии; потому что у меня были тучи
врагов при дворе, в городе, среди чиновников, среди ду-
ховенства, среди литераторов.
ВТ|Оррй
Чем же вызвали вы такую нена.висть?
Первый
Право, не знаю, ибо я никогда не писал сатир ни
против великих, ни против малых и никому не становился
поперек пути к богатству или почестям. Правда, я при-
надлежу к числу тех, кого называют философами, кого
считали в то время опасными гражданами, на кого мини-
стерство опустило двух-трех мерзавцев, лишенных чести,
образования и, что хуже всего, таланта. Но оставим это.
Втюф.ой
К тому же философы эти сделали вообще более труд-
ной задачу поэтов и литераторов. Раньше, чтобы просла-
вить^, достаточно было состряпать мадригал или грязный
отит ок.
Первый
Это возможно. Один молодой повеса, вместо того
чтоб усидчиво работать в мастерской художника, скульп-
тора, артиста, который его принял, растратил свои луч-
шие годы и в двадцать лет остался без средств и без
таланта. Кем прикажете ему быть? Солдатом или акте-
ром! И вот он нанялся в бродячую труппу. Он стран-
ствовал, пока не почувствовал себя в силах дебютировать
в столице. Какая-то несчастная погибала в грязи разврата;
устав от гнуснейшего занятия, от жизни презренной рас-
путницы, она разучила несколько ролей и отправилась
к Клерон, как древняя рабыня к эдилу или претору.
Та взяла ее за руку, заставила сделать пируэт, коснулась
ее своей палочкой и сказала: «Иди, вызывай смех и
слезы у зевак».

Парадокс об актере <Ш>
Они — отлучены от церкви. Публика, которая без них
не может обойтись, презирает их. Это вечные рабы под
плетью другого раба. Не думаете ли вы, что печать
такого унижения пройдет безнаказанно и отягченная по-
зором душа будет достаточно тверда, чтобы удержаться
на высоте Корне ля?
С авторами они так же деспотичны, как общество
с ними, и я не знаю, кто из них подлее — наглый актер
или автор, который это терпит.
Вт (О рой
Каждому хочется поставить свою пьесу.
Первый
На любых условиях. Всем им надоело их ремесло.
Заплатите лишь деньги за вход, и им надоест ваше
присутствие и ваши рукоплескания. Достаточно обеспе-
ченные доходом от маленьких лож, они готовы потре-
бовать, либо чтобы автор отказался от гонорара, либо
чтобы пьеса была отвергнута.
В т о р о и
Но подобный план не привел бы ни к чему иному,
как к угасанию драматического жанра.
И е [) вый
Л им-то какое дело?
Второй
Я думаю, вам немного осталось сказать.
П е р в ы й
Ошибаетесь. Мне бы нужно взять вас за руку и све-
сти к Клерон, этой несравненной волшебнице.
В т о р о й
Она-то по крайней мере гордилась своим званием.

(Я 4
Дени Дидро
Первый
Подобно всем, кто достиг успеха. Лишь актеры, из-
гнанные из театра свистками, презирают его. Я хотел
бы показать вам Клерон в припадке подлинного гнева.
Сохрани она случайно при этом театральную осанку,
интонацию, жесты со всей их искусственностью и напы-
щенностью,— не ухватились ли бы вы за бока, смогли
бы вы удержаться от хохота? И что бы вы тем самым
доказали? Не признаете ли вы ясно, что настоящая чувстви-
тельность и чувствительность театральная — вещи совер-
шенно различные? Вы смеетесь над тем, что в театре
бы вас восхитило? Но почему же, скажите? Потому что
подлинный гнев Клерон похож на притворный гнев, и вы
легко различаете, где маска этой страсти и где сама
страсть. Образы страстей на театре не являются истин-
ными образами,— это лишь преувеличенные портреты,
огромные карикатуры, подчиненные известным правилам
и условностями. Спросите-ка сами себя, поставьте себе
вопрос, 'какой артист наиболее строго замкнется в этих
заранее данных правилах? Какой актер лучше схватит
эту предписанную высокопарность,— тот ли, к го подвла-
стен собственному характеру, тот, кто вообще лишен его,
или тот, кто освобождается от него, чтобы принять дру-
гой, более величественный, благородный, могучий и воз-
вышенный? Самим собой человек бывает от природы,
другим его делает подражание; сердце, которое себе при-
думываешь, не то сердце, которое имеешь в действи-
тельности. В чем же состоит истинный талант? В том,
чтобы изучить внешние признаки заимствуемой души, об-
ратиться к ощущениям тех, кто нас слушает, видит,
и обмануть их подражанием, которое преувеличит все в их
представлении и определит их суждение; ибо другим спо-
собом невозможно оценить происходящее внутри нас.
И что нам до того, чувствуют они или не чувствуют, раз
мы все равно этого нэ знаем.
Величайший актер — тот, кто лучше изучил и в со-
вершенстве передал эти внешние признаки высоко заду-
манного идеального образа.

Парадокс об актере
615
Второй
А величайший автор тот, кто как можно меньше
оставляет воображению актера.
Первый
Я хотел это сказать. Знаете ли, что делает актер,
когда вследствие долгой привычки к сцене он и в об-
ществе сохраняет театральную напыщенность и выступает
как Брут, Цинна, Митридат, или Корнелия, Меропа,
Помпея? Он наделяет свою душу, великую или мелкую,
которую точно отмерила ему природа, внешними при-
знаками чужой ему непомерной, гигантской души; вот по-
чему это смешно. ,
Второй
Какую жестокую сатиру создали вы, невольно или: со
злым умыслом, на актеров и авторов!
Первый
Как так?
Второй
Я думаю, каждому дозволено обладать сильной, боль-
шой душой, я думаю, дозволена и соответствующая этой
душе осанка, речь и поступки, и думаю, что образ истин-
ного величия никогда не может быть смешон.
Первый
Что ж из этого?
Второй
А, предатель! Вы не смеете сказать это, и я за вас
должен принять на себя всеобщее негодование. Да то,
что истинная трагедия еще не найдена и что древние,
Несмотря на все их недостатки, были к ней, может быть,
ближе, чем мы.

616
Дени Дидро
Первый
Верно, что меня восхищают простые сильные слова
Филоктета, обращенные к Неоптолему, когда тот отдает
ему стрелы Геркулеса, украденные им по наущению
Улисса: «Вот видишь, что ты совершил: сам того не
зная, ты обрек несчастного на гибель от горя и голода.
Кража твоя — преступление другого, но раскаиваться
должен ты. Нет, никогда бы ты не задумал совершить
такую низость, если бы ты был один! Пойми же, дитя
мое, как важно в твоем возрасте знаться лишь с честными
людьми. Вот до чего дошел ты в обществе презренного
злодея! К чему tfe6e общение с подобным человеком?
Неужели твой отец избрал бы его своим товарищем и дру-
гом? Этот почтенный отец, который приближал к себе лишь
достойнейших воинов, что бы он оказал, если б уви-
дел тебя вместе о Улиссом?..» Не с такой ли речью
вы обратились бы к моему сыну, не то же сказал бы
я вашему?
Второй
Да.
II е р в ы й
Однако это прекрасно.
В т о р о й
Несомненно.
Первый
И разве на сцене эту речь нужно произносить другим
тоном, чем в обществе?
Второй
Не думаю.
Первый
Разве в обществе ятот. тон был бы смешон?

Парадокс об актере
617
Второй
Нисколько.
Первый
Чем действия сильнее, а речи проще, тем больше я
восхищаюсь. Я боюсь, не дринимали ли мы сто 1лет
кряду бахвальство Мадрида за героизм Рима # не спутали
ли тон трагической музы с речью музы эпической.
Второй
Для диалога наш александрийский стих слишком
благороден и многословен.
Первый
А ваш десятисложный стих слишком пуст и легко-
весен. Как бы то ни было, советую вам отправляться
на представление какой-нибудь римской пьесы Корнеля
лишь после чтения писем Цицерона к Аттику41. Какими
высокопарными кажутся мне наши драматурги! Как от-
вратительна мне их декламация, когда я вспоминаю про-
стоту и силу речи Регула, отговаривающего сенат и
римский народ от обмена пленными! Вот как1 выражается
он в оде, в поэме, заключающей больше огня, вдохно-
вения и величия, чем любой трагический монолог; он
говорит: «Я видел наши знамена, висящие в х{йшах
Карфагена. Я видел римского солдата, сдавшего оружие,
которое он не окрасил ни каплей вражеской крови.
Я видел забвение свободы и граждан со связанными за
спиной руками. Я видел открытые городские ворота и
хлеба, возросшие на полях, что мы опустошали. Р1 (ду-
маете вы, что, выкупленные ценою золота, они вернутся
более отважными? К бесчестью вы прибавляете потерю
денег. Добродетель, изгнанная из презренной души, не
возвращается никогда. Не ладите ничего от тех, кто мог
умереть, но дал сковать себя цепями. О Карфаген, ишс
ты велик, как горд нашим позором!..» Такова была щ>
речь и поступки. Он отвергает объятия жены и детей:
он считает, что недостоин их, как подлый раб. Он

018
Дени Дидро
устремляет в землю суровый взгляд и пренебрегает ры-
даниями друзей, пока не приводит сенаторов к решению,
которое мог подсказать им лишь он один, и не получает
позволения вернуться в изгнание.
Второй
Это прекрасно и просто. Но героем он становится
лишь в следующий момент.
Первый
• Вы правы.
Второй
Он знал об унижении, уготованном ему жестоким
врагом. Однако спокойствие вернулось m нему, он от-
страняет близких, стремящихся отсрочить его- отъезд,
с той же легкостью, с какой некогда отделывался от
толпы клиентов, дабы предаться отдыху от трудов в полях
Пенафра или в деревне Тарента.
Первый
Очень хорошо. Теперь скажите, по ложа руку на
сердце, много ли найдется строк у наших поэтов, близ-
ких по тону к добродетели столь возвышенной и простой,
и как прозвучали бы в этих устах наши нежные жалрбы
или большинство наших фанфаронад в духе Корнеля.
О, сколько мыслей я могу поверить лишь вам! Меня
бы забросали камнями на улице, если бы заподозрили
в таком богохульстве, а я отнюдь не притязаю на лавры,
мученика.
Если бы гениальный писатель осмелился когда-нибудь
придать своим персонажам простоту античного героизма,
искусство актера встретило бы трудности другого рода,
ибо декламация перестала бы быть своеобразным пением.
^ Впрочем, когда я провозглашаю чувствительность при-
знаком душевной доброты и посредственных способностей,
я делаю не совсем обычное признание, ибо если природа

Парадокс об актере
01 у
и создала когда-либо чувствительную душу, то именно
мою.
Чувствительный человек слишком зависит от собствен-
ной диафрагмы, чтобы быть вгликим королем, великим по-
литиком, великим сановником, справедливым человеком,
проницательным наблюдателем, а следовательно, прево-
сходным подражателем природы, если только он не смо-
жет забыться, отвлечься от самого себя, создать силой
своего воображения и удержать в своей цепкой памяти
призраки, служившие ему образцами; но тогда действует
уже не он, им владеет дух другого существа.
Здесь я должен бы остановиться. Но вы скорее про-
стите мне неуместное рассуждение, чем умолчание. Вам
очевидно приходилось проделывать такой опыт: когда
какой-нибудь дебютант или дебютантка приглашали вас
к себе, чтобы в тесном кругу высказаться о ее таланте,—
вы находили, что у нее em душа, чувствительность,
внутренний огонь, осыпали ее похвалами, и она расста-
валась о вами преисполнена надежды на блестящий успех.
Между тем, что происходит? Она выступает, ее освисты-
вают, и вы признаетесь самому .себе, что свистки эти за-
служены. Почему это случилось? Утратила ли она за один
день душу, чувствительность, теплоту? Нет, но в ее квар-
тире вы были с ней запросто, вы слушали ее, без оглядки
на условности, она стояла против вас, и между вами
не было никакого образца для сравнения; вам понра-
вился ее голос, жесты, выразительность, осанка; все было
в соответствии с размерами аудитории, ничто не требо-
вало преувеличения. На подмостках все изменилось: по-
надобился другой персонаж, когда все вокруг выросло.
На частной сцене, в салоне, где зритель почти на
одном уровне с актерами,— подлинно драматический пер-
сонаж вам показался бы непомерным, гигантским, и после
представления вы бы тайком сказали своему другу: «Она
провалится, она переигрывает». И вас поразил бы ее
успех на театре. Повторяю, хорошо это или плохо, но
никогда актер ничего не говорит и не делает в обще-
стве так, как на сцене; это другой мир.

«20
Дени Дидро
Но вот решающий факт, который рассказал мне че-
ловек правдивый, с острым д своеобразным складом ума —
аббат Галиани42, а подтвердил его другой правдивый
человек с умом не менее острым и своеобразным — мар-
киз де-Караччоли43, неаполитанский посол в Париже. Дело
в том, что в Неаполе, на их общей родине, живет некий
драматург, для которого создание пьесы не является
главной заботой.
Второй
Ваш «Отец Семейства» имел там необычайный успех.
Первый
Там дали четыре представления подряд в присут-
ствии короля, вопреки придворному этикету, требующему
каждый день новой пьесы; народ был ц восторге. Да, но
забота неаполитанского автора сводилась к тому, чтобы
найти в обществе лиц, подходящих но возрасту,, внешно-
сти, голосу, характеру к исполнению его ролей. Отка-
зываться не смеет никто, дбо речь идет о развлечении
монарха. Он работает с актерами в течение полугода,
со всеми вместе и поодиночке. H доогда же, вы думаете,
актеры начинают играть, понимать друг друга, прибли-
жаться к совершенству, которого он требует? Лишь
тогда, когда они изнемогают от этих бесчисленных ре-
петицией, тгго называется пресыщены ими. С этой минуты
успехи поразительны, актер отожествляется со своим ге-
роем, и в результате этих томительных упражнении
представление идет всю остальную половину года, а ко-
роль и его подданные испытывают величайшее наслажде-
ние, какое только может дать театральная иллюзия.
И. иллюзия эта, столь же сильная и совершенная на по-
следнем представлении, как и на нервом, молсет быть, по
вашему мнению, следствием чувствительности?
Впрочем, обсуждаемый мною вопрос был как-то затро-
нут в споре между посредственным литератором Ремоном
Сент- Альбин ом44 и великим актером Риккобони45. Ли-
тератор выступал на стороне чувствительности, Рикко-

Парадокс об актере 621
бони — на моей. Этот анекдот был мне неизвестен, и л
узнал его совсем недавно.
Я все высказал, вы меня выслушали, и теперь я вас
спрашиваю, что же вы об этом думаете?
Второй
Я думаю, что в этом человеке, заносчивом, решитель-
ном, сухом и черством, следует признать изрядный! запас
презрительности, даже если бы она разнялась лишь
четвертой доле того самомнения, коим одарила его щедрая
природа, а также, что этот1 человек был бы немного бо-
лее сдержан в своих суждениях, если бы вы были так,
добры и изложили бы ему свои доводы, а он терпе-
ливо их выслушал; но, к несчастью, ю!н знает все
и в качестве универсального человека, считает, что мо-
жет никого не слушать.
Первый
В отместку публика ему платит тем же. Знаете ли
вы госпожу Рпккобони 4fi?
Второй
Кто же но знает автора стольких произведений, пол-
ных таланта, достоинства, тонкости я грации?
Первый
Чувствительна она, на ваш взгляд?
Второй
Она доказала это не только своими произведениями,
но и своими поступками. В жизни ее было событие, ко-
торое едва не свело ее в могилу. Прошло уж двадцать лет,
а слезы ее все еще льются, и источник их не иссяк.
Первый
Так вот, эта женщина, чувствительнейшая из всех,
созданных природой, была самой длохой актрисой из всех,

622 Деыи Дидро
выступавших когда-либо на сцене. Никто не судит лучше
ее об искусстве, никто не играет хуже.
Второй
Прибавлю, что она сама согласна с этим, и ни разу
не случалось ей пожаловаться на незаслуженные свистки.
Первый
Но почему же, обладая тонкой чувствительностью,
основным, на ваш взгляд, качеством актера, Риккобони
так плохо играла?
Второй
Очевидно, ей настолько нехватало остальных качеств,
что чувствительность не могла их возместить.
Первый
Но она не дурна лицом, умна, хорошо держится,
в ее голосе нет резких нот. Она обладает всеми достоин-
ствами, которые дает воспитание. В обществе она хо-
роша. Вы смотрите на нее без досады, слушаете с ве-
личайшим удовольствием.
Второй
Я не могу этого понять, но я знаю, что публика ни-
когда не могла с ней примириться, и двадцать лет кряду
она была жертвой своей профессии.
Первый
И своей чувствительности, выше которой она ни-
когда не могла подняться. Именно потому, что она по-
стоянно оставалась сама собой, публика постоянно прене-
брегала ею.
Второй
Знаете ди вы Кайо?

Парадокс об актере 023
Первый
Отлично знаю.
Второй
Не приходилось ли вам беседовать с ним на эту тему?
Первый
Нет.
Второй
На вашем месте я бы поинтересовался его мнением.
Первый
Оно мне известно.
Второй
И что же?
Первый
Он: вполне согласен с вами и с вашим другом.
Второй
Вот страшное свидетельство против вас.
Первый
Пожалуй.
Второй
А как вы узнали взгляды Кайо?
Первый
От княгини Голицыной47, женщины умной и тонкой.
Кайо играл «Дезертира»48, он был еще на том же месте,
где только что .испытал, а она разделила, подле него,
всю силу отчаяния несчастного героя, теряющего воз-
любленную и жизнь. Кайо подходит к ее ложе и улы-
баясь,— вы знаете его улыбку,— обращается к ней с

624
Дени Дидро
веселой и учтивой речью. Княгиня в изумлении восклик-
нула: «Как? Вы живы! Я была лишь зрительницей ваших
страданий и то не могу еще очнуться».— «Нет, суда-
рыня, я не умер. Право, я был бы достоин жалости,
если бы убирал так часто».— «И вы ничего не чувству-
ете?»— «Простите...» И тут у йих завязался спор, ко-
торый закончился так же, как закончится наш: я оста-
нусь при своем мнении, а вы при своем. Княгиня поза-
была доводы Кайо, но она заметила, как этот великий
подражатель природы, в минуты агонии, в ожидании
казци, увидев, что стул, на который он должен будет
усадить лишившуюся чувств Луизу, .стоит не на месте,
переставил ого, завывая умирающим голосом: «Луизы нет,
м час мой близится'...» Но вы рассеянны. О чем ru
думаете?
Второй
Я хочу предложить нам мировую: отнесем за счет
естественной чувствительности актера те редкие моменты,
когда он теряет голову, #е вдадит спектакля, забывает,
что он на сцене, переносится на Аргос или в Микены,
превращается в самого героя, плачет.
Первый
Размеренно?
Второй
Размеренно. Кричит.
Нервы й
В верном тоне?
Второй
В верном. Сердится, негодует, отчаивается, являет
моему взору подлинный образ, передает моему слуху и
сердцу истинный голос волнующей эго страсти, и вот —
я увлечен, я забываю самого себя, я вижу Агамемнона,
слышу Нерона, а не Бризара или Лекена... Все осталь-

Парадокс об акторе G25
йые мгновения игры я отдаю искусству. Я думаю, что,
быть может, природа здесь подобна рабу, который на-
учился свободно двигаться в оковах и так привык к ним,
что не замечает ни тяжести, ни принуждения.
Первый
У чувствительного актера, быть может, в течение роли
случатся два-три момента такой отрешенности, и чем пре-
краснее они будут, тем больше пойдут вразрез всему
остальному. Но скажите, не дерестанет/ли тогда спек-
такль быть наслаждением и не превратится ли он. для
вас в пытку?
Второй
О нет!
Первый
Не оттеснит ли эта мнимая патетика простое и прав-
дивое зрелшце плачущей семьи у смертного одра лю-
бимого отца или обожаемой матери?
Второй
О нет!
Первый
Но вы уже не будете ни актером, ни самим собой,
впав в такое забытье...
Второй
Вы меня изрядно запутали; не сомневаюсь, что вы
можете меня запутать еще больше; но я собью вас,
есди вы разрешите мне ззять союзника. Сейчаа половина
пятого, сегодня дают «Дидону»; посмотрим мадемуазель
Року р. Она ответит вам лучше.
Первый
Хочу этого, но не дадеюсь. Вы думаете, ей удастся
то, что не удавалось ни Лекуврер, ни Дюкло, ни Десен,
40 Дидро, т. V

620
Дсшг Дидро
ни Балеикур, ни Клерон, ни Дюмениль? Смею вас уве-
рить, что если наша юная дебютантка еще далека от
совершенства, то происходит это ротому, что она нови-
чок и не может дичего не чувствовать; и я предсказы-
ваю: если она не перестанет чувствовать, останетсд сама
собой и предпочтет ограниченный инстинкт природы бес-
предельному изучению искусства,— никогда не додняться
ей на высоту названных мною актрис. У йее встретятся
прекрасные моменты, но она не будет прекрасна. С ней
будет то же, что с Госсен и многими другими, ,которые
всю Ж|ИЗнь были манерны, рлабы и однообразны, Лишь
потому, что не могли рырваться из узкого круга, куда
загнала их природная чувствительность. Вы попрежнему
хотите противопоставить мне мадемуазель Рокур?
Второй
Разумеется.
Первый
По дороге я расскажу вам случай, довольно близкий
к нашей теме. Я знавал Пигаля49; был вхож к нему.
Однажды утром прихожу туда, стучу; художник откры-
вает, со стекой в руках, и, остановив мена на; .пороге
мастерской, говорит: «Прежде чем я впущу вас, покля-
нитесь, что не испугаетесь при виде обнаженной краса-
виды...» Я улыбнулся... вошел. Ой работал тогда над
памятником маршалу Саксонскому, и для фигуры Фран-
ций ему позировала очень красивая куртизанка. Hoi как,
по-вашему, выглядела она среди окружающих ее колос-
сальных фигур? Жалкой, маленькой, ничтожной, ка-
ким-то лягушонком; они раздавили ее. И я счел бы
эту лягушку красивой женщиной исключительно со слов
художника, чесли бы не дождался конца сеанса и не
увидел ее сошедшей на землю, в стороне от гигантов,
сводивш'их ее к ничтожеству. Попытайтесь приложить это
необычайное явление к Госсен, Риккобони, ко всем, кто
не смог на сцене ртать выше своего роста.
Допустим невозможное,— что актриса обладает чув-

Парадокс об актере
621
ствительностью в той степени, какую может изобразить
доведенное до предела искусство; но театр требует под-
ражания стольким характерам, и в каждой роли есть
положения настолько противоречивые, что* эта редкая
плакса, неспособная сыграть две различные рол'и, была
бы хороша лишь в нескольких местах своей единствен-
ной роли; трудно вообразить более неровную, ограни-
ченную и- нелепую актрису. А попытайся она отдаться
вдохновению, все равно эта господствующая чувствитель-
ность вернет ее к посредственности. Она напоминает не
мощного коня, несущегося вскачь, а скорей жалкую
клячу, закусившую удила. Порыв энергии, мимолетный,
внезапный, без переходов, без додготовки, без единства,
показался бы вам припадком 0e3yMta.
Чувствительность всегда сопутствует грусти л сла.-
бости; скажите же, способно ли создание нежное, слабое
и чувствительное понять и передать хладнокровие Леон-
тины, неистовую ревность Гермионы, ярость Камиллы,
материнскую нежность Меропы, бред и угрызения Федры,
тираническую гордость Агриппины, силу Клитемнестры?
Оставьте вашей вечной плаксе несколько элегических ро-
лей, и не тревожьте ее.
Быть чувствительным это одно, а чувствовать — дру-
гое. Первое принадлежит душе, второе — рассудку.
Можно чувствовать сильно, и не уметь передать это.
Можно передать хорошо, когда бываешь один, в обще-
стве, у камина, читаешь дли играешь для нескольких
слушателей, и не создать дичего значительного на сцене.
Можно на сцене, с помощью так называемой чувстви-
тельности, души, теплоты, передать хорошо одну-две
тирады и провалить остальное; но охватить всю ширь
большой роли, расположить правильно .свет и тени, удач-
ное и слабое, показать себя равным в местах спокойных
и бурных, быть разнообразным д деталях, гармоничным
и единым в целом, дыработать строгую систему декла-
мации, способную сгладить даже срывы поэта,— воз-
можно лишь при холодном разуме, глубоком суждении,
тонком вкусе, упорной работе, долгом опыте и неебы-
40*

6âs
Дели Дидро
чайно острой памяти. Правило qualis ab incoepto pro-
cesserit et sibi constet *, строго обязательное для поэта,
должно тщательно исполняться актерами, ибо тот, кто
выходит из кулис, не зная заранее своей, игры и не
разметив роли, останется на всю жизнь дебютантом;
если же актер этот смел, самонадеян, талантлив и рас-
считывает на свою сообразительность и профессиональный
навык,— он обманет вас своим жаром и опьянением, и вы
будете рукоплескать его игре, как ценитель живописи
улыбается при виде смелого наброска, где все намечено
и ничего не разрешено. Такого рода чудеса можно уви-
деть на ярмарке илл .у Николе50. Может быть, эти
безумцы поступают правильно, оставаясь ;гем, что они
есть — незаконченными актерами. Работа не догла бы
возместить то, чего им нехвалгает, но могла бы лишить
того, что они имеют... Расценивайте их так, как они
заслуживают, но не ставьте рядом с законченной картиной.
Второй
Я задам вам последний вопрос.
Первый
Задавайте.
Второй
Случалось ли вам видеть пьесу, разыгранную в со-
вершенстве от начала до .конца?
Первый
Право, не помню... Погодите... Да, иногда, посред-
ственную пьесу, с посредственными актерами...
Наши собеседники отправились на .спектакль, но все
места были проданы, и рни поворотили к Тюильри. Не-
которое время они гуляли лмолча. Казалось, они; позабыли,
Как началось, пусть опо до конца остается таким же.
Гораций, «Наука поэзии», 127.

Парадокс об актере
629
что находятся вместе, и дсаждый говорил сам с собой,
как будто рядом никого не было; первый — вслух, вто-
рой— так тихо, что его не было слышно и только по
изредка вырывавшимся словам, отрывочным, до ясным,
легко было догадаться, что он не считает себя побе-
жденным.
Я могу изложить лишь м|ысли любителя парадоксов;
вот они, неслаженное, как всякий разговор с сами^ со-
бой, в котором уничтожены переходы, служащие связью.
Он говорил:
«Будь на его месте чувствительный актер, посмотрел
бы я, как он выпутается. А он что делает? Ставит ногу
на баллюстраду, завязывает подвязку и небрежно через
плечо отвечает придворному, которого ррезирает; так слу-
чайность, способная привести в замешательство всякого,
кроме этого холодного' превосходного ^ктера, мгновенно
приспособленная к обстоятельствам, превратилась р гени-
альную деталь».
Он говорил, кажется, о Бароне в трагедии «Граф
Эссекс». Улыбаясь, он прибавил:
«О да, он поверит, что д эта чувствует, .когда, упав
на грудь наперсницы, чуть ли не умирая, она; устремляет
взор на третьи ложи, замечает там заливающегося |еле-
зами старого прокурора, чье горе выражалось в совер-
шенно шутовских гримасах, и говорит: «Взгляни туда, на-
верх, ну и рожа...» — пролепетав эти слова так, точно
они были продолжением неясной жалобы... Рассказывайте
это другим! Если не ошибаюсь, это случилось с Госсей
в «Заире».
И третий, кончивший так трагично... Я знал ого,
знал и его отца, который !не раз просил меня сказать
словечко в его слуховую трубку».
Здесь несомненно речь идет о мудром Монмениле.
«Он был сама честность и прямодушие. Что общего
между его природным характером и Тартюфом, которого
он так превосходно играл? Ничего. Где взял он; это хан-
жество, это странное вращание глазами, этот слащавый
тон и другие тонкие черты роли лицемера? Остерегитесь

630
Дени Дидро
отвечать сразу. Я поймал Baie.— В тщательном подража-
нии природе.— В тщательном, подражании природе? И вы
увидите, что внешних признаков, наиболее ярко показы-
вающих чувствительность души, в природе меньше, чем
внешних признаков ханжества, что распознать их в при-
роде не легко и что талантливому актеру гораздо труд-
нее схватить и изобразить первые признаки, чем вторые!
И если я утверждал, что из всех душевных проявлений
легче всего воспроизвести чувствительность, то потому
лишь, что нет ни одного человека столь жестокого! и
бездушного, чтобы в его сердце не было ни искры чувстви-
тельности, чтобы никогда он не испытывал ее; а можно
ли утверждать это о других страстях, например й ску-
пости, подозрительности? Но разве превосходный ин-
струмент...— Я понимаю вас. Всегда между тем, кто
изображает чувствительность, и тем, кто чувствует, бу-
дет такая же разница, как между подделкой) m настоящей
вещью.— И тем лучше, тем лучше, скажу я. В первом
случае актеру не нужно отделяться от самого себя,—
сразу, одним прыжком он достигнет высоты идеального1
образа.— Сразу, одним прыжком? — Вы придираетесь к
выражению. Я хочу сказать, ^что, никогда не обращаясь
к образчику, заключенному в нем самом, он будет таким
же великим, поразительным и совершенным имитатором
чувствительности, как и скупости, ханжества, двулич-
ности и всякого другого характера, ему чуждого, всякой
другой страсти, ему не свойственной. То, что может nos
казать мне человек, от природы чувствительный, будет
мелко; подражание же подлинного актера будет сильным;
если же случится, что образы их будут равной силы,
о чем я никак, никак не могу согласиться, то йктер,
который в совершенстве владеет собой и играет, всегда
опираясь на изучение и размышление, будет таким, ка-
ким его показывает нам ежедневный опыт, более| цельным,
чем тот, кто играет наполовину натурально, наполовину
заученно, наполовину — по образцу, наполовину — с оа.-
мого себя. Как бы искусно ни были слиты эти два вида
подражания, тонкий зритель распознает их еще легче,

Парадокс об актере
631
чем глубокий художник заметит в статуе линию, разде-
ляющую либо два разных стиля, либо переднюю часть,
выполненную по одной модели, от спины, сделанной по
другой. — Пусть законченной актер перестанет играть
рассудочно, пусть он забудется; сердце его смутится, да
овладеет чувствительность, пусть он отдастся ей. И он
опьянит нас.— Может быть.— Он приведет нас в вос-
хищение.— И это возможно; но при условии, что он не
выйдет из системы декламации и единство не исчезнет1,
в противном случае вы скажете, что он сошел о ума..»
Да, при таких условиях получится удачный момент, со-
гласен; но неужели вы предпочитаете прекрасный момент
прекрасной роли? Если таков ваш выбор, то уж никак
не мой».
Тут наш любитель парадоксов умолк. Он шел боль-
шими шагами, не глядя, куда идет; он расталкивал бы
направо и налево всех встречных, если бы те не сторо-
нились. Но вот, внезапно остановившись и схватив за
руку своего противника, он сказал спокойно и настави-
тельно: «Друг мой, есть три образца: человек, созданный
природой, человек, созданный поэтом, и человек, создан-
ный актером. Тот, кто создан природой, меньше, чем
созданный поэтом, второй — меньше, чем созданный ве-
ликим актером, третий наиболее преувеличенный из всех.
Этот последний взбирается на плечи второго, замыкается
в огромном ивовом манекене и становится его душой;
он движет этот манекен так, что ужасается даже поэт,
не узнающий своего детища, он пугает нас, как вы
прекрасно сказали, подобно ребятишкам, которые пугают
друг друга, размахивая над головой своими камзольчи-
камн и стараясь подделаться под зловещий гробовой
голос изображаемого ими привидения. Не случалось ли
вам видеть гравюру, рисующую игры детей? Не видали
ли вы на ней малыша, спрятавшегося под отвратительной
маской старика, которая закрывает его с головы до ног?
Под этой маской он хохочет над маленькими своими
приятелями, в страхе пустившимися наутек. Малыш
этот — настоящий символ актера; товарищи его — символ

632
Дени Дидро
зрителей. Если б актер был одарен лишь посредственной
чувствительностью, и это было бы единственным его до-
стоинством, разве не сочли бы вы его человеком посред-
ственным? Берегитесь, я вам снова готовлю ловушку».—
«А если он одарен исключительной чувствительностью,
что произойдет тогда?» — «Что тогда произойдет? То, что
он совсем не сможет играть или игра его будет смехо-
творной. Да, смехотворной, и доказательством могу служить
я сам, если хотите. Когда мне нужно рассказать'сколько-
нибудь трогательную историю,— невообразимое волнение
поднимается в моем сердце, в голове; язык заплетается;
голос изменяет мне; мысли разлаживаются, речь стано-
вится бессвязной; я бормочу и сам замечаю это; слезы
струятся по моим щекам, и я умолкаю».— «Но вам удается
произвести впечатление».—«В обществе; в театре меня
б;ы освистали».—«Почему?» — «Да потому, что туда при-
ходя!1 не смотреть на слезы, а слушать речи, которые
их исторгают, потому что эта жизненная правда проти-
воречит правде условной. Поясню: я хочу сказать, что
ни драматическая система, ни действие, ни слова поэта
никак не вязались бы с моей невнятной, прерываемой
рыданиями декламацией. Вы видите, что нельзя слишком
близко подражать даже природе, даже прекрасной при-
роде, даже правде, и что есть границы, в которых нужно
замкнуться».— «Кто же установил эти границы?»—«Здра-
вый смысл, требующий, чтобы один талант не вредил
другому. Иногда нужно, чтоб актер жертвовал собой для*
автора».— «Но если сочинение автора применимо к за-
мыслу актера?»—«Что ж, вы получите другую трагедию,
ничуть не похожую на вашу». — «Но. что же здесь пло-
хого?»— «Не знаю, что вы от этого выиграли бы, но
зато отлично знаю, что потеряли бы».
Тут любитель парадоксов во второй или третий раз
подошел к своему противнику и сказал:
«Словечко это дурного тона, но оно забавно и при-
надлежит актрисе, о таланте которой нет двух мнений.
Случай этот под стать положению и реплике Госсен;

Парадокс об акторе
633
она также лежит на груди Пило-Поллукса, она умирает,
по крайней мере так мне кажется, а она ему лепечет
едва слышно: «Ах, Пило, как от тебя воняет!» Это
было с Арну, игравшей Телаанру. И в этот момент Арну
действительно была Тела'ирой?— Нет, она оставалась
Арну, все той же Арну. Никогда вы не заставите меня
похвалить промежуточные степени того свойства, которое
испортит все, если будет доведено до предела и подчинит
себе актера. Но предположим, что поэт написал сцену,
которую на театре нужно декламировать так, как я про-
чел бы ее в обществе. Кто же сыграет ее? Никто, да,
никто, даже актер, в совершенстве владеющий своей
игрой; если он один раз и справится! с ролью, то тысячу
раз провалит ее. Ведь успех зависит от таких мелочей!..
Последний довод вам кажется не очень основательным?
Что ж, пусть так, но все же я сделаю вывод: нужно
немного умерить нашу выспренность, подрезать слегка
ходули и оставить все подай таким, как ado есть. Вслед
за гениальным автором, который достиг бы чудесной
правды природы, поднялась бы туча безвкусных й пошлых
подражателей. Нельзя, под страхом стать безвкусным, до-
кучливым и отвратительным, опускаться хоть на волос
ниже простоты природы.'Не думаете ли вы, что это так?
Второй
Я ничего не думаю. Я вас не слушал.
Первый
Как! Разве мы не продолжали спорить?
Второй
Нет.
Первый
Да что же вы делали?
Размышлял.
Второй

634
Дени Дидро
Первый
О чем же вы размышляли?
Второй
Один английский актер, если не ошибаюсь, по Имени
Меклин51 (я был тогда на спектакле), вынужденный про-
сить прощения перед партером за то, что дерзнул играть
после Гаррика какую-то роль в «Макбете» Шекспира,
сказал, между прочим, что впечатления, которые пора-
бощают актера и подчиняют ого таланту и вдохновению
автора, ему очень вредят; не припоминаю сейчас его
доводов, но они были очень остроумны; публика поняла
их и аплодировала. Впрочем, если они вас интересуют,
прочтите письмо, помещенное в «Saint James Chronikle»,
за подписью Квинтилиан.
Первый
Но значит я долго разговаривал сам с собой?
Второй
Возможно. Столько же, сколько я размышлял. Знаете
ли вы, что в древности женские роли исполняли мужчины?
Первый
Знаю.
Второй
Авл-Геллий52 рассказывает в своих «Аттических но-
чах», что некий Павел, облаченный в смертные одежды
Электры, вместо того, чтобы выйти на сцену с урной
Ореста, явился, прижав к груди урну с пеплом своего
сына, которого недавно потерял, и теперь уж то было
не пустое представление, мелкая, разыгранная скорбь,—
нет, зал оглашали подлинные вопли и стоны.
Первый
И вы верите, что в тот момент Павел говорил на
сцене так, как говорил бы у себя дома? Нет, нет. Не-

Парадокс об актере
635
обычайный эффект, в котором я не сомневаюсь, был
вызван не стихами Еврюшда, не декламацией актера,
но зрелищем отца, обливающего слезами урну родного
сына. Павел этот наверное был посредственным аютером,
вроде Эзопа, о котором Плутарх рассказывает, что
«однажды, когда он играл в переполненном театре роль
Атрея, размышляющего, как бы отомстить брату своему,
Фиесту, случился тут какой-то театральный служитель,
который вздумал перебежать перед ним через сцену,
и он, Эзоп, будучи вне себя от пылкого возбуждения
и желания как можно живее представить яростную страсть
короля Атрея, нанес ему по голове такой удар скипет-
ром, который держал в руке, что убил его на месте...»
Это был сумасшедший, которого трибун должен был не-
медленно отправить на Тарпейскую скалу53.
Второй
Что он, очевидно, и сделал.
Первый
Сомневаюсь. Римляне столь высоко ценили жизнь ве-
ликого актера й так мало — жизнь раба!
Говорят, оратор всего значительнее, когда он воспла-
менен, когда он негодует. Я отрицаю это. Он сильнее,
когда подражает гневу. Актеры производят впечатление
на; публику не тогда, когда они неистовствуют, а когда
хорошо играют неистовство.
В трибуналах, на собраниях,, повсюду, где хотят вла-
ствовать над умами, притворно изображают то гнев, то
страх, то жалость, чтобы заразить слушателей различными
чувствами. То, что не может сделать подлинная страсть,
выполняет страсть, хорошо разыгранная.
Не говорят ли в обществе, что такой-то человек —
прекрасный актер? Но под этим не разумеют, что он
чувствует, а, наоборот, что он превосходно притворяется,
хотя и йе чувствует ничего : вот роль — потруднее роли
актера, ибо этому человеку нужно еще придумывать речи
и выполнить два назначения — автора и актера.

636
Дени Дидро
Автор на сцене может быть более ловок, чем актер
в обществе, но неужели поверят, что на сцене актер
может более точно, более искусно подделать радость,
печаль, чувствительность, восхищение, ненависть, неж-
ность, чем старый царедворец?
Однако уже поздно. Пойдемте ужинать.

ПРИМЕЧАНИЯ

«Побочный сын» и «Беседы о «Побочном сыне»
Пьеса «Побочный сын» и «Беседы», сопровождающие ее,
были напечатаны в 1757 году. Они произвели огромное впе-
чатление на современников. Демократические слои французского
общества приветствовали новый драматический жанр. «Беседы»,
объясняющие и обосновывающие драматургическую реформу
Дидро, сделались объектом изучения как во Франции, так и
за ее пределами (Германия, Англия). В них, как и год спустя
в трактате «О драматической поэзии», в законченной форме
откристаллизовались принципы реалистического стиля в драма-
тургии. Они переросли значение научно-эстетического трактата
и превратились в художественный манифест эпохи. Буржуазия
приветствовала в лице Дидро носителя новой художественной
культуры.
Однако враждебный, аристократический лагерь не бездей-
ствовал. Это нашло свое отражение в ядовитых памфлетах реак-
ционного литератора Палиссо, направленных против драматур-
гической реформы Дидро. Палиссо в своих «Маленьких письмах
о больших философах» выступил — и, нужно сказать, не без
некоторого основания — против ■ «драматургической рыхлости»
«Побочного сына». Лессинг, приветствовавший в «Гамбургской
драматургии» в лице Дидро идеолога и теоретика демократи-
ческого и реалистического театра и заявивший, что без примера
и уроков, полученных им от Дидро, его художеств энная дея-
тельность приняла бы совершенно иное направление, не мог все
же безоговорочно защитить первую пьесу Дидро от нападок
Палиссо и компании.
«Дидро, впрочем,— говорит Лессинг,— подал им много пово-
дов к нападкам своим «Побочным сыном». Эта первая попытка
его намного ниже «Отца семейства». Чрезмерно однообразные
характеры, романтичность самих этих характеров, сухой и на-
думанный диалог, педантический звон новомодных философских
сентенций —все это облегчало нападки порицателей. Особенно
много смеялись над торжественной Терезией (или Констанцией,
как она называется' в оригинале), так философски ловящей же-
нихов и так мудро рассуждающей с человеком, которому она
не нравится, о добродетельных детях, которых надеется иметь

640
Примечания
от него. Нельзя отрицать и того, что форма, приданная Дидро
его диалогам, тон, каким он в них выражается, были немного
суетны и напыщенны, что многие замечания высказаны в них
в качестве совершенно новых открытий, тогда как на самом деле
они не были новы и автору не принадлежали,— другие же не
настолько основательны, как можно было бы думать, судя по
их блестящей форме»*.
Пьеса «Побочный сын» свыше десяти лет была пьесой «для
чтения». Ожесточенные споры и полемика, развернувшиеся во-
круг нее, не прекращались до первого и единственного ее испол-
нения при жизни Дидро. Лишь четырнадцать лет спустя после
ее написания она впервые увидела рампу «Французской коме-
дии». По настоянию актера Моле и при подчеркнуто выра-
женном неудовольствии основной части актерской труппы, она
поставлена в сентябре 1771 года, но была немедленно снята
с репертуара театра. По свидетельству Гримма, сам Дидро,
предлагая пьесу театру, не скрывал предположения, что она
не будет пользоваться успехом.
После постановки пьесы травля Дидро со стороны реакцион-
ной печати и консервативных литераторов не прекратилась.
Между прочим, Дидро было брошено обвинение в плагиате ко-
медии «Истинный друг» итальянского драматурга Гольдони.
Ученик и последователь Дидро, аббат де-ля-Порт, в специальной
статье разоблачил необоснованность и клеветнический характер
этого обвинения Дидро в плагиате. Бесспорно лишь то, что
Гольдони и, в частности, его комедия «Истинный друг» оказали
некоторое влияние на Дидро; это относится лишь к фабуле,
но не к раскрытию характеров и не к разработке драматиче-
ского действия. Сам Гольдони относился с огромным уважением
к Дидро.
Дидро не остался в стороне от этой полемики и разъяснил
критике, что трактовка действующих лиц и характеров у него
и у Гольдони совершенно различны и что у neroi иной подход
к разработке драматического действия, чем у Гольдони. Дидро
коротко написал:
«Тот, кто говорит, что жанр, в каком написан «Побочный
сын», таков же, как и жанр, в каком Гольдони написал «Истин-
ного друга»,— лжет.
Тот, кто говорит, что характер «Побочного сына» и характер
пьесы г. Гольдони имеют малейшее сходство,— лжет.
Тот, кто говорит, что имеется хотя бы одно слово, пере-
несенное из «Истинного друга» в «Побочного сына»,.— лжет.
Тот, кто говорит, что поведение «побочного сына» совер-
шенно не отличается от поведения «истинного друга»,— лжет».
* Лессинг, «Гамбургская драматургия», соч. под ред. Полевого, т. X, 1904,
стр. 306.

«Побочный сын» и «Беседы о побочном сыпе» 641
Дав отповедь клеветникам, Дидро больше не возвращался
к этому вопросу, хотя у него на всю жизнь остался неприятный
осадок от этой полемики. Достаточно вспомнить хотя бы сати-
рические страницы «Племянника Рамо», посвященные продажному
писаке Палиссо.
Выпуская в свет свою первую пьесу, Дидро сам наметил
имена всех актеров и актрис, которые лучтпе всего могли бы
исполнить главные роли «Побочного сына». В их числе —
м-ль Клерон в роли Констанции, м-ль Госсен в роли Розалии,
Гранваль в роли Дорваля и Лекен в роли Клервиля, то есть
крупнейшие актеры французской сцены, современники Дидро.
В первой постановке пьесы (1771 г.) участвовали совсем иные
актеры, наиболее известным из которых был Моле. Провал
пьесы, помимо ожесточенной клеветнической кампании, поднятой
в реакционной печати против Дидро, в значительной степени
обязан враждебным отношением большинства актеров к «По-
бочному сыну».
1 Из III части «Поэмы о законе естества» Вольтера.
2 Дидро имеет в виду трагедию Корне ля «Цияна», II акт,
сцена 2.
8 Сцена из пьесы «Лондонский купец» Лило (1693—1739),
родоначальника буржуазной драмы в Англии.
4 Дидро имеет в виду трагедию Софокла «Филоктет».
Б Миф об 'Ифигении, дочери царя Агамемнона, приносимой
в жертву богам, послужил сюжетом трагедий Еврипида и Расина.
Дидро особенно привлекали в «Ифигении» сложные драматур-
гические ситуации и трагический пафос страданий ее матери
Клитемнестры.
6 Еино-Дюфрен (1690—1787) —французский трагический
актер. Утверждение трагедии Вольтера на французской сцене
в значительной степени обязано замечательному исполнению
главных ролей Кино-Дюфреном.
7 Мишель Барон — см. примеч. 8 к «Парадоксу об актере».
8 Христина Демар (1682—1753)— французская актриса.
В истории французского театра известна как талантливая' испол-
нительница главных ролей в трагедиях Коряеля и Расина.
9 Жан-Франсуа Реньяр (1655—1709) — французский комиче-
ский поэт. Принадлежал к школе Мольера, вел бурную при-
ключенческую жизнь. О нем Вольтер сказал: «Кому не нравится
Реньяр, тот недостоин восхищаться Мольером».
10 Вино-старший (1687—1745) — французский комический
актер, брат Кино-Дюфреяа. Его сестра, Жанна-Франсуаза
(1699—1783)—известная комическая актриса.
11 Проспер Еребильон (1674—1762) — французский драма-
41 Дидро, т. V

642
Примечания
тург, продолжатель традиций классицизма. Однако в его твор-
честве уже намечается разложение школы французского клас-
сического театра; так, он в значительной мере преодолевает
«трагедию характеров» за счет развития драматического дей-
ствия, интриги, фабулы. Трагедии Кребильона подготовили до
известной степени почву для драматургической реформы Дидро.
12 (.{Сильвия» или {(Ревнивец» — пьеса, которую аббат де-ля-
Порт приписывал Полю Ландуа; была впервые исполнена в
1741 году и напечатана в Париже в 1742. Ландуа был позже
одним из редакторов Художественного отдела «Энциклопедии».
Сюжет пьесы заимствован из «Знаменитых французских женщин»
Шаля.
13 М-ль Госсен (1711—1767) — французская актриса, из-
вестна как талантлива>я исполнительница Заиры и других ролей
в трагедиях Вольтера.
14 Дорваль обращается к Вольтеру. «Блудный сын»—траге-
дия Вольтера.
16 «Игрок» — пьеса Эдварда Мора, английского буржуазного
драматурга, современника Дидро. Эта пьеса, вместе с «Лондон-
ским купцом» Лило, утвердила буржуазную драматургию в Ан-
глии. Пьеса «Игрок» была вольно переведена на французский
язык Дидро.
16 Три театра, на которые указывает здесь Дидро,— «Фран-
цузская комедия», «Итальянская комедия» и «Большая опера».
17 Речь идет о «Свекрови» Теренция.
18 Сандалиями (сокками) древние пользовались в комедиях,
котурнами—в трагедиях.
19 Фуфидий — ростовщик древнею Рима, которого Гораций
едко высмеял в одной из своих сатир.
20 Дидро имеет в вицу пьесу «Магомет II» Ляпу (1710—
1761), пользовавшуюся большим успехом во «Французской ко-
медии».
21 Транваль (1710—1784) — французский актер, обладавший
очень выразительной физиономией и исключительной сцениче-
ской гибкостью.
22 «Мизантроп» — комедия Мольера.
23 Кино (1635—1685) — французский поэт и драматург, во-
шедший в историю французского искусства главным образом как
либреттист и сотрудник Люлли в создании французской класси-
ческой оперы ХУП столетия.
24 Скаррон и Дассуси — французские поэты ХУП столетия,
писали главным образом в «бурлескном» жанре, то есть в том
«низменном» жанре, против которого были направлены самые пре-
зрительные насмешки Буало в его «Поэтике».
2б «Деревенский колдун»—комическая опера Жан-Жака Руссо ;
кроме «Деревенского колдуна» Руссо написал еще одну оперу —
«Галантные музы», обе в духе итальянской комической оперы.

«Отец семейства» и «Рассуждение о драматической поэзии» 643
«Отец семейства» и «Рассуждение о драматической поэзии»
1/«Отец семейства»—вторая пьеса Дидро. В ней он про-
должает применять драматургические принципы, установленные
в «Побочном сыне». Если первая пьеса Дидро не является пьесой
в подлинном смысле слова, а лишь драматургическим опытом,
то «Отец семейства» уже в некоторой степени преодолевает
схематичность образов и характеров «Побочного сына». Обладая
сложной драматической интригой и напряженным драматическим
действием, пьеса .«Отец семейства» вошла в число крупных
драматургических произведений предреволюционной эпохи. Прав-
да, и эта пьеса Дидро уступает в художественном отношении
драматическим произведениям немецкого просветителя Лессинга.
Так, между теоретическими и художественными произведениями
последнего существует больше единства, чем между теорети-
ческими и художественными произведениями Дидро. В предисло-
вии уже было сказано о том, что эстетическая теория Дидро
шла дальше и поднималась выше его художественной практики
вообще и, драматургии в частности.
«Отец семейства» был написан год спустя после «Побочного
сына»—в 1758 году—и впервые поставлен на сцене «Фран-
цузской комедии» в 1761 году (за год до этого од был испол-
нен в Марсельском театре).
«Рассуждение о драматической поэзии», сопровождавшее
«Отца семейства», было посвящено Дидро своему другу —
Гримму. Этот трактат представляет собою более высокую сту-
пень в развитии художественного миросозерцания Дидро но
сравнению с «Беседами о «Побочном сыне». Искания Дидро
в «Беседах» находят здесь свое дальнейшее развитие.
«Отец семейства» привлек внимание крупнейших представи-
телей французского просвещения.^ Так, Вольтер приветствовал
этот второй драматургический опыт Дидро. В письме к Тирио
Вольтер восклицает: «О дорогой мой Дидро, я уступаю вам
место от всего сердца и хотел бы увенчать вас лаврами!»
Пасквильная комедия Палиссо «Философы», направленная против
энциклопедистов, не могла не вызвать резкого возмущения
фернейского па/гриарха; в письме к Дамиллавилю он писал:
«Я рассматриваю успех «Отца семейства» как победу, одержан-
ную добродетелью, и как публичное покаяние публики, тер--
певшей отвратительную сатиру, озаглавленную «Философы».
Восхищенный успехом «Отца семейства», Вольтер даже хотел
защищать кандидатуру Дидро во Французскую академию.
В этом он видел одно из средств борьбы против «фанатиков
и мошенников». >
Пьеса «Отец семейства» в короткий срок была переведена
на английский, немецкий, голландский и русский языки и везде
пользовалась успехом. , -
41*

644
Примечания
Выход в свет «Отца семейства» и постановка его на сцене
«Французской комедии» вызвали во французском обществе не
меньшую бурю, чем «Побочный сын». И на этот раз Дидро
опять был обвинен в плагиате одноименной комедии Гольдони.
Однако сам Гольдони решительно и недвусмысленно рассеял
клевету о плагиате; вот как он описал свою первую встречу
с Дидро в 1762 году:
«...В прошлом году «Французская' комедия» исполнила новую
комедию г. Дидро «Отец семейства»; пьеса имела успех. В Па-
риже говорили, .что это является подражанием пьесе, которую
я сочинил под тем же названием и которая уже была напеча-
тана. Я пошел смотреть ее и не обнаружил никакого сходства
с моей пьесой. Публика не имела никакого права обвинять
в плагиате этого поэта-философа, этого уважаемого автора...
Я воздал справедливость и попытался разубедить тех, которые
верили, что его «Отец семейства» сделан на основе моего, но
я ничего не говорил о «Побочном сыне». Автор был зло на-
строен против г. Фрерона* и против меня. Он хотел каким-либо
способом выразить свой гнев и обрушиться на того и другого,
отдав мне предпочтение. Он напечатал рассуждение «О драма-
тической поэзии», в котором третирует меня немного жестоко.
Мне было обидно видеть человека с таким большим досто-
инством, раздраженного против меня, и я сделал все возможное,
чтобы приблизиться к нему, отнюдь не с намерением жало-
ваться,— я хотел лишь убедить его, что не заслужил его
возмущения. Я попытался войти в дома, которые он посещал,
но не имел ни разу счастья встретить его. Наконец, раздоса-
дованный ожиданием встречи, я отправился к нему самому.
Я являюсь к Дидро в сопровождении г. Дюни**, который
был в числе его приятелей. О нас доложили, и мы были при-
няты. Итальянский музыкант представил меня как литератора
своей страны, желающего познакомиться' с корифеями француз-
ской литературы. Г. Дидро напрасно старался скрыть смущение,
в которое его привел мой собеседник. Однако он держал себя
очень вежливо. Мы беседовали по разным вопросам. Наконец
беседа перешла на тему о драматических произведениях.
Г. Дидро чистосердечно признался, что некоторые из моих пьес
причинили ему много горечи. Я имел смелость ответить ему,
что заметил это. «Вы понимаете, мосьё,— сказал он мне,—
что значит затронуть самое чувствительное место».— «Да,
мосьё,—ответил я ему,—я это знаю, я вас понимаю, но не
имею никаких оснований вас упрекать».— «Довольно, довольно,—
сказал г. Дюни, прерывая нас,—это литературное недоразуме-
* Литератор, обвинивший Дидро в плагиате.
** Итальянский композитор комических опер, один из руководителей оперы
в Париже, глава буффонистов.

«Отец семейства» и «Рассуждение о драматической поэзии» 645
ние, которое никак не стоит брать во внимание. Следуйте со-
вету Тассо:
Ogni irista memoria ornai si taccia
Epougansi in obbeio le auiate соэе.*
Господин Дидро, который хорошо понимал по-итальянски,
казалось, с удовольствием подписался бы под мнением итальян-
ского поэта. Мы кончили нашу беседу с взаимным ^уважением
и расположением». **
«Отец семейства» был снова поставлен на французской
сцене в 1769 году и на этот раз с еще большим успехом.
Несколько лет спустя, в 1773 году, «Отец семейства» был
исполнен французскими актерами в Неаполе, о чем говорит
итальянский друг Дидро аббат Галиани.
В XIX столетии «Отец семейства» был поставлен во Фран-
ции еще несколько раз и затем сошел со сцены. «
1 Диоген. Согласно легенде, на рассудочные доводы Зенона
о невозможности движения Диоген молча встал и принялся
ходить.
2 София — имя м-ль Воллан, подруги Дидро, с которой он
находился в постоянной переписке. Письма Дидро к С. Воллан
входят в УIII том настоящего издания.
3 «Мнимый благодетель» — комедия в стихах Брета (1717—
' 1792). Плодовитый, но посредственный автор, упражнявшийся
во всех поэтических жанрах, Брет ни в одном из них не оста-
вил прочного следа. Его лучшее произведение — комедия «Мни-
мый благодетель». Однако похвала Дидро сильно преувеличена.
* Романы аббата Прево (1697—1763), автора «Манон Леско».
6 Еалло (1592—1635) — французский художник-гравер, оста-
вил свыше полуторы тысяч гравюр самых разнообразных жан-
ров— исторического, фантастического, .пейзажного, военного,
бытового.
6 «Господин Пурсоньяк»—один из лучших фарсов (комедий-
балетов) Мольера, произведение, брызжущее легким юмором и
весельем.
7 «Евнух» — комедия Теренция.
8 Речь идет о трагедии Еврипида «Ифигения в Тавриде».
9 Метафраст в «Любовной досаде» Мольера, II акт, сцена 9.
10 Оргон в «Тартюфе» Мольера, IV акт, сцена 4.
11 «Ифигения в Авлиде» Расина, II акт, сцена 4.
12 Прием из «Девушки с Андроса»; встречается и в других
пьесах Теренция.
13 Из «Школы жен» Мольера.
* Не будем вызывать грустных воспоминаний, и все то, что произошло, пусть
будет предано забвению.
** Мемуары Гольдони, ч, III, гл. 5.

646
Примечания
и «Скупой» — комедия Мольера.
16 Ламия. — Так греки называли мифологическое чудовище,
якобы пожирающее детей; изображалось обычна с головой жен-
щины и хвостом змеи.
16 Фене л он, «Телемак», книга 7-я.
17 «.История Еарла XII» и «Тенриада» — сочинения Воль-
тера.
18 Дидро имеет в виду комедию Теренция «Свекровь».
19 Дидро намекает на брошенные ему обвинения в плагиате
комедии Гольдони «Истинный друг».
20 Заира, Лузиньян и Нерестан — герои трагедии Вольтера
«Заира».
21 Герои трагедии Расина «Британник».
22 «Свекровь» — комедия Теренция.
23 «Евнух» — комедия Теренция.
24 Из романа «Грандиссон» Ричардсона.
26 Сцена из пьесы «Лондонский купец» Лило.
26 Пьер Николь (1625—1695) — французский философ-мора-
лист и богослов, автор (совместно с Арно) так называемой ло-
гики Пор-Рояля.
21 Франсуа Ларошфуко (1613—1680) — французский фило-
соф-моралист. Основное произведение — «Размышление и ма-
ксимы».
28 В «Девушке с Андроса», 1У акт, сцена 5.
29 В «Свекрови», III акт, сцена 1.
80 В этой пьесе Вольтера, представленной 20 августа 1755 г.,
актрисы впервые выступили без шляп. Здесь Вольтер пожерт-
вовал авторским замыслом пьесы ради одежды актеров.
31 Клерон — см. примеч. .4 к «Парадоксу об актере».
32 Дидро имеет в виду Y акт, сцену 3 «Девушки с Андроса»
Теренция.
33 Имеется в виду Y акт, сцена 1 и 2 «Самоистязателя»
Теренция.
34 Романы Ричардсона (1689—1761) — основоположника бур-
жуазного сентиментального романа в Англии.
35 Имеется в виду «Ифигения в Тавриде» Еврипида.
36 «Завещание Евдамидаса»— картина Пуссена. По легенде,
рассказанной Лукианом из Самосага, Эвдамидас имел друзей
Арета и Кариксена. Оба были зажиточными, а Эвдамидас беден.
Умирая, он продиктовал следующее завещание: «Я завещаю мою
мать Арету, для того чтобы последний кормил ее и заботился
о ней в старости. Кариксену завещаю мою дочь, для того
чтобы он выдал ее замуж и дал ей приданое как можно лучше.
Если с кем-либо из них случится несчастье, то то, что я отдаю
одному, переходит к оставшемуся в живых». Кариксен прожил
лишь пять дней после Эвдамидаса. Арет кормил мать Эвда-
мидаса и выдал его дочь замуж. Обладатель состояния в пять

«Хорош он или дурен?»
047
талантов, он дал два в приданое своей дочери и два дочери
Эвдамидаса.
Для своей картины Пуссен выбрал момент, когда умирающий
Эвдамидас диктует свое завещание в присутствии жены и дочери.
37 Слова греческого философа Эпиктета (50—138), принадле-
жавшею к школе позднего стоицизма.
38 В Аристе легко узнать самого Дидро.
«Хорош он или дурен?»
Комедия Дидро «Хорош он или дурен?», последний вариант
которой относится в 1781 году, имеет длинную историю. Первый
набросок плана этой комедии под названием «План домашнего
дивертисмента» относится к 1770 году. В этом плане в несколько
страниц намечены основные идеи, действующие лица (пока еще
без имен) и фабула пьесы. Год спустя, .в 1771 году, Дидро
пишет первый набросок самой комедии, озаглавив ее «Пьеса
и пролог, или Тот, кто служит всем, но никому не может
угодить». Этот драматический набросок представляет собою не-
большую комедию с недостаточно развитым драматическим дей-
ствием и недостаточной обрисовкой действующих лиц. Дидро
был им неудовлетворен, но прошло еще около десяти лет, пока
он вернулся к этой особенно облюбованной им теме домашней
комедии. На этот раз Дидро создал остроумное произведение
с неожиданным и комическим развитием драматического действия.
Комедия осталась в числе многочисленных неизданных ру-
кописей Дидро. Впервые она была опубликована лишь в 1834 г.
По ряду данных, в лице Ардуэна, проникнутого желанием
быть полезным всем, но никого не удовлетворившего, Дидро
изобразил самого себя. По заявлению некоторых французских
литераторов, главные персонажи комедии — действительно суще-
ществовавшие лица, и сам сюжет отражает действительно имев-
шие место эпизоды. О подлинности отдельных эпизодов, изобра-
женных в комедии, и, в частности, приключений вдовы Бертран
можно судить на основании писем Дидро к м-ль Воллан, где
этот эпизод рассказан им самим.
Еще до опубликования пьесы была сделана — правда, без-
результатная— попытка поставить ее на сцене «Французской
комедии». После опубликования комедия привлекла внимание ряда
французских писателей. Особенно высоко оценили ее Шанфлери
и Бодлер, вновь заинтересовавшиеся постановкой ее на сцене.
Шанфлери, взявший на себя инициативу включения пьесы в
репертуар «Французской комедии», цитируя официального рецен-
зента, положительно оценившего комедию, писал следующее:
«Итак, комедия Дидро была бы «хорошим приобретением для
французского театра», но ее не приняли.

648
Примечания
Это — «превосходная комедия характеров», но ее не по-
ставили.
Это — «прекрасный язык XVIII столетия, секреты которого
утеряны», но не дали возможности услышать этот прекрасный
язык.
«Честью и пользой» было бы для «Французской комедии»
исполнение этой пьесы, но ее оставили на бумаге.
Я вручил пьесу театру в 1851 г.; она была прочитана
3 года спустя, в 1854 г. Теперь 1856 г. Уже 5 лет эта ко-
медия ждет своей очереди...»
Бодлер предложил комедию Дидро театру «Gaité», однако его
переписка с директором театра также не привела к благоприят-
ному результату.
1 М-ль Болъе перечисляет здесь ряд пьес, пользовавшихся
успехом во французском театре : «Мещанин во дворянстве» —
комедия Мольера; «Воспитанница» — комедия в 1 акте Фатана
(1702—1755); «Философ, сам того не зная» — комедия Седена
(1719—1793); «Сения»— комедия г-жи Грассен (1695—1758);
«Женатый философ» — комедия Детуша (1680—1759).
2 Речь идет о Франклине, который, как известно, приехал
во Францию в конце 1772 года и жил в Пасси.
«Парадокс об актере»
Среди посвященных театру теоретических работ Дидро «Па-
радокс об актере» занимает особое место. Исходя из принципов,
развитых в «Беседах о «Побочном сыне» и в «Рассуждении
о драматической поэзии», Дидро говорит здесь об актере —
основном и необходимом посреднике между драматургом и
публикой. За реалистической революцией в драматургии неиз-
бежно должна была следовать и реалистическая революция
в театре, утверждение нового, реалистического стиля драмати-
ческого исполнения, т. е. актерского искусства. Простота и
правда, приближение интонаций актера к интонациям простой
человеческой речи, без позы и фальшивого пафоса,— вот что
требовалось от нового актера. Для этого,—и в этом основной
тезис «Парадокса»,— актер не должен играть «нутром», а дол-
жен быть прекрасным подражателем. Рассудочно усвоив и поняв
роль — образ персонажа, он не должен и не может стать сам
этим персонажем в полном смысле слова, а должен суметь
вызвать у публики соответственные замыслу образа реакции.
Не меньшее значение имел «Парадокс» и в реабилитации
актера перед французским обществом. Актер ставился Дидро
наряду с писателем, драматургом, композитором, художником.

о i
со Я
ь§
я <*»
ев 9
>8< ^>
и
о
и

Парадокс об актере
649
Актер — это такой же мастер и творец, как все художники
слова, кисти, мелодии.
Поводом для написания «Парадокса об актере» явилась
брошюра неизвестного английского автора о знаменитом англий-
ском актере Гаррике. Брошюра была переведена на французский
язык актером Антояио Стикоти под следующим названием:
«Гаррик, или Английские актеры — произведение, содержащее
размышления о драматическом искусстве, об искусстве пред-
ставления и об игре актеров, с историческими и критическими
замечаниями о различных театрах Лондона и Парижа». Брошюра
эта, хотя и была посредственным произведением, не могла не
привлечь внимания Дидро, тем более, что она была посвящена
великому английскому трагику и защищала идеи, противопо-
ложные идеям Дидро об искусстве актера.
Первоначальный набросок «Парадокса» (размером около пе-
чатного листа) был опубликован в 1770 году в «Литературных
корреспонденциях» Гримма, рассылавшихся коронованным и
аристократическим подписчикам. В первоначальном наброске
«Парадокса» были уже развиты все основные мысли и поло-
жения Дидро об актере и актерской игре. Три года спустя
Дидро вернулся к этим волновавшим его вопросам и значительно
расширил первоначальный набросок, придав ему форму диа-
лога. Именно 1773 год и считается годом написания «Пара-
докса». Окончательная же его редакция ( относится уже
к 1778 году. «Парадокс об актере» не был опубликован Дидро
при жизни. Впервые он был напечатан лишь в 1830 году.
1 Речь идет о книге «Гаррик, или Английские актеры»
(см. о ней выше, во вступительной заметке).
2 Из комедии Мольера «Тартюф», действие III, сцена 3.
Перевод Лозинского.
3 Давид Таррик (1717—1779) — крупнейший трагический^
актер. Английский театр начинает с него свою подлинйую!'
большую историю. До Гаррика трагедии Шекспира подвергались^
всякого рода переделкам, приспособлениям, а порой безобразным
искажениям. Гаррик стал исполнять Шекспира в его подлинном
виде, оказавшись конгениальным интерпретатором. Слава о Гар-
рике быстро пронеслась по всей Европе. Во время полугодо-
вого пребывания своего в Париже он завязал дружеские отно-
шения с Дидро.
Переворот, .совершенный Гарриком в сценическом искусствед,
заключался в утверждении реалистического стиля исполнения.
Гаррик отбросил фальшивый пафос, напыщенную декламацию,
утрированные жесты, ходульность и искусственность в актер-
ской игре, т. е. все то, что было выработано французским
классическим театром XVII столетия и что являлось его основ-
ными характерными особенностями. Однако как актер Гаррик

650
Примечания
сильно отличался от того типа, который Дидро выдвигал как
высшее выражение сценического искусства. Поэтому частые
ссылки Дидро на Гаррика в защиту своего основного тезиса
не всегда имеют достаточное основание.
4 Елерон (сценический псевдоним Клер Лерис, 1723—1803)—
французская драматическая актриса, сыгравшая большую роль
в истории французского театра второй половины ХУШ столетия.
Вольтер во многом обязан успеху своих трагедий ее драмати-
ческому таланту. По природе ее дарования ей больше соот-
ветствовала комедия, чем трагедия, но, упорно работая над
собой, она добилась исключительного совершенства именно в
трагедии. Клерон была актрисой «рассудочного» типа, на который
Дидро указывает как на образец актерского искусства. В исто-*
рии французского театра ХУШ столетия Клерон известна!
выработкой нового стиля сценического искусства — преодолением
напыщенного декламационного стиля классической трагедии и
приближением актера к правде, к интонации простой человече-
ской речи. Простотой отличались и сценические костюмы Кле-
рон. Таким образом, она практически осуществляла театральные
идеи Дидро, утверждая реалистический стиль в актерское,
искусстве.
6 Лекенуа — бельгийский скульптор Дюкенуа, имени кото-
рого Дидро дает неправильную транскрипцию.
6 Мари-Франсуаза Дюмениль (1711—1803) — французская
актриса, современница Клерон, с громадным успехом исполняв-
шая трагические роли. Основанный на чувстве сценический та-
лант Дюмениль, диаметрально противоположен рассудочному
таланту Клерон. Игра Дюмениль на сцене была чрезвычайно
неровна, что отмечает и Дидро, но в кульминационных пунктах
трагедий она поднималась до подлинной мощи, овладевая зри-
тельным залом.
7 Анри-Луи Лекен (1728—1778) — французский трагический
актер, партнер Клерон, был выдвинут Вольтером. Несмотря
на свою уродливую внешность, Лекен завоевал славу исполне-
нием Вольтерова Брута.
8 Мишель Барон (1653—1729) —французский актер, обладал
редким талантом в исполнении как комических, так и тра-
гических ролей; известен также как автор многочисленных коме-
дий. Барон один из первых во французском театре стал пре-
одолевать напыщенно-декламаторский стиль игры актеров эпохи
классицизма и стремился к большей простоте и правде как
в речи, так и в жестах.
9 Госсен (1711—1767) — французская актриса, дебютировала
во «Французской комедии» через год после смерти Адриенны
Лекуврер, привлекла внимание Вольтера и впоследствии была
лучшей исполнительницей его Заиры; с одинаковой легкостью
играла и комические и трагические роли. До конца жизни Гос-

Парадокс об актере
651
сен оставалась актрисой, игравшей с юношеским темпераментом,
легкостью и подвижностью.
10 Дидро имеет в виду дебюты м-ль Рокур, которые про-
извели в 1772 году необычайную сенсацию. Документы гово-
рят о том, что современники ошибались относительно возраста
дебютантки, которой было 19 лет, а не 17 или 16, как об этом
думали.
11 Моле (1734—1802) — драматический актер, так же, как
и Клерон, соответствовал тому стилю актерской игры, который
защищал Дидро.
12 В 1766 году, после двадцатидвухлетней работы, Клерон
покинула «Французскую комедию» вследствие резких конфлик-
тов и столкновений с актерами труппы. Проведя 20 лет
в Польше и Германии, она вернулась во Францию в 1786 году,
т. е. уже после смерти Дидро.
13 «Маленький пирожник» — драматическая импровизация
Гаррика на один из мотивов жизни лондонской улицы, показан-
ная им на вечере, устроенном в его честь в Париже.
14 Дидро имеет в виду сцены из своей пьесы «Хорош он
или дурен?». *
16 Неккер (1732—1802)—крупнейший банкир и финансист,
первый министр финансов в эпоху революции, проводивший поли-
тику крупной буржуазии.
16 Мармонтель (1723—1799) — французский писатель, был
близок к кругу Дидро, но по своим литературным взглядам при-
мыкал больше к позиции Вольтера.
17 По профессии Седен был гранильщиком камней. Лишь
в возрасте 45 лет Седен посвятил себя драматургии.
18 «Инеса де-Еастро»—трагедия Ламотта (1672—1731), пере-
водчика «Илиады». Как драматург Ламотт не поднялся выше
среднего уровня. Однако пьеса «Инеса де-Кастро» пользовалась
большим успехом.
19 Дюкло (1670—1748) — французская трагическая актриса,
начала свой сценический путь на оперной сцене, но после
неудачи на этом поприще поступила во «Французскую комедию».
Здесь она продолжала сценические традиции напыщенной декла-
мации французского классицизма.
20 <Лолиевкт»—трагедия Корнеля.
21 Ниний — ассирийский царь (около 2 тысяч лет до нашей
эры), задушивший свою мать Семирамиду. Ниний—один из
главных персонажей трагедии Вольтера «Семирамида».
22 Бийяр—главный кассир почты в 1769 г., проворовался
на несколько миллионов; он изображал из себя чрезвычайно на-
божного человека и находился в дружбе с аббатом Гризелем,
духовником архиепископа и многих знатных дам. Оба были
арестованы, а Бийяр был на два часа привязан к позорному
столбу; говорили, что в течение этого времени он пел псалмы.

652
Примечания
23 Туанар — генеральный откупщик податей, славившийся
своей скупостью. »
24 Луи-Франсуа Лагрене (1724—1805)—известный француз-
ский художник аристократическо-манерного направления, стоял
в стороне от реалистической и демократической школы в жи-
вописи Шардена и Греза. Приезжал в Петербург и состоял не-
которое время придворным художником при дворе Елизаветы
Петровны.
26 Имеется в виду картина Рафаэля «Святое семейство»,
купленная Екатериной II для Эрмитажа при посредстве Дидро.
26 «Салоны» — критические отчеты -Дидро о французских
художественных выставках, имевших место каждые два года, на-
чатые по инициативе Гримма в виде «корреспонденции». «Са-
лоны», однако, переросли значение простых отчетов о выставках
и заняли место первоклассного документа передовой эстетической
мысли революционной буржуазии второй половины XVIII столе-
тия. В настоящем издании публикуются в VI томе.
27 Сюар (1733—1817) — французский литератор, некоторое
время вращался в кругу просветителей, до Великой буржуазной
французской революции занимал должность цензора драмати-
ческих произведений.
28 Г-жа Неккер (1739—1794)—жена известного женевского
банкира и первого министра финансов французской революции;
обладала большой культурой и тонким художественным вкусом.
Известна в истории французской литературы своим салоном, где
собирались преимущественно просветители: Бюффон, Мармон-
тель, Морелле, Дидро, Сен-Ламбер и др.
29 «Гордец» — комедия в пяти актах, лучшее произведение
французского драматурга 'Детуша (1680—1754).
80 «Модный предрассудок»—комедия в стихах Ниве ля де-ля-
Шосое, одного из основоположников мещанского жанра в драма-
тургии.
31 Произведения Лесажа (1668—1747) — французского писа-
теля и драматурга, одного из создателей реалистического ро-
мана во Франции. Его творчество насыщено социальной сатирой
против старого порядка, против финансовой аристократии, бан-
киров и откупщиков. Комедии Лесажа занимали центральное
место в репертуаре парижского, ярко демократического «Ярма-
рочного театра».
32 Монмешль (1693—1743)—сын Лесажа, талантливый ис-
полнитель главных ролей в комедиях своего отца.
33 воспитанница» — комедия Фатана (1702—1755).
34 «Проделки Скапена» — комедия Мольера.
36 «Адвокат Патлен» — популярный фарс XV века, автор
которого неизвестен.
36 Речь идет о небольшом наброске, который Дидро соби-
рался разработать в виде пьесы под названием «Шериф».

Парадокс об актере
653
Сюжет для этой пьесы Дидро заимствовал из эпохи царство-
вания английского короля Иакова П. Однако Дидро яе осуще-
ствил этой идеи.
37 Дидро сравнивает Гаррика с величайшим актером древ-
ности Росцием (129—69 до нашей эры). Росций с одинаковой
силой исполнял как комические, так и трагические роли.
38 Наш философ—материалист Эпикур.
39 Данжевыль (1714—1796) — актриса «Французской коме-
дии», в истории французского театра известна как талантливая
исполнительница ролей субреток.
40 Бризар (1721—1791) и Еайо (1732—1816) — французские
драматические актеры. Кайо кроме того был и певцом.
41 Аттик — друг Цицерона, известный лишь своей дружбой
с великим римлянином. Письма Цицерона к Аттику (около 400)
являются богатейшим памятником общественной и политической
жизни и культуры древнего Рима.
42 Аббат Талиани (1728—1787)—итальянский дипломат и
литератор, автор трактата «О торговле хлебом»; прожил про-
должительное время в Париже, где имел дружеские связи с энци-
клопедистами.
43 Доминик Еараччоли (1715—1789)—неаполитанский по-
сланник в Париже, дружил с энциклопедистами.
44 Ремон Сент-Альбин — французский литератор, современ-
ник Дидро, написавший книгу об актерах, в которой '^отстаивал
тип «чувствительного» артиста, т. е. актера, глубоко чувствую-
щего и переживающего свою роль, в противовес актеру рассудоч-
ному. Несмотря на отрицательный отзыв Дидро о Сент-Альбине
как о «посредственном литераторе», последний сыграл некото-
рую положительную роль в борьбе против классического театра,
• за выработку нового исполнительского стиля в актерском искус-
стве, приближающегося к реализму. В «Гамбургской драма-
тургии» Лессинг дает положительную оценку взглядам Септ-
Альбина на актерское искусство.
45 Луиджи Риккобони (1707—1772)—известный итальян-
ский актер и посредственный драматург. Деятельность Риккобони
связана преимущественно с «Итальянской комедией» в Париже.
Ему принадлежит ряд произведений по истории итальянского
театра об искусстве представлений, о декламации, в которых
он защищал реалистический стиль исполнения итальянской ко-
медии.
46 Г-жа Риккобони (1714—1792) — жена Луиджи Риккобони,
итальянская актриса и писательница; написала письмо Дидро,
в котором высказала несколько критических замечаний по поводу
«Побочного сына». В пространном ответе Дидро развивал свои
мысли в духе буржуазной драматургической реформы.
47 Ен. Голт^ына — жена кн. Д. А. Голицына, русского посла
в Париже и Гааге, друга Дидро и Гельвеция.

654
Примечания
48 «Дезертир»—опера Монсиньи по либретто Седена. Из-
вестно, что Кайо играл некоторое время и в качестве оперного
артиста.
49 Пигаль (1715—1785) — французский скульптор, член Ака-
демии. Известны его статуи и бюсты Дидро и Вольтера.
50 Николе — основатель очень популярного в ту эпоху пере-
движного театра марионеток.
61 Меклин — английский актер, современник Гаррика. Вна-
чале близкий друг Гаррика, оказавший ему помощь в укреплении
его на английской сцене, Меклин впоследствии разошелся с ним.
Случай, о котором рассказывает Дидро,—обычное явление в
жизни английского театра той эпохи, когда актер обращался
к публике с просьбой снисходительного к себе отношения.
52 Авл-Теллий (II век нашей эры.)—римский писатель, из-
вестный своим написанным в Афинах произведением «Аттические
ночи», в котором, в форме беседы с современными ему фило-
софами, он затрагивает самые разнообразные вопросы древней
культуры* — философии, истории, литературы.
63 Тарпейская скала — скалистая гора недалеко от римского
Капитолия, с вершины которой бросали осужденных на смерть.
«Отправить на Тарпейскую скалу»—ходячее выражение, озна-
чающее осуждение на смерть.

Перечень иллюстраций
1. Дидро. С акватинты Аликса по пор-
трету Ван-Лоо (Музей Института
Маркса—Энгельса—Ленина) . . . VI—VII
2. Титульный лист «Le Fils Naturel»,
изд. 1757 г. . .......... 16—17
3. Титульный лист «Побочный сын или
опыт добродетели» Дидерота. Спб.
1766 г. (Музей книги в Москве)
(В «Опыте российской библиографии»
В. Сопикова не значится) 32—33
4. Первоначальный вид 8ала в театре
«Французской Комедии». G гравюры
неизвестного художника . 192—193
5. Титульный лист «Le Père de Famille»,
изд. 1758 г. . . 208—209
6. Титульный лист «Чадолюбивый отец»
Дидерота. Спб. 1765 г. (Музей книги
в Москве) 256—257
7. Торжество в честь Вольтера во
«Французском театре» 30 марта
1778 г. G гравюры Гоше по рисун-
ку Моро-младшего 352—353
8. Театр «Французская Комедия», G гра-
вюры Не 1788 г. по рисунку Лалле-
мана 368—369
9. Разрез вала «Французской Комедии»,
из «Recueil de planches sur les scien-
ces et les arts», 1772, v. X 384—385
10. Спектакль во французском театре
конца XVIII в. G цветной литографии 400—401

656 Перечень иллюстраций
11. Раврез сцены с механизмом для подъ-
ема Нептуна, из «Recueil de planches
sur les sciences el les arts», 1772, v. X 416—417
12. Сцена из комической оперы «Земира
и Азор» Гретри, представленной в
1771 г. С гравюры Вуае-младшего
по рисунку Тузе (Гоа, театральный
музей им. Бахрушина) 432—433
13. Титульный лист ленинградского спис-
ка «Est-il bon? Est-il méchant?»
[Публичная библиотека им. Салты-
кова-Щедрина в Ленинграде) .... 448—449
14. Первая страница текста ленинград-
ского списка «Paradox sur le
Comédien» [Публичная библиотека
им. Салтыкова-Щедрина в Ленин-
граде) 560—561
15. Актер Гаррик. С гравюры Ватсона
по портрету Рейнолъдса (Гос. Теат-
ральный музей им. Бахрушина) . 568—569
16. Актриса Клер он. С гравюры Шмид-
та 1707 г. (Гос. Театральных!» му-
зей им. Бахрушина) 576—577
17. Актриса Дюмениль в роли Аталии.
С гравюры неизв. Художника . . . 592—593
18. Актер Лекен. С литографии Бель-
яра (Гос. Театральный музей им.
Бахрушина) 608—609

Содержание
Д. Гачев. Вопросы драматургии в эстетике Дидро ... VII
Театр и драматургия
Побочный сын, или исиытания добродетели. Перес.
Р. И. Линцер . • 1
Беседы о «Побочном сыне». Перес, под редакцией
Э. Гуревич S3
Отец семейства. Перес. Р. Л. Линцер 183
О драматической поэзии. Перес. Р. И. Линцер 335
Хорош он или дурен? Или Любезный насмешник, или Тот,
кто служит всем, но никому не может угодить.
Перес. Р. П. Линцер 439
Парадокс об актере. Перес. Р. И. Линцер 565
Примечания. Составил Д. П. Гачев 637
Перечень иллюстраций 655

Редактор И. К. Л у п п о л
Художественная редакция
М. П. Сокольников.
Лит.-техничсск. наблюдение
Н. В. Ч с ш в х п и а,
Техред, Л. А. Фрязвнова.
Сдано в набор 19. XII. Зо.
Подписано е печать 15. VI. 36.
Тир. 6.300. Упо.ш. Главли-
та В—12019, Загс, тип, Л* 464.
<Ас> 198, Инд, А—1, Вум.
S2XMO-4*i* Л, л. 4PU+18
вкл. У, а, л, 34,86.
***
Отпечатано на ф-ке книги
•Красный пролетарий»
JTapmusâama ЦК ВКП(б),
Москва, Краснопролетар-
ская. 16,
***
Цена Р. 9.00
Переплет P. 2.0Q