Во что я верю - Дюкло Ж.

X. Утопический социализм Фурье и свобода
XI. Утопический социализм Сен-Симона и свобода
XII. Свобода и „Декларация прав человека и гражданина’’
XIII. О собственность! Сколько лжи сказано во имя твое!
XVI. Политические карикатуристы прошлого времени
XVII. Классовая борьба — объективная реальность или выдумка коммунистов?
XVIII. Интернациональный характер классовой борьбы
Автор: Дюкло Ж.
Теги: философия марксизм
Год: 1980
Похожие
Во что я верю
Научное мировоззрение и религиозная вера
100 ответов верующим
Ответы верующим.(Популярный справочник)
Текст
                    ЖАК ДЮКЛО • ВО ЧТО Я ВЕРЮ

Jacques
Duclos
Ce que je crois
Editions Bernard Grasset
Paris, 1975

ЖАК ДЮКЛО
ВО ЧТО
я
ВЕРЮ
Общая редакция
Е.А. Амбарцумова
Предисловие
В.Н. Седых
Послесловие
Ф.С. Наркирьера
Москва * Прогресс * 1980

Переводе французского профессора//. А. Лилеевой
Редактор Г. К. Болгарева
Редакция литературы по международным отношениям
© Editions Bernard Grasset. Paris, 1975.
© Предисловие. Послесловие. Перевод на русский язык.
Издательство „Прогресс”, 1980.
п 10302-914
Д 006(01)-80 21~80	0901000000

Жак Дюкло подписывает свои книги.

Предисловие
Об авторе книги
В начале 1975 года Жак Дюкло завершал работу
над своей последней книгой ”Во что я верю”. Двад¬
цать три небольшие главы — своеобразные эссе о ма¬
териалистическом понимании мира и марксистской
философии, о проблемах свободы, трагической судь¬
бе Жана Мулена, одного из руководителей движения
Сопротивления в годы второй мировой войны, о
классовой борьбе и счастье... Спокойные и мудрые
размышления человека, чья большая, на редкость
яркая жизнь близилась к закату.
78-летний Дюкло спешил закончить свой труд. В
середине январь он стойко перенес сложную опера¬
цию, заметно ослабел и, по-видимому, сознавал,
что дни его сочтены. Однако не падал духом и по-
прежнему работал много и плодотворно.
23 марта Жак Дюкло выступил с речью на тра¬
диционном дружеском банкете членов Общества
друзей Парижской Коммуны, бессменным предсе¬
дателем которого он был на протяжении многих
лет. Встреча проходила в парижском рабочем при¬
городе Монтрей, где Дюкло прожил долгие годы.
Ветеран взволнованно говорил о бессмертном под¬
виге героев Коммуны, о бесценном опыте и уроках
первого в истории пролетарского правительства,
продержавшегося у власти всего 72 дня. Когда Жак
Дюкло снова сел за стол, я протянул ему свою
записную книжку и попросил посвятить несколько
слов советским читателям. Четким, размашистым
почерком он написал: ”Собравшись 23 марта 1975
года, чтобы отметить 104-ю годовщину Парижской

8 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Коммуны, на дружеский банкет, продолжающий
давнюю традицию коммунаров, мы посылаем брат¬
ский привет советскому народу и Коммунистиче¬
ской партии Советского Союза. Именно эта страна
под предводительством Ленина взяла первый ре¬
ванш, отомстив убийцам „кровавой недели”, и
претворила в действительность великую мечту ком¬
мунаров. Вот почему друзья Коммуны считают се¬
бя друзьями великой страны Ленина, прославленной
страны социализма, благодаря которой Франция бы¬
ла избавлена от гитлеровского кошмара. И вот по¬
чему, когда мы провозглашаем лозунг ”Да здрав¬
ствует Коммуна!”, в наших мыслях мы связываем
его с другим лозунгом — ”Да здравствует Советский
Союз!”. Жак Дюкло”.
Несколько дней спустя в корреспондентский
пункт ”Правды” позвонили из ЦК Французской ком¬
партии и сообщили, что со мной хочет говорить то¬
варищ Дюкло.
— Здравствуйте,— послышался в трубке хорошо
знакомый голос. — Завтра я выеду в Луэ. Если
хотите, приезжайте ко мне денька через два.
Поводом для этой поездки послужила просьба
группы сотрудников парижского телевидения. В то
время снимался документальный фильм, посвящен¬
ный Жаку Дюкло, и его создатели хотели во что бы
то ни стало запечатлеть выдающегося политическо¬
го деятеля, бывшего кандидата на пост президента
республики, среди его земляков. Дюкло согласился:
он всегда стремился использовать любую возмож¬
ность для популяризации деятельностей Французской
компартии. Впрочем, была, вероятно, и другая при¬
чина: просто этот уже немолодой и не вполне здо¬
ровый человек хотел, быть может, в последний раз
побывать в доме своего детства, еще раз взглянуть
на голубую гряду Пиренеев, услышать трогательные
напевы местных крестьян. Так могучая, полноводная
река всегда остается верна своим истокам...
И вот мы в гостях у Жака Дюкло в его доме, в
деревушке Луэ, расположенной между городами
Тарб и Лурд у подножия Пиренеев. Этот весенний,
озаренный еще нежарким солнцем день — 3 апреля
1975 года — останется в моей памяти на всю жизнь.

9 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Типичный для юга Франции сельский дом постройки
XIX столетия. Прямо при входе большой массивный
стол, окруженный стульями с высокими спинками,
слегка поблекшие фотографии на стенах, старинный
камин с лениво тлеющими углями и рядом — словно
для контраста — телевизор: голубой экран нашего
стремительного, неугомонного века.
Пока Жильберта, жена Жака Дюкло, хлопотала на
кухне, готовя обед, хозяин рассказывал о том, что
связывало его с родным домом. Прежде всего он
вспомнил о своем деде по материнской линии. Этот
бедняк отслужил в армии 14 лет, причем половину
из них —вместо одного оборотистого земляка,
откупившегося деньгами от воинской повинности.
На сумму, вырученную за семилетнюю тяжкую
солдатскую службу в Алжире, и был построен
скромный дом, где родилась мать Жака Дюкло.
Впоследствии она стала портнихой и вышла замуж за
деревенского плотника, который открыл небольшой
трактир. В этом доме 2 октября 1896 года появился
на свет Жак, здесь же родились и два его брата:
старший — Жан и младший — Луи.
Один эпизод особенно запомнился Жаку Дюкло.
Однажды вечером в трактир заглянула группа рабо-
чих-арсенальцев из Тарба. От них-то и услышал
маленький Жак слова незнакомой песни: ”С Интер¬
националом воспрянет род людской...”
— Я совершенно не знал, что это означало,— рас¬
сказывал Дюкло. — Понял только слова: ”Это есть
наш последний и решительный бой”. Но где шел этот
бой?
Так Жак Дюкло, через всю свою жизнь пронес¬
ший безграничную любовь к родной Франции, впер¬
вые услышал ”Интернационал”, которому суждено
было занять особое место в его судьбе.
Патриотизм и интернационализм... Для каждого
убежденного борца за социализм эти понятия нераз¬
рывно связаны, представляют собой органическое
целое. Дюкло не раз напоминал известное изречение
Жореса: ”Немного интернационализма удаляет от
родины, много интернационализма сближает с ней”.
Простой деревенский паренек, до школы даже не
умевший правильно говорить по-французски и
10 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
объяснявшийся только на местном диалекте, Жак
Дюкло благодаря своим редким способностям,
трудолюбию и любознательности стал впоследствии
одним из виднейших руководителей Французской
компартии, одним из самых эрудированных полити¬
ческих деятелей страны. Его близкий друг и сорат¬
ник, ветеран ФКП Этьен Фажон писал о нем: ”Ро-
дившись в скромной семье, вынужденный бросить
школу, чтобы зарабатывать на жизнь, став великим
человеком благодаря своему живому уму, своему
необыкновенному трудолюбию и благодаря тому,
что он был коммунистом, он олицетворял собой
способности трудящихся, рабочего класса, которому
нечего терять, кроме своих цепей, и которому в
нашу Эпоху принадлежат судьбы нации”1.
Уже в пятнадцать лет Дюкло — а ему очень рано
пришлось ”пойти в люди”—становится квалифици¬
рованным рабочим. Со школьных лет он сохранил
неодолимую тягу к знаниями. Подростком изучил
”Историю Французской революции” Мишле и солид¬
ный труд Ренана ’Ъудущее науки”, зачитывался
романами Александра Дюма и Жюля Верна. Тогда же
открыл для себя Виктора Гюго, не предполагая,
конечно, что спустя много лет займет в сенате то
самое место, которое когда-то принадлежало автору
”Отверженных”. В библиотеке рабочего, собранной
на последние франки, были издания произведений
Вольтера и Шекспира, Жан-Жака Руссо и Льва Тол¬
стого.
Рано начал пробуждаться у юноши интерес к
социалистическим идеям. В Париже,«куда он впервые
приехал осенью 1912 года, стремление к знаниям, к
активной общественной жизни еще более усилилось.
Но вот грянула первая мировая война. В сырых
окопах познал молодой солдат ее ужасы, не раз
смотрел смерти в глаза. Попал в плен, здесь услышал
громовое известие о победе социалистической рево¬
люции в России, о первых законодательных актах
молодой Советской власти — Декрете о мире и
Декрете о земле. ”Ненависть к войне, которая
проявлялась на протяжении всего 1917 года и вызы-
1 «L’Humanité-Dimanche», le 30 avril — 6 mai 1975.
11 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
вала среди солдат мятежи, в значительной степени
предопределила мою поддержку Октябрьской рево¬
люции”,— писал Дюкло. В лице правительства Сове¬
тов, отмечал он, ”появилось наконец правительство,
непохожее на остальные, ибо оно предлагало мир”. С
глубоким одобрением встретив Декрет о земле, он
считал, что победившая в России революция является
продолжением Французской революции 1793 года и
идет намного дальше ее. ”Уже тогда, то есть в конце
1917 года, я был всецело предан Октябрьской рево¬
люции и был с нею солидарен. И с той поры мои
взгляды не изменились”.
На протяжении всей своей жизни Дюкло неодно¬
кратно возвращался к значению и опыту как Фран¬
цузской революции и Парижской Коммуны, так и
социалистической революции в России, посвятив ей
немало волнующих страниц, в том числе богато
документированную книгу ”Октябрь 17-го года и
Франция”. Этой работе предпослан эпиграф: ”В знак
величайшего уважения и признательности великому
Ленину, славной Коммунистической партии Совет¬
ского Союза и всем, кто боролся за победу Октябрь¬
ской социалистической революции 1917 года, отк¬
рывая новую эру в истории человечества”.
В начале ноября 1969 года я записал на магнито¬
фонную ленту интервью с Жаком Дюкло. Мой
собеседник рассказал, в частности, о таком случае. В
апреле 1917 года, в разгар первой мировой войны,
дивизия, в которой он служил, удерживала участок
фронта, находясь по соседству с русской дивизией,
близ Реймса. Позиции французов и русских разделял
узкий канал, через который был перекинут мост.
Однажды вечером Дюкло стоял на мосту в карауле.
Его напарником—с противоположной стороны—ока-
зался молодой русский солдат. Им очень хотелось по¬
говорить друг с другом, но мешал, казалось бы, не¬
преодолимый языковой барьер. Тогда русский подо¬
шел к незнакомому французу и, указав на сверкаю¬
щую точечку в темном небе, произнес: ”3везда”.
— Это было первое русское слово, которое я
узнал,—заметил Дюкло. — Но я не забыл его, ибо
впоследствии оно приобрело для меня характер
символа.

12 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Да, звезда Великого Октября, свет ленинских
идей открыли и озарили путь миллионам людей не
только в России, но и в других странах, и это не раз
подчеркивал Дюкло. „Октябрьская революция,—
писал он,— наложила свой отпечаток на всю совре¬
менную историю и продолжает оказывать огромное
влияние на нынешний век... И все, кто борется за
лучшее завтра, не могут не поклониться низко
великому советскому народу, который в октябре
1917 года под руководством Ленина распахнул перед
человечеством двери в будущее”.
Жак Дюкло всегда с глубочайшим уважением и
восхищением говорил о вожде первого в истории
социалистического государства, который стоял у
колыбели современного международного коммуни¬
стического движения. В рабочем кабинете Дюкло
многое напоминало о Ленине: небольшая скульп¬
тура, изображавшая Владимира Ильича в Разливе,
известная фотография 1918 года. И конечно же,
ленинские произведения в массивных книжных
шкафах.
”Когда я перечитываю эти работы,— говорил
Дюкло в январе 1974 года,— то каждый раз как бы
вновь и вновь советуюсь с Лениным. Его творческое
наследие, марксистско-ленинское учение помогают
нам, коммунистам, находить ключи к решению
самых сложных вопросов современности”.
Опыт Октябрьской революции 1917 года, под¬
черкивал Дюкло, чрезвычайно поучителен для всех
народов, для всех коммунистических партий мира.
Разумеется, принимая во внимание национальные
особенности и условия, есть и останутся различия в
строительстве социализма в отдельных странах, но не
эти различия носят определяющий характер. Глав¬
ное — общие, основные закономерности социализма,
без учета которых нельзя создать социалистическое
общество.
Подчеркивая огромное влияние революции в
России на положение в мире и международное рабо¬
чее движение, Дюкло отмечал, что идеи Великого
Октября, марксистско-ленинское учение находили
во Франции благоприятную почву в силу давних
революционных и демократических традиций и
13 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
конкретных исторических условий страны. Осенью
1971 года он принимал советского журналиста в
здании ЦК ФКП. Вначале разговор коснулся подвига
героев Парижской Коммуны, а затем вполне логично
перешел на историю создания Французской ком¬
мунистической партии, продолжающей лучшие рево¬
люционные и демократические традиции великого
народа своей страны.
В декабре 1920 года я присутствовал на собрании
секции старой социалистической партии 10-го округа
Парижа, рассказывал Дюкло. Подавляющее боль¬
шинство его участников проголосовало за присоеди¬
нение социалистической партии к ленинскому Ком¬
мунистическому Интернационалу. Я был чрезвы¬
чайно рад этому, ибо входил в комитет за присоеди¬
нение к Коминтерну. Спустя несколько дней, в ночь
с 29 на 30 декабря 1920 года, аналогичное решение
было принято большинством Турского съезда социа¬
листической партии. Так, в силу конкретных истори¬
ческих условий, сложившихся во Франции и во всем
мире, совершенно закономерно возникла Француз¬
ская компартия, членом которой я стал с первых же
дней ее существования.
Вспоминая об итогах Турского съезда, Морис
Торез писал: ”То была победа пролетарского интер¬
национализма! Рабочий класс Франции опять шел
вперед! И мы, молодежь, жадно, всей грудью дыша¬
ли этим живительным воздухом победы. Но ком¬
мунистам предстоял еще долгий путь, трудная пора
ученичества, ибо им как политическим деятелям
надо было познать окружающую действительность и
научиться правильно ее оценивать, приобрести опыт
борьбы и умение побеждать в специфических усло¬
виях, создавшихся во Франции”1.
Именно в эту трудную пору ученичества стал
коммунистом и Жак Дюкло, чья жизнь и деятель¬
ность до конца дней были неразрывно связаны с
Французской компартией. Вместе с Морисом Торе¬
зом и другими руководителями компартии Дюкло
отдавал свою неукротимую энергию борьбе за фор-
1 Торез М. Сын народа. М., ”Иностранная литература”,
1960, с. 44.

14 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
мирование ФКП как партии марксистско-ленинской,
интернационалистской, подлинно массовой и боевой
организации рабочего класса и трудящихся, оказы¬
вающей огромное благотворное влияние на нацио¬
нальную жизнь страны. Он неутомимо выступал за
укрепление рядов ФКП, за расширение и углуб¬
ление кровных связей коммунистов с народны¬
ми массами.
Как известно, на первых порах Французская
коммунистическая партия сохраняла некоторые
особенности старой социалистической партии, была
рыхлой организацией, где нередко противоборство¬
вали различные течения и группировки. Именно в
этот чрезвычайно сложный для партии период, в 1921
году, Жак Дюкло был избран секретарем секции
ФКП 10-го округа Парижа в итоге упорной борьбы за
торжество ленинской концепции „единого фронта’’,
против сектантских настроений в партии. В дальней¬
шем вместе с Морисом Торезом, ставшим в 1930
году Генеральным секретарем ФКП, ему пришлось
вести нелегкие бои против реформистских течений,
правого и „левого’’ оппортунизма, за подлинно
революционную партию нового типа, верную знамени
марксизма-ленинизма и пролетарского интернацио¬
нализма.
Жак Дюкло вел трудную, опасную жизнь револю¬
ционера, бесстрашного борца против капиталисти¬
ческого гнета, за социальную справедливость, за
свободу и счастье трудового народа. Он подвергался
полицейским преследованиям, клевете со стороны
продажной реакционной прессы, на него не раз
совершались покушения, довелось познать ему и
тюремные застенки, и годы длительной подпольной,
нелегальной работы.
Дюкло отличался мудростью и прозорливостью
подлинного вожака масс. На самых крутых истори¬
ческих поворотах он всегда находил правильный
путь. Так было и в тревожные 30-е годы, когда на
Европу и мир, словно чума, надвигалась угроза
фашизма, и в суровую годину второй мировой
войны и гитлеровской оккупации, и в сложный
послевоенный период.
Задолго до войны Дюкло предупреждал о при¬
15 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
ближающейся страшной грозе, призывал дать реши¬
тельный отпор фашизму. Еще в декабре 1925 года,
будучи одним из руководителей Республиканской
ассоциации бывших фронтовиков, где он тесно
сотрудничал с Анри Барбюсом и Полем Вайяном-
Кутюрье, Дюкло писал в журнале ”Антигерье”: ”Мы
все согласны с тем, что нам угрожает опасность;
надо, чтобы фашисты знали, что им не удастся безна¬
казанно убивать нас, ибо фашизм —это убийство,
пожар, насилие, грабеж, совершаемые именем капи¬
талистической цивилизации”.
Жак Дюкло — один из инициаторов и организато¬
ров борьбы французских коммунистов против
угрозы фашизма, за сплочение рабочего класса и
всех демократических сил. Он входил в состав
делегации ФКП во главе с Морисом Торезом, кото¬
рая 27 июля 1934 года подписала с социалистами
Пакт о единстве действий, открывший путь Народ¬
ному фронту.
Выступая 14 июля 1935 года от имени ФКП на
объединенном митинге на стадионе Буффало, Жак
Дюкло торжественно заявил, что коммунисты,
сознавая себя наследниками и продолжателями
славной революционной традиции страны, вдохнов¬
ляемые великими идеалами социальной справедли¬
вости, живущие в надежде на новый мир, который
народ построит своими руками, не имеют никакой
иной цели, кроме стремления быть лучшими в
борьбе за общую победу. Он подчеркнул преемст¬
венность между трехцветным знаменем Француз¬
ской революции и красным знаменем Парижской
Коммуны, между ”Марсельезой” и ”Интернацио-
налом”.
Развивая эту мысль, Дюкло отмечал в одной из
послевоенных речей, что ФКП, ”вдохновляемая
творческими идеями основоположников марксизма-
ленинизма, является партией, защищающей одно¬
временно интересы Франции и принципы пролетар¬
ского интернационализма”.
На протяжении всей своей жизни он постоянно
проводил на практике эту принципиальную линию.
Еще в 1932 году Дюкло был направлен в качестве
члена Западноевропейского бюро Исполкома Ко¬
16 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
минтерна в Берлин для работы вместе с Димит¬
ровым, где он встречался с Тельманом и другими
видными деятелями коммунистического движения.
В 1935 году на историческом VII конгрессе Комин¬
терна Дюкло был избран членом Исполкома. Он не
щадил своих сил, выступая в защиту демократов,
всех народов, свободе которых угрожали фашизм,
империалистическая реакция.
Жак Дюкло принимал самое непосредственное
участие в организации кампании международной
солидарности с испанскими республиканцами, не раз
бывал в их стране, в том числе и в самый разгар
гражданской войны. Резко критикуя сторонников
тогдашней политики „невмешательства”, он преду¬
преждал, что защита республиканской Испании
неразрывно связана с безопасностью Франции и
других стран Европы.
Много лет спустя, в апреле 1975 года, Долорес
Ибаррури, выступая на митинге в Париже, говорила,
что Жак Дюкло всегда был ”товарищем, другом,
страстным защитником права нашего народа быть
свободным, жить свободным в родной стране, вновь
отвоеванной для демократии и социализма”, что он
постоянно подчеркивал роль Советского Союза —
„единственной страны, оказавшей щедрую помощь
испанским бойцам, которые первыми начали воору¬
женное сопротивление фашизму”.
Когда же после позорного мюнхенского сговора
тогдашних лидеров западных стран огонь войны
охватил и землю Франции, Жак Дюкло стал одним из
руководителей движения Сопротивления.
В мрачные годы фашистской оккупации Жак
Дюкло, известный среди патриотов под псевдонимом
Фредерик, скрываясь от гестаповских ищеек в
глубоком подполье, руководил вместе с Бенуа
Фрашоном борьбой коммунистов, сражавшихся в
первых рядах Сопротивления. На страницах неле¬
гальной ”Юманите” систематически появлялись его
страстные статьи (иногда и без подписи), призывав¬
шие патриотов наращивать удары по врагу, активнее
участвовать в освобождении Франции. В статье,
опубликованной в начале 1944 года в журнале
„Кайе дю коммюнисм”, он с полным основанием
17 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
заявлял: „Французская коммунистическая партия,
являясь школой мужества и преданности делу
народа, имеет право утверждать, что в авангарде
борьбы за освобождение родины очень часто нахо¬
дились ее члены, ее активисты”.
”Партия расстрелянных”— так нередко называли
ФКП, потерявшую в годы войны и оккупации десят¬
ки тысяч своих лучших сынов и дочерей, среди
которых было немало близких друзей и товарищей
Жака Дюкло.
Советские люди никогда не забудут, что в тяжкие
годы войны плечом к плечу с ними сражались фран¬
цузские патриоты, самоотверженно боровшиеся
против фашистского ига, за свободу и независимость
своей родины и всей Европы. Об исключительной
важности традиционной, закаленной в совместных
суровых испытаниях дружбы наших народов не раз
говорил Жак Дюкло. В самый разгар ”холодной
войны” вслед за Морисом Торезом он заявил: ”На-
род Франции не будет, никогда не будет воевать
против Советского Союза!” Твердая, решительная
позиция компартии, трудовых масс Франции, неиз¬
менно выступающих за упрочение дружбы и со¬
трудничества с Советским Союзом, оказала огром¬
ное влияние на политику руководящих кругов
Парижа, сыграла важную роль в деле улучшения
взаимовыгодных отношений между двумя стра¬
нами.
Весной 1975 года, выступая в ”Правде” со ста¬
тьей, посвященной 30-летию победы над фашизмом,
по-видимому, последней из опубликованных при его
жизни, Жак Дюкло писал, что героическое сопротив¬
ление городов-героев Ленинграда и Москвы, крово¬
пролитная битва и победа под Сталинградом, ознаме¬
новавшая поворот в войне, а затем ошеломляющие
успехи Советской Армии на всех фронтах были боль¬
шой поддержкой участникам французского движе¬
ния Сопротивления, а для коммунистов они были
источником гордости. ”Французский народ,— отме¬
чал далее Дюкло, — никогда не забывал и никогда не
забудет всего этого, так как в самые мрачные дни
оккупации он имел возможность оценить великие
усилия Советского Союза и жертвы, принесенные им
18 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
ради освобождения европейских стран от фашист¬
ского ярма”.
Статья заканчивалась пожеланием успешного за¬
вершения Совещания по безопасности и сотрудни¬
честву в Европе. Жаку Дюкло не довелось до
этого дожить: он скончался 25 апреля 1975 года.
Однако горячий призыв патриота и интернациона¬
листа крепить дружбу между народами Франции и
Советского Союза, между всеми народами звучит и
всегда будет звучать как благородный завет совре¬
менникам и грядущим поколениям.
В Советском Союзе хорошо знали и любили Жака
Дюкло. Впервые посетив Москву в 1928 году, он не
раз затем приезжал в страну, принимал участие в
научных конференциях, встречался со многими со¬
ветскими людьми, часто выступал на страницах на¬
ших газет и журналов.
В 1971 году в связи с 75-летием Жака Дюкло
Указом Президиума Верховного Совета СССР он был
награжден орденом Ленина. ”Для советских людей,—
говорилось в послании, направленном Дюкло от име¬
ни Центрального Комитета КПСС, — Ваше имя нераз¬
рывно связано с выступлениями мирового пролета¬
риата в защиту молодой Советской Республики, с ге¬
роическим французским Сопротивлением, организа¬
ции которого Вы отдали столько сил, с последова¬
тельной борьбой за развитие и укрепление дружбы
между советским и французским народами, за упро¬
чение единства всего международного коммунисти¬
ческого и рабочего движения”.
Получая в Кремле высшую награду Советского
Союза, Дюкло подчеркнул значение дружбы между
народами наших двух стран, нашедшей свое новое
яркое выражение и во время незабываемой поездки
Генерального секретаря ЦК КПСС товарища Леонида
Ильича Брежнева во Францию осенью 1971 года. Он
дал резкий отпор реакционерам и антисоветчикам
всех мастей. Известно, заявил Дюкло, что ”антисо-
ветизм неотделим от антикоммунизма, что нельзя
нападать на страну Октябрьской революции, не
скатываясь к антикоммунизму. Враги коммунизма,
все, кто хочет помешать, чтобы социализм повсюду
пришел на смену капитализму, всегда нападали на

19 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ-
Советский Союз, нападали потому, что он пока¬
зал, что социализм возможен, воплотился в жизнь.
Как правильно гласит восточная пословица, кам¬
ни бросают лишь в те деревья, на которых есть
плоды”.
В этих словах вновь прозвучала глубочайшая
вера ветерана коммунистического движения в
правоту благородного дела, которому он посвятил
всю свою жизнь, в непреоборимую силу пролетар¬
ской солидарности. Так всегда действовал этот
убежденный интернационалист: и во время войны в
Испании, и в ходе борьбы за независимость Алжира,
других угнетенных империализмом народов, стре¬
мившихся сбросить с себя колониальное иго, и в
годы героической борьбы вьетнамского народа за
свою свободу и независимость. Жак Дюкло писал,
что ”идеи интернационализма всегда руководили
Советским Союзом в его деятельности, и народы
признательны ему за это”.
Как и Морис Торез и другие руководители
Французской компартии, Жак Дюкло внес огромный
личный вклад в укрепление братского сотрудниче¬
ства между ФКП и КПСС, между французскими и
советскими коммунистами. Он был горячим побор¬
ником упрочения единства международного ком¬
мунистического и рабочего движения, всех револю¬
ционных сил современности.
Присущий рабочему классу, лучшим сынам
родины Парижской Коммуны дух международной
солидарности оказывал и оказывает самое благо¬
творное влияние на всю деятельность Французской
компартии, направленную на осуществление чаяний
народа, национальных интересов страны. Сразу же
после окончания второй мировой войны Жак Дюкло
неутомимо борется за проведение в жизнь решений
X съезда ФКП, проходившего ъ июне 1945 года под
девизом ”Возрождение — Демократия — Единство”.
В то время когда Морис Торез и ряд других видных
деятелей ФКП входили в состав французских прави¬
тельств, Жак Дюкло играл особо важную роль в
парламенте. Умело используя парламентскую три¬
буну, он добивался принятия законопроектов, на¬
правленных на удовлетворение насущных нужд тру¬
20 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
дового народа, на защиту национальных интересов
Франции. Еще сравнительно недавно этого ветера¬
на можно было видеть в президиумах XX и XXI съез¬
дов ФКП, на трибуне сената, в первых шеренгах
крупнейших демонстраций парижских трудящихся,
на массовых митингах и пресс-конференциях, где он
нередко и, как всегда, с блеском выступал, вызывая
восторженные овации слушателей. И по-прежнему он
не жалел энергии во имя укрепления и расширения
рядов родной партии.
Этот человек с величайшей гордостью носил вы¬
сокое звание коммуниста и стремился прививать это
чувство молодым товарищам по партии. Одним из
его последних трудов была книга ”Кто же они,
коммунисты?”, изданная и в нашей стране. В попу¬
лярной форме и с огромной силой внутренней убеж¬
денности рассказывается в ней об истории коммуни¬
стического движения, о создании Французской ком¬
партии, о ее деятельности, целях и задачах. Эту ра¬
боту, как отмечает сам автор, он написал со страстью
человека, который сделал выбор в молодости и гор¬
дится тем, что остался верен этому выбору ”вопреки
всем превратностям”. Коммунисты — такие же люди,
как и все другие, отмечал Дюкло. Однако тот факт,
что они посвящают свою жизнь служению идеалу,
обогащает их существование и придает ему смысл.
Человек, который сознает, что он способствует то¬
му, чтобы изменить кое-что в окружающем его мире,
в обществе, в котором он живет, как бы поднима¬
ется над самим собой.
Непоколебимая верность коммунистическим
идеалам, глубочайшая преданность делу рабочего
класса, всего трудового народа, делу социализ¬
ма — это было стержнем всей деятельности, сутью
всей жизни Жака Дюкло, как и Мориса Тореза,
Марселя Кашена, всех подлинных марксистов-
ленинцев.
Недаром произведения Дюкло вызывали живой
интерес не только прогрессивной, но и буржуазной
печати. Консервативная парижская газета ”Фигаро”,
например, писала в рецензии на одну из последних
книг своего непримиримого идеологического и по¬
литического противника: ”Его идеи не разделяешь,
21 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
но уважаешь их, когда они выражены с такой горя¬
чей верой”.
И не случайно кандидат в президенты Француз¬
ской Республики, коммунист Жак Дюкло пользо¬
вался таким успехом в ходе предвыборной поли¬
тической борьбы в 1969 году. Отдав Жаку Дюкло
миллионы голосов, французы подтвердили тот
факт, что в стране никакая новая, подлинно пре¬
образующая политика невозможна без комму¬
нистов.
Жак Дюкло сочетал в себе истинный талант на¬
родного трибуна, выдающегося организатора масс,
чрезвычайно эрудированного ученого-марксиста,
оставившего немало ценных работ по истории,
теории и практике рабочего движения. За эти труды
Президиум Академии наук СССР 24 апреля 1975
года присудил ему золотую медаль имени Карла
Маркса — высшую академическую награду.
Среди его исследований такие работы, как ”Пер-
вый Интернационал”, ”Штурмующая небо Парижская
Коммуна — предвестница нового мира”, ”Октябрь
17-го года и Франция”, ”Битва за Республику”, ”Буду-
щее демократии”, ’Ъакунин и Маркс. Тень и свет”.
В них нашли отражение важнейшие проблемы клас¬
совой борьбы и крупнейшие события, происходив¬
шие во Франции и во всем мире. Его шеститомные
”Мемуары” явились, по определению журнала ”Кайе
дю коммюнисм”, зеркалом деятельности Француз¬
ской компартии.
Такие люди, как Жак Дюкло, принадлежат не
только сегодняшнему дню, но и будущему, не толь¬
ко своему народу, но и всему человечеству. Прини¬
мая в мае 1975 года решение о призыве новых чле¬
нов в ряды ФКП в память о Жаке Дюкло, ЦК Фран¬
цузской компартии подчеркнул в своем обращении,
что более влиятельная, сильная, активная коммуни¬
стическая партия была в его глазах ”основной гаран¬
тией будущего для трудящихся”.
Навсегда прощаясь со своим старшим другом и
соратником, товарищ Жорж Марше говорил на
митинге в Париже, что французские коммунисты
будут следовать примеру Жака Дюкло. ”Ты,— заявил
Генеральный секретарь ФКП, — будешь участником
22 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
всех наших успехов на пути Франции к социализму,
коммунизму”.
...В дни последнего прощания французских
трудящихся с Жаком Дюкло в Париже проходила
традиционная выставка-продажа марксистской кни¬
ги. Раньше на таких выставках почти всегда присут¬
ствовал Жак Дюкло, с улыбкой подписывая свои
книги жаждущим получить его автограф. И вот снова
выставка, но уже без Жака, как любовно называли
его французские трудящиеся. Впрочем, он по-преж¬
нему был здесь — в своих трудах. Среди представ¬
ленных книг особое внимание посетителей привле¬
кала его последняя работа ”Во что я верю”. Неболь¬
шой, компактный томик. На темной обложке — фо¬
топортрет Жака Дюкло с устремленным вдаль муд¬
рым, проникновенным взглядом.
Мы рады познакомить советских читателей с этой
книгой. Знаменательно, что она выходит в свет на
русском языке в канун 60-летия Французской
коммунистической партии, одним из выдающихся
руководителей и летописцев которой был Жак
Дюкло.
В. Н. Седых

Во что я верю
Прежде всего хочу объяснить, почему для своей
книги я выбрал это название, уже не раз использо¬
ванное другими авторами. Слова эти переносят меня
в годы детства, когда бабушка учила произносить на
окситанском диалекте1 ”я верю в бога” и заставляла
повторять эти слова каждый вечер перед сном. Кто
же он был, этот бог, в которого меня учили верить и
о котором я не имел ни малейшего представления?
Он повсюду, твердили мне, но он невидим. Вспоми¬
ная различные картинки сомнительного вкуса,
изображавшие величественного и бородатого все¬
вышнего, шествующего по облакам, я не раз смотрел
на небо, пытаясь разглядеть там этого таинственного
могущественного и устрашающего бога, но никогда
ничего не видел.
Если мне не изменяет память, то я первый раз
употребил глагол ”верить”, обращаясь к богу. Это
подтверждает, что я тогда верил беззаветно, не
нуждаясь ни в доказательствах, ни в подтверждении
этой веры.
Впоследствии я немало удивлялся тому, что
большинство людей понимает веру лишь в религиоз¬
ном смысле. Для многих вера в бога, вера в непо¬
грешимость духовного наставника составляет смысл
жизни, определяет правила жизненного поведения,
границу, отделяющую бесспорное от спорного; то,
что познается разумом, от того, что раскрывается
только через откровение.
1 Так в средние века говорили на юго-западе Франции, в
Лангедоке. — Прим, перев.

24 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Религиозная вера, которая у многих вызвана
желанием одолеть смерть, создать себе надежду на
вечную загробную жизнь, основана, конечно, не на
глубоком познании Вселенной, в которой мы ничто¬
жно мало значим, а на ряде положений, которые
признаются убедительными, несмотря на их необо¬
снованность, тем более что понятие тайны освобож¬
дает от необходимости искать рациональные доказа¬
тельства.
В обществе, в котором мы живем, вера большин¬
ства людей основана на библейской Книге Бытия,
хотя многие и согласны, что здесь дана скорее сим¬
волическая, чем действительная история происхож¬
дения вселенной и жизни, история, которая не вы¬
держивает никакого научного объяснения, нечто
вроде вйдения, не лишенного поэзии, но не имеюще¬
го никакой достоверности.
Существует серьезное противоречие между не¬
зыблемостью такой веры и действительностью.
Человечеству надлежит рассеять еще многие неясно¬
сти и еще многое узнать о материи и о вселенной,
чтобы понять происхождение жизни с научной точки
зрения. Необходимо признать, что человек с трудом
мирится с мыслью, что его земное существование
как определенного индивидуума имеет начало и
конец. Высшее существо — человек — не хочет при¬
знать, что его будущее post mortem1 такое же,
как и у всех живых существ, то есть исчезновение в
небытии. И разве не определенная консервативная
тенденция лежит в вере тех людей, которые утверж¬
дают вечность человеческого существования, что в
конечном счете наряду с мифом о всеобщем воскре¬
сении после конца света заключает в себе идею
вечности существующего мира.
Страстное желание самосохранения заставляет
многих мужчин и женщин считать, что современные
экономические и социальные условия будут сущест¬
вовать вечно, и не замечать тех экономических,
политических и социальных изменений, которые на
протяжении всемирной истории трансформировали
1 После смерти (лат.). — Прим, перев.

25 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
человеческое общество. У сравнительно незначитель¬
ной части общества, которая пользуется преимущест¬
вами существующего социального порядка и чье
богатство основано на эксплуатации других людей,
конечно, возникает иногда осознание несправедливо¬
сти жизни, в которой блага ничтожного меньшинства
людей создаются трудом и за счет подавляющего
большинства. Но на этот случай имеются услужливые
идеологи, умеющие успокоить совесть тех, кто в
этом нуждается. С другой стороны, классовая борьба
заставляет господствующие слои защищать свои
привилегии, не разбираясь в средствах и, если надо,
прибегая к самым жестоким из них. В том, что
крупные собственники и другие эксплуататоры
чужого труда не отступают ни перед чем, что¬
бы защитить социальную структуру, дающую им
власть и выгоду, нет ничего удивительного — это
коренится в самой сущности классового обще¬
ства. Сложнее обстоит дело с бедными людьми,
с трудящимися, которые повторяют, как заигран¬
ная пластинка, что хозяева дают возможность
жить рабочим, что всегда были богатые и бедные,
что первые дают возможность существовать вто¬
рым... После всего этого в порыве смирения оста¬
ется только безропотно принимать все самое
худшее.
Прежде всего: во что
я не верю
Я думаю, что, прежде чем говорить о том, во что
я верю, следует для ясности изложения сказать о
том, во что я не верю.
Я не верю в создание мира всемогущим сущест¬
вом, называемым богом, который, по-моему, не
существует. Я не верю в неизменность современ¬
ного общества, основанного на эксплуатации масс
трудящихся горсткой людей, владеющих сред¬
ствами производства и торговли. Я не верю в то,
что следует жить покорно, руководствуясь в выс¬
26 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
шей степени консервативным убеждением, что
всегда будет так, как было, и что никогда ничто
не изменится.
Я не верю, что человечество может двигаться
вперед без авангарда, без людей, которые в опреде¬
ленные исторические моменты, отмеченные обост¬
рением противоречий между интересами, устремле¬
ниями привилегированных классов и трудящихся,
возглавляют народные массы, творящие историю.
Что стало бы с человечеством без людей, идущих
впереди своего времени и выражающих передовые
социальные тенденции! Вот почему по самым раз¬
личным вопросам я не разделяю официальных
взглядов. В области философии я не верю в идеа¬
листическую философию, которой противостоят
материалистическая марксистская концепция ми¬
ра и исторический материализм, дающий методо¬
логию анализа и познания истории человеческого
общества.
Карл Маркс, основоположник научного социа¬
лизма, рассматривая вопрос о существовании бога,
вопрос, который волнует стольких людей, писал: ”В
таком смысле, все доказательства существования
бога представляют собой доказательства его несуще¬
ствования. опровержения всех представлений о боге.
Действительные доказательства, наоборот, должны
были бы гласить: ”Так как природа плохо устроена, то
бог существует”. ”Так как существует неразумный
мир, то бог существует”. ”Так как мысль не сущест¬
вует, то бог существует”. Но разве это не означает
следующее: для кого мир неразумен, кто поэтому
сам неразумен, для того бог существует. Ины¬
ми словами: неразумность есть наличное бытие
бога"1.
Все это представляется мне в высшей степени
убедительным. Будучи материалистом, я считаю, что
возникновение и развитие мира или, вернее, миров
не может найти разумного объяснения в существо¬
вании некоего всемогущего существа, которое
действовало бы по своей прихоти, не подчиняясь
законам физики, и которого было бы уместно
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 40, с. 233.

27 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
спросить, кто оно, откуда оно и чего оно хочет.
Вот почему я не могу понять Тейяра де Шардена1,
который, признавая учение Дарвина о происхожде¬
нии видов, то есть тем самым разделяя точку зрения
материалистов, не сделал из этого логического, с
философской точки зрения, умозаключения, по¬
скольку он продолжал поддерживать идею существо¬
вания бога.
1 Французский антрополог и философ. Будучи священни¬
ком-миссионером в Китае, участвовал в открытии останков
синантропа. Развивая мысли BJ4. Вернадского, сформулиро¬
вал учение о ноосфере (сфере разума), в котором пытался
соединить социалистические и религиозные идеи, за что был
осужден католической церковью. Его произведения, особенно
"Феномен человека", пользуются популярностью среди левой
интеллигенции Запада. — Прим. ред.

I
Материалистическая
концепция мира
С появлением диалектического материализма
Карла Маркса и Фридриха Энгельса концепция мира,
освобожденная от вмешательства бога и объясняю¬
щая все эволюцией материи, находящейся в вечном
движении, получила значительное распространение и
наполнила конкретным содержанием ренановский
образ пурпурного савана, под которым спят умер¬
шие боги. Но не только в последнее время люди
стремились дать материалистическое объяснение
мира. Еще в IV веке до нашей эры материалистом
был Демокрит (460—370 гг. до н.э.), бесспорно,
крупнейший философ античности. По Демокриту,
реально существуют лишь атомы и пустота. Он
определял атомы как бесконечно малые изначальные
частицы вещества, неделимые, различные по форме и
по величине, находящиеся в вечном движении. Для
Демокрита ничто не могло возникать из ничего,
что особенно подчеркивает последовательный мате¬
риализм его атомистической теории, которую можно
рассматривать как гениальное предвидение совре¬
менного учения об атомах. Для Демокрита душа
не существовала отдельно от тела, для него вся
душевная жизнь человека — результат мозговой
деятельности.
Я вспомнил Демокрита, читая следующие слова
из книги Луи Поуэльса*, которая также названа ”Во
1 Буржуазный публицист, обозреватель "Фигаро”, ярый
апологет капитализма "свободной конкуренции". Один из
активистов "новой правой" во Франции. — Прим. ред.

29 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
что я верю”: ”Я убежден, что душа образуется в
результате соединения духа и тела, что, однако, не
происходит у всех людей”. Если верить Поуэльсу,
могут быть, следовательно, люди без души, в то
время как другие избранники наделены душами. Не
знаю, есть ли у меня душа по теории Луи Поуэльса.
Вспоминаются времена оккупации, когда нацисты
заставляли евреев, объявленных низшим сортом
людей, носить желтую звезду.
Можно вообразить, что в будущем обладатели
душ будут отмечены отличительным почетным
знаком и образуют особое общество, ставящее
своей задачей подчеркнуть специфические достоин¬
ства своих членов, которыми не без зависти будут
восхищаться все их современники. Для Франции
таким отличительным знаком могла бы быть буква
«д» (душа) или же буквы ”сд” (с душой). Если во
всем мире будет принята эта формула: ”с душой”, то
французы могли бы носить просто букву ”а”
(avec-“с”), немцы — “m” (mit-“с”), испанцы — “с”
(соп-“с”), а англичане — букву “w” (with-“c”).
Вот до каких нелепостей может довести поу-
элизм.
Что же касается ареопага, облеченного правом
вручать отличительные знаки обладателям душ, то, я
думаю, следует вменить в обязанность г-ну Поуэльсу
разработать правила его организации и работы. Но
это еще далеко не все. Поуэльс, считая, что душа
является результатом взаимодействия духа и тела,
тем не менее допускает возможность, что душа
покинет его персону, то есть она будет существовать
как дух, освобожденный от материи.
Доводя теорию Поуэльса до логического конца,
следовало бы ставить разные надгробия, чтобы сразу
можно было отличить могилы людей, не имевших
души при жизни, от тех, кто ее лишился после
смерти. И тогда я, наверное, еще раз подвергнусь
сегрегации, неизбежной для всех материалистов, к
которым я принадлежу. Во всяком случае, как ни
вспомнить, сталкиваясь с этим новым проявлением
расизма, к которому можно скатиться, если делить
людей на имеющих душу и лишенных ее, роман
Гоголя ”Мертвые души”, рассказывающий о России
30 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
до отмены крепостного права, когда помещики
платили подушный налог в зависимости от коли¬
чества крепостных душ в их поместьях. Так как
перепись населения проводилась очень редко, то
случалось, что помещики платили налог за дав¬
но умершие души, но в то же время они могли
под эти души взять заем в банке. Этим пользует¬
ся герой романа Гоголя Чичиков, покупая мерт¬
вые души и беря под них взаймы большие суммы
денег.
Таким образом, все крепостные в царской России
были наделены душами и тем самым имели право на
отличительный знак, которым так гордится г-н
Поуэльс, убежденный, что он один обладает душой,
да еще какой душой!
Демокрит, безусловно, был исключением среди
других философов античности, многие из которых,
произвольно отделяя идею от материи, создавали
различные идеалистические философские теории.
Один из них, Платон (428 — 347 гг. до н. э.), считал
идеи извечно существующими и составляющими
сущность чувственных реальных вещей. В области
социальных теорий Платон — создатель одной из
самых великих социальных утопий антично¬
сти — утверждал общность имущества для рабовла¬
дельцев, господствующей касты своего времени.
Добавлю еще, что непокорный ученик Платона, Ари¬
стотель (384—322 гг. до н. э.), постарался дать идеали¬
стической теории своего учителя более реальное обо¬
снование. Отталкиваясь от учения Платона об идеях,
он пришел через систематические наблюдения над
чувственным материальным миром к утверждению
нераздельности идеи и материи. Но в противополож¬
ность Демокриту, развивавшему механистическую
концепцию мира, Аристотель, объясняя целесообраз¬
ность природы божественным началом, не отказы¬
вался и от идеи развития, понимая развитие как
эволюцию от несовершенного к совершенному, от
общего к частному.
Понятно, таким образом, что Фридрих Энгельс
мог назвать Аристотеля самым универсальным умом
среди греческих философов, мыслителем, который
”уже исследовал существеннейшие формы диалекти-

31 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
ческого мышления”1.
Понимание мира людьми античности не соответ¬
ствует современному его научному пониманию.
Тогда еще не знали, что Земля вертится вокруг
Солнца и что наша Галактика — лишь ничтожная
часть Вселенной, что наше Солнце— лишь звезда
среди других звезд средних размеров, одна из тех,
которые астрономы называют ”желтыми карли¬
ками”. В наше время ученые пишут по поводу
Солнца: ”Очевидно, раньше Солнце было гигантской
голубой звездой с очень большой скоростью враще¬
ния, но примерно пять миллиардов лет тому назад
замедлилась скорость ее вращения, и теперь Солнце
имеет резервы энергии примерно на такой же отре¬
зок времени, после чего его ожидает судьба сверх¬
новых звезд, которые внезапно взрываются, озаряя
Галактику еще в течение некоторого времени, затем
рассыпаются на белые карликовые звезды огромной
плотности. Уже первая стадия взрыва Солнца по¬
глотит Землю, уничтожит ее, и таким образом по¬
гибнет жизнь”.
Данные науки уводят нас далеко от библейской
концепции сотворения мира, насчитывающей якобы
не более 6 тысяч лет — срок, который с точки зрения
современных научных знаний не выдерживает ника¬
кой критики. Когда речь идет о 5 миллиардах лет,
прошедших с того момента, когда наше Солнце
возникло из звездных осколков, очень трудно
конкретно представить себе отрезок этого времени
хотя бы приблизительно — так он отличен от всего
того, что мы способны воспринять.
Илэр Кюни по этому поводу приводит следую¬
щий пример: ’Ъозьмите страницу книги. Она содер¬
жит примерно две с половиной тысячи знаков (бук¬
вы, знаки препинания, промежутки между словами и
знаками препинания). Представим себе, что каждый
знак равен миллиону лет, тогда потребуется две
страницы, то есть 5 тысяч знаков, чтобы сосчитать
число лет, прошедших с того момента, когда Солнце
стало отдельной звездой. Последний знак будет
соответствовать четвертичному периоду, и его надо
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 202.
32 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
будет разделить на пятьсот равных частей, чтобы
получить отрезок, представляющий время, прошед¬
шее с условной даты рождества Христова”.
Верующие в вечность жизни на нашей планете или
по крайней мере в возможность загробной жизни
упрекают материалистов в том, что они не оставляют
людям никакой надежды; но к чему тешить себя
иллюзиями и обманывать самих себя? Не лучше ли
взглянуть правде в глаза, что отнюдь не предполагает
безысходного пессимизма, рисующего будущее лишь
в мрачном свете. Я убежден, что жизнь человека со
всем ее величием и присущими ей слабостями,
порывами братства и неизбежными конфликтами
стоит того, чтобы ее прожить, а то, что жизнь неотде¬
лима от смерти, должно привести к выводу, что все
живое рождается, расцветает и неизбежно умирает.
Что же касается представления о том, что будет с
нашей планетой, когда через несколько миллиардов
лет произойдет взрыв на Солнце, а этот взрыв унич¬
тожит Землю и жизнь прекратится, то это относится
к столь отдаленным временам, что невозможно
мысленно поставить себя на место наших далеких
потомков. Это так далеко во времени, что по масш¬
табу нашего мышления миллиарды лет воспринима¬
ются нашим сознанием как вечность.
По поводу исчезновения Земли как обитаемой
планеты, рождающей жизнь, Фридрих Энгельс напи¬
сал строки, далекие от пессимизма и проникнутые
разумным оптимизмом: ”Вот вечный круговорот, в
котором движется материя,— круговорот, который
завершает свой путь лишь в такие промежутки
времени, для которых наш земной год уже не может
служить достаточной единицей измерения; кругово¬
рот, в котором время наивысшего развития, время
органической жизни и, тем более, время жизни
существ, сознающих себя и природу, отмерено столь
же скудно, как и то пространство, в пределах кото¬
рого существует жизнь и самосознание; круговорот,
в котором каждая конечная форма существования
материи — безразлично, солнце или туманность, от¬
дельное животное или животный вид, химическое
соединение или разложение — одинаково преходяща
и в котором ничто не вечно, кроме вечно изменяю¬
33 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
щейся, вечно движущейся материи и законов ее
движения и изменения. Но как бы часто и как бы
безжалостно ни совершался во времени и в прост¬
ранстве этот круговорот; сколько бы миллионов
солнц и земель ни возникало и ни погибало; как бы
долго ни длилось время, пока в какой-нибудь- сол¬
нечной системе и только на одной планете не созда¬
лись условия для органической жизни; сколько бы
бесчисленных органических существ ни должно было
раньше возникнуть и погибнуть, прежде чем из их
среды разовьются животные со способным к мы¬
шлению мозгом, находя на короткий срок пригод¬
ные для своей жизни условия, чтобы затем быть
тоже истребленными без милосердия,— у нас есть
уверенность в том, что материя во всех своих пре¬
вращениях остается вечно одной и той же, что ни
один из ее атрибутов никогда не может быть утрачен
и что поэтому с той же самой железной необходи¬
мостью, с какой она когда-нибудь истребит на Земле
высший цвет — мыслящий дух, она должна будет его
снова породить где-нибудь в другом месте и в другое
время”1.
Проблема веры
Вопрос веры неизбежно волновал меня, потому
что вначале я был верующим, а потом перестал
верить. Я считаю, что человек исключительно слож¬
ное существо. Он постоянно задумывается над тем,
что такое Вселенная. Это привилегия только думаю¬
щего существа. Он старается познать тайны окружа¬
ющего мира, в конечном счете это главная особен¬
ность, отличающая его от животных. Он смотрит на
звезды, и каждая из них является для него знаком
вопроса. Самый простой ответ на все эти вопросы —
1 М а р к с К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 362—363.
34 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
верить, что всемогущее существо высочайшей муд¬
рости создало Вселенную, которую мы знаем, и
управляет ею. Я понимаю людей, которые разделяют
это убеждение, в молодости я сам так же восприни¬
мал и объяснял себе окружающий мир. Но затем я
отказался от этой концепции, которая все возводит
к непостижимой тайне. С того момента, когда я
перестал относиться к религии как к божественному
откровению и понял, что она создана людьми, я стал
искать другое объяснение окружающему миру.
Должен признать, что решающее значение для меня
имело чтение работы Ренана „Будущее науки”.
Эрнест Ренан так и не стал атеистом, он остался
агностиком. В своей книге, написанной в 1848 го¬
ду с позиций сциентизма!, он утверждал, что на¬
ука может все объяснить, открыть все двери, ра¬
скрыть все тайны; может быть, это утверждение и
немного утопично. Знакомство с книгой Ренана в
годы ранней молодости — мне было тогда около
пятнадцати лет — освободило меня от веры в бога
как в создателя и вседержителя Вселенной. Это был
первый шаг. Я еще не был последовательным атеи¬
стом. На этом этапе развития моего сознания я,
скорее, был агностиком, считающим, что суть вещей
непознаваема. Должен подчеркнуть, что именно
участие в социальных битвах, обращение к социали¬
стическим взглядам сделали из меня последователь¬
ного атеиста, сторонника учения диалектического
материализма Карла Маркса и Фридриха Энгельса.
Ленин, говоря о Карле Марксе и его учении,
объединяет вопросы социальной борьбы и философ¬
ские вопросы, и это я-считаю чрезвычайно важным
для понимания марксизма-ленинизма. Ленин, напри¬
мер, писал следующее: „Марксизм — система взгля¬
дов и учения Маркса. Маркс явился продолжателем и
гениальным завершителем трех главных идейных
течений XIX века, принадлежащих трем наиболее
передовым странам человечества: классической не¬
мецкой философии, классической английской поли-
I Сциентизм — от латинского слова scientia (наука) —
мировоззрение, абсолютизирующее позитивную роль науки в
развитии культуры. — Прим, перев.

35 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
тической экономии и французского социализма в
связи с французскими революционными учениями
вообще”1.
Вот первое утверждение, имеющее, на мой
взгляд, важнейшее значение: не существует произ¬
вольного разъединения философских проблем,
объяснения Вселенной, мира и проблемы социальной
борьбы. Хочу особо подчеркнуть, что Ленин, разви¬
вая свои взгляды по этому вопросу, отмечал боль¬
шое значение французского материализма XVIII
века. По поводу материалистов XVIII века, среди
которых самым выдающимся был Дидро, Ленин
писал: ”Философия марксизма есть материализм.
В течение всей новейшей истории Европы, и осо¬
бенно в конце XVIII в., во Франции, где разыгра¬
лась решительная битва против всяческого средневе¬
кового хлама, против крепостничества в учрежде¬
ниях и в идеях, материализм оказался единствен¬
ной последовательной философией, верной всем
учениям естественных наук, враждебной суевериям,
ханжеству и т. п. Враги демократии старались поэто¬
му всеми силами ”опровергнуть”, подорвать, окле¬
ветать материализм...”*
Ленин продолжал: ”Но Маркс не остановился на
материализме XVIII века, а двинул философию
вперед. Он обогатил ее приобретениями немецкой
классической философии, особенно системы Гегеля,
которая в свою очередь привела к материализму
Фейербаха. Главное из этих приобретений — диа¬
лектика, т. е. учение о развитии в его наиболее пол¬
ном, глубоком и свободном от односторонности
виде-, учение об относительности человеческого зна¬
ния, дающего нам отражение вечно развивающейся
материи...
Углубляя и развивая философский материализм,
Маркс довел его до конца, распространил его позна¬
ние природы на познание человеческого общества.
Величайшим завоеванием научной мысли явился
исторический материализм Маркса. Хаос и произвол,
царившие до сих пор во взглядах на историю и на
1 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 26, с. 50.
2 Там же, т. 23, с. 43.

36 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
политику, сменились поразительно цельной и строй¬
ной научной теорией, показывающей, как из одного
уклада общественной жизни развивается, вследствие
роста производительных сил, другой, более высо¬
кий,— из крепостничества, например, вырастает ка-
питализм”1.
Конечно, многое нам еще неизвестно и станет из¬
вестным только завтра. Но я полностью разделяю
следующую мысль Энгельса, основополагающую для
материалистической теории:
„Великий основной вопрос всей, в особенности
новейшей, философии есть вопрос об отношении
мышления к бытию... духа к природе... о том, чтб
является первичным: дух или природа... Философы
разделились на два больших лагеря сообразно тому,
как отвечали они на этот вопрос. Те, которые ут¬
верждали, что дух существовал прежде природы, и
которые, следовательно, в конечном счете, так или
иначе признавали сотворение мира... составили
идеалистический лагерь. Те же, которые основным
началом считали природу, примкнули к различным
школам материализма”^.
Здесь необходимо кое-что уточнить. Для многих
материализм — это лишь стремление к самым гру¬
бым удовольствиям. Материализм философский —
это совсем другое. Это мужественная концепция
мира и жизни, которая не разделяет иллюзий, уте¬
шающих верующих, но которая утверждает тем не
менее, что человек не одинок перед Вселенной,
лишенной бога, что человек — часть всего челове¬
чества. Я не верю в бога, но я человек, живущий
среди людей, вот почему необходимо, чтобы я что-то
сделал для них, что-то делал вместе с ними. Таким
образом, моя материалистическая философия неот¬
делима от социальной борьбы. Я верю в возможность
преобразования человеческого общества —в этом
для меня смысл жизни и борьбы.
Я человек неверующий, но я стараюсь понять тех,
кто верит, среди которых есть очень разные люди.
Если крупный капиталист верит в бога и посещает
1 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 23, с. 43—44.
2 М а р к с К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 282, 283.
37 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
мессу, то это отнюдь не означает, что его вера мешает
ему эксплуатировать себе подобных. И есть трудя¬
щиеся, которые тоже верят в бога, и мы уважаем их
веру. У нас очень ясная точка зрения: религия —
частное дело каждого человека, надо уважать сво¬
боду вероисповедания, и каждый имеет право по
своему выбору принадлежать к той или иной церкви.
Конечно, мы сторонники отделения церкви от госу¬
дарства, но известно, что в некоторых социалистиче¬
ских странах церковь пользуется государственными
привилегиями. Тем, кто утверждает, что религиозная
вера так глубоко внедрилась в сознание людей, что
они никогда не смогут от нее освободиться, я отве¬
чаю, что, конечно, вера не исчезнет автоматически
вместе с решением всех социальных проблем, вместе
с уничтожением отчуждения трудящихся, испытыва¬
ющих ныне угнетение со стороны жестокого и не¬
справедливого общества.
Надстройки значительно долговечнее порождаю¬
щего их базиса. В жизни всегда есть нечто непознан¬
ное, необъяснимое. Есть люди, которые верят,
потому что они тяжело больны, других вынуждают
верить в божественный промысел тяжелые условия
жизни. Даже в прекрасно организованном обществе
могут быть различные факторы, которые будут
способствовать некоторым проявлениям веры, мо¬
жет быть, и не без оттенка фетишизма. Вот почему,
чтобы прийти к материалистической концепции, в
которой нет места сверхъестественной силе, необхо¬
димо серьезное усилие мысли.
Действительно, как удивительна история челове¬
ка. Если считать, что жизнь развилась из материи, из
одноклеточного существа, возникшего из воды и
тепла, и что от него пошло все многообразие сущест¬
вующих животных и растений, все то, что составляет
живую природу, и что среди этих живых существ
выделилось животное, которое не было вначале ни
самым совершенным, ни самым сильным, а может
быть, даже слабее других, разве это не поразительно?
Как и почему это произошло? Я не знаю. Какие
возникли особые химические комбинации? Не знаю.
Самое важное во всем этом — развитие человече¬
ского мозга, его изменение, качественный скачок,
38 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
когда мозг стал думающим, в то время как мозг
животных, даже очень умных, не может ни творить,
ни думать, ни воображать.
Установлена связь между развитием руки чело¬
века и его мозгом. Человек действительно единст¬
венное животное, способное производить орудия
труда. По мере того как рука позволяла ему это
делать, его мозг беспрестанно развивался, и я вполне
понимаю, почему так восхваляют руку, руку, со¬
здавшую мозг, создавшую столько богатств, столько
разных машин, которые дополняют, умножают
в сто, тысячу, миллион раз мускульную силу чело¬
века, а новые компьютеры умножат и мозговые
способности человека.
Я представляю себе первых людей, наделенных
думающим мозгом, которые пытались осознать
жизнь, наблюдая за звездами, за восходом солнца, за
светом луны в ночной темноте. Эти люди, раздавлен¬
ные величием Вселенной, спрашивали себя: кто-то
должен был все это создать? Кто же все это создал?
От этих вопросов до поклонения верховному суще¬
ству один шаг. Вот почему люди стали поклоняться
солнцу, луне, а затем, и это так естественно, человек
придумал бога по своему подобию.
Все это очень понятно. И в конце концов, как
говорил Маркс, религия есть не что иное, как прояв¬
ление растерянности человека перед лицом природы,
а также перед бесчеловечным обществом, в котором
он живет. В то же время в религии, особенно теперь,
может выразиться протест человека против великого
отчаяния, испытываемого им перед лицом общества
и природы. Мне хорошо понятен ход рассуждений,
приводящий человека к мысли, что существует
божественная сила, к которой можно обратиться.
Вот почему в истории человеческих верований
наряду с жертвами одновременно есть что-то трога¬
тельное и величественное. Все вместе это представля¬
ет собой волнующую картину истории людей, испы¬
тывающих и сегодня гнет капиталистической эксплу¬
атации и продолжающих терзать друг друга. Вместо
того чтобы взаимно истреблять друг друга, люди
должны направить свои усилия на то, чтобы пол¬
ностью овладеть природой, изменить ее и вместе
39 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
с тем сохранить. Ко всему этому и стремится со¬
циализм. Но приходится считаться с древними атави¬
стическими привычками и взглядами, которые
отражаются в сознании людей.
Таким образом, мое понимание мира проистекает
из материализма. Оно противостоит концепции,
признающей божественное сотворение Вселенной, и в
процессе рассуждения оно неизбежно приходит к
отрицанию существования вездесущего, всемудрей-
шего бога, создателя Вселенной. Известно, что дети
очень любопытны и любят задавать вопросы: почему
то да почему это. Должен заметить, что кюре нашей
деревни объяснял создание мира очень просто, и,как
мне тогда показалось, даже слишком просто.
Я ясно воображал себе бога-отца, внезапно
принявшегося за работу по созданию мира, причем я
не спрашивал себя, какими же строительными
материалами он пользовался, хотя я прекрасно знал,
что нельзя сделать нечто из ничего. Я не был тогда
еще знаком с историей создания мира, так, как она
описана в Библии, в Книге Бытия. Но я считал, что
бог недобрый, раз он в земном раю поместил древо
зла, запретив Адаму и Еве дотрагиваться до его
плодов.
Я считал несправедливым, что, согласно Пяти-
книжию1, именно за это непослушание первая су¬
пружеская пара была изгнана из земного рая, и еще
более несправедливо, думал я, что за это наказаны
все потомки Адама и Евы.
Позже, когда я уже не верил в рассказы о детях,
которых находили в капусте, а старшие мальчишки
рассказали мне, как появляются дети, я стал себя
спрашивать: раз мы все—потомки одной супруже¬
ской пары, существовавшей в начале сотворения
мира, не произошли ли мы все от греха кровосмеше¬
ния? Но все эти сомнения рассеивались верой в
непостижимость божественной тайны.
В деревне сексуальные вопросы, которые теперь
специально разъясняют (и это очень хорошо), были
для нас понятны, так как животные давали нам
1 Пять книг Моисея, входящие в состав Библии. — Прим,
перев.

40 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
множество примеров законов жизни. Еще не зная,
что происходит между девушкой и парнем, я уже
знал, что свинью мои родители отводят к борову,
чтобы у нас появились поросята. Я также знал, что
петух с птичника десятки раз в день топчет кур,
чтобы затем из яиц вылупились хорошенькие ма¬
ленькие цыплята. Но на уроках катехизиса я узнал,
что между людьми и животными пропасть, и суровый
бог, строго наказывающий всех, внушал мне страх.
Мне сказали: существует еще и падший ангел, кото¬
рый развлекался тем, что мешал божественным
замыслам; он похищал у бога души и стремился
лишить рай праведников.

п
Марксистская
философия
Есть немало людей, которые, отказываясь от
религиозного понимания мира, не ищут никакого
другого объяснения и безразлично относятся как к
прошлому, так и к будущему человечества. Филосо¬
фия же постоянно стремится объяснить мир. Она
дает объяснения подчас очень противоречивые, что не
должно ни удивлять, ни беспокоить, так как проти¬
воречия — движущая сила прогресса. Необходимо
подчеркнуть, что до Карла Маркса философы только
объясняли мир, марксистская же философия не
только стремилась дать научное объяснение мира, но
и изменить этот мир.
Сила марксистской философии— в диалектиче¬
ском материализме, составляющем ее основу. Диа¬
лектический материализм синтезирует все последние
достижения науки и не ограничивает ее развитие
узко понимаемыми законами мышления. Таким
образом, невозможно отрывать изучение марксист¬
ской философии от изучения последних достижений
науки. Это способствовало бы усилению позитивист¬
ских предрассудков. Позитивисты утверждают, буд¬
то материалистический тезис о том, что мир сущест¬
вует вне нашего сознания, выходит за ”рамки опы¬
та”, совершенно абсурдное заключение. Материали¬
стов и идеалистов разделяет на два противополож¬
ных лагеря в философии их принципиально различ¬
ное понимание отношения материи и сознания.
Материалисты рассматривают природу, материю
как начало всего сущего, сознание же, утверждают
они,— свойство высокоорганизованной материи. В

42 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
противоположность этому идеалисты считают, что
сознание первично и предшествовало возникновению
материи и природы.
Тем, кто, основываясь на открытиях физики,
выдвигал тезис „движение без материи’’, Ленин
противопоставлял утверждение Энгельса, что движе¬
ние не может существовать без материи. Движение,
изменение, развитие — свойства, присущие самой
природе. Как говорил Энгельс: "Движение есть
способ существования материи"1.
Я считаю, что здесь проявляется два нераздели¬
мых аспекта марксистской философии: философ¬
ский материализм и материалистическая диалектика.
Философский материализм дает материи очень
широкое толкование, так как речь идет не только о
частицах, составляющих отдельные тела, но о всей
бесконечной Вселенной, о туманностях, о космиче¬
ских пространствах, о радиации, об электромагнит¬
ных полях, об атомах, учитывается перспектива
расширения человеческих знаний о материи в раз¬
личных ее проявлениях. Такая концепция вмещает в
себя весь материальный мир во всем его много¬
образии и не сводит его к какой-либо одной форме.
Таким образом, философский материализм дает
концепцию материи и различных форм ее существо¬
вания, теорию единства материального мира и опре¬
деляет отношение материи и сознания.
Что же касается материалистической диалектики,
то она изучает общие связи и законы эволюций
объективного мира и отражение этого в сознании.
Диалектика изучает общие законы всякого движе¬
ния, всякого изменения, всякого развития.
Карл Маркс и Фридрих Энгельс рассматривали
диалектику не только как научную теорию, но как
метод познания, руководство к действию. Известно,
что материалистическая диалектика, распространяя
свой метод на изучение законов истории, законов
развития общества, становится историческим мате¬
риализмом. Именно применение диалектического
материализма к изучению общества, его развития,
его противоречий, его истории позволило Карлу
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., г. 20, с. 59.

43 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Марксу раскрыть сущность капиталистического про¬
изводства и показать, как при капиталистической
системе производительные силы вступают в проти¬
воречие с производственными отношениями, что
способствует развитию сил, которые должны разру¬
шить эту систему и заменить ее социалистическим
обществом.
Партийные активисты в вихре повседневных дел
иногда отодвигают теоретические проблемы на
второй план, но они тем не менее никогда не те¬
ряют из виду тесных связей проблем марксистской
философии с вопросами практической борьбы. К
тому же исторические факты напоминают, что
марксистское учение, обогащенное Лениным и
ставшее марксизмом-ленинизмом, привело более
миллиарда людей к победе над угнетением и господ¬
ством капиталистической эксплуатации.
Против марксистской философии неоднократно
выдвигались следующие два возражения: одни
упрекали марксизм в его претензии на законченность
и утверждение абсолютной истины, другие подчерки¬
вали, что для марксизма вообще не существует исти¬
ны абсолютной и окончательной.
Я лично считаю, что в своих основных принципах
материалистическая диалектика — законченная си¬
стема, но что это отнюдь не мешает ей постоянно
развиваться.
Обогащение наших знаний о природе и обществе
не может поколебать основные принципы диалекти¬
ческого и исторического материализма, но, наоборот,
приводит к более обширному и глубокому познанию
этих принципов. Согласно концепции марксистского
диалектического материализма, в мире нет ничего
застывшего, статичного. Диалектический материа¬
лизм видит мир в непрерывном движении: источник,
движущая сила этого постоянного движения —
"борьба противоположностей”, свойственная самим
вещам. Как писал Ленин: "...диалектика — есть
изучение противоречия в самой сущности пред-
метов...”1.
Диалектический материализм, основные принци-
1 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 227.

44 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
пы которого подтверждены наукой и социальной
практикой, обогащается всем развитием человече¬
ских знаний в области природы и общества.
Тем не менее необходимо избегать неточных
формулировок, которые могли бы внести какое-
либо сомнение в то, что уже точно известно. Особен¬
но когда речь идет о первичности материи по отно¬
шению к сознанию. Безусловно, как подчеркивал
Ленин, что материя есть объективная реальность,
существующая вне нашего сознания.
Однако некоторые оспаривают этот тезис,
утверждая, что они тоже исходят из данных науки.
Они стараются использовать открытия науки в
области строения материи, чтобы заявить о преодо¬
лении концепции материи, и доказывают, что мате¬
рия в некотором роде исчезла. Это грубейшая ошиб¬
ка, приводящая в конце концов к идеализму.
Философский материализм не связан с той или
иной концепцией строения материи, он никогда не
сводил строение материи к существованию тех или
иных неизменных элементов.
Вбирая в себя все разнообразие материального
мира, не сводя его к какой-либо одной форме,
марксистское материалистическое учение позволяет
убедительно опровергнуть аргументы тех, кто ут¬
верждает, что новые законы физики будто бы дока¬
зали исчезновение материи. Наука и материалистиче¬
ская философия позволяют увидеть единство мира в
его бесконечном многообразии.
Разнообразные процессы и явления, происходя¬
щие в мире, суть не что иное, как различные состоя¬
ния материи, ее разные проявления и свойства. Как
сказал Энгельс: ” Действительное единство мира
состоит в его материальности...”1.
Если же признать относительный характер основ¬
ных принципов диалектического материализма, то
возникает опасность все подвергнуть сомнению и в
конце концов постепенно скатиться к идеализму.
Что до конкретных принципов философии, то не
может быть никакого синтеза марксистской фило¬
софии и других философских систем. Марксистская
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 43.
45 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
философия, свободная от всякого догматизма, в
состоянии познать реальность во всей ее меняющейся
сложности, что не мешает марксистам интегрировать
и анализировать наблюдения немарксистов над
отдельными сторонами объективной реальности. Но,
конечно, такая интеграция требует серьезной крити¬
ки с позиций диалектического материализма. В
своих изысканиях, анализе и теоретическом обобще¬
нии марксисты используют все ценное, что есть в
научных трудах немарксистов.
Другими словами, диалог между марксистскими
и немарксистскими философами в конце концов не
что иное, как одно из проявлений великой битвы
идей, которая происходит между империалистиче¬
ским лагерем и его сторонниками, с одной стороны,
и социалистическим лагерем, международным рабо¬
чим и коммунистическим движением, с другой
стороны.
В этой битве идей в философии, как и в полити¬
ке, коммунисты борются и будут бороться мужест¬
венно, с полной уверенностью в конечной победе.
Благодаря историческому материализму, то есть
марксистской материалистической диалектике, при¬
мененной к изучению общества и его истории (а это
помогает понять будущее общества), они знают, что
победа социализма — историческая неизбежность.
Они знают также, что в этом убеждении нет
ничего фаталистического. Люди, творящие историю,
могут действовать тем более уверенно и правильно,
чем глубже они понимают законы развития общест¬
ва. Марксисты изучают эти законы и опираются на
них, чтобы определять и направлять свои сознатель¬
ные действия.
Очевидно, что правильная оценка, глубокое
знание марксистской материалистической филосо¬
фии как в области природы, так и в области истории
являются действенной помощью как в последова¬
тельной научной деятельности, так и в партийной
работе.
Тех же, кто утверждает, что марксизм может
застыть, что его могут обогнать другие теории, кто с
необычайным самомнением говорит о необходимо¬
сти „ревизии” марксизма и отказа от него, блестяще
46 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
опровергают факты, показывающие, сколь велика
жизнеспособность и творческая сила марксизма-
ленинизма как руководства к действию.
Хочу подчеркнуть, хотя многие меня в этом
упрекнут, что моя концепция мира тесно связана с
моей партийной деятельностью, которая была
и остается теперь, на склоне лет, смыслом всей моей
жизни, источником надежды в тяжкие минуты, моей
духовной опорой. Для меня вера в неизбежную
победу социализма не имеет ничего общего с христи¬
анской верой, источником которой является ”от-
кровение”, не подлежащее никакой проверке. Моя
вера в победу социализма проистекает из анализа
экономической, социальной и политической системы
капитализма, всех присущих ему противоречий,
неотвратимо делающих его лишь преходящим эта¬
пом развития общества. Но ничто не достигается без
усилий, и если рабочее движение, жизненный смысл
которого состоит в том, чтобы приближать наступле¬
ние социализма, не будет отвечать своей историче¬
ской задаче, то ему за это придется очень дорого
расплачиваться, так как отодвинется час освобожде¬
ния жертв капитала. Марксизм-ленинизм — это ру¬
ководство к действию, ибо, как сказал Гёте, ” в
начале было дело”1.
1 Г ё т е И. Фауст. М., "Художественная литература"
1955, с. 88.

III
О страхе
В детстве я часто слышал различные истории о
черте, которого также называли сатаной, дьяволом
или Люцифером. Эти истории все вокруг считали
истинными, и, по преданию, многие из них происхо¬
дили в нашей местности. Я вспоминаю дыру в стене
одного дома, которая приписывалась руке дьявола и
о которой говорили, что ее невозможно замазать, в
то время как при помощи камней и извести, конеч¬
но, было бы очень легко ее заделать так, чтобы и
следов не осталось. Все боялись вмешательства
потусторонних сил в дела этого мира, и каждому
поэтому необходимо было быть осторожным и не
сердить эти могущественные силы.
Вспоминая истории, услышанные в детстве, я
часто думаю о чувстве страха, которое испытывал
человек на протяжении веков, с тех пор как он стал
сознательным существом. Достаточно вспомнить
животных, охваченных ужасом во время грозы,
чтобы представить себе страх первобытного челове¬
ка, ”мыслящего тростника”1, вызванный зигзаго¬
образными вспышками молний на небе, сопровожда¬
емыми раскатами грома. Вполне естественно, что все
это приписывалось таинственным силам.
Этот страх перед еще непонятными, необъясни¬
мыми, совершенно не подчиненными человеку
силами природы должен был неизбежно отражаться
на психике людей. Поэтому понятно, что страх стал
одним из языческих божеств, которым воздвигали
1 Выражение Б. Паскаля. — Прим. ред.

48 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
храмы греки и римляне.
А так как страх выражается на лице человека
прежде всего бледностью, то, по представлениям
древних, существует теснейшая связь между страхом
и бледностью.	'
В "Энциклопедии” Дидро так сказано о двух
медалях, изображающих членов римской семьи
Гостилиев: ”На первой — голова с взъерошенными
волосами, удивленное лицо, открытый рот, ужас в
глазах, порожденный, очевидно, опасностью. На
второй видно худое, удлиненное лицо, распущенные
волосы, застывший взгляд. Бледность лица вызвана
страхом. При чувстве страха кровь отливает от лица,
лицо бледнеет, лоб покрывается холодным потом,
затем человек немеет, его сотрясает мелкая дрожь.
Таким образом, Лукреций прозорливо приписывает
страху те же проявления, которые Сафо1 считала
признаком страстной любви”.
Но не только силы природы вызывают страх у
людей. В определенных условиях страх может стать
социальным явлением. Немного найдется людей,
которые никогда не испытывали чувства страха,
особенно среди тех, кто побывал на войне, принимал
участие в классовых схватках, жил под угрозой
преследования. Страх, овладевая массами, независи¬
мо от причин, его вызвавших, может легко превра¬
титься во всеобщую панику. Древние люди приписы¬
вали страху победу Юлия Цезаря, когда он со своим
войском перешел Рубикон, небольшую речушку. И
все это потому, что известное решение римского
Сената торжественно предавало анафеме каждого,
кто осмелится с войском перейти Рубикон. Понятно,
что этот дерзкий поступок Цезаря внушил римля¬
нам, что все потеряно, что Цезарь сильнее богов. Это
во многом облегчило выполнение замыслов Юлия
Цезаря, который без боя задушил Римскую респуб¬
лику.
Ближе к нашему времени, в 1789 году, великий
страх объял французских крестьян, на которых
беспрестанно обрушивались самые потрясающие
напасти. Повсюду носились непроверенные слухи о
1 Греческая поэтесса, 7—6 вв. до н. э. —Прим. ред.
49 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ.
вооруженных бандах, грабящих все на своем пути,
поджигающих дома, хлебные поля. В такой обста¬
новке любое облачко пыли на дороге, любой вы¬
стрел, донесшийся издалека, малейший шум —все
порождало страх, будто бандиты уже близко; тем
более что всегда находились люди, утверждавшие,
что они видели приближающихся бандитов или
только что встретили кого-то, кто их видел.
При малейшей тревоге, часто ничем не подтверж¬
денной, звучал набат. Мужчины хватали ружья, вилы,
дубины, и, когда они думали, что наконец настигли
бандитов, перед ними были лишь пустые деревни.
Ужас постепенно охватывал их.
В своей „Истории Франции’’ Эрнест Лависс
рассказывает, что 27 июля 1789 года по Парижу
разнесся слух, будто банды двигаются по направле¬
нию к Монморанси. „Национальная гвардия прибы¬
вает с пушками. Набат звонит в шестидесяти прихо¬
дах. Но все вокруг спокойно. Тогда гвардейцы,
раздосадованные тем, что их зря побеспокоили,
решают поразвлечься охотой. Звуки выстрелов,
раздававшиеся со всех сторон, все принимают за
перестрелку, набат все усиливается. Всю ночь кава¬
лерия скачет по окрестным дорогам. Только к утру
все успокаиваются”.
Таким образом, как видим, бывают моменты,
когда страх овладевает народными массами и тол¬
кает их на иррациональные поступки. Те, кто пере¬
жил бегство миллионов мужчин и женщин по доро¬
гам Франции во время гитлеровского нашествия в
1940 году, могут себе представить, до какой степени
в подобных обстоятельствах может дойти всеобщий
ужас, и тогда самые неправдоподобные россказни
принимаются на веру без малейшей критики.
Страх можно использовать как политический
инструмент. Можно было бы в связи с этим привести
немало примеров, но достаточно будет вспомнить
май — июнь 1968 года, чтобы иметь представление
о тех средствах, к которым может прибегнуть бес¬
честное правительство, стремясь посеять ужас и
оболванить массы, чтобы они, как напуганное стадо
баранов, следовали за власть предержащими. Сож¬
женные автомашины, баррикады, воздвигавшие¬
50 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
ся под спокойными взглядами полиции, которые она
брала приступом только после того, как они были
закончены; происшествия, подробно изложенные в
передачах радио и телевидения, не говоря уже о
сенсационной прессе, жаждущей больших тиражей,—
все это создавало атмосферу беспокойства, страха в
сердцах простых людей, которым внушали, что
Париж охвачен огнем и залит кровью. В большинстве
провинциальных городов, в деревнях все были
уверены, что апокалипсический шквал обрушился
на столицу. Известно, что страх народных масс,
поддавшихся внушению, сыграл на руку правитель¬
ству, и прежде всего премьер-министру1, который
почувствовал, что у него выросли крылья, и возо¬
мнил себя вершителем судеб нации.
Страх, овладевший массами, трудно затем быстро
погасить. Это можно сделать только ценой известных
уступок, постепенно успокаивая доводами разума
стадные инстинкты.
Что же касается личного страха, то я считаю, что
лучший способ его преодолеть — предвидеть худшее
и готовиться к нему. Вот почему в мрачные дни
гитлеровской оккупации, работая в редакции под¬
польной ”Юманите”, я особенно ценил слова велико¬
го юного революционера Сен-Жюста, который,
находясь в самом горниле Великой французской
революции 1789 — 1793 годов, утверждал смело и
решительно: ”Обстоятельства трудны только для
тех, кто боится смерти”.
Я верил и продолжаю верить, что, когда живешь
рядом со смертью, которая может тебя сразить в
любой момент, становишься сильнее, если внутренне
спокойно готов к самому трагическому исходу.
Я не раз наблюдал во время войны на фронте и в
подполье, что люди, способные взять себя в руки,
способные превозмочь свой страх, обладают лучшей
и более быстрой реакцией при защите, чем люди,
подавленные страхом; те как бы парализованы,
когда надо действовать, чтобы лицом к лицу встре¬
титься с опасностью или же постараться устранить ее.
1 Речь идет о тогдашнем премьере правительства де Голля
Ж. Помпиду (впоследствии — президент Франции). — Прим. ред.

IV
Страх перед народом
у правителей
История дает нам многочисленные примеры
страха перед движением народных масс, который
испытывают и деспотические, и называющие себя
либеральными правительства. Возьмем для примера
Великую французскую революцию 1789 — 1793 го¬
дов. Необходимо подчеркнуть, что это социальное и
политическое потрясение, которое впервые в исто¬
рии не прикрывалось религиозными одеждами,
отвечало экономическим потребностям страны, по¬
рожденным развитием производительных сил.
Действительно, революция высвободила значитель¬
ные социальные силы, скованные до этого феодаль¬
ным деспотическим строем. Поразительный по силе
революционный взрыв потряс и города и деревни.
Многочисленный авангард французского народа был
втянут в мощное революционное движение, и его
активность оказала сильное воздействие на всю
страну. Естественно, что мощь революционного
движения беспокоила те слои, задачей которых
было „остановить революцию вовремя”, чтобы
сохранить и защитить выгоды, которые они получили
от великого потрясения, охватившего Францию.
Знаменитая триада „Свобода, Равенство, Брат¬
ство” прикрывала классовую борьбу между различ¬
ными социальными слоями нации. Буржуазия,
стремясь без помех развивать капиталистическое
производство, считала, что ее интересы могут пост¬
радать от вмешательства народных масс в политику
государства. Страх перед народными массами играл
большую роль в поведении буржуазии. Рабочие,

52 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
которые в это время еще не являлись социальным
классом, способным выступить против буржуазии,
победившей старый феодальный мир, были все же
лишены права профессионального объединения для
защиты своих интересов.
Рабочие могли быть членами якобинского или
какого-нибудь другого клуба. Там они, не умея
публично говорить, терялись среди юристов, образо¬
ванных людей, овладевавших трибуной для своих
длинных речей. Рабочим же здесь, как и во многих
других случаях, предназначалась лишь роль слушате¬
лей и зрителей. Если буржуазные предприниматели
постарались провести закон Ле Шапелье, запрещав¬
ший трудящимся стачки и союзы, то это потому, что
они осознавали реальность классовой борьбы, явля¬
ющейся не марксистской выдумкой, а неотврати¬
мым последствием капиталистической эксплуатации.
Эти буржуа хотели не только защитить свои приви¬
легии, но и расширить их.
Конечно, рабочий класс еще не был сильным, но
наиболее умные представители буржуазии понимали
уже более или менее отчетливо, что принятие —
скорее символическое, чем реальное, — триады ”Сво-
бода, Равенство, Братство” еще не завершает весь
цикл революций. Виктор Гюго в романе ”93-й год”
прекрасно выразил это предчувствие будущего,
показав Мирабо, понимающего, что его подталкивает
Дантон, Дантона, понимающего, что его подталкива¬
ет Робеспьер, Робеспьера, понимающего, что его
подталкивает Бабеф, первый по времени француз¬
ский коммунист. Буржуазия, озабоченная тем, чтобы
укрепить настоящее и обеспечить свое будущее,
овладев властью и после термидора освободившись
от правительства, которое слишком уже зависело от
народных масс, если и думала провозгласить свои
права, рожденные революцией, низвергнувшей фео¬
дализм, то никогда и не помышляла распространить
эти права на все общество в целом. Эксплуатируе¬
мые, то есть рабочие, классовая сила которых в то
время была еще очень незначительной, не имели
права пользоваться свободой в полном смысле этого
слова. Таким образом, к ним не относились ни как к
свободным людям, ни как к равным себе, ни как к
53 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
братьям. С провозглашением прав буржуазии рухнул
миф о божественном праве.
Третье сословие, ниспровергая старый порядок и
провозглашая свои права, тем самым помогало
рабочему классу, развитие которого неразрывно
связано с ростом капиталистического производства,
осознать свои права, которых его незаконно лишили,
и осознать свое право их требовать.
После термидора деятельность всех последующих
правительств, отменивших всеобщее голосование:
Директории, Консульства, не говоря уже об Импе¬
рии, — была отмечена страхом перед народом. Они
разрабатывали новые способы политической обра¬
ботки и обмана активной части населения. Этому, в
частности, служили бонапартистские плебисциты.
Наполеон кодифицировал права нового господству¬
ющего класса1 и вынашивал захватнические планы,
которые должны были усилить могущество буржуа¬
зии и увеличить ее доходы. Часть буржуазии, разбо¬
гатевшая вследствие развития капитализма, после¬
довавшего за революцией, видела в Наполеоне
защитника своих интересов. Как внешняя политика
Наполеона, так и внутренняя, с ее принудительными
мерами, направленными против рабочих, укрепляли
могущество буржуазного государства. С введением
трудовых книжек наемные рабочие оказались в
зависимости от эксплуататоров, и это, естественно,
очень осложнило, их борьбу. Таким образом, были
приняты все меры, чтобы народные массы, жертвы
политики крупных собственников, были лишены
свободы действия.
Известно также, что во время ”Ста дней” Напо¬
леон, боясь народа, не решился использовать рево¬
люционный порыв народных масс против коалиций
монархической Европы. А между тем он знал о
такой возможности. Он заявил графу де Моле: ”Если
бы я только захотел, я пришел бы в Париж во главе
70 тысяч вооруженных крестьян. По возвращении во
Францию меня больше всего поразила ненависть к
1 Имеется в виду разработка Наполеоном нового граж¬
данского кодекса, так называемого "кодекса Наполеона". —
Прим. ред.

54 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
знати и духовенству, которую я нашел столь же
яростной и всеобщей, как и в начале революции”.
При европейских дворах Наполеона охотно называли
”император-республиканец”. Но факты доказывают,
что, поставленный перед необходимостью решитель¬
ного выбора и надеясь, очевидно, спасти династию
ценой личного отречения, Наполеон в этом решении
руководствовался все же главным образом страхом
перед возможной новой революционной бурей в
Европе.
Страх перед народом — причина незавершенности
Июльской революции 1830 года, которая низвергла
монархический строй Реставрации, утвердивший
избирательную систему, дававшую наиболее богатым
слоям общества право дважды голосовать. Не удов¬
летворенное тем, что право голоса имели только
налогоплательщики, платившие не менее 300 франков
прямого налога, правительство Людовика XVIII
провело выборы 1820 года таким образом, что
из 430 избираемых депутатов 258 были избраны
собранием выборщиков из расчета один депутат от
департамента, а остальные 172 депутата выбирались в
каждом департаменте наиболее богатой частью
избирателей.
В такой ситуации политическая активность могла
развиваться только в тайных обществах, как, напри¬
мер, карбонариев, которые ставили своей целью
ниспровергнуть власть Бурбонов, навязанную Фран¬
ции иностранными государствами, и помочь стране
свободно создать новое правительство. Эти органи¬
зации, оторванные от народных масс, не могли,
конечно, многого сделать.
Политическая борьба, начавшаяся при Реставра¬
ции, достигла своей кульминационной точки в 1830
году, когда были изданы июльские ордонансы,
запрещавшие свободу печати, и без того уже крайне
ограниченной, и изменявшие имущественный изби¬
рательный ценз. Теперь учитывались только позе¬
мельные налоги, налоги на патенты не принимались в
расчет. Таким образом, только землевладельцы
могли пользоваться правом голоса, а промышленная
и торговая буржуазия была лишена этого права.
Буржуазия протестует против ордонансов, а народ
55 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Парижа, чрезвычайно враждебно настроенный к
режиму Реставрации, вступает в борьбу с королев¬
ской властью. Народ поднимается, и наступают ”три
славных дня”: 27, 28 и 29 июля 1830 года. Народные
массы сражались, стремясь заменить монархию
республикой, но в это время орлеанисты договари¬
вались с Тьером, Лаффитом и Лафайетом, чтобы
использовать революцию в своих интересах и заме¬
нить монархию Бурбонов Июльской монархией,
заменить Карла X Бурбона его кузеном герцогом
Орлеанским, который и стал королем Франции под
именем Луи Филиппа I. Я уверен, что именно страх
перед народом заставил Тьера, банкира Лаффита и
Лафайета задушить еще не родившуюся республику
и призвать герцога Орлеанского на престол француз¬
ских королей. Народные массы, по мнению этих
господ, должны были быть только пушечным мясом
в революционных боях, они не имели права ни на
одно место в генеральном штабе этой революции.
Дюма-отец, принимавший участие в событиях
”трех славных дней” июля 1830 года, подчеркивал в
своих ”Мемуарах”, что те, кто был в первых рядах
борьбы, были отстранены в решающий момент,
так как они внушали страх тем, кто распоряжался
событиями. Автор ”Трех мушкетеров” и многих
других романов писал по поводу ”трех славных
дней”:
’Теволюция 1830 года свершилась. Сверши¬
лась — мы это говорим, повторяем, печатаем, высе¬
каем на бронзе и мраморе. Революцию совершили,
конечно, не те осторожные актеры, которые были на
авансцене последние пятнадцать лет и спрятались за
кулисы, когда народ разыгрывал кровавую драму
под названием ”три дня”, не Казимир Перье, не
Лаффиты, не Бенжамен Констан, не Себастьяни,
не Гизо, не Могэны, не Шуазели, не Одилоны Барро и
не три Дюпена1. Нет! Эти люди находились даже не за
кулисами, это было бы слишком близко от разы¬
гравшейся драмы, они отсиживались у себя дома,
1 Дюма перечисляет ведущих государственных деятелей и
банкиров установившейся тогда монархии Луи Филиппа. —
Прим. ред.

56 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
тщательно охраняемые, герметически закрытые. Нет,
в среде этих людей речь могла идти только о закон¬
ном протесте, и даже после взятия Лувра и Тюильри
в их салонах еще спорили по поводу той или иной
формулировки петиции, которую кто-то из них
находил слишком смелой. Революцию 1830 года
совершила горячая юность героического пролетари¬
ата. Он разжигает пожар, это правда, но и тушит его
своей кровью. Революцию совершили люди из наро¬
да, которых отстранили, когда дело было закончено.
Умирая с голоду, босые, они сторожили дверь каз¬
начейства, а теперь тянут головы, чтобы с улицы
разглядеть паразитов-гостей на пиру новой власти,
где в ущерб интересам народа жадно делят добычу,
расхватывают должности, чины, почести. Люди,
совершившие революцию 1830 года,— это те же, кто
через два года будет умирать у Сен-Мерри за респу-
блику1. Только тогда их назовут мятежниками,
а не героями именно за то, что они сохранили вер¬
ность своим принципам”.
На протяжении всего царствования Луи Филиппа,
который больше всех выиграл от революции 1830
года, правительство противилось введению всеобще¬
го избирательного права. Так оно боялось выраже¬
ния народной воли. Правда, палата депутатов, вы¬
бранная на основе избирательного ценза, проголосо¬
вала за закон, снижающий имущественный ценз для
кандидатов в депутаты с 1000 до 500 франков, а
избирательный ценз — с 300 до 200 франков, но
представительство ”страны закона” оставалось
по-прежнему очень узким. Что касается трудящихся,
то они просто начисто были лишены всякого права
участвовать в политической жизни страны. Результат
революции 1830 года для них оказался самым
ничтожным. Муниципальный избирательный закон,
принятый в марте 1831 года, порожденный тем же
страхом перед волеизъявлением народа, устанавли¬
вал право голоса только для двух категорий избира¬
телей: для тех, чей ”налоговый ценз давал основание
1 Имеется в виду восстание республиканцев в Париже в
июне 1832 г., описанное в романе В. Гюго „Отверженные”. —
Прим. ред.

57 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
предполагать наличие определенного достатка и
образования, что обычно связано одно с другим, и
тех, кто мог представить определенные гарантии
своих способностей, результаты своей деятельности,
доказательства доверия сограждан и своих заслуг
перед родиной”. Таким образом, избирательным
правом пользовались наиболее состоятельные люди,
составлявшие примерно 15 процентов населения
коммун с численностью до тысячи жителей, 14
процентов населения коммун с численностью от
тысячи до 5 тысяч, 13 процентов населения коммун,
насчитывавших от 5 тысяч до 15 тысяч, и 12 процен¬
тов жителей городов с населением более 15 тысяч
жителей. Таким образом, избирательное право в
больших городах было еще более ограниченным,
чем в маленьких коммунах. Согласно официальной
формуле того времени, необходимо было Соотнести
право каждого с его положением в обществе”.
Страх перед народом, который испытывали
правительства, никогда не позволял им забывать о
рабочем классе. За рабочими необходимо было
следить; рабочие организации, возникавшие как
союзы взаимопомощи, испытывали сильное влияние
революционной пропаганды, распространявшейся по
всей Франции и угрожавшей самому существованию
Июльской монархии. Правительство в ответ на это
решило расширить распространение трудовых кни¬
жек для рабочих. Старые правила применения при¬
нудительных трудовых книжек, ставившие трудя¬
щихся в полную зависимость от работодателя,
были уничтожены во время революции одновремен¬
но с роспуском корпораций, но позже трудовые
книжки были вновь восстановлены законом от 12
апреля 1803 года (22 жерминаля XI года). Ни один
хозяин не мог нанять рабочего, если у него не было
трудовой книжки, доказывающей, что он ничего не
должен своему прежнему нанимателю. Кроме того,
система денежных авансов, выдаваемых рабочим,
опутывала их долгами, и они оказывались прикован¬
ными к хозяевам, как каторжник к своей тачке. Во
время Июльской монархии трудовые книжки суще¬
ствовали только для рабочих мануфактур. Сельско¬
хозяйственные рабочие их не имели. Это давало
58 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
рабочим возможность уходить с фабрик и занимать¬
ся сельским хозяйством, и наоборот, сельскохозяй¬
ственные рабочие могли устраиваться работать на
фабриках. Именно эту возможность для рабочих в
какой-то степени избежать полной зависимости от
трудовых книжек правительство и попыталось
уничтожить в 1845 году. Но перед широким разма¬
хом рабочего протеста правительство вынуждено
было уступить.
Политика крупной буржуазии во время Июль¬
ской монархии сводилась к отказу от всеобщего
избирательного права, к стремлению держать рабо¬
чих в полной зависимости от эксплуататоров. До
последнего дня своего существования луифилип-
повская монархия активно противодействовала
установлению всеобщего избирательного права, и
именно это породило шумную „кампанию банке¬
тов’’, организованную оппозицией. Враждебное от¬
ношение правительства к „кампании банкетов”
вызвало революцию 1848 года, в ходе которой
рухнул режим, узурпировавший победу революции
1830 года. Страх перед народом привел Луи Филиппа
к гибели.
Вторая республика
После победы Февральской революции 1848 года
должно было быть введено всеобщее избирательное
право, но за Февральской революцией с ее лживой
игрой во всеобщее братство, ставящей своей целью
уверить всех, что закончилась борьба классов, после¬
довали июньские дни того же 1848 года, кровавая
расправа с рабочими на улицах Парижа. Затем Луи
Бонапарт был избран президентом республики. Эта
Вторая республика существовала очень недолго —
страх перед народом во многом ускорил ее гибель.
Реакционное законодательное собрание, обеспокоен¬
ное тем, что частичные выборы оказались успешны¬
ми для социалистов, из страха перед народными
массами проголосовало 31 мая 1850 года за избира¬
59 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
тельный закон, согласно которому право голоса
получал только тот, кто проживал в данной мест¬
ности не менее трех лет и не имел никаких* суди¬
мостей, включая судимости по политическим моти¬
вам. Таким образом, практически 3 миллиона граж¬
дан были лишены права голоса, в том числе ооль-
шинство рабочих, которые в поисках работы были
вынуждены часто менять место жительства. Так
многие граждане были лишены права участвовать в
выборах. Во время дебатов по проекту избиратель¬
ного закона Тьер, горячо его защищавший, сказал
откровенно следующее: „Разве люди, которых мы
лишаем права голоса, бедняки? Нет... это бродяги...
это люди, являющиеся наиболее гнусной силой
истории, это массы... Друзья истинной свободы,
уточню — истинные республиканцы, всегда опасаются
массы, подлой черни, которая погубила все рес¬
публики’’.
Отменив всеобщее избирательное право, законо¬
дательное собрание потеряло свою популярность, и
Луи Бонапарт, имевший хороших советников,
почуял выгоду, которую он мог извлечь из этой
ситуации. Вот почему правительство хранило гро¬
бовое молчание во время дебатов в Бурбонском
дворце по поводу этого закона, вот почему все
приближенные принца-президента также держались в
стороне от дебатов.
В это время одна дама как-то сказала Луи Бона¬
парту: „Я не могу поверить, что Вы, дитя всеобщего
избирательного права, будете защищать ограничения
для избирателей’’, на что Луи Бонапарт ей ответил:
”Вы ничего не понимаете. Этим законом я погублю
законодательное собрание”. На замечание собеседни¬
цы: ”Вы сами погибнете вместе с ним” — Луи Бона¬
парт возразил: „Ничего подобного. Когда законода¬
тельное собрание будет висеть над пропастью, я
перережу канат”. Президент республики внес на
обсуждение законодательного собрания проект за¬
кона об изменении конституции, дающем ему* право
вторично быть избранным на президентский пост
после истечения в декабре 1852 года четырехлетнего
срока его президентства. Но необходимые для
избрания три четверти голосов им не были получены,
60 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
и с июля 1851 года на повестку дня был поставлен
вопрос о подготовке государственного переворота.
Генерал Сент-Арно, проявивший свои „таланты”
в Алжире1, был поставлен во главе военного мини¬
стерства. Расставив на все ответственные посты
своих людей, Луи Бонапарт занялся компрометацией
законодательного собрания. В качестве президента
республики он демагогически предложил закон о
восстановлении всеобщего избирательного права. Он
сделал вид, что хочет повернуть законодательное
собрание влево. Реакционные и тупые члены законо¬
дательного собрания большинством в семь голосов
отвергли проект Луи Бонапарта, который теперь
легко мог играть, в противовес депутатам законода¬
тельного собрания, роль защитника всеобщего
избирательного права. Известно, как произошел
тщательно подготовленный государственный перево¬
рот 2 декабря 1851 года, как скомпрометированное
законодательное собрание оказалось изолированным
от народа Парижа и как сопротивление преступным
действиям Луи Бонапарта было раздавлено и в
столице и в провинции.
Консульская республика, установившаяся после
государственного переворота 2 декабря 1851 года,
существовала очень недолго, меньше чем через год,
7 ноября 1852 года, была восстановлена империя, и
Луи Бонапарт стал императором под именем Напо¬
леона III.
Наполеон III, выдававший себя за защитника
всеобщего избирательного права, стал всячески
регламентировать выборы и добиваться выдвижения
только официальных кандидатур. По этому поводу
префектам был разослан циркуляр министерства
внутренних дел, где говорилось: ”Необходимо
помочь народу отличить друзей правительства от его
недругов... Следовательно, г-н префект, Вам надле¬
жит принять меры, чтобы всеми способами, которые
Вы сочтете возможными, разъяснить избирателям...
1 Алжир был завоеван Францией в 1830 г., но еще долгие
годы армия под командованием Сент-Арно проводила звер¬
ские расправы с непокорным местным населением. — Прим,
ред.

61 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
кого из кандидатов правительство Луи Наполеона
считает более подходящим для того, чтобы помогать
ему в его восстановительной деятельности”. В таких
условиях законодательный корпус, избранный до
провозглашения империи, состоял сплошь из став¬
ленников власти. Из 261 депутатского места 256
принадлежали депутатам, избранным по официаль¬
ным правительственным спискам.
После падения
империи
Известно, что после крушения Второй империи
правительство "национальной измены”, как его
назвал Карл Маркс, во главе с генералом Трошю
боялось больше народа Парижа, чем пруссаков,
которые осадили столицу. Этот генерал, называвший
свой кабинет "правительством национальной оборо¬
ны", начал свою деятельность заявлением о безумии
пытаться, чтобы Париж противостоял осаде прусской
армии. Но это он говорил, конечно, только в узком
КРУГУ, а публично его правительство клялось в своей
решимости защищать столицу.
Министр иностранных дел этого же правительства
Жюль Фавр распорядился вывесить в Париже 7 сен¬
тября 1870 года следующее воззвание: "Враг у
наших ворот. У нас только одно желание — изгнать
его с нашей земли. Мы не отдадим ничего! Никогда!
Ни пяди нашей земли! Ни камня наших укрепле¬
ний!” Но в то же самое время этот министр-измен¬
ник старался тайно встретиться с Бисмарком. Не¬
сколько дней спустя он послал Тьера за границу с
целью подготовить базу для переговоров о переми¬
рии. 19 сентября, через две недели после создания
правительства, называвшего себя "правительством
национальной обороны", в то время, когда пруссаки
стояли под Парижем, министр Жюль Фавр встретился
с Бисмарком в Феррьере, в департаменте Сены и
Марны. Встреча состоялась в замке банкира Рот¬
шильда.
Обстановка была такова, что тогда еще можно
62 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
было удержать инициативу в своих руках. Париж
еще не был полностью окружен (это произошло
гораздо позднее), но правительство не хотело вое¬
вать с захватчиками. Главным мотивом его действий
был страх перед Парижем, страх перед патриотически
настроенным народом, от которого надо было
скрывать преступные предательские сделки. Эти
соображения были аналогичны тем, которые приве¬
дут Базена1 к измене.
Человек реакционных взглядов, но преданный
национальным интересам, Морис Баррес2, понимая
все это, бросил в лицо военачальникам страшное
обвинение. ”У них,— писал он,— существовала только
одна тактика, одна стратегия: заставить гражданское
население согласиться с капитуляцией. Их целью
была не победа, а сдача”.
Виктор Гюго, вернувшись из своего восемнадца¬
тилетнего изгнания, обратился к партизанам со
своим знаменитым воззванием: ’Ъперед, вольные
стрелки! Пробирайтесь сквозь чащи, преодолевай¬
те потоки, продвигайтесь под покровом тьмы и
сумерек, ползите по оврагам, скользите, караб¬
кайтесь, цельтесь, стреляйте, истребляйте захват¬
чиков”*.
А коль скоро страх легко перерождается в
ненависть, не удивительно, что один из военачальни¬
ков того времени сказал: „Пруссаки стоят под
Парижем, но теперь и в Париже, и в тылу у нас есть
еще один столь же опасный враг”. Опаснейшим
врагом он назвал народ Парижа, народ Франции, ибо
велик страх перед народным патриотизмом у людей,
которые, будучи призванными обеспечить безопас¬
ность страны, ставят свои классовые интересы выше
интересов национальных.
1 В 1870 г. во время франко-прусской войны маршал
Базен, командовавший 150-тысячным корпусом, размещав¬
шимся в укрепленном городе Меце, предательски капитули¬
ровал перед пруссаками. —Прим. ред.
2 Известный французский писатель и философ, апологет
буржуазного индивидуализма. — Прим. ред.
3 Г ю г о В. Собр. соч. Т. 15. М., "Художественная лите¬
ратура”, 1956, с. 501.

63 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
В подполье
Опыт истории привел меня к убеждению, что
страх перед народом может довести правительства до
измены. Мне пришлось затронуть эту проблему в
подпольной ”Юманите” в марте 1944 года. Тогда я
вместе с другими товарищами, среди которых был
мой старый друг Бенуа Фрашон, руководил под¬
польной коммунистической партией, и меня разы¬
скивали все полицейские Франции и Германии.
Напомнив, что произошло во Франции 1871 года и
вызвало события, приведшие к провозглашению
Парижской Коммуны, я писал: ”Коммунары сража¬
лись героически, несмотря на то что против них
объединились Бисмарк и версальские изменники”.
Дальше я добавил: ’Ъерсальцы возмущались тем,
что коммунары осмеливались тоебовать суда над
Базеном. Клевета, столь же грубая, как и клевета
Геббельса на коммунистов и Советский Союз, была
направлена против Коммуны, которой ни Тьер,
ни Бисмарк не могли простить. Она показала всему
миру, что трудящиеся могут сами управлять госу¬
дарством”. Из этих исторических событий я делал
следующий вывод: ”Страх перед народом привел
правителей к измене родине, этот же страх толкал их
на новые измены”. Переходя к современности, я
добавлял: ”Из страха перед народом, из-за антиком¬
мунизма французские министры предали националь¬
ные интересы и позволили Гитлеру захватить левый
берег Рейна.
Из страха перед народом они развязали руки
Гитлеру и Муссолини в Испании своей политикой
”невмешательства”.
Из страха перед народом они позволили Гитлеру
аннексировать Австрию и одобрили мюнхенский
диктат.
Из страха перед народом было подписано согла¬
шение Бонне — Риббентропа1, которое явно наруша-
1 Франко-германское соглашение от 6 декабря 1938 г.,
подписанное министрами иностранных дел обоих государств.
Равноценное договору о ненападении, оно фактически означа¬
ло изоляцию Советского Союза и попытку со стороны Франции
направить гитлеровскую агрессию на Восток. — Прим. ред.
64 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
ло франко-советский договор о взаимопомощи и
выдавало Францию в руки Германии.
Из страха перед народом Даладье и Бонне начали
наступление на коммунистическую партию в тот
самый момент, когда они сами вели „странную
войну’’1.
Из страха перед народом эти же правители аре¬
стовали депутатов-коммунистов и судили их при
закрытых дверях, не давая им ни малейшей возмож¬
ности объяснить народу свою позицию.
Из страха перед народом правители 1939—1940
годов дали свободу действия людям гитлеровской
пятой колонны...
Из страха перед народом обезумевшие от ужаса
никчемные правители, скатившиеся на путь преда¬
тельства, снабдили полицию танками, которых так не
хватало солдатам на фронте.
Из страха перед народом Денц2 сдал Париж
нацистам.
Из страха перед народом парламентарии, собрав¬
шиеся в Виши и опозорившие себя тем, что изгнали
депутатов-коммунистов, подчинились капитулянтам
вместо того, чтобы призвать французов к сопроти¬
влению.
Таким образом, страх перед народом всегда
приводит к измене интересам Родины, вот почему
надо бороться со всеми его проявлениями. Ничего не
преувеличивая, а просто смотря правде в глаза,
можно утверждать, что из страха перед народом
некоторые чины оставили в руках врагов тонны
оружия, вместо того чтобы его распределить среди
партизан, борющихся за освобождение Родины.
Страх перед народом породил различные проекты,
ставящие своей целью урезать права народа и всяче-
1 Так назвали французы политику своего правительства
после объявления 3 сентября 1939 г. Англией и Францией
войны Германии. За "линией Мажино" французская армия
бездействовала более 8 месяцев, вплоть до того момента,
когда гитлеровские войска перешли в мае 1940 г. в наступле¬
ние, оккупировав Бельгию и Голландию, а затем и Фран¬
цию . - Прим. ред.
2 Генерал, который в 1940 г. командовал гарнизоном
Парижа. - Прим. ред.

65 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
ски задержать свободное проявление его суверенной
власти после освобождения страны.
Страх перед народом заставлял некоторых
деятелей Сопротивления переманивать участников
Сопротивления из одной организации в другую
вместо того, чтобы стараться привлечь новые слои
французов к освободительному движению, отвечаю¬
щему интересам Родины.
Страх перед народом приводил к выжидательной
позиции. Страх заставлял некоторых деятелей игно¬
рировать роль широких народных масс в освобожде¬
нии Родины, в борьбе против захватчиков. Страх
перед народом заставлял их отказываться от всена¬
родного восстания, о котором генерал де Голль
справедливо сказал, что оно неотделимо от нацио¬
нального освобождения”.

По поводу тяжкой
участи Жана Мулена
Поскольку я вспомнил тяжелые, но героические
дни подполья, мне хочется сказать о замечательном
участнике Сопротивления, погибшем от руки наци¬
стов, которые замучили его при весьма таинственных
обстоятельствах, что невольно породило много
недоуменных вопросов.
Жан Мулен1 был человеком левых убеждений,
радикалом, сотрудничавшим с Пьером Котом2, и
этого не могли ему простить некоторые участники
Сопротивления правых взглядов, которые придавали
большое значение всем политическим оттенкам.
Наблюдая в последнее время, как то открыто, то
исподтишка ширится пропаганда, стремящаяся если
не оправдать, то по крайней мере преуменьшить
преступления гитлеровцев и их сообщников, я все
время думаю о том зле, которое причинил антиком¬
мунизм в мрачные дни гитлеровской оккупации,
когда некоторые люди тратили свои силы на борьбу
против коммунизма вместо того, чтобы защищать
интересы Франции, страдавшей от оккупации. И
совершенно не случайно, что неонацизму, возникаю¬
щему там, где некоторые под сурдинку напевают:
1 Первый председатель Национального совета Сопротив¬
ления, объединившего антигитлеровские организации Фран¬
ции. Погиб в 1943 г. в фашистском застенке. - Прим. ред.
2 Левый радикал, министр авиации правительства
Народного фронта 1936 — 1937 гг., последовательный антифа¬
шист, один из первых сторонников единства действий с
Французской компартией. — Прим. ред.

6 7 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
"Забудем прошлое, вернись, я все прощу", сопутст¬
вует антисоветизм, который хочет заставить всех
забыть, что в страшной схватке, чтобы спасти мир от
гитлеровского варварства, погибло 20 миллионов
советских людей. После дискуссии, организованной
Институтом Мориса Тореза по случаю тридцатой
годовщины со дня создания Национального совета
Сопротивления (НСС), мне захотелось узнать, что по
этому поводу думают некоторые участники Сопро¬
тивления. Вот тогда-то я и прочитал книгу Анри
Френэ, реакционного политика, который никак не
мог найти политическую организацию, отвечающую
его амбициям. Он был социалистом, затем назы¬
вал себя левым голлистом, желая, наверное, что¬
бы все забыли, что он всегда был лишь правым реак¬
ционером, всегда относился к неисправимым пра¬
вым, навсегда обреченным таковыми и оставаться.
В книге речь идет о бесконечных интригах,
о постоянной борьбе за субсидии, выделяемые
де Голлем. Френэ намекает на то, что Жан Мулен
хотел будто бы уменьшить сумму субсидий орга¬
низациям Сопротивления, руководимым Френэ,
чтобы эти деньги перебросить в другие организа¬
ции Сопротивления. В книге можно прочитать по
этому поводу интересный разговор между Анри
Френэ и Жаном Муленом (подпольный псевдоним —
Макс) :
"— Макс, неужели Вы не понимаете, что теперь в
первую очередь надо помогать отрядам "маки"1.
Вместе с нами скажите об этом в Лондоне, и я уве¬
рен, они нас поймут.
— Конечно, надеюсь, что через несколько дней я
скажу это генералу де Голлю, но пока должен Вам
заявить, что я вынужден уменьшить Ваш бюджет.
— Вы шутите?
— Ни в коей мере. В марте я смогу передать для
1 Антинацистские организации правого толка обычно
уводили своих сторонников в кустарники — маки (отсюда
название), где те ожидали высадки союзников, тогда как
организация вольных стрелков и партизан, руководимая
компартией, непрерывно действовала против оккупантов,
поначалу главным образом в городах. - Прим. ред.

68 ЖА К ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
„Комба”1 только около трех миллионов.
— Но в этом месяце мы еле-еле обошлись пятью
миллионами. Невозможно так урезать бюджет. Это
очень опасно для всего нашего движения. Вы об этом
подумали?
— Понимаю Ваше отчаяние, но поверьте, я не
могу поступить иначе”.
В такой манере автор книги все время нападает
на Жана Мулена, даже мертвого, он преследует его
своей ненавистью. Больше всего Френэ упрекает
Мулена за то, что он добился участия в Националь¬
ном совете Сопротивления различных партий. Анри
Френэ недоволен тем, что это помогло возродиться
некоторым старым партиям. Особенно же его огор¬
чает, что в Национальном совете Сопротивления
оказались коммунисты. В действительности все было
несколько иначе. Конечно, ничто не могло помешать
коммунистической партии, организационно хорошо
подготовленной для условий подпольной борьбы,
имевшей своих представителей на заводах, в отрядах
маки, среди вольных стрелков и партизан, среди
крестьян и постоянно пополнявшей свои ряды за
счет других организаций Сопротивления, войти в
состав Национального совета Сопротивления. Но
генерал де Голль не хотел, чтобы там были только
коммунисты. Вот почему он настаивал, чтобы в
Национальном совете Сопротивления были представ¬
лены у другие довоенные партии, хотя они по своей
структуре и не были приспособлены к подпольной
борьбе, а их члены уже принимали участие в других
организациях Сопротивления.
Анри Френэ упоминает доклад американца
Аллена Даллеса, из которого следует, что Френэ
должен был получить от него 37 миллионов, нечто
вроде „свадебного подарка”. Но Френэ продолжает:
”Наша радость была недолгой, потому что комис¬
сариат по внутренним делам из Лондона2 поручил
1 Руководимая Френэ подпольная организация, ориенти¬
ровавшаяся на выжидание. — Прим. ред.
2 Имеется в виду возглавлявшееся де Голлем и находив¬
шееся во время войны в Лондоне эмигрантское антифашист¬
ское правительство Франции — Французский комитет нацио¬
нального освобождения. — Прим. ред.

69 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
своему представителю в Берне потребовать от по¬
сольства Соединенных Штатов, чтобы оно прервало
все свои отношения с организацией, руководимой
Френэ, чтобы избежать, как подчеркивалось в посла¬
нии, „американского влияния на французское
Сопротивление’’. Что касается меня, то все это мне
представляется совершенно естественным, но Анри
Френэ воспринимает все совершенно иначе и, не
скрывая своей ярости, пишет: „Это уж слишком!
Какая мерзость! Я готов был плакать от возму¬
щения”. Такова была реакция этого французского
офицера, которую, я думаю, читатель сможет оценить
по достоинству.
Далее Анри Френэ вспоминает о перенесении
останков Жана Мулена в Пантеон, что, как известно,
послужило поводом для Андре Мальро1 произнести
замечательную речь.
Френэ заканчивает свою книгу целой серией
вопросов „почему”, которые повторяются одиннад¬
цать раз. Эти вопросы, однако, не относятся к обсто¬
ятельствам ареста Жана Мулена, где до сих пор много
еще неясного, как, например, роль Гарди, одного из
ответственных деятелей группы „Комба”. Эти во¬
просы нужны автору книги, чтобы бросить тень на
Жана Мулена — героя Сопротивления. Ответом на все
эти „почему” служат слова самого же Френэ: ”На эти
вопросы нельзя дать вразумительного ответа, если не
допустить — а по моему глубочайшему убеждению,
так оно и было — что Жан Мулен был человеком пар¬
тии коммунистов. О, я не буду утверждать, что у него
в кармане был партийный билет, но просто он вел иг¬
ру таким образом, что все его поступки, по крайней
мере те, которые мне известны, прямо или косвенно
служили интересам коммунистической партии... Жан
Мулен — скрытый коммунист?.. Такой ответ снимает
все мои вопросы и все проясняет. На протяжении
1942 года Жан Мулен последовательно и терпеливо
подчинял своим целям различные группы движения.
1 Выдающийся французский писатель, воевавший в Испа¬
нии в составе Интернациональных бригад. Во время войны и
после нее — активный сторонник де Голля, в 60-е годы —
министр культуры его правительства. — Прим. ред.

70 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Создавая Национальный совет Сопротивления, он
одним выстрелом убивал двух зайцев: принизил
подпольные организации в пользу довоенных поли¬
тических партий и предоставил коммунистам преи¬
мущественную позицию. Коммунисты, находившие¬
ся под подозрением и в изоляции вследствие своего
отношения к войне до 21 июня 1941 года, не имели
возможности широко распространить свое влияние в
стране. Активные, организованные, дисциплиниро¬
ванные, они увидели в Национальном совете Сопро¬
тивления удобный плацдарм, чтобы начать действо¬
вать и проникать во все разветвления Сопротивле¬
ния. Поэтому-то коммунисты и восхваляют память
Жана Мулена, хотя они обычно не очень-то щедры на
похвалы, когда речь не идет о ком-нибудь из их
партии.
Можно даже допустить и такую гипотезу, что в
1941 году Жан Мулен поехал в Лондон, уже обо всем
договорившись с коммунистами. В свете вышеизло¬
женного становится яснее ошибка де Голля, возд¬
вигшего между собой и Францией ширму, тем более
что эту ширму поддерживал партизан, в котором
де Голль ошибочно увидел только слугу государства”.
Все эти рассуждения прекрасно опровергаются
фактами. Достаточно прочитать книгу Анри Ми-
шеля1 ”Жан Мулен — объединитель”. Эти домыслы
только «подчеркивают антикоммунизм и консерва¬
тивную ограниченность Анри Френэ, что подтвержда¬
ется и его отношением к правительству Виши.
Подпольные издания организации ”Комба” вна¬
чале были очень снисходительны к Петену, извиняя
даже подчас его коллаборационизм. Читая их, можно
было подумать, что у петэновской „национальной
революции” были свои достоинства. Непосредствен¬
ные контакты между отдельными сотрудниками
”Комба” и вишистской администрацией укрепились
благодаря посредничеству Пятого бюро вишистского
правительства. Френэ сам встречался 28 января и
14 февраля 1942 года с Пюше, тогдашним вишистским
министром внутренних дел,и Ролленом, генеральным
1 Ведущий французский историк движения Сопротивле¬
ния. — Прим. ред.

71 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
директором службы „национальной безопасности”,
которые передали ему вначале двухнедельный, а
затем месячный пропуск, действительный во всех
полицейских участках Франции. А ведь Пюше был
человеком, который в августе 1941 года учредил
специальный трибунал для суда над коммунистами,
который выдал заложников, казненных затем наци¬
стами в Шатобриане, который рьяно охотился за
участниками Сопротивления, что подтверждают арес¬
ты зимой 1941—1942 годов. Френэ передал Пюше, со¬
гласно своим же показаниям во время процесса по¬
следнего, документ, в котором говорилось, что газета
”Комба”, желая всеобщего умиротворения,”согласна
прекратить свои нападки на маршала Петена”.
Со своей стороны Пюше заявил военному следо¬
вателю, что, по его мнению, ”в случае взаимного
согласия можно было бы при благоприятных обстоя¬
тельствах подготавливать создание двух различных
направлений в общей борьбе”.
Это свидание Френэ с Пюше вызвало замешатель¬
ство даже в ”Комба”, а полиция Виши им воспользо¬
валась, чтобы заговорить о ”согласии”. И вот этот-то
человек в своей книге пишет: ”Обескровленные
арестами и казнями, запутавшиеся в махинациях
старых партий, подрываемые изнутри коммуниста¬
ми, наши подпольные группы летом 1944 года не
обладали ни свободой действия, ни необходимой
силой, чтобы начать революцию, которую мы носили
в себе”. Френэ — революционер! Как не засмеяться
при мысли, что этот офицер осмеливается говорить о
революции. Хотя надо отметить, что в то время все
говорили о революции, включая старого изменника
Петена, выдумавшего „национальную революцию”,
которая в действительности не была ни революцией,
ни национальной. К тому же достаточно прочитать в
третьем приложении к книге Френэ, как этот тип
понимает революцию, чтобы понять, что и на этот раз
речь идет о горе, которая родила мышь.
"Республика, которую мы создадим,
будет
Сильной,
Умеренной,
Современной,” —
72 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
говорили Френэ и его друзья.
Френэ поет старую песню, которую мы не раз уже
слышали и которая ничего не меняет в положении
трудящихся: ”В противоположность правительству
Виши, укреплявшему крупный капитал, через орга¬
низационные комитеты^, мы стремимся к участию
трудящихся в жизни и в прибылях предприятий. Мы
добьемся улучшения их уровня жизни, поставив на
общее благо достижения технического прогресса”.
Френэ и его друзья за громкими фразами пыта¬
ются скрыть расплывчатость своих планов: „Револю¬
ция, которую мы несем, будет не только материаль¬
ной Революцией, она будет Революцией Духа, Рево¬
люцией Молодости, Революцией Народа. Буржуазная
республика погрязла в эгоизме, в ограниченности, в
страхе, едва скрытом за ораторскими ухищрения¬
ми...” Подчиняясь демону красноречия, которому
еще Верлен2 мечтал свернуть шею, новаторы, по
Френэ, изрекают тезис, который они сами не в состо¬
янии конкретно раскрыть: ”Мы хотим слить в
гармоническом синтезе победоносный индивидуа¬
лизм и благородство сообщества”. Далее этим
салонным революционерам не оставалось ничего
другого, как провозгласить с пафосом: ”Революция,
которую мы несем в себе, будет зарей новой циви¬
лизации. Это и есть цель мировой гражданской
войны”.
Слова, слова, одни слова, а в итоге реакционная
политика! Память Жана Мулена должна быть про¬
славлена, и ничто лучше великолепной речи Андре
Мальро, произнесенной во время переноса останков
основателя Национального совета Сопротивления в
Пантеон 19 декабря 1964 года, не может выразить
мое восхищение этим героем:
„Чувство уважения, которое мы воздаем сегодня
Жану Мулену, лучше всего выражают звуки ”Песни
1 Созданные правительством Виши по примеру фашистов
корпоративные комитеты, в которых должно было вопло¬
титься „классовое единство” предпринимателей и трудящих¬
ся. Вместе с другими коллаборационистскими учреждениями
сметены в ходе освобождения Франции. — Прим. ред.
2 Великий французский поэт прошлого века.— Прим. ред.
73 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
партизан”. Я слышал, как тихонько напевали эту
песнь в знак причастности к нашей борьбе, как она
гудела в туманных Вогезах и в лесах Эльзаса, когда
базуки1 коррезских партизан начали обстреливать
танки Рундштедта, брошенные против Страсбурга.
Молодежь Франции, слушай и запомни, чем была для
нас эта ”Песнь горя”. Под ее траурные звуки мы
сегодня хороним останки героя. Он будет покоиться
рядом с Карно, рядом с солдатами Второго года
республики, рядом с Виктором Гюго, рядом с
Жоресом, охраняемый Справедливостью, сопровож¬
даемый длинной вереницей других безымянных
теней. Молодость, думай сегодня об этом человеке.
Думай о том, как ты припадала к его обезображен¬
ному лицу, к его губам, которые так и не загово¬
рили, ибо в его последний день в этом лице отрази¬
лось лицо Франции”.
1 Противотанковое ружье. - Прим, перев.

VI
Сила воли
Как человек и партийный деятель я никогда не
доверял слабовольным людям, тем, кто обещает, но
не выполняет обещанного, кто преисполнен добрых
намерений, но не осуществляет их. Усилие воли,
направленное на осуществление намеченной цели или
порученного дела, формирует человека. Жизнь не раз
заставляла меня проявлять подобную силу воли.
Когда у молодого рабочего есть только удосто¬
верение о профессиональном обучении и когда он
понимает, что недостаток образования ставит его на
низшую ступень общества (это все как раз было со
мной, когда я шестнадцатилетним пареньком явился
в Париж), то ему приходится, чтобы лучше понять
сложность окружающего мира, много учиться,
посещать курсы народных университетов, ночи
проводить за книгами, а днем зарабатывать себе
на жизнь. Я еще не ставил себе тогда никакой опре¬
деленной цели, но во мне жило желание бросить
вызов обществу, которое помешало мне посещать
школу и стать учителем, как я мечтал.
Испытание воли, которому я себя подверг, к
счастью, избавило меня от склонности к лени, к
мечтательности, что было в моем характере. Но я
очень скоро понял, что изолированная воля одного
человека не может ничего изменить, если только речь
не идет о человеке, обладающем большой властью.
Таким образом я пришел к пониманию необходи¬
мости социальных битв, объединяющих ради общей
цели волю широких масс трудящихся, жертв соци¬
альной системы, основанной на эксплуатации боль-

75 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
шинства ради выгоды небольшой кучки людей.
Борьба против Закона о трехлетней воинской
повинности в 1913 году явилась поводом для объе¬
динения социалистической партии. Я как сейчас
слышу Жореса, горячо осуждающего этот закон.
Французское правительство, желая провести этот
закон в парламенте, представляло его как необхо¬
димую меру для укрепления безопасности страны.
Однако убедительно было доказано совершенно
обратное. Наблюдая многочисленные демонстрации
против Закона о трехлетней воинской повинности,
можно было подумать, что воля народа, отвергаю¬
щая этот закон, сметет правительство. Но народ
оказался под влиянием пропаганды, которая пред¬
ставляла всех противников закона об увеличении
срока воинской повинности союзниками Германии,
воля народа оказалась недостаточно сильной, чтобы
помешать голосованию за этот закон. В этом был
смысл клеветнической кампании, развязанной реак¬
ционерами, и особенно монархистами из ”Аксьон
франсез”, против Жана Жореса.
Мы были свидетелями, как неоднократно декла¬
рированная воля социалистического II Интернацио¬
нала всеми средствами противостоять войне в ми¬
нуту опасности испарилась, оставив трудящиеся
массы растерянными перед лицом враждующих
буржуазных правительств, осуществлявших свое
стремление к новому разделу мира и заставлявших
миллионы людей уничтожать друг друга. Развалив¬
шийся II Интернационал стал первой жертвой войны.
Обманутые народные массы подчинились своим
правительствам. Но Ленин сумел собрать на конфе¬
ренции в Циммервальде, а затем в Кинтале социали¬
стов, выступивших против войны. В Германии Карл
Либкнехт, павший затем от рук убийц, и видная дея¬
тельница партии Роза Люксембург, у которой оказа¬
лась такая же судьба, проявили большую силу воли,
выступив против руководства немецкой социал-де¬
мократии, перешедшей на службу кайзеру. Карл
Либкнехт, отказываясь голосовать за военные кре¬
диты, заявил в рейхстаге в декабре 1914 года, что
речь идет об империалистической войне, о войне за
господство на мировом рынке, за политическое
76 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
господство над стратегически важными областями,
где могли бы укрепиться индустриальный капитал и
война.
Немецкий лозунг „против царизма”, так же как
англо-французский лозунг ”против милитаризма”,
служит средством для того, чтобы использовать
самые благородные побуждения, революционные
традиции и надежды людей для разжигания нена¬
висти между народами.
Бывший коммунар Эдуард Вайян, погрязший в
политике Священного с*оюза, тем не менее писал о
Карле Либкнехте 26 декабря 1914 года: „Необхо¬
димо было обладать прозорливым сознанием, нео¬
быкновенной силой характера, чтобы не поддаться
угару, охватившему всю партию, весь рейхстаг,
толпу, и подняться одному против всех, смело
протестовать и отказаться от голосования”.
Сила воли сочетается всегда с мужеством, с
определенным этическим началом, когда речь идет о
поведении отдельного человека. По этому поводу я
писал в книге ”Бакунин и Маркс. Тень и свет” о том,
как Бакунин, называвший себя апостолом ”всеоб-
щего универсального разрушения”, осмелился на¬
писать в своей исповеди: ”Нигде не было мне так
хорошо, ни в крепости Kônigstein, ни в Австрии,
как здесь, в Петропавловской крепости, и дай Бог
всякому свободному человеку найти такого добро¬
го, такого человеколюбивого начальника, какого я
нашел здесь к своему величайшему счастью! И
несмотря на то, если б мне дали выбрать, мне ка¬
жется, что я вечному заключению в крепости пред¬
почел бы не только смерть, но даже телесное нака-
зание”2.
Когда министр внутренних дел граф Орлов лично
спросил Бакунина, не хочет ли он передать эту
исповедь царю, ”своему духовному отцу”, то Баку¬
нин не нашел в себе достаточно силы воли, чтобы
* Реакционный союз Австрии, Пруссии и России, заклю¬
ченный в Париже 26 сентября 1815 г. после падения империи
Наполеона. Э. Вайян стал в 1914 г. социал-шовинистом, сто¬
ронником Антанты. — Прим. ред.
2 Д ю к л о Ж. Бакунин и Маркс. Тень и свет. М., "Про¬
гресс”, 1975, с. 446.

71 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
отказаться от подобного душевного стриптиза. Он
согласился с предложенными ему правилами игры, и
с этого момента его исповедь превратилась в под¬
робное признание вины, которое принесло ему
прощение. Как далек Бакунин, называвший себя
"раскаявшимся узником", от гордого и благород¬
ного Габриэля Пери1, который отверг сделанное ему
в камере предложение отречься от своих взглядов
и сказал ясно и четко, как подобает сильному челове¬
ку: "Если надо было бы начать жизнь сначала, я
избрал бы тот же путь".
На одной дискуссии мне пришлось услышать, как
некая молодая женщина оправдывала Бакунина,
говоря, что можно иногда простить двурушничество,
если этой ценой сохраняется жизнь участника рево¬
люционного дела, то есть, другими словами, "цель
оправдывает средства". Этот тезис неприемлем для
настоящего революционера, так как человек, кото¬
рый отдается во власть врагу, как это сделал Баку¬
нин, уже не свободный человек. Он уже привязан
за веревочку, в любой момент он может подверг¬
нуться шантажу, который заведет его неизвестно
куда.
В течение всей жизни революционера, и особенно
в черные дни гитлеровской оккупации, я встречал
немало людей большого мужества и сильной воли,
людей огромного жизнелюбия, которые шли на
смерть с ясным сознанием того, что они жертвуют
жизнью ради дела освобождения Франции, ради идей
коммунизма, осветивших их жизнь.
Сила воли — драгоценное качество человека, но
она может обернуться и большим злом, если будет
служить стремлению индивида или ^группы людей
властвовать над другими людьми. Примером этому
может служить гитлеризм, и этот пример ни в коем
случае нельзя забывать, хотя к этому и стремятся
теперь в некоторых кругах общества. Но если я вос¬
хищаюсь мужественными людьми сильной воли, ко-
1 Редактор газеты Французской компартии ”Юманите”,
расстрелянный в 1941 г. гитлеровскими оккупантами в числе
первых заложников-коммунистов. — Прим. ред.

78 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
торые до конца остаются верными своему идеалу,
это отнюдь не означает, что в политике я сторонник
инфантильного волюнтаризма, который ни к чему
не ведет, так как нельзя делать только то, что хочешь
и когда хочешь. Если прав английский философ
Фрэнсис Бекон, говоривший, что „человек команду¬
ет природой, подчиняясь ей”, то так же справедливо
и то, что можно командовать историей, лишь подчи¬
няясь ей, что предполагает знание законов развития
общества. И когда речь идет о том, чтобы заменить
капиталистическое общество социалистическим, то
нельзя не учитывать определенные законы.
В связи с этим хочу сказать, как я был удивлен,
когда после VIII съезда Коммунистической партии
Китая в 1956 году, на котором была принята обду¬
манная программа постепенной перестройки обще¬
ства, исходившая из реальных возможностей страны,
вдруг через несколько лет эта программа была за¬
менена „большим скачком”. Утверждали, что, минуя
социализм, Китай сразу же перейдет к коммунизму,
но, как известно, коммунизм предполагает изоби¬
лие, чтобы могла быть осуществлена известная фор¬
мула „от каждого — по способностям, каждому —
по потребностям”, а этого, конечно, в Китае нет.
В Китае, очевидно, верили в возможность осу¬
ществить беспрецедентное чудо. Говорили, что по
производству стали Китай уже опередил Англию,
но, как известно, китайцы пользовались маленьки¬
ми, так сказать, „карманными” доменными печами,
которые давали некачественный чугун. „Большой
скачок” провалился, потому что не посчитались с
законами развития общества. Это была волюнтарист¬
ская политика, которая подчас принимала рели¬
гиозную окраску, близкую к формуле „вера сдви¬
гает горы”. Конечно, можно сдвинуть и горы, если к
этому хорошо подготовиться, но одной верой при
этом не обойдешься.
Мы, коммунисты,— сторонники учения, основан¬
ного на научном познании мира, в котором мы жи¬
вем, на точном знании реальной действительности
капиталистического общества и реальной действи¬
тельности социализма, уже установившегося в не¬
которых странах. Таким образом, мы, коммунисты,
79 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
люди разума и размышлений и в то же самое время
люди действия. Мы осознаем себя наследниками всех
тех, кто на протяжении истории, несмотря на неисчи¬
слимые страдания и жестокие преследования, не¬
устанно боролся, чтобы сокрушить бастионы за¬
стывших догм и предрассудков.
Мы не удовлетворяемся только объяснением мира
на основе последних достижений науки; наша цель —
изменить мир, и эта цель нас воодушевляет. Мы при¬
нимаем во внимание и то обстоятельство, что в со¬
циальном развитии общества бывают явления, на¬
поминающие изменения, происходящие в природе:
есть периоды спокойного развития, периоды более
бурные и, наконец, возникают бури. Самое ошибоч¬
ное было бы применять в спокойные периоды ме¬
тоды действия, подходящие для бурных моментов, и
наоборот. Необходимо быть впереди масс, но всегда
сохранять с ними непосредственный контакт и, если
надо, иногда ускорить шаг, чтобы не оказаться в
хвосте истории.

VII
Битва за умы
Важнейшим проявлением силы воли является
активная борьба за то устройство общества, которое
представляется справедливым. Отсюда возникает
естественное желание, чтобы и другие люди воспри¬
няли эти убеждения. Словом, речь идет о битве идей,
битве столь же древней, как сама человеческая
цивилизация. Две тысячи лет тому назад первые
христиане, порвав со старой иудейской религией,
проявили горячую преданность новому учению,
завоевывая новых последователей новой религии;
их не останавливали никакие преследования, и
многие из них пали жертвами в этой борьбе.
В сущности, религиозные движения всегда были
отражением социальных движений. Это настолько
верно, что вплоть до Французской революции 1789 —
1793 годов все социальные революции рядились в
религиозные одежды; это настолько верно, что
различные религии, объединяя верующих, принадле¬
жащих к разным классам общества, неизбежно
сталкивались с тем, что в среде верующих в той или
иной форме начинали проявляться классовые про¬
тиворечия. Возьмем, к примеру, великое движение
Реформации. Реформа уже в Германии выражала
социальные устремления буржуазии свергнуть ярмо
"Священной римской империи германской нации’’.
Лютер, который начал эту борьбу в плане теологи¬
ческом, был первым, кто встал против социальных
сил, желавших развивать революцию дальше, на¬
пример против крестьян, возглавляемых Томасом
Мюнцером, заплатившим своей жизнью за попытку
81 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
изменить формы собственности. Фридрих Энгельс
писал в книге "Развитие социализма от утопии к
науке" о лютеранстве: "Длительная борьба европей¬
ской буржуазии против феодализма достигала своей
высшей точки в трех крупных решающих битвах.
Первой была так называемая протестантская
Реформация в Германии. Ответом на призыв Лютера
к борьбе против церкви явились два политических
восстания: сначала — низшего дворянства под пред¬
водительством Франца фон Зиккингена (1523), а
затем — Великая крестьянская война 1525 года. Оба
они были подавлены главным образом вследствие
нерешительности наиболее заинтересованной партии,
городского бюргерства... С этого момента борьба
выродилась в грызню между местными князьями и
центральной властью и имела своим последствием то,
что Германия на 200 лет была вычеркнута из списка
политически активных наций Европы. Лютеранская
реформация установила в ней во всяком случае
новую религию — именно такую, какая и нужна была
абсолютной монархии...
Но там, где Лютера постигла неудача, победил
Кальвин. Его догма отвечала требованиям самой
смелой части тогдашней буржуазии. Его учение о
предопределении было религиозным выражением
того факта, что в мире торговли и конкуренции
удача или банкротство зависят не от деятельности
или искусства отдельных лиц, а от обстоятельств, от
них не зависящих. Определяет не воля или действие
какого-либо отдельного человека, а милосердие
могущественных, но неведомых экономических сил.
И это было особенно верно во время экономиче¬
ского переворота, когда все старые торговые пути и
торговые центры вытеснялись новыми, когда были
открыты Америка и Индия, когда даже наиболее
священный экономический символ веры —
стоимость золота и серебра — пошатнулся и потерпел
крушение. Притом устройство церкви Кальвина
было насквозь демократичным и республиканским;
а где уже и царство божие республиканизировано,
могли ли там земные царства оставаться вернопод¬
данными королей, епископов и феодалов? Если
лютеранство в Германии стало послушным орудием
82 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
в руках князей, то кальвинизм создал республику в
Голландии, и деятельные республиканские партии в
Англии и прежде всего в Шотландии”1.
Во Франции кальвинизм не имел такого влияния,
как в Голландии, но и у нас религиозные войны, по
сути дела, выражали интересы буржуазии, игравшей
все более заметную роль в жизни старого феодально¬
го общества и стремившейся занять ведущее место в
управлении государственными делами. Это состав¬
ляло сущность борьбы, а не выдвинутые против
католической церкви упреки в продаже индульген¬
ции и другие спорные аспекты религиозной практики
того времени.
Английская революция тоже выступила в рели¬
гиозных одеждах. Ее возглавил Оливер Кромвель,
хорошо известный своими религиозными пуритан¬
скими взглядами. И если Кромвель пошел против
монархии, вплоть до казни короля Карла I в 1649
году, то тот же Кромвель выступил против социаль¬
ных устремлений левеллеров — ”уравнителей”, ра¬
товавших за изменение права собственности, и
уничтожил их. В этих двух случаях, как и в других,
менее значительных, столкновения социального ха¬
рактера находили свое отражение в религиозной
борьбе, которая была своего рода идеологическим
украшением социальной борьбы в определенный
период истории. И так как надстройка обычно
долговечнее базиса, то религиозные разногласия
остаются и после того, как уже давно исчезли поро¬
дившие их экономические и политические причины.
Это относится, в частности, и к католической и
православной церквам, разделение которых в свое
время возникло как следствие распада Римской
империи.
Император Константин, узаконив христианскую
религию, основал Константинополь, который стал
затем резиденцией императоров, правящих Римом.
Епископы Рима — папы — были в значительной
степени независимы от императорской власти. В
VIII веке начались распри между императорской и
церковной властью. И когда в 800 году папа короно-
1 М а р к с К., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 307—308.
83 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
вал Карла Великого императором Западной Римской
империи, стало очевидно, что папа не признает власть
константинопольского императора. С этого момента
христианство и Римская империя распались на две
части.
В 1054 году папа Лев X низложил константино¬
польского патриарха, и это окончательно закрепило
раскол церкви на католическую и православную.
Православная церковь в отличие от централизован¬
ной .римской церкви разделилась затем на отдельные
национальные церкви. Политические причины, обу¬
словившие раскол церкви на католическую и право¬
славную, уже давно исчезли, но раздел церквей
остался. Различия между церквами теперь обознача¬
ются еще резче в силу раздельного развития каждой
из них. И если теперь нередко поговаривают о все¬
ленской церкви, это отнюдь не означает, что мы
находимся накануне слияния разных христианских
церквей.
Французская революция была первой револю¬
цией, отказавшейся от религиозных одежд. Она
обратилась к историческим образцам, которые она
находила в Римской республике и в древнегреческой
демократии. Бабеф, которого мы считали первым
французским коммунистом домарксистского пе¬
риода, взял себе имя Гракха, народного трибуна
Древнего Рима. Шометт, один из руководителей
Парижской Коммуны в годы Великой французской
революции, назвался именем греческого филосо¬
фа-материалиста Анаксагора. Бонапарт по примеру
Римской республики установил Консульство и
учредил префектуры.. Все это свидетельствует о том,
что прошлое имеет большую власть над настоящим.
Проявляется это различным образом. Развитие
разных воззрений потребовало огромного усилия
воли, направленной на то, чтобы завоевать умы,
завербовать сторонников. Трудно сейчас себе пред¬
ставить пропагандистов раннего христианства. Они
обращались прежде всего ко всем обездоленным, и
влияние, которое оказывало христианство на угне¬
тенных, привело к новому соотношению сил в обще¬
стве, что побудило римских императоров признать
новую религию, чтобы укрепить свою власть.

84 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
По этому поводу Фридрих Энгельс писал во
введении к книге Карла Маркса „Классовая борьба
во Франции”, датированном 6 марта 1895 года:
„Почти ровно 16СЮ лет тому назад в Римской импе¬
рии тоже действовала опасная партия переворота.
Она подрывала религию и все основы государства,
она прямо-таки отрицала, что воля императора —
высший закон, она не имела отечества, была интер¬
национальной; она распространилась по всем про¬
винциям империи, от Галлии до Азии, и проникла за
ее пределы. Долгое время она действовала скрыто,
вела тайную работу, но в течение довольно уже
продолжительного времени она чувствовала себя
достаточно сильной, чтобы выступить открыто. Эта
партия переворота, известная под именем христиан,
имела много сторонников и в войсках; целые легио¬
ны были христианскими. Когда их посылали присут¬
ствовать на торжествах языческой господствующей
церкви для оказания там воинских почестей, сол¬
даты, принадлежавшие к партии переворота, имели
дерзость прикреплять в виде протеста к своим
шлемам особые знаки — кресты. Даже обычные в
казармах притеснения со стороны начальников
оставались безрезультатными. Император Диокле¬
тиан не мог далее спокойно смотреть, как подры¬
вались в его войсках порядок, послушание и дисцип¬
лина. Он принял энергичные меры, пока время еще
не ушло. Он издал закон против социалистов,—то
бишь против христиан. Собрания ниспровергателей
были запрещены, места их собраний были закрыты
или даже разрушены, христианские знаки — кресты
и т. п. — были запрещены, как в Саксонии запре¬
щены красные носовые платки. Христиане были
лишены права занимать государственные должности,
они не могли быть даже ефрейторами.., христианам
было просто-напросто запрещено искать защиты в
суде. Но и этот исключительный закон остался
безрезультатным. Христиане в насмешку срывали
текст закона со стен и даже, говорят, подожгли в
Никомедии дворец, в котором находился в это
время император. Тогда он отомстил массовым
гонением на христиан в 303 г. нашего летосчисления.
Это было последнее из гонений подобного рода. И
85 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
оно оказало настолько сильное действие, что через 17
лет подавляющее большинство армии состояло из
христиан, а следующий самодержец всей Римской
империи, Константин, прозванный церковниками
великим, провозгласил христианство государствен¬
ной религией”1.
Константин, покровительствуя христианской
церкви, стал играть роль высшего епископа, следя¬
щего за тем, чтобы в церкви царило согласие. Так, он
выступил против ереси Ария, отрицавшего, что в
Святой Троице Бог-Сын равен Богу-Отцу. Констан¬
тин созвал церковный Собор в Никее (325 г.),
осудивший арианство. Константин же приказал
изгнать Ария, а его книги сжечь.
В распространении христианства большую роль
сыграло то, что эта религия обращалась не к одному
народу, как делали первые христианские общины
еще до наставлений святого Павла. Христианство
стремилось привлечь к себе не только евреев, но
язычников и верующих других религий. То, что
христианство обращалось ко всем без исключения
людям, имело огромное значение для такого много¬
национального государства, как Римская империя.
Рабы становились христианами, их хозяева — тоже.
Это противоречие трудно было преодолеть. Но
христианство того времени не призывало к немед¬
ленной отмене рабства, что могло бы вызвать разно¬
гласия среди его последователей. Христианство
только призывало хозяев быть добрыми со своими
рабами, ибо все люди — братья в боге. Оно внушало
надежду на спасение и царство господнее, если будут
соблюдены принципы христианской религии. Фрид¬
рих Энгельс подчеркивал поразительные аналогии
между учением раннего христианства и современным
рабочим движением: ”Как и последнее, христианство
возникло как движение угнетенных: оно выступало
сначала как религия рабов и вольноотпущенников,
бедняков и бесправных, покоренных или рассеянных
Римом народов. И христианство и рабочий социализм
проповедуют грядущее избавление от рабства и
нищеты; христианство ищет этого избавления в
1 М а р к с К., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 547—548.
86 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
посмертной потусторонней жизни на небе, социализм
же — в этом мире, в переустройстве общества”1.
И Энгельс добавлял: ”Как французские револю¬
ционные коммунисты, так и в особенности Вейт-
линг2 и его последователи ссылались на первона¬
чальное христианство задолго до того, как Эрнест
Ренан сказал: ”Если хотите представить себе, чем
были первые христианские общины, присмотритесь к
какой-нибудь местной секции Международного То¬
варищества Рабочих”3.
Деятели I Интернационала, то есть Товарищество
Рабочих, были горячими пропагандистами. Их пропа¬
ганда разоблачала капиталистическую систему и
старалась завоевать новые умы, новые силы для дела
социализма. Я из тех людей, кто хорошо понимает,
какие усилия для распространения своих взглядов
должны были прилагать деятели рабочего движения
прошлого столетия, так как я сам занимаюсь пропа¬
гандой вот уже более полувека. Задачи пропаганды
приводили меня в различные города Франции. Мало
найдется уголков в нашей стране, где бы я в тот или
иной момент не брал слова, чтобы объяснить, кто мы
такие, чего мы хотим и какими средствами мы
думаем добиться поставленной цели.
Более полувека я занимаюсь пропагандой, за это
время я разговаривал с сотней тысяч мужчин и
женщин, если не больше. Особая ответственность
ложится на человека, обращающегося к другим
людям, чтобы объяснить им свои взгляды и вытека¬
ющую из них политику сегодняшнего дня. Было бы
большой ошибкой полагать, что произнесенную речь
можно уподобить стакану воды; воду выпили — и в
стакане ничего не осталось. Конечно, у многих
слушателей, посещающих публичные собрания, одно
собрание вытесняет из памяти другое, как одним
гвоздем можно выбить другой. Но на каждом собра¬
нии присутствуют не только активисты, уже сделав¬
шие свой выбор, но и люди, еще колеблющиеся и
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 467.
2 Вейтлин!— немецкий коммунист-утопист. — Прим,
автора.
3 М а р к с К., Энгельс Ф. Соч.. т. 22, с. 468—469.
87 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
которым убедительная аргументация, обращенная к
уму и к сердцу, может помочь принять оконча¬
тельное решение.
Во время моих путешествий по Франции боль¬
шую радость мне доставляли встречи с товарищами,
которые говорили мне, что они вступили в ком¬
мунистическую партию после моего выступления на
собрании десять, двадцать, тридцать, сорок или
пятьдесят лет тому назад. Это позволяет мне утвер¬
ждать, что сказанные слова не исчезают бесследно, а
играют большую роль в выборе правильного жизнен¬
ного пути людьми, которые внимали этим словам.
Но одно дело — помочь сделать еще один шаг муж¬
чинам и женщинам, которые, не являясь еще членами
партии, стали уже ее друзьями, и совсем другое
дело — коренным образом изменить направление
человеческой жизни. В связи с этим я вспоминаю
собрание, которое я проводил в Нанси лет пятнад¬
цать тому назад.
Едва я взял слово, как в середине переполнен¬
ного зала поднялся молодой человек, начавший
яростно со мной спорить, высказывая реакционные
социальные взгляды и утверждая, что ком¬
мунисты — это люди без родины и попросту сборище
злоумышленников. Я спокойно отвечал ему, под¬
робно освещая все затронутые им вопросы, рас¬
сказал, что партия рабочего класса в черные дни
гитлеровской оккупации выступила столь горячим
защитником нации, что даже писатель-католик
Франсуа Мориак писал: ”Только рабочий класс в
своем подавляющем большинстве оставался верен
поруганной родине”. Я зачитал письма расстрелян¬
ных, которые, жертвуя своей жизнью, являли при¬
мер поразительной выдержки, самопожертвования
и величия, письма, которые не могли не вызвать
слез. Подчеркнув еще раз некоторые основные
моменты текущей политики, я обратился к этому
молодому человеку, советуя ему подумать, и выра¬
зил надежду, что его глаза откроются и он увидит
нас, коммунистов, в другом свете, такими, какие мы
есть на самом деле.
После собрания я долго еще мысленно возвра¬
щался к митингу в Нанси, вспоминал своего оппо¬
88 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
нента и спрашивал себя, повлияли ли на него мои
доводы. Потом были другие митинги, и я забыл
о том, что произошло на собрании в столице Лота¬
рингии. Лет десять спустя я приехал на выступление
в этот же зал в Нанси. Перед началом собрания меня
кто-то спросил: ”Ты не узнаешь меня?” Я ответил,
что нет, так как лицо говорившего ничего мне не
напоминало. Иногда я узнаю людей, если даже не
помню их имена, но сейчас передо мной стоял со¬
вершенно незнакомый мне человек, а между тем это
было не так. Человек, обратившийся ко мне на ”ты”,
как к товарищу, напомнил мне митинг, на котором
со мной спорил один молодой человек. Он и был
этим моим оппонентом. Он добавил, что с тех пор он
очень изменился и что его политическая эволюция
началась именно с того собрания. Он стал коммуни¬
стом. Наше крепкое рукопожатие еще больше убе¬
дило меня в том, что если идеи, которые мы рас¬
пространяем, иногда и не приносят всходов, потому
что их слушают глухие, то все же нередко наши
взгляды изменяют судьбы и меняют людей.
Из этого следует настоятельная необходимость
развертывать битву идей, битву убеждений, битву
между старым миром, считающим себя вечным, и
новым миром, который нетерпеливо стучится в
дверь Истории.

VIII
Порядок и беспорядок
Слово ‘‘ordre”, кроме понятий ”порядок”, ”при-
каз”, распоряжение”, имеет во французском языке
еще много разных значений в зависимости от
контекста, в котором оно употребляется. Можно
говорить о мировом порядке, как это делается в
словаре. Можно более прозаично говорить об алфа¬
витном порядке или о хронологическом порядке.
Можно, наконец, навести порядок в своих бумагах.
Каждый из нас во время прохождения военной
службы слышал, наверное, замечание, адресованное
ему или его товарищам, что они нарушают порядок
марша, в то время как был дан приказ идти в но¬
гу. Военные выполняют и отдают приказы (ordres).
Можно числиться в списках (в порядках) армии,
армейского корпуса, дивизии, бригады или полка, но
так как обычно это происходит во время войны, то
лучше не попадать ни в один из этих списков. Можно
быть названным среди удостоенных награды нации
(ordre— орден), но для этого нужно совершить в
сфере финансов что-нибудь выдающееся, что не
всегда легко дается. В сфере финансов,
банков, денежного обмена также встречается сло¬
во “ordre”: существуют чеки (ordres) на предъя¬
вителя, биржевые распоряжения, то есть приказы,
данные биржевому агенту покупать или продавать
акции на бирже. Хочу заметить, что я говорю о
биржевых делах, не имея ни малейшего представле¬
ния о том, как в действительности совершаются
биржевые операции. Существуют также распоряже¬
ния кредиторов или распоряжения по наследству.

90 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Об этом горя’ю спорили во время забастовки рабо¬
чие-часовщики Липпа и возмущались несправедли¬
вым порядком, по которому рабочие не пользова¬
лись никакими льготами по кредиту. Это, впрочем,
естественно в современном обществе, в котором
капиталы защищены лучше, чем люди.
Слово “ordre” — орден — обозначает также груп¬
пу лиц, занимающихся одной и той же деятель¬
ностью, особый орден составляют адвокаты, врачи. В
течение веков церковь создала множество религиоз¬
ных орденов. Среди монашеских орденов можно
назвать бенедиктинцев, капуцинов, кордельеров,
доминиканцев, францисканцев, иезуитов, ораториан¬
цев, августинцев, траппистов, визитандистов и др. В
средние века были созданы рыцарские, военные
ордена для борьбы с врагами христианства и для
крестовых походов. Именно с этими целями был
создан орден Св .Иоанна Иерусалимского, или орден
Госпитальеров, который впоследствии стал Мальтий¬
ским орденом. Орден Тамплиеров (храмовников)
вместо того, чтобы пребывать в нищете, собрал
огромные богатства, погряз в коррупции и был
обвинен королем Филиппом Красивым во всевоз¬
можных грехах. Король, на помощь которому
пришел папа Римский, распустивший орден, захватил
все богатства храмовников. К перечисленным мною
орденам можно было бы прибавить другие, например
Тевтонский орден, обосновавшийся в Пруссии,
орден Ависа, созданный в Португалии, и орден
Алькантара в Испании. Целью этих орденов была
борьба с маврами. Взамен ордена Тамплиеров в
Испании был создан орден Монтеза, а в Пор¬
тугалии — орден Христа. Это перечисление монаше¬
ских орденов, конечно, не претендует на полноту.
Многие монашеские ордена, созданные в Италии без
определенной цели, вскоре исчезли, став достоянием
истории.
Если же из сферы религиозной жизни перейти к
государственной, к знакам отличия, которые жалуют
государства и правители, то можно назвать немало
орденов, начиная с ордена Почетного легиона, соз¬
данного Наполеоном I,. чтобы заменить орден Св.
Духа, основанный еще Генрихом III, и орден Св. Лю¬
91 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
довика, основанный Людовиком XIV. В Испании
был создан орден Золотого руна, в Англии в 1344
году— орден Подвязки и в 1399 —орден Бани.
Почетные ордена существуют в различных стра¬
нах, и они выражают как в своих названиях, так и в
порядке награждения сущность власти того или
иного государства. В капиталистических странах
президенты, генеральные директора компаний на¬
граждаются гораздо чаще, чем трудящиеся. В соци¬
алистических странах дело обстоит иначе.
Слово “ordre” имеет еще и значение сана, то
есть определяет место, занимаемое кем-либо в
церковной иерархии; от слова “ordre” происходит и
слово “ordination”, то есть ”посвящение в сан”, ”ру-
коположение”. Каждый священник при посвящении
в сан получает причастие. По этому поводу я вспо¬
минаю свою беседу с монсеньором Ронкалли, пап¬
ским нунцием в Риме, ставшим затем папой Иоан¬
ном XXIII. В ходе беседы я ему сказал: ”Вы полу¬
чили причастие, которого я не получал, но все же я
тоже причащен причастием, которого Вы не по¬
лучали”.
Он попросил меня объяснить эти слова, и я ему
рассказал, как, будучи военнопленным в Вестфалии,
я заболел пневмонией. Мое состояние было очень
тяжелым, и я попросил госпитального священника не
пользоваться моим беспомощным состоянием и не
предлагать мне религиозную помощь, в которой я не
нуждаюсь. Когда же моя юношеская жизнестой-
кость—мне было двадцать лет—победила болезнь,
то товарищи рассказали мне, что священник все же
не посчитался с моей просьбой. Я поговорил с ним
резко, даже очень резко, но это не изменило того
факта, что я был соборован и получил последнее
причастие.
Когда я все это рассказал, добродушный и улы¬
бающийся будущий папа Иоанн XXIII возразил мне:
”Но помилуйте, мсье Дюкло, священник этот, ко¬
нечно, виноват в том, что не послушался Вашей
просьбы, но если обряд соборования Вам не принес
пользы, то он и не повредил”. Оставалось только
рассмеяться, что я и сделал, и мы заговорили о
другом.

92 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Слово “ordre” имеет еще и другие значения.
В 1789 году, когда были созваны Генеральные
штаты, там заседали депутаты трех сословий (ordres):
дворянство, духовенство и третье сословие. Это
сословие не могло бы добиться успеха, если бы
каждое сословие голосовало отдельно, поэтому
депутаты третьего сословия добивались общего
поименного голосования, и только тогда они смогли
превратить Генеральные штаты в Национальное
собрание. В этой ситуации отразилась вся глуби¬
на противоречий, расшатывавших социальный поря¬
док того времени, то есть феодальный строй.
В наше время в политическом словаре слово
“ordre” приобретает особый смысл. Слово ”по-
рядок” означает теперь меры, которые принимает
правительство, когда бастуют трудящиеся, требуя
увеличения заработной платы, улучшения условий
работы или же того и другого.
В течение долгого времени в министерстве вну¬
тренних дел подвизался некий г-н Марселлен, кото¬
рый чувствовал там себя как рыба в воде. Он был
охвачен страстью не столько к порядку, сколько к
службе порядка, которая часто не столько под¬
держивает порядок, сколько создает беспорядок.
Необходимо помнить, что организация сил для
поддержания порядка соответствует стремлению
правящих классов сохранять незыблемым современ¬
ный социальный порядок, основанный на эксплуата¬
ции человека ‘человеком, на присвоении меньшин¬
ством результатов труда массы трудящихся, что в
конечном счете создает совершенно очевидный
беспорядок. В этом контексте слово ”беспорядок”
является синонимом слова ”несправедливость”.
Понятие порядка нельзя отделить от состояния
развития производительных сил и соотношения сил
социальных. Естественный порядок — это такой по¬
рядок, который отвечает интересам подавляющей
массы народа, порядок же, установленный эксплуа¬
таторским меньшинством, может быть только
временным явлением. Развитие социальных сил
должно неизбежно его изменить.
Система порядка и средства его поддержания,
характерные для старой феодальной системы, от¬
93 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
брошенной Великой французской революцией, зна¬
чительно отличались от системы порядка, устано¬
вившегося при новом экономическом, социальном и
политическом строе, сменившем старый феодализм.
Уже ближе к нашим временам Франция пережила
период так называемого „нравственного порядка”.
Это было во время президентства маршала Мак-
Магона, который в 1873 году сменил палача париж¬
ских коммунаров Тьера, вынужденного подать в
отставку. Под покровительством Мак-Магона роя¬
листы стремились создать благоприятные условия
для восстановления монархии.
Капитулянтское Национальное собрание, про¬
должавшее свою пагубную деятельность, приняло
закон, дающий правительству право назначать мэров,
республиканские символы были сняты с мэрий, а
слово ”республика” вычеркнуто из официальных
документов, что не мешало Мак-Магону именоваться
президентом республики.
Несмотря на все это, принятая 30 января 1875
года большинством в один голос поправка Валлона
утвердила восстановление республики, и была
избрана республиканская палата депутатов. Но
Мак-Магон образовал правительство, которое пред¬
ставило программу сохранения социального по¬
рядка, основанного ”на святых законах религии,
морали и семьи”. Под покровительством Мак-Магона
реакция становилась все наглее, все более коварны¬
ми становились в стране происки ультрамонтанов1.
Проповедям версальского епископа, клеймившим
”закон большинства”, то есть, в сущности, всеобщее
избирательное право, вторили епископ Монпелье,
изобличавший республику как ”хаос”, и епископ
города Анже, требовавший всего-навсего восстано¬
вления права старшинства и обязательности религи¬
озного брака. При таких обстоятельствах голосова¬
ние в палате депутатов в поддержку резолюции,
осуждавшей происки клерикальной партии, немину¬
емо должно было обострить конфликт между прези¬
дентом республики и палатой. Мак-Магон своим
1 Сторонники абсолютной — не только церковной, но и
светской — власти папства. — Прим. ред.

94 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
письмом от 16 мая 1879 года вынудил правительство
Жюля Симона подать в отставку. Он упрекал его в
попустительстве депутатам. Последовавшие за этим
политические битвы вошли в историю Франции как
события 16 мая. Герцог де Брольи образовал новое
правительство. Парламент был распущен на месяц.
Но по возвращении палата депутатов 363 голосами
против 158 проголосовала вотум недоверия прави¬
тельству де Брольи. Тогда Мак-Магон решил распу¬
стить палату депутатов. 150 голосами против 130
сенат одобрил это решение, 25 июня 1877 года
декрет о роспуске палаты был официально объявлен
депутатам, а на 14 октября были назначены новые
выборы. 363 депутата, голосовавших за недоверие
правительству, среди которых были более чем
умеренные республиканцы, вроде старого Тьера,
решили объединиться, чтобы ни в одном из 363
списков им не был бы противопоставлен другой
республиканский кандидат.
Избирательная кампания была для Мак-Магона,
не имевшего тогда ни радио, ни телевидения, очень
нелегкой. Он выступал в городах Бурже, Эврё,
Бордо, Шательро, чтобы призвать собравшихся
голосовать против тех, чьи взгляды „затрагивают
интересы всех и угрожают принципам, необходимым
для поддержания любой государственной власти’’.
Президент-маршал, подражая своему бывшему пат¬
рону Наполеону III, восстановил систему официаль¬
ных кандидатов на выборах. В своем обращении к
народу, опубликованном накануне выборов, он
говорил: „Сейчас идет борьба между порядком
и беспорядком... Голосуйте за рекомендованных
мною кандидатов. Прислушайтесь к моему при¬
зыву’’. Конечно, в таком же направлении действо¬
вало и правительство. Министр внутренних дел
угрожал своим подчиненным, министр финансов
Кайо, отец Жозефа Кайо1, который позже сменил его
на этом посту, напоминал префектам, что они имеют
1 Крайне реакционный государственный деятель, воз¬
главлявший в 1911 г. французское правительство. Впослед¬
ствии был осужден по обвинению в шпионаже в пользу Гер¬
мании. — Прим. ред.

95 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
право за "политические провинности" аннулировать
лицензии на торговлю в табачных киосках, министр
общественных работ потрясал своим правом в случае
необходимости прибегать к отставке представителей
частных железнодорожных компаний, министр на¬
родного просвещения запугивал преподавателей.
Специальный циркуляр предписывал наблюдение
за питейными заведениями, "которые смогут пре¬
вратиться в центры пропаганды и открытых высту¬
плений". Предписывалось также пересмотреть па¬
тенты, выданные разносчикам и продавцам газет.
Чтобы особо выделить официальных кандидатов,
было решено предоставить им право пользоваться во
время избирательной кампании белыми плакатами с
надписью: "Кандидат правительства маршала Мак-
Магона”. Во время избирательной кампании была
пущена на полный ход машина государственных
репрессий, чтобы создать в стране атмосферу страха.
62 префекта были отозваны, перемещены, назначены
на другие должности, отправлены на пенсию. Было
отозвано 1743 мэра и 1344 помощника мэра, 4799
чиновников были перемещены и 1385 сняты с долж¬
ностей. 2067 кабачков были закрыты, многие в
стране были осуждены, из них 424 человека были
обвинены в оскорблении президента республики. По
этому поводу рассказывают: редактор газеты "Про¬
гре де Кот д’ор” был присужден к 500 франкам
штрафа за то, что он поместил портрет Мак-Магона
на коне со следующей надписью: "Черт побери, как
умно выглядит эта верховая лошадь!"
363 бывших депутата стали, конечно, объектом
самых яростных атак реакции. В газете "Сюффраж
универсель де Шарант" некий бонапартист по имени
Кунео д’Орнано писал: "Мы сделаем из республики и
республиканцев такое месиво, что от него отвернут¬
ся даже собаки". Другой бонапартист, Поль де
Касаньяк, призывал к повторению 2 декабря. Что
касается Мак-Магона, то он заявил, что пойдет до
конца. Гамбетта, сказавший в Лилле: "Когда Фран¬
ция произнесет свое высочайшее суждение, надо
будет подчиниться или удалиться", был обвинен в
оскорблении маршала и заочно осужден на три
месяца тюрьмы.

96 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Но несмотря на все меры устрашения, предпри¬
нятые Мак-Магоном и сгруппировавшейся вокруг
него реакцией, республиканцы одержали победу. Из
363 депутатов, проголосовавших за недоверие
правительству после событий 16 мая, 327 были
переизбраны. Новая палата депутатов начала свою
деятельность с организации комиссии, которая
должна была расследовать действия правительства,
что явилось выражением недоверия палаты по отно¬
шению к Мак-Магону. Последний, желая подчеркнуть
свое презрение к депутатам, сформировал реакцион¬
ный кабинет, совершенно не считаясь с результатами
выборов. Палата, естественно, оценила создание
подобного правительства ”как попрание прав нации
и прав парламента”.
Как Мак-Магон ни цеплялся за свое президент¬
ское кресло, но все же он был вынужден подать в
отставку 30 января 1879 года.
Прадедушка Валери Жискар дОстэна г-н Аженор
Барду был одним из защитников того ”нравствен-
ного порядка”, который, как мы видели, был про¬
явлением крайне реакционной политики.
• Раскрыв реальный смысл политики ”нравствен-
ного порядка”, хочу добавить, что в ходе моей
деятельности партийного активиста мне не раз
приходилось сталкиваться с так называемыми
”партиями порядка”. Подобная обветшалая вывеска
может обмануть лишь тех, кто сам хочет быть обма¬
нутым. Эти ”партии порядка” проводят политику
ненависти и презрения к народу, для них слово
”порядок” звучит синонимом слова ”реакция”. Это
во имя ”порядка” во время гитлеровской оккупа¬
ции французы, ставившие свои классовые интересы
выше интересов нации, увидели в Гитлере идеал
правителя, спасителя, забыв все зло, совершенное
этим преступником на нашей земле.
”Порядок”, который надлежало сохранить, явил¬
ся предлогом для измены родине. Можно сказать,
что все те, кто в 1940 году пошел в услужение к
гитлеровским оккупантам, чтобы обеспечить защиту
”порядка”, на самом деле явились злостными ви- ~
новниками высшего беспорядка, вызванного преда¬
тельством жизненных интересов нации.

97 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Небесполезно вспомнить, в чем была суть пре¬
словутого ”нового порядка”. „Новый порядок”
Гитлера, поддержанный Петеном, Лавалем и их
ставленниками, заключался в деиндустриализации
Франции под предлогом возвращения к земле, в
рабском подчинении нашей страны гитлеровскому
рейху — все это означало гибель независимой
Франции.
„Новый порядок” развязал грубый антиком¬
мунизм, служивший прикрытием самых бесчеловеч¬
ных преступлений, дикий расизм, бросивший мил¬
лионы ни в чем не повинных людей в печи кремато¬
риев. „Новый порядок”— это тысячи замученных
сынов немецкого народа, которых пытали крово¬
жадные скоты, мечтавшие о мировом господстве.
„Новый порядок’’—это постыдное унижение мар¬
шала Франции перед оккупантами со свастикой.
Вот против этого-то „нового порядка” боролось
Сопротивление, защищавшее высшие интересы
Франции. Это надо особо подчеркнуть, так как ныне
существует тенденция реабилитировать гитлеровских
палачей, а тем самым и служивших им изменников.
Доходят даже до намеков на то, что будто бы суще¬
ствовал какой-то тайный сговор между нацистами и
пронациСтскими мучителями и их несчастными
жертвами. И когда вишистские предатели, усердные
слуги ”нового порядка’’, разыскивали, арестовывали
и мучили участников Сопротивления, среди которых
их особую ярость вызывали коммунисты, они это
делали, будто бы защищая „порядок”, что якобы
оправдывало их предательство.
Наше понимание порядка лучше всего опреде¬
лить, сославшись на большого писателя-католика
Жоржа Бернаноса, который писал, обращаясь к
правителям, защищающим !’нобый порядок”: ”Вы
беспрестанно говорите о ч’человеке порядка”. Лучше
уж называйте себя слугами справедливости и сво¬
боды. Вы станете людьми порядка, когда установите
в стране порядок справедливости и свободы”.
Это совершенно верно, надо только подчеркнуть,
что справедливость и свобода смогут существовать
лишь тогда, когда будет уничтожена чудовищная,
гнетущая, всеудушающая, всемогущая власть денег.

IX
Свобода реальная
и иллюзорная
„Энциклопедия” Дидро дает слову „свобода”
длинное определение, которое начинается словами:
„Свобода состоит в возможности для всякого мыс¬
лящего существа поступать по своему желанию
и сообразно собственному решению”. Авторы „Эн¬
циклопедии”— этого гигантского труда, созданного в
эпоху, когда во Франции процветал феодализм,
основанный на крепостничестве и лишавший свобо¬
ды значительную часть населения, — стремились
опровергнуть религиозные и спиритуалистические
тезисы, согласно которым поступки, совершаемые
человеком на протяжении его жизни, уже заранее
записаны в великой книге неизвестного автора.
Человек, таким образом, превращался в автомат,
выполняющий хуже или лучше то, что запрограм¬
мировано еще на пороге его жизни неким исключи¬
тельно сведущим программистом, наделенным ка¬
кой-то сверхъестественной ЭВМ.
Различные обстоятельные диссертации, посвящен¬
ные различным проблемам, подчеркивают относи¬
тельный характер свободы. Так, по поводу естест¬
венной свободы в ”Энциклопедии„ Дидро написано:
”Естественные законы определяют характер свободы
и ее границы; хотя люди в первобытном естествен¬
ном состоянии независимы друг от друга, они все же
находятся в зависимости от естественных законов,
сообразуясь с которыми они определяют свои по¬
ступки”. Действительно, согласно естественным

99 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
законам, люди, чтобы жить, должны добывать себе
пропитание; чтобы укрыться от холода, должны
заботиться об одежде и, наконец, должны иметь
термину над головой, чтобы чувствовать себя в безо¬
пасности. Перед требованиями естественных законов
все люди равны, но надо признать, что если одним,
чтобы жить, приходится много работать, то другие
живут за счет чужого труда. С одной стороны, суще¬
ствует свобода эксплуатации своего ближнего, а с
другой стороны, многие люди, чтобы не погибнуть,
вынуждены мириться с тем, что их эксплуатируют.
Я уже отмечал, что Великая французская рево¬
люция не рядилась в религиозные одежды, а вдохно¬
влялась примером греческой демократии и римской
республики.
Афины времени Перикла в V веке до н.э. были
городом, где все граждане были свободны и равны.
Их свобода заключалась в том, что никто из них не
мог быть обращен в рабство. Равенство между
богатыми и бедными состояло в том, что все гражда¬
не могли выступать в Народном собрании и быть
избранными на тот или иной общественный пост или
исполнять обязанности судей. Афинское общество
того времени было рабовладельческим, и если
естественные законы распространялись и на рабов,
которых все же считали за людей, то рабы не пользо¬
вались никакими гражданскими правами, так как
находились в абсолютной зависимости от своих
хозяев.
Перикл, определяя государственный строй Афин,
сказал, по словам Фукидида, следующее: ”Сущность
его — демократия, потому что он защищает интересы
не меньшинства, а подавляющего большинства”. И
добавил: ”Все равны перед законом, что же касается
доступа к званиям, каждый может их получить в
зависимости от своих заслуг. Предпочтение, оказы¬
ваемое тому или иному гражданину, зависит не от
того, к какому клану принадлежит этот гражданин,
а только от его достоинств. Каждый, кто хочет
служить государству, может это сделать независимо
от богатства или скромности своего происхожде¬
ния”. Очевидно, редакторы знаменитой ”Декларации
прав человека и гражданина”, обобщавшие принципы
100 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
революции, были знакомы со взглядами Перикла на
свободу и равенство, которые стали первыми со¬
ставными частями знаменитой триады революции,
дополненной еще понятием братства.
В Древнем Риме борьба между патрициями и
плебеями, разгоревшаяся после революции, сверг¬
нувшей монархию (509 г. до н.э.), вызвала дискус¬
сии ораторов, в ходе которых обсуждались различ¬
ные общественные проблемы. Это тоже оказало
влияние на "Декларацию прав человека и гражда¬
нина." Так, например, во время споров по поводу
принятия закона, разрешающего браки между ли¬
цами, принадлежащими к разным классам, трибун
Канелиус заявил, по словам Тита Ливия: "Можно ли
придумать более страшное оскорбление, чем считать
недостойным брак одних жителей Рима с другими,
будто чем-то опозоренными?"
Требуя, чтобы один консул выбирался из плебе¬
ев, трибун Канелиус саркастически добавлял, как бы
от лица своих противников: "Еще чего! Если предо¬
ставить римскому народу свободу голосования,
чтобы он мог назвать консулом, кого он пожелает,
если у каждого плебея, достойного высшей магист¬
ратуры, будет жить надежда получить магистратуру,
разве тогда Рим устоит?" И продолжал: "Но разве у
нас империя? Когда говорят о консуле-плебее,
говорят так, будто речь идет о консуле-рабе или
консуле-вольноотпущеннике. Ах, если бы плебеи
знали, каким они окружены презрением!" Говоря о
патрициях, Канелиус восклицал, обращаясь к пле¬
беям: "Если только бы они смогли, они отняли бы у
вас солнечный свет и воздух, которым вы дышите.
Их равно возмущает, что вы дюди, что вы дышрт$,
что вы говорите!"
В речр Канелцуса отмечена разница между пле¬
беями и рабами и даже вольноотпущенниками.
Обращаясь к патрициям, Канелиус угрожающе
заключает: "Кому принадлежит высшая власть? Вам
или римскому народу? Для чего изгнали царей?
Чтобы установить ваше господство или чтобы обес¬
печить всем равную свободу? Надо дать римскому
народу право самому устанавливать законы!"
В этой речи, хорошо известной французским
101 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
революционерам, затрагивались вопросы свободы и
равенства. Что же касается политической свободы
граждан, то ей давалось такое определение: „Полити¬
ческая свобода гражданина проявляется в спокойст¬
вии духа, проистекающего из убеждения каждого в
своей безопасности. Чтобы обеспечить эту безопас¬
ность, правительство должно быть таким, чтобы один
гражданин не опасался другого гражданина”. Конеч¬
но, в обществе, основанном на антагонизме классов,
раздираемом противоположными классовыми ин¬
тересами, разгороженном барьерами законов и
официальных бумаг, наемный рабочий всегда опаса¬
ется, что предприниматель может его уволить. В
наше время это убедительно доказывается мас¬
совыми увольнениями, вызванными кризисом со¬
временной экономической системы и тенденцией
к концентрации капитала.
Можно утверждать, что не может быть подлинной
свободы для того, кто в вопросе предоставления
работы и размера заработной платы зависит от
желания или интересов своего нанимателя. Общест¬
венный строй, способный гарантировать осуществле¬
ние подлинной свободы, должен положить конец
неограниченной власти держателей капиталов, уста¬
навливающих свои порядки. Ясно, что наступит
время, когда станет совершенно невозможной
концентрация богатств, созданных народом, в руках
меньшинства.
В такой стране, как Франция, где буржуазия
совершила революцию, выдвинув не только лозунг
Свободы, но и лозунги Равенства и Братства, естест¬
венно, что формальное понимание свободы превали¬
рует над конкретным, предполагающим определен¬
ные экономические и социальные условия, необхо¬
димые для осуществления подлинной свободы.
Предельно упрощая понятие свободы, некоторые
утверждают, что для них свобода состоит в том, что
они могут повторять брань Камбронна1 любому
1 Наполеоновский генерал Пьер Камбронн, который,
командуя окруженным подразделением французов в битве
при Ватерлоо, на предложение англичан сдаться ответил
крайне непристойным по тем временам выражением. — Прим,
ред.

102 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
человеку, в любом месте, в любой момент. Если
рабочий, споря с хозяином небольшого предприятия
или же с представителем администрации большого
предприятия, произнесет по адресу своего собесед¬
ника ругательство, некогда брошенное наполеонов¬
ским генералом в лицо англичанам, требовавшим,
чтобы он капитулировал и сдался в плен, то это вряд
ли разрешит спорные проблемы. Умный патрон
воспримет это слово как выражение нервной раз¬
рядки, на которую не стоит обращать внимания, или
же как грубость, которую можно не заметить. Во
всяком случае, он никогда не воспримет слова
Камбронна как выражение горячего и неистреби¬
мого желания свободы.
Безусловно, в современном мире существует
огромная разница между свободой, которой пользу¬
ются капиталистические эксплуататоры, имеющие к
своим услугам весь государственный аппарат, и
свободой наемных рабочих и вообще всех трудя¬
щихся, против которых направляется вся мощь
капиталистического государства, если только они
заявляют о своих правах, пусть даже в рамках
законности. Например, никогда не было случая,
чтобы силы порядка были направлены против экс¬
плуататора, применившего локаут и обрекшего
рабочих своего предприятия на нищету, бьющую
прежде всего по детям трудящихся. В то же время
эти силы порядка всегда в распоряжении эксплуата¬
торов, чтобы подавить бастующих, если калифам на
час это кажется необходимым, чтобы защитить
свои классовые привилегии. Из этого следует, что
французская буржуазия, совершившая в конце
XVIII века революцию, которая в вопросе разруше¬
ния феодальных привилегий пошла так далеко,
как это только можно было в то время, все же имела
очень ограниченное представление о свободе. В 1789
году Генеральные штаты, ставшие затем Националь¬
ным учредительным собранием, начали дискуссию о
свободе, подчеркнув, что свобода личности должна
охраняться королем. К королю обратились с прось¬
бой отменить традиционно существовавшее королев¬
ское право на письма-распоряжения о заключении в
тюрьму. Одновременно с этим Генеральные штаты
ЮЗ ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
обещали провести необходимые реформы, чтобы
обеспечить безопасность монарха и спокойствие
государства. Генеральные штаты хотели также
ввести в определенные законные рамки приговоры
судейских трибуналов, часто столь же произвольные,
как и распоряжения короля. Это уже кое-что значи¬
ло. Кроме этого, был поставлен вопрос о свободе
вероисповедания, „основанного на здоровой мо¬
рали”, была провозглашена свобода печати при
условии избегать злоупотребления этой свободой.
Поскольку необходимо было обеспечить развитие
капиталистического способа производства, то был
поставлен вопрос об отмене всех ограничений,
мешающих развитию мануфактур, и о поощрении
свободной торговли. Но, как подчеркивает Альбер
Собуль, если протестанты были признаны гражда¬
нами Парижа в конце 1789 года, то .только 20 сен¬
тября 1792 года этот закон распространился на
евреев и только тогда было узаконено право гражда¬
нина не принадлежать ни к какому вероисповеданию.
Эти факты еще раз говорят о трудном пути
утверждения свободы, плодами которой народ
может пользоваться лишь тогда, когда он способен
объединиться и начать борьбу против произвола.
Если вспомнить длительную и часто тяжелую
борьбу, которую вынуждены вести трудящиеся за
свои права, то нельзя не отдать должное героической
и славной памяти тех людей, которые в XIX веке
защищали права эксплуатируемых несмотря на то,
что закон Ле Шапелье, принятый во время Великой
французской революции, запрещал союзы и стачки. В
XIX веке рабочие составляли социальный класс, еще
сравнительно слабый и малочисленный, политические
идеалы которого могли быть только идеалами
утопического социализма. Эти идеалы были тем
более неосуществимыми, что известные представите¬
ли утопического социализма, Шарль Фурье и Сен-
Симон, видели возможность осуществления своих
идеалов лишь в доброй воле капиталистических
эксплуататоров.

Утопический
социализм Фурье
и свобода
Шарль Фурье1 придавал особое значение тому
факту, что общество находится в постоянном разви¬
тии. Он писал: „Социальному развитию чуждо состо¬
яние покоя, оно стремится к прогрессу, как вода и
воздух, ему необходимо движение, застой для него
губителен... Наша задача — двигаться вперед, каждый
социальный период должен продвигаться к высшему
состоянию общества, закон природы состоит в том,
чтобы варварство уступило место цивилизации и
двигалось отдельными этапами, цивилизация должна
стремиться к гарантизму, а гарантизм стремится к
сообществам вначале более простым, и так далее”.
Фридрих Энгельс, анализируя сочинения Фурье,
заметил: ”...ярче всего проявилось величие Фурье в
его понимании истории общества”2.
Надо также подчеркнуть оптимизм, с которым
Фурье смотрел на будущее человечества, что доказы¬
вают следующие строки, посвященные описанию
будущего так, как он себе его представлял:
”Порядок согласованности будет с самого же
начала своего тем более блестящим, чем дольше он
откладывался. Греция в век Солона могла уже
предпринять его; ее роскошь достигла уже достаточ¬
ной степени, чтобы приступить к такой организации,
ныне же наши средства роскоши и утонченности по
1 Шарль Фурье, один из великих французских социалис¬
тов-утопистов, родился в Безансоне в 1772 г. Умер 10 октяб¬
ря 1837 г.
2 М а р к с К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 271.

105 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
меньшей мере удвоились против тех, что были у
афинян... С тем большим блеском мы положим
начало строю согласованности, и именно теперь мы
станем пожинать плоды успехов, которых достиг
XVIII век в области физических наук, успехов
доныне совсем бесплодных. Пока длился строй
цивилизации, наши чудеса науки были более гибель¬
ными, чем полезными для счастья, ибо, увеличивая
средства наслаждения, они умножали лишения
огромного числа людей, не имеющих необходимого;
они прибавляли лишь очень немного к удовольст¬
виям великих мира сего, пресыщенных за отсутст¬
вием разнообразия в развлечениях...”1
С поразительной проницательностью Фурье рас¬
сматривал многие проблемы, актуальные и теперь.
Так, можно указать на его замечание о космополи¬
тизме крупного капитала и крупных промышлен¬
ников.
”Банкиры и крупные торговцы не имеют родины,
в несколько дней они могут реализовать свои капи¬
талы и перевести их в другие страны, потому они не
связаны с государством и при первых признаках
опасности всегда готовы его покинуть. Торговцы
похожи на мародеров, поочередно опустошающих
разные местности, останавливающихся лишь там, где
можно пограбить. Торговцы готовы, если нужно,
сменить подданство и вершить свои дела в любой
стране, и, обанкротившись в Париже, они тут же
выставляют напоказ свои капиталы в Лондоне или
Берлине. Но что легко торговцам, то совершенно
невозможно для духовенства, знати, заводчиков и
пролетариев. Они хотят и могут быть гражданами
только одной родины, от судьбы которой зависит их
состояние и общественное положение. Банкиры и
торговцы, готовые всегда сняться с места, могут
стать поочередно гражданами разных стран. Без
преувеличения их можно назвать гражданами мира”.
По правде сказать, слишком много чести назы¬
вать, как это делает Фурье, рыцарей крупных банков
Гражданами мира”. Они были и могут быть только
1 Ф у р ь е Ш. Избранные сочинения. T. 1. М.—Л., Изд-во
АН СССР, 1951, с. 117.

106 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
гражданами капитала, так как их интересуют только
доходы, и они на время остаются в той стране,
которая позволяет им получать наиболее высокие
проценты дохода, затем они ищут другое поле дея¬
тельности. То, что было верным во время Фурье, еще
более заметно в наше время. Теперь заправилы
большого капитала образуют нечто вроде междуна¬
родного братства: они стремятся использовать все
нации ради увеличения своих доходов; они готовы
вмешиваться в политические интриги любой страны
против другой, если это им выгодно. Они могут
выступить и против своей родины, если это увеличит
их доходы, так как капитал заменяет им все —даже
родину.
Капитализм и нищета
по Фурье
Фурье, критикуя капиталистическое общество
своего времени, подчеркивал, что „сложился поря¬
док, при котором до предела уменьшен заработок
рабочего. Преуспеяние владельцев мануфактур до¬
стигается ценой ужасающей нищеты рабочих. Можно
ли найти кого-нибудь беднее рабочих известных
мануфактур как в Европе, так и в Индии и в Китае!
Удивительны последствия механизма цивилизаций:
процветает промышленность и одновременно с этим
рабочие, создающие прогресс, обречены на крайнюю
нищету! Знаменитые индийские ткани сделаны ру¬
ками несчастных, которые, зарабатывая по три су в
день, могут купить себе только немного вареного
несоленого риса. Наши знаменитые фабрики в Лионе,
Руане, Манчестере, Сен-Галле и т.д. являют примеры
такой несправедливости. На процветающей фабрике
всегда самая низкая оплата чернорабочих, всегда на¬
иболее потогонная система труда рабочих. При этом
фабрика не оплачивает простои, когда нет работы
вследствие перестройки или войны”.
Конечно, Шарль Фурье, критикуя капиталисти¬
ческий способ производства, не мог не отметить
страдания трудящихся, вынужденных продавать
107 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
свою рабочую силу, чтобы существовать. Он говорил
о различных повинностях, от которых освобожда¬
лись богатые, о лишении трудящихся таких естест¬
венных прав, как право на охоту и рыбную ловлю,
чем пользовались только богатые, о том, что хозяин
предприятия может по своему усмотрению перево¬
дить рабочего с одного места работы на другое. Он
подчеркивал отсутствие судебной защиты трудящих¬
ся. ”Для бедных нет справедливости, — писал Фу¬
рье. — Ему не с кем посоветоваться и не к кому обра¬
титься, а если все же он на это решится, он обяза¬
тельно потерпит поражение в борьбе с богатым про¬
тивником, который затаскает его по судебным
инстанциям”.
Взгляд Фурье
на свободу
Во-первых, Фурье приписывал христианству
слишком преувеличенное понятие о ценности сво¬
боды: ”Помимо здоровья и богатства, нет ничего
ценнее свободы; следует, однако, различать свободу
телесную и свободу социальную, причем свобода
социальная совсем не похожа на ту свободу, кото¬
рой хотят наградить нас софисты. Им свойственно
все упрощать; свое стремление к упрощенчеству они
перенесли и на споры о свободе и не могут поэтому
разграничить понятия свободы простой, сложной и
сверхсложной.
Многие тысячелетия они пренебрегали первой
свободой, свободой материальной или телесной,
только христианство способствовало освобождению
рабов. До появления христианства филантропы древ¬
ности низводили большинство людей до положения
вьючных животных и даже хуже того, ибо застав¬
ляли тысячи рабов убивать друг друга во время
навмахии, чтобы позабавить доблестных римских
граждан, которые, не довольствуясь зрелищем изби¬
ения 20 тысяч людей, заставляли на своих глазах
убивать друг друга еще сотни гладиаторов... Вот к
108 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
чему тысячелетиями сводилось благородное рассуж¬
дение философов о материальной свободе. Каждый
истый республиканец рукоплескал этим убийствам,
и, не будь христианства, возможно, все так продол¬
жалось бы и поныне.
Если бы оракулов мудрости, Платонов и Аристо¬
телей, спросили бы по поводу освобождения рабов,
то те бы, конечно, ответили, что это невозможно.
Понятие „невозможно” от древности унаследовала и
Франция.
Знаменитый Аристотель столь убежденно считал
рабов вьючными животными существами, не отно¬
сящимися к человеческому роду, что категорически
утверждал: ”Ни одна добродетель не свойственна
рабу”. Аристотель считал рабов грубыми животны¬
ми, лишенными разума и достоинств. Он даже и не
подозревал об усилиях филантропов найти пути
освобождения личности, возможность чего доказана
нашими предками в странах Западной Европы да и в
других -местах”.
То, что великие умы античности рассматривали
рабство как нечто совершенно естественное,— это
бесспорно. Но было бы преувеличением утверждать,
что христианская церковь восстала против рабства. В
Первом послании к Тимофею апостола Павла гово¬
рится: ”Рабы, под игом находящиеся, должны почи¬
тать господ своих достойными всякой чести, дабы не
было хулы на имя Божие и учение”. Этот откровен¬
ный призыв рабов к смирению не был исключением,
потому что в Послании к колоссянам написано:
”Рабы, во всем повинуйтесь господам вашим по
плоти”. Выражение ”по плоти” в какой-то степени
подчеркивает якобы существующую разницу приро¬
ды господ и рабов, что звучало как легализация
рабства. Эта же формула встречается в Послании к
ефесянам, ее нет в Первом послании апостола Петра,
который говорил следующее: ”Слуги, со всяким
страхом повинуйтесь господам, не только добрым и
кротким, но и суровым”.
Но вернемся к рассмотрению понятия свободы у
Фурье. Фурье различал три вида свободы:
«1. Свобода простая или телесная, не связанная
со свободой социальной. Это удел небогатых, людей
109 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
с небольшим достатком, не дающим никакого
импульса страстям. Фебон свободен в своем желании
пойти в Оперу, но для этого нужно по крайней мере
лишнее экю, а Фебон с трудом сводит концы с
концами. Он свободен в своем стремлении стать
депутатом, но для этого надо обладать приличным
состоянием, а у него ничего нет. Фебону, с гордостью
называющему себя свободным человеком, однако,
доступен лишь мираж социальной свободы. Он
остается у порога как Оперы, так и всех выборных
институтов. Фебон —пассивный член общества, его
страсти не имеют активного импульса, с его мнением
никто не считается. Но все же Фебон намного сво¬
боднее рабочего, вынужденного работать, чтобы
прокормиться, и имеющего в неделю только один
день активной телесной свободы — воскресенье. Во
все другие дни недели рабочий обладает лишь пас¬
сивной телесной свободой, так как работа в мастер¬
ских является для него заранее обусловленной
косвенной формой рабства по контрасту с празд¬
ностью и хорошим самочувствием воскресного дня.
Мы также различаем активную и пассивную со¬
циальную свободу. Заметим, что и Фебону, и ра¬
бочему недоступна ни та, ни другая социальная
свобода. Они оба обладают только простой телес¬
ной свободою: активной — мелкий рантье и пас¬
сивной — рабочий, который все же свободнее раба,
не имеющего ни пассивной, ни активной телесной
свободы.
2. Сложная дивергентная свобода. Она предпола¬
гает наличие активной телесной и активной социаль¬
ной свободы, открытое проявление всех страстей.
Такими свободами пользуется дикарь. Дикарь
совершенно свободно рассуждает о вопросах войны
и мира, рроде нашего какого-нибудь министра. Ой
обладает полной свободой удовлетворения всех
своих страстей, насколько это возможно в условиях
жизни его племени. Главное же — ему свойственна
беспечность, совершенно отсутствующая в цивилизо¬
ванном обществе. Конечно, в действительности он
вынужден охотиться и ловить рыбу, чтобы прокор¬
миться, но этот привлекательный для него труд ни в
чем не ограничивает его активную телесную свободу.

ПО ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Работа по душе не становится кабалой, вроде лямки
раба. Охота для дикаря такое же развлечение, как
торговля для купца. Разве торговец, развернувший
утром до сотни кусков материи, не раз кого-нибудь
обманувший и всучивший покупателю не одну
пару штанов, испытывает телесную усталость? Все
это для него было удовольствием, увлекательной
работой, а следовательно, проявлением телесной
свободы. Наш торговец, весьма довольный сегодня,
завтра, наоборот, будет сердитым и хмурым, если не
увидит в своей лавке покупателя, если не сможет ни
обмануть, ни продать. Таким образом, свобода
дикаря — свобода сложная, поскольку она является
активной телесной и активной социальной свободой,
но эти две активности находятся в противоречии с
характером производительного труда. Чтобы дикарь
обладал активными конвергентными свободами,
необходимо, чтобы производительный труд был бы
для него привлекательным и доставлял бы удоволь¬
ствие его страстям, —тогда дикарь будет обладать
третьей степенью свободы.
3. Свобода сложная, сверхсложная или конвер¬
гентная. Она предполагает единство, согласие личных
желаний каждого мужчины, женщины, ребенка, их
общее пылкое стремление развивать индустрию и
поддерживать установившийся порядок. Предназна¬
чение человека—обрести эту свободу третьего вида”.
В свойственном ему стиле Шарль Фурье хорошо
определяет границы свободы, хотя сам же признает¬
ся, что это деление чрезмерно детализировано.
Напомнив о преступлениях, совершаемых во имя
ложной свободы, он утверждает, что наступило
время обрести истинную конвергентную сложную
свободу, которая, добавляет он, невозможна в
обществе цивилизации. То, что Фурье называет
обществом цивилизации, есть не что иное, как экс¬
плуататорское капиталистическое общество, к кото¬
рому он относится очень критически, что подтверж¬
дается следующими строками этого великого со¬
циалиста-утописта: ”Что касается политической или
социальной свободы, то она совершенно недоступна
классу бедняков, порабощенных наемным трудом,
угнетающим тело и душу. Каждый подчиненный,
111 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
высказавший мнение, противоположное мнению
шефа, всегда немедленно увольняется. Таким обра¬
зом, он лишен не только активной социальной
свободы, но и права на собственное мнение, всякий
раз, когда бедняк осмеливается выразить мнение
иное, чем мнение богача, его немедленно выпрова¬
живают, несмотря на справедливость его слов; с ним
обращаются как с тем ослом из басни, который
расплатился своей головой за ошибки льва.
Разве при таком порядке вещей можно говорить
о социальной свободе? Нет, она не существует,
поскольку ею пользуется лишь ничтожное меньшин¬
ство богатых людей”.
Нельзя не отметить, что критика Фурье капитали¬
стического общества не потеряла своей актуаль¬
ности. Но если его критика серьезно аргументиро¬
вана, то предлагаемый им выход утопичен, так как
Фурье рассчитывает на доброжелательное сочувствие
капиталистов. Фурье, мечтая о создании благополу¬
чия для всех, говорит о фаланстерах, которые долж¬
ны стать своеобразным микрообществами, основан¬
ными на коллективной собственности, на привлека¬
тельности труда, на соревновании и энтузиазме,
придающих труду спортивный интерес. В своих
мечтах об этом мире Гармонии он говорит о твор¬
ческой силе трудовой армии: ”Если угодно, могу
согласиться с тем, что римские легионы, уничтожив¬
шие 300 тысяч кимвров в Сен-Реми, покрыли себя
славой и удостоились лавров».
Но разве не достойнее было бы для римских и
галльских воинов объединиться и созидать, а не
разрушать? Они могли бы, рассредоточась от Арля до
Лиона, построить тридцать каменных мостов через
Рону, укрепить ее берега, чтобы спасти драгоценную
землю, которую она ежегодно уносит. Такая слава,
как мне кажется, превосходит лавры героев войны,
оставляющих после себя в местах, где они совершали
”подвиги”, только могильные кипарисы.
Мне могут заметить, что если войска общества
Гармонии только в течение одной кампании способ¬
ны совершить такую колоссальную работу, то что же
они будут делать потом? Смешной вопрос. Потребует¬
ся по крайней мере лет сто работы этих великих
112 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
армий, чтобы нанести на облысевшие склоны Альп и
Пиренеев плодородную землю и посадить там леса.
Наши ученые обезобразили эти горы, стремясь к
осуществлению своих метафизических абстракций.
Исходя из тезиса о двойственной природе движения,
ассоциация имеет право организовывать созидатель¬
ные войска, так же как при цивилизации создаются
войска разрушительные. В противоположность циви¬
лизованному строю, который вербует героев, набра¬
сывая им на шею веревку, социетарное общество
привлекает героев праздниками и не известными
нашему времени удовольствиями. Наша стотысячная
армия знает теперь только такие коллективные
развлечения, как разрушение, поджоги, воровство,
насилие».
Нельзя без чувства иронии по отношению к
нашим специалистам по защите природы и охране
окружающей среды читать смелые мысли Фурье об
эксплуатации земных богатств, о восстановлении
плодородия почв, об охране климата. Достаточно
прочитать такие строки:
”...Порядок согласованности предпримет завое¬
вание огромной пустыни Сахары: на нее будет пове¬
дено наступление в различных пунктах десятью и
двадцатью миллионами рук, если это необходимо,
и путем частого нанесения земли, густых посадок
растений удастся увлажнить местность, закрепить
пески и превратить пустыню в плодородную область.
Создадут судоходные каналы там, где мы не умеем
устроить даже оросительные канавы, и крупные
суда будут плавать не только сквозь перешейки, как
Суэцкий и Панамский, но и внутри континентов,
как, например, из Каспийского моря в моря Азов¬
ское, Персидское, Аравийское, они будут плавать от
Квебека к пятй велцким озерам, наконец, от моря
ко всем большим озерам...”1
По поводу восстановления плодородия почв и
охраны климата Фурье писал: ”Я буду говорить
только о конкретных и очевидных вещах, о фактах,
хорошо известных и вполне доступных для понима-
1 Ф у р ь е Ш. Избранные сочинения. T. II. М.—Л., Изд-во
АН СССР, 1951, с. 293 — 294 .

113 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
ния, о расширении сельскохозяйственных работ,
уже проводимых с успехом в Европе, Индии и
Китае.
Известно, что благоприятный мягкий климат
этих стран значительно отличается от климата других
мест земного шара. В других местах растения во
время своего развития подвергаются неблагоприят¬
ным воздействиям. Вот почему виноград не растет на
холмах Пенсильвании, находящейся на широте
Неаполя, и вызревает в Майнце, городе, расположен¬
ном на десять градусов севернее, но где много
сделано для изменения климата... Доказано, что
обработка почвы влияет на температуру и что кли¬
мат, как и земля, должен стать сферой приложения
промышленной деятельности людей. Умно разме¬
щенные посевы могут до 12 градусов менять темпе¬
ратуру окружающей атмосферы, и там, где было 38
градусов, станет 50...”
Фурье добавляет:
”Столь хваленое общество цивилизации не сдела¬
ло даже половины возможного для улучшения
климата. В Италии масса песчаных пустошей. Горы
истощены и опустошены на всем своем протяжении
от Генуи до Калабрии. Франция еще в большем
беспорядке. Уничтожение лесов на глазах меняет ее
климат: в Провансе исчезают апельсиновые рощи,
становится меньше оливковых рощ и виноградни¬
ков. Совсем по-другому будет строиться хозяйство в
социетарном обществе — оно будет распределять
культуры так, будто весь земной шар принадлежит
членам одной акционерной компании. Общество
будет добиваться, чтобы каждый кантон, каждая
провинция, каждый регион достигли бы наилучшего
развития. Общество предпримет все необходимые
работы по лесонасаждению, ирригации и осушению
земли, короче говоря, все работы, необходимые для
того, чтобы оздоровлять, смягчить климат как
общий, так и отдельной местности. При таком по¬
рядке вещей отдельные регионы будут посылать
друг другу не опустошительные ураганы, а дыхание
нежных зефиров; разумно распределенные лесные
насаждения, водоемы будут смягчать как жару, так и
холод, повсеместное смягчение климата возникнет
114 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
в результате всеобщего улучшения обработки
земли”.
Останавливаясь на сотнях подробностях устрой¬
ства общества Гармонии, Фурье упоминает и о
полевых работах, лакомствах, о социальном обеспе¬
чении, о дружбе. Он говорит об единой для всех
школе, о политехническом образовании, которое
обеспечивает общество, о выдвижении женщин, о
культурном подъеме, о народном театре, о профи¬
лактической медицине, чувстве товарищества. Фурье
писал о женщинах: ”Строю Гармонии не будет
свойственна глупость, присущая нам, там не будут
ограничивать деятельность женщин только шитьем и
кухней, не будут их исключать из медицины и обра¬
зования. Строй Гармонии исходит из того, что при¬
рода одинаково наделила оба пола способностью к
наукам и искусствам, однако мужчинам более
свойственна тяга к наукам, а женщинам — к искус¬
ству”.
Фурье следующим образом высказывает свои
мысли по поводу предупредительной, профилакти¬
ческой медицины: ”При строе цивилизации врач
зарабатывает соответственно числу больных, кото¬
рых он пользовал, так что ему подходит, чтобы
болезни ’были многочисленными и продолжитель¬
ными, главным образом среди богатого клас¬
са.
Обратное имеет место при строе Гармонии: здесь
врачи вознаграждаются долей из общего дохода
фаланги. Доля эта условна в отношении ставки, она
возрастает на одну, две, три, четыре, пять, шесть
десятитысячных или настолько же уменьшается
соответственно коллективному и сравнительному
здоровью фаланги в целом. Чем меньше у нее будет
больных и умерших в течение года, тем крупнее
будет доля, отпущенная врачам. Их услуги оценива¬
ют по результатам и сравнению с данными санитар¬
ной статистики соседних фаланг, имеющих сходные
климатические условия”1.
Говоря о чувстве товарищества, Фурье приводил
1 Ф у рь е Ш. Избранные сочинения. T. III. М.—Л., Изд-во
АН СССР, 1954, с. 345.

115 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
пример шахтеров из Божона в Бельгии. 80 рабочих
остались в шахте, залитой водой: „Чтобы освободить
их вовремя, надо было в очень короткий срок
сделать значительную проходку; все их товарищи
отдались этому с жаром; более сильные требовали
предпочтения как дела чести, и за четыре дня выпол¬
нили работу, на которую работающие по найму
потратили бы двадцать дней. Поэтому сообщения
гласили: То, что сделали за четыре дня, неве-
роятно...^.
Знающие люди утверждают, что за плату на такую
работу ушло бы более двадцати дней. Что же это за
импульс, порождающий доблесть, технические чудеса
и абсолютное бескорыстие? Это омнифилия, любовь
к своим товарищам, чувство дружбы в восьмой
степени. Это не нежная, теплая дружба, восхваляемая
моралью. Это бурная страсть, неистовая доблесть, это
поистине священный пыл... Эти рабочие, пришедшие
с других шахт, лично не знали шахтеров из Божона.
В их преданности не было никакого личного чувства,
это было проявлением коллективной, а не индивиду¬
альной любви к людям. В таких случаях сближаются
аристократ и плебей. Радость так велика, так иск¬
ренна, что хочется ею поделиться со всеми. Все
окружающие становятся друзьями, каждому хочется
все рассказать. В подобных ситуациях философы
могут наблюдать мгновения „равенства и братства”,
о котором так неудачно мечтают в обществе цивили¬
зации, где не удается создать истинно братские
омнифильные группы. Такие группы по желанию
образуются в Ассоциации».
В представлении Фурье о будущем очень много
утопичного. Кроме того, известно, что жизнь часто
опровергает любые планы. Но читатель не может не
отметить, что Фурье теснейшим образом связывал
понятие свободы человека с его экономическим
положением, с его положением в обществе или в
качестве наемного рабочего, или самостоятельного
хозяина, или владельца средств производства, экс¬
плуатирующего других людей.
1 Ф у р ь е Ш. Избранные сочинения. Т. Ш.М.—Л., Изд-во
АН СССР, 1954, с. 204-205.

116 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
В такой стране, как Франция, где о свободе
говорят чаще всего формально, а не с точки зрения
ее материальной экономической обеспеченности, мне
кажется, полезно вспомнить, как люди прошлого
века, не поддаваясь обманчивой иллюзии знаме¬
нитой триады Французской революции: „Свобода,
Равенство, Братство”, анализировали первый из
этих трех принципов.
Понятие свободы заключает в себе большую
возможность для всяческих иллюзий, так как всегда
можно говорить о свободе и даже убеждать в полно¬
те ее осуществления, тогда как эта свобода на самом
деле очень относительна или даже иллюзорна.

XI
Утопический социализм
Сен-Симона и свобода
Граф Клод Анри Рувруа де Сен-Симон1 признан
историками рабочего движения как один из пред¬
шественников социализма, несмотря на то что он
занимает место между философами XVIII века,
защищавшими идею постоянного совершенствования
человечества, и теоретиками социализма, мысль
которых наложила отпечаток на всю вторую полови¬
ну XIX века.
Сен-Симон был аристократического происхожде¬
ния, внучатым племянником герцога Сен-Симона,
мемуариста Людовика XIV. В 1779 году он уехал в
Америку, принял участие в войне за независимость, в
результате которой родились Соединенные Штаты.
Вернувшись в начале 1789 года из Америки, Сен-
Симон уехал путешествовать по Испании и оконча¬
тельно вернулся во Францию только осенью 1789
года, когда революция уже началась. Вскоре после
своего приезда он был избран крестьянами Фальви,
местечка недалеко от Перонна, председателем мест¬
ной ассамблеи. Сен-Симон заявил крестьянам:
„Больше нет сеньоров, мы все здесь равны, и чтобы
титул графа не давал вам повода считать, что у меня
больше прав, чем у вас, я заявляю вам, что я навсег¬
да отказываюсь от этого титула, который, по-моему,
гораздо ниже титула гражданина, и чтобы мое отре¬
чение от титула было закреплено, я прошу занести
это в протокол ассамблеи”.
1 Клод Анри Рувруа де Сен-Симон, французский социа¬
лист-утопист (1760 —1825).

118 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Арестованный в ноябре 1793 года, Сен-Симон
пробыл в тюрьме до 28 августа 1794 (11 фруктидора
II года). Потом у него были неприятности с влас¬
тями из-за взглядов некоторых членов его семьи,
считавшейся контрреволюционной. Когда Бонапарт
стал правителем Франции, Сен-Симон не проявил к
нему особого почтения, о чем свидетельствуют
нижеследующие строки, адресованные г-же де Сталь:
”Этот Бонапарт, который Вас изгоняет, этот Бона¬
парт, который говорит, что женщины годны только
для того, чтобы штопать чулки, сделал ли он что-
нибудь столь же полезное для прогресса ума челове¬
ческого, как Вы? Нет, я страшно возмущен!”
Позже, в мае 1804 года, его рукопись, озаглав¬
ленная ”Наброски нового плана социальной органи¬
зации, предложенного филантропом”, которую один
из его друзей пытался опубликовать за границей,
возбудила ”интерес” полиции. В 1815 году он не
принял Реставрацию, особенно то, как этот режим
был навязан Франции. Он писал по поводу царство¬
вания Людовика XVIII:
”Старый порядок, когда только принцы, знать и
ее лакеи, министры и их агенты считались гражда¬
нами, а все остальные французы с политической
точки зрения рассматривались как илоты, вот она,
мечта кабинета министров, вот такую конституцию
они хотели бы окончательно дать французской
нации, вот в таком духе они хотели бы составить
хартию”. К этим строчкам, очевидно написанным в
1815 году, хотя они точно не датированы, можно
присоединить строки, написанные в 1816 году, где
дается очень точное определение ситуации в стране
через год после возвращения Бурбонов: ”Люди,
способные только поверхностно воспринимать собы¬
тия, заявляют: „Дворянство теперь обладает только
почетными титулами, в действительности же оно
ничего более не значит”.
На это мы ответим, что дворянство теперь обла¬
дает только властью, которая дает пэрство, но если
поинтересоваться именами людей, составляющих
королевское правительство, а это имена высшей ари¬
стократии, то станет совершенно ясным, что знать
играет большую роль в правительстве. С одной
119 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
стороны, высшая знать окружает королевское
семейство, она составляет переходный слой, отделя¬
ющий Бурбонов от французского народа. Она со¬
ставляет личный совет принцев, в интересах которых
она стремится укреплять идеи феодализма. С другой
стороны, она живет за счет нации, от которой она
получает в виде налогов, в вйде жалования, пенсии и
пособий ежегодную сумму более ста миллионов.
Таким образом, при современном положении вещей
нация выплачивает высшей знати цивильный лист в
сто миллионов”.
Углубляя свой анализ положения в стране, Сен-
Симон в 1819 году приходит к следующему выводу:
„Представители знати занимают все дипломатические
посты. Вся внешнеполитическая деятельность фран¬
цузской нации отдана знати. Только она представ¬
ляет Францию за ее пределами; высшее дворянство-
имеет полную возможность при помощи иностран¬
ных дворов плести интриги против свободы”.
Обличая дворянских паразитов, живущих на
королевские подачки и в конечном счете за счет
нации, Сен-Симон нападает на тех, кого он называет
шершнями:
„Как только король возвратился во Францию,
вся старая знать, священники, потомки тех, кто
служил при старом режиме, стали претендовать на
места в правительстве и на право жить за счет нало¬
гов. Их претензии рассматривались в министерстве,
которое записывало их как претендентов, если оно
не могло тотчас же обеспечить их подходящим
местом. Оно так далеко простирало свою любезность
по отношению к этим людям, что выдавало им
деньгами вознаграждения и пособия, чтобы избавить
их от необходимости искать в обществе занятие
иное, нежели помыкать производителями.
Новая знать — военные, служившие во время
революции, чиновники колоссального администра¬
тивного аппарата, созданного Бонапартом, — также
претендовала на то, чтобы продолжать жить за счет
нации. Их претензии были услышаны; министерство
ограничилось лишь замечанием, что их право застав¬
лять работать на себя французский народ, требовать,
чтобы их кормили и удовлетворяли все их прихоти,
120 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
не явЛяется исключительно их правом. Все, кто
когда-либо занимал какие-либо государственные
должности, разделяют с ними это право, и что в их
же интересах жить в мире с другими кровопийцами
нации, и что они должны по-братски делить добычу,
получаемую ежегодно правителями за счет управля¬
емых. Таким образом, министерство установило,
что производители должны нести на себе тяжесть
двух чрезвычайно дорогостоящих управляющих
систем...”
Этот текст предвосхищал другое сочинение
Сен-Симона, из-за которого он подвергся пре¬
следованиям. Речь идет о его знаменитой
притче-” параболе”.
Притча („Парабола”)1
Представим себе, что Франция потеряла вдруг пять¬
десят своих лучших физиков, пятьдесят лучших
химиков, пятьдесят лучших физиологов, пятьдесят
лучших математиков, пятьдесят лучших поэтов,
пятьдесят лучших живописцев, пятьдесят лучших
скульпторов, пятьдесят своих лучших писателей;
пятьдесят своих лучших механиков, пятьдесят своих
лучших военных и гражданских инженеров2, пятьде¬
сят своих лучших артиллеристов, пятьдесят своих
лучших архитекторов, пятьдесят своих лучших
врачей, пятьдесят своих лучших хирургов, пятьдесят
своих лучших аптекарей, пятьдесят лучших моряков,
1 Притча представляет собой извлечение из сборников
писем и статей Сен-Симона, выходивших в 1819 — 1820 гг. под
названием ”Организатер”. Эта статья послужила основанием
для привлечения автора к суду по обвинению в оскорблении
Бурбонской династии, но присяжные вынесли Сен-Симону
оправдательный приговор.
2 л л
Сен-Симон замечает в "Организатор”, 2-й выпуск 1820 г. :
"Родился класс инженеров, занимающий промежуточное
место между учеными, художниками и ремесленниками».
Слово "инженер" вначале означало "офицер саперных час¬
тей". Гражданские инженеры появились во второй половине
XVIII в., это были инженеры мостов и дорог.

121 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
пятьдесят своих лучших часовщиков; пятьдесят
своих лучших банкиров, двести лучших купцов,
шестьсот лучших земледельцев1, пятьдесят лучших
мастеров железоделательного производства, пятьде¬
сят лучших оружейных заводчиков, пятьдесят луч¬
ших кожевников, пятьдесят лучших красильщиков,
пятьдесят лучших шахтовладельцев, по пятидесяти
лучших фабрикантов сукна, бумажных тканей,
шелка, полотна, скобяных товаров, фаянса и фарфо¬
ра, стекла и хрусталя, пятьдесят лучших судовла¬
дельцев, пятьдесят лучших владельцев транспортных
контор, пятьдесят лучших типографов, пятьдесят
лучших граверов, пятьдесят своих лучших ювелиров
и других рабочих по металлу; по пятидесяти лучших
каменщиков, плотников, столяров, кузнецов, сле¬
сарей, ножевников, литейщиков и сто лиц различных
других, не указанных здесь профессий, наиболее
способных в науках, изящных искусствах и ремес-
лах,—всего три тысячи ученых, художников и ремес¬
ленников Франции2.
Эти люди составляют настоящий цвет француз¬
ского общества, так как они — самые производитель¬
ные французы, доставляющие самые важные про¬
дукты, управляющие самыми полезными для нации
работами, делающие ее плодотворной в науках,
изящных искусствах и ремеслах; из всех французов
они самые полезные для страны, они доставляют ей
больше всего славы, способствуют больше всего
ее цивилизации и ее преуспеванию. Потеряв их, нация
тотчас стала бы телом без души; она опустилась бы
ниже тех наций, соперницей которых она теперь
является3; она продолжала бы оставаться в подчи¬
нении у них до тех пор, пока не восстановила бы этой
1 Точнее, землевладельцев.
2 Примечания Сен-Симона:
”Под словом "ремесленники” имеются в виду не только
одни рабочие. Чтобы избежать многословия, мы обозначаем
словом ”ремесленник” всех производителей материального
продукта, т.е. земледельцев, фабрикантов, торговцев, банки¬
ров, находящихся у них в услужении чиновников и рабочих”.
3 Сен-Симон имеет в виду Англию.

122 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
потери, пока у нее не отросла бы голова1. Для
Франции потребовалось бы по крайней мере целое
поколение, чтобы поправить это несчастье, ибо люди,
выделяющиеся в полезных трудах, составляют
поистине исключение, а природа небогата исключе¬
ниями, особенно подобного рода2.
Представим себе другой случай. Допустим, что
Франция сохраняет своих гениальных людей в об¬
ласти наук, изящных искусств и ремесел, но в то же
время имеет несчастье потерять брата короля, его
высочество герцога Ангулемского,
его высочество герцога Беррийского,
его высочество герцога Орлеанского,
его высочество герцога Бурбонского,
герцогиню Ангулемскую,
герцогиню Беррийскую,
герцогиню Орлеанскую,
герцогиню Бурбонскую и
мадемуазель де Конде; что она теряет в то же время
всех крупных сановников, всех государственных
министров (с портфелем и без портфеля), всех
государственных советников, всех докладчиков,
всех маршалов, кардиналов, архиепископов, еписко¬
пов, крупных викариев и каноников, префектов и
супрефектов, всех служащих в министерствах, всех
судей и сверх того десять тысяч самых богатых
собственников, ведущих образ жизни, свойственный
дворянской знати*.
Такой случай, конечно, огорчил бы французов,
потому что они добросердечны и не могли бы от¬
нестись равнодушно к внезапному исчезновению
столь большого количества своих соотечествен¬
ников. Но эта гибель тридцати тысяч человек, счита¬
ющихся наиболее значительными в государстве,
1 Сен-Симон, когда он не забывает, как здесь, об осто¬
рожности, отводит королю почетную роль главы социального
строя.
2 Ошибочное утверждение, что способные люди являются
исключением, делает еще более дерзким второе предполо¬
жение.
3 То есть не работая и поручая управляющему следить за
их собственностью; среди этих богачей есть и знатные люди,
и просто буржуа.

123 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
причинила бы боль лишь их чувствительности, так
как для государства из нее не проистекало бы ника¬
кого политического несчастья. Это прежде всего
потому, что было бы очень легко заполнить все
вакантные места: существует большое количество
французов, столь же способных исполнять обязан¬
ности брата короля, как он сам; многие в состоянии
занимать места принцев столь же прилично, как его
высочество герцог Ангулемский, или герцог Орлеан¬
ский, или герцог Бурбонский; многие француженки
были бы такими же хорошими принцессами, как
герцогиня Ангулемская, герцогиня Беррийская,
герцогиня Орлеанская, Бурбонская или де Конде.
Приемные дворцов полны придворных, готовых
занять места крупных сановников; армия обладает
большим количеством военных, таких же хороших
полководцев, как и теперешние маршалы. Сколько
служащих стоят наших государственных министров!
Сколько есть администраторов, более способных
вести дела департаментов, чем наши теперешние
префекты и супрефекты! Сколько адвокатов, так же
хорошо знающих законы, как наши судьи! Сколько
священников, столь же способных, как наши карди¬
налы, архиепископы, епископы, крупные викарии и
каноники! Что касается десяти тысяч по-дворянски
живущих землевладельцев, то их наследникам не
понадобилось бы никакой подготовки, чтобы так же
хорошо поддерживать честь своих салонов, как они
сами.
Благоденствие Франции может быть только
следствием прогресса наук, изящных искусств и
ремесел. Но принцы, крупные сановники, епископы,
маршалы, префекты и праздные собственники не
содействуют непосредственно своим трудом про¬
грессу наук, изящных искусств и ремесел; мало
того, что они ему не содействуют, они могут ему
только вредить, так как они стремятся сохранить и
впредь существующее до сих пор преобладание
гадательных теорий1 над положительными науками.
Они по необходимости вредят благосостоянию
1 Теории, далекие от развития науки, находящиеся
целиком во власти рутины и предрассудков.

124 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
нации, лишая ученых, артистов и ремесленников
принадлежащего им по праву высшего уважения;
они ему вредят, употребляя свои денежные средства
таким способом, который не приносит прямой
пользы наукам, изящным искусствам и ремеслам;
они ему вредят, присваивая ежегодно из сумм,
уплачиваемых нацией в виде налогов, триста-
четыреста миллионов франков в форме жалований,
пенсий, вознаграждений, возмещений убытков и т.д.
в уплату за свои бесполезные труды.
Эти предположения выявляют с очевидностью
наиболее важный факт современной политики; они
дают такую точку зрения, с которой этот факт
открывается во всем своем объеме с одного взгляда.
Они ясно доказывают, хотя и косвенным образом,
что социальная организация мало совершенна, что
люди позволяют управлять собой насилию и хит¬
рости, что человеческий род в политическом отноше¬
нии еще находится в безнравственном состоянии,
ибо ученые, художники и ремесленники, единствен¬
ные люди, труды которых приносят обществу поло¬
жительную пользу и которые почти ничего ему не
стоят, находятся под властью принцев и других
правителей, являющихся лишь более или менее
неспособными рутинерами; ибо люди, пользующиеся
уважением и разными национальными наградами,
обязаны своими привилегиями главным образом
лишь случайности рождения, лести, интриге и другим
мало почтенным действиям; ибо те, которым пору¬
чено управлять общественными делами, делят между
собой ежегодно половину налогов, а из той части,
которая не идет в их личную пользу, они не расходу¬
ют даже и третьей части полезным для управляемых
образом.
Эти предположения показывают, что современное
общество являет собой воистину картину мира,
перевернутого вверх ногами1, ибо нацией в качестве
основного принципа принято положение, что бедные
должны быть великодушны к богатым, и вследствие
1 Из этого вытекает высказанный Сен-Симоном логи¬
ческий вывод, что нужно перевернуть перевернутый вверх
ногами мир и все поставить на место.

125 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
этого менее обеспеченные ежедневно лишают себя
части необходимых им средств для того, чтобы
увеличить излишек крупных собственников; ибо
величайшие преступники, воры высшего порядка,
грабящие у всей совокупности граждан триста или
четыреста миллионов в год, облечены властью нака¬
зывать мелкие проступки против общества, ибо
невежество, суеверие, лень и страсть к разоритель¬
ным удовольствиям составляют удел главарей
общества, а способные, бережливые и трудолюбивые
люди подчинены им и используются лишь в качестве
орудий; ибо, одним словом, во всех родах занятий
неспособные люди управляют способными, безнрав¬
ственные призваны наставлять граждан добродетели,
наиболее преступные — карать мелкие провинности”1.
В этом коротком отрывке, как нам кажется, мы
убедительно доказали, что наше общество — больное
общество, что болезнь, которой оно страдает, серьез¬
на и опасна. Эта болезнь особенно плоха тем, что она
поражает одновременно все части общества.
Сенсимонизм
Учение сенсимонизма при жизни Сен-Симона не
было систематически им изложено. Это сделали
позже его .последователи, и прежде всего инженер по
образованию Проспер Анфантен, посвященный в
сенсимонизм Олиндом Родригесом, учеником Сен-
Симона. Анфантен на страницах ”Продюктера”
развивал теории, касающиеся вопросов кредита,
бумажных денег, роли банков, рабочих союзов,
промышленности. Необходимо, утверждал он, атмо¬
сферу вражды и соперничества, существующую
между хозяином и рабочим, заменить духом това¬
рищества. Он говорил также о значении железных
дорог, о фермерстве, о ренте, о социальном пере¬
устройстве. Сенсимонисты провозглашали создание
!С ен - С им он. Избранные сочинения. T. I. М., Изд-во
АН СССР, 1948, с. 428 - 434.

126 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
„международной ассоциации командиров инду¬
стрии”, которая организовала бы изучение учеными
и инженерами проектов по лучшему использованию
богатств земли. Сенсимонисты критиковали обще¬
ство своего времени, они требовали политических
реформ, социального переустройства, уничтожения
привилегий, получаемых при рождении, утверждения
нового закона о собственности, отмены права насле¬
дования, развития кредита, введения всеобщего
образования.
Стремясь сблизить науку и религию, сенсимо¬
нисты упрекали католицизм за то, что он предал
анафеме всю материальную сторону жизни. Утверж¬
дая новые социальные понятия, они представляли
следующим образом социальное устройство обще¬
ства: ’Телигия или мораль, теология или наука,
религиозный культ или промышленность... священ¬
ники, ученые, промышленники — таково общество!”
Они считали, что должна быть установлена такая
социальная иерархия: „Верховный священнослужи¬
тель по социальным вопросам, священнослужитель
науки, священнослужитель промышленности”.
Карл Маркс подчеркивал, что Сен-Симон способ¬
ствовал распространению идеи дешевого государ¬
ства. В этой связи Сен-Симон писал в ”Катехизисе
промышленников”: ”Общее политическое стремле¬
ние громадного большинства общества состоит в
том, чтобы им управляли возможно дешевле1, чтобы
им управляли возможно мягче, чтобы им управляли
наиболее способные люди, притом так, чтобы об¬
щественное спокойствие было вполне обеспечено.
Но единственный способ удовлетворить все эти
разнообразные желания большинства состоит в том,
чтобы поручить наиболее значительным промышлен¬
никам руководство государственным достоянием.
Ибо наиболее значительные промышленники больше
всего заинтересованы в поддержании спокойствия,
они наиболее заинтересованы в экономии государ¬
ственных расходов, они также больше всего заинте¬
ресованы в ограничении произвола; наконец, из всех
1 Сен-Симон это уже говорил в "Продолжении брошюры
о Бурбонах и Стюартах”, датированном 24.1. 1822.

127 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
членов общества они лучше всего доказали свои
положительные административные способности, так
как успех их частных предприятий свидетельствует
об их способностях в этой области”1.
Затем Сен-Симон добавляет:
”Теперь нация делится только на два класса:
буржуа, сделавшие революцию и направившие ее в
своих интересах, уничтожили исключительную при¬
вилегию дворян пользоваться государственным до¬
стоянием. Они заставили допустить себя в класс
правителей, так что теперь промышленники должны
содержать дворян и буржуа. До революции нация
платила 500 миллионов налогов, теперь она платит
миллиард, и этого миллиарда еще недостаточно;
правительство часто прибегает к значительным
займам.
Общественное спокойствие будет находиться под
все возрастающей угрозой, потому что налоги по
необходимости будут все увеличиваться. Единствен¬
ное средство помешать восстаниям, которые могут
разразиться, состоит в том, чтобы поручить наиболее
значительным промышленникам дело управления
достоянием государства, т.е. поручить им состав¬
ление бюджета”^.
На первый взгляд кажется странным, что Сен-
Симон создал ”Катехизис промышленников”. Но
слово ”промышленник” не имело для него и особен¬
но для его учеников того смысла, которое мы ему
придаем теперь.
Словом ”промышленник” обозначали всех, кто
работает — и рабочего, и его патрона. Сущность идеи
промышленного общества состояла в том, чтобы
вырвать власть из рук помещиков, являвшихся
пережитком феодализма, и военных, представляв¬
ших разрушительные силы общества, и передать ее
производителям.
Сенсимонисты не видели классовых противоре¬
чий среди производителей, противопоставляя их всех
нетрудовым слоям общества. Вначале Сен-Симон
1 Сен-Симон. Избранные сочинения. T. II. М.» Изд-во
АН СССР, 1948, с. 124 - 125.
2 Там же, с. 125 — 126.

128 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
видел в труде лишь естественную обязанность жи¬
вого человека, потом он стал мечтать о трудящемся
человечестве будущего, работающем не только ради
существования, но и для того, чтобы расширить
возможности человеческой деятельности и украсить
жизнь. Вот почему Сен-Симон относится к утопиче¬
ским социалистам, смелость мысли которых ценят
современные пролетарии. Руже де Лиль в 1821 году
написал „Первый гимн промышленников”. К сожа¬
лению, припев гимна не очень удачен с точки зрения
поэзии.
Слава нам, труженикам заводов,
Слава, слава нашему благотворному труду!
Во всех искусствах мы — победители соперников,
Будем надежной гордостью нашего отечества!
В конце концов сенсимонисты превратились в
деловых людей. После попытки устроить коммуну в
Менильмонтане Анфантен и Мишель Шевалье были
арестованы и отправлены в тюрьму Сент-Пелажи.
Выйдя из тюрьмы, они приняли участие в организа¬
ции и проведении общественных работ того времени.
Под влиянием Анфантена Мишель Шевалье разрабо¬
тал планы развития навигации, строительства дорог,
ирригационных сооружений, проект развития Бре¬
тани, Ланд, Солони, проект эксплуатации угольных
шахт, железных, медных и свинцовых рудников.
Помимо этого, у Шевалье был план реорганизации
банковской системы, земельной собственности,
целью которого было облегчить освоение сельскохо¬
зяйственных угодий.
В намерения сенсимонистов входила также
перестройка армии на манер промышленной школы,
большие работы по благоустройству Парижа, что
было особенно необходимо после холеры, свирепст¬
вовавшей в столице в начале 1831 года.
Из всего этого можно сделать вывод, что сенси¬
монисты интересовались банками. Люди, которые в
тридцатые годы развивали сенсимонистские взгляды
или следовали им, через двадцать-тридцать лет стали
магнатами крупной промышленности, дельцами
Второй империи.

129 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Если за попытки создать коммуны их во время
луифилипповской монархии бросали в тюрьмы, то
во второй половине XIX века сенсимонисты слились
с развитым капиталистическим обществом.
Экономическим советником Наполеона III, кото¬
рый в молодости испытал некоторое влияние сенси-
монистских взглядов (это, в частности, побудило
его написать брошюру „Ликвидация пауперизма”),
был бывший сенсимонист Мишель Шевалье, пони¬
мавший свободу прежде всего как свободу пред¬
принимателей эксплуатировать рабочих.
Правда, под влиянием событий Наполеон III
признал за рабочими право создавать общества
взаимопомощи, запретив им, однако, выступать
с какими-либо требованиями и заниматься полити¬
кой. Общества взаимопомощи могли только помо¬
гать нуждающимся, но на деле они часто выходили за
предоставленные им узкие рамки деятельности.
Накануне войны 1870 года, оказавшейся пагуб¬
ной для Второй империи, состоялись судебные
процессы над деятелями I Интернационала, познав¬
шими на собственном опыте относительность свобо¬
ды в эксплуататорском капиталистическом об¬
ществе.
Из всего вышесказанного можно сделать вывод,
что французская буржуазия, торжественно провоз¬
гласившая свой знаменитый лозунг ”Свобода, Равен¬
ство, Братство”, признавала свободу только при
условии, что поборники свободы не затронут ее
классовых интересов. И эта тенденция ограничивать
понимание свободы определенными рамками су¬
ществует и в современной Франции, стране капита¬
листических монополий, где свобода часто не реаль¬
ность, а лишь пустое понятие.

XII
Свобода и "Декларация
прав человека
и гражданина”
История доказывает, и старые документы это
подтверждают, что идеал свободы, неразрывно
связанной с понятием равенства, издавна волновал
умы людей. Это особенно относится к Франции,
так как Великая французская революция не только
записала слово „свобода” на первом месте своей
триады, но, приняв ”Декларацию прав человека и
гражданина”, тем самым соединила с понятием
свободы и некоторые экономические права граждан,
которые, однако, остались только декларированными
и не стали действительными факторами жизни обще¬
ства. Это настолько верно, что Альбер Байё, демо¬
крат, которого я хорошо знал и который сыграл
видную роль в Сопротивлении, мог сказать по пово¬
ду ”Декларации прав человека и гражданина”:
”Декларация” гласит, что собственность — это естест¬
венное право. Но большинство французов не обла¬
дает собственностью. ”Декларация” гласит, что
собственность неприкосновенна. Однако крестьянин
на своем клочке земли, мелкий предприниматель
в своей мастерской, мелкий торговец в своей лавоч-
ке—все они во власти новых феодальных законов,
установленных крупными трестами.
”Декларация” утверждает, что единственные
законные различия между людьми — это различия
таланта и достоинств, однако отнюдь не благодаря
талантам или достоинствам современные феодалы
командуют и подчиняют себе большинство францу¬
зов. ”Декларация” утверждает, что суверенность —
неотъемлемое право каждой нации и что любое

131 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
сословие, любой индивидуум, имеют право проявлять
власть лишь в той степени, в которой она определя¬
ется интересами нации. Однако могущество трестов
постоянно противодействует национальному сувере¬
нитету, а власть главарей трестов ни в коей степени
не обусловлена интересами нации. "Декларация”
утверждает, что свободный обмен мыслями —одно из
ценнейших прав человека, и, следовательно, каждый
гражданин имеет право беспрепятственно говорить,
писать и издавать написанное. В действительности
же новые феодалы наложили свою лапу на все сред¬
ства выражения мысли. Таким образом, бросается в
глаза, что современный экономический строй еже¬
дневно нарушает ”Декларацию прав человека”.
Из этого следует только один вывод: чтобы
остаться верными духу этой "Декларации”, необхо¬
димо наконец совершить в экономике новый восемь¬
десят девятый год1 . Чтобы пояснить, каким должен
быть этот 1789 год, о котором Альбер Байё думал в
годы Народного фронта, он цитирует восемь пара¬
графов ”Проекта дополнений к ”Декларации прав
человека”, принятого 21 июля 1936 года Лигой прав
человека на своем конгрессе в Дижоне.
”Права человека, естественные, неотъемлемые и
священные, были записаны в ”Декларации” 1789
года. Ее основные положения были разработаны и
изложены в проекте, предложенном Робеспьером
и утвержденном якобинцами в апреле 1793 года и во
второй "Декларации прав”, утвержденной нацио¬
нальным Конвентом 29 мая 1793 года. Эти положе¬
ния ”Декларации” легли в основу политической
демократии. Но развитие общества, выдвинувшее
новые проблемы, прогресс науки и техники, откры¬
вший новые возможности, позволяют расширить эти
принципы и, отменив всякое неравенство, создать
экономическую демократию”.
Следующие затем параграфы убедительно под¬
черкивают несоответствие между проектом, выдви¬
нутым вот уже лет сорок тому назад, и действитель¬
ной реальностью, в которой мы живем. В первом
1 Год начала Французской буржуазной революции
XVIII в.— Прим, перев.

132 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
параграфе говорилось: ”Права человека не знают
различий пола, расы, нации, религии и убеждений.
Этими незыблемыми и неотъемлемыми правами
обладает каждый человек. Права эти должны соблю¬
даться везде и во все времена; их необходимо
защищать от всякого политического или социального
давления. Международная защита прав человека
должна быть везде организована таким образом,
чтобы ни одно государство не могло бы отказать в
этих правах ни одному человеку, живущему на его
территории”.
Статьи 3-я и 4-я говорят о праве на жизнь, кото¬
рое статьей 2-й признается важнейшим правом
каждого человека.
Статья 3-я гласит:
”Право на жизнь включает право женщин на
внимание, заботу и на обеспечение средствами су¬
ществования, необходимыми для осуществления ее
материнских функций; право ребенка — на все необ¬
ходимое для его полного физического и морального
развития; право женщины — на полное уничтожение
эксплуатации со стороны мужчин; право стариков,
больных и инвалидов — на образ жизни, соответству¬
ющий их возможностям; право всех людей — одина¬
ково пользоваться всеми достижениями науки”.
Принципы, изложенные в этой статье, вполне
приемлемы, но существует большое несоответствие
между словами и реальным положением вещей.
Статья 4-я была составлена следующим образом:
”Право на жизнь подразумевает:
1. Право на труд, который оставлял бы время
для отдыха и давал бы возможность пользоваться
благами прогресса, науки и техники. Всем должно
быть обеспечено равное право на все блага цивилиза¬
ции.
2. Право пользоваться всеми достижениями науч¬
ной, моральной, художественной и технической
культуры общества в целях развития способностей
каждого человека.
3. Право на вспомоществование всем, кто не
может трудиться”.
В статье 5-й говорится:
”Все трудящиеся имеют право непосредственно
133 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
или через своих представителей принимать участие в
утверждении планов производства и распределения и
следить за осуществлением этих планов, чтобы не
допускать эксплуатации человека человеком, обес¬
печить справедливое вознаграждение за труд и
использование для блага всех творческие достижения
науки”.
Статья осуждает эксплуатацию человека челове¬
ком, хотя именно эксплуатация является основой
нашего общества и после принятия этой ”Декларации
прав человека”.
В статье 6-й записано:
”Частная собственность является правом каж¬
дого, однако при условии, что она не наносит ущерба
интересам всего общества. Независимости граждан и
государства особенно угрожает собственность, вы¬
ступающая в форме картелей, трестов, банковских
концернов с их эгоистическими и властными уст¬
ремлениями. Все области деятельности, узурпиро¬
ванные этой крупной собственностью, должны быть
возвращены науке”.
Положение, о котором здесь идет речь, особенно
усугубилось после 1936 года. С того времени капи¬
талистические монополии приобрели столь большую
власть, что подчинили себе государство. Во время
последних президентских выборов1 мы были свиде¬
телями того, как подручные крупного капитала
сумели представить безотлагательную национализа¬
цию дюжины крупных индустриальных и финансо¬
вых компаний как покушение на собственность,
созданную трудом и сбережениями. А ведь суть дела
состояла в том, чтобы спасти собственность от
прожорливости больших капиталистических концер¬
нов. Мы и теперь далеки от решения этих вопросов.
Статья 7-я гласит:
”Свобода мнений требует, чтобы пресса и другие
средства выражения мысли были бы независимы от
власти денежных воротил”.
На деле же денежные воротилы никогда раньше
так не подчиняли себе различные средства выраже-
1 Имеются в виду президентские выборы мая 1974
года. — Прим. ред.

134 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
ния мысли, как сегодня, идет ли речь о радио, теле¬
видении или прессе.
8-я статья справедливо указывает:
„Проступки, совершенные против коллективов,
столь же наказуемы, как и проступки, совершенные
против отдельных граждан. Представители народа и
чиновники, наделенные государством правом руко¬
водства или контроля над экономикой, не должны
занимать какие-либо должности, получать какое-
либо вознаграждение на предприятиях, деятельность
которых они контролируют. Они не должны никоим
образом быть лично заинтересованы в работе этих
предприятий”.
Но мы давно ждем и будем ждать еще долго, если
ничто не изменится, чтобы были бы применены
какие-либо санкции к тем, кто вредил национальным
интересам Франции.
Таким образом, ясно видно, что подлинная
свобода может быть лишь при условии, что права
одинаковы для всех граждан и что эти права гаран¬
тированы, но не тогда, когда те, кто владеет капи¬
талом, могут многое себе позволить, а бедняки
понимают, что их декларированные права не призна¬
ются в практической жизни. В обществе, где сущест¬
вует эксплуатация человека человеком, понятие
свободы приобретает весьма относительный харак¬
тер.
Я верю, что любовь к свободе прочно укорени¬
лась в сердцах людей. Это объясняется тем, что
самые жестокие преследования граждан, не разделя¬
ющих полностью взгляды людей, стоящих у власти,
не могут заставить преследуемых отречься от сво¬
боды и обратиться к иным взглядам.
В наше время, когда современные средства
распространения взглядов все смелее перешагивают
государственные границы, навязываемый властями
закон молчания бессилен помешать знакомству
с новыми идеями, бессилен помешать их распростра¬
нению в том случае, если эти идеи отвечают чаяниям
этих людей.
В меньшей степени, но также увеличивается и
распространение идей, в той или иной степени враж¬
дебных интересам народов. Вот почему в наше время
135 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
необходимо, чтобы силы прогресса со всей реши¬
тельностью вели борьбу с реакционными теориями.
Опыт показывает, до какой степени живучи и влия¬
тельны отсталые взгляды и вечная ложь реакции.
Доверчивость некоторых людей подтверждает,
насколько трудна битва истины с софизмами и
клеветой. Но это благородная борьба, способная
вдохновить людей. Действительно, нет ничего пре¬
краснее для людей прогрессивных взглядов, чем
битва за свободу и за ее практическое осуществле¬
ние, за то, что очень точно называется демократией,
то есть властью народа. Власть народа по своей
сущности совершенно несовместима с эксплуатацией
человека человеком.

XIII
О собственность!
Сколько лжи сказано
во имя твое!
Во время Великой французской революции жена
жирондистского министра Роллана, хозяйка извест¬
ного политического салона мадам Роллан, была
осуждена на смерть через гильотинирование. История
рассказывает, что, когда ее привезли к месту казни,
она прошептала: „Свобода!.. Сколько преступлений
совершается во имя твое!” Я далек от мысли реаби¬
литировать эту умную и искусную интриганку. Но я
вспомнил о ней во время последней президентской
избирательной кампании, когда многих пугали
словом „коллективизм”.
В Большом Ларуссе есть следующее определение
этого понятия:
„С точки зрения сторонников коллективизма,
капитализм характеризуется все большей концент¬
рацией средств производства в руках небольшой
кучки людей. Когда же параллельно промышленной,
коммерческой и финансовой концентрации вновь
возникнет крупное землевладение, уничтоженное
революцией, это будет означать для ограбленных
трудящихся возвращение к крепостничеству. В то же
время требование, чтобы современная промышлен¬
ность сохраняла отдельные самостоятельные произ¬
водства, звучит чистейшим анахронизмом. Учитывая
все это, говорят коллективисты, выступающие после
Карла Маркса, есть только один выход: сохранить
коллективный характер, который приобрела в наши
дни собственность на средства производства, но
сделать совладельцами этой собственности всех
граждан, которые сообща будут пользоваться дохо-

137 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
дами. Обобществлению не подлежит личная собст¬
венность граждан, то есть собственность, которая
приобретает стоимость благодаря ее владельцу и
поэтому не может быть названа капиталом, так как,
согласно марксистской концепции, капитал является
результатом эксплуатации чужого труда”.
Далее следуют другие уточнения, которые меня
сейчас не интересуют. Если бы наши противники
были объективны, они должны были бы констатиро¬
вать значительную разницу, существующую между
Совместной программой левых сил, за основные
положения которой на президентских выборах
выступали кандидаты единого блока левых1, и
определением коллективизма.
Действительно, в Совместной программе преду¬
смотрена национализация лишь девяти промышлен¬
ных групп, не очень многочисленных, но чрезвычайно
влиятельных в банковской и финансовой сферах.
Если бы Жискар д’Эстэн сказал об этих конкретных
требованиях вместо того, чтобы экстраполировать
число якобы намечаемых для национализации пред¬
приятий, тогда мелкие и средние хозяева не объяви¬
ли бы своим рабочим, что в случае победы левых сил
их предприятия будут национализированы, за чем
последуют увольнения... Это, безусловно, склонило
на сторону президента немалое число избирателей,
может быть, половину Франции.
Мне называли имена людей, которые принимали
за чистую монету различные небылицы, имевшие
хождение еще в прошлом веке, и которые верили,
что за победой левых последует реквизиция поло¬
вины земель, ферм, садов, стад и не знаю чего еще.
Столь велика доверчивость некоторых людей и столь
живуча старая надоевшая песня о всеобщем дележе,
придуманная в прошлом веке врагами социалистов!
Самые грубые формы пропаганды, которые не
внушают доверия в силу своей примитивности, на
самом деле могут оказывать значительное влияние.
Помню, как в 1921 году какой-то союз хозяев,
1 Речь идет о президентских выборах 1974 г., на которых
Жискар д’Эстэн одержал победу над кандидатом блока левых
сил незначительным большинством голосов. — Прим. ред.
138 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
желая нанести удар молодой коммунистической
партии Франции, расклеил по всем городам и дерев¬
ням страны большие плакаты в духе того времени,
которые должны были напугать крестьян. На плакате
был изображен чистенький беленький домик, окру¬
женный зеленой лужайкой, на которой паслись
коровы, лошадь; можно было заметить несколько
свиней, кур, цыплят, окружавших наседку; у берега
пруда плескались утки. На пороге домика сидела с
вязаньем фермерша. На ее коленях дремал пуши¬
стый кот. Здесь все дышало спокойствием, тишиной,
мирным счастьем. Но над крышей фермы нависло
черное грозовое небо, на фоне которого виднелась
гигантская рука с длинными ногтями, похожими
на когти, — рука страшного хищника. Подпись под
картинкой была столь же устрашающей, как и
лживой. Автор плаката утверждал, что коммунисты
хотят отобрать у крестьянина дом, землю, скотину —
словом, абсолютно все. Это было очень примитивно
и одновременно тонко рассчитано. Многие поверили
в подобные нелепые выдумки. С 1921 года разори¬
лось около миллиона фермеров. Но не коммунисты
содействовали разорению и исчезновению этих
хозяйств, а закон капиталистической концентрации
производства превратил крестьян в чернорабочих,
вынужденных зарабатывать свой хлеб в городах. Те,
кто пугал крестьян коммунизмом, сами готовились
к тому, чтобы их общипать. Вор кричал: ”Держи
вора!” То же самое произошло с многочисленными
мелкими торговцами и ремесленниками, которых
убеждали в том, что коммунисты их враги.
Это абсолютная ложь. Виной разорения и исчез¬
новения многих маленьких магазинчиков и ремес¬
ленных мастерских являются банки, финансирующие
создание больших магазинов. Банки вкладывают
капитал в создание больших торговых центров. Для
них выгоднее помещать деньги в торговый сектор, а
не в промышленный, что больше соответствовало бы
национальным интересам. В больших торговых
центрах оборот капитала происходит очень быстро:
закупки товаров производятся раз в 90 дней, а дохо¬
ды поступают ежедневно, капиталовложения относи¬
тельно небольшие, процент дохода очень высокий.

/ 39 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
По поводу собственности, ее защиты и охраны
небезынтересно прочитать соответствующую статью в
”Энциклопедии” Дидро и д’Аламбера, появившуюся
за несколько десятилетий до Великой французской
революции.
В статье ”Собственность” в „Энциклопедии”
написано :
”Это право каждого индивидуума, члена граждан¬
ского общества на имущество, приобретенное закон¬
ным образом”.
Вслед за этим, объясняя роль государства в
защите собственности, автор статьи добавляет:
„Одной из главных целей создания государства было
стремление обеспечить спокойное пользование бла¬
гами, которыми владели люди или которые они
могли получить. Чтобы никто не мог им помешать
наслаждаться приобретенными благами, каждый из
них согласился пожертвовать часть своего имущества
на сохранение и поддержание всего общества — это и
называется налогом. Налог дает возможность вы¬
бранным правителям обеспечить каждому индивиду¬
уму беспрепятственное пользование той частью
состояния, которую он себе оставил”
Затем следует изложение мер, принятых владель¬
цами собственности, чтобы оградить себя от покуше¬
ния государственной власти, которая в те времена
была властью короля. Эти оговорки были выражены
следующим образом: „Как ни велико восхищение
людей правителями, которым они подчиняются,
однако никогда люди не собирались предоставлять
этим правителям абсолютную и безграничную власть
над своим состоянием, никогда не считали, что
должны работать только на своих правителей”.
По поводу так называемого абсолютного права
монарха и сеньоров на собственность их подданных
„Энциклопедия” уточняет: „Льстивые придворные,
готовые утверждать самые абсурдные вещи, убежда¬
ли сеньоров, что они обладают абсолютным правом
распоряжаться состоянием своих подданных, но
только деспоты и тираны следовали этим столь
неразумным утверждениям. Король Сиама считает
себя хозяином всего имущества всех своих поддан¬
ных, но плодом этого дикого закона оказывается
140 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
только то, что любой удачливый мятежник становит¬
ся владельцем всего богатства Сиамского королев¬
ства...” Подчеркнув таким образом, что насилие
порождает насилие, автор статьи далее говорит о
собственности, находящейся под охраной закона.
”Энциклопедия” несколько идеализирует взаи¬
моотношения собственности и закона, существовав¬
шие в то время, то есть в эпоху феодализма: ”В
государствах, где следуют законам разума, имуще¬
ство отдельных лиц находится под покровительст¬
вом законов. Отец семейства уверен в том, что
может пользоваться имуществом, которое он приоб¬
рел своим трудом, и затем передать его своим на¬
следникам. Хорошие короли всегда берегли общест¬
венные деньги, которые получали от своих поддан¬
ных на хранение. Они не тратили их ни для удовлет¬
ворения своих легкомысленных желаний, ни для
удовлетворения жадности своих фаворитов или
алчности своих придворных”.
Вкладчики нашего времени, которые каждый год
теряют значительную часть своих вкладов, знают,
как мало заботится государственная власть о их
собственности; они становятся жертвами лжи,
убеждающей их терпеливо переносить все невзгоды.
В действительности же монополистическая собствен¬
ность, возникшая в результате эксплуатации, расхи¬
щения и поглощения менее состоятельных собствен¬
ников более крупными, стремится утвердить свое
господство, прячась за спину собственности, создан¬
ной трудом и сбережениями.
Короче говоря, все обвинения, которые от имени
собственности выдвигаются против левых сил,
особенно против коммунистов, можно рассматри¬
вать как мошенничество крупных собственников.
Эти нападки сил прошлого против тех, кто представ¬
ляет будущее, очень характерны для Франции конца
XX века, потому что монополии имеют к своим
услугам все, что им нужно, всех, кто утерял понятие
чести и морали. Вот почему многие ”благородные”
слова, произносимые ворами и мошенниками в
защиту собственности, часто сопровождаются по¬
ступками, которые отнюдь нельзя назвать благород¬
ными.

XIV
О счастье
Молодой французский революционер, имя кото¬
рого ненадолго вспыхнуло на небосводе славы,
сказал однажды: „Счастье — это новое понятие для
Европы”.
Определяя таким образом счастье, юный револю¬
ционер подчеркивал свой протест против старой
церковной концепции счастья, согласно которой
наивысшее выражение счастья состояло в подготовке
к будущей жизни вечного блаженства. Вечное бла¬
женство, если бы оно существовало, заключало бы в
себе опасность скуки. Концепции счастья в будущей
жизни, ради которой необходимо всем жертвовать на
земле, противостоит понимание счастья здесь, на
земле. Как сказано в „Энциклопедии” Дидро,
счастье — это такое ”состояние, которое хотелось бы
сохранить и продолжить, ничего не меняя”.
Счастье отлично от удовольствия, порождаемого
временным впечатлением или ощущением. Некото¬
рые люди отождествляют счастье с радостным, а не
покорным приятием скромного образа жизни.
Так, вслед за баснописцем пришли к выводу, что
жизнь сапожника заключает в себе больше счастья,
чем жизнь финансиста, и провозгласили urbi et
orbi1, что не в деньгах счастье. Если это говорит
неимущий человек, то ощущаешь в этих словах
смирение, но если это заявляет какой-нибудь бало¬
вень фортуны, то можно подумать, что он не очень-то
1 Городу и миру, то есть всему миру (лат.)Прим,
пере в.

142 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
уверен в своем праве на счастье, хочет его скрыть и
делает вид, что счастье обошло и его.
В действительности людям свойственно стре¬
миться к счастью. Лучшая жизнь, о которой идет речь
в Совместной программе левого блока, есть не что
иное, как законное стремление к счастью, выражен¬
ное от имени тринадцати миллионов французов и
француженок во время президентских выборов в
мае 1974 года. Счастье, заключающее в себе взлеты,
радости, рождающие затем приятные воспоминания,
конечно, несравнимо с сереньким счастьем заурядно¬
го существования, не знающим этих великих мгно¬
вений восторга, возносящих человека из сумрака
долин к сияющим вершинам. Но, что бы ни говори¬
ли, что бы ни утверждали, не может быть счастья в
нищете, когда недостает самого необходимого.
Может ли быть счастлива мать семейства, если она не
может обеспечить своим детям нормальные условия
существования, если она вынуждена лишать их
простых и жизненно необходимых радостей, которые
она так хотела бы им доставить? Главный враг
счастья — бедность. Тем не менее было бы неверно
думать, что наиболее обездоленные, находящиеся в
самом низу социальной лестницы, всегда оказывают¬
ся в первых рядах борцов против социальной не¬
справедливости. Безысходная нужда часто рождает в
душах людей покорность и смирение. Среди обездо¬
ленных членов общества есть и столь непоследова¬
тельные люди, которые охотно верят россказням
реакционеров, клевещущих на пропагандистов бу¬
дущего, на защитников нового мира. Этих людей
убеждают, что национализация нескольких крупных
капиталистических трестов затронет якобы и их
право собственности, в то время как в действитель¬
ности левые силы хотят лишь облегчить им бремя
нищеты и обеспечить лучшую жизнь.
„Энциклопедия” дает следующее определение
слову ”счастье”:
«Имущество — основа нашего счастья, но это еще
не само счастье, ибо счастья нет, если человек его не
ощущает. Безумный афинянин, веривший, что все
корабли, приходящие в Пирей, принадлежат ему,
наслаждался счастьем богатства, не обладая им,
143 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
а богатые хозяева кораблей, возможно, и не испыты¬
вали никакой радости...”
В „Энциклопедии” можно прочитать и следующие
слова по поводу разнообразия счастья: „Скупой
живет только мечтами о своем богатстве, то есть
счастьем обладания этих богатств. Он ничего не
тратит, его наслаждение состоит в том, чтобы беречь
эти богатства. Он счастлив только сознанием, что он
богат. Нужно ли оспаривать его счастье? Каждый
имеет право быть счастливым на свой лад. Тщеслав¬
ному нужны чины и звания лишь для того, чтобы
испытывать удовольствие, возвышаясь над другими.
Мстительный мстит только потому, что в мести
находит удовлетворение...”
Все это сводит понимание счастья к обладанию
материальными возможностями, которыми можно
было бы распоряжаться по своему желанию, и чаще
всего весьма эгоистически. А между тем не следует
забывать следующую истину, высказанную в свое
время Жаном де Лабрюйером: „При виде нищеты
многих людей стыдно чувствовать себя счастливым”.
Действительно стыдно, но вряд ли это ощущают
те, кто должен был бы это чувствовать, так эти люди
далеки от нищеты народа, которую они и не замеча¬
ют. Вот почему обладатели богатств размещают
бедняков, которым трудно сводить концы с кон¬
цами, подальше от себя, несмотря на то что именно
эти люди производят все богатства, которыми
пользуется эксплуататорское меньшинство обще
ства.
Раньше в Париже граница между классами про
ходила в домах по вертикали: первый этаж занимали
владельцы магазинчиков и ремесленники, сами они
обычно жили на антресолях, нечто вроде второго
этажа, но с более низким потолком, чем на настоя¬
щем втором этаже. Над ними, на втором и на третьем
этажах, обитали зажиточные буржуа. Выше жили
семьи, занимавшие соответственно более низкое
место в обществе. Они пользовались черной лестни¬
цей, чтобы чопорные жильцы привилегированных
этажей, убежденные в своем социальном превосход¬
стве только потому, что у них были деньги, не
сталкивались с плохо воспитанными жильцами
144 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
верхних этажей.
Теперь же граница между богатыми и трудящи¬
мися проходит не по вертикали домов, а по кварта¬
лам города.
Впервые я был избран депутатом от города
Парижа сорок девять лет назад и могу утверждать,
что за это время трудящихся прогнали из центра
города: сначала их оттеснили в более отдаленные
кварталы, а затем еще дальше, в пригороды.
Около полувека тому назад я был знаком с
избирателями XX округа, проживавшими в зоне поп
aedificandi1, расположенной за кольцом бывших
укреплений2. Позже я встретил этих людей уже
на окраине Монтрейя3, в квартале Буаер. Потом
многие из этих рабочих семей были изгнаны еще
дальше. Эксплуататоры предпочитают не встречаться
с эксплуатируемыми вне производства. Но эта
сегрегация жилых кварталов, конечно, не может
скрыть противоречия интересов современного обще¬
ства, когда одни мужчины и женщины вынуждены
трудиться, чтобы жить, но большую часть богатств,
созданных их трудом, крадут другие мужчины и
женщины, богатеющие за счет эксплуатации чужого
труда. Граф Анри де Сен-Симон, известный социа¬
лист-утопист, говорил, что „богатые люди, способст¬
вуя счастью бедных, улучшают собственную жизнь”,
но почему-то мало богатых людей следует этому
совету.
Когда эксплуататоры утверждают, что обворо¬
ванные ими люди не лишены настоящего счастья, это
свидетельствует лишь об их беспредельном цинизме,
так как они сами отнюдь не стремятся к так называ¬
емому счастью бедности, порожденной эксплуата¬
цией.
Действительно, у каждого человека свое собст¬
венное понимание счастья, свои надежды и стремле¬
ния. Человек, склонный к путешествиям, любящий
риск и приключения, смертельно скучал бы, ведя
правильный, спокойный образ жизни с присущей ему
1 Незастроенная (лат.) .—Прим, neрев.
2 ”Бульварное кольцо” Парижа.—Прим. ред.
3 Пригород Парижа — Прим. ред.

145 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
монотонностью. Следует заметить, что такие мужчи¬
ны и женщины находят свое счастье в том, что для
других лишь ненужный риск.
Можно отчасти согласиться со следующими
словами Мориса Барреса, который, однако, отнюдь
не принадлежит к моим учителям: ”Для каждого
человека существует род деятельности, который
может сделать его полезным обществу и одновре¬
менно составить его счастье”.
Закон наживы, однако, плохо согласуется с этим
утверждением. Я часто думаю об искателях приклю¬
чений, когда смотрю американские вестерны, низ¬
вергающиеся на нас потоками с экранов телеви¬
зоров: мелькают золотоискатели, фермеры, похити¬
тели табунов, с необыкновенной легкостью угрожа¬
ющие по самому пустячному поводу пистолетом или
карабином. Во всех этих фильмах сталкиваешься с
восхвалением насилия, с обожествлением грубой
силы. Самые красноречивые морализаторские про¬
поведи, конечно, никогда не оказывали никакого
влияния на ”героев” этих схваток, которые наряду с
Гражданской войной составляют своеобразный эпос
Соединенных Штатов, первого из современных
государств, прибегшего к геноциду по отношению к
индейцам. Индейцы всегда изображаются в искажен¬
ном свете, они жестоки, и они коварно нападают на
американцев. Американцы же, и те, кто обжился на
новых землях, и те, кто недавно поселился, хотят,
как нас убеждают, только мира, хотя известно, что
они вытесняли индейцев, сгоняя их с земель пред¬
ков. Попирать все права, открыто смеяться над
законами — вот в чем счастье всех этих авантюристов.
Полиция состояла из таких головорезов, что обычно
она сама оказывалась замешанной во всех случаях
публичного проявления насилия и имела весьма
смутное представление о том, что законно и что
незаконно. Звезда шерифа нередко красовалась
на груди отъявленного убийцы, не раз стрелявшего
по человеческим мишеням. Такой образ жизни был
бы невыносим для многих мужчин и женщин, что
еще раз подчеркивает различное понимание счастья
разными людьми.
С точки зрения классовых битв трудно добиться
146 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
осуществления счастья каждого человека. Хак,
невозможно вмешиваться в сердечные отношения
людей, когда, например, кто-то любит без взаимно¬
сти. По этому поводу существуют различные точки
зрения, и каждая из них имеет право на существова¬
ние и отражает чувства, если и не заполняющие всю
жизнь человека, то играющие в ней значительную
роль. Например, Анри Барбюс в своем романе "Ад’\
где чувство отчаяния брало верх над любовью к
жизни, писал: "Разве можно быть счастливым, живя
абсолютно покойно, в безмятежной ясности, отвле¬
ченной от всего, как математическая формула? В нас
вложено слишком много желаний, у нас слишком
неуемное сердце. Если у нас отнять все, что причиня¬
ет нам боль, что же тогда у нас останется?"
Барбюс, с которым я позже познакомился, автор
"Огня", убежденный политический писатель, актив¬
ный антифашистский боец, нашел счастье и радость в
своем служении делу свободы и мира.
Существует большая разница между отрицанием
счастья, характерным для определенного периода
жизни Анри Барбюса, и пониманием женского
счастья, высказанным Колетт1. Мне очень нравится
милая фраза Колетт: "Женщина тем больше говорит
о родине, чем больше она пережила там часов счаст¬
ливой любви".
Большой поэт Верлен и крупнейший наш совре¬
менный поэт Арагон тоже по-разному понимали
счастье в любви, хотя имели и немало точек сопри¬
косновения:
Блаженство наше было столь безмерно.
Мы целовались... Помнишь?.. Да, наверно,
Надежда, как лазурь, была светла,
Надежда в черном небе умерла,
В полях туманных призраки пропали,
Их слышал только мрак... И то едва ли.
• 1 Выдающаяся французская писательница XX века.—
Прим. ред.
2ВерленП. Чувственная беседа. Пер. В. Микуше-
вича.— В кн.: Верлен П. Лирика. М., Художественная лите¬
ратура”, 1969, с. 67.

147 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Ни в чем не властен человек. Ни в силе.
Ни в слабости своей, ни в сердце. И когда
Открыл объятья он — за ним стоит беда,
Прижал к своей груди и губит навсегда.
Мучительный разлад над ним раскинул крылья.
Счастливой нет любвиК
Нет счастливой любви? Может быть, не стоит все-
таки так преувеличивать?
Я верю, что в обществе, где закон обогащения не
будет больше жестоким двигателем человеческих
поступков, возможно исчезновение определенных
запретов, проявлений социального или расового
неравенства. Каждый будет уверен в полной свободе
выражения своих мыслей и чувств, в свободе челове¬
ческого общения. У каждого человека будет уверен¬
ность в праве на труд, каждому будут гарантированы
средства существования. Все люди получат возмож¬
ность всестороннего умственного и культурного
развития. Матери будут спокойны за своих детей,
которым будут предоставлены ясли, детские сады,
школы. Все ступени школьного образования будут
равно доступными для всех, а не ограничены, как
теперь, социальной сегрегацией, когда дети не могут
продолжить образования из-за экономического по¬
ложения родителей, в то время как тупицы продол¬
жают учиться только потому, что они богаты.
Я уверен, что государство может многое сделать
для счастья народа, но при условии другой политики.
Необходимо создать общественные институты для
удовлетворения потребностей всего общества, необ¬
ходимо обеспечить всем уровень жизни, соответст¬
вующий материальным возможностям страны. Это
предполагает национализацию ряда крупных про¬
мышленных и финансовых компаний, контроль за
кредитами, что дает возможность руководить эко¬
номическим развитием нации. Одним словом, надо
покончить с политикой, которая обогащает богатых
и разоряет бедных. Это тем более возможно, что
половина французов и француженок уже выразила
1АрагонЛ. Собр. соч. Т. 9. М., "Художественная
литература", 1960, с. 186.

148 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
свое согласие с такими изменениями, не считая тех,
которые пока еще говорят ”нет” только потому, что
боятся, что эти изменения затронут и их дела. Идея
всеобщего счастья растет и крепнет, и настало время,
чтобы люди стали сами добиваться ее осуществления,
ибо их она касается в первую очередь.

XV
О смехе
Некоторое время тому назад я принимал участие
в телевизионной передаче о смехе, и мне представля¬
ется вполне уместным посвятить смеху несколько
страниц моей книги. Я считаю, что философ Анри
Бергсон был совершенно прав, утверждая, что смех
вызывается тем или иным поступком человека или
же поведением животных, напоминающим стран¬
ности людей. Марсель Паньоль1, умевший хорошо
смешить, говорил: „Источник смеха не в природе,
а в самом смеющемся человеке”. Но если есть люди,
которые охотно смеются, то есть и такие, которых
ничем не рассмешишь.
То, что смех присущ человеку, доказал в свое
время наш великий писатель Франсуа Рабле, гово¬
ривший, что ”человеку свойственно смеяться”, да и
сам он действовал в полном соответствии с этим
определением. Рабле осмеял общество и нравы
своего времени, он создал персонажи, в смешном
виде изображавшие эпоху. Они вызывали здоровый
смех, изобличали власть имущих, их поступки, их
понимание жизни.
”Энциклопедия” Дидро говорит по поводу
смеха:
”Смех свойствен человеку, как существу дума¬
ющему, и возникает благодаря особому строению
мускулов лица”.
Также сказано, что нет ”ничего ближе смеху, чем
его противоположность— плач”. Ликург, будучи
1 Современный французский драматург.— Прим. ред.

150 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
мудрым законодателем, поставил во всех общест¬
венных залах спартанцев статуи бога Смеха, желая
этим подчеркнуть, что во время трапезы и собраний
должен господствовать дух всеобщего удовлетворе¬
ния и благородной честной радости, которая, по
словам Плутарха, ”есть самое приятное добавление к
каждому застолью и всякому труду”.
Что касается меня, то я люблю смеяться, и, читая
книгу Анри Бергсона, я был несколько удивлен,
почувствовав в нем знатока смеха, тогда как он
всегда производил впечатление редко смеющегося
человека. Вот почему надо избегать поспешных
суждений как о предшественниках, так и о совре¬
менниках.
Во всяком случае, карикатуристы хорошо по¬
няли глубину и серьезность суждений Бергсона о
смехе. Я подумал об этом, когда недавно просма¬
тривал собрание карикатур на деятелей Второй
империи в Музее живой истории в Монтрё, пред¬
седателем которого я являюсь. Наименее смешон
Наполеон III, изображенный в виде ворона. Зло¬
вещий характер этого образа убивает смех. Очень
смешна императрица Евгения в виде гусыни. Смех
вызывает не только сам рисунок, но и ассоциации,
связанные с этой птицей.
То же самое можно сказать о наследном принце,
изображенном в виде чижика, так как в названии
этой птицы слышится что-то унизительное.
Ничуть не удивляешься, увидев среди высоко¬
поставленных имперских чиновников министра и
присяжного оратора Второй империи Руэ, изобра¬
женного в виде попугая; действительно, эта очень
болтливая птица постоянно твердит одно и то же, не
понимая, что говорит.
Префект Осман, перестраивавший центр Парижа
и пустившийся в различные спекуляции недвижи¬
мостью, изображен карикатуристом в виде бобра,
что очень хорошо выражает его роль в разрушении
и перестройке старого Парижа, о чем писал и Эмиль
Золя в своем и поныне современном романе ”Добы-
ча”. Много было еще и других персонажей в этом
императорском зверинце. Так, префект полиции
Пьетри изображался в виде мухи, ассоциирующейся
151 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
с докучной слежкой и доносами, возведенными во
время Второй империи в ранг государственной
политики.
Принцесса Матильда, которая во время Второй
империи уделяла особое внимание артистическим
кругам, изображалась в виде свиноматки, способной
выкормить не менее дюжины поросят, что заставляет
думать о ее великодушии.
Карикатура — прекрасное оружие смеха. Что каса¬
ется меня, то я очень ценю работы карикатуристов. Я
как-то видел фильм, сделанный по рисункам Жана
Эффеля „Сотворение мира”. Нельзя было не сме¬
яться, когда, например, Всевышний создавал море, а
Дьявол немедленно хватал солонку и посыпал солью
несоленое море.
Очень смешно изображалось создание нашего
прапрапраотца Адама и нашей прапрапраматери Евы.
У прекрасного графика Жана Эффеля был рисунок,
изображавший американского генерала Риджуэя,
прибывшего из Кореи во Францию, чтобы принять
командование войсками НАТО. ”Go home!” — заяв¬
ляла ему добрая старая Эйфелева башня, давая
пинок под зад.
После первой мировой войны в прессе работали
два талантливых карикатуриста: один правый —
Сеннеп, другой левый — А. П. Гасье. Их рисунки
были очень смешны, а подписи играли второсте¬
пенную роль в отличие от современного карика¬
туриста Фезана, у которого обычно очень остро¬
умные подписи.
Можно смеяться над странностями людей, и
можно даже смеяться над самим собой, что меня
всегда очень забавляет. Смеяться хорошо. Это дока¬
зывает, что человек не воспринимает все трагически,
что отнюдь не исключает серьезного отношения ко
всем вопросам. Но человек, который никогда не
смеется — а есть люди, на лице которых никогда не
увидишь улыбки, — кажется надменным, застегнутым
даже ночью на все пуговицы, чопорным. К черту
такое поведение! И да здравствует простота, добро¬
желательность, что не имеет ничего общего с напле¬
вательским отношением к окружающему! Простота
и сердечность в отношениях между людьми должны
152 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
прийти на смену еще часто встречающейся скучной
торжественности.
Смех — опасное оружие в политике, и мне прихо¬
дилось встречать опытных ораторов, которых сби¬
вала с толку умело брошенная реплика. Помню
одного реакционного депутата в палате депутатов
периода Народного фронта. Его длинный нос и
тяжелый подбородок в профиль сливались в одну
линию. Когда депутат говорил, то сильно высовывал
язык и касался им кончика носа. Были депутаты,
которые усердно считали удары языка по носу
оратора. Я к ним не принадлежал, а просто смеялся.
Раз, два, три, четыре и т. д., что заставляло всех
смеяться, кроме, конечно, самого злополучного
депутата, который, поняв через некоторое время
причину всеобщей веселости, старался изо всех сил
меньше высовывать язык, но это сопровождалось
такой мимикой, что все смеялись еще больше.
Сходство, замеченное между животными и
людьми или наоборот, всегда вызывает смех. Когда я
был еще молодым депутатом, я нередко смеялся со
своими товарищами над кем-нибудь из наших кол¬
лег, у которого была медвежья походка, что-то от
индюка, что-то в лице, напоминавшее льва или
свиное рыло, смеялись над обладателем утиного
носа, но во всех этих насмешках не было ничего
злого.
Во времена Народного фронта мне в качестве
вице-председателя палаты депутатов и Артюру
Раметту в качестве секретаря палаты депутатов
приходилось нередко посещать президента респуб¬
лики. Мы часто смеялись, сравнивая себя с двумя
популярными в то время персонажами кинофиль¬
мов — Патом и Паташоном1. Были депутаты, желав;
шие обязательно скрыть свою лысину, хотя нет
ничего постыдного в том, что человек облысел. Они
носили парики; если парик был хорошо прилажен,
то все было в порядке, но однажды Поль Беназе,
ц^епутат от департамента Эндр, плохо надел свой
парик, и белый пробор вместо того, чтобы быть
1 Дюкло был маленького роста, коренаст, склонен к
полноте, тогда как Раметт — высок и худ.— Прим, перев.
153 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
посередине, оказался сбоку. Я тихонько шепнул
ему: „Ваша прическа не в порядке”. Он покраснел,
как девушка, поблагодарил меня и сейчас же исчез
водворять на положенное место парик. Сам я тоже
начинал лысеть, но поклялся себе, что никогда
накладные волосы не будут красоваться на моей
голове. Мои друзья очень смеялись над этой клятвой.
Нередко мы смеялись над коллегами по парла¬
менту, если узнавали их маленькие семейные сек¬
реты. В книге ”Министры и кандидаты в министры”,
относящейся к выборам 1924 — 1928 годов, когда в
марте 1926 года я был выбран депутатом от города
Парижа, я прочитал краткую биографию Фернана
Буиссона. Вот из нее несколько строк: „Внесенный в
эти выборы в список социалистов, г-н Буиссон
принимает их платформу постольку, поскольку она
не противоречит его взглядам и его деловой деятель¬
ности. Он всегда умеет приноровиться к требова¬
ниям момента”. Это означало, что г-ну Фернану
Буиссону более свойственна гибкость змеи, чем
непоколебимость телеграфного столба, как говорил
мой друг Флоримон Бонт.
Я помню также еще одного парламентария старой
Франции г-на Жюстена де Сельва, который, будучи
председателем сената, руководил работой Нацио¬
нальной ассамблеи (палата депутатов и сенат), со¬
званной в 1926 году Пуанкаре в Версале для того,
чтобы учредить Амортизационный банк (для пога¬
шения долгов). Это было мое первое посещение
королевского дворца, и, когда я увидел председа¬
теля сената, восседающего, как курица на насесте,
я не мог удержаться от смеха — таким он мне пока¬
зался старомодным. Де Сельва походил на старого
кавалерийского офицера с лихо закрученными
седыми усами. Не помню, был ли у него монокль
или нет, но голову он держал именно так, будто
смотрел в монокль.
Дорио, тогда входивший в нашу фракцию, дол¬
жен был изложить наши возражения против государ¬
ственного проекта создания Амортизационного бан¬
ка, предназначенного для завоевания доверия фран¬
цузов, тогда как национальная валюта уже потеряла
4/5 своей стоимости. Некоторые выражения Дорио
154 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
были расценены как недопустимые, и президент
хотел лишить его слова. Дорио продолжал говорить,
а мы все сгрудились около трибуны. Г-н де Сельва
потребовал тогда, чтобы оратор был уведен manu
militari1. Я как сейчас вижу замешательство старого
шаркуна, который не знал, на что решиться,
тем более что никто все это не принимал всерьез. Это
была не трагедия, а фарс, и председатель сената
напоминал персонаж старой комедии.
Среди депутатов, над которыми часто смеялись
их коллеги, был бывший генерал кавалерии депутат
от Па-де-Кале. Он очень мало соответствовал своему
благородному имени — Сен-Жюст. Генерал этот все
время пребывал в некоем манихейском кошмаре,
видя в левом крыле палаты скопище врагов, кото¬
рых он мечтал уничтожить. Внешне он напоминал
Гюстава Флобера—полный, с длинными опущенными
усами, с высоким лбом, как у автора "Искушения
св. Антония". По тому, как он воспринимал все
происходящее, в нем было что-то от Дон Кихота. На
ветряные мельницы он не бросался, но время от
времени им овладевала какая-то воинственная
мания, он как бы целился на всю левую сторону
амфитеатра, и мы смеялись. Будь у него в руках
ружье, нам бы несдобровать. Когда генерал делал
свой воинственный жест рукой, левые начинали
кричать: "Держи сумасшедшего!" Друзья генерала
окружали его, пытаясь успокоить, огорченные тем,
что их приятель настолько теряет самообладание.
Наконец, смеясь, все успокаивались, и я невольно
думал, что всеобщее голосование иногда завершается
неважным выбором. В течение парламентской дея¬
тельности мне нередко приходилось смеяться над
своими противниками; тут особенно нельзя недо¬
оценивать значение хорошо нацеленной насмешки.
Справедливо, как это подтверждается многими
примерами, что если смешное теперь и не убивает во
Франции, то, во всяком случае, наносит весьма
чувствительные царапины. Но вызывать смех не
так-то легко. Мольер, который часто смешил, без
колебания написал следующие слова: "Странное
1 При помощи военной силы (лат.).—Прим, перев.
155 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
занятие смешить порядочных людей”. И тем не менее
надо смеяться, так как, если нет смеха, неизбежно
появляется грусть; я склонен считать вместе с Шам-
фором, ”что день без смеха — это потерянный день”.
И, вспоминая Рабле, как не засмеяться, читая, напри¬
мер, главу, в которой Рабле объясняет, как Гарган¬
тюа отплатил парижанам за оказанный ему прием и
как он унес большие колокола с собора Богоматери:
„Отдохнув несколько дней, Гаргантюа пошел
осматривать город, и все глазели на него с великим
изумлением: должно заметить, что в Париже живут
такие олухи, тупицы и зеваки, что любой фигляр,
торговец реликвиями, мул с бубенцами или же
уличный музыкант соберут здесь больше народа,
нежели хороший проповедник.
И так неотступно они его преследовали, что он
вынужден был усесться на башни собора Богома¬
тери. Посиживая на башнях и видя, сколько внизу
собралось народа, он объявил во всеуслышание:
— Должно полагать, что эти протобестии ждут,
чтобы я уплатил им за въезд и за прием. Добро! С
кем угодно готов держать пари, что я их сейчас
попотчую вином, но только для смеха.
С этими словами он, посмеиваясь, отстегнул свой
несравненный гульфик, извлек оттуда нечто и столь
обильно оросил собравшихся, что двести шестьдесят
тысяч четыреста восемнадцать человек утонули, не
считая женщин и детей”1.
И когда Рабле рассказывает ”о... том, как некий
монах из Сейи спас от неприятеля монастырский
фруктовый сад...”, он вкладывает в уста монаха
следующие слова в защиту пьяниц и вина: ”Не
должно мешать ни воспеванию, ни воспиванию...
Ведь вы сами, отец-настоятель, любите хорошее вино,
как и всякий порядочный человек. Ни один благо¬
родный человек не станет хулить вино, такая у нас, у
монахов, существует апофтегма. А эти ваши песно¬
пения, ей-богу, сейчас не ко времени!”2
1 Р а б л е Ф. Гаргантюа и Пантагрюэль. М., "Художе¬
ственная литература", 1973, с. 68 — 69.
2 Там же, с. 93.

156 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Такое объяснение вначале вызывает улыбку, а
затем и смех. Я не верю, несмотря на утверждение
некоторых людей, что Рабле, книга которого была
пронизана иронией, часто вызывающей смех, бйл
таким заядлым пьяницей, как о том пишет Ронсар в
своей эпитафии автору „Гаргантюа и Пантагрюэля”:
Когда из трупа, из гнилого,
Природа жизнь рождает снова,
Когда из тлена создает
И пышный цвет и свежий плод,
То значит, над могилой смрадной
Куст разовьется виноградный
Из брюха старика Рабле,
Который в бытность на земле
Все пил да пил, и днем и ночью..А
Здесь автор говорит о неизбежности разложения
после смерти, на которую создатель обрек людей до
воскресенья в день Страшного суда. Люсьен Фебр
писал : "Тогда исчезнет смерть—следствие и наказание
за первородный грех. Прекратится и размножение —
следствие и паллиатив смерти. Прекратится и пре¬
вращение одних элементов в другие, обусловленное
взаимосвязью гниения и рождения...” Из всего этого,
по-моему, следует, что смерть в некотором роде
основа жизни и что без смерти не было бы и жизни. В
эпитафии Рабле Ронсар пишет о произрастании
виноградной лозы, но необходимо уточнить, что лоза
сама по себе не вырастет, кто-то должен ее посадить.
Элементы, составляющие наше тело, дадут воз¬
можность вырасти лозе, а это уже, согласитесь,
неплохое превращение.
Начав со смеха, я заговорил о смерти и вспомнил
о страданиях, которые она нам приносит, о слезах,
которые мы проливаем, о пустоте, которую она
оставляет вокруг нас. Эту пустоту я и моя жена
Жильберта остро ощутили два года назад, когда
погибла наша собака пиренейской породы Помпон.
Это был очень милый и приветливый пес, длинная
шерсть падала ему на глаза вроде вуали. Помпон
1 Перевод В. В. Левика.

157 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
бдительно охранял наш дом в Монтрейе, его лай
звучал аккомпанементом нашим телефонным разго¬
ворам, и после его смерти нам очень его недоставало.
Мы закопали его в маленьком садике около дома и
посадили там розовый куст. Розы эти мы теперь
называем розами Помпона. На останках Помпона
расцвели розы. У нас теперь другой Помпон, как
орат похожий на первого, тоже сторожевая пиреней¬
ская собака, за которой мы ездили на пастбище в
Леспонн, деревню в высоких Пиренеях.
Проделки Помпона II вновь возвращают меня
к разговору о смехе. Как и его предшественник,
Помпон II живет в дружбе с нашими двумя кош¬
ками, но он ревнив, как человек, и стоит мне позвать
одну из кошек, как он тотчас же укоряет меня
громким лаем и делает вид, что бросается на кошку,
повторяя с некоторыми изменениями все, что при
подобных обстоятельствах проделывал Помпон I.
Нас всегда смешит, как собака выражает свою
ревность, так как совершенно верно замечено, что
животные смешны, когда их поведение напоминает
поведение человека.

XVI	Политические
карикатуристы
прошлого времени
Я недавно листал альбом рисунков Гюстава Доре,
изданный в Германской Демократической Республи¬
ке. В альбоме есть рисунки, изображающие некото¬
рых членов Версальского национального собрания.
Когда видишь персонаж, представляющий собой
синтез свиньи (тело) и грифа (голова), как не
засмеяться, прочитав: ”И кто из нас, господа, перед
лицом великих несчастий не возвысится сердцем и не
отбросит навсегда свои узкие повседневные интере¬
сы?” Другой, в накрахмаленном воротничке, занят
поглощением торта, увенчанного кремовым украше¬
нием в форме груши, несколько напоминающим
голову Луи Филиппа. У этого субъекта такой злове¬
щий вид, что испугаешься, встретив его в полночь на
пустынной улице. Он говорит, обращаясь к коллегам
по ассамблее: ^Господа, я возмущен неточностью
стенографических отчетов. Сегодня утром я прочитал
в ”Офисиель” следующие строки: "Господин барон
Трусар: "Господа, всем известно мое предатель¬
ство”. Здесь надо читать” моя преданность”!. Понят¬
но, что барон старался исправить дело. В этой подпи¬
си все продумано, включая имя барона (в оригинале
”Фуарар” от слова foireux— трус, подлец).
Другой член Версальского собрания, форма
головы которого подтверждает, что человек прои¬
зошел от обезьяны, глубокомысленно замечает:
"Господа, должен заметить, что у меня масса идей,
1 Здесь игра слов: devoiement — предательство, dévoue-
ment—преданность.— Прим.перев.

159 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
вроде тех, что я только что высказал. Я разделяю эти
взгляды, потому что они мои, и заявляю вам, госпо¬
да, что я их полностью поддерживаю”. На другой
карикатуре изображен персонаж, похожий на Робера
Макэра1. Он очень подозрительного вида, но без
повязки на глазу. Очевидно, он защищает свои
собственные интересы, заявляя: ’Тоспрда, да позво?
лит мне палата усомниться в действительной пользе
существования комитета по нравам”.
Затем следует персонаж с головой благородного
отца, пушистые бакенбарды обрамляют лицо, а
волосы вздымаются кверху. Конечно, он монархист,
и он изрекает: ”Вот наконец, господа, решение,
которое объединит нас всех. Сомкнемте же, господа,
наши ряды и торжественно провозгласим монархию,
демократическую и социальную!” За этим благо¬
воспитанным гражданином, сумевшим примирить
монархию и демократию, следует некий волосатый
тип. У него длинные усы, большая борода, все же
уступающая его пышной шевелюре. Этот взлохма¬
ченный чудак оказывается поборником порядка,
упивающимся своими речами: ’Тоспода, я хочу
порядка в свободе, свободу в порядке, порядок в
свободных спорах, законность в спорах и в про¬
грессе, прогресс в свободе — вот чего я хочу!” Может
быть, оратор понимал сам себя, но, очевидно, слуша¬
тели его не совсем понимали. Однако не следует
думать, что подобные речи принадлежат только
прошлому, я слышал их не раз в течение моей пар¬
ламентской деятельности. И по сие время употреб¬
ляются слова, не имеющие никакого конкретного
смысла. На следующем рисунке изображен человек,
похожий на Жозефа Прюдома2: с большими бакен¬
бардами, которые удлиняют лицо и как бы поддержи¬
вают огромный рот, напоминающий жерло печи.
Волосы едва обрамляют череп, как будто их опалил
1 Фанфарон, имя которого стало нарицательным благо¬
даря его воплощению на сцене великим актером прошлого
века Фредериком Леметром.— Прим. ред.
2 Напыщенный и ограниченный буржуа — герой сатири¬
ческих романов А. Моннье, французского писателя середины
XIX в.— Прим. ред.

160 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
какой-то вулканический огонь. Этот господин изъяс¬
няется также в стиле Жозефа Прюдома: „Ради бога,
господа, внесем ясность... Или Франция преодолеет
этот роковой кризис и будет спасена, или же она не
устоит, окажется на краю пропасти и погибнет”.
Господин с длинной бородой, очевидно, только что
произнес речь, не понравившуюся большинству
Национального собрания. Он оправдывается: ”Про-
шу моих уважаемых оппонентов поверить, что у
меня и в мыслях не было сказать что-либо обидное
для большинства Национального собрания”. Он
просит прощения за вырвавшееся неосторожное
слово и совсем не похож на настоящего парламента¬
рия, который не отрекается от сказанного и про¬
должает свое выступление. Убежденный представи¬
тель оппозиции не должен так жалко выглядеть, как
этот господин.
Следующий персонаж, явно развратного вида, так
излагает свои душевные терзания на манер Корнеля:
”Да простит мне бог, господа, если я хоть на мгнове¬
ние могу усомниться в неоспоримом благодеянии
проституции с точки зрения социального спокой¬
ствия, но мои религиозные убеждения заставляют
меня заявить с этой трибуны, что...” (Крики: ”До-
вольно, Довольно!”). Так потомки и не узнали, что
хотел заявить этот достойный человек. В альбоме
Гюстава Доре есть еще персонаж с выпученными
глазами и маленькой бородкой, напоминающий того
генерала Сен-Жюста, депутата от Па-де-Кале, о кото¬
ром я уже говорил. Этот Сен-Жюст в моменты край¬
него возбуждения делал вид, что целится из ружья
в левых. Сен-Жюст Версальского национального
собрания говорит: „Господа, я прошу палату присо¬
единиться к решению пятого отдела и проголосовать
за вынесение благодарности нашей доблестной
армии”. Той самой армии, которая убивала комму¬
наров.
Следующий тип как бы упражняется в трагичес¬
кой декламации. Воздев руки к небу, он бросает в
лицо своим коллегам: ”Вы все еще спорите, господа,
а Каталина уже у ворот Рима!”
Господин в черном заявляет: ”Эти рассказы,
господа, нельзя слушать, не бледнея”. Речь идет,
161 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
конечно, о борьбе коммунаров.
На одной из карикатур привлекает внимание
толстый человек с низким лбом, выступление кото¬
рого вряд ли способно оживить дебаты. Он очень
прозаичен, зауряден и похож на богатого помещика.
Он заявляет: ”Я хочу привлечь внимание Националь¬
ного собрания к печальным последствиям чумы
рогатого скота”. В Париже в это время убивали
людей, но судьба скота многих волновала больше,
чем судьба парижан.
Один депутат изображен Гюставом Доре в боль¬
ших черных очках, очевидно, из-за плохого зрения,
что, впрочем, не мешает ему заявить: ”Не скрою,
господа, что у меня зоркий глаз на это дело”. Проти¬
воречие между его видом и словами не может не
вызвать смех. Следующий тип держится за свой зад,
то ли чтобы его поддержать, то ли готовясь к само¬
бичеванию, что не мешает ему заявить: ’Тоспода, я
из тех, кто всегда смотрит фактам в лицо”.
Затем следует устрашающая физиономия, кото¬
рая могла бы служить классическим изображением
ростовщика или человека, способного на все... Он
говорит с неким вызовом: ”Ну и что такого — я
реакционер”. Если кто в этом и сомневался, то
после его слов ни у кого больше нет никаких сомне¬
ний. Вот толстяк, так и пышущий здоровьем. Немно¬
го рисуясь, он серьезно заявляет своим коллегам:
”Как вы видите, господа, подобная система займов
приводит нас поневоле к истощению и анемии”. Го¬
ворить о подобных болезнях, имея такую физионо¬
мию, как у него, — это-значит издеваться над всеми.
Среди персонажей Гюстава Доре можно отметить
еще одного типа. Его руки, похожие на арки, лежали
на трибуне. Торс заканчивался чем-то вроде карто¬
фелины вместо головы. Его губы сжаты, словно в
них вшита молния. Он изрекает очень прочувствен¬
но: ’Ъерегитесь, господа, все эти меры (неизвестно
какие) представляют большую опасность для сель¬
ского хозяйства и могут лишить его рабочих рук”.
Затем следует персонаж, явно неспособный
выдумать порох. Он заверяет своих коллег: ’Тоспо-
да, я обладаю здравым смыслом... Это только у меня
и есть. Я совсем не оратор”.

162 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
На следующей странице он уступает место хваст¬
ливому воину из старой комедии. Сжав кулаки, тот
бросает кругом испепеляющие взгляды и восклица¬
ет: „Сначала сила, а потом уже примирение!” Очевид¬
но, он думает о парижских коммунарах, которых он
готов* уничтожить всех до одного. Другой депутат —
версалец — похож на тыкву, положенную на огром¬
ный мешок с картошкой. Он изрекает весьма поучи¬
тельно: ”Что же делать, господа, я верю в добро,
несмотря ни на что... и эта вера, господа, зиждется у
меня на убеждении, что добро существует”.
Затем появляется человек с крысиной мордой и с
зубами, как у грызуна. Все это должно устрашать, но
неожиданно этот субъект вопрошает: ”При подобных
обстоятельствах, господа... каково же будет положе¬
ние женщины?”
Другого члена Версальской ассамблеи карикату¬
рист изобразил с полусогнутой спиной, и он с самым
серьезным видом утверждает: „Прежде всего, госпо¬
да, я хочу, чтобы все держались смело и... прямо”.
Субъект с огромным животом и шишковатым лбом,
подражая Наполеону, заложив руку за борт сюр¬
тука, делится своими тревогами и сомнениями:
„Господа, во всем этом потоке различных проектов
по упорядочению квартирной платы вы, по-моему,
забываете о домовладельцах”. Он-то уж, конечно, о
них не забывает.
Следующий персонаж этой зафиксированной ху¬
дожником фауны — толстяк, воплощающий абсолют¬
ное довольство. Его толстый живот вываливается из
готового лопнуть жилета. Толстяк заявляет: ”Весьма
жаль, господа, что из-за такого пустяка, как двести
миллионов, страна отказывается от таких прекрас¬
ных реформ”. Каких — неизвестно.
Рядом с ним нарисован благопристойный дворян¬
чик. Его длинный нос стремится коснуться подня¬
того кверху подбородка. Он заявляет с апломбом:
”Что касается меня, господа, то я вполне могу
сообщить вам о настроениях своих крестьян”. Вот
еще один, который все еще считает, что живет во
времена феодализма.
И наконец, последний из этой компании: роялист
из высшего общества, плотный, с хищным носом.

163 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Без всяких колебаний он приписывает Людовику XVI
все возможные добродетели: ”Прошу вас, будьте
справедливы... кто даровал нам великие принципы
89-го года? Людовик XVI, конечно... Кто даровал
великую и прекрасную революцию? Без сомнения,
Людовик XVI. Кто даровал все свободы, которыми
мы пользуемся и по сей день? Людовик XVI, опять
Людовик XVI. Надо быть справедливым во всех
спорах”. Согласитесь, что тут уж крыть нечем.
Таким образом, Гюстав Доре создал целую серию
карикатур на печальной памяти Версальское нацио¬
нальное собрание, на ассамблею убийц коммунаров,
на ассамблею, которую покинул в свое время воз¬
мущенный Виктор Гюго. Смелые карикатуры Доре
напоминают карикатуры Домье, сделанные в нес¬
колько иной манере, на луифилипповскую монар¬
хию. Одна из карикатур Домье обладала такой
разящей силой, что была запрещена, а ее автор
присужден к шестимесячному тюремному заключе¬
нию. Карикатура изображала Луи Филиппа, сидящего
на огромном кресле, под которым поставлено
судно. Колоссальный, подобно Гаргантюа, со своей
грушеобразной головой, король сидит с широко
открытым ртом. Длинная планка соединяет коро¬
левский рот с полом. По этой импровизированной
лестнице поднимаются два носильщика. Они вывора¬
чивают содержимое своих корзин в раскрытую
королевскую пасть. Король постепенно заглатывает
и переваривает банковские билеты. Это было нари¬
совано немного грубо, но точно и помогало понять
известные слова банкира Лаффита, заявившего в
феврале 1848 года, когда власть захватили орлеанис¬
ты: „Наконец начинается царство банкиров”.
На другой карикатуре изображен трон, завален¬
ный бумагами из различных высоких государствен¬
ных учреждений: ”Секретные фонды”, ’Тенеральная
дирекция”, ”Префектура”, „Пэрство”. Некоторые
бумаги выляются на полу. Жаждущие постов и
званий ползают на земле вокруг трона, и под всем
этим надпись: ”Очень скромные, очень покорные,
очень послушные и главным образом очень хищ¬
ные подданные”. Это уже не смешно, это удар
бичом.

164 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
На другом рисунке генерал Персиль, префект
полиции Жиске и маршал Жуэ в одежде прачек
стирают трехцветное знамя, стараясь его отбелить и
превратить в белый монархический флаг. Они гово¬
рят озабоченно: „Синяя краска сходит, но эту черто¬
ву красную краску, похожую на кровь, ничто не
берет”.
Оноре Домье создал целую серию портретов
политических деятелей луифилипповского времени.
Среди прочих карикатур интересен портрет-шарж
Адольфа Тьера, будущего палача коммунаров.
Хитрость, жестокость и плутовство проступают на
его лице. Очевидно, карикатуры на представителей
политической фауны луифилипповской монархии
цензура пропускала через очень тонкое сито, так что
Домье пришлось в своей портретной галерее нарисо¬
вать некоего вымышленного депутата. Это изобра¬
жение сопровождалось таким комментарием: ”Что
это за темное пятно, занявшее всю страницу? Это что,
бурдюк? Старая коряга? Кусок стены? Тюрьма? Вы
все равно никогда не угадаете. Это ваш представи¬
тель. Эта непонятная темная масса — ваш депутат,
долженствующий защищать ваши интересы. Его
зовут Трусар”. Вряд ли стоит говорить, что глотка
этого Трусара1 ценилась на вес золота.
В одном из своих рисунков 1833 года Домье
напоминает о страхе, который возникал в определен¬
ных кругах при одном только упоминании о 1793
годе, как его называет Домье — пугале для дураков.
Это еще раз подтверждает, что у реакционеров всегда
есть в запасе какой-нибудь жупел, чтобы пугать
людей, но надо помнить, что если злоупотреблять
одним и тем же приемом, то он в конце концов
теряет свою силу.
Далеко не все смешно в рисунках Домье. Вот,
например, королевская тюрьма. В одни ворота
входит человек в сопровождении двух жандармов,
другие ворота открываются, чтобы выпустить узни¬
ка — его выносят в гробу.
В 1834 году народное возмущение вызвал закон
*В подлиннике — Frouchard, несколько измененное
слово от froussard — трус— Прим, перев.

165 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
о том, что виновные в покушении на безопасность
государства подлежат уголовному суду. Вспыхнули
восстания в Лионе и в Париже. Военные разбирают
баррикады в Париже. Один из офицеров заявляет,
что в него стреляли из дома № 12 по улице Трансно¬
нен. Этот дом окружают и убивают всех его жителей.
В связи с этим Домье создает потрясающий по силе
рисунок. Убитый человек, лежащий в луже крови
ребенок, раздавленный трупом отца, мать, забившая¬
ся в угол комнаты, дед, держащийся за опрокинутое
кресло, развороченная кровать — вот эта страшная
сцена. Другой рисунок заставляет одновременно и
смеяться и плакать. Жандармы в треуголке толкают
бедняка к судейскому столу. Судья же произносит
следующую речь: ”Вы голодны... вы хотите есть... это
еще не основание... Я тоже каждый день хочу есть, но
из-за этого я же ведь не ворую”.
Домье, смело бичевавший клику политиканов,
кишащих вокруг Луи Филиппа, изобразил и самого
Луи Филиппа в старости, отплывающего в Англию, и
уж, конечно, не с пустыми руками. Домье нарисо¬
вал и величественную фигуру Республики, входящую
во дворец Национального собрания, а у нее из-под
ног разбегаются врассыпную прихлебатели луифи-
липповского режима.
Во время Второй республики Домье продолжал
рисовать карикатуры на ее деятелей. Он создал типы
вроде Ратапуйя и Касмажу, носивших бородку а-ля
Луи Бонапарт. Рисовал Домье и членов Общества
защиты 10 декабря1, состоявшего из агентов бона¬
партистской партии. Они не только повторяли дово¬
ды бонапартистов, чтобы убедить своих слушателей,
но нередко прибегали и к дубинке, что и показано на
рисунке Домье, озаглавленном ”Члены Общества
защиты 10 декабря во время исполнения своих
филантропических обязанностей”. Вот Ратапуй 120
лет тому назад доверительно обращается к избирате¬
лю и говорит ему: ”Если вам дорога ваша жена, ваш
1 Бонапартистское общество, его название идет от даты
избрания Луи Бонапарта президентом республики —10 де¬
кабря 1848 г.

166 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
дом, ваше поле, ваша телка и ваш теленок, подписы¬
вайте, не теряя ни одной минуты”.
На другом рисунке три члена Общества защиты
10 декабря кричат, размахивая дубинками: «Кля¬
нусь перебить всех парижан, которые не крикнут
вместе со мной ”Да здравствует император!”»
На рисунке, очень злободневном для того време¬
ни, изображен папаша Горенфло, читающий лекции в
Коллеж де Франс вместо известного историка Жюля
Мишле, отозванного правительством Второй респуб¬
лики в начале 1851 учебного года, года государ¬
ственного переворота. После государственного пере¬
ворота 2 декабря 1851 года на Францию опустилась
ночь Второй империи. Это изображено на рисунке
Домье, озаглавленном: ”На другой день после бит¬
вы”. На поле валяются трупы, разбитые избиратель¬
ные урны, разорванные бюллетени. Эта битва была
организована теми, кто намеревался стать Наполео¬
ном III и кто писал 21 декабря 1851 года: „Франция
поняла, что я отошел от законности только для того,
чтобы овладеть правом. Меня поддержали более семи
миллионов избирателей, оправдав поступок, целью
которого было избавить Францию, а может быть, всю
Европу от несчастий и потрясений”.
А вот рисунок, на котором торжествующая
Республика, попирая развалины Второй империи,
погружающейся в темноту небытия, собирает вокруг
себя народ. Сыны Республики обнимают жен и
маленьких детей, прежде чем отправиться в поход с
песней:
Зовет Республика нас,
Победим или умрем за нее...
На следующем рисунке видны трупы, лежащие у
развалин дома. Подпись гласит: „Империя — это
мир”.
Сколько мрачной иронии и негодующего сар¬
казма в рисунках Домье, по своей фактуре очень
отличных от рисунков Гюстава Доре. В этой книге,
где я свободно излагаю свою мысль, мне захотелось
отдать должное этим двум художникам, людям
большой души, которые не остались глухи к страда¬
167 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
ниям народа, которые любили народ и не скрывали
своих чувств.
В наше время концентрация средств массовой
информации в руках немногих мощных компаний и
все усиливающееся влияние государства на различ¬
ные области общественной деятельности приводят к
все большему исчезновению свободной прессы.
Если в дни моей юности существовали газеты,
выражавшие взгляды группы людей или какой-
нибудь политической партии, то в 1970 году среди
таких ежедневных газет в Париже можно назвать
только ”Юманите”. Но если учесть, что лишь на
протяжении 1974 года, в котором прекратила свое
существование газета ”Комба”, вдвое возросла цена
бумаги по сравнению с предыдущим годом, то
становится понятной тревога за будущее печати.
Необходимы усилия всех демократических сил,
чтобы спасти, что еще осталось от прессы, чтобы
помешать денежным монополиям полностью завла¬
деть путем различных ухищрений всеми современ¬
ными средствами массовой коммуникации и инфор¬
мации, включая радио и телевидение.
Ликвидировав ОРТФ (Французское объединение
радиовещания и телевидения) и создав семь нацио¬
нальных радиовещательных компаний, государство,
очевидно, преследовало определенную цель: отдать
один из каналов телевидения частным компаниям,
то есть передать его крупному капиталу. Говорят,
что опыт Чили, где частные телевизионные компании
выступали против правительства Альенде, заинтере¬
совал некоторых наших государственных деятелей.
Во всяком случае, диктатура капитала, воздействуя
на средства массовой информации косвенно или
непосредственно, подчиняя все своей власти, отнюдь
не способствует свободе творчества и свободе инфор¬
мации и общения.
Начав эту главу с размышлений о смехе, я под
воздействием событий нашего времени затронул
проблемы, логически вытекающие из современного
положения вещей, когда возникла угроза делу
свободы.

XVII Классовая борьба —
объективная реальность
или выдумка
коммунистов ?
Для нашего времени знаменателен тот факт, что
даже люди, не склонные в силу своих религиозных
убеждений считаться с определенными социальными
явлениями, меняли и меняют свою точку зрения. Это
относится, например, к проблеме классовой борьбы,
которая часто трактовалась ограниченными умами
как своего рода орудие социальной борьбы и дья¬
вольское измышление коммунистов. К счастью,
становится все больше людей, способных понимать
реальный ход событий и рассматривать классовую
борьбу как следствие столкновения интересов двух
противостоящих друг другу классов. В наше время
это борьба класса эксплуатируемых с классом
капиталистических эксплуататоров. Основополож¬
ник научного социализма Карл Маркс писал: ”Что
касается меня, то мне не принадлежит ни та заслуга,
что я открыл существование классов в современном
обществе, ни та, что я открыл их борьбу между
собой. Буржуазные историки задолго до меня изло¬
жили историческое развитие этой борьбы классов, а
буржуазные экономисты —экономическую анатомию
классов”1.
Новым было то, что Карл Маркс, глубоко про¬
анализировав буржуазное общество, доказал, что
существование социальных классов тесным образом
связано с историческими фазами развития производ¬
ства. Из этого следовало, что разным периодам
развития общества соответствуют различные классы.
1 М а р к с К., Энгельс Ф. Соч., т. 28, с. 424—427.

169 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Уничтожение классов последует за окончательной
победой пролетариата над буржуазией.
Развивая эту мысль, Карл Маркс писал:
"Существует немало исследований, изобража¬
ющих различные исторические фазы, пройденные
буржуазией, начиная с городской самоуправля¬
ющейся общины до конституирования буржуазии
как класса.
Но когда дело идет о том, чтобы дать себе ясный
отчет относительно стачек, коалиций и других форм,
в которых пролетарии на наших глазах осуществля¬
ют свою организацию как класса, то одних охваты¬
вает подлинный страх, а другие афишируют транс¬
цендентальное пренебрежение.
Существование угнетенного класса составляет
жизненное условие каждого общества, основанного
на антагонизме классов. Освобождение угнетенного
класса необходимо подразумевает, следовательно,
создание нового общества. Для того, чтобы угнетен¬
ный класс мог освободить себя, нужно, чтобы при¬
обретенные уже производительные силы и суще¬
ствующие общественные отношения не могли долее
существовать рядом. Из всех орудий производства
наиболее могучей производительной силой является
сам революционный класс. Организация революцион¬
ных элементов как класса предполагает существова¬
ние всех тех производительных сил, которые могли
зародиться в недрах старого общества”1.
Подчеркнув, таким образом, неоспоримую ре¬
альность классовой борьбы, существующей незави¬
симо от тех йЛи иных теорий, Карл Маркс одновре¬
менно указывает, что классовая борьба не пристала
к коже человечества наподобие плаща Геракла,
пропитанного кровью кентавра Несса.
Карл Маркс отмечал: ”3начит ли это, что после
падения старого общества наступит господство
нового класса, выражающееся в новой политической
власти? Нет.
Условие освобождения рабочего класса есть
уничтожение всех классов; точно так же, как усло¬
вием освобождения третьего сословия, буржуазии,
1 М а р к с К., Энгельс Ф. Соч.» т. 4, с. 183—184.
/ 70 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
было уничтожение всех и всяческих сословий”1*2.
В свою очередь другой основоположник научного
социализма, Фридрих Энгельс, подчеркнул, что в
средние века католицизм стал горнилом, в котором
плавилось единство Европы. Церковь со своими
огромными феодальными владениями была связу¬
ющим звеном между отдельными государствами.
Феодальная по сути своей организации церковь,
подчеркивал Фридрих Энгельс, освящала полити¬
ческие институты феодализма того времени. Духо¬
венство обладало исключительной привилегией обра¬
зованности, и естественно, что всякая теория того
времени основывалась на церковных догматах.
”Однако в недрах феодализма развивалось
могущество бюргерства. Новый класс выступил
против крупных землевладельцев... Скроенное по
мерке феодализма католическое мировоззрение не
могло больше удовлетворять этот новый класс, так
как оно не соответствовало созданным им новым
условиям производства и обмена. Тем не менее и
этот класс еще долгое время оставался в оковах
всемогущей теологии... новое мировоззрение высту¬
пило во Франции уже без всяких прикрас, и это
юридическое мировоззрение должно было стать
классическим мировоззрением буржуазии.
Это было теологическое мировоззрение, которо¬
му придали светский характер. Место догмы, боже¬
ственного права заняло право человека, место церк¬
ви заняло государство”3.
Фридрих Энгельс затем уточняет, что эти новые
юридические нормы, установленные государством,
представлялись совершенно независимыми от эко¬
номического развития и возникшими только в
результате юридических установлений.
Он продолжает:
”А так как конкуренция — это основная форма
взаимосвязи свободных товаропроизводителей —
является величайшей уравнительницей, то равенство
1 Речь идет о сословиях, существовавших при феода¬
лизме.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 184.
3 Там же, т. 21, с. 495—496.

171 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
перед законом стало основным боевым кличем
буржуазии. Тот факт, что борьба этого нового вос¬
ходящего класса против феодалов и защищавшей их
тогда абсолютной монархии должна была, как
всякая классовая борьба, стать политической борь¬
бой, борьбой за обладание государственной властью,
и вестись за правовые требования, — этот факт спо¬
собствовал упрочению юридического мировоззре-
ния”1 .
Таким образом, буржуазное миропонимание, так
же как и феодальное, не способно было выразить
стремления рабочего класса, развивающегося в
условиях эксплуатации буржуазии.
Фридрих Энгельс писал:
”Рабочий класс, который вследствие превраще¬
ния феодального способа производства в капита¬
листический был лишен всякой собственности на
средства производства и для которого под воздей¬
ствием механизма капиталистического способа про¬
изводства это отсутствие собственности стало состо¬
янием, неизменно передающимся по наследству всем
последующим поколениям, — этот класс не может в
юридической иллюзии буржуазии найти исчерпыва¬
ющее выражение своих жизненных условий. Он
может сам вполне осознать эти свои жизненные
условия только в том случае, если будет рассматри¬
вать вещи такими, какие они есть в действитель¬
ности, а не сквозь юридически окрашенные очки. А в
этом помог ему Маркс своим материалистическим
пониманием истории, доказав, что все юридические,
политические, философские, религиозные и тому
подобные представления людей в конечном счете
определяются экономическими условиями их жизни,
их способом производства и обмена продуктов. Тем
самым было выдвинуто мировоззрение, отвечающее
условиям жизни и борьбы пролетариата; отсутствию
собственности у рабочих могло соответствовать
только отсутствие иллюзий в их головах. И это
пролетарское мировоззрение совершает теперь свое
победное шествие по всему миру”^.
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 496.
2 Там же, с. 498.

172 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Таким образом, история доказывает, что клас¬
совая борьба не является выдумкой революционе¬
ров, мешающих спокойной жизни общества. История
человечества представляет собой цепь столкновений,
борьбу противостоящих социальных групп. В настоя¬
щее время основная борьба идет между малочислен¬
ным классом монополистического капитала, кон¬
центрирующим в своих руках все возрастающую
мощь, и рабочим классом, имеющим в своей борьбе
с капиталистическими монополиями союзников
среди различных слоев населения, также страдающих
от эксплуатации.
Карл Маркс и Фридрих Энгельс дали рабочему
классу научную теорию социализма, основанную на
тщательном изучении капиталистического общества
со всеми его противоречиями, с его сильными и
слабыми сторонами.
До них реальность классовой борьбы подчерки¬
валась не только экономистами, но и философами, и
деятелями революционного движения. Среди них
мне прежде всего хочется назвать первого француз¬
ского коммуниста Гракха Бабефа, родившегося в
Сен-Квентине в 1760 году и гильотинированного
27 мая 1797 года (8 прериаля V года) реакционным
правительством Директории. Бабеф был известен как
знаток феодального права. Он зарабатывал себе на
жизнь тем, что разыскивал, уточнял и определял
права землевладельцев, среди которых было немало
буржуа или даже дворян, стремившихся округлить
свои владения покупкой, а иногда и захватом общин¬
ных земель. Жертвами этих махинаций обычно
становились крестьяне. В некоторых областях Фран¬
ции, например на родине Бабефа, в Пикардии, фор¬
мировался землевладельческий капитализм, допол¬
нявший капиталистические формы, уже сложившие¬
ся в промышленности.
В этих условиях и возникло у Бабефа понимание
классовой борьбы. После своего первого тюремного
заключения в мае 1790 года он ринулся в полити¬
ческую борьбу, но совершил ошибку, которую
потом стремился исправить. Бабеф вначале присо¬
единился к реакционному хору термидорианцев,
которые, свергнув 9 термидора монтаньяров, самую
173 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
передовую партию Французской революции, уничто¬
жили все, что мешало их выгоде, все, что задержива¬
ло беспрепятственный рост их богатств, которые они
стремились всеми силами преумножить.
Во время правления термидорианского Конвента
Бабеф исправил свою ошибку и стал народным
вождем. В своей газете „Трибун народа” он вел
страстную борьбу в защиту интересов народных
масс. За это он был брошен в тюрьму в 1796 году по
обвинению в ”подстрекательстве к мятежу, к убий¬
ствам и к раздорам в Национальном собрании”. По
собственному опыту я хорошо знаю цену подобным
обвинениям, когда они исходят от властей, озабочен¬
ных не соблюдением справедливости, а укреплением
любыми средствами своего влияния.
Позже, во время Директории, когда у власти
оказался весь термидорианский сброд, Бабеф про¬
должал борьбу и был арестован за организацию
”заговора равных”. Помимо Бабефа, в нем участво¬
вали Дарте, Буонарроти, один из потомков знамени¬
того итальянского скульптора эпохи Возрождения
Микеланджело Буонарроти, Феликс Лепелетье и
Сильвен Марешаль. Положение Директории было
настолько шатким, что правительство решило пре¬
дать обвиняемых Верховному суду.
Заседания суда, однако, проходили не в Париже,
а в Вандоме, что не помешало Бабефу выступить на
суде как обвинителю, а не как обвиняемому. Вер¬
ховный суд, послушное орудие в руках прави¬
тельства Директории, присудил 26 мая 1797 года
(7 прериаля V года) Бабефа и Дарте к смертной каз¬
ни, а их товарищей к ссылке. На суде после вынесения
приговора Бабеф и Дарте пытались заколоть себя
кинжалами, всю ночь они провели в страшных
мучениях, а на рассвете их потащили на эшафот. Они
умерли героями.
Вспоминая великую жертву, принесенную Бабе-
фом и Дарте, нельзя не вспомнить, что они были
первыми борцами, погибшими во имя великой цели
коммунизма. Коммунизм тогда еще не имел научно¬
го обоснования, которое ему затем дали Карл Маркс
и Фридрих Энгельс, не говоря уже о Ленине, сумев¬
шем эту прекрасную мечту человечества превратить в
174 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
реальную цель борьбы. Но уже и тогда великие идеи
коммунизма порождали героизм. Я вспоминаю
великую фигуру Бабефа, его героизм, его предан¬
ность делу народа, так как хочу доказать тем, кто
утверждает по невежеству или из других соображе¬
ний, что классовая борьба не объективная реаль¬
ность, а идеологическая выдумка марксистов, как
они глубоко ошибаются по этому вопросу. Бабеф
говорил много интересного. Так, в статье, напечатан¬
ной в ”Трибуне народа” в конце декабря 1794 года
(1—19 нивоза III года), то есть через несколько
месяцев после падения Робеспьера, когда власть
принадлежала термидорианскому Конвенту, он писал
по поводу классовой борьбы:
”Я различаю две партии, диаметрально противопо¬
ложные как по своему направлению, так и в плане
государственного устройства. Под влиянием обстоя¬
тельств меняется сила той или другой партии, одно
это объясняет, почему каждая из них поочередно
одерживает верх. Я готов допустить, что обе они
хотят Республики; но каждая хочет ее по-своему.
Одна желает ее видеть буржуазной и аристократи¬
ческой; другая считает, что она создала ее народной
и демократической, и хочет, чтобы она такой и
оставалась. Одна хочет Республику 1 млн., который
всегда был врагом, властителем, вымогателем,
угнетателем, кровопийцей по отношению к осталь¬
ным 24 млн., — миллиона, испокон веков наслажда¬
ющегося в праздности за счет нашего пота и наших
трудов. Другая партия хочет Республику для осталь¬
ных 24 млн., которые заложили ее фундамент,
скрепили его своей кровью, кормят, поддерживают и
снабжают Республику всем ей необходимым, защи¬
щают ее и умирают ради ее безопасности и славы...”1
Бабеф дает прекрасный анализ класбовой борьбы
во Франции после термидора. Одна партия хотела
установить республику — правление миллиона фран¬
цузов, которым подчинялись бы остальные двадцать
четыре миллиона, то есть государство богатеев,
направленное против бедных, господство меньшин¬
ства над подавляющим большинством народа. Дру-
1 Бабеф Г. Соч. ТЛИ. М., "Наука” 1977,0. 311.
/ 75 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Л ВЕРЮ
гая партия стремилась установить республику —
государство двадцати четырех миллионов францу¬
зов вместо одного миллиона привилегированных.
Эта партия, по словам Бабефа, "хочет для всех не
только равенства в правах, т. е. равенства на бумаге,
но и честного достатка, гарантированного законом
удовлетворения всех материальных потребностей,
предоставления всех социальных преимуществ как
справедливого и обязательного возмещения за долю
труда, которую каждый приносит в общее дело"1.
Год спустя, 16 ноября 1795 года (15 брюмера
IV года), когда страной управляла Директория, Ба-
беф опять очень точно и конкретно говорит о классо¬
вой борьбе:
"Что такое вообще революция? Что такое, в
частности, Французская революция?
Это — открытая война между патрициями и пле¬
беями, между богатыми и бедными"2.
Ярко обрисовав тяжелое положение большинства
народа по сравнению с жизнью небольшой кучки
привилегированных, Бабеф продолжал:
"Мы обнаруживаем, что большинство членов
общества лишены своих прав и нуждаются в самом
необходимом. Не требуется долгих исследований,
чтобы убедиться: если наиболее здоровая, наиболее
трудолюбивая, наиболее многочисленная часть наро¬
да нуждается в самом необходимом, то это отнюдь
не по вине природы. Природа никогда не бывает
неблагодарной, она никогда ни в чем не отказывает
своим детям... Не ее это вина, если они неправильно
распределяют между собой ее дары. Не ее вина, если
одни столь преступны и дерзки, что грабят, а другие
столь слабы и глупы, что дают себя грабить. Стало
быть, ясно, что то, чего не хватает большинству,
имеется в излишке у меньшинства. Следова¬
тельно, это меньшинство образует в государстве
касту захватчиков, узурпаторов"3. Рассматривая
процесс развития Французской революции, Бабеф
показывает, что 9 термидора было концом револю¬
* Бабеф Г. Соч. T. III. М., "Наука”, 1977, с. 311.
* Там же, с. 440,
3 Там же.

176 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
ции. Он писал в этой связи:
”...цель общества — всеобщее с ч а¬
т ь е. Затем многократно повторяют, как необходи¬
мое следствие, следующую аксиому: целью ре¬
волюции также является общее сча¬
стье, поскольку революция имеет задачей возврат
общества к его цели. До определенного времени
были сделаны большие шаги и осуществлено значи¬
тельное и быстрое продвижение к этой цели. Затем
началось движение в обратном направлении — против
цели общества, против цели революции, к о б щ е¬
му несчастью иксчастьютольконе-
многих. Уточним, какое это было время. Осме¬
лимся сказать, что, несмотря на все препятствия и
сопротивление, революция шла вперед до 9 термидо¬
ра и что с тех пор она стала отступать”1.
Бабеф красноречиво разоблачал Директорию,
продолжавшую считать себя преемницей республики,
на что, как говорил Бабеф, она не имела ни малей¬
шего права. По поводу государственных налогов
он писал в „Трибуне народа” 30 января 1796 года
(10 плювиоза) в 39 номере:
”Еще не дав себе труда ни поразмыслить, ни
рассчитать, каковы могут быть окончательные
результаты принудительного займа, принялись не¬
медля и повсюду во всю глотку орать: эта мера
спасет Республику!
Однако, как мне представляется, достаточно
просто более внимательно взглянуть на все, чтобы
разглядеть в законе о займе два избирательных и
неизбежных последствия, чтобы убедиться, что ими и
исчерпывается его действие.
Стоит только взглянуть на название закона, и
сразу же поймешь эти губительные последствия. Его
назвали: закон о принудительном займе у богачей. Я
утверждаю, что подобное наименование столь же
лукаво, сколь лживо. Истинным было бы другое:
закон о принудительном займе у бедняков; закон,
гарантирующий дополнительное расхищение остат¬
ков имущества обездоленных; закон, наносящий
последний удар, подрывающий доверие к деньгам
1 Бабеф Г. Соч. T. III. М., "Наука”, 1977, с. 442.

/ 77 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Республики”1.
Бабеф объяснял, что богатые, владея продуктами
потребления, заставляют потребителей платить лю¬
бую цену, так как государство не принимает ника¬
ких мер, чтобы им в этом помешать.
”А это именно то, чего вы не сделали 17 фурми-
дора, когда декретировали ваш закон о принуди¬
тельном займе. Что же произошло?
Нет нужды в долгих рассуждениях для доказа¬
тельств: раз декрет официально устанавливает, что
фактическая стоимость ассигната в 100 раз меньше
его нарицательной стоимости по отношению к сто¬
имости металлических денег, то это означает, что
ассигнаты обречены на полное обесценение; это
означает единодушие со всеми контрреволюцио¬
нерами, эмигрантами, чужеземными королями, со
всеми врагами народа; это означает, что обеспечение
этого денежного знака, цена на мясо, стоившее
прежде 20—25 франков за фунт, сразу же подскочила
до 100 франков и выше; в такой же пропорции
поднялись цены и на все другие продукты. Бессо¬
вестные льстецы, правительство осмелились напеча¬
тать в газетах, будто после этого закона произошло
заметное снижение цен на отдельные товары... Они
возмутительно лгали...
Таково первое следствие закона. Рассмотрим
второе, а именно: национальное имущество является
в руках нации лишь ненадежной и нетвердой гаран¬
тией; это означает испытать счастье, имея один шанс
против 99; это равносильно открытому признанию,
что право собственности Республики на эти иму¬
щества равно нулю, так же как оказалось равным
нулю якобы приобретенное нами после марта 93 г.
право собственности на имущество всех осужденных
заговорщиков и всех бежавших из страха перед
революцией эмигрантов, которые, однако, были, тем
не менее, возвращены превосходным гражданам,
прежним владельцам или их достойным наследни¬
кам; это означает, наконец, недвусмысленно поста¬
вить под вопрос как продолжительность, так и само
существование Республики. И это-то теперь превоз-
1 Б а б е ф Г. Соч. T. IV. M., ”Наука”, 1981.

178 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
носят как закон, призванный спасти Республи¬
ку! И каждый шаг авторов этого закона сопро¬
вождается оглушительным ”Браво”, тысячью
возгласов: ”Да здравствуют наши освободите-
ли!9'1 . Эти нападки на налоговую политику пока¬
зывают, как смело защищал Бабеф народ от ма¬
хинаций спекулянтов и прочих финансовых во¬
ротил.
Нельзя не заметить, что многие аргументы Бабе-
фа справедливы и теперь. В течение веков тактика
воров, конечно, меняется. Но, несмотря на все их
ухищрения, их истинные цели настолько всем ясны,
что они не могут никого долго обманывать. Во
всяком случае, это неоспоримо доказывает, что
классовая борьба— объективная реальность, наиболее
полно проявляющаяся при капиталистическом об¬
ществе, достигшем последней стадии своего разви¬
тия, то есть при монополистическом капитализме.
Государство становится силой, способствующей
накоплению прибыли и росту капитала; власть
государства в действительности полностью подчиня¬
ется капиталистическим монополиям и служит их
интересам.
Впрочем, совершенно не обязательно обращаться
к Французской революции, чтобы найти яркие
примеры классовой борьбы, существовавшей и
тогда, когда еще не было самого этого понятия. Если
поинтересоваться, например, политической жизнью
Афин V века до н. э., можно увидеть, что демократия,
одержав верх над аристократией, предприняла
ряд мер, чтобы укрепить свою власть. Были введены
народные выборы стратегов, облеченных воен¬
ной и дипломатической властью, которую они осу¬
ществляли под контролем Народного собрания
и главного административного органа — Совета пя¬
тисот, в свою очередь подчиненного Народному
собранию.
Во время войны с персами увеличилось влияние
стратегов за счет власти старого аристократического
института архонтов. К тому же вторая персидская
война была выиграна греками лишь благодаря
1 Бабеф Г. Соч. T. IV. М., "Наука”, 1981.

179 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
победам в морских битвах, где участвовали сотни
триер1, гребцами на которых были представители на¬
иболее демократических слоев афинского общества.
Совершенно естественно поэтому, что в результа¬
те этих побед возросло чувство собственного досто¬
инства беднейших слоев и их стремление играть
более значительную роль в политической жизни
полиса.
Если аристократическое государство жестоко
подавляло народные массы, то демократия для своей
защиты ввела остракизм, то есть изгнание на 10 лет
того или иного гражданина, признанного опасным
для полиса. Остракизм применялся как к представи¬
телям аристократии, так иногда и к представителям
демократии, что лишний раз доказывает, что любая
репрессивная мера может быть палкой о двух кон¬
цах. Для доказательства тезиса, что классовая борь¬
ба — объективная историческая реальность на различ¬
ных этапах развития человеческого общества, в
истории Афин интересен тот факт, что борьба между
демократией и аристократией в конечном счете была
борьбой между беднейшими слоями общества и
богатыми. Борьба эта развертывалась в рабовладель¬
ческом обществе, где были люди, вообще лишенные
всяких прав. С небольшими различиями подобные
процессы происходили и в Римской республике, где
друг другу противостояли две группы граждан:
патриции и плебеи. В течение V века до н. э. на
плебеев возлагались все более обременительные
военные и финансовые тяготы, что побудило плебеев
подняться на борьбу за расширение своих прав.
Чтобы яснее представить себе разницу между поло¬
жением патриция и плебея в обществе, достаточно
сказать, что категорически запрещались браки
между патрициями и плебеями, что консульство
(власть испольнительная) и сенат (власть законода¬
тельная) были недоступны для плебеев. Плебей,
вынужденный обратиться к патрицию за займом,
попадал сразу же в полную зависимость к этому
патрицию. В данном конкретном случае классовая
1 Триера — галера, имевшая по три гребца с каждой
стороны.

180 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
борьба определялась борьбой плебеев за отмену
своего неравноправного подчиненного положения и
борьбой патрициев за сохранение своих привилегий.
Рабы оставались вне этой борьбы, которая их не
затрагивала.
Из всего вышесказанного следует, что смешно
говорить о классовой борьбе как о дьявольском
измышлении коммунистов.
Очень важно, по-моему, чтобы верующая моло¬
дежь, и в частности приверженцы Христианской
рабочей молодежи, пришла к выводу, что религиоз¬
ные догмы несовместимы с серьезным анализом
современного общества, и поэтому обратилась к
изучению истории с позиций марксистской науки,
что позволило бы ей разобраться и в современности.
Мы, коммунисты, материалисты и атеисты, считаем
очень важным и ценным тот факт, что верующая
молодежь начинает изучать социальные проблемы, не
боясь терминов и слов. Эти молодые люди и девуш¬
ки, к которым я испытываю искреннюю симпатию,
вызывают в моей памяти дорогой мне образ фило¬
софа-материалиста XVIII века Дени Дидро.
Как известно, Дидро был материалистом, но в
его время за подобные взгляды можно было попасть
в тюрьму. Вот почему он избегал открыто высказы¬
вать свою точку зрения, что, впрочем, не спасло его
от заключения в Венсеннский замок, куда он попал
за „Энциклопедию” — дело всей своей жизни. Дидро
писал Вольтеру: „Очень важно не перепутать цикуту
с петрушкой, но совершенно безразлично, верить или
не верить в бога”. Эти иронические слова Дидро
адресовал Вольтеру, как он знал, человеку веру¬
ющему, правда, очень по-своему, но все же веру¬
ющему. Я вспоминаю в связи с этим, что в библио¬
теке Вольтера, купленной у него императрицей
Екатериной II и находящейся теперь в Ленинграде,
в одной из книг я прочитал: „Если бы бога не было,
его следовало бы выдумать”. Конечно, дело не в том,
что философ-материалист Дидро делал уступки
идеалистической философии Вольтера. Интересно,
однако, отметить, что водораздел, отделяющий
человека верующего от неверующего, не мешал им в
определенных вопросах выступать вместе. Так,
181 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Дидро поддерживал Вольтера в его борьбе с религи¬
озной нетерпимостью. Можно также предположить,
что Дидро был абсолютно уверен в том, что вера в
бога не сможет устоять перед открытиями науки. Но
мне хочется особенно подчеркнуть, что сын ножов¬
щика из Лангра два века тому назад находил воз¬
можным объединиться и идти вместе в определенных
вопросах с теми, кто верил в бога, и теми, кто в него
не верил. Я вспомнил слова Дидро в связи с выступ¬
лением членов Христианской рабочей молодежи,
которые, убедившись в необходимости социальной
борьбы, теперь уже не путают ядовитую цикуту с
петрушкой — хорошей приправой для стола. Это
означает, что они смогут освободиться от ложных
убеждений и взглянуть широко открытыми глазами
на окружающую их реальность, что чрезвычайно
важно для будущего. Я желаю этой молодежи обрес¬
ти веру в необходимость общей борьбы с теми, кто
верит в бога, и с теми, кто в него не верит, во имя
того, чтобы жизнь всех людей стала бы счастливее и
добрее.
Из всего сказанного следует вывод, что борьба
классов не выдумка каких-то зловредных сил.
Тем же, кто еще верит в эту нелепость, хочется
посоветовать прочитать следующие слова „Мани¬
феста Коммунистической партии”, написанного Кар¬
лом Марксом и Фридрихом Энгельсом в 1848 году:
„История всех до сих пор существовавших об¬
ществ была историей борьбы классов. Свободный и
раб, патриций и плебей, помещик и крепостной,
мастер и подмастерье, короче, угнетающий и угнета¬
емый находились в вечном антагонизме друг к
другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную
борьбу, всегда кончавшуюся революционным пере¬
устройством всего общественного здания или общей
гибелью борющихся классов.
В предшествующие исторические эпохи мы
находим почти повсюду полное расчленение обще¬
ства на различные сословия, — целую лестницу раз¬
личных общественных положений. В Древнем Риме
мы встречаем патрициев, всадников, плебеев, рабов;
в средние века—феодальных господ, вассалов, цехо¬
вых мастеров, подмастерьев, крепостных, и к тому
182 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
же почти в каждом из этих классов — еще особые
градации.
Вышедшее из недр погибшего феодального
общества современное буржуазное общество не
уничтожило классовых противоречий. Оно только
поставило новые классы, новые условия угнетения и
новые формы борьбы на место старых.
Наша эпоха, эпоха буржуазии, отличается, одна¬
ко, тем, что она упростила классовые противоречия:
общество все более и более раскалывается на два
большие враждебные лагеря, на два большие, стоя¬
щие друг против друга, класса — буржуазию и проле¬
тариат”* .
1Маркс К., Энгельс Ф. Соч.» т. 4, с. 424—425.

XVIII
Интернациональный
характер классовой
борьбы
Классовая борьба — неоспоримая реальность в
истории каждого народа, она реальна и в интерна¬
циональном масштабе. Например, когда во время
Великой французской революции против Франции,
низвергнувшей абсолютную монархию, выступила
коалиция феодальной Европы, то это и было про¬
явлением в международном масштабе борьбы сил
феодализма против поднимающейся буржуазии,
которая тогда выступала как революционный класс.
Известно, что прусскими и австрийскими войска¬
ми, которые в июле 1792 года готовились захватить
Францию, чтобы наказать ее за революционную
дерзость и восстановить абсолютизм, командовал
герцог Брауншвейгский — один из лучших генералов
прусского короля Фридриха II. 25 июля 1792 года
герцог Брауншвейгский обнародовал в Кобленце
манифест, который стал известен во Франции 1 ав¬
густа. Манифест в столь резких выражениях угро¬
жал Франции вторжением, что он не мог не вы¬
звать гнев и возмущение французских патриотов.
Герцог Брауншвейгский угрожал от имени короля
Пруссии и императора Австрии:
”Оба государя равно озабочены и полагают важ¬
ным положить конец анархии внутри Франции, пре¬
сечь нападки на трон и алтарь, восстановить закон¬
ную власть, вернуть королю безопасность и свободу,
коих он лишен, и дать ему возможность осуществ¬
лять законную власть, которая ему принадлежит”1.
1 Ж о р е с Ж. Социалистическая история Французской
революции. T. II. М., ”Прогресс”, 1978, с. 572.

184 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Не зная меры в своих наглых угрозах, эти госу¬
дари, присвоив себе право говорить от имени короля
Франции, объявляли вне закона и лишали всех прав
революцию и революционеров. Их цинизм доходил
до того, что они заявляли, ”что армии коалиции не
имеют в виду вмешиваться во внутреннее правление
Франции, что они единственно хотят освободить
короля, и королеву, и королевскую семью из их
неволи и обеспечить Его Христианнейшему Величе¬
ству необходимую безопасность, дабы он мог, не
подвергаясь опасности, беспрепятственно заключать
соглашения, кои он сочтет уместными, и позаботиться
о счастье своих подданных”1.
Уточняя цели оккупации Франции, король Прус¬
сии и император Австрии объявляли:
”Что армии союзников возьмут под свою защиту
города, местечки и села, а также лиц и имущество
всех. кто подчинится королю; что национальные
гвардейцы должны временно надзирать за спокой¬
ствием в городах и деревнях, за личной безопас¬
ностью и безопасностью имущества всех французов
до прибытия Их Величеств, Императорского и Коро¬
левского... под страхом их личной ответственности
за это; что в противном случае с теми националь¬
ными гвардейцами, которые будут сражаться против
войск двух союзных дворов и будут захвачены с
оружием в руках, будет поступлено как с врагами и
они будут наказаны как бунтовщики, восставшие
протиё своего короля, и как нарушители обществен¬
ного спокойствия; что генералы, офицеры, унтер-
офицеры и солдаты французских линейных войск
равным образом должны вновь доказать свою
верность и немедленно подчиниться королю, их
законному суверену; что члены (административных
властей) департаментов, дистриктов и муниципалите¬
тов равным образом будут отвечать своей головой и
своим имуществом за любые преступления, пожары,
убийства, грабежи и насильственные действия, кои
они допустят или совершению коих на своей терри¬
тории они не постараются открыто воспрепятство¬
вать.
1 Там же.

185 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Что жители городов, местечек и деревень, кото¬
рые попытаются защищаться против войск Их Импе¬
раторского и Королевского Величеств и стрелять по
ним как в открытом поле, так и через окна, двери и
отверстия их домов, будут наказаны немедля по всей
строгости законов военного времени, а их дома
будут разрушены или сожжены”*.
Самые страшные угрозы в манифесте были
адресованы Парижу: „Городу Парижу и всем его
житёлям без всякого исключения предлагается
незамедлительно подчиниться королю, вернуть Его
Величеству полную и неограниченную свободу и
обеспечить ему, а равно и всем особам королевской
крови, неприкосновенность и уважение, которые
естественные и международные законы обязывают
подданных оказывать своему государю. Их Импера¬
торское и Королевское Величества возлагают на всех
членов Национального собрания, на административ¬
ные власти департамента районов, на муниципалитет
и на всех национальных гвардейцев Парижа, на
мировых судей и на всех надлежащих лиц личную
ответственность за все события. В случае необходи¬
мости все они будут судимы по законам военного
времени без всякого снисхождения. Их Величества
заявляют и заверяют словом Императора и Короля,
что если Их Величествам королю и королеве и
членам королевской семьи будет учинено хоть
малейшее оскорбление, хоть малейшее насилие, если
не будут приняты меры к обеспечению их безопас¬
ности и свободы, то они ответят на это устрашающей
местью, которая навсегда останется в памяти. Город
Париж будет предан военной расправе и полному
разрушению, а бунтовщики, виновные в покушении
на неприкосновенность короля, будут подвергнуты
заслуженным ими пыткам. И наоборот, Их Импера¬
торское и Королевское Величества обещают жителям
города Парижа ходатайствовать перед Его Христиан¬
нейшим Величеством о прощении их вины, проступ¬
ков и заблуждений и принять самые решительные
меры для обеспечения их личной безопасности и
1 Ж о р е с Ж. Социалистическая история Французской
революции. T. II. М., "Прогресс”, 1978, с. 572—573.

186 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
защиты их имущества, если они точно и незамед¬
лительно исполнят все вышеизложенные прика¬
зания”.
Таким образом, как подчеркивал Жан Жорес' в
своей „Социалистической истории Французской ре¬
волюции”:
„...Союзники угрожали повесить или расстрелять
всю революционную Францию, ее солдат, ее предста¬
вителей, ее администраторов, ее граждан. Они не
собирались соблюдать в отношении французов
законов ведения войны. Они считали их не неприяте¬
лями, а мятежниками. И, став на точку зрения
короля Франции, во имя его законной власти они
готовятся грабить, жечь, разрушать”1.
Можно подумать, что наглый манифест герцога
Брауншвейгского мог появиться только из-за непо¬
нимания правителями Пруссии и Австрии настроений
французского народа. Но основные положения
манифеста были обсуждены в июне посланником
короля Франции Малле дю Паном с представителями
королевских дворов Пруссии и Австрии. Позже
Малле дю Пан и Брауншвейг объясняли наиболее
вызывающие места манифеста давлением эмигрантов
на государей Вены и Берлина. Но тем не менее ясно,
что интервенция Пруссии и Австрии не была войной
двух держав против третьей. Это было и в тех усло¬
виях не могло быть ничем иным, как проявлением
классовой борьбы, хотя понятие это тогда и не
употреблялось в международном масштабе. Пруссия
и Австрия стремились уничтожить во Франции рево¬
люцию, восставшую против короля. Это хорошо
объяснил Жан Жорес:
”Чем более они говорили о своем бескорыстии и
отрицали всякую мысль о посягательстве на целост¬
ность французской территории, тем более они своди¬
ли войну к крупной полицейской мере, проводимой
королевской властью против угрожавших ей мятеж¬
ных подданных”2.
Известно, что манифест герцога Брауншвейгско-
1 Ж о р е с Ж. Социалистическая история Французской
революции. T. II. M., "Прогресс”, 1978, с. 574.
2 Там же, с. 575.

187 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
го не только не запугал революционную Францию
но, наоборот, вызвал волну гнева, ускорившую в
конечном счете падение монархии, в которой народ
справедливо видел союзницу правителей Вены и
Берлина.
Осуществляя намеченный план, герцог Браун¬
швейгский двинул войска во Францию. 20 сентября
1792 года под Вальми старая прусская армия встала
лицом к лицу с молодыми воинами Французской
республики.
Вот что пишет Жан Жорес об этом сражении:
„Прусская пехота двинулась вперед медленно, в
удивительном порядке, но без вдохновения: ров¬
ным, твердым шагом она стала приближаться к
склонам, где ярусами расположилась французская
армия. В ней было заметно легкое колебание, словно
на нее внезапно обрушилась вся тяжесть воспомина¬
ний о прошлых поражениях, при Росбахе и в других
местах.
Но что могла тут поделать тень прошлого? Ведь
теперь это совсем новые силы, стремящиеся к новой
жизни, это поднимается новый мир. Пусть прусская
армия копается в воспоминаниях о былой славе,
подобно тому как горняки выцарапывают крохи
золота из давно уже опустошенных шахт. Души
революционеров несут в себе нетронутые сокровища
энтузиазма и силы.
Келлерман это знает, и в решительную минуту
ему удается пробудить в солдатах великий трепет
жизни. Стоя неподвижно под градом сыплющихся
вокруг ядер, он поднимает свою шляпу на кончике
шпаги и восклицает: "Да здравствует нация!" Вся
армия, от вершин, где стоит мельница, до подножия
склонов, кричит в ответ: "Да здравствует нация!" И
ликующая энергия, которая в течение трех лет
накапливалась в этом слове, переполнила все
сердца...
Теперь настала очередь прусской армии изумлять¬
ся. Возглас солдат отзывается в ее душе как клич
всего народа. Неужели придется сражаться с целой
нацией? Французские артиллеристы, не желающие,
невзирая на опустошительную пальбу, отвечать
прусской артиллерии, сосредоточивают все свои
188 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
удары и обрушивают весь свой огонь на пехоту,
которая несет большие потери.
Герцог Брауншвейгский в ужасе: неужели здесь,
в атаке на открытой местности, ему суждено поте¬
рять цвет своей армии?
Сначала он ее останавливает, затем, после не¬
скольких минут мучительных колебаний, он произ¬
носит решающие слова: „Здесь мы сражаться не
будем!” (Hier schlagen wir nicht! ). И началось от¬
ступление: прусская армия отошла на плато...
Захватчики почувствовали, что они имеют дело
уже не с огромной распыленной силой революцион¬
ной нации. Они увидели, они убедились, что эта нация
сумела за несколько дней создать организованную
армию, мобильную, упорную, способную не только
на порыв, но и на твердую решимость.
Столкнувшись с этой совершенно новой энерги¬
ей, с этим энтузиазмом, армия захватчика, усталая,
изнуренная болезнями, не воодушевляемая никаки¬
ми идеалами, еще глубже почувствовала собственное
ничтожество...
Но Гётп этот могучий и прозорливый поэт,
сопровождавший прусскую армию в походе, тотчас
же понял все величие происшедшего события: ”С
этого места и с этого дня начинается новая эпоха
всемирной истории”1.
* * *
Всем известно, как в 1871 году Бисмарк и Тьер
договорились между собой, чтобы задушить Париж¬
скую Коммуну — первое рабочее правительство,
утвердившееся в столице Франции. Французские
военнопленные были возвращены Бисмарком Тьеру,
который зачислил их в армию версальцев. Эта армия
задушила Коммуну и жестоко бесчинствовала во
время кровавой майской недели 1871 года. И здесь
война классов объединила германского канцлера и
главу французского правительства в едином стрем¬
лении уничтожить попытку изменения существующе-
1 Ж о р е с Ж. Социалистическая история Французской
революции. T. IV. М., "Прогресс”, 1980, с. 208—209, 210.

189 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
го социального порядка.
Этими двумя политиками руководила ненависть
эксплуататорской буржуазии к эксплуатируемому
рабочему классу — чувство более сильное, чем разно¬
гласия лежду государствами, чем противоречия
между странами, усилению мощи которых они
содействовали. Объединение собственников, кото¬
рые не считались с государственными границами,
противостояло французским трудящимся, которые в
свою очередь пользовались моральной поддержкой
своих братьев по классу в других странах. Коммуна¬
рам в революционных боях помогали добровольцы
разных национальностей: поляки Домбровский и
Врублевский, русская Елизавета Дмитриева, италья¬
нец Амилькар Чиприани и многие другие.
Во времена более близкие к нам, в октябре 1917
года, продолжая дело Парижской Коммуны, Ленин
привел Октябрьскую революцию в России к победе,
к установлению социалистического государства,
и тогда против молодого государства во многих
странах, в том числе и во Франции, поднялась волна
ненависти.
Если в конце XVIII века правители феодальной
Европы клеветали на Французскую революцию, то и
Октябрьская революция 1917 года в России стала
объектом самой низкой клеветы и ругани со сторо¬
ны реакционеров капиталистических стран, объеди¬
ненных единым рефлексом классовой ненависти.
Травля Советской России завершилась нападением
войск Антанты на Советское государство.
С 17 декабря 1918 года, то есть вскоре после ка¬
питуляции Германии и подписания перемирия (11 но¬
ября 1918 года), часть французского флота стояла
под Одессой. 18 декабря генерал Вертело, главно¬
командующий войсками Антанты на юге России,
объявил жителям: ”Мы решили прибегнуть к воен¬
ной оккупации России, чтобы дать возможность ее
гражданам восстановить порядок”.
К концу января 1919 года южная Россия была
полностью окружена. Оккупированная зона от
Тирасполя простиралась по всему побережью Черно¬
го моря.
В начале февраля 58-й пехотный полк (Авиньон)
190 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
отказался оккупировать Тирасполь. После несколь¬
ких безуспешных попыток командования заставить
полк выступить его разоружили и отправили в
Марокко. Месяц спустя в Херсоне взвод 176-го
пехотного полка отказался стрелять в арестованных
русских рабочих. 8 марта две роты того же полка,
присланные для подкрепления гарнизона крепости,
сложили оружие. Во всех случаях солдаты говорили
одно и то же: ”Мы не воюем с русскими. Уже пять
месяцев, как подписано перемирие. Французы боль¬
ше не дерутся”.
Франция, однако, была втянута в военные контр¬
революционные операции, которые сыграли боль¬
шую роль в политических событиях 1919 года. 2 мар¬
та по приказу французского командования была
расстреляна французская учительница Жанна Лябурб,
которая убеждала французских солдат, что они не
должны выступать против большевиков. Ее прах
покоится на кладбище Одессы, и много людей
приходит на могилу, чтобы почтить ее память.
Взятие Одессы большевиками произвело сильное
впечатление на французских моряков. В субботу
19 апреля вспыхнуло восстание на нескольких фран¬
цузских кораблях. Пели „Интернационал” и на ”Жане
Барте”, и на „Франции”, и на ”Дю Шейле”, и на
„Жюстис”, и на ”Верньо”.
Взрыв восстания на Черном море всколыхнул
французский флот, и тот отказался воевать с боль¬
шевиками. Моряки и солдаты французской черно¬
морской флотилии, выступив против интервенции,
стремившейся задушить русскую революцию, заста¬
вили французское правительство отозвать флот.
Этим они оказали большую помощь Советской
России. Их действия были сурово пресечены, но они
послужили на пользу великому делу социалисти¬
ческой революции.
Немецкая революция 1918 года захлебнулась
из-за предательства социал-демократов и вследствие
поддержки, которую оказала французская буржуа¬
зия этим предателям и тем, кто совершил убийство
Карла Либкнехта и Розы Люксембург.
Провозглашение 21 марта 1919 года Венгерской
Советской республики вызвало новую вспышку

191	ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
революционного движения. Незамедлительно это
событие было расценено руководителями Антанты
как опасное проявление распространения больше¬
визма. Революционная ситуация в Венгрии не давала
возможности использовать эту страну как базу для
нападения против Советской России, потому-то
Антанта решительно поддержала венгерскую контр¬
революцию.
Понятно, что Венгерская Советская республика, и
в частности Бела Кун, стала объектом самой гнусной
клеветы реакционной прессы. Эту клевету разобла¬
чала только газета ”Юманите”, но скудость инфор¬
мации, доходившей до французской публики, не
давала людям возможности составить ясное пред¬
ставление о ситуации в Венгрии.
16 апреля государства Антанты начали наступле¬
ние против Венгрии. Французские части, двигаясь из
своей базы в Сегеде, оккупировали юг страны, в то
время как румыны заняли на севере город Миш-
кольц. В результате этого наступления Венгерская
советская республика к началу мая занимала только
территорию, расположенную между Дунаем и
австрийской границей. Во второй половине мая в
Сегеде, где базировались французские войска,
служившие щитом для контрреволюции, было
провозглашено антикоммунистическое правитель¬
ство. Сегед и его окрестности были в полном смысле
слова наводнены французскими военными подразде¬
лениями, общее число которых достигало 40 тысяч
человек. Этот гарнизон, за исключением офицеров
и нескольких частей, в основном состоял из ко¬
лониальных войск. Там были сенегальские, мадага¬
скарские, аннамитские полки, спаги1, принадле¬
жавшие к 76-й дивизии французских колониальных
войск.
Боевой дух рабочего класса Сегеда поддержи¬
вался в мае 1919 года постоянным контактом с
революционными Советами будапештского * прави¬
тельства. Так, рабочие Сегеда распространяли среди
французских солдат листовки, полученные из со-
1 Кавалеристы, формировавшиеся из алжирцев — Прим,
ред.

192 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
ветской Венгрии. Французские оккупанты ставили
своей целью расколоть венгерский пролетариат и тем
самым ослабить силы рабочего движения. Одновре¬
менно с „мягкими” средствами, которые применя¬
лись по отношению к наименее сознательной части
населения, оккупанты, когда дело касалось комму¬
нистов, прибегали к самому разнузданному террору.
Военный трибунал 76-й колониальной дивизии в
конце мая вынес суровые приговоры по делу ком¬
мунистов, арестованных 26 апреля. Большинство из
80 обвиняемых было приговорено к каторжным
работам и длительному тюремному заключению.
Двое были приговорены к смертной казни, но, по
счастью, приговор не мог быть приведен в исполне¬
ние, так как приговоренные Одн Гоффман и Ене
Добош совершили побег благодаря братской помо¬
щи рабочих Сегеда и французских солдат. Француз¬
ские солдаты всю ночь пели „Интернационал” и не
заперли двери камер приговоренных к смерти,
доказав этим свою солидарность с венгерскими
рабочими, свой интернационализм.
Рабочие Сегеда около двух недель скрывали
беглецов, пока не представилась возможность пере¬
править их на территорию Венгерской советской
республики.
Подъем революционного движения, героическая
борьба венгерских рабочих —все это оказало боль¬
шое влияние на солдат-французов, число которых в
войсках, расположенных в Венгрии, было, однако, не
очень велико.
Французские солдаты часто солидаризировались с
венгерскими рабочими. Вдоль демаркационной ли¬
нии французские солдаты братались с красными
венгерскими солдатами. Офицеры Хорти и его
жандармы часто ничего не могли поделать. Если
солидарность с пролетариатом Сегеда, боровшегося
за Республику Советов, и не привела к всеобщему
вооруженному восстанию, то она проявилась в
различных революционных событиях. Например, 12
июня жандармы, патрулировавшие вдоль берега
Тисы, хотели сорвать красный значок с какого-то
человека, который, однако, отбился от них с помо¬
щью двух французских солдат, сильно потрепавших
193 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
жандармов Хорти. Этот поступок французских
солдат прозвучал открытым вызовом французским
офицерам.
В некоторых подразделениях, состоящих из
французских пролетариев, находили революционные
значки, красные ленты, пришитые внутри фуражек
или спрятанные под подкладкой.
Венгерская советская республика пала под
ударами врагов, и можно сказать, что если между¬
народная интервенция не смогла раздавить Совет¬
скую Россию, то ей удалось задушить венгерскую
революцию.
* * *
Борьба классов в международном масштабе
продолжается и по сей день.
Империалисты не могут не считаться с влиянием
социалистического мира, и они вынуждены вести с
ним политику мирного сосуществования. Но везде,
где можно, они не упускают случая нанести удар.
Роль, сыгранная в Чили Американской телеграф¬
ной и телефонной компанией (ИТТ), ЦРУ и г-ном
Киссинджером в подготовке заговора и насильствен¬
ного свержения законного правительства Сальвадора
Альенде, еще раз подчеркнула, что монополисти¬
ческий капитал Соединенных Штатов, возглавля¬
ющий мировой империализм, готов пойти на все,
чтобы не допустить правительства Народного един¬
ства.
А когда осенью 1974 года Киссинджер заявил,
что некоторым странам Европы угрожает опасность
попасть под власть коммунистических правительств,
это заявление не случайно совпало с подготовкой
в Лиссабоне большой реакционной демонстрации.
Демонстрация, к счастью, не состоялась, и все огра¬
ничилось падением правительства, в составе которо¬
го был лишь один коммунист, тогда как реакционе¬
ры кричали, что коммунисты уже захватили Порту¬
галию. Ходили слухи, что ЦРУ сыграло большую
роль в подготовке этой неудавшейся демонстрации,
которая должна была выразить настроение ”молча-
лив ого большинства” и привести реакцию к власти.

194 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Это все вполне возможно, так как все давно уже
привыкли встречать ЦРУ везде, где готовятся гряз¬
ные дела.
Таким образом, как в международном, так и в
национальном масштабе постоянно идет классовая
борьба. Привилегированные слои общества готовы
пойти на все, чтобы сохранить свои привилегии
за счет огромной массы эксплуатируемых трудящих¬
ся. Установив этот факт, нельзя не признать, что
классовая борьба является естественным следствием
разделения общества на антагонистические классы в
мире, подчиненном капиталистическому господству.

XIX
Перечитывая
Хемингуэя и Бернаноса
Читатели моих мемуаров знают, какую важную
роль сыграла война в Испании в моей жизни, жизни
политического борца. В 1930 году я был направлен в
качестве представителя Коминтерна в Коммунисти¬
ческую партию Испании. Вот почему я имел возмож¬
ность узнать и полюбить Испанию, еще когда она
находилась под властью династии Бурбонов.
Вернувшись во Францию, где мое положение
политического осужденного сразу же изменилось
после избрания в палату депутатов, я уже из Парижа
следил за муниципальными выборами в Испании
весной 1931 года, начавшимися во время крушения
монархии и провозглашения республики.
Я уже рассказывал своим читателям, как я был
направлен в декабре 1935 года Исполкомом Комин¬
терна к руководителю испанских социалистов Ларго
Кабальеро, чтобы ему объяснить на основании фран¬
цузского опыта, какие огромные преимущества для
борьбы с фашизмом дает союз рабочего класса со
средними слоями города и деревни.
Успешным результатом моей встречи с Ларго
Кабальеро явилось создание Народного фронта в
Испании по примеру уже существовавшего во Фран¬
ции.
В 1936 году выборы в Испании должны были
происходить на несколько недель раньше, чем выбо¬
ры во Франции. Таким образом, Народный фронт
победил сначала в Испании, и эхом этой победы
было торжество Народного фронта во Франции в мае
1936 года. Я слышу, как оудто это было вчера,

196 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
взволнованный голос по телефрну... Мне звонит из
Мадрида один из руководителей испанской комму¬
нистической партии, Висенте Урибе, и сообщает о
мятеже генералов, которые во главе с генералом
Санхурхо (он вскоре погиб в авиационной катастро¬
фе) , а затем с генералом Франко намереваются
уничтожить республику, опираясь на поддержку
Гитлера и Муссолини. В Испании началось то, что
потом переросло во вторую мировую войну. Под
прикрытием так называемой „политики невмеша¬
тельства” великие союзные державы, по сути дела,
позволили гитлеровской Германии и фашистской
Италии превратить войну в Испании в пробу своих
сил. На горящей земле Испании, ставшей ареной
борьбы, значение которой выходило далеко за
пределы Иберийского полуострова, были приведены
в действие силы, ставившие своей целью уничтожить
всякую демократию.
Недавно я перечитал две очень различные книги
об испанской войне: знаменитый роман американско¬
го писателя Эрнеста Хемингуэя ”По ком звонит коло¬
кол”, написанный в октябре 1940 года, и книгу Жор¬
жа Бернаноса „Большие кладбища в лунном свете”.
Автором последней книги помечено в заклю¬
чение предисловия: ”Пальма, о-в Майорка, январь
1937 года”.
Мне хочется поделиться с читателями впечатле¬
нием, возникшим у меня после чтения этих произве¬
дений, которые я не открывал долгие годы и теперь
как бы заново перечитал. В книге писателя-католика
Жоржа Бернаноса больше раскаленных углей, в то
время как в романе Хемингуэя все уже покрыто
пеплом. Поэтому я подумал, что произведение,
созданное в пылу негодования, оказывается долго¬
вечнее, чем книга, написанная после длительного
размышления. В такой книге в манере письма чув¬
ствуется боязнь писателя показаться манихейцем и
неточно распределить ответственность за события
между борющимися лагерями. Симпатии к одной из
сторон заставляют писателя все время заниматься
эквилибристикой, но достигнутое равновесие не
очень прочно и не очень убедительно.
Известно, что роман ”По ком звонит колокол”
19 7 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
рассказывает лишь о 72 часах из жизни партизан, дей¬
ствующих в тылу франкистов, но герои романа мно¬
го размышляют, вспоминают. Действие переносится
в Мадрид, в отель "Флорида” на площади Дель Каллао.
Я хорошо знаю отель ”Флорида”, где я жил в
августе 1936 года, будучи членом интернациональной
делегации, посланной в Испанию международной
конференцией, заседавшей в Париже в отеле "Лю¬
теция”. В те дни, когда я жил во "Флориде”, там же
останавливались Андре Мальро и другие летчики из
его эскадрильи, и мне не раз случалось обедать
вместе с ними в маленьком ресторанчике недалеко
от гостиницы.
Эрнест Хемингуэй наделил героя романа Роберта
Джордана, взрывника партизанского отряда, дей¬
ствующего в тылу франкистов, некоторыми автобио¬
графическими чертами и дал ему в боевые товари¬
щи весьма необычных испанцев. Так, в отряде есть
гадалка Пилар, знающая карты, как настоящая
цыганка, ее друг Пабло, которого она нередко
упрекает в потере боевого духа из-за мучительных
сомнений. Пилар берет на себя роль хранительницы
добродетели молодой женщины, отец которой был
расстрелян фашистскими захватчиками, потому что
крикнул в лицо палачам: ”Да здравствует Республи¬
ка!” Он был мэром деревни. Его жена, которую
хотели заставить осудить мужа, тем более что она не
была республиканкой, воскликнула, падая от пуль
франкистов: "Да здравствует мой муж, мэр нашей
деревни!” Их дочь Мария была обрита наголо и
изнасилована солдатами Франко. Потом она станет
возлюбленной Роберта Джордана. Американец Ро¬
берт Джордан, которого его боевые товарищи в
романе называют Ingles (англичанин), вместе с
партизанами укрывается в горах, в пещере. Вот
здесь-то Пилар, многоопытная, полная сил женщина,
рассказывает о поведении Пабло во время фашист¬
ского мятежа. В городе, в котором они жили, мяте;::
вначале был подавлен, и только позже франкистам
удалось захватить власть.
Пилар рассказывает о жестокостях республикан¬
цев при подавлении мятежа. В рассказе об этих
зверствах ничто не забыто, не опущена ни одна
198 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
деталь, включая массовое избиение в церкви. Эрнест
Хемингуэй описывает и карателей. Он пишет:
„Двое пьяных валялись на земле посреди площа¬
ди и по очереди прикладывались к бутылке, переда¬
вая ее друг другу. Один после каждого глотка орал
как сумасшедший: ”Viva la Anarquia! nl Вокруг шеи
у него был повязан красный с черным платок. Дру¬
гой орал: ”Viva la Libertad! ”2 Дрыгал ногами в
воздухе и опять орал: ”Vivala Libertad! ’’ У него тоже
был красный с черным платок, и он размахивал этим
платком и бутылкой, которую держал в другой
руке 3.
Хемингуэй вкладывает в уста Пилар обстоятель¬
ное повествование о том, что происходило в городе
до начала военных действий. Пилар изображает
своего друга Пабло безжалостным карателем, про¬
водившим превентивное уничтожение фашистов.
Пилар очень хочется всем доказать, что ее друг
Пабло был тогда значительным человеком. Она
говорила, что теперь в Пабло ничего не осталось от
того человека, каким он был. Тогда он „точно
дьявол носился по всей провинции, и ни на одном
фашистском посту не могли спать спокойно по
ночам... А теперь его песенка спета, крышка ему; он
точно выложенный кабан, думал Ансельмо, когда
операция окончена и визг прекратился, семенники
выкидывают, и кабан, который теперь уже не кабан,
идет искать их, уткнувшись рылом в землю, находит
и съедает. Нет, до этого у Пабло еще не дошло,
усмехнулся Ансельмо. Ведь вот, оказывается, и на
Пабло можно возвести напраслину. Но что он стал
совсем не тот — это верно, и что мерзости в нем
достаточно — это тоже верно’’4.
Хемингуэй изображает пьянчуг-анархистов, кото¬
рые участвовали в этих сатурналиях. Но не ведет ли
это к искажению сущности войны в Испании? Нельзя
забывать, что мятеж был поднят генералами против
1 ”Да здравствует анархия!”— Прим.перев.
2 ”Да здравствует свобода!”— Прим, перев.
3Хемингуэй Э. Собр. соч. T. III. М., "Художествен¬
ная литература”, 1968, с. 236.
4 Там же, с. 317.

199 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
законного правительства республики, и нельзя
замалчивать, что там, где франкисты оказались
сильнее, они совершали зверские преступления.
И то, что в Испании были несознательные люди,
кричавшие: ”Да здравствует анархия! Свобода! К
черту республику!”, и что были типы вроде того,
которого видел Хемингуэй, раз он пишет о нем в
своей книге, который кричал: ”Да здравствую я, и да
здравствует анархия!” — все это возможно, но это
отнюдь не определяет отношения всего народа
Испании к событиям гражданской войны.
Мне пришлось также быть в Испании в годы
войны, и я вспоминаю, что в Толедо, когда Альказар
был осажден, я увидел баррикаду, которая мне
показалась скорее театральной декорацией, чем бое¬
вым укреплением. Как сейчас, вижу среди солдат
за баррикадой колоритного парня, у которого на лбу
были вытатуированы слова ”Viva la FAI”, что озна¬
чает ”Да здравствует анархистская иберийская
федерация!”. Шляпа а-ля Робин Гуд дополняла облик
этого опереточного вояки. Я сказал Ларго Кабальеро
о несерьезности подобных военных подразделений,
но я был далек от мысли видеть в рядах республи¬
канцев только это. Плохо, когда за деревьями не
видят леса. Рассказав о разгроме фашистского
мятежа, Пилар добавляет, что, когда она очутилась
у себя в комнате, она не могла ни о чем думать; это
был самый плохой день в ее жизни, если не считать
еще одного дня. ”А когда был этот другой день?” —
спросила Мария. ”Три дня спустя, когда город взяли
фашисты”. ”Про это не говори, —сказала Мария. —Я
не хочу слушать. Довольно. И так слишком много”1.
И вот по просьбе Марии, обритой, изнасилован¬
ной девушки, Пилар ничего не рассказывает о том,
что содеяли фашисты, захватив город, и Эрнест
Хемингуэй охотно поддерживает молчание Пилар,
как будто и у него самого нет больше времени,
чтобы рассказать о преступлениях фашистов.
В связи с этим небезынтересно вспомнить собы¬
тия октября 1940 года, времени, когда вышел роман
!Хемингуэй Э. Собр. соч. ТЛИ. М., "Художествен¬
ная литература", 1968, с. 246.

200 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
”По ком звонит колокол”, чтобы понять, что тогда
вполне могло возникнуть желание умолчать о пре¬
ступлениях фашистов. Это было вызвано новым
соотношением сил, сложившимся в мире.
В октябре 1940 года половина Франции была
оккупирована гитлеровцами, которые намеревались
высадиться еще и в Англии. В Виши маршал Петен,
который ранее был послом Франции у Франко,
усердно исполнял приказы Гитлера для неоккупиро-
ванной зоны Франции. Представитель Петена при
гитлеровском после Абеце играл позорную роль
посла Франции в Париже. Франко стал соседом
Гитлера, поскольку оккупированная зона Франции
захватывала все атлантическое побережье страны,
вплоть до границы с Испанией. Франко был одним из
влиятельнейших союзников Гитлера, и если во
Франции вербовали изменников, чтобы сражаться
на Восточном фронте во имя победы и великой
славы нацизма, то в Испании Франко создал целую
’Толубую дивизию”, и испанские солдаты влились в
ряды гитлеровской армии. К моменту появления
в США романа ”По ком звонит колокол” мы во
Франции уже хорошо знали, во что нам обошлась
”политика невмешательства” с ее логическим след¬
ствием мюнхенской капитуляции и ”странной вой¬
ной” против народа Франции, в то время как Гит¬
леру не оказывали никакого сопротивления.
Мы видели, как французские правители постыд¬
но ползали на брюхе перед Гитлером, в чем была
немалая доля вины Уинстона Черчилля, у которого
стремление к безопасности Англии было столь же
сильно, как стремление к капитуляции у его пред¬
шественника Невиля Чемберлена, потащившего за
собой французское правительство по постыдному
пути национального предательства.
Для Эрнеста Хемингуэя, находившегося у себя в
Соединенных Штатах, война в те годы была еще
только событием европейского масштаба. Первый
раунд выиграли Гитлер и Муссолини, разгромив
Испанскую республику. Они нанесли серьезный удар
по обоим государствам, проводившим ”политику
невмешательства”. Чтобы Соединенные Штаты при¬
няли участие в войне, еще нужно было, чтобы гит-
201 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
перовская агрессия обрушилась на Советский Союз и
чтобы японцы совершенно неожиданно атаковали
Перл-Харбор. Может быть, эта политическая ситуа¬
ция и оказала известное влияние на автора книги
”По ком звонит колокол”, в которой нет рассказа
Пилар о зверствах фашистов, захвативших в первый
день мятежа город, об их расправах над республи¬
канцами.
Отсутствие такого рассказа делает роман одно¬
сторонним и придает ему, хотел этого автор или нет,
оттенок пристрастности. Некоторые замечания в
ходе повествования о положении испанского народа,
о сущности и целях его борьбы не меняют сути дела.
Без сомнения, роман намного выиграл бы, если в
нем был бы рассказ о зверствах, совершенных
фашистами в захваченном ими городе, где ранее
Пабло выступал судьей от имени республики. По¬
добный рассказ больше соответствовал бы сути
книги, чем пространное описание деятельности
Андре Марти1. Он пишет о нем с таким озлоблением,
что забывает о всякой объективности. Читая эти
страницы Хемингуэя, я подумал, что Талейран был
тысячу раз прав, когда говорил, что всякое преуве¬
личение не стоит принимать в расчет.
В пещере, где укрывались партизаны, находив¬
шиеся в тылу франкистских отрядов, Пилар расспра¬
шивает Хоакина о том, как была уничтожена его
семья.
”Расскажи, как убили твоих родных,—говорила
Пилар Хоакину.
— Нечего рассказывать, женщина, — отвечал Хоа¬
кин. — Они все были левые, как и многие другие
в Вальядолиде. Когда фашисты устроили чистку в
городе, они сперва расстреляли отца. Он голосовал
за социалистов. Потом они расстреляли мать. Она
тоже голосовала за социалистов. Это ей первый раз в
жизни пришлось голосовать. Потом расстреляли
1 Видный деятель ФКП, бывший во время войны в Испа¬
нии одним из руководителей Интернациональных бригад.
Отличался склонностью к сектантству. В 1952 г. был исклю¬
чен из ФКП.— Прим. ред.

202 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
мужа одной из сестер. Он состоял в профсоюзе
вагоновожатых. Ведь он не мог бы работать на
трамвае, если бы не был членом профсоюза. Но
политикой он не занимался. Я его хорошо знал. Это
был человек не очень порядочный. И даже товарищ
неважный. Потом муж другой сестры, тоже трам¬
вайщик, ушел в горы, как и я. Они думали, что
сестра знает, где он. Но она не знала. Тогда они ее
расстреляли за то, что она не сказала им, где он”1.
Эрнест Хемингуэй писал, не боясь ошибиться, что
ставкой в борьбе республиканцев была их жизнь:
”Если республика потерпит поражение, тем, кто
стоял за нее, не будет житья в Испании. А может
быть, это не так? Нет, именно так, он знает, он
достаточно всего насмотрелся в местностях, уже
занятых фашистами”2.
Хемингуэй, когда это писал, хорошо знал, что
тысячи участников войны в Испании были обречены
на изгнание и что многие из тех, кто проливал свою
кровь ради свободы, погибли или же должны были
умереть вдали от родины, и их глаза в последний миг
жизни так и не смогли увидеть родные места.
Говоря о достоинствах республиканских солдат
после нескольких критических замечаний по адресу
анархистов, Хемингуэй вкладывает следующие слова
в уста одного из своих героев:
”3десь,-в Испании, коммунисты показали самую
лучшую дисциплину и самый здравый, разумный
подход к ведению войны. Он признал их дисциплину
на это время, потому что там, где дело касалось
войны, это была единственная партия, чью програм¬
му и дисциплину он мог уважать”*.
Но это не мешает Хемингуэю дальше сказать об
испанских коммунистах: ”Теперь все эти сволочи,
забивающие головы русифицированной чепухой,
явились нам помогать”, тем самым упрекая совет¬
ских людей за их помощь в организации военных
отрядов испанских трудящихся, за их- желание
’Хемингуэй Э. Собр. соч. T.III. М., "Художествен¬
ная литература”, 1968, с. 255—256.
2 Там же, с. 282.
3 Там же, с. 283.

203 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
сделать эти подразделения более действенными в
борьбе за родину и свободу.
Такая непоследовательность встречается у Хе¬
мингуэя довольно часто. Ударив направо, он тут же
стремится раз-другой ударить налево.
Талант большого писателя, каким, безусловно,
был Эрнест Хемингуэй, ясно виден в рассказе о его
старинном друге матадоре Финито де Паленсиа.
”Он был хорошим матадором, — сказал Пабло. —¬
Ему мешал его маленький рост.
— А потом он, видно, был чахоточный, — сказал
Примитиво.
— Чахоточный? — сказала Пилар. — А как ему
было не нажить чахотки после всего, что досталось на
его долю? В этой стране, где бедный человек так и
умрет бедняком, если он не преступник, вроде Хуана
Марча1, не матадор и не оперный тенор! Как ему
было не нажить чахотки? В стране, где капиталисты
обжираются до катара желудка, так что уже не могут
жить без соды, а бедняки голодают с первого до
последнего дня своей жизни, как ему было не нажить
чахотки? Когда с малых лет шатаешься по ярмаркам,
чтобы научиться искусству боя быков, и ездишь
зайцем в вагонах третьего класса, прячась под ска¬
мейками, потому что нет денег на билет, и лежишь
там, в грязи и пыли, среди свежих плевков и высох¬
ших плевков, как тут не нажить чахотки, особенно
если грудь у тебя измята рогами быка?
— Я ничего и не говорю, — сказал Примитиво.—
Я только сказал, что он был чахоточный.
— Конечно, он был чахоточный, — сказала Пилар,
размахивая большой деревянной ложкой. — Он был
маленького роста, и у него был тонкий голос, и он
очень боялся быков. Никогда я не встречала челове¬
ка, который бы так боялся перед выходом на арену,
и никогда я не видела человека, который был бы
так бесстрашен во время боя. Эй ты! — сказала она
Пабло. — Ты вот боишься смерти. Носишься со своим
1 Хуан Марч, бывший контрабандист, стал директором
табачной монополии при короле Испании Альфонсе XIII. Он
финансировал фашистов и франкистское движение.— Прим,
ред.

204 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
страхом. А вот Финито боялся, может, больше тебя, а
на арене был храбр, как лев”1.
Пабло, который выказал такую ненужную жес¬
токость в начале восстания мятежных генералов, вел
себя так, что возбудил недоверие у своих товарищей,
вместе с ним скрывавшихся в пещере. У некоторых
из них появилась мысль из соображений безопас¬
ности избавиться от Пабло.
Американец Роберт Джордан, которого все звали
Ingles, думал о нем: ”...теперь он само дружелюбие.
Тоже переменился вместе с ветром. Он закоренелый
убийца и с виду свинья свиньей, но чувствителен, как
хороший барометр. Да, думал он, свинья тоже умное
животное. Пабло ненавидит нас, а может быть,
только наши планы, и оскорблениями доводит дело
до того, что мы готовы его убить. Но тут он останав¬
ливается, и все начинается сначала”*. Мне очень
нравятся размышления о жизни и смерти Сор до
(Глухого), одного из партизан, скрывающихся в
горах: "Боишься ты смерти или нет, примириться с
ней всегда трудно. Глухой примирился, но просвет¬
ленности не было в его примирении, несмотря даже
на пятьдесят два года, три раны и сознание, что
он окружен.
Мысленно он посмеивался над собой, но он
смотрел в небо и на дальние горы и глотал вино, и
ему не хотелось умирать. Если надо умереть, думал
он, — а умереть надо, —я готов умереть. Но не
хочется.
Умереть —это слово не значило ничего, оно не
вызывало никакой картины перед глазами и не
внушало страха. Но жить — это значило нива, колеб¬
лющаяся под ветром на склоне холма. Жить —зна¬
чило ястреб в небе. Жить — значило глиняный кув¬
шин с водой после молотьбы, когда на гумне сто¬
ит пыль и мякина разлетается во все стороны. Жить—
значило крутые лошадиные бока, сжатые шенке¬
лями, и карабин поперек седла, и холм, и доли¬
на, и река, и деревья вдоль берега, и дальний ко-
1 Хемингуэй Э. Собр. соч. T. III. М., ”Художествен-
ная литература”, 1968, с. 306—307.
2 Там же, с. 347.

205 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
нец долины, и горы позади”1.
Все эти мысли вложены в уста испанцев, говоря¬
щих о своей родной стране, но когда Хемингуэй дает
слово американцу Роберту Джордану, то тогда это
он, сам Хемингуэй, говорит об Испании.
Роберт Джордан, проснувшись, лежит рядом со
спящей Марией. Он думает обо всем том, чего она
недосказала, и ненависть душит его, и он доволен,
что утром придется убивать. Но он не должен при¬
мешивать к этому свои личные чувства, подумает он.
А как забыть об этом? Он знает, что и они делали
страшные вещи. Но это было потому, что они были
темные, необразованные люди и не умели иначе. А те
делают сознательно и нарочно. Это делают люди,
которые вобрали в себя все лучшее, что могло дать
образование. Цвет испанского рыцарства. Что за
народ! Что за сукины дети, все от Кортеса, Писарро,
Менендеса де Авило и Энрике Листера и до Пабло! И
что за удивительные люди! На свете нет народа лучше
их и хуже их. Более дЬброго и более жестокого. А
кто понимает их? Не он, потому что, если бы он
понимал, он бы простил. Понять — значит простить”.
Нельзя не спросить, почему Хемингуэю понадо¬
билось соединять имена конквистадоров, заливших
кровью Америку, поработивших и разграбивших ее,
с именем партизана, персонажа романа. Во имя
равновесия он соединяет в романе факты, имена,
которые не имеют ничего общего между собой: с
одной стороны, единственной побудительной причи¬
ной был колониальный грабеж, с другой — защита
родины против мятежных реакционеров, которые
стремились в интересах иностранных держав устано¬
вить повсюду фашистский порядок.
В одном эпизоде романа партизан Андрес, пере¬
шедший линию фронта, чтобы передать республикан¬
цам важные сведения, высказывает отношение
самого Хемингуэя к событиям войны в Испании
1940 года:
„Если бы наш отец не был республиканцем, мы с
Эладио служили бы в армии у фашистов, а фашист-
1 Хемингуэй Э. Собр. соч. T. III.. М., "Художествен¬
ная литература", 1968, с. 439—440.

206 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
скому солдату думать не о чем. Выполняй приказы,
живи или умирай, а конец, какой придет, такой и
придет. Подчиняться власти легче, чем воевать с ней.
Но партизанская война—дело ответственное. Если
ты человек беспокойный, то беспокоиться тебе есть о
чем. Эладио думает больше, чем я. И он беспокоится.
Я верю в наше дело, и я ни о чем не беспокоюсь. Но
ответственность мы несем большую...
Мы родились в трудное время, думал он. Раньше,
наверное, жилось легче. Но нам не очень тяжело,
потому что с самых первых дней мы притерпелись к
невзгодам. Кто плохо переносит трудности, тому
здесь не житье. Наше время трудное, потому что
нам надо решать. Фашисты напали первые и все
решили за нас. Мы сражались за жизнь. Но мне бы
хотелось, чтобы можно было привязать платок к
тому кусту, и вернуться сюда днем, и взять яйца, и
подложить их под наседку, и потом видеть, как по
двору у тебя расхаживают маленькие куропатки. На
них даже смотреть приятно — маленькие, аккурат¬
ненькие.
Нет у тебя ни дома, ни двора возле этого дома,
подумал он. И семьи у тебя нет, а есть только брат,-
который завтра пойдет в бой; ничего у тебя нет,
кроме ветра, солнца да пустого брюха”1.
Роман заканчивается многочисленными смертя¬
ми, многие партизаны заплатили своей жизнью за
разрушение моста. На месте боевой операции остает¬
ся американец Роберт Джордан, который не может
двигаться из-за перелома бедра. Он знал, что незави¬
симо от того, что будет происходить дальше, для
него это все уже не имело никакого значения. Он
знал, что умрет, но прежде, чем проститься с жизнью,
он хотел из своего пулемета выстрелить в фашистов,
преследующих оставшихся в живых партизан, среди
которых была и Мария, его любовь, его невеста. Он
был счастлив от сознания, что она была вне досягае¬
мости тех, кто и так причинил ей слишком много
зла.
”Он снова посмотрел вниз, на склон, и подумал:
1Хемингуэй Э. Собр. соч. T. III. М.,”Художествен-
ная литература”, 1968, с. 198—199.

207 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
не хочется покидать все это, только и всего. Очень не
хочется покидать, и хочется думать, что какую-то
пользу я здесь все-таки принес. Старался, во всяком
случае, в меру тех способностей, которые у меня
были. Ты хочешь сказать —есть. Ладно, пусть так —
есть. Почти целый год я дрался за то, во что верил.
Если мы победим здесь, мы победим везде. Мир —
хорошее место, и за него стоит драться, и мне очень
не хочется его покидать. И тебе повезло, сказал он
себе, у тебя была очень хорошая жизнь...”3-
Этими мыслями умирающего, несущего послед¬
нюю боевую вахту, чтобы помочь своим друзьям
спастись от преследователей, завершается пребыва¬
ние американца Роберта Джордана в Испании. По¬
следние слова, которые он говорит самому себе,
зачеркивают его же скептические рассуждения,
раньше встречавшиеся в книге. Он глубоко прав,
утверждая, что мир стоит того, чтобы за него сра¬
жаться, но все же ничто не может возместить в
романе пробел, возникший из-за отсутствия рассказа
Пилар о том, что делали фашисты в захваченном
городе во время мятежа. Нельзя забывать и того, что
фашисты, жившие в Испании, продолжали в ней
жить, в то время как республиканцы, проиграв
навязанную им войну, потеряли все, вплоть до
возможности жить в своей родной стране, где они
стали нежелательными элементами.
Вот какие мысли приходили мне в голову, когда
я перечитывал роман ”По ком звонит колокол”.
После этой книги я перечитал ”Болыние кладбища в
лунном свете” Жоржа Бернаноса, монархиста, писате¬
ля-католика, талантливого полемиста. Его книга
звучит яростным обвинением против правых деяте¬
лей, реакционеров и их приспешников. Он гневно
обвиняет изменника Дорио, в котором светские
дамы в то время видели возможного спасителя.
Он не щадит и тех двух политиков, которые в пред¬
шествующие годы отреклись от социализма: Алек¬
сандра Мильерана и Аристида Бриана. Он обрушива¬
ется на фашистов, развязавших гражданскую войну
в Испании в 1936 году.
1 Там же, с. 605.

208 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Я намеревался привести в этой книге пять-шесть
страниц из "Больших кладбищ в лунном свете", где
автор с негодованием, гневом и презрением пишет об
испанской реакции, виновной в страшных преступ¬
лениях во время войны в Испании, развязанной
мятежными франкистскими генералами. Но когда я
попросил разрешения напечатать эти страницы Бер-
наноса, то его наследник довел до моего сведения,
что он разрешает только при условии, что в дополне¬
ние к страницам книги Бернаноса я напечатаю пись¬
мо одной партизанки, которая вместе с анархистами
дышала воздухом гражданской войны в Испании.
Имя этой партизанки — Симона Вейль. Она в своем
письме рассказывает о казнях, совершенных ее
друзьями. Этого факта я никогда нигде не скрывал,
поскольку я сам упрекал Хемингуэя именно в том,
что он односторонне показал гражданскую войну,
опустив рассказ о фашистских зверствах. Следова¬
тельно, мне надо было решить, публиковать ли
письмо этой юной партизанки-анархистки или же
ограничиться пересказом событий и фактов, изло¬
женных Жоржем Бернаносом. Наследник Жоржа
Бернаноса, оказавший, на мой взгляд, плохую
услугу памяти известного писателя, в последнем
случае вряд ли смог что-либо мне возразить.
Письмо Симоны Вейль, напечатанное в качестве
дополнения к страницам Жоржа Бернаноса, выгляде¬
ло бы своего рода поправкой к тексту писателя и
придало бы его книге так называемое равновесие,
к которому автор "Больших кладбищ в лунном
свете" никогда не стремился.
Я бы не хотел засчитывать ничейный результат
обеим враждующим сторонам; я хочу еще раз
напомнить, что война в Испании была развязана
мятежом генералов и что внезапно атакованные
народные массы поднялись на защиту своих закон¬
ных прав. Это не значит, что я хотел бы умолчать и
скрыть бесчинства, ответственность за которые
ложится на анархистов, тем более что я и сам мно¬
гому был свидетелем.
Из книги "Большие кладбища в лунном свете"
можно узнать, что по Майорке проезжали грузовики,
увозившие людей, которые никого не уоивали, но
209 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
тем не менее были схвачены в соседних деревнях,
когда они возвращались с полей. Их везли на рас¬
стрел, на смерть. И Жорж Бернанос, вспоминая эти
зловещие дни, восклицает: “A Dios! Recuerdos! ”1
Воссоздавая с поразительной яркостью атмосферу
террора, царившую на острове Майорка, Жорж
Бернанос рассказывает о 35-летней девице, вечно
торчавшей в церкви, внешне очень безобидной, но
из-за которой было расстреляно восемь человек —так
сильна была ее фанатическая ненависть к республи¬
канцам. Католик Бернанос напоминает, что среди
расстрелянных многие перед смертью причащались
(примерно 90 процентов). Обращаясь к епископу
Майорки, Жорж Бернанос саркастически пишет:
„Такой высокий процент делает честь Вашему Пре¬
освященству. Да возблагодарит Вас бог за это!”
После чего автор „Больших кладбищ в лунном све¬
те” вопрошает, чего могли бы достигнуть француз¬
ские католики, если бы и среди них было распростра¬
нено такое апостольское рвение. Рассказывая о
кровавых инстинктах, разыгравшихся в аристокра¬
тических кругах, Жорж Бернанос в качестве примера
приводит одного аристократа Пальмы. Польщенный
восторгом посетительницы, восхищавшейся красо¬
той роз, стоявших у него на столе, этот аристократ
любезно и цинично заметил, что он взял эти цветы в
камере одной дамы, которую сегодня утром рас¬
стреляли.
Со свойственным ему страстным пылом Жорж
Бернанос рассказывает, что ночью на кладбище
привезли двести человек, жителей городка Мана-
кора, и там же их расстреляли одного за другим, а
затем сожгли. Писатель сообщает, что епископ
прислал священников, чтобы дать расстреливаемым
отпущение грехов, хотя в этом гораздо больше
нуждались их убийцы. Убийства нередко сопрово¬
ждались грабежами. Бернанос приводит случай со
старым врачом из Пальмы, человеком радикальных
взглядов. Каратели разграбили его дом и расстреля¬
ли жену, очень набожную больную женщину. Писа¬
тель рассказывает о священнике, который умолял
1 „Господи! Запомним!” (лат.)—Прим, перев.
210 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
представителя властей острова сохранить жизнь трем
арестованным мексиканкам. Он их исповедовал и
был убежден в их абсолютной невиновности. На его
просьбу ответили положительно, но на другой день
на заре этих женщин все же расстреляли. Трусость
сопутствовала жестокости. Жорж Бернанос подчер¬
кивает, что зловещий итог убитых, так называемых
„неблагонадежных людей”, был на острове весьма
внушительным. Этими ”неблагонадежными” были
рабочие, крестьяне, а также буржуа, фармацевты,
нотариусы. Когда была закончена основная операция
по ликвидации ”неблагонадежных”, то перед влас¬
тями возникла новая проблема—освободить тюрьмы
от массы арестованных, которых нельзя было судить
военным судом, так как против них не было ника¬
ких улик. Их стали освобождать небольшими груп¬
пами и увозить на грузовиках. Но никто из них не
доехал домой. Трупы их находили в придорожных
канавах. Жорж Бернанос ничего не опускает, созда¬
вая пером большого художника страшные картины
франкистского террора на острове. Он рассказывает
об одном жителе Майорки, который в присутствии
итальянских фашистов осмелился сказать что-то
нелестное по их адресу. Его схватили и под угрозой
расстрела заставили выпить литр касторового масла.
Так на Майорке была применена старая метода
полицейских ищеек Муссолини. Фашистские мучите¬
ли часто издевались даже над теми людьми, которые
были на их стороне, и многие из них потом выступа¬
ли против франкистских убийц. С глубокой болью
пишет обо всем этом Жорж Бернанос. Вот, например,
трагическая история мэра небольшого городка.
У мэра была большая цистерна, в которой он
прятался при каждой тревоге. Как-то в декабре его
обнаружили и схватили. Отряд карателей повел его
на кладбище, где ему выстрелили в живот. Затем
убийцы расположились поблизости закусить и вы¬
пить. Заметив, что мэр еще жив, они о его голову
разбили пустую бутылку, а горлышко засунули ему
в рот. Рассказывая о зверствах, совершенных людь¬
ми, в какой-то степени близкими ему по взглядам,
Жорж Бернанос с болью и горечью добавляет: „Му¬
чительно видеть, как все, что ты с детства любишь,
211 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
становится мерзким и отвратительным”. Хорошо
понимая, какой ужас должна вызвать у читателей его
книга, Жорж Бернанос заявляет, что все, о чем он
рассказывает, можно проверить, так как все основа¬
но на опубликованных фактах. Удивляясь равно¬
душию, с которым отнеслись к этим фактам и с той
и с другой стороны, писатель-католик добавляет:
”Да простит господь бог этих людей!”
Среди эпизодов, которые я намеревался привести
к своей книге, должно было быть интервью с мона¬
хинями из Порто-Кристо, опубликованное в газетах
города Пальма в начале войны. Это интервью было
взято в момент высадки на остров каталонских
отрядов (они не смогли удержаться на острове и
эвакуировались несколько недель спустя).
Мать настоятельница, стоявшая во главе госпита¬
ля, рассказывает о приходе республиканцев, об
ужасе монахинь, когда они получили от командова¬
ния республиканских отрядов приказ приготовить
постели для раненых.
Затем она рассказывает об одном южноамери¬
канце, католике и коммунисте, который заявил, что
он пристукнет любого, кто будет непочтителен с
монахинями. Два последующих дня этот американец
работал, не жалея сил, помогая наладить доставку
продовольствия, а иногда даже и перевязывать
раненых.
Настоятельница, говорит Жорж Бернанос, так
закончила свой рассказ: ”На заре третьего дня мы
услышали сильную стрельбу, раненые нервничали,
узнав, что республиканцы отступают. Мы на коленях
стали благодарить небо и молиться за наших осво¬
бодителей. Мы слышали крики: ”Viva Espana! Arriba
Espana! ”x Двери поддались под их натиском. Что
еще вам сказать? Доблестные солдаты ворвались и
свели счеты с ранеными. Последним убили нашего
южноамериканца”.
Чувствуешь глубокое возмущение Бернаноса,
который в ответ на свой недоуменный вопрос слы¬
шит от журналиста, бравшего интервью, известную
1 ”Да здравствует Испания! Превыше всего Испания!”
( исп.) —Прим, перев.

212 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
формулу ”горе побежденным”, звучащую здесь
как попытка оправдать совершенные зверства и
жестокости.
Я не знаю, как Жорж Бернанос расценивал собы¬
тия испанской войны в контексте международных
событий своего времени, но, будучи патриотом, он,
безусловно, должен был видеть и понимать тесную
связь, существовавшую между испанскими фашис¬
тами и их единомышленниками в Германии и Ита¬
лии.
Люди моего поколения, так или иначе знакомые
с происходившими событиями, не могут забыть, как
Гитлер в своей книге ”Майн кампф” (”Моя борьба”)
четко заявил, что он не намерен щадить Францию.
Сменявшие друг друга французские правительства
не принимали всерьез эти угрозы. Зато люди здраво¬
го смысла понимали, что расправа с Испанской
республикой была прелюдией к фашистскому на¬
ступлению на остальную Европу. По планам Гитлера
и Муссолини пора было покончить с демократией и
поработить народы этих стран. Это хорошо понимали
волонтеры Интернациональных бригад, сражавшиеся
в Испании. Что же касается французских правителей,
которые под нажимом английских консерваторов
проводили политику так называемого ”невмеша-
тельства”, то они играли в весьма странную игру.
Политика ”невмешательства” заключалась в непри¬
менении торгового договора, согласно которому
Испанская республика могла бы покупать за грани¬
цей оружие, в то время как Гитлер и Муссолини
имели возможность посылать в Испанию не только
оружие, но и свои войска.
Война, развязанная в Испании франкистами,
была, по существу, войной против свободы, за
установление фашизма во всей Европе. В этой связи
весьма знаменательно появление во время европей¬
ского политического кризиса, предшествовавшего
мюнхенской капитуляции (1938 год), следующей
статьи в испано-фашистской газете ”Корреро эспа-
ньоль”, выходившей в Бильбао.
”Разве мы только друзья с Германией? Немецкий
народ всегда в истории (раньше Австрия, теперь
третий рейх и Австрия) обеспечивал наши жизненные
213 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
гарантии, нашу защиту против извечных врагов с
Запада, и способствовал проникновению в нашу
страну духовных богатств...
О нет! Для меня Германия, Италия, Португалия,
мавры, латиноамериканцы, японцы, австрийцы не
просто друзья, они братья!
О Германия! Сестра наша! Разделяющая с нами
славу нашей истории, славу имперского государства!
Мы вполне понимаем твой романтический возглас в
прошлом веке, когда, взволнованная перспектива¬
ми, открывшимися 2 мая нашим ”Романсеро”, ты
воскликнула: ”Мы друг другу братья!” И теперь, в
дни твоего триумфа, мы приветствуем тебя, несмот¬
ря на происки различных тайных организаций, мы
дружески обнимаем тебя и протягиваем тебе руки,
но не по-масонски — скрещенные, а широко раскры¬
тые для объятий, и голосом Стентора1 мы воскли¬
цаем: ”Хайль Гитлер!”
Эта статья показывает, до какой степени Франко
выслуживался перед Гитлером и как велика была
ошибка тех, кто отказывался помогать защите
Испанской республики.
Еще до мюнхенской капитуляции можно было
сказать, что поражение Испанской республики
сокрушило стены, защищавшие Францию. После
Мюнхена стало совершенно ясно, что поражение
Испанской республики означало падение последней
опоры этой стены. Я не знаю, читал ли Жорж Берна-
нос вышеприведенную статью, но если он ее прочи¬
тал, то он должен был еще более укрепиться в своем
осуждении фашизма. Бернанос не стал, как многие
французские реакционеры, прогитлеровцем. Он не
кричал, как другие, о ”божественном откровении”,
когда видел Францию оккупированной нацистами.
Нет, Жорж Бернанос, находившийся в период
гитлеровской оккупации Франции, в Латинской
Америке, решительно выступил против вишистских
предателей.
В статье ”Послание Французской революции” из
книги ”Страницы борьбы”, опубликованной в 1944
1 Легендарный герой Троянской войны, насмерть оглу¬
шивший своим голосом пятьдесят человек.— Прим. ред.
214 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
году в Бейруте, но в основном написанной значи¬
тельно раньше, Жорж Бернанос писал:
”В 1940 году я окончательно разочаровался в той
молодежи, которая упрекала меня за чрезмерный
пафос книги „Большие кладбища в лунном свете”.
Эти молодцы похвалялись перед прекрасными
дамами своей невозмутимостью. У них были жесто¬
кие сердца. Это правда, но они ошибались, считая,
что душевная черствость доказывает мужествен¬
ность. Вот почему перед немецкими танками у них
сердца не дрогнули, но зато размягчились мозги”.
Важно, во всяком случае, то, что в книге „Боль¬
шие кладбища в лунном свете” Жорж Бернанос
изобличил зверства франкистов и что он помог
лучше понять неистовство и героизм солдат Испан¬
ской республики. К несчастью для них и для нас, они
не смогли победить. Если признать, что поражение
Испанской республики создало благоприятные усло¬
вия для развязывания гитлеровцами второй мировой
войны, то будет ясно, что добровольцы, отправляв¬
шиеся в Испанию сражаться с франкистами, обладали
большой политической прозорливостью. У них было
более ясное представление о том, что нужно для
сохранения мира, чем у правительств, которые
своей „политикой невмешательства” стремились
лишь выиграть время и играли на руку Гитлеру и
Муссолини.
Испанцы, которые сражались во Франции и
погибли в борьбе с гитлеровскими оккупантами,
имеют полное право на искреннюю благодарность
французов, свидетелей того, как их недостойные
правители заигрывали с врагом.
В будущем, 1976 году исполнится сорок лет со
дня мятежа испанских генералов. Франко, ныне
превратившийся в иссохшую мумию, все еще остает¬
ся символом режима репрессий и насилия, все еще
довлеющего над несчастным испанским народом1.
Франко — единственный правитель, который, бу¬
дучи прямым союзником Гитлера, соучастником его
преступлений, не понес наказания за свою прогит-
1 Франко умер в 1976 г., и франкистский режим рух¬
нул.— Прим. ред.

215 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
леровскую деятельность, и это потому, что к концу
второй мировой войны в странах антигитлеровской
коалиции консолидировались определенные силы,
стремившиеся спасти что можно от старых режимов
угнетения и насилия, несмотря на то что эти режимы
пролили так много благородной крови.
Франкистский режим не только позволил Соеди¬
ненным Штатам разместить на территории Испании
мощные военные базы. Несмотря на длинный пере¬
чень преступлений против прав человека, который
у него в активе или, вернее сказать, в пассиве, фран¬
кистский режим пользуется покровительством пра¬
вительств, не имеющих истории. Кроме того, он
послужил своего рода образцом для чилийских
генералов-предателей, которые затопили в крови
конституционное демократическое правительство
президента Сальвадора Альенде.
Генерал Пиночет сыграл в Чили роль, аналогич¬
ную роли генерала Франко в Испании 1936 года.
Сходство политической ситуации еще более подчер¬
кивается вмешательством американцев. Это им
обязан Франко тем, что не был занесен в список
военных преступников, которых судили в Нюрнбер¬
ге. И Пиночет обязан Американской телеграфной и
телефонной компании (ITT) и ЦРУ тем, что смог
развязать и довести до конца свой заговор против
правительства президента Альенде.
Но тем не менее в последнее время появляются
новые тенденции среди некоторых военных кругов.
Так, в Португалии выступили не реакционные гене¬
ралы, а капитаны, уставшие от бессмысленных
колониальных войн; они возглавили движение,
свергнувшее старый, салазаровский режим, угнетав¬
ший несчастную Португалию с 1926 года. Это, конеч¬
но, заставит призадуматься испанцев, ближайших
соседей Португалии. Как известно, испанский народ
страшится новой войны, так как прошлая граждан¬
ская война оставила слишком жестокие и мучитель¬
ные воспоминания. Тем не менее события в Португа¬
лии дают возможность народу Испании добиться
воссоединения всех живых сил нации, не прибегая
к насилию. Это внушает веру в реальность изменений
в самой Испании. Неизбежные изменения вызывают у
216 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Л ВЕРЮ
испанцев надежду и опасения, так как многие еще
сомневаются в возможности осуществления каких-
либо перемен. Но я верю, что, несмотря ни на что, мы
накануне события, когда надежды возьмут верх над
опасениями.
Народ Испании, который так страдал и прошел
тяжелый крестный путь, вполне заслужил, чтобы и
для него пробил час свободы.

Конституционные
вариации
Известно, что правительство, образованное пре¬
зидентом республики после майских выборов 1974
года, вскоре объявило, что оно намеревается пред¬
ложить Национальному собранию и сенату провести
на сессии парламента закон, вносящий некоторые
изменения в конституцию. Речь шла о том, чтобы
утвердить статью, разрешающую бывшим депутатам
парламента, ставшим министрами, вернуть свой
мандат депутата или сенатора через шесть месяцев
после прекращения их министерской деятельности.
Шестимесячный срок соответствовал времени, в
течение которого бывший министр продолжает
получать министерское жалованье и, следовательно,
не испытывает никаких материальных затруднений.
Этот же срок дает возможность его заместителю,
который становится рядовым гражданином, вновь
найти свое место в деловой жизни в том случае, если
он на время от нее отошел.
Вначале было заявлено, что измененная статья
конституции будет применяться только к тем парла¬
ментариям, которые оставят министерские посты
после утверждения этой конституционной поправки.
Во время дебатов как в Национальном собрании,
так и в сенате было оговорено, что эта статья не
будет применяться к членам только что избранного
Национального собрания. В отношении же сенаторов
она войдет в действие после очередного (раз в три
года) обновления состава сената.
Конечно, не это интересовало президента респуб¬
лики во время первого заседания только что сфор-

218 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
мированного правительства. Приветствуя своих ми¬
нистров, он сказал им, что он их любит, что они все
его друзья, но что он будет оценивать каждого
по заслугам, вплоть до того, что в случае необходи¬
мости будет делать соответствующие выводы. Все
это должно было внушить всем присутствующим
представление о президенте республики как о чело¬
веке, полностью отдающем себе отчет в трудностях, с
которыми ему придется столкнуться, но озабочен¬
ном тем, чтобы взвалить на других тяготы его поли¬
тики и обеспечить некоторый резерв будущих коз¬
лов отпущения. Если в какой-то области государ¬
ственной жизни дела пойдут не очень хорошо, то вся
ответственность падает на министра и он вынужден
будет подать в отставку. Но все министры должны
знать, что это не так уж страшно, поскольку если они
были раньше депутатами, то через полгода они вновь
смогут получить свой депутатский мандат. Таким
образом, президент хотел добиться в стране ситуа¬
ции, для которой была бы характерна стабильность
государственной власти при некоторой нестабиль¬
ности министерских постов. Но проект этого закона
прошел очень небольшим числом голосов в обеих
палатах, и президент республики даже не вынес его
на сессию парламента, собравшегося в Версале 21
октября 1974 года. Там был принят только безобид¬
ный закон, касающийся конституционного совета.
Безусловно, однако, что конституция должна
быть изменена, но речь должна идти о существенных,
принципиальных положениях. Если внимательно
перечитать текст конституции, то можно обнаружить,
что среди ее 92 статей встречаются статьи, не соответ¬
ствующие современному положению вещей, как,
например, статьи с 77-й по 87-ю XII раздела, статья 88
XIII раздела и статьи 90, 91, 92 XV раздела, говоря¬
щие о сообществе. Непредвиденный процесс деколо¬
низации привел к тому, что конституция очень
быстро во многом устарела. Но все же главное не в
этом, а в том, чтобы добиться в конституции нового
равновесия властей. Для этого необходимо отменить
16-ю статью, которая предоставляет президенту
республики при известных обстоятельствах всю
полноту власти, что глубоко антидемократично и
219 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
представляет опасность для гражданских свобод.
Также следовало бы покончить с недемократи¬
ческим характером 43-й статьи конституции, опреде¬
ляющей число постоянных комиссий каждой палаты
парламента, в то время как естественно было бы,
чтобы сенат и Национальное собрание имели бы
право сами определять число и компетентность своих
постоянных комиссий.
Следовало бы так же точно соблюдать конститу¬
цию. Так, статья 20-я говорит, что правительство, а
не президент республики определяет политику
страны и в этом правительство ответственно перед
парламентом. Эта статья соблюдается далеко не
полностью, поскольку, несмотря на ясность ее
текста, можно констатировать существующий раз¬
рыв между реальной властью президента и прави¬
тельства и той властью, которой они облечены кон¬
ституцией и существующим законодательством. Так,
мы ни разу еще не сталкивались с тем, чтобы пре¬
мьер-министр, согласно праву, дарованному ему
конституцией, обратился бы к парламенту за под¬
держкой в случае его несогласия с главой государ¬
ства. В действительности же современная конститу¬
ция с изменениями, внесенными в нее в 1962 году и
устанавливающими, что президент республики изби¬
рается всей нацией на основе всеобщих выборов,
утверждает существование двоевластия.
Власть президента республики и власть Нацио¬
нального собрания, обе имеют один и тот же источ¬
ник — всеобщие прямые выборы.
Все обстоит хорошо, если в результате выборов,
решающих судьбу страны, парламентское большин¬
ство соответствует президентскому большинству
последних выборов. Но представим себе парламент¬
ские выборы, приносящие победу иному большин¬
ству. Что тогда может произойти? Конечно, прези¬
дент республики может назначить премьер-министра,
не считаясь с проявленной волей избирателей. По¬
добное решение будет расценено как провокацион¬
ное не только представителями нового большинства,
но и всей массой избирателей, к тому же такое
правительство незамедлительно получит вотум недо¬
верия в Национальном собрании.

220 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Если президент республики, недовольный реше¬
нием депутатов, избранных всеобщим голосованием,
решится распустить Национальное собрание, он
рискует тем, что сможет повториться майский
кризис 1877 года, когда президент Мак-Магон,
распустив палату депутатов, проголосовавшую по¬
давляющим большинством против него, вновь
столкнулся с победой этого же большинства на
новых выборах. После чего Мак-Магон, по выраже¬
нию Гамбетты, мог только „подчиниться или уда¬
литься”.
В конце концов после долгого колебания и
бесплодных поисков иного решения он выбрал
последнее. Если случай с Мак-Магоном произошел
давно, около ста лет назад, то этого нельзя сказать
о случае с Мильераном, бывшим социалистом, затем
отрекшимся от своих прежних убеждений. Он был
выбран правыми президентом республики. Во время
избирательной кампании 1924 года вопреки кон¬
ституции, где оговорено, что президент стоит вне
избирательной борьбы, Мильеран поддержал „Нацио¬
нальный блок” Пуанкаре, однако в результате
выборов победил левый блок, состоявший из ради¬
калов, социалистов и других левых группировок.
Когда Александр Мильеран поручил лидеру левого
блока Эдуарду Эррио сформировать правительство,
тот отказался, мотивируя отказ тем, что президент
республики своим открытым вмешательством в
избирательную кампанию изменил своему конститу¬
ционному долгу арбитра и не имеет больше права
оставаться на президентском посту.
Столкнувшись с такой непредвиденной ситуацией
(иначе он, конечно, действовал бы более осторож¬
но) , Мильеран поручил сенатору правого блока,
банкиру Франсуа Марсалю, сформировать новое
правительство. Кабинет Марсаля получил в палате
депутатов вотум недоверия и пал. Президенту рес¬
публики оставалось только подать в отставку. Его
место в Елисейском дворце занял Гастон Думерг.
Конечно, современная конституция отличается от
конституции 1875 года, которая в свре время была
принята большинством лишь в один голос и которая
значительно изменилась после кризиса 16 мая 1877
221 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
года в сторону парламентарного характера, чего
совсем не хотели ее создатели.
Конституция 1958 года также устанавливает в
принципе парламентский режим, поскольку она
уточняет, что правительство ответственно перед
парламентом (статья 20) в случаях, предусмотрен¬
ных статьями 49 и 50.
«Статья 49. После обсуждения в Совете ми¬
нистров премьер-министр ставит в Национальном
собрании вопрос о доверии правительству, тре¬
буя одобрения его программы или в случае необ¬
ходимости одобрения декларации общей поли¬
тики.
Национальное собрание выражает правительству
недоверие путем принятия резолюции порицания.
Такая резолюция может быть поставлена на обсуж¬
дение лишь в том случае, если она подписана, по
крайней мере, 1/10 общего числа членов Националь¬
ного собрания. Голосование может состояться лишь
через 48 часов с момента внесения резолюции. Под¬
считываются лишь голоса, поданные за резолюцию
порицания, которая может быть принята лишь
большинством членов, составляющих Националь¬
ное собрание. Если резолюция порицания отклоне¬
на, то ее авторы не могут внести новую аналогич¬
ную резолюцию в течение той же сессии, за исклю¬
чением случая, предусмотренного следующим абза¬
цем.
Премьер-министр может после обсуждения в
Совете министров поставить в Национальном собра¬
нии вопрос о доверии правительству в связи с при¬
нятием какого-либо проекта. В этом случае проект
считается принятым, если резолюция порицания,
внесенная в течение последующих 24 часов, не будет
принята с соблюдением условий, предусмотренных в
предыдущем абзаце.
Премьер-министр имеет право просить сенат
одобрить декларацию общей политики правитель¬
ства.
Статья 50. Если Национальное собрание при¬
мет резолюцию порицания или если оно не одобрит
программу или декларацию общей политики прави¬
тельства, премьер-министр должен вручить президен-

222 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
ту республики заявление об отставке правитель-
ства»1 .
Но, будучи в своей основе парламентарной,
современная конституция предоставляет очень боль¬
шие права президенту, так как премьер-министр
обязан вручить заявление об отставке своего прави¬
тельства президенту республики, если тот этого
потребует, что противоречит принципу ответствен¬
ности правительства перед Национальным собранием,
вытекающему из всеобщего прямого избирательного
права.
Из первоначальной редакции конституции, по
крайней мере теоретически, следовало, что права
президента, выбранного на основе всеобщих косвен¬
ных выборов избирательной коллегией, менее значи¬
тельны, чем права, которыми обладают депутаты
парламента, выбранные на основе всеобщего прямо¬
го голосования. Но после того, как президент рес¬
публики стал избираться всеобщим прямым голосо¬
ванием, находится немало специалистов, утвержда¬
ющих, что власть, врученная первому должностному
лицу республики от имени всей нации, значит боль¬
ше, чем права, полученные депутатами от избирате¬
лей, рассеянных примерно по пятистам избиратель¬
ным округам. Следовательно, если всеобщие зако¬
нодательные выборы не могут никоим образом
изменить волю избирателей, выраженную ранее во
время президентских выборов, то спрашивается: в
чем же их смысл? Положение, при котором нельзя
ничего изменить в том, что было решено ранее,
делает президентские выборы единственно действи¬
тельно решающими выборами.
С момента образования Пятой республики прези¬
дентское большинство никогда не имело сильной
оппозиции со стороны парламентского большинства,
и все происходит так, будто установившийся поря¬
док совпадения политической платформы президента
республики и премьер-министра соответствует не¬
коей неписаной статье конституции. Эта статья, по
мнению неких политических кругов, важнее, чем
1 Государство и право зарубежных стран. Сб. 2. М.,
Изд-во АН СССР, 1959, с. 136—137.

223 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
писаный текст конституции, утверждающий ответ¬
ственность правительства перед парламентом.
Представим себе теперь, что в результате парла¬
ментских выборов победит левое большинство и
президент республики, согласно конституции, дол¬
жен будет предложить одному из его лидеров обра¬
зовать новое правительство. В этом случае президент
может попытаться расколоть левое большинство и
добиться, чтобы часть его отказалась от осуществле¬
ния Совместной программы, но это сделать весьма
трудно в условиях победы левых и всеобщего народ¬
ного подъема.
Итак, новое левое правительство, следуя консти¬
туции и не придерживаясь установившегося порядка,
объявляет свою политическую платформу, ранее
изложенную в Совместной программе. Затем, осуще¬
ствляя эту программу, опираясь на доверие парла¬
мента, правительство ограничит власть президента
республики рамками, предусмотренными конститу¬
цией. Президенту республики в этих условиях будет
трудно осуществить эвентуальное применение не¬
безызвестной 16-й статьи, делающей хозяина Ели¬
сейского дворца властелином государства. Очевидно,
недовольный тем, что должное осуществление кон¬
ституционных норм лишает его власти, которую
он себе присвоил произвольным толкованием этой
статьи, президент может распустить Национальное
собрание.
Тогда объявляются новые парламентские выбо¬
ры. Если левый блок потерпит поражение, то все
проблемы будут тотчас же сняты. Но если избира¬
тели, недовольные тем, что президент произвольно
лишил мандатов избранных депутатов, вновь по¬
шлют в Бурбонский дворец левое большинство, то
для президента республики создастся весьма затруд¬
нительная ситуация. В течение года это новое Нацио¬
нальное собрание не-может быть вновь распущено, и
президент будет вынужден назначить правительство
левого большинства, опирающегося на доверие
национальных представителей. Тогда положение
президента республики, вызванное итогами всеоб¬
щих выборов, делается нетерпимым. Современная
конституция в отношении определения власти прези-
224 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
цента республики и Национального собрания напо¬
минает конституцию Второй республики, бесславное
существование которой прекратил государственный
переворот 2 декабря 1851 года.
В Елисейском дворце есть небольшой салон,
известный под названием Серебряного, где в ночь со
2 на 3 декабря 1851 года принц-президент Луи
Наполеон Бонапарт встретился со своими ставлен¬
никами: со своим сводным братом, герцогом де
Морни, генералом Сент-Арно, Мопа и некоторыми
другими, —чтобы обсудить приготовление к задуман¬
ному ими государственному перевороту.
В этот вечер в Елисейском дворце был бал, и
время от времени принц-президент покидал зал,
чтобы снестись с заговорщиками и быть в курсе всех
готовящихся событий, так как для него это был
вопрос жизни или смерти.
Весь в долгах, принц мог оставаться президентом
еще только небольшое время, потому что, согласно
конституции, его президентский мандат не мог быть
возобновлен. Луи Бонапарту необходимо было
совершить задуманный государственный переворот,
так как, если бы он вновь стал простым граждани¬
ном, он незамедлительно был бы отправлен в долго¬
вую тюрьму, как это делалось в то время. Конечно,
Луи Бонапарт мог бы удовлетвориться новой кон¬
ституцией, которая давала бы ему право на пере¬
избрание. У него было достаточно популярности
среди народа, чтобы надеяться быть избранным.
Карл Маркс показал, на какие социальные силы
мог опереться Луи Наполеон Бонапарт:
„Подобно тому как Бурбоны были династией
крупной земельной собственности, а Орлеаны — ди¬
настией денег, Бонапарты являются династией кре¬
стьян, т.е. французской народной массы. Избран¬
ником крестьян является не тот Бонапарт, который
подчинялся буржуазному парламенту, а тот, который
разогнал буржуазный парламент. Городам удавалось
в течение трех лет извращать смысл выборов 10
декабря и обманывать крестьян в их надежде на
восстановление империи. Выборы 10 декабря 1848 г.
нашли свое осуществление только в перевороте 1851
года.

225 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Парцельные крестьяне составляют громадную
массу, члены которой живут в одинаковых услови¬
ях, не вступая, однако, в разнообразные отношения
друг к другу. Их способ производства изолирует их
друг от друга, вместо того чтобы вызывать взаимные
сношения между ними. Это изолирование еще усили¬
вается вследствие плохих французских путей сооб¬
щения и вследствие бедности крестьян. Их поле
производства, парцелла, не допускает никакого
разделения труда при ее обработке, никакого при¬
менения науки, а следовательно и никакого разно¬
образия развития, никакого различия талантов,
никакого богатства общественных отношений...
Историческая традиция породила мистическую
веру французских крестьян в то, что человек по
имени Наполеон возвратит им все утраченные блага.
И вот нашелся некто, выдающий себя за этого чело-
векатолько потому, что он — на основании статьи Code
Napoléon “La recherche de la paternité est interdite”1 —
носит имя Наполеона. После двадцатилетнего бро¬
дяжничества и целого ряда нелепых приключений
сбывается предсказание и человек становится импе¬
ратором французов. Навязчивая идея племянника
осуществилась, потому что она совпадала с навязчи¬
вой идеей самого многочисленного класса фран¬
цузского общества”2.
В наше время вопрос не стоит таким образом, но
не исключено, что реакционеры постараются изме¬
нить конституцию, чтобы предоставить еще больше
прав президенту. Президент республики подчерки¬
вал, как бы подготовляя эту операцию, демократи¬
ческий, по его словам, характер пересмотра консти¬
туции 21 октября 1974 года. Он стремился сохранить
статью 16, полностью освобождавшую президента от
ответственности перед кем бы то ни было. Можно
ручаться, что будет сохранено и право президента
распускать Национальное собрание, хотя это и не
1 Кодекс Наполеона: ”Отыскание отцовства запреща¬
ется” — намек К. Маркса на сомнительное происхождение Луи
Наполеона, исключавшее его кровное родство с Наполео¬
ном I. — Прим. ред.
2 М а р к с К., Энгельс Ф. Соч., т. 8, с. 207—208.
226 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
очень согласуется с действительно республиканской
формой правления. Очевидно, ничего не изменится и
в том положении, что премьер-министр, по сути дела,
не мандатарий национального представительства,
а чиновник президента республики. Я убежден, что
ввиду попыток еще более расширить власть прези¬
дента необходимо бороться за демократизацию
конституции и добиваться отмены 16-й статьи,
являющейся наиболее законченным выражением
президенциализма.
Короче говоря, изменения современной консти¬
туции должны идти не в направлении усиления
власти президента, но, по словам самого же прези¬
дента, в направлении ее демократизации. Совершен¬
но очевидно, что последнее по времени выражение
воли народа путем всеобщего голосования должно
брать верх в тех случаях, когда возникает противо¬
речие между политическими результатами предше¬
ствующего и последнего всеобщего голосования.
Победа на выборах левого блока представляется тем
более возможной, что Валери Жискар д’Эстэн полу¬
чил на президентских выборах в мае 1974 года
крайне незначительное большинство голосов.
В такой ситуации объединение левых сил на базе
общей правительственной программы представляет
опасность для капиталистических монополий, так
как раньше люди, облеченные властью, были всего-
навсего их поверенными в делах. Вот почему главная
задача политиков из Елисейского дворца, Мати-
ньона1 и с площади Бово2 состоит в том, чтобы
разбить союз левых сил. Их тактика в конечном
счете направлена против политической организации,
без которой никогда не было бы союза левых, без
которой никогда не существовало бы Совместной
программы, то есть против Французской коммунис¬
тической партии.
Франсуа Миттеран заявил в Вене в июне 1972 года
перед своими друзьями из Социалистического Интер¬
национала, которые, возможно, упрекали его за то,
что он подписал вместе с коммунистами общую
1 Резиденция премьер-министра. - Прим. ред.
2 Резиденция министра внутренних дел. - Прим. ред.

22 7 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
правительственную программу, следующее:
„Необходимо, чтобы в такой стране, как Фран¬
ция, социалистическая партия восстановила свое
влияние в массах. Наша главная задача возродить
влиятельную социалистическую партию, особенно
там, где господствуют коммунисты, чтобы доказать,
что из пяти миллионов избирателей, голосующих за
коммунистов, три миллиона вполне могут голосо¬
вать за социалистов! Вот причина нашего соглаше¬
ния...”
Таким образом, совершенно ясно, что те, кто
хочет победы Совместной программы, должны по¬
нять необходимость усиления Французской компар¬
тии, должны добиваться укрепления ее особой роли в
союзе левых сил, чтобы коммунистическая партия в
случае необходимости могла помешать тому, чтобы
на другой день после возможной победы на выборах
Совместная программа была бы забыта. Этот вопрос
был в центре внимания черзвычайного XXI съезда
коммунистической партии, проходившего в Витри-на-
Сене с 24 по 27 октября 1974 года.

XXI
Люди как люди
Кампания ”с открытым сердцем”, которую
проводили различные организации Французской
коммунистической партии, стремящиеся показать
широким народным массам подлинное лицо компар¬
тии, заставила многих задуматься и спросить себя:
коммунистическая партия такая же партия, как и
другие? Коммунисты такие же люди, как все?
Член компартии с момента ее основания, я хочу
просто и ясно сказать, что я думаю по этому поводу.
Начну со сравнения коммунистов с остальными
согражданами. Я считаю, что ничто особенное в
повседневной жизни не отличает коммуниста от
любого француза, не принимающего участия в поли¬
тических битвах и тем не менее в момент голосова¬
ния оказывающего влияние на то, в какую сторону
перетянут весы выборов.
Если поинтересоваться организацией различных
французских политических партий, то можно кон¬
статировать, что, за исключением четко организован¬
ных левых партий, большинство политические
партий состоит из малочисленных комитетов, вокруг
которых группируются члены партии. Активность их
проявляется главным образом во время избиратель¬
ных кампаний.
Это справедливо и по отношению к ЮДР1, обла¬
дающей наиболее четкой структурой среди полити¬
ческих организаций, составляющих президентское
1 Деголлевская партия ”Союз в защиту республики” (ны¬
не ”Объединение в поддержку Республики”) —Прим. ред.
229 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
большинство. Надо заметить, что, в общем, в левых и
правых политических организациях число членов не
очень велико, из них примерно 450 тысяч являются
членами коммунистической партии. Сюда, конечно,
надо прибавить членов профсоюзных организаций,
членов прочих объединений и организаций, представ¬
ляющих значительное число организованных избира¬
телей, членов других политических партий. По
сравнению с другими странами во Франции полити¬
ческие партии сравнительно немногочисленны и
процент членов партии среди избирателей, голосу¬
ющих за ту или иную платформу, обычно невелик.
Является ли такая ситуация последствием некоей
исторической неизбежности? Никто не осмелится
это утверждать.
Руководители коммунистической партии совер¬
шенно правы, думая и утверждая, что мы могли бы
расширить свои ряды, не боясь, что партия утеряет
свою роль авангарда. Нет никакого противоречия
между понятием массовой партии и ролью авангарда,
которая на нее возложена. Во всяком случае, партия
коммунистов, без сомнения, является притягатель¬
ной силой для многих французов и француженок,
особенно для молодежи, несмотря на пропаганду,
пугающую тех, кто решается сделать еще один шаг к
активной политической жизни и стать членом ком¬
мунистической партии. Этим людям открыто гово¬
рят или нашептывают на ухо, что они сделают плохой
выбор, если станут членами коммунистической
партии. Говорят, что мужчина или женщина, решив¬
шиеся стать членами компартии, лишаются своей
независимости. Партию изображают чем-то вроде
адской машины, перемалывающей своих членов и
делающей из них роботов, подчиняющихся неизвест¬
но кем выдвинутым лозунгам. Не гнушаются любы¬
ми намеками и договариваются до того, что будто
бы каждого коммуниста полностью прибирают к
рукам, изолируют от семьи. Таким образом, пропа¬
гандисты реакционной буржуазии стремятся создать
вокруг коммунистической партии атмосферу страха
или по крайней мере сомнения. Эти рыцари лжи, го¬
воря о компартии, охотно повторили бы слова Данте
из III песни его „Ада”: „Оставь надежду всяк сюда
230 ЖА К ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
входящий”. Но это было бы уж слишком грубо.
Членом Французской коммунистической партии
становятся совсем не для того, чтобы оставить
всякую надежду, а, наоборот, для того, чтобы уско¬
рить приближение часа исполнения наших чаяний,
вступают в партию, чтобы помочь всем тем, кто
борется за общее дело. Тем же, кто утверждает, что
при приеме в коммунистическую партию каждый
подвергается подробному допросу, можно ответить
только одно: это ложь!
Действительно, было время, когда партия, при¬
нимая новых членов, хотела знать, кто они и откуда
они. Это было в мрачные дни гитлеровской оккупа¬
ции, когда наши головы были оценены гестапо
и предателями Виши, и тем не менее надо было
принимать новых членов, чтобы заменить павших в
ежедневной жестокой битве с гитлеровскими окку¬
пантами. В борьбе за освобождение Франции ком¬
мунисты были в первых рядах. Они были активнее,
организованнее других и, естественно, завоевывали
симпатии многочисленных беспартийных патриотов;
одни из них приходили в Сопротивление вместе с
коммунистами, другие вливались в наши ряды уже
после того, как становились участниками освободи¬
тельного движения. В этих условиях принимали в
партию только по рекомендации члена партии. Я
никогда не забуду приема этих лет. Вступление в
партию в те годы было особенно серьезным шагом,
так как влекло за собой шквал репрессий, что
нередко оказывалось прелюдией к смерти. В период
подпольной борьбы стал членом Французской ком¬
партии, например, Фредерик Жолио-Кюри, большой
ученый и патриот. В те дни, когда от поведения
каждого члена партии зависела безопасность рсех
остальных, только ручательство членов партии могло
служить гарантией при приеме. Мы знали, что дове¬
рие рекомендующих товарищей сочеталось с бди¬
тельностью и основывалось на оценке деятельности
патриотов, хотевших к нам примкнуть.
Конечно, в условиях того времени было нелегко
заниматься политическим образованием нового по¬
полнения партии, но благодаря этому пополнению
наша партия могла играть видную роль как в руко¬
231 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
водстве Национального фронта, созданного по ее
инициативе в мае 1941 года, так и в рядах франтире¬
ров и партизан, организованных компартией и
составивших вооруженные силы Национального
фронта.
Теперь наша партия пополняется тысячами новых
членов, среди которых много молодежи. В этой
связи мне представляется ошибочной точка зрения,
согласно которой для того, чтобы стать членом
партии, необходимо иметь известное политическое
образование. Это значило бы требовать от вступа¬
ющих в партию политической зрелости, которую они
обретут потом, став членами партии. Так же как
набирают военных среди гражданских лиц, так
же надо принимать в партию и тех, кто еще не пол¬
ностью овладел коммунистическим мировоззрением.
А сколько есть трудящихся, действительно симпати¬
зирующих партии, принимающих участие в ее борьбе,
распространяющих ее печать, но пока еще не вступа¬
ющих в ее ряды. Таких людей мы должны в первую
очередь привлекать в свои ряды. На наших праздни¬
ках, где люди сотнями записываются в ряды партии,
достаточно поговорить с новыми членами партии,
чтобы почувствовать, сколько жизни, страсти, на¬
дежд эти новые коммунисты прибавляют нашей
партии.
Представьте себе ФКП, которая значительно
увеличила свои ряды, и представьте себе карту
Франции большого масштаба, где были бы отмечены
все новые ячейки, новые партийные организации и
где число „белых пятен’’ для ФКП постепенно со¬
кращалось бы. Тогда участие каждого в общей
борьбе партии за интересы трудящихся несколько
уменьшится и каждый коммунист сможет больше
времени посвятить семье и другим занятиям, а
между тем влияние деятельности партии, направлен¬
ной на благо народа, будет значительно больше, чем в
настоящее время.
Короче говоря, всем тем, кто утверждает, что
коммунист не может жить, как живут все женщины
и мужчины, можно ответить простыми словами
парижского рабочего: „Они такие же парни, как все
другие”. Я могу добавить, что, для того чтобы что-то
232 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
изменилось в нашей стране, надо, чтобы коммунис¬
тов было намного больше, чем теперь. Чем больше
будет коммунистов, тем скорее произойдут в стране
изменения, так как сплоченные усилия коммунистов
значительно эффективнее разрозненных выступле¬
ний.
Когда все стреляют в одном направлении, дого¬
ворившись предварительно об общей тактике, то
можно добиться большего успеха, чем когда каждый
стреляет как попало и попусту растрачивает силы.
Неверно, таким образом, утверждать, что ком¬
мунисты не такие же люди, как все. У них те же
заботы, их воодушевляет надежда, выдерживающая
временные неудачи, ими движет стремление пере¬
строить общество, поэтому они не ограничиваются
только периодическим участием в голосовании, но
ведут постоянную политическую борьбу в рядах
коммунистической партии.
Но если коммунисты такие же люди, как все, то
можно ли сказать, что компартия такая же партия,
как все? Хочу сослаться на свой опыт старого пар¬
тийного активиста, чтобы показать, в чем коммунис¬
тическая партия напоминает другие партии, в чем она
более демократична и почему она более действенна,
чем другие партии.
В 1921 году после съезда в Туре я работал в
секции только что организованной Французской
компартии в 10-м округе Парижа. В секции было
500—600 членов, которые периодически собирались
в зале кооператива ”Эгалитер” на улице Самбр-и-
Мез. Секция была очень активна, на каждом собра¬
нии присутствовало 400—500 товарищей. Понятно, что
на таком многолюдном собрании слушали только
тех, кто умел говорить. Я скоро понял, что любое
дельное высказывание не имело никакого влияния
на собравшихся, если было плохо изложено и не
сопровождалось общими рассуждениями, которые
подчас больше затуманивали, чем разъясняли суть
высказывания. В такой обстановке я ринулся в
дебаты, проводившиеся в секции в связи с большой
политической дискуссией в партии по вопросу
единого фронта. Существовали две противополож¬
ные точки зрения по поводу предложения социалис¬
233 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
тической партии, воссоединенной после Турского
съезда1, создать единый фронт борьбы за цели,
общие для двух партий рабочего класса. Это предло¬
жение, поддержанное Лениным, было, встречено
настороженно старыми партийными деятелями, ко¬
торые вынуждены были в Туре порвать со своими
старыми друзьями и товарищами, оставшимися
в рядах социалистической партии, и не понимали,
как можно вновь разговаривать с теми, кто отка¬
зался присоединиться к Коммунистическому Интер¬
националу. Люди же моего поколения, у которых не
было в прошлом подобных дружеских связей и
которые больше думали о будущем, чем о прошлом,
легче понимали необходимость стратегии единства
рабочего класса в борьбе с крупным капиталом.
Я защищал именно эту точку зрения в своей
секции. Когда большинство секции приняло эту
платформу, руководство секции немедленно заявило
о своей отставке. В партийной секции все произо¬
шло, как в парламенте, который в те времена весьма
часто голосовал за недоверие правительствам. Став
секретарем исполнительного бюро секции, я столк¬
нулся с тем, что если на общих собраниях секции
всегда присутствовало много народа, то несравненно
меньше было людей, когда надо было организовать
какое-нибудь пропагандистское мероприятие: рас¬
клеить афиши, провести собрание в квартале, обес¬
печить охрану партийного комитета, находившегося
тогда в нашем округе на улице Лафайет. Можно
было подумать, что существовало разделение обя¬
занностей и что некоторые члены партии присвоили
себе роль наблюдателей и критиков руководства
секции. Они считали, что руководство должно дово¬
дить политику партии до сознания масс и постоянно
доказывать, что оно способно это сделать.
Я часто задавал себе вопрос о правомерности
1 Съезд Французской социалистической партии в Туре в
1920 г. большинством голосов принял решение о вступлении
в Коммунистический Интернационал и о создании коммунис¬
тической партии. Социалисты, не согласившиеся с этим ре¬
шением, объединились во вновь организованной соцпартии.—
Прим. ред.

234 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
такого понимания членства в партии. Самая резкая
критика обычно исходила от товарищей, которые
практически ничего не делали в секции и всю свою
активность посвящали критике других; им никогда
не приходило в голову заняться немного самокрити¬
кой.
Такое положение вещей могло бы стать губи¬
тельным для партии, поэтому очень большое значе¬
ние имела реорганизация партии на основе ленинских
принципов, осуществленная в 1924—1925 годах.
Вместо больших по составу секций, где далеко не все
члены занимались практической политической дея¬
тельностью, были созданы на предприятиях, заводах,
мастерских, магазинах, в учебных заведениях, в
городских кварталах и в деревнях небольшие ячей¬
ки. В ячейке каждый ее член принимал участие не
только в политических дискуссиях по поводу поли¬
тики партии, но и в практическом осуществлении
этой политики.
Таким образом, не было больше разрыва между
выработкой политической линии партии и ее осу¬
ществлением. Члены партии больше не делились на
две части: меньшая, практически работающая, и
большая, ее критикующая. Участие в работе партий¬
ной организации стало обязательным для всех, так
же как каждый коммунист имел право обсуждать
политику партии. Осуществление принятых реше¬
ний — дело всех, общие собрания секции, о которых я
говорил выше, были заменены конференциями
секции, на которых были представители от всех
ячеек, как производственных, так и территориаль¬
ных.
Деятельность коммунистов потому эффективна,
что они все принимают участие в различных формах
партийной работы. Я подчеркиваю, что после того,
как принято общее решение, все действуют в одном
направлении.
Само собой разумеется, что в такой демократи¬
ческой партии, как ФКП, всегда ведется общая
свободная дискуссия. Но после того, как высказаны
все аргументы ”за” и „против” и состоялось голосо¬
вание, решение большинства становится законом для
всех, принятые решения делаются для всех обяза¬
235 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
тельными. Это мы называем демократическим
централизмом.
Если было бы иначе, если бы меньшинство имело
право оспаривать решения большинства, то мы
имели бы тягостное зрелище партии, постоянно
раздираемой внутренней борьбой, лишенной единства
и поэтому мало способной концентрировать свои
силы в борьбе против противника. Можно утвер¬
ждать, что ФКП по демократизму своей организации
может выдержать сравнение с любой другой партией.
Кроме того, она дает определенные гарантии, кото¬
рых не предоставляют другие партии. Среди ее
членов и руководителей есть люди из самых различ¬
ных социальных слоев — прекрасный синтез работа¬
ющей, думающей и устремленной в будущее Фран¬
ции.
Одна из основных особенностей Французской
коммунистической партии — решительность, с кото¬
рой она взялась за формирование своих кадров из
идейно вооруженных рабочих, способных достойно
оправдать возложенную на них ответственность.
Этому, кстати говоря, учил нас Коммунистический
Интернационал. Но ведь это и естественно для партии
рабочего класса, осознающей роль, которую она
играет и будет играть в дальнейшем развитии нации.
Все это так, но этого надо и добиваться. ФКП достой¬
на доверия французов и француженок, и ей не надо
себя приукрашивать. Есть немало организаций,
притягательных издали, но вблизи теряющих все
свои достоинства. Это никак не относится к ФКП.
Она, наоборот, выигрывает, когда с ней знакомятся
ближе, когда всей душой хотят ее понять, когда к
ней идут с открытым сердцем.
Итак, коммунисты — люди как люди. Они служат
идеалу, который обогащает их жизнь и придает ей
особый смысл. Человек, знающий, что он участвует в
изменении окружающего мира, в изменении обще¬
ства, в котором он живет, как бы возвышается над
самим собой. Вот почему активная партийная дея¬
тельность, требующая большой преданности делу,
доставляет человеку и огромную радость, обогащает
его дружескими связями, приобщает его к большой
дружной семье, так что коммунист никогда не
236 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
чувствует себя одиноким, потерянным во враждеб¬
ном мире. Он знает, что вместе с другими он подго¬
тавливает, говоря прекрасными словами Поля
Вайяна-Кутюрье, ”поющее завтра”.
Эту партию, демократизм которой я показал,
партию, члены которой готовы к любым испыта¬
ниям, один из министров недавно осмелился назвать
„тоталитарной фашиствующей партией”. На этот
грубый выпад я ответил с трибуны сената. Несмотря
на то что в тот день у меня был сильнейший приступ
уремии, ни за что на свете, даже если бы мне при¬
шлось рухнуть на трибуне и никогда больше не
встать, я не согласился бы отложить дебаты, хорошо
зная, как это могло бы быть истолковано.
Я считаю, что не могу закончить книгу, не оста¬
новившись на подобных антикоммунистических
нападках в духе министерства внутренних дел, где
уже давно подвизаются различные темные субъекты.

XXII
Новый ландскнехт
антикоммунизма
Все больше и больше французов приходят к
убеждению, что коммунисты такие же люди, как все,
и что их деятельность протекает открыто, на виду у
всех.
Но это не нравится приверженцам антиком¬
мунизма, представляющим коммунистов в ложном
свете, изображающим коммунистическую партию
заговорщической опасной организацией, что, естест¬
венно, совершенно не соответствует реальности.
В последние годы во Франции бывали министры
внутренних дел, отличавшиеся злобным, а подчас и
глупым антикоммунизмом. Один за другим они
канули в лету истории. Но время от времени кто-
нибудь из них, желая прослыть сильным человеком,
становится настоящим ландскнехтом антиком¬
мунизма.
Слово „ландскнехт” немецкого происхождения и
обозначает ”наемный прислужник”. Оно, по-моему,
очень хорошо подходит к тем, кто, выслуживаясь
перед капиталистическими монополиями, не оста¬
навливается ни перед чем, чтобы опорочить комму¬
низм.
Я знал одного министра внутренних дел, столь же
глупого, как и злого, который хотел обвинить меня
в заговоре, обнаружив в моей машине во время
моего ареста в 1952 году двух убитых домашних
голубей, которые в его глазах выглядели опасными
связными агентами. Этот тип не сообразил даже, что
голуби, названные ”почтовыми”, могли бы служить
для связи только в том случае, если они были бы

238 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
живыми. Несмотря на всю злость, с которой он
отстаивал свои аргументы, его обвинения в так
называемом заговоре провалились1. Нынешний пре¬
зидент республики, избранный в мае 1974 года,
потомок Людовика XV по боковой линии, назначил
на пост министра внутренних дел, назвав его первым
из министров, не какого-нибудь проходимца, а
высокородного князя2, давшего Польше короля, а
Наполеону I — маршала империи.
Понятно, что человек, в жилах которого течет
королевская кровь, чувствует себя реакционером до
такой степени, что стремится проявить себя и в
антикоммунизме. Этому министру внутренних дел,
потомку семейства Караман-Шимэй, есть с кого
брать пример, так как Эгерия контрреволюции —
мадам Тальен, сменив супружеское ложе, завершила
свою бурную карьеру в качестве княгини Караман-
Шимэй.
Итак, именно этот князь, говоривший как-то о
друзьях и плутах и показавший хорошее знание
последних, назвал ФКП „тоталитарной фашиству¬
ющей партией”.
Это заявление, сделанное для англо¬
американской печати 22 октября 1974 года, под¬
черкивало разницу между Французской коммунис¬
тической партией, получившей такую оценку, и
социалистической партией, названной, напротив,
республиканской и демократической. Цель этого
совершенно ясна — разбить левый блок и попытаться
привлечь левые некоммунистические силы на сто¬
рону президентского большинства, хорошо понима¬
ющего непрочность своего влияния.
Развивая свой план, министр-князь опирался на
высказывания одного левого деятеля, о продажности
которого хорошо известно. Министр-князь хорошо
знает, что фашизм повсюду действует в интересах
крупного капитала, что он всегда враждебен народ¬
ным массам, выступает против свободы и способ-
1 Об этом см. подробно в книге: Дюкло Ж. Мемуары;
T. I. М., 1974, с. 723 и след,— Прим, перев.
2 Речь идет об ушедшем впоследствии в отставку M. По¬
нятовском.— Прим. ред.

239 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
ствует усилению эксплуатации. И тем не менее это не
помешало ему утверждать, не боясь показаться
смешным, что Французская компартия по своей
идеологии является тоталитарной партией фаши¬
ствующего типа. Он утверждал нижеследующее:
„Марксизм-ленинизм не просто политическая докт¬
рина. Это особый образ мышления, это глобальная
философия. Это попытка дать свое глобальное
объяснение мира и человечества. Марксистская
доктрина распространяется на все области мысли и
деятельности”.
Министр-князь осмелился назвать учение научно¬
го социализма, превратившее идею социализма из
утопии в силу, способную познать и изменить реаль¬
ный мир, учением „тоталитарного, в некотором роде
религиозного характера”, заставляющим ”партию,
которая следует этому учению, подчинять себе все
виды деятельности человека, а не только его полити¬
ческие воззрения”. После этого министру-князю
оставалось сделать только следующее глупейшее
добавление, рассчитанное на недоразвитые умы:
”Чем же в таком случае эта партия отличается от
фашистской партии?” Желая придать больше веса
своим сомнительным рассуждениям, его высочество
добавляет: ”Во Франции жизнь коммунистов пол¬
ностью контролируется партией посредством ее
20 тысяч ячеек и других примыкающих к ней орга¬
низаций, которые широко разветвлены по всей
территории страны и проникли во все области ее
жизни”. Таким образом, коммунистические ячейки,
составляющие организационную основу партии, где
каждый ее член встречает своих товарищей, где он
обсуждает с ними политику партии, участвуя как в
ее разработке, так и в ее осуществлении, представле¬
ны как средства контроля.
Министр-князь присоединяет к партийным ячей¬
кам и собрания жителей квартала, и профсоюзные, и
все прочие организации, членом которых могут быть
коммунисты. В общем, возникает картина, вполне
достойная воображения полицейского.
Вот так министр-князь, восхвалявший Петена,
утверждает, что коммунистическая партия есть
якобы „тоталитарная партия фашиствующего типа”.

240 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Я утверждаю, что министр Понятовский восхва¬
лял Петена, так как в своей книге „Карты на стол”,
опубликованной в 1972 году, он писал о Петене: ”Я
убежден, что все его стремления и поступки были
направлены на благо нашей страны. Он, возможно,
ошибался, но кто может это утверждать? В течение
двух лет он спасал страну от еще худшего положе¬
ния. Необходимо было сохранить Францию. Он делал
для этого по своему разумению все, что мог. Обви¬
нения, которыми его забросали, мне представляются
несправедливыми и незаслуженными”.
Странная манера выгораживать Петена, сподруч¬
ного Гитлера, политика которого определялась
абсолютным тоталитаризмом, террористической кро¬
вавой диктатурой, грубейшим расизмом, варвар¬
ским антисемитизмом и злобным антиком¬
мунизмом — все это по указке и в интересах крупно¬
го капитала.
Понятовский поддерживал идею вишистской
Национальной революции”, по поводу которой
Петен сказал: ”В новом государстве будет существо¬
вать социальная иерархия, опровергающая ложную
идею естественного равенства людей”. Понятовский
оправдывал утверждение этого бывшего главы
„французского государства”, который, желая утвер¬
дить тоталитарный характер своей власти, заявлял:
”Мы откажемся от некоторых обманчивых проявле¬
ний свободы только для того, чтобы в действитель¬
ности сохранить ее сущность”. Все эти декларации
должны были логически привести к новой автори¬
тарной конституции, по поводу которой Петен
заявил 8 июля 1941 года: „Недостаточно подсчитать
голоса, необходимо взвесить их достоинства, чтобы
верно определить падающую на них ответственность
в национальном сообществе. Эти принципы опреде¬
ляют существенные особенности национальной рево¬
люции”. И далее: ”Я неоднократно говорил, что
государство, родившееся в результате национальной
революции, должно быть авторитарным и иерархи¬
ческим. О какой авторитарности идет речь? Что надо
понимать под иерархией? Раньше власть в государ¬
стве определялась некомпетентным большинством,
периодически подверженным различным отклоне¬
24J ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
ниям, и устанавливалась в результате простого
сложения голосов”.
Это заявление представляет собой, как мы
видим, недвусмысленное и абсолютное отрицание
всеобщего голосования. Подобные идеи излагались в
комиссии вишистского национального совета, кото¬
рый должен был подготовить текст конституции. В
этом национальном совете было немало людей,
известных своим антикоммунизмом.
По поводу организации государственной машины
Петен заявил в своей речи в Коммерческой палате в
Лионе 18 ноября 1941 года: ”Мы сохраним департа¬
менты, управляемые ттоефектами как полноправны¬
ми хозяевами, они будут получать указание от
губернаторов, которые в свою очередь будут их
получать от правительства... Что же касается город¬
ского самоуправления и коммун, я намереваюсь
своей властью изменить положение, как я это уже
сделал в некоторых городах; одновременно мы
значительно расширим власть мэров. Необходимо
установить, что мэры назначаются правительством...”
24 октября 1940 года Петен в Монтуаре встретил¬
ся с Гитлером и объявил в своем обращении по
радио 30 октября 1940 года: ”Теперь я вступаю на
путь коллаборационизма”.
Затем Петен, которого сегодня так защищает
министр-князь, развязно добавлял:
”Я вполне добровольно принял приглашение
фюрера. С его стороны не было проявлено никакого
диктата, никакого нажима. Мы обсуждали вопросы
сотрудничества между нашими двумя странами.
Я согласился с основными его предложениями”.
Такова была фашиствующая политика, прово¬
димая Петеном во время оккупации, о которой его
министерское высочество Понятовский говорит
столь благожелательно, одновременно осмеливаясь
называть ФКП тоталитарной фашиствующей партией.
Вот действительно вор кричит: ”Держи вора!”
Понятно, что все больше французов говорят об
этом министре внутренних дел: ”Понятовский — это
фашист”. Во всяком случае, этот новый ландскнехт
антикоммунизма не будет удачливее своих пред¬
шественников. Либеральная маска, которой он одно
242 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
время хотел прикрыться, спадает с его физиономии.
Ясно, что этот князь, затесавшийся среди других
приверженцев антикоммунизма, бесследно исчезнет,
а великая идея, против которой он выступал, будет
жить в сознании людей, будет процветать в обществе,
которое уничтожит эксплуатацию большинства мень¬
шинством.

XXIII
Торжество жизни
Генерал де Голль, имея в виду печальный конец
военачальника, под командованием которого он
служил, то есть Петена, как-то сказал: "Старость —
это крушение”. И в этом конкретном случае он был
совершенно прав. Действительно, бывают люди,
которые переживают себя и делаются неспособными
оставаться самими собой.
У других же бывает прекрасный конец. Так было,
например, с генералом де Голлем, который упал как
старый дуб, не познав мучительного периода, когда
еще живой человек уже не живет полноценной
жизнью. Трудно сравнивать генерала де Голля и
меня. Однако это не мешает мне желать такого же
конца, как у него. Но все подобные пожелания,
конечно, совершенно бесполезны; остается только
надеяться на лучшее, впрочем, не питая особых
иллюзий, ибо мы не можем предугадать, каков будет
конец нашей жизни.
Во всяком случае, вступив в свой 79-й год, я уже
замечаю признаки старения, чувствую, как в этом
возрасте холод, являющийся спутником смерти, так
же как тепло неотделимо от жизни, все более и более
охватывает мое стареющее тело, и особенно плечи,
которые будто кто-то окутывает плащом холода.
Это крушение — старость — проявляется в том,
что холодеют конечности: руки и ноги. К этому
присоединяется огромная усталость, охватывающая
порою весь организм. Тогда испытываешь мучитель¬
ное чувство, что присущая тебе жизненная сила
исчезает и ты вынужден довольствоваться той ее
244 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
частью, которая еще осталась. В моем случае, когда
голова работает хорошо и не угасла живость ума, не
приходится еще жаловаться. Интересоваться всем
живым — верный признак привязанности к жизни, и
надо только пожелать, чтобы этот интерес не осла¬
бевал и горел бы до конца жизни.
Я наблюдал старение дорогих моему сердцу
животных. Наш пес Помпон, умерший в возрасте
двенадцати лет, что для собаки еще не так много,
очень цеплялся за жизнь. Когда он болел, чувство¬
валось, что он искал защиты у меня или у моей
жены Жильберты. Время от времени он давал нам
понять, что ему плохо. Он воспринимал интонацию
слов, которые мы ему говорили, некоторые из них
доставляли ему радость, и нам казалось, что он
успокаивается. Если верно, что животные не пони¬
мают, что такое смерть, то они, безусловно, чувству¬
ют ее приближение.
Теперь я наблюдаю, как стареет кот, живущий у
нас вот уже четырнадцать лет — с того дня, как мы
подобрали его в доме жены в Ньевре. Деревушка,
где находится этот дом, называется Шамплевуа, и мы
так же назвали и кота. Он всегда откликается на это
имя, которое моя жена произносит с особой интона¬
цией; кот ее прекрасно чувствует. Старение Шамп-
левуа проявляется в том, что он потерял всякую
власть над более молодым и более сильным котом,
живущим также в нашем доме. Этот молодой кот
теперь презрительно проходит мимо старого кота, не
глядя на него, как будто бы того уже и не существу¬
ет. Но когда наш новый молодой Помпон, похожий
на прежнего, услышав, как один из нас зовет Шамп-
левуа, из ревности начинает громко лаять, то у
старого кота еще хватает сил, чтобы ударом лапы
заставить собаку замолчать. Бывают дни, когда
бедный Шамплевуа совершенно отказывается от еды.
Знаешь, что он голоден, но у него болят зубы, а для
кота это еще мучительнее, чем для человека. Тогда
Шамплевуа идет ко мне, смотрит на меня с печалью и
доверием, смотрит взглядом, который бывает
у кошек, когда они уходят от людей, чтобы умереть.
Кот трется о мои ноги, как бы давая понять, что он
еще держится.

245 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Износ организма проявляется у живых существ
одинаково и одновременно с этим по-разному. Воля
бессильна против известных проявлений распада
организма. Тем не менее решение человека, несмотря
ни на что, участвовать в жизни, в ее радостях, горес¬
тях, в ее борьбе и не становиться живым мертвецом
может сыграть очень большую роль. Вот почему,
когда приближается печальный, всех нас ожидающий
конец, когда наступает последний час, надо, по-
моему, спокойно продолжать свой путь, будто
ничто не сможет этому помешать. Не надо думать о
дорожной катастрофе, которая отбросит вас на край
дороги без всякой возможности вновь подняться.
Человеческий организм при всей своей сложности
одновременно крепок и хрупок. Надо совсем немно¬
го, чтобы произошла его поломка. Если она попра¬
вима, то это еще не беда, но если нет и если един¬
ственный выход продолжать растительный образ
жизни, если уже не остаешься самим собой, то очень
тягостно вызывать у других чувство сострадания и
жалости. Я иногда думаю, что в таком случае не надо
ничего предпринимать, чтобы продлить мою жизнь,
которая уже не будет жизнью. Я далек от мысли, что
такая точка зрения обязательна для всех. Но что
касается меня, то прошу, если я когда-нибудь пе¬
рестану быть самим собой, из жалости прервать
существование, являющееся отрицанием самой жиз¬
ни. Я слишком люблю жизнь, и не только за достав¬
ляемые ею часто призрачные радости, но за неотде¬
лимую от нее борьбу, за все те чудеса, которые она
позволяет увидеть и понять, за ее возможности и
даже за порождаемые ею несправедливости и сред¬
ства их преодоления; я слишком все это люблю,
чтобы хоть на мгновение допустить мысль, что
жизнь — это простое отправление жизненных функ¬
ций, когда уже погасла мысль.
Жизнь для человека — это прежде всего сознание,
что он живет, что он участвует в величественном дви¬
жении материи, которое постоянно все меняет и во¬
влекает людей и вещи в вечный процесс возникнове¬
ния, развития и исчезновения. И если верно, что
старость можно уподобить крушению, то надо пом¬
нить, что все же количество новых ростков в мире
246 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
намного превышает число крушений. Если же ты по¬
пал в кораблекрушение, то лучше сразу уж пойти ко
дну, чем носиться жалким обломком по волнам, не
ощущая ни их удары, ни их ласку. Когда я смотрю
вокруг себя на животный или на растительный мир,
меня окружающий, когда вижу, как в расщелине
цементной плиты пробивается семечко, занесенное
ветром, утверждая, что жизненная сила травинки
побеждает мертвенный холод цемента, я говорю се¬
бе, что жизнь прекрасна, что она стоит того, чтобы
жить, и что ни в коем случае нельзя сводить жизнь к
ее жалкому подобию, и что жизнь торжествует над
всеми катастрофами и крушениями. Вот почему я
убежден, что жизнь сильнее смерти.
Оглядываясь на пройденный путь, на пережитые
трудности, на дни радости и горя, вспоминая часы
восторга и уныния, я убежден в том, что, посвятив
свою жизнь борьбе за социализм, я постиг истинную
суть общественного развития в его поступательном
движении вперед. Социализм стал уже реальностью
на большой части земного шара. И если моя жизнь
оборвется раньше, чем Франция станет социалистичес¬
кой страной, то все равно я верю, что настанет день
торжества социализма и на земле Франции.
И то, что не увидят мои глаза, увидят глаза дру¬
гих людей. И свет победит тьму, жизнь восторжеству¬
ет над смертью.

Послесловие
Последние строки „Мемуаров” Жака Дюкло гла¬
сят:
”Да, я глубоко убежден, что будущее не принад¬
лежит и не может принадлежать эксплуататорскому,
угнетательскому меньшинству, которое является
источником коррупции и упадка общества.
Нет, будущее принадлежит народным массам,
творческая деятельность которых обусловливает
жизнь общества и которые несут в себе возможнос¬
ти его развития.
Что же касается меня, то я хотел бы, насколько
позволят мои силы, чтобы до последнего моего дня
эта моя борьба продолжалась...”1.
Борьба продолжалась до 25 апреля 1975 года —
дня смерти товарища Жака Дюкло.
Нескончаемый поток соболезнований на страни¬
цах ”Юманите” со всей очевидностью свидетельство¬
вал о размерах утраты, понесенной рабочей Франци¬
ей, мировым революционным движением.
”Наша партия, — сказано в заявлении ЦК ФКП,—
гордится тем, что в ее рядах и во главе ее так долго
находился этот выдающийся, замечательный дея¬
тель — полное воплощение безграничной преданности
своим убеждениям и революционной чистоты”2.
В телеграмме ЦК КПСС отмечалось: память о
„последовательном марксисте-ленинце, патриоте и ин-
1 Дюкло Ж. Мемуары. Т. 2. М., Политиздат, 1975,
с. 554.
2 «L'Humanité», le 26 avril 1975.

248 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
тернационалисте, несгибаемом борце за великие идеа¬
лы коммунизма навсегда останется в наших сердцах”1.
”Всей своей жизнью Жак Дюкло великолепно
содействовал защите и укреплению французско-
советской дружбы и сотрудничества”2.
В весенние дни 1975 года, в канун тридцатилетия
победы над гитлеровской Германией, победы, в
которую внес свой вклад Жак Дюкло, мысли многих
людей обращались к опыту, к урокам, к главным
вехам этой героической жизни.
Жак Дюкло принадлежал к поколению замеча¬
тельных революционеров, поколению Эрнста Тель¬
мана, Георгия Димитрова, Мориса Тореза, Пальмиро
Тольятти. Как и они, Жак Дюкло принимал участие
во всех великих битвах двадцатого века за мир,
свободу, социальную справедливость.
1914 год. Первая мировая война. Дюкло моби¬
лизован в армию. Он ранен в битве под Верденом,
самом кровопролитном сражении войны. Весной
семнадцатого года в ходе неудавшегося француз¬
ского наступления попал в плен. В немецком лагере
в Вестфалии Жак Дюкло знакомится с русскими
военнопленными, узнает о деятельности большеви¬
ков, о Ленине. Свершилась Октябрьская революция
в России. Дюкло понял: перед человечеством откры¬
лись новые исторические перспективы. Октябрьская
революция позволит наконец покончить с войной и
обрести мир. По возвращении из плена Дюкло
вступает в социалистическую партию. После Турско¬
го съезда партии (декабрь 1920 года), высказавше¬
гося большинством голосов за присоединение к
III Интернационалу, Жак Дюкло становится ком¬
мунистом.
1926 год. На V съезде Французской коммунис¬
тической партии Дюкло избран членом Центрального
Комитета. В том же году он становится депутатом
парламента. Дюкло ведет активную антивоенную
пропаганду, за которую его приговаривают к тридца¬
ти годам тюремного заключения. В1927 году он был,
как депутат парламента, освобожден из парижской
1 ”Правда”, 27 апреля 1975 г.
2 «L’Humanité», le 28 avril 1975.

249 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
тюрьмы Санте, где отбывал наказание. По окончании
парламентской сессии ему пришлось уйти в под¬
полье. С фальшивым паспортом он выехал в Со¬
ветский Союз. Затем работал в Берлине в штаб-
квартире Интернационала бывших фронтовиков,
посещал Бельгию, Испанию. На подпольном поло¬
жении Жак Дюкло находился три года.
1935 год. 14 июля. В памятный день взятия
Бастилии в Париже состоялась грандиозная манифес¬
тация Народного фронта. Полмиллиона демонстран¬
тов прошли от площади Бастилии до Венсена. Де¬
монстранты пели песни двух революций, облетевшие
весь мир,— „Марсельезу” и „Интернационал”. В
едином строю шли коммунисты, социалисты, ради¬
калы. Во главе колонны — две открытые автомаши¬
ны с красными знаменами. В одной из них стоят
Морис Торез, Жак Дюкло, Анри Барбюс... Весной
1936 года Народный фронт одержал победу на
выборах, к власти пришло правительство социалиста
Леона Блюма. В качестве вице-председателя палаты
депутатов Дюкло активно способствовал принятию
справедливого социального законодательства.
Его имя неразрывно связано с деятельностью
Народного фронта, который, при всех его слабостях
и противоречиях, осуществил ряд серьезных соци¬
альных перемен.
Вторая мировая война. 14 июня 1940 года сол¬
даты вермахта промаршировали по улицам Парижа,
22 июня было заключено соглашение о перемирии. А
уже 10 июля — за подписями секретарей коммунис¬
тической партии Мориса Тореза и Жака Дюкло —
появилось обращение к французскому народу. В нем
содержался призыв к созданию единого фронта
борьбы против оккупантов. В полный голос про¬
звучали прекрасные слова: „Никогда столь великий
народ не будет народом рабов... Народ —вот с кем
связывается великая надежда на национальное и
социальное освобождение”1. Призыв этот раздался
из глубокого подполья: еще 29 сентября 1939 года
правительство приняло решение о запрещении ком-
1 Д ю к ло Ж. Избранные произведения. T. I. М., Полит¬
издат, 1959, с. 277—278.

250 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
мунистической партии. На протяжении пяти лет
вместе с Бенуа Фрашоном Жак Дюкло руководит из
подполья деятельностью коммунистической партии
на территории Франции. Изменив внешность — от¬
пустил бороду, надел очки — Дюкло всю войну
оставался в Париже и бесстрашно вел связанную со
смертельным риском партийную работу.
22 июня 1941 года, в день нападения гитлеров¬
ской Германии на Советский Союз, Дюкло выступил
на страницах подпольной газеты ”Юманите” с при¬
зывом к народу Франции: ”Ныне каждый француз
солидарен с миллионами советских тружеников,
которые завтра раздавят гитлеризм и тем самым
помогут Франции вновь обрести свою свободу”1.
От имени партии Дюкло выдвинул получивший
широкий отклик лозунг: ”Объединяться, вооружать¬
ся, бороться!” Перед народом Франции ставилась
задача готовиться к национальному вооруженному
восстанию.
22 августа 1944 года во втором номере ”Юмани-
те”, вновь ставшей легальной, была напечатана статья
Жака Дюкло ”Битва за Париж” с призывом: ”Все на
баррикады!” 25 августа, покинув нелегальную
квартиру в предместье Парижа, Дюкло вернулся в
столицу. В помещении Центрального Комитета ФКП
он сделал заявление для ”Юманите”: ”Парижское
население возродило славные традиции патриотичес¬
ких битв”. И добавил: ”3адача коммунистической
партии состоит в том, чтобы сделать все для войны,
для успешного разгрома гитлеровской Германии”2.
1952 год. 28 мая в Париже состоялась массовая
демонстрация против прибытия в Париж нового
командующего вооруженных сил НАТО американ¬
ского генерала Риджуэя. В этот день — вслед за
арестом 25 мая главного редактора ”Юманите”
Андре Стиля — был схвачен и брошен в тюрьму Жак
Дюкло. Ему предъявили обвинение в покушении на
внутреннюю безопасность государства. Сделано это
было на смехотворном основании: в машине Дюкло
1 Д ю к л о Ж. Мемуары. T. I. М., Политиздат, 1975,
с. 337.
2 Там же, с. 425.

251 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
обнаружили радиоприемник и пару голубей. Министр
внутренних дел серьезно утверждал, что голуби
оказались почтовыми и нужны были Дюкло для
установления какой-то связи. Состряпанный прави¬
тельством ”заговор с голубями” провалился: после
месячного пребывания в тюрьме Жака Дюкло осво¬
бодили. Известие о его освобождении было с радос¬
тью встречено во всем мире.
1969 год. Жак Дюкло выдвинут кандидатом на
пост президента республики от коммунистической
партии. Несмотря на преклонный возраст —72 года,
Дюкло включился в избирательную кампанию
со всей силой присущей ему энергии. Результаты
первого тура оказались внушительными: выйдя на
третье место, Жак Дюкло собрал 21,52 процента от
общего числа поданных голосов.
1973 год. Два дня — 18 и 19 мая —в помещении
сената в зале Медичи Люксембургского дворца
работал международный симпозиум, посвященный
Анри Барбюсу в связи со столетием со дня рожде¬
ния знаменитого писателя. Автору этих строк,
принимавшему участие в симпозиуме, довелось
услышать яркое выступление Жака Дюкло, друга и
соратника Барбюса. В речи ”Анри Барбюс в обще¬
ственной борьбе своего времени” Дюкло сказал, что
хочет ”почтить память человека, которому во мно¬
гом обязан вступлением на путь политической
борьбы”. Большой знаток творчества Барбюса
(вместе с Жаном Фревилем Дюкло написал о нем
книгу), оратор сделал блестящий разбор его романа
”Огонь”. Говоря об общественной деятельности
Барбюса, Дюкло подчеркнул: ”Человек, девизом
которого было ”Все делать для объединения, ни¬
чего — для разъединения”, всеми силами стремился
к тому, чтобы социалисты и коммунисты первыми
образовали единый фронт борьбы против фашизма и
войны”1.
Через два года Жака Дюкло не стало. Светлой
памяти Дюкло воздали должное не только ком¬
мунисты, но даже его политические противники. В
свое время в связи со смертью Марселя Кашена
1 ”Литературная Россия”, 6 июля 1973 г.

252 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
известный писатель-католик Франсуа Мориак сказал:
”Жизнь, целиком отданная рабочему классу, не
может не вызывать уважения”1. В полной мере эти
слова могли бы быть отнесены и к. Жаку Дюкло.
Смерть Дюкло совпала с выходом в свет его
последней книги ”Во что я верю”, ставшей его
духовным завещанием. Знаменательно название
книги, опубликованной в исторический период,
когда полное разочарование в буржуазной идеологии
стало знамением времени. Разочарование это само по
себе феномен отнюдь не новый. Но особенно нагляд¬
ным стало оно в семидесятые годы, в условиях так
называемого ”общества потребления”, когда идеалы
зачастую уступали место хорошо разрекламирован¬
ным товарам. Известный журналист Морис Дюверже
отмечал, что в наше время ”как никогда остро
ощущается отсутствие высокого идеала”2. В своей
книге Дюкло вдохновляется идеалом социалисти¬
ческим, идеалом, устремленным в будущее.
Издательство Грассе, печатающее под названием
”Во что я верю” серию книг, принадлежащих перу
самых различных авторов, как писателей, так и
общественных деятелей, впервые опубликовало
произведение, в котором излагаются материалисти¬
ческие, коммунистические взгляды. По словам
Дюкло, ”сегодняшние коммунисты — наследники
людей, которые на протяжении веков были не удов¬
летворены современным им обществом и мечтали
преобразовать его”3. Под знаменем самого широко¬
го единства коммунисты ведут ”борьбу за лучший
мир, где все люди будут иметь право на блага мате¬
риальной, духовной и культурной жизни и где, по
прекрасному выражению Карла Маркса, для всех
будет достаточно хлеба и роз”4.
Остановившись на общих принципах материализ¬
ма, Дюкло популярно излагает некоторые основопо¬
лагающие идеи марксистской философии. Он приво-
1 «L’Humanité», le 28 avril 1975.
2 «Le Monde», le 19 mai 1975.
3 Д ю к л о Ж. Кто же они, коммунисты? M., Политиздат,
1973, с. 6.
4 Там же, с. 149.

253 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
известные слова Ленина: „Философия марксизма
есть материализм, В течение всей новейшей истории
Европы, и особенно в конце XVIII века, во Франции,
где разыгралась решительная битва против всячес¬
кого средневекового хлама, против крепостничества
в учреждениях и в идеях, материализм оказался
единственной последовательной философией, верной
всем учениям естественных наук, враждебной суеве¬
риям, ханжеству и т. п.”1. Дюкло подчеркивает, что
его материалистическая философия неотделима от
социальной борьбы. „Я верю в возможность преобра¬
зования человеческого общества — в этом для меня
смысл жизни и борьбы’’ (с. 36).
Жак Дюкло утверждает, что „справедливость и
свобода смогут существовать лишь тогда, когда
будет уничтожена чудовищная, гнетущая, всеудуша-
ющая, всемогущая власть денег” (с. 97). Имея
в виду перспективу пролетарской революции во
Франции, автор останавливается на важнейших
этапах французской социалистической мысли. В этой
связи он рассматривает утопический социализм
Фурье и Сен-Симона. Дюкло подчеркивает необычай¬
ную актуальность взглядов Фурье, приводит его
выразительные слова о космополитизме „рыцарей
крупных банков” (с. 105). Развивая мысли Фурье,
Дюкло говорит: „Они могут выступить и против
своей родины, если это увеличит их доходы, так как
капитал заменяет им все—даже родину” (с. 106).
Автор книги разбирает взгляды Сен-Симона, изло¬
женные в его работе „Наброски плана социальной
организации, предложенные филантропом”. Отмечая
ограниченность воззрений сенсимонистов, которые
не видели классовых противоречий среди произво¬
дителей, Дюкло останавливается на тех сторонах
учения Сен-Симона, которые сохранили свою акту¬
альность в наши дни. ”Вначале Сен-Симон видел в
труде лишь естественную обязанность живого чело¬
века, потом он стал мечтать о трудящемся челове¬
честве будущего, работающем не только ради су¬
ществования, но и для того, чтобы расширить воз¬
можности человеческой деятельности и украсить
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 23, с. 43.

254 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
жизнь. Вот почему Сен-Симон относится к утопичес¬
ким социалистам, смелость мысли которых ценят
современные пролетарии” (с. 127—128).
Особый интерес представляют страницы книги,
посвященные тяжелым, но героическим дням под¬
полья, движению Сопротивления, одним из выда¬
ющихся руководителей которого был Жак Дюкло.
Он напоминает о роли Французской коммунисти¬
ческой партии, о решающем вкладе Советского
Союза в разгром фашистской Германии, о том, что
”в страшной схватке, чтобы спасти мир от гитлеров¬
ского варварства, погибло двадцать миллионов
советских людей” (с. 67). Дюкло подробно останав¬
ливается на горькой участи Жана Мулена, основа¬
теля Национального совета Сопротивления. Человек
левых взглядов, он добивался участия в Националь¬
ном совете Сопротивления различных партий, в том
числе коммунистической. Жан Мулен был схвачен
нацистами и насмерть ими замучен. По окончании
войны останки Жана Мулена перенесли в Пантеон.
Дюкло приводит прекрасные слова Андре Мальро,
сказанные во время этой церемонии: ”Чувство
уважения, которое мы воздаем сегодня Жану Муле¬
ну, лучше всего выражают звуки ”Песни партизан”.
Я слышал, как тихонько напевали эту песнь в знак
причастности к нашей борьбе, как она гудела в
туманных Вогезах и в лесах Эльзаса, когда базуки
коррезских партизан начали обстреливать танки
Рундштедта, брошенные против Страсбурга” (с. 73).
Не проходит Дюкло и мимо событий мая — июня
1968 года, которые явились, по его словам, первым
крупным столкновением между трудящимися мас¬
сами и властью монополий в период усиления капи¬
талистической концентрации. В этой связи он гово¬
рит об опасности анархизма, под черным знаменем
которого выступали левацкие элементы. Дюкло
останавливается на роли Михаила Бакунина, чье имя
было на устах анархистов наших дней. В своей книге
’Ъакунин и Маркс. Тень и свет”1 Дюкло развенчи¬
вает Бакунина как лжекумира, показывает, как и
1 Д ю к л о Ж. Бакунин и Маркс. Тень и свет. М., ”Про-
гресс”, 1975.

255 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
почему анархизм заводит его приверженцев, субъек¬
тивно выступающих против капиталистической сис¬
темы угнетения, в тупик, идейный, политический,
организационный.
Смелый и оригинальный мыслитель, Дюкло
анализирует категорию страха, как личного, так и
общественного. В определенных условиях страх спо¬
собен стать социальным явлением. Автор указывает
на реальную опасность, которую представляет страх,
когда он овладевает массами. Тогда страх может
стать политическим инструментом, направленным
против народа. В мае —июне 1968 года правитель¬
ство умело использовало средства массовой инфор¬
мации, чтобы посеять страх в сердцах французов: им
внушали, будто ”Париж охвачен огнем и залит кро¬
вью’’ (с. 50). Этот страх, несомненно, сыграл на руку
правительству, помог ему в борьбе с передовыми
силами Франции.
Оборотная сторона медали — страх правителей
перед народом. Под этим углом зрения Дюкло
рассматривает историю Франции от Великой револю¬
ции XVIII века до наших дней. Автор книги доку¬
ментально показывает, как страх заставлял власть
предержащих предавать национальные интересы,
будь то в 1870 году, когда правительство ”нацио-
напьной измены’’ сдало Париж пруссакам, будь то в
1940 году, когда Денц сдал столицу Франции гитле¬
ровскому вермахту. По словам Дюкло, „страх перед
народом всегда приводит к измене интересам Роди¬
ны” (с. 64).
В наши дни страх перед народными массами,
перед их авангардом — ФКП — порождает антиком¬
мунизм. В главе „Новый ландскнехт антикомму¬
низма” Дюкло подвергает уничтожающей критике
выступление в ноябре 1974 года тогдашнего минист¬
ра внутренних дел князя Понятовского. Поднявшись
на сенатскую трибуну, министр назвал ФКП «тота¬
литарной партией фашистского образца». В блес¬
тящем ответном слове Дюкло воздал дань патрио¬
тизму французских коммунистов, проявившемуся с
особой силой в годы героического Сопротивления.
Свою речь Дюкло закончил проникновенными
словами:

256 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
„Прежде чем покинуть эту трибуну, я хочу
обратиться к мертвым, лица которых я вижу перед
собой и честь которых я защищаю.
Тебе, Габриэль Пери, тебе, Жан-Пьер Тембо, тебе,
Шарль Мишель, тебе, Даниэль Казанова, тебе, Артюр
Далиде, тебе, Феликс Кадра, тебе, Жорж Политцер,
тебе, Шарль Дебарж, я хочу сказать: вы отдали свою
жизнь, а мы, оставшиеся в живых, мы сражались
за то, чтобы жила Франция’’1.
Вслед за категорией страха Дюкло анализирует
категорию смеха. Он рассуждает в духе великих
умов эпохи Возрождения и Просвещения, а именно—
Рабле, автора „Гаргантюа и Пантагрюэля’’, и Дидро,
создателя „Энциклопедии”. И тот и другой, будучи
писателями-гуманистами, утверждали смех как ка¬
чество, искони свойственное человеку. Рассматривая
смех в плане социальном, Дюкло отмечает, что
„Рабле осмеял общество и нравы своего времени’’
(с. 149).
С точки зрения социальной функции искусства
исследует Дюкло творчество двух знаменитых
политических карикатуристов прошлого века — Гюс¬
тава Доре и Оноре Домье. Смех вызывают не только
сами рисунки, но и сопровождающие их подписи. В
серии карикатур Доре на Версальское национальное
собрание выделяется персонаж, „голова которого
подтверждает, что человек произошел от обезьяны”
(с. 158). Сей муж глубокомысленно изрекает:
„Господа, должен заметить, что у меня масса идей,
вроде тех, что я только что высказал. Я разделяю эти
взгляды, потому что они мои, и заявляю вам, гос¬
пода, что я их полностью поддерживаю” (с.158—159).
Объясняя свое обращение к творческому насле¬
дию Домье и Доре, Жак Дюкло говорит, что ему
хотелось воздать должное этим двум художникам,
людям большой души, которые не остались глухи к
страданиям народа, которые любили народ и не
скрывали своих чувств.
Серьезный интерес представляют высказывания
Дюкло по вопросам литературы. Из революционных
писателей своего времени он высоко ставил Жан-
1 «L’Humanité», le 14 novembre 1974.

25 7 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Ришара Блока, писателя, как и Барбюс, народного. В
речи памяти Жан-Ришара Блока (март 1947 г.)
Дюкло говорил: „Всякий, кто с ним соприкасался,
мог убедиться в том, что он полон жизни, бодрости,
физических сил, оптимизма и уверенности в буду¬
щем. И теперь у нас осталось от этого выдающегося
человека воспоминание, которое вечно будет жить
в нас, остались его произведения писателя и публи¬
циста, остался пример жизни, полностью посвящен¬
ной делу народа”1.
В годы гражданской войны в Испании Дюкло в
качестве представителя ФКП приезжал в соседнюю с
Францией страну, встречался с государственными
деятелями республики, бывал на фронтах. В работе
”Во что я верю” Дюкло останавливается на двух
известных произведениях, связанных с событиями
в Испании,— романе Хемингуэя ”По ком звонит
колокол” и публицистической книге Бернаноса
”Болыпие кладбища в лунном свете”. Он замечает: ”В
книге писателя-католика Жоржа Бернаноса больше
раскаленных углей, в то время как в романе Хемин¬
гуэя все уже покрыто пеплом” (с. 196). Отдавая
должное таланту Эрнеста Хемингуэя, Дюкло считает,
что книга выиграла бы, если бы в ней было больше
сказано о зверствах, которые фалангисты учиняли
над республиканцами. „Отсутствие такого рассказа
делает роман односторонним и придает ему, хотел
этого ^втор или нет, оттенок пристрастности”
(с. 201).
Говоря о Жорже Бернаносе, монархисте, писате¬
ле-католике, Дюкло подчеркивает, что в годы войны
Бернанос не стал, как многие французские реакцио¬
неры, прогитлеровцем. Бернанос, находившийся в
период фашистской оккупации Франции в Латинской
Америке, решительно выступил против нацистов и
их пособников. Еще в 1936 году он обрушился на
фашистов, развязавших гражданскую войну в
Испании. В книге ”Болыние кладбища в лунном
свете” он изобличил зверства франкистов, которым
он стал свидетелем на острове Майорка. Дюкло
1 Д ю к л о Ж. Избранные произведения. T. I. М., Полит¬
издат, 1959, с. 436.

258 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
убедительно показывает, как правда жизни одержи¬
вает победу в произведении этого человека правых
взглядов. Ревностный католик, Бернанос беспоща¬
ден к католической церкви, благословлявшей пре¬
ступления контрреволюционных генералов. Дюкло
подчеркивает: ”Жорж Бернанос ничего не опускает,
создавая пером большого художника страшные кар¬
тины франкистского террора на острове” (с. 210).
Дюкло отдает должное великим представителям
романтизма и реализма прошлого столетия. В ”Ме-
муарах” приводятся свободолюбивые высказывания
Гюго, его обращения к порабощенным народам
Мексики, Кубы, Крита. Дюкло любит Александра
Дюма, одного из мастеров литературного жанра,
который придает жизнь истории, предоставляя
свободу воображению. Автор ”Мемуаров” рассмат¬
ривает стендалевского Жюльена Сореля как прото¬
тип целого поколения молодых людей, подобных
орлятам, у которых обрезаны крылья. Говоря о
Бальзаке, Дюкло солидаризируется с известным
высказыванием Виктора Гюго: ”Неведомо для себя
самого, хотел он того или нет, согласен он с тем или
нет, автор этого грандиозного и причудливого творе¬
ния принадлежит к могучей породе писателей-рево-
люционеров”1 .
С пристальным вниманием рассматривает Дюкло
творчество Изидора Дюкасса, опубликовавшего под
псевдонимом граф де Лотреамон нашумевшие
”Песни Мальдорора”. Отмечая кричащие противоре¬
чия Лотреамона, то проклинающего, то прославля¬
ющего человека, Дюкло говорит об ужасе, который
внушало молодому поэту современное ему обще¬
ство. Он пишет о Лоране Тайяде, воспевшем красоту
родных Пиренеев, о Шарле Бодлере и Теофиле Готье,
об окситанской поэтессе Филадельфе де Жерд, влюб¬
ленной в свой край — ”страну любви и света”.
Говоря о взглядах Дюкло на литературу, следует
подчеркнуть, что милы его сердцу были большие
французские писатели, отвергавшие общество, по¬
клоняющееся золотому тельцу.
1 Г ю г о В. Собр. соч. Т. 15. М., "Художественная лите¬
ратура”, 1956, с. 219.

259 ЖАК ДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
На закате дней, незадолго до смерти, Жак Дюкло
размышляет о человеческом счастье. Он солидаризи¬
руется с определением счастья, данным в „Энцикло¬
педии” Дидро: „Счастье—это такое состояние,
которое хотелось бы сохранить и продолжить, ничего
не меняя” (с. 141). И так же, как в вопросе о страхе,
автор переводит разговор в плоскость социальную.
По мнению Дюкло, главный враг счастья — это
бедность. Если проблема индивидуального счастья не
всегда разрешима и при новом, справедливом соци¬
альном устройстве (невозможно вмешиваться в
сердечные отношения людей, когда, например, кто-то
любит без взаимности), то проблема счастья обще¬
ственного решается с точки зрения классовой борь¬
бы.
”Идея всеобщего счастья растет и крепнет, и
настало время, чтобы люди стали сами добиваться ее
осуществления, ибо их она касается в первую оче¬
редь” (с. 148). И здесь Дюкло словно перекликается
с известными словами из так называемой „Исповеди”
Маркса. В ответ на вопрос ”Ваше представление о
счастье” Маркс сказал: ’Ъорьба”1.
Это высшее счастье и обрел Жак Дюкло в борьбе
за освобождение человека.
Центральный Комитет Французской коммунис¬
тической партии охарактеризовал книгу Жака Дюкло
как „своего рода философское и политическое
завещание, пыл и искренность которого вызывают
уважение даже у противников”2.
Французская пресса единодушно воздала долж¬
ное автору ”Во что я верю”. Рецензент еженедельни¬
ка ”Нувель обсерватер” говорил о своем восхище¬
нии Жаком Дюкло, написавшим на склоне дней
”Торжество жизни”. Эта заключительная глава книги
была перепечатана в газете ”Монд”. На страницах
журнала ”Кайе дю коммюнисм” Лео Фигер охарак¬
теризовал книгу как ”реалистическое и оптимисти¬
ческое размышление революционера над важными
проблемами старости, жизни и смерти”3. „Юманите-
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 31, с. 492.
2 «L’Humanité», le 26 avril 1975.
3 «Cahiers du communisme», 1975, № 6.

260 ЖАКДЮКЛО ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Диманш” писала: ”Эта книга — источник жизни. Она
придает силы”1.
Столь высокая оценка последней книги Дюкло —
закономерна. Всегда следует помнить о том, что, по
словам Арагона, ”Жак Дюкло — это часть истории
нашей страны, это вся история нашей партии”2.
Ф. Наркирьер,
доктор
филологических наук
1 «L’Humanité-Dimanche», le 23—29 avril 1975.
2 А р а г о н Л. Собр. соч. T. II. М., ”Художественная
литература”, 1961, с. 458.

ПРИМЕЧАНИЯ
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРИМЕЧАНИЯ1
1 Платон (428/427 - 348/347 гг. дон. э.) - древнегреческий философ-
идеалист, создатель выдающейся социальной теории античности. По
политическим взглядам Платон был представителем афинской
аристократии. В книге "Государство” изобразил утопическое
кастовое общество, основанное на рабском труде и управляемое
философами (с. 30).
2 Страх первобытного человека, мыслящего тростника. Имеется в
виду известное изречение французского ученого и философа Бле¬
за Паскаля (1623 - 1662) из его книга ”Мысли”, опубликован¬
ной в 1679 г.: ”Человек не что иное, как слабейший в природе
тростник, но это мыслящий тростник” (с. 47).
3 Тит Лукреций Кар (ок. 99 - 55 гг. до н. э.) - римский поэт и
философ-материалист (с. 48).
Дерзкий поступок Цезаря. 10 января 49 года до н. э. консул Гай
Юлий Цезарь со своими легионами, находившимися на территории
Цизальпинской Галлии, несмотря на запрещение сената, перешел
реку Рубикон, отделявшую галльские провинции от Италии. Пере¬
ход Цезаря через Рубикон означал начало гражданской войны,
приведшей в конце концов к установлению диктатуры Цезаря
(с. 48).
5 Май 1968. В мае 1968 года произошли студенческие волнения в
Париже. Выступления студентов носили анархический характер,
было сильно влияние различных левацких группировок. 13 мая по
1 ©Составитель Лилеева И. А. Издательство "Прогресс”.
264
ПРИМЕЧАНИЯ
всей Франции прошла забастовка трудящихся в поддержку сту¬
дентов; забастовочное движение охватило всю страну и нанесло
серьезный удар по режиму Пятой республики, власти де Голля
(с. 49).
6 Гюго в романе ”93-й год" прекрасно выразил это предчувствие
будущего. Имеется в виду вторая книга романа В. Гюго ”93-й год”,
написанного в 1874 году, - ”Кабачок на Павлиньей улице”, - где
рассказывается о встрече трех вождей революции - Дантона,
Робеспьера и Марата (с. 52).
7 Термидор - месяц французского революционного календаря. 9 тер¬
мидора (27 июля) 1794 года были свергнуты якобинцы и к власти
пришла реакционная буржуазия (с. 52).
8 Общество карбонариев - тайная республиканская организация,
созданная во Франции в начале 20-х годов XIX века по образцу италь¬
янских карбонариев, боровшихся за освобождение Италии от авст¬
рийского гнета (с. 54).
9 Июльские ордонансы - т. е. законы, введением которых в
1830 году Карл X стремился усилить реакцию в стране. Июльские ор¬
донансы распускали палату депутатов, вводили новые ограничения
в избирательную систему, устанавливали строгую цензуру для
печати. Июльские ордонансы послужили причиной начавшихся в
июле 1830 года революционных событий (с. 55).
10 У Сен-Мерри. 5-6 июня 1832 года в Париже произошло респуб¬
ликанское восстание, направленное против режима Июльской
монархии. Сигнал к восстанию был дан с колокольни монастыря
Сен-Мерри. Примыкавшие к монастырю баррикады стали центром
героического сопротивления республиканцев (с. 56).
11 "Кампания банкетов". Накануне Февральской революции 1848 года
во Франции проводилась кампания политических банкетов респуб¬
ликанцев, призывавших к либерализации избирательного права, к
политическим реформам (с. 58) .
12 Июньские дни 1848 года. В июне 1848 года вспыхнуло восстание
рабочих в Париже. Буржуазия жестоко подавила это восстание -
первое вооруженное выступление рабочего класса против буржуа¬
зии (с. 58).
13 Принц-президент, т. с. Луи Бонапарт. 10 декабря 1848 года он был
избран президентом республики, а 2 декабря 1851 года произвёл
265
ПРИМЕЧАНИЯ
государственный переворот, задушив республику и объявив себя
императором Наполеоном III (с. 59).
14 Крушение Империи. Вторая империя Наполеона III пала 4 сентября
1870 года, после разгрома войск Наполеона III пруссаками под
Седаном (с. 61).
15 Френэ, Анри, офицер, политический деятель, во время Сопротив¬
ления создал сеть боевых отрядов "Комба" и такого же названия
газету, был одним из трех руководителей Объединенного движения
Сопротивления, членом Национального совета Сопротивления
(НСС) (с. 67).
16 "Национальная революция". Свое сотрудничество с гитлеровскими
захватчиками правительство Петена прикрывало демагогическими
разглагольствованиями о так называемой "национальной револю¬
ции", переживаемой Францией, о том, что в стране будто бы соз¬
дается надклассовое государство, прекращается классовая борьба
и происходит моральное и духовное обновление нации (с. 70).
17 "Аксьон франсез" ("Французское действие”) - реакционная монар¬
хическая организация, возникшая во Франции в 1899 году под
руководством Ш. Морраса и организационно оформившаяся в
1905 году. Существовала до 1944 года, опираясь на реакционные
круги военщины и аристократов. В годы немецко-фашистской
оккупации Франции (1940-1944) поддерживала политику со¬
трудничества с оккупантами (с. 7S).
18 Мюнцер, Томас (ок. 1490 - 1525) - церковный проповедник, один
из вождей Великой крестьянской войны в Германии (1525),
идеолог радикального крестьянско-плебейского крыла Рефор¬
мации (с. 80).
19 Император Константин - римский император Константин (IV в.),
желая предотвратить распад государства, пытался ввести в Римской
империи единую религию - христианство и перед смертью сам
принял обряд крещения. Переименовал город Византию в Констан¬
тинополь (ныне Стамбул) (с. 82).
20 Шометт, Пьер-Гаспар (1763-1794) - деятель Французской рево¬
люции XVIII в., был прокурором Парижской Коммуны, предста¬
витель левого крыла якобинцев, один из организаторов обществ
культа Разума (с. 83).

266
ПРИМЕЧАНИЯ
21 Превратить Генеральные штаты в Национальное собрание. Депутаты
третьего сословия потребовали в Генеральных штатах, собравшихся
5 мая 1789 года, права на индивидуальное голосование вместо
голосования по сословиям; когда их требования не были удовлет¬
ворены, они провозгласили себя 17 июня 1789 года Национальным
собранием, а 9 июля 1789 года - Учредительным собранием и поста¬
новили не расходиться до тех пор, пока не будет принята конститу¬
ция (с. 92).
22 Нравственный порядок — так монархисты называли политику
реакционного правительства герцога де Брольи (1873 — 1874),
которое готовило монархический переворот в стране (с. 93).
23 Бернанос, Жорж (1888 - 1948) - французский писатель и публи¬
цист, критиковал современное ему буржуазное общество с рели¬
гиозных позиций католицизма. В его публицистике звучало смелое
обличение фашизма, милитаристских сил. На русском языке издана
книга Бернаноса ”Под солнцем сатаны” и друтие романы (с. 97).
24 Фруктидор - 12-й месяц революционного календаря, начинавшийся
в конце августа (с. 118).
25 Большой Ларусс - известный французский энциклопедический
словарь (с. 136).
26 Молодой французский революционер... имя которого ненадолго
вспыхнуло на небосводе славы. Речь идет о Сен-Жюсте (1767 -
1794), сподвижнике Робеспьера. Он был одним из руководи¬
телей якобинской диктатуры, внес большой вклад в организацию
военных побед революционной Франции (с. 141).
Вслед за баснописцем... Имеется в виду басня Жана Лафонтена
(XVII в.) "Сапожник и финансист”, где говорится о веселом бед¬
ном сапожнике, который лишился покоя, как только у него заве¬
лись деньги (с. 141).
28 Бергсон, Анри (1859 — 1941) — французский философ-идеалист,
сторонник интуитивизма, утверждал, что сущность жизни может
быть постигнута только с помощью интуиции (с. 149).
29 Музей живой истории в Монтрё. В городе Монтре, в окрестностях
Парижа, по инициативе Жака Дюкло создан музей французской
революционной истории (с. 150).
30 Манихейский кошмар. Манихеизм — религиозное течение в Римской
империи, нечто среднее между христианством и древнеиранской
267
ПРИМЕЧАНИЯ
религией маздаизма. Для манихеизма характерны обряды, отли¬
чавшиеся особой жестокостью. Например, покойников выставляли
на растерзание хищным птицам и зверям (с. 154).
31 Каталина уже у ворот Рима. Слова Цицерона на заседании сената в
63 году до н. э. Цицерон открыто обвинял Каталину в подготовке
вооруженного восстания против республики (с. 160).
32 Ратапуи - насмешливое прозвище задиристого хвастливого
вояки, сторонника милитаристской политики (от франц, слов
rat - крыса и poil - шерсть) (с. 165).
33 Папаша Горенфло - литературный типаж, созданный Александром
Дюма-отцом: жирный монах, обжора, пьяница и трус ("Королева
Марго”, „Графиня Монсоро” и „Сорок пять”) (с. 166).
Походная песнь - одна из известных песен Французской революции
XVIII века (слова М.-Ж. Шенье), впервые была исполнена в
1794 году в честь пятой годовщины взятия Бастилии (с. 166).
35 Наподобие плаща Геракла, пропитанного кровью кентавра Несса.
Согласно древнегреческой мифологии, плащ, пропитанный отрав¬
ленной ядовитой кровью кентавра Несса, стал причиной гибели
Геракла (с. 169).
36 Вторая персидская война. Во время второй персидской войны
персидский десант был разбит греками при Марафоне. По сохранив¬
шимся до нашего времени мифам, в марафонской битве вместе со
свободными греками принимали участие и рабы (490 г. до н. э.)
(с. 178).
37 Полис - город-государство в древнем мире, состоящее из самого
города и прилегающей к нему территории. Древняя Греция состоя¬
ла из ряда полисов (с. 179).
38 Цикута - ядовитое многолетнее растение из семейства зонтичных,
похожее на петрушку. В Древней Греции по приговору суда осуж¬
денные выпивали яд цикуты (с. 180).
39 Кровавая майская неделя. Речь идет о неделе 22 - 28 мая 1871 года,
когда версальцы жестоко расправлялись в Париже с коммунарами,
расстреливали пленных. 28 мая пала последняя баррикада Ком¬
муны (с. 188).
40 Кун, Бела (1886 - 1939) - деятель венгерского и международ¬
ного коммунистического движения, один из организаторов и
268
ПРИМЕЧАНИЯ
руководителей Венгерской компартии, народный комиссар иност¬
ранных дел и народный комиссар военных дел Венгерской советс¬
кой республики (с. 191).
41 Испанию, когда она находилась под властью династии Бурбонов.
В 1700 году Людовик XIV возвел на испанский престол своего
внука Филиппа V, который стал родоначальником испанской
династии Бурбонов. Представители этой династии занимали престол
в Испании с некоторыми перерывами до 1931 года (с. 195).
42 Альказар - название нескольких дворцов и крепостей в Испании,
таких, как в Толедо, Кордове, Сеговии и Севилье. Наиболее изве¬
стен Альказар в Севилье, построенный арабами в XII веке и явля¬
ющийся замечательным памятником мавританского зодчества
(с. 199).
43 Вейль, Симона (1909 - 1943) - французская писательница, об¬
щественная деятельница, участница Интернациональной бригады
в Испании; в 1942 году принимала участие в организации де Голля
"Сражающаяся Франция" в Лондоне (с. 208).
44 Франко, Франциско (1892 - 1975) - генерал, в 1936 году воз¬
главлял военно-фашистский мятеж против Испанской республики,
опирался на помощь, а потом и открытую интервенцию фашист?
ской Германии и Италии. В 1939 году после падения республики
был провозглашен военной хунтой пожизненным диктатором
(каудильо) испанского государства (с. 214).
45 Сообщество - французское сообщество, политическое и экономи¬
ческое объединение Франции, ее владений (заморские департаменты
и территории) и некоторых независимых государств Африки.
Образовано в 1958 году. Глава Сообщества — президент Франции
(с. 218).
46 Пятая республика была провозглашена в 1958 году. Первым пре¬
зидентом Пятой республики был избран генерал де Голль (с. 222).
47 Парцелла - т. е. мелкий земельный участок. Парцелярное хозяй¬
ство — мелкое крестьянское хозяйство, ведущееся с помощью при¬
митивных орудий производства (с. 225).
48 Пересмотр конституции. Конституция Пятой республики была
одобрена 3 сентября 1958 года. По этой конституции были расши¬
рены полномочия президента, избираемого на семь лет, Президент
фактически определяет внутреннюю и внешнюю политику страны.
(Изменения и дополнения вносились в 1960, 1962, 1963, 1974 и
1976 гг.) (с. 225).

269
ПРИМЕЧАНИЯ
49 Вынуждены были в Туре порвать со своими старыми друзьями.
На съезде социалистической партии в декабре 1920 года в Туре
большинство делегатов проголосовали за присоединение к Ком¬
мунистическому Интернационалу и преобразование партии в ком¬
мунистическую. Меньшинство участников съезда во главе с Леоном
Блюмом не подчинились решению съезда и пошли на раскол, сохра¬
нив социалистическую партию (с. 223) .
50 Эгерия. В античной мифологии Эгерия - нимфа-прорицательница.
По преданию, ее советами пользовался один из легендарных рим¬
ских царей, Нума Помпилий (с. 238).
51 Мадам Тальен (1773 - 1835) - одна из вдохновительниц контр¬
революционного термидорианского переворота 1794 года. После
развода с Тальеном в 1805 году вышла замуж за графа Кармана,
впоследствии герцога Шимейского (с. 238).

ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
А
д’Аламбер 139
Альенде, Сальвадор 167, 193, 215
Альфонс XIII 203
Анфантен, Проспер 125,128
Арагон, Луи 146, 260
Аристотель 30,108
Б
Бабеф, Гракх 52, 83, 172, 173, 174,
175,176, 177, 178,
Базен, Ашиль Франсуа 62,63
Байе, Альбер 130,131
Бакунин, М.А. 77, 254
Бальзак, Оноре де 258
Барбюс, Анри 15,146, 249, 251, 257
Барду, Аженор 96
Баррес, Морис 62, 145
Барро, Одилон 55
Бекон, Фрэнсис 78
Беназе, Поль 152
Бергсон, Анри 149, 150
Бернанос, Жорж 97, 195, 196, 207,
208, 209, 210, 211, 212, 213, 214,
257,258
Вертело 189
Бисмарк, Отто 61,63,188
Блок, Жан-Ришар 257
Блюм, Леон 249
Бодлер, Шарль 258
Бонне 63, 64
Бонт, Флоримон 153
Брауншвейг 183, 186

271
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Брежнев, Л.И. 18
Бриан, Аристид 207
Брольи, де 94
Буассон, Фернан 153
Буонарроти 173
В
Вайян, Эдуард 76
Вайян-Кутюрье, Поль 15, 236
Вейль, Симона 208
Вейтлинг, Вильгельм 86
Верлен, Поль 72, 146
Верн, Жюль 10
Вернадский, В.И. 27
Вольтер 10, 180, 181
Врублевский, Валерий 189
Г
Гамбетта, Леон 95, 220
Гарди 69
Гасье 151
Геббельс, Йозеф 63
Гегель, Георг Вильгельм Фридрих 35
Генрих III 90
Геракл 169
Гете, Иоганн Вольфганг 46, 188
Гизо, Франсуа 55
Гитлер, Адольф 63, 96, 97, 196, 200,
212,213,214,240,241
Гоголь, Н.В. 29, 30
Голль, Шарль де 50, 65, 67, 68, 70,
243,
Готье, Теофиль 258
Гоффман, Одн 192
Гюго, Виктор 10, 52, 56, 62, 73, 163,
258
Д
Далиде, Артюр 256
Даллес, Аллен 68
Данте, Алигьери 229
Дарвин, Чарлз Роберт 27
Дарте 173
Дебарж, Шарль 256
Демокрит 28, 30

ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Денц 64, 255
Дидро, Дени 35, 48, 98,139,141,149,
180,181,256,259
Димитров, Георгии 15, 248
Диоклетиан 84
Дмитриева, ЕЛ. 189
Добош, Ене 192
Домбровский, Ярослав 189
Домье, Оноре 163,164,165,166, 256
Доре, Гюстав 158,160,161,163,166,
256
Дорио 153,154, 207
Думерг, Гастон 220
Дюверже, Морис 252
Дю касс, Изидор 258
Дюкло, Жак 7, 8, 9, 10,11,12,13, 14,
15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 91,
247, 248, 249, 250, 251, 252, 253,
254,255,256,257,258,259,260
Дюкло, Жан 9
Дюкло, Жильберта 9,156, 244
Дюкло, Луи 9
Дюма, Александр 10, 55, 258
Дюпен 55
Ж
Жерд, Филадельфа де 258
Жиске 164
Жолио-Кюри, Фредерик 230
Жорес, Жан 9, 73, 75,183,186
Жуэ 164
3
Зиккинген, Франц фон 81
Золя, Эмиль 150
И
Ибаррури, Долорес 16
Иоанн XXIII 91
К
Кабальеро, Ларго 195, 199
Кадра, Феликс 256
Казанова, Даниэль 256
Кайо 94

ИМЕННОЙ УКАЗА ТЕЛЬ
Кайо, Жозеф 94
Кальвин, Жан 81
Камбронн, Пьер 101
Канелиус 100
Караман-Шимэй 238
Карл 182
Карл X Бурбон 55
Карно, Лазар Никола 73
Касаньях, Поль де 95
Кашен, Марсель 20, 251
Колетт 146
Констан, Бенжамен 55
Константин 85
Корнель 160
Котом, Пьер 66
Кромвель, Оливер 82
Кун, Бела 191
Кюни, Ил эр 31
Л
Лабрюйер, Жан 143
Лаваль, Пьер 97
Лависс, Эрнест 49
Лафайет, Мари Жозеф 55
Лаффит, Жак 55
Леметр, Фредерик 159
Ленин, В.И. 8, 11, 12, 34, 35, 42, 43,
44,75, 173,233,248,253
Лепелетье, Феликс 173
Либкнехт, Карл 75,190
Ливий, Тит 100
Ликург 149
Луи Филипп 55, 56, 58, 158, 163,165
Лукреций 48
Людовик XIV 91
Людовик XVI 163
Людовик XVIII 118
Люксембург, Роза 75, 190
Лютер, Мартин 80, 81
Лябурб, Жанна 190
М
Мак-Магон 93, 94, 95, 96, 220
Макэр, Робер 159
Мальро, Андре 69, 72, 254
Марешаль, Сильвен 173

274
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Маркс, Карл 21, 26, 28, 34, 35, 41, 42,
43, 61, 84, 126, 136, 168, 169,171,
172, 173, 181, 224, 252, 259
Марсель, Франсуа 220
Марти, Андре 201
Марча, Хуан 203
Марше, Жорж 21
Мильеран, Александр 207, 220
Миттеран, Франсуа 226
Мишель, Анри 70
Мишель, Шарль 256
Мишле, Жюль 10, 166
Могэн 55
Мольер 154
Моннье 159
Мориак, Франсуа 87, 252
Мулен, Жан 7, 66, 67, 68, 69, 70, 72,
254
Муссолини, Бенито 63, 196, 200, 212,
214
Мюнцер, Томас 80
Н
Наполеон I (Наполеон Бонапарт)
53,54,76,90,238
Наполеон III (Луи Наполеон Бо¬
напарт) 58, 59, 60, 61, 83, 94,129,
150,166, 224,225
О
д’Орнано, Кунео 95
Осман 150
П
Пан, Малле дю 186
Паньоль, Марсель 149
Паскаль, Блез 47
Пери, Габриэль 77, 256
Перикл 99, 100
Персиль 164
Перье, Казимир 55
Петен, Анри Филипп 70, 71, 97, 200,
239, 240, 241, 243
Пиночет Угарте 215
Платон 30, 108
Плутарх 150

275
ИМЕННОЙ УКАЗА ТЕЛЬ
Политцер, Жорж 256
Помпиду, Жорж 50
Понятовский, Мишель 238, 240, 241,
255
Поуэдьс, Луи 28, 29, 30
Прюдом, Жозеф 159,160
Пуанкаре, Раймон 153
Пюше 70, 71
Р
Рабле, Франсуа 149, 155, 156
Раметту, Артюр 152
Ренан, Эрнест 10, 34, 86
Риббентроп, Иоахим 63
Риджуэй, Мэтью Банкер 250
Робеспьер, Максимильен 52, 174
Родригес, Олинд 125
Роллан 136
Роллен 70
Ронкалли 91
Ронсар, Пьер де 156
Ротшильд 61
Руссо, Жан-Жак 10
С
Санхурхо 196
Сафо 48
Себастьяни 55
Сельва, Жюстен де 153, 154
Сен-Жюст, Луи 50,154, 160
Сеннеп 151
Сен-Симон, Клод Анри Ревруа де
120, 125, 126, 127, 128, 144, 253,
254
Сент-Арно 60
Симон, Жюль 94
Собуль, Альбер 103
Сталь, Анна Луиза Жермена де 118
Стиль, Андре 250
Т
Тайяд, Лоран 258
Талейран, Шарль Морис 201
Тельман, Эрнст 15, 248
Тембо, Жан-Пьер 256
Толстой, Л.Н. 10

ИМЕННОЙ УКАЗА ТЕЛЬ
Тольятти, Пальмиро 248
Торез, Морис 13, 14, 15, 17, 19, 20,
67,248,249
Трошю, Луи 61
Тьер, Адольф 55, 61, 63, 94, 164,188
У
Урибе, Висенте 196
Ф
Фавр, Жюль 61
Фажон, Этьен 10
Фебр, Люсьен 156
Фезан 151
Фейербах, Людвиг 35
Фигер, Лео 259
Филипп IV, Красивый 90
Флобер, Гюстав 154
Франко Баамонде, Франсиско 196,
197,200,213,214,215
Фрашон, Бенуа 16, 63, 250
Фревиль, Жан 251
Френэ, Анри 67, 69, 70, 71, 72
Фридрих II 183
Фукидид 99
Фурье, Шарль 103,104, 105, 106,107,
110, 111, 112, 113,114, 115, 253
X
Хемингуэй, Эрнест 195, 196, 197,
198,199, 202, 203, 204, 205, 257
Ц
Цезарь, Юлий 48
Ч
Чемберлен, Невиль 200
Черчилль, Уинстон 200
Чиприани, Амилькар 189
Ш
Шамфор 155
Шапелье, Ле 52,103
Шарден, Тейярд де 27

ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Шаузели 55
Шевалье, Мишель 128,129
Шекспир, Уильям 10
Шометт (Анаксагор) 83
Э
Энгельс, Фридрих 28, 30, 32, 34, 36,
42, 44, 81, 84, 85, 86, 104, 170,
171, 172,173, 181
Эндр 152
Эррио, Эдуард 220
д’Эстэн, Валери Жискар 96,137, 226
Эффель, Жан 151

Содержание
Предисловие. Об авторе книги	7
Во что я верю	23
Прежде всего : во что я не верю	25
I. Материалистическая концепция мира	28
Проблема веры	33
II. Марксистская философия	41
III. О страхе	47
IV. Страх перед народом у правителей	51
Вторая республика	58
После падения империи	61
В подполье	63
V. По поводу тяжкой участи Жана Мулена	66
VI. Сила воли	74
VII. Битва за умы	80
VIII. Порядок и беспорядок	^9
IX. Свобода реальная и иллюзорная	98
X. Утопический социализм Фурье и свобода	104
Капитализм и нищета по Фурье	106
Взгляд Фурье на свободу	107
XI. Утопический социализм Сен-Симона и свобода 117
Сен-симонизм	125

XII. Свобода и „Декларация прав человека и граж¬
данина’’	130
XIII. О собственность! Сколько лжи сказано во
имя твое!	136
XIV. О счастье	141
XV. О смехе	149
XVI. Политические карикатуристы прошлого вре¬
мени	158
XVII. Классовая борьба — объективная реальность
или выдумка коммунистов?	168
XVIII. Интернациональный характер классовой борьбы	183
XIX. Перечитывая Хемингуэя и Бернаноса	195
XX. Конституционные вариации	217
XXI. Люди как люди	228
XXII. Новый ландскнехт антикоммунизма	237
XXIII. Торжество жизни	243
Послесловие	247
Примечания	263
Именной указатель	270

ЖАК ДЮКЛО
ИБ № 7312
ВО ЧТО Я ВЕРЮ
Художник А. Д. Смеляков
Художественный редактор В. А. Пузанков
Технический редактор Л. Н. Шупейко
Сдано в набор 14.02.80 г. Подписано в печать 10.07.1980 г.
Формат 84 Х108х/з2 Бумага офсетная
Гарнитура Столетие и Пресс-Роман. Печать офсетная
Условн. печ. л. 14,7. Уч.-изд. л. 12,77
Тираж 100 000 экз. Заказ № 1805. Цена 95 коп.
Издательство «Прогресс». Государственного комитета
СССР по делам издательств, полиграфии и книжной тор¬
говли. Москва 119021. Зубовский бульвар, 17
Ордена Трудового Красного Знамени Калининский поли¬
графический комбинат Союзполиграфпрома при Государ¬
ственном комитете СССР по делам издательств, полигра¬
фии и книжной торговли, г. Калинин, пр. Ленина, 5.

I
ЖАК ДЮКЛО • ВО ЧТО Я ВЕРЮ

Предисловие. Об авторе книги
Во что я верю
Прежде всего : во что я
не верю
Материалистическая
концепция мира
Проблема веры
Марксистская философия
О страхе
Страх перед народом
у правителей
Вторая республика
После падения империи
В подполье
По поводу тяжкой участи
Жана Мулена
Сила воли
Битва за умы
Порядок и беспорядок
Свобода реальная и
иллюзорная
Утопический социализм
Фурье и свобода
Капитализм и нищета
по Фурье
Взгляд Фурье на свободу
Утопический социализм
Сен-Симона и свобода
Сенсимонизм
Свобода и "Декларация
прав человека и гражданина”
О, собственность! Сколько
лжи сказано во имя твое!
О счастье
О смехе
Политические
карикатуристы прошлого
времени
Классовая борьба —
объективная реальность или
выдумка коммунистов?
Интернационал ьный
характер классовой борьбы
Перечитывая Хемингуэя и
Бернаноса
Конституционные вариации
Люди как люди
Новый ландскнехт
антикоммунизма
Торжество жизни
Послесловие
Примечания
Именной указатель
Издательство Прогресс