Питирим Александрович Сорокин - Сапова В.В.

От редактора. Питирим Сорокин в России: итоги и перспективы

РАЗДЕЛ I. Общие оценки научной деятельности П.А. Сорокина
Джонстон Б. Сорокин и Парсонс в Гарварде: институтский конфликт и происхождение ведущей традиции

Зафировский М. Парсонс и Сорокин. Сравнение вклада в создание социологической теории

Медушевский А.Н. Формирование социологической концепции П. Сорокина

Тириакьян Э.А. Питирим Сорокин: мой учитель и пророк современности

Мертон Роберт К. Питирим Александрович Сорокин – корифей социологической мысли XX в

Согомонов А.Ю. Судьбы и пророчества Питирима Сорокина

Давыдов Ю.Н. «Большой кризис» в теоретической эволюции П.А. Сорокина

Левяш И.Я. К. Маркс и П. Сорокин: поиск интегративной парадигмы

Николе Л.Т. Наука, политика и моральный активизм: новый подход к интегрализму П.А. Сорокина

Зюзев Н.Ф. Питирим Сорокин и моральные аспекты глобализации

РАЗДЕЛ II. Отдельные аспекты научного творчества П.А. Сорокина
Лазебная К.П. Интерпретация жизненного пути П.А. Сорокина в контексте современных проблем социологии

Голосенко И.А. Питирим Сорокин как историк социологии

Долгов А.Ю. Генезис теории созидательного альтруизма Питирима Сорокина: социально-исторический и методологический аспекты

Столбов В.П. Сельская социология П.А. Сорокина: социологическое эссе

Сапов В.В. «Магический кристалл» социологии

Голосенко Я.А. Шедевр социологии русского зарубежья XX в

Голосенко И.А. Питирим Сорокин о внутренних нарушениях социального порядка

Джеффрис В. Интегрализм П.А. Сорокина: новая общественная наука и реконструкция человечества

Римашевская H.A., Маркова H.Е. «Американская сексуальная революция» П.А. Сорокина в России

РАЗДЕЛ III. Материалы к хронике жизни П.А. Сорокина
Липский А. В., Кротов П.П. Зырянский след в биографии Питирима Сорокина

Василенко В.В. Некоторые штрихи к историческому портрету П.А. Сорокина

Кривоносое Ю.И. Питирим Сорокин – последняя встреча с советской властью

Сорокин С.Я. Семейная жизнь с Питиримом Сорокиным

Хроника жизни и деятельности П.А. Сорокина

Автор: Сапова В.В.

Теги: философские системы и концепции история философии биографии

ISBN: 978-5-8243-1808-1

Год: 2013

Похожие

Питирим Сорокин. Новые материалы к научной биографии

Михаил Александрович Лифшиц

Социология в текстах. Хрестоматия

Александр Александрович Зиновьев

Текст

Институт философии РАН
Некоммерческий научный фонд
«Институт развития им. Г. П. Щедровицкого»
ФИЛОСОФИЯ РОССИИ
первой половины XX века
Редакционный совет:
В. С. Стёпин (председатель)
A. А. Гусейнов
B. А. Лекторский
Б. И. Пружинин
A. К. Сорокин
B. И. Толстых
П. Г. Щедровицкий
Главный редактор серии Б. И. Пружинин
РОССПЭН
Москва
2013

Институт философии РАН
Некоммерческий научный фонд
« И наитут развития им. Г. П. Щедровицкого»
ФИЛОСОФИЯ РОССИИ
первой половины XX века
Питирим
Александрович
Сорокин
Под редакцией В. В. Сапова
РОССПЭН
Москва
2013

Питирим Александрович Сорокин / под ред. В. В. Са-
пова. — М. : Российская политическая энциклопедия
(РОССПЭН), 2013. - 606 с. : ил. - (Философия России
первой половины XX века).
ISBN 978-5-8243-1808-1
Настоящий том посвящен творческому наследию Питирима
Александровича Сорокина (1889—1968). Авторы
осмысливают его социологические, историко-научные и
философско-методологические идеи, которые приобретают сегодня особую
актуальность для социальных и гуманитарных наук. Также представлены
историко-биографические исследования и воспоминания
современников. Книга адресована широкому кругу читателей —
профессиональным социологам и философам, студентам и аспирантам, всем,
кто интересуется проблемами социально-философской мысли.
Пружинин Б. И., общая редакция серии, 2013
Сапов В. В., составление и общая редакция
тома, 2013
Коллектив авторов, 2013
Институт философии РАН, 2013
Некоммерческий научный фонд «Институт
развития им. Г. П. Щедровицкого», 2013
Российская политическая энциклопедия, 2013

К 125-летию со дня рождения
Питирима Сорокина

От редактора
Питирим Сорокин в России:
итоги и перспективы
Литературный дебют Питирима Сорокина
состоялся более ста лет тому назад - в 1910 г. Мог бы
состояться годом раньше, но, по-видимому, редакция
журнала, в который он отнес свою первую статью
«Колонизационные вожделения», сочла ее слишком
дерзкой и вызывающей для студента-первокурсника
и статью не напечатала. Зато летом следующего года
Сорокин дебютировал сразу и как ученый, и как
философствующий публицист, опубликовав научную
статью в солидном журнале «Известия Архангельского
общества изучения Русского Севера» и философскую
притчу («нескладное сказание»), написанную в духе
его учителя К. Ф. Жакова, в армавирской газете
«Отклики Кавказа» (подписав ее прозрачным
псевдонимом «С. Питирим»). Обе публикации не получили,
разумеется, никакого отклика*, тем не менее стоит
Тем не менее в 1914 г. в своей рецензии на первую книгу
Сорокина Степан Луни с удовлетворением отметил: «"Отклики
Кавказа" с особой радостью приветствуют столь блестящее
выступление на научную дорогу г-на Питирима Сорокина ввиду его
молодости. Он — студент 1-го курса Санкт-Петербургского
университета; только начал писать в 1910 г., когда и помещал свои
статьи в нашей газете» (Отклики Кавказа. 1914. 4 января. № 3.
С. 3). Хотя в начале 1914 г. Сорокин уже заканчивал университет,

7
особо подчеркнуть тот факт, что начало научной и
литературной деятельности Питирима Сорокина совпадает с началом
его обучения в Психоневрологическом институте, в который
он поступил осенью 1909 г., случай, конечно, необычный и
выдающийся. Начиная с 1910 г. количество публикаций молодого
ученого идет по нарастающей, и к моменту окончания
университета, куда вскоре после поступления в
Психоневрологический институт перевелся Сорокин, их количество
приближается к сотне, причем среди них не только журнальные и газетные
статьи, но и несколько брошюр и монография.
А начиная с 1912 г. появляются статьи и о нем. И количество
их тоже растет. Не считая довольно многочисленных анонсов
его лекций в газетах Вологодской губернии, это в основном
рецензии на его статьи и книги и полемические заметки, которые
и следует считать началом «сорокинианы», которая на
сегодняшний день займет, наверное, не один увесистый том.
В целом литература о Сорокине до 1917 г., несмотря на
солидный пласт содержащейся в ней критики в адрес молодого
ученого, носила положительный характер. Во всяком случае,
он получил достаточно широкую известность в научных
кругах и занял в нем вполне достойное место. Ситуация резко
изменилась после прихода к власти большевиков. За несколько
лет большевистского режима Сорокин из восходящей звезды
русской науки превратился в «дипломированного лакея
поповщины», а заодно — в «крепостника» и «реакционера». Такой
образ и закрепился за Сорокиным в Советской России, ведь
только по статьям В. И. Ленина «Ценные признания Питирима
Сорокина» и «О значении воинствующего материализма»
советский читатель и мог узнать о самом факте его
существования. После высылки Сорокина из России здесь еще некоторое
время — примерно около года — упоминалось его имя и
появлялись кое-какие статьи о нем, хотя в основном они носили
резко-критический (правильнее было бы сказать: ругательный)
характер, а потом прекратились и они. Вслед уже высланному
ученому написал нескладные вирши Демьян Бедный,
посетовавший на С. Уншлихта (в то время заместителя председателя
ВЧК), что тот беспрепятственно позволил уехать Сорокину за
границу вместо того, чтобы его расстрелять, и пролетарский
видимо, в сознании автора статьи за ним прочно закрепился образ студента-
первокурсника.

8 От редактора
поэт-правдист Иван Логинов, оказавшиеся — вопреки воле
автора — в чем-то даже и пророческими. Он вкладывает в уста
осмеиваемого им ученого такие слова:
Дождемся мы когда-нибудь
Большевиков падения...
Хотя берет порою жуть:
Да хватит ли терпения?
Я лично буду продолжать
Свою «социологию»...
И между делом помогать
Епископу Евлогию*.
После этого имя Питирима Сорокина было надолго
предано забвению на родине. Лишь спустя 35 лет после изгнания в
Большой советской энциклопедии появилась статья о нем, но
уже как об американском социологе (представителе науки, в
Советском Союзе в то время не существовавшей). Именно
за эти 35 лет Питирим Сорокин написал свои основные
научные труды, а литература о нем пополнялась исключительно
за счет публикаций в США, Западной Европе и других странах
мира, за исключением России. На русском же языке
литература о нем представлена статьями, появлявшимися в русских
эмигрантских изданиях. С начала 1960-х гг., в период так
называемой оттепели, в советской печати начинают появляться
первые статьи о Сорокине, носившие, конечно, критический и
отчасти «разоблачительный» характер, но все же этот факт по
сравнению с полным замалчиванием следует признать
положительным. В эти же годы некоторые советские обществоведы и
философы устанавливают личные контакты с Питиримом
Сорокиным, сам он начинает пристально следить за процессом
начавшегося возрождения социологии в России, и именно эти
годы следует считать началом возвращения Питирима
Сорокина на родину. Происходит оно медленно, с неизбежными
издержками и искажениями, обусловленными особенностями
самого жанра критики «буржуазной идеологии», и тем не менее с
конца 60-х гг. прошлого века статьи о Сорокине периодически,
* Логинов Ив. Из доклада изгнанного гада // Красная газета. 1922.
19 октября. № 237 (1388). С. 5.

9
хотя и не слишком часто, появляются в советской печати. В эти
же годы у нас в стране защищаются первые диссертации «по
Сорокину», и хотя они тоже носят критический, иногда даже
резко-критический характер, можно считать, что табу с его
имени с тех пор было снято.
Новый этап освоения идей Сорокина в России и подлинное
его возвращение на родину начинается в годы «перестройки».
С тех пор литература на русском языке о Питириме
Сорокине появляется все чаще. Ежегодно количество публикаций о
нем в России неуклонно растет и к началу 90-х гг. напоминает
весенний разлив рек или прорыв плотины, исчисляясь уже
десятками, если не сотнями. Несколько посвященных Сорокину
международных и региональных научных конференций,
прошедших за истекшие с тех пор тридцать лет, свидетельствуют
о том, что интерес к его жизни и творчеству усиливается не
только в России, но и за рубежом, и не только в среде
профессиональных социологов, но и среди философов, культурологов,
историков, демографов и тех, кого принято называть
«широким кругом читателей». Создано несколько международных
центров по изучению, изданию и пропаганде научного наследия
Сорокина, регулярно проходят Сорокинские чтения и т. д. Не
говоря уже о том, что все чаще и все большими тиражами
издаются и переиздаются его научные труды, написанные как на
русском, так и на английском языках. Все это - явления
отрадные и, безусловно, положительные. Если в конце 80-х гг.
интерес к Сорокину был отчасти вызван и модой на так называемые
возвращенные имена, то нынешний довольно устойчивый и
постоянно растущий интерес к его теориям и идеям объясняется
стремлением его сторонников и поклонников использовать их с
целью объяснения сегодняшней ситуации в России и в мире и
прогнозирования будущего.
Однако с Сорокиным все не так просто. «Механическое»,
если можно так выразиться, применение его идей к ситуации
в современном мире ничего не дает, более того, оно способно
лишь дискредитировать и сами идеи, и их автора. Нечто
подобное произошло в России с марксизмом: провозгласив учение
Карла Маркса «единственно верным» и соответствующим
образом законсервировав его, оберегая тем самым от
«ревизионизма» и «оппортунизма», советские идеологи больше чем кто
бы то ни было способствовали научной и общественной
дискредитации марксизма.

10 От редактора
В начале XXI в. можно уже высказать предположение о том,
что соотношение науки и истории науки (в частности,
социологии и истории социологии) — гораздо более сложная проблема,
чем это представлялось ученым XX и тем более XIX в. В
конце XIX в., а по инерции и добрую половину века XX,
большинство крупных ученых (особенно гуманитариев) были одержимы
идеей «завершения» научного знания, т. е. построения
целостной системы, которая объясняла бы все и с помощью которой
человечество почти с математической точностью, опираясь на
законы, открытые великим ученым, могло бы строить и
прогнозировать свое будущее. Наиболее типичный и, пожалуй,
самый известный образец такого «завершающего» наукотвор-
чества — марксизм*, особенно в том виде, какой ему придали
его российские ортодоксальные сторонники. Но не менее
претенциозна в этом отношении и позитивная философия Огю-
ста Конта, и учение Ф. Ницше, особенно позднего периода.
Все они претендовали на то, что после их бессмертных трудов
участь последующих ученых в общем-то незавидна: им
остается только кое-что уточнять, детализировать, комментировать,
может быть, что-то видоизменять в духе времени, но не более
того. «Учение X (или Y) всесильно, потому что оно верно» —
вот окончательная формула (точнее говоря, приговор) истории,
и, выражаясь языком Фридриха Энгельса, тот, кто с этим не
согласен или этого не понимает, тот, попросту говоря, дурак.
История науки ( в данном случае философии ) превращалась при
этом в некое подобие «Волги», которая, как известно,
«впадает в Каспийское море». Критерием истинности (точнее говоря,
«прогрессивности»: замена одного термина другим — вещь
отнюдь не невинная, как показала наша история) того или иного
учения становилось то, впадает ли эта «река» в Волгу или хотя
бы в один из ее притоков, или течет в совсем ином
направлении. Все это чрезвычайно упрощало задачу истории науки: если
истина, тем более истина абсолютная и окончательная,
найдена, она естественно и превращается во всеобщий масштаб и
критерий. В таком случае история, в том числе и история науки,
становится задачей совсем не сложной, почти арифметической:
подобно тому, как Волга впадает в Каспийское море, так и вся
мировая история «впадает» (и на этом заканчивается) в
Великую Октябрьскую Социалистическую революцию. Противники
Хотя во главе перечня должен стоять, конечно, Гегель.

11
марксизма, хотя их оценки были прямо противоположны, шли
в общем-то параллельным курсом. Ситуация резко изменилась
с концом советской идеологии: те, кто исповедовал
официальную идеологию, на какое-то время оказались, если можно так
выразиться, «без руля и без ветрил», но и их противники,
отпраздновав победу, с удивлением обнаружили, что их победа —
пиррова, ибо невозможно боксом заниматься в одиночку или
бесконечно продолжать избивать уже поверженного
противника. Именно в эти годы (в конце 1980-х) и началось посмертное
возвращение в Россию Питирима Сорокина. Следует
отметить, что оно не было столь триумфальным, как возвращение
некоторых мыслителей русского зарубежья, чьи имена у всех
в общем-то были на слуху, сочинения которых в виде
ксерокопий, фотокопий и перепечаток на пишущей машинке давно уже
циркулировали в кругах интеллигенции. Причин тому
несколько. Во-первых, относительная непопулярность в России самой
социологии как науки. Прежде чем усвоить богатство идей
Питирима Сорокина, оценить грандиозность его учения,
необходимо усвоить хотя бы популярный курс социологии и истории
социологии, а это довольно трудоемкое занятие, требующее
специальных усилий. Во-вторых, основные труды Сорокина,
принесшие ему международное признание и известность,
написаны на английском языке и требуют перевода. А это — с
учетом того, что объемы этих его трудов нередко достигают 500,
600, 700 страниц, а четырехтомная «Социальная и культурная
динамика» превышает объем «Капитала» Карла Маркса —
задача далеко не простая и требует значительного времени,
больших усилий и, last but not least, серьезных финансовых затрат.
Неудивительно поэтому, что знакомство российского читателя
с Питиримом Сорокиным началось прежде всего с
переиздания его работ, написанных на русском языке, и с переводов его
автобиографических и научно-популярных книг. А это
знакомство, каким бы существенным оно ни казалось на первых
порах, неизбежно носит поверхностный характер. Основной же
корпус научных трудов Питирима Сорокина до сих пор
остается непереведенным в России и недоступным нашему читателю.
Тем временем и духовная ситуация в нашей стране довольно
сильно изменилась. Того массового читателя-энтузиаста,
который в конце 80 — начале 90-х гг. прошлого века радостно
встречал каждое возвращенное из небытия имя, больше нет,
молодежь, носительница «клипового мышления», на усвоение
учения любого мыслителя, будь то Гегель, Маркс или Питирим

12 От редактора
Сорокин, готова потратить «60 минут», не более того,
короче говоря, больше нет той «отзывчивой среды», в которой, по
словам П. Я. Чаадаева, только и может звучать «слово». Все
это вместе взятое и является причиной того, что освоение идей
Питирима Сорокина в современной России остановилось, если
можно так выразиться, на «экстенсивной стадии» развития,
так и не перейдя в стадию «интенсивную». Хочется надеяться,
что пока не перешла. Надежду на это «пока» вселяет то
обстоятельство, что некоторый скепсис по отношению к Питириму
Сорокину, распространявшийся на его второй родине, начиная
с 50-х гг. прошлого века и почти достигший своего апогея в
80-е, т. е. именно тогда, когда имя и идеи Сорокина больше
всего были популярны на его родине исторической, в настоящее
время несколько изменяется в положительную сторону, о нем
пишут все чаще, переиздаются его труды, а главное, — в связи
с охватившим весь мир кризисом — начинают возрождаться его
идеи о губительном характере той «чувственной культуры», о
кризисе которой так много писал Питирим Сорокин.
Наибольшую актуальность эти его идеи представляют именно для
современной России, которая, как всегда, бездумно и радостно
бросилась в объятья именно этой «чувственной культуры»,
исторический час которой, согласно Питириму Сорокину, уже
пробил. То же самое можно сказать и о сексуальной
революции, и о творческом альтруизме, изучению которого Сорокин
посвятил последние годы своей жизни, и о сельско-городской
социологии (почти неизвестной в России) и еще о многом-
многом другом, что поистине можно считать бесценным даром
благодарного и любящего сына своей неблагодарной и
несправедливой к нему родине. Единственное, чем мы, в свою
очередь, можем хотя бы посмертно отблагодарить его — это издать
в России собрание его сочинений. Наверное, это и следует
считать первоочередной задачей.
А пока подведем предварительные итоги. Настоящий
сборник, состоит из трех разделов. В статьях первого раздела
представлены общие оценки вклада П. А. Сорокина в мировую
и отечественную науку. Статьи второго раздела написаны
(опять-таки преимущественно) по поводу тех или иных его
сочинений, тех или иных аспектов его научного и
публицистического творчества. Наконец, статьи третьего раздела носят в
основном биографический характер. Библиографический
раздел настоящего сборника в обеих своих частях по количеству
единиц превышает любой из выходивших ранее, но в плане

13
пополнения библиографии Питирима Сорокина нас еще ждет,
наверное, немало открытий.
И последнее. Настоящий сборник подводит
предварительные итоги современного российского и — отчасти —
зарубежного сорокиноведения. Конечно, на его составе отразились
субъективные оценки и пристрастия, но надеюсь, что в целом
он позволит читателю составить более или менее объективное
представление о научной деятельности Питирима Сорокина и
масштабе его личности. Надеюсь и на то, что сборник будет
способствовать дальнейшему углубленному изучению и
исследованию его научного наследия.
В. В. Сапов

В. В. Сапов
В начале «Длинного пути»*
1\нига П. А. Сорокина «Преступление и кара, подвиг
и награда» — еще один подарок из «старого, доброго,
мирного времени», из 1913 г., того самого, «по
сравнению с которым...». И это по-своему символично.
По сути, 1913 г. был последним годом XIX в., а в более
широком смысле — последним годом целой творческой
эпохи, интеллектуальные завоевания которой еще как
следует не осмыслены, не измерены (да и врядли могут
быть измерены), не усвоены. А в 1914 г. началась
Мировая война, начался XX в., который с какой-то
поистине сатанинской яростью принялся за уничтожение
всего накопленного и достигнутого в век предыдущий
и почти весь был потрачен на разрушение. Для России
этот начавшийся «сатанинский век» означал
крушение тысячелетней истории, физическое истребление
лучших представителей нации, умственную и
нравственную деградацию и одичание уцелевших. В
результате этой чудовищной, невиданной в истории
самоистребительной бойни мы оказались к исходу XX в.
в буквальном смысле слова «голыми людьми на голой
земле». Какое же «преступление» мы совершили? За
Впервые: Сорокин П. А. Преступление и кара, подвиг и
награда. Социологический этюд об основных формах общественного
поведения и морали. СПб.: Изд-во РХГИ, 1999. С. 5—28.
Публикуется в сокращении.

В начале «Длинного пути» 15
что нам такая «кара»? По-видимому, весь начавшийся XXI в.,
по крайней мере значительная его часть, уйдет на то, чтобы
ответить на этот один-единственный «простой» вопрос. Но для
этого нам потребуется собрать по кирпичикам, по крупицам,
по мельчайшим частицам все, что разрушили в порыве слепой
и безумной ярости зараженные «трихинами» отцы и деды.
Собрать и восстановить. В каком-то непонятном еще смысле нам
придется вернуться в тот счастливый и страшный по своим
апокалипсическим предчувствиям 1913 г., которым все счастливое
закончилось и после которого все страшное началось...
* * *
Для путешествия по тем кругам ада, которые начались для
российской истории с 1917 г., лучшего Вергилия, чем Пи-
тирим Сорокин, пожалуй, не найти. Он свидетель и участник
всех «трех» русских революций, причем в качестве участника
он занимал по отношению к событиям именно ту дистанцию,
которая обеспечивает наиболее отчетливое их видение: он был
почти в эпицентре, лично знал почти всех главных
действующих лиц этой мировой трагедии, не будучи сам одним из них, но
не будучи в то же время и посторонним. А «социологизм»,
присущий его мышлению, позволял ему давать моментальную
научную оценку происходившего и строить прогнозы на будущее,
которые почти все, увы, и оправдались в скором времени.
Он был достаточно молод в 1917 г. (28 лет), что придает его
суждениям и оценкам удивительную свежесть, которой не
находим у многих, кому впоследствии довелось писать мемуары,
но и достаточно зрел, что позволило ему избежать и послефев-
ральского «опьянения свободой», и послеоктябрьского
отчаяния. А сама его личность, в которой находим своеобразное,
хотя не такое уж и редкое для России сочетание черт Джека
Лондона и Достоевского, делает его весьма обаятельным
рассказчиком и внушает доверие.
Наконец, и социальное происхождение Питирима Сорокина
не может, по-видимому, не импонировать современному
читателю. Он — сын русского ремесленника и зырянской
крестьянки, рано осиротевший, рано начавший самостоятельную
трудовую жизнь; к нему вполне приложимо некрасовское «По своей
и Божьей воле стал разумен и велик».
Рассказывать биографию П. А. Сорокина — трудное и
неблагодарное занятие (хотя по-своему и привлекательное).

16 В. В. Сапов
Ф. М. Достоевский высказал как-то замечательную мысль:
«Жить — значит сделать художественное произведение из
самого себя». Питирим Сорокин такое произведение из себя
сделал. И сам рассказал об этом. В 1963 г. в Америке (на
английском языке) вышла его автобиография «A Long Journey»
(«Длинный путь»). Книга эта читается, как увлекательнейший
приключенческий роман — «залпом», на одном дыхании,
поэтому перелистаем ее хотя бы по диагонали...
Большое искушение начать так: «Питирим Александрович
Сорокин родился 23 января 1889 г. в далеком северо-западном
углу России в бедной крестьянской семье». «Звериная уездная
глушь...» А дальше к нашим услугам биографическое (точнее
бы сказать, «мифологическое») клише, созданное
«буревестником революции»: «детство» — «в людях» — «мои
университеты». Говоря по совести, эта биографическая схема не при-
ложима и к самому ее создателю, и уж тем более к Питириму
Сорокину, который родился хотя и в простой, но вполне
обеспеченной семье: его отец имел патент «золотых, серебряных и
чеканных дел мастера». Мать его, зырянка по происхождению,
умерла, когда Питириму было три года, и это горестное
событие во многом предопределило его дальнейшую судьбу. После
смерти матери, рассказывает П. А. Сорокин, отец начал пить
и в периоды запоя напивался до белой горячки: один раз ему
показалось, что из печки вылезают черти, в другой раз он
схватил молоток и набросился на сыновей: старшему, Василию,
досталось по руке, а Питириму он рассек верхнюю губу (отчего
остался шрам на всю жизнь). Братья убежали из дому, и с тех
пор для Питирима (ему было в ту пору одиннадцать лет)
началась самостоятельная трудовая и кочевая жизнь. Братья
Сорокины унаследовали от отца профессию: как и он, они стали
кочевыми ремесленниками, реставраторами церквей и церковной
утвари. Тем не менее об отце Питирим на всю жизнь сохранил
очень теплые воспоминания.
В советское время бытовала апокрифическая легенда о том,
как Питирим Сорокин обучился первоначальной грамоте.
Якобы какой-то купец на ярмарке за рубль (!) показал Питириму
буквы, и он тотчас же начал писать, а через совсем ничтожное
время, чуть ли не через пару лет, стал профессором, редактором
эсеровской газеты и т. д. и т. д. Все это выдумка от начала и до
конца. В своей автобиографии «A Long Journey» П. А.
Сорокин пишет, что он не помнит, когда он выучился искусству three
R's, т. е. читать, писать и считать. Он предполагает, что этому

В начале «Длинного пути» 17
его научил отец. В одном только отношении легенда, пожалуй,
права: путь Сорокина от «простого деревенского парня»* до
вершин отечественной и мировой науки был сказочно,
неправдоподобно стремителен. Но, зная о том, что в конце прошлого
века зыряне по уровню грамотности населения стояли в России
на третьем (!) месте после немцев и евреев**, не будем
удивляться, что П. Сорокин получил вполне приличное начальное
образование. В 1901 г. он окончил церковно-приходскую
школу, в 1904 — Гамскую второклассную школу (где на пятерых
выпускников приходилось пять учителей: факт, уже сам по себе
говорящий о многом) и поступил в церковно-учительскую
школу в деревне Хреново Костромской губернии. Здесь он впервые
встретился со своим лучшим другом Н. Д. Кондратьевым, с
которым они до самой высылки Сорокина из России шли по жизни
почти что рядом. Здесь же, в Хренове, в 1905 г. Сорокин
вступил в партию социалистов-революционеров. К тому времени
он был уже весьма начитан в области социально-политической
литературы, и выбор им партии эсеров был вовсе не случаен.
«В противоположность марксистам, — вспоминал
впоследствии Сорокин, — философия и социология эсеровской партии
были гораздо более идеалистическими и интегральными. Они
подчеркивают в первую очередь роль творческих идей,
волевых усилий, борьбу за индивидуальность в противоположность
борьбе за существование и важность неэкономических
факторов, обусловливающих социальные процессы и человеческое
В одном из своих писем из Америки, адресованных тетке Анисье (в
детстве заменившей ему мать), П. А. Сорокин писал: «Я из простого
деревенского парня стал ведущим ученым не только Европы, но и Америки...» Цит.
по: Липский А. В., Кротов П. П. Зырянский след в биографии Питирима
Сорокина // Социологические исследования. 1990. № 2. С. 133. Здесь же
уточняется место рождения П. А. Сорокина: село Турья Яренскогоуезда
Вологодской губернии (приблизительно в 120 км на северо-запад от Усть-Сысольска,
ныне Сыктывкара Республики Коми).
Как тут не вспомнить надменно-хрестоматийное «К зырянам Пушкин
не пройдет»! По-видимому, существует какой-то всемирный
нравственный закон, в силу которого никогда и никому не прощается такого рода
презрительно-уничижительные слова в адрес другого народа. Написал как-
то П. Я. Чаадаев, что японцы — всего лишь курьезное отклонение от прямой
линии всемирного прогресса. Чуть больше века прошло с того времени, как
были написаны эти слова, и японцы с полным основанием могут их
переадресовать нам. Не говоря уже о «разных прочих шведах»...

18 В. В. Сапов
поведение. Эти философские и социологические взгляды
объясняют мою приверженность партии эсеров и иммунитет
против идеологии марксистов»*.
Наверное, и Гамскую школу Сорокин окончил бы так же
успешно, как и две предыдущие, но в 1906 г. за участие в
революционном движении он был арестован полицией и четыре
месяца провел в тюрьме в г. Кинешма. Тюрьма оказалась легкой.
Питирим Сорокин много общался здесь с другими
политзаключенными, много читал, наблюдал и уголовников (эти
наблюдения пригодились ему потом при работе над книгой
«Преступление и кара»). Тюрьма имела лишь одно неприятное последствие:
как неблагонадежный Сорокин был отчислен из Гамской школы
и отдан под надзор полиции по месту жительства. Из-под
надзора полиции Сорокин бежал в Иваново-Вознесенск, где под
псевдонимом «товарищ Иван» вел революционную агитацию
среди рабочих и крестьян.
Осенью 1907 г. он отправился в Петербург и, прибыв в
столицу («зайцем» и с полтинником в кармане), устроился с
помощью первого профессора-зырянина К. Ф. Жакова на вечерние
Чернявские курсы, окончив которые через два года, сдал
экстерном экзамены за восемь классов гимназии. Получив аттестат
зрелости, Сорокин некоторое время колебался относительно
выбора своей будущей специальности: химия или социология?
И относительно учебного заведения: Университет или
Психоневрологический институт? Решение первой дилеммы в пользу
социологии автоматически решило и вторую в пользу
Психоневрологического института**. В то время это самое молодое и
самое демократическое из высших учебных заведений России
было единственным, в стенах которого был самостоятельный
курс социологии (в университете социология была растворена
Sorokin P. A Long Journey. New Haven, 1963. P. 39.
He думаю, однако, что это предопределило и его дальнейшую судьбу.
Даже если бы молодой П. А. Сорокин выбрал химию, едва ли это отвратило
бы его от политики, а следовательно, и от всего дальнейшего: борьбы с
большевизмом, смертного приговора, высылки и т. д. Известно к тому же, что
«химия и контрреволюция не исключают друг друга» (резолюция В. И.
Ленина на ходатайство в защиту проф. M. М. Тихвинского, расстрелянного по делу
Петроградской боевой организации. См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. 5-е
изд. Т. 53. С. 169).
Конечно, выбор социологии предопределил жизнь и судьбу П. А.
Сорокина, но в другом, высшем смысле слова.

В начале «Длинного пути» 19
в ряде смежных научных дисциплин), который читали
крупнейшие ученые с мировыми именами: M. М. Ковалевский и
Е. В. Де-Роберти. Обстоятельства, однако, сложились так, что
в Психоневрологическом институте Сорокин проучился лишь
один год, после чего перевелся на юридический факультет
Петербургского университета. Как всегда, Сорокин очень быстро
выдвинулся в число лучших студентов. С 1910 г. начинают
регулярно появляться его научные публикации. Круг его научных
контактов необычайно широк и включает таких светил мировой
науки, как И. П. Павлов и В. М. Бехтерев. Еще будучи
студентом университета, он с благословения своих учителей начинает
читать студентам младших курсов собственные лекции по
социологии, одновременно с этим работая секретарем у M. М.
Ковалевского.
Последний, надо сказать, почти сразу заметил необычайное
научное дарование Сорокина и сыграл по отношению к нему ту
же роль, что «старик Державин» по отношению к юному
Александру Пушкину, т. е. «заметил и в гроб сходя благословил».
Годы общения с M. М. Ковалевским дали Сорокину
чрезвычайно много, и дело даже не в том, что Ковалевский —
крупнейший ученый (с 1914 г. академик), видный политический деятель,
публицист и журналист. Этот человек был своего рода «окном»
в европейскую и мировую науку, куда его выдающийся ученик
устремился со всем пылом молодости. Со всеми
крупнейшими, крупными и даже малоизвестными учеными-социологами
Европы и Америки M. М. Ковалевский был знаком лично.
«Стоило в наших беседах заговорить о том или другом
авторе, — вспоминал Сорокин вскоре после смерти учителя, — и в
большинстве случаев M. М. тут же приводил какое-либо
воспоминание о нем, вынесенное из личного знакомства...
Недаром один из его слушателей шутил: "Только Спиноза да Платон
не приходились друзьями Максиму Максимовичу"»*.
Летние «вакации» учитель и ученик, как правило,
проводили вместе: или отправлялись в этнографическую экспедицию,
или уединялись в харьковском имении M. М. Ковалевского,
чтобы здесь, вдали от мирской суеты, предаваться научным
«штудиям».
Биржевые ведомости (утренний выпуск). 1916. 30 апреля — 13 мая.
Но 15529. С. 2.

20 В. В. Сапов
<...> Прежде чем перевернем следующую страницу жизни
П. А. Сорокина, следует, пожалуй, сказать еще об одной
стороне деятельности M. М. Ковалевского, о которой его ученик
умалчивает, но которая тем не менее бросает некоторую тень
и на него самого. Дело в том, что M. М. Ковалевский был
одним из виднейших русских масонов начала XX в. Своим
возрождением в России масонство (изгнанное и запрещенное еще
Александром I) обязано именно М. М. Ковалевскому. В 1887 г.
он вместе с П. Н. Яблочковым (изобретателем электрической
лампочки) открыл в Париже масонскую ложу «Космос», а в
начале 1906 г. получил разрешение от «Совета Великого Востока
Франции» открыть масонскую ложу в России, которая и была
открыта в ноябре 1906 г. Видным масоном был и другой
учитель П. А. Сорокина - Е. В. Де-Роберти. По-видимому, через
своих учителей вовлеченным в масонство оказался и Сорокин,
что обеспечило ему (помимо всего прочего) не только
стремительное продвижение в науке, но впоследствии и довольно
видный (с учетом его молодости, разумеется, а пожалуй, и
происхождения) пост во Временном правительстве (напомним, что
масоном был и «премьер» А. Ф. Керенский)*.
В 1914 г. Сорокин окончил университет с дипломом I степени
и был оставлен при кафедре уголовного права для подготовки к
профессорскому званию (вместе с ним готовились Н. Тимашев,
Г. Гурвич, Т. Райнов, Н. Кондратьев, Г. Пятаков, Д. Карахан и
др.). В 1916 г. он сдал магистерский экзамен (на два года рань-
Сведения о масонской деятельности M. М. Ковалевского заимствованы
из книги «За кулисами видимой власти» (М., 1984. С. 88—92, 99-101 ), там
же указаны первоисточники. О масонстве П. А. Сорокина упоминается лишь
в одном источнике: Станкевич В. Б. Воспоминания. 1914-1919. Берлин,
1920 (переиздано с купюрами в Ленинграде в 1926 г.). Воспоминания
Станкевича (1884-1969), бывшего приват-доцента кафедры уголовного права
Петербургского университета, народного социалиста и тоже масона,
заслуживают доверия, но нуждаются, конечно, в дальнейшей проверке. Со
ссылкой на В. Б. Станкевича зачисляет П. А. Сорокина в масоны и Н. Берберова
в своем исследовании «Люди и ложи. Русские масоны XX столетия» (Нью-
Йорк, 1986; перепечатано в журнале: Вопросы литературы. 1991. № 1—4;
отдельное издание: М.; Харьков, 1997). Должен подчеркнуть, что масонство
П. А. Сорокина интересует меня исключительно с точки зрения идейного
влияния учения «вольных каменщиков» на его социологические построения.
Никакие инсинуации по поводу «жидо-масонского» заговора, «Протоколов
сионских мудрецов» и т. п. здесь не уместны, да и не интересны.

В начале «Длинного пути» 21
ше, чем это предусматривалось), и на март 1917 г. была
назначена защита его магистерской диссертации, в основу которой
была положена книга «Преступление и кара». К тому времени
он был уже приват-доцентом университета. И тут разразилась
революция...
Февральскую революцию П. А. Сорокин встретил с
воодушевлением. «Давно желанное совершилось, — писал он в
статье "Политическая программа временного правительства". —
Старая власть и старый порядок, сковывавшие жизнь великого
народа по рукам и ногам, пали. На их смену приходит новый
порядок и новая власть». Проанализировав правительственную
программу, он заключает свою статью словами:
«Правительство заслуживает полной поддержки в осуществлении
начертанной программы... Само собой разумеется, однако, что эту
поддержку оно заслуживает лишь в том случае, если прямо и
искренно будет идти объявленной декларируемой дорогой...»*
Конкретная политическая деятельность Сорокина в 1917 г.
хорошо известна благодаря его «Страницам из русского
дневника»**. <...>
После подавления так называемого корниловского мятежа
П. А. Сорокин понял: «Теперь триумф большевизма был
просто вопросом времени»***. А на Демократическом совещании,
проходившем в Петрограде с 14 по 22 сентября 1917 г., он
говорил: «Страна вступила на путь анархии, которую ничто не
может удержать. Сведения с мест говорят, что крестьяне
устали, перестали бывать на выборах, жаждут порядка, от кого бы
он ни происходил... Наша революция занималась вместо дела
словами... Если случится, что власть перейдет в руки
Советов, то погибнет Россия, погибнет революция... Я не уверен,
что есть шанс на спасение России, но если он есть, то он
заключается в объединении всех живых сил страны на программе
совещания»****.
* Ежемесячный журнал. 1917. № 2-4. С. 333, 344-345.
Sorokin P. A. Leaves from a Russian Diary. New York; Boston, 1950;
перевод фрагментов: Страницы из русского дневника // Рубеж. Альманах
социальных исследований. 1991. № 1—2. См. также: Голосенко И. А. Питирим
Сорокин: судьба и труды. Сыктывкар, 1991. С. 91 -149.
*** Рубеж. С 71.
«Я могу только просить, умолять товарищей...» Выступление Пити-
рима Сорокина накануне Октябрьской революции 1917 г. Публикация
Г. Иоффе //Московские новости. 1990. 18 ноября. № 46. С. 14.

22 В. В. Сапов
Но было уже поздно: «всеуговаривающему» премьеру не
хватило решимости к действиям, а в октябре не хватило и
«пустяка»: «трех батарей — рассеять эту сволочь...».
Через день после большевистского переворота Сорокин
опубликовал в «Воле народа» статью «Победителям». «Прежде
всего, вы, господа большевики, - писал здесь Сорокин, -
лгуны, жалкие лгуны... Ваша свобода — это рабство... Вы —
пьяные илоты... Вы — просто негодяи... Вы — убийцы... Вы
предатели революции... Час вашего падения близок. Он
наступает. Он неизбежен. Страна пошлет вам проклятие. Проклятие
пошлют вам и обманутые вами. И это проклятие заслужено
вами»*. Не менее резко написаны и остальные
«антибольшевистские» статьи, которые Сорокин публиковал до конца года
почти каждый день. Все это привело к закрытию газеты и аресту
ведущих сотрудников редакции. 2 января 1918 г. П. Сорокин и
А. Аргунов были арестованы чекистами, устроившими засаду в
редакции «Воли народа». В тот же день на подходе к редакции
был арестован M. М. Пришвин**.
57 дней провел Сорокин в Петропавловской крепости вместе
с бывшими министрами Временного правительства. Отсюда он
еще сумел отправить приветственное послание в Комитет по
чествованию 25-летнего юбилея «Русского богатства», в
котором, в частности, есть такие слова: «Как ни темна ночь, все
же видны огни. Не умрет трудовая Россия. Не умрут и великие
идеалы свободы и социализма»***.
Тотчас после освобождения из Петропавловской крепости
он прибыл в Москву, где встретился со скрывавшимся там
А. Ф. Керенским. В конце мая Сорокин как член
Учредительного собрания и Комитета спасения родины и революции
отправился (вместе с Н. В. Чайковским) с антибольшевистской
акцией в Архангельск, где ожидалась высадка английского
экспедиционного корпуса. Есть сведения, что его прочили на пост
Воля народа. 1917. 28 октября. № 156.
См.: Пришвин М. М. Дневники. 1918-1919. Книга вторая. М., 1994.
С. 5—7. После большевистского переворота Пришвин опубликовал в «Воле
народа» фельетон о Ленине с весьма «выразительным» названием «Убивец!»
(31 октября. № 159). Всю оставшуюся жизнь он — крупнейший русский
мыслитель — вынужден был писать о «кладовой солнца», о ежиках, о клюкве...
«Черт догадал меня родиться в России!..»
Минувшее. Исторический альманах. Вып. 1. М., 1990. С. 306.

В начале «Длинного пути» 23
министра в будущем Северном правительстве*. Вся эта
операция, однако, не увенчалась успехом: англичане «не оправдали»
надежд (вместо демократического правления они намеревались
восстановить в России монархию), а что касается Сорокина,
то он не добрался даже до Архангельска, а вынужден был два
месяца (до поздней осени) скрываться в северодвинских лесах.
Его объявили «врагом народа № 1 » и назначили за его голову
награду. «На лоне природы», вдали от цивилизации П. А.
Сорокин много размышлял о революции, политике и о самом
себе и в результате — избавился от многих «соблазнительных
иллюзий»**. Именно тогда, вероятно, им и было написано его
знаменитое «отречение»***.
Составив это письмо, Сорокин, не желая подвергать
смертельному риску укрывавших его людей, добровольно сдался
новым властям... В тюрьме великоустюжской ЧК,
приговоренный к расстрелу, он пробыл до середины декабря 1918 г.,
каждый день ожидая смерти. 12 декабря его вызвали на допрос и
ознакомили со статьей Ленина «Ценные признания Питирима
Сорокина». По личному распоряжению Ленина Сорокин был
доставлен в тюрьму московской ЧК и здесь освобожден. Своим
«чудесным» избавлением от смерти Сорокин обязан отчасти и
случайным обстоятельствам. В великоустюжской тюрьме его
узнал один большевистский комиссар, бывший его студент.
Он отправился в Москву и сообщил Г. Пятакову и Д. Караха-
ну, бывшим университетским друзьям Сорокина о вынесенном
ему приговоре. Те немедленно отправились к В. И. Ленину и,
ознакомив его, видимо, с «отречением» Сорокина, добились
освобождения своего товарища. Большую роль во всем этом
деле сыграла, по-видимому, и жена П. А. Сорокина — Елена
* См.: Красная книга ВЧК. М., 1990. Т. 2. С. 109.
О своем «кружении» в северодвинских лесах П. А. Сорокин рассказал
впоследствии в статье: На лоне природы // Современные записки. Париж,
1923. № XV (II). С. 262—280 и в соответствующих главах «A Long Journey»
и «Leaves from a Russian Diary».
Крестьянские и рабочие Думы. Великий Устюг, 1918.29 октября. №75.
С. 4. Письмо в сокращенном виде было перепечатано в «Правде» (1918.
20 ноября. № 252) под названием «Отречение Питирима Сорокина». По
поводу этого «отречения» В. И. Ленин написал статью «Ценные
признания Питирима Сорокина» (Правда. 1918. 21 ноября; Полн. собр. соч. Т. 37.
С. 188-197).

24 В. В. Сапов
Петровна (урожденная Баратынская; 1894—1975), которая все
это время неотлучно была в Великом Устюге, выполняя роль
«связной» между узником и внешним миром. Их свадьба
состоялась 26 мая 1917 г. Елена Петровна оказалась достойной
спутницей своего вечно деятельного мужа; супружеская жизнь
их была долгой и счастливой*. <...>
Если учесть неизбывный оптимизм, присущий натуре самого
Питирима, и «госпожу Фортуну», которая в общем-то никогда
его не покидала, то, пожалуй, не таким уж удивительным
становится тот факт, что он благополучно избежал самой страшной
опасности, которая когда-либо грозила ему. Тем не менее,
когда в Москве он пришел на квартиру к своему другу Н. Д.
Кондратьеву, тот нашел его постаревшим на двадцать лет.
На этом политическая деятельность Сорокина закончилась.
Через несколько дней после освобождения он вернулся в
Петроград и приступил к чтению лекций в университете.
Годы 1919—1922, последние годы, проведенные
Сорокиным в России, он сам в своих воспоминаниях называет Life in
Death — жизнь в смерти. Список научных трудов Сорокина за
эти годы внушителен: четыре книги (в том числе двухтомная
«Система социологии» и уничтоженное властями
фундаментальное исследование «Голод как фактор»), около 20 статей и
приблизительно столько же рецензий. Если учесть, что все это
писалось в совершенно невыносимых бытовых условиях, что
много раз за эти годы Сорокин вступал в конфликт с
большевистскими властями и временами буквально висел на волоске,
что, помимо книг и статей, он читал лекции в университете,
много выступал, наконец, в 1920 г. защитил «Систему
социологии» как диссертацию и получил звание профессора
социологии, если все это учесть, то я не знаю, как иначе
охарактеризовать деятельность Сорокина, если это не подвиг.
Научная деятельность Сорокина явно пришлась не по нутру
большевикам, особенно его статьи, которые он регулярно
публиковал в журнале «Экономист». Журнал по неосторожности
главного редактора Д. А. Лутохина привлек внимание В. И.
Ленина. В письме к Дзержинскому от 19 мая 1922 г. Ленин писал
Подробнее об участии Е. П. Сорокиной в деле освобождения мужа и
вообще обо всех перипетиях этого дела см. в статье: Липский А. В. Житие
неистового Питирима // Сорокин П. А. Система социологии. М., 1993. Т. 1.
С. 31-34.

В начале «Длинного пути» 25
по поводу журнала «Экономист»: «Это, по-моему, явный центр
белогвардейцев. В № 3 (только третьем!!! это nota bene!)
напечатан на обложке список сотрудников. Это, я думаю, почти
все — законнейшие кандидаты на высылку за границу»*.
Поскольку «список сотрудников» журнала, на который Ленин
советует обратить внимание Дзержинскому, в комментариях
к ПСС не приводится, у читателя, как правило, складывается
впечатление, что Ильич имеет в виду какую-нибудь
незначительную кучку «белогвардейцев», насчитывающую пять-шесть,
максимум десять-двенадцать человек. Это заблуждение: список
лиц, привлеченных к участию в «Экономисте», насчитывает
53(пятьдесяттри!)человека. <...>
Справедливости ради следует заметить, что не столько (во
всяком случае не только) это письмо Ленина предопределило
судьбу П. А. Сорокина. По-видимому, он вступил еще и в
личный конфликт со всемогущим диктатором Петроградской
коммуны — Зиновьевым («Гришкой третьим», как того величали),
опубликовав отрицательную — и с учетом «обстоятельств»
дерзкую — рецензию на книгу 3. И. Лилиной, жены Г. Е.
Зиновьева**.
Что касается общих причин «высылки» 1922 г., то они уже
достаточно подробно освещены в нашей литературе***. Совсем
* Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 54. С. 265-266.
См.: Социологос. Социология. Антропология. Метафизика. М., 1991.
Вып. 1.С. 465-466.
См.: Геллер М. С. Первое предостережение — удар хлыстом ( К истории
высылки из Советского Союза деятелей культуры в 1922 г.) // Вопросы
философии. 1990. № 9 (перепечатка из: Вестник РХД. 1978. № 127;
обращаем внимание на неточность, допущенную в подзаголовке статьи: Советский
Союз был образован после высылки; деятели науки и культуры официально
изгонялись из РСФСР; это, впрочем, ничуть не снижает высокой научной
ценности статьи); Хоружий С. С. Философский пароход//Литературная
газета. 1990. 9 мая; Костиков В. Изгнание из рая // Огонек. 1990. № 24;
Сапов В. В. Высылка 1922 года: попытка осмысления // Социологические
исследования. 1990. № 3 (здесь же опубликованы воспоминания двух
«участников» высылки: Харитон Б. К истории нашей высылки; Осоргин М. Как нас
уехали). См. также: Бердяев Н. А. Самопознание (опыт философской
автобиографии). М., 1991. С. 226-244: Гл. IX. Русская революция и мир
коммунистический; Sorokin Р A. A Long Journey. New Haven, 1963. P. 191-197:
Banishment; Высылка вместо расстрела. Депортация интеллигенции в
документах ВЧК-ГПУ. 1922-1923 / сост. В. Г. Макаров, В. С. Христофоров. М.,
2005.

26 В. В. Сапов
недавно найдены и опубликованы документы из архива КГБ,
касающиеся высылки П. А. Сорокина*. <...>
23 сентября 1922 г. П. А. Сорокин навсегда простился с
Россией. С собой он увозил воспоминания о «детстве в Зырянии»,
солидный багаж знаний, приобретенных в Петроградском
университете, и два чемодана рукописей. На нем были: ботинки,
подаренные ему одним чешским ученым, костюм, которым его
снабдила АРА (Американская администрация помощи
голодающим Поволжья), и 40 рублей в кармане. Omnia mea mecum
porto [Все мое ношу с собой] — мог применить он к себе
древнейшую поговорку. С ним в изгнание уезжала и его верная
спутница Елена Петровна.
Уже через неделю он читал в Берлине свою первую лекцию
о современном состоянии России, а еще через несколько дней
прибыл в Чехословакию по личному приглашению президента
Т. Г. Масарика (с которым познакомился еще в России). В
«дружественной Чехословакии» Сорокин пробыл около года: как
всегда, он много писал (четыре книги, масса статей),
редактировал журнал «Крестьянская Россия», много выступал. И все
же душа его рвалась в Америку. Дело даже не столько в том, что
Соединенные Штаты в то время были крупнейшим мировым
центром социологической мысли. В характере и натуре самого
П. А. Сорокина было нечто «американское», что, пожалуй,
делало его «американистей самых что ни на есть американцев».
Недаром еще в России коллеги называли его в шутку «русским
американцем». Теперь шутка обернулась пророчеством...
«Солнечным октябрьским днем 1923 года я ступил на
берег Американского мегаполиса», — вспоминал впоследствии
Сорокин. С этого дня берет отсчет «другая жизнь» Питирима
Сорокина. Географически «a long journey» закончился. Но
впереди было еще 45 лет (т. е. большая часть) жизни и
творческой деятельности. Это были, разумеется, годы относительного
спокойствия и благополучия. В США Сорокин в полном
смысле слова обрел вторую родину. В 1930 г. они с женой
получили права американского гражданства. Очень быстро Сорокин
выдвинулся в число ведущих социологов Америки, несколько
плодотворных лет он провел в университете Миннесоты, а в
Сорокин П. А. Документальные штрихи к судьбе и творческой
деятельности (публикация А. И. Зимина)// Социологические исследования. 1991.
№ Ю. С. 122-123.

В начале «Длинного пути» 27
1930 г. его пригласил самый знаменитый университет
Соединенных Штатов Гарвард. Отделение социологии, которое
создал здесь П. А. Сорокин и которое он возглавлял в течение
12 лет (при «норме» три года, редко — шесть лет), стало
ведущим центром социологического развития в Америке.
«Профессорская жизнь» — это, как известно, монотонный
каждодневный труд, лекции, статьи и книги (von buch zu buch)
и ученики. Лекции, прочитанные Сорокиным, не сосчитать,
«список научных трудов» требует особого
библиографического издания (все написанное им займет приблизительно томов
сорок: прикидываю, разумеется, «на глазок»), из учеников
(правда, не в европейском понимании этого слова, а в
американском, когда ученик отнюдь не всегда является и
последователем) стоит назвать хотя бы двух, чьи имена говорят сами за
себя: Р. Мертон и Э. Тириакьян.
Особенностью научной карьеры П. А. Сорокина следует,
пожалуй, считать тот факт, что эта «карьера» (в широком или —
если угодно — подлинном смысле слова) никогда не достигла
абсолютной вершины, т. е. той точки, после которой
неизбежно наступает спад. Жизнь его была в буквальном смысле слова
беспрестанным восхождением, прерванным только
естественно наступившей смертью.
В 1959 г., по достижении 70 лет, П. А. Сорокин вышел в
отставку и сосредоточил всю свою энергию (по его собственному
признанию, он и в возрасте 74 лет с легкостью взбирался на
дерево) на работе в созданном им Гарвардском центре по
изучению творческого альтруизма. А в 1965 г. по инициативе
американских социологов он был избран президентом Американской
социологической ассоциации.
...Рассказывают, что на очередном Социологическом
конгрессе, проходившем в Америке, П. А. Сорокина как
президента АСА посетила советская делегация. Глава делегации
обратился к нему с такими словами:
— Глубокоуважаемый Питирим Александрович, мы в России
помним и знаем вас как крупного современного социолога...
На что Питирим Александрович с присущей ему
«скромностью» (нужно признать, что он никогда не пренебрегал советом
Козьмы Пруткова: «Козыряй!») возразил коллеге и
соотечественнику:
— Ошибаетесь, милостивый государь, я — не «крупный»
социолог, а — крупнейший; таких в мире всего двое: я и Тойнби...

28 В. В. Сапов
К сказанному, пожалуй, нечего добавить. Умер П. А.
Сорокин 10 февраля 1968 г. в своем доме в Винчестере. Перед
смертью он мечтал побывать на родине, но этой мечте не
суждено было осуществиться. Он, по-видимому, много
размышлял перед смертью о судьбах России, не случайно одна
из последних его статей посвящена «Основным чертам
русской нации в двадцатом столетии», где он высказал
предположение (до сих пор, увы, не оправдавшееся), что «Советский
Союз, по-прежнему ведомый русской нацией, может с
надеждой смотреть в будущее... и, вероятно, будет продолжать свою
ведущую роль в течение будущих десятилетий, а возможно, и
столетий»*.
До конца жизни сохранил он в душе и юношескую веру в
конечное торжество Истины, Добра и Красоты, что нашло
свое отражение в том своеобразном девизе П. А.
Сорокина, который он по крайней мере трижды цитирует в разных
своих книгах: «Что бы ни случилось со мной в будущем, три
вещи навсегда останутся убеждениями моего сердца и ума.
Жизнь, как бы ни тяжела она была, — это самая высшая,
самая чудесная ценность в этом мире. Превратить ее в служение
долгу — вот еще одно чудо, способное сделать жизнь
счастливой. В этом я также убежден. И наконец, я убежден, что
ненависть, жестокость и несправедливость не могут и никогда
не смогут построить на земле Царство Божие. К нему ведет
лишь один путь: путь самоотверженной творческой любви,
которая заключается не в молитве только, а прежде всего — в
действии»**.
* * *
Теперь вернемся еще раз ненадолго в 1913 г., когда была
написана и опубликована книга «Преступление и кара, подвиг и
награда». Хотя на титуле и на обложке книги указан 1914 г.,
Сорокин П. А. Основные черты русской нации в двадцатом столетии //
О России и русской философской культуре. Философы русского
послеоктябрьского зарубежья. М., 1990. С. 489; в другом переводе эта статья
опубликована в журнале «Молодая гвардия» (1990. № 10. С. 178-198).
Sorokin P. A. The Ways and Power of Love. Chicago, 1967. P. V; Soro-
kin P. A. A Long Journey. P. 197, 327; Sorokin P. A. Leaves from a Russian
Diary (заключительные строки книги).

В начале «Длинного пути» 29
она вышла годом раньше, и уже в конце 1913 г. появились
первые рецензии на нее*. <...>
Что касается ее содержания, то следует сразу же сказать,
что это нечто гораздо большее, чем «социологический этюд»,
как сказано в подзаголовке. В некотором смысле это и нечто
гораздо большее, чем «система социологии» (хотя по
некоторым «параметрам» «Преступление и кара» явно
недотягивает до «системы социологии»), по сути, перед нами целостная
система мировоззрения, своего рода profession de foi.
Прежде чем коснемся существа этого profession de foi, отметим,
что те социологические закономерности, которые Сорокину
удалось установить совершенно независимым от него, чисто
«социологическим» образом, носят вполне научный и вполне
актуальный характер. Таких закономерностей, открытых
Сорокиным, много. Укажем лишь некоторые из них. Например:
чтобы одно и то же деяние (преступление или подвиг)
выглядели в глазах общественного мнения именно как преступление
или как подвиг и вызвали с его стороны соответствующую и
адекватную реакцию (т. е. чтобы подвиг был вознагражден,
а за преступлением последовало наказание), необходима
гомогенность морального сознания членов этого общества. При
гетерогенности морального сознания общество, по существу,
находится в состоянии неявной (до поры до времени)
гражданской войны. В таком общем виде это положение,
безусловно, истинно и вполне приемлемо. Правда, лишь до тех пор,
пока мы не зададимся вопросом, на чьей же стороне Правда
и Справедливость, на чьей стороне Добро и Зло? Иначе ведь,
по Сорокину, получается, что в конечном итоге побеждает не
Правда, а Сила (с помощью «дрессирующего воздействия»
кар и наград). Предчувствуя этот неприятный вопрос, Сорокин
делает оговорку: «"Извергов" в мире нет, а есть только люди,
не понимающие друг друга, представления которых о
"должном", подвиге и награде различны». Пока — согласимся, но и
запомним.
«Если бы действительно акты кары стали падать, — пишет он
в другом месте, — а акты награды расти — то, по существу дела,
никакого значительного изменения не произошло бы: рост на-
В «Приложениях» к настоящему изданию помещены все
опубликованные (и выявленные на сегодня) рецензии на «Преступление и кару».

30 В. В. Сапов
град означал бы тот же рост кар, но выраженный не прямо, а
косвенно». Сорокин пишет в сослагательном наклонении,
подчеркивая тем самым нереальность ситуации. Мы в такой
«нереальной» ситуации жили совсем в общем-то недавно, только
понять не могли, какой социальный смысл имеет эта
безудержная страсть к наградам и орденам. Теперь понятно: когда один
провозглашается трижды, четырежды, пятижды (!) героем, то
тем самым трижды, четырежды и пятижды подчеркивается
ничтожество всех остальных.
Трудно не согласиться с Сорокиным, когда он декларирует
и «общечеловеческие» истины вроде следующей:
«Человечеству... было сказано: иты наделено всеми животными
инстинктами... Совершенствуйся — если можешь. Процветай и
прогрессируй, если ты это сделать в состоянии, если же не в
состоянии — то погибай!"» И т. д. и т. д.
Да и в целом: собственно концепция кар и наград построена
Сорокиным почти безукоризненно с полным знанием предмета,
с аргументацией, местами отточенной до логической
виртуозности.
Но вот мы дошли до последней страницы, и: «Сверхчеловек,
стоящий выше современного добра и зла, права и нравствен
ности, не знающий извне навязываемого "долга" и полный
действенной любви к сочеловекам (так и написано! не к
"людям", не к "человечеству" даже, а к этим... как их?
"сочеловекам!"), — вот предел, к которому ведет история человечества.
Таков итог данной работы и таковы перспективы,
открывающиеся перед нами с точки зрения выше развитых положений».
Пройдет совсем немного времени - около четырех лет, — и
в Россию явится такой «сверхчеловек, стоящий выше
современного добра и зла», который, как известно, еще «на заре
туманной юности» объявил свободу воли и совести «вздорной
побасенкой», который не знал никакого «извне навязанного
долга» и которому поэтому ничего не стоило провозгласить
лозунг «поражения в войне собственного правительства» или
обратиться к одичавшим и жаждущим крови массам со словами:
«Грабьте награбленное», а еще через год автор выше
процитированного вывода будет прятаться среди двинских болот от
других «сверхчеловеков» (калибром, правда, помельче),
полных — по-своему — действенной любви к «сочеловекам».

В начале «Длинного пути» 31
Нетрудно было бы уже сейчас показать истоки этой
ошибки Питирима Сорокина*, но мне хочется несколько
усложнить свою задачу и показать еще одну его ошибку, имеющую
существенное значение для понимания его мировоззрения, а
в какой-то степени и личности, с тем, чтобы потом, связав их
воедино, найти их общий исток. Что касается другого
заблуждения Сорокина — его вывода о «ведущей роли» Советского
Союза из цитированной выше статьи «О характере русской
нации...», — то это, в сущности, тоже ошибочное
умозаключение имеет подсобой, пожалуй, не столько мировоззренческую,
сколько психологическую основу и вызвано ностальгической
любовью к России. Здесь ситуация, когда «меня обманывать
не трудно, я сам обманываться рад...».
Начавшаяся Мировая война ничуть не поколебала
уверенности Сорокина в истинности его «конечного вывода». Война,
неизбежно повлекшая за собой резкий «всплеск» кар и наград,
в общем-то укладывалась в рамки установленного им закона
«колебания кар и наград». Воевали же не Гитлер со Сталиным,
а кайзер Вильгельм с императором Николаем, т. е. — как бы их
ни оценивать, но во всяком случае — не «изверги». Революция,
в сущности, тоже не поколебала этой уверенности, тем более
что «измерял» ее Сорокин критериями и рамками Французской
революции. Понимал: и он сам, и все правые эсеры, и вообще
все небольшевики — это «жирондисты» и потому обречены, а
большевики — это «якобинЦы», и они на какое-то время
победят, но потом, на «третьей стадии» развития революции, когда
начнется частичная реставрация, сметут и их, и затем
развитие общества войдет в более спокойное русло, кары и
награды будут равномерно снижаться, и вот тогда уже опять явится
«сверхчеловек, стоящий выше современного добра и зла...».
Конкретным проявлением этой ошибки было, например, то,
что Сорокин после высылки считал свое возвращение в Россию
делом ближайшего будущего. А в статье «Россия после нэпа»,
представляющей собой сокращенный вариант его книги
«Современное состояние России» (где он, между прочим,
обнаружил и обосновал «парадоксальную закономерность» историче-
Утопические элементы, содержащиеся в первой книге П. А.
Сорокина, прекрасно проанализированы в монографии И. А. Исаева «Политико-
правовая утопия в России. Конец XIX - начало XX вв.» (М., 1991. С. 102—
ПО).

32 В. В. Сапов
ского развития большевизма: большевики, писал здесь
Сорокин, вынуждены будут собственными руками строить тот
капитализм, который они сами же и разрушили; закономерность эта
блестяще подтвердилась на наших глазах с той лишь разницей,
что разрушения оказались столь капитальны, столь «до
основанья», что теперь, пожалуй, из оставшихся материалов
ничего, кроме феодализма, не построишь и даже «варягов» не
призовешь: не пойдут), Сорокин набросал три варианта будущего
развития России, причем два из них в конце концов должны
были привести к падению большевизма, а третий сценарий сам
Сорокин считал, по-видимому, лишь теоретической моделью и
на практике неосуществимым.
Вот эти сценарии.
1 ) Власть «еще несколько лет просуществует, но при
условии дальнейшей эволюции в сторону капитализма и правового
строя. Иначе — она будет сброшена насильственно».
2) «Если эта эволюция будет — в конце ее власть ожидает
тоже падение, но более мягкое».
3) Третий вариант вытекал из обнаруженной Сорокиным
внутренней антиномичности новой экономической политики,
колеблющейся между «всерьез и надолго» и «временной
передышкой».
«Введя нэп, — писал П. А. Сорокин, - гг. коммунисты
продолжали упираться и стали бормотать о "передышке". "Нэп" —
"капитализм" — это передышка, она нужна для восстановления
хозяйства. "Когда оно будет восстановлено — мы снова
перейдем к коммунизму", — так говорили они. Поистине
архистранная логика и политика! На обычном языке она гласит: "для
восстановления хозяйства нужен капитализм, и мы его вводим.
Когда хозяйство возродится — мы введением коммунизма снова
разрушим его. По достижении полного развала для
восстановления снова введем капитализм как передышку. По
восстановлении снова заменим его коммунизмом, т. е. разрушением;
потом опять будет капитализм, за ним — опять коммунизм" и т. д.
Почему такой ход истории благодетелен и почему коммунизм
как разрушительная система выше капитализма и должен быть
непременно введен, как только хозяйство наладится, —
простому смертному не понять».
Именно этот вариант развития, который П. А. Сорокин не
без основания называет «сказкой про белого бычка»,
реализовался в истории, и «сказка» эта продолжалась без малого
80 лет!
Теперь пора подвести обе эти ошибки Питирима Сорокина под
общий знаменатель и вместе с тем подвести итог нашему крат-

В начале «Длинного пути» 33
кому анализу. В основе исповедуемого Сорокиным социально-
политического идеала лежит масонско-просветительская
концепция Добра и Зла, согласно которой Зло рассматривается
как своего рода математический минус или, если
воспользоваться формулой В. С. Соловьева, «естественный недостаток,
несовершенство, само собою исчезающее с ростом добра».
Само Зло в таком случае начинает функционировать по
законам функционирования Добра, превращается в тень Добра, что
с классической ясностью выразил Гете: «Часть силы той, что
без числа творит добро, всему желая зла». Если зададимся
вопросом, что, по Питириму Сорокину, является причиной —
движущей силой общественного развития, то ответом неизбежно
будет Зло. «Самопроизвольный динамизм социальной среды»,
о котором он пишет, - без поддержки Зла — приведет к росту
социальной энтропийности, своего рода «тепловой смерти»
социума, и, чтобы этого не случилось, нужны дерзкие
разведчики будущего, апостолы новой морали: преступники, стоящие
над обществом, по ту сторону добра и зла». Наша прошедшая
история показала, что от такого «идеологического»
преступления до обычной уголовщины всего один шаг, если не меньше.
Сверху бросается клич: «Грабьте награбленное» («научно» это
обосновывается тем, что «пробил час капиталистической
частной собственности. Экспроприаторов экспроприируют»), и
тотчас же снизу это находит горячий отклик в сердцах у многих.
«Заступник и расплатчик» сказал можно!
Но-жи-чком на месте чик лю-то-го по-ме-щика,
Гос-по-дин по-ме-щичек, со-би-райте вещи-ка!
А потом уже «чик» и любого встречного.
Между тем законы функционирования Зла
принципиально отличны от законов функционирования Добра. Кажется,
впервые на это фундаментальное различие указал декабрист
Н. И. Тургенев, который в одном из писем к П. Я. Чаадаеву
писал: «Зло, чтоб не погибнуть, должно, так сказать, быть
осуществлено, в одной мысли оно жить не может; добро же,
напротив того, живет не умирая, даже и в свободной идее,
независимо от власти человеческой»*. Отсюда же проистекает и
другое фундаментальное различие: Добро распространяется в
Чаадаев П. Я. Полное собрание сочинений и избранные письма. М.,
1991. Т. 2. С. 414.

34 В. В. Сапов
мире в количественном отношении, с точки зрения
качественной оно статично и постоянно: то, что было Добром тысячу лет
назад, то и сейчас Добро и останется таковым, пока стоит мир.
Зло, напротив, должно постоянно разнообразиться, постоянно
наращивать свою мощь в количественном и качественном
отношении. В противном случае его перестанут бояться. Зло же,
которого не боятся, — не есть Зло.
Согласно масонско-просветительской концепции Зла как
Тени Добра, эта «тень» должна была уменьшаться по мере
того, как все выше восходит на небосклоне Солнце
Просвещения. Реальная же история зла оказалась прямо
противоположной: Тень все росла, росла до тех пор, пока не стала явной
опасность, что она поглотит весь мир.
Характерно, что свое жизненное кредо, которое я цитировал
в конце рассказа о жизни П. А. Сорокина, он сформулировал в
застенках В. Устюжской ЧК в ожидании смерти от пули «сверх-
человеков». Это кредо не сразу, правда, обрело надлежащие
теоретические одежды. Словно бы желая отделаться от
проблемы, он еще в 1920 г. категорично заявлял: «Истина должна
быть разъединена от Добра, Справедливости и т. п. принципов.
Они несоизмеримы и гетерогенны»*.
Лишь на склоне лет он пришел к убеждению, что, «подобно
христианской троице — Отец, Сын и Святой Дух, — Любовь,
Истина и Красота являются величайшими ценностями или
энергиями, неразделимыми, но отличными друг от друга»**.
Не рискуя сейчас даже в самом сжатом виде излагать
дальнейшую мировоззренческую эволюцию Сорокина, замечу
лишь, что это развитие сопровождалось все более глубоким его
проникновением в проблематику Ф. М. Достоевского.
Автор «Преступления и кары», несмотря на весь свой
внешний «решпект» к русскому мыслителю, овладел «Заветами
Достоевского» пока лишь чисто внешне и поверхностно. Для
многих читателей, уловивших явную перекличку названия со-
рокинского «этюда» с названием романа Ф. М. Достоевского,
по-видимому, немалым разочарованием будет обнаружить, что
перекличка эта во многом носит фиктивный характер. Даже и в
Сорокин П. А. Система социологии. Пг., 1920. Т. 1. С. X.
Сорокин П. А. Таинственная энергия любви // Социологические
исследования. 1991. №8. С. 123.

В начале «Длинного пути» 35
статье «Заветы Достоевского»*, написанной в 1921 г.,
несмотря на гораздо более проникновенный характер трактовки идей
русского писателя, который здесь находим, Сорокин все же
недотягивает до самых сокровенных глубин. Ф. М. Достоевский
понимается здесь à la Л. Толстой: учитель и моралист, апостол
христианской Любви. Но и только. Социальная проблематика
Достоевского с его грозным предупреждением: «Зло
коренится гораздо глубже в природе человека, чем полагают лекаря-
социалисты», с его экзистенциальным проникновением в
иррациональные глубины человеческой психики, с ее подпольем,
раздвоенностью, мечтательностью и т. д. — все это пока
остается вне сферы интересов Сорокина.
Нравственный переворот, пережитый Сорокиным в 1918 г.,
по сути, тот же самый, который пережили авторы «Вех»
(разумеется, с учетом как личных особенностей первоначального
мировоззрения и индивидуального темперамента, так и
обстоятельств времени и места)**.
Но все это впереди. Читая же сегодня «Преступление и
кару», будем помнить, что перед нами труд еще совсем
молодого, двадцатичетырехлетнего человека, студента (!), одержимого
поисками вечной Истины, которым он посвятит всю свою
дальнейшую жизнь. Какие бы ошибки и заблуждения ни находили
мы у него сегодня, в одном он несомненно и абсолютно прав:
Добро временами оказывается слабее Зла, Истина — никогда.
Артельное дело. 1921. № 17.
Подробнее см.: Сапов В. В. Зырянский проповедник //
Социологические исследования. 1991. № 8. С. 118-120.

Раздел I
Общие оценки
научной деятельности
П. А. Сорокина
Б. Джонстон
Сорокин и Парсонс в Гарварде:
институтский конфликт
и происхождение ведущей традиции*
Ранняя история преподавания социологии в
Гарвардском университете тесно связана с творческими
карьерами и личностями Питирима Сорокина и Толкотта
Парсонса. События и условия, приведшие к
возвышению Парсонса и падению Сорокина, представляются
весьма значимыми для развития социологии в
Гарварде. Полезным подспорьем для анализа и обсуждения
этого развития является работа Эдварда Тириакьяна
о научных школах и ведущих традициях в социологии.
По мнению Тириакьяна, выделив основные причины,
помешавшие Сорокину добиться прочной власти в
научных структурах, можно одновременно проследить,
как развивалась социология Парсонса, боровшаяся за
право на гегемонию в этой научной области. Личность
ученых, среда, формы теоретизирования и
самовхождение социологической науки в стадию зрелости — вот
ключи к выделению принципов изменений в
гарвардской социологии 40-х гг. Для анализа этой проблемы
необходимо выявить и условия возникновения важ-
Впервые: Вестник Московского университета. Серия 18:
Социология и политология. 1995. № 2. С. 106-117; № 3. С. 117-
127. Публикуется в сокращении.

Сорокин и Парсонс в Гарварде: институтский конфликт... 37
ных интеллектуальных традиций. Интеллектуальные
отношения между Соединенными Штатами и Европой напрямую
связаны с важнейшими переменами, произошедшими с 1914
по 1945 г. Поток дипломированных эмигрантов, спасавшихся
от тирании авторитарных режимов, ужаса войны и революций,
повысил уровень интеллектуальной жизни Америки, ее науки
и искусства. Америка приобрела выдающихся специалистов в
области астрономии, аэродинамики, авиации, ботаники,
биологии, зоологии, физики, химии, математики, техники, музыки,
литературы, живописи, философии, истории, экономики и
теологии. Социология также обогатилась за счет этого
интеллектуального потока. Вклад немецких и австрийских ученых в эту
область был широко отмечен американским научным
сообществом. Важную роль в развитии американской социологии
сыграл русский эмигрант Питирим Сорокин. Сорокин приехал в
Гарвард в 1930 г. и оставался там вплоть до своего отхода от
активной преподавательской и исследовательской деятельности в
1959 г. Он был не только главой и одним из основоположников
гарвардской социологии. Ему принадлежит исключительная
роль в формировании направления и в развитии этой
дисциплины на национальном и международном уровнях.
Однако ведущей в Гарварде стала школа Парсонса, и
Сорокин не смог оказать никакого руководящего влияния на эту
дисциплину. Для того чтобы ответить на вопрос: «Почему
Парсонс?», мы должны проанализировать не только ситуацию в
Гарварде, но и статус социологической дисциплины, а также
позиции обоих ученых в более широком сообществе
социологов. Подходящей моделью для анализа является определение
теоретической школы, сделанное Тириакьяном*.
Тириакьяновское понимание школы позволяет рассмотреть
развитие системы идей в пределах одной дисциплины с
помощью следующих характеристик: сущность данной системы,
важнейшие теоретики, социальная структура, отношение к
профессии, отношения с ученым сообществом. Школа — это
группа ученых, объединенных вокруг лидера, наделенного ин-
Tiryakian Е. A. The Significance of Schools in the Development of
Sociology // Contemporary Issues in Theory and Research. Westport. 1979.
P. 211-234; Idem. Post - Parson s ian Sociology // Humbolt Journal of Social
Relations. 1979/1980. P. 17-33.

38 Б. Джонстон
теллектуальной харизмой (выдающимися способностями).
Функцией лидера-основателя является развитие каркаса идей
своей группы или, как считал Имре Лакатош, ее «научно-
исследовательской программы» (НИП)*. НИП в качестве
образца эмпирической реальности является предметом как для
исследования, так и для фальсификации. Хотя основные идеи
принадлежат лидеру-основателю и подтверждаются его
личным примером, развитая теория - это, как правило, плод
коллективных усилий.
Ролевая и иерархическая структура, определяющая
организацию школы, состоит из лидера-основателя, его коллег, а
также ученых-сторонников. В круге людей, близких к лидеру-
основателю, наиболее важной является «должность
интерпретатора». Этот ученый, с полуслова понимающий лидера-
основателя, пользующийся у него доверием, играет ведущую
роль в разработке НИП, объясняет и защищает программу
группы, ее значение непосвященным. Остальные близкие к
лидеру-основателю люди отбираются из числа его соратников.
Поскольку они принадлежат к тому же поколению, что и лидер-
основатель, у них сходный исторический опыт. И хотя эти
«соратники» — преуспевающие, признанные в своей области
ученые, работа с лидером-основателем приносит им определенную
пользу: стимулирует и выверяет направление их собственных
исследований или является для них откровением. Такие друзья-
профессионалы активно помогают развивать, разрабатывать и
испытывать теорию группы. Их прочное положение в
профессиональной среде делает школу заметной и часто способствует
ее престижу.
Молодые члены школы (студенты или специалисты, недавно
получившие самые низшие академические степени,
«лейтенанты») активно распространяют новое учение. Они становятся
членами профессиональных организаций, участвуют в их
деятельности, выбивают дотации и публикуют работы о системе
идей или социальной сети данной школы. Оказавшиеся не удел
студенты возвращаются к лидеру-основателю для дальнейшего
обучения и овладения профессиональными навыками**.
Lakatos I. Falsification and the Methodology of Scientific Research
Programmes // Criticism and the Growth of Knowledge. London, 1970. P. 91 —
196.
** Tiryakian E. A. The Significance of Schools. P. 220.

Сорокин и Парсонс в Гарварде: институтский конфликт... 39
Школа может получить и в большинстве случаев получает
поддержку академических структур. Пропагандистами
мировосприятия той или иной школы зачастую выступают
исполнительные учреждения, издатели, редакторы газет. К тому же
школа может найти покровителя, который поможет ей
материально, в то время как другие сторонники посодействуют ей на
политическом и социальном уровнях.
Далее Тириакьян переходит от концепции школы к
концепции ведущей школы (гегемона): школа становится гегемоном,
когда профессиональное сообщество начнет воспринимать
их НИИ как способ продвигать вперед «нормальную науку».
Иными словами, после того как представители той
дисциплины, в рамках которой возникла школа, сочтут, что общие
теоретические разработки и методика исследований будут
способствовать успеху и внесут весомый вклад в науку. В результате
ученые тратят свою энергию, работая в винограднике хозяина
НИИ*.
Если бы Сорокин создал школу, отвечающую концепции Ти-
риакьяна, точнее специфическую школу-гегемон, он сделал бы
это в Гарварде между 1930 и 1946 г. Данная статья
рассматривает тириакьяновскую концепцию школы применительно к этой
ситуации. Хотя большинство основных параметров школьной
модели будут обсуждаться, главное заключено в интраинститу-
ционной динамике образования школы.
Предложение Гарварда
Большинство социологов сходятся во мнении, что период с
1929 по 1959 г. стал основным для карьеры двух социологов-
новаторов: Питирима Сорокина и Толкотта Парсонса. Весной
1929 г. Сорокин получил приглашение от Департамента
экономики и Комитета по социологии и социальной этике в Гарварде
прочитать цикл лекций на любую выбранную им тему. Лекции,
по словам Сорокина, были восприняты одобрительно, он
установил контакт с несколькими известными мэтрами Гарвардско-
Idem. Hegemonic Schools and the Development of Sociology: Rethinking
the History of the Discipline // Unpublished paper presented at the World
Congress of Sociology. Uppsala, 1978.

40 Б. Джонстон
го университета, включая Фрэнка В. Тоссига, Эдвина Ф. Гэя,
Чарльза Дж. Буллока и Альфреда Норта Уайтхеда. Здесь он
впервые встретился с молодым преподавателем с отделения
экономики Толкоттом Парсонсом*.
Сорокин возвратился в Университет Миннесоты и
продолжил работу над первыми томами «Социальной и культурной
динамики». Годы, проведенные в Миннесоте, оказались очень
продуктивными. Сорокин рассказывает о прекрасных
отношениях с учеными факультета и выпускниками отделения. В
Миннесоте преподавали Ф. Стюарт Чапин, Карл К. Циммерман,
Мальколм Вилли и Эдвин X. Сазерлэнд. Среди знаменитых
выпускников этого периода были Т. Линн Смит, К. Арнольд
Андерсон, Огис Дуран Дункан, Конрад и Ирен Таубер.
Отношения между Сорокиным и многими из этих ученых были столь
сердечными и тесными, что некоторые из них последовали за
ним в Гарвард**.
В течение шести лет, проведенных в Миннесоте, Сорокин
много печатался, утверждая себя, по его словам, в качестве
«социолога выше среднего уровня». Им были опубликованы
«Листки из русского дневника» (1924), «Социология
революции» (1925), «Социальная мобильность» (1927),
«Современные социологические теории» (1928), «Принципы сельской
социологии» с Карлом К. Циммерманом и первый том
«Систематизированного источниковедения сельской социологии»
вместе с Циммерманом и Таллином ( 1929), ряд статей. Кроме
того, он выступил соавтором нескольких исследований минне-
сотских выпускников.
В конце августа 1930 г. Сорокин приехал в Гарвард и
немедленно приступил к организации отделения социологии.
Президент А. Лоренс Лоуэлл уже до этого назначил комитет, который
мог бы помочь в этом деле, большинство членов этого
комитета продолжали предоставлять различные привилегии новому
отделению и в последующие годы***. К концу первого семестра
Sorokin P. A. A Long Journey: The Autobiography of Pitirim A. Sorokin.
New Haven, 1963. P 217-252.
** Ibid. P. 221 -222.
Ibid. P. 242. Среди членов комитета были Р. Кабот, T. H. Карвер,
R Б. Перри, Бурбанк, А. М. Шлезингер, А. М. Тоццер, Э. Б. Вильсон,
Дж. Д. Блэк, Дж. Форд, Г. В. Олпорт, Л. Дж. Хендерсон, Э. Ф. Гэй, У. М. Вил-
лер, позднее к этой группе присоединились и другие.

Сорокин и Парсонс в Гарварде: институтский конфликт... 41
1930 г. комитет завершил свою работу, представив
окончательный рапорт президенту Лоуэллу, и учредил новое отделение как
организацию, работающую в рамках Университета.
Следует вспомнить суть гарвардского предложения
Сорокину, чтобы понять возможности и ограничения в развитии
школы. По мнению Сорокина, он был первым, кому предложили
кафедру социологии. В непрестанных спорах с президентом
Лоуэллом он смог превратить новую кафедру в целое
отделение социологии. Своим успехом он был частично обязан
непреклонному желанию Гарварда открыть подобное отделение.
В воспоминаниях Сорокина читаем: «Среди прочего президент
Лоуэлл на этой встрече сказал мне, что Гарвард решил
учредить кафедру социологии лет двадцать пять назад. Они не
сделали этого до сих пор, потому что не было социолога,
достойного занять эту кафедру. Теперь, по их мнению, такой социолог
появился, и они срочно приняли решение»*.
Однако возможности Сорокина в руководстве отделением
были ограничены. Ему было поручено укомплектовать
преподавательский и исследовательский состав учеными
гарвардского университета и запрещено искать социологов за его
пределами. При этом Гарвард не предлагал ему неофициальных
социологов, т. е. социологов, работающих на других отделениях.
«Легко понять трудности, — замечает Сорокин, —
возникающие при создании первоклассного социологического отделения
без социологов»**. Новое отделение должно было поглотить и
заменить отделение социальной этики.
В дополнение к этим ограничениям первоначальная идея
Сорокина создать программу только для выпускников потерпела
поражение. Отделение открыли для старших студентов и
выпускников, которых должны были обучать ведущие
преподаватели: Ричард К. Кабот и Джеймс Форд (старшие руководители);
Карл Джослин и Толкотт Парсонс (факультетские
преподаватели), В. Ллойд Ворнер и Пол Пигорс (руководители групп).
Гарвардский комитет по исследованиям в области социальных
групп выделил Сорокину дотацию в 10 тыс. долл. для
продолжения и завершения работы над «Динамикой». Большую часть
Sorokin P. A. A Long Journey: The Autobiography of Pitirim A. Sorokin.
P. 238.
** Ibid. P. 242.

42 Б. Джонстон
выделенной суммы он истратил на группу «потрясающих»
специалистов, нанятых им для исполнения «черной работы»,
нужной для написания книги. Большинство нанятых консультантов
были русскими. Среди них Н. С. Тимашев, И. В. Болдырев,
Н. О. Лосский, И. И. Лапшин, Н. Окунев, П. Струве, русские
генералы H. Н. Головин и А. А. Зайцев, экономисты и историки
экономики П. А. Савицкий, С. Г. Пушкарев и Е. Ф.
Максимович*.
Единственным препятствием в развитии базовой
социологической программы, по отзыву Сорокина, было нежелание
гарвардской администрации назначить Парсонса на должность
факультетского преподавателя. Сорокин оценивает свои
личные впечатления от Парсонса как «вполне благоприятные».
Парсонс «продемонстрировал сильный аналитический ум и
редкое знание теорий Дюркгейма, Парето, Вебера и других
социологов. Получив должное впечатление, я настоятельно
рекомендую назначить Парсонса на эту должность»**. После
дальнейших дискуссий администрация утвердила назначение
Парсонса.
Воспоминания Сорокина о первых шагах отделения
дополняет недавнее интервью с Робертом К. Мертоном. Мертон
приводит отклики социологов на это событие, услышанное им от
Э. Б. Вильсона и Э. Ф. Гэя, главных участников этого
серьезного переворота. Как считает Мертон, на фоне гарвардской
культуры того времени основание отделения было в любом случае
«совершенно невероятным событием, вследствие которого
Лоуэлл (в дальнейшем президент Гарварда) заменил Кабота
русским эмигрантом Питиримом Сорокиным, — все это походу
превращения почвенного отделения социологической этики в
новомодное отделение социологии»***. Попутно представляя
читателям итальянского журнала**** социальный и культурный
Sorokin P. A. A Long Journey: The Autobiography of Pitirim A. Sorokin.
P. 245; Sorokin P. Social and Cultural Dynamics. 4 vols. N. Y., 1937-1941.
Sorokin P. A. A Long Journey. P. 244.
Merton R. K. Remembering the Young Talcott Parsons // The American
Sociologist. 1980. № 15. P. 69.
Этот отчет основан на интервью с Мертоном, проведенном Анной Ли
Лельо; Le aspettative sociali di durata: Intervista a Robert K. Merton // Rassagna
Italiana Di Sociologia 26 (1985). P. 3-26. Мертон суммировал существенные

Сорокин и Парсонс в Гарварде: институтский конфликт... 43
контекст этого революционного события, Мертон цитирует
старый стишок о «касте бостонских брахманов»:
А это старый добрый Бостон,
Родина бобов и фасоли,
Где Лоуэллы разговаривают с Кэботами,
А Кэботы разговаривают только с Богом.
Лоуэлл принимал это революционное решение, вероятно, не
без задней мысли. Он искал гарантии для университета и
отделения на случай возможных будущих трудностей. Перевод
нескольких наиболее известных и прославленных членов
преподавательского состава Гарварда на новое социологическое
отделение повышал статус отделения. Благодаря этому они могли
видеть, что решения, принятые на отделении, не расходятся с
университетскими традициями и привычками*.
Для студентов это решение открывало доступ к величайшим
умам и лучшим преподавателям университета. По словам Мер-
тона, его собственное мышление сформировано под влиянием
этих великих наставников. Среди них: историк экономики
Эдвин Ф. Гэй; мировой авторитет по проблемам крови и
прославленный физиолог, биохимик и активный ученик Парето Лоренс
Дж. Хендерсон; энтомолог Уильям М. Виллер, который в со-
части интервью и предоставил дополнительную информацию этому автору в
Гент, Бельгия, 16 ноября 1984 г.
Факультет в действительности состоял из двух разрядов
представителей: одни полностью отдавались работе на факультете, другие часть своего
рабочего времени отводили помимо социологии работе на своем факультете.
Штатные работники помимо социологии занимались проблемами
социальной этики. Они состояли в комитете по концентрации в области социологии
и социальной этики и имели отношение к президенту Лоуэллу. Внештатные
работники должны были представлять интересы других общественных наук и
оказывать помощь в координации своей факультетской деятельности с теми,
кто представляет интересы социологии. Хотя изначально было намерение
ограничиться небольшим числом подобных представителей, но на самом деле
внештатные работники превысили число штатных сотрудников факультета.
Учитывая то, что административного разделения между двумя группами не
существовало (каждый член имел право голоса в делах факультета),
социологи превалировали на своем факультете. (Отчет комитета по социологии и
социальной этике отделения и факультета социологии в Гарвардском
университете. 10 февраля 1931 г. С. 1.)

44 Б. Джонстон
трудничестве со специалистами по самым разным социальным
вопросам вел примечательный курс «Животная социология»;
крупный математик, физик и статистик Э. Б. Вильсон;
знаменитый антрополог Эрнест А. Хутон и Альфред М. Тоццер^круп-
нейший требовательный и эрудированный экономист Йозеф
Шумпетер; философ Альфред Норт Уайтхед и американский
историк А. М. Шлезингер. Многие из этих ученых не только
принесли на новое отделение свои опыт и знания, но и тактично
посвятили Сорокина в традиции Гарвардского университета.
Мертон отмечает, что Сорокин смог привести с собой одного
социолога — Карла К. Циммермана из Университета
Миннесоты. Сорокин в «Долгом путешествии» указывает, что
Циммерман был с ним в 1932/1933 академическом году.
Мертон также сообщает, что, по словам Э. Б. Вильсона,
экономисты Дж. Блэк и Э. Ф. Гэй сыграли главную роль в
назначении Парсонса. Зная о нежелании Парсонса иметь постоянную
должность на экономическом отделении и о его глубоком
интересе к социологии, они поддержали его кандидатуру на место
преподавателя социологии. Сорокин в какой-то степени
испытывал благоговейный страх перед обоими «столпами»
университета и принял к сведению их хорошие отзывы о Парсонсе.
К ним он прибавил собственное «добро» как руководитель и
старший на отделении*.
Первые годы и период, последовавший за ними
Отделение социологии в Гарварде открыло свои двери в
1931/1932 академическом году. Поначалу на отделении было
29 слушателей, специализирующихся у профессоров
отделения, 4 дипломника, 330 студентов, записанных на различные
курсы. Сорокин с успехом ввел правило, по которому только
отличники имели право специализироваться по какому-либо
предмету на отделении. В результате социологическое
отделение получило впечатляюще громадное количество отличников
первой когорты. Однако счастье длилось недолго. Под
давлением других отделений «право отличников» было отменено в
июне 1932 г. Эта перемена открыла отделение для всех студен-
Интервью Мертона, 16 ноября 1984 г.

Сорокин и Парсонс в Гарварде: институтский конфликт... 45
тов, и уровень слушателей с других факультетов,
специализирующихся на данном отделении, упал. А социологии пришлось
долгие годы бороться за то, чтобы ее «концентраторы» были не
ниже уровня всего учебного заведения*.
Число дипломников и «концентраторов» постоянно росло,
пока не началась Вторая мировая война. Сорокин отмечает,
что дипломники отбирались по самым жестким требованиям,
какие только можно было придумать. К середине пребывания
Сорокина на посту руководителя (1936—1937) отделение
имело 24 дипломника, многие из которых позднее сделали
весомый вклад в науку. Роберт Парк, преподававший в Гарварде,
летом 1936 г. писал к Сорокину: «Я был потрясен уровнем
ваших выпускников. Студенты, посещавшие мои лекции, были не
слишком умны. Такое впечатление, что их заставляли ходить на
летние курсы по причине неуспеваемости. Но что касается
дипломников, их большинства во всяком случае, я был раде ними
познакомиться. Я думаю, что вы, по-видимому, добьетесь более
высокого уровня выпускников в Гарварде, чем мы — в Чикаго,
судя по тому, что я увидел»**.
1935-1937 гг. оказались для Парсонса и Сорокина
особенно важными не только в плане карьеры, но и в плане их
взаимоотношений. После восьми лет работы в Гарварде Парсонс все
еще оставался преподавателем. Однако он продолжал
работать и писать труды, которые позднее станут знаменитыми. Как
замечает Роберт Бирштейд, первым серьезным теоретическим
изложением Парсонса была не «Структура социального
действия», а диссертация «Место конечной стоимости в
социологической теории»***.
Первоначально карьера Парсонса в Гарварде оставляла
желать лучшего. Его предыдущая биография широко известна:
завершив основное обучение в Амхерсте в 1924 г., Парсонс
поступил в Лондонскую экономическую школу для
продолжения образования. Здесь он сотрудничал с Гарольдом Ласки,
* Sorokin R A. A Long Journey. P. 247-248.
Письмо Сорокину от Парка, 14 октября 1936 г. Архив Гарвардского
университета. Это письмо часто цитируется Сорокиным представителям
Гарвардской администрации, например 14 февраля 1940 г., в меморандуме
декану факультета в ежегодном отчете факультета.
Bierstedt R. American Sociological Theory: A Critical History. N. Y., 1981.
P. 398-403.

46 Б. Джонстон
Р. Г. Тони, Л. Т. Хобхаузом и Б. К. Малиновским, особенно
сильно повлиявшим на молодого Парсонса во время его пребывания
в Англии. В 1925 г. Парсонс покидает Лондон и перебирается
в Гейдельберг. Здесь, в городе Макса Вебера, Парсонс
целиком и полностью сосредоточился на трудах этого великого
социолога. Он имел возможность работать с Карлом Мангеймом,
Альфредом Вебером и, что особенно важно, с Карлом Яспер-
сом. Через Ясперса он познакомился с Дюркгеймом и написал
серьезную методическую и философскую работу по Иммануилу
Канту. При поддержке Эдгара Салима, «экономиста-новатора,
близкого к обоим братьям Веберам», он продолжил изучение
капитализма по свежей немецкой литературе. За эту работу он
получил степень доктора философии в 1923 г.*
К тому времени, как Сорокин прибыл в Гарвард, Парсонс
преподавал на экономическом отделении уже больше трех лет.
По-видимому, экономическая область не прельщала Парсонса,
его труды на этой ниве едва ли могли соперничать с работами
других ученых экономического отделения. Кроме того, Парсон-
су, по его словам, всегда не везло с начальством: он подчинялся
двум «несимпатичным» руководителям — Г. Г. Бебэнку на
экономическом отделении, а позже Сорокину на социологическом
отделении**. Оттого продвижение по служебной лестнице было
медленным и трудным.
Вскоре после опубликования статьи о конечной стоимости
в 1935 г. Парсонс завершает основную часть труда, который
впоследствии назовет «Структурой социального действия». Он
передал свое исследование, первоначально озаглавленное как
«Социология и элементы человеческого действия», Сорокину
и некоторым членам Гарвардского Комитета по исследованиям
в области социальных наук. Эта идея родилась из его
докторской диссертации и получила развитие в последующие годы. Он
обсудил многие темы этого труда в своем курсе лекций
«Социологические теории Хобхауса, Дюркгейма, Зиммеля,
Тенниса и Макса Вебера» и более неформально — в группе Адама
Хауса***. Они также были свидетельством его интереса к дру-
Martel M. V Talcott Parsons // International Encyclopedia of the Social
Sciences. N. Y., 1979. P. 611; Parsons T. On Building Social Systems Theory:
A Personal History// Daedalus 99 (1970). P. 826-881.
** Parsons T. On Building. P. 832.
Группа «Дом Адама» — термин, данный тем студентам, которые
встречались с Парсонсом на протяжении нескольких лет на репетиторских

Сорокин и Парсонс в Гарварде: институтский конфликт... 47
гим членам группы Парето*. Парсонс надеялся, что эта книга и
ранние эссе помогут ему получить должность ассистента
профессора. В октябре 1935 г. он пишет Сорокину, что немыслимо
долгое время занимает испытательную должность
преподавателя и просит его разрешить эту проблему. Парсонс указывает
на свою преподавательскую деятельность и растущую
репутацию за пределами Гарварда как на повод для повышения. Хотя
он пока не опубликовал ни одного фундаментального труда или
опытного исследования, его статьи были хорошо приняты
профессорами и коллегами. Ссылаясь на свой послужной список,
он выражает надежду, что сделал для социологии достаточно и
заслужил повышение. Если отделение не разделяет его мнение,
он перейдет куда-нибудь в другое место. Все, что он просит, это
«справедливого суда и решения». Месяцем позже он послал
Сорокину копию своей рукописи для рецензии**.
Сорокинский отзыв на рукопись положил начало трениям
между двумя учеными. 11 ноября 1935 г. в письме к Парсон-
су Сорокин высказывает ряд следующих замечаний: «В целом
Вашу работу следует похвалить, а Вас сердечно поздравить.
Если бы это не звучало чересчур претенциозно, я бы сказал,
что в Вашей работе много здоровых ростков. Но, будем до
конца искренни и откровенны, — пока только ростки, а не богатый
урожай. Нет просторного научного здания, в котором мы
могли бы жить и работать. Это значит, что в работе есть кое-где
слабые места. Прошу Вас считать эту критику отзывом друга —
так, как она воспринимается мною».
В работе Парсонса Сорокин увидел два главных недостатка.
Первый касается технической стороны. Сорокин нашел стиль
занятиях в ауд. 7—34 Дома Мама. Роберт Мертон припоминает, что группа
отождествлялась с «Социологической группой Парсонса» и называла учение
Парсонса «Персонажем».
Homans G. С. Corning То My Senses: The Autobiography of a Sociologist.
New Brunswick, 1985. P. 104—108. Круг Парето делал ссылки на важный
и неформальный семинар, проведенный Лоуренсом Дж. Хендерсоном.
Группа встречалась на протяжении нескольких лет начиная с осени 1931 —
1932 г. Наиболее известными участниками ее были Иозеф Шумпетер, Крейн
Бринтон, Элтон Майо, Чарльз Куртис, Джордж Хоманс, Роберт Мертон и
Толкотт Парсонс.
4 октября 1935 г. Письмо от Парсонса Сорокину: Parsons's papers,
Harvard University Archive / Pusey Library. Correspondence with Sorokin.

48 Б. Джонстон
этой рукописи еще более сложным, чем стиль кантовской
«Критики чистого разума» и феноменологии Эдмунда
Гуссерля: «Возможно, я не прав, но мне кажется, что Ваша работа
будет, так сказать, "нечитабельна" для девяноста процентов
социологов США, может быть, это ее плюс, непонятный труд
рождает миф о том, что перед нами — великое произведение...
Но вряд ли Вы захотите такой почести — не стоит напоминать,
что она, как правило, недолговечна. Возможно, в этих
сложностях с передачей информации виноват Ваш стиль, но, может
быть, так происходит оттого, что в Вашей голове еще не все
прояснилось. Что реальнее — я не знаю. Я склонен полагать,
что вторая причина все-таки имеет место. Это подводит нас к
перечислению основных недостатков».
Сорокин счел первые три главы неясными и трудными для
чтения. Он объяснил большинство трудностей проблемой с
терминологией, утверждая, что Парсонс наделил ключевые
термины значениями, отличными от тех, что сформировали
предложившие их мыслители, и часто далекими от
современной трактовки. «Никто не знает, что вы хотите сказать этими
терминами и какие повороты мысли были у вас в голове.
Последующий анализ не ясен. Давать новые значения
устоявшимся терминам — значит создавать путаницу».
Другим источником трудностей стало то, что Парсонс не дал
определений некоторых введенных им важных терминов,
излагая расплывчатые концепции, создающие «многослойную
двусмысленность» в работе. По утверждению Сорокина,
никому бы не удалось проследить за «большинством
умозаключений, выведенных из основных концепций».
Основная концептуальная проблема была результатом
использования двух типов дефиниции: мозаичного и
аналитического. Хотя Сорокин и прежде пытался (правда, безуспешно)
указать Парсонсу на сложности с мозаичными определениями,
Парсонс настоял на использовании этих ненаучных
«логических монстров».
Из-за недостатка точности в концепциях и неправильного
употребления устоявшихся формулировок выводы и
заключения часто «выскакивали» неожиданно и необоснованно. К тому
же анализ становился столь утонченным, столь
детализированным и мелочным, что Сорокин заявил о том, что Парсонс
«упустил слона в погоне за мухой».
В заключение Сорокин писал:

Сорокин и Парсонс в Гарварде: институтский конфликт... 49
«В вашей работе много хорошего — но в ней можно найти
не только "золото", но и "позолоту", и даже кое-что менее
достойное. Будь я на вашем месте, я бы переписал первые три
главы начисто, а может быть, сократил их до одной вводной.
Это позволило бы исключить множество мешающего
несущественного материала, ненужного для основных ваших
положений. Книга бы только выиграла от подобной переделки.
Таковы, Парсонс, мои впечатления, выраженные со всей
искренностью и откровенностью... Сердечно желаю успеха на
этом пути»*.
Мучения Сорокина с этой рукописью, вероятно, повлияли на
его оценку Парсонса как кандидата на повышение. В письме к
президенту Кэнанту, обсуждая критерии набора и повышения
в должности, он сделал следующие замечания: «Что касается
продвижения по службе какого-либо молодого специалиста,
здесь я вижу только один критерий: главным образом, общие
достижения молодого человека и его потенциальные
способности, насколько возможно о них судить... Под достижениями
я подразумеваю, во-первых, то, насколько этот человек
оригинален и самостоятелен как компетентный ученый или
исследователь, во-вторых, насколько он хорош как преподаватель,
в-третьих, как велик его потенциал в обоих этих качествах.
Последнее всего лишь сказано последним, но в некоторых случаях
оно имеет первостепенное значение»**.
Судя по этому письму, Сорокин счел общие достижения
Парсонса недостаточными для продвижения на следующую
ступень. Отмеченные им недостатки были серьезными,
фундаментальными. По этим причинам глава отделения был
вынужден усомниться и все тщательно взвесить, прежде чем принять
решение.
Сорокин к Парсонсу, 11 ноября 1935 г. Архив Гарвардского
университета // Библиотека H. М. Пуси. Заметки Парсонса. Сорокин ссылается на
мозаичное определение, подобное тому, которое рождается благодаря
соединению воедино нескольких позиций, не изучая предварительно, как они
соотносятся. Это во многом напоминает форму интеграции, которую он
рассматривает как «Spatial or Mechanical Adjacency» // Sorokin R Social and
Cultural Dynamics. N. Y. :The Bedminster Press, 1977. Vol. 1. P. 11 -13.
Сорокин кДж. Б. Конэнту, 17 ноября 1936 г. Архив Гарвардского
университета. Записки Социологического факультета ( 1930-1944).

50 Б. Джонстон
Приблизительно через год четверо членов Гарвардского
комитета по исследованиям в области социальных наук
перечитали рецензированную копию парсонской рукописи. Ими были
Й. А. Шумпетер, Дж. Д. Блэк, Л. Дж. Хендерсон и О. Г. Тэйлор.
Шумпетер сделал те же критические замечания, что и
Сорокин, однако отметил эрудицию Парсонса, требующую нового
взгляда на проблемы языка. Соглашаясь, что работа слишком
затянута и «многие места, по-видимому, не нужны для
развития мысли», Шумпетер вместе с тем сказал: «Прилежание, с
которым были прослежены, подведены к своим истокам и
продемонстрированы во всей своей значительности основные
положения Макса Вебера, не заслуживает очень высокой оценки.
Автор столь глубоко проник в чащу немецкого языка, что
потерял способность доступно излагать свои мысли по-английски.
Так что некоторые обороты речи будут полностью понятны,
если перевести их на немецкий»*.
Хендерсон, хотя и настроенный доброжелательно, отмечал в
своем отчете Конэнту: «В работе есть множество деталей,
которые я рассматриваю как ошибочные, или неточно
проанализированные, или как неуместные, а в некоторых местах — как
чужеродные. В отношении приличного числа этих деталей у
меня сложилось впечатление, что я убедил Парсонса в своей
правоте. В любом случае мое мнение таково: книга, в целом
очень значительная, нуждается в коренной переработке по
многим вопросам... Поскольку потенциально это очень
достойная книга, я настоятельно рекомендую переработать ее еще
раз»**.
Рукопись на самом деле была подвергнута серьезной
переработке. Парсонс подробно рассказывает, как он регулярно,
в течение многих семестров, приходил к Хендерсону домой,
чтобы улучшить рукопись***. Позднее он признавался, что
особенно помогли ему своими отзывами и советами профессор
Письмо Йозефа Шумпетера от 23 декабря 1936 года в Комитет по
исследованиям в области социологии. Архив Гарвардского университета /
Библиотека H. М. Пуси. Записки Комитета по исследованиям в области
социологии.
** Л. Дж. Хендерсон к Дж. Д. Блэку, 4 января 1937 г. Архив Гарвардского
университета. Записки Комитета по исследованиям в области социологии.
*** Parsons Т. On Building. R 877.

Сорокин и Парсонс в Гарварде: институтский конфликт... 51
А. Д. Нок (особенно в главах, связанных с религией) и д-р
Роберт К. Мертон*.
Солидарность с неодобрительной оценкой Сорокина в
рецензиях тех, кто поддерживал Парсонса, позволяет
предположить, что позиция русского ученого не была лишена основания.
Это доказывает, что неприязненное отношение Сорокина было
следствием здравых научных суждений, а не плодом задетого
самолюбия или обиды.
Парсонс отмечает, что его назначение на должность
ассистента профессора в 1936 г. было подготовлено не Сорокиным,
а исключительно Э. Ф. Гэем, Э. Б. Вильсоном и Хендерсоном —
людьми, далекими от руководства отделением. «Даже на этой
должности ассистента профессора я был абсолютно не уверен
в том, что хочу остаться в Гарварде. В критический (для меня)
1937 год я получил очень хорошее предложение... Я пошел к
Хендерсону — не к Сорокину. Хендерсон обратился прямо к
президенту Конэнту, который, конечно, с согласия Сорокина,
немедленно предложил мне договор на "второй срок" в
должности ассистента профессора с недвусмысленным обещанием
должности адъюнкт-профессора через два года. На этих
условиях я решил остаться в Гарварде»**.
Последствия этого эпизода свидетельствуют о
продолжающихся трениях между Парсонсом и Сорокиным в науке и в
служебных отношениях. Они также говорят о сильной базе
Парсонса, независимого от Сорокина и других социологов.
Нарождающаяся фракционность поставила пределы могуществу
Сорокина и уменьшила его влияние.
Это время стало основным периодом в научной работе
Сорокина. В 1937 г. были опубликованы и получили широкий
отклик первые три тома «Социальной и культурной динамики».
Сорокинский фундаментальный труд охватывал 2,5 тысячи лет,
к которым он попытался приложить свои схемы социальных
изменений в искусстве, философии, юриспруденции, этике,
естественных науках, религии и психологии. Подобный
размах и энергия заставляли вспомнить философские толкования
истории, предложенные Тойнби и Шпенглером. Однако работа
Parsons Т. The Structure of Social Action. N. Y., 1949.
** Parsons T. On Building. R 832.

52 Б. Джонстон
была сильно раскритикована и заклеймена в Гарварде и среди
профессорского состава.
Отличный обзор рецензий, сделанный Бирстейдом, показал,
что хотя некоторые сочли работу достойной (например, Артур
Ливингстон в «Нью-Йорк Тайме»), большинство нашли в ней
серьезные недостатки. Сидней Хук и Уильям Яндел Элиотт
накинулись на ее статистическую часть. Хук назвал статистику
этого исследования «построением решетки для хищника
интерпретации» и сделал вывод, что «Динамика» напрочь
лишена здравого смысла. Элиотту также не поправилось обращение
к числам, но он нашел, что Сорокину его попытка удалась
гораздо лучше, чем Парето, который был в то время моден в
Гарварде. Трое гарвардских коллег Элиотта сочли исследование
незначительным: Э. П. Ашер (экономист) заявил, что мысль,
склонная к типизации и идеализации, приводит к путанице;
Д. В. Пролл (философ) нашел стиль сочинения
«непростительно многословным», а историческую трактовку — предвзятой
и наивной; Крейн Бринтон (член Университетского Совета с
исторического отделения) в своем изящном и едком эссе
разгромил книгу за стиль и содержание, определив ее как наивную
попытку пророчествовать. Работа была признана слабой и
учеными Кембриджа.
«Динамика» получила низкую оценку и в социологических
журналах. «Американский социологический вестник»
посвятил ее анализу и обсуждению четыре эссе, и все они
признавали книгу неудачной*.
Сорокин, конечно, защищался, но несомненно то, что эти
отзывы нанесли определенный вред. Реакция на «Динамику»
стоила ему потерянных очков на счету администрации и
могущественных коллег. Прием, оказанный книге Гарвардом и про-
Bierstedt R. American Sociological Theory. P. 341-345. Обмен между
Бринтоном и Сорокиным — один из наиболее успешных. Обзор Парсонса
«The Structure of Social Action» сыграл в целом позитивную роль. См.,
например: Rex W. Crawford review// Annals of the American Academy of Political
and Social Science. 1938. July. P. 178-179; Bierstedt R. Is Homo Sapient //
Saturday Review of Literature. 1938. 12 March. P. 18-19; Simpson G. Individual
and Social Action // Ethics. 1940. January. P 164-192; Wirth L. // American
Sociological Review(4). 1937. R 399-404; House F. H.//The American Journal
of Sociology. Vol. 45. 1939. July. P. 129-130.

Сорокин и Парсонс в Гарварде: институтский конфликт... 53
фессорским составом, озадачил и дипломников, дав им повод
усомниться в будущем социологии Сорокина*.
Возвышение Толкотта Парсонса
Тириакьян доказывает, что удачливые школы обычно
развиваются в престижных университетах, размещенных в
идеологических центрах на территории крупной монополии. Гарвард
и Бостон, конечно, соответствуют этим требованиям. Однако
Тириакьян, признавая необходимость наличия у кандидата в
теоретические гегемоны крепкой институтской базы, не
оговаривает подробно структурные особенности достижения и
удержания этой позиции. С 1935 по 1938 г. Парсонс основательно
увеличил свою власть и влияние не только в Гарварде, но и в
кругу профессиональных социологов. Ведь его положение во
втором месте способствовало росту его престижа в первом.
Для укрепления своей репутации и власти на отделении и в
университете Парсонс использовал предложения о
сотрудничестве из других университетов. Особенно привлекательными
были предложения из Нортвестерна и от университета в
Висконсине. Неослабевающий интерес со стороны Висконсина
послужил Парсонсу опорой для получения звания адъюнкт-
профессора в 1939 г. Попытки Нортвестерна переманить его
сыграли значительную роль в назначении Парсонса на
должность профессора и главы социологического отделения в
1944 г. Однако решение заменить Сорокина Парсонсом, а
отделение социологии — отделением социологических отношений
было принято под влиянием и других важных факторов.
Некоторые из них называются в письме Парсонса к тогдашнему
декану факультета искусств и естественных наук Полу Г. Баку,
в котором он объясняет смысл предложения из Нортвестерна:
«С моей точки зрения, самое главное — это то, что
предложение из Нортвестерна подвело всю сложную здешнюю ситуацию
к критической стадии. Нужно разрешить наболевшие вопросы
о будущем Гарварда, о политике его администрации — это тот
Место Сорокина в истории надежно, поскольку у него всегда были
ученики и последователи. Это, конечно, за пределами эссе, не в компетентности
автора оценить его место в истории.

54 Б. Джонстон
тип научной работы, с которым отныне связана моя карьера.
Я хочу использовать свой личный вариант в качестве
"нажима" только для того, чтобы помочь администрации справиться
с теми политическими проблемами, которые, я чувствую, рано
или поздно у нее возникнут... Эта огромная честь (нортвестерн-
ского предложения) развязала бы мне руки, стала бы
возможностью развивать что-то отличное от того, что делалось до сих
пор в Гарварде»*.
Обсуждая состояние различных отделений социальных наук
университета, Парсонс пытается выделить их сильные и
слабые стороны. Относительно социологического отделения он
пишет следующее: «Начатый эксперимент с социологическим
отделением ведется кое-как. Сорокина никогда не следовало
назначать на должность руководителя серьезного начинания.
Администрации никогда не следовало брать на постоянную
должность Циммермана. Но совершив все эти ошибки,
руководство отделением самостоятельно расхлебывало
последствия собственной неосмотрительности и продолжало
оставаться самым больным местом факультета. Тем временем
быстро набрало силу очень серьезное научное движение... Я готов
поставить на кон свою репутацию, заявляя, что это — одно из
действительно великих течений современной научной мысли...
Как все по-настоящему крупные начинания, оно не понято
большинством высокопоставленных жрецов социологической
науки. Как всем подобным движениям, ему недостает
подходящей организационной базы для развития своего потенциала, и
развитию такой базы препятствуют корыстные интересы тех,
кто уже занял место... Эта общая ситуация частично
проявляется здесь, в Гарварде, как я заметил выше. Главный вопрос
для меня — собирается ли Гарвард ухватиться за возможность
стать лидером в этом движении или будет двигаться так,
чтобы только не отстать в соревновании с другими учреждениями.
Выбранный вариант, по-моему, и станет решающим фактором
того, как долго Гарвард в последующие годы будет удерживать
позицию лидера в академическом мире или он продержится
на этой позиции главным образом благодаря своим деньгам и
старому престижу».
Т. Parsons to Paul H. Buck, 3 April 1944. Harvard University Archive /
Pusey Library. Parsons's Papers.

Сорокин и Парсонс в Гарварде: институтский конфликт... 55
Дальше Парсонс делится с Баком содержанием дискуссий с
президентом Конэнтом о «базовой социологической»
программе в университете и о ситуации на социологическом отделении.
Он сообщает, что Конзнт одобрил программу, сказав: «Вам не
нужно пытаться убеждать меня, я согласен с вами». По поводу
неудовлетворительного состояния социологического отделения
Конэнт заметил: «Это очень плохо, когда трое из четырех
постоянных членов руководящего совета — неподходящие люди».
(Третьим был Джеймс Форд.)
«Возвращаясь к насущной проблеме, я думаю, что пришел к
очевидному выводу: простого повышения зарплаты, пусть даже
с ближайшей перспективой профессорства, без изменений в
организационной структуре, недостаточно. Я скорее
согласился бы поехать в Нортвестерн.
Как я неоднократно говорил вам, я не думаю, что в
ситуации на отделении может произойти какое-нибудь серьезное
улучшение, пока его возглавляет Сорокин. Я очень ценю ваши
заверения в том, что его руководство скоро кончится. Однако,
честно говоря, еще два года под началом Сорокина — для меня
это не слишком привлекательная перспектива. Я считаю это
оправданным только в том случае, если после этого срока
немедленно произойдут серьезные улучшения. Вместе с тем я
откровенно скажу, что ваше заверение в том, что Циммерман не
займет это место, является для меня основным условием
терпимой обстановки на отделении».
В заключение Парсонс излагает альтернативные формы
организации нового отделения и называет несколько
кандидатур для его руководителя. Тон всего письма говорил о том, что
основательная перестройка является непременным условием
его пребывания в Гарварде*.
Ibid. Самым большим научным открытием или «шагом», к которому
Парсонс относился как к своей цели, была интегрированная программа по
социологии, т. е. социальным отношениям. Безусловно, сочетание социальной
антропологии, социологии, социальной психологии и клинической
психологии было решительным шагом, предпринятым консервативным институтом.
Именно через эту междисциплинарную интеграцию и создание факультета
Парсонс надеялся продвигать Гарвардскую социологию и общественные
науки не только к ключевому моменту дисциплинарного развития, но и к позиции
лидерства в этот ключевой момент.

56 Б. Джонстон
Письмо было написано в апреле 1944 г., но решение
администрации поддержать Парсонса и альтернативный вариант
отделения социологических отношений было вызвано не только
настоятельным требованием перемен со стороны Парсонса.
По-видимому, на отделении разочаровались в
организационных способностях Сорокина, администрация пребывала в
некотором замешательстве. Вариант Парсонса предлагал выход
из этой ситуации, поскольку не требовал экстенсивного
использования ресурсов. Этот новый подход к социологической
науке мог быть реализован за счет внутренней реорганизации.
Следовательно, из множества вариантов он был одним из
самых привлекательных.
5 апреля 1944 г. Сорокин получил письмо от Бака,
сообщающее, что его председательство подошло к концу. Декан
указывал, что в мае 1940 г. на факультете искусств и естественных
наук утверждали правило, ограничивающее срок руководства
пятью годами. По разным причинам это правило вводилось
постепенно, в течение нескольких лет, и теперь пришло его
время на отделении социологии. «Вы несли бремя руководства
с 1931 года и заслуживаете передышки, — писал Бак. — Тем
не менее я предлагаю, чтобы вы исполняли свои обязанности
до конца текущего года, то есть до 30 июня 1944 г., а новый
председатель заступит на Ваше место после этого срока. Я буду
признателен, если вы напишете мне и сообщите, кого из
ученых отделения вы считаете наиболее подходящим для
замещения этой должности»*.
Как замечает сам Сорокин в «Долгом путешествии», он
просил освободить его от обязанностей главы отделения три раза.
«Пока я беспокоился о том, чтобы освободиться от
председательства, некоторые ученые отделения активно стремились
завладеть этим местом»**. Он ответил на письмо Бака 10 апреля,
рекомендуя в качестве своего преемника Циммермана. Однако
его рекомендация не прошла, и 26 апреля 1944 г. президент
Конэнт объявил об избрании Парсонса***.
Р. Н. Buck to Sorokin, 5 April 1944. Harvard University Archive / Pusey
Library; Records of the Department of Sociology.
Sorokin P. A Long Journey. P. 251.
*** P. Sorokin to P H. Buck, 10 April 1944 and 11 April 1944; P. H. Buck to
Sorokin, 26 April 1944. Harvard University Archives / Pusey Library; Records of
the Sociology Department, 1930-1944.

Сорокин и Парсонс в Гарварде: институтский конфликт... 57
Сорокин продолжал числиться полноправным членом
отделения до 1946 г. Этот год отмечает начало его отношений с Эли
Лилли. К 1949 г. он сократил свою деятельность на отделении
до преподавания на полставки. Так он работал до 1955 г., когда
в возрасте 66 лет он оставил преподавательскую деятельность.
С января 1955 г. по декабрь 1959 г. он направлял свои
усилия в основном на исследования, основанные на творческом
альтруизме. Результат — три книги и множество статей и эссе.
31 декабря 1959 г. Сорокин стал заслуженным профессором
Гарварда.
Утверждение организационной базы
Почему вокруг Сорокина или благодаря ему не возникла
школа? Это довольно интересный вопрос. Гарвардская
интеллектуальная среда с 1930 по 1950 г. характеризовалась
постоянным наличием талантливых и работоспособных
выпускников и специалистов. Назовем лишь некоторые имена: Роберт
Мертон, Кингсли Дэвис, К.-А. Андерсон, Эдгар Шулер, Джон
Райли, Логан Вильсон, Робин Уильяме и Уилбер Мур
работали вместе или были сменены Бернардом Барбером, Марионом
Леви, Альбертом Коэном и Фрэнсисом К. Саттоном, Гарольдом
Гарфинкелем, Дэвидом Альберлем (антропология), Джеймсом
Олдсом и Гарднером Линдзи (психология), Морисом Зелдихом
и Нейлом Смелзером. Даже такой краткий перечень
свидетельствует о том, что и до, и после вступления в должность
руководителя социологическим отделением Парсонс был окружен
способными студентами, заинтересованными в развитии его
труда и распространении его идей. В то же время он
пользовался поддержкой гарвардской администрации и широким
признанием профессионалов. В 1951 г. была опубликована
фундаментальная работа Парсонса «К общей теории действия». Работа
продемонстрировала преимущества согласованного
сотрудничества*. Перспективные студенты продолжали записываться
на отделение социологических отношений и объединялись с
Parsons T., Shills Е. A. Towards a General Theory of Action. Cambridge,
1951. P. 3-29.

58 Б. Джонстон
первыми студентами Парсонса в стремлении усилить ведущую
роль школы в своей области*.
Ясно, что здесь были целые залежи талантов, доступные и
Парсонсу и Сорокину. И тот и другой устанавливали
плодотворные контакты с будущими талантливыми социологами.
Однако Парсонс делал это с большим, чем Сорокин, размахом
и успехом. Именно из этих отношений и сотрудничества
родилась система Парсонса, ставшая ведущей в своей области.
Чтобы понять, почему Парсонс завоевал успех в этой среде, а
Сорокин нет, нужно учесть множество дополнительных
факторов.
Изучение социальной динамики закрепления
организационной базы в Гарварде требует рассмотрения ряда факторов,
эндогенных университету, и некоторых экзогенных характеристик
социологии как науки. К числу эндогенных факторов относятся:
характер и уровень функционализма и интегральности в
работах Парсонса и Сорокина; восприятие выпускниками и
потенциальный успех каждой из форм теоретизирования;
отношения каждого из этих ученых со своими коллегами; гарвардский
«олимпийский комплекс»; научный стиль и харизма главных
фигур; их отношения с выпускниками, специалистами и
другими группами ученых в университете. Экзогенные
обстоятельства связаны с уровнем теоретического развития дисциплины и
возможностями новых подходов в этот период.
В течение первых лет существования отделения Парсонс
имел теоретическое преимущество перед Сорокиным. Оно
было обусловлено стадией развития, на которой находилась
его теория. В этом отношении система Парсонса может быть
охарактеризована как конструктивная, открытая, с серьезным
обещанием успеха, что сделало ее довольно привлекательной
для выпускников Гарварда. К 1930 г. Парсонс уже опубликовал
свой перевод «Протестантской этики и духа капитализма» Ве-
бера, а в 1936 г. заканчивал работу над «Структурой
социального действия». Он был в самом начале своего пути и активно
вербовал другие умы для своих проектов и планов. Он вступал
в продолжительные контакты не только с Хендерсоном, кругом
Парето, другими коллегами по отделениям экономики, психо-
Millins N. Theory Action and Theory Groups in Contemporary American
Sociology. N. Y., 1973. P. 51-60.

Сорокин и Парсонс в Гарварде: институтский конфликт... 59
логии и антропологии, но также активно общался со своими
дипломниками через группу «Адаме Хаус». Роберт Мертон,
Кингсли Дэвис, Робин Уильяме и Уилбер Мур наряду с другими
выпускниками были постоянными участниками неформальных,
но серьезных собраний этой теоретической группы. В «Адаме
Хаусе» за кружкой пива и витающими в воздухе идеями
формировались долговременные дружественные отношения и
взаимные интересы вокруг многообещающей работы Парсонса*.
Открытость и вероятный успех парсонсовой системы
отмечали многие гарвардские студенты того времени. По
замечанию Джона Хирена, «у них было сильное ощущение, что это
очень мощная, научная ветвь социологии...»**. В сочетании с
умением Парсонса вербовать сторонников это побуждало
студентов к активному участию в зарождающемся течении,
совершать некоторый незначительный обмен и идти вперед***. У них
было много теоретических и эмпирических проблем, которые
требовали участия опытных исследователей. «Было такое
ощущение, что он (Парсонс) дал людям то, чем они могли овладеть
как методом анализа — функционально-институциональный
анализ, — который мог быть применен в самых разных
областях. Я припоминаю, как люди говорили: "Ладно, Кингсли
занимается семьей, а я буду делать..." Я помню, как УилбертМур
сказал: "Я займусь трудом, кто-то еще собирался заниматься
чем-то другим, делать что-то другое. И знаете, в этом смысле
мы дробим Вселенную, и занимаемся всем, что в ней есть,
благодаря методу анализа, предложенному Парсонсом, —
институционального, структурного, функционального анализа"»****.
Heeren J. Functional and Critical Sociology: A Study of Two Groups of
Contemporary Sociologists. Harvard, 1975. R 172—175. Это глубокое
исследование дает существенную информацию по Гарвардскому и Колумбийскому
университетам. Однако тот факт, что Хирен оставляет свои цитаты
безотносительными (возможно, гарантируя респондентам конфиденциальность),
вызывает некоторые сложности, поскольку нет возможности оценить
статус респондента. Некоторые наблюдения можно обнаружить в эссе Роберта
Уильямса (Pitirim Sorokin: Master and Prophet // Merton R. K., Riley M. W.
Sociological Traditions from Generation to Generation. N. Y., 1980. R 93—108;
см. также: Bierstedt R. Power and Progress. N. Y., 1974. P. 2-3).
Heeren J. Functional and Critical Psychology. P. 178.
"* Ibid.
**** Ibid.

60 Б. Джонстон
«Студентов чрезвычайно воодушевляла и оригинальность
подхода Парсонса, и вероятность успеха. Одна из причин того,
почему здесь собрались люди, сказавшие миру свое слово, что-
то сделавшие и оказавшие большое влияние на развитие
социологии и социальных наук, заключалась в том, что мы все
были абсолютно убеждены, что обладаем чем-то, чего лишены
другие люди. Знаете, нами владело прекрасное, возбуждающее
чувство: все остальные, те, кто не здесь, не смогли додуматься
до этого. А мы додумались. Мы можем делать то, что не могут
другие. И любой человек — не буду называть имен, но я знаю
людей с очень невысоким интеллектом, которые делали
прекрасные вещи, потому что у нас было ощущение, будто мы
знаем, как достичь этого... так, что даже другие социальные науки
не знают. Мы были уверены, что мы лучше ученых-политиков,
мы думали, что экономисты слишком зациклены на политике
и что наука об обществе станет ужасно... крутой в следующем
десятилетии. И у нас действительно что-то было. Здесь нет
вопросов. В этом что-то было»*.
Сорокинскую систему можно рассматривать как зрелую,
почти завершенную, занимающую в науке промежуточную,
спорную позицию. Сорокииская образцовая работа
«Социальная и культурная динамика» была прекрасно составлена, но не
содержала в себе никаких предпосылок к творчеству. Первые
три тома были опубликованы в 1937 г., четвертый — в 1941 г.
Они представляли собой завершенный, отшлифованный труд,
появившийся в тот момент, когда ранние многообещающие
работы Парсонса только начали выходить в свет и пробуждать
интерес Гарварда и социологии. Сотрудничество с русскими
учеными в работе над «Динамикой» — это не тот путь,
который привлек бы людей к Сорокину или его идеям. Большинству
его сотрудников заплатили за проведение основного
корпуса исследования в области своей специализации. Требование
придерживаться определенного круга проблем, очерченного
Сорокиным, оставляло исследователей в неведении
относительно гипотез общей теоретической линии работы. К тому же
группа была разбросана по всем Соединенным Штатам и
Европе. Таким образом, манера отношений Сорокина и его
коллег явно мешала сотрудничеству и обмену опытом, типичному
Heeren J. Functional and Critical Psychology. P. 175-176.

Сорокин и Парсонс в Гарварде: институтский конфликт... 61
для Парсонса и его окружения*. К тому же после «Динамики»
(между 1940 и 1946 г.)сорокинские книги были в значительной
степени независимыми произведениями, а те, что выходили в
свет после 1946 г., были далеки от науки и свободного
эмпиризма и представляли собой, скорее, идеологические
оправдания объединенного христианского общества. Таким образом,
хотя «Динамика» предоставляла возможность коллективной
работы, она не смогла стать импульсом к интеллектуальному
сотрудничеству, необходимому для создания школы.
Ко всему прочему зрелая и законченная теоретическая
работа Сорокина воспринималась в научной среде сложно и
неоднозначно, поэтому многие потенциальные студенты Сорокина не
были уверены в ее будущем. Двойственное отношение к этой
работе было замечено Сорокиным: «Пренебрежительный
характер рецензий на мои книги — хорошее предзнаменование,
поскольку существует тесная взаимосвязь между очернением
моих книг рецензентами из "Американского социологического
журнала" и их дальнейшей карьерой. Чем сильнее они
критиковали мои книги (а практически все мои книги были
раскритикованы вашими рецензентами), тем серьезнее и удачней они
были, тем чаще их переводили, тем объемней была научная
литература в виде содержательных статей, докторских
диссертаций, книг о моих книгах, тем больше места уделялось им
в различных социологических справочниках и философских
энциклопедиях и тем основательнее были главы в текстах и
монографиях, посвященных моим теориям и "эмоциональным
всплескам". И очень часто мою "писанину" присваивали себе
некоторые из этих чертовых рецензентов через несколько лет
после выпуска своих рецензий...»**
Процитированное выше высказывание появилось в
мартовском выпуске «Писем к редактору» 1957 г., том AJS, но
Сорокин верил, что рецензенты из «Социальных сил» и
«Американского социологического вестника» относятся к нему также.
Таким образом, прием, оказанный Сорокину, его отношение к
этому и его диалоги с другими профессионалами делали
будущее его работы в глазах выпускников и потенциальных коллег
менее ясным.
Sorokin P. A Long Journey. P. 229.
** Ibid. P. 173.

62 Б. Джонстон
Элвии Голднер рассматривает другие факторы,
способствовавшие возвышению Парсонса в Гарварде*. В «Грядущем
кризисе западной социологии» он предположил, что теория
Парсонса отразила некоторую отстраненность от реалий «великой
депрессии» и Второй мировой войны, свойственную этосу
Гарварда в этот период. Теория Парсонса и этос Гарварда казались
как бы эмоционально и социально отстраненными от проблем
общества и тем не менее способными объективно воспринимать
мир вокруг себя. Этот институтский «Олимпийский комплекс»
дал членам гарвардского общества повод для особого
самодовольства, необходимого для создания смелой, независимой,
новаторской социальной теории**. Студенты отделения верили,
что самую большую помощь в решении социальных проблем
они смогут оказать, если будут развивать социологическую
науку, которая научит общество справляться с современными
кризисами. Вместе с тем их интересы как ученых совпадали с
интересами общественными. Становясь первоклассными
социологами, они могли бы принести своей стране максимальную
пользу. К обществу у них был отстраненный научный интерес.
Это отношение, как в случае с Чарльзом Райвером, являлось
своеобразным амортизатором и создавало определенную
эмоциональную дистанцию между ними и простыми смертными,
погруженными в мирские проблемы. И этот акцент на
объективное, безличностное, отстраненное научное понимание
соединил систему ценностей зарождающейся социологии и
систему ценностей, принятую в институте. Характер теории
Парсонса соответствовал этосу и имиджу Гарварда.
Хотя Голднер не говорит об этом прямо, но гарвардский
этноцентризм и землячество были теми аспектами
«Олимпийского комплекса», которые не понравились Сорокину. История
института переплеталась с англо-саксонскими традициями и,
как бастион брахманизма, стояла на пути направления,
разработанного Сорокиным.
Антипатия к новому иммигранту в районе Бостона
очевидна. Политика Гарварда, само собой, не была свободна от общих
настроений. Элан Крот пишет: «Один гарвардский профессор
выразил недовольство десятков других, пожаловавшись, что
множество приехавших издалека студентов — это то, от чего
* GouldnerA. W.Coming Crisis. N.Y., 1969. R 167-177.
** Ibid. R 173.

Сорокин и Парсонс в Гарварде: институтский конфликт... 63
колледж освобождался на протяжении трехсот лет. В ответ
Гарвард в 1922 г. ужесточил ограничительную квоту,
направленную, в частности, против увеличения числа евреев из
Восточной Европы, искавших убежища. Пересмотренные
въездные анкеты были призваны уменьшить поток приезжающих: в
них встречались такие вопросы: «Меняли ли вы или ваш отец
фамилию, и если да, то как?»
После ноты протеста из Американского европейского
комитета специальный факультетский комитет изучил въездные
правила и в апреле 1923 г. объявил о намерении отказаться от
нововведений и проводить политику «равных возможностей
для всех независимо от национальности и вероисповедания»,
не прибегая «ни к каким новым правилам» отбора кандидатов.
Однако скрытая дискриминация в Гарварде и других местах
продолжалась, несмотря на публичные заверения в обратном*.
Сорокин в письме к Э. А. Росс отмечал, что в Гарварде
иностранным ученым приходится особенно трудно, и предположил,
что существует неофициальная квота: «Наш опыт посещения
иностранных профессоров показал, что они не реализуют ни
своих возможностей, ни возможностей своих студентов. К тому
моменту, когда они как-то адаптируются к здешним условиям,
их время на исходе. По этим причинам, а также потому, что в
Гарварде иностранных студентов — русских, итальянцев,
французов — больше, чем где-нибудь, администрация в настоящее
время не склонна увеличивать квоту»**.
В дополнение к этому задиристый, вызывающий стиль
общения и преподавания, принятый у русских интеллектуалов,
действовал на нервы и уши сорокинским дипломникам и коллегам.
Добавьте к этому чутье, страстность и постоянные
преувеличения, свойственные русским, — все это шло вразрез с этосом и
окружением, названными Голднером «комплексом Олимпа».
Хотя работа, которой занимался Сорокин в течение этого
периода, была научной по своей ориентации, она была не столь
абстрактна, как работа Парсонса. Сорокинские произведения
казались плодом аффекта и интеллекта одновременно. Он
писал со страстью и заинтересованностью, чуждыми парсон-
Kraut А. М. The Huddled Masses: The Immigrant in American Society.
Arlington Heights, 1982. P. 168.
Sorokin to E. A. Ross, 18 January 1937. Harvard University Archives;
Records Sociology. P. 163.

64 Б. Джонстон
скому стилю. В его книгах чувствовался вкус, несвойственный
беспристрастной науке. Человек, сказавший о себе: «Дикий
осел, всегда готовый лягаться по любому поводу», вероятно,
плохо вписывался в общество Гарвардского университета.
Размах и особенности работы Парсонса прекрасно сочетались
с институтским этосом, но было бы странно, если бы стиль,
язык и странность Сорокина не вызывали на отделении и
вообще в Гарварде некоторое смущение и вследствие этого не
привели бы к тому, что выпускники перестали воспринимать
его серьезно.
Тириакьянуказывает, что основание популярной школы
зависит в немалой степени и от личных качеств лидера-основателя.
Это не просто интеллектуальная одаренность. Для достижения
успеха лидер-основатель должен быть открытым, отзывчивым
человеком, чутким к идеям и предложениям других. И здесь мы
снова наблюдаем принципиальную разницу между Парсонсом
и Сорокиным — в их поведении и в их имидже. Сорокин
превратил свои занятия в монологи. Поражаясь размаху и силе его
интеллекта и аргументов, студенты вместе с тем находили, что
он равнодушен, требователен, отвергает их собственные
самостоятельные попытки. «...Вы не могли оказаться на высоте,
общаясь с Сорокиным. Если вы соглашались с ним, вы были
не оригинальны, если не соглашались — были не правы. Таким
образом, вы всегда попадали впросак. Он не был великодушен
со своими студентами, потом, если они становились
знаменитыми, он проявлял некоторую снисходительность»*.
Кроме того, были проблемы с общением. «Если вы хотели
обсудить что-то с Сорокиным, вам нужно было прийти и
изложить свою проблему. В течение десяти минут вы получали
самый блестящий анализ, который только можно было
вообразить. А потом он менял тему: "Вы слышали, на какой
последний иностранный язык была переведена моя книга?" Все, что
следовало за этим, можно было спокойно забыть. Вы тратили
полтора часа, но это было абсолютно потерянное время»**.
У Парсонса были принципиально иные отношения со
студентами. Один из них вспоминает: «Мы все учились у Парсонса.
Но в то время можно было учиться у Парсонса, не соглашаясь
Heeren J. Functional and Critical Sociology. P. 163.
" Ibid.

Сорокин и Парсонс в Гарварде: институтский конфликт... 65
с ним... Он не любил поклонников*. У Парсонса также было
принято уважать мнение младшего в отношениях "учитель —
студент". Это ободряло и притягивало студентов, усиливало их
интерес к нему и его работе»**. Основные черты этих отличий
уловил Роберт Мертон, заявив, что выпускники приходили на
отделение по одной из двух причин — работать с Сорокиным
или быть в Гарварде.
«Я пришел сюда исключительно из-за первой причины... но
однажды многие из нас "открыли" Парсонса. Виноват был в
этом его первый курс лекций "Социологические теории Хоб-
хауса, Дюркгейма, Зиммеля, Тенниса и Макса Вебера". Хоб-
хаус, Зиммель, в большой степени Теннис вскоре выпали из
поля зрения, после того как Парсонс переработал этот курс в
свое авторитетное исследование "Структура социального
действия". Мы открывали его, он в свою очередь открыл нас. Он
был одновременно и поводом и возможностью серьезно
заняться теорией социологии. Поскольку он, как компетентное лицо,
оказывал нам уважение, поскольку он воспринимал нас
всерьез, мы, в строгом соответствии с теорией Джорджа Мидайэ-
на, пришли к тому, что сами стали воспринимать себя всерьез.
У нас было свое дело. Вскоре некоторые из нас стали скорее
младшими коллегами, чем студентами — конечно, не слишком
самостоятельными, но все-таки коллегами»***.
Другие значительные факторы, определяющие различия
между двумя теоретиками в манере преподавания, - их
почтенный возраст и неформальные отношения со студентами.
Парсонс был почти на четырнадцать лет младше Сорокина и,
таким образом, гораздо ближе по возрасту к первой когорте
выпускников. Это не только привело к длительной дружбе с Мер-
тоном, Дэвисом и другими, но и сделало его более доступным,
чем Сорокин, главой отделения. Конечно, Парсонс активно
общался и с другими преподавателями Гарварда, но его
заинтересованность в группе «Адаме Хаус», например, способствовала
созданию особых отношений со студентами, которых не было у
Сорокина****. Любопытно также то, что Сорокин потратил массу
* Ibid. R 176.
** Ibid.
Мертон R К. Интервью с Анной Ди Леллио // Ле Аспеттативе. С. 15.
Помимо группы «Адаме Хаус» Парсонс имел отношение к другим
дискуссионным группам, работающим в рамках университета. Для получения

66 Б. Джонстон
времени на «Долгое путешествие», вспоминая свое общение
(как личное, так и научное) со студентами Миннесоты, а
гарвардские студенты о подобных отношениях рассказывали очень
мало. Вероятно, все эти проблемы вкупе с проблемами
теоретическими сделали Сорокина менее подходящей кандидатурой
на место лидера-основателя, чем Парсонс.
Из этого обсуждения ясно, что Парсонс создал себе твердую
почву не только на отделении социологии, но и во всем
университете. У него были серьезные, привилегированные отношения
с президентом Конэнтом и деканом Баком. Он завязал прочные
контакты с Л. Дж. Хендерсоном, Крейном Бринтоном, Йозе-
фом Шумпетером и многими членами университетского совета,
кругом Парето и «субботним клубом». Эти люди и организации
привлекли к нему внимание гарвардских знаменитостей.
За то же время Парсонс выполнил еще одно условие,
необходимое для создания школы. Ему посчастливилось работать с
такими знаменитыми учеными, как Эдвард Шиле и Мертон, над
развитием основных теоретических положений. Роль
«интерпретатора» была опробована самыми разными учеными. Кинг-
сли Дэвис в «Человеческом обществе», многочисленные
издания «Американского общества» Робина Уильямса и Мэрион
Леви в «Структуре общества» разделяли основные положения
парсонсовской теории также, как и широкий круг ученых,
студентов, профессиональных социологов. В этом отношении
достойна упоминания и прекрасная работа Гарри Джонсона*.
На отделении социальных отношений Парсонс окружил себя
группой сверстников, помогавших ему развивать,
разрабатывать и уточнять свою теоретическую систему. Он также имел
полный набор «лейтенантов», работавших в рамках его
группы, распространявших его учение и часто посылавших своих
студентов обратно в Гарвард для профессиональной
подготовки. Он пользовался поддержкой гарвардской администрации,
занимал важные посты в региональных и национальных
профессиональных ассоциациях и был в особенно хороших
отношениях с Джереми Калпэном из «Фри Пресс», опубликовав-
больших сведений об этих ассоциациях см. работу Крейна Бринтона
«Общество друзей» (Кембридж, MA: Гарвард Юниверсити Пресс, 1959) и эссе
Барбары Хейл «The Harvard Pareto Circles» (Journal of the History of the Behavioral
Sciences. 1968. № 4. P. 316-334).
Johnson H. M. Sociology: A Systematic Introduction. N. Y., 1960.

__ Сорокин и Парсонс в Гарварде: институтский конфликт... 67
шим солидную часть его работ и вдохновлявшим Парсонса на
них. И когда появилась возможность сделать свою теорию
ведущей, экзогенная обстановка созрела для новых перспектив, а
социологическое отделение оказалось открытым для
организационной перестройки, Парсонс оказался в самом выигрышном
положении. Теоретическое беззаконие, в котором Тириакьян
видит необходимое условие для создания новой школы, было
характерным для социологии середины 30-х гг.
В 1935 г. враждебность в отношении господства Чикаго в
Американском социологическом обществе и его официальном
журнале («Американский журнал социологии») достигла
своего апогея. В результате конфронтации между этим учреждением
и его противниками Чикаго потерял контроль над Обществом,
а «Американский журнал социологии» был заменен
«Американским социологическим вестником»*. Энрика Каклик
заявила, что этот переворот символически отразил теоретическую
переориентацию, вследствие которой роль гегемона перешла
от Чикаго к зарождающемуся структурно-функциональному
направлению, развитому в Гарварде и Колумбии**. Верно это
заявление или нет, но тогда действительно существовала
теоретическая и профессиональная лакуна, которую мог заполнить
Сорокин или Парсонс. Таким образом, можно сказать, что
ситуация, сложившаяся в социологии в середине 30-х гг., прямо
подводила к созданию нового теоретического направления***.
Lengerman Р. М. The Founding of the American Sociological Review: The
Anatomy of a Rebellion //American Sociological Review. 1979. № 44. R 185—
198.
Kuklick H. A Scientific Revolution: Sociological Theory in the United States
1930-1945// Sociological Inquiry. 1973. № 43. P. 3-22; Kuklick H. Boundary
Maintenance in American Sociology // Journal of the History of the Behavioral
Sciences. 1980. № 16. P. 201 -219; Oromaner M. The Sociological Community
and the Works of Talcott Parsons: 1936-1950 // Journal of the History of
Sociology. 1979. № 1. R 76-92; Wiley N. The Rise and Fall of Dominating
Theories in American Sociology //Contemporary Issues in Theory and Research.
Westport, 1979. P. 47-80.
*** Данная статья не ставит перед собой цели утверждать, что успешное
замещение Сорокина Парсонсом предоставило ему неограниченную власть
в этой области. Таким образом, у него появилось основание для успешного
конкурирования за эту позицию. Существовали также другие перспективы
и теории, благодаря которым Парсонс мог удерживать свое лидирующее
положение в этой области. Однако, как заметил Миллинс, «к 1951 г. Парсонс

68 Б. Джонстон
Получив эту возможность, Парсонс оказался способен
сложить вместе «треножник» идей Норберта Вилли, теорию
групп, контроль за средствами производства и пользоваться
этой изысканной постройкой больше тридцати лет*. Успехом
в достижении руководящего поста на отделении, а позже в
формировании школы Парсонс обязан тем серьезным
различиям в личных качествах, стиле, идеях, которые существовали
между ним и Сорокиным. То, как Парсонс подавал себя, его
манеры полностью соответствовали имиджу Гарвардского
университета. Он понимал традиции, этос, характер этого
учебного заведения. Поэтому он смог сотрудничать с коллегами,
администраторами и студентами таким образом, чтобы
сохранить и развить основные принципы, организующие жизненное
пространство Гарварда. Его идеи о преподавании, социальной
науке и социологической теории оказались новаторскими в тот
самый момент, когда и Гарвард и социология искали новаторов.
Эти характеристики привлекли основное ядро старшей
администрации и ученых, издателей, официальных лиц и способных
выпускников. Соединенные с богатым потенциалом его идей
эти черты срослись и дали жизнь ведущему
интеллектуальному направлению в социологии, направлению, которое вознесло
своего автора, его теорию и Гарвард на самый гребень
социологической науки.
Хотя позиция Сорокина и его вклад в науку получили
признание, он не создал школы и так никогда и не стал серьезным
кандидатом в лидеры. Это соответствует, по крайней мере отчасти,
тому, что Дон Мартиндейл назвал началом «одинокого волка»
в характере Сорокина**. А сам русский признался в этом, когда
описал себя следующими словами: «Мне кажется, я
принадлежу к разновидности ученых волков-одиночек, которые, если
будет нужно, сами сделают всю работу, без помощи ассистентов и
без фондов. С некоторым правом и с некоторыми оговорками я
могу повторить вслед за Альбертом Эйнштейном: "Я лошадь,
стал основной фигурой в американской социологии, к 1965 г. он стал
первостепенной фигурой. Он был центральным лицом социологического ф-та
Гарвардского университета» (Millins N. Theory Action and Theory Groups in
Contemporary American Sociology. N. Y., 1973. P. 46).
* Wiley N. Rise and Fall. R 48.
Martindale D. Pitirim Sorokin: Soldier of Fortune // Sorokin and
Sociology: Essays in Honour of Professor Pitirim A. Sorokin. India, 1974. R 3-42.

Сорокин и Парсонс в Гарварде: институтский конфликт... 69
ходящая подуздой, — но не в паре и не в упряжке; поскольку я
хорошо знаю, что для того, чтобы достичь какой-то цели,
необходимо, чтобы один человек думал за всех и распоряжался"»*.
Перев. с англ. M. Э. Кособуко
Sorokin P. A Long Journey. P. 274.

M. Зафировский
Парсонс и Сорокин. Сравнение вклада
в создание социологической теории*
1 алкотт Парсонс и Питирим Сорокин —
выдающиеся фигуры социологии XX в. Но признание их заслуг
в основании американской школы социологической
теории асимметрично. Точнее, они были одинаково
гениальными людьми, но если Парсонс создал
фундаментальную социологическую школу, то Сорокин не
оставил после себя ни школы, ни интеллектуального
следа**. В каком-то смысле Сорокин повторил судьбу
Конта и Спенсера: он фактически почти забыт
американской социологией. Это контраст со статусом
Парсонса: он вездесущ, ему следуют, его труды
разрабатывают, ре-интерпретируют и анализируют.
Асимметрия ролей Парсонса и Сорокина в создании школы
социальной теории кажется даже значимее той, что
возникает при определении ролей Вебера, Дюркгей-
ма и Маркса как классиков социологии. В
современной социологии эта асимметрия нарастает, о чем
говорит реабилитация Парсонса неофункционализмом,
Впервые: Социологические исследования. 2011. № 3.
С. 117-126; №4. С. 120-130.
См.: Tiryakian Е. Sorokin Remembered // Sorokin and
Civilization: A Centennial Assessment / eds. J. Ford, M. Richard,
P. Talbutt. New Brunswick; L., 1996. R 15-20.

Парсонс и Сорокин. Сравнение вклада... 71
признание Парсонса в теории рационального выбора, включая
версию социального обмена. Сравните это с второстепенным
статусом Сорокина, даже иррелевантностью, наподобие
Спенсера. Встает вопрос, откуда асимметрия ролей, приписанных
Парсонсу и Сорокину в американской школе социальной
теории XX в.
В литературе есть ответы на этот вопрос. Один из них
связан с институциональной обстановкой в Гарварде, процессами
в социологическом сообществе и в самой дисциплине*. Другой
ответ затрагивает различия идеологии, политики и морали,
выводов из обеих теоретических систем, но не их суть**. Выделяют
соответствие Парсонса ожиданиям сообщества ученых (и
отклонение от них Сорокина) в плане самоопределения и
моральной карьеры***. Возможны и такие ответы, как способность
(Парсонса) и неспособность (Сорокина) успешно создать
социологические школы, наладить связи с аспирантами и
коллегами****, с университетом и элитами, включая руководство фонда
Рокфеллера.
В свете этой асимметрии в статье сравнены социологические
труды Парсонса и Сорокина в контексте создания американской
социальной теории в Гарварде 1930—1950-х гг. Главный
вопрос: научно-теоретические или непрофессиональные факторы
ответственны за эту асимметрию? Со всеми
предосторожностями изучена гипотеза, что причина различия ролей Парсонса
и Сорокина в формировании американской социальной теории
лежит в качественных отличиях социологических трудов, что
социология первого просто превосходит социологию последнего в
плане стандартов теории и эмпирики. Этот метатеоретический
аргумент изучен на выборке идей трудов Парсонса и Сорокина,
важных для классической социологической теории. Из взятых
См.: Johnston В. Sorokin's Life and Work // Sorokin and Civilization:
A Centennial Assessment. P. 3-14.
См.: Buxton W. Snakes and Ladders: Parsons and Sorokin at Harvard //
Sorokin and Civilization: A Centennial Assessment. P. 31—44.
См.: Nichols L. Deviance and Social Science: The Instructive Historical
Case of Pitirim Sorokin // Journal of the History of the Behavioral Sciences.
1989. №25. P. 335-355.
См.: Johnston B. Pitirim A. Sorokin. Lawrence, KS, 1995; Nichols L.
Sorokin and American Sociology: The Dynamics of a Moral Career in Science //
Sorokin and Civilization: A Centennial Assessment. P. 44—64.

72 M. Зафировский
аспектов четыре касаются проблем метатеории, четыре —
теорий обоих авторов. В первой группе вопросы теоретической
методологии, отбора, конвергенции/дивергенции,
интерпретации. Вторая включает вопросы возможности социальной
динамики, концепцию социальной системы, микро- и макро-
социального, экономического действия, рациональности. Если
анализ не подтвердит аргумент о соответствии стандартам
науки, это будет негативным «свидетельством» того, что причины
различных научных судеб Парсонса и Сорокина надо искать не
здесь. Ими могут быть вненаучные факторы:
институциональный контекст и идеолого-политический климат в Гарварде и
вне его, их влияние на оценку статуса социологических трудов
Парсонса и Сорокина сообществом ученых. Акцент делается
на сравнении социологических работ Парсонса и Сорокина как
части формирования американской школы социальной теории,
не на личных отношениях, микро- и макроинституциональных
условиях, идеолого-политических взглядах.
В имеющихся исследованиях* детальных сравнений нет, они
сосредоточены на личных отношениях; если же такие
сравнения есть, они не содержат нужных объяснений. В частности,
не проработаны связи по-разному определенных в научном
сообществе ролей Парсонса и Сорокина в создании социальной
теории в США с качеством их трудов. Парсонса и Сорокина
едва ли сравнивали именно в отношении качества работ, такая
оценка была не только невозможна, но и неуместна**, особенно
с конкретно теоретической точки зрения. Этот пробел —
ключевое обоснование данной статьи. Она продолжает дискуссию
о Парсонсе и Сорокине, сравнивая их работу по созданию
американской школы социальной теории. Подчеркну: сравнение
выполнено с точки зрения классики социологической теории, в
рамках классической теории. Это не социология истории,
психологии знания, духовной жизни двух мыслителей***.
См.: Nichols L. Sorokin and American Sociology: The Dynamics of a
Moral Career in Science // Sorokin and Civilization: A Centennial Assessment.
P. 44-64; Talbutt P. Sorokin's Challenge to Modernity// Ibid. P. 65-81.
См.: Buxton W. Snakes and Ladders: Parsons and Sorokin at Harvard //
Sorokin and Civilization: A Centennial Assessment. P. 31-44.
*** См.: Sorokin R The Sociology of My Mental Life // Pitirim Sorokin in
Review/ed. P. J. Allen. Durham, NC, 1963.

Парсонс и Сорокин. Сравнение вклада... 73
В статье два раздела. В первом рассмотрены
мета-теоретические усилия Парсонса и Сорокина, включая отношение к
классической теории и ее интерпретацию в работах «Структура
социального действия» Парсонса и «Современные
социологические теории» Сорокина. Во втором дана переоценка их
концептуализации содержательных проблем: социальные
системы, социальное изменение, экономическая рациональность и
социальное действие, — изложенных в «Социальной системе»
и «Социальной и культурной динамике». Таблица 1 объединяет
и сравнивает метатеоретические и содержательные аспекты.
/. Метатеория: «Структура социального действия»
и «Современные социологические теории»
Проблема теоретической методологии. Статус
«Структуры социального действия» Парсонса в социологии США
сравним с «Протестантской этикой» Вебера
(«Самоубийством» Дюркгейма), хотя в плане существа теорий «Парсонс —
не Вебер (и не Дюркгейм)»*. В свою очередь, более раннее
исследование Сорокина «Современные социологические
теории» фактически забыто и отвергнуто. Сомневаюсь, что столь
разное отношение к двум сопоставимым фигурам в
социологической теории заслужено с точки зрения научных достоинств.
«Структуру социального действия» сравнивают** с хартией
защиты социологии в ее борьбе с империализмом
психологического бихевиоризма и утилитаризма (неоклассической
экономики) путем утверждения нормативно-институционального
как предмета социологии. Очевидны ирония и противоречия,
связанные с такой попыткой. Например, основанная на
референтной рамке действия «Структура социального действия»
не отталкивается от особой социологии действия, сопоставляя
разные социальные, исторические и культурные переменные с
разными типами действий; в результате универсалистская кон-
Holmwood J. Founding Sociology? Talcott Parsons and the Idea of General
Theory. London, 1996. P. 127.
См.: Camic С «Structure» after 50 Years: The Anatomy of a Charter //
American Journal of Sociology. 1989. № 95 ( 1 ). P. 38-107.

74 M. Зафировский
цепция актора не конкретизирована в социологическом
анализе социоисторических форм и изменений личности*. В работе
трактуется проблема социального порядка Гоббса; но это не
социологическое исследование меняющихся во времени и
пространстве причин и решений проблемы**. В ней изучена
социологическая теория, но и здесь нет социологического анализа
социальных и интеллектуальных процессов появления и
развития теории.
Узость теоретической методологии Парсонса — следствие
наивного согласия с эпистемологическими постулатами
неоклассиков экономики — обнаруживает сравнение с подходами
Вебера и Сорокина. Внимание Вебера к общим
закономерностям и индивидуальным конфигурациям общества как
своеобразный, но допустимый теоретический подход отличается от
поиска Парсонсом первичных принципов, конечных истин и
общих законов, как у неоклассиков экономики. В отличие от
взгляда Вебера на социальную науку как на некумулятивное
разрастание разных теоретических парадигм и его ухода от
вопроса о перспективе единой социологической теории Парсонс
заинтересован в построении единой системы. Схожие
различия обнаруживаются в их отношении к социальному
устроению обыденного человеческого знания. Кроме того, выбор
Парсонсом методологии обусловлен скорее прагматически-
институциональными факторами, чем теоретическими, а
именно: структурой науки, идеолого-политическим мировоззрением
и моральным климатом Гарварда.
Теоретическая методология Сорокина — интегрализм*** — в
отличие от методологии Парсонса никак не связана с
неоклассической экономикой, она ближе к классической
социологической традиции и в этом плане менее уязвима для критики.
Сорокин отрицает любые экономические, утилитарные и иные
моно-причинные объяснения социальных явлений, включая
социальное действие, в отличие от колебаний
непоследовательного Парсонса по отношению к утилитаризму и неоклассической
экономике. Методология Сорокина лишена индивидуал истеки-
См.: Savage S. The Theories of Talcott Parsons. N. Y., 1981.
См.: Giddens A. The Constitution of Society. Berkeley, 1984.
См.: Ford J. Sorokin's Methodology: Integralism as the Key // Sorokin
and Civilization: A Centennial Assessment. P. 83-92; Hanson R. Sorokin as
Dialectician // Ibid. P. 93-104.

Парсонс и Сорокин. Сравнение вклада... 75
утилитарного уклона, свойственного методологии Парсонса,
впитавшей базовые методологические посылки
неоклассической экономики*.
Теоретическая методология Сорокина более
структурирована, динамична, всеобъемлюща и плюралистична, и благодаря
этому лучше согласуется с классикой, с социологической
традицией. Нет априорно концептуальных оснований
предпочитать методологию Парсонса — референтную рамку действия,
а также системный подход и функционализм — интегрализму
и холизму Сорокина. Необязательно разделять наивное
восхищение Парсонса амбициозными эпистемологическими
принципами и целями неоклассической экономики, хотя в
сравнении с теорией рационального выбора он образецумеренности**.
Сорокин тоже знаком с утилитаризмом и методологическим
индивидуализмом. Но в отличие от Парсонса он предпочитает
методологические подходы более (макро-) социологические,
близкие классической традиции с ее структурированной,
систематической, холистской, динамичной и интегралистской
методологией***.
Более того, внешне нейтральная терминология Парсонса,
к примеру, в названии «Структура социального действия»
содержит концептуальные проблемы. В той мере, в какой идея
социального действия предполагает методологический
индивидуализм, а концепция социальной структуры
подразумевает холизм, в той же мере их социологические принципы
несовместимы друг с другом. Похоже, перед нами попытка
игнорирования или примирения постфактум посредством
концепции нормативно-институционального индивидуализма****.
С учетом этих последствий для теории лучше было назвать
книгу «Социальная структура и социальное действие»*****,
или «Структуральные детерминанты социального действия»,
См.: Camic С. Reputation and Predecessor Selection: Parsons and the
Institutionalists//American Sociological Review. 1992. № 57(4). P. 421-445.
См.: Savage S. The Theories of Talcott Parsons. N. Y., 1981;
Sciulli D. Talcott Parsons' Analytical Critique of Marxism's Concept of
Alienation//American Journal of Sociology. 1984. № 90(3). P 514-540.
См.: Ford J. Sorokin's Methodology: Integralism as the Key// Sorokin
and Civilization: A Centennial Assessment. P. 83—92.
*"* См.: Parsons T. The Structure of Social Action. N.Y., 1937. R 709-710.
См.: Giddens A. The Constitution of Society. Berkeley, 1984

76 M. Зафировский
подчеркнув, что человеческое действие социально,
нормативно, институционально структурировано и т. п. Даже название
«Структура общества» имело бы больше смысла, чем реальная
формулировка, несмотря на не совсем структурный и макросо-
циологический подтекст. Оригинал содержит к тому же
психологические, фрейдистские коннотации, намекая, что действие
или актор имеет внутреннюю структуру, близкую к структуре
«я», «оно», «сверх-я»*. И зная замысел и фактическое
содержание «Структуры», ясно, что название вводит в заблуждение,
подразумевая, скорее, теоретический (содержательный), а не
метатеоретический анализ**. Так как первый вторичен по
отношению к последнему, работу следовало бы назвать
«Некоторые социологические теории действия».
В известном смысле, название Сорокина «Современные
социологические теории» тоже ошибочно. С учетом огромного
охвата социологической теории, выходящего за рамки
современности***, больше подошло бы «Развитие социологической
теории», «Классические социологические теории» или
«Социологические теории». Но в данном случае неверная
спецификация все же не так сбивает с толку, как «Структура». В ней
метатеоретические суждения некоторых классических теорий
представлены как содержательная теория, в том числе
«наблюдение и верификация факта»****, что, в сущности,
является анализом действия и социальной структуры*****. В сравнении
с неоднозначной «Структурой» «Современные
социологические теории» четко постулируют попытку представить
развитие социологической теории с некоторыми сущностными
формулировками идеи интегрализма
Проблема выбора теории. Одна из самых устойчивых
загадок «Структуры социального действия» — любопытный выбор
См.: Parsons Т. Social Structure and Personality. N. Y., 1970.
См.: Holmwood J. Founding Sociology? Talcott Parsons and the Idea of
General Theory. London, 1996.
См.: Johnston B. Pitirim A. Sorokin. Lawrence, KS, 1995.
**** Parsons T. The Structure of Social Action. N. Y., 1937. P. 725.
См.: Giddens A. The Constitution of Society. Berkeley, 1984. P. XIII—
XIV.
См.: Ford J. Sorokin's Methodology: Integralism as the Key// Sorokin
and Civilization: A Centennial Assessment. P. 83-92.

Парсонс и Сорокин. Сравнение вклада... 77
классиков (Вебер, Дюркгейм, Парето, Маршалл),
доказывающий их конвергенцию в «волюнтаристской теории действия»*.
Больше всего удивляет выбор А. Маршалла. По Парсонсу,
«включение Маршалла объясняется тем фактом, что
экономическая теория и вопрос о ее статусе охватывает ряд ключевых
проблем, связанных с теорией действия в целом, а также ее
позитивистским, особенно утилитарным вариантом»**. Ставя под
сомнение утилитаризм*** и даже отрицая его в версии Спенсера,
Парсонс тем не менее включает Маршалла, видного
представителя утилитарной неоклассической экономики маргинализ-
ма — теории маргинальной полезности. Спору нет, у
Маршалла, как и у Парето, были сомнения в адекватности теории
полезности, «жесткой утилитарной позиции при объяснении
фактов экономической жизни (частного предпринимательства )»****.
Но теория действия Маршалла по общему признанию
основана на теоретической базе утилитаризма и неоклассической
экономики, а именно концепции маргинальной полезности,
принципе замещения, схеме средство — результат,
рациональном выборе и аналитической независимости целей
Подчеркну: Маршалл «был в первую очередь
погружен в утилитарный индивидуализм»* Из-за утилитарных
основ его теории действия «рассмотрение Маршаллом
интегрированной системы ценностей как отличной от
случайных результатов ограничено капитализмом и не
предполагает логическую возможность существования иных
в других обществах» Отсюда если Маршалл и близок
к теории действия, то к ее частично измененной утилитарной
версии, которую Парсонс отверг в принципе или смягчил
посредством более нормативно и институционально
обоснованной модели. В лучшем случае Маршалла считают «едва ли
кем-то более значимым, чем представителем начала выхода
* Parsons Т. The Structure of Social Action. N. Y., 1937. P. 12-14.
** Ibid. P. 13.
Bourricauld F. The Sociology of Talcott Parsons. Chicago, IL, 1981.
R 11.
**** Parsons T. The Structure of Social Action. N. Y., 1937. P. 702.
***** Ibid.
* Ibid. P. 13.
Ibid. P. 703.

78 M. Зафировский
за пределы позиций утилитаризма»*. В этом смысле включать
Маршалла в «Структуру», задуманную как защита
социологии от утилитарной экономики и иных скептиков, наверное,
нелогично. Будучи видным представителем неоклассической
экономики и спорадически понимая смысл социологии,
Маршалл вторично значим для социологии и теории действия по
сравнению с Вебером, Дюркгеймом и Парето (социологом).
Ставить в один ряде ними Маршалла едва ли оправданно даже
в референтной рамке волюнтаристской теории действия. Это
может говорить о теоретической непоследовательности Пар-
сонса**, неправильном прочтении им Маршалла или о
преследовании определенной цели***. В ретроспективе решение Пар-
сонса включить Маршалла можно объяснить
обстоятельствами. Среди них раннее увлечение Парсонсом неоклассической
экономикой, его принадлежность к экономическому
факультету Гарварда перед работой на социологическом факультете,
возглавлявшегося Питиримом Сорокиным.
По сравнению с предвзятостью выбора и узостью
фокуса «Структуры» в «Социологических теориях» Сорокина
охват авторов, возможно, даже чрезмерно исчерпывающий****,
характеризуется редкой эрудицией и ясностью. Все
значимые авторы, включая тех, кого автор так же горячо, как
Парсонс, не одобрял, например Маркса, его
«экономический детерминизм» и «монизм»*****, удостоены внимания (хотя
многие интерпретации спорны). Сорокин не постулирует
конвергенцию в единой социологической теории (действия или
Parsons Т. The Structure of Social Action. P. 720.
** См.: Savage S. The Theories of Talcott Parsons. N. Y., 1981. P. 193-
194.
Кажется, две ранние статьи Парсонса о Маршалле адаптированы
и введены в логику «Структуры» с целью доказать конвергенцию.
Первая - «Потребности и действия в работах Маршалла» (Parsons Т. Wants and
Activities in Marshall // Quarterly Journal of Economics. 1931. № 45. P 101-
140), вторая — «Экономика и социология: взгляд Маршалла на мысль его
времени» (Parsons Т. Economies and Sociology: Marshall in Relation to the
Thought of His Time // Quarterly Journal of Economics. 1932. № 46. P. 310-
345).
Это особенно относится к ряду упоминаемых Сорокиным русских
авторов, чье влияние на социологию практически незаметно.
См.: Sorokin P. Contemporary Sociological Theories. Cambridge, MA,
1928.

Парсонс и Сорокин. Сравнение вклада... 79
чего-то другого). Его посыл — концептуальный плюрализм и
разнообразие, богатство социологической теории, в отличие от
убеждения Парсонса в том, что «эволюция» социологической
теории ведет к референтной рамке действия, «получившей
наиболее широкое проявление у Парсонса и его коллег»*.
Приравнивание Маршалла к крупнейшим «европейским
авторам» соседствует у Парсонса со столь же сомнительными
изъятиями; так, вызывает вопросы отсутствие Маркса, Зимме-
ля и др.** Парсонс объясняет отсутствие Маркса в «Структуре»
теоретико-методологическими причинами, которые не лишены
идеологических мотивов, демонстрируя паретовские
деривации или рационализацию постфактум. Дело в том, что
включить Маркса не было «политически корректно» в Соединенных
Штатах 1930-х, тем более в 1950-х гг. — время идеологической
истерии и маккартистской охоты на ведьм. Маркс исключен,
потому что его критический анализ современного капитализма
был идеологически анафемой для Парсонса и других
«патриотически настроенных» американских обществоведов того
времени. Только в этом смысле концепция и метод Маркса не
подходили для миссии — ее Парсонс назначил себе сам — создать
американскую школу социальной науки путем насильственного
синтеза работ Маршалла, Парето, Дюркгейма и Вебера***.
Отсутствие Маркса в «Структуре» даже заметнее
присутствия Маршалла. В отличие от Вебера Парсонс, возможно,
хотел избежать диалога с «призраком Маркса», но призрак
был рядом. Вопрос: действительно ли Парсонс считал, что
Маршалл ближе к социологии и теории действия, чем Маркс?
Расхождения Парсонса с Марксом в теории (и идеологии)
неоспоримы и признаны первым; но не ясно, были ли эти
расхождения достаточной причиной исключать Маркса из рядов
классиков-теоретиков? Теоретико-идеологические различия
социологов-классиков Вебера и Парето с Марксом не мешали
Веберу вступить в критический дискурс с ним. Сорокин,
отчаянно критикуя Маркса (доходя почти до оскорблений,
считает Мертон****), все же воздал ему должное в «Современных
Giddens A. The Constitution of Society. Berkeley, 1984. P. XIV.
См.: Camic C. Reputation and Predecessor Selection: Parsons and the
Institutionalists //American Sociological Review. 1992. № 57(4). R 421-445.
Благодарю Кена Морриеона за это замечание.
**** См.: Merton R. Social Theory and Social Structure. N. Y., 1968. P. 24-27.

80 M. Зафировский
социологических теориях». Действуя в том же русле, что и
Парсонс, Сорокин отверг социологическую теорию Маркса по
причине экономического детерминизма и «фатализма»,
отрицал ее оригинальность, релевантность и даже статус науки. Но
в отличие от Парсонса Сорокин не отбросил «экономический
монизм» Маркса, теорию борьбы классов, критику
капитализма и обещание «социалистического рая», а дал критику их
содержания.
Встает вопрос и об отсутствии Зиммеля* в «Структуре»
Парсонса. Зиммель не только более релевантен
социологической теории, чем Маршалл, он ближе любого из четырех
«европейских авторов» (кроме Вебера) к тому, чтобы считаться
теоретиком действия, благодаря своей индивидуалистской,
волюнтаристской и (частично) рационалистической концепции**.
Зиммеля можно считать основателем теории социального
обмена в социологии.
Отсутствие Конта и Спенсера также сомнительно с учетом
роли Конта как номинального основателя социологии и, что
важнее, его вклада в сущность дисциплины: теории социальной
структуры, порядка, равновесия (социальной статики) и
социальной эволюции, изменения и прогресса (социальной
динамики), не говоря уже об эпистемологии***. Замечу: идея «эволюции
общества» заняла важное место в поздних трудах Парсонса, но
проблема социального порядка Гоббса — вездесущая тема как
его ранних, так и зрелых работ. Парсонс преувеличил
аналитическую важность гоббсовой проблемы социального порядка
для таких классиков, как Дюркгейм. Вопреки интерпретации
Парсонса Дюркгейм отрицает концепцию Гоббса из-за
недоказанного в ней разрыва между индивидом и обществом так, что
побудить индивида преследовать общественные цели можно
только принуждением. Дюркгейм не пытался решать проблему
социального порядка Гоббса тем же путем, что Парсонс.
Отсутствие Спенсера также парадокс, поскольку тот -
архетип теоретика действия: бескомпромиссный индивидуалист,
волюнтарист, рационалист, утилитарный, хотя и не последова-
См.: Levine D. Simmel and Parsons Reconsidered //American Journal of
Sociology. 1991. №96(5). P. 1097-1116.
См.: Ibid.
См.: Heilbron J. Auguste Comteand Modern Epistemology // Sociological
Theory. 1990. № 8(2). P. 153-162.

Парсонс и Сорокин. Сравнение вклада... 81
тельный номиналист*. Самое известное утверждение
«Структуры» («Кто сейчас вообще читает Спенсера?»**)
неправдоподобно, учитывая социологическую теорию Парсонса. Ирония в
том, что самого Парсонса можно считать «спенсерианцем» как
минимум в плане его концептуального аппарата и
терминологии. Типично «спенсеровские» понятия: социальная структура,
функция, социальная система, структурная дифференциация,
эволюция, интеграция, индустриальное общество, динамика,
организм, равновесие и т. д., пропитывают социологию
Парсонса. Спенсер, возможно, первый социолог, который
использовал термины «структура» и «функция»*** — бренды
структурного функционализма Парсонса. Таким образом, в свете теории
эволюции Спенсера заявление Парсонса «Спенсер мертв» -
лишь свидетельство изменений в собственных взглядах.
Конвергенция/дивергенция. Мысль Парсонса о
конвергенции Маршалла, Парето, Вебера и Дюркгейма в
волюнтаристской теории действия — основная тема «Структуры». Однако
она спорна по нескольким причинам. Конкретно: сущность
экономической теории Маршалла утилитарна. Модель
социального действия Парето дуальна: действие как рационально-
логическое явление в системе экономики и как
нерациональное поведение в социальной системе. Теория Вебера наиболее
сложна, охватывая утилитарно-рациональное (целерациональ-
ное), неутилитарно-рациональное (ценностно-рациональное),
традиционное и аффективное действия. А Дюркгейм явно не
развивал «волюнтаристскую теорию действия» в
индивидуалистском, утилитарном или рациональном смысле. Дюркгейм
не только отрицал утилитаризм и индивидуализм, но
«практически не уделял внимание сущностной схеме средство — цель
(т. е. рациональности)»****.
Сомнительна даже близость экономистов Маршалла и
Парето, не говоря уже о них и социологах Вебере и Дюрк-
гейме. Если Маршалл оговаривается по поводу расширения
См.: Stark W. Herbert Spencer's Three Sociologies // American
Sociological Review. 1961. № 26(4). P. 515-521.
** Parsons T. The Structure of Social Action. N. Y., 1937. P. 3.
См.: Turner J., Maryanski A. Functionalism. Menlo Park, CA, 1979.
**** Parsons T. The Structure of Social Action. N.Y., 1937. P. 710.

82 M. Зафировский
экономического подхода на все поведение людей по аналогии
с современными империалистами-экономистами*, Парето
знал ограниченность такого подхода. Точнее, он ограничивал
предмет экономики логически-рациональным действием, а
предмет социологии - нелогическим поведением, движимым
резидуями, эмоциями, деривациями. Примечательно, что
Парето «убежден в неадекватности [утилитаризма] для научного
объяснения конкретногочеловеческогодействия, даже в поле
экономики»**. Для Парето некая парадигма универсального
рационального выбора была бы примеромтого, что Сорокин***
назвал «теоретическим монизмом», особенно в случае
Маршалла и большинства неоклассиков экономики утилитарной
традиции****. Эта парадигма была бы столь же сомнительна и
для Вебера. Фактически Вебер ограничивает предмет
экономики целе- и инструментально-рациональным
социальным действием, в отличие от ценностно-рационального,
традиционного и аффективного типов. Более того, только
часть целерациональных действий попадает в сферу
экономики, поскольку «нельзя считать любое инструментальное
действие экономическим »*****, нотакже и неэкономическим. Из
четырех «европейских авторов» Дюркгейм особенно
противостоит утилитарной волюнтаристской теории действия, что
следует из отрицания им гоббсо-спенсеровских
утилитаризма и индивидуализма. И если Парсонс хотел доказать
конвергенцию к этой теории, ему надо было включить в свою
работу Спенсера, Смита, Рикардо или Милля в дополнение
к Маршаллу и, может быть, Парето, а также, возможно,
переосмыслить Вебера и уж точно убрать Дюркгейма.
В отличие от Парсонса, искавшего конвергенцию к
единой теории действия, Сорокин видит значимые различия
основных теорий в социологии, предлагая плюралистический
Имеется в виду «вторжение» экономистов в сферы смежных наук.
(Прим. пер. )
** Parsons T. The Structure of Social Action. N. Y., 1937. P. 704.
См.: Sorokin P. Contemporary Sociological Theories. Cambridge, MA,
1928.
См., например: Edgeworth F. Mathematical Psychics. N. Y., 1967.
Weber M. Economy and Society: An Outline of Interpretive Sociology.
N.Y., 1968. P. 339.

Парсонс и Сорокин. Сравнение вклада... 83
подход*. Исходя из найденных Парсонсом разногласий четырех
социологов, гипотеза о дивергенции природы и развития
социологической теории не менее разумна, чем идея конвергенции.
Унификация Парсонсом теории действия напоминает и
предупреждает попытки теоретической унификации в социальных
науках, постулируемой парадигмами рационального выбора и
утилитаризмом.
И если Парсонс нацелен на установление моно-парадиг-
мальной социологической теории путем слияния разных
парадигм, Сорокин, отстаивая посылку о теоретическом
плюрализме, считает социологию мультипарадигмальной наукой. По
контрасту с теоретическим плюрализмом Сорокина Парсонс
аргументирует унификацию всего множества социологических
теорий в единую концепцию референтной рамки. У Парсон-
са унификация теории решена просто: это дело лишь
самооткровения (self-revelation). Социологу надо лишь дойти до
осознания конвергенции на основе единой теории действия,
что означает необходимость принять интерпретацию и
концепцию социологической теории Парсонса, как она представлена
в «Структуре». Это равно попытке создания гегемонии одной
мысли** в социологии, напоминая религиозных миссионеров,
идеологов и политических лидеров, пытающихся любыми
средствами обратить всех в свою веру, создать единое
мировое мнение, отвечающее нуждам несоциологической публики,
в данном случае — людям из Гарварда и Рокфеллер-центра.
Парсонс — тип социального мыслителя, уверовавшего, что его
частная референтная рамка явила универсальную истину;
другим остается лишь сплотиться вокруг нее***. Для него
унификация теории — вопрос веры в единственную парадигму, в теорию
действия, соединенную с моделью социальной структуры.
У Сорокина нет вопроса конвергенции или создания моно-
парадигмальной социологической теории, учитывая, среди
прочего, отсутствие идеальной парадигмы в истории
социологии. Более того, выбранная Парсонсом волюнтаристская
теория действия, для которой характерны микроскопичность,
индивидуализм и статика, одна из наименее подходящих на эту
См.: Levine D. Simmel and Parsons Reconsidered //American Journal of
Sociology. 1991. №96(5). P. 1097-1116.
См.: Johnston B. Pitirim A. Sorokin. Lawrence, KS, 1995.
*** См.: Giddens A. The Constitution of Society. Berkeley, 1984. P. XIII-XIV.

84 M. Зафировский
роль теорий, особенно учитывая макроскопический,
динамический и интегралистский подход Сорокина*. По большей части
латентные, номиналистские и псевдоэкономические
характеристики — агрегирование,суммирование,
сочетание,характерные для теории действия, — делают ее еще менее пригодной
для этого. Таким образом, у Сорокина унификация
социологической теории — это вопрос веры в предполагаемую
достоверность единственной теоретической парадигмы. В отношении
конкретной парадигмы действия эта вера негативна, о чем
говорит недоверие Сорокина к ее слишком индивидуалистским и
утилитарным выводам.
Интерпретация классики. Критики говорят о
сомнительности интерпретаций классики в «Структуре» Парсонса. Так,
у него не только меньше содержательных оснований и больше
метатеоретических абстракций, чем у Вебера**; он также
сомнительно интерпретирует социологию Вебера. Критики
считают, что Парсонс находит нормативное решение проблемы
социального порядка у Вебера, изоморфное взглядам
последнего***. Акцент Парсонса на значении нормативно-интегративных
факторов в социологической теории Вебера, вероятно,
обусловлен объединением фактических характеристик
(фактических утверждений) и нормативной достоверности (ценностных
суждений), считающихся категорически разными в
классической социологии (а также только подразумевающимися или
совсем отсутствующими в теории рационального выбора и
экономике Вебера). Парсонс приписывает Веберу и идею
обязательного соответствия действия социальным
нормам/ценностям, пренебрегая тем, что такой вид действия (ценностно-
рациональный) - лишь один из четырех идеальных типов
Вебера.
В этом плане бросается в глаза невнимание Парсонса к
теории власти и доминирования у Вебера в ненормативной фор-
См.: Richardson D. Civilizational Worldviews as an Aggregate of
Intuitions // Sorokin and Civilization: A Centennial Assessment. P. 125-139;
Tiryakian E. Sorokin Remembered // Ibid. R 15-20.
См.: Holmwood J. Founding Sociology? Talcott Parsons and the Idea of
General Theory. London, 1996. P. 126-130.
*** См.: Giddens A. The Constitution of Society. Berkeley, 1984. P. XIII-XX;
Savage S. The Theories of Talcott Parsons. N.Y., 1981. P. 125-127.

Парсонс и Сорокин. Сравнение вклада... 85
ме, пример чего — «силовой захват» и иная ненормативная
власть, по контрасту с заметным интересом к нормативному
подтексту — легитимации, власти и согласию*. Не удивляют
критика применения Парсонсом методологического
редукционизма к теории Вебера и сведение четырех типов действия к
одному — ценностно-рациональному — и системам
социальных правил, а также включение систем социальных правил
с их субъективными смыслами, привносимыми акторами, в
обязательные и интернализованные нормы**. Часть критиков
сочла это нормативным или социологическим
редукционизмом***.
Таблица 1
Метатеоретические и содержательные элементы сравнения
Парсонса и Сорокина
Метатеория
Теоретическая методология
Выбор теории
Сближение/расхождение
теорий
Интерпретация классической
теории
Содержательная теория
Социальная система
Социальные изменения

Микроскопические/макроскопические
Экономическое действие
и рациональность
Сравним с интерпретацией Сорокина, она более
сбалансирована и точнее отмечает сложность, богатство классической
социологической теории, включая взгляды Вебера и Дюрк-
гейма. Это видно из отказа Сорокина сводить действие к
соответствию нормам и его внимания к взаимодействию
нормативных и ненормативных компонентов действия путем точного
См.: Cohen J., HazelriggL. Е., Pope W. De-Parsonizing Weber: A Critique
of Parsons' Interpretation of Weber's Sociology // American Sociological
Review. 1975. № 40 (2). P. 229-241; Giddens A. The Constitution of Society.
Berkeley, 1984.
** См.: SavageS. The Theories of Talcott Parsons. N.Y., 1981. P. 125-127.
См.: DiTomaso N. Sociological Reductionism from Parsons to Althusser:
Linking Action and Structure in Social Theory // American Sociological
Review. 1982. № 47(1). P 14-28.

86 M. Зафировский
определения соответствия норм индивидам и группам, хотя и
не так, как у Парсонса*. Парсонс, напротив, преувеличил не
только конвергенцию теории действия Вебера и нормативной
концепции социального действия и структуры, но и степень
общей согласованности этой теории**. Также, что ясно из
«Всеобщей экономической истории», он игнорирует то, что теория
капитализма Вебера была более макроструктурной, причинной
и институциональной и менее нормативно-идеационной, чем
представленная в «Протестантской этике»***.
Как и в случае с Вебером, интерпретация Парсонсом Дюрк-
гейма выполняет, скорее, некую функцию собственной
референтной рамки. Это ясно из относительного невнимания к
концепции общества как реальности, трансцендирующей ее
составляющие в пользу псевдономиналистской
интерпретации, акцентирующей возникновение общества из агрегации
действующих индивидов. Он фактически устраняет и затеняет
автономию социальной сферы, разбивая ее на составляющих
акторов и «унитарные действия» посредством применения
референтной рамки действия. Так как концепция Дюркгейма
сущностно несовместима с волюнтаристской теорией
(волюнтаристского, рационального) действия, такая интерпретация
служит обоснованием теории действия Парсонса с помощью
классика****. То, что конвергенция сомнительна в отношении
Дюркгейма, критика считает свидетельством против
волюнтаристской теории действия Парсонса
Часто критикуют парсоновскую интерпретацию
соотношения теорий Дюркгейма и Вебера. Парсонс их
трактует как «заметное поэтапное взаимное отражение Вебера и
См.: Talbutt P. Sorokin's Challenge to Modernity // Sorokin and
Civilization: A Centennial Assessment. P. 65—81.
См.: Turner S. Weber on Action // American Sociological Review. 1984.
№48(4). P. 506-519.
См.: Collins R. Weber's Last Theory of Capitalism: A Systématisation //
American Sociological Review 1980. № 45 (6). P. 924-942.
**** См.: GiddensA. The Constitution of Society. Berkeley, 1984. P.XIII-XIV.
См.: Camic C. Reputation and Predecessor Selection: Parsons and the
Institutionalists// American Sociological Review. 1992. № 57(4). R 421-445;
Pope W. Classic on Classic: Parsons' Interpretation of Durkheim // American
Sociological Review. 1973. № 38(4). P. 399-415.

Парсонс и Сорокин. Сравнение вклада... 87
Дюркгейма»*, тем самым поддержав тезис о конвергенции
в части теории действия. Напротив, Сорокин развивает
обратный, неконвергентный тезис в книге, которую Парсонс
называет «самым широко используемым компендиумом в
этой сфере в 1930-е годы» («Социологические теории»).
Парсонс, считая тезис о конвергенции более походящим,
использует его для оскорбительного в адрес Сорокина
сравнения своей «Структуры» и его «Социологических теорий».
Конечно, оценка Сорокиным «Структуры» и других работ
Парсонса не более лестна. Однако нейтральное сравнение
двух magna opera подтвердило бы, скорее, тезис о
дивергенции, чем конвергенции, особенно Вебера и Дюркгейма.
Конечный вывод тезиса о конвергенции у Парсонса кажется
скрытым подтверждением его собственной теории. Как
замечают некоторые критики, это дополняет искажение значимых
расхождений предшественников, главным образом Вебера
и Дюркгейма, которых вписывают в более поздние теории**.
Парсонс, можно сказать, интерпретирует классиков, а
именно Вебера и Дюркгейма, так, будто их теории — лишь
введение к его собственной социологической концепции и теории
действия. Он необоснованно подчеркивает сходство Вебера
и Дюркгейма в части волюнтаристской теории действия, хотя
Дюркгейм даже не теоретик действия в привычном
понимании. Тезис о конвергенции двух классиков мешает Парсонсу
видеть ключевое расхождение между ними, что делает
Сорокин в «Социологическихтеориях»***. Таблица 2 резюмирует
этот раздел.
* Parsons Т. The Structure of Social Action. N.Y., 1937. R 717.
См.: Pope W, Jere C, Hazelrigg L. On the Divergence of Weber and
Durkheim: A Critique of Parsons' Convergence Thesis // American Sociological
Review. 1975. № 40(4). P. 417-427.
Второй аргумент в сравнении с полнотой, эрудицией и ясностью
«Социологических теорий» Сорокина таков: «Структура» Парсонса ограничена
в описании теорий, малопонятно их представляет, хотя, почти как и Сорокин
Парсонс был прекрасно знаком с европейской социологической традицией.

88 M. Зафировский
Таблица 2
Социологическая метатеория Парсонса и Сорокина
' Элемент
Теоретическая
методология
Выбор теории
Конвергенция
или
дивергенция
Интерпретация
классической
теории
Парсонс
Псевдономинализм
(референтная рамка
действия)
Спорный и
ограниченный ( Вебер, Дюркгейм,
Парето, Маршалл)
Теоретическая
конвергенция в
волюнтаристской теории действия
В функции
подтверждения своей теории
Сорокин 1
Модифицированный
холизм (интегрализм)
Принципиальный
и полный
Теоретическая
дивергенция и плюрализм. Нет
единой теории действия
В контексте общего
развития социологической
теории
II. Содержание теорий:
«Социальная и культурная динамика» против
«социальной системы»
«Социальная и культурная динамика» (1941) Сорокина и
«Социальная система» ( 1951 ) Парсонса — это попытки создать
содержательную социологическую теорию в отличие от более
метатеоретически ориентированных «Социологических
теорий» и «Структуры». И хотя «Динамика» исследует факторы,
образцы и результаты социокультурных изменений, а
«Социальная система» — социальный порядок и социальную статику,
сравнение их как примеров содержательных социологических
теорий допустимо. Такое сравнение может обнаружить, что,
несмотря на расхожее мнение, достижения Сорокина в теории
далеки от того, чтобы быть менее значительными, чем
достижения Парсонса. Но все же нужно остерегаться слишком
резких оценок последнего*. Так, в части эмпирико-исторических
оснований может оказаться, что первый во многих отношениях
См.: Black M. Some Questions about Parsons's Theories // The Social
Theories of Talcott Parsons / ed. M. Black. Englewood Cliffs, NJ, 1961;
Gouldner A. The Coming Crisis of Western Sociology. N. Y., 1970; Holmwood J.
Founding Sociology? Talcott Parsons and the Idea of General Theory. London,
1996.

Парсонс и Сорокин. Сравнение вклада... 89
превосходит последнего. В связи с этим Сорокина можно
считать лучшим последователем классического подхода к
разработке и обоснованию социологической теории, чем Парсонса.
Этот подход воплощен Вебером и Дюркгеймом — социологами,
оказавшими самое большое влияние на Парсонса.
Возможности социальной динамики. Как «Структура»
производит впечатление намеренно оскорбительного отклика
на «Социологические теории», так и «Социальная система»
Парсонса таит аналогичное намерение относительно
«Динамики» Сорокина. Это касается той части «Системы», где
говорится о возможности развернутой теории социального
изменения (социальной динамики). Парсонс отрицает возможность
динамики «на современном этапе науки» в теории Сорокина,
которую он (с некоторой помощью Мертона*) развивает в
«Динамике» и других работах. Это отрицание направлено
против версий общей теории социальных изменений Сорокина и
Маркса**. Интересно, что Парсонс игнорирует существование
такой теории в социологии еще с социальной динамики Конта
и Спенсера, в том числе в дарвинистской версии, эквиваленте
Маркса и Вебера, а также в неоклассической экономике
начиная с Милля (взявшего ее у Конта).
Видимо, Парсонс намекает, что Сорокин (или Маркс) просто
не может справиться с поставленной в «Динамике»
(«Капитале») задачей — дать анализ системы социальных изменений.
Обоснованность отрицания Парсонса может вызвать вопрос:
почему теория социальной структуры/системы возможна, а
общая теория социальных изменений, включая революцию, нет?
Парсонсу не нравится стандартная социальная динамика à la
Конт и Спенсер, как и концепция законов движения Сорокина
и Маркса. Но неодобрение Парсонса не делает общую теорию
социальных изменений априорно невозможной или
совершенно непригодной.
Отношение Парсонса к социальной динамике отразили
внутренние противоречия «Социальной системы». В ней он
Merton R. The Sorokin-Merton Correspondence on «Puritanism, Pietism,
and Science », 1933-1934 // Sorokin and Civilization: A Centennial Assessment.
P. 21-29.
** См.: Giddens A. The Constitution of Society. Berkeley, 1984; GouldnerA.
The Coming Crisis of Western Sociology. N. Y., 1970.

90 M. Зафировский
принимает теорию социального действия Вебера, объединяя
ее с теорией Дюркгейма: рационализация и функциональная
дифференциация как основные тренды социальной динамики.
Эволюционизм зрелого Парсонса* есть не что иное, как
образец общей теории социальных изменений, возможность
которой отрицали Сорокин и другие не-парсонсианцы, в том числе
марксисты. Это можно интерпретировать как отрицание Пар-
сонсом валидности любой теории социальных изменений (и
социальной структуры), кроме собственной.
Из сказанного ясно, что специфическое отношение
Парсонса к «Социологическим теориям» и «Динамике» Сорокина (и к
Марксу) мешает ему видеть возможность общей теории
социальных изменений. «Социальная система», отрицание общей
теории социальных изменений отражают, вероятно, личное
соперничество, старание сместить Сорокина с его должности
на факультете социологии в Гарварде, а также попытки
установить гегемонию мысли в американской социальной теории.
Возможно, по схожим причинам метатеоретический постулат о
конвергенции в «Структуре»** заменил плюрализм и
дивергенцию социологических теорий, постулируемые в
«Социологических теориях» Сорокиным. Личное соперничество с
Сорокиным указывает на намерение Парсонса основать американскую
школу социальной теории по своему образцу. В этом смысле
взгляд Парсонса на социальную динамику можно
рационализировать (в смысле Парето и Фрейда) обращением не только
к посылкам социологии знания, но и психологии знания —
моральная карьера и идентичность в науке***.
Концепции социальной системы. Теория социальной
структуры, системы и порядка Парсонса противостоит теории
Сорокина. С точки зрения классической социологии (и экономики),
См.: Parsons Т. Societies. Englewood Cliffs, NJ, 1966.
Еще один показатель нигилистского отношения к предшественнику —
неприглядная роль Парсонса в замене в 1946 г. названия созданного
Сорокиным в 1930 г. факультета социологии в Гарварде факультетом социальных
отношений, позже, когда деканом был Хоманс, вернувшего себе
первоначальное имя (Johnston В. Sorokin's Life and Work // Sorokin and Civilization:
A Centennial Assessment. 1996).
Nichols L. Sorokin and American Sociology: The Dynamicsofa Moral Career
in Science // Sorokin and Civilization: A Centennial Assessment. P. 45-64.

Парсонс и Сорокин. Сравнение вклада... 91
однако, концепция социальной системы Парсонса
представляется неполноценной по сравнению с теорией Сорокина. Это
обусловлено в первую очередь неоправданным расширением*
понятия социальной системы с целью охвата «любой системы
взаимодействий» двух и более акторов. Такое определение
социальной системы уникально, оно отходит от принятого в
классической социологии употребления этого понятия, которой
Парсонс отдает должное. В классической социологии
социальная система, как ее понимают Конт, Спенсер, Маркс, Дюрк-
гейм, Парето, это термин для описания общества в целом, а не
его компонентов (такое значение социальной системы может
быть лишь второстепенным), таких как социальные группы,
организации и институты. Тем не менее в трактовке Парсонса,
даже интеракции двух элементов —диад и других малых групп —
считаются «системами». Таким образом, его употребление
понятия менее макроскопично, чем это оправдано с точки зрения
классической социологии. Сорокин же использует понятие
социальной системы макроскопично, структурально и в
единственном значении**, тем самым сближаясь с классической
социологией. Для него, строго говоря, есть одна социальная
система, а не их множество, — само общество. С такой точки
зрения вряд ли правдоподобно или точно говорить о социальной
системе (и, кстати, о социальной структуре) не в единственном
числе. Употребление им этого термина часто вводит в
заблуждение из-за переходов от единственного числа к
множественному, от психологического (субъективного) к структурному
(объективному) определению социальной системы***. Кроме того,
понятие «социальной системы» равнозначно преднамеренному
превращению - часто с консервативно-идеологической
окраской — классического понятия общества и нормативной сферы
в некую «систему».
Понятие социальной системы Парсонса включает в себя
малые группы и большие коллективы; хотя первые и именуются
частичными, а вторые - тотальными, ясно, что такое опреде-
* Parsons Т. The Social System. N. Y., 1951. P. 25-26.
TiryakianE.Sorokin Remembered//Sorokin and Civilization: ACentennial
Assessment. P. 15—20; Wilkinson D. Sorokin versus Toynbee on Civilization //
Ibid. R 141-158.
*** Savage S. The Theories of Talcott Parsons. N. Y., 1981. P. 164-165.

92 M. Зафировский
ление не соответствует классическому пониманию термина.
Классическая социология редко двусмысленно определяет
социальную систему, охватывая фактически все социальные
агрегаты, большие и малые. Этот смысл социальной системы
размыт в «Социальной системе». В классической социологии
социальная система — это социетальная система, некий
эквивалент всему обществу, не его частям. Для Конта, Дюркгейма
и Парето нет социальных систем внутри общества, ведь само
общество — это и есть, строго говоря, социальная система. Так
и для экономистов нет экономических систем внутри
экономики, ибо последняя и есть экономическая система. То же
можно сказать о политической, культурной и других находящихся
в обществе системах. То, что Парсонс называет социальными
системами, есть не что иное, как различные части социальной
системы или общества, такие как экономическая система,
политическая система, культурная система или общность. Это
социальные подсистемы, но не социальные системы, как
социетальная система, она же — общество. В этом смысле идея
социальной системы Парсонса не только отходит от
классического определения (в том числе понимания Спенсером социальной
системы в социетальном смысле), но и менее согласованна.
В свою очередь, у Сорокина понятие социальной системы —
макроскопичного, интегрального и динамичного культурно-
социетального комплекса* — кажется более подходящим в
плане близости классической традиции. Например, в
«Социальной и культурной динамике» Сорокин говорит, скорее, о
социокультурной системе (она же — общество), нежели Парсонс
о социальной группе как об обществе и социальной группе
одновременно в «Социальной системе». В отличие от последней
в «Динамике» нет двойственного понимания термина. В этом
смысле макроскопичное, структурное и объективное
понимание Сорокиным социальной системы и/или социальной
структуры можно считать более определенным и строго очерченным,
чем двусмысленное макро-микро, субъективно-объективное
понятие Парсонса.
См.: Ford J. Sorokin's Methodology: Integralism as the Key // Sorokin
and Civilization: A Centennial Assessment. P. 83-92; Hanson R. Sorokin as
Dialectician // Ibid. P. 93-104.

Парсонс и Сорокин. Сравнение вклада... 93
Итак, парсоновское понимание социальной системы с
точки зрения классики слишком микроскопично и психологично*,
как и большая часть его общей теории. На Парсонса
повлияла общая теория систем, считающая физические и социальные
явления «системами». В частности, Парсонс принял за чистую
монету физиологическую, что общепризнанно, интерпретацию
Хендерсоном концепции социальной системы Парето.
Аналитики считают, что Парсонс тем самым обнаружил беззаботность
к несоциологическим ноткам этой интерпретации, так какХен-
дерсон был влюблен в Парето и мало знал о социологии**.
Специфическое влияние на Парсона общей теории систем и
биологической трактовки Хендерсоном Парето особенно
очевидно в «Социальной системе». Не всегда ясно, что именно
Парсонс подразумевает под социальной системой: общество в
целом, социальные группы, множество обществ (мировую
систему) или все вместе? Однако преобладает микроскопичное,
субъективное, психологическое понимание социальной
системы как социальной группы, меньшей, чем само общество***.
Обозначение социальных групп, как и целых обществ,
термином социальная система может ввести в заблуждение,
несмотря на дополнение слова «частичная система» для различения
двух значений. Употребление Парсонсом термина «социальная
система» двойственно, одновременно обозначая и целиком
социальную систему, и общество, хотя редко мировую систему в
отличие от Сорокина, но чаще всего частичные системы
(социальные группы, ассоциации, организации).
Если бы Парсонс следовал образцам классической теории
в использовании понятия социальной системы, он бы избежал
какофонии смыслов. Будучи макроскопичным, или, по
Сорокину, «интегралистским», такое употребление термина
подразумевает равнозначность социальной системы и структуры
общества (макросоциального порядка) как интегральной единицы.
Именно в этом смысле понятие социальной системы
использовано в работах большинства классиков социологии и экономи-
* См.: SavageS. The Theories of Talcott Parsons. N.Y., 1981. R 193-194.
См.: Buxton W. Snakes and Ladders: Parsons and Sorokin at Harvard //
Sorokin and Civilization: A Centennial Assessment. P. 31-44.
*** SavageS. The Theories of Talcott Parsons. N.Y., 1981. P. 164-165, 193-
194.

94 M. Зафировский
ки от Конта и Спенсера до Дюркгейма и Парето. В
ретроспективе такая макромодель социальной системы представляется
более адекватной как минимум в плане ясности,
согласованности и строгой четкости, чем микро-макромодель, характерная
для общей теории систем и близких ей концепций. Последняя
особенно несовершенна при использовании в связи с такими
понятиями, как экономическая, политическая и культурная
системы, так как природа всех этих «систем» скорее макро-, чем
микроскопична.
Так, после Вальраса и Парето экономисты использовали
понятие «экономическая система» в четко макроскопическом, а
не микроскопическом смысле. В результате понятие общего
экономического равновесия относится к экономике в целом и
отделяется от частичного равновесия в отдельных
производствах. Экономическая система в таком макроскопическом
значении представляет собой системную единицу относительно
экономики в целом, а не ее отдельных предприятий, отраслей
или рынков, что подразумевает микроскопическое значение.
В этом смысле нет экономических систем, есть только
экономическая система данного общества; как и в отношении
политической и культурной систем общества. Все эти системы
можно назвать социальными системами из-за природы их
происхождения, существования и включенности в общество. Однако
это не подлинно социальные системы в категориях холизма, они
лишь части всеохватной социетальной системы, компоненты,
подсистемы общей социальной системы, т. е. экономическая,
политическая и культурная системы не самодостаточны по
отношению к обществу*. Они холистски связаны с конкретными
сферами общества, которым соответствуют: экономика,
политика и культура.
Согласно классическому подходу к экономической
системе, с точки зрения холизма нет множества самостоятельных
социальных систем данного общества, это система есть само
общество. Если Парсонс под термином «социальная система»
понимает общество, ему следовало бы всякий раз добавлять
определение «тотальная», чтобы отличить ее от социальных
подсистем, таких как различные группы, экономическая, по-
* Ср.: Bourricauld F. The Sociology of Talcott Parsons. Chicago, IL, 1981.
P. 11-15.

Парсонс и Сорокин. Сравнение вклада... 95
литическая, культурная и другие (под)системы. В противном
случае следует добавлять «частичные». Из-за отсутствия этих
уточнений в «Социальной системе» всякий раз приходится
гадать, каков смысл «социальной системы».
Следовательно, разгадка парсоновской какофонии смыслов:
один согласуется с классической традицией, другой навеян
общей теорией систем — может лежать в однозначно холистском
и макроскопическом понимании социальной системы. Так же,
как экономическая, политическая и культурная системы в
холистском смысле могут пониматься как обозначающие
экономику, политику и культуру в обществе, так и социальная
система обозначает просто общество. По этой причине называть
социум тотальной системой, а различные социальные группы или
сферы — частичными системами, решение хотя и разумное, но
не вполне удовлетворительное. Теоретически подход Парсон-
са специфичен из-за того, что экономическая и политическая
системы в узко холистском смысле могут рассматриваться как
более «широкие», чем система социальная, если последнюю
понимать в микроскопическом, нехолистском смысле в виде
взаимодействующих социальных групп, как если бы общество
было частью экономики или политики, а не наоборот. Это
показывает неполноценность применения Парсонсом общей
теории систем к обществу.
Это применение часто слишком расширенное, что
показывает попытка Парсонса приложить теорию систем не только
к макросоциологической теории социальной структуры, но и к
микросоциологической теории действия. В результате не
только общества, их составляющие (группы и организации), но и
действия становятся социальными системами. Отсюда Парсонс
выводит — или, возможно, адаптирует понятия Сорокина* —
социум, культура и личность, чтобы прийти к системам действий,
а именно: личность, социальная и культурная системы (наряду
с поведенческими организмами). Все это запутывает ситуацию.
Кроме приравнивания социальной системы к обществу и
коллективу внутри общества появляется специфическое понятие
«системы действий». Тем самым особая (sui generis) природа
социальной системы как общества, не сводимого к действию,
индивидуальным и субъективным компонентам, теряется**.
Sorokin P. Society, Culture, and Personality. N. Y., 1962.
** Savage S. The Theories of Talcott Parsons. N. Y., 1981. P. 193-194.

96 M. Зафировский
Учитывая давнюю склонность микросоциологии к
определению социальной системы как взаимодействующей группы, ее
редукции до «системы действия», хотя и коллективного,
неудивительна.
С точки зрения макросоциологии такая редакция допустима,
пока подразумевается, что системы действия или акторы могут
быть не только индивидуальными, но и коллективными. Такой
подход переняли даже некоторые теоретики-индивидуалисты*,
отвергая представление, что социальные системы как общества
и культурные системы (культуры в целом) могут быть
акторами. Так от систем множества действия (multiple action systems)
Парсонса остается только личность и частичные социальные
системы, т. е. социальные организации (коллективные
акторы), но не общества в целом.
С точки зрения классической социологии понятие социальной
системы Парсонса двусмысленно и неполно, и в этом есть
некая ирония. Теоретики-классики, рассматриваемые в
«Структуре», в их числе Парето, однозначно понимали социальную
систему как макроскопическую, холистскую социетальную
категорию. Почему Парсонс отказался от такого понимания ради
общей теории систем, можно понять: Сорокин** называет это
научными причудами, модой и слабостями. Напротив, понятие
социальной системы у Сорокина ближе к классике социологии,
менее двусмысленно и менее несовершенно. Как у Дюркгей-
ма, Маркса, Парето и других, социальная (социокультурная)
система Сорокина отнесена в первую очередь к обществу, а не
к отдельным его социальным агрегатам. Таким образом, у
Парсонса понятие социальной системы как микроединицы (любая
система взаимодействий) демонстрирует, скорее,
псевдопсихологический, микросоциологический, чем структурный и макро-
социологический уклон***.
Микро- против макро-. Псевдомикроскопическая
редукция социетальной системы — один из признаков
микросоциологичного и частично психологичного уклона Парсонса
См.: Coleman J. Foundations of Social Theory. Cambridge, MA, 1990.
См.: Sorokin R Fads and Foibles in Modern Sociology and Related
Sciences. Westport, CT, 1956.
См.: Grafstein R. Institutional Realism. New Haven, CT, 1992; Savage S.
The Theories of Talcott Parsons. N. Y., 1981.

Парсонс и Сорокин. Сравнение вклада... 97
к обществу и его элементам. Это отражено в теории действия
Парсонса с ее самоприписанной синтезирующей миссией по
отношению к предшествующим теориям*. Но многие
современные социологи не заметили не только того, что
социологическая теория Парсонса не является «чрезмерно
социализированной концепцией человека»**, но также
сверхиндивидуалистской или псевдопсихологической концепцией общества. Таким
образом, Парсонс создал сверхиндивидуалистскую концепцию
общества, где устойчивая социальная структура должна
осмысленно отражать стандарты и образцы выбора, приписанного
индивидам. Почти полное отождествление общества и
обоснованной нормами структуры — это социализация индивида и
ошейникдля общества***. Напротив, теория Сорокина, особенно
в «Социальной и культурной динамике», близкая к описанию
общества как сущности, не полностью сводимая к ее
индивидуальным единицам, может быть плодотворней с точки зрения
европейской теоретической традиции.
В этом отношении Парсонс, скорее, социолог-номиналист
и микросоциолог, чем социологический реалист и
макротеоретик. Его социологический номинализм сводится к числовой
модели общества, на что указывает идея общества как
агрегата, возникающего из взаимодействий индивидов, а не нечто,
явившееся и существующее само по себе. В защиту Парсонса
можно сказать, что его подход — это не атомистский, а
институциональный индивидуализм****.
Но все же общество предстает как числовой продукт,
возникший из арифметической суммы индивидуальных единиц
их взаимодействий, а не как сущность, выходящая за
пределы этих единиц В сравнении с номинализмом Парсонса,
унаследованного из метода агрегации в неоклассической
экономике, даже Спенсер, признавая общество скорее как
особую сущность, чем собрание индивидов, выглядит
представителем макротеории и социологического реализма. Более
* Giddens A. The Constitution of Society. Berkeley, 1984. P. XIII-XIV
** Wrong D. The Problem of Order. N. Y., 1994. P. 213.
*** Grafstein R. Institutional Realism. New Haven, CT, 1992. P. 43.
Bourricauld F. The Sociology of Talcott Parsons. Chicago, IL, 1981.
P. 11-15.
***** Frohock F. Rational Association. Syracuse. N. Y., 1987. P. 134-135.

98 M. Зафировский
того, даже некоторые современные социологи — теоретики
рационального выбора* — не рады такому методу агрегации.
Псевдопсихологистский микроуклон Парсонса может иметь
разные источники. Один из них — одержимость гоббсовой
проблемой социального порядка, особенно ее индивидуалистскими
решениями и выводами, такими как межличностный
нормативный и ценностный консенсус, утверждающий таким способом
«изощренный, но все же произвольный идеализм»**. Другой -
увлечение неоклассической экономикой, ее
индивидуалистскими и утилитарными гипотезами, основанными на упрощенной
квазипсихологии. Отвергнув утилитаризм Спенсера, Парсонс
заимствовал нормы экономической (маргинальной)
полезности у Маршалла и «политической пользы» у Гоббса.
Еще одна причина — возраставшее использование Пар-
сонсом фрейдистских и других психологических теорий в
социологическом теоретизировании, присвоение их
терминологии и ложная увязка гоббсовой проблемы порядка с теорией
Фрейда***. В результате Парсонс «зависит практически от
того же неоднозначного психологизма»****, что и
социологические теории (например, теория обмена Хоманса),
прибегающие к некоему психологическому редукционизму, который сам
Парсонс находил неприемлемым. Это можно расценить как
любопытное непреднамеренное следствие того, что обычно
считается системой, структурной социальной теорией. В целом
теория Парсонса более психологична, чем большинство
классических социологических теорий, включая работы Спенсера
и Зиммеля. Ввиду этого ее можно назвать избыточно
индивидуалистской теорией общества, не просто сверхсоциализи-
рованной концепцией индивида, как обычно считают. Зная
о псевдопсихологическом налете социологии Парсонса,
любопытно, как все это столь долго не замечали многие
аналитики*****.
См., например: Coleman J. Foundations of Social Theory. Cambridge,
MA, 1990.
** Savage S. The Theories of Talcott Parsons. N. Y., 1981. P. 127.
См.: Kaye H. A False Convergence: Freud and the Hobbesian Problem of
Order// Sociological Theory. 1991. № 8 ( 1 ). R 87-105.
**** Savage S. The Theories of Talcott Parsons. N. Y., 1981. P. 193.
Исключения см.: Frohock F. Rational Association. Syracuse, N. Y, 1987;
Grafstein R. Institutional Realism. New Haven, CT, 1992; Mayway L. In Defense

Парсонс и Сорокин. Сравнение вклада... 99
Безусловно, Парсонс и Сорокин — антиреалисты, или,
иначе, номиналисты, и в этом смысле индивидуалисты в теоретико-
философских ориентациях. Парсонс сломал классическую
континентальную концепцию социального, отказался от
(частично) социологического реализма и холизма а-ля Дюркгейм
в пользу номинализма и индивидуализма, в смягченной форме
утилитаризма и неоклассической экономики. Антиреалистская
номиналистская позиция Сорокина тоже очевидна в
«Социологических теориях» (отсюда его предпочтение Тарда Дюркгей-
му). Не имея ничего общего с утилитаризмом и
неоклассической экономикой, эта позиция сливается с холизмом (интегра-
лизмом) поздних работ Сорокина, в том числе «Социальной и
культурной динамики». В этом смысле и Парсонс, и Сорокин
содействовали созданию в американской теории препятствий
для реалистической традиции европейской социальной теории,
тем самым поддержав господствовавшую в США идеологию
индивидуализма.
Но все же между Парсонсом и Сорокиным формальная
разница есть. У Сорокина номиналистский и
микросоциологический элемент относительно менее выражен и менее спорен с
точки зрения классической социологии. По сравнению с
антиреализмом и индивидуализмом Парсонса, взятыми из
утилитаристской экономики (отражение «политкорректной» идеологии
США), социология Сорокина основана на интегрализме,
который более сходен с социологическим реализмом и холизмом
европейской социологии. В связи с этим позволительна
интерпретация или предположение, что оба теоретика избежали Сциллы
номинализма, индивидуализма и Харибды реализма, холизма
посредством интегрализма, а именно — двигаясь к
интегральной концепции социальных норм. Некоторые социологи* нашли
эти попытки у Парсонса, некоторые** — у Сорокина.
of Modernity: Talcott Parsons and the Utilitarian Tradition //American Journal of
Sociology. 1984. № 89(6). P. 1273-1305; RamboE. Conceiving Best Outcomes
within a Theory of Utility Maximization: A Culture-Level Critique // Sociological
Theory. 1995. № 13(2). P. 145-160; Savage S. The Theories of Talcott Parsons.
N.Y., 1981.
См.: Bourricauld F. The Sociology of Talcott Parsons. Chicago, IL, 1981;
Fararo T. The Meaning of General Theoretical Sociology. Cambridge, 1989;
Luhmann N. Social Systems. Stanford, CA, 1995.
Ford J. Sorokin's Methodology: Integralism as the Key // Sorokin and
Civilization: A Centennial Assessment. P. 83-92; Nichols L. Sorokin and

100 M. Зафировский
Разумеется, априорно ориентация на противопоставление
социологического индивидуализма и номинализма холизму и
реализму или наоборот не ведет к адекватной теории. Вопреки
предвзятой теории рационального выбора метатеоретическое
использование социологического индивидуализма и отказ от
холизма — не гарантия адекватности социологических теорий.
Поскольку теория Парсонса более психологична и
индивидуалистична чем классическая европейская теория, ошибочно
считать ее слишком структурной или макросоциальной. В
социологии Парсонса, как и в неоклассической экономике,
социальные институты и нормы — не более чем результаты и
совокупности волюнтаристских индивидуальных действий*. Теория
Парсонса представляет собой сверхиндивидуальную
концепцию общества, так как для нее социальная структура отражает
индивидуальные ценности и образцы действия почти по теории
рационального выбора**. Кроме того, не только социализация
индивидов, но и псевдосоциологическое строение общества
подразумевает редукцию последнего к индивидуальным
ценностям и образцам («референтной рамке действия») в сочетании
с «нормативно обоснованными структурами»***.
Далее. Теория Парсонса изобилует разными идеями
(concepts) и такосономиями, не выдвигая сущностных
суждений или гипотез для уточнения связи между этими идеями
(или их индикаторами), это подчеркивали многие социологи.
Сорокин, напротив, использует и типологии, и
содержательные суждения, а именно гипотезы и эмпирические обобщения,
основанные на богатстве историко-эмпирической базы,
избегая (напоминающего лилипутов) поиска фактов. Например,
модель циклических и круговых социокультурных перемен
Сорокина,вероятно,превосходит****квазилинейнуюэволюционную
парадигму бесконечного прогресса, подразумеваемого моде-
American Sociology: The Dynamics of a Moral Career in Science // Ibid.
R 45-64.
См.: Frohock F. Rational Association. Syracuse. N. Y., 1987.
См.: Rambo E. Conceiving Best Outcomes within a Theory of Utility
Maximization: A Culture-Level Critique //Sociological Theory. 1995. № 13(2).
P. 145-160.
*** Grafstein R. Institutional Realism. New Haven, CT, 1992. P. 43.
Richard M. Applying Sorokin's Typology // Sorokin and Civilization: A
Centennial Assessment. P. 159—170.

Парсонс и Сорокин. Сравнение вклада... 101
лью Парсонса как главным направлением рационализации и
дифференциации структур.
Вероятно, самая главная заслуга Парсонса в теории —
классификация и обнаружение связей между переменными
образцами (pattern variables) на уровне действия и функциональных
предпосылок социальной системы. Однако некоторые
аналитики возражают: эту попытку «нельзя подтвердить по
логическим основаниям, [потому что] нет логической связи между
возможными выборами актора и требованиями социальной
системы»*. В этом смысле нелинейная модель социальной
динамики Сорокина может иметь более существенное
теоретическое значение, чем псевдолинейная концепция
Парсонса и его статичная типология переменных образцов и
функциональных императивов. Учитывая недостаток сущностных
суждений у Парсонса, можно сказать, что он едва ли Вебер,
Дюркгейм или Маркс. В этом плане Парсонс в США — скорее
аналог видного представителя общей социальной теории в
Европе (малоизвестного в Штатах) Джорджа Гурвича. В отличие
от метатеории Парсонса**, теория Сорокина, кажется, ближе
к эмпирико-исторически обоснованной социологической
теории Вебера, Дюркгейма и Маркса, несмотря на многие
различия с ними. Как таковую социологическую теорию Сорокина
считают содержащей определенные проверяемые суждения
четко ограниченного масштаба***. Напротив, в теории
Парсонса многие аналитики видят изобилие непроверяемых посылок
со встроенными идеологическими и моральными
предпочтениями**** или «пустых метатеоретических блоков»
Экономическое действие и рациональность. Далеко не
определившись с отношением к утилитаризму и
неоклассической экономике с ее специфическим определением рациональ-
* Savage S. The Theories of Talcott Parsons. N. Y., 1981. P. 59-60.
Holmwood J. Founding Sociology? Talcott Parsons and the Idea of
General Theory. London, 1996. R VIII—IX.
Некоторые из них проверены: Hillery G., Mead S., Turner R. An
Empirical Assessment of Sorokin's Theory of Change // Sorokin and Civilization:
A Centennial Assessment. P. 171 -186.
См.: Gouldner A. The Coming Crisis of Western Sociology. N. Y, 1970.
См.: Holmwood J. Founding Sociology? Talcott Parsons and the Idea of
General Theory. London, 1996.

102 M. Зафировский
ности как оптимизации полезности, Парсонс часто
неоднозначен. Это контраст с последовательно негативным отношением
Сорокина к утилитаризму как теоретической концепции и
ключевому элементу чувственных социокультурных систем.
Отрицание Парсонсом утилитаризма Спенсера (особенно)
и его экономических ответвлений — скорее, декларация, чем
реальность, учитывая склонность первого к экономическим
аналогиям, метафорам и терминам. Кроме «Структуры» такая
склонность присутствует во многих других работах, включая
«Социальные системы» и особенно «Экономику и общество».
Кроме избыточной абстрактности и искусственности
обращение к экономическим аналогам и идеям еще и спорно,
поскольку многие аналогии притянуты и сомнительны.
Примерами служат аналогии между богатством как
циркулирующей средой (medium) экономики и властью
(мотивациями) и переменными образцами и т. д.* Также — что напоминает
теорию рационального выбора — Парсонс время от времени
прилагает к неэкономическим сферам экономические модели
и понятия: максимизация, минимизация, калькуляция, рынок,
предложение, спрос, цена/качество, вход/выход, доход,
капитал, инвестирование, маргинальная полезность и
продуктивность, равновесие и др.
В ретроспективе этот подход Парсонса, иногда
аналитически полезный, косвенно отвечает за возникновение теории
рационального выбора, включая теорию обмена. Симптомом
противоречия между декларативным отрицанием
утилитаризма и неэкономических переменных, постоянной тенденцией к
использованию терминологии неоклассической экономики
выступают сетования, что его не считают теоретиком обмена, как
Хоманса, Эмерсона, Блау**. Но в отличие от многих защитников
«экономического подхода к человеческому поведению»
Парсонс демонстрировал научную зрелость, понимая пределы
утилитаризма и экономической неоклассики в социологическом
теоретизировании.
В итоге колебания Парсонса между энтузиазмом и
скептицизмом демонстрируют его неопределенность. Ее можно
совместить с постоянным противостоянием в его теории между
* Savage S. The Theories of Talcott Parsons. N. Y, 1981. P. 193-194.
См.: Mayway L. In Defense of Modernity: Talcott Parsons and the Utilitarian
Tradition//American Journal of Sociology. 1984. № 89(6). P. 1273-1305.

Парсонс и Сорокин. Сравнение вклада... 103
микро- и макросоциальным действием и социальной системой,
порядком и развитием, статикой и динамикой, равновесием и
переменами, намерением и структурой (функцией),
индивидуализмом и холизмом, удовлетворением потребностей и
институтами, ценностями и нормами, а также между переменными
образцами и функциональными императивами, экономическим
и неэкономическим, социальными и культурными системами.
В свою очередь, такой двойственности или нет, или она на
периферии социологической теории у Сорокина. Он
последовательно макроскопичен, холистичен и динамичен. И хотя в его
теории также есть противоречия*, но все же в ней нет столь
резких напряженностей, как у Парсонса.
Таким образом, двойственность отношения Парсонса к
утилитаризму и неоклассической экономике в социальной теории
даже сильнее, чем принято считать. Парсонс не без оговорок
применяет понятия из неоклассической экономики: homo
economicus, полезность, доход, свободный рынок или
суверенитет потребителя, также отвергая контрабсолютизм теории
отчуждения Маркса**. При этом он использует сомнительные
экономические аналогии и метафоры для концептуализации
неэкономических, особенно политических явлений, расширяя
экономическую рациональность за пределы исходной сферы —
рынка. Тем самым Парсонс, скорее, отходит как от Вебера, так
и от Парето, чем следует им. Вебер связывал действие целе-
рациональности, отличая ее от ценностной рациональности, в
первую очередь с экономикой и лишь затем с другими
социальными системами, в которых работают иные принципы и типы
действия: ценностно-рациональные, традиционные или
аффективные. Этот подход еще более выражен у Парето, который,
разделив социальные действия на логико-рациональные и
нерациональные, движимые интересами, чувствами, ограничил
действие экономической рациональности сферой рынка.
Чтобы не отойти от теории действия Вебера, Парсонсу
нужно было установить аналитическое соответствие четырех
социальных подсистем или функциональных императивов из
схемы AGIL с четырьмя типами действия Вебера. Несмотря на
См.: Perrin R. Sorokin's Concept of Immanent Change // Sorokin and
Civilization: A Centennial Assessment. P. 105—124.
См.: Sciulli D. Talcott Parsons' Analytical Critique of Marxism's Concept of
Alienation //American Journal of Sociology. 1984. № 90(3). R 514-540.

104 M. Зафировский
видимую близость, попытка связать функциональные
императивы и переменные образцы не заменяют этого соответствия
ни логически, ни теоретически*. В таком аналитическом
соответствии экономика (представляя адаптацию) включает
инструментально рациональное действие, политику (связанную с
целедостижением) — ценностно-рациональное действие,
культуру (имеющую дело с интеграцией) — традиционное действие
и социетальную общность, включая семью (поддержание
ценностного образца) — аффективное действие. Это соответствие
отражено в таблице 3. Парсонс часто ожидает и допускает**, но
редко точно устанавливает такое соответствие. Возможно, это
упущение обусловили неоднозначное отношение Парсонса к
утилитаризму и неоклассической экономике и специфику его
интерпретации Вебера, других классиков социологии.
Таблица 3
Соответствие между типами действия и социальными системами
Тип действия
Вебер
Инструментально-
рациональное действие
Ценностно-рациональное
действие
Традиционное действие
Аффективное действие
Парето
Логические действия
(интересы)
Нелогические действия
(осадки и производные)
Социальные (под)системы
Экономика (адаптация)
Политическая система (целедостиже-
ние)
Культура (интеграция) 1
Социетальное сообщество / семья (ла-
тентность)
Экономические системы (равновесие)
Социальные системы / равновесие
Далее. Если бы Парсонс верно интерпретировал Парето,
что означало бы отказ от биологической интерпретации Хен-
дерсона***, он, возможно, выявил быдва основных соответствия.
* Savage S. The Theories of Talcott Parsons. N.Y., 1981. P. 164-165.
См.: Hirsch P. Rational Choice Models for Sociology - Pro and Contra:
Introduction//Rationality and Society. 1990. № 2(2). P. 137-141.
См.: Buxton W. Snakes and Ladders: Parsons and Sorokin at Harvard //
Sorokin and Civilization: A Centennial Assessment. P. 31—44.

Парсонс и Сорокин. Сравнение вклада... 105
Одно между экономической системой и утилитарными, логико-
рациональными действиями, обусловленными в большей
степени материальными интересами, другое между социальной
системой и неутилитарными, нерациональными действиями,
вызванными скрытыми чувствами, эмоциями и дериватами
(рационализацией).
Для лучшего описания хода мысли Парето путь двойного
соответствия разумнее применения рационального типа действия
и к экономическим, и к неэкономическим социальным
системам. Безусловно, предложенный метод содержит неточность в
установлении связей соответствия между социальными
системами и социальными действиями, но он лучше согласуется с
подходами Вебера и Парето, чем расширение и превращение
одного типа действий (инструментального или логического) в
доминирующий во всех социальных явлениях и системах.
Элементы последнего метода использует Парсонс. В дальнейшем
они доведены до своих пределов в экономическом подходе к
социальному поведению. Таблица 4 резюмирует раздел.
Таблица 4
Содержание социологической теории у Парсонса и у Сорокина
Элемент
Социальные
1 перемены
Социальная
система
Микро- или

экономическое действие
и
рациональность
Парсонс
Отрицание общей теории
социальных перемен
Малые социальные
группы и общества
Микроскопичная и псев-
до психологическая
Широкое использование
экономических аналогий
и концептов
Сорокин
Создание общей
социокультурной динамики
Общество, культура или
в основном цивилизация
Макроскопичнаяи
социокультурная
Критическое отношение
к чувственным
категориям и обществам
Заключение. Концептуальные и другие соответствия, в том
числе пересечение карьер Парсонса и Сорокина,
многочисленны, и они ярки. Одинаково гениальные люди, неистовые
социальные теоретики, оба пытались перестроить базовую
социологическую теорию, возводить новые системы. Оба стойко
защищали право социологии существовать и развиваться в
научном сообществе и вне его. Оба испытали влияние классиков
европейской социальной мысли. Оба отрицали однофакторное

106 M. Зафировский
объяснение социальной структуры и социальных перемен. И,
наконец, оба были активными участниками и внимательными
наблюдателями американского общества и культуры,
факультета социологии Гарварда и многого другого.
Различий между ними также много, они значительны. Оба
были величайшими теоретиками, но Сорокин больше
ориентирован на эмпирику, чем Парсонс. Концептуальная система Пар-
сонса, направленная на утверждение единой социологической
парадигмы, включала более амбициозную и громадную теорию,
чем система Сорокина. Сорокин видел развитие социологии в
росте разных теоретических школ, Парсонс — в конвергенции
всех теорий в одной волюнтаристской теории действия.
Интерпретация влияния (и аналитического соответствия)
европейской социологии Парсонса отличается от ее интерпретации
Сорокиным. Парсонс всецело увлечен прославлением
американского общества, видя в нем - как Гегель в прусском
государстве — финальную ступень социальной эволюции*. Сорокин
рассматривал изучаемое общество как отклоняющуюся форму
чувственной суперсистемы**. Наконец, ключевое отличие двух
коллег — полярно разные судьбы в социологии.
Итак, причины оценок вклада Парсонса в формирование и
развитие американской социальной теории в 1930—1950-е гг.
как более значимого по сравнению с Сорокиным были не
внутренними, научными, а внешними, социальными. Эти факторы
включают в себя ненаучный взгляд американской
социологической общественности на заслуги Парсонса и Сорокина. И если
теория Томаса верна***, можно допустить, что
привилегированное положение Парсонса в социологическом пантеоне по
сравнению с Сорокиным обусловлено такими внешними
факторами, как массовое пренебрежение Сорокиным, фальсификация
в пользу предпочитаемого Парсонса, законы подражания,
характерные для американского научного сообщества.
Перев. с англ. А. А. Кожевниковой, Н. В. Романовского
См.: Giddens A. The Constitution of Society. Berkeley, 1984; Gouldner A.
The Coming Crisis of Western Sociology. N. Y., 1970.
См.: Hillery G., Mead S., Turner R. An Empirical Assessment of Sorokin's
Theory of Change // Sorokin and Civilization: A Centennial Assessment. P. 171 —
186.
*** См.: Thomas W. Social Behavior and Personality. N. Y., 1951. R 81.

A. H. Медушевский
Формирование социологической
концепции П. Сорокина*
Наследие П. Сорокина оказало исключительно
большое влияние на современную науку об обществе.
Его идеи безусловно необходимо учитывать и нашим
отечественным ученым, особенно сегодня, на новом
витке самоопределения социологии. В настоящей
статье автор стремился осветить некоторые страницы
творчества нашего великого соотечественника. В
развитии философских и общесоциологических взглядов
П. Сорокина объективно прослеживается ряд
основных этапов — становление, кризис и «новый синтез».
Огромное влияние на их формирование оказала
первая русская революция, когда молодой
радикальный мыслитель в поисках научного объяснения
происходящих событий знакомится с различными
философскими теориями и социально-политическими
доктринами. «Дискуссии, — вспоминал он, — плюс
чтение работ Маркса, Михайловского, Лаврова,
Плеханова, Ленина, Кропоткина и Толстого, так же как
сочинений Дарвина, Гегеля и других эволюционистов
и философов, познакомили меня достаточно хорошо с
некоторыми из основных революционных мыслителей
Впервые: Социологические исследования. 1991. № 12.
С. 117-122.

108 A. H. Медушевский
и некоторых философов и ученых»*. По определению
самого Сорокина, в философском отношении система его взглядов
«была вариацией эмпирического неопозитивизма или
критического реализма, основанного на методах логики и
эмпирической науки», а свои социологические взгляды он определяет
как «разновидность синтеза социологии эволюционного
развития Коыта—Спенсера, исправленной и дополненной теориями
таких русских ученых, как Михайловский, Лавров, Де Роберти,
Петражицкий, Ковалевский, Ростовцев, Павлов, Толстой,
Достоевский и Жаков, и теориями Дюркгейма, Зиммеля, Вебера,
Штаммлера, Парето, Маркса и других западных ученых...»**
Для понимания философских основ теоретических
воззрений Сорокина, в конечном счете определивших эволюцию и
окончательное оформление его социологической системы,
особенно важно иметь в виду контекст той научной традиции, в
которой он сформировался в качестве ученого. В этом отношении
весьма информативно обращение к трудам непосредственных
предшественников и учителей Сорокина — Е. В. Де Роберти
(у которого он учился и специализировался в
Психоневрологическом институте), M. М. Ковалевского (личным секретарем
которого он был с 1912 до 1916 г.) и Л. И. Петражицкого
(лекции которого по праву в Петербургском университете оказали
значительное влияние на его социологические взгляды).
Взгляды Сорокина на первом этапе их развития становятся
более понятны при рассмотрении в перспективе
социологической доктрины народничества. Отметим в связи с этим
большое влияние на Сорокина таких народнических мыслителей,
как Н. К. Михайловский, П. Л. Лавров, В. М. Чернов, а
также П. А. Кропоткин. Это влияние прослеживается в
несколько механистическом (в духе времени) стремлении объяснять
социальные механизмы с помощью теории факторов, особом
внимании к биологическому фактору, роли личности в истории.
«У народничества, — писал Сорокин, — как известно, была
своя "теория факторов", глубоко отличная от теории
марксизма. Данная в основных чертах в ряде работ П. Л. Лаврова,
Н. К. Михайловского, эта теория получила отчетливое и систе-
Sorokin P. A. Sociology of my mental life // Pitirim A. Sorokin in Review.
Cambridge Mass., 1963. P. 22.
** Op. cit. P. 27-28; Sorokin P A. Social and Cultural Dynamics. N. Y., 1937.
V. l.P.IX.

Формирование социологической концепции П. Сорокина 109
матическое выражение в работах В. М. Чернова... По существу,
она признавала и признает множественность факторов: каждое
общественное явление для нее представляет
равнодействующую многих сил и условий, совокупности которых оно и
обязано своим возникновением»*. При анализе социологической
концепции П. Л. Лаврова, которой он посвятил особую работу,
ученый выделил такие компоненты его воззрений, как
представление о соотношении сущего и должного (соотношение научной
истины и субъективного идеала), многофакторное объяснение
социальных явлений, соотношение повторяющихся и
неповторяющихся явлений в историческом процессе**. Определенное
влияние на его мировоззрение оказали также идеи Л. Н.
Толстого и П. А. Кропоткина о нравственном начале организации
человеческого общества, солидарности и взаимодействии как
факторов социального развития. Сорокин принял, в частности,
«закон взаимной помощи», суть которого состояла в
перенесении на общество существующего в природе явления***.
Большой материал для размышлений социолога давала его
непосредственная социальная практика. В период трех русских
революций и Первой мировой войны, выступая в качестве
публициста, Сорокин пытался осмыслить самые
животрепещущие вопросы современности. К их числу принадлежали война,
революция, голод, демократические преобразования. В ряде
конкретных статей при анализе этих сложных социальных
явлений он успешно применяет теорию факторов.
В условиях революции большое внимание Сорокина
привлекали также вопросы организации государства и управления,
формы правления, механизм социального контроля.
Представляет интерес его обращение к проблеме социального
равенства и прав личности как важнейшего принципа при переходе
общества к социализму****. Отвергая упрощенное
толкование социального равенства как тождества индивидов по всем
параметрам, он отстаивает принцип пропорциональности рас-
Сорокин П. А. Причины войны и пути к миру. Пг., 1917. С. 4.
Сорокин П. А. Основные проблемы социологии П. Л. Лаврова. Пг.,
1922.
Кропоткин П. А. Взаимная помощь как фактор эволюции. СПб., 1907.
Сорокин П. А. Проблема социального равенства и социализм //
Проблема социального равенства. Пг., 1917. С. 32.

110 A. H. Медушевский
прсдсления социальных благ — «каждому по степени его
личного социально-полезного труда». Большое внимание при этом
он уделял равномерному распределению знания и образования
во всех слоях общества. В связи с этим заслуживает
упоминания проект реформы народного просвещения, предложенный
Сорокиным, цель которого состояла в ускорении процесса
обучения населения. Предлагалось введение «новой социальной
педагогики», основанной на принципе самоопределения
учащихся и отмене традиционных систем кар и наград*. Анализ
выступлений Сорокина по социально-политическим вопросам
позволяет констатировать, что гарантию демократического строя
он видел в республиканской форме правления, опирающейся
на принцип выборности должностных лиц, парламентаризме
и конституционализме**. В ходе революции мировоззрение
Сорокина, однако, испытало настолько существенные изменения,
что впоследствии он оценивал этот период как кризис,
заставивший его отказаться от иллюзий предшествующего времени,
переосмыслить свои социологические взгляды***.
Попытка создания единой социологической теории,
синтеза предшествующих исследований общества была
предпринята в послереволюционный период. В основу концепции,
как она сложилась в рассматриваемый период, был положен
принцип многофакторной природы общества. «Все
бесконечное море человеческого общения составляется из процессов
взаимодействия: односторонних и двусторонних, временных и
длительных, организованных и неорганизованных, солидарных
и антагонистических, сознательных и бессознательных,
идейных, чувственно-эмоциональных и волевых»****. Все население
распадается, согласно Сорокину, на ряд более тесных групп,
образующихся из взаимодействия одного индивида с одним,
одного со многими и одной группы с другой: «Какую бы социальную
* ЦГАОР СССР. Ф. 602. Оп. 1. Д. 23. Л. 2.
Сорокин П. А. Политическая программа Временного правительства //
Ежемесячный журнал. 1917. № 2—4; Сорокин П. А. Кому и как выбирать в
Учредительное собрание. М., 1917; Сорокин П. А. Что такое монархия и что
такое республика? Иг., 1917.
Sorokin P. A. Social and Cultural Dynamics. N. Y., 1937, introd. V. 1.
Сорокин П. А. Общедоступный учебник социологии. Ярославль, 1920.
С. 36.

Формирование социологической концепции П. Сорокина 111
группу мы ни взяли — будет ли ею семья или класс, или
партия — все это представляет или взаимодействие двух, или
одного со многими или многих людей со многими». Система этих
взаимодействий и создает единую картину общества: «Всякая
совокупность совместно живущих людей, которые влияют друг
на друга или взаимодействующих друг с другом, называется
социальной группой или обществом». Особенности такого
подхода выражаются в очень характерных терминах, например,
«механика человеческого поведения», или даже «социальная
химия». Социальные явления «в их пестроте и разнообразии»
Сорокин уподобляет химическим элементам, а задачу
социологии — поиску формулы, объясняющей закономерности их
взаимодействия*. Исходя из того, что поведение людей определяется
различного рода объективными условиями — факторами,
Сорокин в то же время отказывается от поиска единого,
определяющего фактора. С этих позиций он неоднократно критиковал
те социологические теории, которые стремились к выявлению
такого детерминанта. Он критикует как тех социологов,
которые считали этим фактором состояние производительных сил,
так и тех, которые на первое место выдвигали знание (Конт и
Де Роберти), подражание (Тард), разделение труда (Дюркгейм,
Зиммель), расу (Гумплович), либо характер географических
условий (Ле Пле, Ратцель, Мечников и др.), рост населения
(Кост). Сам Сорокин является сторонником плюралистической
доктрины, в рамках которой все указанные выше факторы
сосуществуют наравне друг с другом, находятся в процессе
взаимодействия и в различных конкретно-исторических условиях
образуют разные сочетания. Указанный подход определил
отношение Сорокина и к истории социологической мысли,
рассмотрение направлений которой проводилось в соответствии
с тем фактором или группой факторов, которые данная школа
считала важнейшими для понимания социальных явлений в их
развитии**. Делая основной акцент на множественности
факторов и сложном характере их взаимодействий, создающих ре-
* ЦГАОР СССР. Ф. 602. Оп. 1.Д. 16. Л. 8.
Там же. Д. 14; Сорокин П. А. Главнейшие теории прогресса в
современной социологии // Вестник знания. 1911. № 9; Сорокин П. А. К вопросу об
эволюции и прогрессе// Вестник психологии, криминальной антропологии и
гипнотизма. 1911. Кн. 3.

112 A. H. Медушевский
альную канву истории, Сорокин формулирует свою позицию в
отношении вопроса о закономерностях в истории. Он исходит
из того, что наличие повторяемости явлений создает
принципиальную «возможность открытия функциональных отношений в
области поведения людей и социальной жизни и формулировки
их в виде номографических теорем в социологии "законов"),
если, конечно, сам фактический анализ явлений проведен
точно и правильно»*. Отметим при этом наличие субъективизма в
трактовке понятия «закон», согласно которой он представляет
собой «не что иное, как связь предметов, подмечаемая
человеком благодаря многократному однообразному повторению этой
связи»**.
Главный труд этого времени — «Система социологии» —
позволяет более полно охарактеризовать его представления о
социологии как науке. Сорокин отмечал, что она продолжает
оставаться в состоянии становления, т. е. не успела застыть
в определенных шаблонных формах — «разно понимаются
ее предмет и задачи, разно очерчиваются и контуры всего
социологического здания». В этом отношении социология делит
участь других социальных обобщающих дисциплин: подобно
тому как правоведы ищут определения права, политэкономы
продолжают искать определения экономики и хозяйства, а
психологи — психики и сознания, так и социологи не вполне еще
определили предмет социологии и основные проблемы ее
исследования.
Ученый формулирует свое понимание общих начал или
руководящих принципов, положенных в основу его концепции,
считая, что, во-первых, социология как наука может и должна
строиться по типу естественных наук. При различии объектов
изучения этих дисциплин методы их изучения представляются
ему весьма сходными, причем ни о каком противопоставлении
наук о природе и наук о культуре не может быть и речи.
Социология, во-вторых, может и должна стать наукой
теоретической, изучающей мир людей таким, каков он есть. В-третьих,
она должна быть «объективной дисциплиной» не только в
смысле отсутствия оценочных суждений, но и в более
специальном смысле. Речь идет о том, что социология должна пре-
Сорокин П. А. Голод как фактор. Пг., 1922. С. 7.
** ЦГАОР СССР. Ф. 602. Оп. 1. Д. 1. Л. 6.

Формирование социологической концепции П. Сорокина 113
вратиться в строгую научную дисциплину, изучающую явления,
доступные наблюдению, а также проверке и измерению. При
этом проводится характерная параллель с развитием
психологии, которая из науки о неуловимых «состояниях сознания» все
более превращается в «объективную науку о поведении
человека, или в рефлексологию, или в физиологию нервной
системы». В определении гносеологических основ новой науки
присутствует чисто позитивистский тезис, выражающий приоритет
непосредственного наблюдения перед философским
осмыслением явлений: «Побольше наблюдения и тщательного анализа
фактов — таков очередной лозунг социологии. Хорошо
проверенная статистическая диаграмма стоит любого социально-
философского трактата»*.
Проблема взаимодействия индивидов и групп —
центральная в социологической концепции Сорокина
рассматриваемого периода. Он подчеркивает при этом специфический ее
характер, не сводимый к чисто психологическим, биологическим
или психофизическим явлениям. В связи с этим отметим, что
к тому времени, когда Сорокин формулировал теоретические
основы своего понимания социологии, в науке существовали
три основных трактовки предмета социологии. Первая из них, в
лице раннего Дюркгейма и его школы, исходила из понимания
социологии как простой суммы всех общественных наук; другая
(Зиммель, Бугле, Гумплович) понимала под социологией науку,
имеющую в качестве своего объекта какой-либо определенный
вид социального бытия, не изучаемый другими науками;
наконец, третья отстаивала взгляд, признающий социологию
самостоятельной наукой, которая изучает наиболее общие родовые
свойства явлений человеческого взаимодействия. Эта
последняя точка зрения, обоснованная в работах M. М. Ковалевского,
Е. В. Де Роберти, Н. И. Кареева, позднего Дюркгейма, а также
ряда других ученых, и получила развитие в трудах Сорокина.
«Архитектоника» социологии представлена в них
следующим образом: она подразделяется на теоретическую,
изучающую реальные социальные феномены, и практическую, задача
которой состоит в том, чтобы, опираясь на сформулированные
теоретические положения, создавать возможность управления
социальными силами, давать практические рекомендации по
Сорокин П. А. Система социологии. Пг., 1920. Т. 1. Социальная
аналитика. С. 2.

114 A. H. Медушевский
организации и рациональному устройству общественных
отношений и социальной политики. Теоретическая социология в
зависимости от характера изучаемых явлений распадается на три
основных отдела — социальную аналитику, социальную
механику и социальную генетику. Предмет первой — изучение
строения (структуры) социального явления и его основных форм.
Как анатомия растений и животных открывается анатомией
клетки, пояснял Сорокин, — а затем уже переходит к анатомии
более сложных организмов, так и социальная аналитика
начинает с изучения простейших форм социальных явлений с точки
зрения их строения. Предметом социальной механики
(«социальной философии») становится уже не строение, а процессы
взаимодействия людей, иными словами — поведение людей
и тех сил, которыми оно вызывается и определяется. В свою
очередь, социальная генетика имеет своим предметом
формулировку исторических тенденций, линий развития социальной
жизни. В отличие от исторической науки, ее задача состоит в
определении наиболее общих, родовых тенденций развития.
Сорокин считает взаимодействие индивидов простейшей
ячейкой «клеточной» социальной структуры: «Комбинируя
различные процессы взаимодействия, мы можем получить
любой, сложнейший из сложнейших общественный процесс,
любое социальное явление, начиная от увлечения танго и
футуризмом и кончая мировой войной и революциями... Процессы
взаимодействия — индивидуальные и массовые, длительные и
мгновенные, односторонние и двусторонние, солидаристиче-
ские и антагонистические и т. д. являются теми нитями, из
совокупности которых создается ткань человеческой истории».
Из простейших отношений взаимодействия формируются
социальные явления более сложных уровней —
элементарные или простые коллективные единства; кумулятивные
социальные группы; и, наконец, сложные социальные агрегаты.
Под простым коллективным единством понимается реальная
совокупность лиц, объединенных в одно взаимодействующее
целое каким-либо одним признаком, достаточно ясным и
определенным, не сводимым к другим признакам (например, лица
одной веры, пола, профессии, объединенные в рамках одного
государства, языковой группы и т. д.). Под кумулятивной
социальной группой понимается совокупность взаимодействующих
лиц, связанных в одно взаимодействующее целое не одним, а
двумя, тремя или рядом сходных элементарных признаков
(например, одна группа имеет ряд общих признаков — профессию,

Формирование социологической концепции П. Сорокина 115
государство, церковь). Сложный социальный агрегат
представляет собой объединение индивидов, заключающее в себе
два или более различных элементарных, кумулятивных или тех
и других вместе — коллективных единств. В зависимости от их
характера (способа взаимодействия групп) общество
приобретает характер закрытого, открытого или промежуточного, а
отношения — антагонистические, солидаристические или
типичные и т. д. В соответствии с этой схемой любое общество
(народонаселение) рассматривается как «сложный агрегат»,
мозаичная картина, которая к тому же не остается постоянной
в истории. Именно такой детальный анализ общественных
отношений всех уровней или «создание карты общественных
отношений» и составляет в понимании Сорокина задачу
социологии.
Считая традиционные общесоциологические понятия
слишком широкими для объяснения явлений конкретной
действительности, ученый стремился выработать специальный
понятийный аппарат для анализа противоречий и взаимодействий
социальной структуры. В этом отношении показательна
интерпретация им таких социальных общностей, как нация, класс,
государство. Например, переводя на свой язык понятие
национальности, он указывает, что под ней понимается сложное
кумулятивное единство, которое может быть представлено
как совокупность территориальной, языковой,
государственной общностей, т. е. это сложная социальная группа. Сходным
образом интерпретируется такое понятие, как «класс».
«Искомой группой, - говорит Сорокин, - является кумулятивная,
нормальная, солидарная, полузакрытая, но с приближением к
открытой, типичная для нашего времени группа, составленная
из кумуляции трех основных группировок: профессиональной,
имущественной, объемно-правовой». В соответствии с этими
общими установками своей социологии Сорокин в
рассматриваемые годы начинает активно проводить серию конкретно-
социологических исследований, общая цель которых и
состояла, по-видимому, в том, чтобы продемонстрировать сложность
социальных явлений на микроуровне. Одни из этих
исследований направлены главным образом на изучение отдельных
социальных групп (например, профессиональных), другие — на
анализ воздействия различных факторов на более широкие
социальные слои или на все население в целом. К числу первых
относится, в частности, изучение профессиональных, элитных
и иных групп, их строения и функционирования в обществе.

116 A. H. Медушевский
К числу вторых — исследования о влиянии войны на состав
населения, известный труд «Голод как фактор» и др.
Дальнейшее развитие ряда этих направлений
социологического исследования находим в последующих работах
Сорокина. Среди них выделим его труды по социологии революции,
экономическим проблемам, наконец, по конкретным
социологическим вопросам. Одним из важнейших выводов этих
исследований явилась концепция социальной стратификации и
социальной мобильности, оказавшая большое влияние на западную
социологию. Основу и сущность стратификации составляет
неравномерное распределение прав и привилегий, обязанностей
и ответственности, социальных ценностей, власти и влияния в
обществе. Ее конкретные формы чрезвычайно многочисленны,
однако большинство их может быть сведено к трем
принципиальным группам: экономической, политической и по занятости,
причем, как правило, все эти формы стратификации тесно
взаимосвязаны. Под социальной мобильностью Сорокин
понимает любое перемещение определенного социального объекта с
одной социальной позиции на другую. При этом различаются
два ее основных типа — горизонтальная (перемещение в
рамках социальной группы одного уровня) и вертикальная
(перемещение из одного социального страта в другой). Социальная
стратификация и мобильность являются перманентными
характеристиками любой организованной социальной группы.
В зависимости от степени мобильности различаются
мобильные периоды истории (главным образом революции, когда
происходит слом социальной структуры) и немобильные
(эпохи, характеризующиеся устойчивой социальной структурой), а
также различные типы обществ.
Значимым этапом социологического синтеза явилось
создание интегральной концепции, в основу которой было положено
представление об историческом развитии как смене
определенных типов культур. В центре внимания Сорокина находится
общество в состоянии кризиса: социальная природа кризиса
общества как социологическая закономерность
рассматривается им и исторически, и логически. Исходя из того, что кризис
есть закономерный этап развития всякого типа цивилизации,
Сорокин рассматривает его проявления в различных эпохах,
когда происходит смена культур.
Суть переживаемого мирового кризиса, согласно концепции
Сорокина, состоит в дезинтеграции господствующего типа
современной евро-американской культуры. Всякая культура рано

Формирование социологической концепции П. Сорокина 117
или поздно исчерпывает свои созидательные возможности, и
тогда наступает период ее дезинтеграции. Такие эпохи в истории
человечества имеют переломный характер и сопровождаются
перестройкой всех частей культуры, их переориентацией на
новую культуру. Проявлениями кризиса служат войны,
революции, возникновение тоталитарных режимов, порождаемые ими
противоречия духовной жизни, фундаментальная
трансформация сложившихся систем ценностей. В социальном плане
кризис означает разрушение общественных институтов
взаимодействия, систем социального контроля, появление ложных
идеологий. Его симптомы — рост антагонизмов, поляризация
социальных групп и индивидов, связанный с этим рост мощи
государства, как единственной унифицирующей общественной
силы. Специфическим проявлением кризиса выступает в
концепции Сорокина кризис самой науки. Это относится им и к
социологии, которая, по мнению исследователя, утратила единую
перспективу и впала в эмпиризм. В связи с этим характерно
негативное отношение Сорокина к излишнему увлечению
математическими методами в общественных науках, тестированию
в конкретно-социологических исследованиях.
Данное обстоятельство побудило мыслителя обратиться к
специальному анализу путей выхода из кризиса современного
общества. Эти пути Сорокин видел в постепенном сближении
различных социальных систем, отрицая в условиях
существующей ядерной угрозы иную альтернативу. Средством достижения
этого Сорокин считал установление социального контроля над
элитой, способного удержать ее от роковых решений. В
связи с этим Сорокин обращается и к интерпретации основных
философских доктрин эпохи кризиса, относя к ним доктрины
Н. Я. Данилевского, О. Шпенглера, А. Тойнби и Н. А.
Бердяева. Все великие философские и религиозные системы
прошлого, считает он, есть не что иное как порождение кризисов
цивилизации и попытки объяснения их. Социологическая система
Сорокина также является порождением кризиса,
представляет собой одну из попыток его осмысления в социологической
науке.
Мы рассмотрели основные этапы формирования
социологической теории Сорокина, каждый из которых был
значительным шагом в объяснении той сложной и быстро
изменяющейся социальной действительности, в которой он жил и творил.
Анализ философских и социологических взглядов Сорокина на
каждом из этих этапов позволяет констатировать определен-

118 A. H. Медушевский
ную преемственность в их развитии. Очевидно, что
социологическая концепция П. А. Сорокина продолжила и развила идеи
выдающихся представителей социологической мысли России
конца XIX — начала XX в.

Э. А. Тириакьян
Питирим Сорокин:
мой учитель и пророк современности*
Предисловие
/Для меня большая честь и удовольствие выступить
на этом памятном собрании. Мы все приехали сюда из
различных стран с различным историческим опытом, и
это имеет разное значение для нашей жизни. Однако,
собравшись здесь, мы сразу же объединяемся в
единую интеллектуальную семью, в центре которой наши
чувства восхищения, любви и уважения к Питириму
Александровичу Сорокину, который родился в глухой
деревне в России 110 лет назад. Я уверен, что этот
великий провидец, — потому что Сорокин предвидел как
наше время и условия человеческой жизни в период
поздней модернизации, так и развитие социологии** -
был бы очень рад, что его работа получила признание
на его родине. И что принесло бы ему наибольшее
удовлетворение, это то, что его «возвращение на
родину» способствовало стимуляции дальнейшего
развития постсоветской, посткоммунистической социо-
Впервые: Журнал социологии и социальной антропологии,
1999. Т. 2. Вып. 1.
Levin Donald N. Visions of the Sociological Tradition. Chicago:
University Press of Chicago, 1995.

120 Э. А. Тириакьян
логии в Российской Федерации и СНГ. Более того, он знал из
своего личного опыта и наблюдений, что нужно для того, чтобы
социология могла играть конструктивную роль в перестройке
российского общества в переходный, кризисный период.
Накануне революции, более 80 лет назад социология в
России только начиналась, и Сорокин, еще будучи студентом, когда
не было еще факультета социологии, занялся изучением права
и обществоведения, уже в возрасте 25 лет опубликовал книгу
«Преступление и кара, подвиг и награда». Ему довелось, в
последующие несколько лет, быть свидетелем многих
преступлений и наказаний, большинство которых были политическими,
совершавшимися защитниками общественного порядка.
Когда он стал первым заведующим кафедрой социологии в
Петроградском университете в 1919 г., он уже пережил, как и
Достоевский, «опыт приговоренного к смертной казни». Я
думаю, что американцы не могут представить, какие тяжкие
испытания перенес Сорокин в период 1917-1921 гг. в качестве
политзаключенного и пережившего ужасный голод, который, к
сожалению, является уделом многих русских и сегодня.
Как мы знаем, Сорокин покинул свою родину в 1922 г., и с
его отъездом, а также с отъездом Георгия Гурвича, его
университетского товарища, который обосновался во Франции и
фактически обновил французскую социологию в Сорбонне*,
Россия потеряла двух великих социологов нашего века. Сейчас,
на пороге нового века, признание Сорокина и его «социологии
вчерашнего, сегодняшнего и завтрашнего дня», заимствуя
термин из его президентского обращения 1965 г.**, будет во многом
способствовать ренессансу русской социологии. В свою оче-
Автобиографические заметки об этом см. у Джорджа Гурвича
(Gurvitch G. Mon itinéraire intellectuel! ou l'exclu de la horde In: L'homme et
la société. July-September 1966. № 1. P. 3-12). Сорокин и Гурвич
сохранили связь на всю жизнь, что отражается в том, что Гурвич участвовал статьей
«Социальная структура и множественность времен» в юбилейном издании в
честь Сорокина, которое я подготовил в 1963 г. (Sociological Theory, Values
and Sociocultural Change), а Сорокин написал вступление к работе Филиппа
Боссермана, где он представлял социологию Гурвича («Диалектическая
социология», 1968). Это была одна из последних работ Сорокина.
«Sociology of Yesterday, Today and Tomorrow» — президентский адрес на
ежегодном конгрессе Американской социологической ассоциации. Чикаго,
сентябрь 1965 г. Напечатана в «American Sociological Review» (1965. Vol. 30.
№6. P. 833-843).

Питирим Сорокин: мой учитель и пророк современности 121
редь, согласно традиции, которая восходит к основателям
нашей дисциплины Сен-Симону и Конту, ренессанс социологии
должен иметь в качестве конечной миссии перестройку
современного демократического общества России, которое не будет
ни копией прошлого, ни копией какого-либо современного
постиндустриального общества.
Но это было бы претенциозно с моей стороны говорить о
будущем России и русской социологии. Что мне хотелось бы
здесь, это, во-первых, поделиться своими краткими
воспоминаниями о человеке, которого я знал в течение последних 15 лет
его жизни, и, во-вторых, привлечь внимание к его работам
последнего периода, которые, хотя и не такого же
социологического масштаба, как его великие работы, опубликованные в
1920, 1930 и 1940-е гг., тем не менее удивительно
современны. Нет сомнений, что Сорокин был социологическим
гигантом, чьи пионерские исследования «Социология революции»,
«Социальная мобильность», «Современные социологические
теории» и, конечно, «Социальная и культурная динамика»
(называю только наиболее выдающиеся) — очертили основные
рамки для важных социологических проблем. Но хотя он был
академическим профессором, он был также пророком, который
чувствовал свою ответственность, чтобы критиковать и
изобличать определенные условия и поведенческие модели
современного модернизированного общества, чтобы предупредить
о последствиях и попытаться подготовить нас к преодолению
ценностного кризиса поздней модернизации. Перечитывая его
«мелкие работы» 1950-х и 1960-х гг., я был поражен тем,
насколько они адекватны, если не ко всему западному миру, то,
по крайней мере, к США как к стране, являющейся форпостом
модернизма.
Во второй части моего сообщения я коснусь того, что
Сорокин говорил о власти, сексе и морали — темы, которые
особенно актуальны для американской нации сегодня. Учитывая, что
эта международная конференция внесет вклад в новые связи
между американской и русской социологией, я также хотел бы
обсудить некоторые вещи, которые Сорокин говорил о США и
о России, и здесь, я полагаю, он также был пророком.
Призвание пророка часто дорого обходится человеку, т. к.
повседневный мир институционализированного общества не
любит тех, чей голос является «гласом вопиющего в пустыне»,
а Сорокин был таковым большую часть своей жизни. И он
дорого платил за это.

122 Э. А. Тириакьян
Что касается личности Сорокина, я не думаю, что ему
нравилось критиковать своих современников, будь то в области
социологии или в других сферах. Однако его деятельность и
печатные труды были критическими, он критиковал
тенденцию западного общества к переходу в «состояние
дегенерации», критиковал социальные элиты и критиковал то, что он
называл «псевдонаучными» ориентациями социальной науки.
В этом отношении Сорокин был резким и непримиримым и не
старался быть вежливым со своими американскими
коллегами, так же как это делал Торстейн Веблен за поколение до него
или Ч. Райт Миллс*. Он не был человеком склочным, как
некоторые пророки; он был одновременно человеком страстным
и человеком сострадающим. Поэтому позвольте мне вернуться
назад и рассказать кое-что о моих встречах с Сорокиным, а
затем я поделюсь с вами тем, что я считаю наиболее важным, что
имеет значение для нашей ситуации поздней модернизации.
/. Сорокин: первые встречи
Моя первая встреча с Сорокиным произошла осенью 1952 г.,
когда я стал аспирантом на факультете человеческих
отношений Гарвардского университета. К 1950-м гг. Сорокин уже не
преподавал (не вел курсы лекций и семинаров), но
существовал ритуал, когда раз в неделю аспиранты по социологии
собирались, чтобы встретиться со светилами факультета, которые
опускались с олимпийских высот по этому случаю и выпивали
стаканчик вина с неофитами. Я уже прочитал некоторые работы
Сорокина во время моей учебы и, вероятно, лелеял амбицию в
эти первые осенние недели написать докторскую диссертацию
уровня «Социальной и культурной динамики», этого
«блестящего опуса» (magnum opus), т. е. зрелой работы, не
характерной для начинающего ученого, — и это будет оправданием вы-
Хотя я не могу подробно рассматривать это здесь, интересная плава
американской «критической социальной теории» еще должна быть написана, где
будет проведено сравнение и конвергенция между Сорокиным и Миллсом в
1950 и 1960-е гг., и рассмотрена их общая критика псевдоисторических
недостатков доминировавшей тогда теории «социологического воображения», и
также их обвинения в адрес американской «властвующей элиты» и ее
вовлеченности в войну против стран третьего мира, такую как вьетнамская война.

Питирим Сорокин: мой учитель и пророк современности 123
бора меня аспирантом ведущей кафедры страны, ad astra per
aspera. Я, возможно, поделился этой амбицией с другими
аспирантами из моей когорты.
Каково же было мое удивление, когда Сорокин, посмотрев на
нас, сначала на каждого из нас, а затем на всех вместе,
улыбнулся и сказал:
«Дамы и господа, если я могу дать вам полезный совет,
который другие вам не дадут, то это совет написать вашу
диссертацию как можно быстрее и как можно лучше. Для диссертации
выберите небольшую тему исследования, делайте ее хорошо,
но не тратьте на нее много времени. Получите свою
профсоюзную карту, которой является докторская степень, и уже потом,
после этого делайте что-то серьезное и стоящее!»
Я был поражен, поскольку я ожидал, что Сорокин настроит
нас на выбор для диссертации крупной проблемы, но эти его
слова изменили мою ориентацию на аспирантские
исследования, и я действительно получил свою профсоюзную карту
довольно скоро.
После этой короткой встречи я не предполагал, что мне
представится случай снова встретиться с Питиримом
Сорокиным, но судьба распорядилась иначе. В начале второго года
моей аспирантуры осенью 1953 г. я обратился к директору по
аспирантуре Гордону У. Олпорту( который был хорошим другом
Сорокина), чтобы узнать, какое финансирование будет у меня
на следующий год. Его секретарь сообщила мне, что я
получил грант на преподавание, и она добавила, что в следующий
семестр я назначен ассистентом-преподавателем у Сорокина
на его курсе по истории социологической мысли. Может
показаться странным, но ее слова означали для меня все равно как
если бы мне сказали, что я должен провести время в
чистилище. Она добавила, что на следующий весенний семестр, когда
меня прикрепят к кому-нибудь другому, я буду вознагражден.
В 1950-е гг. облик Сорокина на кафедре был образом
интересного человека, но маргинального, который прежде написал
несколько очень хороших социологических работ, таких как
«Социальная мобильность» и «Современные социологические
теории», но затем в своих более поздних работах удалился не в
социологию, а скорее, в социальную философию, мало
полезную для аспирантов. И, кроме того, в это время существовал
некий оптимизм об американском обществе и о социологии.
После Второй мировой войны было стремление перестроить
социологию, совершить великие дела, и поэтому кто обращал

124 Э. А. Тириакьян
внимание на пожилого человека, который возмущался
состоянием вещей в мире и занялся исследованием такой не
социологической проблемы, как альтруизм?
И все-таки работа ассистентом-преподавателем на этом
курсе была наиболее счастливым событием моей
академической жизни. Кроме того, извлекая выгоду из его громадной
эрудиции, слушая его лекции, я также в самом начале
семестра воспользовался тем, что он заметил меня, когда накануне
одной из его лекций он простудился и у него сел голос. Его
секретарь позвонила мне и сказала, что если я не захочу заменить
его и прочитать лекцию, он сможет это сделать на следующий
день, и я должен объявить классу, что лекция переносится из-
за болезни проф. Сорокина. Я спросил, какая тема лекции, и
секретарь сказала «Герберт Спенсер». В 1950-е гг. Спенсера
уже не читали и не преподавали студентам социологии*. Но я
сказал, что, конечно, я буду рад прочитать эту лекцию. Я
бросился в Гарвардскую библиотеку и лихорадочно прочитал все,
что мог, из написанного Спенсером и о Спенсере, и дал лекцию
на следующий день. Очевидно, это было очень плохо, потому
что слухи об этой лекции дошли до проф. Сорокина, и он
пригласил меня в свой кабинет, чтобы поговорить о моих научных
интересах. Он был рад узнать, что я интересуюсь философией
и историей и, прежде чем закончился семестр, он проявил
неожиданное гостеприимство**, пригласил меня (и мою невесту)
Талкотт Парсонс писал в начале своей книги «Структура
социального действия» (которая впервые была опубликована в 1937 г., в том же году,
когда вышел первый том «Социальной и культурной динамики») знаменитую
цитату известного гарвардского историка Крейна Бринтона: «Кто читает
сегодня Спенсера?» Этого было достаточно, чтобы аспиранты не трудились
читать что-либо об этом британском социологе.
Кроме других благожелательных жестов Сорокин однажды позвал меня
к себе в кабинет и сказал, что его друг, который заведовал кафедрой в
университете Дюка, написал ему о том, что у него есть вакансия ассистента и не
может ли Сорокин порекомендовать ему кого-либо? Сорокин спросил меня,
хочу ли я получить эту работу. Я был очень польщен, но сказал ему, что
отказываюсь (я не слышал ничего об университете Дюка в то время!), потому
что я всего лишь аспирант второго года обучения и еще не сдал экзамены и
не закончил курсовую работу. Сорокин согласился, что было бы немудро
принять предложение. По странному совпадению оказалось, что тогда я впервые
услышал о том месте, где я провел большую часть моей академической
карьеры.

Питирим Сорокин: мой учитель и пророк современности 125
к себе домой в Винчестер, где мы имели удовольствие
познакомиться с Еленой Сорокиной, которая и сама была
замечательным ученым.
Было много мелочей, которые способствовали развитию
моих отношений с Сорокиным и которые переросли в дружбу на
всю жизнь. Я скоро стал ценить его как одного из самых
мощных интеллектов, когда-либо встреченных мною. И, вероятно,
именно это его качество давало ему превосходство по
сравнению с его соперником по кафедре Талкоттом Парсонсом
(который также имел мощный интеллект). Потому что, по крайней
мере, аспирант социологии не мог сравняться интеллектуально
с Сорокиным: он просто знал так много и имел такие сильные
убеждения, что можно было только слушать его благоговейно;
ничего или немного можно было предложить ему в качестве
интеллектуального обмена. Я, вероятно, чувствовал бы такое
же благоговение в присутствии Макса Вебера. Парсонс же,
напротив, казалось, хотел иметь интеллектуальное
сотрудничество со своими студентами (и фактически, со многими
студентами других дисциплин), и он стал консультантом моей
диссертации (насколько мне известно, Сорокин не руководил и не
консультировал докторские диссертации в период перед уходом
в отставку).
Когда я был студентом, один блестящий историк преподавал
мне историю дипломатии, но моя аспирантура в Гарварде дала
мне замечательный практический опыт дипломатии, когда я
балансировал между моим руководителем диссертации Талкоттом
Парсонсом и Питиримом Сорокиным, моим старшим другом.
Окончательной проверкой этого хождения по натянутой
проволоке было распространение Сорокиным среди своих студентов
и в коридорах факультета десятистрочного документа, в
котором он рассматривал: «Сходства и различия между двумя
социологическими системами». Проводя сравнение между работой
Парсонса «Социальная система» и ранее опубликованными
работами Сорокина, читатель этого документа (который мог бы
носить заимствованное у Достоевского название
«Социологические записки из подполья») мог сделать вывод, что Парсонсу
не удалось бы оправдаться перед Сорокиным за поразительное
сходство концептуальных схем. Я не буду больше
распространяться об этом эпизоде, но я помню, как мне было грустно, что
эти два гиганта социологической теории сталкивались между
собой.

126 Э. А. Тириакьян
Это, конечно, было проверкой моих дипломатических
способностей взаимодействия с обоими учеными, при том, что
каждый из них знал, что поддерживаю отношения с другим.
Теперь я оставлю свои воспоминания и перейду к основной
части своего выступления, которое сфокусировано на
следующей проблеме: в чем актуальность Сорокина в сегодняшний
период поздней модернизации?
//. Актуальность идей мировоззрения Сорокина
Присущее Сорокину острое чувство социокультурных
изменений, опыт которого он получил в годы формирования его
взглядов, когда происходило множество насильственных
действий, и которое он приобрел, объективно изучая историю,
позволило ему сделать анализ «глубинных структур», которые
лежат в основе широкомасштабных общественных систем, а
также поставить диагноз будущих тенденций. Он являл собой
пример того, что Ч. Райт Миллс считал необходимым для
«социологического воображения»*.
На общем уровне чтение Сорокина сегодня — это стимул для
социологического воображения, потому что очень многие его
работы предвосхищают основные и наиболее значительные
аспекты нашей сегодняшней ситуации. Более того, вызов
социологам, брошенный в работе «Россия и Соединенные
Штаты», — это выведенное из его публикаций то, что может быть
названо «исследовательской программой по интегральной
социологии». Отправной точкой должен быть подход Сорокина,
который принимает за сравнительную единицу макроанализа
цивилизацию, а не страну-государство. Структурный и
динамический анализ цивилизаций и их интерпретации в огромном
множестве разных процессов глобализации дают громадное
поле для сравнительных исследований. Это особенно
справедливо для США и России, т. к. обе эти страны были и
продолжают быть подверженными влиянию многих цивилизаций
в результате как прежних территориальных завоеваний, так и
современной иммиграции.
* Mills С. W. The Sociological Imagination. N. Y., 1959.

Питирим Сорокин: мой учитель и пророк современности 127
Несколько лет назад известный американский политолог Са-
муэль Хантингтон выдвинул идею, что эра, наступившая после
«холодной войны», превращается в новый международный
порядок, состоящий из цивилизаций, а не из государств, которые
конкурируют за ресурсы модернизации; и его анализ
признает приоритет Сорокина в изучении цивилизаций*. Я согласен с
Хантингтоном в том, что настало время, когда «цивилизация»
должна стать стратегической единицей макроанализа, потому
что она является крупномасштабной социокультурной
единицей в появляющемся «глобальном веке», имеющей больше
смысла, чем страна-государство, которая была основной
макроединицей анализа (даже в так называемом «анализе
мировой Системы», которому недостает культурной специфики и
дифференциации). Но Сорокин, вероятно, не согласился бы с
дальнейшим рассуждением Хантингтона, что различные циви-
лизационные условия, — например, западная, исламская или
конфуцианская цивилизации — имеют фундаментально
нулевой результат в конкуренции друг с другом за ресурсы
модернизации. Если я верно прочитал Хантингтона, он, кажется, делал
вывод, что самой лучшей политикой для США и для Запада
является отделение от вторжения других цивилизаций и от
влияния на них, так, чтобы избежать глобального конфликта. Я не
думаю, что это возможно при теперешних процессах
глобализации, т. к., например, ислам существует не только вне Запада,
но также и все больше внутри Запада (североафриканские и
турецкие иммигранты, осевшие в Германии, Франции и т. д.),
ислам также существует и в Восточной Европе (на Балканах) и
в бывшем Советском Союзе.
Я думаю, что Сорокин предложил бы как часть новой
исследовательской программы изучить, как «интегральная
социология» могла бы привести, после тщательного сравнительного и
исторического исследования, к рассмотрению происходящего
культурного синтеза интерактивных цивилизаций, к скорее
созидательным, чем деструктивным контактам. Такие
контакты могли бы затем стать базой новых «идеациональных» или
«идеалистических» форм социокультурных моделей, которые,
как предвидел Сорокин, придут на смену старым в новом
столетии и заменят уже истощенную чувственную цивилизацию.
Huntington S. P. The Clash of Civilization and the Remaking of the World
Order. N.Y., 1996.

128 Э. А. Тириакьян
В работах Сорокина я хотел бы привлечь ваше внимание к
нескольким специфическим проблемам. Во-первых, в отличие
от некоторых секуляризационных пророков периода поздней
модернизации, которые смотрели на этот период с глубоким
пессимизмом из-за неизлечимых пороков, Сорокин видел «свет
в конце туннеля», потенциал для нового витка культурного
роста и развития. Во-вторых, и это связано с первым, хотя
Сорокин хорошо понимал в 1930-е гг. деструктивные возможности
новых войн и других стихийных бедствий, вызванных
деятельностью человека, он также и после войны в 1950—1960-х гг.
не видел социокультурной основы для конфликта между
Советским Союзом и США; нет нужды говорить, что это было время,
когда «холодная война» была главной структурой
международных отношений, включавшей очень много опасений и
предчувствия в недалеком будущем многих катаклизмов между этими
двумя странами.
Сорокин, который умер в 1968 г., не предвидел распада
Советского Союза, но тогда никто этого не предвидел. Но я хотел
бы упомянуть, что он в своем исследовании дал убедительный
анализ того, что США и Россия имеют очень много сходства и
что они скорее будут друзьями, чем врагами. Хотя это было
написано в 1944 г., когда США и Россия были номинально
союзниками в войне против держав оси, уже тогда начало
появляться некоторое недоверие, и Сорокин написал работу «Россия и
Соединенные Штаты»*, чувствуя, что это недоверие,
основанное на якобы культурных и других различиях, могло иметь
отрицательные последствия и должно быть скорректировано путем
социологического изучения сходства двух стран.
///. Россия и Соединенные Штаты (1944)
Сравнительные социологические исследования
Соединенных Штатов имеют тенденцию либо подчеркивать
американскую «исключительность» (линия анализа, которая восходит
к Алексису де Токвиллю и его ключевой работе
«Демократия в Америке»), либо проводят сравнения с другими
англосаксонскими странами, с которыми они имеют общее наследие,
* Sorokin P. A. Russia and the United States. N. Y., 1944.

Питирим Сорокин: мой учитель и пророк современности 129
в частности, с Канадой, которая находится к северу от США*.
Намного опередив время, Сорокин в своем сравнительном
исследовании США и России, хотя и выделяет некоторые
мелкие различия, высвечивает довольно удивительные сходства в
ценностях и институтах, начиная с фактического утверждения
того, что эти две страны никогда не воевали друг с другом за
всю историю США; анализ привел к выводу о возможности
прочного мира между двумя странами. Нет нужды говорить, что
в течение почти полувека большинство «экспертов» по русско-
американским вопросам ожидали совершенно иного
результата, и мы все очень рады, что Сорокин оказался прав. Это
сравнительное исследование, сделанное в 1944 г., должно быть
заново «открыто» новым поколением американских и русских
социологов, которым любопытно узнать о «другой» стране.
Сорокин анализирует структурные факторы, лежащие в
основе нерушимого мира, и этим он проявляет свое знание
«изнутри» российской и американской истории, русских и
американских социальных институтов. Обе страны, указывает
он, характеризуются единством разнообразия, это сплоченное
социальное целое, основанное на этнической и расовой
гетерогенности, которая способствует культурному богатству и
многообразию**. Также, как в США произошла отмена рабства
в 1860-х, так и в России в 1861 г. было отменено крепостное
право. Сорокин развенчивает различные мифы о России,
начиная от «беспощадного угнетения» этническими русскими других
народов*** и кончая мифом о мистической, непрактичной
«русской душе», которая является полной противоположностью
рациональной, расчетливой, неэмоциональной «американской
души»****. Вероятно, еще более проницательным был его вывод
о коренном сходстве «в существе демократической структуры
основных социокультурных институтов» Иностранные
наблюдатели России — дотатарского и посттатарского периодов,
и особенно второй половины XIX в. и даже настоящего (вспом-
Lipset S. M. Continental Divide: the values and institutions of the United
States and Canada. N. Y., 1990.
** Sorokin P. A. Russia and the United States. N. Y., 1944. P. 33.
*** Ibid. P. 38.
**** Ibid. P. 48.
***** Ibid. P. 63.

130 Э. А. Тириакьян
ним, что это было написано в 1944 г.) послереволюционного
периода — преувеличивали автократический аспект режимов
в России, вплоть до уровня семьи. Сорокин обсуждает корни
политической и экономической демократической природы
крестьянской системы, представленной миром и общиной, и после
1861 г. местным провинциальным и муниципальным
самоуправлением - земством*. С1ХдоХХв., отмечает он,
политическая система России была по своему функционированию
демократической, так же как и большинство европейских стран; и
там, где царский режим проявлял автократические тенденции,
это происходило под германским влиянием, «который
подражал автократии Фридриха Великого»**.
Россия, как и США, после 1860-х гг. вступила в период
большой модернизации, включая становление общества, в котором
все граждане равны перед законом, с возможностями
социальных достижений в соответствии с талантом.
После того как была принята конституция 1906 г., в
дореволюционной России были даны основные демократические
свободы***, а также произошел значительный социальный (в
вопросах здравоохранения и образования) и экономический прогресс
(включая рост уровня жизни и дохода на душу населения),
который почти был равен уровню США****.
Коммунистическая революция была неожиданным шагом
назад, вину за который Сорокин возлагал в основном на таких
преступников, как Троцкий, Рыков, Каменев и Зиновьев*****, но
эта деструктивная фаза революции закончилась
термидорианской реакцией в виде «политических чисток» 1930-х гг. Он
считал, что подспудные демократические тенденции
российского общества стали возрождаться и это будет продолжаться и
после войны. США и Россия должны осознавать свою
совместимость и даже взаимную дополняемость: Соединенные Шта-
Parsons Т. The Structure of Social Action. P. 75.
** Ibid. P. 89.
*** Ibid. P. 133.
Ibid. P. 143. Я встретил интересное подтверждение этому в
докладе французского экономиста Эдмона Тьери (Thiery Е. La Transformation
economiuqe de la Russie. Paris, 1914. P. 261 ), который заключает свой доклад
утверждением, что то, что происходит в России, — это «великая
экономическая реформа».
Ibid. Р. 207.

Питирим Сорокин: мой учитель и пророк современности 131
ты должны влиять на Россию с тем, чтобы она покончила с
нарушениями прав человека, тогда как Россия должна обогащать
культуру, особенно искусство и науку в США*; и обе страны
должны сотрудничать с тем, чтобы построить новый мировой
порядок без войн**. В заключение Сорокин выдвигает в
качестве условий для длительного мира реинтеграцию и переоценку
современных материалистических ценностей, распространение
обязательных норм и ценностей на все государства,
ограничение государственного суверенитета в отношении войны и мира
и установление «высшей международной власти, облеченной
властью принимать обязательные и поддержанные силой
решения всех международных конфликтов***.
IV. Основные тенденции нашего времени (1964)
Сорокин начинает с диагноза трех долговременных
тенденций нашей продвинутой модернизации. Во-первых, за многие
годы до других Сорокин заметил, что центр творческого
лидерства смещается с Европейского Запада через
Атлантический океан на более широкую область Тихого океана****. Этот
эпохальный сдвиг принес «возрождение великих культур
Индии, Китая, Японии, Индонезии и исламского мира» Вторая
секуляристическая тенденция — это упадок и разрушение
доминирующей чувственной культуры и систем ценностей
Запада. Третья тенденция — это эмбриональное зарождение нового
«интегрального» порядка в обществе, ценностей и личности.
Здесь он в сжатой форме представил большую часть того, что
Sorokin P. A. Russia and the United States. P. 210.
** Ibid. P. 211.
*** Ibid. P. 235.
Ibid. P. 13. Я не отметил предвидение Сорокина, когда писал
статью (Tiryakian Е. A. The Changing Centers of Modernity // Comparative
Social Dynamics; Essays in Honor of Samuel N. Eisenstadt / ed. by E. Cohen,
M. Lissak, U. Almagor. Boulder, Co; Westview Press, 1985. P. 131-147). He
заметил этого и Андре Гундер Франк в его более поздней работе о
перспективе сдвига с Запада на Восток (Re Orient: global economy in the Asian Age.
Berkeley: University of California Press, 1998).
***** Ibid. P. 15.

132 Э. А. Тириакьян
есть в работе «Социальная и культурная динамика», и его
обсуждение первой тенденции предвосхитило всплеск недавнего
интереса к «постколониальным исследованиям», которые дают
слово не-западным культурам. Он отметил расширение научно-
технического поля среди азиатских и африканских народов;
расширение их креативного лидерства (отраженное в
международных призах и наградах за выдающиеся достижения); растущее
влияние на Запад восточных философий, религий, этических,
легальных и художественных ценностей и т. п.*
В качестве альтернативы против раздельного цивилизаци-
онного развития он выдвинул идею невраждебного
взаимодействия между Востоком и Западом, новый, дополняющий,
комплементарный, «интегральный порядок». Для Запада
этот новый интегральный порядок потребует возрастания
«спиритуализации» и «идеализации» западного мира путем
«забвения чувственных псевдореальностей и
облагораживания вечных и универсальных чувственных ценностей»**;
для восточных народов первоочередным вопросом является
значительное улучшение материального положения масс***.
В сущности, есть настоятельная необходимость обновить
существующие суперкультурные системы каждой крупной
части человечества, которые сейчас представляют собой
«дезинтегрированный чувственный порядок Запада» и
«окаменевший идеациональный порядок Востока»****. Существует
возможность в качестве альтернативы катастрофической
дезинтеграции двух больших цивилизационных систем
построить новый интегральный порядок, соединяющий творческие
ресурсы обеих систем. Этот новый порядок, добавлял он,
может развиться только при условии отсутствия
самоубийственной глобальной войны.
Лейтмотив Сорокина об «интегральном» порядке звучит
также и позднее, там, где он вновь обсуждает вопрос о
конвергенции между США и Советским Союзом. Вспомним, что в то
время, когда он писал это, был пик «холодной войны» и
конфронтации СССР и США в ООН, и каждая сторона считала,
* Sorokin P. A. Russia and the United States. P. 65-67.
** Ibid. P. 71.
*** Ibid.
**** Ibid.

Питирим Сорокин: мой учитель и пророк современности 133
что будущее принадлежит ей. Сорокин предполагает здесь, что
если войны удастся избежать, в будущем доминирующей
формой общества и культуры будет не капиталистическая, не
коммунистическая, а скорее, промежуточный, интегральный тип
между капиталистическим и коммунистическим порядками и
образами жизни*. Этот новый тип будет иметь
унифицированную систему интегральных культурных ценностей, социальных
институтов и типов личности, существенно отличных от
капиталистических и коммунистических моделей.
Далее Сорокин в деталях рассматривает основные черты
конвергенции, происходящей между двумя мирами, которые в
значительной степени соответствуют его работе 1944 г., с
некоторым обновлением материалов. Меня могут спросить, как
его видение поздней стадии модернизации выдерживает
проверку временем.
С одной стороны, Сорокин, как и остальные, не предвидел
бескровную «победу» капитализма над коммунизмом, т. к. в
течение последних десяти лет казалось, что мир (или, по
крайней мере, властные элиты) стремится к переходу к рыночной
экономике путем «приватизации» того, что раньше было
«национализировано». Но я не уверен, что мы не наблюдаем
сейчас эхо деструктивной фазы коммунистической революции,
когда банда Троцкого и других пыталась сделать революцию
перманентной и интернациональной за счет местных условий;
и была термидорианская реакция, вызванная деградацией
жизни и ухудшением условий жизни. Я думаю, что, возможно,
будет серия термидорианских переворотов в разных частях света,
но без возврата к политической автократии прежних режимов.
И эти термидоры могут быть вызваны новыми движениями
национального самосознания, секуляристскими или
религиозными движениями или какими-то новыми переходными формами
обращения к совести или социальной справедливости, о чем
говорил недавно Папа Римский, призывая простить долги
третьего мира в год тысячелетнего юбилея.
Но Сорокин был прав, рассматривая США и советский мир
как проявляющие все больше сходства, несмотря на
идеологические заявления. В этой книге, как и раньше, он
предвидел все увеличивающуюся поляризацию мира, но эта
поляризация — явление внутри поздней чувственной цивилизации,
Sorokin P. A. Russia and the United States. P. 78.

134 Э. А. Тириакьян
когда с ускорением процесса распада и декаданса население
становится все более поляризованным. На негативном
полюсе имеет место все большая деморализация в межгрупповых и
межличностных отношениях, моральный цинизм, коррупция и
вульгарный сексуализм*, отражающиеся в резком росте
разводов, добрачного и внебрачного секса. Вот как Сорокин пишет
об этом: «Мы в действительности живем в век огромной
негативной моральной поляризации, которую вряд ли можно найти
в истории человечества»**.
Негативная поляризация также производит положительную
поляризацию, например, в форме не
институционализированной религиозности и интенсивного поиска лучшей реальности
и высших ценностей, или окончания длительных ссор между
конфессиями и поиска объединения религий, или альтруизма
(Сорокин легко бы признал работу Матери Терезы «Медицина
без границ» в этом русле), или освобождения народов от
колонизации.
Еще раз хочу сказать, что Сорокин здесь выдвинул эвристич-
ную концептуальную схему в виде идеи моральной
поляризации — сильно отличающейся от марксистского понятия
поляризации как ситуации классового конфликта. Но эта схема
должна быть частью исследовательской программы изучения
поздней стадии модернизации: тщательная оценка компонентов
позитивной и негативной поляризации, которые можно изучать
и внутри стран, — например, США и России, и в глобальном
масштабе.
V. Власть и мораль. Американская сексуальная
революция (1956). Кто будет охранять
охранников? (1959)
Теперь я рассмотрю две «маленькие», но в высшей степени
релевантные и актуальные работы, опубликованные с
небольшим промежутком времени. Вероятно, ничто не может
служить лучшим примером или типологией ускоряющегося упадка
«чувственной» культуры, чем радикальное ослабление сексу-
Sorokin P. A. Russia and the United States. R 141.
** Ibid.

Питирим Сорокин: мой учитель и пророк современности 135
альной морали, с одной стороны, и рост преступности
правителей с усилением их власти — с другой. В этих двух
полемических и острых работах Сорокин коснулся того, что я считаю
огромными «черными дырами» 1990-х гг., актуальных в США,
как нигде.
Непосредственным толчком для работы «Американская
сексуальная революция» послужила публикация доклада Кинзи
о сексуальном поведении американцев (данные этого доклада
подвергались сомнению относительно их достоверности). Но
Сорокин пошел дальше этого доклада, проработав
исторические документы прошлого и настоящего, чтобы показать
появление «аморального общества». Он внимательно рассмотрел
негативные социальные последствия сексуальной анархии,
влияющие на семью, на искусство и на такие институты, как
право. Он утверждал, что «когда... сексуальное моральное
разложение с его зловещими спутниками уже глубоко внедрилось
в коллективный ум и тело общества, в его поведение и
культуру, в его социальные институты и в образ жизни, общество
редко добивается успеха в прекращении сползания к катастрофе и,
как правило, оно скользит к самой страшной катастрофе»*.
И далее Сорокин предупреждает, что «наша сексуальная
свобода начинает распространяться за границы безопасности,
начинает деградировать до анархии»**. Эта «сексуальная
анархия» проявляется в быстром росте разводов, уходов из семьи,
добрачных и внебрачных отношений; граница между законным
браком и внебрачной связью все более стирается***.
Глядя назад, на 1950-е гг., кажется, это был довольно
умеренный прогноз американской культурной жизни, и, конечно,
сегодняшние «Бумер поколение» и «Икс поколение»
посчитали бы тогдашнюю сексуальную жизнь американцев далекой
от сексуальной анархии. Действительно, большинство
американцев моложе 60 лет не приняли и не признали бы наши
сегодняшние сексуальные выражения в средствах массовой
информации и в социальных отношениях как часть
«сексуальной анархии» или того, что Дюркгейм называл «сексуальной
Sorokin P. A. Russia and the United States. P. 75.
** Ibid. R 132.
*** Ibid.

136 Э. А. Тириакьян
аномией»*. Если бы Сорокин вернулся на американскую
сцену, он обнаружил бы, что сбылись его самые худшие опасения
относительно роста сексуальной анархии, будь то в количестве
внебрачных детей (термин, возможно, не совсем политически
корректный), частоте разводов (вред которых для детей еще
должен быть оценен), поскольку ответственность семьи
отступает на второй план перед «более удовлетворительными
сексуальными отношениями»; обнаженность и симуляция
совокупления становятся характеристиками фильмов типа «R»,
детская порнография, и последнее, но не менее важное, огромное
внимание и сочувствие вокруг споров о требованиях гомосек-
суалов получить те же права и льготы, которые имеют
остальные: в церковном браке, на работе и т. д. Короче говоря,
«сексуальные предпочтения», кажется, дают почти
неограниченную степень свободы. В предпоследней главе Сорокин, видя,
что американская сексуальная революция, кажется, сползает
к курсу полной вседозволенности, пишет: «Нет никакой
общенациональной образовательной кампании, которая показывала
бы нашим гражданам мрачные последствия
гипертрофированной сексуальной свободы. Не была развернута борьба с
промискуитетом, добрачными и внебрачными отношениями,
разводами и распадом семей»**.
Следует добавить, что сегодня сексуальное образование в
системе общественных школ, распространенное даже и ниже
возраста teen-age, пропагандирует не абстиненцию, а
«безопасный секс» путем инструкции, как пользоваться
презервативами, и раздачей их. Тогда как, когда Сорокин писал это,
существовал в американском (и советском) обществе идеал
целомудрия и моногамии, даже если были нарушения этого
идеала, — сегодня в США девушка-старшеклассница или
студентка колледжа, говорящая «нет», — это скорее отклонение
от нормы, принятой у сверстников, чем правило.
Tiryakian Е. A. Sexual Anomie, Social Structure, Societal Change //
Social Forces. 59. №4. 1981. P. 1025-1053. Что касается последствий
сексуальной аномии, я обращаюсь к этому вопросу в работе: Tiryakian Е. A. From
Underground to Convention: Sexual Anomie as an Antecedent to the French
Revolution // Current Perspectives in Social Theory / ed. by S. G. McNall.
Vol.5. 1984. P. 289-307.
** Sorokin P. A. Russia and the United States. N. Y., 1944. P. 131.

Питирим Сорокин: мой учитель и пророк современности 137
Какова же цена? Сорокин предвидел ужасные
последствия проникновения в нашу культуру и социальные
отношения сексуальной анархии. Действительно, «у нас тенденция к
сексуальной анархии еще не принесла катастрофических
последствий. Но тем не менее синдромы серьезной болезни уже
появились»*.
Вероятно, Сорокин увидел ранние признаки
распространения инфекций, болезней, которые передаются половым путем.
Но глобальная эпидемия СПИДа, которая появилась внезапно
в 1980-е гг. в сексуальной анархии голубой культуры в
крупных городских районах (в барах, банях и т. п.), явилась чумой
в истории человечества, которая распространилась из центров
«цивилизации» в страны третьего мира и особенно поразила
районы Африки к югу от Сахары, где от ХА до !/з взрослого
населения заражены вирусом СПИД. Нет необходимости говорить
о том, что смертельный вирус распространяется (отчасти из-за
шприцев) и на гетеросексуалов, как, например, больных
гемофилией, получивших зараженную кровь путем инъекций, жен
бисексуальных мужей, детей, заразившихся в утробе матери.
Сорокин был бы весьма огорчен этим, т. к. известно его
сострадание людям, но он не был бы удивлен этими ужасными
последствиями сексуальной анархии.
Что касается морали власть имущих, он провел со своим
бывшим студентом Уолтером Ланденом представительное
исследование, в котором критиковал все увеличивающуюся
концентрацию власти в наше время. Так же, как и в прежние
времена, увеличение этой концентрации ведет к
злоупотреблению, безответственности и к использованию разрушительного
оружия.
Конечно, мы сейчас живем в период, когда концентрация
экономической и политической власти достигает еще более
высокого уровня, чем тогда, когда Сорокин писал это. На Западе
мы каждый день читаем о «союзах» между гигантскими
корпорациями с «миллиардными» активами, которые стали общим
местом в жизни западных стран (как внутри стран, так и между
ними). Подразумевается, что это делается для выгоды
держателей акций, чтобы «повысить их ценность», но человеческая
цена здесь не учитывается, т. к. доходы этих корпоративных
объединений прежде всего приводят к увольнению рабочих,
Sorokin P. A. Russia and the United States. P. 133.

138 Э. А. Тириакьян
труд которых становится ненужным. Общественный договор о
гарантии занятости на всю жизнь взамен мира и стабильности
со стороны рабочих, который де-факто существовал во многих
индустриальных странах, теперь сместился на обочину.
Сорокин также говорил о правителях, которые сегодня
бесконтрольно применяют оружие массового уничтожения. Он
был одним из первых и твердых оппонентов вьетнамской
войны и был против бомбардировок и химического оружия,
применявшегося Соединенными Штатами. Его смелая оппозиция
войне была важным фактором того, что студенты социологии
вновь открыли его и воспринимали его как икону на конгрессе
Американской социологической ассоциации в Сан-Франциско
в 1969 г. Я там был и стоял под лозунгом «Сорокин жив!» на
встрече, которую «радикальные» студенты организовали на
социологической конференции, посвященной памяти Сорокина.
Что сказал бы Сорокин сегодня об американских
бомбардировках гражданских целей в Судане (фармацевтический завод)
и посылке «умных бомб» в другую исламскую страну — Ирак,
который якобы имеет оружие массового уничтожения?
Молчаливая война Соединенных Штатов против «демонизированно-
го» правителя и фактическая «холодная война» против
Ирана — это характерные черты американской политики, которую
Сорокин вряд ли одобрил бы.
Сейчас, когда я обращаюсь к этой аудитории, мир является
свидетелем жалкого спектакля об импичменте американскому
президенту. Сорокин, казалось, имел доступ к волшебному
хрустальному шару, когда он писал в «Американской сексуальной
революции»: «Секс в различных формах теперь является
постоянным и необходимым компонентом нашей политический
жизни»*.
Опросы общественного мнения в США показывают, что
американская общественность, с одной стороны, знает о
моральном разложении высших должностных лиц в республике,
а с другой — экономическое процветание страны заставляет
принять позицию «страуса, прячущего голову в песок» для
того, чтобы не потревожить мир и покой хорошего времени.
Наверное, можно ожидать, что в период ускоренного упадка
чувств публика предпочтет либерализацию аскетизму. Но это
Sorokin R A. Russia and the United States. P. 50.

Питирим Сорокин: мой учитель и пророк современности 139
для работ Сорокина будет указанием на то, что большая часть
его анализа периода поздней модернизации до сих пор
справедлива.
Как я и предполагал, Сорокин предвидел, что за этой стадией
деморализации будет новый, более здоровый «интегральный
период», как в политическом, так и в социальном развитии, и,
конечно, как он говорил в своем президентском обращении к
Американской социологической ассоциации в 1965 г., это будет
способствовать переходу социологии в следующую творческую
фазу, которая будет называться «интегральной социологией».
Я думаю, что есть причина, почему сама тема «интегрального»
ренессанса может найти особенный смысл на русской почве,
но также и на американской почве, и это оттого, что обе эти
почвы культурно богаты. Но это должна быть часть будущего
научного исследования, опирающегося на наследие Питирима
Сорокина.
Перев. с англ. Г. Е. Полторановой,
под ред. В. В. Козловского

Роберт К. Мертон
Питирим Александрович Сорокин -
корифей социологической мысли XX в/
Уважаемые коллеги, мне, как и всем вам, тоже
хотелось бы присутствовать здесь, чтобы отдать дань
уважения корифею социологической мысли** XX в. Но
обстоятельства распорядились иначе. Тем не менее я
с удовольствием принимаю предложение рассказать,
как произошло мое знакомство, превратившееся
затем в сотрудничество, с моим учителем, коллегой и
старым другом Питиримом Александровичем
Сорокиным. (Как и просили, я изложу кратко эти
эпизодические воспоминания.)
Почти неизбежно мои мысли обращаются прежде
всего к тому фантастическому мгновению - с тех
пор прошло уже семьдесят лет, — когда я, в то время
19-летний студент Темпл-колледжа, получил
исключительную возможность впервые лично встретиться с
проф. Сорокиным. Эта непредвиденная встреча
произошла в 1929 г. на годичном собрании Американского
Впервые: Возвращение Питирима Сорокина. Материалы
Международного научного симпозиума, посвященного 110-летию
со дня рождения П. А. Сорокина. М., 2000. С. 61-72.
Поскольку моя память, хранящая массу воспоминаний,
довольно ограничена, этот доклад в значительной степени основан
на документах и уже опубликованных мемуарных фрагментах.

Питирим Александрович Сорокин - корифей... 141
социологического общества в Вашингтоне. Встреча, имевшая
для меня огромные последствия, произошла в то время, когда
и сам Сорокин готовился к еще одной решительной перемене
в своей непростой судьбе. Ибо, как с готовностью поведал он
мне, в то время еще совсем молодому человеку, он собирался
перейти из университета Миннесоты на Среднем Западе в
самый престижный американский университет — Гарвард. Далее
он сказал, что, хотя его кафедра социологии сначала будет
находиться на экономическом факультете, позднее будет основан
новый и независимый социологический факультет, который он
возглавит. Узнав, что я собираюсь закончить учебу в
университете, специализируясь по социологии, он неожиданно
пригласил меня на «свой» факультет после того, как я через два
года закончу учебу. Я приглашение принял, хотя мои учителя из
колледжа и предупреждали меня, что Гарвард навряд ли примет
студента из сравнительно молодого Темпл-колледжа (который,
как выяснилось, был основан всего лишь за несколько лет до
рождения Сорокина). Этим своим учителям я отвечал, что для
меня важен не Гарвард как учебное заведение, а Сорокин как
ученый. Будучи довольно самоуверенным студентом
последнего курса, я внушил себе — и не совсем уж без оснований, — что
знаю почти все об американской социологии, какой она была
в конце 20-х гг., но имею лишь поверхностное представление
о более старых и, на мой взгляд, более творческих традициях
европейской социологической мысли. Сорокин же, и это было
самым важным для меня, опубликовал недавно свою книгу —
«Современные социологические теории». Это был
энциклопедический, критический, местами спорный теоретический труд
(в котором цитируется около 700 авторов), написанный,
главным образом, на материале европейской социологии. В
Америке, безусловно, не было в то время ничего равного этой
экуменической книге. Сорокин явно был тем учителем, о котором
я мечтал.
И вот, ровно через год после той знаменательной встречи в
Вашингтоне, я — к неописуемому своему счастью — получил от
него записку, им собственноручно написанную:
Дек[абря]9, 1930
Глубокоуважаемый г-н Мертон, здешний социологический
факультет находится сейчас в процессе организации и
откроется на следующий академический год. Университет имеет
значительное число стипендий, как для студентов, так и для аспи-

142 Роберт К. Мертон
рантов. Они даются наиболее способным студентам и тем, кто
подает большие надежды (вненаучная деятельность не имеет
большого значения). Это значит, что вам следовало бы подать
заявление для получения стипендии, в котором должны быть
представлены ваши характеристики, рекомендации,
перечислены прослушанные вами лекции, полученные стипендии, ваш
педагогический опыт, если он есть, и т. д.
Заявление можете послать либо мне, либо непосредственно
заведующему аспирантурой.
Искренне Ваш
Я. Сорокин
Маститый ученый, к моему изумлению, оказывается, не
забыл обо мне. По такому случаю я, в порыве энтузиазма, подал
заявление, стипендию мне выделили; и вскоре я, к нечаянной
своей радости, очутился в сугубо научной среде, полной
дальнейших творческих неожиданностей.
Следующим, и очень важным для меня сюрпризом было
предложение Сорокина стать его секретарем - и это в первый
год моего обучения в аспирантуре, — а позднее и его
ассистентом. Это, разумеется, означало, что я делался подручным во
всех его делах, а иногда, как это вскоре выяснилось, и его
заместителем. Однажды, вызвав меня в свой кабинет, он объявил
мне, что имел «глупость» согласиться написать статью о
современной французской социологии для одного ученого общества,
и спросил, не буду ли я так любезен написать ее вместо него.
Это, естественно, было скорее не вопросом, а не терпящим
отказа предложением. Забросив все свои учебные занятия, я ночи
напролет штудировал пухлые тома как самого Эмиля Дюркгей-
ма, так и менее знаменитых представителей его школы: Хальб-
вакса, Леви-Брюля, Мосса и Бугле (который, не будь я
ассистентом Сорокина, едва ли попал бы в поле моего зрения). Вот
так и получилось, что благодаря сорокинской настойчивости я
на втором году аспирантуры стал публикующимся автором, а
это, в свою очередь, привело к тому, что мне предложили
написать развернутую рецензию на недавно переведенную книгу
Э. Дюркгейма «О разделении общественного труда».
Закономерным итогом моей интенсивной работы над этими двумя
статьями оказалось то, что я на какое-то время стал американским
последователем Дюркгейма и заложил фундамент того, что
впоследствии стало моим собственным вариантом структурно-

Питирим Александрович Сорокин - корифей... 143
функционального анализа. Влияние, какое учителя оказывают
на учеников, не всегда предсказуемо.
Сорокин не перестал стимулировать мои интеллектуальные
интересы даже после того, как обнаружил, что на мое
социологическое мышление гораздо более сильное влияние оказывает
не он, известный ученый, а один преподаватель Гарвардского
университета, которого в то время никто и не считал социологом.
Это был молодой Толкотт Парсонс, переведенный с факультета
экономики на новый факультет социологии и опубликовавший
всего две статьи, причем обе — в «Журнале политической
экономии», который социологи, как правило, не читали.
Естественно, поступали в Гарвард не для того, чтобы учиться
у никому не известного Парсонса, но некоторым из нас его
первый курс теоретической социологии — курс, из которого через
пять лет родилась его знаменитая работа «Структура
социального действия» — показался новым словом в социологии.
И несмотря на это, Сорокин, узнав о том, что во мне
пробудился интерес к истории науки и социологии знания, пожелал
меня привлечь к участию в своем собственном исследовании.
Так вот и получилось, что я стал его соавтором при написании
двух глав его четырехтомного классического труда,
написанного в 1930-х гг., — «Социальной и культурной динамики»,
посвященных «социологическим аспектам изобретательства,
открытий и построения научных теорий».
Моя записка к нему, написанная в те давние годы, когда он
работал над «Динамикой», дает представление о характере той
работы, которую он просил меня выполнить.
8 июля 1933
Глубокоуважаемый проф. Сорокин,
передаю Вам собранный мною материал о циклах в научных
теориях. В дополнение к описанию осцилляции, которое я вам
передал ранее, здесь дается описание волновых и
корпускулярных теорий света, чередования механицизма — витализма
и теории абиогенеза.
Я включил сюда также несколько страниц случайных
заметок, которые, быть может, пригодятся вам в связи с
некоторыми исследованиями в той области, в какой вы сейчас работаете.
Я сомневался, включая их, поскольку они не являются
интегральной частью работы и не оформлены хоть сколько-нибудь
систематически. Эти случайные данные не включены, конечно,

144 Роберт К. Мертон
в оплачиваемую часть работы и, разумеется, не требуют
никакой дополнительной оплаты.
Искренне Ваш
Р. Мертон
В следующем году мы опять сотрудничали, хотя и не очень
интенсивно, работая над статьей, посвященной описанию
количественного роста научного знания, которая под
названием «Процесс интеллектуального развития арабов с 700 по
1300 гг.» была опубликована в международном журнале по
истории науки ISIS, издававшемся другим моим учителем,
впоследствии всемирно известным специалистом в области
истории науки, Джорджем Сартоном. Позднее Сорокин и я
опубликовали еще более важную статью — «Социальное время:
методологический и функциональный анализ».
Эти эпизоды свидетельствуют о той важной
наставнической роли, какую играл Сорокин в течение того времени, что
я провел в Гарварде. Нужно, однако, сказать, что между нами
не всегда царили мир и согласие. Разумеется, Питирим
Александрович не требовал от своих помощников, чтобы они были
его последователями, хотя, очевидно, предпочитал, чтобы они
ими были. Так, когда он почувствовал, что я слишком далеко
отошел от той социологической конструкции, какую он строил
в своей «Динамике», он подверг мое собственное
исследование довольно яростной и безжалостной атаке, напоминающей
ту критику, которая содержится на страницах его классической
«Социальной мобильности» и особенно в несравненных
«Современных социологических теориях» (т. е. тех самых книг,
которые и привели меня к нему).
Поводом для сорокинской критики, о которой я
рассказываю, послужила моя статья, написанная мною в качестве
предварительного наброска диссертации, которую я готовил и в
которой не подписывался под циклической теорией трех типов
социокультурных систем — чувственной, идеалистической и
идеациональной, — которую мой учитель излагал в своей еще
неопубликованной «Социальной и культурной динамике». Это
обстоятельство и служит контекстом для сорокинского четы-
рехстраничного комментария к моей предварительной статье
(которая, в конце концов, была опубликована под названием
«Пуританизм, пиетизм и наука»). Этот комментарий объясняет
мои сомнения по поводу того, что моя диссертация в том виде,
как она планировалась, будет допущена к защите, т. к. Сорокин

Питирим Александрович Сорокин - корифей... 145
был председателем ученого совета. Его письмо, написанное в
середине июля 1934 г., звучит так:
Дорогой Мертон,
Если рассматривать вашу статью, как курсовую работу, то
здесь все в порядке. Вы получите за нее не меньше, чем
«отлично». Но с более глубокой и единственно важной точки зрения я
должен сделать по ее поводу несколько — и довольно резких —
критических замечаний. Те же самые критические замечания я
высказывал и против работ Вебера и подобных им сочинений.
1. Методологическое. Не пришла ли пора оставить эту
детскую манеру брать один фактор, в данном случае религию, и
делать из него «стимулятора» другого, в данном случае — науки
(у Вебера — экономики)? Когда ребенок из детского возраста
переходит к зрелости, борода [sic]* ли является «фактором» его
физического роста или изменения его голоса, или же наоборот?
Не наивна ли такая постановка вопроса? Вебер, большинство
ученых-социологов и вы поступаете именно так. И я так
поступал. Но я уже прошел через эту глупую «псевдонаучность».
2. Боюсь, что влияние на вас Вебера-Трельча слишком
велико. В результате этого, вы — в слегка измененной форме —
следуете за ними и делаете точно такую же ошибку.
а) Приписываете чисто спекулятивно и совершенно
односторонне некие воздействия и линию поведения «протестантским
доктринам», особенно таким, как предопределение и т. п.,
тогда как на самом деле ни они, ни вы не имеете почти никаких
доказательств, что воздействия эти действительно являются
именно такими, и считаете, что только ваша интерпретация
(т. е. влияния доктрины предопределения) является
единственно возможной. На самом же деле были самые разные и
совершенно противоположные воздействия доктрины
предопределения и совершенно иные их интерпретации, и то, например,
как понимал доктрину предопределения Ашер, в данном случае
нельзя игнорировать. Это один из самых слабых пунктов в кон-
Это первое и последнее обозначение sic при воспроизведении критики
профессора Сорокина. Я не пытался «откорректировать» его подлинное
правописание и синтаксис и тем самым лишить этот документ его
своеобразного обаяния. В оригинале wiskers вместо правильного whiskers (бакенбарды,
усы). - Прим. перге.

146 Роберт К. Мертон
струкции Вебера, и он сохраняется и у вас, хотя его можно
изменить.
b) Но это — деталь. Существеннее другой момент: перечень
так называемых основных социально-нравственных принципов
протестантизма, который предлагают Вебер—Трельч—Мертон.
В разных местах на полях я отмечаю, что эти принципы
протестантского духа, только ему якобы присущие, можно
обнаружить и в дореформационном христианстве], в разных
восточных религиях и т. д. Зачем же так бесцеремонно искажать
реальную ситуацию и делать столь грубую ошибку? Читайте
средневековые тексты по тривиуму и квадривиуму — Исидора
Севильского, «Зерцало» Винцента из Бове, трактаты Теофила
об искусстве, сочинения Альберта Великого, возьмите самую
суть схоластики, — и в большинстве из них вы найдете все ваши
«протестантские принципы» (Славу Господню, полезность
и т. п.).
Если ваши предположения ложны, то ложны и выводы о
влиянии протестантизма на науку (борода начинает расти из-за
увеличения роста или наращивания мышц). Это общее
замечание. Если будет нужно, я могу взять все ваши — веберовские —
построения и рассмотреть их одно за другим более тщательно.
c) Ваша попытка дать статистическое подтверждение (в
противоположность Веберу, который его вообще не дает, если не
считать крохотную — и из вторых рук - табличку) тоже весьма
сомнительна. Вы не приводите данных для 15-го, 16-го и 17-го
столетий, но даете их для 19-го и 20-го, — которые к делу
совершенно не относятся. Однако, если речь идет о культурном
лидерстве, то вряд ли могут быть сомнения по поводу того, что
в 16-м веке оно принадлежало католической Италии, в 17-м —
католической Франции, а не протестантской Германии или
Англии. Вы как раз и забыли о том, что лидерство на протяжении
этих столетий переходило от одной страны к другой, а взяли
только 19—20 вв., когда оно принадлежало нескольким (а не
всем) протестантским странам (а кроме того, и Франции в
первой половине 19-го в.), и превратили этот «случай» в «вечное»
и неизменное соотношение.
Надеюсь, что суть этого замечания ясна. Его можно строго
обосновать с помощью фактов.
Что касается частностей, могу отметить, что у вас есть
склонность употреблять «заумные» слова и строить громоздкие
фразы — длинные и непонятные — там, где более простые слова
и фразы были бы намного полезнее и изящнее. Это, конечно,

Питирим Александрович Сорокин - корифей... 147
внешнее изящество, но им, однако, не следует совсем уж
пренебрегать.
Еще один момент. Вы характеризуете 17-е стол[етие] как век
сугубо религиозный. В каком-то смысле это так, но в каком-
то — совсем не так. Если в Средние века принцип полезности
и подобные ему принципы не соотносились со «Славой
Господней» и занимали некое подчиненное положение, то здесь «Бог»
и «религия» становятся скорее орудиями и «личинами»
полезности и других «земных целей» ( «Хорошая чековая книжка для
высокой репутации в банке»).
Все вышеизложенное написано не для того, чтобы умалить
или «сокрушить» вашу конструкцию. Я просто хотел показать,
что проблема гораздо сложнее. Думаю, что вам было бы
лучше вместо вопроса о «причине и следствии» сформулировать
проблему следующим образом: как и в какой форме были
связаны друг с другом эти две «переменные» (религия и наука),
приспосабливались они друг к другу, и если да, то — как, каким
образом? Или же они находились в состоянии антагонизма, в
каких пунктах и как?
Далее. Вместо того, чтобы те характеристики, которые вы
считаете главными, описывать как исключительные
особенности протестантизма, лучше было бы сделать массу оговорок и
специально показать, почему некоторые из этих
характеристик в общей констелляции 17-го в. приобрели какой-то
особый привкус.
Интересно узнать, можете ли вы при решении этой задачи
избежать теорию, в чем-то схожую с моей теорией идеацио-
нальной и чувственной (sensuous) культуры?* С этой позиции,
Эта ссылка на «идеациональную и чувственную (sensuous) культуры»
требует пояснения. Вскоре после получения вышеприведенной рецензии
ассистент-исследователь, помогая Сорокину в его работе над
«Социальной и культурной динамикой», сделал смелое предложение — или это было
обоюдное соглашение? - заменить основной термин «sensuous» не столь
многозначным термином «sensate». Предложение продиктовано было тем,
что слово «sensuous», впервые употребленное Дж. Мильтоном, войдя в
широкое употребление, стало в наше время синонимом слова
«сенсуалистический» (sensual), что едва ли соответствует подразумеваемому смыслу. Когда
через несколько лет «Динамика» была опубликована, то оказалось, что
термин «sensate» заменил термин «sensuous» и занял свое место в сорокинской
триаде типов культуры наравне с «идеациональной» и «идеалистической»
культурами. Теперь, более полувека спустя, я обнаружил, что в авторитет-

148 Роберт К. Мертон
насколько я знаю — (а я много занимался 17-м в.) легче
выделить характерные особенности «религии» и «культуры»
17-го века, и предстают они совершенно в другом свете, чем
в конструкции Вебера—Трельча—Мертона. И, добавлю, не
только в другом свете, но и (насколько я понимаю) гораздо
лучше соответствуют фактам, чем полуфантастические
«деривации» Вебера («протестантизм—капитализм») и Мертона
(«протестантизм—сциентизм»). У Парето, несмотря на все его
заблуждения, среди немногих правильных положений, есть
такая схема, которую он особо подчеркивает:
А есть причина В
В есть причина А
Тогда как на самом деле ситуация заключается в
следующем:
А и В являются «функциями»
какой-то третьей, более глубокой
и общей «причины» С.
Вебер—Мертон руководствуются первой схемой. Я в таких
случаях руководствуюсь второй. И полагаю, что стою на более
прочном основании, чем вы.
Имейте в виду, что модная одно время теория Вебера — равно
как и Тауни и других — в настоящее время полностью
«развенчана», и едва ли серьезный историк или ученый-гуманитарий,
даже в Германии, подпишется под ней. С ней безусловно
«покончено». Зачем же следовать за тем, что отжило свой век?
Я. Сорокин
Поистине учитель уделил рукописи своего ассистента
много внимания. Не буду пытаться припомнить те чувства, какие
испытал ассистент, прочитав этот комментарий. Это было бы
лишь полетом ретроспективного воображения. Тем не менее
приведу найденную мною копию отпечатанного (не
рукописного) ответа на критику Сорокина, — опять-таки без моего
ном «Приложении к Оксфордскому словарю английского языка» («Oxford
English Dictionary Supplement». Vol. 4. P. 55) зафиксировано пятое -
социологическое — значение слова «sensate» (чувственный):
ЧУВСТВЕННАЯ (sensate), прил. Дополнительные значения: 5. Социол.
В теории П. А. Сорокина тип культуры, главной целью которой является
удовлетворение материальных потребностей и стремлений. Ср.:
ИДЕАЛИСТИЧЕСКАЯ, прил. 2 и ИДЕАЦИОНАЛЬНАЯ, прил. 2.

Питирим Александрович Сорокин - корифей... 149
нынешнего комментария по поводу его содержания или стиля.
В конце концов, это архивные документы, в том именно смысле,
как это понимают историки. Они написаны по определенному
поводу и при определенных обстоятельствах и предназначены
лишь тем, кому они адресованы, а вовсе не
любопытствующему историку или социологу будущего.
25 июня 1934
Глубокоуважаемый профессор Сорокин,
Я пишу эту пояснительную записку по поводу недавно
посланной вам статьи не столько в ее «защиту», как для
прояснения некоторых пунктов, которые в первом варианте по
небрежности подчеркнуты недостаточно.
Осмелюсь утверждать, что используемая мною методология
не совсем уж ошибочна. Прежде всего, я не уверен, что ваша
аналогия с переходом от детства к зрелости вполне приемлема.
Похожей и, думаю, более правильной аналогией было бы
воздействие, которое оказывает — в определенных пределах —
достаточное количество питательных веществ и моцион на
физическое развитие индивида. При том или ином уровне развития
науки, обусловленном, быть может, причинами внутреннего
порядка, любые социальные факторы, которые
способствуют высокой позитивной оценке науки, будут в то же время
способствовать привлечению в науку большего числа людей,
чем это было бы в противном случае. Во-вторых, эмпирико-
рациональный способ мышления, обнаруживаемый в
протестантизме в тот период, когда и сама наука развивала тот же
способ мышления, причем как никогда интенсивно (последнее
утверждение очень существенно, поскольку религия сама по
себе не развивает науку), способствовал популярности тех или
иных идей, открытых наукой, и делал их социально
приемлемыми.
Далее, я не доказываю, что указанные мною черты
характерны только для протестантизма. Как отмечаю я в своей статье, в
той или иной степени их можно обнаружить и в средневековом и
более позднем католицизме. Но на более ранних стадиях
истории науки ее низкая социальная оценка обусловлена в первую
очередь недостаточным развитием ее самой и неспособностью
добиться сколько-нибудь заметного успеха. Например,
экспериментирование едва ли было развито в средние века,
несмотря на некоторые намеки, обнаруживаемые у Роджера Бэкона,
Альберта Великого и др., — более того, религиозная ориента-

150 Роберт К. Мертон
ция в этот период была скорее поту-, нежели посюсторонней.
Во-вторых, «принцип полезности» означал в средние века
нечто совсем иное, как пытался я показать, религия,
действительно, подчинилась утилитаризму лишь в XVII в., но тенденция к
этому проявилась на несколько столетий раньше. Важно то, в
какой степени все эти черты, которые находим и в католицизме
и которые наиболее заметны в доминиканском,
францисканском орденах, у иезуитов, где они были, говоря сравнительно,
гораздо более эмпирически ориентированными, чем в
остальном католицизме, — в какой степени эти черты были связаны с
развитием науки.
По поводу статистических данных. Это правда, что мои
статистические данные не распространяются на XVII в.; их,
разумеется, и не существует. Но то, что между протестантами и
католиками в их отношении к научным интересам и научной
продукции существуют различия, — это факт. Наверное,
современный католик по своему мышлению гораздо ближе
современному протестанту, чем католику средневековому, но
существенные различия между ними сохраняются до сих пор.
Ныне, я думаю, правильным будет объяснять различие
научных интересов, по крайней мере, хотя бы отчасти, различиями
в религиозной окружающей среде. Вы знаете, что эти различия
проявляются между приверженцами двух религий в одной и той
же стране, т. е. между католиками и протестантами в Англии,
Швейцарии, Германии и т. д. Итак, это не просто перемещения
научного лидерства из одной страны в другую. Да я и не считаю
это постоянной связью, как пытался показать в своей статье.
Я просто хотел исследовать религию как фактор науки и
показать сходство между образом мышления, религиозной этикой и
наукой в XVII в.
Думаю, что в этом смысле я использовал ваш метод
«логической связи» различных элементов культуры, даже если и
выразил это недостаточно четко. Кроме того, я чувствую, что наши
мнения различаются больше по видимости, чем по существу.
Виной тому — моя чересчур акцентуированная манера
выражения и некоторая неуклюжесть в подаче собственных идей. Если
бы мне пришлось придать тем же самым данным другую
форму—в вашей системе мысли — то, думаю, стало бы ясно, что
я имею дело с двумя элементами «чувственной культуры»,
которые вполне приспособлены друг к другу. Безусловно,
основной переход от «славы Господней» к принципу «полезности» в

Питирим Александрович Сорокин - корифей... 151
протестантской Англии, который, по-моему, четко
зафиксирован, — является тому примером.
Если вы простите мне это чересчур длинное письмо, то я
сделаю его еще длиннее, включив в него стихотворение, которое,
на мой взгляд, исчерпывающим образом описывает мою
ситуацию.
ПЕРЕМЕНА ДЕКОРАЦИЙ
Кристофер Морли
Иногда, читая повесть,
Вы поймете вдруг, что сцена, нарисованная вами,
Вся развернута неверно.
Станет ясно, что все стрелки смотрят вовсе не туда,
И с угасшим вдохновеньем
Вы должны тогда, наверно,
Зачеркнуть свои виденья,
Набросать картину снова: комнаты, людей, деревья,
Смело стать на новый путь.
Богослов и социолог, — суждено вам это чувство
Испытать когда-нибудь.
Искренне ваш
Роберт К Мертон
В моей коллекции, где собраны такого рода обмены
мнениями между мною и моим наставником, ставшим впоследствии
коллегой по Гарварду, есть еще один документ. Года четыре
спустя, когда моя диссертация «Наука, технология и общество
XVIII века в Англии» вышла в свет в виде монографии,
опубликованной в серии истории науки, выпускаемой издательством
OSIRIS, ее появление вызвало следующую заметку:
17 апреля[1938]
Мой дорогой Мертон,
Сердечно благодарю и поздравляю вас с выходом книги. Вы,
должно быть, счастливы, что она опубликована. Я рад был
получить экземпляр и горжусь вами и факультетом]. Теперь,
когда начинают появляться труды молодых сотрудников
факультета (Парсонса, Хартсхорна, ваши), мы, кажется, начинаем расти
и становимся чем-то значительным.
Искренне, Сорокин

152 Роберт К. Мертон
Лет двадцать спустя я получил экземпляр только что
вышедшего сокращенного однотомного издания «Социальной и
культурной динамики» с дарственной надписью. Надпись
звучит двусмысленно: резко и, смею надеяться, любовно. Первая
ее часть напомнила мне мою неудачную попытку использовать
сорокинские идеи в своей диссертации, в результате чего я так
и не стал последователем Сорокина; вторая часть воскрешает
в памяти наши сложные отношения в те давние годы, когда я
был его учеником и ассистентом, молодым сотрудником и
ценителем (опричь того и критиком) сорокинского opus'a. Надпись
такая (воспроизвожу ее в точности):
Моему заклятому врагу
И дражайшему другу
Роберту —
от Питирима.
Перев. с англ. В. В. Сапова

А. Ю. Согомонов
Судьбы и пророчества
Питирима Сорокина*
D 1969 г. на гребне антиправительственной волны в
Сан-Франциско состоялось годичное собрание Амери -
канской социологической ассоциации. На сей раз оно
происходило не в степенном конференц-зале отеля
«Хилтон», а в небольшой близлежащей церквушке,
переоборудованной радикально настроенными
студентами Берклийского университета в зал заседаний
для проведения собрания в память почившего более
года тому назад Питирима Александровича
Сорокина. В 60-е гг. Сорокин обрел ореол неистового борца
с истеблишментом, открыто выступал против
вьетнамской войны, высказывался против
злоупотреблений позитивизма в социальных науках. Сотни людей,
собравшиеся тогда в зале, в том числе и
«калифорнийские бунтари», носили нагрудный знак «Сорокин
жив!» И, видимо, не случайно.
Значимость фигуры Сорокина, как это ни
парадоксально, все еще не оценена в полной мере ни в
американской, ни тем более в отечественной социологии.
Американцы безусловно относят его к числу отцов-
основателей американской социологии, хотя и остав-
Впервые: Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество.
М., 1992. С. 5-23. Публикуется в сокращении.

154 А. Ю. Согомонов
ляют за ним лишь роль «заокеанского наставника»,
«страстного русского оратора». Его имя и сейчас всегда упоминается
с искренним пиететом, однако мало кто из современных
зарубежных социологов вспоминает о нем как о фигуре, о которой
стоит говорить всерьез. На исторической же родине имя
ученого долгое время попросту запрещалось произносить вслух.
И все же никто не станет отрицать то громадное воздействие,
которое оказал Сорокин на развитие современной мысли не
только в социологической науке, но и далеко за ее пределами.
Интегральный синтез
В историко-социологической литературе традиционно
принято, хотя, видимо, не вполне справедливо, разграничивать два
периода творчества Сорокина — русский и американский.
Конечно же, русский Сорокин и Сорокин-американец довольно
не похожи друг на друга и по кругу анализируемых проблем, и
по характеру использования материала, и по степени зрелости
и самостоятельности создаваемых теорий. Однако очевидно,
что интегральная сущность всех его работ всегда оставалась
неизменной. Более того, все его мировоззрение было
пронизано интегральным синтезом и на уровне сциентических
программ, и в политических взглядах, и даже на уровне жизненной
философии. В этом смысле принципиальное отличие между
ранним и поздним Сорокиным заключается лишь в глобализме
его теории: если он начинал довольно традиционно для
социальной мысли рубежа веков, то в гарвардский период
превратился в могущественного макросоциолога, рассматривающего
цивилизацию в качестве атомарной единицы своего анализа.
В отечественной специальной литературе опубликованы
работы, в которыхдовольно подробно анализируются сорокинские
взгляды*. Нашу задачу мы видим в том, чтобы дать сейчас лишь
краткую выжимку эволюции его общетеоретических взглядов,
основываясь главным образом на самых значительных трудах
Сорокина в их логической и диахронической целостности.
Сошлемся лишь на труды Голосенко И. А.: Социология Питирима
Сорокина // История буржуазной социологии первой половины XX века. М.,
1979; Социология в дореволюционной России // Философские науки. 1988.
№ 1.

Судьбы и пророчества Питирима Сорокина 155
Первоначально теоретико-методологические построения
Сорокина и их методологическое обоснование осуществлялись
им в духе неопозитивистско-бихевиористического синтеза.
В своей первой книге — «Преступление и кара, подвиг и
награда» — он определяет социальный феномен (сферу надоргани-
ки) как «социальную связь, имеющую психическую природу и
реализующуюся в сознании индивидов». Иными словами, если
всякое взаимодействие обладает психическим характером, то
оно суть социальное явление. Однако социолог, по Сорокину,
имеет дело лишь с внешней природой социального явления,
т. е. с символической, а посему в попытке генерализации он
неизбежно приходит к утверждению трех основных форм актов —
«дозволенно-должные», «рекомендуемые» (они не
противоречат представлениям дозволенно-должного, но представляют
собой «сверхнормальную роскошь») и «запрещенные» (или
«недозволенные»). Каждая из этих форм существует в связке с
соответствующей ей оппозицией — санкцией. Так,
рекомендуемым актам соответствуют награды, запрещенным
(преступление) — кары, а дозволенным — «должные» реакции. Словом,
вся социальная жизнь виделась ему в виде нескончаемой
цепной реакции акций-реакций, а их взаимодействие составляет
суть исторического прогресса.
Через каких-то несколько лет эта на вид довольно наивная
схема быстро «разбухает» и обретает законченно логический
вид. В «Системе социологии» Сорокин формулирует
принципы, от которых он не отойдет в будущем. Согласно
Сорокину, теоретическая социология распадается фактически на три
основных раздела: 1 ) социальную аналитику (социальные
анатомия и морфология); 2) социальную механику (ее объект —
социальные процессы); 3) социальную генетику (теория
эволюции общественной жизни). Такое видение структуры
социологического знания Сорокин почти безо всяких изменений
сохранит на долгие годы. В этом смысле содержательно близкими
являются его «Система социологии» и «Общество, культура и
личность» (1947). В их основе — квинтэссенция структурного
метода, а методологический базис — синтез неопозитивизма и
умеренного бихевиоризма.
С этих позиций он формулирует свой исходный тезис о том,
что социальное поведение основано на психофизических
механизмах, а субъективные аспекты поведения суть
«переменные» величины. Интегральным фактором всей социальной
жизни он считал коллективный рефлекс. Эту установку учено-

156 А. Ю. Согомонов
го не трудно проследить на материале его «Социологии
революции». «Все возрастающее подавление основных инстинктов
населения; их базовый характер и бессилие групп, стоящих на
страже порядка, — таковы три элемента адекватного описания
условий революционного взрыва»*. Иными словами, в основе
любых революционных движений в обществе лежит
подавление базовых инстинктов — пищеварительных, сексуальных,
инстинктов собственности, самовыражения, самосохранения и
многих других.
В «Системе социологии» взаимодействие Сорокин
рассматривает в качестве простейшей модели социального явления.
Его элементами он считал: индивидов, акты (действия) и
проводники общения (они же — символы интеракции).
Взаимодействующим индивидам свойственны наличность высшей
нервной системы, потребности и способность реагировать на
стимулы. Акты состоят из внешних раздражителей и внутренней
реализации психологической жизни. Проводники — суть
символы передачи реакций между субъектами интеракции (язык,
письменность, музыка, искусство, деньги и т. п.).
Взаимодействие может выступать как антагонистическое или солидари-
стическое, одностороннее или двустороннее, шаблонное или
нешаблонное. Социальные же группы, по Сорокину, делятся
на элементарные, кумулятивные и сложные.
Намеченный в «Системе» синтез получает свое развитие в
«Социальной мобильности», которая, по единодушному
мнению специалистов, считается классическим для западной
социологии трудом по проблемам стратификации и мобильности.
Но книга особенно «интересна благодаря теоретическому
различию, проводимому между горизонтальной и вертикальной
мобильностью, и глубокому анализу основных средств и
каналов, при помощи которых индивидуумы могут достигнуть
вертикальной мобильности»**.
Согласно Сорокину, социальная мобильность есть
естественное и нормальное состояние общества. Она
подразумевает не только социальные перемещения индивидов, групп, но и
социальных объектов (ценности), т. е. всего того, что создано
или модифицировано в процессе человеческой деятельности.
* Sorokin R A. Sociology of Revolution. Philadelphia, 1925. P. 370-371.
Беккер Г., Бесков А. Современная социологическая теория в ее
преемственности и изменении. М., 1961. С. 424.

Судьбы и пророчества Питирима Сорокина 157
Горизонтальная мобильность предполагает переход из одной
социальной группы в другую, расположенные на одном и том
же уровне общественной стратификации. Под вертикальной
мобильностью он подразумевал перемещение индивида из
одного пласта в другой, причем в зависимости от направления
самого перемещения можно говорить о двух типах
вертикальной мобильности: восходящей и нисходящей, т. е. о социальном
подъеме и социальном спуске.
Вертикальную мобильность, по мнению Сорокина, должно
рассматривать в трех аспектах, соответствующих трем
формам социальной стратификации, — как внутрипрофессиональ-
ную или межпрофессиональную циркуляцию, политические
перемещения и продвижения по «экономической лестнице».
Основным препятствием для социальной мобильности в
стратифицированных обществах является наличие специфических
«сит», которые как бы просеивают индивидов, предоставляя
возможность одним перемещаться вверх, тормозя
продвижение других. Это «сито» и есть механизм социального
тестирования, отбора и распределения индивидов по социальным
стратам. Они, как правило, совпадают с основными каналами
вертикальной мобильности, т. е. школой, армией, церковью,
профессиональными, экономическими и политическими
организациями. На основе богатого эмпирического материала Сорокин
делает вывод, что «в любом обществе социальная циркуляция
индивидов и их распределение осуществляются не по воле
случая, а носят характер необходимости и строго контролируются
разнообразными институтами»*. Однако Сорокин четко
отличал мобильность в нормальные периоды эволюции общества и
в периоды общественных потрясений и катастроф, когда
«поступательность, упорядоченность и строго контролируемый
характер мобильности существенно нарушаются»**. Правда, даже
в периоды хаоса, по Сорокину, все равно сохраняются помехи
на пути к неограниченной социальной мобильности как в виде
остатков «сита» старого режима, так и быстрого роста нового
«сита» зарождающегося порядка.
Для Сорокина, как, впрочем, и для многих исследователей
до и после него, очевиден внеисторический динамизм
социальной стратификации. Абрис и высота экономической,
политической или профессиональной стратификации — вневременные
* Sorokin P. A. Social and Cultural Mobility. N. Y., 1959. P. 207.
** Sorokin P. A. Man and Society in Calamity. N. Y., 1942. R 113.

158 А. Ю. Согомонов
характеристики и нормативные черты стратификации. Их
временные флуктуации не носят однонаправленного движения ни
в сторону увеличения социальной дистанции, ни в сторону ее
сокращения. Социальная стратификация — «это постоянная
характеристика любого организованного общества. Изменяясь
по форме, социальная стратификация существовала во всех
обществах, провозглашавших равенство людей. Феодализм
и олигархия продолжают существовать в науке и искусстве,
политике и менеджменте, банде преступников и демократиях
уравнителей, словом — повсюду»*. Воистину история
показывает, что нестратифицированное общество с подлинным и
последовательно проведенным принципом равенства его членов
есть миф, никогда не реализованный на практике и так и
оставшийся лишь знамением всемирных уравнителей.
В гарвардский период творчества интегралистские
тенденции и настроения Сорокина окончательно оформляются в
единую интегральную модель, что находит отражение прежде
всего в его четырехтомной «Социальной и культурной динамике»**.
Не претендуя на последовательное и системное описание
когнитивной модели Сорокина, аккумулировавшей, как кажется,
идеи почти всех отраслей гуманитарного знания, постараемся
стилем «телеграфного конспекта» описать в общих чертах как
саму модель, так и основные методологические принципы, на
которых она базируется. При этом мы будем преимущественно
апеллировать к вводному разделу первого тома и четвертому
тому «Динамики», а также к прецеденту «телеграфного
изложения» модели, одобренному самим Сорокиным***.
Все люди вступают в систему социальных взаимоотношений
под влиянием целого комплекса факторов: бессознательных
(рефлексы), биосознательных (голод, чувство жажды, половое
влечение и т. п.) и социосознательных (значения, нормы,
ценности) регуляторов. В отличие от случайностных и временных
агрегатов (толпа), характеризуемых отсутствием ясных и
пролонгированных связей, только общество способно
продуцировать значения, нормы, ценности, существующие как бы внутри
социосознательных «это» — конституирующих общество чле-
Sorokin P. A. Social and Cultural Mobility. P. 16.
** Sorokin P. A. Social and Cultural Dynamics. N. Y., 1937-1941. Vol. 1-4.
Cowell F. R. Values in Human Society. The Contribution of Pitirim A.
Sorokin to Sociology. N. Y, 1970.

Судьбы и пророчества Питирима Сорокина 159
нов. Поэтому любое общество можно описать и понять только
лишь через призму присущей ему системы «значения, нормы,
ценности». Эта система суть единовременное культурное
качество.
Далее. Скрытые в социосознательных индивидах и
обществах культурные качества обнаруживаются во всехдостижени-
ях человеческой цивилизации, сохраняются также и в
дискретные периоды культурной истории (войны, революции, прочие
общественные бедствия). Социо-эмпирические исследования
культурных качеств (значений, норм, ценностей) позволяют
выявить весьма длительные периоды истории, в течение
которых проявляются относительно близкие и даже идентичные
культурные образцы — виды деятельности, мысли, творчества,
верования и т. п. Эти продолжительные образцы культурной
жизни, несмотря на всевозможные и случайные девиации,
эмпирически устанавливаются лишь потому, что сами они суть
продукт логико-значимых культурных систем.
При этом логико-значимые культурно-ценностные
системы — детерминанты культурного качества — формируются под
воздействием «двойственной» природы человека — существа
мыслящего и существа чувствующего. Преимущественное
качество тем самым совпадает с одним из полюсов ценностно-
культурной шкалы. Если основной акцент сделан на
чувственной стороне человеческой природы, то соответственно
детерминируется чувственный образец культурных ценностей; на
воображении и разуме — нечувственный. Причем и в том и в
другом случае не нейтрализуются полностью
противоположные мотивы поведения, мышления. При условии же баланса
чувственных и рациональных стимулов формируются
идеалистические культуры.
Перегруппировка всех классов ценностей, значений и норм
в этом ключе, их вскрытие в ходе исторического исследования
показывают удивительное соответствие с ценностными
классами, выработанными мыслителями античной классики:
ценности, происходящие в результате когнитивной деятельности
(Истина); эстетического удовлетворения (Красота);
социальной адаптации и морали (Добро); и, наконец, конституирующая
все остальные ценности в единое социальное целое (Польза).
Любую социально значимую человеческую активность можно
объяснить посредством этих четырех поистине универсальных
категорий. Игнорирование их или подмена другими
объясняющими принципами неизбежно ведет к сциентистской неудаче

160 А. Ю. Согомонов
искусственного перевода этих категорий на язык других и
менее адекватных терминов.
Интегральный подход в равной мере применим при описании
индивидуального типажа или культурных ценностей. В самом
деле, любой индивид вписан в систему культурных ценностей,
а его бессознательные мотивы и биосознательные
стимулы контролируются и подчиняются его социосознательному
«эго». Так и культура становится интегральной лишь тогда,
когда общество добивается успеха, балансируя и гармонизируя
энергию людей, отданную на службу Истине, Красоте и Добру.
Подобный « интеграл изм» характеризуется логико-значимой
взаимосвязью всех существенных компонентов личности или
культуры. Модель «интегральной» культурной
сверхсистемы — результирующая систематического и гармонизирующего
ценностного образца — дает значительно больше для
полноценного и адекватного определения и понимания культуры,
нежели традиционные социологические, антропологические или
культурологические методы.
Вот почему дескриптивный анализ социальной жизни
должен быть подчинен исходному примату культурных ценностей
даже в таких аспектах социального бытия, где, как может
показаться с первого взгляда, отсутствует прямое восхождение к
культурно-ценностным системам. К примеру, понятия
«группа», «класс», «роль», «стратификация», «социальное
действие» и им подобные приобретают научную валидность, когда
интерпретируются как переменные культурных сверхсистем,
конгруэнтных связей ценностей, норм, значений.
В силу этого новая философия истории должна исходить из
тезиса о том, что в пределах, заданных относительно
константными физическими условиями (климат, географическое
положение), наиважнейшим фактором социокультурных изменений
(то есть собственно динамики) становится распад той или иной
доминантной культурной сверхсистемы — «идеациональной»
(«ideational»), «идеалистической» («idealistic»),
«чувственной» («sensate»). Именно в этом смысле тождественны
социология и философия истории, ибо они концентрируют свое
внимание на проблематике генезиса, эволюции, распада и кризиса
доминантных систем, в результате чего проясняются вопросы
«как?», «почему?» и «когда?» происходят те или иные
социокультурные изменения.
Каждая из культурных сверхсистем «обладает свойственной
ей ментальностью, собственной системой истины и знания,

Судьбы и пророчества Питирима Сорокина 161
собственной философией и мировоззрением, своей религией и
образцом "святости", собственными представлениями правого
и недолжного, собственными формами изящной словесности
и искусства, своими нравами, законами, кодексом поведения,
своими доминирующими формами социальных отношений,
собственной экономической и политической организацией,
наконец, собственным типом личности со свойственным только
ему менталитетом и поведением»*.
Словом, если для Платона центральным понятием его
системы были «идеи», для Аристотеля — «значения», для Бэкона —
«эксперимент» и «индукция», для Дарвина — «естественный
отбор», то для Сорокина, очевидно, таким понятием становится
«ценность». Конечно же, многие мыслители идо него
размышляли о природе ценностей, но, пожалуй, никому до Сорокина
не удалось показать систематизирующую и методологическую
значимость ценностной теории в социологии.
Таков в общих чертах «интегральный» синтез сорокинской
макросоциологии. Современное состояние западной культуры
Сорокин диагностировал как кризисное, которое, однако, вовсе
не виделось ему в духе шпенглеровского субъективизма —
конца ее исторического существования, смертельной агонии всей
западной цивилизации. Нынешняя «чувственная» культура,
считал он, обречена на закат, поскольку именно она
повинна в деградации человека, превращении ценностей в простые
релятивные конвенции. Его главное пророчество на этот счет
звучит так: «Мы живем, мыслим, действуем в конце сияющего
чувственного дня, длившегося шесть веков. Лучи заходящего
солнца все еще освещают величие уходящей эпохи. Но свет
медленно угасает, и в сгущающейся тьме нам все труднее
различать это величие и искать надежные ориентиры в наступивших
сумерках. Ночь этой переходной эпохи начинает опускаться на
нас, с ее кошмарами, пугающими тенями, душераздирающими
ужасами. За ее пределами, однако, различим рассвет новой
великой идеациональной культуры, приветствующей новое
поколение — людей будущего»**.
Провозвестник новой идеациональной будущности через
очищение и воскрешение культуры, проповедник нравственно-
Sorokin R A. Social and Cultural Dynamics. Vol. 1. R 67.
** Ibid. Vol.3. R535;SorokinRA.TheCrisisofOurAge. N.Y., 1941. P. 13.

162 А. Ю. Согомонов
го возрождения общества, основанного на принципах
альтруистической любви и этике солидарности, я — таков
«нетипичный» для академического ученого облик Сорокина-социолога
и Сорокина-пророка, на долгие годы запомнившийся своим
соратникам и ученикам. Таковым он начинает постепенно
открываться, хотя и с печальным опозданием, своим
соотечественникам.

Ю. H. Давыдов
«Большой кризис» в теоретической
эволюции П. А. Сорокина*
О российской литературе, посвященной
осмыслению (нередко запоздалому) теоретического наследия
соотечественников, в силу исторической судьбы
собственной страны вынужденных большую часть жизни
провести за рубежом, не встретив и там адекватного
понимания, воспроизводится один покаянный ритуал.
Он повторяет интерпретаторскую процедуру, которой
до сих пор у нас подвергаются западные идеи и
концепции. Смысл ее заключен в знаменитой
иронической формуле: «Что на Западе — гипотеза, в России —
аксиома». И сегодня возникают отнюдь не
беспочвенные опасения, что аналогичная судьба может постичь
и теоретическое наследие П. А. Сорокина.
О том, что такого рода опасность вполне реальна,
свидетельствовали, в частности, выступления
некоторых российских участников международного
симпозиума «Питирим Сорокин и главные тенденции нашего
времени» (Москва — Санкт-Петербург, 4—9 февраля
1999 г.), посвященного 110-летию со дня рождения
выдающегося российско-американского социолога.
Речь идет о тех выступлениях и материалах симпозиу-
Впервые: Социологический журнал. 1999. № 1—2. С. 164—
170.

164 Ю. H. Давыдов
ма, авторы которых начинали рассуждения о Сорокине с
конца—с заключительного этапа его идейного развития
(резюмированного им в небольшой книжке «Главные тенденции
нашего времени», впервые опубликованной в США в 1964 г.) — и
оставляли без внимания генезис «итоговых прозрений»
социолога и социального философа. А поскольку энтузиастически
настроенные комментаторы, сами того не замечая,
оказывались наглухо замкнутыми в рамках «окончательных» Сорокин-
ских формулировок», они невольно вставали на путь их
омертвляющей догматизации. Иначе и не может быть, когда живые и
плодотворные идеи (пусть даже из самых лучших соображений)
рассматриваются в отрыве от «долгой дороги», ведущей к ним,
от мучительных сомнений и горьких разочарований, которые
пришлось испытать автору на пути «трудной работы понятия»,
как сказал бы Гегель.
В аналогичных случаях вряд ли возможно избежать
опасности невольно «выпрямить» идейную эволюцию П. А. Сорокина
(а то и полностью «отвлечься» от нее), за что неизбежной
платой становится элиминация целого ряда конкретных проблем,
решение которых шаг за шагом приближало ученого к
«итоговым решениям». И тут возникает соблазн повторения еще
одной «интерпретаторской» операции, также издавна
практикуемой в России по отношению к мыслителям, попавшим в
фокус запоздало-покаянного интереса: там, где у самого П.
Сорокина стоял требовательный знак вопроса, водрузить
торжественный знак восклицания. Так совершается обряд
мифологизации мыслителя, неизменно предстающего перед нашим
склонным к гипертрофии «теоретическим воображением» в
образе, напоминающем мифическую Афину, изначально
явившуюся на свет во всеоружии окончательной мудрости.
Но, кроме всего прочего, при такой идеологизирующей
догматизации «образа» Сорокина из поля зрения «узких сорокино-
ведов» исчезает еще один существенный момент. Утрачивается
понимание глубокой внутренней сопряженности между судьбой
Сорокина, которому довелось на собственном жизненном
опыте испытать и кошмары большевистской революции с ее
«ревтрибуналами», и голод, усугубляемый разрухой, и невзгоды
вынужденной эмиграции, с одной стороны, и его научным
творчеством, в котором — на одном из важнейших переломных
периодов теоретической эволюции — особое место заняли
социологические проблемы революции и голода. А вместе с утратой
понимания этой связи исчезает и отчетливое представление как

«Большой кризис» в теоретической эволюции П. А. Сорокина 165
о том, с чем был связан пафос творчества Сорокина-социолога
и социального философа, изначально одушевленного
стремлением рационально познать свою родину, поняв ее (в
противовес тютчевской формуле) именно «умом» (каковой он долгое
время отождествлял с западной социологической наукой), так
и о том, в чем заключалась трагедия сорокинского творчества,
исполненного не только приобретений, но и утрат — отказов
от того, чему он «поклонялся» прежде. Трагедия, которую
невозможно не только понять, но и просто-напросто заметить,
если рассматривать идейную эволюцию Сорокина как бы через
перевернутый бинокль, ибо это — неизбежная издержка
«ретроспективного» подхода к творчеству любого мыслителя (от
конца пути — к началу).
Нормальная оптика, учитывающая как
логико-теоретическую, так и конкретно-историческую последовательность
теоретических переворотов, дает возможность по крайней мере
некоторые из них сопоставить с теми, какие двумя десятилетиями
раньше пережили крупнейшие западные социологи Г. Зиммель
и М. Вебер. И у них, и у Сорокина — это явления «кризисного
сознания», которые были симптомом и ферментом «большого
кризиса» социологии, начавшегося «на переломе» от XIX в.,
века социологической классики, к XX, когда возникла и делала
свои первые решительные шаги другая социология. Она
заслуживает названия неклассической, поскольку была формой
разложения своей предшественницы — классической социологии
XIX в. Правда, в последней четверти XX в. оба
основоположника неклассической социологии были названы классиками
социологической науки «как таковой».
Поскольку эта тема, к сожалению, не прозвучала на
юбилейном симпозиуме (и отчасти именно по причине догматически-
« ретроспективного» видения теоретической эволюции
Сорокина), следует специально подчеркнуть, что упомянутый
«большой кризис» не остался бесследным и для его социологических
исканий. Хотя и с некоторым запозданием, связанным с
«догоняющим развитием» российской социологии вплоть до
большевистской революции 1917 г., в русле которого проходила и
творческая эволюция Сорокина, «девятый вал» этого кризиса
докатился, наконец, и до творческой лаборатории молодого, но
многообещающего автора, только что издавшего первые два
тома «Системы социологии». Учитывая, что они были
выполнены в традициях классической социологии XIX в., а работы,
написанные Сорокиным в 1920-е гг., уже носили на себе все

166 Ю. H. Давыдов
более резкие отпечатки новых — глубоко кризисных — явлений
(правда, имеющих своим источником не столько аналогичные
внутритеоретические сдвиги в западной, особенно немецкой,
социологии, сколько социально-политические катаклизмы в
самой России), можно констатировать, что на рубеже 1910—
1920-х гг. в сорокинском теоретическом сознании
обозначились глубокие трещины, аналогичные разрывам между
классической и «неклассической» версиями социологической науки.
Вот эти-то теоретические коллизии, обостренные и
углубленные жизненной ситуацией Сорокина, вызвали первый, но едва
ли не самый глубокий идейно-теоретический кризис молодого
автора широко замысленной «Системы социологии», резко
оборвавший дальнейшее системотворчество.
Первым признаком весьма серьезного «сдвига» воззрений
Сорокина к «кризисному сознанию» стал решительный отказ от
идеи прогресса, лежавшей в фундаменте классической
социологии, — идеи, которая вызывала у него углублявшиеся
сомнения еще до большевистской революции. Для социолога, сперва
отдавшего «дань молодости» революционному движению, а
затем оказавшегося свидетелем и жертвой «революционной
диктатуры», стало, наконец, совершенно очевидным внутреннее
родство «идеологии» (если не сказать «религии») Прогресса,
в который свято верила российская западнически
ориентированная интеллигенция, с одной стороны, и всех форм рево-
люционаризма (от умеренно-либеральных до экстремистски -
террористических) — с другой. В поисках систематически
продуманной альтернативы любым вариантам прогрессизма, не
только откровенно революционаристскому, но и расплывчато
либеральному, Сорокин приходит к радикальному циклизму,
положив его в основание своего мировоззрения и собственной
версии социологической теории.
Необходимость акцентировать связь между окончательным
разрывом Сорокина с прогрессистским мировоззрением и
(одновременным) переходом на позиции радикального циклизма
вызывается здесь целым рядом соображений как узко «соро-
киноведческого», так и более общего характера. Прежде всего
эта необходимость обусловлена тем парадоксальным
обстоятельством, что у нас до сих пор не только не тематизирована
и должным образом не осмыслена, но даже и не замечена вся
глубина теоретико-методологической (не говоря уже о
мировоззренческой) противоположности между прогрессизмом и
циклизмом. Ее просто игнорируют, когда истолковывают соро-

«Большой кризис» в теоретической эволюции П. А. Сорокина 167
кинский циклизм в духе идеологии прогресса. А потому
остается не замеченным и тот радикальный переворот — как
мировоззренческий, так и теоретико-методологический, — с которым
связано решительное самоутверждение Сорокина-социолога и
социального философа на позициях циклизма. К тому же
циклизма радикального — отвергающего идею Прогресса даже в
диалектически рафинированной версии «спиралевидного
развития», в рамках которой допускаются и отклонения
(разумеется, «временные») от «генеральной линии» поступательного
движения как («в конечном счете») его необходимые
«моменты».
Между тем лишь в контексте именно такого —
принципиального и последовательно продуманного —
противоположения циклизма прогрессизму можно правильно понять (и по
достоинству оценить, чего у нас до сих пор не произошло) со-
рокинское толкование «флуктуации» как «бесцельных», т. е.
«ненаправленных», циклов. Иначе говоря, циклов, которые
невозможно ни нанизать на гипотетический шампур прямой
«линии прогресса», ни встроить в воображаемую
«диалектическую спираль», также (якобы) ведущую к его, прогресса,
«конечной цели». К такому толкованию «бесцельных циклов»
Сорокин подходил в процессе работы над проблематикой
«Социологии революции», к которой его подталкивала
знаменательная «встреча» двух, казалось бы, совершенно
разнородных импульсов — практически-жизненного, с одной стороны,
и собственно теоретического — с другой. Личный опыт
«переживания и изживания» большевистской революции привел
Сорокина к убеждению в ее бессмысленности, поскольку сами
ее инициаторы пришли в конце концов к осознанию
необходимости реставрировать (хотя и под другими названиями) как
раз то, с разрушения чего — «до основанья»! — они начинали
«мировой пожар». Это ли не фактическое свидетельство
объективной «бесцельности» российского революционного цикла,
в котором отчетливо обозначились две взаимоисключающие,
хотя и предполагающие друг друга, фазы — разрушения и
реставрации.
Сорокин-социолог, отличавшийся широчайшим
историческим кругозором, не мог не попытаться сопоставить
российскую революцию с теми, о которых ему было хорошо известно
из обширной западной литературы. А это далеко не одна лишь
Великая французская революция, на которой буквально
«зациклились» все российские революционеры (причем, не одной

168 Ю. H. Давыдов
только большевистской ориентации). В ходе постоянных
экскурсов в историю, сопровождавших конкретный анализ
феномена большевистской революции, Сорокин и натолкнулся
на поразившую его сопряженность двух вполне конкретных
фактов. С одной стороны, множественности и соответственно
разнообразия революций, имевших место в мировой истории,
которые тем не менее не противоречили общему выводу о
повторяемости этого социального феномена, а с другой —
единообразия двух фаз, отчетливо различаемых во всех без
исключения революционных циклах: разрушительной и
восстановительной («реставративной»).
Согласно Сорокину, структура каждого из таких циклов,
фазы которого оказывались «безысходно» замкнутыми друг на
друга, исключала возможность представить переход от первой
из них ко второй как «линию» или хотя бы «тенденцию»
прогресса. Тем менее он считал возможным рассмотрение такого
рода циклов в качестве необходимых (или даже важнейших, как
считали марксисты) этапов «поступательного развития»
человечества в целом. Его характеристика революционных
«флуктуации» как «бесцельных» или «ненаправленных»
свидетельствовала об именно таком — и никаком ином их понимании.
Хотя революционные «флуктуации» и повторялись в истории
множество раз, по убеждению П. Сорокина, эту повторяемость
невозможно рассматривать как «закономерную связь»
между ними, тем более, что вообще не имеет смысла говорить об
«исторических законах», которые с такой легкостью (и в таком
множестве) «открывали» социологи XIX в.
Смысл сорокинской постановки вопроса заключался в
последовательной радикализации альтернативы, которую вообще
не замечают некоторые из наших исследователей: или исходить
из признания наличия в общественной жизни «феноменов
повторения, колебаний, флуктуации и циклов», или из (никем
еще не доказанного) постулата о существовании, согласно
Сорокину, так называемых «тенденций эволюции» (либо
«исторических тенденций)», «исторических закономерностей» (либо
«законов прогресса и эволюции», «законов исторического
развития» и пр.), каковые, по его ироническому замечанию, в
прошлом веке насчитывались уже «сотнями»*. Заостренная фор-
Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. С. 310.

«Большой кризис» в теоретической эволюции П. А. Сорокина 169
мулировка этой альтернативы свидетельствовала о решающем
выборе, который сделал молодой автор «Системы социологии»,
чье теоретическое возмужание, предполагавшее окончательное
освобождение от всех прогрессистски-революционаристских
иллюзий, совсем не случайно пришлось на годы российского
«революционного террора», голода и разрухи.
Тем самым имеется больше оснований подчеркивать
важность и значимость идеи циклизма как нового
системообразующего постулата, определившего общее направление
последующей эволюции зрелого Сорокина. В нем предстали
сплавленными воедино, с одной стороны (существенно скорректированное),
мировоззрение ученого, а с другой - радикально обновленная
версия конкретно-социологической теории, поддающейся опе-
рационализации и открытой для эмпирической верификации
в каждом отдельном случае. А, кроме того, необходимо
обратить внимание на еще один момент, принципиально важный не
только с точки зрения значимости для индивидуальной идейной
эволюции Сорокина, но и для оценки его значения в гораздо
более широком контексте возникновения и развития на Западе
«неклассической» версии социологии, персонифицируемой, в
частности, М. Вебером.
Дело в том, что поворот в теоретическом сознании
Сорокина в сторону циклизма не был единственным произошедшим в
первой половине 1920-х гг. Примерно в то же время
наметился стремительно углублявшийся разрыв автора «Системы
социологии» с той версией социологического монизма, отчасти
напоминавшей «социологизм» Э. Дюркгейма (чье влияние он
явно испытал), в которой отчетливо прослушивались
«бихевиористски», а временами и «рефлексологически» окрашенные
обертоны, заставлявшие временами подозревать Сорокина в
«слабости» по отношению к вульгарно-материалистическим
толкованиям социальных явлений, которые предлагались не
только В. М. Бехтеревым, но и И. П. Павловым.
Результатом такого поворота, завершившегося уже к концу
десятилетия, стало новое толкование социального феномена,
которое можно было бы определить скорее как
дуалистическое, чем бескомпромиссно монистическое. Ибо отныне П.
Сорокин предпочитал называть социальный феномен
социокультурным — определение, которое заключает в себе изначальную
двузначность, исчезающую из поля зрения, когда в нем вообще
устраняется дефис, не только объединяющий, но также и
разделяющий два «момента» этого понятия, прочно вошедшего

170 Ю. H. Давыдов
в новую версию сорокинской социологии. Но таким образом
П. Сорокин сделал решительный шаг на пути введения своей
социологии в круг наук о культуре, уже проделанный за два
десятилетия до него М. Вебером. В этом (но только в этом)
отношении мы можем говорить об одинаковой реакции немецкого и
русского социологов на первый «большой кризис» социологии,
результатом которого было, в частности, возникновение и
развитие наряду с «классической социологией» новой
«неклассической», все дальше уклонявшейся от модели «естественных
наук», на которую изначально ориентировалась
социологическая классика, превращаясь в гуманитарно
ориентированную культур-социологию, предполагающую нерасторжимое
единство социального и культурного аспектов исследуемых
явлений.
Можно сделать следующие выводы.
1. Необходимо обратить особое внимание на имманентную
связь сорокинского понятия флуктуации со смысл ообразующи-
ми началами новой системы воззрений, которую Сорокин шаг
за шагом разворачивает в работах последней трети 1920-х гг. и
прежде всего, разумеется, в книге «Социальная мобильность»
(1927 г.), где это понятие выдвигается в центр концептуального
построения. Такая необходимость подчеркивается
парадоксальным фактом, что эта книга, давно уже считающаяся на
Западе одной из основополагающих для соответствующей
«отрасли» социологического знания, тем не менее до сих пор не
оценена в более широком масштабе — в качестве существенно
важного фрагмента сорокинской, а именно циклистской,
версии «неклассической» социологии. (Имеется в виду
социология, отказывающая в научной релевантности таким
макрокатегориям «классической социологии» XIX в., как «социальный
прогресс», «социальная эволюция», «социальный закон» и
т. п.). Отталкиваясь от понятия флуктуации, которую Сорокин
изначально интерпретирует как своего рода «прафеномен»
циклических изменений, характеризующихся отсутствием строго
определенной направленности, он последовательно релятиви-
зирует эволюционистски толкуемую дихотомию «прогресса» —
«регресса», осуществляя тем самым прорыв «по ту сторону»
прогрессизма и эволюционизма.
2. Переход Сорокина на циклистские позиции не был (и не
мог быть) таким легким и плавным, каким он выглядит у
наших либеральных циклистов, до сих пор не тематизировавших
со всей необходимой ясностью и отчетливостью всю глубину

«Большой кризис» в теоретической эволюции П. А. Сорокина 171
и радикальность противоположности между прогрессизмом
(взятым к тому же в самом широком смысле, не
исключающем и марксизм-ленинизм), с одной стороны, и теоретико-
методологически отрефлектированным циклизмом (каким его,
собственно, и представлял системно мысливший Сорокин) — с
другой. Следует учесть и то, что проблема, встававшая перед
Сорокиным, осложнялась необходимостью отказаться не
только от прогрессистской, но и от лежащей в ее основе
эволюционистской системы представлений и понятий, от традиционного
понимания развития как такового.
3. Настаивая на отсутствии в фундаментальной структуре
изменений названного типа сколько-нибудь определенного и
устойчивого направления («вектора») как категориальной
особенности, Сорокин фактически солидаризировался со своим
другом и единомышленником (во всяком случае, в данном
вопросе) Кондратьевым, предпочитавшим называть эти изменения
«волнообразными (повторимыми или обратимыми)»*,
стремясь тем самым подвести их под более общее понятие. Но так
же, как и Сорокин, Кондратьев усматривал коренную
особенность «волнообразных» изменений в том, что они
«постоянно меняют» свое направление**. Этот важнейший аспект
сорокинско-кондратьевского циклизма, решительно
противостоявшего прогрессизму, как мы убедились, полемически
заостряется Сорокиным в связи с понятием «флуктуации».
Причем в критике прогрессизма он, пожалуй, гораздо более
радикален, чем его друг.
4. В связи с предпринятым нами аналитическим
рассмотрением «циклистского поворота», которым была отмечена
творческая эволюция Сорокина в 1920-е гг., возникает
вопрос о сопряженности этого кризисного явления с другим
переворотом, одновременно произошедшим в его теоретическом
сознании. А именно, резким переходом от бихевиористски-
рефлексологического (в духе В. М. Бехтерева и И. П. Павлова)
толкования «природы» социальности к культурологическому,
переходом, нашедшем свое понятийное выражение в замене
монистически толкуемой категории «социального»
категорией «социокультурного» (далеко не всегда исключающей опас-
Кондратьев Н. Д. Проблемы экономической динамики. М., 1989.
С. 59.
Там же.

172 Ю. H. Давыдов
ность дуалистического толкования, которую чувствовал и сам
Сорокин, но которой ему не всегда удавалось избежать).
Случайно ли это хронологическое совпадение или нет? И если не
случайно, то поддается ли оно рациональному объяснению, и
в чем его теоретическая разгадка? Вопрос этот тем более
настоятелен, что имеется целый ряд примеров «введения»
социологии в круг наук о культуре, которое никак не сопровождалось
переходом его инициаторов (например, того же М. Вебера) на
позиции циклизма.

И. Я. Левяш
К. Маркс и П. Сорокин:
поиск интегративной парадигмы*
ХЭремя переоценки ценностей — это всегда
взаимопревращение, а нередко и отождествление идолов
и идеалов. Выйти из этого коловорота можно лишь
путем ассимиляции мирового духовного опыта и
реанимации распавшейся связи времен отечественной
интеллектуальной традиции. Вместе с тем
недопустимы новые разрывы и забвение других, но по-своему
укорененных на российской почве традиций. Для нас,
вышедших из «шинели» марксизма, это прежде
всего вопрос об отношении к его социальной философии
иных значимых систем, возможности их взаимной
дополняемости в более емкой и плодотворной мироси-
стемной картине.
Одна из траекторий такого синтеза и его
оснований — отношение к марксизму заметного
представителя российско-американской социальной философии
Питирима Сорокина. О нарастающем интересе к
этому мыслителю свидетельствует не только выход в свет
достаточно репрезентативного сборника его работ**,
Впервые: Социально-гуманитарные знания. 1999. № 5.
С. 203-222; № 6. С. 241-256. Публикуется в сокращении.
Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество / общ. ред.,
составитель и автор предисловия А. Ю. Согомонов. М., 1992.

174 И. Я. Левяш
но и российско-американский симпозиум, посвященный
110-летию со дня рождения философа*, и принятое на
симпозиуме решение о создании Международного фонда П.
Сорокина — Н. Кондратьева.
Избранный нами ракурс — Маркс и Сорокин — заведомо
лишен соблазнов компаративного анализа однотипных
интеллектуальных систем или духовных квинтэссенций одного
исторического периода. В координатах физического времени
задачу можно было бы упростить ссылкой на то, что Сорокин
как-то «относился» к Марксу, но последний был лишен такой
возможности. Однако это означало бы утрату ариадниной нити
их смысловой коммуникации в едином и неделимом социально-
историческом времени не только «заката Европы», но и
«конца» одной истории и проблематичного восхождения к другой.
Предмет нашего анализа — прежде всего такие смыслы, и
это обстоятельство (не говоря уже о жанре статьи) взыскует
«бритвы Оккама» как принципа лаконичной интерпретации
практически необъятного наследия обоих мыслителей. Следуя
этому принципу, необходима реконструкция «узловой линии
мер» - ключевых идей духовной эволюции Сорокина, которая
в явном или имплицитном виде формировалась как
притяжение / отталкивание от марксизма.
Единственный момент, облегчающий анализ, заключается
в том, что, в отличие от Н. Бердяева, С. Булгакова, Н.
Михайловского, П. Струве, Сорокин никогда не «очаровывался»
марксизмом, и у него не было оснований разочаровываться в
нем. Уже в 1963 г., описывая эволюцию своего мировоззрения,
он отмечает, что оно изначально и последовательно
представляло собой альтернативную марксизму систему взглядов.
«В отличие от марксистского материализма и экономической
интерпретации человека и истории философия и социология
эсеров были в большей степени интегральными и
идеалистическими. Они особо подчеркивали роль творческих идей... Этой
близостью и объясняется мой выбор в пользу эсеровской, а
не социал-демократической партии и, собственно, поэтому на
протяжении всей последующей жизни я так и не был заражен
марксистской идеологией»**. В работе «Главные тенденции на-
См.: Тенденции и перспективы социокультурной динамики. Материалы
к Международному симпозиуму. М., 1999.
Sorokin P. A Long Journey. New Haven, 1963. P. 63-64.

К. Маркс и П. Сорокин: поиск интегративной парадигмы 175
шего времени» он вновь подчеркивал, что «всегда был очень
критичным по отношению к основным принципам всех видов
материалистической философии»*.
Тем не менее между «разнополюсными» Марксом и
Сорокиным можно обнаружить по меньшей мере три парадокса
общности.
Во-первых, оба мыслителя, в особенности «поздний»
Сорокин — ярко выраженные «интеграторы», сторонники
интегративной парадигмы социально-гуманитарного знания. Такая
направленность — не только реакция на несамодостаточность
все более специализирующегося знания или реализация кан-
товского импульса к «системосозиданию». Прежде всего она
обусловлена масштабами мировоззрения обоих мыслителей.
Во-вторых, Маркс и Сорокин — личности, для которых
мысль не тождественна созерцанию. Маркс, изначально
избрав деятельностную ориентацию, уже в «Тезисах о
Фейербахе» упрекал предшествующий материализм в дефиците
«субъективности» и сформулировал назначение философии —
объяснять мир для того, чтобы изменить его. Сорокин же
определил свой выбор, по его словам, под прямым
воздействием партийного, идеологического противостояния эсеровской и
социал-демократической альтернатив русской революции. Уже
в 1947 г., как бы оспаривая будущих трубадуров «деидеологи-
зации», он вполне прозрачно утверждал, что «в большинстве
всех социальных революций, реформ и реконструкций именно
социология того или иного рода была ведущей идеологией и
направлением»**.
Общность Маркса и Сорокина обнаруживается и в
проблематичности оценки их ролей на исходе XX столетия. Одному из
ведущих западных социологов, еще недавно президенту
Международной социологической ассоциации П. Валлерстайну имя
Сорокина-социолога ничего не говорит, зато ему ясен вопрос,
«кого мы называем в качестве мыслителей, сформировавших
нас профессионально. Стандартный набор для социологов
наших дней — этоДюркгейм, Маркс и Вебер»***. Эту оценку
можно было бы счесть авторитетной, но все же приватной, если бы
Сорокин П. А. Главные тенденции нашего времени. М., 1997. С. 137—
138.
Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. С. 172.
Социально-гуманитарные знания. 1999. № 1. С. 284.

176 И. Я. Левяш
она (включая недвусмысленное «мы») не вызвала никаких
возражений участников XIV Всемирного социологического
конгресса (Монреаль, 1998).
Однако слишком многим аргусам марксистского учения с
недавних пор удобнее снимать с себя историческую
ответственность, возлагая ее на «основоположника».
Смена есть. А вехи? На пленарном заседании, посвященном
юбилею Сорокина, «основоположником» называли теперь уже
его. Ранее американский социолог Э. Тириакьян определил
своего учителя как «социологического Достоевского».
Своеобразную оценку Сорокину дал и А. Ю. Согомонов, определив
его работу «Социальная и культурная динамика» как
«беспрецедентный по объему и по эмпирическому охвату
социологический труд, превосходящий в этом смысле (? — И. Л.)даже
"Капитал" Маркса»*. Как раз в этом смысле можно напомнить
научный идеал «раннего» Сорокина в его «Программе
преподавания социологии»: «Хорошая статистическая диаграмма
стоит гораздо больше, чем обширный социально-философский
трактат»**. Эта идея позднее была реализована в его работах,
но она не очень согласуется с их «беспрецедентным объемом».
В свою очередь, отрекаясь от марксизма, Н. Михайловский все
же счел необходимым подчеркнуть, что марксовский
«Капитал» — это «Монблан» эмпирической информации. Но кто-то
заметил, что и его двухстраничные «Тезисы о Фейербахе»
стоят целых томов. Так что оба мыслителя вполне релевантны как
энциклопедические ученые мужи.
Для нашей темы, однако, первостепенно другое. Сорокин
действительно обнаружил феноменальную эрудицию,
неоднократно апеллируя буквально к сотням духовно близких ему
источников. Исключение — и в это верится с трудом — составляют
труды Маркса! Во всяком случае, среди дюжины ключевых
работ, которые будут представлены в статье, нет ни одной прямой
ссылки на этот источник. «Капитал» ни разу даже не упомянут,
есть лишь одна (!) ссылка на Энгельса (строка о социальном
равенстве как уничтожении классов — по «Анти-Дюрингу»***).
Это почти невероятно, но приходится констатировать, что
подлинного, аутентичного Маркса Сорокин не знал и доволь-
Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. С. 14.
Там же. С. 354.
См.: Там же. С. 263.

К. Маркс и П. Сорокин: поиск интегративной парадигмы 177
ствовался версиями его учения «из вторых рук». Это как-то
объяснимо ранним выбором Сорокина не в пользу марксизма,
горечью срыва эсеровской альтернативы революции, «жизнью
среди смерти», как писал он о своей горькой доле личного
секретаря Керенского в это лихолетье, в особенности —
изгнанием и забвением официальной «марксистской» Россией. Но
и гораздо позднее, когда философ признал, что первая треть
XX столетия — это «время моды на марксизм»* и даже назвал
Маркса среди своих предтеч**, он никогда предметно не
анализировал марксовские тексты.
Если этот загадочный феномен не поддается рациональному
объяснению, остается апеллировать к прецедентам с Гегелем,
который не упомянул своего предшественника Вико, или Гете,
который третировал Фихте. Возможно, объяснение этому та
ницшеанская страсть, о которой сам Сорокин писал, что «рано
стал... лидером социалистов-революционеров в школе и
прилежащих регионах»***. Со временем масштаб притязаний
существенно изменился и среди предтеч и современников Сорокина
достойным оспаривать духовное лидерство был, пожалуй,
только Маркс.
Это не более чем версия. «Тайна велика сия», но понятным
образом она на порядок усложняет решение поставленной нами
задачи. Выбора нет, и остается воспроизвести отношение
Сорокина к Марксу, «сконструированному с подачи» иных имен.
Это предопределяет необходимость реконструкции мирови-
дения обоих мыслителей в пределах поиска ими интегративной
парадигмы.
* * *
Принято считать, что в творческом пути Сорокина было два
этапа - «традиционный» и «гарвардский», но в этой двух-
звенной схеме духовной биографии мыслителя есть двойное
упрощение: между исходным и гарвардским этапами было еще
весьма специфическое для Сорокина десятилетие. Но главное
в том, что вопреки более заметному «традиционализму» он
изначально обнаружил тенденцию к интегративному способу
рефлексии о человеке и его мире.
Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. С. 179.
Sorokin P. A Long Journey. P. 75.
*** Ibid. P. 43.

178 И. Я. Левяш
Основные факторы воздействия на формирование своего
духовного облика Сорокин определял по уровням и
направлениям наличного знания. Он считал, что, с точки зрения
философии, складывающаяся система была больше
разновидностью эмпирического неопозитивизма и критического реализма,
основанного на логических и эмпирико-научных методах,
социологически — разновидностью синтеза конто-спенсеровской
социологии эволюции и прогресса, дополненной теориями
Н. Михайловского, М. Ковалевского, Г. Тарда, Э. Дюркгейма,
Г. Зиммеля, М. Вебера, К. Маркса, В. Парето и других
западных обществоведов, политически — видом социальной
идеологии, основанной на этике солидарности и свободы.
В этих поздних воспоминаниях Маркс далеко не случайно
назван среди известных социологов, а не философов, к тому
же не «основополагающих» (Конт, Спенсер), а лишь
«дополняющих» и «корректирующих» сорокинские взгляды.
Позитивизм и его сиамский близнец — сайентизм были восприняты
Сорокиным как мировоззрение принципиального неприятия
всякой «метафизики» и требования «придать социологии
ясные и точные очертания»*. Оказавшись на этой почве, автор
«Программы преподавания социологии» в бихевиористском
духе полагал, что социология — это «наука о поведении людей,
а не наука о едином обществе»**.
Означает ли это отрицание объективной целостности
общества как метафизической химеры? Если быть
последовательным, да. Но позитивизм никогда не обладал таким
достоинством и в то время еще не отказывался ясно формулировать
исходный пункт своего мировоззрения: «О. Конт был прав:
идеи управляют миром и вертят его... Единственное отличие
человека от животных — это его интеллект»***. Поскольку
Сорокин осознанно и почти неизменно апеллировал к этой deus ex
machina, к этому краеугольному камню его мировоззрения нет
смысла специально возвращаться.
Оставаясь верным своему философскому кредо, Сорокин
очень рано обнаружил озабоченность «факторами
социальной эволюции» (так называется его работа 1912—1913 гг.) —
от географических до интеллектуальных — и среди них по-
Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. С. 531.
Там же. С. 534.
Там же. С. 527.

К. Маркс и П. Сорокин: поиск интегративной парадигмы 179
стоянно обращал внимание на «экономические и классовые
(марксизм)»*. Судя также по другим работам этого времени
(«Социологический этюд...» — часть «Социологии № 1 »,
«Социологический прогресс и принцип счастья»), он склонялся
к осознанию взаимодействия этих факторов как основного
принципа, которому уже тесно на прокрустовом ложе
отрицания «единого общества». Философ отмечает «специфические
признаки этого общемирового и в этом смысле родового
(выделено мной. — И. Л,) процесса»**. Он полагает «одинаково
метафизическими» сторонников индетерминизма и
фатализма, среди последних отмечает марксизм как «экономический
детерминизм»*** и вопрошает: «Что составляет необходимое и
главное условие истории человечества... таким необходимым
и достаточным условием является сам человек... человек был
всегда творцом истории... закономерность в истории
означает то, что не может быть ни одного исторического
факта, который противоречил бы свойствам человека
или совершался помимо его»****.
Эта гуманистическая установка реализуется путем
преодоления эмпирического бихевиоризма, но не продвигается
дальше концепции взаимодействия как духовной практики:
«мир понятий — или логическое взаимодействие —
иначе взаимодействие понятий — вот окончательный
признак чисто социального (человеческого) явления******. Это
чистопородное, хотя и освобожденное от мистического
ореола гегельянство, и именно в таком контексте социология
определяется Сорокиным как «наука о родовых свойствах
и основных закономерностях социально-психологических
явлений»******. Иными словами, социально = психическому.
В этом вполне определенном пункте Сорокин впервые
проходит Рубикон, который отделяет его от своих духовных
предтеч. Для них мир идей, духовная культура были чем-то
«отдельным от общества». «Неужели, — сомневается он, — миром по-
Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. С. 527.
Там же. С. 33.
Там же. С. 515.
**** Там же. С. 519, 520.
Там же. С. 527.
Там же. С. 161.

180 И. Я. Левяш
нятий ограничивается культура и цивилизация!» Нет, все, что
предметно существует (техника, быт, политическое устройство
и пр.) — это, выражаясь удачным термином Г. Тарда,
«застывшая форма»*.
Видение общества как интегрированного бытия культуры и
цивилизации, их взаимосвязи как «своего другого»,
становится генерализующей идеей Сорокина. В ней не оказалось места
марксистской концепции социума, понимаемой Сорокиным
как биологизаторская теория «борьбы за существование», т. е.
одна из разновидностей неприемлемого материализма. Он
сожалеет, что в ней биологическое, досоциальное не отделено
от надбиологического, социального = психического. Для него
«основные категории политической экономии вроде
"хозяйства", "ценностей", "капитала", "труда" есть психосоциальные
категории... Все эти явления принадлежат к категории
социальных фактов лишь потому, что они суть символы психических
переживаний и, иначе говоря, они суть реализовавшаяся
психика. Храм, статуя Венеры Милосской — это "застывшая
психика"; они суть социальные ценности лишь благодаря тому,
что объективируют собой субъективную психику»**.
Произошла концептуализация известной ранее идеи. У
Сорокина она обрела форму базового и интегративного видения
двуединства субъективированной духовной культуры и
объективированной материальной цивилизации. Но
последняя — лишь отраженный свет первой.
Здесь — творческая вершина российского этапа
Сорокина и вместе с тем источник более поздних затруднений его
мысли. Кристаллизация этих взглядов происходила путем
однозначного отталкивания от утрированного «марксизма»,
и такая позиция еще не составляла проблемы. Однако в
обстановке втягивания мира в омут первой глобальной военной
катастрофы и в преддверии 1917 г., когда, по признанию
Сорокина, марксизм становится «ведущим интеллектуальным
направлением»***, новые императивы потребовали выхода за
пределы стационарных социальных моделей и рефлексии
социологии, которая, как теперь утверждает Сорокин, «рассма-
Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. С. 528, 529.
Там же. С. 42.
Там же. С. 172.

К. Маркс и П. Сорокин: поиск интегративной парадигмы 181
тривает циклы и флуктуации как родовой признак социальных
явлений»*.
Впрочем, этот вызов для «традиционного» Сорокина
остается во многом непонятым, и он сосредоточивается на концепции
социальной эволюции. В отличие от сайентистов, философа не
удовлетворяет ее интерпретация как «двустороннего процесса
дифференциации и интеграции». В таком понимании,
обоснованно утверждает он, нет социальной специфики. Прогресс —
«один из наиболее достоверных в социальной жизни законов»**.
Понятие прогресса включает в себя не только сущее, но и
должное — оценку с позиций определенного критерия. Каков
же он? «Так или иначе критерии прогресса вынуждены
считаться с принципом счастья... они утверждают причинную связь
между объективным критерием и счастьем», но, сведенные к
последнему, «лишаютсебя почвы»***. Проблема поставлена, но
не решена.
Уже под занавес российского этапа в работе «Проблема
социального равенства» (1917) Сорокин приветствовал
революцию 1905—1907 гг., видел неотвратимость новой
революции, стал пассионарием революционной весны 1917 г., но
полемизировал с Энгельсом, шире — с марксистской теорией
классовой борьбы и противопоставлял ее наличному
сущему доктринерское должное — смену «естественного» закона
борьбы за существование «искусственным» законом взаимной
помощи и солидарности****. Это исход с позиций популярной в
предреволюционное время позитивистской «теории
равновесия». Оставаясь на ее почве, Сорокин утверждал, что
непорочные «идеалы Правды, Истины и Красоты... в общем до сих пор
увеличивались»*****.
Жесткие реалии социальных катастроф и революций,
кровавая схватка альтернативных социальных «правд» потребовали
отказа от романтического доктринерства и адекватного
осмысления противоречивых реалий, в том числе и социального
катастрофирма. Однако Сорокин не смог пойти на кардиналь-
Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. С. 161.
Там же. С. 509.
*** Там же. С. 510-512.
**** См.: Там же. С. 263, 521.
*****
1ам же.

182 И. Я. Левяш
ную переоценку ценностей и прежде всего пересмотреть свое
отношение к «ведущему интеллектуальному направлению» —
марксизму. И не только потому, что для него «все кошки»
марксизма и торжествующего большевизма были одинаково серы*,
и он потерпел политическое поражение и личную катастрофу
(«Лицом к лицу - лица не увидать»). Глубинный источник этой
драмы - в достаточно эклектичной системе взглядов
«первого» Сорокина, в его стремлении вместе «запрячь коня и
трепетную лань». Позднее в «Долгой дороге» он признал себя в то
время «телком, который смотрел на мир сквозь розовые очки».
Но Сорокин так и не понял, почему не его идеи овладели
массами.
* * *
Достойны уважения отмеченные А. Ю. Согомоновым
жизнелюбие и стойкость Сорокина в пустыне изгнания. Сразу после
вынужденного отъезда из России в «Листках из дневника» он
пишет уже не о «солидарности» и «счастье», а о
самоценности жизни, следовании долгу и отвращении к насилию**. Однако
это не отменяло жестких эмпирических реалий. Впереди была
долгая дорога «высоколобого» эмигранта, который явился со
своим уставом в чужой монастырь, и, по оценке одного
американского социолога, «злопамятного и не извлекшего никаких
уроков»***.
Основные причины дискомфорта Сорокина — не только в
преследующих его кошмарах, политического разгрома и
изгнания, в мучительном процессе натурализации. Они — в знакомой
каждому эмигранту-интеллектуалу «фигуре умолчания»,
неявном требовании принять правила игры, прежде всего
господствующую в американской науке парадигму прагматизма,
чуждого каких-либо метатеорий и взыскующего лишь «пользы» и
«успеха». Пришлось выживать вопреки обстоятельствам, как
оставленным позади, так и тем, в которые он был погружен.
Такое уникальное переплетение факторов привело к синдрому, о
котором писал Гейне: «Если из моей бочки вытекает вода,
значит пришел всемирный потоп».
См.: Левяш И. Я. Русский коммунизм: альтернативы, драма духа,
трагедия води // Социс. 1997. №11.
См.: Sorokin P. A Long Journey. P. 197.
Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. С. 13.

К. Маркс и П. Сорокин: поиск интегративной парадигмы 183
Еще в России Сорокин писал, что человек — это существо,
создающее богов. В контексте его эмигрантской доли
становится понятнее, почему он дрогнул и отступил от своего
всемогущего дореволюционного «бога» — «духа», его
закономерной эволюции и прогресса. Философ порвал
пуповину, соединяющую его с конто-спенсеровской традицией и в
«методологической ремарке» к своей работе «Социальная и
культурная мобильность» (1927) писал: «Со второй половины
XIX века под влиянием эволюционной теории социальные
науки уделяют значительное внимание так называемым
"тенденциям", "эволюции", "историческим закономерностям",
"законам исторического развития"... все они превратились в прах»*.
В том же году в «Обзоре циклических концепций социально-
исторического процесса» Сорокин воспроизвел этот вердикт,
более отчетливо объяснив его причину: «Общественная мысль
второй половины XIX века отмечена линейной концепцией
социально-исторических перемен... В этих теориях
общественный процесс рисовался как нечто движущееся к
определенной цели... Так линейная концепция приобрела характер
эсхатологической интерпретации социально-исторического
процесса»**.
Этот приговор вполне понятен как сублимация по-своему
пережитого социально-исторического и личного опыта начала
XX в. Озадачивает лишь одно — какая-то отстраненность,
если не отрешенность, от всего того, к чему философ
десятилетиями был теоретически и практически сопричастен. С этой
ментальной особенностью Сорокина нам еще предстоит
встретиться.
Еще откровеннее Сорокин писал: «Несмотря на нашу
склонность видеть во всем определенные закономерности, несмотря
на наше желание верить в неизвестные силы, которые
создают историю человечества и ведут нас к определенной цели...
"коммунистического"... социалистического рая, предписанного
историей, разумом или абсурдом (выделено мной. — И. Л.)
"теоретиков прогресса"... мы вынуждены заключить, что такому
"финализму" и "эсхатологии" нет серьезных оснований»***.
Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. С. 310.
** Социс. 1998. № 12. С. 3.
Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. С. 333.

184 И. Я. Левяш
Итак, «прощай, оружие» детерминизма, эволюции,
прогресса, в том числе и некогда естественной для бывшего эсера
социалистической идеи, к которой он еще относился
серьезно (в тексте без кавычек, в отличие от ироничного
«коммунизма»), но уже не разделял. Чем же Сорокин заполнил идейный
вакуум?
«Исторический процесс, — писал он, — скорее напоминает
мне человека, который вращается во всех направлениях без
определенной цели и пункта назначения... вопреки моемужела-
нию видеть в истории этапы поступательного, прогрессивного
развития, я неизбежно терплю неудачу... я вынужден
удовлетвориться более корректной концепцией бесцельных
исторических флуктуации»*. Это почти дословные шпенглерианские
констатации релятивистского, если не агностического, толка.
Теперь Сорокин против теорий прогресса, поскольку они —
«ценностные суждения — они обречены быть субъективными и,
соответственно их логической природе, никогда не могут быть
научными констатациями. Если социология хочет быть наукой
точной, ей надо освобождаться от ценностных суждений»**.
Отныне философ предпочитает мудрость Экклезиаста: «Ничто не
ново под Луной». Вместе с мутной водой «линейного» и
«эсхатологического» прогресса из ванны выброшен еще недавно
родной и вполне здоровый ребенок социального детерминизма,
родовой целостности общества, возможности оценивать его с
позиций противоречивой эволюции творческой природы
человека, смысла его культуры и цивилизации.
Но если бы это было все, к чему пришел Сорокин, это
означало бы — по крайней мере, для него — «смену жезла на капусту»,
конец социологии как довольно «занудного» (любопытное
замечание А. Ю. Согомонова о стиле работ декана Гарвардского
университета) регистратора социальных изменений. Однако
философ, который под прессингом мачехи-судьбы и холодного
сайентизма подавлял всегда присущее ему страстное желание
быть мыслителем — идеологом не каких-нибудь обывательских
«изменений», а именно социального прогресса, по
определению не мог быть последовательным. Отойдя от принципа над-
биологического, социального детерминизма, он апеллировал к
иным, несоциальным типам детерминации, но теперь усматри-
Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. С. 333, 310.
** Социс. 1998. № 12. С. 11.

К. Маркс и П. Сорокин: поиск интегративной парадигмы 185
вал их не в бихевиоризме, а в отвергаемых ранее фрейдовских
«базовых инстинктах».
Эта новая когнитивная возможность сполна реализована в
своеобразном некрологе бурному 1917 г. — «Социологии
революции» ( 1925). Ею автор анонсировал, что цель его
анализа — «не хвала, не хула, не апофеоз, не проклятие революции,
а рассмотрение ее во всех реалиях»*. В интерпретации
Сорокина эти реалии имеют вполне «натуралистический» характер, и
причину социальных революций он усматривает в подавлении
«базовых инстинктов». «Постановка грандиозной драмы,
комедии или трагедии революции... предопределена первым
долгом репрессированными врожденными рефлексами»**. В этом
«что-то слышится родное»: Фейербах усматривал причину
неудачи революции 1848 г. в «картофельной диете» повстанцев,
а панацею — в фасоли.
Таковы, с точки зрения материализма подобного рода,
подлинные причины революций. Позднее Сорокин, уходя от
фрейдизма, интерпретировал социальные революции как
аномалии: «Революционные прожекты — это всего лишь утопия,
возникающая в разорванном сознании деморализованного
человека, и появляются они как побочный продукт распавшейся
культуры переходного периода»***.
В таком контексте становится понятной констатация
Сорокиным того обстоятельства, что «дорога к социальной
революции открыта идеями... Маркса»****, однако «70 лет, которые
пролетели со времени выпуска "Коммунистического
манифеста" Маркса, не оправдали его пророчество»*****.
Приходится констатировать, что в противоречии с
собственным исходным принципом социологии как знания о надбиологи-
ческом Сорокин предложил модную натурфилософию
революции как сублимации подавленных и маргинальных инстинктов.
Ему была неведома ее социальная природа и признанная им
роль марксизма в революции не стала предметом
сущностного анализа. По сути, Сорокин отказался признать закономер-
Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. С. 270.
** Там же. С. 272, 280.
Сорокин П. Кризис нашего времени // Человек. 1998. № 6. С. 56.
Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. С. 286.
***** Там же. С. 321.

186 И. Я. Левяш
ный характер поражения своей «партии» (в широком смысле).
Бывший социалист-революционер отрекся от революционной
«правды», отныне усматривая в ней нечто инстинктивное,
«низшее», «маргинальный прожект» и противопоставив ему
эволюционную перспективу.
Однако непоследовательный философ не был бы собою,
если бы наряду с сомнениями в «непрерывном творчестве
истории» не увидел в революции нечто большее, чем экклезиастову
«суету сует» и бурные, хотя и бесцельные «изменения во всех
направлениях», маргинальное «восстание масс». Он пишет и
о трех закономерных фазах революции — изначальном
неизбежном насилии, последующей реакции, наконец,
«нормальной» «конструктивной» фазе, которая приводит
революционный хаос в эволюционное русло. Принципиально это уже нечто
большее, чем натурализм и тем более индетерминизм, но и
далекое от фатального, линейного, эсхатологического прогресса.
Такое движение мысли между Сциллой и Харибдой вернуло
Сорокина к идее нелинейной эволюции, которая была
периферийной для его русского этапа* и выходила за пределы конто-
спенсеровской парадигмы. Теперь он акцентирует внимание на
«забвении иной, циклической концепции социальных перемен
и исторического процесса»** и приветствует стремление
уделять «большее внимание повторениям, ритмам и циклам»***.
Среди предтеч этого направления философ указал на
Экклезиаста, Конфуция, Платона, Сенеку, Макиавелли, Вико. Но
среди них — явно избирательно и тенденциозно — нет автора
энциклопедии спиралевидно восходящего «мирового духа»
(Гегеля), ни буревестника концепции «великого возвращения»
(Ницше), ни принципиально новой и самой влиятельной, по
его признанию, марксовской циклической теории (она будет
признана позднее, на закате «гарвардского» этапа). Маркс
еще не вошел в эту «табель о рангах», по мнению Сорокина,
как автор концепции линейного, эсхатологического и к тому
же «локально-темпорального», т. е. не имеющего социально-
философского статуса прогресса.
К сожалению, циклизм Сорокина этого периода достаточно
неопределенный, если даже абстрагироваться от его «фигуры
См.: Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. С. 161.
** Социс. 1998. № 12. С. 12.
Там же. С. 3.

К. Маркс и П. Сорокин: поиск интегративной парадигмы 187
умолчания» относительно названных великих имен этого
направления. Так, среди упомянутых Платон обращен к
исходному «золотому веку», а «Вико идет не по замкнутому кругу, а по
спирали, что означает не вечное повторение одного и того же,
пусть и в разных формах, а в целом движение вперед...
практически для своего времени у него была концепция восхождения»*.
Адекватность такого вывода выверена специальным анализом
«Оснований новой науки о природе наций» Дж. Вико**.
Впрочем, у Сорокина этого периода была идея, которая ярче
других свидетельствует о его эклектизме, тяготении
одновременно к крайностям агностицизма и фатализма. В работе
«Социальная мобильность» (1927) — теоретическом апофеозе того
времени — он писал: «Вероятно, в истории и есть некая
трансцендентная цель и невидимые пути движения к ней, но они еще
никем не установлены»***. Это звучит вполне в духе, казалось
бы, неприемлемой для Сорокина эсхатологии, но в контексте
его мировидения означает неистребимый порыв к прорыву за
пределы плоского сайентизма и эвристически бесплодного,
«маятникового» варианта циклических представлений.
* * *
Социально-исторические и биографические циклы
Сорокина явно не совпадали. В 1930 г., в разгар начавшегося в США
мирового социально-экономического и идейно-политического
кризиса, вползания мира в новую глобальную катастрофу, он
прощается, наконец, с уделом эмигрантского маргинала и не
только включается в американскую интеллектуальную элиту,
но и становится ее наиболее авторитетным представителем и
статусным главой социологического комплекса Гарвардского
университета. В 1937—1941 гг. вышла фундаментальная
четырехтомная «Социокультурная динамика», в 1941 г. —
блистательный труд «Кризис нашего времени», в 1947 г. —
«Общество, культура и личность: их структура и динамика», в 1957 г. —
«Социальная и культурная динамика», в 1964 г. — «Главные
тенденции нашего времени», «Современные социологические
теории» - в 1986 г.
* Конрад Н. И. Запад и Восток. М., 1968. С. 468-469.
См.: Левяш И. Я. Содержание и критерий общественного прогресса.
Саратов, 1973. Ч. 1. Гл. 1.
Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. С. 310.

188 И. Я. Левяш
Гарвардский период — это время отчетливой устремленности
Сорокина к обоснованию социально-философской системы
как завершенной целостности и в связи с этим —
решительное дистанцирование от недавних «сотоварищей» его трудов
и... существенная коррекция отношения к своему неизменному
оппоненту Марксу.
Прежде всего Сорокин сполна расплатился по счетам своей
сайентистской и позитивистской «совести» в любых ее
ипостасях. Он пренебрежительно отозвался о прагматизме: «Джон
Дьюи. Ну, прочел одну его книгу. Прочел другую. Прочел,
наконец, третью. Но в них нет ничего такого!»* Более того,
всегда чуткий к политико-идеологическому камертону социологии
Сорокин прямо обвинил прагматизм и его европейское «свое
другое» — эмпириокритицизм — в том, что их кредо —
«истинно то, что полезно» — стало одним из идейных предтеч Сталина
и Гитлера**.
Теперь Сорокин (в прошлом автор построенной на анализе
«базовых инстинктов» «Социологии революции») отверг все
виды натурализма и вернулся к принципу гуманизма. С ним,
писал он, равно несовместимы «либидо Фрейда,
экономические факторы Маркса, "реликты" Парето и мн. др.
Человеческая история (в их интерпретации. — //. Л.) оказывается ничем
иным, как постоянным взаимодействием космических лучей,
солнечных пятен, климатических и географических изменений,
биологических сил, стимулов, инстинктов, условных и
безусловных пищеварительных рефлексов, физико-экономических
комплексов. Именно эти силы, а не человек, ставший лишь
глиной, являются творцами всех исторических событий и
создателями культурных ценностей. Сам же человек как воплощение
надорганической энергии, мысли, совести, сознания,
рациональной воли играет незначительную роль в разворачивании
этой драмы. В наших "научных" изданиях его оттеснили за
кулисы, чтобы он был игрушкой в руках слепых сил... он всего лишь
марионетка... человек падает с величественного пьедестала
абсолютных ценностей»***. По аналогии с критикой Сорокиным
прагматизма и эмпириокритицизма можно заключить, что эти
Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. С. 14.
** Там же. С. 480.
*** Там же. С. 483.

К. Маркс и П. Сорокин: поиск интегративной парадигмы 189
«натуралистические» направления (среди них — и
марксистское) объективно ответственны за «кризис нашего времени»,
«опуская человека до уровня материи и ее составляющих», до
«экономического тела Маркса»*.
Итак, гимн гуманизму, признание человека как самоцели и
абсолютной самоценности — такова точка опоры
построения новой социально-философской картины структуры и
динамики социума. С точки зрения философа, человечество —
это целостность, в которой «родовой и многогранный homo
одновременно и нераздельно экономический, политический,
религиозный, этический, художественный, частью
рациональный и утилитарный, частью нерациональный и при всем
этом отличающийся непрестанным взаимодействием всех этих
аспектов»**. Дефицит целостного, системного подхода
блокирует познания социума, и в этом смысл замечания в адрес
Тойнби: «Цивилизации Тойнби являются не интегральной
системой, а простым конгломератом различных цивилизацион-
ных объектов, объединенных только своего рода соседством,
а не причинными и существенными связями»***. Сорокин
пошел дальше, рассматривая социум как «целостное
социокультурное пространство» «логико-смыслового упорядочения
хаоса,., упорядочивающим элементом служит здесь...
тождество смысла... если единообразие явлений является общим
знаменателем причинно-следственных связей, то при
логико-смысловом единстве этот знаменатель —
главный смысл, или идея»****.
Как видим, почти неразменный сорокинский примат идеи
обретает, наконец, характер тождества с системообразующим
ядром социума — его ценностно-ориентирующим смыслом.
Родовой и инвариантный он развертывается, как «
индивидуальности», в трех основных, господствующих на различных этапах
или сосуществующих интегративных социокультурных
суперсистемах — идеациональной (иррациональной,
трансцендентной), чувственной (рациональной, имманентной) и идеа-
Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. С. 483, 500.
Там же. С. 162.
Sorokin P. Toynbee and History Critical Essay. Boston, 1956. P. 385.
Сорокин П. Социальная и культурная динамика (главы из книги). М.,
1999. С. 11.

190 И. Я. Левяш
листической (совмещающей первые два начала). Казалось бы,
они и определяют структуру и динамику социума как единого
социокультурного пространства, обусловливая необходимость
трансформации предмета социологии в единую, интегратив-
ную социокультурологию, или культурсоциологию.
Однако в применении этой методологии Сорокин столкнулся
с определенными затруднениями как структурного, так и
динамического характера.
Прежде всего, загадочным остался феномен «неинтегриро-
ванных и дезинтегрированных скоплений», в которых «нельзя
найти взаимозависимость»*. Хотя Сорокин усматривал в этом
наблюдении «новую постановку проблемы», но это лишь ее
постановка. Пока проблема ее системно-генетической
интерпретации не решена, постулат социума как целостного
социокультурного пространства остается под сомнением и не
обладает достоинством всеобщности.
Ради девственной доктринальной чистоты своей системы
Сорокин не счел возможным прибегнуть к аргументации русского
периода — различению духовной культуры и ее «застывшей
формы» — цивилизации, в которой действуют «иные
закономерности», в том числе и «экономического тела» марксизма. Отсюда
целостность как тотальный принцип оказалась под угрозой даже
в применении к западному культурно-цивилизационному
комплексу. «Общая сумма социальных и культурных феноменов
западного общества и культуры, — констатировал философ, —
никогда не была соединена в одну унифицированную систему... что
никогда не было соединено, не может быть разъединено»**.
Последнее столь же тривиально, сколь неясно, что остается от
целостности наличной западной социокультурной системы.
Удобно, к примеру, объявить социальные революции «несистемным»
феноменом, но этим не снимается проблема ее детерминации.
Вообще методология, которая доктринерски строит мир в
соответствии с априорными принципами, а не выводит их из
мира, бессильна в рациональной интерпретации до- и
несистемных объектов и процессов. Неясными остались и
детерминация специфических смыслов различных суперкультур, их
взаимодействие, межцивилизационные контакты.
Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. С. 189.
** Там же. С. 433.

К. Маркс и П. Сорокин: поиск интегративной парадигмы 191
Немало вопросов вызывает сорокинское видение
динамики суперсистем. Если даже прибегнуть к его исходному
положению о том, что цивилизация — это объективированная
культура, в которой действуют иные, «отягченные материей»
закономерности, то как объяснить генезис, расцвет, упадок и
гибель социокультурных систем? Шпенглерианский цикл —
детство, зрелость и смерть культур — философ отвергает как
«натуралистический»*. В негативных терминах он
констатирует, что кризис нашего времени — «не в противопоставлении
либо демократии и тоталитаризма, либо капитализма и
коммунизма, либо национализма и интернационализма, деспотизма и
свободы... этот кризис заключается в распаде
основополагающих форм западной культуры и общества последних столетий»**.
Но почему этот системообразующий смысл обусловливал
восхождение Запада (Возрождение, Просвещение,
промышленную революцию и т. п.), а ныне влечет его к жалкому жребию
упадка и распада? Абсолютизация этого принципа? И вновь
неразрешимые на этой методологической почве «почему».
Кажется, Сорокин не замечал этих противоречий и пределов
своей методологии. Напротив, он был убежден, что она
«богаче любой теории, базирующейся только на чувственной,
только на идеациональной или смешанной форме культуры, потому
что охватывает их все и создает suum cuique ( каждому свое)»***.
Более того, философ полагал, что дефицит востребованности
его доктрины скорее свидетельствует о том, что Ницше назвал
«преждевременными мыслями». «Наша теория и диагноз, —
писал он, — не являются разновидностями ни одной из выше
описанных концепций — ни умеренно линеарной, ни
революционно прогрессивной, ни циклично-западно-разлагающейся.
Теория, построенная здесь, стоит особняком безотносительно
к какой-либо популярной ныне социальной философии. Она не
нуждается ни в одобрении, ни в поддержке, так как ноги у нее
крепче и стоит она на более прочном основании»****.
Убеждение в том, что об истинности его концепции нельзя
судить по критерию конвенции или популярности, безусловно
Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. С. 432.
** Там же. С. 429.
Сорокин П. Кризис нашего времени // Человек. 1998. № 6. С. 57.
Там же. С. 56.

192 И. Я. Левяш
верно. Но скверно другое: видимо, сомневаясь в крепости ее
«ног», Сорокин на закате своей творческой биографии уже
апеллирует к «Божественному Абсолюту»*. Как культурный
акт это вполне легитимно, но по существу означает выход за
пределы научной парадигмы, иной способ интерпретации
мира. Философ испытал потребность в том, в чем не нуждался
Лаплас.
Можно и должно абстрагироваться от этой драмы,
вернувшись к лейтмотиву сорокинского интеллектуального труда —
устремленности к построению интегративной социокультурной
системы. Действительно цельная в своих мировоззренческих
основаниях она обнаруживает лишь тенденцию к
интеграции социально-гуманитарного знания, которая блокируется
односторонностью его демиургической «идеи», ограничивает
эвристический потенциал системно-динамической
методологии и обусловливает скорее феноменологический, чем эссен-
циальный, сущностный характер концепции в целом, большую
ясность относительно того, что происходит, чем почему, как
и какова направленность социальной динамики.
Возможно поэтому Сорокин, неизменно веруя в
непогрешимость своих взглядов, парадоксальным образом обнаружил
прогрессирующее «потепление» отношения к марксизму в
течение всего «гарвардского» периода. Он уже не
квалифицировал его среди «вульгаризированных и примитивных»
социологических теорий и вначале подчеркнул его выводы наряду с
Контом, Спенсером и Гегелем как «весьма резонные»,
«обобщающие», воздал ему «должное», наконец, отметил, что
социальное знание оказалось «под огромным воздействием
марксистской социологии»**. Но теперь Сорокин утверждает, что,
хотя марксизм стал «святыней коммунистической революции
в России», его «отец» не повинен «в том, что стал объектом
религиозно-политического идолопоклонства»***.
В «Социальной и культурной динамике» (1957) содержится
признание методологической плодотворности
теоретического освоения «структурно-функциональной интеграции»
социума. Как справедливо отмечает Ю. В. Яковец, «здесь пре-
Сорокин П. Кризис нашего времени. С. 58.
Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. С. 40, 187, 172.
*** Там же. С. 173,218.

К. Маркс и П. Сорокин: поиск интегративной парадигмы 193
жде всего имеется в виду К. Маркс и его учение о "базисе" и
"надстройке"*. В этом пункте Сорокин увидел в Марксе
предтечу интегративного направления в постижении социума. Но
он до конца отказывался признать, что его структуру и
динамику можно интерпретировать в контексте иного смысла.
Наконец, в финале своего творческого пути Сорокин
лучше видел обратную тенденцию — движение к собственной
парадигме в... советской социологии. Вопреки царящему
в ней «диаматовскому раю» (Солженицын) он обнаружил в
ней «целый ряд направлений "интегральной" и
"идеалистической" социально-политической мысли»**. Такое признание
заслуживает внимания, хотя его «расшифровка» затруднена
обычной для Сорокина манерой не ссылаться на
первоисточники, давшие основания для такого радикального вывода.
Вероятно, имеются в виду реальные сдвиги советской социально-
философской мысли в таких областях, как антропология,
глобалистика, всеобщая история, аксиология, культурология,
этика, эстетика, семиотика и др. Было бы благодарной задачей
специально проследить корреляцию между постепенным и
«из-под глыб» официальной идеологии возвратом советской
философии к аутентичному, не искаженному марксизму и
«потеплением» Сорокина к его последователям. Но независимо
от этого ясно, что «топор войны» с марксизмом «поздний»
Сорокин зарыл.
Многое, очень многое сближает нас с
российско-американским мыслителем. Мы, вышедшие из шинели закрытого
общества, отчасти повинны в том, что наши идеи
формировались в режиме не прямого диалога, а так называемой
критики буржуазной философии, не всегда - что греха таить —
доброжелательной. Но Сорокин, вызревший в открытом
обществе, целиком ответствен за отношение к Марксу как
к персонажу из театра кривых зеркал. Наш долг перед
обоими мыслителями — демонтировать этот недостойный театр,
преодолеть зону отчуждения и поспособствовать
кристаллизации действительно интегративной парадигмы социально-
гуманитарного знания.
Комментарий к «Социальной и культурной динамике». Главы из книги.
М., 1999. С. 22.
Сорокин П. Главные тенденции нашего времени. М., 1997. С. 137—
138.

194 И. Я. Левяш
* * *
Абстрагируясь от перипетий изначального и в принципе
непреходящего отчуждения Сорокина от Маркса, его гамбургский
счет последнему сводится к следующим положениям.
• Маркс поставил, но не решил проблему «системосозида-
ния», априорной и законченной социологической доктрины.
• Марксовский детерминизм имеет односторонне
экономический характер и не способен адекватно «схватить»
гуманистическую природу человека.
• Формационная методология марксистского анализа
социума «работает» в структурно-функциональном измерении, но не
способна выявить смыслообразующее ядро социальных систем
и циклов их эволюции.
• Марксистская концепция общественного прогресса,
особенно в его революционной ипостаси, это абсолютизация
маргинальных состояний общества и отрицание эволюционного
прогресса.
• Марксизм — разновидность эсхатологии, наукообразного
пророчества конечной цели — «коммунистического рая».
Развернутая реконструкция аутентичного марксизма по
этим ключевым вопросам была бы небесполезной как для тех,
кто поспешил отречься от его «краткого курса», так и для тех,
кто не спешит освоить его в свободном от деформаций виде.
Однако императивное «краткость — сестра редакции»
вынуждает ограничиться тезисами о Марксе. Их структура
изоморфна сорокинскому вердикту.
* * *
Если определить подлинную «сверхзадачу» Маркса, то ее
суть как раз и состоит в отрицании плодотворности любых
априорных доктрин и обосновании лишь метода познания и
преобразования социума. Он не застрял на агитпропе
«Коммунистического манифеста», а, по его словам, «удалился в
учебную комнату»... на целых 35 лет (время написания «Капитала»)
и обнаружил банкротство любых попыток «системосозидания»
законченных доктрин (в их гегелевской и контовской формах).
Основанием для такого вывода было сомнение не в
энциклопедическом потенциале своих предтеч, а в разделяемом ими кредо
европейского Просвещения — апелляции к «извечной»
природе человека. Она взывала к ее абсолютному, исчерпывающему
познанию и построению соответствующей идеальной модели
общества.

К. Маркс и П. Сорокин: поиск интегративной парадигмы 195
К. Маркс и Ф. Энгельс расстались с априорными
концептами «общества вообще», «человека вообще», равно как
«идеальной» или «материальной» природы человека. Сразу
определившись с тем, что напоминающая античный рок «история
ничего не делает», и люди — «авторы и актеры собственной
драмы», они подчеркнули, что «предпосылки, с которых мы
начинаем... не догмы, это действительно индивиды, их
деятельность и материальные условия их жизни, как те, которые они
находят уже готовыми, так и те, которые созданы их
собственной деятельностью»*.
В марксистском контексте понятие деятельности не
противостоит, а снимает односторонность как
идеалистической, так и «натуралистической» интерпретаций
человека. С одной стороны, «люди никоим образом не начинают с
того, что "стоят... в теоретическом отношении к предметам
внешнего мира"... Как и всякое животное, они начинают...
активно действовать»**. Поэтому «действительное духовное
богатство индивида всецело зависит от богатства его
действительных отношений»***. С другой стороны, материальное
в человеке — это не просто «натуральное», а
преобразованное его духовной деятельностью, работой «головы»****.
Поэтому жизнедеятельность индивидов не сводима к
материальным или духовным моментам и в сущности является
общественно-исторической практикой. Практика — это
деятельный процесс, основанный на
взаимообусловленности деятельных людей и «обстоятельств». «Именно в
переработке предметного мира человек впервые утверждает себя
как родовое существо. Это производство есть его
деятельная родовая жизнь» «Воздействуя на внешнюю природу и
изменяя ее, он в то же время изменяет свою
собственную природу»* Поэтому обстоятельства так же творят
людей, как люди творят обстоятельства. В итоге такого взаи-
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 18.
** Тамже.Т.19.С377.
*** Там же. Т. 3. С. 36.
**** Там же. Т. 23. С. 21.
Там же. Т. 42. С. 94.
****** Там же. Т. 23. С. 188-189.

196 И. Я. Левяш
модействия «вся история есть не что иное, как беспрерывное
изменение человеческой природы»*.
Исходя из деятельно-преобразующей и динамической
природы человека, Маркс дезавуировал возможность ее
«окончательного» познания и доктринального построения ее модели.
По словам А. Камю, «Ницше... предлагал сказать "да" тому,
что есть, а Маркс — тому, что находится в становлении»**.
Поэтому мыслитель был принципиально против любых
законченных доктрин и — в пику «марксиствующим» доктринерам —
замечал, что не может терпеть «попов марксистского прихода» и
даже объявлял себя «не марксистом». Если его взгляды
объективно и являются системой воззрений на человека и его мир,
то она имеет открытый характер и постоянно обновляется
самокритичной рефлексией самого Маркса.
Принципиальная открытость, возможность «становления»
относится и к видению проблемы, которую не только Сорокин
считал «ахиллесовой пятой» марксизма. Так, 3. Фрейд,
отмечая «проницательную силу» теории Маркса в анализе
экономических отношений, вместе с тем сетовал, что если бы он
показал, как экономическая детерминанта взаимодействует с
внеэкономическими «моментами», «то он довел бы марксизм
до подлинного обществоведения»***.
Такое критическое пожелание «дорогого стоит». Реальная
марксовская концепция деятельности как синтеза
материального и духовного никогда не была сводима ни к одному из своих
моментов, хотя конкретно-исторические обстоятельства
выдвигают на первый план ту или иную, прибегая к сорокинскому
термину, «переменную». Маркс действительно отдал дань
преимущественно экономической детерминации социальных
взаимосвязей. Но это был не методологический флюс, а адекватная
реакция на тотальность общества «всеобщей полезности».
Позднее и Сорокин усматривал смысл западной суперсистемы
в ее «чувственном», т. е. преследующем прежде всего
экономические интересы характере. Была и другая существенная
причина апелляции Маркса к экономическим, шире —
материальным «факторам». Как объяснил Энгельс, она заключалась
* Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 20.
Камю А. Бунтующий человек. М., 1990. С. 179.
Фрейд 3. Введение в психоанализ. М., 1989. С. 413, 414.

К. Маркс и П. Сорокин: поиск интегративной парадигмы 197
в необходимости сбалансировать мировоззренческую лодку,
давшую крен на борт безраздельно господствовавшего
гегелевского идеализма. Но марксизм отнюдь не бросал лодку на
другой борт, не определял экономический фактор как
«натуралистический», тем более - внеисторический, инвариативный.
Для Маркса «история промышленности и возникшее
предметное бытие промышленности являются раскрытой
книгой человеческих сущностных сил, чувственно
представшей перед нами человеческой психологией»*. «Все это —
овеществленная сила знания»**. И это не просто дань гегелевскому
этапу марксовской эволюции. На любом ее этапе
производительные силы социума и его общественные отношения
рассматриваются как триединые — материальные, социальные и
духовные. В концентрированном виде такой многомерный подход
предстает в реконструкции марксовской концепции науки как
особой формы духовной деятельности, социального института
и производительной силы.
Даже экономический (по своей конкретно-исторической
форме) базис не может быть познан в камере-обскуре чисто
«экономического» измерения. «Один и тот же экономический
базис... благодаря бесконечно многообразным эмпирическим
обстоятельствам — естественным условиям, расовым
отношениям, действующим извне историческим влияниям и т. д., —
писал К. Маркс, — может обнаруживать в своем проявлении
бесконечные вариации и градации, которые возможно понять
лишь при помощи анализа этихэмпирическихобстоятельств»***.
Оказывается, их базовый характер может быть и
внеэкономическим. «То, что справедливо по отношению к
современному миру, где господствуют материальные интересы, — пишет
Маркс, — не применимо ни к средним векам, где господствовал
католицизм, ни к древним Афинам или Риму, где
господствовала политика»****. Марксовский концепт «азиатского способа
производства» вообще основан на примате этатистского
(политического) принципа, и для россиян — это не проблема, а
традиционная и фундаментальная реальность.
Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. М., 1956. С. 594.
** Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. II. С. 215.
*** Там же. Т. 25. Ч. II. С. 354.
**** Там же. Т. 23. С. 92.

198 И. Я. Левяш
«Переменный», динамический характер марксовского
видения взаимосвязей различных «факторов» детерминации
социума как его граней, моментов адекватно воспринят
такими совершенно независимыми мыслителями, как Ленин и
Поппер.
Маркса всегда интересовала не столько феноменологическая
картина динамического взаимодействия различных
«переменных» человеческой деятельности, но и их родовая сущность.
На раннем, гегелевском этапе он еще утверждает, что
«свободная сознательная деятельность как раз и составляет
родовой характер человека»*. Однако довольно быстро, с позиций
взаимообусловленности людей и обстоятельств, он
отказывается от его фатального видения и рассматривает свободу как
продукт исторического развития — диалектику свободы и
отчуждения, человечности и бесчеловечности в общественно-
исторической практике.
В отличие от процессов, происходящих в природе, одна из
особенностей человеческой деятельности заключается в том,
что люди, прежде чем достигнуть какого-либо результата,
предварительно создают его мысленную модель. Вместе с тем в
истории постоянно наблюдается разрыв между поставленными
целями и достигаемыми результатами, несоответствие между
потребностями людей и продуктами их деятельности. Отсюда —
превращение этих продуктов в независимые, препятствующие
реализации и развитию их творческих способностей и
господствующие над ними силы. Этот обесчеловеченный, мертвенно-
вещный мир (включая и превращение духовных продуктов в
«вещи»), в котором отношения между людьми и результатами
их деятельности «перевернуты», и человек из свободного
субъекта своих отношений с миром и самим собой превращается
в страдающий объект, является миром несвободы,
социального отчуждения как господства над человеком не
контролируемых им, слепых природных и враждебных социальных сил,
продуктов собственной духовной деятельности.
«Однако отчужденному, "бедному" миру противостоит
богатый человек... нуждающийся во всей полноте человеческих
проявлений жизни»**. В метафизическом смысле богатый чело-
Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. С. 565.
Там же. С. 596.

К. Маркс и П. Сорокин: поиск интегративной парадигмы 199
век — это свободный творец общественного богатства —
исключительно важной марксовской категории, дающей ключ
к его антропологии. «Чем иным является общественное
богатство, как не универсальностью потребностей, способностей,
средств потребления, производительных сил и т. д. индивидов,
созданных универсальным обменом? Чем иным является
богатство, как не полным развитием господства человека над силами
природы, т. е. над силами так называемой "природы", так и над
силами собственной природы? Чем иным является богатство,
как не абсолютным выявлением творческих дарований
человека без каких-либо предпосылок, кроме предшествовавшего
исторического развития, делающего самоцелью эту
целостность развития (подчеркнуто мной. — И. Л), т. е. развития
всех человеческих сил как таковых, безотносительно к какому
бы то ни было заранее установленному масштабу»*.
Здесь — Родос, формула марксовского гуманизма,
интерпретация социума как деятельной, свободной и самоцельной
реализации творческих сущностных сил человека —
многомерного и в идеале — универсального существа. Способный быть
демиургом своей судьбы, человек интересует Маркса целиком
как единство тела, души и духа. У него не было характерной
для Сорокина аллергии к чувственной стороне человеческой
природы, провоцирующей у последнего ригоризм христианской
антиномии грешной плоти и возвышенного духа. «Чувства
общественного человека, — писал Маркс, — суть иные чувства,
чем чувства необщественного человека. Лишь благодаря
предметно развернутому богатству человеческого существа
развивается, а частью и впервые порождается богатство
субъективной человеческой чувственности... человеческие
сущностные силы... так называемые духовные качества, практические
чувства (воля, любовь и т. д.) - одним словом, человечность
чувств возникает лишь благодаря очеловеченной природе...
это работа всей предшествующей всеобщей истории... Таким
образом, необходимо опредмечивание человеческой сущности
как в теоретическом, так и в практическом отношении, чтобы,
с одной стороны, очеловечить чувства человека, а с другой
стороны, создать человеческое чувство, соответственно всему
богатству человеческой и природной сущностей»**.
* Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. 1. С. 476.
** Там же. Т. 42. С. 122.

200 И. Я. Левяш
Вместе с тем Маркс, выявляя социально-историческую
природу человечности чувственного опыта, в равной мере восстает
против умаления другой стороны целостности человека,
обвиняя наличное утилитарное общество в бездуховности. «Даже
чистый свет науки, — пишет он, — не может, по-видимому,
сиять иначе, как только на мрачном фоне невежества. Все наши
открытия и весь наш прогресс как бы приводят к тому, что
материальные силы наделяются интеллектуальной жизнью, а
человеческая жизнь, лишенная своей интеллектуальной
стороны, низводится до степени простой материальной силы»*.
Читатель сам может судить о степени соответствия приведенных
размышлений излюбленному сорокинскому «экономическому
телу» Маркса.
Но было бы прегрешением против истины не видеть, что
марксизм ратовал отнюдь не ради абстрактного человека.
Понятно, в нем есть и заинтересованность в том, чтобы было
преодолено и «нечеловеческое», которое «становится уделом
также и господствующего класса»**, и известный тезис о том,
что, освобождая себя, рабочий класс освобождает все
человечество. Но Маркс исходил из того, что «вся человеческая
история есть порождение человека человеческим трудом». Поэтому
непреходящий предмет его теоретического и практического
интереса — социальное освобождение конкретно-исторического
субъекта - человека труда как творца общественного
богатства. И в этом (в отличие от «диктатуры пролетариата») он не
ошибался.
Сорокин не понял триумфа и трагедии марксовского
гуманизма. Не только потому, что не знал аутентичных трудов.
Рациональное объяснение, очевидно, в том, что гарвардский
философ заточил себя в башне не «настоящей», а гегелевской,
чисто когнитивной свободы и иной, с позиций практического
гуманизма, не знал.
* * *
В этом неведении — ключ к позднему полупризнанию
Сорокиным лишенной «высшего смысла» марксовской структурно-
функциональной интерпретации социума, т. е. его интегратив-
* Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 12. С. 4.
** Там же. Т. 3. С. 433.

К. Маркс и П. Сорокин: поиск интегративной парадигмы 201
ноиформационной методологии. Она была создана
преимущественно на эмпирической базе наличного западноевропейского
общества, которое в силу своего меркантильного флюса было
определено как «общественно-экономическая формация» и
нередко обозначалось просто как «экономическая формация»
(в контексте аксиоматики «общественная»).
Путь Маркса к этому методологическому концепту был
связан с решением уже тогда вполне назревшей проблемы
осмысления многообразия различных «факторов» общественной
жизни. «Теория факторов» была бунтом против засилья
одномерного гегельянства, но она пренебрегла важным замечанием
Гегеля о том, что «только взаимодействие — пустота». С ее
позиций, отмечал Плеханов, «человеческое общество
представляется тяжелой кладью, которую различные "силы" — мораль,
право, экономика и т. д. и т. п. — тащат каждая со своей
стороны по историческому пути»*.
Этому агрегатному подходу Маркс изначально
противопоставил системный анализ социума. Уже в ранней работе он
пишет, что «одна форма свободы обусловливает другую, как
один член тела обусловливает другой... Нет поэтому ничего
более ошибочного, чем полагать, будто вопрос об особой
форме существования свободы есть особый вопрос. Это - общий
вопрос в пределах особой сферы. Свобода остается свободой,
в чем бы она ни выражалась, в типографской ли краске, во
владении землей, в совести или же в политическом собрании».
Автор «Капитала» уже ясно видит причину такой целостности:
различные потребности внутренне связаны между собой в одну
естественную систему. Именно целостный характер
социальных взаимосвязей обусловливает их системообразующее ядро.
Нет, как раз его роль играет не материальное производство,
как это следовало бы из принципа «экономизма», а наоборот:
«Все человеческие отношения и функции, в какой бы форме и в
чем бы они ни проявлялись, влияют на материальное
производство и более или менее определяющим образом воздействуют
на него»**.
Для Маркса «само собой разумеется... когда вещи и их
взаимные отношения рассматриваются не как постоянные, а
Плеханов Г. В. Избранные философские произведения. М., 1956. Т. 2.
С. 266.
** Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26. Ч. I. С. 283.

202 И. Я. Левяш
находящиеся в процессе изменений». Динамическая
целостность общества имеет свои относительно законченные циклы,
и каждый из них представляет собою по своей природе и
способам взаимосвязей производительные силы и общественные
отношения, базис и надстройку как необходимые моменты
производства, обмена, распределения и потребления
общественного богатства, развертывания сущностных сил
человека. Поэтому категория общественной формации — это не
только по существу признаваемый поздним Сорокиным
инструмент структурно-функционального анализа общества, но
и постижения конкретно-исторической структуры человеко-
творчества как глубинного смысла формаций.
Однако такой смысл не существует в «чистом» виде, и
Сорокина ставили в тупик «неинтегрированные» и
«дезинтегрированные» феномены, которые не вписывались в его
идеальные суперсистемы. Для Маркса же это «противодействующие
влияния, которые ослабляют и парализуют действие общего
закона и придают ему характер лишь тенденции». Так
происходит, по Энгельсу, потому, что их действие
перекрещивается с одновременным действием других законов. В реальности
господствующий закон, оцениваемый как смысл данной
формации и воспринимаемый как «нормальный», противоречиво
взаимодействует с унаследованными смыслами предыдущих
формаций и зародышевыми состояниями будущих формаций.
Однако это не превращает наличную формацию в конгломерат
«факторов». Между ними существует и системная
субординация. «Органическая система, — писал Маркс, — как
совокупное целое имеет свои предпосылки, и ее развитие в
направлении целостности состоит именно в том, чтобы подчинить себе
все элементы общества или создать из него недостающие ей
органы»*. К примеру, капиталистический способ производства
стартовал с мануфактуры, но потребовал такого
«недостающего органа», как промышленность, и только с революционной
трансформацией производительных сил приобрел
классическую форму.
Характеризуя исторический смысл капитализма, Маркс не
смешивал антагонистическую форму этого развития с самим
его содержанием. Он видел в капитализме динамичный социум,
который не только обеспечивает существенную компоненту об-
* Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. I. С. 229.

К. Маркс и П. Сорокин: поиск интегративной парадигмы 203
щественного богатства — растушую в геометрической
прогрессии производительность труда, но и нечто большее —
«культивирование всех свойств общественного человека и
производство его как человека с возможно более богатыми свойствами
и связями, а потому и потребностями»*. В этом — объективный
смысл, или призвание капитала, и, изменяя ему, капитализм
лишается исторического оправдания.
* * *
Вообще для формационной методологии избыточна
апелляция к сорокинскому «Божественному Абсолюту» для
объяснения динамики социума как процесса становления, развития и
смены способов общественного производства. Перефразируя
Лапласа, Маркс не нуждался в такой трансцендентной
гипотезе, потому что усматривал источник социальной динамики в
диалектике соответствия (несоответствия совокупности
общественных отношений характеру и уровню развития
производительных сил).
Марксовская концепция развития общества
существенно отличается от итоговой самооценки своей концепции
Сорокиным как «ни умеренно-линеарной, ни революционно-
прогрессивной, ни циклично-закатно-разлагающейся»**, а
циклично-эволюционно-оптимистической, т. е. в
конечном счете «стыдливо» признающей общественный прогресс.
Маркс же изначально и до конца исходил из реальности
совершенствования общества, т. е. его прогресса, хотя, вопреки
заблуждению своего оппонента, никогда «линеарно» не сводил
к нему общественное развитие. Поскольку моя социально-
философская биография во многом сфокусирована именно на
этой проблеме***, ограничусь лишь принципиальными
соображениями.
* Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. I. С. 386.
Сорокин П. Кризис нашего времени // Человек. 1998. № 6. С. 56.
См.: Левяш И. Я. Социологический критерий общественного
прогресса // Философские науки. 1969. № 6; Он же. Содержание и критерий
общественного прогресса. Саратов, 1973: Он же (в соавторстве с В. Е.
Давидовичем). Общественный прогресс//Философские науки. 1977. № 1; Он же.
Некоторые методологические предпосылки теории нравственного прогресса //
Философские науки. 1979. № 5.

204 И. Я. Левяш
Согласно Марксу, развитие общества — противоречивого
единства самоосвободительных и самоотчуждающих человека
тенденций — предстает как диалектика прогрессивных и
регрессивных изменений, включая переходные этапы «однопло-
скостного» развития. Поскольку мыслитель ясно сознавал, что
понятия «прогресс» и «регресс», как впоследствии подметил и
Сорокин, имеют оценочный смысл ценности или антиценности,
перед ним встала задача выработки объективного по
содержанию и вместе с тем небезотносительного к субъекту основного
критерия. Отмежевавшись от сайентистского критерия
«дифференциации и интеграции» или гегелевского «мирового
разума» как внешних социально-историческому процессу
феноменов, он требовал «оценивать бытие вещей с помощью мерила,
которое дается сущностью» оцениваемого процесса, и ставил
целью «объективное определение, данное природой самого
предмета». Имманентная природа такого «предмета», как
общественный прогресс, это процесс социального
освобождения человека труда - творца материальных, социальных и
духовных ценностей, мира человека. Следовательно, высшим,
социально-философским критерием (наряду в связи с
частными) должна быть реальная степень соответствия общественно-
исторического процесса интересам и ценностям его конкретно-
исторического субъекта. Достаточно оценить наш
доморощенный, с позволения сказать, «посткоммунизм» с точки зрения
этого критерия, чтобы убедиться, говоря словами поэта, что
«все прогрессы реакционны, если рушится человек».
Способы и технологии реализации освободительного
процесса выступают в двух основных формах — социальной
эволюции и революции. Вопреки сорокинскому вердикту
революциям как утопическим прожектам деморализованных
маргиналов приходится признать, что либо человечество питает
устойчивую склонность — «род недуга» создавать такие утопии
и даже обитать в них, либо социальная революция имеет
рациональное объяснение в объективной неразрешимости на почве
данных общественных отношений их противоречий и требует
иной почвы, относительно благоприятной для поступательного
развития процесса социального освобождения человека труда.
Смысл социальных революций — в созидании передового
общественного строя политическими методами, путем решения
вопроса о власти как архимедова рычага. Поскольку этот
процесс не фатален и связан с преодолением сопротивления ар-

К. Маркс и П. Сорокин: поиск интегративной парадигмы 205
гусов отжившего строя, насилие выступает как «повивальная
бабка» нового.
Но — не более. Маркс определенно не только не «жаждет
крови», но и не считает ее необходимой данью революции. Он
резко выступает против анархической, «необузданной санкю-
лотской свободы», за «самостоятельное глубокое
содержание» революции, приветствует любую реальную возможность
нерадикального по форме, но революционного по существу
исхода. «Однако, — пишет он, — ...прогресс (в данном
контексте — вызванный успехами тред-юнионов. — И. Л.) не
подлежит сомнению... во всех культурных государствах европейского
континента... радикальное изменение в существующих
отношениях между трудом и капиталом столь же ощутительно и столь
же неизбежно, как в Англии»*. Уместно напомнить и
принципиальный афоризм Энгельса: «Стреляйте первыми, господа!»
Более того, согласно Марксу, в будущем (бесклассовом)
обществе «социальные эволюции перестанут быть политическими
революциями». Но даже на пороге XXI столетия необходимо
подчеркнуть: пока будут Бастилии, будут и те, кто вынужден их
штурмовать.
* * *
Являются ли такие предвидения «пророческими»? Иначе
говоря, насколько адекватна сорокинская критика марксизма как
разновидности эсхатологии?
Марксовская интерпретация социума как арены
самоцельной, в себе несущей цели реализации творческих сил человека,
казалось бы, снимает эти вопросы. Но, возможно, оппонент
имел в виду не столько это, сколько приписывал Марксу некий
доктринерский проект «коммунистического рая» как «конца
времен», исполнения изначального трансцендентного
замысла. В этой связи стоит напомнить ироничную реплику Маркса
в адрес позитивистов, которые обвиняли его как раз в
обратном — принципиальном нежелании заниматься «системосози-
данием». «Revue Positiviste, — пишет он, — упрекает меня, с
одной стороны, в том, что я рассматриваю политическую
экономию метафизически (примечательное признание Маркса как
социального философа, а не «экономиста». — И. Л.), а с другой
* Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 10-11.

206 И. Я. Левяш
стороны — отгадайте-ка, в чем? — что я ограничиваюсь
критическим расчленением данного, а не сочиняю рецептов (контов-
ских?)для кухни будущего»*.
Это замечание является своеобразной визитной карточкой,
которую не мог (не хотел?) заметить и принять Сорокин.
Метод марксизма по определению антиэсхатологический. Он
требует лишь «критического расчленения данного», анализа
объективных тенденций, которые уже выявились в
общественной практике и являются, при условии воспроизводимых
обстоятельств, существенными приметами вероятного будущего.
Коммунизм в интерпретации Маркса — это не «идеал», а
практическое движение по пути социального освобождения
человека труда. С самого начала он заявил вместе со своим
другом: «Первое же положение земного социализма отвергает
эмансипацию исключительно в сфере теории и требует для
действительной свободы, кроме идеалистической "воли",
еще весьма осязаемых, весьма материальных условий»**.
Сорокин же, бывший социалист-революционер, лишенный на
эмигрантской дыбе возможности нормально жить и творить,
довольствовался именно идеалистической «волей».
Коммунизм для Маркса — не абсолютный конец истории, а
конец антагонистической истории, которая потребует от
человека разрешения новых противоречий.
* * *
Так, надеюсь, без кривых зеркал видится «узловая линия мер»
марксистской социальной философии, которая принципиально
дистанцирует ее от сорокинской культурно-цивилизационной
парадигмы. Однако было бы поспешным утверждать, что
они — абсолютные антиподы. Не вина Маркса в том, что
критик, по существу, сражался не с его аутентичным методом, а с
ветряными мельницами. Однако в контексте
«расколдованного» марксистского наследия прослеживается не только
понимание мощного эвристического потенциала формационной
методологии, но и ее пределов, и отсюда — широкое обращение к
культурно-цивилизационному инструментарию.
* Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 19.
** Там же. Т. 2. С. 104.

К. Маркс и П. Сорокин: поиск интегративной парадигмы 207
Выше уже отмечалось марксовское видение сущностных
сил человека как культивирования его общественного
богатства. С культурно-цивилизационных позиций анализируется
определяющее воздействие «всех человеческих отношений и
функций», т. е. формации как целостности на материальное
производство. Человек предстает как целостность внешней и
внутренней природы, и культура, посягающая на это единство,
приводит к самоотчуждению и разрушению «мира человека».
Одна из «сквозных» тем — культурно-цивилизационные
альтернативы различных способов общественного производства —
«азиатского» с политической доминантой, средневекового — с
религиозной. Постоянны обширные экскурсы «различающихся
ступеней цивилизации» — рабовладения, феодализма.
Капитализм предстает как цивилизационная ступень и
«культивирование всех свойств общественного человека». Маркс впервые
обнаруживает общую цивилизационную тенденцию, которая
в полной мере выявила себя в нашем столетии: страна, про-
мышленно более развитая, показывает менее развитой стране
лишь картину ее собственного будущего. Коммунизм предстает
не столько в отталкивающем Сорокина облике «Манифеста»,
сколько в критике «грубого», «казарменного»
общественного устройства. Решающая предпосылка — достижение такого
общественного состояния, в котором свободное развитие
каждого станет условием свободного развития всех, т. е. каждый
человек перестанет быть средством и будет самоцелью
общества. Такая социальная свобода — не нирвана, а человекотвор-
чество как процесс.
Однако верно и то, что эти идеи, тяготея к синтезу форма-
ционной, цивилизационной и культурологической
методологий, не обрели концептуальной формы интегративной
парадигмы. Нет нужды в апологии Маркса: он был
сосредоточен на «критическом расчленении данного» — конкретно-
исторической формации, хотя это и объясняет многое. Главное
же в том, что, следуя своему принципу, он еще не располагал
той фундаментальной «данностью», в которую уже
практически и интеллектуально был погружен Сорокин, — так
называемое «историческое соревнование двух систем», в
рациональном виде — различные модальности индустриального общества.
Это соперничество, его судьба и последствия для всех авторов
обнаружили эссенциальные, сущностные основания кризиса
современного общества, не сводимые к той или иной exsistentia
цивилизации. Как заметил О. Тоффлер, мы присутствуем при

208 И. Я. Левяш
распаде Системы. Не капиталистической системы. Не
коммунистической системы. Но Системы, которая охватывает все.
Такое видение не оставляет иллюзий относительно
спекулятивного prosperity позднеиндустриального общества
«золотого миллиарда», «косовского» кризиса традиционных
гуманистических ценностей Запада и обусловливает проблемный
характер его перехода к постиндустриальному обществу. Но
критическое «расчленение данного» наших реалий также
требует мужества научной объективности, воздержания от «алых
парусов» постиндустриализма и трезвого понимания, что
реально по ряду параметров мы находимся на стадии среднеин-
дустриального общества. Если мы хотим прорыва к позднеин-
дустриальному состоянию, то следует принять три императива:
а) решительно прекратить деградацию производительных сил
и сползание к раннеиндустриальному состоянию; б) отказаться
от в равной мере исчерпавших себя «коммунизма» и
антикоммунизма и сосредоточиться методом «мозговой атаки» на
посткоммунизме как более эффективной деятельности; в)осознать,
что неизбежная в ставшем глобальным мире цивилизацион-
пая модернизация требует социокультурной
трансформации в контексте и на почве примата отечественных традиций и
ценностей.
Иными словами, на повестке дня — интегративное со-
циогуманитарное измерение тотального противоречия между
современной цивилизацией — триумфатором и унаследованной
культурой — аутсайдером, распада традиционного гуманизма и
родовых мук его новой формы. Проблема выработки такой
парадигмы остается открытой, и ее возможная версия
представлена в моей книге*. Коротко — ее суть.
Марксистская концепция общественной формации как
конкретно-исторической структуры человекотворчества,
единого в своем процессе и результатах, вполне изоморфна со-
рокинской концепции социума как двуединства духовной
культуры и ее «застывшей формы» — цивилизации. Культурная
деятельность является творением формаций как
определенных отношений, структур и идейных феноменов. Формация —
воплощенное, опредмеченное, внешне выраженное бытие
целостности сфер, ценностей и моделей культуры, их струк-
См.: Левяш И. Я. Культурология. Курс лекций. Изд. 2. Мн., 1998.
Лекции 3, 4, 11.

К. Маркс и П. Сорокин: поиск интегративной парадигмы 209
турных, устойчиво повторяющихся и вместе с тем динамичных,
неповторимых связей. Запечатлевая, храня, воспроизводя и до
известного времени совершенствуя импульсы, заданные
культурой — демиургом, формация создает взаимосвязи и
институты, которые в целом благоприятны для творческой
деятельности субъекта культуры — творца материальных, социальных и
духовных производительных сил. Таковы этапы восходящего
развития формаций.
Но подобно любой структуре общественная формация
обладает инерциальным свойством конструкции, тяготеет к
самодостаточности. Это ее не априорное свойство, а выражение
интересов определенных социальных сил. На известном этапе
способность такой конструкции быть матрицей исторического
творчества скудеет и иссякает, и она становится его
прокрустовым ложем. Культура, напротив, изначально и непреходяще
есть творческая реконструкция, она непрестанно
самообновляется, стремится к преодолению своих цивилизационных
форм. Благодаря этому культура обеспечивает
жизнеспособность формаций в достижимых на ее базе пределах и на этапе
исчерпания их потенциала отрицает устаревшие стереотипы,
связи и структуры, подготавливая и обеспечивая восхождение к
качественно новому, жизнеспособному социальному организму.
В такой «любви-ненависти» культуры и ее цивилизационных
ипостасей — формаций обнаруживается решающее
динамическое различие между ними: культура — непреходящая драма
человекотворческой деятельности, а формации —
преходящие акты этой драмы, «калифы» на исторический час.
Культура же — не линеарно, но циклически плодоносна. Секрет ее
жизнестойкости в том, что она сохраняет свое первородство —
свободную жизнедеятельность людей благодаря или вопреки
обстоятельствам. Здесь приходится перефразировать
Эйнштейна. «Прости меня, Маркс»: в культурной деятельности не
столько обстоятельства творят людей, сколько люди творят
обстоятельства. В цивилизации — с точностью до наоборот.
Постакматические, «уставшие» авторы истории не способны
принять вызов времени и ищут оправдания, жизнеспособные —
формулируют новые идеи и прокладывают путь к социальному
творчеству.
В таком контексте оба мыслителя — Маркс и Сорокин —
вопреки заблуждениям и обстоятельствам своего времени

210 И. Я. Левяш
инициировали новые цели и прокладывали различные пути к
объективно назревшей в социально-гуманитарном знании ин-
тегративной парадигме какомтез^/формационной, цивилиза-
ционной и культурологической методологий. Поэтому
«сочтемся славою». Два мощных духа оставили нам разные лоции, но в
одном направлении — преодоления кризиса нашего времени
и обретения смысла достойной человеческой жизни. В ней есть
место и марксовской любви к свободе, и сорокинской свободе
альтруистической любви. То обстоятельство, что, по данным
американского социолога Н. Смелзера, самой престижной
социологией среди наиболее известных ученых Запада является
марксизм и на кафедре политэкономии «родного» Сорокину
Гарвардского университета «из трех профессоров — двое
марксисты, единственного инакомыслящего они травят»*, а
концепция Сорокина, по его признанию, стоит «особняком», может
быть аргументом в пользу Маркса только с конвенциальных
позиций («истинно то, с чем согласно большинство людей»).
Не забудем, что и Маркс долгое время был изгоем, по его
словам, путником, который шел своей дорогой, и снова стал им в
«посткоммунистической» России.
Независимая газета. 27 августа. 1993.

Л. Т. Николе
Наука, политика и моральный активизм:
новый подход к интегрализму
П. А. Сорокина*
11итирим Сорокин (1889—1968) - один из самых
продуктивных ученых в истории социологии,
написавший более тридцати книг и несколько сотен статей.
Будучи самым крупным социологом первой половины
XX в., Сорокин - как в России, так и в Соединенных
Штатах — немало сделал для признания социологии в
качестве академической дисциплины. Западные
ученые, пишущие о Сорокине, зачастую исходят из того,
что связь между его научными и ненаучными
суждениями довольно проблематична. Американские
историки и комментаторы, как правило, выделяют три
периода его творчества: ранний — позитивистский и
бихевиористский — период; средний период, в
течение которого Сорокин занимался главным образом
эмпирическими и теоретическими исследованиями; и
последний период, отмеченный философским и
квазирелигиозным активизмом. Благодаря такого рода
трактовкам, широко распространился дихотомиче-
Впервые: Возвращение Питирима Сорокина. Материалы
Международного научного симпозиума, посвященного 110-летию
со дня рождения П. А. Сорокина. М.: Московский общественный
фонд, МФК, 2000. С. 202-205.

212 Л. Т. Николе
ский подход к творчеству Сорокина: до 1937 г. оно в общем
носило «научный» характер, а в последние три десятилетия его
жизни было, по большей части, «ненаучным».
В настоящей статье эта точка зрения подвергается сомнению
на основе изучения ранних сочинений Сорокина, которые, как
правило, рассматривались как «ненаучные», а именно — серии
его статей, опубликованных в политической ежедневной
газете «Воля народа» под рубрикой «Заметки социолога». Хотя
о политической публицистике Сорокина известно уже давно,
ученые не использовали этот материал при анализе его
отношения к науке. Следуя автобиографическому рассказу самого
Сорокина, большинство комментаторов склонялись к тому, что
научные и ненаучные проблемы, которыми он интересовался,
существовали как бы раздельно и не влияли друг на друга. Но
стоит только посмотреть на этот вопрос под немного другим
углом зрения, и сразу обнаружится, что Сорокин стремился
согласовать решения тех и других проблем. Тем самым изменится
наш взгляд и на всю его научную деятельность. Самая ранняя
стадия этой деятельности превратится скорее в прообраз, а не
в диаметральную противоположность зрелой стадии. Таким
образом, несмотря на утверждение самого Сорокина, будто бы он
«полностью порвал» со своим прошлым, он и в Америке
оставался сугубо русским — как по стилю, так и по призванию.
Более широкое понимание научной деятельности
Сорокина
Основа единства: моральный активизм. Отношение
Сорокина к научной и ненаучной деятельности обретает иной
смысл, стоит нам только посмотреть на его раннюю
политическую публицистику и позднейшую пропаганду альтруизма как
на два лика морального активизма, или, как выражается Явор-
ски, «этического аспекта творчества Сорокина»*. В этом
отношении статьи, опубликованные в «Воле народа», являются
ценным свидетельством того, что его позиция в этом вопросе
оставалась одной и той же в течение всей его жизни. «Ненауч-
Jaworski G. Pitirim A. Sorokin's Sociological Anarchism // History of the
Human Sciences. 1993. Vol. 6. № 3. P. 62.

Наука, политика и моральный активизм... 213
ные» составляющие, которые американские критики находят в
исследованиях Сорокина по альтруизму, обнаруживаются уже
в этих ранних статьях.
Публицистика Сорокина в «Воле народа» проникнута
нескрываемым моральным пафосом. Действительно, когда
Сорокин обсуждает такие проблемы, как эгоизм, безразличие к
судьбе нации, стремление к власти не ради того, чтобы служить
народу, на первое место выходит нравственный аспект. Сорокин
снова и снова предупреждает читателей об угрозе морального
краха, который может наступить как из-за неэффективных
действий правительства, так и из-за междоусобной борьбы. Образ
«социолога», представленный в этих статьях, отождествляется
с совестью русского народа, во имя которого он и ведет бой с
теми, кто его угнетает, будь то революционные или же
реакционные элементы.
Просвещение народа. В своих статьях из «Воли народа»
Сорокин прибегает к научной аргументации таким образом, чтобы
это было понятным грамотному читателю. Он избегает
специальной терминологии, предпочитая «ясную речь»,
сторонником которой выступал Лев Толстой. Но в то же самое время
он сохраняет за собой право специалиста затрагивать такие
проблемы, с которыми читатели незнакомы. «Социолог»
открыто показывает, что он рассчитывает на постоянный контакт
с патриотически настроенными гражданами, дает твердое
обязательство не допускать никакой мистификации и в то же время
дает почувствовать читателю свою полную компетенцию. Это
свойство — умение писать и выступать перед самой широкой
аудиторией — Сорокин сохранял в течение всей своей жизни.
Роль пророка. Статьи Сорокина в «Воле народа» сочетают
бесстрашное провозглашение истины со стремлением
освободить народ. Таким образом, Сорокин в 1937 г. вовсе не «вдруг»
принял на себя пророческую позу. Скорее он вернулся в это
время к уже знакомой ему роли. Но, в отличие от многих
пророков, Сорокин в качестве основы для своей моральной критики и
своих пророчеств использовал науку.
Причина постоянства
Социальная роль интеллигенции. Англо-язычные авторы,
как правило, не вполне учитывают то обстоятельство, что
Сорокин идентифицировал себя с русской интеллигенцией. Вопре-

214 Л. Т. Николе
ки взгляду, преобладающему в Соединенных Штатах, согласно
которому жизнь Сорокина делится на «научный» и
«ненаучный» периоды, существуют неоспоримые доказательства того,
что он неуклонно следовал призванию революционной
интеллигенции, жертвующей своей жизнью и пронизанной «жаждой
мученичества». Объявленный после Октябрьской революции
политическим преступником Сорокин был приговорен к
смерти. После 1937 г. он был превращен в маргинала американской
социальной науки и в течение десятилетий испытывал по
отношению к себе пренебрежительное отношение. Хотя Козер*,
возможно, и прав, называя Сорокина «вечным одиночкой»,
лучше было бы назвать его «вечным пророком»**, чье «долгое
путешествие было вместе с тем и странствием пилигрима»***.
Его пророческая деятельность следовала давно
установленному образцу и, по-видимому, отчасти мотивировалась
стремлением превзойти первых диссидентов.
Зрелое видение: интегральная наука. Моральный
активизм русской интеллигенции опирался на теоретический
фундамент нескольких философских учений (например,
западноевропейское просветительство, панславизм, марксизм).
Теоретической основой ранней научно-политической деятельности
Сорокина была доктрина партии социалистов-революционеров,
согласно которой «угнетенные классы... составляют альянс
в борьбе против эксплуататоров, помещиков, буржуазии
и бюрократии»****. По окончании работы над «Социальной
и культурной динамикой» Сорокин четко
сформулировал альтернативное учение, названное им «интегрализмом»,
которое в целом опирается на науку, но науку,
преобразованную путем ее синтеза с философией и религией. Таким образом,
«Заметки социолога» из «Воли народа» можно рассматривать
как предвосхищение окончательной точки зрения Сорокина
и чрезвычайно важный момент поисков примирения научной
CoserL. Masters of Sociological Thought. 2nd ed. N. Y. 1977.
См.: Johnston В. Pitirim A. Sorokin: An Intellectual Biography. Lawrence,
KS, 1995.
*** Jaworski G. Pitirim A. Sorokin's Sociological Anarchism. P. 72.
**** Jackson G., Devlin R. (eds.) Dictionary of Russian Revolution. N. Y., 1989.
P. 532.
Sorokin R A. Social and Cultural Dynamics. N.Y., 1937-1941. Vol. 1-4.

Наука, политика и моральный активизм... 215
и ненаучной роли, к которому Сорокин стремился всю свою
жизнь. В конце концов он отказался от политизированной
науки для того, чтобы прийти к более широкому научному видению,
которому доступна трансцендентная реальность и не подлежит
сомнению священная ценность человеческой жизни.
Перев. с англ. В. В. Сапова

H. Ф. Зюзев
Питирим Сорокин и моральные аспекты
глобализации'
1. Бум исследований в какой-либо сфере не
обязательно влечет за собой механический переход от
количества трудов к их теоретическому разнообразию и
качеству. Так случилось, что признают и сами ученые,
и в области глобалистики. «Мироустройство
претерпело кардинальную перестройку, коснувшуюся
жизнедеятельности огромного большинства людей.
Однако миропонимание наших современников в
большинстве случаев не идет дальше ветхой идеологемы
XVIII столетия - революции (технологическая,
информационная, постиндустриальная, глобальная,
монетарная, микропроцессорная, наноиндустриальная,
революция в военном деле и пр.). Введение в
мировую повестку дня таких тем, как глобализация (Давос,
1996) и глобальная война с терроризмом (Вашингтон,
2001) — это в конечном счете тоже знаки
революционного сознания, которое по своей природе стремится
к полному и окончательному переустройству мира по
своему образу и подобию»**. Впрочем, автоматиче-
Впервые: Журнал социологии и социальной антропологии.
2004. Т. VII. № 3. С. 90-98.
Максименко В. И. Соблазн и иллюзия глобального
управления //Pro et Contra. 1992. T. 17. №4. С. 46.

Питирим Сорокин и моральные аспекты глобализации 217
ское обращение к волшебному слову «революция» лишь один
из теоретических «соблазнов», которыми искушаются
современные авторы. Есть и другие ходовые концепции, красивые,
но малополезные. Между тем для разрешения теоретических
тупиков нередко полезным бывает оглянуться на подзабытые
идеи классиков.
Одним из наиболее ярких качеств Питирима Сорокина как
ученого была его способность находить новые поля
исследования для социальной науки, подмечать общественные
тенденции, которые только еще зарождались, и давать долгосрочные
прогнозы на будущее. Это относится, например, к его теории
конвергенции. Еще во время Второй мировой войны он издает
книгу «Россия и Соединенные Штаты», в которой делает вывод
о том, что две державы постепенно сближаются во всем
комплексе экономического, политического, культурного
устройства, и оценки их с точки зрения «капитализма» и
«коммунизма» становятся неуместными. Это уже новый тип государства и
общественно-экономического устройства.
Теория конвергенции Сорокина стала одной из первых среди
популярных в 1950— 1960-х гг. концепций, предрекавших
будущее слияние капиталистического и коммунистического миров в
единое общество. Особенность подхода Сорокина к этой
проблеме в его концентрации не на экономических (Дж. Гэлбрейт,
У. Ростоу, Д. Белл, Ж. Фурастье) или политических (3. Бже-
зинский, Э. Геллнер) аспектах объединения, а на его
ценностных основаниях. Поэтому и сам способ слияния, и тип
общества, который должен в результате образоваться, существенно
отличаются от образцов, представленных другими учеными,
например, теоретиками постиндустриального общества.
Как минимум два пункта в типичной схеме возникновения и
функционирования постиндустриального общества
органически чужды мировоззрению Сорокина. Первое — это
«технологический детерминизм». Последовательность смены эпох от
доиндустриального общества через индустриальное к
постиндустриальному определяется ростом и совершенствованием
технологических возможностей человечества. На первый взгляд,
это близко Сорокину, который видит в смене
социокультурных систем необходимость, продиктованную познавательными
процессами. Но познание у Сорокина вовсе не ограничивается
научно-технологической сферой. В искусстве или морали оно
имеет те же права на истину и то же влияние на судьбы народов
и всего мира. Поэтому теория Д. Белла для него является ти-

218 H. Ф. Зюзев
пичной «дихотомической» теорией с доминированием научно-
технического фактора, а стало быть, неприемлемой в самой
своей сути.
Второе — скрытый эволюционизм, содержащийся в теории
постиндустриального общества. История, ход которой
определяется неуклонным совершенствованием ее производительных
ресурсов, техники и науки, приобретает характер
прогрессивного развития. А научно-технический прогресс Сорокин хотя и
не отрицает, но не признает за ним ведущей роли в развитии
культуры и общества.
Поэтому совсем по-другому выглядят и общество будущего,
каким его видит Сорокин, и проблемы, которые оказываются
для него существенными.
Как известно, Д. Белл основной конфликт
постиндустриального общества видел в противостоянии между научной элитой,
обладающей высоким уровнем знания, и остальной массой,
т. е. это конфликт интеллектуально-информационного типа.
Для Сорокина главные коллизии будущего лежат в моральной
сфере. В тоталитарных тенденциях государственной власти
в СССР и США он видел не только естественное в условиях
нарастающей опасности усиление центральных управляющих
органов, но и обратную сторону этого явления: потенциальную
возможность злоупотреблений со стороны власти, которая
может почувствовать за собой право на чрезвычайные
полномочия в чрезвычайный момент. Сорокин не просто предупреждал,
но и предлагал конкретные меры для системного контроля за
правителями*.
Но мораль в сорокинской интерпретации современной эпохи
является поистине «глобальной» проблемой, а не внутренним
делом двух сверхдержав. Он был одним из первых мыслителей,
который различил в современном мире те процессы, которые
позднее были обозначены термином «глобализация». И это
было естественно, ведь он всегда смотрел на границы между
государствами как на некую условность, которая не способна
удержать в непреодолимых рамках такие социокультурные
системы, как язык, этнос, искусство, наука, религия, мораль и
т. д. Поэтому, когда с резким возрастанием информационных
связей, коммуникаций, качественным совершенствованием
Sorokin P. A., Lunden W. A. Power and Morality: Who Shall Guard the
Guardians? Boston, 1959.

Питирим Сорокин и моральные аспекты глобализации 219
средств сообщения национальные границы начали
обнаруживать все большую прозрачность, Сорокин не мог не заметить
этого. Из прозрачности границ и образования единого
пространства социокультурного взаимодействия стран и
континентов он делает вывод о том, что переход к новой
социокультурной системе уже не есть узкое дело отдельных развитых стран
или Запада в целом, а процесс, охватывающий всю планету без
исключения. Таким образом, глобализация, как ее понимал
Сорокин, — это прежде всего распространение тенденций,
связанных с переходным этапом, в глобальном масштабе на все
страны и все человечество.
А суть происходящего, по мнению ученого, в том, что
каждый раз, когда происходит подобный кризис, он
«производит основательную и эпохальную революцию в человеческой
культуре»*. Такая эпоха всегда характеризуется подлинными
драмами и глубокими конфликтами. Не исключение и
современность: «Нам предоставлен редкий шанс жить, наблюдать,
мыслить и действовать в котле такого мирового пожарища»**.
2. Повторение одних и тех же суперсистем вытекает из
принципа ограниченных возможностей основных интегрированных
форм культуры. Если число интегрированных форм
практически бесконечно, то интегрированных — весьма невелико.
Например, представлений (в форме интегрированной системы
знания) о природе подлинной реальности может быть, согласно
Сорокину, лишь пять. Систем истины — шесть. Искусства -
три. И так далее. А поскольку «каждая из систем истины,
подлинной реальности, форм искусства, этики, форм социальных,
экономических, политических и других отношений является не
чем иным, как подсистемой нашей суперсистемы, и
поскольку как таковые они живут и изменяются вместе, их совокупное
скоординированное повторение и составляет повторение идеа-
циональной, идеалистической и чувственной фаз в процессе
исторического развития нашей суперсистемы»***.
В основе каждой из суперсистем лежит в качестве большей
посылки ее система истины и реальности. Все составные части
суперсистемы являются выражениями этой системы истины и
реальности и следствиями из нее. Теоретически каждая из этих
Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. С. 435.
Там же. С. 235.
Сорокин П. А. Социальная и культурная динамика. СПб., 2000. С. 785.

220 H. Ф. Зюзев
систем может быть либо абсолютно истинной, либо абсолютно
ложной, либо частично истинной и частично ложной. Логика
при этом простая. Если одна из систем абсолютно истинна,
тогда две остальные абсолютно ложны. В таком случае истинная
система будет существовать вечно, т. к. «трудно предположить,
что абсолютно ложная и неадекватная система реальности и
истины могла бы вытеснить абсолютно истинную систему или
что полное невежество могло бы победить подлинное знание,
которое дает адекватное представление о действительности,
благодаря чему носители этого знания могут жить реальной
жизнью, успешно адаптироваться к познанной им окружающей
среде и, благодаря всему этому, в большей степени
пользоваться плодами социальной жизни и культуры, нежели люди, чье
общество и культура основаны исключительно на заблуждении
и незнании»*. Но действительность опровергает такое
предположение: ни одна из культур не существует без замены ее другой
даже в пределах известного нам исторического времени. Точно
так же исключается, чтобы каждая из систем была абсолютно
ложной — это быстро привело бы к гибели и культуры, и
самого общества. Поэтому остается последний из вариантов: что
каждая из основных систем истины и реальности отчасти
истинна и отчасти ложна. Соответственно, таковы и основанные
на них формы культуры. Только так можно, полагает Сорокин,
объяснить суперритмы в системах культур. В каждой культуре
есть «жизнеспособная» часть, которая обеспечивает ее
выживание, ресурсы для приспособления к окружающей среде. Но
наряду с ней есть и другая часть — ошибочная, которая уводит
от истины и верных решений, дает псевдознание вместо знания.
По мере развития системы растут ее обе части — как здоровая,
так и ложная. Со временем доминирующая система вытесняет
из культуры все другие системы истины и реальности вместе
с их способствующими адаптации составными частями. Рано
или поздно, исчерпав собственные ресурсы, эта система теряет
способность быть удовлетворительным инструментом
адаптации, ложная часть системы начинает перевешивать и
вынуждает — во избежание гибели — к отказу от исходной системы и
переходу на новый мировоззренческий «фундамент».
Именно эти механизмы действуют в греко-римской и
западной культурах, которые, в отличие от многих других, находили в
Сорокин П. А. Социальная и культурная динамика. С. 786.

Питирим Сорокин и моральные аспекты глобализации 221
себе внутренние силы и ресурсы для перехода от одной формы
культуры к другой. Те, кто на это оказался не способен, были
обречены либо на угасание, либо на долгое «полумертвое
прозябание» без творческих достижений и исторических
свершений.
Современный этап Сорокин оценивает как переходный от
сенсатной (чувственной) культуры к идеационной.
Человечество, исчерпав ресурсы материалистического подхода к миру,
переходит к противоположной стадии — основанной на
признании сверхчувственных начал реальности. Идеалистическая
(интегральная) культура при этом является промежуточной
между ними.
Но при этом образование интегрального миропорядка
соответствует — в современных терминах — процессу
глобализации. Предпосылкой объединения служит единство в системах
истины. Флуктуация суперсистем происходила до сих пор лишь
в рамках западного мира. Он теперь переживает очередную
«волну». Но эта волна «захлестывает» собой и другие
цивилизации.
3. Сорокин выделяет три главные тенденции в динамике
развития современного человечества. Это, во-первых,
«перемещение творческого лидерства человечества из Европы и
Европейского Запада, где оно было сосредоточено в течение
последних пяти столетий, в более обширный район Тихого Океана
и Атлантики, особенно в Америку, Азию и Африку; во-вторых,
продолжающаяся дезинтеграция до сих пор преобладающего
чувственного типа человека, культуры, общества и системы
ценностей; в-третьих, возникновение и постепенный рост
первых компонентов нового — интегрального — социокультурного
порядка, его системы ценностей и типа личности»*.
Если второй и третий признаки относятся к явлениям
ценностного порядка, то первый непосредственно указывает на
экономические характеристики глобализации — именно они
находятся в центре внимания большинства специалистов. По
мнению ученых, в современную эпоху зарождается новая
модель бытия, «в которой геоэкономика и геофинансы играют
ключевую и центральную роль»**. «Перемещение творческого
лидерства», о котором говорит Сорокин, указывает на вклю-
Сорокин П. А. Главные тенденции нашего времени. М., 1997. С. 101.
Кочетов Э. Г. Глобалистика. М., 2002. С. 94.

222 H. Ф. Зюзев
чение в мировую экономику новых обширных регионов Азии,
Африки и Америки. Сорокин имел в виду начало длительного
процесса, в результате которого развивающиеся страны
смогут на равных с традиционными лидерами участвовать в
формировании мирового рынка и даже выходить на первые роли.
Таким образом, Сорокин выдвигает гипотезу о том, что
пульсация социокультурных процессов, ранее ограниченная Европой
и Северной Америкой, теперь распространяется на остальной
мир и становится поистине глобальной. То, что большинству
теоретиков видится лишь механическим следствием развития
крупного бизнеса, достигшего стадии транснациональных
компаний, он трактует как глубокий процесс, в основе которого —
явления гносеологического порядка. Человечество во всей
своей целостности вовлекается в культурное строительство, до сих
пор активно проводимое лишь западным миром. Новая смена
социокультурных суперсистем становится общепланетарным
делом.
Но она же сопровождается масштабным разрушением сен-
сатной суперсистемы. Кризис, связанный с разрушением
старого и возникновением нового порядка, носит небывалый по
масштабам характер. Сорокин утверждает, что новое
интегральное устройство человечества возможно лишь в том
случае, «если западным народам суждено продолжить свою
творческую жизнь»*. Эпохальная борьба между умирающим
чувственным и нарождающимся интегральным порядками имеет
первостепенную важность. «Эта гигантская борьба, — пишет
Сорокин, — продолжается сейчас во всех аспектах социальной
жизни и во всех сферах западной культуры — в науке,
философии, религии, этике, праве, изящных искусствах, политике
и экономике. Она продолжается в наших душах, наших умах,
наших телах и в нашем открытом поведении»**.
Причина драматизма событий в том, что система
человеческих ценностей является главным средством сохранения
порядка и мира. Если основой социального мира внутри какого-либо
общества является наличие в нем целостной, твердо вошедшей
в жизнь системы ценностей и соответствующих норм
поведения, то это же условие необходимо для поддержания мира и
между различными социальными образованиями, в том числе и
Сорокин П. А. Главные тенденции нашего времени. С. 101.
Там же.

Питирим Сорокин и моральные аспекты глобализации 223
государствами: «Главной причиной, или основой,
международного мира является наличие в каждом из действующих обществ
целостной, хорошо объединенной и усвоенной системы высших
или главных ценностей и соответствующих норм, причем эти
системы должны быть совместимы друг с другом»*. Нарушение
этой единой системы ценностей ведет к образованию в
обществе социальных групп с различными, часто
антагонистическими интересами, а это, в свою очередь, приводит к трагическим
противостояниям.
Конфликты, сопровождающие процессы глобализации,
сейчас в центре внимания теоретиков, особенно после событий
11 сентября 2001 г. Но причины, которыми пытаются
объяснить то и дело вспыхивающие противостояния, а иногда и
прямые столкновения, в общем-то, добавляют мало нового к
обиходным объяснениям экономического характера (в
комбинации с политическими мотивами) или к теории
«столкновения цивилизаций». Видеть корни международного терроризма
только в экономическом, историческом и мировоззренческом
противостоянии «Запад — Восток» или «христианство —
ислам» значит валить в один котел антагонизмы и проблемы, явно
выходящие за пределы этих слишком узких — в приложении к
явлению терроризма — определений.
В этом смысле, кстати, даже приходится отчасти сожалеть,
что с «уходом» биполярного мира «сошел с арены» и такой
объяснительный принцип, как «коммунизм — капитализм».
Да, эта проблема фактически снята с разрушением
коммунистических режимов и утверждением Соединенных Штатов
как единственной мировой сверхдержавы. Но ведь за клише
«коммунизм — капитализм» скрывалось и иное содержание —
«добро — зло». Не зря же Рональд Рейган назвал Советский
Союз «империей зла», а советская пропаганда, в свою очередь,
находила западный мир морально разложившимся и
капитализм — «загнивающим». Другой вопрос, соответствовало ли то
и другое обвинение истинному положению дел. Но здесь важно
иное — что само население враждующих «лагерей»
чувствовало за собой именно моральную правоту, и это для людей было
не менее важно, нежели вопросы экономического и
политического соперничества.
Сорокин П. А. Причины войны и условия мира // Новый журнал. 1944.
№ 7. С. 238.

224 H. Ф. Зюзев
У чувства собственной моральной правоты могут быть самые
разные корни. В том числе сугубо этноцентрического
характера, когда принадлежности к тому или иному племени, роду,
национальности, вероисповеданию и т. д. уже достаточно, чтобы
видеть «погрязшими во зле» всех, кто не принадлежит к этим
общностям. Поэтому есть доля правды и у сторонников
теории «столкновения цивилизаций». Но ни это обоснование, ни
соображения материального интереса не исчерпывают всего
комплекса причин, по которым человек может ощущать себя
сторонником «правого дела». Есть еще и «чистая мораль»,
врожденное или благоприобретенное чувство справедливости
и несправедливости, правды и лжи, любви и ненависти и т. д.
И выкидывать ее напрочь из факторов общественной жизни,
в том числе и на уровне крупнейших конфликтов эпохи, значит
погрешить против истины. Ведь не одна только экономическая
конкуренция, но и глубокая внутренняя ложь подмыла устои, к
примеру, советской системы и лишила ее массовой
поддержки. Между тем как раз эта сторона социальных явлений часто
остается вне внимания современной социальной науки (зато ее
усиленно эксплуатируют политики, различные идеологические
институты и ведомственная пресса).
Во многом такая картина складывается из-за того, что
социальная наука все еще неохотно применяет исследовательские
методы, для создания и введения которых в научную практику
немало сделал Сорокин. К его бесспорным заслугам в сфере
социальных наук причисляют то, что он сумел найти эффективный
способ использования математических и статистических
методов в изучении специфических социальных феноменов,
присущих человеку и обществу: ценностных, морально-этических,
мировоззренческих категорий. «Наиболее поразительная
особенность работы Сорокина - это создание массивных
накоплений социальной и культурной статистики, предназначенной
служить в качестве базовых эмпирических указателей для
основополагающих изменений в масштабе и характере социальных
и культурных флуктуации. Конечно, более чем любой другой
ученый, имеющий дело с проблемами социологии познания,
Сорокин действительно оказал внимание максиме
французского историка Жоржа Лефевра "это нужно рассчитать"»*.
Merton R. К., Barber В. Sorokin's Formulations in the Sociology of
Science // Pitirim A. Sorokin in Review. Durhem, N. C, 1963. P. 350.

Питирим Сорокин и моральные аспекты глобализации 225
Путь, предложенный Сорокиным, сложен. Свою собственную
методику вычислений он отличал от методов, доминировавших
в современной ему социологии и сводившихся к механическому
использованию математики и статистики — по прямому аналогу
с их применением в физике и других естественных науках, т. е.
без учета специфики социального мира. Эти попытки были, по
мнению Сорокина, неизбежно обречены на неудачу. Целые
направления и школы возникали и рушились одна за другой, как,
например, «физикалистская» школа, про которую Сорокин
писал, что, «подобно предшествовавшим "социальной
физике", "социальной механике" и "социальной энергетике", она
потерпела неудачу в ее похвальной попытке построить
"естественнонаучную социологию". Ее "операциональный" метод
является пародией на "операциональный метод" физических
наук»*. Сорокин настаивал на специфическом подходе к
вычислениям в социальных науках, утверждая, что «только через
непосредственную эмпатию, сопереживание и интуицию
психологических состояний можно осознать сущностную природу и
различия <...> религиозной, научной, эстетической, этической,
правовой, экономической, технологической и других
культурных ценностных систем и их подсистем. Без прямого живого
опыта этих культурных ценностей они останутся terra incognita
для внешнего наблюдателя и статистического аналитика <...>
Эти методы бесполезны в понимании природы и различия
между, скажем, философскими системами Платона и Канта, между
этикой Нагорной проповеди и этикой ненависти, между
геометриями Евклида и Лобачевского, между различными
системами идей вообще. Только после успешного осуществления
таинственного внутреннего акта "понимания" каждой системы идей
и ценностей можно классифицировать их в соответствующие
классы, помещая в один класс все идентичные идеи и помещая
в разные классы разные идеи или ценности. Только после этого
можно их подсчитывать — если они доступны для счета — и
совершать другие операции математического или
статистического рода, если их возможно проделать. Иначе все наблюдения
и статистические операции обречены быть бессмысленными,
Sorokin P. A. Fifty Years of Change in Sociology // Sociology and Social
Research. 1956. Vol. 40. № 6. R 406.

226 H. Ф. Зюзев
бесплодными и лживыми симулякрами реального знания»*.
Сорокин ставит трудную и рискованную задачу — во всяком
случае, Р. Мертон, который участвовал в подготовке
статистических данных для «Социальной и культурной динамики», сам
сомневался, что его труд по анализу 13 тысяч открытий и
изобретений соответствовал «требуемому критерию»**.
Однако другого пути, если мы хотим получить полную
картину ценностных мотивов, руководящих обществом, все равно
нет. А идеи «Социальной и культурной динамики» и есть плод
подобного труда.
За войнами и конфликтами эпохи Сорокин видит их истоки —
противоположные тенденции, вносящие раскол в ценностные
основания человечества в целом. В них обнаруживается, с
одной стороны, разрушение чувственного миропорядка, а с
другой — появление элементов нового интегрального строя. Будучи
обусловленными когнитивными факторами, эти две тенденции
вместе с тем сопровождаются конфликтом морального
порядка. Наблюдается острейший кризис этических идеалов
человечества. Сорокин фиксирует следующие негативные явления:
1) релятивизация и атомизация всех этических ценностей;
2) их деградация до уровня простых «рационализации»,
которые маскируют эгоистические интересы индивидов и
коллективов; 3) потеря ими ценности и престижа; 4) уступка грубой
силе как единственному контролирующему фактору в
человеческих отношениях; 5) проистекающее из этого обилие войн,
революций и т. п.; 6) в результате человечество оказалось на
грани апокалиптического саморазрушения. Но всем этим
фактам противодействуют примеры обратного порядка: осознание
людьми моральных норм как вечных и универсальных, яркие
примеры человеческого героизма и самопожертвования и т. д.
Причем «линия фронта» в моральном плане вовсе не
совпадает с «линией фронта» между «ретроградами» и
«прогрессистами». Как не было совпадения, собственно, и в
противостоянии капиталистического и коммунистического миров. Как нет
этого соответствия и в современной «войне с терроризмом» —
в любой ее версии, будь это чеченский конфликт, события в
Sorokin P. A. Fads and Foibles in Modern Sociology and Related Sciences.
Chicago, 1956. P. 160-161.
Merton R. K., Barber B. Sorokin's Formulations in the Sociology of
Science. P. 356.

Питирим Сорокин и моральные аспекты глобализации 227
Афганистане или Ираке. Ведь ресурсы пропаганды не
бесконечны. Чтобы успешно бороться с бандитами, нужна прочная
поддержка населения. А для этого правительства и силовые
структуры стран, подвергающихся атакам террористов,
обязательно должны «очищаться» сами. Это неприятный и трудный
процесс, который включает в себя — если взять сугубо
этический аспект — признание и устранение собственной
неправоты, с одной стороны, и признание чужой правоты — с другой.
Иначе говоря, задача политических и моральных лидеров
мира состоит как раз в том, чтобы устранить несовпадение
«линий фронта» — чтобы добро и зло действительно разошлись по
ее разные стороны (хотя бы в общем, потому что в абсолюте
это, конечно, невозможно). Наверное, особенно ясно это
становится, если учесть, что в «войне с терроризмом» никакой
линии фронта (в буквальном смысле этого слова) и нет.
Очевидно, что все попытки «прочертить» ее на конкретном
ландшафте — например, как это было в Ираке — не
соответствовали поставленной задаче: географические параметры линии
фронта имели мало общего с реальной «передовой» в борьбе
с террористами.
Нравственная правота тех, кто фактически стоит на стороне
прогрессивных тенденций, должна обретаться, по убеждению
Сорокина, только через создание новой интегральной этики.
Без единой морали все остальные усилия пойдут прахом.
«Великий кризис нашего века не является с необходимостью
равносильным роковому последнему акту человеческой истории.
Несмотря на его апокалиптический характер, его дальнейшее
развитие может быть остановлено и в конечном счете заменено
новой конструктивной эрой. Если человечество мобилизует всю
свою мудрость, знание, красоту и в особенности всеодаряюшую
и всепрощающую любовь или благоговение перед жизнью и
если энергичное и стойкое усилие этого рода будет совершено
каждым — усилие, извлекающее силу из любви и благоговения
перед жизнью — тогда этот кризис будет наверняка преодолен
и настанет самая чудесная, новая эра человеческой истории.
Самому человечеству суждено решать, что оно будет делать
со своим будущим»*. Выполнение этой достаточно
абстрактной задачи Сорокин увязывал с решением вполне конкрет-
Sorokin P. A. Modern Historical and Social Philosophies. N. Y., 1963.
P. 319.

228 H. Ф. Зюзев
ных задач, например, наложением ограничений на властные
органы. Например, в написанной вместе с У. Ланденом книге
«Власть и мораль» он прогнозирует, какими должны быть
руководители новой эры, какие качества потребуются от них для
эффективного государственного управления. Традиционные
политики, по мнению авторов, уходят в прошлое, т. к.
«техническая сложность сегодняшнего мира требует больших
интеллектуальных навыков, чем это им обычно присуще. В конце
концов, политиков заменят ученые»*. Но они, в свою очередь,
нуждаются в эффективном теоретическом инструментарии.
Рассуждая о возможностях социальной науки направлять
процессы политической и культурной жизни, Сорокин сравнивал в
этом смысле потенциальные ресурсы специализированных
отраслей социологии, чья цель и есть в рекомендациях для
непосредственного применения, и обобщающих социологических
теорий, чьи силы в этом отношении вроде бы ограниченны, но
его вывод был как раз противоположным: общие теории, по
его мнению, «имеют важнейшую практическую пользу и
величайшее практическое влияние <...> Их роль в руководстве и
практическом влиянии на историческую судьбу человеческого
рода должна возрастать»**.
Вот таких-то теорий сейчас явно недостает в решении
актуальнейших проблем международной жизни. В этой ситуации
«идейной засухи» новое обращение к теориям и прогнозам Пи-
тирима Сорокина, в том числе и касающимся глобальных
процессов в мировой экономике и политике, могло бы оказаться
весьма плодотворным. Кстати, что касается теории революции,
которая популярна в современной глобалистике, то эту идеоло-
гему Сорокин развенчал еще в 1920-е гг. Его книга
«Социология революции» не только разрушает привлекательность
революции для всякого, кто готов отдаться ее «соблазну», но и
убедительно показывает ее слабость как теории, претендующей на
научное объяснение масштабных социальных явлений.
Джонстон Б. В. Питирим Сорокин и социокультурные тенденции
нашего времени // Социс. 1999. № 6. С. 22.
Sorokin R A. Practical Influence of Impractical Sociological Theories //
Sociology and Social Research. 1962. Vol. 47. № 2. P. 43.

Раздел II
Отдельные аспекты научного
творчества П. А. Сорокина
К. П. Лазебная
Интерпретация жизненного
пути П. А. Сорокина в контексте
современных проблем социологии*
Питирим Сорокин в поле публичной
активности: прошлое и настоящее
11итирим Сорокин является одним из немногих
социологов-классиков, чья научная, общественная
и личная деятельность имели самые тесные связи**.
Идеи Сорокина, изложенные в теоретических
научных и публицистических работах, находили отражение
не только в научной, но и в его гражданской
деятельности. Публичная активность Сорокина всегда была
связана с его желанием быть не только услышанным
научным сообществом, но и полезным обществу в
целом.
Впервые: Социология и общество: глобальные вызовы и
региональное развитие. Материалы IV Очередного Всероссийского
социологического конгресса. М.: РОС, 2012. С. 7954—7964.
Nichols L. T. Science, politics and moral activism: Sorokin's
integralism reconsidered // Return of Pitirim Sorokin. M., 2001.
P. 217—237; Ponomareva I. Pitirim A. Sorokin: The interconnection
between his life and scientific work // International Sociology.
November 2011. Vol. 26. № 6. P. 878-904.

230 К. П. Лазебная
В период написания своих первых фундаментальных работ
в области общей социологии в России (1914—1922)* Сорокин
принимает участие в революционных событиях, к которым не
может оставаться равнодушным. Стремительное изменение
социальных реалий, политические и экономические изменения,
Гражданская война, голод, смерть и массовые кровопролития
провоцируют появление сорокинских статей, в которых острые
темы «на злобу дня» излагаются им не только с
социологической, но и с моральной точки зрения настоящего патриота
своей отчизны. Среди тем, которые затрагивает Сорокин: критика
и противостояние деятельности большевиков, национальные
вопросы, революционные события и их последствия для
российского народа и др.**
Революционные события в России Сорокин
переосмысливает на страницах своих последующих книг, посвященных
социологии революции, а также влиянию голода, войн и социальных
бедствий на общественный порядок и развитие личности***.
Патриотический дух не оставляет Сорокина на протяжении
всей его жизни, даже после успешной научной карьеры в США,
куда он эмигрирует после избежания смертной казни и высыл-
Сорокин П. А. Брак в старину: Многомужество и многоженство. Рига:
Наука и жизнь, 1913 (Миниатюрная библиотека «Наука и жизнь»; № 26);
Сорокин П. А. Преступление и кара, подвиг и награда: социологический этюд
об основных формах общественного поведения и морали. М., 2006 (первое
изд.: 1914); Сорокин П. А. Преступность и ее причины. Рига, 1913.
(Миниатюрная библиотека «Наука и жизнь»; № 22); Сорокин П. А. Самоубийство
как общественное явление. Рига, 1913 (Миниатюрная библиотека «Наука и
жизнь»; № 9); Сорокин П. А. Символы в общественной жизни. Рига, 1913.
(Миниатюрная библиотека «Наука и жизнь»; № 32); Сорокин П. А. Система
социологии. М., 2008 (первое изд.: 1920).
См., напр.: Сорокин П. Заметки социолога. Социологическая
публицистика. СПб., 2000; Сорокин П. А. Социология революции. М., 2008;
Сорокин П. Причины войны и пути к миру. Пг., 1917.
Сорокин П. А. Социальная мобильность / пер. с англ. М. В.
Соколовой; под общей ред. В. В. Сапова. M.: LVS, 2005; Сорокин П. А. Условия и
перспективы мира без войны // Социологические исследования. 1999. № 5.
С. 3—11; Сорокин П. А. Забытый фактор войны // Социологические
исследования. 1999. № U.C. 3-12; Sorokin P. A. Exploration Altruistic Love
and Behavior: A Symposium. Publications of the Harvard Research Center in
Altruistic Integration and Creativity. Boston, 1950; Sorokin P. Crisis of our age.
N.Y., 1941.

Интерпретация жизненного пути П. А. Сорокина... 231
ки из России в связи с активной деятельностью в качестве
ярого противника режима большевиков. Он продолжает
интересоваться происходящими событиями на родине и публикует ряд
работ о США и СССР — двух мировых державах, оказавших
значительное влияние на жизнь ученого и формирование его
взглядов*.
В обеих странах его идеи находили отклик, как в научных,
так и в общественных кругах. «Начало профессиональной
социологии в России, у истоков которой стоял Питирим
Сорокин, было непосредственно связано с образовательной
практикой среди различных общественных групп. Социология в
начале века в России привлекала внимание самых широких
слоев населения. Отсутствие нынешней информационной среды
приводило к тому, что лекции на социологические темы были
такими же востребованными, как театральные представления.
Питирим Сорокин являлся регулярным участником публичных
лекций в Вологде, собирая полные залы, зашита его
докторской диссертации в Петрограде была публичным событием,
собравшим большое количество самой разной публики.
Позднее, в эмиграции в Праге и Берлине лекции на
социологические темы были чрезвычайно популярны и сопровождались
объявлениями в периодической печати. Продолжая
образовательную традицию, Сорокин наряду с другими учеными-
обществоведами, записал магнитные пленки с лекциями об
альтруизме, кризисе модернизма (на основе "Социальной и
культурной динамики") и другие. Запись была сделана
компанией World Campus в Калифорнии и распространялась через
сеть книжных магазинов»**.
Вторым историческим событием, оказавшим значительное
влияние на мировоззрение Сорокина и развитие направления
его научных и публицистических работ, стала Вторая мировая
война. Помимо известных сорокинских книг того времени,
отражающих состояние общемирового кризиса гуманизма и упад-
* Sorokin P. A. Russia and the United States. N.Y., 1944; Сорокин П. А.
Общие черты и различия между Россией и США//Социологические
исследования. 1993. №8. С. 133-145.
Общественная социология // ПИТИЕМ. URL: <http://ww.pitirim.
org./index.php/theiries-pitirim-sorokin/public-sociology> (дата обращения:
9.04.12).

232 К. П. Лазебная
ка чувственной культуры*, следует обратить внимание
также на общественную деятельность семьи Сорокиных, которые
вместе с видными общественными деятелями того времени
(Э. Рузвельт, А. Эйнштейном, Ч. Чаплином, С. Рахманиновым
и др.) принимали активное участие в работе Фонда помощи
воюющей России (Russia War Relief, Inc. USA)**.
Следует еще раз подчеркнуть, что любая идея Сорокина так
или иначе находила отражение в публикациях, адресованных
широкому кругу читателей. Его позиция в этом вопросе была
обоснована уверенностью в том, что научное исследование
должно найти свое практическое применение. Первым шагом
к достижению данной цели является распространение научного
знания в публичной сфере, для которой работы Сорокина
всегда сохраняют свою актуальность. Например, следует отметить
самые первые работы Сорокина 1913 г., изданные в серии
Миниатюрная библиотека «Наука и жизнь». Они были написаны
в публицистической форме и посвящены социальным аспектам
самоубийства, преступности, роли символов в жизни
общества, многомужеству и многоженству***. В дальнейших работах
Сорокина ( 1922— 1967) нашли отражение и оценку, например,
такие социальные явления, как сексуальная революция, кризис
семьи, проблемы общества массового потребления и проч.****
См., напр.: Sorokin P. A. Russia and the United States. N. Y., 1944;
Sorokin P. A. Social and cultural dynamics. Vol. 4. N. Y., 1941; Sorokin P. A.
Man and Society in Calamity. N. Y., 1946; Sorokin P. A. Exploration Altruistic
Love and Behavior: A Symposium. Publications of the Harvard Research Center
in Altruistic Integration and Creativity. Boston, 1950; Sorokin P Hunger as a
Factor in Human Affairs. Gainesville, 1975 и др.
Кротов П. П., Долгов А. Ю. От войны к миру: у истоков теории
созидательного альтруизма Питирима Сорокина. Сыктывкар; Вологда: Древности
Севера, 2011.
Сорокин П. А. Преступление и кара, подвиг и награда:
социологический этюд об основных формах общественного поведения и морали. М.,
2006; Сорокин П. А. Преступность и ее причины. Рига, 1913 (Миниатюрная
библиотека «Наука и жизнь»; № 22); Сорокин П. А. Самоубийство как
общественное явление. Рига, 1913 (Миниатюрная библиотека «Наука и жизнь»;
№ 9); Сорокин П. А. Брак в старину: Многомужество и многоженство. Рига,
1913 (Миниатюрная библиотека «Наука и жизнь»; № 26).
См., напр.: Sorokin R А. S.O.S.: The meaning of ourcrisis. Boston, 1951 ;
Sorokin P. The american sex revolution. Boston, 1956; Sorokin P. A. Social and
cultural dynamics. Vol. 4. N.-Y., 1941 и др.

Интерпретация жизненного пути П. А. Сорокина... 233
Последние десятилетия профессиональной деятельности
Сорокина, 50—60-е гг. XX в., были посвящены изучению
возможности преображения общества посредствам
морального, нравственного и духовного преображения человека, как
проводника-символа, способного к появлению
бескорыстного альтруизма по отношению не только к людям своей
семьи, города, нации, но к любому нуждающемуся в помощи и
поддержке. Сорокин начинает глубокое изучение феномена
социальной солидарности, альтруизма и связанных с этими
явлениями ценностей Любви, Красоты и Добра. Он
публикует ряд работ, ставших классическими по социологии любви,
социальной солидарности и альтруизму*, и в 1949 г.
организует Гарвардский исследовательский центр по изучению
созидательного альтруизма на базе одноименного университета, в
котором в 30-х гг. Сорокин создал социологический
факультет.
Сегодня его научная и, что в данном контексте следует
особенно отметить, публичная деятельность продолжает находить
последователей во всем мире**, основная задача которых
заключается в сохранении, передаче и распространении не теряющих
актуальность знаний, содержащихся в книгах Сорокина. Таким
образом, его наследие становится вкладом в развитие
современного этапа социологической науки в области публичной
сферы.
Глубокое переосмысление роли Сорокина в качестве
публичного социолога, основанное на ключевых положениях
публичной социологии Майкла Бурового, осуществляет на сегодняш-
Sorokin P. A. Social and cultural dynamics. N. Y., 1962; Sorokin P. A. Crises
of our age. N. Y., 1941; Sorokin P. A. The reconstruction of humanity. Bombay,
1958 (first published Boston: Beacon Press, 1948).
Например, в конце 2011 г. в Италии вышла книга социолога Валерио
Мерло «Чудо человеческого альтруизма». В 2010 г. Республику Коми
посетил японец Кобе Митикуни Оно, почетный профессор университета Киото
Татибана. В рамках проекта Японского общества продвижения науки он
проводит исследование «Возможности культурной социологии: Питирим
Сорокин» (см.: Merlo V. Il miracolo dell'altruismo umano. La sociologia dell'amore
di P. A. Sorokin. Roma, 2011; Сорокина помнят в Японии (о визите в
Республику Коми японского социолога) // Информационный портал
«Питирим Сорокин». URL: http://www.pitirimsorokin.org/comp (дата обращения:
12.04.2012)).

234 К. П. Лазебная
ний день Винсент Джеффрис*. В рамках организованной им
секции в Американской социологической ассоциации (первое
заседание секции состоялось в августе 2011 г.) происходит
«реинкарнация» и переосмысление многих идей Сорокина
относительно значения общественной деятельности в области
развития созидательного альтруизма и социальной
солидарности. На страницах выпускаемого секцией информационного
электронного издания** данные идеи Сорокина обсуждаются и
подвергаются анализу.
В. Джеффрис, наряду с М. Буравым, Л. Т. Николсом, Э. Ти-
риакьяном и сыном Сорокина — Сергеем Сорокиным, является
членом наблюдательного совета Фонда Питирима Сорокина,
основанного в 2011 г. в Винчестере (штат Массачусетс, США).
Одними из приоритетных задач Фонда являются
популяризация научного творчества Питирима Сорокина и помощь в
проведении благотворительных, научных и образовательных
мероприятий в рамках популяризации творчества Питирима
Сорокина. Активную работу по выполнению данных задач ведет
Павел Кротов, исполнительный директор Фонда. При его
содействии за последние несколько лет вышли в свет следующие
издания, иллюстрирующие активную деятельность Сорокина и
его семьи в публичной сфере: «Питирим Сорокин: избранная
переписка» и «От войны к миру: у истоков теории
созидательного альтруизма Питирима Сорокина»***.
Данные книги увидели свет также благодаря Центру имени
Питирима Сорокина «Наследие» (г. Сыктывкар, Республика
* Jeffries V, Johnston В. V, Nichols L. T., Oliner S. P., Tiryakian E.,
Weinstein J. Altruism and Social Solidarity: Envisioning a Field of Specialization.
American Sociologist, Fall 2006. Vol. 37, issue 3; Jeffries V. Pitirim A. Sorokin's
integralism and public sociology // American Sociologist. 36. 3-4 (Fall-
Winter 2005). P. 66-87; Jeffries V The Scientific System of Public Sociology:
The Exemplar of Pitirim A. Sorokin's Social Thought // Handbook of Public
Sociology / ed. by V. Jeffries. Rowman & Littlefield Publishers, 2009. P. 107—
120.
Newsletter of the Altruism & Social Solidarity. Section-in-Formation of the
American sociological Association. 2009. Vol. 1; 2010. Vol. 2; 2011. Vol. 2, 3.
URL: <http://www.csun.edu/~hbsocl 26/> (дата обращения: 12.04.2012).
Питирим Сорокин: избранная переписка / под ред. П. П. Кротова.
Вологда, 2009; Кротов П. П., Долгов А. Ю. От войны к миру: у истоков
теории созидательного альтруизма Питирима Сорокина. Сыктывкар; Вологда,
2011.

Интерпретация жизненного пути П. А. Сорокина... 235
Коми), созданному при поддержке правительства республики.
Одной из приоритетных задач Центра в ближайшие годы
является издание первого в мире полного собрания сочинений
Сорокина, подготовкой которого последние десять лет занимается
известный российский исследователь Вадим Сапов, автор
статей о Сорокине, переводов и редакции многих его книг,
изданных в России в течение последних двух десятилетий*.
Применение концепта символического
в теоретическом осмыслении механизмов
построения и поддержки социальной солидарности
Открытым остается один из главных вопросов о роли и
значении идей Сорокина при рассмотрении различных социальных
проблем, лежащих в основании дискурса о возможностях
социологии в области публичной сферы. К одному из таких
проблемных комплексов относится механизм создания и
поддержки социальной солидарности.
Проблемы социальной солидарности, гражданской
мобилизации и общественного самоопределения встают наиболее
остро в периоды социальных катастроф: войн, голода,
природных катаклизмов и т. д. Именно в этих условиях проявляются
те человеческие качества, которые позволяют сохранять
групповые единства, поддерживать национальную сплоченность не
только благодаря инстинкту самосохранения и рациональному
выбору. Эти качества выходят за пределы ratio и связаны с
альтруистической деятельностью, бескорыстной помощью,
расширением границ родовой (племенной, семейной,
национальной, этнической) солидарности. Социологическому
осмыслению данного индивидуального и группового поведения Сорокин
Сапов В. В. «Зырянский заповедник» // Социологические
исследования. 1991. № 8. С. 118—120; Сапов В. В. «Магический кристалл»
социологии//Сорокин П. А. Социальная и культурная динамика. М., 2006. С. 3—18;
Сапов В. В. В начале «Длинного пути» // Сорокин П. А. Преступление и
кара, подвиг и награда. М., 2006. С. 3—38; Сапов В. В. Питирим Сорокин:
моментальный снимок на фоне России и Америки // Социологические
исследования. 1996. № 2. С. 140-143.

236 К. П. Лазебная
посвящает свои известные работы*. Как известно, он является
одним из основоположников изучения феномена революций,
голода, войны, государственных внешнеполитических и
межнациональных отношений, а также возможностей поддержания
и сохранения мира**.
Исследование феномена солидарности в его работах
пересекается с изучением, например, таких проблемных областей, как
механизм образования и поддержания коллективных единств в
процессе взаимодействия индивидов и групп или сохранение
целостности и интеграции социокультурных суперсистем.
Рассмотрение этих вопросов связано в первую очередь с понятием
«социальное взаимодействие» и его составляющими
элементами — «акторами», «актами», «символическими и
физическими проводниками». Предлагается рассмотрение подобных
примеров с позиции теории символического Сорокина.
Применение данного подхода объясняется возможностью освещения
обозначенных вопросов посредством раскрытия значимой роли
символических проводников в социальном взаимодействии.
Понятие «символический проводник», или «символ», является
центральным в настоящем подходе, задача которого связана с
фиксацией основных идей Сорокина относительно роли и
места символов в обществе, а также с функцией символического
объединения в процессе поддержки социальной солидарности
и культурного единства.
Одним из основных понятий в социологии Сорокина
является понятие социального взаимодействия. Социальное
взаимодействие определяется им как простейшее социальное
явление, основными элементами которого являются акторы, акты и
Sorokin P. A. The reconstruction of humanity. Bombay, 1958 (first published
Boston, 1948); Sorokin P. The basic trends of our times. New Haven, 1964;
Sorokin P. A. Social and cultural dynamics. N. Y., 1962 и др.
Сорокин П. А. Социальная мобильность / пер. с англ. М. В. Соколовой;
под общ. ред. В. В. Сапова. M.: LVS, 2005; Сорокин П. А. Социология
революции. М., 2008; Сорокин П. А. Условия и перспективы мира без войны //
Социологические исследования. 1999. № 5; Сорокин П. Причины войны и
пути к миру. Пг., 1917; Сорокин П. А. Забытый фактор войны //
Социологические исследования. 1999. №11; Сорокин П. А. Общие черты и
различия между Россией и США // Социологические исследования. 1993. № 8;
Sorokin R A. Man and Society in Calamity. N. Y., 1946; Sorokin P. Hunger as a
Factor in Human Affairs. Gainesville, 1975 и др.

Интерпретация жизненного пути П. А. Сорокина... 237
проводники социального взаимодействия. По мысли Сорокина,
любое психическое и физическое взаимодействие между
индивидами может быть осуществлено только посредством
проводников, т. е. любых средств, благодаря которым психическое
переживание или мысль, исходящая от одних индивидов,
передается и доходит до других*. Согласно Сорокину, любое
физическое явление, предмет или человек могут стать проводником
социального взаимодействия между индивидами. Проводники
являются основой всякой человеческой культуры.
Проводники рассматриваются Сорокиным как
обязательные участники социального взаимодействия, они являются
элементами, обеспечивающими контакт индивидов. Наиболее
значимой ролью проводников в социальном взаимодействии
является объединение индивидов, поддержка коллективных и
культурных единств, сохранение межпоколенческих связей**.
По мысли Сорокина, в основе формирования
коллективного единства находится «связь многих индивидов с одним и тем
же символом, связывающим их друг с другом»***. Следует
подчеркнуть, что характер данной связи будет зависеть от тех
свойств и функций проводника, которые индивиды используют
в процессе взаимодействия. Поэтому, основываясь на
различении Сорокиным физических и символических проводников,
возможно выделить их две основных функции, участвующие в
формировании и поддержке социокультурных единств: функция
физического и функция символического объединения.
Если в процессе взаимодействия индивиды используют
только прямые физические свойства проводников****, то такие
проводники Сорокин называет «физическими проводниками»
и связь будет носить лишь механический характер. Например,
Сорокин П. А. Самоубийство как общественное явление. Рига, 1913
(Миниатюрная библиотека «Наука и жизнь»; № 9); Сорокин П. А. Общие
черты и различия между Россией и США // Социологические
исследования. 1993. № 8. С. 96— 111 ; Сорокин П. А. Символы в общественной жизни.
Рига, 1913 (Миниатюрная библиотека «Наука и жизнь»; № 32). С. 131.
Сорокин П. А. Самоубийство как общественное явление;
Сорокин П. А. Система социологии. М., 2008. С. 299-328
Сорокин П. А. Система социологии. С. 314.
О критическом описании физических проводников и их
классификации см.: Зюзев Н. Ф. Философия Питирима Сорокина. Сыктывкар, 2004.

238 К. П. Лазебная
брошенный в кого-то камень, отправка почтового голубя или
поездка по железной дороге. Если в процессе взаимодействия
индивид стремится передать другому свое психическое
состояние, переживание, мысль, то используемый им проводник
будет называться «символическим проводником» (Сорокин
также использует понятия «проводник-символ» или просто
«символ»). Связь индивидов, опосредованная символами, носит
характер ментальной связи. Символическими проводниками
могут быть названы любые проводники: звуки, слова, жесты,
материальные объекты, а также люди, при условии наделения
их дополнительным символическим значением*.
Таким образом, объединение индивидов и характер
взаимодействий посредством физических проводников можно
рассматривать только в связи с увеличением либо
спадом интенсивности контактов между индивидами,
обусловленной количеством и концентрацией проводников.
Объединение индивидов посредствам символических
проводников отличается более тесными эмоциональными и
ментальными связями. Подобное объединение
характерно для условий социальной солидарности, единства
социокультурной системы. Солидарность или солидаристическое
взаимодействие понимается Сорокиным как «взаимодействие,
где одна сторона стремится побудить другую на такие акты,
которые стремится совершить и другая сторона»; по
характеру солидаризирующихся групп можно различать солидарность
семейную, сословную, государственную и т. д.** Следует
отметить, что солидарность, как свойство группового единства, по
мысли Сорокина, может быть различной. Различия в свойствах
солидарностей разных групп основаны на особенностях тех
символических проводников, т. е. системы ценностей,
материальных символов, которые объективируют данные единства, и
особенностях группового поведения при реализации
биологических инстинктов и потребностей (инстинкт самосохранения,
дух соперничества и т. д.)"**. Кратко отметим, что Сорокин
различает родовую солидарность, другими словами солидарность,
Сорокин П. А. Система социологии. С. 133—135.
Там же. С. 214.
Sorokin P. A. The ways and power of love. Chicago, 1967. P. 467.

Интерпретация жизненного пути П. А. Сорокина... 239
ограниченную только внутригрупповыми потребностями (вну-
тригрупповой альтруизм), связанными с системой ценностей
чувственной культуры, и расширенную родовую солидарность,
для которой характерно альтруистическое поведение по
отношению к другим группам и ориентация на идеалистическую
систему ценностей*.
Согласно Сорокину, point ixe ограниченной родовой
солидарности или, другими словами, эгоистичной внутри-
групповой солидарности является рост группового
благосостояния и укрепление уровня фетишизации родовых
символов, зачастую посредством вражды с другими
социальными объединениями \ будь то «холодная» или
«горячая» война между странами, социальная напряженность между
богатыми и бедными, привилегированными слоями населения
и аутсайдерами, управляющими и управляемыми. Одной из
движущих сил поддержки единства обществ с доминирующим
типом ограниченной родовой солидарности является
соперничество, борьба за обладание материальными символами власти
и успеха, которые признаются позитивно значимыми в системе
сенситивных ценностей данных обществ. Людьми — символами
ограниченной родовой солидарности — являются, например,
политические лидеры, обманывающие своих оппонентов,
военные герои, имеющие награды за убийство своих врагов или
ученые, изобретающие средства уничтожения***.
На мой взгляд, наиболее значимым отличием при
сравнении ограниченной и расширенной родовой солидарности
является разница в длительности участия их
проводников в межпоколенном взаимодействии. Например, Сорокин
сравнивает ограниченную продолжительность существования
объединений с эгоистической родовой солидарностью
(государства, политические партии, экономические корпорации,
королевская аристократия и богатейшие семьи и т. д.) с
сообществами, существующими тысячелетиями и основанными на
расширенной альтруистической солидарности (буддизм,
иудаизм, конфуцианство, христианство и т. д.). Одной из основных
Sorokin P. A. The ways and power of love. P. 467—468.
** Ibid. R 468-469.
*** Ibid. P. 472.

240 К. П. Лазебная
причин длительного сохранения расширенной солидарности,
по мысли Сорокина, является ее ориентация на более
укорененные в человеческом сознании стремления к любви,
гармонии, взаимопомощи, Богу или другим Высшим моральным
силам*. Длительное сохранение в межпоколенном
взаимодействии символических проводников идеациональной культуры,
доминирующих в расширенной альтруистической
солидарности, свидетельствует об их более глубоком укоренении в
общечеловеческой памяти. Другими словами, возвращаясь к теории
символического, это иллюстрирует более высокий уровень
фетишизации данных символов, т. е. более тесные
связи между материей и дополнительными символическими
значениями, которые не теряют своей значимости и
поддерживаются в процессе взаимодействия поколений.
Данное заключение возможно рассматривать как
дополнительное основание для предположения Сорокина о
необходимости расширения родовой солидарности,
увеличения неэгоистического альтруизма, бескорыстной помощи и
установления общечеловеческой «сети любви» («network of
love»)**, преодолевающей национальные, государственные,
расовые, возрастные и культурные различия между людьми.
Основная идея в определении неэгоистического альтруизма
и бескорыстной любви и взаимопомощи заключается как
раз в обязательном расширении солидарности, преодолении
группового эгоизма, в принесении пользы другим***, что
может поддерживаться не только соответствующим
индивидуальным и групповым поведением на микро-, мезо- и
макроуровне межгосударственного взаимодействия (глобальный
альтруизм)****, но и усилением внимания к свойствам
символических проводников, которые могут быть использованы
Sorokin P. A. The ways and power of love. R 456.
** Ibid. P. 464.
*** Ibid. P. 463; Jeffries V, Johnston B. V, Nichols L. T., Oliner S. P.,
Tiryakian E., Weinstein J. Altruism and Social Solidarity: Envisioning a Field
of Specialization. American Sociologist, Fall 2006. Vol. 37, issue 32. P. 68-69;
Tiryakian E. Global Altruism: Some Considerations // Handbook of Public
Sociology / ed. by V. Jeffries. 2009. P. 409-427.
Sorokin P. A. The ways and power of Love. The Types, Factors, and
Techniques of Moral Transformation. 2002. P. 409-427.

Интерпретация жизненного пути П. А. Сорокина... 241
при поддержке расширения групповой солидарности. Таково
краткое описание возможностей теории символического у
Сорокина как одной из областей его социологического
наследия, содержащего значимые концептуальные ресурсы для
выработки подходов к решению актуальных проблем,
стоящих перед социологией публичной сферы.

И. А. Голосенко
Питирим Сорокин как историк
социологии*
Один из модных ныне теоретиков «мировой
системы», американский социолог И. Уоллерстейн,
выступая в 1996 г. на одном из петербургских отделений
Российской академии наук, необдуманно бросил
фразу о том, что в России социологической науки никогда
не было. Однако в дальнейшем, не замечая
анекдотичности ситуации, упомянул, что у него самая первая
научная статья была посвящена социологии Питирима
Сорокина. Между тем последний всегда считал себя
(и дома, и за рубежом) воспитанником и
продолжателем русской социологической традиции и высоко
оценивал ее научные достоинства. Большой список
его работ об отечественных социологах и социальных
философах — развернутое свидетельство сказанному.
Однако прежде чем перейти к комментированию и
разъяснению особенностей интерпретации
Сорокиным русской социологии, следует хотя бы сжато
охарактеризовать главные черты его исследовательского
вклада в историю социологии вообще.
Начнем с центральных вопросов — зачем нужна
история социологии, не кажется ли она старомодной
Впервые: Журнал социологии и социальной
антропологии. 1998. Т. 1.№4. С. 18-30.

Питирим Сорокин как историк социологии 243
на фоне всевозможных количественных методик? Сорокин так
отвечал на них: история социологии показывает необычайное
стилевое богатство размышлений об обществе, культуре и
личности, и за редкими исключениями в каждом виде размышлений
есть свои резоны. И, таким образом, занятие историей
социальной науки помогает избежать открытия уже открытых ранее
«социологических Америк» и не допустить напрасной траты
интеллектуальных сил исследователя, что обычно бывает
крайне обидной вещью; кроме того, это же знание разных теорий
порождает критицизм, оздоравливающий научную атмосферу,
ибо всевозможный вздор под видом «социологии» в наши дни
публикуют, распространяют и обучают всему этому же*.
Помимо многочисленных тематических ограниченных той
или иной проблемой статей по истории социологии, в научном
наследии Сорокина выделяются, прежде всего, две солидные
монографии: вышедшая в 1928 г. (второе издание в 1964 г.)
«Современные социологические теории» и ее продолжение,
опубликованное в 1966 г., «Социологические теории сегодня».
Объединяют книги манера обобщения большого
историографического материала, структура их построения и вообще
исследовательские установки, которые сам автор определял так:
«Не анализ ограниченного числа отдельных социологических
теорий, а критическое обозрение главных течений
социологической мысли в поле общей социологии, в котором теории тех
или иных социологов исследуются только лишь в том случае,
если они выступают типологическими самыми эффективными
иллюстрациями того или иного течения общей социологии»**.
Оба тома дополняли друг друга хронологически, первый имел
дело с материалом за 1850-1920 гг., второй в основном за
1920-1965 гг.
По мнению Сорокина, теоретическое самочувствие общей
социологии на каждом из этих этапов было различным — среди
серьезных удач были и серьезные просчеты. Позднее я укажу,
какие именно плюсы и минусы Сорокин выделял. Ранняя
книга Сорокина долгое время служила учебным пособием во
многих американских университетах, получила хвалебные отзывы,
обильно цитировалась в профессиональных изданиях и очень
Sorokin P. A. Contemporary sociological theories. N. Y., 1928. P. 759.
Sorokin P. A. Sociological theories of today. N. Y.; London, 1966. P. 6.

244 И. А. Голосенко
сильно повлияла на академический престиж русского ученого,
которого через год после ее опубликования Гарвардский
университет пригласил на роль создателя и декана местного
социологического факультета, где на книгах Сорокина училось не
одно поколение ведущих социологов страны. Сорокин в первой
монографии исследовал множество школ и впервые
познакомил американских специалистов с рядом европейских имен
(В. Парето, Н. Михайловский, Е. Де-Роберти, Е. Спекторский
и др.) и проблем социологии религии, искусства, пропаганды,
культурной мобильности, социальных катастроф и кризисов.
В разделе по социологии религии он критически разобрал идеи
М. Вебера. До сих пор поражает, как один, даже такой
талантливый человек, как Сорокин, смог проделать подобную
гигантскую работу и столь качественно выполнить проект. История
социологической науки во всех ее разнообразных сюжетах,
традициях и национальных разновидностях предстала сложно
скоррелированной, как общий и подчас противоречивый
процесс получения адекватных знаний о социокультурном мире.
Вторая историко-социологическая монография Сорокина была
встречена несколько настороженно, после «оплеухи»,
полученной научным сообществом от выхода в 1956 г. его ядовито-
ругательной книги «Причуды и заблуждения современной
социологии», развенчивающей сциентизм, убогий эмпиризм
(«квантофрению») и прочее методологическое трюкачество,
но в целом благосклонно. Интересно, что когда П. Сорокина
избрали в 1965 г. президентом Американской социологической
ассоциации, то темой своего послания ассоциации он опять-
таки избрал историю социологии, предельно сжато изложив
основные выводы первого тома и второго, который тогда еще
готовился к печати, выразительно назвав свое резюме
«Социология вчера, сегодня и завтра»*.
Каковы же главные характеристики общей историко-
социологической концепции П. Сорокина? В первую очередь
он сторонник интернализма и его прежде всего интересует
имманентный ход социологических идей. Только после
правильного воссоздания этого хода можно будет попытаться найти
адекватную детерминацию его в биографическом, социально-
Sorokin P. A. Sociology of yesterday, today and tomorrow // American
sociological review. 1965. Vol. 30. № 6. R 833-843.

Питирим Сорокин как историк социологии 245
политическом и национально-культурном контекстах. В этом
отношении он сознательно оставался в рядах «русской
традиции истории социологии», заложенной еще Н. Кареевым и
объединявшей усилия крупнейших социологов — М.
Ковалевского, В. Хвостова, Н. Тимашева и др.* Слова «Социология
вчера, сегодня и завтра» были не просто заголовком
президентского послания, они одновременно описывали
методологическую ориентацию Сорокина как историка социологии. Он
анализировал современное состояние социологии, нащупывал
исторические корни его, вскрывал тупиковые тенденции и
давал совет-прогноз на будущее. Так, сравнивая современную
ему социологию 1925—1965 гг. с ранней стадией, — прежде
всего выделяя конецXIX в. до 1925 г., он обнаружил несколько
внешних отличий между ними. Нынешняя фаза, на его взгляд,
отличалась от своей предшественницы успешной и
фронтальной институционализацией, организационной экспансией, что
конкретно выражалось в резком увеличении публикаций и
исследований; введении социологических курсов в большинстве
колледжей и университетов; росте в общественном сознании
академического и культурного престижа социологии как
науки; во все увеличивающемся привлечении числа социологов в
качестве государственных и частных экспертов практически во
всех секторах общественной жизни; проникновении
социологической интерпретации во многие сферы знания — философию,
биологию, психологию, историю, политическую экономию,
этику, правоведение. «Короче, за последний период социология
являет успешный внешний рост, экспансию и укрепление ее
научного престижа и практической социальной полезности»**.
Но наряду с этими очевидными успехами есть некоторые
нелегко определяемые и неоднозначно оцениваемые внутренние
особенности в сопоставлении с ранним периодом эволюции
социологии: произошел сдвиг исследовательских интересов с
широкомасштабных теорий, имеющих дело с
фундаментальными проблемами социокультурной реальности, в сторону узких
«микросоциологических» проблем, увлечение техникой со-
Голосенко И. А. Основоположник русской традиции историко-
критического анализа социологических учений // Социологические
исследования. 1985. №3.
Sorokin P. A. Sociological theories of today. P. 3.

246 И. А. Голосенко
циологических исследований. «Большой теорией» занимаются
немногие, при этом в сравнении с теориями прошлого их
абстрактная продукция характеризуется бессодержательностью,
противоречивостью, эпигонством. Сейчас нет не только
социологических Платонов и Аристотелей, но нет и лидеров,
сходных калибром с выдающимися социологами конца XIX и начала
XX столетия, такими как: Г. Спенсер, К. Маркс, Э. Дюркгейм,
Г. Тард, М. Вебер, В. Парето, М. Шелер, В. Самнер, В. Диль-
тей, Л. Фон Визе и т. п.*
Присоединяясь к мнению Г. Спенсера, Г. Тарда, А. Уайтхеда
и других исследователей истории науки, Сорокин считал, что
в ней обнаруживаются «двухфазовые ритмы»: аналитико-
фактографическая и синтезирующе-обобщающая фазы. Так
вот, современная социология является по преимуществу
аналитико-фактографической в отличие от предшествующей
синтезирующе-обобщающей. Социология,
ориентированная на сбор многочисленных фактических данных с помощью
постоянно растущих методик, требует армии исследователей,
объединенных в коллективные исследовательские проекты.
В массе добываемых этими коллективными усилиями фактов,
конечно, попадаются редкие крупицы «познавательного
золота», но в основном — это пустая порода**. «Золотые
самородки» находят только индивидуальные старатели. И
последующее меткое наблюдение Сорокина: совершенно четкая и ясная
дифференциация различных социологических школ
предшествующего периода ныне становится менее острой, по
наиболее важным проблемам социологической науки наблюдается
«субстанциональное согласие»***. В этих условиях открывается
возможность создать то, что он называл социологией
завтрашнего дня или «интегральной социологией», соединяющей
ценное многих взглядов без механического объединения их
ошибочных допущений и предвзятых выводов.
Следующий важнейший вопрос историко-социологической
концепции — классификация школ и направлений. Объясняя
Sorokin P. A. Sociological theories of today. R 6; Sorokin P. A. Sociology
of yesterday, today and tomorrow//American sociological review. 1965. Vol. 30.
№ 6. P. 833-834.
Sorokin P. A. Sociological theories of today. P. 6.
*** Ibid. P. 4.

Питирим Сорокин как историк социологии 247
«логическую конструкцию» своей книги, Сорокин пояснял
читателю, что им сознательно выделяется серия важнейших
направлений с общим пониманием предмета, задач и целей
социологии, ее дисциплинарных союзников. В каждом
теоретическом направлении он обнаруживал относительно
самостоятельные вариации, подвиды или «школы», поэтому предлагал
в первую очередь анализировать не сочинения индивидуальных
социологов, а фундаментальные теоретико-методологические
принципы «школ», представленные «наиболее типичными
работами». Этот типологический подход, полагал он, является
более экономным, ибо позволяет не утонуть в море фактов, и
более систематичным, чем чисто «хронологический и
биографический» подход к истории социологии*. Он выделяет более
десятка направлений — современную «социальную физику»
(теории «социальной энергетики», «социальной механики»
и т. п.), биологическую интерпретацию социальных явлений,
географический, антропорасовый, демографический и
психологический детерминизм и социологизм. В сравнении с
другими направлениями последнее имеет больше всего подвидов
или «школ» в лице формальной школы (Ф. Теннис, Г. Зиммель,
Л. Фон Визе, Т. Литт и в последних работах Р. Парка и Э.
Росса), школы неопозитивизма (Е. Де-Роберти, Д. Драгическо),
школы Э. Дюркгейма, школы исторического материализма
(К. Маркс, Ф. Энгельс) и т. п. Описание каждой школы имело
краткий обзор разделов идейных предшественников,
связывающий нынешний день с прошлым, а заключался критическим
комментарием ее просчетов. В отличие от многих других видов
социального знания типа традиции или обычая, наука
рождается, растет и живет с духом критицизма к собственным
построениям, который вовсе не означает неуважения к критикуемым
авторам. Без духа критицизма вместо научной социологии мы
получим псевдонаучное комплементарное искусство, ничего
общего не имеющее с реальной наукой**. Он всегда следовал
этому духу, наживал себе множество недоброжелателей, но и
верных почитателей.
Методологическое значение классификации типов и школ
в истории социологии Сорокин видел в создании ориентиров
Sorokin R A. Contemporary sociological theories. R XVII.
** Ibid. R XX.

248 И. А. Голосенио
в обширнейшем историческом материале и считал ее цели
скорее «техническими, чем принципиальными и тем более
догматическими»*. Эти установки легли в основу и второй
его историко-социологической книги, что сразу позволило
ему найти специфические особенности современной
социологии.
В современных условиях часть школ, обрисованных в
первой книге, исчезла (например, социодарвинизм), часть
(неопозитивистская или биопсихологическая школы) основательно
изменила свои принципы, манифесты и обобщения, появились
новые школы и направления, прежде всего интегрального
толка. «В результате общая карта главных течений
социологической мысли за период 1925—1965 гг. выглядит совершенно
отличной от предшествующего периода»**. После сопоставления
классификаций современных школ в социологии, предлагаемых
Д. Мартиндейлом, Ч. Лумисом, К. Циммерманом, Н. Тимаше-
вым, Г. Вагнером, Сорокин предлагает собственную
классификацию, построенную на следующих познавательных
координатах: номинализм — реализм; механистичность — системность;
социальное — культурное; структурность — динамика. Каждая
школа односторонне строила теорию на одних посылках,
противоположная ей — на других, но время от времени возникал
ценный замысел не противопоставления этих посылок, а их
интеграции. Исходя из этого, Сорокин делит современные школы
и направления на четыре больших класса.
1. Индивидуалистически-атомистические, создающие
механистические, чаще всего номиналистические, модели
общества. Сюда Сорокин относил «физикалистскую социологию»
(П. Бриджман, Ж. Стюарт и др.), «кибернетическую
социологию» (Л. Франк, С. Додд и др.), «социологию малых групп»
(А. Морено, Г. Хоманс и др.).
2. Реалистические, «макросоциологические» теории
культурных систем (цивилизаций). Теория культур А. Швейцера,
Г. Беккера, А. Кробера, Е. Нортропа, Ф. Коуэлла.
3. Реалистические теории социальных систем. Структурный
функционализм (Т. Парсонс, Р. Мертон и др.), диалектическая
социология Г. Гурвича и др.
Sorokin P. A. Contemporary sociological theories. P. XIX.
Sorokin P. A. Sociological theories of today. P. 8.

Питирим Сорокин как историк социологии 249
4. Интегральные теории структурно-динамической
социологии. Стремление объединить некоторые познавательные
координаты, скажем — реализм и номинализм, социальное
и культурное и т. п. — встречается, по мысли Сорокина, у
многих исследователей, но дисциплинированность и
глобальное (философское) объединение их в одну
объяснительную модель предлагает только его личная «интегральная
социология»*.
Каждый из перечисленных классов по традиции делится
Сорокиным на несколько подвидов**. Далее он дает общую
характеристику каждому из подразделений, называет
предшественников, если таковых находит, описывает вклад наиболее
типичного представителя каждого вида и подвида, венчая изложение
критическими замечаниями с позиций своей «интегральной
социологии», которая по его замыслу объединяет в одно
объяснительное целое разные теоретико-методологические
принципы социологии: идеализм и материализм, номинализм и
реализм, эволюционизм и функционализм, «понимание» и
количественные процедуры и т. п. После суммативного
разбора «всех и вся» он предсказывает: если социология будущего
хочет расти как базовая наука о социокультурных явлениях,
она через интеграцию должна вступить в новую синтетически-
обобщаюшую фазу своей эволюции, заменив нынешнюю
аналитико-фактографическую.
Каково же место материалов русской социологии в исто-
рико-социологической схеме Сорокина? По Сорокину, в
русской социологии второй половины XIX и начала XX в.
обнаруживаются все школы, описанные им в «Современных
социологических теориях», начиная с механической и кончая
бихевиоризмом и марксизмом, за исключением антропорасовой.
Расизм был органически чужд российской социологии, при
этом многие представители этих школ были первоклассными
исследователями. Поэтому он ставил русскую социологию в
один ряде немецкой, французской, американской, английской,
Sorokin P. A. Integralism is my philosophy // This is my philosophy / ed.
by W. Burnett. N. Y., 1957. Ср.: Sorokin P. A. Society, culture and personality.
N. Y., 1962.
Sorokin P. A. Sociological theories of today. P. 10.

250 И. А. Голосенко
итальянской той же поры*. Но при сравнении его двух томов
видно, что в первой книге, вышедшей в свет, когда прошло
всего шесть лет после вынужденного изгнания с родины, Сорокин
обильно цитирует отечественных социальных ученых Л. Пе-
тражицкого, П. Лаврова, А. Лаппо-Данилевского, В.
Чернова, М. Туган-Барановского, Н. Данилевского, Я. Новикова,
Н. Кареева, Е. Спекторского, Н. Михайловского, М.
Ковалевского и дает развернутые очерки взглядов Е. Де-Роберти и
П. Лилиенфельда как наиболее типичных представителей ряда
школ**. В следующем томе картина несколько меняется. Сам
он указывал на некоторые ограничения привлекаемого и
классифицируемого в ней материала, в частности, на обилие в его
анализе иллюстраций из американской социологии и вовсе не
потому, что она «обладает научным превосходством в
сравнении с социологией других стран»***, а потому, что она ему лучше
известна, чем национальная социология других регионов мира.
Русский материал он привлекал по необходимости и явно в
уступающем объеме в сравнении с американским материалом.
Развернутый анализ дан только социальной философии
Н.Данилевского, культурологии Н. Бердяева и особенно
«диалектической социологии» Г. Гурвича. Впрочем, в качестве спутников
тех или иных тенденций при постановке и решении различных
вопросов он неоднократно упоминал старых отечественных
социологов - Е. Де-Роберти, М. Ковалевского, П. Кропоткина,
Л. Петражицкого, Я. Новикова, Е. Спекторского и
обществоведов советского времени — В. Асмуса, Г. Андрееву, И. Кона,
Н. Новикова, В. Семенова, Г. Осипова и др. Сказанное
означает, что темы и персоналии русской социологии и социальной
философии занимали значительное место в творчестве
Сорокина, но не вступали в националистическую конкуренцию с
социологией других народов и стран. Рассмотрим это подробнее
и ретроспективно.
Sorokin P. A. Contemporary sociological theories. N. Y., 1928. P. XIV-XV;
Сорокин П. A. Русская социология в XX веке // Рубеж: Альманах социальных
исследований. 1992. № 4. С. 9.
Sorokin P. A. Contemporary sociological theories. P. 200-205, 438-443,
461-463.
Sorokin P. A. Sociological theories of today. R 7.

Питирим Сорокин как историк социологии 251
Первая монография П. Сорокина «Преступление и кара,
подвиг и награда» ( 1913 г.) вызвала множество благожелательных
откликов. Впрочем, в некоторых из них попадались и упреки.
Так, поздний представитель субъективной школы А. А. Гизет-
ти указывал молодому автору на неоправданное
игнорирование им русской социологической литературы, тем более что
кое-какие важные идеи его книги были сформулированы ранее
П. Лавровым и Н. Михайловским. «Когда же мы научимся
ценить своих крупных основателей социологии в России», —
недоумевал рецензент*. Сорокин учел это замечание. Он с ранних
пор дисциплинировал свой ум, стремясь непредвзято
относиться к конструктивной критике. В последующие несколько лет
из-под его пера появляются рецензии и статьи о крупных
русских социологах — Н. К. Михайловском, Л. И. Петражицком
и M. М. Ковалевском. По словам самого Сорокина, его целью
была оценка «их места и роли в богатой русской
социологической библиотеке».
Тем не менее на известном диспуте по «Системе социологии»
в 1920 г. другой представитель субъективной школы, патриарх
русской социологии Н. И. Кареев среди ряда критических
замечаний в адрес бихевиористической модели Сорокина особый
упор сделал на напрасное пренебрежение им разработками
русской социологии, что особенно бросалось в глаза при
обилии ссылок в обоих томах трактата Сорокина на иностранные
источники**. Сорокин вновь поднял перчатку — через два года
он напишет статью о социологии Лаврова, которая с историко-
социологической точки зрения была значительно
содержательнее статей того же А. Гизетти и других ведущих историков
отечественной общественной мысли — Г. Шпета, А. Штейнберга,
Н. Кареева, участвовавших в совместном сборнике в память
П. Лаврова.
Все публикации Сорокина по проблемам отечественной
социологии легко группируются по трем разделам. Первый
раздел представляют те статьи Сорокина, в которых он пытался
дать общее, более или менее панорамное видение русской
социологии XIX-XX вв. Исходная статья «К основанию
социологической секции Исторического сообщества при Санкт-
* Дело. 1913. №313.
Кареев Н. И. Основы русской социологии. СПб., 1996. С. 272.

252 И. А. Голосенко
Петербургском университете» описывает и сравнивает (не
в пользу России) институционализацию социологии в разных
странах - появление профессиональных журналов, создание
научных обществ, преподавание в высшей школе*.
Единственно, чем с достоинством могли гордиться отечественные
ученые, так это активным участием в первых восьми конгрессах
Международного социологического института, президентами
которого в разное время избирались П. Лилиенфельд, М.
Ковалевский, а докладчиками был постоянно широкий круг наших
социологов. Однако в первое десятилетие XX в. наметилось
преодоление отставания России в деле институционализации
социологии, и лично Сорокин предпринимал самое деятельное
и заинтересованное участие в шагах такого рода. Так,
описываемая им в 1912 г. секция должна была выступить «зародышем
социологического общества», которое и было создано через
пять лет. В 1914 г. стали выходить сборники «Новые идеи в
социологии», в которых Сорокин регулярно печатался. Сборники
были нерегулярными, но рассматривались их создателями как
подготовка будущего профессионального журнала. Сборники
с подобным названием — «Новые идеи» — выходили по
многим естественным наукам, и главное — общественным наукам,
изучающим общество и человека, таким, как политическая
экономия, правоведение, педагогика, психология, философия.
Социология заняла достойное место в этом ряду и ее сборники
действительно предлагали читателю для своего времени
«новые идеи». Сорокин справедливо писал: «В наше время нет
ни одной сколько-нибудь научной работы по вопросам
общественных наук, которые так или иначе не предпосылали бы в
виде фундамента те или иные социологические теоремы»**.
Мировая война, а затем революция сильно повлияли на
положение и развитие науки в стране, в том числе и
социологии. По итогам этого деформирующего процесса
Сорокин написал общий очерк «Состояние русской социологии за
1918—1922 гг.», в котором в лапидарной форме подчеркнул
важность социологической науки для развороченной войной
Сорокин П. А. К основанию социологической секции Исторического
общества при Санкт-Петербургском университете // Запросы жизни. 1912.
№ 18.
** Там же. С. 2770.

Питирим Сорокин как историк социологии 253
и революцией России, обобщая опыт личного участия, оценил
ее исследовательские организации и преподавание в условиях
коммунистической цензуры и идеологического контроля и
проницательно предсказал ее неизбежный расцвет со временем*.
Любопытно, что первая лекция, которую Сорокин прочитал в
Берлине в 1922 г., став эмигрантом, также была посвящена
состоянию отечественной социологии.
В 1927 г., находясь уже в США и работая над книгой
«Современные социологические теории», Сорокин предложил
американскому профессиональному журналу энергично
написанную статью «Русская социология в XX веке», которая
была переведена и появилась в европейских журналах**. Она
нуждается в комментариях. Прежде всего отметим, что
Сорокин, как и многие другие интеллектуальные
представители русского зарубежья, оставался горячим патриотом своей
страны, пропагандировал национальные научные достижения.
Это чувствуется и в данной статье, тематически посвященной
русской социологии в целом первой четверти XX в., во время
ее наивысшего расцвета. В перечислении и оценке им школ
и направлений русской социологии очень сильны его
пристрастия, недаром самыми главными из них он считает школу
Л. Петражицкого и бихевиоризм, к которому сам примыкал в
эти годы. В теоретико-методологической ориентации русской
социологии той поры принципиально новым и решающим он
объявляет разрыв бихевиоризма с ценностными процедурами,
которые по-своему признавали и использовали старые
позитивисты (особенно субъективная школа) и неокантианцы. Опора
на количественные процедуры должна была помочь
социологии окончательно освободиться от метафизических проблем
(часто псевдопроблем) и вывести из теории ее практическое
применение. Однако в тексте обнаруживаются некоторые
неточные суждения. Такова оценка неопозитивиста К. Тахтарева
как социолога, стремящегося синтезировать формальную
социологию Зиммеля с экономическим материализмом. Сорокин
многие годы близко знал Тахтарева, оба работали на кафедре
социологии Психоневрологического института, боготворили
Сорокин П. А. Состояние русской социологии за 1918—1922 годы //
Новая русская книга. Берлин, 1922. № 10. С. 7—10.
Сорокин П. А. Русская социология в XX веке // Рубеж: Альманах
социальных исследований. 1992. № 4.

254 И. А. Голосенко
своих руководителей Е. Де-Роберти и М. Ковалевского, позже
стали профессорами Петроградского университета и
сопредседателями Социологического общества имени М.
Ковалевского. Тахтарев был назначен Ученым советом университета
официальным оппонентом на докторском диспуте Сорокина и
в целом поддержал его «Систему социологии», ибо вместе с
ее творцом считал, что подлинно научная «социология должна
быть пронизана естественно-научным духом», который может
быть обеспечен только количественными методами
исследования*. Как и его учитель М. Ковалевский, Тахтарев с большим
сомнением относился к философско-методологическим
притязаниям неокантианства. Так что необходимо специально
оговорить этот момент, чтобы у читателей не осталось превратного
представления о Тахтареве. Также не ясно, почему Сорокин
вынес упоминание работы А. Звоницкой в раздел «Другое
направление», ибо она под его руководством и в составе
лаборатории коллективной рефлексологии усиленно занималась
социологией на позициях бихевиоризма. Ему, руководителю
данной исследовательской группы, это было известно лучше,
чем кому-либо. Может быть, ему не хотелось своей
публикацией создавать дополнительные трудности для тех, кто остался
в России? Ныне приходится только гадать. Причем в том и
другом случае Сорокин прекрасно знал фактическую сторону дела,
если говорить о содержании работ отечественных социологов.
И последнее, что следует помнить современному читателю.
Через десять лет после написания статьи Сорокин начнет
пересмотр своих теоретико-методологических позиций, критику
крайностей бихевиоризма и неопозитивизма и сближение с
тем, что называл в своей статье «социальной философией»,
обнимающей взгляды С. Франка, Н. Бердяева, Л. Карсавина,
С. Булгакова и др.** Он попытается соединить в целое сильные,
на его взгляд, стороны позитивизма, антипозитивизма и
неопозитивизма в своей «интегральной социологии».
Онтологический, гносеологический и методологический каркас его нового
понимания общества, культуры и личности составляют
ценности. Что касается бихевиоризма, то, по мнению Сорокина, его
Тахтарев К. М. Наука об общественной жизни, ее явлениях, их
соотношениях и закономерности: опыт изучения общественной жизни и построения
социологии. Пг., 1919. С. 29, 55.
Сорокин П. А. Русская социология в XX веке. С. 17—18.

Питирим Сорокин как историк социологии 255
принципы почти не применимы к ценностному миру
человеческой жизни, они используются здесь софистически и под
«штукатуркой бихевиористической терминологии скрывают свою
интроспективную сущность». Другими словами, фактически
это «псевдобихевиористическая социология»*. Таким образом,
оценки статьи 1927 г. кажутся преодоленными его собственной
духовной эволюцией. Но так как Сорокин остается самой
крупной, ключевой фигурой русской социологии XX в., то даже его
старые оценки имеют собственную стоимость и важны для
понимания ситуации в целом. Когда с конца 1950-х гг. несколько
ослабели тоталитарные удавки и социологическая наука робко
воскресла в нашей стране, у Сорокина вновь пробудился
интерес к ее последующим шагам. Он начинает регулярно
просматривать соответствующие публикации в журналах,
прежде всего в «Вопросах философии», знакомится с работами
Г. М. Андреевой, И. С. Кона, Г. В. Осипова, Н. В. Новикова,
В. С. Семенова и др., внимательно обдумывает западные труды
по русской и советской социологии — Ю. Геккера, А. Симирен-
ко, И. Роучека, М. Лазерсона (кстати, с последним он учился
вместе еще в Санкт-Петербургском университете). Сорокин
планирует написать большую работу о социологии в нашей
стране за несколько десятилетий после эмиграции. Но этот
замысел, к сожалению, так и не был реализован, болезни
помешали ему. До конца своих дней он живо интересовался
«социологическими новостями» своей родины, радовался растущему
интересу к собственным теориям, предлагал наводить мосты
между социологиями разных стран.
Второй и самый обширный раздел его наследия по русской
социологии включает материал по наиболее ключевым
персоналиям отечественной общественной мысли — социологам
(М. Ковалевский, Л. Петражицкий, П. Лавров) и социальным
философам (Н. Данилевский, Н. Бердяев, Л. Толстой, Ф.
Достоевский). В своих статьях Сорокин оценивал творчество той
или иной фигуры по совокупности их многих работ и оценок,
даваемых каждой в русской и зарубежной печати. Почти все из
указанных выше лиц (кроме писателей) упоминались
Сорокиным в статье «Русская социология в XX веке». Остановимся на
некоторых.
Sorokin P. A. Sociological theories of today. R 526-528.

256 И. А. Голосенко
М. Ковалевский был одним из наиболее любимых
университетских учителей Сорокина, манеру чтения лекций и
организацию учебного процесса которого Сорокин постоянно
воспроизводил в своей преподавательской деятельности во многих
известных университетах мира. Он посвятил своему учителю
несколько публикаций, из которых особенно выделялась
наиболее ценная в теоретико-методологическом отношении статья
«Теория факторов M. М. Ковалевского». В ней доказательно
проводится мысль о принципиальном плюрализме
Ковалевского, в объяснительную силу этого принципа Сорокин верил всю
жизнь*.
Другой университетский авторитет — Л. Петражицкий был
руководителем студенческого кружка, на котором ставились
многие актуальные социологические проблемы. Сорокин
постоянно принимал участие в заседаниях кружка, высоко ценил
этот самодеятельный способ обучения социологии. Он читал
доклады и после коллективного обсуждения их публиковал в
научной печати. Многие теоретические идеи профессора Пе-
тражицкого восхищали Сорокина, он относился к их создателю
с непоказным уважением. Сорокин во многом присоединяется
к идеям Петражицкого о мотивационной и педагогической роли
наказаний (кар) и права вообще в росте человеческой
солидарности и социально полезного поведения в функционировании
и эволюции принудительных, договорных и альтруистических
социальных отношений. «Эмпирические затоны» в развитии
наказаний, открытые Петражицким (колебание кар в
зависимости от антагонизма и конфликтов в группе, падение
подотчетности и т. п.), Сорокин горячо поддерживал и
иллюстрировал в духе генетической социологии тех лет**. Ряд идей учителя
неоднократно обнаруживается в более поздних работах
Сорокина. После Февральской революции, когда Петражицкий
решил перебраться в Варшаву, именно Сорокин, бывший в то
время секретарем А. Керенского по проблемам науки, помог
Сорокин П. А. Теория факторов М. М. Ковалевского //M. М.
Ковалевский. Ученый, государственный и общественный деятель и гражданин. Пг.,
1917.
Сорокин П. А. Законы развития наказаний с точки зрения
психологической теории права Л. И. Петражицкого // Новые идеи правоведения. Сб. 3.
СПб., 1914.

Питирим Сорокин как историк социологии 257
ему сделать это. Главная теоретическая двухтомная работа Пе-
тражицкого — «Теория права и государства в связи с теорией
нравственности» была по инициативе Сорокина переведена и
в несколько сокращенном варианте под названием «Право и
мораль» издана в 1955 г. в США.
П. Лавров, по мнению Сорокина, был подлинным
зачинателем научной социологии в России, прежде всего как создатель
теории антропогенеза или «критико-субъективного
позитивизма». О литературной плодовитости Лаврова
свидетельствовало обилие псевдонимов, используемых им в подцензурной
печати России — Миртов, Щукин, Кедров, Угрюмов, Кошкин,
Арнольди, Крюков, Доленга и т. п. Печатаясь в парижских
изданиях, он сделался известным среди французских ученых. Из
его обширных работ в сфере философии, истории, культурной
антропологии и социологии Сорокин целенаправленно
избирает сферой своего анализа именно последнюю. Не соглашаясь
со многими положениями Лаврова, Сорокин тем не менее
признавал за ним интеллектуальное значение теоретика мирового
класса, высоко ценил стройность его общего замысла и
отточенность деталей, настаивал на жизненности ряда его выводов.
Однако пиетет не освобождал взгляды Лаврова от критических
оценок с точки зрения современной социологии. Критика
Сорокина, особенно учения Лаврова о солидарности, как может
убедиться читатель этой статьи, корректна по форме, точна и
глубока по содержанию*.
Н. Данилевский был постоянным героем многих работ
Сорокина по социальной философии и культурологии. Не
соглашаясь принципиально с рядом преувеличений Данилевского
(особенно при злоупотреблении биологическими аналогиями в
описании «жизненного цикла» цивилизаций), Сорокин высоко
ценил в нем широту ума, дух новатора и умение успешно
драться со многими «научными» предрассудками своего времени -
европоцентризмом, догматом прямолинейной эволюции и т. п.
Он считал, что теоретическая традиция «локальных
цивилизаций (О. Шпенглер, А. Тойнби, В. Шубарт и др.) явно началась с
трактата Данилевского «Россия и Европа». Вот почему он
смело включал имя этого мыслителя XIX столетия в ряды предше-
Сорокин П. А. Основные проблемы социологии П. Л. Лаврова //
П. Л. Лавров. Статьи, воспоминания, материалы. Пг., 1922.

258 И. А. Голосенко
ственников сегодняшних «теорий культурных систем»*. Самый
лучший знаток концепций Данилевского среди американских
социологов — Р. Мак Мастер, автор ряда основательных работ
о сочинениях русского мыслителя, занялся главной темой
своих исследований под прямым влиянием П. Сорокина.
В 1921 г. группа интеллектуалов (Н. Бердяев, Л. Карсавин
и др.) прочитали в Доме литераторов доклады о социальной
философии Ф. Достоевского. Доклад Сорокина,
участвовавшего в конференции, назывался «Социология Достоевского».
В нем моральные заветы великого писателя вступали в
вопиющее противоречие с реальностью коммунистических будней.
Сорокин опубликовал текст доклада под заглавием «Заветы
Достоевского», он солидаризуется с мыслью писателя,
неоднократно высказываемой им в «Братьях Карамазовых» (легенда
о «Великом инквизиторе») и «Бесах»: «Там, где пытаются
найти спасение в голом насилии, где нет любви и свободы, религии
и нравственности, там ничего, кроме крови, убийств и
преступлений, получиться не может... Без любви, без нравственного
совершенствования людей не спасет и перемена
общественного строя, изменение законов и учреждений». Без религиозно-
нравственной, деятельной любви «борцы за свободу»
становятся лжепророками, мнимыми освободителями, т. е.
тиранами, фальшивомонетчиками, сеющими семена преступлений и
зла**. Естественно, доклад вызвал раздражение петроградского
начальства, этих патентованных борцов за свободу и народное
счастье. Начались гонения, Сорокин, убеждаясь в
исторической правоте Достоевского, переходит на полуподпольный
вариант жизни (напомним, что Сорокину пришлось побывать в
царское и советское время в тюрьме четыре раза).
Уход из дома и смерть Толстого в 1910 г. потрясли многих
в России, болезненно остро переживали это драматическое
событие большая часть студенчества, намечались и кое-где
происходили студенческие беспорядки. Отлучение Толстого от
официальной церкви открыто ставилось в упрек правящему
режиму. Откликнулся на эти события и студент тех лет П.
Сорокин — он написал несколько статей о философских
взглядах Толстого и позднее объединил их в отдельную брошюру.
Sorokin P. A. Sociological theories of today. P. 178-187.
Сорокин П. А. Заветы Достоевского//Артельное дело. 1921. № 17—
20. С. 6-7.

Питирим Сорокин как историк социологии 259
Почему молодого Сорокина, жадно поглощающего любую
социологическую литературу, привлекла философская сторона
творчества нашего национального гения? А потому, отмечал он
сам, что философия Толстого менее всего походила на обычные
онтолого-гносеологические абстракции традиционной
философии, а постоянно и органично переливалась в социальную,
моральную философию. Надо сказать, что о социальной
философии Толстого (о его взглядах на собственность, семью,
воспитание, религию, государственную власть и т. п.)у нас писали
многие социологические авторитеты той поры — Н. Кареев,
А. Исаев, Л. Оболенский, Г. Плеханов и др. В частности,
Сорокин задумал свои публикации на эту тему прежде всего в ответ
тем, кто скептически оценивал рассуждения Толстого —
позитивисту А. А. Исаеву, кстати, другу с гимназических лет Н. Ка-
реева и В. Соловьева. Экономист и социолог А. Исаев в эти
годы был популярным профессором Психоневрологического
института, «собиравшим переполненные аудитории» (где
Сорокин был студентом), темы его живых и интересных статей
об артельном производстве, эффектах переселения,
безработице, жизни больших городов привлекали внимание многих, в
том числе, как мы знаем, и самого Сорокина*. Не прошел он
и мимо запальчивых замечаний Исаева относительно
философии Толстого. Его ответы Исаеву не были просто формальной
данью уважения великому художнику и мыслителю, Сорокин
усвоил многие ценностные аксиомы Л. Толстого на всю жизнь
и особенно настойчиво пропагандировал их последнее
десятилетие жизни, прежде всего в деятельности возглавляемого им
Гарвардского центра творческого альтруизма и любви. В этой
связи показателен некролог на смерть самого Сорокина,
подписанный группой его коллег — профессоров Гарвардского
университета: многие его взгляды на альтруистическую любовь
можно явно приписать «влиянию Толстого», в течение всей его
жизни он постоянно испытывал продолжительную любовь к
России**.
Третий и заключительный раздел интересующего нас сейчас
историко-социологического наследия Сорокина представляют
Святловский В. Профессор А. А. Исаев // Вестник литературы. 1919.
№4. С. 11.
Bales R., Homans G., Taylor F. е. а. // Harvard University Gazette. 1968.
Dec. 28. P. 106.

260 И. А. Голосенко
материалы двоякого рода. Прежде всего, он включает в себя
два обзора коллективных монографий: «Освальд Шпенглер и
закат Европы» и «Смена вех», сыгравших важную роль в
становлении русской общественной мысли 1920-х гг., и далее
рецензии на сочинения отдельных русских социологов. Последний
вид научной работы охватывает практически все направления и
школы русской социологии той поры: позитивистов разных
направлений (субъективную школу в лице Е. Колосова*, Н.
Воронова; «биологическую» социологию Я. Новикова; «неопо-
зитизм» Е. Де-Роберти, бихевиоризм или «коллективную
рефлексологию» А. Звоницкой, В. Бехтерева; генетическую
социологию К. Тахтарева) и их идейных противников,
антипозитивистов различных теоретико-методологических и
философских вариаций (неокантианство Б. Кистяковского,
«метафизическую» социологию С. Франка, марксизм Н. Бухарина и
др.)**. Этот пестрый материал требует кое-каких пояснений.
Сорокин часто не ограничивал себя жанровыми рамками и
требованиями к отзыву, рецензии, реферату. И мог
одновременно, хотя и в разных журналах, опубликовать две рецензии
на понравившуюся книгу, естественно, содержательно и
повторяясь, но и внося что-то новое в каждую из них. Так было
с рецензиями на книгу молодой исследовательницы Агнессы
Звоницкой. Часто, не удовлетворяясь размерами рецензии,
он пишет самостоятельную статью по проблемам
рецензируемой книги (так было с работой Б. Кистяковского). Смещение
Солидный социологический трактат Е. Колосова «Очерк мировоззрения
Н. К. Михайловского: Теория разделения труда как основа научной
социологии» представляет собой лучшую апологетическую работу о Михайловском
на русском языке. Кстати говоря, Сорокин не ограничился рецензированием
отечественной литературы о нашем замечательном социологе. Он оценил и
зарубежные работы, прежде всего интересное исследование немецкого
социолога Е. Франгиана, который доказывал, что многие идеи, доминирующие в
начале XX в. в сфере социальной и философской мысли, в частности, принцип
ценности (Риккерт, Виндельбанд, Штаммлер, отчасти Коген), гораздо
раньше «были предвосхищены "субъективистской" школой, а именно, ее главою
Н. К. Михайловским» (Сорокин П. А. Рец.: Frangian Е. N. К. Michailowsky
als Soziologe und Philosoph: Eine sozialphilosophische Studie. Berlin. 1913 //
Заветы. 1914. № i.e. 58).
Выходные данные всех этих рецензий и рефератов см. в: Голосенко И. А.
Социология Питирима Сорокина: Русский период деятельности. Самара,
1992. С. 139-146.

Питирим Сорокин как историк социологии 261
жанровых границ демонстрирует и его обзор сборника о
культурной морфологии О. Шпенглера, составленного из статей
Н. Бердяева, Ф. Степуна, С. Франка, Я. Букшпана. Напомним,
В. Ленин назвал этот сборник «контрреволюционной атакой на
социализм». Свой обзор Сорокин не построил на педантичном
рассмотрении и оценке каждого автора, а обратил внимание
как на более широкий контекст написания известной работы
Шпенглера «Закат Европы», так и на его русских
интерпретаторов, а именно — на социокультурный кризис, переживаемый
европейским обществом. Между прочим, тема кризиса и
человеческих бедствий занимала потом Сорокина долгие годы*.
Так что и этот ранний обзор не был проходящим, «русский
задел» прочно детерминировал творчество Сорокина и в
дальнейшем.
Упомянутое выше смещение жанровых требований
произошло при оценке знаменитого коллективного опуса тех лет —
сборника статей эмигрантов первой волны — Н. Устрялова,
Ю. Ключникова, С. Чахотина, А. Бобрищева-Пушкина и др.,
получившего название «Смена вех» (Прага, 1921 г.). Сборник
активно обсуждался в официальной печати и оппозиционно
настроенных учреждениях типа Вольной философской
ассоциации, Дома литераторов. На двух вечерах-обсуждениях
принимал участие и Сорокин. В итоге появилась его известная
статья, в которой «Смена вех» рассматривается как «социальный
симптом» смены умонастроений русских образованных людей и
у нас в стране, и в эмигрантских кругах**. Отзыв демонстрирует
чисто социологическую трактовку идеологии определенной
части отечественной интеллигенции как коллективного сознания
приспособления, а не беспристрастного поиска истины.
Любопытно, что надежды «сменовеховцев» и Сорокина на
буржуазное перерождение советского строя оправдались, хотя сроки
затянулись на долгое время.
Сорокин много рецензировал с 1910 по 1922 г. и
зарубежных социологов — В. Парето, Э. Росса, Э. Хейса, А. Ксенопля,
Э. Дюркгейма, А. Навилля, R де Грассери и др. Тут были неиз-
Голосенко И. А. Проблема кризиса и общества культуры в социологии
Питирима Сорокина // Российская социология: Историко-социологические
очерки. М., 1997. С. 127-154.
Сорокин П. А. Начало великой ревизии // Вестник литературы. 1922.
№ 2-3.

262 И. А. Голосенко
бежные сопоставления зарубежных и русских авторов в одной
публикации, особенно если книги тех или других совпадали по
времени выхода тематически. Этим Сорокин подчеркивал: мы
идем нога в ногу с западной социологической мыслью, если не в
организационной, то в теоретической части. Сорокин в это
постоянно верил. Так, в одной из рецензий он сравнивает взгляды
К. Каутского и М. Лазерсона на проблему наций, в другой —
взгляды своего учителя по Психоневрологическому институту
Е. Де-Роберти и В. Козловского на природу социальной
реальности. Кстати, хотя поляк В. Козловский был российским
подданным, он, как и молодой Ф. Знанецкий, ориентировался на
Америку и печатался в западной прессе на польском языке. На
русском языке мне попалась только одна его социологическая
статья — «Огюст Конт и позитивизм» ( 1911 г.). В 1920-е гг. в
стране произошел взрыв социологической литературы
марксистской ориентации, как отмечали наблюдатели этого
процесса, появились учебные пособия, библиографии, тематические
сборники и монографии*. Из всего этого потока литературы
Сорокин выделил только учебник Н. Бухарина и по-деловому
его оценил. Однако эта критика была одной из последних
капель, переполнивших чашу неблагожелательного терпения
правительства и подготовившая высылку Сорокина за
пределы России. Став эмигрантом, он не забыл ни отечественную
общественную науку, представителем которой он всю жизнь
себя считал, ни дорогой ему Санкт-Петербургский
университет, которому перед смертью завещал часть своих сочинений из
зарубежного наследия**.
Длинной вереницей тянутся десятки имен русских
социологов, сочинения которых привлекли внимание Сорокина; здесь
встречаются начинающие ученые и уже стяжавшие себе
научную славу. Имена эти не должны быть забыты в истории
отечественного просвещения. Вот почему я полагаю, что русские
темы в историко-социологическом наследии П. Сорокина будут
информационно полезными для тех, кто основательно изучает
его творчество и более широко изучает историю русской
социологии в целом.
Кареев Н. И. Основы русской социологии. Гл. 7.
Питирим Александрович Сорокин: Каталог книжной выставки,
посвященной 100-летию со дня рождения. Л., 1989. С. 30—31.

А. Ю. Долгов
Генезис теории созидательного
альтруизма Питирима Сорокина:
социально-исторический и
методологический аспекты*
1 Хитирим Александрович Сорокин ( 1889— 1968) внес
значительный вклад в развитие социальной теории в
XX в., став одним из общепризнанных
социологических классиков. Социальная мобильность и
социальная стратификация, теория революции, социология
села, социокультурная динамика, социология знания,
интегрализм, исследования социальных кризисов и
бедствий, социокультурная конвергенция, теория
созидательного альтруизма и амитология — вот лишь
некоторые темы работ ученого. Многие из них были
новаторскими и впоследствии стали классическими
для общественных наук.
В этом списке теория созидательного альтруизма
занимает особое положение. Она стала «вершиной»
творчества социолога и в то же время самой
противоречивой и провокационной его идеей. В 50—60-х гг.
XX в. эта незаурядная для своего времени социологи-
Впервые: Долгов А. Ю. Генезис теории созидательного
альтруизма Питирима Сорокина: Социально-исторический и
методологический аспекты // Социологический ежегодник, 2012: Сб.
науч. тр. / РАН. ИНИОН. М., 2012.

264 А. Ю. Долгов
ческая теория была встречена научным сообществом критично,
а за Сорокиным прочно закрепился ярлык утописта. В то же
время сегодня именно исследования нравственных явлений и
ценностей, за популяризацию которых активно выступал Пи-
тирим Сорокин, вновь становятся актуальными и привлекают
внимание исследователей разных направлений науки*.
Интерес к этой теме требует более внимательного изучения
предпосылок возникновения идеи альтруизма в творчестве
социолога. С одной стороны, это даст возможность восполнить
пробелы в истории социологии (в частности, в области
исследований любви, альтруизма, солидарности, взаимопомощи и т. д. ),
с другой — выявить связи между классическими
направлениями социологической мысли, теорией альтруизма П. Сорокина
и современными исследованиями в сферах социологии и
социальной психологии. Следует также принять во внимание, что
многие современные исследования не учитывают сорокинские
работы в области альтруизма и «заново» открывают уже
описанные феномены и причинные связи. Так, например, в работах
социальных психологов развивается АВ5-концепция( «altruism
born of suffering» — «альтруизм рождается из страдания»)**.
Более чем полвека назад мысль о «кризисных» альтруистах и
«моральной поляризации» развивалась и эмпирически
проверялась в исследованиях П. А. Сорокина. Поэтому сегодня
необходимо более четко обозначить вклад Сорокина в
исследование позитивных девиаций и проанализировать социально-
Интерес к теории альтруизма П. А. Сорокина сохраняется и по сей
день. В числе последних по времени публикаций по этой тематике можно
назвать: Merlo V. Il miracolo dell'altruismo umano: La sociologia dell'amore di
P. A. Sorokin. Roma, 2011; Levin J., Kaplan В. H. The Sorokin multidimensional
inventory of love experience (SMILE): Development, validation, and religious
determinants// Rev. of religious research. N. Y., 2010. Vol. 51. N 4. P. 380-401.
Наследие Сорокина явилось значимым фактором создания секции по
исследованию альтруизма, морали и социальной солидарности (2011)
Американской социологической ассоциации; в апреле 2011 г. в США был учрежден
Фонд Питирима Сорокина.
См., например: Hernândez-Wolfe P. Altruism born of suffering: How
Colombian human rights activists transform pain into prosocial action // J. of
humanistic psychology. Beverly Hills (CA), 2011. Vol. 51. № 2. R 229-249;
Staub E., Vollhardt J. Altruism born of suffering: The roots of caring and helping
after victimization and other trauma // American j. of orthopsychiatry. Wash.,
2008. Vol. 78. № 3. P. 267-280.

Генезис теории созидательного альтруизма Питирима... 265
исторические и методологические основы его исследований
альтруизма. Обращение к теме генезиса теории альтруизма в
творчестве П. А. Сорокина может стать первым шагом на пути
решения этих задач.
Обращаясь к проблемам философии знания, Сорокин
критикует подход, ориентирующий исследователей в
первоочередном порядке «искать источник идей в условиях жизни
философов и их окружения»*. Специфика той или иной научной идеи
для него была связана, прежде всего, с той социокультурной
системой, в которой она развивалась: чувственной, идеацио-
нальной или интегральной (идеальной). Сорокин, по-видимому,
соотносил свое научное творчество с переходом от чувственной
к интегральной стадии. Свою теорию альтруизма он
помещает в рамки интегральной ценностной системы, которая еще
только должна сформироваться. Поэтому наряду с анализом
социально-исторического и научного контекстов появления
теории созидательного альтруизма необходимо рассмотреть
методологические установки Сорокина, оказавшие воздействие
на эволюцию его мировоззрения.
Биография /7. А. Сорокина как модель формирования
альтруистической личности: опыт самоанализа
Научная биография Питирима Сорокина уже
рассматривалась социологами в различных исследовательских
ракурсах. Так, Л. Николе проанализировал биографию Сорокина
в контексте девиаций в науке**, Г. Яворски рассматривал
Сорокина как «консервативного христианского анархиста» в
социологии***, а В. Джеффрис назвал Сорокина первым
публичным социологом, своей деятельностью предвосхитившим
Козер Л. Мастера социологической мысли: Идеи в историческом и
социальном контексте. М., 2006. С. 378.
Nichols L. Deviance and social science: The instructive historical case of
Pitirim Sorokin // J. of the history of the behavioral sciences. - Hoboken (NJ),
1989. Vol. 25. №4. P. 335-355.
*** Jaworski G. D. Pitirim A. Sorokin's sociological anarchism // History of the
human sciences. L., 1993. Vol. 6. № 3. P. 61-77..

266 А. Ю. Долгов
модель публичной социологии М. Буравого*.
Перспективным также представляется рассмотрение биографии Сорокина
с точки зрения его собственных теорий.
Жизненный путь Питирима Сорокина может служить
яркой иллюстрацией разработанной этим социологом теории
социальной мобильности**: выходец из глубинки, проделав «путь
Ломоносова», закрепился в Санкт-Петербурге; параллельно
с обучением и научной работой стал вести активную
политическую и общественную деятельность в партии социалистов-
революционеров, достиг определенных карьерных успехов не
только в науке, но и в политике (был редактором нескольких
газет, занимал пост секретаря по науке у А. Ф. Керенского,
избирался в Учредительное собрание). В 1922 г. Сорокин был
выслан из России, и некоторое время жил и работал в
Чехословакии по приглашению президента Т. Масарика. Затем в
1923 г. Сорокин был приглашен в США для чтения лекций о
русской революции, где в дальнейшем остался жить и
работать. Ученый, таким образом, на себе испытал действие
«социальных лифтов», перемещавших его в горизонтальной и
вертикальной плоскостях социальной мобильности. Значительная
заслуга Сорокина как социолога состояла в том, что в своих
концепциях он переосмысливал собственный опыт участника
событий и процессов, благодаря чему формировались,
проверялись и корректировались его научные взгляды.
Личный опыт во многом стал основой научных поисков,
которые привели Сорокина к созданию теории альтруизма.
Альтруизм для Сорокина сначала сформировался как модель
поведения, а затем нашел выражение в социологической теории.
Отметим, что многие факты из биографии Сорокина
соотносятся с тем, что он определял в качестве условий становления
альтруистической личности.
Питирим Сорокин родился в селе Турья Вологодской
губернии (ныне Республика Коми). Его раннее детство и юность
прошли в местах, не затронутых урбанизацией и
индустриализацией. В деревнях преобладали традиционный уклад, общин-
ность, религиозность. Сорокин вспоминал, что, получая вос-
* Jeffries V. The scientific system of public sociology: The exemplar of Pitirim
A. Sorokin's social thought // Handbook of public sociology. Lanham (MD),
2009. R 107-120.
** См.: Sorokin P. A. Social mobility. N. Y, 1927. XVII.

Генезис теории созидательного альтруизма Питирима... 267
питание в такой социальной среде, он естественным образом
впитал бытующие в ней верования, моральные нормы и
нравственные принципы: дух независимости, справедливости,
уверенности в себе и взаимопомощи*. Как отмечает Л. Козер, хотя
Сорокину «предстояло жить в быстро развивающемся
городском и промышленном обществе России, а позднее Америки,
дело его жизни во многом было определено и сформировано
годами его развития в условиях деревенской общины народа
коми, среди северных лесов»**. Возможно моделью общества,
где действуют идеалы добра и взаимопомощи, для Сорокина
стала та деревенская глубинка, из которой он вышел. Сам
Сорокин признает, что корни Гарвардского центра по изучению
созидательного альтруизма восходят к тем нравственным
принципам, которые он усвоил в детстве***.
Жизнь с самого рождения преподносила ему тяжелые
испытания. В раннем детстве он лишился матери, позже вместе с
братом ушел от пьющего отца, бродяжничал и голодал.
Несмотря на сложности, он вспоминает о своем семейном окружении
как о «гармоничном коллективе, связанном воедино теплой
взаимной любовью, общими радостями и печалями и
богоугодным творческим трудом»****. Благодаря бескорыстной помощи
родственников и друзей Питирим Сорокин пережил наиболее
тяжелые этапы своей жизни — как в детские и юношеские
годы, так и в период русской революции и Гражданской войны.
В экстремальных условиях взаимопомощь и взаимовыручка
становились факторами выживания, что Сорокин, безусловно,
понимал.
П. А. Сорокин был свидетелем многих социальных
бедствий — революций, войн, голода. Эти бедствия он
переосмысливал в своих работах. В череде деструктивных социальных
явлений, свидетелем которых Сорокин стал уже после
переезда в Америку, Вторая мировая война послужила основой
окончательного перелома в его взглядах на социальные процессы.
Сорокин П. А. Долгий путь: Автобиографический роман. Сыктывкар,
1991. С. 13.
Козер Л. Мастера социологической мысли: Идеи в историческом и
социальном контексте. М., 2006. С. 393.
Сорокин П. А. Долгий путь: Автобиографический роман. С. 34.
Там же. С. 17.

268 А. Ю. Долгов
С одной стороны, новая мировая война подтвердила мнение
Сорокина о дезинтеграции чувственной системы и о глубоком
социальном кризисе, которое он обосновал в «Социальной и
культурной динамике»*, с другой - она стала катализатором
поисков путей предотвращения и предупреждения социальных
катастроф. Важным событием того периода становится
описание «закона моральной поляризации» в книге «Человек и
общество в условиях бедствий»**. Согласно этой закономерности,
противоречащей фрейдовскому положению о том, что бедствия
порождают только агрессию, в условиях кризисов лишь
некоторые люди нравственно, умственно и биологически деградируют,
другие же закаляются и сохраняют несокрушимую целостность
своей личности***. Главными факторами, влияющими на
моральные колебания, Сорокин называет согласованность,
укорененность и последовательность той или иной системы
ценностей, определяемой социокультурной средой****. Описание
Сорокиным этой закономерности стало переходным
моментом, связавшим описанную в «Динамике» идею кризиса и идею
альтруизма.
В 1946 г. П. А. Сорокин получает грант от бизнесмена и
мецената Эли Лилли на исследование проблем альтруизма,
ценностей, нравственности. В 1949 г. благодаря финансовой
помощи Э. Лилли и административной поддержке президента
Гарвардского университета Джеймса Конанта под руководством
П. А. Сорокина был официально открыт Гарвардский центр
изучения созидательного альтруизма. Новая область
исследований теперь была институционализирована в рамках ведущего
американского университета. Научная работа Сорокина и его
коллег по Гарвардскому центру была посвящена поискам
методов альтруистической трансформации личности, общества
и культуры. Тогда же Сорокин заложил основы амитологии —
Sorokin R A. Social and cultural dynamics: In 4 vol. N. Y., 1937-1941.
Vol. 1.
Sorokin P. A. Man and society in calamity: The effects of war, revolution,
famine, pestilence upon human mind, behavior, social organization and cultural
life. N.Y., 1942.
Сорокин П. А. Человек и общество в условиях бедствий: Влияние
войны, революции, голода, эпидемии на интеллект и поведение человека,
социальную организацию и культурную жизнь. СПб., 2012. С. 125.
**** Там же. С. 177-178.

Генезис теории созидательного альтруизма Питирима... 269
прикладной науки, предметом которой являются дружба,
взаимопомощь и любовь в индивидуальных и межгрупповых
отношениях. Амитологию Сорокина также можно назвать
«прикладным аспектом интегрализма»*.
В одном из исследований Сорокин описал виды
альтруистической трансформации, выделив следующие типы альтруистов:
1 ) «удачливые» (с самого детства имеют склонность к
альтруистическому поведению и воспитываются в благоприятных для
этого условиях); 2) «кризисные» (воспринимают ценности
альтруизма в результате пережитого кризиса); 3) «переходные»
или «промежуточные» (сочетают в себе черты первых двух,
находятся в постоянном поиске морального совершенства)**.
По этой классификации сам Сорокин сочетает в себе черты
всех типов и ближе всего соотносится с «переходным» типом
альтруистов. Как отмечает П. П. Кротов, Сорокин в своей
автобиографии***, переплетая исторические факты, события личной
жизни и эволюцию научных взглядов, пытается
реконструировать свой жизненный путь, в том числе, и с позиции
альтруистической трансформации****. В целом можно заключить, что
формирование альтруистической личности у Сорокина
происходило на протяжении всей жизни — социальная среда, в
которой он воспитывался, заложила основу формирования
альтруистического поведения, пережитые социальные кризисы и
бедствия стали его подкреплением. Этот личностный опыт
Сорокина в итоге станет основой научного осмысления
альтруизма. Кроме того, теория альтруизма станет итогом
формирования интегрального мировоззрения Сорокина.
Weinstein J. Giving altruism its due: A possible world or possibly no world
at all // J. of applied social science. Thousand Oaks (CA), 2008. Vol. 2. № 2.
С 45.
Сорокин П. А. Главные тенденции нашего времени. М., 1997. С. 314—
316.
Sorokin P. A. A Long journey. New Haven (CT), 1963.
См.: Кротов П. П. Автобиография как отражение альтруистической
трансформации Питирима Сорокина//Социология. М., 2005. № 1. С. 158—
166.

270 А. Ю. Долгов
Тема нравственных явлений и ценностей в ранних
работах П. А. Сорокина: влияние отечественной
социально-философской мысли
Социально-философская мысль России имеет глубокие
корни изучения проблем, лежащих в нравственной сфере. В
отличие от рационалистической западной философии, стремящейся
к созданию целостных логических систем, русская философия
имела религиозную специфику, чаще всего ставя во главу угла
проблемы добра, любви, красоты, правды и справедливости.
Говоря о теории альтруизма в творчестве Сорокина,
сложно выделить конкретных представителей той или иной
философской или научной традиции, повлиявших на ее появление.
С одной стороны, это обусловлено тем, что русская философия
изобиловала нравственными поисками, с другой — тем, что
становление Сорокина как ученого происходило на
пересечении нескольких методологических направлений. Его
учителями и коллегами были М. М. Ковалевский, Е. В. Де-Роберти,
Л. И. Петражицкий, К. Ф. Жаков и другие, нравственными
авторитетами — Л. Н. Толстой, Ф. М.Достоевский. При изучении
альтруизма в американский период творчества Сорокин
также обращался к исконным темам русской философии,
ссылаясь на В. С. Соловьева, Н. Я. Данилевского, К. Н. Леонтьева,
Н. А. Бердяева*.
Безусловно, Сорокин был знаком с идеями социальной
солидарности Э. Дюркгейма, с взглядами на альтруизм О. Конта
и с иными классическими западными работами в этой области.
Однако, на наш взгляд, именно отечественная традиция
изучения нравственных проблем повлияла на эволюцию
мировоззрения и сформировала ту первоначальную ценностную
систему координат, в которой впоследствии будет развиваться идея
альтруизма.
В целом Сорокину не были чужды как модные научные и
идеологические тенденции его времени, такие как марксизм,
социализм, анархизм, бихевиоризм, позитивизм, так и
глубокая историческая традиция нравственно-религиозных поисков
русской философии и литературы. Его научные взгляды были
Зюзев Н. Ф. Философия любви Питирима Сорокина. Сыктывкар, 2000.
С. 10.

Генезис теории созидательного альтруизма Питирима... 271
эклектичными но тем не менее последовательными и
нацеленными на получение нового знания. Хотя российский период
творчества Сорокина не был длительным (до 1922 г.), он
отличался идейной насыщенностью, и поэтому можно по праву
утверждать, что в эти годы «созрели замыслы всех дальнейших
его тем и, что особенно важно, наглядно обозначились те этапы
его творческой эволюции, которые он и проделал в течение
своей последующей жизни»*. Потому важно выделить некоторые
ключевые идеи русской социально-философской мысли,
которые повлияли на взгляды Сорокина относительно социальных
функций любви, взаимопомощи и солидарности.
Во-первых, немаловажным является тот факт, что
Сорокин долгое время был активистом партии социалистов-
революционеров. Фундамент идеологии эсеров составляли идеи
народников, которые были наиболее близки выходцу из
крестьянской среды Сорокину. В контексте будущей социологии
альтруизма на Сорокина, как представителя «нового
поколения последователей народнической политической традиции»**,
оказали влияние теории социальной солидарности М. А.
Бакунина, П. Л. Лаврова, Н. К. Михайловского, П. А. Кропоткина
и других. Так, например, в своем антимодернизме, неприязни
урбанистического уклада и романтизации сельской общины
Сорокин был близок во взглядах с Н. К. Михайловским***.
П. А. Кропоткин в своих работах затрагивал этический
компонент социального взаимодействия. Он довольно подробно
описал позитивную роль взаимопомощи, как в различных
группах животных, так и на разных исторических этапах развития
человеческого общества. Отрицая борьбу за существование
как единственный закон функционирования природы и
общества, Кропоткин сделал простой, но важный вывод о том, что
«практика взаимной помощи и ее последовательное развитие
создали самые условия общественной жизни» и что «периоды,
когда институции, имевшие целью взаимную помощь, достигали
Сапов В. В. «Магический кристалл» социологии // Сорокин П. Л.
Социальная и культурная динамика. М., 2006. С. 5.
Efremenko D., Evseeva Ya. Studies of social solidarity in Russia: Tradition
and modern trends//American sociologist. New Brunswick (NJ), 2012. Vol. 43.
№ 4. R 353.
См.: Jaworski G. D. Pitirim A. Sorokin's sociological anarchism // History
of the human sciences. L., 1993. Vol. 6. № 3. P. 66-67.

272 А. Ю. Долгов
своего высшего развития, были также периодами
величайшего прогресса в области искусств, промышленности и науки»*.
Эти положения продолжит развивать Сорокин в своей теории
альтруизма, выделив более обобщенную категорию любви,
которая противостоит социальной деструкции, «облагораживает,
поддерживает и воссоздает биологическую, социальную и
культурную жизнь человечества»**.
Тему любви можно встретить в ранних работах Сорокина в
контексте осмысления литературных и философских
произведений. В своей статье «Современная любовь»***, посвященной
А. Блоку, Сорокин отметил социальную эволюцию этого
эстетического чувства, порой противоречащего физиологическому
проявлению любви. Характеризуя категорию любви, он писал:
«Никогда, казалось бы, любовь не была столь возвышенной,
столь идеалистичной, как теперь»****.
Исследуя творчество Ф. М. Достоевского, Сорокин
признавал правомерным вывод писателя о том, что один из
главных путей решения общественных проблем — это «путь
религиозно-нравственной деятельной любви человека ко всем
людям, ко всему живому, ко всему миру, любви безусловной
и постоянной» Для Сорокина альтруистическая любовь
также станет высшей ценностью, безграничной
созидательной силой, преобразующей мир, предотвращающей кризисы и
конфликты.
Безусловным моральным авторитетом для Сорокина был
Л. Н. Толстой. Анализируя философские взгляды Толстого в
статье «Л. Н. Толстой как философ», Сорокин отмечал
невыразимую сущность Бога, которого нельзя познать обычными
способами мышления. У Толстого, считает Сорокин,
свойствами Бога, которые человек познал и может выразить в словах,
Кропоткин П. А. Взаимопомощь как фактор эволюции М., 2011.
С. 242.
Сорокин П. А. Таинственная энергия любви // СоцИс. М., 1991.
№9. С. 146.
Сорокин П. А. Современная любовь// Северный гусляр. Пг., 1915.
№ 4—6. (Подписана псевдонимом «П. Римус»).
Сорокин П. А. Современная любовь // Сорокин П. А.
Общедоступный учебник социологии: Статьи разных лет. М., 1994. С. 256.
Сорокин П. А. Заветы Достоевского // Артельное дело. Пг., 1921.
№ 17-20. С. 4.

Генезис теории созидательного альтруизма Питирима... 273
являются любовь, разум, абсолютное совершенство, истина и
абсолютная разумная воля*. Об ограниченности стандартных
методов познания Сорокин будет писать уже в американский
период творчества, предложив в качестве решения этой
проблемы интегрализм (интегральное объединение всех возможных
способов познания).
Отечественная социально-философская традиция
обращения к проблемам социальной солидарности, взаимопомощи,
любви и добра безусловно стала фундаментом, на основе
которого появилась теория альтруизма П. А. Сорокина. В
социологическом формате Сорокин развил и дополнил идеи многих
русских философов и социальных мыслителей,
продемонстрировав их практическую значимость.
Утопический проект раннего творчества как поиск
способов изменения личности и общества
Питирим Сорокин, разрабатывая проект альтруизации
общества, исходил из двухосновных положений — осознания
глубокого социального кризиса и необходимости преобразования
человека. В своих социологических исследованиях альтруизма
он опирался как на философские категории (истина, красота,
добро), так и на эмпирические данные. Несмотря на это,
работы Гарвардского центра по изучению созидательного
альтруизма в середине XX в. были восприняты научным сообществом
как утопические поиски религиозного мыслителя.
Тем интереснее, что на ранних этапах творчества Сорокин
уже создавал утопический проект переустройства общества на
основе применения научного знания, однако тогда он
представил его в художественной форме. Утопический роман
«Предтеча», или «Прачечная человеческих душ», был частично
опубликован в 1917 г. в «Ежемесячном журнале» под
псевдонимом «Н. Чаадаев». Насколько известно, после опубликования
Сорокин нигде и никогда не упоминал об этом тексте. И только
в 1963 г. в составленном им библиографическом списке** своих
Сорокин П. А. Л. Н. Толстой как философ // Вестник психологии,
криминальной антропологии и гипноза. СПб., 1912. № 4—5. С. 88.
Pitirim A. Sorokin in review / ed. by Ph. J. Allen. Durham (NC), 1963.
XXII. P. 497.

274 А. Ю. Долгов
работ он указал: «Pracheshnaia tchelovecheskikh dush (Laundry
of human souls, science fiction)»*.
He затрагивая вопрос о художественных и литературных
достоинствах романа, следует отметить, что он имеет
немаловажное значение для изучения творческой эволюции П. А.
Сорокина. Благодаря этому тексту (наряду с интересом к теме
любви и солидарности в ранних работах), можно с
уверенностью утверждать, что теория созидательного альтруизма была
не просто обособленной идеей позднего периода творчества
социолога, а итогом долгого научного поиска и планомерного
развития его теоретических взглядов на человека и общество.
В романе явно присутствуют автобиографические мотивы.
Прообразом главного героя, ученого Дмитрия Никуличева
является сам Сорокин; прообразом его коллеги Ивана Колыби-
на — друг Сорокина, экономист Н. Д. Кондратьев. Никуличев и
Колыбин стали изобретателями нового метода воспитания
людей путем психофизического воздействия на бихевиористских
принципах. По мнению авторов изобретения, оно должно
обеспечить социальное равенство через общедоступность знания,
а также искоренение негативных социальных девиаций путем
исправления всех преступников. Должно оно привести и к
распространению альтруизма, чего не добились традиционные
методы воспитания и образования**.
«Всякое воспитание, — пишет Сорокин, — ... сводится к двум
вещам: 1 ) к тому, чтобы запечатлеть в ум воспитываемого то
или иное правило поведения: например, "не убий", "не
укради", "не будь обидчиком", 2) к тому, чтобы это правило
оставалось не только правилом, но и обладало силою подчинять себе
поведение человека, иначе говоря, чтобы оно вошло в плоть и
кровь человека, стало настолько действенным, что против него
человек может поступить или нарушить его лишь при
совершенно исключительных обстоятельствах»***. Уместно также
Подробнее об истории написания романа см.: Ломоносова М. В.
Литературные грани творчества П. А. Сорокина // Питирим Сорокин: Грани
жизни и творчества / под ред. Ю. В. Яковца, А. О. Бороноева. - М.: МИСК,
2009. С. 183-194; Сапов В. В. Мечта социолога //Человек. М., 2012. № 1.
С. 151-158.
Сорокин П. А. Предтеча // Питирим Сорокин: грани жизни и
творчества / под ред. Ю. В. Яковца, А. О. Бороноева. М., 2009. С. 236.
Там же. С. 266.

Генезис теории созидательного альтруизма Питирима... 275
процитировать конкретные методы закрепления правил
поведения в сознании человека. Среди них: « 1 ) усыпить сознание
совершенно, тем самым усыпляются все импульсы, которые
толкают человека на тот или иной нежелательный акт, 2)
пользуясь гипнозом — в гипнотическом состоянии внушить лицу
желательное правило и заставить его исполнять его, 3)
возобновляя гипнотические заряды — держать человека более или
менее долго в линии желательного поведения; 4) благодаря
многочисленным актам повторения, хотя бы в гипнотическом
состоянии, эти акты будут рикошетом влиять на психику,
уничтожать в нервной системе старые следы и проводить новые,
соответствующие новому правилу поведения; 5) тем самым они
войдут в привычку и станут исполняться через некоторое время
без гипноза, в нормальном состоянии — "добровольно"; 6) для
ускорения этого процесса благоприятствующим
обстоятельством служит усиленный обмен веществ в организме и в
особенности в нервной системе, а следовательно, все те
реактивы, которые без вреда дают этот эффект; 7) в исключительных
случаях уместно хирургическое вмешательство в нервную
систему, — искусственное исправление извилин и нервных нитей
с целью удаления ненужных следов и создания новых»*. Это и
было основой для «стирки и утюжки душ», как писал Сорокин
в своем утопическом романе.
Нельзя сказать, что Сорокин считает методы своих
литературных героев идеальными. Одно из критических замечаний к
подходу Никуличева и Колыбина со стороны научного
сообщества в романе заключалось в недопустимости низведения
человека до уровня «бездушного механизма»**. С другой стороны,
концовка произведения — это некое предостережение о
превращении утопии в антиутопию. Сорокин описывает ситуацию,
в которой методом переделки человека воспользовались
преступники в своих корыстных целях.
Позже Сорокин отвергнет бихевиористские принципы
воспитания, с помощью которых можно «дрессировать людей»***.
Однако Сорокин откажется от методов, но не откажется от
Сорокин П. А. Предтеча // Питирим Сорокин: грани жизни и
творчества... С. 266-267.
** Там же. С. 286.
Сапов В. В. Мечта социолога//Человек. М., 2012. № 1. С. 157.

276 А. Ю. Долгов
цели — найти способы изменить человека. Роман-утопия
Сорокина стал методологическим прототипом его дальнейших
поисков путей реконструкции общества. И если Сорокин-
бихевиорист видел возможность изменения человека через
психофизическое воздействие за счет бесконечного
потенциала человеческого мозга, то Сорокин-интегралист включит
в список факторов, влияющих на трансформацию человека,
социально-культурные и ценностные компоненты.
Альтруистические ценности, по мнению Сорокина, должны будут стать
основой нового типа общества. Среди некоторых конкретных
методов альтруизации Сорокин предложит следующие:
— альтруизация на основе выработки условных рефлексов,
начиная с детского возраста;
— альтруизация через общественное мнение;
— героический моральный пример;
— рациональное убеждение;
— искусство;
— творческая деятельность;
— медитация и самоанализ и др.*
Кроме того, в романе Сорокин в некотором смысле
предсказал свое будущее, поскольку лаборатория по улучшению
человека из романа стала, как сегодня можно сказать, прообразом
Гарвардского центра по изучению созидательного альтруизма
(Центр, как и лаборатория, был основан благодаря
меценатской помощи). В романе главной функцией лабораторий по
«переделке душ» должно стать превращение их в социальный
институт, способный заменить школы и тюрьмы. Центр ставил
своей главной задачей активизировать изучение позитивных
девиаций в социальных науках и с помощью проведенных
исследований продемонстрировать практическую пользу любви,
дружбы, взаимопомощи.
Теория альтруизма Сорокина — это не просто девиация в
науке, но и попытка вырваться за традиционные
методологические принципы и стремление разработать проект
альтернативной социальной системы будущего. Как видно, Сорокин уже
в ранних работах стремился описать образ желаемой
действительности. Изменение человека и общества, по мнению Соро-
Sorokin R A. The ways and power of love: Types, factors, and techniques of
moral transformation. Boston (MA), 1954. XIV

Генезис теории созидательного альтруизма Питирима... 277
кина, должны были стать главными задачами социальных наук.
Идею социальной реконструкции он в полной мере реализует в
теории альтруизма и интегрализма.
Интегрализм как методология изучения
созидательного альтруизма
«Социальная и культурная динамика»* П. А. Сорокина
стала отчетливым обозначением начала нового этапа в творчестве
социолога. В своем фундаментальном научном труде он
показал, что человеческая история развивается по законам
социокультурной флуктуации между определенными типами
культур (идеациональной, чувственной, интегральной), которые
«никогда не повторяют себя, и все же в другом смысле они до
некоторой степени повторяются всегда»**. В рамках этих
сложившихся культур формируется своя система религии, этики,
права, экономики, искусства, политических институтов и т. д.
Этап с начала XX в. Сорокин обозначил как глубочайший
кризис изжившей себя чувственной системы ценностей. При этом
возможны как позитивный, так и негативный исходы кризиса.
Позитивный вариант Сорокин связывал с интегрализмом, к
которому позже добавил необходимость альтруистической
трансформации личности и общества. Для установления связи между
интегрализмом и альтруизмом необходимо рассмотреть основы
интегральной методологии.
Социокультурная реальность по Сорокину многогранна и
состоит из множества компонентов. За познание этих
компонентов отвечает та или иная система истины: истина чувств
(чувственная культура) либо истина веры или разума (идеацио-
нальная культура). Каждая из них отвечает за познание лишь
определенной части реальности, т. е. ограничена рамками
сложившейся культуры с набором доминирующих ценностей.
Наиболее качественному познанию может способствовать
интегрализм (базовый элемент идеальной или интегральной
культуры) — универсальный методологический принцип, при
помощи которого достигается максимально полное познание мира
как социокультурной реальности.
Sorokin P. A. Social and cultural dynamics: In 4 vol. N. Y., 1937-1941.
Сорокин П. А. Социальная и культурная динамика. M., 2006. С. 105.

278 А. Ю. Долгов
Фактически интегрализм рождается из диалектического
противоречия между чувственным и идеациональным типом
познания. Интегрализм — это синтез двух начал —
чувственного и идеационального. Интегрализм — это качественно
новый способ познания, который вбирает в себя положительные
черты этих систем истины и знания. Наиболее близко
интегрализм в западной философской традиции связан с
интуитивизмом (А. Бергсон, В. Дильтей). В рамках этих философских
направлений критиковалась ограниченность рационалистических
способов познания и признавалась необходимость учета опыта
интуиции, переживания, сочувствия. Сорокин призывает
использовать совместно все доступные для познания способы —
разум, чувства, интуицию.
Истина, получаемая с помощью интегрального
использования трех каналов познания — чувств, разума, интуиции, —
наиболее полная истина, которая раскрывает мир и дает
адекватное представление о нем. При интегральном использовании
каналов познания они дополняют и контролируют друг друга.
Сорокин указывает на необходимость расширения опыта
познания за счет включения того, что наука, как правило,
исключает из своей компетенции: «Интегральное познание означает
также, что мы получаем знания о действительности не только
от эмпириков-ученых и мыслителей-логиков, но также и от
великих религиозных и нравственных лидеров, подобно Будде и
Иисусу, Конфуцию и Лао-цзы, а также от великих деятелей
искусства, таких как Бетховен и Бах, Гомер и Шекспир, Фидий и
Микеланджело»*. Приводя в пример великих ученых,
художников, писателей, музыкантов, религиозных деятелей, Сорокин
акцентирует внимание на том, что большинство их открытий и
творческих достижений были сделаны благодаря
использованию интегрального способа познания.
Интегральная методология — гуманистическая по своей
направленности. Здесь «человек — мера всех вещей». Для
Сорокина человек не только биологический вид homo sapiens и
не только рационально мыслящий индивид, но также
сверхчувственное, сверхрациональное существо, активный участник
созидания во Вселенной. Интегральная методология, по мнению
Сорокин П. А. Моя философия — интегрализм // СоцИс. М., 1992.
№ 10. С. 134.

Генезис теории созидательного альтруизма Питирима... 279
Сорокина, не только даст наиболее полное знание о
социокультурной действительности, но и направит религию, философию
и общественные науки к получению знания и понимания как
основе личностной, социальной и культурной реконструкции
в сторону большего альтруизма*. Интегральная методология
была призвана обеспечить качественное понимание этих
феноменов, которым наука уделяет меньшее внимание. Таким
образом, интегральная научная методология Сорокина имеет и
философско-этический компонент: с помощью интегрализма
возможно достичь единства правды, добра и красоты. Главная
задача наук — стремиться постичь это единство, понять и
раскрыть его для блага всего человечества, что является
«подлинным мерилом человеческого прогресса»**.
Альтруизм и интегрализм у Сорокина являются
взаимодополняемыми категориями. Как социальные феномены они
предопределяют друг друга; альтруизм является, с одной
стороны, основным предметом изучения интегральной методологии,
с другой — фундаментом, на котором возникает интегрализм.
Альтруизация, по Сорокину, должна стать катализатором
перехода к интегральной стадии, поэтому амитология является
прикладной составляющей интегрализма. В научном творчестве
П. А. Сорокина идея интегрализма хронологически развивается
раньше идеи альтруизма и является важнейшей
методологической предпосылкой обращения к проблеме любви и
нравственного совершенствования.
Заключение
Теория созидательного альтруизма Питирима Сорокина не
была автономной идеей позднего этапа творчества социолога.
Она связана как с традициями нравственных поисков в русской
социально-философской мысли, так и с историческим и
социокультурным контекстом, в рамках которого формировались
научные взгляды социолога. Уже в ранних работах
российского периода четко проявляется тенденция социологического
* Джеффрис В. Интегрализм П. А. Сорокина: новая общественная наука
и реконструкция человечества // СоцИс. М., 1999. № U.C. 16.
Сорокин П. А. Моя философия — интегрализм. С. 136.

280 А. Ю. Долгов
осмысления Сорокиным проблем нравственности, ценностей,
позитивных девиаций, любви. Эти темы станут ключевыми для
Сорокина в 50—60-е гг. XX в. при обращении к теории
альтруизма.
В научном творчестве Сорокина появление идеи альтруизма
было тесно связано с осознанием глубокого социального
кризиса и необходимостью преобразования человека и общества.
Масштабные социальные процессы XX в. находили отражение
в работах социолога и подтверждали его выводы о смене
социокультурных систем.
Выводы «Социальной и культурной динамики» стали
главным результатом научных поисков Сорокина, а теория
альтруизма — завершающим компонентом построений Сорокина
относительно предотвращения социального кризиса,
реконструкции личности и общества, перехода к интегральной
стадии развития.

В. П. Столбов
Сельская социология П. А. Сорокина:
социологическое эссе*
Исследование теоретического социологического
наследия известного российско-американского
социолога Питирима Сорокина в настоящее время
актуально, о чем свидетельствует повышенное внимание
со стороны научной общественности к жизни и
научному творчеству ученого до его отъезда из России и
во время пребывания в США, осмысление его идей
в свете современных тенденций развития мирового
сообщества, Подтверждением этому является
переиздание некоторых сочинений П. Сорокина,
проведение различных научных мероприятий (конференции,
симпозиумы, чтения), посвященных социологу
(Москва, Санкт-Петербург в 1999 г., Иваново — 1997,
1998/1999, 2008 гг., Сыктывкар - 1999 г., Соро-
кинские конференции в различных регионах страны
в 2008 г.), создание международного института имени
П. Сорокина — Н. Кондратьева. Осознание ценности
теоретического наследия ученого и необходимости его
изучения подтолкнуло обществоведов к постановке
вопроса о необходимости издания полного собрания
сочинений П. Сорокина, в том числе, и к переводу
Впервые: Санкт-Петербургский социологический
ежегодник. 2009. СПб.: Астерион, 2009. С. 48-58.

282 В. П. Столбов
200 работ, изданных на иностранных языках. К настоящему
времени из наследия теоретика-социолога переведено на
русский язык около 10 % его работ*.
Среди наследия социолога особое место занимает труд
«Антология сельской социологии (Социология сельской жизни)»**.
Начало «Антологии» положило издание в 1929 г. П. А.
Сорокиным вместе с К. Циммерманом «Принципов (оснований)
сельской и городской социологии», которое позднее
вылилось в написание и издание трех томов «Антологии сельской
социологии». Этот труд вышел в результате сотрудничества с
К. Циммерманом (адъюнкт-профессором социологии
университета Миннесоты) и Ч. Галпиным (главой отдела фермерской
ассоциации и сельской жизни Департамента США по
сельскому хозяйству). «Сельская социология» была издана в начале
30-х гг. Университетом штата Миннесота (США). Написание и
издание этих трудов ученого, а также прочтение их
свидетельствует о новом направлении в научных изысканиях П. А.
Сорокина, а именно сельской социологии.
До настоящего времени отечественными исследователями
теоретического наследия великого социолога «Антология»
обделена вниманием, ссылок на этот труд и анализа
изложенных в нем идей нет ни в одном из указанных научных
мероприятий, посвященных П. А. Сорокину, перевод и публикация этого
труда в нашей стране отсутствуют. В известной книге
современного английского социолога Т. Шанина «Великий
незнакомец», посвященной истории крестьянства, не приводятся
ссылки на этот научный труд П. Сорокина.
Работа над трехтомником «Антология сельской социологии»,
по словам самого П. А. Сорокина, потребовала напряженного
труда. Выход «Антологии» получил широкий резонанс в кругу
научной общественности, трехтомник получил высокую
оценку; в статьях и рецензиях этот труд называли «вехами»,
«великим и основополагающим вкладом» в сельскую и городскую
социологию. Широкая информация об изданном трехтомнике
Питирим Сорокин и социокультурные тенденции нашего времени.
Материалы к международному научному симпозиуму, посвященному 110-летию
со дня рождения П. Сорокина. М.; СПб., 1999. С. 62.
Systematic source book in rural sociology. Edited by R Sorokin,
C. Zimmerman, J. Galpin. Minneapolis: The university of Minnesota press.
Vol.1, 1930, Vol. II, 1931, Vol. Ill, 1932.

Сельская социология П. А. Сорокина: социологическое эссе 283
и положительные рецензии о нем открывали дорогу ученому
в престижный в США, Гарвардский университет, в котором
П. А. Сорокин работал в качестве заведующего кафедрой
социологии и организатора социологического факультета около
двух десятков лет.
В поле зрения автора эссе книга «Сельская социология»
попала в период научной командировки в Институт социологии
Лодзинскогоуниверситета (Польша), в процессе ознакомления
с фондами библиотеки этого института. Профессор Института
социологии В. Петровский сообщил интересную информацию
о том, каким образом «Сельская социология» попала в фонды
университета. После окончания Второй мировой войны в Лодзи
был создан новый университет, в котором стал формироваться
библиотечный фонд, частично пополненный за счет передачи
книг из библиотеки бывшего Кенигсбергского университета.
При передаче разрозненных книжных фондов обнаружилось,
что внутри «Антологии» сохранился осколок мины, пробивший
се переплет и застрявший в одном из томов. В настоящее время
след войны сохранился в ней.
Написание статьи о сельской социологии П. А. Сорокина в
жанре эссе объясняется тем, что содержание трехтомника еще
не переведено на русский язык. При ознакомлении с трудом
польские коллеги разрешили частично ксерокопировать
отдельные материалы «Антологии», что было сделано с большой
осторожностью, учитывая обстоятельство, что трехтомник был
пробит осколком мины и определенное время находился в
ненадлежащих для хранения книг условиях. Перевод
предоставленных материалов с английского на русский язык дал
возможность понять сущностные проблемы этого труда.
В структуре и логике изложения трехтомника большое место
отводится «Предисловию», позволяющему понять
определенные личные мотивы авторов, которые легли в основу
написания труда. Главным мотивом являлось желание авторов
реформировать систему социологического образования в США,
особенно, что касалось образования специалистов в области
сельского хозяйства. П. А. Сорокин имел уже определенный
опыт в области предложений по реформированию
социологического образования в России в связи с выходом в 1922 г. его
книги «Система социологии». Тем ценнее оказался его опыт,
внедренный в систему социологического образования в США,
позднее подтвержденный в Гарварде при создании
социологического факультета. Основной парадигмой понимания не-

284 В. П. Столбов
обходимости реформирования еоциологического образования
являлось следующее положение - во всей истории
человеческой цивилизации (генезис, эволюция и модернизация)
ощущается огромное влияние аграрного воздействия,
однако при всем этом социология сельской жизни как
раздел общественной науки существовала лишь виртуально.
Взгляд на социологию сельской жизни с позиции истории
человеческой цивилизации весьма важен для развития
социологической науки (это объясняется требованиями развития аграрной
науки в качестве руководства в экономической
сельскохозяйственной практике США; акцент ставится на знание сельской
социологии, интерес к которой в стране возрастал). По мнению
авторов, требовалось объяснить суть сельской социологии (что
она означает и как воспринимается в общественном сознании),
которая должна содержать несомненно факты социального
характера. В связи с этим необходимо систематизировать и
описать первоисточники, что является важным элементом научной
методологии.
Опыт тестирования американских сельских социологов
высветил необходимость их общего ознакомления с
социологической теорией сельской жизни Европы, Азии, учений
американских мыслителей. Кроме того, необходимо было также
проведение социологических исследований и накопления социальных
фактов о сельской жизни, закономерностях и экспериментах в
ней, что позволяло специалистам расширить познания в этой
области.
Авторами было отмечено, что аграрная экономика в США
имела определенные достижения, однако, по их мнению, было
и удивительно, что книги по сельской социологии все еще
оставались довольно провинциальными и даже не были
адаптированы к географическим условиям страны. Аграрные науки, такие
как почвенная химия (агрохимия), бактериология, садоводство
и энтомология имели преимущество в европейской практике.
Весьма важно было установить, что сельской социологии
необходим мировой опыт.
В своей программе реформирования социологического
образования в США авторы отмечали, что практика
свидетельствовала о растущем спросе на разносторонне подготовленных
социологов в университетах и колледжах. Поэтому
представлялось необходимым обеспечить материалами, знакомящими их с
европейской и азиатской мыслью, касающейся сельских
социологических проблем. Понимание проблем социальной жизни

Сельская социология П. А. Сорокина: социологическое эссе 285
современными людьми формируется из мудрости более
древних социальных идей. Издание и уместность книги, основанной
на европейских и азиатской науках, представляется очевидной,
если в ней, по мнению авторов, выделить академические
курсы сельской социологии, усилить социологические
исследования, распространить знания о проводимых экспериментах в
сельском хозяйстве и получить знания в этой области из других
государств. Все вышесказанное относится к пониманию
обоснования причин появления трехтомника.
Взгляд на значимость сельского мира с позиции общей
социологии свидетельствует о его важности для человеческого
общества и в настоящее время. Она (важность), по мнению
авторов, определяется не теми хорошо известными фактами,
которые знает население, а фактами такого содержания,
которые показывают, что доминирование индустриальных сил и
престижности городской жизни являются делом вчерашним,
сельское хозяйство все еще остается основой человеческой
деятельности.
Экономика сельского хозяйства, популярная в аграрных
колледжах как интерпретатор и проводник по аграрным наукам,
сводилась, с одной стороны, к организации частных
фермерских хозяйств, с другой стороны, к изучению физических
операций и аспектов фермерских групп. Исследования социально-
психологических аспектов и отношений человеческого
фактора в сельском хозяйстве относили в большей мере к аграрной
политике. Необходимо в сельскохозяйственное образование
вносить социологические элементы, что должно
способствовать подготовке разносторонних специалистов сельского
хозяйства.
Целью книги, по мнению авторов, являлся исчерпывающий
обзор сведений, знаний в основных отраслях сельской
социологии. Это должна быть энциклопедия, справочник и солидный
систематизированный трактат в этой области, который давал
бы читателю адекватную и новейшую информацию о
современных теориях европейских, азиатских и американских
мыслителей. Поскольку эта книга не является попыткой
популяризировать науку сельскую социологию, то она не представляет собой
текст популярно развлекательных статей. Эта книга задумана
как самостоятельный трактат, ее введения дают системный
анализ проблем, которые излагаются кратко во вступлениях.
Ее содержание дает всеобъемлющую картину феномена
сельской жизни в ее различных областях, в работе много фактов

286 В. П. Столбов
и справок, обилие цифр и данных, что затрудняет чтение для
неподготовленного читателя. Но внимательный и
компетентный читатель многое в ней приобретет и увидит логическую
систему сельской социологии. Книга насыщена более или
менее проработанными вступлениями, связками, аналитическими
выкладками и дискуссиями, которые придают ей форму
законченного и систематизированного трактата в области сельской
социологии. В работе недостаточно полно освещены взгляды
американских ученых в этой области, но все важные их теории
анализируются.
Трехтомник увидел свет благодаря сотрудничеству ряда
заинтересованных организаций: Бюро фермерского населения и
сельской жизни, Бюро аграрной экономики, Управления
сельского хозяйства США, Университета сельскохозяйственных
экспериментов станции Миннесоты и Аграрного колледжа,
Высшей школы и колледжа науки, литературы, искусства при
университете Миннесоты, Университета прессы Миннесоты.
При условии соглашения оговаривалось, что редакторы не
должны получать никакого авторского гонорара от продажи
томов. Это означало, что книга могла быть представлена публике
по самой доступной цене.
Ознакомление с фрагментами содержания трехтомника
«Антологии» однозначно свидетельствует, что в ней значительные
экскурсы в историю развития крестьянства были написаны
самим П. А. Сорокиным. Тем самым автор подчеркивал свое
отношение к этой устойчивой социальной группе,
функционирующей на протяжении тысячелетий и не утратившей своей
значимости в настоящее время.
Ретроспективный взгляд на социологию сельской жизни,
предпринятый П. А. Сорокиным в этом труде, весьма важен
для развития социологической науки. Это позволило автору
определить суть сельской социологии, ее понимание в
общественном сознании, которые должны отражать факты,
несомненно, историко-социального содержания. Без его глубоких
обобщений «Сельская социология» просто могла бы и не
увидеть свет.
Первый том «Антологии сельской социологии» (2 части и
9 глав) открывается «Историческим введением» (Часть 1), в
котором выделена «История сельской социологии: древние
источники» (гл. 1) — описание социологической мысли о
сельской жизни посредством анализа источников древнего мира
(вавилонских, египетских, персидских, китайских, японских и

Сельская социология П. А. Сорокина: социологическое эссе 287
индийских текстов, а также фрагментарных намеков из
Ветхого и Нового заветов)*. В них прослеживается связь
миропонимания людей далекого прошлого с природой и всем тем,
что окружало их в социальной и хозяйственной деятельности,
формировало их духовный мир исходя из культа земли, воды и
неба, ярко отраженный в мифологии древних обществ. Тексты
греко-римских мыслителей выделены в отдельные подпункты
(С и D), в которых содержатся сведения о формировании
особой социальной группы аграриев и роли аграрной культуры в
жизни людей. В российской научной литературе эта
информация хорошо известна по работам отечественных специалистов
в области историко-экономической мысли, историков
Древнего мира и др.
Более поздние источники, интерпретированные в «Истории
сельской социологии с 14 по 19 столетие» (гл. 2),
рассмотрены в подпунктах А) «Аравийская сельско-городская
социология Средневековья» (текст Ибн-Хальдуна**), В) «Европейский
крестьянин в Средневековье», С) «Европейские мыслители до
18 в.» (взгляды Иоанна Солсберийского, Фомы Аквинского,
Мора, Макиавелли, Бэкона, Ботеро, Гроция, Гоббса, Вико)***,
D) «Физиократы», а также Е—Н) «Сочинения мыслителей
Нового времени» (от физиократов, английских политэкономистов
и французских мыслителей до видных американских деятелей
Б. Франклина, Т. Джефферсона, А. Гамильтона). Основное
внимание авторов в данной главе сконцентрировано на текстах
о земле, налогах, фермерах-крестьянах, значимости
сельскохозяйственного труда в обществе. Анализ текстов мыслителей
Нового времени показывал, что в них нередко переплетались
вопросы политики, политической экономии, права, морали,
религии, что соответствовало духу времени. Отметим одну
особенность этого «Исторического введения», в ней отсутствует
анализ источников, касающихся истории аграрных отношений
в России, хотя П. А. Сорокину, как никому из русских
мыслителей, эта проблема была, вероятно, хорошо известна. Можно
только сослаться в оправдание на удаленность архивных
материалов непосредственно от авторов труда.
Systematic source book in rural sociology. Vol. I. 1930. P. 3-51.
** Ibid. P. 53-68.
*** Ibid. P. 68-82.

288 В. П. Столбов
Историческое введение логически завершается анализом
«Происхождения сельско-городского дифференцирования»
(гл. 3—4), которое свидетельствовало об углублении
общественного разделения труда и формирования новой
функциональной структуры в обществе, постепенного разрыва между
городским поселением и деревенской сельской общиной.
В функциональной структуре общества формируются новые
социальные группы (коммерчески-торговые, промышленные),
которые по своему характеру деятельности более
космополитичные и подвижные, нежели сельскохозяйственный класс.
В среде крестьянства выделяются наиболее зажиточные,
оборотистые индивиды, ориентирующие свою
сельскохозяйственную деятельность на рынок, таким образом
складывается фермерство. Авторы обращают внимание на особые
психосоциологические характеристики фермеров. Процесс сельско-
городского дифференцирования вызывал фундаментальные
различия между сельским и городским мирами:
профессиональные, экологические, социальные, в размерах городской и
сельской общин, плотности проживания населения в них,
социальной подвижности (мобильности), различий в системе
социального взаимодействия и др.
Вторая часть первого тома «Антологии», названная
«Сельская организация в ее экологических и морфологических
аспектах» (гл. 5) содержательно очерчивает такую проблему, как
Экология сельской среды обитания. Другой теоретической
проблемой этой части тома являете анализ Дифференциации
и стратификации сельского населения, в ходе которого
указывается на сравнительные преимущества и недостатки
малого семейного и крупномасштабных капиталистических типов
хозяйств, формы социальной подвижности и эффекты от
этого процесса, развитие форм землевладения (индивидуально-
частной, коллективно-общественной), типы сельской
совокупности с точки зрения социального дифференцирования и др.
Первый том, как и все последующие тома, завершается
специальным разделом «Источники» (чтение), содержащим
анализируемые в нем тексты. В этом проявляется педагогическое
умение П. А. Сорокина, понимающего необходимость
использования дидактических приемов для разъяснения своих
теоретических положений.
Второй том «Сельская социальная организация в ее
установленных функциональных и культурных аспектах» (часть 3,
гл. 10—16) содержит анализ семьи как базовой категории сель-

Сельская социология П. А. Сорокина: социологическое эссе 289
ской социологии, теоретических концепций, функций,
морфологических и психосоциальных характеристик семьи
(традиции, вера и религия, эстетика и поведение), familism'a
(сельское семейство) — системы отношений сельской социальной
жизни, а также различий в морфологии сельского и городского
семейства, семейных ассоциаций. Большое место при
анализе истории семьи и familism'a авторы уделили исследованию
факторов, вызывающих эти различия, подчеркивая при этом
крестьянскую семейственность как фундаментальную черту
социальной и политической организации
сельскохозяйственных сообществ, городскую семейственность как atomism
индивидуалистической доминирующей черты городских сообществ.
Авторами также был проведен анализ форм сельской
семейственности до и после развития товарно-денежных, рыночных
отношений, повлиявших на переход крестьянства к
капиталистической системе отношений (от господства семьи в простых
сельских обществах до ее разложения).
Заметим, что подобного рода исследования крестьянской
семьи и ее familism'a проводилось в России примерно в эти
же годы известным экономистом-аграрником А. В.
Чаяновым*, репрессированным и незаслуженно забытым в
советском обществе. Многие подходы и идеи обоих русских ученых
во взглядах на социологические проблемы крестьянства,
крестьянского — клеточки сельской социальной организации — у
них совпадают.
Семья и familism авторами исследовались в динамике
влияния на них урбанизации, вызывавшей как ряд позитивных, так
и негативных последствий от этого процесса: с одной стороны,
совершенствования уклада жизни, повышения технических
возможностей для сельскохозяйственной деятельности, с
другой — ослабление социального контроля, роста преступности,
безнравственности и несдержанности.
При раскрытии авторами труда содержания сельской
социальной организации были исследованы вопросы происхождения
сельской религиозной организации с ее типическими чертами:
магико-религиозной веры, обрядов и церемоний, божества и
объектов почитания, т. е. всего того, что делает сельский
крестьянский мир (уклад) более традиционным, консервативным,
противостоящим урбанистическим тенденциям, но вместе с тем
Чаянов А. В. Крестьянское хозяйство: Избранные труды. М., 1989.

290 В. П. Столбов
сохраняющим образность, сельскохозяйственную символику
посредством живой связи с природой, окружающей людей.
Логика раскрытия содержания сельской социологии
естественным образом касалась рассмотрения вопросов о сельской
эстетике и культуре (гл. 15). Авторская концепция при
изложении этой проблемы исходила из анализа состояния и
характеристики культуры сельской эстетики в предгородской стадии,
базирующейся на знаниях о природе, животных и растительных
организмов, определенной артистичности сельских обрядов и их
разнообразии, также вследствие урбанизации сельского быта.
Авторами был отмечен процесс смещенного видения городских
явлений, отображаемых в сельской культуре и искусстве, как
следствие распространения влияния города на сельский мир, а
также отображение сельских явлений в городской культуре и
искусстве. Вместе с тем авторами было справедливо указано
на присущие только сельской социальной организации особые
черты эстетики, норм поведения и контроля, культуры,
повлиявших на утверждение характера национального искусства и
развитие городской художественной культуры.
Завершается второй том «Антологии» описанием «Сельской
политической организации (партии и политическое поведение
сельских жителей)». Становление и оформление этого
института сельской жизни отражает процесс осознания
крестьянством себя как определенной политической силы,
первоначально выражающей свои интересы в стихийных выступлениях
(крестьянские бунты, войны), а затем посредством
формирования сельских экономических ассоциаций, кооперативов для
отстаивания требований перед правительством и
политического протеста (например, в Гражданской войне в России в
большинстве своем участвовали столыпинские крестьяне, в походах
на Вашингтон активное участие принимали фермеры). Высшей
формой политического поведения сельских жителей
является участие в аграрной партии, в деятельности которой
реализуются главные политические функции крестьян и фермеров,
поддержка политиков, защищавших интересы крестьян.
Особенностью сельских политических учреждений и организаций
является, по мнению авторов, familistic местных политических
организаций, устойчивое и консервативное (традиционное)
политическое поведение сельских жителей.
При рассмотрении сельской социальной организации было
использовано множество европейских, азиатских и
американских источников: авторы также ссылались на исследования по

Сельская социология П. А. Сорокина: социологическое эссе 291
крестьянскому вопросу российских ученых Чаянова,
Макарова, Емельянова, Черенкова и Кубанина.
Формирование социологической теории сельской жизни, по
мнению П. А. Сорокина, было бы неполным без исследования
антропологических данных о сельских жителях и состояния
демографии в сельской местности, а также вопросов,
касающихся социальной психологии сельских жителей и их социальной
динамики. Исследованию этих социальных аспектов авторами
6е>1л посвящен третий том «Антологии» (часть 4, гл. 17—23),
названный «Физические, жизненные и психосоциологические
черты фермеров и крестьян»*. В первую очередь внимание
исследователей сосредотачивалось на антропометрических
характеристиках (рост, телосложение, окружность груди, размер
головы и вместимость черепа, возраст полового созревания
и зрелости и др.). Анализ этих данных позволял проследить
влияние экологии среды и труда на физиологические данные
сельского индивида. Описание антропометрических данных
взаимосвязывалось с анализом состояния здоровья жителей в
сельских и городских поселениях, выявлением источников
заболеваний (использовались данные физических экспертиз
учащихся, медицинских экспертиз рекрутов и солдат,
определявших дефекты у них) и типологией наиболее часто встречаемых
заболеваний в сельской местности и в городе (инфекционных
болезней и эпидемий), на основе полученных данных
рассчитывались индексы заболевания, бессилия и инвалидности. Во-
вторых, сравнивались оценки жизненных процессов в сельских
и городских поселениях (уровень суицида и факторы,
подталкивающие к этому людей, долгожительство и смертность,
коэффициенты рождаемости в сельско-городских территориях и
др.). В-третьих, исследовалось состояние развития интеллекта
крестьян-фермеров, т. е. умственного здоровья по отношению
к другим социальным классам. В качестве критериев оценки
умственного здоровья брались такие, как мера интеллекта,
степень изменчивости интеллекта жителей сельских и городских
общин, эффекты от урбанизации, психологическое поведение,
уровень психических заболеваний, связанных с интеллектом
и др. В-четвертых, очерчивалась область сельско-городских
отношений и статусность крестьян-фермеров в них (профес-
Systematic source book in rural sociology. Vol. III. 1932.

292 В. П. Столбов
сиональная, экономическая, социально-политическая) по
отношению к жителям городских поселений. В-пятых,
исследовались тенденции и причины сельско-городских перемещений
(мобильности), роста городов, мотивация людей к миграции,
картографическая направленность сельско-городского
перемещения (мобильности) и виды перемещений (горизонтальное
и вертикальное). В качестве заключения этой главы авторами
были сделаны выводы о фундаментальных функциях города и
села в истории жизни наций и человечества, будущем сельско-
городских миров и сельскохозяйственного класса в
урбанизированном обществе. Как и предыдущие тома «Антологии»,
третий том снабжен источниками для чтения (монографическими,
статистическими, справочными). Касаясь проблемы суицида и
факторов, его определяющих, П. А. Сорокин возвращает наше
внимание к его более ранним исследованиям этого феномена в
работе «Самоубийство как общественное явление», в которой
явно прослеживалось влияние Э. Дюркгейма.
Выстраивание П. А. Сорокиным теории сельской
социологии являло значительный вклад в общую теорию социологии.
В данном труде прослеживается связь с «Системой
социологии», изданной автором десятилетие назад. Сам по себе
трехтомник представляет собой лабораторию теоретической мысли
социолога и ее прикладного значения для теоретиков и
практиков сельской социологии. Интересно отметить, что все тома
«Антологии сельской социологии» имеют большой
дидактический материал в виде приводимых к каждой книге
документов (171 наименование), подобранных в хронологической
последовательности, что делает рассуждения авторов достаточно
доказательными. Широко используя «золотое правило
дидактики» — документальной наглядности в качестве
подтверждения своим рассуждениям, тем самым П. А. Сорокин еще раз
указывает на сильные стороны русской педагогики и позволяет
судить об авторе как талантливом ученом-интерпретаторе и
педагоге.

В. В. Сапов
«Магический кристалл» социологии*
Я в старой Библии гадал
И только жаждал и вздыхал, —
Чтоб вышла мне по воле рока
И жизнь, и скорбь, и смерть пророка...
Н. П. Огарев
11итирим Александрович Сорокин (1889-1968)
относится к тому редкому типу ученых, чье имя
становится символом избранной ими науки. На Западе он
давно уже признан одним из классиков социологии
XX столетия, стоящим в одном ряду с О. Контом,
Г. Спенсером, М. Вебером. «Среди нынешних
социологов, — писал в некрологе, посвященном Сорокину,
его друг и коллега Н. С. Тимашев, — нет ученого столь
же высокого ранга, как П. А. Сорокин»**. Возможно, в
этом есть некоторая доля преувеличения, но вот,
однако, мнение другого американского социолога, Уил-
берта Мура, который сблизился с Сорокиным в
последнее десятилетие его жизни и даже перешел с ним
«на ты» (on a first name): «Со смертью Сорокина —
Впервые: Сорокин П. А. Социальная и культурная динамика.
М.: Астрель, 2006. С. 3-18.
Тимашев Н. С. Научное наследие П. А. Сорокина // Социо-
логос. М., 1991. Вып. 1.С. 464.

294 В. В. Сапов
этого блестящего, неоднозначного, новаторского, а иногда и
обаятельного человека — все мы стали беднее. И кто может
сказать — насколько именно?»*
Несомненно, что к началу 60-х гг. XX в., когда Сорокин уже
около сорока лет был «американским» социологом, забытым,
точнее говоря, преданным забвению и замалчиванию на своей
родине, — и, казалось, уже навсегда, — он прочно занимал
место в первой десятке ведущих социологов мира. Взлет на
вершины науки уроженца зырянской деревушки, жители которой
не знали даже замков на дверях, чем-то напоминает жизненный
путь М. В. Ломоносова; а по личностно-человеческому
темпераменту Сорокина можно сравнить с Дж. Лондоном — столь
захватывающей и полной драматических коллизий была его
жизнь.
Наличие русского перевода автобиографии П. А. Сорокина**
избавляет нас от необходимости сколько-нибудь подробно
излагать его «жизненный путь». Уместнее будет хотя бы вкратце
проанализировать и дать оценку «российскому периоду»
научного творчества Сорокина, который, на наш взгляд,
является именно тем фундаментом или, если угодно, той почвой, на
которой только и мог вырасти американский социолог Pitirim
A. Sorokin. Без учета этого периода — по-своему
блистательного и чрезвычайно плодотворного — американский взлет
Сорокина придется признать не иначе как «чудом». Дело в том,
что Сорокин с самого начала своей научной деятельности в
Соединенных Штатах буквально потряс американцев. Когда
появилась книга Сорокина «Современные социологические
теории» (огромный том, насчитывающий более 700 страниц),
«Эдвард Шиллс, — по словам Р. Мертона, — считавшийся
суровым критиком, был потрясен этой книгой, хотя и гордился
собственными познаниями в области эмпирической
социологии больше, чем кто-либо другой»***. Возможно, «американский
коллега» испытал бы меньшее потрясение, если бы он был
больше осведомлен о той социологической «выучке», которую
* Moore W. Е. Pitirim Sorokin (1889-1968) [In memoriam] // The
American Sociologist. 1968. Vol. 3. № 2. P. 159.
Сорокин П. А. Дальняя дорога. M., 1992.
Мертон Р. Фрагменты из воспоминаний//Социологические
исследования. 1991. № 10. С. 128.

«Магический кристалл» социологии 295
Сорокин прошел в России. Н. С. Тимашев был абсолютно прав,
когда писал: «Сорокин завоевал себе имя и положение в чужой
стране. И все-таки его торжество — не только личное, но и
торжество Петроградского университета и русской науки»*.
Есть и еще ряд немаловажных причин, в силу которых
анализу американского периода творчества Сорокина необходимо,
на наш взгляд, предпослать хотя бы «краткий очерк»
периода российского. Этот — т. е. российский — период менее всего
известен на Западе и в Америке и, по-видимому, совсем «не
участвовал» в становлении всемирной известности Сорокина.
Работы Сорокина, написанные им еще в России, на
английский язык, насколько известно, никогда не переводились.
Получается так, что для «американского» социолога П. Сорокина
«русский период» творчества оказывается своего рода
инкубационным периодом, «годами учения», очень интересными и
по-своему продуктивными, но — не более того. Характерно в
этом отношении то обстоятельство, что в «интеллектуальной
биографии» Питирима Сорокина, написанной американским
исследователем его творчества Б. Джонстоном, русскому
периоду посвящена одна глава, всего лишь 22 страницы, тогда как
вся монография, без примечаний, насчитывает более 270
страниц**. «Процентное соотношение» «российского» и
«заокеанского» периодов творчества Сорокина явно завышено в пользу
второго! Между тем именно за те десять лет, которые длился
«российский период» творчества Сорокина (1913—1923), у
него созрели замыслы всех дальнейших его тем и, что особенно
важно, наглядно обозначились те этапы его творческой
эволюции, которые он и проделал в течение своей последующей
жизни, хотя эта эволюция и растянулась на сорок с лишним лет и
протекала в основном на чужбине.
Прежде чем перейти к этой эволюции, укажем еще хотя бы
одну причину, почему без понимания и анализа «российского
периода» творчества Сорокина не вполне понятным остается и
его американский период, да и, пожалуй, Сорокин «в целом».
Каким бы странным ни показалось это на первый взгляд, Со-
Тимашев Н. С. Три книги о П. А. Сорокине // Социологос. М., 1991.
Вып. 1.С. 460.
Johnston В. V. Pitirim A. Sorokin: an intellectual biography. University
Press of Kansas, 1995.

296 В. В. Сапов
рокин тем не менее является типичным представителем той
эпохи, которую ныне принято называть «Серебряным веком»
русской культуры, или русским религиозно-философским
ренессансом, — пусть даже и в такой «нетипичной» области, как
социология. Хронологические рамки этой эпохи обозначить
довольно трудно, поэтому можно предложить лишь условные, но
зато весьма символичные «рубежи»: от цареубийства 1
марта 1881 г. до цареубийства 4/17 июля 1918 г. Таким образом,
эта чрезвычайно яркая, насыщенная необычайными взлетами
и озарениями и не менее глубокими падениями эпоха длилась
неполных тридцать восемь лет и, по нашим подсчетам, на сто
с небольшим дней короче земной жизни А. С. Пушкина. Имя
великого национального поэта упомянуто нами вовсе не всуе, а
вполне сознательно. В судьбе Пушкина непостижимо
провидческим образом была предугадана дальнейшая судьба и всей
русской культуры: сначала лицейские беззаботные шалости,
затем стремительный ошеломляющий всплеск гениальности и
столь же стремительная и ошеломляющая гибель.
П. А. Сорокин, родившийся в 1889 г., был, таким образом,
младшим современником русских символистов (он всего лишь
на девять лет моложе А. Блока и А. Белого) и жил, по сути,
в той же, что и они, интеллектуальной и духовной атмосфере,
и уже в силу одного этого не мог остаться совершенно
чуждым ей. Разумеется, нужно учитывать, что Сорокин не был
поэтом, художником, писателем — т. е. не принадлежал ни к
одной из тех профессиональных категорий, с которыми чаще
всего ассоциируется понятие «Серебряный век», но это в
данном случае должно нас смущать меньше всего: «за видимыми
различиями и особенностями людей, — можно сказать вслед за
Гегелем и И. А. Ильиным, — обнаруживается творчески
несущая их субстанциальная Всеобщность, жизненно
объединяющая всех людей как свои единичные модификации»*. Будучи
такого рода «единичной модификацией», Сорокин проделал
эволюцию, которую в самом общем и схематичном виде вполне
можно охарактеризовать типично русской формулой «от
марксизма к идеализму». Правда, с целым рядом оговорок. Вместо
«от марксизма» (марксистом П. А. Сорокин никогда не был и
никогда не считал себя таковым) нужно поставить — «от ре-
Ильин И. А. Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и
человека. СПб., 1994. С. 444.

«Магический кристалл» социологии 297
волюционизма», а вместо «к идеализму» — «к интегрализму».
Интегрализм — т. е. ту философию, которую Сорокин
впоследствии считал «своей»*, — вообще можно рассматривать как
своеобразную светскую модификацию русской идеи
Всеединства, выдвинутой В. С. Соловьевым, но истоки которой надо
искать еще раньше — у славянофилов и Ф. М. Достоевского.
Отметим и другие черты той «субстанциальной Всеобщности»,
единичной модификацией которой - вольно или невольно,
сознательно или бессознательно — был Сорокин. Характерной
чертой эпохи, в которой жил Сорокин и в атмосфере которой
происходило его духовное и интеллектуальное становление, был
утопизм. Пожалуй, трудно найти в России того времени хотя бы
одного крупного мыслителя, который в той или иной степени
не был бы заражен, а то и отравлен духом утопизма. Борец с
социальными утопиями оказывался утопистом в области
гносеологии, «реалистический символист» строил «театральную»
утопию, композитор — бредил идеей конца света,
наступающего под аккомпанемент его музыки и т. д., и т. п. — примеры
можно приводить бесконечно. В такой атмосфере социологу — сама
наука которого родилась из «духа утопии» — как говорится, сам
Бог велел быть утопистом. И мы, действительно, неоднократно
встречаемся с элементами утопии в научных построениях
молодого Сорокина**. Другую особенность русского
«Серебряного века» можно было бы назвать универсализмом. Для русской
культуры это была, возможно, последняя (или запоздалая? — в
данном случае это не имеет значения) вспышка
«энциклопедизма». Большинство ученых и мыслителей того времени
отличает многогранность талантов и творческих свершений. Философ
«по совместительству» как минимум был еще и публицистом,
литературным критиком, писателем, общественным
деятелем... Писатель или поэт претендовал на оригинальную
философию. Типичны в этом смысле такие «синтетические»
личности, как Вяч. Иванов, Велимир Хлебников, П. А. Флоренский,
Сорокин П. А. Моя философия - интегрализм // Социологические
исследования. 1992. JSTo 10.
См.: Гальцева Р. А. Очерки русской утопической мысли XX века. М.,
1992. Элементы утопии в первой монографии П. А. Сорокина «Преступление
и кара, подвиг и награда» подробно проанализированы в книге И. А.
Исаева «Политико-правовая утопия в России. Конец XIX — начало XX вв.» (М.,
1991. С. 102-110).

298 В. В. Сапов
П. Б. Струве и многие другие. Границы между факультетами
стирались, и в этом были свои плюсы и минусы. Не остался в
стороне от этого процесса и П. А. Сорокин, который в бытность
свою в России попробовал себя на самых разных поприщах.
В рамках только социологии ему было, разумеется, тесно. Он
писал статьи и на литературные темы, писал даже
полубеллетристические произведения, рассказы и стихи, писал на разные
темы — от «пережитков анимизма у зырян» до «современной
любви» (с характерным посвящением — Александру Блоку).
В своих сугубо социологических произведениях он постоянно
вторгался в «смежные» области — чаще всего философию и
психологию; за подобные «экскурсы» ему нередко доставалось
от критиков. Как бы там ни было, но и в этом отношении Пити-
рим Сорокин был типичным сыном своего века. С отмеченными
выше чертами тесно связана еще одна характерная особенность
русского «Серебряного века»: вся его культура, порой даже на
бытовом уровне, была пронизана эсхатологизмом, идеей конца
света, которая, конечно, всеми понималась по-разному — от
буквального ожидания апокалиптической катастрофы до хотя
бы близкого свержения царизма. В общественной психологии
того времени причудливо переплелись страх и ликование, что
нередко приводило к массовой истерии, особенно ярко
проявившейся в период революции 1905 г. В русской науке того
времени «эсхатологизм» проявлялся особым образом. Ученый
(имеется в виду, конечно, гуманитарий) «в ожидании конца»
стремился как бы подвести окончательный итог в избранной
им области знания, раз и навсегда, окончательно и
бесповоротно решить проблему и дать, наконец, ответы на все
«проклятые вопросы». Эта тенденция была, по сути, проявлением
той же самой болезни, которой в прошлом веке был заражен
и Запад и которую П. И. Новгородцев удачно назвал «верой в
возможность земного рая»*. Вера эта, носителями которой, по
Новгородцеву, были, с одной стороны, Руссо, Кант и Гегель, а
с другой — Конт, Спенсер и Маркс, сводилась к двум пунктам:
«1) что человечество, по крайней мере в избранной своей
части, приближается к заключительной и блаженной поре
своего существования, 2) и что они [вышеназванные мыслители]
знают то разрешительное слово, ту спасительную истину,
которая приведет людей к этому высшему и последнему пределу
Новгородцев П. И. Об общественном идеале. М., 1991. С. 17.

«Магический кристалл» социологии 299
истории»*. Внешним образом эта уверенность в собственном
владении «разрешительным словом» проявлялась в «многото-
мьи», которым отличались в равной степени как К. Маркс, так
и О. Конт и Спенсер и, скажем, учитель Сорокина M. М.
Ковалевский, выпускавший иногда тома объемом более тысячи
страниц. Психологически эту писательскую «гигантоманию»,
граничащую порой с графоманией, понять нетрудно. О. Конт,
написавший шесть томов «Позитивной философии», считал,
что на этом развитие науки закончено; будущим поколениям
ученых остается лишь кое-что уточнить, самое большее, — кое-
что добавить, но, в общем, отныне их роль незавидна: они
обречены быть комментаторами слова Учителя, более или менее
удачливыми или неудачливыми, более или менее талантливыми
или бесталанными, — но не более того. «Абсолютная истина»
найдена, законы исторического развития найдены — остается
только открыть кафедры, на которых будут изучаться
«Капитал», или «Курс позитивной философии», или «Заратустра»
(Ницше, хотя он и не писал шеститомных сочинений, по своей
претензии на обладание абсолютной истиной вполне подходит
к этой «компании» гигантов мысли). Эту черту, которую под
определенным углом зрения можно рассматривать и как
болезнь, в полной мере унаследовал от своих учителей и
предшественников и Питирим Сорокин. Уже первая его книга,
«Преступление и кара», выпущенная им в 1913 г., еще в бытность
его студентом, насчитывает 500 страниц. «Система
социологии», изданная в 1920 г., планировалась в шести или восьми
томах (из них вышло только два). Недаром один из рецензентов
«Системы социологии» попрекнул Сорокина в том, что он
пишет по принципу «раззудись плечо, размахнись рука»**. В
американский период творчества отмеченная нами черта Сорокина
усилилась еще больше. Главный его труд «Социальная и
культурная динамика» в четырех томах занимает объем почти в три
тысячи страниц. ч
Разумеется, отмеченные нами черты ни в коей мере не
претендуют на сколько-нибудь исчерпывающую характеристику
эпохи. Она была неизмеримо сложнее и богаче, и мы отметили
только те ее особенности, которые так или иначе отразились
Новгородцев П. И. Об общественном идеале. С. 23.
** Диспут проф. П. А. Сорокина // Сорокин П. А. Система социологии. М.,
1993. Т. 2. С. 626 (слова Н. И. Кареева).

300 В. В. Сапов
в научном творчестве П. А. Сорокина. Следует еще раз
подчеркнуть, что именно социология, избранная Сорокиным как
«призвание и профессия», до сих пор никогда не
фигурировала в общем списке достижений русского «Серебряного века».
Философия, литература, поэзия, живопись, балет подарили
России и всему миру целый ряд общепризнанных открытий и
достижений. Чаще всего забывается при этом, что в России
на рубеже веков и в первое десятилетие XX в. бурный подъем
переживали наука, экономика, техника, в конце концов даже
спорт. Другое дело, что все эти достижения и чрезвычайно
ускоренные процессы происходили на фоне глубочайшего кризиса,
охватившего в то время все стороны жизни и всю культуру
западноевропейского общества. Наиболее чуткие умы ощущали
приближение этого кризиса уже с конца XIX в. В. С. Соловьев,
умерший летом 1900 г., вскоре после написания им
апокалиптической «Повести об антихристе», выразил это смутное
ощущение шуточными стихами Козьмы Пруткова:
Есть бестолковица,
Сон уж не тот,
Что-то готовится,
Кто-то идет*.
Не менее красноречиво (для характеристики эпохи) звучит и
название книги С. Нилуса, составной частью которой являются
печально знаменитые «Протоколы сионских мудрецов»: «Близ
есть, при дверех» (1905). Все это вместе взятое и породило ту
особую духовную атмосферу, в которой причудливым образом
сочетались восторг и ужас. А. Л. Доброхотов довольно точно
охарактеризовал умонастроение людей того времени как
«восторг полета в первое мгновение падения».
Приведя это стихотворение в письме к В. Л. Величко от 3 июня 1897 г.
(№ 32), В. С. Соловьев пишет далее: «Ты догадываешься, что под "кто-то"
я разумею самого антихриста. Наступающий конец мира веет мне в лицо
каким-то явственным, хоть неуловимым дуновением, — как путник,
приближающийся к морю, чувствует морской воздух прежде, чем увидит море»
(Письма В. С. Соловьева. СПб., 1908. Т. I. С. 232); цитируемые В. С.
Соловьевым стихи — начальные строки мистерии Козьмы Пруткова «Сродство
мировых сил» (Сочинения Козьмы Пруткова. М., 1976. С. 245).

«Магический кристалл» социологии 301
Но вернемся, однако, к социологии, которая, казалось бы,
должна быть далека и от всех этих «ужасов», и от всех этих
«восторгов». «Позитивная» социология (а именно в этом
варианте социология первоначально и получила распространение
в России) претендовала на статус строго объективной науки,
преодолевшей недостатки двух предыдущих стадий развития
человечества (религиозно-мифологической и
метафизической). Здесь, разумеется, нет ни малейшей возможности дать
хотя бы самый краткий очерк развития социологии в России.
Отметим только, что подлинно творческое ее развитие
могло начаться в России — и действительно, началось, — только
после реформы 1861 г., в результате которой было отменено
крепостное право и страна вступила в мучительную, но в целом
благотворную стадию буржуазных реформ и преобразований.
Необходимость осмысленной социальной политики
постепенно стала если не осознаваться, то по крайней мере ощущаться
всеми. Другое дело, что в силу чисто «русских причин»
социология со стороны правительственно-бюрократических кругов
постоянно находилась под подозрением, что чрезвычайно
затрудняло нормальный ход ее развития. «Социологию» путали
с «социализмом», сама попытка вскрыть некоторые
социальные закономерности и заглянуть в будущее воспринималась
как «крамола» или, по крайней мере, как покушение на волю
правительства. «Институционализация» социологии в России
произошла поздно: лишь в 1907 г., когда был открыт частный
Психоневрологический институт, в России была
образована первая кафедра социологии, которую возглавили учителя
П. А. Сорокина М. М. Ковалевский и Е. В. де Роберти (для
сравнения: в 1912 г. в США отмечался 50-летний юбилей
американской социологии). И тем не менее социология в России
развивалась чрезвычайно интенсивно и ускоренными темпами
приближалась к уровню, достигнутому к началу века ведущими
социологическими державами (Англией, Францией,
Германией, Америкой).
Но не менее сложные отношения сложились у русской
социологии и с религиозно-философской мыслью. Ведущие
представители последней относились к социологии (которая чаще
всего отождествлялась ими с «позитивизмом») не менее
подозрительно. Такова была — в самом кратком изложении —
духовная ситуация того времени, когда Сорокин делал первые шаги
на избранном им научном поприще. Вполне очевидно, что и по
своему направлению, и по самому своему «духу» П. Сорокин,

302 В. В. Сапов
казалось бы, должен быть весьма далек от общей магистрали
развития русской философии, которая была обозначена
формулой «от марксизма к идеализму». Социолог, позитивист,
революционер, — что еще нужно, чтобы навсегда отлучить
человека от русской религиозно-идеалистической философии? Но,
вопреки всему, Сорокин от нее неотлучим. Более того, причуды
его «творческой эволюции» бывает довольно трудно понять
без учета того обстоятельства, что каким бы «американцем»
он ни был, истоки его мировоззрения и всех его замыслов
нужно искать именно здесь — в идеях и замыслах «русского
религиозного ренессанса». Да и сам «ренессанс» в лице Сорокина
имеет драгоценное свидетельство своей всеувлекающей мощи
и величия. Если уж ученик «самого» M. М. Ковалевского
(позитивиста, настолько вообще далекого от всякой философии и
чуждого ей, что не мог осилить пяти страниц из А. Бергсона:
засыпал) заговорил о «заветах Достоевского» и Серафима
Саровского и студентам 1922 г. посоветовал именно их взять себе
в спутники жизни (на пятом году большевистской революции!),
призвал к «англо-саксонской позиции» по отношению к
государству, правительству, а впоследствии, уже в Америке, открыл
центр по изучению «творческого альтруизма» и, в качестве
единственного и универсального средства для выхода из
кризиса, охватившего, по его мнению, весь мир в XX в., провозгласил
«любовь», — стало быть, не напрасно писались «Вехи». Сам
Питирим Сорокин в упоминавшейся уже автобиографии (и не
только в ней, но и в ряде других своих сочинений, в частности,
и в предисловии к полному изданию «Социальной и культурной
динамики») в числе главных причин, способствовавших
«перерождению» его ранних убеждений, называет Первую мировую
войну и события русской революции 1917 г. В результате
пережитого им мировоззренческого кризиса Сорокин отказался от
всех «измов», популярных в XIX в., в том числе и от
позитивизма (хотя «рудименты» последнего сохранялись у него до конца
жизни). Другое направление, сторонником которого некоторое
время был Сорокин и от которого он тоже вскоре
«избавился» (правда, уже по переезде в Америку), — это бихевиоризм.
В социологии бихевиоризм, говоря несколько упрощенно,
заключался в сведении всех социальных взаимодействий к схеме
«стимул — реакция». Что касается позитивизма, то
центральной его идеей была, пожалуй, идея прогресса, что роднит его
с марксизмом и вообще с идеологией просветительства. Связь
между констатацией Ф. Ницше «Бог умер» и идеей прогрес-

«Магический кристалл» социологии 303
са, вообще говоря, совершенно очевидна. Элиминация Бога из
науки и возникновение просветительской веры в прогресс
начались практически одновременно. Без Бога христианская идея
истории теряет всякий смысл и в лучшем случае сводится, по
словам Гегеля, к «дурной бесконечности ». Иными словами, идея
прогресса есть светский эрзац идеи Бога (или, как удачно
выразился С. Н. Булгаков, «позитивная теория прогресса является
своего рода эсхатологией, призванной воодушевить борцов и
поддержать религиозную веру в конечное торжество добра»*).
Христианская историософия сводится, в сущности, к прямой
линии, начало которой описано в первых главах книги Бытия,
заканчивается же она Апокалипсисом. Просветительская
идеология, которая сначала вынесла Бога, так сказать, за скобки
(лапласовское высказывание: «Я не нуждался в этой
гипотезе»), а затем и вовсе отказала ему в праве на существование,
взамен могла предложить только одну идею — идею прогресса,
на базе которой выросли впоследствии и дарвиновское учение
об эволюции, и марксовоучение о революции как «повивальной
бабке истории». В силу целого ряда причин Сорокин — даже
будучи позитивистом, социалистом-революционером,
секретарем премьера Керенского и т.д., — никогда не был и не мог быть
безусловным и безоговорочным сторонником идеи прогресса.
Заряд религиозности, полученный им в детстве, оказался, по-
видимому, столь сильным, что уголек чистой и детски наивной
(«эстетической») веры всегда теплился в его душе, как бы ни
стремились его погасить и задуть позднейшие идеологические
напластования. Это, конечно, всего лишь «психологическое»
предположение, хотя и основанное на собственных признаниях
П. А. Сорокина. Чтобы сделать наше утверждение более
убедительным, обратимся к одной из ранних статей Сорокина —
«Обзор теорий и основных проблем прогресса». Хотя в конце
этой статьи Сорокин и утверждает, что оценка «типичных
решений этих проблем не входит в задачу настоящей статьи»,
однако страницей выше, после анализа позитивистских концепций
прогресса, он приходит к выводу, что «для этого течения было
бы гораздо правильнее совсем выбросить термин прогресс из
Булгаков С. Н. Труды по социологии и теологии. М., 1997. Т. 1. С. 135
(цитата из статьи «Основные проблемы теории прогресса»).

304 В. В. Сапов
научного обихода и говорить только об эволюции»*. Эта статья
Сорокина интересна и еще в одном отношении. Именно в ней
он впервые сформулировал идею, которая почти в неизменном
виде много лет спустя стала составной частью его концепции
«Социальной и культурной динамики». «Проблема бытия и
становления, — пишет здесь Сорокин, — в истории
человеческой мысли нашла себе три основные решения: а)
существует бытие и нет становления, Ь) существует становление и нет
бытия (пребывания) и с) существует и то и другое»**.
Шестнадцатая глава «Социальной и культурной динамики»
(посвященная «флуктуациям» «этернализма» и «темпорализма»)
почти в точности воспроизводит содержание этой ранней соро-
кинской статьи. Другая идея молодого Сорокина, целиком
реализованная им лишь в американский период творчества, —
отрицание концепций «однофакторного» развития. Впервые эта
идея была сформулирована им в 1922 г. в рецензии на книгу
Н. И. Бухарина «Теория исторического материализма»***, но
всестороннее развитие и обоснование получила лишь в
«Социальной и культурной динамике». Более того, это отрицание
в систематически развитом виде привело к пересмотру
соотношения самих понятий «общество» и «культура» и
появлению нового — синтетического — понятия «социо-культура».
В рамках социо-культуры даже простая постановка вопроса о
первичных и вторичных факторах становится бессмысленной,
как бессмыслен вопрос о том, что является главной причиной
взросления организма: достижение половой зрелости или
появление бороды. Можно привести еще десяток таких идей-
эмбрионов молодого Сорокина, которые получили полное свое
развитие лишь на американской почве. Но все это, так сказать,
«негативы»: отрицание прогресса и даже эволюции (их место
займет качественно нейтральное «изменение» — change, —
которое любого переводчика способно довести до отчаяния),
отказ от попытки найти некий «главный фактор» социального
развития, в конечном итоге — отречение от всех усвоенных в
Сорокин П. А. Обзор теорий и основных проблем прогресса // Новые
идеи в социологии. Сб. 3. Что такое прогресс? СПб., 1914. С. 152-154.
Там же. С. 125.
Сорокин П. А. Общедоступный учебник социологии. Статьи разных
лет.М., 1994. С. 395-403.

Фото 1. Питирим Александрович Сорокин*
Благодарим Сергея Питиримовича Сорокина за предоставление фотографий

Фото 2. Мемориал П. А. Сорокину Фото 3. Село Турья, где родился
в Турье П. А. Сорокин
Фото 4. Второклассная школа в селе Гам, где учился П. А. Сорокин

Фото 5. H. Д. Кондратьев Фото 6. Церковно-учительская
и П. А. Сорокин семинария (1902) в Хреново.
Фото начала XX в.
Фото 7. Черняевские вечерние Фото 8. Каллистрат Фалалеевич
курсы в Петербурге. Жаков
Татарский переулок, д. 3—5

Фото 9. П. А. Сорокин. 1909 г. Фото 10. Свидетельство
об окончании Вел и ко-Устюжской
мужской гимназии. 1909 г.
Фото 11, 12. Обложка журнала «Известия Архангельского общества
изучения Русского Севера» и 1 -я страница рецензии П. А. Сорокина
на книгу И. А. Шергина. № 12. 15 июня 1910 г.

Фото 13. Автограф стихотворения П. А. Сорокина. 1909 г.

Фото 14. Психоневрологический институт, где учился П. А. Сорокин
Фото 15. Владимир Михайлович Фото 16. Евгений Валентинович
Бехтерев Де Роберти

Фото 17. Паспорт П. А. Сорокина. 1911 г.
Фото 18, 19. Обложка журнала «Известия Архангельского общества
изучения Русского Севера» и 1 -я страница статьи П. А. Сорокина
«Печорская экспедиция и колонизация зырянского края».
№8-9. 1 мая 1911 г.

Фото 20. Максим Максимович Фото 21. Лев Иосифович
Ковалевский Петражицкий
Фото 22. Символы в общественной Фото 23. Преступление и кара,
жизни. Рига, 1913 г. подвиги награда. СПб., 1914 г.

Фото 24. Свидетельство о студенчестве П. А. Сорокина. 1913 г.

Фото 25. Брак в старину: Фото 26. Самоубийство,
(Многомужество и многоженство). как общественное явление.
Рига, 1913 г. Рига, 1913 г.
Фото 27. Преступность и ее Фото 28. Л. Н. Толстой
причины. Рига, 1913г. как философ. М., 1914 г.

Фото 29. Билет для входа в Императорский Петроградский университет.
1914 г.

Фото 30—32. Письмо Э. Дюркгейма П. А. Сорокину. Июнь 1914г.

Фото 33. Удостоверение Петроградского университета об оставлении
П. А. Сорокина для приготовления к профессорскому званию.
14 декабря 1915 г.

Фото 34. П. А. Сорокин — секретарь Фото 35. А. Ф. Керенский
Керенского. 1917 г.
Фото 36, 37. Титульный лист и 1 -я страница книги «Что такое монархия
и что такое республика?» Пг., 1917 г.

Фото 38-40. Паспорт П. А. Сорокина. 1917 г.

Фото 41. Вечный мир и всемирное Фото 42. Проблема социального
единение народов. Пг., 1917 г. равенства. Пг., 1917 г.
Фото 43. «Теория факторов в социологии народничества»
Дело народа. № 6. 21 марта 1917 г.

Фото 44. Удостоверение Петроградского университета. 24 декабря 1918 г.

Фото 41. Вечный мир и всемирное Фото 42. Проблема социального
единение народов. Пг., 1917 г. равенства. Пг., 1917 г.
Фото 43. «Теория факторов в социологии народничества>:
Дело народа. № 6. 21 марта 1917 г.

Фото 44. Удостоверение Петроградского университета. 24 декабря 1918 г.

Фото 45. Паевая книжка «Потребительного общества столичных
журналистов». 3 июня 1918 г.
Фото 46. Удостоверение Фото 47. Удостоверение Общества
Психоневрологического института. взаимопомощи литераторов
28 января 1919г. и ученых. 24 марта 1919г.

Фото 48. Система социологии. Фото 49. П. А. Сорокин. 1920-е гг.
1920 г.
Фото 50. Удостоверение Фото 51. Голод как фактор:
Комиссариата Народного Влияние голода на поведение
Просвещения для поездки людей, социальную организацию
П. А. Сорокина в Тамбов. и общественную жизнь.
24 декабря 1918 г. Пг., 1922 г.

Фото 52. Питирим и Елена Сорокины. Прага, 1922 г.
Фото 53. П. Сорокин и итальянский Фото 54. Семейное фото на крыльце
социолог Коррадо Джини дома. Конец весны 1934 г.
на факультетском пикнике Петр — в матроске
в Миннесоте

Фото 55. Дом Сорокиных в Винчестере (штат Массачусетс) в 1933 г.
Справа видна граница Мидлсекского горно-лесного заповедника
Фото 56. Слева направо: Констанция и Карл Циммерман-младший,
Сергей, Шарлота Циммерман и Петр. Около 1938 г.
Фото предоставлено Карлом Циммерманом-младшим

Фото 57. П. Сорокин читает лекцию в Эмерсон-холле в Гарварде.
Около 1940 г. Фото предоставлено Артуром Гриффином
Фото 58. П. Сорокин за работой Фото 59. Диплом П. А. Сорокина
в своем кабинете в Винчестере. об избрании корреспондентом
1948 г. Чехословацкой
сельскохозяйственной академии. 1927 г.

Фото 60. Елена за ботаническим рабочим столом. Винчестер. 1958 г.
Фото 61. Слева направо: М. И. Ростовцев, Е. П. Сорокина,
С. М. Ростовцева, П. А. Сорокин. Окрестности Миннеаполиса, 1926 г.

Фото 62. Слева направо: П. А. Сорокин, Н. К. Кусевицкая, Е. П. Сорокина,
С. А. Кусевицкий. Прерии штата Массачусетс. 1930 г.
Фото 63. С. А. Кусевицкий («крестный отец») с Петром и Сергеем
у порога дома Сорокиных в 1939 г. Е. П. Сорокина сшила детям костюмы
индейцев после того, как они увидели в Гарвардском этнологическом музее
подлинные образцы

Фото 64. Е. П. Сорокина
произносит речь с призывом оказать
материальную помощь России во
время Второй мировой войны;
город Лауэлл, штат Массачусетс
(вырезка из местной газеты)
Фото 65. П. А. Сорокин
на борту трансатлантического
лайнера «Бремен» на пути
в Париж, в качестве президента
Международного института
социологии. Конец лета 1937 г.
Фото 66. Газетный отчет о выступлении П. Сорокина
на Международном социологическом конгрессе
в Мехико (1960 г.), посвященном смягчению
холодной войны между США и СССР
Фото 67. П. Сорокин и А. Дж. Тойнби на заседании
Международного общества по сравнительному
изучению цивилизаций. Зальцбург, 1961 г.

Фото 68. Летний коттедж на берегу озера Мемфремейгог
в восточном районе провинции Квебек (Канада)
Фото 69. Петр Сорокин, в то время студент последнего курса
факультета прикладной физики Гарвардского университета,
с матерью и новым «Гудзоном»

Фото 70. Счастливое возвращение с удачной рыбалки
у подножия горы Аул-Хед во время войны.
П. А. Сорокин вносит критическую поправку в традиционный для
американцев обед из семги и бобов,
приготавливаемый 4 июля (в День Независимости)
Фото 71. Рисунок Петра, на котором изображено опасное путешествие
в Ньюпорт (штат Вермонт) на маленькой лодке в 1945 г.

Фото 72. Society, Culture, Фото 73. The Reconstruction
and Personality: Their Structure of Humanity. Boston, 1948 r.
and Dynamics:
A System of General Sociology.
N.Y.;L., 1947r.
Фото 74. The Ways and Power of Фото 75. П. А. Сорокин в своем
Love. Types, Factors, and Techniques саду. Винчестер, весна 1940 г.
of Moral Transformation. Boston, Фотография предоставлена
1954 г. Артуром Гриффином

Фото 76. Торжественное вручение награды от Садоводческого общества
штата Массачусетс, 1956 г. (газетная вырезка)
Фото 77, 78. Елена и Питирим Сорокины. 1958 г.
Фотографии сделаны в один день

Фото 79. Княжпогостский районный историко-краеведческий
музей в с. Турья
Фото 80. Макет памятника П. А. Сорокину. J998 г.
Скульптор — председатель Союза художников России А. Ковальчук

«Магический кристалл» социологии 305
молодые годы «измов». Что же в таком случае остается вообще
от социологии? «Почто мятутся народы?» — можно ли найти
хотя бы приблизительный, хотя бы гипотетический ответ на
этот «основной вопрос социологии»? Сам Сорокин отмечает,
что в качестве рабочих гипотез им были опробованы десятки
вариантов ответа, и все они в конечном счете были
забракованы. Кроме одного: «концепция двух культур» — идеациональ-
ной и чувственной (идеалистическая культура, будучи
гармоничным сочетанием этих двух полярных культур, фактически не
является самостоятельной, несмотря даже на то, что Сорокин
больше всего ценит именно ее). В предельно упрощенном виде
концепция социо-культурной динамики Сорокина сводится к
двухфазному циклу: 1 —2. Он так глубоко запрятал истоки этой
концепции, что найти их можно лишь после знакомства со всем
его научным наследием или, по крайней мере, большей его
частью.
«Подсказку» неожиданно находим в одной из поздних статей
Сорокина, которая посвящена... Н. А. Бердяеву. Статья эта
показательна еще и втом отношении, что наглядно демонстрирует
сам метод интерпретации Сорокиным социально-философских
идей близких ему по духу мыслителей. Строго говоря,
придраться к тому, как Сорокин истолковывает Бердяева, очень трудно
(за исключением ряда биографических неточностей)*, но в то
же время трудно отделаться от ощущения, что из всего
богатого идейного наследия «философа свободы» он выбирает только
то, что максимально близко его собственному мировоззрению.
«В истории, — пишет Бердяев в "Новом средневековье", — как
и в природе, существует ритм, ритмическая смена эпох и
периодов, смена типов культуры, приливы и отливы, подъемы и
спуски»**. Далее Бердяев трактует эту «смену эпох» в
символических понятиях — образах «дня и ночи», и если заменить их
сорокинскими понятиями «идеациональной» и «чувственной»
культуры, то внутреннее «сродство» обоих русских
изгнанников станет очевидным. «Бердяев, — пишет Сорокин, — отрица-
Среди этих неточностей одну, но крайней мере, следует отнести на счет
переводчика: в самом начале статьи сообщается, что Бердяев «посещал Уид-
денбэндские (!) лекции в Хейделбергском университете». Н. А. Бердяев: Pro
et contra: Антология. СПб., 1994. Кн. 1. С. 477. В действительности это
означает, что Бердяев посещал в Гейдельберге лекции В. Виндельбанда.
Бердяев Н. А. Новое средневековье. М., 1990. С. 5.

306 В. В. Сапов
ет все формы линейной интерпретации исторического
процесса и одновременно все линейные теории прогресса, [которые]
не состоятельны ни с метафизической, ни с логической, ни с
фактологической, ни с этической точки зрения»*. В этой цитате
вполне можно заменить «Бердяева» на «Сорокина» - смысл и
истинность утверждения нисколько не пострадают.
Бердяев, в свою очередь, заимствовал свою идею
«ритмической смены эпох» у Вячеслава Иванова, который — вслед
за Сен-Симоном — различал эпохи «органические и
критические». Это всего лишь один пример, показывающий
фактическую связь Сорокина с идеями русского религиозного
ренессанса. А их можно привести десятки, может быть, даже сотни.
Чтобы не перегружать читателя назойливыми перечислениями
(тем более, что это, пожалуй, задача специального
монографического исследования, а не краткой статьи), сошлемся на
вывод современного американского исследователя, который, в
отличие от многих своих соотечественников, знаком не только
с «заокеанским периодом» научного творчества Сорокина, но и
с работами, написанными им в России. «Американские
историки и комментаторы, — пишет Лоренс Николе, — как правило,
выделяют три периода творчества Сорокина: ранний —
позитивистский и бихевиористский период; средний период, в течение
которого Сорокин занимался главным образом эмпирическими
и теоретическими исследованиями; и последний период,
отмеченный философским и квазирелигиозным активизмом.
Благодаря такого рода трактовкам, широко распространился
дихотомический подход к творчеству Сорокина: до 1937 г. оно в общем
носило "научный" характер, а в последние три десятилетия его
жизни было, по большей части, "ненаучным"».
Л. Николе подвергает эту точку зрения сомнению «на основе
изучения ранних сочинений Сорокина, которые, как правило,
рассматривались как "ненаучные", а именно — серии его
статей, опубликованных в политической ежедневной газете "Воля
народа" под рубрикой "Заметки социолога". Хотя о
политической публицистике Сорокина известно уже давно, ученые не
использовали этот материал при анализе его отношения к науке.
Следуя автобиографическому рассказу самого Сорокина,
большинство комментаторов склонялось к тому, что научные и не-
Н. А. Бердяев: Pro et contra. С. 477-478.

«Магический кристалл» социологии 307
научные проблемы, которыми он интересовался, существовали
как бы раздельно и не влияли друг на друга. Но стоит только
посмотреть на этот вопрос под немного другим углом зрения, и
сразу обнаружится, что Сорокин стремился согласовать
решения тех и других проблем. Тем самым изменится наш взгляд и на
всю его научную деятельность. Самая ранняя стадия этой
деятельности превратится скорее в прообраз, а не в
диаметральную противоположность зрелой стадии. Таким образом,
несмотря на утверждение самого Сорокина, будто бы он "полностью
порвал" со своим прошлым, он и в Америке оставался сугубо
русским — как по стилю, так и по призванию»*.
На наш взгляд — «взгляд из России» — последнее
утверждение американского исследователя кажется почти
тривиальным. Уже первые публикации переводных работ Сорокина у
нас в стране показали, что он в полном соответствии с «духом»
российской науки с самого начала стремился стать
«художником в науке» (и, в отличие от героя Ф. М. Достоевского, стал
им), т. е. ученым и пророком одновременно. Именно это и
делает, наверное, Сорокина самым «читабельным» и
«переводимым» социологом мира (к сожалению, пока что за пределами
России). Наконец, следует сказать и о том, что
заключительный аккорд мировоззренческой эволюции Сорокина — «
интеграл изм» (или философия интегрализма) корнями своими тоже
уходит в российскую почву. Это не что иное, как попытка (и, на
наш взгляд, успешная) реализовать идею «философии
всеединства» В. С. Соловьева. У Соловьева под «всеединством»
понимался органический синтез философии, искусства и религии;
у Сорокина (неоднократно цитировавшего слова А. Франса о
том, что «Истина — белого цвета») интегральная философия
вбирает в себя положительные стороны всех частных истин
(научных, философских, эстетических, религиозных и т. д.), что
и позволяет говорить об Истине с большой буквы.
Последний период научной деятельности Сорокина (период,
начинающийся с 1937 г., т. е. с того времени, когда были
изданы первые три тома «Социальной и культурной динамики»)
распадается, образно говоря, на два больших потока. Первый
Николе Л. Т. Наука, политика и моральный активизм: новый подход к
имтегрализму П. А. Сорокина // Возвращение Питирима Сорокина.
Материалы Международного научного симпозиума, посвященного 110-летию со
дня рождения П. А. Сорокина. М., 2000. С. 203.

308 В. В. Сапов
поток связан, естественно, с попытками практической
реализации тех идей, которые были сформулированы в «Динамике», а
второй — их популяризация и выход на «большую аудиторию»
(в последний период своего научного творчества Сорокин
написал несколько книг, в которых в упрощенной форме — иногда
чрезмерно упрощенной — излагает основные положения
своего magnum opus'a). Рычаг, с помощью которого, по мысли
Сорокина, можно создать «интегральный строй» — это любовь.
Деятельность Гарвардского центра по изучению творческого
альтруизма, которой посвятил свои последние годы П. А.
Сорокин, заслуживает, конечно, особого исследования. Здесь же
хотелось бы лишь подчеркнуть, что это направление творчества
Сорокина вполне органично вписывается в общий контекст и
его социальной философии, и всей его научной деятельности,
да и самой его личности. В сущности, он ведь всегда
претендовал на нечто большее, чем быть «просто ученым», «просто
социологом», и социология для него была больше чем наукой —
тем «магическим кристаллом», сквозь который он смотрел на
мир вообще. Если рождаются люди поэтами или музыкантами,
то, наверное, рождаются и социологами, и Питирим
Сорокин — наглядное тому подтверждение. В связи с этим позволю
себе высказать мысль, которую можно для краткости назвать
«парадоксом Сорокина». Известно, что «нет пророка в своем
отечестве». Но где отечество Сорокина? В бытность свою в
России он высказал несколько пророческих идей (в частности,
о том, что большевикам, в конце концов, собственными руками
придется строить разрушенный ими капитализм) — и был
изгнан. В Америке он много писал о кризисе чувственной
культуры, нередко выступал с резкой критикой в адрес американской
действительности, много писал о любви как о единственном
рычаге, с помощью которого можно улучшить мир («любовь»
при этом понималась предельно широко — от Эроса до
солидарности и «добрососедства»), высказывал кажущиеся
экстравагантными идеи о том, как можно «производить» и
«аккумулировать» энергию любви — и в результате фактически был
«исключен» из социологии. Так вот: «сорокинский парадокс»
заключается в том, что, будучи непризнанным пророком в
одном из своих отечеств, он признается таковым во втором — и
именно за те идеи, которые были отвергнуты в первом.
Объяснить этот парадокс можно отчасти спецификой той
исторической ситуации, в которой довелось жить Сорокину. Его
путешествие из России в Америку и теперь — посмертное возвра-

«Магический кристалл» социологии 309
щение его идей из Америки в Россию можно интерпретировать
как своеобразную и уникальную поездку на машине времени,
что обеспечило ему реальную возможность заглядывать в
будущее. По степени реализации тех социально-утопических идей,
которые владели умами и душами многих людей и в Европе, и в
Америке, Россия к 1923 г. намного опередила оба полушария.
Приехав в Америку осенью того года, Сорокин как бы попал
из будущего в прошлое и сделал все, от него зависящее,
чтобы показать своим новым соотечественникам, какую опасность
для них представляет возможная реализация этих идей.
Теперь, когда труды Питирима Сорокина начинают возвращаться
в Россию, он снова как бы попадает из будущего в прошлое и
предупреждает нас о тех опасностях, которые поджидают нас
на пути чрезмерного развития чувственной культуры. Не
стоит, конечно, обольщаться — книги, идеи, истины сами по себе
никого и ни от чего не спасают. Книга Сорокина
заканчивается мыслью о том, что к концу XX в. перед человечеством
четко обозначилась альтернатива: либо всеобщая гибель, либо
создание лучшего «социо-культурного» мира и возрождение
(применительно к современной России можно сказать: либо
национальная гибель от всеобщего и беспредельно
циничного воровства, либо постепенное выздоравливание). Какая из
этих альтернатив осуществится, пишет Сорокин, — зависит от
каждого из нас. От каждого из нас! Читатель, который дойдет
до последней — 42-й — главы этой книги, увидит, что ее автор
выделяет такие этапы выхода из кризиса чувственной культуры:
катарсис — харизма — воскресение. В какой стадии мы сейчас
находимся, — вопрос, конечно, спорный, но в какой бы стадии
мы ни находились, без «катарсиса», без «покаяния» (точнее
говоря, «перемены ума» — незнание этого тонкого нюанса в
переводе евангельской цитаты в немалой степени
способствовало, на мой взгляд, тому, что идея «покаяния», возникшая
было на заре «перестройки», не реализовалась в социально-
значимом масштабе), без «харизмы» — нас ждет не
«воскресение», а — ... И какая из этих альтернатив осуществится,
зависит от каждого из нас. В заключение две цитаты, которые
с некоторой долей условности можно назвать «заветами
Питирима Сорокина».
Первая цитата, неоднократно встречающаяся в его
произведениях, выражает жизненное кредо Сорокина:
«Что бы ни случилось со мной в будущем, я уверен, что три
вещи навсегда останутся убеждениями моего сердца и ума.

310 В. В. Сапов
Жизнь, как бы ни тяжела она была, — это самая высшая, самая
прекрасная, самая чудесная ценность в этом мире. Превратить
ее в служение долгу — вот еще одно чудо, способное сделать
жизнь счастливой. В этом я также убежден. И наконец, я
убежден, что ненависть, жестокость и несправедливость не могут и
никогда не смогут построить на земле Царство Божие. К нему
ведет лишь один путь: путь самоотверженной творческой
любви, которая заключается не в молитве только, а прежде всего —
в действии»*.
Вторая цитата — слова учителя Сорокина Е. В. де Роберти,
которые он также неоднократно приводит в своих сочинениях
и которые несомненно выражают самое глубокое убеждение
Сорокина-ученого. Вместе с тем слова эти являются своего
рода «оправданием» перевода и издания, т. е. дают ответ на
вопрос, зачем нам нужно переводить, издавать и читать
Сорокина (не его одного, разумеется, но именно его — в первую
очередь):
«Унаследованное нами в значительной степени
социологическое невежество наших предков должно считаться теперь
в качестве единственного и подлинного источника наших
интеллектуальных страданий, наших моральных падений, наших
ошибок, наших преступлений и социальных бедствий, столь
ужасных и разнообразных»**.
С. 54.
* Sorokin R The Ways and Power of Love. Chicago, 1967. R V.
Сорокин П. А. Преступление и кара, подвиг и награда. СПб., 1999.

И. А. Голосенко
Шедевр социологии русского
зарубежья XX в/
1\ак доказывают сочинения П. Ковалевского,
Г.Адамовича и других исследователей роли русской
послеоктябрьской эмиграции в науке и культуре, ее дар
миру оказался ошеломляюще огромным**.
Приходится только ужасаться размерам обескровливания
отечественной культуры. Среди отторгнутых
большевиками выдающихся ученых первое место в сфере
социологии, безусловно, занимал Питирим
Александрович Сорокин (1889-1968), а в его творчестве -
четырехтомная «Социальная и культурная
динамика» (1937—1941). С намерением популяризации ее
главных выводов Сорокин выпустил в 1957 г.
однотомный вариант работы, который, будучи
переведенным на ряд языков, наконец-то дождался перевода
и издания на родине автора***. Подлинно
подвижнический труд совершил переводчик и блестящий ком-
Впервые: Журнал социологии и социальной
антропологии. 2001. Т. IV. № 2 (14). С. 190-194.
Адамович Г. Вклад русской эмиграции в мировую культуру.
Париж, 1961; Ковалевский П. Е. Наши достижения. Роль русской
эмиграции в мировой науке. Мюнхен, 1960.
Сорокин П. А. Социальная и культурная динамика. СПб.,
2000.

312 И. А. Голосенко
ментатор данной работы В. В. Сапов, чьи усилия заслуживают
самой искренней благодарности коллег. В какой бы научной
области ни специализировался читатель книги — социологии
культуры или социологии морали, права, искусства, религии,
стратификации, войн и революций и т. п., его воображение
будет властно захвачено логикой П. Сорокина, чтение книги
которого станет увлекательнейшим духовным приключением.
В 1928 г. П. Сорокин опубликовал свою знаменитую работу
«Современные социологические теории», которая
окончательно закрепила его высочайший профессиональный авторитет в
мировом научном сообществе. Но закончив ее, он задумался:
помогут ли описанные им теории, нацеленные в основном на
изучение современного их творцам общества и прежде всего,
как выразился сам Сорокин, на их «темные проблемы»,
ответить на вопросы нового толка: какими были общества и
культуры прошлого? почему они носили тот или иной характер?
во что люди тогда верили и что они точно знали? как и почему
происходят социокультурные изменения в истории? коррели-
руются ли достоверно известные нам исторические факты в
систему и если — да, то каковы их формы и виды и по каким
самообразующим признакам это происходит? Поиски ответов
на эти и другие вопросы составили мотивы грандиозного
исследовательского проекта, воплотившегося в «Социальной и
культурной динамике».
Тут следует оговорить одно важное обстоятельство. Разве не
отвечали на эти же вопросы, спрашивал Ф. Коуэлл, великие
европейские историки, начиная от Геродота, Фукидида и Поли-
бия до Т. Моммзена, Фюстеля де Куланжа или М. Ростовцева
и многих других*. П. Сорокин разъяснял, что заслуженно
уважаемые им историки давали описательные, фактографические
или «идеографические» картины прошлого в их
хронологической последовательности, а его цель иная — построение
обобщающей социологии социокультурных изменений западной
цивилизации за 25 веков ее истории. По задачам и масштабу
фактического материала эта классическая цель была не по силам
одному человеку, даже обладающему сверхмощной интуицией,
энциклопедическими знаниями и талантом точного обобщения,
какие были у П. Сорокина. Для реализации данной цели ис-
Cowell F. R. Values in Human Society. The Contributions of Pitirim
A. Sorokin to Sociology. Boston, 1970. P. 38.

Шедевр социологии русского зарубежья XX в. 313
следователь предпринял нестандартный метод ее решения. Он
создал исследовательскую группу из крупнейших специалистов
русской диаспоры, члены которой согласились ему помочь, и
осуществляли под его руководством работу по
статистическому сбору и сравнению обширных исходных данных по спискам,
которые он им составлял. В этот коллектив вошли известные
философы Н. Лосский и И. Лапшин, военные социологи Н.
Головин и А. Зайцев, историк Н. Окунев, экономист П. Струве,
социолог права Н. Тимашев, культуролог Д. Болдырев и другие.
Можно сказать, что П. Сорокин «сколотил» добрую научную
артель. Ее члены, один из лидеров «евразийцев» экономист
П. Савицкий, а также С. Пушкарев и Е. Максимович, изучая
экономические условия европейской цивилизации,
использовали подход «длинных волн» Н. Кондратьева, старинного друга
П. Сорокина. В огромной исследовательской работе,
затянувшейся на несколько лет, участвовали только два иностранца —
американские социологи Р. Мертон и X. Кросс. Мертон,
ставший одним из лидеров функционализма в 50-е гг., вспоминая
работу с П. Сорокиным, писал, что именно это сотрудничество
помогло ему в дальнейшем счастливо «избежать
провинциализма мышления» и свойственного многим американцам
наивного мнения, что все проблемы социологической науки
ограничены рамками американского общества*.
Получая от каждого члена исследовательской группы
соответствующие материалы - от одних по истории философии и
религии, от других по истории науки, искусства, права, войн,
революций и других важнейших социокультурных процессов,
П. Сорокин каждый раз вновь переживал - будут л и новые
данные соответствовать уже полученным и его гипотезе в целом.
«К счастью для меня, — признавался потом Сорокин, — почти
все многочисленные материалы подтвердили мою гипотезу о
флуктуации культур и систем ценностей, о волновом и
циклическом характере европейской истории сильнее, убедительнее,
чем я рассчитывал».
Совершенно очевидно, что его переход к истории
культуры и производству ценностей базировался на гипотетико-
дедуктивной методологии, которая характерна для построения
всех серьезных теорий в науке XX в. В соответствии с ней он
* Merton R. К. Social Theory and Social Structure. N. Y., 1965. P. IX.

314 И. А. Голосенко
конструировал идеализированные модели изучаемых явлений
(в виде триумвирата высокоинтегрированных культурных
типов: «умозрительного», «идеалистического» и массы
«смешанных» типов по разным системам ценностей — философии,
эстетике, науке, праву, морали и т. п.), выдвигал гипотезы
относительно их сосуществования и динамики, далее
верифицировал их с помощью анализа фактов, которые для наглядности
сводились им в диаграммы, таблицы, графики. По мере
получения количественных данных от своих помощников, подсчета
корреляции между разными параметрами социокультурного
процесса и выявления статистических закономерностей П.
Сорокин убеждался, что его гипотеза верна и не только позволяет
ему построить «интегральную теорию», являющую собой
разновидность «позитивистско-идеалистического дуализма», но
и делать уверенные предсказания, которые, как он убедился в
40—60-е гг., сбываются, что лишний раз доказывало
правомерность гипотезы. Как настоящий ученый, П. Сорокин отмечал,
что, конечно, можно спорить относительно достоинств и
недостатков его количественных методик, о точности его подсчетов,
о представительности индикаторов и шкал. Но, полагал он, в
любом случае результаты, им полученные, более надежны, чем
любые данные, которыми оперировали до сих пор другие
исследователи культуры и творческой активности в различных ее
полях.
Пробное изложение гипотезы и первых данных, говорящих
в ее пользу, Сорокин предпринял в лекционных курсах для
студентов и аспирантов Гарварда в 1931 — 1933 гг. Публикации
появились позднее — в 1935 г. в одном журнале он поместил
статью «Курс арабского интеллектуального развития за 700—
1300 гг. н. э.», а в следующем году опубликовал более
обширный раздел «Флуктуация материализма и идеализма от 600 г.
до н. э. до 1920 г. н. э.» в сборнике, изданном в честь классика
немецкой социологии Ф. Тенниса, с которым он находился в
добрых товарищеских отношениях*. В 1937 г. вышли первые три
тома «Социальной и культурной динамики», в 1941 г. —
четвертый заключительный том, подводящий методологические итоги
всего проекта. Как же встретила научная общественность этот
необычайный по размаху и информативному богатству труд
Cowell F. R. Values in Human Society. R 20.

Шедевр социологии русского зарубежья XX в. 315
П. Сорокина? Мне уже приходилось писать о двойственности в
рецензиях и откликах*, но повторение будет к месту.
Первая реакция академического мира Америки была
враждебной (так незнакомое часто пугает человека) и скорее
эмоциональной, чем интеллектуальной. Социологов-эмпириков
смущало обилие философии, тяга к пророчеству, смелая
ломка многих традиционных представлений. За социологическим
изучением творчества в истории видели только «философию
истории», соперничество с другом П. Сорокина — А. Тойнби.
Философам и академическим историкам не нравилось
вторжение количественных приемов в сферу духовного
творчества, «измерение» творчества и бесконечные ряды графиков
и таблиц, обилие сухого цифрового материала, разрушающего
плавность традиционно построенных текстов. Политологам не
импонировала умная и злая критика современной умирающей
«чувственной» культуры, ее эгоистической политики,
сексуальной революции, увлечений патологиями. Его обвиняли
в «атаке на идею прогресса». Обыватели разных профессий
и возрастов, захмелевшие от идеологии потребительского
общества, получили с выходом «Динамики» сильный пинок
под зад. И всем вместе не хотелось ощущать себя
продуктами «умирающей» культуры**. В четвертом томе «Социальной
и культурной динамики» Сорокин ответил на наиболее
значительные, на его взгляд, критические замечания, выделяя среди
них отклики антрополога А. Гольденвейзера, философа С. Хука
и социологов Л. Мемфорда, Р. Бирстейда, X. Харта. Так как
на работу П. Сорокина рецензий было больше, чем на какую-
либо другую книгу по социологии, вышедшую в периоде 1937
по 1942 г., то в 1943 г. американский социолога. Тиббс
провел в духе социологии знания классификацию и оценку всех
первых откликов на нее***.
Голосенко И. А. Питирим Сорокин: судьба и труды. Сыктывкар, 1991.
С. 208-211.
** Johnston В. V. Pitirim A. Sorokin. An Intellectual biography. Lawrence,
Kans., 1995. P. 114—123; Speier H. The sociological Ideals of Pitirim
Aleksandrovich Sorokin: «Integralist» Sociology // An Introduction to the
History of Sociology / ed. H. E. Barnes. Chicago, London, 1966. Abridged ed.
P. 468-478.
Tibbs A. E. Book Reviews of «Social and Cultural Dynamics»: A study in
Wissenssoziologie//Social Forces. 1943. №21.

316 И. А. Голосенко
Были, конечно, и уравновешенные отклики, в частности,
патриарха американской социологии Р. Парка, который назвал
«Динамику» выдающимся интеллектуальным достижением,
помещая ее в один ряд с работами Г. Спенсера, К. Маркса и
О. Шпенглера, но с одновременным упреком в том, что
Сорокин пытался измерить то, что принципиально нельзя или почти
невозможно измерить — пульсацию творческой энергии*. Но и
критики, и сторонники (самым настойчивым пропагандистом
идей П. Сорокина стал известный английский культуролог
Ф. Коуэлл) признавали, что по обилию смелых гипотез другой
подобной книги в современной социологической литературе
нет.
Вторая волна критической и комментаторской литературы о
«Динамике» была довольно внушительной. Ученые из разных
стран мира — США, Франции, Англии, Бельгии, Норвегии,
Китая, Югославии, Индии и России рассматривали гипотезу,
предложенную П. Сорокиным, с разных позиций. Есть резон
перечислить их коротко. Одни авторы изначально отвергали
исходные теоретико-методологические установки Сорокина о
решающей роли ценностей в общественной жизни. Этим они
себе облегчали дело, т. к. тогда нет смысла разбираться с его
измерениями, пульсациями, взрывами и падениями творческой
активности, тогда весь количественный аппарат становится
ненужным. Главный вывод таков: ценности не являются
самодостаточным моментом истории, они производны от социального.
Но на деле социальное и культурное только аналитически
дифференцируются и противопоставляются, в жизни они
взаимосвязаны.
Позиция других авторов сводилась к тому, чтобы отыскать
слабое место в некоторых статистических таблицах, цифровых
рядах Сорокина. И тут кое-кому из специалистов по истории
науки, искусства, философии удалось найти несоответствие
выводов о господстве того или иного типа культуры и числовых
данных. Стали говорить о натяжках. Впрочем, сам П.
Сорокин несколько пренебрежительно отвечал этим критикам, что
статистика — орудие «чувственной культуры», он же себя
чувствует представителем «идеалистической культуры» и больше
ParkR. Е. Reviews of « Social and Cultural Dynamics» //American Journal
of Sociology. 1938. № 43. P. 827-831.

Шедевр социологии русского зарубежья XX в. 317
верит в интуицию как источник творчества. Были обвинения
в тавтологичности определений «чувственной, умозрительной
и идеалистической культур» и их субъективизме. Но в любом
случае стало ясно, что современным социологам игнорировать
эту работу без ущерба для их профессиональной
компетентности невозможно.
После «Динамики» П. Сорокин опубликовал еще немало
интересных книг по общей социологии и ее истории, но при
этом он был вынужден постоянно возвращаться к ее
основным идеям, пропагандируя их как в специализированных, так
и в массовых изданиях. Спустя двадцать пять лет после
публикации «Динамики» он признавался: «В нашей быстро
живущей цивилизации немногие работы выживают за такой период.
Большинство работ в психосоциальных науках живут
несколько месяцев или лет после их опубликования. К моему
глубокому удовлетворению, "Динамика" в ее различных изданиях и
переводах жила полнокровной жизнью, возможно даже более
энергично, чем в течение первых лет своего существования»*.
Почему же так произошло? Вероятно, ценность и
востребованность данного труда состоит не столько в анализе
социокультурных изменений общества прошлых веков, измеренных и
оцененных П. Сорокиным и его помощниками, сколько в том, что
главная тема «Динамики» — философская и социологическая
интерпретация современного западного общества, диагноз его
глубочайшего кризиса и поиск путей выхода из него. Сорокин
старался преодолеть деструктивное ощущение
разрастающегося кризиса и писать о тех нежелательных изменениях, которые
ожидают нынешнее и последующее поколения, информировать
людей о возможной катастрофе и подсказать пути ее
преодоления, последующей «моральной реконструкции человечества» и
переходе на новые ступени мировой истории, от одной
культуры к другой. Он искренне верил, что спасение и реконструкция
должны быть делом коллективным и сознательным.
Sorokin R A. A Long Journey. New Haven. Conn. Colledge and Univ. Press,
1963. P. 263.

И. А. Голосенко
Питирим Сорокин о внутренних
нарушениях социального порядка*
Начиная с первой крупной работы «Преступление
и кара, подвиг и награда» (1913) всю последующую
жизнь в науке П. Сорокин интересовался
нарушениями социального порядка, рассматривая их в качестве
важнейших внутренних процессов, протекающих в
социальном теле. В сравнении со многими другими
социологами, занимавшимися данной проблемой, он не
только расширил фактическую базу анализа, изучая
нарушения от античности до наших дней, но и создал
концепцию наиважнейших социальных нарушений.
Он писал: существование пульсации — «органические
и критические периоды», социальный порядок, его
нарушение и восстановление — хорошо известны, но
некоторые глубинные и наиважнейшие аспекты
этого процесса «известны много меньше»**. В частности,
известно ли о том, каково общее соотношение
между «органическими» и «критическими» периодами
в жизненной истории различных обществ, когда они
берутся в долговременной перспективе? Являются ли
Впервые: Социологические исследования. 2000. № 4.
С. 108-116.
Sorokin R A. Social and Cultural Dynamics. Boston, 1957.
P. 572.

Питирим Сорокин о внутренних нарушениях... 319
социальные штормы чем-то экстраординарным и
ненормальным, как многие считают? Повторяются ли нарушения и если
да, то с какой периодичностью? Существуют ли страны, в
которых постоянно царит порядок и стабильность, и страны, где
преимущественно штормит? Обнаруживается ли в истории
тенденция прогрессивного уменьшения «критических
периодов», в частности, уменьшения их продолжительности, частоты
повторения, жестокости протекания и т. д., и т. п. и,
соответственно, наблюдается ли увеличение век от века периодов
внутреннего социального мира, как склонно считать большинство?
Становятся ли нарушения социального порядка менее
свирепыми, буйными, кровавыми и судорожными за последнее время?
Поиск ответов на эти важные вопросы и составил костяк его
концепции социальных нарушений и их роли в
жизнедеятельности общества. Дополнительным побудительным мотивом для
его исследовательского поиска, а также его творческим
стимулом всегда было крайне неудовлетворительное состояние
разработок этой проблематики современной социальной наукой.
Он был убежден, что подавляющая часть «теорий»,
посвященных пульсациям, рассматривавших «органические и
критические периоды», представляли собою набор благих пожеланий
и идеологических верований, а не внимательно выверенные
научные теории. Посмотрим, к чему пришел в итоге сам Сорокин,
выделив в его анализе следующие разделы: I. Классификация и
дифференциация социальных нарушений; II. Система
индикаторов нарушений и фактическая база исследования; III. Мифы
о социальных нарушениях; IV. Главные итоги исследования.
Классификация и дифференциация социальных
нарушений
С точки зрения социальной онтологии Сорокин выделял пять
классов нарушений: 1) политические нарушения, способные
вызвать изменение существующего политического режима или
строя; 2) социоэкономические нарушения, направленные на
модификацию социального и экономического порядка; 3)
национальные и сепаратистские нарушения, направленные на
достижение национальной независимости, автономии или каких-
либо привилегий на национальной почве; 4) религиозные нару-

320 И. А. Голосенко
шения — дезорганизация, раскол церковной жизни, конфликты
разных конфессий и т. п.; 5) «смешанный тип» нарушений, без
единого лидирующего класса, объединяющий их в самые
причудливые комбинации*.
Он следующим образом уточнял и дифференцировал
нарушения, которые должны были стать объектом его анализа.
A) Нарушения могут иметь место на персональном,
групповом (институциональном), социумном уровнях и самом
широком — в рамках мировой системы, как называл ее Сорокин,
суперсистемы. Если первый вид нарушений из этого списка
можно представить так: —"—, то последующие виды усложняются,
учащаются, ибо передаются от группы к группе, от института
к институту, от страны к стране и их можно изобразить так:
■АЛЛ" Сорокина интересуют именно такие наслаивающиеся
нарушения в жизни групп, институтов, обществ и их систем.
Б) В повседневности в изобилии встречаются нарушения
совсем не опасные для целостности социального порядка
(скажем — несоблюдение как пешеходами, так и водителями
машин правил уличного движения, прогулы студентами лекций и
т. п.), но есть нарушения, грозящие разрушением порядка, —
это погромы, бунты, мятежи, кампании неповиновения,
волнения, революции. Сорокин их называл «наиважнейшими»
нарушениями, и именно они его интересовали в первую очередь.
Нарушения этого вида попадают в анналы истории, в то время
как первые проходят мимо внимания большинства людей и не
остаются в исторической памяти.
B) Следует различать разные виды нарушений и в
зависимости от исторического времени существования групп и
институтов. Одни нарушения напоминают «болезни роста» бурно
развивающегося молодого организма, «растущие витальные
силы группы (к примеру, нации), не могут оставаться в старой
сети социальных отношений и рвут их тут и там»**. Другие же
напоминают недомогание старческого организма во время
социального упадка, развала и истощения творческих сил
данного общества или от некоторых катастрофических несчастливых
внешних обстоятельств количество нарушений быстро растет
и обычная, нормальная жизнь для группы оказывается невоз-
Sorokin P. A. Social and Cultural Dynamics. R 578—579.
** Ibid. R 599.

Питирим Сорокин о внутренних нарушениях... 321
можной*. Большинство известных революций — этой самой
мощной формы социальных нарушений — как раз вырастало
из состояния упадка и общей дезорганизации. Именно эта
разновидность нарушений стареющего социального порядка
привлекла внимание Сорокина. Не случайно он посвятил
революциям специальное подробное повествование**.
Сорокин подметил, что многие исследователи, особенно
историки, при описании социальных нарушений часто используют,
как он выразился, «вербальный квантатизм»: «великая
революция», «мелкие и отдельные беспорядки», «сравнительно
бескровные», «оченьжестоко», «долго», «большие грабежи»,
«увеличение или уменьшение нарушений» и т. п.*** Но
подобное словоупотребление часто бывает неопределенным и только
создает видимость строгой оценки. Можно, конечно, передать
свои эмоции в словах — «нарастающий или затихающий шторм
или мертвая зыбь», а можно воспользоваться более строгой
одиннадцатибалльной шкалой. Естественно, возникает вопрос:
почему бы не попытаться сходным образом замерять
социальные штормы? Поэтому Сорокин решил опереться на систему
более строгой квантификации, построенную на выяснении и
группировке разных индикаторов социальных нарушений,
которые стали им изучаться в комбинации четырех качественно-
количественных аспектов: 1) зона нарушений, т. е. их место в
социальном пространстве; 2) пропорции населения, активно
включенного в нарушение (за и против); 3) продолжительность
нарушения; 4) пропорции напряженности нарушения****. И на
какой же фактической базе шел отсчет индикаторов?
Система индикаторов нарушений
и фактическая база исследования
Сорокин в продолжение концепции «сельско-городского
континуума», которую он разрабатывал в конце 20-х гг.
совместно с К. Циммерманом, предположил, что в крупных горо-
Sorokin P. A. Social and Cultural Dynamics. P. 600.
Sorokin P. A. The Sociology of Revolution. Philadelphia, 1925.
Sorokin P. A. Social and Cultural Dynamics. P. 577.
**** Ibid. R 573.

322 И. А. Голосенио
дах социальные нарушения по роли и значимости выше, чем в
мелких городах и деревнях, хотя бы и размещенных на большом
географическом пространстве, ибо степень мобильности,
гетерогенности и интенсивность социальных взаимодействий,
приходящихся на жителя крупных поселений, неизмеримо
больше*. Учитывая это обстоятельство, он выдвинул 100-балльную
шкалу нарушений в зависимости от их места в социальном
пространстве: 1 балл получало нарушение локального характера,
произошедшее в сельской местности или небольшом
ограниченном районе; 3 — сходное нарушение в нескольких сельских
районах или маленьком городке; 5 — нарушение в большом
городе; 10 — нарушение в нескольких городах среднего размера,
в одном важном городе, или маленькой провинции; 20 —
нарушение в большой провинции или части столицы; 40 —
нарушение в нескольких больших провинциях или в целом в столице;
60 — нарушение в столице, перекинувшееся на несколько
провинций; 80 — нарушение, захватившее большую часть страны;
100 — нарушения, охватившие страну полностью**.
Что касается социального времени, природа которого всегда
глубоко интересовала Сорокина***, то он в применении к
нарушениям замерял его по следующей схеме. Кратковременные
нарушения, продолжающиеся один или несколько дней
получали 1 балл. Более продолжительные беспорядки,
растягивающиеся на несколько недель, — 3 балла. Многомесячные
волнения получали 5, а годовой длительности — 10 баллов. Далее по
5 баллов прибавлялось за каждый год до пятилетнего
периода, а нарушение, затянувшееся более чем на 5 лет, получало
30 баллов****. Несколько забегая вперед, отметим, что
фактически нарушения всех временных классов были им
обнаружены в жизни европейских стран, но подавляющее большинство
попало во второй класс, т. е. их длительность составляла
несколько недель. Очень маленькие пропорции составили нару-
Sorokin R A., Zimmeman С. С. Principles of Rural-Urban Sociology.
N.Y., 1929.
Sorokin P. A. Social and Cultural Dynamics. P. 574.
Sorokin P. A., Merton R. K. Social Time: A Methodological and Functional
Analysis // American Journal of Sociology. 42 (March 1937); Sorokin P. A.
Sociocultural Causality, Space, Time. Durham, N. C, 1943.
Sorokin P. A. Social and Cultural Dynamics. P. 574.

Питирим Сорокин о внутренних нарушениях... 323
шения длиною в год, во всех странах — менее 1 % и только в
России и Нидерландах — 3 %*.
Пропорция населения, включенного в процесс нарушений,
породила классификацию из пяти групп и следующую
количественную оценку ее составляющих:
1 ) нарушение, произведенное несколькими лицами
(заговорщиками, преступниками и т. п.), оценивалось в 10 баллов; 2)
нарушение, бывшее делом рук небольшой группы лиц, получало
30 баллов; 3) нарушение, совершенное большой общностью
(профсоюзная, партийная, религиозная, национальная, рабы
и т. п.), — 50 баллов; 4) нарушение большого массива
населения, комбинирующее действие нескольких указанных выше
общностей, — 70 баллов; 5) и, наконец, нарушения, которые
привлекли в ряды своих творцов практически все активное и
взрослое население, претендовали на 100 баллов**.
Как социолог, Сорокин высоко оценивал книгу
представителя субъективной школы М. Энгельгардта «Прогресс как
эволюция жестокости» (1889), в которой были подвергнуты
обоснованной критике разъезжие представления о прогрессе
как процессе автоматического смягчения нравов, роста
цивилизованности и альтруизма***. Сорокин считал аргументы и
иллюстрации Энгельгардта об антигуманности материально-
технического прогресса европейской западной культуры
самыми проницательными в русской социологической библиотеке.
Пропагандируя российские социальные исследования в США,
он писал о том, что эту книгу «можно оценить как одну из самых
оригинальных и глубоких по мысли работ в области
реалистической интерпретации социальной эволюции»****. Он сам
проявил настойчивый интерес к колебаниям насилия и жестокости
в социальных нарушениях и разделил последние на пять
классов: 1 ) нарушения, проходящие без насилия, были оценены в
1 балл; 2) сопровождающиеся незначительным насилием — в
3 балла; 3) нарушения с покушениями на жизнь и собствен-
Sorokin P. A. Social and Cultural Dynamics. P. 590.
** Ibid. P. 575.
Энгельгардт M. А. Прогресс как эволюция жестокости. СПб., 1895.
С. 171, 193идр.
Сорокин П. А. Русская социология в XX веке // Рубеж. Альманах
социальных исследований. 1992. № 4. С. 10.

324 И. А. Голосенко
ность: убийства, поджоги, грабежи в большом размере
получили 5 баллов; 4) масштабные насилия и свержение власти в
различных местных центрах, но без серьезных социальных
эффектов оценивались в 7 баллов; 5) тотальное насилие, сокрушение
и сбрасывание центральной власти, приведшие к серьезным
социологическим последствиям, — в 10 баллов.
Революция и Гражданская война в России сопровождались
страшными эксцессами и кровопролитием. Европейская и
американская массовая печать была переполнена рассказами о
жестокости «русских». Сорокин, не отрицая фактов
жестокости в эти годы, непосредственным свидетелем которых был и он
сам, занялся вопросом внимательнее. В России за последние
987 лет (с 946 по 1933 гг.) он обнаружил 167 серьезных
волнений, т. е. в среднем каждые 5,9 лет. Из них в первый класс
по реестру жестокости попало 4,7 %, во второй — 59 %, в
третий — 21,4 %, в четвертый — 11,3 %, а в пятый — 3,6 %.
Больше половины попали в менее «кровожадные» рубрики, в
то время как другие европейские страны дали наибольшие
проценты как раз по третьему и четвертому классам*.
Индикаторы нарушений собирались за внушительный
промежуток времени — с 60 в. до н. э. до XX в. н. э., т. е.
охватывая античную цивилизацию (Древняя Греция, Рим, Византия)
и европейскую цивилизацию с VI в. н. э. Для проведения ряда
сравнительных сопоставлений Сорокин выделил в последней
ряд отдельных исторических единиц в лице национальных
государств: Англию, Францию, Италию, Испанию, Нидерланды,
Россию и два анклава: Германию—Австрию, Польшу—Литву.
Весь общий временной цикл был разбит на 25 и 100-летние
отрезки. Замеры нарушений делались по упомянутой выше че-
тырехаспектной схеме и сводились в общие списки, таблицы,
графики и диаграммы. Для подсчета беспорядков, внутренних
переворотов, революций и замеров их разных сторон
использовались фактические данные о них, собранные в многотомной
Британской энциклопедии, в исторических хрониках, научных
историографических изысканиях. Эти сведения фиксировали
флуктуацию социальных нарушений (увеличение и
уменьшение) от периода к периоду, от страны к стране, от цивилизации
к цивилизации. По объему данных этот анализ был беспреце-
Sorokin P. A. Social and Cultural Dynamics. P. 576.

Питирим Сорокин о внутренних нарушениях... 325
дентным; совершенно очевидно, что его исполнение было не по
силам одному человеку, поэтому Сорокин в начале 30-х гг.
пригласил ряд ученых русского зарубежья принять участие в
проекте. По интересующей нас теме ему вызвались помочь
крупнейшие специалисты по военной социологии — генерал Н. Головин,
полковникА. Зайцев, блестящий социолог права Н. Тимашев,
культуролог Д. Болдырев и другие. За очень скромный гонорар
эти выдающиеся русские специалисты, проявив понимание и
доброту, согласились подготовить для Сорокина
многочисленные количественные схемы преобладающих ценностей и
социальных отношений в то или иное время по спискам, которые он
им составил*. В течение пяти лет он обрабатывал полученные
материалы, устанавливал причинную и значимую логическую
корреляцию между ними. Как Сорокин позднее признался, ему
удалось обнаружить несколько удивительно интересных вещей
и прежде всего убедиться в том, как много предрассудков
существует о нарушениях и в науке, и в массовом обыденном
сознании. К чести Сорокина некоторые из них, после выхода третьего
тома «Социальной и культурной динамики» в 1937 г., где была
изложена его социология социальных нарушений, были сданы
в музей умственных заблуждений и перестали использоваться,
особенно социальными учеными. Это развенчание ряда мифов
требует хотя бы краткого рассмотрения.
Мифы о социальных нарушениях
В данной статье нет смысла воспроизводить все цифровые
данные, приводимые в текстах Сорокина. С ними можно
познакомиться, заглянув в третий том его работы. Но кое-какие
материалы привести необходимо. При этом я ограничусь только его
данными по Европейской цивилизации от VI в. н. э. до XIX в.,
разделенными по столетиям. Вот какой общий перечень
индикаторов нарушений он получил: VI в. — 446,20; VII в. — 458,15;
VIII в. - 733,98; IX в. - 598,65; X в. - 537,43; XI в. - 693,90;
XII в. - 763,131; XIII - 882,90; XIV - 827,00; XV - 748,38;
XVI - 509,56; XVII - 605,50; XVIII - 415,56; XIX - 766,9 Г*.
Голосенко И. А. Питирим Сорокин: судьба и труды. Сыктывкар, 1991.
С. 199.
Sorokin P. A. Social and Cultural Dynamics. P. 586.

326 И. А. Голосенко
Частота появления и действия важных нарушений в жизни
европейских «социальных тел» просто поразительна. В среднем
годы социального мира коротки, всего 5—6 лет, и лишь для
немногих стран встречались редкие исключения. За 14 веков
европейской цивилизации Сорокин насчитал всего 10 случаев,
когда полный мир просуществовал почти 50 лет. Не означает
ли это, спрашивал он, что «нарушения есть нормальное
проявление жизненных процессов социальных групп?» Полученные
цифровые данные сделали бездоказательным первый
популярный миф, по которому социальные нарушения трактовали как
патологические, ненормальные и случайные процессы.
Сорокин решительно выступил против этого мнения, заявив:
социальные нарушения оказываются так же необходимыми, как и
социальный порядок. Конечно, с субъективной стороны
порядок людям предпочтительнее, чем его нарушения, но с научной
точки зрения последнее естественно, как болевые ощущения у
живого тела. «Все болит у древа жизни!» — говорил К.
Леонтьев. И действительно, не было ни одного века Европейской
цивилизации без нарушений и последующего восстановления
социального порядка. Таков, по Сорокину, объективный ход
истории. «В конце концов, — обобщает он, — каждое
поколение встречалось с одним и более важнейшим нарушением в
течение своей жизни»*. Следовательно, смотреть на них как на
совершенно исключительные, ненормальные, случайные
явления социальной жизни так же ненаучно, как считать болезни,
старость и болевые ощущения человека чем-то произвольным,
противоестественным и случайным**.
Собранные Сорокиным и его соратниками по науке данные
также разрушали широко распространенный (особенно на
обывательском уровне) другой миф, согласно которому
имеются нации и народы инстинктивно, наследственно склонные
к порядку (к примеру — немцы, голландцы) и к анархии,
беспорядку, социальным конвульсиям, неуважению к власти
(русские, испанцы). «Любопытно, что большинство
консервативных пророков этой "теории", — писал Сорокин, — включают
собственную нацию в класс законопослушных почитателей
порядка, большинство же радикалов, этаких "донкихотов" рево-
Sorokin P. A. Social and Cultural Dynamics. P. 588.
** Ibid. P. 603.

Питирим Сорокин о внутренних нарушениях... 327
люции и протеста — в класс благородных борцов с порядком
и властью. За последнее время, — продолжал он, — мне часто
приходилось слышать суждения: "эти славяне и русские по
своей природе — анархисты, а мы (британцы, французы,
американцы и т. п.), слава небесам, являемся нацией порядка"».
Однако длинные списки индикаторов социальных нарушений
были неумолимы: «Все нации в равной степени склонны к
порядку и его нарушениям соответственно времени».
Количественные различия между народами в этом отношении есть, но
они ничтожно малы. Разговоры о народах порядка и
беспорядка — идеологическая утка*.
Хотя в столетние периоды социальные нарушения
регулярно имели место, варьируясь только по принципу «больше-
меньше», то в двадцатипятилетние периоды в разных
европейских странах Сорокин изредка обнаруживал ситуации с
практическим отсутствием нарушений или их крайне низким
уровнем. Так, общий список индикаторов в Европе XIX в. был
таков: 1801-1825 гг. - 1085,92; 1826-1850 гг. - 2703,23;
1851-1875 гг. - 979,91; 1876-1900 гг. - 599,37". Именно
конец XIX в. с его низким уровнем индикаторов нарушений
породил третий миф, популярный среди публики и некоторых
ученых, о том, что мы вступили в царство прогресса под лучами
цивилизаторского солнца, и, если и будут еще кое-какие
нарушения социального порядка, то они окажутся быстротечными,
решаться будут без крови и насилия методами компромиссов и
диалога. Индикаторы в таблицах Сорокина доказывали, что эти
надежды — не что иное как «сладкие мечты»***. Уже замеры
нарушений только первой четверти XX в. насторожили
Сорокина, ибо дали высокий индикатор — 2071,28. Исходя из своей
«гипотезы транзита» он с горечью прогнозировал:
«Двадцатый век будет наиболее кровавым и турбулентным периодом
и, следовательно, одним из жестоких и негуманных в истории
Западной цивилизации и, возможно, в хронике человечества
в целом»****. Прогноз его, как отчетливо видно в конце этого
века, подтвердился во многом.
Sorokin P. A. Social and Cultural Dynamics. R 588.
** Ibid. P. 585.
*** Ibid. P. 593.
**** Ibid. P. 594-595.

328 И. А. Голосенко
Следует отметить, что индикаторы по всем периодам
античной и западной цивилизации не обнаружили продолжительного
периода ни в виде «прогресса / порядка», ни
всеохватывающего беспорядка. Перед нами картина бесконечной
флуктуации социальных нарушений, причем, несмотря на все
изменяющиеся исторические условия, отмечал Сорокин, эта
флуктуация от века к веку много меньше, чем обычно представляют*.
Так, в столетние периоды европейской цивилизации амплитуда
флуктуации нарушений оказалась между 414,65 и 882,90, т. е.
нарушений в наиболее буйные века было немногим больше,
чем в два раза, по сравнению с наиболее спокойными веками.
В двадцатипятилетние периоды дифференциация больше:
максимум — 300,46, минимум — 53,81, т. е. в 5—6 раз. А отчего
же все это «богатство» нарушений и их флуктуация зависела?
В чем вообще причины социальных нарушений? Поиски
ответов на эти принципиальные вопросы составили теоретическую
сердцевину многолетнего исследования Сорокина.
Главные итоги исследования
1. При взгляде на обширные ряды индикаторов по обоим
чередующимся временным интервалам в голову невольно
закрадывается заманчивая мысль, — а не удастся ли найти
повторяющиеся порядки смены индикаторов вроде смены температуры
воздуха в разное время года, относительно которой даже
ребенок знает, что летом всегда теплее, чем зимой. Ответ Сорокина
был неутешительным: определить периодичность в пульсации
внутренних нарушений каким-либо механическим аршином ни
по двадцатилетним, ни по столетним периодам невозможно. Так,
самые буйные четвертьвековые периоды составили следующие
годы: 826-850, 1201-1225, 1301-1325, 1826-1850, 1901 —
1925, более или менее спокойными были периоды: 601—625,
851-876, 1676-1700, 1726-1750, 1876-1900. Практически
каждая европейская страна имела один или более 25-летний
период без важных нарушений социального порядка. Похожий
неопределенный разброс был и по векам: минимальные
показатели нарушений были в VI, VII, XVI, XVIII вв., максимальные
Sorokin P. A. Social and Cultural Dynamics. P. 592.

Питирим Сорокин о внутренних нарушениях... 329
пики — в VIII, XIII—XIV, XIX—XX. Сорокин справедливо
предостерегает коллег против соблазнов сциентизма: «Модные
теории, которые пытаются интерпретировать социокультурные
процессы с помощью механических принципов и описывать
определяющую периодичность их являются неверными». Они
не утвердили себя в поле исследования нарушений, «как,
впрочем, и в других» направлениях*.
2. Но тогда перед социологом встает вопрос: что же
определяет флуктуацию нарушений? Большинство известных теорий
XIX—XX вв. (марксизм, фрейдизм, функционализм и т. п.)
приписывали, по Сорокину, происхождение социальных
нарушений другим соответствующим процессам — войнам, особенно
неудачным, «плохим материальным условиям», нищете или
наоборот — неоправданно быстрому материальному
обогащению, некомпетентному политическому управлению,
невежеству масс, эгоизму правящих классов и т. п. коллективным
неврозам и фрустрации. Сорокин был вынужден рассмотреть
действие этих факторов и их корреляцию с социальными
нарушениями. Вывод опять оказался нестандартным. Особенно
подробно он рассмотрел войну — как внешнее социальное
нарушение. Сопоставив индикаторы войн и внутренних
нарушений, он пришел к выводу, что однозначной причинной связи
между ними нет, точнее, что в ряде случаев она легко
находится, но неоднократно совершенно отсутствует. Он обнаружил,
что внутренние нарушения имели место сразу после окончания
войны (как неуспешной, так и победоносной), в процессе
военных действий и в условиях мира. В частности, в России с 1600 г.
по 1925 г. 14 крупнейших социальных нарушений произошли
после больших неудачных войн, 6 — в условиях мира и 1 — в
ходе успешной войны**. Далее он принялся анализировать
другие факторы; прямая корреляция между ними и нарушениями
вновь не обнаружилась. Социальные нарушения встречались в
человеческой истории при некомпетентном и при мудром
правительстве, в монархиях и республиках, в демократиях и
тоталитарных режимах, при экономическом процветании и упадке,
в урбанистических и сельских обществах, в века
«просвещения» и «мрака», во времена быстрого развития обществ и за-
Sorokin P. A. Social and Cultural Dynamics. R 592.
** Ibid. R 595-599.

330 И. А. Голосенко
стоя*. Все перечисленные общественные условия и
отношения играют относительно нарушений, по Сорокину, только
производную, «непостоянную» роль, то усиливая или ослабляя, то
расширяя или концентрируя нарушения. Но играют именно как
«вторичные факторы»**. Причины появления процессов
социальных нарушений в общественной жизни лежат так же
глубоко, как и причины внутреннего мира или порядка: те и другие
являются феноменами, внутренне связанными с
существованием, функционированием и динамикой «социальных тел».
3. В этой связи он высказывает собственное предположение
(называя его «гипотезой транзита»)о происхождении
флуктуации и пиках роста социальных нарушений. Суть его
рассуждений сводится к следующему.
А) Ни общество (система систем и подсистема социальных
отношений), ни культура (система и подсистема ценностей)
никогда не бывают абсолютно интегральными, в них всегда наряду
с лидирующими интегральными элементами будут встречаться
оппоненты - неинтегральные или полуинтегральные элементы,
являющиеся остатками старого и эмбрионами нового. Именно
их наличие обеспечивает имманентную борьбу всех элементов
за очередное лидерство. Внутренние социальные нарушения
есть одна из форм этой борьбы. Вот почему, разъяснял
Сорокин, мы должны смотреть на причины социальных нарушений
значительно глубже, чем обычно делаем. Центральная,
онтологическая причина их появления такова: в неизбежном
имманентном изменении любая социокультурная система, которая
выработала свой запас прочности и жизненных сил, начинает
давать перебои, «заболевает», ломается и удаляется с
исторической сцены, и поэтому социокультурный порядок любого
общества граничит с периодом транзита и ростом социальных
нарушений. И любое общество будет рано или поздно входить
в этот период, все общества человеческой истории сходны в
этом отношении***. Любые исторические периоды: когда доми-
Кстати, говоря о застое советской системы, деградации ее власти,
экономики и идеологии, часто забывают о множестве массовых
беспорядков, прокатившихся по всей стране во второй половине 50 — начале 60-х гг.
См.: Козлов В. А. Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе.
1953 - начало 1980-х гг. Новосибирск, 1999.
Sorokin P. A. Social and Cultural Dynamics. P. 603.
*** Ibid. P. 604.

Питирим Сорокин о внутренних нарушениях... 331
нирующие формы социокультурной системы начинают,
достигнув «лимита» своих творческих сил и потенций, клониться к
упадку, а другие, идущие им на смену формы, еще только
складываются — отмечены значительным увеличением внутренних
нарушений, из-за «ослабления, иногда даже уничтожения всех
ценностей контроля, спасавшего членов своего общества от
несдерживаемого, разнузданного следования своим желаниям»*.
Поэтому исходным условием «извержения» внешних
нарушений он считал то, что «социальная или культурная системы или
обе совместно являются неустроенными»**. Поэтому он и
рекомендовал внимательно присмотреться к пикам нарушений и
выяснить их социальную подноготную.
Б) Если мы представим себе общество, в котором каждый
его член обладает жизненным стандартом миллионера, но
главные духовные ценности там не едины, предельно
расшатаны, несовместимы и соответствующая им система социальных
отношений не кристаллизована, то такое общество будет,
писал Сорокин, более турбулентным и дезорганизованным, чем
другие общества, в которых только основные физиологические
потребности скудно удовлетворены, но социокультурный
фундамент крепок и члены общества верят в одни и те же ценности
и живут для них. Социальные нарушения находятся тогда на
низком уровне. Люди в таком обществе могут умирать от
голодной смерти, но не бунтовать***. В европейской истории, по
подсчетам Сорокина, как уже отмечалось, было три самых высоких
пика социальных нарушений в VIII, XIII—XIV, XIX—XX вв. Это
были, по его мнению, поворотные точки в европейской истории
с величайшим расколом систем социальных ценностей и
отношений. Что же конкретно происходило в эти века с
социологической точки зрения?
Sorokin R A. Social and Cultural Dynamics. P. 496.
Ibid. P. 602. Хотя Сорокин неоднократно подчеркивал единство
социального и культурного, их неосуществимости отдельно друг от друга (что
достижимо только аналитически, но не в реальности), но фактически, как
верно отметил Ф. Коуэлл, определяющая роль оставалась в его конструкциях
за ценностями и их системами, т. е. культурой (Cowell F. R. Values in Human
Society. The Contributions of Pitirim A. Sorokin to Sociology. Boston: Porter
Sargent Publisher, 1970. P. 49).
Sorokin P. A. Social and Cultural Dynamics. P. 602-603.

332 И. А. Голосенко
1. VIII в. Эпоха так называемого «Каролингского
ренессанса». Переходный характер эпохи захватил не столько ценности
«умозрительной культуры»*, которые стали распространяться с
VI в., сколько и главным образом социальные отношения; шла
организация и реорганизация социальных, экономических и
политических институтов феодализма, достижение интегрального
соответствия их ценностям «умозрительной культуры»**.
2. XIII-XIV вв. Эпоха начала величайшего перехода от
средневековой «умозрительной культуры» к современной
«чувственной»***, от феодализма с его преобладающей
системой патриархально-домашних социальных отношений к
отношениям принудительным и договорным, от теократии к
светским режимам, от феодальной раздробленности к
национальным монархиям****.
3. XIX—XX вв. Эпоха окончательной ликвидации
«постсредневековых отношений», преобладание социальных
отношений договорного типа. Расцвет капитализма, его ценностей и
отношений. «Чувственная культура», особенно в XX в., уже
ясно демонстрирует признаки дезинтеграции и входит в стадию
транзита. Отсюда бурный рост социальных нарушений.
Подробно объясняя кризис современной «чувственной культуры»
по самым разнообразным параметрам - семья и воспитание,
образование, мир и война (милитаризация), массовое и
высокое искусство, политика и производство и т. п., Сорокин
написал более десятка книг и множество статей. Особенно его ра-
В этой культуре бытие видится людьми как Абсолют в состоянии
покоя, потребности преобладают духовные, благочестивые и религиозные,
отношение к природе - смиренное, уважительное, осмысление самого себя
как органической части бесконечного бытия, потребности удовлетворяются
на путях внутреннего самоограничения и аскетизма. Искусство —
аллегорическое; этика — христианского милосердия (Sorokin P. A. Social and Cultural
Dynamics. P. 27).
** Ibid. P. 601.
Ценности этой культуры прямо противоположны ценностям
предыдущей: мир в ней видится как сумма материальных объектов, находящихся в
движении, человек как носитель рефлексов и комплексов (типа либидо),
потребности в основном материальные, способ их удовлетворения —
эгоистическая эксплуатация природы. В ней царит культ эмпирической науки,
промышленности, натурализма в искусстве, утилитаризма в этике (Ibid. Р. 27—28).
**** Ibid. Р. 602.

Питирим Сорокин о внутренних нарушениях... 333
довало, что некоторые из его работ были переведены на многие
языки мира. Распространение философско-социологических
знаний о нынешнем кризисе, по его мнению, может обычное
стихийное протекание «транзита» сделать более управляемым
и целесообразным, что, вероятно, не позволит пику
социальных нарушений быть очень острым*.
И последнее обстоятельство, очень важное в свете
возможной профилактики и прогнозирования социальных нарушений.
Сорокин задавал себе вопрос: что определяет направление
процессов нарушений и разрушений в разных странах,
находящихся на одном «культурном континенте» в течение одного и
того же периода? Поднимаются ли они спонтанно и
одновременно во всех странах, нескольких или в одной и только
позднее появляются в других? И после изучения проблемы
ответил: плохо или хорошо, но силы, провоцирующие социальные
нарушения, работают в разных странах одновременно в виде
раскрывающегося веера. Начавшиеся в одной, они мгновенно
перекидываются в другие, приводя к экстенсивным и быстрым
социальным изменениям. «Так было в прошлом, так
происходит и в настоящем»**. Этими словами Сорокин закрывает свое
рассмотрение темы.
В заключение вспомним несколько меланхолическую
философскую реплику Сорокина, отмечавшего, что
имманентный переход от порядка к беспорядку и обратно имеет, на его
взгляд, некий лимит как почти все социокультурные явления.
За пульсацией стоят какие-то плохо понятые исторические
силы, лежащие глубоко в основании, в корнях общественной
жизни. Когда одна из этих сил становится на время лидером,
начинается контрреакция, другие силы приступают к
движению в противоположном направлении, посылая ее обратно***.
Постоянно чередуются фазы этого вечного двигателя истории:
порядок — нарушение — порядок, происходит их бесконечное
воспроизводство в новых географических условиях, с новыми
людьми, в новых социальных координатах и последствиях.
Голосенко И. А. Проблема кризиса общества и культуры в социологии
Питирима Сорокина // Российская социология. Историко-социологические
очерки. М., 1997. С. 140-141.
Sorokin P. A. Social and Cultural Dynamics. P. 604.
*** Ibid. P 593.

В. Джеффрис
Интегрализм П. А. Сорокина:
новая общественная наука
и реконструкция человечества*
D последнее время возродился интерес к трудам
П. А. Сорокина, — доказательство того, что
интегрализм, основа эпистемологии Сорокина, остается
программой реконструкции личности, общества,
культуры**. Сорокин верил: интегральная перспектива нужна
прогрессу наук об обществе.
Настоящая статья содержит предложения,
характеризующие интегральные социологию и
общественную науку. Рассмотрены четыре фундаментальных
принципа интегрализма, производные от идей
Сорокина.
Впервые: Социологические исследования. 1999. № 11.
С. 13-17.
** Johnston В. Pitirim A. Sorokin: An Intellectual Biography.
Lawrence. Kansas, 1995; Johnston B. Pitirim Sorokin's Science
of Sociology and Social Reconstruction / Pitirim A. Sorokin on the
Practice of Sociology / ed. by B. Johnston. Chicago, 1998. P. 1 -55;
Ford J. Sorokin's Methodology: Integralism as the Key / Sorokin
and Civilization: A Centennial Assessment / ed. by J. Ford e. a. New
Brunswick, N. J., 1996. P 83-92.

Интегрализм П. А. Сорокина: новая общественная наука... 335
Принцип 1 : Интегральная система истины
и знания включает чувство, разум и веру
Интегральная перспектива разработана Сорокиным на
основе изучения идеационального, чувственного и идеалистичного
культурных типов*. Каждый из этих культурных типов имеет
различные системы истины и знания, включая религиозную,
философскую и научную мысль**. Идеациональная истина —
истина веры. Она постигает истину из того, что считается
откровением, данным, в частности, Священным Писанием
каждой религии. Ее объект прежде всего надчувственный.
Чувственная истина — истина чувств, — эмпиризм. Истина
постигается через индукцию и эксперименты. Идеалистичная
истина — истина разума, опирающаяся для определения истинности
прежде всего на рациональные данные; разум соединяет
эмпирические и надчувственные методы подтверждения истинности
в единую связную систему.
Истинно — то, что соответствует реальному***. Сорокин
считал, что в реальности есть компоненты, соответствующие
каждой из систем истины. Интегральная система — гармоничный
синтез этих способов познания. Поэтому она наиболее
адекватная система истины****. Сорокин утверждал, что
интегральная система истины и знания направит религию, философию
и общественные науки к получению знания и понимания как
основе личностной, социальной и культурной реконструкции
в сторону большего альтруизма. Сорокин считал религиозные
Ford J. Sorokin as Philosopher / Pitirim A. Sorokin in Review. Ed. by
J. Allen. Durham, N. C, 1963. P. 39-66; см. также: Sorokin P. A. Social and
Cultural Dynamics. Boston, 1957. P. 2-52.
** Sorokin P. A. Social and Cultural Dynamics. N. Y., 1937. Vol. 2. P. 3-476;
Sorokin P. A. Society, Culture and Personality. N. Y, 1947. P. 607-619;
Sorokin P. A. Social and Cultural Dynamics. Boston, 1957. P. 226-283.
Pieper J. The Four Cardinal Virtues. Notre Dame. Indiana, 1966.
Sorokin P A. A Quest for an Integral System of Sociology / Mémoire
du XIX Congress International de Sociologie. Mexico, 1961. Vol. 3. R 71 -108;
Sorokin P. A. Sociocultural Causality, Space, Time. N. Y, 1964. R 226-236;
Sorokin P. A. Social and Cultural Dynamics. Boston, 1957. P. 679-696;
Sorokin P. A. Integralism Is My Philosophy // This Is My Philosophy / ed. by
W. Burnet. N. Y, 1957. R 179-189.

336 В. Джеффрис
морально-этические учения необходимыми объектами
перцепции при такой альтруистической реконструкции. Поэтому они
оказались в центре интегральной науки*.
Сорокинская идея интегрализма, по-видимому, включает
три взаимопроникающие системы истины и знания. Каждая из
них — уникальная система с собственными характеристиками и
методом верификации. Но каждая в определенной мере
зависит от других. Они должны быть определенным образом
сформулированы в виде связной и жизнеспособной системы знания.
Один из подходов к этому — выявление базы религиозных идей,
существовавших веками и близких универсальному консенсусу
великих мировых религий. Их можно считать
фундаментальными идеями, являющимися истиной веры.
Религиозные традиции состоят из набора идей, связанных с
характеристиками надчувственного, таких, как идеи природы
Бога или Высшей Реальности. Эти идеи не доступны
эмпирической верификации, но могут быть связаны с целями,
приоритетами и концептами интегральной социальной науки.
Мировые религии содержат также много верифицируемых идей,
относящихся к рациональному, эмпирическому миру. Эти идеи
важны для социальных наук, т. к. касаются фундаментальных
аспектов природы человека, личностной психологии,
интеракции и социальной организации**. Идеи религиозных традиций,
поддающиеся эмпирической верификации, могут войти в
натуралистскую модель науки.
Среди религиозных идей о человеческом поведении наиболее
важны моральные, этические учения мировых религий. Самое
общее из них — Золотое Правило, присущее в том или ином
виде мировым религиям***. На основе изучения мировых рели-
Johnston В. Pitirim A. Sorokin: An Intellectual Biography. R 167-
168, 179; Johnston B. Sorokin's Life and Work // Sorokin and Civilization: A
Centennial Assessment. P. 3-14; Sorokin P. A. The Conditions and Prospects for
a World without War//American Journal of Sociology. 1944. № 5. P. 444-445;
Sorokin P. A. The Reconstruction of Humanity. Boston, 1948. P. 158.
Krishna D. Pitirim Sorokin and the Problem of Knowledge // The Indian
Journal of Philosophy. 1960. April. Vol. 10. № L. P. 175-184.
CatoirJ. World Religions. N.Y., 1992; Hick I. An Interpretation of Religion.
New Haven, 1989; Hunt A., Crolly M., Crony R. Ethics of the World Religions.
San Diego, Calif., 1991; Parliament of the World's Religions//Towards a Global
Ethic. Chicago, 1993. R 154—158; Sorokin P. A. The Conditions and Prospects

Интегрализм П. А. Сорокина: новая общественная наука... 337
гий Хик утверждает*, что все великие мировые религиозные
традиции констатируют: «добро — приносить благо другим,
зло — наносит им ущерб»**. Более двухсот ученых и теологов,
представляющие коллективно все мировые религии, также
достигли консенсуса о «глобальной этике», рассматриваемой как
выражение вековых религиозных традиций. Вот эти базовые
правила: «Желай другим то, что желаешь себе» и «не делай
другим того, чего не желаешь себе»***.
Второй общей чертой мировых религий является их
акцент на моральной трансформации личности. Такая
трансформация может быть рассмотрена в терминах предписаний
Золотого Правила. Несмотря на разницу в частностях, у
них общий акцент: сосредоточение индивида на Боге или на
Высшей Реальности. Такие акценты дают возможность
индивиду идти от человеческой слабости и эгоизма к большей
реализации истины, красоты, добра и доброжелательной
любви к другим и к вселенной****.
Принцип 2: Фокус интегральной науки —
альтруизм любви и морали
Абстрактный принцип Золотого Правила можно уточнить
в применении к аспектам теоретико-исследовательским
Нужна типология, включающая два типа отношений (аттитю-
дов) и образцов поведения: те, которые способствуют,
содействуют возвышению себя и других, и те, которые вредят себе
for a World without War// American Journal of Sociology. 1944. № 5. P. 441 -
449; Sorokin P. A. The Reconstruction of Humanity. Boston, 1948. P. 154-158.
Hick I. An Interpretation of Religion. New Haven, 1989. P. 316.
** Ibid. R 313.
Parliament of the World's Religions. P. 5.
**** Hick I. An Interpretation of Religion. P. 36-56, 304-309; Sorokin P. A.
The Reconstruction of Humanity. P. 154-158; Sorokin P. A. The Ways and Power
of Love. Boston, 1954. R 356-455.
Jeffries V. Integralism, Moralogy, and the New Social Science // Journal
for the Comparative Study of Civilizations. 1999. № 4. P. 61-77; Jeffries V.
The Integral Paradigm: The Truth of Faith and the Social Sciences // American
Sociologist. 1999. Vol. 30. JNfc 4 (Winter).

338 В. Джеффрис
и другим. Для нашей статьи избраны концепты добродетели
и порока, т. к. они включают широкий круг отношений и
типов поведения, высоко систематизированы, имеют более чем
двухтысячелетнюю историю, восходя к традициям и религии,
и философии*.
Концепт добродетели традиция рассматривает как
обладание характеристиками, выражающими наивысший
потенциал человека**. Добродетели — это привычки, выражающиеся
в поведении, обнаруживающем доброе в человеке***.
Добродетели становятся частью характера путем упражнения
индивидов в выборе. Добродетели также можно рассматривать
как компоненты того, что традиционно называют
доброжелательной любовью, желания добра другому. Они проявляются
в актах благодеяния****.
Схема добродетели по Фоме Аквинскому охватывает
спектр отношений и поведения, включающих добро для
другого*****. Эту схему можно представить в терминах пяти
базовых, «первичных» добродетелей: сдержанность, сила духа,
справедливость, милосердие, благотворительность,
благоразумие******. Каждая из этих «первичных» добродетелей
проявляется также в добродетелях «вторичных»,
выражающих более конкретные «части» сути первичных
добродетелей.
Сдержанность подразумевает умеренность, воздержание
и дисциплину по отношению к страстям и аппетиту. Среди ее
вторичных компонентов — кротость, умеренность, контроль
гнева, смирение, объективность в отношении собственных
Macintyrc A. After Virtue. Notre Dame. Indiana, 1984.
Kreeft R Back to Virtue. San Francisco, 1986; Meilander G. The Theory
and Practice of Virtue. Notre Dame. Indiana, 1984. P. 6-13; Pieper J. The Four
Cardinal Virtues. Notre Dame. Indiana, 1966.
*** Aquinas Th. Summa Theologica. Westminster, Maryland, 1981. Vols
1-5. P. 897.
**** Ibid. R 1263-1334.
***** Ibid. P. 817-894; 1263-1879; см. также: Pieper J. The Four Cardinal
Virtues. Notre Dame. Indiana, 1966.
Jeffries V. Love: The Five Virtues of St. Thomas Aquinas // Sociology and
Soc. Research. 1987. Vol. 71. № 1 (April). P. 174-182; Jeffries V. Virtue and the
Altruistic Personality//Sociological Perspectives. 1998. Vol. 41. № 1. P. 151-
166.

Интегрализм П. А. Сорокина: новая общественная наука... 339
возможностей. Сдержанность обеспечивает дисциплину,
необходимую для доведения действий до завершения. Она также
изолирует индивида от эгоизма и внутреннего конфликта, часто
сопровождающих недостаток контроля за аппетитами и чувства
собственного достоинства. Обоими этими способами
сдержанность обеспечивает сосредоточенность и последовательность,
столь нужные, чтобы творить добро другим.
Сила духа раскрывается в силе ума при стремлении творить
добро вопреки опасностям или трудностям. Терпение и
настойчивость — вторичные добродетели. Терпение касается
отношений с другими, настойчивость — течения времени. Благодеяния
для других часто связаны с трудностями и невзгодами, иногда —
с опасностями. Здесь нужна сила духа.
Справедливость подразумевает, что человек делает другим
то, что принадлежит им по праву или есть должное для них.
Правдивость, благодарность и дружелюбие — вторичные
добродетели по отношению к справедливости. Справедливость и
названные вторичные добродетели могут рассматриваться как
основа взаимно удовлетворяющих социальных отношений. Тем
самым они жизненно важны для того, чтобы творить добро
другим.
Благотворительность включает наиболее
непосредственные проявления благожелательной любви. Исполнение
желаний других, когда это следует делать, прощение, терпимость к
ошибкам и несовершенствам, коррекции — все это проявления
благотворительности.
Благоразумие имеет два основных аспекта: направленность
воли к добру и использование разума, объективности для
выбора наиболее приемлемого средства достижения этой цели.
Добро определяется другими добродетелями. Заботливость,
готовность и бдительность в поиске добра, послушание,
открытость мнению других — вторичные добродетели по отношению
к благоразумию. Благоразумие руководит другими
добродетелями*. Это — интеллектуальная добродетель, представляющая
собой процесс сознания, который позволяет индивиду
предрешать ход действий. В этом смысле — оно часть любого
осознанного намерения творить добро другим людям.
Pieper J. The Four Cardinal Virtues. Notre Dame; Indiana, 1966.

340 В. Джеффрис
Негативные стороны Золотого Правила
концептуализируются как пороки. Порок это отсутствие или противоположность
добродетели. Недавняя работа Шиммеля ( 1992) детально
показывает значение пороков на схеме традиционных семи главных
пороков: лень, гордыня, жадность, зависть, похоть, обжорство,
злость. Фома Аквинский детально дал схему пороков,
рассмотрев, как они противостоят добродетелям*. Эта формула
объясняет негативные аспекты морали вековой кросс-культурной
традиции**.
Принцип 3: Интегрализм — это глубокая
переориентация и новые направления теории
и исследований
Интегральная социальная наука сосредоточена на причинах
и следствиях Золотого Правила, выраженного в добродетелях
и пороках. Воздействие интегрализма охватывает научный
континуум от метатеории до эмпирических данных. Ценностные
посылки, взятые из мировых религий, — важная часть инте-
гралистской метатеории. Ценностные посылки
рассматриваются как констатации желательности или добра. Они служат
в научном процессе стандартами, в рамках которых
избираются проблемы и оцениваются результаты***. Основополагающая
ценностная посылка интегрализма такова: дать знание и
понимание того, как Золотое Правило может быть реализовано
полнее. Это исходная цель усилий ученых.
Интегральная социальная наука фокусирует внимание на
вкладе каждой из разных теоретических перспектив в
понимание причин и следствий добродетелей и пороков. Считается,
что каждая перспектива поднимает уникальные вопросы
относительно этих двух базовых концептов интегрализма.
Например, указанная ценностная посылка дает теоретический синтез,
* Aquinas Th. Summa Theologica. Westminster, Maryland, 1981. Vols 1 —5.
P. 895-990, 1263-1897.
** Schimmel S. The Seven Deadly Sins. N. Y., 1992.
Bell W. Bringing the Good Back In: Values, Objectivity and the Future //
Intern. Science Journal. 1993. August. № 137. R 333-347; Myrdal G. Value in
Social Theory. N.Y., 1958.

Интегрализм П. А. Сорокина: новая общественная наука... 341
концентрируясь на выборе между добродетелью и пороком.
Сорокин верил, что выбор альтруистичной любви — ключевой
определитель формирования характеристик общества и
культуры, так как они, в конце концов, — продукт действий людей*.
На микроуровне этот вопрос особенно применим к
теоретическим традициям интерпретации, таким, как этнометодология,
феноменология и символический интеракционизм. В теории
конфликта интегрализм поднимает вопрос, как добродетели и
пороки вносят вклад в переменные конфликта, такие, как его
частота, длительность, насильственность. В функциональной
теории ценностная посылка Золотого Правила служит
основой рассмотрения того, что способствует реализации Золотого
Правила, будучи функциональным, и что не способствует,
будучи дисфункциональным. Осуществив такое различение,
можно оценить вклад частей любой системы в виде характеристик
функционального анализа.
На уровне эмпирического исследования изучение Золотого
Правила, схем добродетели и порока позволяет формулировать
аналитические концепты для каждой из этих идей. Процедуры
операционализации, свойственные каждой исследовательской
традиции, необходимо развивать, проверять и оценивать.
Иллюстрацией такого стремления была проверка автором
операциональной меры первичных добродетелей**. Полное развитие
интегрализма требует создания большого числа
исследовательских групп, концентрирующихся на причинах и следствиях
добродетелей и пороков.
Наконец, интегрализм служит основой единства разных
социальных наук и специализированных сфер внутри их.
Например, в социологии поиск причин и следствий Золотого Правила
выходит за пределы сфер специализации и может быть фокусом
исследования в таких разных областях, как формальные
организации, стратификация, социология религии, криминология,
политическая социология и семья.
Sorokin P. A. The Reconstruction of Humanity. Boston. 1948; Johnston
B. Sorokin's Life and Work. P. 3—14; Johnston B. Pitirim Sorokin's Science of
Sociology and Social Reconstruction // Pitirim A. Sorokin on the Practice of
Sociology / ed. by B. Johnston. Chicago, 1998. P. 1 -55.
Jeffries V. Virtue and Attraction: Validation of a Measure of Love //Journal of
Social and Personal Relationships. 1993. Vol. 10. № I (February). P. 99-117.

342 В. Джеффрис
Принцип 4. Конечная цель интегральной
социальной науки — реконструкция личности,
общества, культуры
Сорокин считал упадок и дезинтеграцию чувственной
культуры фундаментальным историческим процессом нашей эпохи*.
Согласно его теории, по мере того, как культура становится
более проблематичной, люди отбрасывают эту культуру и ищут ей
живую альтернативу. Реализация новой интегральной культуры
вызовет фундаментальные перемены в личности, обществе и
культуре в сторону большего альтруизма**.
Обеспечение знания и понимания, необходимых для
наращивания альтруистической любви, Сорокин считал конечной
целью интегральной социальной науки, а вклад социальной
науки — жизненно важным для эффективной реализации таких
перемен***. Воспринимая и развивая видение Сорокиным инте-
грализма, социальные науки станут активным инструментом
создания новой культуры, полнее реализующей любовь и
систему морали, выраженные Золотым Правилом.
Перев. с англ. Н. В. Романовского
* Sorokin P. A. Social and Cultural Dynamics. Boston, 1957. P. 703-704;
Sorokin P. A. The Crises of Our Age. Oxford, 1992.
** Johnston B. Sorokin's Life and Work. P. 3-14; Sorokin P. A. The Conditions
and Prospects for a World without War // American Journal of Sociology. 1944.
№ 5. P. 443-447; Sorokin P. A. The Crises of Our Age. P. 255-264.
*** Sorokin P. A. The Conditions and Prospects fora World without War. P. 445;
Sorokin P. A. The Reconstruction of Humanity. Boston, 1948. P. 158, 234-235;
Sorokin P. A. The Ways and Power of Love. Boston. 1954. P. 473-480.

H. M. Римашевская, H. E. Маркова
«Американская сексуальная
революция» П. А. Сорокина в России*
<...> Вот уже более 15 лет мы наблюдаем на экранах
телевизоров и в кинотеатрах, обнаруживаем в
новейшей литературе и в журналах, в газетах и Интернет-
сети поток информации гипертрофированной
сексуальной направленности. Сексуальная тематика
патологического характера стала главной составляющей
произведений искусства. Появились научные труды,
исследующие «гомосексуальную культуру»,
энциклопедии для детей и взрослых с подробными и
многообразными описаниями сексуальной жизни в ее
разнообразных проявлениях. За это время резко
увеличилось число «гражданских» браков (сожительств)
и рожденных вне брака, брошенных и беспризорных
детей.
Мы являемся свидетелями непомерных,
беспрецедентных в мирное время социальных разрушений.
Убыль населения достигает 100 тыс. человек в год,
сокращение рождаемости ведет к депопуляции.
Существует ли связь между изменениями в сексуальном
поведении и демографической катастрофой? Обратимся
к известным статистическим данным.
Впервые: Сорокин П. А. Американская сексуальная
революция. М., 2006. С. 5—8. Печатается в сокращении.

344 H. M. Римашевская, H. E. Маркова
Начиная с 60-х гг. параллельно с сексуальной революцией
при небольшом увеличении продолжительности жизни
рождаемость в странах Запада стала резко сокращаться. Если в
70-е гг. XIX в. население США возрастало примерно на 2 % в
год, то в 70-е гг. XX в. - всего на 0,6 % в год. В 80-е гг.
западные демографы прогнозировали сокращение прироста
населения в XXI в. до нуля, и эти прогнозы полностью оправдались.
Влияние на снижение рождаемости оказала сексуальная
революция, изменившая поведение и мышление американцев.
«Новый нарциссизм» — система ценностей, в которой
эгоистические интересы личности ставятся превыше всего,
увеличил число молодых супружеских пар, решивших не иметь детей.
Сожительство до регистрации брака стало обычным явлением.
Свою лепту внесли исключение гомосексуализма из перечня
психических расстройств ( 1974) и дальнейшая экспансия
гомосексуальной темы в информационном пространстве. К началу
90-х гг. число ВИЧ-инфицированных в США достигло двух
миллионов. Ежегодно среди американских подростков
регистрируется более миллиона случаев беременности; у 400 тыс.
американских подростков производится аборт, что составляет треть
всех производимых в стране абортов.
Нынешнее наполнение российского информационного
пространства полностью соответствует западным реалиям 50—
60-х гг. Поразительно, но «Американская сексуальная
революция», написанная Питиримом Сорокиным ровно пятьдесят лет
назад, является для России горячо злободневной. Через
полвека книга замечательного социолога жизненно необходима в
России и возвращается к нам с тем, чтобы пролить свет на
происходящие явления. П. А. Сорокин разрушает мифы
сексуальной революции.
Миф 1: Сексуальная революция — следствие Свободы и
Прогресса. Россия с опозданием повторяет путь индустриально
развитых западных стран, где еще в 50-е гг. произошла
сексуальная революция. Этот процесс, происходящий в свободном
обществе, следствие демократии, прогресса и высокого уровня
жизни.
«С распространением сексуальной свободы в современном
западном мире рождаемость стала падать главным образом
вследствие добровольного ограничения рождаемости, но
также отчасти и из-за невольного бесплодия. В настоящее время
большинство европейских стран едва поддерживают существу-

«Американская сексуальная революция» П. А. Сорокина... 345
юшую численность населения, а дальнейшее сокращение
рождаемости без соответствующего сокращения смертности
приведет к периоду депопуляции с ее опасными последствиями для
исторического лидерства, творческого потенциала и
самообороны», — предупреждает Сорокин.
Миф 2: Личные гомосексуальные предпочтения не влияют
на нормы общества. Количество сексуальных партнеров и их
пол являются частным делом и не оказывают влияния на
общественную жизнь. Необходима легализация гомосексуальных
отношений, включение сексуальных меньшинств в
политическую и культурную жизнь.
«Начиная со II половины IV в. до н. э. сексуальная свобода
все больше превращается в анархию; а в течение III, II и I веков
до н. э. она распространяется по всему эллинистическому миру.
Этот период характеризовался быстрым упадком греческого
творческого гения во всех областях культуры,
сопровождаемого депопуляцией, деморализацией и потерей политической
независимости», — напоминает Сорокин.
Миф 3: Прежде чем заключить официальный брак, молодым
людям следует пожить вместе с тем, чтобы понять, подходят
ли они друг другу. Новые формы семейных союзов —
«гражданский брак» (внебрачное сожительство), открытый брак, в
котором супруги удовлетворяют свои потребности и с другими
партнерами, способствуют увеличению рождаемости.
«Как правило, сообщества, увлеченные погоней за
сексуальными удовольствиями, мало заботятся, если заботятся вообще,
о том, чтобы иметь детей, так как это мешает им наслаждаться
распутством в полной мере, — пишет П. А. Сорокин. — Такая
позиция побуждает любителей секса прибегать к
контрацептивам, абортам и другим средствам для предотвращения
рождения ребенка. А иногда ребенка, родившегося в результате
незаконной связи, убивают. Если люди из такой группы женятся,
то их брак обычно бывает бездетным или дает одного или двух
отпрысков, что недостаточно для сохранения существующего
размера группы».
Миф 4: Неограниченная свобода искусства, полное
отсутствие цензуры ведут к расцвету культуры и благотворно
влияют на общество в целом. Исчезает страх перед сексуальными
и эротическими проявлениями в искусстве и культуре.
Нецензурные слова печатаются и произносятся открыто, т. к. люди
освобождаются от комплексов.

346 H. M. Римашевская, H. E. Маркова
«Цивилизованные общества, имеющие строжайшие
ограничения сексуальной свободы, создали самую высокоразвитую
культуру. Во всей истории человечества нет ни единого примера
того, как общество поднялось до уровня рационалистической
культуры без того, чтобы женщины рождались и
воспитывались в строго определенных правилах верности одному
мужчине. Далее, нет примера такого сообщества, которое
сохранило бы свое положение на высокой ступени развития культуры
после того, как менее строгие сексуальные обычаи пришли на
смену более ограничительным», — указывает Сорокин.
Миф 5: Уроки полового воспитания необходимы уже в
младших классах, т. к. дети должны научиться управлять
собственной сексуальностью. Сегодня молодые люди и девушки
приобретают сексуальный опыт гораздо раньше и имеют
неограниченную свободу принятия решений о начале половой жизни.
В целях сохранения репродуктивного здоровья необходимо
повсеместное половое обучение.
«Что касается многословного псевдонаучного сексуального
просвещения, — пишет Сорокин, — то оно по большому
счету никуда не годится. Его откровенно порнографическая часть
явно вредна, а менее порнографическая часть служит в
основном цели сексуального возбуждения и одержимости сексом.
Похоже, что покровители такого рода сексуального
просвещения не осознают, что развязная болтовня о сексуальных
вопросах пробуждает нездоровое любопытство, концентрирует
внимание на них и возбуждает сексуальные импульсы у не
отобранных и не подготовленных слушателей или читателей».
Миф 6: Интенсивная сексуальная жизнь современного
человека имеет более богатое эротическое содержание, нежели
раньше. Статистика говорит о возросшем количестве
совокуплений, более изощренных ласках и сексуальной технике.
«Чем больше наслаждений развратные люди стремятся
получить, тем меньше их получают. Волнующее прежде
ощущение становится скучным, рутинным и даже болезненным. Это
уменьшение получаемого удовольствия иногда толкает их на
поиск извращений, а те в свою очередь усугубляют болезнь,
страдания и несчастья. Неудивительно, что жизнь в итоге
превращается в жалкое существование, которое зачастую
заканчивается самоубийством», — констатирует Сорокин.
Теперь, когда уникальная по своей нынешней значимости для
нас книга переведена на русский язык и становится достоянием

«Американская сексуальная революция» П. А. Сорокина... 347
общества, появляется шанс выйти из научного и
политического тупика, в котором мы оказались. У нас есть возможности не
повторять ошибочные пути развития других обществ, есть
надежда на возрождение страны. <...>

Раздел III
Материалы к хронике жизни
П. А. Сорокина
А. В. Липский, П. П. Кротов
Зырянский след в биографии
Питирима Сорокина*
D январе 1989 г. мировая наука отметила 100-летие
со дня рождения Питирима Александровича Сорокина
(1889—1968). В разных странах ему были посвящены
многочисленные публикации. В отличие от прошлых
лет не обошла вниманием это событие и советская
пресса. Однако на биографической карте Сорокина
остается еще много «белых пятен», относящихся к
детству и юности ученого, которые, безусловно,
оказали самое существенное влияние на жизненный путь
Питирима Александровича. Обращаясь к этому
периоду, надо прежде всего ответить на вопрос:
Где родился Питирим Сорокин?
На сей счет существует несколько версий.
Энциклопедический философский словарь, а вслед за ним
и справочник по истории зарубежной социологии
информируют, что местом рождения следует считать
Впервые: Социологические исследования. 1990. № 2.
С. 117-134.

Зырянский след в биографии Питирима Сорокина 349
селоЖешарт, ныне Коми АССР*. В других источниках местом,
«где, как известно, родился П. А. Сорокин», называют город
Великий Устюг Вологодской области**. Журнал « Новое время »
превращает уже упомянутое село Жешарт в «глухую
чувашскую деревню»***. А профессор И. А. Голосенко настаивает на
том, что искомой географической точкой является «деревня
Турья» в Коми крае****.
Заметим, кстати, что деревни с таким названием, по
крайней мере, в XIX в., не существовало. Зато в прошлом столетии
на территории Яренского уезда Вологодской губернии (Коми
край) стояло село Турья (или Турьинское, согласно
Брокгаузу и Ефрону) По-видимому, именно его и имел в виду Пи-
тирим Сорокин, указывая в автобиографии «Дальняя
дорога» (1963), что он родился 21 января 1889 г. в селе Турья,
Яренского уезда******. Английское «Turya village» при обратном
переводе и превратилось в «деревню» у И. А. Голосенко.
Этиологию других версий мы рассмотрим позднее.
Итак, сам Сорокин в «Дальней дороге» указал на Турью,
как на место своего рождения. Однако это единственное
подобное упоминание. В других автобиографических и
мемуарных трудах название «Турья» не встречается. Более того,
описывая свою малую родину, Сорокин повествует о целом
ряде городов и сел: Великом Устюге, Котласе, Яренске,
Гаме, Жешарте, Римье. В «Листках из русского дневника»
он, например, заявляет, что его родина — это район между
В. Устюгом и Котласом. Сорокин пишет, что там он обычно
проводил все лето Однако стоит взглянуть на карту, как
обнаруживается, что Турья, и вообще Яренский уезд, удалены
Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 627;
Советский энциклопедический словарь. М., 1982. С. 1240; Справочное пособие
по истории немарксистской западной социологии. М., 1986. С. 340.
Согомонов А. Ю. Забытая рукопись Питирима Сорокина //
Социологические исследования. 1988. № 4. С. 102.
*** Новое время. 1989. № 4. С. 31.
Молодежь Севера. 1988. 30 сентября.
Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1902.
Т. 67. С. 251.
Sorokin R A. Leaves from a Russian Diary. Boston, 1950. P. 144.
Sorokin P. A. A Long Journey. New Haven, 1963. P. 11.

350 А. В. Липский, П. П. Кротов
от окрестностей Котласа и В. Устюга на две с половиной сотни
верст.
Даже такое солидное издание, как «Международная
энциклопедия социальных наук», в статье, посвященной Сорокину,
лишь скупо сообщает, что он родился «в 1889 году на
деревенском севере России в бедной семье»*. А известнейший
энциклопедический словарь персоналий «Кто есть кто в науке»,
хотя и указывает в этой связи на Турью, однако далее допускает
ряд фактических ошибок. Так, в словаре указывается, что
девичья фамилия его матери — Римских**. На самом же деле, и
Сорокин пишет об этом в «Дальней дороге», фамилию Римских
носила в замужестве ее сестра — старшая из теток Питирима
Анисья, которая воспитывала Сорокина после смерти матери.
Неточности, подобные этой, и заставили нас приступить к
поискам данных, которые могли бы убедительно подтвердить или
опровергнуть существующие версии.
Обратившись к архивам, мы довольно быстро нашли
свидетельство в пользу села Турья, причем сделанное рукой самого
П. А. Сорокина. В деле Санкт-Петербургского
императорского университета, заведенном на него в пору «оставления
ассистентом по кафедре уголовного права» (1914), имеется
жизнеописание — автограф Питирима Сорокина, — относящееся
к началу 1920 г., когда он утверждался в звании профессора
Петроградского университета. Отрывок из его Curriculum vitae
мы и предлагаем вашему вниманию.
« Родился в 1889 году в г. Турье, Яренского Уезда, Вологодской
губернии. Родители: отец — маляр, мать - зырянка-крестьянка.
Случайно выучился грамоте. Обучался в Гамской
второклассной школе, по окончании ее поступил в Хреновскую церковно-
учительскую школу. Не окончив ее по независящим [от него]
обстоятельствам (арест), прибыл в Петроград. Здесь полтора
года слушал лекции на общеобразовательных курсах
Черняева. В 1909 г. сдал экзамен экстерном на аттестат зрелости при
В. Устюгской гимназии и поступил в Психо-Неврологический
институт. В 1910 г. перешел на юридический факультет
Петроградского университета. В 1914 г. его окончил с дипломом
1-й степени и был оставлен при кафедре уголовного права и
International Encyclopedia of the Social Sciences. N. Y., 1968. Vol. 15.
P.61.
** World Who's Who in Science/ed. A. G. Debus. Chicago, 1975. P. 1580.

Зырянский след в биографии Питирима Сорокина 351
процесса для подготовки к профессорскому званию. В 1916 г.
сдал магистерский экзамен и в 1917 г. был зачислен в приват-
доценты Петроградского университета. В 1914—1915 гг. по
предложению М. М. Ковалевского и Е. В. Де Роберти был
избран в ассистенты по кафедре в Психо-Неврологическом
институте, а в 1915—1916 гг. — в преподаватели социологии при
том же Институте.
В настоящее время состою профессором социологии
Сельскохозяйственного Института и преподавателем социологии
Петроградского Университета и Институтов "Живого слова",
"История искусств" и "Народного хозяйства", членом
"Русского Социологического Общества имени M. М. Ковалевского" и
Социологического Института...»*
Как следует из текста, Сорокин назвал Турью городом.
Мотив не вполне ясен, но скорее всего это дань привычке,
поскольку, практически до конца XIX в. означенный населенный
пункт действительно считался городком. Однако возможны и
другие объяснения, т. к. Сорокин совершенно очевидно
подретушировал свою биографию под влиянием господствовавшего в
кадровых вопросах «классового подхода». Например, по
поводу занятий отца он пишет «маляр», пролетаризируя тем самым
свое происхождение, хотя на самом деле, и в «Дальней дороге»
( 1963) он с гордостью говорит об этом, ремесленник Александр
Прокопьевич Сорокин, будучи церковным реставратором, имел
патент «золотых, серебряных и чеканных дел мастера»**.
Обнаруженные в архивах паспорта П. Сорокина не
содержали указаний на место рождения, однако привнесли новые
сомнения относительно его даты. Документ, выданный Вели-
коустюжской мещанской управой в 1911 г. и паспортная
книжка 1917 г. свидетельствуют, что их владелец родился 20 января
1889 г., а не 21-го, как утверждал он в автобиографии. Чтобы
окончательно прояснить этот вопрос, мы обратились к
церковным метрическим книгам Великоустюжского духовного
правления Вологодской епархии, исходя из того, что в обоих
паспортах Сорокин значится исповедующим православие***.
* ЛГИА. Ф. 14.0п. 1, 1914-1922 гг. Ед. хр. 10917. Л. 115.
Sorokin P. A. A Long Journey. P. 17.
*** ЛГИА.Ф. 14. On. 1, 1914-1922 гг. Ед. хр. 10917.Л.91.

352 А. В. Липский, П. П. Кротов
Эти поиски совершенно неожиданно увенчались успехом.
В соответствующей книге Воскресенской церкви села Турья
(часть I, «О родившихся») обнаружена запись за январь 1889 г.
под номером два: «23 января родился, 24-го крестился
младенец Питирим, сын мещанина Устюжского уезда города Вели-
коустюга Александра Прокопьевича Сорокина и его законной
жены Пелагеи Васильевны». Восприемником (крестным
отцом) младенца значится учитель Турьинского земского
училища Иван Алексеевич Панов. Таинство крещения совершал
Выходящий священник Онежской Богородской церкви Иоанн
Попов (село Онежье расположено в нескольких километрах
ниже по течению реки Вымь). Запись сделана священником ту-
рьинской церкви Викентием Харьюзовым с приложением руки
псаломщика Семена Попова*.
Теоретически маловероятно, чтобы в одном селе два
единственных январских новорожденных появились на свет в один
и тот же день. Скорее оба младенца, Иоанн и Питирим,
записаны родившимися 23 января и крещеными на следующий день,
дабы показать инспекторам Духовного правления, что церковь
функционирует исправно, и святые отцы не дремлют.
Возможно, приписки в отчетности имеют более глубокие корни, чем мы
предполагаем.
Во всяком случае, доподлинно узнать время появления на
свет Питирима Сорокина — 20, 21 или 23 января — уже не
представляется возможным. Однако место рождения — село
Турья, Яренского уезда — более не подлежит сомнению.
Кстати, окрестили его в честь епископа Питирима, одного из трех
местных усть-вымьских святых, чей праздник по церковному
календарю 1889 г. приходился на 29 января.
Почему же возникли и получили широкое распространение
заведомо неправильные версии? Корни этих заблуждений, по-
видимому, в том, что и Великий Устюг, и село Жешарт все же
связаны определенным образом с появлением на свет
Питирима Сорокина. Первое из названных мест — родина Сорокина-
отца, а во втором, как нам удалось выяснить, родилась и жила до
замужества его мать, Пелагея Васильевна. Исправляя ошибку
словаря «Кто есть кто в науке», заметим, что по
воспоминаниям В. Н. Пипунырова, близко знавшего тетку Питирима —
Анисью, ее девичья фамилия была Минина.
* ЦГА Коми АССР. Ф. 254. Оп. 1. Д. 50. Л. 124.

Зырянский след в биографии Питирима Сорокина 353
Каким же образом молодая семья Сорокиных оказалась в
селе Турья, за сотню верст от родительского дома в Жешар-
те; почему дальняя дорога, ставшая судьбой Питирима, выпала
ему еще в утробе матери; что из себя представляла Турья,
первая станция на долгом жизненном пути будущего ученого?
Первый маршрут
Отец Питирима был странствующим ремесленником и
занимался реставрацией церковной утвари, риз, икон и окладов.
Иногда он собственноручно расписывал и красил храмы, а при
необходимости плотничал и столярничал, подновляя культовые
здания. Выучившись ремеслу у знаменитых мастеров Великого
Устюга, он перебрался за 300 верст от родных мест в
отдаленный уезд Вологодской губернии. В Яренске, административном
центре этой территории, проживало к концу XIX в. всего 22
ремесленника, так что Александр Прокопьевич Сорокин мог не
опасаться конкуренции. В каждом селе стояла церковь,
зачастую и не одна, приходы были многолюдны и богаты.
Однако отход Сорокина-старшего на заработки в
отдаленную местность нельзя объяснить только конкурентными
мотивами. Север Руси издавна манил к себе переселенцев. В XIV в.
тем же путем, что и Сорокин, прошел, поднимаясь к истокам
Выми, Стефан Пермский, с именем которого связана
христианизация этого края. Однако первые русичи проторили дорогу
в эти места еще раньше, предположительно на рубеже XII и
XIII в. Недавно, например, возле села Турья археологи
открыли славянское поселение этого возраста. Городище, названное
«Жигановским»*, своего рода факторию, основали выходцы из
Новгорода, которые мирно уживались с угорскими
племенами языческой культуры. Поэтому позднейшая христианизация
протекала относительно спокойно, постепенно, естественным
путем перемешивая и интегрируя культуры пришлого русского
и автохтонного зырянского населения. В результате места
обитания зырян — бассейны рек Вычегда и Вымь - превратились
Жиган - баржа-волокуша, на таких посудинах везли до Турьи хлеб,
который обменивали на товары, составлявшие исконный промысел северян:
меха, кость, рыбу и проч.

354 А. В. Липский, П. П. Кротов
в уникальный бикультурный оазис Коми края, а Яренский уезд
стал своеобразной «контактной зоной» для русских и
нерусских жителей Севера.
Ритуальные березы, культовые камни, деревянные идолы
мало-помалу сменились часовнями и церквями, однако и
языческие корни не усохли, сохранившись в языке, обычаях,
верованиях местного населения. Возник и до сих пор живет особый
яренский диалект: здешние жители, свободно говорившие на
языках русском и коми, не смогли отдать предпочтение одному
из них и пользуются своеобразным синтезом, органично
вплетая в окающую русскую речь слова и фонетические особенности
коми языка. Вернемся, однако, к отцу Питирима Сорокина.
Начиная свои странствия в поисках заработка, он вскоре
появился в селе Жешарт, примерно в 30 км от Яренска. Здесь
А. П. Сорокин познакомился со своей будущей женой Пелаге-
ей Васильевной. Вскоре после свадьбы (1883) Сорокин
заканчивает реставрационные работы вЖешарте, и молодые
перебираются в село Гам, вверх по реке. В 1885 г. у них родился
первенец Василий. Тем не менее Сорокины не возвратились в
Жешарт, а продолжали свое путешествие по селам Яренско-
го уезда, поднимаясь вверх по Вычегде и затем от устья к
истокам реки Вымь (от зырянского «Емва» — чистая вода). Вот
населенные пункты, последовательно пройденные за три года:
Коквицы, Айкино, Усть-Вымь, Ляли, Княжпогост, Вотча, Отт-
лы, Онежье и, наконец, Турья. Здесь они остаются зимовать в
доме учителя Турьинского земского училища Ивана
Алексеевича Панова. Здесь же в конце января 1889 г. родился и второй
сын Питирим.
Волостной центр Турья в конце XIX в. — довольно большое
село с населением около 1000 человек, расположенное на
крутом берегу реки Вымь. Через него проходил знаменитый
«Березовский тракт», торговый путь за Урал. Все лето
шумела ярмарка, самая большая в районе. За турьянским приходом
числились две церкви, каменная и деревянная. Имелись
школа грамоты, церковно-приходская школа, библиотека и
земское училище. Тогдашняя Турья была схожа с типично русским
средневековым городком, пережившим свою молодость и
чудом сохранившимся в течение двух столетий. Она фактически
превосходила по числу жителей уездный центр г. Яренск (около
900 человек населения) и уступала ему, пожалуй, лишь в
количестве церквей — там их было пять. Впрочем, приход села
Жешарт с деревнями был еще больше — около пяти тысяч че-

Зырянский след в биографии Питирима Сорокина 355
ловек, и вообще в Яренском уезде насчитывалось немало
относительно крупных сел*.
Отца Питирима Сорокина можно с некоторой натяжкой
отнести к сельской интеллигенции. Общественное мнение
причисляло к ней учителей, медиков, лавочников, работников
сельской администрации и земств, власть предержащую —
урядников, приставов и старшин, ну и, конечно,
священнослужителей. В меру образованный, культурный, с солидной
богоугодной профессией Сорокин легко входил в круг общения
сельской элиты. Кроме того, регулярная миграция в Коми край
выходцев из Вологодской губернии, и особенно из Великого
Устюга, что показывает сравнительный анализ фамилий
местных жителей, например: Ярасовы, Минины, Ячменевы,
Поповы, Пановы и другие, способствовала плотному расселению на
этой территории земляков Сорокина, а это, естественно,
облегчало ему адаптацию среди зырянского населения. Таким
образом, нет ничего необычного в том, что крестным отцом
Питирима стал земляк Сорокина, преподаватель земского училища
И. А. Панов.
Весной по окончании работ в Турье семья Сорокиных
двинулась дальше. Скорее всего, весь или почти весь маршрут она
проделала на «вымке», большой плоскодонке, характерной для
этой местности. Вверх по реке на таких лодках поднимались с
помощью шестов, вниз же бурное течение само несло
путешественников. Дорог «посуху» в тех местах практически не было,
если не считать «зимников», появлявшихся с первым снегом.
В конце XIX в., как, впрочем, и сейчас, единственным путем,
надежно связывавшим села между собой и с большим миром,
являлась река. Недаром практически все селения расположены
по берегам Вычегды, Выми и их притоков. Последние два
пункта путешествия Сорокиных — села Кони и Весляна. Дальше за
Чаюсом, каменным мешком между двумя порогами, обжитых
человеком мест не было, и семья Питирима повернула
обратно. Сплавляясь вниз по реке с остановками там, где вновь
приспела работа, они к осени 1892 г. добрались до Коквиц. В этом
селе мать Сорокина родила третьего сына Прокопия (1893 г.)
и там же вскоре скончалась от рака в возрасте 34 лет (1894).
С этого трагического и, по существу, первого сознательного
Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. 67. С. 251.

356 А. В. Липский, П. П. Кротов
воспоминания и начинается, кстати, автобиографическая книга
П. А. Сорокина «Дальняя дорога».
Детство в зырянах*
Период жизни П. А. Сорокина от четырех до пятнадцати лет
более или менее известен. Однако, поскольку практически
единственным источником сведений являлись воспоминания
самого Питирима, их полнота, а иногда и достоверность
оставляют желать лучшего. Естественно, что Сорокин не мог дать
нам исчерпывающую информацию, восполнив пробелы своего
знания, потому что писал автобиографию вдали от родины, к
тому же его кое в чем подводила память, ведь в «Дальней
дороге» описывались события 60-летней давности. Поэтому мы, не
преследуя цель составить подробное жизнеописание, обратим
внимание как раз на некоторые неизвестные детали его
биографии.
После смерти матери, которая, по воспоминаниям
современников Сорокина**, была женщиной редкой красоты и
чистоты души, братьев забрала сестра матери Анисья (годы жизни:
1860-1949). Она жила с мужем, Василием Ивановичем
Римских, в деревне Римья в пяти километрах от Жешарта. Своих
детей у них не было. Поселились Римские на краю деревни в
небольшой избе, поэтому местные жители называли тетку
Сорокина «Лав-Анисья», т. е. Анисья с окраины. После ее смерти
изба некоторое время использовалась деревенскими как сарай,
затем разрушилась. Остался лишь остов — несколько нижних
обгоревших венцов, заросших крапивой. Тип строения
выпадает из архитектурного стиля этой местности: по сравнению с
солидными избами-пятистенками жилище Лав-Анисьи больше
похоже на хижину. Очевидно, у Василия Ивановича не было
родственников в Римье, и избу строили на скорую руку
«миром», а следовательно, он, как и Сорокин, происходил не из
этих мест. Первое упоминание фамилии Римских относится к
Парафраз строки из автобиографии П. А. Сорокина (1917): «...Детство
провел в зырянах...» (К выборам в Учредительное Собрание по Вологодской
губернии. Вологда, 1917. С. 22).
Sorokin R A. A Long Journey. R 17.

Зырянский след в биографии Питирима Сорокина 357
XVII в., а в конце XIX столетия потомки первых Римских уже
широко расселились по Яренскому уезду. Очевидно, по каким-
то чисто «семейным» причинам Василий и Анисья вынуждены
были переехать из Жешарта, где жили родители, в соседнюю
деревню Римья.
По описанию Сорокина, дядя Василий умело добывал зверя
и рыбу, и в лесах не было тайн от него, хорошо знал повадки
животных и местный растительный мир, слыл в округе
«туном», колдуном, успешно лечил вывихи, переломы и смещения
позвонков. Кроме того, он был для Питирима ходячей
энциклопедией по зырянской мифологии и обычаям, фольклору и
верованиям. Жители Римьи вспоминают, что и он, и Анисья знали
множество сказок и легенд, которые по вечерам
рассказывали приходившим послушать детям. Но главное, что отмечает в
автобиографии Сорокин, Василий Римских являлся
одновременно мудрецом, философом и поэтом в душе, т. е.
удивительно целостной, гармоничной личностью, в ладу с самим собой и
окружающим миром*.
Глубина влияния Василия Ивановича и Анисьи Римских,
а через них всего зырянского микрокосма на мировоззрение
Питирима Сорокина еще ждет своего исследователя. Однако
можно с уверенностью сказать, что целостное и гармоничное
мироощущение («философия», этика, эстетика) зырян,
усвоенное им в детстве, несомненно способствовало становлению
Сорокина-ученого и созданию впоследствии интегральной
социологической теории.
Как мы уже говорили, зыряне в течение шести веков
сохраняли свое дохристианское мировоззрение, исповедуя
своеобразное христианизированное язычество. Зыряне
имели стройное представление о загробной жизни и развитый
культ предков, хорошо разбирались в «номенклатуре» злых
и добрых духов, домовых, леших, водяных и прочих сказочных
жителей Коми-Печорского края. Пережитки язычества не
мешали зырянам ревностно исповедовать православие.
Подобные религиозно-культурные химеры достаточно редки и
говорят прежде всего о незаурядности и пассионарности
народа, которому это удается**.
Sorokin P. A. A Long Journey. P. 22-24.
Энциклопедический словарьт-ва «Бр. А. и И. Гранат и К°». СПб., 1913.
Т. 21. С. 368-370.

358 А. В. Липский, П. П. Кротов
Питирим, сызмальства работая с отцом и братом в храмах,
испытал также мощное влияние ортодоксального христианства,
обучаясь «закону божьему» не зубрежкой, а «новаторским»,
по сегодняшней мерке, методом: через игру, творческий труд и
критическое осмысление окружающего. Душа и разум его
жадно впитывали и интегрировали оба взгляда на мир, закладывая
основы будущего, собственно сорокинского, мироощущения.
Так ягель — сухой белый мох Северной Руси — вбирает в себя
воду благодатного дождя, на глазах превращаясь в живой и
мягкий сказочно-радужный ковер.
Без сомнения, двойное влияние оказали на него и суровые
бытовые условия, рано воспитавшие в Сорокине
самостоятельность и твердость духа. Жизнь в Римье полноправным
членом земледельческой общины и бродяжничество по дорогам
края в поисках заработков внесли равную лепту в
формирование социолога, ученого и политика, сохранившего глубокое
сочувствие, любовь и уважение к крестьянам и твердо
усвоившего основополагающие принципы зырянской общины — Труд,
Справедливость и Равенство, но в то же время сумевшего
преодолеть «притяжение земли» и уйти в большой мир, мир науки
и политики, навстречу всеобщему признанию, славе и
персональной легенде.
Известно, что после смерти матери отец Сорокина
продолжал заниматься ремеслом, обучая основам мастерства сыновей
Василия и Питирима, младший Прокопий жил в Римье у
Анисьи. Отец не женился и пытался залить тоску по жене водкой.
Со временем его стали настигать приступы белой горячки,
после одного из которых в 1899 г. 14-летний Василий и 10-летний
Питирим ушли от отца и начали самостоятельную жизнь
бродячих ремесленников, наведываясь мевду походами в Римью.
Чтобы не встречаться и не конкурировать с отцом, который
погиб через два года, братья ушли с его обычного маршрута и, как
выяснилось, отправились вверх к истокам реки Вычегды.
Им заказывали работу в нескольких селах, в том числе в Па-
левицах, после чего братья вернулись в Римью и вскоре были
наняты для реставрации здания Яренского Спасского
собора (!), несмотря на то, что им едва исполнилось 15 и 11 лет.
Объем работ был настолько масштабен, что Сорокины даже
брали помощников поднимать под ремонтируемый купол
балки, стройматериалы, огромный крест на крышу и тому
подобное. По окончании подряда в 1902 г. Василий и Питирим при-

Зырянский след в биографии Питирима Сорокина 359
ходят на работу в село Гам, где происходит событие, ставшее
поворотным пунктом в судьбе юного Сорокина.
Выбор пути
Прежде чем рассказать о превращении Питирима-
шабашника в Сорокина-ученого, несколько слов о его
начальном образовании. В двух разных автобиографиях он писал, что
выучился грамоте самостоятельно ( 1917) и «случайно» (1920).
Однако это не совсем так. В Римье, например, его вместе с
другими крестьянскими детьми обучала чтению, письму и
счету одна из жительниц деревни, посещал он и школы грамоты
в селах, где работал с отцом и братом, много читал.
Формальное завершение начального образования пришлось на весну
1901 г., когда Питирим, работая в селе Палевицы, окончил
местную церковно-приходскую школу. Этот факт до сих пор не
был известен биографам Сорокина, да и сам он в «Дальней
дороге» не вспоминает о нем. Однако нам удалось обнаружить в
архиве жизнеописание ученого, относящееся к периоду
выборов в Учредительное собрание (1917), в котором факт учебы в
селе Палевицы нашел свое отражение*.
Вернемся теперь в лето 1902 г., когда в селе Гам открылся
набор во второклассную школу, прозванную в народе
«образцовой» по имени, предположительно, учителя Образцова, ее
первого руководителя. О самой школе до настоящего времени
ничего не было известно, кроме, пожалуй, упоминания о ней в
«Дальней дороге». Однако этот момент биографии П. А.
Сорокина стоит того, чтобы остановиться на нем подробнее.
Зырянское население конца XIX — начала XX в. (около
180 тыс. чел., в Яренском уезде — около 20 тыс. человек) было
по тем временам на удивление высокообразованным**.
Собственно по уровню грамотности зыряне занимали третье место
среди этнических групп России после немцев и евреев.
Этому в немалой степени способствовала развитая сеть учебно-
К выборам в Учредительное Собрание по Вологодской губернии.
Вологда, 1917. С. 22.
Энциклопедический словарь т-ва «Бр. А. и И. Гранат и К°». Т. 21.
С. 368.

360 А. В. Липский, П. П. Кротов
просветительских учреждений Вологодской губернии. К ним
относились сельские школы грамоты, церковно-приходские и
«второклассные» (т. е. двухклассные) церковно-учительские
школы, находящиеся в ведении Священного Синода, земские
сельские училища, городские 4- и 3-классные училища
Министерства народного просвещения, ремесленные школы,
реальные училища, гимназии, духовные и учительские семинарии
и т. д.*
Гамская второклассная школа была создана специально для
подготовки учителей в школы грамоты в селах Яренского уезда,
этим она отличалась от обычных церковно-учительских школ,
воспитывавших преподавательские кадры для ЦПШ. Ее
выпускники имели статус учителей исключительно для сельских
школ.
В толпе зевак и родителей, присутствовавших на публичном
экзамене, устроенном кандидатам в первый набор учащихся,
оказался и Питирим Сорокин. Решив попробовать свои силы,
он блестяще справился с испытанием и в числе немногих был
принят в школу. Классы и ученическое общежитие
располагались в новом деревянном строении. Положенная ему
стипендия составляла 5 рублей в год — деньги, несравнимые даже с
хрестоматийно-нищенским бюджетом студента Михаилы
Ломоносова. Сорокин выдержал два года полуголодной жизни в
школе только благодаря поддержке Анисьи Римских,
снабжавшей его сухарями.
Мы не знаем, сколько учеников было отчислено и было ли,
однако установлено, что первый выпуск Гамской школы
состоял из пяти человек. Вот их имена в алфавитном порядке, так,
как они записаны на первых страницах книги учета выданных
свидетельств об окончании учебного заведения: Балин Яков,
солдатский сын, Захаров Иван, солдатский сын, Коковкин
Федор, крестьянский сын, Матвеев Стефан, крестьянский сын, и
Сорокин Питирим, сын мещанина. Время окончания школы —
1904 г., следовательно, отнеся его к 1903 г. в «Дальней
дороге», П. А. Сорокин ошибся, по-видимому, его просто подвела
память**.
Обзор Вологодской губернии за 1904 год. Вологда, 1905. Ведомость
№ 22. С. 53-93.
Sorokin P. A. A Long Journey. R 42.

Зырянский след в биографии Питирима Сорокина 361
В разное время Гамскую школу закончили многие известные
в истории Коми края люди. Назовем хотя бы уже
упомянутого Ф. С. Коковкина, крупного деятеля республики в советское
время, или однокашников М. П. Минина, члена ЦИК СССР,
председателя Комиоблплана, и Д. А. Батиева (выпуск 1912 г.),
известного общественного деятеля, вокруг взглядов которого
шла острая политическая борьба, в 30-е гг. репрессированного
как, впрочем, и Ф. С. Коковкин, и М. П. Минин. Школа в селе
Гам существует и сегодня; только недавно ученики и учителя
переехали в новое здание неподалеку от старого, где теперь
расположен Дом культуры. Это, пожалуй, единственное
деревянное строение, имеющее мемориальное значение в связи с
Сорокиным, которое полностью сохранилось до наших дней.
После начала учебы в Гаме Питирим оставил прежнее
ремесло и расстался с братом. Василий стал ходить по селам
один, выпивал, по воспоминаниям старожилов «немного умом
тронулся» или, как пишет Сорокин, стал чем-то вроде
сельского «битника». Затем перебрался в Петербург, работал на
фабрике, за связи с социалистами был выслан в
административном порядке в Сибирь. Во время Гражданской войны, как
пишет Сорокин, он был схвачен в прифронтовой зоне и «на
всякий случай» расстрелян чекистами. Прокопий также
погиб в 20-е гг. в тюрьме*. Питирим же, окончив Гамскую
второклассную школу с отличными результатами, по протекции
учителя Образцова осенью 1904 г. поступает на казенный кошт в
Хреновскую церковно-учительскую школу в деревне Хреново,
Костромской губернии.
Эта трехклассная школа готовила учителей для
церковноприходских школ, т. е. была по статусу выше Гамской, однако
возникает вопрос, почему именно Хреновская школа и почему
снова учебное заведение, подчиненное церкви? В Гаме все
решил случай, но здесь было осознанное решение. Дело в том,
что Образцов мог дать ему рекомендацию только в школу
ведения Духовного правления, и в ней Сорокину было обеспечено
вспомоществование целевой стипендией. Обойтись без
рекомендации он не мог, т. к. иначе должен был «по
распределению» уехать учительствовать в одно из сел Яренского уезда.
Кроме того, Хреновская школа, одна из очень немногих, обе-
Sorokin P. A. A Long Journey. P. 21 -22.

362 А. В. Липский, П. П. Кротов
спечивала возможность продолжения именно светского
образования после ее окончания, т. е. поступление в гимназию и
затем в институт. Кстати, этим же путем шли и другие способные
юноши, ставшие впоследствии крупными учеными, например,
Н. Д. Кондратьев, однокашник Сорокина по Хреновской
школе; он вырос в блестящего экономиста, создателя всемирно
признанной теории конъюнктурных циклов и директора
Конъюнктурного института в Москве (в 30-е гг. репрессирован).
Таким образом, можно уверенно говорить, что уже по
окончании Гамской школы П. А. Сорокин сознательно определил
свои жизненные планы — получение гимназического, а затем
и высшего образования для занятий наукой. Иначе стоило ли
ему уезжать, как говорится «за семь верст киселя хлебать»,
если подобных церковно-учительских школ в самой
Вологодской губернии было в 1904 г. двенадцать, однако ни одна из них
не открывала выпускнику дорогу в светские высшие учебные
заведения*.
Учеба в Хреново стала точкой отсчета еще одной линии
судьбы Питирима Сорокина. В 1905 г. он вступил в организацию
социалистов-революционеров, созданную в 1901 — 1902 гг. на
останках народнической идеологии. Всеобщее брожение умов
охватило и школу, где учился Сорокин, разделив студентов на
группы, симпатизирующие той или иной партии. Быстро
разобравшись в целях, прокламируемых различными
политическими течениями, он вскоре стал лидером местных эсеров. Как
пишет сам Питирим, его мироощущение оказалось куда ближе
«к интегралистской, идеалистической философии и социологии
социал-революционеров», искавших опору в широких слоях
народа, чем к материализму и экономическому детерминизму
пролетарски ориентированных марксистов. По словам
Сорокина, ему больше импонировала «борьба за индивидуальность»,
а не «борьба за существование»**.
Успешно занимавшегося и учебой, и нелегальной
деятельностью Сорокина в декабре 1906 г. арестовывает полиция.
Четыре месяца отсидки в тюрьме г. Кинешма, по свидетельству
Сорокина, дали ему больше, чем пропущенный семестр в шко-
Обзор Вологодской губернии за 1904 год. Вологда, 1905. Ведомость
№ 22. С. 53-93.
Sorokin R A. A Long Journey. R 44.

Зырянский след в биографии Питирима Сорокина 363
ле; правда, тогда образ жизни в тюрьмах несколько отличался
от условий заключения в советское время. Сорокину довелось
сидеть и при царе, и при большевиках, так что у него имелось
достаточно материала для сравнения. Днем камеры в тюрьме,
вспоминает Сорокин в «Дальней дороге», не закрывались,
политические свободно общались и дискутировали друг с другом,
начальник позволял пользоваться своим кабинетным
телефоном, а охранники не отказывались выполнять миссию
почтальонов. Отбывая заключение, Питирим познакомился с
трудами народников Н. Михайловского и П. Лаврова (впоследствии
эсера), социал-революционера В. Чернова, теоретиков
марксизма К. Маркса, Ф. Энгельса, Г. Плеханова и В. И. Ленина
(Н. Ильина), анархическими учениями М. Бакунина, П.
Кропоткина, философскими идеями Льва Толстого, работами
эволюционистов Ч. Дарвина, Г. Спенсера и других. Кроме этого
тюрьма обогатила его тремя вещами: устойчивым интересом
к социальной проблематике, привычкой курить и замыслом
первой книги «Преступление и кара, подвиг и награда» (СПб.,
1914)*.
В конце апреля 1907 г. П. Сорокин был освобожден под
гласный надзор полиции. Через несколько дней, посчитав это
обременительным и неудобным для себя, он отправился в
Иваново-Вознесенск к знакомому преподавателю, также
эсеру, после чего, перейдя на нелегальное положение, под
псевдонимом «товарищ Иван» вел до середины июля революционную
агитацию среди рабочих и крестьян Поволжья. Когда круги
полицейского сыска вокруг него сузились настолько, что избегать
ареста удавалось все труднее и труднее, местные эсеры
посчитали за благо отправить Сорокина от греха подальше. Август и
начало сентября он проводит в Римье, помогая собирать
урожай тетке Анисье и брату Прокопию (дядя, В. И. Римских, умер
в 1901 г.).
По-видимому, хорошенько поразмыслив, Сорокин приходит
к выводу, что дальнейшая «подрывная» деятельность грозит
окончательно перечеркнуть его мечту об образовании. В
сентябре 1907 г. на пароходике «Купчик», одном из двух
пароходов, плававших по Вычегде, он отправляется в Вологду и далее
поездом в Петербург, чтобы продолжить учение. Не имея денег
Sorokin P. A. A Long Journey. P. 45.

364 А. В. Липский, П. П. Кротов
на проезд к пункту назначения, Сорокин покупает
железнодорожную плацкарту до Рыбинска, после которого едет
«зайцем», спасаясь от контролеров на подножке вагона. Однако в
Бежецке очередная проверка все же выявляет безбилетника,
но кондуктор, сжалившись, оставляет его в поезде, обязав до
Петербурга драить туалеты и следить за чистотой в вагоне.
В первых числах октября Питирим Сорокин благополучно
сошел на перрон Николаевского вокзала Санкт-Петербурга*.
Столичные штудии
Единственным человеком, которого Питирим знал в столице,
был его друг детства из Римьи, один из братьев Коковкиных,
состоявших в дальнем родстве с Сорокиным по материнской
линии. Василий Коковкин одно время бродил по деревням вместе
со старшим братом Питирима, а Федор («Педя-Питеряк» на
яренском диалекте) в 1905 г. перебрался в Петербург. Именно
у него и остановился по приезде Сорокин. Правда, в «Дальней
дороге», он называет своего столичного знакомого Павлом**,
однако это не что иное, как ошибка. Беседа с ныне
здравствующим племянником Федора Николаевича Коковкина,
72-летним пенсионером из Римьи Николаем Васильевичем сняла все
вопросы. Он, не только не владеющий английским языком, но
и никогда не слышавший об автобиографии Сорокина, точно
воспроизвел соответствующий эпизод из «Дальней дороги»,
известный ему по рассказам дяди Федора. Кстати, другой
Федор Коковкин, однокашник Питирима по гамской школе, был
женат на тетке Николая Васильевича, Анисье.
Сорокин быстро нашел репетиторскую работу за стол и
жилье и, устроившись на новом месте, стал искать возможность
продолжить образование. Не имея средств оплатить обучение
и подготовку к сдаче гимназического экстерна, Питирим
обратился к К. Ф. Жакову, философу и этнографу, первому из коми,
удостоенному звания университетского профессора. По
протекции ученого Питирима бесплатно принимают в число
слушателей вечерних Черняевских курсов, где преподавал сам Жаков.
Sorokin P. A. A Long Journey. P. 55-56.
** Ibid. R 56.

Зырянский след в биографии Питирима Сорокина 365
С января 1908 г. их стал посещать и Н. Д. Кондратьев, также
вышибленный за революционные шалости изХреновской
школы вслед за Сорокиным. В сентябре 1908 г. он, Кондратьев и
другой зырянин Кузьбожев, сын крупного, устьсысольского
купца-мецената, сняв комнату на Малой Пушкарской, дом 11,
кв. 13, стали жить вместе. В Петербурге Сорокин тесно
общался со своими земляками, многие из которых достигли
известного положения в столице. Кроме Жакова в числе знакомых
Питирима были этнографы профессора В. Налимов и А. Сидоров,
литератор, редактор-издатель «Вестника Севера» И. Шергин,
друг Горького, архитектор А. Холопов, член IV
Государственной думы, сочувствовавший эсерам священник Д. Попов и др.
Через них Сорокин вошел в круг петербургской научной
интеллигенции, а также свел первое знакомство с политиками,
лидерами эсеров, социал-демократов и кадетов.
В феврале 1909 г. Питирим уехал в Великий Устюг, где в
доме отцовской сестры Анны и ее мужа Михаила Дранковско-
го готовился к экзамену (экстерном за восемь лет обучения) в
великоустюжской мужской гимназии. В мае он сдает все
предметы на «отлично», получает аттестат, открывающий дорогу
в университет, летом, как и год назад, работает статистиком в
экспедиции по изучению Печорского края и в сентябре 1909 г.
возвращается в Петербург.
После некоторых колебаний Сорокин поступает в только что
открытый Психоневрологический институт. Кафедру
социологии (отсутствие которой в университете сыграло роль при
выборе учебного заведения) вели в нем двое ученых с мировым
именем — М. М. Ковалевский и Е. Де Роберти. Кроме того,
институт был много демократичнее университета; в состав
студентов входили в основном представители средних и низших
слоев российского общества. Вместе с Сорокиным в
Психоневрологический институт поступил и Н. Д. Кондратьев.
Среди друзей Питирима из числа студентов были В. П. Полонский
(Гусин), В. И. Спиридонов, ставшие видными литературными
критиками (в 30-е гг. оба репрессированы), Ш. 3. Элиава и
И. Т. Смилга, крупные деятели партии и государства после
революции (в 30-е гг. репрессированы), поэт и журналист
Михаил Кольцов (репрессирован), известный впоследствии
психиатр Г. Зильбург (репрессирован) и др.
Однако, проучившись год, Сорокин с одобрения M. М.
Ковалевского, Е. Де Роберти и главы института В. М. Бехтерева
переводится в Петербургский университет на юридический фа-

366 А. В. Липский, П. П. Кротов
культет, где также уделялось много внимания изучению
социальной проблематики. Основным мотивом перехода являлось
стремление избежать призыва на военную службу, от которой
освобождались только студенты государственных
университетов. Неразлучный Кондратьев последовал за ним.
Особенностью сорокинского стиля занятий являлась
нерегулярность посещения лекций. Он предпочитал самостоятельно
изучать первоисточники и монографии профессоров, читавших
курсы, чем слушать то же самое в аудиториях. Достигавшаяся
этим экономия времени позволяла вникать в предмет глубже и
шире предписанного программой. Так, например, три тома по
теории права и морали профессора Л. Петражицкого он
проштудировал за несколько дней вместо годичного курса по шесть
академических часов в неделю. Недостаток лекционного
общения с преподавателями Сорокин возмещал на семинарах и в
личных беседах с ними, заслужив репутацию способного
молодого ученого. При переходе в университет это помогло ему
получить стипендию, которой не только оплачивалась стоимость
обучения, но и часть расходов на жизнь.
Лето 1910 г. Питирим провел в Римье, совершая поездки по
селам, где ему доводилось бывать ранее с отцом и братом. В этих
походах он собирал разнообразный этнографический,
археологический и антропологический материал, в результате чего той
же осенью опубликовал несколько статей, одну из которых
написал совместно с К. Ф. Жаковым. Они были посвящены
экономике, быту, верованиям и традиционным институтам зырян*.
Первая известная нам статья «Колонизационные вожделения»
была написана в 1909 г., но не опубликована. В конце августа
Сорокин возвращается в Петербург и приступает к занятиям в
университете.
За время учебы П. А. Сорокин написал более десятка
серьезных научных работ, не считая рецензий и обзоров публикаций
в зарубежной периодике, в том числе оригинальную,
благожелательно встреченную учеными монографию «Преступление и
кара, подвиги награда» - пятисотстраничный социологический
этюд об основных формах общественного поведения и морали
Сорокин П. А., Жаков К. Ф. Историко-статистический очерк зырян.
Труды экспедиции по исследованию Печорского края. СПб., 1910;
Сорокин П. А. Пережитки анимизма у зырян // Известия Архангельского об-ва
изучения Русского Севера. Архангельск, 1910; и др.

Зырянский след в биографии Питирима Сорокина 367
(СПб.: изд-во Долбышева, 1914). Недюжинные способности
позволили ему в том же году, будучи еще студентом, получить
место ассистента на кафедре социологии
Психоневрологического института и стать личным секретарем M. М.
Ковалевского; кроме того, он вошел в редколлегии сборников «Новые
идеи в социологии», «Новые идеи в правоведении» и бехтерев-
ского журнала «Вестник психологии и криминальной
антропологии».
В университете П. А. Сорокин не потерял интереса к
политике. Через своих друзей и учителей Ковалевского (либерал) и
Петражицкого (кадет) он вошел в круг оппозиционной
политической элиты Петербурга, через Д. Я. Попова тесно
сотрудничал с думской фракцией эсеров, в том числе, как пишет
Сорокин, с А. Ф. Керенским*. Тут, однако, заметим, что будущий
премьер в те годы еще был «трудовиком» и перешел к эсерам
только после Февральской революции. Дружил Сорокин и с
некоторыми большевиками, в первую очередь со своими
однокашниками по юридическому факультету Л. Караханом и Г.
Пятаковым (оба репрессированы в 30-е гг.).
Смерть Льва Толстого в ноябре (по старому стилю) 1910 г.
стала поводом для студенческих беспорядков. Ответом
царского правительства явились массовые аресты зачинщиков.
В январе 1911 г. жандармы пришли и за Питиримом. Ему,
однако, удалось избежать встречи с ними и уехать в Подолию**,
а затем по подложному паспорту за границу (под видом
курсанта Военно-медицинской академии, сопровождающего
туберкулезного больного)***. Побывав в Швейцарии, Италии и
Австрии, где он познакомился с только что вышедшей книгой
Г. Зиммеля «Социология», Сорокин возвратился в Петербург.
«Пыль», поднятая жандармскими сапогами в стенах
университета, к тому времени уже улеглась, однако сия история имела
свое продолжение для Питирима. Весной 1911 г. Сорокин, как
он сам пишет, «по глупости» отказался сдавать экзамены****.
Этот демарш, символизировавший якобы протест против ца-
Sorokin R A. A Long Journey. P. 78.
К выборам в Учредительное Собрание по Вологодской губернии.
Вологда, 1917. С. 22.
Sorokin P. A. A Long Journey. P. 82.
**** Ibid. P. 83.

368 А. В. Липский, П. П. Кротов
ризма, стоил ему годовой стипендии. Поскольку у нас нет
оснований предполагать в Сорокине человека небольшого ума, то,
вероятнее всего, этот шаг понадобился ему не для «борьбы»
с царским правительством, а для реабилитации себя в глазах
тех студентов, которые подвергались гонениям, когда Питирим
вояжировал за рубежом.
Все же Сорокин в конце марта 1913г. еще раз попал в
тюрьму за антимонарший памфлет, написанный к 300-летию дома
Романовых. Просидев в «предвариловке» около трех недель,
он был освобожден из-за недостатка улик и благодаря
поручительству профессора Ковалевского, а также ходатайствам
депутатов Государственной думы.
В 1914 г. П. А. Сорокин закончил университет с дипломом
I степени и был оставлен при кафедре уголовного права и
судопроизводства на четыре года для подготовки к профессорскому
званию с ежегодной стипендией в 1200 рублей. К этому
времени мировоззрение ученого окончательно сформировалось в
интегральную и универсальную систему взглядов, своего рода
синтез эмпириокритического позитивизма с достижениями
социологической мысли О. Конта, Г. Спенсера, Г. Тарда, Э. Дюрк-
гейма, Г. Зиммеля, М. Вебера, Р. Штаммлера, К. Маркса, В. Па-
рето, Н. Михайловского, П. Лаврова, Е. Де Роберти, М.
Ковалевского, Л. Петражицкого, П. Кропоткина, М. Ростовцева и
др. С политической точки зрения, это была разновидность
социалистической идеологии, в основании которой лежала
усвоенная в детстве этика солидарности, взаимопомощи и свободы.
По словам Сорокина, его «Weltanschauung» представляло
собой вполне оптимистическое видение мира, сходное которому
имели многие русские и западные мыслители начала XX в.*
Подготовка к профессорству заняла у П. А. Сорокина всего
два года. Кроме изучения огромного, по сегодняшним меркам,
списка литературы в без малого тысячу наименований**, он
ухитрился издать множество статей и брошюр по специальности,
читать лекции по социологии в Психоневрологическом
институте и Институте Лесгафта, работать в созданном по его
инициативе «Русском социологическом обществе памяти M. М.
Ковалевского» (1916) и даже написать научно-фантастическую
повесть «Прачечная человеческих душ» (СПб., 1917). В ноя-
Sorokin P. A. A Long Journey. P. 75.
** ЛГИА. Ф. 14. On. 1, 1914-1922 гг. Ед. хр. 10917. Л. 23-26.

Зырянский след в биографии Питирима Сорокина 369
бре 1916 г. он первым в группе соискателей сдал магистерский
экзамен и в январе 1917 г. получил звание приват-доцента
Петроградского университета. Обсуждение же магистерской
диссертации, назначенное на март, на котором он собирался
представить и защитить текст своей монографии «Преступление
и кара, подвиг и награда», не состоялось. Революция спутала
планы, а в 1918 г. советское правительство и вовсе отменило
(правда, ненадолго) все научные звания.
После Февральской революции Сорокина потянуло в омут
большой политики. Он стал членом Всероссийского
крестьянского совета, ответственным сотрудником Временного
правительства, депутатом Учредительного собрания, соредактором
органа ЦК партии социалистов-революционеров «Дело
народа», а после раскола эсеров на «социал-патриотов» и
«интернационалистов» главным редактором правоэсеровской «Воли
народа». Апрель — май Сорокин проводит в В. Устюге, Яренске,
Усть-Сысольске, подготавливая крестьянский съезд. 26 мая
1917 г. он женится на Елене Петровне Баратынской, биологе-
ботанике, с которой познакомился в доме К. Ф. Жакова еще в
1912 г., когда она училась на Бестужевских курсах. Отправив
жену на лето к родственникам в Самару, П. А. Сорокин
сосредоточивается на работе в правительстве в качестве секретаря
министра-председателя Керенского, уделяя основное время
подготовке созыва Учредительного собрания. Политическая
деятельность П. А. Сорокина в 1917—1922 гг. вплоть до
высылки из России — это тема для особой статьи. Ограничимся
лишь кратким указанием на две вехи его научной биографии
этого периода.
В 1919—1920 гг. Сорокин, отказавшись от активной
политической борьбы, возобновил научно-преподавательскую
деятельность в Петроградском университете,
Психоневрологическом, Социологическом и Сельскохозяйственном институтах,
а также в Институте народного хозяйства. Он пишет ряд
научных работ, в том числе 2 тома «Системы социологии» (Пг.:
изд-во «Колос», 1920) и два учебника. В 1920 г. становится
руководителем кафедры социологии Университета и 31 января
ему без защиты по совокупности работ присваивается звание
профессора. Вместе с И. П. Павловым и В. М. Бехтеревым он
приступает к изучению влияния массового голода на идеологию
общества. В конце 1921 — начале 1922 г. нарастает новая
волна критики политических и научных взглядов Сорокина.

370 А. В. Липский, П. П. Кротов
В апреле 1922 г. П. А. Сорокин в публичном
шестичасовом диспуте блестяще защищает докторскую диссертацию по
двухтомнику «Система социологии», а в мае уже приступает к
изданию нового труда «Голод как фактор» (тираж уничтожен
после выезда Сорокина за рубеж). В августе, находясь в
командировке в Москве, он узнает о массовых арестах среди научной
и творческой интеллигенции. Выяснив, что арестованные будут
депортированы из России, Сорокин принимает решение
покинуть страну и является в московскую ЧК, где его включают в
списки высылаемых за границу. В сентябре 1922 г. Питирим
Александрович с женой навсегда уезжают за рубеж. Вскоре
после его отъезда преподавание социологии в учебных заведениях
страны отменяется, дисциплина эта объявляется буржуазной
наукой и запрещается на долгие 40 лет. Сорокин же с 1923 г.
живет и работает в США.
«Ыджыд морт»
«Зырянский след» в биографии П. А. Сорокина — это и тот
образ, который запечатлен в исторической памяти народа.
Зеркало времени, естественно, искривило его отражение, создав
одновременно две легенды о Питириме Сорокине,
официальную и народную. И если первая упорно рисовала его ярым
врагом народа, злым гением коми, то фольклор, наоборот,
превращал его в нечто среднее между Робин Гудом и «парнем из
нашего города».
После выезда Сорокина за границу его труды в стране
оказались под запретом. В большинстве справочных изданий до
начала 70-х гг. о нем даже не упоминается. С точки зрения
Сорокина, вероятно, невелика честь, но как-то обидно за советскую
историческую и социологическую науку. Если же табу изредка
снималось, то типичными в отношении ученого были,
например, такие выражения: маститый теоретик-социолог,
подвизающийся по части клеветы на нашу страну, политический
мастодонт и т. п.*
Громыко А. А. Памятное. М., 1988. Т. 1.С. 158-159; Призваны
революцией. Сыктывкар, 1987. С. 17, 18,29.

Зырянский след в биографии Питирима Сорокина 371
В то же время у себя на родине Сорока Петь, как звали его
коми, все эти годы был предметом тайной гордости земляков.
Жителей Римьи и сейчас называют «сорокинцами». Рассказы
о нем в народе ходили самые невероятные. Например, бытует
убеждение, что он был женат на дочери купца из В. Устюга и
бежал за границу с мешком золота. Что на его деньги
построен университет в Усть-Сысольске*. Что он пристально следил
за событиями в Коми крае и, выступая по «Голосу Америки»,
резко критиковал непопулярных местных руководителей, хотя
последнее не так уж невероятно, поскольку достоверно
известно, что он вел переписку с земляками до конца 40-х гг. Трудно
понять другое, как эта переписка осуществлялась в годы
сталинщины.
Коми уверены в том, что Сорокин хотел приехать перед
смертью на родину, однако сыновья — «генералы в Пентагоне» — не
пустили. Единодушно описывается, что он был человеком очень
высокого роста, большой физической силы и выносливости.
Отлично учился, многие старики помнят его деятельность
«комиссаром Временного правительства», в частности
двухчасовую лекцию о текущем моменте и в поддержку Учредительного
собрания, проведенную в Жешартской церкви (1918). Кое-кто
считает его старшим среди братьев; интересно, что Прокопия,
дольше всех жившего в Римье, не помнят вовсе. Многие наши
собеседники утверждали, что состоят в очень далеком родстве
с Сорокиным, что при проверке не подтвердилось. Однако
найдены свидетельства о реальных родственниках ученого,
оставшихся в России, и по этим версиям ведется поиск.
Мы нашли также людей, которые помнят и хорошо знают
его тетку Анисью. Выяснилось, что Сорокин постоянно писал
ей письма, присылал доллары и белую муку, из которой
Анисья пекла «французские булки», угощая односельчан. Сама
Анисья была неграмотной или плохо видела, так что письма
племяннику под ее диктовку писал учитель Жешартской
школы П. И. Климушев, георгиевский кавалер и первый работник
народного образования в Коми крае, награжденный орденом
Ленина. Одно из посланий Сорокина, по воспоминаниям
односельчан Анисьи, начиналось так: «Я из простого деревенского
парня стал ведущим ученым не только Европы, но и
Америки...» (Поиски его переписки продолжаются.)
Старое название Сыктывкара.

372 А. В. Липский, П. П. Кротов
В общем и целом, бытующие представления о Сорокине
являют пример классического мифотворчества, былинного
сказания, с непременной героизацией главного персонажа и
переносом отсвета «харизмы» героя на рассказчика. Во всяком
случае, в чем сходятся все земляки П. А. Сорокина, и знавшие
его, и не знавшие его лично, так это в том, что Сорока Петь был
«Ыджыд морт», что по коми означает «большой человек».

В. В. Василенко
Некоторые штрихи к историческому
портрету П. А. Сорокина*
/1\анр исторических портретов, основанный на
исследовании и описании выдающейся личности,
помещенной в исторический контекст, сложился давно
и всегда привлекал внимание широкого круга
читателей. В настоящее время историко-биографические
исследования становятся все более и более
популярными и среди профессиональных историков.
Все больше и больше отечественных историков
разделяют точку зрения о том, что «в настоящее время,
когла проблемы самоидентификации личности,
личного интереса, целеполагания, индивидуального
выбора вновь прочно заняли место в фокусе социально-
гуманитарного знания, вопрос о том, зачем нужна так
называемая персональная история и в чем состоит ее
эвристическая ценность, похоже, уже не ставится.
Анализ индивидуального сознания и индивидуальной
деятельности стал важнейшей составляющей
микроисторических исследований, максимально
приближенных и непосредственно обращенных к человеку»**.
Впервые: Ставропольский альманах общества
интеллектуальной истории. Ставрополь, 2003. Вып. 3. С. 210—220.
Репина Л. П. Персональная история и интеллектуальная
биография // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной
истории. Вып. 8. М., 2002. С. 5.

374 В. В. Василенко
Взгляд на личность сквозь призму окружающей ее
социокультурной среды, других персоналий дает возможность понять
не только ряд событий в жизни, но и прочувствовать
внутреннее состояние, мироощущение личности.
Имя Питирима Александровича Сорокина уже хорошо
известно не только специалистам-социологам*. После долгих лет
забвения его труды широко изучаются историками,
философами, культурологами, психологами и педагогами. Уже прочно
вошли в научный оборот отечественного социогуманитарного
знания основные понятия аппарата П. А. Сорокина — «социо-
культура», «социокультурная динамика», «стратификация»,
«флуктуации» и др. Вместе с тем ряд теоретических вопросов и
проблем интегральной системы П. А. Сорокина еще ждут
своего исследователя.
Биография Питирима Александровича также содержит
немало белых пятен. В канун памятной даты — 113-летия со дня
рождения ученого — мы предлагаем вниманию читателя ранее
неизвестные или малоизвестные факты его биографии.
Совместными усилиями отечественных исследователей ежегодно
обнаруживаются новые и новые документы по интересующей
нас теме, что позволяет проследить становление личности
П. А. Сорокина, эволюцию его мировоззрения, понять, что
обусловило мысли, взгляды, поступки ученого в определенный
период его жизни.
В данной работе мы не будем останавливаться подробно на
общеизвестных фактах российской истории, а сосредоточимся
на анализе русского периода жизни и творчества П. А.
Сорокина.
Жизненный путь П. А. Сорокина, начавшийся в русской
северной глубинке — селе Турья, наполнен драматизмом и
неотступным творческим поиском, он начертан на фоне трагической
истории русских революций начала века, коллизий истории
США середины XX в.
Несмотря на то, что в 1963 г. в США, а затем в 1991 г. в
России вышел автобиографический роман «Долгий путь»**, многие
факты жизни ученого остались неизвестными: то ли сознатель-
П. А. Сорокин основал факультет социологии в Гарвардском
университете (1930), был президентом Американской социологической ассоциации
(1964), признан классиком социологии.
Сорокин П. А. Долгий путь. Сыктывкар, 1991.

Некоторые штрихи к историческому портрету П. А. Сорокина 375
но П. А. Сорокин умолчал, то ли запамятовал. Кроме того,
автобиографический роман повествует только до 1963 г., а, как
известно, П. А. Сорокин ушел из жизни в 1968 г.
Архивные документы позволили исправить некоторые
неточности, открыть новые факты, ранее не известные. Так,
переводчики автобиографического романа А. В. Липский и
П. П. Кротов уточнили место и дату рождения П. А.
Сорокина — село Турья*, 23 января 1889 г.** Мною обнаружена
в фондах Вольного экономического общества рукопись
автобиографии «Curriculum vitae Питирима Александровича
Сорокина»***, написанная 23 сентября 1916 г. В этом
документе изложены основные этапы жизни Сорокина до 1916г.:
родился в 1889 г. в Турье, закончил одноклассную,
двуклассную школу, обучался в церковной школе, но не закончил ее и
т. д. В автобиографическом романе П. А. Сорокин не упомянул
одноклассную церковноприходскую школу, которую он
закончил в 1901 г. в селе Палевицы****. В 1904 г., окончив
второклассную школу в селе Гам*****, он поступает в трехклассную
школу в селе Хреново Костромской губернии, что
свидетельствует о его осознанном стремлении к светскому
образованию «Суммарное воздействие» двух событий
общественно-политической жизни России — русско-японской
войны и революции 1905 г. — полностью меняет «предыдущие
воззрения и убеждения» П. А. Сорокина — «религиозные,
* СПбГИА. Ф. 14. Оп. 1.Д. 10917. Л. 115. См.: Липский А. В.,
Кротов П. П. Зырянский след в биографии Питирима Сорокина //
Социологические исследования. 1990. № 2. С. 119.
Записи в церковных метрических книгах Вел и коустюгского
Духовного Правления Вологодской Епархии. См.: Там же.
*** РГИА.Ф.91.0п.2.Д. 1102.Л.31.
Этот факт подтвержден А. В. Липским и П. П. Кротовым в архиве
жизнеописания ученого в период выборов в Учредительное собрание (1917),
а также уже упоминавшейся автобиографией (1916 г.) в архиве Вольного
экономического общества.
В автобиографии «Долгий путь» П. А. Сорокин указывает 1903 г.,
но в выписке из книги выдачи свидетельства об окончании гамской школы
за 1904 г. значится имя выпускника - Сорокина. См.: Липский А. В.,
Кротов П. П. Зырянский след в биографии Питирима Сорокина. С. 127.
Хреновская школа одна из немногих давала возможность своим
выпускникам продолжать светское образование.

376 В. В. Василенко
философские, политические, экономические, социальные»*
и приводит его в организацию социалистов-революционеров
(1905). В декабре 1906 г. он арестован за распространение
революционных идей и исключен из школы.
В 1907 г. он отправляется в Петербург, где устраивается
репетитором у детей служащего, а в 1908 г. по протекции
земляка — профессора К. Ф. Жакова — посещает вечерние
общеобразовательные Черняевские курсы для подготовки к сдаче
гимназического экстерната**. Там он знакомится с
университетскими профессорами — выдающимися учеными Н. И. Кареевым,
В. И. Бауманом, С. А. Венгеровым, M. М. Ковалевским и др.
Поступив в Петербургский Психоневрологический институт*** в
сентябре 1909 г., он быстро завоевывает репутацию
выдающегося студента. Становление научных взглядов П. А. Сорокина
неразрывно связано с именами М. М. Ковалевского, Е. В. Де
Роберти, А. С. Лаппо-Данилевского, Н. И. Кареева и др. Этот
вопрос достаточно хорошо изучен в отечественной науке.
Интерес представляет другая проблема, касающаяся его
убеждений, стремлений и идеалов.
Один из немногочисленных исследователей биографии
Питирима Александровича В. В. Сапов предположил, что в
своем автобиографическом романе Сорокин скрыл «одну
немаловажную деталь» этого и последующих периодов:
«Собственное участие в масонском движении под эгидой
всемирно известных учителей М. М. Ковалевского, Е. В. Де
Роберти»****. Нам известно, что имена M. М. Ковалевского и
Е. В. Де Роберти прочно связаны с масонством Идеалы
масонства — мир, братство, свобода, демократия, терпимость
Сорокин П. А. Долгий путь. Сыктывкар, 1991. С. 82.
Курсы были основаны в 1902 г. выходцем из вологодских крестьян
А. С. Черняевым.
Психоневрологический институт (основан в 1908 г.) отличался от
других высших заведений наличием единственной в то время кафедры
социологии, на которой успешно сотрудничали М. М. Ковалевский, Е. В. Де
Роберти, А. С. Лаппо-Данилевский, а также демократическим духом
учебного заведения.
Сапов В. В. Годы учения, годы скитаний // Свободная мысль. 1992.
М> 18. С. НО.
По инициативе М. М. Ковалевского и Е. В. Де Роберти в 1901 г.
в Париже была основана Русская высшая школа общественных наук, боль-

Некоторые штрихи к историческому портрету П. А. Сорокина 377
и личное самосовершенствование — бесспорно, привлекали
П. А. Сорокина. Важно отметить особенность
петербургского масонства — активное участие в педагогической
деятельности*. Так, при содействии масонских лож действовали
Психоневрологический институт, где обучался П. А. Сорокин, и
Высшие женские курсы, где он позже преподавал. Косвенно
об этом свидетельствует и сам П. А. Сорокин, отмечая, что
через своих учителей он вошел в круг оппозиционной
политической элиты Петербурга. Он вспоминает, что в те годы
M. М. Ковалевский часто представлял его как «молодогоЖан
Жака Руссо», с политическим мировоззрением в «форме
социалистической идеологии, основанной на этике
солидарности, взаимопомощи и свободы». Некоторые историки
полагают, что французское масонство оказывало беспрецедентное
давление на Временное правительство, на председателя и
верховного главнокомандующего — масона А. Ф. Керенского,
секретарем которого с июля 1917 г. значился П. А. Сорокин.
Позже, в эмиграции, возможно, П. А. Сорокин знакомился с
«тайными» книгами масонства в библиотеках Гарвардского и
Принстонского университетов. В некоторых его трудах
просматривается незначительное влияние масонской идеологии.
Так, например, в 1944 г. на заседании Американской
исторической ассоциации, характеризуя основания и
перспективы международного послевоенного мира, П. А. Сорокин с
надеждой восклицал: «С мудростью, мужеством и верой, во
славу Божию и в прославление человека мы можем, наконец,
приступить к постройке Храма Вечного Мира**»***.
Мы не стремимся к сенсации относительно участия П. А.
Сорокина в ложе масонов. На допросе ФБР 25 мая 1954 г.
Сорокин «рассказал о своей деятельности в нескольких органи-
шинство слушателей и преподавателей которой были масонами. См.:
Харитонова Д. Масонство. М., 2001. С. 138.
Там же. С. 141.
Примечание автора статьи. Одно из строительных преданий, стоящее у
истоков масонства о Боге как строителе Мира — Храма. В рукописи статьи
«Заветы Достоевского» этот идеал просматривается еще в русский период,
где слово «рай» исправлено рукой П. Сорокина на «царство Божие на зем-
ле»(ИРЛИ. Ф. 185. Оп. 1.Д. 1714. Л. 9).
Сорокин П. А. Причины войны и условия мира // Социологические
исследования. 1993. № 12. С. 148.

378 В. В. Василенко
зациях коммунистического толка, начавшейся в 1942 г., и
указал, что он не участвовал активно в делах этих организаций и
никаких других, но разрешал использовать свое имя в связи с
его усилиями по достижению выполнимого плана мира во всем
мире», вместе с тем «он неизменно противостоит философии
коммунизма более 35 лет и предлагает собственную теорию
достижения мира во всем мире»*. Но тот факт, что П. А. Сорокин
был «сочувствующий масонству», не вызывает сомнения.
Но вернемся к образовательной стезе. В июле 1910 г. П.
Сорокин был зачислен в университет на юридический факультет,
в 1913 г. он начинает свой первый основательный труд
«Преступление и кара, подвиг и награда»**. На третьем курсе
Университета он получает должность приватного секретаря и
ассистента в исследовательской работе M. М. Ковалевского,
соредактора «Новых идей в социологии», ассистента на курсе
Е. В. Де Роберти, соредактора Л. И. Петражицкого в «Новых
идеях в правоведении», соредактора В. М. Бехтерева в
«Вестнике психологии, криминологии, антропологии и гипнотизма».
Весь багаж полученного в эти годы опыта и знаний
способствовал формированию целостной системы его мировоззрения.
С дипломом первой степени в 1914 г. П. А. Сорокин
заканчивает университет. Профессор H. Н. Розин в рекомендации
характеризует выпускника как «молодого человека,
обладающего выдающимися умственными способностями,
трудолюбием, любовью к науке, обширной эрудицией», указывая на то,
что «школа университета может сосредоточить силы П.
Сорокина и выработать из него крупную ученую силу»***. Его
оставляют при кафедре для подготовки к профессорскому званию
уголовного права. П. А. Сорокин целенаправленно изучает
специальную литературу, пишет статьи, читает лекции в
Психоневрологическом институте, институте Лесгафта, активно
участвует в работе созданного по его инициативе
«Русского социологического общества» памяти M. М. Ковалевского
«Мы должны переварить тоталитаризм и достичь мира...» (Из досье ФБР
на П. А. Сорокина. 1954 г.)// Отечественные архивы. 1996. № 4. С. 49, 54.
Сорокин П. А. Преступление и кара, подвиг и награда: социологический
этюд об основных формах общественного поведения и морали. СПб., 1914.
*" РГИА. Ф. 733. Оп. 155. Д. 1042. Л. 58.

Некоторые штрихи к историческому портрету П. А. Сорокина 379
(1916)*. В октябре 1916 г. он сдает магистерский экзамен, в
январе 1917 г. получает звание приват-доцента
Петроградского университета.
Не так давно открылась еще одна сфера деятельности
Питирима Александровича этих лет — литературное
творчество. В распоряжении отечественных исследователей
находится определенное количество его художественных
произведений**. Можно долго спорить о том, что данного рода
творения «ненадежные», «субъективные» источники, но
то, что в них запечатлен эмоционально-психический,
интеллектуальный мир и самосознание, и индивидуальный
жизненный опыт благодаря своей субъективности***, — это
очевидно. Несколько десятков стихотворений, которые
сам П. А. Сорокин квалифицировал как «рифмованную
ерунду»****, научно-фантастический роман «Перед
закатом жизни»*****, рукопись «Аккорды жизни (записки
одного ненормального человека)» *. Устами одного из героев
романа «Перед полднем» автор призывает: «А вы все живые
и обреченные, бывшие, сущие и будущие бегите от теплых
кроватей, бросайте прочь сладковатые, пахнущие пеленками
соски, ступайте на широкую дорогу и идите куда глаза глядят.
Если нечего есть — грызите землю, если негде спать —
ложитесь на дорогу, если хотите учиться, выбирайте учителей —
опасность, нужду и свое разумение. Не бойтесь — найдите
Общество создано в 1916 г. В. М. Зверев и В. С. Соболев
обнаружили материалы общества: ААНР. Ф. 113. Оп. 2. Д. 87. См.: Зверев В. М.,
Соболев В. С. Автографы П. Сорокина // Социологические исследования.
1989. №2. С. 124.
** Дойков Ю. В. Материалы Питирима Сорокина в Пушкинском
Доме // Отечественные архивы. 1995. № 6. С. 64.
Репина Л. П. Персональная история и интеллектуальная
биография //Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. 8.
М., 2002. С. 6.
**** ИРЛИ (Пушкинский дом). Ф. 863. Оп 1.
Там же. Этот роман под названием «Предтеча», подписанный
одним из псевдонимов Сорокина «Н. Чаадаев» частично был опубликован в
1917 г. в «Ежемесячном журнале»; в 1918 г. журнал был закрыт и печатание
романа приостановлено.
****** Дойков Ю. В. Материалы Питирима Сорокина в Пушкинском
Доме // Отечественные архивы. 1995. № 6. С. 64.

380 В. В. Василенко
свой путь. Много опасностей — много и радости!» П. А.
Сорокин именно таким образом и поступал в своей жизни, его
сложный тернистый путь — не случайность.
Совсем другим настроением пронизаны лирические строки,
написанные в мае 1915 г.:
Устал... Не хочу ничего, никого.
Хочу опуститься в безмолвье нирваны.
Бежать от исканий ума своего.
В пустыню, где мертвые спят караваны.
События накануне революции и революция 1917 г.
прервали нормальную университетскую жизнь*. П. А. Сорокин вновь
активно участвует в политической жизни России — он член
Временного правительства А. Ф. Керенского, член совета
Российской Республики, депутат Учредительного собрания, член
Российского Крестьянского совета, редактор эсеровских газет
«Дело народа», «Воля народа». Он много размышляет и
пишет на темы войны и мира, форм правления, проблемы
социального равенства**. После победы большевиков П. А. Сорокин
пишет статью «Победителям», где клеймит большевиков как
«бандитов, насильников и убийц», обозначив свою
оппозиционность по отношению к новой власти. В 1918 г. он переходит
от политической полемики к открытой борьбе с марксизмом и
социализмом. 2 января 1918 г. после заседания в защиту
Учредительного собрания П. А. Сорокин арестован и приговорен к
казни по сфабрикованному делу о попытке покушения на жизнь
В. И. Ленина. Находясь в тюрьме, вечером 5 января, П. А.
Сорокин прочитал в газетах свою собственную речь, которую он
якобы произнес на открытии Учредительного собрания. После
этих событий П. А. Сорокин окончательно понимает, что путь к
гражданскому согласию закрыт, а возможность сочетания
парламентской власти с советской окончательно исчерпана. После
освобождения из-под ареста, сначала в Москве, а затем в Ве-
В 1918 г. советское правительство отменило все научные звания и
степени.
Сорокин П. А. Причины войны и пути к миру. Пг., 1917; Формы
правления. Пг., 1917; Заметки социолога. Социологическая публицистика. СПб.,
2000.

Некоторые штрихи к историческому портрету П. А. Сорокина 381
ликом Устюге, он принимает участие в разработке и
реализации плана военной интервенции «освобождения» России.
Оказавшись вновь под следствием по делу о
контрреволюционной деятельности, зимой 1918 г. в Великом Устюге он
сдается ЧК. В результате чего в газете «Правда» выходит статья
В. И. Ленина «Ценные признания Питирима Сорокина»*, идея
которой сводилась к тому, что люди типа Сорокина,
представители крестьянства по происхождению и демократы по прежней
деятельности, лишь по несчастному стечению обстоятельств
оказались врагами коммунистов и заслуживают особого к
себе отношения, их необходимо привлекать к сотрудничеству.
В. И. Ленин указывал на то, что признание П. А. Сорокина
символично, является признаком поворота целого класса мелкой
буржуазии к новой власти. В качестве ответа появляется
покаяние Сорокина, существование которого он всегда
категорически отрицал. Но существует статья, написанная 29 октября
1918 г. П. А. Сорокиным в газету «Крестьянство и рабочие» в
Великом Устюге, где он действительно объявлял о своем
выходе из партии эсеров, отказывался от звания члена Учреди-
тельсого Собрания**. Более того, изучив материалы архива
новейшей политической истории Вологодской области, в фонде
Северо-Двинского губкома РКП(б), Ю. В. Дойков обнаружил
письмо-покаяние П. А. Сорокина***. В нем П. А. Сорокин
обосновал мотивы прекращения политической деятельности,
заявлял о желании «служить Социалистической родине в иной,
не политической области в частности, в области научного и
культурно-просветительного творчества. Он пишет: «Теперь,
хотя и с запозданием, я пришел к выводу, что я ошибался.
Подобно тысячам лиц, даже таких как М. Горький, теперь я понял,
что Октябрьская Революция была началом мировой
революции, что партия коммунистов делает величайшее в мире дело
социалистического устройства государства, и поэтому всякий
социалист, всякий честный человек обязан не тормозить это
Ленин В. И. Полное собрание сочинений. 5-е изд. Т. 38. С. 188.
Сорокин П. А. Современное состояние России // Новый мир. 1992.
№5. С. 164.
*** Дойков Ю. В. Где было написано отречение? (Неизвестное письмо
Питирима Сорокина) // Газета Сыктывкарского университета. 1988. № 27.
10 февраля. С. 13.

382 В. В. Василенко
великое дело, а помогать ему». Нет основания не доверять
выводам Ю. В. Дойкова. Он один из ведущих биографов П. А.
Сорокина, хорошо изучивший и идентифицировавший его личные
автографы. Вместе с тем хотелось бы предостеречь читателя
от презрительных оценок этого факта. Необходимо учитывать
конкретно-историческую ситуацию, психологию поведения
человека в экстремальной ситуации. Сорокину грозила казнь.
Быть может, если бы не этот, да и еще несколько аналогичных
моментов в биографии ученого в русский период
деятельности, мир не постиг бы столь богатейшего творческого наследия
мыслителя.
После революции все имущество ученого было
национализировано, книги и рукописи исчезли*. Жизнь постепенно
налаживалась: семья Сорокиных обосновалась у Дармолатовой,
о чем делится в своих воспоминаниях Е. Э. Мандельштам**; в
декабре 1918 г. П. А. Сорокин восстанавливается в числе
преподавателей университета, читает лекции в
Психоневрологическом институте, Сельскохозяйственной академии, в Институте
народного хозяйства. Об уходящем годе он пишет: «Ужасный
год кончился... От наступающего года мы не ждем ни радостей,
ни спокойствия. Если к концу его мы, наши родные и друзья,
останемся живы, то все будут счастливы. Есть ли у нас
мужество встретить грядущие испытания?»***
С 1919 г. он готовит публикацию «Системы социологии», в
предисловии к которой уточняет, что «выход этой книги
диктуется мотивами не подрыва чего-либо или политической
полемики с кем-нибудь, а представляет бескорыстный поиск
истины и изложение этого поиска»****. Естественно, что с выходом
этой книги — альтернативы марксистской теории, на него вновь
обрушились нападки со стороны власти. В прессе появляются
высказывания о П. А. Сорокине как об «идеологе
контрреволюции», «лидере самых непримиримых профессоров и интел-
Обнаружены в 1990-х гг. в фондах Пушкинского Дома. См.: Дой-
ков Ю. В. Материалы Питирима Сорокина в Пушкинском Доме //
Отечественные архивы. 1995. № 6. С. 60.
Мандельштам Е. Э. Воспоминания // Новый мир. 1995. № 10.
С. 150.
Сорокин П. А. Долгий путь. Сыктывкар, 1991. С. 142.
Сорокин П. А. Система социологии. Пг., 1920. Т. 2. С. 8.

Некоторые штрихи к историческому портрету П. А. Сорокина 383
лигентов», призывы об «уничтожении раз и навсегда»,
непримиримости ЧК с его деятельностью. В это время П. А. Сорокин
совершает еще одну попытку найти общий язык с властью,
имеющую документальное подтверждение. 6 апреля 1920 г. он
обратился в Научное общество марксистов с просьбой принять
его в число членов общества*. Но в уставе НОМ** говорилось
о том, что «членами и сотрудниками могут быть лица, хотя и не
самоопределившиеся как марксисты, но близко подошедшие к
марксизму в области теоретической и практической
деятельности, а участие в работе общества должно способствовать
выработке марксистского мировоззрения». Естественно, что
Сорокин получает отказ. Понятно, почему этот факт умалчивается
П. А. Сорокиным в мемуарах — университетскому профессору
социологии в США он бы не повысил рейтинг.
После Кронштадтского мятежа, введения нэпа в 1921 г.
внутреннее состояние России начинает стабилизироваться.
Об этом периоде П. А. Сорокин пишет: «Печать запустения и
смерти, лежавшая на нас целых два года, почти исчезла»***. Он
полагал, что процесс возрождения должен коснуться и духовной
сферы общества. С этими идеями в речи «Отправляясь в
дорогу» П. А. Сорокин выступил на торжественном собрании в честь
103-летия основания Петроградского университета****. Новые
общественные идеалы для молодежи, индивидуальная свобода,
личная инициатива, ответственность, кооперация, творческая
созидательная любовь, уважение к человеку, реформы вместо
революций, самоуправление вместо анархии — вот круг
проблем, очерченный ученым. Последствиями выступления стали
увольнение ректора и многих преподавателей университета,
упразднение социологии и введение нового марксистского
курса «Развитие общественных форм».
К этому этапу жизни П. А. Сорокина относятся
малоизвестные описания, сделанные Д. А. Лутохиным. Несмотря на их
* ААНР.Ф. 113.0п.З.Д.354.Л. 1-2. См.: Зверев В. М., Соболев В. С.
Автографы Питирима Сорокина // Социологические исследования. 1989.
№2. С. 124.
Научное общество марксистов основано в 1920 г. под
председательством Е. А. Энгеля.
Сорокин П. А. Долгий путь. С. 150.
Сорокин П. А. Отправляясь в дорогу // Утренники. 1922. Кн. 1.
С. 10-13.

384 В. В. Василенко
субъективность, они имеют большую ценность, т. к.
позволяют представить внешний облик и манеры Сорокина в то
время. В мемуарном романе «Пастыри зарубежные», который
был опубликован лишь в наше время, Д. А. Лутохин
вспоминает выступление П. А. Сорокина с публичной лекцией в
питерском Доме литераторов осенью 1921 г. Он пишет: «На
кафедре появился худой, высокий, бритый молодой человек
в очках, манеры его были не лишены комизма, он неуклюже
жестикулировал длинными ручищами, часто поправлял очки.
Говорил хрипловатым баском не просто даже, а нарочито
просто — и в то же время старался показать
всеобъемлющую ученость, но ученостью не томил, разбавляя ее разными
случаями, достойными украшать уголовную хронику дешевой
газеты»*. Д. А. Лутохин был достаточно близко знаком с
Сорокиным, характеризует его как человека «решительного в
статьях, но сговорчивого в разговорах»**. В целом же
личность и творчество П. А. Сорокина оценивается Д. А. Луто-
хиным негативно и весьма тенденциозно. Отчасти это
объясняется тем, что Д. А. Лутохин писал свой роман в 1928 г.,
после пятилетней эмиграции и возвращения на родину, как
отозвался сам П. А. Сорокин, в пору «делания себе карьеры у
большевиков».
С 1921 г. совместно с академиками И. П. Павловым и
В. М. Бехтеревым П. А. Сорокин изучает голод как типичное
явление при социальных катаклизмах. Посетив районы
бедствия — голодающие деревни Самарской и Саратовской
губерний и собрав значительный эмпирический материал, он
публикует ряд статей***. Основная мысль трудов заключается в том,
что «голод выходит победителем из единоборства с
убеждениями», «беспринципный народ теряет свободу, величие, честь и
хлеб»****.
В. И. Ленин был крайне возмущен такого рода подходом
к проблеме, назвав П. А. Сорокина «крепостником», «ди-
* ИРЛИ. Ф. 529. Он. 1. Д. 26. Л. 30.
Там же. Л. 16.
Голод и убеждения человека//Артельное дело. 1921. № 9—16;
Влияние голода на социально-экономическую организацию общества //
Экономист. 1922. №2.
Сорокин П. А. Голод и убеждения человека. С. 16.

Некоторые штрихи к историческому портрету П. А. Сорокина 385
пломированным лакеем», «идеологом контрреволюции»,
«советским Струве»*. В Письме В. И. Ленина в ЦК ВКП(б)
от 16 июля 1922 г. говорилось о необходимости
«искоренения», «безжалостной высылки за границу нескольких сот»
контрреволюционно настроенной интеллигенции.
Особенно он рекомендовал обратить внимание на питерскую
профессуру, которая сеет «буржуазную заразу в аудиториях
студенчества»**.
П. А. Сорокин некоторое время скрывается от ареста в
Москве, пишет статью, посвященную конкретно-исторической
ситуации в России «Верую, Господи! Помоги моему неверию»***.
Состояние России он характеризует как «биологическую
деградацию, потерю нравственных, умственных и культурных
ценностей, экономическое обнищание — груз, с которым мы
вступаем в новую стадию истории». Вскоре он понимает свое
бессилие в желании спасти страну от «зверя, которому пять
лет смотрел в лицо», им окончательно утрачивается иллюзия
романтического представления о революции как
прогрессивном изменении****.
После заключения, составленного помощником
начальника Северного отдела ОГПУ Шешкеном по делу № 15962,
в котором говорилось, что Сорокин «не только не
примирился с существующей в России в течение пяти лет Рабоче-
Крестьянской властью, но ни на один момент не прекращал
своей антисоветской деятельности, причем в момент
внешних для РСФСР затруднений, свою контрреволюционную
деятельность усиливал» 13 сентября 1922 г. П. А. Сорокин
дал подписку о выезде за границу в течение десяти дней, обещая
не возвращаться на территорию РСФСР без разрешения орга-
* Ленин В. И. О значении воинствующего материализма // Полное
собрание сочинений. Т. 54. С. 266.
Макаров В. К. Архивные тайны: интеллигенция и власть// Вопросы
философии. 2002. № 10. С. 122.
Эта статья была опубликована только в 1992 г.: Сорокин П. А.
«Верую, Господи! Помоги моему неверию» // Отечественные архивы. 1992.
№ 2. С. 47.
Сорокин П. А. Современное состояние России // Новый мир. 1992.
№5. С. 189.
ЦАФСБР. Д. 47804. Л. 1-3. См.: Макаров В. К. Архивные тайны:
интеллигенция и власть. С. 141.

386 В. В. Василенко
нов Советской власти под угрозой смертной казни. 23 сентября
того же года он вместе с женой покинул свою родину. К счастью,
сложилось так, что ему не пришлось пережить репрессию,
погибнуть в лагерях, он имел возможность внести свой вклад в
развитие интеллектуальной культуры человечества XX в.
На этом заканчивается русский период (1889—1922) жизни
и творчества выдающегося русского ученого П. А. Сорокина —
период формирования его воззрений, определения научных
интересов, накопления обширного эмпирического материала и
жизненного опыта.
Уже через неделю он читал свою первую лекцию о состоянии
России и ее перспективах за рубежом. Позже, по приглашению
президента Чехословакии Масарика, он обосновался в Праге,
где читал лекции в Пражском сельскохозяйственном
институте, редактировал журнал «Крестьянская Россия»,
участвовал в создании Русского университета, Исследовательского
института крестьянства и культуры, главной задачей которых,
по мнению П. А. Сорокина, являлось «исследование проблем,
связанных с возрождением России»*. В одном из своих писем
Д. А. Лутохину П. А. Сорокин отмечает, что «отношение к ним
чехов и чешского правительства — прекрасно до удивления»**.
С ноября 1923 г. начинается новый американский период
жизни и творчества П. А. Сорокина. В одном из писем в Россию
от 24 октября 1924 г. он пишет: «В общем мне здешняя система
по душе. Занимаюсь спортом, легко схожусь с американской
профессурой. Здесь нет наших академических интриг»***.
«Несмотря на безраздельную любовь к России и готовность
вернуться и работать для нее в самых тяжелых условиях теперь
мой возврат бесполезен и ни на какие покорности и малейшие
услуги этим мерзавцам я органически не могу пойти. Живым
здесь я сделаю больше для России, чем в самой России»****.
На закате своей жизни ученый, размышляя о своем вкладе
в мировую науку, заметил: «С моей смертью память обо мне
не умрет, а будет продолжаться некоторое время. Жалко, что
в Советской России эта память, по-видимому, будет наибо-
* ИРЛИ. Ф. 592. Оп. 1. Д. 239. Л. 1.
Там же. Л. 7.
Там же. Л. 10.
Там же. Л. 14.

Некоторые штрихи к историческому портрету П. А. Сорокина 387
лее кратковременной»*. В отличие от других «удачных и
правильных» прогнозов, сделанных П. А. Сорокиным, данный не
подтвердился. Советский строй в России закончил свое
существование, интерес к личности и творчеству П. А. Сорокина с
годами только усиливается. Для будущих исследователей
интегральной системы может стать руководством мысль
первого, кто обратился к творчеству П. А. Сорокина еще при его
жизни, — И. А. Голосенко, о том, что «Сорокин был творцом
ряда серьезных концепций... которые, устарев со временем в
некоторых деталях, остаются в сердцевине своей жизненно
полезными»**.
Информационно-архивный фонд Института социологии РАН
(С.-Петербург). Ф. 1. Оп. 1. Д. 2. Л. 15. См.: Из эпистолярного наследия
Питирима Сорокина: Переписка с И. С. Коном //Журнал социологии и
социальной антропологии. 1998. Т. 1. № 2. С. 32.
Интервью с профессором И. А. Голосенко // Там же. С. 9.

Ю. В. Дойков
Питирим Сорокин в Праге
(1922-1923)*
сентября 1922 г. «философский поезд», вернее
латвийский дипломатический вагон, с первой группой
изгнанников пересек советскую границу.
Пограничный контроль в Себеже. Чекисты, красноармейцы...
«страны рабов, страны господ»...
Некоторых из спутников Сорокина (Булатова, Ба-
кала и др.) чекисты потом схватят в оккупированных
Красной Армией странах и расстреляют или отправят
в концлагеря.
Шлагбаум поднят — впереди свободная Латвия...
1 октября ревельские «Последние известия»
опубликовали статью рижского корреспондента:
«В третьеразрядной гостинице "Парк" в Риге
нашла себе приют первая группа высылаемой
интеллигенции. <...> Выселяемых интеллигентов в Москве
и по дороге засыпали цветами. <...> По их словам,
<...> плачевно обстоит положение школы как низшей
и средней, так и высшей. Большинство учителей
начальной школы ушло в батраки и перемерло с
голодухи. Полное отсутствие книг и пособий. Высшая школа
не имеет ни системы, ни здорового плана. Многие про-
Впервые: Дойков Ю. Питирим Сорокин в Праге (1922—
1923). Архангельск, 2009. С. 4—41. Публикуется с сокращ.
24

Питирим Сорокин в Праге... 389
фессора удалены и заменены коммунистами — "скороспелыми
педагогами". Все эти "маргариновые профессора" отличаются
круглым невежеством. Плата в 500 милн. многим студентам —
не под силу»*.
Большую статью за подписью «А. Д.»** опубликовал 27
сентября 1922 г. «Рижский курьер»:
«Вчера гостиница "Парк" стала местом паломничества
рижских и заграничных корреспондентов. Здесь остановились
высланные в административном порядке. В числе прибывших: Пе-
шехонов (бывший министр), Сорокин, Мякотин, кооператоры:
Булатов, Любимов, Матвеев, Сигирский, Бакал, Шишкин...»***
Статья озаглавлена «Лучшие люди в изгнании» и целиком
построена на интервью с Питиримом Сорокиным. <...>
28 сентября 1922 г. поезд с группой высланных из России
прибыл в Берлин. Сорокин писал много лет спустя:
«В первые дни пребывания в Берлине мы с женой радовались
вновь обретенной свободе и безопасности. В дружеском кругу
русских эмигрантов в Берлине, которые интенсивно занимались
интеллектуальной, творческой и общественной деятельностью,
мы с женой чувствовали себя возрожденными и счастливыми.
Нас не волновала скудность финансов и неопределенность
будущего. После жизни в аду коммунистической России все за
границей казалось мне лучше, чем в стране Советов»****.
3 октября он уже выступил с первым из серии своих
фундаментальных докладов «О современном состоянии России» (Ло-
женхауз, Kleist Str. 1 ). Выступление было организовано
«Союзом русских журналистов и литераторов в Германии»,
председателем которого был В. И. Немирович-Данченко. Основные
тезисы доклада произвели сильное впечатление на аудиторию:
- широкое распространение венерических болезней в
России;
— разрушение всей системы образования в стране;
«Изгнанники» в Риге (От нашего рижского корреспондента) //
Последние известия (Ревель). 1922. 1 октября. № 227(664).
** Дагаров(Эпштейн) Давид Исакович (1892 Полоцк- 1942 (?) Рига )-
журналист. Погиб в гетто (?).
А. Д. (А. Дагаров). Лучшие русские люди в изгнании // Рижский
курьер. (Рига) 1922. 27 сентября. № 520.
Сорокин П. А. Дальняя дорога. Автобиография. М., 1992.

390 Ю. В. Дойков
— самый главный результат революции - моральная и
социальная деградация общества в России.
В прениях по докладу выступили П. Кохманский, С. С. Оль-
денбург, Кулишер, Е. А. Ефимовский. Берлинская газета
«Руль» писала:
«В заключение профессор Сорокин сказал, что он
оптимистически смотрит на будущее. Народ справится с
коммунизмом. Доклад имел шумный успех среди переполнившей зал
публики»*.
6 октября Сорокин участвовал вместе с В. И. Немировичем-
Данченко, Л. М. Немановым, И. М. Биккерманом, Е. Д.
Кусковой в собрании берлинского «Союза русских журналистов
и писателей».
Высланным из России помогли не только правительство
Германии, ИМКА, «Красный крест»**, но и некоторые
другие организации, в частности «Берлинский комитет
помощи русским литераторам и ученым»*** и «Союз русских евреев
в Германии»****. В архивах «Союза», попавших в 1945 г. в руки
СМЕРШа, сохранился документ:
«Берлин.
2 октября 1922.
Правление Союза русских евреев.
В Берлин прибыли высланные из Петербурга и Москвы
ученые и писатели в количестве 100 человек. Многие с семьями.
Среди них такие деятели, как профессора: Лосский, И. Лапшин,
С. Франк, А. Мануйлов, А. Кизеветтер, П. Сорокин. Писатели
В. Мякотин, А. Пешехонов, Е. Замятин, А. Дживелегов и
многие другие. Громадное большинство из них без всяких средств и
с первых же дней будет вынуждено обратиться к общественной
поддержке. Долгом русской эмиграции несомненно и
бесспорно является обеспечить ее им.
Дело помощи в первую очередь падает на Комитет
Германского отделения Американского Фонда помощи русским лите-
Руль. (Берлин). 1922. 5 октября.
Williams R. С. Culture in Exile. Russian Emigre's in Germany. 1881 —
1941. Cornell, 1972. P. 137.
Образован в марте 1920 г. как отделение Американского фонда
нуждающимся литераторам и ученым, затем переименован в Берлинский комитет.
Создан в 1920 г. Прекратил существование в 1933 г.

Питирим Сорокин в Праге... 391
раторам и ученым. Однако средства Комитета ввиду
прекращения помощи из Америки совершенно недостаточны <...>. Ввиду
этого Комитет просит Правление прийти ему на помощь <...>
и позволяет себе возбудить вопрос, не признало бы Правление
возможным организовать среди членов Союза русских евреев
сбор средств специально для этой задачи»*.
Сорокин уже 4 октября переехал в Прагу, как пишет в
«Дальней дороге»: «По приглашению президента
Чехословацкой Республики, моего друга, доктора Масарика».
8 октября газета «Руль» известила читателей о лекции
Сорокина в Русском доме в Праге. В 1968 г. один из его пражских
слушателей вспоминал в некрологе на смерть Сорокина:
«Питирим Александрович до последних дней оставался
глубоко русским, каким я его помню еще по России, с русской мен-
тальностью, которая отразилась и в его научных изысканиях.
Впервые я встретил П. А. в Петрограде в 1915 г., когда о нем
уже стали говорить, как об исключительно талантливом
ученом. В 1923 г. (в 1922. - Ю.Д.)** П. А. прибыл в Прагу. Вскоре
по прибытии он выступил с докладом о развитии революции в
России перед студенческой аудиторией. Огромное помещение
не могло вместить всех желающих, настолько известно и
авторитетно было имя молодого ученого. Блестящий анализ
событий закончился сравнением России с утопающим, который,
почувствовав дно, соберет все силы, чтобы оттолкнуться от него
и снова вернуться к жизни»***.
33-летний Сорокин, первый русский доктор социологии,
создатель факультета социологии в Петербургском университете,
вице-президент Русского социологического общества стал в
Праге одной из центральных фигур российской эмиграции.
10 октября 1922 г. в пражском ресторане «Злата
гуса»(«Золотой гусь») состоялось учредительное собрание Союза
русских писателей и журналистов. В числе 25 участников были:
* ГАРФ.Ф.5774.0п. 1.Д.31.Л.91.
В архиве Шаповала в Киеве сохранилась телеграмма Сорокина Шапо-
валу: «Прага. Смихов. Шаповал. Стефанчикова 14, Найду ли работу Праге.
Если да приеду 4 октября. Телеграфируйте. Берлин, Luisenst dt. Кайзер.
Сорокин».
К. Г. [Белоусов]. Питирим А. Сорокин // Записки русской
академической группы в США. 1968. Т. 2. С. 258.

392 Ю. В. Дойков
А. Т. Аверченко, А. А. Аргунов, В. Г. Архангельский, А. Л. Бем,
Е. Е. Лазарев, В. и Б. Лазаревские.
В правление Союза были избраны П. Б. Струве, Е. Н.
Чириков, Е. А. Ляцкий, П. А. Сорокин, С. К. Маковский,
Владимир Волынец (псевдоним В. О. Менделя), П. П. Потемкин,
М. Л. Слоним, В. Ф. Швигловский. Правление избрало своим
председателем Сорокина, товарищем председателя —
Маковского*.
По сообщению газеты «Дни», к марту 1923 г. в Союз
входили 35 действительных членов, 6 соревнователей и два почетных
члена. Это были чешские писатели И. Голечек** и А. Ирасек***.
Союз еженедельно устраивал «интимные вечера» с участием
литераторов и концертными выступлениями.
Ставшие доступными в период «гласности» материалы
фонда «Союз русских писателей и журналистов в Праге» в
Российском государственном архиве литературы и искусства
помогают документально восстановить картину деятельности Союза и
роль в нем Питирима Сорокина.
7 ноября 1922 г. проведен «Толстовский вечер» с лекцией
Сорокина «Две морали» и выступлениями профессора Е. А. Ляц-
кого, С. К. Маковского и академика П. Б. Струве****.
26 февраля 1923 г. в ресторане «Лувр» на Народной Три-
шиде прошло общее собрание Союза, где писатели Голечек
и Ирасек были приняты в почетные члены*****. А 12
марта в кафе «Опера» состоялось чествование писателя Го-
лечека в связи с его 70-летием. Газета «Руль» писала, что
на чествовании «впервые за время пребывания русской
эмиграции в Праге объединились представители всех
русских общественных групп»******. Впрочем, это был пересказ
заключительного слова Сорокина, который отметил:
«Огромной заслугой Голечека является то, что вокруг его
имени объединились русские люди всех направлений»
* См.: РГАЛИ. Ф. 2774. Оп. 1. Д. 4.
Голечек Иозеф ( 1853— 1929) — прозаик, публицист.
Ирасек Алоис( 1851-1930) - писатель.
**** РГАЛИ. Ф. 2774. Оп. 1.Д.7.
***** Там же. Д. 5.
Руль. 1923. 18 (5) марта.
*******
1ам же.

Питирим Сорокин в Праге... 393
Первую свою статью в эмиграции, «Состояние русской
социологии за 1918—22 гг.», Сорокин опубликовал уже в
октябрьском номере берлинского журнала «Новая русская книга».
Дал уничижительные эпитеты марксистским творениям:
«Социология» Энгеля* «пустая брошюра». «Социология»
Фарфоровского** безграмотная стряпня для средних школ.
«Все это или элементарно, или безграмотно», «много
макулатуры». Сорокин отметил, что есть солидные готовые, но
неопубликованные работы: «В числе их упомяну большую
работу одного из учеников Л. И. Петражицкого, работавшего
эти годы в моем семинарии. Это двухтомный курс "История
социологических учений", написанный по первоисточникам
основательно и интересно. По своем появлении он будет едва
ли не лучшим из того, что есть в этом роде в русской
литературе». (Кто этот ученик Сорокина можно только предполагать...)
С большой степенью вероятности можно назвать имя второго,
о котором Сорокин писал: «Готова большая работа — весьма
любопытная — и другого моего ученика "Прикладная
социология". Автор — студент двадцати лет, исключительно
выдающийся своими знаниями и способностями»***. Вероятно, речь
идет о земляке Сорокина из села Коквицы (в котором была
похоронена мать Сорокина, и где он не раз бывал) — Василии
Пипунырове. Он родился в 1902 г. У него был брат-близнец
Пантелеймон. Оба брата учились в Петербурге. Пантелеймон
в Психоневрологическом институте, а Василий с помощью
Сорокина поступил на исторический факультет университета.
Оба участвовали в деятельности Социологического общества,
часто бывали у Сорокина в Царском Селе.
После высылки Сорокина Василий был арестован за связь
со своим именитым земляком. Выпущен. Начались скитания —
Энгель Евгений (Генрих) Александрович (1878 Пятигорск - 1932,
по другим данным 1942) - с 1917 г. профессор Петроградского
университета. Первый председатель Научного общества марксистов (1920—1925).
«Предполагается, что репрессирован в числе других представителей школы
А. В. Чаянова» (Философы России XIX-XX столетий. Биографии, идеи,
труды. М., 1995. С. 681).
Фарфоровский Сергей Васильевич ( 1878 Переславль-Залесский
Владимирской губ. - 18.01.1938 Ленинград) — историк, этнограф. Расстрелян.
Сорокин П. Состояние русской социологии за 1918—1922 гг. // Новая
русская книга. (Берлин). 1922. №? 10. С. 8-9.

394 Ю. В. Дойков
Усть-Вымь, Никольск, Архангельск, Минусинск, Томск,
Самарканд, Самара, Москва. В 1926 г. в Никольске вышла его
книга «Современное состояние социологии и перспективы ее
будущего развития». Тираж книги — 300 экземпляров — был
уничтожен самим автором вместе с письмами П. А. Сорокина и
присланной учителем ученику книгой «Современное состояние
России».
До самой смерти в 1993 г. В. Пипуныров занимался
исследованиями русской философии и социологии. Но уже больше
ничего не написал и не опубликовал. Что касается Пантелеймона,
то он выпустил ряд книг, среди которых: «Возникновение и
развитие познавательной деятельности человека» и одна книга о
теориях Ивана Павлова...
В октябре 1922 г. Сорокин написал подробное письмо о
своих делах Ф. И. Седенко в Россию:
«Глубокоуважаемый Ферапонт Иванович.
Узнал из газет, что Вы живете в Петрограде, стоите во главе
"Колоса", и решил черкнуть Вам.
Я и жена живем в Праге. Устроились довольно хорошо. Она
занимается своей ботаникой в лаборатории Университета.
Я получил профессорский оклад с обязательством вести свои
научные исследования, но без обязательств читать лекции
(вроде академика). Читать их, однако, приходится. Особенно
публичные. Спрос со стороны чехов и русских на них большой.
Чехия испытывает сейчас кризис (от высокой своей валюты),
но процветает и находится в экстазе творчества. Отношение к
русским великолепное. Помыслы направлены на Россию.
Подготавливаются к интенсивнейшему общению экономическому
и духовному — с Россией. Ею бредят. Масса чехов
собирается в Россию. Идет интенсивнейшая экономическая и духовная
работа в этом направлении. В восстановлении нашего
хозяйства, особенно сельского хозяйства, крестьянства и
промышленности — намерены принять живейшее участие. Приходится
кой-какое участие в качестве эксперта принимать и мне в этом
деле. За это время вступил в общение со своими коллегами в
Бельгии, Германии и здесь. Получил приглашение участвовать
в бельгийских, норвежских и чешских научных журналах по
моей специальности. <...> Одна из моих книг, возможно, даже
будет переведена на чешский. От американских ученых еще не
получил ответа.

Питирим Сорокин в Праге... 395
В скором времени здесь же выходит моя небольшая
книга (в 100—200 стр.) о России на русском и чешском. Получил
приглашение писать в парижских, немецких и чешских газетах.
Словом, "знай — работай".
Есть большой спрос на мои два тома "Курса физиологии"*,
изданных в России. Но беда, что его у меня нет. Бывших три
экземпляра нужны самому, а два из них поднес здешним
специалистам и в то же время главам власти. И немецкие, и
бельгийские, и чешские коллеги хотят ее иметь, изучать, писать об ней,
и даже есть шансы на перевод, но, увы, у меня их нет. Нельзя ли
их достать в России, хотя бы по 8—10 экземпляров? Не могли
бы Вы сделать это и послать их мне? Был бы Вам очень и очень
благодарен. Да и Вы, как русский, сами, вероятно, были бы
удовлетворены, если бы о научном моем труде Европа узнала.
Из того, что здесь сделано за эти годы, я вижу, что мои
теории правильны. Я ушел дальше по тому пути, на который здесь
только вступают.
Такова первая моя просьба. За ней идет вторая. Многие
ученые здесь интересуются Вашими изданиями. Об "Колосе" уже
были в зарубежных газетах за последнее время две рецензии-
статьи. Похвальные. Будут еще об отдельных книгах. Из новых,
объявленных в проспекте изданий "Колоса", здешних ученых
особенно интересуют две книги: 1) Книга о голоде; 2) Книга
"История русской философии". Вышли ли они? Если да, то
пришлите первую в количестве 50 экземпляров, вторую —
десяти. За это я обещаю Вам ряд рецензий на них в зарубежных
газетах, журналах и научных изданиях. Спрос на них со
стороны серьезных ученых есть, и большой. Если бы они у Вас были
только напечатаны и не сброшюрованы, пришлите их в таком
виде. Они очень, очень нужны, а лично мне — первая книга.
Такова моя вторая просьба.
Третья — черкните о знакомых, в частности о том, вышла ли
из печати книга о Туган-Барановском и что делает ее автор?**
Т. е. «Системы социологии». Для маскировки П. Сорокин прибегает к
такому камуфляжу. Ведь письмо в Россию от только что высланного из нее
человека может повредить адресату. С этой же целью П. Сорокин
подписался не своей фамилией, а понятным для Седенко псевдонимом «А.
Баратынский».
Н. Д. Кондратьев.

396 Ю. В. Дойков
Приступаю к работе над третьим томом моего "Курса"*.
Вероятно, скоро на месяц придется поехать в Берлин позаниматься в
научной библиотеке Берлина. Здесь в смысле книг кое-чего не
хватает. Хотя я получил возможность пользоваться и частными
библиотеками здешних ученых. Получаю сейчас много заказов
от здешних издательств, в частности даже от Христианского
Союза Молодежи написать ряд книг по моей специальности.
Но <...> приходится отказываться, иначе главную работу
придется выбросить. Горячий привет Вам и всем друзьям от
меня и жены. Не откажите исполнить мою просьбу.
Пишите ответ поскорее и подробнее. Крепко жму Вашу
руку.
Ваш А. Баратынский»**.
...Не забывали о Сорокине и в Москве. В начале января
1923 г. «Правда» опубликовала стихотворение Демьяна
Бедного «О Питириме Белобоком, об Уншлихте жестоком и о
Горьком тетереве культурном на токовище литературном», снабдив
его предисловием:
«Вышвырнутый за границу в числе прочих белых
интеллигентов небезызвестный "социолог" Питирим Сорокин
повествует ныне в "Руле" о том, что в отношении "будущей России"
он готов ограничиться "примитивным демократическим
строем", но даже этот демократический строй должен быть введен
с известной последовательностью, а не сразу. В данный же
момент «надо начать с того режима, который был
приблизительно в царствование Александра III».
Далее шли вирши Демьяна:
Вот он бывший-то эс-эрик,
До каких дошел Америк,
И какой рисует рай!
Хоть ложись да помирай!
Уншлихт, стоишь ты упрека,
Хоть люблю тебя зело:
Ну зачем такую птицу
Ты спровадил за границу?
Неразборчиво.
** РГАЛИ.Ф. 106. Оп. 1.Д. 157. Л. 11-12 (об.).

Питирим Сорокин в Праге... 397
Будет Горький нас винить,
Про культуру нам бубнить:
Дам я парой резких строк:
— «Горький, тетерев культурный.
Вот он друг таких сорок! »*
Из материалов РГАЛИ: «25 апреля 1923 г. на общем
собрании членов Союза русских писателей и журналистов по
предложению Сорокина, внесенному от имени правления,
собрание избрало почетным членом Союза Е. Н. Чирикова в связи
с 35-летием литературной деятельности и по докладу
Сорокина же приняло резолюцию по поводу суда в Советской России
над Патриархом Тихоном с решением провести совместный
русско-чешский митинг протеста. Любопытно отметить, что по
резолюции один голосовал против и пятеро воздержались»**.
Берлинская газета «Дни» дала подробное сообщение об
этом собрании. В частности, она сообщала о принятии новых
членов в Союз: В. И. Лебедева, А. А. Кизеветтера, С. И.
Варшавского, В. В. Водовозова, профессора Г. Н. Михайловского
и Д. К. Вергуна***.
Помимо работы в Союзе русских писателей и журналистов,
Сорокин в 1922/23 учебном году вел семинары «Основные
вопросы социологии» и «Сущность марксизма»,
организованные культурно-просветительным отделом Земгора, и прочитал
курс социологии по линии культурно-просветительного
отдела Русского народного университета в Праге. Он выступил с
огромным количеством докладов и речей в различных
аудиториях российской эмиграции. Например, доклад «Проблемы
демократии и диктатуры» был прочитан на торжественном Акте,
устроенном русским Крестьянским союзом с помощью
Чешского земледельческого объединения в здании «Мещанской
беседы». Акт посвящался Манифесту 19 февраля 1861 г.
Газета «Дни» об этом писала:
* Демьян Бедный. «О Питириме Белобоком». Публикация Т.
Кузнецовой // Молодежь Севера (Сыктывкар). 1990. 28 февраля.
** РГАЛИ. Ф. 2474. Он. 1.Д.6.
Прага: В Союзе журналистов и Писателей //Дни. 1923. 10 мая.

398 Ю. В. Дойков
«Ярким оптимизмом была проникнута речь профессора
Сорокина. Он говорил о нарождении в России мелкого
собственника, о развитии индивидуализма, навыков к самоуправлению,
о бесповоротной ликвидации паразитического землевладения.
Несмотря на тягчайшие испытания, Россия возрождается, и
задача эмиграции, в частности молодежи, содействовать ее
возрождению, т. е. готовиться к скорой ответственной
практической работе»*.
8 марта 1923 г. Бюро Демократической группы русского
студенчества в Чехословакии организовало в столовой Худобинца
доклад Сорокина «Основы политической идеологии грядущей
России» и диспут по этому докладу...
...8 июня 1923 г. Республиканско-демократический клуб в
Народном доме устроил доклад П. Н. Милюкова
«Современная Россия и задачи эмиграции». Сорокин выступил в прениях.
Подробный отчет был опубликован в «Днях»:
«Соглашаясь в основных принципах с программой,
изложенной докладчиком, которую он, Сорокин, неоднократно излагал
в своих лекциях и книгах, оратор, однако, заявляет: "Я
существенно отличаю свои взгляды от взглядов Милюкова". Это
разногласие профессор Сорокин усматривает в том, что
"Советская власть падает — это верно, но неизвестно, когда она
падет, что нужно учитывать". "Я не сторонник интервенции, —
заявляет он дальше... — Я приветствую Милюкова как одного
из гибких политиков. Но в данном вопросе для меня не совсем
ясно — почему он занял такую позицию. Я понимаю, что
значит интервенция и какую тяжесть она несет народу. Я сейчас не
являюсь сторонником интервенции, но не при всех
обстоятельствах. Абсолютно отказаться от интервенции я не мог бы".
"Вместо национализма, - продолжает оратор, — П. Н.
Милюков проводит водораздел по линии республики. Я на первый
план выставил бы принцип национальный. Я республиканец,
но не боюсь принципа национализма. Тот пафос, то основное
чувство, которым объята Россия и которое гораздо более
важно, чем республика, — это принцип национализма". Ссылаясь
на примеры истории — на Цезаря, Наполеона и др. профессор
доказывает, что при известных условиях монархия может
превосходить республику, что республика и монархия эволюцион-
* Дни. 1923. 11 марта.

Питирим Сорокин в Праге... 399
но не связаны друг с другом. Революции обычно заканчиваются
монархиями. "Приходится, — неожиданно заключает оратор, —
выбирать между двумя формами дряни. Я выбираю республику.
Главное — это интересы 130-миллионного русского населения,
занимающего 1/б часть населения земного шара". "Итак, —
заканчивает профессор Сорокин, — я подчеркиваю в основных
пунктах свое согласив с П. Н. Милюковым, но расхожусь в
деталях. Там на первый план выдвигалась республика, я
выдвигаю интересы 130 миллионов, для которых этот принцип имеет
второстепенное значение. Если говорить о форме государства,
это должно быть правовое демократическое государство,
основанное на частной инициативе, на автономии населения и,
конечно, обязательно на принципе частной собственности"»*.
В Праге Сорокин входил в группу «Крестьянская Россия»,
возглавляемую С. С. Масловым, редактировал издаваемые ею
сборники, опубликовал в них ряд своих работ. Статьи
Сорокина печатались также в эмигрантских журналах:
«Современные записки» (Париж), в пражских «Воля России», «Хутор»,
«Студенческие годы», «Крестьянская Россия», в берлинской
газете «Дни».
О Маслове.
Еще в период Гражданской войны его и Сорокина имена были
соединены вместе большевистской газетой**.
Сергей Семенович Маслов происходил из мещан
Воронежской губернии. Был старше Сорокина на два года, окончил
шестиклассное городское училище, шестиклассное среднее
агрономическое училище в Харькове. Член партии социалистов-
революционеров с 1906 г. Вел партийную работу в Полтавской,
Орловской губерниях, Кубанской и Донской областях, в
Житомире. В октябре 1905 г. сражался на харьковских баррикадах.
Входил в состав Харьковского комитета партии эсеров,
проживал в Миллерово Донской области, начал печатать в легальных
изданиях статьи о кооперации.
Тогда же им была написана работа «Мысли социалиста» (не
сохранились). В декабре 1911 г. арестован по доносу
провокатора и 11 месяцев просидел в харьковской одиночке. В январе
* Дни. 1923. 15 марта.
Сибиряк М. Два белых вологодских друга// Красный Север. (Вологда).
1919. 17 сентября.

400 Ю. В. Дойков
1911 г. по постановлению министра внутренних дел за
принадлежность к партии эсеров сослан в Архангельскую губернию
под гласный надзор полиции на два года. Местом водворения
была назначена Пинега*.
В апреле 1914 г. после окончания срока ссылки выехал в
Житомир, но остановился в Вологде, в которой он довольно
быстро получил широкую известность и уважение как один
из лидеров кооперативного движения и партии социалистов-
революционеров**.
С августа 1916 г. — в Москве после февральской
революции на проходивших с 13 по 17 апреля 1917 г. совещаниях в
Петрограде представителей крестьянских Советов был избран
председателем оргбюро по созыву первого Всероссийского
съезда крестьянских депутатов. Под его и Сорокина
руководством была проведена вся работа по подготовке съезда,
который Маслов открыл 4 мая 1917 г., а затем вошел в избранный
съездом Исполком. Член Учредительного собрания от
Вологодской губернии по списку партии социалистов-революционеров
и Совета крестьянских депутатов. Член президиума Второго
Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов***.
После октября 1917 г. — член «Союза возрождения
России», который командировал его вместе с Сорокиным на
Север готовить восстание против Советской власти. Осенью
1918 г. Маслов был гражданским губернатором Архангельска
при правительстве Северной области Н. В. Чайковского и
затем участвовал в кооперативном движении в Сибири. Был
арестован колчаковцами. После освобождения жил нелегально.
Осенью 1919 г. перешел линию фронта и сдался органам
Советской власти в Уфе. Арестован и отправлен в Москву. После
«покаяния» выпущен на свободу****. Работал в
сельскохозяйственных учреждениях Москвы.
ГААО. Ф. 150. Оп. 2. Д. 321 ( «О состоящем под гласным надзором
полиции агрономе из мещан г. Нижнедевицка Сергее Семеновиче Маслове»).
ВОГА. Ф. 108. Оп. 5. Д. 119 (Агентурные сведения о членах партии
социалистов-революционеров).
См.: С. С. Маслов. Биография кандидата в Учредительное собрание //
Вольный голос Севера. (Вологда). 1918. 19 сентября.
«АУД» по обвинению С. С. Маслова, С. Е. Уманского(г. р. 1889.
Никополь), К. А. Новикова хранится в УФСБ по Вологодской обл.

Питирим Сорокин в Праге... 401
В декабре 1920 г. основал в Москве ячейку «Крестьянская
Россия». Первыми в нее вступили студенты и преподаватели
Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Вероятно,
тогда же в нее вошли А. В. Чаянов и Н. Д. Кондратьев. К
середине 1921 г. был создан ряд областных и местных организаций.
В 1921 г. С. С. Маслов легально выехал из Советской России.
Выступал во многих европейских столицах на эмигрантских
собраниях и создавал ячейки «KP». Как бывший гласный
Вологодский городской думы был принят в состав объединения
российских земских и городских деятелей. Из партии социалистов-
революционеров его исключили в начале 1922 г. за публичные
выступления, «резко расходящиеся с установленной X Советом
партии позицией»*.
В 1923—1924 гг. заведовал заграничным отделом пражского
Института России, одновременно руководил работой Комитета
практических проблем сельской жизни и читал лекции в
Русском народном университете в Праге. Маслов был одним из
учредителей Союза русских писателей и журналистов в Праге
в 1922 г.
С 1922 г. под редакцией Маслова в Праге выходили сборники
статей по общественно-политическим и экономическим
вопросам «Крестьянская Россия». За два года было издано 9
сборников. Их задачей было: «Всемерное содействие поднятию
экономического и духовного уровня крестьянства России,
возрождение последней через возрождение этого класса, через его
экономическую, политическую и культурную организацию»**.
В 1922 г. в Париже вышла книга Маслова «Россия после
четырех лет революции» в 2-х частях, в которой он
подробно охарактеризовал состояние населения, промышленности,
транспорта, сельского хозяйства, государственной власти,
образования, духовных запросов, печати. В 1923 г. эта книга
была издана на английском в Лондоне, а в 1924 г. на чешском
в Праге... В 1923 г. вместе с Сорокиным Маслов участвовал
в организации защиты Конради и Полунина на судебном
процессе в Швейцарии... В 1925—1933 гг. редактировал «Вестник
О публичных выступлениях за границей С. С. Маслова //
Революционная Россия (Берлин). 1922. Май. № 19. С. 43.
См.: Крестьянская Россия. (Прага). 1923. Т. V—VI.

402 Ю. В. Дойков
крестьянской России» (издание Центрального бюро
заграничных групп «Крестьянской России»).
В декабре 1927 г. на съезде в Праге «Крестьянская Россия»
была преобразована в партию «Крестьянская Россия» —
Трудовая крестьянская партия. Маслов занимал пост ее
генерального секретаря и был фактическим лидером партии,
организовали которую бывшие эсеры, разочаровавшиеся в
деятельности партии социалистов-революционеров. Главные труды
этой партии, лидерами которой стали также А. А. Аргунов и
П. А. Сорокин, были написаны С. С. Масловым. Программа
партии в основном соответствовала программам крестьянских
партий Западной Европы. Масловым было написано
несколько брошюр и множество листовок, которые нелегально
отправлялись в Россию. По воспоминаниям Дм. Мейснера*, партия
пользовалась большим влиянием в пражском демократическом
движении, особенно среди молодежи**.
ТКП вошла в состав возглавляемого П. Н. Милюковым
Республиканско-демократического объединения.
Особенно значительно численность партии возросла в
период «сплошной коллективизации» в СССР. В 1930 г. партия
имела 22 заграничные группы и десятки групп внутри России.
Для связи с Россией ТКП имела 10 пригородных пунктов связи
в 6 странах. В 1933—1939 гг. Маслов был издателем печатного
органа партии «Знамя России» (вышло 112 номеров).
Во время Второй мировой войны Маслов занял
оборонческую позицию, призывал эмиграцию к защите Советского
Союза. Несколько раз арестовывался гестаповцами. В конце
войны заключен в концлагерь. Освобожден Советской армией,
но вскоре арестован.
Роман Гуль написал о С. С. Маслове как о человеке
деловом, боевого темперамента: «Издавал бескомпромиссно
антикоммунистическую "Крестьянскую Россию", журнал, который
проникал и в СССР, и естественно, стоял большевикам попе-
Мейснер Дмитрий Иванович (1899-1980) - публицист. В 1960-х гг.
вернулся в СССР. Опубликовал мемуары «Миражи и действительность»
(М.: АПН, 1966). Похоронен на Ольшанском кладбище в Праге.
Мейснер Дм. Русское студенчество в Чехословакии // ГА РФ. Ф. 5881.
Он. 1.Д.389.Л.86.

Питирим Сорокин в Праге... 403
рек горла. Недаром после занятия Праги красными, СМЕРШ
схватил Маслова и убил»*.
В годы перед началом Второй мировой войны занимался в
основном партийной работой, организовал ячейки партии,
партийное издательство, направлял в СССР нелегальных
партийных пропагандистов, организаторов и агитаторов. Маслов
не отвергал террористической деятельности, но считал более
эффективным средством пропаганду партийных идей и
пополнение таким образом рядов партии.
В Советском Союзе имя Маслова и ТКП упоминалось
крайне редко. В 1930-х гг. они появились в печати, в связи с
судебными процессами по делу «Промпартии» и «Союзного
Бюро меньшевиков» в 1930 и 1931 гг., а в конце 1980 г. — в
связи с реабилитацией осужденных за принадлежность к ТКП
Н. Д. Кондратьева, А. В. Чаянова и других экономистов.
Обвинения в принадлежности к ТКП были предъявлены Н. И.
Вавилову, поэтам-«деревенщикам» из окружения С. А. Есенина.
Тысячи арестованы за принадлежность к ТКП.
В 1987 г. ТКП была объявлена «мифической». Дата и место
смерти С. С. Маслова не установлены. Центральный архив
Федеральной службы безопасности России сведениями о нем «не
располагает»**.
Гуль Р. Я унес Россию. Т. 2. Россия во Франции // Новый журнал.
(Нью-Йорк). 1983. Т. 152. С. 49.
Сотрудник НИПЦ «Мемориал» (Москва) Дмитрий Зубарев пишет: «Что
же касается судьбы С. С. Маслова, создателя и бессменного лидера партии
"Крестьянская Россия" (Трудовая крестьянская партия), которую многие
историки почему-то считают фиктивной организацией, выдуманной
следователями НКВД, — то и о его судьбе в архиве "Мемориала" можно найти кое-
какие сведения.
Из дел реабилитированных бывших эсеров, расстрелянных в 1937-
1938 гг. за "связи с террористической организацией ТКП" (например, из дела
В. Д. Левтонова ), выясняется, что Маслов был привезен из Праги на Лубянку
и там несколько лет интенсивно допрашивался по поводу своих связей.
Сведений о его дальнейшей судьбе в архивах "Мемориала" нет, но учитывая
личность Маслова — руководителя одной из крупнейших активных эмигрантских
партий, в течение 20 лет призывающей российское крестьянство к восстанию
против коммунистического режима, сомнений в том, что он был расстрелян,
не возникает» (Газета «30 октября». М., 2003. № 35. С. 10).
** Ответ ЦА ФСБ от 22 октября 1992 г. № 10 / А-349 на мой запрос о
судьбе С. С. Маслова. Аналогичный ответ был и из Военной Коллегии
Верховного Суда РФ от 25.03.1994.

404 Ю. В. Дойков
Государственный архив Российской Федерации имеет
большое количество материалов о дореволюционной деятельности
Маслова в качестве активного члена ПСР и кооперативного
движения, о его деятельности в Чехословакии... Много
документов о Маслове содержат материалы французской
контрразведки, хранящиеся в бывшем «Особом архиве» в Москве...
История ТКП не написана.
Только побасенки о масонах и чекистах: «В 1918 году в
Париже собралось довольно много русских масонов, состоявших
в разных французских ложах и решивших возобновить свою
"русскую" организацию. Образуется масонский комитет,
возглавляемый Л. Д. Кандауровым. Масоны плетут новые сети. Но
на первых порах им мешает ЧК, проникшая, по свидетельству
Кандаурова, в сам масонский комитет. <...> Масонами, в том
числе и бывшими, образуются разные околомасонские
организации, чаще всего сомнительного свойства. Так, в 1938 году два
старых масона А. Ксюнин и С. Маслов образовали центр
международной информации и политической разведки, который в
делах французских спецслужб того времени получил название
шпионской группы Ксюнина—Маслова. В эту группу входил
целый ряд масонов, и в частности А. И. Гучков, В. Татаринов,
Н. Тимашев, а также невозвращенец Г Беседовский и
украинский масон С. Маркотун. Работали они преимущественно на
немецкую разведку»*.
В Праге Сорокин написал свою последнюю книгу на
русском языке «Социология революции». В предисловии к ее
англоязычному изданию он писал: «Эта книга была написана в
Чехословакии, благодаря доброжелательности
чехословацкого народа и правительства, я смог закончить эту работу. Мое
величайшее удовольствие, и мой общественный долг выразить
глубочайшую благодарность уважаемым Т. Масарику, Я. Бене-
шу, доктору А. Масарик, доктору Ф. Швегла, доктору И. Гирса,
доктору К. Крамаржу, сенатору Клофачу и многим другим
представителям чехословацкой нации»**.
И действительно, пять опубликованных книг, десятки
статей, активная общественная, политическая, научная, препода-
Платонов О. Русское сопротивление. Война с антихристом. М., 2006.
С. 432.
См.: Sorokin P. A. Sociology of Revolution. Philadelphia; London, 1925.

Питирим Сорокин в Праге... 405
вательская деятельность Сорокина в Чехословакии — все это
было обусловлено не только кипучей натурой «русского
американца», как его прозвали еще в России, но и благоприятным
местом для такой работы — Прагой.
Среди других начинаний российской эмиграции, в которых
участвовал Сорокин, отметим, что вместе с С. С. Масловым,
членами редколлегии «Крестьянской России» и некоторыми
профессорами (Б. Э. Брунст, А. Н. Челинцев, Е. Л. Зубашев,
Н. П. Макаров и др.) он планировал создать «Институт
крестьянской культуры» для «научного исследования
крестьянского вопроса в наиболее культурных странах крестьянского
хозяйства — Чехии, Дании, Швеции, США — с целью
использовать результаты работы для России»*.
На многогранную деятельность Сорокина, на его
неординарные взгляды и идеи российская эмиграция реагировала по-
разному. Особенно резко спорили с Сорокиным
«сменовеховцы», обвиняя его в измене России. В числе оппонентов были
также Е. Кускова, А. Петрищев, М. Осоргин, Е. Брешковская,
Г. Аронсон, Ф. Репейников (Д. Лутохин), В. Чернов, В. Сухом-
лин...
Позднее выяснилось, что Василий Сухомлин (как и Дмитрий
Мейснер) был агентом ГПУ...
21 ноября 1922 г. в газете «Дни» была напечатана статья
Сорокина «Современная интеллигенция». Он писал о резком
изменении психологии и идеологии большинства
представителей русской интеллигенции.
По мнению Сорокина, сгорел романтизм и сентиментализм в
их отношении к народу, изменились понятия о долге перед
народом. Новая интеллигенция сама вышла из народа, и ничего ему
не должна. Перед кем каяться? Психология «лишнего
человека» интеллигенту чужда. Он стал более деловит, приближается
к западному. В общественном сознании интеллигентов
Сорокин отметил проявление трех тенденций: рост религиозности,
подъем национализма, потерю влечения к социалистической
идеологии. Появилась и усилилась положительная оценка
капитализма. Капиталист-собственник получил кредит доверия,
как организатор хозяйства, а не эксплуататор.
Статью Сорокина редакция снабдила своим примечанием:
«...Помещая интересную статью П. Сорокина, редакция учи-
Институт крестьянской культуры //Дни. 1923. 8 мая. № 157. С. 3.

406 Ю. В. Дойков
тывает субъективизм автора, сказавшийся в оценке им
"Эволюции интеллигенции", и надеется ознакомить читателей со
взглядами других наблюдателей российской современности»*.
6 декабря с полемическим ответом: «Новая интеллигенция»
выступил М. Осоргин, народный социалист, один из
руководителей восстания 1905 г. на Красной Пресне, высланный из
России в 1922 г.**
...В журнале «Воля России» была напечатана статья
Сорокина «О нравственном и умственном состоянии России».
Редакция журнала также дала свое примечание: «Печатая в № 4
и 5 интересную статью П. А. Сорокина, редакция "Воли
России" отнюдь не разделяет, конечно, всех выводов и обобщений
автора».
На этот раз в спор вступила Е. Кускова со статьей «А что
внутри?»
«Глубоко взволновали русскую эмиграцию доклады Питири-
ма Сорокина... Эти речи произвели ошеломляющее,
паническое впечатление»***.
Далее Кускова выражала несогласие с той картиной
развития России, которую представил Сорокин. В своей следующей
статье «Еще раз о моральном состоянии России. Ответ Е.
Кусковой», напечатанной в № 1 «Воли России» за 1923 г.,
Сорокин категорически отверг доводы Кусковой... Кускову
поддержал А. Петрищев. В редактируемой А. Керенским газете
«Дни» Петрищев писал: «Слышу и читаю, особенно у
господина Питирима Сорокина: В России водворился сплошной
половой разврат. <...> Семья разрушена. Брак фактически исчез.
Сменился беспорядочным сожительством. <...> Лично я всего
лишь три недели назад был в России, но ничего такого, о чем
слышу и читаю, не заметил...»
По мнению А. Петрищева, «нельзя на основании деталей
характеризовать нравственность целого народа»****.
* Дни. 1922.21 ноября.
Свой советский паспорт Осоргин сохранял до 1937 г. Первый рассказ
Осоргина «Отец» опубликован Миролюбовым в 1896 г. в «Журнале для
всех».
*** Кускова Е. А что внутри?//Воля России. 1922. № 6(34). С. 28.
Петрищев А. Еще о нравственности и революции //Дни. 1922. 21
декабря.

Питирим Сорокин в Праге... 407
Рисуя мрачную картину советской России, Сорокин не терял
веры в будущее России. Особую роль в ее возрождении он
отводил крестьянству.
В своей работе «Идеология аграризма» он отмечал особое
значение земледельческого класса во всех странах.
«Для России же оно (т. е. крестьянство. — Ю. Д.) является
исключительным и решающим. Без возрождения русского
крестьянства — невозможно возрождение России»*.
Задача заключается в следующем: «Силы и средства
возрождения любой страны, а особенно России, должны быть
брошены в первую очередь в деревню. <...> Необходима
экономическая, культурная, политическая организация земледельческого
класса»**.
В тот период в странах Европы наметилось организационное
создание национальных земледельческих партий и их
стремление к объединению в международном масштабе. Значительную
роль в этом процессе играло Международное аграрное бюро,
организованное Чешской земледельческой партией.
Во главе чешского земледельческого движения стояли такие
люди, как премьер-министр А. Швегла и инженер Ю. И. Фид-
лер. Первое, к чему приступило Бюро, — это объединение всех
славянских земледельческих группировок. Были созданы
русский, югославский, болгарский отделы. Установлена связь с
польскими коллегами.
Русский отдел возглавил бывший харьковский агроном и
деятель кооперации И. В. Емельянов***. Он же был председателем
самой крупной русской земледельческой группировки за
границей — «Русский земледелец». Кроме Емельянова в русский
отдел Международного аграрного бюро вошли: Г. И. Долгопятов,
Ю. И. Фидлер, А. Г. Винничук, Ф. С. Талонов, А. И. Рышкан,
И. Г. Савченко.
В «Крестьянской России» Сорокин опубликовал четыре
статьи. В одной из них он писал: «НЭП знаменует полное
банкротство коммунизма и превращение коммунистической власти в
простую неограниченную тиранию авантюристов истории»****.
Сорокин П. Идеология аграризма. Прага, 1924. С. 31.
Там же. С. 32.
Емельянов Иван Васильевич (1880 Тобольск — 1945 Вашингтон).
Сорокин П. А. Россия после НЭПа // Крестьянская Россия. 1923.
№2-3. С. 141.

408 Ю. В. Дойков
В конце 1922 г. в Праге вышла книга Сорокина
«Современное состояние России». В ней автор окончательно простился
со своими юношескими романтическими представлениями о
революции: «Не будь войны и революции, Россия теперь была
бы неузнаваема. Начиная с 90-х годов девятнадцатого века,
мы развивались во всех отношениях — и в материальном, и в
духовном — с такой быстротой, что наш темп развития
опережал даже темп эволюции Германии. Росло экономическое
благосостояние населения, сельское хозяйство,
промышленность и торговля. Финансы государства находились в
блестящем состоянии, росла автономия, права и самодеятельность
народа. Могучими темпами развивалась кооперация, уходили
в прошлое абсолютизм, деспотизм и остатки феодализма.
Исчезала безграмотность, народное просвещение поднималось
быстро, процветала наука, полной жизнью развивалось
искусство, творчество духовных ценностей было громадным и
глубоким по интенсивности. Не будь войны и революции,
Россия 1922 года была бы процветающим духовно и материально
государством. Но пришли эти явления, и блестящее развитие
было прервано. Не только остановлено, но отброшено назад на
1—2 столетия»*.
Здесь же Сорокин отвечал сменовеховцам на их обвинения.
Борис Дюшен** писал, что еще 4 года назад Сорокин
«покаялся» перед большевиками, а теперь вырвался за границу и
«его прорвало»***. В ответ на упреки Сорокин писал о своем
«отречении» осенью 1918 г. в Великом Устюге:
« 1. В своем письме абсолютно ни в чем не каялся перед
Советской властью и не говорил ни одного слова похвалы по ее
адресу.
2. Письмо было написано не из тюрьмы, а на свободе.
Тюрьма пришла позже.
3. Ленин и большевики сделали из него "шум" - это их дело.
Я же ни словом, ни действием для этого "шума" и их лживых
комментариев повода не давал. Запретить их я не мог.
Сорокин П. А. Современное состояние России. Прага, 1922. С. 104.
Дюшен Борис Николаевич ( 1886 Петербург — 1946 Москва) —
меньшевик. Участник антибольшевистского Ярославского восстания. В 1926 г.
уехал в СССР. Полковник НКВД. Лауреат Сталинской премии.
*** Дюшен Б. Изгнание интеллигентов// Накануне. 1922. 26 ноября.

Питирим Сорокин в Праге... 409
4. Все 4'Л года моего пребывания в России я не молчал, а
говорил устно и печатно — буквально то же самое, что говорил
в докладах и говорю в этой книжке. <...> Десятки аудиторий,
вплоть до публичных коммунистических митингов, могут
хорошо удостоверить, как я "молчал"»*.
Нападки сменовеховцев на Сорокина были вполне
закономерны. Вдохновленные началом нэпа и охваченные идеей
возвращения под власть большевиков, они активно вели
просоветскую агитацию среди эмигрантов. А «граф» А. Н. Толстой,
недавно призывавший «загонять большевикам иголки под
ногти», теперь редактировал литературное приложение к
сменовеховской газете «Накануне». Сорокин, еще живя в России,
подобных «интеллигентов» назвал «паразитами паразитов».
В конце февраля 1923 г. из России был выслан Д. А. Луто-
хин, с августа 1922 г. сидевший в тюрьме ГПУ. Сорокин
прочитал о высылке в «Руле», и немедленно на адрес редакции
отправил письмо старому товарищу.
В мае 1923 г. Лутохин с семьей приехал в Прагу и сразу же
посетил Сорокина. Горни Черношице, в получасе езды поездом
от Праги. В дневнике сделал запись: «Посетил Сорокина.
Живет в голубятне. Работает по 14 часов в сутки. Выглядит хуже,
чем в России. Работает над английским языком, чтобы начать
на нем чтение лекций в Америке. Стал очень деловым»**.
Вскоре Лутохин стал склоняться к возвращению в СССР.
В 1927 г. Лутохин вернулся в Советскую Россию. В
мемуарных очерках 1928 г.*** он «отблагодарил» и Сорокина:
«<...> Иногда меня даже начинало чрезвычайно
интересовать, как в голове этого молодого ученого совмещается
квакерский пуританизм и ненасытная жажда карьеры,
несомненная потребность научной работы, и дешевое
политиканство, опускающееся до обывательского интриганства,
стремление к сложным, хотя и путаным социологическим
построениям и философское невежество...»**** В таком же
Сорокин П. А. Современное состояние России. Прага, 1922. С. 49.
Запись Д. Лутохина в дневнике от 31 мая 1923 г. ( ИРЛ И. Ф. 592. Д. 3.
Л. 4).
Опубликованы в 1997 г.
Лутохин Д. А. Зарубежные пастыри // Минувшее. Исторический
альманах. Т. 22. СПб., 1997. С. 33-38.

410 Ю. В. Дойков
развязно-фельетонном стиле писал Лутохин о «кретинопо-
добной злобе Бунина и Ильина», «уличном зубоскальстве
А. Яблоновского», «выспреннем и бессильном резонерстве
Струве»*.
Летом 1923 г. Сорокин выезжал в Ужгород, центр Под-
карпатской Руси в составе Чехословакии, с чтением докладов
для карпатороссов и эмигрантов. Для них же он написал
книгу «Лекции о социальной педагогике и политике» (Ужгород,
1923).
Большим событием в жизни эмиграции был судебный
процесс по делу об убийстве советского полпреда в Италии
бывшего заведующего петроградским Госиздатом В. В.
Воровского и ранении его спутников — Аренса и Дивильковского. Это
случилось 10 мая 1923 г. в Лозанне. Его убил капитан русской
армии Александр (Морис) Конради** (родился в Петербурге в
обрусевшей швейцарской семье). Его отец — шоколадный
фабрикант, владелец конфетного магазина на Невском
проспекте, был замучен большевиками в Петрограде в 1919 г. Тогда же
были убиты тетя, дядя и два кузена Конради. К делу был
привлечен также А. Полунин***.
Около 70 деятелей эмиграции — среди них П. Б. Струве,
Е. Д. Кускова, Н. С. Тимашев**** — сочли своим долгом принять
активное участие в процессе и превратить его в суд над
большевизмом. Свои показания прислали: писатель И. Шмелев,
сын которого был расстрелян в Крыму, историк С. П. Мельгу-
нов (его книга «Красный террор в России» была издана в Бер-
* Лутохин Д. А. Зарубежные пастыри. С. 33.
Конради Морис Морисович (1896—1931; по другим данным дата
смерти - 1947 г.). Чекисту-убийце немецкого посла в Москве фон Мирбаха
Я. Блюмкину было поручено убить и М. Конради...
Полунин Аркадий Павлович (1889—1933). Окончил курс Тенишев-
ского коммерческого училища в Петербурге. Учился в Политехническом
институте и на юридическом факультете Петербургского университета,
который окончил, как и Сорокин, в 1914 г., но государственные экзамены сдать
не успел, ушел на фронт. Участник похода в Восточную Пруссию. Сражался
в Месопотамии и Персии, награжден орденами. Умер в Париже при неясных
обстоятельствах.
Отец Н. С. Тимашева - Сергей Иванович Тимашев, бывший министр
торговли и промышленности. Член Государственного совета. Умер в
советской тюрьме от сыпного тифа в 1920 г.

Питирим Сорокин в Праге... 411
лине в связи с этим процессом), писатель М. П. Арцыбашев,
Татьяна Варшер, княгиня Т. Г. Куракина-Синовари.
Организатором этого «Нюрнбергского процесса»
выступил А. И. Гучков. Ему помогали известный земской деятель
В. И. Гурко и доктор Ю. И. Ладыжинский. Защитниками
обвиняемых были женевский адвокат Теодор Обер* и лозаннский —
Сидней Шёпфер (Sidney Schoepfer). Он защищал Конради.
В. Гурко писал А. И. Гучкову 22 августа 1323 г.: «Очень
нужна брошюра Сорокина (вероятно, "Современное состояние
России". — Ю. Д.). Очень просят убедить Сорокина явиться
на суд свидетелем. Повестку он получит. Явка на суд
Сорокина и Маслова весьма желательна. Сейчас перешлю их
адреса Л. (Ладыжинскому. — Ю. Д), чтобы их включить в число
свидетелей»**. В ответном письме от 23 августа Гучков сообщал
из Берлина Гурко:
«Профессор Н. С. Тимашев доставил мне записку о
правовом положении в России. В случае надобности Н. С. готов и
лично выступить на суде. Французским языком он владеет
прекрасно»***.
На обращение Гучкова Сорокин отвечал:
«Глубокоуважаемый Александр Иванович, спасибо за
письмо. В конце сентября я уезжаю на международный конгресс
социологов в Италию, а оттуда в Америку читать лекции в
американских университетах. Поэтому лично посетить нашего друга
(суд? — Ю. Д ) не могу. Но весь нужный материал я приготовил
и вышлю в Париж. Сделать это я считаю своим долгом и буду
очень рад. Если сколько-нибудь могу быть полезен ему и моей
родине. Надеюсь все это сделать в первых числах сентября.
Примите уверение в глубоком к Вам уважении.
28 августа Питирим Сорокин»****.
2 октября Сорокин писал Гучкову:
«Глубокоуважаемый Александр Иванович. Я получил от
Лозаннского суда повестку, требующую моей личной явки на суд.
При всей готовности это сделать я не могу, так как купил уже
Теодор Обер (8.09.1878-19.01.1963 Женева). Этот процесс сделал
Обера лидером мирового антикоммунистического движения.
** ГАРФ. Ф. 5868 (Гучков). Оп. 1. Д. 236(2). Л. 90.
Там же. Л. 91.
**** Там же. Л. 101.

412 Ю. В. Дойков
билет в Америку <...>, поэтому очень прошу Вас как-нибудь
устроить так, чтобы суд извинил мне мою личную неявку»*.
Сорокин прислал обширные письменные показания в
форме научного доклада с фактами, цифрами, ссылками на
публикации, а также книгу «Современное состояние России»**. Его
аргументы оказали значительное влияние на решение
присяжных. В книге Сорокин, в частности, писал:
«Предлагаю Горькому, Барбюсу, Шоу и многим другим
интеллектуалам проверить правильность сказанного. И не ввели
ли они в заблуждение многих вверившихся им, возводя
проходимцев в герои? Серьезно подумать об этом — долг всякого
уважающего себя и честного писателя»***.
Суд над Конради и Полуниным проходил 12 дней в
помещении местного лозаннского казино «Мон-Бенон». На заседании
10 октября были оглашены показания Сорокина...
Два дня продолжалась речь адвоката Обера, который,
обращаясь к присяжным заседателям, сказал: «Из Лозанны весь
мир осветился лучами Правды в первый раз с тех пор, как
существует чудовищный большевистский режим»****. В своей
речи Обер неоднократно ссылался «на исчерпывающее
заключение профессора Сорокина, социалиста-революционера»*****.
16 ноября 1923 г. суд присяжных оправдал обвиняемых.
Пражский журнал «Хутор» писал:
«Конради оправдан не потому, что убиты и замучены
большевиками его родные в России. Перед судом вскрылась до
дна страшная русская действительность. Прошли жуткие тени
Дзержинского, Лациса, Саенко, Бела Куна. Миллионы
невинных жертв. Содранные с живых людей "перчатки". Бездонная
пропасть лжи, насилий и кровавого садизма... Суд понял, что в
России, в царстве этих ужасов, нет ни защиты, ни возмездия,
* ГАРФ.Ф. 5868 (Гучков).Оп. 1. Д. 236(3). Л. 132.
Показания Сорокина были целиком воспроизведены во многих
швейцарских газетах.
Сорокин П. А. Современное состояние России. С. 81.
Речь Обера, произнесенная в защиту Полунина перед судом
присяжных в Лозанне по делу об убийстве Воровского. Перевод с французского.
Белград, 1924. С. 15.
И. В. Гессен готовил публикацию стенограммы процесса в «Архиве
Русской Революции». Не осуществилось...

Питирим Сорокин в Праге... 413
ни надежды... Конради принял на себя тяжесть страшного
решения и приготовился к полной за это ответственности. И был
оправдан. Безгранична трагедия России и не укладывается она
в кормы, определяющие нормальные действия нормальных
людей. Средние граждане уравновешенной Швейцарии поняли
это чуткой совестью своей. Они осудили палачей народа
русского. И оправдали Конради»*.
Приближалось время отъезда Сорокина из Праги в
Америку. 2 октября 1923 г. он написал Седенко в Петроград
прощальное письмо из Праги: «10 октября уезжаю в Америку через
Триест—Неаполь... Мой английский не очень еще совершенен,
но надеюсь — справлюсь. Заодно думаю поразведать насчет
постоянного профессионального места там. Если условия будут
хороши, останусь и выпишу жену»**.
14 октября он отправил открытку из Неаполя В. С. Миролю-
бову: «Лену пока оставил в Праге. Буду читать курсы лекций по
моей специальности в Америке... Не исключена возможность
остаться там постоянным профессором, хотя в Праге я получил
приглашение от президента стать во главе Чехословацкого
социологического института. За год хорошо поработал. В 1924 г.
появятся две мои новые книги на английском, французском,
чешском и русском»***.
21 октября Сорокин отправляет открытку профессору
Н. И. Карееву:
«Петроград. Миллионная улица Дом ученых. Как живете,
глубокоуважаемый Николай Иванович?**** Еду на пароходе via
Прага, Триест, Мессина-Неаполь, Алжир. Завтра
Гибралтар. 1 ноября будем в Нью-Йорке. Еду читать лекции по
приглашению американских университетов. Возможно, что
останусь там до окончания моей заграничной командировки... Как
работает Социологическое общество? Будьте здоровы и
благополучны.
Искренне уважающий Вас П. Сорокин».
Суд совести. Передовая статья // Хутор (Прага) / ред. Б. Мареш.
1923. 1 декабря. №31.
** РГАЛИ.Ф. 106. Оп. 1.Д.7.Л.2.
*** ИРЛИ. Ф. 185. Оп. 1.Д. 1100. Л. 2.
Летом 1923 г. в Петрограде под председательством И. М. Гревса был
отмечен 50-летний юбилей научной деятельности Кареева.

414 Ю. В. Дойиов
И дает свой почтовый адрес в США: «Miss. M. S. Quayle,
347 Madyson Avenue, room 807 New York city, USA»*.
Еще живя в России, Сорокин всеми силами стремился
«открыть людям глаза на мерзости большевизма». H. Е. Шаповал
в своем дневнике после приезда Сорокина в Прагу отметил:
«..."советский рай" сильно откинул его вправо»**. Но и после
пяти лет ужасов террора и Гражданской войны в России
Сорокин не озлобился и не отчаялся. Свое личное кредо он понимал
так: «Жить и действовать при всехусловиях, стремиться любить
людей и мир... Жизнь, даже самая тяжелая — великое благо по
сравнению со смертью, а любовь — душа жизни. П. Сорокин,
19.04.1923. Horni Cernosice и латинская Prahy»*** — (запись в
альбом писателя и критика В. Ф. Булгакова). Относительно
будущего России Сорокин был полон оптимистических ожиданий.
Верил в скорый крах большевизма и в неотвратимое
возрождение народа России: «Советские газеты ежегодно возвещают об
укреплении Советской власти... <...> Год-два, даже три, власть
еще может пробалансировать <...>, но судьба ее решена. Ни
подвалы ЧК, ни тюремные решетки, ни волчий зуб, ни
"лисий хвост" советских авантюристов не остановят наступления.
Каждый шаг возрождения Русского народа приближает гибель
существующего строя и его защитников»****.
Много лет спустя в своих мемуарах Сорокин
утверждал, что, находясь в Праге, «имел серьезные сомнения
относительно скорого падения правительства коммунистов******
Его сын — Сергей Сорокин — в 1999 г. еще более
категоричен: «После высылки из Советской России в 1922 году
ни Питирим, ни Елена не питали никаких надежд когда-нибудь
вернуться на родину...»******
* НИОРРГБ.Ф. 119. К. 11. Л. 41.
** ЦГАВО Украины. Ф. 3563. Ои. 1.Д. 119-а. Л. 35. Запись от 20
октября 1922.
*** РГАЛИ.Ф.2226(В.Ф. Булгаков). Ои. 1.Д. 1380. Л. 5. Запись в
альбоме В. Ф. Булгакова.
Сорокин П. А. Неотвратимая лава //Хутор (Прага). 1923. №26—27.
С. 4-5.
Сорокин П. А. Дальняя дорога. С. 146.
Сорокин С. П. Семейная жизнь с Питиримом Сорокиным //
Возвращение Питирима Сорокина. Материалы Международного научного симпо-

Питирим Сорокин в Праге... 415
Вряд ли Питирим Сорокин «забыл» свои статьи в
эмигрантской русской периодике 1922-1923 гг. (или бесконечную
полемику вплоть до начала 1930-х с той же Екатериной
Кусковой), когда писал: «...Я посвящал только малую часть своего
времени политическим проблемам и вовсе не участвовал в
мелкой грызне между эмигрантами. <...>. Такая загруженность
работой уберегла меня от пустой траты времени в бесплодных
политических спорах, обычных для всех беженцев великой
революции»*.
Барри Джонстон, в соответствии с американской
традицией «политкорректное™» целиком следует версии Сорокина:
«Многие эмигранты полагали, что коммунистическое
правительство будет недолговечным и проводили свои дни в
планировании возвращения в Россию»**. Джонстон повторяет вслед
за Сорокиным версию о «неожиданном» приглашении
Сорокина Хайесом и Россом в США...***
Главная работа, которую Сорокин написал и опубликовал в
Праге — «Современное состояние России» - это политика.
К террору против большевиков Сорокин призывал в
эмигрантской печати вплоть до конца 1920-х гг...
зиума, посвященного 110-летию со дня рождения П. А. Сорокина. Москва —
Санкт-Петербург - Сыктывкар. 4-9 февраля 1999. М., 2000. С. 36.
Сорокин П. А. Дальняя дорога. С. 146, 147.
Johnston В. Pitirim Sorokin. P. 20.
Сорокин П. А. Дальняя дорога. С. 148; Johnston В. Pitirim Sorokin.
R20.

Ю. В. Дойков
«Мы должны переварить тоталитаризм
и достичь мира...»
(Из досье ФБР на П. А. Сорокина. 1954 г.)*
Летом 1995 г., используя принятый в США закон
«Freedom of Information Act» («Закон о свободе
информации»), предоставляющий право любому
частному лицу, зарубежным и исследовательским центрам
запросить у государственных органов любой документ,
автор данной публикации обратился в Федеральное
бюро расследований (ФБР) США с просьбой
ознакомиться с досье русско-американского социолога,
профессора Гарвардского университета и директора
Исследовательского центра альтруистической
интеграции и творчества Питирима Александровича
Сорокина ( 1889-1968). Несколько месяцев спустя в его
адрес пришел конверт с копией запрошенного дела.
Мы предлагаем вниманию читателей справку
сотрудника ФБР о допросе Сорокина 25 мая 1954 г., т. е. в
самый разгар «охоты на ведьм» Д. Маккарти.
Возможно, сегодня мир был бы лучше, если бы
человечество хорошо усвоило «уроки» профессора
П. А. Сорокина, признанного самым выдающимся
социологом XX в.
Впервые: Отечественные архивы. 1996. № 4. С. 49—55.

«Мы должны переварить тоталитаризм и достичь мира...» 417
Подготовка текста к публикации Ю. В. Дойкова, кандидата
исторических наук, перевод с английского С. Н. Заозерского.
ФЕДЕРАЛЬНОЕ БЮРО РАССЛЕДОВАНИЙ Фд-202
Дело заведено в: Бостон
Рапорт сделан в: Бостон, Массачусетс
Когда сделан: 18.6.1954
Заголовок: Питирим Александрович Сорокин
Характер дела: безопасность Рассекречено: 10.5.1983
Вся информация, содержащаяся в деле,
рассекречена 14.7.1995
Резюме: Питирим Александрович Сорокин продолжает
проживать в доме 8 на Клифф-стрит, г. Уинчестер, штат
Массачусетс, и работает профессором социологии Гарвардского
университета (г. Кембридж, штат Массачусетс). На допросе 25 мая
1954 г. Сорокин сообщил, что все его усилия в качестве
социолога нацелены на достижение мира во всем мире и
предотвращение третьей мировой войны. Сорокин рассказал о своей
деятельности в нескольких организациях коммунистического
толка, начавшейся в 1942 г., и указал, что он не участвовал
активно в делах этих организаций, но разрешал использовать
свое имя в связи с его усилиями по достижению выполнимого
плана мира во всем мире.
Детали: В Кембридже (штат Массачусетс). Питирим
Александрович Сорокин допрошен в своем офисе в Эмерсон-холле
Гарвардского университета 25 мая 1954 г. Тогда он сообщил
нижеследующее:
/. Место жительства и занятие: Питирим
Александрович Сорокин продолжает проживать в доме 8 на Клифф-стрит,
г. Уинчестер, штат Массачусетс, и работает профессором
социологии Гарвардского университета (г. Кембридж, штат
Массачусетс). Кроме того, он служит директором
Исследовательского центра альтруистической интеграции и творчества.
Сорокин сообщил, что он любитель ботаники и ежегодно
часами занимается разведением азалий. Газета «Бостон Сандэй
Глоб» 23 мая 1954 г. уделила полстраницы этой деятельности
Сорокина, отметив, что ежегодно тысячи людей посещают его

418 Ю. В. Дойков
дом в Уинчестере, чтобы увидеть результаты его работы с
азалиями.
2. Деятельность: Коммунистическая партия США
зарегистрирована генеральным прокурором США согласно
исполнительному ордеру 10450.
Сорокин сообщил, что после 1900 г. в царской России он
заинтересовался созданием в ней новой общественной и
экономической системы. Перед революцией 1917 г. он активно
содействовал тем силам в России, которые способствовали
свержению царского режима. Когда монархия пала, он стал
чиновником в правительстве Керенского и в тот период был известен
таким лицам, как Николай Ленин, Иосиф Сталин, Лев Троцкий
и другим, облеченным позже властью при большевистском
режиме.
Сорокин указал, что двое из его братьев были убиты
большевиками, что он сам трижды заключался в тюрьму и был
приговорен ими к смерти, что он лично был объектом 5 обличительных
выступлений, написанных Николаем Лениным, что в газетах
г. Архангельска до 1921 г. его имя оскорблялось и осмеивалось
как имя реакционера и, говоря современными словами,
фашиста, т. е. того, чьи действия не привлекали членов
коммунистической партии.
До обсуждения его участия в деятельности организаций в
США Сорокин сделал обобщение: «Если дело хорошее, то я
буду содействовать ему, даже если это содействие будет
поддержано дьяволом, если дело плохое, то я не буду ему
содействовать независимо от того, кто его поддерживает». Он
сказал, что если он сочтет действия какого-либо правительства
тоталитарными по природе, то он будет в оппозиции этим
действиям, если же он сочтет их направленными на достижение
мира во всем мире, то он поддержит такое правительство.
Сорокин указал, что не был активным участником ни одной
из ниже перечисленных организаций, никогда не посещал их
митингов и никогда их не финансировал, он никого не знает в
этих организациях, кто бы мог засвидетельствовать его помощь
этим организациям.
Он затем отметил, что не подписал петиции ни одной
организации в последнее время, но быстро добавил, что это не
потому, что он беспокоился из-за сделанных публичных
разоблачений, связанных с использованием имен деятелей просвещения
коммунистической партией этой страны, а только потому, что
он чувствовал, что не может помогать программе самих этих

«Мы должны переварить тоталитаризм и достичь мира...» 419
организаций, настолько по своей сути и натуре они оказались
никчемными в качестве возможного инструмента мира во всем
мире.
Сорокин сообщил, что он давно согласен с тем, что разные
коммунистические партии по всему миру показали
максимум изменчивости своих тактик, никогда при этом не меняя
своей стратегии, нацеленной на достижение желаемой цели.
В 1920-е и 1930-е гг. он чувствовал, что лучший путь
противодействия распространению философии коммунизма —
встретить ее в лоб и контратаковать так, чтобы свести на нет
эффективность коммунистических целей.
Поэтому в те годы любые сентиментальность и идеализм в
отношении коммунизма были тактикой, которая, по его
мнению, была неправильной. Однако с гигантским ростом силы
и численности коммунистической партии, так же как и силы
философии коммунизма, он чувствовал, что различные страны
мира теперь вынуждены сменить тактику и встретить
коммунистов демонстрацией не силы, а идей и идеалов с более мощным
потенциалом, чем коммунистические. Короче говоря, тактика,
применявшаяся для борьбы с большевиками в Архангельске в
1918 г., не была бы успешной в 1930 г., так же как и тактика
1930 г. не была бы успешной в 1940-е гг. из-за гигантского
роста коммунизма за примерно 30 лет.
Сорокин сказал, что очень боится неизбежности 3-й
мировой войны и что все люди должны сделать все, что в их силах,
для предотвращения войны, которая может унести до 300
миллионов человек и которая, по его мнению, может разрушить
цивилизацию в том виде, в котором мы знаем ее сейчас. Он
указал: любой кризис, независимо от его характера, поможет
тоталитарному правительству выживать и процветать. То есть
война будет помогать выживанию тоталитарного
правительства. Поэтому все нации мира должны сделать все, что в их
силах, для недопущения 3-й мировой войны, которая будет
способствовать сохранению тоталитарных принципов и практики
в советской России и странах за так называемыми железным и
бамбуковым занавесами.
Он сказал, что в социологии есть аксиома: в военное время
правительственный контроль увеличивается, а доказательство
сего — множество ограничений, возложенных на население
США и европейских стран во время 2-й мировой войны.
Затем он сообщил, что лично он не мог санкционировать
использование антидемократических методов в этой стране для

420 Ю. В. Дойков
борьбы с тоталитаризмом, и выразил надежду, что лучший
метод победы над тоталитаризмом — предотвращение тех
кризисов, которые помогают ему укрепляться. Он назвал войну и
тоталитаризм двумя величайшими золами, которые могут
обрушиться на человечество.
Затем он вывел из вышесказанного следующую
социологическую истину: чем меньше войн и кризисов, тем меньше и
тоталитаризма. Он сказал: «Мы должны переварить
тоталитаризм и достичь мира». Возможная декоммунизация России, так
же как и нынешнее быстрое распространение коммунизма по
Земле, могут быть замедлены лишь достижениями философии
мира, которая будет взывать не только к правителям России и
ее союзникам, но и к обычным людям, живущим в подчинении.
Сорокин сообщил, что, по его мнению, чем больше мы
вооружаем мир, тем больше мы помогаем тоталитаризму в России и
всех иных подобных странах. Поэтому важно изменить тактику,
если мы хотим покончить с коммунизмом и коммунистическими
партиями во всем мире. Итак, пока тактика может меняться,
общая стратегия достижения желаемого итога, а именно —
отмены коммунизма — остается неизменной.
Сорокин сказал, что, по его мнению, Тихоокеанский
регион — т. е. Китай или Индия и/или страны этого региона —
станет следующим центром мировой цивилизации, как только
центр сместится с западной цивилизации, находящейся на
закате. Поэтому важно, по мнению Сорокина, чтобы западные
державы обратили внимание на факторы, влияющие на страны
бассейна Тихого океана, и попытались взять верх над ними
конструктивными способами, а не просто противостояли красному
Китаю как таковому просто потому, что его народ находится под
властью коммунистического режима. Надо также предпринять
усилия, чтобы понять роль Неру в Индии, который, по мнению
Сорокина, искренен в своих стараниях по достижению мира на
Земле. Далее он описал коммунизм и коммунистов как
продукт выродившейся культуры и сказал: если коммунизм надо
победить, то мир должен внутри себя создать идеалистическую
культуру, в которой коммунизм быстро разложится.
Он сообщил, что во многих странах мира есть много
организаций и индивидов, борющихся против коммунизма, которые,
по его мнению, более опасны для благоденствия и безопасности
народов, т. к. они начали процесс подрыва конституционного
правительства в своих странах в попытке покончить с
коммунизмом. Сорокин описал таких людей, как много более опасных

«Мы должны переварить тоталитаризм и достичь мира...» 421
для благоденствия Земли, чем нынешний коммунистический
режим в странах так называемого «железного занавеса».
Возвращаясь к словам о превращении Тихоокеанского
региона в центр мировой цивилизации, Сорокин указал, что великие
культуры Востока просыпаются вновь и что национализм
становится более очевидным, и что ни индивиды, ни комбинация
фактов и сил не смогут остановить проснувшийся национализм
и проявление великих восточных культур. Что касается стран
Запада в их попытках противостоять России и
распространению философии коммунизма, Сорокин сообщил, что, пока мы
делали приготовления к миру во всем мире, серия событий
доказала поверхностность этих приготовлений. Он осознал, что
трудно иметь дело с Россией по какой-либо линии, и поэтому он
хорошо понимает, что русский идеал мира во всем мире
предполагает навязывание коммунистической идеологии и
экономики другим странам, он чувствует, что с середины 2-й мировой
войны следующие факторы препятствуют обеспечению мира во
всем мире (и в результате усиливаются тоталитарные цепи на
России и ее сателлитах).
Первое: газеты так называемого западного блока с
середины 2-й мировой войны отбросили идею достижимости мира во
всем мире и сотрудничества и вместо нее распространили
среди миллиардов читателей идею о том, что «давайте разобьем
русских!» — вот лучшая политика. Этим они фактически дали
русскому коммунистическому правительству эффективное
идеологическое оружие против своего населения, заключающееся
в информировании россиян о том, что страны Запада намерены
полностью разрушить Россию.
Второе: Сорокин ссылался на различные поездки
неназванных сенаторов США в страны Европы, начиная с 1945 г.,
и выдержки из интервью с ними, в которых эти сенаторы в то
время инициировали политику открытой войны против СССР.
В частности, Сорокин вспомнил об усилиях по популяризации
западных планов сохранения вольного города Триеста,
результатом которых стало решение части коммунистического блока
удержать Триест. Он упомянул по аналогии, что газеты много
писали о роли маршала Тито в Югославии, и соответствующая
направленность этих публикаций привела к усилению власти
Тито над югославским народом.
Третье: Сорокин сослался на речи Президента США Гарри
Трумэна в Фултоне (штат Миссури) в 1946 г. и Уинстона
Черчилля, премьер-министра Англии, которые Сорокин описал,

422 Ю. В. Дойков
как «даешь крестовый поход против советской России». Он
выразил убеждение в том, что если бы такие люди, как Трумэн
и Черчилль, были более осмотрительны в своих речах,
которые слышал и читал весь мир, то Россия потеряла бы мощный
козырь в своей пропаганде и предположительно ослабила бы
свои мировые позиции из-за прямого призыва к миру. Сорокин
уверен, что фултонская речь дала русскому министерству
пропаганды дополнительное горючее для поддержки огня
советского национализма, а не истинного русского национализма,
независимого от коммунистической партии.
Четвертое: западная политика окружения России, по
мнению Сорокина, «крупнейшая из возможных ошибок». Он
сказал, что русское правительство не тупое и достаточно показать
рядовым россиянам размещение западных военных баз вокруг
России, чтобы они ощутили угрозу отечеству. По этому поводу
он заметил: «Факты об окружении противоречат утверждениям
о мире из уст западных держав».
И наконец: по вопросу об инспекции атомных материалов по
представлению Бернарда Баруха в конце 1940-х гг. Сорокин
весьма тщательно изучил планы как западных держав, так и
России. Вопреки общепринятому мнению, заметил он, Россия
разрешит инспекцию своего атомного потенциала западными
представителями. Но Россия возражает против части плана,
предусматривающей удаление всех атомных материалов через
международный комитет, «где она будет незначительным
меньшинством». Сорокин сказал, что всем мыслящим людям
должно быть ясно, что Россия чувствует: она никогда не сможет
эффективно действовать по такой схеме. Он отметил: «Даже
царское или демократическое правительство России никогда
бы не приняли условия, предусмотренные в западных планах по
атомным материалам». На вопрос о том, что он считает лучшим
способом начала сотрудничества между Россией и западными
державами с целью достижения мира во всем мире, Сорокин
ответил, что Западу пора начать очень выгодную торговлю с
Россией и странами Востока. Он добавил: «Если мы
сотрудничаем в войне, то мы можем сотрудничать и в мире». Он
сказал также, что мы путаем нынешнее правительство России с
подлинной русской нацией и действуем так, что советскому
правительству остается лишь убедить русский народ в том, что
западные страны пытаются нарушить благосостояние России в
то время, как советское правительство делает все возможное,
чтобы защитить национальные интересы.

«Мы должны переварить тоталитаризм и достичь мира...» 423
Далее Сорокин сказал: «Все правительства тяготеют к
власти над всем миром — не только русское». Например, США:
«Эта страна начала с маленькой группы государств и
постепенно добилась положения доминирующей мировой державы, но,
несмотря на нынешнее высокое положение США, социологи и
другие мыслящие люди осознают, что всемогущих правительств
нет». Он считает: русское тоталитарное правительство должно
зависеть от массы своего народа так же, как демократическое
правительство, хотя и не столь тесно, при демократии. Как
огромное количество граждан США, так и россияне считают,
что действия их правительств нужны для их собственного
выживания. Поэтому он полагает, что западные страны должны
начать и сделать эффективной политику, которую советское
правительство не сможет игнорировать и которая поэтому
найдет отклик у россиян. Сорокин добавил, что пока есть лишь
догадки о том, как это сделать.
Далее он указал, что следует понять, что люди в США еще
не познали ужасов войны. Русские, потеряв около 20 млн
человек во 2-ю мировую войну, хорошо с ней знакомы, и если
советское правительство будет предупреждать своих граждан
о войнах, планируемых западными странами, то русские,
естественно, будут готовы выполнить распоряжение их
правительства в попытке предотвратить войну. Так как советское
правительство контролирует средства связи и образования в России
и государствах-сателлитах, то оно зависит от западных стран
в смысле эффективных способов показа этим лицам того, как
может быть достигнут действительный мир во всем мире. Но,
отметил Сорокин, пока можно лишь гадать, каков лучший
способ соответствующей коррекции системы образования за
«железным занавесом».
Сорокин сказал: «Реальный путь к миру будет понят
народами России, Китая и Индии». Он добавил, что попытки начать
этот «путь» не безнадежны, но «не просто слова, а реальные,
позитивные мирные действия» должны быть предприняты,
если западные страны хотят убедить россиян в достижимости
мира во всем мире. Но, по его словам, он не знает, как это
сделать.
По вопросу о начале крупной торговли западных стран с
Россией и Китаем Сорокин отметил, что в то время, когда Англия,
Франция, Бельгия и Голландия наращивают торговлю с
Россией и Китаем, американцы ушли в другую крайность. Это
крайне опасно в экономическом смысле, т. к. американские методы

424 Ю. В. Дойков
производства столь высоко механизированы, что
перепроизводство может свалиться на нас раньше, чем мы это поймем, и
мы попадем в депрессию, что поможет проникновению
философии коммунизма в сознание граждан США, как это было в
1930-е гг. депрессии.
Торговля с Россией и Китаем, считает Сорокин, послужит
началу культурных отношений и взаимосвязей между странами
мира, а точные и общественные науки извлекут пользу из
обмена научными и псевдонаучными данными. Сорокин затем
отметил, что в крупных газетах на предыдущей неделе он заметил,
что русский балет, бывший тогда на гастролях в Париже, был
выслан из Франции потому, что французы возмутились
присутствием среди них представителей тоталитарного режима в то
время, когда французские войска воюют с коммунистическими
силами в Дьенбенфу.
Он добавил, что Международный конгресс астрономов
должен состояться в этом году в России, и выразил надежду, что
большинство ученых мира едины в мнении о том, что ученые
всего мира должны свободно обмениваться научной
информацией. В ответ на вопрос, открыли ли Советы доступ к
информации научного характера, Сорокин сказал, что
библиотека Widener в Гарвардском университете полна советскими
научными трудами и документами и, по его мнению, советское
правительство не предоставило лишь совершенно секретную
информацию, равно как и американское правительство
отказывается предоставлять такую информацию в американскую
научную периодику.
Он выразил мнение, что как Россия, так и страны Запада
виновны в отсутствии обмена как научными, так и социальными
идеями, и добавил: «Необходимы реальные перемены в
сердцах с обеих сторон. С упорным соперничеством с обеих сторон
должно быть покончено». Под этим он подразумевал, что ныне
он считает, что страны мира сотрудничают неохотно в
вышеуказанных сферах и что следует разработать планы по
достижению эффективного сотрудничества. Сорокин указал, что он не
так наивен, чтобы поверить, будто советское правительство
обеспечит обмен данными общественных наук в отличие от
точных наук. Он сказал, что исследователи общества должны
следовать партийной пропаганде, и западные социологические
и исторические труды, например, никогда не будут допущены в
советской России.

«Мы должны переварить тоталитаризм и достичь мира...» 425
Сорокин сказал затем, что его собеседники могут принять его
за апологета советской России. Это далеко не так, добавил он,
потому что, как и всегда, он неизменно противостоит
философии коммунизма и всем формам тоталитаризма. Затем он
отметил, что хотя его подход к достижению мира во всем мире у
многих людей, вероятно, не найдет отклика, но он убежден, прожив
долгую жизнь и будучи не понаслышке знаком с историческими
и социальными процессами, что его теории о достижении мира
во всем мире правильны и западные державы должны изменить
свои планы, если они намерены добиться примирения с
Россией в будущем. Но он быстро добавил, что это вовсе не значит,
что западные державы должны выслуживаться перед
советской Россией и что цели и желания у России более ценны, чем
у стран Запада. Но он считает, что т. к. правда не может стать
известна русскому народу при нынешней системе, то странам
Запада необходимо инициировать и дать жизнь общественным
силам, которые советское правительство не сможет
игнорировать, а русский народ признает и примет.
Далее Сорокин сравнил себя с персонажем русской
мифологии Иванушкой-дурачком. Он сказал, что его собственные
теории ныне напоминают ему роль Иванушки-дурачка,
поющего похоронные песни на свадьбах и свадебные на похоронах.
Итак, многие люди этой страны и, возможно, мира могут не
согласиться со взглядами и делами Сорокина, но он верит, что
ни один искренний человек не сможет противодействовать его
цели — достижению мира во всем мире...*
3. Разное: Подходя к концу интервью, Сорокин обобщил
свои предыдущие высказывания о мире во всем мире, указав,
что он крайне искренен в своих усилиях по достижению реаль-
* Далее опущен материал о сотрудничестве П. А. Сорокина в 1942—1951 гг.
с американскими организациями «Russian War Relief», Национальным
советом американо-советской дружбы, «American Committee for Yugoslav Relief»,
«Американским славянским конгрессом», «National Committee to Defeat the
Mundt Bill», «Конгрессом гражданских прав», «Массачусетским советом
искусств, наук и профессий», «Комитетом за мирные альтернативы
атлантическому пакту», «Национальным комитетом за отмену акта Мак-Каррана»,
«World Peace Appeal», «Американским крестовым походом за мир»,
«Бостонским комитетом американцев за сопротивление в Южной Африке»,
«American Committee for Protection of Foreign Born», «International Workers
Order», а также об отношении его к отказу Госдепартамента США выдать
преподобному X. Джонсону, декану Кентербери, визу для тура с лекциями.

426 Ю. В. Дойков
ного мира во всем мире и что, хотя прокоммунистический
характер некоторых из организаций, коим он давал разрешение
на использование своего имени в течение последних 10 лет,
может создать подозрение и в его прокоммунистичности, на
самом деле его борьба против коммунизма идет более 35 лет. Он
сказал, что, хотя организации коммунистического лагеря
«использовали его и других», он считает, что дело не в этом. Как
инициатор идеи настоящего достижимого мира во всем мире,
он хорошо осознает, что крайние националисты этой страны
могут обвинить его в поддержке России и коммунизма, хотя на
самом деле это не так. Он сообщил, что он очень высоко
ценит свое американское гражданство, но как социолог и
исследователь всемирной истории чувствует, что многое в политике
и деятельности правительства США после Второй мировой
войны способствовало усилению влияния советского
правительства на русский народ. Исходя из своих личных знаний о
русских, Сорокин считает, что они с радостью подружились бы
с американским народом. Он сказал, что понимает, что почти
невозможно убедить русский народ правдивыми заявлениями
о мирных целях и намерениях американского народа, но т. к.
советская диктатура такова, какая она есть, то инициирование
процессов, в итоге ведущих к миру во всем мире, ложится на
плечи США и западных держав. Сорокин считает, что
советские руководители искусно возбуждают национализм в Африке
и на Дальнем Востоке и используют его против западных
держав. Он выразил надежду, что западные державы будут
осторожно подходить ко взрывоопасному вопросу о национализме,
и сказал, что решение этих проблем на Дальнем Востоке может
изменить ход истории, т. к., по его мнению, культурный центр
планеты со временем переместится из ныне доминирующей
западной культуры в культуру восточную.
В заключение он сказал: «Так как мои теории непопулярны,
я подозреваю, что буду рассматриваться как подрывной
элемент».

Р. Мертон
Фрагменты из воспоминаний*
<...> В своих первых американских работах П.
Сорокин интересовался преимущественно
экспериментальной социологией. Однако позднее он
кардинальным образом изменил ориентацию. Первой работой,
обобщившей его взгляды нового американского
периода, стала книга «Современные социологические
теории». В ней есть несколько положений, которые
оказали огромное влияние на американских
социологов.
Впервые: Социологические исследования. 1992. № 10.
С. 128—132. Публ. с сокращ. Публикации предшествует заметка
H. Е. Покровского: «В январе 1992 года в Нью-Йорке
выдающийся американский социолог Роберт Мертон согласился поделиться
воспоминаниями о своем учителе — Питириме Александровиче
Сорокине. По согласованию с автором этих строк работа над
воспоминаниями проходила в виде интервью, записываемого на
магнитную ленту. Одним из условий интервью стало то, что оно может
быть опубликовано на русском языке не в качестве аутентичного
текста, принадлежащего Мертону, а как некий пересказ его
воспоминаний о П. Сорокине. Подобная сложность объясняется тем,
что Р. Мертон не владеет русским языком и потому не желал бы,
чтобы его воспоминания появились в печати без должного
авторского редактирования, необходимого в подобных случаях.
Поэтому читатели вольны воспринимать предлагаемый текст по своему
усмотрению: либо как «пересказ» воспоминаний Мертона о
Сорокине, либо как бережно переведенную на русский язык запись
вполне аутентичной беседы».

428 Р. Мертон
Эдвард Шиллс, считавшийся суровым критиком, был
потрясен этой книгой, хотя и гордился собственными познаниями в
области эмпирической социологии больше, чем кто-либо
другой. Труд Сорокина стал одинаково необходим и тем, кто уже
работал в области социологии в 20—30-е гг., и тем, кто только
начал ею заниматься. Примечательно, что при внимательном
изучении «Современных социологических теорий» видны
позитивистские тенденции, в различной степени
присутствовавшие во всех прежних работах Сорокина. Именно в этот период
он уже начал отходить от них, но еще не отошел окончательно,
что произошло позднее.
«Социальная мобильность» стала второй основной работой.
В ней присутствовали как теоретические, так и практические
аспекты. Однако, на мой взгляд, ныне она фактически
исчезла из обращения в области социологии, хотя и использовалась
в свое время даже как учебник. Ныне вы не встретите ссылок
на эту работу. «Социальная мобильность» представляла собой
изумительный синтез эмпирического и практического
материала, а также первый в нашем столетии серьезный и
всеохватывающий обзор социальной стратификации.
Эти две книги были для своего времени столь важны, что
повсеместно использовались как учебники. Надо отметить, что в
отличие, например, от учебников по физике, в которых
обычно изложено последнее слово науки, социологические
учебники часто запоздалы и несовершенны. Но две книги Сорокина
очень основательны. И хотя ныне они как бы растворились и
исчезли с горизонта, но предопределили судьбу их автора в
социологии. Эти две работы продолжали влиять на развитие
научной мысли, формируя ядро социологической теории и были
крайне необходимы на том переходном этапе.
<...> Возвращаясь к «Социальной мобильности», я должен
сказать, что теория П. Сорокина стала как бы обобщающей в
преддверии того времени, когда американские социологи стали
всерьез интересоваться социальной стратификацией, и
появилось огромное количество исследований в этой области.
Работа Сорокина непосредственно использована авторами этих
исследований.
«Современные социологические теории» пробуждали
интерес американских социологов к европейской социологической
мысли. Исследованиями работ различных авторов, будь то
Дюркгейм или Фрейд, Сорокин приковывал внимание
читателей к личности творца. Но его анализ был не слишком глубок

Фрагменты из воспоминаний 429
по части проникновения в текст. Обобщения часто оставались
поверхностными, в характеристиках тех или иных теорий
присутствовала случайная критика, что нередко вводило читателей
в заблуждение.
Я думаю, что его труд о Габриеле Тарде должен был стать
одним из основных источников информации об этом ученом.
Но опять-таки, Сорокин не написал целостного исследования,
что отрицательно дало о себе знать впоследствии. Данная
работа опережала свое время, но теперь она должна быть
продолжена.
<...> Свою читательскую аудиторию Питирим Сорокин имел
в основном среди академической публики. В американский
период он находился в самом центре научной жизни. Но в своих
трудах отнюдь не ориентировался на определенную категорию.
Если вы заглянете в «Современные социологические теории»,
то обнаружите ярко выраженный критический и политический
стиль, присущий автору. Критика была для него средством
выражения мысли. Он все еще испытывал влияние
революционного настроя, и потому его отношение к иным точкам зрения
почти всегда агрессивно. Сорокин подходил к чужим работам со
скептицизмом, рассматривая их с самых высоких общенаучных
позиций. «Это не ново», «но это не вполне правильно», «все
это было не систематизировано», «это было сказано раньше»,
и т. п. Такой стиль, по-видимому, связан с его общим, так
сказать, научным нетерпением, стремлением все охватить.
Иногда я по просьбе Сорокина приносил из библиотеки
множество увесистых томов. Через день-два он их все возвращал.
У Сорокина был дар очень быстро схватывать основные идеи
прочитанного. Часто это вело к поверхностным
характеристикам, а не к действительному проникновению в сущность теорий.
Он очень интенсивно работал. Его нетерпение в работе
выражалось в желании скорее опубликовать то, что было задумано.
Но он никогда не жалел времени, если дело касалось
перечитывания, перепроверки, обдумывания собственных идей или
идей, которые он критиковал. Сорокину чужд дух коммерции,
просто таков был его стиль. В целом стилистический облик
Сорокина совершенно специфичен, не похож ни на чей иной стиль
в социологии.
Сорокин всегда испытывал сильное давление со стороны
критиков, в чем я не раз мог убедиться. На лекциях, которые
он читал, как правило, присутствовало от 800 до 1000
слушателей. Впечатлял его размах в использовании информации как

430 Р. Мертон
из истории культуры, так и из области социологических
исследований.
<...> Впервые я увидел П. Сорокина в конце 1920-х гг.,
когда американские социологи встречались в Вашингтоне. Мой
молодой профессор Джордж Симпсон сказал, что если я хочу
быть социологом, то должен увидеть всех ведущих ученых в этой
области. Итак, я поехал на эту конференцию. Все было очень
необычно для меня, студента. Сорокин зачитывал критический
отзыв на работу влиятельного в то время, но ныне совсем
забытого американского социолога Хорнвелла Харта, который
написал книгу о прогрессе. Сорокина назначили официальным
оппонентом доклада Харта. Это была наиболее типичная для
него роль — роль критика. Он всегда наслаждался, показывая
кому-либо его ограниченность с преувеличенным
подчеркиванием, особенно когда завладевал инициативой разговора.
Например, он приводил высказывание: «Целью жизни является
функционирование». Затем начинал перечислять аргументы,
доказывая пустоту данной фразы, не соотнося ее с общим
контекстом и подавляя слушателей «обвалом» своей эрудиции.
<...> Теперь хочу рассказать о том, как мне довелось
попасть в Гарвардский университет. Я окончил Темплский
университет, довольно молодое для того времени учебное
заведение, основанное приблизительно тогда, когда родился П.
Сорокин. Я стал первым из выпускников этого университета,
поступившим в аспирантуру Гарварда. Прежде в мои планы не
входило специально стремиться в Гарвардский университет,
ибо я вышел из очень бедной семьи и, естественно, нуждался
в стипендии.
Появление «Современных социологических теорий»
привело меня к мысли заниматься с Сорокиным, потому что мне
казалось, что я способен обобщить то, что узнал об
американской социологии. Кроме того, я стал интересоваться
европейскими мыслителями. И прежде я читал немного Э. Дюркгейма
и М. Вебера. Теперь же решил, что мне необходимо серьезно
познакомиться с европейской социологической мыслью.
Сначала я обратился к одному чикагскому социологу,
который родился в Германии. Он был хорошо знаком с немецкой
социологией и перевел на английский язык Мангейма. Но, как
оказалось, профессор был приглашен в этот университет
только на время и не являлся постоянным преподавателем. Это не
позволило бы нам продуктивно работать в течение длительного
времени. Тогда я направился в Гарвард, куда был принят.

Фрагменты из воспоминаний 431
В Гарварде я обнаружил небольшое по численности
преподавательского состава социологическое отделение. В числе
преподавателей факультета были П. Сорокин, К. Джастман,
очень молодой преподаватель Т. Парсонс, только что
опубликовавший первые две статьи в своей жизни. Обычно в книгах
не замечают имени переводчика. Именно Парсонс перевел
«Протестантскую этику» на английский язык. Таковым было
ядро социологического факультета. Броменс, видная фигура с
другого факультета, писал, что на социологическом фактически
нет социологов.
Аспирантов было всего 12—14 человек. Весьма
примечательно и важно, что у нас наладилось тесное взаимодействие
между аспирантами и преподавателями, а также в кругу самих
аспирантов. Так случилось, что я вошел в очень хороший
состав аспирантов первого года обучения. Через 3—4 года весь
факультет выиграл от налаженного интенсивного
взаимодействия на столь малочисленном в то время факультете. Спустя
довольно длительное время некоторые из нас стали
«открывать» Парсонса. Мы проводили много времени вне аудиторий,
разговаривая о Парсонсе, слушая его, споря с ним. Были
еженедельные вечера, когда наша маленькая группа встречалась с
ним для обсуждения теоретических проблем. Мы стали почти
что частью его семьи.
Среди аспирантов, конечно, бывал и П. Сорокин. Он знал
каждого из нас и даже приглашал к себе домой. Но мы не
смогли по-настоящему сблизиться с ним. Он был лет на 12—14
старше Парсонса. Естественно, что мы ощущали близость к
Парсонсу, несмотря на то, что иногда я чувствовал себя вполне
близким и к Сорокину. Но с ним было невозможно выдержать
интеллектуальную дискуссию, его интеллект — это предмет
отдельного разговора. К тому же идеи наши не всегда совпадали.
Это был профессор, не сомневающийся в своих познаниях, и
никто не мог спорить с ним.
Конечно, стиль жизни у нас, аспирантов, был совсем не
такой, как в российских, германских, австрийских, французских,
английских или итальянских университетах. Там не велось
дискуссий между студентами и профессорами, как у нас. Хотя и у
нас не было чрезмерного «товарищества» даже среди тех, кто
имел общие научные интересы, но дискуссии были очень
важны для нас, давали стимул к саморазвитию.
Другая особенность нового социологического факультета
в Гарварде заключалась в том, что вскоре мы почувствовали

432 Р. Мертон
себя не столько учащимися, сколько социологами. Мы считали
себя серьезными людьми. Работая ассистентом у П. Сорокина,
я был всего лишь аспирантом и не имел научной степени. Но
для него это не имело значения. Я собирал и готовил нужные
материалы для его «Социокультурной динамики». Сорокин не
менял подготовленные мною «куски» текста и прямо включал
их в свою книгу. Это было столь необычно: не менять сделанное
аспирантом, относиться к аспирантскому творчеству как к
последнему слову в науке, к материалу, который требует
обобщения. Символически это было очень важно для меня.
<...> В тот год в Гарварде я работал над темой
«Современные французские социологи». Как-то меня вызвал П. Сорокин
и сказал, что договорился о совместной презентации моей
работы на Социологической конференции Восточного побережья
США, но, к сожалению, он был занят, и нам не удалось
осуществить наш проект. Сорокин предложил, чтобы данная тема
легла в основу моего курса лекций. Это говорило о
становлении нас, аспирантов, как ученых-социологов. И в этом заслуга
Питирима Сорокина.
Мы не имели постоянных научных руководителей, работая
с теми или иными профессорами в зависимости от наших
научных интересов. Нам предлагался широкий выбор курсов
лекций. Насколько я помню, Сорокин читал два курса в семестр.
Обычно одним из них был курс «Современные
социологические теории», читая который, он придерживался текста своей
книги. Другой курс «Введение в социологию» он обычно вел не
у аспирантов, а у студентов. Позже этот курс лекций стал
основой книги «Общество, культура и личность». Спустя 2—3 года
П. Сорокин приступил к курсу по социокультурной динамике,
над которой работал в то время.
Что касается стиля лекций П. Сорокина, то он оставался
неизменным на протяжении всей жизни ученого в США. У него
была очень выразительная манера выступления. Даже его
семинары скорее походили на лекции, чем на обычный процесс
работы со студентами. П. Сорокин серьезно относился к
работам студентов, просматривал их, делая пометки на полях. Ему
также нравилось критиковать авторов.
Хотя я испытывал смешанные чувства по отношению к
П. Сорокину, но ни в коем случае не мог бы назвать его своим
близким коллегой. Студенты по-разному относились к нему:
одни были совершенно некритичны и считали его пророком,
другие, и я в том числе, были более критичны и позднее никогда

Фрагменты из воспоминаний 433
не раскаивались в этом. Мы не придерживались
почтительного соглашательства в отношениях с Сорокиным, но, как я уже
говорил ранее, открыто с ним спорить было просто
невозможно. Все наши проблемы мы обсуждали с Т. Парсонсом, манера
преподавания которого была совсем иная.
Первым ассистентом П. Сорокина стал Джон Болдерейт.
Формальной процедуры для того, чтобы быть назначенным
ассистентом не существовало. Я посещал лекции Сорокина,
и однажды он предложил мне начать работать у него. Будучи
ассистентом, я не имел каких-либо особых инструктивных
бесед с Сорокиным, но он постоянно читал мои работы. П.
Сорокин никогда строго не определял моих обязанностей. То, что
должен был делать ассистент, было и так достаточно ясным.
Я готовил списки литературы, которые Сорокин просматривал
и на основании которых делал свои замечания, присутствовал
на всех его лекциях вводного курса и позднее обсуждал их на
семинарах со студентами. В то время именно это входило в круг
обязанностей ассистента профессора. Кроме того, я оценивал
экзаменационные работы студентов и аспирантов, но и сам
П. Сорокин тоже всегда просматривал их. Что касается
исследовательской работы, то я делал все: начиная с получения книг
в библиотеке и составления их обзоров до разработки
определенных проблем, что понадобилось позже в период работы над
«Социокультурной динамикой». Таким образом, это был
достаточно широкий круг обязанностей.
П. Сорокин иногда бывал крайне раздражительным, но я не
припоминаю, чтобы он сердился именно на меня. Вспышки
гнева охватывали его в тех случаях, когда люди не оказывали ему
должного уважения, в открытую не соглашались с его идеями
или посягали на его авторитет. Он не был очень общительным,
но я никогда не испытывал дискомфорта в его присутствии.
В целом он был очень хорошим человеком.
Я оцениваю П. Сорокина так же критично, как оценивал бы
любого другого ученого. Должен сказать, что сейчас в США
интерес к П. Сорокину существует, но очень ограничен. Скорее
это можно назвать восхищением его умом, чем его вкладом в
социологию. Я говорю о всех этих фактах из биографии П.
Сорокина лишь потому, что американский период его творчества
мало известен российскому читателю.
Перев. с англ. и подготовка к печати
Е. В. Дмитриевой, Н. Ю. Мандельбаум

Ю. И. Кривоносое
Питирим Сорокин - последняя встреча
с советской властью*
Сфеди выдающихся деятелей русской эмиграции,
внесших большой вклад в сокровищницу мировой
культуры и науки, достойное место принадлежит Пи-
тириму Сорокину, одному из первых организаторов
социологической науки и в России, и в Соединенных
Штатах Америки.
Тридцать лет тому назад произошел небольшой, но
очень показательный эпизод, связанный с жизнью и
работой ученого и в то же время характеризующий
положение советской науки, которая находилась в
полной зависимости от властных структур. Для того
чтобы лучше понять суть публикуемых ниже
документов, обнаруженных мною в архиве отдела науки ЦК
КПСС, необходимо хотя бы кратко напомнить
основные вехи биографии П. Сорокина.
Питирим Александрович Сорокин родился 23
января 1889 г. в селе Турья Вологодской губернии. С
одиннадцати лет начал самостоятельную трудовую жизнь,
ремесленничал, затем учился в сельской и
церковноприходской школах. В 1905 г. вступил в партию
эсеров, участвовал в революционном движении, был
агитатором, в 1906 г. впервые был арестован. Много
* Впервые: Человек. 1998. № 1.С. 105-111.

Питирим Сорокин - последняя встреча с советской властью 435
и упорно занимался своим самообразованием. В 1909 г., сдав
экстерном экзамены на аттестат зрелости, поступил в
Петербурге в Психоневрологический институт, затем перешел на
учебу в университет, который окончил в 1914 г. и был оставлен
на кафедре для подготовки к профессорскому званию.
В этот период научная деятельность Сорокина тесно
переплеталась с его участием в революционной борьбе, с новыми
арестами. Он был секретарем и ассистентом M. М.
Ковалевского, известного социолога, этнографа и историка,
сотрудничал с В. М. Бехтеревым, в 1916 г. был одним из
организаторов Русского социологического общества им. Ковалевского.
В 1917 г. Сорокин, участвуя в политических событиях, стал
секретарем А. Керенского, членом Исполкома
Всероссийского совета крестьянских депутатов, главным редактором газеты
«Воля народа». В начале января 1918 г. был арестован новой
властью и заключен в Петропавловскую крепость. В феврале
его освободили, и он нелегально выехал в северные губернии,
участвовал в подготовке восстания против власти
большевиков. После провала плана восстания скрывался, за его поимку
была назначена денежная премия. Чтобы не подвергать
опасности родственников, он написал письмо в Северодвинский
губернский исполком о выходе из партии эсеров, отказе от
политики и решении посвятить себя науке и народному
просвещению. Несмотря на добровольную явку в местную ЧК, был
арестован и приговорен к расстрелу. По счастью его письмо,
опубликованное в архангельской газете, стало известно
знакомым Сорокину по университету видным большевикам,
перепечатано в «Правде» и дошло до Ленина. Сорокин был переведен
в московскую ЧК. Ленин воспользовался письмом Сорокина
для борьбы с эсерами, написав статью «Ценные признания
Питирима Сорокина», а автор письма избежал смертной
казни. В дальнейшем, вплоть до высылки в 1922 г. Сорокин
активно занимался преподавательской и научной деятельностью,
был избран профессором по организованной им в университете
кафедре социологии, в том же году ему удалось, обойдя
цензуру, опубликовать небольшим тиражом два тома «Системы
социологии». Эту работу он в апреле 1922 г. защитил в
Петроградском университете на степень магистра социологии. В эти
годы Сорокин продолжал сотрудничество с В. М. Бехтеревым,
совместно с И. П. Павловым организовал «Общество
объективных исследователей человеческого поведения». Однако за
работы по изучению положения в голодающих губерниях под-

436 Ю. И. Кривоносов
вергся новым преследованиям и, в конце концов, был включен в
списки представителей интеллигенции, подлежавших высылке.
В последних числах сентября 1922 г. П. Сорокин был вынужден
покинуть Россию. После непродолжительного пребывания в
Европе (Берлин, Прага) переехал в США, где в 1930 г. получил
американское гражданство. Преподавал в ряде университетов.
Этапным стало приглашение в Гарвардский университет, где он
создал и возглавил новое отделение социологии — вскоре
признанный центр социологической науки в Америке.
В 60-х гг., когда постепенно начали восстанавливаться
прерванные в годы репрессий, войны, борьбы с космополитизмом
связи с зарубежными учеными, стала возможной и переписка
советских философов и социологов с П. Сорокиным*.
Несколько энтузиастов развития научных контактов в области
социологии предприняли попытку перевести и издать одну из его
работ и даже пригласить в СССР. В феврале 1967 г. председатель
Научного совета по истории мировой культуры Академии наук
СССР П. Ф. Юдин обратился в ЦК КПСС со следующим
письмом**.
В Секретариат ЦК КПСС
В связи с разработкой проблем критики современных
буржуазных теорий культуры и культурно-исторического
процесса между сектором философских проблем культуры Института
философии АН СССР и президентом американского
социологического общества Питиримом Сорокиным возникла
переписка по научным проблемам и происходил обмен книгами.
Питирим Сорокин является самым крупным буржуазным
социологом, работающим в области проблем культуры, он
влиятельная фигура в сфере деятелей современной
буржуазной философии и социологии, хотя и подвергается критике со
стороны своих учеников — Т. Парсонса, Р. Мертона и др. —
недовольных политическими выступлениями своего старшего
коллеги, осуждающего холодную войну, критикующего
американский образ жизни, протестующего против американских
колониальных войн в Сандоминго, Вьетнаме и др. На
протяжении последнего десятилетия П. Сорокин воздерживался от
Многочисленные архивные документы свидетельствуют, что вся
подобная переписка тщательно контролировалась органами КГБ и Главлита.
** ЦХСД. Ф. 5. Оп. № 59. Д. 42. Л. 1 -2.

Питирим Сорокин - последняя встреча с советской властью 437
каких-либо выпадов против СССР и мировой системы
социализма, проявлял интерес к успехам своей родины и следил за
советской социологической литературой. Он пытался посетить
Советский Союз в качестве туриста, но получил отказ от
Госдепартамента США. Учитывая популярность имени П. Сорокина
в странах Запада, принимая во внимание его антиамериканские
настроения и особенно резкое осуждение им американской
интервенции во Вьетнаме, было бы целесообразно положительно
среагировать на желание П. Сорокина «до своей кончины
посетить родину».
Считаем целесообразным поручить Институту философии
АН СССР или Научному совету АН СССР по истории мировой
культуры пригласить П. А. Сорокина с двухнедельным
визитом в СССР, в ходе которого можно было бы провести пресс-
конференцию П. А. Сорокина в Доме ученых с освещением ее
результатов в журнале «Вопросы философии», что служило бы
целям разоблачения и осуждения американской интервенции
во Вьетнаме и содействовало бы упрочению той прогрессивной
политической роли, которую играет П. Сорокин в научной
сфере западных стран.
Просьба рассмотреть и решить.
Приложение:
1. Справка на П. А. Сорокина.
2. Письмо П. А. Сорокина на имя моего заместителя В. А. Кар-
пушина, в котором выражается желание посетить родину до
своей кончины «и сослужить службу русским ученым».
Председатель Научного совета
академик П. Ф. Юдин
Вероятно, надеясь на возможность получения
положительного решения, П. Ф. Юдин в своем письме подчеркивает
не только значимость П. Сорокина как ученого, но и его
якобы просоветские или, вернее, антиамериканские настроения.
В приложенной к письму «Справке на П. А. Сорокина»
указывались следующие данные.
Питирим Александрович Сорокин родился 21 января 1889 г.
в дер. Турья Костромской губернии. В 1914 г. окончил
Психоневрологический институт в Петербурге и в 1915 г. получил
степень магистра правовых наук. Доктор социологии с 1922 г.
Был профессором социологии в Петербургском университете
с 1916 г. по 1922 г. В 1917 г. П. Сорокин являлся членом Ис-

438 Ю. И. Кривоносое
полкома Всероссийского совета народного хозяйства от партии
эсеров, членом Совета Республики и секретарем премьер-
министра Керенского; в 1918 г. он — участник
Законодательного собрания, разрабатывавшего Конституцию РСФСР.
В 1922 г. за участие в мятеже левых эсеров осужден на смерть,
помилован и выслан за пределы Советской России. В. И.
Ленин посвятил политической полемике с П. Сорокиным четыре
статьи, одна из которых называется «Ценные признания Пи-
тирима Сорокина». С 1928 г. Сорокин проживает в США, где
натурализовался в 1930 г., выступает как американский
социолог, является членом Американской академии искусств и наук и
ряда других академий разных стран. Президент Американского
социологического общества.
По всей видимости, составитель справки не располагал
точной информацией и допустил в ней ряд ошибок. Это могло быть
вызвано не его небрежностью, а тем, что достаточно полные
сведения о таких деятелях науки, как Питирим Сорокин, были
закрыты в спецхранах и не публиковались ни в специальных,
ни в справочных изданиях*. В частности, в справке неточно
указаны дата рождения и название губернии, где он родился.
Сорокин действительно учился в Психоневрологическом
институте, где имелась единственная в то время в России кафедра
социологии, но оканчивал он в 1914 г. юридический факультет
Петербургского университета, куда был вынужден перейти для
того, чтобы избежать воинской повинности и получать
стипендию. В 1918 г. он был избран не в Законодательное, а в
Учредительное собрание, однако еще до его открытия был арестован и
участия в его работе принимать не мог. Как отмечалось ранее,
приговорен к смертной казни П. Сорокин был в 1918 г., а не в
1922 г., как указано в справке. Покинуть родину он
действительно был вынужден в 1922 г., в числе большой группы
выдающихся деятелей российской науки и культуры, не
поддержавших установившийся режим.
Наибольший интерес представляет письмо П. Сорокина
В. А. Карпушину**, которое Юдин использовал в качестве обо-
Например, в «Энциклопедическом словаре» П. Сорокину посвящено
несколько фраз, и он характеризуется как «идеолог империализма» (Изд.
БСЭ.М., 1955. Т. II. С. 265).
В. А. Карпушин, доктор философских наук, профессор, в указанный
период заведовал кафедрой философии одного из московских вузов, по всей
вероятности, был инициатором приглашения П. Сорокина в Советский Союз.

Питирим Сорокин - последняя встреча с советской властью 439
снования целесообразности приглашения и доказательства
лояльного отношения Сорокина к советской науке. Письмо
напечатано на личном бланке: «Pitirim A. Sorokin» с указанием
даты — 4 января 1967 г. Вот его текст.
Глубокоуважаемый Владимир Алексеевич!
Сердечное спасибо за Ваше дружеское письмо и
поздравления с Новым годом. Я и моя семья желаем Вам и Вашей семье
счастливого, творчески плодотворного и успешного Нового
года,здоровья и благополучия.
Вы особенно обрадовали меня сообщением о переводе
моего тома о социологических теориях на русский язык. Хотя эта
книга уже переводится на испанский, португальский,
немецкий, китайский, хотя теперь уже опубликовано 51 перевод моих
томов, Русское издание моего тома радует меня больше чем
перевод на любой другой язык. Сердечное спасибо Вам и всем
ученым, кои помогли и помогут Русскому изданию этой
работы. Я очень жалею, что не смог лично быть на Социол.
конгрессе и встретиться там с советскими учеными, но состояние
моего здоровья лишило меня этой радости. Я все же надеюсь до
моей кончины посетить мою родину и встретиться там с Вами и
другими советскими учеными (мне ведь уже 78 лет и организм
начинает сдавать). Пока что сократил лекции, но продолжаю
«марать бумагу» в форме статей и очерков. Если я могу быть
полезным Вам и русским ученым, дайте знать, и если я смогу,
буду рад сослужить службу.
Еще раз большое спасибо
искренне Ваш P. A. Sorokin
В конце письма имеется приписка от руки:
Я только что приобрел Русскую пишущую машинку и
написал на ней это письмо. Недавно нас посетила группа русских
ученых (21 человек), которые «в культурном обмене»
знакомились с Америкой. Мы жалеем, что они смогли побыть с нами
только два или три часа. Мы, конечно, были рады их
посещению и ознаменовали эту встречу шампанским и тостами*.
* ЦХСД.Ф.5...Л.4.

440 Ю. И. Кривоносов
В Отделе науки ЦК КПСС на копии письма П. Сорокина были
сделаны пометки — горизонтальными и вертикальными
линиями дважды отмечены фразы: «Русское издание моего тома
радует меня больше чем перевод на любой другой язык», «Я все
же надеюсь до моей кончины посетить мою родину» и «Если я
могу быть полезным Вам и Русским ученым, дайте знать, и если
я смогу, буду рад сослужить службу». Эти слова, как и
выраженное в постскриптуме сожаление о краткости встречи с
нашими учеными, людьми из давно покинутой страны,
несомненно, отражают его внутреннее состояние на склоне лет, тоску по
родине, еще теплящуюся надежду на встречу с ней, несмотря на
возраст и болезни. Но надежде не суждено было
осуществиться. У партийных чиновников, читавших письмо, оно не вызвало
никаких ответных чувств. В их представлении Питирим
Сорокин оставался безусловным врагом советской системы. В
секретариат ЦК была подготовлена следующая справка*.
ЦК КПСС
Справка на № 03626**
Научный совет АН СССР по истории мировой культуры
(акад. Юдин П. Ф.) вносит предложение о приглашении в
Советский Союз президента американского социологического
общества П. Сорокина. Отдел науки и учебных заведений ЦК
КПСС считает нецелесообразным данное приглашение, о чем
т. Юдину сообщено лично.
Зам. зав. отделом науки и учебных
заведений ЦК КПСС В. Чехарин
20 марта 1967 г. 320 А/г
По принятой в аппарате ЦК КПСС практике, отделы,
готовящие заключения на письма в ЦК» выражали свое к ним
отношение, но, как правило, запрашивали согласие секретарей
ЦК на высказанные предложения. В данном случае отдел науки
был настолько уверен в нецелесообразности посещения
Сорокиным Советского Союза, что счел возможным не беспокоить
секретарей ЦК и принял решение самостоятельно, формально
закрыв вопрос этой справкой. Вероятно, даже если бы разре-
* ЦХСД.Ф.5...Л.5.
Номер письма Научного совета АН СССР, присвоенный в ЦК КПСС.

Питирим Сорокин - последняя встреча с советской властью 441
шение на приезд было дано, Сорокин вряд ли уже смог бы им
воспользоваться. Он скончался менее чем через год, 10
февраля 1968 г. в возрасте 79 лет в Уинчестере, штат
Массачусетс, не ведая о попытке, предпринятой Научным советом
Академии наук и не дождавшись публикации своих трудов. Но
нельзя исключить и другого — приглашение могло
стимулировать жизненные силы этой незаурядной личности и встреча с
родиной продлила бы его годы жизни. Разумеется, никто и не
думал давать согласие на издание сделанного под руководством
В. А. Карпушина перевода «тома о социологических теориях».
Он так и остался в рукописи для частного пользования, а,
возможно, и был изъят.
Однако «дело» Питирима Сорокина получило неожиданное
продолжение через несколько месяцев. 15 мая 1967 г. в ЦК
КПСС поступило письмо*.
ЦК КПСС Секретно
экз. 1
При контроле литературы, поступающей в Советский Союз
из-за границы, Главным управлением по охране
государственных тайн в печати при Совете Министров СССР задержана
книга проживающего в США социолога-эмигранта Питирима
Сорокина «Пути проявления любви и сила ее воздействия»,
выпущенная на английском языке американским
издательством «Генри Регнери Компани». Книга посылается автором
с дарственной надписью профессору И. С. Кону на домашний
адрес. <...>
В предпосланном книге предисловии П. Сорокин пишет:
«В 1918 году я периодически подвергался преследованиям со
стороны русского коммунистического правительства. Наконец,
меня арестовали и приговорили к смерти. Ежедневно в течение
шести недель я ожидал расстрела и видел, как расстреливали
моих друзей и заключенных. В течение следующих четырех лет
моего пребывания в коммунистической России я подвергался
другим мучительным переживаниям и наблюдал с
разрывающей сердце болью бесчисленные ужасы человеческого
скотства, смерть и разрушения».
* ЦХСД.Ф.5...Л.60.

442 Ю. И. Кривоносов
В данной книге в историческом, философском и социальном
плане ставится тема любви человека к человеку,
рассматриваются пути ее проявления и воздействия на мораль
человеческого общества.
На всем протяжении книги, особенно в тех случаях, когда
автор касается Советского Союза, он допускает различные
враждебные высказывания, искажает природу нашего
общественного и государственного строя.
В главе «Любовь как созидательная сила в социальном
движении» П. Сорокин выступает против войн и насильственных
революций. Они устанавливают, как утверждает он,
безграничную тиранию, автократию, тоталитаризм и всеобщее насилие,
приносят болезни, страдания и нищету, будят в человеке зверя,
создают беспрецедентный хаос и анархию, разрушают
ценности, демократию, свободы. Характеризуя при этом Великую
Октябрьскую социалистическую революцию, он пишет:
«Несмотря на то, что революция принесла в жертву по
крайней мере 20 миллионов человеческих жизней и вопреки всем
хвастливым пятилетним планам и всем пропагандируемым
Советским Союзом "успехам" революции, русская нация в
настоящее время имеет более тиранический режим, чем царский
режим в его худшем проявлении; экономическое
благосостояние все еще не достигло уровня 1914 года, созидательная
деятельность нации менее плодотворна во многих областях
культуры, чем это было до революции, а уровень морального и
умственного развития русского народа едва ли выше в настоящее
время дореволюционного. Конечно, безжалостно эксплуатируя
великую нацию, советский режим не мог не достигнуть и
некоторых положительных результатов. Однако, эти результаты
выглядят скромно в сравнении с теми, которые были
достигнуты мирным путем до революции, и теми, которые можно было
бы достигнуть, если бы революция не произошла» (стр. 70—
71 ). Антисоветская настроенность автора проявляется и в ряде
других утверждений. Так, на страницах 49—54 в главе «Любовь
останавливает агрессию и вражду» говорится о грабежах и
насилиях, которые, якобы, совершала советская армия во время
Второй мировой войны. На странице 224 советский строй
характеризуется как «диктаторский», «тиранический»,
«невыносимый», ставится на одну доску с фашизмом, жизнь советского
народа представлена как «апатичная покорность
безжалостному подавлению» и т. д.

Питирим Сорокин - последняя встреча с советской властью 443
Учитывая враждебный характер помещенных в ней
материалов, данная книга нами конфискована и адресату не
пропущена. Приложение: Упомянутая по тексту книга.
Начальник Главного управления
по охране государственных тайн в
печати при Совете Министров СССР П. Романов
В интерпретации Романова содержание книги П. Сорокина
явилось для работников Отдела науки ЦК бесспорным
подтверждением правильности принятого ими решения о
нецелесообразности его приглашения.
Интересна дальнейшая судьба книги, присланной
Романовым в ЦК КПСС. В отличие от обычной практики работы
отдела науки, она не была направлена в архив сразу, а более двух
лет оставалась в отделе, где кто-то, вероятно, долго ее изучал.
Только 29 июля 1969 г. на письме была сделана отметка: «тов.
Трапезников* ознакомился. Зав. секретариатом» и «в архив».
И только в 1992 г. впервые после 1920 г. в России были изданы
некоторые книги Питирима Сорокина.
С. П. Трапезников — в то время заведующий отделом науки и учебных
заведений ЦК КПСС.

С. П. Сорокин
Семейная жизнь
с Питиримом Сорокиным*
/1 родился в Бостоне, штат Массачусетс, в апреле
1933 г. во время снежной бури. Когда я открыл глаза
и впервые увидел своего отца, ему было 44 года, —
прошло уже немало лет после бурной молодости,
проведенной им в царской России, и страшных лет,
пережитых в России советской, около десяти лет с тех пор,
как он поселился в Соединенных Штатах, и почти два
с половиной года после того, как он стал основателем
и главой социологического факультета Гарвардского
университета в Кембридже. Он умер на
восьмидесятом году жизни в нашем доме в пригороде Винчестера.
Таким образом, мои воспоминания о нем охватывают
вторую половину его жизни.
Я должен сразу же отметить, что мой доклад ни в
коей мере не является исчерпывающим рассказом о
жизни моего отца и не дает всесторонней оценки его
научных достижений. Биографические подробности,
которые здесь сообщаются, ограничены тем, что мне
известно в наибольшей степени — либо по собствен-
Впервые: Возвращение Питирима Сорокина. Материалы
Международного научного симпозиума, посвященного 110-летию
со дня рождения П. А. Сорокина. М.: Московский общественный
фонд, МФК, 2000. С. 35—60. Фотографии предоставлены
автором статьи (см. вклейку).

Семейная жизнь с Питиримом Сорокиным 445
ным моим наблюдениям, либо по рассказам моих родителей,
или же по документам, хранящимся в семье и университетских
архивах.
Что это значило — жить с таким человеком, как Питирим
Александрович? Когда я начал себя осознавать, он уже был
всемирно признанным ученым, и хотя в семье это всегда
понимали, это никак не отражалось на нашей повседневной
домашней жизни. По сравнению с моей матерью Еленой Петровной,
отец был довольно строгим родителем, и поскольку нашим
соседским ребятам он казался личностью довольно грозной, они
старались с ним не пересекаться. Ведь он, в конце концов,
выжил в русскую революцию, несмотря на то видное положение,
которое он занимал в рядах потерпевшей поражение стороны.
После высылки из Советской России в 1922 г. (фото 52) ни
Питирим, ни Елена не питали никаких надежд когда-нибудь
вернуться на родину, и поэтому они хотели адаптироваться к
жизни в Соединенных Штатах. Вот почему, когда родился мой
брат Петр, а потом и я, наши родители решили вырастить из
нас «типичных американцев». Не берусь судить, насколько они
преуспели в этом, но начальное и среднее образование мы
получили в школах Винчестера, в которых вели свои собственные
«баталии». Основы русского языка, усвоенные дома, были
забыты после того, как учителя сказали, что мы говорим с
русским акцентом. И хотя, будучи подростками, мы изучали
русский язык по учебникам, для нас это был второй язык.
Адаптация к жизни в Соединенных Штатах
Насколько удачно Питириму и Елене удалось
приспособиться к жизни в Америке? Страна, в которую мои родители
приехали в 1920-е гг., была, конечно, иной по сравнению с тем,
что она представляет собой сейчас. В ней преобладали скорее
ценности сельской, а не городской жизни, сексуальные нравы
были более сдержанны, насилие значительно реже вторгалось
в повседневную жизнь, так что многие вообще не запирали
двери на ночь. Адаптации моего отца способствовало, может быть,
и то, что, приехав в Америку, он поселился сначала на севере
Среднего Запада, а не на восточном побережье или в Новой
Англии, которые были гораздо более урбанизированы.
Оценивая этот этап в жизни Питирима, его давний друг и коллега

446 С. П.Сорокин
Карл Циммерман считает это счастливой случайностью
истории*. В Миннесоте время переселенцев еще не ушло в далекое
прошлое, а социальная структура этого штата включала
сравнительно немного «старых семейств». Кроме того, поскольку
население штата говорило с довольно сильным скандинавским
акцентом, тот, кто не владел английским в совершенстве, не
выделялся здесь так сильно, как в общинах, основанных в
более ранние времена.
Прочитав в течение летнего семестра 1924 г. курс лекций
по социальной морфологии и социологии революции, Пити-
рим получил в течение года, т. е. вдвое быстрее, чем положено,
звание полного профессора. Это дало ему избыток времени для
исследований; он принялся за работу и в течение трех лет
оставался в должности. Мать получила степень доктора философии
от университета Миннесоты в 1925 г. Она занималась
генетикой и цитологией растений, а позднее стала профессором-
ассистентом в Хэмлинском университете Сент-Пола, где
преподавала ботанику и цитологию растений.
Семейные рассказы и фотоальбомы свидетельствуют о том,
что годы, проведенные в Миннесоте, были не только
продуктивным периодом в творческой жизни и профессиональной
карьере наших родителей, — это были годы, наполненные
общением с друзьями, концертами, пикниками, рыбалкой,
туристическими походами (фото 53), включая две поездки к Скалистым
горам, где отец в августе 1929 г. поднялся на вершину горы Эл-
берт в Колорадо**.
Образ жизни начал постепенно меняться после того, как Пи-
тирим занял свой пост в Гарварде. Сначала родители снимали
квартиру в Кэмбридже в нескольких минутах ходьбы от
университета, но к марту 1932 г. они переехали в большой загородный
дом в Винчестере (фото 55). Это столетнее здание, весьма
необычное по своей архитектуре, было очень хорошо построено,
вероятно, потому, что архитектор проектировал его для своей
семьи. Но вот уже почти семьдесят лет этот дом является на-
Zimmerman С. Sociological Theories of Pitirim A. Sorokin. Bombay, 1973.
P. 31.
Гора Элберт(4399 м) — самая высокая вершина Скалистых гор и третья
по высоте гора в Северной Америке после пика Мак-Кинли (6194 м; Аляска)
и горы Уитни (4416 м) в Калифорнии. На нее можно подняться без
специального альпинистского снаряжения.

Семейная жизнь с Питиримом Сорокиным 447
шей собственностью и до сих пор сохраняет ауру Елены и Пи-
тирима. Поскольку он находился как раз на границе огромного
горно-лесного заповедника, он понравился им как идеальное
место для подрастающих детей (фото 54).
Наиболее серьезная работа делалась дома
В годы, предшествовавшие Второй мировой войне, отец
занимался подготовкой своего главного труда — «Социальной и
культурной динамики», а также организацией и руководством
факультетом социологии. Так как тома «Динамики» он по
большей части писал дома, то Петр и я находились поблизости.
С самого раннего детства мы были приучены к тому, что ему
нельзя мешать, когда он работает. Мы присутствовали и при
написании его последующих книг, а когда подросли, отец
иногда опробовал некоторые фрагменты на матери и на нас как на
интеллигентных, но непрофессиональных читателях.
В биографии Питирима, написанной Б. Джонстоном*,
документально прослежены академические маневры и политические
баталии, которые происходили в Гарварде вокруг социологии и
других социальных наук до и после войны. Но, несмотря на
треволнения, которые несомненно доставляли отцу эти события,
дома мы почти ничего не слышали об этом. Дом был для отца
своего рода гаванью, где он занимался творчеством и семьей,
куда гарвардские проблемы практически не допускались. Это
было правило, которого он, по-видимому, всегда
придерживался. Мы с братом были ровесниками детей нашего ближайшего
соседа Карла Циммермана и много свободного времени
проводили с ними в их доме или у них во дворе (фото 56). Поскольку
карьера Циммермана в Гарварде складывалась неудачно и у них
весьма откровенно говорилось об этом, то здесь мы улавливали
отголоски недовольства гораздо чаще, чем у себя дома**. Но что
Johnston В. V. Pitirim A. Sorokin. An Intellectual Biography. University
Press of Kansas, 1995 (главы 4 и 5).
Циммерман переехал из Миннесоты в Гарвард в начале 1931 г. и был
одним из первых преподавателей нового социологического факультета. В
первые годы Питирим и Циммерман несли на себе основную учебную нагрузку.
Позднее влияние других сотрудников факультета, особенно Толкотта Пар-
сонса, помешало «Циму» получить звание полного профессора и возглавить

448 С. П. Сорокин
бы мы ни узнавали обо всех этих неприятностях, все это
казалось нам в то время несущественным, ибо идеальное
настоящее, окружавшее нас, приучило нас к мысли о том, что
подлинное значение имеет только творческая активность, в какой
бы сфере она ни проявлялась — естествознании, гуманитарных
науках или искусстве. Таким образом, в конечном счете наше
детство было безоблачным.
Типичный рабочий день
Я до сих пор удивляюсь, как мог Питирим, работая так много,
находить еще и время для семьи и общественной деятельности.
Он хорошо организовывал свое время, умея четко разложить
по полочкам разные аспекты жизни, и если нашу домашнюю
жизнь определял главным образом его распорядок, то делалось
это не без учета наших законных интересов и потребностей.
В течение учебного семестра он обычно к восьми утра уходил
в университет на лекции (фото 57), и если после обеда не было
семинаров или заседаний кафедры, он, как правило, приходил
на обед домой. Немного вздремнув, отец закрывался в своем
кабинете часа на два, а потом работал во дворе. Затем у нас
был ранний ужин, часов в пять, после которого отец читал
газету или слушал новости; после чего мы обычно всей семьей
факультет. Будучи крупным специалистом в области социологии села и
семьи, «Цим» особенно был уязвлен тем, что некоторые из его прежних друзей,
получив научные звания, выступили против него. Он придавал мало значения
манерам и внешнему лоску, которые требовались от интеллектуальной элиты
на восточном побережье Америки, считая все это притворством. Нам, когда
мы были еще детьми, он казался грубоватым, но впоследствии мы поняли,
что в глубине души он добрый и отзывчивый человек. Он стал самим собой
только после того, как ушел из Гарварда в 1963 г. Потом он год провел в
Турции, три года в качестве почетного профессора в Университете Северной
Дакоты, следующий год — в Университете Саскачевана, а остальное время — в
Университете штата Раджастан в Джайпуре <в Индии>. Циммерман знал
Питирима в течение 44 лет, из которых 33 года был его ближайшим соседом;
поэтому он имел возможность наблюдать Питирима, как он выразился, «со
всех сторон и в самых разных обстоятельствах». С его оценками можно
ознакомиться по выше цитированной книге или же подругой небольшой его
работе, озаглавленной «Sorokin. The World's Greatest Sociologist». Saskatoon,
1968.

Семейная жизнь с Питиримом Сорокиным 449
слушали радиопередачи или что-нибудь из нашей растущей
коллекции пластинок с записью классической музыки. Пока
на нашей радиоле исполнялся «Рассвет над Москвой-рекой»,
отец ходил по комнате, а когда музыка заканчивалась,
переворачивал пластинку на другую сторону*. Радиопередачами могли
быть программы новостей (которые нередко оценивались как
поверхностные), концерты Бостонского или других
симфонических оркестров, приключенческие рассказы и постановки. Наш
небольшой кружок с нетерпением ожидал программы с
выступлениями популярных в 30—40-е гг. комиков.
Когда отец работал наиболее интенсивно, он возвращался
в свой кабинет еще часа на два-три перед тем как лечь спать.
Мне вспоминаются зимние вечера, когда нам тоже
разрешалось прийти и посидеть у камина при условии, чтобы мы не
шумели. А когда наступало наше время укладываться спать, он
иногда приходил к нам и рассказывал о последних
приключениях «Ивана и Киселя» — персонажей, которых он придумал,
чтобы нас развлекать.
Питирим спал немного и часто просыпался во время сна,
думая о своей работе, так что мы, проснувшись, обнаруживали,
что он уже сидит за столом и что-то пишет. Иногда он уходил на
прогулку в лес, чтобы продумать какие-то свои идеи и, между
прочим, сообщить нам, что лед на пруду за нашим домом уже
К тому времени мы с Петром уже были знакомы — благодаря коллекции
грампластинок — почти со всеми произведениями западной музыки от Баха
до Чайковского, т. е. теми композициями, которые музыковеды называют
«популярной классической музыкой»; кроме того, мы знали григорианские
песнопения, ренессансную полифонию, симфонии Сибелиуса, ранние
произведения Стравинского, православную церковную музыку и в меньшей
степени народные песни. Жена Василия Леонтьева заметила как-то, что если
дети до пяти лет познакомятся с музыкой Бетховена, то им легче будет жить,
когда они станут взрослыми людьми. Что касается нас с братом, то так оно и
есть. Наша коллекция грампластинок включала симфонии, концерты и
другие оркестровые пьесы, записи хорового пения, но сравнительно мало опер и
гораздо больше инструментальной и камерной музыки для соло. Постепенно
число произведений, написанных до 1700 и после 1900 гг., увеличивалось.
Нам довелось услышать струнные квартеты Бетховена в прекрасном,
сдержанно благородном исполнении квартета Ленера, мы были очарованы
«Деревенскими забавами» Монтеклера. А после того, как Кусевицкий, оценивая
симфонистов, сказал, что «первый среди них — Бетховен, а за ним —
Шостакович», мы стали больше внимания уделять музыке XX в., особенно русской
и английской.

450 С. П. Сорокин
достаточно крепок, и можно кататься на коньках. Как
правило, он сразу же печатал свои сочинения на пишущей машинке
и, хотя печатал двумя пальцами, это не замедляло его работу
(фото 58).
После переезда в Соединенные Штаты отец писал все свои
рукописи на английском языке. Затем эти черновики
передавались факультетской секретарше или профессиональной
машинистке, которые перепечатывали их набело. Окончательные
варианты наиболее важных работ давались кому-нибудь из
коллег или редактору на предмет исправления или
усовершенствования английского языка. Позднее небольшие рукописи
иногда редактировались кем-нибудь из членов нашей семьи.
Елена жертвует своей карьерой
После переезда в Гарвард мать оставила преподавание и
отказалась от открывающейся перед ней академической карьеры.
Ей не удалось сохранить свое место в Университете Миннесоты,
несмотря на поддержку университетских коллег-ботаников, по
той причине, что там в это время действовали принципы «анти-
тинепотизма», и такие же правила имели место и в Гарварде.
Тем не менее она пыталась продолжить свое исследование без
оплаты в лаборатории знаменитого гарвардского ботаника
профессора Ирвинга Бейли*. Но, родив ребенка, она сразу же пре-
После присвоения ей степени доктора философии от Университета
Миннесоты Елена получила и небольшую финансовую помощь, что дало ей
возможность продолжить исследование на факультете ботаники. Кроме того,
она работала на полставки в расположенном неподалеку Хэмлинском
университете. В 1927 г. ей, однако, предложили работу в Хэмлинском
университете на полную ставку, что, в случае ее согласия, означало бы прекращение
исследования, начатого в Миннесоте. Судя по письмам, хранящимся в архиве
факультета ботаники в Миннесоте, предпринимались попытки к тому, чтобы
Елена осталась на факультете. В одном из писем (написанных Жозефиной
Тильден декану факультета Артуру Харрису 19 марта 1927 г.) говорится
следующее: «Каждый, кто когда-нибудь имел дело с г-жой Сорокиной, знает, что
она человек, наделенный блестящими способностями. Но те из нас, кто
знаком с ее работой в области ботаники, понимают, что она должна была
пройти прекрасную подготовку и поэтому она, как никто другой, умеет понимать
смысл полученных результатов и делать из них выводы... Дело в том, что она
училась у самых блестящих цитологов Европы и Америки — Немеца, Гурви-

Семейная жизнь с Питиримом Сорокиным 451
кратила эти попытки. К счастью, она могла отчасти работать
дома, т. к. ее специальностью было цитохимическое изучение
живых клеток, а их можно было получить от растений в нашем
саду. Для работы ей нужен был только небольшой хороший
микроскоп и реактивы, которыми ее снабжал доктор Бейли.
Из-за начавшейся Второй мировой войны это исследование
приостановилось и было продолжено лишь после того, как мы
с братом в начале 1950-х гг. закончили колледж, что позволило
ей вернуться к своим исследованиям и плодотворно вести их в
течение еще одного десятилетия, по-прежнему работая дома,
но при этом занимая должность в Радклифф-институте и
сотрудничая по совместительству с исследовательской группой
по физиологии растений из Гарварда (фото 60). Она написала
также несколько статей в соавторстве со мной.
Общественная жизнь в Гарварде
В Гарварде общественная жизнь была сложнее, чем в
Миннесоте. Будучи деканом факультета, отец должен был
присутствовать на разных коктейлях и званых обедах, которые устра-
ча, Аллена и Харпера». В письме к ректору университета профессор Харрис
напомнил ему, что факультет вот уже в течение трех лет тщетно пытается
заполучить первоклассного цитолога, добавляя при этом, что «г-жа Сорокина,
вероятно, и своими способностями и опытом работы в области цитологии
превосходит обоих специалистов, которых мы рассматривали как
кандидатов в профессуру этого факультета». Он попытался изменить
университетскую политику, запрещающую работать в нем одновременно мужу и жене,
мотивируя это тем, что нагрузка Питирима составляет не полное время, а
лишь около 60%, и сожалея при этом, что Хэмлин, «этот небольшой
соседний колледж на деле имеет более опытного цитолога по сравнению с теми,
кого мы можем пригласить в наш университет» (Письмо Артура Харриса
Дж. Джонстону от 22 марта 1927 г.). Последующая работа Елены
подтвердила справедливость высокого мнения о ней, которого придерживались ее
коллеги из Миннесоты. Например, ее исследования, демонстрирующие наличие
митохондрий (клеточных «батареек») в живых клетках высших растений и их
отличие от других мельчайших частиц цитоплазмы, были для своего
времени оригинальны и пользовались влиянием. (См.: Sorokin H[elen]. American
Journal of Botany. 1938. № 25. R 28-33; 1941. № 28. P. 476-485).
Благодарю Лоренса Николса за предоставление копий писем, хранящихся в архиве
Университета Миннесоты.

452 С. П. Сорокин
ивали сотрудники факультета, а также принимать приезжих
ученых и профессоров. И хотя теперь его положение оставляло
меньше, чем в Миннесоте, времени на то, чтобы общаться со
студентами, один или два раза в год наш дом в Винчестере был
для них открыт. В такие дни мы с Петром с кротким и
застенчивым видом встречали наших гостей в прихожей, они улыбались
нам, гладили по голове, после чего мы отправлялись спать.
Случалось, что мы задерживались дольше и были рады, если
кто-нибудь из студентов относился к нам по-дружески. Я
особенно запомнил одного аспиранта, которого звали Филиппом;
он угостил нас вкусным кусочком сыра Эдам, приготовленного
для гостей. С тех пор мы время от времени спрашивали, придет
ли Филипп-Сыр в следующий раз.
Фрэнк Дэвидсон, рассказывая о своих аспирантских
предвоенных годах (он закончил аспирантуру в 1939 г.), писал:
«Разумеется, бывали и светлые моменты. Я вспоминаю зимний
вечер, когда мы, участники клуба молодежной песни, которым
руководил Джордж Филипс, усевшись на пару саней,
запряженных лошадьми, отправились в Винчестер, чтобы
преподнести сюрприз профессору Питириму Сорокину, исполнив для
него серенаду. Сорокин, бывший секретарь Керенского, потом
снова вернувшийся в науку, открыл окно, и на его лице — а был
он в ночном колпаке с кисточкой — мы увидели явные признаки
гнева. Но не прошло и минуты, как он объявил: "Заходите все!
Есть икра и вино!"»*. Двадцать лет тому назад неожиданный
ночной визит мог означать для отца арест, но от этого визита,
как узнали мы наутро, он был в восторге. Я не совсем уверен
насчет ночного колпака с кисточкой и насчет икры, но хороший
винный погребок у отца действительно был и он щедро делился
его дарами.
В довоенные годы званые обеды происходили запросто, «без
фраков», но мы с братом были еще слишком малы, чтобы
принимать в них участие. После того, как заканчивалось наше
торжественно-церемониальное появление и гости
рассаживались за столом, мы иногда ухитрялись проскользнуть в
гостиную, подъесть какие-нибудь остатки закуски и отхлебнуть по
глотку хереса, оставшегося в бокалах. До начала 1940-х гг. мы
держали у себя прислугу, но по случаю больших торжеств мать
Напечатано в летнем номере 1994 г. Harvard University Alumni Gazette
(Газета выпускников Гарвардского университета).

Семейная жизнь с Питиримом Сорокиным 453
обычно сама готовила особые блюда и придирчиво следила за
приготовлением остальных, поскольку готовила очень хорошо.
Но в особых случаях ей требовалась дополнительная помощь.
Некоторые из этих званых обедов организовывались
главным образом для того, чтобы в непринужденной домашней
обстановке поговорить о научных проблемах. Например, вскоре
после того, как наши родители переехали в Гарвард, их
пригласили стать членами клуба «Иногда» [Now and then].
Членами клуба были профессора и преподаватели с разных
факультетов Гарвардского университета и несколько «настоящих
бостонцев»* с интеллектуальными интересами.
Жизнеспособность такого рода клубов зависит от того, есть ли достаточное
число «интересных» членов клуба, и с этой точки зрения Пи-
тирим ценился достаточно высоко, т. к. он обычно был хорошо
осведомлен о текущих событиях и имел познания во многих
областях, помимо своей профессиональной. Кроме того, он умел
в разговоре донести простыми, понятными для всех словами
суть очень сложных идей.
Не всем нравится, когда на собрании, где идет дискуссия,
превалирует какой-нибудь один человек. Ларри Морган,
главный герой одного из романов известного американского
писателя Уоллеса Стенера, вспоминает званый обед в Кембридже,
на котором мой отец излагал свою теорию социальной
мобильности. Ларри вел «воображаемый спор» с Питиримом, не
соглашаясь про себя с тем, что описываемое восхождение по
иерархической лестнице является «социальной перистальтикой в
обществе»**. Стенер был преподавателем английского языка в
Гарварде в 1939—1945 гг., и поскольку в его романе
описываются события почти полувековой давности, это вполне
очевидно свидетельствует о том, насколько зажигательной и
запоминающейся была манера отца вести разговор.
«Настоящие бостонцы» были членами старинных торговых семейств,
ведущих свое происхождение от протестантов, занимавших высокое
социальное положение и составлявших правящую олигархию Бостона до тех пор,
пока в конце XIX в. не были вытеснены потоком ирландских иммигрантов,
проводивших политику популизма. «Настоящие бостонцы» сохраняли свое
влияние на культурные институты почти до самой середины XX в. Аббат
Лоренс Лоуэлл был президентом Гарвардского университета до 1933 г., Годфри
Кабот оставался членом клуба «Now and Then» до тех пор, пока он не
прекратил свое существование во время Второй мировой войны.
** Stegner W. Crossing to Safety. N. Y., 1987. P. 203-204.

454 С. П. Сорокин
Русские американцы
Таким образом, Питирим и Елена адаптировались к жизни в
Соединенных Штатах. К 1940 г. Питирим был уже признан как
выдающаяся фигура в мировой социологии, о чем
свидетельствуют многочисленные дипломы различных академий, одни из
которых избирали его в качестве своего члена, другие — в
качестве члена-корреспондента (фото 59), и которые мы до сих пор
храним в нашем доме*. На Всемирной выставке в Нью-Йорке в
Отец никогда не выставлял напоказ эти награды, а хранил все эти
дипломы свернутыми в тубах, в которых они были присланы по почте. Вот
неполный список этих дипломов:
— корреспондент Германского социологического общества ( 1923);
— корреспондент Международного института социологии в Париже
(1923);
— корреспондент Международного института социологии и социальной
политики в Турине;
— корреспондент Украинского социологического общества;
— корреспондент Чехословацкой сельскохозяйственной академии
(с 1927);
— член Американской академии искусств и наук, Бостон ( 1931 );
— корреспондент Итальянской комиссии по изучению проблем
народонаселения, Рим ( 1932);
— член Американской ассоциации содействия науке (1932);
— член-корреспондент Масариковского социологического общества,
Чехословакия ( 1934 );
— вице-президент (1935) и президент ( 1937) Международного института
социологии;
— почетный член Румынской Королевской академии ( 1938);
— почетный член общества Юджина Филда, Миссури (1942);
— член-корреспондент отделения моральных и политических наук
Королевской академии Бельгии ( 1945);
— доктор honoris causa Университета Мехико (1951; по случаю
400-летней годовщины со дня основания университета);
-действительный член Американской социологической ассоциации
(1959);
— почетный член Международной академии философии, Ахмедабад,
Индия (1961);
— президент Международного общества по сравнительному изучению
цивилизаций ( 1961);
— почетный член Института политических исследований, Мадрид ( 1961 );
— почетный член Восточного социологического общества (1963);
— президент Американской социологической ассоциации (1964);
— член Всемирной академии искусств и науки (1964).

Семейная жизнь с Питиримом Сорокиным 455
1939 г. его имя было высечено на «Стене Славы», что означало
признание его американской общественностью как
иностранца, внесшего выдающийся вклад в американскую культуру.
Позднее, в начале 1960-х гг., я слышал, как отец четко
высказал свое отношение к тому, что значит быть высланным из
родной страны. Он беседовал с одной некогда зажиточной
супружеской парой из Кубы, которая все потеряла, будучи
высланной во время революции Фиделя Кастро. Он посоветовал им
не оглядываться на прошлое с горечью и не возлагать больших
надежд на скорое падение режима Кастро и свое возвращение
на Кубу, а сосредоточиться на том, что может еще предложить
им жизнь в Соединенных Штатах и прожить ее как можно
лучше. Тем не менее, мои родители всю жизнь оставались
преданными русской культуре. Они всегда очень ценили встречи и
знакомства с русской интеллигенцией. Великий историк
Михаил Иванович Ростовцев и его жена Софья Михайловна жили в
Мадисоне (штат Висконсин) — их глубокая дружба началась в
Соединенных Штатах, когда мои родители приехали в
Миннесоту (фото 61). Всякий раз, когда в Миннеаполис приезжали
с гастролями русские артисты, родители старались попасть на
их концерт, а по его окончании — и за кулисы. Так они
познакомились с церковно-православным композитором Николаем
Кедровым, его братом и двумя другими участниками мужского
вокального квартета, прославившегося в свое время
исполнением духовных и светских произведений.
Точно таким же образом Елена и Питирим впервые
встретились с Сергеем Александровичем Кусевицким, который
дирижировал в Миннеаполисе Бостонским симфоническим
оркестром, и с этого дня началась их дружба, продолжавшаяся
до самой смерти дирижера в июне 1951 г. Как общественные
деятели Кусевицкие приглашались почти на все мероприятия
бостонского «высшего общества», которое, однако, не
заменяло им подлинно интеллигентных русских друзей. Поэтому,
когда мои родители переехали на Восток и поселились неподалеку
от Бостона, Наталья Константиновна встретила их
традиционным хлебом-солью (фото 62). Впоследствии именно
благодаря Кусевицким они познакомились со многими выдающимися
музыкантами того времени, в том числе и русскими — Сергеем
Кроме того, имеются дипломы от нескольких организаций, занимающихся
проблемами мира и братства (1954, 1957, 1960, 1961).

456 С. П. Сорокин
Рахманиновым, Сергеем Прокофьевым, Федором
Шаляпиным, Яшей Хейфецом и Григорием Пятигорским. Мы с братом
всегда с радостью ходили в гости к нашим крестным родителям.
Чаще всего это были воскресные завтраки, рождественские
и пасхальные праздники. Иногда они устраивали
рождественскую елку с настоящими свечами, прямо как в «Щелкунчике».
А на Пасху у них, совсем как в России, делались куличи и
пасха. Для Кусевицких эти визиты были короткой передышкой от
их музыкальной деятельности и возможностью поговорить о
многом из того, что их интересовало помимо музыки.
Разговаривали у них большей частью по-русски, но мы с Петром, хотя
и говорили плохо, чувствовали себя у них так же хорошо, как и
дома. Мы старались вести себя как можно лучше и с раннего
возраста оценили, какая это удача — близкое общение с
такими интересными и образованными людьми (фото 63). Поэтому
наши воспоминания о них сохранились такими яркими, хотя и
прошло уже много лет. После смерти Натальи Константиновны
в 1941 г. мы, как и прежде, продолжали ходить к ним в гости,
а кроме того участвовали вместе с Сергеем Александровичем
и Ольгой Александровной (племянницей Натальи
Константиновны, ставшей впоследствии женой Кусевицкого) в панихиде
по ней на правах членов семьи, а наши родители
присутствовали и при кончине Сергея Александровича.
В Винчестере в пору нашего детства было еще несколько
русских эмигрантов, но наша семья дружила с Александром
Самойловым, инженером по специальности, женатым на
американке, которая училась в Московском Художественном
театре. Несмотря на то, что она воспитывалась в
западноевропейских театральных традициях, она настолько ценила и любила
все русское, что казалась нам типичной русской актрисой, даже
более русской, чем настоящие русские! Из тех, кто работал в
Гарварде, мы чаще всего видели Василия Леонтьева, лауреата
Нобелевской премии по экономике, и его жену, которые тоже
жили в Винчестере; когда у них родилась дочь Светлана, отец
стал ее крестным. Ближайшей родственницей и самой частой
русской гостьей у нас в доме была двоюродная сестра нашей
матери Ольга Николаевская («тетя Оля»). Вообще же дети
русского происхождения и с русскими именами были в то время
для жителей Винчестера в диковинку, и уж тем более никто из
них никогда не слыхал о таком народе, как коми.

Семейная жизнь с Питиримом Сорокиным 457
Однажды мать представила нас одной местной жительнице:
«Это — Петр, а это — Сергей». «Sir Gay! — воскликнула та от
изумления. — У этого малыша — рыцарское звание?»
Война
Вторую мировую войну отец предвидел задолго до ее начала,
поэтому для него не было неожиданностью, когда в сентябре
1939 г. она разразилась сперва в Европе, а в декабре 1941 г.
докатилась и до Соединенных Штатов. В то время два океана
еще ограждали Америку, и поскольку ни один из нас по
возрасту еще не подлежал призыву в армию, то те небольшие
лишения, которые мы терпели во время войны, были ничто по
сравнению с теми бедствиями, которые выпали на долю тех,
кто принимал в ней непосредственное участие. Для отца война
послужила своего рода водоразделом в его научном
творчестве. Ужасающие события тех лет побудили его окончательно
сосредоточить все свои знания и опыт аналитика, изучающего
социальные и культурные силы, на обнаружении подлинных
причин человеческих конфликтов и разработке мер по
предотвращению войн и конфликтов в будущем. В своих книгах, таких
как «Человек и общество в бедствии», «Россия и
Соединенные Штаты», «Восстановление гуманности», он вплотную
подошел к проблеме альтруизма, изучению которой почти
всецело посвятил себя в то десятилетие, которое наступило после
1948 г. В дополнение к глубоким философским построениям
Питирима, Елена внесла большой практический вклад в
борьбу за победу. Она прошла подготовку как инструктор по
оказанию первой помощи при воздушных налетах. После нападения
Германии на Советский Союз в июне 1941 г. в США была
создана организация по оказанию помощи России, состоящая из
частных лиц и некоторых групп, которая называлась «Помощь
воюющей России» [Russian War Relief]. Мать с самого начала
была членом Исполнительного комитета ее Массачусетского
филиала и совместно с г-жой Самойловой в начале 1942 г.
способствовала организации Винчестерского комитета. Помощь
состояла в сборе одежды, вязании свитеров, шапок и рукавиц
и шитье одежды для детей. Она использовала любую
возможность, чтобы увеличить денежный фонд для этого общего дела,
а кроме того, нашла способ наиболее эффективной разборки

458 С. П.Сорокин
и починки пожертвованной одежды на центральном складе в
Бостоне. Она догадалась, что с этими задачами гораздо легче
справиться, если в деле участвуют группы добровольцев,
которые знают друг друга, и напомнила высшим властям, что таких
людей больше всего среди прихожан местной Православной
церкви. До тех пор никто не догадывался обратиться к ним за
помощью!
Но, может быть, наиболее существенным личным вкладом
Елены вдело «Помощи воюющей России» были ее
многочисленные выступления перед членами общественных и
религиозных организаций в восточной части штата Массачусетс в 1942,
1943 и 1944 гг. На фото 64 запечатлен момент ее выступления
перед аудиторией в городе Лоуэлл. Разговаривая на такие темы,
как «Россия», «Россия в борьбе с общим врагом», «Русские и
американцы», она не только добывала денежные средства, но
и содействовала большему пониманию значения войны,
которую вел Советский Союз, и большему состраданию к народу, на
долю которого выпали такие тяжкие испытания.
Летние каникулы
Из-за того, что университетские учебные планы и школьное
расписание в Винчестере лишь отчасти совпадали, на летние
каникулы выпадало меньше двух месяцев. По окончании
факультетских обязанностей, а зачастую и по написании новой
книги, отец был не прочь радикально поменять обстановку и
ритм жизни. Вскоре после рождения детей наши родители
начали подыскивать место в сельской местности. Это было
разумно с точки зрения нашей постоянной жизни в городе. Им в
голову пришла мысль о нескольких акрах земли в живописной
местности неподалеку от озера и крыше над головой вместо
палаточного тента, как бывало во времена Миннесоты. Нужно
было, чтобы это место находилось на расстоянии одного дня от
Винчестера и поблизости была бы хорошая рыбалка. А пока что
они снимали коттеджи, расположенные на берегу озер в
штатах Нью-Гэмпшир и Мэн, забираясь далеко на запад — до озера
Джордж и озера Шамплейн — с целью разведать эти места.
Поиски нашей дачи затянулись до 1937 г., когда отец
получил приглашение от Калифорнийского университета в Лос-
Анджелесе прочитать лекции в течение летнего семестра, чем

Семейная жизнь с Питиримом Сорокиным 459
он воспользовался как бесплатной возможностью
попутешествовать всей семьей и познакомиться со страной. В своей
книге «Долгий путь» он описывает, как мы доехали поездом
от Бостона до Солт-Лейк-Сити, а оттуда отправились на запад
на автомобиле, по пути останавливаясь в нескольких
национальных парках. Мы с братом замирали от восторга во время
езды на нашей красивой, как произведение искусства,
машине, имевшей обтекаемую форму и где внутри все было
сделано из нержавеющей стали. Вскоре после нашего возвращения
из Калифорнии отец, уже без нас, отправился в Париж, чтобы
председательствовать на Международном социологическом
конгрессе (фото 65).
Канадское убежище
Летом следующего года на самом севере от нас мы
обнаружили озеро Мемфремейгог, находящееся на границе штата
Вермонт и канадской провинции Квебек. Узкое ледниковое
озеро протяженностью с севера на юг почти в 30 миль,
окруженное холмами и невысокими горами, было местом, куда многие
американские семьи, проводившие лето в Нью-Гэмпшире,
начиная с конца XIX в., совершали экскурсии. Когда мы плыли на
моторной лодке с тем, чтобы присмотреть какой-нибудь
островок на предмет купли-продажи, наш вожатый заметил, что его
место на западном берегу тоже продается, и отец, убедившись,
что оно отвечает всем нашим требованиям, вскоре заключил
с ним сделку. Это был простой сельский дом с голыми
стенами и без центрального отопления с примыкавшими к нему
четырнадцатью акрами земли, поросшей лесом вдоль озера и на
целую милю выступающей за пределы канадской территории
(фото 68). Прекрасный, но скромный. Здесь не было ни
электричества, ни телефона, но за домом был родничок с чистой
питьевой водой. В озере водилось множество всякой рыбы, в
том числе и пресноводный лосось, который жарким летом
спасался тем, что уходил на самую глубокую часть озера, которая
находится в том месте, где гора Аул-Хед («Совиная голова»)
своим подножием спускается к самой воде. В то время очень
немногочисленные коттеджи, вроде нашего, были за милю друг
от друга в любом направлении, так что здесь было очень тихо и
спокойно, а в лесу полно птиц и мелких зверьков.

460 С. П. Сорокин
Подальше от озера местность становится холмистой и
открывается широкий вид на гряду Сьюттон, которая является
продолжением вермонтской Грин-Маунтинс и переходит границу
Канады. В годы депрессии и после начала войны мало кто из
местных жителей здесь процветал. В техническом отношении
район был слаборазвитым (за исключением ближайшего
города и мест, расположенных вдоль железнодорожного полотна).
Ни электричества, ни асфальтированных дорог здесь вообще
не было. Хотя многие фермы еще продолжали работать, лишь
немногие из них располагались на плодородной земле, и
поэтому население уезжало отсюда. Даже и сегодня вид здесь
совершенно деревенский, хотя многие старые фермерские дома
покинуты и вместо них построены новые. Дороги, ведущие к
нам, улучшены, но по-прежнему остаются без асфальтового
покрытия. Леса здесь глухие, и еще попадаются такие крупные
звери, как лоси и медведи. Мы с братом до сих пор являемся
владельцами этого места, которое с конца прошлого века
сохранилось в своем первозданном виде.
Осенью 1938 г. отец заболел воспалением легких в тяжелой
форме, от которого едва не умер. Тем не менее к концу весны
следующего года сильно похудевший Питирим достаточно
оправился, чтобы заняться расчисткой и благоустройством участка
вокруг нашей новой дачи, в то время как мать занялась
приведением в порядок самого дома. Мы с тетей Олей, приехавшей к
нам на помощь, помогали им в этом деле. Поскольку Питирим
провел детство на севере России, у него были навыки,
необходимые для обживания нового места. И его усилия явно сделали
нашу дачу более привлекательной. Мы с братом Петром
получили наши первые уроки малярного дела у настоящего
мастера, и хотя в последующие годы мы многому от него научились,
отец оставался самым опытным из нас и самые трудные работы
всегда выполнял сам.
Наше новое место так полюбилось нам, что до последних лет
жизни отца мы проводили здесь каждый год значительную часть
лета: шесть или больше недель, когда были детьми, и сколько
удавалось, когда мы стали работать. Жизнь здесь была гораздо
спокойнее, чем в городе, но поскольку приходилось
заготавливать дрова для кухни и возделывать участок, без дела мы
никогда не сидели. Пока отец был жив, наше время здесь было
четко расписано. Большая часть работы по хозяйству делалась
утром. Отец, как правило, вставал раньше всех, разводил огонь
в печи, выжимал сок из апельсинов и варил кофе; если мать к

Семейная жизнь с Питиримом Сорокиным 461
тому времени вставала, она обычно брала это дело на себя —
готовила кукурузные хлопья, оладьи или французские гренки.
После завтрака отец мог взять рыболовные снасти и часок
поплавать на лодке, после чего остаток утра работал на участке,
очищая его от сорной травы и занимаясь борьбой с
«джунглями», как он это называл. Тем временем мать пекла хлеб или
тушила мясо, а затем вместе с нами поднималась в гору за
молоком к нашему соседу-фермеру, жившему от нас на
расстоянии чуть больше мили. По дороге мы вынимали письма и
газету из нашего почтового ящика или же, если приходили рано,
терпеливо ждали, когда сперва послышится, а потом внезапно
покажется из-за поворота допотопное «шевроле» нашего
почтальона. Так как движения на проселочных дорогах почти не
было, они были скорее удобными пешеходными тропинками.
На обочинах всегда можно было найти интересные растения
или собрать ягод. А как-то раз, прихватив с собой легкий
завтрак, мы все вместе поднялись на вершину горы Аул-Хед.
Послеполуденное время было посвободнее. Мы все много
читали; отец намеренно читал низкосортную литературу,
главным образом детективы. Петр и я, пока мы были детьми,
любили играть на покрытом гравием берегу перед нашим домом,
на скалах, которые шли чуть дальше, или плескаться в ручье
на самой границе нашего участка, в котором водились пиявки
и раки. Когда мы научились плавать, нам стали разрешать
кататься на лодке в спокойные дни. До чего же интересно было
свеситься за борт и наблюдать, как рыба замерла внизу в
кристально чистой воде, в то время как наша лодка проплывает над
ней. Когда Петр стал постарше, он взял на себя ответственность
за обеспечение нас дровами, тогда как я старался выращивать
некоторые овощи или же пытался из обрезков досок, которые
валялись под верандой, мастерить столы и стулья. Мать
иногда вязала крючком и учила нас делать варенье из разных ягод,
растущих в саду. Часто мы всей семьей отправлялись на
рыбалку и забрасывали с лодки несколько удочек в надежде поймать
большую шуку или окуня на ужин. С тех пор как отец купил
подвесной мотор для лодки, мы не раз отваживались заплывать
подальше, туда, где водится осетр, и, причалив к берегу под
горой, забрасывали сеть с приманкой и блесну, незаметную для
рыбы (фото 70).
Во время войны нужно было экономить бензин, и поэтому
не было возможности ездить в город для пополнения запасов
чаше одного раза в неделю. К счастью, нам было где покупать

462 С. П.Сорокин
молоко, а благодаря нашим возросшим «рыболовным»
стараниям, равно как и благодаря почтальону, доставлявшему нам
все необходимое из бакалейного магазина, мы вполне сносно
провели эти летние периоды, питаясь в основном рыбой и
блюдами, приготовленными из молока или творога, как например,
ватрушки.
В 1945 г. мы отправились на лодке разведать южную
сторону озера и пережили опасные моменты, когда бурное течение
едва не перевернуло нас при пересечении широкого и
безветренного залива. Петр запечатлел это приключение несколько
дней спустя на рисунке (фото 71 ). Вскоре после этого, когда мы
возвращались с рыбалки, заглох мотор. Похоже, что отец
действительно не знал, как опасно заливать двигатель не тем
бензином. В результате этого шатун сорвался и разорвал
открытый картер двигателя. Испорченный двигатель отдали Петру,
чтобы он отремонтировал его, если сможет, и это сыграло для
него большую воспитательную роль. Этот случай убедил отца в
том, что для семейных путешествий нам нужна более надежная
лодка и, как выяснилось, новый мотор тоже. И то и другое было
куплено в 1950 г. Если старая моторная лодка с трудом
могла состязаться в скорости с ветхим пароходиком, плававшим
по озеру, то наше новое судно, которое теперь заправлялось
безукоризненно правильно, легко его обгоняло, и после того,
как мы этого добились, мы перестали соревноваться с ним в
«лошадиных силах».
Я так надолго задержался на воспоминаниях о нашем
канадском убежище по той причине, что именно здесь ни
профессиональные обязанности отца, ни наши школьные занятия не
вторгались в нашу жизнь. Мы были так близки друг другу, как
ни в какое другое время года. Я вспоминаю те летние
каникулы, как солнечные дни, наполненные восторгом перед жизнью
и чувством уверенности в нашей любви друг к другу. Питири-
му это место как бы заменяло ту страну, где он провел детские
годы, и пробуждало в нем нежные воспоминания о его родных в
Коми, к которым он так и не смог вернуться.
Деловая переписка отца во время летних каникул была
ограничена короткими записками, которые он писал от руки или
печатал на пишущей машинке, сидя на веранде или же за
обеденным столом во дворе. Когда мы с Петром стали взрослыми и из-
за работы не могли быть вместе с родителями на даче, он
иногда писал нам или же делал короткие приписки к тем письмам,
которые нам чаще писала мать; в них он сообщал, что нового

Семейная жизнь с Питиримом Сорокиным 463
дома и у него лично, спрашивал, когда нас ждать, и напоминал,
что нам нужно с собой привезти. Гостей у нас было
сравнительно немного. Пожалуй, только тетя Оля каждый раз приезжала
в отпуск, когда родители жили на даче, а наши школьные
друзья редко когда оставались на ночь. В первый наш дачный сезон
в 1939 г. посмотреть на место приехал Кусевицкий; он пришел
пешком через поле, которое было перед нашим домом, так как
наша новая дорога была слишком ненадежной для его
тяжелого лимузина. Вид на озеро, который открывался от нас, так
очаровал его, что ему захотелось построить коттедж неподалеку от
нас. Из других замечательных людей, побывавших у нас в
гостях, следует назвать Леонтьева, дача которого находилась
недалеко от нас — на севере штата Вермонт; социолога Джорджа
Хоманса и членов его семьи, которые, сбежав от цивилизации,
приехали к нам, чтобы искупаться и позавтракать; двух коллег
физиолога Лоренса Хендерсона, приплывших на байдарке, и
двух репортеров из журнала «Newsweek», которые приехали
под дождем в 1964 г., чтобы, как они выразились, взять
интервью у Питирима «на пороге его простого двухэтажного дома»
после его избрания президентом Американской
социологической ассоциации*.
Послевоенные годы
Конец войны совпал с окончанием срока пребывания
Питирима на посту декана социологического факультета, который
теперь вошел в состав нового «отделения социальных
отношений» (1946), образованного с целью проведения
междисциплинарных исследований в области социологии,
социальной и клинической психологии и культурной антропологии.
В 1950-х гг., когда Петр и я были студентами в Гарварде, это
отделение находилось в периоде своего расцвета. Поскольку
мы занимались естественными науками и наши главные
интересы лежали в другой плоскости, каждый из нас прослушал
Newsweek. September 7. 1964. P. 80-81. Хотя интервьюеры не
оспаривали утверждение Питирима о том, что у него «пасторальная душа», они
сочли, что в свои 75 лет «он по-прежнему поразительно космополитичен, и
ум его спокоен, почти как тайфун».

464 С. П. Сорокин
лишь один курс по социальным отношениям*. Ни этот, ни, по-
видимому, другие курсы, предполагавшие интегральный обзор
этой области, не были лишены недостатков, которые
избежали бы критических замечаний Питирима. Известно, что общий
фундамент для интегральной социальной науки никогда не был
найден**; отделение социологии было реорганизовано в 1970 г.,
а в 1977 г. отделение «социальных отношений» исчезло из
гарвардского каталога.
Питириму по-прежнему оказывали почести, особенно
иностранные университеты. Освободившись от административных
обязанностей, он почти все свои усилия сосредоточил на
изучении факторов, лежащих в основе альтруистического поведения.
Мощного союзника он нашел в лице Эли Лилли, филантропа,
возглавлявшего фармацевтическую компанию в Индианаполи-
се, который стал покровителем Гарвардского центра по
изучению творческого альтруизма, основанного под руководством
отца в феврале 1949 г. Центр сначала располагался в Эмерсон-
холле, но потом, когда отец оставил преподавательскую работу,
переместился в наш дом. Центр просуществовал около десяти
лет. Итоги его научной деятельности опубликованы в десяти
томах, которые сегодня считаются основами амитологии
<науки олюбви>.
Постепенное успокоение
В последующие годы жизнь отца стала входить в более
спокойное русло, хотя в ней никогда не было того определенного
момента, когда бы он прекратил свою профессиональную
деятельность. В течение шести лет он еще продолжал преподавать
при неполной нагрузке. В мае 1955 г., когда отец оставил
преподавание, он получил благодарственное письмо, подписанное
Отцу хотелось бы, конечно, чтобы кто-нибудь из нас стал социологом,
но выбор будущей профессии он все-таки полностью оставлял за нами.
«Какую бы профессию вы ни избрали, — говорил он нам, - вам нужно стать
ассистентами профессора. Остальное зависит от вас».
** Johnston В. Op. cit. Р. 221-226; Nichols L. Т. Social Relation Undone,
1946-1970//The American Sociologist. 1998. J\fe 29. P. 83-107.
Воспоминания непосредственного очевидца см. в книге Джорджа Хоманса «Coming to
My Senses. The Autobiography of a Sociologist» (New Brunswick, 1985).

Семейная жизнь с Питиримом Сорокиным 465
28 коллегами по кафедре, которые отмечали, что его труды
обеспечили ему «прочное место в анналах науки и гуманизма».
Далее они писали: «Должны признаться, что иногда вы пугали
пас своей беспощадной критикой заблуждений нашего века и
наших собственных ошибок как ученых-социологов. Но
энергия вашей критики и нас не обманет, ибо мы знаем, что в душе
вы — творческий музыкант, один из тех редко встречающихся
творцов, которые одновременно пишут и fortissimo <страстно>
и con amore <с любовью>...»*
Следующие четыре с половиной года он был ученым на
пенсии, но состоял на службе при университете [scholar-
in-residence], а 31 декабре 1959 г. получил звание Professor
Emeritus <3аслуженный профессор в отставке>. Он
продолжал свои исследования творческого альтруизма, придав им
международный размах и исполнив тем самым пожелание,
которое тоже было выражено в письме от его коллег. Вероятно,
они ничуть не удивились тому, что он, как и прежде, остался
строгим критиком того, что казалось ему неправильным
направлением в социальных науках. В своих резко критических
книгах «Причуды и недостатки современной социологии и
смежных наук», изданной в 1956 г., и «Социологические
теории современности», вышедшей в свет спустя десять лет и
оказавшейся последней книгой отца, он показал сильные и слабые
стороны современных концепций.
Письмо Питириму Сорокину из Отделения социальных отношений
Гарвардского университета, 25 мая 1955 г. Все, кто читал П. А. Сорокина, знают,
что он был очень строгим критиком сочинений своих коллег-социологов, но
эта критика не выходила за пределы правил, допустимых в ходе научной
полемики, и он чаще всего был доволен, когда ему отвечали таким же образом.
Дома мы с братом время от времени подвергались его словесному разносу,
но мы, однако, знали, что он любит нас. По-видимому, некоторым его
коллегам требовалось какое-то время, чтобы понять это. Помню, как однажды
Джордж Хоманс сказал, что поскольку Питирим устроил разнос его идеям,
ему показалось, что тот его ненавидит, и лишь позднее он с удивлением
обнаружил, что ничего подобного нет. Питирим нетерпимо относился к поверх-
постной критике и закулисным маневрам, имеющим целью дискредитировать
научный труд, неважно чей — его самого, или чей-то другой; не скоро забывал
он и такие случаи, когда кто-нибудь сначала отвергал его идеи, а потом, без
ссылки на источник, печатал нечто подобное. Когда Хрущев постучал
ботинком по трибуне ООН, мы расценили это как лучший способ доказательства и
не разделяли страхов газетных аналитиков, содрогнувшихся при мысли: «Не
означает ли это войны?»

466 С. П. Сорокин
В течение этого же периода отец испытал разочарование по
поводу тщетности своих усилий превратить деятельность
Центра в широкомасштабное движение, в котором приняли бы
участие как специалисты, так и непрофессионалы. Более того,
многие социологи, приклеив ему ярлык представителя «профе-
тической социологии», стали относиться к нему как к ученому,
выпавшему из основного профессионального русла. Я помню,
как однажды, листая свои книги «Динамика» и «Современные
социологические теории», отец с горечью заметил, что сейчас
он не смог бы остаться на том уровне аргументации, какой
продемонстрирован в этих ранних работах, эти неудачи показались
ему, человеку эмоциональному и наделенному неисчерпаемой
творческой энергией, похоронным тоном, и зиму 1962/1963 гг.
он пребывал в подавленном состоянии, и хотя он никогда не
поддавался ему полностью, временами оно сильно отравляло
ему жизнь.
Не прошло и года, как явилась помощь: коллеги, ценившие
отца, и его бывшие студенты выдвинули его кандидатом,
дополнительно внесенным в избирательный бюллетень, на пост
президента Американской социологической ассоциации.
Такого рода кампании редко когда заканчиваются успешно. Тем не
менее, в результате голосования, в ходе которого отец
выступал против двух «официальных» кандидатов, он набрал 65 %
голосов. Просматривая переписку между организаторами этой
кампании и знакомыми членами ассоциации, я убедился, что
Питирим пользовался большим уважением со стороны ее
рядовых членов, которые были изумлены, узнав, что он никогда
раньше не избирался президентом, и резко критикуя при этом
сложившуюся в то время практику, что только «свои» люди в
ассоциации выдвигались кандидатами на руководящие
должности в обход обычной демократической процедуре.
Странствующий лектор
Питирим никогда не испытывал недостатка в
приглашениях прочитать лекции, поступавших от разных университетов и
колледжей. После того, как он оставил преподавание в
Гарварде, он стал чаще принимать такие приглашения. Он стал чаще,
чем в первые послевоенные годы, посещать и
профессиональные собрания (фото 66, 67), на которых его, как правило, со-

Семейная жизнь с Питиримом Сорокиным 467
провождала Елена. Погостил он и в доме Эли Лилли в Индиа-
наполисе, и этот его визит еще больше упрочил их дружбу. Был
даже разговор о том, чтобы вернуться в Россию, но этого так и
не случилось.
Выступления Питирима как лектора никогда не бывали
скучными. Вот как передает их атмосферу социолог Роберт
Эйхгорн из университета в Педэ: «Сорокин был гостем нашего
факультета пару лет тому назад. Он читал по нескольку
лекций ежедневно, оставшиеся дневные часы тратил на беседы с
профессорско-преподавательским составом, после чего еще
полночи за кружкой пива разговаривал с аспирантами. Это
человек остроумный, энергичный, знающий и в высшей степени
гуманный»*.
Летом 1955 г. я вместе с Питиримом и Еленой ездил в город
Юджин (штат Орегон), где отец согласился прочитать в
местном университете курс лекций в течение летнего семестра. Это
напоминало нашу поездку в Калифорнию в 1937 г., с той лишь
разницей, что Петр — тогда уже аспирант — не был с нами, да
и все мы стали взрослее. Обсудив в течение какого-то времени
идею еще раз посмотреть страну, мы решили весь путь до
западного побережья и обратно проделать на автомобиле. Поэтому,
когда в феврале месяце отец решил купить новую машину, мы
с Петром договорились повлиять на его выбор. Нам нравилась
самая проходимая в то время машина «Гудзон-Хонит-Спэшл»,
которых в продаже осталось совсем немного после того, как в
1954 г. они были сняты с производства. Отец находил, что ее
интерьер напоминает «гроб» и отдавал предпочтение
«Крайслеру», но мы, посадив родителей на заднее сиденье, прокатили
их со скоростью по извилистой дороге на той и на другой
машине. Признав, что гораздо меньше трясет на «Гудзоне», отец
согласился с нашим выбором (фото 69). Этот случай подтвердил
то, что мы уже и без того знали: каким бы непреклонным ни
было мнение отца, он всегда готов был изменить его, если ему
предъявляли неоспоримые аргументы.
По пути мы остановились поблизости от Чикаго, чтобы
навестить старых друзей из Миннесоты, затем продолжили наш
путь через Айову, пересекли горы Южной Дакоты, держа курс
на Йеллоустонский национальный парк в Вайоминге, проехали
Письмо Роберта Эйхгорна Чарлзу Лумису (Мичиганский университет)
от 26 февраля 1963 г.

468 С. П. Сорокин
штат Айдахо и прибыли в Орегон. Пока отец читал лекции, мы
с матерью находили себе занятия, а по выходным все вместе
совершали экскурсии в Каскадные горы, на Вулканическое
озеро, на побережье — иногда в сопровождении университетских
друзей, а иногда и одни. Когда мы возвращались из Орегона,
мы выбрали северный маршрут вдоль берега реки Колумбия.
Самым замечательным фактом этого путешествия было
посещение национального парка Глейшер в штате Монтана, с его
величественными пиками и альпийскими лугами, покрытыми
дикими цветами. После этого мы продолжили наш путь на
восток, наблюдая самые разнообразные ландшафты, хотя к концу
лета все уже^засохло и пожелтело, так что когда мы достигли
штата Нью-Йорк и направились на нашу дачу, свежая зелень и
более человеческий масштаб сельской местности произвел на
нас почти столь же сильное впечатление, как и все увиденное
нами во время поездки. Хорошо было оказаться дома!
В послевоенные годы общественная деятельность Питирима
и Елены в меньшей степени, чем прежде, была связана с
Гарвардским университетом. Со смертью Ростовцевых и Кусевиц-
ких они потеряли лучших друзей, заменить которых не мог уже
никто. Мы все чаще стали принимать у себя дома иностранных
ученых, в том числе и из Советского Союза. Они приходили к
нам на ленч и довольно часто за разговором засиживались до
самого вечера. Помимо социологов, среди этих посетителей
были люди, интересовавшиеся работой Центра по
исследованию творческого альтруизма, а также проблемами истории
культуры, философии, эстетики и морали, которые не входят
в круг вопросов, которыми обычно заняты социологи, но по
которым отиу было много что сказать. В Бостоне мои
родители познакомились с Альбертом Швейцером и Дж. Неру, после
чего религиозные и культурные деятели Индии стали
частыми гостями в нашем доме в Винчестере. С этого времени мы
с братом часто слышали беседы на морально-этические темы,
объединяющие мировые религии, что немало способствовало
расширению нашего интеллектуального горизонта.
Сад Питирима
С самого начала жизни в Винчестере наши родители
занялись возделыванием сада вокруг дома. Сначала они посадили
кое-какие вечнозеленые растения и развели розы, но вскоре

Семейная жизнь с Питиримом Сорокиным 469
отец увлекся азалиями и рододендронами, от которых пришел
в восторг, увидев их в одном из соседских садов. Соседи
привыкли видеть отца работающим в саду в старой рабочей
одежде. И хотя мы ему помогали — носили компост или ведра с
водой, — саде азалиями это в основном его рук дело.
Однажды к нам в дом позвонил какой-то молодой человек.
Не получив ответа, он осмотрелся и среди кустарников увидел
отца. «Эй! — окликнул он. — Твой хозяин дома?» Услышав, что
«нет», он подошел поближе к садовнику-иностранцу.
- Вот тебе раз! Я распространяю журналы, чтобы платить
за учебу в университете. У меня есть «Лайф», «Шахтер»,
воскресный «Ивнинг пост», «Ридер дайджест». На что бы ты
хотел подписаться?
- Спасибо, — ни на что.
- Почему же? Это самые популярные журналы, и по
подписке они гораздо дешевле, чем в розницу.
Отец засмущался:
- Вы уж меня извините, но я неграмотный.
- Как, как ты сказал?
- Я не умею читать.
- О-о... Ну, тогда из... прошу прощенья.
И сконфуженный молодой человек удалился.
За все эти годы сад с азалиями сильно разросся и покрыл
весь каменистый холм за нашим домом; постепенно число этих
растений дошло почти до 600, и когда весной они расцветали,
многие приходили полюбоваться на них. Круглый год сад был
поразительным, даже пышным, и в 1956 г. отцу сообщили, что
на октябрьском заседании попечителей Общества садоводов
штата Массачусетс было принято решение присудить ему
золотую медаль Общества (фото 76). В постановлении
говорилось:
«Профессор Питирим Сорокин, Винчестер. Пламенеющие
заросли азалий и рододендронов, увивших утес с каскадом
глициний; 22-летний труд социолога, для которого садоводство
является потребностью духа».
Мы сохраняем сад по сей день как наследство Питирима
для соседей и любителей садов из более дальних мест,
которые каждый год приезжают посмотреть его. При жизни отца
фотографии сада были напечатаны в нескольких журналах по
садоводству и до сих пор появляются на поздравительных
открытках и календарях.

470 С. П. Сорокин
Конец пути
Всю свою жизнь Питирим оставался физически крепким и
даже на 77-м году жизни мог ухаживать за садом, а на даче в
Канаде — косить траву. Однако в 1967 г. у него обнаружились
эмфизема и рак легких. Он решил не пользоваться
химиотерапией. Весной 1967 г. он еще мог достаточно легко гулять во
дворе, и в мае мы полупечально отпраздновали золотую свадьбу
наших родителей. Тем летом, однако, ему было слишком трудно
оставаться в Канаде, а к осени он еще больше ослабел, хотя
понемногу писал и печатал на машинке и Рождество встретил
на ногах. Неусыпная забота матери о нем позволила ему в
течение последних месяцев жизни оставаться дома, где он и умер
ранним утром 10 февраля 1968 г.
Дома в присутствии членов семьи состоялась панихида по
православному обряду, а затем 15 февраля в поминальной
церкви в Гарварде была проведена совместная
межконфессиональная панихида. Это соответствовало многостороннему
характеру отца, широте его интересов и убеждений. В этой
самой церкви отец, еще будучи профессором в Гарварде, иногда
выступал с короткими проповедями перед студентами во
время утренней молитвы, поэтому нельзя сказать, что отпевание
по англиканскому обряду было чем-то неуместным. В начале
службы орган исполнил композиции Дюфаи, Баха и Брамса,
затем выступил гарвардский проповедник; из бывших коллег
с прощальными речами выступили Толкотт Парсонс и Фрид
Бейлз. Под конец службы невидимый хор исполнил
православные церковные песнопения, и казалось, что звук льется прямо
из алтаря. Неожиданная кульминация службы наступила, когда
почтенный отец Чепелев, до этого сидевший тихо, вдруг
поднялся и, заглушив молитвы, которые исполнял хор, прочитал
нараспев «Вечную память».
Елена сохраняла верность памяти Питирима до конца
своей жизни. Она успела перевести книгу «Голод как фактор»,
которую отец написал в России во время страшного голода
1919—1921 гг. Книгу издал Линн Смит, бывший студент отца в
Университете Миннесоты, финансово публикацию поддержал
Эли Лилли, а мать дополнила ее своими воспоминаниями о том
времени и некоторыми фотографиями Питирима. Она
умерла в сентябре 1975 г. сразу же, как только закончила чтение
корректуры. Оба они, и Елена и Питирим (фото 77, 78) хотели

Семейная жизнь с Питиримом Сорокиным 471
бы, конечно, еще раз побывать в России; во всяком случае, им
было бы радостно узнать о том, что на родине Питирима
Сорокина снова пробуждается интерес к его трудам. И я приехал
сюда, чтобы — символическим образом — передать вам от их
имени слова благодарности.
Перев. с англ. В. В. Сапова

Хроника жизни и деятельности
П. А. Сорокина
1889, 23 января — родился в селе Турья, Ярен-
ского уезда Вологодской области в семье Александра
Прокопьевича Сорокина, «золотых, серебряных и
чеканно-малярных дел мастера» и его жены Пелагеи
Васильевны, крестьянки из зырян (коми); старший
брат Сорокина Василий родился в 1885 г.
1892 — родился младший брат Прокопий.
1894, 7 марта — в селе Коквицы в возрасте 34 лет
от рака умерла мать.
1894—1899 — с братом Василием живут вместе с
отцом, который обучает их грамоте и основам
своего ремесла; после смерти жены Сорокин-отец начал
пить и во время приступов белой горячки избивать
сыновей.
1899, весна или лето — после очередного избиения
отцом братья Сорокины убегают из дома и начинают
вести образ жизни кочевых ремесленников.
1891, весна — окончил одногодичную
церковноприходскую школу в селе Палевицы.
1901 — 1904 — учеба в двухклассной
церковноприходской школе в селе Гам.
1904-1906 — учеба в церковно-учительской
школе в селе Хреново Костромской губернии, из которой
исключен за революционную деятельность.
1905 — знакомство и начало дружбы с Н. Д.
Кондратьевым, учеником той же школы.

Хроника жизни и деятельности П. А. Сорокина 473
1906 — вступление в партию социалистов-революционеров
(эсеров).
1906, декабрь — арестован за революционную деятельность
и три с половиной месяца провел в заключении в тюрьме
города Кинешма (первый арест).
1907, весна и лето — занимается революционной
пропагандой в поволжских городах и селах.
1907, сентябрь — отправляется пароходом в Вологду, а
оттуда на поезде «зайцем» добирается до Петербурга.
1907-1909 — учеба на Черняевских вечерних курсах в
Петербурге, на которые поступил по протекции К. Ф. Жакова.
1908, лето — участвует в работе экспедиции П. И. Соколова
по изучению Печорского края.
1909, лето — участвует в работе экспедиции П. И. Соколова
по изучению Печорского края.
1909, май — июнь — сдал экстерном экзамены на аттестат
зрелости в Велико-устюжской мужской гимназии.
1909—1910 — учится в Психоневрологическом институте
В. М. Бехтерева.
1910 - первая научная публикация в «Известиях
Архангельского общества изучения Русского Севера».
1910, 4 августа — принят в число студентов юридического
факультета Петербургского университета.
1910, ноябрь — участвует в студенческих волнениях в связи
со смертью Льва Толстого.
1911 — нелегальная поездка за границу (Подолия, Австрия,
Италия).
1912 — начало работы в качестве секретаря у M. М.
Ковалевского; на одном из литературных вечеров у К. Ф. Жакова
познакомился со своей будущей женой Е. П. Баратынской.
1912, февраль — задержан полицией на нелегальном
собрании в Петербурге (второй арест).
1913, февраль — арестован в Петербурге и две недели
проводит в камере предварительного заключения Спасской части;
освобожден 24 февраля по прошению M. М. Ковалевского
(третий арест).
1913—1915 — соредактор сборников «Новые идеи в
социологии».

474 Хроника жизни и деятельности П. А. Сорокина
1913, осень - издана первая монография «Преступление и
кара, подвиг и награда» (на титуле указан 1914 г.).
1914,15 сентября — оставлен при кафедре уголовного права
юридического факультета Санкт-Петербургского университета
для подготовки к профессорскому званию.
1914 — приват-доцент кафедры социологии в
Психоневрологическом институте.
1915 — поездка в Румынию, сдача магистерского экзамена.
1916 — профессор Психоневрологического института, с
января приват-доцент Петроградского университета по кафедре
уголовного права.
1917, март - апрель — редактор эсеровской газеты «Дело
народа».
1917, 3-5 апреля — делегат второй Петроградской
конференции партии эсеров; выходит из петроградской организации
ПСР.
1917, апрель — декабрь — редактор газеты правых эсеров
«Воля народа».
1917, май — избран членом Исполкома Всероссийского
совета крестьянских депутатов.
1917, 26 мая — женитьба на Е. П. Баратынской.
1917, июль — секретарь председателя Совета министров
А. Ф. Керенского.
1917, 30 июля — председатель губернского съезда ПСР в
Вологде.
1917, 25 октября — участник молчаливого шествия от
здания Городской думы к Зимнему Дворцу в знак протеста против
большевистского переворота.
1917, ноябрь — избран депутатом Всероссийского
учредительного собрания по Вологодскому избирательному округу.
1917, декабрь - член комиссии «Первого дня» фракции
ПСР Учредительного собрания.
1918, 2 января — арестован большевиками в помещении
редакции «Воли народа» и заключен в Трубецкой бастион
Петропавловской крепости; освобожден 23 февраля (четвертый
арест).
1918, 7—16 мая — делегат нелегального VIII совета партии
эсеров в Москве.

Хроника жизни и деятельности П. А. Сорокина 475
1918, июнь — октябрь — участвует в подготовке
восстания против большевиков в районе Великий Устюг—Котлас—
Архангельск; до глубокой осени скрывается в лесах («на лоне
природы»).
1918, 30 октября — сдался ЧК в Великом Устюге (пятый
арест) и в ноябре приговорен к расстрелу.
1918, 21 ноября — в «Правде» опубликована статья
В. И. Ленина «Ценные признания Питирима Сорокина»,
после которой в декабре Сорокин под конвоем привезен в Москву
и освобожден.
1919 - избран вице-президентом Русского
социологического общества им. M. М. Ковалевского.
1920 — выход в свет двухтомной «Системы социологии».
1920, 20 сентября — антибольшевистская речь на обеде в
честь Г. Узллса в «Доме Искусств».
1921, зима — поездка в Тамбовскую, Самарскую,
Саратовскую губернии для научного изучения массового голода; в этом
же году лишен права преподавать в университете.
1922, 21 февраля — антибольшевистская речь на собрании
в честь 103 годовщины Петербургского университета.
1922, весна — приглашение от Э. Хейса приехать в США для
чтения лекций в Иллинойском университете.
1922, март — в журнале «Под знаменами марксизма»
опубликована статья В. И. Ленина «О значении воинствующего
материализма» с резкой критикой Сорокина.
1922,22 апреля — диспут в Совете Исторического института
Петроградского университета, на котором Сорокин
единогласно признан достойным звания «профессора социологии».
1922, сентябрь — уничтожен тираж книги Сорокина «Голод
как фактор».
1922, 13 сентября - подписал в московском ГПУ
обязательство покинуть пределы РСФСР в течение десяти дней.
1922, 23 сентября - поездом «Москва — Рига» навсегда
уезжает из Советской России.
1922, 28 сентября — прибытие в Берлин.
1922, 3 октября — в Берлине делает доклад «О
современном состоянии России».

476 Хроника жизни и деятельности П. А. Сорокина
1922,4 октября — по приглашению президента
Чехословацкой республики приезжает в Прагу; читает лекции в Русском
университете, сотрудничает с эмигрантскими издательствами,
редактирует журнал «Крестьянская Россия»; заочно
принимает участие в процессе Конради как свидетель.
1923, октябрь — приезд в США; шесть недель проводит
в Вассар-колледже; читает первую лекцию на английском
языке.
1924—1930 — профессор университета Миннесоты.
1924 - последняя встреча с Н. Д. Кондратьевым,
отправленным в США в научную командировку.
1930, 1 сентября — начало преподавания в Гарвардском
университете; организация социологического факультета,
которым руководит с 1931 по 1942 г.
1931 - рождение сына Петра.
1932, февраль — покупка дома в Винчестере.
1933 — рождение сына Сергея.
1949, февраль — официальное открытие Гарвардского
исследовательского центра творческого альтруизма,
возглавляемого Сорокиным до конца его жизни.
1954, 25 мая - допрос в ФБР.
1955, январь — прекращение чтения лекций в Гарварде.
1959, 31 декабря — выход на пенсию в статусе почетного
профессора в отставке, перевод центра в Американскую
академию наук и искусств.
1963 — избрание президентом Американской
социологической ассоциации.
1967 — предпринимает попытки посетить СССР.
1968, 11 февраля — умирает в своем доме № 8 по Клифф-
стрит в Винчестере (штат Массачусетс); Американская
социологическая ассоциация учреждает ежегодную премию имени
П. А. Сорокина за лучшую книгу по социологии.

Библиография трудов
П. А. Сорокина
1910
1. Рец.: Шергин И. А. Богатства Севера. М.,
1908 // Известия Архангельского общества изучения
Русского Севера. 1910. 15 июня. № 12. С. 43-46.
2. «Все обстоит благополучно»... // Отклики
Кавказа. Армавир, 1910. 25 июня. № 217. (подп.: С. Пи-
тирим.)
3. На плотах // Там же. 1910. 26 июня. № 218.
(подп.: С. Питирим.)
4. Депутат на покое // Там же. 1910. 10 августа.
№ 254. (подп.: С. Питирим.)
5. Рец.: Грезы Севера. [Жаков К. Ф. На севере в
поисках за Памом Бур-Мортом. СПб., 1905; В
хвойных лесах. СПб., 1908; Из жизни и фантазии. СПб.,
1907; Очерки из жизни рабочих и крестьян на Севере.
СПб., 1906] // Известия Архангельского общества
изучения Русского Севера. 1910. 1 сентября. № 17.
С. 33-37.
6. Пережитки анимизма у зырян // Там же. 1910.
15 октября. № 20. С. 49-62. № 22. С. 39-47.
7. Рыт-пукалом // Архангельские губернаторские
ведомости. 1910. №203.
8. Застывшая музыка (Скульптура Ин. Н.
Жукова) //Вятская речь. 1910. 18 ноября. № 246.
1911
9. К вопросу об эволюции семьи и брака у зырян //
Известия Архангельского общества изучения
Русского Севера. 1911. 1 января. № 1. С. 34—41; 1 марта.
№5. С. 356-361.

478 Библиография трудов П. А. Сорокина
10. Печорская экспедиция и колонизация зырянского
края // Там же. 1 мая. № 8-9. С. 645-651; 1 июня. №11.
С. 863-868.
11. «Пестрое кружево» (дорожные впечатления) //
Вологодский листок. 1911. 19 июня. № 252; 21 июня. № 253;
26 июня. № 255; 26 июля. № 268; 6 августа. № 273; 9
августа. № 274; 17 августа. № 277; 21 августа. № 279; 24
августа. № 280; 26 августа. № 282; 2 сентября. № 284; 4 сентября.
№ 285; 6 сентября. № 286; 11 сентября. № 288.
12. К вопросу об эволюции и прогрессе // Вестник
психологии, криминальной антропологии и гипнотизма. 1911. Т. 8.
Вып. 3. С. 67-95.
13. Рец.:П. Наторп. Социальная педагогика. СПб., 1911 //
Вестник психологии, криминальной антропологии и
гипнотизма. 1911. Т. 8. Вып. 4. С. 100-109.
14. Главнейшие теории прогресса в современной
социологии // Вестник знания. 1911. № 9. С. 779-791.
15. Гамсун и Верхарн как выразители современных дум
и настроений // Всеобщий журнал. 1911. Сентябрь. № 10.
С. 177-206.
16. Современные зыряне // Известия Архангельского
общества изучения Русского Севера. 1911. 15 сентября. № 18.
С. 525-536; 15 ноября. № 22. С. 811-820; 1 декабря. № 23.
С. 876-885; 15 декабря. № 24. С. 941-949.
1912
17. Рец.: Kozlowsky W. M. Sociologie ou philosophie
sociale? // Вестник психологии, криминальной антропологии и
гипнотизма. 1912. Т. 9. Вып. 1. С. 95-96.
18. Рец.: Е. V. de Roberty. Le problème sociologique et le
problème philosophique // Там же. С. 96— 100.
19. Рец.: Жаков К. Ф. Основы эволюционной теории
познания: Лимитизм. СПб., 1912//Там же. С. 100—103.
20. Бард жизни: (Уолт Уитман)//Всеобщий журнал. 1912.
№2. С. 105-130.
21. Рец.: Navill A. La matière du devoir // Вестник
психологии, криминальной антропологии и гипнотизма. 1912. Т. 9.
Вып. 2. С. 99-100.
22. Рец.: Колосов Е. Е. Очерки мировоззрения Н. К.
Михайловского. СПб., 1912//Тамже. С. 100.

Библиография трудов П. А. Сорокина 479
23. Ред.: Novicow J. L'échange, phénomène fondamental de
l'association humaine // Там же. С. 100— 101.
24. Рец.: Xénopol A. D. Sociologie et socialisme // Там же.
Вып. 3. С. 53-54.
25. Рец.: Bauer A. Essai sur la logique de l'éducation morale//
Там же. С. 54—56.
26. Рец.: R. de [la] Grasserie. De la psycho-sociologie // Там
же. С. 56-59.
27. Рец.: Новые идеи в философии. Сб. 2: Борьба за
физическое мировоззрение. СПб., 1912; Сб. 3: Теория познания.
СПб., 1913; Сб. 4: Что такое психология? СПб., 1913 // Там
же. С. 59-61; Запросы жизни. 1912. № 39. С. 2225-2226;
№ 49. С. 2837-2838.
28. Рец.: Новые идеи в философии. Сб. 1: Философия и ее
проблемы. СПб., 1912 // Вестник психологии, криминальной
антропологии и гипнотизма. 1912. Т. 9. Вып. 2. С. 61—62.
29. Рец.: Е. de Roberty. Les concepts de la raison et les lois de
l'universe // Запросы жизни. 1912. 23 марта. № 12. С. 751 —
752.
30. Рец.: Логос. Международный ежегодник по философии
культуры. М., 1911 — 1912. Кн. 2—3 // Вестник психологии,
криминальной антропологии и гипнотизма. 1912. Т. 9. Вып. 3.
С. 62-65.
31. Рец.: Социальная реальность [Е. de Roberty. Les
concepts de la raison et les lois de l'univers; W. M. Kozlowsky. La
réalité sociale] // Там же. С. 65-67.
32. Л. H. Толстой как философ//Там же. Вып. 4—5. С. 80—
97; отд. изд.: М., 1914.
33. Рец.: Быков Н. Кем делается история? СПб., 1912 //
Запросы жизни. 1912. 19 октября. № 42. С. 2391-2392.
34. Рец.: Воронов Н. Г. Основания социологии. М., 1912//
Там же. С. 2392-2393.
35. 4-й Международный конгресс по истории религий //
Там же. 17 ноября. №46. С. 2649-2651.
36. К основанию социологической секции Исторического
общества при Санкт-Петербургском университете // Там же.
30 ноября. № 48. С. 2768-2770.
1913
37. Только ли поклонение иконам? (Ответ г. Рыкачеву. См.
№ 39. «Русской Молвы») // Русская молва. 1913. 23 января
(5 февраля). №43. С. 3.

480 Библиография трудов П. А. Сорокина
38. Рец.: «Безмолвные свидетели» [Гернет М. И. Смертная
казнь. М., 1913] // Русская молва. 1913. 25 марта (7 апреля).
№ 103. С. 2. (Подп.: В. Вьюгов.)
39. «Бесцельная жестокость» // Русская молва. 1913.
9 (22) апреля. № 118. С. 3. (Подп.: В. Вьюгов.)
40. Социалистические идеи [Пажитнов К. А. Развитие
социалистических идей в России. Т. 1. Харьков, 1913.]//Русская
молва. 1913. 25 апреля (8 мая). № 132. С. 5. (Подп.: Вьюгов.)
41. Границы и предмет социологии // Новые идеи в
социологии. Сб. 1 : Социология: ее предмет и современное состояние.
СПб., 1913. С. 59-108.
42. Рец.: Финно Ж. Агония и смерть человеческих рас //
Вестник психологии, криминальной антропологии и
гипнотизма. 1913. Т. 10. Вып. 1.С. 94-96.
43. Рец.: Финно Ж. Агония и смерть человеческих рас //
Заветы. 1913. № 8. С. 195-196.
44. Рец.: Lévy-Bruhl L. Les fonctions mentales dans les
sociétés inférieures // Вестник психологии, криминальной
антропологии и гипнотизма. 1913. Т. 10. Вып. 1.С. 108-112.
45. Рец.: Palante G. Les antinomies entre l'individu et la
Société //Там же. С. 113-114.
46. Рец.: Annales de l'institut internationale de sociologie. Le
progrès //Там же. С. 114—117.
47. Рец.: Погодин А. Л. Язык как творчество // Там же.
С. 117-121.
48. Рец.: Вагнер В. Биологические основания
сравнительной психологии. Т. 2. Инстинкт и разум. СПб., 1913//Там же.
Вып. 2. С. 67-71.
49. Рец.: Rossi P. Sociologia е psicologia collectiva // Там же.
С. 74-75.
50. Рец.: Гернет M. Н. Смертная казнь // Там же.
С. 74-75.
51. Перевод: Драгическу Д. О роли индивида в социальном
детерминизме // Новые идеи в социологии. Сб. 2: Социология
и психология. СПб., 1913. С. 100-120. (Подп.: В. Вьюгов.)
52. Нормативная ли наука этика и может ли она ею быть //
Вестник психологии, криминальной антропологии и
гипнотизма. 1913. Вып. 4. С. 1-28.
53. Паладин далекого Востока (посвящается П. Н. Зепало-
ву)[Стихотворение]//Эхо. Вологда, 1913. 23 августа. № 35.

Библиография трудов П. А. Сорокина 481
54. Под шум осеннего ветра. Посвящается А. А. Р.
[Стихотворение] // Там же. 8 сентября. № 41. С. 3. (Подп.: В. Вью-
гов.)
55. Письма к сельской интеллигенции // Там же. 11
сентября. № 42. С. 2.
56. Мне не хочется больше читать... [Стихотворение] //
Там же. 14 сентября. № 44. С. 3.
57. Песни мои(Н. Д. Кондратьеву)[Стихотворение]//Там
же. 14 сентября. № 44. С. 4.
58. Не знаю я... (А. А. Р.) [Стихотворение]//Там же. 25
сентября. № 48.
59. Кубок [Стихотворение]//Там же. 8 ноября. № 67. С. 2.
(Подп.: В. Вьюгов.)
60. «Грани жизни». Сказка (О. Г. Е.)//Там же. 29 ноября.
№ 76. С. 3; 1 декабря. № 77.С. 3; 6 декабря. № 79. С. 3.
61. Ред.: Ященко А. Теория федерализма // Заветы. 1913.
№ 10. С. 185-188.
62. Символы в общественной жизни. Рига, 1913. 48 с.
63. Преступление и кара, подвиг и награда:
Социологический этюд об основных формах общественного поведения и
морали. СПб., 1913. 456 с. [на титуле - 1914].
64. Брак в старину: (Многомужество и многоженство).
Рига, 1913.47 с.
65. Преступность и ее причины. Рига, 1913. 46 с.
66. Самоубийство, как общественное явление. Рига, 1913.
48 с.
1914
67. Ред.: Frangian Е. N. К. Michailowsky als Soziologe und
Philosoph//Заветы. 1914. № 1. С. 57-59.
68. Ред.: Звонидкая А. Опыт теоретической
социологии // Научный исторический журнал. 1914. Т. 2. Вып. 2. № 4.
С. 108-110; Заветы. 1914. № 3. С. 64-65.
69. Ред.: Социологическая теория религии [Е. Durkheim.
Les formes élémentaires de la vie religieuse] // Заветы. 1914.
№ 3. С. 29-47.
70. Ред.: Вопросы теории и психологии творчества. Т. 5 //
Вестник Европы. 1914. Кн. 3. С. 375-377.
71. Ред.: Мюллер-Лиер Ф. Фазы любви // Заветы. 1914.
№ 5. С. 59-60.

482 Библиография трудов П. А. Сорокина
72. Ред.: Новые идеи в правоведении. Сб. 1: Цели
наказания // Там же. № 6. С. 74—76.
73. Листки из дорожного блокнота // Эхо. Вологда, 1914.
11 июля. № 169. С. 3; 13 июля. № 170. С. 2-4. (Подп.: Пити-
рим.)
74. Белокурая бестия // Вечернее звено. 1914, август.
№ 1.
75. Рост истинного национализма и его задачи // Там
же. 26 августа. № 7.
76. Carthaginem delendam esse! // Там же. 27 августа. № 8.
(Подп.: Римус.)
77. Византийский лик или европейская машина? // Там
же. 3 сентября. № 15.
78. Дуализм души человека и политика партий // Там
же. 15 сентября. № 26. (Подп.: Римус.)
79. Очередная задача //Там же. 18 сентября. № 29. (Подп.:
П. С.)
80. Жертвы войны в прошлом и теперь // Эхо. Вологда,
1914. 5 сентября. № 193. С. 2-3.
81. Причины меньшей смертности современных войн //
Там же. 7 сентября. № 194. С. 2.
82. Социальная роль и будущее войны // Вечернее
звено. 1914. № 11; Эхо. 12 сентября. № 196.
83. Счастливое поколение // Северный гусляр. Пг., 1914.
28 ноября. № 4. С. 1 -6. (Подп.: П. Римус.)
84. Немножко о партиях и беспартийности. О невежестве
и знании //Там же. 6 декабря. № 5. С. 9-16. (Подп.: П.
Римус.)
85. «Проклятое наследство»: (Трагический дуализм
человека) // Там же. 22 декабря. № 7. С. 17-20. (Подп.: П.
Римус.)
86. Законы развития наказаний с точки зрения
психологической теории права Л. И. Петражицкого // Новые идеи в
правоведении. Сб. 3. Эволюция преступлений и наказаний. СПб.,
1914. С. 113-151.
87. Обзор теорий и основных проблем прогресса //
Новые идеи в социологии. Сб. 3: Что такое прогресс? СПб., 1914.
С. 116-155.
88. Дюркгейм//Новый энциклопедический словарь. СПб.,
1914. Т. 17. С. 134-135.
89. Дюркгейм о религии // Новые идеи в социологии. Сб. 4:
Генетическая социология. СПб., 1914. Ч. 1. С. 58—83.
90. Методология истории. Киев, 1914. 14 с.

Библиография трудов П. А. Сорокина 483
1915
91. Проблема новой социальной педагогики (Нечто
утопическое, но могущее быть реальным, может быть, бесполезное,
но наводящее на размышление) // Северный гусляр. 1915.
15 января. № 1.С. 17-26; 28 января. № 2. С. 9-16. (Подп.:
П. Римус.)
92. Современная любовь // Там же. 16 февраля. № 4.
С. 9-17; 25 февраля. № 5. С. 7-14; 11 марта. № 6. С. 9-16.
(Подп.: П. Римус.)
93. Письмо в редакцию [о прекращении гонений на
евреев] // Русские ведомости. 1915. 1 марта. № 49. (В числе
206 подписавшихся деятелей науки и искусства.)
94. «Третья» школа и спор «классиков» с «социологами»
в уголовном праве // Юридический вестник. 1915. Кн. XI (III).
С. 112-131.
95. Рец.: Ван-Кан Ж. Экономические факторы
преступности // Вестник Европы. 1915. Кн. 3. С. 416-418.
96. Рец.: Жижиленко А. А. Наказание // Там же. Кн. 6.
С. 410-413.
97. Рец.: «Пора». (По поводу И-го выпуска «Известий
Вологодского общества изучения Северного края») // Эхо. 1915.
31 июля. № 332. С. 2.
98. Рец.: Вагнер В. Физиология и биология в решении
психологических проблем // Новые идеи в биологии. Сб. 6:
Биопсихология. СПб., 1914 // Вестник Европы. 1915. Кн. 7.
С. 415-416.
99. Рец.: Штейнмец Р. Философия войны // Там же.
С. 416-418.
100. На распутье трех дорог (Война и отношение к ней
русской общественной мысли) // Ежемесячный журнал. 1915.
№9-10. С. 489-508.
101. Рец.: Вопросы теории и психологии творчества. Т. 6.
Вып. 1. История и теория эстетики. Харьков, 1915 // Вестник
Европы. 1915. Кн. 10. С. 404-407.
102. Рец.: Две бездны нравственности [Винниченко В.
Божки. Роман] // Ежемесячный журнал. 1915. № И. С. 161 —
176.
103. Национальность, национальный вопрос и социальное
равенство//Народная мысль. Пг., 1915. Ноябрь. № 1. С. 26—
34. (Подп.: Вадим Вьюгов.)

484 Библиография трудов П. А. Сорокина
104. Рец.: Суханов Н. Наши левые группы и война // Там
же. С. 61-62.
105. Проблемы социального равенства // Там же. Декабрь.
№2. С. 31-40; 1916. № 1.
1916
106. Социальная необходимость новой педагогики (К 3-му
всероссийскому съезду по экспериментальной педагогике) //
Биржевые ведомости. 1916. 5 (18) января. № 15306. С. 2.
107. Возможна ли более интенсивная педагогика? (К 3-му
всероссийскому съезду экспериментальной педагогики) // Там
же. 6 января. № 15308. С. 3.
108. Рец.: Война и ориентация русской социалистической
мысли. (По поводу марксистского сборника «Самозащита».
Пг., 1916)//Там же. 12 января. № 15318. С. 3.
109. О лжи [Винниченко В. Ложь. Пьеса в 3-х действиях]//
Ежемесячный журнал. 1916. № 1.С. 143—150.
110. Государственные преступления в России с 1906 по
1914 г. // Биржевые ведомости. 1916. 2 февраля. № 15360.
С. 2-3.
111. Кризис современной семьи (Социологический очерк)//
Ежемесячный журнал. 1916. № 2. С. 173-186; № 3. С. 159—
172.
112. «Мораль застоя и туманная мораль высоких слов»
(Ответ Ефиму и H. М. Кузьмину)//Там же. № 2. С. 201-212.
113. Рец.: Самозащита. Марксистский сборник. Пг., 1916//
Там же. С. 315—316.
114. Рец.: Мак-Дугалл У. Основные проблемы
социальной психологии. М., 1916 // Вестник Европы. 1916. Февраль.
Кн. 2.С. 411—413; Бюллетени литературы и жизни. 1917.
Сентябрь. Кн. 3. С. 48-49.
115. Воспоминания (t M. M. Ковалевский)//День. 1916.
24 марта. №82 (1242). С. 3.
116. Памяти дорогого учителя и обожаемого друга //
Русские ведомости. 1916. 24 марта. № 69. С. 3.
117. Рец.: «Упрощенное западничество» // Биржевые
ведомости. 1916. 11(24) марта. № 15434. С. 2.
118. Последние дни M. М. Ковалевского // Там же. 24
марта (6 апреля). № 15460. С. 3.
119. Речь Питирима Сорокина//Там же. 27 марта. № 15466.
С. 4.

Библиография трудов П. А. Сорокина 485
120. Исповедь M. М. Ковалевского // Там же. 28 марта
( 10 апреля). № 15468. С. 2.
121. Рец.: де-Роберти Е. Понятия разума и законы
Вселенной. Пг., 1914//ВестникЕвропы. 1916. Кн. 3. С. 382-384.
122. M. М. Ковалевский и его западные друзья // Биржевые
ведомости. 1916. 30 апреля. № 15529. С. 2.
123. M. М. Ковалевский как профессор // Путь
студенчества. 1916. Май. № 2, 3. С. 20-30.
124. Рец.: Новый труд о Бентаме [Покровский П. Бентам и
его время. Пг., 1916]// Вестник психологии, криминальной
антропологии и педологии. 1916. Вып. 5. С. 18—39.
125. Рец.: Гернет М. Преступление и борьба с ним в связи с
эволюцией общества // Вестник Европы. 1916. Кн. 5. С. 423—
425.
126. Открытие отдела Вологодского Общества изучения
Северного края // Эхо. Вологда, 1916. 17 июня. № 468. С. 4.
(Подп.: Вадим Вьюгов.)
127. Письмо в редакцию//Там же. 19 июня. № 469. С. 3.
128. «На Севере» (Немножко о взяточничестве и
хищничестве) // Там же. 22 июня. № 470. С. 2.
129. Третий выпуск «Известий вологодского об-ва изучения
северного края» // Северное утро. Архангельск, 1916. 23
августа. № 187(1509). С. 3-4.
130. Знание как фактор поведения // Ежемесячный
журнал. 1916. № 7-8. С. 187-198; № 9-10. С. 329-340.
131. Рец.: Кистяковский Б. А. Социальные науки и право.
М., 1916//Вестник Европы. 1916. Кн. 8. С. 388-391.
132. Частушки как средство изучения психологии народа //
Эхо. Вологда, 1916. 23 сентября. № 510. С. 3.
133. Памяти П. А. Покровского // Ежемесячный
журнал. 1916. № 9-10. С. 385-386.
134. Рец.: РозенбергЭ. В. Экономия страданий. Пг., 1916//
Право. 1916. № 48. С. 2661-2662.
135. Под флагом общественности (Письмо в редакцию по
поводу статьи «Жаковцы») // Северное утро. Архангельск,
1916. 15 ноября. №254. С. 4.
1917
136. Структура современной догматики уголовного права //
Вестник психологии, криминальной антропологии и
педологии. 1917. Т. 13. Вып. 1-2. С. 75-96; Вып. 3-5. С. 55-74.

486 Библиография трудов П. А. Сорокина
137. Категория «должного» и ее применимость к
изучению социальных явлений // Юридический вестник. 1917.
Кн. XVII (I). С. 11-30.
138. Вихрь неумирающей жизни (Памяти Э. Верхарна) //
Ежемесячный журнал. 1917. № 1.С. 137—146.
139. Рец.: Ропшин В. Во Франции во время войны. Сентябрь
1914 -июнь 1915. М., 1916//Там же. С. 247-248.
140. Предтеча [Роман] // Ежемесячный журнал. 1917.
№ 2-4. С. 67-86; № 5-6. С. 93-104; № 7-10. С. 71-96;
№ 11-12. С. 11-56. (Подп.: Н.Чаадаев.)
141. Si vis pacem... // Ежемесячный журнал. 1917. № 2—4.
С. 285-304; отд. изд.: Вечный мир и всемирное единение
народов. Пг., 1917. 31 с; Основы будущего мира. Пг., 1917.32 с.
142. Политическая программа Временного правительства //
Ежемесячный журнал. 1917. № 2—4. С. 333—346; отд. изд.:
О свободах. Пг., 1917. 14 с.
143. Причины войны и пути к миру // Ежемесячный
журнал. 1917. № 2-4; отд. изд.: Пг., 1917. 31 с.
144. Теория факторов M. М. Ковалевского // M. М.
Ковалевский — ученый, государственный и общественный деятель и
гражданин (1851 — 1916): Сб. статей. Пг., 1917 [на обложке —
1918]. С. 180-195.
145. Грядущая вселенская федерация //Дело народа. 1917.
16 марта. № 2.
146. Теория факторов в социологии народничества // Там
же. 21 марта. № 6.
147. Великое освобождение // Там же. 22 марта. № 7.
148. Формы правления // Вольный голос Севера. Вологда,
1917. 13 июня. С. 3.
149. Возможные конфликты и необходимые выводы //Дело
народа. 1917. 28 марта. № 11.
150. К вопросу о первобытных религиозных верованиях у
зырян // Известия Вологодского общества изучения
Северного края. 1917. Вып. 4. С. 48-55.
151. Семья в прошлом, теперь и в будущем // Спутник
кооператора на 1917 год. Пг., 1917.
152. Письмо в редакцию (о выходе из состава редакции
газеты «Дело народа»)//Дело народа. 1917. 8 апреля. № 19.
153. Что такое социализм? // Вольный голос Севера.
Вологда, 1917. 14 апреля.
154. Пути к миру//Воля народа. 1917. 29 апреля. № 1.

Библиография трудов П. А. Сорокина 487
155. Заметки социолога. На распутье // Там же. 30 апреля.
№2.
156. Обязанности власти и обязанности гражданина // Там
же. 1 мая. № 3.
157. Заметки социолога. Запаздывание // Там же. 4 мая.
№5. С. 1.
158. Сущность и авторитет власти // Там же. 4 мая. № 5.
(Подп.: Н. Чаадаев.)
159. Интересы национальностей и единство государства
(статья 1-я)//Там же. 6 мая. № 7.
160. Позорное явление//Там же. 7 мая. № 8.
161. Заметки социолога. О причинах войны, об
империализме, о теории факторов народничества и многом другом // Там
же. 9 мая. № 9.
162. Заметки социолога. О причинах войны, империализме
и многом другом // Там же. 20 мая. № 19.
163. Заметки социолога. Возможна ли в России реакция? //
Там же. 26 мая. № 23.
164. Закон об Учредительном собрании. Возрастной
избирательный ценз // Там же. 28 мая. № 25.
165. Доклад от комиссии об условиях осуществления
активного и пассивного избирательного права на заседании Особого
Совещания 28 мая 1917 г.// Стенографический отчет Особого
Совещания для изготовления проекта положения о выборах в
Учредительное собрание. Заседание второе. 28 мая 1917 г. Пг.,
1917. С. 58-59.
166. Закон об Учредительном собрании. Мажоритарная
или пропорциональная система // Воля России. 1917. 29 мая.
№26.
167. «Прямой путь» ... но к чему?//Там же. 5 июня. № 30.
168. Клеветники //Там же. 6 июня. № 32.
169. Социализм и социальное равенство (Статья 1-я)//Там
же. 8 июня. № 34.
170. Социализм и социальное равенство. (Статья 2-я) //
Там же. 11 июня. № 37.
171. Заметки социолога. Распыление революции //Там же.
15 июня. № 40.
172. Что такое монархия и что такое республика? Пг., 1917.
32 с.
173. Автономия национальностей и единство государства.
Пг.. 1917. 16с.
174. Нельзя запаздывать// Воля народа. 20 июня. № 44.

488 Библиография трудов П. А. Сорокина
175. Закон о выборах в Учредительное собрание. Об
избирательном праве (статья 1 -я) // Там же. 22 июня. № 46.
176. Закон о выборах в Учредительное собрание. Об
избирательном праве (статья 2-я)//Там же. 23 июня. № 47.
177. Пора вводить трудовую повинность // Там же. 24 июня.
№48.
178. Революция и насилие, демократия и охлократия // Там
же. 25 июня. № 49.
179. Закон о выборах в Учредительное собрание. Какие
учреждения заведуют выборами в Учредительное собрание //
Там же. 27 июня. № 50.
180. Задачи ведомства народного просвещения // Там же.
28 июня. №51.
181. Заметки социолога. Три линии общественного
водораздела и три основных фактора современных событий // Там же.
29 июня. № 52.
182. Закон о выборах в Учредительное собрание. Об
избирательных списках //Там же. 30 июня. № 53.
183. Чьи руки? //Там же. 6 июля. № 58.
184. Закон о выборах в Учредительное собрание. Как
составлять и подавать кандидатские списки // Там же.
185. Эпизоды переживаемой трагедии // Там же. 6 июля.
№ 58. (Подп.: Н. Чаадаев. Таврический дворец. 3 июля, 11
часов вечера.)
186. Таврический дворец. 3 июля. 11 часов вечера // Там
же. 6 июля. № 58. (Подп.: Н. Чаадаев.)
187. Закон о выборах в Учредительное собрание. Как
определить число депутатских мест, падающих на каждый
кандидатский список. Соединение списков // Там же. 8 июля. № 60.
188. Логичные вопросы и нелогичные ответы // Там же.
11 июля. № 62.
189. «Патриоты» и «государственники» //Там же. 12 июля.
№ 63. (Подп.: Н. Чаадаев.)
190. Заметки социолога. Трагедия революции // Там же.
13 июля. № 64.
191. Заметки социолога. Новый уклон революции//Там же.
15 июля. № 66.
192. Свобода совести и гражданско-правовые акты // Там
же. 16 июля. № 67.
193. Закон о выборах в Учредительное собрание. 7. Об
избирательных записках. Как подавать и подсчитывать
избирательные записки //Там же. 19 июля. № 69.

Библиография трудов П. А. Сорокина 489
194. Непростительная слепота //Там же. 20 июля. № 70.
195. Есть ли надежда? // Там же. 26 июля. № 75.
196. Неисправимые //Там же. 28 июля. № 77.
197. Революционная демократия и буржуазия // Там же.
8 августа. № 86.
198. Ничему не научившиеся//Там же. 13 августа. № 91.
199. Освобождение церкви // Там же. 18 августа. № 95.
200. Взрывание России //Там же. 19 августа. № 96.
201. Еще о Церковном Соборе//Там же. 19 августа. № 96.
(Подп.: Н. Чаадаев.)
202. Гибельный разрыв // Там же. 22 августа. № 98.
203. Заметки социолога. Больная Россия // Там же. 23
августа. № 99.
204. Сообщения ставки и виновники наших неудач // Там
же. 24 августа. № 100.
205. Соучастники и вдохновители заговора // Там же. 30
августа. № 105.
206. Заметки социолога. Об обывателе и обывательщине //
Там же. 6 сентября. № 111.
207. Предостережение // Там же. 4 сентября. № 113.
(Подп.: Н. Чаадаев.)
208. Заметки социолога. Славянофильство наизнанку //Там
же. 12 сентября. № 116.
209. Речь П. А. Сорокина в Исполкоме Совета Крестьянских
Депутатов // Там же. 12 сентября. № 116.
210. Опьянение от слов // Там же. 16 сентября. № 120.
(Подп.: Н. Чаадаев.)
211. Гибель нации//Там же. 17 сентября. № 121.
212. Речь П. А. Сорокина //Там же. 19 сентября. № 122.
213. Углубляющие революцию // Там же. 20 сентября.
№ 123. (Подпись: Н. Чаадаев.)
214. На распутье//Там же. 21 сентября. № 124.
215. Линия раздела демократии и блок оборонцев // Там
же. 22 сентября. № 125.
216. Монолог современного министра (по Пушкину) // Там
же. 27 сентября. № 130. (Подп.: Н. Чаадаев.)
217. Заметки социолога. Грядущее молодого поколения //
Там же. 29 сентября. № 131.
218. Мимоходом. Маклеры и словоблуды революции // Там
же. 30 сентября. № 132. (Подп.: Н. Чаадаев.)
219. Беседа с П. А. Сорокиным //День. 1917. 30 сентября.
№ 177. С. 2.

490 Библиография трудов П. А. Сорокина
220. Знаменательное совпадение // Воля народа. 1917.
1 октября. № 133. (Подп.: Н. Чаадаев.)
221. «Суждены нам благие порывы» // Там же. 1 октября.
№ 133.
222. «Мене, текел, фарес» //Там же. 2 октября. № 134.
223. Заметки социолога. Словесный фетишизм
революции // Там же. 5 октября. № 136.
224. Манифест организационного комитета Стокгольмской
конференции // Там же. 7 октября. № 138.
225. Безумие и выздоровление // Там же. 10 октября.
№ 141. (Подп.: Н. Чаадаев.)
226. Горе-дипломаты и горе-социалисты //Там же. 13
октября. № 144.
227. Заметки социолога. Случайные невеселые
параллели//Там же. 16 октября. № 146.
228. Банкроты революции//Там же. 18 октября. № 147.
229. Впечатления // Там же. 19 октября. № 148. (Подп.:
Н. Чаадаев.)
230. Речь П. Сорокина 18-го октября//Там же. 19 октября.
№ 148.
231. Во имя свободы печати // Там же. 20 октября. № 149.
(Подп.: Н. Чаадаев.)
232. Бестактность или преступление? // Там же. 22 октября.
№ 151. (Подп.: P.S.)
233. Преступное легкомыслие//Там же. 22 октября. № 151.
(Подп.: В. Вьюгов.)
234. Свободу клеветы, погромов и срыв революции
защищают... //Там же. 22 октября. № 151. (Подп.: Н. Чаадаев.)
235. Проклятие русской нации // Там же. 24 октября.
№ 152.
236. Знаменательный дебют // Там же. 26 октября. № 154.
(Подп.: Н. Чаадаев.)
237. Совершено великое преступление // Там же. 26
октября. № 154.
238. К борьбе//Там же. 27 октября. № 155. (Подп.: В.
Вьюгов.)
239. Что делать? // Там же. 28 октября. № 156. (Подп.:
В. Вьюгов.)
240. Мне стыдно // Там же. 28 октября. № 156. (Подп.:
Н. Чаадаев.)
241. На двух стульях//Там же. (Подп.: П. Баратынский.)
242. Победителям // Там же.

Библиография трудов П. А. Сорокина 491
243. Во власти преторианцев // Там же. 29 октября.
№ 157.
244. Правительство из «Сатирикона» // Там же. 29
октября. № 157. (Подп.: В. Вьюгов.)
245. Преступная фальсификация // Там же. 29 октября.
№ 157. (Подп.: Н. Чаадаев.)
246. Единство демократии и большевики //Там же. 30
октября. № 158. (Подп.: В. Вьюгов.)
247. Изжита ли коалиция? // Там же.
248. Тартюфы революции // Там же. 30 октября. № 158.
(Подп.: Н. Чаадаев.)
249. «Недоноски большевизма» // Там же. 31 октября.
№ 159. (Подп.: В. Вьюгов.)
250. Кто фальсификатор? // Там же. 31 октября. № 159.
(Подп.: Н. Чаадаев.)
251. Осанна! Победителям!//Там же. 1 ноября. № 160.
252. Долой соглашения! Мы требуем от большевиков
исполнения их обещаний // Там же. 2 ноября. № 161. (Подп.:
Н. Чаадаев.)
253. Что дала России победа большевиков // Там же. 3
ноября. № 162. (Подп.: В. Вьюгов.)
254. Даже большевики не выдержали // Там же. 4 ноября.
№ 163. (Подп.: В. В.)
255. Еще гремят ваши барабаны!.. // Там же. 4 ноября.
№ 163. (Подп.: В. Вьюгов.)
256. Жалкие банкроты // Там же. 4 ноября. № 163. (Подп.:
Н. Чаадаев.)
257. Назревающее междоусобие // Там же. (Подп.: В.
Вьюгов.)
258. Заметки социолога. Существует ли единая Россия? //
Там же. 7 ноября. № 165.
259. «Поделамихузнаетеих...»//Тамже. 7 ноября. № 165.
(Подп.: В. Вьюгов.)
260. Лгуны продолжают лгать... //Там же. 8 ноября. № 166.
(Подп.: Н. Чаадаев.)
261. Унтер-офицерские вдовы. Из «Новой жизни» // Там
же. 8 ноября. № 166. (Подп.: В. Вьюгов.)
262. Диалектика... но вряд ли гегелевская // Там же. 9
ноября. № 167. (Подп.: В. Вьюгов.)
263. Плагиаторы и подражатели мракобесия // Там же.
10 ноября. № 168.

492 Библиография трудов П. А. Сорокина
264. Убийство России и русского народа // Там же. 11
ноября. № 169. (Подп.: Н. Чаадаев.)
265. Штык и избирательный бюллетень // Там же. 13
ноября. № 171. (Подп.: Н. Чаадаев.)
266. [Автобиография]//Яренская газета. 1917. 14 ноября.
267. Решительный разгром России // Воля народа. 1917.
14 ноября. № 172.
268. Клеветникам // Там же. 15 ноября. № 173. (Подп.:
Н. Чаадаев.)
269. Слепые соглашатели // Там же.
270. От бюрократа — к гражданину // Там же. 16 ноября.
№ 174.
271. Трагический фарс//Там же. 17 ноября. № 175.
272. Новые преступления // Там же. 19 ноября. № 176.
(Подп.: Н. Чаадаев.)
273. Заметки социолога. О чем говорит террор
большевиков // Там же. 21 ноября. № 177.
274. Речь П. А. Сорокина // Там же. 22 ноября. № 178.
275. Граждане! Нарушены права Учредительного
Собрания // Там же. 23 ноября. № 179.
276. К выборам в Городскую думу // Там же. 25 ноября.
№ 180. (Подп.: В. Вьюгов.)
277. Уничтожение суда и введение самосудов // Там
же. 25 ноября. № 180.
278. К ясности, г. Бакрылов (Письмо в редакцию «Воля
вольная»)//Воля вольная. 1917. 26 ноября. № 1.
279. Трагедия истории // Воля народная. 1917. 28 ноября.
№ 1.
280. [Выступление П. А. Сорокина на первом заседании
членов Учредительного собрания] // Утро России. М., 1917.
29 ноября. № 273.; Воля свободная. 1917. 30 октября. № 1.
281. Еще «Декрет» // Воля свободная. 1917. 30 ноября.
№ 1. (Подп.: В. Вьюгов.)
282. Речь П. А. Сорокина у Таврического дворца во время
открытия Учредительного Собрания // Воля свободная. 1917.
30 ноября. № 1.
283. Речь П. А. Сорокина на первом заседании членов
Учредительного Собрания // Там же.
284. Черносотенцы-большевики и
большевики-черносотенцы (Вопросы и ответы для слепых) // Воля народа. 1917.
3 декабря. № 184. (Подп.: В. Вьюгов.)

Библиография трудов П. А. Сорокина 493
285. И Россия, и революция погибли, если... //Там же.
6декабря. № 186.
286. Опасность Петрограду (Предупреждение граждан и
запрос комиссарам)//Там же. 6 декабря. (Подп.: В. Вьюгов.)
287. Национально-государственное движение // Там же.
8 декабря. № 188.
288. Угрозы лживой «правды »//Там же. 14 декабря. № 193.
(Подп.: В. Вьюгов.)
289. Ультиматум большевиков Учредительному собранию //
Там же. 14декабря.№ 193.
290. Выход из тупика //Там же. 17декабря. № 196.(Подп.:
П. С.)
291. Нечто странное... //Там же. (Подп.: В. Вьюгов.)
292. Новые аресты членов Учредительного собрания // Там
же. 19 декабря. № 197. (Подп.: В. Вьюгов.)
293. Вопросы федеративной России (статья 1-я).
Территориальное или национальное начало? // Там же. 21 декабря.
№ 199.
294. Предпраздничное // Там же. 24 декабря. № 202.
295. Знают ли? // Там же. 28 декабря. № 203.
296. Российский кавардак // Там же. 29 декабря. № 204.
(Подп.: Н. Чаадаев.)
297. Рождественские подарки большевиков//Там же. 30
декабря. № 205.
298. Что такое социализм? Пг., 1917. 4 с.
299. Сущность социализма: Лекция, прочитанная во
фракции социал-революционеров при Исполкоме Всероссийского
совета крестьянских депутатов. Пг., 1917. 16с.
300. Формы правления. Пг., 1917. 8 с.
301. Что нужно народу: монархия или республика? Пг.,
1917.32 с.
302. [Краткая биография П. А. Сорокина] // К выборам в
Учредительное собрание по Вологодской губернии. Вологда,
1917. С. 22.
303. Кому и как выбирать в Учредительное собрание (по
новому закону о выборах). М., 1917. 32 с.
1918
304. В комитет по чествованию 25-летнего юбилея
«Русского богатства», 30 января 1918 г. // Минувшее. Исторический
альманах. I. М., 1990. С. 306.

494 Библиография трудов П. А. Сорокина
305. По стопам Рады // Возрождение. 1918. 30/17 мая.
№2.
306. О текущем моменте // Известия Яренского уездного
совета крестьянских депутатов. 1918. 17 июня.
307. Письмо в редакцию // Крестьянские и Рабочие Думы.
Великий Устюг, 1918. 29 октября. № 75.
308. Программа по изучению зырянского края. Яренск,
1918. 12с.
1919
309. Курсы для преподавания социологии // Социобиблио-
графический вестник. 1919. № 4-6. С. 10—13.
310. Рец.: Pareto V. Trattato di sociologia générale // Там же.
С. 29.
311. Рец.: Бехтерев В. М. Общие основания
рефлексологии//Там же. С. 29-30.
312. Рец.: Кропоткин П. Взаимная помощь как фактор
эволюции // Там же. С. 30.
313. Рец.: Каутский К. Национальные проблемы; Лазер-
сон М. Я. К международной постановке еврейского вопроса //
Там же. С. 30—31.
314. Рец.: Магазинер Я. М. Лекции по государственному
праву // Там же. С. 31.
315. Рец.: Тахтарев К. М. Общество и государство и закон
борьбы классов // Там же.
316. Рец.: Гессен И. В. Искания общественного идеала //
Там же. С. 31-32.
317. Техника научной работы. Пг., 1919. 46 с.
318. Программа по преподаванию социологии (в
соавторстве с К. М. Тахтаревым). Пг., 1919. 32 с.
319. Социальная аналитика и социальная механика
(Краткое содержание цикла лекций). Пг., 1919. 42 с.
320. Элементарный учебник общей теории права в связи с
учением о государстве. Ярославль, 1919. 236 с.
1920
321. Свободный человек // Колокол. Однодневная газета.
Пг., 1920.21 января.
322. Еще об Андрее Белом // Вестник литературы. 1920.
№8 (20). С. 6-7.

Библиография трудов П. А. Сорокина 495
323. Рец.: Лилина 3. От коммунистической семьи к
коммунистическому обществу // Там же. С. 8—9.
324. Рец.: Радлов Э. Г. Введение в философию;
Алексеев С. А. Гносеология; Карсавин Л. П. Введение в историю;
Вульфиус А. Г. Западная Европа в Новое время // Там же. № 9
(21 ). СП. (Подп.: Н. Чаадаев.)
325. Рец.: Предмет истории [Карсавин Л. П. Введение в
историю]//Тамже. № 10(22). С. 6.
326. Рец.: Лосский Н. Основные вопросы гносеологии //
Там же. № 12(24). С. 11. (Подп.: Н. Чаадаев.)
327. П. Л. Лавров как социолог// Вперед! Сборник статей,
посвященных памяти Петра Лавровича Лаврова. Пг., 1920.
С. 19-23.
328. Общедоступный учебник социологии. Ярославль, 1920.
291с.
329. Система социологии. Пг., 1920. Т. 1. Социальная
аналитика. 360 с; Т. 2. Социальная механика. 463 с.
1921
330. Достоевский как социолог//Летопись Дома
литераторов. 1921. 1 ноября. № 1.С. 7.
331. Влияние профессии на поведение людей и
рефлексология профессиональных групп // Вопросы изучения и
воспитания личности. 1921. № 3. С. 397-419.
332. Программа и методы исследования профессиональных
групп, профессионального отбора и профессиональной
деформации [приложение к статье «Влияние...»] // Там же. С. 420—
424.
333. «Смена вех» как социальный симптом//Вестник
литературы. 1921. № 11 (35). С. 1-3.
334. Голод и убеждения (идеология) человека // Артельное
дело. 1921. №9-16. С. 11-16.
335. Заветы Достоевского//Там же. № 17—20. С. 4—7.
1922
336. Рец.: Соколов Б. Наука в Советской России //
Летопись Дома литераторов. 1922. № 7. С. 9. (Подп.: П. С.)
337. Рец.: Яковенко Б. Философия большевизма // Там же.
338. Влияние войны на состав населения, его свойства и
общественную организацию//Экономист. 1922. № 1. С. 77—
107.

496 Библиография трудов П. А. Сорокина
339. Голод и психические переживания // Психиатрия,
неврология и экспериментальная психология. 1922. Вып. 1.
С. 4-21.
340. Война и милитаризация общества // Артельное
дело. 1922. № 1-4(21-28). С. 3-10.
341. Влияние голода на социально-экономическую
организацию общества // Экономист. 1922. № 2. С. 23-53.
342. Начало великой ревизии // Вестник литературы. 1922.
№2-3 (38/39). С. 1-3.
343. Рец.: Лазарев П. П. Физико-химические основы
высшей нервной деятельности // Вестник литературы. 1922.
№2-3 (38-39). С. 24.
344. Рец.: Бухарин Н. И. Теория исторического
материализма // Экономист. 1922. № 3. С. 143-148.
345. Рец.: Франк С. Л. Очерк методологии общественных
наук // Там же. С. 149-150.
346. Рец.: Riche С. La sélection humaine; Starch D. Educational
psychology // Там же. С. 150-151.
347. Отправляясь в дорогу... (Речь на торжественном
собрании в день 103-й годовщины Петербургского Университета,
21 февраля 1922 года)//Утренники. Пг., 1922. Кн. 1. С. 10-
12.
348. Об «англо-саксонской позиции»//Там же. С. 15—18.
349. Голод и идеология общества // Экономист. 1922.
№ 4-5. С. 3-32.
350. Рец.: Ross Е. О. The Principles of Sociology //
Экономист. 1922. № 4-5. С. 256-258.
351. Рец.: Hayes Е. С. Sociology and Ethics // Там же.
С. 258-259.
352. Рец.: Васильев Н. А. Вопрос о падении Западной
Римской Империи и античной культуры в связи с теорией
истощения народов и человечества // Там же. С. 259.
353. Рец.: Hayes Е. С. Introduction to the study of sociology//
Там же. С. 260-261.
354. Диспут проф. П. А. Сорокина // Там же. С. 277-280.
355. Состояние психологии в Америке за последние годы
(с 1914 по 1918 г.)// Вопросы изучения и воспитания
личности. 1922. № 4-5. С. 593-598.
356. Рец.: Жижиленко А. А. Преступность и ее факторы //
Утренники. 1922. Кн. 2. С. 171.
357. Рец.: Тарле Е. Печать при Наполеоне // Там же.
С. 171-172.

Библиография трудов П. А. Сорокина 497
358. О псевдореволюционерах, приемлющих революцию //
Там же. С. 187-189. (Подп.: Н. Чаадаев.)
359. Голод как фактор: Влияние голода на поведение людей,
социальную организацию и общественную жизнь. Пг., 1922
[ Набор рассыпан. Сохранились первые 280 с. Труд
реконструирован в издании: Hunger as a Factor in Human Affairs (1975)].
360. Основные проблемы социологии П. Л. Лаврова //
П. Л. Лавров: Статьи, воспоминания, материалы. Пг., 1922.
С. 249-291; отд изд.: Пг., 1922.43 с.
361. Социология как объективная наука (Автореферат). Пг.,
1922.6 с.
362. Тезисы к публичному научному диспуту по поводу
«Системы социологии». Пг., 1922. 4 с.
363. Как мы жили... //Дни. Берлин, 1922. 1 ноября. № 3.
С. 2.
364. Современная интеллигенция // Там же. 21 ноября.
№ 20. С. 2-3.
365. Современное положение России и ее ближайшие
перспективы // Руль. Берлин, 1922. 5 октября. № 561.
366. Состояние русской социологии за 1918—22 гг. //
Новая русская книга. Берлин, 1922. С. 7—10. № 10.
367. Нравственное и умственное состояние современной
России // Воля России. Прага, 1922. Кн. IV, № 4 (32). С. 25-
33; №5(33). С. 21-32.
368. Современное состояние России. Прага, 1922. 107 с.
1923
369. Еще раз о моральном состоянии России (ответ Е. Д.
Кусковой)//Воля России. Прага, 1923. № 1. С. 32-39.
370. К sociologii revoluce. Üvod z knihy «Sociologie
revoluce» // Parlament. Praha, 1923. roônik III, éislo I. С. 7-10.
371. To, что часто забывается // Крестьянская Россия.
Прага, 1923. Сб. И-Ш. С. 14-31.
372. Россия после НЭПа (К пятилетнему юбилею
Октябрьской революции)//Там же. С. 140—159.
373. Рец.: Ellwood Ch. The reconstruction of religion;
Spencer M. The social function of the church; Раутенбуш В.
Социальные принципы Иисуса Христа; Виппер Р. Ю. Судьба
религии // Крестьянская Россия. Сб. II—III. С. 245—247. (Подп.:
Н. Чаадаев.)

498 Библиография трудов П. А. Сорокина
374. Рец.: Нитти Ф. Европа без мира; ДалинД. После войн и
революций // Там же. С. 247-250. (Подп.: П. С.)
375. Город и деревня (Био-социологическая
характеристика) //Тамже. Сб. IV С. 3-23.
376. На распутье трех дорог (Национальная проблема в
грядущей России)//Там же. С. 68-85. (Подп.: Боратынский.)
377. Рец.: MacGarr L. The rural community; BarrW The Rural
Organization // Там же. С. 198-200. (Подп.: П. С.)
378. Население, класс, партия //Там же. Сб. V. С. 86—99.
379. К вопросу о подготовке эмигрантской русской
молодежи // Студенческие годы. Прага, 1923. № 5 (9). С. 20-22.
380. На лоне природы // Современные записки. Париж,
1923. № XV (II). С. 262-280.
381. Неотвратимая лава//Хутор. Прага, 1923. № 26—27.
382. В новую жизнь // Малыши: Сборник рассказов и
стихотворений. М.; Пг., 1923. Кн. III. С. 3-12. (Подп.: С. Вью-
гов.)
383. Основы идеологии грядущей России. Прага, 1923.
384. Популярные очерки социальной педагогики и
политики. Ужгород, 1923. 163 с.
1924
385. Идеология аграризма. Прага, 1924. 35 с.
386. The New Soviet Codes and Soviet Justice // Michigan
Law Review. 1924. Vol. 29. P. 38-52.
387. Pitirim Sorokin buried Lenin // Current history. 1924.
March.
388. Russia of Today [An address delivered at the Rotary Club of
Minneapolis]. 1924. Oct. 3. 4 p.
389. Leaves from a Russian Diaiy. N. Y., 1924. 310 p.
1925
390. The Sociology of Revolution. Philadelphia, 1925. 428 p.
391. American Millionaires and Multimillionaires: A
Comparative Statistical Study//Social Forces. 1925. Vol. 3. № 4.
P. 627-640.
392. Influence of the World-War upon Divorces // Journal of
Applied Sociology. 1925. Vol. X. № 2. P. 131-134.
393. Monarchs and Rulers: A Comparative Statistical Study //
Journal of Applied Sociology. 1925. Vol. X. № 4. P. 22-35.

Библиография трудов П. А. Сорокина 499
1926
394. Impoverishment and the Expansion of Governmental
Control // The American Journal of Sociology. 1926. Vol. 32.
№2. P. 206-216.
395. Social Mobility // Journal of Applied Sociology. 1926.
Vol. ll.№ 1.R21-32.
396. Die Russische Soziologie der Gegenwart im 20.
Jahrhundert // Jahrbuch für Soziologie. 1926. Band II. S. 462-
483.
397. Росшська соцюлогия вХХстолпт1//Сустльство.
Прага, 1926. Сб. Ill—IV С. 71-84.
398. Changes in Occupations and Economic Status of Several
Hundreds of American Families During Four Generations //
Publications of American Sociological Society. 1926. Vol. 32.
P. 236-240.
1927
399. Как живут американские фермеры и рабочие // Борьба
за Россию. Париж, 1927. № 23. С. 10-12.
400. Stratification sociale et intelligence // Revue internationale
de sociologie. 1927. № 9-10. P. 433-468.
401. Leaders of Labor and Radical Movements in the United
States and Foreign Countries // The American Journal of
Sociology. 1927. Vol. XXXIII. № 3. P. 382-411.
402. Огляд HaiHOBimoï американсько'1 соцюлопчнсЯ
л1тератури // Сустльство. Прага, 1927. Сб. V—VI. С. 129—
135.
403. Sociology and Ethics // The Social Sciences and Their
Interrelations / ed. by A. Goldenweiser, W. F Ogburn. N. Y.;
Boston, 1927. P. 311-318.
404. Social Mobility. N. Y.; L.: Harper & Bros., 1927. 559 p.
1928
405. Experimente zur Soziologie: über die Intäsität
Gewisser in Handlungen und Worten zutage tretender
Gessellungserscheinungen (Altruismus), im Zusammenhang
mit sozialem Abstand // Zeitschrift für Völkerpsychologie und
Soziologie, Halle, 1928. Heft. 1. S. 1-10.
406. Arbeitsleistung und Entlohnung (Experimentelle
Untersuchungen bei Kindern im Alter von 3—4 und von 13—

500 Библиография трудов П. А. Сорокина
14 Jahren // Kölner Vierteljahrshefte für Soziologie. 1928. Heft. 2.
S. 186-198.
407. Farmer Leaders in the United States / with
C. С. Zimmerman, I. G. Adams, W. O. Behrens, О. D. Duncan,
D. Dvorocek, F. С Frey // Social Forces. 1928. Vol. 7. № 1.
P. 33-45.
408. Contemporary Sociological Theories Through the First
Quarter of the Twentieth Century. N. Y.: Harper & Brothers; L.,
1928.785 p.
1929
409. Die politische Einstellung der Farmer und Bauern /
with С. С. Zimmerman // Zeitschrift für Völkerpsychologie und
Soziologie. 1929. H. l.S. 1-25.
410. Some Contrasts of Contemporary European and American
Sociology//Social Forces. 1929. Vol. 8. № 1. P. 57-62.
411. Рец.: L. von Wiese. Allgemeinen Soziologie. В.
II // Zeitschrift für Völkerpsychologie und Soziologie. 1929.
September.
412. Rural-Urban Differences in Religious Culture, Beliefs, and
Behavior// Publication of American Sociological Society. 1929.
October. P. 223-238.
413. Principles of Rural-Urban Sociology / with С. С.
Zimmerman. N. Y.: Henry Holt and Co., 1929. 652 p.
1930
414. An Experimental Study of Efficiency of Work under Various
Specified Conditions // The American Journal of Sociology. 1930.
Vol. 35. № 5. P. 765-782.
415. Die Soziologie als SpezialWissenschaft // Zeitschrift für
Völkerpsychologie und Sociologie. 1930. H. l.S. 1-9.
416. Рец.: Geiger T. Die Gestalten der Gesellung//Zeitschrift
für Völkerpsychologie und Sociologie. 1930. H. l.S. 113—115.
417. Рец.: Institut Agraire International. Index Bibliographique
de la question agraire. 1928. Juillet-Août//ibid. S. 123.
418. A Systematic Source Book in Rural Sociology: Vols. 1 — 3 /
with С. С. Zimmerman and С. J. Galpin. Minneapolis: University
of Minnesota Press; N. Y: Henry Holt and Co., 1930-1932. Vol. I:
1930. 645 p.; Vol. II: 1931. 676 p.; Vol. Ill: 1932. 752 p.

Библиография трудов П. А. Сорокина 501
1931
419. Sociology as a Science // Social Forces. 1931. Vol. 10.
№ 1. P. 20-27.
1932
420. An Experimental Study of the Influence of Suggestion
on the Discrimination and the Valuation of the People / with
J. W. Boldyreff // The American Journal of Sociology. 1932.
Vol. 37. № 5. P. 720-737.
421. Rejonder Notes on «What is Sociology?» // Social
Forces. 1932. Vol. 10. № 3. P. 326-327.
422. Metabolism of the Different Strata of Social Institutions
and Institutional Continuity / with С A. Anderson // Metron,
1932. Vol. 10. № 1-2. P. 319-347; Proceedings of International
Congress for Studies on Population. Roma, 1933-1934. Vol. 8.
P. 119-147.
423. The Principle of Limits Applied to Problems of Causal
or Functional Relationship Between Societal Variables and of
the Direction of Social Processes // Publications of Sociological
Society of America. 1932. Vol. 26. № 3. P. 19-27.
424. Horizontal and Vertical Mobility // E. S. Bogardus.
Contemporary Sociology. 2d ed. Los Angeles, 1932. P. 367-371.
1933
425. Studien zur Soziologie der Kunst // Sociologus. Leipzig,
1933. Vol. IX. № l.S. 45-65.
426. Recent Social Trends: A Criticism // Journal of Political
Economy. 1933. Vol. 41. № 2. P. 194-210; Journal of Modern
History. 1940. Vol. 12. № 3. P. 194-210.
427. Rejonder to prof. Ogburn's Reply // Journal of Political
Economy. 1933. Vol. 41. № 3. P. 400-404.
428. Limits in Social Processes // Social Problems and Social
Processes. Chicago, 1933. P. 130-139.
1934
429. Sociology // Choice of a Field of Concentration. 1934.
№3.
1935
430. The Course of Arabian Intellectual Development, 700—
1300 A. D.: A Study in Method / with R. K. Merton // ISIS. 1935.

502 Библиография трудов П. А. Сорокина
February. Р. 516—524; Idem: Bruges: The Saint Catherine Press,
1935. 10 p.
431. Remarques: Des principes de sociologie générale // Revue
internationale de sociologie. 1935. Mars.
432. Man cannot map own actions a day ahead, Sorokin
says in attack on social planning // New York Times. 1935. 31
December.
1936
433. Is Accurate Social Planning Possible? // American
Sociological Review. 1936. Vol. 1. № 1.
434. Some of basic factors in the improvement of scholarship
among American students of the Social sciences // Social
science. 1936. April. P. 93-99.
435. Forms and Problems of Culture Integration and Methods of
Their Study//Rural Sociology. 1936. September. P. 128-141.
436. Le concept d'équilibre est-il nécessaire aux sciences
sociales? // Revue internationale de sociologie. 1936. Vol. 44.
№9-10. R 497-529.
437. The Fluctuations of Idealism and Materialism in the
Greco-Roman and European Cultures from 600 В. C. to 1920
A. D. // Reine und Angewandte Soziologie: Eine Festgabe für
F. Tönnies zu seinem achtzigsten Geburtstage am 26. Juli 1935.
Leipzig, 1936.
1937
438. Rejoinder to «Sorokin and the Dangerous Science» //
Harvard Guardian. 1937. Vol. 2. P. 21-25.
439. Social Time: A Methodological and Functional Analysis /
with R. K. Merton // The American Journal of Sociology. 1937.
Vol.42. №5. P. 615-629.
440. Ред.: Woods A. Time's Arrow in Society: A Philosophy of
Progress // The American Journal of Sociology. 1937. Vol. 42.
№ 6. P. 938.
441. Rejonder // American Sociological Review. 1937. Vol. 2.
№ 6. P. 823—825 [Ответ на статью: Bierstedt R. The Logico-
Meaningful Method of P. A. Sorokin//Ibid. P. 813-823].
442. Contemporary Social and Cultural Crisis // Harvard
Alumni Bulletin. 1937. № 16. P. 512-514.
443. Social and Cultural Dynamics. Vols. 1—4. N. Y.:
American Book Co., 1937-1941; Vol. 1: Fluctuation of Forms

Библиография трудов П. А. Сорокина 503
of Art: Painting, Sculpture, Architecture, Music, Literature, and
Criticism. 1937. 745 p.; Vol. 2: Fluctuation of Systems of Truth,
Ethics, and Law. 1938. 727 p.; Vol. 3: Fluctuation of Social
Relationships, Wars, and Revolutions. 1939. 636 p.; Vol. 4: Basic
Problems, Principles, and Methods. 1941. 804 p.
1938
444. Rejoinder to Devereux // The American Journal of
Sociology. 1938. Vol. 43. R 969-970.
445. Histrionics // The Southern Review. 1938. Vol. 3. № 3.
P. 555-564.
446. Рец.: Heath L. R. The Concept of Time // The American
Journal of Sociology. 1938. Vol. 43. № 6. P. 1016-1018.
447. Рец.: Cusson S. Progress and Catastrophe. An Anatomy
of Human Adventure // Ibid. Vol. 3. № 3.
448. Pseudo-Sociologos: A Reply to Professor Goldenweiser//
Ibid. Vol. 3. Winter. P. 350-358.
449. A Neglected Factor of War // American Sociological
Review. 1938. Vol. 3. № 4 P. 475-486.
450. Methaphysics and Social Attitudes: Some Forgotten
Facts//The Social Frontier. 1938. Vol. 33. № 33. R 178-180.
1939
451. Comments on Professor Hart's Paper // American
Sociological Review. 1939. Vol. 4. P. 646-665.
452. Foreword // W A. Lunden. The Dynamics of Higher
Education. Pittsburgh, 1939. P. 11-12.
453. Time-budgets of Human Behavior / with C. Q. Berger.
Harvard sociological studies. Vol. 2. Cambridge, Mass., 1939.204
P.
454. Les phases socio-culturelles dans la culture Euro-
Américaine // Mélanges Offerts à Emilie Witmaur. P., 1939.
P. 98-125.
455. Socio-Cultural Trends in Euro-American Culture During
the Last Hundred Years // A Century of Social Thought. Durham,
N. C, [1939]. R 96-125; N. Y., 1939. R 98-125.
1940
456. Conservative Christian Anarchy // The Harvard
Progressive. 1940. Vol. 4. P. 13-15.

504 Библиография трудов П. А. Сорокина
457. Man Today // The Catholic Mirror. 1940. Vol. 21. № 1.
P. 13.
458. Рец.: Toynbee A. J. Philosophy of History // Journal of
Modern History. 1940. Vol. 12. № 3. P. 374-387.
459. Foreword // F. Tönnies. The Foundamental Concepts of
Sociology. N.Y., 1940. P. 5-7.
1941
460. Tragic Dualism, Chaotic Syncretism, Quantitative
Colossalism, and Diminishing Creativeness of Contemporary
Sensate Culture//American Catholic Sociological Review. 1941.
March. P. 1-22.
461. Declaration of Independence of the Social Sciences //
Social Science. 1941. July. Vol. 16. № 3. P. 221-229.
462. Tragic Dualism of Contemporary Culture: Its Root and
Remedy//Science, Philosophy and Religion. N. Y., 1941. P. 90-
119.
463. Preface // Ferreira P. Von Wiese und die Seitgenoessische
Beziehungslehro. Rio de Janeiro, 1941. P. 5—6.
464. The Crisis of Our Age: The Social and Cultural Outlook.
N. Y: E. P. Dutton & Co., Inc., 1941. 338 p.
1942
465. La Influencia de las Calamidades sobre la Organizaciön
Politica, Economica y Social // Revista Mexicana de Sociologia.
1942. №3. P. 7-32.
466. A Criticism of the Prediction of Personal Adjustment //
The American Journal of Sociology. 1942. Vol. 48. № 1. P. 76—
80.
467. [Статья в честь 60-летия проф. Блахи] // Sociologickâ
Revue. Praha, 1942.
468. Review of F. Alexander // Our Age of Unreason.
Philadelphia, 1942. P. 92-93.
469. Review of Q. Wright // A Study of War. Chicago, 1942.
P. 13.
470. Conditions and Possibility of a Lasting Peace //
A Righteous Faith for a Just and Durable Peace. N. Y, 1942.
P. 60-68.
471. Man and Society in Calamity. N. Y, 1942. 352 p.

Библиография трудов П. А. Сорокина 505
472. There Must be Provisions for Peaceful Change //
A Righteous Faith for a Just and Durable Peace. N. Y., 1942.
R 60-68.
473. The Cause and Factors of War and Peace//Annual Report
of the American Historical Association for the year 1942. Vol. 3.
P. 83-95.
1943
474. Sociocultural Causality, Space, and Time: A Study of
Referential Principles of Sociology and Social Sciences. N. Y.,
N.C., 1943.246 p.
475. Рец.: Turner R. The Great Cultural Traditions: The
Foundations of Civilization // The American Journal of
Sociology. 1943. Vol. 48. № 4. R 515.
476. Remarks on Sociometry and Dodd's and Bain's Papers //
Sociometry. 1943. Vol. 6. № 3. R 241-242.
477. Sociology and Social Research//University Review. 1943.
Summer. R 250-254.
478. Рец.: Wright Q. A Study of War // Ethics. 1943. Vol. 53.
P. 202-207.
1944
479. Civilization through education: Speaker P. Sorokin.
January, 10. 1944. over the Mutual broadcasting system. N. Y.,
1944.
480. Dinâmica Sociocultural y Evoluciönismo // Revista
Mexicana de Sociologia. 1944. № 2. P. 139-162; Sociocultural
Dynamics and Evolutionism // Twentieth Century Sociology / ed.
by George D. Gurvitch, Wilbert E. Moore. N. Y., 1945. P. 96-120;
Twentieth Century Sociology. 1955. № 3. P. 96-120.
481. Причины войны и условия мира // Новый журнал.
Н. Й., 1944. №7. С. 238-251.
482. James Ford /with S. S. Glueck, G. W Allport // Harvard
University Alumni Gazette. 1944. Vol. 30. R 95-96.
483. Russia and the United States. N. Y., 1944. 253 p.
484. The Conditions and Prospects of a World without War //
The American Journal of Sociology. 1944. Vol. 49. № 5. R 441 —
449.
485. The Cause of War and Conditions of a Lasting Peace //
Approaches to World Peace. N. Y, 1944. R 88-109.
486. Remarks//Ibid. R 173. 485, 486-489, 678-680.

506 Библиография трудов П. А. Сорокина
1945
487. Theses on Group Tensions // Journal of the National
Association of Deans of Women. 1945. № 1. P. 51-54; Approaches
to National Unity. N. Y., 1944. P. 200-221.
488. О Papel da Semelhança e Dessemelhança na Solidariedade
e Antagonismo Socialis // Service Social. 1945. Marzo.
489. War and Post-War Changes in Social Stratification of the
Euro-American Population //American Sociological Review. 1945.
Vol. 10. №2. P. 294-303.
490. El pluralismo del alma empirical en el individuo y sus
condiciônes sociales // Revista Mexicana de Sociologia. 1945.
Vol. 7. P. 307-329.
491. How Russia will Look 25 Years From Now //
Sociometry. 1945. Vol. 8. № 2. P. 120-125.
492. The World We Shall Live In // Anderson W. K. Making the
Gospel Effective. Nashville, 1945. P. 9-17.
493. The Task of Cultural Rebuilding// Intellectual and Cultural
Foundations of World Order. Institute for Religious Studies.
Jewish Theological Study. 1945; World Order: Its Intellectual and
Cultural Foundations / ed. by F. E. Johnston. Washington; N. Y.,
1969. P. 74-90.
1946
494. The State of the Nations//Catholic Digest/1946. Vol. 10.
№3. R 1-5.
1947
495. The Organised Group (institution) and Law Norms //
Sayre P. Interrelations of Modern Legal Philosophies. N. Y., 1947.
P. 668-695.
496. What is a Social Class? // Journal of Legal and Political
Science. 1947. Vol. 2. R 21-28; Bendix R., Lipset S. M. Class,
Status and Power: A Reader in Social Stratification. N. Y., 1953.
P. 87-92.
497. Society, Culture, and Personality: Their Structure and
Dynamics: A System of General Sociology. N. Y.; L., 1947. 742 p.
1948
498. Mahatma Gandhi // Vedanta Quaterly. 1948. Winter.
P. 204-210.

Библиография трудов П. А. Сорокина 507
499. Transmission of Man and his Social and Cultural
Institutions // Sociatry. 1948. Vol. 2. № 1-2.
500. Rhine - Sorokin Letters // Journal of Parapsychology.
1948. September. P. 157-161; Smith A. J. Religion and the New
Psychology. N. Y., 1951. P. 185-188.
501. Similarity and Dissimilarity as Factors of Altruism //
Sociology and Social Research. 1948. Vol. 32. P. 776-781.
502. Main Methods, Prnciples and Techniques of Sociological
Research // Ibid. Vol. 33. P. 4-7.
503. Theses on the Effects of Science, Particularly Social
and Humanistic Sciences, upon International Tensions and
Solidarity//Learning and World Peace N.Y, 1948. P. 106-115.
504. Integralist Sociology: An Introduction // An Introduction
to the History of the Sociology / ed. by H. E. Barnes. Chicago,
1948. P. 3-5.
505. The Reconstruction of Humanity. Boston, 1948. 247 p.
1949
506. It is for Humanity to Decide // Social Progress. 1949.
January. Vol. 39. № 5. P. 1-5.
507. Sorokin's interview with Sally Ellis // Boston. 1949.
27 February.
508. The Real Causes of the Russian-American Conflict //
World Affairs. 1949. April. New Series. Vol. III. P. 113-121.
509. Arnold J. Toynbee's Philosophy of History // Journal of
Modern History. 1949. September. Vol. 12. P. 374-387; The
Pattern of the Past: Can We Determine it: A Study of Toynbee /
with P. Geyl, A. J. Toynbee. Boston, 1949. 126 p.
510. Concept, Tests, and Energy of Spontaneity-Creativity //
Sociometry. 1949. Vol. 12. № 1 -3; Sociometry in France and the
United States. N. Y, 1950. P. 215-224.
511. Lasting and Dying Factors in the World's Cultures //
Ideological Differences and World Order/ed. by F S. С. Northrop.
New Haven; L., 1949. P. 429-441.
512. Sociology among the social sciences // Wilson L.
Sociological analysis. 1949. P. 16-30.
1950
513. Notes on the Interdependence of Philosophy and
Sociology // Revue Internationale de Philosophie. 1950. July.
Vol.4. № 13. P. 168-277.

508 Библиография трудов П. А. Сорокина
514. Réponse à une critique // Cahiers Internationaux de
Sociologie. 1950. Vol. 9. Cah. 2. P. 121-128.
515. Nine Theses on War and Peace // God and Nations / ed.
by P.M. Poling. Garden City; N.Y., 1950. P. 106-128.
516. Notes for a Peace Strategy // Study Materials: Conference
on the Church and War: Detroit, May, 8-11. 1950. N. Y., 1950.
Vol. 1.
517. Your Family - The Key to Happiness // American
Magazine. 1950. November. P. 21.
518. Altruistic Love: A Study of American «Good Neighbors»
and Christian Saints. Boston, 1950. 250 p.
519. Explorations in Altruistic Love and Behavior: A Symposium
/ ed. by P. A. Sorokin. Boston, 1950. 353 p.
520. Leaves from a Russian Diary - and Thirty Years After.
N.Y.; Boston, 1950.346 p.
521. Social Philosophies of an Age of Crisis. Boston, 1950.345
P-
1951
522. Polarisation in Frustration and Crisis //Archiv für Rechts
ind Sozialphilosophie. 1951. Vol. 39. P. 145-163.
523. Social Mobility // Smith T. L. The Sociology of Urban
Life. N.Y., 1951. P. 658-666.
524. Amitology as an Applied Science of Amity and Unselfish
Love//Soziologische Forschungin UnseverZeit. Ein Sammelwerk
Leopold von Wiese zum 75. Geburtstag/ ed. by Karl G. Specht.
Köln und Opladen, 1951. S. 277-279.
525. S. O.S.: The Meaning of Our Crisis. Boston, 1951.
177 p.
1952
526. Review of K. Manheim // Keeskemeti P. Essays on the
Sociology of Knowledge. L., 1952. P. 178-179.
527. Estructura Mental y Energfas del Hombre. Mexico City,
1952.62 p.
1953
528. The Supraconcious in Man's Mental Structure, Creativity
and Cognition // Scritti di sociologia e politica in Onore di
Luigi Sturzo. Bologna, 1953. P. 387-416; Frontiers of Social

Библиография трудов П. А. Сорокина 509
Sciences: In Honor of R. Mukerjee / ed. by B. Singh; Foreword
S. Radhakrishnan. L., 1955. P. 296-299.
529. The Powers of Creative Unselfish Love / with
R. C. Hanson // Montague A. The Meaning of Love. N. Y., 1953.
P. 97-159.
530. Soren to Amerika / Okamoto Junichi yaki. Tokyo, 1953.
310 p.
531. Kulturkrise und Gesellschaftsphilosophie. Moderne
Theorien über das Werden und Vergehen von Kulturen und das
Wesen ihrer Krisen. Stuttgart; Wien, 1953. 371 S.
1954
532. A Case Against Sex Freedom //This Week. 1954. January.
P. 7.
533. Some Activities of the Harvard Research Center in Creative
Altruism//Journal of Human Relations. 1954. Vol. 2. P. 12-17.
534. Tragedy and Transcendence of Tribal Altruism // Kapadia
K. Professor Churye felicitation volume. Bombay, 1954. P. 58—
65.
535. Forms and Techniques of Altruistic and Spiritual Growth:
A Symposium / ed. by P. A. Sorokin. Boston, 1954. 476 p.
536. The Ways and Power of Love. Types, Factors, and
Techniques of Moral Transformation. Boston, 1954. 552 p.
1955
537. Foreign Policy of Peace//Japan News. 1955. 17 July.
538. Les travaux du Centre de Recherches de Harvard sur
l'altruisme créateur // Cahiers Internationaux de Sociologie. P.,
1955. Vol. 19. Cah. 2. P. 92-103; Studies of the Harvard Research
Center in Creative Altruism // Sorokin P. A. On the practice of
sociology / ed. and with introduction by B. V Johnston. Chicago,
L., 1998. P. 305-316.
539. Remarks on J. L. Moreno's Theory of Spontaneity-
Creativity//Sociometry. 1955. December.
540. Main Changes in Sociology During the Last 40 Years //
International Journal of Sociometry. 1955.
541. The Veneration to theModern «Social Fisic» and to the
«Mental Mechanics» // International Review of Sociology. 1955.
542. Folklore in Modern Sociology, Psychology, and
Anthropology. Michigan, 1955.

510 Библиография трудов П. А. Сорокина
543. Moral, Social, and Cultural Consequences of
Overdeveloped Sex Freedom. Michigan, 1955.
544. Gendai no kiki / Kita Reikichi; natanabe Yusuke kyoyaki.
Tokyo, 1955.325 p.
1956
545. Peu.: Leon Petrazyckfs Law and Morality// Harvard Law
Review. 1956. Vol. 69. № 6. P. 1150-1157.
546. Fifty Years of Change in Sociology // Sociology and Social
Research. 1956. Vol. 40. № 6. P. 16-27.
547. No Real Peace Policy // Liberation. 1956. Vol. 1. № 1.
P. 11-14.
548. Deepest Practical Effects of Abstract Sociological
Theories //Saeculum. 1956.
549. From Tribal Egoism to Universal Altruism // Human
Relations and International Obligations. Mysore, 1956. P. 161 —
218.
550. El culto moderno a la «Fisica social» y a la «Mecanica
mental» // Estudios Sociolôgicos Internacional. Madrid, 1956.
R 619-647.
551. This is My Faith // This is my Faith. The Convictions of
Representative Americans Today / ed. by S. G. Cole. N. Y., 1956.
P. 212-227.
552. Toynbee's Philosophy of History // Montague A. Toynbee
and History. Boston, 1956. P. 173-190.
553. The American Sex Revolution: Demonstrations and
Implications. Boston, 1956. 186 p.
554. Fads and Foibles in Modern Sociology and Related
Sciences. Chicago, 1956. 357 p.
555. Studies of Harvard Research Center in Creative Altruism /
ed. by P. A. Sorokin. Boston, 1956.
1957
556. The Fine Arts in the College Curriculum //Bulletin of
Association of American Colleges. 1957. March. P. 23—29.
557. Letter to the Editor: Fads and Foibles in Modern
Sociology // The American Journal of Sociology. 1957. March.
Vol.62. P. 515.
558. Criminality of Rulers // The Freeman. 1957. April.
P. 9-10.

Библиография трудов П. А. Сорокина 511
559. Ред.: Review of R. С. H. Siu.TheTaoof Science: An Essay
on Western Knowledge and Eastern Wisdom // The Annals of
the American Association of Political and Social Science. 1957.
P. 146.
560. Physicalistic Theories // Introductory Sociology of Today /
ed.byJ. S. Roucek. 1957.
561. Foreword // Cirtautas С. K. The Refugee. Boston, 1957.
P. 9-10.
562. Foreword // Tönnis F. Community and Society. East
Lansing, Mich., 1957. RIX-X.
563. The Power of Your Intuition//KinnearW. N. The Creative
Power of Mind. N. Y., 1957. P. 211-218.
564. Kristas har lärt mig fyra stora ting... // Vad Kristus Lärt
Mig. 1957. P. 142.
565. Integralism is My Philosophy // This is My Philosophy.
Twenty of the world's outstanding thinkers reveal the deepest
meanings they have found in life / ed. by W N. Burnett. N. Y.,
1957. P. 178-189.
566. Sociology and the Advances of Natural Science // The
National Academy of Economics and Political Science: Special
Publications Series. № 13. Washington, 1957.
1958
567. Love — The Most Effective Force in the World //
Guideposts. 1958. April. P. 16-17; Peale H. V. Guideposts to a
Stronger Faith. N. Y, 1959. P. 269-270.
568. Yoga and Man's Transfiguration // Bhavan's Journal.
1958. November. P. 111-120.
569. The mysterious energy of love//Main Currents in Modern
Thought. 1958. Vol. 15. P. 1-7; Science of mind. 1959. Vol. 32.
P. 3-7; Vedanta and the West. 1959. № 20. P. 7-13.
570. Physicalist and mechanistic school in Sociology //
Contemporary Sociology / ed. by J. S. Roucek. N. Y., 1958.
P. 1127-1176.
1959
571. How dangerous is our sexual freedom//This week. 1959.
3 January.
572. Cômo se conciben, se desarrolan y se valuan las teorias
sociolôgicas? // Revista Internacional de Sociologia. 1959. № 65.
R 1-19.

512 Библиография трудов П. А. Сорокина
573. Theses on Moral Transformation of Mankind // Indian
Sociologist. 1959. March.
574. The New Supersensory Superrational Man // Fate. 1959.
Vol. 12. P. 56-64.
575. Demoralization of Youth // Christianity Today. 1959;
Reader's Digest, 1959.
576. The Depth of Crisis: American Sex Morality Today //
Ibid.
577. We are facing the danger unlike any danger that has ever
existed...//Daily Worker. 1959.
578. Comments//Standal S. W, Corsini R. J. Critical Incidents
in Psychotherapy. N. Y., 1959. R 22-23.
579. Foreword from the Society // New Knowledge in Human
Values/ed. by A. Maslow. N. Y., 1959. P. XI-XIV.
580. The Powers of Creative Unselfish Love // Ibid. R 3-12.
581. Reply to professor Weisskopf//Ibid. P. 224-232.
582. The Integral Theory of Reality-Values // Ibid.
583. Power and Morality: Who Shall Guard the Guardians? /
with W. A. Lunden. Boston, 1959. 202 p.
584. ToinbihihamSonoshikannohattennotameni/Yamaguchi
Kosaku yaki. Tokyo, 1959. 276 p.
1960
585. Mutual Convergence of the United States and the
U. S.S. R. Towards the Third Mixed Intermediary Sociocultural
Type // International Journal of Contemporary Sociology. 1960.
Vol. I, № 11. P. 143-176.
586. Three Basic Trends of Our Times: The Factors which
are Creating a New World Culture // Main Currents in Modern
Thought. 1960. Vol. 16. №3-4. P. 58-81.
587. How are Sociological Theories Conceived, Developed, and
Validated? // Social Science. 1960. Vol. XXXV № 5. P. 78-91.
588. The Integral Yoga of Sri Aurobindo // The Integral
Philosophy of Sri Aurobindo: A Commemorative Symposium /ed.
by H. Chaudhuri, F. Spiegelberg. L., 1960. P. 205-212.
589. A Quest for an Integral System of Sociology // Mémoires
du XIXe Congrès International de Sociologie. Mexico: Comité
Organisateur du XIXe Congrès, 1960. Vol. 3. P. 1-36.
1961
590. Рец.: Svalastoga K. Prestige, Class and Mobility //
American Sociological Review. 1961. Vol. 26. № 1. P. 125-126.

Библиография трудов П. А. Сорокина 513
591. Variations on Spenserian Theme of Militant and Industrial
Types of Our Times//Social Science. 1961. Vol. 34. R 91-99.
592. Love, Altruistic//Ellis A., Abarbanel A. The Encyclopaedia
of Sexual Behavior. N. Y., 1961. P. 641-645.
593. Extracts from Two Letters Translated from the Russian
and Published with Dr. Sorokin's Permission // Head J., Cranston
S. L.. Reincarnation. N. Y., 1961. P. 230-231.
594. Preface // International Congress for the Comparative
Study of Civilizations. Salzburg, 1961.
595. Social Stratification // Theories of Society / ed. by
T. Parsons, E. Shills, K. D. Naegele, J. R. P. Pitts. N. Y., 1961.
P. 570-573.
596. The Principle of Immanent Change // Ibid. P. 1311-
1321.
597. General Theory of Creativity//Creativity and Psychological
Health: Syracuse University: Symposium Conference on Creative
Arts Education / éd. M. F. Andrews. Syracuse, 1961. P. 1 — 12.
598. Theses on Creativity// Ibid.
1962
599. Remarks on Pierre Teyar de Charden's «Fenomen of
Man» // The American Catholic Sociological Review. 1962.
Vol. XXII. № 2.
600. The not-so-ugly American // Rotarian. 1962. March.
P. 38-40.
601. Practical Influence of «Impractical» Generalizing
Sociological Theories // Sociology and Social Research. 1962. October.
P. 34-44.
602. The Factor of Creativity in Human History//Main Currents
in Modern Thought. 1962. May-June. Vol. XVIII. R 99-104.
603. Consejo superior de investigacionescientificas//Estudios
Sociolögicos Internacional. Madrid, 1962. P. 587—624.
604. Theses on the Role of Historical Method in Social
Sciences // Works of the V World Congress of Sociological
Associations. Washington, 1962. Vol. 1. P. 235-254.
1963
605. Creativity in Human History // Boletin Uruguayo de
Sociologia. 1963. Agosto. R 81-95; Sociologia Internationalis,
1963. Band. l.Heft. l.S. 55-56.

514 Библиография трудов П. Д. Сорокина
606. Рец.: Timasheff N. S. The Sociology of Luigi Sturzo //
American Sociological Review. 1963. Vol. 28. № 5. P. 832-833;
Новый журнал. H. Й., 1963. № 73. С. 540.
607. Techniques of Other Yogas and the Integral Yoga
of Sri Aurobindo // Das P. С Vivekananda. The Cosmos
Conscience. 1963. P. 202-207.
608. Creative Altruism // Gammon R. Faith is a Star. N. Y,
1963. P. 75-78.
609. Reply to My Critics // Pitirim A. Sorokin in Review / ed.
by Philip J. Allen. Durham, N. C, 1963. R 369-496.
610. Sociology of My Mental Life // Ibid. R 497-506.
611. A Long Journey: The Autobiography of Pitirim A. Sorokin.
New Haven, Conn., 1963. 327 p.
1964
612. The Active Ideational Culture Mentality // Schneider
L. Religion, Culture and Society. N. Y, 1964. R 248-252.
613. Degradation of Culture by Masses // Ibid. R 252-253.
614. Differentiation of Popuation into Multibounded Groups//
Simpson R. L., Simpson I. H. Social Organisation and Behavior:
A Reader in General Sociology N. Y, 1964. P. 6-11.
615. Comment la civilisation se transforme / Trad. R Rollet,
Pref. A. Cuvilieu // Petite Bibliothèque Sociologie International.
Paris, 1964. 248 p.
616. Preface // The Problems of Civilizations. Hague, 1964.
P. 5-6.
617. The Basic Trends of Our Times: Essays. New Haven,
Conn., 1964.208 p.
1965
618. Sociology of Yesterday, Today, and Tomorrow. Presidential
address // American Sociological Review. 1965. Vol. 30. № 6.
R 833-842.
619. Foreword // Chaudhuri H. Integral Yoga. L., 1965. P. 11.
620. Отношения Запада и Востока — в настоящем и
будущем // На темы русские и общие: Сборник статей и
материалов в честь профессора Н. С. Тимашева / ред. П. А. Сорокин,
Н. П. Полторацкий. Н-Й., 1965. С. 375-389.

Библиография трудов П. А. Сорокина 515
1966
621. Diversity and Unity of Sociology // Transactions of the
Sixth World Congress of Sociology. Evian. 4— 11 September 1966.
Geneve, 1966. Vol. 1. P. 49-64.
622. Western Religion and Morality of Today // International
Year Book for the Sociology of Religion. Berlin, 1966. Vol. 2.
623. Sociological Theories of Today. N. Y.; L., 1966. 676 p.
1967
624. The Social Boomerang of the Vietnamese «Police
Action» // The Minority of One. 1967. March, R 9-11; Indian
Journal of Social Research. 1968. Vol. 9. № 2. P. 102-108.
625. The Essential Characteristics of the Russian Nation in
the Twentieth Century // The Annals of the American Academy of
Political and Social Science, Philadelphia. 1967. Vol. 59. P. 99-
115.
626. What will Man Need to Change History? // Pace. 1967.
Vol. 3. № 4. P. 46-47.
627. Reasons for Sociocultural Change and Variably Recurrent
Processes//Moore W. E., CookR. M. Readings on Social Change.
N.Y., 1967. R 68-80.
1968
628. Foreword // Bosserman P. Dialectical Sociology. An
Analysis of the Sociology of Georges Gurvitch. Boston; P., 1968.
1987
629. Письма в Научный совет АН СССР //
Социологические исследования. 1987. № 5.
1988
630. Социологический прогресс и принцип счастья //
Социологические исследования. 1988. № 4.
631. Рец.: Бухарин Н. И. Теория исторического
материализма // Социологические исследования. 1988. № 6. С. 90—96.
1989
632. Духовный облик M. М. Ковалевского как мыслителя /
публикация А. Ю. Согомонова // Социологические
исследования. 1989. №3. С. 107-111.

516 Библиография трудов П. А. Сорокина
633. Историческая необходимость / публикация А. Ю. Со-
гомонова // Социологические исследования. 1989. № 6.
С. 131-139.
1990
634. Колонизационные вожделения // Социологические
исследования. 1990. № 2. С. 134-138.
635. Принципы и методы современной науки о
нравственности / публикация А. Ю. Согомонова // Этическая мысль. 1990.
М., 1990. С. 324-327.
636. Нормативная ли наука этика и может ли она ей быть /
публикация А. Ю. Согомонова // Там же. С. 327—348.
637. Долгий путь [Глава] / пер. с англ. П. [П.] Кротова //
Молодежь Севера. Сыктывкар, 1990. 2, 4, 7 февраля.
638. Успешный дебют в столице [О первой встрече с Жако-
вым в 1907 г. Главы из книги «Долгая дорога »/пер. Д. А. Неса-
нелис]//Родники пармы. Сыктывкар, 1990. Вып. С. 49—50.
639. Существенно важные черты русской нации в двадцатом
веке / предисл. Е. Троицкого // Молодая гвардия. 1990. № 10.
С. 178-198.
640. Основные черты русской нации в двадцатом
столетии // О России и русской философской культуре. Философы
русского послеоктябрьского зарубежья / сост. М. А. Маслин.
М., 1990. С. 463-489.
1991
641. Программа по изучению зырянского края [Фрагмент] //
Социологические исследования. 1990. Февраль. № 2. С. 139—
141.
642. Таинственная энергия любви / публ. В. В. Сапова;
перевод Т. Васильевой //Социологические исследования. 1991.
№8. С. 118-137. №9. С. 144-159.
643. Россия после НЭПа (К пятилетнему юбилею
Октябрьской революции)// Вестник Российской академии наук. 1991.
№2. С. 125-137; № 3. С. 69-82.
644. Сим победиши!..//Социум. 1991. № 3. С. 4—5.
645. Письма Б. А. Лезину ( 1913) и В. Н. Фигнер ( 1920-е) /
публикация В. В. Сапова // Социологос. Вып. 1. М., 1991.
С. 467-468.

Библиография трудов П. А. Сорокина 517
646. Заветы Достоевского // О Достоевском. Творчество
Достоевского в русской мысли 1881 — 1931 годов: Сб. статей.
М., 1991.
647. Страницы из русского дневника / перевод В.
Ильина // Рубеж. Сыктывкар, 1991. № 1. С. 57-73; 1992. № 2.
С. 3-18.
648. Человек и общество в бедствии [Фрагменты] // Парма.
Сыктывкар, 1991. № 2-3. С. 37-59; Пульс-информ. 1991.
№4. С. 22-31.
649. Приходы и уходы [Глава] // Молодежь Севера. 1991.
19 января.
650. Долгое путешествие // За и против. 1991. № 4. С. 29—
38; № 5. С. 32-36; № 6. С. 48-51.
651. Долгий путь: Автобиографический роман / пер. с англ.
П. П. Кротова, А. В. Липского. Сыктывкар, 1991. 302 с.
1992
652. Дальняя дорога: Автобиография / пер. с англ., общ.
ред., сост., предисл. и примеч. А. В. Липского. М., 1992. 304 с.
653. Долгое путешествие: Автобиография [Фрагмент]/ пер.
с англ. С. Гладкова; вступ. ст. Л. П. Рощевской, А. М.
Пашкова // Север. 1992. № 8. С. 62-100; № 9. С. 53-87.
654. Человек. Цивилизация. Общество: сб. / пер. с англ.;
общ. ред., сост. и предисл. А. Ю. Согомонова. М., 1992. 543 с.
(Мыслители XX века).
655. Социологические теории современности / пер. и
предисл. С. В. Карпушиной. М., 1992. 194 с.
656. Русская социология в XX веке // Рубеж. Сыктывкар,
1992. Вып. 4. С. 9-18.
657. Амнезия и новые колумбы / перевод В. Ильина // Там
же. С. 48-61.
658. Письма П. Сорокина Ф. Теннису / перевод Г. Полтара-
новой // Там же. С. 38—41.
659. Мотивационное и воспитательное влияние кар и наград
в связи с их социальной ролью // Там же. С. 21—23.
660. Моя философия — интегрализм // Социологические
исследования. М., 1992. Октябрь. № 10. С. 134—139.
661. Николай Бердяев [Фрагмент: ч. 11. С. 341—346] //
Кентавр. 1992. Июль-август. № 7-8. С. 147-152.

518 Библиография трудов П. А. Сорокина
1993
662. «Пестрое кружево» (Дорожные заметки) / общ. ред.
и предисл. Ю. В. Дойкова; прим. Л. С. Панова. Архангельск,
1993.32 с.
663. Социальная роль семьи и школы [Фрагмент] //
Педагогическое наследие русского зарубежья, 20-е годы / сост. и авт.
вступ. ст. П. В. Алексеев. М., 1993. С. 38-56.
664. Социальная и культурная динамика: Исследование
изменений в больших системах искусства, истины, этики, права
и социальных отношений [Фрагменты] / подг. к печати, пер. и
предисл. 3. В. Кагановой, П. Е. Сивоконя // Вестник
Московского государственного университета. 1993. Серия 7:
Философия. № 1. С. 64-82.
665. Человек и общество в условиях бедствия
[Фрагменты]// Вопросы социологии. 1993. № 3. С. 53—54.
666. Причины войны и условия мира // Социологические
исследования. М., 1993. № 12. С. 140-148.
667. Общие черты и различия между Россией и США. Из
истории развития межнациональных отношений в России
[Фрагменты] // Социологические исследования. М., 1993.
Август. № 8. С. 133-145.
668. Трагедия [Фрагмент] // Русская провинция. 1993.
№3-4. С. 6-7.
669. Главные тенденции нашего времени / пер. с англ., пред.
Т. С. Васильевой. М., 1993.
1994
670. Предтеча [Глава] / подг. Ю. В. Дойков // Белый
пароход. 1994. № 1.С. 4-15.
671. Общедоступный учебник социологии. Статьи разных
лет/подг. В. В. Сапов. М., 1994.560 с.
672. О русской нации. Россия и Америка. Теория
национального вопроса. М., 1994.
673. «Жизнь, даже самая тяжелая, — это лучшее сокровище
в мире»//Слово. 1994. № 9-10. С. 52-61.
1995
674. Николай Бердяев [Фрагмент: ч. 11. С. 341-346] //
Преображение — Омега. 1995. № 1. С. 4—11.

Библиография трудов П. А. Сорокина 519
1996
675. Кризис нашего времени [Фрагмент: ч.
VI]//Американская социологическая мысль: Тексты / под ред. В. И. Добрень-
кова.М., 1996. С. 356-371.
676. Социокультурная динамика и эволюционизм
//Американская социологическая мысль: Тексты / под ред. В. И. До-
бренькова. М., 1996. С. 372-392.
677. «Я не променял бы ее на самую цивилизованную
среду...» [Фрагмент] // Жизнь национальностей. 1996. № 4.
С. 17-18.
678. Жертвовать собой / предисл. А. Смирнова //
Слово. 1996. №5-6. С. 81-88.
679. Эпистолярное наследие П. Сорокина (переписка
С. Харпером / перевод Ю. В. Дойкова // Социологические
исследования. 1996. № 1.С. 119-133.
1997
680. Реконструкция человечества [Фрагмент: гл. 1
«Политические рецепты исцеления: Демократия. Объединение
нации. Мировое правительство»]/ пер., поел. Н. И. Сербенко//
Российская социология: историко-социологические очерки.
М., 1997. С. 181-199.
681. Главные тенденции нашего времени / пер. с англ., пред.
Т. С. Васильевой. М., 1997. 350 с.
1998
682. Социология революции [Фрагмент] // Звезда. 1998.
№ 11. С. 90-92.
683. Кризис нашего времени [Фрагмент]: Т. 3. Гл. 16.
С. 531-539] / предисл. и прим. В. В. Сапова // Человек. М.,
1998. №6. С. 48-58.
684. Человек и общество в бедствии [Главы 1-2] //
Арт. 1998. №3. С. 6-28.
685. Отношения Запада и Востока — в настоящем и
будущем // Грани. 1998. № 185. С. 205-220.
686. Из эпистолярного наследия Питирима Сорокина:
переписка с И. С. Коном //Журнал социологии и социальной
антропологии. 1998. Т. I, № 2. С. 20-35.
687. Обязанности власти и обязанности гражданина //
Журнал социологии и социальной антропологии. 1998. Т. I.
№ 3. С. 24-26.

520 Библиография трудов П. А. Сорокина
688. Задачи ведомства народного просвещения // Там же.
С. 30-32.
689. Заметки социолога: славянофильство наизнанку//Там
же. С. 27-29.
690. Обзор циклических концепций
социально-исторического процесса / перевод Н. В. Романовского //
Социологические исследования. 1998. № 12. С. 3—14.
1999
691. Докладная записка о необходимости организации
летних курсов преподавателей социологии / публикация А. Н. Ме-
душевского рукописи, хранящейся в ГА РФ. Ф. 602. Оп. 1.
Д. 30 // Социологические исследования. 1999. № 10. С. 125—
129.
692. Краткая докладная записка о необходимости
учреждения социально-этнографического отделения при отделе Роди-
новедения / публикация А. Н. Медушевского рукописи,
хранящейся в ГА РФ. Ф. 602. Оп. 1. Д. 29 // Там же. С. 129-130.
693. Социальная и культурная динамика (главы из книги) /
пер. с англ. В. В. Сапова; Библиография трудов Питирима
Александровича Сорокина / под ред. Ю. В. Яковца. М., 1999.
77 с.
694. Кризис ... катарсис ... харизма ... воскрешение /
перевод, предисл. и прим. В. В. Сапова // Вестник Российской
академии наук. 1999. Т. 69. № 3. С. 268-272.
695. Этнографические этюды. Сыктывкар, 1999.
696. Забытый фактор войны / перевод Н. В.
Романовского // Социологические исследования. 1999. № 11. С. 3—12.
697. Условия и перспективы мира без войны // Россия и
современный мир. 1999. № 10. С. 94—97; Социологические
исследования. 1999. № 5. С. 3— 11.
698. Квантофрения / перевод М. Добряковой // Рубеж.
1999. Вып. 13-14. С. 4-32.
699. Социология вчера, сегодня и завтра //
Социологические исследования. 1999. № 7. С. 115—124.
2000
700. Социальная и культурная динамика: Исследование
изменений в больших системах искусства, истины, этики, права
и социальных отношений / перевод с англ. В. В. Сапова. СПб.,
2000. 1056 с. [Русский перевод издания 1957 г.]
701. О русской общественной мысли. СПб., 2000. 221 с.

Библиография трудов П. А. Сорокина 521
2001
702. Жизнь в царстве смерти: 1919-1922 (Листки из
русского дневника)//Мир Севера. 2001. № 5. С. 50-56.
2002
703. Ленин. Фанатик и антисоциальный экстремист /
перевод Ю. Дойкова // Новое время. 2002. № 3. С. 34-36.
704. Декларация независимости социальных наук / публ.
Н. В. Деминой // Социологический журнал. М., 2002. № 2.
2003
705. Голод как фактор. Влияние голода на поведение людей,
социальную организацию и общественную жизнь. М., 2003.
706. Кризис нашего времени // Встречи с Питиримом
Сорокиным / под ред. И. Б. Орловой. М., 2003.
707. Взаимная конвергенция Соединенных Штатов и СССР
в смешанный социокультурный тип // Встречи с Питиримом
Сорокиным / под ред. И. Б. Орловой. М., 2003. С. 23—94.
708. Самоубийство как общественное явление //
Социологические исследования. 2003. № U.C. 23—29.
2004
709. Письма к сельской интеллигенции //Социология. 2004.
№ 1.С. 126-127.
710. К вопросу о подготовке эмигрантской русской
молодежи //Там же. С. 128-130.
711. Государственные преступления в России с 1906 по
1914 г.//Там же. С. 131-134.
712. Рец.: Llewellyn Mac Сагг. The Rural Community; Walter
Burr. Rural Organization //Там же. С. 135—136.
713. Рост истинного национализма и его задачи // Там же.
С. 137.
714. На распутье трех дорог (Национальная проблема в
грядущей России)//Там же. С. 138—148.
715. Carthaginem delendam esse // Социология. 2004. № 2.
С. 140.
716. Жертвы войны в прошлом и теперь // Там же. С. 141-
142.

522 Библиография трудов П. А. Сорокина
717. Причины меньшей смертности современных войн //
Там же. С. 143-144.
718. Социальная роль и будущее войны //Там же. С. 145—
147.
719. Война и ориентация русской социалистической
мысли (По поводу марксистского сборника «Самозащита». Пг.,
1916)//Тамже.С. 148-149.
720. Рец.: Нитти Ф. Европа без мира; Далин Д. После войн
и революций // Там же. С. 150— 153.
721. Социальное время: опыт методологического и
функционального анализа (в соавторстве с Р. Мертоном) / перевод
Н. В. Романовского // Социологические исследования. 2004.
№6. С. 112-119.
722. Критическое исследование Арнольда Дж. Тойнби /
перевод Н. В. Романовского // Социологические исследования.
2004. № 10. С. 22-26.
2005
723. Школа Фредерика ле Пле / перевод В. В. Сапова //
Социология. 2005. № 1. С. 229-253.
724. Путь интеллектуального развития арабской
цивилизации, 700—1300 гг. (в соавторстве с Р. Мертоном) / перевод
Е. А. Карсовой // Социологические исследования. 2005. №11.
С. 116-121.
725. Лирика П. А. Сорокина // Василенко В. В. П. А.
Сорокин: Опыт интеллектуальной биографии (1889—1968).
Ставрополь, 2005. С. 174-180.
2006
726. «Византийский лик или европейская машина» //
Новое и старое в теоретической социологии. М., 2006. Кн. 4.
С. 268-270.
727. Жертвы войны в прошлом и теперь//Там же. С. 270—
272.
728. Дуализм души человека и политика партий // Там же.
С. 273-275.
729. Очередная задача // Там же. С. 275—276.
730. Частушки как средство изучения народа // Там же.
С. 276-279.
731. Американская сексуальная революция / пер. Г. Ф. Вой-
тенковой; под ред. Н. Е. Марковой. М., 2006. 151с.

Библиография трудов П. А. Сорокина 523
2009
732. Критическое рассмотрение теорий Данилевского,
Шпенглера и Тойнби /перевод В. В. Афанасьева //
Социология. 2009. № 1 -2. С. 263-293.
2011
733. Рыт пукалом//Наследие. 2011.№ 1.С. 19-23.
734. Пережитки анимизма у зырян // Там же. С. 23—44.
735. Пестрое кружево // Там же. С. 44—47.
736. К вопросу об эволюции семьи и брака у зырян // Там
же. С. 48-59.
737. Современные зыряне // Там же. С. 60—96.
738. К вопросу о первобытных религиозных верованиях
зырян//Там же. С. 96-102.
739. Автономия национальностей и единое государство //
Там же. С. 102-106.

Литература о П. А. Сорокине
на русском языке (1912—2012)
1912
1. Общее собрание русской группы межлуна-
родного союза криминалистов // Речь. 1912.29 марта
(11 апреля). №85. С. 4.
1913
2. Вагнер В. Письмо в редакцию. Биологи и
юристы в вопросах сравнительной биологии // Вестник
психологии, криминальной антропологии и
гипнотизма. СПб., 1913. Т. 10. Вып. III. С. 48-56.
3. Гизетти А. Новый труд по социологии //
День. 1913. 18 ноября. №313.
4. Погодин А. Л. Рец. на книгу «Преступление и
кара, подвиги награда»//Речь. 1913. № 303.
5. Райнов Т. Рец. на книгу «Преступление и кара,
подвиг и награда» // Юридический вестник. 1913.
Кн. IV. С. 298-303.
6. Тоцкий Н. Рец. на книгу «Преступление и
кара, подвиг и награда» // Право. 1913. 3 ноября.
№ 44. С. 2553-2556.
7. Чернов В. М. Научное построение идеалов
и чистое познание // Заветы. 1913. № 12. С. 142—
163.
1914
8. Дембский А. Рец. на книгу «Преступление
и кара, подвиг и награда» // Вестник права. 1914.
6 февраля. № 6.

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 525
9. Кондратьев Н. Рец. на книгу «Преступление и кара,
подвиг и награда» // Научный исторический журнал. 1914.
Т. 2. Вып. 1.№З.С.64-65.
10. Лунин С. Преступление и кара, подвиг и награда Пити-
рима Сорокина//Отклики Кавказа. Армавир, 1914. 4 января.
№ 3. С. 3.
11. Михайлов И. Рец. на книгу «Преступление и кара,
подвиг и награда»//Вестник Европы. 1914. Кн. 1.С. 413-415.
1915
12. Струве П. Листки//Биржевые ведомости. СПб., 1915.
13 декабря. № 15267. С. 3.
13. Туфанов А. Символическое творчество и любовь //
Северный гусляр. 1915. 11 марта. № 6. С. 9-16.
1916
14. Адрес профессору В. К. Случевскому // Биржевые
ведомости. 1916. 13 ноября. № 15921. С. 4.
15. Е. К. Пред лицом смерти [По поводу статьи П.
Сорокина «Исповедь M. М. Ковалевского»] // Голос Руси. 1916.
29 марта.
16. Ефим. Или «Божки», или «все позволено!» Письмо
читателя//Ежемесячный журнал. 1916. № 1.С. 149—156.
17. Кузьмин H. М. «Великое и обыденность» (По поводу
статьи П. А. Сорокина «Две бездны нравственности»)//
Ежемесячный журнал. 1916. № 2. С. 193-202.
18. Надольский С. Сыск после смерти [По поводу
статьи П. Сорокина «Исповедь M. М. Ковалевского»] // Голос
Руси. 1916.
19. [По поводу статьи П. Сорокина «Исповедь M. М.
Ковалевского»]//Земщина. 1916. 2 апреля. № 2316(85). С. 2—3.
20. Социологическое общество им. M. М. Ковалевского //
Там же. 14 ноября. № 15923. С. 3.
1917
21. Бакрылов Г.//Знамя труда. 1917. №80.
22. Успенский Л. В. Юридические нормы как предмет
знания//Юридический вестник. 1917. Кн. XVII (I). С. 31-35.
1918
23. Ленин В. И. Речь на собрании 20 ноября 1918 г. //
Полное собрание сочинений. М., 1974. Т. 37. С. 198—199.

526 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
24. Ленин В. И. Ценные признания Питирима Сорокина //
Правда. 1918. 21 ноября. № 252. С. 2; ПСС. Т. 37. С. 188—
197.
25. Сосновский А. Питирим Сорокин и Евгений Трупп: Из
настроений народнической интеллигенции // Правда. 1918.
28 ноября.
1919
26. Тахтаров К. Русское Социологическое общество
имени M. М. Ковалевского // Социо-библиологический
вестник. 1919. №4-6. С. 14-19.
1920
27. А. [Горнфельд А. Г.] Рец. на «Элементарный учебник
общей теории права в связи с учением о государстве» //
Вестник литературы. 1920. Сентябрь. № 9(21). С. 11.
28. Алисов Л. [Рец. на «Систему социологии] // Вестник
литературы. 1920. № 4/5(16/17). С. 13.
29. Кареев Н. Книга о социальной аналитике // Там
же. 1920. №7(19). С. 7-8.
30. Кареев Н. О системе социологии П. А. Сорокина //
Вестник литературы. 1920. № 1 (25). С. 9.
31. Рожков Н. [Рец. на «Систему социологии] //Дела и
дни. 1920. Кн. 1.С. 469-471.
32. Социологический (бывший Социо-библиологический)
институт// Наука и ее работники. 1920. № 1. С. 24—25.
1921
33. Невский В. Взаимодействие и монизм // Красная
новь. 1921. №2. С. 335-340.
34. Рейснер М. Социология // Печать и революция. 1921.
№2. С. 155-161.
1922
35. А. Г. [Горнфельд А. Г] [О статье «"Смена вех" как
социальный симптом»]//Летопись Дома литераторов. 1922. № 7.
С. 9.
36. Аратов Б. [О статьях «Отправляясь в дорогу...» и «Об
"англо-саксонской позиции"»] // Новости литературы.
Берлин, 1922. № 1.С. 57-58.

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 527
37. Боричевский Ив. Ортодоксальный марксизм и
российско-американская резиновая социология // Книга и
революция. 1922. №4(16). С. 18-22.
38. Воронский А. [О статье «"Смена вех" как социальный
симптом»]//Красная новь. 1922. № 5.
39. Годовщина Петроградского университета // Красная
газета. 1922. 22 февраля. № 42 ( 1194). С. 3.
40. Гредескул Н. А. Прошлое и будущее (по поводу
университетского дня)//Там же. 26 февраля. № 46 ( 1198). С. 2—3.
41. Даниил П. [О статье «Отправляясь в дорогу...»]//
Книга и революция. 1922. № 6(18). С. 64.
42. Изгоев А. С. Власть и личность // Вестник
литературы. 1922. № 1 (37). С. 3.
43. Изгоев А. С. Письмо в редакцию [По поводу статьи
«"Смена вех" как социальный симптом»] // Утренники. 1922.
Кн. 2. С. 194.
44. Книжный червь [Лутохин Д. А.] Наши экономические
журналы//Вестник литературы. 1922. № 1 (37). С. 16—17.
45. Кускова Е. Д. А что внутри? // Воля России. Прага,
1922. 1 декабря. Кн. VI. № 6 (34). С. 28-36; 15 декабря. Кн.
VII. №7(35). С. 31-42.
46. Ленин В. И. О значении воинствующего
материализма // Под знаменем марксизма. 1922. № 3; ПСС. Т. 45. С. 23-
33.
47. Логинов Ив. Из доклада выгнанного гада // Красная
газета. 1922. 19 октября. № 237(1388). С. 5.
48. [О статье «Нравственное и умственное состояние
современной России»]//Там же. С. 2.
49. Обзор журналов // Летопись Дома литераторов. 1922.
№ 1 (5/6). С. 8-9.
50. Осоргин М. Новая интеллигенция // Дни. Берлин,
1922. 6 декабря. № 32. С. 2-3.
51. Петрищев А. О народной нравственности //Дни.
Берлин, 1922. 12 декабря. №37. С. 1-2.
52. Петрищев А. Еще о нравственности и революции //
Дни. Берлин, 1922. 21 декабря. № 45. С. 1-2.
53. Рец. на статью «Голод и идеология общества» //
Русский экономист. Берлин, 1922. № 3—4. С. 34—35.
54. Судьба и работы русских писателей, ученых и
журналистов за 1918—1922 гг. // Новая русская книга. 1922. № 9.
С. 38.
55. Сухомлин В. В. От редакции // Воля России. Прага,
1922. Кн. IV 15 ноября. № 5(33). С. 33(подп.: «В. С.»).

528 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
56. Трагедия и Вампука // Руль. 1922. 14 (1) ноября.
№597. С. 1.
1923
57. А. Валентинов]. Крестьянская Россия. Сб. V—VI.
Прага, 1923 // Студенческие годы. Прага, 1923. Сентябрь. № 5
(9). С. 39-40.
58. Аронсон Г. Самоопределение интеллигенции //
Социалистический вестник. 1923. 16 марта. № 5—6 (51—52).
С. 3-5.
59. Бедный Д. О Питириме белобоком, об Уншлихте
жестоком и о тетереве культурном на токовище литературном
(«Правда», январь 1923) // Полное собрание сочинений. М.;
Л., 1926. Т. 4. С. 282-283.
60. Брешко-Брешковская Е. К. Непримиримое (К спору
Сорокин — Петрищев)//Дни. Берлин, 1923.3 февраля. № 80.
С. 1. (Подп.: К. Брешковская. Прага, 26 января 1923 г.)
61. Кадомцев Б. П. Рец. на книгу «Современное
состояние России» // Русская мысль. Прага; Берлин, 1923. Кн.
1-Й. С. 366-368.
62. Розенберг В. [О статьях «Город и деревня» и «На
распутье трех дорог»] // Экономический вестник. Берлин, 1923.
Кн. 2. С. 261-263
63. «Самоопределение интеллигенции» // Дни. Берлин,
1923. 18 марта. № 117. С. 2
64. Солнцев С. И. Введение в политическую экономию.
Пг., 1923. С. 29-31.
65. Сорокин П. А. // Веселовский А. Вологжане-краеведы.
Вологда, 1923. С. 102-103.
66. Сухомлин В. В. Старая и новая Россия (По поводу
ответа П. Сорокина)//Воля России. Прага, 1923. 15 января. № 1.
С. 40-48.
67. Хроника. Среди эмигрантов // Печать и
революция. 1923. Кн. 3. С. 295.
68. Яблон[овский] А. Рец. на книгу «Современное
состояние России» // Русский экономист. Берлин, 1923. № 7—8.
С. 49-50.
1925
69. Репейников Ф. [Лутохин Д. А.] Лицо революции //
Воля России. Прага, 1925. Кн. IV. С. 134-146.

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 529
1928
70. Г. Ф. [Г. В. Франк]. Рец. на «Social Mobility» //
Пробуждение. Детройт, 1928. № 5. С. 55—56.
1957
71. Сорокин П. А. //БСЭ. 2-е изд. М., 1957. Т. 40. С. 109.
1961
72. Беккер Г., Босков А. Современная социологическая
теория в ее преемственности и изменении/пер. с англ. М., 1961.
С. 886.
73. Титаренко А. И. Новые откровения П. Сорокина //
Философские науки. 1961. №4. С. 176—179.
1962
74. Очерки по истории Коми АССР. Сыктывкар, 1962. Т. 2.
С. 45.
1963
75. Мармелад Питирима Сорокина // Литературная
газета. 1963. 23 июля
76. Попов С. Нам не по пути, мистер Питирим Сорокин //
Красное знамя. 1963. 18 июня.
1964
77. Американские социологи о проблеме войны и мира //
Мировая экономика и международные отношения. 1964. №11.
С. 153.
78. Осипов Г. В. Современная буржуазная социология:
(Критический очерк). М., 1964. С. 44, 52, 56, 62, 153, 216—
218, 220, 221, 250, 252, 261, 311, 337.
79. Титаренко А. И. Прагматический лжемарксизм —
философия антикоммунизма: (Критика современной
прагматической фальсификации философии марксизма. М., 1964. С. 221,
271,277-284.
1965
80. Андреева Г. М. Современная буржуазная эмпирическая
социология: Критический очерк, М., 1965. С. 49, 50, 55, 76,
152,207-209,213,269-270.

530 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
81. Голосенко И. А. Философия истории Питирима
Сорокина // Новая и новейшая история. 1965. № 4. С. 85—93.
82. Попов С. Судьба моей земли... Писатель Серафим
Попов рассказывает о жизни народа коми // Советский
Союз. 1965. № 10. С. 44-48.
83. Семенов Ю. Н. Историко-социологическая схема
П. Сорокина // Семенов Ю. Н. Общественный прогресс и
социальная философия современной буржуазии: Критический
очерк американских и английских теорий. М., 1965. С. 94—
108.
84. Сергеев Б. [Б. С. Пушкарев]. Рец. на книгу: Sorokin Р.
A Long Jorney// Грани. 1965. № 57.
85. Социология сегодня: Проблемы и перспективы.
Американская буржуазная социология середины XX в. / сокращ. пер.
с англ. М., 1965. С. 223-225, 242, 243, 286, 373, 406.
1966
86. Голосенко И. А. Рецензия на книгу П. Сорокина
«Сегодняшние социологические теории» // Новые книги за
рубежом. Б. м., 1966.
1967
87. Клочихин А. Несколько ответов за океан // Маяк Сы-
солы. 1967. 22 апреля.
88. Строганов О. Еще одно признание Питирима
Сорокина//Молодежь Севера. 1967. 1 декабря; Неделя. 1967. № 47.
С. 12-13.
89. Чукичев Н. Эсеровский деятель в Яренске // Вперед.
1967. 17 июня.
1968
90. Голосенко И. А. Критика философско-исторических
и социологических концепций Питирима Сорокина. Дисс. ...
канд. филос. наук: 24.00.01. Л., 1968.
91. Ильин В. Н. Кончина профессора Питирима Сорокина
(1889-1968)//Возрождение. Париж, 1968. № 195. С. 120-
121.
92. Наумова Н. Ф. Некоторые уроки развития западной
социологии // Вопросы философии. 1968. № 1. С. 54—65

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 531
93. Петрова Э. П. Проблема социальной мобильности в
социологии П. Сорокина // Из истории буржуазной
социологии XIX-XX веков. М., 1968. С. 216-240.
1969
94. Головко Э. П. Социология революции в интерпретации
П. Сорокина // Вопросы исторического материализма и
критика некоторых концепций буржуазной социологии. М., 1969.
С. 281-304.
95. Петрова Э. П. Проблема кризиса в социологической
концепции П. Сорокина // Проблемы исторического
материализма. М., 1969. С. 212-224.
96. Петрова Э. П. Социология настоящего и будущего
(Некоторые аспекты критики и перспективы на будущее,
данные П. Сорокиным) // Личность и общество: (Мат. научно-
теоретической конф.). М., 1969. С. 157-164.
97. Семенов В. С. Капитализм и классы: Исследование
социальной структуры современного капиталистического
общества. М., 1969. С. 9, 16, 32, 69, 265-266, 269, 301.
98. Туркин А. Два признания Питирима Сорокина //
Вперед. 1969. 20 ноября.
1970
99. Головко Э. П. Проблемы социальной динамики в
социологической концепции П. Сорокина: Критический анализ.
Автореф. дисс.... канд. филос. наук. М., 1970.
100. Голосенко И. А. Сорокин П. А. // Философская
энциклопедия. М., 1970. Т. 5. С. 57-58.
101. Клушин В. И. Борьба за исторический материализм
в Ленинградском государственном университете (1918—
1925 гг.). Л., 1970. 116 с.
1971
102. Бормотова С. С. Борьба советских ученых-марксистов
против социологических идей П. Сорокина в первые
послеоктябрьские годы (1917—1922) // Философские науки. 1971.
№З.С. 122-130.
103. Бомотова С. С. Ленинская критика реакционных
общесоциологических концепций П. Сорокина и других
антимарксистов в первые годы советской власти (1917—1922). Автореф.
дисс.... канд. филос. наук. М., 1971.

532 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
104. Сорокин П. А. // Советская историческая
энциклопедия. М., 1971. Т. 13. С. 346-347.
1972
105. Чесноков Г. Д. Философия истории П. Сорокина.
Некоторые тенденции в развитии буржуазных концепций
исторического круговорота // Чесноков Г. Д. Современная буржуазная
философия истории. Горький, 1972. С. 109-206.
1973
106. Бочкарев Н. И. В. И. Ленин и буржуазная социология в
России. М., 1973. С. 90-96.
107. Головко Э. П. Теория конвергенции Питирима
Сорокина // Вестник Московского университета. Сер. 8.
Философия. 1973. № 1.С. 66-75.
108. Чесноков Г Д. Теория культурных суперсистем
Питирима Сорокина; Общественно-политические взгляды П.
Сорокина; П. Сорокин и современная буржуазная социология //
Чесноков Г. Д. Критика буржуазных культурологических
теорий циклического развития. М., 1973. С. 33—59.
1974
109. Аллахвердян С. Д. К изучению ценностей проблематики
в современной буржуазной социологии // Вестник
общественных наук Армянской ССР. 1974. № 6. С. 38-50.
110. Момджян К. X. Критический анализ теории
социокультурных суперсистем в философско-исторической концепции
П. Сорокина. Автореф. дисс.... канд. филос. наук. М., 1974.
111. Смирнов А. Ф. Питирим Сорокин о русской нации //
Бюллетень Научного совета АН СССР по истории
общественной мысли. М., 1974. Вып. 3. С. 31-49.
1976
112. Голосенко И. А. Сорокин П. А. // БСЭ. 3-е изд. М.,
1976. Т. 24. Кн. 1.С. 195-196.
113. Гончаренко Н. В. Критический анализ некоторых
методологических принципов буржуазной теории культуры //
Критика современной буржуазной социологии. М., 1976. Вып. 2.
С. 65-75.

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 533
1977
114. Псш'щук Н. П. Духовна криза каттал1зму та
антшсторизм сучасной буржуазной социологи // Философская
думка. Киев, 1977. № 3. С. 109-117.
1978
115. Голенкова 3. Т. Понятие социальной власти и
критерии социальной дифференциации в современном обществе //
Социология и проблемы социального развития. М., 1978.
С. 109-118.
116. Голосенко И. А. П. А. Сорокин // Социологическая
мысль в России: Очерки истории немарксистской социологии
последней трети XIX - начала XX века. Л., 1978. С. 363-369.
117. Чесноков Г. Д. Теория «культурных суперсистем»
П. Сорокина // Чесноков Г. Д. От концепций исторического
круговорота к теориям «постиндустриального» общества. М.,
1978. С. 24-38.
1979
118. Голосенко И. А. Социология Питирима Сорокина //
История буржуазной социологии первой половины XX века.
М., 1979. С. 118-156.
119. История буржуазной социологии XIX — начала XX века.
М., 1979. С. 99, 134, 154,297.
1980
120. Антонович И. И. Буржуазная социологическая теория:
Критический очерк основных направлений, концепций,
категорий. Минск, 1980. Ч. 1. С. 5, 70-75, 86, 103.
121. Сербенко Н. И. Место этики в философии и
социологии П. Сорокина // Вопросы философии и социологии. Л.,
1980. С. 181-185.
1982
122. Ильин Н. Ф. Марксистско-ленинская критика решения
проблемы социального равенства Питиримом Сорокиным //
Вестник Московского университета. Сер. 12. Теория научного
коммунизма. 1982. № 1. С. 68-76.

534 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
123. Карпушина С. В. Критический анализ
культурологической концепции Питирима Сорокина. Автореф. дисс. ... канд.
филос. наук. М., 1982.22 с.
1983
124. Чегринец М. А. К вопросу о структурном единстве
культуры: (Полемика А. Л. Кребера с О. Шпенглером и П.
Сорокиным) // Проблемы философских наук. Л., 1983. Ч. 1. С. 93—
101.
1984
125. Волгина С. Л. Критика социологической концепции
религии П. Сорокина. Дисс.... канд. филос. наук. Л., 1984.
126. Голосенко И. А. Буржуазная социологическая
литература в России второй половины XIX — начала XX веков
(Библиографический указатель). М., 1984. 118 с.
1986
127. Осипова Е. В. Сорокин П. А. // Справочное пособие
по истории немарксистской западной социологии. М., 1986.
С. 340-342.
128. Сербенко Н. И. «Социология морали» П. Сорокина в
русский период его эволюции (1913—1922)//Из истории
буржуазной социологической мысли в дореволюционной России.
М., 1986. С. 86-110.
1987
129. Письма П. Сорокина в научный совет АН СССР по
комплексной проблеме «История мировой культуры» / публ.
С. В. Карпушиной // Социологические исследования. 1987.
№5. С. 132-136.
130. Сербенко Н. И., Храмцова И. А. Искусство в системе
культуры в концепции П. Сорокина // Искусство в системе
культуры. Л., 1987. С. 244-251.
1988
131. Голосенко И. А. Питирим Сорокин. Кто он? //
Молодежь Севера. 1988. 30 сентября; 2 октября.

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 535
132. Некрасов А. И. Школа, где учился Питирим Сорокин //
Молодежь Севера. 1988, 19 октября.
133. Николаева А. А прочитать почти нечего... // Молодежь
Севера. 1988. 19 октября.
134. Омаров С. А. Теоретики партии эсеров о сущности
человека // История отечественной философии: Традиции и
современность. М., 1988. С. 30-329.
135. Панчишина Н. О работах П. Сорокина // Молодежь
Севера. 1988. 4 ноября.
136. Сербенко Н. И. «Социология морали» П. Сорокина в
русский период его эволюции (1913-1922 гг.) // Из истории
буржуазной социологической мысли в дореволюционной
России. М., 1988. С. 86-110.
137. Согомонов А. Ю. Забытая рукопись Питирима
Сорокина //Социологические исследования. 1988. № 4. С. 102-103.
1989
138. Дойков Ю. В. Судьба Питирима Сорокина // Вестник
политической информации. Архангельск, 1989. № 6. С. 31 —
33.
139. Зверев В. М., Соболева В. С. Автографы
Питирима Сорокина // Социологические исследования. 1989. № 2.
С. 124-128.
140. Ильин Н. Ф. Марксистско-ленинская критика решения
проблемы социального равенства Питиримом Сорокиным //
Вестник Московского ун-та. Сер. 12. Теория научного
коммунизма. 1982. № 1.С. 68-76.
141. Ионин Л. Жалоба Питирима Сорокина [К 100-летию
со дня рождения ученого-социолога] // Новое время. 1989.
№4. С. 31.
142. Кротов П., Рогачев М. Где же родился Питирим
Сорокин? //Молодежь Севера. 1989. 7 июля.
143. Мясоедов Б. «Безумно жаль растраченных сил,
уходящего времени...». К выходу книги Н. Д. Кондратьева
«Проблемы экономической динамики» // Книжное обозрение. 1989.
17 марта. № 11. С. 6.
144. Несанелис Д., Рогачев М., Кротов П. Наш земляк
Питирим Сорокин // Вперед. 1989. 23 сентября.
145. Семенов В., Несанелис Д. Социолог, этнограф... //
Красное знамя. 1989. 7 мая.

536 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
146. Семенов В. А., Несанелис Д. А. У истоков этнографии
коми. К 100-летию со дня рождения П. А. Сорокина // Генезис
и эволюция традиционной культуры коми. Сыктывкар, 1989.
С. 4-7.
147. Согомонов А. Ю. П. А. Сорокин и M. М. Ковалевский //
Социологические исследования. 1989. № 3. С. 105—106.
148. Согомонов А. Ю. Из рукописного фонда Питирима
Сорокина//Социологические исследования. 1989. № 6. С. 131.
149. Сорокин П. А. // Философский энциклопедический
словарь. 2-е изд. М., 1989. С. 601.
150. П. А. Сорокин. Каталог выставки, посвященной
100-летию со дня рождения (Б-ка АН СССР) / сост.: В. М. Зверев,
В. И. Капуста; отв. ред. И. А. Голосенко. Л., 1989. 32 с.
1990
151. Батюто С. А. Неизвестные автографы И. П. Павлова,
Э. Л. Радлова, П. А. Сорокина (1921) // Русская
литература. 1990. №3. С. 165-167.
152. Дойков Ю. В. Исход// Специально для Архангельска.
Архангельск, 1990. 4 января.
153. Дойков Ю. В. Житие Питирима Сорокина // Северный
комсомолец. Архангельск, 1990. 19 января.
154. Дойков Ю. В. «Жить — значит мыслить» // Маяк.
Архангельск, 1990. 29 августа.
155. Иордан М. В. Национальный вопрос в социологии
Питирима Сорокина (дозарубежный период) // Национальные
процессы в СССР в условиях перестройки. М., 1990. С. 115—
133.
156. Иоффе Г. «Я могу только просить, умолять
товарищей...» (Выступление Питирима Сорокина накануне
Октябрьской революции 1917 года) // Московские новости. 1990.
18 ноября. №46. С. 14.
157. Канев С. Н. Путь Питирима Сорокина. Сыктывкар,
1990.25 с.
158. Кротов П. Несбывшийся апостол // Молодежь
Севера. 1990. 28 февраля.
159. Кротов П. П., Липский А. В. Пути-дороги «большого
человека» // Родники Пармы. Сыктывкар, 1990. С. 51—66.
160. Липский А. В., Кротов П. П. Зырянский след в
биографии Питирима Сорокина // Социологические
исследования. 1990. №2. С. 117-134.

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 537
161. Мандельштам Е. Э. Воспоминания //Новый мир. 1995.
№ 10. С. 150.
162. Мартюков А. Дело Питирима Сорокина // Советская
мысль. Великий Устюг. 1990. 21 февраля.
163. Осипова Е. В. Сорокин П. А. // Современная западная
социология: Словарь. М., 1990. С. 315—316.
164. Сербенко Н. И., Соколов А. Э. Кризис культуры как
исторический феномен (О концепциях Н. Данилевского,
О. Шпенглера, П. Сорокина)//Философские науки. М., 1990.
№ 7. С. 37-47.
165. Смоленцев Л. «Ценные признания Питирима
Сорокина» // Красное знамя. 1990. 22 апреля.
166. Сорокин Питирим Александрович, публицист, эсер... //
Центральный государственный архив Октябрьской
революции, высших органов государственной власти и органов
государственного управления СССР: Справочник. М., 1990. Т. 1.
С. 164.
167. Храмцова И. А. Интегральная теория искусства в
философии истории Питирима Сорокина. Автореф. дисс. ... канд.
филос. наук. Л., 1990.
168. Шеромова Г. В. Устойчивость музыкальных культур и
традиционное мышление в контексте воспоминаний П. А.
Сорокина //Тезисы II Коми республиканской молодежной
научной конф. Сыктывкар, 1990. С. 25.
1991
169. Гагуа П. С. О концепции предмета социологии в теории
П. А. Сорокина // Социальная философия в конце XX века. М.,
1991. С. 184-187.
170. Головко Э. П. Проблема интеграции в американской
социальной философии // Социальная философия в конце XX
века. С. 195-197.
171. Голосенко И. А. Питирим Сорокин: Судьба и труды.
Сыктывкар, 1991. 248 с.
172. Голосенко И. А. Становление: ранний этап биографии
П. Сорокина//Рубеж. 1991. Вып. 1. С. 33-46.
173. Джоунс А. «Блестящий ученый с тяжелым
характером». Американский профессор о П. Сорокине // Молодежь
Севера. 1991. 8 июня.
174. Дойков Ю. Наш земляк — Питирим Сорокин //
Позиция. 1991. №2. С. 23-25.

538 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
175. Дойков Ю. Архивная находка [Письмо П. Сорокина от
ноября 1921 г.]//Позиция. 1991. № 4. С. 307.
176. Дойков Ю. Перед бурей // Волна. 1991. 28 февраля.
С. 5.
177. Дойков Ю. «Отречение» Питирима Сорокина: Штрихи
к биографии нашего земляка, изгнанного из России в 1922г.//
Северный комсомолец. 1991. 20 апреля. С. 8.
178. Дойков Ю. Последний арест. Автографы Питирима
Сорокина и Генриха Ягоды из архива КГБ //Волна. 1991. 30 мая.
179. Золотарев В. Возвращение к читателю [Рец. на книгу
И. А. Голосенко «Питирим Сорокин: судьба и труды»]//
Красное знамя. 1991. 11 октября.
180. Исаев И. А. Политико-правовая утопия в России
(конец XIX - начало XX в.) М.: Наука, 1991.С. 102-110.
181. [Комментарий к письму П. Сорокина, опубликованному
20 ноября 1918 г. в газете «Правда»] // Парма. 1991. № 2.
С. 36-37.
182. Конюхов А. Первый доктор социологии, или
Возвращение Питирима Сорокина // Парма. 1991. № 2—3. С. 37—40.
183. Лукинов И. Питирим Сорокин и украинская
диаспора. Доклад к Межд. науч. симпозиуму, поев. 110-летию со дня
рожд. П. А. Сорокина. М., 1999.
184. Маулина H. Н. Культурно-историческая концепция
Питирима А. Сорокина. Автореф. дисс. ... канд. истор. наук.
Казань, 1991.
185. Медушевский А. Н. Питирим Сорокин и становление
социологии в России // Историческое значение НЭПа. М.,
1991. С. 167-191.
186. Медушевский А. Н. Формирование
социологической концепции П. Сорокина // Социологические
исследования. 1991. № 12. С. 117-122.
187. Некрасов А. Ученый с мировым именем//Вперед. 1991.
23 января.
188. Несанелис Д. А., Семенов В. А. Традиционная
этнография народа коми в работах П. А. Сорокина // Рубеж. 1991.
Вып. 1.С. 47-56.
189. Несанелис Д. А., Семенов В. А. К критике некоторых
этнографических идей П. А. Сорокина // Вестник культуры
Коми ССР. 1991. № 4. С. 85-87.
190. Николаева А. По местам, где родился и вырос ученый//
Молодежь Севера. 1991. 19 января.

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 539
191. Новые материалы к истории русской социологии
(П. А. Сорокин и Н. С. Тимашев) // Социо-логос. М., 1991.
Вып. 1.С. 453-460.
192. Ожиганов Э. Н. Неоправдавшийся прогноз Питирима
Сорокина//Полис. 1991. № 3. С. 165-167.
193. Покровский Н. Уроки П. Сорокина и «порог хрустал и -
зации» общества//Aima mater. 1991. № 9. С. 91—93.
194. Попов А. Семья Керенских в Усть-Сысольске //
Ориентир. 1991. № 11-12. С. 22.
195. [П. Сорокин о творчестве К. Ф. Жакова]// Творчество
К. Ф. Жакова: Доклад на заседании Президиума КНЦ УрО АН
СССР. Сыктывкар, 1991. С. 9-11.
196. Рощевская Л. П. Культурные контакты П. А.
Сорокина // Вестник культуры Коми ССР. 1991. № 4. С. 87-89.
197. Сапов В. В. «Зырянский проповедник» //
Социологические исследования. 1991. №8. С. 118—120.
198. Сизов М. Праздник без имени // Молодежь
Севера. 1991. 8 июня.
199. Сорокин П. А.: Документальные штрихи к судьбе и
творческой деятельности [К истории высылки из страны
классика отечественной социологии. Публикация документов и
материалов из наследия ученого] / подготовка к печати и
примечания А. И. Зимина и А. Н. Медушевского // Социологические
исследования. 1991. № 10. С. 122-133.
200. Таскаев М. Гарьинское дело. В партийном архиве
обнаружено неизвестное письмо П. Сорокина // Молодежь
Севера. 1991. 8 июня.
201. Тимашев Н. С. Научное наследие П. А. Сорокина //
Социо-логос. М., 1991. Вып. 1. С. 461-464.
202. Труды П. А. Сорокина (1889-1968) / подг. Н. Ман-
дельбаум//А1та mater. 1991. № 9. С. 97-100.
203. Фонд Питирима Сорокина // Парма. 1991. № 2-3.
С. 59-60.
1992
204. Биографические уточнения П. Сорокина //
Вперед. 1992. 11 апреля.
205. Борисевич Л. Питириму Сорокину посвящается //
Республика. 1992. 7 сентября.
206. Булычев В. Феномен Питирима Сорокина//Ухта. 1992.
7 мая.

540 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
207. Ванеев А. Е. Питирим Сорокин как литературовед //
Социологические идеи П. Сорокина и современное общество:
Тезисы докладов. Сыктывкар, 1992. С. 60-63.
208. Васильева Т. С. К вопросу об эволюции
тоталитаризма в государственно-социалистической экономике // Там же.
С. 3-4.
209. Воронова Л. «Изюминка» вуза (репортаж из музея)//
Красное знамя. 1992. 9 сентября.
210. Ворсина О. Б. Концепция социологического закона в
социальной философии П. А. Сорокина // Социологические
идеи П. Сорокина и современное общество. С. 4—5.
211. Вячеславов В. Г. К вопросу об актуализации идей
П. А. Сорокина // Там же. С. 5—9.
212. Гашо Е. Г., Зайцев А. Ф. Кризисные процессы в
современном обществе (опыт применения идей П. Сорокина) // Там
же. С. 9-11.
213. Голосенко И. А. Закон «поляризации» в социологии
П. Сорокина // Там же. С. 11-14.
214. Голосенко И. А. Социология Питирима Сорокина.
Русский период деятельности. Самара, 1992. 154 с.
215. Гулаченко И. Дальняя дорога П. Сорокина //
Российская газета. М., 1992. 7 ноября.
216. Гончаров И. А. Исследования культуры в социологии
Сорокина // Там же. С. 14—16.
217. Горюнов В. П. Социальная дифференциация и целость
Сорокина//Там же. С. 16—20.
218. Гурунян Т. В. Концепция стратификации П. Сорокина и
социальные процессы в нашем обществе // Там же. С. 20—22.
219. Дойков Ю. В. Питирим Сорокин и Осип
Мандельштам // Там же. С. 63—65.
220. Дойков Ю. В. Скрещение судеб (Осип Мандельштам и
Питирим Сорокин) // Северный комсомолец. 1992. 17
января.
221. Дойков Ю. В. После России (Питирим Сорокин) //
Волна. Архангельск, 1992. 18 января.
222. Дойков Ю. В. Земляки (Питирим Сорокин и Александр
Борисов) // Там же.
223. Дойков Ю. В. Неизвестное письмо Питирима
Сорокина // Вольный Север. Архангельск. 1992. № 3.
224. Дойков Ю. В. Предисловие к статье П. А. Сорокина
«Верую, Господи, помоги моему неверию!» // Архангельск.
1992. 19 марта.

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 541
225. Дойков Ю. В. Последний год: Ответ на письмо
читателя // Волна. Архангельск, 1992. 25 апреля.
226. Дойков Ю. В. Раскаяние, которого не было // Волна.
Архангельск, 1992. 30 июня.
227. Дойков Ю. В. Питирим Сорокин // США. Экономика,
политика, идеология. 1992. № 6. С. 57-65.
228. Дойков Ю. В. Две судьбы (Питирим Сорокин и Далмат
Лутохин)//Важская область. Шенкурск, 1992. № 6(22).
229. Дойков Ю. В. Ренессанс Питирима Сорокина // Волна.
Архангельск, 1992. 6 октября.
230. Дойков Ю. В. Питирим Сорокин. Страницы жизни.
СПб.; Архангельск, 1992.
231. Зайцев А. Ф. Динамика систем познания (Вторичный
анализ эмпирических данных П. Сорокина)// Социологические
идеи П. Сорокина и современное общество. 1992. С. 22—24.
232. Заломов В. С. Некоторые замечания к суждениям
П. Сорокина по проблемам нравственности // Там же. С. 24—
27.
233. Золотарев В. П. Н. И. Кареев и П. А. Сорокин // Там
же. С. 65-68.
234. Золотарев О. В. Октябрьский переворот: первые
оценки П. Сорокина // Там же. С. 68-70.
235. Зыль Л. Долгий путь домой: [Презентация
автобиографической книги П. Сорокина «Долгий путь» в селе Гам] //
Красное знамя. 1992. 25 марта.
236. Ильин В. Кончина профессора Питирима Сорокина
(1889-1968)//Рубеж. 1992. № 4. С. 43-44.
237. Калмыков А. А. О природе научного метода
социологии // Социологические идеи П. Сорокина и современное
общество. С. 82-84.
238. Карпушина С. В., Садохин А. П. Культурологическая
концепция развития форм искусства Питирима Сорокина //
Там же. С. 27-29.
239. Киселева Е. Ученые-социологи // Вечерний
Сыктывкар. 1992. 23 апреля.
240. Ковш по кругу за нашего американского земляка //
Молодежь Севера. 1992. 27 марта.
241. Козырев Ю. Г. Счастье как критерий прогресса (По
поводу статьи П. А. Сорокина «Социологический прогресс и
принцип «счастья») // Социологические идеи П. Сорокина и
современное общество. С. 29—32.

542 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
242. Костромина Т. Возвращение великого сына
[Презентация кн. П. А. Сорокина «Долгий путь» в селе Гам] //
Вперед. 1992. 28 марта.
243. Кравченко Т. Книжное ревю. Питирим Сорокин.
«Дальняя дорога» //Литературная газета. 1992. 9 сентября.
244. Кротов П., Липский А. Родился в Турье. Пути-дороги
«большого человека» // Княжпогостские вести. 1992. 9, 11,
14, 16, 21,23, 25 апреля.
245. Масленников В. И. О теории социальной
стратификации П. А. Сорокина // Социологические идеи П. Сорокина и
современное общество. С. 32—33.
246. Маулина H. Н. Питирим Сорокин как человек
переходной эпохи // Там же. С. 33—38.
247. Медушевский А. Н., Сабенникова И. В. Питирим
Сорокин и революция в России // Политический лидер, партия и
общество. Саратов, 1992. С. 110—133.
248. Мертон R Фрагменты воспоминаний //
Социологические исследования. 1992. № 10. С. 128—133.
249. Микушев А. К. «Жизнь — сказка, жизнь - сон» //
Вестник культуры Коми АССР. 1992. № 2. С. 27-33.
250. Микушев А. К. Роль Питирима Сорокина в становлении
коми-зырянской этнологии // Социологические идеи П.
Сорокина и современное общество. С. 48—51.
251. Муравьев В. В. Природные факторы взаимодействия в
концепции П. Сорокина // Там же. С. 38—40.
252. Мягков Г. П. Сорокин как представитель
социологической школы M. М. Ковалевского // Там же. С. 73-75.
253. Нагаев В. В. Социолог П. А. Сорокин о таинствах
альтруистической любви // Там же. С. 40-42.
254. Пахомов О. А. Инструментальная ценность понятия
«взаимодействие» в социальной философии П. Сорокина //
Там же. С. 44-48.
255. Письмо Э. Дюркгейма П. Сорокину (1914) //
Рубеж. 1992. №4. С. 37.
256. Питирим Сорокин (некролог) / перевод Г. Полторано-
вой // Рубеж. 1992. № 4. С. 45-47.
257. Покровский H. Е. П. А. Сорокин: потрудиться на
родной ниве?//Философские науки. 1992. № 1.С. 10—13.
258. Сапов В. В. Забытая статья Питирима Сорокина //
Вестник РАН. 1992. №2. С. 125-129.

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 543
259. Семенов В. А. Комментарий к одному
этнографическому наблюдению П. А. Сорокина // Социологические идеи
П. Сорокина и современное общество. С. 75—77.
260. Сербенко Н. И. Рец. на кн.: Голосенко И. А. Питирим
Сорокин: Судьба и труды // Философские науки. 1992. № 3.
С. 188-190.
261. Согомонов А. Ю. Судьбы и пророчества Питирима
Сорокина // Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М.,
1992. С. 5-24.
262. Соловьев В. В. Этнографические аналогии и
«принцип» дезтнизации в «Системе социологии» П. А. Сорокина //
Социологические идеи П. Сорокина и современное общество.
С. 77-80.
263. Солодова Г. С. Проблемы воспроизводства социально-
профессиональных групп // Там же. С. 5.
264. Судаков В. И. Проблема социальной аналитики в
социологическом наследии Н. К. Михайловского и П. А.
Сорокина // Там же. С. 51—54.
265. Сыченкова Л. А. Циклические концепции развития
культуры П. Сорокина и Ф. И. Шмидта // Там же. С. 54—58.
266. Теребихин В. М. Про суицид в работах П. Сорокина и
некоторые современные тенденции суицидного поведения (на
примере Республики Коми)//Там же. С. 5.
267. Терюков А. И. П. А. Сорокин в архивах Санкт-
Петербурга: Материалы к биографии //Там же. С. 80-81.
268. Троицкий Е. С. Проблемы России в трудах Питирима
Сорокина // Сорокин П. А. О русской нации. Россия и
Америка. М., 1992. С. 3-24.
269. Трубачев В. Памяти ученого, земляка // Красное
знамя. 1992. 7 марта.
270. Филиппов А. Социолог о социологе // Свободная
мысль. М., 1992. № 1. С. 114-116.
271. ЦызыревИ. Ф. О научных трудах П. А.
Сорокина//Рубеж. 1992. №4. С. 23-36.
272. Шахматова С. Идеи Сорокина живут и побеждают
[К итогам Международной конференции «Социологические
идеи П. Сорокина и современное общество». Сыктывкар,
8-10 сентября 1992 г.]//Молодежь Севера. 1992. 11
сентябрях. 1-2.
273. Шилов В. Легендарный Питирим//Наука Урала. 1992.
№ 19. С. 7.

544 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
274. Шкляев А. Г. Жанр автобиографической повести
(К. Жаков. Кедра Митрей, П. Сорокин) // Социологические
идеи П. Сорокина и современное общество. С. 81—82.
1993
275. Батюто С. А. Об одном неосуществленном
издательском замысле (Письма П. А. Сорокина к П. Витязеву) //
Русская литература. 1993. № 1. С. 182-190.
276. Бессонов Б. Н. Питирим Сорокин и современность //
Социальная теория и современность. 1993. Вып. 8. С. 5—27.
277. Боев А. А. Единое культурное пространство —
пространство единой культуры // Там же. С. 104— 110.
278. Воронин А. П. К вопросу о методологии типизации
П. Сорокиным явления «социальная революция» // Там же.
С. 69-79.
279. Горюнов В. П. Утопия и реальность в социальной
философии П. Сорокина // Там же. С. 55—69.
280. Дойков Ю. В. Неизвестная статья П. А. Сорокина «Об
основных условиях возможности возрождения нашего
народного хозяйства» // Важская область. 1993. № 1. С. 13—34.
281. Дойков Ю. В. Елена Михайлова — архангельский
адресат Питирима Сорокина // Важская область. 1993. № 7.
С. 6-13.
282. Дойков Ю. В. Питирим Сорокин. «Вдоль по Вычегде
реке» // Правда Севера. 1993. 21 сентября.
283. Каганова 3. В., Сивоконь П. Е. Питирим Сорокин: пути
истории, итоги жизни, результаты деятельности // Вестник
Московского ун-та. Серия 7. Философия. 1993. № 1.
284. Кукушкина Е. И. Русская социология XIX — начала
XX века. М., 1993. С. 146-161.
285. Лынев Р. Ценные признания Питирима Сорокина (с
выдержками из книги «Дальняя дорога»)//Инженер. 1993. № 1.
С. 20-25.
286. Михеев В. М. Проблема прогресса человекопонимания
в философии Н. Я. Данилевского и П. А. Сорокина и ее
современный аспект // Социальная теория и современность. 1993.
Вып. 8. С. 84-94.
287. Мозговая Э. Я. Проблема «кризиса культуры» в
культурологической концепции Питирима Сорокина // Там же.
С. 110-119.

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 545
288. Панов Л. С. П. А. Сорокин о Коми крае в дорожных
заметках «Пестрое кружево» // Научные экспедиции и
исследования Коми края: Тезисы докладов V научной
краеведческой конференции Республики Коми. Сыктывкар, 1993.
С. 43-44.
289. Петренко Е. Л. Философия права Питирима
Сорокина // Социальная теория и современность. 1993. Вып. 8.
С. 43-55.
290. Попов Сер. Питирим Сорокин [Стихи] / пер. с коми
Ан. Попова // Вперед. 1993. 27 февраля.
291. Сазонов Г. М. Без третьего шанса // Труд. 1993.
28 апреля.
292. Сергеев Г. М. Питирим Сорокин и национализм //
Социальная теория и современность. 1993. Вып. 8. С. 79—84.
293. Степнов П. П. Сорокин о соотношении морали,
политики и науки // Там же. С. 127— 134.
294. Степнова Л. А. П. Сорокин о природе социального
явления и предмете социологии // Там же. С. 94—98.
295. Чесноков Г. Д. Питирим Сорокин и его место в
социологии XX века // Там же. С. 27—43.
1994
296. Беляев А. М. Социологическая концепция войны и
мира П. А. Сорокина и современность. Автореф. дисс. ... канд.
социол. наук. М., 1994.
297. Вешнинский Ю. Г. Москва в Москве (К вопросу о
влиянии урбанизованности территории на конфигурацию
социально-психологического центра города) // Прогнозное
социальное проектирование и город. Кн. 1. М., 1994—1995.
С. 103-121.
298. Гагуа П. С. Методологические принципы
«Интегральной социологии» П. А. Сорокина. Автореф. дисс. ... канд. фи-
лос. наук. М., 1994.
299. Дойков Ю. В. «Грань его таланта, неизвестная
доселе...» //Белый пароход. 1994. № 1. С. 3.
300. Колева Д. Развитие понятий в социологической теории
Питирима Сорокина // Социальные и гуманитарные науки.
Отечественная и зарубежная литература: РЖ. Сер. 11.
Социология. М., 1994. № 3. С. 26-30.
301. Яворски Г. Д. Социологический анархизм Питирима
Сорокина // Там же. С. 30—33.

546 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
1995
302. Анипкин М. А. Власть и нравственность в понимании
Питирима Сорокина // Гуманитарные и естественные науки в
Нижневолжском регионе. Волгоград, 1995. С. 36—38.
303. Анипкин М. А. Философские истоки политической
этики П. А. Сорокина // II межвузовская научно-практическая
конференция студентов и молодых ученых Волгоградской
области, 27 ноября - 1 декабря 1995 г. Волгоград, 1995. Вып. 1.
С. 7-12.
304. Демин В. Н. На небе звезда...: Введение в теорию и
историю коми поэзии. Сыктывкар, 1995. С. 134—136.
305. Джонстон Б. Сорокин и Парсонс в Гарварде:
институтский конфликт и происхождение ведущей традиции // Вестник
Московского ун-та. Сер. 18. Социология и политология. 1995.
№ 2. С. 106-117. № 3. С. 117-127.
306. Дойков Ю. В. Материалы Питирима Сорокина в
Пушкинском Доме // Отечественные архивы. 1995. № 6. С. 60—
68.
307. Золотарев В. Долгий путь на родину // Красное
знамя. 1992. 25 июня; Вестник Сыктывкарского университета.
Сер. 8. История, филология, философия. 1995. № 1. С. 104—
106.
308. Осипова Е. В. Сорокин П. А. // Энциклопедический
социологический словарь. М., 1995. С. 685-686.
309. Письма Питирима Сорокина / Предисловие и
публикация И. А. Голосенко, Н. П. Копаневой // Социологический
журнал. 1995. № 1. С. 187-194.
310. Сапов В. В. Сорокин П. А. // Русская философия:
Словарь. М., 1995. С. 462-465.
311. Сорокин П. А. // Философы России XIX-XX столетий:
Биографии, идеи, труды. 2-е изд. М., 1995. С. 558—560.
312. Султанов К. В. П. Сорокин о Н. Данилевском как
зачинателе традиции локальной интерпретации мировых культур
и цивилизаций. СПб., 1995.
313. Шишкин А. Питирим Сорокин: Судьба и труды //
Заполярье. 1995, 27 декабря.
1996
314. Василенко В. В. Питирим Сорокин и историко-
культурный подход к изучению истории // Вестник
Ставропольского гос. ун-та. 1996. Вып. 9. С. 66—71.

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 547
315. Волков Н. А. Развитие социальных процессов во
взглядах Питирима Сорокина // Социальные процессы. Кемерово,
1996. С. 35-38.
316. Голосенко И. А. Системный анализ в творчестве П.
Сорокина // Социально-политический журнал. 1996. № 1.
С. 159-169; №2. С. 188-199.
317. Емельянов С. А. Социотехнические идеи русских
мыслителей XIX — начала XX веков и социология техники //
Проблемы деятельности ученого и научных коллективов. СПб.,
1996. Вып. 10. С. 104-108.
318. Зиглина Т. С. Кризис современной американской семьи
в контексте теории социокультурной динамики П. А.
Сорокина//Семья в России. 1996. №3-4. С. 127-140.
319. Кареев Н. И. Основы русской социологии. СПб., 1996.
С. 271-278.
320. Михайлова Т. П. Социально-правовые идеи П.
Сорокина // Некоторые проблемы социально-политического
развития современного российского общества. Саратов, 1996.
С. 76-79.
321. «Мы должны переварить тоталитаризм и достичь
мира...» Из досье ФБР на П. А. Сорокина, 1954 г. / публикация
Ю. В. Дойкова // Отечественные архивы. 1996. № 4. С. 49—
55.
322. Сапов В. В. Питирим Сорокин: моментальный снимок
на фоне России и Америки // Социологические
исследования. 1996. №2. С. 140-142.
323. Смирнов А. Философия патриотизма // Слово. 1996.
№5-6. С. 81-82.
324. Смирнов А. Питирим Сорокин — социолог века //
Слово. 1996. № 11-12. С. 35-40.
325. Сухорукова О. А., Ишин В. В. Проблемы современного
общества в историко-философской концепции П. Сорокииа //
Актуальные проблемы гуманитарного образования на пороге
XXI века. М„ 1996. С. 218-220.
1997
326. Анипкин М. А. П. А. Сорокин и русская социальная
философия // Проблемы социально-гуманитарного образования.
Волгоград, 1997. С. 143-151.
327. Дойков Ю. В. По следам знаменитых
соотечественников // Профессионалы за сотрудничество. М., 1997. Вып. I.
С.321,329.

548 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
328. Дойков Ю. В. Книга о нашем земляке. (Питирим
Сорокин. «Интеллектуальная биография» Барри Джонстона) //
Волна. Архангельск, 1997. 25 ноября.
329. Жеребцов И. Л. Питирим Александрович Сорокин //
Историко-культурный атлас Республики Коми. М., 1997.
С. 294-295.
330. Зимина Т. С. Кризис современного западного
общества в контексте теории социокультурной динамики П. А.
Сорокина // Вестник Московского ун-та. Сер. 18. Социология и
политология. 1997. № 1.С. 107-117.
331. Куликова М. Сорокин П. А. // Русское зарубежье:
Золотая книга эмиграции, первая треть XX века:
Энциклопедический биографический словарь. М., 1997. С. 588—591.
332. Момджян К. X. Введение в социальную философию.
М., 1997. С. 15, 26, 28, 36, 69, 73, 80, 108, 109, 111, 116, 151,
226, 228, 237, 239, 248, 256,260, 261, 276, 286, 321, 327, 330,
338, 356, 360, 372-375, 437-440, 442.
333. Панов Л. С. «Жизнь движется и в Вологде...»: Питирим
Сорокин в общественной и культурной жизни Вологды. 1911 —
1917//Вологда. 1997. Вып. 2. С. 181-202.
334. Семенов В., Несанелис Д. К истории использования
унифицированных форм изучения традиционной духовной
культуры коми (зырян)//Рубеж. 1997. № 10-11. С. 222-231.
335. Скифский роман / под ред. Г. М. Бонгард-Левина. М.,
1997. С. 37, 79, 190, 192, 195, 198, 261, 291, 293, 319, 457,
458, 486.
336. Сорокин П. А. // Большой энциклопедический
словарь. 2-е изд. М., 1997. С. 1129.
337. Теория интегрального общества Питирима Сорокина.
Альтернативы развития современной России и идеалы
молодежи: Тезисы научной конференции, март 1997. Уфа, 1997.
227 с.
1998
338. Бороноев А. О социологической публицистике
П. А. Сорокина //Журнал социологии и социальной
антропологии. 1998. Т. I. № 3. С. 22-23.
339. Ванеев А. Ф. «Народ мирный, гостеприимный и
честный...» (П. А. Сорокин о Коми крае и коми народе) //
Север. 1998. №2. С. 143-156.

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 549
340. Голосенко И. А. Питирим Сорокин как историк
социологии // Журнал социологии и социальной антропологии.
1998. Т. 1.№4. С. 187-194.
341. Готовимся к юбилею П. Сорокина // Слово. 1998.
10 ноября.
342. Дойков Ю. В. Питирим Сорокин и Осип Мандельштам:
Письмо в редакцию // Звезда. 1998. № 1. С. 237-238.
343. Дойков Ю. В. Прага. Декабрь 1997 г. // Волна.
Архангельск, 1998. 20 января.
344. Дойков Ю. В. Великий князь социологии //
Архангельск. 1998. 4 февраля.
345. Дойков Ю. В. Где было написано отречение. К
30-летию со дня смерти Питирима Сорокина//Слово. 1998. 10
февраля.
346. Дойков Ю. В. Питирим Сорокин: Судьба и
пророчества // Невский наблюдатель. СПб., 1998. № 3. С. 29—31.
347. Дойков Ю. В. Миссия Питирима Сорокина:
«Большевизм нельзя низложить силой, но надо изжить и переварить» //
Посев. 1998. №4. С. 48-49.
348. Из эпистолярного наследия Питирима Сорокина:
переписка с И. А. Голосенко // Журнал социологии и социальной
антропологии. 1998. Т. I. № 1. С. 17-24.
349. Ильин В. Питирим Сорокин в Америке // Слово. 1998,
10 ноября.
350. Коньков Н. Его имя помнит вся Россия: [О памятнике
П. Сорокину в Сыктывкаре] // Красное знамя. 1998. 12
августа.
351. Конюхов А. Еще одно возвращение Питирима
Сорокина?//Арт. 1998. №3. С. 3-5.
352. Королев В. Н. Биосферное воспитание человека —
приоритетная задача постсоветского общества // Слово. 1998.
10 февраля.
353. Культура Республики Коми и основные тенденции ее
развития / сост. М. Г. Плеханова. Сыктывкар, 1998. С. 5—15,
17-18,24-26.
354. Куратов П. Памятник Питириму Сорокину более
уместен в Сыктывкаре//Панорама столицы. 1998. 10 декабря.
355. Митюшева Н. Питирим Сорокин // Панорама
столицы. 1998. 24 сентября.
356. На родину отца // Молодежь Севера. 1998. 24
декабря.

550 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
357. Напалков Д. Там, где рос великий земляк [Об
экспедиции «По следам Питирима Сорокина»]// Красное знамя. 1998.
4 ноября.
358. Петухова Л. Г. Кризис современной культуры как
переходный этап к новому социокультурному типу в концепции
Питирима Сорокина // Материалы междисциплинарной научной
конференции аспирантов и соискателей АПК и ПРО. М., 1998.
Ч. 2. С. 39-44.
359. Питирим Сорокин — последняя встреча с советской
властью//Человек. 1998. № 1.С. 105-111.
360. Питирим Сорокин. Социология революции /
вступительная заметка и публикация Ю. Дойкова // Звезда. 1998.
№ 11. С. 90-92.
361. Почепцов Г. Г. История русской семиотики до и после
1917 года. М., 1998.
362. Сергеева Т. Б. Педагогический смысл
гуманистического учения П. А. Сорокина. Дисс.... канд. пед. наук. Ставрополь,
1998.
363. Сорокин теперь на щите // Республика. 1998. 5
ноября.
364. Сорокин П. А. // Российская социологическая
энциклопедия. М., 1998. С. 477.
365. Сорокин С. Отповедь Сорокину: [О статье Сер. Попова,
опубликованной в журнале «Советский Союз», 1965. № 10]//
Молодежь Севера. 1998. 13 августа. С. 13.
366. Сохраняева Т. В. Образование как фактор культурной
динамики: Опыт прочтения Питирима Сорокина // Вестник
Московского ун-та. Сер. 7. Философия. 1998. № 6. С. 83-93.
367. Социология в России / под ред. В. А. Ядова. 2-е изд.
1998. С. 10, 18, 23, 26, 28, 43, 47, 48, 50, 51, 58, 64, 68, 71,
73,76,91,97, 104, 106, 107, 108, 113, 127, 132, 146,215,305,
306, 309, 312, 323, 326, 348, 349, 367, 371, 416, 417, 433, 455,
470, 519, 522, 524, 527, 528, 529, 543, 593.
368. Султанов К. В. П. Сорокин о культурологических
идеях Н. Данилевского // Искусство и духовные ценности. СПб.,
1998. С. 29-34.
369. Таскаев С. По следам Питирима Сорокина: 700
километров прошли гимназисты и следопыты экспедиции «По следам
Питирима Сорокина» // Республика. 1998. 29 октября.
370. Худяев С. Без уважения к великому земляку // Красное
знамя. 1998. 20 мая.

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 551
371. Чжанг Хак Чженг. Догарвардский период в творчестве
П. А. Сорокина // Мат. междисциплинарной научной конф.
аспирантов и соискателей АПК и ПРО. Ч. 2. С. 64—66.
372. Щанов А. Наши годы, как птицы летят... // Красное
знамя. 1998. 17 марта.
373. ЯковецЮ. В. Школа русского циклизма: истоки, этапы
развития, перспективы: Докл. на XI междисциплинар. дискус.
М., 1998.79 с.
1999
374. Батурина Г. И. Кризис чувственной истины в
культурологической концепции П. А. Сорокина // Рациональное и
иррациональное в современной философии. Иваново, 1999. Ч. 1.
С. 33-37.
375. Бондаренко В. М. Питирим Сорокин и
социокультурные тенденции нашего времени // Социологические
исследования. 1999. №7. С. 138-141.
376. Ванеев А. Питирим Сорокин-литературовед //
Север. 1999. №2. С. 146-157.
377. Варданян Р. А. Социология Питирима Сорокина [По
материалам международного научного симпозиума «П. Сорокин
и социокультурные тенденции нашего времени». М., февраль
1999]//Народонаселение. 1999. № 1.С. 129-134.
378. Василенко В. В. Историко-культурная методология
П. А. Сорокина // Питирим Сорокин и социокультурные
тенденции нашего времени: Мат. к Межд. науч. симпозиуму, по-
свящ. 110-летию рожд. Питирима Сорокина. М.; СПб., 1999.
С. 393.
379. Гофман А. Б. От классика к классику. Дюркгейм и
ранний Сорокин // Там же. С. 238-240.
380. Грыко Ч. Интерпретация культуры в мета-системной
перспективе. Казус: интегрализм Питирима Сорокина
//Анализ систем на рубеже тысячелетий: теория и практика — 1999.
М., 1999. С. 115-117.
381. Давыдов Ю. Н. «Большой кризис» в теоретической
эволюции П. А. Сорокина // Социологический журнал. 1999.
№ 1-2. С. 111-117.
382. Джеффрис В. Интегрализм П. А. Сорокина: новая
общественная наука и реконструкция человечества / перевод
Н. В. Романовского // Социологические исследования. 1999.
№ U.C. 13-17.

552 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
383. Джонстон Б. В. Питирим Сорокин и социокультурные
тенденции нашего времени // Социологические
исследования. 1999. №6. С. 13-24.
384. Дойков Ю. В. Питирим Сорокин и Никита Шаповал //
Социологический журнал. 1999. № 3—4. С. 215—227.
385. Дойков Ю. В. П. А. Сорокин и гражданское общество
в России // Роль фундаментальных социологических
исследований в преподавании гуманитарных дисциплин в России
гражданского общества. СПб., 1999. С. 89-90.
386. Левяш И. Я. К. Маркс и П. Сорокин: поиск интегра-
тивной парадигмы // Социально-гуманитарные знания. 1999.
№ 5. С. 203-222. № 6. С. 241-256.
387. Лутохин Д. А. Пастыри зарубежные // Минувшее. 22.
СПб., 1999. С. 33-45, 98-102.
388. Нестеров М. От коми идеи до американкой мечты и
обратно // Панорама столицы. 1999. 4 февраля.
389. Ольсевич Ю. Социология Питирима Сорокина и
экономическая трансформация // Вопросы экономики. 1999. №11.
С. 105-110.
390. Питирим Сорокин и социокультурные тенденции
нашего времени. Мат. к Межд. науч. симпозиуму, посвящ.
110-летию со дня рожд. П. Сорокина. М.; СПб., 1999.
391. Плахова А. В. Питирим Сорокин и социокультурные
тенденции нашего времени // Журнал социологии и
социальной антропологии. 1999. Т. 2. № 1(5). С. 155-157.
392. По родным местам Питирима Сорокина
(фотографии)//Рубеж. 1999. Вып. 13-14. С. 33-35.
393. Попов С. Питирим Сорокин: Из воспоминаний //
Панорама столицы. 1999. 4 февраля.
394. Сапов В. В. В начале «Длинного пути» (Первая книга
Питирима Сорокина) // Сорокин П. А. Преступление и кара,
подвиг и награда. СПб., 1999. С. 5-28.
395. Тенденции и перспективы социокультурной динамики.
Материалы к Межд. симпозиуму, посвящ. 110-й годовщине со
дня рожд. П. А. Сорокина (19-21 мая 1998 г., Кострома). М.,
1999.270 с.
396. Тириакьян Э. Питирим Сорокин: мой учитель и пророк
современности / перевод с англ. Г. Е. Полторановой под ред.
В. В. Козловского //Журнал социологии и социальной
антропологии. 1999. Т. II. № 1 (5). С. 22-35.
397. Тихонова В. А. Социология П. А. Сорокина: Учеб.
пособие. М., 1999.56 с.

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 553
398. Урланис Б. Ц. История военных потерь. М., 1999.
С. 442-450.
399. Шишкина Л. И. Культурологические концепции Пи-
тирима Сорокина // Ежегодник: Сб. науч. ст. СПб., 1999.
С. 149-161.
400. Яковец Ю. В. Великие прозрения Питирима
Сорокина//Социологические исследования. 1999. № 6. С. 3—12.
2000
401. Абалкин Л. И. Питирим Сорокин и восстановление
социокультурных традиций России // Возвращение Питирима
Сорокина: Мат. Межд. научн. симп., поев. 110-летию со дня
рожд. П. А. Сорокина. М., 2000. С. 161-164.
402. Абрамов Р. Н. Возможности развития социологических
концепций менеджмента в России //Там же. С. 398—404.
403. Бондаренко В. М. Международный научный
симпозиум «Питирим Сорокин и социокультурные тенденции нашего
времени», посвященный 110-й годовщине со дня рождения
великого мыслителя XX века Питирима Сорокина //
Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 2000. № 1.
С. 228-236.
404. Бондаренко В. М. Классификация различных форм
человеческих отношений в работе П. Сорокина «Главные
тенденции нашего времени» // ЭНДИСИ. М., 2000. № 5. С. 41-46.
405. Браун Г. Питирим Сорокин: пророк политического
будущего, которое является нашим настоящим // Возвращение
Питирима Сорокина. С. 260—265.
406. Василенко В. В. Возвращение на родину П. А.
Сорокина [О международном научном симпозиуме «Питирим Сорокин
и социокультурные тенденции нашего времени». Москва,
февраль 1999] // Вестник Ставропольского университета. 2000.
Вып. 23. С. 96-99.
407. Василенко В. В. Теория социокультурной динамики
П. А. Сорокина на международном перекрестке мнений
//Актуальные философские и методологические проблемы
современного научного познания: Материалы 44 научно-методической
конференции СГУ. Ставрополь, 2000. С. 186.
408. Возвращение Питирима Сорокина: Мат. Межд. науч.
симп., посвящ. 110-летию со дня рожд. П. А. Сорокина.
Москва — Санкт-Петербург — Сыктывкар, 4-9 февраля 1999 г. /
под ред. Ю. В. Яковца. М., 2000. 527 с.

554 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
409. Голосенко И. А. Питирим Сорокин о внутренних
нарушениях социального порядка // Социологические
исследования. 2000. № 4. С. 108-116.
410. Графский В. Г. П. А. Сорокин и современное правопо-
нимание // ЭНДИСИ. М., 2000. № 5. С. 26-38.
411. Давыдов Ю. Н. «Большой кризис» в теоретической
эволюции П. А. Сорокина // Возвращение Питирима
Сорокина. С. 192-201.
412. Демьяненко Н. В. Две новые онтологии Питирима
Сорокина // Журнал социологии и социальной
антропологии. 2000. Т. III. № 4. С. 194-197.
413. Джонстон Б. В. Экзистенциальная феноменология и
социология Питирима Сорокина // Возвращение Питирима
Сорокина. С. 173—191.
414. Добреньков В. И. Кризис России и ее будущее в
контексте теории социкультурной динамики Питирима
Сорокина // Там же. С. 452-464.
415. Дойков Ю. В. Питирим Сорокин и Сергей Пушкарев.
Из истории сотрудничества русских ученых-эмигрантов //
Проблемы деятельности ученого и научных коллективов. СПб.,
2000. С. 230-236.
416. Дойков Ю. В. Сорокин поступил бы так же // Волна.
Архангельск, 2000. 11 июля.
417. Дойков Ю. В. Питирим Сорокин. От Архангельска до
Праги // Правда Севера. 2000. 9 ноября.
418. Долматова С. А. Наследие Питирима Сорокина и
проблемы социально-экономической трансформации в современной
России // Возвращение Питирима Сорокина. С. 488—494.
419. Запесоцкий А. С. Культуроцентристская концепция
образования в свете идей Питирима Сорокина //Там же. С. 286—
295.
420. Заплаткин М. В. П. А. Сорокин о социальной
стратификации // Труды молодых ученых Факультета социальных
наук ННГУ. Н. Новгород, 2000. С. 18-19.
421. Здравомыслов А. Г. Питирим Сорокин и национальный
вопрос//Возвращение Питирима Сорокина. С. 213—219.
422. Зюзев Н. Ф. Философия любви Питирима Сорокина.
Сыктывкар, 2000.
423. Зюзев Н. Ф. Ценностные основания философии
истории П. А. Сорокина: поздний этап творчества. Дисс. ... канд.
филос. наук. М., 2000.

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 555
424. Иванов В. Г. Одна встреча и на всю
жизнь//Возвращение Питирима Сорокина. С. 119—124.
425. Иванов Д. В. Ценные предсказания Питирима
Сорокина//Там же. С. 495-507.
426. Колинько М. В. Социально-философский анализ
концепций кризиса культуры Э. Дюркгейма и П. Сорокина. Авто-
реф. дисс.... канд. филос. наук. Киев, 2000.
427. Королева Л. Г. П. А. Сорокин о типах социально-
культурных изменений // Национальное и общечеловеческое в
культуре и образовании. Курск, 2000. С. 164—170.
428. Кравченко С. А. Оценки процесса реформирования
российского общества в свете интегральной парадигмы П. А.
Сорокина // Возвращение Питирима Сорокина. С. 264—276.
429. Кривоносое Ю. И. Несбывшаяся надежда Питирима
Сорокина // Там же. С. 111 — 118.
430. Кротов П. И. Автобиография как отражение
альтруистической трансформации Питирима Сорокина // Там же.
С. 97-106.
431. Кукушкина Е. И. Питирим Сорокин — организатор
науки, педагог и общественный деятель // Там же. С. 73—77.
432. Кушлин В. И. Проекция России на «интегральный»
социокультурный строй Питирима Сорокина // Там же. С. 412—
418.
433. Левашова А. В. Государство как объект политических
отношений в работах П. Сорокина // Там же. С. 439—445.
434. Лесков Л. В. Последнее предвидение Питирима
Сорокина//Там же. С. 508—512.
435. Лукинов И. И. Питирим Сорокин и украинская
диаспора //Там же. С. 107-110.
436. Медведев В. А. Актуальность воззрений Питирима
Сорокина на главные тенденции нашего времени // Возвращение
Питирима Сорокина. С. 471—475.
437. Мертон Р. К. П. А. Сорокин — корифей
социологической мысли XX века//Там же. С. 61—72.
438. Миненков Г. Я. Введение в историю российской
социологии. Минск, 2000.
439. Митрохина Е. М. Питирим Сорокин о кризисе
нравственных идеалов и права // ЭНДИСИ. М., 2000. № 5.
С. 38-40.
440. Мнацаканян М. О. П. А. Сорокин и интегральная
теория нации // Возвращение Питирима Сорокина. С. 220—226.

556 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
441. Николе Л. Т. Наука, политика и моральный
активизм: новый подход к интегрализму П. А. Сорокина // Там же.
С. 202-205.
442. Палкин А. Политическая деятельность Питирима
Сорокина//Там же. С. 147-152.
443. Панкова Л. Н. Социальная аналитика П. А.
Сорокина в контексте теории конкурирующих интересов // Там же.
С. 423-426.
444. Пишулин С. Н. Интегральная концепция социального
регулирования кризисных ситуаций П. А. Сорокина // Там же.
С. 314-325.
445. Портнягин С. Некоторые аспекты интегральной
социологии П. Сорокина//Там же. С. 138—146.
446. Праздников Г. А. Искусство в творческом наследии
Питирима Сорокина // Там же. С. 307—313.
447. Проказин В. В. П. А. Сорокин об основных проблемах
и типологии теорий прогресса // Вестник Амурского гос. ун-та.
Сер.: Гуманит. науки. Благовещенск, 2000. Вып. 10. С. 31—33.
448. Рассудовский В. А. О деятельности Питирима
Сорокина в российский период его жизни // ЭНДИСИ. М., 2000.
№5. С. 4-8.
449. Сергеева Т. Б. Ценности образования и воспитания в
контексте теории социокультурной динамики. Ростов;
Ставрополь, 2000. 287 с.
450. Сергеева Т. Б. Ценности образования и воспитания в
теоретических построениях Питирима Сорокина. Ставрополь,
2000. 152 с.
451. Соколова Л. В. Идеи Питирима Сорокина —
теоретический фундамент решения современных проблем
технологического развития экономики России // Возвращение Питирима
Сорокина. С. 351—356.
452. Сорокин С. П. Семейная жизнь с Питиримом
Сорокиным // Там же. С. 35—60.
453. Столбов В. П. Социологические Сорокинские чтения в
Иванове // Там же. С. 153-160.
454. Таскаева А. А. По следам Питирима Сорокина // Там
же. С. 125-132.
455. Тириакьян Э. А. Питирим Сорокин: мой учитель и
пророк современности // Там же. С. 78—96.
456. Финько М. В. Ключевые проблемы культурологических
концепций И. А. Ильина и П. А. Сорокина // Гуманитарные

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 557
и социально-экономические науки. Ростов н/Д, 2000. № 3.
С. 54-56.
457. Фурнье М. Питирим Сорокин и Французская школа
социологии: исследование социокультурных тенденций //
Возвращение Питирима Сорокина. С. 256—259.
458. Чугаева В. Об этнографических исследованиях
П. А. Сорокина // Там же. С. 133— 137.
459. Яковец Ю. В. Научное наследие Питирима Сорокина —
фундамент парадигмы обществоведения XXI века // Там же.
С. 165-172.
460. Яновский Р. Г. Питирим Сорокин: вопросы войны и
мира // Там же. С. 419-422.
461. Яновский Р. Г. Социология войны в деятельности
Питирима Сорокина // ЭНДИСИ. М., 2000. № 5. С. 14-26.
2001
462. Астахов О. Ю. Импрессионизм в контексте культурно-
исторической методологии П. Сорокина // Социокультурная
динамика: теоретико-методические и исторические аспекты.
Кемерово, 2001. С. 34-41.
463. Байер Ю. П. Медиа-коммуникативные процессы в
контексте теории П. Сорокина о социокультурной динамике: На
примере современного искусства. Дисс. ... канд. социол. наук.
СПб., 2001.
464. Бутырева Г. Рец. на «Главные тенденции нашего
времени»//Лад (Арт). 2001, № 1.С. 3-4.
465. Гилязитдинов Дж. М. Интегративное маятниковое
общество П. Сорокина и альтернативы развития России //
Социологические исследования. 2001. № 3. С. 15-19.
466. Голосенко И. А. Шедевр социологии русского
зарубежья XX века //Журнал социологии и социальной
антропологии. СПб., 2001. Т. 4. № 2. С. 190-194.
467. Дойков Ю. В. «Прачечная человеческих душ». Проза
и поэзия Питирима Сорокина // Правда Севера. Архангельск,
2001. 18 января.
468. Дойков Ю. В. Питирим Сорокин отказался от
предложения Луначарского // Комсомольская правда (Архангельский
вып.). 2001. 19 января.
469. Жондоров П. Н. Философия и литература Серебряного
века в контексте культурологической концепции П. А. Сороки-

558 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
на // 100 лет Серебряному веку: Мат. Межд. науч. конф. М.,
2001. С. 41-44.
470. Питирим Алекеандрович Сорокин (1889—1968):
Библиографический указатель. Сыктывкар, 2001. 259 с.
471. Серов Н. К. Интегральная социология П. А. Сорокина
и перспективы ее развития //Журнал социологии и
социальной антропологии. СПб., 2001. Т. 4. № 2. С. 195-200.
472. Серов Н. К. Питирим Сорокин: теоретические основы
и исследования работы потока сознания // Реальность и
субъект. СПб., 2001. № 1.С. 73.
473. Сорокин П. А. //Дэвид, ДжериДж. Большой толковый
социологический словарь, 2001.
474. Терюков А. И. П. А. Сорокин: жизнь и идеи //
Национальные диаспоры в истории и культуре Санкт-Петербурга на
пороге XXI века. СПб., 2001. С. 153-158.
475. Яковец Ю. В. Интегральная социология Питирима
Сорокина и сдвиги в системе ценностей //Традиционные и новые
ценности: политика, социум, культура: Материалы междунар.
конф. М., 2001. С. 166-177.
2002
476. Алексеева В. Энергия любви // Поиск. 2002. 20
сентября. № 38(696). С. 9.
477. Бадмаева М. В. Будущее человека и человечества в
философско-культурологической системе Питирима
Сорокина // Мир культуры: теория и феномены. Пенза, 2002. Вып. 2.
С. 33-37.
478. Бадмаева М. В. Социальный кризис и пути его
преодоления в философии Питирима Сорокина // Вестник
Бурятского ун-та. Сер. 5. Философия, социология, политология,
культурология. Улан-Удэ, 2002. Вып. 6. С. 88-99.
479. Бороноев А. О. П. А. Сорокин — студент и профессор
Санкт-Петербургского университета // Первая Межд. научно-
практическая конф. «Рериховское наследие», 9—11
октября 2001 г., Санкт-Петербург: Труды конф. СПб., 2002. Т. 1.
С. 308-315.
480. Джонстон Б. История опубликования декларации //
Социологический журнал. 2002. № 2.
481.Дидух А. Н. Социокультурная динамика Питирима
Александровича Сорокина // Объединенный научный журнал.
М., 2002. №4. С. 33-37.

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 559
482. Дойков Ю. В. Друг Питирима Сорокина Петр Зепалов
расстрелян за антисоветскую агитацию // Вельск-инфо. 2002.
28 августа - 4 сентября. № 30 (378). С. 7.
483. Дойков Ю. В. Жизнь Питирима Сорокина // Вельск-
инфо. 2002. 25 сентября - 9 октября. № 40 (382). С. 7.
484. Куква Е. С. П. А. Сорокин: социологическая
концепция ценностей // На старте тысячелетия: Науч. конф. молодых
ученых и аспирантов (24-26 апреля 2002 г.). Майкоп, 2002.
С. 360-367.
485. Меняева М. П. Российская социокультурная
реальность на рубеже XX—XXI веков в свете идеи конвергенции
П. А. Сорокина // Вестник Челябинской гос. академии
культуры и искусств. Сер. 1. Социал.-гуманит. науки. 2002. № 1.
С. 44-51.
486. Савинкова О. Н. П. А. Сорокин: концепция социальных
перемен (исторический аспект). Дисс.... канд. истор. наук.
Ростов н/Д, 2002.
487. Савинкова О. Н. Тема войны в наследии П. А.
Сорокина // Исторические этюды. Ростов н/Д, 2002. Вып. 5. С. 191 —
195.
488. Сорокин П. А. Архивные тайны: интеллигенция и
власть// Вопросы философии. 2002. № 10. С. 122.
489. Якимова Н. Г. Русская философия всеединства и идея
интегрализма Питирима Сорокина//Синтез. Краснодар, 2002.
№ 1.С. 90-94.
2003
490. Антонов А. И., Медков В. М. П. Сорокин и мировой
демографический кризис (На примере стран Восточной
Европы) // Актуальные проблемы социологической науки и
социальной практики. М., 2003. Т. 1. С. 19—35.
491. Антонова А. И. Слово о Питириме Сорокине // Т. 1.
С. 13-18.
492. Богут И. И. Перспектива и пути обретения социальной
безопасности в творчестве П. А. Сорокина // Т. 2. С. 18—26.
493. Василенко В. В. Историческая типология культур в
интегральной теории П. А. Сорокина // Запад — Россия —
Кавказ. М.; Ставрополь, 2003. Вып. 2. С. 441-446.
494. Василенко В. В. Некоторые штрихи к историческому
портрету П. А. Сорокина // Ставропольский альманах обще-

560 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
ства интеллектуальной истории. Ставрополь, 2003. Вып. 3.
С. 210.
495. Василенко В. В. Созидательный альтруизм как основа
современных интеграционных процессов (по мотивам П. А.
Сорокина)// Западноевропейская цивилизация и Россия: общее
и особенное. Ставрополь; М., 2003. С. 296.
496. Встречи с Питиримом Сорокиным. М., 2003.
497. Головко Ю. В. Концепция морально-политического
кризиса П. А. Сорокина. Автореф. дисс. ... канд. филос. наук.
М., 2003.
498. Григорьев С. И., Федорова И. С. Типология культуры
П. А. Сорокина и основные разновидности идеационально-
го, чувственного, смешанного стилей в живописи //
Российская культура глазами молодых ученых. СПб., 2003. Вып. 14.
С. 230-241.
499. Добреньков В. И. Кризис России и выход из него в
контексте теории социокультурной динамики П. А. Сорокина //
Актуальные проблемы социологической науки и социальной
практики. Т. 1. С. 7— 13.
500. Зюзев Н. Ф. Глобализация: версия Питирима
Сорокина//Здравый смысл. М., 2003/2004. № 1.С. 19-21.
501. Кукушкина Е. И. Безопасность человека, общества и
цивилизации в трудах П. А. Сорокина // Актуальные
проблемы социологической науки и социальной практики. Т. 2. С. 74—
84.
502. Меняева М. П. Социокультурная реальность на рубеже
XX—XXI веков в контексте концепции конвергенции П. А.
Сорокина. Дисс. ... канд. культурологии. Челябинск, 2003.
503. Мякинен И. X. Как был написан очерк Сорокина о
самоубийстве // Социологические исследования. 2003. № 11.
С. 123-131.
504. Ознобкина И. Ф., АзарныхТ. Д. Вклад П. А. Сорокина в
изучение социальной стратификации // Проблемы социально-
политического развития российского общества. Воронеж,
2003. Вып. 11. С. 61-64.
505. П. Сорокин как предшественник, современник и
последователь социологического витализма в национально-
культурном контексте российского общества // Актуальные
проблемы социологической науки и социальной практики. Т. 1.
С. 47-57.
506. Петрушак В. Л. Волновая динамика развития культуры
в теории суперсистем П. Сорокина и ценностный кризис совре-

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 561
менного общества // Стратегии взаимодействия философии,
культурологии и общественных коммуникаций. СПб., 2003.
С. 224-229.
507. Рубанов Б. Л. Философия лимитизма К. Ф. Жакова
(к вопросу об истоках социологии П. А.
Сорокина)//Социологические исследования. 2003. № 7. С. 109—119.
508. Сапов В. В. Сорокин // Социологическая
энциклопедия. М., 2003. Т. 2.
509. Селезнева О. В. Таинственная энергия
альтруистической любви (по П. А. Сорокину) // Молодые философы
Воронежа: Сб. науч. тр. Воронеж, 2003. Вып. 2. С. 60-62.
510. Согомонов А. Ю., Александрович Н. В.
Сорокин//Социология: Энциклопедия. Минск, 2003.
511. Чернов Г. Ю. Нравственность «массового» человека в
интерпретации П. А. Сорокина, X. Ортеги-и-Гассета и А. А.
Зиновьева // Право: история, теория, практика. Брянск, 2003.
Вып. 7. С. 16-24.
512. Юшкова С. А. Теория социальной стратификации
П. А. Сорокина как одна из методологических основ
формирования эффективной системы социальной защиты населения //
Актуальные проблемы социологической науки и социальной
практики. Т. 2. С. 175—185.
2004
513. Булыгина А. А. Социодинамика культуры в
представлении Питирима Сорокина // Науч. зап. НГУЭУ. Новосибирск,
2004. Вып. 4. С. 9-15.
514. Василенко В. В. Автобиографический роман П. А.
Сорокина «Долгий путь» как историко-психологический источник//
Художественная литература как историко-психологический
источник: Мат. XVI Межд. науч. конф. СПб., 2004. С. 230-232.
515. Василенко В. В. Интегральная методология П. А.
Сорокина как способ осмысления модернизационных процессов
в России // Народ и власть: исторические источники и методы
исследования: Мат. XVI науч. конф. М., 2004. С. 148.
516. Василенко В. В. Религиозная и моральная поляризация
как тенденция современного общества (по мотивам П. А.
Сорокина ) // Церковь и общество: 160 лет совместного служения
на юге России: Мат. научно-практической конф. Ставрополь,
2004. С. 42.

562 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
517. Гаков В. Питирим Сорокин // Знание - сила. 2004.
№9. С. 110-114.
518. Галлямов Р. Р. Стратификационная теория П. А.
Сорокина и концептуальная модель этносоциальной
стратификации //Журнал социологии и социальной антропологии. 2004.
Т. VII. № 2. С. 90-98.
519. Городкова М. Л. Формирование личности в социальной
концепции П. Сорокина // Труды аспирантов и соискателей
Ростовского гос. ун-та. Ростов н/Д., 2004. Т. 10. С. 250—251.
520. Зюзев Н. Ф. Философия Питирима Сорокина.
Сыктывкар, 2004.
521. Зюзев Н. Ф. Питирим Сорокин и моральные аспекты
глобализации //Журнал социологии и социальной
антропологии. 2004. Т. VII. № 3. С. 89-98.
522. Зюзев Н. Ф. Философия Питирима Сорокина. Дисс. ...
док. филос. наук. М., 2004. 384 с.
523. Зюзев Н. Ф. Глобализация и «война с терроризмом» в
прогностической интерпретации Питирима Сорокина //
Вестник Российского философского общества. М., 2004. № 1.
С. 130-132.
524. Зюзев Н. Ф. Глобализация и конфликт ценностей. Опыт
Питирима Сорокина // Труды членов Российского
философского общества. М., 2004. Вып. 8. С. 321-330.
525. Зюзев Н. Ф. Интегрализм Питирима Сорокина и
теория цивилизаций: возможности синтеза // Философия и
общество. 2004. № 3. С. 143-155.
526. Зюзев Н. Ф. Питирим Сорокин: «собирание»
человека // Человек. 2004. № 5. С. 100-105.
527. Казакова С. П. Кризис цивилизации в свете социальной
философии П. А. Сорокина. Автореф.... канд. филос. наук. М.,
2004.
528. Куревин Н. Д. Социогенетический подход в учении
Питирима Сорокина//Вестник Нижегородского ун-та. Сер.: Соц.
науки. 2004. Вып. 1. С. 441-447.
529. Некрасов А. А. Питирим Сорокин в США // Вопросы
истории. 2004. № 2. С. 148-157.
530. Осипов Г. В. Три встречи с Питиримом Сорокиным //
Социологические исследования. 2004. № 5. С. 4—10.
531. Рубанов Б. Л. Малоизвестные статьи П. А.
Сорокина //Социология. 2004. № 1.С. 124-125.
532. Рубанов Б. Л. Дополнения к библиографии П. А.
Сорокина // Там же. С. 149-151.

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 563
533. Сапов В. В., Рубанов Б. Л. К 90-летию начала Первой
мировой войны//Социология. 2004. № 2. С. 136—139.
534. Сергеева Т. Б. П. А. Сорокин — социолог образования.
М., Ставрополь, 2004.
535. Сорокин П. А. //Аберкромби Н. Социологический
словарь / пер. с англ. М., 2004. С. 247.
536. Тойнби А. Дж. Философия истории Сорокина / перевод
Н. В. Романовского // Социологические исследования. 2004.
№ 10. С. 14-22.
2005
537. Афанасьев В. В. Историческая социология
Данилевского, Шпенглера и Сорокина // Социологические
исследования. 2005. № 5. С. 129-137.
538. Бичуч М. Л. П. А. Сорокин, А. Д. Сахаров -
эстафета гуманизма (идея конвергенции) // Социология. 2005. № I.
С. 202-202.
539. Василенко В. В. П. А. Сорокин: Опыт
интеллектуальной биографии (1889-1968). Ставрополь, 2005. 216 с.
540. Василенко В. В. П. А. Сорокин и междисциплинарный
подход в социогуманитарном знании // Междисциплинарные
подходы к изучению прошлого: до и после «постмодерна»: Мат.
науч. конф. М., 2005. С. 55.
541. Василенко В. В. П. А. Сорокин как основоположник
современной глобальной истории // «Фигуры истории или общие
места историографии». СПб., 2005. С. 19.
542. Василенко В. В. Интегральная теория познания и
творчества П. А. Сорокина // Известия Высших учебных
заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки.
Приложение. 2005. № U.C. 13.
543. Василенко В. В. «Суперкультуры» в
социологической теории П. А. Сорокина // Гуманитарные и социально-
экономические науки. 2005. № 4. С. 93.
544. Воротникова И. В. Очарование высокой наукой (по
следам сорокинских чтений) // Социология. 2005. № 1. С. 254—
256.
545. Высылка вместо расстрела. Депортация интеллигенции
в документах ВЧК-ГПУ. 1921-1923. М., 2005. С. 11,38,39,
142, 146, 147, 174,333,489-490.

564 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
546. Гараджа Е. В. Религиозный смысл « интегрализма»
П. Сорокина // Вестник Московского ун-та. Сер. 18.
Социология и политология. 2005. № 3. С. 100—122.
547. Коломийцев В. Ф. Контуры новой интегральной
цивилизации: социолого-философские взгляды Питирима
Сорокина // Мировоззренческий потенциал русской философии. М.,
2005. С. 27-35.
548. Коновалова Е. М. Идея интегральной культуры в
философии истории П. А. Сорокина // Русская философия и
православие в контексте мировой культуры. Краснодар, 2005.
С. 162-166.
549. Котылев А. Ю. Титаны переходной эпохи:
Сравнительно-культурологический анализ автобиографий К. Ф. Жакова
и П. А. Сорокина // Историческое произведение как феномен
культуры. Сыктывкар, 2005. С. 108—167.
550. Кротов П. Автобиография как отражение
альтруистической трансформации Питирима Сорокина //
Социология. 2005. № 1.С. 158-166.
551. Латышева М. Г. Социологическая проблематика в
публицистике П. Сорокина. Дисс. ... канд. социол. наук. СПб.,
2005.
552. Лямин В. С. Методологические проблемы социальной
экологии в ранних работах П. Сорокина // Философия науки и
научно-технической цивилизации. М., 2005. С. 400—411.
553. Рубанов Б. Л. Эволюция сельско-городской
социологии П. А. Сорокина // Там же. С. 207-208.
554. Сапов В. В. Две метафоры о Питириме Сорокине //
Там же. С. 204-206.
555. Сухая В. В. Проблема культурного заимствования в
философии культуры П. А. Сорокина //Актуальные проблемы
социогуманитарного знания. М., 2005. Вып. 30. С. 206—211.
556. Сухая В. В. Феномен социокультурной памяти в
философии культуры П. Сорокина//С. 211—214.
557. Федякина Е. В. Питирим Александрович Сорокин:
общественная и научная деятельность. Дисс.... канд. истор. наук.
Самара, 2005.
2006
558. Андреев О. Е. История революции и Гражданской
войны в России в трудах П. А. Сорокина. Дисс.... канд. истор. наук.
Н. Новгород, 2006.

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 565
559. Бадмаева М. В. К характеристике социально-
философских воззрений Питирима Сорокина // Вестник
Бурятского ун-та. Сер. 5. Философия, социология, политология,
культурология. Улан-Удэ, 2006. Вып. 12. С. 49—56.
560. Бадмаева М. В. Любовь и альтруизм в философско-
культурологической концепции Питирима Сорокина //Там же.
С. 57-66.
561. Бадмаева М. В. Социальная философия Питирима
Сорокина: сущность, особенности. Дисс. ... док. филос. наук.
Улан-Удз, 2006.
562. Василенко В. В. Интеллектуальная биография П. А.
Сорокина: опыт нового исследования формирования
«интегральной» методологии социально-исторического познания. Дисс....
док. истор. наук. Ставрополь, 2006.
563. Василенко В. В. Сорокин и религиозная поляризация //
Социология. 2006. № 1. С. 59-63.
564. Козер Л. А. Мастера социологической мысли. Идеи в
историческом и социальном контексте. М., 2006. С. 371—438.
565. Лазебная К. П. Символ и иллюзорность// Кареевские
чтения: Сб. научных работ. М., 2006. С. 19-24.
566. Ломоносова М. В. Питирим Сорокин в политике
России и о политике в Америке //Журнал социологии и
социальной антропологии. 2006. Т. IX. № 1. С. 45—60.
567. Ломоносова М. В. Социологи революции П. А.
Сорокина. Автореф. дисс.... канд. социол. наук. СПб., 2006.
568. Меняева М. П. Принцип любви в учениях Л. А.
Фейербаха и П. А. Сорокина // Молодежь в науке и культуре XXI века:
Мат. V Всерос. науч. конф. молодых ученых, аспирантов и
соискателей. Челябинск, 2006. Ч. 1. С. 99-102.
569. Одинцова Т. С. Идеациональная, идеалистическая и
чувственная система культуры в видении Питирима
Сорокина // Проблема свободы личности и общества в социально-
гуманитарном дискурсе. Курск, 2006. С. 81—85.
570. Поломошнов П. А. «Главные тенденции нашего
времени» П. Сорокина: полвека назад и сегодня // Гуманитарные
исследования в ДГАУ. Научный ежегодник. Пос. Персиановский,
2006. Вып. 3. С. 62-64.
571. Римашевская H. М., Маркова H. Е. «Американская
сексуальная революция» П. А. Сорокина в России //
Сорокин П. А. Американская сексуальная революция. М., 2006.
С. 5-9.

566 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
572. Сапов В. В. «Магический кристалл» социологии //
Сорокин П. А. Социальная и культурная динамика. М., 2006.
С. 3-18.
573. Семенов В. А. «Социальная культурная динамика»
П. Сорокина как метатеория социокультурного конфликта //
Вестник Костромского гос. ун-та им. Н. А. Некрасова.
Кострома, 2006. № 1.С. 150-161.
574. Сербенко Н. И. Питирим Сорокин о динамике
культурных систем // Международный сборник научных трудов. СПб.,
2006. С. 106-118.
575. Сухая В. В. Факторы социокультурных трансформаций
искусства в культурософии Питирима Сорокина. Дисс.... канд.
культурологии. М., 2006.
576. Шабалина А. Н. Русская духовная музыка в свете
теории социокультурной динамики Питирима Сорокина. Дисс. ...
канд. культурологии. Краснодар, 2006.
577. Яковец Ю. В. Волны сексуальной революции и
демографическое будущее России // Сорокин П. А. Американская
сексуальная революция. М., 2006. С. 10—16.
2007
578. Василенко В. В. Октябрьская революция и ее
последствия глазами социолога или история изгнания П. А.
Сорокина // Мат. Межд. научно-практической конф. «Октябрьская
революция 1917 г. на перекрестке мнений». СПб., 2007.
579. Волошина В. Ю. П. А. Сорокин о
социально-психологических последствиях революции // Вестник Омского
унта. 2007. № 4. С. 112-120.
580. Гнатюк О. Л. Проблемы типологизации и хронологии
социологии русского зарубежья // Вторые Ковалевские
чтения. Мат. научно-практической конф. 16—17 ноября 2007 г.
СПб., 2007.
581. Каграманов Ю. И кружится ветер на пути своем: О
наследии Питирима Сорокина // Новый мир. 2007. № 9. С. 109—
120.
582. Клементьев Д. С. Сложный социальный фактор
управления в творческом наследии П. Сорокина // Тезисы
докладов III Всерос. науч. конф. «Сорокинские чтения: Социальные
процессы в современной России: традиции и инновации». М.,
2007. Т. 2. С. 205-207.

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 567
583. Ломоносова М. В. Литературные грани творчества
П. А. Сорокина // Российская социология: история и
современные проблемы. СПб., 2007. С. 97—106.
584. Ни В. А. Основы будущего мира Питирима Сорокина //
Вестник Московского ун-та. Сер. 12. Политические науки.
2007. № 5. С. 33-45.
585. Питирим Сорокин. Жизнеописание, мировоззрение,
цитаты: за 60 минут. СПб., 2007.
586. Поломошнов П. А. П. А. Сорокин: становление
интегральной философии // Гуманитарные и
социально-экономические науки. Ростов н/Д., 2007. № 3. С. 18—22.
587. Федякина Е. В. Питирим Александрович Сорокин:
общественная и научная деятельность. Самара, 2007.
2008
588. Анипкин М. А. Социология власти: своеобразие
подходов структурного функционализма и интегративной теории
П. А. Сорокина // Вестник Волгоградского государственного
университета. 2008. № 1. С. 90-93.
589. Буланова М. От социологического просвещения к
социологическому образованию // Свободная мысль. 2008. № 5.
С. 107-116.
590. Бабайцев А. В. Символическая объективация
общественного поведения в социологической теории П. А.
Сорокина // Материалы III Всероссийского социологического
конгресса. М., 2008.
591. Дойков Ю. В. Питирим Сорокин. Человек вне сезона.
Биография. Том 1 (1889-1922). Архангельск, 2008. 432 с.
(Рукопись.)
592. Сапов В. В. Система социологии Питирима Сорокина,
или Формула человеческого поведения // Сорокин П. А.
Система социологии. М., 2008. С. 3-14.
2009
593. Абрамова М. А. Интегральная социология Сорокина
и социально-психологический подход к изучению
цивилизаций // П. А. Сорокин и современные проблемы социологии.
К 120-летию со дня рождения П. А. Сорокина и 20-летию
факультета социологии СПбГУ: Мат. Межд. конф. — Первых
Санкт-Петербургских социологических чтений 16—17 апреля
2009 г. СПб., 2009. Т. 1.С. 15-18.

568 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
594. Авдошина 3. А. Социокультурная динамика и
социальная стратификация Сорокина как основополагающие научные
понятия в аспекте анализа культур современных
организаций //Там же. С. 169-172.
595. Акулич M. М. Учение П. Сорокина о революции и
современные социальные риски // Там же. Т. 2. С. 218—220.
596. Алешина Е. А. Социология революции // Там же.
С. 220-223.
597. Амельченко А. Е. Трансформация социокультурных
ценностей в Украине в свете теории социокультурной динамики
П. Сорокина // Там же. Т. 1. С. 172-174.
598. Афанасьевский В. Л. Круговорот суперсистем в
концепции П. Сорокина (самоопределение эпохи на рубеже веков) //
Там же. С. 22-25.
599. Бадмаева М. В. К вопросу о роли нравственности в
сфере государственного управления в социально-философской
концепции П. Сорокина // Там же. Т. 2. С. 223-226.
600. Баев С. Я., Мищенко А. С. Логико-смысловая
интеграция как социокультурный принцип профессионального
становления личности//Там же. С. 316—320.
601. Баженов А. М., Мартынова Т. М. Актуальность идей
Сорокина в социологии международных отношений // Там же.
Т. 1.С. 25-28.
602. Батакова Н. В. К вопросу об использовании идей
П. А. Сорокина в нравственном воспитании молодежи // Пити-
рим Сорокин в истории, науке и культуре XX века: Мат. Межд.
конф., посвящ. 120-летию со дня рожд. П. А. Сорокина.
Сыктывкар, 2009. С. 98-99.
603. Белова Т. П. Эвристическое значение интегральной
социологии Сорокина для анализа современных религиозных
процессов // П. А. Сорокин и современные проблемы
социологии. СПб., 2009. Т. 2. С. 326-330.
604. Белоусова А. А. Теория социокультурной динамики
П. Сорокина и молодежная культура в 20 и 21 столетиях // Там
же. Т. 1.С. 183-186.
605. Бессчетнова О. В. Семья и проблемы
демографического развития в трудах П. Сорокина // Там же. Т. 2. С. 34—37.
606. Бикметов Р. Ш. Проблема мобильности в современном
обществе и ее взаимосвязь с минеральными ресурсами в
работах Сорокина //Там же. Т. 1.С. 186—188.

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 569
607. Бороноев А. О., Скворцов Н. Г. Предисловие // Санкт-
Петербургский социологический ежегодник. 2009. СПб., 2009.
С. 6-8.
608. Бороноев А. О. П. А. Сорокин как социальный
мыслитель и социолог // Там же. С. 10—15.
609. Бороноев А. О. Место П. Сорокина в институционали-
зации российской социологии // П. А. Сорокин и современные
проблемы социологии. СПб., 2009. Т. 2. С. 475-478.
610. Бочкарева В. И. «Юрист-социолог» Питирим
Сорокин // Санкт-Петербургский социологический
ежегодник. 2009. СПб., 2009. С. 71-77.
611. Бразевич Д. С. Проблемы управления кризисным
обществом в творчестве П. Сорокина // П. А. Сорокин и
современные проблемы социологии. Т. 1. С. 35—38.
612. Бразевич С. С. Социологическая концепция войны
П. Сорокина//Там же. Т. 1.С. 197-200.
613. Бурлыкина М. И. Зырянские друзья П. Сорокина:
А. С. Сидоров // Там же. С. 38-41.
614. Бутакова С. П. Концепция социального пространства
П. Сорокина и дальнейшее развитие представлений о
социальной реальности // Там же. С. 200—203.
615. Василенко В. В. Эпистемологическая значимость
интегральной методологии П. Сорокина в области истории // Там
же. С. 41-48.
616. Васильева Л. Н. Социология революции П. Сорокина и
современные подходы к сути революционных процессов // Там
же. С. 48-51.
617. Васильева M. R Идеи П. Сорокина и перспективы
социологии коммуникации //Там же. Т. 2. С. 335-339.
618. Ваторопин А. С. П. Сорокин: модель «конвергентного»
социализма // Там же. Т. 1. С. 203-206.
619. Веселов Ю. В. Кризис «нашего» времени: идеи П.
Сорокина и современный кризис в России//Там же. С. 51-55.
620. Виноградов В. Д. Политико-социологическая
проблематика в публицистике П. Сорокина // Там же. Т. 2. С. 229—
232.
621. Виноградова Э. М. Городская семья: штрихи к
социальному портрету // Там же. С. 49—52.
622. Волкова Ю. С. Теоретическая схема революции
П. А. Сорокина в трудах современников (на примере А. М.
Ону)// Питирим Сорокин в истории, науке и культуре XX века:

570 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
Мат. Межд. конф., посвящ. 120-летию со дня рожд. П. А.
Сорокина. Сыктывкар, 2009. С. 100—107.
623. Воробьева H. Е. Кризис власти на уровне местного
самоуправления по П. Сорокину // П. А. Сорокин и современные
проблемы социологии. СПб., 2009. Т. 2. С. 232-235.
624. Воронов В. В. Перечитывая классика заново (П.
Сорокин об основных чертах русской нации в XX в.)//Там же. Т. 1.
С. 55-58.
625. Гилинский Я. И. Девиантность и социальный контроль в
трудах П. Сорокина // Санкт-Петербургский социологический
ежегодник. 2009. СПб., 2009. С. 58-63.
626. Глотов М. Б. Несогласованность фактов биографии
российского периода жизни П. А. Сорокина // Там же. С. 78—
84.
627. Глотов М. Б. П. Сорокин об определении нации //
П. А. Сорокин и современные проблемы социологии. Т. 2.
С. 342-345.
628. Глушкова А. Е. Актуальные проблемы исследования
института семьи в творчестве П. Сорокина // Там же. С. 65—67.
629. Гнатюк О. Л. Понимание социологического реализма и
номинализма П. Б. Струве и П. А. Сорокиным: компаративный
анализ // Там же. Т. 1. С. 58—62.
630. Гончаров И. А. Исследование культуры и динамика
социальных изменений в социологии П. Сорокина // Санкт-
Петербургский социологический ежегодник. 2009. С. 23—33.
631. Гончаров И. А. Методология культурологических
исследований в социологии П. А. Сорокина // Питирим Сорокин
в истории, науке и культуре XX века. С. 64-72.
632. Горбунова М. Ю. П. Сорокин об эмоциональных
переживаниях революционного общества // П. А. Сорокин и
современные проблемы социологии. Т. 1. С. 206—209.
633. Григорьев С. И., Гуслякова Л. Г. Культуроцентричность
виталистской модели социальной работы и ее социологическое
сопровождение в современной России: контекст
рассмотрения социокультурной динамики по П. Сорокину // Там же. Т. 2.
С. 485-487.
634. Трошева И. А., Грошев И. Л. Семья в системе
социального взаимодействия // Там же. С. 72—75.
635. Грязнова О. С. Теоретические подходы в социологии
революции: сравнительный анализ концепций П.
Сорокина, Л. Эдвардса и Т. Скокпол. Автореф. дисс. ... канд. социол.
наук // Официальный сайт ИС РАН, 2009.

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 571
636. Гусев В. И. Эстетические парадигмы Сорокина //
П. А. Сорокин и современные проблемы социологии. Т. 2.
С. 348-351.
637. Гусева Н. А. Социальная сущность награды и ее
функции // Четвертые Ковалевские чтения: Мат. научно-практ.
конф. 12-13 ноября 2009 года. СПб., 2009. С. 39-41.
638. Дойков Ю. В. Питирим Сорокин в Праге (1922-1923).
Архангельск, 2009. 146 с. (Интернет-издание).
639. Дойков Ю. В. Питирим Сорокин. Человек вне сезона.
Биография. Т. 2 (1922-1968 годы). Архангельск, 2009. 488 с.
(Интернет-издание).
640. Долгов А. Ю. Глобальный кризис и возможность
становления нового интегрального строя в этико-политической
философии П. А. Сорокина // Материалы Регион,
межвузовской конф. «Перспективы развития российской политики в XXI
веке», приуроченной к 120-летию со дня рожд. П. А. Сорокина.
Сыктывкар, 2009. С. 13—16.
641. Долгов А. Ю., Ковалев В. А. Российская власть сквозь
призму «социологии революции» и интегрального
мироустройства (к 120-летию П. А. Сорокина) // Политическая власть:
теоретико-методологический, нравственно-правовой и
информационные аспекты: материалы Всероссийской научно-
практической конференции с международным участием.
Йошкар-Ола, 2009. С. 252-257.
642. Долгов А. Ю., Кротов П. П. «Сорокиниана» —
продолжение жизни // Питирим Сорокин: Избранная переписка.
Вологда, 2009. С. 254-257.
643. Долгов А. Ю., Кротов П. П. Выборы президента
Американской социологической ассоциации: десять процентов,
которые потрясли социологию // Там же. С. 166— 173.
644. Долгов А. Ю., Кротов П. П. На службе человечеству//
Там же. 8—13.
645. Дорошенко H. М. Эволюция методологических
взглядов П. Сорокина // П. А. Сорокин и современные проблемы
социологии. Т. 1.С. 62—67.
646. Дроздова Е. В. П. А. Сорокин и теория социальной
любви // Там же. Т. 2. С. 354—356.
647. Дронов В. Т. Теория конвергенции П. Сорокина и
глобализм //Там же. Т. 1. С. 209-211.
648. Дядин О. Ю. Труды П. Сорокина как методологическая
основа теории отраслевой профессиональной мобильности //
Там же. С. 353—356.

572 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
649. Ельмеев В. Я. Социология без понятия общества
(П. Сорокин, Н. Луман)//Там же. С. 67—71.
650. Ерохин Е. А. Проблема профессиональной
стратификации в учении П. Сорокина // Там же. С. 356—359.
651. Жеребцов И. Л. Сорокин, Кондратьев, Батиев... // Пи-
тирим Сорокин в истории, науке и культуре XX века. С. 191-
201.
652. Жулькевская Е. В. П. Сорокин и М. Шаповал:
украинские краски в пражской акварели // П. А. Сорокин и
современные проблемы социологии. Т. 1. С. 71-74.
653. Зюзев Н. Ф. «Американские горки» Питирима
Сорокина: «Зырянский мудрец» глазами заокеанских социологов.
Сыктывкар, 2009.
654. Зюзев Н. Ф. Личность П. А. Сорокина в американской
социологии // Питирим Сорокин в истории, науке и культуре
XX века. С. 11-31.
655. Иванов Д. В. Ценные предсказания Питирима
Сорокина: социальная и культурная динамика в XXI веке // Санкт-
Петербургский социологический ежегодник. 2009. С. 15—22.
656. Иванов О. И. Творчество П. Сорокина и основные
задачи развития социологии // П. А. Сорокин и современные
проблемы социологии. СПб., 2009. Т. 1. С. 74—77.
657. Иконникова Н. К. Концепция «культурной интеграции»
П. Сорокина и идея «множественной идентичности» //Тамже.
Т. 2. С. 363-366.
658. Истомина М. А. Аксиология культуры П. Сорокина и
этика Другого // Питирим Сорокин в истории, науке и культуре
XX века. С. 157-163.
659. Канаш Т. В. Интегральная социология П. Сорокина и
интегральность в социологии // П. А. Сорокин и современные
проблемы социологии. Т. 1. С. 77—80.
660. Карамчакова И. Р. Питирим Сорокин и национальный
вопрос: эволюция взглядов // Там же. С. 80—83.
661. Клинецкая И. В. Религия в социокультурной концепции
Сорокина // Там же. Т. 2. С. 375—378.
662. Клинецкая Н. В. Религия в сознании современной
молодежи и социокультурная концепция П. А. Сорокина //
Санкт-Петербургский социологический ежегодник. 2009.
С. 192-202.
663. Ковалев В. А. Русская «смута» сквозь призму
«Социологии революции» Питирима Сорокина: прошлое, настоящее и
будущее // Там же. С. 33-48.

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 573
664. Ковалев В. А. Социология революции: версия А. де Ток-
виля и П. А. Сорокина // Питирим Сорокин в истории, науке и
культуре XX века. С. 43-54.
665. Ковалев В. А. Теория революции П. А. Сорокина и
российский политический процесс // Политическая
экспертиза. 2009. № 2.
666. Ковров В. Ф. Социальная роль института выборов в
«Социокультурной динамике» П. Сорокина // П. А. Сорокин и
современные проблемы социологии. Т. 1. С. 211-214.
667. Козлова О. Н. Закон поляризации П. Сорокина и
современный кризис // Там же. С. 218—221.
668. Коктыш Г. И. Концептуальные взгляды П. А. Сорокина
в развитии социологической мысли // Там же. С. 83—86.
669. Комогорцева Т. Е. Теория стратификации П. А.
Сорокина и стратификация современного российского общества //
Там же. С. 372-375.
670. Кононов И. Ф. Революция и общественная простран-
ственность в теоретическом наследии П. Сорокина // Там же.
Т. 2. С. 250-253.
671. Кораблева Г. Б. Исследования профессиональной
стратификации в трудах П. Сорокина // Там же. Т. 1. С. 375—379.
672. Краснова О. П. Питирим Сорокин о нравственно-
духовной составляющей развития России: социально-
антропологический контекст//Там же. Т. 2. С. 378—381.
673. Крейк А. И. Инновационный потенциал «родовой
модели» социокультурных феноменов — фундаментального
компонента интегральной социологии П. Сорокина // Там же.
С. 381-384.
674. Кротов П. П. Автобиография П. А. Сорокина «Долгий
путь» как пример амитологического исследования // Питирим
Сорокин в истории, науке и культуре XX века. С. 55-63.
675. Кузнецов А. Ю. Феномен цикличности
социокультурной динамики // Известия Уральского гос. ун-та. 2009. № 4.
С. 119-126.
676. Кузнецова Е. М. Реализация концепции социального
контроля П.Сорокина в практике социального управления //
П. А. Сорокин и современные проблемы социологии. Т. 2.
С. 126-129.
677. Кузьмина Е. В. Социологическое наследие Сорокина
в современном взгляде на мотивацию труда // Там же. Т. 1.
С. 86-89.

574 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
678. Куконков П. И. П. Сорокин и кризис «нашего»
времени // Там же. С. 89-93.
679. Кукушкина Е. И. Научное наследие Сорокина и
проблемы современной глобалистики //Там же. С. 224—227.
680. Лазебная К. П. Теория символического в трудах
российского периода творчества П. А. Сорокина // Сборник
статей аспирантов факультета социологии ГУ—ВШЭ. М., 2009.
681. Лебедь Л. И. Возможности использования концепции
социального пространства Сорокина в исследованиях
бедности // П. А. Сорокин и современные проблемы социологии.
Т. 1.С. 390-393.
682. Лишук-Торчинская Т. П. Преподавательская
деятельность П. Сорокина (русский период творчества)//Там же. Т. 2.
С. 493-496.
683. Ломоносова М. В. Презентация книг П. А. Сорокина,
изданных факультетом социологии СПбГУ//Мат. Межд. науч.
конф. — Первых Санкт-Петербургских социологических
чтений 16-17 апреля 2009 года. СПб., 2009.
684. Ломоносова М. В. Работы П. А. Сорокина и о нем,
опубликованные за последние годы (2000—2009) // Санкт-
Петербургский социологический ежегодник. 2009. С. 280-
282.
685. Ломоносова М. В. Социологическая публицистика
П. А. Сорокина в контексте дискуссий публичной
социологии // Там же. С. 84-95.
686. Ломоносова М. В. Социология права П. А.
Сорокина // П. А. Сорокин и современные проблемы социологии. Т. 2.
С. 129-133.
687. Магранов А. С. Революционная деятельность П.
Сорокина // Там же. Т. 1. С. 93-96.
688. Майсюк А. В. Религиоведческая ипостась П.
Сорокина // Там же. Т. 2. С. 387-390.
689. Манова С. А., Колегова Н. В. Качество населения как
важнейшая характеристика культуры населения России в
трудах Питирима Сорокина (некоторые географические
аспекты) // Питирим Сорокин в истории, науке и культуре XX века.
С. 182-190.
690. Манова С. А., Колегова Н. В., Защихина А. Б.
Географические подходы к анализу уровня жизни и качества
населения в работах Сорокина // П. А. Сорокин и современные
проблемы социологии. Т. 1.С. 96—100.

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 575
691. Маркович Д. Ж. Питирим Сорокин и развитие
социологии в Сербии // Санкт-Петербургский социологический
ежегодник. 2009. С. 106-110.
692. Медведев В. А. Теоретическое наследие П. Сорокина и
его значение для современной социологии // П. А. Сорокин и
современные проблемы социологии. Т. 1.С. 100—103.
693. Меньшиков В. В., Петров В. Н. П. Сорокин о влиянии
базовых инстинктов на общественную жизнь // Там же. Т. 2.
С. 390-392.
694. Меньшикова Г. А. Система Сорокина как аналог для
структурирования информационных архивов социологии
управления //Там же. Т. 1.С. 401—404.
695. Михеенкова М. Ам Финн В. А. «Квантофрения» по
Сорокину и формализованный качественный анализ // Там же.
Т. 2. С. 496-499.
696. Набиуллин Л. Г. Ценностные ориентации современной
молодежи в свете интегральной социологии Сорокина // Там
же. Т. 1.С. 238-241.
697. Неретина Е. А. Время в системе детерминант
социокультурной динамики//Там же. С. 107—110.
698. Нефедов С. А. Питирим Сорокин и неомальтузианское
объяснение русской революции // Там же. Т. 2. С. 264—266.
699. Новиков Ю. С., Новиков Д. М. О вкладе П. Сорокина в
развитие мировой инновационной теории // Питирим Сорокин
в истории, науке и культуре XX века. С. 211 —215.
700. Овсянников В. Г. Особенности практической
социологии П. Сорокина и реализация социальных реформ в России //
П. А. Сорокин и современные проблемы социологии. Т. 1.
С. 110-112.
701. Оганян К. К. Социокультурная динамика Сорокина и
неофрейдизм // Там же. С. 244—248.
702. Окладникова Е. А. Теория конвергенции П.Сорокина и
проблема синтеза культурных систем в древности (на примере
культуры древнего Алтая) // Там же. С. 248—252.
703. Павенков О. В. Семья как основной институт по
производству альтруистической любви (по П. А. Сорокину) // Там
же. Т. 2. С. 155-158.
704. Панов Л. С. П. Сорокин и Вологодское общество
изучения Северного края (ВОЙСК). 1911 — 1918 гг. // Питирим
Сорокин в истории, науке и культуре XX века. С. 171 — 181.

576 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
705. Папенина Ю. А. Публицистика П. Сорокина в газете
«Воля народа» // П. А. Сорокин и современные проблемы
социологии. Т. 2. С. 268-272.
706. П. А. Сорокин и современные проблемы социологии.
К 120-летию со дня рождения П. А. Сорокина и 20-летию
факультета социологии СПбГУ: Мат. Межд. науч. конф. — Первых
Санкт-Петербургских социологических чтений 16—17 апреля
2009 года: в 2-х т. СПб., 2009.
707. Петров А. В. Глобализация бедности: проблемы голода
и нищеты в XXI веке // Санкт-Петербургский социологический
ежегодник. 2009. С. 156-172.
708. Пилипенко В. А., Кротов П. П. Региональная
социальная политика как фактор социальной стабильности в
контексте воззрений П. А. Сорокина на территориальные
сообщества // Питирим Сорокин в истории, науке и культуре XX века.
С. 125-134.
709. Питирим Сорокин в истории, науке и культуре XX века:
Мат. Межд. конф., посвящ. 120-летию со дня рожд. П. А.
Сорокина (19—20 февраля 2009 г.). Сыктывкар, 2009.
710. Плахов В. Д. Наказание и награда в механизме
социальной организации // П. А. Сорокин и современные
проблемы социологии. Т. 2. С. 161 — 165.
711. Поздеева Е. Г. Сорокин об источнике изменений в
социокультурных системах // Там же. Т. 1. С. 255—258.
712. Покатов Д. В. П. А. Сорокин о понятии и источниках
рекрутирования политической элиты // Там же. Т. 2. С. 272—
275.
713. Поломошнов П. А. Интегральная парадигма
социальной философии Питирима Сорокина. Издание Донского гос.
аграрного ун-та, 2009.
714. Понукалина О. В. Сфера досуга российского общества
в контексте теории социокультурной динамики // П. А.
Сорокин и современные проблемы социологии. Т. 2. С. 414—417.
715. Рябов Н. П. Социология культуры П. Сорокина //Там
же. С. 423-427.
716. Рязанцева Т. Л. Духовное наследие П. А. Сорокина
(ученый и гражданин)//Там же. Т. 1. С. 115—118.
717. Саадат Давуд кызы Мамедова. Постановка проблемы
социальных изменений и социального развития в трудах П.
Сорокина // Там же. С. 230—233.

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 577
718. Савельева О. О. Рекламный «гламур» в контексте
типологии культурных систем П. Сорокина // Там же. Т. 2.
С. 427-430.
719. Савин С. Д. П. Сорокин о легитимности власти в
переходном обществе // Там же. С. 281—283.
720. Савка А. В. П. Сорокин и современная картина мира //
Там же. Т. 1.С. 118-121.
721. Санжимитупова Т. А. Теория социального
взаимодействия в интегральной социологии П. Сорокина // Там же.
С. 121-123.
722. Сахновская Е. Г. Роль интегральной социологии П.
Сорокина в определении перспектив развития системы
образования России//Там же. Т. 2. С. 512-516.
723. Семенов В. А., Несанелис Д. А. Питирим Сорокин у
истоков коми этнологии // Питирим Сорокин в истории, науке и
культуре XX века. С. 30—42.
724. Семенов В. Е. П. Сорокин и современный мировой
кризис: от эмпирической правды к духовной истине // П. А.
Сорокин и современные проблемы социологии. Т. 1. С. 266—269.
725. Сергеева Т. Б. П. Сорокин. Творческий альтруизм: опыт
жизни, теория, социологическое измерение // Там же. С. 123—
127.
726. Серостанова О. Б. Проблема обменных отношений:
идеи Сорокина и современность // Там же. С. 127— 130.
727. Сидорова Т. Н. Сорокин и мировой экономический
кризис//Там же. С. 130—133.
728. Скобелина Н. А. Общественные движения как формы
взаимодействия: взгляд через призму социологии П.
Сорокина//Там же. С. 274-277.
729. Смелова А. А. Переосмысляя наследие Сорокина: роль
транснациональных компаний в интеграционных процессах
современного капитализма // Там же. С. 277—280.
730. Смирнов М. Ю. Концепция религии в социологии
П. Сорокина // Там же. Т. 2. С. 433-437.
731. Солдатов А. В., Солдатов А. А. Наследие П. Сорокина и
социально-коммуникативные процессы в политической
системе современной России // Там же. С. 288—289.
732. Соловьев С. А. П. А. Сорокин о динамике политической
культуры в России // Там же. С. 289—293.
733. Социологические парадигмы П. А. Сорокина (П. А.
Сорокин в истории, науке и культуре XX века). Иваново, 2009.

578 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
734. Спасибенко С. Г. От интегральной социологии П. Со-
рокина к концепции универсализма // П. А. Сорокин и
современные проблемы социологии. Т. 1. С. 140—142.
735. Стерледев R К., Шуклина Е. А. Идеи интегрализма
Сорокина в контексте анализа проблем «человеческого
измерения» //Там же. С. 142-145.
736. Столбов В. П. «Антология сельской социологии»
П. А. Сорокина // Там же. С. 454—457.
737. Столбов В. П. Сельская социология П. А. Сорокина:
Социологическое эссе // Санкт-Петербургский
социологический ежегодник. 2009. С. 48-58.
738. Сугакова Л. И. Эволюция этических воззрений П.
Сорокина (к постановке проблемы)// П. А. Сорокин и
современные проблемы социологии. Т. 2. С. 443—446.
739. Сугакова Л. И. Эволюция этических воззрений Пи-
тирима Сорокина // Санкт-Петербургский социологический
ежегодник. 2009. С. 63—71.
740. Сулимов В. А. Социальная динамика и структура
личности: уроки Питирима Сорокина // Питирим Сорокин в
истории, науке и культуре XX века. С. 164-170.
741. Таскаев М. В. Взгляды П. А. Сорокина на социальную
революцию//Там же. С. 202-210.
742. Тезич Мустафа Джан. Развитие турецкой социологии и
П. Сорокин // П. А. Сорокин и современные проблемы
социологии. Т. 1.С. 145-148.
743. Теоретическое наследие П. А. Сорокина (1889—1968):
Мат. круглого стола, посвящ. 120-летию со дня рожд. П. А.
Сорокина. Ставрополь, 2009.
744. Теребилова Е. Ю. Интегрализм у границ
современности, или социологическое измерение индивидуальной судьбы //
Санкт-Петербургский социологический ежегодник. 2009.
С. 135-146.
745. Теребилова Е. Ю. «Современность» Питирима
Сорокина // П. А. Сорокин и современные проблемы социологии.
Т. 1.С. 148-150.
746. Теребихин В. М. Проблема самоубийства в работах
П. А. Сорокина и флуктуации суицидального поведения
населения России в конце 1990-х — начале 2000 гг.: социоантропо-
логический анализ (на примере Республики Коми) // Питирим
Сорокин в истории, науке и культуре XX века. С. 135—148.

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 579
747. Ткачева Т. А. Вклад П. А. Сорокина и К. М. Тахтарева в
становление российской социологии // П. А. Сорокин и
современные проблемы социологии. Т. 1. С. 150—155.
748. Тонкова Е. Г. Взгляд П. А. Сорокина на нацию и
национальный вопрос // Питирим Сорокин в истории, науке и
культуре XX века. С. 88-97.
749. Тонкова Е. Г. Национальный вопрос и проблема
социального неравенства в работах П. Сорокина // П. А. Сорокин и
современные проблемы социологии. Т. 1. С. 460—463.
750. Третьяков В. В. Процессуал ьность как характерная
черта концепции социологии Сорокина // Там же. С. 155— 158.
751. Тугаров А. Б. Концепция «символических проводников»
в социальной аналитике П. Сорокина // Там же. С. 158— 160.
752. Туркулец С. Е., Аникеева Н. С. Идеи П. Сорокина о
праве в контексте современной теории социальной
регуляции //Там же. Т. 2. С. 190-193.
753. Тхакахов В. X. Концепция социальных процессов П.
Сорокина // Там же. Т. 1. С. 283-286.
754. Фадеева И. Е. Питирим Сорокин в контексте
постсовременности (к проблеме социокультурной
стратификации)// Питирим Сорокин в истории, науке и культуре XX века.
С. 149-156.
755. Федоров Т. Н. П. Сорокин: хождение в революцию //
П. А. Сорокин и современные проблемы социологии. Т. 1.
С. 160-163.
756. Федорова И. С. Методы циклического развития
искусства в социологии П. Сорокина. Автореф. дисс.... канд.
культурологии. СПб., 2009.
757. Федорович И. В., Шеболкина Е. П. Проблема
актуализации научного наследия П. А. Сорокина // Санкт-
Петербургский социологический ежегодник. 2009. С. 95—105.
758. Хабибуллин К. Н. П. Сорокин об информации как
первейшей потребности человека // П. А. Сорокин и современные
проблемы социологии. Т. 1.С. 163—165.
759. Халлисте О. В. Проблема языка в решении
национального вопроса Эстонии: через призму идей П. Сорокина // Там
же. Т. 2. С. 452-455.
760. Хобта С. В. Теория социокультурной динамики
Сорокина в контексте модернизационного дискурса // Там же. Т. 1.
С. 291-294.

580 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
761. Чушева М. Концепция социальной толерантности в
теории социальных изменений П. А. Сорокина // Питирим
Сорокин в истории, науке и культуре XX века. С. 118—124.
762. Шабаев Ю. Памяти Питирима Сорокина //
Социологические исследования. 2009.№ 6.
763. Шаров А. Н. Проблема «структура — действие» в
концепции общества П. Сорокина // П. А. Сорокин и современные
проблемы социологии. Т. 1. С. 165—168.
764. Шеремет А. Н. Социология П. Сорокина в прочтении
отечественной социологии кино // Там же. Т. 2. С. 455—458.
765. Этлис M. М. Неизбежность конвергенции: прогнозы-
предупреждения П. А. Сорокина и А. Д. Сахарова // Там же.
Т. 1.С. 305-307.
766. Яковец Ю. В. Интегрализм Питирима Сорокина и
перспективы становления интегральной цивилизации // Там же.
Т. 1.
767. Яковлева С. И. События 1917 г. глазами П. А.
Сорокина // Питирим Сорокин в истории, науке и культуре XX века.
С. 106-117.
2010
768. Бойд Б. Владимир Набоков: русские годы. Биография /
пер. с англ. СПб., 2010. С. 595.
769. Голубкова Д. М. Эстетическая концепция П. А.
Сорокина и ее художественное отражение в малой прозе. Дисс. ...
канд. филол. наук. М., 2010.
770. Долгов А. Ю. Переписка Питирима Сорокина:
проблема взаимодействия науки и власти // Политическая
экспертиза. 2010. № 1.С. 280-283.
771. Долгов А. Ю. Питирим Сорокин и Роберт Мертон в
социологии и в жизни // Социология науки и технологий. 2010.
Т. 1.№4.С. 185-192.
772. Долгов А. Ю. Питирим Сорокин и Роберт Мертон:
взаимоотношения в науке и в жизни // Социологический
ежегодник. 2010. М., 2010. С. 452-455.
773. Долгов А. Ю. Роль П. А. Сорокина в изучении кризисов
и обновлении методологии социологии // Мат. Межд.
молодежного научного форума «Ломоносов—2010». М., 2010.
774. Евсеева Я. В. (реф.), Джеффрис В. Научная система
публичной социологии: на примере социальной мысли
Питирима Сорокина // Социальные и гуманитарные науки. Отече-

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 581
ственная и зарубежная литература. Сер. 11. Социология.
Реферативный журнал. 2010. № 4. С. 73—78.
775. Журавлева Л. А. Социальные отклонения: взгляд Пи-
тирима Сорокина // Социология. 2010. № 2. С. 52-57.
776. Кротов П. П. Поиски единства двух культур в научном
творчестве П. Сорокина // Мат. Межд. конф. «Русский Север
в истории российско-американских отношений». 6—7 октября
2010 г. Вологда, 2010.
777. Кротов П. П. (реф.), Долгов А. Ю. П. А. Сорокин и
американское социологическое сообщество: взгляд через
переписку // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и
зарубежная литература. Сер. 11. Социология. Реферативный
журнал. 2010. №2. С. 161-171.
778. Ломоносова М. В. «Ученые среди политиков и
политики среди ученых» - Т. Г. Масарик и П. А. Сорокин // Пятые
Ковалевские чтения: Мат. научно-практической конф. 12—
13 ноября 2010 г. СПб., 2010. С. 237-239.
779. Ментюкова М. А. Государственно-правовые
воззрения П. А. Сорокина. Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. СПб.,
2010.
780. Меняева М. П. Духовное единство: проблематизация
вопроса в творчестве веховцев и П. А. Сорокина // Вестник
Челябинской гос. академии культуры и искусств. 2010. Т. 23.
№ 3. С. 77-78.
781. Назарько В. Е. Интегральная социология П. А.
Сорокина // Социосфера. 2010. № 1. С. 62-64.
782. Павенков О. В. Понятие альтруистической любви в
философии Н. О. Лосского и культурологии П. А. Сорокина //
Вестник Костромского гос. ун-та им. Н. А. Некрасова. 2010.
Т. 16. №2. С. 54-60.
783. Питирим Сорокин: грани жизни и творчества
(Неизвестный Сорокин). М., 2009.
784. Попов А. С. Генетическая социология в России:
теоретические поиски // Известия Пензенского гос. пед. ун-та им.
В. Г. Белинского. 2010. № 20. С. 16-22.
785. Рогулёва А. С. Типология личности и типология
общества в работах Э. Фромма и П. Сорокина // Актуальные
проблемы гуманитарных и естественных наук. 2010. № 2. С. 289—
294.
786. Сандстром Г. Питирим Сорокин и эффект Матфея в
Мексике: размышления о социологии науки Сертона //
Социология науки и технологий. 2010. Т. 1. № 4. С. 139— 153.

582 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
787. Сорокин П. А. // Политическая наука: Словарь-
справочник/сост. И. И. Санжаревский. Б. м., 2010.
788. Сапов В. В. П. А. Сорокин: российский период
творчества // История теоретической социологии. Социология
XIX века: от появления новой науки до предвестников ее
первого кризиса. Изд. 3-е. М., 2010. С. 305-313.
789. Сапов В. В. Интегральная социология П. Сорокина //
История теоретической социологии. Стабилизационное
сознание и социологическая теория в век кризиса. Изд. 3-е. М.,
2010. С. 114-120.
790. Теребихин В. М. Флуктуация суицидального поведения
населения Республики Коми // Социологические
исследования. 2010. № 10. С. 48-54.
2011
791. Аникин В. М. Сравнение европейской и российской
систем присуждения ученой степени (На примере защит
диссертаций Альбертом Эйнштейном и Питиримом Сорокиным) //
Гетеромагнитная микроэлектроника. 2011. № 9. С. 125—144.
792. Ахметова С. А. Отечественные исследования в
контексте социологии П. Сорокина // Шестые Ковалевские чтения:
Мат. научно-практической конф. 11 — 12 ноября 2011 г. СПб.,
2011.С. 44-46.
793. Быков Р. А. Новые религиозные движения через
призму теории культурных ментальностей П. А. Сорокина //
Вестник Томского гос. ун-та. Философия. Социология.
Политология. 2011.№ 1.С. 171-178.
794. Вархотова В. А. Основы будущего мира Питирима
Сорокина. М.,2011.
795. Воронцов А. В., Громов И. А. Роль теоретического
наследия П. Сорокина в профессиональном образовании и
подготовке социологических кадров//Социальная стратегия
российской системы образования: Мат. Межд. науч. конф. — Третьих
Санкт-Петербургских социологических чтений, 14—15 апреля
2011 г. СПб., 2011.С. 146-153.
796. Вымская земля — родина Питирима Сорокина: Очерки
истории и культуры. Сыктывкар, 2011. 415 с.
797. Горячева Е. А., Лазебная К. П. Потребление как
феномен передачи long-date символов. Точки соприкосновения
теории символического П. Сорокина и медиологии Р. Дзбре //
Журнал социологии и социальной антропологии. 2011. № 5.
С. 108-120.

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 583
798. Добреньков В. И. Кризис нашего времени в контексте
теории социокультурной динамики П. А. Сорокина: пророчество
о судьбах мира и России // Наследие. 2011. № 1. С. 151 -163.
799. Долгов А. Ю. Проблемы и перспективы изучения
теории созидательного альтруизма Питирима Сорокина // Там же.
С. 198-203.
800. Дугин А. Г. Консервативная парадигма и критика
теории прогресса в социологии Питирима Сорокина: актуальность
для современной России//Там же. С. 164—170.
801. Жеребцов И. Л. Питирим Сорокин и Дмитрий Батиев:
параллели судьбы // Там же. С. 107— 118.
802. Зафировкий М. Парсонс и Сорокин. Сравнение вклада
в создание социологической теории // Социологические
исследования. 2011. № 3, 4.
803. Иванов Д. В. Ценные предсказания Питирима
Сорокина: социальная и культурная динамика в XXI веке //
Наследие. 2011.№ 1.С. 171-177.
804. Китайцева О. В. Особенности символического
потребления в современной России с позиций социокультурной
парадигмы П. А. Сорокина // Вестник Российского гос.
гуманитарного ун-та. 2011. № 3. С. 120-128.
805. Кротов П. П., Долгов А. Ю. От войны к миру: у
истоков теории созидательного альтруизма Питирима Сорокина.
Сыктывкар—Вологда, 2011. 400 с.
806. Курач Т. Л. Государство и право в системе социологии
Питирима Сорокина//Наследие. 2011. № 1.С. 142-149.
807. Лазебная К. П. Теория символического в ранних
работах П. А. Сорокина: теоретические истоки и перспективы
анализа // Наша социология 2011 : исследовательские
перспективы и практики: Сб. статей. М., 2011.
808. Лимонов В. А. Цикличность истории в социологических
и философских концепцияхXX в. //ВестникС.-Петербургского
гос. ун-та культуры и искусств. 2011. № 1. С. 116—123.
809. Ломоносова М. В. Вопросы семьи и брака в научном
наследии П. А. Сорокина//Наследие. 2011. № 1. С. 119-129.
810. Натарова Е. В. Современная социокультурная
динамика в контексте интегральной социологии П. Сорокина //
Вестник Самарского гос. ун-та. 2011. № 12. С. 28—35.

584 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
811. Несанелис Д. А., Семенов В. А. В начале долгого пути
(ранние статьи Питирима Сорокина) // Наследие. 2011. № 1.
С. 7-18.
812. Пономарева И. В. Социологическое наследие П. А.
Сорокина в представлении американских исследователей //
Социологические исследования. 2011. № 4. С. 131 — 140.
813. Постановление Правительства Республики Коми
«О создании государственного бюджетного учреждения
Республики Коми "Центр Наследие имени Питирима
Сорокина"» // Наследие. 2011. № 1. С. 3.
814. Серяков А. В. Искусство авангардизма как выражение
смены типов культуры // Вестник Челябинской гос. академии
культуры и искусств. 2011. Т. 28. № 4. С. 113—116.
815. Скутин А. С. Системы Истины в сфере образования //
Академический вестник. 2011. № 3. С. 130—135.
816. Соболев В. С. П. А. Сорокин и первые опыты институ-
циализации социологии в России // Социология науки и
технологий. 2011. Т. 2. № 4. С. 90-93.
817. Сухая В. В. Факторы социокультурных
трансформаций искусства в философии культуры Питирима Сорокина. М.,
2011. 156 с.
818. Теребихин В. М. К вопросу о валидности
использования суицидологических идей П. А. Сорокина для анализа
флуктуации суицидального поведения населения России в конце
XX — начале XXI вв. (на примере Республики Коми)//
Наследие. 2011. № 1.С. 184-197.
819. Тонкова Е. Г. П. А. Сорокин о национальном вопросе как
производной социального неравенства//Там же. С. 130—141.
820. Фадеева В. Н. Идея конвергенции Питирима Сорокина
в аспекте модификации социально-философской парадигмы //
Известия Томского политех, ун-та. 2011. Т. 318. № 6. С. 103—
108.
821. Федорович И. В., Шеболкина Е. П. Этноментальные
истоки и проблема актуализации творчества П. А. Сорокина //
Наследие. 2011. № 1. С. 204-213.
822. Яковец Ю. В. Интегрализм Питирима Сорокина —
сердцевина парадигмы общественных наук XXI века // Там же.
С. 178-183.

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 585
2012
823. Бадмаева М. В. П. Сорокин об истоках и преодолении
социального кризиса // Вестник Бурятского гос. ун-та. 2012.
№ 6. С. 72-76.
824. Бадмаева М. В. П. Сорокин о возможностях и
перспективах взаимодействия социокультурных систем в период
кризиса // Там же. С. 76-81.
825. Василенко В. В. Многофакторный подход к истории в
российском позитивизме и неокантианстве (конецXIX —
начало XX вв.)// Вестник Ставропольского гос. ун-та. 2012. № 1.
С. 5-8.
826. Василенко В. В. П. А. Сорокин: путь становления
революционера и его разочарования // Там же. С. 27-33.
827. Гончаров И. А. Гуманизм и динамика изменений в
социологии П. Сорокина//Наследие. 2012. № 3. С. 21—29.
828. Джеффрис В. Научная система публичной социологии
(На примере социальной мысли Питирима Сорокина) // Пи-
тирим Сорокин: Новые материалы к научной биографии. М.,
2012.
829. Долгов А. Ю. Питирим Сорокин и Роберт Мертон:
взаимоотношения в науке и в жизни // Там же. С. 82—85.
830. Долгов А. Ю. (реф.), Левин Дж., Каплан Б. X. Соро-
кинская многомерная матрица проявлений любви: разработка,
верификация и религиозные детерминанты // Социальные и
гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная
литература. Сер. 11. Социология. Реферативный журнал. 2012. № 3.
С. 110-115.
831. Ефимов Е. Г., Небыков И. А. Возможности
использования теории П. Сорокина в анализе социальных групп в
социальных Интернет-сетях // Известия Волгоградского гос. тех.
ун-та. 2012. Т. 3. № 10. С. 74-78.
832. Ефременко Д. В. Питирим Сорокин в XXI веке.
Предисловие // Питирим Сорокин: Новые материалы к научной
биографии. М., 2012.
833. Жеребцов И. Л. Питирим Сорокин: между политикой и
наукой//Наследие. 2012. № 3. С. 125-128.
834. Живалов В. Н. Питирим Сорокин и современный
финансовый кризис // Там же. С. 30—37.

586 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
835. Извеков В. Н. Цивилизационика: от Сорокина до
Хантингтона и далее // Профессиональное образование в России и
за рубежом. 2012. № 6. С. 13-27.
836. Ионов Б. А. Политические идеи П. А. Сорокина в
российский период творчества. Автореф. дисс.... канд. полит, наук.
М.,2012.
837. Канев А. М. К вопросу об ограничении
государственного суверенитета в трудах П. А. Сорокина // Наследие. 2012.
№ 3. С. 38-44.
838. Клюев А. В., Урсу И. С. Трактовка понятия «нация»
в социологическом наследии Питирима Сорокина //
Седьмые Ковалевские чтения. Материалы научно-практической
конф. 15-16 ноября 2012 г. СПб., 2012. С. 83-85.
839. Ковалев В. А. Русская «смута» как предмет социологии
революции П. А. Сорокина: Воспоминания о будущем? // Пи-
тирим Сорокин: Новые материалы к научной биографии.
840. Котылев А. Ю. Понятие «социокультурный» в
терминологическом словаре П. А. Сорокина//Наследие. 2012. № 3.
С. 45-52.
841. Кротов П. П., Долгов А. Ю. Теоретическое осмысление
войны и кризиса в научном творчестве П. А. Сорокина // Пити-
рим Сорокин: Новые материалы к научной биографии.
842. Лазебная К. П. Механизм поддержки социальной
солидарности в теории символического П. А. Сорокина //
Наследие. 2012. №2.
843. Лазебная К. П. Питирим Сорокин в поле публичной
активности: прошлое и настоящее // Современная
социология — современной России: Сб. статей памяти первого декана
факультета социологии НИУ ВШЭ А. О. Крыштановского. М.,
2012. С. 433-440. (Электронный ресурс).
844. Лазебная К. П. Теория символического в ранних
работах П. А. Сорокина и российская социология начала XX века //
Питирим Сорокин: Новые материалы к научной биографии.
С. 157-167.
845. Ломоносова М. В. Вехи зарубежной истории
российской социологии // Наследие. 2012. № 3. С. 136— 142.
846. Ломоносова М. В. Интерпретативная социология в
контексте научного наследия П. А. Сорокина // Седьмые
Ковалевские чтения. С. 98.
847. Малкова И. Г. Основы междисциплинарного
исследования социокультурного пространства города // Исторические,

Литература о П. А. Сорокине на русском языке 587
философские, политические и юридические науки,
культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2012.
№ 10-12. С. 122-126.
848. Мальцева Д. В. Истоки концепции социальных сетей
в социологии // Вестник Российского гос. гуманитарного
унта. 2012. № 2. С. 52-58.
849. Меняева М. П. Идея согласия в контексте философии
культуры П. А. Сорокина // Известия Саратовского ун-та.
Серия: Философия. Психология. Педагогика. 2012. Т. 12. № 1.
С. 14-18.
850. Питирим Сорокин: Новые материалы к научной
биографии: Сб. научных трудов. М., 2012.
851. Пономарева И. В. П. А. Сорокин: взаимосвязь между
жизнью и научной работой // Социальные и гуманитарные
науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 11.
Социология. Реферативный журнал. 2012. № 4. С. 57-64.
852. Редков С. К. Русские мыслители о государствен но-
правовых реформах в России конца XIX - начала XX века //
Научный поиск. 2012. № 1. С. 56а-59.
853. Сапов В. В. О собрании сочинений П. А. Сорокина //
Наследие. 2012. № 3. С. 161-165.
854. Сулимов В. А. Личность как код: когнитивная
интерпретация социальности //Там же. С. 62—72.
855. Теребихин В. М. Идеи П. А. Сорокина в контексте
проектирования концепции антропологического преображения
России // Там же. С. 73—87.
856. Терюков А. И. Петербургские адреса Питирима
Сорокина //Там же. С. 129-135.
857. Тульчинский Г. Л. Ценностно-нормативные факторы
социогенеза и перспективы развития российского общества
(Следуя Питириму Сорокину)//Там же. С. 88—100.
858. Урсу И. С, Анисимова С. Ф. Интерпретация понятия
«русский национальный характер» в социологическим
наследии Питирима Сорокина // Седьмые Ковалевские чтения.
С. 127-130.
859. Фадеева И. Е. Интегрализм как миропонимание: о
бесконечности бесконечного // Наследие. 2012. № 3. С. 101 —
117.
860. Черных В. А. К вопросу об эквивалентности
перевода: компетентностный подход (на материале перевода романа
Pitirim A. Sorokin «A Long Journey»)//Там же. С. 143—160.

588 Литература о П. А. Сорокине на русском языке
861. Яковец Ю. В. Учение Питирима Сорокина — компас в
бушующем море глобальных трансформаций XXI века // Там
же. С. 118-124.
Сост. К. П. Лазебная, В. В. Сапов

Именной указатель
Аверченко А. Т. — 392
Адамович Г. В. - 311
Александр III — 396
Аллен — 450
АльберльД. - 57
Альберт Великий - 146, 149
Андерсон К. А. - 40, 57
Андреева Г. М. - 250, 255
Аргунов А. А. - 22, 392, 402
Арене И. Л. -410,
Аристотель — 161
Аронсон Г. Я. - 405
Архангельский В. Г. — 392
Арцыбашев М. П. - 411
Асмус В. Ф. - 250
АшерЭ. П.-52, 145
Бак П. Г.-53-56,66
Бакал (Баккал) И. Ю. - 388,
389
Бакунин М. А. -271,363
Балин Я. - 360
БороноевА. О. - 274
Барбер Б. - 57, 224, 226
БарбюсА. - 412
Барух Б. - 422
БатиевД.А. -361
Бауман В. И. - 376
Бах И. С. -278,449,470
Бебэнг Г. Г. - 46
Беем А. Л. - 392
Бейлз Ф. - 470
Бейли И.-450,451
БеккерГ- 156,248
Белл Д.-217,218
Белоусов К. Г. - 391
Белый А. - 296
Бенеш Я. - 404
Берберова H. Н. - 20
Бергсон А. - 278, 302
Бердяев Н. А. - 25, 117, 174,
250, 254, 255, 258, 261, 270,
305, 306
Беседовский Г. 3. — 404
Бесков А. — 156
Бетховен Л. ван — 278, 449
Бехтерев В. М. - 19, 169, 171,
260, 365, 369, 378, 384, 435,
473
Бжезинский 3.-217
Биккерман И. М. - 390
БирстейдР. -45,52,59,315
БлауП. - 102
Блок А. А.-272,296,298
БлэкДжД. -40,44,50
Блюмкин Я. Г. — 410
Бобрищев-Пушкин А. - 261
БолдерейтДж. — 433
Болдырев И. В. - 42
Болдырев Д. В. -313, 325
БотероДж. - 287
Брамс И. - 470
Брешковская (Брешко-Бреш-
ковская)Е. М. — 405

590 Именной указатель
Бриджман П. — 248
Бринтон К. - 47, 52, 66, 124
Бромемс — 431
Брунст Б. Э. - 405
Буме С- 113, 142
Букшпан Я. М. - 261
Булатов А. А. - 388, 389
Булгаков В. Ф. - 414
Булгаков С. Н. - 174, 254, 303
Буллок Ч. Дж. - 40
Бунин И. А. - 410
Буравой М. - 234, 266,
Бухарин Н. И. - 260, 262, 304
Бэкон Р. - 149
Бэкон Ф. - 161,287
Вавилов Н. И. - 403
Вагнер Г - 248
Вальрас Л. — 94
Варшавских С. И. - 397
ВаршерТ. - 411
Василенко В. В. — 373
Вебер А. - 46
Вебер М. - 42, 46, 50, 65, 70,
73, 74, 77-82, 84-90, 101,
103-105, 108, 125, 145, 146,
148, 165, 169, 170, 172, 175,
178,244,246,293,368,430
ВебленТ. - 121
Величко В. Л. - 300
Венгеров С. А. - 376
ВергунД. К.-397
ВикоДж. - 177, 186, 187,287
Виллер У. М. - 40, 43
Вилли М. - 40
Вилли Н. - 67, 68
Вильгельм II — 31
Вильсон Э. Б. -40,42,44,51
Вильсон Л. — 57
Виндельбанд В. - 260, 305
Винничук А. Г. — 407
Винцент из Бове — 146
Водовозов В. В. - 397
Боровский В. В. - 410
ВороновН. Г. -260,414
Талонов Ф. С. - 407
Гальцева R А. - 297
Гамильтон А. - 287
Гарфинкель Г. - 57
Гегель Г В. Ф. - 10, 11, 106,
107, 164, 177, 186, 192,201,
296, 298, 303
Гейне Г- 182
Геккер Ю. - 255
Геллер М. С. - 25
Геллнер Э. - 217
Геродот - 312
Гёте И. В. -33, 177
Гизетти А. А. - 251
Гирса И. - 404
Гитлер А. -31, 188
Гоббс Т.-74,80,287,
Голднер Э. - 62, 63, 88, 89, 101,
106
Голечек Й. - 392
Головины. Н. - 42, 313, 325
Голосенко И. А. - 21, 154, 242,
245,260,261,311,318,325,
333,349, 387
Гольденвейзер А. — 315
Горький А. М. - 365, 381, 412
Грассери Р. де — 261
ГревсИ.М. -413
Громыко А. А. - 370
Гроций Г. - 287
Гуль Р. - 402, 403
Гумплович Л. - 111, 113
Гурвич Г. 20, 101, 120, 248, 250,
450
Гурко В. И. -411
Гуссерль Э. — 48

Именной указатель 591
ГучковА. И.-404,411,412
ГэйЭ. Ф.-40,42-44,51
ГэлбрейтДж. - 217
Давидович В. Е. - 203
Давыдов Ю. Н. - 163
Дагаров(Эпштейн)Д. И. - 389
Данилевский Н. Я. - 117, 250,
255, 257, 258, 270
Дарвин Ч. - 107, 161,363
Дармолатова M. Н. - 382
Демьян Бедный - 7, 396, 397
Державин Г. R - 19
Де-Роберти Е. В. - 19, 20, 108,
111, 113, 244,247,250,254,
260, 262,270,301, 310, 351,
365, 368, 376, 378
Джастман К. — 431
Джефферсон Т. — 287
Джеффрис В. - 234, 240, 265,
266,279,334,337,338,341
Дживелегов А. К. — 390
Джонсон Г. - 66, 425
Джонстон Б. В. - 36, 71, 76, 83,
90, 214, 228, 234, 240, 295,
315, 334, 336, 341, 342, 415,
447,464
Джонстон Дж. — 451
Джослин К. - 41
Дзержинский Ф. Э. — 24, 25,
412
Дивильковский М. А. - 410
Дильтей В. - 246, 278
Дмитриева Е. В. - 433
Доброхотов А. Л. - 300
Додд С. - 248
Дойков Ю. В. - 379, 381, 382,
388,416,417
Долгов А. Ю. - 232, 234, 263
Долгопятов Г. И. - 407
Достоевский Ф. М. - 15, 16, 34,
35, 108, 120, 125, 176, 255,
258, 270, 272, 297, 302, 307
ДрагическуД. 247
Дранковская А. П. 365
Дранковский М. 365
Дункан О. Д. -40
ДьюиДж. - 188
Дэвидсон Ф. - 452
Дэвис К. - 57, 59, 65, 66
Дюркгейм Э. - 42, 46, 65, 70,
73, 77-82, 85-92, 94, 96, 99,
101, 108, 111, 113, 135, 142,
169, 175, 178,246,247,261,
270, 292, 368, 428, 430
Дюфайи Г. - 470
Дюшен Б Н. - 408
Евклид - 225
Евсеева Я. В. -271
Емельянов И. В. -291,407
Евлогий (Георгиевский), еп. — 8
Есенин С. А. - 403
ЕфременкоД. — 271
Жаков К. Ф. ~ 6, 18, 108, 270,
364-366, 369, 376, 473
Зайцев А. А. -42, 313, 325
Замятин Е. И. - 390
Заозерский С. Н. - 417
Захаров И. - 360
Зверев В. М. - 379, 383
Звоницкая А. С. - 250, 260
Зелдих М. — 57
Зафировский М. - 70
Зильбург Г. - 365
ЗиминА. И. -26
Зиммель Г. - 46, 65, 79, 80, 98,
108, 111, 113, 165, 178,247,
253, 367, 368,

592 Именной указатель
Зиновьев Г. Е. -25, 130
Знанецкий Ф. В. - 262
Зубарев Д. И. -403
Зубашев Е. Л. — 405
ЗюзевН.Ф.-216,237,270
Ибн-Хальдун - 287
Иванов Вяч. - 297, 306
Ильин И. А.-296,410
Ильин Н. Ф. - 363
Иоанн (Попов) - 352
Иоффе Г.-21
Ирасек А. - 392
Исаев И. А.-31,259
Исидор Севильский — 146
Кабот (Кэбот) Г. Р. - 40, 41, 42,
453
КакликЭ. - 67
Калпэн Дж. - 66
Каменев Л. П. - 130
Ками К. - 73, 75, 79, 86
Камю А.- 196
Кандауров Л. Д. - 404
Кант И.-46,225,298
Каплан Б. X. - 264
КараханД.-20, 23
Карахан Л. М. - 367
Карвер Т. Н. - 40
Кареев Н. И. - 113, 245, 250,
251,259,262,299,376,413,
Карпушин В. А. - 437, 438, 441
Карсавин Л. П. - 254, 258
Кастро Ф. - 455
Каутский К. - 262
Кедров H. Н. - 455
Керенский А. Ф. - 20, 22, 177,
256, 266, 303, 367, 369, 377,
380,406,418,435,438,452,
474
Кизеветтер А. А. - 390, 397
КингслиД. — 59
Кистяковский Б. — 260
Климушев П. И. - 371
Клофач В. Я. - 404
Ключников Ю. В. - 261
Ковалевский M. М. — 19, 20,
108, ИЗ, 178,245,250-252,
254-256,270,299,301,302,
351,365,367,368,376-378,
435, 473, 475
Ковалевский П. Е. — 311
Коген Г. - 260
Кожевникова А. А. - 106
КозерЛ. А.-214,265,267
Козлов В. А. - 330
Козловский В. В. - 139, 262
Коковкин В. Н. - 364
Коковкин Н. В. — 364
Коковкин Ф. Н. - 364
Коковкин Ф. С. - 360, 361, 364
Колосов Е. Е. — 260
Кольцов M. Е. - 365
Кон И. С.-250,255,387,441
Кондратьев Н. Д. - 17, 20, 24,
171, 174, 274,281,313,362,
365, 366, 395,401,403,472,
476
Конрад Н. И.- 187
Конради M. М. - 401, 410,
411-413,476
КонтО.- 10,70,80,89,91,92,
94, 108, 111, 121, 178, 192,
262, 270, 293, 298, 299, 368
Конфуций- 186,278
Кособуко М. Э. - 36, 69
Костиков В. В. - 25
Коуэлл Ф. Р. - 158, 248, 312,
314,316,331
Кохманский П. В. — 390
Кочетов Э. Г. -221
Коэн А. - 57

Именной указатель 593
Крамарж К. - 404
Кривоносое Ю. И. - 434
КроберА.-248
Кропоткин П. А. - 107-109,
250,271,272,363,368
Кросс X.-313
Крот Э. - 62
Кротов П. П. - 17, 232, 234,
269, 343, 348, 375
КсенопльА. - 261
Ксюнин А. И. - 404
КубанинМ. И.-291
Кузнецова Т. — 397
Кузьбожев — 365
Кулишер И. М. - 390
Кун Б.-412
Куракина Т. Г., кн. - 411
Куртис Ч. - 47
Кусевицкая Н. К. - 455, 456,
468
Кусевицкая О. А. - 456, 468
Кусевицкий С. А. - 449, 455,
456, 463, 468
Кускова Е. Д. - 390, 405, 406,
410
Кэнант (Конэнт) Дж.Б. - 49-
51,55,66,268
Лавров П. Л. - 107-109, 250,
251,255,257,271,363,368
Ладыжинский Ю. И. - 411
Лазарев Е. Е. - 392
Лазаревский Б. А. — 392
Лазаревский В. А. - 392
Лазебная К. П. - 229
Лазерсон М. - 255, 262
Лакатош И. - 38
ЛанденУ. - 137,218,228
Лаплас П.-С- 192,203
Лаппо-Данилевский А. С. — 250,
376
Лапшин И. И. -42,313,390
Ласки Г. - 45
Лацис М. И. -412,
Ле Пле Ф. - 111
Лебедев В. И. - 397
Леви М. - 57, 66
Леви-БрюльЛ. - 142
Левтонов В. Д. - 403
Левяш И. Я. - 173, 176, 179,
182, 187, 188, 199, 203, 205,
208
ЛельоА.Л. -42
Ленер Е. - 449
Ленин В. И. - 7, 18, 22-25,
107, 198, 261, 363, 371 380,
381,384,385,438,475
Ленин Н. И. -418
Леонтьев В. - 449, 456, 463
Леонтьев К. Н. - 270, 327
Леонтьева С. В. - 456
ЛефеврДж. -224
Ливингстон А. — 52
ЛилиенфельдП. - 250, 252
Лилина 3. И. — 25
Лилли Э. - 57, 268, 464, 467,
470
Линдзи Г. — 57
Липский А. А. - 375
ЛипскийА. В. - 17,24,348
Литт Т. - 247
Ллойд Ворнер В. — 41
Лобачевский Н. И. - 225
Логинов И. С. - 8
Ломоносов М. В. - 266, 294,
360
Лондон Дж. - 15,294
ЛосскийН. О. -42,313,390
Лоуэлл А. Л. - 40-43, 453
Лумис Ч. П. - 248, 467
Луни С. — 6

594 Именной указатель
Лутохин Д. А. - 24, 383, 384,
386,405,409,410
Любимов Н. И. - 389
Ляцкий Е. А. - 392
Майо Э. - 47
Мак Мастер Р. - 258
Макаров В. Г. -25,291
Макаров В. К. - 385
Макаров Н. Л. - 405
Макиавелли Н. - 186, 287
Маккарти Дж. — 416
Маковский С. К. - 392
Максименко В. И. - 216
Максимович Е. Ф. - 42, 313
Малиновский Б. К. — 46
Мангейм К. - 46, 430
Мандельбаум Н. Ю. — 433
Мандельштам Е. Э. — 382
Мануйлов А. А. - 390
Мареш Б. - 413
Маркова H. Е. - 343
Маркотун С. К. - 404
Маркс К. - 9, 11, 70, 78-80,
89-91, 96, 101, 103, 107,
108, 173-178, 185, 186, 188,
189, 193-207,209,210,246,
247,298,299,316,363,368
Мартиндейл Д. 68, 248
Маршалл А. 77-82, 88,98
Масарик А. 404
Масарик Т. Г. 26, 266, 386, 391,
404
МасловС. С.-399-405,411
Матвеев Ст. - 360, 389
Медушевский А. Н. — 107
МейвейЛ. -98, 102,
МейснерД. И. -402, 405,
Мельгунов С. П. — 410,
МемфордЛ. — 315
Менцель В. О. - 392
Мерло В. - 233, 264,
МертонР. - 27,42-44,47,51,
57, 59, 65, 66, 79, 89, 140,
141, 144-146, 148, 151, 152,
224, 226, 248, 294, 313, 322,
427, 436
Мечников И. И. - 111
МидайэнДж. - 65
Микеланджело — 278
Миллинс Н. - 58, 67, 68
МиллсЧ.Р. - 122, 126,
МилльДж.Ст.-82, 89
Мильтон Дж. - 147
Милюков П. Н. - 398, 399, 402
Минин М. П. -361
Мирбахфон В. - 410
Миролюбов В. С. - 406, 413
Михайловский Г Н. - 397,
Михайловский Н. К. - 107, 108,
174, 176, 178,244,250,251,
260,271,363,368,
МоммзенТ. - 312
Монтеклер М.де - 449
Мор Т. - 287
Морено А. - 248
Мориссон К. ~ 79
Морли К. - 151
Мур У. - 57, 59, 293, 294
Мякотин В. - 389, 390
НавилльА. — 261
Налимов В. — 365
Наполеон I (Бонапарт) — 398
НемановЛ.М.-390
Немец - 450
Немирович-Данченко В. И. -
389, 390
Неру Дж.-420,468,
Николаевская О. — 456, 460,
463
Николай U — 31

Именной указатель 595
Николе Л. Т. - 71, 72, 90, 99,
211,229,234,240,265,306,
307,451,464
Нилус С. - 300
Ницше Ф. - 10, 186, 191, 196,
299,302
Новгородцев П. И. - 298, 299
Новиков К. А. - 400
Новиков Н. В. - 250, 255
Новиков Я. - 250, 260
НокА.Д.-51
Нортроп Е. - 248
Обер Т.-411,412,
Оболенский Л. — 259
Огарев Н. П. - 293
ОкуневН.-42,313
Олдс Дж. - 57
ОлпортГ. В. -40, 123
Ольденбург С. С. - 390
Оно Кобе Митикуни - 233
Осипов Г. - 250, 255
Осоргин М. - 25, 405, 406
Павлов И. П. - 19, 108, 169,
171,369,384,394,435
Панов И.А - 352, 354,355
Парето - 42, 43, 47, 52, 58, 66,
77-79,81,82,88,90-94,96,
103-105, 108, 148, 178, 188,
244,246,261,368
Парк Р.-45,247,316
Парсонс Т. - 36, 37, 39-42,
44-68, 70-106, 124, 125,
143, 151,248,431,433,436,
447, 470
Перри Р. Б. - 40
Петражицкий Л. И. - 108, 250,
251,253,255,256,270,366-
368, 378, 393
Петрищев А. Б. - 405, 406,
Петровский В. А. - 283
Пешехонов А. В. - 389, 390
ПигорсП. - 41
Пипуныров В. Н. - 393, 394,
352
Пипуныров П. Н. - 393
Платон 19, 161, 186, 187, 225,
246
Платонов О. А. - 404
Плеханов Г. К. - 107,201,259,
363
Покровский H. Е. - 427
Полибий-312
Полонский В. П. (Гусин) - 365
Полторанова Г. Е. - 139
ПолунинА. П. -401,410,412
Пономарева И. В. - 229
Попов Д. Я. -365, 367
Попов С. - 352
ПопперК. - 198
Потемкин П. П. - 392
Пришвин M. М. - 22
Прокофьев С. С. — 456
ПроллД. В. -52
Пуси H. М. - 49, 50
ПушкаревС Г.-42, 313
Пушкин А. С- 17, 19,296
Пятаков Г.(Ю.)Л. - 20, 23, 367
Пятигорский Г. П. - 456
Райвер Ч. - 62
Райли Дж. - 57
Райнов Т. - 20
Ратцель Ф. - 111
Рахманинов С. В. - 232, 455,
456,
Рейган Р. - 223
Репина Л. П. -373, 379
РикардоД. -82
Риккерт Г. - 260
Римашевская H. М. — 343

596 Именной указатель
Римских А. В. - 17, 350, 356-
358,360,363,371 -
Римских В. И. - 356, 357, 363
Розин H. Н. - 378
Романов П. - 443
Романовский Н. В. - 106, 342
Росс Э. А. -63,247,261,415
Ростовцев М. И. - 108, 312,
368,455, 468
Ростовцева С. М. - 455, 468
РостоуУ. -217
Роучек И. — 255
Рузвельт Э. - 232
Руссо Ж. -Ж. -298,377
РыковА. И.- 130
Рышкан А. И. - 407
Савицкий П. А. -42,313
Савченко И. Г. — 407
СаенкоС.А.-412
Сазерлэнд Э. X. — 40
Салим Э. - 46
Самнер В. - 246
Самойлов А. — 456
Сапов В. В. - 13, 14, 25, 35,
215,230,235,271,274,275,
293,312,376,471
СартонДж. - 144
Саттон Ф. К. - 57
Святловский В. - 259
Седенко Ф. И. - 394, 395, 413
Семенов В. С. - 250, 255,
Сенека 186
Сен-Симон К.-А. - 121,306
Серафим Саровский — 302
Сибелиус Я. - 449
Сибиряк М. - 399
Сигирский А. И. - 389
Сидоров А. С. — 365
Симиренко А. — 255
Симпсон Дж. — 52, 430
Синовари — 411
Слоним М. Л. - 392
СмелзерН. -57,210
Смилга И. Т. — 365
Смит А.-82
Смит Т. Л.-470
Соболев В. С. - 379, 383
Согомонов А. Ю. - 153, 173,
176, 182,184,349
Соколов П. И. — 473
Соколова М. В. - 230, 236
Солженицын А. И. — 193
Соловьев В. С. - 33, 259, 270,
297, 300, 307
Сорокин А. П. - 16, 351-355,
472
Сорокин В.А - 354, 358, 361,
472
Сорокин И. А. - 352
Сорокин П. П. - 445, 447, 449,
452, 456, 457, 460-463, 467,
476
Сорокин Пр. А. - 355, 358, 363,
371,472
Сорокин С. П. - 234, 414, 444,
476
Сорокина (Баратынская) Е. П. —
23,24,26, 125,369,413,414,
445, 447, 454, 455, 457, 458,
467, 468, 470, 473, 474
Сорокина П. В. - 16, 352, 354
Спекторский Е. В. - 244, 250
Спенсер Г. - 70, 77,80, 81,89,
91, 92, 94, 97, 98, 102, 108,
124, 178, 192,246, 294,298,
299,316,363,368
Спиноза Б. — 19
Спиридонов В. И. - 365
Сталин И. В. -31, 188,418
Станкевич В. Б. - 20
СтепунФ.А. -261

Именной указатель 597
Стефан Пермский — 353
Столбов В. П. -281
Стравинский И. Ф. - 449
Струве П. Б. - 42, 174,298,313,
385,392,410
Стюарт Ж.-248
Сухомлин В. В. — 405
ТардГ.-99, 111, 178, 180,246,
368,429
Татаринов В. Е. — 404
Таубер И. — 40
Таубер К. - 40
ТауниР. Г. - 149
Тахтарев К. М. - 253, 254, 260
Теннис Ф. -46,65,247,314
Теофил — 146
Тереза Калькуттская - 134
Тильден Ж. - 450
Тимашев Н. С. - 20, 42, 245,
248,293,295,313, 325,404,
410,411
Тимашев С. И. — 410
Тириакьян Э. - 27, 36-39, 52,
64, 67, 70, 84, 91, 107, 119,
131, 136,176,234,240
ТитоИ. Б.-421
Тихвинский M. М. - 18
Тихон, патр. — 397
Тойнби А. - 27, 51, 117, 189,
256,314
Токвилль А. де — 128
Толстой А. Н. - 409
Толстой Л. Н. - 35, 107-109,
213,255,258,259, 270,272,
273, 363, 367, 473
Тони Р. Г. - 46
Тоссиг Ф. В. - 40
Тоффлер О. - 207
Тоццер А. М. — 40, 44
Трапезников С. П. — 443
ТрельчЭ. - 145, 146, 148
Троцкий Л. Д.- 130, 133,418
Трумэн Г.-421,422
Туган-Барановский М. И. - 250,
395
Тургенев Н. И. - 33
Тэйлор О. Г. - 50
ТьериЭ. - 130
Уайтхед А.-40,44,246
Уильяме R - 57, 59, 66, 390
Уманский С. Е. - 400
Уншлихт И. С. - 7, 396
Уоллерстейн И. - 242
Устрялов Н. В. — 261
Уэллс Г. - 475
Фарфоровский С. В. - 393
Фейербах Л. - 185
Фидий - 278
Фидлер Ю. И. - 407
Филипс Дж. — 452
Фихте И. Г. - 177
Флоренский П. А. - 297
Фома Аквинский - 287, 338,
340
Фон Визе Л. -246,247
ФордДж. - 40, 41, 55, 70, 74-
76, 92, 99, 334, 335
Франгиан Е. - 260
Франк А. Г. - 131
Франк Л. -248
Франк С. Л. - 254, 260, 261,
390
Франклин Б. - 287
Франс А. - 307
Фрейд 3. - 90, 98, 188, 196,
428
Фридрих II - 129
Фукидид — 312

598 Именной указатель
ФурастьеЖ. -217
Фюстельде КуланжН. Д. — 312
ХайесЭ. — 415
ХальбваксМ. — 142
Хантингтон С. П. - 127
Харитон Б. К. - 25
Харитонович Д. Э. — 377
ХарперС. - 451
ХаррисА. -450,451
ХартХ. -315,430
Хартсхорн Р. — 151
Хаус А. - 46, 47, 59, 65
Хвостов В. М. - 245
Хейл Б. — 66
Хейс 3.-261,475
ХейфецЯ.(И. R)-456
Хендерсон Л. Д. - 40, 43, 47, 50,
51,58,66,93,463
ХиренДж. -59,60,64,65
Хлебников В. - 297
ХобхаусЛ.Т.-46, 65
Холопов А. В. - 365
Хоманс Дж.К. - 47, 90, 98, 102,
248, 259, 463-465
Хоружий С. С. — 25
Христофоров В. С. — 25
Хрущев Н. С. - 465, 330
Хук С.-52,315
Хутон Э. А. - 44
Цезарь Ю. - 398
Циммерман К. К. - 40, 44,
54-56, 248, 282, 321, 322,
446-448
Чаадаев П. Я. - 12, 17, 33
Чайковский Н. В. - 22, 400
Чайковский П. И. — 449
Чапин Ф. С. - 40
Чаплин Ч. - 232
Чахотин С. С. - 261
Чаянов А. В. - 289, 291, 393,
401,403
Челинцев А. Н. - 405
Черенков С. - 291
Чернов В. М. - 108, 109, 250,
363,405
Черняев А. С. — 376
Черчилль У. - 422
Чехарин В. - 440
Чириков Е. Н. - 392, 397
Шаляпин Ф. И. - 456
Шанин Т. - 282
ШаповалН.Е.-391,414
Швегла А. - 407
Швегла Ф. - 404
Швейцер А. - 248, 468
Швигловский В. Ф. - 392
Шекспир У. - 278
Шелер М. - 246
ШёпферС. -411
Шергин И. А. - 365
Шиллс Э. А. - 57, 66, 294, 428
Шиммель С. - 340
Шишкин М. Д.-389
Шлезингер А. М. - 40, 44
Шмелев И. С.-410
Шостакович Д. - 449
Шоу Б.-415
Шпенглер О. - 51, 117, 257,
260,261,316
ШпетГ.Г-251
Штаммлер- 108,260,368
ШтейнбергА. - 251
Шубарт В. - 256
Шулер Э. - 57
Шумпетер Й. - 44, 47, 50, 66
Эйнштейн А. - 68, 209, 232

Именной указатель 599
Эйхгорн R — 467
Элиава Ш. 3. - 365
Элиот У. Я. - 52
Эмерсон RM.- 102
Энгель Е. А. - 383, 393
Энгельгардт М. А. — 323
Энгельс Ф. - 10, 176, 181, 195,
196-203,205,206,247,363
Юдин П. Ф. - 436, 437, 438,
440
Яблоновский А. - 410
Яблочков П. Н. - 20
Яворский Г. - 212, 214, 265,
271
ЯковецЮ. В. - 192
Ясперс К. - 46
Alien P. J. - 72, 273, 335
Almagor U.- 131
Althusser L. - 85
Bales R. - 259, 470
Barnes H. Е. -315
Bell W. - 340
Black M.-88
Bourricauld F - 77, 94, 97, 99
Burnett W. - 249, 335
BuxtonW.-71,72,93, 104
Camic С - 73, 75, 79, 86
CatoirJ.-336
Cohen E. - 131
Cohen J. — 85
Coleman J. - 96, 98
Collins R. - 86
CrollyM.-336
Crony R. - 336
Debus A. G. - 350
Devlin R.-214
Di Tomaso N. - 85
Edgeworth F. - 82
Fararo T. - 99
Frohock F. - 97, 98, 100
Oalpin C. - 40, 282
Giddens A. - 74, 75, 79, 83, 84,
85,86,89,97, 106
Grafstein R. - 96-98, 100
Hanson R. - 74, 92
Hazelrigg L. E. - 85, 87
Heilbron J. - 80
Hernandez-Wolfe P. - 264
Hick I. - 336, 337
HiileryG. - 101, 106
Hirsch R - 104
Holmwood J. - 73, 76, 84, 88,
101
House F H. - 52
Hunt A.-336
Jackson G. -214
Jere С. - 87
Kaye H. - 98
Kreelt P. - 338
Krishna D. - 336
Lengerman R M. - 67
Levin J. - 264
Levine D. - 80, 83, 119
LipsetS. M. - 129
LissakM. - 131
Luhmann N. - 99
Macintyre A. - 338
Martel M. V. - 46

600 Именной указатель
Maryanski A. Z. - 81
Mayway L. - 98, 102
Mead S.- 101, 106
Meilander G.-338
Myrda G. - 340
Oliner S. P. - 234, 240
OromanerM. — 67
Perrin R. - 103
Pieper J.-335,338,339
Pope W - 85-87
RamboE.-99, 100
RexW-52
Richard M. - 70, 100
Richardson D. — 84
RileyM.W. -59
Savage S. - 74, 75, 78, 84, 85,
91, 93, 95, 96, 98, 99, 101,
102, 104
SciulliD.-75, 103
SpeierH. -315
StarkW-81
Staub E. - 264
StegnerW.-453
Talbutt R - 70, 72, 86
Taylor E-259
Thomas W- 106
TibbsA.E.-315
Turner J. H. -81
Turner R.- 101, 106
TurnerS. P.-86
VoIlhardtJ.-264
Weinstein J. - 234, 240, 269
Weinstein J. - 269
Williams R. S. - 390
Wirth L. - 52
Wrong D.-97

Сведения об авторах
Василенко Виктория Валерьевна — доктор
исторических наук, доцент, профессор кафедры
культурологии и кафедры историографии и
источниковедения Ставропольского государственного университета
(Ставрополь).
Голосенко Игорь Анатольевич ( 1938—2002 ) -
доктор философских наук, профессор, главный научный
сотрудник Санкт-Петербургского филиала Института
социологии РАН (Санкт-Петербург).
Давыдов Юрий Николаевич (1929—2007) —
доктор философских наук, профессор, заведующий
отделом Института социологии РАН (Москва).
Джеффрис Винсент — профессор социологии
Университета штата Калифорния (США).
Джонстон Барри В. (1942-2011 ) - профессор
социологии Северо-Западного университета штата
Индиана (США).
Дойков Юрий Всеволодович — кандидат
исторических наук, историк, журналист. С 1991 года
независимый исследователь и журналист (Архангельск).
Долгов Александр Юрьевич - младший научный
сотрудник ИНИОН РАН, редактор Информационного
портала «Питир1*м» <http://pitirim.org/> (Москва).

602 Сведения об авторах
Зафировский Милан — профессор социологии
Университета Северного Техаса (США).
Зюзев Николай Федосеевич — кандидат философских наук,
научный сотрудник кафедры философии, социологии и
политологии Коми государственного педагогического института
(Сыктывкар).
Кривоносое Юрий Иванович — кандидат технических наук,
руководитель проблемной группы истории научной политики
Института истории естествознания и техники РАН (Москва).
Кротов Павел Петрович — кандидат социологических наук,
сотрудник Центра «Наследие» им. Питирима Сорокина,
(Сыктывкар), исполнительный директор Фонда Питирима Сорокина
(штат Массачусетс, США).
Лазебная Ксения Павловна — преподаватель факультета
социологии Национального исследовательского университета
«Высшая школа экономики» (Москва).
Левяш Илья Яковлевич — доктор философских наук,
профессор Минского лингвистического университета (Минск).
Липский Александр Викторович — младший научный
сотрудник Института социологии РАН (Москва).
Маркова Наталья Ефимовна — кандидат социологических
наук, директор Научно-практического центра
коммуникативных исследований «Проект Барьер» ИСЭПН РАН (Москва).
Медушевекий Андрей Николаевич — доктор философских
наук, ведущий научный сотрудник Института истории РАН
(Москва).
Мертон Роберт (1910—2003) — социолог, почетный
профессор Колумбийского университета (США).
Николе Лоуренс Т. — профессор социологии Университета
Западной Вирджинии (США).

Сведения об авторах 603
Римашевская Наталья Михайловна — доктор
экономических наук, профессор, член-корреспондент РАН, почетный
директор ИСЭПН РАН (Москва).
Сапов Вадим Вениаминович — старший научный сотрудник
Института социологии РАН (Москва).
Согомонов Александр Юрьевич — ведущий научный
сотрудник Института социологии РАН, академический директор
Центра социологического и политологического образования
(Москва).
Сорокин Сергей Питиримович — профессор биологии
Бостонского университета, сын П. А. Сорокина (США).
Столбов Вячеслав Павлович — кандидат экономических
наук, профессор, зав. кафедрой социально-экономических
теорий Ивановского государственного химико-технологического
университета (Иваново).
Тириакьян Эдвард А. — профессор факультета социологии
Университета Дьюк, член Наблюдательного совета фонда Пи-
тирима Сорокина (США).

Содержание
От редактора
Питирим Сорокин в России: итоги и перспективы 6
Сапов В. В.
В начале «Длинного пути» 14
Раздел I
Общие оценки научной деятельности П. А. Сорокина
Джонстон Б.
Сорокин и Парсонс в Гарварде: институтский конфликт
и происхождение ведущей традиции 36
Зафировский М.
Парсонс и Сорокин. Сравнение вклада в создание
социологической теории 70
Медушевский Л. Н.
Формирование социологической концепции
П. Сорокина 107
Тириакьян Э. А.
Питирим Сорокин: мой учитель и пророк
современности 119
Мертон Роберт К
Питирим Александрович Сорокин — корифей
социологической мысли XX в 140
Согомонов А. /О.
Судьбы и пророчества Питирима Сорокина 153

Содержание 605
Давыдов Ю. Н.
«Большой кризис» в теоретической эволюции
П. А. Сорокина 163
Левяш И. Я.
К. Маркс и П. Сорокин: поиск интегративной
парадигмы 173
Николе Л. Т.
Наука, политика и моральный активизм: новый подход
к интегрализму П. А. Сорокина 211
Зюзев Н. Ф.
Питирим Сорокин и моральные аспекты глобализации... 216
Раздел II
Отдельные аспекты научного творчества П. А. Сорокина
Лазебная К П.
Интерпретация жизненного пути П. А. Сорокина
в контексте современных проблем социологии 229
Голосенко И. А.
Питирим Сорокин как историк социологии 242
Долгов А Ю.
Генезис теории созидательного альтруизма
Питирима Сорокина: социально-исторический
и методологический аспекты 263
Столбов В. П.
Сельская социология П. А. Сорокина:
социологическое эссе 281
Сапов В. В.
«Магический кристалл» социологии 293
Голосе нко И. А.
Шедевр социологии русского зарубежья XX в 311
Голосе нко И. А.
Питирим Сорокин о внутренних нарушениях социального
порядка 318
Джеффрис В.
Интегрализм П. А. Сорокина: новая общественная наука
и реконструкция человечества 334
Римашевская H. М., Маркова H. Е.
«Американская сексуальная революция» П. А. Сорокина
в России 343

606 Содержание
Раздел III
Материалы к хронике жизни П. А. Сорокина
Липский А В., Кротов П. /7.
Зырянский след в биографии Питирима Сорокина 348
Василенко В. В.
Некоторые штрихи к историческому портрету
П. А. Сорокина 373
Дойков Ю. ß.
Питирим Сорокин в Праге (1922-1923) 388
Дойков /ö. ß.
«Мы должны переварить тоталитаризм и достичь мира...»
(Из досье ФБР на П. А. Сорокина. 1954 г.) 416
Мертон Р.
Фрагменты из воспоминаний 427
Кривоносое Ю. И.
Питирим Сорокин — последняя встреча
с советской властью 434
Сорокин С. /7.
Семейная жизнь с Питиримом Сорокиным 444
Хроника жизни и деятельности П. А. Сорокина 472
Библиография трудов П. А. Сорокина 477
Литература о П. А. Сорокине на русском языке
(1912-2012) 524
Именной указатель 589
Сведения об авторах 601

Философия России первой половины XX века
Питирим Александрович Сорокин