Автор: Гвиччардини Ф.
Теги: всеобщая история история история средних веков история италии
ISBN: 978-5-88373-537-9
Год: 2019
Текст
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ
Франческо ГВИЧЧАРДИНИ
ИСТОРИЯ
ИТАЛИИ
В двух томах
Том 2
Перевод с итальянского, примечания и подготовка издания
М.А.Юсима
Москва
издательство
КАНСН-ПЛЮС
2019
УДК 94
ББК 63.3
Г25
Перевод этой книги был осуществлен благодаря финансовой
поддержке Министерства иностранных дел
и международного сотрудничества Италии
La traduzione di questo libro e* stata resa possibile grazie al
contributo finanziario del Ministero degli Affari esteri e della
Cooperazione Internazionale d'ltalia
Рецензенты: д.и.н. В.И.Уколова, д.и.н. М.С.Бобкова
Г25 Гвиччардини, Франческо
История Италии. В двух томах. Том 2. Пер. с итал. и подготовка издания
М.А. Юсима. М.: Канон+ РООИ «Реабилитация», 2019. - 696 с, илл.
ISBN 978-5-88373-537-9
Один из самых знаменитых памятников исторической мысли
эпохи Возрождения, произведение флорентийского политического
деятеля и писателя Франческо Гвиччардини, младшего современника и
друга Никколо Макиавелли. «История Италии» в 20 книгах охватывает
период с 1492 по 1534. На него приходятся примерно две трети Итальянских
войн, наиболее драматические и насыщенные событиями этапы борьбы
за первенство и влияние во всем христианском мире главных
европейских властителей: королей Испании, Франции, Англии, императоров и
римских пап. Рассказывая о походах, осадах, сражениях, заговорах,
мятежах, дипломатических интригах проницательный флорентинец
намеревался проанализировать причины обрушившихся на Италию бедствий.
Для широкого круга читателей. На русский язык переводится
впервые.
ББК 63.3
Для оформления обложки использованы репродукции гобеленов Б.ван Орлея и
У.Дермойена, изготовленные в Брюсселе между 1528 и 1531 гг. и хранящиеся в
музее Каподимонте в Неаполе.
Охраняется законодательством об авторском праве.
Воспроизведение всей книги или любой её части запрещается, в том числе и в
Интернете, без письменного разрешения издателя. Любые попытки
нарушения законодательства будут преследоваться в судебном порядке.
ISBN 978-5-88373-537-9 © Юсим М.А., 2018
© Издательство «Канон+»
РООИ «Реабилитация»,
оригинал-макет, оформление, 2018
Francesco Guicciardini
STORIA
D'ITALIA
Volume 2
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Содержание тома 2.
Книга 12 5
Книга 13 83
Книга 14 139
Книга 15 205
Книга 16 277
Книга 17 343
Книга 18 413
Книга 19 487
Книга 20 555
М. Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн 579
Указатель имен к тексту Гвиччардини 641
Указатель географических названий 668
Список иллюстраций 693
Старинные карты и планы городов по электронным источникам 695
Книга 12
Книга 12, глава 1
Действия и приготовления английского короля против Франции;
приготовления короля Франции к защите. Экспедиция английского короля.
Взятие Теруана. Кесарь Максимилиан в английском войске.
Втом же году за Альпами разразились тяжелейшие войны, которые
будут описаны мной по указанной ранее причине и с той же
краткостью, что и в рассказе о событиях предыдущего года. Начало
конфликту положило решение английского короля напасть летом с огромным
войском с моря и суши на французское королевство; чтобы облегчить
свое предприятие, он обещал кесарю выплатить ему сто двадцать
тысяч дукатов за то, что он одновременно вторгнется в Бургундию с тремя
тысячами конницы и восемью тысячами пехоты, частью швейцарской,
частью немецкой. Он обещал также некую сумму швейцарцам, чтобы
они выступили вместе с кесарем, который согласился оставить им в
залог отдельные территории Бургундии, пока они не получат от него всего
положенного жалования. К тому же король Англии был уверен, что его
тесть, католический король, примкнет к союзу с ним и с кесарем, чего
тот, по его словам, всегда желал, и в то же самое время вступит в войну на
границе с Францией. Поэтому известие о перемирии арагонского короля
с французским хотя и не охладило военного пыла, но вызвало такое
негодование не только у Генриха, но и у всех жителей Англии, что если бы не
вмешательство властей, испанский посол1 был бы растерзан толпой.
Англичане рассчитывали на расположение эрцгерцога, не столько потому,
что он не запрещал своим подданным поступать на службу к
противникам французов, сколько ввиду его обещания разрешить подвоз
провианта английскому войску из его владений2. Видя эти обширные и
угрожающие приготовления, французский король прибегал ко всем возможным
мерам; на море он снаряжал сильный флот, чтобы противопоставить его
английскому, а на суше собирал отовсюду войска, стараясь нанять как
можно больше немецких пехотинцев. До этого он просил швейцарцев,
которые отказались помогать ему в Италии, чтобы они разрешили ему по
крайней мере вербовать солдат для обороны Франции, но те,
заинтересованные исключительно в безопасности герцогства Миланского, отве-
1 Луис Каррос Виларагут, барон де ла Тога, в1518-1520гг. он был послом при папоском
дворе.
2 После смерти своего отца, Филиппа Красивого, Карл Габсбург стал правителем Нидерландов
(с 1506 по 1515 гг. при регентстве его тетки Маргариты Австрийской). Филипп и Карл носили
титул эрцгерцогов в силу их принадлежности к дому Габсбургов, с этой точки зрения термин,
употребляемый Гвиччардини, правомерен. Однако правящим эрцгерцогом Австрии был
император Максимилиан; Карл был правящим эрцгерцогом после его смерти, с 1519 по
1521 гг., затем уступил этот титул Фердинанду.
5
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
чали, что согласятся только в том случае, если он воссоединится с
Церковью, сдаст тогда еще удерживаемый им миланский замок, и, уступив
права на эти владения, перестанет причинять неприятности Милану и Генуе.
Чтобы создать угрозу для самого английского короля внутри его страны,
Людовик призвал во Францию герцога Саффолка3, претендовавшего на
трон; Генрих в ответ обезглавил его брата, до тех пор содержавшегося
в английской тюрьме после того как король Кастилии Филипп по пути
в Испанию обещал выдать его отцу Генриха4. Французский король также
не терял надежды на мир с католическим королем, ибо тот, узнав о
союзе между ним и венецианцами, разуверился в возможности защитить
герцогство Миланское и послал одного из своих секретарей во Францию
с новыми предложениями; полагали, что он опасался могущества кесаря
и эрцгерцога, которые могли покушаться на его власть в Кастилии, и
потому не хотел полного поражения французского короля. Кроме того,
Людовик побудил своего старинного союзника, шотландского короля Якова,
начать войну в Английском королевстве, и тот, подстегиваемый скорее
собственной выгодой, ибо неудача для Франции несла в себе опасность
и для него, начал спешные приготовления, запросив у короля лишь
пятьдесят тысяч франков для закупки провианта и снаряжения. Однако все
эти меры были предприняты французским королем с запозданием, ибо
его помыслы, как вследствие обычной нерадивости, так и в силу
несбыточных надежд, вызванных перемирием с католическим королем, были
направлены на отвоевание Милана.
Приготовления отняли у английского короля много месяцев, ибо его
подданные долго жили в мире, и так как за это время способы войны
изменились, и луки и доспехи прежних лет стали непригодными,
королю пришлось запасаться оружием, артиллерией и боеприпасами, а также
набирать опытных немецких солдат и кавалеристов, потому что по
старинной привычке англичане сражались в пешем строю. Поэтому они
переправились через море только в июле и разбили лагерь у Булони, а затем
осадили Теруан, город на границе Пикардии, где живет народ,
называвшийся в римские времена «моринами»5. Вскоре туда прибыл сам король,
в войске которого насчитывалось пять тысяч конных бойцов и более
сорока тысяч пехотинцев; вся эта масса сосредоточилась вокруг
упомянутого маленького городка; их лагерь по древнему обычаю англичан был
окружен рвами, телегами и деревянными укрытиями, со всех сторон
защищенными пушками, так что он напоминал укрепленный город.
Начался обстрел Теруана со всех сторон и подведение мин, но так как доблесть
осаждающих не соответствовала их приготовлениям и молве об их
храбрости, то они не шли на приступ. В Теруане, хорошо снабженном артил-
3 Ричард де ла Поль (1480-1525), последний претендент на трон Англии из дома Йорков,
племянник короля Эдуарда IV. Он погиб при Павии, сражаясь на стороне французов. Титул
герцога Саффолка он принял после казни его брата, о которой речь идет ниже.
4 Эдмунда де ла Поля, см. кн. 7, гл. 2, прим.5.
5 Одно из племен кельтской Галлии.
6
Книга 12, глава 1
г
Сражение при Гингате. Из кн.: The Pictorial History of England. Vol.11. New York, 1846.
лерией, находилось двести пятьдесят копий и две тысячи пехотинцев;
небольшой, но рассчитывавший на подкрепление гарнизон, так как
французский король, спешно собрав войско из двух тысяч пятисот копий,
десяти тысяч немецких пехотинцев во главе с герцогом Гельдернским и
десяти тысяч пехотинцев королевства, прибыл в Амьен, чтобы оказывать
оттуда помощь осажденным. Те опасались только нехватки
продовольствия, которое не было в достаточном количестве завезено в город, кроме
хлеба, и днем и ночью своим огнем наносили урон вражескому войску;
при этом погиб королевский великий камергер6, а капитану Кале Талботу7
оторвало ногу. Король был обеспокоен угрозой для Теруана, но так как он
с обычной французской нерадивостью начал принимать меры слишком
поздно и вербовать немецкую пехоту было затруднительно, он не успел
еще набрать войско; во всяком случае он решил не давать сражения
противнику, потому что в случае неудачи все французское королевство
оказалось бы в опасности, и к тому же он строил свои расчеты на
приближении зимы, которая в этих северных краях должна была вот-вот
наступить. Однако, собрав войско и оставаясь в Амьене, он двинул его в /Вер/8
около Теруана под командой Лонгвиля, иначе именуемого маркизом де
Ротленом9, принца королевской крови и главы королевских дворян, и Ла
Палиса, поручив им не вступать в битву, а снабдить всем необходимым
окрестные города, до тех пор по той же небрежности не обеспеченные.
6 Эдмунд Кару' (Carew, Карью, 1464-1513), он служил Генриху VII и участвовал в битве при
Босворте 1485 г.
7 Гилберт Талбот (1452-1517/1518), наместник в Кале с 1509 г., с июля 1513 г. совместно
с Ричардом Винфилдом.
8 Эр-сюр ла Лис ; Вер — вставка издателей XVI в.
9 Луи I д'Орлеан Дюнуа (1480-1516), маркиз де Ротлен, младший брат Франсуа II, после его
смерти в 1512 он унаследовал титул герцога де Лонгвиля.
7
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Им было также поручено при возможности оказать помощь Теруану
продовольствием и людьми, что было сложно само по себе, но затруднялось
еще и несогласием между капитанами, каждый из которых претендовал
на верховную власть, один в силу благородного происхождения, другой
вследствие большого военного опыта. Тем не менее, так как защитники
Теруана просили о подкреплении, со стороны, наиболее удаленной от
англичан, туда подошли тысяча пятьсот копий, и когда городские пушки
разметали три тысячи англичан, выставленных на пути, чтобы помешать
им, и освободили проход, ибо остальная часть войска не могла преградить
дорогу из-за рвов и насыпей, сделанных горожанами, капитан Фронтаиль
/Фонтраиль/ подошел к воротам и ввел в Теруан восемьдесят спешенных
латников, как и просили жители. Он ушел целым и невредимым с
оставшимися людьми, и мог бы передать в город продовольствие, если бы
привез его с собой. Этот опыт воодушевил французских капитанов, и на
следующий день они приблизились туда с большим количеством провизии,
чтобы доставить ее тем же путем, однако англичане, предвидевшие это,
построили там новое укрепление и помешали им подойти, а с другой
стороны поставили свою конницу и пятнадцать тысяч немецких пехотинцев,
чтобы отрезать пути отступления. Французы начали отходить, не ожидая
подвоха, и пересели для удобства на низкорослых лошадей, поэтому
после нападения они, не оказывая сопротивления, пустились в бегство; в
суматохе французы потеряли триста рыцарей, вместе с которыми попали
в плен маркиз де Ротлен, Баярд10, Лафайет и многие другие знатные лица;
в плен попал также Ла Палис, но ему чудом удалось спастись11. Полагают,
что если бы англичане сумели развить свой успех, в этот день перед ними
открылся бы путь к завоеванию Французского королевства, ибо перед
ними оставалась масса ландскнехтов, следовавшая за тяжелой конницей,
и поражение нанесло французской армии такой урон, что король, получив
первые известия и думая, что и тех разбили, пришел в отчаяние и с
плачем и рыданиями готовился бежать в Бретань. Однако англичане, обратив
в бегство кавалерию, помышляли только о взятии Теруана и выставили
захваченные знамена и пленных перед его стенами. Солдаты,
находившиеся в Теруане, отчаялись в получении помощи, а немецкие пехотинцы
не желали голодать до последнего, не имея надежды на спасение, поэтому
они согласились, при условии сохранения им жизни и при том, что они
выведут своих лошадей, выйти из Теруана, если в течение двух дней не
получат подкрепления. Не подлежит сомнению, что оборона Теруана,
который около пятидесяти дней продержался в осаде, была для
французского короля спасительной.
За несколько дней до этого в английское войско прибыл
Максимилиан, который знал эти места, ибо в молодости, совсем другим человеком,
10 Пьер дю Террайль (ок. 1475-1524), сеньор де Баярд, знаменитый «рыцарь без страха
и упрека».
11 Битва при Гингате (вторая) 16 августа 1513г., известная как «день шпор».
8
Книга 12, глава 2
покрыл себя здесь великой славой, разбив войско французского короля
Людовика одиннадцатого12. Пока он был при армии, она оставалась под
его руководством.
Книга 12, глава 2
Вторжение швейцарцев в Бургундию; соглашение сЛа Тремуйлем.
Колебания короля Франции относительно целесообразности
ратификации соглашения.
Однако опасность угрожала французскому королю не только с этой
стороны, более того, серьезнейшую угрозу представляли собой
швейцарцы; низы этого народа пылали желанием, чтобы король
уступил свои права на владение герцогством Миланским, и испытывали
неутолимую ненависть за то, что он этого не сделал. Толпа сожгла много
домов частных лиц, подозреваемых в чрезмерном сочувствии к королю
Франции, и подобные действия продолжались в отношении других; по
ее настоянию все начальники должны были поклясться, что пенсии будут
поделены на всех. Затем, по общему решению взявшись за оружие, чуть
ли не весь народ в количестве двадцати тысяч пехотинцев отправился
в Бургундию, получив от кесаря пушки и тысячу конников; однако сам он
то ли по своему непостоянству, то ли из опасений отказался явиться туда,
несмотря на данное им швейцарцам и английскому королю обещание.
Швейцарцы осадили столицу Бургундии Дижон, где находился Ла Тре-
муйль с тысячью копий и шестью тысячами пехотинцев; опасаясь
обмана со стороны капитанов, которые уже начали переговоры с французами,
толпа завладела орудиями и стала обстреливать город. Ла Тремуйль, не
надеясь защитить его, прибег к последнему средству и тотчас же, не
дожидаясь никаких распоряжений короля, предложил выплатить им в
рассрочку четыреста тысяч дукатов, оставить крепости Милана и Кремоны,
которые к тому времени еще не сдались, уступить Массимилиано Сфорце
права на герцогство Миланское и графство Асти. В качестве обеспечения
этого соглашения он выдал четырех заложников, уважаемых и весьма
знатных персон; швейцарцы же обязались только вернуться по домам, то
есть о союзе с французским королем речи не велось, и они могли в любое
время снова напасть на его владения. Получив заложников, швейцарцы
немедленно удалились, оправдывая свой поступок — заключение
соглашения без участия короля Англии, тем что своевременно не получили от
него денег. Полагали, что это соглашение спасло Французское
королевство, ибо взяв Дижон, швейцарцы могли бы без помех дойти до ворот
Парижа, и по всей вероятности король Англии, перейдя через Сомму,
пришел бы в Шампань на соединение с ними, чему французы не смогли
бы воспрепятствовать, так как у них было в это время лишь шесть тысяч
немецких пехотинцев, а герцог Гельдернский еще не прибыл, поэтому
12 7 августа 1479 в первом сражении при Гингате.
9
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
им приходилось прятаться в городах. Тем не менее король был весьма
огорчен этим событием и горько упрекал Ла Тремуйля за огромную
сумму выкупа, а еще более за данное от его имени обязательство по уступке
прав, слишком тяжелое и недостойное величия и славы французской
короны. Поэтому, невзирая на угрозу возвращения разгневанных
швейцарцев, король решил, в надежде на приближение зимы и на то, что им будет
трудно собраться снова, скорее подвергнуться смертельному риску, чем
отказаться от столь любимого им герцогства, и не ратифицировать
договор. В связи с этим он начал новые переговоры со швейцарцами, которые
были этим чрезвычайно недовольны и угрожали обезглавить
заложников, если ратификация не состоится в определенный срок.
Книга 12, глава 3
Новые военные действия англичан во Франции.
Примирение короля с папой. Смерть французской королевы.
После взятия Теруана, на который эрцгерцог притязал, ссылаясь на
старинные права, а английский король — утверждая, что он является
его законной военной добычей, оба решили, чтобы уничтожить семена
раздора, разрушить городские стены, хотя соглашение с жителями этому
противоречило. Сразу затем кесарь уехал из войска, сказав, что
англичане, как он убедился, не имеют военного опыта и действуют
безрассудно. Из Теруана английский король отправился осаждать Турне, богатый
и хорошо укрепленный город, с давних пор тесно привязанный к
французской короне, но со всех сторон окруженный землями эрцгерцога;
поэтому французы не могли оказать ему помощи, не добившись перевеса
в свою пользу. Решение англичан очень обрадовало французского
короля, ибо он опасался, что они нападут на более существенные части его
королевства, ведь хотя он уже собрал сильное войско, насчитывавшее,
кроме пятисот копий, охранявших Сен-Кантен, две тысячи копий,
восемьсот легких кавалеристов-албанцев, десять тысяч немецких
пехотинцев, тысячу швейцарцев и восемь тысяч французов, армия англичан была
гораздо многочисленнее; каждый день она пополнялась новыми
солдатами и, по слухам, в ней было восемьдесят тысяч бойцов. Итак, король, не
очень рассчитывая защитить Булонь и прочие территории за рекой
Соммой, куда, как он боялся, двинутся англичане, собирался заняться
обороной Аббевилля и Амьена, а также других городов на Сомме, и помешать
неприятелю перейти через реку. Он хотел таким образом выждать время
до наступления зимнего сезона или до того, как действия короля
Шотландии приведут к каким-то результатам, на что Людовик очень
надеялся; тем временем его войско дефилировало вдоль Соммы, дабы
помешать переправе противника. Полагали, что решение англичан, конечно,
недостойное воинов и столь великого войска, было вызвано уговорами
кесаря, который рассчитывал, что Турне после капитуляции сразу или со
10
Книга 12, глава 3
временем может достаться его внуку, который на него претендовал; или
их опасениями, что в другом месте будет недоставать продовольствия,
или же, что другие города, которые они могут атаковать, получат
подкрепление от противника. Город Турне, не имевший чужеземного
гарнизона и отчаявшийся в спасении, после начала бомбардировки со всех
сторон сопротивлялся недолго и сдался на условиях сохранения жизни
и имущества, при обещании выплатить сто тысяч дукатов во избежание
разграбления. Фортуна нигде не благоволила к французам, ибо
шотландский король вступил в сражение с английским войском, при котором
находилась сама королева Англии Екатерина, на реке Твид13, и был разбит,
понеся огромные потери; погибло более двенадцати тысяч шотландцев,
в том числе сам король и один из его побочных отпрысков, архиепископ14
/Сент-Эндрю/, а также много других прелатов и дворян этого королевства.
После этих побед, уже в конце октября, английский король оставил
в Турне большой гарнизон, распустил кавалерию и немецкую пехоту,
и возвратился в Англию, приобретя в результате столь тщательно
подготовленной и дорого обошедшейся войны только город Турне, ибо
лишенный стен Теруан вернулся под власть французского короля. К
возвращению Генриха побудило то, что военные действия вести в этой стране
с холодным климатом было невозможно, поэтому дальнейшие траты на
содержание там войска не имели смысла; кроме того, он помышлял об
упрочении власти нового короля Шотландии15, сына и подопечного его
сестры, — туда уже отправился герцог Олбани, принадлежавший к тому же
роду16. После отъезда Генриха французский король оставил у себя
немецких пехотинцев, а остальное войско распустил, избавившись от
непосредственной угрозы, но не застраховав себя от возвращения еще большей
опасности через год, ибо король Англии, перед отъездом пообещав ему
новые беды, изъявил желание вернуться будущим летом и уже приступил
к соответствующим приготовлениям. Людовик знал, что и кесарь
намеревается напасть на него; также он опасался, что католический король,
который с помощью всяческих уловок пытался оправдать перед
союзниками заключенное им перемирие, чтобы не поссориться с ними
окончательно, также вступит в войну. Более того, были заметны признаки таких
намерений, ибо одно перехваченное письмо короля к его резиденту при
кесаре показывало, насколько они расходятся с его же словами о том, что
он горячо желает идти в поход против неверных и лично отправиться на
13 Битва при Флоддене 9 сентября 1513 г. Екатерина Арагонская см. кн. 10, гл. 4, прим. 20.
14 Сын Якова IV и Марион Бойд Александр Стюарт (1493-1513), лорд-канцлер с 1510 г.
15 ЯковУ (1512-1542), которому было полтора года, регентшей при нем была его мать
Маргарита Тюдор, сестра Генриха VIII.
16 Джон Стюарт (ок. 1482-1536), герцог Олбани, граф Булонский и Овернский, внук короля
Якова II; он находился на французской службе и впоследствии был опекуном будущей
королевы Екатерины Медичи, дочери Лоренцо ди Пьеро Медичи, герцога Урбинского,
и свояченицы герцога (сестры жены) Мадлен де ла Тур д'Овернь. Он был регентом Шотландии
при Якове V с 1515 по 1524 гг.
И
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
отвоевание Иерусалима. Здесь он предлагал совместно добиваться, чтобы
герцогство Миланское досталось их общему с кесарем внуку Фердинанду,
младшему брату эрцгерцога, потому что в этом случае они будут
диктовать законы всей Италии, и кесарю будет нетрудно с его помощью
взойти на папский трон, к чему он все время стремился после смерти жены17;
однако король прибавлял, что столь великие планы могут быть
осуществлены лишь со временем и при благоприятных обстоятельствах.
Французскому королю были также очевидно, что швейцарцы, несмотря на его
самые щедрые предложения, не собирались с ним мириться и были еще
раздражены тем, что заложники, оставленные у них Ла Тремуйлем,
опасаясь лишиться жизни вследствие неисполнения королем обязательств,
тайно бежали в Германию. Поэтому Людовик вполне мог ожидать, что в
ближайшее время или на будущий год швейцарцы нападут на Бургундию или
Дофине, поощряемые другими одолевающими его несчастьями.
Все эти затруднения отчасти послужили причиной согласия короля
на примирение с папой в духовных вопросах, главный из которых
состоял в полном искоренении Пизанского собора. Переговоры об этом
продолжались уже много месяцев, но ни к чему не приводили, в частности,
потому, что апостольский престол не мог одобрить решения, принятые
этим собором или вопреки воле папы, не роняя собственного
достоинства; отказ же от них должен был непременно породить великую смуту.
Потому три кардинала были избраны для того, чтобы обдумать способы
уладить эти неурядицы; известную трудность вызывало неудобство
даровать королю прощение, если он об этом не попросит, и в то же время
король не хотел этого делать, чтобы не замарать себя и французскую
корону именем раскольников. В конце концов, король, устав от этих
препирательств и терзаемый недовольством всех жителей своего
королевства, горячо желавших воссоединиться с Римской церковью, а также по
настоянию королевы, которая всегда была против этого раздора, решил
уступить воле папы, тешась надеждой, что этот поступок побудит папу,
намекавшему на такую возможность, принять во внимание его интересы.
Впрочем, к прежним разногласиям добавилось еще одно, ибо папа своим
бреве приказал шотландскому королю не докучать королю Англии. Итак,
на восьмом заседании Латеранского собора, состоявшемся в последние
дни года, поверенные французского короля от его имени и по его
приказу отреклись от Пизанского собора и примкнули к Латеранскому, обещая,
что шесть прелатов из числа участников Пизанского собора явятся в Рим
и сделают то же самое от имени всей Галликанской церкви, и что
приедут другие прелаты для обсуждения Прагматики18, с тем чтобы передать
этот вопрос на усмотрение собора. На этом же заседании они получили
17 Первая жена Максимилиана, Мария Бургундская, умерла в 1482 г., вторая, Бьянка Сфорца
-в 1510 г.
18 Имеется в виду Прагматическая санкция французского короля Карла VII от 7 июля 1438 г.,
ограничивавшая права папы при назначении епископов и аббатов во Франции в пользу
короля и французского клира. Ее положения были смягчены, а в 1516 г. она была упразднена
12
Книга 12, глава 4
полное прощение за все поступки, наносившие вред Римской церкви.
Таковы были события, происходившие в тысяча пятьсот тринадцатом году
в Италии, во Франции и в Англии.
В начале следующего года, не успев как следует насладиться радостью
желанного воссоединения с Церковью, скончалась королева Франции
Анна, славная и католическая государыня, к превеликой печали всего
королевства и своих бретонских подданных19.
Книга 12, глава 4
Папа советует швейцарцам отнестись к королю Франции с большим
расположением, а королю — придерживаться заключенного с ними
соглашения. Разногласия между швейцарцами и королем. Продление
перемирия между французским и арагонским королями.
После того как Французское королевство было приведено в
подчинение Церкви, а Пизанский собор полностью лишен своего
статуса и влияния, некоторые из тех, кто ранее опасался возвышения короля
Франции, обеспокоились тем, что его могущество может быть
чрезмерно подорвано, и первым из них был папа. Хотя он по-прежнему не
желал, чтобы к Людовику вернулось герцогство Миланское, однако боялся,
что король, напуганный столькими угрозами и имеющий перед глазами
прошлогодний пример, может пойти на соглашение с кесарем, о чем
непрестанно с ведома последнего хлопотал католический король, и на
заключение брака дочери с одним из внуков Максимилиана, которые
в приданое получат герцогство Миланское. Поэтому папа стал убеждать
швейцарцев, что их чрезмерная ненависть к французскому королю может
заставить его принять невыгодное как для них, так и для понтифика
решение; они хорошо осведомлены о вражде к ним кесаря и католического
короля и должны понимать, что соглашение, в результате которого они
завладеют герцогством Миланским, несет опасность не только для
свободы и власти швейцарцев, но и для свободы Церкви и всей Италии. Не
следует допускать, чтобы королю Франции снова достался Милан, но нужно
помнить, что, избегая одной крайности, легко, как часто бывает в
человеческих поступках, впасть в другую, не менее, а может быть, и более
опасную и вредную20. Не стоит, ради того чтобы любой ценой не допустить
возвращения этих владений французскому королю, отдавать их другим,
причем на всеобщую погибель, ибо им будет еще труднее противостоять,
чем ранее могуществу короля Франции. Швейцарской республике,
которая своими великими подвигами и славными победами превознесла до
небес свое имя в военном искусстве, следует попытаться подкрепить эти
и заменена Болонским конкордатом.
19 Анна Бретонская умерла 9 января 1514 г.
20 Ср. Заметки, 188, с. 167: «Чем более удаляешься ты от правила избегать крайностей, тем
вернее впадаешь в крайность, которой ты боишься, или в другую, одинаково дурную»
13
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
успехи мирными способами и, предвидя в настоящем будущие угрозы,
предотвратить их с помощью осторожности и благоразумия, не допуская
такого развития событий, когда не останется другого выхода, как
прибегнуть к оружию и силе; ведь на войне, что неоднократно показано на
опыте, человеческое мужество нередко бывало побеждено безмерным
могуществом фортуны. Лучше всего несколько смягчить Дижонский
договор, тем более что король предлагает увеличить выплаты и обещает
заключить перемирие на три года с Миланом, лишь бы не уступать на него
права; но этот пункт в действительности не столь важен, (ибо, если
король получит возможность вернуть себе герцогство, уступка прав никак
не сможет послужить для него помехой), и не стоит из-за этого доводить
дело до крайности. В то же время папа горячо уверял французского
короля, что предпочтительнее ратифицировать Дижонский договор21, чем
подвергать себя риску нападения множества врагов будущим летом. Долг
мудрого государя, во избежание большего зла почитать за благо и
пользу выбор меньшего; кроме того, не следует ради того, чтобы
избавиться от одной опасности и одного неудобства, навлекать на себя большие
и более позорные, ибо какая честь может заключаться в явно постыдной
уступке герцогства Миланского природным врагам, которые короля
всеми способами обманывали? Сулит ли ему безопасность и покой умаление
собственной власти и приращение власти тех, кто помышляет лишь о
погибели Французского королевства? Ему хорошо известно, что никакие
обещания, никакие клятвы и никакие заверения с их стороны не
обеспечат мира, как к своему глубокому огорчению он мог убедиться на опыте
прошлого. Уступить права тяжело, но не так опасно и позорно, ибо
простой документ не сделает его врагов сильнее, и так как это обещание было
дано слугами короля без его согласия, нельзя сказать, что с самого начала
таково было его решение, но это извиняет его исполнение, поскольку он
обязан соблюдать данное слово и выполнить обещание; ведь все знают,
от какой опасности этот договор избавил тогда Французское королевство.
Будет похвально, если король другими способами постарается склонить
швейцарцев к своему намерению; что до папы, то он, ради спокойствия
его королевства желая содействовать заключению соглашения между
королем и швейцарцами, не преминет приложить все усилия и все старания,
чтобы швейцарцы пошли ему навстречу, но если они проявят упорство, то
папа отечески просит короля склониться перед обстоятельствами и
подчиниться требованиям времени, по многим причинам, в том числе чтобы
не лишать папу повода отказаться от союза с врагами Франции.
Король понимал, что эти доводы справедливы, хотя папа, по его
мнению, незаметно подмешал к своим увещаниям угрозы, но было
очевидно, что необходимо принять такое решение, которое уменьшит число
противников. Однако Людовик твердо вознамерился пойти на любой
риск, но не уступить права на Миланское герцогство, и к этому его
поем, выше, гл. 2.
14
Книга 12, глава 4
буждали королевский совет и весь двор, которые не желали новой
войны в Италии, но позорный отказ от прав под давлением силы нанес бы
куда больший ущерб достоинству французской короны. Такое же
упорство проявляли швейцарцы на своих сеймах, ибо хотя король предлагал
им выплатить немедленно четыреста тысяч дукатов, а затем в рассрочку
еще восемьсот тысяч, и кардинал Сионский вкупе с другим начальством,
осознавая опасность, грозившую в случае объединения французского
короля с кесарем и католическим королем, были склонны принять эти
условия, враждебная французам толпа, возгордившись после стольких
побед, считала себя способной отбить нападки на герцогство Миланское
всех прочих государей вместе взятых. Влияние кардинала на нее заметно
ослабло, а прочие вожди из-за получаемых ими от французского
короля пенсий вызывали подозрение, поэтому большинство настаивало на
ратификации Дижонского договора, и более того, в своем безрассудстве
предлагало снова вторгнуться в Бургундию, но так как кардинал и прочее
начальство не явно, а окольными путями, с помощью всяческих уловок
этому противились, решение переносилось с одного сейма на другой.
Поэтому король Франции, не получая от них ни отказа, ни согласия,
продолжал вести переговоры о заключении родственного союза с
католическим королем22, главную трудность в которых, как и прежде,
представлял вопрос о том, останется ли /невеста/ с отцом или свекром до
достижения возраста, допускающего совершение брака; если бы она осталась с
отцом, кесарь лишался всех гарантий, король же намеренно затягивал эти
переговоры, в надежде, что слухи о них, которые он старательно
распространял, заставят других ради собственной выгоды смягчить отношение
к нему. К Людовику приехал секретарь католического короля Кинтана, тот
самый, который приезжал по этому же поводу годом раньше; затем он
с согласия короля отправился к кесарю, потом снова вернулся к
французскому королю. После этого, чтобы легче было устранить все препятствия
к миру, Людовик и от имени католического короля Кинтана еще на год
на прежних условиях продлили перемирие, заключенное за год до этого;
к нему была добавлена секретная статья о том, что пока длится
перемирие, французский король не должен нападать на миланские владения; ни
Генуя, ни Асти в эту статью не вошли. Этот пункт, который Людовик
держал в тайне, был обнародован и торжественно оглашен католическим
королем по всей Испании, так что люди не знали, чему верить — заверениям
одного или отрицанию другого. В том же соглашении кесарю и
английскому королю отводилось три месяца, чтобы к нему присоединиться, и по
словам Кинтаны, они оба хотели бы это сделать, но в отношении короля
Англии то были пустые слова, а что касается кесаря, король Арагона,
решительно не желавший для Испании войны, убедил его, что перемирие —
лучший способ устроить брак, о котором шли переговоры.
Брака Рене Французской и Фердинанда Габсбурга, внука Фердинанда Католического, см.
кн. 10, гл. 11.
15
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Книга 12, глава 5
Венецианцы и кесарь Максимилиан снова обращаются к папе как
посреднику. Новые события войны между немцами и венецианцами.
Обстоятельства и провал папского арбитража.
Удачная вылазка Ренцо да Чери из Кремы. Ход войны во Фриуле.
Продление перемирия усилило подозрения папы относительно
возможного сговора между тремя упомянутыми государями о более
активных действиях на погибель Италии. Но так как он по-прежнему
исходил из тех соображений, что для всеобщей свободы было бы
опасно, если бы герцогство Миланское досталось кесарю и католическому
королю, а его возвращение королю Франции не менее пагубно, то папе
было затруднительно что-либо предпринимать и так соразмерять
соотношение сил, чтобы уступки, выгодные для одно стороны, не наносили
чрезмерного вреда другой, ибо одна опасность заключалась в ослаблении
и угрозе для французского короля, а другая — в его возвышении и
безопасности. Поэтому, чтобы избавить короля от необходимости
договариваться с ними, папа уговаривал швейцарцев, обеспокоенных новым
перемирием, прийти к соглашению с Людовиком, а чтобы в любом случае
помешать ему вторгнуться в Италию, понтифик изо всех сил хлопотал
об урегулировании между кесарем и венецианским сенатом. Последний
счел, что перемирие упрочило власть кесаря в оставшихся у него землях,
и твердо решил либо заключить мир, либо продолжить войну, не
отступая от столь благородного намерения ни при каких обстоятельствах и
потрясениях. Ибо венецианцы не только претерпели такой ущерб и
столько неудач во время войны, а также утратили надежду на то, что король
в этом году отправит войско в Италию, но и по воле разгневанных небес
или из-за случайностей, зависящих от власти фортуны, они пережили
величайший пожар в начале того же года, который возник ночью у
моста Риальто и под действием северного ветра, вопреки всем стараниям
и усилиям людей, распространился на большое расстояние, уничтожив
самую оживленную и богатую часть города. Поскольку папа вмешался
в переговоры, кесарь и венецианцы избрали его посредником между
собой на неограниченное время с широкими и неопределенными
полномочиями; однако каждой из сторон он дал тайное обещание, подкрепив
его собственноручной подписью, не принимать решения без их согласия.
Получив эти полномочия, папа своим бреве повелел обеим сторонам
сложить оружие. Немцы и испанцы плохо соблюдали перемирие: те
испанские отряды, которые квартировали в Полезине и Эсте, разграбили все
их окрестности, а вице-король отправил своих людей в Виченцу, чтобы
к моменту вынесения решения она была у него в руках.
В это время Франджипани23 нанес большой ущерб во Фриуле, и из-
за оплошности венецианцев немцы с помощью изгнанников из города
23 Кристофоро Франджипани, см. кн.8, гл. 5, прим. 34.
16
Книга 12, глава 5
захватили Марано, местечко во Фриуле недалеко от Аквилеи,
расположенное на море. Венецианцы отправили туда по суше Бальдассаре ди
Шипионе /Римботти/ с небольшим отрядом и Джироламо Саворньяна со
множеством местных жителей. Они осадили лагерь, а с моря к городу
подошел венецианский флот; тогда на помощь осажденным пришли
пятьсот немецких всадников и две тысячи пехотинцев, по прибытии которых
защитники сделали вылазку, разгромили осаждающих, перебив немало
солдат, и захватили их артиллерию. Одновременно несколько кораблей
отбили у венецианцев одну галеру и другие суда; эта победа позволила
взять штурмом Монфальконе. Через несколько дней к людям из
Марано присоединились четыреста конников и тысяча двести ландскнехов,
которые были в Виченце; вместе с другими пехотинцами и
кавалеристами, которые недавно пришли во Фриуль, они разоряли окружающие
местности. Губернатор этой области Малатеста да Сольяно с
шестьюстами всадниками и двумястами пехотинцами, которые отступили в Удине,
не в силах оказать сопротивление перешли через реку Ливенцу и
давали противнику отпор, где могли. Немцы разделились на две части, одна
из них захватила Фельтре и стала грабить окрестности, но венецианцы,
которые заняли все проходы, напали на один из их отрядов в Бассано,
застав его врасплох, и несмотря на численное меньшинство обратили
в бегство, причем триста из пятисот пехотинцев были перебиты, и
многие солдаты и капитаны попали в плен. Другая часть немцев осадила
Озоппо, крепость на вершине крутой горы; обстреляв ее из орудий и
сделав несколько попыток пойти на приступ, они решили взять ее измором,
рассчитывая на нехватку воды. Однако небеса пришли ей на помощь, ибо
в эти дни прошли частые и обильные дожди, поэтому осаждающие снова
стали штурмовать крепость, (и снова впустую), так что им пришлось уйти
не солоно хлебавши.
Все это сильно огорчало папу, но еще более он был огорчен
невозможностью найти компромисс, удовлетворяющий обе стороны. Вследствие
быстрой смены обстоятельств и вытекающих из них чаяний, выходило
так, что когда кесарь соглашался уступить Виченцу, оставив за собой
Верону, венецианцы отказывали, желая вернуть себе и Верону, а когда
венецианцы, после стольких поражений, были готовы довольствоваться
одной Виченцей, кесарю было уже мало Вероны и он хотел еще и Виченцу.
Уставший от этих препирательств понтифик предполагал, что его
решение не возымеет силы, но чтобы выказать свою готовность, провозгласил
перемирие на следующих условиях: обе стороны складывают оружие,
а папа оставляет за собой право через год объявить о статьях мирного
договора, в котором, как и в прекращении военных действий,
участвует и католический король. Кесарь передает папе Виченцу и все, чем он
и испанцы завладели в окрестностях Падуи и Тревизо; венецианцы же
отдают Крему; прочее до вынесения приговора остается за каждой из
сторон. Решение должно было быть ратифицировано всеми в течение
17
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
месяца, и в этом случае венецианцам следовало выплатить кесарю
двадцать пять тысяч дукатов, а через три месяца — еще двадцать пять тысяч;
в случае, если всеобщей ратификации не последует, приговор считается
недействительным. Этот необычный способ арбитража был избран
папой, чтобы не вызвать неудовольствия ни у одной из сторон. И так как
никто не имел полномочий на ратификацию от имени католического
короля, хотя его посол уверял, что король изъявит согласие, то папа
предоставил для ратификации достаточно времени, чтобы полномочия могли
быть вручены, но так как венецианцы отказались ратифицировать, ввиду
того что они хотели бы знать об условиях мира сразу, решение папы не
было выполнено.
В это время венецианцы с успехом защищали Крему, которую
изнутри одолевали чума и голод, а снаружи — осаждавший ее противник.
С одной стороны к Оффаненго подступил Просперо Колонна с
двумястами конными латниками, двумястами легкими кавалеристами и двумя
тысячами пехотинцев, а с другой в Омбриано пришел Сильвио Савелли
со своей кавалерийской ротой и двумя тысячами пехоты; оба городка
отстояли от Кремы на две мили, и ее защитники часто делали вылазки,
чтобы сразиться с врагами. Когда те беспечно стояли лагерем под
Омбриано, из города однажды ночью вышел Ренцо да Чери с частью
гарнизона; они напали на лагерь, обратили неприятелей в бегство и перебили
многих пехотинцев. Тогда Просперо со своими людьми удалился, а через
несколько дней Ренцо, получив возможность перейти вброд через Адду,
уровень которой понизился, подошел к Кастильоне ди Лодиджана и
разоружил пятьдесят конных латников, которые там квартировали. Ренцо
удостоился за свои ловкие и удачные действия стольких похвал, что его
единодушно причислили к лучшим капитанам всей Италии.
Затем венецианцы собрались вернуть себе Фриуль и послали туда
д'Альвиано с двумястами конными латниками, четырьмястами легкими
кавалеристами и семьюстами пехотинцами. Когда он двигался в сторону
Порденоне, где находилась часть немцев, скакавшая впереди легкая
кавалерия столкнулась около города с двумястами конными латниками и
тремястами легкими конниками под командой немецкого капитана Рицца-
но24 и была отброшена. Однако подоспел Альвиано с остальными
силами и началась жестокая схватка, исход которой был неясным до тех пор,
пока Риццано не получил рану в лицо и не попал в плен к Малатесте да
Сольяно. Побежденные укрылись в Порденоне, но не считая возможным
обороняться, бежали, а оставленный ими город был разграблен, причем
многие местные жители погибли. Затем Альвиано направился к Озоппо,
осаждаемому Франджипани с другой частью немцев; при приближении
противника те снялись с лагеря, но так как их по пятам преследовала
легкая кавалерия, они потеряли обоз и пушки. В результате этих побед под
24 Бернардин Рицан из Фьюме, капитан на немецкой службе. См. о нем: Thode H. Frangipani's
Ring: An Event in the Life of Henry Thode..., p.ll.
18
Книга 12, глава 6
власть венецианцев вернулась почти вся область, а Альвиано, после
безуспешной попытки взять Горицию, возвратился со своими людьми в
Падую, перебив или захватив в плен, как он написал в Рим, двести конных
латников, двести легких кавалеристов и две тысячи пехотинцев. Но после
его ухода немцы снова собрали силы, захватили Кормонс и Монфалько-
не, и заставили венецианцев снять осаду с Марано, где за несколько дней
до того попал в засаду и был доставлен в Венецию Франджипани. Но
когда венецианцы узнали о прибытии немецкого подкрепления, они
отступили, как после поражения, а вскоре затем их страдиоты были обращены
в бегство и проведитор Джованни Виттурио25 с сотней всадников попал
в плен. Такая чехарда постоянно происходила во Фриуле вследствие
близости немцев, набиравших только ополченцев, и те, сделав вылазку или
набег, при известии о приходе венецианских войск, к которым
присоединялись многие крестьяне, возвращались по домам, а потом снова
собирались при первой возможности. Венецианцы опять послали туда своих
людей, поэтому вице-король приказал Аларкону26, одному из испанских
капитанов, находившихся между Эсте, Монтаньяной и Колоньей,
отправиться с двумястами конными латниками, сотней легких кавалеристов
и пятьюстами пехотинцами во Фриуль, но когда тот узнал о том, что на
время сбора урожая там заключено перемирие, он вернулся обратно.
Книга 12, глава 6
Сохраняющаяся неприязнь швейцарцев к французскому королю
и его подозрения в отношении папы. Негодование короля Англии
по поводу соглашения, заключенного арагонским королем с королем
Франции. Мир между последним и английским королем.
Договор папы с кесарем Максимилианом и королем Арагона;
другое соглашение с французским королем.
Итак, военные действия в Италии разворачивались медленно, и
переговоры о мире и согласии не прекращались. Король, еще питавший
надежду на то, что швейцарцы согласятся получить денежное
возмещение за уступку прав, настойчиво хлопотал об этом перед ними, но толпа
была настроена крайне враждебно и после того, как бежали заложники,
угрозами заставила губернатора Женевы27 выдать ей президента
Гренобля28, посланного туда Людовиком для переговоров со швейцарцами; его
подвергли пыткам, чтобы узнать, получает ли кто-то из них пенсию от
25 Джованни Виттури или Виттурио, проведитор страдиотов.
26 Фернандо Аларкон (1466-1540), рыцарь ордена Сантьяго, участник войны за Гранаду.
Впоследствии он охранял пленного Франциска I, принимал участие в экспедиции в Тунис
в 1535 г.
27 Женева в это время была самоуправляющейся коммуной, которая зависела от епископа
и находилась под протекторатом герцогов Савойских.
28 Джоффредо Кароли, см. кн.7, гл. 12, прим.75.
19
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
французского короля и не вступил ли кто-либо с ним в тайные
сношения: никакие оправдания и призывы к милосердию не могли смягчить их
варварскую жестокость. Король опасался также того, что папа, ввиду раз-
нонаправленности своих целей вынужденный лавировать между рифами
с большой осторожностью, втайне условится со швейцарцами, чтобы они
не заключали соглашения с французами без его участия,— не имея в виду
их вступления в войну, от чего понтифик их всегда отговаривал, но ради
сохранения Дижонского договора, или из боязни, что в конце концов
они рассорятся с ним. Поэтому Людовик угрожал немедленным союзом
с другими, чтобы не остаться в одиночку против всего света; его тяготили
чрезмерные расходы и наглость солдат, ибо он пригласил во Францию
двадцать тысяч немецких пехотинцев, которые собрались только когда
английский король уже осадил Турне. Король удерживал их во Франции
на случай, если они снова понадобятся; но они наносили стране
огромный урон. Король также жаловался, что папа не хочет видеть его в
Италии, а другие государи не желают его присутствия во Франции.
Среди стольких препятствий и затруднений пред Людовиком
открылась возможность вернуть себе покой и былое могущество благодаря
негодованию английского короля по поводу перемирия, продленного
его тестем вопреки многочисленным обещаниям не заключать никаких
соглашений с французским королем без ведома Генриха. Публично
заявляя о своей обиде, последний говорил, что тесть трижды его обманул,
и теперь перспектива новой войны против Франции с каждым днем
казалась ему все менее заманчивой. Когда об этом узнал папа, он пожелал
выступить в этом деле, которого не мог предотвратить, посредником, то
ли опасаясь, что в случае войны с англичанами король Франции
заключит мир и скрепит его родством (как он постоянно угрожал) с двумя
другими королями, или потому, что, считая примирение неизбежным, хотел
добиться некоторого расположения к себе со стороны Людовика.
Поэтому он стал просить кардинала Йоркского, чтобы тот уговорил своего
государя удовольствоваться приобретенной славой и больше не нападать
на Французское королевство, памятуя о надежности, проявленной
кесарем, католическим королем и швейцарцами. Известно, что когда папе
было сказано,— ведь как только французский король обезопасит себя со
стороны Англии, он бросит свои силы против герцогства Миланского,—
тот отвечал: для него очевидна эта опасность, но нужно оценивать все
угрозы вкупе, а в таких сложных случаях невозможно достичь полного
равновесия и исключить все опасности; как бы то ни было, на страже
миланских владений остаются швейцарцы, но принимая столь тяжелые
и сомнительные решения, необходимо отчасти положиться на волю
судьбы и случая.
Так или иначе, но вскоре благодаря влиянию папы или по
собственной инициативе сторон начались переговоры между французским и
английским королями; после бесед папы с кардиналом Йоркским они были
20
Книга 12, глава 6
перенесены в Англию, куда с этой целью королем Франции был послан
генерал-интендант Нормандии29 под предлогом хлопот об освобождении
маркиза де Ротлена. По его приезде было объявлено о приостановлении
военных действий между двумя королями, но только на суше, на все
время пребывания генерал-интенданта на острове. Склонность английского
короля к подписанию мира усилилась вследствие новой нанесенной ему
обиды, ибо кесарь, обещавший ему не ратифицировать без его участия
перемирие, заключенное католическим королем, послал тому грамоту
о ратификации; Фердинанд ратифицировал договор от имени кесаря
своим письмом, адресованным королю Франции, а грамоту оставил себе,
чтобы использовать ее в своих закулисных махинациях. После начала
переговоров между королями папа, желая угодить каждому из них,
отправил на перекладных к французскому королю епископа Трикарико30
с предложением своих услуг и помощи; с согласия Людовика он поехал
затем в Англию с теми же полномочиями. Поначалу переговоры
столкнулись с большими трудностями, ибо король Англии хотел получить Булонь
в Пикардии и крупную сумму денег; в конце концов, разногласия
свелись к вопросу о Турне, так как английский король желал его удержать,
а со стороны французского короля оставались возражения. Поэтому
Генрих послал епископа Трикарико на перекладных к королю Франции, не
уведомляя его в точности, в чем состояла трудность, с поручением
просить Людовика от его имени ввиду столь великого блага не настаивать
так упорно на частностях. Так как Турне — город знаменитый и славный
своей верностью французской короне, Людовик, чтобы не вызвать к себе
нарекания со стороны населения, созвал для обсуждения совет, на
который прибыли все вельможи его двора. Они единодушно высказались
в пользу заключения мира, даже при условии сдачи Турне, хотя
католический король в то же самое время всячески пытался этому помешать
и предлагал французскому королю свою помощь, в том числе при
захвате Миланского герцогства. После того как в Англию пришло известие
о согласии французского короля относительно Турне, в начале августа
между двумя королями был заключен мир на срок жизни каждого и еще
на один год после смерти, при этом Турне доставался королю Англии,
и французский король должен был выплатить ему шестьсот тысяч экю
по сто тысяч франков в год31. Обе стороны обязались защищать друг
друга, выставляя по десять тысяч пехотинцев для сухопутной войны и шесть
тысяч для морской; король Франции принял обязательство посылать на
службу английскому королю во всех его предприятиях тысячу двести ко-
29 ТомаБойе.
30 Лодовико ди Каносса (1475-1532), выходец из Вероны, он служил герцогу Урбинскому
Гвидобальдо да Монтефельтро и стал одним из персонажей «Придворного» Бальдассаре
Кастильоне. Епископ Трикарико с 1511 по 1516 гг. В1515 г. он написал сочинение «О правлении
во Французском королевстве», посвященное новому королю Франциску I, с которым
впоследствии сотрудничал. В 1516-1531 гг. епископ Байё.
31 «Экю солнце», золотая монета, чеканившаяся с 1493 г., франк — счетная единица.
21
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
пий, а тот ему — десять тысяч пехотинцев, но в этом случае уже за счет
тех, кто в них будет нуждаться. Оба короля включили в договор короля
Шотландии, эрцгерцога и империю, не поименовав ни кесаря, ни
католического короля; были включены также швейцарцы, но с условием, что
это не распространяется на всех, кто будет препятствовать
французскому королю завладеть Миланом, Генуей или Асти. Этот мирный договор,
заключенный с большой поспешностью, был скреплен родственными
узами, ибо английский король согласился выдать свою сестру замуж за
короля Франции, признав, что четыреста тысяч экю получает в качестве
приданого. Бракосочетание тотчас же состоялось в Англии32, причем из
ненависти к католическому королю Генрих не пожелал, чтобы его посол
там присутствовал. Едва мир был подписан, как ко французскому
двору прибыла грамота о ратификации перемирия кесарем и известие о его
и католического короля согласии на брак между Фердинандом
Австрийским и второй дочерью короля, которой тогда было четыре года, но ввиду
заключения мира речи об этом уже не шло; чтобы угодить английскому
королю, Людовик также приказал удалиться из Франции герцогу Саф-
фолку, главнокомандующему нанятой им немецкой пехоты; впрочем,
герцог, обласканный королем и осыпанный почестями, отбыл вполне
удовлетворенным.
Тем временем папа тоже вступил в новые союзы; прибегая к
притворству и хитросплетениям, он, с одной стороны, добивался, чтобы
французский король снова не завладел Миланским герцогством, а с другой,
старался по возможности привлечь его к себе с помощью всяческих уловок.
Через кардинала Сан Северино, который вел при Римской курии дела
французского короля, он предложил последнему, пока обстоятельства
не позволяют заключить более всестороннего и открытого соглашения,
положить ему начало и основание, чтобы в дальнейшем можно было
надеяться достичь полного взаимопонимания, и послал ему проект
условий. Хотя французский король внешне выказал свое удовлетворение, он
ответил на это предложение не сразу и раздумывал две недели, то ли
отвлекаемый другими заботами, то ли в ожидании вестей из другого места,
чтобы поступить в зависимости от хода событий; поэтому папа заключил
с кесарем и католическим королем новый договор на один год, впрочем,
только относительно взаимопомощи в защите своих владений; до этого
католический король не без оснований опасался, что понтифик
претендует на Неаполитанское королевство от имени своего брата Джулиано,
о чем он уже вел некоторые переговоры с венецианцами. Не успел еще
папа заключить вышеупомянутое соглашение, как прибыл ответ от
короля Франции, в котором тот одобрил предложение понтифика, прибавив
только, что так как ему потребуется принять на себя обязательство за-
32 БракЛюдовика XII с Марией Тюдор (Английской, 1496-1533) был заключен по доверенности
13 августа 1514 г. в Гринвиче. После смерти короля она вышла замуж в 1515 г. за Чарлза
Брэндона, приближенного Генриха VIII, которому был дарован отнятый у семейства де ла Поль
титул герцога Саффолка.
22
Книга 12, глава 7
щищать флорентинцев, брата папы Джулиано и его племянника Лоренцо
Медичи", которому понтифик доверил управление городом, он хотел бы
получить и от них обязательство защищать его. Получив это послание,
папа оправдывал свой договор с кесарем и католическим королем тем,
что ответ на его столь выгодное предложение очень запаздывал, и это не
могло не вызвать у него сомнений; однако договор заключен на короткое
время и не содержит никаких пунктов, направленных против Франции,
поэтому он не мешает продолжению начатых переговоров. Король
принял эти оправдания, поэтому соглашение, ради вящей секретности, было
оформлено не грамотой, а просто в виде документа, подписанного
каждым из них собственноручно.
Книга 12, глава 7
Мнения государей и швейцарцев по поводу мира, заключенного между
королями Франции и Англии. Папа советует французскому королю
попытаться захватить герцогство Миланское; сдача Лантерны в Генуе.
Политика папы и новые заботы французского короля.
Мир между французским и английским королями, заключенный с
такой легкостью и столь быстро вопреки всеобщим ожиданиям, (ибо
никто не думал, что их вражда так быстро превратится в расположение,
подкрепленное родственными узами), был, вероятно, не по душе папе,
который, как и другие, полагал, что переговоры закончатся не миром,
а перемирием, или если миром, то на более тяжелых для французского
короля условиях, или хотя бы обязательством с его стороны в течение
определенного времени не нападать на герцогство Миланское;
впрочем, больше всего он не понравился кесарю и католическому королю.
Но так как человеческие дела не содержат в себе такого зла, которое не
соединялось бы с частицей добра, Фердинанд говорил, что мир принес
ему двойное душевное удовлетворение: во-первых, оттого что его внук
эрцгерцог, лишившись надежды выдать сестру в жены за французского
короля и разойдясь с королем Англии, будет вынужден во всем следовать
его советам и мнениям. Во-вторых, так как у французского короля
вполне могут родиться сыновья, наследственные права Ангулема окажутся
под сомнением34, а его Фердинанд сильно ненавидел, за то что тот очень
хотел вернуть на трон короля Наваррского. Только швейцарцы, питавшие
прежнюю вражду к французскому королю, утверждали, что этот союз их
радует, ибо у короля, как можно было полагать, будут развязаны руки для
нападения на Милан, а они получат новый повод продемонстрировать
33 Лоренцо ди Пьеро Медичи (1492-1519), герцог Урбинский с 1516 г., с 1514 г. фактический
правитель Флоренции. В 1518 г. Лоренцо вступил в брак с Мадлен де ла Тур д'Овернь, их дочь
Екатерина Медичи (1519-1589) стала впоследствии женой французского короля Генриха II. В
1515 г. Н.Макиавелли посвятил ему свой знаменитый трактат «Государь».
34 Франциск Ангулемский, будущий король Франциск I, наследовал трон в том случае, если
бы у Людовика и Марии Английской не родился сын.
23
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
всему миру свою доблесть и верность. Никто не сомневался, что
французский король, избавившись от угрозы нападения по ту сторону гор,
займется осуществлением своего плана по возвращению герцогства
Миланского; неясно было только, начнет ли он войну немедленно или
подождет до будущего года, ибо возможность уже открылась, но признаков
приготовлений не было заметно.
Вследствие такой неопределенности папа, хотя ему было бы
неприятно возвращение королю миланских владений, стал настойчиво убеждать
его, что отсрочка помешает воспользоваться ситуацией, когда противник
не готов к сопротивлению, ибо испанское войско уменьшилось и не
получало жалования, миланское население обеднело и было доведено до
отчаяния, и не нашлось бы никого, кто оплатил бы выступление
швейцарцев. Уговорам папы придавал больший вес тот факт, что незадолго
до заключения мира с королем Англии он выказал заинтересованность
в том, чтобы Людовик вернул себе Геную, и заронил в нем надежду на
соглашение, благодаря его посредничеству, с Оттавиано Фрегозо. Папа,
вне всякого сомнения, действовал неискренне, но причина, как полагают,
заключалась в том, что он либо не верил в возможность сопротивления
и подозревал, что король и без его уговоров придет в Италию, ибо у него
наготове была тяжелая конница и множество немецких пехотинцев,
и потому папа хотел таким способом заручиться его дружбой; либо его
намерения были более изощренными, и он знал, что вопреки
опровержениям французского короля кесарь и католический король правы: на
время перемирия ему запрещается нападать на миланские владения,
поэтому, считая, что Людовик откажется от экспедиции, он мог заверить
его в своем благорасположении и заранее оправдать себя, если король
в дальнейшем сам обратится к нему за помощью. Случилось так, как он
и ожидал, ибо король, по вышеназванной причине или вследствие
недостатка денег и приближения зимы, решил до весны ничего не
предпринимать, и в расчете на то, что папа станет ему помогать и в дальнейшем,
отвечал, приводя всевозможные причины задержки, но все так же
умалчивая об основной, а именно о подписанном перемирии. Однако
Людовик собирался заняться Генуей и по меньшей мере оказать содействие
Лантерне, куда по его приказу в том же году неоднократно доставлялось
некоторое количество продовольствия на небольших судах, которые под
видом следования в генуэзский порт тайком приближались к башне. Но
нехватка провизии была такова, что защитники крепости, не в силах
дожидаться подкрепления, были вынуждены сдаться генуэзцам, которые,
к великому неудовольствию короля, разрушили ее до основания. Утрата
Лантерны заставила короля совершенно отказаться от мыслей напасть на
Геную, но он целиком погрузился в приготовления к походу на герцогство
Миланское в будущем году и надеялся, что расположение, которое
выказал к нему папа в ходе переговоров с английским королем и со
швейцарцами, и своими уговорами прийти в Италию, обеспечит ему поддержку
24
Книга 12, глава 7
и благосклонность понтифика. Тем более что Людовик делал ему щедрые
предложения, в том числе обещая помочь в завоевании Неаполитанского
королевства для Церкви или для его брата Джулиано. Но дальнейший ход
событий несколько поколебал его уверенность.
Папа никогда не имел намерения примириться с герцогом Феррар-
ским, хотя после восшествия на престол вселил в него в Риме большие
надежды и обещал вернуть Реджо, когда брат герцога, кардинал35,
вернется из Венгрии. Однако после его приезда папа под разными
предлогами не спешил выполнять обещание, но подтвердил его уже не только
на словах, а путем издания бреве, и согласился, чтобы герцог получал
доходы из Реджо, который вскоре должен был вернуться под его власть.
Но понтифик питал совсем другие намерения, связанные с завладением
Феррарой, к которому его подталкивал посол кесаря Альберто да Кар-
пи, заклятый враг герцога, и многие другие, то ссылавшиеся на пример
папы Юлия, стяжавшего вечную славу расширением владений Церкви, то
указывавшие на возможность наделить достойной властью брата
понтифика Джулиано: тот добровольно согласился передать полномочия
по управлению Флоренцией от имени дома Медичи своему племяннику
Лоренцо, потому что его честолюбивые надежды простирались гораздо
дальше. Пребывая в этих мыслях, папа без труда добился от кесаря,
всегда нуждавшегося в деньгах, передачи ему в залог за сорок тысяч дукатов
города Модены, о чем тот договаривался с папой Юлием незадолго до его
смерти, и собирался присоединить его к Реджо, Парме и Пьяченце, чтобы
сделать викарием или бессменным правителем этой области Джулиано,
присовокупив к ней и Феррару, если удастся ее захватить. Это
приобретение вызвало у французского короля немалые подозрения, ибо он счел
его указанием на союз папы с кесарем и был недоволен тем, что
последний получил деньги от папы, хотя понтифик в свое оправдание ссылался
на то, что кесарь уступил Модену в счет ранее полученной ссуды.
Подозрения короля увеличились вследствие того, что после того как
турецкий государь одержал великую победу над персидским шахом36 папа
разослал всем правителям письма о том, какая опасность нависает над
христианским миром, и предложил им прекратить междоусобные войны,
чтобы приготовиться к защите от врагов веры или к нападению на них.
Но намерения папы почти полностью раскрылись перед королем, когда
тот послал своего секретаря Пьетро Бембо37, который впоследствии стал
кардиналом, в Венецию, чтобы склонить ее к соглашению с кесарем; при
этом возникли те же трудности, что и прежде, потому что венецианцы
не пошли на это и сообщили королю Франции о мотивах его посещения.
Тогда король, раздосадованный тем, что накануне намеченной им войны
35 Ипполито д'Эсте.
36 Султан Селим I (правил в 1512-1516 гг.) одержал победу над шахом Измаилом 23 августа
1514 г. при Чалдыране.
37 Пьетро Бембо (1470-1547), известный венецианский гуманист, поэт, писатель и историк.
С 1539 г. кардинал.
25
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
папа пытается лишить его помощи союзников, возобновил прежние
переговоры с католическим королем, чтобы вызвать у папы опасения и тем
подействовать на него, а если это ни к чему не приведет, заключить
соглашение с Фердинандом. Столь сильно он жаждал вернуть себе
Миланское герцогство.
Книга 12, глава 8
Покушение испанцев на Альвиано; новые события войны между
венецианцами и испанцами в Венето. Перипетии борьбы за Крему
и β окрестностях Бергамо. Действия Альвиано в Венето. Тишина во
Фриули. Происки Фьески и Адорно в Генуе. Подарок португальского короля
папе.
Виталии в это время не велось никаких военных действий, кроме как
против венецианцев. Была сделана даже попытка устроить для них
ловушку, ибо, если верить сообщениям некоторых венецианских
писателей38, несколько испанских пехотинцев, прикинувшись беглецами из
вражеского лагеря, пришли в Падую и попытались, по заданию своих
капитанов, убить Альвиано; испанцы рассчитывали тотчас же подойти с войском
к городу, где после смерти столь выдающегося военачальника воцарится
неразбериха, и без труда его захватить. Столь разнятся современные
способы ведения войны с доблестью древних39! Те не только не подсылали
убийц, но и предупреждали неприятеля, если против него замышлялось
какое-то злодейство, ибо рассчитывали победить его с помощью
своего мужества. Упомянутый заговор вскрылся, и злонамеренные солдаты
понесли заслуженное наказание от местных магистратов. Испанские
отряды, численность которых значительно уменьшилась, расположились
между Монтаньяной, Колоньей и Эсте, и чтобы заставить их удалиться
в королевство Неаполитанское, венецианцы снарядили флот под
командованием главного капитана Андреа Гритти; этот флот должен был
совершить рейд в Апулию, но вследствие возникших затруднений был в конце
концов разоружен, и больше о нем не было слышно. Затем испанцы
пришли в Торри близ Виченцы по призыву немцев из Вероны, которые хотели
вместе с ними разорить посевы падуанцев, но прождав их там несколько
дней впустую, они отказались от набега на посевы, ибо их осталось совсем
мало и они не могли выполнить свое обещание, и, получив от немцев
тысячу пятьсот пехотинцев, в количестве семисот конных латников, семисот
легких кавалеристов и трех тысяч пятисот пехотинцев осадили Читтадел-
лу, где находились триста легких конников. Проскакав всю ночь, они
прибыли туда в два часа дня и сразу начали артиллерийский обстрел; город
был взят штурмом со второй попытки в тот же день вместе с охранявшей
38 В частности, Андреа Мочениго (Андреа Арривабене) в книге «Камбрейская война» (Andrea
Mocenigo. Bellum cameracense. Per Bernardinum Venetum de Vitalibus, Venetiis, 1525).
39 Ср. Заметки, 205, с. 173.
26
Книга 12, глава 8
его кавалерией, после чего испанцы вернулись в свой прежний лагерь
на удалении трех миль от Виченцы. Альвиано, которому сенат приказал
не вступать в бой, все время оставался в укрепленном лагере на берегу
реки Бренты, имея семьсот конных латников, тысячу легких кавалеристов
и семь тысяч пехоты; отсюда его всадники делали постоянные вылазки
в сторону противника. Однако позднее, для большей безопасности своей
армии, он отошел в Брузегану40 почти у падуанских ворот. Но так как все
окрестности были опустошены набегами и грабежами, которым
предавались обе армии, испанцы в силу нехватки провианта ушли в тот лагерь,
откуда они некогда выступили, оставив город Виченцу и замок Брендолу,
отстоящий от Виченцы на семь миль; они не получали никакой помощи
или выплат и жили лишь за счет поборов, которыми облагали Верону, Бре-
шию, Бергамо и прочие окрестные места. После ухода испанцев
Альвиано со своим войском расположился в отлично защищенном лагере между
Баттальей и Падуей; здесь он узнал, что в Эсте находится небольшой и не
отличающийся осторожностью гарнизон, и ночью послал туда четыреста
всадников и тысячу пехотинцев, которые вошли туда незамеченными
и захватили в плен восемьдесят легких кавалеристов капитана Корверы41,
сам же он укрылся в цитадели, а нападающие вернулись к своему
войску. Поскольку венецианцы прислали в армию подкрепление, Альвиано
подошел к Монтаньяне и попытался дать сражение вице-королю, но так
как у того было намного меньше сил, он не стал вступать в бой и
отступил в Полезине ди Ровиго. Тогда Альвиано, не видя перед собой больше
никаких препятствий по ту сторону Адидже, начал приближаться с
каждым днем к воротам Вероны, поэтому вице-король, опасаясь за судьбу
города, оставил в Полезине триста конных латников и тысячу пехотинцев,
а с остальными силами вступил в Верону.
Куда большие трудности испытывала Крема, взятая почти в осаду
людьми герцога Миланского, которые занимали соседние города и виллы,
внутри же царили голод и страшная чума; солдатам много месяцев не платили
жалования, и недоставало боеприпасов и прочих вещей, о которых
осажденные многократно просили. Не в состоянии дальше обороняться, Ренцо
объявил об этом венецианцам, но судьба еще раз ему улыбнулась, ибо он
внезапно атаковал Сильвио Савелли, у которого были двести конных
латников, сто легких кавалеристов и тысяча пятьсот пехотинцев, и быстро его
разгромил; Сильвио с пятьюдесятью всадниками бежал в Лоди. Затем
венецианцы снабдили Крему провиантом, и граф Никколо Скотти42 привел
туда тысячу пятьсот пехотинцев. Это подкрепление усилило и подняло дух
Ренцо, который через несколько дней по призыву местных жителей вошел
40 У Гвиччардини Барцильоне, ныне в городской черте Падуи.
41 О капитане Корбере (СогЬега) упоминает Пьер де Брантом в томе первом своих «Мемуаров»
(«Жизнеописания чужеземных полководцев»), как о приближенном маркиза Пескары.
42 См. кн. 10, гл. 13, прим.73.
27
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
в Бергамо, испанцы же укрылись в Каппелле43; одновременно Меркурио
и Малатеста Бальони захватили триста конников, расквартированных
снаружи. Однако когда через несколько дней Никколо Скотти отправился
с пятьюстами итальянскими пехотинцами из Бергамо в Крему, он
столкнулся с двумястами швейцарцами, был разбит, взят в плен и доставлен
к герцогу Миланскому, который велел его обезглавить. Потеря Бергамо
побудила вице-короля и Просперо Колонну к действиям; с отрядами
испанцев и герцога Миланского они осадили город, располагая пятью
тысячами пехотинцев, и установили пушки у ворот Санта Катерина. Обстрел
для них был успешным, поэтому находившийся внутри Ренцо, не в силах
оказывать сопротивление, сдал город на милость победителя, выговорив
себе право уйти со всеми солдатами и их имуществом, но с опущенными
знаменами и без звука горнов. Вице-король договорился о капитуляции
Бергамо с выплатой восьмидесяти тысяч дукатов.
Альвиано же, пока все это происходило с Бергамо и Кремой,
молниеносно и с большим искусством завладел городом Ровиго. Там
находились более двухсот испанских конных латников, которые чувствовали
себя в полной безопасности, ибо между венецианским войском и
городом протекала река Адидже. Альвиано неожиданно навел мост у городка
Ангвиллары, налегке с невероятной быстротой перешел через реку и
подошел к городу, ворота которого были захвачены сотней пехотинцев,
переодетых в крестьян,— ранее он прислал их под предлогом устроенной
в тот же день ярмарки. Войдя в город, Альвиано захватил весь гарнизон
в плен; после этого другие испанцы, квартировавшие в Полезине, бежали
в самое укрепленное окрестное место, Бадию, а затем покинули
Полезине и даже Леньяго, и удалились в сторону Феррары. Захватив Ровиго,
Альвиано с войском отправился в Оппиано около Леньяго, приведя туда
по реке еще и флотилию лодок, а оттуда в виллу Череа близ Вероны.
Отсюда он думал если не взять Верону, где было две тысячи испанских
пехотинцев и тысяча немецких, то беспокоить ее защитников на протяжении
всей зимы; однако узнав, что в сторону Леньяго движутся триста конных
латников, пятьсот легких кавалеристов и шесть тысяч пехотинцев
противника, он возымел опасения, что они отрежут его от снабжения или
заставят принять бой, и снялся с лагеря. Альвиано последовал за
неприятелем, который шел в сторону Адидже и переправился через реку у Аль-
берето, испытывая крайний недостаток в продовольствии из-за
постоянных нападений легкой конницы и лодочной флотилии. Здесь, узнав,
что испанское войско снова завладело Бергамо и возвращается к Вероне,
Альвиано решил его не дожидаться и отправил конных латников по суше
в Падую, а сам с пехотой, обозом и артиллерией, чтобы не страдать от
дождя и глубокой грязи, ночью отплыл по Адидже под угрозой нападения
неприятеля, но тому помешал паводок. Сойдя на берег, Альвиано с
обычной поспешностью невредимым добрался до Падуи, куда за два дня до
Каппелла — цитадель Бергамо.
28
Книга 12, глава 9
этого вошли конные латники; затем он разместил войско между
Падуей и Тревизо. Вице-король и Просперо Колонна, оставив своих людей на
квартирах в Полезине ди Ровиго, отправились в Инсбрук, чтобы обсудить
положение дел с кесарем.
В этом году во Фриуле царило необычное спокойствие, ибо после
пленения Франджипани некому было сеять там смуту; поэтому
венецианцы, сознавая важность этого пленника, отказались обменять его на
Джанпаоло Бальони; того сначала должны были обменять на Карвахаля,
поэтому испанцы разрешили ему отправиться в Рим, взяв с него
слово, что он вернется, если обмен не состоится. Тем временем Карвахаль
умер, и Джанпаоло, объявив, что теперь он свободен, отказался вернуться
к тому, кто взял его в плен.
В эти же дни, почти в конце года, Адорно и Фьески, как полагали, по
тайному наущению герцога Миланского, ночью с помощью
заговорщиков вошли в Геную и добрались до дворцовой площади, но были изгнаны
Оттавиано Фрегозо, который со своей охраной встретил их перед
заграждениями и, сражаясь более храбро, чем другие, обратил их в бегство,
хотя при этом был легко ранен в руку. Синибальдо Фьески, Джироламо
Адорно и Джан Каммилло да Наполи попали в плен.
Помимо вышесказанного стоит упомянуть о том, что в этом же году
в Риме появились слоны, животные, вероятно, невиданные в Италии со
времен триумфов и публичных представлений римлян. Португальский
король Эммануэль44, отправив к папе пышное посольство, чтобы
изъявить ему свою покорность, снабдил его многочисленными подарками,
в том числе и двумя слонами, привезенными ему из Индии на его
кораблях. Прибытие слонов в Рим было ознаменовано великим стечением
публики45.
Книга 12, глава 9
Настойчивые просьбы французского короля к папе оказать
ему помощь и содействие; ответ папы королю.
Смерть короля Франции; размышления автора.
В это самое время французский король, помышлявший отнюдь не
о празднествах и зрелищах, вовсю занимался приготовлениями
к войне, и желая убедиться в намерениях папы, при том что он в любом
случае отправился бы в поход, просил его открыто принять его
сторону; король подтвердил ранее сделанные предложения и заявил, что если
папа отвергнет союз с ним, он примет условия кесаря и католического
44 Мануэл I д'Авис, Великий и Удачливый (правил в 1495-1521 гг.).
45 Король подарил папе одного белого слона по прозвищу Ганнон, полученного им с острова
Цейлон. Через несколько лет он прислал еще носорога. Известно о вступлении в Рим
португальских послов, с которыми был слон и другие редкие животные и птицы, 12 марта
1514 г. Слон был очень популярен в Риме и стал предметом шуточных стихов и фольклора. Он
умер в 1516 г. в возрасте около 6 лет.
29
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
короля, ранее отвергнутые. Людовик указывал на могущество
Французского королевства, на союз с венецианцами и обещанную ими помощь;
силы кесаря и короля Арагона в Италии были, по его словам, в то время
незначительными, оба они нуждались в деньгах и не могли платить даже
собственным солдатам, не то что поднять швейцарцев, а те без денег не
спустились бы со своих гор. Жители Милана, испытав тяжесть чужого ига,
ничего так не желают, как возвращения под власть французов, и у папы
нет оснований бросать им вызов и возбуждать против себя гнев короля
после одержанной им победы. Ведь возвышение в Италии французских
королей и его собственное всегда шло на пользу апостольскому престолу,
ибо они всегда довольствовались тем, что принадлежит им по праву, и
никогда, как неоднократно показал опыт, не помышляли о захвате прочих
частей Италии. Намерения же кесаря и католического короля иные, ибо
они всегда стремились силой, коварством или посредством родственных
связей распространить свою власть на всю Италию и поработить не
только всех остальных, но и апостольский престол и самих римских
понтификов; всем известно, что таково заветное желание кесаря, поэтому папе
следует позаботиться о безопасности Церкви, о свободе для всей Италии
и о величии его семейства Медичи; такой случай ему никогда больше не
представится, как и союз более выгодный, чем с французским королем.
Кесарь и король Арагона, в свою очередь, не преминули выдвинуть
для папы самые выгодные предложения, чтобы он объединился с ними
для защиты Италии; они указывали на то, что совместными усилиями
смогли изгнать французского короля из миланских владений, поэтому
им гораздо легче будет теперь защититься от него. Они напоминали папе,
что он нанес Людовику тяжкую обиду, отправив швейцарцам деньги,
когда французское войско пришло в Италию, и убеждали, что если король
одержит победу, он захочет отомстить всем за полученные оскорбления,
и одновременно обезопасить себя от будущих опасностей и угроз. Но
больше всего на папу действовали заверения и посулы швейцарцев,
которые с прежним пылом предлагали за шесть тысяч рейнских гульденов
занять и защищать шестью тысячами пехотинцев перевалы Монсени,
Монженевр и Финале46, а за сорок тысяч гульденов напасть
численностью в двадцать тысяч пехотинцев на Бургундию. Все эти разноречивые
предложения порождали в душе папы разлад, ибо его желания умерялись
опасениями, поэтому он отделывался общими речами и ответами, и как
можно дольше оттягивал свое решение. Но так как король Франции
настоятельно требовал дать ответ, в конце концов папа объявил ему, что
Людовику лучше всех известно, насколько он расположен к нему, ибо, как
он должен был помнить, папа настойчиво уговаривал его прийти в
Италию в тот момент, когда можно было безопасно и без пролития крови
одержать победу. Но так как об этих уговорах, которые папа столько раз
просил держать в секрете, стало известно к ущербу для них обоих другим,
Перевал Мелоньо, ведущий к местечку Финале Лигуре.
30
Книга 12, глава 9
папа подвергся риску нападения с их стороны, а король столкнулся с
возросшими трудностями при подготовке похода, потому что противники
собрали свои силы и теперь уже трудно было бы выиграть войну, не
подвергаясь великой опасности и без больших потерь. К тому же за это время
необыкновенно возросло могущество турецкого султана, и папе по его
природе и по его сану не подобало бы советовать или помогать
христианским государям нападать друг на друга, поэтому он может лишь просить
короля выждать до тех пор, пока представится новая возможность или
случай, и тогда он убедится в прежней готовности папы содействовать
его величию и славе, каковую он проявил в прошедшие месяцы. Этот
ответ, который не содержал в себе никаких дальнейших разъяснений, мог
не только лишить французского короля надежды на помощь папы, но
и убедить, если бы король о нем узнал, в том, что папа примет военное
или номинальное участие в направленном против него союзе. Все это
было в тысяча пятьсот четырнадцатом году.
Однако отсрочила уже назревавшую войну смерть, которая часто
полагает предел тщетным планам и надеждам людей, ибо французский
король, пылко наслаждавшийся необыкновенной красотой и молодостью
своей новой жены, имевшей от роду всего восемнадцать лет, позабыл
о своем возрасте и о своем слабом сложении, и заболев лихорадкой,
осложнившейся поносом, почти скоропостижно расстался с жизнью, каковым
событием ознаменовался первый день тысяча пятьсот пятнадцатого года.
Это был справедливый и любимый своим народом король, но ни до его
восшествия на престол, ни после него он не испытывал ни постоянной
враждебности, ни неизменной благосклонности фортуны. Будучи
всего лишь герцогом Орлеанским, он имел счастье взойти на французский
престол благодаря смерти более молодого, чем он, Карла и двух его
сыновей47, и без всякого труда завладеть герцогством Миланским, а затем
и Неаполитанским королевством, и на протяжении многих лет
безраздельно господствовал во всей Италии. Он легко вернул себе
взбунтовавшуюся Геную и одержал славную победу над венецианцами, причем
в обоих предприятиях участвовал лично. С другой стороны, еще в юности
он был принужден Людовиком одиннадцатым взять в жены его дочь48,
бесплодную и почти уродливую, но не приобрел благодаря этому браку
благосклонности и покровительства тестя, а после его смерти вследствие
влияния мадам де Бурбон49 не был допущен к опеке над новым
малолетним королем, и ему пришлось почти бежать в Бретань. Затем он попал
в плен при Сент-Обене и пробыл в заточении два года. К этому надо
добавить осаду и голод в Новаре, многочисленные поражения в королев-
47 У Карла VIII и Анны Бретонской было несколько сыновей, которые умерли в младенчестве.
48 Жанну Французскую (1469-1505), Людовик с ней развелся после восшествия на престол
в 1498 г; она ушла в монастырь и основала женский орден Благовещения Деве Марии. Она
была канонизирована в XX в.
49 Анна де Боже (1462-1522), дочь Людовика XI, герцогиня Бургундская, регентша при
Карле VIII.
31
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
стве Неаполитанском, потерю миланских владений, Генуи и всех земель,
отнятых у венецианцев, а также войну с могущественными врагами в
самом Французском королевстве; тогда его власть находилась в
величайшей опасности. Однако он умер в тот момент, когда казалось, что судьба
снова ему улыбнулась, ибо он отстоял свое королевство, заключил мир
и выгодный союз, скрепленный узами родства, с английским королем,
и получил реальную возможность вернуть себе герцогство Миланское.
Книга 12, глава 10
Новый король Франции; его качества и стремления. Соглашения с королем
Англии и эрцгерцогом. Договор с венецианцами. Союз, заключенный кесарем
Максимилианом, королем Арагона, герцогом Миланским и швейцарцами на
случай, если французский король попытается захватить герцогство.
Людовику двенадцатому наследовал Франциск, сеньор Ангулемский,
ближайший родственник по мужской линии королевского дома и
выходец из той же линии герцогов Орлеанских. Ему было отдано
предпочтение перед дочерьми покойного короля вследствие положений
Салического закона, старинного правового свода Французского королевства,
согласно которым, если по той же линии имеются лица мужского пола,
женщины исключаются из списка наследников престола. Достойные
качества, великодушие, ум и благородный дух Франциска внушали всем
большие надежды, и по общему признанию, давно уже восходящие на
престол не вызывали стольких ожиданий, ибо он был в расцвете лет,
достигнув двадцатидвухлетнего50 возраста, отличался красотой тела,
великой щедростью, милостивым обращением со всеми и широчайшими
познаниями; особенно его любила знать, к которой он выказывал особое
расположение. Вместе с титулом французского короля он принял и
титул герцога Миланского, который, по его мнению, принадлежал ему не
только в силу старинных прав герцогов Орлеанских, но и благодаря
инвеституре, дарованной кесарем при заключении Камбрейской лиги;
таким образом, Франциск жаждал овладеть Миланом не меньше, чем его
предшественник. К этому не только его, но и всю французскую знатную
молодежь побуждала слава Гастона де Фуа и память о стольких победах,
одержанных последними королями Франции; однако, чтобы раньше
времени не дать повода своим врагам приготовиться к обороне, король по
совету своих приближенных скрывал это намерение и приступил, как это
обычно делается при новом царствовании, к переговорам о дружбе с
другими государями. Многие из них тотчас же направили к нему послов,
которых Франциск принял благосклонно, особенно приехавших от короля
Англии51, который под впечатлением недавней обиды, нанесенной ему
католическим королем, желал продлить союз, заключенный с королем
50 Франциску Ангулемскому исполнилось к этому моменту 20 лет.
51 Во главе с Чарльзом Брэндоном (1484-1545), герцогом Саффолком (с февраля 1514 г.).
32
Книга 12, глава 10
Людовиком. Одновременно прибыло пышное посольство от эрцгерцога,
возглавляемое монсеньором Нассау52, которое выказало полную
покорность королю как своему суверену, ввиду принадлежности ему графства
Фландрии, признававшего верховенство французской короны.
Цели обеих делегаций были вскоре успешно достигнуты, ибо на тех
же условиях и пожизненно для каждого государя был подтвержден союз,
заключенный между английским королем и покойным Людовиком, для
вступления же в него короля Шотландии отводилось три года. Были также
улажены многие разногласия с эрцгерцогом, которые, как считали
многие, должны были бы помешать соглашению. Эрцгерцога, который достиг
совершеннолетия и взял в свои руки бразды правления собственными
владениями, побуждали к этому многие причины: настояния жителей
Фландрии, которые не хотели войны с Французским королевством,
желание обезопасить себя от помех, которые могли возникнуть со стороны
французов при его восшествии на испанский престол в случае смерти
деда, а также от риска оказаться в одиночестве между королями Англии
и Франции, вступившими в союз друг с другом. Король, в свою очередь,
хотел устранить все причины, которые могли заставить Карла следовать
советам дедов по отцовской или материнской линии. Итак, в городе
Париже между ними был заключен вечный мир и союз, а кесарю и
католическому королю, которые не были включены эрцгерцогом в соглашение,
предоставлялось право вступить в него в течение трех месяцев. Было
принято многократно обсуждавшееся ранее решение о свадьбе
эрцгерцога и дочери короля Людовика Рене, получавшей в приданое
шестьсот тысяч экю и герцогство Беррийское, передаваемое навечно ей и ее
сыновьям; но так как она была еще слишком мала, она могла вступить
в брак по достижении девятилетнего возраста, и при условии, что она
откажется от всех прав на отцовское и материнское наследство, а именно от
тех, которые относились к герцогству Миланскому и Бретани; король же
обязался оказать ему помощь людьми и флотом для экспедиции в
Испанское королевство после смерти католического короля. По просьбе короля
Карл утвердил герцога Гельдернского в его правах53, и по утверждению
некоторых, помимо вышесказанного, было оговорено, что через три
месяца от имени обоих правителей к Арагонскому королю будут
направлены послы с требованием привести к присяге его подданных эрцгерцогу
как принцу этих королевств (такой титул носит их наследник), вернуть
королевство Наварру и воздержаться от защиты герцогства Миланского.
Не подлежит сомнению, что каждый из этих двух государей при
заключении соглашения больше помышлял о его насущной полезности, чем
о его соблюдении в будущем, ибо какую прочность мог придать ему
намеченный брак, если невесте не исполнилось еще и /четырех/ лет? И как
Генрих (1483-1538), граф Haccay-Бреда; благодаря второй женитьбе к нему перешло
княжество Оранское.
53 Карла Эгмонта, см. кн.З, гл. 5.
33
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
французский король мог согласиться с тем, чтобы Рене стала женой
эрцгерцога, если она, будучи младшей сестрой супруги короля54, имела
право претендовать на герцогство Бретань? Ведь бретонцы, в надежде, что
у них, наконец, появится собственный герцог, выговорили условие, когда
их герцогиня Анна вступила во второй брак, что если ее старший ребенок
получит французскую корону, то второй получит герцогство Бретань.
Французский король вел также переговоры с королем Арагона о том,
чтобы продлить перемирие, подписанное с его покойным
предшественником, но исключая условие о ненападении на герцогство Миланского,
пока действует соглашение. Франциск надеялся, что после этого ему легко
будет договориться с кесарем, и потому держал в неопределенности
венецианцев, предлагавших возобновить союз, заключенный с покойным
Людовиком; он хотел оставить себе возможность объединиться с кесарем
против них. Однако католический король, несмотря на свое желание
избежать войны у границ Испании, понимал, что продление перемирия
вызовет у швейцарцев подозрения, и что оно, какие бы речи он ни вел и какие
бы доводы ни приводил, заставит папу, до тех пор пребывавшего в
нерешительности, вступить в союз с Францией. Поэтому он высказал свое
согласие на продление перемирия только на тех же условиях, что были
приняты Людовиком. Тогда Франциск, лишившись надежды на
перемирие и на то, что кесарь вопреки желанию и советам арагонского короля
пойдет на союз с ним, подтвердил договор с венецианским сенатом в том
же виде, в каком он был подписан его предшественником. Оставались
папа и швейцарцы. Последних он просил принять его послов, но те
проявили обычную непреклонность и отказались выдать им охранную
грамоту. Что касается папы, от мнения которого полностью зависело поведение
флорентинцев, то король пока ограничился тем, что просил его не брать
на себя никаких обязательств, чтобы в тот момент, когда обстоятельства
потребуют его решения, он мог избрать наиболее выгодную партию. В то
же время Франциск напомнил понтифику, что он сам и его семья не
могли ожидать от кого бы то ни было большего расположения, доверенности
и выгод, чем от него.
Заложив таким образом основы своей власти, король начал усердно
собирать средства и снаряжать войско, доведя численность в нем копий до
четырех тысяч. Он распространял слухи, что эти приготовления не
связаны с его намерением нападать в этом году на кого-либо, а вызваны
необходимостью противостоять швейцарцам, которые угрожали, что в случае,
если он не станет соблюдать условия, подписанные от имени покойного
короля в Дижоне, то они вторгнутся в Бургундию или в Дофине. Этот ход
на многих подействовал, ибо предшественники Франциска всегда
избегали новых войн в первый год своего царствования. Однако иного мнения
придерживались кесарь и король Арагона, которые видели угрозу в юном
возрасте короля и в том, что он, в отличие от его предшественников, мог
Франциск был женат на Клод, старшей дочери Анны Бретонской.
34
Книга 12, глава 11
располагать всем могуществом Французского королевства, где он
пользовался такой любовью и уважением. К тому же им было известно, как
далеко зашел в своих приготовлениях король Людовик, так что Франциску
не нужно было затевать новую войну, а скорее продолжить уже начатую;
поэтому, чтобы не быть застигнутыми врасплох, они добивались союза
с папой и со швейцарцами. Но папа, который со всеми вел сладкие речи
и старался поддерживать у каждого надежды на союз с ним, не
торопился открыто принимать одну из сторон. Швейцарцев же обуревал все тот
же пыл, становившийся только сильнее; его публичные причины,
заключавшиеся в отказе повышать пенсии, в наборе королем Людовиком
немецких пехотинцев, в оскорбительных и полных пренебрежения отзывах
об их нации, подкреплялись недовольством и своекорыстием множества
частных лиц, потому что толпа испытывала зависть к отдельным лицам,
получавшим подарки и пенсии от французского короля. А так как те, кто
рьяно выступал против глав французской партии, в народе прозванных
«галломанами» (gallizzanti), обрели тем самым авторитет и влияние среди
черни, они опасались лишиться этой власти, если республика снова
сойдется с французами. Таким образом, эти люди, в своих речах и призывах
руководствовавшиеся не всеобщими интересами, а честолюбием и
тягой к раздорам, и к тому же более влиятельные, чем «галломаны»,
добились того, что на чрезвычайно и даже непомерно щедрые предложения
французского короля было отвечено отказом. При таком положении
вещей и при таких умонастроениях послы кесаря и короля Арагона, а также
герцога Миланского, отправились к швейцарцам и заключили с ними от
имени своих государей союз для защиты Италии, предоставив папе
право вступить в него до воскресенья «Возвеселитесь» (letare)55 ближайшего
Великого поста. Было решено, что швейцарцы, чтобы заставить короля
Франции отказаться от прав на герцогство Миланское, нападут на
Бургундию или Дофине, получая от остальных союзников по тридцать тысяч
дукатов ежемесячно, а католический король выставит сильное войско для
атаки на Французское королевство со стороны Перпиньяна или Фуэнтера-
ббьи, дабы Франциск, вынужденный защищать собственные владения, не
мог при всем желании идти в поход на герцогство Миланское.
Книга 12, глава 11
Приготовления французского короля к походу в Италию. Попытки и
надежды заручиться поддержкой папы, и его двусмысленное поведение.
Соглашение короля с генуэзским дожем. Начало экспедиции в Италию.
Решение короля оставалось в тайне до июня, но в конце концов,
ввиду размаха и тщательности приготовлений их уже невозможно было
скрывать. Франциск собирал огромные средства, нанимал множество
55 Laetare — название четвертой недели Великого поста по первому слову католической
обедни.
35
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
немецких пехотинцев, стягивал к Лиону большое количество пушек
и, наконец, отправил в Гиень недавно принятого им на службу Педро
Наварро, чтобы он рекрутировал в Наварре десять тысяч солдат. Король
Арагона был недоволен этим военачальником, которому он во многом
приписывал неудачный исход сражения /при Равенне/, и так и не
пожелал заплатить за его освобождение выкуп в двадцать тысяч дукатов,
предназначенный покойным королем для маркиза де Ротлена в
качестве частичной компенсации за выкуп, уплаченный тем в Англии. Новый
/французский/ король решил прибегнуть к услугам Наварро и, взойдя на
престол, уплатил за него выкуп и принял к себе на службу; перед этим
капитан, чтобы снять с себя возможные упреки в недостойном
поведении, представил арагонскому королю свои оправдания, ссылаясь на то,
что тот о нем забыл и он был вынужден уступить необходимости; он
также отказался от владений в Неаполитанском королевстве, подаренных
ему Фердинандом.
Так как для всех стало очевидно, что готовится война с Миланом
и что король собирается лично туда отправиться, Франциск открыто
обратился к папе с просьбой присоединиться к нему, и помимо других
доводов и аргументов, прибег к посредничеству его брата Джулиано,
который только что женился на /Филиберте/, сестре герцога Савойско-
го Карла, тетке короля по материнской линии, вручив ей из денег папы
сто тысяч дукатов56. Это вселяло в короля надежду на возможность
союза с понтификом благодаря столь тесным узам родства, тем более что
до этого тот вел переговоры с католическим королем по поводу брака
Джулиано и родственницы Фердинанда из семьи Кардона57, и казалось,
что понтифик отдал предпочтение другой партии из
заинтересованности во Франциске. Последний не сомневался, что Джулиано должен
будет горячо желать союза с ним, чтобы с его помощью приобрести
владения и доходы, соответствующие заключенному им браку, и
упрочить навечно данную ему папой власть над Моденой, Реджо, Пармой
56 В январе 1515 г. Джулиано женился на Филиберте Савойской, чья сестра Луиза Савойская
была матерью Франциска I. Относительно упомянутых ста тысяч текст можно понять так, что
папа дал деньги Джулиано на «вено», и что король дал ей приданое из каких-то денег папы.
На сайте http://archiviodistatotorino.beniculturali.it/work/inv5.php?uid=462840 (Туринский
государственный архив) есть описание документов по этому браку, из которых следует, что
приданое было получено Джулиано, но и он уступил такую же сумму брату невесты герцогу
Савойскому Карлу или ей в качестве dovario — вдовьей доли. Карл Савойский выплатил сестре
100 тысяч, но как бы в виде проданных ей имений с правом их выкупа обратно.
57 Некоторые комментаторы говорят о переговорах по поводу брака Джулиано с Терезой,
якобы дочерью вице-короля Рамона Фолька де Кардона (см. кн.6, гл. 1, прим. 4), но, видимо,
путают его с представителем старшей ветви, Хуаном Рамоном Фольком1У де Кардона
(1446-1513), дочерью которого была названная Тереза (умерла в 1562 г.). Его женой была
Альдонса Энрикес, сестра матери Фердинанда Католического; отсюда, вероятно, упоминание
о родстве с королем. О Терезе, впрочем, пишут, что ее предлагали в жены Лоренцо II Медичи,
племяннику Джулиано. Гвиччардини не называет имени предполагаемой невесты, поэтому
теоретически она могла бы быть и дочерью вице-короля, который, по слухам, был внебрачным
сыном самого Фердинанда II. У него были дочери, но по возрасту они не подходят на роль
невесты для Джулиано в 1515 г.
36
Книга 12, глава 11
и Пьяченцей. Трудно было ожидать, что он сохранит ее после смерти
брата, не опираясь на благорасположение могущественных государей.
Но вскоре уверенность короля поколебалась, ибо папа даровал королю
Арагона право сбора налогов на крестовые походы в Испании сроком на
два года, которые, по слухам, должны были составить более миллиона
дукатов, а также потому, что понтифик охотно прислушивался к
настойчивым речам послов кесаря и католического короля Альберто да Карпи
и Херонимо Вича, без совета с которыми он, казалось, ничего не
предпринимал. Папа поддерживал эту неопределенность, охотно и любезно
беседуя с доверенными лицами короля, но не предпринимая никаких
шагов к заключению соглашения, так что было заметно, что его главное
стремление — чтобы герцогство Миланское больше не досталось
никому из чужеземных государей. Поэтому король, желая удостовериться
в его намерениях, отправил к папе новых послов, в том числе
парижанина Гийома Бюде58, человека, обладающего высочайшими и, возможно,
уникальными познаниями в античной словесности, как латинской, так
и греческой. Затем он прислал еще Антонио Марию Паллавичини, лицо,
приятное папе. Но все эти старания были напрасными, ибо еще до
приезда последнего понтифик тайно еще в июле заключил союз с другими
об обороне Милана. Однако, так как он хотел сохранить свое решение
в секрете до тех пор, пока необходимость не заставит его выдать, и
кроме того, желал найти для него некоторое оправдание, то иногда просил,
чтобы король согласился оставить за Церковью Парму и Пьяченцу,
иногда обращался с другими просьбами, чтобы казалось, что он
объединился с врагами короля не добровольно, а вынужденно. Иногда же, опасаясь,
что король откажет ему и в том, чего можно было добиваться под вполне
благовидными предлогами, папа прибегал к противоречивым,
двусмысленным и неопределенным ответам.
Но и другие использовали против него такие же хитрости и обман.
Генуэзский дож Оттавиано Фрегозо, опасаясь великих приготовлений
французского короля и, с другой стороны, не склонный ожидать
хорошего от победы союзников, поскольку герцог Миланский и швейцарцы
были расположены к его врагам, через посредство герцога Бурбона59
заключил тайное соглашение с королем Франции, причем и в ходе
переговоров и при их завершении выступал против интересов папы. А тот,
поскольку Оттавиано был связан узами давнишней дружбы с ним и с его
братом Джулиано и получил у них помощь в ходе борьбы за титул дожа
Генуи, настолько ему доверял, что помешал нападению на него герцога
Миланского, до которого дошли кое-какие слухи и который
намеревался выступить против Оттавиано вместе с Адорно и Фиески с четырьмя
тысячами швейцарцев, уже собранных в Новаре. Договор с Фрегозо был
58 Гийом Бюде (1467-1540), знаменитый гуманист, основатель ученой школы Коллеж де
Франс.
59 12 января 1515 г. герцог получил титул коннетабля Франции, чье место было вакантно
с 1488 г.
37
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
следующим: король получает власть в Генуе вместе с Кастеллетто; Отта-
виано, сняв с себя полномочия дожа, становится бессменным
губернатором от имени короля с правом раздавать должности в Генуе; король
нанимает его на службу с сотней копий, принимает в орден Святого
Михаила, выплачивает ему пожизненно ежегодное жалование; обязуется не
восстанавливать ненавистную генуэзцам крепость Кодефа' /Лантерну/
и наделяет город всеми льготами и привилегиями, которых его лишил
король Людовик; передает некоторое количество церковных доходов
брату Оттавиано архиепископу Салернскому, а ему самому, в случае его
изгнания из Генуи, несколько замков в Провансе. Когда обо всем этом
позднее стало известно, Оттавиано было нетрудно оправдаться, ибо
всем было известно о его справедливых опасениях в отношении
герцога Миланского и швейцарцев. Единственное, что можно было поставить
ему в вину, это то, что он многократно скрывал правду от папы,
осыпавшего его столькими благодеяниями, и не выполнил обещания не
заключать договоров без его согласия. Однако в длинном письме,
впоследствии посланном папе Оттавиано для своего оправдания, он тщательно
перечисляет все свои побудительные причины и все доводы, с помощью
которых он мог бы защитить перед понтификом свою честь и свое
поведение, и указывает на то, что не отказался от того поклонения,
которое должен был питать к нему как к главе Церкви и своему благодетелю.
В заключение он пишет, что ему было бы труднее оправдаться, если бы
он обращался к частному лицу или к правителю, который соизмеряет
государственные дела с приватными интересами, но так как он адресуется
к одному из самых мудрых государей своего времени, знающему, что
ему невозможно было спасти свое правление другим способом, ему
незачем извиняться перед тем, кто хорошо знает, что государям
дозволено, или по меньшей мере привычно так поступать не только в подобных
крайних обстоятельствах, но и ради расширения и улучшения
благосостояния своих владений.
Однако пора было уже переходить от слов и намерений к делу; король
прибыл в Лион в сопровождении всей французской знати, а также
герцогов Лотарингского60 и Гельдернского, и двинул в сторону Альп самое
большое и сильное войско из тех, что за многие годы отправлялись из
Франции в Италию. Угрозы по эту сторону гор его нисколько не
беспокоили, ибо король Арагона, который до этого из опасений, что все
французские приготовления обратятся против него, укрепил свои границы
и навечно присоединил Наварру к королевству Кастилии, чтобы его
подданные охотнее выступили на ее защиту, узнав о начинающихся военных
действиях в Италии, распустил все собранные отряды, не более считаясь
со своим обещанием напасть на Францию, данным союзникам в том же
году, чем с обещаниями, данными в прошлые годы.
60 Антуана Лотарингского, см. кн.8, гл. 3, прим. 13.
38
Книга 12, глава 12
Книга 12, глава 12
Швейцарцы выступают на защиту Миланского герцогства. Старания
французов обойти альпийские перевалы, охраняемые швейцарцами.
Переходы, ведущие из Лиона в Италию. Перейдя через Альпы,
французы входят на территорию маркизата Салюццо.
Просперо Колонна попадает в плен к французам.
При известии о выступлении
французского короля
вице-король Неаполя, который на
протяжении многих месяцев соблюдал
негласное перемирие с
венецианцами, а затем пришел в
окрестности Виченцы, дабы приблизиться
к противнику, расположившемуся
на хорошо укрепленных
позициях в Ольмо близ Виченцы, теперь
удалился с войском в Верону,
чтобы отправиться, как он говорил,
на помощь Миланскому
герцогству. Папа же послал в Ломбардию
своих и флорентийских конных
латников под командой брата,
избранного капитаном Церкви61,
также с намерением защищать эти
территории, за несколько дней до
того было решено с согласия
прочих союзников, хотя, следуя своей обычной манере притворствовать, он
распространил слух, что это сделано лишь для охраны Пармы, Пьяченцы
и Реджо, и зашел так далеко в переговорах с послами французского
короля, что тот, уверившись в его лояльности, направил своим поверенным
из Лиона полномочия на заключение соглашения о том, что Парма и Пья-
ченца останутся в распоряжении Церкви до тех пор, пока не получит от
Франциска возмещение, устраивающее самого папу. Однако по
указанным ниже причинам все эти меры были напрасными, и судьба так
решила, что только швейцарцы, рискуя своими жизнями и проливая свою
кровь, смогут отстоять или потерять герцогство Миланское. Без всякого
промедления, не обращая внимания на недостаток денег, они
поспешно отправились в миланские владения, насчитывая уже более двадцати
тысяч человек, из которых десять тысяч собрались в горах, ибо они
намеревались расположиться в ущельях долин, ведущих из разделяющих
Францию и Италию гор на открытые местности, и помешать продвиже-
Просперо Колонна. Рисунок по гравюре
Т. Штиммера, 1575 г., хранящейся в
Германском Национальном музее в Нюрнберге.
61 Джулиано Медичи, который был назначен главнокомандующим войсками Церкви
10 января 1515 г.
39
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
нию французов.
Эти планы швейцарцев очень обеспокоили короля, ибо прежде он
был уверен в победе благодаря численности своих сил: они насчитывали
две тысячи пятьсот копий, двадцать две тысячи немецких пехотинцев во
главе с герцогом Гельдернским, десять тысяч басков (Guaschi, так
называли солдат, набранных Педро Наварро), восемь тысяч французов и три
тысячи саперов, получавших то же жалование, что и прочие пехотинцы.
Король и его военачальники полагали невозможным, имея в виду боевые
качества швейцарцев, выбить их из узких и укрепленных проходов, не
имея большого численного перевеса; однако его нельзя было обеспечить
в этих теснинах, сложно предпринять что-то существенное за короткое
время и еще сложнее содержать долгое время столь большое войско в
такое бесплодной местности, хотя туда беспрестанно подвозилось великое
множество провианта. В этих трудных обстоятельствах некоторые
рассчитывали скорее на отвлекающие действия, чем на прямое
столкновение, и предлагали двинуть через Прованс восемьсот копий, а по морю
Педро Наварро с десятью тысячами басков, чтобы они сошлись в Савоне.
Другие говорили, что такой долгий обход потребует слишком много
времени, ослабит войско и чересчур повысит авторитет противника,
показав, что французы боятся встречи с ним. Итак, было решено сильно не
отклоняться от намеченного маршрута и попытаться пройти с той
стороны, которая останется незащищенной или плохо охраняемой
неприятелем; Эмар де При62 должен был идти с /четырьмястами/ копьями и /
пятью тысячами/ пехотинцев в сторону Генуи, в надежде не столько
отвлечь противника, сколько напасть на Алессандрию и другие города по
ту сторону По.
Из Лиона в Италию ведут два главных пути через Альпы: более
прямой и короткий, и более оживленный через горы Монсени, которые
находятся в подчинении герцога Савойского, и другой, который делает от
Лиона поворот на Гренобль и идет через горы Монженевр, во владениях
Дофине. Оба маршрута сходятся в Сузе, где начинает расстилаться
равнина, но французские армии обычно шли через Монженевр, путем
несколько более длинным, но более легким и удобным для перемещения
артиллерии. Швейцарцы намеревались охранять эти два прохода и соседние
с ними, и обосновались в Сузе, ибо перевалы, расположенные ниже над
уровнем моря, были столь узкими и обрывистыми, что там было очень
трудно провести конницу и казалось невозможным перевезти пушки.
В свою очередь Тривульцио, который получил от короля
соответствующее поручение, занимался поисками прохода, не занятого швейцарцами,
имея в распоряжении множество саперов и умельцев, испытанных в
перемещении орудий; он посылал их осматривать предложенные места.
Вследствие этого войско, растянувшееся в основном между Греноблем
62 Эмар де При (1453-1527), сеньор де Монпупон, брат кардинала Рене де При, гроссмейстер
арбалетчиков Франции.
40
Книга 12, глава 12
и Бриансоном, двигалось медленно в ожидании решения, чему
способствовало и ожидание доставки провизии.
Тем временем к королю, который уже выехал из Лиона, прибыл
посланец короля Англии, от его имени убеждавший Франциска не идти в
Италию, чтобы не нарушать мира среди христиан. Причиной такой
перемены было недовольство сближением французского короля с эрцгерцогом,
ибо Генрих считал, что дела Франциска слишком быстро пошли в гору
и с этого момента стал прислушиваться к послам католического короля,
которые непрестанно доказывали ему, сколь опасно для него
возвышение короля Франции, всегда ему враждебного, как по природной
ненависти, так и потому, что он начинал свою военную карьеру в сражении
против него63. Но более всего Генрихом руководили чувства соперничества
и зависть к славе Франциска, которая, по его мнению, сильно возросла
бы в случае победы над Миланским герцогством. Ему было памятно, что
хотя он получил процветающее и отдохнувшее благодаря длительному
миру королевство, и ему досталась богатая казна, собранная его отцом,
лишь через несколько лет он отважился напасть на французского
короля, находившегося в одиночестве, окруженного врагами и
обремененного многими бедами; теперь же этот король, более молодой, чем Генрих
когда он взошел на трон, и заставший свое королевство истощенным
и разоренным столькими войнами, дерзнул в самом начале правления
предпринять поход, в котором ему противостояли многие государи.
Самому Генриху после стольких приготовлений и в столь благоприятных
обстоятельствах достался в качестве трофея лишь город Турне, при том
что были истрачены несметные средства, Франциск же, если бы
одержал победу, а это было вполне вероятно, обрел бы богатейшее
герцогство и вернулся со славой в свое царство; тем самым он открыл бы себе
путь, может быть, при случае и до отъезда из Италии, к завоеванию
Неаполитанского королевства. Это раздражение и обида пробудили в сердце
Генриха старинную ненависть, и так как у него не было времени
помешать сопернику с оружием в руках, и вместе с тем для этого требовалось,
по-видимому, более веское оправдание, он и снарядил вышеупомянутое
посольство. Оно не заставило Франциска замедлить свой путь, и он
прибыл из Лиона в Дофине, где в те же дни появились ландскнехты из так
называемой Черной банды64 под водительством Робера де ла Марка;
благодаря своей свирепости и доказанной надежности этот отряд из Южной
Германии пользовался высоким уважением.
Тем временем Джакомо Тривульцио сообщил королю, что
артиллерию можно переправить через горы между Приморскими и Котскими
63 ПриГингате 16августа 1513 г. (см. выше, кн. 12, гл. 1). В этом сражении участвовал и Франсуа
Ангулемский, будущий король Франциск.
64 Отряды наемников из северонемецких земель, получившие свое название
предположительно от черной ленты (schwarzes Band) на знамени. Они известны с середины
XV в. и сражались также при Павии в 1525 г.
41
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Альпами, по пути, ведущему во владения маркиза Салюццо65.
Несмотря на почти непреодолимые трудности, с помощью огромного
множества людей и приспособлений можно было бы добиться успеха, ибо
с этой стороны, ни на вершинах гор, ни в устье долин не было
выставлено никакой стражи, поэтому лучше попытаться преодолеть суровость
гор и крутизну обрывов, что трудно, но не столь опасно для жизни, чем
штурмовать перевалы, обороняемые наводящими страх швейцарцами,
вознамерившимися победить или умереть. Тем более что в этом случае
там нельзя было бы оставаться надолго, потому что никаких сил и
возможностей не хватило бы, чтобы снабжать такое большое войско
достаточным количеством продовольствия в этой бесплодной и суровой
местности. Решение было принято, и артиллерия, находившаяся там,
откуда ее легко было направить в любую сторону, двинулась в путь. Три-
вульцио говорил, что при переходе встретятся огромные трудности, но
на деле они оказались еще большими. Прежде всего требовалось
подняться на высокие и крутые горы, что было сделать очень трудно, ибо
там не было протоптанных дорог, а для того чтобы прошли орудия,
саперам приходилось отвоевывать пространство пядь за пядью; великое
их множество двигалось перед войском, то расширяя узкие проходы, то
срывая служащие помехой выступы. С вершин приходилось спускаться
по крутым обрывам, уже вид которых вызывал ужас, в глубокие долины
реки Арджентьеры; ни огромное количество лошадей, тянувших пушки,
ни плечи сопровождавших их солдат не могли выдержать нагрузки,
несмотря на готовность последних сносить любые тяготы, поэтому часто
приходилось привязывать к орудиям толстенные канаты и с помощью
блоков перетаскивать на руках солдат. После первых гор и ущелий
трудности не оканчивались, так как за ними следовали другие горы и
ущелья, не менее неприступные. Наконец, через пять суток артиллерия была
доставлена на открытую местность в маркизате Салюццо по эту
сторону гор; трудности были настолько непомерными, что если бы по пути
было оказано какое-то сопротивление или если бы горы, как это бывает
большую часть года, оказались покрытыми снегом, то несомненно, все
усилия были бы истрачены впустую. Однако сопротивления не было, так
как швейцарцы, расположившиеся в Сузе, никак не думали, что через
эти суровые горы можно переправить артиллерию, и следили за теми
проходами, которые вели к Монсени, Монженевру и соседним
перевалам; что же касается снега, то он растаял, поскольку дело было в первой
декаде августа.
В эти же дни не без великих затруднений совершали свой поход
тяжелая конница и пехота; некоторые двигались по той же дороге, другие
через перевал, называемый Драгоньерой, прочие через высокие хребты
Рокка Перотта и Кунео, которые располагаются ближе к Провансу. Про-
65 Микеле Антонио Лодовико дель Васто (1495-1528), сын ЛодовикоП, маркиз Салюццо,
воевавший на стороне французов.
42
Книга 12, глава 13
шедший этой дорогой Ла Палис имел случай отличиться. Выйдя из Син-
гларе66 с четырьмя эскадронами кавалерии и проделав с помощью
крестьян-проводников длинный путь, он внезапно нагрянул на Виллафран-
ку, городок в семи милях от Салюццо, и известный более чем он того
заслуживает, благодаря тому что там берет начало знаменитая река По. Там
со своей ротой квартировал Просперо Колонна, который никак не ожидал
столь стремительного появления противника, находившегося так далеко,
поскольку сам он по натуре был медлителен; говорят, что в тот же день
он собирался двинуться на соединение со швейцарцами. Но как бы то ни
было, доподлинно известно, что когда Просперо сидел за обеденным
столом, к его дому никем не замеченными подошли люди Ла Палиса,
который в надежде на большую добычу тайно сговорился с горожанами, и они
тихо сняли часовых. Так пятнадцатого августа, вопреки своей старинной
славе, оказался в плену знаменитый военачальник Просперо Колонна,
игравший значительную роль в этой войне благодаря своему авторитету
и влиянию в герцогстве Миланском. Вместе с ним были захвачены
римлянин Пьетро Маргано и часть его отряда; остальные при первом сигнале
опасности разбежались.
Книга 12, глава 13
Изменившееся отношение папы к королю Франции после его прихода
в Италию. Возражения Джулио Медичи против адресованного
папе предложения отказаться от города Эмилии. Выжидательная
позиция вице-короля. Готовность швейцарцев вступить в переговоры
с французским королем.
Приход французов и случай с Просперо Колонной изменил общее
положение дел и намерения каждого, побудив папу, вице-короля
Неаполя и швейцарцев к новым планам. Папа, который твердо верил в то,
что французский король не сможет сломить сопротивление швейцарцев
и перейти через горы, и очень полагался на доблесть Просперо Колонны,
пал духом и приказал своему племяннику Лоренцо (ему, вследствие
длительной болезни брата понтифика Джулиано, страдавшего от лихорадки
и оставшегося во Флоренции, было поручено вести войско в Ломбардию,
и спустя три дня после происшествия с Просперо он был в Модене),
чтобы он не торопился. Тот, воспользовавшись случаем, решил завладеть
замком Рубьерой, принадлежавшим Гвидо Рангони Старшему67, и в
конце концов выплатил ему за него две тысячи дукатов. Затем он потратил
много дней в окрестностях Модены и Реджо, в то время как папа,
прибегнув к обычным уловкам, в глубоком секрете отправил к королю Франции
66 Согласно разысканиям С. Сейдель-Менки Рокка Перотта — это Рокка Спарвьера в пяти км
на запад от Кунео, а Сингларе — Сампейре в долине Вараита.
67 Имеется в виду Гвидо I Рангони (ум. в 1467 г.), Гвидо II, сын Никколо Марии Рангони, был
его внуком.
43
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
своего приближенного Чинцио68..., дабы оправдаться во всем, что
случилось до этого дня и начать через посредство герцога Савойского
переговоры о соглашении,— все это должно было послужить дальнейшим
маневрам, если бы оборона Милана потерпела неудачу.
Однако кардинал Биббиена и некоторые другие склоняли папу к
более скоропалительным решениям, исходя скорее из собственных выгод,
чем из интересов своего государя. Указывая на угрозу, связанную с тем,
что слухи о громких успехах французов и вероятное подстрекательство
и помощь короля могут побудить герцога Феррарского предпринять
попытку вернуть себе Модену и Реджо, а Бентивольо возвратиться в
Болонью, и на то, что в столь тяжелых обстоятельствах будет трудно сражаться
против стольких врагов и лучше заручиться, путем уступок, их
благорасположением, чтобы при любом исходе событий они оставались
надежными друзьями, они предложили папе впустить Бентивольо в Болонью,
а герцогу Феррарскому отдать Модену и Реджо. Это и было бы
незамедлительно сделано, если бы Джулио Медичи, кардинал и легат в Болонье,
которого папа послал туда, чтобы он был там опорой ввиду тревожной
обстановки и умерял своими советами юношеские порывы Лоренцо,
не придерживался противоположного мнения. Джулио был обеспокоен
возможным позором, который обрушился бы на папу вследствие столь
постыдного поступка и затмил бы всю славу самого кардинала,
приобретшего для Церкви такие прекрасные владения; кроме того, его
огорчала перспектива покрыть позором и поношением свою миссию, если бы
сразу после приезда в Болонью, главнейший во всех церковных
владениях город, он отдал бы его прежним тиранам и оставил им на
растерзание столько знатных людей, открыто восставших против них и
перешедших на сторону Церкви; поэтому он послал к папе своих приближенных
и с помощью просьб и разумных доводов склонил к более здравому и
достойному решению. Хотя Джулио был незаконнорожденным ребенком,
Лев назначил его кардиналом в первые месяцы своего правления, следуя
примеру Александра шестого, но несколько иначе: Александр, возводя
в сан своего сына Чезаре Борджиа, выставил свидетелей,
подтвердивших, не погрешив против истины, что его мать во время родов была
замужем, и следовательно, согласно закону, ее сына нужно было бы считать
рожденным в браке, а не в прелюбодеянии. В случае с Джулио свидетели
отдали предпочтение человеческому снисхождению перед истиной, ибо
они утверждали, что его мать, бывшая в момент рождения незамужней
девицей, перед тем как уступить ухаживаниям его отца Джулиано,
получила от него тайное согласие на брак69.
Новые события повлияли и на поведение вице-короля, который все
еще оставался в Вероне ввиду затруднений с выступлением из-за от-
68 Джованни Чинцио Филонарди.
69 Считалось, что отцом Джулио (впоследствии Климента VII) был младший брат Лоренцо
Великолепного Джулиано, убитый во время заговора Пацци. О его матери почти ничего
неизвестно, кроме имени Фьоретта.
44
Книга 12, глава 14
сутствия денег и в ожидания подкреплений, обещанных прибывшим
в Инсбрук кесарем, дабы можно было оставить достаточно сильные
гарнизоны в Вероне и Брешии. Эти и другие предлоги послужили для
вице-короля оправданием, чтобы промедлить в ожидании исхода
происшествий в герцогстве Миланском.
Швейцарцы тоже были озабочены развитием событий; сразу после
прихода французов они отступили в Пиньероло, хотя позднее, узнав,
что король, перейдя через Альпы, собирает силы в Турине, они пришли
в Кивассо, /захватили/ и разграбили его, получив отказ в продовольствии.
Затем, почти на глазах у короля, находившегося в Турине, они поступили
также и с Верчелли; однако, так как неблагоприятный ход дел позволил
возвысить голос тем, кто был не прочь сговориться с французами,
швейцарцы отошли к Новаре и стали открыто обсуждать возможность
соглашения с королем Франции. Тем временем та часть французов, которая
двигалась по Генуэзской дороге и к которой присоединились четыре
тысячи пехотинцев, благодаря стараниям Оттавиано Фрегозо оплаченных
генуэзцами, сначала вошла в городок Кастеллаччо, затем в Алессандрию
и в Тортону, где не было ни одного солдата, и так они заняли всю
территорию на этом берегу По.
Книга 12, глава 14
Французский король убеждается в враждебности папы; сомнения
швейцарцев, сдача Новары. Французы под Миланом, поведение жителей.
Мир между французским королем и швейцарцами, и его немедленное
нарушение. Вице-король выступает из Вероны в Парму, а Альвиано
из Полезине ди Ровиго в Кремону. Французский король
в Мариньяно: позиции противостоящих армий.
Король прибыл в Верчелли, где впервые узнал о том, что папа открыто
перешел на сторону его врагов; об этом его уведомил по поручению
понтифика герцог Савойский. Хотя это весьма огорчило Франциска,
негодование не повлияло на его планы, и чтобы не раздражать папу, он велел
публично объявить войску и тем, кто занял Алессандрию, о строгом
запрете нападать или наносить какой-либо ущерб церковным владениям.
Затем он несколько дней оставался в Верчелли в ожидании исхода
переговоров со швейцарцами, которые продолжали их вести, но в то же время
высказывали большие колебания и смятение. В Новаре среди них
начались волнения, поводом к которым послужило отсутствие денег,
обещанных арагонским королем; находившиеся там швейцарцы силой отняли
у комиссаров папы присланные им деньги и в том же исступлении
покинули город с намерением вернуться на родину. Многие из них желали
этого, проведя в Италии три месяца и обзаведясь запасами средств и
добычи; они хотели вернуться домой невредимыми вместе с захваченными
богатствами. Но едва они вышли из Новары, как поступили деньги, при-
45
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
читавшиеся со стороны арагонского короля, и хотя поначалу
швейцарцы завладели и ими, все же они сочли, что столь скороспелые решения
постыдны, и, несколько одумавшись, вернули все захваченные суммы,
чтобы затем в должном порядке получить их от комиссаров. Потом они
ушли в Галларате, чтобы дождаться подкрепления в двадцать тысяч
человек, которые обещали прийти; три тысячи отправились с кардиналом
Сионским на охрану Павии. Поэтому король, вследствие этих перемен
лишившийся надежды на соглашение, отправился из Верчелли к
Милану, оставив в городе вместе с герцогом Савойским его побочного брата70,
Лотрека и генерал-/интенданта/ Милана71, чтобы продолжить
переговоры со швейцарцами. После их ухода из Новары французы заняли город
и осадили цитадель, которая подверглась артиллерийскому обстрелу
и через несколько дней сдалась на условиях безопасного выхода
защитников с их имуществом.
Затем король, перед которым капитулировала Павия, отправился
в Тичино; в тот же день Джанджакомо Тривульцио дошел с частью людей
до Сан Кристофоро поблизости от Милана, и далее до предместья у Ти-
чинских ворот, в надежде, что город, который, как он знал, был озлоблен
грабежами и поборами швейцарцев и испанцев, и предпочел бы
вернуться под власть французов, примет его, тем более что внутри не было
солдат. Но миланские жители очень боялись швейцарцев, ибо свежа была
память о пережитом в прошлом году, когда швейцарцы ушли в Новару
и в Милане началось восстание в пользу французского короля.
Поэтому, невзирая сочувствие к нему, они решили дождаться исхода событий
и послали к Тривульцио парламентеров с просьбой остановиться, а
затем отправили к королю, находившемуся в Боффалоре послов, которые
умоляли его довольствоваться благорасположением миланских горожан,
преданных французской короне и готовых поставлять продовольствие,
и не требовал от них открыто перейти на его сторону, ибо это никак не
повлияет на исход войны, как не помогло в прошлом году и его
предшественнику, но городу нанесло огромный ущерб. Пусть он даст сражение
и победит врага, зная, что Милан с готовностью примет его как
триумфатора. Король, до этого сильно разгневанный на миланцев из-за того, что
они не впустили Тривульцио, милостиво принял их послов и ответил, что
выполнит их просьбу.
Из Боффалоры король двинулся с войском в Аббьятеграссо, и пока он
там пребывал, герцог Савойский, встретившись с двадцатью
посланцами швейцарцев, прибывших к нему в Верчелли, отправился в
сопровождении Бастарда и прочих поверенных короля в Галларате, где от имени
Рене (1473-1525), прозванный Савойским бастардом, был сыном герцога Филиппа II,
который узаконил его в 1497 г. и дядей Франциска I. С 1515 г. он был назначен губернатором
и сенешалем Прованса, с 1519 г. главноуправляющим королевского двора (grand maître de
France). Он был смертельно ранен в битве при Павии.
71 Жан Гролье де Сервьер (1479-1565), виконт д'Агизи, главный казначей французского
короля в Милане. Он известен своим книжным собранием с богатыми переплетами.
46
Книга 12, глава 14
Франциска заключил со швейцарцами мир на следующих условиях.
Между королем Франции и швейцарской нацией устанавливается вечный
мир на время жизни короля и на десять лет после его смерти;
швейцарцы и граубюнденцы возвращают занятые ими долины, принадлежащие
герцогству Миланскому; освобождают герцогство от обязательства
выплачивать ежегодно пенсию в сорок тысяч дукатов; король жалует Мас-
симилиано Сфорце герцогство Немур, ежегодную пенсию в двенадцать
тысяч франков, нанимает на службу с пятьюдесятью копьями и выдает
за него принцессу из королевского дома. Швейцарцы получают прежнюю
пенсию в сорок тысяч франков, король выплачивает жалованье всем тем,
кто находится в Ломбардии и тем, кто следует туда; погашает в разумный
срок долг перед кантонами в четыреста тысяч экю, указанный в Дижон-
ском договоре, и вносит еще триста тысяч за возвращение долин. Он
нанимает на службу четыре тысячи швейцарцев; в состав участников с
общего согласия были включены папа, если он вернет Парму и Пьяченцу,
император, герцог Савойский и маркиз Монферратский, но о
католическом короле, венецианцах или о ком-либо другом из итальянцев не
упоминалось. Однако этот договор был в самый день подписания нарушен
вследствие прихода других швейцарцев, которые были полны
воспоминаниями о прежних победах и надеялись во время войны обогатиться так
же, как и их пришедшие раньше товарищи. Они были против мира, и
чтобы сорвать его, отказывались вернуть долины; таким образом, их
собратья не могли охладить их пыла, и все они в количестве тридцати пяти
тысяч человек отправились в Монцу, чтобы закрепиться в предместьях
Милана, хотя знаменитый капитан Альбрехт фон Штейн72 с несколькими
отрядами покинул их и удалился по намеренно открытой королем дороге
в сторону Комо. Так едва заключенный мир был подорван, и ситуация не
только стала еще более неопределенной, но и усложнилась, ибо к
герцогству Миланскому приблизились новые силы и новые армии.
Вице-король, оставив на охране Вероны Маркантонио Колонну с
сотней конных латников, шестьюдесятью легкими кавалеристами и двумя
тысячами немецких пехотинцев, а в Брешии тысячу двести
ландскнехтов, разбил, наконец, лагерь около Пьяченцы на берегу По; при нем
находилось семьсот конных латников, шестьсот легких кавалеристов и шесть
тысяч пехотинцев, с которыми он мог по построенному мосту перейти
через реку. Дабы не вызвать его справедливых нареканий, Лоренцо
Медичи, который намеренно задержался на много дней в Парме со своим
войском, насчитывавшим семьсот конных латников, восемьсот легких
кавалеристов и четыре тысячи пехотинцев,/пришел в Пьяченцу/. Но
прежде, по просьбе швейцарцев, когда они вели переговоры, отправил к ним
для сбора провианта четыреста конных латников под командой Муцио
Колонны и графа Лодовико Питильяно — один из них был кондотьером
Альбрехт фон Штейн (у Гвиччардини Альберто Пьетра), он погиб в битве при Бикокке
в 1522 г.
47
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Церкви, а другой — флорентинцев. Он прислал их не столько из желания
помочь общему делу, сколько чтобы не дать повода швейцарцам, если
они подпишут с королем Франции мирный договор, исключить из него
папу. В свою очередь Бартоломео д'Альвиано, который обещал королю
отвлекать испанское войско от столкновений с французами, узнав о
выходе вице-короля из Вероны, покинул Полезине ди Ровиго, переправился
через Адидже и, все время двигаясь по берегу По, с чрезвычайной
быстротой подступил, имея девятьсот конных латников, тысячу четыреста
легких кавалеристов и девять /тысяч/ пехотинцев, а также немало
орудий, к стенам Кремоны. Хвалясь этой быстротой, непривычной для
полководцев нашего времени, он сравнивал ее со стремительным переходом
Клавдия Нерона с частью римского войска на реку Метавр для
противостояния Гасдрубалу73.
Таким образом, ход войны был не только изменчивым, но и
неясным и запутанным. С одной стороны, в окрестностях Милана находилось
прекрасно снаряженное во всех отношениях французское войско вместе
с королем, который прибыл в Мариньяно, чтобы облегчить Альвиано
возможность соединения, а церковным и испанским отрядам помешать
присоединиться к противнику. С другой стороны, тридцать пять тысяч
швейцарцев, отважная пехота, до тех пор не терпевшая поражения от
французов; вице-король на берегу По около Пьяченцы, на дороге,
ведущей в Лоди, перед мостом, по которому он мог перейти реку и идти на
сближение со швейцарцами; в Пьяченце, готовый последовать его
примеру Лоренцо Медичи с отрядами Церкви и флорентинцев. Альвиано,
расторопный и храбрый капитан, стоявший в окрестностях Кремоны,
почти на берегу По, собирался помогать французскому королю,
присоединившись к нему, или отвлекая церковное и испанское войско.
Посередине между Миланом и Пьяченцей на одинаковом расстоянии от них
располагался город Лоди, оставленный всеми, но сначала ограбленный
Ренцо да Чери, который вошел туда в качестве наемника венецианцев.
Вследствие разногласий с Альвиано он добился путем требований и
почти угроз увольнения от сената, и перешел с двумястами конными
латниками и двумястами легкими кавалеристами на службу к папе, но так как
его солдаты не могли столь же быстро последовать за ним, ибо
венецианцы запретили многим из них покидать Падую, где они были
расквартированы, Ренцо ушел из Лоди, чтобы пополнить свою роту людьми до того
количества, которое было указано в контракте. Кардинал Сионский, еще
до этого напуганный переговорами, которые велись его
соотечественниками с французским королем, и колебаниями миланских граждан, бежал
с тысячью швейцарцев и частью войск герцога Миланского в Пьяченцу,
а затем отправился в Кремону, дабы побудить вице-короля к
выступлению. Он прошел по миланской дороге до того, как французская армия
73 В 207 г. до н.э. во время Второй Пунической войны Гасдрубал, шедший на помощь своему
брату Ганнибалу, был разбит римлянами. Об этом пишут Т. Ливии в своей «Истории», 3,7
и Плутарх, Жизнь Ганнибала.
48
Книга 12, глава 15
отрезала этот путь, и оставил часть своих людей, хотя и немного, для
охраны Лоди, но узнав о приходе короля Франции в Мариньяно, они
устрашились и оставили город.
Книга 12, глава 15
Подозрения вице-короля относительно папского войска. Неудачное
решение испанцев и папских отрядов перейти через По. Слова
воодушевления, обращенные кардиналом Сионским к швейцарцам. Первый
день сражения между швейцарцами и французами. Второй день и приход
Альвиано, его важность и исход битвы; ее последствия.
Пока вице-король оставался на берегу По в ожидании прихода Лорен-
цо Медичи в Пьяченцу, его люди задержали Чинцио, посланного папой
к французскому королю и имевшего с собой бреве и верительные
грамоты, и хотя из уважения к пославшему его немедленно освободили,
у вице-короля зародились немалые сомнения относительно того, что
церковное войско вместе с ним, как ему было обещано, перейдет через
реку. Тем более что, как тогда же выяснилось, Лоренцо Медичи тоже
тайно послал к королю своего человека. Эти подозрения были недалеки от
истины, ибо Лоренцо, то ли по собственной воле, то ли по приказу папы
велел передать Франциску его извинения в том, что он ведет против него
войско, будучи вынужден подчиняться папе, но по возможности,
стараясь не прогневать дядю и не уронить своей чести, он будет содействовать
королю, поскольку таково было его стремление всегда и по сей день.
Когда Лоренцо прибыл в Пьяченцу, в тот же самый день он стал
обсуждать с вице-королем и с теми, кто входил в их советы, следует ли
тому и другому войску совместно переходить через По для соединения
со швейцарцами, и каждый приводил собственные доводы. Те кто был за
то, чтобы переправиться, утверждали, что ничто не мешает войти в Лоди,
откуда они смогут помешать Альвиано соединиться с французской
армией, а сами получат возможность сойтись со швейцарцами, если
отправятся в сторону Милана, или если те подойдут к ним. Если же французы
встанут, как, по слухам, собирались сделать, на пути между Лоди и
Миланом, или уже находятся там, то войска союзников окажутся у них в тылу
и будут представлять для них опасность. Но и тогда можно будет, хотя
и кружной дорогой, найти способ соединиться со швейцарцами. Такое
решение было бы очень полезно и даже необходимо для достижения
успеха, и к тому же лишило бы швейцарцев повода вести новые переговоры
о мире, и увеличило бы их силы, в чем они нуждались, имея перед собой
столь большое неприятельское войско, особенно в кавалерии, которой
у них не было. Кроме того, к нему склоняют честь и обещания папы и
католического короля, которые письменно обязались оказывать помощь
герцогству Миланскому и неоднократно заявляли об этом швейцарцам;
оказавшись обманутыми, они из друзей превратились бы в заклятых
49
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
врагов. Этого же требует их собственная выгода, ибо, если швейцарцы
проиграют сражение или договорятся с французским королем, в Италии
не останется никого, кто мог бы ему помешать пройти через все
церковные владения вплоть до Рима и затем до Неаполя. Приводились и многие
противоположные доводы, прежде всего относительно того, что король
наверняка уже послал своих людей в Лоди, и в этом случае пришлось бы
отступить с позором и, видимо, не без риска, ибо в тылу у войск
союзников окажутся французы, а впереди или с фланга — венецианцы, и
перейти через мост обратно в порядке будет невозможно, учитывая спешку.
Если бы этот риск был оправдан, если бы он сулил достойный выигрыш,
но даже при условии, что они войдут в покинутый Лоди, какая от этого
польза? Можно ли рассчитывать, имея перед собой столь сильное войско,
находящееся между Лоди и Миланом, что удастся пробиться к
швейцарцам или что швейцарцы придут на соединение с ними? Может быть, было
бы не менее опрометчиво вверить этому безрассудному и неразумному
народу все силы папы и католического короля, ведь от них зависела
судьба их владений; к тому же было известно, что значительная часть
швейцарцев заключила с королем Франции мир, и что между ней и
остальными, кто был против, возникли сильные раздоры. В конце концов было
решено, что на следующий день оба войска без поклажи перейдут через
По, оставив Парму и Пьяченцу под надежной охраной, из опасений перед
нападением венецианцев: в эти дни их легкая кавалерия делала набеги
и разоряла окрестные местности. Принимая это /решение/, как многие
тогда полагали, ни одна из сторон не была искренней, ибо каждый, делая
вид, что хочет перейти через реку, думал переложить ответственность на
другого, не подвергая себя риску. Вице-король, обеспокоенный миссией
Чинцио и осведомленный об ухищрениях папы, полагал, что тот не
желает, чтобы Лоренцо двигался дальше; Лоренцо же, видя, сколь
неохотно вице-король вверяет свое войско превратностям судьбы, приписывал
ему такое же мнение, которое тот питал о нем. После полудня испанская
армия начала переправляться по мосту, а тотчас же за ними должны были
идти церковные отряды, но с наступлением ночи их выдвижение было по
необходимости отложено до утра, а затем не только отменено, но и сам
вице-король вернулся со своим войском на этот берег, вследствие
извещения, поступившего от четырехсот легких кавалеристов, высланных от
обеих армий, чтобы проследить за движением противника. Они донесли,
что за день до этого в Лоди вошли сто французских копий; поэтому
вице-король и Лоренцо вернулись на прежние позиции, а Альвиано пришел
со своим войском в Лоди.
В это самое время король перебрался из Мариньяно в Сан Донато,
в трех милях от Милана, а все швейцарцы собрались в Милане. Часть из
них была против войны, а другие не хотели мира, поэтому они
постоянно устраивали советы и препирались. Наконец, все они сошлись вместе,
и кардинал Сионский, горячо убеждавший продолжить войну, стал рья-
50
Книга 12, глава 15
Битва при Мариньяно, 1515 г. Приписывается Мастеру Мышеловки, ок. 1515 г., Музей Конде,
Шантильи.
но призывать соотечественников без промедления выйти в тот же день
из города и напасть на французского короля, поскольку у противника не
заметно было такого количества кавалерии и пушек, которое могло бы
затмить память об отваге швейцарцев и об их победах над французами.
— Итак—сказал кардинал — разве наш народ вынес только трудов,
подвергался таким опасностям и пролил столько крови лишь ради того, чтобы
за один день уступить всю завоеванную славу и доброе имя противнику,
который был им побежден? Разве это не те же французы, которые
вместе с нами выиграли столько битв, а без нас проигрывали всем и каждому?
Разве не они были в прошлом году разгромлены малым числом наших при
Новаре? Не они ли, устрашенные нашей доблестью и стыдящиеся своего
великого унижения, превозносили до небес имя гельветов, гремевшее в ту
пору, когда мы объединились с ними, но еще сильнее прогремевшее после
того, как мы порвали с ними? Ведь у наших братьев при Новаре не было ни
конницы, ни пушек; они ожидали подкрепления, но, поверив Мутту, красе
и гордости гельветов, храбро атаковали врага на его позициях, опрокинули
его артиллерию, разбили его, уничтожили столько немецкой пехоты, что во
время рубки затупилось их оружие и ослабли руки ; неужели вы думаете, что
сейчас можно сдержать сорок тысяч швейцарцев, отважное и могучее
войско, способное сразиться в одиночку со всем миром? Поверьте мне, враги
разбегутся при одной вести о нашем приближении, ведь у них достало
смелости приблизиться к Милану не потому, что они уверены в собственной
доблести, а только в расчете на раскол в вашей среде. Особа и присутствие
51
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
короля им не помогут, ибо, опасаясь за свою жизнь или власть, он первым
постарается спастись и тем самым даст пример другим. Если с таким
войском, в котором собраны силы всей Гельвеции, вы не отважитесь напасть
на них, с чем еще вы надеетесь им противостоять? Для чего мы явились
в Ломбардию, для чего пришли в Милан, если боимся сойтись с врагом?
К чему же те громкие слова и ярые угрозы, звучавшие на протяжении
целого года? Мы ведь хвалились, что снова придем в Бургундию, радовались
союзу французского короля с английским, его планам примириться с
папой, полагая, что наша слава лишь возрастет, если против Милана
выступят как можно больше врагов. Лучше нам было бы не одерживать стольких
побед за эти годы, не прогонять французов из Италии и довольствоваться
нашей старинной славой, если мы, вопреки всеобщим ожиданиям,
проявляем такое малодушие. Сегодня весь свет должен узнать, была ли победа
при Новаре плодом нашей доблести или капризом судьбы; если мы
проявим страх перед врагами, ее припишут случаю или нашему безрассудству,
если же мы сразимся с той же отвагой, то каждый засвидетельствует нашу
доблесть. Добившись такого же успеха, что не подлежит сомнению, мы не
только станем грозой своего времени, но и обретем уважение потомков,
хвала и одобрение которых превознесут швейцарцев выше римлян. Ведь
нигде нельзя прочитать, что они проявили такую же храбрость, или
одержали победу с такой же доблестью, или решились без крайней
необходимости сражаться с намного превосходящими силами врага. О нас же напишут
в истории битвы при Новаре, что мы с малыми силами, без артиллерии
и конницы обратили в бегство могучее и полностью снаряженное войско,
возглавляемое двумя знаменитыми полководцами, один из которых был,
несомненно, первым во всей Франции, а второй во всей Италии74.
Напишут и о сражении при Сан Донато, где мы выступаем тоже в меньшинстве
против самого французского короля и множества немецкой пехоты; но
чем больше их будет, тем полнее насытится наша ненависть, тем больше
у нас шансов навсегда покончить с их войском, тем сильнее будет страх,
который впредь удержит их от военного соперничества со швейцарцами.
Сомнительно, и даже ввиду всевозможных затруднений маловероятно,
что вице-король и церковное войско соединятся с нами, но к чему нам их
дожидаться? В их приходе нет нужды, напротив, мы должны быть рады
этому затруднению, ибо вся слава достанется нам, как и все трофеи, и все
богатства вражеского войска. Мутт не желал, чтобы славу пришлось с кем-
то делить; будем ли мы столь трусливы и не уверены в собственной отваге,
чтобы дожидаться чужеземцев и приобщить их к нашей победе, даже если
бы они и могли прийти? Слава швейцарцев и положение дел не требуют
дальнейшего отлагательства и раздумий. Пусть робкие советуются, а
такому храброму и воинственному народу, как вы, следует выходить навстречу
врагу, как только его завидишь. Поэтому, с помощью Господа, справедливо
карающего гордыню французов, беритесь с привычной отвагой за ваши
74 Ла Тремуйль и Джанджакомо Тривульцио.
52
Книга 12, глава 15
пики, бейте в ваши барабаны; ударим сразу, не теряя времени, затупим
наши мечи и насытим наш гнев кровью тех, кто в своем высокомерии
хочет повелевать всеми, но из-за своей трусости всегда становится жертвой
других.-
Возбужденные этой речью, швейцарцы тотчас же с яростью взялись за
оружие, вышли за Римские ворота и построились в боевые порядки. Хотя
день уже клонился к вечеру, он ринулись на французское войско с таким
пылом и криками, что со стороны можно было принять их за
одержавших великую победу; капитаны призывали солдат идти вперед, солдаты
просили их дать сигнал к бою, когда бы они ни подошли к
неприятельскому лагерю; они хотели усеять землю мертвыми телами, покончить
в этот день с немецкой пехотой, особенно с теми, кто в знак готовности
погибнуть выступал под знаменем Черных банд. За два часа до заката
швейцарцы яростно атаковали позиции французов, и завязали схватку,
в которой они с невероятным напором обрушились на артиллерию и
защищавшие ее валы. Благодаря своему натиску почти сразу они
опрокинули и разбили первые ряды противника и захватили часть орудий; но
когда навстречу им вышла кавалерия и значительная часть войска, в
которой находился сам король, окруженный эскадроном блестящих дворян,
напор нападающих несколько ослаб и началась жестокая битва. Она
продолжалась до четырех часов ночи с переменным успехом и с большими
потерями для французской тяжелой конницы, которая была сломлена,
причем несколько французских капитанов погибли, а сам король
получил много ударов пикой. Затем, так как от усталости бойцы с обеих
сторон едва удерживали в руках оружие, они разошлись без сигнала труб
и приказа командиров. Швейцарцы вернулись в свой лагерь, битва
прекратилась, как будто по обоюдному молчаливому согласию, до рассвета.
Первая атака швейцарцев, которым кардинал приказал во время отдыха
доставить припасы из Милана, оказалась столь удачной, что по всей
Италии разъехались гонцы с известием об их победе и бегстве противника.
Однако король провел остаток ночи с пользой; сознавая величину
опасности, он приказал отвести в подходящие места и в должном
порядке артиллерию, восстановить и построить полки ландскнехтов и
гасконцев, а также эскадроны кавалерии. С наступлением дня швейцарцы,
не страшась не только французской армии, но и всех итальянских войск
вместе взятых, с тем же натиском и безрассудством атаковали
неприятеля, каковой встретил их мужественно, но соблюдая больший порядок
и дисциплину; нападающие были встречены артиллерийским огнем
и гасконскими стрелами, а также кавалерией, и понесли потери с фронта
и на флангах. При первых лучах солнца появился Альвиано, который
ночью был вызван королем, немедленно двинулся в путь с легкой
кавалерией и менее нагруженной частью войска, и прибыл в момент самого
отчаянного и острого противостояния, когда исход боя был на волоске.
Венецианский полководец, к которому постепенно подтягивалась остальная
53
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
часть его сил, с большим напором атаковал швейцарцев с тыла. Хотя те
продолжали сражаться с той же отвагой и доблестью, храброе
сопротивление противника и приход венецианского войска заставил их отчаяться
в победе, и через несколько часов после восхода солнца они протрубили
сбор, повернули свои ряды, поставив с тыла привезенные с собой орудия,
и, сохраняя обычный порядок, медленно двинулись в сторону Милана,
к изумлению французов, из всего войска которых ни один конный или
пеший не решился их преследовать. Только две роты швейцарцев,
укрывшиеся в одной из вилл, были сожжены там легкой кавалерией
венецианцев. Остальная часть войска, сохраняя боевой порядок и
демонстрируя все ту же отвагу в выражении лиц и взглядах, вернулась в Милан; как
говорят некоторые, швейцарцы оставили в канавах пятнадцать тяжелых
орудий, отбитых ими во время первого столкновения, не имея
возможности взять их с собой.
По общему мнению, в Италии с давних лет не видели столь жестокой
и ужасной битвы, ибо вследствие первой яростной атаки швейцарцев
а затем из-за наступившей темноты все боевые порядки смешались,
приказов и сигналов никто не отдавал, и исход боя оказался предоставлен на
произвол судьбы. Сам король неоднократно подвергался опасности и его
спасение зависело скорее от его собственной доблести и везения, чем от
помощи его солдат, от которых в пылу битвы и под покровом ночи он
не раз оказывался отрезан. Повидавший многое на своем веку капитан
Тривульцио говорил, что это была схватка не людей, а гигантов, и что
восемнадцать сражений, в которых он участвовал, по сравнению с этим
можно назвать ребяческой потасовкой. Никто не сомневался, что если бы
не помощь артиллерии, победу одержали бы швейцарцы, которые при
первом натиске ворвались на позиции французов, захватили большую
часть пушек и все время продвигались вперед; но много решил приход
Альвиано, который появился в тот момент, когда исход боя был еще
неясен, приободрил французов и устрашил швейцарцев, подумавших, что
с ним вся венецианская армия. Хотя во всех сражениях число погибших
трудно подсчитать, в этом случае оно еще более неопределенно; оценки
сильно расходятся вследствие пристрастия одних и заблуждений других.
Некоторые утверждают, что швейцарцы потеряли более четырнадцати
тысяч, иные говорят о десяти, самые умеренные о восьми тысячах, но
есть и те, кто сводит их потери к трем тысячам человек; среди павших
вождей не было знатных и известных. У французов же в ночном бою
погибли брат герцога Бурбонского Франсуа, Амберкур, Сансерр, сын Ла
Тремуйля князь де Тальмон75, племянник покойного кардинала Руанско-
75 Граф Франсуа Бурбон, герцог Шательро (его титул унаследовал брат Карл); Адриан де
Бримё, сеньор Амберкур (Humbercour, Imbricort у Гвиччардини); Шарль или Луи де Бюель, граф
де Сансерр; Шарль де Ла Тремуйль, князь де Тальмон, единственный сын Луи де Ла Тремуйля.
54
Книга 12, глава 15
го Бюсси /Boisi/76, граф де Сазар, Шателар из Савойи, Бузиккьо и Муи77
(Francesco fratello del duca di Borbone, Imbricort, Sanserro, il principe di
Talamonte figliuolo del la Tramoglia, Boisi nipote già del cardinale di Roano, il
conte di Sasart, Catelart di Savoia, Busichio e Moia), который держал
штандарт королевских дворян; все это лица, выдающиеся своей знатностью
и обширными владениями, а также почетными званиями в войске. Число
погибших в армии французов, по тем же причинам, указывают
по-разному; кто говорит, что их было шесть тысяч, другие — что не больше трех
тысяч, в том числе и несколько капитанов немецкой пехоты.
По возвращении швейцарцев в Милан между ними возникли большие
разногласия относительно того, заключить ли мир с французским
королем или защищать город. Те капитаны, которые еще до того выступали
за соглашение, воспользовались благовидным предлогом для
отступления и запросили денег у Массимилиано Сфорцы, заведомо неспособного
к каким-либо выплатам. После этого все пехотинцы, поддавшись
уговорам их главнокомандующего Роиста78, на следующий день ушли и
направились домой по дороге к Комо, пообещав герцогу вскоре прислать
подкрепление для обороны замка, где оставались тысяча пятьсот
швейцарцев и пятьсот итальянских пехотинцев. С такой надеждой
Массимилиано Сфорца в сопровождении Джованни Гонзага79 и Джироламо Мо-
роне, а также нескольких других миланских дворян, заперся в замке, не
без труда согласившись на отъезд в Германию своего брата Франческо80,
герцога Бари. Кардинал Сионский отправился к кесарю, чтобы просить
подмоги, с обещанием вернуться через несколько дней, а жители
Милана, лишившиеся всякой защиты, сдались французскому королю,
договорившись об уплате огромной суммы денег81. Король отказался въезжать
в Милан, пока неприятель удерживает замок, ибо считал недостойным
для своего титула вступать в город, подчиняющийся ему не полностью.
В том месте, где Франциск выиграл битву, он приказал отслужить три
торжественных обедни: одну в благодарность Богу за победу, другую за
упокой погибших в сражении, и третью с молением к Господу о мире.
Там же он повелел построить часовню82 на вечную память. На сторону
победителя перешли все города и крепости герцогства Миланского, за
исключением кремонского и миланского замков. Осада последнего была
поручена Педро Наварро, который, к всеобщему удивлению (ибо замок
76 При Мариньяно погибли два племянника кардинала: Жак д'Амбуаз, сеньор де Бюсси,
и Пьер Гуффье, сеньор де Буази, которых итальянцы путали.
77 Неясное лицо; затем Франсуа де Женжен, барон дю Шатлар; Джордже Бузиккьо, капитан
легкой кавалерии венецианцев, упоминается у Марино Санудо, но о нем не говорится, как
о погибшем. Жак де Муи или Муа, шатлен де Бовэ.
78 Макс Ройст из Цюриха.
79 Брат маркиза Мантуанского, см. кн.З, прим. 157.
80 См.кн.11,гл. 16,прим.93.
81 300 тыс. дукатов в три приема. А.
82 Битва произошла 13-14 сентября 1515 г., часовня построена в 1518 г.
55
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
был прекрасно укреплен, в изобилии снабжен всеми необходимыми для
защиты и пропитания припасами и имел гарнизон в две тысячи человек),
утверждал, что возьмет его менее чем за месяц.
Книга 12, глава 16
Соглашение между папой и королем Франции. Французы осаждают
миланский замок. Договор между королем Франции и Массимилиано
Сфорцей. Массимилиано Сфорца во Франции.
Получив известие о победе французов, вице-король скорее по
необходимости, чем по доброй воле несколько дней оставался на тех же
позициях, так как из-за отсутствия денег не мог выступить с войском.
Наконец, к нему поступили некоторые средства, и шесть тысяч дукатов
он занял у Лоренцо Медичи, а затем удалился в Понтенуро, с тем чтобы
идти в Неаполитанское королевство. Ибо хотя папа, узнав о
происшедшем, сначала проявил такую же твердость, как и его предшественник,
и призвал союзных послов повернуться лицом к судьбе и постараться
сохранить расположение швейцарцев, а если те откажутся, вместо них
нанять немецкую пехоту, однако он видел83, что своевременно
предотвратить грозящую опасность не удастся и что первым пострадает он сам,
так как уважение к Церкви, быть может, помешает королю напасть на ее
владения, но не удержит его от нападения на Парму и Пьяченцу, города,
принадлежащие герцогству Миланскому, и на Флорентийскую
республику, не имевшую отношения к Церкви, при том что понтифик дорожил ею
наравне с землями Святого Престола. Его опасения были не напрасны,
ибо король к этому времени приказал построить мост через По в
окрестностях Павии, чтобы захватить Парму и Пьяченцу, а затем, если папа
будет и дальше уклоняться от дружбы с ним, двинуть войска на Понтремол и
и попытаться изгнать из Флоренции Медичи. Однако по поручению
понтифика герцог Савойский и апостольский нунций епископ Трикарико84
уже начали переговоры с Франциском, который опасался, что против
него будут составлены новые союзы, и был склонен оказать уважение
Церкви, так как во всем Французском королевстве были свежи
неприятные воспоминания о конфликте с Юлием вторым, поэтому король очень
желал мира. Итак, очень скоро они заключили союз для защиты владений
в Италии, а именно: король брал под свое покровительство особу папы
и земли Церкви, Джулиано, Лоренцо Медичи и Флоренции. Он
обязался наделить Джулиано владениями во Франции и пенсионом, Лоренцо
пенсионом и контрактом на службу с пятьюдесятью копьями; согласился,
чтобы папа разрешил вице-королю пройти с его войском в
Неаполитанское королевство через церковные земли. Папа должен был отказаться от
помощи кесарю в его войне с венецианцами и вывести свои силы из Ве-
83 В рукописях «видя», т.е. предложение не согласовано.
84 Карл III Добрый, см. кн.7, гл. 6, прим. 32, и Лодовико ди Каносса, см. выше гл. 6, прим. 30.
56
Книга 12, глава 16
Король Людовик XII при Мариньяно.
Приписывается Н.Бельмару, ок. 1529-1530 г. Из
рукописи F 1738 Французской
Национальной библиотеки, Париж.
роны, вернуть французскому
королю Парму и Пьяченцу взамен на
обещание, что жители
Миланского герцогства будут покупать соль
в Червии,— это считалось очень
выгодным для Церкви, и папа
ранее договорился о том же при
заключении договора с герцогом
Миланским. Рассудить, нарушили
ли флорентинцы союз с королем
Людовиком, и в случае
нарушения назначить сумму штрафа,
должен был герцог Савойский, но
король потребовал этого больше
из соображений престижа, чем
почему-либо еще. После
заключения соглашения Трикарико тотчас
же отправился на перекладных
в Рим, чтобы уговорить папу
ратифицировать договор; а Лоренцо,
желая ускорить уход вице-короля,
увел людей из Пьяченцы в Парму
и Реджо, сам же отправился к Франциску, намереваясь добиться его
расположения и заверить, согласно хитроумным инструкциям дяди, в своей
полной преданности, что бы ни случилось. Убедить папу ратифицировать
договор было нелегко, ибо ему очень не хотелось лишиться Пармы и
Пьяченцы, и он предпочел бы сперва узнать, каково решение швейцарцев;
те собрались на сейм в Цюрихе, главном кантоне Гельвеции, самом
враждебном французам, и договаривались о том, чтобы прийти на помощь
миланскому замку,— несмотря на то, что они покинули долины и города
Беллинцону и Локарно, крепости остались за ними, хотя король, заплатив
шесть тысяч экю кастеляну, завладел цитаделью Локарно, граубюнден-
цы же не отдали Кьявенну. Однако, после того как Трикарико указал, что
король может незамедлительно напасть на Парму и Пьяченцу и
отправить войско в Тоскану, а также напомнил о потерях, понесенных
швейцарцами в сражении, папа согласился на ратификацию, но с оговоркой:
он или его поверенные не будут участвовать в сдаче Пармы и Пьяченцы,
а только выведут из них войска и должностных лиц, освободив путь для
короля. Кроме того, папа отказался удалить своих людей из Вероны, дабы
не наносить обиды кесарю, но отдельно обещал сделать это при первом
удобном случае. Еще он хотел, чтобы флорентинцев не обвиняли в
нарушении союзных обязательств. В этом договоре было также прописано,
что король не станет опекать никого из вассалов или подданных Церкви,
и не только не будет препятствовать папе как их господину принимать
57
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
против них меры и их наказывать, но даже окажет ему помощь, если тот
об этом попросит. Речь шла и том, чтобы понтифик и король встретились
в подходящем месте, что было предложено королем, но отвечало
желаниям обоих: король хотел закрепить этот союз, дабы обезопасить своих
союзников в Италии, и в надежде, что его присутствие и предложение
внушительных владений брату и племяннику папы помогут добиться
согласия последнего на поход Франциска в Неаполь, чего он страстно
добивался. Папа, в свою очередь, стремился с помощью этой встречи и своих
незаурядных способностей привлекать к себе людей сойтись с королем,
пока тот находится на вершине успеха, хотя многие осудили его решение,
как недостойное сана понтифика; к тому же, если король желал говорить
с папой, ему следовало бы приехать в Рим. На это папа отвечал, что его
снисхождение вызвано намерением убедить короля не нападать на
Неаполитанское королевство, пока жив католический король; так как
Фердинанд уже больше года сильно хворал, по общему мнению ему оставалось
недолго жить.
Тем временем Педро Наварро старался овладеть Миланским замком;
захватив каземат у замкового рва со стороны ворот, ведущих в Комо, он
приблизился под прикрытием черепах85 и накатов (gatti е travate) ко рву
и к стене крепости, и начал подводить в этом месте мину. Разобрав
первые укрытия, он стал строить другие и выбрал с помощью резцов в одной
части крепости большой кусок /фундамента/стены, подставив под нее
опоры, чтобы она упала в момент взрыва целиком. Хотя по мнению
многих, используя эти приспособления, можно было осаждать замок очень
долго и с большими трудностями, и уже приходили известия о
приготовлениях швейцарцев прийти ему на помощь, как было решено на сейме
в Цюрихе, начались переговоры между кондотьером герцога Миланского
Джованни Гонзага, находившимся в крепости, и его родственником
герцогом Бурбоном86; затем к этим переговорам присоединились Джирола-
мо Мороне и два швейцарских капитана, также бывших в замке, и
наконец, четвертого октября, к всеобщему удивлению, было подписано
соглашение о сдаче. В этом обвиняли главным образом Джироламо Мороне,
который из излишней робости или злонамеренно склонил к подписанию
герцога, на которого имел большое влияние; в свое оправдание он
говорил, что между швейцарскими и итальянскими солдатами возникла
размолвка. Договор предусматривал, что Массимилиано Сфорца
немедленно передает королю Франции замки Милана и Кремоны, уступает ему все
85 ««Черепаха », деревянный, покрытый мокрыми шкурами навес для защиты нападающих
при штурме городских стен» (Testudo. Латинско-русский словарь И. X. Дворецкого). Словом
gatto (кот) в старинных итальянских переводах трактата Публия Вегеция о военном искусстве
передавалась именно «черепаха».
86 Карл III Бурбон (1490-1527), /ветвь Бурбон-Монпансье/ коннетабль Бурбон, впоследствии
перешедший на сторону императора и погибший при осаде Рима. Матерью герцога была
Клара Гонзага (1464-1503), жена Жильбера Бурбона (1443-1496), графа Монпансье, вице-
короля Неаполя. Кондотьер Джованни Гонзага (1470-1525) был ее братом (дети маркиза
Мантуанского Федерико I и Маргариты Баварской). См. также кн.11, гл. 6, прим. 42.
58
Книга 12, глава 17
права на эти владения, получает от короля некоторую сумму денег для
выплаты своих долгов и переезжает во Францию, где король наделяет его
пенсионом в размере тридцать тысяч дукатов в год или добивается для
него звания кардинала, приносящего такие же доходы. Король прощает
Галеаццо Висконти87 и некоторых других миланских дворян, горячо
поддерживавших Массимилиано; выплачивает швейцарцам, защищавшим
замок, шесть тысяч экю; подтверждает права Джованни Гонзага на
владения, подаренные ему герцогом в миланских землях, и дает ему пенсион;
также Мороне сохраняет права на свои и подаренные герцогом имения
и должности, получает титул рекетмейстера88 Французского двора. По
заключении договора Массимилиано, называемый также по имени отца
Моро, покинул замок и отправился во Францию со словами, что он
избавился от ига швейцарцев, от домогательств кесаря и испанских
обманов. При этом, однако, все считали подарком судьбы то, что она быстро
лишила его герцогского титула, а не то, что возвела на престол человека,
недостойного величия вследствие его неспособности, эксцентричности
манер и низменности нрава.
Книга 12, глава 17
Просьба венецианцев о помощи со стороны французского короля. Смерть
Альвиано и почести, возданные ему солдатами; суждение автора. Успехи
венецианцев. Нападение венецианцев и французов на Брешию, его неудача.
Еще до сдачи Миланского замка к королю прибыли четверо послов
из самых влиятельных и высокочтимых венецианских сенаторов: Анто-
нио Гримани, Доменико Тревизан, Джорджо Корнаро и Андреа Гритти,
чтобы поздравить его с победой и просить, в соответствии с
соглашением о союзе, помочь им вернуть собственные земли. Помехой в этом
служили только силы кесаря и те люди, которые от имени папы находились
на страже Вероны, во главе с Маркантонио Колонной, ибо вице-король,
уйдя из окрестностей Пьяченцы, пробыл какое-то время во владениях
Модены в ожидании ратификации папой договора с французским
королем и после ратификации ушел через Романью в Неаполь. Король вскоре
отрядил на помощь Венеции Бастарда Савойского и Теодоро Тривульцио
с семьюстами копьями и семью тысячами немецких пехотинцев; однако
их выступление затянулось, то ли из-за ожиданий падения Миланского
замка, то ли потому, что король хотел послать эти же силы на штурм Кре-
монского замка. Альвиано, которому венецианцы не позволили
преследовать вице-короля, ибо желали вернуть себе, по возможности без
помощи других, Брешию и Верону, отправился со своим войском под Брешию.
Но так как в город только что вошла тысяча немецких пехотинцев, а за
несколько дней до того Бергамо сдался венецианцам, Альвиано решил
87 См. КН.4, гл. 8, прим. 56.
88 Рекетмейстеры докладывали о прошениях (requêtes) частных лиц в Королевском совете.
59
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
сначала идти к Вероне, поскольку она не была укреплена, поскольку там
было легче добыть продовольствие, и поскольку в случае захвата
Вероны Брешию, которая осталась бы в одиночестве и не могла рассчитывать
на скорую помощь из Германии, было бы взять нетрудно. Однако и туда
он не спешил выступать из опасений, что вице-король и люди папы
в окрестностях Реджо и Модены перейдут через По в Остилье, чтобы
оказать подмогу Вероне. Затем, когда вследствие ухода вице-короля эти
опасения развеялись, препятствием послужила болезнь Альвиано, который
захворал в Геди, близ Брешии, и в начале октября, не дожив до
шестидесяти лет, к великому огорчению венецианцев скончался. Но еще
большую скорбь испытывали его солдаты, которые не могли с ним расстаться
и продержали тело двадцать пять дней в войске, с большой пышностью
перевозя его на марше. Когда нужно было доставить его в Венецию, Те-
одоро Тривульцио не согласился просить охранную грамоту для проезда
через веронскую территорию у Маркантонио Колонны, как предлагали
многие; он сказал, что тому, кто при жизни никогда не трепетал перед
врагами, не следует выказывать страха мертвым. В Венеции Альвиано
был похоронен по указу республики с большими почестями; надгробную
речь написал Андреа Наваджеро89, венецианский дворянин и весьма
велеречивый юноша. Покойный, как было всем известно, обладал большой
отвагой и стремительно выполнял принятые решения, но многократно
терпел поражения, то ли в силу своего плохого везения, то ли, как
считали многие, вследствие неосмотрительности; более того, руководя
войсками как главнокомандующий, он, пожалуй, ни разу не одержал победу.
По смерти Альвиано король, исполняя просьбу венецианцев,
поставил во главе их армии Тривульцио, которого они уважали за его опыт
и авторитет в военном деле, а также за общую с ними принадлежность
к гвельфской партии, поэтому между ним и республикой всегда царили
взаимопонимание и благоволение. Пока Тривульцио ехал к войску,
венецианцы захватили Пескьеру, а до этого разбили отряд кавалерии и триста
испанских пехотинцев, которые шли к ней на помощь; затем они
вернули себе Азолу и Лонато, оставленные маркизом Мантуанским.
После прибытия Тривульцио по настоянию сената началась осада
Брешии, хотя взять ее без помощи французской армии казалось крайне
трудным делом, ибо город был хорошо укреплен, и внутри находилась
тысяча немецких и испанских пехотинцев, оттуда были вынуждены
уехать очень многие гвельфы, и зима уже приближалась, наступил сезон
сильных дождей. Исход предприятия соответствовал предположениям
капитана, ибо когда начался обстрел стен из пушек, установленных на
рву, с той стороны, где из города выходит река Гарца (Garzetta),
защитники, часто делавшие вылазки, вывели сразу тысячу пятьсот немецких и
испанских солдат, чтобы напасть на орудийную охрану, которая состояли из
89 Андреа Наваджеро (1483-1529), венецианский поэт и ученый, историограф Республики
и дипломат.
60
Книга 12, глава 17
ста конных латников и шести тысяч пехотинцев. Со стен одновременно
велся ружейный огонь, так что осаждающие были без труда обращены
в бегство, хотя Джанпаоло Манфроне с тридцатью конными латниками
какое-то время сдерживал натиск неприятеля, которым были убиты
около двухсот пехотинцев, взорван порох и увезены в Брешию десять
орудий. Вследствие этой неудачи Тривульцио решил отвести войско и
подождать прихода французов; он удалился в Коккальо, в двенадцати милях
от Брешии; венецианцы тем временем занялись доставкой новых пушек
и боеприпасов. Когда подошли французы, осада города возобновилась,
как и обстрел, который велся с двух точек: от ворот делле Пиле в
направлении замка, и от ворот Сан Джанни. С одной стороны находился
французский лагерь, в котором вместо немецких пехотинцев, отказавшихся
идти на города, занимаемые кесарем, располагался Педро Наварро с
/пятью/ тысячами гасконской и французской пехоты. С другой стороны
стоял Тривульцио с венецианскими солдатами; на нем лежала вся
ответственность за осаду, ибо Савойский бастард заболел и покинул войско.
Стена была разрушена, но штурм не состоялся, так как защитники
города сделали много насыпей и весьма старательно и отважно доставляли
все необходимое для обороны. Педро Наварро прибег к обычному
средству и начал подводить мины и подрубать стены кирками. Тем временем
Маркантонио Колонна, выступив из Вероны с шестьюстами конниками
и пятьюстами пехотинцами, встретился в поле с Джанпаоло Манфроне
и Меркурио Буа90, охранявшими Валеджо с четырьмястами конными
латниками и четырьмястами легкими кавалеристами, и разбил их. Во
время столкновения под сыном Джанпаоло Джулио был убит конь, и он
был схвачен противником, а отец бежал в Гоито. Затем победители
заняли Леньяго, где взяли в плен несколько венецианских дворян. В
конце концов, так как осада с каждым днем становилась все более тяжелой
и трудной, ибо заложенные Педро Наварро мины не оправдывали
данных им надежд, а из Германии, как стало известно, должны были прийти
еще восемь тысяч пехотинцев и собравшиеся под Брешией капитаны не
рассчитывали, что смогут преградить им путь, то венецианцы, дабы
отчасти прикрыть позор своего отступления, договорились с защитниками
города, что, если за тридцать дней подкрепление не придет, те покинут
Брешию с развернутыми знаменами, артиллерией и всем своим
имуществом. Венецианцы согласились на это, но так как имелась полная
уверенность относительно прихода помощи, все знали, что этот договор ни
к чему не обязывает; впрочем, для жителей Брешии он был небесполезен,
ибо избавлял их от неприятностей. После этого венецианцы разместили
восемь тысяч пехотинцев в Брено91, замке графов Лодроне, но когда те
эд См. КН.11, гл. 14, прим. 81. У Гвиччардини здесь «Маркантонио Буа».
91 Брено на р. Ольо в Валькамонике, замок графов Лодроне-Латерано, вассалов графа
Тирольского.
61
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
узнали, что немецкая пехота, которой сдался замок Анфо92,
приближается к ним, то с позором вернулись к войску. Капитаны проявили не больше
отваги; опасаясь, что на них одновременно нападут вновь прибывшие,
защитники Брешии и Маркантонио с солдатами из Вероны, они
отступили в Геди, куда заранее, узнав о произошедшем, отправили тяжелые
орудия и почти весь обоз. Немцы, беспрепятственно войдя в Верону93,
снабдили ее припасами и, увеличив гарнизон, вернулись в Германию.
Книга 12, глава 18
Встреча папы и французского короля в Болонье; обсуждавшиеся на ней
вопросы. Возвращение короля Франции, его договор со швейцарцами. Смена
власти в Сиене.
Тем временем папа и король договорились встретиться в Болонье.
Для короля это место было более удобным, чем Флоренция, ибо он не
хотел удаляться от герцогства Миланского, особенно потому, что через
герцога Савойского постоянно велись переговоры о мире между ним
и швейцарцами; кроме того, как он говорил, при поездке в Тоскану
пришлось бы вести с собой множество солдат; к тому же он не мог уронить
своего достоинства и войти во Флоренцию с меньшей пышностью, чем
король Карл94, а в этом случае произошла бы задержка на несколько дней,
что для Франциска было нежелательно по разным причинам. Также ему
пришлось бы еще дольше держать в состоянии готовности все войско,
которое, несмотря на огромные расходы, он до сих пор не распустил и не
собирался этого делать, пока был в Италии. Итак, восьмого декабря папа
приехал в Болонью, а через два дня туда прибыл король, встреченный на
границе с Реджо двумя апостольскими легатами, кардиналом /Никколо/
Фьески95 и кардиналом Медичи. Франциска не сопровождали ни конные
латники, ни большая часть двора; по обычаю он был представлен папе
в публичной консистории и сам, устами своего великого канцлера96,
изъявил покорность, чего ранее не было сделано. Папа и король провели
вместе три дня, ночевали в одном и том же доме и обменивались
знаками величайшей любви и благоволения. Тогда же, помимо того, что
новыми словами и заверениями были подтверждены ранее взятые
обязательства, речь шла и о положении Неаполитанского королевства; так как
92 Крепость венецианцев на озере Идро, на дороге, ведущей из г. Сало' в Тироль.
93 По словам Андреа Мочениго, автора «Камбрейской войны», в Брешию, что соответствует
предыдущему изложению.
94 Карл VIII в 1494 г.
95 Никколо Фьески (1456-1524), с 1484 г. он был епископом различных диоцезов во Франции,
с 1503 г. кардиналом, в 1516-1517 гг. архиепископом Равенны.
96 Антуан Дюпра (1463-1535), барон де Тури и де Тьер, воспитатель Франциска I, с 1508 г.
президент Парижского парламента, канцлер Франции, впоследствии архиепископ Санский
(1525) и кардинал (1527). Один из вдохновителей Болонского конкордата с Церковью,
инициатор продажи должностей для покрытия военных расходов, барон де Тури и де Тьер.
62
Книга 12, глава 18
король был еще не готов напасть на него, он удовольствовался твердым
обещанием папы оказать ему помощь в этом предприятии, после того
как умрет король Арагона, чья кончина, по общему мнению, была близка,
или по истечении срока союза с ним, который должен был продлиться
еще шестнадцать месяцев. Король ходатайствовал о возврате Модены
и Реджо герцогу Феррарскому, и папа пообещал вернуть их, если герцог
выплатит ему сорок тысяч дукатов, уплаченных папой за Модену кесарю,
а также еще некоторую сумму в возмещение расходов, понесенных в этих
городах. Король ходатайствовал и за герцога Урбинского Франческо
Марию /делла Ровере/, который находился на службе у Церкви с двумястами
конными латниками и должен был отправиться в войско вместе с Джу-
лиано Медичи, но когда по болезни последнего его место занял Лоренцо,
герцог отказался явиться, ссылаясь на то, что он согласился поступиться
своим достоинством и подчиняться, как простой кондотьер, чужим
приказам в церковном войске, где он столько раз был главнокомандующим,
по старой дружбе с Джулиано, но не хотел сделать этого для Лоренцо.
Более того, он обещал прислать своих людей, но отозвал их с полдороги, ибо
тайно договорился или вел переговоры с французским королем, а после
его победы через своих поверенных как мог, настраивал его против папы.
Тот не забыл об этих проступках и, так как уже помышлял о приобщении
герцогства Урбинского к своему семейству, отказал королю в этой
просьбе, в любезнейших выражениях объяснив ему, сколь пагубно для Церкви
было бы явить своим подданным такой пример, поощряющий
неповиновение. Король принял эти доводы и уступил воле папы, хотя из
соображений чести желал бы спасти того, кто подвергся опасности, будучи его
сторонником; к этому же его призывали и многие придворные и члены
его Совета, указывая на то, как неосторожно поступил его
предшественник, позволив /герцогу/ Валентино расправиться с мелкими синьорами
в Италии и возвыситься настолько, что если бы папа Александр прожил
подольше, его сын нанес бы Франции немало вреда. Понтифик обещал
королю наделить его на один год правом собирать десятую часть доходов
церквей Французского королевства97. Было также согласовано, что король
получит право раздавать бенефиции, которое раньше принадлежало
церковным коллегиям и капитулам; это было очень выгодно для королей,
ибо они могли теперь по своему усмотрению распределять богатейшие
бенефиции. С другой стороны, аннаты98 от доходов французских церквей
должны были выплачиваться папе в дальнейшем по их истинным
размерам, а не по старым ставкам, которые были намного меньше; но тут
папа обманулся, ибо когда производилось расследование в отношении
сокрытия этих доходов и во Французское королевство были посланы
комиссары, никто не хотел свидетельствовать и выступать против
держателей должностей (impetratori), так что они продолжали платить в прежнем
Далее речь идет об условиях Болонского конкордата, подписанного 16 августа 1516 г.
Ежегодные взносы с доходов от церковных должностей.
63
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
размере. Король еще обещал не принимать под покровительство
города Тосканы, хотя через некоторое время он обратился к папе с просьбой
разрешить ему покровительствовать жителям Лукки, предложивших ему
двадцать пять тысяч дукатов, так как эти обязательства перешли к
Франциску от его предшественника. В этом папа отказал, но дал слово, что
не будет причинять Лукке никаких неприятностей. Помимо всего этого
они решили отправить к кесарю от имени папы генерала братьев
Святого Августина Эгидия /да Витербо/, выдающегося проповедника, дабы
склонить его к соглашению с венецианцами и отдать им в обмен на
возмещение Брешию и Верону. После того как эти решения были приняты,
хотя и не в письменном виде, (за исключением касаемого раздачи
бенефициев и выплаты аннатов по реальной стоимости), папа, в
благодарность королю и в память об этой встрече объявил кардиналом Адриана
де Буази", брата главноуправляющего Французского двора, который был
первым лицом в королевском правительстве. Король был очень доволен
переговорами и питал большие надежды на благосклонность папы; тот
внешне выказывал те же чувства, но его помыслы были другими, ибо, как
и прежде, ему не нравилось, что герцогство Миланское досталось
Франциску, что пришлось расстаться с Пармой и Пьяченцей и что герцог Фер-
рарский должен был получить обратно Модену и Реджо. Впрочем, через
некоторое время выяснилось, что надежды герцога напрасны: будучи
во Флоренции, где после отъезда из Болоньи папа пробыл около месяца,
понтифик получил от герцога заверения, что как только он вступит во
владение, обещанные деньги будут выплачены, и по обоюдному
согласию были составлены документы, которые следовало подписать, но папа,
не отказываясь от обещаний, но откладывая под разными предлогами,
так ничего и не сделал.
Когда король вернулся в Милан, он тотчас же распустил войско,
оставив для охраны своих владений /семьсот/ копий, шесть тысяч немецких
пехотинцев и четыре тысячи французов того сорта, которых называют
искателями приключений (venturieri). Сам он весьма поспешно в
первые дни тысяча пятьсот шестнадцатого года вернулся во Францию,
назначив своим наместником герцога Бурбонского Карла; король полагал,
что устроил свои дела в Италии, заключив союз с папой и в эти же дни
договорившись со швейцарцами. Хотя английский король подстрекал
их к новому выступлению против Франциска, швейцарцы
возобновили союз с ним и обязались выставлять за его счет любое требуемое ему
количество пехотинцев под знаменами их конфедерации для обороны
и нападения на любого противника в Италии и вне ее, за исключением
папы, империи и кесаря. Король, в свою очередь, подтвердил выплату
им прежних пенсионов, обещал заплатить за определенный срок четы-
99 Адриен Гуффье де Буази (ок. 1479-1523), с 14 декабря 1515 г. кардинал свв. Марчеллино
и Пьетро. Его брат Артюс Гуффье де Буази (1475-1519) был главным управляющим двора
и главой королевского дома (гранд мэтр де Франс) и имел другие должности при Франциске I,
наставником которого он был.
64
Книга 12, глава 19
реста тысяч дукатов, как было договорено в Дижоне, и еще триста
тысяч, если ему будут возвращены города и долины, принадлежащие
герцогству Миланскому. Располагавшие ими пять кантонов отказались это
сделать и не ратифицировали соглашение100; тогда король стал
выплачивать их долю денег остальным восьми кантонам, которые их приняли, но
с условием, что они не будут воевать на его стороне против солдат этих
пяти кантонов.
В начале того же года епископ Петруччи101, старинный
приближенный папы, с помощью последнего и флорентинцев изгнал из Сиены сына
Пандольфо Петруччи Боргезе, своего кузена, который управлял городом,
и взял власть в свои руки. Для папы было предпочтительнее, чтобы в
Сиене, расположенной между церковными и флорентийскими владениями,
правило его доверенное лицо, но скорее всего он надеялся при удобном
случае с согласия самого епископа передать город под власть своего
брата или племянника.
Книга 12, глава 19
Смерть короля Арагона; суждение автора. Смерть великого капитана.
Желание французского короля захватить Неаполитанское королевство,
его расчеты. Освобождение из плена Просперо Колонны.
В Италии не прекращалось противостояние между кесарем и
венецианцами, которые хотели с помощью французского короля вернуть себе
Брешию и Верону; в остальном все было спокойно. Однако вскоре
наметились признаки новых потрясений, к которым вел дело король Арагона:
опасаясь за судьбы Неаполитанского королевства ввиду возвышения
короля Франции, он вел переговоры с кесарем и английским королем о
новых выступлениях против него. Кесаря, который был склонен к переменам
и своими силами навряд ли мог сохранить города, отнятые у
венецианцев, подвигнуть на это было нетрудно; но и король Англии, побуждаемый
соперничеством и ненавистью к французскому королю, заглушавшими
в нем воспоминание о непостоянстве его свекра, был готов идти
навстречу. Кроме того, он хотел, чтобы малолетний король Шотландии находился
под влиянием присланных им или зависимых от него людей102. Эти
планы могли бы осуществиться в полном объеме, если бы во время
переговоров не скончался король Арагона, который после долгой болезни умер
на пути в Севилью, куда он направлялся со своим двором, в
незначительном местечке Мадригалехо103. Это был король выдающегося разумения
100 Ури, Швиц, Обервальден, Унтервальден и Граубюнден.
101 Раффаэле Петруччи (ум. в 1522 г.), с 1497 г. епископ Гроссето, с 1517 г., момента «заговора»
его кузена Альфонсо против папы, кардинал Санта Сузанна.
102 Как говорилось выше (гл. 3), Людовик XII послал в Шотландию двоюродного брата короля,
герцога Олбани Джона Стюарта, который проводил профранцузскую политику.
103 23 января 1516 г. в возрасте 63 лет.
65
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
и способностей, и если бы он соблюдал свои обещания, его трудно было
бы в чем-то упрекнуть, ибо скаредность, в которой его несправедливо
упрекали, была опровергнута после его смерти, так как после /сорока
двух/104 лет правления он не оставил накоплений в казне. Но вследствие
извращенности людского суждения в королях почти всегда больше
одобряют расточительность, хотя она соединяется с хищничеством, нежели
бережливость, которая не требует покушений на чужое имущество105.
С редкой доблестью в Фердинанде сочеталась и редкостное, постоянное
везение, если не брать смерть единственного отпрыска мужского пола106,
ибо из-за кончины супруги и заболевания дочери, а также смерти зятя107,
он сохранял полную власть до последнего дня, необходимость же
покинуть после смерти жены Кастилию можно назвать скорее игрой судьбы,
чем ее ударом. Во всем остальном Фердинанд был вполне удачлив. По
смерти старшего брата108, будучи вторым сыном арагонского короля,/он
унаследовал трон/ и благодаря браку с Изабеллой стал правителем
Кастилии. Он сумел изгнать противников, претендовавших на власть; затем
отвоевал королевство Гранаду, принадлежавшее врагам нашей веры на
протяжении почти восьмисот лет; присоединил к своим владениям
королевства Неаполитанское, Наваррское, Оран и многие важные территории
на африканском побережье. Он всегда одерживал верх и умел укрощать
своих врагов. Везение в нем сочеталось с изобретательностью, о чем явно
свидетельствует его способность прикрывать почти все свои вожделения
благовидным предлогом защиты религии и благочестивым стремлением
способствовать общему благу109.
Примерно за месяц до смерти Фердинанда скончался великий капи-
тан110, находившийся вдали от двора и недовольный королем. Тем не ме-
104 Сорок два года с того момента, когда его жена Изабелла унаследовала кастильский трон
в 1474 г., в Арагоне он правил 37 лет после смерти своего отца в 1479 г.
105 Ср. Заметки, 173, с. 162. «Расточительство в князе противнее и гибельнее скупости, ибо оно
немыслимо без того, чтобы не отнимать у многих, а отнимать у поданных более
оскорбительно, чем не давать им; тем не менее народам, по-видимому, больше нравится князь
расточительный, чем скупой...». Это место напоминает рассуждения Макиавелли в «Государе»
(гл. XVI): «Государь, не желающий грабить своих подданных, быть беззащитным, стать нищим
и презираемым, быть принужденным к хищничеству, не должен тяготиться прозванием
скупого, ибо это один из тех пороков, которые позволяют ему править».
106 Хуана Кастильского, который умер в 1498 г.
107 Изабелла Кастильская умерла в 1504 г., а их дочь Хуана Арагонская, формально
наследовавшая ей, заболела психическим расстройством. Муж Хуаны Филипп Красивый
Габсбург умер в 1506 г.
108 Карл, принц Вианский (1421-1461) был сыном Хуана II от первого брака с дочерью
наваррского короля Карла Бланкой. Он был наследником наваррского престола, и его мачеху
Хуану Энрикес, мать Фердинанда, подозревали в его отравлении.
109 Об этом свойстве Фердинанда Гвиччардини говорит и в своем отзыве об Испании,
написанном после пребывания там послом ок. 1514 г.: «фортуна... дала ему случай начинать
войны под самыми справедливыми предлогами». Макиавелли пишет о «благочестивой
жестокости» Фердинанда, «под предлогом религии» изгнавшего из своей страны евреев.
(Государь, гл. XXI).
110 Гонсальво Фернандес де Кордова, он умер в Гранаде 2 декабря 1515 г.
66
Книга 12, глава 19
нее Фердинанд, памятуя о его великой доблести, пожелал оказать ему от
себя и от имени всего королевства чрезвычайные почести, сопоставимые
только с теми, коими сопровождается смерть короля, что было
встречено населением с превеликим одобрением, потому что великого капитана
очень любили за щедрость, и уважали за его благоразумие и за то, что он
превзошел в военном искусстве всех капитанов своего времени.
Смерть католического короля воспламенила желание короля
Франции идти на Неаполь, куда он думал тотчас же послать герцога Бурбона
с восемьюстами конными латниками и десятью тысячами пехотинцев,
ибо полагал, что после смерти государя все королевство взбудоражено
и не готово к обороне, а эрцгерцог не успеет прийти ему на помощь, так
что легко будет одержать победу. У Франциска не было сомнений в
благосклонности папы, ввиду заверений, данных им в Болонье и
выказанного во время встречи расположения; к тому же понтифика должна была
обеспокоить перспектива чрезмерного возвышения эрцгерцога,
наследника всех владений католического короля и в будущем преемника
кесаря. Кроме того, Франциск рассчитывал, что эрцгерцог, зная о вреде,
который может ему нанести враждебность короля в момент установления
его власти в королевствах Испании, особенно Арагонском, где на престол,
если бы их права подкреплялись силой, могли претендовать некоторые
наследники мужского пола той же династии, будет противодействовать
ему с оглядкой. При жизни покойного короля и его жены депутаты всего
королевства истолковали старинные постановления, исключающие
наследование для женщин, в том смысле, что это не умаляет прав их
сыновей, если по мужской линии отсутствуют братья, дяди или племянники
умершего государя, а также более близкие или состоящие в равной
степени родства с ним родственники по женской линии, и потому
наследником после смерти Фердинанда был объявлен эрцгерцог Карл. В пример
приводили случай, когда после смерти арагонского короля Мартина111, не
имевшего на тот момент сыновей, по решению представлявших все
королевство судей предпочтение было отдано деду нынешнего
Фердинанда, тоже Фердинанду112, хотя и родственнику по женской линии,
несмотря на то, что граф Урхель113 и другие претенденты были родственниками
Мартина по мужской линии, но более дальними. Тем не менее в народе
ходили скрытые слухи, что это решение и толкование были приняты под
давлением Фердинанда и Изабеллы, а не по справедливости, ибо
многим казалось неправильным, что женщины исключаются, а их отпрыски
получают права преемства, и по их мнению, при избрании старого
Фердинанда главную роль сыграл страх перед его силой, а не доводы разу-
111 Мартин I Человеколюбивый (1356-1410), король Арагона с 1396 г. и Сицилии с 1409 г.
112 Фердинанд I Справедливый (1380-1416) из рода Трастамара, король Арагона с 1412 г.,
племянник Мартина I.
113ХаймеИ (1380-1433), граф Урхель, представитель младшей ветви Арагонской династии.
В 1413 г. он потерпел поражение от Фердинанда I и окончил жизнь спустя многие годы
в заключении.
67
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ма. Все это было известно Франциску, как и то, что население провинции
Арагон, Валенсии и графства Каталонии, (которые входят в состав
Арагонского королевства), желало бы иметь собственного короля, поэтому
он надеялся, что эрцгерцог в конце концов согласится уступить ему
королевство Неаполитанское на каких-то приемлемых условиях, чтобы не
подвергать опасности свою власть в испанских землях. Тем временем,
чтобы использовать не только силу, но и благодеяния, король приказал
освободить из плена Просперо Колонну, который согласился заплатить
за это тридцать пять тысяч дукатов, за половину этой суммы. Поэтому
многие предположили, что Просперо тайно обещал не поднимать
оружия против французов, или помочь ему во время неаполитанской войны,
хотя и с некоторыми оговорками, защищающими его честь.
Книга 12, глава 20
Возобновление борьбы между немецкими и франко-венецианскими
силами. Приход кесаря с новым войском в Италию, его успехи, требования
к миланцам. Французы стягивают войска в Милан. Прибытие швейцарцев.
Опасения кесаря и его отступление из миланских владений. Возвращение
швейцарцев на родину. РазграблениеЛоди и Сант'Анджело. Двусмысленное
поведение папы во время похода кесаря. Взятие Брешии.
Пока король был погружен в эти планы и уже решил, не откладывая,
выступить в поход, новые события заставили его подумать о
собственной защите, ибо кесарь получил согласно достигнутой ранее с королем
Арагона договоренности сто двадцать тысяч дукатов и собирался оказать
помощь Вероне и Брешии, а затем напасть, как было условлено между
ними, на герцогство Миланское. Венецианцы расположили свое войско,
которым после возвращения Джанджакомо Тривульцио в Милан
командовал его брат Теодоро, назначенный наместником, в шести милях
от Брешии, и страдиоты делали набеги на ее окрестности. Однажды они
подверглись нападению защитников города, и когда на помощь каждой
из сторон пришли подкрепления, в ходе яростной схватки отбросили их
назад в Брешию, многих перебив и взяв в плен брата губернатора. Через
несколько дней командующий французским войском Лотрек и Теодоро
Тривульцио, узнав, что в Брешию направляются три тысячи немецких
пехотинцев, сопровождающие деньги для выплаты солдатам, чтобы
преградить им путь, послали Джанни Фрегозо и Джанкоррадо Орсини с
отрядами из обеих армий в замок Анфо. Немцы потеряли около восьмисот
человек, а остальные с деньгами укрылись в Лодроне. Затем венецианцы
отправили в Валь ди Саббью для усиления замка Анфо две тысячи
пятьсот пехотинцев, которые сожгли Лодроне и Сторо.
Угроза, что Брешия, оказавшаяся в осаде, может сдаться, заставила
кесаря ускорить свой приход; собрав пять тысяч всадников, пятнадцать
тысяч швейцарцев, выделенных для него пятью кантонами, и десять ты-
68
Книга 12, глава 20
сяч испанских и немецких
пехотинцев, он через Тренто прибыл
в Верону, а франко-венецианское
войско, оставив сильные
гарнизоны в Виченце и Падуе, удалилось
в Пескьеру, по их словам, с тем
чтобы помешать кесарю перейти
через реку Минчо. Но, как часто
бывает, результат разошелся с
замыслом, ибо в поле капитанам
изменила та смелость, с которой
они принимали решение в
своих палатках, и, переправившись
через Ольо, они отступили в
Кремону, чем придали противнику
храбрости и авторитета, которых
у них поубавилось. Кесарь по
неосмотрительности или по своему
невезению осадил Азолу, где
находились СТО венецианских КОН- Х.Бургкмайр старший. Император Мак-
НЫХ латНИКОВ И четыреста пехо- симилиан на коне. 1508. Музей Эшмола,
ТИНЦев; ЗДеСЬ ОН ПОТерЯЛ МНОГО Оксфорд.
времени, и эта задержка, как уверены все, лишила его победы. Уйдя из
Азолы, кесарь перешел через Ольо в Орцинуови, а противник, оставив
в Кремоне триста копий и три тысячи пехотинцев, отступил за Адду
с намерением помешать его переправе. После его ухода вся территория
между Ольо, По и Аддой оказалась под властью кесаря, за исключением
Кремоны и Кремы, в которых стояли гарнизоны французов и
венецианцев. За кесарем следовали кардинал Сионский и многие изгнанники из
герцогства Миланского, а также Маркантонио Колонна, нанятый папой
с двумястами конными латниками; все это еще усилило опасения
французов, которые надеялись в основном только на то, что вот-вот
подойдут десять тысяч швейцарцев, получивших жалование за три месяца.
Перейдя через Ольо, кесарь приблизился к реке Адде, собираясь
перейти ее в Пиццигеттоне, но так как там возникли трудности, он
отправился в Ривольту, в то время как французы стояли за рекой в Кассано.
Так как швейцарцы не пришли, а кесарь мог переправиться через Адду
вброд в нескольких местах, они ушли в Милан с позором для Лотрека,
который объявил и написал королю, что не допустит, чтобы кесарь
перешел через реку. Тот, пройдя без помех, немедленно принудил к сдаче
город Лоди. Подойдя к Милану на несколько миль, он прислал в город
герольда с требованием сдачи и с угрозой, что если через три дня
французское войско не будет изгнано, он поступит с Миланом хуже, чем его
предшественник Фридрих Барбаросса, который не только разрушил его
69
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
и сжег, но и посыпал солью развалины в знак своего гнева и в память об
их мятеже114.
Среди французов, в страхе отступивших в Милан, мнения
разделились; некоторые склонялись к тому, чтобы позорно покинуть город, не
считая возможным сопротивляться врагу и не веря в близкий приход
швейцарцев, хотя было известно, что они уже выступили. К тому же
говорили, что кантоны приказали или собирались приказать своим
гражданам покинуть ряды обоих армий, и казалось сомнительным, чтобы этому
приказу подчинились те швейцарцы, которые были у неприятеля, а те,
что шли на помощь, не подчинились. Другие были против столь
постыдного решения и в надежде, что приход швейцарцев поможет защитить
Милан, советовали бросить все силы на оборону, отказаться от сражения
и, оставив в Милане всю пехоту и восемьсот копий, распределить
остальных вместе с конницей венецианцев и всей легкой кавалерией по
соседним городам, чтобы защитить их и помешать снабжению противника.
Однако возобладало первое мнение, хотя по настоянию венецианских
проведиторов Андреа Гритти и Андреа Тревизана было решено не
торопиться с уходом, и в тот момент, когда войска собирались выступить,
пришло достоверное известие, что на следующий день Альбрехт фон
Штейн с десятью тысячами швейцарцев и граубюнденцев будет в
Милане. Это подбодрило защитников, которые, впрочем, не рассчитывали
отстоять предместья и по совету венецианцев сожгли их, а сами
заперлись в городе. Предложение венецианцев было, возможно, подсказано
их заботой об обороне, а возможно и их старинной враждой с
миланцами. Также из города были изгнаны или взяты под охрану многие главы
гибеллинов, которые были склонны к поддержке имперского лагеря из
партийных пристрастий, тем более что во вражеском войске было много
их сотоварищей.
Кесарь тем временем расположился в Ламбрате, в двух милях от
Милана; и пока он там был, в Милан пришли швейцарцы, выказавшие
готовность защищать город, но не сражаться с другими швейцарцами. Их
появление придало духу французам, а кесаря устрашило. Памятуя о
старинной вражде этой нации с Австрийским домом и о том, что произошло
с Лодовико Сфорцей, когда швейцарцы находились в обеих
противоборствующих армиях, он стал опасаться, как бы с ним не случилось того же,
ибо более вероятным казалось, что они изменят ему, ввиду отсутствия
у него денег, а не французам, у которых были деньги и для платы, и для
подкупа. Эти опасения усилились после того как командующий
швейцарцами Якоб Штапфер весьма дерзко потребовал у него выплаты
жалования, чего кесарь не мог сделать, помимо прочего, потому, что деньги,
высланные из Германии, были задержаны испанскими солдатами в Бре-
шии в счет задолженности перед ними. Эти опасения так подействова-
114 Барбаросса приказал разрушить Милан (чем занимались соседи-соперники города) в марте
1162 г. Согласно легенде по территории города была проведена борозда и посыпана солью.
70
Книга 12, глава 20
ли на кесаря, что он тотчас же снялся с лагеря и ушел в сторону Адцы115;
при этом нет сомнения, что если бы он приблизился к Милану на три
дня раньше, когда он остановился у Азолы, французы, которые не были
уверены в приходе швейцарцев, вернулись бы за Альпы. Более того, нет
сомнения и в том, что если бы он не ушел столь поспешно, то
французы, которые не могли полностью доверять швейцарцам ввиду их отказа
сражаться с соотечественниками в войске кесаря, последовали бы ранее
принятому решению, а может быть, и сами швейцарцы, ссылаясь на
приказ, полученный от начальства, покинули бы французов.
Кесарь перешел через Адду, но швейцарцы не последовали за ним;
они пригрозили уйти, если им не будет заплачено в течение трех дней,
и остановились в Лоди. Кесарь, расположившийся на территории Бер-
гамо, постоянно обещал им заплатить, говоря, что ожидает нового
поступления денег от английского короля, и что он собирается вернуться
в Милан, что крайне насторожило французов, меньше, чем когда бы то
ни было, уверенных в швейцарцах. Те намеренно затянули свой приход
и все время утверждали, что не хотят сражаться со швейцарцами в
неприятельском войске; кроме того, поступил приказ кантонов, чтобы они
покинули французскую службу, и две тысячи человек уже ушли. Можно
было опасаться, что и другие поступят также, хотя кантоны, в свою
очередь, заверяли короля, что тайно отдали своим солдатам
противоположный приказ. Наконец, кесарь, получивший от Бергамо шестнадцать тысяч
дукатов, подошел к Креме в расчете на заговорщиков внутри, но
вернувшись не солоно хлебавши в окрестности Бергамо, решил уехать в Тренто.
Он объявил капитанам о своем решении, объясняя его тем, что должен
запастись деньгами, получив которые, как и средства, ожидаемые от
короля Англии, он вернется, и просил их дождаться своего возвращения. Те
разорили Лоди, захватили без артиллерийского обстрела цитадель и
разграбили городок Сант'Анджело, а затем, испытывая недостаток
провианта, удалились в Гьярададду. Говорят, что при той же встрече кесарь
высказался относительно венецианских «каппеллетти» (это то же самое, что
и страдиоты), которые разделились на несколько отрядов и разъезжали
по всем окрестностям, причиняя армии большое беспокойство. Устав, как
и другие, от их набегов, Максимилиан призвал своих людей к
осторожности и добавил (если эти слухи правдивы), что каппеллетти вездесущи, как
сам Господь Бог116.
После отъезда кесаря возникло предположение, что швейцарцы, к
которым все войско присоединилось в местечке Романо, снова перейдут
115 По словам Паоло Джовио, Тривульцио написал подложное письмо командирам
швейцарцев, в котором призывал их выполнить якобы данное ему обещание. Это письмо
было перехвачено Максимилианом и усилило его подозрения.
116 С. Сейдель -Менки сообщает, что эти сведения восходят к книге А. Мочениго о Камбрейской
войне. Надо полагать, современники могли счесть сравнение, употребленное Максимилианом,
богохульством.
71
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
через Адду, ибо в лагерь прибыл маркиз Бранденбургский117, а в Берга-
мо — кардинал Сионский с тридцатью тысячами дукатов, присланных
английским королем. Опасаясь нападения, герцог Бурбон, которого
покинули почти все швейцарцы, вместе с венецианскими солдатами ушел
на другой берег реки. Однако замыслы противника оказались
тщетными, так как поступивших денег не хватило даже на оплату задержанного
швейцарцам жалованья, и они через Вальтеллину вернулись домой; по
той же причине три тысячи пехотинцев, немцев и испанцев, перешли
в франко-венецианский лагерь. Его обитатели переправились через
Адду и на протяжении нескольких дней беспокоили противника
частыми набегами и стычками с разным исходом, ибо иногда большие потери
несли французы (которые во время серьезного столкновения у Бергамо
лишились двухсот конных латников), иногда неприятель, потерявший во
время такой же схватки Чезаре Фьерамоску, взятого в плен. Оставшаяся
часть/имперского/ войска, в которой каждый получил по одному дукату,
приблизилась к Брешии, но из-за постоянных нападений легкой
кавалерии Маркантонио Колонна с немецкими и немногими испанскими
пехотинцами ушел в Верону, а все прочие разбрелись кто куда.
Так завершился поход кесаря, во время которого поведение папы
вызывало у короля большие подозрения, ибо, когда он просил понтифика
прислать согласно принятым им союзным обязательствам пятьсот
конных латников для защиты Милана, или хотя бы придвинуть их к его
границам, и выплатить жалование трем тысячам швейцарцев, как он,
якобы, обещал Антонмарии Паллавичини, тот довольно прохладно отнесся
к этому предложению и сослался на то, что его войско расстроено,
посулив прислать флорентинцев, чей небольшой отряд очень медленно
продвигался в сторону Болоньи и Реджо. Подозрение относительно того, что
папа содействовал приходу кесаря, усилилось, так как, едва узнав о
появлении Максимилиана в Италии, он избрал легатом к нему кардинала
Санта Мария ин Портико Бернардо Биббиену, всегда выступавшего в
курии против французов; но еще более потому, что папа разрешил
Маркантонио Колонне вступить со своими людьми в войско кесаря. Но истина
заключалась в том, что /для папы/ приход кесаря с большой армией был
неприятен и невыгоден, ибо он опасался посягательств победителя, как
бывало раньше, на всю Италию, однако из страха, а также повинуясь
своим природным наклонностям, он скрывал свои намерения и пытался не
испортить отношения ни с одной из сторон. Поэтому он не отважился
отозвать Маркантонио, не отважился прислать обещанную подмогу
королю и назначил легата при кесаре; в то же время, когда Максимилиан
уже ушел от Милана, папа распорядился, чтобы легат, прикинувшись
больным, оставался в Рубьере, чтобы выждать, как повернется дело.
Затем, чтобы смягчить короля, понтифик предложил своему племяннику
Лоренцо, по-прежнему, как и в Милане, изображая покорность, от имени
Иоахим Гогенцоллерн.
72
Книга 12, глава 21
флорентинцев заплатить месячное жалование трем тысячам
швейцарцев, и хотя король принял эти деньги, он показал, что уловки папы ему
хорошо известны, и объявил, что так как понтифик в военное время
проявляет к нему постоянную враждебность и союз с ним ничем не помог
королю в опасности, он желает заключить другой договор,
предусматривающий обязательства только для мирного и спокойного времени.
После того как войско кесаря было распущено, венецианцы, не
дожидаясь французов, однажды ночью попытались взобраться по лестницам
на стены Брешии, рассчитывая преодолеть сопротивление небольшого
числа защитников, ибо там оставалось не более шестисот испанских
пехотинцев и четыреста всадников, но так как лестницы оказались
слишком короткими, а сопротивление отчаянным, затея не удалась. Затем
подошло французское войско под командованием Оде де Фуа,
новоизбранного преемника герцога Бурбонского, который по собственной воле
отказался от управления Миланом. Эти силы стали обстреливать Брешию
с четырех сторон, чтобы осажденные не смогли сопротивляться сразу во
всех местах; те держались в надежде, что семь тысяч пехотинцев из
графства Тироль, пришедшие по приказу кесаря в горы, окажут им помощь,
но так как этого не случилось, вследствие противодействия венецианцев
в крепости Анфо и в других местах, защитники не стали дожидаться
сражения, предстоявшего на следующий день, (так как большАя часть стены
уже была разрушена), они согласились покинуть город и цитадель со
своим имуществом, если за один день не придет подкрепление.
Книга 12, глава 21
Предостережение папы в адрес герцога Урбинского. Захват герцогства
силами Лоренцо Медичи, сдача крепостей. Инвеститура Лоренцо. Причины
подозрений и недовольства французского короля в отношении папы.
В это самое время папа, который готовился с оружием в руках
отобрать герцогство Урбино у Франческо Марии делла Ровере,
приступил к действиям и издал предостережение, где было сказано, что будучи
солдатом Церкви Франческо Мария не пришел ей на помощь с людьми,
хотя получал за них деньги, и тайно сговорился с ее врагами; что он
некогда расправился с кардиналом Павийским и был за это прощен не по
справедливости, а по милосердному снисхождению; совершил еще
несколько убийств; в разгар войны между папой Юлием (чьим
племянником, подданным и капитаном он был) /и французским королем/
послал к последнему Бальдассаре Кастильоне с целью наняться к нему на
службу; одновременно он отказался пропустить других лиц, желавших
присоединиться к войску Церкви, и в своих владениях, принадлежащих
ему как вассалу апостольского престола, преследовал солдат Церкви,
бежавших после битвы при Равенне. Папа уже за несколько месяцев до
того собирался начать войну против герцога, подстегиваемый, помимо
73
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
свежих обид, ненавистью за то, что тот отказался в свое время помочь
ему и его брату вернуться во Флоренцию; но он не хотел навлечь на себя
упрек в том, что преследует племянника того понтифика, который
своими трудами так возвысил Церковь, и еще более его сдерживали просьбы
брата Джулиано: тот в пору их изгнания много лет провел при урбинском
дворе герцога Гвидо118, а после его смерти, при дворе нынешнего
герцога, и не мог допустить, чтобы Медичи лишили его тех владений, где сам
Джулиано был с почетом принят и получил вспомоществование. Однако,
когда после долгой болезни Джулиано Медичи, находясь во Флоренции,
скончался, и поход кесаря закончился ничем, понтифик, подстрекаемый
своим племянником Лоренцо и матерью Лоренцо Альфонсиной /Орси-
ни/, зарившимися на эту территорию, решил больше не откладывать,
а в оправдание своей неблагодарности, осуждаемой многими, ссылался
на нанесенные герцогом обиды, на необходимость наказать по закону
вассала, непокорного его синьору, и солдата, получившего плату, но не
предоставившего своих людей плательщику. Но еще более опасно было,
говорил он, терпеть в недрах своего государства того, кто, забыв о
верности и чести, нанес ему оскорбление, и можно не сомневаться, что при
любом удобном случае он будет поступать так же.
Ход этой войны был таков, что когда Лоренцо, собрав армию из
солдат и подданных Церкви и флорентинцев, подошел к границе герцогства,
город Урбино и другие его города добровольно подчинились папе;
герцог же, удалившийся в Пезаро, согласился на то, чтобы они позаботились
о своем спасении, раз он не может их защитить. После того как
неприятельское войско подошло к Пезаро, этот город последовал их примеру,
ибо, хотя там были тридцать тысяч пехотинцев, сильные укрепления
и свободный доступ к морю, Франческо Мария оставил в цитадели своего
приближенного Транквилло да Мондольфо, а в городе капитанов и
солдат, и уехал в Мантую, куда ранее отослал жену и сына119. То ли он не
доверял солдатам, почти не получавшим жалования, то ли, как утверждали
многие, оправдывая робость любовью, не мог стерпеть разлуки с женой.
Так герцогство Урбинское вкупе с Пезаро и Сенигальей всего за четыре
дня подчинилось Церкви, за исключением крепостей Сенигальи и
Пезаро, Сан Лео и замка Майоло. Цитадель Сенигальи сдалась почти сразу,
а крепость Пезаро, несмотря на мощные бастионы, после двухдневного
артиллерийского обстрела согласилась сдаться, если за двадцать дней не
придет подкрепление, при этом не должны были быть построены новые
укрытия или укрепления. Это условие не было соблюдено, и
Транквилло, который в оговоренный срок подкреплений не получил, отказался
сдаться, снова открыл огонь и напал на охрану неприятеля. Однако это
лишь усугубило его участь, ибо Лоренцо, завладев городом, вернулся во
118 Гвидобальдо да Монтефельтро.
119 Элеонору Гонзага (1493-1550), дочь герцога Мантуанского Франциска II, и их сына
Гвидобальдо II делла Ровере (1514-1574).
74
Книга 12, глава 21
Флоренцию, а оставшиеся в войске капитаны окружили крепость
траншеями, вывели в море несколько судов, чтобы помешать приходу
помощи, и по истечении установленного времени возобновили обстрел,
но в тот же день солдаты гарнизона взбунтовались против Транквилло
и выдали его ради собственного спасения капитанам неприятеля,
которые в наказание за несоблюдение обещания отправили его на виселицу.
Через несколько дней сдалась крепость Майоло, важнейший пункт для
осады Сан Лео, поскольку она расположена напротив него, на расстоянии
мили. Вокруг Сан Лео были размещены две тысячи пехотинцев, чтобы
отрезать его от внешнего мира, ибо город находится в неприступном
месте, и единственная надежда заключалась в том, чтобы взять его
измором. Однако три месяца спустя он был захвачен благодаря удивительной
изобретательности одного плотника, который поднялся ночью по очень
длинной лестнице на край обрыва, там где гора казалась особенно
крутой, а затем, когда лестницу убрали, пробыл там всю ночь, и на рассвете
стал подниматься выше с помощью неких железных крюков, забравшись
на самую вершину горы. Затем он спустился, используя для преодоления
самых трудных мест железные орудия, и на следующую ночь вернулся
в лагерь по той же лестнице. Доказав, таким образом, что здесь можно
подняться, он повторил этот путь в назначенную ночь вместе со ста
пятьюдесятью отборными солдатами; они остановились на краю обрыва,
и когда забрезжил рассвет, так как ночью невозможно было взобраться
выше, стали карабкаться по одному в этом узком месте. На вершину горы
уже поднялись около тридцати человек с тамбурином и шестью
значками; они легли на землю и ожидали своих товарищей, но поскольку
солнце было уже высоко, один из часовых, покидавший свой пост, увидел этих
распростертых на земле людей и поднял тревогу. Те, поняв, что их
обнаружили, никого больше не дожидаясь, дали условленный сигнал
солдатам в лагере, которые по данному им приказу тотчас же стали взбираться
по многочисленным лестницам на гору с разных сторон, чтобы отвлечь
защитников. Последние поспешили в назначенные для них места, но
видя, что вышеназванные шесть групп уже находятся на вершине и
избивают их сотоварищей, испугались и заперлись в крепости, построенной
на горе. Вскоре туда поднялись все остальные и открыли ворота, через
которые можно было пройти на вершину, а за ними подошли и другие,
так что гора была захвачена. Защитники крепости, хотя в ней было
достаточно всяких припасов, на следующий день сдались. Захватив силой
эти владения, доходы от которых вместе с Пезаро и Сенигальей, не
входившими в состав герцогства Урбинского, не превышали двадцати пяти
тысяч дукатов, Лев дополнил этот акт судебным решением, лишив титула
Франческо Марию; затем он наделил им в консистории своего
племянника Лоренцо, а для большей надежности заставил собственноручно
подписать изданную с этой целью буллу всех кардиналов. Не желая вступать
в ссору с ними и опасаясь гнева папы, епископ Урбинский Доменико Гри-
75
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
мани, большой друг герцога, через несколько дней уехал из Рима и
вернулся туда лишь после смерти понтифика.
Короля Франции огорчило нападение на герцога Урбинского,
изгнанного за то, что он вел с ним переговоры, но еще более неприятны для
него были другие поступки папы. Просперо Колонна на пути из Франции
остановился в Буссето, городке, принадлежащем Паллавичини, а затем,
опасаясь французов, перебрался в Модену, куда по той же причине
бежал Джироламо Мороне, потому что французы, вопреки данному
обещанию, приказали ему отправляться во Францию; оба, пока Просперо
был в Модене, а затем в Болонье, договаривались о том, чтобы с
помощью изгнанников тайно захватить некоторые важные пункты герцогства
Миланского. В этих переговорах участвовал Муцио Колонна, которому
папа, хорошо о них осведомленный, разрешил разместиться с его ротой
в окрестностях Модены. Кроме того, понтифик уговаривал католического
короля (так после смерти деда называли эрцгерцога) не заключать новых
соглашений с французским королем, а у швейцарцев апостольский
нунций, епископ Вероли Эннио, позднее, будучи уже дряхлым, назначенный
кардиналом120, помимо прочих направленных против короля начинаний,
призывал пять кантонов заключить союз с кесарем. В это же время
кесарь, остановившийся между Тренто и Инсбруком и наводивший страх
на французов скорее речами, чем действиями, вел переговоры с королем
Англии и швейцарцами о том, чтобы снова напасть на Миланское
герцогство, и французский король опасался, что эти переговоры ведутся с
ведома понтифика; но враждебность последнего проявлялась и в другом, ибо
он под разными предлогами ставил палки в колеса при передаче
десятины от церковных доходов Французского королевства, что было обещано
Франциску в Болонье. Тем не менее, (таково величие папского сана),
король старался умиротворить его разными способами; в частности, когда
он хотел напасть после ухода кесаря на Мирандолу, Карпи и Корреджо,
имперские города, чтобы получить с них выкуп, то воздержался от этого
ввиду упреков папы, который ранее принял их под свое
покровительство. Когда африканские мавры на многочисленных кораблях напали
на южное море121 король предложил папе использовать для охраны этих
мест суда, снаряжавшиеся Педро Наварро в Марселе с его согласия, и
послать с ними на берега Берберии шесть тысяч пехотинцев. Однако папа
проявил непреклонность, хотя он частью отрицал, частью оправдывал
свои действия, и, не говоря о прочем, отказался выполнить даже
настоятельную просьбу короля об удалении епископа Вероланского из страны
швейцарцев, а Муцио Колонну увел с территории Модены, где тот якобы
находился по собственной воле, только когда Просперо покинул
Болонью и переговоры закончились ничем, поэтому незачем было держать
120 Эннио Филонарди (1466-1549), получил кардинальский сан от Павла III в 1537 г., когда ему
был 71г., тем не менее он пережил самого Гвиччардини на 9 лет.
121 Тирренское море.
76
Книга 12, глава 22
там Муцио. Для последнего этот уход оказался злополучным шагом, ибо
вскоре он с отрядами семейства Колонна и некоторым количеством
испанских пехотинцев тайно вошел однажды ночью в Фермо, чтобы
разграбить город, и через несколько дней скончался от раны, полученной
тогда же.
Книга 12, глава 22
Переговоры между французским и испанским королями. Французские
войска в окрестностях Вероны и Мантуи; отказ немецких пехотинцев
Лотрека от нападения на Верону. Соглашение между Францией и Испанией
в Нуайоне. Выступление французов и венецианцев против Вероны. Лотрек
удаляется в Виллафранку; укрепление Вероны. Мир между кесарем
и французским королем; соглашение короля со швейцарцами. Верона
возвращается под власть венецианцев.
При таком положении дел венецианский сенат стал настаивать на
отвоевании Вероны, и Лотрек, имея в своей армии шесть тысяч
немецких пехотинцев, услуги которых в данном случае согласились
оплатить венецианцы, подошел к Адидже, чтобы перейти через реку
в Буссоленго и вместе с венецианским войском осадить Верону. Но
затем, когда пошли слухи о приходе швейцарцев и угроза со стороны
Просперо Колонны, находившегося в Модене, еще усилилась из-за того,
что туда приехал кардинал Санта Мария ин Портико122, Лотрек к
неудовольствию венецианцев отступил в Пескьеру, распределив свои силы по
обе стороны реки Минчо. Здесь, несмотря на то, что вышеупомянутая
угроза рассеялась и две тысячи с лишком испанских и немецких
пехотинцев из Вероны перешли на службу к венецианцам — к ним
постоянно присоединялись другие — он пробыл более месяца в ожидании,
как он говорил, денег из Франции и пополнения венецианских запасов
финансов, орудий и боеприпасов. Но на самом деле он ждал исхода
переговоров между Франциском и католическим королем. Французский
король, зная, насколько тот нуждается в его дружбе, чтобы устранить
все препятствия на пути в Испанию и закрепить свою власть в ее
королевствах, и, не довольствуясь тем, что прежде было оговорено в Париже,
пытался навязать Карлу более жесткие условия и через его посредство
примириться с кесарем, чего нельзя было добиться прежде
возвращения Вероны венецианцам. Испанский король, по совету/монсеньора/де
Шьевра123, мнениям которого он, имея от роду пятнадцать лет, целиком
следовал, был готов принимать решения, исходя из обстоятельств и
необходимости. Поэтому в Нуайон приехали со стороны французского
короля епископ Парижский, управляющий королевским домом и пре-
Биббиена.
Гийом де Круа, сеньор де Шьевр (1468-1521), воспитатель Карла Габсбурга.
77
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
зидент Парижского парламента124, а со стороны католического короля —
тот же де Шьевр и великий канцлер кесаря125.
Пока Лотрек ожидал исхода переговоров, по обычаю современных
армий солдаты обратили свое оружие против злосчастных крестьян:
Лотрек навел мосту виллы Мозамбано и занимался сбором урожая в кон-
тадо Вероны, рассылая повсюду отряды легкой кавалерии, а часть своих
людей разместил на территории Мантуи и наносил ей огромный ущерб,
поэтому маркиз Мантуанский, чтобы избавиться от этой напасти,
выплатил ему двенадцать тысяч экю. Солдаты из Вероны каждый день делали
набеги на окрестности Виченцы и Падуи и разграбили сам злополучный
город Виченцу. Наконец, Лотрек, уступая настойчивым требованиям
венецианцев, перешел Адидже по мосту, простроенному в Буссоленго, и
разорив эту местность, где никто не думал, что войско появится с этой
стороны, подошел к Вероне, чтобы обложить ее осадой; тем временем с
помощью местных жителей он занял Кьюзу, помешав тем самым подходу
подкреплений из Германии. Но в тот же день, когда он подошел к Вероне,
немецкие пехотинцы по собственной воле или тайно подкупленные им,
отказались завоевывать город, принадлежащий кесарю и не
представляющий интереса для французского короля, хотя уже три месяца они
получали содержание от венецианцев. Поэтому Лотрек снова переправился
через Адидже и на милю удалился от стен Вероны, а венецианское
войско, насчитывавшее пятьсот конных латников, пятьсот легких
кавалеристов и четыре тысячи пехотинцев, опасаясь оставаться за рекой,
присоединилось к нему.
Тем временем посланцы обоих королей пятнадцатого августа в Нуай-
оне пришли к следующему соглашению: между королем Испании и
королем Франции устанавливается вечный мир и оборонительный союз
для защиты от любых нападений; король Франции выдает дочь, которой
тогда исполнился один год126, за католического короля и в приданое
наделяет его правами на Неаполитанское королевство, принадлежащими
ему на основании раздела, произведенного их предшественниками, но
с условием, что пока она не достигнет брачного возраста, католический
король будет ежегодно выплачивать на ее содержание французскому
королю сто тысяч экю. Если же она умрет до этого срока, а у короля родится
другая, то и она на тех же условиях будет выдана за католического
короля; а если не родится, то это будет Рене, обещанная по соглашению,
заключенному в Париже; если же любая из них скончается в браке, не
обзаведясь сыновьями, эта часть Неаполитанского королевства вернется
к королю Франции. Католический король должен через некоторое
время вернуть прежнему государю Наваррское королевство, если же этого
124 Этьен Понше, Артюс Гуффье и Пьер Мандо де Ла Мартони (в 1514-1517 гг. был первым
президентом Парижского парламента).
125 Жан де Совижс (1455-1518), великий канцлер Нидерландов, с 1515 г. канцлер Бургундии,
с 1516 г.—Кастилии.
126 Луизу, которая умерла через два года.
78
Книга 12, глава 22
не случится, король Франции может помогать прежнему правителю в его
отвоевании, но, как утверждали позднее испанцы, если сначала тот
докажет ему, что имеет права на это королевство. Кесарь может
присоединиться к мирному договору в течение двух месяцев, но даже если он это
сделает, французскому королю дозволяется помогать венецианцам
вернуть себе Верону; если же кесарь передаст этот город католическому
королю и согласится, чтобы он вручил его через шесть недель королю
Франции и тот свободно располагал им по своему усмотрению, Франциском
ему будут выплачены сто тысяч экю, и еще сто тысяч венецианцами,
частью в момент передачи, частью через шесть месяцев; кроме того,
кесарь освобождается от выплаты трехсот тысяч, одолженных ему королем
Людовиком, когда они были союзниками. В этом случае между кесарем
и венецианцами устанавливается мир на восемнадцать месяцев, у кесаря
остаются Рива ди Тренто и Роверето вместе со всем, чем владеет во Фриу-
ле, а венецианцы сохраняют за собой замки, принадлежавшие кесарю, до
тех пор, пока французский и испанский король уладят свои разногласия
по поводу границ. Обе стороны включили в статьи договора папу.
Соглашение, заключенное в Нуайоне, не помешало венецианцам
по-прежнему настаивать, чтобы Лотрек осадил Верону, ибо они не были
уверены, что кесарь присоединится к миру, и к тому же они
предпочитали завоевать ее силой, а не платить огромный выкуп. Король Франции,
в свою очередь, ради примирения с кесарем желал договориться, а не
воевать с ним; тем не менее Лотрек, у которого не оставалось никаких
отговорок, так как венецианцы наняли достаточное количество пехотинцев,
и ландскнехты уже не отказывались идти в поход вместе с остальными,
выполнил их требование. Войска перешли через Адидже по-отдельности,
одно по мосту, переброшенному севернее города, другое — по
наведенному южнее. Артиллерия французской армии, расположившейся у
местечка Томбы, была расставлена частично у ворот Санта Лючия, частично,
вместе с немецкой пехотой, у ворот Сан Массимо, и обе /батареи/ должны
были обстреливать то место, где стена, разделяющая город и цитадель,
соединяется с городской стеной: нападавшие собирались проникнуть
одновременно в цитадель и в город, чтобы защитникам пришлось
разделиться на две части из-за находящейся между ними стены. Венецианское
войско подошло к Кампомарцо южнее Вероны и остановилось в Сан
Микеле, между рекой и каналом, чтобы подавить там неприятельские
пушки и разрушить Епископские ворота, которые были хуже всего
защищены. За первые двое суток артиллерия подавила сильное сопротивление
с флангов, но венецианцам лишь с большим трудом удалось заглушить
огонь трех бастионов, после чего обе армии начали обстреливать стену
из восемнадцати тяжелых и пятнадцати средних осадных орудий, так что
после трех дней каждое из войск сровняло с землей по семьдесят локтей
стены, но бомбардировка продолжалась, чтобы намного расширить
проходы. Однако, хотя венецианцы, со стороны которых стена была слабее,
79
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
разрушили почти все бастионы и валы, он не смогли полностью подавить
огонь с фланга изнутри, поскольку пушки противника были расположены
внизу, едва ли не во рву, и ядра нападающих перелетали через них, или
не долетали, ударяясь в землю. Одновременно стену разбивали кирками,
и она обрушилась еще до назначенного капитанами времени, хотя под
ней и поставили подпорки. В Вероне находились восемьсот всадников,
пять тысяч немецких пехотинцев и /тысяча пятьсот/ испанцев под
командованием Маркантонио Колонны, который перешел от папы на
службу к кесарю. Этот гарнизон усердно заделывал бреши и храбро сражался
везде, где было необходимо, к вящей похвале для Маркантонио, который
был легко ранен в плечо выстрелом из ружья, но неизменно сносил все
труды и опасности в любое время дня и ночи. Орудия, установленные
французами в четырех местах, где были башни, между воротами
цитадели и воротами Санта Лючия, проделали такие бреши, что в каждую из
них могли пройти солдаты в боевом строю; венецианцы добились такого
же успеха, но Лотрек требовал новых пушек, чтобы еще расширить
проломы, и, несмотря на тщетные просьбы венецианцев идти на приступ,
использовал любую возможность для отлагательства. Случилось так, что
по Веронской равнине на телегах везли восемьсот бочонков с порохом
и много боеприпасов, и когда один из погонщиков быков хотел обогнать
другого и разогнал свою повозку, из-за соударения колес вспыхнул огонь
и порох вместе с телегами и быками сгорел. У защитников же
возникла другая трудность, ибо в городе, страдающем от осады на протяжении
нескольких месяцев, стало заканчиваться продовольствие, которое
доставлялось туда лишь в очень небольшом количестве тайно через горы.
Когда Верона находилась /в таком положении/, подошли /девять/ тысяч
немецких пехотинцев, посланных кесарем на подмогу городу. Дойдя до
Кьюзы, они заставили ее капитулировать и захватили замок Корвару,
охраняющий проход в сторону Тренто на соседней с Адидже горой; во
время войны кесаря с венецианцами он не раз переходил из рук в руки.
Ввиду приближения этого войска Лотрек возымел опасения, или сделал
вид, что опасается его, вопреки желанию венецианцев снял осаду и
отступил в Виллафранку. За ним последовала часть венецианского
войска, а остальные под командой Джанпаоло Манфроне ушли в Бозето127
за Адидже по наведенному мосту. Не сомневаясь, что Лотрек дожидался
решения кесаря относительно вступления в Нуайонский договор, на
возможность которого намекал посланец к нему от католического короля,
венецианцы утратили надежду взять Верону и отправили всю свою
тяжелую артиллерию частично в Падую, частично в Брешию. Таким образом,
немецкая пехота могла беспрепятственно занять Томбу, где до этого
располагалось французское войско; часть из них вошла в Верону, а другие,
бывшие снаружи, занимались сбором припасов, и доставив их в город,
127 По С. Сейдель-Менки, которая черпает сведения из сочинений А. Мочениго и М. Санудо,
речь идет об Альбаредо д'Адидже.
80
Книга 12, глава 22
ушли. На страже Вероны оставались от семи до восьми тысяч немецких
солдат, ибо большая часть испанцев, не договорившись с немцами,
перешла в венецианский лагерь во главе с их полковником Мальдонадо.
Помощь, пришедшая к немцам, по всеобщему мнению была
несущественной, так как они принесли с собой только двадцать тысяч рейнских
гульденов, присланных английским королем, и находясь в лагере,
израсходовали столько же продовольствия, сколько доставили туда.
Французские войска, отведенные в Виллафранку, разоряли окрестности Вероны
и Мантуи, поэтому венецианцы, не желая, чтобы французы, которых
не мог удержать даже приказ короля, ушли на /зимние/ квартиры, были
вынуждены распорядиться о выдаче им всей необходимой провизии из
Брешии; это обходилось ежедневно более чем в тысячу экю.
Наконец, дело начало явно клониться к миру, ибо, как стало
известно, в кесаре, который ранее упорно настаивал, чтобы его внук не вступал
в союз с французским королем, жажда денег превозмогла природную
ненависть к французам и давно вынашиваемые намерения достичь
господства в Италии, и он заключил и ратифицировал договор128. В
соответствии с ним он должен был вернуть Верону, и это снова пошло на пользу
королю Франции, так как все швейцарские кантоны, убедившись, что он
и кесарь сложили оружие, по примеру граубюнденцев решили с ним
договориться. Много стараний для этого приложил Галеаццо Висконти129,
который был изгнан и заочно осужден королем; благодаря своим
усилиям он получил разрешение вернуться на родину, а со временем и
многие милости и почести. Условия договора130 были следующие: король
выплачивает швейцарцам в течение трех месяцев триста пятьдесят тысяч
дукатов, а затем ежегодный пенсион бессрочно. Швейцарцы обязуются
выставлять ему на службу, по его просьбе и по решению своих властей,
определенное количество пехотинцев; но в этом случае разные
кантоны поступили по-разному: восемь из них согласились посылать солдат
даже когда король нападет на чужие владения, а еще пять — только во
время защиты им собственных владений. От самих швейцарцев зависит,
захотят ли они вернуть французскому королю крепости Лугано и
Люцерна, защищающие проходы, важные для безопасности герцогства
Миланского; если они будут возвращены, король должен уплатить за это триста
тысяч дукатов. Как только договор подписали, крепости были срыты до
основания.
Такие события происходили в Италии в тысяча пятьсот шестнадцатом
году. В первые дни следующего года епископ Тренто131 приехал в
Верону и предложил Лотреку, с которым встретился между Вероной и Вил-
128 Брюссельский трактат от 3 декабря 1516 г.
129 См. КН.4, гл. 8, прим.55.
130 Фрайбургский вечный мир от 29 ноября 1516 г.
131 Бернард фон Клее (Клезио, 1485-1539), советник императора Максимилиана, с 1514 г.
князь-епископ Тренто, с 1530 г. кардинал, великий канцлер империи.
81
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
лафранкой, в течение трех месяцев, как записано в договоре, передать
французскому королю город, которым тот, по его словам, владел от
имени короля Испании. Возник спор о том, отсчитывается ли этот срок со дня
ратификации договора кесарем, или с того дня, как Верона была
признана подвластной католическому королю, и этот спор продлился несколько
дней, но так как веронский гарнизон волновался, требуя денег, епископ
был вынужден поторопиться. Поэтому, приняв за исходный пункт день,
когда кесарь наделил его полномочиями, он согласился передать Верону
пятнадцатого января; в этот день он сдал город Лотреку, принявшему его
от имени короля Франции, после того как получил от венецианцев
первые пятьдесят тысяч дукатов, и еще пятнадцать тысяч, согласно договору,
для выплаты солдатам в Вероне; Лотрек обязался доставить артиллерию,
находящуюся в Вероне, в Тренто. От имени своего короля он тотчас же
передал город венецианскому сенату, которого представлял проведитор
Андреа Гритти; знать и народ Венеции испытывали величайшую радость
оттого, что такая долгая и опасная война закончилась счастливо,
несмотря на непомерные расходы и лишения. По утверждению некоторых их
писателей, на войну, начавшуюся после договора в Камбре, они
истратили пять миллионов дукатов, причем пятьсот тысяч из них было
получено от продажи должностей. Но не меньше радовались веронцы и жители
всех других городов, подчиненных Венецианской республике, так как
надеялись избавиться благодаря наступившему миру от всех бед и
притеснений, которые они претерпевали от обеих сторон на протяжении
длительного времени.
82
Книга 13
Книга 13, глава 1
Тщетные надежды на мир и спокойствие в Италии. Франческо Мария
делла Ровере нанимает иностранные войска для отвоевания герцогства
Урбинского. Страхи и подозрения папы. Папа и Лоренцо Медичи
отправляют солдат в Романью. Радость населения при вступлении
Франческо Марии на территорию герцогства; отвоевание Урбино.
Попытка взять Фано. Положение Пезаро.
Казалось, что после того как кесарь и венецианцы сложили оружие,
а французский король устранил возможные поводы для войны с
Максимилианом и католическим королем, Италия, истерзанная и
потрясаемая столькими бедами, обретет на несколько лет покой. Швейцарцы,
всегда служившие орудием для зачинщиков смут, как будто бы возобновили
прежний союз с королем Франции и притом не рассорились с другими
государями; договор, подписанный в Нуайоне, породил такие надежды,
что речь зашла о встрече двух королей в Камбре для расширения их
союза, и туда уже отправились заранее Шьевр, главноуправляющий двора1
и Роберте. Кесарь проявлял такую же готовность, и не только возвратил
Верону, но и отправил к французскому королю двух послов, чтобы
закрепить присягой заключенный мир. Таким образом, можно было не без
оснований полагать, что согласие и мир между двумя столь
могущественными государями искоренят семена раздора и войн в Италии. Однако, то
ли из-за нашей злополучной участи, то ли потому, что Италия разделена
на множество владений разных государей (in tanti principi е in tanti stati),
для нее оказалось почти невозможным, из-за расхождений в интересах
и желаниях тех, от кого зависела ее судьба, избежать непрестанных
бедствий, так что едва прекратились военные действия между кесарем и
венецианцами, и еще до сдачи Вероны вскрылись источники новых
беспорядков, вызванных Франческо Марией делла Ровере, который подбил
испанских пехотинцев, воевавших в Вероне и в франко-венецианском
войске, ее осаждавшем, помочь ему в возвращении его владений,
откуда тем летом он был изгнан папой. Он преуспел в этом без труда, ибо
ничто так не досаждало чужеземным солдатам, привыкшим к войнам,
разграблению городов, разорению и расхищению территорий, как мир,
к которому, как они видели, склоняется вся Италия. Поэтому к герцогу
решили примкнуть около пяти тысяч испанских пехотинцев во главе
с Мальдонадо, выходцем из той же нации, умудренного во многих
войнах; к нему присоединились примерно восемьсот легких кавалеристов
Артюс Гуффье де Буази.
83
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
под командой Федерико да Боццоло, испанца Гайозо2, бургундца Сюкра3
(Zuchero), Андреа Буа4 и албанского капитана Костантино Боккали5 — все
они были опытными военачальниками и имели некоторую известность.
Среди этих людей своим большим авторитетом, знатным
происхождением и высокими званиями, которых он достиг уже в юношеском возрасте,
выделялся Федерико Гонзага, синьор Боццоло, бывший также одним из
главных зачинщиков этого контракта, так как он был движим не
только желанием приумножить во время новой войны свою славу и дружбой
с Франческо Марией, но и ненавистью к Лоренцо Медичи, ибо когда тот,
ввиду болезни своего дяди Джулиано, получил власть над всеми
вооруженными силами Церкви и флорентинцев, он отлучил Федерико от
должности командующего всей пехотой, до этого доверенной ему Джулиано.
Итак, это войско, замечательное более своей доблестью, чем числом или
военной оснащенностью (ибо у них не было ни денег, ни артиллерии, ни
боеприпасов и вообще ничего из всего того снаряжения, которое
запасают для войны, за исключением лошадей и оружия), выступило в поход
в урбинские владения в тот же день, когда венецианцам была передана
Верона.
Узнав об этом, папа испытал сильное беспокойство, ибо его смущала
сила этого войска, опасного ненавистью его капитанов, а также
доблестью и репутацией испанской пехоты; к тому же папе была известна
привязанность населения герцогства к Франческо Марии, так как оно долго
находилось под умеренным правлением дома Монтефельтро и
перенесло свою приязнь на выросшего там последнего герцога, сына одной из
сестер герцога Гвидо6. Кроме того, папа был очень недоволен тем, что
придется вести войну с таким войском, которому нечего терять и
которым движет только жажда грабежа и разбоя; многих солдат, вследствие
заключения мира оставшихся без выплат, это привлекало, и, как опасался
папа, они могли присоединиться к первым. Но больше всего его мучило
подозрение, что это предприятие затеяно при участии французского
короля. Ведь помимо того, что последний был раздражен войной против
Франческо Марии, у него, как хорошо знал папа, было много причин
досадовать на него: во время прихода кесаря он не выполнил
обязательства, принятые после сдачи Милана; вернувшись в Рим, он издал буллу
о распределении бенефициев в Французском королевстве и герцогстве
Миланском, противоречащую договоренности в Болонье, (которая ввиду
краткого срока еще не была подписана),— разгневанный король
отказался принять эту буллу. Папа вел тайные переговоры с другими государя-
2 Алонсо де Гайозо.
3 Гвиччардини переводит буквально («сахар»). Возможно, это Жак де Сюкр (ум. в 1535 г.),
сеньор де Беллэн, участник битвы при Павии в 1525 г.
4 Андреа Буа (ум. ок. 1520 г.), племянник Меркурио Буа, албанец.
5 Костантино Боккали (ум. ок. 1540 г.), выходец из семьи кондотьеров, племянник
Константина Арианити.
6 Джованны да Монтефельтро, сестры Гвидо да Монтефельтро, знаменитого кондотьера.
84
Книга 13, глава!
ми и со швейцарцами, направленные против Франциска; не так давно,
желая прямо помешать отвоеванию Вероны, он позволил испанским
солдатам, идущим ей на помощь из Неаполя, разделившись на группы,
пройти по церковным владениям, ссылаясь на то, что иначе они прошли
бы все вместе и он не смог бы им помешать. Вопреки обещаниям,
данным в Болонье, он уступил ему право на сбор десятины лишь на
определенных условиях и не вернул герцогу Феррарскому его города. Все эти
соображения давали понтифику справедливые основания подозревать
причастность короля, но у него были, как ему казалось, и некоторые
доказательства, ибо вышеупомянутый набор производился под Вероной,
и Лотрек должен был знать о нем за много дней, а поскольку он об этом
умолчал, очевидно, он происходил с его согласия. К этому прибавлялось,
что до этого момента Федерико да Боццоло получал жалованье от короля,
и хотя Лотрек утверждал, что его контракт закончился, трудно было это
проверить. Папа также испытывал сомнения в отношении венецианцев,
чьи проведиторы, по слухам, содействовали этой сделке, ибо сенат,
памятуя о прошлом, был недоволен понтификом и опасался его возвышения,
так как он, имея за собой все могущество и авторитет папства, мог
свободно распоряжаться флорентийским государством. Все это пугало папу,
но его мало успокаивала надежда на союз с другими государями, ибо все
они только что заключили перемирие или союз, и кроме того, никому не
нравилась манера понтифика действовать путем тайных интриг и
козней, так как, если он и был на их стороне, то его привычка скрывать свои
намерения и нелюбовь вовремя исполнять данные другим обещания
вызывали у всех недовольство. Более того, временами боясь всех, папа
незадолго до того послал немца брата Николая7, секретаря кардинала
Медичи, к католическому королю, чтобы отговорить его от встречи с
французским королем, из опасений, что они вступят в союз против него.
Хотя папа и его племянник Лоренцо пребывали в нерешительности,
они постоянно посылали в Романью своих людей, частью вновь нанятых
пехотинцев, частью батальоны флорентийского ополчения; вместе с Рен-
цо да Чери и Вителло Вителли, находившимися с конными латниками
в Равенне, они должны были преградить путь противнику. Но тот,
перейдя через По в Остии, сумел опередить эти приготовления, пересек по
дороге на Ченто и на Бутрио контадо Болоньи и вошел во владения герцога
Феррарского. Затем, разграбив замок Гранароло в окрестностях Фаэнцы,
он приблизился к этому городу в надежде, что там вспыхнут беспорядки
в связи с тем, что в войске был один из отпрысков Манфреди, но так как
ничего подобного не произошло, люди герцога Урбинского двинулись
дальше, не покушаясь на другие города Романьи, где стояли гарнизоны
пехоты или тяжелой конницы, а чтобы надежнее защитить Римини, Рен-
цо и Вителли отправились туда морем. Лоренцо также прибыл в Чезену,
7 Николай фон Шенберг (1472-1537), доминиканец, архиепископ Капуи с 1520 г.,
впоследствии кардинал Сан Систо (1535), папский дипломат.
85
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
чтобы собирать своих людей там и в Римини, но неприятель уже
миновал эти места. При этом Лоренцо продолжал повсюду вербовать солдат,
которые стекались к нему в избытке и вопреки его желанию, ибо когда
две тысячи пятьсот немецких пехотинцев и более четырех тысяч
гасконцев покинули армию Лотрека, чтобы отправиться по домам, секретарь
Лоренцо Джованни да Поппи8, бывший несколько месяцев при Лотреке,
самовольно нанял их на службу, то ли из безосновательных подозрений,
что эти люди, не получая жалования от других, последуют за Франческо
Марией, то ли из легкомысленных ожиданий, что они помогут быстро
одержать победу. Он воспользовался для этого влиянием Лотрека на
капитанов и сразу направил эти отряды к Болонье; таким образом, хотя
папе и Лоренцо ввиду их подозрений в отношении французского короля
подобные союзники были неприятны, они не могли им отказать из
опасений, что зайдя так далеко, те могут присоединиться к неприятелю.
Тем временем Франческо Мария двигался вперед и, вступив на
территорию Урбино, был встречен населением с великой радостью, ибо
в городах не было ни одного солдата, потому что Лоренцо, не имея
возможности быстро снабдить их гарнизонами, позаботился только о
защите города Урбино, центра и столицы герцогства. По совету Вителли он
послал туда две тысячи пехотинцев из Читта' ди Кастелло, и так как
Вителли отказался туда ехать, их возглавил Якопо Россетто9 также из
Читта' ди Кастелло. Последнему многие советовали изгнать из города всех,
кто может носить оружие, ибо все горожане внушали подозрения, но он
отказался это сделать. Итак, Франческо Мария, не теряя времени,
отправился в Урбино, и хотя в первый раз, как он приблизился к стенам, его
попытка оказалась неудачной, во второй раз Якопо Россетто согласился
сдать ему город, то ли совершив измену, как полагали многие, то ли из
страха, поскольку все жители восстали. Одних сил неприятеля он мог бы
не опасаться, так как у того не было ни артиллерии, ни осадных орудий.
По условиям капитуляции из города вышли солдаты с их имуществом;
епископ Вителли10, который управлял государством от имени нового
герцога и у которого, казалось, все валилось из рук, попал в плен. Примеру
Урбино последовало все герцогство за исключением крепости Сан Лео,
которую ввиду ее неприступности мог защитить небольшой гарнизон.
Город Губбио, сначала провозгласивший власть Франческо Марии, а
затем, раскаявшись, вернувшийся в подчинение Лоренцо, под
впечатлением этих быстрых успехов, поступил так же, как и остальные. В распоряже-
8 Джованни Лапуччи да Поппи занимал различные посты в правительственных органах
Флоренции, в 1520 г. он впал в немилость. Гвиччардини вспоминает о нем в своих «Заметках»:
«Не добивайтесь перемен, если при этом меняются не порядки, которые тебе не нравятся,
а одни только люди; такие перемены не дают удовлетворения; например, какой прок в том,
чтоб устранить мессера Джованни да Поппи, если место его займет мессер Бернардо да Сан
Миниато, человек того же положения» (50, с. 127).
9 Якопо Россетто ди Читта ди Кастелло (погиб в феврале 1517 г.), кондотьер.
10 Джулио Вителли, епископ Читта ди Кастелло.
86
Книга 13, глава 1
нии Лоренцо оставались Пезаро, Сенигалья, Градара и Мондаино, города,
не входившие в герцогство.
Вернув себе Урбино, Франческо Мария задумал овладеть
какой-нибудь местностью на побережье, и так как в Пезаро и Сенигалью вошло
множество солдат, то, сделав вид, что отправляется в Пезаро, он
двинулся к Фано, городу, который считался менее защищенным и за который
противники меньше опасались, так как герцог никогда им не владел.
Однако Ренцо да Чери, находившийся в Пезаро, узнал о его намерениях
и немедленно послал в Фано Троило Савелли с сотней конных латников
и шестьюстами пехотинцами. Противник подошел с пятью пушками не
очень большого калибра, найденными в Урбино, но так как у него
недоставало и пороха, было разрушено не более двадцати локтей стены,
да и то с трудом; тем не менее, он пошел на приступ, потеряв при этом
около ста пятидесяти человек. Неудача не обескуражила нападавших,
и на следующий день они снова атаковали с таким мужеством, что
почти захватили брешь в стене и наверняка ворвались бы в город, если бы
им не помешала доблесть заместителя Троило Фабиано да Галлезе,
который остался оборонять стену с немногими конными латниками и
отразил приступ. На следующий день был назначен новый штурм, но стало
известно, что ночью в Фано вошли пятьсот пехотинцев, присланных из
Пезаро, поэтому осаждающие снялись с лагеря и разместились в замке
Монтебароччо, стоящем на высокой и неприступной горе, откуда было
удобно спускаться к Фоссомброне и Урбино, но со стороны Пезаро там
был крутой обрыв. Здесь они оставались в ожидании более удобного
случая и охраняли герцогство Урбинское, которое было у них за
плечами. В то же время в Римини, где находился Лоренцо Медичи, прибыли
немецкие и гасконские пехотинцы, и кроме того, многочисленные
итальянцы и тысяча пятьсот других немецких солдат, из тех что защищали
Верону; собрав почти всю кавалерию папы и флорентинцев, Лоренцо,
который не имел военного опыта и руководствовался советами
капитанов, пришел с тяжелой конницей в Пезаро и разместил пехоту в горах
напротив позиций противника.
Город Пезаро расположен в устье долины, ведущей в сторону
Урбино; вытекающую из нее реку11 местные жители называют Порто, так как
вследствие ее глубины туда заходят большие лодки; она приближается
к городу со стороны Римини; крепость находится со стороны моря, а
между городом и рекой построено множество амбаров, которые Ренцо, ради
безопасности Пезаро, приказал разрушить. Большую часть города со всех
сторон окружают горы, которые не доходят до моря, и на побережье
остается ровное пространство, простирающееся в направлении Фано
примерно на две мили. На холмах имеются две горы, возвышающиеся друг
напротив друга: та, что ближе к морю, называется Канделара, другая, со
стороны Урбино,— Нуголара, и на вершине обеих стоят замки, каждый из
Фолья.
87
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
которых носит то же имя, что и гора. Итак, итальянские пехотинцы
расположились в замке Канделара, а немцы и гасконцы — в Нуголаре, ближе
к неприятелю. Это было сделано не для того, чтобы вступать с ним в бой,
не считая легких стычек, а только чтобы помешать ему свободно
передвигаться по окружающей местности на случай, если он задумает что-то
предпринять. Папа не собирался давать решительного сражения, кроме
как в случае твердой уверенности в победе, считая опасным
столкновение с храбрыми солдатами, которые готовы идти на риск, потому что
победа сулит им намного больше, чем противнику. Поражение папской
армии поставило бы под угрозу владения Церкви и флорентинцев;
выжидать и обороняться было выгоднее, поскольку явные признаки
указывали на то, что недостаток денег и продовольствия в такой скудной
местности приведет вражеское войско в расстройство, в то время как войско
папы набиралось опыта и пополнялось отборными солдатами; можно
было ожидать со дня на день, что дела папы улучшатся.
Книга 13, глава 2
Жалобы папы и просьбы к государям о помощи. Разные ответы, данные
ими папе, и его новое соглашение с королем Франции. Условия договора.
Дело в том, что с самого начала этих событий папа, опираясь, наряду
с прочим, и на свою власть, настойчиво просил о помощи всех
государей и обращался с жалобами к их послам, бывшим в Риме, а также
к ним самим, издавая апостольские бреве и отправляя послов. Но разным
адресатам он писал разное: сообщая кесарю и испанскому королю о
заговоре, устроенном Франческо Марией делла Ровере и испанскими
пехотинцами во французском лагере, на глазах наместника короля, он явно
намекал в бреве на свои подозрения, что это делалось с ведома
последнего. Но в посланиях христианнейшему королю жалобы папы не заходили
дальше скрытых обвинений в адрес Лотрека.
Государи также восприняли эти события по-разному. Кесарь и его
внук были удовлетворены тем, что папа обвинял во всем французского
короля, так как кесарь, уже разошедшийся в силу застарелой ненависти
и своего непостоянства с Франциском, вступил в союз с английским
королем и встретился с внуком близ Антверпена, где уговаривал его не
видеться с королем Франции; в конце концов, по обоюдному согласию эта
встреча была отменена. Дух соперничества и подозрение были сильнее
в испанском короле, чем его союзные обязательства. Итак, дед и внук
немедленно предложили папе помощь и приказали всем своим
подданным прекратить военные действия с его людьми; католический король
послал графа Потенцы12 в Неаполитанское королевство, чтобы он
собрал конных латников и привел четыреста копий для поддержки папы;
для пущей убедительности в серьезности своих намерений Карл лишил
12 Антонио де Гевару.
88
Книга 13, глава 2
Франческо Марию за
неповиновение герцогства Соры, которое
находится в пределах области
Терра ди Лаворо и было куплено
его отцом. Французскому же
королю неприятности папы были на
руку, ибо тот в душе его
чуждался, поэтому сначала, по примеру
самого папы, он решил внушить
ему пустые надежды и сообщил,
что он очень огорчен и прикажет
Лотреку содействовать папе; но
при этом он прибавлял, что папа
сам виноват в своих несчастьях,
так как испанцы не
преисполнились бы такой дерзости, если бы
их число не умножилось
благодаря тем, кто с его же
разрешения пришел из Неаполя в Верону.
Таковы сначала были намерения
короля. Однако позднее,
принимая во внимание, что,
лишившись его поддержки, папа
безоглядно будет искать дружбы
испанского короля, Франциск
предпочел оказать ему помощь, но при этом извлечь из его неприятностей
некоторую пользу. Итак, когда папа к нему обратился, король приказал
прислать к нему из Милана триста копий и одновременно предложил
заключить новый союз, потому что тот, который был подписан в
Болонье, многократно нарушался папой и уже не заслуживает доверия. Это
предложение он сопровождал различными упреками, ибо то жаловался,
что папа оговорил его перед другими государями, то говорил, что папа,
желая навредить ему и угодить кардиналу Сионскому, отлучил Георга
Суперсаксо, который склонял швейцарцев на его сторону. Кроме того,
регентша, мать короля13, с которой он очень считался, открыто
порицала низость папы, который не только изгнал герцога из собственных
владений, но и обрушил на него всевозможные кары, а также отказался
отдать приданое или доходы от него вдовствующей герцогине14 и
молодой жене герцога15, отчего они не имеют средств к существованию;
эти речи, достигая ушей папы, усиливали его подозрения. Однако, ис-
13 Луиза Савойская (1476-1531) которую Франциск I назначил регентшей на время своего
похода в Италию.
14 Елизавета Гонзага (1471-1526), дочь Федерико I Гонзага, вдова Гвидобальдо да
Монтефельтро.
15 Элеонора Гонзага.
Люцернская хроника (Luzerner Schilling, fol.
206r), 1511-1513 Центральная
университетская библиотека Люцерна.
Наверху: Джованмария Сфорца, епископ
Генуи, едет в Цюрих набирать солдат.
Внизу: Йорга Суперсаксо арестовывают на
люцернском Рыбном рынке за получение
взятки.
89
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
пытывая множество затруднений и нуждаясь в помощи короля скорее
для повышения своего авторитета, папа много дней продержал триста
/французских/ копий, прибывших из Милана под командой... де Шис-
се16, на территории Болоньи и Модены, не в состоянии скрыть своих
подозрений, а затем Лоренцо разместил их на постой в Римини, где они
находились на удалении от противника и не могли принести большого
вреда. Это взаимное недоверие только усложнило подписание
договора, который в это время обсуждался в Риме, ибо король, перед тем как
его ратифицировать, выдвинул новые требования, затянувшие
заключение на много дней. Наконец, когда папа пошел на уступки, король
ратифицировал договор.
В него вошли взаимные обязательства папы и короля по обороне их
владений определенным количеством войск и выплате двенадцати
тысяч дукатов в месяц; такими же обязательствами король Франции
обменялся с флорентинцами, включая Лоренцо Медичи и герцогство Урби-
но, но на меньшее количество солдат и на шесть тысяч дукатов в месяц.
Король обязывался также помогать папе в случае, если тот пожелает
выступить против подданных и вассалов Церкви. Сам он, согласно
обещаниям, данным папой в Болонье, получил в свои руки распределение
бенефициев и десятину, при условии, что эти деньги будут отложены
для войны с турками (таков был благовидный предлог для уступки
десятины), но негласно было условлено, что, когда вся сумма будет собрана,
специальным бреве королю будет разрешено использовать ее по
своему усмотрению. Папа издал особое бреве о том, что никогда не будет
просить у короля помощи против герцога Феррарского и не возражает
против того, что он примет герцога под свое покровительство. Стороны
долго препирались по поводу возвращения Реджо, Модены и Рубьеры,
на котором настаивал король, ссылаясь на обещания, полученные им
в Болонье; папа не отказывался от них, но откладывал исполнение на
потом, ссылаясь на то, что сдать их во время войны было бы
унизительно и доказывало бы его крайнюю слабость; король же хотел вернуть
города немедленно. В конце концов, так как дальнейшие настояния
угрожали чрезмерно раздражить понтфика, а Франциск оказался в ссоре
с королем Англии и опасался действий со стороны кесаря, испанского
короля и швейцарцев, то он согласился, чтобы папа в переданном ему
бреве обещал вернуть герцогу Феррарскому Модену, Реджо и Рубьеру
в течение ближайших семи месяцев. Папа рассчитывал, что в случае,
если ему удастся справиться с неприятностями, он сможет так же мало
считаться с этим бреве, как и с болонскими договоренностями; король
же довольствовался тем, что, раз уж он не может добиться своего, не
вызвав негодования папы, обещания последнего были даны в
письменном виде.
16 Пьер де Берар, сеньор де Шиссе, придворный шталмейстер, он был убит на дуэли в 1518 г.
90
Книга 13, глава 3
Книга 13, глава 3
Набеги солдат Лоренцо на территорию герцогства. Лоренцо
задерживает посла Франческо Марии. Качество армии Лоренцо.
Фоссомброне и Викариат. Войско Лоренцо лишается представившейся ему
возможности добиться успеха.
Пока велись эти переговоры, войско Лоренцо прирастало, поскольку
кроме множества солдат, набранных им самим, к нему
присоединились тысяча испанских и тысяча немецких пехотинцев, нанятых папой
в Риме, и казалось, что пришло время покончить с этой войной. Ввиду
прочности позиций противника единственным выходом было лишить
его возможности пополнять запасы продовольствия и заставить уйти,
поэтому Камилло Орсини17 был послан с семьюстами легкими
кавалеристами разорять местность, называемую Викариатом, откуда неприятель
черпал для себя провиант.
В это время через горниста, посланного в Пезаро, из
неприятельского войска у Лоренцо запросили пропуск для проезда к нему испанского
капитана Суареса в сопровождении еще одного, чье имя не было
названо. Лоренцо охотно согласился на это, полагая, что речь идет о том
капитане, который был в тайном сговоре с ним18, но приехал его
однофамилец, и с ним секретарь Франческо Марии Орацио да Фермо19. Испросив
публичной аудиенции, Суарес от имени Франческо Марии предложил
разрешить спор путем схватки лицом к лицу или вместе с некоторым
числом сотоварищей, вместо того чтобы наносить ущерб населению
вопреки интересам их синьора, кто бы им ни стал; выбор способа поединка
Франческо Мария предоставлял Лоренцо. После этих слов посланец хотел
прочитать письмо, которое держал в руках, но в этом ему было отказано.
По совету своих капитанов Лоренцо ответил, что с удовольствием примет
вызов, но только после того, как Франческо Мария откажется от всего, что
насильственно у него отнял; затем оба парламентера по наущению Ренцо
да Чери были арестованы, ибо, по словам Ренцо, они заслуживали
наказания за чрезмерную дерзость. Но так как другие капитаны осудили
такое вероломство, Лоренцо освободил Суареса и задержал одного Орацио,
оправдывая позорное нарушение данного слова лживыми придирками
к тому, что в охранной грамоте не было имени Орацио, который был
подданным Церкви и служил у его противника. На самом же деле он хотел
выведать от Орацио секреты Франческо Марии, в особенности, кто
посоветовал и предложил ему начать войну. Как стало известно, показания,
17 Камилло Орсини (1492-1559), сын Паоло Орсини, герцога Гравины, впоследствии
известный полководец, служивший с перерывами то Церкви, то Венеции. После смерти он был
заподозрен в связях с протестантами, и против него было заведено инквизиционное дело.
18 Об этом персонаже говорится ниже, в гл. 6.
19 По С. Сейдель-Менки, Орацио Флоридо да Фано. В 1539 г. н получил от сына Франческо
Марии Гвидобальдо замок Габичче в окрестностях Пезаро.
91
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
данные под пыткой, усилили подозрения Лоренцо и папы в отношении
французского короля.
Но желание Лоренцо лишить испанцев возможности запасаться
провизией в Викариате требовало больших усилий, ибо набеги легкой
кавалерии не приводили к результату. Его войско уже позволяло безбоязненно
сразиться с врагом, поскольку Лоренцо собрал, помимо тысячи конных
латников и тысячи легких кавалеристов, пятнадцать тысяч пехотинцев
разных национальностей, в том числе более двух тысяч испанцев,
нанятых в Риме; все это были отборные и опытные воины, ибо итальянские
пехотинцы составляли цвет всей пехоты Италии, так как других войн
нигде не велось, и капитаны могли заменить тех, кто был набран впопыхах,
на более подходящих. Итак, было решено расположиться в Сорболунго,
замке в контадо Фано на расстоянии пяти миль от Фоссомброне, откуда
было легко воспрепятствовать противнику подвозить припасы из
Викариата.
Город Фоссомброне находится на реке Метавр, знаменитой тем, что
римляне одержали там победу над карфагенянином Гасдрубалом20. До
этого места река протекает по узкому руслу в горах, а после Фоссомброне
попадает в более широкую долину, которая становится все просторнее
по мере приближения к морю. Метавр впадает в море на удалении в
пятнадцать миль от Фоссомброне, около Фано, со стороны, обращенной к Се-
нигалье. С правой стороны по течению реки расстилается местность,
называемая Викариатом, изобилующая плодородными холмами и замками
и тянущаяся на большом протяжении вплоть до Марки. С левой стороны
реки также лежат холмы, переходящие в высокие и крутые горы, а
равнинная полоса, доходящая до Фано, имеет ширину в три мили.
Когда Лоренцо решил перенести свой лагерь в Сорболунго, он послал
рано утром Джованни Медичи21, Джовамбаттисту да Стаббья22 и Бруноро
да Форли с четырьмястами легкими кавалеристами занять замок, чтобы
противник их не опередил. Пехотинцам, которые были в Канделаре и Ну-
голаре, он приказал перейти через горы и идти на соединение с другими
у Метавра, а сам он, оставив Гвидо Рангони со ста пятьюдесятью
конными латниками охранять Пезаро, с другой частью войска на рассвете
выступил из Пезаро в Фано по берегу моря и, повернув к Фоссомброне,
там, где начинается долина, достиг к полудню места на реке, именуемого
Мельницей Мадонны. Здесь все итальянские конники и пехотинцы пере-
правились вброд, а гасконцы и немцы перешли по построенному мосту,
20 В 207 г. до н.э.
21 Джованни Медичи по прозвищу Джованни делле Банде Нере (1498-1526), сын Джованни
ди Пьерфранческо Медичи и Катерины Сфорцы. При рождении он был назван Лодовико, но
после скорой смерти отца принял его имя. Начав в 1516 г. военную карьеру, он вскоре приобрел
известность и обзавелся собственным отрядом наемных солдат, получившим название Банде
Нере, предположительно благодаря черным лентам на их знамени. На Джованни возлагали
большие надежды во время войн Коньякской лиги против имперцев, но он погиб от раны,
нанесенной пушечным ядром. Его сын Козимо в 1537 г. был избран на пост герцога Тосканы.
22 Джовамбаттиста ди Стаббья (ум. ок. 1520 г.), кондотьер на службе Церкви и Флоренции.
92
Книга 13, глава 4
но с таким опозданием, что все войско не смогло дойти в тот же день, как
было намечено, до Сорболунго, и солдатам пришлось заночевать в замках
Сан Джорджо, Орчано и Мондавио, отстоящих друг от друга на полмили.
Поручение, данное отряду легкой кавалерии, также окончилось
неудачей. Джованни Медичи, (который во время этой своей первой военной
экспедиции выказал признаки будущей отваги и доблести), решил, что
по ошибке была избрана кружная дорога, и, расставшись с другими, кто
не пожелал к нему присоединиться, задолго до наступления ночи,
пришел в Сорболунго. Два других капитана после долгих блужданий под
руководством обманувшего их, по их уверению, проводника, в конце
концов вернулись к войску. Джованни Медичи, располагавший только своей
ротой, не мог ночевать в Сорболунго, так как тем же утром Франческо
Мария, предвидя маневр противника и предполагая, куда он направится,
спешно выступил со всем войском, без труда переправился через реку по
каменному мосту и засветло пришел к Сорболунго. Его приход заставил
Джованни, который не мог оказать сопротивления, отступить к Орчано,
преследуемый всадниками противника, взявшими в плен многих его
людей. В Орчано он прибыл в лагерь Лоренцо и с негодованием заявил ему
в присутствии Бруноро и Джовамбаттисты ди Стаббья, что из-за их
небрежности или трусости они лишились возможности выиграть войну. Это
была первая, но не единственная возможность добиться успеха,
упущенная армией Лоренцо, потому что позже были и другие, еще более
заманчивые, но за ними последовали более пагубные несчастья, ибо неудачу
усугубляли дурные советы.
Книга 13, глава 4
Отступление армии Лоренцо к Монтебароччо; стычки с неприятелем,
который занял замок раньше него. Позиции обоих войск. Новое
передвижение армии Лоренцо. Взятие Сан Костанцо. Войско Лоренцо под
Мондольфо; ранение Лоренцо. Сдача замка.
Замки Орчано и Сорболунго, находящиеся на возвышенности, отстоят
друг от друга на две мили с небольшим; пространство между ними
заполнено холмами и пригорками, среди которых стоит замок,
называемый Барки,— там размещалась часть людей Франческо Марии, и
ввиду соседства двух лагерей весь следующий день продолжались стычки.
Мнения капитанов армии Лоренцо разделились; некоторые, особенно
из тех, кто мало влиял на решение, предлагали напасть на неприятеля,
возможно потому, что они пользовались случаем, не подвергая
опасности ни себя, ни других, выказать свою храбрость такими пустыми
советами. Но Ренцо и Вителло, мнению которых Лоренцо всегда следовал,
отговаривали от этого, так как позиции противника были очень сильны
и за ними располагался замок, к которому вел единственный трудный
путь; также они не советовали оставаться в этом месте, потому что это
93
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
не поможет достичь цели, поставленной при выступлении из Пезаро,
и пока Сорболунго находится в распоряжении Франческо Марии, будет
очень трудно помешать ему запасаться продовольствием в Викариате.
Благодаря этим доводам все прочие решения были отвергнуты, и было
сочтено необходимым вернуться обратно. Но чтобы это отступление не
напоминало бегство, капитаны предложили не возвращаться в прежний
лагерь, а занять Монтебароччо и те места, откуда удалился неприятель,
так как из них можно было идти на Урбино. С этим войско выступило
на следующее утро, хотя, как полагали многие, это было скорее бегство,
чем уход. Это мнение разнеслось по всему лагерю, и два конных латника,
переметнувшиеся к Франческо Марии, сообщили ему, что напуганные
враги почти бегут. Тот, считая, что победа чуть ли не у него в кармане,
немедленно двинул войско через горы, чтобы опередить противника, когда
тот спустится на равнину; он думал, что неприятель пойдет более
короткой и удобной дорогой, и в этом случае сражения ни одной из сторон не
удалось бы избежать. Но по воле судьбы войско Лоренцо, чтобы спасти
одно из орудий, застрявшее за день до этого вследствие поломки колеса
его передка, отправилось для переправы через Метавр к той же мельнице
Мадонны, расположенной на четыре с лишним мили ниже по отношению
к тому месту, где проходит короткая и более удобная дорога. Столь
незначительные случайности могут служить причиной важнейших перемен
и событий войны!23 Все всадники и пехотинцы переходили реку вброд,
но с большим промедлением, и перейдя, сразу же отправлялись по
равнине в боевом порядке в сторону Фоссомброне. Вся пехота уже перешла,
а когда настал черед тяжелой и легкой конницы, замыкавшей последнюю
часть строя, легкая кавалерия противника, состоявшая из
многочисленных отборных бойцов, вступила с ней в стычку, в хоте которой был
захвачен Костантино, сын, а точнее и сын, и племянник Джанпаоло Бальо-
ни, так как он был ребенком его сестры. Поэтому Джанпаоло, который
прибыл в войско за несколько дней до того и командовал авангардом,
стал прилагать усилия, чтобы отвоевать сына, и задержался настолько,
что авангард превратился в арьергард. Первым оказался Лоренцо с
главными силами, а место главных сил занял Троило Савелли,
командовавший арьергардом, так как Ренцо и Вителло ушли вперед с пехотой. Когда
Франческо Мария и его капитаны увидели, что противник, перейдя через
реку, направляется в сторону Фоссомброне, им стала ясна его цель: не
бегство, а захват Монтебароччо; поэтому желание дать бой, основанное
на предполагаемой панике в стане противника, исчезло, и, бросив свою
поклажу, они тотчас же бросились в беспорядке и с большой
поспешностью, со знаменами на плечах, чтобы занять укрепленный проход на
реке, называемый Тавернелле, где природа создала обрывистую впадину,
пересекающую равнину до самой горы, и через нее можно переправиться
23 Ср. Заметки,82, с. 135 : « Маленькие и едва заметные вещи часто бывают причиной великих
бедствий или большого счастья; поэтому самое разумное — обдумать и хорошо взвесить все
обстоятельства, даже самые ничтожные».
94
Книга 13, глава 4
только в том месте, где проходит дорога. Если бы противник опередил их,
то войско Франческо Марии оказалось бы в явной опасности. И хотя сын
Оливеротто да Фермо Лодовико24, который в тот же день пришел в
войско Лоренцо с тысячью пехотинцев, и один испанский сержант,
знакомые с местностью, объяснили ситуацию Лоренцо и его капитанам, это ни
к чему не привело, ибо хотя гасконцы и немецкие пехотинцы изъявили
готовность вступить в сражение и призывы к этому раздавались по всему
лагерю, да и сам Лоренцо, по всей видимости, склонялся к бою, Ренцо да
Чери и Вителли заявили, что не следует идти навстречу врагу, а лучше
отойти к одному из ближних холмов, где, не подвергаясь опасности,
можно будет нанести противнику большой урон, атакуя его легкой конницей
при переправе через реку. Итак, оставив этот важный проход, Ренцо
повернул к горе, а испанцы, заняв его, дали залп из аркебуз, приветствуя
немцев, которые были к ним ближе всех, и радостными криками
выразили свое ликование, так как избежали великой опасности и спаслись.
Так по неблагоразумию или трусости, (если там не было злого умысла),
Лоренцо в этот день, по общему мнению, упустил возможность одержать
победу. Его войско заночевало в соседнем замке, называемом Сальтарой,
а армия Франческо Марии продолжила до глубокой ночи свой
стремительный марш и разбила лагерь в Монтебароччо, опередив две тысячи
пехотинцев, посланных Лоренцо, чтобы занять его. На следующий день
Лоренцо остановился в двух милях выше Сальтары на горе напротив
Монтебароччо, но не так высоко и со стороны моря. Там оба войска
остановились друг перед другом на расстоянии около мили, однако позиция
Лоренцо была менее выгодной, ибо его людям не хватало припасов, так
как их подвозили морем из Пезаро в Фано, и когда встречный ветер
затруднял навигацию, приходилось доставлять провизию по суше, чему
очень мешали легкие конники Франческо Марии; крестьяне сообщали
им о малейших передвижениях противника, и они контролировали всю
местность.
Тем временем Франческо Мария прислал горниста, который должен
был показать гасконцам письма, найденные в бумагах секретарей
Лоренцо; эти бумаги были захвачены неприятельской кавалерией вместе
с частью обоза в тот день, когда его войско ушло из замка Сальтары. Из
упомянутых писем следовало, что папа, раздраженный бессовестными
поборами гасконцев, которые требовали ежемесячного повышения
жалования, предлагал приложить любые усилия, чтобы заставить их
вернуться за Альпы. Обнародование писем привело к тому, что в тот же
день в лагере могли вспыхнуть волнения, если бы капитан гасконцев
Карбон и Лоренцо Медичи не утихомирили их, доказывая, что письма
поддельные и что это уловка врагов. Однако сохраняющиеся подозрения,
нехватка продовольствия и неудобство местности, в которой опасность
24 Лодовико Эвфредуччи (1497-1520) племянник, а не сын Оливеротто. Он погиб в ходе
распрей с семьей Бранкадоро в Фермо.
95
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
проиграть была куда выше, чем шанс победить, заставила войско сняться
с лагеря (хотя оно столь часто избегало сближения с противником, что
это выглядело унизительным), и вступить в Викариат с той стороны,
которая выходит к морю, с тем чтобы дойти до Фоссомброне. Это решение
одобряли все в лагере, но при этом порицали Ренцо и Вителло, так как
солдаты единодушно утверждали, что, если бы они поступили так с
самого начала, противник испытывал бы большой недостаток припасов. Сам
Лоренцо упрекал их больше, чем другие, говоря, что они ради
собственной выгоды затягивали войну или не хотели, чтобы он стяжал воинскую
славу, опасаясь, может быть, что его возвышение приведет к тем же
последствиям, что и возвышение герцога Валентино, некогда
причинившего столько вреда их семьям25. По их вине столь сильное и превосходящее
неприятеля войско испытало столько трудностей и опасностей.
Итак, войско осадило Сан Костанцо, замок в Викариате, и его жители
после того, как стены были разбиты пушками, попытались сдаться, но так
как взять замок штурмом было нетрудно, и нужно было как-то умерить
пыл гасконцев, все прочие солдаты были отведены от стены, и гасконцам
дали возможность в одиночку пойти на приступ, чтобы им досталась и вся
добыча. После взятия Сан Костанцо в тот же день осадили замок Мон-
дольфо, удаленный оттуда на две мили и самый укрепленный и мощный
в Викариате; он расположен на высоком холме, окружен рвами и крепкой
стеной, защищенной природным земляным валом; гарнизон замка
насчитывал двести испанских пехотинцев. В ту же ночь с южной стороны
были расставлены орудия, но по небрежности или недомыслию Ренцо да
Чери, которому это было поручено, избранное место не имело никаких
укрытий, поэтому уже в первом часу после рассвета от огня из крепости
были убиты восемь пушкарей и много саперов, и ранен капитан
артиллерии Антонио Санта Кроче26. Весьма огорченный этим Лоренцо, несмотря
на возражения капитанов, говоривших, что ему не следует заниматься
делом, которое можно поручить другим, лично отправился возводить
укрытия. Пробыв там до полудня и выполнив все необходимое, он
решил вернуться назад, чтобы отдохнуть под деревьями, под прикрытием,
как ему казалось, горной вершины; однако по пути, спускаясь с холма,
он увидел сбоку западную часть крепости, и в тот же момент оттуда
раздался выстрел из аркебузы. Чтобы спастись, Лоренцо пал ничком, и пуля,
которая должна была попасть в туловище, задела его макушку,
зацепила кость и прошла по коже к затылку. После ранения Лоренцо капитаны
посчитали, что, хотя стена была разбита, за ней остался слишком
высокий вал, и приступили к подкопу, ведущему в сторону башни,
соединенной с разрушенной стеной; на пятый день она была взорвана. В полдень
25 Во время заговора кондотьеров в Маджоне, который Чезаре Борджиа подавил,
расправившись с ними, в том числе с Паоло и Франческо Орсини (с которыми состоял
в родстве Ренцо да Чери) и Вителлоццо Вителли.
26 Антонио ди Санта Кроче (ум. ок. 1530 г.), кондотьер. В 1527 г. во время осады Рима
ландскнехтами он защищал замок Сант'Анджело вместе с ювелиром Бенвенуто Челлини.
96
Книга 13, глава 5
башня рухнула вместе с большой частью соседней стены, и сразу начался
штурм, хотя и беспорядочный и стихийный, который окончился
неудачей, как и все неподготовленные атаки. Тем не менее, когда наступила
ночь, солдаты, не рассчитывавшие на подкрепление, ибо Франческо
Мария остался в Монтебароччо, чтобы не потерять его или по другой
причине, сдались при условии выхода с имуществом, оставив беззащитных
жителей на произвол судьбы.
Книга 13, глава 5
Кардинал Санта Мария ин Портико назначен папским легатом в войске;
волнения из-за раздоров между немецкими и итальянскими солдатами;
прекращение военных действий. Бегство испанских солдат из папской
армии. Избиение немецких солдат. Уход гасконцев и немцев из папской
армии. Командиры войска советуют вернуть Бентивольо в Болонью;
возмущение папы, вызванное этим предложением.
Ввиду ранения Лоренцо, угрожавшего его жизни, папа отправил
легатом к войску кардинала Санта Мария ин Портико27, но так как плохое
командование сопровождалось неблагосклонностью фортуны, начало
его миссии было ознаменовано дурными предзнаменованиями. На
следующий день после его прибытия в армию между одним итальянским
пехотинцем и одним немецким завязалась случайная ссора, к ним на
помощь, взывая к соотечественникам, пришли те, кто был рядом, и
волнения охватили весь лагерь, поэтому все солдаты, не понимая, в чем дело,
в беспорядке спешили присоединиться к своим и вооружиться, но при
этом многие из них погибали от рук иноплеменников. Что еще хуже,
когда итальянцы в боевом строю отправились к месту ссоры, гаскон-
ские пехотинцы разграбили их квартиры. Командиры войска, в тот
момент державшие совет, прервали его, чтобы покончить с бесчинствами,
но видя, что смута приобрела опасные размеры, каждый из них общему
благу предпочел свой интерес и поторопился вернуться к своим частям,
чтобы уберечь хотя бы конных латников; они были построены и
отведены на расстояние мили от лагеря. Только легат Биббиена, с
подобающими его званию и достоинству твердостью и решимостью, не отстранился
от общего дела и много раз подвергал свою жизнь смертельной
опасности в гуще разъяренной толпы; благодаря его усилиям с огромным
трудом и с помощью пехотных командиров беспорядки были прекращены.
К этому времени в разных местах лагеря были убиты более ста немцев,
двадцать с чем-то итальянцев и несколько испанцев. Это происшествие
стало причиной того, что из боязни, как бы обозленные солдаты,
оставаясь вместе, не стали ссориться из-за каждого пустяка, было решено пока
ничего не предпринимать и разделить армию на части. Итальянская
тяжелая конница Церкви и итальянская пехота размесились в Пезаро, так
27 Бернардо Биббиену.
97
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
как французские копья не покидали Римини ввиду еще не улаженных
разногласий между папой и королем. Гасконские пехотинцы ночевали на
равнине, в полумиле от города; остальные пехотинцы расположились на
горе Империале28, находящейся севернее Пезаро со стороны Римини, где
высится дворец, построенный старинными правителями из рода Мала-
теста. Их распределили следующим образом: испанцев на вершине горы,
немцев ниже по склону, а корсиканцев у самого подножия.
Так они простояли двадцать три дня, отмеченных только стычками
легкой кавалерии, ибо Франческо Мария, не надеясь разгромить в
сражении столь крупное войско или, невзирая на его соседство, отвоевать
какой-либо из городов, хотел сохранить уже приобретенное и ничего не
предпринимал. Но на двадцать четвертый день, выступив ночью из Мон-
тебароччо, на рассвете он подошел к лагерю испанцев на вершине горы;
полагали, что, как показали дальнейшие события, он вступил в тайный
сговор с ними или с частью из них. Здесь испанцы из войска герцога
стали кричать своим соотечественникам, что, если они хотят спастись, то
должны присоединиться к ним, и большая часть из тех, прикрепив к
своим головным уборам зеленые веточки, которые носил противник, так
и сделали. Только капитаны с восемьюстами пехотинцами ушли в Пезаро.
Соединенное войско отправилось к расположению немцев, которые с той
стороны не выставили охрану, так как они считали себя защищенными
близостью испанского лагеря; застав их врасплох, противники
перебили и ранили около шестисот человек, а остальные бежали к корсиканцам
и вместе с ними удалились в Пезаро. Гасконцы, услышав шум, приняли
боевое построение, но не двинулись с места. Устроив резню среди
немцев и пополнив свою армию за счет испанской пехоты, Франческо
Мария расположил войско между Урбино и Пезаро, рассчитывая, что к нему
присоединятся гасконцы и те немецкие пехотинцы, которые были
набраны /для папы/ в лагере Лотрека29 и все время двигались, квартировали
и действовали вместе.
В числе гасконцев находился д'Амбр30, соперник капитана Карбона,
молодой человек очень знатного происхождения, родственник Лотрека,
который пользовался у них большим влиянием. На протяжении многих
дней он вел тайные переговоры о переходе гасконцев к Франческо
Марии, для чего возник подходящий предлог: не довольствуясь
непомерным увеличением жалования, они снова выдвинули дерзкие требования
более выгодных условий, на что уполномоченные папой лица ответили
отказом, и Карбон вместе с капитаном французских копий31, приехав-
28 Это название связано с постройкой синьора Пезаро Алессандро Сфорцы, первый камень
которой заложил в 1452 г. император Фридрих III.
29 См. гл. 1 этой книги.
30 Франсуа де Вуазен-д'Амбр, мальтийский рыцарь, в 1531 г. сенешаль Руэрга, в 1535 г.
капитан пехотных легионов в Лангедоке, организованных Франциском I. Он не был
родственником Лотрека.
31 Пьером де Бераром, сеньором де Шиссе.
98
Книга 13, глава 5
шим для этого в Пезаро из Римини, вызвались договориться с ними.
Однако через пять или шесть дней после событий с участием испанцев
и немцев на горе Империале, Франческо Мария со всем своим войском
появился поблизости от гасконцев. Часть из них, во главе с д'Амбром,
построилась в боевой порядок и, прихватив шесть полевых орудий (sagri),
вместе с немцами присоединилась к нему, несмотря на просьбы и жаркие
увещания Карбона; с последним осталось семь капитанов и тысяча
триста пехотинцев ; все остальные, включая немцев, ушли. А так как на войне
одни неприятности влекут за собой другие, итальянские пехотинцы, зная,
что все держится на них, на следующее утро взбунтовались, и для того,
чтобы их успокоить, пришлось удовлетворить их чрезмерные запросы по
выплате жалования, причем капитаны проявили не меньше бесстыдства
и жадности, чем простые солдаты. Но удивительно, без сомнения то, что
в войске Франческо Марии, где солдатам ничего не платили, царили
такое согласие, дисциплина и единство, и не столько благодаря доблести
и авторитету полководца, как рассказывают о карфагенянине
Ганнибале к его вящей похвале, сколько вследствие упорства и усердия солдат.
Армию Церкви, куда завышенные выплаты поступали своевременно,
напротив, сотрясали беспорядки и смуты, и солдаты испытывали
желание перейти к врагу. Отсюда видно, что согласие и повиновение в войске
поддерживаются не деньгами, а другими способами.
Напуганные этими происшествиями, легат и другие участники
военного совета долго размышляли, какой выход найти в этом трудном
положении, но их благоразумие и находчивость помогли им после
случившихся бед не больше, чем когда нужно было эти беды предвидеть,
и к тому же они руководствовались частной выгодой и корыстолюбием,
поэтому решили просить папу вернуть семью Бентивольо в Болонью,
прежде чем ее члены, видя слабость Церкви и набравшись храбрости,
или по чужому наущению, отважатся что-то предпринять; легко ли будет
с ними справиться, если даже одну войну вести не по силам? Чтобы
придать своему решению больше значимости, или чтобы в случае чего у них
было общее оправдание, они записали свое суждение на бумаге и
скрепили его подписями легата и архиепископа Орсини32 (один из них был
связан с Бентивольо узами старой дружбы, а другой — родства), а также
всех капитанов, и отправили этот документ папе с дворянином из Моде-
ны графом Роберто Боскетти33. Но понтифик не только пренебрег их
мнением, но в самых резких выражениях заявил, что его слуги, осыпанные
благодеяниями с его стороны и могущие рассчитывать на них будущем,
не выказывают никакой любви и верности, давая ему такие дурные и
пагубные советы, которых можно ожидать от врагов. Больше всего упреков
он адресовал архиепископу Орсини, который был главным зачинщиком
32 Архиепископ Реджо Роберто Орсини. См. кн. 10, гл. 14, прим. 89.
33 Роберто Боскетти (1472-1529), сын графа Альбертино, упоминавшегося в кн.7, гл. 4.
Впоследствии он был губернатором герцогства Урбино, в 1527 г. перешел на службу к герцогу
Феррарскому.
99
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
на этом совете; полагают, что гнев папы послужил причиной того, что
архиепископу не досталась кардинальская шапка, хотя до этого все
предрекали ему получение сана при ближайшей возможности.
Книга 13, глава 6
Франческо Мария поворачивает к Перудже. Казнь командиров испанского
войска, виновных в соглашении с врагом. Меры, принятые папой, чтобы
помешать походу герцога Урбинского. Договор Джанпаоло Бальони
с Франческо Марией. Успехи противника заставляют Франческо Марию
вернуться на территорию герцогства.
Однако Франческо Мария, видя, что его силы умножились, а силы
противника сократились, обратился к новым и более смелым
планам, к которым его побуждала и необходимость, ибо его пехота
на протяжении трех месяцев почти не получали жалованья, а недавно
присоединившимся к нему солдатам он ничего не мог дать, и так как
герцогство Урбинское было истощено и почти полностью разорено, там
не только было нечем поживиться, но и едва хватало провианта для
содержания войска. Но при выборе цели своего похода герцог должен был
подчиниться чужой воле, и вместо того чтобы опять напасть на Фано
или на любой другой приморский город, к чему он прежде всего
стремился для упрочения своего положения, по настоянию солдат,
жаждавших трофеев и наживы, ему пришлось идти в Тоскану, где они
рассчитывали легко обогатиться, так как эта область была изобильна и
плохо защищена, потому что не ожидала нападения. Герцога привлекала
также надежда вызвать с помощью Карло Бальони и Боргезе Петруччи
перевороты в Перудже и Сиене, что было бы ему очень на руку и
сильно навредило бы папе и его племяннику. Поэтому на другой день после
прихода гасконцев он двинул войско на Перуджу, но дойдя до равнины
Губбио, решил объявить о своих подозрениях, вернее, почти твердой
уверенности в измене полковника Мальдонадо и нескольких других
связанных с ним заговорщиков.
Измена была замышлена и всплыла наружу следующим образом.
Когда войско проходило через Романью, один из испанских
капитанов, Суарес, задержавшийся там под видом болезни, намеренно сдался
в плен и, будучи доставлен к Лоренцо в Чезену, сказал ему от имени
Мальдонадо и еще двух испанских капитанов, что их переход на
сторону Франческо Марии был вызван только желанием оказать какую-либо
важную услугу ему и папе, ибо они не могли помешать этому событию.
Он пообещал, что при первой возможности их план будет приведен
в действие. Франческо Мария ничего об этом не знал, но у него
зародилось подозрение вследствие нескольких неосторожных слов, сказанных
Ренцо да Чери одному испанскому барабанщику, которого он спросил
как бы в шутку: «Когда же испанцы выдадут нам вашего герцога?». Слух
100
Книга 13, глава 6
об этом, глубоко задевший Франческо Марию, заставил его задуматься
над тем, нет ли в его армии крамолы. В конце концов, благодаря
бумагам, найденным в обозе Лоренцо, он узнал, что Мальдонадо
замышляет какую-то ловушку. До этого дня герцог скрывал свои подозрения,
но теперь решил обнародовать их и, собрав всех испанских пехотинцев
на сходку, стоя среди них на возвышенном месте, стал горячо
благодарить их за все, что они с такой охотой для него сделали, потому что ни
в новое время, ни в древности не найдется упоминаний о государе или
полководце, до такой степени обязанном своему воинству, как он. Ведь
у него не было денег или другого средства вознаградить их, потому что
даже вернув себе все владения он остался бы мелким синьором; он
никогда ничем их не облагодетельствовал, не принадлежа к их нации и не
будучи их соратником, но они добровольно последовали за ним в
противостоянии столь великому и могущественному государю, причем
надежды на богатую добычу их не привлекали, так как они отправлялись
в бедную и бесплодную местность. Герцог мог отблагодарить их только
своим искренним расположением и приязнью, радуясь тому, что они
стяжали необыкновенную славу не только в Италии, но и во всей Европе,
и превознеслись своей верностью и мужеством, когда малым числом, не
имея денег, артиллерии, другого необходимого военного снаряжения,
не раз заставляли отступить армию, не стесненную в средствах и во
всем, потребном для войны, сражаясь с могущественным папой и
флорентийской республикой, пользовавшимися поддержкой французского
и испанского королей; при этом, чтобы сохранить верность и воинскую
честь, испанцы презрели повеления собственных синьоров. Все эти
заслуги, преумножающие их достоинства, чрезвычайно радуют герцога,
однако его весьма огорчают те поступки, которые могут омрачить этот
блеск. С большой неохотой и невыразимой болью он вынужден сказать
о том, что причинит обиду некоторым из тех, кому он ранее решил
покорно служить всю жизнь; однако, поскольку умолчание только
усугубило бы опасность и так как чья-то злонамеренность может бросить
тень на заслуженную репутацию всего войска, то Франческо Мария
должен больше заботиться обо всех, а не о немногих, и должен объявить
о том, что среди них находятся четверо предателей, покусившихся на их
славу и безопасность. О себе он не думает и не жалуется, ибо он столько
претерпел и вынес без всякой вины столько ударов судьбы, что иногда
желал сам проститься с жизнью, но его обязательства перед солдатами
и огромная любовь к ним заставляют открыть, что полковник
Мальдонадо, (который больше других должен был бы заботиться об их
безопасности и славе), капитан Суарес, (который для исполнения своего
злодейства притворился больным и сдался в плен противнику в Романье),
и еще двое капитанов возымели преступный замысел выдать герцога
Лоренцо Медичи. Эти планы были вскрыты благодаря бдительности
Франческо Марии, но, удостоверившись в заговоре, он прежде не хотел
101
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
раскрывать его; теперь же, не желая подвергать себя и других столь
великой опасности, он сообщил им то, что самому давно было известно.
Измену доказывали перехваченные подлинные письма Лоренцо, а
также многие улики и доказательства. Все это герцог хотел предъявить
солдатам, чтобы они стали судьями в этом деле, выслушали обвинение
и то, что скажут в свою защиту обвиняемые, а затем вынесли решение,
которое сочтут справедливым и соразмерным славе и интересам
всего войска. Окончив свою речь, Франческо Мария приказал прочитать
упомянутые им письма и обнародовать улики. Обвинения были
выслушаны всеми с величайшим вниманием, и не оставалось сомнения, что
Мальдонадо, Суарес и два других капитана не получат даже слова и
будут приговорены к смерти. Приговор был немедленно приведен в
исполнение: преступников прогнали сквозь строй солдат, вооруженных
пиками; очистившись этой казнью от крамолы, как тогда было сказано,
войско продолжило свой путь к Перудже.
В город уже вошел Джанпаоло Бальони, который выступил из Пеза-
ро, как только узнал о намерениях противника, и готовился оказать ему
сопротивление, вооружив своих сторонников и впустив внутрь
многочисленных жителей контадо и соседних мест. Ему на помощь легат
послал Камилло Орсини34, его зятя, кондотьера флорентинцев, с конными
латниками, служившими вместе с ним, и двумястами пятьюдесятью
легкими кавалеристами; предполагалось, что с этими силами можно
будет сдержать натиск неприятеля, учитывая все меры, предпринятые,
чтобы ему помешать. В Читта ди Кастелло отправились Вителли со
своей ротой тяжелой конницы и Шиссе с французскими копьями, которые
теперь не вызывали подозрений, так как папа и король заключили союз ;
Лоренцо Медичи, который вылечился от раны и из Анконы прибыл
в Пезаро, на почтовых поехал во Флоренцию, чтобы там распорядиться
обо всем необходимом для защиты этих владений и соседних городов;
было также решено, что легат с остальным войском вторгнется в
герцогство Урбинское, чтобы вынудить Франческо Марию, оставившего
там на страже только самих горожан, отказаться от похода на Тоскану.
Франческо Мария приблизился к Перудже не без надежды на
некоторую поддержку изнутри. В самом деле, однажды Джанпаоло, проезжая
верхом по городу, подвергся нападению некоего горожанина, который
был тотчас же убит людьми, сопровождавшими Бальони; тот,
воспользовавшись суматохой, приказал перебить и кое-кого из своих врагов,
и расправившись с заговорщиками, полагал, что избавил себя от всех
опасностей, ибо неприятель, простоявший у Перуджи уже несколько
дней, не был в состоянии штурмовать город. Тем не менее Джанпаоло,
к полной неожиданности для папы заключил с осаждающими договор,
ссылаясь в свое оправдание на то, что жители Перуджи, которым он не
мог противиться, не желают больше терпеть ущерба, наносимого вой-
Он был женат на дочери Джампаоло Бальони Елизавете.
102
Книга 13, глава 6
ной; Бальони обещал выплатить десять тысяч дукатов, снабдить
вражескую армию продовольствием на четыре дня и не поднимать оружия
против Франческо Марии в ходе текущего противостояния, если он
немедленно уйдет из владений Перуджи. Это соглашение весьма
огорчило и расстроило папу, так как оно подтвердило подозрения, питаемые
им с самого начала войны, когда Джанпаоло с большим запозданием
присоединился к союзному войску с обещанным им подкреплением:
можно было полагать, что тот опасается могущества Лоренцо и
желает, чтобы Франческо Мария сохранил герцогство Урбинское за собой.
Кроме того, Бальони был обижен на то, что во время его пребывания
в лагере Лоренцо с его мнением считались гораздо меньше, чем с Рен-
цо и Вителло. В дальнейшем все это не забылось и стало, по-видимому,
причиной большинства его несчастий.
Договорившись с перуджинцами, Франческо Мария повернул к Чит-
та ди Кастелло; он сделал несколько набегов, собираясь вступить на
флорентийскую территорию со стороны Борго а Сан Сеполькро, но
опасность, грозившая его собственным владениям, заставила его
изменить планы. По решению, принятому в Пезаро, легат Биббиена,
набравший много итальянских пехотинцев, с частью войска подошел к Фос-
сомброне; на третий день подвергшийся артиллерийскому обстрелу
город был взят и разграблен. Затем легат осадил Перголу, где через сутки
к нему присоединился граф Потенцы с отрядом из четырехсот
испанских копий, посланных королем Испании на помощь папе. В Перголе не
было ни одного солдата, только испанский капитан и многочисленные
местные жители, которые были напуганы и начали переговоры о сдаче,
но во время разговора стоявший на стене капитан был ранен в лицо;
осаждающие город солдаты в беспорядке и не дожидаясь приказа
капитанов бросились к стене и взяли ее штурмом. После Перголы армия
должна была осадить Кальи, но решила уйти, так как пришло известие,
что Франческо Мария, узнав о потере Фоссомброне, спешно
возвращается в свои владения. В ту же ночь, как легат получил эту новость, его
войско ушло из Перголы и отправилось в Монтелионе35, где уже
разбило бивак для ночлега, но прибыли новые вести о том, что противник
приближается гораздо быстрее, чем ожидалось, и что он выслал вперед
тысячу всадников, каждый из которых посадил на круп по пехотинцу,
чтобы двигаться медленнее и дать войску возможность догнать их.
Тогда армия легата продвинулась дальше на семь миль к местечку,
именуемому Боско, и выйдя оттуда наутро еще до рассвета, к вечеру добралось
до Фано. Конники противника были у них почти за плечами, совершив
свой марш так стремительно, что, если бы отступление запоздало хотя
бы на четыре часа, боя уже трудно было бы избежать.
35 По мнению С. Сейдель-Менки, Кастильоне ди Суаза в тринадцати километрах северо-
западнее Перголы, в долине Чезано.
103
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Книга 13, глава 7
Заговор кардинала Альфонсо Петруччы против папы. Допросы и наказание
заговорщиков. Назначение множества новых кардиналов, в том числе
выходцев из знатных римских семейств.
Однако помимо неудач в военных действиях папу преследовали и
другие неприятности: на его жизнь готовил покушение кардинал
Сиенский Альфонсо36, обиженный тем, что папа забыл о трудах и опасностях,
которые сносил его отец Пандольфо Петруччи, чтобы вернуть будущего
понтифика и его братьев к власти во Флоренции, и о содействии,
оказанном им самим вместе с другими молодыми кардиналами на конклаве при
избрании Медичи папой. Вместо благодарности за все эти услуги папа
распорядился изгнать из Сиены брата Альфонсо Боргезе37, и кардинал,
лишенный отцовского имущества, не мог больше нести большие
расходы, которые он считал приличествующими своему сану. Итак, пылая
ненавистью и почти доведенный до отчаяния, Альфонсо с юношеской
горячностью помышлял о том, чтобы самолично напасть на папу с оружием
в руках; но от этого его удержала не столько боязнь подать дурной
пример и взбудоражить весь христианский мир в случае, если кардинал убьет
папу, сколько страх перед опасностью и трудность предприятия, поэтому
он задумал отравить понтифика с помощью своего приближенного,
знаменитого хирурга Баттисты да Верчелли38. Исполнить это дело, если так
можно назвать подобное безумное злодеяние, планировалось следующим
образом: постараться, так как другой возможности не было, превознести
до небес целебное искусство Баттисты, чтобы папа, постоянно
обращавшийся к врачам этого рода для лечения застарелого свища за
ягодицами, составил о нем высокое мнение и призвал к себе. Но нетерпеливость
Альфонсо сильно уменьшила шансы на успех этой затеи. Поскольку для
ее осуществления требовалось время, Альфонсо не мог удержаться от
открытых упреков в неблагодарности, адресованных папе, и с каждым днем
становился все более несносным, так что вызвал подозрения в происках
против власти (contro alio stato), и в конце концов ради собственной
безопасности был вынужден уехать из Рима. Он оставил там своего
секретаря Антонио Нино и постоянно обменивался с ним письмами, из которых
несколько были перехвачены, и папа узнал из них о покушении на его
жизнь. Под видом заботы о делах Альфонсо, он вызвал его в Рим, прислав
охранную грамоту и лично дав слово послу испанского короля, что ее
условия не будут нарушены. Получив эти гарантии, Альфонсо опрометчиво
36 Альфонсо Петруччи (1491-1517). Один из сыновей Пандольфо Петруччи, кардинал Сан
Теодоро с 1511 г., названный здесь Сиенским по имени его родного города.
37 Боргезе был изгнан из Сиены 10 марта 1516 г. по требованию папы представителем другой
ветви семьи Петруччи, Раффаэле.
38 Баттиста или Джованни Баггиста да Верчелли (1463/1468-1517), сначала военный хирург,
затем врач, получивший известность в Венеции и в Сиене.
104
Книга 13, глава 7
отправился к папе, хотя понимал всю опасность такого поступка и вместе
с кардиналом Бандинелло Саули, генуэзцем39, еще одним из сторонников
папы при восшествии на престол, но столь дружным с Альфонсо, что его
считали поверенным всех тайн кардинала Петруччи, был арестован в
покоях самого папы, откуда их доставили в замок Святого Ангела.
Немедленно было также приказано задержать Баггисту да Верчелли, в то время
практиковавшего во Флоренции, и сразу отправить его в Рим. Посол
короля Испании, пытаясь добиться освобождения Альфонсо, заявил
решительный протест и высказал возмущение, ссылаясь на то, что дать слово
послу — это все равно что дать слово его королю. Однако папа отвечал, что
никакая охранная грамота, даже самая пространная и полная оговорок, не
может защитить от обвинения в посягательстве на жизнь государя, если
только в ней об этом прямо не сказано. То же самое относится к
отравлению, ужасному преступлению, в такой степени осуждаемому
божественными и человеческими законами и вызывающему такое омерзение, что
его нужно было оговаривать отдельно и особо.
Папа поручил руководить допросами римлянину Марио Перуско,
казенному обвинителю, который добился от арестованных признания
в преступлении, замышленном Альфонсо с ведома Бандинелло, что было
подтверждено хирургом Баттистой и Покоинтестой40 из Баньякавалло,
который долго был капитаном стражи главной сиенской площади при
отце Альфонсо Пандольфо и при его брате Боргезе; эти двое были
публично четвертованы. Однако в результате их показаний в ходе
ближайшей консистории был задержан и доставлен в замок Раффаэле Риарио41,
кардинал Сан Джорджо и камергер апостольского престола, который по
своим богатствам, по великолепию своего двора и по длительности
пребывания в своем звании занимал, несомненно, первое место в коллегии.
Он сознался, что хотя и не был осведомлен о заговоре, но из разговоров
с кардиналом Сиенским, который расточал упреки и угрозы по адресу
папы, мог бы заподозрить, что тот задумал, если представится случай,
совершить на него покушение. Позже в другой консистории, перед
напуганными и растерянными кардиналами, которые не привыкли
подвергаться насилию, папа пожаловался, что на его жизнь самым жестоким
и злодейским образом посягнули те, кто должен был бы первым
защищать ее, будучи главной опорой апостольского престола и имея столь
высокий сан. Он горько посетовал на свое злополучие и на то, что напрасно
он расточал свои милости и благодеяния всем и каждому до такой
степени, что его даже порицали, и добавил, что грех лежит на совести и других
кардиналов, и что если они до окончания консистории добровольно
сознаются в своем преступлении, он готов изъявить снисхождение и про-
39 Бандинелло Саули (ок. 1494-1518), выходец из семьи богатых банкиров, кардинал
Сант'Адриано, позднее (1516, см. ниже) кардинал Санта Мария ин Трастевере.
40 Любопытное личное и фамильное имя, буквально переводимое как «Пустая голова», хотя
возможны и другие толкования.
41 Внучатый племянник папы Сикста IV.
105
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
стить их, но после ее завершения все причастные к злодеянию получат по
заслугам. После этих слов кардинал Адриано да Корнето и кардинал Во-
латерранский Франческо Содерини42 преклонили перед престолом папы
колени и рассказали, что кардинал Сиенский вел с ними такие же речи,
как и с кардиналом Сан Джорджо.
По окончании допросов и обнародовании их результатов в
консистории Альфонсо и Бандинелло по приговору последней были лишены
кардинальского звания, расстрижены и переданы в руки светского суда. В ту
же ночь Альфонсо был тайно удавлен в тюрьме, а наказание Бандинелло
по милости папы было заменено пожизненным заключением, но вскоре,
после выплаты известной суммы, он не только был освобожден из
тюрьмы, но и снова получил кардинальский сан, хотя у папы были самые
справедливые основания гневаться на него, ибо тот пользовался его
расположением и был осыпан его благодеяниями; проступок же его был вызван
лишь тесной дружбой с Альфонсо и негодованием на то, что кардиналу
Медичи было отдано предпочтение при распределении некоторых
бенефициев. Но было немало и таких толкований, возможно, злонамеренных,
что перед тем, как выпустить из тюрьмы, ему по поручению папы дали
яд, причем такой, который убивает не сразу, а медленно забирает жизнь.
В случае с кардиналом Сан Джорджо папа поступил более мягко, ибо его
преступление было менее тяжким, хотя в законах, которые государи
принимают и истолковывают для безопасности своей власти, установлено,
что при оскорблении величества смерти повинен не только заговорщик,
но и тот, кому известно о его умысле против государства (contro alio stato),
тем более, если речь идет о покушении на жизнь правителя ; такое решение
понтифик принял, памятуя о его возрасте и влиятельности, а также о
своем длительном тесном общении с ним еще до восшествия на престол.
Поэтому, несмотря на то, что тем же приговором, дабы соблюсти примерную
суровость наказаний, Раффаэле был лишен кардинальского сана, почти
тотчас же, в обмен на обязательство выплатить огромную сумму денег, он
был помилован, только с запретом участия в выборах папы и права быть
избранным самому43, но не прошло и года, как ему вернули эти права.
К кардиналам Адриано и Волатерранскому никаких мер не было
применено, если не считать того, что негласно они заплатили некоторые суммы,
но так как ни тот, ни другой, находясь в Риме, не считали себя в
безопасности и не могли вести подобающий им образ жизни, Содерини с
разрешения папы отправился в Фонди, где оставался до смерти папы под сенью
Просперо Колонны; Адриано же выехал тайно, и что с ним сталось, никто
не узнал, так как его нигде больше не встречали и не видели44.
42 Адриано Кастеллези да Корнето (ок. 1461-1521), кардинал Сан Кризогоно. Папе
Александру VI приписывали намерение отравить его, которое стало роковым для самого папы
Борджиа. (См. кн.6, гл. 4). Содерини — епископ Вольтерры, кардинал Санта Сузанна.
43 В итальянском тексте: alia voce attiva е passiva, правовая формула.
44 Кастеллези бежал в Венецию и отказывался вернуться в Рим, на чем настаивал папа,
поэтому также был лишен сана в 1518 г. После смерти Льва X он хотел вернуться в Рим, и по
106
Книга 13, глава 7
Это неприятное происшествие заставило папу подумать о
назначении новых кардиналов, поскольку он знал, что вследствие вынесенных
им смертных приговоров и по другим причинам почти вся коллегия
настроена против него. К осуществлению своего намерения он приступил
с таким размахом, что за одно утро объявил в консистории об избрании
тридцати одного кардинала45, с чем коллегии пришлось из страха и
поневоле согласиться; такое массовое назначение позволило понтифику
добиться нескольких целей и избрать всех нужных ему лиц. Он
присвоил титул двум сыновьям своих сестер46 и некоторым из тех, кто служил
ему во время его понтификата и до этого, или был дорог ему и кардиналу
Медичи по той или иной причине, хотя и в иных отношениях
непригоден для этой должности; также папа угодил этим назначением многим
влиятельным государям, удовлетворив их просьбы; иных он возвысил
за деньги ввиду истощения своей казны и крайней потребности в
средствах: кое-кто из них был знаменит своей ученостью, и трое были
высшими должностными лицами монашеских орденов Святого Августина,
Святого Доминика и Святого Франциска47. Что было весьма необычным,
это назначение двух кардиналов из семейства Тривульцио,
объяснявшееся тем, что в первом случае речь шла о камергере понтифика и о желании
сделать приятное Джанджакомо, а во втором — о большой учености,
подкрепленной некоторой денежной суммой48. Но наибольшее удивление
вызвало избрание Франчотто Орсини, Помпео Колонны и еще пяти
римлян49 из главных семейств, принадлежавших к разным партиям; это
решение противоречило линии поведения предшествующего папы, однако
его сочли неблагоразумным, и впоследствии оно принесло мало пользы
роду Медичи. Ведь могущество римских баронов всегда было
источником ослабления и беспокойства для пап, поэтому после того, как прежних
кардиналов из тех семейств, которые Александр шестой подверг
жестоким преследованиям, чтобы лишить их владений, не стало, Юлий ни разу
не пожелал назначить новых из их родни. Но Лев с лихвой возместил это
упущение, причем нельзя сказать, что его побудили к этому заслуги
кандидатов, ибо Франчотто получил кардинальский титул, будучи военным,
а репутация Помпео была омрачена тем, что, хотя он и был епископом,
во время болезни /Юлия/ он попытался подбить римский народ к
мятежу против власти церковников, а затем открыто восстал против того же
папы с оружием в руках, за что был им лишен епископского звания.
дороге, по слухам, был ограблен и убит своим слугой.
45 1 июля 1517 г.
46 Никколо Ридольфи, сыну Пьеро Ридольфи и Контессины Медичи, и Джованни Сальвиати,
сыну Якопо Сальвиати и Лукреции Медичи.
47 Эджидио да Витербо, Томмазо да Вио, Кристофоро Нумаи да Форли.
48 Агостино Тривульцио из ветви Боргоманеро и Скарамуцца Тривульцио, из ветви графов
Мельцо.
49 Франческо Конти, Алессандро Чезарини, Доменико Якобацци, Паоло Эмилио Чези
и Андреа делла Балле.
107
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Книга 13, глава 8
Франческо Мария в Марке. Французский король предлагает папе помощь;
взаимные подозрения и подозрения короля Испании. Битва в предместьях
Римини; Франческо Мария вступает в Тоскану; его затруднения
и трудности папы. Соглашение между папой и Франческо Марией.
Соображения автора по поводу войны и способа ее ведения. Король Испании
вступает во владение своими государствами. Венецианцы подтверждают
свое участие в оборонительном союзе с французским королем.
В это время Франческо Мария, который не мог дать сражения
противнику ввиду его отступления, а вернее сказать, бегства, вошел в Марку,
так как его войско усилилось за счет новых солдат, привлеченных жаждой
наживы и слухами о том, что его армии никто не будет противостоять.
Фабриано и многие другие города заключили с герцогом соглашение, за
деньги избавившись от опасности разграбления и расхищения их кон-
тадо. Другие города были подвергнуты грабежу, в том числе Йези, в тот
момент, когда жители вели переговоры о соглашении. Затем Франческо
Мария приблизился к Анконе, на защиту которой легат прислал своих
людей; здесь герцог простоял несколько дней к своей большой
невыгоде, ибо потерял много времени, которое ушло не на военные действия,
а на переговоры с жителями города. В конце концов, они выплатили ему
восемь тысяч дукатов, чтобы не лишиться уже созревшего урожая; ни
в чем остальном они не вышли из подчинения Церкви. Далее
последовало неудачное нападение на Озимо. Наконец, войско герцога осадило
Коринальдо, где находились двести чужеземных пехотинцев, которые
вместе с горожанами защищали его так храбро, что после двадцати двух
дней нападающие отчаялись добиться цели и снялись с лагеря, после
чего их армия уже не внушала прежнего трепета, так как не сумела взять
ни одного города из отказавшихся заплатить герцогу выкуп. Причина
этого заключалась не в недостатке опыта капитанов или нерадивости
солдат, а лишь в отсутствии артиллерии, так как войско имело всего
несколько пушек малого калибра, да и то почти без боеприпасов к ним. Тем
не менее тем городам, которые не захотели пойти на уступки, пришлось
самостоятельно доказывать свою стойкость и мужество, ибо капитаны
церковного войска, возглавляемого графом Потенцы50, вернулись в
лагерь в пяти милях от Пезаро. Хотя они и послали своих людей в набег до
самых стен Урбино, а Шиссе, вернувшийся из Читта ди Кастелло в Рома-
нью, вторгся затем в Монтефельтро, взял штурмом Секкьяно и несколько
других городков, далее было решено никуда не двигаться, если только не
возникнет необходимость отступать; поскольку и при большом
численном превосходстве их преследовали неудачи, то теперь, при недостатке
пехоты, они не рассчитывали устоять даже при появлении слухов о
приближающемся противнике.
50 Антонио де Гевара.
108
Книга 13, глава 8
Это решение, которое соответствовало намерениям папы,
подкреплялось надеждой на приход шести тысяч швейцарцев, нанятых папой по
совету французского короля; тот желал победы папы, ставшего его
союзником, но вместе с тем питал те же опасения, что и прежде. Они
подкреплялись известиями, полученными королем от Галеаццо Висконти
и Маркантонио Колонны, которые поступили на службу к нему на
выгодных условиях; первый получил разрешение вернуться из изгнания на
родину, а второй посчитал, что кесарь ценит его не по достоинству. Они
сообщили, что папа настраивает кесаря и швейцарцев против короля, но
его больше заботило тайное заключение союза между понтификом,
испанским королем и королем Англии: хотя папа имел на это право, так как
союз был только оборонительным, Франциска это сильно беспокоило. Он
хотел, чтобы папа покончил с войной, опасаясь, как бы он, не получая от
него своевременной помощи, не вступил в более тесные отношения с
вышеупомянутыми государями; к тому же у него вызывали неудовольствие
и подозрения успехи армии Франческо Марии, ядро которой составляли
испанские и немецкие пехотинцы. Поэтому король не только
посоветовал папе набрать швейцарских пехотинцев, но и предложил прислать ему
еще триста копий под командой Тома де Фуа51, сеньора Лескюна (dello
Scudo), брата Оде, указывая на то, что, не говоря о репутации и мужестве
этого лица, оно поможет отлучить от Франческо Марии гасконских
пехотинцев, среди которых братья де Фуа, происходившие из знатнейшего
гасконского рода, пользовались большим уважением. Папа принял это
предложение, хотя и с большими колебаниями, ибо он по-прежнему
испытывал сомнения относительно намерений короля, и его подозрения
усилились после бегства гасконских солдат, чему тайно, как он полагал,
мог способствовать Лотрек. Те, кто наблюдал в это время за поступками
государей, несомненно, мог легко заметить, что никакие связи, никакие
благодеяния, никакие союзы не могли устранить в них тайного
недоверия друг к другу, ибо не только папа и французский король испытывали
взаимные подозрения, но и король Испании, узнав о вербовке
швейцарцев и миссии Тома де Фуа, стал побаиваться, что понтифик и Франциск
сговорятся о том, чтобы лишить его королевства Неаполитанского. Все
это, как полагали, было на руку папе, ибо каждый из этих правителей, не
желая дать повод для отчуждения, старался упрочить дружбу с ним и
заручиться его поддержкой, оказывая ему услуги и помощь.
Однако Франческо Мария, оставив Коринальдо, возвратился в урбин-
ские владения, чтобы защитить их жителей при уборке урожая; затем,
следуя своему всегдашнему намерению приобрести Пезаро, где
находился граф Потенцы со своими людьми, герцог приблизился к этому городу
со своим войском и отправил несколько судов, дабы помешать подвозу
припасов с моря. Но противная сторона снарядила в Римини шестнад-
Тома де Фуа-Лотрек (1486-1525), виконт де Лескюн, брат миланского губернатора Оде.
Итальянцы звали его Ло Скудо («Щит»).
109
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
цать кораблей, баркасов, бригантин и скифов52, которые после этого
подошли к Пезаро для охраны своих лодок, доставлявших в город
продовольствие. Они встретились с судами Франческо Марии и вступили
с ними в бой; его главное судно было потоплено, а остальные захвачены
противником; в результате герцог отчаялся взять Пезаро и удалился. Тем
временем навстречу выступил Лескюн с тремястами копьями, но
швейцарцы запаздывали, ибо кантоны отказывались разрешить набор, пока
им не будут выплачены долги по старым пенсиям. Уступить они никак не
хотели, а папа, в силу своих огромных расходов, не мог удовлетворить их
требования, поэтому уполномоченные им лица, впустую истратив
много дней, наняли частным образом, без публичного декрета, две тысячи
пехотинцев этой нации и еще четыре тысячи немцев и граубюнденцев.
Когда они, наконец, прибыли в Римини и разместились его предместьях,
отделенных от города рекой и окруженных стенами, Франческо Марии,
который ночью подошел к опорам великолепного мраморного моста53,
соединяющего предместья с городом, не удалось перейти через реку, так
как вода поднялась из-за прилива. Люди герцога вступили в бой с
пехотой, расквартированной в предместьях, в ходе которого был убит
Каспар54, капитан папской стражи, командовавший ими; противник, однако,
понес большие потери: испанские капитаны Веластеки и Винеа погибли,
а Федерико да Боццоло и Франческо Мария (в его панцирь попала
ружейная пуля) были ранены. Затем войско герцога повернуло к Тоскане,
движимое не столько надеждой, сколько необходимостью, ибо в
истощенных приморских землях столь большую армию невозможно было
прокормить. В Тоскане она пробыла несколько дней между городками
Пьеве ди Санто Стефано, Борго а Сан Сеполькро и Ангиари,
принадлежащими флорентинцам, и захватив Монтедольо, слабое и маловажное
местечко, дала продолжительное сражение под Ангиари, защищенном
скорее стойкостью и доблестью жителей, чем крепкой стеной или
другими средствами. Не сумев взять Ангиари, герцог отошел к подножию
Апеннин между Борго и Читта ди Кастелло, куда приказал доставить
четыре орудия, и разбил лагерь менее чем в полутора милях от Борго, на
дороге, ведущей в Урбино, не зная, что предпринять. Лоренцо Медичи
также, хотя и позднее, подошел в Борго из Флоренции; Франческо Мария
простоял там в бездействии много дней, испытывая большой недостаток
в продовольствии и не рассчитывая на успех, ибо его войско, (которое
необходимо было содержать за счет разбоев и грабежей) стало угрозой
не только для врагов, но и для друзей; поэтому герцог начал
сомневаться в счастливом исходе своего предприятия. Последовавшие за ним
солдаты, не получавшие жалованья и не видевшие возможности разжиться
52 schirazzi — небольшие парусные суда.
53 Мост через реку Мареккью, построенный при императорах Августе и Тиберии.
54 Каспар фон Зиленен (1467-1517) из кантона Ури. С 22 января 1506 г. он был первым
капитаном швейцарской гвардии папы.
ПО
Книга 13, глава 8
хорошей добычей ввиду отсутствия артиллерии и боеприпасов для осады
городов, страдали от нехватки провизии и видели, что силы и вес
противника растут, ибо он, как выяснилось, пользуется благоволением
государей. Поэтому в солдатах накопилась усталость от долгой войны, и они не
видели в ней перспективы ни в ближайшее время, если будет дано
сражение, ни в дальнейшем. Папа, в свою очередь, испытывал сходные чувства:
он исчерпал свои средства, не мог самостоятельно снабжать припасами
свое войско и меньше чем когда бы то ни было полагался на лояльность
королей, особенно французского, потому что тот с большим
промедлением выделял денежную помощь, обещанную в договоре, а также
потому, что Лескюн, по воле папы остававшийся в Романье, отказался послать
часть своих людей в Тоскану, ссылаясь на нежелание дробить силы.
Поэтому, еще до перехода армий через Апеннины, но особенно после
того, как создалось вышеописанное положение, между легатом и Фран-
ческо Марией с его капитанами велись переговоры о соглашении при
посредничестве Лескюна и дона Уго де Монкады", вице-короля Сицилии,
присланного с этой целью католическим королем; однако, вследствие
завышенных требований герцога, дело не двигалось. Наконец,
испанские пехотинцы, побуждаемые необходимостью и настояниями дона
Уго, который явился к ним и, перемежая приказы угрозами, объяснил,
что выражает волю короля Испании, склонились к примирению. Франче-
ско Мария также дал свое согласие, впрочем, неохотно; со стороны папы
выступал присланный легатом епископ Авеллино56, а участие гасконцев
было обеспечено благодаря вмешательству Лескюна (lo Scudo); таким
образом, был заключен следующий договор. Папа выплачивает
испанским пехотинцам сорок пять тысяч дукатов: по их словам, задержанное
за /четыре/ месяца жалование, а гасконцам и присоединившимся к ним
немцам — /шестьдесят/ тысяч дукатов; все они в течение четырех дней
покидают церковные владения, земли флорентинцев и Урбино. Франче-
ско Мария одновременно отказывается от всех своих территорий и
получает разрешение на безопасный проход в Мантую; он может доставить
туда артиллерию, свое имущество и, в частности, знаменитую
библиотеку, собранную с такими затратами и тщанием его дедом по
материнской линии Федерико57, самым знаменитым полководцем своего
времени, известным также тем, что, наряду с прочими достойным
качествами, он оказывал покровительство словесности. Папа освобождает его от
наказаний и дарует прощение всем подданным герцогства Урбинского,
выступавшим против него во время войны. Когда все эти пункты более
подробно заносились на бумагу, Франческо Мария пожелал, чтобы туда
были включены некие слова, из которых следовало, что именно испан-
55 Дон Уго де Монкада (ок. 1476-1528), в 1509-1516 гг. вице-король Сицилии, с 1528 г. вице-
король Неаполя.
56 Арканджело Мадриньяно (ум. в 1529 г.), миланец, епископ Авеллино с 1516 по 1520 гг.
57 Федериго да Монтефельтро (1422-1482), герцог Урбинский с 1444 г.
111
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
цы обещали передать папе герцогство Урбинское, но последние
возражали против такого утверждения, задевающего их честь. Дело дошло до
ссоры, и Франческо Мария, подозревая, что испанцы хотят продать его
папе, неожиданно отправился в приход Сестино с частью легкой
кавалерии, с итальянской, немецкой и гасконской пехотой и четырьмя
орудиями. Испанцы, заключив договор и получив обещанные деньги, ушли
в Неаполитанское королевство в количестве около шестисот всадников
и четырех тысяч пехотинцев; так же поступили и другие пехотинцы,
принявшие вознаграждение за свою измену; только итальянцам ничего не
дали и не обещали. Тогда и Франческо Мария, о безопасности которого,
как казалось, Лескюн особенно заботился, примкнул к ранее
обсужденному договору, видя, что все его покинули, и через Романью и
территорию Болоньи удалился в Мантую в сопровождении Федерико да Боццоло,
ста всадников и шестисот пехотинцев.
Так закончилась война за урбинские владения, продолжавшаяся
восемь месяцев и принесшая победителям огромные расходы и бесчестье.
Ибо со стороны папы было истрачено восемьсот тысяч дукатов,
выплаченных, в основном, флорентийской республикой, благодаря влиянию
в ней понтифика; капитанов, от которых зависели главные решения,
все обвиняли в величайшей трусости, весьма бестолковом
командовании, а кое-кто — и в дурных намерениях, так как в начале войны, когда
силы Лоренцо намного превышали силы противника, эти капитаны ни
разу не сумели воспользоваться возможностью выигрыша, проявив
храбрость или смекалку и подкрепив ее расторопностью. За утратой
уважения к ним последовала сумятица и неповиновение в войске, к которым
в дальнейшем присоединилась нехватка различных припасов в лагере;
наконец, их ошибками захотела насладиться фортуна, приумножив
существующие беспорядки. Дело дошло до того, что папа обнаружил
покушение на свою жизнь, был вынужден опасаться за владения Церкви и за
положение во Флоренции, добиваться путем просьб и новых обещаний
помощи всех и каждого, и не мог избавиться от своих забот, иначе как
заплатив из собственных средств солдатам неприятельского войска, и тем,
которые начинали войну против него, и тем, кого нанял он, и кто, после
долгих вымогательств, подло обратил оружие против него.
Почти в самом конце того же года король Испании совершил
благополучное плавание в свои королевства, дабы вступить во владение ими58;
от французского короля (с которым он поддерживал внешне
благожелательные отношения, скрывавшие взаимную внутреннюю неприязнь) он
добился шестимесячной отсрочки по выплате первых ста тысяч дукатов,
положенной согласно последней договоренности между ними.
Венецианцы продлили на два года оборонительный союз с Франциском, опи-
58 Карл жил в Нидерландах, откуда в сентябре 1517 г. отплыл со свитой в Испанию на 40
судах, плавание продлилось 10 дней. Его потенциальным соперником мог быть младший брат
Фердинанд, воспитанный в Испании; кроме того, трон Кастилии разделяла с Карлом его мать,
Хуана Безумная, хотя и была неспособна к управлению.
112
Книга 13, глава 9
раясь на который могли настолько мало заботиться о дружбе с другими,
что так никого и не отправили к папе для изъявления своей покорности.
Понтифика же упрекали в том, что он послал в Венецию легатом
епископа Полы Альтобелло59, что было недостойным величия его сана.
Книга 13, глава 9
1518 год приносит в Италию мир и покой: переговоры государей о походе
против турок. Семейные преступления и успехи Селима; мамлюки.
Могущество Селима. Призыв папы, обращенный к христианским
правителям, и планы похода. Обнародование в консистории перемирия
между христианскими князьями на пять лет. Их прохладное отношение
к планируемому предприятию; смерть Селима.
Наступил тысяча пятьсот восемнадцатый год, который не был
ознаменован для Италии никакими военными действиями, даже
самыми незначительными (такого не случалось вот уже много лет). Более, того
все христианские государи выказали некоторое единодушие и по
инициативе папы вели переговоры об общем походе всего христианского мира
против турецкого султана Селима, хотя дело ограничивалось громкими
речами, а определенных планов не было. В предыдущем году Селим
настолько усилился, что его могущество и жажда господства, его доблесть
и отвага вызывали заслуженные опасения, и можно было ожидать в
скором времени его нападения на христиан, если те не выступят раньше.
Селим, который узнал, что его отец Баязет60, уже очень старый,
собирается сделать своим наследником старшего сына Ахмета,
взбунтовался и заставил его силой оружия, а также путем подкупа преторианской
стражи61, отказаться от власти; общее мнение было таково, что он, кроме
того, злодейски отравил отца, чтобы полностью себя обезопасить. Затем
он выиграл сражение с братом и публично лишил его жизни; так же он
поступил с самым младшим братом Коркутом, и не довольствуясь тем,
что истребил, по обычаю османов, племянников и всех, кто
принадлежал к этому роду, подумывал, как полагают, о том, чтобы
расправиться и со своим единственным сыном Сулейманом, столь жесток он был
и беспощаден. Переходя после этого от одной войны к другой, он
победил горный и отважный народ адулитов62, совершил поход в Персию
против шаха, разбил его в сражении63 и захватил столицу этой империи
Альтобелло Аверольди (1468-1531), выходец из Брешии, епископ Нолы с 1497 г., меценат.
Автор имеет в виду, что посылать легата в Венецию для папы было унизительно.
60 Баязет или Баязид II (1447-1512), султан с 1481. Селим был его самым младшим сыном.
61 Преторианцы — охрана римских императоров, здесь имеются в виду янычары.
62 Очевидно, речь идет об алевитах, тюркском народе, исповедующем особый вариант
ислама. Имя «адулиты» восходит к античным источникам, в которых оно обозначало народ,
живущий на востоке Африки.
63 Шах Исмаил (1487-1524) был разбит в битве при Чалдыране 23 августа 1514 г.
113
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Тебриз вместе с большей частью Персии. Селим был вынужден покинуть
эту страну не из страха перед врагами (которые не могли противостоять
его войску и укрылись в диких горах), а из-за нехватки продовольствия,
так как тогда выдался неурожайный год. Вернувшись в Константинополь,
он наказал многих из своих солдат, устроивших заговор, затем дал своей
армии отдохнуть несколько месяцев и, сделав вид, что собирается снова
идти походом на Персию, обратил свое оружие против султана,
правившего Сирией и Египтом, государя, не только высоко почитаемого
издревле последователями их религии, но могущественного в силу обладания
обширной территорией, высокими доходами и славным войском
мамлюков, которым эта страна принадлежала на протяжении /трехсот/ лет.
Султаны получали свою верховную должность не по наследству, а по
избранию, и это были только те, кто проявил доблесть, прошел по всем
ступеням военного поприща, управлял провинциями и войсками; ядро же
их армии составляли не наемники или чужеземцы, но отборные воины,
которых еще мальчиками похищали в соседних странах, годами
приучали обходиться скудной пищей, сносить труды и непрестанно
упражняться во владении оружием, верховой езде и во всех занятиях, относящихся
к военному делу. Их приписывали к ордену64 мамлюков (он постепенно
пополнялся не сыновьями умерших мамлюков, а теми, кто в детстве
попадал в рабство и выдвигался благодаря тому же повиновению и
искусству, которое приводило туда их предшественников), и так они, в
количестве не более шестнадцати или восемнадцати тысяч, держали в
строжайшей узде все население Египта и Сирии, которому было запрещено иметь
оружие и ездить верхом. Так как эти люди обладали великой доблестью
и отвагой, и вели войну в собственных целях, ведь султанов избирали
они сами из своей среды, и им доставались все почести, все выгоды и все
должности в этой богатейшей и изобильной империи, то они не только
покорили многие соседние нации и разгромили арабов, но и в
многочисленных войнах с турками неоднократно одерживали верх, и никогда
или очень редко терпели поражение. Итак, против них и направил свое
войско Селим, разбил их в нескольких полевых сражениях, в которых
погиб и султан; и в следующей битве захватил его преемника, а затем
публично предал позорной казни. Он перебил множество мамлюков, так
что память о них почти стерлась, завоевал Каир, густонаселенный город,
резиденцию султанов, и в кратчайшее время овладел всей Сирией и всем
Египтом. Таким образом, расширив за столь короткий срок свои
владения, почти удвоив доходы и устранив своих могущественных и
влиятельных соперников, он представлял немалую угрозу для христиан. Их страхи
были небезосновательными еще из-за того, что могуществу и храбрости
Селима сопутствовало пылкое желание властвовать и покрыть себя
славой в глазах потомков, одержав грандиозные победы: как рассказывали,
64 Можно перевести и более нейтральным словом: «корпусу» и т.п., но, возможно, автор
видит некоторую параллель с европейскими рыцарскими орденами.
114
Книга 13, глава 9
читая о деяниях Александра
Великого и Юлия Цезаря, он на диво
сокрушался в душе о том, что его
подвиги несравнимы с их
победами и триумфами. Он
постоянно преобразовывал свое войско,
строил множество кораблей и
запасался всем необходимым для
войны, поэтому можно было
опасаться, что он собирается напасть,
согласно одним слухам, на Родос,
христианский оплот на Востоке,
согласно другим — на королевство
Венгрию. В свое время, благодаря
отваге ее жителей, она наводила
ужас на турок, но теперь ослабла,
так как находилась под
управлением малолетнего короля,
руководимого прелатами и баронами
этого королевства,
враждовавшими между собой. Другие говорили,
что все помыслы султана
обращены к Италии, так как его
побуждали к этому распри государей и известия об истощавших ее
продолжительных войнах; к тому же его подстегивали воспоминания о его предке
Мехмеде, который с гораздо меньшими силами и с небольшим флотом,
посланным в Неаполитанское королевство, неожиданным приступом
взял город Отранто65, каковой мог послужить воротами в Италию и
плацдармом для постоянных набегов на ее жителей, если бы деда Селима не
настигла смерть.
Папа и вся римская курия были напуганы успехами султана и,
чтобы показать, что для предотвращения опасности они желают сначала
прибегнуть к помощи небес, устроили в Риме молитвенные шествия,
в которых сам папа принимал участие босиком. Затем, обратившись
в помыслах и поступках за содействием к людям, понтифик разослал
свои бреве всем христианским государям, предостерегая их
относительно возникшей угрозы и призывая оставить все раздоры и разногласия,
и с готовностью выступить на защиту религии и всеобщей безопасности,
которая окажется под угрозой, если война не будет перенесена общими
усилиями во владения султана и противник не подвергнется нападению
в собственном доме. Были выслушаны мнения многих военных и
знатоков турецкой империи, ее местностей, провинций и вооруженных сил,
и решено собрать как можно больше денег за счет добровольных взно-
Селим I. Миниатюра из кн.: «История
султанов Османов» (2 пол. XVI в.). Автор
предположительно Наккаш Осман.
65 8 августа 1480 г. Мехмед II умер 3 мая 1481 г.
115
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
сов князей и всеобщего налогообложения христианских народов. Кесарь,
в сопровождении венгерской и польской кавалерии, выходцев из
воинственных наций, закаленных в постоянных войнах с турками, и
подобающего для этого похода войска, состоящего из немецкой пехоты и
конницы, поплывет по Дунаю в Боснию (в старину ее называли Мёзией, Misia),
дабы перейти оттуда во Фракию и приблизиться к столице Османской
империи Константинополю. Французский король со всеми силами своего
королевства, венецианцев и других итальянцев, в сопровождении
швейцарской пехоты отправится из порта Бриндизи в Албанию по удобному
и кратчайшему пути, чтобы напасть на Грецию, где живет множество
христиан, и поэтому она готова восстать против жестокого владычества
турок. Короли Испании и Португалии, соединив свои флотилии в
Картахене и соседних портах, на двухстах судах с множеством испанских
и прочих солдат на борту отплывут в пролив Галлиполи, чтобы занять
Дарданеллы (иначе говоря, замки, расположенные на выходе из этого
пролива) и напасть на Константинополь; туда же отправится из Анконы
и папа с сотней больших галер (navi rostrate66). Все эти приготовления
на суше и на море, достаточные для нападения со всех сторон на турок,
которые строят свою оборону на полевых сражениях, давали надежду на
то, что с божьей помощью эта благочестивая война успешно завершится.
Для обсуждения этих планов, или, по меньшей мере, чтобы не заслужить
упреков в пренебрежении своим долгом, Лев предварительно
удостоверился в намерениях всех государей, а затем обнародовал в консистории
решение о всеобщем перемирии на пять лет между всеми
христианскими властителями под угрозой суровых наказаний для нарушителей67.
Чтобы утвердить планы похода и договориться о них, в дополнение к
постоянным встречам с послами государей папа назначил легатом к кесарю
кардинала Сан Систо, к французскому королю — Санта Мария ин Пор-
тико, к испанскому королю — кардинала Эгидия и к английскому
королю — кардинала Лоренцо Кампеджо68. Все это были кардиналы,
пользовавшиеся большим уважением благодаря своему опыту в делах, глубоким
знаниям или близости к папе. Хотя упомянутые планы внушали большие
надежды и всеобщее перемирие было единодушно одобрено, а на
словах государи с большой решимостью выказывали готовность выступить
со всеми своими силами, наравне с другими, против турок и за правое
дело, тем не менее, так как опасность казалась каждому сомнительной
и очень далекой, больше затрагивающей соседа, а не его, а также потому,
что требовалось много времени, чтобы поднять и объединить всех,
возобладали частные интересы и выгоды. Таким образом, все эти переговоры
не только ни к чему не привели, но и сводились к пустой формальности,
66 Nave rostrata — термин, восходящий к римской античности и обозначавший крупное
гребное судно с бронзовым ростром, предназначенным для тарана вражеских кораблей.
67 В марте 1518 г.
68 Томмазо Каетани да Вио, Бернардо Довици да Биббиена, Эджидио Канизио да Витербо
— кардинал Сан Бартоломео; Лоренцо Кампеджо — кардинал Сан Томмазо.
116
Книга 13, глава 10
ибо людям по природе присуще воспринимать изо дня в день все менее
всерьез те вещи, которые сначала кажутся пугающими, и если новые
события не возобновляют этих опасений, вскоре от них почти не остается
и следа. Такое пренебрежение общественным благом и излишнее
пристрастие к частному было подкреплено последовавшей вскоре смертью
Селима, который из-за длительной болезни перестал готовиться к войне,
а затем, вследствие той же болезни, ушел в мир иной69, оставив все свои
владения сыну Сулейману. Тот был молод, считался более кротким и
миролюбивым, но в дальнейшем его поступки опровергли это мнение.
Книга 13, глава 10
Демонстрация взаимной привязанности папы и французского короля.
Продление перемирия между венецианцами и кесарем.
Союз и намерение породниться английского и французского королей.
Подписание мира между королями Франции и Испании. Смерть
Джанджакомо Тривульцио, суждение о нем автора.
В это время понтифик и французский король выказывали величайшее
взаимное расположение. Король выдал замуж за племянника папы
Лоренцо мадемуазель де Булонь70, происходившую из весьма знатного
рода и имевшую доходы в десять тысяч экю, частью пожалованные ей
королем, частью получаемые из унаследованных ею имений. Так как
у короля родился наследник мужского пола71, он просил папу, чтобы
Лоренцо был крестным отцом от его имени, поэтому собиравшийся на
свадьбу жених поторопился с отъездом и прибыл на перекладных.
Королем он был обласкан и осыпан почестями, и в свою очередь выказал
ему свою полную преданность и обещал разделить с ним любую участь,
чем снискал большое благоволение Франциска. Лоренцо привез королю
папское бреве, разрешавшее ему использовать по своему усмотрению
деньги, собранные для крестового похода против турок, и церковную
десятину, с условием, что они будут возвращены, как только потребуются,
а также, что Лоренцо получит из них на свои нужды пятьдесят тысяч экю.
Король же, который до этого дня не заводил речи о том, что папа давно
в соответствии со своим обещанием, данным в специальном бреве,
должен был вернуть Модену и Реджо (герцогу Феррарскому), так как прошел
указанный там срок в семь месяцев, теперь вернул это бреве Лоренцо. Он
понимал, что для папы ничего не может быть неприятнее, чем подобные
настояния, и, как часто бывает, предпочел угодить не малым, а великим
мира сего.
69 Это произошло чрез два с лишним года после описываемых в этой главе событий,
22 сентября 1520 г.
70 Мадлен де ла Тур д'Овернь (ум. в 1519), дочь графа Оверни и Булони Жана де ла Тур
и Жанны Бурбон.
71 Франциск (1518-1536).
117
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Почти в это же самое время венецианцы при посредстве короля
Франции продлили перемирие с кесарем на пять лет, с условием, что каждый
год будут выплачивать ему по двадцать тысяч скуди; в соглашении было
также сказано, что изгнанники из их владений, примкнувшие к кесарю,
будут получать ежегодно четверть доходов от имущества, которое им
прежде принадлежало; сумма этих расходов была оценена в пять тысяч
дукатов. Возможно, если бы кесарю была предложена большая сумма, он
согласился бы заключить мир, но королю было выгоднее перемирие,
чтобы венецианцы не успокоились окончательно и по-прежнему дорожили
его дружбой, и чтобы кесарь, получив от них деньги, не мог их потратить
на новые походы.
Итак, повсюду воцарялось согласие, и раздоры были улажены также
между королями Франции и Англии, которые решили придать своему
договору большую прочность, скрепив его родственными связями.
Английский король обещал выдать свою единственную дочь72, (к которой, как
ожидалось, должно было отойти все королевство, за неимением у
Генриха других детей), за дофина, первородного сына французского короля,
с приданым в четыреста тысяч дукатов. Оба ребенка были так малы, что
до момента их настоящего вступления в брак могло произойти
множество случайностей. Короли заключили оборонительный союз, назвав
в качестве главных из его возможных участников кесаря и короля
Испании, если они пожелают ратифицировать договор за определенный срок.
Король Англии обязался возвратить Турне, на охрану которого у него
уходило много средств, взамен на выплату в возмещение расходов
двухсот шестидесяти тысяч дукатов, если кроме этого Франциск зачтет ему
триста тысяч как приданое невестки и выплатит сам еще триста тысяч
в течение двенадцати лет, а также обещает вернуть Турне в случае, если
мир будет нарушен, а брак расстроится. В связи с договоренностью о
союзе и о браке стороны обменялись ратификациями и присягами, и
соответствующие грамоты были представлены в каждом из дворов с
большой торжественностью и пышностью; было также условлено, что короли
встретятся между Кале и Булонью, и вскоре Турне было возвращено.
Тем временем умерла дочь французского короля, обещанная в жены
королю Испании, но мир и его условия был подтверждены ими, причем
Франциск обязался выдать за Карла свою вторую дочь73. Оба государя
отпраздновали этот союз, выказывая внешние знаки величайшего
взаимного расположения: король Испании, который уже приказал выплатить
Франциску в Лионе сто тысяч дукатов, появился на публике с надетой
цепью ордена Святого Михаила в день праздника этого святого, а
французский король в день святого Андрея надел орден Золотого Руна74.
72 Марию Тюдор, которая родилась 18 февраля 1516 г.
73 Первая дочь Франциска I Луиза родилась 19 августа 1515 г. умерла 21 сентября 1517 г.
Второй дочерью французского короля была Шарлотта (1516-1524).
74 Праздник св. Михаила приходится на 29 сентября, а св. Андрея на 30 ноября. Орден
архангела Михаила в 1469 г. был учрежден французским королем Людовиком XI. Св. Андрей
118
Книга 13, глава 10
Пока в Италии и за Альпами царили мир и покой, один лишь Джан-
джакомо Тривульцио подвергался нападкам, несмотря на свой почти
преклонный возраст и доблесть, многократно проявленную на службе
у французского короля. Он вызвал подозрения у последнего отчасти,
вероятно, вследствие своего честолюбия и беспокойного нрава, которыми
воспользовались его соперники для своих интриг; Лотрек всячески его
преследовал, но король был недоволен слишком тесной дружбой Джан-
джакомо и его семьи (благодаря принадлежности к гвельфской партии
и старинным связям) с венецианцами, армией которых командовал Те-
одоро Тривульцио и которые недавно наняли на службу еще одного их
родственника Ренато75. Так как после смерти Франческо Бернардино
Висконти главой гибеллинской партии стал Галеаццо Висконти, король,
чтобы усилить его позиции в противостоянии с Тривульцио, дал ему
орден Святого Михаила и пенсион; сам он и Лотрек выказывали ему
предпочтение, что не могло не вызвать недовольства Тривульцио, который
с трудом его скрывал, часто высказывал жалобы и с каждым днем
становился все более несносным и подозрительным. Лотрек и те, кто
возводил клеветы на Тривульцио при короле, воспользовались тем, что он был
швейцарским гражданином76, и объявили, что он ищет у швейцарцев
защиты против короля и, возможно, помышляет и о большем. Невзирая
на возраст, Джанджакомо отправился во Францию, чтобы обелить себя
перед королем, но после его отъезда Лотрек по приказанию Франциска
поместил под почетный арест в Виджевано его внука и его мать, вдову
его единственного покойного сына графа Музокко77; король же принял
его холодно и без обычных почестей, упрекая швейцарским
гражданством и заявив, что подвергнуть Тривульцио заслуженному наказанию
мешает ему только преувеличенная слава об услугах Джанджакомо,
оказанных французской короне. Тот был вынужден отречься от своих
поступков, и через несколько дней, последовав за двором в Шартр, заболел
там и ушел в мир иной. По общему мнению, подкрепленному многими
доказательствами, это был муж, весьма умудренный в военном деле, всю
жизнь страдавший от непостоянства фортуны, которая то осыпала его
милостями, то преследовала несчастьями. Поэтому надпись на его
гробнице, сделанная по его указанию, справедливо гласит, что там покоится
Джанджакомо Тривульцио, до того не знавший успокоения78.
был покровителем ордена Золотого руна, основанного предком Карла Габсбурга герцогом
Бургундским Филиппом III Добрым в 1430 г. В тексте Гвиччардини в обоих случаях говорится
почти буквально «надел орден» — porto l'ordine.
75 Ренато ди Франческо Тривульцио (ум. в 1543 г.), синьор Формигары, племянник Теодоро,
внучатый племянник Джанджакомо.
76 Тривульцио в 1513 г. стал почетным гражданином («бюргером») города Люцерна.
77 Джанникколо Тривульцио, граф Музокко, умер в 1512 г. Его женой была Паола Гонзага из
семьи синьоров Кастильоне, их сын Джанфранческо, маркиз Виджевано, умер в 1573 г.
78 Тривульцио умер 5 декабря 1518 г. Его эпитафия в церкви Сан Надзаро Маджоре в Милане
гласит: "lac. Trivultius, hostium terror, qui in vita numquam quevit, hie quiescit. Tace". («Здесь
покоится Як. Тривульциус, гроза врагов, который при жизни не знал покоя. Храни молчание»
119
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Книга 13, глава 11
Желание кесаря сделать одного из своих внуков римским королем;
предпочтение, отдаваемое им Фердинанду, и мнение его советников
в пользу Карла. Противодействие французского короля императорской
коронации кесаря. Смерть кесаря, суждение о нем автора.
Втом же году кесарь, желавший утвердить своим наследником на
престоле Римской империи одного из внуков, начал вести переговоры
с курфюрстами79 о том, чтобы избрать кого-то из них римским королем.
Получивший этот титул после смерти императора сразу становится его
преемником без дальнейших выборов или утверждения его в сане,
однако это звание невозможно принять, пока ранее избранный на
императорский трон не получит короны, поэтому Максимилиан настаивал,
чтобы папа нарушил ранее принятый порядок и короновал его в Германии,
назначив для этого легатами нескольких кардиналов. Сначала кесарь
намеревался удостоить звания римского короля своего внука Фердинанда,
полагая, что так как его старший брат очень возвысился и получил
столько государств, младшему надлежит дать этот титул, и что для
поддержания величия их рода и во избежание неприятных последствий в случае,
если старшему внуку будет угрожать какая-то опасность, лучше иметь
двух влиятельных государей, чем одного. Однако многие его
приближенные, в том числе кардинал Сионский, а также все те, кто не хотел и боялся
усиления французов, высказывались против этого, так что кесарь отверг
первоначальный план и решил приложить усилия для избрания своим
наследником короля Испании, ибо вышеупомянутые лица внушили ему,
что для возвышения Австрийского дома гораздо полезнее сосредоточить
все могущество в одних руках, а не делить его на части и тем уменьшать
возможность добиваться поставленных целей. Многочисленные
основания величия Карла таковы, что, если прибавить к ним титул императора,
можно надеяться объединить всю Италию и значительную часть
христианского мира в рамках одной монархии, а это не только подобает
величию потомков кесаря, но и поспособствует безопасности их подданных,
в отношении же угрозы со стороны неверных, послужит на благо всей
христианской республики. Долг и обязанность кесаря состоят в
преумножении и возвеличении императорского сана, который он столько лет
носил, как и члены его семьи, но вследствие слабости его и его
предшественников этот сан стал громким скорее на словах, чем на деле, и теперь
восстановить его значение и придать ему прежний блеск может только
Карл, соединив его с собственным могуществом, поэтому кесарю не сле-
/лат./).
79 Со времен Золотой буллы Карла IV (1356) императора выбирали семь германских князей
(курфюрстов) : архиепископы Кельна, Майнца и Трира, маркграф Бранденбургский, пфальцграф
Рейнский, герцог Саксонский и король Чешский. Избрание императора подтверждалось его
коронацией в Риме при участии папы, а его наследник, обычно сын, получал титул римского
короля.
120
Книга 13, глава 11
дует создавать помехи для столь удачного стечения обстоятельств,
сложившегося благодаря благоволению природы и судьбы, а напротив,
всячески ему содействовать. Примеры старинных императоров, Юлия
Цезаря, Августа и многих их преемников показывают, что в отсутствие у них
сыновей и близких родственников они, заботясь о том, чтобы их сан не
претерпел умаления или не был вовсе упразднен, подыскивали себе
наследников, имеющих хотя бы отдаленные родственные связи, или вовсе
чужих для их семей, и приближали их к себе посредством усыновления.
Свежий пример являют поступки католического короля, который любил
Фердинанда, воспитанного при его дворе, как собственного сына, Карла
же он не то что никогда не видел, но даже убедился на закате своих дней
в его непослушании. Тем не менее, не оказав снисхождения к бедности
Фердинанда, король не уделил ему ни малой части своих владений, даже
тех, кои он приобрел собственными силами и вполне мог ими
распоряжаться; напротив, все это он отказал тому, кто был для него незнакомым
и почти чужим. Пусть кесарь вспомнит, как тот же король всегда
призывал его приобретать для Фердинанда новые владения, но оставить
императорский титул Карлу, и как он ради возвеличения своего преемника,
наперекор суждению многих и, может быть, несправедливо, движимый,
однако, указанным мотивом, отстранил от управления Арагонским
королевством свой собственный столь знатный и славный род и согласился,
невзирая на общее желание большинства, на пресечение и исчезновение
своей фамилии.
Этим намерениям кесаря всеми силами противился король Франции,
который никак не хотел, чтобы к многочисленным королевствам и
землям испанского короля прибавился еще и императорский сан, и тогда его
неизмеримо возросшая власть стала бы угрозой для всех. Пытаясь
помешать этому, Франциск вступил в тайные переговоры с курфюрстами, а от
папы добивался, чтобы тот не изменял принятого порядка и не посылал
вопреки ему корону для кесаря; венецианцам же он через своих послов
предлагал объединиться против этого плана, указывая им и папе на
опасность, вытекающую из величия Карла. Однако курфюрсты в большинстве
были уже на стороне кесаря, тем более что испанский король твердо
пообещал выплатить им за этот выбор большую сумму денег и с этой целью
послал в Германию двести тысяч дукатов, поэтому по совести и без
великого скандала они, как показал прежний опыт, не могли отказать ему
в его просьбе. Полагали, что и папа, несмотря на всю свою неприязнь,
не откажется послать в Германию апостольских легатов для коронации
кесаря, ибо хотя коронации в Риме повышали авторитет папского
престола, во всем остальном они свелись к чистой формальности и не имели
важного значения.
В таких мыслях и делах завершался тысяча пятьсот восемнадцатый
год, в преддверии выбора, который надлежало сделать курфюрстам.
Новое событие осложнило его и сделало менее предсказуемым, этим собы-
121
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
тием была смерть кесаря, наступившая в первые дни тысяча пятьсот
девятнадцатого года. Он умер в городе Линце, расположенном на границе
Австрии, охотясь по обыкновению на диких зверей; в этом фортуна была
к нему, как всегда, благосклонна. Весьма щедро она открывала перед
ним величайшие возможности, и не знаю, она ли с таким же коварством
помешала ему воспользоваться ими, или же его лишили плодов тех
благодеяний, которые судьба подносила ему прямо в руки, его собственное
непостоянство и его несообразные помыслы, часто столь разнившиеся
с суждениями прочих; они свели на нет все его успехи и удачные партии.
В остальном это был государь, весьма искушенный в военном деле,
прилежный, скрытный, трудолюбивый, милосердный, доброжелательный
и полный многих других выдающихся талантов и прекрасных качеств.
Книга 13, глава 12
Притязания французского и испанского королей на императорский
титул. Упования обоих монархов. Озабоченность и благоразумие папы.
Снаряжение армий обоими королями и притворные выражения дружбы.
Смерть Лоренцо Медичи; герцогство Урбинское переходит в подчинение
к апостольскому престолу.
По смерти Максимилиана свои притязания на императорский престол
открыто заявили король Франции и король Испании; но хотя оба
они были великими государями и спор шел о таком важном предмете, он
велся в умеренных тонах, без взаимных оскорблений и угроз военной
силой, ибо каждый из них старался привлечь на свою сторону курфюрстов
с помощью мирных средств и своего авторитета. Более того, французский
король проявил похвальную мягкость и в беседе о выборах императора
с послами короля Испании высказал пожелание, чтобы каждый из
монархов постарался достойным образом заслужить этот высокий сан, в разное
время принадлежавший выходцам из их домов, их предшественникам,
что не должно быть поводом для взаимной брани и для ослабления их
взаимного расположения и союза. Они должны следовать примеру,
который иногда подают молодые влюбленные, которые ухаживают за одной
и той же дамой и прилагают всевозможные ухищрения, чтобы добиться ее
взаимности, но не вступают из-за этого в ссору между собой.
Король Испании полагал, что императорский титул по праву
принадлежит ему, так как на протяжении многих лет его носили члены
Австрийского дома, и курфюрсты обычно не посягали на их преемственность,
если наследник покойного императора не выказывал явной
неспособности к управлению. В Германии никто не располагал такой силой и
могуществом, чтобы стать на этих выборах его соперником, к тому же,
казалось неправдоподобным, что курфюрсты захотят уступить чужеземному
государю столь высокий сан, уже столетия остававшийся в руках
германской нации. Если же кто-то из них, вследствие подкупа или по другой
122
Книга 13, глава 12
причине, изменил бы свое мнение, Карл мог рассчитывать устрашить его
своевременно употребленной угрозой оружия и помешать ему, опираясь
на других курфюрстов; во всяком случае, было вероятно, что все прочие
князья и вольные города Германии не потерпят такого всеобщего позора
и поношения, особенно в связи с переходом титула к королю Франции
и повышением могущества государя враждебной страны, откуда этот
титул уже никогда не вернулся бы в Германию. Карл также считал, что будет
нетрудно довести до завершения то, о чем было условлено с его дедом,
поскольку были уже оговорены вознаграждения и пожалования для
каждого из курфюрстов. С другой стороны, французский король питал такие
же надежды и желания, рассчитывая приобрести голоса выборщиков,
предложив им огромные денежные суммы; некоторые из них, связанные
с Франциском давней дружбой и общением, побуждали его принять
участие в выборах, доказывая, что выиграть их будет нетрудно; впрочем, так
как люди склонны почитать за истину то, чего они желают, эти чаяния
покоились не столько на действительных, сколько на мнимых
аргументах. Король знал, что обычно германские князья испытывают неприязнь
к могущественным императорам, опасаясь как бы те не попытались
отнять у них хотя бы часть имперских прав и привилегий, захваченных
многими из них, поэтому Франциск полагал, что они не согласятся на
избрание короля Испании, дабы добровольно не оказаться под пятой
самого великого из всех императоров, которые были на человеческой памяти
с древних времен. К нему самому такой расчет не мог относиться, ибо
у него не было владений или старинных сторонников в Германии, и его
могущество не вызывало таких опасений; подобные же чувства должны
были испытывать жители вольных городов, поэтому король надеялся не
только создать противовес, но и заглушить национальную гордость, ведь
на людей несравненно сильнее действуют побуждения собственной
выгоды, чем помышления об общественном благе. Королю было также
известно недовольство многих знатных родов Германии, считавших себя
достойными претендовать на императорский титул, тем, что он многие
годы передавался внутри одного дома, и тем что трон, который должен
был в результате выборов переходить то к одному, то к другому
семейству, стал как бы наследственной принадлежностью одной династии.
Ведь выборы, которые не смеют выходить за пределы круга ближайших
родственников императора, можно назвать именно наследованием, ибо
от Альберта Австрийского власть перешла к его брату Фридриху80, от него
к его сыну Максимилиану, а теперь речь зашла о том, чтобы передать ее
от Максимилиана к его внуку Карлу. Такие настроения и недовольство
германских князей давали Франциску надежду на то, что их взаимное
соперничество и раздоры пойдут ему на пользу, ибо в ходе распрей часто
те, кто оказывается в проигрыше сам, или видит, что проигрывает его
80 Альбрехт II Габсбург (1397-1439), зять императора Сигизмунда Люксембургского,
избранный римским королем в 1438 г. Фридрих III (1415-1493), отец Максимилиана, был
двоюродным братом Альбрехта и его наследником с 1440 г., он короновался в Риме в 1452 г.
123
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
кандидат, скорее готов безоглядно довериться третьей стороне, чем
уступить своим соперникам. Помимо этого французский король надеялся на
благосклонность папы, как в силу союза и достигнутого, по его мнению,
взаимного расположения, так и потому, что понтифику не должно было
понравиться избрание Карла, могущественного государя, чьи владения
в Неаполе соседствовали с землями Церкви и кто имел при поддержке
баронов гибеллинской партии прямой доступ к воротам Рима, на
императорский трон. Правда, Франциск не учитывал, что этот довод,
справедливый в отношении Карла, действовал и против него, ибо для папы,
как и для всякого другого, императорский скипетр в его руках был
такой же угрозой, как и в руках Карла. Ведь если последний владел более
многочисленными королевствами и землями, то и первого нельзя было
недооценивать, потому что его силы не были рассеяны и разбросаны по
разным территориям и его королевство было собранным и единым,
полным величайших богатств, а его подданные на удивление покорными его
воле. Однако, не относя к себе того, что он хорошо замечал в других,
король обратился к папе с просьбой оказать ему содействие, дабы
располагать его королевством и им самим, как собственным сыном.
Папа был очень озабочен предстоящими выборами, ибо восшествие
любого из двух королей на императорский престол сулило большие
неприятности и для апостольского престола и для всей Италии; он не имел
такого влияния на курфюрстов, чтобы предрешить исход голосования,
поэтому счел нужным действовать в столь важном деле осторожно и
умело. Понтифик был убежден, что французский король, введенный в
заблуждение кое-кем из курфюрстов, не располагает никакими шансами,
ибо подкуп не может заставить даже падких на него лиц пойти на столь
позорную сделку и отнять у германской нации имперский титул в пользу
короля Франции. Папа полагал, что испанский король, будучи выходцем
из той же нации, опираясь на уже начатые Максимилианом
переговоры и имея другие преимущества, без труда добьется желаемого, если не
встретит сильного сопротивления. А обеспечить его можно было только
в том случае, если бы французский король употребил на пользу одного
из выборщиков столько же стараний и денег, сколько он хотел
истратить на себя. Но папа видел, что склонить к этому короля будет
невозможно, пока он охвачен несбыточными надеждами, поэтому понтифик
рассчитывал, что чем с большим пылом и упованием король втянется
в эти переговоры, тем скорее, когда он в разгар соперничества начнет
замечать тщетность своих планов, он станет содействовать избранию
третьего лица с тем же рвением, с каким добивался своего
собственного. Тем временем, заручившись доверием короля и убедив его, что он на
его стороне и желает его победы, папа сможет повлиять на него своими
советами. Может случиться и так, что, если папа с самого начала без
обиняков выступит в пользу короля Франции, его соперник, встретившись
с затруднениями и не уверенный в своем выигрыше, тоже отдаст пред-
124
Книга 13, глава 12
почтение кому-то третьему. Итак, папа не только уверил французского
короля в своем горячем желании видеть его на императорском троне, но
и привел множество доводов в пользу его участия в выборах, пообещав
всеми силами поддерживать. Дабы создать полное впечатление, что
таковы его намерения, папа решил воспользоваться посредничеством того
лица, которое, по мнению французского короля больше зависело от него,
чем от других, и тотчас же назначил своим нунцием в Германии
архиепископа Реджо Роберто Орсини, доверенное лицо Франциска, поручив ему
всячески содействовать избранию короля вместе с находящимися там
его поверенными и поступать с большей или меньшей решительностью
в зависимости от того, как сложатся обстоятельства в Германии и
каковы будут настроения курфюрстов. Все эти планы, выношенные папой
с великим благоразумием и прикрытые совершенным притворством,
требовали, однако, большей сдержанности со стороны короля Франции
и его преданных слуг в Германии, а со стороны слуг папы — большего веса
и большей надежности.
Но пока велись все эти переговоры и дело еще не дошло до оружия,
французский король приказал Педро Наварро выйти в море во главе
эскадры из двадцати галер и других судов с четырьмя тысячами
наемных пехотинцев якобы для подавления присланных маврами фуст81,
которые вот уже много лет беспрепятственно рыскали в наших морях,
а в том году проявляли необыкновенную активность. Также он должен
был с согласия папы напасть на мавров в Африке, но главная задача этого
предприятия состояла в том, чтобы папа, открыто перешедший на
сторону Франциска в вопросе об императорской короне, мог не бояться
могущества испанского короля, который старательно снаряжал флот для
охраны неаполитанских берегов, не столько с целью на кого-либо напасть,
сколько из собственных опасений. Тем не менее, невзирая на взаимные
подозрения и разногласия, оба короля продолжали притворно заверять
друг друга в своей приязни и устроили в Монпелье встречу
главноуправляющего французского двора /Гуффье/ и монсеньера де Шьевра, которые
были поверенными всех планов и намерений своих королей и должны
были обсудить заключение брака между второй дочерью короля
Франции и королем Испании, но главным образом положение дел в Наварр-
ском королевстве, возвращения которого прежнему государю82, о чем
было условлено в Нуайоне, очень добивался французский король, но до
тех пор король Испании откладывал его под разными предлогами.
Однако смерть главноуправляющего, наступившая до того, как они успели
побеседовать83, разрушила все надежды на эту встречу.
Тогда же умер Лоренцо Медичи, почти непрестанно терзаемый
недугом после своего возвращения из Франции, где он вступил в брак под
Небольшой парусно-весельный корабль, малая галера.
Генриху II, сыну Иоанна III д'Альбре (1469-1516), который к тому времени умер.
Артюс Гуффье умер 10 мая 1519 г.
125
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
несчастливой звездой, ибо за несколько дней до его смерти скончалась
его жена, как бы указав ему ту же дорогу84. Ввиду кончины Лоренцо папа,
который при его жизни старался соединить могущество флорентинцев
с властью Церкви, пренебрег советами тех, кто уговаривал его вернуть
отчизне свободу, ибо кроме него законных потомков основателя
величия его семьи Козимо Медичи по мужской линии не оставалось, и
вверил управление республикой кардиналу Медичи — то ли желая
все-таки увековечить славу своего семейства, то ли из ненависти к народному
правлению за то, что при нем он был в ссылке. Полагая, что вследствие
любви населения герцогства Урбинского к прежнему его правителю эту
территорию будет трудно удержать за единственной дочерью Лоренцо85,
включенной в инвеституру отца, папа вернул герцогство вместе с Пезаро
и Сенигальей апостольскому престолу. Так как он считал, что этого будет
недостаточно, чтобы умерить пыл подданных Франческо Марии, то
повелел разрушить стены города Урбино и других главных городов
герцогства, кроме Губбио, который соперничал с Урбино и потому не был так
привязан к прежнему герцогу; папа выказал свое благоволение к этому
городу и сделал его столицей герцогства. Чтобы еще больше его ослабить,
папа отдал флорентинцам в возмещение их расходов на Урбинскую
войну, долг за которые сначала он возложил на церковную казну, крепость
Сан Лео, все Монтефельтро и приход Сестино — прежние владения Чезе-
ны. Флорентинцы не радовались такому пожалованию, но не могли
противиться папской воле.
Книга 13, глава 13
Старания французского короля заручиться поддержкой имперских
курфюрстов и неблагожелательное отношение жителей Германии
к чужеземному монарху. Еще о позиции папы. Избрание императором
короля Испании. Эффект, произведенный избранием Карла; причины его
разногласий с французским королем.
Спор об императорской короне оставался нерешенным, и его исхода
с напряженным вниманием ожидал весь христианский мир. Оба
короля действовали со все возраставшим усердием, причем французский
король впадал с каждым днем во все большее заблуждение благодаря
щедрым посулам маркграфа Бранденбургского86, одного из курфюрстов. Тот
возможно уже получил от Франциска некоторую сумму и мог
рассчитывать на куда более богатое вознаграждение, поэтому он не только тайно
взял на себя обязательство отдать за короля свой голос, но и пообещал,
84 Мадлен де ла Тур д'Овернь скончалась 28 апреля 1519г., Лоренцо — 4 мая того же года.
85 Екатерина Медичи (1519-1589), в будущем королева Франции, жена Генриха IL По одной
из версий, первый герцог Флоренции Алессандро Медичи был внебрачным сыном Лоренцо.
86 Иоахим Гогенцоллерн ( 1484-1535). Его брат Альбрехт Бранденбургский был архиепископом
Майнцским.
126
Книга 13, глава 13
что так же поступит и его брат архиепископ Майнцский, один из трех
выборщиков-прелатов. Король строил свои расчеты и на благосклонности
другой части курфюрстов и надеялся, что, если голоса разделятся
пополам, за него выступит король Богемии87, голос которого, в случае
расхождения мнений шести выборщиков (трое из них были прелатами и трое
князьями), становился решающим. Поэтому король снабдил адмирала88,
который еще до этого отправился в Германию, огромной суммой денег
для передачи курфюрстам. Узнав об угрозах, распространяемых
многими вольными городами и герцогом Вюртембергским89 в адрес тех, кто
хочет отдать императорский титул чужеземцам, король запасался еще
более крупными суммами, чтобы с оружием в руках противостоять
противникам своего избрания. Но население Германии было настроено
категорически против передачи императорской власти кому-либо, кроме
выходцев из собственной нации; более того, даже швейцарцы, движимые
любовью к общей германской отчизне, просили папу не поддерживать на
этих выборах никого, кто не говорит на немецком языке. Однако папа,
неизменно остававшийся на стороне короля Франции, ссылаясь на
опубликованную за год до этого буллу об установлении пятилетнего
перемирия, предостерег своими бреве герцога Вюртембергского и вольные
города от вступления в военные действия. Он рассчитывал на то, что видя
его рвение, король станет с большим доверием прислушиваться к его
советам, которые в конце концов, когда надежда на избрание Франциска
была утрачена, свелись к предложению поддержать кандидатуру любого
из германских князей. Но этот совет оказался бесполезным, ибо
адмирал и Роберто Орсини были обмануты обещаниями тех, кто их
обнадеживал, чтобы вытянуть из французов побольше денег. Сами они всякий
день подкрепляли эти обещания ложными известиями на возможность
благоприятного исхода, поддавшись собственным чаяниям, ибо первый
из них рассуждал как француз и был королевским министром, а второй
отличался легкомыслием и хотел снискать расположение короля. Пока
шли эти переговоры, во Франкфурте, городе Нижней Германии, по
древней традиции собрались те, кому надлежало выбирать римского
императора; впрочем, они пользовались этим правом не в силу старинного
обычая или какой-либо важной причины, а лишь по повелению римского
папы Григория (пятого), по рождению немца90. В то время как курфюр-
сты проводили время в прениях, чтобы в назначенный час, согласно
87 Людовик II Ягеллон (1506-1526), король Чехии и Венгрии, ему тогда было 13 лет.
88 Гийом Гуффье (ок. 1488-1525), сеньор Бонниве (с 1517 г. адмирал Бонниве), брат кардинала
Адриана Гуффье и упоминавшегося выше Артюса. Близкий соратник Франциска I, он погиб
при Павии.
89 Ульрих Вюртембергский (1487-1550), которому на самом деле было выгоднее поддерживать
кандидатуру Франциска, так как он вел войну с Швабским союзом и в конце концов надолго
лишился владений.
90 Порядок избрания императора был установлен Золотой буллой Карла IV, но его авторство
приписывали папе Григорию V (972-999, правил с 996) на основании трактата «О правлении
государей», частично написанного Фомой Аквинским.
127
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
установленному порядку, приступить к выборам, к Франкфурту подошло
войско, присланное по приказу короля Испании якобы для того, чтобы
предотвратить возможные нарушения этой процедуры. Карл решил
истратить свои средства на снаряжение армии, а не на подкуп курфюрстов,
и это придало смелости тем курфюрстам, которые были за него,
заставило примкнуть к ним сомневавшихся и настолько устрашило
сторонника французского короля, маркграфа, что тот утратил надежду привлечь
в свой лагерь других выборщиков и не отважился раскрыть свои
намерения. Таким образом, когда дело дошло до избрания, двадцать восьмого
июня в пользу Карла Австрийского, короля Испании, свои голоса
единодушно отдали четыре курфюрста: архиепископы Майнцский и
Кельнский, пфальцграф и герцог Саксонский. Архиепископ же Трирский
проголосовал за маркграфа Бранденбургского, который также подал свой голос
за себя. Не подлежит сомнению, что если бы из-за равного числа голосов
дело дошло до опроса седьмого выборщика, результат был бы тем же, ибо
король Богемии Людовик, правивший также и Венгрией, обещал Карлу
свою поддержку.
Это избрание весьма огорчило французского короля и всех тех, кто
находился под его влиянием в Италии, сторонников же
противоположного лагеря вдохновило, ибо один и к тому же молодой годами государь
соединил в своих руках столь великое могущество, так что многие
предзнаменования сулили ему огромную власть и необыкновенное счастье.
Хотя он и не располагал такими денежными суммами, как король
Франции, величайшую важность приписывали его способности
комплектовать свое войско испанской и немецкой пехотой, пользовавшейся за
свою доблесть огромным уважением, в то время как французский король
не мог противопоставить ей равноценную и для того, чтобы
ввязываться в большие войны, ему оставалось лишь нанимать чужеземных
пехотинцев, что влекло неимоверные расходы и было сопряжено с немалыми
трудностями. Это побуждало его, не считаясь с затратами и стараниями,
поддерживать связи со швейцарцами, терпеть обиды с их стороны и при
этом всегда испытывать сомнения в их верности и надежности. Никто
не сомневался, что между этими двумя молодыми государями,
имевшими множество поводов для соперничества и раздоров, рано или
поздно разразится великая война. Французский король по-прежнему желал
вернуть себе Неаполитанское королевство, на которое, по его мнению,
имел законные права, и принимал близко к сердцу историю с
возвращением дона Джованни91 в королевство Наваррское, поскольку его
надежды в этом случае оказались тщетными. Кесарю не хотелось выплачивать
сто тысяч дукатов, обещанных по договору в Нуайоне; ему казалось, что
король пренебрег условиями соглашения, ранее заключенного в Париже,
и, бесцеремонно воспользовавшись тем, что Карл должен был проехать
/через его владения/ в Испанию, он почти силой заставил его подписать
91 Жана, или Иоанна д'Альбре (ср. прим. 82).
128
Книга 13, глава 14
новый договор. На памяти обоих был еще свеж случай с герцогом Гель-
дернским, которому король Франции оказывал покровительство, а во
Фландрии его считали заклятым врагом; одного этого было достаточно,
чтобы взяться за оружие. Однако более всего душу нового кесаря
будоражило герцогство Бургундское, захваченное Людовиком
одиннадцатым после смерти его деда по материнской линии, бургундского герцога
Карла, что всегда вызывало желание вернуть его у его наследников.
Немало причин и поводов для ссор возникало в связи с инвеститурой на
герцогство Миланское, которой нынешний король после смерти
Людовика двенадцатого не просил и не получал; его права на эту инвеституру,
вытекающие из ее получения предшественником, подвергались
большому сомнению и даже признавались утраченными, чего также было бы
достаточно для развязывания войны. Тем не менее, время и положение
вещей оставались неблагоприятными для этого, ибо кесарю требовалось
сначала вернуться в Германию, дабы согласно обычаю всех избранников
возложить на себя в Аахене императорскую корону; к тому же, поскольку
оба государя обладали большим могуществом, от столкновения их
удерживала необходимость как следует узнать настроения других
властителей, и в особенности, если речь шла о войне в Италии, расположение
духа папы. Но так как тот скрывал его с помощью обычного притворства
и уловок, оно для всех оставалось скрытым, и возможно, было до конца
непонятно для него самого. Впрочем, не столько по доброй воле, сколько
ради того, чтобы не наносить Карлу тяжкой обиды своим отказом, папа
разрешил ему принять императорский титул, невзирая на условия
инвеституры Неаполитанского королевства, которая в соответствии с формой
прежних инвеститур недвусмысленно тому противоречила92.
Книга 13, глава 14
Желание папы приобрести Феррару. Епископ Вентимильи выступает
с войском с тайным намерением напасть на город. Причины неудачи этого
предприятия. Роспуск войска.
Итак, по вышеуказанным причинам Италия жила в мире, хотя в конце
того же года папа попытался захватить Феррару, правда, не столько
неприкрытой силой, сколько хитростью. Полагали, что после смерти его
племянника Лоренцо, когда дому Медичи стало недоставать не столько
владений, сколько людей, понтифик перестал помышлять о захвате
Феррары, к которому прежде всегда стремился, однако, то ли из ненависти
к герцогу, то ли из жажды сравниться славой с Юлием или хотя бы
приблизиться к ней, он не оставил этих мыслей из-за смерти брата и племян-
2 В тексте этих документов говорилось, что в случае избрания неаполитанского короля
римским королем Неаполитанское королевство возвращается под власть римского престола;
такие условия содержались в инвеституре, данной Фердинанду Католическому Юлием II
и еще в инвеституре папы Климента IV, дарованной Карлу Анжуйскому в XIII в.
129
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ника, откуда следует ясный вывод, что честолюбие священнослужителей
служит пищей для себя самого. Свойства времени, расположение и
защищенность города, который был старательно укреплен Альфонсом, не
позволяли думать об открытом нападении, тем более что герцог располагал
почти неисчислимым множеством прекрасных орудий и боеприпасов,
а так как он пытался восстановить любой ценой свои доходы, ограничив
траты и введя новые налоги и пошлины, прилагая все усилия и
уподобляясь скорее купцу, чем правителю93, полагали, что он накопил огромные
средства, поэтому папе, пока не изменились обстоятельства, ничего не
оставалось, как полагаться на тайные козни и заговоры. С этим он
обращался к Никколо'д'Эсте94 и многим другим, но впустую, Альфонс же, не
имея свежих известий об этих интригах, несколько успокоился, хотя и не
сомневался во враждебных намерениях папы; к тому же он страдал от
длительного недуга, так что высказывались опасения за его жизнь, а его
брат кардинал95, чтобы не оставаться в немилости при Римской курии,
пребывал в Венгрии. Поэтому папа счел время и обстоятельства
подходящими для исполнения некоторых планов, предложенных ему через
посредство феррарских изгнанников епископом Вентимильи Алессандро
Фрегозо. Епископ жил тогда в Болонье, так как он вызывал подозрения
у Оттавиано Фрегозо своими притязаниями на титул дожа, некогда
принадлежавший его отцу кардиналу96. Устраивая заговоры, чтобы вернуться
на родину, епископ не добился успеха и решил попытать счастья,
стараясь для других.
Итак, делая вид, что хочет вторгнуться в Геную, епископ, тайно
получивший от папы десять тысяч дукатов, нанял две тысячи пехотинцев,
частью в окрестностях Рима, частью в Луниджане. При появлении слухов
о его затее Оттавиано Фрегозо, страшась за свою безопасность, принял
меры на суше и на море, поэтому епископ, сделав вид, что потерял
надежду на переворот в Генуе, так как его планы вскрылись, дал понять
Федерико да Боццоло (благодаря помощи которого в основном удавалось
держать оборону Конкордии против Джованфранческо делла Мирандолы),
что тот может воспользоваться его войском, пока не истек срок платы,
около месяца, и, перейдя через Апеннины, спустился в окрестности Кор-
реджо, а затем стал медленно двигаться в сторону Конкордии. Замысел
состоял в том, чтобы перейти через реку По; исходя из этого, некоторые
доверенные лица Альберто да Карпи, посвященного в эти планы, наняли,
93 Ср. Заметки, 93, с. 138. «Частный человек грешит против князя и совершает преступление
lesae majestatis /оскорбления величества, против государства/, когда он хочет сделать что-
нибудь относящееся к власти князя; точно так же грешит и совершает преступление lesi populi
/против народа/ князь, когда делает вещи, относящиеся по праву к народу и частным людям;
потому заслуживает величайшего осуждения герцог феррарский, занимающийся торговлей,
монополиями и другими промыслами, т.е. делом частных людей».
94 Предположительно, Никколо'ди Райнальдо д'Эсте, чье имущество было конфисковано за
измену в 1515 г.
95 Ипполито д'Эсте.
96 Паоло Фрегозо.
130
Книга 13, глава 14
прикинувшись хлеботорговцами, множество лодок, которые скопились
в устье реки Секкьи (так окрестные жители называют то место, где Секкья
впадает в По). На этих лодках епископ собирался перебраться через По
и быстро приблизиться к Ферраре97, где за несколько месяцев до того он
присмотрел рухнувший участок городской стены со стороны реки,
протяженностью в сорок локтей, в открытом месте, куда было нетрудно войти.
Эта незадолго до того рухнувшая стена еще не была восстановлена ввиду
близости реки и отсутствия явной опасности, которые усыпили
бдительность тех, кто обычно своевременно устранял такие повреждения.
Однако когда по соседству стало известно, что епископ Вентимильи
со своими людьми перешел через Апеннины, маркиз Мантуанский
отозвал в Мантую все лодки, находившиеся в устье Секкьи, не из каких-либо
опасений, а по укоренившийся исстари привычке препятствовать
чужеземным отрядам в форсировании рек. Епископ Вентимильи не мог
воспользоваться нанятыми лодками и не мог также в короткие сроки найти
другие, прежде всего потому, что церковные управляющие в тех местах98
не знали о его планах, а если бы и знали, не имели соответствующих
распоряжений. Поэтому он находился в поисках решения, оставаясь со
своими людьми и с людьми Альберто близ Корреджо в его окрестностях.
Вследствие неосторожных разговоров с местными жителями его
замыслы был раскрыты, и узнавший о них маркиз Мантуанский известил обо
всем через своего человека герцога Феррарского. Подобные подозрения
были тому настолько чужды, что он с трудом поверил поступившему
известию, однако, памятуя о разрушенной стене, стал собирать свое
войско, и не выказывая недоверия папе, хотя в душе думал иначе, герцог дал
ему знать о происках со стороны епископа Вентимильи и просил
поручить находящимся поблизости губернаторам Церкви оказать ему в
случае необходимости помощь. Все это папа немедленно исполнил, издав
несколько бреве в пользу герцога, но одновременно тайно отдал другие
распоряжения.
Слухи о начавшихся в Ферраре приготовлениях вкупе с
затруднениями при переправе через По лишили епископа последней надежды,
поэтому он подошел со своими людьми к Конкордии и завел переговоры с ее
защитниками, уже испытывавшими к нему недоверие, о том чтобы
напасть на Мирандолу. Затем, внезапно подойдя однажды ночью к стенам
Конкордии, он пошел на штурм, преимущественно ради того, чтобы
создать впечатление, что целью его прихода является не нападение на
Феррару, а захват Конкордии. Приступ оказался безуспешным, и его пехотин-
Как замечают комментаторы французского издания 1996 г., замысел епископа из текста не
очень ясен, так как Корреджо, Конкордия, Мирандола и Феррара находятся по одну и ту же,
южную сторону По. Возможно, он хотел подойти к Ферраре по реке, или двигаться по другому
берегу ради скрытности, тем более что ниже говорится об уязвимости города именно со
стороны реки. Как бы то ни было, далее неоднократно повторяется глагол «перейти» (passare).
Ср. ниже, гл. 16.
98 Гвиччардини был одним из них, в качестве губернатора Модены и Реджо.
131
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
цы, получив разрешение, разошлись; многие, и в том числе сам Альфонс,
полагали, что если бы у епископа была возможность переправиться через
По, он мог бы завоевать Феррару, воспользовавшись брешью в стене, где
не было солдат, никто не помышлял об опасности, герцог тяжело хворал,
а жители были настолько раздражены против него, что в случае внезапно
вспыхнувших беспорядков мало кто из них взялся бы за оружие и
выступил на защиту.
Книга 13, глава 15
Начало распространения лютеранства; послабления со стороны папской
курии и скандал по поводу продажи индульгенций в Германии. Как Лютер
дошел до отрицания устоев Церкви. Меры, принятые папой против
Лютера; почему они принесли мало пользы.
Наступил тысяча пятьсот двадцатый год, когда по той же
причине, по которой до этого в Италии сохранялся мир, начали широко
распространяться новоизобретенные учения, направленные сперва
против власти Римской церкви, а затем против всей христианской
религии. Источником этого тлетворного яда была германская провинция
Саксония, а именно проповеди Мартина Лютера, постриженного
монаха ордена Святого Августина, который поначалу в основном подражал
старинным заблуждениям чехов, осужденным на вселенском церковном
соборе в Констанце". Собор приговорил к сожжению двух главных
вождей этой ереси, Яна Гуса и Иеронима Пражского, и ее распространение
долгое время ограничивалось пределами Богемии. Повод к его
возобновлению в Германии дал сам апостольский престол, полномочия которого
были использованы Львом слишком расширительно в отношении
даруемых курией духовных и бенефициальных милостей. По совету
кардинала Кваттро Коронати Лоренцо Пуччи он разослал по всему свету, не
разбирая обстоятельств времени и места, индульгенции самого щедрого
содержания, которые должны были служить ко спасению не только ныне
здравствующих лиц, но и освобождать от страданий в чистилище души
покойных. Такие вещи не имели никакого правдоподобия и силы, ведь
они, как известно, служили лишь для того, чтобы вымогать деньги из
людей не столько рассудительных, сколько простодушных. К тому же
эмиссары, назначенные для этих сборов и покупавшие в большинстве своем
права на них у курии, бесстыдно ими пользовались, так что эта торговля
привела во многих местах в скандалам. Особенно большое негодование
вызвала она в Германии, где продавцы индульгенций сбывали их
задешево и ставили на кон в тавернах разрешения освобождать души усопших
из чистилища. Это возмущение еще больше усилилось после того как
папа, в силу присущего ему легкомыслия не всегда проявлявший в де-
Собор 1414-1418 гг.
132
Книга 13, глава 15
лах величие, подобающее его сану,
даровал своей сестре Маддалене100
право взимания сбора с
индульгенций в разных частях Германии,
а та доверила эту миссию
епископу Арчимбольди101, достойному
ее исполнителю, жадному и
понаторевшему в вымогательстве.
Вся Германия знала, что
вырученные деньги попадут не к папе или
Апостольской Палате (которые,
возможно, часть из них
истратили бы и на благие дела), а станут
добычей алчной женщины, и это
привело к порицанию не только
продажи индульгенций и
сборщиков денег, но и власти того, кто
столь необдуманно их
напутствовал. Лютер воспользовался этим
предлогом и стал обличать
продажу индульгенций и осуждать
самого папу, а так как он с каждым
днем находил все больше благодарных слушателей, его речи переросли
в открытое отрицание власти папы.
Честолюбие и популярность в народе, а также расположение
герцога Саксонского102 заставили Лютера перейти от этих первичных
справедливых, может быть, или имевших законный повод и потому отчасти
простительных речей к яростным нападкам на папу и Римскую церковь;
более того, выходя за рамки богемских заблуждений, со временем он
начал выступать против образов в церквах, отбирать церковное
имущество, позволять монахам и постригшимся монахиням вступать в брак,
подкрепив свои слова собственным примером103. Он объявил, что власть
папы не распространяется за пределы Римского епископства, и что
всякий епископ в своем диоцезе располагает такой же властью, как и папа
в Римском; отверг все решения соборов, все писания тех, кого называют
докторами Церкви, все канонические законы и декреты пап, и признал
Лукас Кранах Старший. Мартин Лютер.
1543. Германский Национальный музей,
Нюрнберг.
100 Маддалена (1473-1528), дочь Лоренцо Медичи Великолепного, вдова графа Ангвиллары
Франческетто Чибо.
101 Джованни Анджело Арчимбольди (1488-1555), епископ Новары с 1525 г. и Милана с 1550.
Он был комиссаром по распространению индульгенций в ранге нунция и должен был получать
50% от сборов в Скандинавии и 25% в Германии.
102 Фридрих III Мудрый (1463-1525), курфюрст Саксонский, которого папа хотел видеть
претендентом на императорский трон на выборах 1519 г. Покровитель Лютера, как и его брат
и соправитель Иоганн.
103 В 1525 г. Лютер женился на цистерцианской монахине Катарине фон Бора.
133
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
только авторитет Ветхого Завета, книги Евангелий, Деяний апостолов
и всего, что входит в Новый Завет и письма святого Павла, придав,
однако, всем этим книгам новый сомнительный смысл и ранее неслыханные
толкования. Но безумие охватило не только Лютера и его
последователей, можно сказать, что ему поддалась почти вся Германия, жители
которой с каждым днем впадали во все более предосудительные и пагубные
заблуждения, дошли до хулы на церковные таинства, стали пренебрегать
постом, покаянием и исповедью; некоторые из этих сектантов, впрочем,
уже отклонившиеся от заветов Лютера, докатились до тлетворных и
дьявольских измышлений относительно пресуществления104. Эти
утверждения, которые основывались на отрицании авторитета соборов и святых
учителей, расчистили путь для любых новых измышлений и
извращенных толкований, которые распространились повсеместно и вышли за
пределы Германии, ибо проповедовали учение, освобождающее людей
от предписаний, начертанных ради всеобщего спасения вселенскими
соборами Церкви, содержащихся в папских декретах, в церковных канонах
и здравых комментариях святых учителей; вместо них они насаждали
вольный и почти ничем не стесненный образ жизни.
В самом начале папа пытался пресечь распространение этого
пагубного учения, не прибегая к необходимым и подходящим для излечения
такого недуга средствам. Он вызвал Мартина Лютера в Рим, запретил
ему читать проповеди, затем, вследствие его непослушания, подверг
церковному наказанию, но он не покончил с деятельностью, подающей
весьма дурной пример и справедливо осужденной не только Лютером,
но и всеми остальными. Поэтому церковное преследование не ослабило,
а напротив, только увеличило влияние Лютера, ибо люди полагали, что
оно вызвано не чем иным, как святостью его учения и его безупречным
поведением. Папа отправил в Германию множество монахов для чтения
проповедей против Лютера и разослал бреве многим государям и
прелатам, но так как ни эти, ни другие принятые меры не помогали
отделаться от Лютера (из-за его популярности в народе и покровительства,
оказываемого ему герцогом Саксонским в его землях), эта история стала
приобретать в глазах Римской курии с каждым днем все большую
важность, и все возрастали опасения, как бы она не нанесла великий урон
папскому могуществу, интересам Римской курии и единству
христианской религии. В вышеназванном году в Риме часто собирались
консистории и советы кардиналов и богословов в покоях папы с целью найти
средство против этого бедствия, распространяющегося с каждым днем.
Было немало тех, кто указывал, что противодействие, оказываемое
Лютеру до той поры и не сопровождавшееся исправлением предосудительных
обыкновений внутри самой Церкви, только повышало уважение и
благосклонность народа к этому человеку; поэтому меньшее зло состояло
104 В частности, имеется в виду, очевидно, Ульрих Цвингли, который отрицал реальность
присутствия Христа в таинстве пресуществления. Его идеи развил Жан Кальвин.
134
Книга 13, глава 16
в том, чтобы сделать вид, что курия не замечает этого помешательства,
и тогда оно, возможно, само по себе утихло бы, ибо, если раздувать огонь,
он только растет. Однако, так как люди по своей природе склонны
охотнее прибегать к сильным средствам, гонения на Лютера и его
последователей, названных в народе лютеранами, были еще подкреплены суровым
предостережением в адрес герцога Саксонского105, которое того только
раздражило и сделало еще более верным сторонником нового учения. За
несколько лет оно распространилось настолько, что возникли опасения,
как бы весь христианский мир не оказался охвачен этой заразой. Но
выяснилось, что последователи вышеназванного учения не менее опасны
для власти светских князей, чем для римских пап, и это больше всего
повредило его популярности, ибо многие государи ради собственного блага
стали со всем прилежанием и решительностью заботиться о том, чтобы
в их владения не проникла эта чума. И напротив, ничто так не
способствовало укоренению новых ересей (которые вследствие чрезмерных
злоупотреблений их глав и разногласий в их мнениях иной раз
оказывались на грани смуты и исчезновения), сколько разнузданная вольность
поведения, внушенная народам, и алчность власть имущих, не желавших
расстаться с захваченным ими церковным добром.
Книга 13, глава 16
Папа приглашает Джанпаоло Бальони в Рим, бросает его в тюрьму
и казнит. Новые козни папы против герцога Феррарского. Коронация
кесаря в Аахене, мотивы его беспокойства. Угроза церковным землям со
стороны испанской пехоты.
В этом году в Италии не случилось ничего достойного упоминания, за
исключением того, что Джанпаоло Бальони изгнал из Перуджи
принадлежащего к тому же семейству Джентиле Бальони106, то ли вследствие
происшедшей между ними ссоры, то ли потому, что Джанпаоло, не
довольствуясь главной ролью в правительстве, захотел обладать всем.
Недовольный этим папа приказал Джанпаоло явиться в Рим, но тот, страшась
за свою безопасность, оправил туда для оправданий своего сына Мала-
тесту, который должен был изъявить его готовность подчиниться всем
велениям понтифика. Но так как папа настаивал на приезде Джанпаоло,
после нескольких дней раздумий тот решил явиться, отчасти полагаясь
на свою старинную верную службу дому Медичи, отчасти поддавшись
уговорам своего зятя Камилло Орсини107 и других близких ему лиц,
которые воспользовались своим влиянием и прибегли к всевозможным
средствам, чтобы добиться расположения папы. Последний, вероятно, дал им
105 Бреве от 8 июля 1520 г.
106 Джампаоло (ок. 1470-1520) и Джентиле (ок. 1466-1527) Бальони были двоюродными
братьями и управляли Болоньей совместно с 1512 г.
107 Орсини был женат на дочери Джампаоло Элизабетте.
135
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
соответствующее заверение, хотя и устное, а не на бумаге, или по
меньшей мере с великой хитростью высказался и повел себя таким образом,
что те, кто думал, что может уразуметь намерения понтифика, уверили
Джанпаоло его, что он будет в Риме в безопасности и тем придали ему
храбрости. Когда Джанпаоло приехал в Рим, выяснилось, что папа,
якобы для отдыха, как бывало неоднократно, отправился за несколько дней
до этого в замок Святого Ангела. На следующий день Джанпаоло явился
туда, чтобы представиться понтифику, но еще не удостоившись
аудиенции был схвачен комендантом замка, затем допрошен с пристрастием
назначенными для этого судьями и сознался в многочисленных тяжких
преступлениях, совершенных для упрочения его тирании, а также ради
постыдных удовольствий и в корыстных целях. Пробыв в тюрьме более
двух месяцев, Джанпаоло по приговору суда был за это обезглавлен;
полагали, что папу подвигла на это вынесенная им из Урбинской войны
уверенность во враждебности Джанпаоло, который вел тогда
переговоры с Франческо Марией; понтифик не мог рассчитывать на его верность
в трудных обстоятельствах, а следовательно, и на верность Перуджи, пока
Джанпаоло находился там у власти. Для наведения там нужного ему
порядка папа отправил туда легатом своего старого слугу, обязанного ему
карьерой, кардинала Кортонского Сильвио108, так как сыновья
Джанпаоло, узнав об его аресте, бежали. Папа вернул в Перуджу Джентиле и
передал ему имущество Джанпаоло, таким образом наделив властью и
величием удобного для него и весьма слабого субъекта.
В том же году, полагая, что неудача епископа Вентимильи
объясняется его неосмотрительностью или стечением обстоятельств, папа начал
плести новые интриги против герцога Феррарского с помощью
апостольского протонотария Уберто да Гамбары109 и капитана немецких
пехотинцев, служивших в охране Альфонса, Рудольфа Хелля, который пообещал
открыть для его людей ворота Кастель Тедальдо110. Так как отряды,
посланные из Болоньи и из Мантуи, могли попасть туда, не переправляясь
через По, только по деревянному мосту, ведущему к этим воротам, Гвидо
Рангони и губернатор Модены111 получили приказ под разными
предлогами собрать людей и попытаться внезапно захватить вышеуказанные
ворота, чтобы удерживать их, пока не подоспеет помощь из Модены и из
Болоньи, чьи гарнизоны должны были выступить чуть ли не в полном
составе. Но когда уже был назначен день штурма, выяснилось, что Рудольф
Хелль, получивший по приказу папы от Уберто да Гамбары около двух
тысяч дукатов, с самого начала сообщал обо всем Альфонсу, а тот, удосто-
108 Сильвио Пассерини (1459-1529), с 1524 по 1527 легат и фактический правитель Флоренции.
109 Уберто да Гамбара (1489-1549). Брат известной поэтессы Вероники Гамбары, родом из
Брешии, впоследствии (с 1541 г.) кардинал.
110 Кастель Тедальдо (Теальто) находился на линии городских стен Феррары и защищал
доступ в город со стороны реки По. Он был построен графом Модены и Каноссы Тедальдом
в конце X в. и снесен в конце XVI в.
111 Т.е. сам Гвиччардини.
136
Книга 13, глава 16
верившись в намерениях и планах папы, постарался разоблачить заговор
Хелля, чтобы пресечь его в нужный момент.
В этом же году кесарь морем отправился из Испании во Фландрию
и по пути остановился в Англии, не по необходимости, как его отец, а по
доброй воле, чтобы переговорить с тамошним королем, с которым он
поддерживал добрые отношения. Из Фландрии кесарь поехал в
Германию и в октябре при большом стечении народа венчался в городе Аахене,
знаменитой столице Карла Великого, где он и похоронен, первой
короной, той самой, которой, как говорят, короновался и Карл Великий112; по
старинному обычаю, эта корона была возложена на кесаря по воле
германских князей. Однако его успехи были омрачены новыми событиями
в Испании. Жители испанских королевств испытывали недовольство
в связи с его избранием на императорский трон, ибо они понимали, что
Карлу придется по тем или иным причинам проводить значительную
часть времени вне Испании, что принесет им ущерб и великие
убытки. Но гораздо важнее была та ненависть, которую в народе заслужили
своей алчностью наместники Карла, особенно Шьевр, казавшийся
ненасытным и накопивший несметные богатства. Так же вели себя и другие
фламандцы, продававшие чужеземцам за изрядную плату должности,
обычно предназначавшиеся для испанцев, и выставлявшие на продажу
все милости, привилегии и распоряжения, испрашивавшиеся при дворе.
Все население было настроено против фламандцев и уже при отъезде
кесаря вспыхнул бунт в Вальядолиде, а как только он покинул Испанию,
восстали все остальные, объявив, что выступают не против короля, а
против дурных правителей. Они перестали подчиняться королевским
служащим, созвали свои советы и устроили собрание большинства жителей,
на котором наделили властью Святую Хунту (так они назвали всеобщую
народную ассамблею)113. Королевские капитаны и министры взялись за
оружие, и дело дошло до открытой войны; беспорядки умножились
настолько, что власть кесаря оказалась под угрозой; в Италии же и в других
местах подняли голову те, кто желал умаления его могущества. Тем не
менее, императорский флот отвоевал у мавров остров Джербу, а в
Германии позиции французского короля несколько пошатнулись, ибо он, желая
еще сильнее разжечь раздоры в этой провинции, оказал помощь
герцогу Вюртембергскому114, поссорившемуся со Швабской лигой, но
раздраженные этим местные жители изгнали герцога из его владений, а затем
продали их кесарю, который был рад ослабить ряды сторонников короля
Франции; эти люди обязались также защищать названные владения от
любых посягательств. Таким образом, герцог, рассчитывавший на
французскую помощь, оказался повержен и был вынужден просить кесаря
112 Эта корона на самом деле была изготовлена в X в., она хранилась в Нюрнберге и для
коронации доставлялась в Аахен. Карл короновался 23 октября 1520 г.
113 Речь идет о восстании комунерос, которое началось в Толедо в апреле 1520 г. и было
подавлено в 1521 г. Делегаты испанских городов собрались в Авиле 29 июля 1520 г.
114 Ульрих I, см. кн.7, гл. 12, прим. 71.
137
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
о помиловании, согласившись на те условия, которые были ему
предъявлены; впрочем, своего герцогства он обратно не получил.
В конце того же года около трех тысяч испанских пехотинцев, на
протяжении нескольких месяцев находившихся на Сицилии, вопреки
приказанию кесаря не пожелали вернуться в Испанию и, не слушая своих
капитанов, отправились в Реджо ди Калабрия. Они двинулись в
направлении церковных владений, по пути нанося превеликий ущерб, что
привело папу в ужас, ибо он помнил о событиях в Урбино и опасался, что
они поддадутся наущениям других государей или соединятся с герцогом
Франческо Марией, с сыновьями Джанпаоло Бальони и с прочими
врагами Церкви, и разожгут сильный пожар, тем более что они отказались
принять предложенный вице-королем Неаполя и папой выкуп в виде
принятия части из них на службу и выплаты денежных сумм остальным.
Эти предложения только раззадорили их, и они отправились в сторону
реки Тронто, но не по узким тропам Капитанаты, а по широкой равнине
Апулии, где к ним постоянно присоединялись все новые пешие солдаты
и некоторое количество конных, так что опасность все возрастала. Однако
она рассеялась почти сама собой гораздо раньше, чем можно было
предполагать, ибо перейдя через Тронто, чтобы попасть в Анконскую Марку,
куда папа послал большое войско, эти испанцы осадили Рипатрансоне
и храбро пошли на приступ; при этом они потеряли много людей и были
выьгуждены отступить. Их численность и притязания после этого сильно
поубавились, и они охотно согласились на гораздо меньшие уступки со
стороны наместников кесаря, чем те, которыми раньше пренебрегли.
138
Книга 14
Книга 14, глава 1
1521 год приносит Италии, три года пребывавшей в покое, новые войны,
вызванные соперничеством двух могущественных королей.
Папа нанимает шесть тысяч швейцарцев, неизвестно с какой целью.
Тайное соглашение понтифика с французским королем. Королевство
Наварра отвоевано прежним королем. Успехи французов и примирение
в Испании. Союз кесаря и папы против французского короля.
Притязания кесаря на Миланское герцогство.
Вначале тысяча пятьсот двадцать первого года улеглись
вышеупомянутые страхи по поводу выступления испанских пехотинцев,
вызванные не столько реальной угрозой, сколько свежими воспоминаниями об
их нападении на герцогство Урбинское. Однако через несколько месяцев
спокойствие Италии было нарушено гораздо более продолжительными
и опасными войнами, чем когда бы то ни было прежде. Их причиной
стало честолюбие двух могущественных королей, преисполненных духа
соперничества, ненависти и подозрений друг к другу, а также желания
обрушить все свои силы и весь свой гнев на Италию. Эта страна прожила
три года в мире, пусть хрупком и неустойчивом, но казалось, что
небеса, рок и фортуна позавидовали
ее безмятежности или
обеспокоились, как бы в нее, из-за
отсутствия дальнейших потрясений, не
вернулось прежнее благоденствие.
Начало новым смутам положили
те, кто должен был бы больше
других заботиться о сохранении мира,
но нарушает его чаще, чем другие,
всеми силами и способами
разжигая огонь войны, хотя им
следовало бы гасить его собственной
кровью, если других средств будет
недостаточно. Ведь несмотря на
то, что взаимное
недоброжелательство кесаря и короля Франции
постоянно росло, у них не было
настоятельных поводов к войне,
ибо ни один из них не имел в Ита-
Л „ „ „ „ ,Г<Л ,МЛ лии существенного перевеса или
Б. ван Орлей. Портрет Карла V. 1519-1520. * *
музей изобразительных искусств, удобного случая, чтобы напасть на
Будапешт. другого без поддержки кого-ли-
139
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
бо из прочих итальянских государей. Швейцарцы не собирались больше
вести войны в собственных интересах и были готовы только поставлять
солдат тем, кто им заплатит, а французский король, вступив в союз с
венецианцами ради защиты Милана, мог не опасаться нападок со
стороны кесаря ни из королевства Неаполитанского, ни из Германии; в то же
время сам он не мог предпринимать ничего в Неаполе без поддержки
папы, которого каждый их королей старался привлечь в свой лагерь с
помощью щедрых предложений и интриг. Полагали, что папа, оставаясь
посредником между ними, должен был желать мира, бдительно и прилежно
умеряя своей властью их взаимные обиды, и благодаря своему
нейтралитету подавляя в зародыше их воинственные намерения. У него не было
видимых причин, которые заставляли бы или побуждали его разжигать
войну, ибо до этого его военные предприятия увенчались крахом, и так
как оба вышеупомянутых государя были могущественны, ему следовало
опасаться победы любого из них, ведь казалось очевидным, что
победитель свободно и беспрепятственно сможет подчинить себе всю Италию.
Обширнейшие владения Церкви сохраняли покой и покорность папе,
курия процветала и благоденствовала, сам он располагал полной властью
во Флоренции, в то время могущественной и богатой; по натуре же папа
был склонен к безделью и удовольствиям, и казалось, что теперь, когда
благодаря своей безмерной власти он чурается любых занятий, целиком
погрузившись в общение с музыкантами, острословами и шутами и
предаваясь непристойным наслаждениям куда более, чем подобало бы, его
помыслы как никогда менее воинственны. К тому же папа окружил себя
таким великолепием и блеском, которые недоступны даже наследникам
длинной вереницы всесильных королей, и не зная меры в тратах и
милостях, не только за короткое время с невероятной расточительностью
спустил все богатства, накопленные Юлием, но израсходовал и те огромные
средства, которые поступали от издания актов курии и от всевозможных
новых должностей, изобретаемых для вытягивания денег, так что он
должен был постоянно думать о том, за счет чего еще можно покрывать свои
непомерные издержки, которые не только не уменьшались, но напротив,
постоянно росли. У папы не было потребности возвысить кого-либо из
родственников, и хотя его снедало желание вернуть Парму и Пьяченцу
и захватить Феррару, было непохоже, чтобы оно заставило его нарушить
мир и перевернуть все вверх дном, скорее ему было бы выгодно не
торопясь дожидаться подходящего стечения обстоятельств. Но правду
говорят, что самый главный враг людей — чрезмерное благоденствие, ибо оно
лишает их сил, развращает, распаляет ко злу и побуждает вопреки
собственной выгоде искать перемен1. Поведение Льва было именно таково;
то ли он считал позорной для себя потерю Пармы и Пьяченцы,
приобретение которых принесло такую славу Юлию, то ли не мог сдержать своего
1 Ср. у Макиавелли «как горечь возмущает вкус, а сладости приедаются, так людям
наскучивает добро, а зло причиняет страдания», письмо «Фантазии, адресованные Содерини»
(1506).
140
Книга 14, глава 1
жгучего желания приобрести Феррару, то ли он думал, что недостойно
умереть и оставить бледную память о своем правлении, не совершив
никаких великих деяний, или, наконец, как говорил сам папа, он опасался,
что каждый из двух королей, отчаявшись привлечь его на свою сторону
и потому не решаясь напасть на соперника, почтет за лучшее вступить
в сговор с другим к ущербу для Церкви и всей Италии. Возможно также,
что, как я впоследствии слышал от кардинала Медичи2, посвященного во
все секреты папы, после того, как французы будут изгнаны из Генуи и из
герцогства Миланского, он рассчитывал затем изгнать и кесаря из
Неаполитанского королевства, увенчав себя таким образом теми лаврами,
коих явно добивался его предшественник. Но так как Льву невозможно
было достичь этого своими силами, он надеялся смягчить французского
короля избранием нескольких желательных тому кардиналов и
готовностью пойти на другие уступки, и убедить его оказать помощь против
кесаря, как будто Франциска могло утешить сознание того, что с кесарем
случилось то же, что и с ним. Какова бы ни была одна из этих
побудительных причин, или все они вместе, но папа обратил свои помыслы
к войне, желая вступить в союз с одним из вышеназванных государей,
а затем вместе с ним начать военные действия против другого. Для
подготовки к осуществлению этих планов, а также чтобы не подвергнуться
нападению одного из королей, пока он ведет переговоры с обоими, но
главным образом с королем Франции, папа отправил в страну гельветов
епископа Пистойского Антонио Пуччи (который впоследствии получил
от него кардинальский сан)3, чтобы нанять и привести в церковные
владения шесть тысяч швейцарцев. Кантоны, возобновившие союз с папой
после войны в Урбино, легко согласились на это, и, получив разрешение
на проход через миланские владения, епископ пришел с ними в
церковные земли, остановившись на несколько месяцев в Романье и Марке. Так
как в Италии не было никаких военных действий, каждый недоумевал,
для чего папе понадобилось идти на такие бесполезные расходы,
поэтому он говорил, что призвал швейцарцев ради своего спокойствия, зная,
что мятежники против Церкви всякий день измышляют новые козни. Это
объяснение выглядело неправдоподобным, поэтому люди строили
разные догадки: кто полагал, что папа вооружился из страха перед королем
Франции, кто-то считал, что он собирается захватить Феррару, а иные
думали, что он намеревается изгнать кесаря из Неаполитанского
королевства. Но /на деле/ между папой и французским королем велись секретные
переговоры о том, чтобы совместными силами напасть на
Неаполитанское королевство, с расчетом, что Гаэта и все территории, расположенные
2 Джулио Медичи, в будущем папа Климент VII.
3 Антонио Пуччи (1485-1544), епископ Пистойи с 1518 г., стал кардиналом Санти Кваттро
Коронати в 1531 г., т.е. при Клименте VII, после смерти своего дяди Лоренцо (1458-1531),
который был секретарем Льва X и получил от него кардинальский титул в 1513 г. Этот же титул
с 1542 г. носил другой его дядя Роберто (1463-1547). Антонио был нунцием в Швейцарии
с 1517 по 1521 гг.
141
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
между рекой Гарильяно и границами владений Церкви, отойдут к ней,
а остальная часть королевства достанется второму сыну короля
Франции4. Поскольку он был еще младенцем, до достижения
совершеннолетия он должен будет находиться под опекой апостольского легата,
который будет управлять и королевством, пребывая в Неаполе. В соглашении
также говорилось, что король должен помогать папе в борьбе с
мятежными подданными и вассалами апостольского престола, причем имелось
в виду не только упрочение власти Церкви в ее землях, но и учитывались
притязания папы на Феррару.
Тем временем, весьма под стать вышеописанным планам,
французский король, воспользовавшись мятежом в Испании и поддавшись
уговорам папы (в чем он сам позднее укорял его), послал войско под
командованием брата Лотрека Аспарота5 в Наварру, чтобы вернуть это
королевство его прежнему правителю; одновременно он /отдал распоряжение/
Роберу де ла Марку и герцогу Гельдернскому начать набеги в пределы
Фландрии. Раздоры в Испании позволили Аспароту без труда занять На-
варрское королевство, лишенное какой-либо защиты; к тому же его
жители еще не забыли старого короля. Но затем, с помощью своей
артиллерии захватив крепость Памплоны, французский военачальник вторгся
на территории королевства Кастилии, взял Фуэнтераббью и дошел до
Логроньо; здесь, вопреки всем предположениям, то, что должно было
навредить кесарю, пошло ему на пользу. В Испании, где до тех пор события
развивались с переменным успехом, дело дошло до великой смуты, ибо
с одной стороны популяры и плебеи объединили свои силы, а с другой
многие сеньоры взялись за оружие, чтобы постоять за кесаря, поскольку
они опасались за судьбу своих владений ввиду необузданности народа,
которая вылилась в открытое восстание. Желая обзавестись
влиятельным вождем, народ освободил из цитадели Хтивы герцога Калабрии6,
однако тот не захотел поднять оружие против кесаря и остался в тюрьме.
Нападение французского короля на земли королевства Кастилии сильно
взбудоражило население, (которое легко смирилось с утратой Наварры,
несмотря на то что католический король присоединил ее к другим
испанским королевствам), и отчасти по указанной причине, отчасти благодаря
отдельным успехам кесарского войска все королевство Испанское
предпочло забыть о своих раздорах и вернуться в подчинение Карлу.
К успехам французского короля, которому так легко удалось одержать
победу в Наварре, прибавился еще один, хотя Франциск не сумел тогда
воспользоваться случаем. Швейцарцы, которых послы короля Франции
и кесаря старались перетянуть каждый на свою сторону, отвергли, вопре-
4 Генрих Ангулемский (1519-1559), в будущем король Генрих II.
5 Андре де Фуа (1490-1547), сеньор де Леспарр или Аспарто, брат Лотрека и Лескюна,
с 1519 г. заместитель губернатора Гиени.
6 Сын неаполитанского короля Федерико I Арагонского Фердинанд (1488-1540),
содержавшийся в заключении в крепости города Хтивы. После описанных событий он был
освобожден Карлом V.
142
Книга 14, глава 1
ки ожиданиям многих и объявленным сначала ими самими намерениям,
союз с Карлом и заключили соглашение с французским королем,
обязавшись выставить ему на службу столько пехотинцев, сколько он
пожелает, и для любых предприятий, а также не допустить их участия в войнах
против него.
Надлежало приступить к исполнению договора, заключенного с папой
в Риме; но когда речь зашла о его ратификации, король стал колебаться,
ибо многие лица, указывая на двуличие папы и проявляемую им с
самого начала его правления враждебность, внушили Франциску подозрение,
что понтифик задумал какой-то обман. Трудно было ожидать, что он
хочет передачи королевства Неаполитанского в руки французского короля
и его сыновей, ибо его власть над этой территорией и герцогством
Миланским представляла бы чрезмерную угрозу, поэтому столь
неожиданная благосклонность папы казалась загадочной. Королю не следовало бы
поддаваться на обман и в расчете завоевать Неаполитанское королевство
рисковать герцогством Миланским, ведь если он пошлет войско в
Неаполь, папа, располагая шестью тысячами швейцарцев и сговорившись
с капитанами кесаря, легко сможет справиться с ним, а если этой войско
будет разбито, как можно будет защитить Милан? Не стоит удивляться,
если папа, попытавшись отнять у короля это герцогство силой и не
рассчитывая на успех, постарается заполучить его обманом. Эти доводы так
подействовали на короля, что он, не решаясь ратифицировать
соглашение и, возможно, ожидая исхода других переговоров, не давал Риму
никакого ответа и держал папу и его послов в напряжении. Однако папа,
вероятно, руководствовался своим обычным притворством и в самом деле
испытывал враждебность к королю, или же, видя, что все сроки прошли,
стал его подозревать и испытывать опасения, как бы тот не раскрыл
перед кесарем их планы и не заключил с ним направленный против него
союз. К тому же его снедало горячее желание вернуть Парму и Пьяченцу
и совершить нечто значительное, и кроме того, он был возмущен
дерзостью Лотрека и его наместника епископа Тарба7, которые не допускали
исполнения каких бы то ни было церковных распоряжений и приказов
в Милане и отвергали их в надменных и бесстыдных выражениях;
поэтому папа в пику французскому королю решил сойтись с кесарем. Карл
был раздражен войной в Наварре; также его постоянно подстрекали
изгнанники из Милана и некоторые его советники, желавшие ослабить
влияние Шьевра, всегда отговаривавшего от ссоры с французским королем,
поэтому он решил вступить в союз с папой против короля, и полагали,
что к этому его побудила еще надежда на то, что с помощью папы ему
легко удастся разрушить альянс Франциска со швейцарцами, пока он не
подкреплен дарами и вознаграждениями. Папу расположило в пользу
кесаря также и то, что после того как на Вормсском рейхстаге был выслушан
Мартин Лютер, вызванный туда под защитой императорской охранной
Мено де Мартори (ум. в 1548 г.), епископ Тарба в 1514-1524 гг., затем епископ Кузерана.
143
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
грамоты, и учение Лютера было рассмотрено многими богословами,
которые нашли его ошибочным и вредным для христианской веры, кесарь,
чтобы угодить папе, объявил этого человека на территории империи
вне закона. Это так напугало Мартина, что, если бы не оскорбительные
и полные угроз в его адрес выпады апостольского легата кардинала Сан
Систо8, которые довели его до полного отчаяния, было бы нетрудно, как
полагают многие, дав ему какую-нибудь должность или приличные
средства к существованию, принудить его отречься от своих заблуждений. Но
как бы то ни было, без ведома Шьевра, который до тех пор пользовался
неограниченным влиянием на Карла и который весьма своевременно
скончался примерно в те же дни, между кесарем и папой был заключен
оборонительный союз, в том числе от имени дома Медичи и
флорентинцев. Договор предусматривал открытие военных действий в миланских
владениях в подходящее время и в соответствующей форме; после его
завоевания Парма и Пьяченца должны были достаться Церкви на тех же
условиях, что и раньше. Ввиду того, что Франческо Сфорца,
находившийся в изгнании в Тренто, в силу отцовской инвеституры и отречения брата
претендовал на власть в Милане, он должен быть введен во владение
герцогством, а союзники обязывались содействовать ему и защищать его.
Герцогство Миланское впредь будет покупать исключительно соль,
добываемую в Червии9; папа не только получает разрешение идти в поход
против своих подданных и вассалов, но кесарь после отвоевания Милана
должен будет помогать ему в этом, и прежде всего в захвате Феррары.
Подати, получаемые с королевства Неаполитанского, будут увеличены;
кардиналу Медичи обещан пенсион в размере десяти тысяч дукатов из
доходов только что ставшего вакантным архиепископства Толедского10;
побочный сын покойного герцога Урбинского Алессандро /Медичи/
также получит владения в Неаполитанском королевстве с доходом в десять
тысяч дукатов.
Чтобы лучше объяснить вышесказанное, следует вкратце сообщить
о том, почему кесарь заявил тогда о правах империи на герцогство
Миланское. Доводом в их пользу служило утверждение, что старинные
притязания герцогов Орлеанских на эти владения не имеют никаких
оснований, ибо договор об их передаче наследникам мадам Валентины11 не
был подкреплен авторитетом империи, поэтому права на них в
настоящее время принадлежат Карлу. Инвеститура, данная Лодовико Сфор-
це и его сыновьям, была отозвана его дедом12 по всей форме, особенно
8 Томмазо да Вио (1469-1534), которого называли кардиналом Каэтаном, т.к. он был родом
из Гаэты. Но он выступал против Лютера на Аугсбургском рейхстаге в 1518 г., а не на Вормсском
(1521).
9 См. кн. 9, гл. 1 и кн. 12, гл 16.
10 После смерти Гийома де Круа, сеньора де Шьевра.
11 Валентина Висконти (1368-1408), дочь герцога Миланского Джангалеаццо Висконти,
выданная замуж за Людовика Орлеанского в 1389 г.
12 Максимилианом Габсбургом.
144
Книга 14, глава 2
в части, касающейся сыновей, которые никогда не владели герцогством
и могли бы лишь просить о передаче им управления, но не требовать его.
Следовательно, инвеститура, обещанная королю Людовику и его дочери
Клод, была бы действительной при условии, что последняя выйдет
замуж за Карла, но если брак не состоится не по его вине, сделка считается
ничтожной и Милан переходит непосредственно к Карлу, получившему
в связи с этим инвеституру в присутствии его отца Филиппа. Отсюда
явствует, что вторая инвеститура, данная тому же Людовику, той же Клод
и /Франциску/ Ангулемскому, и ущемлявшая права малолетнего Карла,
находившегося под опекой Максимилиана, не имела силы. Теперешний
король не должен ссылаться ни на нее, ни на новые обстоятельства, ибо
он никогда не обращался к кесарю за инвеститурой и не получал ее; что
касается уступки ему власти Массимилиано Сфорцей во время сдачи
Миланского замка, то она ни имеет силы, поскольку отчужденный по
собственной воле феод тотчас же переходит к верховному сеньору, а также
потому, что хотя Массимилиано и водворился там с согласия кесаря, до
самой своей смерти13 он не получал инвеституры и не мог уступить
другому права, которые ему не принадлежали.
Книга 14, глава 2
Проекты и попытки захватить Геную и герцогство Миланское со стороны
испанцев, папы, Сфорцы и изгнанных оттуда граждан. Французское войско
под Реджо; стычки с собравшимися в Реджо изгнанниками; переговоры
Гвиччардини сЛескюном. Взрыв пороха, разрушивший стены герцогства
Миланского.
Итак, после того как между папой и кесарем в глубочайшей тайне был
заключен союз против французского короля, они приняли
совместное решение еще до открытого объявления войны предпринять попытку
захватить с помощью хитрости или внезапного нападения одновременно
Миланское герцогство и Геную, опираясь на изгнанных оттуда граждан.
Галеры кесаря, находившиеся в Неаполе, вместе с галерами папы должны
были неожиданно появиться в гавани Генуи и доставить туда две
тысячи испанских пехотинцев и Джироламо Адорно, в надежде, что его
сторонники в городе восстанут; в то же самое время должны были поднять
мятеж приверженные семье Адорно жители Ривьеры. Вместе с тем через
посредство Франческо Сфорцы и Джироламо Мороне, находившегося при
нем в Тренто, была достигнута договоренность с главами изгнанников,
что они внезапно нападут на французов, расквартированных в Парме,
Пьяченце и Кремоне, и что то же самое будет сделано в Милане. Манфре-
Так как Массимилиано умер в 1530 г., упоминание о его смерти в этом контексте является
анахронизмом, хотя Гвиччардини писал свою «Историю» позднее. Во французском переводе
1996 г. эта подробность опущена.
145
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ди Паллавичини14 и Матто15 ди Брианца, вождь одной из партий горцев
доставят через озеро Комо немецкую пехоту и нападут на Милан, где, по
их словам, у них есть тайные сообщники, и во время этих или еще более
значительных беспорядков многочисленные выходцы из Милана тайно
переберутся в Реджо, где в назначенный день их будет ждать Джирола-
мо Мороне, и отправятся в миланские владения. Для осуществления этих
замыслов следовало как можно скорее нанять три тысячи пехотинцев,
поэтому папа отправил Франческо Гвиччардини, управлявшего на
протяжении многих лет16 Моденой и Реджо, десять тысяч дукатов, чтобы он
передал их Мороне для тайной вербовки солдат на случай успешного
развития событий. Гвиччардини должен был этому способствовать, но
втайне, дабы действия слуг папы не дали повода королю Франции для упреков
или неблагоприятного истолкования его поведения. Однако все эти
планы завершились неудачей. Флот, отправившийся в Геную и состоявший из
семи легких галер, четырех бригантин и нескольких нефов, приблизился
к порту, но впустую, ибо дож /Оттавиано/ Фрегозо, предвидя их
нападение, принял меры для защиты города, так что, не видя никаких признаков
беспорядков, корабли вернулись на Ривьеру дель Леванте. Так как
выступление, готовящееся в Ломбардии, и планируемый приход Джироламо
Мороне в Реджо постоянно обсуждались изгнанниками, слухи о них
дошли до Федерико да Боццоло, который отправился в Милан, чтобы
сообщить о них Лескюну, замещавшему в Милане брата, недавно уехавшего во
Францию. Тот собрал расквартированных в разных местах конных
латников и приказал Федерико привести тысячу пехотинцев из своих замков,
а сам с четырьмястами копьями немедленно двинулся в Парму, по пути
все более убеждаясь в правдивости известий, полученных от Федерико,
ибо изгнанники вопреки приказу о тайной встрече открыто собрались
в Реджо, вербуя людей в его окрестностях и явно выказывая намерение
в ближайшее время выступить в поход. Так же вел себя пришедший вслед
за ними Джироламо Мороне, который, возможно, желал этими
демонстративными действиями вызвать враждебность короля к папе.
Для всех тщетность этих приготовлений была уже очевидна, но Ле-
скюн, прибыв в Парму, решил на следующее утро, в праздник
Рождества святого Иоанна Крестителя17, подойти к воротам Реджо, в надежде
воспользоваться случаем и захватить всех или часть изгнанников, когда
они, зная о его появлении, попытаются бежать из города, или добиться
их выдачи от губернатора, человека невоенного, и напуганных жителей,
так как чужеземных солдат там не было; возможно, он рассчитывал в
суматохе ворваться в город. Губернатор предвидел возможность подобных
14 Манфреди ди Орландо Паллавичини, маркиз Кортемаджоре, кондотьер. Он был казнен
в июле 1521 г., как описано в следующей главе.
15 Джованни ди Бренцио, или Бринцио — название местечек в окрестностях Комо - носивший,
как и его отец Антонио, прозвище Полоумный (Матто).
16 С 1516 г., т.е. уже пять лет.
17 24июня1521г.
146
Книга 14, глава 2
действий, и хотя известия о нападении на Геную еще не поступили и ему
казалось маловероятным, чтобы без приказа короля Лескюн вторгся во
владения Церкви, положив тем самым начало войне, он помнил о том,
как часто французы пускаются в отчаянные предприятия, и решил
принять меры предосторожности. Он немедленно призвал находившегося
в окрестностях Модены Гвидо Рангони, который в ту же ночь прибыл
в Реджо; приказал тогда же ночью прислать часть нанятых Мороне
пехотинцев, размещенную поблизости; и велел жителям города,
настроенным, как ему было известно, против французов, при звуке колокола
собраться у ворот и защищать их согласно полученным инструкциям.
Лескюн пришел на следующее утро со своими четырьмястами копьями, за
которыми на удалении в несколько миль двигался Федерико да Боццоло
с тысячью пехотинцев. Подойдя к городу, он отправил одного из своих
капитанов, Бонневаля18, к губернатору, чтобы пригласить его на
переговоры. Было условлено, что Лескюн подойдет к дверце равелина,
расположенного перед воротами, ведущими в Парму, куда придет также и
губернатор; залогом безопасности служило данное каждым из них слово.
Выехав вперед, Лескюн спешился и с несколькими дворянами приблизился
ко входу; вышел и губернатор, который вступил с ним в беседу. Первый
высказал недовольство тем, что вопреки условиям союзного договора
в городах, принадлежащих Церкви, принимают нарушителей,
намеревающихся посеять смуту во владениях короля, и даже потворствуют их
планам; второй упрекнул француза в том, что он внезапно вторгся во
владения Церкви с вооруженным войском. Тем временем некоторые из
жителей, несмотря на полученный приказ, открыли одни из ворот, чтобы
пропустить телегу с грузом муки, и Бонневаль, находившийся рядом с этими
воротами, так как люди Лескюна рассыпались вдоль стен и частично их
окружили, двинулся вперед с несколькими конными латниками, чтобы
ворваться внутрь. Жители его отогнали и с грохотом закрыли ворота, но
шум достиг того места, где беседовали Лескюн и губернатор, и стал
причиной того, что горожане и некоторые из изгнанников, столпившиеся на
стенах равелина, разрядили свои ружья в окруживших Лескюна людей,
причем был тяжело ранен Алессандро Тривульцио, который умер через
несколько дней; он совершенно не заслуживал такой участи, ибо
отговаривал от похода на Реджо. Другие бежали, Лескюна же спасло только то,
что те, кто целился в него, побоялись задеть губернатора. Чрезвычайно
напуганный, он стал жаловаться, что данное ему слово нарушено, и не
знал, бежать ли ему, или оставаться на месте. Губернатор же взял его под
руку и предложил следовать за собой, обещая под честным словом
сохранить его неприкосновенность. Они вошли в равелин в сопровождении
одного Ламотта19 из французов; на удивление всем, когда конные лат-
18 Жермен де Бонневаль, губернатор и сенешаль Лимузена. Он погиб в битве при Павии.
19 Шарль де ла Мотт, рыцарь из отряда Ла Палиса, участник дуэли в Барлетте, впоследствии
(в 1523 г.) покинувший французскую службу вместе с коннетаблем Бурбоном.
147
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ники узнали, что Лескюн вошел внутрь, среди них распространился слух
о его пленении, и они обратились в бегство в такой панике, что многие
по дороге бросили копья и только некоторые остались дожидаться
своего военачальника. Последний после долгих переговоров, убедившись,
что беспорядки были начаты его людьми, покинул губернатора, который
не собирался его удерживать, следуя данному слову и полученным от
папы указаниям ничего не предпринимать против французов. Вопреки
мнению многих, его задержание не привело бы к восстанию в Милане,
ибо хотя конные латники и бежали, их никто не преследовал, потому
что в Реджо почти не было всадников, и встретившись на границе Реджо
с Федерико да Боццоло, шедшего им навстречу с тысячью пехотинцев,
они остановились и построились в порядке. Охвативший Парму и Милан
ужас при вести о разгроме конных латников и взятии Лескюна в плен,
не мог распространиться дальше, так как стало известно, что тяжелая
конница спаслась. К тому же поблизости не было армии или сил,
достаточных для наступления, а в упомянутых городах оставалось еще много
капитанов и конных латников. Собрав свою пехоту и конницу, Лескюн
удалился в Кавриаго, город в окрестностях Реджо, удаленный от него на
шесть миль, а через несколько дней ушел оттуда в Ленцу, соседствующую
с Пармой. Он послал в Рим Ламотта, чтобы объяснить папе причины
своего появления в Реджо и потребовать, согласно условиям договора между
королем и папой, чтобы тот изгнал мятежников против короля из
церковных владений.
Впрочем, одно происшествие, случившееся в Милане в эти же дни
и сильно устрашившее французов, послужило для них явным
небесным знамением, предостерегающим о грядущих бедствиях. В
праздник поминовения кончины главы апостолов20, когда солнце уже
зашло и небо оставалось ясным, по воздуху сошел некий огонь, который
опустился перед воротами замка, где лежала куча бочонков с порохом,
приготовленных для отправки в другие крепости. Этот огонь вызвал
большой пожар и взрыв, до основания разрушивший великолепную
мраморную башню, возвышавшуюся над воротами и наверху
имевшую часы; разрушены были также соседние с ней стены, покои
дворца и другие здания; от ужасного грохота и сотрясения задрожали все
дома в Милане; огромные камни и булыжники летели по воздуху,
задевая окружающих или накрывая их собой; они усеяли всю замковую
площадь, а некоторые из больших камней унеслись на пятьдесят
шагов и более. Это был час, когда люди, желая отдохнуть после дневной
жары, прогуливались по площади, поэтому погибло более ста
пятидесяти пехотинцев из замка, а также коменданты укрепления и замка,
остальные же были ошеломлены и растеряны. Обрушилась столь
большая часть стены, что если бы народ взбунтовался, ночью он мог бы
легко захватить замок.
Праздник св. Петра — 29 июня.
148
Книга 14, глава 3
Книга 14, глава 3
Жалобы папы на события в Реджо и обнародование его договора с кесарем.
Неудача предприятия в Комо. Планы и приготовления к войне против
герцогства Миланского. Французский король готовится к обороне.
Узнав о приближении Лескюна к воротам Реджо, папа воспользовался
эти поводом, чтобы оправдать свои действия, и в собрании
кардиналов громко высказал возмущение по этому поводу. Умолчав о ранее
заключенном тайном союзе с кесарем и о посылке обоими галер для
нападения на Геную, он заявил, что попытка Лексюна захватить Реджо
свидетельствует о враждебных намерениях, вынашиваемых королем Франции
по отношению к апостольскому престолу и его землям, и что поэтому для
их защиты необходимо объединиться с кесарем, который всегда вел себя,
как подобает христианскому государю и выказал себя твердым
заступником веры, и недавно в Вормсе, и в других случаях. Итак, папа сделал вид,
что подписывает с послом кесаря Хуаном Мануэлем21 договор об уже ранее
заключенном союзе, и немедленно призвал в Рим Просперо Колонну,
которому собирался доверить руководство походом, чтобы обсудить с ним,
каким образом и с какими силами следует начать открытые военные
действия, поскольку интриги и внезапные наскоки оказались неудачными.
Это относится и к заговору в Комо, где Манфреди Паллавичини
и Матто ди Брианца с восемьюстами итальянскими и немецкими
пехотинцами ночью подошли к городской стене в надежде, что житель города
Антонио Руско разрушит часть стены рядом со своим домом, чтобы они
могли войти внутрь. Он полагали, что так как в городе было мало
французов, сопротивления никто не окажет, но в то время как нападающие
провели долгое время в бесполезном ожидании, губернатор города
собрал всех французов и тех жителей Комо, на которых мог положиться,
и неожиданно обрушился на противника, несмотря на его значительное
превосходство, и обратил его в бегство с такой легкостью, что, по
мнению многих, не обошлось без подкупа в виде подарков и обещаний,
данных капитану немцев. В озере были потоплены три лодки, захвачены
семь и взяты в плен многие из врагов, в том числе Манфреди и Матто,
бежавшие в горы; всех немецких пехотинцев освободили, а остальных
доставили в Милан, где Манфреди и Матто подверглись публичному
четвертованию. Перед этим они открыли, что миланец Бартоломео Ферре-
ро, занимавший важную должность22, был уведомлен о замыслах Мороне.
Ферреро был заключен вместе с сыном в тюрьму и приговорен к такой
же казни, так как не сознался, что Мороне тайно присылал к нему людей
и подбивал изменить королю.
21 Хуан Мануэль (ок. 1450-1543), сеньор де Бельмонте, дипломат, родственник кастильских
королей.
22 Бартоломео Ферреро или Феррье был распорядителем экстраординарных доходов короля
Франции в Милане; он был казнен в августе 1521 г.
149
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Тем временем папа, понимая, сколь важную роль может играть Ман-
туя в ломбардских войнах, принял на службу в качестве
главнокомандующего войсками Церкви маркиза Мантуанского Федерико23 с двумястами
конными латниками и двумястами легкими кавалеристами. Перед этим
тот отказался от ордена Святого Михаила, в который его принял
французский король, и отослал ему цепь и знак ордена, жалуемые королем
тем, кто в него вступает. В Риме папа и посол кесаря с помощью Проспе-
ро Колонны наметили план военных действий: они намеревались как
можно скорее напасть из церковных владений на территорию Милана
силами тяжелой конницы папы и флорентинцев, численность которой,
с учетом отряда маркиза Мантуанского, достигала шестисот всадников.
К ним прибавлялись все конные латники кесаря, находившиеся в
Неаполитанском королевстве и насчитывавшие почти столько же боевых
единиц; этот арьергард должен был оставаться на страже самого
королевства. Предполагалось также нанять шесть тысяч итальянских
пехотинцев; к войску, собираемому между Моденой и Реджо, должны были
присоединиться две тысячи испанских пехотинцев, вместе с Адорно
располагавшиеся на Генуэзской Ривьере, еще две тысячи должен был
привести из Неаполитанского королевства маркиз Пескары; кроме того, за
общий счет папы кесаря планировалось нанять четыре тысячи немецких
пехотинцев и две тысячи граубюнденцев; еще две тысячи швейцарцев
добровольно остались на службе у папы, прочие же, наскучившие
долгим бездельем и побуждаемые приближающейся страдой еще до прихода
Лескюна в Реджо вернулись по домам, хотя папа тщетно пытался
удержать их, ибо без всякой пользы истратил на них сто пятьдесят тысяч
дукатов. Помимо всего этого было решено от имени папы и кесаря просить
у швейцарских кантонов разрешения нанять шесть тысяч пехотинцев
(такое количество те обязались выставлять по соглашению с
понтификом) и запрета найма для французского короля, на основании того что
союз с папой был заключен швейцарцами раньше, чем с французским
королем. При соблюдении этих условий предполагалось напасть на
герцогство Миланское со стороны Комо, ибо в миланских владениях можно
было ожидать вспышки волнений, поскольку рядом с ними скопилось
множество выходцев из знатнейших семейств Милана, а также потому,
что прежнее расположение, которое жители питали к королю
Людовику, сменилось столь же сильной ненавистью. Дело в том, что конные
латники, бессменно охранявшие миланские владения, почти не получали
жалования от короля, который частью в силу необходимости, частью по
доброй воле был обременен чрезмерными расходами и мало заботился
о плате войску, поэтому оно не соблюдало никакой дисциплины.
Губернаторы короля, пользуясь его небрежением, также не уделяли
правосудию того внимания, с которым оно соблюдалось при покойном государе:
тот питал к Миланскому герцогству большую привязанность и заботил-
Федерико II Гонзага, см. кн.9, гл. 8, прим. 25.
150
Книга 14, глава 3
ся о его выгодах. Жителей отягощало также и то, что они должны были
постоянно содержать в своих домах чужеземных солдат и офицеров, как
это принято во Франции; хотя расходов они не несли, это было
непреходящее и весьма значительное неудобство, и несмотря на то, что его
приходилось терпеть и при прежнем короле, который не желал сделать
послабления для миланцев, ссылаясь на пример Парижа, теперь, вкупе
с вышеупомянутыми злоупотреблениями, оно казалось более
обременительным. К этому следует прибавить, что толпа по своей природе жаждет
перемен, и люди склонны горячо желать избавления от сегодняшних зол,
не думая о том, что случится завтра.
Когда слухи о решении начать войну, принятом папой и кесарем и
сопровождавшемся широкомасштабными приготовлениями, дошли до
французского короля, они заставили его подумать о том, как защитить
герцогство Миланское не менее действенными мерами, первой из
которых стало распоряжение, данное Лотреку, отправившемуся по своим
делам ко двору, тотчас же вернуться в Милан. Памятуя о непостоянстве
и нерадивости короля и его должностных лиц, тот отказался ехать, пока
ему не отсчитают триста тысяч дукатов, которых, по его словам, должно
хватить для защиты миланских владений; однако, уступив настойчивым
просьбам короля и его матери и поверив обещанию, данному ими и теми,
кто управлял финансами, о том, что деньги прибудут в Милан
одновременно с ним, он весьма спешно отправился туда и занялся подготовкой
всего необходимого для обороны. Вместе с королем они позаботились
о том, чтобы к королевским конным латникам, находившимся в то время
в Ломбардии, присоединились шестьсот тяжеловооруженных всадников
и шесть тысяч пехотинцев, обещанных согласно союзному договору
венецианцами; те были готовы прислать подкрепление и уже отправили
свою тяжелую конницу на территорию Вероны и Брешии.
Предполагалось нанять десять тысяч швейцарцев, в расчете на то, что недавно
заключенный союз обеспечит их согласие, а также привести в Италию из
Франции шесть тысяч наемников без жалованья и прибавить к ним
некоторое количество итальянской пехоты. С этими силами они надеялись
без особого риска дать сражение, или, если их окажется недостаточно,
снабдить гарнизоны городов солдатами и, обеспечив их защиту,
измотать противников. Один из них истощил свои средства из-за Урбинской
войны и по своей природной расточительности; другой не мог добыть
в своих королевствах столько денег, чтобы вести большую войну на
протяжении длительного времени. Кроме того, можно было рассчитывать,
что Алфонсо д'Эсте, которому в случае победы папы грозила потеря
власти, выступит, чтобы вернуть себе утраченное, или по крайней мере
вооружится и этим заставит папу держать множество солдат для
охраны соседних с Феррарой городов. Таковы были планы и приготовления
обеих сторон, но при этом король прилагал все старания и усилия, чтобы
смягчить папу, хотя они оставались напрасными.
151
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Книга 14, глава 4
Папские и испанские войска под Пармой; Франческо Гвиччардини назначен
главным комиссаром папской армии. Прибытие немецких солдат.
Командиры расходятся во мнениях. Комиссар осуждает промедление
в военных действиях; решение осадить Парму.
В это время Просперо Колонна находился в Болонье, откуда он вышел,
не дожидаясь людей, которые должны были прибыть из
Неаполитанского королевства, и немецкой пехоты. Собрав другие силы и оставив
под надежной охраной Модену, Реджо, Болонью, Равенну и Имолу ввиду
угрозы со стороны герцога Феррарского, он разбил лагерь на реке Ленце,
в пяти милях от Пармы. Просперо надеялся, что французы не получат
разрешения набрать швейцарских солдат и поэтому, а также из-за
озлобления жителей, не смогут защитить Милан и будут вынуждены
покинуть его. Но случилось по-другому, ибо кантоны, вопреки настояниям
кардинала Сионского и послов папы и кесаря, решили предоставить
королю солдат в соответствии с их последними соглашениями; а пока они
готовились выступить, в Милан пришел Георг Суперсаксо с /четырьмя/
тысячами пехотинцев из Вале; Лотрек же для защиты Пармы отправил
туда своего брата Лескюна с четырьмястами копьями и пятью тысячами
итальянской пехоты под командой Федерико да Боццоло. Кроме того,
ходили слухи, что венецианцы собирают своих людей в Понтевико, чтобы
послать их на помощь французскому королю, а герцог Феррарский
вербует солдат. Поэтому Просперо, понимая, что нужно накопить больше
сил, неделю пробыл в лагере, и за это время к войску присоединились
/четыре/ста испанских копий во главе с Антонио де Лейвой, прибывшие
из королевства Неаполитанского, и маркиз Мантуанский с частью
своих людей. Однако приезд маркиза, который был главнокомандующим
всех церковных войск, не повлиял на положение Просперо Колонны,
потому что по воле папы и кесаря он возглавлял всю армию, хотя и без
всякого звания. Более того, верховное руководство всеми силами Церкви
и действиями маркиза Мантуанского было официально поручено
Франческо Гвиччардини, назначенному генеральным комиссаром армии, но
в отличие от других комиссаров, с широчайшими полномочиями. Затем
Просперо привел войско в Сан Ладзаро, в миле от Пармы, на дороге,
ведущей в Реджо, но с намерением не двигаться дальше, пока не подойдет
маркиз Пескары, который должен был привести из Королевства /три/ста
копий и две тысячи испанских пехотинцев, а также пока не явится
немецкая пехота; в это время пармезанцам не чинили никаких неудобств,
кроме попыток помешать им молоть зерно путем отвода рек и
разрушения мельниц.
Однако все ожидали прихода немцев, которому венецианцы
намеревались помешать, послав по настоянию французов в окрестности Вероны
часть своих людей; придя в Инсбрук, немецкие пехотинцы заявили, что
152
Книга 14, глава 4
хотят получить жалование за первый месяц в Тренто, и что у подножия
горы Монте Бальдо, куда они отправятся, их должен встретить отряд
всадников, чтобы вместе с ним они могли безопасно двинуться дальше.
Поэтому Просперо прислал в Мантую двести легких кавалеристов, чтобы
они соединились с двумя тысячами пехотинцев, набранных на ее
территории, и с артиллерией маркиза, который, желая угодить папе и
кесарю, относился к этой войне, как к собственному делу, а не как наемник.
Отсюда эти силы должны были двинуться навстречу немцам. Сложнее
было заплатить немцам в Тренто, ибо даже если бы папа согласился дать
деньги не только за себя, но и за кесаря, их было бы трудно доставить
через венецианские земли без большого риска. Узнав о враждебности
венецианцев, немцы запросили дополнительное подкрепление и даже
отложили свой переход через горы и выступление в поход, поэтому было
приказано, чтобы маркиз Пескары, прибывший в окрестности Модены,
повернул к Мантуе; из лагеря ему были приданы сто конных латников
и триста испанских пехотинцев. В конце концов немцы, которым не
терпелось побыстрее выступить, сообщили, что хотят сделать это на пять
дней раньше, и заявили, что будут ждать кавалерию у подножия Монте
Бальдо всего один день, и если она не появится, уйдут назад. Так как
маркиз Пескары не успел бы подойти туда к указанному времени, из лагеря
в большой спешке пришлось отрядить Гвидо Рангони и Луиджи Гонзага24,
но все эти меры были излишними, поскольку, как неизменно утверждал
Просперо, венецианцы и без того не помешали бы маршу шести тысяч
пехотинцев, а именно столько набиралось немцев и граубюнденцев, чьи
боевые порядки могли противостоять венецианской коннице, а
итальянская пехота не отважилась бы на них напасть. По этой причине, а также
потому, что сенат, избегая ведения войны в своих владениях,
ограничился лишь демонстрацией своей готовности помочь французам,
венецианское войско отступило к Вероне за день до того, как собирались пройти
немцы, и те беспрепятственно дошли до Валеджо, а на следующий день —
до мантуанской территории.
Когда маркиз Пескары прибыл в лагерь, войско, простоявшее в Сан
Ладзаро тринадцать дней, назавтра переместилось в Сан Мартино25...,
милях от Пармы со стороны По; в тот же день к нему присоединились
немецкие и граубюнденские пехотинцы. Поскольку все ожидаемые силы
были собраны, началось обсуждение дальнейших действий: часть
участников совета предлагала идти на штурм Пармы, так как это был первый
приграничный город, который не стоило оставлять в тылу, потому что
было бы неудобно доставлять войску, ушедшему вперед, продовольствие,
деньги и все прочее, что необходимо; к тому же города, располагающи-
24 Луиджи (Алоизио) ди Родольфо Гонзага (1494-1549), синьор Луццары, маркиз Кастель
Гандольфо, Кастильоне и Сольферино, в первом браке муж сестры Гвидо Рангони, кондотьер
на службе императора и Церкви, затем (с 1524 г.) Венеции.
25 Пробел в рукописях, Сильвана Сейдель Менки полагает, что речь идет о Корте Сан Мартино
в шести километрах севернее Пармы.
153
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
еся между Пармой и Болоньей, оказались бы под ударом. Почти все
защищавшие город пехотинцы были набраны впопыхах и не представляли
серьезной угрозы; притом, ввиду нехватки в Парме муки и невыплаты
жалования, каждый день кто-то из их перебегал в лагерь /противника/.
Окружность стен города отличалась протяженностью; жители
испытывали недовольство, и хотя их выступление было подавлено, появление под
стенами войска придало бы им храбрости; таким образом, если напасть
на город с разных сторон, французам будет трудно отражать
неприятеля снаружи и одновременно обезопасить себя изнутри. Другие говорили,
что город хорошо укреплен, в нем много защитников, а бежавшие оттуда
солдаты бездельники и трусы, внутри же оставались те, кто более
пригоден и имеет военный опыт; кроме них, много французских копий,
готовых храбро сражаться, в противном случае Лескюн, Федерико да Боццоло
и многие другие капитаны не засели бы в Парме. Известно, что
вследствие быстро происшедших перемен в военном деле и искусстве
обороняться стало очень трудно осаждать города; и нужно иметь в виду, что
если этот первый шаг кампании окажется неудачным, он сильно
повлияет на репутацию войска. Все понимают, что требуется расставить
орудия под Пармой в двух разных местах, но хватит ли в лагере артиллерии
и всего прочего для этого? Все необходимое можно будет доставить за
несколько дней, но помимо того, что уже потеряно слишком много
времени, это промедление позволит Лотреку, со дня на день ожидавшемуся
в Кремоне, соединиться с силами венецианцев; у него скопится больше
швейцарцев, часть из которых уже прибыла, а также придут
вольнонаемные из Франции, по слухам, уже находившиеся поблизости. Что если,
пока войско будет сковано под Пармой, он разобьет лагерь неподалеку
и, уклоняясь от сражения, станет грабить обозы и мешать доставке
продовольствия, ежедневно подвозимого из Реджо? Гарнизон Пармы уже
нанес в этом отношении большой урон. Лучше всего запастись на
несколько дней продовольствием и, оставив Парму позади, внезапно
подойти к Пьяченце, окружность которой намного больше, в гарнизоне
мало солдат и нет ни насыпей, ни артиллерии. Настроение жителей там
такое же, как в Парме, но у них больше возможностей для выступления,
потому что не было плачевного опыта и внутри немного защитников;
нет сомнения, что Пьяченца сразу падет. Просперо утверждал, что
знает место, где никто не сможет помешать ему проникнуть в город: это то
самое место, через которое некогда туда с победой прорвался Франческо
Сфорца26, в ту пору капитан миланского народа, воевавший против
венецианцев, захвативших город после смерти Филиппо Марии Висконти.
Пьяченца изобилует провизией, и оттуда так удобно напасть на Милан,
что французам придется стянуть туда почти все свои силы, и тогда
соседние с Пармой города не подвергнутся опасности. Более того, по словам
Просперо, если он переправится через По с одной только легкой кава-
Это было 16 ноября 1447 г.
154
Книга 14, глава 4
лерией и быстро приблизится к Милану, то при слухах о его появлении
в городе вспыхнет восстание. Таков был замысел Просперо еще до его
отъезда из Болоньи, поэтому он не собирался терять время на осаду
городов и не запасся большим количеством орудий и боеприпасов.
При таком расхождении во мнениях в большом секрете вождями
войска было принято решение запастись мукой и хлебом в количестве,
достаточном, чтобы прокормить войско хотя бы четверо суток, и как можно
более спешно продвинуть к Пьяченце пятьсот конных латников, часть
легких кавалеристов, испанскую пехоту и часть итальянских
пехотинцев. Вслед за ними должно было выступить остальное войско, которое
не могло двигаться быстро ввиду наличия артиллерии, обозов и прочего.
Все были уверены, что как только к Пьяченце подтянутся первые отряды,
в городе будет провозглашена власть Церкви, а если этого и не случится,
то по крайней мере этот авангард помешает ввести туда подкрепление;
когда же подоспеют главные силы, город не сможет сопротивляться. Но
случилось так, что за день до того, как войско должно было выступить,
несколько французских всадников переправились через По и доскакали
до Буссето, так что разнесся слух о переходе через По всего французского
войска. Поскольку принятое решение не предусматривало такого
поворота событий, выступление было задержано до тех пор, пока истина не
разъяснится: с этой целью на разведку был послан Джованни Медичи27,
капитан папской легкой кавалерии, с четырьмястами всадниками. Но
окончательно разрушило намеченный план честолюбие Просперо и
маркиза Пескары, уже поссорившихся до этого; маркиз, питавший
грандиозные замыслы, часто пытался преуменьшить влияние Просперо на
словах и на деле. В данном случае, поскольку каждый из них мог покрыть
себя славой, Просперо хотел сам возглавить передовой отряд, маркиз же,
в свою очередь, ссылался на то, что негоже куда-либо отправлять без него
испанскую пехоту, которой он командовал. Вследствие этого
соперничества между капитанами, часто наносящего большой вред в
государственных делах, первоначально принятое решение не было выполнено, хотя
через несколько часов стало известно, что вышеупомянутые французы
вернулись на другой берег По и что Лотрек оставался на месте. Более того,
из-за расхождения во мнениях и природной медлительности Просперо
дело опять застопорилось бы, если бы апостольский комиссар28 не
обратился к нему с настоятельным требованием, указывая на то, сколь
велико было бы справедливое недовольство папы подобным промедлением
и как трудно было бы оправдать в его глазах прежние проволочки,
вызванные ожиданием сперва испанцев, а затем немцев. Едва прозвучали
эти упреки, как было принято не столько продуманное, сколько
поспешное решение осадить Парму, причем те же лица, которые накануне
придерживались противоположной точки зрения, говорили теперь о верной
Уже упоминавшийся Джованни делле Банде Нере.
Гвиччардини.
155
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
победе, тем более что из города по-прежнему бежало множество
пехотинцев вследствие недостатка хлеба и денег. Но пришлось прождать еще
несколько дней, пока из Болоньи прибыли еще две пушки и было
доставлено все необходимое для штурма городов и их обстрела из
артиллерийских орудий, от которых, как уже говорилось, Просперо ранее
отказался. Эта нерадивость или непостоянство в решениях принесли великий
вред, ибо дали Лотреку время дождаться подкрепления из Франции, от
венецианцев и швейцарцев. Вот насколько важно для умудренного
опытом полководца с самого начала продумать свои решения на все случаи
и повороты событий, памятуя о том, как часто на войне приходится их
менять в зависимости от изменения обстановки.
Книга 14, глава 5
Осада Пармы; приготовления к ней. Осаждающие занимают Кодипонте,
оставленное французами. Лотрек со своим войском в семи милях
от Пармы. Успехи герцога Феррарского под Моденой и посланные
против него силы. Сомнения глав испано-папского войска;
прения главного комиссара с ними. Осада Пармы снята.
Вто время как войско оставалось в бездействии, под Пармой
случались лишь легкие стычки. Наконец, на /тринадцатый день/
пребывания в лагере в Сан Мартино войско перешло ночью через реку Парму
и расположилось на римской дороге, у ворот, ведущих в Пьяченцу и
называемых Санта Кроче, в предместьях, которые Лескюн приказал сжечь,
предполагая приближение вражеского войска. Город Парму делит на две
части одноименная река, хотя ее можно переходить вброд, за
исключением дождливого сезона; меньшая часть города, где живет простой народ,
занимает около трети всей территории и называется Кодипонте, она
смотрит в сторону Пьяченцы. Капитаны выбрали это место для того, чтобы
помешать приходу в Парму подкрепления, но главным образом потому,
что стена с этой стороны была менее крепкой, а ее расположение не
позволяло /защитникам/ вести обстрел с фланга. Маркиз, который за день
до этого с несколькими капитанами ездил осматривать местность,
сказал, что следует сразу приступить к бомбардировке стены; однако
сначала следовало разрушить верхнюю половину надвратной башни, весьма
массивной и имевшей прочные стены, и на это ушел целый день, причем
одна из тяжелых кулеврин лопнула. На следующую ночь были подтянуты
орудия к стене слева от ворот, если смотреть с дороги, и то же самое
планировалось сделать и справа, чтобы ворота оказались под огнем с двух
сторон, ибо у осаждающих имелись только шесть пушек и две тяжелые
кулеврины, и они не могли установить их в двух разных местах; но
предполагалось, что можно добиться почти того же, заставив защитников
обороняться на большом участке стены. Однако сделать это не удалось,
так как в этом месте на краю рва, окружающего стену, была высокая на-
156
Книга 14, глава 5
сыпь, которую следовало разрушить или проделать в ней брешь, чтобы
выстрелы достигали стен,— но времени на это не было. Старая и
непрочная стена не могла долго выдерживать обстрела, и в ней уже образовались
два довольно больших пролома, так что капитаны, хотя и без большой
уверенности, заговорили о том, чтобы в тот же день пойти на приступ.
Маркиз, который вместе с испанскими пехотинцами находился при
орудиях, послал несколько солдат к этим проломам, дабы они выяснили,
какие укрепления есть внутри, но эти люди, взобравшись на обломки стены,
стали громко призывать остальных присоединиться к ним и ворваться
в город, поэтому испанские и итальянские пехотинцы в беспорядке
бросились к стене. Однако, когда они уже начали подниматься по обломкам,
капитаны сбежались на шум и понимая, что эта слабая и
неорганизованная атака, или вернее, выходка, ни к чему не поведет, приказали солдатам
отступить, и это происшествие охладило нападающих или дало им
повод в тот день не идти на правильный приступ. На следующий день
продолжилась бомбардировка целой части стены, оставшейся между двумя
проломами, и фланка29, пристроенного к надвратной башне изнутри. Так
как в войске прошел слух, что французы сделали внутри большие насыпи
и поэтому взять их просто штурмом не удастся, капитаны отправили по
два пехотинца от каждой нации к проломам в стене, и те, то ли из страха,
то ли от нерадивости, а может быть, (как некоторые подозревали) будучи
подкупленными, объявили, что разбитая стена возвышается над землей
на пять с лишним локтей, внутри выкопан глубокий ров и есть много
других укреплений. Тогда капитаны, видя, что другого выхода нет, решили
сделать подкоп рядом с разрушенной стеной и разбить соседствующие
с ней участки кирками и зубилами, чтобы заполнить этими обломками
ров, который, как было доложено, находится внутри, и тем облегчить туда
доступ. После этого планировалось присоединить к войсковой
артиллерии две пушки, доставленные из Мантуи, и продолжить бомбардировку
в том месте, где стена, на большом протяжении идущая по прямой линии
справа от ворот, поворачивает и делает угол. Если бы стена на этом
отрезке была разрушена, можно было бы обстреливать с фланга тех, кто
находится внутри. Итак, с той стороны, откуда велся обстрел, начали копать
траншею, а через несколько дней еще одну, чтобы взорвать стену,
подведя мины, но работы велись неспешно, как потому, что у Просперо были
другие намерения и в лагере еще не доставало всего необходимого для
них, так и потому, что почва в этом месте была плотной и каменистой.
Пока продолжались эти работы, до завершения которых
нападающие не собирались идти на приступ, Лотрек, промедливший так долго
из-за запоздания прибывающих в войско сил, уже собрал большую часть
из них и продвинулся на пять миль вперед, по-прежнему следуя вдоль
реки, с пятьюстами копьями, примерно семью тысячами швейцарцев,
2 Небольшой прямолинейный участок крепостной ограды или полевого укрепления,
назначенный для обстрела подступов к соседним укреплениям. (Словарь Д. Н. Ушакова)
157
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
четырьмя тысячами пехотинцев, приведенными в тот же день мон-
сеньором Сен-Валье30 из Франции, и четырьмястами конными
латниками и четырьмя тысячами пехотинцев под командованием наместника
венецианцев Теодоро Тривульцио и проведитора Андреа Гритти. За
войском следовали герцог Урбинский и Маркантонио Колонна; второй из
них служил королю, но без должности и роты, первый был движим
общими для всех изгнанников надеждами. Лотрек ожидал еще шесть тысяч
швейцарцев, нанятых с разрешения кантонов и бывших в пути, однако
по своему обыкновению они двигались медленно и по дороге
сталкивались с многочисленными затруднениями; если бы они присоединились
к армии, Лотрек, чтобы помочь Парме, не стал бы уклоняться от
сражения, поэтому поторапливая и ожидая их, он делал остановки, не
удаляясь от берегов По. Но так как он опасался, что его брат тем временем
может вступить с противником в переговоры, он послал к нему гонца,
чтобы извинить свое промедление, вызванное ожиданием пополнения
швейцарцев, уже бывшего на подходе, и тем, что другие, которые были
с ним, не могли переправиться через По. Тем не менее, он передал, что
не позднее пятого сентября подойдет к Парме и даст о себе знать
несколькими орудийными выстрелами, а на следующий день приблизится
к врагу и вышлет несколько всадников, чтобы завязать стычки и вызвать
неприятеля на бой; тогда и Лескюн сможет выйти из города и
присоединиться к армии. Тому не терпелось это сделать, так как, по его
словам, он не продержался бы в меньшей части города больше двух-трех
дней, а затем, перейдя через реку, еще двух дней, поскольку город велик
и плохо защищен, а у него осталось всего две тысячи пехотинцев, потому
что многие ушли, конные же латники, которых осталось не более
трехсот копий и которые выносят на себе все бремя осады, не смогут
выдержать нападения с нескольких сторон. Затем в обещанный день Лотрек
пришел в замок Дзибелло, находящийся менее чем в двадцати милях
от Пармы, и послал четыреста всадников к расположению противника,
который уже довел свои подкопы до стены и направил их к тому месту,
где следовало произвести взрыв. Тем временем командующий
итальянской пехотой граф Гвидо Рангони начал устанавливать орудия с другой
стороны стены. Однако французы услышали шум, производимый их
передвижением, и за два часа до рассвета покинули Кодипонте, отступив
в полном порядке вместе со своей артиллерией на другой берег реки.
Нападающие узнали об этом утром, при первых лучах солнца, они
вошли в город через бреши в стене и поднявшись по лестницам; парме-
занцы, горячо желавшие вернуться в подчинение Церкви, встретили их
с радостью, которая вскоре превратилась в горькое разочарование, ибо
вновь пришедшие разграбили их дома, как злейшие враги. Не подлежит
сомнению, что, если бы несколькими днями ранее орудия были установ-
30 Жан де Пуатье (ок. 1475-1539), сеньор де Сан-Валье, отец будущей фаворитки Генриха II
Дианы де Пуатье. В 1524 г. он был приговорен к смертной казни за соучастие в измене
коннетабля Бурбона, но помилован и умер в заключении в замке Лош.
158
Книга 14, глава 5
лены в том же месте, французы точно так же покинули бы Кодипонте.
Затем осаждающие решили открыть и сломать ворота, которые были
сровнены с землей и через них на берег реки была доставлена
артиллерия для обстрела стены на другом берегу. В тот же день Лотрек разбил
свой лагерь на реке Таро, в семи милях от Пармы; некоторые
полагали, что он собирается дать сражение, другие, что он, не имея
возможности помочь брату, хочет договориться с ним, чтобы он ночью вышел
из Пармы со всеми своими людьми и присоединился к нему, или чтобы
он заключил с противником соглашение, по которому мог бы
безопасно и без каких-либо обязательств выйти со всеми своими солдатами из
Пармы. Уже за несколько дней до этого Федерико да Боццоло, который
обходил укрепления и был ранен ружейным выстрелом в плечо, вступил
в переговоры через посредство маркиза, но эти переговоры зашли не
настолько далеко, чтобы можно было понять истинные намерения Ле-
скюна. Правда заключается в том, что согласно сведениям, полученным
позднее, Лотрек не отважился бы дать сражение, не дождавшись
швейцарцев, ибо, хотя он и имел некоторое численное и качественное
превосходство в тяжелой коннице и артиллерии, у противника было больше
пехотинцев, а именно, если считать боеспособных, девять тысяч немцев
и испанцев, две тысячи швейцарцев и более четырех тысяч итальянцев.
Всякому, однако, стоит поразмыслить о том, от каких пустяковых
событий зависят важнейшие повороты в войне. Случилось так, что на
следующую ночь после вступления армии в Кодипонте из Модены и Болоньи
поступили известия о выступлении из Феррары Альфонсо д'Эсте с сотней
конных латников, двумястами легкими кавалеристами и двумя тысячами
пехоты, в том числе тысячью корсиканцев и итальянцев, присланных ему
Лотреком, а также с двенадцатью орудиями. Он неожиданно захватил
замки Финале и Сан Феличе, и можно было опасаться, что герцог
двинется дальше. Эта новость весьма огорчила капитанов, хотя задолго до
этого его выступление ожидалось, так как о нем с большой настойчивостью
просили французы; тем не менее, Модена не была снабжена достаточным
гарнизоном, который мог бы обеспечить ее безопасность, ибо Просперо,
всегда упорно этому противившийся, не согласился послать в Модену
людей из войска, то ли потому, что полагался на своего друга герцога, с коим
он вел переговоры о соглашении, причем по распоряжению папы; то ли
потому, что не хотел ослаблять лагерь в виду возможного приближения
противника, тем более что он по натуре был человеком осторожным
и стремился всегда сохранять преимущество; или же потому, что у него
были свои тайные цели и эта ситуация была для него выгодной. Как
только поступила вышеуказанная новость, капитаны той же ночью собрались
на совет и решили немедленно отправить в Модену графа Гвидо Рангони
с двумястами легкими кавалеристами и восемьюстами пехотинцами,
которые вкупе с уже находившимися там семьюстами солдатами могли, как
следовало думать, дать более чем достойный отпор силам Альфонса. Но
159
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
когда уже за несколько часов до рассвета отряды были готовы к отправке,
пришло известие, что накануне вечером Лотрек разбил лагерь на Таро
(хотя правда была тут смешана с ложью, ибо сообщалось о соединении
с ним швейцарцев). При этом не было доложено, что те швейцарцы,
которые уже были в войске, согласились идти только до Таро, уступая
настоятельным просьбам военачальника. Капитаны собрались снова и, не имея
возможности или необходимости заняться другими вещами, так как еще
не наступил день, стали обсуждать не столько ради принятия решения,
сколько от безделья, к чему приведет приближение армии Лотрека. При
этом речи Просперо, маркиза Пескары и Вителли клонились, казалось,
к следующему: Парму трудно будет взять без обстрела с другой стороны
города, ибо после бомбардировки берега с той стороны, где она началась
накануне, следовало еще преодолеть крутой подъем от реки до плоской
поверхности, подвергаясь притом большой опасности, так как пушки
и ружья, стрелявшие с трех мостов через реку, могли задеть нападавших
с флангов. Они говорили о том, что если Лотрек, даже и не намереваясь
идти на риск, расположится лагерем поблизости от По, идти на приступ
будет крайне опасно; следует также иметь в виду, что после
разграбления многие из пехотинцев ушли с захваченной добычей, а другие были
настроены не столько на сражение, сколько на спасение награбленного
ими добра. К тому же оставаться на месте невозможно, не подвергаясь
величайшим трудностям и неудобствам, а также и угрозе, потому что
всякий день требовалось бы снаряжать большие конвои, не только для
защиты обозников, но и ради сохранности денег и припасов, постоянно
проделывавших длинный путь вокруг пармских стен. Могло случиться
так, что пока эти конвои оставались бы за пределами лагеря, все
остальные должны были бы одновременно вступить в бой с французской
армией снаружи и с теми, кто был внутри. Речь шла также о том, что если
герцог Феррарский приумножит свои силы, придется отрядить из лагеря
еще большие отряды для защиты Модены и Реджо, но даже если Альфонс
будет передвигаться по их окрестностям с уже имеющимся войском, он
сможет помешать доставке продовольствия. И если он так поступит, то
нужно будет снимать осаду, чего, вероятно, нельзя будет сделать
безопасно в такой крайности; все эти соображения, клонившиеся к
отступлению, не высказывались, однако, столь определенно, чтобы принять их за
мнение говорившего. Наконец, после долгих разговоров, маркиз
Пескары, полагая, что все достаточно ясно высказались, заявил: — Я вижу, что
все мы придерживаемся одной точки зрения, но каждый, думая только
о себе, помалкивает и ждет, чтобы выступил другой; однако я поступлю
иначе. Я полагаю, что наше пребывание под Пармой опасно и не сулит
никаких результатов, поэтому нам следует избрать меньшее зло и
удалиться.— Просперо к этому добавил: — Маркиз высказал то, что
собирался сказать и я, если бы он меня не опередил -. Вителли согласился с ними.
Однако Антонио де Лейва, не оспаривая необходимости ухода, предло-
160
Книга 14, глава 5
жил обсудить, не стоит ли атаковать Лотрека. На это ему возразили, что
неприятеля трудно принудить к сражению на невыгодных для него
условиях; оставаться же в одном месте невозможно, ибо трудности,
сопряженные с осадой Пармы, еще возрастут, и вполне вероятно, что две
тысячи швейцарцев не захотят следовать за армией, ибо они не только давно
получили от кантонов приказание покинуть папскую службу, но и навряд
ли захотели бы сражаться с войском, в котором находится множество их
соотечественников. Трудно отрицать и то, что после грабежа, которому
пехота предавалась накануне, она пришла в расстройство и ее трудно
будет повести в бой. Итак, мнение де Лейвы было отклонено, и казалось,
что все капитаны сходятся на том, чтобы отступить. Однако Просперо
и Пескара уединились и долго беседовали, а затем спросили у
комиссара, что, по его мнению, скажет папа, если войско уйдет. Комиссар тогда
спросил у маркиза: — Почему же мы не можем взять Парму сегодня, о чем
вчера вы говорили мне? — На это маркиз по-испански ответил: — Ни
сегодня, ни завтра, ни послезавтра31.— Комиссар же возразил, что снятие
осады, вне всякого сомнения, чрезвычайно расстроит понтифика, ибо
лишит его всякой надежды на победу, однако вопрос заключается в том,
справедливы ли сделанные ими предположения, или ложны; ведь если
продолжение осады опасно и не сулит никакой надежды, то было бы
безрассудно оставаться, если же дело обстоит иначе, отступление является
величайшей ошибкой. Таким образом, капитанам необходимо как
следует оценить состояние войска и положение дел, чтобы определить, что
перевешивает, риск или надежда. На это Просперо и маркиз отвечали, что
во всем правилам войны нужно отступить, и так как комиссар не дерзнул
противоречить столь уважаемым военачальникам, было решено в тот же
день снимать осаду и немедленно распорядиться об отводе артиллерии
от стен. Когда об этом стало известно в лагере, все, кто не участвовал в
совете, осудили принятое решение, как проявление чрезмерной
боязливости, поэтому комиссар и Мороне попытались совместными усилиями
переубедить Просперо. Тот не отказался снова собрать совет и в
выражениях тем более похвальных, чем более мудрым и влиятельным считается
тот, кто их использует, объявил, что ему не свойственно стыдиться
переменить свое мнение, если будут приведены более сильные доводы. Он
снова созвал тех, кто принимал участие в совете, но маркиз Пескары, уже
приступивший к отводу орудий и не желавший перемены плана,
отказался явиться; таким образом, затея повисла в воздухе, и пришлось
вернуться к исполнению прежнего решения. Итак, в тот самый день, а именно
на двенадцатый день осады, войско вернулось в лагерь у Сан Ладзаро,
подвергнувшись при выступлении величайшей опасности, ибо немецкие
пехотинцы потребовали выплатить им жалованье на таких бесстыдных
условиях, что на них никак невозможно было согласиться, а затем отка-
31 Маркиз Франческо Фердинандо д'Авалос считал себя испанцем, хотя его предки давно
жили в Италии. Гвиччардини пишет об этом в кн. 16, гл11.
161
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
зались следовать за армией, сместили прежних капитанов, которые им
противодействовали, и выбрали вождя из своей среды, зачинщика этого
бунта. Опасались, что они сговорятся с французами. Наконец, когда
войско уже ушло и никто не надеялся на примирение с немцами, они
последовали за армией. Можно не сомневаться, что если бы Лотрек появился
в момент столь внезапного отхода, сопровождавшегося волнениями
немцев, он легко обратил бы в бегство напуганное войско.
Книга 14, глава 6
Упреки папы и всеобщее удивление по поводу решения, принятого главами
испано-папского войска. Позиции враждебных армий. Неудача кесарского
войска во Фландрии. Новые военные планы испано-папского лагеря.
Злосчастье и безрассудство изгнанников из Милана. Тщетная попытка
Джованни Медичи атаковать понтонный мост на По. Готовность войска
переправиться через реку. Швейцарцы остаются в церковных землях
для войны против герцога Феррарского.
Вышеупомянутое решение весьма опечалило папу, ожидавшего, что его
войска войдут в Парму; по его мнению, все надежды на победу,
вопреки здравому смыслу, рухнули, и он оказался в пропасти, обремененный
тяжким грузом, ибо все расходы, за исключением содержания конных
латников и испанской пехоты, лежали на нем, но в довершение неприятностей
возникли сомнения в надежности кесарских капитанов. Такие подозрения
испытывали многие, кто считал, что снятие осады с Пармы объяснялось не
малодушием, а интригой союзников папы, по мнению которых понтифик,
вернув себе Парму и Пьяченцу и не претендуя на другие миланские
владения, охладеет к войне и не захочет дальше нести на себе бремя расходов
и неприятностей. Справедливость этих соображений подкреплялась
проволочками в приготовлениях к осаде Пармы, выбором неподходящего для
нее места, вследствие которого после захвата меньшей части города нужно
было приступить к штурму другой, сопряженному с теми же трудностями,
промедлениями и перерывами при ведении осадных действий, которые
как будто бы намеренно затягивались до прибытия подкрепления к
французам; наконец, когда часть города была уже в распоряжении осаждавших,
при одном слухе о приближении Лотрека, хотя и с уступающим по
численности войском, позиции были с позором покинуты. Некоторые полагали,
что все объяснялось происками маркиза Пескары, который завидовал
славе Просперо и насколько мог старался ему навредить, в то время как тот
оставался в неведении. Однако правы были скорее всего те, кто не верил
в заговор и считал, что причиной отступления стал страх перед
приближением Лотрека, усиленный ложными сведениями о численном
превосходстве его армии. Бесспорно, что больше всего удивлялись французские
капитаны, не очень рассчитывавшие на спасение Пармы, так как
швейцарцы, более следовавшие своим природным наклонностям, нежели указани-
162
Книга 14, глава 6
ям своих нанимателей, вовсе не спешили прийти им на помощь. Многие
французы объясняли уход неприятеля не его трусостью, а тем что Проспе-
ро, как опытнейший полководец, зная, к каким беспорядкам приводит
войско грабеж, и полагая, что помешать разграблению Пармы будет очень
трудно, не захотел рисковать ввиду близости противника и отказался от
штурма. Как бы то ни было, Лотрек пополнил пармский гарнизон новыми
людьми, и, остановившись в Фонтанелле, через три дня двинул часть своей
армии на захват замка Роккабьянки, расположенного на реке По в
окрестностях Пармы. Замок подвергся артиллерийскому обстрелу, после
которого местный синьор Орландо Паллавичини, отчаявшись ждать помощи,
сдал город и цитадель на условиях выхода гарнизона. Затем французское
войско растянулось между Сан Секондо и Таро в ожидании дальнейших
действий противника; его боевой дух был приподнятым, во-первых,
благодаря спасению Пармы, во-вторых, потому что в Кремону прибыла новая
партия швейцарцев; Лотрек оставил их в Кремоне, но их приход послужил
причиной того, что неприятельское войско сочло свое пребывание в Сан
Ладзаро небезопасным и отошло к реке Ленце со стороны Реджо с
намерением отступать и дальше, если французы что-то предпримут. Капитаны
охотно сделали бы это и не дожидаясь новых действий французов, но их
сдерживали упреки папы и поверенных кесаря, а также нежелание
покрывать позором все войско. Так оба войска простояли много дней, причем
конница Лотрека из войска и из Пармы делала частые набеги через горы
вплоть до Реджо, нанося большой урон конвоям, доставлявшим оттуда
провизию противнику; это не украшало Просперо, который по натуре был
крайне медлителен и неохотно шел на кавалерийские рейды и другие,
даже самые незначительные операции.
Столь же неудачно закончились предприятия кесаря на севере: он
вторгся с большим войском из Фландрии во владения французского
короля и осадил Мезьер в уверенности, что сумеет его захватить, но
убедившись в трудности этой затеи, особенно в связи с приходом
многочисленных подкреплений от короля Франции, удалился, причем его войско
подвергалось великой опасности.
Однако в Италии противники французов не были обескуражены и
намеревались продолжать военные действия, направленные уже не против
Пармы или других городов, а на внутренние территории герцогства
Миланского. С этой целью было собрано как можно больше итальянских
пехотинцев, коих всего насчитывалось шесть тысяч, и новые все прибывали.
Эти намерения подкреплялись расчетами на недавно нанятые на службу
папе двенадцать тысяч швейцарцев: сначала кардинал Сионский, который
открыто выступал на сеймах против французов, и апостольский нунций
епископ Вероли Эннио /Филонарди/, а также послы кесаря отвергли это
предложение, так как по условиям найма швейцарцы обязывались
только защищать церковные владения и получили недвусмысленный приказ
не выступать против французского короля, но затем, так как по-другому
163
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
договориться было невозможно, эти условия были приняты в расчете на
то, что когда солдаты окажутся в Италии, воспользовавшись их алчностью
и непостоянством, с помощью подкупа и хитростей удастся подействовать
на их капитанов и включить швейцарцев в войско, снаряжаемое против
герцогства Миланского. Решение о выступлении вызвало большие
разногласия относительно того, куда именно следует идти, ибо продолжать
военные действия на этой стороне реки По было весьма затруднительно:
надеяться на взятие Пармы было невозможно; имея ее в тылу, следовало
искать сражения с врагом, но тот представлял большую угрозу, так как
занимал сильные позиции и имел в распоряжении много артиллерии.
Оставаться между Пармой и противником или двигаться вперед без боя нельзя
было, так как через несколько дней припасы истощились бы, а получить
их во враждебной местности или доставить извне, находясь между
неприятельским войском и городами, навряд ли удалось бы. Этих затруднений
можно было бы избежать, перенеся военные действия на другой берег По,
где благодаря изобилию местности, не подвергавшейся разорению, было
нетрудно запастись продовольствием и беспрепятственно пройти до реки
Адды, ибо оставив Кремону слева и приблизившись к Ольо, войско не
встретило бы на своем пути укрепленных городов. Так как следовало
ожидать, что венецианский сенат не захочет рисковать своей армией, вступая
в сражение ради защиты чужих интересов, французы, по мнению их
оппонентов, отважились бы оказывать сопротивление только при
форсировании Адды. Многие даже высказывали предположение, что как только
армия приблизится к границам венецианцев, они отведут большую часть
своих сил, присланных на помощь королю. Кроме того, сильным доводом
в пользу переправы через По служило то, что она помогла бы соединиться
со швейцарцами.
Пока в соответствии с новым планом велись необходимые
приготовления: снаряжалась артиллерия, нанимались саперы, делались
запасы провизии, понтонов и боеприпасов, а в Тоскане и Романье шел набор
итальянской пехоты, граф Гвидо Рангони по приказу папы с частью уже
нанятых пехотинцев и со своими людьми вступил в горы в окрестностях
Модены, жители которой и при кесаре и при церковной власти
признавали своим синьором только герцога Феррарского. Однако, узнав о приходе
графа и о том, что одновременно на них идут пехотинцы, отряженные из
Тосканы, эти люди не стали ждать нападения и признали верховенство
Церкви. Тем временем из Милана бежал епископ Алессандрии Бонифа-
цио32, сын покойного Франческо Бернардино Висконти33, вследствие того,
что вскрылось его участие в заговоре против французов. Также был
раскрыт заговор в Кремоне в пользу Никколо Вароло34, одного из вождей из-
32 Речь идет о Паллавичино Висконти (1497-1549), епископе Алессандрии с 1518 по 1534 гг.
Бонифацио был его племянником.
33 Франческо Бернардино Висконти (ок. 1464-1504), сын Саграморо, кондотьер.
34 Никколо Вароло или Верола, кондотьер. Он погиб в 1527 г.
164
Книга 14, глава 6
гнанников; в результате несколько замешанных в нем кремонцев
поплатились жизнью. Трудно сказать, что тогда послужило главной причиной:
невезение, безрассудство или неосторожность изгнанников из герцогства
Миланского, во множестве следовавших за войском, ибо не только все их
планы оборачивались крахом, но и их вылазки с целью разорять
территории мешали поступлению припасов, и все эти неприятности (но я делаю
исключение относительно Мороне) не уравновешивались пользой,
приносимой их соглядатаями и разведчиками. Более того, когда Просперо еще
до этого послал их к Пьяченце и они нанесли превеликий урон и друзьям
и врагам, между ними вспыхнула ссора по поводу дележа добычи, и один
из их главарей, пьячентинец Пьеро Скотто, был убит Этторе Висконти35
и его сотоварищами.
В это самое время Просперо попытался сжечь понтоны французов,
стоявшие у Кремоны почти без охраны,— он хотел безопасно пройти
дальше, пока Лотрек будет собирать лодки для восстановления моста. Однако
путь Джованни Медичи, посланного с этой целью во главе двухсот легких
кавалеристов и трехсот испанских пехотинцев, оказался слишком долгим,
и отряд прибыл на место только утром. Рулевые этих лодок услышали шум,
поднятый местными жителями, и отвели понтоны на середину реки, так
что оставшийся на берегу противник не мог до них добраться.
Наконец, когда было припасено все необходимое для переправы через
По, войско подошло в Брешелло, где был наведен понтонный мост; говорят,
что в этом месте ширина реки самая большая. Но перед самой переправой
наступательные планы военачальников были нарушены необходимостью
позаботиться о собственной защите, и для охраны остающихся в тылу
церковных земель был послан Вителло Вителли со ста пятьюдесятью конными
латниками и таким же количеством легких кавалеристов, а также двумя
тысячами пехотинцев флорентийского ополчения. К нему присоединился
и епископ Пистойский36 с двумя тысячами швейцарцев, ибо было
сочтено небезопасным вести их против французов, в рядах которых сражалось
множество их соотечественников, набранных с одобрения сейма и под его
знаменами, тем более что намерения нового отряда швейцарцев,
находившегося в Куре и вот-вот собиравшегося выступить, оставались неясными.
Епископу и Вителли было поручено не только охранять Модену и другие
церковные города от возможных нападений, но и атаковать герцога Фер-
рарского, который приписывал себе славу освобождения Пармы и,
захватив Финале и Сан Феличе, не стал двигаться дальше. Его поступок только
увеличил гнев папы, который вознамерился лишить герцога власти в
Ферраре и осыпал его церковными взысканиями и предостережениями.
35 Этторе ди Франческо Бернардино Висконти занимал пост епископа Сан Чельсо до
Паллавичино, своего брата (упомянутого в сноске 32), и имел поэтому прозвище
«Монсиньорино» — маленький монсеньор. В 1522 г. он был убит по приказу своего врага
Джироламо Мороне, советника герцога Миланского Франческо Сфорцы II.
36 Антонио Пуччи.
165
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Книга 14, глава 7
Войска папы и испанцев в Казальмаджоре. Кардинал Медичи
назначен легатом в войске. Армия на берегу Ольо. Ссоры между
итальянской и испанской пехотой; стычка между
Джованни Медичи и страдиотами. Перемещения враждующих армий.
Поражение отрядов герцога Феррарского в Финале.
Первого октября войско переправилось через По и направилось к
Казальмаджоре, потратив на марш не только целый день, но и часть
наступившей ночи, что было вызвано переизбытком лишнего народа
и скарба. Капитаны, полагавшие, что переход будет завершен к полудню,
сильно ошиблись в расчетах, поэтому, из-за усталости людей и
наступившей темноты, часть артиллерии, уйму боеприпасов и множество солдат
пришлось оставить ночью между По и Казальмаджоре, так что они
рисковали стать добычей даже горстки врагов. Более того, нет сомнения, что
если бы Лотрек, который собрал всех швейцарцев и разбил лагерь у Ко-
лорно в тот же день, когда противник остановился в Брешелло, перешел
по своему мосту в Казальмаджоре, удаленное от Колорно на три мили,
или напал в полдень на еще остававшуюся на другом берегу часть войска
(от Брешелло до Колорно шесть миль), у него были бы все шансы на успех.
Однако во время войн капитаны постоянно упускают подобные
возможности, так как не знают обо всех ошибках и затруднениях противника.
В ту же ночь в Казальмаджоре прибыл кардинал Медичи, назначенный
папой легатом в войско. Хотя понтифик втайне уже начал
прислушиваться к речам посла французского короля, он опасался, что неудачи и тяготы
войны, которые он выносил почти в одиночку, заставят кесаря или его
слуг заподозрить, как бы он не изменил свои планы, чтобы избавится от
этого бремени и опасностей; поэтому папа решил, что назначение легата
лучше всего их успокоит и побудит к более энергичному ведению
военных действий. Кардинал Медичи, ближайший родственник папы, почти
постоянно жил во Флоренции, но все важные дела в курии решались при
его участии, поэтому он обладал почти тем же авторитетом, что и сам
понтифик. Его приезд способствовал возрождению утраченных надежд
на успех всего предприятия и устранению разногласий между
капитанами, на которых действовало само присутствие столь важного лица, в то
время как раздоры между Просперо Колонной и маркизом Пескары всё
множились, в том числе из-за того, что маркиз после снятия осады с
Пармы захотел свалить вину за это позорное решение на другого командира
и передал в Рим, что оно было принято без его ведома и участия.
От Казальмаджоре после однодневного отдыха войско двинулось по
кремонской территории в сторону реки Ольо, к которой подошло за
четыре перехода; за это время ничего примечательного не произошло, за
исключением того, что между испанскими и итальянскими
пехотинцами, находившимися на вилле, называемой Корте деи Фрати, случилась
166
Книга 14, глава 7
ссора, причем испанцы, воспользовавшись не столько численным
превосходством, сколько удобным стечением обстоятельств, перебили
много своих недругов, но благодаря вмешательству и стараниям капитанов
беспорядки вскоре утихли. А за день до этого Джованни Медичи атаковал
противника, перешедшего через По выше по течению у Кремоны, пока
другая часть армии бездействовала у Казальмаджоре, и разгромил
венецианских страдиотов, предводительствуемых Меркурио /Буа/, которых
сопровождали французские всадники. При этом был взят в плен дон
Луиджи Каэтани, сын...37, все еще носившего звание герцога Трайетто, хотя
его владения отошли Просперо Колонне.
В то время как войско располагалось на реке Ольо, фортуна проявила
свою благосклонность к папе и кесарю, разрушив пагубные планы
капитанов. Те решили вести армию от Корте деи Фрати к городу Бордолано,
находящемуся на той же реке в восьми милях оттуда, но так как из-за
бездорожья туда невозможно было доставить артиллерию, пришлось
остановиться на полпути в городке Робекко, отделенном от венецианского
Понтевико одной лишь рекой Ольо. Здесь в лагерь пришла новость о том,
что Лотрек в сопровождении венецианских войск, оставив обозы в
Кремоне, в тот же день явился в Сан Мартино, в пяти милях от этого места,
и если противник двинется дальше, собирается на следующий день дать
ему сражение. Это известие чрезвычайно смутило кардинала Медичи
и капитанов, ведь венецианский сенат ранее сообщил о своем решении
присоединиться к армии Лотрека в выражениях, свидетельствующих не
столько о желании содействовать победе французского короля, сколько
об отсутствии законного повода не оказывать помощь союзнику.
Поэтому капитаны, как и прибывший позднее кардинал, исходили из того,
что Андреа Гритти имел тайный приказ не вступать со своими людьми
в бой; но это предположение теперь оказывалось ошибочным, и
следовало изменить планы. Все знали, что армия противника имеет
численное превосходство, так как в ней, кроме сильной кавалерии и семи
тысяч французской и итальянской пехоты, было десять тысяч
швейцарцев, а в войске кесаря и папы количество немцев и отчасти испанцев
настолько сократилось, что едва достигало семи тысяч человек; что до
шести тысяч итальянцев, которые были преимущественно
новобранцами, рассчитывать приходилось не столько на их доблесть, сколько на
число. Таким образом, Просперо и все остальные решили ожидать прихода
швейцарцев, не двигаясь с места; те уже выступили, и руководивший их
походом кардинал Сионский утверждал, что они будут идти без
остановки и запоздают, как можно было надеяться, не больше чем на три-четыре
дня. На следующий день капитаны внимательно обследовали местность
и изменили расположение лагеря, разбитого в спешке накануне вечером;
артиллерийского обстрела с противоположного берега, из Понтевико,
37 Сын кондотьера Онорато Каэтани и Лукреции Арагонской. Титул герцога Трайетто был
передан Просперо Колонне в 1497 г. Федерико Арагонским. См. кн.6, гл. 1, прим. 2. Пробел
в рукописи.
167
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
они не очень опасались, ибо кардинал Медичи, придерживаясь
прежнего мнения, был уверен, что венецианцы, обязавшиеся помогать своими
людьми французскому королю только для защиты герцогства
Миланского, ни в коем случае не захотят, чтобы их города участвовали в
военных действиях против кесаря и Церкви. Решение ожидать швейцарцев
в Робекко осложнялось недостатком продовольствия, которого хватило
бы лишь на несколько дней; вследствие ужаса, наводимого грабежами
изгнанников из Милана, и бегства местных жителей припасов
поступало очень мало, и с каждым днем все меньше. По мнению комиссара
Гвиччардини, так как отсутствие провизии не позволяло прокормиться
на месте, а приход швейцарцев мог по многим причинам задержаться,
полезнее было бы не оставаться там, а отойти на пять-шесть миль по
течению реки, на территорию дружественной Мантуи, где припасов будет
достаточно. Пока еще это можно было сделать беспрепятственно, но при
приближении противника такой маневр стал бы опасным. Капитаны по
существу не были против такого плана, но память о недавнем позорном
отступлении из-под Пармы мешала им высказаться в его пользу; кроме
того, все надеялись, что швейцары вот-вот подойдут, поскольку чтобы
добраться от Кура до владений Бергамо им требовалось пять-шесть дней,
а оттуда до лагеря было уже совсем недалеко. Итак, было решено ждать
швейцарцев в Робекко, и запасы муки, привезенные с войском, были
распределены равномерно по всем частям лагеря. Так как там не было
переносных пекарен, а в домах с печами квартировали солдаты, каждый сам
готовил свою порцию на углях; это неудобство, в сочетании с нехваткой
муки, привело к тому, что многие итальянцы тайно дезертировали, хотя
мяса и вина было в достатке. На третьи сутки Лотрек, остановившийся
в Бордолано, в полдень переправил часть артиллерии через Ольо и
направил ее в Понтевико, откуда с согласия венецианского проведитора,
хотя он утверждал обратное, ближе к ночи начался обстрел
неприятельского лагеря. Несмотря на то что капитаны, ввиду нависшей опасности,
могли бы отвести войско под прикрытие холмов, напуганные нехваткой
продовольствия и запаздыванием швейцарцев, они двинули войско на
следующее утро, перед рассветом, без звона труб и боя барабанов, с
обозом впереди; и в полном боевом порядке оно перешло в лагерь у Габбио-
неты, города, отстоящего на пять миль и находящегося на границе ман-
туанских владений. Благосклонность фортуны и беспечность противника
спасли их от величайшей опасности, ибо не подлежит сомнению, что если
бы они в тот день, когда направлялись в Бордолано, не остановились в
Робекко, навряд ли удалось бы им спастись. Ведь под действием тех же или
еще более основательных причин они все равно были бы вынуждены
отступить, и это более длительное отступление в непосредственной
близости от врага таило великую опасность. Столь же несомненно, что если бы
Лотрек в тот день, когда он послал артиллерию в Понтевико, разбил свой
лагерь поближе к неприятелю, как многие, и в том числе капитаны швей-
168
Книга 14, глава 8
царцев, ему предлагали, он, конечно, одержал бы победу, поскольку
противник, ввиду его близости, не мог безопасно отойти и не мог, вследствие
угрозы обстрела со стороны Понтевико, построиться в боевые порядки;
но не мог также и оставаться на месте более трех-четырех дней из-за
нехватки продовольствия. Но так как Лотрек, следуя своему обыкновению,
пренебрег чужими советами и прежде чем приступить к действиям, дал
противнику время осознать угрозу, тот избежал ее, быстро отступив.
Поэтому капитаны швейцарцев, осмотревшие эту местность, (Лотрек,
увидев, что неприятель ушел, остановился в Робекко), не зря сказали ему,
что им полагается повышенное жалование как победителям в сражении,
так как не их вина, что он его не выиграл. Итальянская армия, как следует
укрепив свой лагерь, простояла в Габбионете много дней, но поскольку
приход швейцарцев все откладывался, а намного превосходящее
силами французское войско находилось поблизости и выказывало намерение
напасть, она перешла через Ольо и расположилась в замке Лодовико да
Боццоло38 Остиано, с тем чтобы не покидать его до прихода
швейцарцев. Это решение было благоразумным, а также удачным, ибо, оставаясь
в Габбионете, в низине, оно претерпело бы великий урон от полившихся
вскоре сверхобильных дождей.
Пока одно войско пребывало в праздности в Остиано, а другое в
Робекко, епископ Пистойский и Вителли собрали швейцарцев и
итальянскую пехоту и напали на людей герцога Феррарского, расположившихся
в Финале, и хотя это место хорошо защищено природой и сильно
укреплено, швейцарцы храбро преодолели все опасности, разбили их и
обратили в бегство. При этом многие погибли (в том числе рыцарь Кавриана39,
павший в бою), а перепуганный герцог Феррарский, который находился
в замке Бондено, тотчас же бежал оттуда в Феррару и столь же поспешно
увел оттуда служившие для наведения моста понтоны, чтобы противник
не мог его преследовать.
Книга 14, глава 8
Приход швейцарцев; их нежелание воевать против герцогства Миланского;
их договоренность с испано-папским войском. Швейцарцы покидают
французскую армию; причина, побудившая их к этому. Лотрек надеется
оказать сопротивление противнику на Адде. Первые отряды, посланные
Просперо Колонной на переправу. Испано-папское войско
переходит через Адду; Лотрек удаляется в Милан.
Тем временем швейцарцы вступили на территорию Бергамо, но
вследствие существовавших между ними разногласий и противоречий не
торопились идти дальше и недвусмысленно отказывались от участия
в нападении на герцогство Миланское, вопреки настояниям кардинала
38 Лодовико Гонзага да Боццоло (1481-1540), граф Родиго, синьор Саббионеты, кондотьер.
39 Энеа да Кавриана, зять маркиза Мантуанского Франческо.
169
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Сионского и агентов папы и кесаря. Они также противились
присоединению к войску, ожидавшему их в Остиано, поскольку оно должно было
выступить против французского короля, но предлагали отправиться по
воле папы в любое из владений Церкви, для защиты которых они
согласились поступить на службу. Тем не менее они не возражали, рассуждая
по обыкновению варваров, выступить против Пармы и Пьяченцы, на
которые Церковь имела очевидные права, или которые, по меньшей мере,
не были безусловной собственностью короля Франции. Еще они просили,
чтобы перед началом похода им были приданы триста легких
кавалеристов, с помощью которых они могли бы запасаться продовольствием
в тех местах, где будут проходить. Наконец, по прибытии конницы,
которая стремительно пересекла венецианскую территорию,
швейцарцы отправились на сближение с войском, чтобы было удобнее обсудить
и решить, что делать дальше; по пути они прогнали отряды французов
и венецианцев, стоявшие в Понтольо, или на озере Евпили40 и
пытавшиеся помешать их движению. Когда швейцарцы подошли к войску,
начались переговоры о том, чтобы совместно идти против французов, и в обе
стороны непрестанно ездили гонцы и делегации; от имени кардинала
Медичи к швейцарцам прибыл архиепископ Капуи41. В конце концов,
жители кантона Цюрих, пользующиеся наибольшим влиянием и потому
менее податливые, решительно отказали; остальные, после долгих
отлагательств, не дали определенного ответа на поставленный вопрос, но так
как они были не против следовать за армией, хотя и не обещали вступить
на территорию герцогства Миланского, то, по совету кардинала
Сионского и капитанов, содействие коих было куплено ценой щедрых обещаний,
было решено двигаться вперед, в надежде на то, что сопровождающих
войско швейцарцев можно будет привести в любое место, куда придет
войско. Итак, цюрихцы в количестве четырех тысяч повернули в сторону
Реджо, а армия, простояв между Габбионетой и Остиано около месяца,
соединилась в Гамбаре с остальными швейцарцами; среди солдат
ехали оба легата, кардиналы Сионский и Медичи, с серебряными крестами,
в окружении орудий и вооруженных людей, сквернословов, головорезов
и грабителей — столь велико сегодня злоупотребление почитанием
религии.
За три перехода войско дошло через земли венецианцев до их замка
Орцивеккьо, заявив сенату в свое оправдание, что это было вызвано
необходимостью, а не намерением нанести им вред; таково же было
оправдание венецианцев в случае, когда Андреа Гритти, по его словам, был
вынужден допустить Лотрека прислать пушки в Понтевико. В Орцивеккьо
прибыли гонцы от вождей лиг42 с приказанием швейцарцам покинуть
40 Латинское название озера Пузиано.
41 Николай фон Шёнберг.
42 Имеются в виду главы конфедерации тринадцати кантонов — Швица, Ури, Унтервальдена,
Люцерна, Цюриха, Гларуса, Цуга, Берна, Фрайбурга, Золотурна, Базеля, Шаффхаузена
и Аппенцелля.
170
Книга 14, глава 8
войско; такое же распоряжение другие курьеры доставили во
французский лагерь, в нем говорилось, что пребывание в двух враждебных
армиях швейцарской пехоты под знаменами кантонов порочит их честь.
Однако результаты этих предписаний оказались разными: до
швейцарцев, сопровождавших кардинала Сионского, гонцы, предусмотрительно
перехваченные по дороге, не добрались, а швейцарцы французов сразу
покинули их почти в полном составе, движимые, как полагают, не
столько полученными указаниями или усталостью после долгой службы,
которую они склонны выносить меньше других, но тем, что Лотреку, не
получившему денег из Франции, нечем было им платить, так как средств,
немилосердно выколачиваемых им из миланских подданных,
недоставало. Здесь по справедливости следует заметить, какой вред наносят
государям злокозненность и беспечность их слуг, которые пренебрегают
делами по нерадивости, или вследствие неспособности не отличают
верных решений от дурных. Ведь для посылки Лотреку были приготовлены
триста тысяч дукатов, как и было ему обещано, но желание правящей
королевы-матери не допустить его усиления оказалось столь велико, что
она забыла об интересах собственного сына и распорядилась так, что
финансисты без ведома короля истратили эти деньги на другие нужды.
Поэтому Лотрек, весьма раздосадованный и сбитый с толку, ибо после
ухода швейцарцев надежды на успех сильно уменьшились, оставил
гарнизоны в Кремоне и Пиццигеттоне и с остальным войском ушел в
Кассано. Он рассчитывал помешать противнику переправиться через Адду, так
как форсировать реку при противодействии с противоположного берега
вообще трудно, а в данном случае артиллерия, стоящая на гораздо более
высоком берегу со стороны Милана, нанесла бы большой урон
неприятелю, который не мог ей ответить тем же. Апостольские легаты и капитаны,
покинувшие Орцивеккьо и снова перешедшие через Ольо, за три
перехода достигли Ривольты, больше не испытывая недостатка в
продовольствии, ибо в изобилии получали его из покинутых французами городов
Гьярададды. Итак, одно из войск намеревалось форсировать реку, а
другое — помешать этому. Просперо и прочие капитаны собирались навести
мост между Ривольтой и Кассано, что было рискованно и сложно в виду
противостоящего неприятеля. Два или три дня было потрачено на споры
и пререкания, и наконец Просперо, не сообщая маркизу Пескары о своих
планах, чтобы не делить с ним заслуг, и отказавшись от участия
испанской пехоты, дабы маркиз ничего не узнал, втайне привел с реки Брембо
две лодки и ночью, не поднимая шума, отправил несколько рот
итальянской пехоты на переправу напротив городка Ваприо.
Ваприо — открытый и лишенный стен город, находящийся на
берегу Адды в пяти милях от Кассано, и там удобно переплыть через реку;
в центре города стоит небольшое укрепление, окруженное стеной,
наподобие небольшой цитадели. Это местечко охранял граф Уго де'Пеполи43,
Уго Пеполи (1484-1528), впоследствии он воевал в Черных отрядах Джованни Медичи на
171
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
заместитель командира эскадрона копий на службе у французского
короля Оттавиано Фрегозо. Услышав шум, он вывел своих солдат на берег
реки, но ружейным огнем был сразу принужден отступить; полагают, что
ему было бы нетрудно оказать сопротивление, если бы к его всадникам
было придано некоторое количество стрелков, о чем он, по его словам,
просил Лотрека. Переправляясь через реку, пехотинцы собирались на
укрепленном возвышенном месте в упомянутом городе, в ожидании
подкрепления от Просперо. Тот, узнав об успешном почине, немедленно
отправил всю имевшуюся пехоту, расквартированную в разных замках
Гьярададды, на переправу, с приказом переплывать через реку по
очереди на тех же лодках, и еще на двух, из тех что сопровождали войско для
наведения мостов; той же ночью их перетащили по суше на берег реки.
Просперо и другие капитаны вместе с кардиналом Медичи тотчас же
проделали этот самый путь, оставив в Ривольте приказ перебросить мост
через реку, если французы начнут отступать. Однако исход предприятия
в Ваприо на протяжении нескольких часов оставался под сомнением.
Ведь если бы Лотрек44, получив известие о переправившемся через реку
противнике, немедленно бросил туда часть своего войска, он бесспорно
мог бы разгромить неприятеля; но некоторое время он размышлял над
тем, что следует предпринять, и лишь затем отправил на берег Лескюна
с /четырьмя/стами копьями и французской пехотой, а за ними
несколько орудий. Те спешно добрались до места, где сосредоточился противник
и храбро вступили с ним в бой, в то время как на другой стороне
появлялись все новые вражеские подкрепления. Надежда на них придавала
упорства их сотоварищам, хотя Лескюн, спешившийся, как и все конные
латники, отважно сражался среди тесных улиц, и можно не сомневаться,
что если бы артиллерия прибыла вовремя, он вытеснил бы неприятеля.
Но с другого берега уже спешно переправляли своих солдат, насколько
позволяла вместимость лодок, капитан граубюнденцев Дитеген45 и два
отряда испанской пехоты, подстегиваемые призывами кардинала
Медичи и капитанов. Впрочем, без чьих бы то ни было уговоров, понуждаемый
собственной отвагой и великой жаждой славы, через реку перебрался
Джованни Медичи, турецкий конь которого перенес его на другой берег
вплавь, ввиду большой глубины реки; этим поступком воин приободрил
своих и устрашил врагов. Наконец, Лескюн, хотя к этому времени уже
подтянулась и артиллерия, отчаялся в успехе и, потеряв одно знамя,
удалился в Кассано, а оттуда увел все свое войско в Милан. Придя туда, он
то ли решил, пользуясь случаем, утолить ранее затаенную ненависть, то
ли запугать население ужасным зрелищем, и приказал публично
обезглавить Кристофоро Паллавичини46; событие, достойное сожаления как по
стороне французов и погиб при осаде Капуи.
44 По сообщению Паоло Джовио, гонец от Уго Пеполи застал Лотрека спящим, и слуги не
захотели его будить.
45 Дитеген фон Салис, или Сольо (1473-1531), швейцарский военачальник.
46 Кристофоро Паллавичини (1451-1521) маркиз Буссето, брат Антон Марии и Галеаццо
172
Книга 14, глава 9
причине благородства происхождения и влиятельности этого лица, так
и вследствие его возраста и того, что оно было заключено в тюрьму за
много месяцев до начала войны.
Книга 14, глава 9
Слава, которой был окружен Просперо Колонна благодаря успешной
операции. Пребывание испано-папской армии у Мариньяно, его движение
к Милану. Вступление в Милан; переход других городов на сторону испано-
папской коалиции. Негодование швейцарцев по поводу участия их пехоты
в боевых действиях против французов.
После перехода через Адду славное имя Просперо было у всех на устах,
хотя ранее, вследствие отступления из-под Пармы и
медлительности его действий, оно склонялось в Риме и во всем войске с презрением.
Однако последние события часто стирают воспоминания о прежних,
поэтому повсюду до неба возносились хвалы в адрес Просперо за то, что он
похитил победу у противника без пролития крови и риска, с помощью
одного разумения и изобретательности, достойных опытнейшего
капитана, а ведь Лотрек был настолько уверен в своем превосходстве, что
говорил о нем публично и даже письменно обещал королю ни в коем
случае не пропустить неприятеля через реку. Тем не менее было достаточно
и тех, кто, приводя веские или сомнительные доводы, старался
принизить значимость этой операции и указывал на то, что для нее не
потребовалось особенной доблести или умения, как и находчивости и
расторопности, ибо сама природа научает каждого, кто сталкивается с
сопротивлением при пересечении реки или ущелья, попытаться пройти выше
или ниже, где никто не помешает. Переход у Ваприо находился близко, он
был удобен и им часто пользовались, Лотрек же до такой степени
пренебрег его охраной, что тем самым избавил противника от необходимости
как-либо ухищряться, поэтому в чем еще состоит похвальная
предусмотрительность Просперо, кроме как в том, что он тайно запасся лодками
и сохранил все приготовления в должном секрете? Другие, высказывая,
быть может, слишком пристрастные суждения и склоняясь скорее к
порицанию вероятных ошибок, чем к одобрению уже известных результатов,
не довольствовались очернением его искусства и хулили за отсутствие
прозорливости и неумение соблюсти должный порядок, ибо он приказал
выступать людям из подкрепления, расквартированным в Треви,
Караваджо и других местах, только когда удостоверился, что посланные ранее
пехотинцы захватили Ваприо, и поэтому первые прибыли на берег лишь
к полудню, через четырнадцать часов после переправы предыдущих.
Таким образом, не подлежит сомнению, что если бы Лотрек, получив
известие о ней, сразу сделал то, что он сделал через много часов, он вернул
Паллавичини, кондотьер, служивший попеременно французам и герцогам Миланским.
В 1515 г. он попал в плен к французам во время битвы при Мариньяно.
173
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
бы Ваприо и разбил переправившуюся пехоту, так как помощь к ней
поступила с большим опозданием. Впрочем, такие мнения не могли
принизить славы Просперо, ибо люди всегда принимают во внимание исход
событий47, и в зависимости от того, был ли он успешным или плачевным,
с похвалой или осуждением приписывают чьим-то поступкам то, что
часто было предрешено фортуной.
После того как Лотрек покинул берег Адды, никто не сомневался, что
его противники, на следующий день построившие мост между Риволь-
той и Кассано, постараются как можно скорее приблизиться к Милану;
однако Просперо, чей план, подвергшийся единодушному порицанию
толпы, был одобрен искушенными в военном деле людьми,
предпочел в первый день кружным путем отправиться в Мариньяно, которое
равноудалено от Милана и Павии. Он посчитал, что, так как
наступило холодное и дождливое время, нельзя ночевать в полевых условиях,
и лучше подойти к Милану с той стороны, откуда, если не удастся войти
в город, будет легче повернуть к Павии, где Лотрек, собравший все силы
в Милане, не оставил гарнизона, поэтому там можно было обосноваться
и использовать ее удобное расположение и изобилие припасов. Лотрек,
в свою очередь, не располагая большим числом пехотинцев, поначалу
собирался защищать Милан только в пределах городских стен, но затем
он понял, что противник может разместиться в предместьях и
беспрепятственно приступить к осаде, и поэтому принял решение оборонять
также и предместья. Без сомнения, это было мужественное и
благоразумное решение, которое могло бы изменить ход событий, если бы
защитники проявили должную бдительность, как показало случившееся
через несколько дней. Армия противника, большая часть которой
разместилась в Мариньяно, а швейцарцы отдельно в аббатстве Кьяравалле,
тир дня простояла в ожидании артиллерии, но из-за плохих дорог ее не
удавалось подвезти, и затем девятнадцатого ноября направилось в
Милан, с тем чтобы, если не получится войти в город в тот же день, сразу
идти в Павию, куда заранее была послана часть легкой кавалерии для
ее захвата. Этим утром случилось примечательное происшествие: когда
легаты и главы войска остановились на лугу у Кьяравалле, чтобы дать
пройти швейцарцам, перед ними предстал некий старец, по виду и
одежде простолюдин, который сказал, что его прислали жители прихода
Сан Сиро в Милане, и, громко восклицая, призывал их двигаться дальше,
ибо не только эти прихожане, но и все население Милана получило
приказ, как только приблизится войско, под звон колоколов всех приходов
поднять оружие против французов. Потом все дивились этому событию,
Здесь мысль Гвиччардини близка одному из положений Макиавелли: «в действиях всех
людей, а в особенности государей, кои никому не подсудны, смотрят на результат. Пусть
государь победит и сохранит государство: средства будут всегда сочтены достойными,
и всякий станет их хвалить, потому что толпа поглощена видимостью и исходом событий,
а на свете всюду одна лишь толпа, и мнение немногих имеет вес, когда большинству не на что
опереться». Государь, гл. XVIII.
174
Книга 14, глава 9
ибо как ни старались разыскать этого старца, узнать, кто он был и кто его
прислал, так и не удалось.
Итак, войско в боевом порядке дошло до ворот Порта Романа, оставив
тяжелые орудия в начале улицы, ведущей к Павии. Маркиз Пескары,
который с испанской пехотой двигался первым, уже в приближении ночи
подступил ко рву между воротами порта Романа и Порта Тичинезе, и его
стрелки заняли позицию напротив бастиона в том месте, что называется
Вичентино, у ворот Порта Лодовико. Они не рассчитывали продвинуться
дальше, но охранявшие этот бастион венецианские пехотинцы,
устрашенные одним появлением неприятеля, трусливо отступили и
обратились в бегство; за ними последовали швейцарцы, стоявшие неподалеку,
так что испанские солдаты беспрепятственно преодолели ров и
укрепление, и вошли в предместье. При этом был захвачен Теодоро Тривульцио,
который без оружия приехал на шум верхом на ослице. Он получил легкое
ранение и впоследствии заплатил за свое освобождение маркизу
Пескары двадцать тысяч дукатов. Андреа Гритти с трудом спасся ; бегущие
смешались с французами и все вместе в обход добрались до городских стен;
поскольку у них было совсем мало пехоты, а жители готовились поднять
бунт, защитники отказались от обороны городской территории и
сосредоточились вокруг замка. Маркиз Пескары, в свою очередь, постарался
воспользоваться представившейся удачей и подошел к воротам Порта
Романа (ворота города и предместий носят одно и то же имя), открытым
перед ним вождями гибеллинской партии, которые ими завладели. Вслед
за ним таким же образом через Порта Тичинезе в город вошли
кардинал Медичи, маркиз Мантуанский, Просперо и часть войска; они даже
не знали, как и по какой причине им удалось без труда добиться такого
успеха. Главная же причина заключалась в беспечности французов, ибо,
как выяснилось впоследствии, Лотреку не было известно, что противник
выступил в тот же день, и более того, французы полагали, что так как
дороги после сильных ливней развезло, неприятель не станет везти по ним
артиллерию, без которой навряд ли стоило атаковать укрепления.
Поэтому, в то самое время, как противник проник внутрь, Лотрек вместе с
другими капитанами безоружный перемещался верхом по городу, ничего
не предпринимая; а Лескюн, утомленный после бессонной ночи, спал на
своей квартире. Полагают, однако, что, собрав людей на замковой
площади, французы могли бы успешно противостоять вражеской армии, часть
которой в беспорядке рассеялась по Милану, другие заночевали в
предместьях с такой же беспечностью, а прочие разместились снаружи как
попало. Но так как страх и спустившаяся темнота помешали Лотреку
своевременно оценить степень угрозы, то он той же ночью удалился со своим
войском в Комо; там он оставил пятьдесят конных латников и шестьсот
пехотинцев, а сам прошел через Пьеве д'Инчино, переправился в Лекко
через Адцу и достиг пределов Бергамо; в Миланском замке он разместил
сильный гарнизон, снабженный всем необходимым.
175
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Примеру Милана последовали Лоди и Павия; одновременно епископ
Пистойский и Вителли, которые оставили Парму в тылу и направились
к Пьяченце, были добровольно приняты жителями этого города. Такое же
намерение выказала и Кремона, где при известии о сдаче Милана,
сопровождавшемся даже сообщением о разгроме французов, население
восстало и провозгласило власть империи и герцога Миланского. Узнав об этом,
Лотрек,уже прибывший в окрестности Бергамо, послал Лескюна с частью
людей на подавление мятежа, но жители отразили их нападение. Тогда
Лотрек, которому трудно было надеяться на успех, ввиду того что
множество швейцарцев, находившихся поблизости в Пьяченце, могли прийти
на помощь Кремоне, все-таки отправился туда со всеми своими силами.
Так как он полагал, что на защиту всех городов этих сил не хватит, то
приказал Федерико да Боццоло покинуть Парму. Лотреку сопутствовала
удача, ибо епископ Пистойский, который получил приказ от кардинала
Медичи, как только тот узнал о восстании в Кремоне, немедленно послать
туда часть швейцарцев, чтобы закрепить это приобретение, тем не менее
промедлил с его исполнением, не желая дробить свое войско и отвлекать
его на другие цели, так как все его помыслы были устремлены на поход
против Генуи. Поэтому Лотрек, за которым оставался замок и которому
противостояло только население (а оно сразу отправило к нему
делегацию с просьбой о помиловании), без труда вернул себе город, и
воодушевленный успехом, послал приказ Федерико да Боццоло не оставлять
Парму. Но Федерико уже ушел оттуда и переправился на другой берег По,
так что Вителли, направлявшийся со своими людьми в Пьяченцу и после
отступления Федерико приблизившийся к Парме, был призван туда при
единодушном одобрении жителей и вошел в город. Поскольку
союзники намеревались отвоевать остальные территории Милана и тем самым
сократить военные расходы, они в то же самое время послали маркиза
Пескары с испанцами, немцами и граубюнденцами осаждать Комо. Как
только начался артиллерийский обстрел города, его защитники, не
надеясь получить подкрепление, сдались на условиях сохранности жизни
и имущества как французского гарнизона, так и жителей. Однако, когда
французы собирались уходить, испанцы ворвались в город и подвергли
его разграблению к великому позору для маркиза, который вскоре после
того был обвинен капитаном этих солдат Жаном де Шабанном48 в
нарушении слова и вызван им на дуэль.
Тем временем из Милана послали к швейцарцам епископа Вероли,
чтобы закрепить союз с ними, но когда он прибыл в Беллинцону, его
взяли под стражу, так как кантоны были недовольны, что их пехота воевала
против французского короля. Они упрекали в этом не только
кардинала Сионского, папу и всех его должностных лиц, но и других, в том
числе епископа Вероли, который при наборе солдат был папским нунцием
48 Жан де Шабанн (1464-1524), сеньор де Ванденесс, который взял в плен Бартоломео
д'Альвиано в битве при Аньяделло в 1509 г. Он был небольшого роста и заслужил прозвище
«маленький лев». Он умер от раны в 1524 г. Брат Жака II де Шабанна, маршала Ла Палиса.
176
Книга 14, глава 10
в Швейцарии и приложил много стараний, чтобы уговорить их не
соблюдать оговорку, сделанную при заключении соглашения о предоставлении
пехотинцев.
Книга 14, глава 10
Смерть Льва десятого; суждение автора о нем. Города и крепости,
оставшиеся в распоряжении у французов. Взятие кесарем Турне;
последствия смерти папы для герцогства Миланского; поход герцога
Феррарского. Выступление французов и венецианцев против Пармы;
действия комиссара Франческо Гвиччардини. Своими речами он поощряет
и упрекает защитников. Тщетные попытки неприятельского войска
штурмовать Парму.
Итак, сложившееся соотношение сил позволяло папе и кесарю с
большой вероятностью рассчитывать на победу, ибо французский король
в ближайшее время не сумел бы прислать в Италию новые подкрепления,
а возможности тех, кто отвоевал у него Милан и большую часть этого
герцогства, как казалось, были достаточными, чтобы не только удержать эти
приобретения, но и отобрать то, что еще оставалось в руках врага. Более
того, венецианский сенат, устрашенный успехами противника и
опасавшийся переноса военных действий на свою территорию, давал понять
папе, что готов выслать от себя французские отряды. Но непредвиденное
событие неожиданно смешало все готовившиеся планы, так как
первого декабря внезапно скончался папа Лев. В момент получения известия
о взятии Милана он находился на вилле Мальяна, куда часто ездил
отдыхать, и эта новость несказанно его обрадовала. В ту же ночь у него
началась легкая лихорадка, и на следующий день он был доставлен в Рим,
где через несколько дней умер, хотя врачи не сочли начинающееся
заболевание опасным. Подозревали, что папа был отравлен ядом, который
дал ему с питьем, как некоторые полагали, его служитель Бернабо Ма-
ласпина49. И хотя последний был обвинен и заключен в тюрьму, на этом
расследование закончилось, ибо приехавший в Рим кардинал Медичи
велел освободить подозреваемого, чтобы не ухудшать еще сильнее
отношения с королем Франции, который, согласно слуху, исходившему от
неизвестных лиц и неизвестно на чем основанному, приказал Бернабо
отравить папу. Если судить по людским меркам, Лев умер, находясь на
вершине славы и благополучия, ведь он не только избавился благодаря
миланской победе от опасностей и непомерных расходов, вынуждавших
его, за отсутствием денег, добывать их всеми возможными способами, но
и получил за несколько дней до смерти донесение о взятии Пьяченцы,
а в самый день своей кончины, о захвате Пармы. Достоверно известно,
По другой версии кравчим папы был Риккардо Маласпина (1493-1530/1532), сын Бернабо,
маркиза Годиолассо и Челле. И сын в 1530 и отец в 1512 г. были казнены по приказу их врагов,
герцогов Миланских.
177
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
что понтифик страстно этого желал, и когда он принял решение начать
войну против французов, то сказал отговаривавшему его от этого
кардиналу Медичи, что прежде всего хочет вернуть Церкви эти два города,
и если удостоится такой благодати, то сможет умереть спокойно. Это был
государь, соединявший в себе многие качества, достойные как похвалы,
так и порицания, и не оправдавший те ожидания, которые питали
многие в начале его правления, ибо оказалось, что он обладает большим
благоразумием, но гораздо меньшим добронравием, чем полагали все
окружающие.
Вследствие кончины папы позиции кесаря в Ломбардии весьма
ослабли, ибо невозможно было сомневаться, что французский король,
воспрянув духом после избавления от этого врага, который начал и
финансировал всю войну на свои средства, пошлет в Италию новое войско,
а венецианцы по той же причине продлят с ним союз. Поэтому планы
нападения на Кремону и Геную были отложены, и поверенные кесаря,
с трудом оплачивавшие до этих пор услуги испанцев, были вынуждены
сократить свои силы, в то время как в руках короля Франции оставались
Кремона и Генуя, Алессандрия, Миланский замок, цитадели Новары
и Треццо, Пиццигеттоне, Домодоссола, Арона и всё Лаго Маджоре. В его
подчинение вернулась и крепость Понтремоли, которая была захвачена
Паллавичини, а затем отвоевана Синибальдо Фьески и графом Ночето50.
На заальпийских землях дела французского короля шли не так успешно,
ибо кесарь, двинувший против него войска, захватил город Турне, а
затем и его цитадель, где было много орудий и боеприпасов.
После смерти папы произошли перемены в устройстве, управлении
и предполагаемых судьбах Миланского герцогства. Кардиналы Сионский
и Медичи немедленно отправились в Рим для участия в выборах нового
папы. Люди кесаря оставили себе полторы тысячи швейцарских
пехотинцев, а остальные вместе с немцами были распущены и ушли по домам.
Флорентийские силы вернулись в Тоскану, а из церковных часть увел
в Модену Гвидо Рангони, прочие же во главе с маркизом Мантуанским
остались в миланских владениях, скорее по собственной воле, чем по
решению коллегии кардиналов. Последняя переживала разброд и не могла
предпринять ничего определенного, поэтому, когда Лотрек предъявил
им жалобу, что войска Церкви стоят в герцогстве Миланском и тем
ущемляют права короля Франции, (который благодаря благочестивым
деяниям своих предшественников носил титул защитника и первородного
сына Церкви), кардиналы не могли придумать общими усилиями другого
ответа, кроме того, что они оставляют это дело на усмотрение
будущего папы. Из тех швейцарцев, что были в Пьяченце, часть ушла с
епископом Пистойским в Модену для защиты этого города и Реджо от герцога
Феррарского. Тот после смерти Льва выступил в поход с сотней тяжелой
50 Манфреди Паллавичини; граф Ночето — Франческо ди Ночето да Понтремоли,
приближенный Лодовико Сфорцы, последовавший за ним во французский плен, а после его
смерти служивший королю Франциску.
178
Книга 14, глава 10
конницы, двумя тысячами пехоты и тремястами легкими кавалеристами,
с согласия жителей вернул себе Бондено, Финале, гористые части Моде-
ны и Гарфаньяны, а также, после небольших усилий, Луго, Баньякавалло
и другие города в Романье, а затем осадил Ченто.
В Пьяченце оставались швейцарцы из кантона Цюрих, которых никак
не удавалось уговорить разделиться и отрядить тысячу человек на охрану
Пармы: она оказалась почти беззащитной, что внушило Лотреку,
находившемуся с шестьюстами копьями и двумя тысячами пятьюстами
пехотинцами в Кремоне, мысль отвоевать город. К этому его особенно
подбивал Федерико да Боццоло, который был хорошо осведомлен обо всем,
что происходило, и потому пользовался в этом отношении большим
доверием. Было решено, что Бонневаль с тремястами копьями, а также
Федерико и Маркантонио Колонна, первый с пехотой, нанятой французами,
второй с венецианской, общим числом пять тысяч, внезапно нападут на
Парму, в которой находились семьсот итальянских пехотинцев и
пятьдесят конных латников маркиза Мантуанского. Жители были настроены
в пользу Церкви, но плохо вооружены и кроме того напуганы
воспоминаниями о поведении французов и о жестокостях, допущенных Федерико;
а разрушенная при осаде церковной армией часть города не была
восстановлена, и ее стены все еще оставались на уровне земли. К тому же,
апостольский престол пустовал, а в такое время народ бывает подвержен
колебаниям, правители же больше думают о собственном спасении, чем
о защите городов, ибо не знают, ради кого они должны терпеть лишения.
Итак, основываясь на подобных расчетах, французская пехота ночью
спустилась по реке По до Торричеллы; там к ней присоединились конные
латники, прибывшие по суше из Кремоны, откуда были доставлены
также многочисленные лодки; затем в Торричелле, отстоящей от Пармы на
двенадцать миль, они переправились ночью через По; Маркантонио
Колонна должен был следовать за ними с венецианской пехотой,
расквартированной в Ольо. Предвидя такое развитие событий, Франческо Гвич-
чардини, приехавший из Милана по поручению кардинала Медичи для
обороны Пармы, той же ночью собрал жителей и призвал их
позаботиться о собственной защите. Он роздал им тысячу пик, привезенных за два
дня до того по его приказу из Реджо на случай возможного нападения,
и принимал все необходимые меры для его отражения. Так как в городе
было немного солдат и их не хватило бы для обороны без помощи
населения, возникала немалая трудность, ибо на толпу в силу ее природы
трудно полагаться в моменты опасности и неожиданных случайностей,
поэтому Гвиччардини решил, что помешать противнику войти в Коди-
понте не удастся и вывел солдат и жителей в другую часть Пармы, хотя
и с большими усилиями. Многие горожане были слепо убеждены в том,
что Кодипонте можно защитить, и не хотели покидать свои дома,
поэтому, несмотря на уговоры и понукания, их удалось склонить к этому,
только когда неприятель подступил совсем близко. Так как пармезанцы
179
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
слишком запоздали со своим отходом, противник в сумятице едва не
проник в другую часть города вместе с ними; там возникли новые
осложнения, прежде всего из-за нехватки средств в самое неподходящее
время, ибо это был день раздачи жалования солдатам, которые угрожали
уйти из Пармы, если им не заплатят. Первым в покинутое Кодипонте
вошел Федерико да Боццоло с тремя тысячами пехоты и некоторым
количеством легкой кавалерии; на следующий день подоспел Маркантонио
Колонна с двумя тысячами венецианских пехотинцев. Из артиллерии
у них было только две сакры51, ибо раскисшие в это время года дороги,
ведущие вдоль через низины и залитые водой рытвины, не давали
возможности или слишком затрудняли доставку тяжелых пушек, пригодных
для сокрушения стен; все это задерживало неприятеля, который строил
свои расчеты на внезапности и теперь опасался, что в Парму будет
послано подкрепление из Модены или Пьяченцы, хотя этого и не случилось.
Тем не менее среди жителей пошли слухи, занесенные бежавшими в
Парму крестьянами из контадо, что туда прибыли тяжелые орудия, и это
нагнало на горожан необыкновенный ужас; к тому же Федерико захватил
в окрестностях несколько пармезанцев и с помощью нескольких
сопровождавших его мятежников из Пармы ловко внушил им убеждение, что
с Маркантонио и французами идет множество солдат и тяжелая
артиллерия, а потом отпустил их в город. Здесь их рассказы, намного
преувеличивавшие силы противника, наполнили страхом все население, так что
не только жители всех кварталов, но и советники и магистраты коммуны
стали открыто просить губернатора, чтобы он разрешил им договориться
с нападающими, чтобы избавить себе и своих солдат от опасности
попасть в плен, а город от угрозы разграбления. Пока губернатор отвечал
на их доводы и просьбы, проходило время, и возникла новая трудность,
ибо наступил час выплаты жалования, и взбунтовавшиеся солдаты
делали вид, что собираются уходить. Все же комиссар после долгих уговоров
добился от горожан согласия предоставить часть денег, что было
обещано ими ранее, но затем их пыл поостыл. Гвиччардини объяснил, что,
какое бы решение они ни приняли, такой поступок послужит им в любом
случае важным оправданием перед будущими папами; с помощью
полученных денег он как мог усмирил волнения. Страх в народе тем
временем нарастал, а солдаты, ввиду своего малого количества, понимали,
что их судьба зависит от жителей; видя, как шатки настроения в городе,
они сильно опасались нападения сразу изнутри и извне, и предпочли бы
сдать город, капитулировать и спастись, чем оставаться в столь опасном
положении.
При таких обстоятельствах, которые дошли почти до крайности,
губернатор должен был проявить немалую выдержку; он то успокаивал
солдат, говоря, что ему грозит такая же опасность, как и им, то уговаривал
главных лиц города, которых он собрал на совет, и развеивал их опасения,
Легкие полевые пушки.
180
Книга 14, глава 10
ссылаясь на то, что, как ему достоверно известно, противнику не удалось
доставить тяжелую артиллерию, и навряд ли он отважится идти на
приступ, используя одни лестницы. Нелепо бояться штурма, ведь городская
молодежь вместе с солдатами сможет отбить и более грозную атаку.
Губернатор говорил, что он отправил в Модену, где находятся швейцарцы,
Вителли и Гвидо Рангони с их людьми, гонца с просьбой о помощи; он не
сомневается, что не позднее, чем на следующий день, подоспеет
подкрепление и неприятель будет вынужден уйти, потому что военачальники,
имея достаточно сил, должны будут поторопиться с выступлением ради
спасения собственной чести, а также из опасений, что потеря Пармы
повлечет за собой другие неприятности. С такой же просьбой он обратился
в Пьяченцу, и уже получил обещание подмоги, как и можно было ожидать
по тем же причинам. Следует принять во внимание, что так как
даровавший губернатору почести и назначения папа умер, у того не остается
никаких обязательств или мотивов, которые заставляли бы его, как думают
горожане, добровольно подвергаться явному риску. Ведь, как показывает
опыт, соратникам покойного папы трудно рассчитывать на
благодарность или вознаграждение от следующего, и более того, может случиться,
что новый папа будет враждебен родине губернатора, Флоренции,
поэтому ни частная, ни общественная выгода не заставляют его желать
величия Церкви, наоборот, при определенном развитии событий для него
было бы полезнее ее ослабление. В Парме у губернатора нет ни жены, ни
детей, ни имущества, из-за которых он мог бы опасаться, что по
возвращении французов они подвергнутся насилию, издевательствам или
разграблению, поэтому у него нет ни особенного интереса в защите Пармы,
ни страха перед теми лишениями, которые выносили жители при
жестоком иге французов. Если город будет захвачен, губернатор окажется под
угрозой, как и все остальные, следовательно, им не стоит сомневаться,
что его упорство объясняется только уверенностью в отсутствии у
нападающих тяжелых орудий, без которых у них нет возможности
штурмовать. Если бы это было не так, то губернатор, из присущего всем людям
чувства самосохранения, не стал бы возражать против капитуляции, ведь
учитывая отсутствие папы и недостаток солдат в Парме, его не смогут
осудить и обвинить в том, что он не смог воспротивиться желанию
жителей. С помощью этих доводов, беседуя со многими из них по отдельности,
иногда разговаривая со всеми, иногда обходя стены и занимаясь
другими делами, чтобы затянуть время, губернатор удерживал горожан, и так
прошла ночь. Губернатор знал, что жители горячо желают сдаться только
из страха подвергнуться грабежу и насилию, но если они сделают этого
без его согласия, то рискуют быть обвиненными в мятеже. Когда
наступил рассвет следующего дня, посвященного апостолу св. Фоме52, и судя
по ядрам, вылетавшим из двух сакр, установленных ночью, стало ясно,
что у противника нет осадной артиллерии, губернатор подумал, что,
21 декабря.
181
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
вернувшись в совет, он увидит, как изменилось мнение успокоившихся
горожан, но оказалось, что их страх только возрос, ибо с наступившим
днем они ощутили и возрастание опасности. Не слушая больше никаких
доводов, эти люди стали настойчиво и открыто требовать у
губернатора заключить соглашение, не останавливаясь перед скрытыми угрозами.
Тот решительно отвечал им, что не в его власти запретить им вести эти
разговоры и думать о сдаче, как он поступил бы, будь в Парме больше
сил, поэтому, видя, как они собираются нанести оскорбление
апостольскому престолу и ему, его слуге, он утешается тем, что в этом случае им
не удастся избежать клейма мятежников, изменивших своему господину.
В самых сильных выражениях губернатор упрекал их за нарушение
присяги апостольскому престолу, торжественно принесенной перед ним за
несколько дней до того в главной церкви города; он объявил, что даже
под угрозой смерти от их рук он не изменит своего решения, если только
не убедится вследствие прибытия в неприятельский лагерь новых войск
и тяжелой артиллерии или по другой причине, что риск поражения выше,
чем надежда защититься. После этих слов губернатор вышел из совета,
отчасти затем, чтобы его речи сильнее запали в души и память горожан,
отчасти же для того, чтобы отдать необходимые распоряжения на
случай, если противник, как можно было ожидать, пойдет на штурм, а члены
совета долгое время оставались в нерешительности и как бы в
ошеломлении. В конце концов, страх возобладал над всеми прочими
чувствами, и они решили, несмотря ни на что, выслать за ворота
парламентеров для переговоров о сдаче, поэтому несколько человек отправились
к комиссару, чтобы объявить ему о своем решении сделать это
самостоятельно, дабы избежать явной угрозы разорения, если он по-прежнему
будет упорствовать в своем несогласии их спасать. Однако в тот самый
момент, когда они собирались сообщить ему о своих намерениях,
раздались крики солдат, охранявших ворота и стены, а также звон
колокола самой высокой городской башни, извещавший о том, что неприятель
в боевом строю вышел из Кодипонте и приближается к стенам, чтобы
идти на приступ. Тогда комиссар обратился к тем, кто явился к нему,
и сказал: — Если бы мы этого и захотели, уже поздно вести переговоры;
необходимо достойно защищаться или с позором предоставить город на
разграбление, или же сдаться в плен. Если только вы не хотите разделить
судьбу Равенны и Капуи, которые подверглись грабежу в то время, как за
городскими стенами шли переговоры о капитуляции. До сих пор я делал
все, что может сделать один человек, и ради вашего же блага сдерживал
вас, чтобы вы теперь могли сделать выбор, победить или умереть. Если
бы я мог в одиночку защитить город, я не преминул бы сделать это, но
этого сделать нельзя без вашей помощи. Поэтому, проявите такую же
горячность и храбрость, защищая свою жизнь и имущество, а также честь
ваших жен и детей, что вам будет нетрудно сделать, как и тогда, когда вы
без особой нужды докучали мне своими требованиями вернуться под иго
182
Книга 14, глава 11
французов, как вам хорошо известно, ваших заклятых врагов.
С этими словами губернатор повернул коня и уехал, оставив горожан
в страхе и замешательстве, и так как они понимали, что время
переговоров прошло, то перестали помышлять об этом; надо было думать о
защите. Часть врагов, используя множество лестниц, собранных накануне по
окрестностям, приблизилась к бастиону, который был построен со
стороны По стараниями Федерико, когда он после ухода церковной армии из
лагеря остался на страже Пармы. Этот бастион подвергся яростной атаке,
в то время как другая часть нападающих бросилась на штурм ворот,
ведущих в Реджо; бой завязался и в двух других местах, причем оборону
затрудняло то, что солдаты противника были отдохнувшими и охотно
подчинялись призывам капитанов, особенно Федерико, а жители
города, за вычетом немногих, боялись подходить к стенам и заперлись в
домах, ожидая с минуты на минуту своей погибели. Штурм возобновлялся
несколько раз и продлился четыре часа, но опасность для защитников
ослабевала, потому что неприятель был утомлен и его пыл ослаб после
полученного отпора и ударов со всех сторон; горожане, в свою очередь,
убедившись в успехе обороны, расхрабрились и постепенно стали
стекаться к стенам. Комиссар тем временем отдавал все необходимые
распоряжения, так что к концу сражения для участия в нем не только
собрались все жители и в том числе монахи, но даже женщины, приносившие
вино и другую провизию своим мужьям. В конце концов, нападающие
утратили надежду на победу и отступили в Кодипонте, понеся потери
убитыми и ранеными, а на следующий день сняли осаду. Один-два дня
они простояли неподалеку от Пармы, затем вернулись на другой берег
По. По словам Федерико, при подготовке этого похода, инициатором
которого он был, он ошибся только в одном: он не ожидал, что губернатор,
человек невоенный и только недавно прибывший в город, несмотря на
кончину папы и без особой выгоды предпочел подвергнуться опасности,
а не попытаться спастись, хотя мог бы сделать это, не роняя чести и не
подвергаясь порицанию.
Книга 14, глава 11
Последствия неудачной осады Пармы; герцог Урбинский возвращает свои
владения. Войско герцога и Бальони под Перуджей. Набеги неприятельской
армии на Миланское герцогство. Конклав для выборов нового папы
отложен из-за пленения кардинала Иереи.
Успешная оборона Пармы нанесла большой ущерб репутации
французов, ибо она придала смелости населению Милана и другим жителям
герцогства, которые до этого не были настроены защищаться. К тому же
стало известно, что в Парме было мало солдат и она не получила
подкрепления ни из Пьяченцы, ни от швейцарцев, которые были в Модене,
ни от Гвидо Рангони и Вителли, не пожелавших послать своих людей на
183
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
помощь Парме. Гвидо ссылался на то, что хотя герцог Феррарский не смог
защитить Ченто, отбитое болонцами, и после прихода швейцарцев ушел
в Финале, оставалась опасность его нападения на Модену, если
гарнизон уйдет оттуда. Епископ Пистойский колебался и не мог сделать выбор
между настояниями Гвиччардини и уговорами Вителли, который из
личного интереса53 подбивал его отправиться со швейцарцами в Романью,
чтобы преградить путь герцогу Урбинскому. Из-за долгих размышлений
епископ так ничего и не предпринял, поскольку Парма оказала отпор
своими силами, а герцог смог беспрепятственно войти в Романью, ибо
швейцарцы в конечном счете, не получая жалования, не пожелали
двинуться с места. Вместе с герцогом выступили братья Малатеста и Орацио
Бальони54, первый, чтобы вернуться в Перуджу, второй, в надежде
возвратить свои владения; они собрали в Ферраре двести конных латников,
триста легких кавалеристов и три тысячи пехотинцев, которые
следовали за ними отчасти по дружбе, отчасти по доброй воле, ибо французы
и венецианцы откликнулись на их просьбу только тем, что разрешили
всем своим солдатам присоединяться к ним; венецианцы еще позволили
Малатесте и Орацио уволиться из их службы. Итак, объединенное войско
прошло вдоль По из Феррары в Луго и, не встретив во владениях
Церкви никакого сопротивления, приблизилось к герцогству Урбинскому, где
герцог был радушно встречен населением и немедленно вернул себе все
свои земли, за исключением тех, что были у флорентинцев. Затем он
повернул к Пезаро и столь же легко овладел городом, а через несколько
дней и крепостью; развивая свой успех, он изгнал из Камерино его
прежнего синьора Джованмарию да Варано55, который для пущей важности
добился получения от Льва герцогского титула. Франческо Мария
оставил там Джизмондо, молодого человека из этого же рода,
предъявлявшего права на город; однако цитадель осталась за герцогом Джованмарией,
бежавшим в Аквилу. Покончив с этим, герцог Урбинский вместе с Мала-
тестой и Орацио Бальони направился в Перуджу, защищать которую
взялись флорентинцы, не столько по собственному почину, сколько по воле
кардинала Медичи, движимого то ли враждой и ненавистью к герцогу
Урбинскому и Бальони, то ли опасениями, что соседство с ними может
навредить его власти во Флоренции, то ли тем, что, желая стать папой,
он хотел приобрести репутацию единственного заступника Церкви, пока
апостольский престол пустует. Ведь коллегия кардиналов нисколько не
заботилась об охране церковных владений ни в Ломбардии, ни в Тоскане,
53 Он опасался, что герцог Урбинский мог захватить его город Читта ди Кастелло.
54 Малатеста (1491-1531) и Орацио (1493-1528), сыновья Джанпаоло Бальони. Они покинули
Перуджу после того как папа в 1520 г. приказал обезглавить их отца и поставил вместо него
Джентиле Бальони. Малатеста Бальони в 1530 г. командовал войсками Флорентийской
республики и сдал ее осаждающим. См. также кн. 13, гл. 16.
55 Джованни Мария ди Джулио Чезаре да Варано (1481-1527), римский префект, герцог
Камерино с 1515 г. Упомянутый ниже Джизмондо ди Венанцио да Варано, сын Марии делла
Ровере, был племянником герцога Урбинского.
184
Книга 14, глава 11
ни где бы то ни было, как потому, что кардиналы разделились на партии
и каждый из них надеялся взойти на апостольский трон, так и потому,
что в папской казне или в замке Святого Ангела после Льва не оставалось
никаких средств. Из-за своей расточительности он не только истратил
деньги Юлия и еще неимоверные суммы, полученные от новоучрежден-
ных должностей; ежегодные доходы Церкви уменьшились на сорок
тысяч дукатов, при этом понтифик оставил большие долги и заложил все
драгоценности и сокровища папской казны; по каковому поводу некто
остроумно заметил, что другие понтификаты заканчивались со смертью
папы, а понтификат Льва продлится еще многие годы. Коллегия только
послала в Перуджу архиепископа Орсини56, чтобы попытаться помирить
между собой членов семейства Бальони, но так как это лицо, состоящее
в родстве с сыновьями Джанпаоло, вызывало у Джентиле подозрения,
а предложенные условия были для него невыгодны, переговоры
закончились неудачей. Таким образом, в предпоследний день года герцог Ур-
бинский, Малатеста, Орацио Бальони и Камилло Орсини, который только
что присоединился к ним в сопровождении нескольких добровольцев,
расположились в Понте Сан Джованни, а оттуда, доходя до Бастии и
соседних с ней мест, днем и ночью беспокоили Перуджу, где кроме пятисот
пехотинцев, нанятых Джентиле, флорентинцы, пока герцог занимался
Пезаро, разместили еще две тысячи пехоты, сто легких кавалеристов под
командой Гвидо Ваины, еще сто под началом Вителли и сто двадцать его
же конных латников.
Тем временем в миланских владениях царило затишье, так как обе
стороны ограничивались набегами и диверсиями; с этой целью
французы, остававшиеся в Кремоне с двумя тысячами пехотинцев, навели мост
через По, проходя по которому они могли проникать на территории,
удерживаемые Церковью в окрестностях Пармы и Пьяченцы, и разорять эти
местности. И хотя Просперо по предложению других капитанов объявил,
что желает отправиться на захват Треццо и уже вывел свою артиллерию,
он ничего не сделал, ссылаясь на неуместность посылки куда-либо войск,
которые могут понадобиться, если французы начнут наступать. Впрочем,
его намерения, по-видимому, отличались от речей, так как узнав об осаде
Пармы, он пальцем не пошевелил для помощи ей и сказал, что следует
дождаться развития событий. Более того, когда Пьяченца осталась без
гарнизона, поскольку цюрихские швейцарцы по приказу своих властей
внезапно ушли оттуда, Просперо приложил немалые усилия, чтобы
маркиз Мантуанский со своими людьми не покинул Милана. Но тот,
остановившись в Пьяченце, заслужил высшую похвалу, защитив город с
помощью солдат из своих владений и одалживая для этого деньги.
Все эти неприятности мешали приступить к выборам нового папы,
которые к превеликому ущербу для церковного государства откладыва-
56 Роберто ди Паоло Орсини, архиепископ Реджо ди Калабрия. Его брат Камилло ди Паоло
Орсини был мужем дочери Джампаоло Бальони Елизаветы. См. кн. 10, гл. 14, прим. 89.
185
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
лись, чтобы дать время отсутствующим кардиналам приехать на конклав,
а затем в связи с тем, что кардинал Ивреи57 по пути из Турина в Рим был
по приказу Просперо Колонны задержан в миланских владениях. Тот
хотел помешать кардиналу, благоволившему французам, участвовать
в конклаве; поэтому коллегия издала декрет, что конклав
откладывается на столько дней, сколько дней будет отсутствовать кардинал Ивреи.
После этого он был освобожден и двадцать седьмого декабря собрался
конклав, в котором участвовали тридцать девять кардиналов: настолько
возросло их число вследствие неумеренности в назначениях папы Льва,
при вступлении которого на престол их насчитывалось всего двадцать
четыре.
Книга 14, глава 12
Политические перемены в Перудже. Затруднения при выборах папы
и притязания кардинала Медичи. Избрание Адриана шестого. Марш
герцога Урбинского и Балъони на Сиену. Опасения и меры, принимаемые
флорентинцами; неудача предприятия. Негласное перемирие в Умбрии,
Тоскане и герцогстве Миланском.
Первым событием, происшедшим в тысяча пятьсот двадцать втором
году, явилась смена власти в Перудже, причиной чего стали, по
общему мнению, как малодушие защитников, так и доблесть нападающих.
После того как их численность благодаря притоку добровольцев
достигла двухсот конных латников, трехсот легких кавалеристов и пяти тысяч
пехотинцев, они вошли в покинутое жителями предместье Сан Пьетро
и четвертого января с помощью множества лестниц предприняли штурм
со стороны ворот Сан Пьетро, ворот Сольи и ворот Борниа и с других
сторон. Предварительно для подавления обороняющихся они расставили
в нескольких местах семь полевых пушек, полученных от герцога Фер-
рарского. Приступ начался на рассвете и несколько раз возобновлялся,
поэтому можно сказать, что он продолжался целый день, и хотя
нападающие в двух-трех местах сумели пробиться в город, на защите которого
стояли одни солдаты, так как население в ней не участвовало, но атаки
были отбиты с большими потерями для штурмующих, вследствие чего
Джентиле и флорентийский комиссар воспрянули духом и у них
появилась надежда успешно обороняться и в дальнейшем. Однако из-за
трусости Вителли дело приняло другой оборот. Опасаясь, что жители, больше
настроенные не в пользу Джентиле, а сыновей Джанпаоло, выступят на их
стороне, и видя, что противник занимает важные позиции в предместьях
между двумя воротами Сан Пьетро58, но главным образом движимый
57 Бонифацио ди Себастьяно Ферреро (ум. в 1543 г.), епископ Ивреи, кардинал Санти Нерео э
Акиллео.
58 Возможно, речь идет о двух воротах предместья Сан Пьетро: воротах Сан Джироламо, или
римских, и воротах Сан Костанцо, или воротах Браччо. Другой вариант — между воротами
186
Книга 14, глава 12
страхом за свою жизнь, угроза для которой в случае неблагоприятного
развития событий могла исходить от ненавидящих его герцога Урбинско-
го и сыновей Джанпаоло, Вителли сообщил ночью другим капитанам, что
собирается уйти. Он говорил, что его пребывание в городе бесполезно,
ибо накануне во время штурма он был ранен ружейным выстрелом в
мизинец правой ноги и так страдал от боли, что ему пришлось оставаться
в постели. И хотя Джентиле и прочие пытались отговорить его от этого
намерения, доказывая, что его уход подорвет боевой дух солдат и
населения, в конце концов, поскольку Вителли упорствовал, они решили
последовать за ним. Итак, той же ночью войска ушли в Читта ди Кастелло,
а жители Перуджи приняли к себе братьев Бальони. Эта новость вызвала
чрезвычайное удивление у всех, кто узнал из написанных этой ночью
писем об успешной обороне против неприятеля, а через несколько часов
услышал о трусливом отступлении Вителли и других.
Новый папа к этому времени еще не был избран, так как решение
откладывалось из-за раскола в среде кардиналов, вызванного главным
образом тем, что стремившийся стать папой кардинал Медичи, который
обладал большим влиянием, огромными доходами и был у всех на устах
благодаря приобретению Милана, собрал голоса пятнадцати кардиналов,
движимых дружбой с ним, собственной выгодой или воспоминаниями
о благодеяниях, полученных от Льва; некоторые надеялись, что,
отчаявшись в собственном избрании, Медичи станет поддерживать тех, кто был
на его стороне. Однако стать папой Медичи мешало многое: некоторые
считали опасным, чтобы покойному понтифику наследовал член его же
семьи, ибо это вело к передаче трона по наследству; против него были все
престарелые кардиналы, которые сами претендовали на это звание и не
желали примириться с избранием претендента, не достигшего
пятидесяти лет; против были и все те, кто придерживался профранцузской
позиции, и некоторые из имперской партии, ибо хотя кардинал Колонна59
поначалу высказал расположение к Медичи, затем он открыто выступил
против него; явную враждебность выказывали и те, кто был недоволен
правлением Льва. Тем не менее при всех этих затруднениях кардинал
Медичи мог рассчитывать на избрание, ибо его поддерживали более
трети членов коллегии, и пока они были едины, без их согласия провести
кандидатуру было невозможно. Медичи надеялся, что с течением
времени его противники устанут или рассорятся между собой, тем более что
многие из них по возрасту были неспособны терпеть длительные
неудобства. Кроме того, совместно выступая против него, они не стремились
объединиться для избрания другого, так как каждый хотел бы, чтобы
избрали его самого или его союзников, и уступать никто никому не
желал. Однако смена власти в Перудже поубавила решимости у кардинала
в предместье и воротами в город одного названия.
59 Помпео Колонна.
187
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Медичи, который стал прислушиваться к доводам кардинала Петруччи60,
одного из своих сторонников, находившегося у власти в Сиене; тот
опасался, что в его отсутствие в городе, куда намеревался отправиться
герцог Урбинский со своими людьми, может произойти переворот, поэтому
Петруччи торопил с избранием нового папы. Настояния Петруччи и
боязнь, что смена власти в Сиене может привести к таким же переменам
во Флоренции, подействовали на кардинала Медичи, который стал также
склоняться к компромиссу, но пока ему было неясно, кого выбирать. Тем
временем однажды утром, когда на конклаве по обычаю проводилось
голосование, была предложена кандидатура кардинала Тортосского
Адриана61, родом фламандца, который был учителем кесаря в его детские годы
и по его просьбе получил от Льва кардинальский титул, а теперь
представлял власть кесаря в Испании. Никто не намеревался его
поддерживать, и голосовали только для того, чтобы утро не прошло впустую. Но
после того как некоторые голоса были поданы в его пользу, кардинал Сан
Систо62 почти не останавливаясь стал хвалить его ученость и
достоинства, и кое-кто из кардиналов поддался уговорам, а за ними последовали
и остальные, скорее под впечатлением речи, а не по здравом
размышлении. В итоге единогласным решением Адриан был избран папой, хотя
сами участники голосования не смогли бы объяснить, по какой причине
в годину таких тревог и опасностей для Церкви они избрали
понтификом варвара из далекой страны, в пользу которого не говорили ни
прежние заслуги, ни договоренности с другими кардиналами, едва знавшими
его по имени; он никогда не бывал в Италии и не имел намерений или
надежд когда-либо ее увидеть. Ввиду отсутствия разумного оправдания
столь странного выбора кардиналы возложили ответственность за него
на Святого Духа, который, по их словам, всегда окрыляет сердца
участников избрания папы — как будто Святой Дух, поселяющийся
исключительно в беспорочных сердцах и душах, не погнушается войти в полные
честолюбия и невообразимой алчности утробы людей, приверженных
самым изощренным, если не сказать нечестивым, удовольствиям. Новый
папа узнал о своем избрании в городе Виттории, в Бискайе; он не стал
менять свое прежнее имя и назвался Адрианом шестым.
После смены власти в Перудже герцог Урбинский и прочие,
задержавшись с войском на несколько дней, что немало повредило их дальнейшим
планам, покинули город, чтобы собрать деньги у своих союзников в
Перудже63 и в Тоди (куда Камилло Орсини вернул изгнанников); в Перудже
они оставили Малатесту, а сами поспешили к Сиене в сопровождении /
Латтанцио/ Петруччи, которого Лев в свое время лишил епископства Со-
60 Раффаэле Петруччи. См. кн. 12, гл. 18, прим. 101.
61 Адриан Флоренс (1459-1523), епископ Тортосы, кардинал Сан Джованни э Паоло, с 9 января
1522 г. папа Адриан VI.
62 Томмазо да Вио, кардинал Каэтан.
63 Смысл не совсем понятен; может быть: «задержавшись, чтобы собрать деньги».
188
Книга 14, глава 12
анского; сыновьям Пандольфо Петруччи императорские наместники
запретили уезжать из Неаполя. Те, кто управлял Сиеной, могли надеяться
только на помощь флорентинцев, о которой велись переговоры с
кардиналом Медичи; по его настоянию доверенные лица, возглавлявшие в его
отсутствие Флоренцию, узнав об уходе герцога из Перуджи, немедленно
отправили в Сиену Гвидо Ваину с сотней конных латников и деньги,
чтобы прибавить к пехотинцам, нанятым сиенцами, еще некоторое
количество. Однако главную опору составляли силы, приготовленные задолго до
этого: как только стало известно о выступлении герцога Урбинского и Ба-
льони, ввиду угрозы для Тосканы начались переговоры о найме
швейцарцев из кантона Берн, которые остались вместе с епископом Пистойским
в Болонье в количестве более тысячи человек вопреки приказу вернуться
в Гельвецию, отданному ее главами. Хотя из-за многочисленных
препятствий, чинимых епископом Пистойским, который хотел предоставить это
войско будущему папе, переговоры затянулись намного больше
необходимого, все же соглашение, сопряженное с огромными расходами, было
заключено; кроме того, были еще наняты четыреста немецких
пехотинцев, присоединившихся к швейцарцам в Болонье. Из Ломбардии также
был призван Джованни Медичи; никто не сомневался, что этих сил, если
они прибудут вовремя, будет достаточно для спасения Сиены,
подвергавшейся великому риску, ибо большая часть жителей была враждебна
нынешним правителям и не желала, из застарелой ненависти к
флорентинцам, чтобы их люди вошли в город. Опасность увеличивалась из-за
отсутствия кардинала Петруччи, и хотя его племянник Франческо64
всячески старался упрочить свое положение, все же он пользовался меньшим
влиянием, чем кардинал. Поэтому, с согласия первых лиц, которые
хотели любым способом избежать нависшей угрозы или отдалить ее, жители
уже послали делегацию к герцогу Урбинскому, как только он вступил на
территорию Сиены. Тот сначала потребовал сменить власть и выплатить
тридцать тысяч дукатов, но затем смягчил свои условия, так что вполне
можно было ожидать, что герцог и сиенцы придут к соглашению, с
ведома ли начальства, или по воле взбунтовавшегося народа. Однако, когда
в Сиену стали стекаться силы флорентинцев и прошел слух о
приближении Джованни Медичи и швейцарцев, противники сдачи стали возражать
против нее с удвоенной силой; так что герцог, подойдя к городским
стенам, пробыл там лишь один день, поскольку у него в войске
насчитывалось не более семи тысяч человек, да и то собранных из кого попало,
надежды на соглашение улетучились и швейцарцы приблизились на один
переход; поэтому герцог покинул пределы Сиены и ушел в свои земли.
Оказав помощь Сиене, те же силы отправились к Перудже, так как
флорентинцы воспользовались удобным случаем исполнить свое
желание в ответ на просьбу, поступившую от коллегии кардиналов, которая
м Согласно С. Сейдель-Менки, двоюродный брат кардинала Раффаэле, Франческо ди
Камилло Петруччи.
189
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
в отсутствие папы управляла владениями Церкви; в войске находился
кардинал Кортонский65, еще при Льве назначенный легатом в Перудже.
Но после выборов понтифика среди кардиналов уже не было того
единства и согласия, как во время конклава; напротив, расхождения
обозначились яснее, ибо было решено, что на каждый месяц для руководства
делами будут избираться по три кардинала, названных приорами; они
должны были созывать других и следить за выполнением принятых
решений. Таком образом, трое новоназначенных кардиналов, противников
Медичи, который после избрания папы тотчас же вернулся во
Флоренцию, подняли крик и стали протестовать против нападения
флорентийской армии на церковные земли; тем временем та уже разграбила
город Пассиньяно, отказавшийся дать ей приют, а затем разбила лагерь
в Ольмо, в трех милях от Перуджи, с уверенностью в успехе.
Флорентинцы не стали бы обращать внимания на возмущение кардиналов, но
вскоре убедились в тщетности своих планов, ибо Бальони созвали в Пе-
руджу множество солдат, и к тому же они пользовались в народе куда
большей популярностью, чем Джентиле, находившийся в войске. Итак,
разуверившись в победе и безуспешно предложив капитуляцию,
флорентинцы ушли из окрестностей Перуджи под тем предлогом, что не хотят
перечить воле коллегии, и вторглись на территорию Монтефельтро,
которая вернулась под власть герцога Урбинского за исключением Сан Лео
и крепости Майоло. Флорентинцы без труда отвоевали Монтефельтро,
и после этого военные действия в этих местах, как бы по молчаливому
согласию, прекратились, так как герцог был не в состоянии продолжать
войну с флорентинцами, а у тех не оставалось причин нападать на него
ни в собственных интересах, ни ради кого-то еще. Коллегия, в которой
преобладали противники кардинала Медичи, договорилась с герцогом,
что он может удерживать вернувшиеся к нему обратно владения до
приезда папы в Италию, а в дальнейшем в зависимости от его решения; что
он не будет беспокоить флорентинцев и сиенцев, и не станет служить или
оказывать помощь никому из государей.
Книга 14, глава 13
Потеря французами Алессандрии и Асти. Швейцарцы, нанятые
французским королем, идут на Милан. Миланцы и кесарь набирают
немецкую пехоту. Проповеди брата Андреа Барбаро против французов.
Военные приготовления Просперо Колонны в Милане. Франко-венецианские
операции; Джованни Медичи переходит на сторону французов. Миланцы
стойко переносят лишения, вызванные действиями Лотрека.
До этих пор положение в Ломбардии оставалось спокойным, так как
одной из сторон не хватало людей, а второй — денег, без которых
солдаты имперцев не желали покидать свой лагерь. Только на отвоева-
65 Сильвио Пассерини.
190
Книга 14, глава 13
ние Алессандрии со своей ротой и с другими солдатами и подданными
герцогства Миланского был послан Джованни да Сассателло, который
в начале войны предпочел верную выгоду сомнительным надеждам
и, покинув венецианскую службу, нанялся к герцогу Миланскому, еще
в бытность того изгнанником. Трудную задачу штурма города
облегчило ему безрассудство алессандрийских гвельфов, защищавшихся
отважнее, чем французские солдаты: горожане сделали вылазку, но не смогли
сдержать натиск противника и позволили ему в ходе свалки проникнуть
в Алессандрию, которая стала добычей победителей. Столь же легко
через несколько дней из Асти был изгнан отряд французов, вошедший туда
с помощью местных гвельфов.
Но этот недолговечный и шаткий мир по всей видимости должен был
быть прерван великой смутой, ибо, хотя на сеймах в Швейцарии по
поводу запросов французского короля разгорелись жаркие споры: против
него были кантоны Цюрих и Швиц, кантон Люцерн полностью его
поддерживал, а жители всех прочих разделились. Принять общее решение
мешала жадность частных лиц; многие из них требовали от короля
пенсиона или выплаты старых долгов, но наконец было дано согласие
выделить пехотинцев на отвоевание Миланского герцогства, и в количестве
десяти тысяч они уже спускались через горы Сен-Бернар и Сен-Готард
в Ломбардию под предводительством Бастарда Савойского и Галеаццо да
Сан Северино (первый из них был главным распорядителем двора,
второй — главным конюшим Франции).
Зная об этих приготовлениях, кесарь, получивший в долг немалую
сумму денег от английского короля, который отказался от союза с
французами, отправил в Тренто Джироламо Адорно, чтобы нанять шесть
тысяч немецких пехотинцев и привести их вместе с Франческо Сфорцей.
Считалось очень важным доставить его туда, дабы упрочить власть над
Миланом и другими городами, где Франческо с нетерпением ждали,
и облегчить от его имени и с его согласия сбор средств, которых
крайне не хватало. Тем временем, поскольку в Милане меры, принимаемые
кесарем, оставались неизвестны, миланцы послали в Тренто деньги для
найма четырех тысяч пехотинцев; когда туда приехал Адорно, эти люди
были готовы выступать, поэтому, пока собирались остальные шесть
тысяч, он отправился с первыми в сторону Милана, намереваясь
спуститься через Вальтеллину к Комо. Но так как граубюнденцы отказались его
пропустить, он прошел внезапно и стремительно по территории Бергамо
в Гьярададду, так что находившиеся в Бергамо венецианские чиновники
не успели ему помешать. Приведя войско в Милан, Адорно столь же
поспешно вернулся в Тренто, чтобы доставить в Милан Франческо Сфорцу
и остальных пехотинцев. В Милане, помимо всего прочего, прилагались
усилия, чтобы еще подогреть и без того немалую ненависть населения
к французам, с целью побудить его к защите и предоставлению
собственных средств на общественные нужды; этому много способствовали ста-
191
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
рания и ловкость Мороне66, который прибегал к подделке писем,
инсценировке посольств и другим хитростям. Но на удивление действенными
оказались и проповеди монаха ордена св. Августина Андреа Барбато,
который при большом стечении народа призывал жителей защищаться
и освободить отечество от ига злобных варваров, ибо богу угодно
даровать ему свободу. Монах приводил в пример Парму, по сравнению с
Миланом небольшой и слабый город, он также говорил о подвигах их
предков, которые покрыли себя славой перед всей Италией, о том, что люди
должны оберегать свое отечество, ведь если язычники только ради
славы добровольно шли на смерть, то как же должны поступать христиане,
памятующие о том, что павшим при защите столь святого дела помимо
земного признания уготована вечная жизнь в царстве небесном. Пусть
они подумают, какой резней обернется для города победа французов,
которые и прежде без всякой причины были столь жестокими и
несносными; как же они поведут себя теперь, считая себя оскорбленными и
обиженными? Никакие мольбы миланских жителей не смягчат жестокости
и безмерной злобы врагов, всех их богатств не хватит, чтобы насытить их
алчность; они не успокоятся, пока не сотрут все воспоминания о
миланцах и не превзойдут в своей свирепой бесчеловечности Фридриха
Барбароссу67. Эти проповеди безмерно разожгли гнев миланцев и так
усугубили их страх перед победой французов, что пора было не подзадоривать,
а сдерживать их пыл.
В это время Просперо старательно занимался восстановлением и
перестройкой бастионов и насыпей при рвах, намереваясь оборонять
Милан, который мог бы продержаться несколько месяцев, даже если бы
шесть тысяч немцев не пришли; что касается защиты других городов,
то в Новару он отправил Филиппо Торньелло68, в Алессандрию — Мон-
синьорино Висконти, первого с двумя, второго с полутора тысячами
итальянских пехотинцев, которые из-за отсутствия жалования жили за
счет населения. В Павию был послан Антонио де Лейва с двумя тысячами
немецкой пехоты и тысячью итальянской; в Милане осталось с
Просперо семьсот конных латников, семьсот легких кавалеристов и двенадцать
тысяч пехотинцев. По-прежнему существовала опасность, что французы
проникнут в Милан через замок; чтобы помешать этому и
одновременно лишить их возможности доставить в замок продовольствие и другие
припасы, Просперо прибег к необычному и снискавшему большие
похвалы средству: он приказал выкопать перед замком, между воротами,
ведущими в Верчелли и Комо, две траншеи и насыпать перед каждой
валы из вынутой земли; длина этих траншей, отстоявших друг от друга
примерно на двадцать шагов, составляла около мили, то есть расстояние,
Джироламо Мороне, граф Лекко.
67 Ср. кн. 12, гл. 20, прим. 114 и кн. 17, гл. 8.
68 Филиппо Торньелло (ум. в 1554 или 1556 г.), выходец из Новары, синьор Караваджо,
кондотьер, служивший Карлу V.
192
Книга 14, глава 13
на которое простирался сад позади замка между двумя
вышеупомянутыми дорогами. В конце каждой траншеи возвышался высокий и хорошо
укрепленный бастион для обстрела противника из установленных на нем
пушек, если тот попытается подойти с этой стороны; эти валы и траншеи,
защищенные расставленными между ними пехотинцами, одновременно
не позволяли ввести в замок подкрепление и препятствовали выйти из
него осажденным. Благоприятные предзнаменования с самого начала
продемонстрировали, что эта выдумка была удачной и остроумной, ибо
фортуна помогла без риска воплотить ее в жизнь: в городе прошел
сильный снегопад, и Просперо, воспользовавшись благосклонностью небес,
велел до рассвета вылепить из снега две преграды, чтобы по их образцу
насыпать валы; при этом землекопы оставались защищены от огня
орудий замка. Доведению этих работ до конца способствовал снег, в
большом количестве выпавший в горах и помешавший переходу через них
швейцарцев.
Тем временем Лотрек, который с небольшим отрядом, присланным
с другого берега По, застал врасплох на ночлеге отряд легкой кавалерии
Луиджи Гонзага и разоружил его, занялся упорядочением своего
войска. Силы венецианцев под командованием Андреа Гритти и Теодоро
Тривульцио собирались у Кремоны; наконец соединившись со
швейцарцами, они первого марта перешли через Адду; во главе армии стоял
Лотрек, полномочия коего с прибытием верховного распорядителя
двора и главного конюшего не уменьшились. В это войско прибыл тогда же
и Джованни Медичи; хотя он поступил на службу к Франческо Сфорце
и направлялся к Милану, где его с нетерпением ожидали и очень
рассчитывали на его отвагу, однако привлеченный более высоким и исправно
выплачиваемым жалованием французского короля, он перешел в его
лагерь. В оправдание своей алчности он ссылался на то, что ему не
прислали из Милана обещанных денег, и, покинув окрестности Пармы, где
Джованни разграбил город Буссето, который отказался его принять, он
отправился к французам. Их лагерь располагался в двух милях от замка
между теми же дорогами на Верчелли и на Комо. На третий день после
своего прихода французы построились в боевые порядки,
демонстрируя намерение атаковать укрепления, но так и не сделали этого: то ли
Лотрек не собирался нападать самого начала, то ли передумал,
убедившись в трудности предприятия ввиду многочисленности находившихся
внутри солдат, возбуждения жителей и готовности защитников к
обороне. И в тот же день от разлетевшихся после орудийного попадания
камней одного дома погибли Маркантонио Колонна, капитан, подававший
большие надежды, и Камилло Тривульцио, побочный сын Джанджакомо,
которые вместе прогуливались рядом с этим домом, надзирая за
работами по возведению бастиона для обстрела из пушек пространства между
двумя линиями укреплений противника. Однако Лотрек, не рассчитывая
взять Милан штурмом, надеялся одержать победу измором, ибо благода-
193
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ря многочисленности своей кавалерии и сопровождавших его
изгнанников он мог делать набеги почти по всей территории и препятствовать
доставке в город продовольствия; он разрушил все мельницы и отвел воды
каналов, которые приносили жителям великую пользу. Он ожидал также,
что солдатам в Милане перестанут платить жалование, на которое давали
деньги миланцы, так как от кесаря, из Неаполитанского королевства и из
других мест присылали очень мало. Но ненависть горожан к французам
и надежды на нового герцога были столь велики, что они были готовы
терпеливо сносить все лишения, которые не могли повлиять на их
решимость; напротив, вооружив молодежь и избрав капитанов в каждом
приходе, они выставляли днем и ночью часовых в самых отдаленных концах
города и тем очень облегчали задачу солдат. Из-за того, что мельницы
были разрушены, не хватало муки, но это неудобство было вскоре
устранено с помощью ручных мельниц.
Книга 14, глава 14
Герцог Миланский приезжает из Тренто в Павию. Позиции враждующих
армий и военные действия. Герцог в Милане тепло принят населением.
Лотрек у Павии, затемуМонцы; недовольство и протесты швейцарцев.
Безуспешные атаки французских войск в Бикокке. Последствия поражения.
Новые неудачи французов в герцогстве Миланском. Генуя в руках имперцев.
Итак, надежды на быстрое окончание войны путем наступательных
операций сменились трудами и хлопотами, связанными с
длительной осадой; тем временем герцог Миланский, чей приезд все
откладывался из-за нехватки денег, и мог бы откладываться и дальше, если бы
кардинал Медичи не выделил ему в помощь девять тысяч дукатов, вышел,
наконец, из Тренто с шестью тысячами немцев и захватил у венецианцев
цитадель Корвары, чтобы освободить себе дорогу. Он беспрепятственно
прошел по территории Вероны, а затем и Мантуи, перейдя По в Казаль-
маджоре, достиг Пьяченцы, где к нему присоединился маркиз Мантуан-
ский с тремястами конными латниками Церкви, и остановился в Павии,
выжидая случая добраться до Милана. Там связывали с его приходом
большие надежды, ибо возможность доставать деньги для содержания
солдат с каждым днем таяла и защитники считали необходимым как
можно скорее соединиться с немцами, чтобы дать сражение и
попытаться покончить с войной. Но пройти в Милан было трудно, так как Лотрек,
узнав о приезде герцога в Пьяченцу, разбил лагерь в Кассино, в пяти
милях от Милана, на дороге в Павию; венецианцев он разместил в Бинаско,
на той же дороге, в столь же хорошо укрепленном и защищенном
лагере, как и первый. Пробыв там несколько дней и захватив Сант'Анджело
и Сан Коломбано, Лотрек узнал, что его брат Лескюн с деньгами вернулся
из Франции, куда он ездил докладывать королю о положении дел, нанял
пехотинцев в Генуе и прибыл в миланские владения; поэтому Лотрек от-
194
Книга 14, глава 14
правил ему навстречу Федерико да Боццоло с четырьмястами копьями
и семью тысячами швейцарской и итальянской пехоты. Вследствие этого
маркиз Мантуанский, выйдя из Павии, отправился в Гамболо, чтобы
оказать им сопротивление; однако, то ли из-за того что они, по его словам, из
страха выказали намерение отступить в сторону Тичино и его
пребывание в Гамболо стало излишним; то ли потому, что, как мне кажется,
маркиз опасался, что противник окажется более многочисленным, чем ему
сообщили, он вернулся в Павию. Неприятель же пришел в Гамбало и,
соединившись с Лескюном, отправился в Новару. С помощью артиллерии
из крепости, которая удерживалась французами, после третьего
приступа они взяли город, перебив большинство защищавших его пехотинцев;
в плен попал Филиппо Торньелло. Узнав об этом, маркиз Мантуанский,
который снова выступил из Павии на помощь Филиппо, побуждаемый
его гонцами и письмами, вывел своих людей из Виджевано, оставив под
охраной только цитадель, и вернулся в Павию. Соединение с Лескюном
и взятие Новары повредили французам в более важном деле, так как
облегчили приход Франческо Сфорцы с немецкой пехотой в Милан.
Договорившись с Просперо, он покинул ночью Павию, на страже которой
остались/две тысячи/ пехотинцев с маркизом Мантуанским, (тот не
захотел намного удаляться от церковных владений и отказался идти дальше).
Пройдя по обходной дороге, в Сесто Франческо был встречен Просперо,
который явился туда с частью своих людей и сопроводил его в Милан.
Трудно передать, с какой радостью герцог был принят жителями города,
перед глазами которых представала картина безмятежного бытия при его
отце и других герцогах Сфорца; люди хотели, чтобы у них был
собственный правитель, который больше дорожит своими подданными и должен
считаться с ними, не полагаясь на свое великое могущество.
Уход герцога из Павии дал Лотреку надежду на овладение городом,
поэтому он тотчас же собрал свое войско и осадил Павию. Просперо,
в свою очередь, осознав явную опасность, спешно послал туда тысячу
корсиканских пехотинцев и отряд испанской пехоты. Те напали
врасплох на позиции французов и с боем прошли через них, перебив
многих солдат врага; так они в целости и сохранности добрались до Павии,
где помимо прочих трудностей возникла нехватка пороха. Тем временем
Лотрек обстреливал стены Павии с двух сторон: в предместье Санта
Мария ин Пертика, в направлении Тичино, и в Боргоратто; были
разрушены тридцать локтей стены, и, как говорят некоторые, через десять дней
состоялся неудачный штурм, а по словам других, Лотрек не отважился
на это, видя, что гарнизон хорошо подготовлен и настроен обороняться.
Возникли и другие трудности: деньги, привезенные главным
распорядителем двора из Франции, подошли к концу, провизии не хватало, так как
из-за сильнейших дождей подвоз ее по суше усложнился, а лодки,
поднимавшиеся по Тичино, из-за сильных волн не могли идти против
течения. Тем временем Просперо, который вышел со всей армией из Милана
195
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
и намеревался подойти к Павии, вследствие тех же дождей остановился
в Бинаско, на полпути между Миланом и Павией; оттуда он отправился
к Чертозе69, наверное, самому прекрасному монастырю в Италии,
находящемуся в парке, в пяти милях от Павии, а Лотрек, уже не рассчитывая
взять Павию, перенес свой лагерь в Ландриано, не подвергаясь никакому
беспокойству со стороны противника, не считая легких стычек. Из
Ландриано он направился в Монцу, чтобы быстрее получить деньги,
посланные ему из Франции. Они находились в Ароне, но отправленный из
Милана в Бусто (близ Ароны) Анкизе Висконти70 не давал везти их дальше.
Эта неприятность еще усугубила расстройство в стане французов.
Швейцарцы, платежи которым запаздывали уже много дней, проявляя
обычное нетерпение, послали своих капитанов к Лотреку с жалобами на то,
что хотя их нация всегда была готова проливать кровь ради французской
короны, вопреки справедливости им было отказано в положенных
выплатах, и эта скупость и неблагодарность показали всему свету, как мало
ценятся их доблесть и верность. После долгих и напрасных ожиданий
они решили больше не медлить и не верить столько раз нарушавшимся
обещаниям и поэтому хотят немедленно вернуться домой, но пусть весь
мир знает, что их побуждает к этому не страх перед ищущими сражения
врагами и не желание избежать опасностей, которым подвержены
воюющие, ибо, как показал опыт, швейцарцы всегда их презирали. Капитаны
объявили, что швейцарцы готовы на следующий день вступить в битву
и затем уйти; пусть Лотрек выведет их против неприятеля и
воспользуется их решимостью, поставив в первой шеренге войска; они надеются,
что, победив французов на их собственных позициях гораздо
меньшими силами при Новаре, они разобьют и испанцев в их лагере, так как,
если испанцы и превосходят французов в хитрости, обманах и кознях,
навряд ли они окажутся лучшими в бою, где потребны отвага и воинская
доблесть. Понимая сколь опасно будет атаковать укрепленные позиции
противника, Лотрек пытался охладить пыл швейцарцев, указывая на то,
что задержка выплат происходит не от нежелания короля, а из-за риска,
связанного с доставкой денег, которые, тем не менее, прибудут через
несколько дней. Однако ему не удавалось убедить и удержать
швейцарцев ни с помощью приказов, ни просьб, ни разумных доводов, поэтому
Лотрек решил, что предпочтительнее дать сражение, хотя и с большой
невыгодой для себя, чем проиграть войну, а это было неизбежно, так как
швейцарцы, в случае отказа от битвы, собирались уйти. К тому же
главной опасности в бою должны были подвергнуться они сами.
Армия противника располагалась у виллы Бикокка71, удаленной от
Милана примерно на три мили и представляющей собой весьма про-
Чертоза ди Павия, монастырь картузианцев, построенный в конце XV в., усыпальница
Джангалеаццо Висконти.
70 Анкизе Висконти (ум. в 1547 г.), маркиз Инворио, синьор Оледжо Кастелло, кондотьер.
71 Битва при Бикокке 27 апреля 1522 г., сегодня это место в городской черте Милана.
196
Книга 14, глава 14
сторное жилище, окруженное обширными садами и глубокими рвами;
окрестные поля изобилуют ручьями и источниками, которые, по
ломбардскому обычаю, предназначены для орошения лугов. Лотрек подошел
туда со своим войском, и, полагая, что противник ограничится защитой
своих очень прочных позиций, приказал атаковать следующим образом.
Швейцарцы при поддержке орудийного огня должны были наступать
с фронта на позиции, охраняемые немецкой пехотой под
командованием Георга Фрундсберга72, и артиллерию неприятеля; с левого фланга Ле-
скюн с тремястами копьями и ротой французской и итальянской пехоты
отправлялся по дороге, ведущей в Милан, к мосту, по которому можно
было пройти во вражеский лагерь; сам Лотрек взялся проникнуть в
неприятельский лагерь с эскадроном кавалерии, не столько силой,
сколько с помощью хитрости, ибо чтобы обмануть противника, он велел всем
своим людям нацепить поверх одежды красные кресты, носимые импер-
цами, вместо белых, служивших отличительным знаком французского
войска. Просперо Колонна, в свою очередь, будучи уверенным в победе
благодаря прочности своих позиций, решил ожидать противника, как он
говорил, у рва; он приказал своим людям вооружиться и расставил их
по местам, а также послал известить Франческо Сфорцу, чтобы он
незамедлительно выступил к армии с взявшимися за оружие жителями. Тот
собрал под звон колокола четыреста всадников и шесть тысяч пеших,
и как только они пришли на позиции, Просперо поставил их охранять
мост. Когда швейцарцы приблизились к неприятельскому лагерю, они
убедились, что рвы гораздо глубже, чем они ожидали, и что они не смогут
вопреки ожиданию атаковать артиллерию; но это не умерило их
отваги, и они с большой яростью ринулись преодолевать ров. Одновременно
Лескюн направился к мосту, однако, увидев, что его, против ожидания,
охраняет масса людей, он был вынужден ретироваться. Просперо быстро
разгадал хитрость Лотрека и распорядился, чтобы его люди прикрепили
к своим головным уборам пучки колосьев и трав; так он сделал
бесполезной уловку французов. Итак, вся тяжесть битвы легла на
швейцарцев, усилия которых ввиду неудобства позиции и храбрости защитников
оставались тщетными, и сами они несли большие потери не только от
огня по фронту, но и от выстрелов испанских аркебузиров, спрятавшихся
в уже вызревших посевах и храбро поражавших неприятеля. Наконец,
заплатив ценой жизни многих товарищей за свое безрассудство,
швейцарцы были вынуждены отступить и, соединившись с французами, вместе
вернулись в боевом порядке и с артиллерией в Монцу, не подвергаясь по
дороге никакому ущербу. Маркиз Пескары и другие капитаны
донимали Просперо просьбами дать сигнал преследования противника,
который начал отступать, но Просперо, видя, что те отходят в порядке и не
обратились в бегство, и получив подтверждение этого от людей, по его
72 Георг Фрундсберг (1473-1528), тирольский рыцарь, предводитель ландскнехтов, участник
похода на Рим в 1527 г.
197
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
приказу взобравшихся на высокие деревья, отвечал, что не хочет
подвергать риску уже одержанную победу и затмить чужое безрассудство своим
собственным.
- Завтрашний день — сказал он — удостоверит вас в том, что было
сделано сегодня, ибо противник, подсчитав свои потери, придет в
уныние и перейдет через горы; так мы, не подвергаясь опасности, добьемся
того, чего сегодня нельзя добиться без риска.—
Во рву погибло около трех тысяч швейцарцев, из тех, кто был храбрее
и отважнее шел в атаку, а также двадцать два капитана; их противник
понес очень небольшие потери, и из заметных лиц никто не был убит,
кроме Хуана де Кардоны, графа Колизано, который был сражен
ружейным выстрелом, пробившим его шлем. На следующий день Лотрек,
полностью утративший надежду на победу, ушел от Монцы, с тем чтобы
перейти реку Адду близ Треццо, а швейцарцы, пройдя через территорию
Бергамо, удалились в свои горы; их число уменьшилось, но поубавилось
и мужества, ибо потери, понесенные при Бикокке, настолько их
опечалили, что на протяжении многих лет после этого они не выказывали
обычной самонадеянности. Вместе с ними ушли главный конюший,
главный распорядитель и многие французские капитаны, Лотрек же с
тяжелой конницей отправился в Кремону, чтобы позаботиться о ее защите.
Там он оставил своего брата и через несколько дней перешел через горы
и принес королю не известия о победе или триумфах, а свои
оправдания и упреки в адрес других по поводу потери столь обширных владений.
В ней был виноват отчасти он сам, отчасти нерадение и неблагоразумные
советы королевского окружения, отчасти, если сказать правду,
неблагосклонность фортуны.
Перед выступлением из Кремоны Лотрек распорядился, чтобы в
город Лоди, на протяжении всей войны остававшийся на стороне короля,
вошли Бонневаль и Федерико да Боццоло с шестью эскадронами
тяжелой конницы и достаточным гарнизоном пехоты. Кесарским
капитанам помешали направиться туда волнения среди немецких пехотинцев,
пришедших из Тренто вместе с Франческо Сфорцей; они требовали
выдать им в награду за победу месячное жалование. Капитаны считали это
требование несправедливым, так как одно дело — защищаться от
нападения, другое — победить нападающих, и противник не был разгромлен
или повержен и не обратился в бегство, а отошел в порядке, сохранив
артиллерию и без помех. Однако бесцеремонность немцев превозмогла
доводы и усилия капитанов, так что в конце концов они были
вынуждены согласиться и обещали заплатить через некоторое время. В этих
переговорах было потеряно несколько дней, и в то самое время, когда
в Лоди вступили французские копья, а за ними пехота, с другой стороны
подошло имперское войско, в авангарде которого двигался маркиз Пе-
скары с испанскими пехотинцами, и поскольку французы еще не
успели распределить между собой участки обороны, и более того, в их рядах
198
Книга 14, глава 14
царили сумятица и неразбериха, как обычно случается при входе в
город тяжелой конницы, маркиз воспользовался случаем и стремительно
напал на одно из предместий, окруженное стеной. После недолгого
сопротивления он вошел туда, а французы, напуганные этим
происшествием и не имеющие поддержки пехоты, которая еще не присоединилась
к ним, беспорядочно бежали к мосту, наведенному ими через Адду.
Одновременно с этим преодолевшие стены и валы и проникнувшие в город
испанцы преследовали французов до реки и захватили в плен многих
солдат и почти всех капитанов, за исключением Федерико и Бонневаля;
в ходе этой же атаки они разграбили злополучный город. Из Лоди
маркиз отправился в Пиццигеттоне и договорился о его сдаче; вскоре затем
Просперо со всей своей армией переправился через Адду, чтобы осадить
Кремону. При его приближении Лескюн выразил желание заключить
соглашение, ибо его единственной надеждой было дождаться прихода
адмирала73, которого король, желая сохранить еще остававшиеся у него там
владения, отправил в Италию с четырьмястами копьями и десятью
тысячами пехотинцев. Лескюну было бы выгодно, не подвергаясь опасности,
праздно ожидать результатов его прихода, Просперо же, в свою очередь,
хотел побыстрее покончить с делами в Кремоне, чтобы попытаться
вернуть в Геную братьев Адорно, прежде чем неприятель в Италии получит
подкрепление. Итак, было решено, что через сорок дней Лескюн со всеми
солдатами покинет Кремону, получая право сделать это с артиллерией
и с развернутыми знаменами, если в течение этого срока, истекавшего
двадцать шестого июня, не придет подкрепление из Франции, которое
сможет форсировать реку По или захватить один из городов герцогства
Миланского, имевших гарнизоны. Кроме того, Лескюн обязался
покинуть все владения, удерживаемые королем в Миланском герцогстве, за
исключением крепостей Милана, Кремоны и Новары; в обеспечение он
должен был выдать четырех заложников; следовало произвести обмен
пленными, и французам предоставлялся свободный проход с
артиллерией и имуществом во Францию. Заключив соглашение и получив
заложников, войско кесаря тотчас же направилось к Генуе и приблизилось к ней
с двух сторон: маркиз Пескары с испанской и итальянской пехотой со
стороны Кодефа, а Просперо с тяжелой конницей и немецкими
пехотинцами разбил лагерь напротив, у Бизаньи.
У власти в Генуе стоял дож Оттавиано Фрегозо, государь, безусловно
отличавшийся исключительной доблестью, и за справедливость и другие
выдающиеся качества любимый в этом городе настолько, насколько
может быть любим правитель там, где существует множество партий и где
в сердцах еще не угасла память о старинной свободе. Дож нанял /две
тысячи/ итальянских пехотинцев, которые и составляли единственную
надежду на защиту, ибо население города, разделившееся на фракции,
с таким же безучастием, несмотря на приближение сильного и многоя-
Гийом Гуффье, сеньор Бонниве.
199
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
зычного войска, взирало на происходящие события, с которым и в
прошлом относилось к обрушивавшимся на них неприятностям. Во время
этих смут публичная власть, без риска и ущерба для тех, кто не брался за
оружие, переходила от одного семейства к другому, и все перемены
сводились к тому, что во дворце дожа появлялись новые обитатели, а
городскую площадь охраняли новые капитаны и солдаты. Когда войско
подошло к городу, дож немедленно отправил к капитанам генуэзца Бенедетто
ди Вивальдо и начал переговоры о соглашении, которые, правда,
несколько затормозились в связи с приходом Педро Наварро, присланного
французским королем для защиты Генуи и вошедшего в порт с двумя легкими
галерами. Однако, когда д'Авалос начал разрушать стену
артиллерийским огнем, прения возобновились с новой силой и, казалось, что для
договоренности уже не осталось препятствий, но тут испанские пехотинцы,
разрушившие в тот день защищавшую ворота башню, воспользовались
оплошностью обороняющихся, возможно, вызванной ожиданием
примирения, и вошли в эти ворота, а затем через них и через разрушенную
стену стали беспрепятственно проникать внутрь. К этому месту
стекались все из стоявшей поблизости части войска, и тогда маркиз, построив
солдат в боевой порядок и сообщив Просперо об успехе, дал приказ войти
в город, где они не встретили никакого сопротивления, так как солдаты
и жители обратились в бегство и попрятались по домам74. Архиепископ
Салерно75 и капитан стражи вместе со многими горожанами и солдатами
сели на корабли и вышли в открытое море, а дож, который по болезни не
мог двигаться, заперся в дворце и послал сказать маркизу Пескары, что
отдается в его власть; оставаясь там, через несколько месяцев он
скончался. Педро Наварро попал в плен, все городское имущество оказалось
добычей победителей; многие зажиточные семьи обязались выплатить
тем или иным группам солдат большие суммы денег под залог или
расписки купцов, чтобы их дома не подверглись разграблению. Таким же
способом был спасен знаменитый дискос, с благоговением хранимый
в кафедральной церкви76. Бесценной добычей захватчиков стало серебро,
украшения, деньги и богатейшая утварь, ибо благодаря большому
обороту товаров Генуя была полна неисчислимых сокровищ. Эта утрата была
отчасти возмещена тем, что по просьбе братьев Адорно, так как город не
проявил никакой враждебности и можно сказать, соглашение о его сдаче
было уже заключено, капитаны распорядились, чтобы ни один генуэзец
не стал пленником, и ни одна женщина не подверглась насилию. Генуэз-
74 Это было 2 3 июня 15 2 2 г.
75 Федерико Фрегозо, брат дожа.
76 Дискос (блюдо) или потир (чаша) отождествлялся с Граалем, блюдом с Тайной вечери или
чашей, в которую была собрана кровь Христа после распятия. Как считалось, хранящееся
в соборе Сан Лоренцо блюдо (sacro catino) было сделано из изумруда и привезено в Геную в XI
или XII вв. во время одного из Крестовых походов. Позднее выяснилось, что оно изготовлено
из зеленого стекла на арабском Востоке. По слухам, Фрундсберг получил за сохранность этой
реликвии 1000 дукатов.
200
Книга 14, глава 15
ским дожем был избран Антониотто Адорно, который после ухода армии
осадил с помощью предоставленной ему флорентинцами артиллерии
Кастеллетто и на третий день взял цитадель и церковь Сан Франческо,
а еще через день Кастеллетто, которое сдал ему комендант. Переворот
в Генуе окончательно лишил французского короля надежды на оказание
помощи Ломбардии, поэтому высланное им войско, дойдя до территории
Асти, возвратилось обратно за Альпы. Лескюн же, который задержался на
несколько дней после оговоренного срока из-за разногласий, возникших
по поводу цитаделей Треццо, Лекко и Домодоссолы, после того как они
были разрешены, вернулся со своими людьми; все договоренности с ним
были соблюдены, и по дороге его встречали и обходились с ним достойно.
Книга 14, глава 15
Неудачная попытка Бентивольо взять Болонью. Тщетные посягательства
на смену власти в Сиене и Флоренции. Опасное происшествие в Лукке.
Сиджизмондо Малатеста захватывает Римини.
Вто самое время, как все это происходило в Ломбардии, Болонья,
ввиду отсутствия папы и продолжающихся поблизости военных
действий, оставалась неспокойной, но еще более была взбудоражена
Тоскана. Аннибале Бентивольо вкупе с Аннибале Рангони77 тайно собрали
около четырех тысяч человек и на рассвете в один из дней приблизились со
стороны гор к Болонье, имея с собой три артиллерийских орудия; так как
изнутри не доносилось никакого шума, многие из нападающих
перебрались через ров и приставили к стенам лестницы, но защитники, еще
накануне узнавшие об их приходе, своевременно подняли тревогу и начали
обстреливать противника из пушек, при этом часть из них отправилась
на вылазку. Неприятель, бросив пушки, обратился в бегство, в ходе
которого Аннибале Рангони был ранен в спину. Существовала почти полная
уверенность, что попытка захвата Болоньи была предпринята с ведома
кардинала Медичи, который опасался, как бы папа, приехав в Италию, не
задумал по своей инициативе или по чужой подсказке ослабить его
влияние, и добивался того, чтобы такая потеря для церковного государства
отвлекла понтифика и не только помешала ему преследовать кардинала,
но и заставила прибегнуть к его помощи и советам.
Однако гораздо более длительные и опасные неприятности
обрушились на Тоскану. Едва герцог Урбинский перестал угрожать владениям
Сиены и обстановка в Перудже и Монтефельтро успокоилась, французский
король по предложению кардинала Вольтерры78 отдал новый приказ Рен-
цо да Чери, который праздно пребывал в Риме, чтобы тот попытался
произвести во Флоренции переворот и вернуть туда братьев и племянников
77 Аннибале Рангони (ум. в 1523 г.), синьор Спиламберто, сын Никколо' Марии Рангони
и Бьянки Бентивольо, сестры Аннибале Бентивольо, брат Гвидо Рангони, кондотьер.
78 Франческо Содерини, епископ Вольтерры, кардинал Санта Сузанна.
201
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
кардинала, объявленного вместе со всей его семьей другом и союзником
короля. Так как король находился в крайней нужде, необходимые для
экспедиции деньги должен был отсчитать кардинал, с условием, что он
через некоторое время получит их от короля обратно. Пока Ренцо
готовился к выступлению, эта новость дошла до кардинала Медичи и заставила
обратиться к герцогу Урбинскому, из опасений, что и он может взяться за
оружие. Было условлено, что, независимо от решения вопроса о правах на
земли Монтефельтро, на которые претендовали и герцог и флорентинцы,
Франческо Мария становится главнокомандующим республики на один
год, начиная с сентября, и на второй год, при взаимном согласии сторон.
По этой же причине на службу Флоренции был нанят Орацио Бальони,
однако с тем, что она начнется только с июня, ибо до тех пор он имел
договор с венецианцами. Хотя это соглашение было заключено и от имени
его брата Малатесты, тот его не ратифицировал, так как до этого получил
некоторую сумму за присоединение к Ренцо да Чери с двумя тысячами
пехоты и сотней легких кавалеристов, и не хотел открыто нарушить
слово; но в то же время не хотел и дать новый повод для ссоры с
кардиналом и флорентинцами. Поэтому он сделал вид, что захворал и отправил
к Ренцо, пришедшему в Кастель делла Пьеве, две тысячи пехотинцев, сто
легких кавалеристов и четыре фальконета, извинившись за то, что по
болезни не может явиться лично. Кардиналу же Малатеста пообещал, что не
возьмет больше денег у его врагов и, как только истечет оплаченный ему
срок, ратифицирует договор о найме с флорентинцами, а до тех пор
постарается действовать как можно осторожнее, хотя полностью отказаться
от своих обязательств не в состоянии. Тем временем Ренцо с пятьюстами
всадниками и семью тысячами пехотинцев вторгся на территорию
Сиены в сопровождении тех же изгнанников оттуда, которые следовали за
герцогом Урбинским, чтобы попытаться сменить в городе власть. Если
бы ему сопутствовал успех, нет сомнения, что то же самое случилось бы
и во Флоренции, так как этим путем он мог проникнуть в сердце
флорентийских владений. В свою очередь флорентинцы, которые предвидели
эту опасность, хотели помешать противнику подойти к Сиене, поэтому
они отправили в ее окрестности все свои силы под командой Гвидо Ран-
гони79, назначенного по этому случаю главным наместником в войске.
Его задачей было заставить неприятеля потерять время, так как было
известно, что, если они не добьются скорого успеха, то вскоре почувствуют
нехватку денег, при этом Гвидо должен был по возможности помешать
доставке им припасов, поэтому, следя за продвижением противника, он
выставлял стражу в тех или иных городах поблизости от сиенских и
флорентийских владений. Во время этих перемещений солдат с места на
место случилось так, что кавалерийская рота Вителли80, перебиравшаяся
79 Брат Аннибале ди Никколо Рангони из ветви сеньоров Спиламберто. См. кн. 10, гл. 3,
прим. 11.
80 Который был на службе флорентинцев.
202
Книга 14, глава 15
из Торриты в Синалунгу, столкнулась с тремястами всадниками
неприятеля и была разгромлена; при этом был захвачен Джироламо Пеполи81,
заместитель Вителли, с двадцатью пятью конными латниками и двумя
знаменами. Сначала Ренцо двинулся на город Кьюзи, знаменитый
больше воспоминаниями о его древности и о подвигах его царя Порсенны82,
чем сегодняшними успехами, но этим городом он не овладел, так как, не
имея другой артиллерии, кроме четырех фальконетов, трудно осаждать
города, обороняемые солдатами. Затем Ренцо двинулся дальше и
оказался между Торритой и Синалунгой, намереваясь приблизиться к Сиене; но
так как, находясь среди враждебных городов, он не мог запасаться
провизией, чтобы добыть ее силой, он напал на замок Торриту, охраняемый
сотней конных латников графа Гвидо Рангони и пятьюстами
пехотинцами. Оттуда он ушел, ничего не добившись, и, продолжая свой путь,
добрался до Монтелифре, а затем до Баньо а Раполано, которое отстоит на
двенадцать миль от Сиены; там флорентинцы с самого начала поставили
графа Питильяно83. Однако граф Гвидо, своими умелыми и
стремительными действиями нарушив планы Ренцо, в тот же день вошел в Сиену
с двумястами легкими кавалеристами, оставив постоянно следовавшее
за ним войско позади. Подкрепление было близко, а престиж Ренцо
и у своих, и у врагов заметно снизился, к тому же у него явно не хватало
припасов, поэтому те, кто желал в Сиене смены власти, пали духом. Тем
не менее, Ренцо подошел к городским стенам на полмили, но так как
никаких волнений не произошло, и через день он снялся с места; и в тот же
день, но после его ухода, в Сиену вошли силы флорентинцев. Хотя они
начали преследование Ренцо, догнать его не удавалось, так как он ушел
намного раньше, поэтому войско остановилось, выслав вперед легкую
кавалерию и некоторое количество пехоты, ранее находившейся в Сиене.
Эти люди не причинили ему большого вреда, и, двигаясь с чрезвычайной
быстротой, так как его, вероятно, подгонял не только страх, но и голод,
он с позором бросил свои пушки по дороге, и они достались противнику.
Чтобы привести в порядок свое заметно уменьшившееся войско, Ренцо
остановился в Аквапенденте, чувствуя себя в безопасности, ибо он знал,
что флорентинцы не станут вторгаться в церковные пределы. Но когда
у него не осталось денег, а кардиналы Вольтерры, дель Монте и Комо84,
с которыми он должен был вести дела по велению французского
короля, стали им пренебрегать, Ренцо с небольшим числом оставшихся у него
людей отправился разорять Сиенскую Маремму, где он напал на Орбе-
телло, но тщетно. Флорентинцы, которые довели свое войско до моста
в Чентено, разделяющего владения Сиены и владения Церкви, видя, что
81 Джироламо Пеполи (1494-1551), кондотьер
82 Этрусский царь Клюзия, который в VI в. до н.э. напал на Рим.
83 Лодовико Орсини, граф Питильяно после смерти Никколо Орсини в 1510 г.
84 Антонио Мария Чокки дель Монте, кардинал Сан Витале, затем кардинал-епископ Альбано
(с 1521 г.). Скарамуцца Тривульцио, епископ Комо, кардинал Сан Чириако с 1517 г.
203
Φ. Пвиччардини. История Италии. Том 2
Ренцо не распустил свои отряды полностью, стали ему угрожать
нападением. Поэтому коллегия кардиналов, не желая распространения
этого пожара в церковных землях, выступила посредницей в примирении,
которое было выгодным для обеих сторон: флорентинцы хотели бы
избавиться от бесполезных расходов, а Ренцо был почти лишен
продовольствия и не надеялся собрать большие силы; к тому же дела французов
в Ломбардии пришли в окончательный упадок. Соглашение включало
в себя только взаимные обязательства о ненападении между
флорентинцами и сиенцами с одной стороны, и Ренцо с другой; в залог исполнения
договора в Риме были помещены пятьдесят тысяч дукатов, а
урегулирование взаимного ущерба предоставлено на усмотрение папы, когда он
приедет в Италию.
Той же зимой в Лукке случилось опасное происшествие. Выходец из
знатной семьи Винченцо ди Поджо и Лоренцо Тотти под предлогом
частной ссоры, но скорее движимые честолюбием и нищетой, взялись за
оружие и убили во дворце коммуны гонфалоньера Лукки, а затем, объехав
весь город, перебили еще несколько жителей, своих врагов. Они навели
на горожан такой страх, что никто не отважился противостоять
заговорщикам, но когда первый порыв угас, те сами убоялись расплаты за
совершенное ими тяжкое преступление, и прибегнув к посредничеству части
сограждан, на определенных условиях покинули Лукку. После этого
жители города стали повсюду их преследовать.
Положение в Ломбардии и Тоскане, как было сказано, успокоилось, но
ввиду отсутствия папы и раздоров между честолюбивыми кардиналами
коллегия оставила без всякого попечения церковные владения, поэтому
Сиджизмондо85, сын старинного правителя Римини Пандольфо Малате-
сты, почти в одиночку, с небольшой поддержкой, которую он имел в
городе, захватил его. И хотя по просьбе своих сотоварищей по коллегии
кардинал Медичи отправился в Болонью в качестве легата, чтобы
вернуть Римини и привести в порядок сильно расстроенные дела в Романье,
и ему было обещана помощь со стороны главнокомандующего Церкви
маркиза Мантуанского, ничего не было исполнено из-за отсутствия
денег, а также потому, что враждебные Медичи кардиналы препятствовали
всем решениям, которые могли увеличить его влияние.
85 Сиджизмондо ди Пандольфо Малатеста (1498-1553), кондотьер, последний из синьоров
Римини, которому в 1522 и 1527 гг. удавалось временно захватить город.
204
Книга 15
Глава 1
Опасения, что французский король снова пойдет на Миланское герцогство;
испанцы накладывают контрибуцию на итальянские государства.
Адриан VI в Риме. Кесарь стремится к соглашению с венецианцами;
английский король сообщает королю Франции о перемирии с кесарем.
Грамота о государственных привилегиях, выданная кесарем
флорентинцам. Меры, принятые кесарем к виновным в попытке мятежа
в Испании. Родос попадает под власть Сулеймана. Римини возвращается
к папе; снятие с герцога Урбинского церковных наказаний. Повторное
пожалование Феррары герцогу д'Эсте. Сдача Миланского замка.
Хотя последняя победа над французами принесла Ломбардии
успокоение, сохранялась опасность того, что французский король через
некоторое время снова нападет на Миланское герцогство, ибо посланные
им в Италию капитаны и конные латники вернулись домой целыми и
невредимыми, а его королевство пребывало в мире и на него никто не
посягал. Ктому же швейцарцы, как и прежде, были готовы поступить к нему
на службу, и венецианский сенат оставался его верным союзником;
поэтому кесарские капитаны были
вынуждены содержать войско
и выплачивать ему жалование, что
было весьма нелегко, так как они
не получали денег ни от кесаря,
ни от Неаполитанского
королевства, а миланские владения были
слишком истощены, чтобы
выдержать такие расходы и прокормить
столько солдат. Поэтому, несмотря
на протесты населения и коллегии
кардиналов, большая часть людей
была размещена на территории
Церкви, и когда в Риме проездом
находился до Шарль де Ланнуа1,
назначенный после смерти дона
Рамондо де Кардоны
вице-королем Неаполя, вместе с доном
Хуаном Мануэлем они решили, что
в течение ближайших трех меся-
Х.Пантоха де ла Крус, копия с портрета
Тициана (ок.1530). 1605. Дворец Буэн Ретиро,
Мадрид.
1 Шарль де Ланнуа (1487-23.09.1527), бургундский дворянин, с 1515 г. и советник принца,
будущего Карла V. Кавалер ордена Золотого Руна в 1516 г., в 1521 г. губернатор Турне, вице-
король Неаполя в 1522-1527 гг.
205
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
цев ежемесячно Милан будет выплачивать двадцать тысяч дукатов,
флорентинцы — пятнадцать тысяч, генуэзцы — восемь тысяч, Сиена — пять
тысяч и Лукка — четыре тысячи. Хотя все эти города высказали свое
недовольство, из опасений перед армией каждый был вынужден
согласиться; испанцы говорили, что эта мера необходима, потому что сохранение
войска позволит защитить Италию. По истечении вышеуказанного срока
разверстка налога была повторена, но в гораздо меньших размерах.
При таком положении дел Италия, угнетенная непреходящими
бедствиями и напуганная будущими, с нетерпением ожидала приезда папы,
который своей властью мог бы уладить многие споры и покончить со
многими беспорядками. Хотя кесарь, который в эти же дни морем
добрался до Испании и по пути беседовал с английским королем, просил
понтифика подождать его в Барселоне, куда он хотел отправиться,
чтобы лично поздравить его с избранием, тот отказался это сделать. То ли
он, зная, что кесарь находится в очень удаленной части Испании, не
пожелал терять времени в преддверии неблагоприятного сезона, то ли
опасался, что кесарь попытается отдалить его отъезд в Италию, или, как
говорили многие, папа стремился развеять изначально
установившееся мнение о его чрезмерной преданности кесарю, которое могло
помешать ему установить всеобщий мир между христианами, чего он твердо
решил добиваться. Итак, папа по морю отправился в Рим, куда прибыл
двадцать девятого августа при большом стечении народа и всей курии;
и хотя всеобщее ожидание его появления было беспримерным (ибо Рим
в отсутствие пап кажется не городом, а пустыней), это зрелище привело
присутствующих в смятение, потому что перед ними предстал
понтифик из варваров, совершенно незнакомый с делами Италии и курии, и не
принадлежащий даже к тем нациям, которые стали привычными в
Италии благодаря долгому общению. Эти грустные мысли были
подкреплены тем, что по прибытии папы в Рим началась эпидемия чумы,
истолкованная как дурное предзнаменование будущего понтификата, и она
свирепствовала всю осень. Первыми намерениями папы было заняться
возвращением Римини и уладить ссору, разгоревшуюся между двумя его
предшественниками и герцогом Феррарским. Поэтому он послал в Ро-
манью полторы тысячи испанских пехотинцев, которых привез с собой,
чтобы безопасно пересечь море.
Пока он занимался этими делами, кесарь решил, что для упрочения
положения в Италии важно развести венецианцев с французским
королем и, в надежде, что сенат, разуверившись в успехе французов,
склоняется к замирению и не намерен ради чужих интересов подвергать
военной опасности свои владения, сговорился с королем Англии о
снаряжении посольства в Венецию с тем, чтобы предложить сенату объединиться
с кесарем для защиты Италии. Английский король еще до этого тайно дал
в долг денег кесарю для войны против короля Франции, а затем отбросил
притворство и открыто принял его сторону в споре. Послом кесаря стал
206
Книга 15, глава 1
Джироламо Адорно, а английского короля — Ричард Пэйс2; ожидались
также послы брата кесаря Фердинанда, эрцгерцога Австрии, участие
которого в соглашении было обязательным ввиду существовавших между
ним и венецианцами разногласий. Также король Англии прислал
герольда, чтобы объявить французскому королю войну, если он не заключит
с кесарем всеобщее перемирие во всех странах света, при участии
Церкви, Миланского герцогства и флорентинцев; кроме того, он выставил
жалобу, что тот перестал выплачивать ему обещанные пятьдесят тысяч
дукатов в год. Король отказал в перемирии и заявил, что не следует платить
тому, кто оказывает денежную помощь его врагам; после этого взаимное
раздражение увеличилось и послы обеих сторон были отозваны.
В этом году из Италии уехал дон Хуан Мануэль, который был послом
кесаря в Риме и пользовался большим влиянием. Перед отъездом он
собственноручно составил для флорентинцев обязательство относительно
того, что кесарь в своей грамоте, написанной в сентябре тысяча пятьсот
двадцатого года, обещал папе Льву подтвердить и повторно даровать
флорентинцам их привилегии на власть и их земли через шесть месяцев
по окончании первого рейхстага, который соберется после
коронационного торжества в Аахене, а до этого он пообещал сделать это через
четыре месяца после его избрания. Но, как он говорил, в то время это было
невозможно сделать по уважительным причинам; сообщив все это, дон
Хуан дал новое обещание от имени кесаря. Кесарь ратифицировал это
обязательство в марте тысяча пятьсот двадцать третьего года и оформил
его в виде пространной буллы.
Кесарь, как было сказано выше, в этом году приехал в Испанию, и по
прибытии сурово покарал многих лиц, которые были зачинщиками
мятежа, прочих же всех простил и освободил от наказаний. Чтобы наряду
с возмездием дать пример правосудия и милосердия, он призвал ко
двору герцога Калабрии Фердинанда, который отказался покинуть крепость
Хативы и стать во главе бунтующей толпы; Карл осыпал его почестями
и вскоре дал ему в жены вдову католического короля Жермену3, богатую,
но бесплодную, чтобы на нем пресеклась линия потомков старинного
арагонского короля Альфонса, ибо двое младших братьев Фердинанда
уже умерли, один во Франции, другой в Италии4.
Этот год был отмечен несчастливым событием, покрывшим великим
позором христианских государей: ближе к его концу турецкий султан Су-
лейман захватил остров Родос, который находился во владении родосских
рыцарей, ранее именовавшихся иерусалимскими рыцарями. После их
Ричард Пэйс, у Гвиччардини Риккардо Паччео (ок. 1482-1536), духовное лицо, дипломат,
в 1516-1526 гг. государственный секретарь короля Англии.
3 Жермена де Фуа (1488-1538), это был ее третий брак. Во втором браке она была замужем
за маркизом Бранденбургским Иоганном. В браке с Фердинандом Католическим у нее родился
сын, который почти сразу умер (1509). По некоторым сведениям, от любовной связи с самим
Карлом она родила дочь Изабеллу (1518-1537).
4 Альфонсо и Чезаре, сыновья неаполитанского короля Федерико Арагонского.
207
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
изгнания из Иерусалима5 они успешно защищали остров, находящийся
между владениями двух могущественных султанов, /турецкого и
египетского/ и за долгое время покрыли свой орден неувядаемой славой. Они
являлись своего рода оплотом христианства в этих морях, хотя подвергались
порицанию за то, что, преследуя всякий день корабли неверных, иной раз
они вольно обходились и с христианскими судами. Остров на протяжении
многих месяцев осаждала несметная армия во главе с самим султаном,
которая не упускала никакой возможности досаждать рыцарям то в
жестоких схватках, то прорывая подкопы и траншеи, то сооружая огромные
бастионы из земли и дерева, возвышающиеся над городскими стенами.
В этих занятиях погибло множество турок, но и число защитников заметно
уменьшилось, они были утомлены ратными трудами, порох заканчивался,
и дальнейшее сопротивление оказалось невозможным. Артиллерийским
огнем была разрушена значительная часть стены, и под многие места
в городе были подведены подкопы; нападавшие захватили первые
подступы и все время сжимали кольцо осады, поэтому рыцари были доведены
до последней крайности и заключили соглашение с султаном о том, что
великий магистр6 сдает ему город, а сам со всеми рыцарями и родосцами
получит право свободного выхода со всем имуществом, какое они смогут
вывезти. Ради их безопасности султан должен был удалить свой флот и
отвести сухопутное войско на пять миль от Родоса. В силу этого договора
Родос достался туркам, а христиане целыми и невредимыми добрались
до Сицилии, а затем до Италии; в Сицилии они застали целый флот,
который снаряжался (хотя и с опозданием по вине папы) для того, чтобы при
попутном ветре отправиться в Родос с продовольствием и боеприпасами.
Когда рыцари покинули остров, Сулейман, к вящему позору для
христианской веры, вступил в город в день рождества Сына Божьего, и в тот же день
отпраздновав свою победу многочисленными песнопениями и музыкой
в христианских церквах, искоренил там все христианские обряды и
превратил все родосские церкви, посвященные почитанию Христа, в мечети,
отведенные для культа Магомета. Таким постыдным для христианского
мира итогом распрей наших государей завершился тысяча пятьсот
двадцать второй год, который должен был бы послужить уроком на будущее.
Однако раздоры среди государей не утихли, и бедствия, случившиеся в
тысяча пятьсот двадцать третьем году, не уступали прежним.
В начале года семейство Малатеста, не будучи в состоянии
сопротивляться силам папы, через посредничество герцога Урбинского
заключило соглашение о сдаче Римини и его цитадели; они получили обещание,
хотя и неопределенное, о том, что Пандольфо7 будет обеспечен
некоторыми средствами к существованию, но оно не было исполнено. Затем
Иерусалим пал в 1187 г., после чего рыцари ордена госпитальеров, или св. Иоанна
Иерусалимского, перебрались в Сен-Жан д'Акр, затем на Кипр в 1291 г. и на Родос в 1309 г.
6 Филипп де Вилье де Лиль-Адан (1464-1534).
7 Пандольфо IV, или Пандольфаччо Малатеста (1475-1534), отец Сиджизмондо.
208
Книга 15, глава 1
герцог Урбинский отправился к папе, и благодаря сохраняющейся у
последнего и у всей курии блаженной памяти о понтифике Юлии добился
снятия взысканий и возвращения герцогства Урбинского с оговоркой
относительно соблюдения чужих прав; речь шла о Монтефельтро,
переданном флорентинцам, которые утверждали, что заняли папе Льву на нужды
защиты герцогства триста пятьдесят тысяч дукатов, а после его смерти
истратили в разных местах для обороны церковных владений более
семидесяти тысяч. Папа также снял опалу с герцога Феррарского,
пожаловав ему снова не только Феррару и все что он отнял у Церкви до войны
Льва против французов, но даже, к своему позору или к стыду его
советников, злоупотребивших его неопытностью, замки Сан Феличе и Финале,
каковые герцог захватил в начале войны со Львом, затем потерял еще до
кончины последнего, а теперь снова завладел ими в связи с отсутствием
понтифика на троне. Герцог Феррарский обязался помогать Церкви
некоторым количеством людей, если это потребуется для защиты ее
владений, и воздерживаться под угрозой суровых наказаний, вплоть до новой
утраты инвеституры и лишения всех своих прав, от дальнейших нападок
на апостольский престол. Папа недвусмысленно пообещал герцогу
вернуть также Модену и Реджо, хотя впоследствии ему объяснили, что такой
поступок нанес бы большой ущерб и, в сравнении с его
предшественниками, покрыл бы его имя позором, так что понтифик с каждым днем все
далее откладывал исполнение этого обещания.
Тем временем защитники Миланского замка, испытывавшие
крайнюю нужду во всем, кроме хлеба, и страдающие от болезней, согласились
на капитуляцию при условии сохранения им жизни и имущества, если до
конца дня четырнадцатого апреля не придет подкрепление; условие было
соблюдено, но к этому сроку большая часть из тех, кто находился внутри,
погибла. Кесарь согласился на передачу замка герцогу Франческо Сфор-
це, чем снискал большую похвалу среди итальянцев; в руках французов
оставалась в Италии только цитадель Кремоны8, в изобилии снабженная
всем необходимым. Однако все эти успехи не облегчили положения
жителей герцогства, стесненных вследствие того, что кесарское войско не
получало жалования; оно отправилось на квартиры в Асти и его
окрестностях и, взбунтовавшись по той же причине, разграбило все местности
вплоть до Виджевано. Поэтому миланцы, чтобы избежать риска и ущерба
для своей территории, были вынуждены обещать имперцам выплатить
им жалование за определенное время, что составляло около ста тысяч
дукатов. Но все эти неприятности не ослабили ненависти к французам
населения, которое не желало их возвращения отчасти вследствие
пугающих воспоминаний о нанесенных ему прежде обидах, отчасти
благодаря надежде на то, что опасность нового похода французского короля
на Милан рассеется, и тогда они избавятся от упомянутого бремени, ибо
кесарю незачем будет держать там солдат.
Замок Санта Кроче, построенный в 1370 и разрушенный в 1784 г.
209
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Книга 15, глава 2
Переговоры о мире между венецианцами и кесарем; посулы французского
короля венецианцам с целью удержать их при себе. Разноголосица мнений
в сенате; речь Андреа Гритти в защиту сохранения союза с королем
Франции; речьДжорджо Корнаро в пользу союза с кесарем.
Решение венецианцев и договор с кесарем, эрцгерцогом
Фердинандом и Франческо Сфорцей.
В это самое время продолжались переговоры между кесарем и
венецианцами, и все с нетерпением ожидали их исхода, который
оттягивался из-за всевозможных противоречий между ними и отсрочек,
выдвигаемых венецианцами. Эти отсрочки и также, вероятно, противоречия
были усугублены кончиной Джироламо Адорно, человека весьма умного
и несмотря на свою молодость умудренного опытом, который вел
переговоры довольно успешно и на редкость умело; на его место из Милана
был прислан от имени кесаря апостольский протонотарий Марино Ка-
раччоло9, много лет спустя произведенный понтификом Павлом третьим
в кардиналы. Эти переговоры шли в Венеции на протяжении многих
месяцев, поскольку французский король, со своей стороны, прилагал через
послов всевозможные усилия, чтобы их сорвать, обещая то в
письменном виде, то присылая доверенных лиц, вскоре прийти в Италию с
сильным войском; в связи с чем мнения сенаторов полностью разделились,
и они вели между собой непрекращающиеся споры. Многие не
советовали расторгать союз с королем Франции, полагая, что он скоро пошлет
в Италию свою армию, и король всячески старался поддерживать в них
эту уверенность, отправив в Венецию наряду со многими другими Ренцо
да Чери, который должен был подтвердить эти слухи и объявить, что для
этого все уже готово. Другие, зная из опыта о небрежности французского
короля в исполнении планов, сомневались в его приходе, и их мнение
подкреплялось письмами венецианского посла во Франции Джованни
Бадоера10, который, ссылаясь на сказанное ему герцогом Бурбоном (тот
уже втайне вступил в заговор против короля и желал, чтобы венецианцы
объединились с кесарем), утверждал, что в этом году французский король
не пойдет в Италию и не пошлет туда войска. Иных смущали неудачи
короля Франции и успехи кесаря, мысли о том, что последнего
поддерживают в Италии герцог Миланский, генуэзцы, флорентинцы и вся Тоскана,
и что, как полагали, на его стороне будет и папа; вне Италии он опирался
на своего брата эрцгерцога, чьи владения соседствовали с
венецианскими, и на английского короля, не прекращавшего военных действий в Пи-
9 Марино Асканио Караччоло (1468-1538), неаполитанец, в 1524 г. на короткое время
епископ Катании, с 1530 г. граф Галл арате, с 1535 г. кардинал-диакон Сайта Мария ин Аквиро.
В 1536 г. губернатор Милана.
10 Джованни Бадоер (1465-1535), венецианский дипломат, поэт и политик. Он выполнял
дипломатические миссии в Италии, Венгрии, Польше, Франции. Гвиччардини мог
познакомиться с ним в 1512 г. в Испании, где Бадоер был послом в 1512-1514 гг.
210
Книга 15, глава 2
кардии. При такой разноголосице мнений как между главами сената, так
и среди остальных, ввиду назревшей неотложной необходимости
принять решение, чего настоятельно требовали послы кесаря, был, наконец,
созван Совет приглашенных /т.е. сенат/, на котором Андреа Гритти, муж
весьма почитаемый в республике за свои выдающиеся деяния и
занимаемые им важнейшие должности, а также знаменитый во всей Италии
и у чужеземных государей, произнес, как передают, следующую речь:
— Хотя, достопочтенные сенаторы, я понимаю, что если буду
советовать не разрывать союза с королем Франции, некоторые могут
истолковать это против меня, как будто я исхожу из длительного опыта моего
общения с французами, а не из блага республики, но это не помешает
мне свободно высказать свое мнение, как и подобает доброму
гражданину. Более того, никуда не годится тот гражданин и сенатор, который по
какой бы то ни было причине воздержится от изъяснения другим того,
что он считает полезным для государства; впрочем, я не сомневаюсь, что
благоразумные мужи не подумают обо мне дурно, ибо они примут во
внимание не только каковы были всегда мои нравы и поступки, но и то,
что я вел переговоры с французским королем и его людьми
исключительно как ваш собрат и по вашему поручению и повелению; и кроме
того, меня оправдывает, если я не ошибаюсь, убедительность тех
доводов, кои заставляют меня придерживаться этого мнения. Мы обсуждаем,
следует ли нам вступить в новый союз с кесарем вопреки нашим
обязательствам, принятым согласно союзному договору с французским
королем, что ведет, по моему мнению, только к тому, что мы увеличим
могущество кесаря, уже внушающее всем страх, до крайнего предела, когда
мы не сможем больше умерить его или ослабить, и это нанесет нам
великий ущерб. У нас нет никаких причин, оправдывающих наше решение,
ибо король всегда соблюдал наше соглашение, а если на деле он не смог
быстро возобновить военные действия в Италии, очевидно, что это было
вызвано лишь затруднениями, с которыми он столкнулся во
Французском королевстве, так как в походе заинтересован он сам. Эти
затруднения могут отсрочить его планы, но не отменить их, поскольку король
страстно желает вернуть себе миланские владения, а его могущество
столь велико, что он без труда выдержит первые наскоки врагов, и ничто
не помешает ему снова прислать огромные силы для войны по эту
сторону гор. И в том, и в другом мы могли убедиться на примере короля
Людовика, который благодаря могуществу своих войск, наличию защищенных
крепостей на границе и верности подданных легко сумел оказать
сопротивление, когда на Францию напали куда более великие силы, чем те, что
досаждают ей сегодня, и когда на нее напал почти весь свет. А в то время
как по всеобщему мнению он был утомлен войной и нуждался в
некоторой передышке, Людовик двинул в Италию новые войска. Разве не
поступил так же и нынешний король в первые годы своего царствования? Все
тогда полагали, что новизна правления и истощившиеся из-за непомер-
211
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ных расходов его предшественника средства короны заставят его
отложить войну на год. Поэтому нас не должно смущать его промедление,
которое не станет достаточным извинением для нашего отступничества,
ибо тот союзник, чье промедление является не добровольным, а
вынужденным вследствие возникших препятствий, не дает своему товарищу
справедливого повода для упреков и законного предлога для выхода из
соглашения. Наше решение должно соразмеряться с достоинством и
честью венецианского сената, но в неменьшей степени и с нашей выгодой,
а тем более с соображениями нашей безопасности. Ведь кому неизвестно,
сколь полезно было бы для нас и от скольких опасностей нас избавило бы
возвращение Миланского герцогства французскому королю, которое на
много лет подарило бы нам мир и спокойствие? Об этом
свидетельствуют события недавних лет, ибо когда нынешний король сумел его
отвоевать, мы вернули себе Брешию и Верону, в то время как до этого с
огромным трудом и расходами едва обороняли Падую и Тревизо, и пока король
мирно владел герцогством, мы в покое и безопасности управляли всеми
нашими землями. Этот пример должен быть для нас поучительнее, чем
воспоминания о Камбрейской лиге, так как французские короли на
опыте убедились в том, чего ранее не понимали, а именно в том, сколь
невыгодно для них выходить из союза с нами, а теперь они поймут это гораздо
лучше, ибо теперь соперником короля выступает император, владеющий
множеством королевств и такой могущественный, что его величие
заставит Франциска желать нашей дружбы и дорожить ею. Но кто, напротив,
не видит и не знает, насколько опасным будет для нас, если король
Франции полностью откажется от притязаний на Италию? Кто тогда помешает
кесарю завладеть герцогством Миланским для себя или для своего брата?
Ведь до сих пор он не даровал инвеституру на него Франческо Сфорце,
и если, в чем не следует сомневаться, у него будет возможность так
поступить, кто поручится за его желания? Кто может дать гарантию в том, что,
поскольку Миланское герцогство является ступенью к овладению всей
Италией, чувство справедливости и чести возобладает в кесаре над
честолюбием и алчностью, присущими по природе всем великим
государям? Разве нас убеждает в этом умеренность и сдержанность его
министров в Италии? Почти все они испанцы, народ коварный, хищный и
ненасытный не в пример прочим. Итак, если кесарь или его брат Фердинанд
завладеют Миланом, в какое положение попадет наше государство,
которое очутится в окружении их владений как со стороны Италии, так и
Германии? На что мы сможем надеяться, когда в его руках окажутся
Неаполитанское королевство, папа и другие зависимые от него итальянские
земли, притом что все они будут настолько истощены и обессилены, что
нам не придется ожидать от них никакой поддержки? Если герцогство
Миланское достанется французскому королю и власть каждого из
государей будет уравновешивать другую, никто не станет опасаться могущества
одного из них, поскольку будет защищен и гарантирован могуществом
212
Книга 15, глава 2
другого; более того, уже страх перед приходом французов охраняет всех
остальных, ибо он не позволяет имперцам предпринимать какие-либо
шаги. Поэтому их угроза относительно того, что, если мы не вступим
в союз с кесарем, они направят против нас свое войско, мне
представляется скорее смехотворной, чем внушающей ужас, ведь война с
венецианским сенатом — дело нелегкое и не обещающее скорой победы. К тому же
она не гарантирует, что французский король тогда откажется от похода,
скорее напротив, ведь, как ясно всякому, если имперцы бросят нам
вызов, мы будем вынуждены предложить королю такие условия, что они
побудят его выступить, даже если бы он и не очень хотел этого. Разве не
случилось то же самое при короле Людовике, когда их нападки и
предательство заставили нас обратиться к королю с такими предложениями
(и я тогда из его пленника стал вашим послом), что, несмотря на
серьезную угрозу, которой в то время подвергалась сама Франция, он отправил
свое войско в Италию, хотя поход и оказался неудачным? Не думайте, что
если бы имперцы считали нападение на нас самым верным средством
привлечь нас к союзу или предотвратить приход французского короля,
они стали бы откладывать войну в долгий ящик. Разве их капитаны не
привыкли утолять свою корысть военной добычей и прочими
прибытками? Разве они отказывались в случае необходимости содержать свое
войско за счет другой страны, чтобы избавить от расходов своих союзников
и тем самым получить возможность выжимать из них деньги? Однако
они убедились, что наше могущество мешает принуждать нас к чему бы
то ни было и что в ожидании войны с французским королем, которая
может разразиться со дня на день, им не стоит ввязываться в другую войну
и заставлять сильное и богатое государство обращаться к французам
с выгодными для них предложениями, чтобы те пришли в Италию. Пока
у них остаются такого рода сомнения и опасения, они не станут
захватывать Миланское герцогство для себя и их угрозы напасть на нас останутся
пустым звуком; но если они убедятся в том, что мы их боимся, то смогут
сделать и то, и другое. И когда они так поступят, что вполне вероятно, нам
не на кого будет пожаловаться, кроме как на собственную чрезмерную
робость и излишнее желание сохранить мир. Мир благословен и
желателен, когда избавляет от тревог, когда не влечет за собой новые опасности,
когда позволяет людям отдохнуть и облегчить бремя их расходов; но
когда он ведет к противоположным результатам, это только обманчивая
видимость мира, а на деле это губительная война; это смертельный яд,
принимаемый под видом спасительного лекарства. Итак, если мы, вступив
в союз с кесарем, помешаем королю Франции совершить поход в Италию,
дадим кесарю возможность в любой момент завладеть Миланским
герцогством, а после этого обратить свои помыслы против нас, это означает,
что ценой величайшего позора, запятнав предательством честь нашей
республики, мы добьемся дальнейшего возвышения государя, который
обладает как могуществом, так и честолюбием, и который вместе со сво-
213
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
им братом полагает, что все владения нашей Террафермы принадлежат
ему; одновременно мы отлучим от Италии другого государя, чье величие
служит залогом свободы всех остальных и кто весьма заинтересован
в дружбе с нами. Того, кто защищает эти столь очевидные и ощутимые
доводы, нельзя обвинить в пристрастии и в том, что он исходит из
собственной пользы, а не движим любовью к республике. Нам не придется
усомниться в ее безопасности, если Господь поможет вам принять
правильное решение с таким же великодушием, с каким он наделил наш
сенат его великой мудростью.—
Однако Джорджо Корнаро, гражданин не менее уважаемый и
известный своим благоразумием, чем любой другой член сената, возразил на
эту речь следующим образом: — Конечно, досточтимые сенаторы, нам
предстоит принять весьма важное и сложное решение, однако, когда
я размышляю над тем, сколь велики в наше время честолюбие и
вероломство государей и насколько их природа разнится с природой республик,
управляемых не личными прихотями, а общим согласием, более
умеренных и осмотрительных, и, в отличие от тех, никогда продерзостно не
отступающих от всего, хотя бы внешне справедливого и достойного, я
всякий раз делаю вывод, что для нас будет крайне опасно, если герцогство
Миланское достанется более могущественному чем мы государю. Ведь
соседство с ним чревато для нас вечными тревогами и беспокойством,
и даже в мирное время постоянными помыслами о войне, независимо от
того, в каких бы совместных союзах и договорах мы бы ни состояли. Об
этом можно найти множество примеров в древней истории, да и в
современной они есть, но какой из них является более поучительным, чем тот,
который к нашему прискорбию, навечно запечатлен в наших сердцах?
Наш сенат помог войти в Милан французскому королю Людовику при
участии многих здесь присутствующих, и мы всегда сохраняли верность
союзным обязательствам с ним, хотя испанцы и немцы неоднократно
предлагали нам порвать с ним на выгодных условиях и хотя мы твердо
знаем, что король не раз замышлял против нас дурное. Ни оказанные ему
благодеяния, ни данное им слово, ни наша постоянная помощь не
смягчили его величайшего желания навредить нам, так что в конце концов
он примирился ради этого со своими старинными и злейшими врагами
и вступил в направленную против нас Камбрейскую лигу. Поэтому, во
избежание опасностей, которые будут постоянно угрожать нам вследствие
ненадежного и рискованного соседства с великими государями нам
следует (если я прав), устремить все свои помыслы к одной цели: чтобы
герцогство Миланское принадлежало не королю Франции или императору,
а Франческо Сфорце или любому другому, у кого нет держав и империй.
От этого сейчас зависит наше спасение и в дальнейшем, если
сегодняшние обстоятельства изменятся, будут зависеть процветание и рост
нашего государства. Мы обсуждаем, следует ли нам хранить дружбу с
французским королем или вступить в союз с кесарем: первый вариант полно-
214
Книга 15, глава 2
стью устраняет от власти в Милане Франческо Сфорцу и открывает к ней
путь королю Франции, государю куда более могущественному, чем мы.
Во втором случае Франческо Сфорца упрочивает и обеспечивает свою
власть в герцогстве, поскольку кесарь отводит ему главное место в нашем
союзе и обещает английскому королю сохранить его власть,
следовательно, если бы он попытался отнять у него эти владения, то не только нанес
бы обиду нам и другим правителям Италии и дал бы им повод снова
повернуться к французам, но оскорбил бы и короля Англии, чего, как
всякий знает, он должен чрезвычайно остерегаться, а также восстановил бы
против себя всех жителей Миланского герцогства, сильно привязанных
к Франческо Сфорце. Тогда бы он подвергся многим опасностям и
невзгодам, и величайшему позору, так как нарушил бы свое слово, к чему
до сих пор отнюдь не был склонен, чего нельзя сказать о французах;
более того, нельзя заподозрить его в таких мыслях, ведь после смерти папы
Льва он вернул к власти Франческо Сфорцу, отдавал ему все крепости по
мере их приобретения и, в конце концов, наперекор суждению многих
передал ему Миланский замок. Почему же нам в таком случае не принять
то решение, которое сулит нам достижение наших целей, а не то,
которое явно противоречит тому, что нам потребно? На это возражают, что
для нашей республики опаснее, если герцогство Миланское достанется
кесарю, чем если его получит французский король, ибо король
вследствие величия кесаря и своего соперничества с ним будет почти
вынужден придерживаться союза с нами, кесарь же наоборот,— ввиду своего
могущества и тех притязаний на наши владения, которые предъявляют
он и его брат. Я полагаю, что такое мнение относительно кесаря
справедливо, ибо такова природа и обыкновения столь великих государей; но
дай Бог, чтобы не ошибались те, кто думает иначе относительно
короля Франции! Его предшественник должен был принимать во внимание
многие из этих же доводов, но алчность и честолюбие возобладали в нем
над честью и собственной выгодой. К тому же, причины, побуждающие
короля к союзу с нами, не будут действовать вечно, как и все
человеческие дела, они по природе изменчивы, ведь и кесарь смертен, как все
прочие люди; он подвержен всем капризам фортуны, как и многие
прежние, более великие государи. Давно ли, когда против него восстала вся
Испания, его положение казалось скорее плачевным, нежели завидным?
По крайней мере, одна угроза не так отличается от другой, как решение,
явно отрезающее нам путь к нашей цели, от того, которое позволяет нам
идти к ней. Кроме того, все эти соображения относятся к отдаленному
будущему, если же мы обратимся к настоящему, то не подлежит сомнению,
что отказ от объединения с кесарем сулит нам больше неприятностей
и опасности, ибо наш разрыв с французским королем, вероятно, заставит
его отложить войну до лучших времен, но сохранение союза с ним,
возможно, побудит его немедленно вступить в нее, что неизбежно повлечет
наши хлопоты и расходы. Какой же исход войны для нас более опасен?
215
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Если мы присоединимся к кесарю, можно быть почти уверенными, что
победа будет за ним, но на нее трудно рассчитывать, если мы останемся
в союзе с королем Франции. В союзе с кесарем нам не страшна победа
короля, в отличие от обратного, ибо в этом случае все силы победителей
будут направлены против нас, а кесарь не только не будет стеснен
никакими препятствиями, но даже окажется почти вынужденным захватить
герцогство Миланское. Что касается наших союзных обязательств, на
это легко ответить: мы обещали французскому королю помощь в
защите его владений в Италии, но не в возвращении того, что он утратит. Об
этом в нашем договоре ничего не сказано, и вышеприведенные доводы
к этому тоже не склоняют. Мы исполнили свои обязательства, когда при
потере Милана, вызванной нехваткой припасов по их вине, наши
конные латники потеряли больше людей, чем французы; мы их
выполнили, когда послали помощь Лотреку, вернувшемуся на войну вместе со
швейцарцами, и мы превысили свои обязательства, когда на протяжении
многих месяцев ожидали французскую армию, довольствуясь пустыми
обещаниями. Если король медлит по доброй воле, для чего нам отвечать
по его счетам? Если же по необходимости, то разве нас не оправдывают
те же резоны, если мы и обязаны? Не знаю, чем еще мы обязаны
королю Франции, ведь он покинул нас раньше, и не знаю, на что еще должен
быть способен один союзник ради другого, и чем могут ему помочь наши
беды. Я не утверждаю, что капитаны кесаря сейчас помышляют о войне,
но я бы не рискнул утверждать и обратное, ведь им нужно прокормить
свое войско в чужих владениях и таким способом они надеются привлечь
нас к союзу, особенно если французский король не придет, и кто верит
в это, по-моему, верит не зря, если иметь в виду нерадивость французов
и нехватку у них денег из-за войны, которую они ведут за горами с двумя
могущественными государями. Нельзя осуждать тех, кто поверит
подобным донесениям вашего посла, так как послы суть глаза и уши государей.
В общем, я повторяю еще раз, что нам надо всячески стремиться к тому,
чтобы Миланское герцогство принадлежало Франческо Сфорце, поэтому
для нас полезным будет то решение, которое защищает его власть, а не
то, которое ее полностью исключает.—
Авторитет двух этих граждан и приведенные ими доводы не
придали решимости сенаторам, а скорее наоборот, увеличили их
замешательство, поэтому сенат насколько можно оттягивал принятие резолюции,
побуждаемый к этому своей природой, важностью предмета, желанием
узнать, как поступит в конце концов французский король; но причиной
служили также и трудности, неизбежно вытекающие из необходимости
прийти к соглашению с эрцгерцогом. Неопределенность повышалась
еще из-за того, что французский король, усердно готовясь к войне,
прислал к венецианцам епископа Байё11 с просьбой отложить их решение
на месяц, до истечения которого, как он говорил, он придет в Италию
Лодовико ди Каносса, папский нунций во Франции.
216
Книга 15, глава 3
с невиданными в наше время силами. Пока сенат пребывал в сомнениях,
умер дож Антонио Гримани и на его место был избран Андреа Гритти, что
французам не помогло, а скорее повредило, ибо он, став дожем,
предоставил решение сенату, а сам не захотел ни на словах, ни на деле
становиться на чью-либо сторону. Король непрестанно слал к сенату все новых
людей с весьма щедрыми обещаниями; также стало известно, что с этой
же целью должны были приехать Анн де Монморанси12, впоследствии
великий коннетабль Франции, и Федерико да Боццоло, поэтому кесар-
ский и английский послы, обеспокоенные этим промедлением, объявили
сенаторам, что через три дня они удалятся и не станут продолжать
переговоры. Таким образом, сенат был вынужден определиться, и так как
доверие к французскому королю было подорвано его пустыми
обещаниями, ничем не подкреплявшимися много месяцев, он решил
заключить союз с кесарем, что и было сделано на следующих условиях. Между
кесарем, австрийским эрцгерцогом Фердинандом, герцогом Миланским
Франческо Сфорцей с одной стороны, и венецианским сенатом с другой,
заключается вечный мир и союз; сенат обязуется в случае необходимости
посылать для защиты Милана шестьсот конных латников, семьсот легких
кавалеристов и шесть тысяч пехотинцев; то же самое для защиты
королевства Неаполитанского, но только в том случае, если на него нападут
христиане, ибо венецианцы отказывались от безоговорочной помощи,
чтобы не вызвать нападения турок. Такие же обязательства взял на себя
кесарь в отношении обороны владений венецианцев в Италии против
всех; те должны были выплатить эрцгерцогу за восемь лет в возмещение
прежних разногласий и в силу принятого в Вормсе соглашения двести
тысяч дукатов. По заключении соглашения сенат, который уже уволил от
своей службы Теодоро Тривульцио, назначил главнокомандующим своей
армии герцога Урбинского Франческо Марию на тех же условиях.
Книга 15, глава 3
Попытки папы примирить христианских государей для похода против
турок. Как кардинал Волътерры впал в немилость у папы. Союз государей
с участием понтифика. Покушение на Франческо Сфорцу. Мятеж
в крепости Валенцы. Измена коннетабля Бурбона. Экспедиция Бонниве
в Италию; взятие городов на правом берегу Тичино. Просперо Колонна
застигнут врасплох; его первые решения. Французы в окрестностях
Милана. Смерть папы Адриана.
Почти все жители Италии полагали, что французский король,
убедившись, что вместо поддержки он встретит там враждебность, отка-
12 Анн, барон и с 1551 г. первый герцог Монморанси (1493-1567). С 1522 г. после битвы при
Бикокке он имел титул маршала Франции. Монморанси попал в плен при Павии в 1525 г.
и в конце Итальянских войн при Сен-Кантене в 1557 г. и участвовал в подписании Като-
Камбрезийского мира в 1559 г. С 1538 г. он был великим коннетаблем Франции.
217
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
жется от нападения на Миланское герцогство в этом году. Однако
стало известно, что король не только продолжает свои приготовления, но
и начинает уже перемещение войск, поэтому те, кто боялся его победы,
заключили между собой новый союз, убедив папу стать его главой.
Понтифик желал всеобщего мира, и прибыв в Италию, он призвал кесаря,
французского короля и короля Англии ввиду успешного наступления
турок сложить оружие, несущее угрозу для христианской республики и дать
своим послам в Риме широчайшие полномочия на этот счет. Наружно все
тотчас же с этим согласились, но когда начались действительные
переговоры, вскоре стало ясно, что это пустые хлопоты, ибо на пути к миру
возникли бесчисленные препятствия: краткосрочное перемирие не
устраивало кесаря, и вообще казалось бесполезным, а французский король не
хотел договариваться надолго. Тогда папа, то ли потому, что в нем
пробудилось прежнее благоволение к кесарю, то ли видя, что помыслы короля
Франции далеки от миролюбия, стал больше прислушиваться к тем, кто
уговаривал его не допустить, чтобы король снова завладел Миланским
герцогством. Эта перемена приободрила кардинала Медичи, который до
этого находился во Флоренции, опасаясь преследований со стороны
своих соперников, и в особенности кардинала Вольтерры, пользовавшегося,
как казалось, большим доверием папы; теперь же он приехал в Рим, где
был с превеликими почестями принят почти всей курией. Здесь он стал
хлопотать перед папой о том же самом совместно с послом кесаря
герцогом Сессы13 и поверенными английского короля.
Тем временем злая судьба кардинала Волатерранского, очень
часто путавшая его осторожные и хитрые планы, уготовала ему погибель,
а кардиналу Медичи позволила войти в большее доверие и расположение
к папе, который ранее испытывал великую благосклонность к Содери-
ни, ибо тот с помощью своей дальновидности, а также проникновенных
и ярких речей поддерживал в нем сильное желание установить
всеобщий мир среди христиан. Дело в том, что люди герцога Сессы задержали
в Кастельнуово близ Рима Франческо Империале, который был изгнан из
Сицилии и оправлялся во Францию, и нашли у него письма кардинала
к его племяннику, епископу Сентскому14, где он предлагал французскому
королю отправить флот для нападения на Сицилию, чтобы отвлечь силы
кесаря на ее защиту и тем облегчить отвоевание герцогства Миланского.
Весьма удивленный этим папа счел себя обманутым
притворщиком-кардиналом и, поддавшись уговорам герцога Сессы и кардинала Медичи,
заключил его под стражу в замке Святого Ангела, а затем назначил судей,
дабы допросить его как преступника, покусившегося на папское величие
13 Луис Фернандес де Кордова (1480-1526), герцог Сессы и граф Кабры. Он унаследовал
герцогский титул от своей жены и двоюродной сестры Эльвиры Фернандес де Кордова
и Манрике (ум. в 1524 г.), а та от своего отца Гонсальво, «великого капитана», получившего его
в 1507 г.
14 Джулиано ди Паолантонио Содерини, племянник кардинала, сменивший его в этой
должности в 1515 г.
218
Книга 15, глава 3
и подбивавшего короля Франции напасть на Сицилию, феод
апостольского престола. Хотя дознание продвигалось очень медленно, и кардинал
получил возможность защищаться с помощью адвокатов и поверенных,
но в отношении его имущества были приняты более жесткие меры, ибо
в тот самый день, когда Содерини был взят под стражу, папа захватил все
богатства, находившиеся в его доме. Благодаря поимке того же
Империале вскрылся заговор, устроенный в Сицилии в пользу французского
короля, и его участники, граф Каммараты, маэстро портолано и казначей
острова были четвертованы15.
По всем этим причинам папа стал еще более настроен против короля
Франции и начал ежедневно держать совет с кардиналом Медичи;
наконец, так как слухи о приходе французов постоянно множились, он решил
выступить против них и объявил в коллегии кардиналов, после
обычного предисловия относительно угрозы, нависшей со стороны турецкого
султана, что единственным препятствием на пути к предотвращению
этой угрозы для христианского мира является французский король,
который упорно отказывается заключить договор с другими государями.
Поскольку папе как викарию Христову и преемнику князя апостолов
надлежит всеми силами добиваться сохранения мира, ревность ко
всеобщему спасению принуждает его присоединиться к тем, кто желает
покоя для Италии, ибо от покоя или смуты в Италии зависят покой и
смуты во всем мире. Вследствие такого расположения папы, после того как
в Рим специально прибыл вице-король Неаполя, третьего августа была
составлена лига для защиты Италии, в которую вошли папа, кесарь,
король Англии, эрцгерцог Австрийский, герцог Миланский, кардинал
Медичи вкупе с Флорентийской республикой и генуэзцы. Срок ее действия
простирался до тех пор, пока живы ее участники плюс еще один год
после смерти любого из них, и вступить в нее мог каждый с согласия папы,
кесаря, английского короля и эрцгерцога, при условии, что он обязуется
разрешать споры путем благоразумия, а не силой. Для противостояния
тому, кто вознамерится напасть на одного из союзников в Италии, было
намечено собрать войско, в которое папа выставлял двести конных
латников, кесарь восемьсот, флорентинцы двести и герцог Миланский
двести, и еще двести легких кавалеристов. Понтифик, кесарь и герцог
Миланский обязывались предоставить артиллерию и боеприпасы, покрыв
все необходимые расходы; а для набора пехоты и на прочие военные
надобности папа выделял ежемесячно двадцать тысяч дукатов, столько
же герцог Миланский и такую же сумму флорентинцы, кесарь обещал
выплатить тридцать тысяч, Генуя, Сиена и Лукка — десять тысяч совместно;
впрочем, генуэзцы обязались снаряжать за свой счет флот и покрывать
другие расходы на свою оборону. Все эти траты предусматривались на
трехмесячный срок, также на дополнительное время, о котором объявят
15 Граф Каммараты Федерико Паделла. Портоланами называли сборщиков портовых
пошлин. Главный портолан Сицилии собирал налоги. Возможно, сам граф занимал эту
должность. Казначеем острова был Колавинченцо Леофанте, в 1523 г. ему было более 70 лет.
219
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
папа, кесарь и английский король; папа и кесарь получили право
назначить главнокомандующего всеми силами лиги; предполагалось, что им
станет вице-король Неаполитанский, чего особенно добивался кардинал
Медичи, который пользовался большим влиянием у имперцев, благодаря
его ненависти к Просперо Колонне. К этому союзу примкнул, хотя и
косвенно, маркиз Мантуанский, ибо папа и флорентинцы избрали его на
общий счет главнокомандующим их сил.
Однако ни союз, заключенный венецианцами с кесарем, ни
объединение стольких государей, сопровождавшееся такими тщательными
приготовлениями, не охладили пыла французского короля, который прибыл
в Лион и собирался с превеликим войском лично отправиться в Италию,
где известия об этом уже вызвали новые волнения. Брат Альберто Пио
Лионелло обманом захватил город Карпи, плохо охранявшийся Джован-
ни Кошей, назначенным туда Просперо Колонной,— кесарь подарил ему
Карпи, отобрав его у Альберто за измену империи. Самое серьезное
происшествие случилось в Миланском герцогстве, когда Франческо Сфорца
ехал верхом на самке мула из Монцы в Милан и его телохранители, как
обычно, следовали за ним в отдалении, чтобы герцогу не мешала пыль,
в летнее время изобильно поднимающаяся из-под конских копыт на
ломбардской равнине. В этот момент Бонифацио Висконти16, юноша
более известный знатностью рода, нежели богатством, почестями или
другими качествами, и движимый негодованием вследствие гибели Мон-
синьорино Висконти, павшего в Милане за несколько месяцев до этого
от рук Джироламо Мороне, не без ведома, как полагали, самого герцога,
приблизился к нему верхом на турецком коне. Когда кавалькада
подъехала к перекрестку, Бонифацио пришпорил своего скакуна, намереваясь
кинжалом ударить герцога в голову, но мул от испуга шарахнулся в
сторону, а горячий конь Бонифацио не сразу остановился, и так как всадник
был выше ростом и превосходил герцога высотой коня, удар,
направленный в голову, пришелся в плечо. Тогда нападавший вытащил меч, чтобы
ударить еще раз, но нанес только небольшой порез; поскольку уже
подоспели многие спутники герцога, Бонифацио обратился в бегство, и хотя
телохранители его преследовали, благодаря резвости своего коня ему
удалось укрыться в Пьемонте. Очень редко, возможно, никогда не бывает
такого, даже если ловкость и отвага соединяются с удачей, чтобы один
человек среди бела дня на оживленной дороге прикончил столь важного
государя, сопровождаемого вооруженным конвоем и солдатами, в сердце
его владений, а затем бежал и спасся. Раненный герцог удалился в Монцу,
уверенный в том, что в Милане его ждут заговорщики; Просперо и
Мороне, которые также не сомневались в заговоре, тотчас же приказали
схватить брата Монсиньорино, епископа Алессандрии17, добровольно
вручившего себя в руки Просперо под его слово. Его допросили и отправили
Племянник Паллавичино Висконти и Этторе Висконти по прозвищу Монсиньорино.
Паллавичино Висконти.
220
Книга 15, глава 3
в заключение в крепость Кремоны; мнения относительно того, был ли
он посвящен в замысел Бонифацио или нет, разделились. Почти в эти же
дни случилось так, что Галеаццо Бираго18 в сопровождении других
выходцев из миланских владений с помощью нескольких французских солдат,
уже находившихся в Пьемонте, вошел в крепость Валенцы с помощью ее
коменданта, родом савойца. Узнав об этом Антонио де Лейва, который
с частью легких кавалеристов и испанской пехоты был в Асти,
немедленно осадил крепость, и так как город был плохо защищен, а у
противника не было времени его укрепить, после артиллерийского обстрела на
второй день он был взят, а затем таким же образом взята и цитадель. Во
время первого и второго приступа были убиты около четырехсот человек
и многие взяты в плен, в том числе предводитель этой вылазки.
Французские войска непрерывно переходили через горы, а за ними
собирался выступить и король, но этому намерению помешал
вскрывшийся заговор герцога Бурбона, который по благородству королевской
крови, величине своих владений, достоинству своего ранга великого
коннетабля и широко известной доблести был самым влиятельным и
уважаемым сеньором Французского королевства, но уже много лет он не
пользовался расположением короля, не занимал тех должностей и не имел
того доверия, коего заслуживало его положение. К этому прибавилось,
что королева-мать выдвинула некоторые старинные права на владения
герцога и в Парижском парламенте потребовала их вернуть, вследствие
чего тот, видя, что король ничего не предпринимает, воспылал
негодованием и через посредство главного камергера Борейна19,
приближенного кесаря, вступил в союз с ним и с королем Англии с уговором, что для
установления более крепкой связи между ними кесарь выдаст за герцога
свою сестру Элеонору20, оставшуюся вдовой после смерти португальского
короля Мануэля. План заговорщиков основывался на том, что Франциск
собирается лично отправиться на войну, и чтобы укрепить его в этом
намерении король Англии умышленно старался внушить ему, что в этом
году он не нападет на Францию. Бурбон должен был, как только король
переберется через горы, вступить в Бургундию с десятью тысячами
пехотинцев, в глубокой тайне снаряжавшихся на деньги кесаря и английского
короля; и ввиду отсутствия Франциска и всеобщего благоволения к
герцогу со стороны населения Франции он не сомневался в своем успехе. Из
этих приобретений он должен был оставить себе Прованс, сменив звание
графа на титул короля Прованса; на это графство герцог претендовал на
правах наследника Анжуйской династии21; все остальное предназнача-
18 Галеаццо да Бираго (ум. в 1540), служил герцогу Миланскому, затем французам
и императору. Его сыновья под именем «Бираг» сделали карьеру при французском дворе;
Ренато (Рене) стал великим канцлером Франции
19 Адриен де Круа (ум. в 1555), сеньор де Борейн, граф де Рё.
20 Элеонора Габсбург (1498-1558), третья жена короля Манузла1, который умер в 1521 г.,
затем с 1530 г. вторая жена французского короля Франциска I.
21 Женой герцога Бурбона с 1505 г. была его двоюродная сестра Сюзанна Бурбон (1498-1521),
221
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
лось для короля Англии. Итак, под предлогом болезни Бурбон просил
извинения, что не может следовать за королем в Италию, и остался в
столице своего герцогства Мулене. По пути в Лион король побывал там, и так
как до него уже дошли какие-то намеки на заговор, открыто сказал
герцогу о том, что некоторые особы заронили в нем подобные подозрения,
однако он исходит прежде всего из многократно доказанной верности
и доблести герцога. В ответ на это Бурбон изъявил великую
признательность королю за столь искренний и непринужденный разговор и сказал,
что благодарит Господа, который даровал ему такого государя, чью
твердость не могут поколебать ложные обвинения и клеветы. Он обещал
королю, что как только ему станет легче, а это, как он надеялся, произойдет
через несколько дней, он отправится в Лион, чтобы повсюду
сопровождать Франциска. Но как только король прибыл в Лион, он узнал о
скоплении немецкой пехоты на границе с Бургундией; к поступившим ранее
сведениям прибавилось содержимое нескольких перехваченных писем,
проливавшее новый свет на заговор, поэтому был отдан приказ
арестовать посвященных в него Сен-Валье22, брата Ла Палиса Буази23,
начальника почт24 и епископа Отенского25, и главный распорядитель двора26
был послан с пятьюстами всадниками и четырьмя тысячами пехотинцев
в Мулен, чтобы задержать Бурбона, но поздно, так как тот, опасаясь
ареста и подозревая, что дороги перекрыты, тайно бежал в чужом платье во
Франш-Конте. Вследствие этих событий король решил не следовать
дальше, но, оставив при себе часть сил, предназначенных для новой войны,
все же отправил в Италию монсеньора Бонниве27, адмирала Франции,
с тысячью восемьюстами копьями, шестью тысячами швейцарцев, двумя
тысячами граубюнденцев, двумя тысячами жителей Вале, шестью
тысячами немецких пехотинцев, двенадцатью тысячами французов и тремя
тысячами итальянцев. Эта армия перешла через горы и, приблизившись
к границам миланских владений, выказала намерение идти в Новару.
Этот город, не снабженный гарнизоном и плохо укрепленный, с
разрешения герцога Миланского капитулировал, сохранив за герцогом цитадель,
и так же поступил Виджевано. Таким образом, вся территория на другом
берегу Тичино перешла под власть французов.
Просперо Колонна, уже давно хворавший, не думал, что французский
король будет упорствовать в своем решении идти в поход на герцогство
Миланское в этом году, поскольку венецианцы вступили во враждебную
единственная наследница Пьера II де Боже и дочери Людовика XI Анны, которые получили
Прованс от Рене Лотарингского, потомка анжуйских королей Неаполя.
22 Жан де Пуатье, сеньор Сен-Валье, граф Валентинуа.
23 Речь идет об Антуане де Шабанне (ум. в 1535 г.), епископе Пюи-ан-Велэ с 1514 г., который
не носил титула Буази, принадлежащего семье Гуффье.
24 Это был начальник отряда алебардщиков, а не почт, Эмар де При.
25 Жак Юро де Шеверни, епископ Отенский с 1505 г., ум. в 1546 г.
26 Рене, Бастард Савойский.
27 Гийом Гуффье, сеньор де Бонниве.
222
Книга 15, глава 3
ему лигу и вскрылся заговор герцога Бурбона. Поэтому он не смог с
должной поспешностью и тщанием собрать солдат, разбросанных по разным
местам, и сделать все необходимые приготовления. Теперь при
приближении противника он стал срочно сзывать своих людей, чтобы
помешать его переходу через Тичино; он рассчитывал сделать это,
запамятовав о том, как он пытался помешать Лотреку переправиться через реку
Адду28. О том, чтобы привести в порядок бастионы и укрытия в
миланских предместьях, большинство из которых за отсутствием попечения
было почти разрушено, Просперо даже не помышлял. Он собирал свое
войско на берегу между Аббьятеграссо, Боффалорой и Турбиго, в
удобном для обороны и не очень удаленном от Милана и Павии месте.
Однако французы, придя в Виджевано, убедились в том, что уровень реки,
вопреки ожиданиям Просперо, понизился, и начали переправляться
частью вброд, частью на лодках в четырех милях от имперского лагеря; для
артиллерии они навели мост там, где для этого не было никаких
препятствий и охраны. Из-за этого неожиданного поворота событий Просперо
был вынужден изменить все свои военные планы и тотчас же послать Ан-
тонио де Лейву с сотней конных латников и тремя тысячами пехотинцев
для охраны Павии. Сам он с оставшейся частью армии вернулся в Милан
и собрал капитанов на совет; ими единодушно было принято следующее
решение: если французы незамедлительно подойдут к Милану,
защищать его будет невозможно, ибо бастионы и укрытия в его предместьях,
не отремонтированные после недавней войны, по большей части
развалились, а из-за излишней уверенности Просперо в том, что он сможет
помешать форсированию Тичино, они остались в том же положении. Для
того, чтобы привести эти бастионы в пригодное для обороны состояние,
потребовалось бы три дня, поэтому следует предусмотреть все
возможные случаи; со всем старанием восстанавливать укрепления, но и
приготовиться к отходу, если французы появятся на второй или третий день.
Если они придут со стороны Павии, нужно отступать в Комо, если со
стороны Комо, то идти к Павии. Однако, как бывало неоднократно, злой рок
французов затуманил их разум и не дал воспользоваться столь удобным
случаем. То ли по нерадивости, то ли ради того, чтобы дождаться
подхода всех сил, немалая часть которых еще не явилась, они простояли трое
суток на берегу Тичино, а затем, соединившись между Миланом, Павией
и Бинаско, отправились (как я полагаю) в Санто Кристофоро,
находящееся в миле от Милана, между воротами Порта Тичинезе и Порта Романа,
разровняли площадки и выставили в авангарде артиллерию, выказав
намерение штурмовать город. Однако, ничего не предприняв, они остались
на ночлег в указанном месте, а через несколько дней перешли в
аббатство Кьяравалле, разрушили там мельницы и отвели воду от Милана,
отказавшись от штурма и перейдя к осаде, ибо помимо того что в городе
было множество вооруженных людей (и, как говорили, в том числе тыся-
См. кн. 14, главу 8.
223
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ча всадников) и жители по обыкновению нерасположены к
французскому королю, там находились около восьмисот конных латников,
восемьсот легких кавалеристов, четыре тысячи испанских солдат, шесть тысяч
пятьсот немцев и три тысячи итальянцев.
При таких обстоятельствах четырнадцатого сентября отошел в
лучший мир папа Адриан, к большому огорчению для членов лиги, которые
лишились не только поддержки папской власти, но и причитавшихся
с папы согласно союзному договору денежных сумм. По
кратковременности своего правления или по неопытности он оставил по себе бледную
память, но курии кончина папы доставила несказанную радость, ибо ее
члены желали видеть на его троне итальянца, или хотя бы особу,
воспитанную в Италии.
Книга 15, глава 4
Беспорядки и военные действия на территории Модены и Реджо. Усиление
гарнизона Модены испанскими пехотинцами в ожидании нападения
герцога Феррарского. Срочные меры, предпринятые комиссаром
Гвиччардини для защиты города. Герцог Феррарский занимает Реджо
и Рубьеру.
Вследствие смерти папы в церковных землях началась смута; еще до
его болезни вспыхивали искры будущего пожара, который мог бы
разгореться уже при жизни Адриана, если бы не был погашен отчасти по
воле случая, отчасти благодаря стараниям других. Еще до приезда папы
в Италию коллегия кардиналов поручила охрану Реджо и Рубьеры
Альберто Пио, и он постоянно удерживал тамошние крепости за собой,
используя различные предлоги и оправдания, а также неопытность
Адриана, и на протяжении многих месяцев не обращал внимания на
требования их вернуть. Он договорился с Ренцо да Чери, что как только начнется
война, тот в сопровождении некоторого количества конницы и
множества пехоты придет в Рубьеру, чтобы делать оттуда Ъылазки на римскую
дорогу между Моденой и Реджо и помешать доставке денег и депеш,
направляемых в Милан из Рима, Неаполя и Флоренции; при случае он мог
бы отважиться на нечто большее. Однако губернатор этих городов Фран-
ческо Гвиччардини вовремя распознал эти намерения и открыл папе,
к чему клонятся кроткие речи и просьбы Альберто и какая опасность
нависла с этой стороны над всем церковным государством. Эти доводы так
подействовали на понтифика, что в негодовании он заставил Альберто
под угрозой применения силы вернуть крепости, а тот, поскольку война
с французами была еще далеко впереди, не дерзнул отказать ему. Когда
впоследствии семейство Пио вернуло себе Карпи, Просперо
вознамерился отвоевать его и добился того, чтобы от имени лиги был нанят на
службу Гвидо Рангони с сотней конных латников, сотней легких кавалеристов
и тысячью пехотинцев, а также чтобы тысяча испанских пехотинцев,
224
Книга 15, глава 4
набранных герцогом Сессы для пополнения войска в Милане, для этих
же целей остановилась в Модене. Пока шли эти приготовления, Ренцо
да Чери, к которому благодаря его известности и в надежде на добычу
стекались многие конные и пешие, стал делать набеги на дорогу и
разорять окрестности. Уже после смерти папы он неожиданно напал с двумя
тысячами пехотинцев на Рубьеру, но так как гарнизон храбро ее
защищал и взять ее штурмом было очень трудно, нападение провалилось. При
этом в плен попал Тристано Корсо, один из капитанов его пехоты.
Скопление вышеупомянутых отрядов на этой территории, вызванное
разными причинами, привело к важным последствиям. После смерти
папы герцог Феррарский, не дождавшийся обещанного ему возвращения
соседних городов, посчитал, что раз уж папа Адриан отпустил его
прегрешения, теперь будет легче получить прощение за отнятое силой, чем
вернуть потерянное. Как и все остальные, он был убежден, что вследствие
раздоров между кардиналами, все усиливавшихся после кончины папы
Льва, избрание нового понтифика затянется, поэтому герцог решил
заняться отвоеванием Модены и Реджо, к чему, помимо прочего, его
подталкивала возможность воспользоваться услугами Ренцо да Чери,
который уже собрал двести конных латников и более двух тысяч пехотинцев.
Поэтому герцог нанял три тысячи пехотинцев, послал Ренцо три
тысячи дукатов и выступил к Модене, где гарнизон составляли только люди
Гвидо Рангони, вместе с которыми он поступил на службу к лиге, и их
было недостаточно, так как, хотя жителям опостылело господство дома
Эсте, городские стены были плохо укреплены и выстроены на
старинный лад, без бастионов, а рвы завалены, и никаких работ там давно не
проводилось. Поэтому губернатор и граф, забыв о прежних разногласиях,
прилагали совместные усилия, чтобы согласно принятому ранее
решению в Модену вошли испанские пехотинцы; они уже прибыли в Тоскану
и двигались медленно, но относительно своих намерений идти дальше
или остановиться в Модене говорили уклончиво. Однако, в конце
концов, после долгих упрашиваний, они согласились войти в город. Когда
об этом узнал герцог Феррарский, который с двумястами конными
латниками, четырьмястами легкими кавалеристами и тремя тысячами
пехотинцев дошел до Финале, он почти раздумал идти дальше, но так как
еще не все было потеряно и можно было надеяться с помощью Ренцо да
Чери захватить хотя бы Реджо, он продолжил свой поход, в расчете на
возможные беспорядки среди вражеской пехоты из-за невыплаты
жалования. Эти надежды были небеспочвенными, ибо коллегия кардиналов,
которой губернатор спешно сообщил о нависшей опасности, ничего не
предпринимала и даже не отвечала на донесения гонцов и на письма,
поэтому заплатить солдатам из общественных денег было невозможно. Тут
подошел день, когда испанцам причиталось жалование за второй месяц,
и если бы и удалось заплатить им всем, на дополнительные силы денег
не хватило бы. Делить их между Моденой и Реджо не было смысла, тогда
225
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ни один из городов не был бы защищен; в Реджо отсутствовали солдаты,
а настроения среди жителей отличались от моденских. Вследствие этих
затруднений губернатор и граф Гвидо решили сосредоточить усилия на
защите Модены, городе более важном виду его близости к Болонье и
привязанности к церковным владениям, а также более удобном для
доставки подкреплений и припасов. Поэтому они отправили в Реджо пятьсот
пехотинцев под командой болонца Винченцо Майято29, служившего
у графа Гвидо, и поручили ему, в случае невозможности оборонять город,
укрыться в цитадели, которую, как они надеялись, можно будет
защищать хотя бы несколько дней, для чего губернатор выслал ее коменданту
Джованбаттисте Змеральдо из Пармы денег, чтобы нанять триста
пехотинцев, и просил коммуну Реджо одолжить еще некоторую сумму для
оплаты других, ведь речь шла не только о безопасности владений
Церкви, но и о ее собственной; эта просьба осталась тщетной. Поскольку из-за
отсутствия средств никаким другим способом предупредить опасность,
грозившую Модене, было нельзя, губернатор созвал множество граждан
и сообщил им, что дела плохи и что ввиду недостатка денег для выплаты
испанским пехотинцам и для других необходимых расходов приходится
уступить город герцогу Феррарскому, хотя при наличии нужной суммы
можно было бы защититься. Остается лишь одна возможность помешать
этому: прибегнуть к помощи самих жителей, ибо в отношении будущего
не подлежит сомнению, что новый папа или коллегия кардиналов
позаботятся о Модене. Так как среди присутствующих нет никого, кто не
испытал бы на себе плоды правления герцога Феррарского и Церкви,
излишне было бы рассуждать на тему, какое из них более кротко и
менее сурово, и доказывать это людям, опирающимся на свой собственный
опыт. Губернатор просит их только не беспокоиться из-за той небольшой
суммы денег, которую он желает у них занять, ибо с точки зрения их
общего интереса и выгоды для частных лиц это вещь ничтожная в
сравнении с пользой иметь того синьора, который им больше подходит. Эта
речь была выслушана людьми, разделявшими чувства губернатора, с
сочувствием, поэтому в тот же день они собрали вскладчину между собой
пять тысяч дукатов, которые были выплачены испанцам и истрачены на
другие нужды, так что нападения герцога Феррарского можно было уже
не бояться.
Герцог же, не питая чрезмерных иллюзий относительно своих сил,
оставил Модену по левую руку и, объединившись по пути с Ренцо да
Чери, приблизился к Реджо, который немедленно ему сдался, а на
следующий день комендант после нескольких пушечных выстрелов сдал ему
и крепость. В свое оправдание он говорил, что призванный им
Винченцо Майято отказался войти в город, а деньги, присланные губернатором,
были отняты близ Пармы, куда кастелян отправил их, чтобы нанять
солдат. Как только герцог занял Реджо, Ренцо да Чери, призванный адмира-
Винченцо Майято (ум. ок. 1530 г.), кондотьер из Болоньи.
226
Книга 15, глава 5
лом Франции30, расстался с ним, после чего герцог, у которого было мало
пехоты, простоял несколько дней на берегу реки Секкьи, а затем осадил
городок Рубьеру, по поручению графа Гвидо охранявшийся Веккьо да
Конельяно31 с двумя сотнями пехотинцев. Надежда взять Рубьеру у
герцога была слабой, ибо замок невелик по размерам и хорошо укреплен
благодаря ширине и глубине рвов, а по всей длине стен город окружен
еще большим земляным валом. Несмотря на это, когда на следующий
день начался артиллерийский обстрел прилегающей к воротам стены,
капитан пехотинцев, то ли втайне условившийся с нападающими, то ли
напуганный начинающимися в замке волнениями, спрыгнул со стены
и явился к герцогу, предоставив себя и весь город в его распоряжение.
Тот немедленно вошел внутрь, подтянул к крепости артиллерию и так
устрашил коменданта по имени Тито Тальяферро да Парма32, что тот не
стал дожидаться даже первого выстрела, и хотя цитадель была хорошо
укреплена и снабжена достаточным гарнизоном, орудиями и всем
необходимым, сдал ее еще до наступления ночи. Взяв Рубьеру, герцог не стал
дальше вести свое войско в расчете, что из-за длительного отсутствия
папы на престоле пехоту, находящуюся в Модене, придется распустить;
кроме того, он питал и иные надежды, о чем будет сказано ниже.
Книга 15, глава 5
Французы захватывают Лоды; тщетные попытки взять Кремону.
Обстоятельства войны в Ломбардии; неудачные действия французов.
Соглашение между Просперо Колонной и герцогом Феррарским об уступке
ЫоденЫу о котором стало известно комиссару Гвиччардини. Отвоевание
имперцами Монцы; состояние враждующих армий. Тщетные попытки
заключить перемирие; отступление французов.
Тем временем Бонниве, отчаявшись захватить силой Милан,
оставался в Сан Кристофоро, между воротами Порта Тичинезе и Порта
Романа, в месте, окруженном рвами и водными преградами, и,
захватив Монцу, отправил монсеньора Баярда и с ним Федерико да Боццоло
с тремястами копьями и восемью тысячами пехотинцев против Лоди.
Туда с пятьюстами всадниками и пятьюстами пехотинцами,
служившими вместе с ним Церкви и флорентинцам, прибыл маркиз Мантуанский,
но опасаясь за свою собственную судьбу он удалился в Понтевико, а
покинутый город сдался французам. Захватив Лоди, Федерико навел мост
через Адду и с теми же силами переправился в окрестности Кремоны,
чтобы оказать помощь замку, защитники которого страдали от голода
и не зная, что в Италию вторглось королевское войско, в то самое время
когда адмирал приблизился к Милану, согласились капитулировать, если
30 Бонниве.
31 Веккьо да Конельяно или да Куньяно, кондотьер, ум. ок. 1525 г.
32 Тито (Габриеле) Тальяферри из Пармы (ум. в 1553 г.), кондотьер.
227
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
К.Портелли. Портрет Джованни Медичи
делле Банде Нере, ок. 1565 г. Институт
искусств, Миннеаполис.
до двадцать шестого сентября не
получат подкрепления. Федерико
подошел к замку, снабдил его
провизией и всем необходимым, и
решил атаковать город, полагая, что
Просперо Колонна не оставил там
большого гарнизона, хотя
маркиз Мантуанский на этот случай
прислал сто конных латников, сто
легких кавалеристов и четыреста
пехотинцев. Федерико разрушил
стены артиллерийским огнем, но
штурм оказался неудачным; затем
он произвел еще больший обстрел
и снова пошел на приступ, но
снова безуспешно. Потом он ушел
в Сан Мартино, где ожидал Ренцо
да Чери, с двумястами
всадниками и двумя тысячами пехотинцев
двигавшегося от Реджо; когда тот
прибыл, они вернулись под стены
и на протяжении многих часов разрушали их артиллерийским огнем, но
так как начались проливные дожди, стало понятно, что победить навряд
ли удастся, и на этом осаждающие остановились. В тот же день Меркурио33
во главе легкой кавалерии венецианцев, чьи люди собирались в Понте-
вико, перешел через Ольо и доскакал до лагеря противника. После
безуспешной осады тот ушел от Кремоны, так как войско испытывало
недостаток припасов, а пехотинцы, нанятые Ренцо, разошлись, потому что не
получили никаких денег, кроме тех, которые были посланы ему герцогом
Феррарским; отряд отправился осаждать Сонцино, но столь же неудачно.
Затем он разграбил городок Караваджо и пробыл в нем несколько дней,
и это служило венецианскому сенату помехой или оправданием в том,
что он не шлет в Милан обещанную помощь; свое промедление в
собирании сил он извинял тем, что венецианцы, как и капитаны кесаря, не
ожидали после своего разрыва с французским королем, что его армия придет
в Италию; сенат обещал прислать подмогу, как только неприятель уйдет
из окрестностей Кремоны и переправится обратно на другой берег Адды.
При таком положении вещей, когда обе стороны не торопились
покончить с войной, никто не рисковал поставить на карту все силы.
Адмирал не помышлял о штурме Милана и строил свои планы на том, что
противник распустит свое войско из-за нехватки денег или будет вынужден
покинуть город вследствие недостатка продовольствия. Хлеба в нем было
достаточно, но при таком многочисленном населении было множество
Меркурио Буа.
228
Книга 15, глава 5
и нахлебников; к тому же французы отвели воду и закрыли мельницы,
поэтому муки не хватало. Адмирал отозвал людей из Гьярададды и
поместил их между Монцей и Миланом, чтобы лишить миланцев, которые
не могли уже получать провизию, ранее подвозившуюся по дорогам от
Лоди и Павии, также и поставок с гор Брианцы. Но всего этого для
достижения желаемой адмиралу цели было недостаточно. С другой стороны,
по совету Просперо Колонны, который телесно страдал от тяжкого недуга
и был столь же истощен духовно, но из жажды сохранить первенство не
мог смириться с прибытием вице-короля Неаполитанского, прилагались
старания, чтобы перерезать вражеское сообщение с другим берегом Ти-
чино, ибо защищенность того места, где стоял неприятель, не позволяла
надеяться изгнать его вооруженным путем. С этой целью Просперо
добился прихода в Павию маркиза Мантуанского. Его появление заставило
французов, которые опасались за сохранность своего моста, навести
другой мост в Турбиго, на расстоянии в двадцать пять миль от Павии.
Кроме того, Просперо побуждал Вителли, который с ротой конных латников,
полученной от флорентинцев, в начале войны отправивших его в Геную,
и с тремя тысячами пехотинцев, оплаченных генуэзцами, захватил всю
территорию по ту сторону По, кроме Алессандрии, переправиться через
реку, чтобы помешать подвозу провизии для французов из Ломеллины.
Но на это не согласился генуэзский дож ввиду близости архиепископа
Фрегозо34, который находился в Алессандрии. Однако, так как
венецианцы, чье войско перешло через Ольо, ввиду опасности для Бергамо
отказывались переправляться через Адду, а та часть французов, которая ушла
из Караваджо, разместилась около Монцы, Просперо добился того, чтобы
в Треццо были отправлены четыреста легких кавалеристов и пятьсот
пехотинцев для пресечения поставки туда продовольствия.
Пока обе стороны занимались такой передислокацией, военные
действия сводились к легким стычкам, набегам и вылазкам, в которых
почти всегда проигрывали французы, и иногда с немалыми потерями.
Когда Джованни Медичи35 выступил из Милана, чтобы сопровождать обоз
с провизией, доставляемой в Милан из Треццо, имея двести конных
латников, триста легких кавалеристов и тысячу пехотинцев, он наткнулся
на восемьдесят французских копий, в большинстве из роты Бернабо'
Висконти36, и стал их преследовать. Затем, сделав вид, что отступает,
Джованни хитростью заманил их в устроенную им засаду из пятисот
стрелков, без труда разгромил их и большую часть перебил или взял в плен.
В другой схватке бургундец Сюкр также одолел шестьдесят конных
латников из роты главного конюшего37. Испанские пехотинцы неодно-
34 Федерико Фрегозо, архиепископ Салерно.
35 В июле 1522 г. Джованни Медичи оставил службу у французов, к которым перешел в марте,
и вернулся к Франческо Сфорце.
36 Бернабо ди Франческо Бернардино Висконти (ум. в 1552 г.), из рода синьоров Бриньяно,
рыцарь ордена Св. Михаила, кондотьер.
37 Галеаццо Сансеверино.
229
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
кратно нападали на французских, охранявших траншеи, которые были
сделаны для безопасного подхода к валам, и перебили немало врагов;
одновременно Паоло Луццаско38, с тремястами легкими кавалеристами
остававшийся в Пиццигеттоне, рыскал по окрестностям и доставлял
великое беспокойство тем, кто был в Кремоне. В устройстве ловушек
адмирал оказался столь же несчастлив, как и во всем прочем. Он вступил
в тайный сговор с Моргайте из Пармы, одним из взводных командиров
Джованни Медичи, о чем был осведомлен лишь Джанникколо' де' Лан-
ци и еще четверо легких кавалеристов, которые должны были во время
своего ближайшего дежурства на предвратном бастионе, выступавшем
за линию валов, встретить его людей. Случилось так, что в назначенную
ночь Моргайте решил привлечь к своему замыслу новых участников
и рассказал о нем одному из своих товарищей, который с виду
согласился с изменническим планом и посоветовал ему отправиться к часовым
и от имени Просперо Колонны приказать им в случае шума ничего не
предпринимать, дабы не помешать гонцу, посланному за солдатами из
лагеря осаждающих. Адмирал, в свою очередь, в ту же ночь подвел к
этому месту пять тысяч пехотинцев, чтобы они были готовы выступить при
получении сигнала, и поставил всю армию под ружье. Но когда Моргайте
отправился отдавать приказ часовым, его собеседник тотчас же
поспешил к Джованни Медичи и открыл ему заговор; тот появился на
бастионе, схватил замешанных в измене, допросил их и, согласно законам
военного времени, приказал прогнать сквозь пики39.
Однако казалось, что дела французов повсеместно клонятся к упадку,
ибо благодаря плодородию местности, окружающей Милан, и наличию
домашних мельниц трудности с нехваткой муки были преодолены,
поэтому надежда на то, что продовольствие в городе закончится, с каждым
днем улетучивалась. Вследствие частых потерь в стычках около Милана
французы лишились полутора тысяч боевых и других коней (tra utili е
inutili) и решались выбираться из лагеря только по необходимости
сопровождать обозы и добывать припасы, и только в большом количестве. Эту
позорную трусость адмирал обратил себе на пользу, говоря, что он ведет
войну не так, как другие французские капитаны, а с итальянской
умеренностью и сдержанностью; тем не менее, всякий раз, когда их пехота или
кавалерия встречалась с неприятелем, она охотнее обращалась в бегство,
чем вступала в бой.
Итак, капитаны кесаря уже не опасались штурма и блокады, и даже
рассчитывали помешать снабжению противника, но их по-прежнему
беспокоила нехватка денег, в отсутствие которых было трудно прокор-
38 Паоло Луццаско (ум. ок. 1555 г.), выходец из Вероны, кондотьер, в описываемое время
заместитель Джованни Медичи.
39 Наказание, исторически предшествовавшее избиению шпицрутенами, но более суровое,
равносильное смертной казни. (Известно у ландскнехтов как «закон длинных копий»). Оно
состояло в том, что осужденный проходил через два ряда пикинёров, которые кололи его
короткими пиками.
230
Книга 15, глава 5
мить солдат в Милане, и почти невозможно вывести их, в случае
необходимости, в поле. Эту трудность пытались преодолеть разными
способами, и в частности, Просперо, тайно заручившись согласием
вице-короля Неаполитанского и герцога Сессы, почти сразу после смерти папы
вступил в переговоры с герцогом Феррарским, который отверг
многочисленные просьбы адмирала вслед за захватом Реджо идти на
Кремону, и в конце концов согласился выплатить Просперо разом тридцать
тысяч дукатов и еще двадцать тысяч через два месяца, если тот
поможет ему вернуть Модену. Казалось, добиться этого будет несложно, ибо
если Просперо прикажет графу Гвидо Рангони, находящемуся на службе
у лиги, и испанским пехотинцам покинуть Модену, ничто не
помешает брошенному на произвол судьбы городу склониться перед герцогом.
Кроме интересов лиги, Просперо склоняли к такому решению личные
выгоды, дружба с Альфонсом д'Эсте, обычное для всех римских баронов
желание ослабить власть пап и надежда на то, что, когда у Церкви будут
отняты Модена и Реджо, легче будет получить Парму и Пьяченцу для
герцога Миланского. Пока шли эти тайные переговоры, известие о них
дошло до графа Гвидо, а через него до Гвиччардини, который понял, что
помешать им можно только если испанские капитаны (получившие щедрую
плату и охотно остававшиеся в городе, где с ними хорошо обходились)
откажутся покинуть Модену без приказа герцога Сессы, который прислал
их туда, ибо пока они находятся вне войска, Просперо Колонна не может
ими распоряжаться. Хотя губернатор был уверен, что герцог посвящен
в планы Просперо, он полагал, что находящийся в Риме кесарский
посол и коллегия кардиналов воспротивятся им, поэтому герцог не только
постыдится отдать такой приказ, но и будет вынужден по просьбе
кардиналов прямо запретить испанцам покидать Модену. Так оно и вышло.
Когда Просперо послал сказать графу Гвидо и испанцам, чтобы они для
нужд войны явились в Милан, граф отказался под разными предлогами,
в том числе ссылаясь на то, что он подданный Церкви и моденец, а
испанские капитаны, принявшие сторону его и губернатора, заявили, что
могут подчиниться приказу только герцога Сессы. Губернатор известил
об этом коллегию кардиналов, и герцог Сессы был немедленно вызван
на конклав40, где он, дабы не навлечь на себя и следовательно, на кесаря
подозрения, был вынужден письменно приказать своим капитанам
оставаться в Модене. Более того, поскольку ход событий часто бывает
противоположным людским планам, получилось так, что в коллегии были
прочитаны несколько писем Просперо, перехваченных губернатором, из
которых стали очевидны его замыслы, и тогда кардиналы из сторонников
французского короля, ранее препятствовавшие посылке денег, уже
начавших поступать в Модену стараниями кардинала Медичи, убедившись
в опасности упомянутых замыслов для короля, стали открыто одобрять
40 Очевидно, речь идет о вызове герцога в собрание кардиналов, съехавшихся для участия
в конклаве и выборов папы. На сам конклав посторонние не допускались.
231
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
посылку этих средств. Так же поступил и кардинал Колонна, чтобы
доказать остальным, что он ставит пользу апостольского престола превыше
всех прочих интересов. Хотя вследствие предпринятых мер
договоренность, достигнутая с Альфонсо д'Эсте, не осуществилась, вызвавшие ее
причины не были устранены, и ее авторы рассчитывали на то, что
вице-король Неаполитанский, который продвигался к Милану, хотя и не
спеша, с четырьмястами копьями и двумя тысячами пехоты, проходя
через Модену, выведет оттуда испанских солдат.
Но в Милане тем временем запасы продовольствия умножились, ибо
адмирал, опасаясь, как бы находившиеся в Павии солдаты не
захватили построенный им мост через Тичино, служивший для доставки в
войско всех необходимых вещей, удалил меньшую часть своего войска из
Монцы, чтобы усилить охрану моста тремя тысячами пехотинцев; часть
других он призвал к себе, а еще часть распределил между Мариньяно
и Аббьятеграссо, поблизости от моста; поэтому имперцы вернули себе
Монцу и получили возможность запасаться провизией более изобильно.
Во французском лагере, который простирался от аббатства Кьяравалле до
Павийской дороги и в этом месте был удален от Милана менее чем на
пушечный выстрел, насчитывалось восемьсот легких кавалеристов, шесть
тысяч швейцарцев, две тысячи итальянских пехотинцев, десять тысяч
гасконцев и французов; у моста через Тичино находились тысяча немецких
пехотинцев, тысяча итальянцев и столько же у Аббьятеграссо с Ренцо да
Чери. В Новаре было двести копий, между Алессандрией и Лоди — две
тысячи пехотинцев. В Милане же имелось восемьсот копий, восемьсот
легких кавалеристов, пять тысяч испанской пехоты, шесть тысяч
немцев и четыре тысячи итальянцев, помимо множества жителей, готовых
духом и телом сопротивляться французам. В Павии стоял маркиз Ман-
туанский с пятьюстами копьями, шестьюстами легкими кавалеристами,
двумя тысячами испанских пехотинцев и тремя тысячами итальянских.
В Кастельнуово ди Тортона с Вителли были три тысячи пехотинцев, хотя
немногим позже, когда часть французских сил подошла к Алессандрии,
он удалился в Серравалле, опасаясь, что обратный путь в Геную
окажется для него закрыт. У венецианцев насчитывалось шестьсот конных
латников, пятьсот легких кавалеристов и пять тысяч пехотинцев, тысячу из
которых они отправили в Милан по просьбе Просперо, желавшего
продемонстрировать всем их содействие, а спустя некоторое время еще часть
послали в Кремону, ввиду слухов о заговоре Никколо' Вароло41, который
бежал из города, опасаясь попасть в тюрьму.
Наконец, адмирал, озабоченный нехваткой продовольствия,
наступившими холодами и снегопадами, а также настояниями и жалобами
швейцарцев, которые не хотели больше терпеть испытываемые ими
неудобства, решил удалиться от Милана. Но прежде чем объявить о своем
41 Вероло или Верола из Кремоны (убит в 1527 г.), кондотьер, который неоднократно менял
хозяев.
232
Книга 15, глава 5
намерении, он добился для Галеаццо Висконти разрешения повидать
мадонну Кьяру42, знаменитую благодаря красе своего тела, но еще более
величайшей любви, питаемой к ней Просперо Колонной. Приехав в
Милан, Висконти завел разговор о перемирии, для обсуждения которого
на следующий день у насыпи собрались Аларкон43, флорентийский
комиссар Паоло Веттори и Джироламо Мороне, а со стороны адмирала
Галеаццо Висконти и управляющий финансами Нормандии44. Последние
предложили прервать военные действия на весь май и обязались
разместить свои войска в разных городах; в конце концов они были готовы
согласиться отвести их за Тичино, но капитаны кесаря не захотели,
чтобы это перемирие отняло у них шансы на победу, и потому отвечали, что
без ведома вице-короля не могут ничего решать. Спустя два дня
адмирал перед рассветом приказал доставить артиллерию на берег Тичино,
а когда наступил день, последовал за ней со всем войском, сохранявшим
боевые порядки, и казалось, что он готов дать сражение. Когда до города
дошла эта новость, не только жители и солдаты стали восклицать, что
хотят идти в бой, но и капитаны, как и более влиятельные лица просили
о том же Просперо Колонну, указывая на возможность легкой победы,
ибо силами они, по общему мнению, не уступали противнику, а
духовно его превосходили, к тому же отступление должно было посеять страх
в этой армии, о чем свидетельствовали и многие покидавшие ее тогда
же итальянские пехотинцы. Просперо обещали бессмертие и
непреходящую славу, которую он завоюет, если он увенчает свои многочисленные
победы этим последним торжеством и триумфом. Но Просперо всегда
твердо стоял на том, чтобы сколько можно избегать риска и не
полагаться на волю судьбы, поэтому он оставался непоколебим в своем решении,
как каменная крепость под порывами ветра, и отвечал что мудрому
военачальнику не подобает прислушиваться к призывам толпы и что он
не поведет своих солдат на противника, которому остается только
обороняться. Победа уже одержана и слава приобретена, ибо враг без риска
и кровопролития был принужден уйти; нужно умерять свои аппетиты,
и всякий без труда может убедиться, что, если дело обернется плохо,
потери будут несравненно выше, чем выигрыш в случае успеха. Такое
поведение всегда позволяло ему достойно выходить из любых
положений, и он многократно убеждался на опыте, что капитанам больше
вредят упреки в безрассудстве, нежели приносит пользы слава победителей,
ибо первые никто с ним не разделяет, и они целиком ложатся на него; но
похвала за военные успехи, по крайней мере, в людском мнении,
делится на многих. Он не хочет на склоне своих дней поступать иначе и
изменять своим правилам, которые на протяжении всей его жизни
приносили ему славу, пользу и величие.
42 Кьяру Висконти, его дочь, которая была любовницей пожилого Просперо.
43 Эрнандо Аларкон (1466-1540), военачальник Карла V, впоследствии вице-король Сицилии.
44 Тома Бойе, сеньор де Сен-Сьерг и де Шенонсо.
233
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Французы разделились на две части: адмирал с главными силами
остановился в Аббьятеграссо, отстоящем от Милана на четырнадцать
миль, а остальные отправил в Розате, в семи милях от города. Между
этими двумя точками... миль45.
Книга 15, глава 6
Конклав и избрание Климента VII. Ожидание действий нового папы.
Неудачная попытка Ренцо да Чери атаковать замок Ароны. Смерть
Просперо Колонны; суждение о нем автора. Перемены в способах ведения
войн после Карла VIII. Провал похода кесаря во Францию.
Однако через несколько дней после того как адмирал снялся с
лагеря, в котором он пробыл около..., на конклаве, продолжавшемся уже
пятьдесят дней, был избран новый папа. Сначала в выборах принимали
участие тридцать шесть кардиналов, затем к ним присоединились еще
трое; много времени они провели в спорах, вызванных не только
противоположными намерениями кесаря и французского короля, но и
большим влиянием кардинала Медичи. Ему противостояли все те, кто
следовал указаниям короля, и некоторые сторонники кесаря; в его
распоряжении были голоса шестнадцати кардиналов, желавших избрать только
его и никого другого без его согласия; кроме того еще пятеро тайно
пообещали подать за него голоса, если будет выставлена его кандидатура.
К тому же, на стороне Медичи был посол кесаря и все те, кто следовал его
указаниям, и хотя такой же поддержкой кардинал пользовался еще
после смерти папы Льва, теперь он вошел в конклав с твердым решением
ни при каких обстоятельствах или проволочках не отказываться от своих
расчетов, основанных главным образом на том, что для избрания папы
необходимо получить две трети голосов присутствующих кардиналов.
Их раздоры не умерялись ни нависшей над всей Италией опасностью,
ни угрозой для самой Церкви; напротив, каждая из партий старалась
оттянуть избрание в зависимости от хода военных действий, в
надежде на победу своей армии, и оно откладывалось бы и дальше, если бы
кардиналы, враждебные Медичи, а почти все они принадлежали к
старейшинам в коллегии, объединились для поддержки одного из своей
среды, а не для борьбы с ним: если бы они не стали преследовать
частные выгоды и удовольствовались тем, что кардинал Медичи не был бы
избран. Но согласие с примесью раздора и честолюбия редко приводит
к общей цели. Кардинал Колонна, злейший враг Медичи, но притом
высокомерный и порывистый по натуре, разругался со своими союзниками
в конклаве, которые отказывались избрать римлянина кардинала Джа-
кобацци46, принадлежавшего к той же партии и находившегося под
влиянием Колонны; по собственной воле он отправился к кардиналу Меди-
45 Около пяти километров.
46 Доменико Джакобацци (1444-1527), епископ Ночеры, кардинал с 1517 г.
234
Книга 15, глава 6
чи с предложением помочь в его
избрании папой. Тот втайне дал
ему собственноручную расписку,
что назначит его на собственное
место вице-канцлера и уступит
ему роскошный дворец47,
некогда построенный кардиналом Сан
Джорджо и подаренный Медичи
папой Львом; воодушевленный
этими обещаниями, Колонна
привлек к своей партии
кардинала Корнаро и еще двоих. Когда
об их намерениях стало
известно, многие другие, движимые,
как часто бывает на конклавах,
малодушием или честолюбием,
СТаЛИ Наперебой ПерехОДИТЬ на себастьяно дель Пьомбо. Папа Климент VII.
СТОРОНУ МедИЧИ, Опасаясь ОСТать- Ок.1531 г. Музей Пола Гетти, Лос-Анджелес.
ся последними, и в ту же ночь его
единодушно провозгласили папой, а на следующее утро, девятнадцатого
ноября, по обычаю провели торжественную баллотировку: это был тот
самый день, когда кардинал два года назад с победой вошел в Милан48.
Полагали, что наряду с прочим его избрание объяснялось его
большими прибытками от церковных бенефициев и должностей, ибо, вступая
в конклав, кардиналы условились поровну разделить на всех доходы
того, кто будет избран. Медичи хотел оставить свое имя Юлий, но
некоторые из кардиналов указали ему на то, что все папы, сохранившие свои
прежние имена, не прожили и года, поэтому он принял имя Климента
седьмого, либо в честь приближающегося праздника этого святого49,
либо в ознаменование того, что сразу после своего избрания он простил
и снял опалу с кардинала Вольтерры и его присных: хотя Адриан
накануне своей кончины объявил его лишенным права участвовать в конклаве,
тот явился туда с согласия коллегии и до конца сопротивлялся избранию
Джулио.
Новый понтифик повсеместно пользовался бесспорным уважением,
поэтому затягивание выборов, уже давно не откладывавшихся на столь
долгий срок, казалось, было оправдано тем, что на престол взошло столь
влиятельное и значимое лицо, ведь Джулио соединил власть во
Флоренции с величайшим могуществом Церкви, на протяжении многих лет при
Льве он руководил почти всеми делами папства, и его считали мужем
основательным и последовательным в своих решениях. Приписывая ему
47 Сан Лоренцо ин Дамазо, принадлежавший Раффаэле Риарио, кардиналу Сан Джорджо.
48 Это было 19 ноября 1521 г., а избрание папой на деле состоялось утром 18 ноября.
49 23 ноября.
235
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
немало из того, что исходило от Льва, всякий называл его человеком
честолюбивым, питающим великие замыслы, беспокойным и жаждущим
перемен; к этому добавлялись такие качества, как несклонность к
удовольствиям и усердие в делах, и не было никого, кто не ожидал бы от
него необыкновенных и великих свершений. Его избрание тотчас же
принесло успокоение церковным владениям. Герцог Феррарский,
устрашенный избранием столь могущественного папы и после прихода
вице-короля Неаполитанского утративший надежду на завоевание Моде-
ны, еще меньше ожиданий питал в отношении французов, которые до
этого делали ему через Теодоро Тривульцио, посетившего его лагерь,
самые щедрые предложения, лишь бы он присоединился к ним. Оставив
достаточные гарнизоны в Реджо и Рубьере, герцог вернулся в Феррару.
Затишье наступило и в Романье, куда под предлогом противостояния
враждебной партии, а на деле по наущению французов вторгся вместе
с другими гвельфами Джованни да Сассателло, изгнанный оттуда при
Адриане усилившимися тогда гибеллинами.
Французское войско было распределено между Аббьятеграссо и Ро-
зате, и адмирал, у которого оставалось не более четырех тысяч
швейцарцев, за ненадобностью отпустил пехоту из Дофинэ и Лангедока, а
тяжелую артиллерию отвел за Тичино, намереваясь дожидаться в своем
лагере подкреплений, снаряжаемых королем, ибо он не боялся штурма
и продовольствия там было в изобилии. Тем не менее, чтобы не терять
времени даром, он послал Ренцо да Чери с семью тысячами итальянских
пехотинцев на захват Ароны, сильно укрепленного города на границе
с Лаго Маджоре, принадлежащего Анкизе Висконти — ему на подмогу
Просперо Колонна оправил тысячу двести пехотинцев. Замок Ароны
доминирует над городом, поэтому занимать последний бессмысленно,
не овладев первым, поэтому Ренцо стал его обстреливать и после
нескольких штурмов, стоивших ему больших потерь, наконец, удалился,
истратив на осаду около месяца. Этим он подтвердил
распространившееся в Италии за последние годы мнение, что его действия уже ничем не
напоминают о той доблести, которую он проявил при обороне Кремы50.
Тем временем близилась кончина Просперо Колонны, хворавшего
уже на протяжении восьми месяцев, не без подозрений относительно
действия яда или какого-то любовного зелья; поэтому, если раньше он
всячески противился приходу вице-короля, теперь, не будучи в
состоянии управлять армией, он непрестанно его торопил. Наконец
вице-король явился, но, приблизившись к Милану, на протяжении нескольких
дней воздерживался от вступления в город, дабы засвидетельствовать
свое уважение к славе и известности столь великого полководца. Все же,
узнав о крайне тяжелом состоянии Просперо и о том, что тот почти
лишился рассудка, он въехал в Милан, желая повидать его, и это случилось
за несколько часов до смерти Колонны. Впрочем, иные говорят, что он
См. кн. 12, гл. 8.
236
Книга 15, глава 6
прибыл лишь после его кончины, пришедшейся на предпоследний день
года. Несомненно, что на протяжении всей жизни это был знаменитый
военачальник, но в последние годы он приобрел величайший авторитет
и известность; он был искушен в военном деле и имел в нем богатейший
опыт, однако не имел способности быстро использовать случайности,
которые предоставлялись благодаря расстройству в стане противника
или его слабости. Но его осторожное поведение не давало и противнику
легкой возможности разгромить его; от природы он был крайне
медлителен в своих поступках и его скорее всего назовешь «кунктатором»51,
однако он заслуживает похвалы за то что вел войну не столько мечом,
сколько умом и дал урок защищаться, не подвергаясь риску открытого
столкновения, кроме как в случае необходимости. Ведь в наше время
военное искусство претерпело большие изменения, поскольку до прихода
французского короля Карла в Италию главной боевой силой была
тяжеловооруженная конница, а не пехота, и осадные машины было очень
неудобно перевозить и использовать, поэтому, хотя армии часто
вступали в битвы, при этом было мало потерь и кровь проливалась редко,
города же оборонять было нетрудно, не столько из-за умения
защитников, сколько из-за бессилия нападающих, и не было такого
ничтожного и слабого городка, который бы не сдерживал на протяжении многих
дней натиск многочисленного неприятеля; поэтому чужие владения
было нелегко захватить силой. Но после прихода Карла в Италию ужас,
наводимый новыми народами, ярость пехоты, сражавшейся
по-другому, и особенно трепет, внушаемый артиллерией, наполнили всю
страну таким страхом, что тому, кто был неспособен сражаться в поле, не
оставалось никакой надежды на спасение, ибо люди, не приученные
оборонять города, сдавались при приближении противника, а если кто-
то и оказывал сопротивление, через несколько дней ему приходилось
капитулировать. Неаполитанское королевство и герцогство Миланское
подверглись нападению и были побеждены чуть ли не за один день;
венецианцы, потерпевшие единственное поражение, тотчас же утратили
все свои владения на терраферме; французы, даже не увидев
неприятеля, покинули Миланское герцогство. Затем человеческая
изобретательность, под впечатлением этих наступательных успехов, обратилась
к усовершенствованию способов обороны и снабжению городов валами,
рвами, фланками, насыпями и бастионами, и благодаря также
приумножению артиллерии, которая наносит больший урон атакующим, чем
защитникам, обороняющиеся города стали почти неприступными. Начало
этим нововведениям в Италии было положено, вероятно, во времена
наших отцов, после отвоевания Отранто52, когда герцог Калабрии
Альфонс, войдя в город, увидел многочисленные укрепления, построенные
51 Прозвище «Медлительный», которое носил римский полководец Фабий Максим,
воевавший с Ганнибалом.
52 Речь идет об изгнании турок из порта Отранто в Апулии в 1481 г.
237
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
турками и неизвестные итальянцам; однако, хотя память об этих
новшествах сохранилась, им мало кто подражал. Просперо с их помощью
дважды успешно защитил Милан, будучи единственным или первым,
кто и при нападении и в обороне перерезал неприятелю подвоз
припасов, затягивал военные действия, чтобы истощить его лишениями,
долгим противостоянием, усталостью и разладом. Ему удавалось побеждать
и защищаться, не давая сражений, не вступая в бой, не вынимая меча из
ножен и не преломляя копья. Таким образом, Просперо проложил путь
своим последователям, и после него многие войны, длившиеся
месяцами, были выиграны не столько силой оружия, сколько умением,
искусством, ловким использованием своего преимущества.
Таковы события, вершившиеся в Италии в тысяча пятьсот двадцать
третьем году. Тогда же всеобщее внимание было устремлено на
подготавливаемые могущественными государями планы войн по ту
сторону гор, но они закончились почти ничем. Кесарь и английский король
пришли к соглашению и пообещали герцогу Бурбону вступить в войну
с большими силами, каждый со своей стороны: в Пикардии и Гиени,
однако, маневры короля Англии в Пикардии ни к чему не привели, а
поползновения герцога в Бургундии оказались тщетными, ибо у него не
было денег для платы немецкой пехоте, так что некоторые из
немецких капитанов, договорившись с французским королем, увели часть
отрядов, поэтому герцог отправился в Милан. Кесарь, который не хотел
его появления в Испании, вероятно, чтобы не выдавать за него сестру53,
к чему стремился герцог, через Борейна послал ему титул своего
верховного наместника в Италии и убедил его оставаться там. На
испанском фронте дела у кесаря шли не лучше. Хотя обуянный воинственным
пылом он прибыл в Памплону, чтобы лично отправиться во Францию
и уже двинул свою армию через Пиренеи, захватив Сальватьерру /Сов-
тер/ близ Сен-Жан-Пьедепора, его нетерпение умерялось недостатком
возможностей. Из-за нехватки денег кесарь не мог держать столько сил,
сколько требовалось для большого похода и по той же причине ему
удалось собрать войско только к концу года, что увеличивало его трудности
ввиду холодной погоды в горах и недостатка провизии, которую
трудно было доставлять по столь длинному пути. Поэтому он был вынужден
распустить армию, собранную вопреки почти всеобщему мнению, так
что Фадрике де Толедо, герцог Альба54, пожилой и влиятельный
вельможа, в разгар войны говорил, что кесарь, во многом напоминавший
своего деда по материнской линии Фердинанда, в этом случае был больше
похож на деда по отцу Максимилиана.
См. выше, гл. 3. Элеонора Габсбург позднее стала женой Франциска I (1530).
54 Фадрике Альварес де Толедо и Энрикес (1460-1531), испанский гранд, член
Государственного совета, кавалер ордена Золотого Руна, дед знаменитого наместника
Нидерландов.
238
Книга 15, глава 7
Книга 15, глава 7
Соглашения союзников, заключенные с целью завершения войны.
Поведение папы. Успешные действия маркиза Пескары
иДжованни Медичи. Передвижения враждующих войск. Операция
венецианцев в Гарласко и Джованни д'Урбино в Сартиране.
Другие события войны в Миланском герцогстве.
Наступил тысяча пятьсот двадцать четвертый год, в начале
которого, благодаря затруднениям, с которыми встретились французы,
цесарские капитаны задумали покончить с войной и призвали в Милан
герцога Урбинского и венецианского проведитора Пьетро Пезаро,
чтобы обсудить дальнейшие военные действия. На этом совете было
единодушно принято решение, что как только в Милан прибудут шесть
тысяч, которые набирали люди вице-короля, соединенная армия
кесаря и венецианцев приблизится к неприятелю и попытается изгнать
его из миланских владений силой или измором. Войск было
достаточно, не хватало только денег, без которых невозможно было заставить
солдат выйти из Милана и других городов, так как им следовало
заплатить жалование еще за прошлые месяцы; кроме того, необходимо было
обеспечить его регулярную выплату в будущем, в полевых условиях.
Это препятствие было отчасти преодолено с помощью миланцев,
желавших избавиться от военных невзгод; они ссудили
герцогу/девяносто/тысяч дукатов, чему способствовал опыт предыдущего займа во время
осады Милана Лотреком: эти деньги вскоре были возвращены из герцогских
доходов. Свою помощь оказал и папа, который, памятуя о прошлых
событиях, очень опасался победы французского короля (хотя перед людьми
короля он искусно представлял обратное) и в глубокой тайне отсчитал
послу кесаря двадцать тысяч дукатов и распорядился, чтобы
флорентинцы, кои, по словам вице-короля, в силу союза, заключенного при жизни
Адриана, должны были выплатить ему новую порцию долга, погасили его
окончательно на сумму тридцать тысяч дукатов.
Впрочем, впредь папа не намеревался принимать сторону одного из
противников; более того, хотя кесарь и король прислали к нему сразу
после его избрания своих поверенных, первый Борейна, второй Сен-Мар-
со55, и каждый из них старался привлечь его в свой лагерь, папа решил,
что после того как теперешние бури затихнут, он будет поступать с той
умеренностью, которая подобает понтифику при ссорах между
христианами, и добиваться их примирения, не оказывая предпочтения никому.
Это решение было на руку королю, опасавшемуся, что папа будет так же
настроен против него, как до этого был настроен кардинал; но кесаря оно
огорчило, ибо он полагал, что в силу союзных обязательств, оказанной
им помощи после смерти Льва и во время выборов папы, Клименту не
следовало бы отдаляться от него. Ему было очень неприятно услышать
55 Франсуа Грин, сеньор де Сен-Марсо, камергер короля, владелец замка Ньей.
239
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
заявление папы о том, что, хотя он питает к Карлу все то же
расположение, теперь он перестал быть частным лицом и принял обязанности отца
всех христиан, поэтому в дальнейшем он может действовать только в
общих для всех них интересах.
Пока вице-король готовился выступить против неприятеля, он
послал Джованни Медичи осаждать Мариньяно, каковой город сдался ему
вместе с цитаделью; несколько дней спустя маркиз Пескары, который
не хотел сражаться под началом Просперо Колонны и прибыл в войска
только накануне его кончины, получил известие, что в городке Робекко
квартирует монсеньор Баярд с четырьмястами легкими кавалеристами
и многочисленной пехотой; он пригласил присоединиться к себе
Джованни Медичи и напал на них, захватил большую часть пеших и конных,
а остальных рассеял и тотчас же вернулся в Милан, чтобы не позволить
противнику, находящемуся в Аббаьятеграссо, преследовать его. В этом
деле он заслужил похвалы за свое искусство и храбрость, но более
всего за стремительность, ибо Робекко, которое отстоит от Аббьятеграссо
всего на две мили, удалено от Милана, откуда они отправлялись, на
семнадцать миль.
Итак положение сторон свелось к тому, что французы надеялись на
нехватку у неприятеля денег, а имперцы — на недостаток у тех припасов,
ибо они не рассчитывали силой выбить их из хорошо укрепленного
лагеря в Аббьятеграссо. Впрочем, последние ожидали получить подкрепление
в виде немецкой пехоты, а французы — от швейцарцев, так что адмирал
приказал сжечь Розате и отвел своих людей в Аббаьятеграссо,
намереваясь причинять неудобства неприятелю, сжигая и разоряя окрестные
места. Когда, наконец, прибыли немецкие пехотинцы, имперское войско,
возглавляемое герцогом Миланским, герцогом Бурбоном, вице-королем
Неаполитанским и маркизом Пескары и насчитывавшее тысячу шестьсот
конных латников, тысячу пятьсот легких кавалеристов, семь тысяч
испанских пехотинцев, двенадцать тысяч немцев и тысячу пятьсот итальянцев,
оставив для охраны Милана четыре тысячи пехотинцев, отправилось
в Бинаско, где через несколько дней соединилось с герцогом Урбинским,
имевшим шестьсот конных латников, шестьсот легких кавалеристов
и шесть тысяч венецианской пехоты. Тем временем кремонский замок,
чьи защитники страдали от голода, после неудачной попытки Федерико
да Боццоло, находившегося в Лоди, прийти им на помощь, сдался им-
перцам. Затем армия отправилась в Казорате, город, отстоящий на пять
миль от Аббьятеграссо, где адмирал, распределивший между Лоди, Нова-
рой и Алессандрией двести копий и пять тысяч пехотинцев, по-прежнему
оставался с восемьюстами копьями, восемью тысячами швейцарцев (через
несколько дней к ним прибавились еще более трех тысяч), четырьмя
тысячами итальянских пехотинцев и двумя тысячами немецких; провизии
у него все еще было в достатке, ибо в войске и по окрестностям имелось
на два месяца запасов. Укрепленный лагерь французов невозможно было
240
Книга 15, глава 7
атаковать, не подвергаясь величайшей опасности. Имперцы несколько
раз пытались переправиться через Тичино, чтобы прервать доставку
припасов неприятелю, овладеть городами, занятыми им на том берегу и
помешать присоединению к вражеской армии подкрепления, идущего из
Франции. Однако их останавливали опасения, что Милан окажется без
защиты. Наконец, они решили перейти через реку, посчитав, что ввиду
поддержки населения город не нуждается в большом гарнизоне. В Милан
вернулся герцог и с ним Джованни Медичи, имевшие в своем распоряжении
шесть тысяч пехотинцев. Остальные второго марта переправились через
Тичино близ Павии по трем мостам; главные силы разместились в Гам-
боло, прочие на соседних виллах. В связи с этим передвижением адмирал
немедленно отправил Ренцо да Чери на охрану Виджевано, и опасаясь
потерять этот город и другие опорные пункты в Ломеллине, утрата которых
привела бы почти к его окружению, за пять дней со всем войском перешел
через реку, оставив в Аббьятеграссо сто всадников и тысячу пехотинцев,
и расквартировал свой авангард вокруг Виджевано, главные силы в Мор-
таре в двух милях от Гамболо, где находился вице-король. Этот лагерь был
очень надежным и хорошо снабжался провизией, поскольку дорога через
Монферрат, Верчелли и Новару была безопасной, а припасы подвозились
почти непрерывно, из одного города в другой. На протяжении двух дней
адмирал выстраивал свое войско перед противником в боевой
готовности, но хотя тот и имел численное преимущество и превосходил
французов качеством солдат, он не стал вступать в сражение, не желая подвергать
риску почти верные шансы на победу, ибо из перехваченных писем
следовало, что у неприятеля иссякают деньги.
После того как имперское войско переправилось через Тичино,
герцог Урбинский с венецианским отрядом осадил город Гарласко,
укрепленный от природы, а также рвами и насыпями, где находились
четыреста итальянских пехотинцев. Этот город, расположенный между Павией
и Тромелло на том берегу Тичино, где герцог намеревался остановиться,
мешал не только его снабжению продовольствием, но и снабжению всей
армии. Начав с бомбардировки, герцог в тот же день пошел на приступ,
но его солдаты были отброшены. Тем не менее, многие из его людей
перебрались через рвы по горло в воде, вместе с несколькими
пехотинцами Джованни Медичи, и с таким напором атаковали, что ворвались
внутрь и перебили множество защитников. Затем войско подошло к Сан
Джорджо со стороны Пьеве аль Каиро, чтобы приблизиться к Сартиране,
укрепленному городу по эту сторону По, который мешал подвозу
продовольствия. Его охраняли Уго де' Пеполи и Джованни да Бираго56 с
некоторым количеством конников и /шестьюстами пехотинцами/. Туда
отправился Хуан де Урбина57 с артиллерией и двумя тысячами испанской
пехоты, который сначала занял город, а потом и небольшую крепость,
Джованни да Бираго, кондотьер из Милана, погиб в 1527 г.
Хуан де Урбина, испанский военачальник, он погиб в 1530 г. при осаде Флоренции.
241
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
перебив почти всех солдат и взяв в плен капитанов. Французы
выступили на помощь Сартиране, но противник их опередил, и, узнав по дороге
о случившемся, его войско остановилось в Мортаре.
В других частях герцогства Миланского их дела также шли не лучшим
образом. Оставленные в Милане солдаты принудили сдаться городок Сан
Джорджо сопра Монца, откуда в Аббьятеграссо поступало
продовольствие. Вителли отвоевал город Страделлу, жители которого, устав от
бесчинств немецкого гарнизона, ранее призвали французов из Лоди. Паоло
Луццаско встретился с большим отрядом французской конницы, обратил
его в бегство, а Федерико да Боццоло, вышедший из Лоди, чтобы напасть
на Пиццигеттоне, не добился успеха, и напротив, потерял много своих
людей убитыми и ранеными. Лишь группа французских всадников,
рыская между Пьяченцей и Тортоной, завладела четырнадцатью тысячами
дукатов, посланных в армию кесарем.
Книга 15, глава 8
Нанятые французами граубюнденцы, придя в Каприно, возвращаются
обратно. Французы теряют Аббьятеграссо; чума в Милане. Бонниве
в Новаре, затем в Романьяно и по ту сторону Сезии преследуемый
врагами. Штурмы и стычки; ранение и смерть Баярда. Возвращение
Бонниве во Францию. Италия на время избавляется от тягот войны, но
угроза ее возобновления сохраняется.
Ввиду вышеописанных трудностей адмирал строил свои расчеты на
двух возможностях: диверсии и прибытии подкрепления. Через гору
Монженевр должны были подойти четыреста копий, к которым
собирались присоединиться десять тысяч швейцарцев, а Ренцо да Чери вел на
территорию Бергамо через Валь ди Сазину пять тысяч пехоты из
Граубюндена навстречу Федерико да Боццоло, имевшему при себе множество
итальянских пехотинцев, поэтому адмирал был уверен, что войско кесаря
ради безопасности Милана должно будет вернуться обратно за Тичино.
Против вышеупомянутых сил герцог Миланский выслал Джованни
Медичи с пятьюдесятью конными латниками, тремястами легкими
кавалеристами и тремя тысячами пеших; соединившись с тремястами конными
латниками, тремястами легкими кавалеристами и четырьмя тысячами
венецианских пехотинцев, Медичи сблизился с неприятелем, подошедшим
к вилле Каприно58, между реками Аддой и Брембо, удаленной от Бергамо
на восемь миль. С частью своих людей он подъехал к позициям
противника, который вернулся восвояси, жалуясь, что не нашел в Каприно ни денег,
ни конницы, ни пехоты, обещанных Ренцо. Справившись с граубюнден-
цами, Джованни Медичи захватил Караваджо, затем переправился через
Адду и своей артиллерией разрушил мост через Тичино, построенный
французами в Боффалоре. В распоряжении французов между Миланом
58 У Гвиччардини «Кравина».
242
Книга 15, глава 8
и Тичино оставался еще город Аббьятеграссо, имевший достаточный
запас провизии и гарнизон в количестве тысячи пехотинцев под командой
неаполитанца Джироламо Караччоло. Этот городок, расположенный на
берегу большого канала, мешал доставке по нему продовольствия в Милан,
поэтому Франческо Сфорца, призвав к себе Джованни Медичи, выступил
для его отвоевания; помимо солдат, в походе участвовала вся миланская
молодежь. Артиллерийский обстрел начался при первых лучах солнца
и длился до полудня, затем наступающие пошли на штурм и в тот же день
взяли город. При этом особенно отличился Джованни Медичи,
проявивший тогда не только отвагу, коей он превосходил всех остальных, но и
благоразумие и зрелость, достойные выдающегося военачальника. Караччоло
был взят в плен, а многие солдаты перебиты, иных же Джованни Медичи
велел повесить за то, что они ранее от него дезертировали. После сдачи
города капитулировала и крепость на условиях безопасности для ее
защитников. Эта победа преисполнила жителей Милана великой радостью, но
еще большей оказалась печаль, ибо из Аббьятеграссо, где началась чума,
через награбленную и перевезенную в Милан добычу были занесены
семена этой пагубной заразы, за несколько месяцев распространившейся
настолько, что в одном Милане погибли более пятидесяти тысяч человек.
По ту сторону Тичино, где должен был решаться исход войны, после
потери Сартираны адмирал, при новом приближении противника,
покинул Мортару и за два перехода удалился в Новару. Сил у него значительно
поубавилось, ибо не только пехотинцы, но и многие конные латники один
за другим возвращались во Францию. Единственным желанием
адмирала было продержаться до подхода подкрепления из швейцарцев, которые,
в количестве около восьми тысяч, уже приблизились к Иврее. /Имперские/
капитаны в свою очередь намеревались помешать их приходу и, чтобы
затруднить противнику подвоз припасов, захватывали соседние с Новарой
города и подвергали истреблению размещенные там французские
гарнизоны. Оставив своих солдат в Верчелли, дабы воспрепятствовать
вступлению туда швейцарцев, они разбили лагерь в Бьяндрате, между Верчелли
и Новарой, окружив его со всех сторон рвами, поваленными деревьями
и водными преградами. В конце концов адмирал, узнав, что швейцарцы
покинули Иврею и остановились на реке Сезии, которую не могли
перейти из-за поднявшейся в те дни воды, решил соединиться с ними, и
выступив из Новары, не столько, как полагали, для ведения военных действий,
сколько ради безопасности перебрался в Романьяно, расположенное на
одноименной реке. Здесь он испытывал недостаток продовольствия, к тому
же численность его войска все уменьшалось, поэтому он приказал навести
мост между Романьяно и Гаттинарой. Противник, со своей стороны,
перейдя из Бьяндрате в Бриону, расположился в двух милях от Романьяно.
Испытывая вышеуказанные трудности, французы на следующий день
переправились через реку, и если бы их передвижения тщательно
отслеживались неприятелем, он, можно полагать, одержал бы тогда полную победу.
243
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Однако мнения капитанов разделились; одни желали дать сражение,
другие хотели дать врагу беспрепятственно уйти. К тому же в командовании
армией не наблюдалось должного порядка и предусмотрительности. Один
лишь маркиз Пескары действовал с обычным мужеством и был достоин
верховного руководства; остальные, завидуя его доблести и славе,
старались скорее ее преуменьшить, наговаривая на него и противореча его
предложениям, вместо того чтобы сравниться с ним в поступках.
Весть об уходе французов поступила в лагерь имперцев с запозданием,
но когда о нем стало известно, многие легкие конники и пехотинцы без
знамен и не соблюдая боевого порядка переправились вброд чрез реку
и стали их преследовать. Они настигли последние эскадроны
противника и вступили с ними в стычки, и хотя французы, продолжая отход,
оказывали сопротивление и долго выдерживали этот натиск, в конце концов
им пришлось бросить семь артиллерийских орудий, множество
боеприпасов и провизии, не говоря уже о штандартах пехоты и кавалерии; при
этом и полегло их немало. Французы сделали вид, что собираются
заночевать в Гаттинаре, городке, отстоящем от Романьяно на одну милю, но тем
временем тайно выслали вперед обоз и артиллерию, и когда противник,
полагая, что они остановились, начал отступать, они прошли еще более
шести миль и разбили лагерь в Ровазенде со стороны Ивреи. В тот же
вечер имперцы беспрепятственно расположились на берегу реки, которую
перешли при первом свете луны; венецианцы за ними не последовали, так
как армия уже вступила на территорию герцога Савойского и они полагали,
что превысили свои союзные обязательства, согласно которым они
должны были только защищать герцогство Миланское. Французы продвигались
в правильном боевом строю, в арьергарде поставив швейцарцев, которые
отбросили первых всадников и пеших, беспорядочно их атаковавших,
когда они удалились от Ровазенды почти на две мили. Но когда подоспел
маркиз Пескары с легкой кавалерией, бой возобновился, хотя это не помешало
французам продолжить свой путь; в этой последней стычке был убит Жан
де Шабанн и в плен попал монсеньор Баярд, раненный выстрелом из ружья;
вскоре он умер от этой раны. Хотя к маркизу присоединились многие
солдаты, он не стал дальше преследовать противника, так как у него не было
артиллерии и он располагал лишь частью войска. Таким образом,
французы смогли без помех вернуться по домам вместе со швейцарцами, оставив
в Баиро за Ивреей пятнадцать артиллерийских орудий под охраной трехсот
швейцарцев и одного из местных синьоров. Однако спасти их не удалось,
поскольку капитаны кесаря, получив известие об этих пушках, приказали
их захватить. После этого победители разделились на части: в Лоди
отправился герцог Урбинский, в Алессандрию — маркиз Пескары. Лишь эти
два города оставались в руках французов, ибо Новара сдалась, когда к ней
подошли герцог Миланский и Джованни Медичи. Вице-королю оставалось
только встретить маркиза де Ротлена59, который с четырьмястами копьями
Маркиз де Ротлен — Франсуа д'Орлеан (1513-1548); этим отрядом на деле командовал его
244
Книга 15, глава 9
перешел через горы, но когда он узнал об отступлении адмирала, то
сразу же вернулся во Францию. Бюсси60 и Джулио Сансеверино61, отвечавшие
за охрану Алессандрии, не оказали никакого сопротивления. Федерико да
Боццоло, запросивший несколько дней, чтобы удостовериться в том, что
адмирал перебрался через Альпы, также согласился покинуть Лоди. Он
оставил за собой право, как и защитники Алессандрии, увести во Францию
итальянскую пехоту, насчитывавшую около пяти тысяч человек (в обоих
городах); в дальнейшем она очень пригодилась французскому королю.
Так завершилась война против герцогства Миланского, которой
руководил адмирал; поскольку ее исход не подорвал могущества короля
Франции и не искоренил причины зла, большие бедствия не были
предотвращены, но лишь отсрочены на будущее. Италия, таким образом, избавилась
от сиюминутных тягот, но угроза по-прежнему нависала над ней. Тем не
менее, кесарь, подстрекаемый герцогом Бурбоном и рассчитывавший, что
влияние герцога окажется решающим, вознамерился перенести военные
действия во Францию, к чему изъявил готовность и английский король.
Книга 15, глава 9
Солдаты кесаря захватывают Фуэнтераббью; тщетные попытки папы
склонить государей к миру или перемирию; притязания английского короля
на французский престол и амбиции кардинала Йоркского. Договоренность
кесаря и короля Англии о переносе военных действий во Францию; папа
этому противится. Захват Ниццы. События войны в Провансе. Решение
французского короля начать войну в Италии. Отход солдат кесаря из
Прованса. Вражеское войско в Миланском герцогстве.
Вначале наступившего года кесарь осадил Фуэнтераббью, очень
маленький город в устье /реки Бидасоа/, разделяющей Французское
королевство и Испанию. Хотя это место было снабжено множеством людей,
артиллерией и провизией, и у защитников было достаточно времени для
ремонта укреплений, из-за неумения французов укрытия были сделаны
так небрежно, что обороняющиеся оказались под обстрелом врага и
должны были капитулировать, чтобы спасти свою жизнь. После взятия Фуэн-
тераббьи кесарь намеревался двинуться дальше, пренебрегая призывами
и повелениями папы, который отправил в начале года послов к кесарю,
королям Франции и Англии, дабы договориться о мире или о
прекращении огня, но не нашел согласия с их стороны. Король готов был
заключить перемирие на два года, но не мир, так как не рассчитывал на
выгодные для себя условия; кесаря не устраивало перемирие, которое дало бы
брат, Клод д'Орлеан (1508-1524), герцог де Лонгвиль.
60 Жак д'Амбуаз, сеньор де Бюсси, носивший то же имя, что и его отец, погибший в сражении
при Мариньяне в 1515 г. (См. кн. 12, гл. 15, прим. 76). Он погиб при Павии в 1525 г., Гвиччардини
называет его Буази.
61 Джулио Сансеверино (ок. 1475-1555), сын Роберто Сансеверино д'Арагона и его второй
жены, Элизабетты да Монтефельтро, брат Галеаццо, обер-шталмейстера французского короля.
245
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
время французскому королю подготовиться к новой войне, поэтому он
хотел только мира; наконец, для короля Англии было неприемлемо
любое соглашение, подписанное благодаря посредничеству папы, ибо под
влиянием честолюбивого кардинала Йоркского62 он предпочитал, чтобы
исход переговоров о мире целиком зависел от его воли. Кардинал явил
в наши дни пример поистине безмерной гордыни, ибо он происходил
из низов и самого худого рода, но при тогдашнем короле вошел в такую
силу, что по общему мнению король ничего не мог решить без одобрения
кардинала, а все решения кардинала безоговорочно исполнялись.
Впрочем, король и кардинал скрывали от кесаря свои истинные намерения
и выказывали ярое желание начать войну против Французского
королевства, на которое король, по его словам, имел законные права, восходящие
к его предшественнику Эдуарду по имени...63. Эдуард был сыном сестры64
французского короля Карла четвертого65 прозванного Красивым,
который в тысяча /триста двадцать восьмом/ году от нашего спасения
скончался, не оставив наследников мужского пола, поэтому Эдуард
потребовал, чтобы королем провозгласили его как ближайшего родственника
покойного монарха по мужской линии. Однако всеобщее собрание
королевства исключило его из числа наследников и вынесло решение, что
в силу салического закона, древнейшего установления этого королевства,
наследовать трон не могут не только женщины, но и все потомки по
женской линии. Тогда Эдуард принял титул французского короля и напал на
Францию с могущественным войском; он одержал множество побед как
над Филиппом Валуа66, с всеобщего согласия ставшего преемником Карла
Красивого, так и над его сыном Иоанном67, которого он захватил в плен
и увез в Англию, а затем заключил с ним мир, в результате чего за ним
остались многие области и провинции Французского королевства, но от
королевского титула он отказался. Этот мир соблюдался недолго, и за ним
последовали продолжительные войны, перемежавшиеся годами
перемирий; в конце концов английский король Генрих пятый68 вступил в союз
с герцогом Бургундским Филиппом, который отделился от французской
62 Томас Вулси (1471? — 1530), архиепископ Йоркский, с 1515 г. кардинал Санта Чечилия,
лорд-канцлер Англии. Утверждали, что он был сыном мясника (ср. ниже), но, возможно, это
позднейшая выдумка.
63 Эдуард III Плантагенет (1312-1377), правил с 1327 г. Далее автор рассказывает о событиях
эпохи Столетней войны.
64 Изабеллы Французской (1290-1358), жены Эдуарда II Плантагенета.
65 Карл IV ( 1294-1328), последний правитель из династии Капетингов.
66 Филипп VI Валуа (1294-1350), король Франции с 1328 г., сын графа Карла Валуа, сына
короля Филиппа III Смелого и младшего брата короля Филиппа IV.
67 Иоанн II Добрый (1319-1364), сын Филиппа VI, король Франции с 1350г.; он был взят
в плен после битвы при Пуатье в 1356 г. сыном Эдуарда III Эдуардом принцем Уэльским по
прозвищу Черный Принц.
68 Генрих V (1387-1422), английский король с 1413 г., победитель французов при Азенкуре
в 1415 г.
246
Книга 15, глава 9
короны из-за убийства его отца Иоанна69, и столь успешно воевал
против страдавшего от помешательства короля Карла шестого70, что
захватил почти все его земли вместе с городом Парижем. В Париже он застиг
короля вместе с его женой и дочерью Екатериной и вступил с последней
в брак, заставив слабоумного короля согласиться на то, чтобы еще при
жизни его сына Карла власть после кончины отца перешла к ней и ее
сыновьям. В силу этого соглашения, хотя оно было недействительным
и незаконным, после смерти Генриха его сын Генрих шестой71 был
торжественно провозглашен в Париже королем Франции и Англии. И хотя
позднее Карл, которого после смерти отца называли Карлом седьмым72,
ввиду ожесточенных войн, разразившихся в Англии между членами
королевского дома, изгнал англичан на ту сторону Океана, за исключением
города Кале, английские короли по-прежнему включали в свой титул
звание короля Франции. Эти притязания служили для Генриха восьмого
поводом к войне более чем для любого из его предшественников, ибо
когда короли из семьи Йорков (как называлась одна из партий) истребили
королей Ланкастеров (таково было имя другой партии)73 и никого из их
потомков не осталось, сторонники Ланкастерского дома возвели на трон
Генриха Ричмонда, их ближайшего родственника74. Тот сумел одолеть
и перебить своих противников, и чтобы укрепить и усилить свою власть,
заключил законный брак с дочерью предпоследнего короля из рода
Йорков Эдуарда75, поэтому родившийся у них сын Генрих восьмой по всей
видимости унаследовал права и той, и другой семьи, которые
именовались по изображениям на своих гербах Алой и Белой розой. Однако
английский король не столько надеялся завоевать с оружием в руках
Французское королевство, ибо понимал, с какими безмерными трудностями
это сопряжено, сколько действовал под влиянием кардинала Йоркского,
жаждавшего, чтобы затяжные войны и лишения заставили избрать его
короля миротворцем, и поскольку тот был зависим от мнения кардина-
69 Филипп Добрый (1396-1467) был сыном герцога Иоанна Бесстрашного (1371-1419),
убитого в ходе соперничества за власть и влияние на короля двух партий, арманьяков
и бургиньонов.
70 Карл VI Безумный (1368-1422), король Франции с 1380 г. Его женой с 1385 г. была Изабелла
Баварская.
71 Генрих VI (1421-1471), английский король с 1422 по 1461 и в 1470-1471 гг., сын Генриха V
и Екатерины Валуа, коронованный в Париже в 1430 г.
72 Карл VII (1403-1461) был коронован в Реймсе в 1429 г. К тому времени, как в Англии
началась гражданская война Роз (1455-1485), большая часть французской территории была
им отвоевана.
73 Речь идет о войнах Алой и Белой Розы, символов соответственно рода Ланкастеров
и Йорков, те и другие были потомками Эдуарда III. В этот период на английском троне
последовательно сменяли друг друга короли Генрих VI (ненадолго вернувшийся к власти
в 1470 г.), Эдуард IV Йоркский, его сын Эдуард V и его брат Ричард III.
74 ГенрихVII Тюдор (1457-1509), король Англии с 1485 г., последний представитель
Ланкастеров по линии матери, Маргариты Бофорт.
75 С Елизаветой Йоркской, дочерью Эдуарда IV, который был не предпоследним, а первым из
трех королей Йорков.
247
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ла, он рассчитывал, что его имя прогремит по всему свету и он обретет
расположение короля Франции, которому втайне благоволил. Поэтому он
не советовал принимать на себя те обязательства, которые следовало бы
принять при желании вступить в войну.
Итак, по мнению кесаря, обстоятельства были благоприятными для
войны, и больше всего он надеялся на то, что влияние герцога Бурбона
на его многочисленных приверженцев в королевстве побудит их поднять
восстание. Поэтому, хотя многие приближенные советовали ему ввиду
отсутствия средств и надежных союзников отложить помыслы о столь
обременительной войне и согласиться на предлагаемое папой перемирие, он
договорился с английским королем и герцогом о том, что герцог
вторгнется во Францию с частью армии, находящейся в Италии, и когда он
перейдет через горы, король Англии выплатит ему сто тысяч дукатов на военные
расходы в первый месяц, а затем либо будет платить из месяца в месяц
такую же сумму, либо вступит сам во Францию с сильным войском, чтобы
воевать с первого июля до конца декабря. Из Фландрии к нему
присоединятся три тысячи конницы и тысяча пехотинцев, снабженные достаточным
количеством артиллерии и боеприпасов, и в случае победы герцог Бурбон
получит во Франции отнятые у него королем владения и Прованс, на
который он притязал ввиду уступки герцогом Лотарингским этой
территории после смерти Карла восьмого герцогине Бурбон Анне76, и собирался
именоваться королем Прованса. Перед выплатой ста тысяч дукатов герцог
должен был принести английскому королю присягу как королю Франции,
в противном случае соглашение теряло силу; и без ведома своих
союзников он не мог вступать в переговоры с французским королем.
Одновременно кесарь обязался начать войну на испанской границе, а его послы
и послы английского короля должны были добиться от итальянских
властителей, с тем чтобы навсегда обезопасить их от нападений французов,
финансового участия в кампании, но этого сделать не удалось, ибо папа
мало того что отказался от выплат, но и открыто осудил военные планы,
предрекая, что они не только не увенчаются успехом, но приведут к новой,
еще более опасной и широкомасштабной войне в Италии.
После заключения союза герцог Бурбон, который упорно отказывался
признать английского короля королем Франции, настаивал на том, чтобы
войско поскорее выступило в Лион и приблизилось к его владениям, но
было принято решение идти в Прованс, так как кесарю было удобно слать
туда подкрепления из Испании и использовать флот, снаряжавшийся по
его приказу и на его деньги в Генуе. В результате Бурбон вместе с
маркизом Пескары, который был объявлен главнокомандующим кесаря, потому
что он не желал подчиняться герцогу, пришли в Ниццу, но с гораздо
меньшими силами, чем предполагалось, ибо к пятистам конным латникам,
восьмистам легким кавалеристам, четырем тысячам испанских пехотин-
76 Рене I Анжуйский (Лотарингский) завещал Прованс Анне де Боже, дочери Людовика XI,
матери Сюзанны де Бурбон, жены герцога в 1505-1521 гг., т.е. его теще.
248
Книга 15, глава 9
цев, трем тысячам итальянских и пяти тысячам немецких должны были
прибавиться триста конных латников из итальянской армии и еще пять
тысяч немецкой пехоты, но из-за отсутствия денег последние не явились,
а вице-король, который не мог нанять новых пехотинцев, вопреки
первоначальному плану, чтобы противостоять маркизу Салюццо Микельанто-
нио (изгнанному из своих владений и стоявшему с тысячью пехотинцев
на границе в горах), удерживал тяжелую конницу для охраны этих мест.
К тому же флот кесаря, на который возлагали большие надежды,
возглавляемый доном Уго де Монкадой, выучеником Валентино, человеком самых
порочных и дурных нравов, оказался слабее, чем эскадра французского
короля, вышедшая из Марселя и бросившая якорь в порту Вильфранш. Все же
союзники вступили в Прованс; королевские капитаны Ла Палис, Лафайет,
Ренцо да Чери и Федерико да Боццоло, не имея достаточных сил для
сопротивления, все время отступали. Часть армии кесаря, двигаясь вдоль моря,
захватила башню, нависающую над Тулонским портом; оттуда были
вывезены к войску две пушки. Сдался Экс77, важнейший по значимости город
Прованса, в котором заседает парламент, а также многие другие города.
Герцог Бурбон предлагал удалиться от моря и попытаться перейти через
реку Рону, чтобы проникнуть вглубь владений короля, пока тот не сумел
снарядить своих людей, ибо его тяжелую конницу, сильно пострадавшую
и недополучавшую жалование, поскольку король находился в крайней
нужде и не ожидал, что неприятель из Ломбардии вторгнется во Францию,
было трудно быстро привести в порядок. Кроме того, король, по
обыкновению не доверяя доблести своей пехоты, должен был дождаться перед
походом, пока к нему присоединятся швейцарцы и немцы. За это время Бурбон
рассчитывал переправиться через Рону и добиться существенных успехов.
Но маркиз Пескары и другие испанские капитаны придерживались иного
мнения; они намеревались следовать берегом и захватить Марсель, порт,
позволявший с большим удобством нападать с моря на французские
территории и плавать из Испании в Италию; таково же, как они знали, было
желание кесаря. Бурбон не мог противиться их воле, поэтому Марсель
был взят в осаду; его защищал Ренцо да Чери с той итальянской пехотой,
которая была выведена во Францию из Алессандрии и Лоди. Войско
впустую простояло под Марселем сорок дней, ибо хотя оно с разных сторон
обстреливало стены из пушек и пыталось рыть подкопы, штурму
мешали многие обстоятельства. А именно: высокая прочность построенной
в старину стены, доблесть солдат, настроение жителей, весьма преданных
королю Франции и враждебных испанцам вследствие недоброй памяти
о том, что старший Альфонс Арагонский, возвращаясь со своим флотом из
Неаполя в Испанию, внезапно разграбил этот город78; а также надежда на
помощь как со стороны моря, так и от короля, который прибыл в папский
77 9 августа 1524 г.
78 Альфонс воевал с Людовиком Анжуйским, претендентом на неаполитанский трон,
который владел Марселем; город был захвачен 4 ноября 1423 г.
249
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
город Авиньон, расположенный на Роне, и усиленно собирал большое
войско. К тому же в армии не хватало денег. Надежды на то, что французский
король, подвергнувшись нападению с другой стороны, не сможет
сосредоточить свои силы в одном месте, также оказались тщетными, ибо хотя
король Англии отправил к Бурбону Ричарда Пэйса, он не торопился
платить сто тысяч дукатов, причитающихся за второй месяц, и выказывал еще
меньше желания открывать военные действия в Пикардии. Более того,
он принял у себя на острове направленного к нему французским
королем Джованни Джоаккино делла Специя79, и так как кардинал /Йоркский/
обходился с послами кесаря довольно сурово, все это вызывало немалые
подозрения. Что касается Испании, то здесь намерения также
ограничивались возможностями, ибо кортесы Кастилии (так называются собрания
депутатов всего королевства) отказались выделить кесарю четыреста
тысяч дукатов80, как это делается в трудных для него ситуациях, так что он не
мог отправить деньги к войску в Провансе и предпринять что-либо
значительное против французского короля на границе. Поэтому кесарские
капитаны, отчаявшись захватить Марсель и опасаясь угрозы со стороны
короля, сняли осаду в тот самый день, когда король, собрав шесть тысяч
швейцарцев (ожиданием которых объяснялось его запаздывание),
выступил со всем своим войском из Авиньона. Покинув Марсель, капитаны
кесаря тотчас же спешно повернули в Италию, сознавая, какая опасность им
грозит, если они столкнутся на вражеской территории с армией короля или
даже ее частью. В свою очередь король, полагая, что ему представляется
очень удобная возможность вернуть себе герцогство Миланское, так как
он располагает сильным войском, противник слаб, а двигаясь напрямик он
может опередить неприятеля, идущего от Марселя, решил
воспользоваться этим преимуществом, подаренным ему фортуной, и сообщил об этом
своим приближенным в следующих словах: — Я решил не мешкая лично
отправиться в Италию; всякий, кто станет меня отговаривать, не только не
будет выслушан, но и вызовет мое большое неудовольствие. Пусть каждый
старательно исполнит то, что ему будет поручено, или то, что ему
надлежит по обязанности. Возлюбивший праведность Господь, а также дерзость
и безрассудство врагов открыли нам путь для отвоевания того, что было
незаконно у нас похищено,—
Этим словам короля соответствовала его твердая решимость и
быстрота исполнения. Он тотчас же двинул свое войско, состоявшее из двух
тысяч копий и двадцати тысяч пехотинцев, и не стал встречаться с
матерью81, которая приехала из Авиньона, чтобы убедить его не отправляться
за Альпы и поручить войну капитанам. Он приказал Ренцо да Чери с его
пехотой в Марселе погрузиться на суда, и с тем чтобы не вести перегово-
9 Джованни Джоаккино да Пассано (ум. в 1551), сеньор де Во, секретарь дожа Оттавиано
Фрегозо, затем мажордом Луизы Савойской.
80 По утверждению комментаторов, такая сумма была вотирована в августе 1524 г.
81 Луизой Савойской.
250
Книга 15, глава 10
ров о примирении, или из недоверия к папе запретил архиепископу
Капуи82, присланному к нему и затем намеревавшемуся ехать к кесарю,
продолжать свой путь, и предложил ему оставаться у его матери в Авиньоне
и вести оттуда переписку, либо вернуться к папе. И если бы, как он
хвастливо написал в Италию, видимо, принимая, как делают многие,
задуманное и намеченное за уже исполненное и достигнутое, с таким же
пылом он принялся преследовать отходящего противника, вероятно, без
большого риска и пролития крови смог бы выйти из войны победителем.
Однако неприятель, не обращая внимания на беспокойство,
причиняемое крестьянами, и на преследующие его небольшие королевские силы,
в идеальном порядке двигался по Ривьере и дошел до Монако; здесь
орудия были разобраны на части и погружены на мулов для облегчения их
доставки в Финале. Здесь стало известно о выступлении короля, поэтому
войско, ранее спешившее ради собственного спасения, удвоило свои
усилия, чтобы поспеть вовремя на защиту Милана, где для этого оставался
слишком небольшой гарнизон. Итак, обе армии направлялись в Италию
и в один и тот же день прибыли, французский король в Верчелли, а
маркиз Пескары с испанской пехотой и кавалерией — в Альбу; герцог Бурбон
следовал за ним с немецкой пехотой на расстоянии перехода. Маркиз, не
давая себе передышки, на следующий же день из Альбы перешел в Вогеру,
проделав путь в сорок миль, чтобы назавтра отправиться в Павию. Там он
соединился с вице-королем, который с великой поспешностью прибыл
из Алессандрии, где он оставил на страже две тысячи пехотинцев; в этот
момент королевское войско уже достигло берегов Тичино. Обсудив здесь
положение дел между собой и с Джироламо Мороне, они позаботились
прежде всего о том, чтобы закрепиться в Милане, как делалось и раньше.
Поэтому Мороне должен был немедленно отправиться в Милан и
позаботиться обо всем необходимом, а герцог Миланский, за которым было
послано,— следовать за ним. Сами же военачальники, оставив в Павии
Антонио де Лейву с тремястами конными латниками и примерно тремя
тысячами пехотинцев, в большинстве своем немцев и немногих
испанцев, также двинулись в сторону Милана.
Книга 15, глава 10
Плачевное состояние Милана после чумы. Речь Мороне, обращенная
к миланцам. Французы у Милана оставляют гарнизон для осады
замка. Затруднения кесаря; поведение прежних союзников.
Безуспешный штурм Павии французским королем;
тщетные попытки отвести воды Тичино; осада города.
Милан, пострадавший от тяжкой эпидемии чумы, свирепствовавшей
тем летом, был непохож на себя; погибло множество жителей;
другие бежали от этой беды и еще не вернулись обратно; обычное снабжение
82 Николай фон Шенберг, кардинал Сан Систо.
251
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
продовольствием нарушилось, оскудели источники поступления денег;
восстановлением укреплений никто не занимался и почти все они
разрушились. Тем не менее, вопреки всем этим трудностям, население было
по-прежнему готово выносить труды и опасности. Однако Мороне,
который знал, что водворение войска в Милане не спасет, а скорее погубит
город, решил этого не делать и, оказавшись в гуще толпы, обратился к ней со
следующей речью: — Сегодня мы с превеликой скорбью можем повторить
слова, сказанные в горькую минуту нашим Спасителем: «Дух бодр, плоть
немощна»83. Вы столь же горячо, как и всегда, желаете сохранения власти
Франческо Сфорцы; сердце герцога, как и всегда, сокрушают беды и
несчастья его возлюбленного народа; он готов отдать жизнь за ваше спасение,
вы же не менее охотно рисковали бы своими жизнями сейчас, как
неоднократно делали это раньше. Но этим намерениям никак не
соответствуют наличные силы, ибо город почти лишился жителей, в нем нет запасов
провизии, не хватает денег, и бастионы почти сровнялись с землей,
поэтому мы не можем помешать французам войти в Милан. В таких тяжелых
обстоятельствах благоразумно избрать меньшее зло и не терять голову
настолько, чтобы неосторожным поступком лишить себя всех шансов.
Поэтому герцог призывает вас смириться с необходимостью и
подчиниться французскому королю, чтобы дожить до лучших времен, которые, как
мы можем быть уверены, не за горами. Теперь герцог позаботится о себе,
а в будущем — о вас. Могущество кесаря велико, его богатства
неисчерпаемы; правда на нашей стороне, а неприятель все тот же, кого мы не раз
побеждали. Господь не забудет о вашей преданности герцогу и о
преданности герцога своему отечеству, и мы не можем усомниться в том, что
допуская ради каких-то благих целей то, к чему нас склоняет необходимость,
он вскоре дарует нам победу над кичливым врагом и длительный мир
вознаградит нас за все невзгоды.—
С этими словами он приказал снабдить замок провизией и покинул
город. Герцог тоже направлялся в Милан, не зная о действиях Мороне, но
едва он выступил из Павии, как ему навстречу попался Феррандо Кастри-
от84, руководивший артиллерией, который сообщил, что значительная
часть армии противника переправилась через Тичино и на другом берегу
столкнулась с бургундцем Сюкром85 и его кавалерией, каковые были
разбиты. Поэтому опасаясь, что путь отрезан, герцог вернулся в Павию. Хотя
герцог и Мороне не имели никаких задних мыслей, капитаны кесаря,
находившиеся в войском в Бинаско, заподозрили их в тайных переговорах
с французским королем и отправили в Милан Аларкона с двумястами
копьями, чтобы в зависимости от его донесений последовать за ним или
воздержаться. При его появлении жители, уже начавшие обсуждать с неко-
83 Матфей, 26.41.
84 Фернандо Кастриот, маркиз Монте Сант'Анджело, потомок национального героя Албании
Георгия Кастриота.
85 Жак де Сюкр, сеньор де Беллэн, командир императорской армии.
252
Книга 15, глава 10
торыми изгнанниками, представлявшими короля, условия капитуляции,
воспрянули духом и провозгласили власть кесаря и Франческо Сфорцы.
Однако Аларкон, видя, что надежды на успешную защиту нет, и узнав
о приближении французского авангарда, вышел через Римские ворота
и отправился в сторону Лоди. Туда же двигалось и все имперское войско,
пока неприятель через ворота Порта Тичинезе и Порта Верчеллина входил
в город. Если бы он вместо вступления в Милан начал преследовать армию
кесаря, уставшую после долгого пути и потерявшую много оружия и
лошадей, то без сомнения легко рассеял бы ее. Если же французы,
приблизившись к Милану, тотчас же двинулись бы к Лоди, то капитаны кесаря не
отважились бы там оставаться, и неприятель, переправившись через Адду,
вероятно, с такой же легкостью привел бы остатки их армии в
замешательство. Но король, то ли почитая важнейшим установить свое господство
в Милане, который всегда оказывал ему наибольшее сопротивление, то ли
не ведая об упомянутых обстоятельствах или по какой-то другой причине,
не только приблизился к Милану, куда не вошел ни он сам, ни его войско,
но и остановился там, чтобы разместить достаточный гарнизон и
распорядиться об осаде замка, где находились семьсот испанских пехотинцев.
При этом он проявил весьма похвальную умеренность и добросердечие,
запретив причинять миланцам какое-либо беспокойство.
Устроив дела в Милане, король направил свое войско к Павии,
полагая, что не следует оставлять в тылу город, кишащий солдатами; по
слухам, в его армии, включая тех, кто оставался в Милане, насчитывалось две
тысячи копий, восемь тысяч немецких пехотинцев, шесть тысяч
швейцарцев, шесть тысяч волонтеров и четыре тысячи итальянцев, причем
впоследствии итальянцев стало намного больше. Что касается
капитанов кесаря, то маркиз Пескары расположился в Лоди с двумя тысячами
пехотинцев, а вице-король, оставив под охраной Алессандрию, Комо
и Треццо, удалился в Сонцино вместе с Франческо Сфорцей и Карлом
Бурбоном; поход короля на Павию в столь трудных и стесненных
обстоятельствах немного придал им духу, поэтому, помышляя о
восстановлении сил, если оборона упомянутого города даст на это время, (а других
шансов они не видели), они послали в Германию своих людей для
набора шести тысяч солдат. На их оплату и на прочие необходимые расходы
можно было употребить пятьдесят тысяч дукатов, отправленных кесарем
в Геную, чтобы истратить их на войну в Провансе. Однако главной
помехой их планам была нехватка средств, ибо их нельзя было получать
из герцогства Миланского, а от кесаря не приходилось ожидать никакой
помощи, кроме распоряжения выставить на торги в Неаполе как можно
больше доходных статей королевства86. От своих прежних союзников они
не рассчитывали получить почти никакой помощи бойцами или
деньгами, ибо папа и флорентинцы, к которым они обратились за пособием,
отделывались общими словами; папа после ухода адмирала из Италии
Т.е. сбор налогов и пошлин.
253
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
решил вовсе не вмешиваться в войны между кесарем и французским
королем и не желал возобновлять союз, заключенный его
предшественником, или вступать в новый с каким-либо другим государем. Более того,
внешне выказывая благосклонность к кесарю и английскому королю, он
втайне еще ранее обещал королю Франции не чинить ему препятствий
при нападении на герцогство Миланское. Венецианцы же, которых вице-
король просил выделить ему войско согласно статьям союзного
договора, не отказали, но дали прохладный ответ, свидетельствовавший об
их намерении исходить из развития событий, то ли потому что многие
из них не забывали о старинной дружбе с французским королем, то ли
вследствие их убежденности в том, что, придя в Италию с такими силами,
он непременно одержит верх над плохо подготовленными врагами, то
ли из-за еще возросших подозрений в отношении честолюбивых планов
кесаря, который к изумлению и даже возмущению всей Италии не дал
Франческо Сфорце инвеституру на Миланское герцогство. Также на них
подействовал пример и авторитет папы, к мнению которого они в то
время неизменно прислушивались.
Французский король, подойдя к Павии с севера, между рекой Тичино
и дорогой, ведущей в Милан, поместил свой авангард в предместье Сан
Антонио, по другую сторону Тичино, на пути, ведущем в Геную87. Сам он
расположился в аббатстве Сан Ланфранко, на расстоянии мили от стен, и на
протяжении двух дней бомбардировал их с двух сторон, а затем приказал
войску идти на приступ. Но так как город был хорошо защищен, а
противник проявлял большую отвагу в обороне, в то время как французские
солдаты выказывали признаки робости и уже понесли большие потери, король
велел трубить отступление. Видя как трудно будет взять штурмом город,
защищаемый множеством опытных воинов, король решил прорыть окопы
и построить бастионы, используя труд многочисленных саперов, и отсечь
огонь противника с флангов, чтобы солдаты могли безопасно
приблизиться к стене. Эти длительные и тяжелые работы сопровождались устройством
подкопов, с тем чтобы, за неимением других возможностей, отвоевывать
территорию пядь за пядью. Наконец, поскольку доблесть и численность
защитников города не позволяли надеяться на успех осады, король решил по
совету многочисленных инженеров и опытных в отводе воды людей
изменить течение реки, которая в двух милях выше Павии разделяется на два
рукава, а затем, в миле ниже города, перед впадением в По, снова
воссоединяется, и направить часть, проходящую рядом с Павией, в меньший
рукав, называемый Гравеллоне, в надежде, что можно будет атаковать город
с той стороны, где благодаря глубине потока стена не имела никаких
укреплений. На эту операцию, в которой участвовала масса людей и на
которую были истрачены огромные средства, ушло много дней, что вызывало
у защитников немалые опасения. Временами напор реки, вздувшейся от
проливных дождей, размывал плотины, которые сооружались в том месте,
Осада началась 28 октября 1524 г.
254
Книга 15, глава И
где русло делится на две части, чтобы пустить поток в более узкий рукав.
Временами же казалось, что королю удастся с помощью человеческих сил
и денежных затрат укротить бурную реку. В конце концов, опыт еще раз
убедил в том, что напор воды преодолевает человеческие силы и
изобретательность знатоков. Поэтому король, лишившись надежды, сил и желания
продолжать работы, вознамерился возобновить осаду с новой силой,
рассчитывая рано или поздно принудить защитников к сдаче.
Книга 15, глава 11
Новые тщетные попытки папы установить согласие; его договоренность
с французским королем; новые затруднения и тяготы кесаря.
Пока готовились и осуществлялись эти планы, папа, узнав о взятии
королем Милана, был впечатлен его успехами и решил
позаботиться о собственной судьбе, поэтому он послал к королю своего дата-
рия Джанматтео Джиберти88, епископа Вероны, весьма ему близкого, но
пользовавшегося и благоволением короля. Папа поручил ему сначала
отправиться в Сонцино, чтобы склонить к миру вице-короля и других
капитанов, уведомив их о том, что такое же предложение получит от него
и король Франции. Однако капитаны, воодушевленные успешной
обороной Павии, отвечали ему довольно нелюбезно, что не желают слышать
о соглашениях, по которым у короля останется хотя бы клочок земли
Миланского герцогства. Такой же и, может быть, более суровой была
отповедь французского короля, который был преисполнен спеси от размеров
своего войска и возможности не только содержать его, но и увеличивать.
По его словам, это и заставило его прийти в Италию, а не только надежда
опередить врагов, хотя и этой цели, как он говорил, ему удалось
достигнуть. Он твердо рассчитывал взять Павию, которая подвергалась
усиленной бомбардировке, с помощью подкопов и других саперных работ;
противник же, по его мнению, не сможет долго сопротивляться, ибо
испытывает, как видно по слабости ответного огня, недостаток боеприпасов.
Кроме того, еще сохранялась надежда перенаправить Тичино, и в городе
не хватало хлеба; король не считал возвращение только герцогства
Миланского и Генуи достаточным вознаграждением его трудов и безмерных
затрат, он собирался идти и в Неаполитанское королевство.
Затем они стали обсуждать главный предмет, который был целью
поездки датария, и без труда пришли к согласию; папа обязался никому не
оказывать явного или тайного содействия в войне против короля, и такое
же обязательство было принято от имени флорентинцев; король же
принял их и понтифика под свое покровительство, особо упомянув о правах
семейства Медичи во Флоренции. Этот договор решено было не обнаро-
88 Джованматтео Джиберти (1495-1543) секретарь кардинала и затем папы Медичи, епископ
Вероны с августа 1524 г. Датарий — глава ведомства курии, отвечавшего в то время за
удовлетворение просьб и прошений.
255
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
довать, пока этого не пожелает папа, тем не менее, хотя известие о нем
еще не дошло до капитанов кесаря, их подозрения изо дня в день
возрастали. Чтобы окончательно удостовериться в намерениях папы, они
послали к нему аббата Нахеры Марина89, комиссара в лагере, чтобы вызвать
в нем одновременно страх и надежду, ибо с одной стороны, ему были
сделаны щедрые предложения, а с другой, сказано, что поскольку кесарь
и король вступили в битву не на жизнь, а насмерть, всякий, кто не будет
с кесарем, станет его врагом. Понтифик же отвечал, что ему никак не
подобает нарушать нейтралитет в войне между христианскими государями,
поскольку этого не позволяет его пастырский долг и необходимость
добиваться мира, который он предлагал и кесарю. С этой целью после
сдачи Милана к нему прибыл архиепископ Капуи, получивший разрешение
от королевы-матери проехать из Лиона в Испанию; он повторил те же
доводы в оправдание папы, не пожелавшего возобновить лигу, чего
кесарь настойчиво добивался, узнав о приходе короля в Италию, и призвал
Карла сложить оружие и заключить перемирие или мир. Последнего
побуждали искать согласия трудные обстоятельства, в которых он оказался:
кесарь не мог изыскать в Испании никаких средств для войны в Италии,
в то время как дела французского короля шли в гору; существовали
опасения, что король Англии тайно сговорится с врагом, ибо он не только
противился тому, чтобы пятьдесят тысяч дукатов, наконец выданные им
в Риме для военных действий в Провансе, были отправлены в
ломбардскую армию, но и (что вызывало более серьезные подозрения), требовал
от кесаря, невзирая на все его трудности, вернуть ему одолженную сумму
и выплатить все, что было обещано. Ведь кесарь еще до своего переезда
в Испанию, горячо желая заключить с ним союз, дабы устранить все
препятствия, обещал платить ему пенсию, которую ежегодно платил король
Франции, двадцать тысяч дукатов в виде пенсий, получаемых ранее от
того же короля кардиналом Йоркским и другими и еще тридцать тысяч
дукатов в счет приданого белой королевы, вдовы короля Людовика90; из
этих обещаний к тому времени ни одно не было исполнено. Но хотя
душевные страдания кесаря усугублялись телесными, ибо из-за огорчений,
связанных с крушением надежд на взятие Марселя, Карл заболел
четырехдневной лихорадкой, он то ли от природы не был готов сгибаться
перед трудностями и уступать врагам, то ли верил, что его войско одержит
верх, если дело дойдет до сражения, то ли был убежден, что в будущем
фортуна станет благоволить ему столь же щедро, как и прежде, и потому
отвечал, что ему не подобает вступать в соглашения, пока армия
французского короля терзает герцогство Миланское.
Фернандо Марин (1480-1527), аббат Санта Мария де Hàxepa, казначей имперской армии
в Италии.
90 Марии Английской (Тюдор, 1496-1534), сестры Генриха VIII, третьей жены Людовика XII
с 1514 г. Белое платье она носила в знак траура, откуда название «белой королевы». Через три
месяца после смерти короля она вышла замуж за Чарльза Брендона, герцога Саффолка.
256
Книга 15, глава 12
Книга 15, глава 12
Планы и приготовления французского короля к экспедиции против
королевства Неаполитанского; возражения папы. Отмена и возобновление
приготовлений; предложения, сделанные папой вице-королю.
Споры на совете в войске кесаря. Ответ вице-короля папе.
Бреве понтифика кесарю; ответ папского посла на упреки кесаря.
Тем временем французский король решил напасть на
Неаполитанское королевство в надежде, что вице-король, опасаясь за судьбу
оставшейся без всякой охраны территории, покинет миланские
владения, чтобы отправиться на ее защиту, или хотя бы согласится заключить
перемирие на невыгодных для себя условиях; сам король стал
склоняться к этому шагу, убедившись в бесперспективности осады Павии.
В Неаполь должен был идти Джон Стюарт, герцог Олбани, выходец из
шотландского королевского дома, с двумястами копьями,
/шестьюстами/легкими кавалеристами и четырьмя тысячами пехотинцев,
набранных в войске, половина из них итальянцы, другая половина швейцарцы
и прочие немцы. Чтобы соединиться с ним, Ренцо да Чери следовало
отправиться в Ливорно с солдатами, предназначенными для посадки на
корабли, которые задерживались ввиду трудностей с их снаряжением
и все еще оставались в порту Вильфранш; Ренцо и другие Орсини
должны были нанять в окрестностях Рима /четыре/ тысячи пехотинцев. Об
этих распоряжениях король уведомил папу через своего посла Альберто,
графа Карпи, с просьбой разрешить набор солдат и пропустить армию
через владения Церкви. Папе такой поворот событий был бы весьма не
по вкусу, ибо он не хотел, чтобы французскому королю кроме
герцогства Миланского досталось еще и Неаполитанское королевство, однако,
не решаясь прямо отказать, понтифик отговаривал короля от его затеи,
которая вынудила бы его помешать тому, с чем он по справедливости
не мог согласиться. Также папа приводил доводы в доказательство того,
что эта экспедиция навредит самому королю, ибо если вследствие
желания отвоевать Миланское герцогство он уже нажил столько врагов,
к чему же приведут теперь его притязания на Неаполь? Не вызовет
удивления, если они заставят венецианцев вступить в войну на стороне
кесаря, превысив тем самым их союзные обязательства. Королю
следует принять во внимание, что, если почему-либо его дела в Ломбардии
пойдут плохо, это отразится и на военных действиях в Неаполе, и что
неудача в одном месте приведет к краху и в другом. В конце концов он
должен был помнить о том, что сам призывал папу довольствоваться
его пастырскими обязанности, поэтому ему не пристало теперь
склонять его к противоположному. Но все эти уговоры были напрасными,
ибо герцог, не дожидаясь ответа, как будто он не сомневался в согласии
папы, перешел через По в Стеллате, на территории миланских
владений; впрочем, на пятый день он повернул обратно, так как король, уз-
257
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
нав, что к противнику начали поступать немецкие пехотинцы и что
герцог Бурбон отправился в Германию, чтобы набрать еще новых, решил
сохранить войско в целости, пока не придет подкрепление в лице
швейцарцев и граубюнденцев, вербовкой которых занимались его люди.
В это время обе стороны пребывали почти в полном бездействии.
Король продолжал осаждать Павию, не прекращая рыть траншеи и
обстреливать город. Имперцы, в ожидании возвращения Бурбона,
ничего не предпринимали; только маркиз Пескары, от
предусмотрительности и ревности которого зависели в основном планы союзников, но
во всяком случае все их действия, однажды ночью сделал вылазку из
Лоди с двумястами конниками и двумя тысячами пехоты и, внезапно
ворвавшись в город Мельцо, небрежно охраняемый Джироламо и Джан-
фермо91 Тривульцио с двумястами всадниками, захватил в плен
капитанов и большую часть солдат. Джироламо через несколько дней умер от
полученной в схватке раны. Затем в армию короля прибыли
швейцарцы и граубюнденцы, после чего герцог Олбани снова выступил в поход
и переправился через По близ Страделлы в окрестностях Пьяченцы.
Папа не мог отговорить короля от этого предприятия, а возможно,
и не очень настаивал, не желая вызвать у него подозрения, но он
посчитал момент подходящим, чтобы известить имперцев о своем
соглашении с королем и еще раз призвать к миру, ибо он надеялся, что
затяжная осада Павии и опасность, грозящая королевству Неаполитанскому,
смягчили позиции сторон. С этой целью он отправил капитана своих
галер Паоло Веттори, чтобы передать вице-королю следующее:
несмотря на все старания, папе не удалось отговорить короля от нападения
на Неаполитанское королевство; также он не мог помешать ему пройти,
иначе война, для которой у него не было сил, обрушилась бы на него;
более того, понтифик был вынужден обезопасить себя новым
соглашением с королем, хотя он никогда не включил бы в него что-либо,
вредящее интересам кесаря. По его мнению, для последнего в этих
трудных обстоятельствах ничто не может быть полезнее, чем подписание
мира, и чтобы провести мирные переговоры, не дожидаясь усугубления
смуты, он предлагает вице-королю сложить оружие и передать в руки
надежной третьей стороны все то, что еще сохраняется за кесарем в
Миланском герцогстве, так как иначе король не пойдет ни на какие
уступки. Папа выражал надежду, что после этого можно будет заключить мир
на приемлемых условиях, а именно: отобрать герцогство Миланское
у французской короны и уступить его, заручившись инвеститурой
кесаря (который за это мог бы получить приличную сумму денег), второму
сыну короля92; герцог Миланский и герцог Бурбон должны были
получить достойные отступные, а венецианцы и флорентинцы обязались бы
91 О Джанфермо Тривульцио см. кн.11, гл. 10, прим. 61. Джироламо был его сыном и рыцарем
ордена Св. Михаила.
92 Генриху, в будущем королю Франции Генриху II.
258
Книга 15, глава 12
выступить вместе с кесарем
против короля, если он нарушит свои
обещания.
Капитаны кесаря сознавали
всю трудность положения и
грозящие им опасности ввиду
необходимости при великой нехватке
средств продолжать войну в
Ломбардии и позаботиться о
королевстве Неаполитанском при полном
отсутствии помощи со стороны
папы и флорентинцев и
отсутствии надежды на содействие
венецианцев, которые, правда,
набирали новых солдат, показывая,
что желают соблюдать свой
союзный долг, но под разными
предлогами откладывали реальные
действия. Поэтому вице-король,
не отвергая В глубине души пере- Неизвестный художник. Джон Стюарт, гер-
мирия, СКЛОНЯЛСЯ К тому, чтобы ЧогОлбани. Национальная галерея Шотлан-
r „ u il дии, Эдинбург.
идти со всей армией в Неаполь
и защищать его. Однако на совете возобладало мнение маркиза Пе-
скары, который проявил одновременно и отвагу и благоразумие, и
доказывал, что необходимо презреть все прочие опасности и
сосредоточиться на войне в Ломбардии, от исхода которой зависит все остальное.
Армия, отправившаяся в Королевство, не настолько велика и не сможет
добраться до него так быстро, чтобы это не позволило защищать его
на протяжении многих месяцев, ведь там находится множество
укрепленных городов и немало людей, готовых обороняться ради
собственного спасения. Тем временем по всей вероятности удалось бы
покончить с войной в Милане; если испанцы одержат победу, нет сомнения,
что они освободят тотчас же и Неаполитанское королевство, даже если
у кесаря там останется только одна башня. Оставаясь в Милане, можно
выиграть и там, и в Неаполе, если же идти в Неаполь, Милан будет
заведомо потерян, а Королевство не избавится от опасности, потому что
все военные действия переместятся туда; да и на что могут надеяться
те, кто вернется туда проигравшими? Противник будет воодушевлен,
а население его поддержит, ибо люди по природе из ненависти или
из страха стремятся разделить успех победителя, так что можно будет
проститься с надеждой защитить как Неаполитанское королевство, так
и герцогство Миланское. Французского короля, который еще не
обеспечил себе выигрыша в Ломбардии, побуждает к дроблению войска
и к началу новой войны, хотя исход первой еще не решен, не что иное,
259
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
как надежда на чрезмерную заботу противника о Неаполе, вследствие
коей он оставит ему на растерзание все миланские владения. Поддаться
его уловкам и увести не раз побеждавшее войско означало бы покрыть
себя вечным позором и, уступив угрозам побежденных, лишить себя
той славы, которая была многократно завоевана в сражениях с ними.
Последовав, наконец, этому мнению, вице-король направил в Неаполь
герцога Трайетто93 с приказом, чтобы Асканио Колонна94 и другие
бароны Королевства собрали как можно больше денег и приступили к его
защите. И хотя посланнику папы он ответил сдержанно, в Рим им было
отправлено весьма резкое письмо, в котором вице-король отказывался
вести какие-либо разговоры о мире. Тогда папа, ссылаясь на насущную
необходимость, ибо герцог Олбани продвигался все дальше, объявил
как о новом событии о том, что он заключил с французским королем
простой договор о ненападении; об этом он сообщил также в своем
бреве, адресованном поверенным кесаря, в котором он объяснял
причины и особенно вынужденный характер своего поступка. Это бреве
с надлежащими словами было вручено флорентийским послом Джо-
ванни Кореи95 кесарю, и он, до этого, как казалось, не веривший, что
папа покинул его в годину столь великой опасности, пришел в
необычайное раздражение и сказал, что его заставили начать войну против
короля Франции не ненависть, честолюбие или какие-либо частные
выгоды, а уговоры и настояния папы Льва, подстрекаемого к этому (как
говорили) нынешним понтификом, в то время кардиналом Медичи,
который убедил его, что ради общественного блага нельзя допускать
французского короля к каким-либо владениям в Италии. Тот же
кардинал был зачинщиком союза, заключенного с такой же целью перед
смертью папы Адриана. Поэтому кесарь чрезвычайно опечален тем,
что тот кто ни в коем случае не должен был бы оставлять его в минуту
опасности, нависшей над ним по его же вине, так переменился к его
великому ущербу, и притом без особой необходимости; ведь чем можно
объяснить его поведение, как не чрезмерным страхом, в то время как
Павия успешно защищается? Кесарь напомнил обо всем, что он
сделал для возвышения кардинала после смерти Льва и особенно во время
двух конклавов, о своем желании видеть его на папском престоле,
поскольку это должно было содействовать свободе и общему благу
Италии; он не мог поверить, что папа забыл о вероломстве французского
93 Веспасиано Колонна (ок. 1485-1528), сын Просперо, граф Фонди и герцог Трайетто,
кондотьер.
94 Асканио Колонна (ок. 1495-1557), сын Фабрицио Колонны, великого коннетабля
Неаполитанского королевства, и Аньезе да Монтефельтро, дочери герцога Урбинского
Федериго. В 1520 г. он унаследовал все титулы и земли отца.
95 Джованни Кореи (1472-1547), выходец из влиятельной флорентийской семьи, политик
и дипломат. В 1513 г. он сменил Ф. Гвиччардини на посту посла республики в Италии
и впоследствии поддерживал с ним дружеские отношения. Он был одним из первых читателей
«Истории Италии» в рукописи. См. также статью «Франческо Гвиччардини — историк
Итальянских войн».
260
Книга 15, глава 12
короля и о том, чего ему следует ожидать и чего опасаться после его
победы. В заключение кесарь сказал, что ни решение папы, столь
неожиданное и несправедливое, ни какое-либо другое событие не
заставит его предать самого себя, и что напрасно было бы рассчитывать на
перемену его поведения из-за нехватки денег, ибо он готов поставить
на карту все свои королевства и даже собственную жизнь. И он так
непреклонен в своих намерениях, что молит Бога не допустить, чтобы из-
за них погибла его душа. На эти упреки флорентийский посол отвечал
следующим образом: с тех пор как папа занял свою верховную
должность, он должен поступать не как кардинал Медичи, а как римский
понтифик, обязанностью которого является забота и попечение о мире
среди христиан. Поэтому он всегда помышлял о необходимости мира,
многократно писал об этом кесарю и дважды посылал к нему
архиепископа Капуи, утверждая, что не должен принимать ничью сторону;
то же самое он говорил после ухода адмирала из Италии, когда можно
было договориться на самых выгодных условиях, но тогда кесарь
отвечал, что ничего не может предпринять без согласия короля Англии.
Кесарю следовало вспомнить, сколь настойчиво папа отговаривал от
похода в Прованс, ибо он разрушал все надежды на мир и, как
предвидел и предсказывал папа, вынужденное вооружение французского
короля могло привести к новому и еще более опасному пожару в Италии.
Через посредство епископа Веронского папа склонял короля, уже
овладевшего Миланом, и вице-короля к соглашению, но оба не проявили
готовности к примирению. Потом папа настойчиво возражал, приводя
всевозможные доводы против того, чтобы войско, направленное в
Неаполитанское королевство, прошло через владения Церкви, но король
не только остался глух к его словам, но и, не дожидаясь ответа, ввел
свои силы в окрестности Пьяченцы. После этого папа отправил,
наконец, Паоло Веттори к вице-королю, чтобы уговорить его сложить
оружие на приемлемых в этих обстоятельствах условиях и заверить в том,
что необходимо спастись от грозящей опасности, особенно когда
венецианцы пребывают в раздумье, а английский король не
соглашается участвовать в защите Милана, если кесарь одновременно не начнет
вместе с ним войну по ту сторону Альп. Но так как вице-король отверг
предложения понтифика, а силы короля продвигались вперед, папа
решил обезопасить себя от угрозы с их стороны и принял единственное
обязательство о ненападении. Кесарь ссылался на то, что
вице-королю были предложены слишком суровые условия: оставить все занятые
территории, в то время как французского короля никто к этому не
принуждал. В конце концов, хотя маркиз Пескары призвал его к
примирению, указывая, что в лагере царит смятение и положение отчаянное,
кесарь его не послушал, строя надежды на победу, если армии сойдутся
в бою, на храбрости своих солдат.
261
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Книга 15, глава 13
Герцог Феррарский посылает боеприпасы королю Франции;
герцог Олбани, глава экспедиции против королевства Неаполитанского,
подходит кЛукке. Столкновение при Варацце. Герцог Олбани β Сиене;
смена городского правительства. Пехотинцы, нанятые в Риме герцогом
и его противниками из рода Колонна.
Тем временем осада Павии продолжалась, хотя артиллерийский
обстрел несколько ослаб вследствие недостатка боеприпасов. Дабы
справиться с этой трудностью, король договорился с герцогом Феррар-
ским, недавно принятым под его покровительство с обязательством
выплаты взамен семидесяти тысяч дукатов, что тот поставит ему на
двадцать тысяч боеприпасы. Они доставлялись по территории Пармы
и Пьяченцы на телегах крестьян и с помощью их тяглового скота,
одолженных по распоряжению папы, поэтому вице-король жаловался, что это
прямая помощь французскому королю. Ради безопасности доставки тот
послал им навстречу с двумястами всадниками и тысячью пятьюстами
пехотинцами Джованни Медичи, который в начале войны, сетуя на
плохое отношение к нему вице-короля и на недостаточную для содержания
солдат оплату, ушел от кесаря и поступил на службу к королю. Казалось,
что для сопровождения обозов, ввиду близости герцога Олбани, в это
время перешедшего через По, этого конвоя будет достаточно, но чтобы
преградить им дорогу, вице-король и маркиз Пескары навели мост около
Кремоны и переправились через По с шестьюстами конными латниками
и восемью тысячами пехоты. В первый день они остановились в Монти-
челли, однако затем вернулись на другой берег, узнав, что король выслал
против них Тома де Фуа96 с частью своего войска. После ухода
неприятеля герцог Олбани через территорию Реджо и Гарфаньяны перешел через
Апеннины; но его медлительность подтверждала мнение о том, что
король затеял этот поход скорее чтобы устрашить капитанов кесаря и
склонить их к миру или уходу из Ломбардии, нежели ради объявленной цели.
Близ Лукки к нему присоединился Ренцо да Чери с тремя тысячами
пехотинцев, прибывших на кораблях флота, попутно захватившего Савону
и Варацце. Эскадра вернулась на западную Ривьеру и держала Геную под
угрозой.
Наступил тысяча пятьсот двадцать пятый год, в начале которого дон
Уго де Монкада, выйдя со своей флотилией из Генуи, высадился с тремя
тысячами пехотинцев в Варацце, которое охранял французский
гарнизон, но когда на помощь этому гарнизону подоспела французская
эскадра под командой маркиза Салюццо, вражеский флот, оставшийся без
пехоты, удалился, а французский отряд, сошедший на землю, напал на
неприятеля и разгромил его, причем многие были убиты, а дон Уго взят
в плен.
Тома де Фуа, упоминавшийся выше как сеньор Лескюн (кн. 13, гл. 8).
262
Книга 15, глава 13
В начале того же года герцог Олбани принудил жителей Лукки
заплатить ему двенадцать тысяч дукатов и предоставить ему несколько пушек;
затем он двинулся дальше по территории флорентинцев, которые
встретили его дружелюбно, и остановился со своим войском у Сиены. Об этом
его просил папа, который не мог справиться с неприятностями ни своей
властью, ни силой оружия и стремился осуществить свои планы с
помощью хитрости и изобретательности. Папа был не против, чтобы королю
Франции досталось Миланское герцогство, ибо полагал, что пока и он
и кесарь находятся в Италии, ни один из них не угрожает его влиянию
и апостольскому престолу. Но по этой же причине он не желал перехода
Неаполитанского королевства под власть французского короля, ибо
тогда в руках столь могущественного государя оказались бы и Королевство
и герцогство Миланское, поэтому, стараясь замедлить поход герцога
Олбани, он просил у короля поручить герцогу переменить правительство
в Сиене. Так как этот город расположен на полдороге между Римом и
Флоренцией, папа очень хотел, чтобы в нем были его друзья, как несколько
месяцев назад, когда они пришли в власти с его помощью. Дело в том, что
когда при Адриане скончался кардинал Петруччи и его преемником в
Сиене хотел стать его племянник Франческо, этому воспротивились, ввиду
высокомерия последнего, главы Монте деи нове97, хотя он принадлежал
к той же партии. Они просили у посла кесаря герцога Сессы и у кардинала
Медичи изменить форму правления и либо вернуть городу свободу, либо
передать власть сыну Пандольфо Петруччи Фабио98, несмотря на то, что
тот недавно втайне бежал из Неаполя. После длительных препирательств,
когда Климент был избран папой, по его и кесаря обоюдному согласию
Фабио был, наконец, водворен на место отца. Но его влияние сильно
уступало отцовскому, настроения горожан клонились в пользу свободы, а
вожди Монте деи нове не очень ладили с ним, да и между собой спорили.
Поэтому слабость единоличного правления, когда оно не основывается на
расположении граждан или не является полностью тираническим,
привела к тому, что, хотя главную площадь охраняла стража Фабио, в один
прекрасный день там вспыхнул мятеж, поднятый его противниками без
всякого участия чужеземцев, и Фабио был очень скоро изгнан из города.
После этого папа, который не доверял ни народу, ни другой партии, решил
вернуть власть Монте деи нове, чтобы они потом избрали для себя Фабио
или другого правителя; и так как уже зародившиеся сомнения
заставляют истолковывать все к худшему, имперцы еще сильнее удостоверились
в том, что в договоре между папой и королем Франции содержались не
только статьи о нейтралитете, но и более существенные обоюдные обя-
См. книгу 1, гл. 17.
98 Фабио Петруччи (1505-1529), младший сын Пандольфо. В 1516 г. после заговора Альфонсо
Петруччи в Сиене заменил его Раффаэле, а Боргезе и Фабио отправлены в ссылку на юг
Италии. После смерти Раффаэле Фабио вернулся в Сиену, и женившись на родственнице
папы Екатерине Медичи, получил власть в 1523 г. В конце 1524 г. он был изгнан из Сиены
недовольными жителями.
263
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
зательства и планы. Благодаря тому, что герцог Олбани остановился у
Сиены, ее жители, желая избавиться от неприятностей соседства с его
войском, наделили преданных папе граждан широчайшими полномочиями
относительно переустройства во власти; после чего, получив от сиенцев
орудия и некоторую сумму денег, герцог двинулся дальше, но столь же
медленно. Из Монтефьясконе он явился для переговоров с папой в Рим,
а затем переправился через Тибр в Фиано и остановился во владениях
Орсини, где собирались пехотинцы, нанятые в Риме с разрешения папы.
Понтифик позволил также нанимать солдат семье Колонна,
сосредоточивавшей свои силы в Марино для защиты Неаполитанского королевства.
Однако из-за постоянных проволочек и отсутствия денег у обеих сторон,
все эти приготовления мало что значили, и все люди с большим
вниманием прислушивались и присматривались к тому, что происходит в
Ломбардии, ибо дело там приближалось к развязке, и разнообразие событий
порождало у каждой из воюющих сторон то страх, то надежду.
Книга 15, глава 14
Затруднения в осажденной Павии; ответ, данный венецианцами послу
кесаря. Нехватка средств в армии кесаря. Кесарское войско марширует
к Павии. Разногласия в совете французского короля. Король решает
продолжить осаду города; новые меры, принятые осаждающими.
Силы французского короля. Имперцы теряют замок Сант'Анджело.
Происшествия, неблагоприятные для французов. Причины отзыва
граубюнденцами своих людей, нанятых королем. Поддержка кесаря
английским королем.
Осажденные в Павии испытывали недостаток в деньгах, у них не
хватало боеприпасов для пушек, подходили к концу запасы вина
и других припасов за исключением хлеба. Немецкие пехотинцы почти
взбунтовались и требовали платы, подбиваемые к этому вдобавок и
своим капитаном, который, как подозревали, мог тайно сговориться с
французским королем. Вице-король, в свою очередь, при приближении
герцога Бурбона, который вел из Германии пятьсот бургундских всадников
и шесть тысяч немецких пехотинцев, нанятых за счет римского короля,
отправился в Лоди, где они хотели собрать все войско, полагая, что оно
не уступит армии противника. Однако для выступления с солдатами
и для их содержания не было ни денег, ни возможности их достать, ибо
на помощь папы и флорентинцев надежда окончательно развеялась, как
и на поддержку венецианцев. Последние долго отнекивались и наконец
ответили протонотарию Караччоло, послу кесаря в Венеции, что они
собираются соизмерять свои действия с действиями понтифика, через
посредство которого, как полагали, они тайно заключили с французским
королем соглашение о нейтралитете. Более того, они в большом
секрете уговаривали папу пригласить в Италию за общий счет десять тысяч
264
Книга 15, глава 14
швейцарцев, чтобы не опасаться любого исхода войны. Папа одобрил
этот план, но из-за нехватки средств и в силу своего характера он
приступил к его исполнению с таким промедлением, что епископ Вероли"
отправился в Гельвецию, чтобы готовить почву от его имени, слишком
поздно.
Старания вице-короля и других капитанов несколько смягчили
положение в Павии: во французский лагерь были отправлены некие
виноторговцы, и когда Антонио де Лейва, получив знак, велел начать там стычку,
и поднялась тревога, они разбили большой сосуд и, достав из него
маленький, в котором находились три тысячи дукатов, поскакали в Павию.
Благодаря этому немцы убедились, как трудно переправлять эти средства,
и стали вести себя более терпеливо. Волнения стали стихать также
благодаря смерти их капитана, случившейся настолько кстати, что
поговаривали о его отравлении по приказу Антонио де Лейвы. В это время
маркиз Пескары осадил Кассано, на охране которого находились пятьдесят
всадников и четыреста итальянских пехотинцев, и принудил их к сдаче
без всяких условий. Когда явился герцог Бурбон с немецкими
солдатами, единственной заботой капитанов, беспокоившихся по поводу Павии,
было отсутствие денег, из-за чего невозможно было не только платить
жалованье солдатам, но в должной мере обеспечивать доставку орудий
и боеприпасов. В такой нужде военачальники обещали солдатам славу
и богатство, которые достанутся им в случае победы, и напоминали о
трофеях победителей прошлых войн, а также поддерживали в них ненависть
к французам, так что испанские пехотинцы обещали в течение месяца
следовать за войском без всякой платы, а немцы довольствоваться тем,
чего хватит на покупку продовольствия. Большие затруднения
испытывали конные латники и легкие кавалеристы, расквартированные по городам
в окрестностях Кремоны и в Гьярададде, ибо они давно не получали денег
и говорили, что не смогут, следуя за войском туда, где необходимо
покупать провизию, обеспечить припасами ни себя, ни лошадей. Также они
сетовали на то, что их ценят меньше, чем пехотинцев, которым иногда
выплачивали какие-то суммы, в то время как они уже давно не получали
ничего, притом не уступая им ни в доблести, ни в надежности, но
превосходя их благородством происхождения и заслугами. Маркизу Пескары,
который отправился в расположение всадников, удалось несколько
утихомирить их, то оправдываясь, то утешая, то упрекая их: ведь чем выше их
доблесть, чем очевиднее их мужество, тем более они не должны уступать
пехоте в своей преданности и привязанности к кесарю, отстаивающему
не только свою честь и имя, но и все владения, принадлежащие ему в
Италии. Если им дорога его репутация, если они хотят ему служить, то сейчас
самое время это доказать, и если они столько раз рисковали ради
кесаря жизнью, то не стыдно ли им и не покажется ли странным, что теперь
они не хотят пожертвовать для него жалкими грошами? Поддавшись этим
Эннио Филонарди.
265
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
доводам и из уважения к маркизу кавалеристы согласились
удовольствоваться почти мизерными суммами за этот месяц. Итак, все войско было
в сборе и насчитывало, как говорили, семьсот конных латников, столько
же легких кавалеристов, тысячу итальянских пехотинцев и более
шестнадцати тысяч испанцев и немцев, которые вышли из Лоди двадцать
пятого января и в тот же день прибыли в Мариньяно. Они выказали
намерение идти в Милан, то ли затем, чтобы король, опасаясь за судьбу города,
снял осаду с Павии, то ли чтобы дать повод охранявшим Милан солдатам
уйти оттуда; тем не менее, переправившись около Видигульфо через реку
Ламбро, они направились прямо к Павии.
Король платил жалование в войске /тысяче тремстам/ копьям, десяти
тысячам швейцарцев, четырем тысячам немцев, пяти тысячам французов
и семи тысячам итальянцев, хотя из-за уловок капитанов и небрежности
его поверенных количество пехотинцев было намного меньшим. Милан
охранял Теодоро Тривульцио с /тремястами/ копьями, шестью тысячами
пехотинцев из граубюнденцев и жителей Вале, и тремя тысячами
французов; но когда имперцы повернули к Павии, вся пехота, за исключением
двух тысяч, была отозвана в армию. При появлении имперского войска
в королевском совете началось обсуждение, как поступить; Ла Тремуйль,
Ла Палис, Тома де Фуа и многие другие капитаны уговаривали короля
снять осаду с Павии и остановиться в монастыре Чертозе или в Бинаско
на сильных позициях (каких в тех местах много), защищаемых
каналами, прорытыми для орошения лугов. Они доказывали, что таким
способом можно будет одержать скорую победу, без риска и кровопролития,
ибо у неприятельского войска нет денег, и оно не сможет прокормиться
в полном составе на протяжении многих дней; его придется распустить
или рассредоточить по разным городам. Находящиеся в Павии терпеливо
сносят невыплату жалования много месяцев, чтобы их не упрекнули, что
они прикрывают этим свою трусость, но как только осада будет снята, они
потребуют платы, а так как капитанам негде ее взять и нечего даже
посулить этим солдатам, хотя бы для видимости, то начнется опасный бунт.
Противников удерживает вместе только надежда вскоре дать сражение,
однако, когда война затянется и эта перспектива отдалится, трудности
и смятение разъединят их. Французские капитаны предупреждали, сколь
опасно стоять с войском между городом, в котором находятся пять
тысяч пехотинцев воинственной нации, и идущей им на помощь
многочисленной армии, состоящей из доблестных и опытных капитанов и солдат,
отвагу которых подкрепляет память о прежних победах; все их расчеты
строятся на том, чтобы дать сражение. Нет ничего постыдного в том,
чтобы отступить не из робости, а из благоразумия, ради того чтобы не
подвергать риску собственное преимущество, ибо близкое завершение
войны должно показать всему свету основательность этих планов. Но самая
великая и славная победа — это та, которая достигнута без потерь и без
пролития крови своих солдат, а наивысшая похвала в военном деле до-
266
Книга 15, глава 14
стается скорее тому, кто не подвергает себя излишнему риску и тому, кто
своим умением, терпением и искусством сводит на нет старания врагов,
чем тому, кто яростно сражается. То же самое советовал королю и папа,
которому маркиз Пескары, озабоченный полным отсутствием средств,
сообщил, что армия кесаря испытывает такие трудности, которые почти
лишают ее надежды на успех. Несмотря на это король,
руководствовавшийся в своих решениях только советами адмирала100, принимал во
внимание не столько подлинное существо дела, сколько пустые и
изменчивые кривотолки, и считал для себя великим позором, чтобы войско, где
он находится лично, проявило малодушие и дрогнуло при приближении
врага. И, пожалуй, самая неблагоразумная вещь из всего, что делают
военачальники, он считал себя чуть ли не обязанным отвечать за сказанные
им пустые слова, ибо публично утверждал и не раз объявлял во Франции
и по всей Италии что скорее умрет, чем бесславно покинет Павию. Он
рассчитывал укрепить свой лагерь таким образом, чтобы его нельзя было
взять неожиданным приступом; малейшее промедление, по его расчетам,
должно было дезорганизовать противников из-за отсутствия денег, ибо
они не могли покупать провизию и были вынуждены отнимать ее у
местных жителей, и потому не могли оставаться на неизменных позициях.
Также король рассчитывал помешать подвозу продовольствия в лагерь
неприятеля; в основном его доставляли из Кремоны, поэтому недавно
нанятый французами Джанлодовико Паллавичини101 должен был занять
Кремону, охраняемую небольшим гарнизоном, или хотя бы прервать
безопасное сообщение с этим городом. Таковы были причины, по которым
король упорствовал в своем решении продолжить осаду Павии, и чтобы
воспрепятствовать врагу войти туда, переменил диспозицию войска.
Сначала король стоял со стороны Боргоратто в аббатстве Сан Ланфранко, на
расстоянии полумили от Павии, за дорогой, ведущей оттуда в Милан, на
берегу Тичино, неподалеку от того места, где велись работы по
перенаправлению реки. Ла Палис с авангардом и со швейцарцами располагался
в Ронке, у ворот Санта Джустина, на укреплениях около церквей Сан
Пьеро, Сант'Аполлония и Сан Иеронимо. Джованни Медичи со своей пехотой
и кавалерией находился у церкви Сан Сальвадоре. Однако, узнав о
выступлении неприятеля из Лоди, король перебрался во дворец Мирабелло
в парке, по другую сторону от города; в Сан Ланфранко он оставил грау-
бюнденскую пехоту, а позиции авангарда не изменились. В конце концов
король остановился в монастырях Сан Паоло и Сан Якопо, удобно
расположенных на возвышенности и господствующих над окрестностями,
совсем рядом с Павией, но за пределами парка. В Мирабелло переселился
/монсеньор/д'Алансон102 с арьергардом. Для взаимодействия друг с дру-
100 Гийом Гуффье, сеньор Бонниве.
101 Джанлодовико Паллавичини (ум. в 1527 г.), маркиз Кортемаджоре, брат Манфреди
и Антонио Марии, кондотьер на службе Франции, затем Венеции.
102 Шарль Валуа (1489-1525), герцог д'Алансон, с 1509 г. муж сестры короля Маргариты
Ангулемской, участник сражений при Мариньяне и при Павии.
267
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
гом с этой стороны103 они разрушили стену парка; лагерь простирался на
юге до реки Тичино, а на севере до миланской дороги. Таким образом,
Павия, Гравеллоне, Тичино и Торретта104, высящаяся напротив бассейна,
оказались окруженными армией короля, и пройти в Павию имперцы
могли, лишь форсировав Тичино, или через парк.
Бремя управления армией лежало на адмирале; король проводил время
преимущественно в праздности и пустых удовольствиях, не утруждая себя
важными делами и размышлениями; пренебрегая советами других
капитанов, он слушал только Бонниве и еще несколько близких ему, но не
имеющих военного опыта лиц: Анна де Монморанси, Филиппа Шабо де Бриона105
и.... Численность войска не соответствовала не только
распространявшимся слухам, но и тому, что думал сам король, ибо часть кавалерии
отправилась с герцогом Олбани, другая часть с Теодоро Тривульцио оставалась на
страже Милана и многие были расквартированы по окрестным виллам
и городкам, так что в лагере постоянно бывало не более восьмисот копий,
а пехотинцев, которых по ведомостям насчитывалось безмерное
количество, вследствие уловок капитанов и небрежения поверенных короля, было
куда меньше, чем полагали, и больше всего плутовали итальянские
капитаны, получавшие жалование на множество солдат, но державших в разы
меньше; то же происходило с французской пехотой. Две тысячи выходцев
из Вале, помещавшихся в Сан Сальвадоре между Сан Ланфранко и Павией,
подверглись внезапному нападению ее защитников и были рассеяны.
При таком положении вещей имперские капитаны, перейдя через
Ламбро, приблизились к замку Сант'Анджело, который находится между
Лоди и Павией, и, оставаясь в руках противника, мог бы сильно мешать
подвозу продовольствия из Лоди к войску. Этот замок охранял брат
Федерико да Боццоло Пирро с /двумя/стами конниками и /восемью/стами
пехотинцами; за несколько дней до этого король, чтобы по
неосторожности не навлечь на своих людей опасности, послал туда вышеупомянутого
Федерико и Жака де Шаванна106, которые сообщили, что гарнизона
достаточно для защиты замка. Но на деле эти расчеты оказались ложными, ибо
когда туда подошел Фердинандо д'Авалос107 с испанскими пехотинцами,
который разрушил из пушек некоторые укрепления, обороняющиеся
в тот же день укрылись в цитадели, а через несколько часов
капитулировали на условиях, что Пирро, Эмилио Кавриана и три сына Фебо да Гон-
зага108 сдадутся в плен, а все остальные, оставив оружие и лошадей, и дав
103 С восточной стороны. Парк находился на севере Павии.
104 Башня на юго-востоке Павии.
105 Филипп де Шабо (ок. 1492-1543), сеньор деБрион, воспитывавшийся вместе с Франциском I.
С 1526 г. после смерти Бонниве он получил звание адмирала Франции, а также губернатора
Бургундии. В 1538-1541 гг. он был в опале.
106 Ла Палиса. По предположению Сейдель Менки здесь он назван по-другому, так как
Гвиччардини следует в этом месте истории Галеаццо Капеллы.
107 Маркиз Пескары.
108 Пирро ди Джанфранческо Гонзага (1501-1529), брат Федерико да Боццоло, кондотьер;
268
Книга 15, глава 14
обещание в течение месяца не воевать против кесаря, выйдут на свободу.
Король также призвал две тысячи итальянских пехотинцев из тех,
что были в Марселе и затем оказались в Савоне109. Как пишет Капелла110,
когда они прибыли в окрестности Алессандрии около реки Орбы, на них
напал Гаспаре Маино111, охранявший этот город с тысячью семьюстами
пехотинцами и сделавший вылазку с небольшим отрядом; его
противники были утомлены долгим переходом и не выставили часовых, так как не
ожидали нападения, поэтому вскоре они были разбиты. Неприятель
преследовал их до Кастеллаччо, в суматохе ворвался туда и принудил
сдаться с семнадцатью знаменами. Столь же неудачно закончился рейд Джан
Лодовико Паллавичини, который с четырьмястами всадниками и двумя
тысячами пехотинцев занял Казальмаджоре, где не было стен, построил
там укрепления, захватил затем Сан Джованни ин Кроче и оттуда стал
разорять окрестности, стараясь помешать снабжению противника.
Поэтому Франческо Сфорца, находившийся в Кремоне, с трудом набрал
тысячу четыреста пехотинцев и отправил их вместе с небольшим отрядом
всадников Родольфо да Камерино112 и из его охраны к Казальмаджоре под
командованием Алессандро Бентивольо. При их приближении
Паллавичини, с которым был Никколо Вароло, служивший у французов,
восемнадцатого февраля сделал вылазку и вступил с ними в бой, не дожидаясь
Франческо Рангони113, шедшего с подкреплением из пехоты и конницы.
Его люди стали отступать, и когда он хотел задержать их, то упал с коня
и был взят в плен, а его отряд был разгромлен и рассеян.
Состояние дел французского короля было омрачено еще одной
неприятностью: Джан Якопо деи Медичи114 из миланского рода,
комендант замка Муссо, получивший это назначение от герцога Миланского
за убийство Этторе Висконти Монсиньорино, устроил засаду у крепости
Кьявенна, расположенной на холме над озером на расстоянии от жилых
домов, и захватил ее коменданта, вышедшего на прогулку. Тут же он
подвел его к воротам крепости и, угрожая с ним расправиться, принудил его
жену сдать цитадель. После этого он немедленно вывел из другой засады
триста пехотинцев, через крепость вошел в город и захватил его. Тогда
Эмилио Форлани, синьор Каврианы, и сыновья Фебо Гонзага (ок. 1462-1504), побочного
отпрыска Джанфранческо Гонзага: Джанфранческо /или Франческо/, Ипполито и Эрколе.
109 См. выше, гл. 9.
110 Galeazzo Capeila, Commentarii de rebus gestis pro restitutio Francisa II Mediolani ducis.
Venetia, 1535. Ср. прим. 106.
111 Гаспаре Маино (ум. в 1534 г.), кондотьер из Милана, губернатор Алессандрии.
112 Родольфо да Варано (ум. в 1527 г.), побочный сын Джованмарии да Варано (1481-1527),
синьор Камерино, зять Фабрицио Колонны (муж его внебрачной дочери Беатриче).
113 Франческо ди Никколо Рангони (ум. в 1528 г.) из семьи баронов Спиламберто, брат Гвидо
и Лодовико Рангони.
114 Джанджакомо де'Медичи (1498-1555) из миланской семьи Медичи, однофамильцев
флорентийских. У него было прозвище Медикино или Медегино, впоследствии он был графом
и маркизом Муссо, маркизом Мариньяно, в 1523 г. убил по приказу Франческо Сфорцы
и Джироламо Мороне Этторе Висконти по прозвищу Монсиньорино (см. кн. 14, гл. 6).
269
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
союзы граубюнденцев, за несколько дней до столкновения, отозвали
шесть тысяч своих соотечественников, находившихся в войске короля.
В это время в имперскую армию прибыл кавалер да Казале115,
привезший щедрые обещания короля Англии и намеревавшийся получить по его
приказу в Витербо пятьдесят тысяч дукатов116, ибо король возревновал
к успехам французского государя, тем более что в море у берегов
Шотландии французы захватили несколько английских судов, пригрозил начать
войну во Франции и решил поддержать имперское войско. Поэтому он
поручил находившемуся в Тренто Пэйсу отправиться в Венецию и от его
имени потребовать выполнения союзных обязательств; к чему их должно
было побудить, по его мнению, также и то, что кесарь вручил инвеституру
Франческо Сфорцы вице-королю, чтобы он распорядился ею в
зависимости от обстоятельств. Также английский король поручил своему послу
просить папу о содействии кесарю; однако папа сослался на договор,
заключенный с королем Франции ради собственной безопасности, но не против
кесаря; кроме того, он сетовал на то, что после возвращения армии из
Прованса лишь двадцать дней спустя он смог понять их планы и в том числе,
станут ли они защищать миланские владения или покинут их.
Книга 15, глава 15
Имперцы, заняв окрестности Павии, сближаются с войском противника;
доставка боеприпасов осажденным. Стычки между неприятельскими
солдатами; переговоры о перемирии через посредство папских нунциев
в обеих армиях. Ранение Джованни Медичи. Битва при Павии.
Однако усилия и переговоры государей, как и старания их послов уже
отошли на второй план, ибо армии сближались друг с другом и исход
всей войны с ее трудами и опасностями должен был решиться в течение
нескольких часов. Имперское войско, захватив Сант'Анджело, двинулось
вперед и первого февраля ночевало в Вистарино, а второго в Ладираго,
Сант'Алессио и у двух ворот в парк, перейдя через ручей Олону. Этот
лагерь находился в четырех милях от Павии и трех милях от французских
позиций. Третьего и четвертого февраля армия располагалась в Прадо,
как я полагаю, около ворот Санта Джустина, между Прадо, Трелеверо и Ла
Моттой, а также в лесу близ Сан Ладзеро; эти позиции были удалены от
Павии на две с половиной мили, от французского авангарда — на милю
и на полмили от рвов и валов французского лагеря: на этом расстоянии
артиллерия с обеих сторон наносила противникам большой урон.
Имперцы заняли Бельджойозо и все города и местечки, находившиеся у них
в тылу, кроме Сан Коломбано, где закрепился французский гарнизон, но
он был окружен и никто не мог выйти оттуда. В Сант'Анджело и Бельджой-
115 Грегорио ди Микеле да Казале (ок. 1496-1536), выходец из Болоньи, посол Генриха VIII
в Риме.
116 См. выше, гл. 11.
270
Книга 15, глава 15
озо имперцы нашли массу провизии, и желая запасти еще больше, они
пытались обеспечить себе такое же господство на Тичино, как и то,
которое они имели на По, откуда они мешали снабжению французов. Они
овладели Санта Кроче, но когда король, отправляясь в Мирабелло, покинул
Чертозу, имперцы не пошли туда, чтобы не поставить под угрозу доставку
продовольствия для своего войска. Французы удерживали Сан Ладзеро, но
из-за обстрела противника они не решались там оставаться. Между
обоими лагерями протекал ручей с проточной водой (по-местному roza),
называемый Вернакула и берущий начало в парке; он проходит между Сан
Ладзеро и Сан Пьетро ин Верцоло и впадает в Тичино; имперцы
считали важным перейти через него, чтобы облегчить себе дальнейшее
продвижение, французы же храбро его защищали, и обе стороны усиленно
укрепляли свои позиции. Канал Вернакула был довольно глубок и имел
высокие берега, так что его можно было перейти только по мосту, и он
протекал между Санта Кроче и Сан Ладзеро. Позиции короля были
защищены большими насыпями по фронту, сзади и с флангов, окруженными
рвами и усиленными бастионами; на правом фланге находилась стена
павийского парка, поэтому лагерь считался хорошо укрепленным. Такие
же фортификации были построены на позициях имперцев, которые
удерживали за собой всю местность от Сан Ладзеро до Бельджойозо и реки По,
что обеспечивало надежную доставку провианта. Между укреплениями
обоих лагерей было сорок шагов, а бастионы даже вели взаимный обстрел
из аркебуз. Таковы были позиции армий на восьмое февраля, и стычки
между ними вспыхивали не переставая, но обе стороны не желали
покидать лагерь и вступать в бой на невыгодных для себя условиях. Имперские
капитаны считали, что к этому времени они продвинулись достаточно,
приблизившись к Павии настолько, что во время сражения могли бы
получить помощь от ее защитников. В городе не хватало боеприпасов, поэтому
имперцы отправили туда пятьдесят всадников, каждый из которых вез на
крупе своего коня мешок с порохом; ночью они выехали на миланскую
дорогу в ожидании сигнала тревоги во французском лагере после
нападения, устроенного имперцами; затем они целыми и невредимыми
добрались до Павии. Оттуда частые вылазки делал Антонио де Лейва, причиняя
немало беспокойства нападающим; он атаковал граубюнденцев,
охранявших Боргоратто и Сан Ланфранко, и отнял у них три артиллерийских
орудия и много телег, нагруженных боеприпасами. Через несколько дней
граубюнденцев отозвали на родину, и они покинули войско.
При таком положении вещей маркиз Пескары действовал с
невероятным напряжением телесных и душевных сил и проявлял великую
расторопность и бдительность, не переставая ни днем, ни ночью причинять
противнику беспокойство, устраивая стычки, нападая на него врасплох,
затевая новые работы и продвигаясь вперед с помощью подкопов, рвов
и бастионов. Две французские пушки, установленные в Сан Ладзеро,
наносили большой урон работающим на строительстве кавальера, предпри-
271
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
нятом ради господства над каналом, поэтому маркиз направил против них
огонь своей артиллерии и вынудил французов оставить Сан Ладзеро. Они
несли большие потери из-за этого кавальера, возведенного в лагере, и еще
одного, построенного в Павии. Эти укрепления, а также бастионы и насыпи
были сделаны таким образом, что причиняли большой вред
французскому лагерю, сами же оставались в безопасности, поэтому неприятель
перемещал свою артиллерию, чтобы стрелять с фланга, но испанцы неустанно
стремились шаг за шагом продвигаться вперед. Поскольку армии
сблизились до предела, начались частые стычки, в которых французы почти
всегда уступали. При этом не прерывались переговоры о перемирии, которые
велись через посредство папских нунциев, находившихся и в том, и в
другом войске; многие из самых доверенных лиц короля, как и сам папа, не
раз настойчиво предлагали ему во избежание нависшей угрозы отвести
войско от Павии, что неизбежно обеспечило бы его армии бескровную
победу в ближайшем времени, ввиду нехватки средств у неприятеля.
Семнадцатого февраля защитники Павии сделали вылазку против роты Джованни
Медичи, который достойно ее отразил и заставил их вернуться обратно;
когда он затем снова приехал туда, чтобы показать адмиралу место
схватки и рассказать об обстоятельствах боя, несколько стрелков, спрятавшихся
в доме по соседству, открыли по ним огонь, и Джованни получил ранение
повыше пятки с переломом кости; это новость весьма огорчила короля,
а раненый был отвезен в Пьяченцу. Вследствие этого происшествия во
французском лагере сильно поубавилось желания участвовать в стычках
и внезапных атаках, а гарнизон Павии все охотнее делал ежедневные
вылазки, сжег аббатство Сан Ланфранко и всегда одерживал верх над
французами, которые выглядели сильно оробевшими. Ночью с девятнадцатого
на двадцатое маркиз Пескары с тремя тысячами испанской пехоты напал
на французские бастионы и, взойдя (как пишет Нумаи117) на валы, перебил
более пятисот пехотинцев и заклепал три пушки.
Наконец, в ночь на двадцать пятое февраля, по христианскому
календарю праздник апостола Матфея и день рождения кесаря, имперские
капитаны решили, как утверждают некоторые, напасть на королевскую
армию, так как из-за отсутствия денег не могли больше содержать войско
в этом лагере, а в случае отступления была бы не только потеряна Павия,
но и утрачена надежда на защиту оставшихся в их руках миланских
владений. В то же время можно было вполне рассчитывать на победу
благодаря доблести их солдат и вследствие царившего во французском войске
расстройства: многие пехотинцы его покинули, и число оставшихся
далеко не соответствовало платежным ведомостям. По словам других, они
собирались идти в Мирабелло, где стояло несколько конных и пехотных
рот /противника/, с тем чтобы снять осаду с Павии, если французы оста-
117 Антонио Нумаи (ум. в 1568 г.), с декабря 1524 г. епископ Изернии, в это время находился на
службе у кардинала Сальвиати, представлявшего папу в армии французов. В архивах семьи
Гвиччардини сохранились выдержки из его донесения, продиктованные автором «Истории
Италии» во время работы над рукописью.
272
Книга 15, глава 15
нутся на месте, а если двинутся, то попытать счастья в сражении. Поэтому,
как пишут некоторые, в первые часы ночи имперцы заставили французов
несколько раз поднимать тревогу, чтобы отвлечь их внимание, делая вид,
что они хотят напасть со стороны По, Тичино и Сан Ладзеро, но потом
в полночь, когда по приказу капитанов все солдаты надели поверх
доспехов белые рубахи для отличия от французов, их построили (как пишет
Капелла) в шесть отрядов: два кавалерийских и четыре пехотных — в
первом было шесть тысяч пехотинцев под командованием маркиза дель Ва-
сто118, поровну немцев, испанцев и итальянцев; во втором только
испанцы, в третьем и четвертом — немцы, и подойдя к стене парка, с помощью
каменщиков и отчасти даже солдат, согласно Капелле, за несколько часов
до рассвета разрушили шестьдесят локтей стены119. Как пишет Нумаи,
имперцы подошли к двум воротам парка, захватили их и сровняли с землей
еще часть стены. По словам Барбы120, они проломили стену парка в
нескольких местах, чтобы идти на приступ сразу тремя колоннами: одна из
них, состоящая из трех тысяч пехотинцев — ландскнехтов и испанцев, со
стороны Мирабелло, где, как он утверждает, находился король с частью
армии; вторая против остальных конных латников, стоявших ниже
вместе со швейцарцами в обширной лесной части парка; но эти две колонны
должны были только отвлечь противника, а все прочие силы были
брошены на рассечение французского лагеря. Капелла пишет, что стена была
сровнена с землей в такой тишине, что французы этого не услышали, но
король впоследствии утверждал обратное; также, что войдя в парк, первая
колонна направилась в сторону Мирабелло, а остальная часть войска в
сторону лагеря; но что король, ожидая их приближения к Мирабелло, вышел
из лагеря и приготовился к сражению в поле, которое он, как я полагаю,
расширил и выровнял, чтобы вступить в бой именно там, а не где-либо
еще, ввиду превосходства его конницы. Согласно Нумаи, имперцы
двинулись к Мирабелло и павийскому замку, а французы, полагая, что они хотят
отправиться в Милан, повернули свои орудия и нанесли большой ущерб
их арьергарду. По его словам, у имперцев в авангарде было четыреста
легких кавалеристов и четыре тысячи аркебузиров и мушкетеров,
которые сошлись в схватке с королевским эскадроном, обычно составлявшим
главные силы, но из-за маневра испанцев оказавшийся в авангарде. Как
пишет Капелла, когда король столкнулся с первым отрядом испанцев,
ружейный огонь заставил его людей отступать до тех пор, пока подоспевшие
швейцарцы и атаковавшая испанцев с фланга кавалерия не отбросили их
назад. В это время нагрянули немцы, разгромившие и перебившие множе-
АльфонсоШ д'Авалос (1502-1546), второй маркиз дель Васто, сын Иньиго II д'Авалоса
и Лауры Сансеверино, кузен Фернандо, впоследствии шестой маркиз Пескары и губернатор
Милана.
119 В изданиях XVI в. следующий далее текст отличается от того, который был восстановлен
А. Герарди по рукописям.
120 Бернардино Кастеллари делла Барба да Пешия (ум. в 1546 г.), епископ Казале с 1525 до
своей смерти с перерывами, нунций Климента VII в имперской армии при Павии.
273
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Битва при Павии. Рупрехт Геллер. 1529 г. Национальный музей, Стокгольм
ство швейцарцев. Король с многочисленными конными латниками
вступил в бой и пытался остановить своих солдат; после непродолжительной
схватки он упал на землю, так как под ним был ранен конь, и был схвачен
пятью солдатами, которые его не знали, но затем подъехал вице-король
и Франциск, назвавшись, стал его пленником. Тем временем Дель Васто
с первым отрядом разбил кавалерию, стоявшую в Мирабелло, а Лейва, по
словам некоторых, сделавший пролом в стене, достаточный для прохода
разом ста пятидесяти всадников, вышел из Павии и напал на французов
с тыла, обратив их в бегство. Почти все они были разоружены, за
исключением арьергарда кавалерии, в начале сражения под командой Алансо-
на целиком отступившего. Как пишет Барба, третья и самая большая
колонна, атаковавшая французский лагерь наискосок, дрогнула под огнем
артиллерии, так что если бы вице-король по совету Пескары не пришел
ей на помощь, она была бы разгромлена; однако при его появлении
солдаты восстановили строй и храбро продолжили атаку. Также он сообщает,
что ружейный огонь испанцев обрушился на швейцарцев и отбросил их
настолько, что за ними была вынуждена повернуть и тяжелая конница;
274
Книга 15, глава 15
по его словам, защитники Павии с шестью знаменами атаковали
французскую пехоту, размещавшуюся почти напротив замка, и при поддержке
артиллерии тотчас же ее разбили; под королем пала лошадь, он был легко
ранен в руку и получил незначительное повреждение лица. Нумаи пишет,
что эскадрон короля, атакованный вышеупомянутыми мушкетерами, был
отброшен и при отступлении привел в смятение остальную пехоту и
другие части войска; конь короля был убит, а сам он оказался среди многих
желающих взять его в плен, но туда подоспел вице-король, который со
всеми церемониями поцеловал ему руку и от имени императора объявил
пленником. Франциск был легко ранен в руку и получил незначительное
повреждение лица; из Павии сделала вылазку вся кавалерия и три тысячи
пехотинцев. Капелла говорит, что в этой битве погибли от меча и спасаясь
бегством утонули в Тичино более восьми тысяч человек из французского
лагеря, и около двадцати первых вельмож Франции, в том числе
адмирал, Жак де Шабанн, маршал Франции (я думаю, что это был Ла Палис), Ла
Тремуйль, великий конюший (il grande saldiere), Обиньи, Бюсси и Лескюн;
последний раненным попал в руки врага и вскоре испустил дух. Были
взяты в плен король Наварры, Бастард Савойский, Монморанси, Сен-Поль,
Брион, Лаваль, Шандье, Амберкур, Галеаццо Висконти, Федерико да Боц-
цоло, Бернабо Висконти, Гидан (Guidanes) и бесчисленное множество
дворян; почти все капитаны, которые не были убиты, а также епископ Брин-
дизи Джироламо Алеандро121, папский нунций, который был освобожден
по приказу вице-короля122. Из этих пленников Сен-Поль и Федерико да
Боццоло, привезенные в павийский замок, подкупили стороживших их
испанцев и спаслись бегством. Среди имперцев погибли около семисот
человек, и ни одного капитана, кроме маркиза Сант'Анджело Феррандо
Кастриота; добыча же их была столь велика, что Италия не знала более
богатых солдат. Маркиз Пескары получил два ранения пикой и одно
огнестрельное, а Антонио де Лейва был легко ранен в ногу. Много
французов утонули в Тичино; Павия к этому времени едва держалась, особенно
из-за нехватки вина. Генуэзцы незадолго до этого заключили с
французами перемирие на один месяц. По сведениям Нумаи в сражении всего
погибло шесть тысяч человек. Из всего войска спасся лишь арьергард под
командованием Алансона, насчитывавший /четыреста/ копий. Не вступая
в сражение и не подвергаясь атаке или преследованию, он в полном
составе, хотя и бросив обоз, весьма поспешно удалился в Пьемонт. Как только
слух о победе имперцев достиг Милана, Теодоро Тривульцио, охранявший
его во главе четырехсот копий, уехал в Музокко, а его примеру один за
121 Джироламо Алеандро (1480-1542), профессор латинского и греческого языков, с 1524 г.
архиепископ Бриндизи и Ории, с 1536 г. кардинал.
122 Названные потери с французской стороны: адмирал Гийом Гуффье, сеньор Бонниве; Жак
де Шабанн, сеньор де Ла Палис; главный конюший Галеаццо Сансеверино, Жак д'Амбуаз,
сеньор де Бюсси и де Рейнель. Тома де Фуа, сеньор де Лескюн; король Наваррский Генрих II,
Рене (Бастард) Савойский; Анн де Монморанси, Франсуа де Бурбон, граф де Сен-Поль; Филипп
де Шабо, сеньор де Брион; Жан де Лаваль сеньор де Шатобриан; Луи де Шандьё (возможно,
ошибка по созвучию имени) ; Амберкур, вероятно, сын Адриена де Бримё, сеньора д'Амберкура.
275
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
другим последовали остальные солдаты, так что в самый день битвы все
герцогство Миланское освободилось от французов. На второй день после
победы король был доставлен в крепость Пиццигеттоне, ибо миланский
герцог ради собственной безопасности не хотел, чтобы он содержался
в миланском замке. В крепости Франциску отдавали все королевские
почести, если не считать ограничения его свободы, ибо он находился под
строгой охраной.
Этот успех имперской армии целиком вменяли в вину папе и
приписывали это его жадности или трусости. Если бы он подкрепил свое
желание прекратить боевые действия между войсками до тех пор, пока не
будут улажены их главные разногласия, посылкой сильного войска в Парму
и Пьяченцу, то не только сохранил бы еще большее влияние и обезопасил
себя от всех возможных случайностей, но и получил бы больше шансов
добиться соглашения. Ведь каждая из сторон имела бы повод опасаться,
что он выступит в пользу тех, кто охотнее пойдет на перемирие. Но пока
он пребывал в нерешительности и скупился на затраты, откладывая со
дня на день снаряжение войска и потому не имея достаточных средств,
чтобы навязать перемирие, битва под Павией положила войне конец,
поэтому папа, поддавшись уговорам венецианцев и многих других, и видя
опасность, грозящую ему со стороны победителя, вознамерился вместе
с венецианцами нанять на службу десять тысяч швейцарцев...123.
123 Последний параграф присутствует только начиная с издания Герарди, он извлечен из
рукописей и отражает состояние текста до его завершения.
276
Книга 16
Глава 1
Недовольство итальянских правителей по поводу могущества кесаря
после битвы при Павии. Особые причины для этого у венецианцев
и у папы. Почему папа опасался враждебности кесаря. Предложения
о союзе, сделанные папе венецианцами7.
Итак, битва в павийском парке принесла кесарскому войску победу
над французской армией, причем христианнейший король оказался
в плену, и вместе с ним погибло или попало в плен большинство
французских капитанов и французской знати. Швейцарцы, в прошлом столь
славно воевавшие в Италии, теперь проявили трусость, а остальная часть
армии, покинув позиции, бежала до подножья гор, и так как имперские
капитаны, (что особенно повысило мнение о них), одержали верх с
самым малым пролитием крови своих людей, это повергло всех
властителей Италии в невыразимое удивление. Они были почти безоружны,
поэтому военное могущество кесаря, которому никто не мог противостоять,
наводило на них ужас; и распространяемые многими слухи о добрых
намерениях кесаря, о его склонности к миру и о его нежелании посягать на
чужие владения их не очень успокаивали. Они видели опасность в том,
что он, движимый естественным для всех государей честолюбием, или
всегда сопровождающей победы самонадеянностью, а также
побуждаемый пылом тех, кто в Италии заправлял его делами, наконец,
поддаваясь уговорам своего совета и всего двора, захочет воспользоваться таким
случаем, способным пробудить даже спящего, и направит свои мысли на
завладение всей Италией, тем более что известно, сколь легко
великому государю, особенно римскому императору, оправдать свои поступки
внешне разумными и благовидными предлогами.
Этот страх испытывали не только менее влиятельные и сильные
правители, но и папа с венецианцами, которые боялись чуть ли не больше
других. Венецианцы были озабочены не только тем, что без должного
повода нарушили условия своего союза с кесарем, но и еще больше
воспоминаниями о старинной вражде и многих взаимных обидах между ними
и Австрийским домом, а также о недавних тяжелых войнах с дедом
кесаря Максимилианом, вследствие которых в их владениях на терраферме
неимоверно оживилась память о почти забытых правах империи.
Кроме того, они понимали, что всякий, кто пожелает возвыситься в Италии,
должен будет помышлять о том, чтобы подорвать их чрезмерное
могущество. Папу могло бы защитить величие его сана, хотя еще в старинные
1 Это была первая книга, с которой Гвиччардини начал свою историю; он собирался
рассказать только о событиях, в которых сам участвовал в качестве наместника папы, с 1525 по
1530 гг. Поэтому здесь подробно описывается развитие ситуации в Италии до этого момента.
277
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
времена всеобщего почитания апостольского престола оно не
обеспечивало понтификам безопасности от притязаний императоров, во всех же
прочих отношениях папа оставался уязвимым, он был безоружен, лишен
средств, а церковные владения крайне слабы, в них редки хорошо
укрепленные города, их население разделено и лишено преданности своему
государю. Почти все церковные территории поделены между партиями
гвельфов и гибеллинов, гибеллины же вследствие застарелого и почти
природного обыкновения склонны поддерживать императора, и сам Рим
слабее всех прочих городов и заражен упомянутыми недугами. К этому
добавлялось беспокойство за положение во Флоренции, подчиненной
ему и бывшей старинным источником величия его семьи, поэтому папа
принимал к сердцу ее дела, вероятно, не менее, чем дела Церкви.
Правление во Флоренции легко могло быть изменено, ибо после прихода короля
Карла, когда из города были изгнаны Медичи, восемнадцать лет там
властвовал народ под знаком свободы, и их возвращение вызвало
недовольство, поскольку мало кто на деле желал их могущества.
Папа чрезвычайно опасался, как бы к этим неприятным для него
обстоятельствам не прибавилось желание кесаря напасть на него, не столько
потому, что слабый всегда должен опасаться честолюбия сильного,
сколько вследствие раздражения, которое кесарь, как он предполагал, мог
питать к нему по разным причинам. Правда, как рассуждал понтифик, при
жизни Льва и в свою бытность кардиналом он немало потрудился ради
возвышения кесаря, и более того, вместе со Львом он шел на большие
риски и затраты, дабы открыть перед кесарем путь к великому
могуществу в Италии, а когда он был избран папой, давал деньги его капитанам
и принуждал к тому же флорентинцев, пока в Италии находился адмирал,
и оставил в имперской армии как отряды Церкви, так и упомянутой
республики. Однако вскоре, то ли полагая, что его сан требует быть отцом
и пастырем для всех христианских государей, а также миротворцем, а не
разжигателем войны, то ли вследствие запоздалого страха перед
величием кесаря, папа отказался от дальнейшей его поддержки и не захотел
возобновлять союз с ним, заключенный его предшественником для защиты
Италии. Когда же в прошлом году имперское войско во главе с герцогом
Бурбоном вторглось в Прованс, папа не стал помогать ему деньгами,
и хотя это еще не давало поверенным кесаря справедливого повода для
упреков (поскольку папа, по условиям, оговоренным при Адриане,
обязывался участвовать в войне против французов только в Италии), с этого
времени они перестали рассматривать его как единое целое с кесарем;
напротив, их прежнее доверие к нему было подорвано, ибо эти люди,
руководствующиеся только своими желаниями или нуждой, считали для
себя обидой, что другие не оказывали им в их частных предприятиях,
затеянных ради захвата Франции, такую же помощь, как это было во время
общей кампании, которая велась под предлогом оградить Италию от
нападок французов. Но их раздражение и недовольство проявились только
278
Книга 16, глава 1
когда французский король приступил к отвоеванию Милана. Ведь хотя
папа, как впоследствии он писал в своем оправдательном бреве к кесарю,
втайне выделил некоторую сумму по их возвращении из Марселя, затем
он не вступил в с ними в соглашение и не присоединился к ним, но как
только король захватил Милан и понтифик решил, что ему сопутствует
удача, он заключил договор с Франциском. В свое оправдание папа
говорил кесарю, что его капитаны на протяжении двадцати дней никак не
сообщали ему о своих планах, а тем временем он отчаялся в возможности
защитить упомянутые владения и опасался даже за Неаполь; герцог Ол-
бани двигался со своим войском в сторону Тосканы, поэтому нужно было
думать о своем спасении, но все эти угрозы подействовали на папу не
настолько, чтобы он при заключении договора не позаботился о выгоде
кесаря и о своей собственной, и не отверг самые щедрые предложения,
сделанные французским королем ради его привлечения к союзу.
Однако эти отговорки не помогли, ибо кесарь и его поверенные были весьма
огорчены, не столько потому, что окончательно лишились надежды на
помощь папы, сколько из-за подозрений, что в договоре были и другие
статьи, помимо обязательств о нейтралитете, к тому же они считали,
что это соглашение чересчур повышает ставки французов, и опасались,
как бы при содействии папы венецианцы не последовали его примеру.
В справедливости своих подозрений сподвижники кесаря убедились
после победы благодаря письмам и бреве, найденным в шатре
плененного короля. Окончательно это мнение и недовольство было подкреплено
тем, что папа согласился и обещал помочь доставке через свои владения
боеприпасов, посланных герцогом Феррарским французскому королю,
осаждавшему Павию; но еще более тем, что герцог Олбани
отправился в поход на Неаполь. Он не только был дружески принят и почтен во
всех владениях Церкви и флорентинцев, но и провел много дней в
Сиене, чтобы по просьбе папы преобразовать ее управление. Это затягивало
его поход в Неаполитанское королевство, и папа намеренно добивался
задержки, ибо не хотел, чтобы Неаполь и Милан принадлежали одному
государю; тем не менее имперцы вывели отсюда, что между
понтификом и французским королем существует нечто большее, чем просто
договор о ненападении. Поэтому папа не без оснований опасался не
только того, что при удобном случае кесарское войско нападет на него — это
было всеобщей угрозой — но и того, что оно немедленно и не дожидаясь
подходящего времени обрушится на владения Церкви или Флоренции.
Страх понтифика еще вырос, когда герцог Олбани, узнав о случившемся
с королем несчастье, чтобы спастись, удалился из Монтеротондо в Брач-
чано и приказал явиться туда ста пятидесяти конным латникам,
находившимся в Риме, которых папа велел сопроводить до места своим
стражникам, так как герцог Сессы2 и имперцы собирались на них напасть; тем
временем из Сермонеты отступали около четырехсот конников и тысяча
Луис Фернандес де Кордова.
279
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
двести пехотинцев из людей Орсини, преследуемые Джулио Колонной
с многочисленной пехотой и кавалерией, и в конце концов они были
разбиты им у аббатства Тре Фонтане. Когда эти люди спасались бегством
в Рим через ворота Сан Паоло и Сан Себастьяно, солдаты Джулио вошли
вместе с ними и перебили многих по пути к Кампо деи Фьори и другим
местам в городе. Все население поднялось и взялось за оружие, что
сначала возбудило в папе великий страх, а затем великое негодование из-за
полного отсутствия уважения и почтительности к его сану.
Но в разгар этих душевных тревог и неопределенности папа получил
поддержку и предложения со стороны венецианцев, которые также
опасались за свою участь и усиленно старались убедить понтифика
немедленно нанять вместе с ними и привести в Италию десять тысяч
швейцарцев и набрать еще побольше итальянцев, чтобы противостоять нависшей
угрозе. По обыкновению они обещали гораздо больше, чем намеревались
выполнить. Венецианцы ссылались на то, что немецкие пехотинцы,
участвовавшие в защите Павии и на протяжении многих месяцев не
получавшие жалования ввиду тех же, что и прежде, затруднений с выплатами,
взбунтовались, захватили пушки и забаррикадировались в Павии. По той
же причине все остальные войска кесаря взбудоражены, и с каждым днем
беспорядки будут только расти, ибо капитаны не в состоянии платить;
таким образом, если они вместе с папой как следует вооружатся, их
владения будут в безопасности и можно будет надеяться, что армия имперцев,
поглощенных этими трудностями и вынужденных постоянно держать
большие силы на охране пленного короля, сама по себе придет в упадок.
К этому следует добавить, что королева-мать3, управлявшая Францией,
будет очень рада новому союзу и не только тотчас же пришлет к ним
герцога Олбани с его людьми и с четырьмястами копьями из
спасшегося авангарда, но и с согласия всего Французского королевства выделит
на благо Италии крупную сумму денег, понимая, что от него во многом
зависит надежда на возвращение ее царственного сына. Если принять
решение быстро, то оно будет спасительным, но промедление даст це-
сарцам время навести порядок, и к тому же кто не захочет вооружиться,
будет вынужден договориться с ними и ссужать их деньгами, то есть
помочь им справиться со всеми трудностями и добровольно надеть на себя
вечное ярмо. Кроме того, венецианцы намекали, что на их стороне также
герцог Феррарский, который испытывает превеликий страх вследствие
своих старинных связей с французами и из-за содействия, оказанного им
французскому королю во время войны. Присоединение герцога сулило
немалые надежды ввиду выгодного с военной точки зрения
расположения его владений в Ломбардии; ведь город Феррара прекрасно укреплен,
а герцог располагает большим количеством орудий и боеприпасов, а
также, по слухам, огромными богатствами.
3 Луиза Савойская.
280
Книга 16, глава 2
Книга 16, глава 2
Папа всеми силами стремится заключить соглашение с кесарем.
Трудности, сопряженные с включением в договор венецианцев. Возвращение
герцога Олбани во Францию. Союз между папой и кесарем. Различные
мнения относительно этого союза; суждение автора.
Климент благосклонно внимал этим доводам не потому, что
надеялся на успех столь трудной затеи или рассчитывал на то, что
время, часто подсказывающее неожиданный выход, поможет справиться
с отдаленной опасностью; скорее он боялся подвергнуться нападению
тотчас же и отдавал предпочтение менее явному риску перед
очевидным и более серьезным. Поэтому его переговоры с венецианцами были
доведены уже до изложения статей и ожидалось, что договор будет
вот-вот подписан, так что папа, не имея в этом сомнений, отправил
к английскому королю на почтовых сиенца Джироламо Гинуччи4,
аудитора апостольской палаты, чтобы постараться склонить его к
противостоянию с чрезмерно возвысившимся кесарем. Тем временем к папе
весьма кстати явился его старинный секретарь и советник, на
протяжении многих лет пользовавшийся у него большим уважением,
архиепископ Капуанский5; когда он узнал о победе имперцев, то сразу же
отправился из Пьяченцы в лагерь вице-короля Неаполя дона Шарля де
Ланнуа6, и разведав его намерения, поспешил на перекладных к
понтифику с известием о верной возможности соглашения. Дело в том,
что вице-король и другие капитаны помышляли тогда о двух вещах:
о том, чтобы достать денег на содержание войска, из-за чего они
находились в большом затруднении, и о том, чтобы доставить короля
Франции в такое место, где его охрана не причиняла бы им столько хлопот;
покончив с этими двумя заботами, они могли бы, по их мнению,
осуществлять все свои прочие планы, поэтому они желали договориться
с папой в надежде получить от него крупную сумму. Дабы сильнее
подействовать на него и нагнать больше страху, а также избавить
миланские владения от постоя солдат, причинявшего им большие убытки,
они отправили в окрестности Пьяченцы четыреста конных латников
и восемь тысяч немцев, не с враждебными намерениями, а потому, что,
как они говорили, герцогство Миланское не сможет прокормить столь
большое войско; еще они угрожали, что пошлют их в Рим против
герцога Олбани, если люди, нанятые Орсини, не будут распущены. Однако
эти ухищрения были излишними, ибо как только папа удостоверился
4 Джироламо Гинуччи, епископ Вустерский, папский нунций в Англии, впоследствии посол
Генриха VIII в Риме, кардинал с 1535 г.
5 Николаус фон Шёнберг.
6 Шарль де Ланнуа (1482-1527), один из нидерландских советников Карла V, вице-король
с 16 июля 1522 г. С 20 октября 1523 г., в связи с его назначением главнокомандующим,
а Неаполе его замещал Андреа Карафа.
281
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
в возможности отвести от себя нависшую угрозу, он оставил все прочие
помыслы и целиком сосредоточился на примирении; выслушав
архиепископа, он тотчас же велел остановить на пути апостольского
аудитора, и чтобы устранить все вероятные препятствия к миру, добился
роспуска всего войска герцога Олбани, за исключением заальпийской
конницы и пехоты, и предложил ему разместиться в Корнето, получив
от поверенных кесаря обещание, что они тоже удалят своих людей,
находящихся в окрестностях Рима, и задержат Асканио Колонну и прочие
отряды, идущие из Королевства. Также папа добился того, чтобы люди
Колонна, нападавшие на города семьи Орсини, сложили оружие.
Папа желал и всеми силами добивался того, чтобы в соглашение,
обсуждавшееся с вице-королем, были включены венецианцы, но
трудность состояла в том, что они не хотели платить деньги, запрошенные
вице-королем. Он требовал заплатить столько, сколько стоило бы
содержание приходившихся на их долю солдат, и чтобы в будущем они
выделяли не людей, а средства, и этого он просил у всех участников союза,
заключенного с Адрианом. Но упорство венецианцев было на руку папе,
ибо оно вызывало у вице-короля подозрения в том, что они вынашивают
новые военные планы. Пока шли упомянутые переговоры, в успешном
завершении которых не было сомнений, флорентинцы по приказу папы
отправили маркизу Пескары на содержание войска двадцать пять тысяч
дукатов. Папа получил от Джанбартоломео да Гаттинары7, выступавшего
от имени вице-короля, заверения в том, что эта сумма войдет в общее
количество выплат, предусмотренных новым соглашением.
За несколько дней до его заключения герцог Олбани, ожидавший
прибытия флота, чтобы вернуться во Францию, при его появлении
в Порто Санто Стефано погрузился в Чивитавеккье на присланные ему
галеры и на галеры папы, предоставленные ему с согласия вице-короля,
хотя ни капитаны флота, ни других галер не обещали им безопасности.
Вместе с ним был Ренцо да Чери с артиллерией, выведенной из Сиены
и Лукки, четырьмястами конниками, тысячью немецких пехотинцев
и немногочисленными итальянскими, так как остальные сбежали, а
прочие лошади частью были проданы, частью брошены. Судя по
действиям герцога, можно было недвусмысленно заключить, что он был послан
либо для того, чтобы имперцы, опасаясь за судьбы Неаполитанского
королевства, ушли на помощь ему из герцогства Миланского, или чтобы из
этих же соображений они пошли на перемирие. Поэтому он двигался так
медленно, ибо у короля8, вероятно, не хватало денег для посылки более
сильного войска.
Наконец, первого апреля в Риме без участия венецианцев между
папой и вице-королем Неаполитанским в качестве главного наместни-
7 Джанбартоломео Арборио да Гаттинара, внук Меркурино Арборио да Гаттинары из
Пьемонта, канцлера Карла V.
8 Две последние фразы относятся, очевидно, к общим планам французов до битвы при
Павии.
282
Книга 16, глава 2
ка кесаря в Италии (в Риме от его имени со всеми полномочиями
выступал Джанбартоломео да Гаттинара, внук великого канцлера кесаря)
был заключен союз; папа представлял также флорентинцев. Основные
статьи договора сводились к следующему: между папой и кесарем
устанавливается вечная дружба и единение, в связи с чем каждый из них
обязуется с определенным количеством солдат защищать против всех
миланские владения, принадлежавшие в то время под сенью кесаря
Франческо Сфорце, который был назван в договоре их главой;
император принимает под свое покровительство все территории, подвластные
Церкви, земли флорентинцев и в особенности дом Медичи со всеми их
привилегиями и влиянием в этом городе. Флорентинцы, однако,
должны были выплатить ему в настоящее время сто тысяч дукатов в
возмещение своего вклада в ближайшую войну, в силу обязательств,
принятых при Адриане, которые, по мнению кесаря, не прекратились с его
смертью, так как в статьях лиги было сказано, что она продолжается
в течение года после смерти любого из участников. Кесарские
капитаны выводят своих людей из церковных пределов и не будут посылать
туда других без согласия папы; венецианцам предоставлялась
возможность вступить в союз в течение двадцати дней на достойных
условиях, кои будут объявлены папой и кесарем; вице-король обязался через
четыре месяца прислать ратификацию всех статей кесарем.
Уполномоченные вице-короля в отдельной статье, подтвержденной присягой,
приняли на себя обязательство, что в случае, если кесарь со временем
не ратифицирует договор, вице-король должен будет вернуть сто
тысяч дукатов, но до тех пор условия союза будут полностью соблюдаться.
К договору были прибавлены три статьи, не включенные в него, но
изложенные отдельно и также подкрепленные присягой, о том, что папа
получает в отношении всех бенефициев Неаполитанского королевства
те права и власть, которые предусмотрены инвеститурами на эти
земли; герцогство Миланское будет получать в дальнейшем соль из
рудников Червии за ту же цену и таким же образом, как было ранее условле-
но между Львом и правящим королем Франции и подтверждено в
договоре от тысяча пятьсот двадцать первого года между тем же Львом
и императором. Вице-король обязуется добиться того, чтобы герцог
Феррарский немедленно вернул Церкви Реджо, Рубьеру и другие
города, занятые им, когда римский престол был вакантен после смерти
Адриана; за это папа, сразу по их возвращении, выплатит кесарю сто
тысяч дукатов, и по первому требованию папы освободит герцога от
наложенных на него наказаний и конфискаций, но не от штрафа в сто
тысяч дукатов, предусмотренного в случае нарушения им договора
с Адрианом. Тем не менее, после того как папа вступит во владение
упомянутыми городами, следует рассмотреть, принадлежат ли они по
праву Церкви или империи, и во втором случае признать их феодами
кесаря, а в первом — оставить в распоряжении апостольского престола.
283
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Люди толковали это решение папы по-разному, согласно своим
мнениям и пристрастиям. В особенности толпа, которая отдает
предпочтение внешне заманчивым планам перед основательными и часто
принимает неблагоразумие за душевное благородство, а также все те,
кто объявлял себя сторонниками свободы Италии, порицали
понтифика за то, что он из малодушия упустил возможность сплотить ее
против кесаря и собственными средствами помог ему привести войско
в порядок. Однако большинство более умудренных мужей рассуждало
совершенно иначе, учитывая, что противостоять огромному и
победоносному войску с новоизбранными силами было бы неразумно.
Швейцарцы не могли бы прийти достаточно быстро, и скорее всего их
приход стал бы запоздалым, если они и захотят явиться, что было довольно
сомнительно, ввиду их природных свойств и только что испытанного
ими поражения. Не лучше обстояли дела и во Французском королевстве,
которое недавний разгром привел в полную прострацию; оно не было
в состоянии собрать деньги и конных латников, а те немногие, что
спаслись с поля боя, лишились обозов и нуждались в средствах и
передышке, чтобы прийти в себя. Таким образом, предполагаемый союз мог бы
рассчитывать только на то, что вражеская армия окажется
небоеспособной ввиду невыплаты ей жалования; но и в этом случае за имперцами
оставалось бы герцогство Миланское, и пока оно сохраняет верность
кесарю, у папы есть все основания для опасений. Но даже эта надежда
была хрупкой, ибо следовало остерегаться того, что капитаны сумеют
с помощью своей власти и уловок принудить войско к выступлению,
предложив разграбить какой-нибудь богатый город во владениях
Церкви или Тосканы; ведь часть немцев уже перешла через По и вступила
на территорию Пармы и Пьяченцы только затем, чтобы разбить лагерь
в более изобильной местности, и если они захотят двинуться дальше, то
своевременно помешать им никак не удастся, так что строить свои
расчеты только на вероятном расстройстве в лагере врагов слишком
опасно, ведь в конечном счете от них зависит, справятся ли они со своими
беспорядками. Итак, решение Климента, если исходить из тогдашних
обстоятельств, было разумным и взвешенным. Однако было бы,
наверное, более похвально, если бы он подходил с таким же благоразумием
и к подписанию всех договорных статей, и направил свои силы не на
всех умножение и обострение самых тяжких язв Италии, а на их
излечение, уподобляясь мудрым врачам, которые в случае, если средства,
используемые для исцеления прочих расстройств, усугубляют болезни
головы или сердца, оставляют попечение обо всех более легких
недугах, кои могут потерпеть, и со всем тщанием стараются излечить
важнейшие и сильнее всего угрожающие здоровью пациента. Чтобы все это
было понятнее, необходимо вернуться к изложению уже рассказанного
выше по отдельности и свести все воедино.
284
Книга 16, глава 3
Книга 16, глава 3
Политика папы по отношению к герцогу д'Эсте; его притязания на
Феррару. Опасения герцога после избрания Климента; он боится, что папа
вступит в сговор с кесарем.
Дом Эсте, который на протяжении долгого времени в качестве
викариев Церкви правил Феррарой, много лет обладал также Реджо
и Моденой на основании императорских инвеститур, и в ту пору никаких
сомнений в подчиненности этих двух городов имперской юрисдикции
не существовало. Эсте мирно владели этими территориями до того
момента, как Юлий второй, воскресивший уже похороненные права
апостольского престола и под видом благочестия наделавший много бед,
дабы полностью вернуть Феррару под власть Церкви, начал войну с
герцогом Альфонсом. В ходе войны ему удалось отнять у герцога Модену,
и сперва он оставил ее за собой, как один из городов, принадлежащих
апостольскому престолу вплоть до реки По в качестве части Равеннского
экзархата9. Однако немногим позже, опасаясь французов, он отдал
Модену императору Максимилиану. Но на этом война против Альфонса не
закончилась; вскоре папа отнял у него и Реджо, и полагают, что если бы
Юлий прожил подольше, то он захватил бы и Феррару. Он был злейшим
врагом Альфонса, как из благочестивых побуждений, ибо он был
обуреваем честолюбивым желанием возвратить Церкви все, что по
утверждению молвы ей когда-либо принадлежало, так и потому, что герцог больше
склонялся к дружбе с французами, а не с ним; и еще, возможно, из своей
ненасытной ненависти к памяти и наследию своего предшественника
Александра шестого, чья дочь Лукреция10 была выдана замуж за
Альфонса, и от этого брака у них уже было немало детей. Умирая, Юлий передал
своим преемникам не только права на Реджо, но и свою жажду завладеть
Феррарой, подкрепляемую надеждой на вечную славу, которую, как
можно было думать, папа оставил потомству. Поэтому сменивший Юлия Лев
скорее преследовал эти честолюбивые цели, чем помышлял о величии,
которым обладала во Флоренции семья Медичи: для нее было бы,
вероятно, выгоднее, чтобы могущество Церкви ослабло, а ведь после
присоединения Феррары она стала бы угрозой для всех своих соседей. Более того,
выкупив Модену, папа целиком устремил свои вожделения на Феррару,
которую пытался захватить больше с помощью козней и ухищрений,
нежели силой, ибо последнее стало слишком затруднительно, ведь Альфонс,
сознавая грозящую ему опасность, стал всячески укреплять город,
изготовил много пушек и множество боеприпасов, и, как полагали, запасся
Равеннский экзархат — административное образование Византии в Северо-Восточной
Италии в конце VI — середине VIII вв.
10 Лукреция Борджиа (1480-1519), внебрачная дочь папы Александра VI и Ванноццы
Каттанеи, в третьем замужестве (1501) жена Альфонсо д'Эсте, наследника герцога Феррарского.
У них было три сына: Эрколе, Ипполито и Франческо.
285
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
большой суммой денег. Вероятно, папа Лев питал к герцогу еще большую
вражду, чем Юлий, но лучше скрывал ее; и помимо многочисленных
попыток захватить Феррару врасплох или обманом, он всегда навязывал
государям, с которыми вступал в союз, условие о том, что они не будут
мешать ему в этом, и не только при жизни своего брата Джулиано и
своего племянника Лоренцо, которые, как полагали, были причиной такой
алчности, но и после их смерти, откуда можно сделать очевидный вывод,
что больше всего разжигает честолюбие понтификов оно само.
Стремление папы было столь сильным, что, по мнению многих, его последнее
и скорее опрометчивое, чем разумное решение объединиться с кесарем
против короля Франции в значительной степени объяснялось именно
этим. Таким образом, чтобы угодить королю Франции, в котором
заключалось все его спасение и надежда, Альфонс, в то время как войско кесаря
и Льва стояло под Пармой, был вынужден начать войну в окрестностях
Модены, и так как его действия были неудачными, ему пришлось бы туго,
если бы в те же дни Лев не скончался внезапно, на вершине своих
побед; эта смерть была для герцога спасительной, как и ранее смерть Юлия.
Трудно сказать, не овладело бы в конце концов и Адрианом подобное
желание, хотя, будучи в итальянских делах неопытным новичком, в первые
месяцы после своего прибытия в Рим он освободил герцога от наказаний,
снова наделил его инвеститурой и даже позволил владеть всем тем, что
было им захвачено, пока папский престол пустовал; он также дал
Альфонсу надежду на возвращение ему Модены и Реджо, но в дальнейшем,
по мере осведомления папы об истинном положении вещей, эта надежда
становилась все более призрачной. Итак Альфонс, убедившись, что
легче склонить обиженного к прощению, чем завладевшего имением к его
возврату, во время следующей вакации апостольского престола после
смерти Адриана повел себя более дерзко, чем в ранее представившихся
случаях. Однако избрание Климента вселило в него превеликие
опасения, как бы не вернулись прежние времена, и не без основания, ибо тот,
при удачном для себя стечении обстоятельств, возымел бы те же
намерения, что и Юлий и Лев, но так как на Феррару он пока не мог притязать,
то направил свои мысли на возвращение Реджо и Рубьеры, которое было
легче осуществить и оправдать, ибо они принадлежали Церкви совсем
недавно, и отказаться от них для папы было бы постыдно. Вследствие
этого папа стал настаивать на упомянутом пункте, сперва в разных
случаях, затем при заключении договора с вице-королем,— и гораздо более,
чем хотелось бы многим, кто видел нависшую над всеми опасность ввиду
возвышения кесаря и искал спасения в скорейшем и единодушном
объединении всей Италии. Ведь вот-вот могла возникнуть необходимость или
удобная возможность взяться за оружие, и по мнению этих людей папе
не стоило бы в такие трудные времена доводить герцога Феррарского до
ожесточения и вынуждать искать защиты у императора столь
значимого по своим богатствам, местоположению владений и прочим качествам
286
Книга 16, глава 4
государя. Правильнее было бы привлечь его к себе и постараться всеми
силами устранить ненависть и страх с его стороны; если можно,
впрочем, с помощью благодеяния стереть память об обидах в столь враждебно
настроенных и озлобленных душах, почитающих себя оскорбленными;
тем более когда кажется, что это благодеяние скорее вынужденное, чем
добровольное.
Книга 16, глава 4
Папа посылает епископа Пистойи с визитом к королю Франции для его
утешения. Кесарь принимает под покровительство жителей Лукки;
новая смена правления в Сиене. Соглашения других итальянских государей
с кесарем; отправка немецких солдат в Германию.
По заключении договора папа отправил с разрешения вице-короля
епископа Пистойского11 к французскому королю, дабы не пренебречь
своими обязанностями по отношению к столь великому государю. Тот
обменялся с епископом общими фразами при капитане Аларконе и
попросил, чтобы папа похлопотал за него перед кесарем, а затем
вполголоса спросил, каковы новости о герцоге Олбани, и с большим огорчением
узнал, что часть войска распущена, а с другой герцог ушел в Италию.
Тем временем жители Лукки договорились о выплате вице-королю
десяти тысяч дукатов за то, что он принял их под покровительство
кесаря. Сиенцы согласились выплатить пятнадцать тысяч, не требуя от
вице-короля отдать предпочтение той или иной форме правления. С
одной стороны, сторонники Монте де' нове, по настоянию папы и с
помощью герцога Олбани, вернули себе власть, хотя и не успели укрепиться;
с другой, те, кого в народе называли «либертинами», потому что они
объявляли себя приверженцами свободы, после битвы при Павии набрались
храбрости и выступили против правительства, опиравшегося на силы
французского короля; обе партии послали своих людей к королю, чтобы
добиться от него одобрения своих планов, но так как он не дал
определенного ответа по поводу формы правления, противники решили
поскорее заключить соглашение. Когда оно было подписано и люди от
вице-кесаря прибыли получить деньги, в то время как их отсчитывали и в
присутствии этих людей сиенский горожанин Джироламо Северини,
находившийся при вице-короле, убил главу нового правительства Алессандро
Бики, которому папа тогда намеревался передать всю власть; после этого
другие граждане, вступившие в сговор, взялись за оружие и подняли
население, недовольное тем, что в Сиене была восстановлена тирания;
вожди Монте де'нове были изгнаны и власть в городе вернулась к народу,
враждебному папе и приверженному кесарю. Все это случилось, как
полагали, не без ведома вице-короля, или по меньшей мере с его полного
11 Антонио Пуччи (1484-1544), при ЛьвеХ апостольский нунций в Швейцарии, с 1531 г.
кардинал Санти Кватро Коронати.
287
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
одобрения, учитывая, насколько выгодно для кесаря было бы привлечь
к себе этот могущественный город, обладающий морскими портами,
расположенный в плодородной местности, соседствующий с
Неаполитанским королевством и находящийся между Римом и Флоренцией. Все это
невзирая на обещание, данное папе вице-королем и герцогом Сессы, не
свергать дружественное ему правительство.
Многие другие итальянские государи последовали примеру
вышеназванных и склонились перед счастливыми победителями: маркиз
Монферратский12 договорился о выплате им пятнадцати тысяч дукатов,
а герцог Ферррарский, который не мог столь же быстро упрочить свое
положение ввиду союза, заключенного имперцами с папой, и вместе
с тем потому, что сначала требовалось выяснить волю кесаря,
удовольствовался возможностью ссудить вице-королю пятьдесят тысяч дукатов
при условии их возврата, если договор не будет подписан. С помощью
этих денег, а также ста пятидесяти тысяч дукатов, обещанных жителями
Генуи и Лукки, и тех, что кесарь отправил в Геную на военные расходы,
но доставленных уже после победы, капитаны намеревались, по мере их
поступления, выплачивать задержанное жалование войску, и постепенно
отправляли тех немцев, кто получил плату, в Германию. Таким образом,
ввиду отсутствия признаков того, что победители желают развивать свои
успехи за чей-либо счет, ведь вице-король ратифицировал соглашение,
подписанное его уполномоченным с папой, и одновременно
договаривался о новой встрече с венецианцами, чего он очень желал, все ожидали,
как подействуют на кесаря хорошие новости и каково будет направление
его мыслей.
Книга 16, глава 5
Как кесарь воспринял известие о победе над врагом; созыв его совета;
речь епископа Озимо; речь герцога Алъбы. Кесарь сообщает французскому
королю, на каких условиях ему будет возвращена свобода; ответ короля.
Насколько можно было понять по внешним проявлениям, кесарь был
настроен весьма умеренно и готов устоять перед искушениями,
преподнесенными ему судьбой, что казалось удивительным в столь
молодом и могущественном государе, которому всегда сопутствовало счастье.
Получив известие о славной победе, которое поступило десятого марта,
а также собственноручные письма французского короля, выдержанные
в просительном тоне и скорее от имени пленника, нежели царственной
особы, кесарь тотчас же отправился в церковь, дабы с превеликой
торжественностью возблагодарить Бога за эту удачу, а на следующее утро
с большой набожностью явился к святому причастию и возглавил ше-
Маркиз Монферратский — Бонифаций IV Палеолог (1512-1530), сын Гульельмо IX и Анны
Алансонской, которая после смерти мужа в 1518 г. оставалась правительницей при малолетнем
Бонифации вплоть до гибели последнего (он упал с коня).
288
Книга 16, глава 5
ствие к церкви Богоматери за пределами Мадрида15, где он тогда
находился со своим двором. Он не согласился на то, чтобы по обыкновению
других были устроены празднества с колокольным звоном и огнями,
сказав, что надо радоваться победам, одержанным над неверными, а не над
христианами. Кесарь не выказал ни словесно, ни своим видом никаких
признаков чрезмерной радости или самомнения и ответил на
поздравления послов и бывших при нем грандов, что он рад, поскольку столь
явная помощь Господа свидетельствует, по его мнению, о его благоволении
к императору, хотя им и не заслуженном, и теперь, как он надеется,
можно будет установить мир между христианами и приступить к войне
против неверных, и потому, что ему будет легче вознаграждать друзей и
прощать врагов. Он прибавил, что хотя по справедливости может считать эту
победу одержанной только им самим, поскольку никто из союзников не
участвовал в битве, он тем не менее хочет разделить ее со всеми. Более
того, выслушав венецианского посла, который оправдывал действия
своей республики, кесарь сказал окружающим, что эти извинения не
правдивы, но он желает принять их и считать правдивыми14. В таких речах
и изъяснениях, проникнутых великой мудростью и добронравием,
прошло несколько дней, а затем, чтобы принять по обыкновению зрелое
решение, кесарь собрал свой совет, чтобы выслушать суждения, как
поступить с французским королем и какие плоды должна принести недавняя
победа, и предложил всем свободно высказываться в своем присутствии.
После такого повеления епископ Озимо15, исполнявший должность
духовника кесаря, заговорил следующим образом:
— Хотя, о преславный государь, все происходящее в этом
несовершенном мире предустановлено провидением Всевышнего и от него
каждодневно получает движение, в некоторых вещах его воля заметна
более явственно, и ни в чем она не выразилась столь отчетливо, как в
настоящей победе. Ведь ее грандиозность и та легкость, с которой она была
одержана в схватке с могущественным и куда более оснащенным по
сравнению с нами врагом, не оставляют сомнений, что ею мы обязаны
воле Божьей и почти что чуду. Итак, чем явственнее и сильнее
обнаружилось благодеяние Господне, тем более обязано Ваше Величество ценить
его и возблагодарить должным образом, а именно, воспользоваться
победой, дабы лучше послужить Богу, и с тем чтобы достигнуть той цели,
ради которой он ее, как можно полагать, даровал. И конечно, когда я ду-
13 Старинная церковь Нуэстра Сеньора де Аточа, известная с XI в. и перестроенная в 1890 г.
Ныне в городской черте Мадрида. В 1523 г. ее восстановлением занимался временный
исповедник Карла V Хуан Уртадо де Мендоса, который основал там доминиканский монастырь
вместе с генералом ордена Гарсией де Лоайса (см. след. примечание).
14 Этим послом был знаменитый Гаспаро Контарини (1487 -1542), с 1535 г. кардинал.
15 Хуан Гарсия де Лоайса и Мендоса (1478-1546), в 1518-1524 г. генерал доминиканцев,
с 1524 г. епископ Осмы в Кастилии, затем председатель Совета Индий, с 1530 г. кардинал,
с 1539 г. архиепископ Севильи, в 1546 г. Великий инквизитор. Гвиччардини ошибочно
называет его епископом Озимо в итальянской области Марке. В 1523 г. он стал духовником
императора, вероятно, по рекомендации Хуана Уртадо де Мендосы.
289
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
маю о том, сколь плачевно нынешнее состояние христианских стран, то
не вижу, что может быть священнее, нужнее и угоднее Господу, чем
всеобщий мир между христианскими государями, ведь яснее ясного, что
в его отсутствие вера, благочестие, людское благоденствие неизбежно
обречены на погибель. С одной стороны нас теснят турки, вследствие
наших распрей добившиеся стольких успехов в войне с христианами, и
теперь они угрожают Венгрии, где правит муж вашей сестры16; если они
захватят Венгрию (что неизбежно, буде христианские государства не
объединятся), то перед ними откроется путь в Германию и Италию. С другой
стороны, богопротивная лютеранская ересь, столь позорящая того, кто
мог бы ее изничтожить, и столь пагубная для всех государей, так
укоренилась, что если не принять мер, весь свет наполнится еретиками,
помешать же этому могут лишь ваша власть и могущество; но пока вы заняты
другими войнами, их нельзя направить на истребление этой ядовитой
заразы. Далее, если бы сегодня и не было угроз со стороны турок и
еретиков, сколь ужасно, преступно и пагубно то, что море христианской крови,
которая могла бы быть пролита со славой ради приумножения веры
Христовой, или по меньшей мере сохранена для крайней нужды, расточается
впустую из-за наших страстей, подстрекающих к кощунственным,
святотатственным и негодным поступкам, за которые совершающим их
сознательно от Бога не будет прощения, а тот, кого вынуждает необходимость,
не заслужит оправдания, если не постарается загладить их при первой
возможности. Таким образом, вашей целью и стремлением должен быть
всеобщий мир между христианами, как самая святая и незаменимая
драгоценность. Посмотрим теперь, как его достигнуть. Ваше Величество
может поступить с королем Франции трояким образом: во-первых,
оставить его навсегда в плену; во-вторых, поступить с ним дружелюбно
и по-братски, и освободить без всяких условий, кроме тех, которые
помогут укрепить вечный мир и союз между вами и излечить недуги
христианства. В-третьих, освободить его, но попытаться извлечь при этом как
можно большую выгоду; из всех этих способов первый и третий, если я не
ошибаюсь, приведут к продолжению и затягиванию войны, и только
дружественный и братский поступок поможет покончить с ней навсегда.
Ведь может ли кто-либо усомниться, что такое благородное обхождение
и бескорыстие гораздо более душевно привяжут французского короля
к Вашему Величеству и заставят ценить оказанное благодеяние, чем
нынешние телесные узы? И если между ним и вами воцарятся подлинное
согласие и союз, то все прочие христиане пойдут по пути, указанному
вами. Если же держать его вечно в плену, то это не только навлечет
упреки в непомерной жестокости и в нежелании предвидеть капризы судьбы,
но и будет вызывать войны за войнами, ведь это означает стремление
завоевать всю Францию или ее часть, чего нельзя сделать без тяжелей-
16 Король Венгрии и Чехии Людовик (Лайош) II Ягеллон (1506-1526), в 1521 г. вступивший
в брак с Марией Габсбург (Австрийской), родной сестрой Карла V. В 1526 г. он потерпел
поражение от турок в битве при Мохаче и погиб.
290
Книга 16, глава 5
шей новой войны. Если избрать средний путь, то есть освободить короля,
но на самых выгодных для себя условиях, то по моему мнению, это будет
наиболее непродуманное и опасное решение, ибо какие бы узы родства,
какие бы условия и какие бы обязательства к нему ни прилагались, он
навсегда останется враждебным, и к нему присоединятся все те, кого пугает
ваше могущество; отсюда и новые войны, более кровавые и грозные, чем
прежние. Я знаю, насколько мало это мнение придется людям по вкусу,
вследствие его новизны и отсутствия примеров; но кесарю
приличествует принимать необыкновенные и беспримерные решения.
Неудивительно, что ум кесаря способен постигать недоступное для понимания
прочих людей, и насколько он превосходит их своим достоинством,
настолько же должен превосходить и великодушием, и видеть лучше других, что
подобное благородство преисполнено истинной славой, что долг кесаря
состоит скорее в том, чтобы прощать и делать добро, чем приобретать;
что Господь почти чудом даровал ему власть установить всеобщий мир;
что после таких побед, после таких милостей Божьих, после того как
всякий преклонил перед ним колени, ему следует не искать ссор, а
позаботиться об общем благе на правах отца для всех и каждого. Имена
Александра Великого и Юлия Цезаря больше прославило великодушие, с
которым они прощали врагов и возвращали побежденным их царства, а не
победы и триумфы. Тем более их примеру должен последовать тот, кто
стремится не только к славе, хотя она сулит великие награды, а больше
всего желает поступать так, как подобает подлинному христианскому
государю. Однако рассмотрим теперь, чтобы убедить тех, кто соизмеряет
человеческие дела только с человеческими целями, какое решение
больше соответствует им. Я, разумеется, полагаю, что наиболее удивительной
и достославной чертой могущества Вашего Величества является то, что
по сей день оно остается непобедимым и во всех предприятиях вам
сопутствовали удача, уважение и благополучие. Без сомнения, это самая
большая драгоценность, самое редкостное сокровище среди всех ваших
сокровищ; в таком случае, как лучше закрепить его за собой, как
защитить, как надежнее сохранить его, если не положить войнам конец столь
благородным и великодушным способом, если не присвоить себе славу,
дарованную властью фортуны, и не отвести из бурного моря в тихую
гавань этого судна, груженного несметным богатством? Но скажем больше:
разве не следует желать скорее того величия, которое обеспечено
добровольным признанием, нежели того, что удерживается силой?
Несомненно первого, ибо оно более прочно, легче достигается, приносит большее
удовлетворение и больший почет. Если кесарь сделает французского
короля должником своей щедрости и своих благодеяний, разве не станет он
во веки веков его господином и владыкой его королевства? Если он
уверит папу и других государей в своем намерении довольствоваться
своими владениями и помышлять лишь о всеобщем благе, не развеются ли
тогда все их подозрения? Ведь не имея поводов для опасений и для спо-
291
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ров с ним, они не просто одобрят, но будут покорены таким
добросердечием. Так с общего согласия кесарь будет диктовать всем законы и своей
снисходительностью и авторитетом расположит к себе несравненно
больше христиан, чем силой и властью. При их помощи и поддержке он
сможет обратить свое оружие против лютеран и неверных и завоевать
больше славы и больше новых земель; ведь почему бы не устремить свои
взоры на Африку, Грецию или Левант, даже если бы расширение
владений за счет христиан было таким легким делом, как многие, на мой
взгляд, напрасно его себе представляют. Ибо могущество Вашего
Величества возросло настолько, что каждому внушает страх, и когда все увидят,
что оно желает и дальше приумножать его, то будут вынуждены
объединиться против вас. Этого могущества боятся папа, венецианцы и вся
Италия, и судя по некоторым признакам, оно вызовет недовольство и у
короля Англии. На несколько месяцев надеждами и пустыми переговорами
можно будет отвлечь французов, но в конце концов либо придется
освободить короля, либо они присоединятся к остальным. Если король будет
освобожден на мало выгодных для Вашего Величества условиях, то какая
польза в том, что вы упустите случай проявить такое великодушие? Ведь
если выказать его позднее, оно не принесет такой же хвалы, славы и
благодарности, как вначале; если же эти условия будут для вас выгодны,
король не станет их соблюдать, ибо никакой залог не сравнится в его глазах
с необходимостью помешать врагу достичь такого могущества, которое
позволит его поработить. Итак, мы получим или бесполезный мир, или
рискованную войну, которые неизвестно к чему приведут, и следует
опасаться, что удача отвернется от того, кому все время везло, и когда дела
пойдут плохо, сожалеть о том, что можно было все исправить. Полагаю,
о кесарь, что я исполнил ваше повеление, выказав если не свое
благоразумие, то хотя бы верность и привязанность; мне остается лишь молить
Господа, чтобы он даровал вам мудрость и способность принять решение,
наиболее соответствующее вашей воле, вашей славе, и наконец, благу
христианской республики, отцом и покровителем коей вам надлежит
быть как по вашему высочайшему сану, так и по явственно
обнаружившейся воле Божьей.—
Это мнение было выслушано кесарем с большим вниманием и без
каких-либо признаков одобрения или порицания; затем, помолчав
некоторое время, он пригласил высказываться и других, и тогда /герцог Альба
Фадрике17/, пользовавшийся большим уважением кесаря, произнес
следующую речь:
— Прошу простить меня, присно победоносный император, если
я признаюсь, что разделяю всеобщее мнение и не могу постичь своим
умом того, что недоступно умам других людей; но, может быть, с моей
стороны будет более похвально предложить последовать тем же путем,
17 Фадрике Альварес де Толедо, второй герцог Альба (1460-1531), двоюродный брат
Фердинанда Католического. Как отмечают комментаторы, он нес службу в Германии
и Нидерландах, но не в Италии. См. также кн. 15, гл. 7, прим. 54.
292
Книга 16, глава 5
по которому всегда шли ваши отцы и деды, ибо новые и необычные
решения могут на первый взгляд показаться более благородными и
сулящими больше славы, но потом оказываются несравненно более
опасными и ошибочными, чем те, которые всегда и в глазах всех получают
одобрение на основании разума и опыта. Величайшая победа из всех, кои на
памяти многих поколений были одержаны христианскими государями,
была вам ниспослана, прежде всего, по воле Божьей, а также завоевана
доблестью вашего войска и ваших капитанов; однако вся польза от
выигрыша состоит в том, чтобы воспользоваться им правильно, и поступить
иначе куда постыднее, чем не победить, ибо гораздо виновнее тот, кто
обманывается относительно вещей, находящихся в его власти, чем
относительно тех, что зависят от удачи. Итак, тем более следует остерегаться
того решения, которое в конце концов заставит вас стыдиться перед
другими и раскаиваться перед самим собой; и чем более высоки ставки, тем
больше потребно осмотрительности и зрелости в принятии решений,
чреватых ошибками, которые потом невозможно исправить. Подумайте
о том, что, если освободить короля, его уже не вернешь, а пока он в плену,
освободить его всегда в вашей власти, и такое промедление не будет для
него удивительным, ведь, если я прав, он внутренне осознает, как
поступил бы, если бы кесарь был его пленником. Конечно, взять в плен короля
Франции — величайшая удача, но оставить у его себя, если хорошенько
рассудить,— еще более выдающийся поступок, и каждый скажет, что
принимать столь важное решение без самых долгих обсуждений и
постоянного обдумывания разных его сторон неблагоразумно. Быть может,
я считал бы иначе, если бы был уверен, что король воспримет свое
освобождение с должной благодарностью, и что папа и прочие итальянские
властители вместе с подозрениями избавятся от своей алчности и своего
честолюбия, но кому неизвестно, насколько опасно основывать такие
важные решения на столь сомнительных и обманчивых
предположениях? Более того, если как следует рассмотреть человеческую участь и
обыкновение, то вывод будет скорее противоположным, ибо ничто от
природы так не скоротечно и преходяще, как память о благодеяниях, и чем
более они велики, тем чаще, по пословице, за них платят неблагодарностью,
ведь тот, кто не хочет или не может вознаградить за них, часто пытается
либо о них забыть, либо убедить самого себя, что не так уж они были и
велики18. Те кто стыдится того, что нуждался в милости, еще более
стыдится, что ее принял, поэтому ненависть, вызванная воспоминанием о
вынужденной зависимости, всегда будет в этих людях сильнее, чем
понимание обязанности быть благодарным за доброе дело. Кроме того, кому
более присущи высокомерие и легкомыслие, как не французам? А где высо-
18 Ср. Заметки, 24 (с. 118): «24. Нет ничего более преходящего, чем память об оказанных
благодеяниях; поэтому рассчитывайте на тех, кто поставлен в такие условия, что не может
отказать вам в благодарности, а не на тех, кого вы облагодетельствовали; ведь они часто
или не помнят об этих благодеяниях, или считают, что благодеяния были не так велики, или
думают, что они были оказаны по обязанности».
293
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
комерие, там и ослепление, где легкомыслие, там нет понимания
добродетели, нет способности судить о чужих поступках и нет серьезного
осознания того, как надлежит поступать тебе самому. Чего же можно, таким
образом, ожидать от французского короля, кичащегося от всей той
пышности, которая присуща его сану, как не самого пылкого гнева и
негодования из-за того, что он оказался пленником кесаря, в то время как сам
рассчитывал восторжествовать над ним? У него всегда будет в памяти
этот позор, и если его освободить, он и не подумает загладить его с
помощью благодарности, напротив, король постарается любой ценой взять
верх, убедив себя в том, что вы отпустили его вследствие трудности
удерживать его в плену, а не по доброте или из благородства. Такова почти
всегда человеческая природа, и такова природа французов, и ожидать
с их стороны серьезности или великодушия — все равно что ожидать
полного преобразования в людских делах и правилах. Итак, вместо мира
и наведения порядка по всему свету начнутся еще более жестокие и
опасные войны, чем прежде, ибо уважение к вам ослабнет, и ваша армия,
которая по праву желает вкусить плодов победы, обманувшись в своих
ожиданиях, не проявит впредь такой же доблести и отваги, и навряд ли вам
будет сопутствовать удача, так как она покидает и тех, кто старается ее
удержать, а уж тем более тех, кто гонит ее от себя. Подобного же
добродушия следует ожидать и со стороны папы и венецианцев; напротив,
раскаявшись в том, что они позволили вам одержать такую победу, они
попытаются впредь этого не допустить, и тот страх, который они сейчас
испытывают перед вами, заставит их приложить все усилия, чтобы не
пережить его вновь. Пока что от вашей воли зависит, удерживать ли в
оцепенении и в бездействии всех и каждого; но своей неумеренной добротой
вы сами развяжете им руки и придадите храбрости. Мне неведомо,
какова воля Божья, не думаю, что это известно и другим, ведь говорят, что
пути Господа неисповедимы. Однако, если позволительно строить
предположения на основании очевидных признаков, то я полагаю, что он
споспешествует вашему величию; думаю, что его преизобильные милости
служат не тому, чтобы вы сами их расточали, а предназначены для
возвышения вас над другими, как подобает по вашему титулу и правам,
поэтому упустить такую ниспосланную Богом возможность означает не что
иное, как искушать Господа и быть недостойным его благодати. Как
постоянно показывает опыт и внушает разум, предприятия, зависящие от
многих лиц, не бывают успешными19, поэтому тот, кто надеется, приняв
в союз множество государей, искоренить еретиков или усмирить
неверных, навряд ли хорошо соизмеряет свою цель с природой мира сего.
Такие предприятия нуждаются в столь великом государе, который бы
установил свои правила для других; у противном случае и впредь можно
будет договариваться и действовать с тем же успехом, с каким вели перего-
19 Это популярная мысль Аристотеля, высказанная в "Политике» (1261а): «К тому, что
составляет предмет владения очень большого числа людей, прилагается наименьшая забота».
Пер. С. А. Жебелева.
294
Книга 16, глава 5
воры и действовали раньше. Поэтому, как я полагаю, Господь
ниспосылает вам столько побед и открывает путь к монархии, вне которой
недостижимы столь священные цели, и лучше подождать с их воплощением,
дабы подвести под них более прочный и надежный фундамент. И пусть
вас не отвращает от этого решения боязнь предполагаемых союзов, ибо
у вас в руках слишком большая власть, и королева-мать, если правильно
повести дело, из материнского сострадания и необходимости вернуть
сына никогда не утратит надежды сделать это посредством соглашения
с вами; итальянские же государи ни в коем случае не вступят в союз
с Францией, зная, что вы можете в любое время освободить короля и тем
самым отколоть от них и даже сделать их противником. Нужно
поддерживать их замешательство и нерешительность, и тогда они в конце
концов наперебой станут выпрашивать ваши распоряжения, и будет
похвальным употребить милосердие и великодушие, когда все будут
вынуждены признать ваше превосходство. Так поступали Александр и
Цезарь, которые прощали обиды, но не были столь неосмотрительны, чтобы
по доброй воле снова подвергаться тем затруднениям и опасностям,
которых уже избежали20. Так действовать похвально, ибо подобных
примеров мало, но, пожалуй, опрометчиво поступает тот, кто вообще не следует
никакому примеру. Поэтому, о кесарь, мое мнение таково, что из этой
победы необходимо извлечь все мыслимые плоды и, соответственно,
обходясь с королем как подобает его сану, доставить его если не в Испанию,
то хотя бы в Неаполь. В ответ на его письмо нужно послать к нему
какое-то лицо, которое обратится к нему с самыми благожелательными
речами и изъяснит условия его освобождения, достойные столь великой
победы — их можно обсудить отдельно. Таким образом, заложив такое
основание и поставив для себя цели, в зависимости от времени и
обстоятельств можно будет рано или поздно освободить короля, начать войну
или заключить мир с итальянцами, которым пока что следует внушить
благие надежды и приложить все искусство и умение, чтобы
приумножить выгоды и авторитет нашего оружия, тогда нам не придется
каждодневно вновь испытывать судьбу. Мы должны быть готовы вступить в
соглашение с тем или с другим, или ни с кем, как подскажет положение дел.
Таковы пути, по которым всегда следовали мудрые государи, в
особенности те, кто заложил основы вашего величия; они никогда не гнушались
средствами для своего возвышения и не отвергали подарков судьбы, если
она им благоволила. Так надлежит поступать и Вашему Величеству,
каковое располагает правами на то, чего некоторые из них добивались, как
можно было думать, из честолюбия. Вспомните, о кесарь, о своем
царском сане и о том, что ваш долг — следовать по пути государей, а также
20 Ср. Заметки, 73, с. 133: «73. Ни Александр Великий, ни Цезарь, ни другие прославленные
люди никогда не миловали врагов, если знали, что это испортит или подвергнет опасности
последствия победы, так что милость скорее походила бы на безумие; они прощали только
в тех случаях, когда знали, что милость не грозила их безопасности, а заставляла других еще
больше им поклоняться».
295
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
что нет ни одной причины, продиктованной божественным или
человеческим разумом, которая заставляла бы вас отказаться от возможности
возродить похищенные или отвергнутые права империи; вы должны
лишь иметь мужество и намерение правильно ею распорядиться.
Вспомните прежде всего о том, как легко упустить самую великую возможность
и как трудно дождаться ее снова; поэтому следует воспользоваться
представившимся случаем и не полагаться на добросердечие или
благоразумие побежденных, ибо мир полон безрассудства и злонравия, тем более
что защита христианской веры зависит от вашего величия и ни от чего
иного, и потому необходимо как можно более приумножать его, не ради
вашей славы и влияния, но дабы угодить Богу и из ревности ко
всеобщему благу.—
Трудно передать, с каким одобрением весь совет слушал /герцога
Альбу/, ибо каждый в душе уже представлял себе державу, включающую
почти всех христиан. Поэтому все остальные безоговорочно
поддержали вышеизложенное мнение; одобрил его и кесарь, не высказавший,
впрочем, собственного суждения и сославшийся на то, что он не хочет
перечить своим советникам. Итак, он послал своего камергера Борей-
на21, весьма приближенного и ценимого им, чтобы тот сообщил
капитанам о его решении и от имени кесаря посетил французского
короля, изложив ему условия, на которых тот мог получить свободу. Борейн
проделал путь по суше (так как мать короля, дабы облегчить
переговоры об участи сына, не препятствовала движению курьеров и людей
кесаря, направлявшихся от него и к нему), и вместе с Бурбоном и
вице-королем прибыл в Пиццигеттоне, где еще оставался король; здесь
он пообещал ему свободу, но на столь тяжких условиях, что король
выслушал их с огромным неудовольствием. Помимо уступки прав на
владения в Италии, от него требовали вернуть герцогство Бургундское,
как принадлежащее кесарю, и отдать Прованс герцогу Бурбону; были
заявлены и другие важнейшие притязания от имени кесаря и короля
Англии. На это король, не утративший твердости духа, отвечал, что он
скорее умрет в плену, чем лишит своих сыновей даже части
Французского королевства, но если бы он и решил по-другому, выполнить такие
требования было бы не в его власти, ибо старинные законы Франции
не предусматривают отчуждения у короны каких-либо территорий
без согласия парламентов и всех прочих органов власти в королевстве,
а они в подобных случаях отдают предпочтение общему благу перед
частными интересами королевских особ. Пусть ему будут предложены
выполнимые условия, и тогда король как нельзя охотнее вступит в союз
с кесарем и будет содействовать его возвышению. Со своей стороны он
выдвигал собственные условия, изъявляя готовность в обмен на
свободу щедро уступать чужие владения, но не свои собственные. В целом
21 Адриена де Круа.
296
Книга 16, глава 6
он предложил взять в жены сестру кесаря22, овдовевшую после смерти
короля Португалии, признать Бургундию ее приданым, с тем чтобы это
герцогство наследовали сыновья, родившиеся в браке; возвратить
герцогу Бурбону конфискованное у него герцогство и прибавить еще
кое-какие земли, взамен обещанной тому сестры кесаря выдать за него
собственную сестру, оставшуюся вдовой после смерти Алансона23,
удовлетворить требования английского короля денежной суммой, а кесарю
заплатить за себя огромный выкуп. Уступить ему права на королевство
Неаполитанское и герцогство Миланское, пообещать сопровождать его
с флотом на море и с войском на суше во время его путешествия в Рим
для имперской коронации — это обязательство было равноценно
обещанию отдать всю Италию в руки кесаря. С этим списком статей Борейн
вернулся к Карлу, и вместе с ним отправился монсеньор де Монморан-
си, особа до тех пор весьма угодная королю и впоследствии возведенная
им сперва в должность главноуправляющего двора (gran maestro), а
затем великого коннетабля Франции.
Книга 16, глава 6
Скорбь во Франции по поводу поражения и пленения короля; предложения
регентши кесарю; предложения, сделанные венецианцами папе.
Затруднения в переговорах между английским королем и кесарем.
Соглашение между королем Англии и регентшей Франции. Высокомерное
поведение цесарских капитанов в Италии.
Трудно передать, в какое смятение и отчаяние погрузило всю
Францию известие о поражении армии и пленении короля, ибо
безмерная скорбь, которая была вызвана злосчастным происшествием
с государем, чей сан у этой нации окружен естественным почтением
и поклонением, дополнялась многочисленными бедами, касавшимися
почти всех и каждого. Из частных лиц при дворе и среди знати мало
кто не потерял в этой битве братьев, сыновей и других родственников
или близких друзей; в целом блеск столь славного королевства померк
и ослабло его влияние (для французов это особенно тяжко, ибо они по
природе заносчивы и ставят себя очень высоко), к тому же следовало
опасаться, что это бедствие станет началом более суровых испытаний,
так как король был в плену, а вместе с ним захвачены или погибли
в сражении верховные правители и почти все главные военачальники,
финансы королевства пришли в расстройство, и оживились
окружающие его могущественные враги. Хотя король Англии не отказывался от
22 Элеонора Габсбург (1498-1558), с 1519 г. супруга короля Португалии Мануэля I,
скончавшегося в 1521 г. Первая жена Франциска I Клод умерла в 1524 г., в 1530 г. он женился
на Элеоноре.
23 Маргариту Ангулемскую (1492-1549), жену Шарля (Карла IV) Валуа, герцога Алансонского,
который спасся с арьергардом французской армии во время битвы при Павии 24 февраля, но
умер 11 апреля 1525 г.
297
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
переговоров и во многих
отношениях выказывал более
дружелюбные намерения, за несколько
дней до сражения он отбросил
все увертки, которые использовал
в общении с королем, и объявил,
что, если в Италии все
сложится благоприятно, он вступит во
Францию. Поэтому, после такой
удачи кесаря, все боялись, что
он вместе английским королем
вторгнется во Францию, во главе
которой оставалась только
королева-мать и малолетние сыновья
короля, старшему из которых не
исполнилось еще и восьми, а так
как на стороне противников был
герцог Бурбон, особа
могущественная и влиятельная во
Французском королевстве, всякая их
затея становилась опасной. У
матери короля, опечаленной
судьбой любимого сына и
появившимися угрозами для королевства,
были и собственные основания
для огорчений; будучи
женщиной честолюбивой и цепляющейся за власть, она боялась, что в случае
промедления с освобождением короля и возникновения новых
напастей для Франции ей придется уступить место тем, кого изберут жители
королевства. Однако, когда она и ее окружение собрались с духом, то
как можно скорее позаботились об охране французских границ и о том,
чтобы запастись большими суммами денег, а затем правящая Мадам, от
имени которой отдавались все распоряжения, написала кесарю письма,
умоляющие о сострадании, с тем чтобы начать и побыстрее провести
переговоры о соглашении. С этой же целью затем был освобожден и
послан к кесарю дон Уго де Монкада24 со следующими предложениями:
король отказывается от прав на Неаполитанское королевство и миланские
владения; он соглашается на разбирательство относительно прав на
Бургундию, и если она принадлежит кесарю, то признает ее приданым
за его сестрой; возвращает Бурбону его земли со всем огромным
движимым имуществом и доходами, поступившими от них в королевскую
казну; выдает за него замуж свою сестру и не препятствует передаче
ему Прованса, если у него по разбирательству окажется больше прав на
Дон Уго де Монкада. Из кн.: Parrino D.A.
Teatro eroico, е politico de'governi de vicerè
del Regno di Napoli. Napoli, 1730.
24 См. кн.15,гл. 13.
298
Книга 16, глава 6
него. Дабы облегчить эти переговоры, хотя и не помышляя всерьез о
войне, Мадам тотчас же отправила в Италию своих людей и просила
через них папу и венецианцев вступиться за ее сына, а также предложила,
в случае если они пожелают ради собственной безопасности заключить
союз и взяться за оружие против кесаря, выставить пятьсот копий и
сделать большой денежный взнос. Но главное ее намерение, как и всего
королевства Франции, состояло в том, чтобы смягчить ожесточение
английского короля, ибо они справедливо полагали, что без его участия
Французское королевство не будет подвергнуто неприятностям, но если
с одной стороны он, а с другой кесарь совместно с Бурбоном начнут
наступать, то ввиду сложившихся обстоятельств дело может обернуться
плохо.
В этом отношении у Мадам вскоре появились кое-какие надежды,
ибо, хотя английский король, получив известие о победе, изъявил
величайшую радость и провозгласил, что лично отправится во Францию,
а также снарядил посольство к кесарю, чтобы договориться о начале
совместных военных действий, в этом случае он поступил, тем не менее,
в том же духе, как поступал и прежде. А именно, он предложил и
королеве-матери прислать к нему свое доверенное лицо, что та и
сделала25, наделив эту особу широчайшими полномочиями, дабы изъявить
совершенную преданность и попытаться с помощью всевозможных
уловок смягчить настроение упомянутого короля. Тот строго следовал
советам кардинала Йоркского26, и как казалось, главным образом
стремился стать посредником в спорах прочих государей, чтобы все
убедились, что исход всех дел зависит от него. Поэтому он одновременно
объявил кесарю о своей готовности прийти во Францию с
многочисленным войском, заключить брак, о котором они договаривались ранее,
и, дабы устранить все недомолвки, немедленно вручить кесарю свою
дочь, которая еще не достигла брачного возраста27. Но осуществление
этих планов сталкивалось с немалыми трудностями, отчасти по его
вине, отчасти по вине кесаря, который не был склонен к заключению
соглашения с Генрихом на прежних условиях, ибо тот хотел
воспользоваться почти всеми плодами победы; получить Пикардию,
Нормандию, Гиень и Гасконь вместе с титулом короля Франции; и побуждал
кесаря, невзирая на несоразмерность выгод, лично явиться во Францию
и разделить с ним все издержки и опасности. Карл был смущен столь
несправедливыми условиями, особенно памятуя о том, что в недавние
годы, когда французский король находился в весьма затруднительных
обстоятельствах, Генрих не торопился наносить ему поражение, так что
рассчитывать на союз с королем Англии было бы неосмотрительно. Так
как кесарь исчерпал свои средства и устал от стольких трудов и опасно-
Речь идет о генуэзце Джан Джакомо Пассано, сеньоре Во и дворецком королевы-матери.
Томас Вулси.
Марии Тюдор было десять лет.
299
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
стей, он рассчитывал больше получить от французского короля,
помирившись с ним, а не воюя против него вместе с королем Англии. К идее
женитьбы на дочери последнего он также относился без прежней
охоты, поскольку та была еще несовершеннолетней и в счет ее приданого
надо было зачислить займы, полученные кесарем от английского
короля. Кроме того, движимый желанием обзавестись детьми и жаждой
денег, он склонялся к браку с сестрой короля Португалии /Иоанна/,
которая имела подходящий возраст и от которой кесарь ожидал получить
в приданое огромную сумму28. Если бы этот брак состоялся, эта сумма
намного выросла бы за счет пожертвований его подданных, которые
хотели, чтобы королева принадлежала к их нации и говорила на их языке,
и чтобы она могла поскорее дать потомство. Вследствие этих
обстоятельств переговоры между двумя государями с каждым днем шли все
более туго, чему способствовало то сочувствие, которое всегда
испытывал к французскому королю кардинал Йоркский, и его открытые упреки
в адрес кесаря, вызванные как заботой об интересах своего короля, так
и обидой на знаки пренебрежения, которые Карл, по его мнению,
выказывал по отношению к нему. До битвы при Павии тот всегда писал ему
собственноручные письма и подписывался «ваш сын и кузен Шарль»,
но после победы в его письмах осталась личной только подпись,
которая состояла уже не из заверений в почтении и преданности, а лишь из
одного имени «Шарль»29. Все это привело к тому, что английский король
весьма дружелюбно и благожелательно принял посланца
королевы-матери, с тем чтобы внушить ей надежду на будущее, а затем, полностью
отвернувшись от кесаря, заключил с ней союз, подписанный ею от
имени сына. В их договор было включено недвусмысленное условие о том,
что даже ради освобождения короля невозможно будет уступить кесарю
какое-либо из владений Французского королевства. Таковы были
первые проблески надежды на спасение для Франции и начало
передышки после тяжелых испытаний, чему немало способствовало поведение
цесарских капитанов в Италии; одержанная победа сделала их
высокомерными и заставила поверить, что перед их волей должны склониться
все люди и отступить все трудности, так что они упустили возможность
договориться с венецианцами, нарушили обещания, данные папе, и
вызвав у него, у герцога Миланского и у всей Италии новые подозрения,
заронили семена новых смут. Вследствие чего кесарь был вынужден
принимать поспешные решения, которые поставили бы под угрозу все
его владения в Италии, если бы ему не помогло его всегдашнее счастье
или злой рок папы. Эти события, несомненно, достойны особого рас-
28 Сестра короля Жуана III (1502-1557) Исабель (Изабелла, Елизавета) Португальская (1503-
1539), дочь Мануэла1 Португальского и его второй жены Марии Арагонской (дочери
Католических королей). Ей было тогда 22 года, и она приходилась Карлу V двоюродной
сестрой.
29 Карл писал кардиналу на французском, который был языком, использовавшимся им
с детства. Очевидно, Гвиччардини был каким-то образом знаком с этими письмами.
300
Книга 16, глава 7
смотрения, чтобы можно было понять цели и основания столь
примечательных происшествий, каковые часто бывают скрытыми и
истолковываются обычно совершенно далеким от истины образом.
Книга 16, глава 7
Папа обнародует соглашение, заключенное с вице-королем;
причины его недовольства последним. Кесарь ратифицирует
договор с папой лишь частично; поэтому тот отказывается принять
ратификационные грамоты. Выжидательная позиция венецианцев.
Французский король доставлен в Испанию; поведение кесаря
в его отношении. Перемирие кесаря с правителями Франции;
меры, связанные с Италией и цесарским войском.
Итак, не успел папа договориться с вице-королем, как к нему
поступили из Франции заманчивые предложения, с тем чтобы
побудить к войне, и хотя не было недостатка в подобных же увещаниях из
уст многих, и его прежнее недоверие к имперцам нисколько не ослабло,
понтифик решил вести себя так, чтобы не дать им никакого повода для
подозрений. Поэтому, как только он узнал, что вице-король одобрил
принятые в Риме решения и обнародовал их, то и сам приказал объявить
о них в Сан Джованни /ин/ Латерано, не дожидаясь обещанной кесарем
ратификации. Дабы подчеркнуть свои мирные намерения, папа почтил
своим присутствием эту церемонию, состоявшуюся с большой
торжественностью первого мая, в день его собственной коронации; он торопил
флорентинцев с выплатой обещанных денег и всячески старался
содействовать устройству встречи венецианцев с людьми кесаря. В то же время
те давали ему много поводов для справедливых обид: они не согласились
засчитать в сумму обязательств по выплатам двадцать пять тысяч
дукатов, переданных флорентинцами по приказу папы в ходе переговоров,
причем вице-король нагло заявил, что если с кем-то было условлено
иначе, то это было сделано без его ведома; солдаты также не были удалены
из владений Церкви, напротив, территория Пьяченцы заполнилась
новыми гарнизонами. Эти поступки, которые еще можно было извинить
отсутствием денег и квартир, были усугублены тем, что после смены
власти в Сиене имперцы не только дали основания заподозрить их во
враждебности к папе, но и позволили либертинам дурно обходиться с
приверженцами Монте де' нове и отнять у них имущество, хотя на
многочисленные жалобы папы отвечали обещаниями исправить дело. Но более всего
неприятно было для понтифика то, что вице-король сразу же стал
прислушиваться к речам герцога Феррарского и внушать ему надежду, что не
будет заставлять его покинуть Реджо и Рубьеру и постарается уговорить
кесаря принять его владения под свое покровительство. И хотя он всякий
день обещал папе, что как только флорентинцы произведут оплату, он
вернет ему эти города, и папа, для ускорения событий и освобождения
301
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
церковных земель от войска, послал к нему своего легата в Ломбардии,
назначенного также легатом при кесаре, кардинала Сальвиати30,
которому вице-король дал понять, что если герцог откажется вернуть Реджо
добровольно, он сделает это силой, его слова расходились с
действительностью. Такое поведение нельзя было объяснить нехваткой денег,
ибо при возвращении городов имперцы получили бы больше, поэтому
можно было думать, что они хотели ослабить папу или привлечь на свою
сторону герцога Феррарского, или же продолжали готовиться подчинить
себе Италию. Все это невероятно угнетало и тревожило папу, но еще
более его беспокоило предположение, что и намерения кесаря таковы же.
Тот прислал папе ратификационную грамоту о союзе, заключенном от
его имени вице-королем, но отложил ратификацию трех отдельных
статей договора, сославшись на то, что в отношении возвращения городов,
занятых герцогом Феррарским, он не может поступиться правами
империи и применить силу к герцогу, который, по его утверждению, владеет
ими в качестве имперского вассала. Поэтому он предложил уладить эти
разногласия путем судебного разбирательства или полюбовной сделки;
можно было понять, что он желает, чтобы эти земли остались за герцогом
по его инвеституре, за которую тот должен был заплатить ему сто тысяч
дукатов, и еще сто тысяч дукатов папе за инвеституру на Феррару и в счет
штрафа, наложенного на него по договору, заключенному с Адрианом.
Кесарь также утверждал, что с его стороны было бы неуместно
договариваться с поверенными папы относительно продажи соли герцогству
Миланскому, ибо права пользования этим герцогством вследствие
дарования инвеституры на него принадлежат Франческо Сфорце, хотя тот
еще ее не получил; и что вице-король в этой статье прямо не обязывался
принудить герцога к исполнению этого условия, а лишь постараться
получить его согласие; общеизвестно, что такое обязательство, зависящее
от воли третьего лица, не имеет силы по отношению к приявшему его или
к другим. Тем не менее, желая угодить папе, кесарь позаботился бы о том,
чтобы добиться согласия герцога, если бы это касалось теперь его, а не
других, но герцог Миланский, в благодарность за помощь, оказанную ему
эрцгерцогом, обещал ему приобретать соль у него. Впрочем, кесарь готов
выступить посредником, чтобы его брат, получив пристойное денежное
возмещение, согласился уступить, но не на вечные времена, как гласит
статья, а на срок жизни папы. Также кесарь был готов утвердить статью
о бенефициях только при условии, что в текст инвеституры будет
добавлена оговорка о соблюдении прав, которые имели предыдущие короли
Неаполя. Вследствие этих затруднений папа отказался принять
ратификационные грамоты кесаря и послать ему свои, и поскольку кесарь в
течение четырех месяцев не ратифицировал договор, как обещал
вице-король, понтифик просил вернуть флорентинцам сто тысяч дукатов; на это
50 Джованни Сальвиати (1490-1553), племянник Льва X (сын его сестры Лукреции Медичи),
кардинале 1517 г.
302
Книга 16, глава 7
был получен не столько основательный, сколько хитроумный ответ, что
условие о возвращении ста тысяч дукатов не было включено в сам
документ, а добавлено отдельной статьей поверенными кесаря под присягой,
и не имеет отношения к трем статьям, подписанным помимо договора,
и относится к ратификации союза, каковой кесарь одобрил в указанный
срок и представил грамоты в соответствующей форме. К папе кроме
того поступали известия, что при дворе кесаря звучат враждебные речи
в адрес Италии; как узнал понтифик, капитаны имперского войска также
старались уверить кесаря, что ради полной безопасности в Италии
необходимо вернуть Модену герцогу Феррарскому, отдать Болонью семейству
Бентивольо и подчинить себе Флоренцию, Сиену и Лукку как имперские
территории. Таким образом, папа, обуреваемый тревогой и
беспокойством, не видел, на что он мог опереться, и зная, что французы готовы
отдать Италию на растерзание кесарю, был вынужден выжидать и
притворяться.
Тем временем не прекращались переговоры о соглашении между
венецианцами и вице-королем, который хотел, чтобы они обязались
в будущем участвовать в защите герцогства Миланского, и требовал
выплатить огромную сумму денег за неисполнение ранее заключенного
договора. Венецианцы по многим причинам должны были склониться
перед необходимостью, но другие причины заставляли их медлить с
решением, поэтому их намерения были противоречивыми и
неопределенными. В конце концов, после долгих пререканий, напуганные, как и все
остальные, таким успехом кесаря и видя, что все их покинули,
венецианцы поручили своему послу при вице-короле Пьетро Пезаро
перезаключить союз в прежнем виде с выплатой кесарю в возмещение
допущенных нарушений восьмидесяти тысяч. Но поскольку вице-король не хотел
возобновлять лигу, пока не будут выплачены сто тысяч, случилось так,
что, как нередко бывает, если стороны не очень хотят договариваться, на
препирательства из-за небольшой спорной суммы ушло много
времени, и венецианцы узнали об изменении намерений английского короля
в отношении Франции в сторону большего миролюбия, и об увольнении
многих немецких солдат из имперского войска после выплаты им
жалования. Тогда венецианский сенат, убедившись, что в данный момент
ему не грозит опасность, решил ничего не предпринимать и пока будет
можно, оставить за собой выбор поступать так, как будет выгоднее, в
зависимости от общего хода вещей.
Все эти обстоятельства только усиливали желание вице-короля и
других капитанов перевести особу короля Франции в надежное место, ибо
они полагали, что ввиду недружелюбного отношения окружающих
властителей его трудно будет безопасно удерживать в герцогстве
Миланском, поэтому было решено доставить его в Геную, а из Генуи морем
в Неаполь, чтобы поместить в замок Кастельнуово, где для него было уже
приготовлено помещение. Король, который с самого начала очень хотел
303
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
попасть в Испанию, воспринял это известие с большим неудовольствием,
ибо, то ли меряя людей своей собственной меркой, то ли вследствие
присущего всем людям свойства строить иллюзии относительно того, чего
им хочется, был уверен, что как только встретится с кесарем, то благодаря
снисходительности последнего или предложенным ему выгодным
условиям тот согласится его освободить. Того же горячо желал и вице-король,
дабы приумножить свою славу, но его останавливала боязнь
французского флота, поэтому, с обоюдного согласия, Монморанси отправился к
правящей Мадам и, получив от нее шесть легких галер из тех, что находились
в порту Марселя, с обещанием вернуть их, как только король прибудет
в Испанию, привел их в Портофино, куда уже была доставлена особа
короля. Совместно с шестнадцатью галерами кесаря, которые должны были
отвезти короля в Неаполь, они взяли на борт испанскую пехоту и
седьмого июня отплыли в Испанию, в то время как не только государи Италии,
но и все прочие цесарские капитаны и Бурбон были уверены, что король
отправляется в Неаполь. На восьмой день благополучного плавания
галеры к превеликой радости кесаря, который не был заранее осведомлен об
этом решении, прибыли в каталонский порт Розас. Кесарь тотчас же
приказал, чтобы короля везде принимали с величайшими почестями, однако
до поступления дальнейших распоряжений поручил содержать его в
крепости Хатива близ Валенсии, где в старину арагонские короли заточали
грандов, а в последние годы находился герцог Калабрии /Фердинанд/. Но
так как это решение казалось вице-королю жестокосердным и
нарушающим обещание, данное королю в Италии, он добился от кесаря
письменного позволения поместить его на вилле неподалеку от Валенсии, где
можно было охотиться и приятно проводить время. Оставив там короля
под надежной стражей во главе с капитаном Аларконом, постоянно
отвечавшим за его охрану, вице-король вместе с Монморанси отправился
к кесарю, дабы известить его о положении дел в Италии и о переговорах,
проведенных с королем до этих пор; с помощью многочисленных
доводов он склонял кесаря к соглашению с Франциском, так как на верность
итальянцев и на союз с ними трудно было рассчитывать. Выслушав
вице-короля и Монморанси, кесарь определил, чтобы король Франции был
доставлен в мадридскую крепость в Кастилии, вполне удаленную от моря
и от французских границ, где его с соблюдением всех церемоний и
подобающего такому государю достойного обхождения тем не менее
содержали бы под тщательной и строгой охраной, допуская его несколько раз
в день прогуливаться верхом на муле вне крепости. Кесарь также не
согласился встретиться с королем прежде чем будет достигнуто соглашение,
или возникнет определенная надежда на его достижение, и чтобы можно
было вести переговоры с высокой и почти королевской особой, во
Францию был спешно послан Монморанси с целью пригласить вдовствующую
сестру короля, герцогиню Алансонскую, наделенную соответствующими
полномочиями; во избежание новых препятствий вскоре между кесарем
304
Книга 16, глава 8
и французскими властями было заключено перемирие до конца декабря.
Также кесарь приказал, чтобы часть галер, прибывших с вице-королем,
вернулась в Италию и доставила в Испанию герцога Бурбона, без
участия которого он, по его словам, не хотел заключать никаких соглашений
(впрочем, из-за отсутствия средств отплытие задерживалось). Изъявляя
большую наклонность к заключению всеобщего мира между
христианами и одновременно желая привести в порядок итальянские дела, кесарь
настойчиво торопил папу с присылкой кардинала Сальвиати или кого-то
другого с требуемыми полномочиями; кроме того, приняв решение взять
в жены португальскую инфанту, свою двоюродную сестру, состоявшую
с ним во второй степени родства, кесарь отправил к папе Лопе Уртадо31
с просьбой о диспенсации; до этого он просил у короля Англии
извинения, ссылаясь на то, что не может противиться воле своих подданных.
С тем же Лопе, который отплыл в конце июля, были отосланы грамоты на
инвеституру герцогства Миланского для Франческо Сфорцы, с условием,
что тот теперь же выплатит сто тысяч дукатов и обязуется выплатить еще
пятьсот тысяч в несколько приемов и приобретать соль у брата кесаря
эрцгерцога. Этот же посланец доставил распоряжение уволить всех пеших
солдат, кроме испанских пехотинцев, расквартированных в
маркграфстве Салюццо, а также вернуть шестьсот конных латников в
Неаполитанское королевство, прочих же оставить в герцогстве Миланском, и
назначить главнокомандующим войска маркиза Пескары. К этому поручению
кесарь добавил, чтобы деньги, присланные в Геную для снаряжения
четырех каракк, которые должны были доставить его особу в Италию, были
истрачены на нужды армии, ибо он решил пока не покидать Испанию;
и что протонотарию Караччоло следует отправиться в Венецию и от
имени кесаря склонить сенат к заключению нового союза, или по меньшей
мере заверить всех и каждого в том, что все его действия направлены на
достижение всеобщего мира между христианами.
Книга 16, глава 8
Разнообразные причины для недовольства у папы, у Бурбона и у маркиза
Пескары, которые вызвало перемещение короля Франции в Испанию
у венецианцев. Полное подчинение герцога Миланского кесарю;
раздражение его подданных; тайные предложения Мороне выступить
против кесаря, адресованные маркизу Пескары, папе и венецианцам.
Поведение маркиза Пескары; он раскрывает заговор перед кесарем.
Обещания правительницы Франции. Кесарь высылает маркизу Пескары
патент на командование. Герцогская инвеститура для Франческо Сфорцы.
Болезнь герцога; маркиз Пескары набирает новое войско.
31 Лопе Уртадо де Мендоса (1499-1558), член Королевского совета, мажордом тетки Карла V
Маргариты Австрийской, дипломат.
305
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Переезд французского короля в Испанию вызвал чрезвычайное
недовольство у папы и венецианцев. Так как цесарская армия
значительно уменьшилась, они полагали, что в какой бы части Италии ни
содержалась персона короля, имперцы были бы сильно связаны необходимостью
тщательно его сторожить и поэтому могла бы представиться возможность
освободить его, или по меньшей мере затруднения с перевозкой его в
Испанию и риск содержания в Италии заставили бы кесаря соблюдать
приличия при урегулировании общих дел. Но когда упомянутые властители
увидели, что король доставлен в Испанию и что он сам, прельстившись
пустыми иллюзиями, позволил врагам перевести его в надежную
тюрьму, то утратили веру в союз с французами и в их предложения, ибо судьба
всех переговоров оказалась в руках кесаря ; его власть росла и его двор, как
следовало ожидать, во всем сможет диктовать свои законы. Неменьшее,
если не большее неудовольствие испытали, хотя и по иным причинам,
герцог Бурбон и маркиз Пескары, узнав, что вице-король, не уведомив
их, увез христианнейшего короля в Испанию. Бурбон вследствие своего
союза с императором был изгнан из Франции, поэтому он больше чем
кто-либо другой был заинтересован в том, чтобы участвовать в
переговорах, и решил тоже отправиться в Испанию, (но вследствие необходимости
ждать возвращения галер, уплывших с вице-королем, ему пришлось
поневоле задержаться). Маркиз был раздражен неуважением, проявленным
вице-королем по отношению к нему, но недоволен и кесарем, который,
как ему казалось, недостаточно оценил его заслуги и его храброе
поведение в последних войнах, особенно в битве при Павии, каковая победа
принесла одному маркизу больше славы, чем остальным капитанам вместе
взятым; и однако кесарь, как можно было думать, оказывает
вице-королю куда больше признательности и знаков внимания. Испытывая
нестерпимую обиду, маркиз написал кесарю негодующее письмо с
обвинениями против вице-короля, жалуясь, что тот несправедливо пренебрегает им
и даже не счел нужным сообщить о своем решении; если бы вице-король
во время войны и в минуту опасности руководствовался собственным
мнением и поступал, как считает нужным, не только не был бы захвачен
французский король, но после потери Милана цесарское войско на стало
бы защищать Ломбардию и удалилось бы в Неаполь. Вице-король
отправился праздновать победу, к которой, как было известно всему войску,
он не имел никакого касательства, и в пылу сражения, утратив всю свою
храбрость и рассудительность, он во всеуслышание не раз восклицал: —
мы пропали; — если он станет это отрицать, то маркиз готов доказать
свою правоту с оружием в руках, согласно законам войны. Недовольство
маркиза усилилось еще благодаря тому, что сразу после победы он послал
своих людей захватить Карпи с намерением получить этот город из рук
кесаря для себя, но его желание не было исполнено. Кесарь, который за
два года до этого подарил Карпи Просперо Колонне, заявил, что хотя тот
и не получил инвеституры, он желает в память о покойном Просперо за-
306
Книга 16, глава 8
крепить за его сыном Веспасиано это пожалование, сделанное при жизни
отца за его доблесть и заслуги; это было вполне справедливое и
благородное побуждение, которое должно было бы прийтись маркизу по душе
как образчик признательности, уже потому что позволяло надеяться на
вознаграждение его собственных деяний; но он, тем не менее, отверг его,
так как был о себе очень высокого мнения и считал правильным,
чтобы его упомянутое желание, порожденное алчностью и неутолимой
ненавистью к Просперо, было поставлено выше всех прочих соображений.
Поэтому он адресовал кесарю и всему его совету весьма горькие упреки,
и его сетования и жалобы на неблагодарность кесаря получили в Италии
такой отклик, что побудили кое-кого вынашивать новые планы;
поэтому кесарь, если и не думал о расширении владений в Италии, получил
удобный повод и даже был вынужден задуматься, но свои честолюбивые
цели он мог теперь прикрывать таким благовидным предлогом и такими
оправданиями, которых только мог пожелать. И так как все это привело
к великим событиям, необходимо рассказать об их причинах подробнее.
Война, начатая в свое время папой Львом десятым и кесарем, чтобы
изгнать из Италии французского короля, была предпринята под
предлогом возвращения герцогства Миланского Франческо Сфорце, и хотя
после победы он действительно получил в подчинение подданных,
миланский замок и другие захваченные крепости, тем не менее, ввиду
великолепия и достоинств этих земель, многие с самого начала опасались, что
кесарь пожелает завладеть ими, в то время как серьезное препятствие
в лице короля Франции заставляет его скрывать это намерение, ибо его
алчность могла бы раздражить население, жаждавшее иметь синьором
Франческо Сфорцу, и настроить против себя всю Италию, недовольную
его возвышением. Таким образом, Франческо Сфорца получил
герцогство, но находился в полном подчинении и невероятно трудном
положении, потому что он мог защититься от французов только с помощью
кесаря и его армии, и был вынужден не только признавать в нем своего
государя, но и выполнять пожелания его капитанов. Ему приходилось
содержать их людей, которым кесарь не платил жалования, то раздавая им
деньги, с огромным трудом и притеснением добываемые у жителей, то
позволяя им самостоятельно добывать себе пропитание в той или иной
части герцогства, кроме города Милана; все эти сами по себе тяжелые
обременения становились невыносимыми из-за природной алчности и
коварства испанцев, которые дают волю своей наглости, как только
предоставляется возможность. Однако опасность со стороны французов, кои
возбуждали у населения крайнюю враждебность, а также надежда на то,
что когда-нибудь эти бедствия прекратятся, заставляли людей
пересиливать себя и превозмогать свое недовольство. Но после победы при Павии,
когда необходимость в этом отпала, ибо король был взят в плен, народ
уже не хотел выносить такие лишения и требовал, чтобы из герцогства
вывели все войска или большую их часть; того же горячо желал и герцог,
307
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
до тех пор бывший правителем только по имени, в том числе и из
опасений, что кесарь, устранив угрозу со стороны французского короля, может
взять власть в свои руки или передать ее тем лицам, которые целиком от
него зависят. Это подозрение, вытекающее из естественной логики
вещей, подкреплялось дерзкими речами вице-короля, произнесенными им
до его отъезда с французским королем в Испанию, а также других
капитанов, их выходками, унижающими герцога, и недвусмысленными
пожеланиями, чтобы кесарь сместил его. Но еще более тем, что, когда кесарь
после долгих проволочек переслал вице-королю грамоты на инвеституру,
тот, объявив об этом герцогу, потребовал, чтобы он, в возмещение
расходов кесаря на отвоевание и защиту его владений, за определенный срок
выплатил миллион двести тысяч дукатов, сумму столь непомерную, что
герцог был вынужден обратиться к кесарю с просьбой снизить ее до
приемлемых пределов. Но эти придирки вызывали подозрение, что такие
неслыханные требования вызваны желанием потянуть время.
Впоследствии те, кто пытался оправдать поведение Франческо Сфорцы,
приводили много других причин, вызвавших у него обоснованные
подозрения, в частности полученное им известие, что капитаны приказали его
задержать. Когда вице-король пригласил его на какую-то встречу, герцог
отказался отправиться туда, притворившись больным, и так он
поступал всегда, если был риск подвергнуться насилию. Эти подозрения, будь
они справедливыми или ложными, привели к тому, что так как в
Милане осталось мало солдат, ибо часть испанской пехоты ушла в Испанию
с вице-королем и затем с Бурбоном, а многие другие, награбив богатую
добычу, один за другим разбрелись кто туда, и в то же время маркиз Пе-
скары открыто изъявлял свое негодование, герцог задумал избавиться от
грозящей ему опасности и с согласия маркиза добиться роспуска армии.
Автором этого плана был Джироламо Мороне, великий канцлер герцога,
пользовавшийся его доверием; по уму, красноречию, сообразительности,
изобретательности и опыту, а также по неоднократно проявленной
способности противостоять злокозненности судьбы это был замечательный
муж нашего времени, но он прославился бы еще сильнее, если бы эти
достоинства дополнялись большим чистосердечием и порядочностью,
и если бы зрелость суждений подсказывала ему достойные и
осмотрительные советы, а не опрометчивые и постыдные. Угадывая настроение
маркиза, Мороне зашел в разговорах с ним так далеко, что они
обсуждали план изрубить солдат на кусочки и провозгласить маркиза королем
Неаполитанским, если помогут папа и венецианцы. Когда по поручению
Мороне этот план был доведен до папы, обуреваемого беспокойством
и тревогой, тот воспринял его благосклонно, но в то же время, чтобы
подготовить себе путь отступления на случай неудачи, под видом заботы
о кесаре предупредил его, что не следует вызывать неудовольствия у его
капитанов; хотя и не уведомил об упомянутых переговорах. Венецианцы
проявили горячий интерес, и по общему мнению того же следовало ожи-
308
Книга 16, глава 8
дать от королевы-матери, которая убедилась в том, что после прибытия
ее сына в Испанию дело его освобождения продвигалось вперед не так
быстро, как ранее воображали.
Нет сомнения, что эти планы могли бы быть без труда
осуществлены, если бы маркиз Пескары участвовал в заговоре против кесаря, не
имея задних мыслей. Притворялся ли он с самого начала, прислушиваясь
к крамольным речам, единого мнения не было даже у испанцев, в том
числе и при дворе кесаря; большинство, принимая во внимание
обстоятельства и ход вещей, полагало, что сперва он действительно разделял
намерения других, но затем, предвидя многочисленные трудности,
которые могут со временем возникнуть, и опасаясь особенно переговоров,
ведущихся между кесарем и французами, что вылилось в присылку к
кесарю герцогини Алансонской, маркиз принял новое решение. Более того,
по утверждению некоторых, он так долго медлил, прежде чем сообщить
кесарю о готовящихся в Италии переменах, что при дворе, куда уже
пришли известия об этом от Антонио де Лейвы и от аббата Нахеры Марина,
комиссара в цесарской армии, удивлялись молчанию маркиза. Но как бы
там ни было, бесспорно, что вскоре он отправил к кесарю своего
человека, Джованбаттисту Кастальдо32, который открыл ему все планы
заговорщиков, а затем продолжил переговоры с ними с согласия Карла. Сверх
того, чтобы выведать мысли каждого и помешать им впоследствии
отрицать свое участие, маркиз по собственной инициативе завел разговор об
этих вещах с герцогом Миланским и убедил Мороне добиться от папы,
который недавно передал маркизу, своему союзнику и верному
вассалу, в бессрочное управление город Беневенто, чтобы Доменико Саули33
привез ему верительную грамоту с такими же предложениями. Речь шла
о следующих вещах: папа, правители Франции и итальянские государи
заключают союз и назначают его главнокомандующим маркиза
Пескары; последний, расквартировав испанскую пехоту в разных частях
герцогства Миланского, отделит от нее тех, кто пожелает за ним следовать;
остальных вместе с Антонио де Лейвой, вторым после него человеком
в войске, следует разоружить и перебить; все силы союзников отправятся
в поход против Неаполитанского королевства, инвеституру на которое от
папы получит маркиз. Маркиз делал вид, что единственное затруднение
для него заключается в том, чтобы удостовериться, может ли он
приступить к этому предприятию, если таково будет повеление папы, не
запятнав своей чести и не нарушив верности. Требовалось выяснить, кому
он, будучи подданным и бароном королевства Неаполитанского, должен
подчиняться в первую очередь, кесарю, который владел королевством
на основании церковной инвеституры, или папе, верховному и
непосредственному правителю этих земель. В Милане по приказу Франческо
32 Джованбаттиста Кастальдо (1493 - после 1563), выходец из Неаполитанского королевста,
один из военачальников имперской армии, соратник маркиза Пескарского.
33 Генуэзец, представлявший герцога Миланского в Риме.
309
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Сфорцы и в Риме по приказу Климента в глубокой тайне и не называя
настоящих имен были проведены на этот счет консультации с самыми
выдающимися учеными. Надежды противников кесаря подогревались
предложениями правящей Мадам, которая полагала, что затруднения
или хотя бы опасения кесаря будут полезны для переговоров об
освобождении ее сына, и потому побуждала к войне, обещая прислать в
Ломбардию пятьсот копий и передать на военные расходы крупную сумму денег.
Мороне, в свою очередь, неустанно поддерживал эти настроения; он
доказывал, что даже без помощи маркизы Пескары будет нетрудно
разгромить сильно сократившееся имперское войско и обещал от имени
герцога, если маркиз не станет выполнять принятые обязательства, а прочие
планы останутся прежними, задержать в миланском замке его и других
капитанов, ежедневно приходивших туда для совещаний. Хотя все эти
обстоятельства представлялись благоприятными, их было бы недостаточно,
чтобы папа взялся за оружие без участия маркиза Пескары, но в это самое
время он узнал о поступившем в Геную распоряжении снарядить
четыре каракки и получил из Испании известия о намерении кесаря прибыть
в Италию, и это его чрезвычайно огорчило, как в силу тогдашних
обстоятельств, так и вследствие всегдашних опасений римских понтификов, для
которых не было ничего неприятнее, чем появление в Италии римских
императоров с их армиями. Желая отвести эту угрозу, папа тайно послал
во Францию с ведома венецианцев, чтобы довести до конца переговоры
с правящей Мадам, секретаря Альберто да Карпи Сидижзмондо34, весьма
ловкого мужа, пользовавшегося доверием понтифика. Путешествуя на
почтовых, однажды ночью на территории Брешии близ острова Изео он
подвергся разбойному нападению неизвестных лиходеев и был убит; на
протяжении многих дней об этом не было известно, поэтому папа очень
опасался, что Сиджизмондо был тайно заточен в каком-то месте
имперскими капитанами, а возможно, и самим маркизом, чье поведение уже
вызывало сильные подозрения ввиду его постоянных проволочек.
При таких обстоятельствах стало известно о распоряжении, отданном
кесарем Лопе Уртадо, который заболел в Савойе и немедленно отправил
в Милан с гонцом патент на звание командующего для маркиза
Пескары (тот, чтобы не выдавать своих истинных намерений, сделал вид, что
не очень рад этому, хотя тотчас же принял командование) и поручение
протонотарию Караччоло отправиться от имени кесаря в Венецию, дабы
склонить сенат к новому союзу, или хотя бы убедить всех в желании Карла
сохранять мир. Франческо Сфорца, который уже начал серьезно хворать,
принял герцогскую инвеституру и заплатил за нее пятьдесят тысяч дука-
34 Сиджизмондо Санти, или Санцио, выходец из Феррары, доверенное лицо Альберто Пио да
Карпи, который был послом французского короля и находился в Витербо. Поскольку Альберто
был подданным империи, за сотрудничество с Францией его объявили изменником. У Санти
в 1521г. гостил Н.Макиавелли, посланный в Карпи из Флоренции, чтобы пригласить
проповедника-францисканца; Санти упоминается в шутливой переписке Макиавелли
и Гвиччардини: «с ним нужно быть начеку, потому что он хитер, как тридцать тысяч чертей».
310
Книга 16, глава 9
тов, но это не помешало ему продолжить переговоры с маркизом.
Мнения относительно того, были ли эти поступки кесаря искренними или
притворными, разделились; многие считали, что он в самом деле
вознамерился успокоить итальянцев, другие предполагали, что, опасаясь
нового противодействия, он хочет усыпить их всевозможными надеждами
и выиграть время, поэтому и пожаловал инвеституру и объявил об отводе
войска, столь желанном для всей Италии, но в действительности
приказал своим капитанам не двигаться с места. Были и такие, кто думал, что
кесарю уже известно от маркиза о его переговорах с Мороне, поэтому он
решил дать такие распоряжения не затем, чтобы они были исполнены,
а с целью получить оправдание и успокоить людей на то время, пока он
не сочтет момент подходящим для исполнения его планов. Ввиду этих
разногласий трудно установить истину, особенно потому, что
неизвестно, был ли уже отослан Лопе Уртадо, когда ко двору прибыл Джованбат-
тиста Кастальдо с сообщением маркиза о заговоре; так что, зная, каковы
были действия кесаря в дальнейшем, правильнее, несомненно, принять
за истину, что его намерения были честными.
Тем временем маркиз по-прежнему поддерживал в Мороне и прочих
те же надежды, но под разными предлогами откладывал их исполнение,
чему немало способствовало обострение болезни герцога Миланского,
о котором все думали, что он на пороге смерти. Так как капитаны
полагали, что после нее владения герцога должны достаться кесарю как
верховному господину этого феода, маркиз мог не только не отводить
войско, но и призвать еще две тысячи немецких пехотинцев и
готовиться набрать еще больше. И поскольку в Милане было множество солдат,
распустить их или расправиться с ними не было возможности, так что
маркиз обещал сделать это, как только наступит удобный случай. В
ожидании такого случая он выказал величайшее почтение к папе и вывел из
церковных владений гарнизоны, столь раздражавшие понтифика.
Книга 16, глава 9
Болезнь французского короля; визит и обещания кесаря.
Затруднения в переговорах между кесарем и мадам д*Алансон.
Переговоры между папой и кесарем.
В это самое время положение вещей почти полностью изменилось из-за
нового происшествия в Испании. Король Франции, преисполненный
великой печали вследствие напрасных ожиданий встречи с кесарем,
оказался на грани жизни и смерти в ходе развития болезни, полученной им
в мадридской крепости, и лечившие его врачи дали понять кесарю, что он
навряд ли выздоровеет, если Карл лично не постарается его утешить и
вселить в него надежду на освобождение. Великий канцлер35 стал отговаривать
35 Меркурино Арборио да Гаттинара (1465-1530), канцлер Карла V с 1518 г., родом из
небогатых дворян города Верчелли. Он сделал карьеру при дворе герцога Савойского и его
311
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
кесаря, ссылаясь на то, что правила чести требуют при посещении короля
немедленно его освободить без всяких условий, в противном случае этот
визит будет проявлением не царского, а корыстного человеколюбия и желания
исцелить короля не ради его спасения, а только ради своей выгоды, дабы не
потерять из-за его смерти плодов победы. Суждение безусловно
примечательное и достойное внимания со стороны столь великого государя, однако
другие советы ему противоречили, так что Карл отправился на
перекладных, чтобы встретиться с королем. Визит был коротким, так как
христианнейший король находился почти на смертном одре, но кесарь успел
высказать ему свое благоволение и дать определенную надежду на освобождение
после его излечения. Как бы там ни было, но то ли слова утешения, то ли
молодой возраст короля помогли ему пересилить болезнь, и после визита
кесаря ему стало лучше, так что через несколько дней опасность миновала,
хотя прежнее здоровье вернулось к Франциску еще не скоро.
Однако ни двойственность поведения кесаря, ни посулы со стороны
итальянцев не помешали приезду герцогини Алансонской в Испанию, ибо
французы ни за что не хотели отказаться от переговоров, которые могли
вернуть им короля, а кесарю было совсем нетрудно отвлечь их от мыслей
о войне, вселив в них надежду, и тем самым заронить нерешительность
в итальянцах, чтобы они не дерзали строить новые планы; таким образом,
чередуя послабления с ужесточением, он держал всех в напряжении и
замешательстве. Принимая мадам д'Алансон, кесарь изъявил ей свое
расположение и готовность идти навстречу, но результаты оказались скудными
и исполненными трудностей. Четвертого октября она заговорила о браке
вдовствующей сестры Карла с королем, и получила ответ, что он не может
принять такое решение без согласия герцога Бурбона. Другие частности
обсуждались поверенными с обеих сторон; кесарь упорно настаивал на
том, чтобы ему было возвращено в качестве его собственности герцогство
Бургундия, французы же хотели либо оставить его за собой на условиях
приданого, или расследовать, кому из двух государей оно принадлежит.
По другим вопросам можно было бы легко договориться, но так как
относительно Бургундии сохранялись разногласия, мадам д'Алансон в конце
концов вернулась во Францию, добившись лишь возможности повидаться
с братом. Тот с каждым днем все более утрачивал надежду обрести
свободу, и говорят, что при ее отъезде просил передать матери и ее советникам,
чтобы они больше помышляли о благе французской короны и не
принимали во внимание короля, как будто бы он умер. Однако после этого
переговоры не прервались, ибо в Испании остались президент Парижского
парламента и епископы Амбренский и Тарбский36, которые участвовали
жены Маргариты Австрийской, правительницы Нидерландов, при которой в 1508-1516 гг.
он был президентом парламента габсбургской Бургундии (графства Франш-Конте, в столице
Доле). Он получил кардинальское звание в июне 1530 г., за 8 дней до смерти. См. также
следующее примечание.
36 Жан де Сельв (1475-1529), сеньор де Кормьер, первый президент (титул) Парижского
парламента, в 1515-1520 гг. вице-канцлер Миланского герцогства; Франсуа де Турнон
(1489-1562) епископ Амбрена, аббат Сен-Жермен де Пре, кардинал с 1530 г.; Габриель де
312
Книга 16, глава 9
в них и до этого, но надежд на благоприятный исход было мало, ибо
кесарь ни на что не соглашался, если Бургундия не будет возвращена, а
король не мог на это пойти без крайней нужды.
Тем временем ко двору прибыл кардинал /Сальвиати/ и был принят
кесарем с большими почестями; он просил о том, что было ему поручено,
главным образом, о ратификации статей, согласованных с вице-королем,
и предлагал также ради общей безопасности даровать инвеституру
герцогу Миланскому. Однако сам вице-король отговаривал отдавать Реджо
и Рубьеру; ободренный его речами и посулами герцог Феррарский
вознамерился лично защищать перед кесарем свое дело, и, получив от папы
заверение, что в течение полугода тот не нападет на его владения,
отправился к границам Французского королевства37, с тем чтобы ехать дальше;
но Мадам не дала ему охранной грамоты и в конце концов он вернулся
в Феррару. На переговорах обсуждался также вопрос о выдаче папой дис-
пенсации кесарю, чтобы он мог вступить в брак с сестрой португальского
короля, который кесарь решил заключить, несмотря на то что он
клятвенно обещал королю Англии жениться на его дочери. Папа не торопился
выдавать эту диспенсацию, ибо многие внушали ему, что желание получить
эту милость сделает кесаря более уступчивым на переговорах, и по
меньшей мере было бы неблагоразумно в ожидании войны с ним позволить
Карлу запастись такой суммой денег, которую он получит благодаря этому
браку, ведь король Португалии давал ему в приданое девятьсот тысяч
дукатов, и за вычетом той части, которая должна была по взаимному
согласию пойти на возмещение долгов, у кесаря осталось бы не менее пятисот
тысяч дукатов. Еще четыреста тысяч дукатов готовы были собрать для
него жители Кастилии по обычаю, называемому у них «услугой»: в
старину эти деньги давали добровольно, чтобы помочь своим королям, а затем
это стало обычным взносом; кроме того, они обещали выплатить такую
же сумму в случае заключения вышеупомянутого брака. Папа, в свою
очередь, не мог сопротивляться докучливым просьбам цесарского посла
герцога Сессы, ибо он с большой неохотой претворял в жизнь собственные
планы; по природе он совершенно не был склонен расточать
испрашиваемые у него милости, но не умел и противиться этому, как и отказывать
наотрез. Часто он уступал назойливым просителям, и обычно казалось,
что он делает это не столько из великодушия, сколько из боязни, поэтому
нельзя сказать, чтобы папа поступал с тем постоянством и величием,
которых требовали его высокий сан и важность решаемых им дел. Так
случилось и с требуемой диспенсацией; поскольку он разрывался между
собственной выгодой, с одной стороны, и своей мягкотелостью, с другой, то
свалил на другого, как часто делал, решение, принять которое ему мешал
Граммон (I486-1534), епископ Тарбский, архиепископ Тулузский с 1533 г., в 1530 г. он получил
кардинальский титул Сан Джованни ин Порта Латина, освободившийся в связи со смертью
Гаттинары.
37 Наземный путь в Испанию лежал через французские владения, ср. «Дневник путешествия
в Испанию» Гвиччардини.
313
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
недостаток смелости, или может быть, силы духа. Он послал кардиналу
Сальвиати диспенсацию в виде бреве, в той форме, как желал кесарь, с тем
чтобы кардинал вручил это бреве сразу после приезда ко двору, если его
прения с кесарем разрешатся благоприятным для папы образом, на что
имелась надежда; в противном случае документ следовало придержать.
Это поручение, как будет рассказано в своем месте, слуга исполнил с
такой же решимостью и твердостью, которые проявил господин.
Книга 16, глава 10
Мороне схвачен маркизом Пескары. Заняв герцогство, маркиз заставляет
миланцев принести присягу кесарю и окружает траншеями миланский
замок, где находился герцог; страхи всей Италии по поводу могущества
кесаря; как были оценены действия маркиза Пескары. Ответ венецианцев
посланцу кесаря.
Пока кардинал выполнял поручение папы при кесаре, который
постоянно поддерживал в нем надежду на благоприятный исход,
в Ломбардии дело приняло совершенно другой оборот. Герцог
Миланский почувствовал себя намного лучше, и по крайней мере можно было
не сомневаться, что он избавился от смертельной опасности, поэтому
маркиз Пескары, которому кесарь через того же Кастальдо поручил
поступать в подобном случае как он сочтет нужным, решил завладеть
Миланским герцогством под тем предлогом, что герцог, вследствие его
сговора с Мороне, лишился права на инвеституру, поэтому его феод
переходит к кесарю как верховному сеньору. Находившийся в Новаре
маркиз сильно занедужил, но несмотря на это, в дополнение к той
части войска, которая стояла в Павии, и немцам, расквартированным близ
Лоди (оба города он приказал укрепить), неожиданно призвал к себе
остальные силы из Пьемонта и маркграфства Салюццо, занятого почти
сразу после победы. Под предлогом распределения армии по всем
миланским владениям он пригласил в Новару Мороне, от которого зависел
исход всего дела, потому что если бы он был схвачен, герцог Миланский,
лишившись людей и поддержки, не оказал бы никакого сопротивления;
если же Мороне остался бы на свободе, существовала опасность, что он
помешает планам маркиза, опираясь на свой опыт и авторитет. Кесарю
было необходимо получить в свои руки Мороне, зачинщика и
посредника во всех переговорах, чтобы суд над ним позволил обосновать
обвинения в адрес герцогу Миланскому. Ничего не может быть сложнее,
чем уйти от своей судьбы и уклониться от грозящего зла38. Мороне уже
мог убедиться, что его договоренность с маркизом Пескары ни к чему не
поведет; он знал, что все испанские солдаты его люто ненавидят и вовсю
38 Ср. Заметки, 138, с. 151: «Ни безумцы, ни мудрецы не могут в конце концов противиться
тому, что должно произойти; я никогда не читал ничего, что было бы, как мне кажется, лучше
сказано, чем изречение: Ducunt volentes fata, nolentes trahunt».
314
Книга 16, глава 10
судачат о его измене; что Антонио де Лейва публично угрожал его убить;
трудно поверить, чтобы он не понимал важности собственной персоны
и не видел, в каком состоянии находится герцог Миланский, в ту пору
бессильный и едва живой; еще задолго до этого между ними возникли
взаимные подозрения и все отношения прекратились. Все уговаривали
Мороне не ехать к маркизу, и сам он испытывал сомнения. Все же, то ли
поддавшись притворным уловкам маркиза, то ли в надежде на
связывавшие их, как он полагал, узы дружбы, то ли рассчитывая на данное ему
в письме слово, о чем он потом говорил; но лучше сказать, влекомый
той силой, которая тянет за собой людей, не желающих ей следовать39, он
решил отправиться в почти заведомое заключение. Меня это тем более
удивляет, что я помню, как Мороне в свою бытность в войске во времена
Льва говорил, что в Италии нет человека более злокозненного и менее
заслуживающего доверия, чем маркиз Пескары. Маркиз принял его
благосклонно, и оставшись в комнате наедине, они обсуждали прежние
планы перебить испанцев и уничтожить Антонио де Лейву, но последний,
спрятанный маркизом за гобеленом, слышал все эти разговоры, и когда
Мороне покинул маркиза, а именно четырнадцатого октября, арестовал
его и отправил в Павийский замок. Сам маркиз приехал туда, чтобы
допросить его о совместно вынашивавшихся планах, и Мороне изложил
всю подноготную заговора, указав на осведомленность в нем герцога
Миланского, а именно этого его противники и добивались.
После ареста Мороне маркиз, уже владевший Лоди и Павией,
потребовал от герцога передать ему ради безопасности владений императора
Кремону и крепости Треццо, Лекко и Пиццигеттоне, которые считаются
ключами к Миланскому герцогству, так как они расположены на берегах
Адды. Кроме них, он обещал ни на что не притязать, и герцог,
лишенный каких бы то ни было средств, помощи и надежды, немедленно их
сдал. Затем маркиз попросил допустить его в Милан, как он говорил, для
беседы с герцогом, чего он добился с той же легкостью, и приехав в
Милан, он велел сказать, что требует сдачи Кремонского замка, и что он
не претендует на миланский, так как в нем находится герцогская особа
и это было бы неуместно, но, чтобы обеспечить безопасность армии
кесаря, хочет с согласия герцога окружить его траншеями. Маркиз также
потребовал выдать ему секретаря герцога Джананджело Риччо и
секретаря Мороне Полициано, чтобы их можно было допросить относительно
обвинений герцога в кознях против кесаря. На это герцог ответил, что
он владеет миланским и кремонским замками от имени и по настоянию
кесаря, и всегда оставался его самым верным вассалом, поэтому он не
хочет выдавать их кому бы то ни было, пока не удостоверится в его
намерениях; с этой целью он готов немедленно послать к нему своего
человека, если маркиз позволит ему безопасно проехать; но для него было
бы недостойно согласиться, чтобы в ожидании ответа он был заперт
Парафраз латинской поговорки, упомянутой в предыдущем примечании.
315
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
в замке, и он будет всеми доступными средствами противостоять такому
насилию. Он нуждается в услугах Джананджело, поскольку тот
осведомлен обо всех его важных делах и другого помощника при нем сейчас нет;
еще больше ему нужен секретарь Мороне, дабы представить его кесарю
и с его помощью доказать, что его господин, пока герцог болел и без его
ведома, сделал от его имени множество распоряжений, в которых его
можно будет укорять, если он с помощью этого человека не
удостоверит свою невиновность, ведь действия Мороне отличались от его
действий и были независимы. В результате после многих взаимных
письменных жалоб и протестов маркиз заставил жителей Милана против их
воли принести присягу императору, и к неописуемому огорчению для
всех повсеместно назначил чиновников от имени кесаря; он начал
окружать миланский и кремонский замок траншеями, герцог же, полагаясь
на щедрые обещания и уговоры со стороны папы и венецианцев, решил
обороняться, имея при себе восемьсот отборных пехотинцев и столько
продовольствия, сколько удалось запасти за короткое время. Он также
старался насколько возможно помешать артиллерийским огнем рытью
траншей, которые находились снаружи на более удаленном расстоянии
от замка, чем ров, в свое время прорытый Просперо Колонной. Захват
Миланского герцогства по понятным причинам устрашил всю Италию,
ибо всем было известно, что как только кесарь завладеет Миланом
вкупе с Неаполем, страна окажется под игом; но более всего был опечален
папа, который убедился, что его планы оградить Милан, рассеять армию
кесаря и отнять у него Неаполитанское королевство вышли наружу. Все
это, возможно, снискало маркизу Пескары благосклонность кесаря, но
в глазах всех прочих он покрыл себя вечным позором, не только потому,
что сначала, по мнению большинства, он намеревался изменить
кесарю, но и потому, что, даже если маркиз всегда был ему верен, казалось
весьма постыдным, что он поощрял других и с помощью искусной лжи
вовлекал их в переговоры, чтобы потом выдать и возвыситься за счет
чужих проступков, спровоцированных его лживыми посулами и уловками.
Эти перемены подорвали надежду на соглашение, о котором прото-
нотарий Караччоло вел переговоры с венецианским сенатом, каковые,
казалось, уже близились к успешному завершению и предусматривали
возобновление прежнего союза на тех же условиях и выплату кесарю
в возмещение его нарушения восьмидесяти тысяч дукатов. Требования
о будущих выплатах и о возвращении в Падую и другие города тех, кто
поддерживал Максимилиана, были отвергнуты. Но случившееся в
Милане повергло сенат в замешательство, ибо с одной стороны, венецианцы
не хотели оставаться единственными противниками кесаря в Италии,
подвергая риску собственные владения, на которые маркиз Пескары
угрожал напасть и даже начал кое-какие приготовления. С другой
стороны, их соглашение с кесарем облегчило бы ему возможность полностью
завладеть Миланским герцогством, и присоединив его к прочим своим
316
Книга 16, глава 11
землям и титулам, сделать шаг к порабощению Венеции и всей Италии.
От этого их также настойчиво отговаривал епископ Байё40,
присланный регентшей для переговоров о ее союзе с итальянцами против
кесаря; в этих обстоятельствах совещания были частыми, но ни к чему не
приводили и сопровождались разногласиями; и хотя для венецианцев
было бы привычнее заключить соглашение с кесарем, чтобы избежать
опасности, грозящей сегодня, а в дальнейшем они могли рассчитывать
на перемены в лучшую сторону, которых могут дожидаться республики,
по сравнению с государями вечные, но для них было неприемлемо
водворение кесаря в Милане и полное отстранение французов от
итальянских дел. Поэтому в конце концов венецианцы решили не принимать
на себя никаких обязательств и ответили протонотарию Караччоло, что
их прежние поступки показывают всем и каждому (и он сам, участвуя
в переговорах, может это засвидетельствовать), насколько они всегда
желали дружбы с кесарем, с которым вступили в союз тогда, когда их
соединение с французами, как всякому известно, было чревато для него
тяжелыми последствиями. Они никогда от этого не отступали и теперь
не собираются отступать, но их вынуждают остановиться
происходящие в Ломбардии великие перемены, тем более что их союз с кесарем
и многие другие усилия, предпринимавшиеся в Италии за последние
годы, были направлены на то, чтобы передать Милан под власть Фран-
ческо Сфорцы и заложить необходимый фундамент итальянской
свободы и всеобщей безопасности. Поэтому они просят Его Величество, чтобы
оно поступило в этом случае со своим обычным добросердечием,
восстановило прежнее положение и принесло в Италию спокойствие, ибо
это вполне в его силах; и тогда оно убедится в готовности венецианцев
всемерно содействовать этой святой цели, ибо они никогда не упустят
возможности послужить всеобщему благу и частным интересам кесаря.
Этот ответ, не оставлявший никакой надежды на соглашение, не привел,
тем не менее, к войне, ибо приступить к столь серьезному предприятию
мешала постоянно обостряющаяся болезнь маркиза Пескары, желание
сначала полностью подчинить себе все миланские владения и закрепить
за собой это приобретение, а также необходимость сперва покончить
с другими делами, не завершенными кесарем.
Книга 16, глава 11
Бурбон в Испании; пренебрежение, выказываемое к нему испанской
знатью. Смерть маркиза Пескары; суждение о нем автора. Сомнения
папы относительно уместности союза против кесаря.
Бурбон в это время прибыл ко двору кесаря; это произошло
пятнадцатого ноября. Заслуживает упоминания, что хотя кесарь принял его со
всеми возможными почестями и знаками внимания, и обходился с ним
40 Лодовико ди Каносса.
317
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Кристофано делль'Альтиссимо. Ферранте
д'Авалос, маркиз Пескары. Галерея Уффици,
Флоренция.
ласково как с зятем, все
придворные сеньоры, обычно во всем
подражающие примеру своего
государя, чурались его по причине его
позорного поступка и называли
изменником французскому
королю. Более того, один из них, у
которого кесарь просил
предоставить герцогу для пребывания его
дворец, с присущим кастильцам
самомнением (grandezza di animo
castigliana), ответил, что не
может отказать государю, но должен
его уведомить: как только Бурбон
удалится оттуда, дворец будет
предан огню, как запятнанный
позором Бурбона и недостойный
присутствия там людей чести.
Однако почести, оказанные
кесарем герцогу Бурбону, усиливали недоверие французов, которые по этой
причине, а также вследствие безрезультатной поездки мадам д'Алансон
почти утратили надежду на соглашение, хотя переговоры о нем
постоянно продолжались через их поверенных при кесаре, и всячески
старались заключить союз с папой, чему способствовали уговоры и влияние
короля Англии, а также частые и настоятельные просьбы венецианцев.
К этом прибавилось еще одно без сомнения весьма благоприятное
обстоятельство, а именно, в эти дни, в начале декабря, умер маркиз
Пескары; может быть, вследствие справедливого приговора Господа, который
не попустил, чтобы он пожал плоды тех семян, которые были посеяны
им с таким коварством.
Происходил он из дома Авалос, то есть был каталонцем41; его предки
прибыли в Италию с королем доном Альфонсом Арагонским, который
первым в этой семье приобрел Неаполитанское королевство. Начиная
с битвы при Равенне, когда он еще юношей попал в плен, маркиз
участвовал во всех войнах испанцев в Италии и не достигнув возраста
тридцати шести лет он уже был умудрен опытом. Он был изобретателен,
храбр, очень усерден и очень хитер; пользовался большим доверием
и расположением в испанской пехоте, главнокомандующим которой он
был на протяжении многих лет, так что и победой при Павии, и другими
славными действиями за последние годы испанское войско было в
основном обязано его решениям и его доблести. Он был, несомненно,
выдающимся военачальником, но умел улаживать и устраивать свои дела
41 Предки Фернандо д'Авалоса (1489-1525) жили в Кастилии; на службу к Альфонсу
Арагонскому поступил его дед Иньиго.
318
Книга 16, глава 11
с помощью притворства и уловок. При этом он отличался
высокомерием, вероломством и злонравием, полным отсутствием чистосердечия,
и был достоин того, чтобы родиться в Испании, а не в Италии, как ему,
по собственным словам, и хотелось.
Итак, смерть маркиза внесла в войско большое смятение, ибо он
пользовался там уважением и популярностью, но другие лица
возымели надежду расправиться с этой армией, поскольку она лишилась
столь авторитетного и храброго военачальника. Сторонники лиги еще
более настойчиво и усердно хлопотали перед папой о ее заключении,
но сам он пребывал в сомнениях и не без оснований, ибо
существовали серьезные доводы за и против, которые могли смутить даже более
решительного и твердого человека, а не только Климента, всегда
действовавшего робко и с промедлением. От кесаря уже не ожидали
никаких поступков, которые могли бы успокоить Италию: было очевидно,
что он намеревается захватить Миланский замок, что сделало бы всех
остальных и прежде всего папу, владения которого были уязвимы и
находились между Неаполитанским королевством и Ломбардией, его
легкой добычей. Поскольку кесарь мог без труда справиться с ним, было
трудно предположить, что он этого не сделает, хотя бы из честолюбия,
которое почти естественным образом настраивает императоров
против понтификов, либо чтобы отмстить, либо обезопасить себя.
Вследствие переговоров, которые велись с маркизом Пескары, кесарь,
вероятно, был полон негодования и подозрительности, и если грозившая
с его стороны опасность настоятельно требовала принятия каких-то
мер, то и возможности и основания для этого были немалые, ибо
следовало или приступить к созданию мощной лиги и союза, или
отказаться от борьбы навсегда. Французские правители обещали выставить
пятьсот копий и выплачивать во время войны по сорок тысяч дукатов
ежемесячно, на которые можно было нанять десять тысяч
швейцарцев. Предполагалось, что папа и венецианцы соберут тысячу
восемьсот конных латников, двадцать тысяч пехотинцев и две тысячи легких
кавалеристов, и еще французы и венецианцы отправят большой флот
против Генуи и Неаполитанского королевства. Правящая мадам
обещала немедленно начать войну на границе с Испанией, чтобы помешать
кесарю посылать людей и деньги в Италию. Оставшаяся в Ломбардии
армия была невелика, после смерти маркиза равных ему капитанов
уже не было, Бурбон и вице-король Неаполитанский находились в
Испании; денег и продовольствия не хватало, население питало вражду
к имперцам из привязанности к своему герцогу и вследствие
невыносимых поборов со стороны солдат в Милане и на всех прочих
территориях; Миланский замок и Кремона были в руках герцога, и венецианцы
намекали, что и герцог Феррарский может войти в состав лиги, если
Климент согласится уступить ему Реджо, которое в любом случае было
в его распоряжении. В то же время помехой служили хитрость и до-
319
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
блесть врагов, их привычка долго оставаться без денег и сносить
множество неудобств и лишений; укрепленные города, в которых они
находились, и возможность без труда еще лучше их укрепить и защитить,
поскольку они располагались на равнинной местности; там противник
мог дождаться подкреплений из Германии и тогда вся война свелась
бы к одному сражению, а в армию лиги можно было собрать лишь
неопытных солдат, не выдерживающих сравнения с ветеранами,
закаленными многими победами. Сложно было найти главнокомандующего,
поскольку тогдашний полководец Церкви, маркиз Мантуанский, был
не в состоянии принять на себя такие обязанности; довериться герцогу
Феррарскому или Урбинскому было опасно, ибо они претерпели
обиды от папы и не должны были желать его возвышения. Церковный меч
по природе был не очень острым, но это же можно было сказать и об
оружии венецианцев, и если они были таковы по отдельности, то
после их соединения можно было ожидать худшего. К тому же союзные
армии страдают от несогласованных действий, и так как там
присутствуют разные желания, рождающие разные интересы и разные цели,
легко вспыхивают разногласия, раздражение, размолвки и недоверие.
Во всяком случае они никогда не в состоянии отважно развивать успех,
когда судьба тому благоприятствует, и упорно сопротивляться, когда
она становится враждебной. Но больше всего препятствий и сомнений
вызывало подозрение, что французы, если кесарь в стесненных
обстоятельствах предложит освободить их короля, не только покинут лигу,
но и обратятся вместе с Карлом против бывших союзников. И хотя
английский король ручался своим словом, что французы не сойдутся
с кесарем, и шли переговоры о том, чтобы они оставили в Риме, во
Флоренции или в Венеции залог в сумме платы за три месяца,
избавиться от этих подозрений было невозможно, ибо их единственной целью
было освобождение короля, и так как к войне, как было всем известно,
их подталкивало только отсутствие надежды на соглашение, казалось
очевидным, что как только кесарь пойдет на уступки, они предпочтут
примирение с ним всем прочим соображениям и выгодам, и более
того, что чем масштабнее будут приготовления к войне и силы лиги,
тем скорее кесарь захочет договориться с королем Франции. Поэтому
ввязаться в войну, в которой активные действия союзников могли
принести как пользу, так и вред, выглядело чрезвычайно опасным. Папу
со всех сторон одолевали подобными доводами послы и поверенные
государей, а также его собственные служители, ибо его дом и его совет
разделились; всякий отстаивал свое мнение, тем менее уважительно
и тем более дерзко, чем большее влияние он приобрел в глазах папы,
который к тому времени привык во многом следовать за теми, кто
должен был бы повиноваться его велениям и оставаться только слугами
и исполнителями приказов господина. Но чтобы понять это и многие
другие происшедшие события, необходимо начать издалека.
320
Книга 16, глава 12
Книга 16, глава 12
Различие характеров Льва десятого и Джулио Медичи; общая высокая
оценка дарований Джулио и большие ожидания, связанные с его избранием
папой; его колебания в принятии и исполнении решений. Его советники
и образ действий. Папа, уже готовый заключить союз против кесаря,
прерывает переговоры при известии о прибытии цесарского посла.
Лев был первым выходцем из дома Медичи, который достиг высших
церковных званий и благодаря своему кардинальскому титулу
настолько укрепил положение своей семьи, после главенства пришедшей
в упадок, и свое собственное, что можно было ожидать для них
нового процветания. Это был муж необыкновенно щедрый, если, впрочем,
можно назвать таковым человека, готового на безмерные и выходящие
за всякие рамки траты. Когда он был избран папой, то обнаружил такое
великодушие, блеск и поистине царский размах, что ему могли бы
позавидовать даже потомки длинной череды королей или императоров. Он
раздавал не только деньги, но и все те милости, которые находятся в
распоряжении папы, и наделял ими столь неумеренно, что принижал этим
духовную власть, подрывал привычные порядки курии и вследствие
избыточных расходов был вынужден постоянно изыскивать чрезвычайные
способы для пополнения казны. Такая отзывчивость дополнялась в нем
глубочайшим притворством, позволявшим ему в начале своего
правления водить за нос всех и каждого и убеждать в том, что он отличный
государь; я уже не говорю об апостольском добронравии, ибо при нынешней
испорченности нравов тот папа может считаться благонравным, который
не превосходит своей порочностью других, но Льва считали милостивым,
падким на благодеяния и чурающимся всего того, что может кого-либо
задеть. Он имел большую склонность к музыке, остроумной беседе и
шутовству; в таких развлечениях он проводил большую часть времени,
которое мог бы истратить на великие дела и предприятия, ибо был наделен
немалым умом. В начале его понтификата многие верили в его
целомудрие, однако позднее обнаружилось его чрезмерное и с каждым днем
все более неприкрытое пристрастие к тем удовольствиям, кои без
стыда нельзя упомянуть. Среди других подарков судьбы, коих не сосчитать,
было и то счастливое обстоятельство, что при нем находился его кузен
Джулио Медичи, несмотря на его незаконное происхождение из простого
родосского рыцаря произведенный им в кардиналы42. Джулио от
природы был серьезен, прилежен, усерден в занятиях; чуждался удовольствий,
склонен к порядку и расчету, и так как Лев поручил ему ведать всеми
важными делами курии, тот устранял и умерял многие оплошности,
проистекавшие из щедрости и расточительности понтифика; более того, во-
42 Джулио Медичи был сыном Джулиано Медичи и Фьоретты Горини. Его отец был убит, и он
воспитывался вместе с детьми дяди, Лоренцо Великолепного, в том числе Джованни Медичи,
будущим папой Львом X, который возвел его в кардинальский сан в 1513 г.
321
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
преки обыкновению папских племянников и братьев, думал не столько
о том, как обеспечить свою будущность на случай кончины Льва, сколько
о его чести и величии, и был ему так верен и послушен, что казался его
вторым «я». Вследствие этого папа старался все больше его возвысить
и с каждым днем возлагал на него все больше обязанностей; различие
их характеров показывало, что иногда соединение противоположностей
бывает весьма удачным. Упорство, прилежание, аккуратность и
серьезность Джулио, и расточительность, сговорчивость, склонность к
удовольствиям и радушие Льва внушали многим уверенность, что первый
управляет вторым, который сам по себе неспособен нести такое бремя,
не желает никому вреда и хочет наслаждаться приятностями своего
звания43, и что напротив, Джулио честолюбив, жаждет величия и перемен,
поэтому все суровые меры, все предприятия и планы, затевавшиеся при
Льве, приписывались инициативе Джулио, коего считали человеком
коварным, но наделенным великим духом и умом. Мнение о его мужестве
после смерти Льва еще укрепилось и усилилось, ибо он преодолел все
препятствия и трудности с достоинством, подобающим даже папе, и
сохранил свое влияние на многих кардиналов, так что на двух конклавах
в его полном распоряжении было шестнадцать голосов, и в конце концов,
несмотря на огромное противодействие большинства коллегии и самых
старых ее членов, он взошел на папский трон после смерти Адриана, не
прошло и двух лет, как скончался Лев. Его избрание сопровождалось
всеобщими ожиданиями, что это будет великий папа, свершения которого
превзойдут все деяния его предшественников. Но вскоре выяснилось,
сколь обманчивы были прежние суждения о нем и о Льве. Во Льве было
куда больше самонадеянности, чем добродушия, а Джулио на поверку
оказался совсем другим, чем о нем думали, так как он вовсе не стремился
к переменам и величию, и не имел той душевной склонности к
благородным и грандиозным целям, которую ему приписывали; он скорее был при
Льве помощником и исполнителем его планов, нежели автором и
вдохновителем его намерений и желаний. И хотя он обладал выдающимся
интеллектом и удивительными познаниями во всех мирских делах, ему
не хватало уверенности и твердости, ибо когда требовалось совершить
определенный поступок, уже многократно обдуманный и почти
предрешенный, его охватывали сомнения и колебания не только вследствие
малодушия, которым он отличался, и нежелания идти на затраты, но и из-за
присущей ему от природы нерешительности и беспомощности. Поэтому
при обдумывании планов и при их исполнении всякое мелкое вновь
открывшееся обстоятельство, всякое небольшое препятствие,
встретившееся на пути, могло, как казалось вернуть его к прежнему замешательству;
и всегда, приняв решение, он воображал, что отвергнутый им план был
лучшим, ибо он думал лишь о тех доводах, которые не были приняты во
43 Папе ЛьвуХ приписывалась фраза, якобы сказанная им после избрания: «Будем
наслаждаться папством, раз уж Господь нам его даровал».
322
Книга 16, глава 12
внимание, и забывал те, что заставили его избрать именно этот вариант
и должны были бы своей весомостью затмить все остальные.
Воспоминание о том, что подобные опасения много раз оказывались напрасными,
не научило Джулио не поддаваться боязни. Такая противоречивость
натуры и непоследовательный образ действий привели к тому, что он часто
шел на поводу у своих приближенных, и они становились не столько его
советниками, сколько руководителями.
Наивысшей властью при нем пользовались немец Николай Шёнберг
и генуэзец Джанматтео Джиберти; первого он уважал и почти боялся,
второй был ему очень дорог и приятен. Первый, находясь под влиянием
брата Джироламо Савонаролы, когда изучал законы, вступил в орден
проповедников44, но затем его покинул, хотя и сохранил их звание и платье,
и посвятил себя мирским делам. Второй еще в детстве был предназначен
для духовной карьеры, однако пошел наперекор воле отца, несмотря на
то, что был рожден вне брака, и полностью отверг духовный сан вместе
с облачением. Эти двое во времена кардинальства Джулио и в начале его
бытности папой действовали согласно и руководили понтификом по
своему усмотрению, но впоследствии между ними возникли разногласия, то
ли вызванные тщеславием, то ли противоположностью характеров, и они
сбивали папу с толку и приводили в замешательство. Брат Николай в силу
своего происхождения или по другим причинам испытывал
чрезвычайную привязанность к кесарю; от природы он был склонен упорствовать
в собственном мнении, часто расходившемся с другими, и так отчаянно
защищал интересы кесаря, что папа мог подозревать его в большей
привязанности к нему, чем к себе. Второй, по сути дела не имевший другой
приверженности и другого господина, кроме папы, если в чем-то и
ошибался, это происходило из-за его пристрастности, а не заблуждения,
и хотя при Льве он был злейшим врагом французов и сторонником
кесаря, после его смерти он полностью изменил свое мнение. Таким образом,
поскольку эти два могущественных приближенных папы находились
в явном разладе, действовали необдуманно и не заботились о
соблюдении достоинства папы, они давали понять всей курии, насколько он
апатичен и нерешителен, и выставляли в глазах большинства в
неприглядном и почти смешном свете.
Итак, поскольку папа был нерешителен от природы, а те, кто должен
был ему помочь определиться в столь сложном и запутанном деле, скорее
усиливали его сомнения, сам он не знал, как быть; наконец, скорее
вследствие необходимости что-либо предпринять, чем по здравом
размышлении, и особенно имея в виду, что отсутствие решения — тоже своего рода
решение, папа склонился к тому, чтобы создать лигу и начать совместно
с другими войну против кесаря. Ее статьи были уже согласованы и
записаны, и оставалось только подписать договор, как пришло известие, что
44 Доминиканцев.
323
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
в Геную прибыл командор Эррера45, посланный кесарем к папе. Эррера
сообщил, что приедет со всей возможной спешностью и привезет
хорошие новости, поэтому папа решил дождаться его, невзирая на протесты
послов, которых он ранее заверил, что в тот же день соглашение будет
подписано.
Книга 16, глава 13
Причины, побудившие кесаря отправить посла к папе. Несогласие папы
с предложениями кесаря и обещания посла. Временное соглашение между
кесарем и папой.
Причиной приезда посла послужило то, что кесарь, согласно
предписанию которого маркиз Пескары мог по собственному усмотрению
занять миланские владения, возымел опасения, как бы это не привело
к новым смутам в Италии, и возобновил переговоры с легатом Сальвиа-
ти. Было заключено соглашение, которое, однако, могло вступить в силу
после ратификации его папой, о том что понтифику будут возвращены
Реджо и Рубьера; также там говорилось о защите и сохранении власти
герцога Миланского — этого Климент желал в первую очередь. Но
договор включал недвусмысленное условие, что в случае смерти герцога ни
кесарь, ни его брат эрцгерцог не получат его владений, которые будут
переданы монсеньору Бурбону — такое предложение довольно
неосмотрительно высказал сам папа, поддавшись уговорам архиепископа
Капуи, в то время, когда вследствие болезни Франческо Сфорца
находился на грани между жизнью и смертью; тогда было названо имя Бурбона
и побочного брата кесаря Максимилиана Георга46. Когда договор был
подписан, легат не стал дожидаться его подтверждения папой и не смог
или не сумел отказать кесарю в выдаче столь желанного ему бреве о дис-
пенсации47, но так как в нем речь шла лишь о второй степени родства
и дочь короля Португалии не была названа, чтобы не обидеть
английского короля, а также потому, что будущие супруги были связаны двоякими
узами48, а в бреве упоминалась только более важная связь, требовалось
издать еще одно, указывающее определенных лиц и все препятствия,
мешающие их браку.
Командор Эррера покинул двор кесаря с текстом договора через день
или два после получения известия об аресте Мороне; шестого декабря
он был допущен к папе и кроме щедрых предложений и заверений кеса-
45 Мигель де Эррера (ок. 1476-1540), командор ордена Алькантары в Леоне, комендант
крепости Памплоны и главнокомандующий артиллерией.
46 Георг Габсбург (1505-1557) был внебрачным сыном Максимилиана; он имел титул
епископа Брессаноне (Бриксена) и с 1544 г. Льежа, а также архиепископа Валенсии.
47 То есть разрешения вступить в брак с двоюродной сестрой Изабеллой Португальской.
48 Король Мануэль I был женат на тетке Карла V Изабелле, затем на другой его тетке Марии,
а в 1519 г. женился на его сестре Элеоноре. Таким образом, Изабелла Португальская, дочь
Марии, была его кузиной и одновременно племянницей как невестка Элеоноры.
324
Книга 16, глава 13
ря в его полном благорасположении представил ему статьи соглашения.
Хотя разделы, касавшиеся соли и бенефициев Неаполитанского
королевства, отличались от того, что было оговорено с вице-королем, папа
согласился бы с ними, если бы был уверен в искренности другой стороны
относительно герцогства Миланского, ибо его главная цель состояла в том,
чтобы избавиться от подозрений. Но поскольку в статье, посвященной
Франческо Сфорце, ничего не говорилось о выдвинутом против него
обвинении, не было обещано вернуть ему отнятые владения и простить
допущенные им прегрешения (более того, из текста, составленного кесарем
вместе с легатом, и из наставлений для его агента никак не вытекало,
что Карл об этом вообще осведомлен), здесь нетрудно было распознать
хитрую уловку, ибо союзные обязательства и обещание кесаря сохранить
и защищать власть Франческо Сфорцы в Миланском герцогстве не
лишали его возможности наказать герцога как своего вассала и объявить его
лишенным феода вследствие обвинения в кознях против Его Величества.
Что касается Бурбона, названного преемником герцога в случае его
смерти, то он становился таковым и в результате лишения его власти, ибо
закон принимает во внимание естественную смерть и гражданскую смерть,
которая настигает лицо, осужденное за подобные преступления.
Поэтому папа в резких выражениях ответил, что у него нет никаких особых
поводов для раздоров с кесарем, напротив, если бы между ними возник
спор или разногласия, для него лучшим судьей был бы сам кесарь,
однако необходимо установить такой общий порядок, который обеспечил
бы безопасность Италии, а это невозможно, если Франческо Сфорца не
получит герцогства Миланского; папа привел доводы относительно того,
почему слишком неопределенное содержание этой статьи
неудовлетворительно, и добавил, что ему было бы чрезвычайно неприятно, если бы
он был вынужден изменить свое решение и рассориться с кесарем, с
которым он всегда был очень дружен. Герцог Сесский возразил, что кесарь
питает самые искренние намерения и что он, несомненно, не возражал,
чтобы несмотря на все произошедшее герцогство Миланское оставалось
за Франческо Сфорцей, а эта статья была изложена не в полной форме
по недосмотру; пусть папа переделает ее на свой лад и в течение двух
месяцев договор будет представлен ему на ратификацию, если только он
обещает не вступать за это время в лигу, о которой он договаривается
с правителями Франции и с венецианцами. Всем было понятно, что это
предложение продиктовано лишь желанием получить отсрочку на два
месяца, чтобы у кесаря было время, чтобы лучше все обдумать и принять
меры против упомянутого союза; тем не менее папа после долгих
споров и к великому недовольству других послов согласился на эту
просьбу, как из желания как можно дальше отодвинуть неизбежные расходы
и неприятности, так и потому, что, по его мнению, пока
христианнейшей король находился в плену, всякое соглашение с его матерью опасно,
так как кесарь в любой момент может его разрушить. Отсрочка же может
325
Φ. Пвиччардини. История Италии. Том 2
привести к подписанию договора, хотя надежда на это невелика; если же
за это время два короля договорятся, то, как проницательно предвидел
папа (вопреки противоположным утверждениям многих), было бы
лучше, если бы это случилось, когда кесарь меньше в этом нуждается, ибо
чем сильнее он был бы, тем более тяжелые условия должен был навязать
королю Франции, и вследствие их суровости король, получив свободу, как
можно было надеяться, не стал бы из соблюдать. К этой договоренности
был добавлен пункт о том, что на время отсрочки будут прерваны
работы и любые другие действия против Миланского замка, если Франческо
Сфорца обязуется не нападать на осаждающих, но он отказался принять
это условие.
Книга 16, глава 14
Письмо папы кесарю в защиту герцога Миланского. Женитьба кесаря на
португальской принцессе. Обсуждение политики в отношении Франции
и Италии в совете кесаря; речи великого канцлера и вице-короля.
Такими деяниями, более предрасполагавшими к войне, нежели
к миру, завершился год от рождества Сына всемогущего Господа
тысяча пятьсот двадцать пятый и начался год тысяча пятьсот двадцать
шестой, преисполненный великих событий и невиданных
переворотов. С наступлением этого года Эррера вернулся к Карлу с длинным
собственноручным письмом папы, в котором тот, не отрицая
полностью готовившегося против кесаря заговора, но и не признаваясь в нем,
возлагал всю вину на маркиза Пескары и пытался обелить Франческо
Сфорцу, который, если в чем-то и заблуждался, то вследствие дурных
советов Джироламо Мороне, поэтому папа настоятельно просил
простить его ради блага и спокойствия всего христианского мира. Кесарь,
тем временем, ожидая ответа от папы, прервал все переговоры с
остальными, и хотя Бурбон, обласканный и получивший заверение в
готовности породниться с ним, настаивал на заключении брака, свадьба была
отсрочена под предлогом, что кесарь желает сперва вступить в брак
с португальской принцессой, которая должна была прибыть со дня на
день. На деле он хотел развязать себе руки для соглашения с
французским королем, которому он предлагал руку той же особы, что и Бурбону:
по обыкновению всех государей, выгоде отдавалось предпочтение перед
честью. Затем, когда свадьба кесаря была уже сыграна в Севилье, Эррера
прибыл из Рима с проектом обширнейшей статьи, начертанной папой
в пользу Франческо Сфорцы; таким образом кесарь, удостоверившийся,
что у легата не было других поручений, кроме этой статьи, и что его
совет единодушно полагает необходимым расстроить готовящийся союз,
чтобы не подвергаться опасности одновременной войны со множеством
противников, должен был выбирать, пойти ли ему навстречу папе и
венецианцам и возвратить власть Франческо Сфорце, или договориться
326
Книга 16, глава 14
с королем Франции. Тот, после долгих препирательств по поводу
Бургундии, не видя другой возможности получить от кесаря свободу,
согласился вернуть это герцогство вместе с принадлежащими к нему графствами
и сеньориями, а также уступить свои права на Неаполитанское
королевство и герцогство Миланское, и в обеспечение своих обязательств
выдать в заложники двух своих сыновей.
Относительно полезности того или иного решения велись бурные
споры. Вице-король, доставивший в Испанию христианнейшего короля,
внушивший ему немалые надежды и сильно хлопотавший о его
освобождении, проявил небывалую настойчивость, а его влияние на кесаря,
благодаря его преданности и привязанности к государю, было велико.
Но в ответ ему не столько возражал, сколько восклицал великий канцлер
Меркурио да Гаттинара, муж низкого происхождения из Пьемонта,
который, однако, приобрел большой опыт и уважение и на протяжении
многих лет вел все важные дела при дворе. В один прекрасный день эти двое
пришли на совет, собравшийся в присутствии кесаря, чтобы, наконец,
принять решение относительно вещей, обсуждавшихся за последние
месяцы, и великий канцлер сказал следующее:
— Я всегда опасался, о победоносный кесарь, как бы наша
чрезмерная алчность и склонность ставить перед собой несообразные цели не
стали причиной того, что в конце концов нам не достанется никакой
выгоды и никакой славы от столь великой и громкой победы. Но никогда
я не думал, что эта победа повлечет за собой опасность для вашего
влияния и владений, как явно происходит сейчас, поскольку предполагается
заключить договор, вследствие которого об Италии можно будет забыть,
а король Франции получит свободу, но на таких тяжких условиях, что
волей неволей он станет нам куда более заклятым врагом, чем прежде.
Я не меньше, чем другие, желал бы, чтобы к нам вернулась Бургундия
и были бы заложены основы для нашего господства в Италии, но я знаю,
что кто хочет сразу многого, рискует не получить ничего, и что нет
никаких причин, которые заставили бы французского короля после его
освобождения соблюдать столь обременительные статьи. Разве ему
неизвестно, что, если он возвратит вам Бургундию, это откроет вам ворота во
Францию? И что в ваших силах будет в любой момент дойти до Парижа?
И что он не сумеет противостоять вам, так как вы получите возможность
напасть на Францию с разных сторон? Разве ему, как и всем и каждому,
неизвестно, что, если он согласится на то, чтобы вы со своим войском
пришли в Рим, обуздали всю Италию и получили в свое распоряжение
духовную и светскую власть Церкви, это удвоит ваше могущество, у вас
всегда будет в достатке средств и оружия, которое позволит напасть на
него, и вы сможете диктовать ему свои законы? Итак, полагает ли
кто-либо, что следует соблюдать договор, по которому король станет вашим
рабом, а вы станете его господином? Что у него будет в недостатке жалоб
и упреков со всех концов Французского королевства, подстрекательств
327
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
со стороны английского короля, призывов всей Италии? Может быть,
ваша дружба помешает его недоверию и заставит спокойно смотреть на
ваше величие? Но существовали ли когда-либо два государя, у которых
было бы больше причин для взаимной вражды и ненависти? Здесь
присутствует не только ревность к могуществу друг друга, из-за которой
брат поднимает меч на брата, но и старинная и тяжелейшая рознь,
начавшаяся с ваших отцов и предков ваших дедов, многочисленные
продолжительные войны между вашими домами, нарушенные перемирия
и соглашения, множество нападок и взаимных обид. Разве непонятно,
как он негодует, памятуя о том, сколько месяцев провел у вас в плену,
под строгой охраной, не имея возможности предстать перед вами? Что
из-за печалей и неудобств он чуть не умер в заключении? И что он
получает теперь свободу не из дружбы или великодушия, а из страха перед
затеваемой против вас лигой? Можно ли поверить, что все это перевесят
узы брака, заключенного под давлением необходимости? Кому
неизвестно, сколь мало государи считаются с этими узами? Лучшие
свидетели тому — мы сами. Кто-то, быть может, посчитает, что гарантией для
нас послужит обещание короля вернуться в плен! Нет ничего более
легковесного и безосновательного, чем подобные надежды. Меня
заставляет так говорить, кесарь, неимоверная боль, которую я испытываю, зная
о намерениях сделать столь опасный и пагубный шаг. Ведь все мы знаем,
какова цена слову, когда на кону интересы государства, чего стоят
обещания французов, которые являются признанными мастерами обмана,
хотя во всем прочем не привыкли таиться, и насколько король Франциск
щедр на слова, но скуп на поступки. Итак, мы можем заключить, что ни
благоволение друг к другу двух государей, унаследовавших старинные
обиды и неприязнь, ни воспоминание о благодеяниях, коих не было, ни
клятвы и обещания (каковые в государственных делах для многих мало
что стоят, а для французов — ничего) не заставят короля соблюдать
договор, возвышающий его противника до небес, а его и его королевство
ставящий в явное подчинение. Мне скажут, я полагаю, что этого можно
избежать, потребовав в залог двух его сыновей, в том числе его наследника,
и что он дорожит ими больше, чем Бургундией, но я боюсь, что любовь
к сыновьям приведет к противоположному результату, когда он будет
вспоминать о них и думать, что подписанный им договор сделал их
вашими рабами. Не знаю, поможет ли такое поручительство, когда король
отчается вернуть их другим способом, ибо подвергать опасности
королевство слишком рискованно, потому что, потеряв его, будет трудно его
вернуть, но вернуть со временем сыновей куда больше шансов с
помощью соглашения или другим способом, и ввиду их нежного возраста
отсрочка будет не столь уж болезненной. Но разве подлежит сомнению,
что, имея возможность поднять против вас почти всех христианских
государей, он объединится с ними и попытается изменить этот договор
вооруженной рукой? Все плоды, которые мы получим от этой победы,
328
Книга 16, глава 14
сведутся к опасной и жестокой войне, порожденной безвыходным
положением и отчаянием королей Англии, Франции и всей Италии. От этого
мы сумеем спастись, только если Господь не преминет свершать ради
нас каждодневно свершать те чудеса, которые он совершал столько раз
до сих пор, и если фортуна ради нас изменит свою природу, а ее
капризность и непостоянство превратятся для нас, вопреки всем
примерам, известным в прошлом, в надежность и постоянство. Много месяцев
назад мы уже решили раз и навсегда, что необходимо приложить все
усилия, чтобы итальянцы не вступили в союз с правителями Франции,
а теперь собираемся принять опрометчивое решение, которое устранит
все препятствия, до сих пор сдерживавшие их, умножит наши опасности
и увеличит силы наших врагов. Ведь кому не ясно, насколько
могущественнее будет лига, имеющая во главе короля Франции, находящегося
дома и на свободе, чем та, в которую войдут правители Франции в то
время как король останется у вас в плену? Всем известно, что до сих пор
папу удерживала от вступления в направленный против вас союз лишь
боязнь, что вы отлучите от него французов, предложив им выдать
короля. Но их опасения уменьшатся, если у нас останется не он, а его дети.
Таким образом, средство, избранное нами с целью отвести от себя
угрозу, намного ее увеличит, и вместо того чтобы разрушить намеченный
союз, мы поможем его создать в наиболее прочном и сильном составе.
Мне скажут: что же ты предлагаешь? Не извлекать никакой пользы из
столь великой победы? Так и оставаться в недоумении? Я повторю то же,
что уже говорил неоднократно: слишком вредно принимать за один раз
столько пищи, чтобы желудок не мог ее переварить, поэтому следует
либо договориться с итальянцами (которые хотят добиться от нас только
безопасности) и постараться получить от французского короля
Бургундию и все что сможем, либо заключить соглашение с ним, которое
позволит нам располагать Италией по своему усмотрению, но предложить
такие мягкие и не ущемляющие его интересов условия, чтобы у короля
были основания их соблюдать. Избирая одно из двух, о кесарь,
необходимо проявить благоразумие и добросердечие и предпочесть более
справедливое и надежное решение тому, что на первый взгляд может
показаться более выгодным и привлекательным. Я соглашусь, что Милан
богаче и удобнее во многих отношениях, чем Бургундия, и что
примириться с итальянцами можно только в том случае, если Милан будет
передан Франческо Сфорце или другому кандидату, устраивающему папу;
тем не менее я одобряю скорее такое решение, чем договор с
французами, ибо на Бургундию у вас больше прав, чем на Милан, и ее легче
удержать, чем этот город, где вам никто не рад. Домогаться вашего
старинного наследного владения, Бургундии, в высшей степени похвально;
стремиться получить Милан для себя или для того, кто полностью зависит от
вас, значит навлечь на себя упреки в честолюбии; к первому решению
329
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
взывает память ваших славных предков49, прах которых был захоронен
в отнятой земле и вопиет об освобождении и новом обретении, и столь
справедливые, благочестивые и святые мольбы, вероятно, склонят
Господа на вашу сторону. Более благоразумным и приемлемым решением
было бы попытаться завязать дружбу с тем, кто не хотел бы быть вашим
врагом, чем с тем, кто никогда не станет вам другом. Французский
король всегда будет испытывать к вам ненависть и желание помешать
вашим планам, но папа и другие итальянцы, если увести из Ломбардии
армию, избавятся от своих подозрений и у них не будет повода для
ссоры с вами из соперничества или из страха; они будут вашими
союзниками и не доставят вам ничего, кроме удобства и пользы. Итак, к дружбе
с ними вас склоняют честь, выгода и стремление к безопасности, но
также и необходимость, ибо, если вы заключите договор с королем,
обязывающий его помогать вам в итальянских предприятиях, не думаю, что
он станет его соблюдать. Ведь он посчитает, что принести Италию вам
в жертву означает поставить его королевство под угрозу, и в то же время,
благодаря столь тесному союзу, он получит прекрасную возможность
доставить вам неприятности и возымеет надежду на то, чтобы заставить
перезаключить договор на более мягких условиях. Таким образом,
освободив его из плена, мы получим врага, который встанет во главе
Французского королевства и, соединившись с остальными, с новыми силами
и запалом развяжет против нас новую войну. Насколько же лучше
договориться с итальянцами! Заключить честный и искренний союз с папой,
чего он всегда желал, и лишить французов всякой надежды на
объединение с итальянцами! Ведь в таком случае не нужда и не боязнь новой
лиги, а ваша добрая воля и обстоятельства будут определять условия
договора с французами, и вы увидите, что отчаяние и необходимость
заставят короля не только возвратить вам Бургундию и пойти на другие
уступки, но и дать вам такой залог, что за соблюдение договора можно
будет не беспокоиться. Ведь королевских сыновей для этого будет
недостаточно, если французы смогут рассчитывать на сильных союзников,
и их не остановит, даже если они отдадут вам Байонну, Нарбонну и весь
свой флот. Вышеописанным способом вы сохраните за собой все
достойные, праведные и неоспоримые плоды победы; в противном случае или
я ничего не понимаю, или этот договор навлечет на ваши владения
такую угрозу, что не знаю, как вы сможете от нее избавиться, разве только
король Франции проявит еще меньше благоразумия, чем мы.—
Этой продуманной и пылкой речью великий канцлер, всем
известный своей мудростью, завоевал сочувствие значительной части совета,
но вице-король, придерживавшийся противоположного мнения,
возразил ему, как рассказывают, следующим образом:
— Конечно, о преславный кесарь, не стоит хвалить того, кто, желая
завладеть слишком многим, захватывает так много, что не может удер-
Очевидно, имеются в виду герцоги Бургундские, предки Карла по материнской линии.
330
Книга 16, глава 14
жать, но порицания заслуживает и тот, кто из чрезмерных сомнений
и неуверенности сам лишает себя великих возможностей, обретенных
с таким трудом и риском. Более того, хотя и то, и другое заблуждение
пагубно, для могущественного государя предосудительнее то решение,
которое свидетельствует о робости и малодушии, чем то, которое говорит
о благородстве и величии, и похвальнее, невзирая на опасности,
постараться получить как можно больше, нежели отказаться, чтобы избежать
опасностей, от редкостных подарков судьбы, а именно таков совет
канцлера. Он выражает сомнение, что договор с французами позволит
приобрести одновременно и Бургундию, и Милан (ибо невозможно
подозревать, что им движет любовь к его отечеству, Италии, или его
благоволение к герцогу Миланскому) и предполагает сделать шаг, с помощью
которого можно будет получить Бургундию, но потерять Милан,
несравненно более выгодное владение, однако, по моему мнению, будет
потерян Милан, но не обретена и Бургундия, и если одержанная победа
открыла перед вами путь к принципату над всеми христианами, то данный
им совет сулит лишь потери и бесчестье. И я, разумеется, не вижу, чтобы
этот совет гарантировал нам безопасность, напротив, он несет в себе
великую опасность и очень мало пользы, да и ту легко упустить; он
навлечет на нас презрение и позор; а соглашение с французским королем,
по-моему, обещает величайшую славу, величайшую выгоду и
необходимую безопасность. Поэтому я спрашиваю у вас, канцлер, какие вы
можете привести доводы, какие гарантии, какие ручательства, что после того
как мы оставим герцогство Миланское итальянцы станут соблюдать
договор с нами и не вмешаются в наши споры с королем Франции? Тем
более что наше влияние ослабнет, наша армия, обуздывающая их
коварство, будет распущена, и они будут уверены, что в Италию не придут
новые немцы (ибо в Ломбардии не останется места, где их могли бы
принять и где можно было бы их собрать). Откуда у вас уверенность, говорю
я, что итальянцы отступятся от своих интриг и не захотят путем угрозы
Неаполитанскому королевству, которое окажется почти у них в руках,
заставить нас освободить французского короля? Верите ли вы, канцлер,
в благодарные чувства Франческо Сфорцы, который после стольких
ваших благодеяний, о кесарь, отплатил вам столь гнусной изменой? Как
поступит он, зная о вашем желании справедливо покарать его
злодеяние, опасаясь этой кары и ожидая спасения от ваших врагов? Верите ли
вы, канцлер, в дружбу венецианцев, кои появляются на свет с
враждебностью к империи и Австрийскому дому и содрогаются от
воспоминаний о том, что еще вчера ваш дед Максимилиан отнял у них столько
городов, которые теперь им принадлежат? Верите ли вы в добродушие
Климента или в его расположение к императору, зная о том, что еще Лев
вступил в союз с последним, после того как многократно злоумышлял
против нас, только из желания обезопасить себя от французов и
отомстить им, и в надежде завладеть Феррарой? По смерти Льва его брат
331
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
кардинал, рассорившийся с половиной мира, был вынужден сохранять
дружбу с нами, но став папой он немедленно принял естественную для
понтификов точку зрения, которая состоит в том, чтобы бояться и
ненавидеть императоров, и потому ничто ему так не отвратительно, как имя
кесаря. Все эти люди оправдывают свои происки тем, что они вызваны
не ненавистью или другими пристрастиями, но лишь опасениями
вашего могущества, и что как только угроза будет устранена, прекратятся
и их интриги. Но это неправда, или, если вначале было правдой, то затем
их побуждения должны были найти другую почву и вызвать другие
чувства, ибо опасения естественным образом рождают ненависть,
ненависть заставляет наносить обиды, а обиды толкают к союзам и
сближению с врагами обиженных, а также к желанию не только обезопасить
себя, но и извлечь выгоду из краха того, кто обижен; память же об
оскорблениях, без сомнения, сильнее и беспощаднее у тех, кто их наносит, чем
утех, кто их претерпевает. Поэтому, если сперва ими и двигали одни
подозрения, это должно было послужить причиной, чтобы они стали
вашими врагами, связали свои помыслы и надежды с успехами французов
и затем, во всех своих переговорах, приступили к дележу
Неаполитанского королевства. Теперь, какие бы гарантии и соглашения ни были
подписаны между нами, в душе они всегда будут испытывать ненависть
и страх; не полагаясь на уступки, сделанные, по их мнению, в силу
необходимости и считая, что они смогут вас заставить следовать их
желаниям, итальянцы, вследствие опасений, как бы между французским
королем и нами не состоялась новая встреча, наподобие той, что произошла
в Камбре, и в силу своего стремления освободить, как они говорят,
Италию от варваров, осмелятся диктовать вам свои законы и потребуют
освободить короля Франции. Если вы им откажете, кесарь, как сможете вы
оборонять от них королевство Неаполитанское? Если уступите,
лишившись всех плодов победы, вы испытаете самый большой позор и
унижение из всех государей. Но допустим, что Италия станет соблюдать
соглашение с вами и что вы будете вынуждены либо оставить Милан, либо
отказаться от Бургундии, как тогда оценить этот выбор? Бургундия — это
небольшая провинция, приносящая мало доходов, и не столь выгодно
расположенная, как думают многие; герцогство Миланское, обладающее
множеством богатых и процветающих городов, населенных огромным
количеством благородных поданных, собирающее большие доходы,
способное прокормить все армии мира, превосходит немало королевств.
Однако сколь бы обширным и великим оно ни было, гораздо важнее те
возможности, которые открывает его приобретение, чем оно само, ибо,
если в вашем распоряжении окажутся Милан и Неаполь, папы, как было
некогда, будут вынуждены подчиняться императорам, вся Тоскана,
герцог Феррарский и маркиз Мантуанский покорятся вашей воле, а
венецианцам, окруженным с одной стороны Ломбардией, а с другой Германией,
придется исполнять ваши повеления. Так, не прибегая к вооруженной
332
Книга 16, глава 14
силе, только благодаря своему значению, с помощью одного герольда вы
будете править всей Италией под сенью имперских знамен. Но кто не
знает, что такое Италия? Она царит над всеми прочими странами
благодаря своему выгодному расположению, умеренному климату,
многочисленности и одаренности жителей, пригодных для всех заслуживающих
уважения предприятий; благодаря изобилию всех вещей, необходимых
для жизни, великолепию множества знаменитых городов, благодаря
своим богатствам, пребыванию в ней святого престола, старинной славе
империи и другим бесчисленным достоинствам. Если вы овладеете ею,
все прочие государи будут трепетать перед вами. Стремиться к этому
подобает вашему величию, вашей славе из уважения к праху ваших
предков, ибо и им надлежит предоставить слово в вашем совете; судя по их
добронравию и благочестию, они желали бы только того, что выгоднее
и похвальнее для вас. Итак, последовав совету канцлера, мы лишим себя
великих приобретений взамен малого, да и то ненадежного
приобретения, от чего нас должно было бы предостеречь то, что едва не случилось
за прошедшие месяцы. Разве канцлер не помнит, как огорчило нас
заболевание короля, поставившее под угрозу его жизнь? Ведь как мы знаем,
со смертью короля мы лишимся всех желанных плодов победы; кто
гарантирует нам, что сегодня этого не случится? Это тем более вероятно,
что король до конца не оправился от прежнего недуга, и если он утратит
поддерживавшую его до сих пор надежду, его прежняя печаль, из-за
которой он и захворал, только усилится. Особенно потому, что нам
придется вести переговоры о многочисленных мудреных залогах и условиях,
и они затянутся надолго, отсюда вероятность вышеуказанной угрозы
и многих других, не менее серьезных и опасных. Разве нам неизвестно,
что правителей Франции сдерживало так долго лишь предположение
о скорейшем освобождении короля? Вследствие этого французские
гранды вели себя мирно и подчинялись королеве-матери, но если эта
надежда рассеется, подданные могут возмутиться и захватить власть,
а когда грандам достанутся бразды правления, он и не подумают об
освобождении короля; напротив, чтобы сохранить свою независимость
и верховенство, они будут рады его неволе. Таким образом, вместо
Бургундии и многих приобретений мы ничего не выгадаем ни от его
пребывания в плену, ни от его освобождения. Но я спрошу вас о другом,
канцлер, должен ли кесарь, принимая решение, думать о своем достоинстве
и величии? Что станет для него большим позором, что сильнее умалит
его честь, чем вынужденное прощение Франческо Сфорцы? Разве этот
мятежник, едва живой, не явил пример черной неблагодарности,
понуждая вас вернуть ему справедливо отнятую у него власть не
смиренной просьбой о милосердии, но переходом на сторону ваших врагов,
и не желает диктовать вам свою волю? Величие империи и достоинство
вашего сана требуют, о кесарь, предпочесть новый риск и опасности, но
не посрамить вашего цесарского титула, дающего верховную власть над
333
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
всеми государями, и славы многократного победителя столь
могущественного короля, чем согласиться на условия, выдвинутые попами
и торгашами, к тому же столь тяжелые и позорные, что их не принял бы
и побежденный. Итак, взвешивая все эти доводы и понимая, как мало
пользы принесет нам соглашение с итальянцами, сколько случайностей
могут легко его разрушить, сколь мало можно им доверять, насколько
постыдно было бы отказаться от Милана и насколько важно для нас
проявить решимость и вспомнить о нашей цели, ибо пленение короля
принесет нам выгоду только в том случае, если мы воспользуемся его
освобождением, я еще раз призываю договариваться с ним, а не с
итальянцами. Никто не станет отрицать, что это более разумно, более похвально
и более выгодно, если только мы добьемся от короля соблюдения
договора (на что я имею некоторые основания надеяться) и его благодарности
за наш великодушный поступок, а также застрахуем себя с помощью
родственных уз и наилучшего средства сохранить его дружбу,
добродетели вашей сестры, но еще надежнее тем, что получим в заложники двух
королевских отпрысков, включая старшего: не знаю, что могло бы быть
большей гарантией для нас и дороже для Франциска. И так как нужда
заставляет нас принять решение, следует скорее довериться
французскому королю, дающему столь великий залог, чем итальянцам, не
предоставляющим никакого залога; заручиться словом и обязательством
такого могущественного государя, нежели положиться на безмерно
алчных попов и двуличных и подлых торгашей; нам легче заключить
кратковременный союз с французами, как не однажды поступали наши
предшественники, чем договориться с итальянцами, нашими
природными и вечными врагами. Такой путь не только сулит нам, по моему
мнению, большую надежду, если договор будет соблюден, но и обещает
меньше неприятностей, если он будет нарушен. Ведь если король и не
отдаст вам Бургундию, он не дерзнет снова напасть на вас, пока в
заложниках остаются его сыновья, и постарается смягчить условия
соглашения посредством просьб и переговоров, не говоря уже о том, что,
потерпев от вас поражение вчера и сегодня выйдя из темницы, он станет
опасаться вашей силы и не решится опять попытать против вас счастья.
А если он не поднимет меча на вас, кесарь, то и все остальные,
несомненно, не двинутся, так что вы сможете отвоевать Миланский замок и
настолько утвердиться в этих владениях, что вам не придется опасаться
никаких подвохов. Однако если вы сейчас договоритесь с итальянцами
и они захотят вам изменить, ничто их не удержит; им будет легче
навредить вам, а потому появится и возрастет и желание этого. Поэтому мое
суждение таково: отказаться из преувеличенных страхов от договора,
обещающего такую славу и величие, и обеспеченного таким залогом,
означало бы проявить крайнее неблагоразумие и крайнее малодушие; тем
более что противоположное решение, если я прав, чрезвычайно опасно
и пагубно.—
334
Книга 16, глава 15
Книга 16, глава 15
Кесарь решает договориться с французским королем. Условия соглашения.
Произведенное им впечатление; отказ великого канцлера его подписывать.
Изъявления взаимной приязни со стороны кесаря и короля Франции.
После речи вице-короля мнения разделились, ибо всем
здравомыслящим членам совета казалось, что договариваться с французским
королем предложенным им способом было бы весьма опасно. Тем не менее,
фламандцы так жаждали вернуть себе Бургундию, старинную
наследственную вотчину их государей, что это мешало им различать истину;
говорили также, что многие из них получили богатые подарки и посулы
от французов. И прежде всего сам кесарь охотно прислушивался к тем,
кто советовал заключить договор с королем Франции, то ли потому, что
таково было его первоначальное намерение, то ли из уважения к
мнению вице-короля, подкрепленному авторитетом Нассау50, то ли
вследствие того, что он считал постыдным простить Франческо Сфорцу под
давлением извне. Поэтому еще раз побеседовав с легатом Сальвиати
относительно возможной передачи миланских владений герцогу Бурбону
и убедившись, что тот не уполномочен принимать такое условие (при
выполнении которого Карл предпочел бы союз с папой), кесарь решил
договариваться с французским королем. Так как условия соглашения были
обсуждены заранее и почти все вопросы решены, оно было заключено
через несколько дней. Папский легат в нем никак не участвовал; до
этого кесарь добился от герцога Бурбона одобрения на брак обещанной ему
сестры Карла с королем Франции. Бурбон после настоятельных просьб
согласился, не столько из желания получить в свои руки герцогство
Миланское, которое, вопреки советам великого канцлера и вице-короля,
было ему обещано, хотя и с обязательством больших выплат с его
стороны, сколько потому, что, не располагая и не надеясь обзавестись другим
покровителем, кроме кесаря, он был вынужден покоряться его воле. Дав
свое согласие, он немедленно отбыл по приказу кесаря, дабы не
создавать неудобства при дворе, в Барселону, в ожидании подготовки похода
в Италию, которая затягивалась из-за недостатка судов (в Испании в это
время были всего три легких галеры) и денег.
Содержание договора, подписанного четырнадцатого февраля51
тысяча пятьсот двадцать шестого года, было следующим: между кесарем
и французским королем устанавливается вечный мир,
распространяющийся и на всех тех, кто будет включен в договор по обоюдному согласию;
французский король будет освобожден и доставлен на свою границу, на
побережье Фуэнтераббьи, и в течение следующих полутора месяцев
передаст кесарю герцогство Бургундию, графство Шароле, сеньорию Нуайе
и Шато-Шинон, принадлежащие этому герцогству, а также виконтство
50 Генрих, граф Нассауский.
51 14 января.
335
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Осон, округ Сен-Лоран, относящиеся к Франш-Конте, и все традиционные
владения этого графства и виконтства; все эти земли будут отделены от
Французского королевства и выведены из его подчинения. В тот самый
час и в том самом месте, где и когда король получит свободу, кесарю
будут переданы дофин52 и вместе с ним либо второй сын короля герцог
Орлеанский53, либо двенадцать самых влиятельных сеньоров Франции,
названных кесарем, каковое решение — выдать среднего сына или
двенадцать баронов — оставляется на усмотрение мадам регентши;
заложники будут находиться у кесаря до тех пор, пока не будут возвращены
вышеназванные земли, а также ратифицированы и скреплены присягой
Генеральных Штатов все мировые статьи, зарегистрированные (как они
говорят, утвержденные) во всех парламентах королевства со всеми
необходимыми церемониями, на что отводится четыре месяца. По истечении
этого времени заложники возвращаются, но кесарю передается третий
сын короля /Карл/Ангулемский54, который, ради упрочения мира, должен
будет воспитываться при цесарском дворе; христианнейший король
слагает с себя и уступает кесарю все права на Неаполитанское королевство,
включая и полученные в силу церковной инвеституры, а также права на
владения Милана, Генуи, Асти, Арраса, Турне, Лилля и Дуэ; он должен
возвратить и город и замок Эсден, принадлежащие к графству Артуа, со всей
артиллерией, боеприпасами и движимым имуществом, находившимся
там, когда они были недавно взяты французами55. Король отказывается от
верховенства над Фландрией, Артуа и всеми прочими владениями кесаря;
в свою очередь, тот уступает все права на владения французов, в
частности, Перонну, Мондидье и Руа; на графство Булонь и Понтьё, города по
обе стороны реки Соммы56; оба государя вступают в вечный оборонный
союз с обязательством выставлять на помощь друг другу в случае
необходимости по пятьсот конных латников и десять тысяч пехотинцев; кесарь
обещает выдать свою сестру мадам Элеонору за христианнейшего короля,
и как только от папы будет получена диспенсация, он оформит с ней брак
должным образом, и она будет доставлена во Францию для соединения
с супругом, в то самое время, как согласно статьям договора будут
освобождены заложники. Ее приданое, с подобающими подарками, составит
двести тысяч экю, половина из которых будет выплачена через
шестнадцать месяцев, а вторая — еще через год. Дофин и дочь португальского
короля57, рожденная мадам Элеонорой, вступят в брак по достижении ими
52 Франциск (1518-1536), старший сын Франциска I и его первой жены Клод Французской,
герцог Бретонский.
53 Генрих (1519-1559), герцог Орлеанский, впоследствии король Генрих II.
54 Карл (1522-1545), третий сын короля и Клод Французской, дочери Людовика XII и Анны
Бретонской.
55 В ноябре 1521 г.
56 Эти территории французский король Карл VII уступил герцогу Бургундскому Филиппу
Доброму по Аррасскому договору в 1435 г.; в 1465 г. Людовик XI выкупил их обратно.
57 Мария (1521-1577), дочь Мануэля I, умерла незамужней.
336
Книга 16, глава 15
совершеннолетия; король Франции приложит все усилия, чтобы прежний
король Наварры уступил кесарю права на это королевство, если же он
откажется, Франциск не станет ему помогать. Герцог Гельдернский, граф
Зютфенский58 вместе с представителями главных городов своих
владений обещает и предоставляет необходимое поручительство, что после его
смерти эти города перейдут к кесарю; король не будет оказывать помощи
герцогу Вюртембергскому и Роберту де л а Марку59; когда кесарь
вознамерится отправиться в Италию и до истечения двух месяцев с момента, как
он об этом попросит, король предоставит ему двенадцать галер, четыре
нефа и четыре галеона, полностью снаряженные, за исключением
военной силы; эти суда будут возвращены через три месяца после погрузки
войск на борт; взамен сухопутных сил, обещанных ему для войны в
Италии, король выплатит кесарю двести тысяч экю, половину через
шестнадцать месяцев, остальное еще через год60; в момент освобождения
заложников король обязывается вручить кесарю банковские обязательства на
оплату шести тысячи пехотинцев в течение полугода с момента как тот
прибудет в Италию; также он предоставит для службы ему за свой счет
пятьсот копий и артиллерийскую батарею. Король возместит убытки,
возникшие в связи с обещанием кесаря выплачивать королю Англии пенсион
вместо французского короля, сумма задолженности по которому
составляет пятьсот тысяч экю, или передаст эту сумму кесарю наличными. Оба
монарха обратятся к папе с просьбой созвать как можно скорее
вселенский собор, дабы договориться о мире между христианами и о походе
против еретиков и неверных, и объявить о сборе налогов на крестовый
поход в течение трех лет. Король обязуется в течение шести недель
полностью восстановить герцога Бурбона во всех его правах и во всех
владениях, и вернуть ему все движимое и недвижимое имущество и полученные
от него доходы; не преследовать его за прежние проступки и не
принуждать вернуться во Французское королевство или жить там; оставить за
ним право вести судебную тяжбу по поводу графства Прованс, а также
восстановить в правах всех тех, кто последовал за герцогом, а именно,
епископа Отенского и сеньора Сен-Валье61. Обе стороны обязываются
через пятнадцать дней освободить всех военнопленных; мадам Маргарита
получает все, что принадлежало ей до войны62; принц Оранский63 полу-
58 Карл Эгмонт, см. кн.З, гл 5.
59 См. кн. 13, гл. 13 и кн. 11, гл. 12.
60 Речь идет о взаимных обязательствах, в силу которых Карл освобождается от необходимости
выплачивать приданое за сестру.
61 Епископ Отена — Жак Юро де Шеверни; сеньор Сен-Валье — Жан де Пуатье, отец будущей
фаворитки Генриха II Дианы де Пуатье.
62 Маргарита Австрийская, дочь императора Максимилиана и тетка Карла V, вдова Филиберта
Красивого, герцога Савойского, правительница Нидерландов.
63 Филибер Шалонский (1502-1530) в 1517 г., после того как Франциск I решил вернуть
Франции княжество Оранж, независимое при его предках, перешел на сторону Карла V.
С 1524 г. он находился во французском плену. В 1527 г. он участвовал в походе на Рим, погиб
при осаде Флоренции.
337
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
чает свободу, к нему возвращаются княжество Оранж и все, что он имел
в момент смерти его отца и что было отнято у него за переход на сторону
кесаря; то же самое относится к другим баронам; маркиз Салюццо
получает обратно свои владения. Сразу по прибытии в первый город своего
королевства Франциск ратифицирует этот договор и дает обязательство,
что его ратифицирует и дофин по достижении им четырнадцати лет. По
обоюдному согласию в договор были включены многие союзники, в том
числе швейцарцы, но ни один из итальянских властителей, кроме папы,
которого пригласили быть гарантом этого соглашения; впрочем, это было
скорее данью формальности. Король еще пообещал добровольно
вернуться в плен, если по какой-либо причине он не исполнит своих обязательств.
Это соглашение вызвало величайшее удивление во всем
христианском мире, ибо, когда стало известно о том, что первое его условие
заключается в освобождении христианнейшего короля, никто не поверил
в готовность последнего отдать Бургундию, слишком ценную провинцию
Французского королевства, и так же думал весь двор кесаря, за
исключением тех, кто склонял его к этому решению. Больше всех осуждал и
порицал его великий канцлер, раздраженный до такой степени, что когда ему
было приказано, в соответствии с его должностью, подписать документ
он отказался сделать это, так как, по его словам, он не должен был
употреблять свои полномочия в подобных пагубных и опасных
обстоятельствах. На него не подействовало даже негодование кесаря, который, видя
его упорство, подписал договор сам, а через несколько дней
отправился в Мадрид, чтобы вступить в родство с королем и в непринужденных
беседах завязать узы дружбы и благорасположения. Оба государя не раз
появлялись вместе в обществе, вели долгие секретные разговоры
наедине; отправились в одной карете в замок, отстоящий на полдня пути, где
находилась королева Элеонора, с которой он, как я полагаю, обручился.
Однако при всех этих изъявлениях дружбы и мирных намерений
надзор за Франциском не был ослаблен, так что его в одно и то же время
обхаживали как зятя и стерегли, как пленника, поэтому оставалось
заключить, что это было согласие с разногласиями64, родственный союз без
любви, и что при первом случае старинное соперничество и недоверие
возобладают над обязательствами, принятыми не добровольно, а под
действием силы. Однако, после того как в таком времяпрепровождении
прошло немало дней, и от правящей мадам поступила ратификация
договора и заявление, что вместе с дофином французы предпочитают
выдать второго сына, а не двенадцать сеньоров, король выехал из Мадрида,
чтобы отправиться на границу, где его должны были обменять на двух его
малолетних сыновей. С ним был и вице-король, главный сторонник его
освобождения, которому кесарь подарил город Асти и другие владения,
во Фландрии и в Неаполитанском королевстве.
Вероятно, это выражение восходит к античному, встречающемуся у поэтов Горация
и Лукана: Concordia discors.
338
Книга 16, глава 16
Книга 16, глава 16
Кесарь сообщает папе о договоре с французским королем и о своих планах
в отношении герцогства Миланского. Понтифик решает оставить за
собой свободу рук и шлет во Францию собственного посла, чтобы узнать
о намерениях короля. Такое же поведение венецианцев.
Тем временем кесарь отправил папе официальное письмо, уведомив
его о том, что ради восстановления мира и ради блага всех христиан
он забыл о прежних обидах и ссорах, возвратил свободу французскому
королю и отдал ему в жены свою сестру, папу же избрал гарантом мира
и желает всегда оставаться его наипослушнейшим сыном. Через
несколько дней он послал ему другое письмо, собственноручно им составленное,
которое было доставлено тем же Эррерой, который привез Карлу
собственноручное письмо папы. В его ответе сладкие речи сочетались с
неприятными известиями; кесарь сообщил, что он готов вернуть
герцогство Франческо Сфорце в том случае, если тот не совершал преступления,
в котором его обвиняли, и поэтому как его сюзерен собирается назначить
судей для справедливого расследования. Если же выяснится, что Сфор-
ца действительно виновен, кесарь будет вынужден пожаловать Милан
герцогу Бурбону, как обещал ему по предложению самого папы,
сделанному во время болезни Франческо Сфорцы. Дабы угодить папе и
успокоить Италию относительно своих намерений, кесарь не пожелал
оставить Милан себе или передать его брату; он дал слово, что так и
поступит, и просил папу одобрить это решение, предоставляя ему свою власть
и свое войско как верный сын апостольского престола. Тот же Эррера
привез ответ на проект договора, составленный папой в пользу
Франческо Сфорцы и не одобренный кесарем, который остался при своем
прежнем мнении. Он прислал через Эрреру герцогу Сесскому окончательный
вариант устраивавшего его договора и полномочия на его подписание,
в случае если папа с ним согласится. В договоре было сказано, что
Франческо Сфорца будет включен в число союзников, если он не покушался
на величие кесаря, но в случае его смерти или отстранения от власти
его место займет герцог Бурбон, который получит от кесаря
инвеституру на герцогство Миланское. Было подтверждено данное вице-королем
обязательство возвратить города, захваченные герцогом Феррарским,
но с условием, чтобы папа пожаловал ему инвеституру на Феррару и не
взыскивал с него штрафа за его проступки, что противоречило
намерениям папы, который хотел получить сто тысяч дукатов, дабы передать их
кесарю в счет долга за возврат городов. Кесарь не хотел, чтобы миланцы
покупали соль у Церкви и чтобы раздача бенефициев в Неаполитанском
королевстве производилась на основании инвеституры, предпочитая
придерживаться обычаев прежних королей, которые часто пренебрегали
правами и полномочиями апостольского престола. И так как с легатом
было условлено, что папа и кесарь в качестве короля Неаполитанского,
339
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
а также другие властители Италии, чтобы вывести из Ломбардии
обременяющее всех войско, выплатят сто пятьдесят тысяч дукатов, и что армия
будет переведена в Неаполь или за пределы Италии, куда будет угодно
кесарю, к этому пункту было добавлено, что поскольку сумма
задолженности превышает на данный момент указанную ранее цифру,
необходимо будет собрать двести тысяч.
Герцог Сессы и Эррера представили папе экземпляр статей, оговорив,
что не имеют полномочий изменить в них даже запятую; однако все
прочие затруднения можно было бы устранить, если бы вопрос о герцогстве
Миланском разрешился бы таким образом, чтобы папа и другие могли
чувствовать себя в безопасности. Но они знали, что герцог Бурбон —
заклятый враг французского короля и что ради своего спокойствия или из
стремления вернуться во Францию он всегда будет преданным слугой
кесаря и никогда не станет мешать его возвеличению. Поэтому статья о
желанном для всех выводе войска из Ломбардии, ради чего казалось
возможным заплатить любую сумму, становилась бесполезной, ибо в
Милане оставался герцог, который не только готов был бы принять армию
кесаря по его первому знаку, но, вероятно, из собственной выгоды желал бы
этого и сам бы этому содействовал. К тому же в договоре с французским
королем об интересах папы не было сказано ничего существенного и
никак не упоминалось о безопасности итальянских правителей, вследствие
чего папа утвердился в своем прежнем убеждении, что возвышение
кесаря будет для него порабощением, и решил не подписывать присланный
ему договор и подождать того момента, когда выяснятся планы короля
Франции относительно соблюдения его обязательств. Помимо
справедливых сомнений, его подталкивал дошедший до него слух о речах,
которые вели король и осведомленные о его намерениях приближенные,
что после освобождения он не собирается выполнять обещанное кесарю.
Дабы утвердить его в таких мыслях, папа, полагая, что от этого зависит
его безопасность, послал во Францию на почтовых флорентинца Паоло
Веттори, капитана своих галер, который должен был прибыть ко двору
одновременно с королем. Эта поспешность была вызвана не только
желанием побыстрее узнать о планах короля, но и предположением о том,
что тот, убедившись в возможности объединиться против кесаря с
папой и венецианцами, скорее примет такое решение. Итак, Паоло было
поручено поздравить короля от имени папы с освобождением, сообщить
о предпринятых им для этого усилиях и о переговорах, которые
понтифик вел с королевой-матерью, чтобы склонить кесаря к его
освобождению. Кроме того, посол должен был уведомить короля о стремлении папы
установить всеобщий мир между христианами и о его желании, чтобы
он вместе с кесарем выступил в поход против турок, которые, насколько
было известно, готовились в этом году напасть с огромными силами на
Венгерское королевство. Такова была видимость, но главное и секретное
поручение состояло в том, чтобы сначала умело выведать истинные на-
340
Книга 16, глава 17
мерения христианнейшего короля, и если окажется, что он готов
соблюдать заключенное соглашение, то не заходить дальше, дабы еще сильнее
чем прежде не расстроить отношения с кесарем. Если же выяснится, что
он настроен иначе или колеблется, то постараться поддержать в нем эти
мысли и при каждом удобном случае направлять его на этот путь,
подтверждая желание папы объединиться с королем ради общего блага.
Также папа отправил в Англию протонотария Гамбару для переговоров с
королем о таких же планах, а венецианцы по его совету послали во
Францию с подобным поручением своего секретаря Андреа Россо. Так как
Паоло, доехав до Флоренции, заболел и умер, папа, который счел дурным
знаком то, что два его посла во Францию подряд скончались по дороге,
все же отправил вместо него Капино из Мантуи65. Тем временем и сам
он, и венецианцы прилагали все старания, чтобы подбодрить насколько
возможно герцога Миланского и внушить ему надежду на будущее, ибо
в противном случае страх, вызванный Мадридским миром, мог бы
подтолкнуть его к соглашению с кесарем.
Книга 16, глава 17
О том, как происходило освобождение французского короля из плена
и передача его сыновей. Король спешно отправляется в Байонну, откуда
шлет письмо королю Англии.
В это время король Франции прибыл в Фуэнтераббью, пограничный
город на побережье Океана между Бискайей и герцогством Гиенью,
принадлежащий кесарю. С противоположной стороны мать короля с
двумя его сыновьями приехала в Байонну, отстоящую от Фуэнтераббьи на
считанные мили, и из-за приступа подагры пробыла там на несколько
дней дольше, чем требовалось по соглашению об обмене. Наконец,
восемнадцатого марта король в сопровождении вице-короля и капитана
Аларкона был доставлен под конвоем из пятидесяти всадников на берег
реки, разделяющей королевства Франции и Испании66; одновременно
на другом берегу появился Лотрек с двумя мальчиками и с конвоем
такой же численности; на середине реки стояла на якоре большая лодка,
на которой не было ни души. Король подплыл к ней на шлюпке вместе
с вице-королем, Аларконом и еще восемью лицами, имевшими при себе
легкое оружие (armi corte); с противоположного берега на другой
шлюпке приблизился Лотрек с заложниками и восемью спутниками, таким же
образом вооруженными. Затем на лодку взошли вице-король со своими
людьми и с ними Франциск, а сразу вслед за ними Лотрек с восемью
сотоварищами ; таким образом, на лодке находилось равное число людей с
каждой стороны: с вице-королем Аларкон и еще восемь человек, с королем
65 Капино де Капо, Джованфранческо Капи (1490-1545), маркиз, кондотьер и дипломат.
Первым из погибших послов был Сиджизмондо Санти, см. выше, гл. 8.
66 Бидассоа.
341
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Лотрек и другие восемь. Когда все они взошли на борт, Лотрек поднял из
шлюпки на лодку дофина, который был передан вице-королю, а от него
Аларкону, и тотчас же помещен в их шлюпку. В тот же миг в лодку
подняли маленького герцога /Генриха/ Орлеанского, который очутился там не
прежде, чем христианнейший король прыгнул из лодки в свою шлюпку;
это произошло так быстро, что обмен состоялся одновременно.
Добравшись до берега, король, как будто опасаясь ловушки, вскочил на резвого
турецкого коня, ждавшего его там, и не останавливаясь доскакал до
своего города Сен-Жан-де-Люза, отстоящего на четыре мили; там он
подкрепился на скорую руку и столь же быстро доехал до Байонны, где его с
несказанной радостью встретил весь двор. Оттуда он тотчас же отправил со
всей спешностью посланца к королю Англии, чтобы собственноручным
письмом уведомить его о своем освобождении. Он поручил также гонцу
сердечно поблагодарить короля за его хлопоты и пообещать, что со своей
стороны он будет поступать так же и всегда руководствоваться его
советами. Вскоре после этого Франциск направил к королю других послов,
чтобы торжественно ратифицировать договор, заключенный с ним его
матерью, ибо на дружбу с Генрихом он очень рассчитывал.
342
Книга 17
Глава 1
Нетерпеливые ожидания в Италии решения французского короля,
освобожденного из плена. Причины недовольства кесарем, названные
королем Франции посланцам папы и венецианцам; его истинные
намерения. Трудное положение герцога Миланского, осажденного в замке,
поборы с жителей герцогства на содержание солдат кесаря. Протесты
и волнения в Милане.
Хотя освобождение французского короля и торжественное
подписание договора, подкрепленное священными клятвами и обещаниями
и новыми родственными узами, были омрачены выдачей в заложники
его сыновей, в том числе старшего, предназначенного в наследники,
они вызвали у христианских государей великие ожидания и привлекли
к Франциску всеобщее внимание, прежде прикованное только к кесарю;
решение короля соблюдать или не соблюдать соглашение, заключенное
в Мадриде, должно было повлечь за собой многочисленные важные
следствия. Если бы он решил его соблюдать, было ясно, что Италия, которая
сама не сможет защищаться, неизбежно будет порабощена, так как власть
и величие кесаря неимоверно вырастут. Если не станет соблюдать,
кесарю придется отказаться от своих посягательств на власть герцога
Миланского, вернуть ему его владения, дабы у папы и венецианцев не было
оснований объединиться с королем, и лишиться многих выгод, ожидаемых
от своей победы. Если же в нем возобладает негодование против герцога
и желание застраховать себя от помех со стороны французов в Италии,
ему придется договариваться с королем и вместо возвращения
Бургундии удовольствоваться денежным возмещением; но если он не примет
ни того, ни другого решения, он будет вынужден вступить в войну со
многими противниками, тяжесть которой он почти открыто признал,
ведь он пошел на риск и освободил французского короля, именно чтобы
избежать ее.
Однако сомнения относительно планов короля вскоре рассеялись. Как
только он прибыл в Байонну, человек вице-короля просил его
ратифицировать договор, ведь он обещал это сделать сразу после освобождения, но
король под разными предлогами откладывал подписание со дня на день;
чтобы усыпить подозрения кесаря, он отправил к нему своего
приближенного с объяснением, что он медлит с ратификацией, так как
сначала ему нужно успокоить своих подданных, недовольных принятыми им
обязательствами, ущемляющими права французской короны; впрочем,
несмотря на все трудности, он непременно исполнит все свои обещания.
Этого было достаточно, чтобы понять ход мыслей короля, и когда через
несколько дней прибыли посланцы понтифика и венецианцев, они без
343
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
труда удостоверились в его намерениях. Король принял их благосклонно
и при первых встречах с каждым из них много жаловался на
бессердечие, с которым император обращался с ним, пока он был в плену,
обходясь с ним не так, как с могущественным государем, и не так, как
надлежало бы властителю, сочувствующему несчастью другого властителя,
и понимающего, что то же самое может случиться и с ним. Он приводил
в пример английского короля Эдуарда, прозванного Длинноногим: когда
его сын принц Уэльский представил ему французского короля Иоанна,
взятого в плен после битвы при Пуатье, тот не только радушно его
встретил, но и позволил оставаться почти без охраны все время пребывания
на острове; он всегда дружески с ним общался, приглашал на охоту и на
пиры, и это не привело к бегству пленника или к заключению менее
выгодного договора для английского короля. Между ними установилось
такое доверие, что после освобождения Иоанн, который пробыл уже
несколько лет во Франции, добровольно вернулся в Англию, чтобы
повидать гостеприимного хозяина1. Были известны только два французских
короля, взятых в плен в сражении, Иоанн и сам Франциск; но несходство
между ними разительное: судьба первого являет пример добросердечия
победителя, судьба второго — его жестокосердия. Но кесарь проявил не
больше кротости и мягкости и в отношении других; во время бесед с ним
в Мадриде король удостоверился в том, что его обуревают честолюбивые
помыслы и он думает лишь о том, как бы поработить Церковь, всю
Италию и других государей. Франциск хотел бы, чтобы папа и венецианцы
подумали о собственном благополучии, и готов объединиться с ними
ради общего блага для вооруженного противостояния кесарю, но не для
возвращения себе миланских владений или усиления своего могущества,
а лишь с целью вернуть Италии и своим сыновьям свободу путем войны,
ибо чрезмерная алчность помешала кесарю заключить с ним такой
договор, который он должен был бы соблюдать. Ведь еще находясь в крепости
Пиццигеттоне, а затем в Испании, в цитадели Мадрида, он неоднократно
предостерегал кесаря, видя несправедливость его требований, что если
он будет вынужден согласиться на столь несправедливые условия, или
на условия, которые он не в состоянии будет выполнить, то он не только
не станет их соблюдать, но и станет мстить при первом удобном случае,
поскольку считает себя оскорбленным навязанными ему бесчестными
и несбыточными обязательствами. Он много раз говорил также и о том,
о чем могут знать они и сами, и что, по его мнению, относится и к
другим королевствам: король Франции не может обещать без согласия
Генеральных Штатов отдать что-либо, принадлежащее короне; христианские
законы не допускают, чтобы военнопленных оставляли в тюрьме навеч-
1 Французский король Иоанн II Добрый (р. в 1319, правил с 1350 по 1364 гг.) был захвачен
Эдуардом Черным принцем(принцем Уэльским) в 1356 г. и доставлен в Англию, к королю
Эдуарду III (1312-1377, правил с 1327 г.). Иоанн вернулся во Францию в 1360 г., но так как
один из оставленных им в заложники сыновей, Людовик Анжуйский, бежал из плена, он, как
и обещал, снова приехал в Англию в январе 1364 г., где и умер через три месяца.
344
Книга 17, глава 1
но, ибо к такому наказанию приговаривают преступников, а не тех, кто
стал жертвой безжалостной судьбы. Каждому известно, что обещания,
данные в заточении под давлением, не имеют никакой силы, а так как
соглашение недействительно, он не обязан и соблюдать данное слово,
коим оно скреплено; присяга, принесенная в Реймсе во время
торжественного помазания небесным елеем французских королей на царство,
не позволяет отчуждать коронной собственности и первенствует перед
прочими обязательствами, поэтому Франциск имеет полное право и
готов умерить дерзость кесаря. Таково же было мнение королевы-матери
и сестры короля, герцогини Алансонской, которая впустую совершила
путешествие в Испанию и потому очень осуждала суровость кесаря; об
этом же говорили и все влиятельные придворные, допущенные к
королевским секретам. Они утверждали, что, если папа и венецианцы
пришлют соответствующие распоряжения, можно будет сразу же заключить
союз; по их словам, лучше было бы обсуждать это во Франции, чтобы
привлечь к нему английского короля, на что вполне можно было
надеяться. Французский король и его приближенные твердили обо всем этом
с большой уверенностью, но втайне вынашивали совсем другие планы:
король отнюдь не собирался передавать кесарю Бургундию, но не хотел
без крайней нужды и воевать с ним; ведя речь о союзе с итальянцами, он
надеялся, что кесарь ввиду такой опасности согласится изменить условие
о возвращении Бургундии на денежное возмещение; в этом случае он
и не подумал бы об итальянских интересах, лишь бы договориться с
Карлом об освобождении сыновей.
Однако обнадеженные королем гонцы папы и венецианцев
немедленно сообщили о его ответе, в то время как в Италии все сильнее
ощущалась необходимость и возможность объединиться против кесаря.
Необходимость, потому что герцог Миланский с самого начала завез
недостаточно провианта в замок, отчасти по вине своих приближенных,
отчасти из-за нехватки времени на ее заготовку, да и та провизия, которая
была припасена, не расходовалась с подобающей для такого положения
умеренностью, и теперь он каждодневно давал знать (у него была
возможность писать, несмотря на осаду замка), что на июнь продовольствия
уже не хватит, и если оно не поступит извне, ему придется сдаться на
милость кесаря. И хотя думали, что по обыкновению осажденных он
преувеличивает свою нужду2, но по многим другим известиям его запасы
подходили к концу; и если бы замок попал в руки кесаря, это не
только увеличило бы его влияние, но и сильно затруднило бы возвращение
миланских владений. Но и возможность этого заметно возрастала, так
как все население было доведено до отчаяния. Кесарь не слал денег для
выплат своим людям, долг перед которыми все увеличивался, и так как
2 Ср. Заметки, 102, с. 140: «Осажденный, который ждет помощи, всегда распространяет слух,
что его положение много хуже, чем в действительности; кто помощи не ждет, тому остается
только утомлять противника, чтобы отнять у него всякую надежду; он всегда скрывает свое
положение и распространяет слух, что дела его не так плохи».
345
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
иных способов прокормить их не было, капитаны разместили тяжелую
и легкую кавалерию по всей территории, обязав каждый город содержать
ту или иную роту. Им приходилось договариваться с капитанами и
солдатами о размерах денежного обложения, каковое было невыносимым;
ходили упорные и подтверждаемые многими знающими людьми слухи,
что герцогство Миланское выплачивало солдатам герцога ежедневно по
пять тысяч дукатов, и говорили, что Антонио де Лейва для себя одного
взимал тридцать дукатов в день. Также и пехота, расквартированная
в Милане и в других городах, требовала, чтобы хозяева домов снабжали
ее едой, и так как в одном доме часто находилось по несколько человек,
его хозяин должен был кормить всех, а те дома, которые не поставляли
еду, были вынуждены откупаться деньгами. Иногда у одного пехотинца
было несколько квартир: в одной он получал съестное, а других заставлял
ему платить.
Это плачевное состояние, вызванное жестокими поборами,
приводило в отчаяние жителей герцогства, особенно население Милана, которое
до прихода туда маркиза Пескары не знало постоя солдат или поборов
на их содержание; оно было многочисленно и вооружено, хотя чума его
несколько ослабила; оно не могло стерпеть дерзости и жестоких
вымогательств пришельцев и чтобы избавиться от них, или по крайней мере,
умерить, миланцы послали к кесарю своих делегатов, которые уехали от
него с туманными обещаниями, но без всяких результатов. Кроме того,
Милан, который не был обременен большим количеством солдат
пропорционально другим городам, должен был выделять деньги на
общественные расходы, то есть на то, что капитаны предпринимали для
укрепления власти кесаря; поскольку такие средства собирать было трудно,
назначенные для этого люди совершали много насилий. Жители дошли
уже до крайности и договорились друг с другом о том, чтобы
вооружиться и оказать сопротивление сборщикам; каждый, кто подвергнется
притеснениям с их стороны, должен призвать на помощь соседей, чтобы все
они, а за ними и другие, сошлись по приказу избранных ими в разных
частях города капитанов и выступили против сборщиков и защищающих их
солдат. После того как был сделан такой уговор, один кузнец, к которому
пришли сборщики налогов, позвал своих соседей, за которыми пришли
и другие, и весь город восстал. Чтобы усмирить волнения, потребовалось
вмешательство Антонио де Лейвы и маркиза дель Васто3, а также
некоторых из самых влиятельных дворян Милана, и в конце концов беспорядки
утихли, но капитаны обещали, что они удовольствуются поступающим
в казну доходами и не станут никого дополнительно обременять и
вводить в Милан других солдат. Это соглашение соблюдалось всего один
день, ибо в город поступило известие, что к нему приближаются новые
солдаты, и народ снова взялся за оружие, причем бунт был более
организованным и многолюдным, чем накануне. Эти выступления вызвали
Альфонсо д'Авалос.
346
Книга 17, глава 2
у капитанов опасения, что они не сумеют противостоять народу и, как
утверждают многие, они задумали увести своих людей из Милана;
полагают, что так они и сделали бы, если бы жители выказали единодушное
намерение напасть на них и на их солдат. Но те по неопытности
устремились на разграбление Корте Веккья («Старого суда»), резиденции
капитана уголовного производства и его солдат; они начали с того, что нужно
было сделать в конце. Это придало храбрости имперским капитанам,
которые укрепили свои позиции на улицах и призвали большую часть
солдат, осаждавших замок, чтобы вместе с ними отразить нападение
жителей. Воспользовавшись поводом, осажденные сделали вылазку для
штурма укреплений, находящихся со стороны города, но так как народ не
вышел им навстречу, вскоре они отступили; жители, отчасти по
неискушенности в военном деле, отчасти занятые растаскиванием по домам
награбленной в суде добычи, не только не предприняли ничего полезного,
но и стали расходиться, так что капитаны с помощью некоторых дворян
успокоили и эти волнения, пообещав вывести всех солдат из города и из
Миланского контадо, за исключением немецкой пехоты, занятой на
осаде замка. Так благодаря своей ловкости военачальники без труда смогли
избежать величайшей опасности, воспользовавшись неопытностью
вооруженного народа и неорганизованностью, в которую впадает буйная
толпа, не имеющая благоразумных или отважных предводителей. Но так
как примирение не пресекло всех нитей заговора и не заставило народ
разоружиться, и напротив, с каждым днем недовольство все возрастало,
для тех, кто замышлял выступить против кесаря, это казалось удобным
поводом; тем более что имперцы сталкивались с многочисленными
затруднениями и не располагали большими силами, а чуть ли не главной
опорой для них во время последних войн было необыкновенное
сочувствие к их делу со стороны населения Милана и других городов.
Книга 17, глава 2
Причины, толкавшие папу к соглашению с французским королем
против кесаря. Решение папы и венецианцев заключить
союз с королем Франции. Набор войск.
Таково было положение дел в Италии, когда из Франции пришли
известия о готовности короля к союзу и о его обещаниях, а также о его
просьбе дать полномочия послам; в то же самое время поверенные
английского короля при папе склоняли его к тому, что необходимо положить
предел величию кесаря и побудить французского короля к несоблюдению
договора. Вследствие этого не только венецианцы, которые всегда и даже
в менее выгодных обстоятельствах призывали взяться за оружие, но и сам
папа, не очень желавший ввязываться в неприятности, посчитал, что пора
переходить от речей к делу и принять определенное решение. Причины,
которые на протяжении месяцев подталкивали его к войне, не только
347
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
оставались в силе, но стали еще более вескими, ибо чем дольше
затягивались переговоры, тем скорее кесарь мог убедиться, что папа не хочет
его возвышения; понтифик же, после того как Карл заключил соглашение
с королем Франции, мог справедливо подозревать, что кесарь навряд ли
поступит с ним по справедливости и что он задумал покорить всю
остальную Италию; притом опасность с каждым днем возрастала, так как
Миланский замок вот-вот должен был сдаться. Папу подстегивали также все
новые обиды со стороны имперских капитанов, которые после
подписания договора в Мадриде разместили в окрестностях Пармы и Пьяченцы
полк итальянской пехоты, наносивший огромный ущерб, и когда папа
жаловался на это, отвечали, что солдаты отправились туда сами, так как не
получали жалования. Его раздражали и мелочи, которые, однако, в силу
взаимных подозрений и нападок истолковываются обычно в худшую
сторону; кесарь обнародовал в Испании некие прагматические указы,
ущемляющие права апостольского престола и запрещавшие его подданным
судиться по делам бенефициев, касающимся тамошних королевств, при
римской курии, и один испанский нотариус, явившись в назначенный для
слушания день в Римскую Роту4, от имени кесаря приказал некоторым из
присутствующих отказаться от участия в этом процессе. Освобождение
христианнейшего короля развязало узел, мешавший действовать
каждому; французам трудно было поддерживать союз, пока король был в плену,
а его участие в лиге было гораздо важнее, чем участие его матери и
правительства; однако возникли и другие благоприятные обстоятельства.
Восстание жителей Милана казалось серьезным подспорьем, а так как в
герцогстве не хватало продовольствия, было бы выгодно напасть на импер-
цев до того, как будет собран урожай и они смогут снабдить укрепленные
города провиантом, до того как Миланский замок капитулирует и до того,
как кесарь успеет прислать в Италию новые войска или денежные суммы.
Принималось во внимание и то, что французский король, памятуя о
прежних событиях, не очень доверяет папе и, не обнаружив в нем решимости
вступить в войну, может вернуться к соблюдению Мадридского
трактата или вновь его подтвердить; с другой стороны, объединение стольких
военных и морских сил, подкрепленное возможностью выносить
длительные и даже тяжелые расходы, несомненно даст большое
преимущество в войне с кесарем, всеми покинутым и исчерпавшим свои средства.
Опасения вызывало только то, что король, беспокоясь за судьбу сыновей,
может порвать с союзниками, к чему были склонны правители Франции,
когда король находился в плену. Впрочем, обстоятельства изменились:
если бы король поднял оружие против кесаря в такой благоприятной
ситуации, у него появлялась надежда вернуть детей силой и тем самым
настолько усилить свое влияние, что ему не понадобилось бы задумываться
о сепаратном соглашении, которое было бы для него не только позорным,
но и вредоносным, если не теперь, то в будущем, ибо оставить Италию
Высший апелляционный суд Римской церкви. Рота от итал. ruota — «колесо».
348
Книга 17, глава 2
на произвол кесаря означало бы поставить под угрозу в конечном счете
Французское королевство. Все эти доводы сводились к тому, что король
проявит упорство в войне, ведь иначе не имело бы смысла вступать в союз
против кесаря и лишать себя тем самым возможности вернуть сыновей,
соблюдая договор, одновременно упустив случай сделать это военным
путем, покрыв себя славой.
Те кто рассуждал таким образом, вероятно, принимали во внимание
скорее разумные доводы в пользу того, как должно было бы поступать, но
не учитывали природу французов и меру их благоразумия; такова
ошибка, в которую очень часто впадают, строя свои догадки и предполагая
намерения других. Более того, возможно, они не учитывали в полной мере
того, насколько государи, сознающие собственную склонность в
большинстве случаев отдавать предпочтение пользе перед данным словом,
готовы думать так же и о других, поэтому французский король,
подозревая, что папа и венецианцы после отвоевания герцогства Миланского
перестанут опасаться кесаря и охладеют к его собственным интересам,
посчитает более выгодным затягивать войну, чтобы получить
возможность заставить уставшего от забот и от затрат кесаря заключить новый
договор и вернуть ему сыновей. Но папа исходил из вышеуказанных
предположений и испытывал угрызения совести за то, что праздно
ожидал исхода битвы при Павии, ибо всякий осуждал и корил его за робость,
и все его приближенные, вся курия и вся Италия обвиняли его в том,
что он навлек величайшие опасности на апостольский престол и на всех
итальянцев, поэтому он в конце концов решил не только объединиться
с французским королем и прочими против кесаря, но и ускорить
заключение союза, по многим причинам, в частности, чтобы оказать помощь
Миланскому замку, прежде чем голод вынудит его сдаться противнику.
Эта спешность стала причиной всех последовавших неприятностей, ибо
если бы папа, от решений которого в немалой степени зависели
венецианцы, не торопился, можно было бы дождаться, пока кесарь,
возмущенный поведением короля Франции, ради общей безопасности предложил
те условия, которые ранее отверг. Но если бы папе и пришлось все-таки
вступить в войну, то он мог бы не выказывать перед французским
королем такой острой нужды и добиться лучших условий для себя и для
венецианцев; несомненно, были бы лучше составлены договорные
статьи, надежнее обеспечено их соблюдение, и наконец, война не началась
бы, пока не пришли бы швейцарцы и не были сделаны все необходимые
приготовления. Возможно, в союз вступил бы и английский король, на
переговоры с которым, ввиду его удаленности, не хватило времени. Но
так как папа и венецианский сенат из-за угрозы для замка считали очень
важным поторопиться, они немедленно, хотя и в глубокой тайне,
выслали своим людям полномочия на заключение союза с тем условием, чтобы
для ускорения дела они исходили примерно из тех же пунктов, которые
были оговорены с правящей мадам.
349
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Однако поступали все новые известия о тяжелом положении замка,
и папа подумал о том, что так как прямой путь из Рима к французскому
двору был закрыт и депеши туда приходилось везти в обход, через земли
швейцарцев, а в переговорах могли встретиться трудности, преодоление коих
потребовало бы времени, заключение союза было бы задержано, и если
бы помощь замку стала оказываться уже после этого, она могла оказаться
запоздалой. Папа обсудил это с венецианцами, и не без влияния агентов
герцога Миланского, находившихся в Риме и в Венеции, а также его
многочисленных сторонников, предлагавших тот или иной выход, было решено
собрать силы, достаточные для оказания содействия замку, и использовать
их, как только из Франции придет сообщение о создании лиги; тем
временем обнадежить население Милана и продолжить переговоры с жителями
других городов об их захвате. Венецианцы должны были выдвинуть к своим
границам близ реки Адцы герцога Урбинского с их тяжелой конницей и
шестью тысячами пеших итальянцев; папа обязался послать в Пьяченцу графа
Гвидо Рангони с шестью тысячами пехоты. Казалось необходимым
получить в свое распоряжение множество швейцарцев (герцог Урбинский даже
заявил венецианцам, что для полной победы потребуется двенадцать тысяч
швейцарцев), но папа и венецианцы не хотели посылать к ним своих людей
для набора, чтобы не раскрывать свои планы перед кесарем, пока не будет
уверенности в создании лиги, поэтому было принято предложение
миланца Джанджакомо Медичи, которого герцог Миланский назначил
кастеляном замка Муссо из-за того, что он был замешан в убийстве Монсиньорино
Висконти. Джанджакомо воспользовался благоприятным моментом и
неприступностью крепости, и стал ее полным хозяином. Он объявил, что уже
много месяцев ведет переговоры с разными швейцарскими капитанами
и с их помощью, если получит шесть тысяч дукатов, может привести шесть
тысяч швейцарцев, нанятых частным образом, без решения кантонов.
Когда они явятся в Миланское герцогство, им надо будет выплатить остальную
часть жалования. Как случается в предприятиях, которые, с одной стороны,
выглядят нетрудными, а с другой, затеваются по недостатку времени, это
предложение было принято папой и венецианцами без долгих
размышлений, тем более что оно было одобрено советниками герцога Миланского
и епископом Вероли Эннио5, которому папа доверял в швейцарских делах,
потому что он долго занимался ими от имени Церкви и по приказу папы
провел много месяцев в Брешии, где находился при венецианском прове-
диторе и вел переговоры со многими представителями этой нации. Более
того, в Венеции прислушались и к епископу Лоди Оттавиано Сфорце,
который обещал без труда набрать много швейцарцев; венецианцы тотчас же,
не советуясь с папой, отправили его в Гельвецию, чтобы нанять еще шесть
тысяч таким же способом и с такой же оплатой. Эти необдуманные шаги,
как будет рассказано ниже, положили начало провалу всего дела, к которому
приступали с такими ожиданиями.
Эннио Филонарди, см. кн. 12, гл. 21.
350
Книга 17, глава 3
Книга 17, глава 3
Заявления и предложение французского короля,
сделанные вице-королю в отношении соглашения,
заключенного с кесарем, и промедление в переговорах с папой
и венецианцами. Негодование кесаря по поводу
предложения короля и его решения. Вступление папы,
венецианцев и французского короля в лигу и ее условия.
Папа и венецианцы решают начать войну.
Пока в Италии велись подобные приготовления, кесарь возымел
подозрения, вызванные промедлением в ратификации, поэтому
вице-король Неаполя, вместе с заложниками и королевой Элеонорой
остановившийся в городе Виттория, дабы препроводить их к королю,
как только он исполнит свои обязательства по договору, отправился
в компании с Аларконом по приказанию кесаря к французскому
королю с целью прояснить его намерения; тот из Байонны уже перебрался
в Коньяк. Вице-король был принят им ласково и с большими почестями
как слуга кесаря и как человек, которому христианнейший король был
в значительной мере признателен за свое освобождение, но Франциск
не выказал никакого желания передать Бургундию. Он оправдывался
то невозможностью получить согласие королевства, то тем, что по
доброй воле он никогда не дал бы обещания, которое наносит огромный
ущерб Французской короне и потому он не может его выполнить;
однако, желая сохранить дружбу с кесарем и вступить с ним в родство, был
бы рад, соблюдая все прочие оговоренные пункты, выплатить взамен
сдачи Бургундии два миллиона экю. Его побуждает к подтверждению
Мадридского договора с этим небольшим изменением только
стремление к взаимопониманию с кесарем, ибо у него нет недостатка в
предложениях и уговорах со стороны папы, короля Англии и венецианцев,
подстрекающих его к возобновлению войны. Этот ответ и последнее
решение вице-король передал кесарю, а Франциск прислал к нему одного
из секретарей с таким же поручением. В результате, хотя полномочия от
папы и венецианцев, ранее с нетерпением ожидаемые, поступили
одновременно, король, более склонный к согласию с кесарем и потому
решивший подождать ответа на это новое предложение, ввиду
благоприятных отзывов вице-короля стал открыто затягивать заключение союза.
Он не мог совершенно отрицать своих новых переговоров с кесарем, ибо
их нельзя было скрыть: выслушать речи вице-короля для него не было
предосудительно; при этом Франциск горячо уверял, хотя в душе думал
иначе, что ничего не подпишет, если вместе с возвращением сыновей не
будут обеспечены освобождение герцогства Миланского и безопасность
всей Италии. Всего этого было бы достаточно, чтобы охладить пыл папы,
если бы из страха он не вбил себе в голову, что его может спасти только
союз с французским королем.
351
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Трудно передать возмущение кесаря, когда он получил известия от
вице-короля и выслушал речи французского секретаря; для него было в
высшей степени досадно лишиться надежды на возвращение Бургундии, столь
желанное ему ради преумножения его славы и ввиду перспектив,
открывающихся благодаря этому приобретению. Негодование Карла вызывало
то, что французский король, нарушив обещания и данное слово, выказал
перед всеми свое презрение к нему; немалое огорчение он испытывал
от стыда, что, неверно оценив важность и положение вещей, убедил себя
в том, что король будет соблюдать договор, вопреки мнению почти всех
своих приближенных, вопреки общему суждению двора, вопреки
пророчеству, высказанному во Фландрии мадам Маргаритой, сестрой его отца6,
и всеми его поверенными в Италии. В таких раздумьях, тщательно оценив,
что подобает его достоинству и какие трудности и опасности угрожают ему
при любом повороте событий, кесарь решил не изменять статьи,
трактующей о возвращении Бургундии; скорее он был готов договориться с
папой и согласиться на восстановление власти Франческо Сфорцы, исходя
из того, что ему более пристало даровать прощение менее значительному
государю, чем проявить почти робость и уступить могущественному
властителю, своему сопернику; начать тяжелую войну против всех, чем
простить обиду, нанесенную французским королем. Кесарь опасался, что папа,
после того как союз с ним был отвергнут, больше не пожелает иметь с ним
дела; эти опасения усиливались благодаря известиям о том, что он
отправил во Францию не только своего человека с поздравлениями, но и
официального посла, а еще более о том, что понтифик нанял за свой счет под
предлогом защиты церковных владений на побережье Андреа Дориа с
восемью галерами и жалованием в тридцать пять тысяч в год. Значимость
этого лица и то, что папа ранее никогда не помышлял об усилении
своей мощи на море, а также то, что Дориа много лет служил французскому
королю, заставляло кесаря подозревать понтифика в намерениях затеять
смуту в Генуе. Поэтому, чтобы быть готовым к любому повороту событий,
он принял всевозможные меры: ускорил поход герцога Бурбона в Италию,
который до этого все откладывался, и приказал, чтобы из Италии в
Барселону пришли семь его галер из Монако и присоединились к трем
галерам Портундо7; также он позаботился, чтобы герцог привез в Италию сто
тысяч дукатов, так как без денег его предприятие было бы бесполезным.
Кесарь отправил дона Уго де Монкаду к папе, поручив ему, как он объявил,
удовлетворить его требования, хотя и с оговорками: сначала он должен
был ехать ко двору короля Франции, чтобы узнать от вице-короля, есть ли
какая-то надежда на соблюдение договора, и в зависимости от этого либо
отменить поездку в Италию, либо не отменять, но действовать, исходя из
обстоятельств и необходимости.
6 Маргарита Австрийская, тетка Карла V, правительница Нидерландов.
7 Родриго де Портундо, или Портуондо, бискайский моряк, капитан испанских галер.
8 1523 г. он подружился с Игнасио Лойолой и помог ему в 1524 г. вернуться из Италии (Генуи)
в Барселону. Он погиб в 1529 г. в сражении с турецкими корсарами.
352
Книга 17, глава 3
Однако все благоразумные планы папы сталкивались с угрозой
сдачи Миланского замка, защитники которого уже дошли до крайности,
с опасениями перед возможным союзом французского короля и кесаря,
с неопределенностью в отношении целей приезда дона Уго де Монка-
ды, ввиду того, что сначала он должен был посетить французский двор,
и вообще, даже в случае его прибытия в Италию, ухищрения и уловки
испанцев вызывали подозрения. Поэтому понтифик вместе с
венецианцами торопил с заключением союза французского короля, который
с визитом дона Уго понял, что кесарь не собирается менять условий
договора, и, опасаясь, что дальнейшая отсрочка может побудить папу
к иным поступкам, а также рассчитывая, что создание лиги заставит
кесаря переоценить отношение к нему и страх, может быть, смягчит его
непреклонность, решил, наконец, возобновить переговоры, поощряемый
к этому и королем Англии, который содействовал новому союзу скорее
словами, нежели делом. Итак, семнадцатого мая тысяча пятьсот
двадцать шестого года в городе Коньяк представлявшие короля советники
с одной стороны, и поверенные папы и венецианцев, с другой,
подписали следующее соглашение: между папой, французским королем,
венецианцами и герцогом Миланским (от имени которого ратификация
была обещана понтификом и венецианцами) заключается вечный союз
с целью возвратить герцогство Миланское Франческо Сфорце и вернуть
свободу сыновьям короля Франции; кесарю будет сообщено о создании
лиги и предложено вступить в нее в течение трех месяцев, если он
вернет королю сыновей, получив за их освобождение приличествующий
выкуп, объявленный английским королем, и передаст герцогство
Миланское Франческо Сфорце, а также восстановит прежние итальянские
владения в том состоянии, в котором они были до войны. В настоящее
время для освобождения осажденного в Миланском замке Франческо
Сфорцы и отвоевания его владений будут начаты военные действия
восемьюстами конными латниками, семьюстами легкими кавалеристами
и восемью тысячами пехотинцев со стороны папы, со стороны
венецианцев — восемьюстами конными латниками, тысячью легких
кавалеристов и четырьмя тысячами пехотинцев, и со стороны герцога
Миланского четырьмястами конными латниками, тремястами легкими
кавалеристами и четырьмя тысячами пехотинцев, как только он сможет их
выставить; тем временем за него нанимают четыре тысячи пехотинцев
папа и венецианцы. Король Франции немедленно высылает в Италию
пятьсот копий и во время войны ежемесячно выплачивает папе и
венецианцам по сорок тысяч экю для выплаты швейцарской пехоте; он
немедленно начинает военные действия против кесаря по ту сторону
гор, в том месте, где сочтет нужным, выставив войско в составе не менее
двух тысяч копий и десяти тысяч пехотинцев с требуемым количеством
артиллерии; снаряжает двенадцать малых галер, к которым
прибавляются тринадцать, снаряженных венецианцами за свой счет, а также те,
353
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
которыми командует нанятый папой Андреа Дориа; необходимые для
флота нефы снаряжаются за общий счет; эта эскадра направляется к
Генуе. После того как цесарская армия в Ломбардии будет побеждена или
ослаблена, начнется вторжение большими силами с суши и с моря в
королевство Неаполитанское, и когда оно будет завоевано, королем в нем
станет тот, кого назначит папа, хотя в отдельной статье было
прибавлено, что он не сможет сделать этого без согласия союзников, но за ним
сохраняются старинные ренты, полагающиеся апостольскому престолу,
и одно из владений по его выбору с доходами в сорок тысяч дукатов.
Так как французский король должен быть уверен, что победа в Италии
и приобретение Неаполитанского королевства облегчат освобождение
его сыновей, то если кесарь в течение четырех месяцев после потери
этого королевства пожелает войти в состав лиги, оно будет ему
возвращено, в противном случае король Франции получит в Неаполитанском
королевстве на вечные времена ренту в размере семидесяти пяти тысяч
дукатов в год. Французский король никогда и ни по какой причине не
должен доставлять беспокойства Франческо Сфорце в Миланском
герцогстве; напротив, он обязывается наравне с другими защищать его от
любых нападок и добиваться, насколько возможно, заключения нового
союза между ним и швейцарцами, притом он получит от герцога
ежегодную ренту на сумму, определенную папой и венецианцами, но не
менее пятидесяти тысяч дукатов в год. Франческо Сфорца по выбору
короля получит в жены знатную даму французской крови и обязуется
выплачивать подобающую сумму на содержание своего брата Масси-
милиано Сфорцы взамен ежегодного пенсиона, выплачиваемого ему
королем. Король получает обратно графство Асти, а в случае отвое-
вания Генуи обретает в ней прежнее верховенство; если Антониотто
Адорно, который в то время был дожем, пожелает договориться с
лигой, ему будет дано согласие, при условии признания им верховенства
французского короля, как за несколько лет до того поступил Оттавиано
Фрегозо. Все члены лиги потребуют от кесаря возвращения королевских
отпрысков, а если он откажется, от имени всех ему будет заявлено, что
союзники станут добиваться этого всеми средствами; по окончании
войны в Италии или по меньшей мере после захвата Неаполитанского
королевства, когда цесарское войско будет ослаблено настолько, что не
представит никакой опасности, союзники обязуются помогать
французскому королю за горами в войне против кесаря, выставив тысячу
конных латников, тысячу пятьсот легких кавалеристов и десять тысяч
пехотинцев, или выплатив вместо этого деньги, по выбору короля. Ни
один из союзников не имеет права без согласия других договариваться
с кесарем; последнему, в случае его вступления в лигу, позволяется
отправиться в Рим для венчания императорской короной в
сопровождении умеренного количества воинов, объявленного папой и
венецианцами. В случае смерти одного из союзников лига остается нерушимой,
354
Книга 17, глава 3
и английский король является ее покровителем и хранителем, а также
имеет право в нее вступить. В случае его вступления в лигу он получает
в Неаполитанском королевстве одно из владений с ежегодным доходом
в тридцать пять тысяч дукатов, и еще одно, на десять тысяч, получает
кардинал Йоркский в том же королевстве или в другой части Италии.
Папа не согласился с включением в лигу герцога Феррарского, хотя
этого желали французский король и венецианцы; более того, по его
настоянию в договоре было сказано, хотя и в общих словах, что союзники
обязуются помогать папе в возвращении тех городов, которые герцог
оспаривал у Церкви. Ни у кого не было сомнений, что флорентинцы
также входят в лигу, ибо папа планировал не только воспользоваться их
тяжелой конницей и прочими силами, но и привлечь их в оплате
военных расходов, причем в большей их части. Однако, дабы не помешать
торговле этой нации с городами, находящимися в подданстве у кесаря,
и не подвергать опасности их купцов, флорентинцы не были названы
союзниками, было только сказано, что из уважения к понтифику они
будут располагать всеми льготами, привилегиями и выгодами от
союза как если бы были его полноправными членами, причем папа от их
имени обещал, что они никоим образом не станут противодействовать
лиге. Не был также избран главнокомандующий армией на время
войны, ибо из-за недостатка времени было трудно решить, на чьи плечи
можно возложить такое бремя, и кто соответствует по своим качествам
и значению всем многочисленным требованиям, тем более что такое
лицо непросто отыскать.
После подписания союзного соглашения король, который еще не
оставил мысли о переговорах с вице-королем Неаполя, отложил
ратификацию и посылку конных латников и сорока тысяч дукатов за первый
месяц до получения ратификационных грамот от папы и венецианцев.
Хотя эта отсрочка была для них неприятна, ввиду упоминавшейся выше
настоятельной необходимости они ратифицировали договор и решили
немедленно приступить к военным действиям под предлогом оказания
помощи Миланскому замку. Поэтому папа, который до этого отправил
в Пьяченцу графа Гвидо Рангони, главнокомандующего армии
Церкви, с его тяжелой конницей и пятью тысячами пехоты, выслал туда еще
других пехотинцев и флорентийских конных латников, которыми
командовал Вителло Вителли, а также Джованни Медичи, командующего
итальянской пехотой. Своим главным заместителем в войске и во всех
церковных владениях с почти неограниченными полномочиями он
назначил Франческо Гвиччардини, в то время президента Романьи.
Венецианцы, в свою очередь, увеличили свое войско, которым командовали
капитан герцог Урбинский и проведитор Пьетро да Пезаро; оно
остановилось в окрестностях Брешии, в Кьяри. Обе армии получили приказ
немедленно напасть на войска кесаря без каких-либо оговорок и
отлагательств.
355
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Книга 17, глава 4
Попытки переговоров Уго де Монкады от имени кесаря с герцогом
Миланским. Попытки его переговоров от имени кесаря с папой. Письма
Антонио деЛейвы, перехваченные наместником папы. Ожидание
швейцарских солдат в Италии и причины их опоздания. Волнения,
вызванные в Милане капитанами кесаря.
Тем временем в Милан прибыл дон Уго де Монкада, который
продолжил свой путь в Италию, хотя известие о лиге еще не дошло ни до
него, ни до вице-короля; тем не менее ответы короля убедили его в том,
что тот пойдет навстречу кесарю. Дон Уго привел с собой в замок прото-
нотария Караччоло и, заверив герцога в добрых намерениях кесаря,
попытался убедить его отдаться на волю Карла. Герцог ответил, что
вследствие нанесенных ему имперскими капитанами обид он был вынужден
прибегнуть к помощи папы и венецианцев, без участия которых он
теперь не должен принимать никаких собственных решений. Тогда дон Уго
обнадежил его относительно намерения кесаря поручить полное
рассмотрение обвинений в его адрес протонотарию Караччоло, весьма
преданному ему духовному лицу8, и добавил, что это делается скорее с целью
не нанести ущерба репутации кесаря при возвращении герцогских
владений, а не по какой-либо иной причине, и что он встретится с папой
и уладит это дело. Тем не менее он не согласился сначала снять осаду
и дать обещание не предпринимать новых действий. Полагали, и это
было подтверждено распространившимися позднее слухами, что кесарь
дал дону Уго широчайшие полномочия, заключавшиеся не только в том,
чтобы договориться с папой о восстановлении власти герцога
Миланского, но и в возможном подписании соглашения с одним герцогом, если это
не нанесет ущерба интересам кесаря. Однако такое поручение было дано
с оговоркой об учете складывающихся обстоятельств, поэтому дон Уго,
видя, до какого состояния доведен замок, и исходя из того, что
соглашение с герцогом будет полезно для кесаря только в качестве средства для
примирения с папой и венецианцами, не счел нужным договариваться
с ним одним. Затем дон Уго и протонотарии велели доставить в Монцу
Мороне, находившегося в крепости Треццо, скорее с тем чтобы
протонотарии, будучи назначен судьей в деле герцога, смог получить нужные
сведения, нежели по какой-либо другой причине.
Из Милана дон Уго направился в Рим, предварительно написав
венецианцам, чтобы они наделили своего посла в Риме достаточными для
переговоров полномочиями. Прибыв туда, он получил вместе с герцо-
8 Марино Асканио Караччоло (1468-1538), впоследствии кардинал (1535) и губернатор
Милана с 1536 г. В 1513-1515 гг. он находился на службе у брата Франческо Сфорцы герцога
Массимилиано, впоследствии перешел к императору Карлу, поэтому в данной фразе может
идти речь как о преданности последнему, так и герцогу Сфорце.
356
Книга 17, глава 4
гом Сесским9 аудиенцию у папы
и в пышных выражениях объявил,
что он волен избрать войну либо
мир, ибо хотя кесарь по своему
добросердечию больше склоняется
к миру, он все же готов душевно
и телесно к любому исходу. Папа
ответил на это в общих словах, но
высказал свое огорчение, ибо
дурное обращение со стороны слуг
кесаря и запоздалый приезд Мон-
кады привели к тому, что он уже
не располагает свободно своим
словом и связан обязательствами
с другими. Вернувшись на
следующий день, посланцы кесаря
изложили намерения последнего:
предоставить герцогство Миланское Тициан. АльфонсоШд'Авалос, маркиз дель
ФранчесКО Сфорце, вручив, ОД- Васто. Музей Пола Гетти, Лос-Анджелес,
нако, замок в руки протонотария
Караччоло для рассмотрения им обвинений,— не по существу, а только
внешне и формально; достойно разрешить спор с венецианцами; вывести
армию из Ломбардии с уже оговоренными выплатами; взамен он хочет
только, чтобы папа не вмешивался во взаимоотношения кесаря и
французского короля. На это папа ответил, что, по его мнению, всем известно,
сколь сильно он всегда желал сохранить дружбу с кесарем и никогда не
просил у него ничего, кроме ныне предложенного ему по доброй воле.
Поскольку общее благо заботит его больше, чем собственная выгода, эти
предложения удовлетворяют папу как нельзя лучше, и его намерения не
изменились, хотя для этого появилось множество причин; однако теперь,
когда кесарь на них согласился, папа выслушал их с большей печалью,
чем когда они были отвергнуты, ибо принять их уже не в его власти. Так
получилось не по его вине, а потому, что кесарь слишком долго не
решался на это, и такое промедление привело к тому, что, лишившись всякой
надежды обеспечить общие интересы Италии, и видя, в каком пагубном
состоянии находится Миланский замок, папа был вынужден для
своего спасения и для спасения других вступить в союз с королем Франции,
без ведома которого не может принимать никаких решений, не нарушая
данного слова. Несмотря на многочисленные возражения, понтифик не
изменил своего ответа, и дон Уго, потратив много времени на тщетные
уговоры, /отправился во владения семьи Колонна/. Как он, так и
имперские капитаны были весьма недовольны тем, что на мир рассчитывать не
приходится и дело идет к явной войне, которая для них была невыгодна
9 См. кн. 15, гл. 3, прим. 13, Герцог умер в Риме 18 августа 1526 г.
357
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ввиду могущества лиги и расстройства их собственной армии.
Наместник папы перехватил письма, отправленные Антонио де Лей-
вой к герцогу Сесскому с известием о неблагоприятных настроениях
жителей Милана, с которыми можно будет справиться только с Божьей
помощью; а также его письма и письма маркиза дель Васто к дону Уго,
написанные после его отъезда из Милана, они побуждали к заключению
соглашения и просили немедленно сообщить об исходе дела, напоминая
об опасности, в которой находилось войско кесаря.
Однако те люди, которые должны были распоряжаться силами лиги,
испытывали гораздо меньшую уверенность по сравнению со страхом,
внушаемым ими имперским капитанам. Герцог Урбинский, коему
надлежало руководить войсками как главнокомандующему венецианской
армией и наиболее авторитетному и влиятельному военачальнику,
видимо, переоценивал доблесть испанских и немецких солдат и
слишком принижал достоинства итальянских. Он твердо вознамерился не
переходить через Адду, пока в его войске не будет хотя бы пяти тысяч
швейцарцев; более того, полагая, что если он перейдет через Ольо
только с силами венецианцев, имперцы переправятся через Адду и нападут
на него, он требовал, чтобы церковное войско, находившееся уже в Пья-
ченце, перебралось через По у Кремоны и направилось на соединение
с венецианским, дабы потом подойти к Адде и дожидаться в
укрепленном лагере на берегу прибытия швейцарцев. Однако последнее, вопреки
их обыкновению, наталкивалось на многочисленные трудности, так как
поручение нанять швейцарцев было опрометчиво дано кастеляну Мус-
со и епископу Лоди. Епископ Лоди был мало пригоден для этого ввиду
его суетности, а кастелян заботился прежде всего о том, чтобы похитить
часть денег, выделенных ему для набора швейцарцев; у обоих не было
должного влияния в этом народе, которое позволило бы нанять столько
людей и притом за небольшие деньги и за требуемый короткий срок; но
этому мешало и возникшее между ними соперничество, так как они
больше помышляли о своих честолюбивых планах и выгодах, чем о чем-либо
другом. Некоторые затруднения добавились из-за агентов французского
короля в кантонах Гельвеции, поскольку они не знали, как король
отнесется к этой затее и соответствует ли она его намерениям, ибо не по
недосмотру, а намеренно, следуя одному из тех соображений, которые
кажутся весьма благоразумными, но оказываются слишком хитроумными,
королю не дали знать об этих поручениях. Королевский посол при папе
Альберто Пио указал на опасность, которая возникнет, если король
узнает о приказе нанимать швейцарцев до заключения лиги и промедлит
с вступлением в нее, потому что посчитает, что папа и венецианцы
начнут войну против кесаря и без него. Таким образом, приход швейцарцев
откладывался, и откладывалось самое главное и действенное средство
для оказания помощи Миланскому замку, хотя епископ и кастелян день
за днем твердо заверяли в их скорейшем появлении.
358
Книга 17, глава 5
Однако цесарские капитаны, видя открытые военные приготовления,
решили обезопасить себя от жителей Милана, чтобы им не пришлось
одновременно сражаться с внешними и внутренними врагами. Миланцы
с каждым днем вели себя все более дерзко и не только отказывались
поставлять требуемую от них провизию, но и расправлялись с испанскими
солдатами, если те передвигались по городу в одиночку.
Воспользовавшись начавшимися в городе беспорядками, капитаны потребовали,
чтобы некоторые из вожаков народа покинули Милан; начались волнения,
несколько испанцев были убиты на улицах Милана, поэтому Антонио де
Лейва и маркиз, тайно подведя солдат к городу, объявили, что больше не
обязаны придерживаться прежних соглашений, и семнадцатого июня,
чтобы вызвать беспорядки, приказали убить в своем присутствии одного
простолюдина, который им не поклонился, а затем еще троих; они
вывели из лагеря отряд немецкой пехоты, и народ взялся за оружие. Хотя
поначалу жители захватили Корте Веккья и колокольню епископства,
охранявшиеся стражей из итальянской пехоты, они сражались беспорядочно,
как это бывает с неопытными обывателями, и брали не столько оружием,
сколько криком; они понесли большие потери убитыми и ранеными от
огня мушкетеров, расставленных в заранее занятых местах. Волнения
и паника все возрастали, немцы начали поджигать соседние дома; к
городу уже приближалась испанская пехота, вызванная капитанами,
поэтому народ, опасаясь худшего, согласился, чтобы его вожди и многие другие
добровольно покинули Милан, а толпа сложила оружие и подчинилась
капитанам. Те поспешили на этих условиях покончить с бунтом, пока
в город не вошли испанцы, ибо они сомневались, что сумеют обуздать
ярость солдат, если вооруженные стычки к тому времени не прекратятся
и начнутся грабежи; командиры не хотели этого, боясь, что войско,
отягощенное богатой добычей, разбежится или намного уменьшится.
Поскольку капитаны испытывали недостаток в деньгах и другие трудности,
им было выгоднее сохранить город в целости, чтобы и дальше содержать
армию за его счет, а не истощить за один день все его силы и энергию.
Книга 17, глава 5
Союзники захватывают Лоди. Важность этого приобретения; ожидание
швейцарцев и передвижения папско-венецианской армии. Разногласия
между ее главами. Прибытие швейцарских солдат к союзному войску;
решение подойти к Милану для оказания помощи замку.
Итак, судя по всему, дела лиги шли не так успешно, как все
ожидали сначала, ввиду затруднений с прибытием швейцарцев и утратой
надежды на поддержку со стороны миланских жителей. Однако новое
происшествие вновь подняло престиж союзников и намного увеличило
их шансы на победу. Из-за великого недовольства и даже отчаяния,
царившего в Миланском герцогстве на протяжении нескольких месяцев,
359
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
почти во всех его городах велись переговоры через посредство
различных лиц об их возможном переходе на сторону лиги, и все они оставались
безрезультатными, кроме тех, которые затеяли в Лоди герцог Урбинский
и венецианский проведитор с местным дворянином Лодовико Вистари-
но10. Тот, будучи старинным слугой дома Сфорца, побуждаемый
состраданием к своему отечеству, которое подвергалось со стороны Фабрицио
Маррамальдо11, командовавшего полком из полутора тысяч (Капелла
говорит «семиста») неаполитанских пехотинцев, таким же
притеснениям, как и Милан со стороны испанцев и немцев, решил впустить в город
венецианцев, несмотря на то, что он (как пишет Капелла) был на службе
у имперцев. Но сам он говорил, и это было подтверждено, что он заранее
попросил об увольнении и получил его, под предлогом, что больше не
может без денег содержать свой отряд. План заговора был следующим:
ночью двадцать четвертого июня12, ближе к рассвету, Малатеста Бальони
с тремя или четырьмя тысячами венецианцев должен был подойти к
стенам у одного из бастионов, чтобы Вистарино впустил его внутрь. Тот
незадолго /до этого/ приблизился к указанному бастиону, охраняемому
шестью часовыми, как будто намереваясь проверить стражу, и с помощью
нескольких человек, спрятавшихся в соседних домах, захватил бастион
и перебил (как пишет Капелла) часовых с такой быстротой, что не поднял
никакого шума. Дело в том, что хотя он, по обыкновению военных, назвал
пароль, они заподозрили неладное и вступили в схватку, которая могла
привести к потере бастиона, ибо на шум13 прибежали еще несколько
человек, в борьбе с которыми Лодовико был ранен. Но когда он уже едва мог
сопротивляться, подошел Малатеста со своими людьми, которые
поднялись на бастион по лестницам и вошли в город. Фабрицио Маррамальдо,
услышав шум, приблизился к стенам с частью своих солдат, однако был
вынужден отступить в цитадель. Город пал; большая часть солдат
гарнизона, которые стояли в городе на отдельных квартирах, были разоружены
и взяты в плен. Немногим спустя туда прибыл герцог Урбинский,
который, чтобы быть ближе к Лоди, накануне перенес свой лагерь в Ураго на
реке Ольо и перешел через нее по наведенному в ту же ночь мосту, а как
10 Лодовико Вистарино, или Вистарини (1491-1556), кондотьер из Лоди, после поражения
Коньякской лиги он перешел на сторону имперцев.
11 Фабрицио Маррамальдо (1494-1552), неаполитанец, командир отряда отборной
итальянской пехоты. Военную карьеру он начал, оказавшись в изгнании из-за убийства жены.
Его имя стало нарицательным и приобрело у потомков дурную славу вследствие того, что
в 1530 г. он приказал убить своего противника Франческо Ферруччи, попавшего в плен в битве
при Гавинане во время осады Флоренции.
12 Сведения Гвиччардини уточняет сочинение, посвященное капитану Марамальдо: Luzio
Α. Fabrizio Marramaldo nuovi documenti. Ancona, 1883. Согласно его сведениям, в подчинении
у Маррамальдо было две тысячи пехотинцев и сто пятьдесят легких кавалеристов. Нападение
на них состоялось 21 июня.
13 Расхождение в деталях с предыдущей фразой связано с тем, что Гвиччардини использовал
разные источники и не успел закончить работу над этой книгой и тремя следующими.
В старых изданиях вторая половина предыдущей фразы опускалась.
360
Книга 17, глава 5
только узнал о приходе Малатесты, по такому же мосту переправился
через Адду. Оставив в Лоди больше солдат для защиты города на случай,
если через цитадель придет подкрепление, он тотчас же вернулся к
войску, впрочем, не без колебаний и сомнений, как сообщал Пьетро да Пеза-
ро. Но когда новости дошли до Милана, маркиз дель Васто с некоторым
количеством легкой кавалерии и тремя тысячами испанской пехоты,
которой командовал Хуан де Урбина, незамедлительно отправился в Лоди.
Он беспрепятственно вошел в цитадель через вспомогательные ворота,
имевшие естественное прикрытие, так что входящие могли не опасаться
нападения со стороны города (это было, как я полагаю, уже после того как
туда явился и покинул его герцог Урбинский). Из крепости маркиз сразу
перебрался в город и проник на площадь, на которой находились люди,
приведенные Малатестой, и пришедшее позже подкрепление. Они
расставили часовых у многих домов и на дороге, ведущей к воротам, через
которые они вошли, чтобы при большом перевесе имперцев можно было
безопасно отступить. Сначала бой был ожесточенным, и многие
полагали, что если бы испанцы его продолжили, они могли бы отстоять Лоди,
ибо венецианские солдаты, как правило не отличавшиеся особенной
доблестью, к тому же сильно устали. Однако маркиз, то ли потому что не
ожидал встретить такое множество людей у противника, то ли воображая,
что венецианское войско рядом, начал колебаться, прекратил сражение
и, оставив в замке охрану, удалился в Милан. Затем вернулся герцог
Урбинский, который ставил себе в заслугу, что не останавливаясь перевел
войско по мостам через две широкие реки; он постарался закрепить
победу, увеличив гарнизон на случай, если противник вернется, и расставил
там артиллерию. Однако люди в крепости, не ожидавшие подкрепления
и неспособные защищать замок, который по своим малым размерам
вмещал немного народу, на следующую ночь его покинули с помощью
всадников, присланных для этого из Милана.
Приобретение Лоди было очень на руку лиге и принесло ей немалую
пользу, ибо этот город был хорошо укреплен и считалось, что имперцы
будут защищать его, как и ему подобные, до конца. Из Лоди можно было
беспрепятственно дойти до ворот Милана и Павии, так как эти города,
образующие треугольник, отстоят друг от друга на двадцать миль
(поэтому имперцы и послали туда тотчас же из Милана тысячу пятьсот
немецких пехотинцев). Была отвоевана переправа через Адду, что до
этого казалось сложным делом; устранена помеха для соединения армий;
исключена вероятность посылки подкреплений в Кремону, в случае если
она будет атакована (в городе находился капитан Конрадин с тысячью
пятьюстами немцами)14; кроме того, неприятель лишился возможности
беспокоить отсюда владения Церкви и венецианцев, поэтому в войске
распространилось мнение, что быстрое продвижение вперед вызовет
замешательство в стане имперцев. Но герцог Урбинский думал иначе, ис-
14 Возможно, Конрадин Шпецгер фон Глурн.
361
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ходя из предположения, что приближаться к Милану, не имея большого
отряда швейцарцев, крайне рискованно. Впрочем, не желая полностью
открыть перед другими этой своей мысли, он решил понемногу идти
вперед и, оставаясь в каждом месте хотя бы на один день, дожидаться
прихода швейцарцев, которые по расчетам должны были появиться со
дня на день; к доводам тех, кто предлагал подумать, как поступить, если
они не придут вовсе, герцог не прислушивался, хотя, судя по всему
происходящему, дело к тому и клонилось. На следующий день после взятия
Лоди церковное войско разбило лагерь в Сан Мартино, в трех милях от
города, и на военном совете было решено, что церковные и
венецианские силы проведут один день в своих лагерях, а затем отправятся в
Старое Лоди, удаленное от Лоди на пять миль (говорят, что город был
основан именно там Помпеем Великим) и на три мили от дороги, ведущей
к Павии; оттуда можно было идти и к Милану, и к Павии, поэтому
имперские капитаны не смогли бы узнать об их планах. В назначенный день
церковная и венецианская армии соединились на марше в поле; в них
было почти одинаковое количество пехоты (всего около двадцати тысяч
человек), но у венецианцев было больше тяжелой и легкой конницы, хотя
церковники продолжали ее набор, и гораздо больше артиллерии,
боеприпасов и всего необходимого. В Старом Лоди, где войска оставались
весь следующий день, план изменился, и было решено идти дальше по
главной дороге, чтобы избежать пересеченной местности, изобилующей
рвами и плотинами, а также потому, что считалось более удобным
оказать помощь замку со стороны дороги, поворачивающей к воротам Порта
Комо, а не с дороги на Ландриано, ведущей к воротам Порта Верчелли,
где пройти было труднее. Кроме того, с этой стороны было безопаснее
везти продовольствие и проще встретить швейцарцев, которые должны
были подойти с тыла. Согласно этому плану объединенное войско в
последний день июня подступило к Мариньяно, где был устроен военный
совет. Герцог Урбинский склонялся к тому, чтобы ждать прихода
швейцарцев, уверенность в котором все таяла; он считал, что не имея этого
надежного заслона было бы очень опасно приближаться к Милану с
войском, состоящим из наспех призванных новобранцев, хотя в городе
находилось немного конных, три тысячи немецкой пехоты и пять — шесть
тысяч испанской, да и те без денег и с небольшими запасами провизии.
Многие другие капитаны не разделяли этого мнения; они полагали, что
продвигаясь в порядке и всякий раз намечая место для лагеря заранее,
можно подойти к Милану без всякого риска, ибо местность повсюду
хорошо защищена и везде можно разбить укрепленный лагерь. Им также
казалось маловероятным, чтобы цесарское войско отважилось выйти
в поле и напасть на них, так как оно не могло снять осаду с замка и
полностью вывести людей из города, ввиду неприязни населения, и потому
не стало бы слишком малыми силами атаковать столь большую армию.
Ведь хотя она была набрана недавно, в ней имелось много испытанных
362
Книга 17, глава 5
на войне солдат и самые лучшие капитаны в Италии. А так как подойти
к Милану можно было безбоязненно, это давало и надежду на победу, ибо
миланские предместья не были укреплены ввиду того, что никто не
позаботился об этом, и подходы к ним со всех сторон оставались открытыми;
поэтому навряд ли имперцы решились бы защищать столь большой
периметр (и подтверждение тому было заметно, поскольку они не стали
заниматься предместьями и сосредоточились на укреплении города). Если
бы они покинули предместья, где сразу разместилось бы неприятельское
войско, город не выдержал бы долгой осады, не только потому, что у
защитников не было денег и осталось мало провизии, но и потому, что,
как всегда говорили Просперо Колонна и многие другие военачальники,
Милан очень трудно защитить от противника, занявшего предместья:
и вследствие того, что городская стена очень ненадежна (во многих
местах она образована частными домами), и вследствие зависимости
города от предместий; к тому же замок был на стороне осаждающих.
Это, как и другие решения, зависели в основном от воли герцога Ур-
бинского, так как, хотя он был только командующим венецианцев,
церковники, чтобы избежать споров и не имея другого выхода, решили
подчиняться ему, как главнокомандующему всей армии. Упорные настояния
наместника папы и венецианского проведитора, которые, по приказу
своего начальства, предлагали идти вперед, не убеждали герцога, но так
как к их мнению присоединились многие капитаны, он посчитал, что
чрезмерное промедление, при отсутствии уверенности в приходе
швейцарцев, может обернуться для него серьезными упреками и
обвинениями, и поэтому, пробыв двое суток в Мариньяно, на третьи отправился
в Сан Донато в пяти милях от Милана, скорее исполняя желания других
и подчиняясь их мнению, чем по собственной воле. Однако он собирался
проводить каждый день в новом лагере, дабы дождаться подхода
швейцарцев, тысяча из которых, наконец, спустилась в окрестности Бергамо
и двигалась в сторону войска, и, как и прежде, все время приходили
известия о приходе других. Итак, пятого июля войско остановилось в трех
милях от Милана, по ту сторону от Сан Мартино, справа от дороги, в
надежно укрепленном лагере, и в тот же день произошла небольшая стычка
с испанскими аркебузирами, засевшими в одном из домов. На
следующий день еще одна, и тогда же в лагерь прибыли пятьсот швейцарцев во
главе с Чезаре Галло. Там же состоялся совет относительно дальнейших
действий, и хотя сначала план состоял в том, чтобы сразу идти на помощь
Миланскому замку, так как окружавшие его траншеи не были столь
неприступными, чтобы нельзя было их форсировать, возобладало мнение
герцога Урбинского, одобренное всеми остальными (предлагая нечто на
совете, он не дожидался возражений со стороны других и сразу
высказывал свое мнение, или делал предложение в таких словах, что оно было
очевидным, и прочие капитаны не брали на себя смелости
противоречить ему). Герцог настоял, чтобы войско отправилось непосредственно
363
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
в миланские предместья, указывая на то, что ввиду неудобства местности
придется ее разравнивать, и марш по главной дороге на подмогу замку
слишком затянется и может привести к замешательству, ибо фланг
колонны будет открыт неприятелю, и у него появится больше
возможностей для сопротивления, так как все его силы соберутся со стороны замка;
в противном же случае они остались бы разделенными, чтобы
обороняться и одновременно не снимать осады с замка. Кроме того, если войско
подойдет к воротам Порта Романа, капитаны лиги всегда смогут повернуть
его в любую сторону, в зависимости оттого, что будет выгоднее в данный
момент. Согласно этому плану было решено, что седьмого числа лагерь
будет разбит в Боффалоре и Пиластрелло, виллах, удаленных от Милана
на полмили, по обеим сторонам главной дороги, в пределах
досягаемости вражеской артиллерии. Отсюда можно было предпринимать
различные действия, следуя обстоятельствам и поведению противника,
который, как думали многие, увидев рядом позиции неприятеля, не станет
защищать предместья, тем более ночью, поскольку рвы во многих местах
были засыпаны, а насыпи разрушены, поэтому оборонять такие
открытые участки было бы сложно.
Книга 17, глава 6
Прибытие в Милан герцога Бурбона с испанскими отрядами. Папско-
венецианское войско под Миланом; стычки с противником. Неожиданное
решение герцога Урбинского отойти от города. Всеобщее удивление по
поводу отступления союзников.
Однако в ночь накануне того дня, когда войско должно было
двинуться вперед, герцог Бурбон, который за несколько дней до того
прибыл в Геную с шестью галерами и письменными поручениями от купцов
на сто тысяч дукатов, с восемьюстами или ... испанскими пехотинцами,
привезенными им, вошел в Милан, о чем усиленно просили маркиз дель
Васто и Антонио де Лейва, и с его приходом их солдаты сильно
приободрились. Это событие помогло также объяснить намеренно небрежное
или прохладное отношение французского короля к войне, потому что
когда папа нанял к себе на службу Андреа Дориа, он спросил, какие силы
и приготовления потребны для нападения на Геную. Тот ответил, что это
сделать будет совсем нетрудно, если в то время как в Миланском
герцогстве уже будут идти военные действия, его восемь галер соединятся с
галерами, которые король Франции держит в порту Марселя, или по
крайней мере помешают приходу галер герцога Бурбона. В этом случае Дориа
с его восемью галерами будет господствовать на море, и Генуя недолго
сможет выдерживать блокаду ввиду необходимости вести торговлю,
ввозить товары и провизию; так что хотя король пообещал
воспрепятствовать прибытию Бурбона, это были лишь слова, ибо его флот не был готов,
а капитаны галер, отчасти из-за нехватки денег, отчасти по нерадивости
364
Книга 17, глава 6
и, возможно, с заведомой целью, получили плату слишком поздно, и то
же самое случилось потом с конными латниками.
Поскольку за пределами города прибытие герцога Бурбона осталось
неизвестным, решение идти с армией вперед было изменено герцогом
Урбинским (fu pervertita dal duca di Urbino), то ли вследствие известий,
полученных, как полагали, из Милана, то ли благодаря донесению
какого-то разведчика. Колебания, которые герцог испытывал до того дня,
превратились столь же сильную /уверенность/, и в присутствии
венецианского проведитора он объявил наместнику папы, что следующий день
станет для них днем торжества, ибо если противник выйдет из города,
чтобы дать сражение (во что герцог не верил), он непременно потерпит
поражение, если же не выйдет, то ему придется в тот же день покинуть
Милан и отступить в Павию, или по меньшей мере отказаться от
защиты предместий и закрыться в городе, но его, потеряв предместья, будет
трудно оборонять и во всех трех случаях победа будет обеспечена. Итак,
на следующий день, седьмого июля, не входя в намеченный накануне
лагерь и в надежде беспрепятственно занять предместья, но также
прославить себя атакой с ходу, герцог выдвинул несколько групп
мушкетеров к воротам Порта Романа и Порта Тоза, где испанцы, вопреки
поступавшим накануне и в тот же день известиям об их намерении уйти,
закрепились в части пригородов, как говорили, не столько для того, чтобы
оказать упорное сопротивление, сколько из желания уйти в Милан как
подобает закаленным воинам, повернувшись лицом к врагу, и не дать
повода для слухов, что предместья были трусливо ими покинуты. Это
сопротивление позволяло не только спасти репутацию их армии, тем
более что они могли в любой момент, сохраняя порядок, отступить в город,
но оставляло надежду, что появится возможность защитить предместья,
и это было крайне важно, так как по доброй воле никто не стал бы
закрываться в городе, в частности потому, что неприятелю было бы легко
окружить его и помешать подвозу продовольствия, а без него долго
продержаться не удалось бы, так как зерно нового урожая еще не поступало.
Итак, подведя мушкетеров к двум воротам, которые испанцы не только
защищали, но и продолжали укреплять, герцог обнаружил, что вопреки
его ожиданиям, они оказывают сопротивление, и приказал пододвинуть
на расстояние выстрела из арбалета три пушки, что и было с успехом
выполнено. Они начали обстрел ворот и пытались подавить
установленный там фальконет; подавив его, герцог спешил многих из своих людей,
чтобы идти на штурм и приказал приставить лестницы; тем не менее он
раздумал штурмовать ворота, и бой свелся к легким стычкам и обстрелу
укрытий из мушкетов и аркебуз. При этом у защитников в силу их
положения было большое преимущество перед нападавшими, у которых
были убиты сорок пехотинцев и многие ранены. Ворота были
повреждены многими выстрелами, но не сильно, ввиду удаленности орудий,
однако герцог не приказал идти на приступ, говоря, что время позднее
365
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
и пора устраивать лагерь; войско заночевало на том же месте, хотя из-за
спешки не в полном порядке. Три орудия герцог оставил под сильной
охраной, а почти все остальные расположились справа от дороги;
каждый рассчитывал на победу, ибо, согласно поступавшим от многих
сведениям и показаниям пленных, захваченных венецианским наемником
Джованни ди Нальдо15, имперцы собрали много поклажи и были готовы
к отходу; кроме того, в этот же вечер в лагерь прибыли венецианские
пушки.
Однако вскоре не только рухнули все надежды, но и целиком
изменилось положение дел. Почти с началом ночи часть испанской пехоты
сделали вылазку против артиллерии, но была отброшена итальянцами,
охранявшими орудиями, хотя герцог Урбинский утверждал, что охрана
пришла в замешательство. Через несколько часов герцог,
разочарованный тем, что у ворот и укреплений в предместьях ему против ожидания
было оказано сопротивление, вновь испытал приступ страха перед
вражеской пехотой и спешно решил уводить войско; тотчас же он приступил
к исполнению и приказал отвести артиллерию и боеприпасы, приказал
венецианским отрядами готовиться к отступлению и через проведито-
ра уведомил наместника и капитанов церковного войска о своем
решении. Он призвал их незамедлительно последовать за собой. Растерянные
и пораженные этой неожиданной новостью, они отправились к
герцогу, чтобы понять ход его мыслей и попытаться отговорить от ухода. Тот
очень решительно и твердо высказал сожаление по поводу того, что
вопреки своему мнению и только чтобы угодить другим приблизился к
Милану, и считает благоразумным исправить эту ошибку, а не упорствовать
в ней. Он знает, что так как накануне из-за недостатка времени армия не
смогла провести ночь в порядке, а также вследствие трусости
итальянской пехоты, проявленной накануне вечером при атаке на артиллерию,
оставаться до рассвета на месте означало бы не только погубить все
предприятие, но и привести к краху дело лиги, ибо сомнений в грозящем
поражении нет и он не хочет ни с кем обсуждать эту тему. Имперцы в тот же
вечер установили сагру между воротами Порта Романа и Порта Тоза, и ее
огонь сильно угрожает с фланга лагерю венецианской пехоты; ночью они
подведут и другие орудия, а когда рассветет и по сигналу тревоги войско
должно будет построиться в боевые порядки, они начнут фланговый
обстрел, приведут его в замешательство, сделают вылазку и без труда
одержат победу. Герцогу неприятно, что из-за нехватки времени и наличия
в его войске гораздо большего количества артиллерии и боеприпасов,
чем в церковной армии, он вынужден начать отход, не дожидаясь их;
однако в чрезвычайном положении извинения излишни; начав атаку на
Милан с ходу, он решился на много большее, чем любой военачальник до
него, но теперь следует проявить благоразумие и, несмотря на отступле-
Джованни ди Нальдо или Нальди, племянник Диониджи, кондотьер из Фаэнцы, служивший
Венеции. Он погиб в августе 1528 г.
366
Книга 17, глава 6
ние, не отчаиваться в победе. Просперо Колонна, возможно, с меньшим
основанием отступил от Пармы, которая почти сдалась, однако вскоре он
со славой завоевал все Миланское герцогство; герцог призывает
церковников последовать его примеру и не медлить с отходом, ибо, повторял
он, если рассвет застанет их в лагере, они погибли, поэтому всем нужно
вернуться в лагерь Сан Мартино. Наместник отвечал, что, как все
полагают, герцог принимает в высшей степени благоразумные решения,
однако никто из присутствующих капитанов не понимает, почему следует
сниматься столь поспешно, и напомнил, что, увидев отступление армии,
герцог Миланский потеряет надежду на спасение, папа и венецианцы
падут духом, и что неудачи, особенно в самом начале предприятий,
запечатлеваются в умах государей. Если опасность заключается в неудачно
устроенном лагере, то это легко исправить, не нанося ущерба репутации
армии и разбив новый лагерь в лучшем порядке и на должном
удалении от установленных неприятелем орудий. Герцог снова повторил свои
прежние слова: что согласно законам войны другого решения принять
нельзя и что он хочет принять на себя ответственность, понимая, что все
возложат ее на него; но не стоит тратить время на бесполезные
словопрения, ибо нужно уйти до рассвета. С этим каждый вернулся в свой лагерь
и занялся приготовлениями к отступлению. Те отряды, которые
находились впереди, снялись в такой панике, что, казалось, они были разбиты,
и при этом многие венецианские пешие и конные устремились за ними;
некоторые не останавливались вплоть до Лоди; артиллерия венецианцев
перешла за Мариньяно, но была призвана обратно и остановилась там;
остальные, в особенности арьергард, отошли в порядке. Джованни
Медичи, вместе с церковной пехотой находившийся в последней части
войска, не пожелал выступить до того как взошло солнце, ибо ему казалось
неуместным вместо ожидаемой победы навлечь на себя позор ночным
бегством. Опыт показал, что в этом не было необходимости, ибо никто из
имперцев не вышел для того чтобы напасть на остатки войска; напротив,
став свидетелями при свете дня столь беспорядочного отхода,
испытали величайшее удивление и гадали о его причине. Еще более позорным
стало отступление потому, что, вопреки утверждению герцога об отводе
людей в Сан Мартино, он тайно распорядился, чтобы венецианские
квартирмейстеры отвели свои отряды в Мариньяно, опасаясь, что противник
атакует его на предыдущей позиции, или по меньшей мере, как он сам
позднее признавался, будучи уверенным, что Миланский замок ввиду
ухода ожидаемого подкрепления (а для осажденных это самое страшное)
должен будет сдаться, и тогда он не отважится оставаться в Сан
Мартино, поэтому он счел менее постыдным отступить один раз, чем за столь
короткое время отступить два раза; таким образом, артиллерия, обоз
и первые отряды венецианского войска, не останавливаясь в Сан
Мартино, шли в Мариньяно. Когда наместник спросил у герцога, в чем причина,
тот ответил, что с точки зрения безопасности, он не видит разницы меж-
367
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ду этими местами, ибо по его мнению лагерь в Сан Мартино не менее
защищен, чем лагерь в Мариньяно; но лагерь в Мариньяно
предпочтительнее, ибо уставшие от предыдущих боевых действий люди, не
испытывая беспокойства со стороны неприятеля, смогут там спокойно
отдохнуть и привести себя в порядок. На возражение, что при безопасности
обоих лагерей уход войска в Мариньяно скорее лишает надежды
осажденных в Миланском замке, чем его пребывание в Сан Мартино, герцог
с раздражением ответил, что так как в его руках бразды правления только
венецианским войском, он не хочет навязывать свою волю другим, но он
хочет идти в Мариньяно. Итак, оба войска с позором и великим ропотом
всех солдат отправились в Мариньяно и вполне могли переиначить слова
Цезаря таким образом: — Venι, vidi, fugi16 -. Герцог намеревался оставаться
там до тех пор, пока в лагерь не прибудут не только пять тысяч
швейцарцев, к которым свелись обещания кастеляна Муссо и епископа Лоди
(он прибыл с пятью сотнями в самый момент снятия лагеря), но гораздо
больше, а именно, двенадцать тысяч, так как считал, что больше нельзя
полагаться на Миланский замок и невозможно захватить или измором
принудить к сдаче город, не имея двух армий, каждая из которых была бы
способна защититься от объединенных сил противника.
Так восьмого июля войска ушли из-под стен Милана, и на многих
подействовало не только это событие, но и дурное предзнаменование, ибо
в тот же самый день с общего согласия союзников в Риме, Венеции и во
Франции с обычными торжественными церемониями было
обнародовано известие о лиге. По мнению большинства не было никакой
необходимости принимать столь позорное решение, поэтому многие подозревали,
что герцог, возможно, получил тайное распоряжение венецианского
сената, который по какой-то неизвестной другим причине желал затянуть
войну. Некоторые думали, что герцог, не забывший обиды, нанесенные
ему Львом и нынешним папой в бытность того кардиналом, и
опасавшийся, что возвышение папы поставит под угрозу его владения, не хотел
скорой победы в силу испытываемой им ненависти или страха, тем более что
у него был законный повод не доверять понтифику: в руках флорентинцев
оставались Сан Лео и все Монтефельтро, а маленькая дочка покойного Ло-
ренцо Медичи все еще носила титул герцогини Урбино17. Однако
наместник папы из самых надежных источников узнал, что венецианцы были
очень недовольны отступлением и все время настаивали на том, чтобы
армия приблизилась к Милану, ибо надеялись на легкую победу. Было
также маловероятно, чтобы герцог, если бы он рассчитывал занять
Милан, захотел лишить себя славы, намного превышающей славу всех
прочих военачальников за много лет, тем более что известность и репутация
имперской армии намного превышала известность и репутацию любой
16 Пришел, увидел, бежал.
17 Лев X передал герцогство Урбино Лоренцо ди Пьеро Медичи, см. кн. XII. Дочь Лоренцо,
будущая королева Франции Екатерина Медичи, носила титул отца и воспитывалась во
Флоренции, где она находилась и во время осады.
368
Книга 17, глава 7
другой армии в Италии тоже за много лет (а слава этой победы неизбежно
обеспечила бы безопасность его владений, ибо папа, дабы избежать
позора и не обидеть венецианцев, не осмелился бы напасть на них). Усердно
размышляя о событиях вышеописанных дней, наместник счел наиболее
правдоподобным (и к этому мнению присоединились многие другие), что
герцог, разуверившись в том, что имперцы покинут хотя бы предместья,
как он считал за два дня до этого, еще сильнее укрепился в своем прежнем
убеждении (в силу которого он больше, чем другие капитаны, боялся
неприятеля и не верил в доблесть итальянской пехоты), и испытывая
больший по сравнению с другим страх, принял такое опрометчивое решение.
Книга 17, глава 7
Озабоченность папы ходом войны и угрозой волнений в Риме. Неудачная
попытка папы сменить власть в Сиене; войска папы, флорентинцев
и выходцев из Сиены у стен города.
Это отступление весьма смутило папу и венецианцев, со дня на день
ожидавших уже взятия Милана; в особенности же папе недоставало
ни денег, ни твердости духа, чтобы вести длительную войну; кроме того
он столкнулся с большими трудностями в Риме и в других своих
владениях. Охрану Карпи составляли триста испанских пехотинцев и некоторое
число конников, которые стали делать набеги на близлежащие
территории Церкви, создавая большие помехи для гонцов и для перевозки денег,
поступающих из Рима и Флоренции к армии; противостоять им, поставив
небольшие гарнизоны в городах, было невозможно, и папа, вступивший
в войну с небольшим запасом наличности, был обременен огромными
затратами и с помощью собственных средств и тех денег, что
постоянно доставлялись ему на военные расходы из Франции, не мог принять
нужных мер для подавления этих вылазок, тем более что он был занят
новым предприятием в Тоскане, и ему приходилось быть настороже в
отношении Рима. Дело в том, что дон Уго, герцог Сессы, вернувшийся из
своего посольства, Асканио и Веспасиано Колонна собрались в замках
семейства Колонна около Рима и выказывали намерение затеять смуту
в этих местах; некоторые из их сторонников закрепились в Ананьи,
одном из городов Кампании18. Папа был вынужден считаться с этой
угрозой, как ввиду влияния гибеллинской партии в Риме, так и потому, что за
несколько дней до этого обозначились признаки недовольства римского
плебса. Ведь когда папа под предлогом защиты римских прибрежных вод
от набегов мавров на фустах, сильно вредивших снабжению города,
нанял Андреа Дориа, он увеличил некоторые подати, чтобы покрыть эти
затраты; и тогда мясники, уклоняясь от их оплаты, устроили сходку у дома
герцога Сесского, который еще не уехал из города, и туда же сбежались
с оружием в руках почти все испанцы, жившие в Риме; впрочем, эти вол-
18 Историческая область Римская Кампания.
369
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
нения быстро улеглись.
Относительно перемены правления в Сиене папа испытывал
сомнения, поскольку в его окружении существовали разные точки зрения.
Некоторые, полагаясь на наличие множества изгнанников и
расстройство народного правления, уверяли, что сменить власть будет очень
легко и указывали, насколько важно обезопасить себя с этой стороны,
ибо в случае любых неприятностей враги, принятые в Сиене, могли бы
причинить Риму и Флоренции большой вред. Другие утверждали, что
разумнее сосредоточить все силы на чем-то одном, нежели
ввязываться в многочисленные предприятия, польза от которых будет ничтожной,
ибо в конце концов тот, кто победит в Ломбардии, одержит верх
повсеместно; не стоит рассчитывать, что силы изгнанников и их сторонников
позволят сменить правительство без значительных затрат, на которые
трудно пойти, как из-за величины суммы, так и потому, что все главные
военачальники папы заняты войной в Ломбардии. Доводы вторых,
вероятно, возобладали бы, если бы те, кто находился у власти в Сиене, вели
себя с той умеренностью, которая в маловажных делах подобает более
слабым в отношении более сильных, и вместо справедливого
негодования руководствовались бы необходимостью. Однако случилось так, что
задолго до этого некий сиенец Джованбаттиста Пальмьери, служивший
Сиенской республике с сотней пехотинцев, пообещал папе, что как
только его войска приблизятся к Сиене, он проведет их в город по сточной
канаве, проходящей под стенами около одного из бастионов; и когда папа
прислал по его просьбе двух своих надежных солдат, одному из которых
Джованбаттиста поручил нести его знамя, городские магистраты (с чьего
ведома Джованбаттиста вел эти притворные переговоры с папой) в
нужный момент захватили этих двух солдат, устроили публичный суд над
ними, обнародовали обстоятельства заговора и подвергли обвиняемых
должному наказанию, стараясь как можно сильнее опозорить папу.
Кроме того, через несколько дней они послали своих людей для осады одного
из изгнанников, Джованни Мартиноцци, который жил в своем имении
Монтелифре в сиенском контадо. Раздраженный этими выпадами в его
адрес папа решил сделать попытку вернуть изгнанников в Сиену с
помощью своих и флорентийских отрядов, хотя их было недостаточно,
особенно наемных пехотинцев; доблесть и авторитет капитанов никоим
образом не могли возместить этой слабости армии, ибо это были /Вирджи-
нио/ Орсини19, граф Ангвиллары; Лодовико, граф Питильяно и его сын20
/Джованфранческо/, Джентиле Бальони и Джованни да Сассателло.
Собрав людей у моста в Чентено, они затем перешли в Тавернелле на реке
Арбии, в старину знаменитой благодаря памятной победе гибеллинов
19 Вирджинио Орсини (1498-1548), граф Ангвиллары с 1503 г., внук Джентиле Вирджинио,
кондотьер и адмирал. В 1539 г. его владения были отняты папой в 1539 г. по подозрению
в измене; он перешел на французскую службу.
20 Джован Франческо Орсини (ум. в 1567 г.), 8-й граф Питильяно, кондотьер, о его отце
Лодовико см. кн.6, гл. 14, прим. 91.
370
Книга 17, глава 8
над флорентийскими гвельфами21, и семнадцатого июня приблизились
к стенам Сиены с девятью орудиями из Флоренции, тысячью двумястами
всадниками и восемью с лишним тысячами пехотинцев, которые почти
все были либо набраны во владениях Церкви и флорентинцев, либо
присланы безвозмездно изгнанникам их союзниками с территории Перуджи
и других мест; в тот же день Андреа Дориа со своими галерами и с
тысячью пехотинцев на борту атаковал сиенские порты22. Однако поскольку
по приближении войска к стенам Сиены никаких признаков внутренних
волнений, на которые рассчитывали изгнанники, не было заметно,
армии пришлось занять позиции и приступить к осаде города, где
насчитывалось шестьдесят всадников и триста иногородних пехотинцев.
Подойдя к воротам Порта ди Камоллия, нападающие начали обстрел стен с этой
стороны. Но Сиена хорошо защищена от природы и сильно укреплена;
длина ее стен столь протяженна, что осаждающие смогли окружить лишь
их малую часть; среди жителей чувство ненависти к папе и
флорентинцам преобладало над привязанностью к изгнанникам, поэтому они были
склонны все вместе выступать в защиту своего правительства. В лагере
нападающих, напротив, пользы от тех кто не получал платы, было мало;
капитаны не имели авторитета и спорили друг с другом, а между
изгнанниками существовали разногласия не только по поводу каждодневных
решений и действий, но и относительно формы будущего правления,
поскольку они пытались поделить и устроить извне то, что могли
установить лишь бывшие внутри. Вследствие этого, пока продолжался
бесполезный обстрел стен и осаждающие не решались идти на штурм, в их
стане надежда на победу начала таять.
Книга 17, глава 8
Трудности французского короля в получении швейцарских солдат.
Плачевные обстоятельства миланцев, оказавшихся во власти имперской
солдатни; упования на герцога Бурбона и слова, обращенные к нему одним
из жителей. Пустые обещания герцога миланцам. Предосудительная
распущенность союзного воинства.
Однако в это самое время в Ломбардии союзники сталкивались все
с новыми трудностями, ибо хотя в армию уже прибыли пять тысяч
швейцарцев, нанятых кастеляном Муссо и епископом Лоди, их
количество казалось герцогу Урбинскому недостаточным, и он ожидал тех, кого
запросили у кантонов от имени французского короля в надежде, что они
охотно дадут свое согласие, по меньшей мере, чтобы загладить позор
битвы при Павии, и что по этой же причине их пехотинцы будут воевать
с большим рвением, особенно ввиду немалых шансов на победу. Но эта
21 В битве при Монтаперти 4 сентября 1260 г.
22 Важнейшими портами Сиенской республики на Тирренском море были Таламоне и Порто
Эрколе.
371
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
нация, за несколько лет до того благодаря своей отваге и заслуженной
ею репутации имевшая возможность приобрести обширнейшие
владения, утратила былую жажду славы и преданность интересам
республики и с невероятной алчностью предалась стяжанию, поставив последней
целью воинских занятий возвращаться домой с богатой добычей.
Поэтому кантоны стали вести торговлю из-за своих солдат, как купцы, и
соглашались или отказывались предоставить их, исходя из этой цели, видя
в чужой нужде способ нажиться, тем более что среди них было
множество продажных и бесчестных граждан. А капитаны, которым
предлагали службу, задирали цены и бесстыдно запрашивали непомерную
плату, дабы обеспечить себе тем лучшие условия, чем больше в их услугах
нуждались. В силу этих причин, когда король просил у кантонов, согласно
статьям договора между ними, выделить ему пехотинцев, которым
союзники по общему решению собирались заплатить сорок тысяч дукатов,
выделенных королем, швейцарцы, после долгих прений, ответили в
своем обычном духе, что отпустят их только после того как король погасит
свой долг по пенсионам, так как он обязался выплачивать их ежегодно.
Поскольку речь шла о крупной сумме, которую было сложно собрать за
короткое время, пришлось нанять отдельных капитанов частным
образом, на что кантоны также не без труда дали свое согласие. Помимо
весьма нежелательной отсрочки, при текущем положении дел все это не
обещало той надежности и качества солдат, которых можно было бы
ожидать, если бы их поставляли кантоны.
Пользуясь этой ситуацией, имперцы, которые не испытывали
никакого беспокойства со стороны противника, праздно проводившего время
в Мариньяно, с большим старанием занялись укреплением Милана, но не
города, как в начале войны, а укрытий и бастионов возвышающихся над
рвами; теперь, когда они набрались смелости, а их враги утратили свой
задор, появилась надежда на успешную оборону. Разоружив жителей
Милана и выслав всех подозрительных лиц, имперцы не только не
испытывали никаких страхов и сомнений, но, обратив население в жестокое
рабство, перестали заботиться о жалованье солдат. Те были размещены в
домах миланцев и принуждали хозяев ежедневно снабжать их изобильной
и изысканной пищей, а также деньгами для удовлетворения всех прочих
нужд и потребностей, и не брезговали самыми жестокими средствами,
чтобы этого добиться. Чтобы избавиться от этого непосильного бремени,
миланцам ничего не оставалось, как тайно бежать из Милана, ибо делать
это открыто было запрещено, поэтому, желая помешать им, многие
солдаты, особенно испанцы, поскольку немецкие пехотинцы вели себя более
скромно и смирно, удерживали своих хозяев в их домах вместе с женами
и маленькими детьми, причем жертвами их сластолюбия становились
многие из них, без различия пола и возраста. Поэтому все лавки в
Милане оставались закрытыми, каждый прятал в подвалах и других потайных
местах товары, домашние ценности и церковную утварь, хотя это не обе-
372
Книга 17, глава 8
спечивало безопасности, так как солдаты, под предлогом поиска оружия,
старательно обследовали все уголки города и иногда заставляли
хозяйских слуг показывать тайники, и когда что-то находили, распоряжались
добром по своему усмотрению. Город являл собой жалкое зрелище, люди,
доведенные до крайнего страха и отчаяния, выглядели плачевно и
вызывали великое сострадание, являя редкий пример перемены судьбы, ибо
за несколько лет до того Милан изобиловал жителями, богатствами
граждан, бесчисленным множеством мастерских и лавок, всем необходимым
для пропитания, роскошью и пышными нарядами мужчин и женщин; он
был полон людьми, по природе склонными к празднествам и
удовольствиям, полон веселья и радости, процветая и благоденствуя превыше
всех прочих городов Италии. Теперь он почти лишился обитателей, как
из-за урона, нанесенного чумой, так и вследствие непрерывно
продолжавшегося бегства жителей; горожане и горожанки в жалких обносках,
никаких признаков деятельности лавок и мастерских, которые создавали
огромные богатства; радость и бодрость сменились скорбью и страхом.
Однако прибытие герцога Бурбона несколько приободрило горожан,
ибо ходили слухи, что он привез с собой деньги, и так как вследствие
ухода союзного войска нужды и опасности отступили, можно было бы
хотя бы отчасти смягчить поборы и притеснения. Еще больше надежд
внушало то, что герцог, которому, как было объявлено, кесарь
пожаловал Миланское герцогство, должен был бы ради собственного блага и для
сохранения в своих интересах доходов и благосостояния города должен
был бы не допустить их столь безжалостного истребления. Это была
последняя надежда, ибо через отправляемых к кесарю послов жители
понимали, что от него не стоит ждать никаких послаблений, как потому, что
он находился слишком далеко и не мог ради их спасения предпринять
необходимых мер, так и потому, что, как многократно показывал опыт,
сочувствие к притесняемым и страдающим народам сильно уступало
в нем заботе о сохранении в интересах власти своего войска, а так как
оно не получало своевременной платы, ни он, ни его капитаны не могли
удержать солдат от бесчинств и насилий. К тому же капитаны, дабы
заручиться расположением солдат, а также вследствие того, что они
имели свою долю от повального грабежа, не были против такого произвола
военных, и ввиду отсутствия выплат у них было некоторое оправдание
этому попустительству. По этой причине многие более или менее
выдающиеся горожане Милана сошлись вместе, и, свидетельствуя своим видом,
одеяниями и жестами о плачевном состоянии отечества и каждого из
граждан, со стенаниями и жалобами явились к герцогу Бурбону, и один
из них, по поручению прочих, заговорил, насколько мне известно,
следующим образом:
— Если бы наше несчастное отечество, всегда желавшее по весьма
основательным причинам иметь собственного государя, не было
отягощено в настоящее время самыми жестокими и тяжкими бедствиями, какие
373
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
когда-либо доводилось испытывать на памяти людей подобному городу,
оно приветствовало бы ваше прибытие, о сиятельный герцог, с
необычайной радостью, ибо что же может быть большим счастьем для
Милана, чем принять государя, данного ему кесарем, благороднейшей крови
и многократно проявившего свою мудрость, справедливость, мужество,
добросердечие и щедрость, известные нам не понаслышке? Но наша злая
судьба заставляет нас говорить именно с вами — поскольку от других мы
не ждем никакого облегчения и помощи — о наших бедствиях,
несравненно больших, чем те, которые испытывают города, силой завоеванные
врагами, от алчности, злобы, жестокосердия, похоти и всех прочих
аппетитов победителей. Эти страдания, сами по себе невыносимые,
усугубляются постоянными обвинениями в том, что миланские жители изменили
кесарю, как будто бы беспорядки недавних дней были учинены с общего
согласия, а не по воле горстки мятежных юношей, которые, как
известно, по своему безрассудству подстрекали чернь, в силу своей бедности
не страшащуюся потерь и по природе всегда склонную искать перемен.
Ее легко увлечь пустыми заблуждениями и лживыми доводами, она
поддается уговорам смутьянов, как морская волна дуновению ветра. Мы не
хотим ради смягчения или снятия нынешних обвинений перечислять,
сколько раз за прошедшие годы жители Милана от самых благородных
до последних низов вступались за дело кесаря; когда наш город в силу
старинной привязанности к империи столь охотно восстал против армии
и правителей французского короля; когда затем мы с такой стойкостью
выдержали две тяжелейших осады, добровольно предоставляя нашу
провизию и наши дома в распоряжение солдат и по первому зову снабжая
их собственными деньгами, так как они не получали жалования от
кесаря; мы сами участвовали днем и ночью наравне с солдатами в
охране стен, во всех военных предприятиях, подвергались всем опасностям;
в день битвы при Бикокке народ Милана с редкой храбростью отстоял
мост, который был единственным путем для французов, чтобы
проникнуть в цесарский лагерь. Тогда и Просперо Колонна, и маркиз Пескары,
и другие капитаны, да и сам кесарь восхваляли нашу верность и до небес
превозносили наше постоянство. Но кто может быть лучшим и самым
надежным свидетелем этого, чем вы, потому что во время войны с
адмиралом23 вы видели, поощряли и даже часто изумлялись нашей преданности
и нашему пылкому рвению? Но пусть память об этом изгладилась, пусть
заслуги не перевешивают проступков. Обратимся к делам сегодняшним:
мы не отрицаем своей провинности в том, что жители Милана проявили
признаки недовольства кесарем. Конечно, граждане Милана были очень
привязаны к Франческо Сфорце, как к государю, дарованному кесарем,
как к правителю, чей дед, отец и брат были нашими синьорами, и к
человеку, чьи качества вызывали большие ожидания. Поэтому его
отстранение было для нас неприятно, тем более что оно случилось внезапно
Войны с французской армией во главе с адмиралом Бонниве в 1523 г., см. кн. XV, гл. 3 и 4.
374
Книга 17, глава 8
и не сопровождалось расследованием происшествия, и мы не
удостоверились, что он замышлял дурное против кесаря, напротив, по его
утверждениям и по словам других лиц, все это было затеяно из-за алчности
тогдашнего командующего армией24, а не по поручению кесаря; тем не
менее весь город принес кесарю присягу, подчинившись требованию
капитанов. Таков был единодушный выбор города Милана и таково
решение, прежде всего, благородных граждан; какова же та справедливая
причина и каковы прецеденты, позволяющие столь жестоко
преследовать его за преступления частных лиц? Но разве в самые дни бунта не
была выказана наша верность? Ведь во время буйства толпы не кто иной,
как мы просили и настаивали на том, чтобы люди сложили оружие. Разве
не мы в последний день мятежа уговорили его вожаков и беспокойную
молодежь удалиться из города, а толпу — покориться капитанам? Однако
напоминание о наших поступках и оправдания в возводимой на нас
клевете были бы необходимы и уместны, если бы обрушившиеся на нас
наказания соизмерялись с преступлениями, в коих нас обвиняют, или хотя
бы не превосходили их многократно; но каковы различия между теми
и другими! Ибо мы дерзаем сказать, о справедливейший государь, что
если бы прегрешения каждого из нас были более тяжелыми, чем все те
проступки и прегрешения, кои когда-либо совершал любой город против
своего правителя, то и тогда суровость кары и наказаний, незаслуженно
наложенных на нас, безмерно превосходила бы наши вины. Мы дерзаем
сказать, что все бедствия, все жестокости, все бесчеловечное обращение
(ради нашей чести умолчим о вожделениях), когда-либо испытанные
каким-либо городом, народом или совокупностью жителей, взятые вместе,
составят лишь малую часть того, что ежедневно, ежечасно и ежеминутно
приходится выносить нам. Свободные граждане, в одночасье лишенные
всего имущества, мы вынуждены под пытками, как узники частных
застенков, в цепях, наложенных на многих из нас солдатами, беспрестанно
обеспечивать их продовольствием, не как военных, а как правителей,
доставлять им все, что может быть предметом их алчности ; всякий день
платить им снова, а так как мы не в состоянии этого делать, они принуждают
нас угрозами, оскорблениями, избиением и нанесением ран, так что из
нас не осталось никого, кто не почитал бы высшей милостью и высшим
счастьем, бросив все свое добро на разграбление, нагишом, на своих
двоих бежать из Милана, спасая свою жизнь под угрозой потерять навсегда
и родину, и имущество. Во времена наших предков Фридрих
Барбаросса разорил наш город25, излив свою злобу на его жителей, здания и
стены; однако, что были эти несчастья в сравнении с нашими? Ведь дело не
только в том, что оправданную жестокость врага можно легче стерпеть,
чем несправедливую жестокость союзника, но и в том, что победители,
утолив свой гнев и ненависть, перестали казнить побежденных; а мы уже
Фердинандо Авалоса, маркиза Пескары.
Речь идет о разрушении Милана императором Фридрихом Барбароссой в 1162 г.
375
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
больше месяца терзаемся этими несчастьями, наши мучения множатся
с каждым днем, и как навеки осужденные в другой жизни, мы терпим без
надежды на избавление то, что раньше сочли бы для человека
невыносимым. Но все же мы надеемся, что твое милосердие и великодушие спасут
нас от этих бед, что ты позаботишься, чтобы этот город, который стал по
праву твоим и доверен твоему попечению, не подвергся столь
бесчеловечному и полному разрушению, что завоевав таким снисхождением
наши сердца и заслужив вечную славу отца и воскресителя столь
знаменитого во всем свете города, ты в один день сумеешь заложить основу
своего правления, снискав расположение и преданность подданных,
которых другие новые государи не обретут за много лет с оружием в руках
и многочисленным войском. Вывод из нашего прошения таков, что если
по какой-либо причине у тебя нет желания избавить нас от этих жесто-
костей и какое-то препятствие служит тебе помехой, мы заклинаем тебя
всеми силами, чтобы вы обрушили на всех наших жителей, не разбирая
пола и возраста, всю мощь своего оружия, своих мечей и пушек своей
армии, ибо для нас куда большее счастье погибнуть в избиении, нежели
влачить жалкое существование в таких мучениях. Твое милосердие будет
столь же прославлено, если иным способом помочь нам ты не можешь,
сколь будет проклята их бесчеловечность, а для нас окончить таким
образом нашу злосчастную жизнь, как и для любящих нас наша смерть будут
не меньшей радостью, чем для отцов и близких рождение детей и других
дорогих им сородичей.—
За этой печальной речью последовали стоны и причитания всех
остальных. Герцог ответил на них весьма миролюбиво и выказал
великое огорчение несчастьями жителей, а также желание утешить и
облагодетельствовать город и все Миланское герцогство. Он объяснил, что
происходящее противно не только воле кесаря, но и намерениям всех
капитанов, и что ввиду отсутствия возможности платить солдатам они
вынуждены были согласиться с таким их поведением, лишь бы не покидать
Милана и не оставлять судьбу войска и все владения кесаря в Италии на
произвол врагов. Он привез с собой некоторое количество денег, но
недостаточное для погашения всех долгов; однако, если миланцы снабдят его
тридцатью тысячами дукатов для выплаты жалования за месяц, герцог
выведет армию на стоянку за пределами Милана. Хотя, как ему известно,
жители не раз были обмануты подобными обещаниями, они могут быть
уверены в надежности его слова; к этому он добавил, что пусть Господь
в противном случае накажет его, и пусть первый же выстрел вражеской
пушки оторвет ему голову26. Для опустошенного города названная сумма
была непомерной, но так как тяготы постоя превышали все прочие
бедствия, горожане приняли предложение герцога и стали как можно скорее
собирать деньги. Однако, хотя часть солдат, по мере выплаты им нужных
26 Это своего рода предсказание пост фактум, так как в скором времени герцог погиб от
выстрела аркебузы.
376
Книга 17, глава 9
сумм, была переведена в предместья Порта Романа и Порта Тоза, чтобы
охранять укрепления и продолжать работы (в том числе, прокладывая
траншею со стороны парка, там где она была выкопана Просперо
Колонной), они, как и остававшиеся в городе, удерживали за собой прежние
квартиры и совершали те же насилия; что до Бурбона, то он забыл о своем
обещании, или, как полагали, не мог противостоять невоздержанности
и дерзости солдат, подстрекаемых к тому же некоторыми капитанами,
намеренно ставивших ему палки в колеса из честолюбия или ненависти.
Обманутые в своих ожиданиях жители Милана, лишившиеся последней
надежды и последнего средства, впали в такое отчаяние, что, как
достоверно известно, некоторые из них пожелали избавиться от притеснений
и страданий, покончив с жизнью, не имея другого выхода, и бросались
на улицах с крыш, а другие вешались, но это не умеряло бесчеловечности
и зверства солдат.
В плачевном состоянии пребывала в это время и сельская местность,
которую злодейски разоряли солдаты союзников; прежде все ее
обитатели нетерпеливо ожидали их прихода, но вследствие грабежей и
вымогательств это расположение превратилось в жгучую ненависть. Такова
всеобщая испорченность современного воинства, которое берет пример
с испанцев и терзает и мучает как врагов, так и друзей. Ведь если
итальянские солдаты на протяжении столетий отличались распущенностью,
то испанская пехота довела ее до немыслимых размеров, хотя и по
вынужденной, если и не уважительной причине, ибо на протяжении всех
итальянских войн им почти ничего не платили; но так как дурные
примеры, даже когда они поначалу чем-то оправдываются, в дальнейшем
приводят всегда к худшему, итальянские солдаты, несмотря на то, что
получали плату, последовали примеру испанцев и не уступали ни в чем
их бесчинству. Итак, к величайшему позору нынешних военных, солдаты
больше не делают различий между своими и чужими, и потому те, кому
платят за защиту каких-то мест и их жителей, разоряют их не меньше,
чем те, кому платят за нападение на них.
Книга 17, глава 9
Войско лиги, ввиду тяжелого положения гарнизона в замке, снова
приближается к Милану. Удивление швейцарских капитанов
медлительностью и колебаниями армии. Сдача Миланского замка;
условия капитуляции. Уход папского войска от Сиены.
Турки нападают на Венгрию.
Тем временем провизии в замке оставалось так мало, что осажденные
с каждым днем все больше убеждались в неминуемой сдаче, но желая
отдалить ее насколько возможно, так как некоторые главы армии лиги
поддерживали в них надежду на помощь, в ночь на семнадцатое июля
они вывели через ворота замка в сторону окружавших его траншей бо-
377
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
лее трехсот пехотинцев, а также женщин, детей и другие лишние рты.
Из-за поднятого ими шума часовые противника подняли тревогу,
однако, поскольку никто не оказал другого сопротивления, а траншеи были
такими узкими, что с помощью пик через них можно было перейти, то
все вышедшие перебрались на свободу в целости и сохранности. Эти две
траншеи находились на расстоянии двух бросков камня от замка, и
между ними возвышалась насыпь примерно в четыре локтя, которая служила
защитой от замка, но одновременно прикрывала бы и того, кто захотел
бы атаковать траншеи снаружи. Выходцы из замка отправились в Мари-
ньяно, где стояло войско, и рассказали как о крайней нужде, в которую
впали осажденные, так и о слабости траншей, через которые перешли
даже женщины и дети; таким образом они принудили капитанов
вернуться и попытаться оказать помощь замку. Герцог согласился на это,
чтобы позор в случае отказа не ложился на него одного, ибо на этот раз
оправдаться было бы труднее, так как в войске находилось более пяти
тысяч швейцарцев и главная причина, на которую он ссылался, говоря,
что к Милану опасно приближаться, имея только итальянскую пехоту,
отпала. Итак, на совете было единодушно решено, что войско подойдет
прямо к замку, а не в обход, и, заняв церкви Сан Грегорио и Санто Ан-
джело по соседству с городскими рвами, разобьет лагерь около Милана.
С этим армия вышла из Мариньяно и за четыре дня, поскольку переход
был трудным вследствие необходимости преодолевать многочисленные
рвы и насыпи, двадцать второго июля дошла до местности, называемой
в народе Ламброй, между аббатством Казаретто и рекой Ламбро. Здесь
герцог, переиначив то, что было решено на совете, пожелал устроить
лагерь, развернув войско фронтом к аббатству Казаретто, удаленному от
Милана менее, чем на две мили. Река Ламбро оставалась позади, правый
фланг простирался до Навильо, а левый — до моста; таким образом,
можно сказать, что лагерь располагался между воротами Порта Ренца и
Порта Тоза, будучи немного выдвинут к воротам Порта Нуова. В этом
отношении и в силу естественных преград он был очень хорошо защищен.
Герцог утверждал, что он отдал предпочтение этому размещению перед
монастырями27 ради близости к замку, чтобы не подходить к стенам
настолько, что можно было подвергнуться опасности и лишиться
способности к маневру, а также потому, что, угрожая противнику в нескольких
местах, он вынуждал его увеличить охрану, и это было для того
затруднительно ввиду недостатка людей.
Когда войско расположилось в этом лагере (небольшая часть в тот же
день была послана в город Монцу и принудила его к капитуляции, а на
следующий день разбомбила и заняла крепость, в которой находилось
сто неаполитанских пехотинцев), началось обсуждение, как доставить
провизию в Миланский замок, по имеющимся сведениям доведенный
27 Так в переводах, а в оригинале смысл обратный: «сменил это размещение на размещение
перед монастырями» (fatto mutazione da questo alloggiamento a quello de' monasteri).
378
Книга 17, глава 9
до крайности; командиры имели намерение вывести оттуда Франческо
Сфорцу. И хотя многие капитаны, то ли из искренних побуждений, то
ли чтобы выказать свою смелость и пыл в таких делах, в которых другие
больше рисковали своей честью и репутацией, чем они, советовали
атаковать траншеи, герцог Урбинский, полагавший, что это крайне опасно,
противодействовал этому решению, не возражая открыто, но указывая
на трудности и затягивая время. Решение было отложено на следующий
день, и тогда швейцарские капитаны потребовали, чтобы их допустили
в совет, в заседаниях которого они обычно не участвовали. От их имени
выступал кастелян Муссо, который привел большую часть швейцарцев
и считался у них главнокомандующим. По его словам, так как война была
начата ради помощи Миланскому замку, который находится на грани
сдачи, то швейцарские капитаны удивлены тем, что драгоценное время
тратится на пустые споры, приступать ли к этой помощи или нет, хотя
вместо этого требуется проявить смелость и решительность. Как он
сказал, они не могут поверить, что решение, необходимое для общего блага
и для спасения чести таких капитанов и такой армии, не будет принято;
и поэтому швейцарцы сочли бы постыдным и оскорбительным для себя,
если бы при атаке замка им не предоставили того трудного и опасного
места, которого заслуживают честь и верность нации гельветов. Он не
преминул также указать, что, принимая это решение, следует помнить
не столько о тех, кто с позором проиграл начатые войны, сколько о славе
и удаче тех, кто победил.
Пока время проходило в таких словопрениях, причем всем стало
ясно, что герцог не собирается оказывать помощь осажденным, пришла
новость, хотя и не подтвержденная, о сдаче замка или о его готовности
сдаться. Сразу поверивший в это герцог в присутствии всего совета
объявил, что хотя это событие пагубно для герцога Миланского, для лиги
оно полезно и желанно, ибо освобождает ее от опасности, которая могла
угрожать армии, если бы она из жажды или необходимости помочь замку
совершила какой-либо необдуманный поступок, так как те, кто вообще
считал это возможным, глубоко заблуждались. Теперь же, избежав этой
опасности, требуется заново обсудить и наметить план войны, как если бы
это был ее первый день. Вскоре известие о капитуляции подтвердилось,
ибо герцог Миланский, видя, что в замке осталось продовольствия всего
на один день, и отчаявшись получить подкрепление, поскольку
прибывшее за двое суток до этого войско лиги, хотя и остановилось так близко,
но ничего не предпринимало, продолжил переговоры, начатые на всякий
случай задолго до того с герцогом Бурбоном, который после ухода армии
послал своих людей в замок, и двадцать четвертого июля подписал
соглашение. Содержание его было следующим: Сфорца, не отказываясь от
своих прав, сдает Миланский замок капитанам, которые принимают его от
имени кесаря; он может свободно выйти оттуда вместе со всеми, кто там
находится. Ему будет отведена резиденция в Комо с управлением и мест-
379
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ными доходами, пока кесарь не примет решение по его поводу; он будет
получать и другие доходы, в целом до тридцати тысяч дукатов в год.
Герцог получает также охранную грамоту, чтобы он мог лично отправиться
к кесарю; находящимся в замке солдатам выплачивается задолженность
по текущий день, достигающая, как говорили, двадцати тысяч дукатов.
В руки протонотария Караччоло для допросов передаются Джананджело
Риччо и Симпличио Полициано; он дает слово после этого освободить их
и доставить в безопасное место. Герцог Миланский выпускает на волю
епископа Алессандрии28, заточенного в замке Кремоны, а Сфорцино29
передается Кастельнуово ди Тортонезе. В этом договоре не упоминался
Кремонский замок, но герцог, принужденный голодом к его подписанию,
поручил посланному им к Бурбону Якопо Филиппо Сакко30 обещать его
сдачу, если без этого соглашения не удастся заключить. Однако тот,
поняв по их речам и по поведению, что они очень желают договориться,
сослался на категорический отказ герцога от этой уступки и добился того,
что о ней больше речи не шло; ибо хотя имперские капитаны по многим
приметам знали, что в замке очень мало провианта и что необходимость
вскоре заставит осажденных пойти им навстречу, тем не менее
стремились себя обезопасить и решили заключить соглашение на любых
условиях, опасаясь возможной попытки оказать помощь замку со стороны
армии лиги. В этом случае они не рассчитывали на успешную оборону
своих траншей и должны были выйти в поле для сражения, но этого
риска они предпочитали избежать и получить от герцога то, что было
доступно. Сфорца на следующий день вышел из замка и в сопровождении
многих из имперцев добрался до заграждений союзного войска; пробыв
там один день, он направился в сторону Комо, однако, сославшись на то,
что имперцы пообещали ему там безопасное пребывание, но не отвод
оттуда своего гарнизона, герцог удалился в Лоди, каковой город был
безоговорочно предоставлен ему союзниками, ибо хотя поначалу Сфорца
решил не предпринимать ничего, что могло бы раздражить кесаря, его
недоверие к противнику пересилило. Поскольку тот не выполнил
никаких обязательств по договору с ним, за исключением разрешения
свободно выйти со всеми своими людьми и их имуществом, герцог составил
официальный документ, ратифицирующий от его имени союз с папой
и венецианцами.
В это самое время папа, который вследствие выступлений семейства
Колонна издал предостережение в адрес кардинала и других членов рода,
тем не менее, ввиду все уменьшающейся надежды сменить власть в
Сиене и желания покончить со смутой на землях Рима, охотно
прислушался к речам дона Уго де Монкада. Тот не столько с целью договориться,
28 Паллавичино Висконти, который обвинялся в заговоре против герцога
и в подстрекательстве к его убийству.
29 Сфорцино Сфорца, двоюродный брат герцога, был одним из глав французской партии.
30 Джакомо Филиппо Сакко, правовед, президент миланского парламента при Франческо II
Сфорце, составитель свода миланских законов, изданного в 1541 г.
380
Книга 17, глава 10
но лишь для того, чтобы ослабить военные старания папы, предлагал на
определенных условиях уладить его раздоры с сиенцами и с семьей
Колонна. Для этого в Рим прибыл Веспасиано Колонна, которому папа
доверял, и вследствие этого понтифик, потерявший всякую надежду на успех
под стенами Сиены и собиравшийся отвести оттуда войско, отложил
исполнение этого спасительного плана и ожидал, во избежание большего
позора, заключения соглашения; однако, поскольку беспорядок в армии
все нарастал, во Флоренции решили увести ее. Случилось так, что
накануне назначенного для этого дня из города сделали вылазку четыреста
пехотинцев, которые напали на артиллерию, охранявшуюся Якопо Корсо,
и тот вместе со своей ротой тотчас же пустился наутек. Их бегство и
поднявшийся шум заставили все остальное войско, в котором не было ни
дисциплины, ни порядка и которое никто не атаковал и не преследовал,
по собственной воле обратиться в бегство. Капитаны, комиссары, конные
и пешие солдаты наперегонки старались спастись, оставив неприятелю
провизию, обоз и артиллерию; десять больших и малых орудий
флорентинцев и семь — перуджинцев были с ликованием и почти
триумфально доставлены в Сиену, и под возгласы толпы присоединены к пушкам,
много лет назад с таким же позором потерянным флорентинцами у стен
города и до сих пор хранившимся на главной площади Сиены. Это
поражение имело место на следующий день после того, как Миланский замок
достался цесарским капитанам. И в эти самые дни, как будто для того,
чтобы к отдельным несчастьям прибавилась беда для всей христианской
республики, папа получил сообщения из Венгрии, что султан Сулейман,
вышедший из Константинополя с огромным войском для нападения на
упомянутое королевство, беспрепятственно перешел через реку Саву
(ибо за несколько дней до того он захватил Белград) и, занял замок, как
я полагаю, Петра Варадина31, а также переправился через реку Драву. Так
как теперь перед ним не осталось препятствий в виде рек или гор, вся
Венгрия оказалась в величайшей опасности.
Книга 17, глава 10
Требование герцога Урбинского назначить его главнокомандующим войск
лиги. Решение дождаться швейцарцев, нанятых французским королем,
и атаковать Кремону. Причины тревоги и страха папы. Его уговоры
и просьбы, адресованные французскому королю. Переговоры папы
с королем Англии. Переговоры с герцогом Феррарским.
После того как в Италии под власть кесаря перешел Миланский замок,
казалось, что положение сторон в войне сильно изменилось, и, как
говорил герцог Урбинский, нужно было строить новые планы и
принимать новые решения, которые принимались бы, если бы с самого начала
31 Город Петроварадин, ныне часть г. Нови Сад в Сербии, с 1526 по 1687 гг. находился в руках
турок. Гвиччардини толкует название замка как имя его хозяина.
381
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
в руках Франческо Сфорцы не было бы замка. В этой связи, в самый день
капитуляции замка, герцог, беседуя с наместником папы и венецианским
проведитором, добавил, что необходимо назначить
главнокомандующего всеми войсками лиги, и что он просит этого не только для себя, но и для
других, и во всяком случае он твердо решил, не имея упомянутых
полномочий, не брать на себя никакой ответственности, кроме управления
силами венецианцев, и просит передать это в Рим и в Венецию. Для того
чтобы убедить герцога отказаться от этих требований, выдвинутых столь
несвоевременно и вызвавших величайшее раздражение папы,
венецианскому сенату понадобилось прислать в армию Луиджи Пизано /Альвизе
Пизани/, весьма влиятельного благородного мужа, с помощью которого
удалось несколько умерить пыл герцога, хотя и не совсем охладить его.
Относительно дальнейших военных действий было решено, что войско
останется на тех же позициях, пока не придут швейцарцы, нанятые от
имени короля Франции и с его помощью; по их прибытии, по
утверждению герцога, следует разбить два лагеря с двух противоположных сторон
Милана, не для штурма или атаки, а для того, чтобы взять город
измором, и на это, по его мнению, должно было хватить трех месяцев. Герцог
с жаром опровергал доводы тех, кто считал, что с этих новых позиций
надо будет атаковать город; он заявлял, что лига располагает
большими средствами, а у имперцев их очень мало, поэтому всё указывает на
возможную победу и ничто не предрекает обратного, кроме стремления
ее ускорить, ибо при достаточном терпении с течением времени силы
противника истощатся и дело будет доведено до успешного завершения.
Когда герцогу возражали, что все это было бы истинной правдой, если
бы противник не мог ожидать подкрепления из Германии (и если бы
появление новой немецкой пехоты позволило неприятельской армии дать
сражение, его исход, несомненно, не был бы определенным), то и в этом
случае, по его словам, победа была бы обеспечена, ибо, зная горячность
Бурбона, следовало предполагать, что как только он сочтет свои силы
равными силам конфедератов, то немедленно двинется вперед и
позволит им добиться успеха, который вскоре приведет их к победе. Но так
как приход швейцарцев, по имеющимся сведениям, был под вопросом
и мог задержаться надолго, а такая потеря времени была бы пагубной,
было решено, по совету преимущественно герцога Урбинского и по
настояниям герцога Миланского, тотчас же послать Малатесту Бальони
с тремястами конными латниками, тремястами легкими кавалеристами
и пятью тысячами пехотинцев на отвоевание Кремоны. Это предприятие
казалось легким, ибо там было немногим более сотни конных латников,
двести легких кавалеристов, тысяча самых отборных немецких
пехотинцев и триста испанцев, очень мало артиллерии, еще меньше боеприпасов
и недостаточно провианта; горожане недовольны, хотя запуганы и
подавлены, и цитадель в руках противника. Правда, она была отделена от горо-
382
Книга 17, глава 10
да траншеей, но по донесению кастеляна Аннибале Пиченарди32, можно
было зайти с флангов и успешно атаковать. С этим Малатеста отправился
в Кремону, и его уход ослабил войско, поэтому герцог Урбинский всерьез
опасался, что находившийся в Милане неприятель нападет ночью на
лагерь союзников, столь призрачна была надежда на победу. Тем не менее,
по инициативе Джованни Медичи устраивались многочисленные
стычки, и хотя в них ярко проявлялась его доблесть и отвага, а также мужество
итальянских солдат, скрытое от всех до тех пор, как они не стали воевать
под его началом, все это не способствовало победе, а скорее ее отдаляло,
вследствие больших потерь среди самых опытных и храбрых солдат.
Тем временем череда неудач сильно обескуражила папу, который не
имел достаточного запаса средств на случай уже грозившей стать
затяжной войны, и не собирался тратить так много, как было необходимо
ввиду серьезности обстоятельств и как делали другие папы. Он также
сомневался в верности герцога Урбинского и не очень был убежден в его
достоинствах; его весьма разгневало поступившее в разгар неприятностей
требование герцога назначить его главнокомандующим, каковую честь
обычно запрашивают в качестве награды за победу. Но гораздо больше
его беспокоило то, что поступки французского короля не соответствовали
его союзным обязательствам и тем ожиданиям, которые питал каждый из
союзников. Он не только не спешил с выплатой сорока тысяч дукатов за
первый месяц и слишком долго тянул с необходимыми мерами по
присылке швейцарцев, но и не начинал никаких заметных приготовлений
к войне по ту сторону гор, ссылаясь на то, что сперва необходимо
согласно статьям лиги уведомить о ней кесаря, ибо в противном случае
английский король, состоявший с Карлом в оборонительном союзе, должен был
бы ему помочь, а после уведомления мог не соблюдать этих обязательств;
тогда Франциск немедленно вступил бы в войну и надеялся на то, что
король Англии поступит так же. Тот обещал сразу после уведомления
кесаря заявить ему протест и вступить в заключенную в Коньяке лигу. Очень
медленно Франциск занимался и снаряжением флота, и что еще
больше говорило о его намерениях, запаздывал с отправкой пятисот копий,
которые обязался прислать в Италию. В оправдание этих проволочек он
ссылался то на нерадивость французов, то на нехватку денег и на утрату
кредита, которым в прежние годы он пользовался у лионских купцов33, то
на неблагополучие с конными латниками после ущерба, нанесенного им
при Павии, после которого они к тому же почти не получали никакого
жалования. Однако у того, кто более внимательно следил за ходом событий,
возникало подозрение, что королю было выгоднее затягивать войну, а не
приближать победу, ибо он предполагал (ведь между государями редко
царят доверие и постоянство), что итальянцы, вернув себе герцогство
32 Аннибале Пиченарди, или Пиццинарди (ум. в 1532 г.), кондотьер из Кремоны.
33 Лион в первой половине XVI в. был крупнейшим торговом центром Европы благодаря
своим ярмаркам; там находились представительства важнейших банкирских домов, прежде
всего, итальянских.
383
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Миланское, перестанут заботиться о его интересах и заключат мир с
кесарем без его участия, или не станут воевать с ним столь упорно, чтобы
тот захотел вернуть королю его сыновей. Подозрения папы усиливались
из-за того, что английский король, в обмен на вступление в лигу,
вдохновителем которой он был, не вспоминая о прежних уговорах и обещаниях,
требовал, скорее ради получения отсрочки, чем по какой-либо другой
причине, чтобы союзники обязались выплатить ему долги кесаря и
чтобы владения и доходы, причитающиеся ему в Неаполитанском
королевстве, были перенесены в герцогство Миланское. Папа также опасался, что
семейство Колонна, постоянно тревожившее его своими выходками,
нападет на него вместе с силами Неаполитанского королевства. Поэтому,
ссылаясь на все эти трудности и опасности, папа настаивал не только на
том, чтобы каждый из союзников поторопился выполнить свои
обязательства на суше и на море в соответствии со статьями лиги, но и чтобы
все вместе они напали на Неаполитанское королевство, собрав тысячу
легких кавалеристов, двенадцать тысяч пехотинцев и некоторое
количество тяжелой конницы. Он утверждал, что, судя по достигнутым к этому
моменту результатам, дело не двинется, если кесарь не будет атакован,
помимо герцогства Миланского, в каком-то другом месте.
С этой целью папа послал к французскому королю римлянина Джо-
ванбаттисту Сангу, одного из своих секретарей, дабы побудить его к более
энергичному ведению войны, ссылаясь на то, что его собственные силы
истощены и он не может нести прежние расходы, если король не пришлет
какую-то сумму. Хотя в союзном договоре не шло речи о нападении на
Неаполитанское королевство, пока идет война в Ломбардии, папа решил
предпринять этот поход теперь же, и хотя венецианцы сначала
отнекивались, не желая умножать траты, в конце концов, по настоянию понтифика
они согласились участвовать, даже если король откажется, но с
уменьшением общего количества войск на ту долю, которая причиталась
французам. Вследствие этого королю надлежало кроме пятисот копий, которые
он собирался отдать под командование маркиза Салюццо, побуждаемый,
по его словам, скорее его удачливостью, чем доблестью, прислать еще
триста копий, чтобы часть из них перевести в Неаполитанское
королевство. Он должен был также ускорить приход флота, дабы блокировать
Геную или развернуть его в сторону королевства Неаполитанского; хотя
французы занимались снаряжением своего флота столь же медленно, как
и другими приготовлениями, принимались постоянные усилия, чтобы
его ускорить. Королевскую эскадру составляли четыре галеона и
шестнадцать легких галер; у венецианцев было тринадцать галер, у папы —
одиннадцать; командовать всем флотом, по настоянию короля, был назначен
Педро Наварро, хотя понтифик отдавал предпочтение Андреа Дории.
Помимо всего прочего Санге в глубокой тайне было поручено предложить
королю, чтобы он отвоевал Милан для себя; это должно было побудить его
приложить все усилия для ведения войны.
384
Книга 17, глава 11
Санга также получил поручение отправиться затем к королю Англии,
чтобы просить у него денежной помощи; этот государь, с самого начала
был так настроен на войну против кесаря, что если бы переговоры о
создании лиги велись в Англии, чего желали и он, и кардинал Йоркский, то,
как полагали, он вступил бы в союз, но так как время и плачевное
положение Миланского замка не позволяли вести долгие переговоры, после
заключения союза без его участия он предпочел оставаться нейтральным
арбитром и наблюдателем.
Кроме того папа, побуждаемый венецианцами и еще более
французским королем, с этой целью пославшим в Феррару епископа Байё, вел
переговоры о мире с герцогом Феррарским, хотя скорее для видимости, чем
на деле. Герцогу делались разные предложения, в том числе о передаче
ему в обмен на Модену и Реджо Равенны, но он отвергал их, не только
потому, что после отступления армии лиги от стен Милана он воспрянул
духом и еще менее был готов идти на уступки, тем более за счет Равенны,
но и потому, что она приносила куда меньше доходов, а также служила,
по его мнению, средством, чтобы когда-нибудь поссорить его с
венецианцами.
Книга 17, глава 11
Подготовка кесаря к войне. Неудачи в осаде Кремоны войском
союзников. Решение герцога Урбинского отправиться туда
с дополнительными силами. Неблагоприятные отзывы о том,
как велась осада Милана. Венецианский, папский и французский флот
господствуют на море близ Генуи. Сдача Кремоны.
Таковы были поступки, переговоры и приготовления союзников,
которые затягивались, прерывались и изменялись в зависимости от
возможностей, целей и намерений государей. Однако кесарь, решения
которого зависели лишь от него самого, не испытывал колебаний и собирался
с пользой употребить все свои силы. Французский король, по просьбе
послов лиги, отказал вице-королю в разрешении проехать в Италию (хотя
тот слезно просил о нем), и, он, отвергнув подарки на сумму в двадцать
тысяч дукатов, вернулся в Испанию, везя с собой, по его заявлению,
собственноручную записку короля о готовности соблюдать Мадридский
трактат, при условии, что вместо уступки Бургундии он уплатит два
миллиона дукатов. По возвращении вице-короля кесарь, утратив всякую
надежду на соблюдение договора со стороны французского короля, решил
отправить в Италию эскадру с немецкими и испанскими пехотинцами на
борту; первые в количестве около трех тысяч человек находились в Пер-
пиньяне, вместе с испанцами насчитывалось шесть тысяч пехотинцев;
он собирался прислать в Милан еще сто тысяч дукатов и торопил с
отправкой флота, который задерживался, потому что нужно было не только
собрать его и подготовить испанскую пехоту, но выплатить немцам сто
385
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
тысяч дукатов просроченной задолженности. Также кесарь настойчиво
требовал, чтобы из Германии в Милан пришло подкрепление в виде
новой пехоты, но так как он не предоставил денег для ее оплаты, а его брат54
по бедности не мог их выделить, это распоряжение выполнялось с
большим запозданием.
Однако медлительность и неудачи союзников позволяли
выдерживать любую отсрочку. Малатеста, подойдя к Кремоне, в ночь на седьмое
августа установил свою артиллерию у ворот Моза, полагая, что позиции
противника в этом месте слабее, так как они были открыты с флангов
и не имели земляного вала. Одновременно он хотел атаковать со
стороны замка и считал нужным вести обстрел в удаленном от него месте,
чтобы защитники были вынуждены разделить свои силы. Тем не менее,
после бомбардировки он посчитал, что это место хорошо укреплено
и (как я полагаю) пушки стояли слишком высоко, чтобы повредить стену
на уровне, достаточном для штурма, поэтому он решил не идти на
приступ, а изменить план и начать обстрел в другом месте, называемом
Сайта Моника, близ замка, как некогда уже поступил Федерико да Боццоло.
Одновременно он велел выкопать две траншеи на площади замка, одна
из них шла вправо в сторону По, где защитники провели свои две
траншеи; с помощью своей он рассчитывал отнять у них бастион, к которому
уже приблизился на шесть локтей и который находился на первой
траншее противника около городской стены; захватив его, он собирался
вести оттуда огонь вдоль стены, которую обстреливали французы. Однако
имперцы строили новый бастион за своей последней траншеей. Вторая
траншея Малатесты находилась по левую руку от стены, на таком
близком расстоянии, что до нее мог долететь брошенный камень. Проведя
траншеи, он намеревался начать бомбардировку. Этим работам
артиллерия противника не была помехой, так как в Кремоне было всего четыре
фальконета и мало боеприпасов, поэтому стреляли редко. Однако
солдаты из города постоянно делали вылазки и беспокоили тех, кто копал
траншеи, причиняя им, невзирая на наличие многочисленной охраны,
много неприятностей. Поэтому Малатеста, не зная, как ему действовать,
сбивал с толку капитанов армии своими разноречивыми суждениями
в письмах, что никак не похвально. Видя, что осада все более
затягивается, они отправили в его лагерь тысячу двести немецких пехотинцев,
недавно нанятых совместно папой и венецианцами, под командой
Михаэля Гайссмайера35, взбунтовавшегося против кесаря и его брата. Через
несколько дней, чтобы уладить разногласия и споры между Малатестой
и Джулио Манфроне, к ним отправился из армии с тремя тысячами
пехотинцев проведитор Пезаро, отношение к которому герцога Урбинскому
изменилось от весьма благожелательного до неприязненного. Но в ночь
34 Эрцгерцог Фердинанд Габсбург.
35 Михаэль Гайссмайер был секретарем епископа Брессаноне и возглавил восстания крестьян
в Тироле и Зальцбурге в конце Крестьянской войны 1524-1526 гг., а после их поражения
поступил на службу Венеции.
386
Книга 17, глава 11
на тринадцатое августа Малатеста установил четыре орудия между
воротами Сан Лука и замком, чтобы штурмовать бастион и после
однодневной бомардировки подвел к нему траншею в надежде в ту же ночь
взять этот бастион. Однако в четвертом часу ночи небольшое число
немецких пехотинцев напало на охрану траншеи, насчитывавшую внутри
нее и снаружи более тысячи человек, рассеяло и вынудило ее покинуть,
так что прорытая с таким трудом траншея оказалась брошенной обеими
сторонами. Впрочем, фортуна проявила благосклонность к нападающим,
хотя они не сумели вовремя воспользоваться случаем, ибо в
пятнадцатом часу ночи около пятидесяти локтей стены между воротами Сан Лука
и замком самопроизвольно рухнули вместе со стоявшим там орудием,
и если бы с наступлением дня сразу начался штурм, то напуганные этим
неожиданным происшествием защитники лишились бы надежды на
сопротивление, ибо это место находилось под огнем замковой артиллерии.
Но пока Малатеста медлил сперва с решением, затем с построением
войска для штурма, усердно работавшие изнутри солдаты, прикрывшие себя
прежде всего от обстрела со стороны замка, на глазах противника
построили укрепление. Таким образом, штурм начался в двадцатом часу дня36,
хотя большая часть лагеря находилась поблизости, и так как наступавшие
были плохо защищены, они понесли немалые потери. Подойдя к стене,
помимо прочего они подверглись обстрелу ливнем камней, бросаемых
изнутри, и при этом погибли Джулио Манфроне, капитан Маконе /да
Корреджо/ и многие другие нерядовые воины. Одновременно начался
штурм со стороны замка, который окончился неудачей, но с малыми
потерями; также было приказано идти на приступ после обстрела у Санта
Моники силами восьмидесяти конных латников, ста легких
кавалеристов и тысячи пехотинцев, однако натолкнувшись на заполненный водой
ров и мощные укрепления, они удалились, ничего не предприняв. Затем
явился проведитор Пезаро с тремя тысячами итальянской пехоты,
тысячью с лишним швейцарцев и новой артиллерией, которая должна была
послужить для нового обстрела в двух местах. Таким образом, имея
более восьми тысяч пехотинцев, командиры собирались атаковать с двух
сторон, бросив на штурм по три тысячи пехотинцев, а также со стороны
замка двумя тысячами пехотинцев. Собрав в лагере огромное
множество землекопов, они усердно вели траншеи; одна из них была закончена
двадцать третьего августа, и после продолжительного сражения удалось
обезвредить один из флангов противника. В ночь на двадцать шестое
августа началась бомбардировка в двух местах: одной, там где вел огонь
Федерико, командовал Малатеста; другой, у ворот Моза,— Камилло Ор-
сини. Оба предприятия были неудачными, ибо почва, там где установил
пушки Малатеста, оказалась болотистой и недостаточно твердой; при
каждом выстреле она проседала и ядра летели слишком высоко; орудия
Камилло стреляли низко, но идти вперед здесь было невозможно, так как
Речь идет о световом дне, который делился на 24 часа.
387
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
этому препятствовал ров с водой и огонь аркебуз с флангов. Несмотря
на эти затруднения, начался штурм, при котором нападающие понесли
большие потери, и хотя со стороны Малатесты пехотинцы дошли до
стены, при переходе через ров с водой, более глубокий, чем ожидалось, они
были отброшены. Со стороны замка также была разрушена часть
кавальера и на него взошли пехотинцы, но внутренний спуск оказался
слишком крутым, а имперцы прорыли с этой стороны перед замком три ряда
траншей и построили два ряда кавальеров с фланговыми укреплениями,
а за ними еще насыпи, поэтому нападающие были отброшены со всех
сторон, в том числе еще в одном месте, где они приближались под
укрытием, так как они двигались в беспорядке и не причиняли ущерба врагу,
но в их рядах было много убитых и раненых.
Эти неудачи и утрата надежды на взятие Кремоны без его участия
заставили герцога Урбинского отправиться туда лично. Он взял с собой из
войска, осаждавшего Милан, почти всю венецианскую пехоту и оставил
часть конных латников со всеми церковными отрядами и швейцарцами,
которых набралось уже тринадцать тысяч человек, пренебрегая теперь,
когда численность армии уменьшилась и к тому же она лишилась столь
уважаемого главы, той опасностью, каковая постоянно страшила его
раньше, когда у него было больше сил: он говорил, что опытные воины,
а тем более испанцы, не имеют обыкновения нападать на другое войско
в его укрепленном лагере. С этим герцог отправился в Кремону,
намереваясь победить не только путем бомбардировки и штурма, ибо оборона
противника была слишком мощной, но и привлекая массу саперов,
чтобы, разрушив неприятельские траншеи и бастионы, одолеть врага с
помощью мотыг, а не оружия.
Имперские капитаны подвергали порицанию руководство осадой
Милана во многих вещах, прежде всего из-за отступления от Порта
Романа, но в такой же мере они осуждали попытку захватить Кремону
первоначально с малыми и недостаточными силами, вследствие
неверного расчета на легкость этой затеи; потом, столкнувшись с трудностями,
противник бросил на нее столь значительную часть войска, что не смог
воспользоваться другими возможностями, представившимися за
потерянное там время. Ведь поскольку в лагерь уже прибыло нужное
количество швейцарцев, можно было без труда окружить Милан (как и
планировалось с самого начала) с двух сторон и помешать доставке
продовольствия, которое в большом количестве подвозилось со стороны Павии;
чему не могло помешать в одиночку войско, остававшееся в Ламбрате,
ввиду дальнего расстояния. Но гораздо важнее была упущенная
возможность взять Милан силой, ибо среди защитников свирепствовали болезни
и остававшихся в строю не хватало, чтобы нести обычную службу и
стоять на вахте, почем многие, и в том числе сами имперцы, полагали, что
если бы в это время на них было оказано достаточно сильное давление,
они могли бы потерпеть поражение.
388
Книга 17, глава 11
Однако представлялась и более заманчивая и верная возможность —
завладеть Генуей. Венецианский флот соединился с папским в Чивита-
веккье, и они остановились в порту Ливорно, чтобы поджидать
французскую эскадру, которая в составе шестнадцати галер, четырех галеонов
и еще четырех судов подошла к западной Ривьере, заняла все
побережье, включая и Савону с согласия ее жителей, затем захватила несколько
груженных зерном кораблей, шедших в Геную, и отправилась в Ливорно
на встречу с остальными. Также было решено за общий счет союзников
снарядить в Марселе двенадцать больших нефов, чтобы, как предлагал
Педро Наварро, атаковать вместе с французскими галерами флот,
собиравшийся в порту Картахены, или хотя бы выйти против него в море.
Двадцать девятого августа все три эскадры подняли паруса, и церковные
суда вместе с венецианскими бросили якорь в Портофино, а французская
вернулась в Савону; таким образом, контролируя подходы с моря, они
могли отрезать Геную, где не хватало припасов, от снабжения по воде,
и тогда, несомненно, если бы по суше пришел отряд, который преградил
бы этот единственный путь, то Генуя должна была бы пасть. Флотские
капитаны через гонцов и в письмах только этого и добивались, прося
прислать четыре тысячи пехотинцев, но из лагеря под Кремоной снять
их было невозможно, и так как герцог и прочие полагали, что сокращать
армию, стоявшую под Миланом, опасно, то остановились на том, что по
окончании похода на Кремону будет выделено необходимое количество
солдат.
Но осада Кремоны, ввиду большого мужества защитников и
значительных затрат времени на широкомасштабные работы саперов, вопреки
ожиданиям все время затягивалась. Герцог, пожелавший собрать в лагере
две тысячи землекопов, множество орудий, боеприпасов и
разнообразных саперных инструментов, приказал вести упорные работы в
траншеях замка и у бастиона со стороны По, чтобы занять его и использовать
к качестве кавальера, хотя противник, несколько дней поразмыслив,
отступил оттуда и защитился сильным укреплением. Также работы велись
в двух концах траншеи, пересекающей замковую площадь, дабы
разрушить стоящие там кавальеры; между двумя траншеями со стороны
лагеря копали траншею шириной шесть локтей, закрыв ее земляными
насыпями спереди и сбоку, чтобы воздвигнуть там кавальер, когда будет
достигнут ров вражеской траншеи. Еще один ров должен был пройти вне
замка в сторону городской стены до бастиона в том месте, где была
сделана брешь; со стороны же ворот Сан Лука до той же стены была прорыта
другая траншея, и одновременно пушки из замка непрерывно
обстреливали неприятельские укрепления и легко пробивали их, так как они были
сделаны из слишком рыхлой почвы. Но защитники тоже не сидели сложа
руки, они опасались, что их траншеи и кавальеры долго не
продержатся, и поэтому копали ров со стороны городских домов, причем
несмотря на это с большой отвагой делали частые вылазки, чтобы помешать
389
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ведущимся работам. В седьмом часу ночи они напали на траншеи с трех
сторон и застали солдат, которые почти все спали, врасплох; более сотни
было убито и с ними немало капитанов; нападающие дошли до
замкового равелина. Однако их положение непрестанно ухудшалось. Герцог Ур-
бинский с помощью траншей пробил себе дорогу до их укреплений,
отделявших замок от города, и нанес их защитникам, при участии артиллерии
с замковых башен, большой урон огнем мушкетеров и атаками отборных
солдат, прикрытых щитами. Имперцы сожгли заграждение,
строившееся напротив кавальера, чтобы оно не служило защитой для нападавших;
девятнадцатого числа две траншеи были выведены в неприятельский
ров, и осажденные отступили по другим ходам, о которых герцог Урбин-
ский не особенно беспокоился, так как за недостатком времени их нельзя
было как следует укрепить, и ввиду их большой длины для зашиты
потребовалось бы больше людей. Однако, хотя со стороны лагеря работы были
доведены до конца, дело двигалось медленно, ибо необходимо было
привести в порядок и пополнить венецианскую пехоту, долго не получавшую
жалования и потому сильно сократившуюся в численности, пока неудачи
в стане союзников следовали одна за другой. Тем временем защитники
часто делали ночные вылазки против охраны траншей, но та, наученная
горьким опытом, была начеку. Двадцать второго числа, когда было
набрано достаточно пехотинцев, герцог Урбинский начал обстрел башни
рядом с тем местом, которое некогда бомбардировал Федерико; после
нескольких выстрелов он понял, что противник будет вынужден пойти
на переговоры и послал в город горниста, вместе с которым оттуда
вышли один немецкий и один испанский капитан и Гвидо Ваина, и на
следующий день была принята капитуляция на условиях, что, если за месяц
осажденные не получат подкрепления, то они покинут Кремону; немцы
смогут уйти в Германию, а испанцы — в королевство Неаполитанское,
пообещав, что в течение четырех месяцев не будут участвовать в защите
миланских владений. Они оставят всю артиллерию и боеприпасы, и
уйдут с зачехленными знаменами, без барабанной дроби и звука горнов, за
исключением сигналов к выступлению.
Книга 17, глава 12
Результат переговоров папы с королями Франции и Англии. Граубюнденцы
на службе лиги. Вялые военные действия в Ломбардии. Поборы
с флорентинцев и тревоги сиенцев.
Тем временем французский король, ко двору которого через
несколько дней в качестве легата прибыл кардинал Сальвиати37, (выехавший
из Испании с разрешения кесаря), ответил на вопросы, поставленные
перед ним от имени папы, извинившись, что его поступки не соответ-
37 Джованни Сальвиати (1490-1553), внук Лоренцо Медичи Великолепного и племянник
Льва X, с 1516 г. епископ Фермо, с 1517 г. кардинал свв. Космы и Дамиана.
390
Книга 17, глава 12
ствуют его желанию, вследствие большой нехватки средств. Тем не
менее, если бы ему было дано право собирать десятину с бенефициальных
доходов по всему королевству, король мог бы часть этих денег, а
именно, двадцать тысяч дукатов в месяц, передавать папе, и он был бы
готов принять участие в войне за Неаполь; однако такое разрешение тогда
не было дано, ибо папа не соглашался на него, ссылаясь на достоинство
апостольского престола. Хотя король поначалу выказал интерес к
приобретению миланских владений для себя, затем он от них отказался,
уступая уговорам прежде всего Лотрека и своей матери. Начать войну по ту
сторону гор он, кажется, был не против, но говорил (и это было камнем
преткновения), что сперва необходимо уведомить кесаря; после чего он
был готов вступить в военные действия на границах с Фландрией и Пер-
пиньяном, хотя, как было известно, его мысли в этом отношении не
отличались от мыслей короля Англии. Миссия, снаряженная папой к
последнему, не увенчалась успехом, ибо кардинал Йоркский стремился не
портить отношений ни с кем и заставить каждого его упрашивать, так
что переговоры ни к чему не вели; король и кардинал даже частенько
повторяли: «Итальянские дела нас не касаются». Французский король,
напротив, обещал, если папа уступит ему десятину, истратить все деньги
на войну в Италии, а если не уступит, то выплачивать двадцать тысяч
в месяц, при условии, что они будут расходоваться только против
Милана или Неаполитанского королевства38.
В это время папа и венецианцы, опасаясь, что граубюнденцы,
которые во время осады Миланского замка отвоевали и сровняли с землей
Кьявенну, договорятся с герцогом Бурбоном или, по меньшей мере,
позволят идущим к нему на подмогу немцам пройти по их территории,
обязались нанять на службу две тысячи пехотинцев из их числа, уплатить
кастеляну Муссо (после прибытия в армию герцога Миланского39 он
бежал из лагеря и затем задержал двух венецианских послов,
направлявшихся во Францию — как он говорил, за долги по выплатам швейцарцам)
пять тысяч пятьсот дукатов, обещанные граубюнденцами кастеляну под
давлением, и вернуть такую же сумму, отнятую им у них путем
вымогательства; в дальнейшем освободить их от наложенной им пошлины
на плавание по озеру Комо. Граубюнденцы обязались преградить
дорогу немцам и добились того, что Дитеген40, нанятый герцогом Бурбоном
с двумя тысячами пехотинцев, так и не выступил.
Другие события разворачивались в Ломбардии очень неспешно.
В армии, осаждавшей Милан, число швейцарцев, в отличие от их
жалования, значительно уменьшилось; она пребывала в праздности,
ограничиваясь рядовыми вылазками. Куда больше неприятностей достав-
38 Эта фраза, противоречащая сказанному о десятине выше, в итальянских изданиях XVI в.
отсутствовала.
39 Которому изначально принадлежала крепость Муссо.
40 Дитеген Магнус фон Салис (1473-1531), один из командиров граубюнденской пехоты.
В 1516 г. император Максимилиан произвел его в рыцари.
391
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ляли стремительные действия испанцев, стоявших в Карпи; используя
тайные донесения осведомителей и легко находя приют на территории
герцога Феррарского, они служили большой помехой для гонцов и
прочих лиц, направлявшихся к армии; набеги, которые они делали по всем
окрестностям, вплоть до болонских и мантуанских владений, но
только на земли церковных подданных, причиняли неисчислимый ущерб.
В Пьемонт, наконец, явился маркиз Салюццо с пятьюстами
французскими копьями; вследствие чего Фабрицио Маррамальдо, осадивший
Валенцу, охраняемую Джованни да Бираго, и обстреливавший ее из
пушек, отступил в Бассиньяну. Однако маркиз отказался идти дальше,
пока союзники не заплатят в равной пропорции жалование четырем
тысячам пехотинцев, которых он привел из Франции; ввиду упорных
настояний короля, ради безопасности его конных латников и из
уважения к маркизу это требование пришлось удовлетворить. В это же время
Синибальдо Фьески захватил город Понтремоли, которым владел Сфор-
цино, но столь же легко он был отвоеван с помощью замка. Защитники
Милана сильно страдали от нехватки денег, ибо от кесаря ничего не
поступало, а нищета и непомерные расходы миланцев были таковы, что
собрать тридцать тысяч дукатов, обещанных жителями герцогу
Бурбону, было чрезвычайно трудно. К нему на службу поступили
отвергнутые лигой из-за нехватки денег Галеаццо да Бираго41 и Лодовико, граф
Бельджойозо42, которые до тех пор всегда сражались на французской
стороне. Джованни да Бираго занял Нови. В ходе этих военных действий
владения маркиза Мантуанского оставались нейтральной территорией;
он ссылался на то, что был на службе у папы и одновременно вассалом
кесаря; впрочем, так как срок его контракта истекал, он перезаключил
его с папой и флорентинцами еще на четыре года, с условием, что не
обязан выступать лично или со своими подданными против кесаря.
Хотя в начале войны он хотел отправиться в войско собственной
персоной, папе это не понравилось, так как он не очень полагался на его
способности, и понитфик сообщил маркизу, что не хочет подвергать его
риску как подчиненного кесарю.
Таково было положение дел в Ломбардии. В Тоскане флорентинцы,
на территории которых не было армий и военных действий,
испытывали на себе тягости войны из-за больших расходов, /ибо папа/, который
не мог получить достаточных средств обычным путем, а к
чрезвычайным мерам прибегать упорно отказывался, весьма бессовестно возложил
на них почти все расходы на войну в Ломбардии. Сиенцы подвергались
угрозе с моря, ибо Андреа Дориа, с самого начала захвативший Таламоне
и Порто Эрколе, все время удерживал эти города, хотя Таламоне вскоре
41 См. кн. 15, гл. 3, прим. 17.
42 Лодовико ди Барбиано ди Бельджойозо (1488-1530) служил во французской армии под
командованием Джанжакомо Тривульцио, в 1526 г. перешел на службу к имперцам, был
губернатором Милана, после недолгого плена назначен главнокомандующим имперской
пехоты в Ломбардии.
392
Книга 17, глава 13
был сдан сиенцам командовавшим там капитаном. Выходцы из Сиены
по наущению папы делали набеги на Маремму, в ходе которых
несколько всадников сына Ренцо да Чери Джанпаоло43, поступившего на службу
к папе, обманом завладели воротами городка Орбетелло; затем
подоспела остальная конница и пехота, и город был взят.
Книга 17, глава 13
Договор между папой и родом Колонна. Известие о победе турок над
венграми; его действие на папу. Семейство Колонна изменяет папе;
мятежники в Риме; перемирие между папой, имперцами и семьей Колонна. Его
последствия в Ломбардии; уход немецких и испанских солдат из Кремоны.
В Риме происходили важнейшие события, причиной которых стали
не военные действия, а козни и обман, к великому позору для папы
ставившие под угрозу исход войны в Ломбардии. Там армия лиги
собиралась, завладев Кремоной, довести до завершения отвоевание Генуи и, как
было запланировано ранее, осадить Милан с двух сторон. После
поражения под Сиеной папа уже не надеялся причинить семье Колонна большой
вред, и к тому же он вознамерился, как было сказано выше, собрав
значительные силы, напасть на Королевство Неаполитанское; в свою очередь,
члены рода Колонна и доверенные лица кесаря также не рассчитывали
добиться серьезных успехов в противостоянии понтифику; им было
выгоднее потянуть время в ожидании прибытия вице-короля с испанской
эскадрой, поэтому они отправили в Рим Веспасиано Колонну,
пользовавшегося доверием папы, и двадцать второго августа был подписан
договор о нижеследующем. Люди Колонна возвращают Ананьи и другие
занятые ими пункты; они уводят свои отряды в Неаполитанское
королевство и не будут держать солдат на своих землях в церковных владениях;
они смогут выступать против папы только в качестве наемников кесаря
и в этом случае должны будут передать папе свои территории,
находящиеся под церковной юрисдикцией. Они имеют право служить кесарю
для защиты Королевства от любых посягательств; папа, в свою очередь,
прощает все их проступки, отзывает предостережение, адресованное
кардиналу Колонне, не будет вторгаться в их владения и удержит от
этого семейство Орсини. Папа, легкомысленно полагаясь на это соглашение,
подкрепленное в его глазах преимущественно авторитетом Веспасиано,
распустил нанятых им кавалеристов и почти всех пехотинцев, а
немногих оставшихся разместил в окрестных городах; кроме того, он охладел
к идее напасть на Неаполитанское королевство, в то время как Колонна
и люди кесаря получали множество депеш из Кремоны и Генуи, где
говорилось, что если не помешать успехам лиги каким-либо отвлекающим
маневром, эти города будут потеряны; однако, не имея возможности ве-
43 Джанпаоло да Чери (Орсини, ум. ок. 1562 г.), сын Ренцо да Чери, он участвовал в защите
Флоренции в 1530 г.
393
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
сти полноценную войну, которая привела бы к немедленному результату,
они решили помешать папе с помощью интриг.
Пока готовился этот заговор против понтифика, как будто чтобы
прибавить к его собственным печалям вселенские беды, пришло известие
о том, что османский государь султан Сулейман разбил в генеральном
сражении венгерского короля Людовика44, одержав над ним победу не
только благодаря своему превосходству, но и вследствие безрассудства
противника. Ибо, хотя венгров было немного по сравнению с
неприятелями, полагаясь больше на свои прежние успехи в борьбе с турками, чем
на настоящее положение дел, они уговорили короля, незрелого годами,
но еще более незрелого разумом, не дожидаться подкрепления,
двигавшегося из Трансильвании, дабы не помрачить славы и старинной
воинской гордости своего народа, и выступить против врага, не страшась даже
столкновения в открытом поле, где турки, ввиду неимоверной
численности своей конницы, почти непобедимы. Исход битвы соответствовал
безрассудности и неблагоразумию такого решения, ибо войско, куда входила
вся знать и самые отборные воины Венгрии, было разбито, множество
людей погибло, в том числе сам король и многие из самых влиятельных
прелатов и баронов королевства. Можно было не сомневаться, что
вследствие этой победы султан завладеет всем Венгерским королевством и это
нанесет тяжелейший удар всему христианскому миру, ибо оно многие
годы служило ему щитом и оплотом; поэтому папой овладела великая
скорбь, поскольку новые огорчения гораздо сильнее действуют на уже
потрясенные и опечаленные души, чем на те, которые свободны от
прочих страстей. Умом папы овладели новые мысли, и, выказывая в
выражении лица, речах и поступках свое безмерное сокрушение, он созвал
консисторию кардиналов и стал горько жаловаться на вышеупомянутое
несчастье и поношение христианской республики, говоря, что сам он
старался предупредить его, как путем неустанных призывов и увещаний,
побуждающих христианских государей к миру, так и оказанием
немалой денежной помощи Венгерскому королевству в годину столь
тяжелых испытаний для него самого. Идущая сейчас война весьма
неуместна и пагубна с точки зрения защиты упомянутого королевства и ввиду
опасности, грозящей всем христианам, о чем понтифик твердил с самого
начала. Однако необходимость, вопреки его всегдашним намерениям,
заставила его взяться за оружие, ибо все условия, обеспечивающие
спокойствие и безопасность Италии и апостольского престола, были
беззастенчиво попраны; нейтралитет, которого он придерживался до этого,
и все союзные обязательства, принятые им теперь в рамках лиги,
убедительно доказывают, что он нисколько не заботится о своих собственных
и частных интересах или об интересах своего дома. Но так как Господь,
44 Людовик или Лайош II Ягеллон (1506-1526), погибший в упоминаемой битве при Мохаче
29 августа 1526 г. После его смерти началась схватка за владения, которые были поделены
между его зятем и шурином (мужем сестры Анны и братом жены Марии) Фердинандом
Габсбургом — и трансильванским князем Яном Запольяи.
394
Книга 17, глава 13
очевидно, ради какой-то высшей
цели пожелал допустить такое
увечье христианского тела в то
самое время, когда другие его члены
помышляют о чем угодно, но
только не об общем благе, надо
полагать, что его воля состоит в том,
чтобы попытаться иным способом
излечить столь тяжкий недуг.
Поскольку его пастырский долг
требует этого превыше, чем любой
другой, папа решил, отбросив все
соображения о неудобстве
такого поступка, о его рискованности
и соответствии достоинству пон-
тификального чина, добиться как
можно скорее и на любых условиях
прекращения военных действий
i\?s&&r
Гравюра X. ван Клифа. Переход из Борго в
замок Св. Ангела.
в Италии, взойти на корабль и лично отправиться с визитом к
христианским государям, дабы принудить их путем уговоров и слезных просьб
к заключению всеобщего мира между христианами. Он призывает
кардиналов присоединиться к этому начинанию и помочь их общему отцу
в столь благочестивом деле. Сам он молит Бога проявить благоволение
к такому святому предприятию, и если вследствие всеобщей греховности
его не удастся довести до завершения, то пусть Господь хотя бы удостоит
его милости умереть, прежде чем он лишится надежды на это. Ведь нет
большего несчастья и большего злополучия, чем утратить надежду и
способность спасительной десницей попытаться погасить столь ужасный
и губительный пожар. Этот призыв папы был выслушан с большим
вниманием и неменьшим сочувствием и заслужил многие похвалы; однако
он был бы одобрен еще более горячо, если бы его речь заключала в себе
столько же искренности, сколько достоинства, ибо большинство
кардиналов полагало, что, поскольку папа выступил против кесаря с оружием
в руках уже тогда, когда ввиду явных турецких приготовлений угроза,
нависшая над Венгрией была очевидной, его больше беспокоил тупик, в
который зашла война в Италии, нежели беда, случившаяся с упомянутым
королевством; но окончательно удостовериться в этом было трудно.
Люди Колонна, приступив к исполнению задуманного коварного
плана, послали своего сторонника Чезаре Филеттино45 с двумя тысячами
пехотинцев в Ананьи, где у папы было двести наемных солдат; дабы скрыть
свои истинные намерения, они сделали вид, что хотят захватить этот
город. Но так как их цели были иными, они перекрыли все пути
сообщения и приложили возможные усилия, чтобы в Риме не стало известно
Чезаре Газтани (ум. в 1528 г.), граф Филеттино, кондотьер на службе Колонна.
395
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
о развитии событий; они собрали отряды, окружавшие Ананьи, и
присоединили к ним другие, что в целом составляло около восьмисот
всадников и трех тысяч пехотинцев, почти целиком рекрутированных на месте;
затем они отправились с великой поспешностью в путь, в то время как
в Риме об этом никто не знал, и, придя туда в ночь на двадцатое сентября,
внезапно захватили трое римских ворот. Они вошли в город через
ворота Сан Джованни ин Латерано; в числе участников этого похода были
не только Асканио и дон Уго де Монкада, так как герцог Сесский умер
задолго до того в Марино, но также Веспасиано, посредник в соглашении,
поручившийся в его исполнении за себя и за других, и кардинал Пом-
пео Колонна, столь далеко зашедший в своем честолюбии и ярости, что
помышлял о насильственной смерти папы и рассчитывал, согласно
всеобщему устойчивому мнению, принудив кардиналов избрать его с
помощью силы оружия, занять вакантный папский престол, обагрив руки в
таких преступных и злодейских деяниях. Папа, узнавший о приходе врагов,
собравшихся у Сан Козимо э Дамиано46, уже днем, преисполнился ужаса
и смятения, и тщетно искал способ справиться с этим выступлением.
У него не было собственных сил для защиты, а римское население,
отчасти радуясь его неприятностям, отчасти полагая, что общественные беды
его не касаются, не собиралось ничего предпринимать. Все это
подбодрило заговорщиков, и, двинувшись вперед, они остановились со всеми
своими людьми у Санто Апостоло, откуда через Понте Систо (мост Сикста)
в Трастевере перешли около пятисот пехотинцев и несколько всадников.
После недолгого сопротивления они отбросили от ворот Санто Спирито
Стефано Колонну ди Палестрина47, нанятого папой и находившегося там
с двумястами пехотинцами, а затем направились через Борго Веккьо48
в сторону Св. Петра и папского дворца, где еще оставался папа. Тот,
тщетно взывая к божеской и человеческой помощи, готовился, как некогда
Бонифаций восьмой, претерпевший оскорбление от Шарры Колонны49,
воссесть в папском облачении и со всеми регалиями на свой трон, но так
как окружавшим его кардиналам с большим трудом удалось отговорить
его от этого намерения, и они своими мольбами убедили его
предпринять какие-то действия, если не ради собственного спасения, то ради
блага апостольского престола, дабы в лице викария Господа его честь не
подверглась поруганию, то он удалился вместе с несколькими наиболее
приближенными из них в замок /Св.Ангела/. Это было в семнадцать
часов, когда уже не только пришедшие раньше всадники и пешие, но и все
46 У восточного склона Палатинского холма.
47 Стефано Колонна ди Палестрина (ум. в 1548 г.), синьор Палестрины, кондотьер и писатель.
48 Соседствующий с Ватиканом квартал, где жили многие чиновники Курии.
49 Имеются в виду события сентября 1303 г., когда французский король, враждовавший
с папой Бонифацием VIII в ходе спора о верховенстве духовной или светской власти, послал
в Рим свои отряды во главе с Гийомом де Ногаре и Шаррой Колонна. По преданию, последний
нанес папе, окруженному врагами в Ананьи и восседавшему на престоле в полном облачении,
пощечину.
396
Книга 17, глава 13
остальные заговорщики приступили к разграблению дворца, а также
утвари и священных украшений церкви Святого Петра, проявляя не больше
почтения к величию религии и богобоязненности, чем турки, грабившие
церкви в Венгерском королевстве. Затем они отправились в Борго и
разорили примерно третью его часть, но дальше не пошли, опасаясь
орудийного огня из замка. Когда беспорядки, продлившиеся немногим более
трех часов, ибо Риму не было причинено никакого ущерба, улеглись, дон
Уго под честное слово папы и получив в заложники его кузенов
кардиналов Чибо и Ридольфи50, отправился на переговоры с ним в замок; там
он в подобающих победителю выражениях изложил условия перемирия.
Ответ был перенесен на следующий день, когда соглашение и было
заключено между папой и в его лице союзниками, с одной стороны, и
кесарем с другой. Перемирие должно было продлиться четыре месяца, и еще
два после его прекращения; члены лиги могли присоединиться к нему
в течение двух месяцев; оно распространялось не только на церковные
владения и Неаполитанское королевство, но и на герцогство Миланское,
флорентинцев, генуэзцев, сиенцев, герцога Феррарского и всех прямых
и косвенных подданных Церкви. Папа обязывался немедленно отвести
на эту сторону По своих людей, занятых в осаде Милана и отозвать
эскадру Андреа Дории с его галерами; имперцы и семейство Колонна должны
были удалить свои отряды из Рима и из всех церковных владений в
Неаполитанское королевство. Семейство Колонна и все участники заговора
получали прощение папы, который в залог исполнения этих условий
передавал Филиппо Строцци51 и одного из сыновей Якопо Сальвиати52 —
тот обещал прислать его в Неаполь в течение двух месяцев под угрозой
штрафа в тридцать тысяч дукатов. Обе стороны торопились подписать
соглашение: папа потому, что в замке не было запасов продовольствия,
а дон Уго, несмотря на протесты людей Колонна, ввиду того, что считал
интересы кесаря обеспеченными, притом почти все солдаты, вошедшие
с ним в Рим, отягощенные добычей, разбрелись в разные стороны.
Это перемирие разрушило все планы войны в Ломбардии и свело на
нет результаты победы в Кремоне, ибо, хотя в эти же дни в армию
влились французские копья маркиза Салюццо, в отсутствие войск папы,
50 Эти кардиналы были сыновьями дочерей Лоренцо Великолепного: Инноченцо Чибо
(1491-1550) — Маддалены Медичи и Франческетто Чибо, Никколо Ридольфи (1501-1550)
сыном Контессины Медичи и Пьеро Ридольфи.
51 Филиппо Строцци (1489-1538) при рождении был наречен Джованни Баттистой, но носил
имя отца, называясь Филиппо Младшим. Он был женат на дочери Пьеро Медичи Клариче
и, будучи выходцем из семьи банкиров, содействовал избранию папами Льва X и Климента VII.
С 1513 по 1527 гг. он был управляющим финансами папы. После описываемых здесь событий,
когда Филиппо пробыл в тюрьме по милости папы более полугода, он занял антимедичейскую
позицию и в 1527 г. поддержал республиканский режим, а после его падения отправился
в изгнание; в дальнейшем безуспешно пытался свергнуть герцогскую власть и умер в тюрьме.
52 Якопо Сальвиати был женат на дочери Лоренцо Великолепного Лукреции, двоюродной
сестре Климента VII. У него было два сына, Пьетро и Лоренцо,— который служил в папской
армии.
397
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
седьмого октября в соответствии с соглашением отошедших, в основном,
в Пьяченцу, возможность послать людей в Геную, как и намерение
блокировать Милан с двух сторон оказались невыполнимыми. Некоторую
сумятицу породил отъезд герцога Урбинского, каковой после заключения
договора о капитуляции Кремоны, не дожидаясь ее сдачи, уехал в
окрестности Мантуи, чтобы увидеться с женой53, хотя уже знал о подписании
перемирия в Риме. Согласившись продлить гарнизону Кремоны время,
отведенное на сдачу, он так долго дожидался их ухода, что прибыл к
войску лишь в середине октября, и это нанесло великий ущерб состоянию
дел, ибо речь шла о том, чтобы послать людей в Геную, на чем особенно
настаивали Педро Наварро и проведитор венецианского флота. В войске,
с учетом прибытия венецианских отрядов, было достаточно сил, чтобы
устроить эту экспедицию, не покидая позиций под Миланом. С
маркизом Салюццо пришли пятьсот копий и четыре тысячи пехотинцев, и со
дня на день ожидались две тысячи граубюнденской пехоты, нанятые по
договору с кантоном; папа, который делал вид, что собирается соблюдать
перемирие, втайне вынашивал другие планы и оставил в войске четыре
тысячи пехотинцев под командой Джованни Медичи, ссылаясь на то, что
им платил французский король; этот предлог выглядел
правдоподобным, так как Джованни Медичи находился также на службе у короля и
командовал ротой конных латников. Наконец, гарнизон Кремоны ушел,
и город был передан во владение Франческо Сфорце. Немцы вместе с
капитаном Конрадином направились в сторону Тренто, а конные и пешие
испанцы перешли через По, чтобы вернуться в королевство
Неаполитанское, но так как не смогли получить от наместника /папы/ разрешения
и охранные грамоты (ибо папа не хотел, чтобы они попали в Неаполь),
то неожиданно повернули в горы Пармы и Пьяченцы, затем быстро
переправились обратно через По у Кьяреллы и в целости и сохранности
дошли до Ломеллины и затем до Милана. Ради соблюдения перемирия не
только наместник с людьми папы удалился от стен Милана, но и Андреа
Дориа уплыл со своими галерами подальше от Генуи. За несколько дней
до этого против них сделали вылазку из города шесть тысяч пехотинцев,
наемников и добровольцев (в Генуе было четыре тысячи наемной
пехоты); у них был приказ сначала атаковать шестьсот солдат, высадившихся
с Филиппино Фьески54 на сушу, в расчете на то, что после их разгрома
галеры будут обречены, так как не смогут уйти в море из-за шторма. Но
Филиппино возвел на вершине гор у Портофино такие укрепления из
насыпей и бастионов, что нападающим пришлось отступить с большими
потерями. Что касается Андреа Дории, то через несколько дней, не знаю
с каким оправданием, он вернулся в Портофино, чтобы вместе с другими
продолжить осаду Генуи с моря.
Элеонорой Гонзага.
54 Филиппино Фьески, командир пехоты Андреа Дории, не следует путать его с другим
Филиппино, погибшим в 1515 г.
398
Книга 17, глава 14
Книга 17, глава 14
Уведомление кесаря о лиге, составленной против него папой, французским
королем и венецианцами. Передвижения союзных войск в Ломбардии.
Фрундсберг собирает в Германии силы, чтобы идти в Италию; новые
решения герцога Урбинского.
Но в то самое время, когда в Италии происходили все эти
разнообразные события, послы папы, французского короля и венецианцев
четвертого сентября (с таким запозданием это было сделано) уведомили
кесаря о создании лиги и о предоставленной ему возможности вступить
в нее на условиях, указанных в ее статьях. Присутствовавший при этом
посол английского короля вручил кесарю письмо, в котором его господин
не очень настойчиво тоже склонял Карла к вступлению в союз. Тот,
выслушав уведомление, ответил послам, что его достоинство не позволяет
участвовать в объединении, направленном главным образом против его
владений и ущемляющее его честь, но так как он всегда был горячим
поборником всеобщего мира, что было им с такой очевидностью доказано,
он готов заключить его немедленно, если у послов есть достаточные
полномочия. Полагали, что его помыслы были иными, а подобное
предложение он сделал, чтобы получить дополнительное оправдание и дать повод
королю Англии повременить с вступлением в лигу, а также поубавить пыл
союзников и, заронив в них надежду на мир, в ходе переговоров посеять
среди них недоверие и раздоры. Одновременно кесарь торопил
снаряжение флота, который, как говорили, должен был состоять из сорока судов
и принять на борт шесть тысяч наемных пехотинцев. Чтобы ускорить его
отплытие из знаменитого порта Картахены55, двадцать четвертого
сентября от двора отбыл вице-король, ибо кесарь проявил куда больше
расторопности и заботы о делах, чем французский король, который, несмотря
на столь затруднительную ситуацию, большую часть времени проводил
в развлечениях, деля свой досуг между охотой, балами и женским
обществом. Поскольку было очевидно, что он не станет соблюдать договор, его
сыновья были переведены в Вальядолид. Приход испанской эскадры под
командованием вице-короля вызвал у папы подозрения, и он поспешил
вооружиться. Для этого он не только призвал в Рим /Вителло/ Вителли
с его собственной ротой и с отрядами его племянников, но и сотню
конных латников маркиза Мантуанского и столько же легких кавалеристов
Пьермарии Росси56; кроме того, из армии к нему были посланы две
тысячи швейцарцев, оплаченных им, и три тысячи итальянской пехоты. Тем
не менее, он твердил, что хочет ехать в Испанию, чтобы беседовать с ке-
55 Картахена была основана карфагенским полководцем Гасдрубалом Старшим (ум.в 221 г.
до н.э.), зятем (мужем сестры) Ганнибала; город называли впоследствии Новым Карфагеном.
56 Пьеро Мария III Росси (1504-1547), сын маркиза Троило ди Сан Секондо, внук Катерины
Сфорца, племянник Джованни Медичи делле Банде Нере. Он служил, как и его отец,
преимущественно на стороне французов. Он был женат на племяннице маркиза Мантуанского
Камилле.
399
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
сарем, но почти все кардиналы отговаривали его, поскольку исход
переговоров трудно было предсказать, и предлагали сначала послать легатов.
Герцог Урбинский вернулся к войску, но так как никакой надежды
захватить Милан силой оружия или истощив его запасы не оставалось,
а капитаны флота настаивали на том, чтобы часть войска была послана
для осады Генуи с суши, он решил отойти с этой целью от стен Милана,
но занять такую позицию, которая перерезала бы путь к доставке
продовольствия в город. Герцог начал укреплять Монцу, дабы разместить там
людей, которые мешали бы снабжению Милана со стороны гор Брианца
и других окрестных мест; после этого он намеревался разбить лагерь в
таком пункте, где можно было преградить путь поставкам провианта из Аб-
бьятеграссо и из Павии, а затем направить под Геную маркиза Салюццо
с его пехотой и с отрядом швейцарцев. Однако решения герцога, в силу
его натуры или вследствие определенных намерений, были таковы, что
на их исполнение требовалось гораздо больше времени, чем позволяли
обстоятельства и безвыходное положение Генуи, которая ввиду нехватки
продовольствия едва могла держаться, и для овладения ею нужно было
только отрезать ее от снабжения по суше. Поэтому вышеописанные
планы ни к чему не вели, хотя в армии насчитывалось четыре тысячи
швейцарцев, две тысячи граубюнденцев, четыре тысячи пехотинцев маркиза
Салюццо, четыре тысячи наемников папы под командой Джованни
Медичи и пехотинцы венецианцев, которых в соответствии с их
обязательствами и их заверениями должно было быть десять тысяч, но в
действительности присутствовало гораздо меньше. Наконец, в последний день
октября войско снялось с лагеря, в котором оставалось на протяжении
долгого времени, и перешло в Пиольтелло, удаленное на пять миль
оттуда; при отходе армия вступила в схватку с защитниками Милана, во главе
которых стоял лично Бурбон. Герцог собирался находиться в Пиольтелло
до тех пор, пока не закончатся работы по укреплению Монцы, где он
хотел оставить две тысячи пехотинцев и некоторое количество конницы,
и идти в Мариньяно, разбить там другой лагерь, занять город, укрепить
его; может быть, как он говорил, сперва захватить Аббьятеграссо, а потом
послать людей в Геную. Все это должно было затянуться настолько, что
по справедливости герцога следовало порицать за чрезмерную
осторожность или подозревать в чем-то более серьезном, хотя он ссылался в свое
оправдание на нерадивость венецианцев, которые не выплачивали
солдатам своевременного жалования и не обеспечивали обещанного числа
пехотинцев; так как из тех, что были в наличии, многие постоянно
дезертировали ввиду недостатка денег, и на их место приходилось присылать
новых, когда деньги поступали. Поэтому герцог имел полное право
говорить, что он всякий раз имеет дело с новой армией и новыми солдатами.
Однако упомянутая отсрочка, до тех пор казавшаяся намеренной,
приобрела признаки вынужденной. Длительные переговоры в Германии
о том, чтобы прислать в Италию вспомогательную пехоту, вследствие ску-
400
Книга 17, глава 15
дости средств эрцгерцога и из-за того, что кесарь не выделил своих денег,
ни к чему не привели. Поэтому Георг Фрундсберг, человек, преданный делу
кесаря и своей нации, дважды командовавший большими отрядами
пехоты и с немалым успехом сражавшийся в Италии против французов, решил
за частный счет возместить упущения государей. На свой страх и риск
он призвал множество пехотинцев, привлекая их надеждой на большую
добычу и возможность обогатиться в Италии, и предложил им за плату
в один скудо на каждого идти вместе с ним на подмогу кесарю; получив
от эрцгерцога пособие в виде артиллерии и конницы, он готовился к
походу, собирая людей между Больцано и Мерано. В Ломеллине на протяжении
нескольких месяцев находилась пехота и конница лиги. Известия о
приготовлениях немцев проникли в Италию и дали повод герцогу Урбинско-
му отказаться от нападения на Геную, которая находилась на грани сдачи,
хотя Андреа Дориа умерил свои прежние притязания и просил прислать
всего полторы тысячи солдат, намереваясь набрать остальных
самостоятельно. Но герцог отказал и в этом, ссылаясь на необходимость отпустить
из своей армии тысячу пятьсот венецианских пехотинцев в окрестности
Виченцы, поскольку венецианцы опасались, что немецкое подкрепление
направится в эту сторону. Впрочем, герцог опровергал это мнение, считая,
что они пойдут к Лекко. Поэтому он оставался в Пиольтелло, желая быть
поближе к Адде; он объявил, что пойдет навстречу немцам и даст им бой
на противоположном берегу Адды, на выходе из долины Вальсассина.
Книга 17, глава 15
Новые послы папы к французскому королю; переговоры с ним и с королем
Англии. Папское войско атакует города семьи Колонна. Тщетные попытки
понтифика договориться с герцогом Феррарским. Войско Фрундсберга
в окрестностях Мантуи; планы герцога Урбинского.
Вто время как в Ломбардии возникли новые и еще более серьезные
трудности, в Риме возгорелся новый пожар. Удрученный нападением
семейства Колонна, папа стал склоняться к миру и собирался
отправиться с флотом в Нарбонну, дабы лично вести переговоры о нем с кесарем;
как только враги покинули Рим, он отправил своего камерария57 Паоло
д'Ареццо к французскому королю с тем, чтобы он отправился с
разрешения короля к кесарю для обсуждения мира, а также сообщить королю
о своих нуждах и бедствиях и просить у него сто тысяч дукатов на защиту.
При этом он так противоречил сам себе, что, прося у короля денег и требуя
его участия в войне, не только отказывал ему в сборе десятины (он
настаивал, чтобы половина доставалась Риму, на что король не соглашался,
ссылаясь на то, что во Французском королевстве этого не заведено), но и не
решался дать титул кардинала великому канцлеру58, хотя тот пользовал-
57 Паоло д'Ареццо был деканом камерариев, т.е. казначеев курии.
58 Антуан Дюпра.
401
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ся большим влиянием в королевском совете и через его руки проходили
все денежные выплаты, поэтому он мог бы оказать папе великую помощь
в его замыслах. Тем не менее, король высказал Паоло и другим посланцам
сожаление о происшедшем в Риме, предложил свои силы для его
защиты, убеждал, что кесарю нельзя больше доверять, подбодрял папу и
уговаривал не настаивать на перемирии; только в этом случае, и не иначе он
собирался выплачивать обещанные двадцать тысяч дукатов в месяц.
Английский король также склонял папу к отказу от перемирия и от поездки
в Нарбонну ; когда он узнал о случившемся в Риме, то послал ему двадцать
пять тысяч дукатов. Король Франции не советовал папе посещать
государей, поскольку такой поступок ввиду своей важности требовал серьезного
размышления; сначала он отказался пропустить Паоло к кесарю, или
потому, что опасался, как бы понтифик не вступил в сепаратные переговоры,
то ли вследствие того, что, как он говорил, достойнее обсуждать мир через
посредство английского короля, чем выпрашивать его у кесаря. Впрочем,
немногим спустя, когда из Рима снова поступила просьба о содействии, он
дал свое согласие, может быть, потому что сам желал мира, или потому, что
ему не нравилось, чтобы в его заключении участвовал король Англии.
Поступки последнего были таковы, что Франциск не без оснований опасался,
как бы он не стал принуждать его в своих собственных интересах принять
невыгодные условия, так как английский король, по подсказке кардинала
Йоркского, преисполнившись спеси и желая быть судьей во всем,
предлагал неуместные вещи, и поскольку его цели отличались от целей других,
он прислушивался к речам кесаря и был не против того, чтобы герцогство
Миланское по заключении мира досталось герцогу Бурбону, если он
женится на сестре кесаря, а Генрих сможет тогда выдать свою дочь за короля
Франции. Таким образом, уговоры обоих королей и опасения лишиться
доверия союзников, а также их поддержки, и остаться один на один с
кесарем и его присными, наконец, увещания собственных советников, гнев
против рода Колонна и желание путем праведной мести хотя бы отчасти
восстановить попранную честь, заставили папу направить на города семьи
Колонна те силы, которые он призвал в Рим сначала только ради своей
безопасности. Он считал, что у него нет никаких причин для соблюдения
договора, заключенного им не по доброй воле, а вследствие обмана с их
стороны и примененного ими, вопреки данному слову, насилия.
Итак, папа выставил против рода Колонна Вителли, намереваясь сжечь
и сровнять с землей все их города, ибо ввиду старинной привязанности
к ним населения и их сторонников просто захватить их было бы
недостаточно. Одновременно понтифик обнародовал предостережение в адрес
кардинала и других членов этого дома, в силу которого затем двадцать
первого/ноября/лишил кардинала его звания; тот еще до этого попытался
защитить себя с помощью буллы против симонии59, сделал публичные заяв-
Булла папы Юлия II Si summus rerum opifex, принятая на V Латеранском соборе 22 февраля
1513 г. Кардинал Колонна обвинял Климента VII в том, что тот был избран путем подкупа.
402
Книга 17, глава 15
ления в Неаполе и апеллировал к будущему собору. Против других членов
рода, которые нанимали в Неаполе пехоту и конницу, вынесение
приговора было отложено. Люди, вошедшие в их города, сожгли Марино и Мон-
тефортино, цитадель которого осталась за защитниками, и стерли с лица
Галликано и Дзагароло; семья Колонна обороняла только укрепленные
пункты и особенно город Пальяно, который имеет выгодное
местоположение, затрудняющее подвод туда артиллерии. Подойти к нему можно лишь
по трем дорогам, никак не связанным между собой; он окружен мощной
стеной, и его население склонно упорно защищаться; тем не менее,
полагали, что если бы Вителли быстро атаковал этот город, он мог бы, хотя туда
перешли многие жители захваченных мест, его занять, ибо в нем не было
солдат. Но пока он медлил, размышляя, прежде чем что-либо предпринять,
о трудностях и опасностях, к чему побуждала его натура, в город прибыли
пятьсот немецких и испанских пехотинцев, присланных из
Неаполитанского королевства (они вошли ночью) и двести всадников, поэтому штурм
стал затруднительным, и Вителли, люди которого одновременно окружали
Гроттаферрату, не решился напасть на Пальяно, а также на Рокку ди Папа,
а отправил часть сил для артиллерийского обстрела замка Монтефорти-
но, охраняемого силами Колонна, и вознамерился собрать все свое войско
в Вальмонтоне, скорее для защиты этого городка от возможной атаки со
стороны Королевства, нежели в надежде добиться какого-то успеха, за что
папа его сильно бранил. Когда понтифик намеревался напасть на
Неаполитанское королевство, и позднее, когда он призвал в Рим войска для своей
защиты, он хотел поставить во главе Вителли и Джованни Медичи,
капитанов, связанных узами дружбы и родства60: осторожность одного из них
должна была умерить отвагу другого, и уравновешиваться ею. Но судьба
уготовала Джованни безвременную смерть в Ломбардии, а пока папа, по
совету наместника, довольствовался в малом услугами Вителли, и медлил
с тем, чтобы пригласить Джованни, дожидаясь более важной причины или
более существенного предприятия, потому что не желал удалять из
ломбардской армии этого воина, который благодаря своей доблести и
храбрости устрашал врагов и внушал уверенность друзьям; тем более что
появилась новая угроза в лице немецкого подкрепления.
Эта опасность, в сочетании с известиями о приготовлениях к
отплытию испанской эскадры из порта Картахены, заставила папу, которого
подбивали еще союзники и его собственные советники, задуматься о
заключении соглашения (чего он всегда чурался) с герцогом Феррарским,
не столько чтобы застраховать себя от его враждебных действий,
сколько чтобы получить от него крупную сумму денег и пригласить в армию
в качестве главнокомандующего войсками лиги. Папа неоднократно
беседовал на эту тему с послом герцога при курии фавентинцем Маттео
60 Дядя Вителло Вителли Паоло был женат на Джироламе, дочери Роберто Орсини и сестре
Альфонсины Орсини, супруги Пьеро Медичи. Дед Джованни Медичи делле Банде Нере
Лоренцо и прадед Пьеро Козимо Старший были родными братьями.
403
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Казеллой61, и предполагая встречное желание герцога, поручил своему
наместнику62, находившемуся в Парме, отправиться в Феррару, причем
в доказательство своих намерений вручил ему бреве с самыми
широкими полномочиями. Однако его задача сводилась к тому, чтобы
согласиться на передачу герцогу Модены и Реджо, получив взамен в кратчайшие
сроки двести тысяч дукатов, потребовать от него нарушить нейтралитет
и принять обязанности капитана лиги, предложить в жены его сыну дочь
Лоренцо Медичи Екатерину63 и попытаться договориться о том, чтобы
выдать одну из дочерей герцога за сына покойного Джулиано Ипполи-
то Медичи64; выдвигались и многие другие условия, которые сами по
себе, из-за недостатка времени, было невозможно исполнить, но кроме
того, папа, согласившийся на все это только вследствие крайней
необходимости, распорядился, чтобы договор не заключался без его
осведомления и одобрения. Через несколько дней полномочия посланника как
в отношении условий соглашения, так и порядка его заключения были
несколько расширены, ибо папа получил известие, что вице-король
Неаполя с тридцатью двумя судами прибыл в залив Сан Фиренце у острова
Корсики, имея на борту триста кавалеристов, две тысячи пятьсот
немецких пехотинцев и от трех до четырех тысяч испанской пехоты. Но
намерения папы оказались напрасными, ибо с этим же флотом прибыл
человек герцога, который немедленно выехал из вышеупомянутого порта
и не только сообщил герцогу о приходе флота, но и привез ему от кесаря
инвеституру на Модену и Реджо и обещание в будущем выдать за
старшего сына герцога Эрколе побочную дочь Карла Маргариту Австрийскую65.
Вследствие этого Альфонсо, ранее с большим нетерпением ожидавший
прибытия наместника, изменил свои планы, полагая, что благодаря
приближению немецкой пехоты и флота дела кесаря пошли на подъем, и
через своего советника, падуанца Якопо Альваротто66, известил
наместника (который двадцать четвертого числа выехал из Пармы и уже достиг
Ченто) о полученных из Испании предложениях. Хотя они не обязывали
его порвать с понтификом или с лигой, однако, ввиду столь
благоприятного отношения к нему кесаря, герцогу не подобало бы выступать против
него, так что переговоры, для которых наместник едет в Феррару, теряют
смысл, о чем герцог хочет сообщить ему, дабы своим молчанием не
вызвать справедливого гнева папы. Путь наместнику не заказан, но ехать
61 Маттео Казелла (1475-1542), уроженец Фаэнцы, юрист и дипломат герцога Феррарского.
62 Т.е. Франческо Гвиччардини.
63 Речь идет о будущей жене французского короля Генриха II, дочери Лоренцо ди Пьеро,
герцога Урбинского. Сын Альфонсо д'Эсте Эрколе II впоследствии женился на дочери
Людовика XII Рене Французской.
64 Ипполито Медичи (1511-1535), впоследствии кардинал, побочный сын Джулиано Медичи
(1478-1516), герцога Немурского.
65 Маргарита Пармская, или Австрийская (1522-1586), дочь Карла V и Иоанны ван дер Гейнст.
66 Якопо Альваротти Младший (ум. в 1546 г.), правовед, внук автора «Комментариев к книгам
феодов».
404
Книга 17, глава 16
или не ехать в Феррару, остается на его усмотрение. Из этих новостей
наместник уяснил, что его поездка становится бесполезной, и не желая
далее впустую растрачивать авторитет папы, тем более что срочные дела
призывали его в Ломбардию, тотчас же вернулся в Модену, выдвинув,
впрочем, новые предложения об урегулировании в другой форме.
Угроза для церковных владений в этих краях с каждым днем все
возрастала, так как Георг Фрундсберг с немецкими пехотинцами в количестве от
тринадцати до четырнадцати тысяч человек двинулся к Вальсаббье и Рок-
ке ди Анфо; они дошли до Сало и уже достигли Кастильоне делле Стивьере
в окрестностях Мантуи. Герцог Урбинский за несколько дней до этого
привел войско в Ваприо на Адце, между Треццо и Кассано, чтобы было легче
выйти немцам навстречу, навел там мост и укрепил свои позиции. Оставив
там маркиза Салюццо с французскими и швейцарскими отрядами, грау-
бюнденцами и его пехотой, девятнадцатого ноября он оставил Ваприо,
взяв с собой Джованни Медичи, шестьсот конных латников, много легкой
кавалерии и восемь—десять тысяч пехоты; он намеревался не нападать на
противника в открытом поле, но постоянно его беспокоить и мешать
снабжению, чтобы привести в расстройство — как он говорил, это был
единственный способ победить столь хорошо организованное войско.
Двадцать первого числа он пришел в Сонцино, откуда выдвинул Меркурио67 со
всей легкой конницей и группой конных латников, дабы атаковать
неприятеля и дать войску время собраться. Так как немцы в тот же день разбили
лагерь в Кавриане, эти меры, вероятно, были запоздалыми, в чем герцог,
оправдывая задержку своего выступления из Ваприо, винил проведитора
Пизани, который вследствие своей скупости и нерадивости заставил его
промедлить лишний день или два в ожидании доставки в лагерь упряжных
быков для артиллерии. По его словам, это упущение привело к огромным
трудностям и поставило под угрозу исход всей кампании.
Книга 17, глава 16
Дело при Боргофорте; ранение и смерть Джованни Медичи. Столкновение
враждебных эскадр у Кодемонте; флот кесаря в Гаэте. Марш немецкого
войска; имперские отряды из Милана отправляются в Падую. Защитные
меры союзников; немцы на Треббии.
До этих пор не было ясно, куда направятся немцы, ибо сначала
полагали, что они пойдут через территорию Брешии и Бергамо в сторону
Адды, навстречу имперской армии, и параллельно с ней достигнут
Милана; затем появилось предположение, что они хотят переправиться через
По у Казальмаджоре и оттуда двинуться к Милану. Однако так как они
двадцать второго числа пришли в Ривальту, в восьми милях от Мантуи,
между реками Минчо и Ольо (в этот день герцог /Урбинский/ заночевал
в Прато Альбоино), и не стали переходить через Минчо в Гоито, следова-
67 Меркурио Буа.
405
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ло думать, что они намерены перебраться через По скорее в Боргофорте
или Виадане, чем в Остилье или ниже по течению; если же в Остилье, это
указывало на путь через Модену и Болонью; в обоих городах набирали
солдат и занимались соответствующими приготовлениями. Затем,
двадцать четвертого числа, немцы направились к Боргофорте, и поскольку
у них не было артиллерии, герцог Феррарский прислал к ним вплавь по
реке По четыре фальконета; подкрепление небольшое, но по воле судьбы
оно оказалось весьма кстати. Дело в том, что герцог Урбинский,
преследуя немцев, вступил в мантуанское Серральо68, где они в то время еще
находились, и Джованни Медичи, подходя к Боргофорте, атаковал со своей
легкой конницей неприятельский арьергард, хотя и без особой надежды
на успех. Не зная, что у противника появились пушки, он неосторожно
подошел к нему слишком близко, и в ответ был открыт огонь из одного
фальконета; второй выстрел ранил Джованни в ногу чуть выше колена,
и от этой раны, уже после того как его доставили в Мантую, он умер
несколько дней спустя69, что нанесло армии лиги величайший ущерб, ибо
он один наводил сильный страх на врагов. Ведь хотя он был молодым
человеком двадцати девяти лет, отважным от природы, его доблесть и опыт
не соответствовали годам; с каждым днем его пылкость все более
умерялась возрастом, и он проявлял все больше изобретательности и
благоразумия, поэтому никто не сомневался, что вскоре он достигнет вершин
в воинском искусстве. Немцы затем, не испытывая никакого давления,
оставили позади Говерноло и направились вдоль По к Остилье, в то время
как герцог Урбинский находился в Боргофорте; двадцать восьмого числа
они перешли реку в Остии и разбили лагерь в Ревере. Здесь /они
получили/ от герцога Феррарского некоторую сумму денег и еще несколько
полевых пушек, в то время как Болонья и вся Тоскана уже трепетали
перед ними, так как герцог Урбинский, который до этого постоянно обещал
перейти через По, если перейдут они, ушел в Мантую, утверждая, что
будет там ожидать решения венецианского сената относительно того,
переходить ему реку или нет. Однако немцы, переправившись через реку
Секкью, повернули в сторону Ломбардии, чтобы соединиться с войском,
остающимся в Милане.
Тем временем вице-король отплыл из Корсики с двадцатью пятью
судами, так как два его /нефа/ еще до прибытия в Сан Фиренце, были
опрокинуты штормом, и пять других, оторвавшись от остальных, где-то
бродили; двадцать второго числа у Сестри Леванте он встретился с шестью
галерами французского короля, пятью галерами Дориа и пятью
венецианскими. Бой начался напротив Кодемонте и продолжался с двадцати
двух часов70 до ночи; Дориа писал, что он потопил один из нефов с
тремя сотнями человек на борту и орудийным огнем нанес большой урон
Серральо — первая линия укреплений Мантуи с западной стороны.
30 ноября 1526 г.
Сражение, видимо, продолжалось 2 часа, с 22 до 24 часов.
406
Книга 17, глава 16
Останки Джованни Медичи делле Банде Нере во время исследований в Пизанском
университете.
всей эскадре; затем вследствие плохой погоды галеры были вынуждены
укрыться под горой у Портофино. Они ожидали прибытия ночью других
галер из Портовенере, но в любом случае намеревались с зарей
оправиться на поиски противника. Однако, несмотря на то, что они преследовали
его до Ливорно, галеры так и не смогли настичь вражескую эскадру,
которая опередила их на много миль; полагая, что она уже ушла к
Корсике или Сардинии, они не очень спешили. Затем вице-король продолжил
плавание, но неудачи продолжились, ибо его флот рассеялся: одна часть,
вместе с доном Феррандо Гонзага71, заплыла в Сицилию, а затем подошла
к Гаэте, где на берег высадились немецкие пехотинцы. Сам вице-король
с оставшейся частью прибыл в порт Санто Стефано; будучи не очень
хорошо осведомлен о положении дел, он отправил к папе командора Пи-
ньялозу72 с изъявлениями добрых намерений кесаря, и когда позволила
погода, отправился со своей эскадрой в Гаэту.
Тем временем немецкие пехотинцы, перейдя через Секкью и
направившись к Реджоло и Гонзаге, третьего декабря заночевали в Гвасталле,
а четвертого — в Кастельнуово и Повильо, в десяти милях от Пармы, где
к ним присоединился принц Оранский, который пришел из Мантуи с
двумя товарищами под видом простого аркебузира. Пятого они
переправились через реку Ленцу по мосту на большой дороге и разбили лагерь
в Монтекьяруголо, в то время как герцог Урбинский, не обращая внимания
на возникшую угрозу, все еще оставался в Мантуе с женой. Седьмого числа
немцы перешли реку Парму и остановились на виллах Фелино; шли
сильные дожди, и вода в реках поднялась высоко. Всего у капитана Георга было
тридцать восемь знамен, и судя по его перехваченным письмам к герцогу
Бурбону, он пребывал в полной нерешительности относительно
дальнейших действий. Одиннадцатого немцы переправились через Таро и
двенадцатого разбили лагерь у Борго Сан Доннино, где излили свой лютеранский
яд на священные предметы и образы святых; тринадцатого они были в Фи-
ренцуоле, откуда письменно пригласили защитников Милана соединиться
71 Феррандо Гонзага (1507-1557), младший брат маркиза Мантуанского Федерико II
и родоначальник Гвастальской ветви, он служил императору и в 1547-1554 гг. был
губернатором Милана.
72 Родриго Диас де Пиньялоза, племянник кардинала Киньонеса (см. прим. 74).
407
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
с ними, чего и те желали, но их сдерживало отсутствие денег, ибо испанцы
грозились оставаться в Милане до тех пор, пока им не вернут старые долги,
и уже приступили к грабежам. Наконец, с трудом капитаны уговорили их
согласиться на выплату только пяти порций жалования, для чего
потребовалось похитить церковное серебро и арестовать многих граждан. По мере
выдачи денег их отправляли в Павию, ибо они не хотели покидать Милана.
Поскольку все это требовало времени, на другой берег По для соединения
с немцами были посланы всадники и итальянская пехота.
Наместник папы настаивал на том, чтобы для защиты церковных
владений от угрозы с этой стороны герцог Урбинский с венецианскими
силами перешел через По, но тот не только промедлил, то якобы ожидая
решения венецианцев, то ссылаясь на другие обстоятельства, но и
добился от них распоряжения оставаться на месте, доказывая сенату, что, если
он перейдет через реку, имперцы смогут атаковать их владения. Более
того, герцог некоторое время удерживал при себе пехотинцев из отряда
Джованни Медичи, которых наместник побуждал переправиться через По
для защиты дела Церкви. Маркиз Салюццо, которого наместник просил
о помощи, переправился через Адду, в частности и потому, что
поскольку численность швейцарцев и граубюнденцев уменьшилась, его позиция
в Ваприо казалась ему уязвимой. Венецианцы до этого дали согласие
на переход маркиза через По для поддержки папы с десятью тысячами
швейцарской и его собственной пехоты и выплатили им сорок тысяч
дукатов от французского короля (когда папа заключил перемирие,
получение и расходование этих денег осталось за ними, и существовали все
более сильные подозрения, что часть суммы они используют для оплаты
своих войск), но они просили маркиза, по совету герцога Урбинского, не
переходить на другой берег. Герцог пригласил его для переговоров в Сон-
цино, но сам не являлся туда так долго, что маркиз уехал; тем не менее
герцог приложил все усилия, чтобы помешать его выступлению, пока не
прояснятся намерения немцев, и даже открыто убеждал его не
двигаться с места. Помехой для маркиза служило также то, что деньги для платы
швейцарцам, которых вместо шести тысяч было немногим более
четырех, поступали нерегулярно: за выдачу им жалования, как и четырем
тысячам пехотинцев маркиза, отвечали венецианцы. Вследствие этого его
переправа была отложена до двадцать седьмого декабря, но часть
французской кавалерии и некоторое количество пехоты он расположил в
разных местах, чтобы помещать доставке провианта немецкой пехоте, уже
много дней остававшейся в Фиренцуоле. С этой же целью Гвидо Ваина
был послан с сотней легких кавалеристов в Борго Сан Доннино, а Паоло
Луццаско, выйдя из Пьяченцы, приблизился к Фиренцуоле, поэтому часть
немцев, дабы облегчить снабжение, отправилась в Кастель Арквато.
Угроза с их стороны еще прежде заставила позаботиться о защите Пьяченцы,
но не в том объеме, которого было бы достаточно, ибо наместник папы,
испытывая после прихода немцев постоянные опасения, что затруднения
408
Книга 17, глава 17
в Ломбардии заставят имперцев перейти в Тоскану, хотел, чтобы те
решились осадить Пьяченцу. Из этих соображений, неведомых даже
понтифику, он не спешил поместить там столько сил, чтобы противник отказался
от подобных намерений, но позаботился об этом настолько, что ее
нельзя было захватить без труда; при этом он надеялся, что когда неприятель
приблизится, в город можно будет ввести подкрепление. Однако
длительное пребывание немцев в окрестных местах и всеобщие предостережения
о грозящей Пьяченце опасности заставили его согласиться на то, чтобы
туда пришел граф Гвидо с большими силами; венецианцы обещали для
помощи папе прислать тысячу солдат и по их приказу в Пьяченцу
должен был прийти один из их капитанов, Бабоне ди Нальдо; впрочем, ввиду
недостаточной оплаты число защитников вскоре снова уменьшилось до
четырехсот человек. Наконец, маркиз Салюццо, располагая не более чем
четырьмя тысячами швейцарцев и граубюнденцев и тремя тысячами
собственных солдат, переправился через По; дойдя до Полезине, он должен
был оставаться там, дабы нападать на лагерь в Фиренцуоле, куда делал
набеги и Луццаско, но ради вящей безопасности он перебрался в Торри-
челлу и Сиссу. Однако через два дня немцы покинули Фиренцуолу и
перешли в Карпането и его окрестности; граф Кайяццо73 захватил Ривальту
и переправился через Треббию. О том, что сделает герцог Бурбон, выйдя
из Милана,— осадит Пьяченцу или отправится в Тоскану, оставалось лишь
гадать. В последний день года немцы перешли через реку Hype,
намереваясь перебраться и через Треббию, и там ожидать Бурбона, так как этот
лагерь был менее подвержен нападениям врагов.
Книга 17, глава 17
Бреве, адресованные понтификом кесарю, и его ответы. Предложение
генерала ордена св. Франциска папе относительно переговоров о мире
от имени кесаря. Переговоры о перемирии и военные распоряжения папы,
перемена отношения вице-короля к понтифику. Возросшие требования
кесаря к союзникам по условиям заключения мира. Договор герцога
а>еррарского с кесарем.
Итак, в военных действиях сторон в Ломбардии наступило затишье,
вызванное не столько суровостью времени года, сколько
недостатком денег у Бурбона для платы солдатам, вследствие чего миланцы
подвергались невероятным притеснениям и вымогательствам. Ввиду такой
нужды приговоренный к смерти Джироламо Мороне в ночь перед
намеченным для казни днем, заключил соглашение о том, что он выплатит
двадцать тысяч дукатов, поэтому отсечение ему головы было
инсценировано, а затем он вышел из тюрьмы и, благодаря своему уму, из
пленника герцога Бурбона стал его советником, а через некоторое время почти
исключительным наставником. Между папой и вице-королем велись уси-
73 Роберто Амброджо Сансеверино ( 1500-1532), сын Джованфранческо Сансеверино.
409
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ленные переговоры о заключении мира или перемирия, но на деле
вице-король склонялся к продолжению войны, ибо после прибытия в Гаэту
он воспрянул духом вследствие увещаний семейства Колонна и
получения известий о том, что понтифик, впавший в совершенное уныние и
исчерпавший свои средства, очень стремится к примирению; он твердит
всем о своей нищете и своих страхах, не хочет, вопреки уговорам,
раздавать кардинальские звания за деньги, и это подстегивает тех, кто желает
ему вреда. Папа вступил в войну, не испытывая достаточной решимости;
двадцать шестого июня он адресовал /кесарю/ резкое и полное упреков
бреве, заявив, что к ссоре его побудили его действия, но, отослав его,
понтифик счел свои слова слишком суровыми и написал еще одно, более
миролюбивое; он поручил своему нунцию Бальдассаре Кастильоне
задержать первое бреве, но оно уже было отправлено и семнадцатого сентября
представлено кесарю; второе также, немногим спустя. Кесарь ответил на
оба бреве по отдельности, хотя и с одним гонцом; на резкое письмо резко,
на мирное — мягко. Он с большой охотой прислушался к речам генерала
ордена францисканцев74, который с началом войны отправился в
Испанию с миролюбивыми предложениями папы; затем по поручению кесаря
генерал вернулся в Рим и заверил папу в его добрых намерениях: он
готов прибыть в Италию в сопровождении пяти тысяч человек, венчаться
императорской короной и затем сразу идти в Германию, дабы уладить
дела, связанные с Лютером, не поднимая вопроса о соборе. Он планирует
заключить договор с венецианцами на приемлемых условиях, поручить
двум судьям, избранным им и папой совместно, разобрать обвинения
в адрес Франческо Сфорцы, и если они окажутся обоснованными,
передать миланские владения герцогу Бурбону; увести из Италии армию, если
папа и венецианцы выплатят в счет долгов по ее жалованию триста тысяч
скуди или более (но можно было бы вести переговоры о снижении этой
цифры); вернуть сыновей /французскому/ королю в обмен на передачу за
два приема или более двух миллионов золотом; он рассчитывал
договориться об этом с помощью короля Англии, так как речь шла о небольшой
сумме и французский король уже предлагал ее. Для обсуждения этих
условий, которые были переданы папой венецианским и французским
послам, генерал францисканцев предложил заключить перемирие на восемь
или десять месяцев, утверждая что кесарь вручил ему и вице-королю или
дону Уго самые широкие полномочия. В ответ папа, выслушав Пиньялозу
и узнав о выходе вице-короля из порта Санто Стефано, отправил
генерала в Гаэту для переговоров с ним, так как венецианцы не отвергли идеи
о перемирии, при условии что на него согласится французский король,
а тот тоже не изъявил недовольства; более того, королева мать послала
в Рим Лоренцо Тоскано75 для переговоров о мире, в котором участвовали
74 Франсиско де Киньонес (1482-1540), генерал ордена св. Франциска с 1523 г., впоследствии
кардинал, посредник между Климентом VII и Карлом V, он участвовал в подготовке
контрреформационного собора.
75 Апостольский протонотарий и распределитель милостыни при французском короле.
410
Книга 17, глава 17
бы все. Поскольку папа считал, что без согласия Бурбона любая
договоренность будет ненадежной, он отправил к нему с той же целью одного из
распорядителей пожертвований, который находился в Риме; затем герцог
отослал его обратно для продолжения переговоров. Тем не менее,
понтифик не останавливал военных приготовлений и одновременно отправил
к войску в /римской/ Кампании своего легата кардинала Агостино Три-
вульцио; для нападения на Королевство Неаполитанское также с моря,
и вместе с тем для защиты папских владений третьего декабря в Чивита-
веккью прибыл Педро Наварро с двадцатью восемью галерами
понтифика, французов и венецианцев; тогда же или чуть позже в Савону привел
эскадру судов с квадратными парусами76 Ренцо да Чери, которого
французский король прислал для намеченного похода на Неаполитанское
королевство. С другой стороны, Асканио Колонна с двумя тысячами пехоты
и тремястами кавалеристами пришел в Вальбуону, в пятнадцати милях от
Тиволи, где находятся земли аббата Фарфы и Джанджордано77. Через
несколько дней папа направил к вице-королю архиепископа Капуи78,
который до двадцатого октября был его посланцем в Неаполе под предлогом
обсуждения возврата заложников, в частности, Филиппо Строцци.
Однако вице-король, убедившись в слабости папы, сменил свой любезный тон.
Двенадцатого декабря люди Колонна, среди которых находился кардинал,
взяли Чепрано, где не было охраны, и рассеялись по замкам Кампании;
Вителли, в свою очередь, с отрядами папы, оставался между Тиволи, Па-
лестриной и Веллетри. Затем Колонна захватили Понтекорво, никем не
охранявшееся, а Асканио пытался штурмовать Скарпу, замок аббатства
Фарфы, небольшое и плохо укрепленное местечко; вместе с кардиналом
и четырьмя тысячами пехотинцев они рыскали по Кампании, но все, кто
пожелал, дали им отпор. Потом Чезаре Филеттино с полутора тысячами
пехоты ночью подошел к Ананьи, куда несколько жителей города уже
тайно впустили пятьсот солдат через один из домов, прилегающих к стене,
однако командир папского гарнизона Джанлионе да Фано отбросил их.
Вскоре генерал францисканцев вернулся от вице-короля и сообщил, что
тот согласен заключить перемирие на несколько месяцев, чтобы вести
переговоры о мире, но требует денег и в залог безопасности цитадели Остии
и Чивитавеккьи. Однако архиепископ Капуи, который после его отъезда
прибыл в Гаэту, посланный туда папой, вероятно, на свое несчастье,
известил, напротив, о том, что вице-король желает заключить мир, а не
перемирие, причем только с папой, или с ним и с венецианцами, если они
дадут ему денег на выплаты войску, а потом уже можно будет говорить
о перемирии с другими. То ли он действительно передумал, то ли, как
подозревали многие, его переубедил архиепископ.
76 Под квадратными или прямыми парусами ходили более крупные суда, чем те, на которых
применялись преимущественно косые или латинские паруса.
77 Аббат Фарфы — Наполеоне Орсини, сын герцога Браччано Джанджордано Орсини.
78 Николаус фон Шёнберг.
411
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Тем временем Паоло д'Ареццо приехал ко двору кесаря с
полномочиями от папы, венецианцев и Франческо Сфорцы (английский король
также пожелал прислать с той же целью — для переговоров о мире —
аудитора палаты79, ибо раньше туда уже прибыл посланец короля Франции80).
Оказалось, что помыслы кесаря изменились ввиду поступивших
известий о приходе в Италию немцев и флота, поэтому он отказался от ранее
обсужденных условий и потребовал, чтобы французский король
полностью соблюдал Мадридский договор и чтобы дело Франческо Сфорцы
рассматривалось судьями, назначенными им. Таким образом, намерения
кесаря менялись в зависимости от хода событий, и поручения, которые
он отдавал своим слугам в Италии, ввиду ее отдаленности от Испании,
скрыто или явно подразумевали, что следует исходить из обстоятельств
и возможностей. Поэтому вице-король, заставив папу потратить время
на пустые переговоры и не пожелав заключить перемирие даже на
несколько дней, чтобы дождаться исхода миссии к кесарю, двадцатого
числа отправился из Неаполя в сторону церковных владений, одновременно
предлагая новые неприемлемые условия соглашения.
В последний день года был подписан договор между герцогом Фер-
рарским в лице его посла, и вице-королем и доном Уго, имевшим
соответствующие полномочия от кесаря; впрочем, со стороны посла весьма
неохотно и под давлением вице-короля, который почти принудил его
к подписанию угрозами и суровым понуканием. Герцог Феррарский
обязывался лично и вместе со своими подданными выступать против всех
врагов кесаря; он назначался главнокомандующим кесаря в Италии и
поступал к нему на службу с сотней конных латников и двумястами легкими
кавалеристами, которых должен был нанять на свои деньги, с
последующим возмещением или записью на его счет. В приданое за побочной
дочерью кесаря, обещанной в жены сыну герцога, он получал тотчас же
город Карпи и крепость Нови, ранее принадлежавшую Альберто Пио, но их
доходы до действительного вступления в брак должны были идти в счет
его жалования. Веспасиано Колонна81 и маркиз /Альфонсо/ дель Васто
должны были отказаться от своих прав на эти земли; после отвоевания
Модены герцог обязывался выплатить двести тысяч дукатов, но с
учетом того, что после битвы при Павии он заплатил вице-королю. Если же
Модена не будет отвоевана, ему будут возвращены все ранее
истраченные им деньги; кесарь обязуется ему покровительствовать, не заключать
мира без его участия и только при условии прощения наказаний и
штрафов, наложенных на него с того момента, как герцог объявил себя
союзником кесаря; что касается наложенных ранее, то приложить все усилия
для их снятия. Таким образом, в конце тысяча пятьсот двадцать шестого
года дело шло к открытой войне.
Джироламо Гинуччи.
Антуан де Лоррен-Водемон (1489-1544), герцог Лотарингский и Барский.
Как наследник мужа своей двоюродной сестры Виттории, маркиза Пескары.
412
Книга 18
Глава 1
Богатый событиями и бедами тысяча пятьсот двадцать седьмой год.
Действия имперских войск, соединившихся в Эмилии. События войны
в папских владениях. Папа просит помощи у союзников и у английского
короля; подозрения союзников по поводу переговоров папы с вице-королем.
Тысяча пятьсот двадцать
седьмой год был полон плачевных
и за много столетий
невиданных событий: каковы перемены
во власти, пленение государей,
ужасное разграбление городов,
величайшая нехватка
продовольствия, распространившаяся
почти по всей Италии чума;
повсюду смерть, беженцы и насилие.
Все эти несчастья должны были
уже обрушиться на Италию, если
бы не затруднения, с которыми
столкнулся герцог Бурбон,
пытаясь вывести из Милана
испанскую пехоту. Было решено, что
на защите герцогства
Миланского останется АНТОНИО де Лейва Жан Клуэ. Портрет Франциска I., 1527 г.
С ТеМИ НемеЦКИМИ ПехОТИНЦаМИ, Лувр, Париж.
которые находились там раньше
(и на их содержание были истрачены все деньги, собранные
миланцами, а также полученные по векселям, присланным из Испании), с
тысячью двумястами испанскими пехотинцами, с некоторым количеством
итальянской пехоты под командованием Лодовико ди Бельджойозо
и других военачальников, и возможно, с частью немецкой пехоты, но
оставались и испанские пехотинцы, не получившие жалование от
кесаря и кормившиеся поборами и данями. В их распоряжении были
жилища и жены миланцев, поэтому они предпочитали пользоваться столь
неограниченными возможностями, но так как прямо отказаться от
похода не могли, то требовали сначала выплатить им долги,
накопившиеся к этому времени. Наконец, они обещали подчиниться герцогу,
если получат от него плату за пять месяцев, однако, найти эти
деньги было чрезвычайно трудно, ибо ни угрозы, ни опустошение домов,
ни застенки не помогали вытрясти из миланцев деньги; в конце
концов, чтобы накормить войско, были вызваны отсутствующие горожа-
413
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
не, и имущество тех, кто не явился, было роздано солдатам. Наконец,
когда все трудности были преодолены, в предпоследний день января
имперское войско перешло через По, а на следующий день часть
немцев, ранее переправившаяся через Треббию, вернулась на другой берег
и расположилась у Понтенуро. Оставшаяся часть армии разбила
лагерь за Пьяченцей, в противовес маркизу Салюццо, который находился
в Парме, а его люди были рассеяны по окрестностям. Герцог Урбинский
пришел в Казальмаджоре (так как венецианцы оставили на его
усмотрение, переходить через По или нет) и начал переправлять людей на
другой берег; он говорил, что если имперцы двинутся, как ему сообщали
из Милана, в Тоскану, то он лично с шестьюстами конными латниками,
девятью тысячами пехоты и пятьюстами легкими кавалеристами
переправится через реку, чтобы раньше противника подойти к Болонье;
то же самое должен будет сделать маркиз Салюццо со своими людьми
и с отрядами Церкви. Имперское войско около двадцати дней
простояло по обе стороны Пьяченцы, отчасти за неимением средств (так как до
тех пор от герцога Бурбона немцы ничего не получили), отчасти в связи
с его намерением осадить Пьяченцу, просто потому, что продвигаться
вперед было затруднительно. Бурбон требовал от герцога Феррарского,
чтобы тот снабдил его порохом и присоединился к армии, от которой он
предлагал выслать ему навстречу пятьсот конных латников и
капитана Георга /Фрундсберга/ с шестью тысячами пехотинцев. На это герцог
ответил, что не может подвезти к нему порох через враждебную
территорию и не может, не рискуя, сделать попытку соединения, поскольку
все силы лиги находятся рядом, но даже если бы всех этих затруднений
не существовало, Бурбон должен понять, что для противника нет
ничего более выгодного и желанного, чем их старания осаждать один город
за другим, теряя время впустую. Он должен понять, что если не
удастся взять Пьяченцу, или даже если удастся ее взять, но по прошествии
времени, это нанесет ущерб его репутации и помешает продолжению
военных действий, ввиду такой нехватки денег и всех припасов. Выгода
кесаря и единственный путь к победе заключаются в том, чтобы
напрямую идти к цели и, пренебрегая всем остальным, приблизиться к
Болонье; тогда можно будет подумать о том, чтобы попытаться захватить
город, в чем герцог охотно поможет, или двинуться дальше, на
Флоренцию или на Рим.
Пока шел такой обмен мнениями, а Бурбон запасался средствами для
окончательного расчета с испанцами и для частичной оплаты немецкой
пехоты, которым, как я полагаю, при уходе из-под Пьяченцы он выдал
по два скудо каждому, в церковных владениях разразилась
ожесточенная война. Незадолго до этого в лагерь войск Церкви из Франции прибыл
Ренцо да Чери; этот лагерь находился поблизости от позиций
вице-короля на границе с Чепрано, где часть итальянской пехоты разгромила
триста испанских солдат. По поводу защиты церковных земель мнения
414
Книга 18, глава 1
разделились. Вителли, до прихода Ренцо, посоветовал папе покинуть
/римскую/ Кампанию, разместить в Тиволи две тысячи пехотинцев, в Па-
лестрине еще две тысячи, а другую часть войска поставить у Веллетри,
чтобы помешать вице-королю идти на Рим. После того как решение
было принято, появился Ренцо, который не одобрил план расположиться
у Веллетри, так как этот город слишком велик и плохо защищен, что
помешает преградить путь противнику; по его мнению, лучше поместить
войско у Ферентино, где его не придется дробить для защиты многих
мест и где будет проще перерезать путь для неприятеля. Этот совет был
принят, и в главный город Кампании Фрозиноне, удаленный от
Ферентино на пять миль, были введены тысяча восемьсот пехотинцев, в основном
соратники Джованни Медичи, получившие прозвище Банде нере
(«черные ленты»)1, а также кондотьеры Алессандро Вителли2, Джованбаттиста
Савелли и Пьетро да Бираго с легкой кавалерией. Тем временем люди из
рода Колонна тайно склонили аббата Фарфы Наполеоне Орсини к тому,
чтобы он перешел на службу к кесарю и поднял оружие против папы; этот
секрет дошел до понтифика, но он прикинулся неосведомленным, и
намеренно призвал аббата, ранее получавшего от него деньги, чтобы тот
отправился навстречу Водемону3, который ехал из Франции, затем
приказал схватить его у Браччано и бросить в замок Святого Ангела.
Папа пытался запастись деньгами, и так как обычных способов для
этого было недостаточно, он продавал имущество многих церквей и
святых мест, а также обращался с просьбами к государям; от короля Англии
он снова получил тридцать тысяч дукатов, которые доставил ему
камергер короля магистр Рассел4. Вместе с ним приехал Рабоданж5 и привез
десять тысяч экю от короля Франции в счет десятины, право на которую
стесненный необходимостью папа пожаловал ему в обмен на
обещание выплатить ему, кроме ежемесячных сорока тысяч дукатов для лиги
и двадцати тысяч для него, еще тридцать тысяч сразу же и тридцать
тысяч через месяц. Английский король поручил магистру Расселу
предложить вице-королю и герцогу Бурбону сложить оружие на время мирных
переговоров, ведущихся по желанию кесаря в Англии; в противном
случае объявить ему войну. В то время казалось, что Генрих, желая устроить
брак с дочерью французского короля, склоняется на сторону союзников:
немедленно после свадьбы он обещал вступить в лигу и начать военные
действия во Фландрии. Казалось также, что он особенно настроен в поль-
1 Основная версия происхождения этого названия — от траурных лент после смерти их
командира.
2 Алессандро Вителли (1500-1554), незаконнорожденный сын Паоло Вителли, впоследствии
известный кондотьер, граф Монтоне и Читерны, синьор Аматриче.
3 Луи де Лоррен, граф Водемон, брат герцога Лотарингского Антуана (см. кн. 17, гл. 17, прим.
80, а также ниже в этой главе), он погиб при осаде Неаполя в 1528 г.
4 Сэр Джон Рассел (1486-1555), впоследствии герцог Бедфорд, придворный Генриха VIII,
затем Эдуарда VI.
5 Луи де Рабоданж, камергер Франциска I, военный и дипломат.
415
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
зу папы, но трудно было ожидать скорой помощи от государя, плохо
соизмерявшего собственные силы и положение вещей в Италии,
который к тому же не принял никакого определенного решения, ибо его все
время сдерживали обещания кесаря доверить ему переговоры о мире.
В действительности тот поступал иначе, так как когда к кесарю прибыл
аудитор палаты6 английского короля, Карл хотя и пытался всяческими
способами убедить его, что таковы его намерения, он ожидал новостей
из Италии после прихода немцев и его флота, и не давал твердого
ответа, ссылаясь на якобы недостаточные полномочия послов лиги.
Французский король прислал еще в Рим для содействия экспедиции в Неаполь
брата герцога Лотарингского Водемона, который претендовал на это
королевство благодаря наследственным правам, полученным от короля
Рене7. Постоянные переговоры папы с вице-королем вызывали
подозрения у союзников, опасавшихся, что они вот-вот договорятся, и поэтому
все расходы французского короля и венецианцев на его поддержку
окажутся бесполезными; эти опасения усиливались вследствие страха,
который явно выказывал папа, и его ежедневных жалоб на то, что он больше
не в состоянии воевать. К тому же он никак не хотел назначать
кардиналов за деньги или прибегать в своей крайней нужде и при такой угрозе
для Церкви к тем способам, которые другие папы обычно употребляли
даже для честолюбивых и неправедных целей. Поэтому король и
венецианцы, ради непредвиденных случаев, приняли на себя взаимные
дополнительные обязательства не заключать соглашений с кесарем без
ведома друг друга. Благодаря этому, а также твердому обещанию со стороны
английского короля начать весной, если они договорятся о вступлении
в родство, большой совместный поход, король Франции стал относиться
к угрозам в Италии с меньшим вниманием.
Книга 18, глава 2
Тщетные попытки вице-короля напасть на Фрозиноне. Перемирие папы
с вице-королем и предложения, сделанные ему кесарем. Отступление
армии вице-короля от Фрозиноне.
В это время вице-король делал попытки атаковать церковные
владения; он послал две тысячи испанских пехотинцев штурмовать
небольшой замок Стефано Колонны, но они были отброшены. Ввиду этого
наступления церковные войска отказались от своего плана обстреливать
крепость Рокка ди Папа, гарнизон которой захватил Кастель Гандольфо,
6 Джироламо Гинуччи, епископ Вустерский, с 1535 г. кардинал. Он должен был также
обсуждать развод Генриха VIII с теткой Карла V Екатериной Арагонской.
7 Антуан (1489-1544), герцог Лотарингский с 1508 г., сын герцога Рене II (1451-1508) и внук
Фредерика (Ферри), графа Водемона, и Иоланды Анжуйской, дочери Рене I Анжуйского,
носившего титул короля Сицилии. Его брат - см. прим.З.
416
Книга 18, глава 2
принадлежавший кардиналу дель Монте8 и плохо охраняемый. Наконец,
вице-король, собравший двенадцать тысяч пехотинцев, среди которых,
помимо привезенных на кораблях испанцев и немцев, большинство
составляли собранные на месте, со всем этим войском двадцать первого
декабря осадил Фрозиноне, город слабо укрепленный и не имеющий
стены. Однако ее заменяли дома жителей и обрыв, и капитаны Церкви
выставили там охрану, чтобы не дать противнику закрепиться в римской
Кампании; продовольствия там было запасено на несколько дней, но так
как город располагается на горе, это позволяет защитникам не без успеха
укрываться в одной его части; что придавало храбрости тем, кто
находился внутри, к тому же это были лучшие наемные солдаты в Италии того
времени. Из-за высоты горы неприятель не мог приблизить свои пушки
(там были установлены три средних орудия и четыре средних кулеври-
ны) настолько, чтобы они наносили большой урон, но главная его забота
заключалась в том, чтобы не допустить доставки в город продовольствия.
Папа, в свою очередь, несмотря на полную нехватку средств, был готов
унизиться до просьб, обращенных к другим, но не до того, чтобы
добывать деньги чрезвычайными способами, и он приумножал свое войско
за счет наемных и рекрутированных пехотинцев; также он снова принял
на службу Орацио Бальони, не вспоминая об обидах, нанесенных сперва
его отцу /Джанпаоло/, которого он как зачинщика смуты в Перудже
долго держал в тюрьме замка Святого Ангела, а затем ему самому. С этим
подкреплением войско папы приближалось к Ферентино, дабы усилить
армию и дать надежду осажденным /в Фрозиноне/. Двадцать четвертого
числа обстрел города закончился, но так как у вице-короля не было
больших шансов на победу, он не дал команды к штурму. Тем не менее Алар-
кон, во время перестрелки у стен, был ранен огнем из аркебузы, и Марио
Орсини9 был также ранен. Главный расчет вице-короля строился на том,
чтобы взять город измором; от голода страдало также войско, собранное
в Ферентино, поскольку люди Колонна, бывшие в Пальяно, Монтефорти-
но и Рокке ди Папа, немногих оставшихся у них пунктах, делали набеги
на дорогу, и когда Ренцо ехал к войску, разбили сопровождавшую его роту
пехотинцев капитана Куйо10. Однако в один из дней триста пехотинцев из
Фрозиноне и часть кавалерии под командованием Алессандро Вителли,
Джованбаттисты Савелли и Пьетро да Бираго приблизились на полмили
к Арнаре, где квартировали пять отрядов испанской пехоты; два из них
они заманили в засаду и разбили, при этом погибли капитан Перальта11
и восемьдесят солдат, и взяты в плен многие другие с двумя знаменами.
8 Антонио Мария Чокки дель Монте ди Монтесансовино, кардинал Сан Витале. См. также
KH.5, гл. 11,прим.84.
9 Марио или Марцио Орсини, сын Джулио Орсини, синьор Монтеротондо (в Риме), капитан
испанской армии. Он погиб в декабре 1529 г., сражаясь на стороне осажденной Флоренции.
10 Диноццо Липпи по прозвищу «капитан Куйо», который погиб в Риме в мае 1527 г., или
испанский капитан Педро де Коих.
11 Возможно, Вильегас де Перальта.
417
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Тем временем вице-король собирался вести подкоп под Фрозиноне, а его
защитники вели другой со своей стороны, будучи настолько уверены
в своих силах, что отказались от подкрепления в четыреста пехотинцев,
которых капитаны хотели прислать им на помощь.
В то же самое время переговоры о примирении не прекращались,
ибо в Рим вернулись генерал и архиепископ Капуи12, и с ними приехал
неаполитанец Чезаре Фьерамоска, которого после отъезда вице-короля
кесарь отправил из Испании к папе, поручив ему выразить от его имени,
насколько он недоволен набегом дона Уго и семейства Колонна на Рим
и последовавшими за ним происшествиями. Посланец должен был
заверить папу в том, что кесарь горячо желает уладить все разногласия с
папой, и предложить ему мир, который он готов заключить и с другими
членами лиги; он говорил (как писал нунций) что если папа действительно
приедет в Барселону, как он собирался, то получит возможность объявить
свои условия соглашения. Со стороны вице-короля они
предусматривали приостановку военных действий против папы и венецианцев на два
или три года, при сохранении за сторонами того, чем они владеют к
настоящему времени и при условии выплаты понтификом ста пятидесяти
тысяч дукатов, а венецианцами — пятидесяти тысяч; хотя для папы это
было очень тяжело, он так хотел избавиться от тягот войны, что обещал
венецианцам, чтобы получить их согласие, выплатить за них их долю.
В ожидании их ответа папа заключил в последний день января
перемирие с вице-королем на восемь суток, во время которого силы Церкви не
должны были выходить за пределы Ферентино, а люди вице-короля — за
пределы Фрозиноне и не предпринимать враждебных действий против
города, защитникам которого одновременно было запрещено укреплять
его и ввозить продовольствия больше чем на день. Фьерамоска полагал,
что ему ясны намерения папы и что он может без ущерба для кесаря
раскрыть его планы, поэтому он вручил ему длинное письмо,
собственноручно написанное Карлом и полное изъявлений его благорасположения,
преданности и обещаний папе. Затем он двинулся в путь, чтобы
сообщить вице-королю и легату13 о заключении перемирия и потребовать его
исполнения, и на следующий день встретился с войском, вышедшим из
Ферентино и направлявшимся в сторону Фрозиноне, и объявил легату
о соглашении, однако тот, не желая лишить свою армию верной надежды
на победу, дал посланцу кесаря свои заверения, но тайно приказал своим
людям идти дальше.
Войско не могло приблизиться к Фрозиноне, не овладев проходом
у подножия первого из тамошних холмов, где был мост, охраняемый
четырьмя отрядами немецкой пехоты; туда подошел авангард во главе
со Стефано Колонной14 и вступил с немцами в бой, разбил их и обратил
Генерал францисканцев Франсиско де Киньонес и архиепископ Николаус фон Шёнберг.
Агостино Тривульцио.
Стефано Колонна (ум. в 1548 г.) принадлежал к ветви Колонна из Палестрины, с 1525 г. он
418
Книга 18, глава 3
в бегство; при этом были убиты около двухсот неприятельских солдат
и взяты в плен с их знаменами. После того как первый холм был
отвоеван, остальные удалились в более защищенное место и открыли дорогу
церковным войскам. С наступлением ночи те разбили лагерь
напротив неприятеля, поскольку Ренцо и Вителли (действия которого в этом
походе вызывали большое неудовольствие папы) очень рассчитывали
разгромить его на месте или при отходе; полагают, что так бы
обязательно и случилось, если бы они заняли позиции на отбитом холме или
бдительно следили за поведением противника. Вице-король не на
следующий день, а через сутки, за два часа до рассвета, не подавая
сигнала к отходу, увел свое войско, уничтожив часть боеприпасов и оставив
много пушечных ядер, и хотя, узнав о его отступлении, церковное
войско выслало вдогонку легкую кавалерию, которая захватила обоз и
несколько маловажных пленных, она не успела нанести большого ущерба.
Тем не менее неприятель бросил часть боеприпасов, удалившись в Че-
зано, а оттуда в Чепрано.
Книга 18, глава 3
Решение союзников напасть на Неаполитанское королевство.
Начало похода, колебания папы, действия венецианского флота
против Кампании и войска в Абруццах. Причины прекращения
экспедиции против Неаполитанского королевства.
После отступления противника папа приободрился и под влиянием
уговоров союзников, которым он не мог потрафить другим
способом, решил устроить экспедицию против Неаполитанского
королевства. Рабоданж, который привез десять тысяч дукатов в счет десятины
и еще десять для Ренцо, имел поручение тратить их только с согласия
Альберто Пио, Ренцо и Ланжи15 и только в том случае, если будет
уверенность, что папа не заключил мира. Венецианцы же, к которым
отправился магистр Рассел, чтобы склонить их к заключению перемирия,
предложенного вице-королем и одобренного папой, (правда, по дороге
он сломал ногу и послал им депешу), ответили, что не хотят
подписывать перемирие без согласия французского короля; храбрости им
придавали известия о плачевном положении Генуи ввиду крайней нехватки
припасов. Итак, было решено, что армия нападет на королевство
Неаполитанское с суши, а флот доставит туда по морю две тысячи пехотинцев
во главе с Водемоном, однако Ренцо, распоряжавшийся деньгами
французского короля, вопреки воле папы, (который считал, что все силы сле-
служил папе, позднее участвовал в обороне республиканской Флоренции, затем бежал во
Францию, был на службе у папы Павла III и герцога Тосканского Козимо I. См. также кн. 17,
гл. 13.
15 Гийом Дю Белле (1491-1543), сеньор Ланжи, военачальник, дипломат и историк. Франсуа
Рабле был с ним знаком и описал его последние дни. Знаменитый поэтЖоашен дю Белле был
его двоюродным племянником.
419
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
дует направить в одно место), приказал отправить шесть тысяч пехоты
в Абруцци, где он рассчитывал с помощью сыновей графа Монторио16,
посланных туда с тремя тысячами солдат, без труда занять Аквилу, что
тотчас же и случилось, ибо Асканио Колонна бежал оттуда, как только
узнал об их приближении.
Вначале походу сопутствовали большие ожидания, ибо хотя
вице-король, расставив гарнизоны в окрестных местах, пытался
насколько возможно привести свое войско в порядок, он был вынужден, как
полагали, ограничиться сопротивлением сухопутным силам противника,
поскольку часть его людей разбежалась, а другая была распределена по
разным городам. Поэтому Ренцо в Абруццах и эскадры Церкви и
венецианцев, у которых было двадцать две галеры, имели бы свободу рук,
тем более что на борту у них было три тысячи пехотинцев, и еще туда
направлялся Орацио /Бальони/ с двумя тысячами пехоты, а также Воде-
мон, назначенный папой своим наместником. Но дело шло медленно,
поскольку двенадцатого февраля церковное войско еще не выступило
из Фрозиноне, в ожидании тяжелой артиллерии из Рима, прихода Ренцо
в Абруцци и появления флота; еще одним препятствием, из-за которого
было потеряно время, стал бунт гарнизона Фрозиноне, который
требовал платы, завоеванной ценой победы. Тем не менее, восемнадцатого
числа люди вице-короля оставили Чезано и ушли в Чепрано; ввиду их
отступления церковная армия, уже начинавшая испытывать недостаток
провианта, проследовала через Сан Джермано, после чего вице-король,
опасаясь за исход войны, удалился в Гаэту, а дон Уго — в Неаполь. Папа,
однако, из-за нехватки денег и из страха перед наступлением герцога
Бурбона, которому, по его мнению, союзники не были готовы
противостоять, по-прежнему стремился к соглашению с кесарем и добился,
чтобы магистр Рассел от имени своего государя отправился к
вице-королю. Вследствие этого Чезаре Фьерамоска двадцать первого февраля
вернулся в Рим и, изложив папе то, что ему было поручено, на
следующий день уехал, оставив папу в полном смятении и неопределенности.
Чтобы понтифик не пошел на соглашение, венецианцы в начале марта
предложили отсчитать ему через две недели пятнадцать тысяч
дукатов и еще пятнадцать тысяч через следующие пятнадцать дней, если
он разрешит им объявить юбилей17 в их владениях. Флот папы и
венецианцев, надолго задержавшийся в ожидании французской эскадры,
двадцать третьего февраля из-за сильного ветра ушел к острову Понца,
а затем разграбил Молу ди Гаэта; далее, четвертого марта высадил на
сушу у Поццуоли пехотинцев и, обнаружив, что город хорошо защищен,
снова ушел в море. После этого флот двинулся дальше и начал действия
на суше около Неаполя, на побережье у Кастелламмаре ди Стаббья, где
Джанфранко и Джованни Франки (епископ Аквилы) — сыновья Лодовико Франки, который
приобрел графство Монторио в 1497 г. См. о нем ниже.
17 Отпущение всех грехов для жителей Венеции.
420
Книга 18, глава 3
находился Диомеде Караффа18 с пятьюстами пехотинцами. Третьего
марта город был атакован со стороны гор, взят штурмом и разграблен;
на следующий день сдалась и крепость. Десятого числа были взяты Тор-
ре дель Греко и Сорренто; многие другие прибрежные города затем
капитулировали. Еще до этого были захвачены несколько судов с зерном,
отчего плохо снабжавшийся Неаполь сильно страдал, не имея
возможности защититься с моря. На второй день Великого поста флот так
близко подошел к молу, что подвергся обстрелу из замка и с галер; ранее
пехота по суше приблизилась к городу, и гарнизон был вынужден
отступить через ворота Порта дель Меркато и запереться внутри. После этого
флот занял Салерно, а когда Водемон с кораблями отправился в погоню
за некоторыми судами, он оставил в Салерно вместе с Орацио четыре
галеры; князь Салерно19 с большими силами вошел в город через
цитадель, но был разбит Орацио и потерял более двухсот человек убитыми
и многих раненными. В Абруццах вице-король освободил из плена
старого графа Монторио, чтобы он вернул себе Аквилу, но сыновья взяли
его под стражу. Шестого марта Ренцо занял Чичилиано и Тальякоццо,
затем направился к Соре. Несмотря на эти успехи сухопутное войско,
испытывавшее из-за нерадивости руководителей или недостаточной
заботы папы сильную нехватку продовольствия, пятого марта начало
рассеиваться.
При этом переговоры о мире продолжались, и десятого марта в Рим
прибыли Фьерамоска и секретарь вице-короля (Хуан) Серон; туда же
накануне приехал Ланжи, который привез в избытке речей и обещаний, но
не денег, хотя из Франции сообщили, что он везет двадцать тысяч
дукатов, чтобы набрать пехоту для эскадры больших кораблей,
ожидавшейся в Чивитавеккье, и еще двадцать для папы. Он должен был уговорить
папу передать завоеванное Королевство одному из сыновей Франциска,
за которого будет выдана Екатерина, дочь племянника понтифика Ло-
ренцо Медичи. Король полагался на договоренность с Англией и считал,
что потерпевший неудачу при Фрозиноне вице-король не предпримет
ничего существенного, а имперское войско, до сих пор не
двинувшееся с места и лишенное средств, не пойдет в Тоскану, поэтому он уже
не хотел перемирия, даже для всех, хотя продолжение войны требовало
денег, дабы не дать кесарю времени привести армию в порядок. Тем не
менее, так как денег у Франциска не было, вместо двадцати тысяч
дукатов, полагающихся папе ежемесячно, и средств, полученных от сбора
десятины, он прислал лишь десять тысяч дукатов, и десятого марта еще
не выделил денег для набора солдат на большую эскадру, который
должны были оплатить вместе с ним венецианцы. Так как он решил не
затевать серьезных предприятий, пока не договорится с английским коро-
18 Диомеде Караффа, граф Маддалони. Названная ниже дата 3 марта противоречит
предыдущей, так как текст не был отредактирован автором.
19 Фердинандо (Ферранте) Сансеверино (1507-1568), князь Салерно с 1509 г., он служил
Карлу V, а с 1558 г.— Генриху II.
421
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
лем, ему казалось, что и папа будет ждать все это время. Таким образом,
начатая столь удачно экспедиция против Неаполитанского королевства
с каждым днем все более затруднялась, ибо флот, не получивший ни
новых кораблей, ни людей и вынужденный охранять занятые города, не
мог двигаться дальше, а сухопутное войско, в которое к
четырнадцатому марта из-за ненастной погоды еще не прибыли припасы, высланные
морем из Рима, не только не наступало, но, уменьшившись вследствие
нехватки продовольствия, вернулось в конце концов в Пиперно.
Численность пехоты Ренцо сократилась по причине невыплаты жалования,
поэтому он не видел возможности взять вице-короля в тиски, как было
задумано, и вернулся в Рим. Все эти неприятности усиливались из-за
тесной вовлеченности папы в переговоры, поскольку это ослабляло
действия союзников, и без того по природе вялые. В силу этого папа
еще более склонялся к соглашению, строя свои расчеты на таких же
намерениях кесаря, ибо было перехвачено письмо последнего, в котором
он поручал вице-королю попытаться заключить договор с папой, если
этому не будет противоречить положение дел.
Книга 18, глава 4
План действий, предложенный герцогом Урбинским. Военные операции
в Эмилии и измена графа Кайяццо. Имперцы снимают осаду с Треббии,
удивительная стойкость солдат. Маневры враждебных армий. Взятие
Монцы герцогом Миланским и немедленное оставление города его людьми.
Затруднения немецкого войска в Эмилии, бездействие армии союзников
и герцога Урбинского. Болезнь Фрундсберга.
Но больше всего папу беспокоило постоянное продвижение вперед
Бурбона с имперским войском, так как и планы герцога
Урбинского, и действия венецианцев были недостаточны, чтобы обеспечить
безопасность Тосканы, которая была чрезвычайной заботой
понтифика. Пока имперская армия стояла по обеим сторонам Пьяченцы,
герцог Урбинский изменил свой прежний замысел опередить
противника и явиться в Болонью с венецианским войском раньше его, и принял
в своем совете решение о том, что как только станет известно о
выступлении неприятеля, церковные силы, оставив Парму и Модену под
надежной охраной, уйдут в Болонью, а сам он с венецианской армией
будет следовать за врагом, не приближаясь к нему, ради безопасности
своих людей, больше чем на двадцать пять — тридцать миль. Если
неприятель захочет повернуть в Романью и в Тоскану, то следует
двигаться в таком же порядке: впереди пойдет церковное войско с маркизом
Салюццо, французскими копьями, его собственной и швейцарской
пехотой, оставляя те города, где противник должен будет проследовать за
ними, под охраной, и возвращаясь в них по мере того, как он удалится.
В оправдание этого плана, не одобренного капитанами, он приводил
422
Книга 18, глава 4
многочисленные доводы: прежде всего, что не стоит соединенными
силами преграждать путь имперцам, так как это бесполезно или
опасно. Опасность грозит, если противник даст бой, ибо его войско сильнее
и храбрее, а возможно, имеет и численное превосходство; бесполезно
же потому, что если имперцы захотят избежать сражения, они могут
оставить позади союзную армию и успешно опережать ее повсюду. По
его мнению, это было бы наилучшее решение, даже если бы оно
зависело от его воли, но к нему подталкивает необходимость, ибо по всей
вероятности неприятель вот-вот двинется, а состояние армии герцога
не таково, чтобы она успела его опередить; кроме того, следует
помнить, что венецианцы предоставили образ действий на его свободное
усмотрение, и он не должен подвергать опасности их владения, а если
враг увидит, что они остались без защиты, он может воспользоваться
этим, перейти через По и напасть на них. Эти доводы звучали
убедительно для венецианского сената, который по своей природе склонен
действовать осторожно и не рисковать, но они не удовлетворяли папу,
считавшего, что такой план открывает имперской армии путь на Рим
или на Тоскану, и вообще в любую сторону. Войско, которое должно ей
предшествовать, более слабое и постоянно уменьшающееся вследствие
необходимости оставлять гарнизоны в городах, не сможет ей
противостоять; к тому же не было никакой уверенности, что венецианцы,
двигающиеся позади, столь же охотно станут ее преследовать, сколь герцог
на словах, особенно памятуя о том, каким был ход войны до сих пор.
Объединение всех сил вместе дало бы значительный перевес над
армией имперцев и позволило бы без труда преградить им путь, перерезать
их снабжение и воспользоваться всеми случайностями, которые
предоставятся; при этом не нужно будет удаляться от них настолько, чтобы
это помешало прийти на помощь венецианцам, если противник
повернет в сторону их владений. Решение герцога еще более не понравилось
папе, когда он узнал, что герцог Урбинский, прибыв третьего января
в Парму, слегка захворал и четырнадцатого числа удалился в Казаль-
маджоре, а оттуда, под предлогом лечения, в Гаццуоло. Здесь лихорадка
прошла, но обострилась, как он говорил, подагра, и он пригласил к себе
жену. Такой образ действий, внушавший папе большие подозрения,
некоторые толковали в лучшую сторону, утверждая, что причиной столь
медленных действий герцога являются ведущиеся понтификом
переговоры. Однако наместник папы, отчасти исходя из правдоподобных
предположений, отчасти из передаваемых ему слов герцога, понимал,
что двусмысленность его поведения объясняется желанием вернуть
себе Монтефельтро и Сан Лео, которыми владели флорентинцы, и что
если он их не получит, то в минуту опасности покинет и их, и папу. Так
как наместнику казалось, что ради этих городков не стоит подвергаться
столь серьезному риску, и он знал, что его мнение разделяют во
Флоренции, он обнадежил герцога относительно их возвращения, как буд-
423
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
то уже получил на это согласие папы. Но тот не одобрил его решения,
руководствуясь в данном случае не столько доводами разума, сколько
старыми и новыми обидами.
В это время имперцы, заплатив немцам очень мало денег, стояли
около Пьяченцы, где находился граф Гвидо Рангони с шестью
тысячами пехоты. Паоло Луццаско и другие легкие кавалеристы Церкви
делали оттуда вылазки, и в один из дней в сопровождении части пехотинцев
и конных латников они разбили совершавшего набег противника,
захватили восемьдесят всадников и сто пехотинцев, и взяли в плен капитанов
Скаленге, Сюкра и бургундца Грунье20. Затем, девятого февраля, Бурбон
отправил десять испанских отрядов с провиантом в Пиццигеттоне, а
пятнадцатого граф Кайяццо со своей легкой конницей и пехотой
расположился в Борго а Сан Доннино, покинутом церковниками. На следующий
день, в результате начатых ранее переговоров он перешел в лагерь
Церкви, полагая, что не имеет обязательств перед имперцами, так как не
получал от них плату. Его принял на службу наместник папы, скорее, чтобы
угодить другим, нежели по собственной воле, с тысячью двумястами
пехотинцами и ста тридцатью легкими кавалеристами, которые были при
нем, с условием, что, так как кесарь отобрал у него его графство Кайяццо,
через восемь месяцев папа начнет выплачивать ему ежегодную сумму,
равнозначную потерянному им доходу.
Бурбон, следуя совету герцога Феррарского (который тем не менее
отказался приехать к армии), хотел бы как можно скорее двинуться на
Болонью и Флоренцию, а не задерживаться в этих местах, но
семнадцатого числа взбунтовались испанские солдаты, которые потребовали
денег и убили старшего капрала, посланного их успокоить. Однако, когда
удалось кое-как усмирить бунтовщиков, двадцатого февраля герцог
переправился со всем войском через Треббию и разбил лагерь в трех милях
от Пьяченцы; с ним были пятьсот конных латников, множество легких
кавалеристов, в большинстве своем итальянцев, ни разу не получавших
платы; недавно прибывшие немецкие пехотинцы, четыре или пять
тысяч отборной испанской пехоты и около двух тысяч разрозненных и не
оплачиваемых итальянских солдат. Часть ранее пришедших немцев
оставалась в Милане, а другие отправились в сторону Савоны, чтобы оказать
помощь Генуе, доведенной до крайней нужды. Удивительно было это
решение Бурбона и его войска, не имевшего денег, боеприпасов,
саперов и организованного снабжения вступить на враждебную территорию,
охраняемую значительно превосходящими их силами противника. Но
еще более удивительной казалась стойкость немцев, которые вышли из
Германии, имея всего по одному дукату на человека, и так долго
продержались в Италии, не получив за все это время больше, чем по два — три
20 Предположительно (Сейдель Менки) Джакомо Фольгоре Пьоссаско (ум. ок. 1567 г.), маркиз
Скаленге и губернатор Асти; Жак Сюкр, сеньор Беллен; последнего капитана в разных
источниках называют Джуньо, без ссылки на бургундское происхождение, или испанцем
Груньо.
424
Книга 18, глава 4
дуката на каждого, притом они отправились в поход, вопреки
обыкновению всех наемников, в особенности из собственной нации,
руководствуясь лишь надеждой на победу, не требуя никакой награды или выплаты;
хотя было очевидно, что ввиду нехватки продовольствия и близости
противника они не смогут обходиться без денег. Однако их терпение и
надежда подкреплялись большим авторитетом, которым пользовался среди
них капитан Георг, обещавший, что им достанется на разграбление Рим
и большая часть Италии.
Двадцать второго числа они подошли к Борго а Сан Доннино, и на
следующий день маркиз Салюццо и церковные войска, оставив на
охране Пармы некоторое количество венецианских пехотинцев, отправились
из Пармы в сторону Болоньи, имея в своем составе от одиннадцати до
двенадцати тысяч пехотинцев; графу Гвидо было приказано явиться из
Пьяченцы в Модену, а пехотинцам Черных отрядов21 — в Болонью,
поместив в Пьяченце достаточный гарнизон. За четыре перехода они
пересекли территорию Реджо и остановились между Анцуолой и Понте а Рено.
В это время Бурбон находился в окрестностях Реджо. Герцог Урбинский,
которому наместник папы предлагал увеличить количество швейцарцев,
тогда отверг эту идею как бесполезную. Теперь он настаивал в разговорах
с ним, что необходимо предложить Риму и Венеции нанять еще четыре
тысячи швейцарцев и две тысячи немцев; свой прежний отказ он
объяснял неподходящим для полевого сражения временем года и
предположением, что вражеское войско распадется раньше, но сегодня, если
упомянутое подкрепление будет получено, он готов сойтись с ним. Это
предложение никому не понравилось, так как нависшая угроза не позволяла
долго ждать; и сам герцог мог прекрасно понимать, что эту идею нельзя
осуществить ввиду недостаточности средств и разногласий, возникших
среди союзников.
Тем временем герцог Миланский, набравший три тысячи пехотинцев,
оборонял Лоди и Кремону, а также другой берег Адды, и делал набеги
в окрестности Милана. Внезапным наскоком он захватил Монцу, но
вскоре она была оставлена его людьми, которые получили известие, что Ан-
тонио де Лейва, сопровождавший Бурбона, вернулся в Милан и
направляется в их сторону; говорили, что у него две тысячи прежней немецкой
пехоты, тысяча пятьсот новой, тысяча испанцев и пять тысяч итальянцев
под командой разных военачальников.
Бурбон, перейдя через Секкью, пошел влево и пятого марта достиг
Буомпорто; там он оставил часть людей и отправился в Финале для
встречи с герцогом Феррарским, который всячески уговаривал его,
оставив все прочие замыслы, повернуть на Флоренцию или на Рим;
более того, полагают, что герцог советовал ему идти прямо на Рим, ни
о чем не думая. Герцога Бурбона удерживало от этого решения множе-
21 Существуют разные гипотезы происхождения названия солдат Джованни Медичи Банде
Нере, но так как это словосочетание может переводиться и как Черные отряды, и вызывает
соответствующее представление, здесь избран такой перевод, как наиболее гармоничный.
425
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ство затруднений, особенно опасение, что армия, дойдя до Рима,
захочет отправиться в Неаполитанское королевство, будь то по
необходимости, из желания отдохнуть или вследствие возникших препятствий
(которые непременно возникли бы, если бы папа не разоружился). В тот
же день венецианцы перешли через По, не имея во главе герцога Ур-
бинского (который почти выздоровел, но все еще оставался в Гаццуоло),
однако намереваясь совершить ускоренный марш. Седьмого числа
Бурбон расположился в окрестностях Болоньи и послал в город, куда
удалилось церковное войско, горниста с просьбой снабдить его провиантом,
утверждая, что он направляется на помощь Королевству, и в тот же день
с ним соединились испанцы, бывшие в Карпи, которые передали этот
город герцогу Феррарскому. Венецианские силы стояли на Секкье и не
собирались идти дальше, пока не узнают об уходе Бурбона из Сан Джо-
ванни. Он получал провизию с территории Феррары, но так как за нее
нужно было платить, а денег у него почти не было, его солдаты ради
пропитания были широко рассредоточены по окрестной местности
и делали набеги, захватывая людей и скот, чтобы таким образом
обзавестись средствами для оплаты припасов. Было совершенно очевидно, что
если бы они натолкнулись на сильное сопротивление, или если бы
церковное войско, стоявшее в Болонье или поблизости, могло перебраться
в лагерь поближе к неприятелю, имперцам скоро пришлось бы туго, ибо
растянутость их позиций создавала для них угрозу, а собравшись
вместе, они не смогли бы платить за провизию. Однако в стане противника
в Болонье царил беспорядок, как вследствие неспособности маркиза,
более склонного преломить копье, чем выполнять обязанности
капитана, так и потому, что швейцарцы и его пехотинцы своевременно не
получили плату от венецианцев; Бурбон же, для того чтобы двинуться
вперед, старался запастись в Ферраре продовольствием на несколько
дней, а также боеприпасами, саперами и быками, так как у него были
с собой четыре орудия. И хотя он делал разные отвлекающие маневры,
наиболее вероятным считалось, что он намеревается идти в Тоскану по
дороге через Сассо; это подтверждал и Джироламо Мороне, который на
протяжении долгого времени вел тайные переговоры с маркизом Са-
люццо, правда, как полагали многие, неискренне и с целью обмануть.
Но когда герцог уже наметил день выступления, четырнадцатое марта,
и с этой целью отправил накануне в Бондено свои четыре пушки,
немцы, которым надоели обещания заплатить, в компании с испанскими
пехотинцами стали громко требовать денег и подняли настоящий бунт.
Если бы Бурбон своевременно не позаботился о том, чтобы тайно
бежать, его жизнь подверглась бы серьезной опасности; мятежники
проникли в его лагерь, разграбили его и убили одного из его дворян.
Вследствие этого маркиз дель Васто тотчас же отправился в Феррару, откуда
вернулся с некоторой суммой денег, хотя и небольшой. Семнадцатого
числа начался сильнейший дождь со снегом, так что несколько дней из-
426
Книга 18, глава 5
за разлившихся рек и плохих дорог войско не могло тронуться с места;
кроме того, капитана Георга хватил апоплексический удар, от которого
он едва не умер, поэтому появилась надежда, так и не сбывшаяся, что
он не сможет двигаться за армией, и немецкие пехотинцы, вследствие
его отъезда, не захотят больше терпеть неудобства и отсутствие денег.
Люди венецианцев находились в это время в Сан Фаустино близ Рубье-
ры; восемнадцатого /марта/ к ним приехал герцог Урбинский, который,
по своему обыкновению, обещал венецианскому сенату верную
победу, поскольку опасность была далеко, то есть в расчете не столько на
доблесть союзного оружия, сколько на трудное положение неприятеля.
Книга 18, глава 5
Сомнения папы в исходе войны вследствие слабой помощи со стороны
французского короля и других союзников; его опасения относительно
Флоренции и владений Церкви; его соглашение с представителями кесаря.
Неосторожность поступков папы, излишне поверившего в силу договоров;
упорное намерение имперского войска продолжать войну. Несоблюдение
перемирия имперской армией. Получивший заверения папы вице-король
ведет во Флоренции переговоры с посланцами Бурбона.
Вто время как положение вещей повсеместно оставляло желать
лучшего, страхи папы усилились, так как у него, во-первых, не было
денег (и он не хотел справиться с этой трудностью за счет назначения
новых кардиналов); во-вторых, вследствие того, что экспедиция в
Королевство пошли не так, как было задумано, ибо его войска из-за
отсутствия провианта отступили в Пиперно; и в третьих, из-за того, что
щедрые на словах обещания французов с каждым днем все меньше
осуществлялись на деле, и таково было их поведение с первого до
последнего дня войны. Ведь помимо проволочки с присылкой сорока тысяч
дукатов в первый месяц после ее начала, а также пятисот копий и флота,
помимо нежелания открывать военные действия по ту сторону гор,
несмотря на принятые обязательства, что было одним из главных условий,
чтобы одержать победу, король не выполнял даже текущие обещания.
Он взялся платить папе, помимо обычного взноса, по двадцать тысяч
дукатов в месяц, если тот начнет экспедицию в Неаполь; а когда затем,
в результате набега дона Уго и семейства Колонна, было заключено
перемирие, Франциск убеждал понтифика не соблюдать его и повторил
то же предложение, с тем чтобы папа использовал эти деньги для
войны в Неаполе или для собственной защиты. Он также обещал прислать
к папе Ренцо да Чери, которого очень высоко ценил благодаря обороне
Марселя, но все эти посулы, хотя для них был установлен срок до пятого
октября, были выполнены с опозданием, вследствие проволочек,
опасностей сухопутной доставки и препятствий на море. Таким образом,
Ренцо приехал лишь четвертого января, а через десять дней прибыли
427
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
деньги, из которых Ренцо удержал четыре тысячи в счет сделанных им
расходов и своего жалования, и десять на поход в Абруцци, так что папе
достались только шесть тысяч, в то время как он, полагаясь на эти
обещания, почти за три месяца до того нарушил перемирие. Король
обещал уплатить за разрешение собирать десятину двадцать пять тысяч
экю через восемь дней, и еще тридцать пять тысяч через два месяца, но
из этой суммы до папы дошли только девять тысяч, привезенные Рабо-
данжем. Двенадцатого февраля короля покинул Паоло д'Ареццо,
которому он обещал, чтобы ускорить ход войны, помимо всего прочего еще
двадцать тысяч дукатов. Эти деньги были высланы следом за Ланжи, но
так и не покинули пределов Савоны. По условиям союзного договора
король обязывался отправить двенадцать малых галер; он говорил, что
отправил шестнадцать, но они в большинстве случаев так плохо
снабжались, что не могли выйти из Савоны, к тому же не хватало солдат,
которых они могли бы высаживать на берег. Но если бы в самом
начале экспедиции против Неаполитанского королевства они соединились
с галерами папы и венецианцев, по общему мнению, можно было бы
добиться больших успехов. Хотя Франциск многократно обещал
отправить туда эскадру больших судов, без сомнения, весьма сильную, она по
каким-то причинам так и не покидала берегов Прованса или Савоны.
Уплатив пехотинцам маркиза Салюццо жалованье за два месяца, король
договорился с венецианцами, содержавшими меньшее войско, чем им
полагалась, что в дальнейшем это жалование будет выплачиваться из
взноса в сорок тысяч дукатов. Помощь и заверения короля Англии
приходили издалека с таким опозданием, что на них было трудно
рассчитывать. Папа видел, что венецианцы задерживают выплаты солдатам,
вследствие чего от пехоты маркиза и швейцарцев, расквартированных
в Болонье, не было никакой пользы. Также понтифика пугали перемены
в настроении и образ действий герцога Урбинского, вследствие
которых, как он понимал, имперское войско может беспрепятственно
вторгнуться в Тоскану, что представляло серьезную угрозу для Флоренции
и для всех церковных владений, ввиду недовольства флорентийского
народа и союза с имперцами Сиены. Все эти соображения повлияли на
папу, хотя он знал, насколько опасно и пагубно отдаляться от
союзников и полагаться на усмотрение врагов. Тем не менее, так как другие
ему не оказывали достаточной помощи, а сам он не хотел о себе
позаботиться в полной мере, а также ввиду того, что нависшая опасность
заглушала все остальные помыслы, но храбрости, чтобы противостоять
всем трудностям и угрозам, папе недоставало,/он решил/договориться
с Фьерамоской и Сероном, которые представляли вице-короля в Риме,
о сложении оружия на восемь месяцев, при условии выплаты
имперской армии шестидесяти тысяч дукатов. Церкви, Неаполитанскому
королевству и роду Колонна должны были быть возвращены отнятые
владения, а Помпео Колонне — кардинальское достоинство вместе с от-
428
Книга 18, глава 5
меной всех наказаний (из всех статей эта была самой неприятной для
папы, и на нее он согласился с тяжелым сердцем). Король Франции и
венецианцы получали право присоединиться к договору за определенный
срок, и если бы они это сделали, то следовало вывести немецкую пехоту
из Италии; в противном случае — из церковных владений и даже с
территории Феррары; сорок тысяч дукатов полагалось выплатить двадцать
второго числа текущего месяца, а остальное — до его окончания.
Вице-король должен бы прибыть в Рим, что для папы служило почти
залогом соблюдения договора со стороны Бурбона.
По заключении соглашения каждая из сторон отозвала все свои
войска и военный флот; также были возвращены занятые города, причем
папа добросовестно выполнял условия договора (хотя его позиции в
Неаполитанском королевстве были предпочтительнее), но после того как
в Аквиле сыновья графа Монторио, не решаясь дальше удерживать отца,
освободили его, он немедленно с помощью имперской партии изгнал
сыновей и сторонников другого лагеря. Затем в Рим приехал
вице-король, вследствие чего папа счел себя застрахованным от нарушений
договора и на свою беду распустил все войска, которые служили ему на
окрестной территории, оставив только сто легких кавалеристов и две
тысячи пехотинцев из Черных отрядов. Этому способствовало также
убеждение папы, что герцог Бурбон склоняется к соглашению ввиду
затруднений с продолжением войны, ибо он всегда говорил о своем
стремлении к миру; и еще перехваченное наместником понтифика письмо
герцога, в котором тот призывал вице-короля заключить договор с
папой, если это не нарушит достоинства кесаря. К последнему через
несколько дней после прибытия вице-короля в Рим вернулся /генерал
ордена Св. Франциска/, чтобы сообщить о происшедших событиях и вести
переговоры о мире.
Однако под Болоньей дела обстояли совершенно иначе, ибо когда
папа сразу после подписания перемирия, послал к Бурбону Чезаре Фье-
рамоску, чтобы герцог присоединился к соглашению, и получив деньги,
вывел армию из церковных владений, то, вероятно, Бурбон, и, во всяком
случае, его солдаты обнаружили упорное нежелание останавливать
войну, то ли в расчете на великие прибытки, то ли потому, что обещанные
папой деньги не обеспечивали выплаты за два месяца, поэтому многие
полагали, что если бы речь шла о ста тысячах, они легко согласились бы
на перемирие. Как бы то ни было, несомненно, что после приезда Фье-
рамоски имперцы по-прежнему продолжали разорять окрестности
Болоньи, но герцог, который разравнивал дорогу в сторону Болоньи, и Фье-
рамоска тешили наместника надеждой, что несмотря на все трудности
армия пойдет на соглашение, и Бурбон утверждал, что он вынужден
готовить подходы, чтобы поддерживать уверенность войска в грядущем
наступлении, пока он не переубедит его и не достигнет своей цели,
состоящей в закреплении дружбы с папой. Тем не менее, в это самое время
429
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
по приказу герцога Феррарского в армию были доставлены мука,
саперы, повозки, порох и тому подобное, причем герцог потом хвалился, что
ни выплаченные им деньги, ни вся эта помощь не превысили суммы
в шестьдесят тысяч дукатов. Герцог Урбинский, в свою очередь, сделал
вид, что опасается, как бы армия противника, присоединившись в
перемирию, не направилась в Полезине ди Ровиго, и отвел венецианские
силы за По в Казальмаджоре.
В такой неопределенности прошли восемь дней. Наконец, герцог
Бурбон, то ли во исполнение своего всегдашнего намерения, то ли будучи не
в состоянии приказывать своему войску, написал наместнику папы, что
необходимость вынуждает его идти вперед, ибо он не может диктовать
свою волю солдатам. Приступив к действиям, он перенес на следующий
день, в последний день марта, свой лагерь в Понте а Рено, причем пехота
проявила такое рвение, что когда в лагерь прибыл человек от
вице-короля, чтобы побудить Бурбона к участию в перемирии, испанцы
готовы были с ним расправиться, если бы он не убежал. Но еще больше
пострадал маркиз дель Васто, который уехал из армии, чтобы отправиться
в Неаполитанское королевство, то ли вследствие недомогания, то ли, как
он написал наместнику, дабы, в отличие от других, не перечить воле
кесаря, то ли по другой причине; за это в армии его объявили мятежником.
Вследствие прихода герцога Бурбона в Понте аль Рено маркиз Салюццо
и наместник понтифика, убедившись, что противник движется в
сторону Романьи, оставили часть итальянской пехоты на страже Болоньи,
и, не без труда договорившись со швейцарцами (для оплаты которых
наместник должен был дать взаймы Джованни Виттурио22 десять тысяч
дукатов) и в ту же ночь направились с другой частью войска в Форли,
куда вошли третьего апреля, поместив в Имоле достаточный для
обороны гарнизон. Пятого числа к городу приблизился герцог Бурбон,
который решил остановиться ниже, за главной дорогой. Когда в Риме стало
известно, что Бурбон отверг перемирие, вице-король выразил большое
недовольство этим и полагая, что, как сообщали первые депеши, дело
в недостаточной сумме денег, отправил свое человека предложить еще
двадцать тысяч дукатов, в расчете оплатить их из доходов Неаполя.
Затем, узнав о том, что тот подвергся угрозам, он выехал третьего апреля
из Рима, чтобы переговорить с Бурбоном, и обещал папе принудить его
к участию в перемирии, в крайнем случае уведя от него тяжелую
конницу и большую часть испанской пехоты. Однако прибыв шестого числа во
Флоренцию, он остановился там, как в самом подходящем месте для
переговоров с людьми, присланными Бурбоном: было уже ясно, что можно
остановить армию, только выплатив ей гораздо большую сумму, и что
платить придется флорентинцам, на которых папа возложил все бремя
ее сбора.
Венецианский проведитор.
430
Книга 18, глава 6
Книга 18, глава 6
Тщетные надежды папы на заключение перемирия; его наместник
добивается, чтобы союзники его не покинули; сомнения последних.
Бурбон захватывает города Романьи; вице-король сообщает Бурбону
о подтверждении договора, заключенного в Риме. Бурбон переходит
через Апеннины; наместник понтифика уговаривает союзников прийти
в Тоскану; угроза для Флоренции уменьшается, а для Рима возрастает.
Полагаясь на перемирие, папа распускает войска.
Все эти разнообразные события чрезвычайно умножали трудности
и угрозы для папы, и это происходило уже много дней; ввиду
неопределенности решений герцога Бурбона и столь же неопределенного
исхода поездки вице-короля понтифик нуждался в помощи союзников,
действовавших все более вяло; наместник папы всеми силами подталкивал
его в противоположном направлении, ибо тот в своих речах и поступках
выражал сильное желание заключить соглашение и очень надеялся, что
вице-король ему поспособствует. Наместник, в свою очередь, понимал,
исходя из многочисленных признаков, что надежды папы тщетны, и что
бездействие союзников ставит под угрозу положение Флоренции и Рима,
поэтому он всячески старался убедить маркиза Салюццо и венецианцев,
что договор останется без последствий и что они, не ради других, а хотя
бы исходя из собственных интересов должны позаботиться о спасении
понтифика и Тосканы. Чтобы заручиться их большим доверием, он не
скрывал, что папа горячо желает перемирия и безрассудно на него
рассчитывает, не подозревая о коварстве имперцев; однако, если даже,
оказывая ему помощь, союзники только облегчат для понтифика условия
договора, это принесет им великую пользу, ибо с их помощью папа добьется
ддя себя и для флорентинцев таких условий, которые не сильно повредят
лиге, а в противном случае он будет вынужден обязаться выплатить им-
перцам огромную сумму денег и платить большую ежемесячную
контрибуцию, и это вооружит их для будущей войны против лиги. Поэтому, если
союзники не хотят повредить себе самим, в случае нападения Бурбона на
Тоскану, им следует бросить все силы на ее защиту. Эта загвоздка ставила
маркиза Салюццо в тупик, но еще большие колебания испытывали
венецианцы, ибо, убедившись в трусости папы, они были уверены, что даже
получив от них новую помощь, он заключит соглашение без оглядки на
союзников, как только сможет это сделать; поэтому им предстояло
принять беспримерное решение: помочь понтифику, чтобы облегчить его
примирение с их общими врагами. Они сознавали, что если покинут его,
то нанесут великий вред делу лиги, но полагали, что в случае
подтверждения папой старого или заключения нового договора их люди, находясь
в Тоскане, окажутся в явной опасности между Апеннинами и
противником, и к тому же на территории, ставшей им враждебной. Кроме того,
в сенате существовало подозрение, что папа потребует прихода их вой-
431
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ска в Тоскану, чтобы принудить их к прекращению военных действий под
угрозой потерять его. Наместнику папы не составило большого труда
развеять сомнения маркиза, хотя многие его советники, не желая подвергать
своих людей опасности, склоняли его к противоположному; поэтому, так
же как он до этого не отказался идти в Форли, так и теперь был не против
в случае необходимости отправиться в Тоскану. Венецианцы испытывали
большие сомнения, но чтобы не лишать папу и флорентинцев надежды
и одновременно оставить себе возможность принимать решения изо дня
в день, приказали герцогу Урбинскому выйти четвертого апреля из Ка-
зальмаджоре и отправить кавалерию вдоль По, следуя другим берегом,
а пехоту по реке. Герцог, испытывавший некоторые опасения вследствие
похода имперцев в Романью, послал две тысячи венецианских
пехотинцев на охрану своих владений; впрочем, многие, и особенно папа,
подозревали, что он тайно обещал Бурбону не мешать ему идти в Тоскану.
Тем временем герцог Бурбон, озабоченный поисками провианта,
в котором испытывал большой недостаток, послал часть своего войска
в Котиньолу, и хотя этот город имел крепкую стену, после нескольких
орудийных выстрелов он капитулировал, ибо жители, опасаясь грабежей со
стороны союзных солдат, отказались принять их. Заняв Котиньолу,
герцог отправил в Луго четыре пушки, и чтобы запастись продовольствием,
а также вследствие паводка задержался на три — четыре дня у реки Ламо-
не. Затем, тринадцатого апреля, перейдя через Монтоне, он остановился
в Виллафранке, отстоящей от Форли на пять миль; в тот же день маркиз
Салюццо обезоружил пятьсот пехотинцев, почти всех испанцев, которые
в беспорядке, как по необходимости и почти все остальное войско,
двигались в сторону Монте Поджоло. Четырнадцатого числа Бурбон заночевал
на дороге, ведущей в Мельдолу, которая лежит на пути в Тоскану через
Галеату и Валь ди Баньо; сиенцы торопили герцога, предлагая ему
провизию и землекопов; по дороге немцы сжигали все местечки, через которые
они проходили, и когда войско напало на Мельдолу, она сдалась, но также
была сожжена. В этот день герцог получил известие, что вице-король с
согласия посланного им к нему Ламотта23 накануне подписал во Флоренции
соглашение о том, что в соответствии с заключенным в Риме договором
и в его подтверждение герцог Бурбон должен в течение пяти ближайших
дней отвести свое войско, и что как только он совершит первый переход,
флорентинцы выплатят ему шестьдесят тысяч дукатов, к которым
вице-король добавит еще двадцать тысяч; другие семьдесят тысяч будут ему
выплачены в течение мая; из них вице-король от имени кесаря дал
собственноручное обязательство вернуть пятьдесят тысяч. Однако эти
семьдесят тысяч могут быть выплачены только после освобождения Филиппо
Строцци и снятия с Якопо Сальвиати штрафа в тридцать тысяч дукатов,
как вице-король обещал папе, хотя не в договоре о перемирии, а только
на словах.
Шарль Шок де Ла Мотт или Ламотт-де-Нуайе, секретарь Бурбона.
432
Книга 18, глава 6
Это известие не помешало герцогу Бурбону идти вперед, как и новость
о том, что вице-король выехал из Флоренции, чтобы встретиться с ними
и договориться обо всех необходимых шагах. Вице-король по многим
причинам желал соглашения, в частности потому, что (как я слышал от
заслуживающих доверия лиц) он хотел бы тотчас же повернуть войско против
венецианцев, но не с целью захватить города, находящиеся под их
властью, а с намерением занять саму Венецию. Он рассчитывал добраться до
нее на лодках и на плотах, сооруженных с помощью опытных в подобных
плаваниях людей, коих мог прислать герцог Феррарский. И хотя
вице-король в Риме пообещал увести от Бурбона кавалерию и большую часть
испанских пехотинцев, во время переговоров во Флоренции он отказывался
это сделать, со словами, что не хочет быть причиной погибели армии
кесаря. Более того, шест/надцатого/ числа Бурбон остановился в Санта
Софии, городке в долине Галеаты, находящемся в подчинении у
флорентинцев, и желая с помощью быстроты и обмана предотвратить возможные
препятствия при переходе через горы (а ввиду нехватки провианта всякая
помеха могла привести его войско в расстройство), в ответ на письма от
наместника и от вице-короля, сообщавшие о приезде последнего и
полученные им семнадцатого в Сан Пьетро ин Баньо, он написал им, что
это известие застало его в чрезвычайно неудобном лагере и поэтому он
не может ожидать там вице-короля и будет ждать его на следующий день
в Санта Мария ин Баньо у подножия Апеннин; он выказывал, особенно
в письме к наместнику папы, горячее стремление к соглашению и просил
довести до сведения понтифика его добрые намерения и преданность,
хотя на уме у него было иное. Вице-король прибыл в назначенный день,
а наместник тогда же, опасаясь, что Бурбон войдет в Тоскану раньше, чем
туда доберется подкрепление, убедил с помощью многочисленных
доводов маркиза Салюццо идти вперед. Ему удалось опровергнуть перед
маркизом и другими мнение венецианского проведитора Джованни Витту-
рио, на основании которого они требовали до вступления в Тоскану дать
им залог в двести тысяч дукатов или несколько крепостей, так что маркиз
со всем войском был переведен в Бризигеллу. Отсюда наместник написал
папе, что маркиз готов следовать его указаниям и что без сомнения его
удастся направить в Тоскану; а также, что венецианцы наверняка сделают
то же самое. Однако, в то время как их перемещение защитит Флоренцию,
оно вместе с тем подвергнет опасности Рим, ибо Бурбон, за неимением
другого выхода, будет вынужден двинуться в ту сторону, и поскольку он
находится ближе к Риму, подкрепление не сможет прийти туда столь же
скоро, для чего потребовалось бы преодолеть Апеннины за два перехода.
Будучи готовы к такому развитию событий, флорентинцы заранее
договорились с венецианцами и с герцогом Урбинским, и пообещали им, что
в случае, если их войска войдут в Тоскану, они вступят в лигу, обязуются
оплатить определенное количество пехотинцев и не заключать
соглашения с кесарем, даже если папа этого пожелает. К герцогу Урбинскому, ко-
433
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
торый переправился через По в Фикароло и тринадцатого числа пришел
в Финале, а затем в Кортичеллу, они послали для переговоров Паллу Ру-
челлаи24 и предложили вернуть ему крепости Сан Лео и Майоло. Итак, все
было готово к тому дню, когда пришло известие, что вице-король не
только не застал в условленном месте герцога Бурбона (который в насмешку
над ним в тот же день перешел через горы), но и подвергся
смертельному риску из-за местных крестьян, взбунтовавшихся вследствие ущерба
и притеснений, чинившихся войском. Хотя герцог Урбинский пытался
сослаться на некие препятствия и чинил проволочки, приглашая маркиза
на встречу в Кастель Сан Пьеро, тот немедленно перешел через
Апеннины и двадцать второго числа был в Борго а Сан Лоренцо в Муджелло, так
что герцог Урбинский, не имея благовидного предлога, чтобы
уклониться, и не желая отвечать в одиночку за последствия, ввиду такой быстроты
французов25, а также памятуя о том, что венецианцы предоставили ему
свободу рук (поручив, правда, в случае, если сразу после его прибытия
в Тоскану флорентинцы не вступят в лигу, увести войско обратно), тоже
переправился через горы и двадцать пятого числа того же месяца
расположился в Барберино.
Тем временем Бурбон, перейдя через Апеннины в тот же день,
остановился близ Пьеве а Санто Стефано, каковой город храбро оборонялся
от натиска его людей. К папе, чтобы дальше водить его за нос и удобнее
атаковать его, герцог послал своего человека с подтверждением, что он
желает договориться, но из-за упрямства своих людей следует за ними во
избежание худшего; тем не менее он просит папу не прерывать
переговоров и не ставить их под удар из-за небольшого увеличения требуемой
суммы. Впрочем, с папой эти предосторожности были излишни, ибо он
слишком верил в желаемое и слишком желал сократить свои расходы,
вследствие чего, как только получил известие о достигнутой во
Флоренции договоренности, в высшей степени легкомысленно уволил почти всех
солдат Черных отрядов, а Водемон, как будто мир был уже нерушим,
морем отправился в Марсель.
Книга 18, глава 7
Бурбон подходит кАреццо; решения союзников. Восстание во Флоренции;
угроза для города; усмирение мятежа; клеветы на наместника папы.
Последствия бунта осложняют действия лиги. Новый союз папы
с французским королем и венецианцами.
Итак, в то время как все войска находились в Тоскане, стало известно,
что Бурбон за один день, двадцать третьего числа, дошел от Пьеве
а Санто Стефано до Кьяссы близ Ареццок преодолев восемнадцать миль;
24 Палла ди Бернардо Ручеллаи (1473-1543), выходец из богатой флорентийской семьи
торговцев шерстью, брат поэта Джованни Ручеллаи.
25 Имеется в виду, очевидно, отряд маркиза Салюццо.
434
Книга 18, глава 7
капитаны собрались в Барберино, чтобы решить, что предпринять.
Многие из них, а также представители папы и флорентинцев настаивали на
том, чтобы соединенными силами занять какой-нибудь лагерь за
пределами Флоренции и преградить Бурбону путь к городу, поэтому было
решено, что на следующий день, оставив людей отдыхать на прежнем
месте, капитаны отправятся в Анчизу, удаленную от Флоренции на
тринадцать миль, чтобы потом перевести туда войско, если там удастся
найти надежную позицию, о чем говорил Федерико да Боццоло, автор этого
плана. Но его исполнению, как и другим намеченным действиям,
помешало неожиданное происшествие, случившееся, когда войско на другой
день было уже на марше и приближалось к Флоренции; если бы не были
приняты меры, оно могло повести к тяжелейшим последствиям.
Дело в том, что во Флоренции царили мятежные настроения и почти
все жители были недовольны властями; молодые люди требовали,
чтобы магистраты разрешили им взяться за оружие, как они говорили, для
защиты от солдат, и еще до принятия решения, двадцать шестого числа,
на главной площади почти случайно вспыхнули беспорядки, и
значительная часть народа, а также почти вся вооруженная молодежь
начали стекаться ко дворцу коммуны. Разрастанию этих волнений немало
способствовала неосторожность или робость кардинала Кортонского
Сильвио26, который намеревался выйти из города для торжественной
встречи с герцогом Урбинским, и не изменил своих планов, хотя еще до
своего выступления узнал о начале бунта. По городу разнесся слух, что
он бежал, и это побудило многих идти к дворцу, который был захвачен
молодежью; площадь заполнилась вооруженной толпой, и высший
орган власти27 был принужден своим указом объявить племянников папы
Ипполито и Алессандро мятежниками, с тем чтобы снова провозгласить
народное правление28. Однако тем временем во Флоренцию вошли в
сопровождении многих капитанов герцог и маркиз, и вместе с ними
кардинал Кортонский и Ипполито Медичи; они вооружили тысячу пятьсот
пехотинцев, на всякий случай содержавшихся в городе, и собрав их,
направились к площади, которая была тотчас же покинута толпой и
перешла в их руки, хотя захватчики дворца бросали в них камни и
обстреливали из аркебуз, так что никто не отваживался там оставаться, и
нападающие удерживали прилегающие улицы. Герцог Урбинский
посчитал, что во Флоренции недостаточно людей, чтобы отвоевать дворец,
и вместе с тем опасно оставлять его в руках восставших на ночь, так как
народ, осмелев, может снова взяться за оружие; поэтому с согласия трех
бывших там кардиналов, Кортонского, /Инноченцо/Чибо и /Никколо/
Ридольфи29, а также маркиза Салюццо и венецианских проведиторов,
26 Сильвио Пассерини, епископ Кортоны, кардинал Сан Лоренцо ин Лючина.
27 Синьория, правительство Флоренции, состоявшее из шести приоров и гонфалоньера.
28 Это было 26 апреля 1527 г.
29 См. кн. 17, гл. 13, прим.50.
435
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
собравшихся на улице дель Гарбо, соседствующей с площадью, он
решил призвать часть венецианской пехоты, расквартированной на
Флорентийской равнине неподалеку от города. Все это предвещало опасное
столкновение, ибо штурм дворца непременно повлек бы за собой смерь
почти всех находившихся там нобилей; кроме того, существовала
угроза, что, если дело дойдет до вооруженной схватки и смертоубийства,
победившие солдаты займутся грабежом всего города. Исход был бы
весьма тяжелым и печальным для флорентинцев, если бы наместник папы30
благодаря своему присутствию духа не развязал этот запутанный узел,
после того как увидел приближающегося Федерико да Боццоло, понял
в чем дело и, покинув остальных, направился ему навстречу, чтобы
первым переговорить с ним; казалось, что этот поступок ничего не значит,
но в тот день он помог избавить Флоренцию от нависшей опасности.
Федерико в самом начале бунта явился во дворец в надежде успокоить
его, опираясь на свой авторитет и расположение, которое питали к нему
многие молодые люди. Но он не добился успеха, и более того, подвергся
оскорблениям и с немалым трудом после нескольких часов переговоров
добился позволения уйти. В негодовании покинув дворец и зная, сколь
нетрудно будет захватить его, ввиду малых сил находящихся внутри
и царящего там беспорядка, он собирался призвать своих соратников
к немедленному штурму. Однако наместник очень коротко объяснил
Федерико, сколь неприятны будут для папы назревающие бедствия,
какой вред они нанесут общему делу лиги и насколько правильнее будет
постараться не разжигать, а успокоить страсти, поэтому рассказывать
герцогу Урбинскому и другим, как легко захватить дворец, было бы
пагубным решением; он без труда убедил Федерико в справедливости
этой мысли, и тот повел с другими речь именно так, как хотел
наместник, изложив им дело нужным образом и дав надежду обойтись без
пролития крови, и тогда они сочли это решение наилучшим и просили
обоих отправиться вместе во дворец и попытаться утихомирить
бунтовщиков, обещая освободить каждого из них от возможных обвинений
за содеянное в тот день против государства. Отправившись туда с
разрешения тех, кто был внутри, наместник и Федерико не без больших
усилий убедили их покинуть дворец, который они не могли защитить.
Так мятеж был усмирен, и положение вещей вернулось к прежнему.
И тем не менее (так как неблагодарность и злословие чаще сопутствуют
благим делам, чем похвала и вознаграждение), хотя в то время все
осыпали наместника хвалами, вскоре затем кардинал Кортонский
жаловался, что он предпочел величию Медичи общественное благо31 и своими
ухищрениями добился того, что в тот день ценой вооруженной
борьбы и пролития крови граждан не было навеки установлено правление
30 Франческо Гвиччардини.
31 В некоторых старых изданиях здесь вставляли фразу «и благо своего брата Луиджи,
который был гонфалоньером».
436
Книга 18, глава 7
семейства Медичи; а толпа потом клеветала, что придя во дворец, он
намного преувеличил размеры опасности и без всякой надобности
заставил их уступить на благо Медичи.
Хотя беспорядки во Флоренции улеглись в тот же день и без крови,
они стали началом величайших бедствий, и наверное, можно сказать,
что если бы не это событие, то не случилось бы и того крушения,
которое наступило весьма скоро, ибо герцог Урбинский и маркиз Салюц-
цо остались из-за этих волнений во Флоренции (хотя и без
надобности), а не отправились, вопреки принятому решению, на осмотр лагеря
в Анчизе. А на следующий день Луиджи Пизани и венецианский посол
у флорентинцев, видя, в каком неустойчивом положении находится
город, заявили, что не хотят, чтобы войско уходило от Флоренции, пока не
будет заключен обещанный союз и не будут выставлены десять тысяч
пехотинцев — так как они считали удобным воспользоваться
трудностями флорентинцев. В конце концов договор был подписан двадцать
восьмого числа, с условием, что размер участия флорентинцев будет
объявлен папой, который, как предполагалось, уже воссоединился с
лигой. К этому добавилось, что подошло время расплачиваться со
швейцарцами, но у Луиджи Пизани, вследствие недостатка поступлений от
венецианцев, не было денег, и пока он их добыл, несколько дней было
потеряно; тем самым была упущена спасительная возможность разбить
лагерь армии в Анчизе.
При таком положении вещей папа, узнав о том, что Бурбон обманул
вице-короля и пришел в Тоскану, был вынужден обратить свои помыслы
к войне и двадцать пятого /апреля/ возобновил союз с французским
королем и венецианцами, которые взяли на себя обязательство помогать
ему крупными суммами денег. На себя и на флорентинцев он не стал
возлагать больше того, чем позволяли их возможности, ссылаясь на их
исчерпанность вследствие непомерных расходов. Эти условия, хотя и
тяжелые, были приняты послами союзников, дабы полностью отвлечь папу
от соглашения, заключенного с вице-королем, но их не одобрило
начальство: венецианцы порицали своего посла Доменико Венерео за то, что он
без разрешения сената заключил дорогостоящий договор, сулящий мало
пользы ввиду колебаний папы. Они полагали, что понтифик при первой
возможности проявит прежнее непостоянство и склонность к
соглашению. Французский же король, истощивший свои средства и
намеревавшийся скорее измотать кесаря длительной войной, а не выиграть ее,
считал, что теперь достаточно поддерживать ее с небольшими затратами,
и хотя поначалу, узнав о заключенном папой перемирии, он был крайне
недоволен, однако, лучше поразмыслив над сложившимися
обстоятельствами, он предпочитал, чтобы папа склонил венецианцев, без которых
король не хотел идти ни на какое соглашение, к одобрению подписанного
перемирия.
437
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Книга 18, глава 8
Решение Бурбона идти на Рим и промедление в действиях папы.
Римляне с неохотой отвечают на призыв папы о помощи. Решение
союзников послать войска в Рим; уверенность Ренцо да Чери
в возможности его защиты и вера в него папы.
Нападение немецкого войска на Рим; смерть Бурбона, разграбление города.
Войско союзников под Римом, откуда оно сразу же уходит.
В это время папа, которого беспокоила война, начинающаяся в
Тоскане, но который еще менее хотел, чтобы она была перенесена в римские
земли, набирал солдат и запасался деньгами, хотя и без большой
поспешности. Он намеревался послать против сиенцев Ренцо да Чери с его
людьми, а также атаковать их город с моря, чтобы Бурбон увяз в Тоскане и не
мог двинуться в Рим; впрочем, его опасения на этот счет с каждым днем
ослабевали, ибо он рассчитывал, что Бурбону было бы затруднительно без
денег и без провизии вести его войско в Рим, в Сиене же он по крайней
мере мог прокормить солдат и потому должен был продолжать военные
действия с флорентинцами. Но Бурбон, то ли следуя своему
первоначальному замыслу, подкрепленному, как говорили многие, еще в Финале
договоренностью с герцогом Феррарским и Джироламо Мороне, то ли не
рассчитывая добиться успеха в Тоскане, так как на защиту Флоренции были
стянуты силы всей лиги, и кроме того, из-за отсутствия средств не имея
возможности содержать войско, которое до того дня он был вынужден
тешить пустыми обещаниями и призрачными надеждами, герцог должен
был попытать счастья или погибнуть, и потому решил внезапно и
стремительно напасть на Рим, победа над которым сулила великие выгоды как
для кесаря, так и для солдат. Шансы на нее были велики, поскольку папа
неразумно уволил сначала швейцарцев, а затем пехотинцев из Черных
отрядов, и после отказа от перемирия очень медленно набирал новых,
поэтому Бурбон полагал, что он не успеет запастись достаточными силами.
Итак, двадцать шестого апреля герцог Бурбон спешно выступил со
всем своим войском, не взяв с собой ни обозов, ни артиллерии; его не
остановили ни дожди, которые в эти дни шли беспрестанно, ни
недостаток провианта, и двигаясь с невероятной быстротой, он подошел к Риму
так внезапно, что папа только теперь узнал о его приближении; ни в Ви-
тербо, куда папа не успел послать людей, ни где-либо еще неприятель не
встретил сопротивления. Тогда понтифику пришлось, как ранее
предсказывали ему наиболее умудренные мужи, прибегнуть ввиду крайней
необходимости и слишком поздно к тем средствам, которые, будучи
употреблены в подходящее время, явились бы для него спасительными, и за
деньги назначить трех кардиналов; но ввиду затруднительной ситуации
эти суммы не могли быть выплачены, а если бы и могли, это нисколько
не предотвратило бы грозящей опасности. Также папа созвал римлян,
призывая их в трудную для отечества годину взяться за оружие, а самых
438
Книга 18, глава 8
состоятельных граждан — ссудить денег для найма солдат, но этот призыв
не получил никакого отклика. Более того, вспоминали, что самый богатый
из римлян, Доменико ди Массимо, предложил сто дукатов, и за эту
скупость он был наказан, ибо его дочери стали потом добычей солдат, а сам
он со своими сыновьями попал в плен и должен был заплатить огромный
выкуп.
Во Флоренцию известие о выступлении Бурбона, поступившее от
находившегося в Ареццо Вителли, пришло на день позже, чем следовало бы,
и капитаны решили, что граф Гвидо Рангони со своими кавалеристами,
а также с конницей графа Кайяццо и пятью тысячами флорентийской
и церковной пехоты немедленно отправится налегке к Риму, а за ним
пойдет остальное войско, в расчете что, если Бурбон взял с собой
артиллерию, то помощь придет в Рим раньше него, если же он идет налегке, то
она подоспеет сразу вслед за ним, и так как в Риме имеется для обороны,
как написал папа, худо-бедно шесть тысяч пехотинцев, они продержатся
до прихода этой первой подмоги; и таким образом город будет спасен.
Однако поспешность Бурбона и плохая подготовка в Риме разрушили все
эти планы. Ренцо да Чери, которому папа поручил главную заботу о
защите города, за недостатком времени набрал мало опытных пехотинцев
и огромную толпу непригодных и не участвовавших в войнах солдат, кое-
как разысканных по кардинальским и епископским конюшням, по
мастерским ремесленников и тавернам, и построил в Борго слабые по обще-
439
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
му мнению, но по его мнению достаточные укрепления. Он был
настолько уверен в успешной обороне, что не позволил разрушить для спасения
Рима мосты через Тибр, раз уж Борго и Трастевере нельзя было защитить,
и более того, считая, что подкрепление не нужно, и зная о приближении
графа Гвидо, четвертого мая он поручил епископу Веронскому32 написать
ему от имени папы, что, так как Рим достаточно обеспечен и укреплен,
туда следует послать только шестьсот или восемьсот аркебузиров, а
самому ему с остальными нужно идти на соединение с войском лиги, и это
будет куда полезнее, чем замыкаться в Риме. Это письмо не причинило
никакого вреда, ибо граф еще не подошел так близко, чтобы оно было
доставлено ему вовремя, но оно свидетельствует о том, насколько нависшая
угроза была недооценена. Но не менее удивительно, если считать
удивительной людскую неспособность и неумение противостоять своей участи,
было то, что папа, который всегда ставил Ренцо да Чери ниже всех прочих
капитанов, теперь целиком доверился ему и полагался на его суждения;
но еще более то, что всегда проявляя робость при меньшей опасности,
он несколько раз порывался покинуть Рим, когда вице-король осадил
Фрозиноне, а теперь, перед лицом такой угрозы, пошел наперекор своей
природе и упорно не хотел оставлять город, рассчитывая на его успешную
оборону настолько, что выступал как бы в роли поверенного неприятеля
и не только запретил жителям уезжать, но даже приказал не выпускать
имущество, от которого многие торговцы и прочие пытались избавиться,
отправляя по реке.
Пятого мая Бурбон со своим войском остановился на ночлег в Прати
близ Рима, и с присущей военным дерзостью послал к папе горниста,
чтобы потребовать пропустить его и его армию (прямо через территорию
города) в Неаполитанское королевство. На рассвете следующего дня, приняв
решение победить или умереть (ибо в его положении почти не было
другого выхода), он приблизился к Борго со стороны холма Санто Спирито и
завязал ожесточенный бой. Удача сопутствовала ему, так как перед зарей
спустился густой туман, который закрывал его солдат, пока они не
подошли к месту схватки. В самом ее начале герцог, движимый крайним
отчаянием, возглавил ряды нападающих, не только потому, что в случае
неудачи его положение становилось безвыходным, но и из-за того, что
немецкие пехотинцы без особой охоты шли на приступ. В этот момент Бурбона
сразил выстрел из аркебузы и он замертво упал на землю33. Тем не менее,
его гибель не умерила пыла солдат, которые сражались с большим
натиском в течение двух часов, и наконец вошли в Борго. Этому
способствовала не только слабость укреплений, но и вялое сопротивление
неприятеля, что в очередной раз показало тем, кто из старинных примеров еще не
извлек урока для понимания настоящего, насколько доблесть людей, име-
Джован Маттео Джиберти, датарий курии.
33 Известно, что знаменитый художник и ювелир Бенвенуто Челлини, находившийся при
дворе папы, приписывал этот выстрел себе и своим спутникам (Жизнеописание... кн. 1, гл. 33).
440
Книга 18, глава 8
ющих военный опыт, отличает их от наспех согнанных войск, набранных
где попало, и от толпы народа. Город защищала часть римской молодежи
во главе с начальниками кварталов под народными знаменами; впрочем,
многие сторонники гибеллинов и семейства Колонна желали победы им-
перцев, или по крайней мере ее не опасались в надежде, что
единомышленники не причинят им вреда, и это делало оборону менее ожесточенной.
Однако, так как нелегко взять штурмом город, не располагая артиллерией,
около тысячи нападавших погибло. Когда они пробили себе дорогу внутрь,
все защитники бросились в бегство; многие из них бежали в Замок/Св.
Ангела/, и предместья полностью перешли в распоряжение победителей.
Папа ожидал известий об исходе боя в Ватиканском дворце; узнав о том,
что враг в городе, он немедленно укрылся вместе со многими
кардиналами в Замке. Там они обсуждали, следует ли оставаться в крепости или
уходить через город в надежное место в сопровождении легкой кавалерии из
его телохранителей; но так как папе было суждено стать примером
бедствий, которые могут обрушиться на понтификов, и вместе с тем показать,
насколько трудно искоренить их власть и величие, от Берардо да Падова,
бежавшего из имперского войска, поступило известие о смерти Бурбона
и о том, что все его люди, сокрушенные гибелью полководца, хотят
договориться о мире. Папа послал своих приближенных для встречи с их
вождями, отставив к несчастью план отступления; таким образом, он и его
капитаны проявили при этом такую же нерешительность, как и в подготовке
к обороне. В тот же день34 испанцы, не встретив никакого организованного
и продуманного сопротивления, вошли в Трастевере, и тем же вечером
в двадцать третьем часу беспрепятственно проникли по мосту Сикста в
город, где все жители и весь двор папы, за исключением тех, кто рассчитывал
на партийные пристрастия, и нескольких кардиналов, считавших себя
в большей безопасности благодаря тому, что они, как считалось, были на
стороне кесаря, пребывали в смятении и искали, куда бы скрыться от
грозящей опасности. Когда нападающие вторглись внутрь, они в беспорядке
стали рыскать в поисках добычи, не разбирая не только друзей и врагов,
и не обращая внимания на достоинство и сан прелатов, но и не щадя
храмов, монастырей, реликвий, привлекающих паломников со всего света,
и других святынь. Невозможно не только передать, но и представить себе
горестное положение города, предназначенного небесами к высшему
величию, и одновременно к разорению; ибо в... году он был разграблен
готами35. Невозможно исчислить огромную добычу, состоявшую из множества
великих богатств, дорогих и редких вещей, накопленных купцами и
придворными; однако она еще выросла за счет большого количества
состоятельных пленников, за которых выплачивались громадные выкупы.
Злосчастье и позор усугублялись тем, что многих захваченных солдатами пре-
34 6 мая 1527 г.
35 Пробел в тексте, где должна была стоять дата разграбления Рима вестготами под
водительством Алариха — 410 г.
441
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
латов водили по всему городу в их платье и со знаками их сана, как
бессловесную скотину, в особенности издевались над ними немецкие
ландскнехты, которых ненависть к Римской церкви сделала жестокими и грубыми.
Многие подверглись бесчеловечным пыткам и умерли от истязаний или,
не вынеся зверского обращения, погибали через несколько дней после
уплаты выкупа. Во время штурма и в ходе грабежей погибло около четырех
тысяч человек. Были разграблены дворцы всех кардиналов и даже
кардинала Колонны, который не находился при войске, кроме тех, которые, дабы
спасти торговцев, укрывшихся там со своим имуществом, а также жизнь
и имущество других, заплатили огромные суммы; но некоторые из тех, что
договорились с испанцами, были потом ограблены немцами или должны
были заплатить и им. Маркиза Мантуанская36 выкупила свой дворец за
пятьдесят тысяч дукатов, собранных купцами и другими, кто там
скрывался; говорили, что ее сын дон Феррандо37 получил из них долю в десять
тысяч. Кардинал Сиенский, который унаследовал от предков привязанность
к делу империи, договорился о выкупе своего дворца и собственной жизни
с испанцами, но затем был захвачен немцами, которые разграбили дворец
и приведя кардинала в Борго с непокрытой головой и под градом ударов,
заставили заплатить пять тысяч дукатов38. Почти такому же поруганию
подверглись кардиналы делла Минерва и Понцетта39, которые были
захвачены в плен немцами, проведены по всему Риму и заплатили выкуп.
Испанские и немецкие прелаты и члены курии, которые считали себя
защищенными от нападок своих соотечественников, претерпели такие же
издевательства, как и остальные. Повсеместно были слышны крики и
душераздирающие вопли римлянок и монахинь, которых солдаты толпами
сводили, чтобы утолить свою похоть; на сей счет можно лишь сказать, что пути
Господни неисповедимы для смертных, раз он допустил, чтобы
знаменитое целомудрие римских женщин подверглось столь грубому и
унизительному насилию. Повсюду раздавались бесчисленные стенания тех, кого
жестоко пытали, чтобы заставить заплатить выкуп или показать, где
спрятано их добро. Все святыни, святые дары, мощи святых, коими были полны
все церкви, лишились своих украшений и были разбросаны по земле,
подвергаясь бесчисленным поношениям со стороны немецкого варварства.
Но то что осталось после грабежей, учиненных солдатами, а это были
самые жалкие вещи, досталось затем крестьянам семейства Колонна, кото-
36 Изабелла д'Эсте, дочь герцога Эрколе и сестра Альфонсо, вдова маркиза Франческо II
Гонзага.
37 Ферранте Гонзага (1507-1557), полководец Карла V, в 1536-1546 гг. вице-король Сицилии,
затем до 1554 губернатор Милана.
38 Джованни Пикколомини (1475-1537), архиепископ Сиенский с 1503 по 1529 гг., с 1517 г.
кардинал ди Санта Сабина. Его прадед, папа Пий II, провел три года при дворе императора
Фридриха III. Архиепископ пострадал, возможно, из-за своей близости к папе.
39 Томмазо Каэтани де Вио (1468-1533), генерал доминиканского ордена, кардинал Сан-
Систо; он назван кардиналом Минервы по имени главной доминиканской церкви в Риме
Санта Мария сопра Минерва, где был впоследствии похоронен; эта церковь стала титулярной
с 1557 г. Фердинандо Понцетти (1437-1527), казначей Льва X.
442
Книга 18, глава 9
рые пришли в Рим. Впрочем, кардинал Колонна, прибывший (как я
полагаю) на следующий день, спас многих женщин, укрывшихся в его доме.
Говорили, что сумма награбленных денег, золота, серебра и
драгоценностей доходила до миллиона дукатов с лишком, но что выкупы составили
гораздо больше. В тот же день, когда имперцы заняли Рим, граф Гвидо
с легкой кавалерией и восемьюстами аркебузирами прибыл к мосту Сала-
рио, намереваясь в тот же вечер войти в город, так как, несмотря на
полученные из Рима письма, он продолжил свой путь, чтобы не упустить
случая снискать похвалу за помощь городу. Но узнав о происшедшем, он
удалился в Ориколи, где к нему присоединилась остальная часть его людей.
Поскольку люди по своей природе снисходительно и благодушно
оценивают свои поступки, но сурово судят поступки других, немало было таких,
кто порицал графа Гвидо за то, что он не сумел воспользоваться таким
прекрасным случаем, ибо имперцы, занятые своей неимоверной добычей,
опустошали жилища, разыскивали спрятанное добро, захватывали людей
и свозили награбленное в безопасные места, были разбросаны по всему
городу и не соблюдали порядка в квартирах, не придерживались своих
частей и не подчинялись приказам капитанов. Поэтому многие думали, что
если бы люди графа Гвидо были быстро введены в Рим, они не только
освободили бы папу, приблизившись к замку, который никто не осаждал и не
сторожил снаружи, но и могли бы совершить более славный подвиг, ибо
неприятель был настолько погружен в грабежи, что в случае нападения
с большим трудом сумел бы собрать вместе нужное количество солдат.
Достоверно известно к тому же, что на протяжении нескольких дней, когда по
приказу капитанов или по другим причинам объявляли тревогу, ни один
из солдат не являлся под свои знамена. Но люди часто думают, что будь
сделано или не сделано то-то и то-то, за этим последовал бы некий
результат, но если бы эти суждения можно было проверить на опыте, в
большинстве случаев они казались бы ложными40.
Книга 18, глава 9
Наступление армии лиги на Рим; неудачная попытка освободить папу.
Медленные действия союзного войска; проволочки при заключении
соглашения между имперцами и папой. Бездействие армии союзников;
тщетные настояния наместника папы.
Итак, тем, кто укрывался в Замке, оставалась одна надежда — на
помощь со стороны союзной армии, которая вышла из Флоренции не
ранее (как я полагаю) третьего или четвертого мая (ибо венецианцы
заплатили швейцарцам с промедлением) и двигалась в таком порядке, что
маркиз Салюццо опережал венецианцев на один день, но шли они по од-
40 Автор повторяет мысль, высказанную в кн.9, гл. 11 и в Заметках, 22, с. 117-118: «Сколько
раз говорится: если бы было сделано так или иначе, произошло бы то или другое; люди узнали
бы, что подобные мнения ложны, если бы можно было проверить их на деле».
443
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ной и той же дороге, как было договорено между маркизом и герцогом.
Однако седьмого числа герцог нарушил эту договоренность и из лагеря
в Кортоне направился в сторону Перуджи, чтобы пройдя через Тоди, а
затем через Орти, переправиться там через Тибр и после этого
присоединиться к другим. Те, продолжая двигаться по намеченному пути, взяли
штурмом и разорили Кастелло делла Пьеве, который отказался принять на
постой швейцарцев; при этом погибло от шестисот до восьмисот жителей
города. Так как в ходе этих бесчинств солдаты погрязли в грабеже, только
десятого числа они дошли до Понте а Карнайола, где узнали о падении
Рима, и одиннадцатого до Орвьето; отсюда, по совету Федерико да Боц-
цоло, маркиз Салюццо, он и Уго Пеполи с большим количеством конницы
двинулись к Замку. Федерико и Уго должны были подойти к нему, а
маркиз оставаться сзади для прикрытия. Они рассчитывали застать имперцев
врасплох и воспользоваться внезапностью нападения, чтобы освободить
Замок, папу и кардиналов, тем более что солдаты, как было им известно,
ввиду неимоверной добычи, ни о чем другом, кроме нее, не помышляли.
Однако эти расчеты оказались напрасными, ибо на Федерико, когда
войско уже приблизилось к Риму, упала лошадь, и он получил такие ушибы,
что не смог двигаться дальше, а Уго подошел к Замку уже после рассвета,
хотя должен был прибыть туда ночью, и отступил. По его словам, он узнал,
что их обнаружили, но, как говорил Федерико, он проявил слишком много
робости.
Тем временем герцог Урбинский, узнав о происшедшем в Риме, хотя
и утверждал, что хочет прийти на подмогу папе со всеми своими
силами, тем не менее счел случай подходящим, чтобы отнять власть в Перуд-
же у Джентиле Бальони, который управлял городом от имени понтифика,
и передать ее сыновьям Джанпаоло41. Подойдя с венецианскими
отрядами к Перудже, угрозами он заставил Джентиле покинуть город и оставил
там охрану под началом людей Малатесты и Орацио, из которых один
находился в заключении в Замке Святого Ангела, а другой в Ломбардии
с венецианским войском. Истратив на эту операцию три дня,
пятнадцатого или шестнадцатого числа он пришел в Орвьето; причиной столь
большой задержки был окольный путь, избранный им для перехода из лагеря
в Кортоне на другой берег Тибра в сторону Рима. В Орвьето собрались все
военачальники, чтобы обсудить дальнейшие действия. Герцог Урбинский,
после очень пылкого предисловия, выказал большие сомнения, прежде
всего относительно возможности безопасно отступить, если не удастся
оказать помощи Замку, поэтому он предложил взять в Орвьето
заложников, чтобы на обратном пути город не отказал войску в продовольствии.
Поскольку во всех предприятиях он отдавал предпочтение
неторопливости, в конце концов он решил девятнадцатого числа быть в Непи, с тем
чтобы маркиз с его людьми и граф Гвидо с итальянской пехотой в тот же
день пришли в Браччано, а на следующий день все вместе они отправи-
Сыновья Джанпаоло Бальони — упоминаемые в следующей фразе Малатеста и Орацио.
444
Книга 18, глава 9
лись бы в Изолу, отстоящую от Рима на девять миль; но так как герцог
задержался в Непи, они попали туда лишь двадцать второго мая. Эта
проволочка была вызвана походом в Перуджу и трехдневным пребыванием
у Орвьето; еще день армия простояла в лагере в Непи. Когда папа узнал
из писем своего наместника, присланных из Витербо, о приходе
союзного войска, то, хотя между ним и имперцами было уже почти достигнуто
соглашение, он отказался его подписывать, не столько потому, что эти
письма сулили ему уверенность в освобождении (впрочем, невзирая на
их осторожный тон, на основании произошедшего в них была выражена
надежда на будущее), сколько во избежание возможного порицания его
робости или поспешности, из-за которых он лишился бы помощи.
Французы были готовы ее оказать; венецианцы в своих посланиях
горячо призывали к тому же, и об этом с жаром говорил их государь на
заседании Совета приглашенных42, поэтому герцог, ввиду отсутствия у него
иных отговорок, назначил на следующий день смотр всей армии, в
надежде, что ее численность уменьшилась и это даст ему законный повод
уклониться от сражения. Однако этот план рухнул, ибо, хотя многие покинули
войско, в нем оставалось более пятнадцати тысяч пехотинцев, всё воины,
на удивление рвущиеся в бой. После смотра герцог устроил совет
относительно того, что предпринять, и многие склонялись к тому, чтобы разбить
лагерь в Санта Кроче ин Монте Марио, (о чем настойчиво просили те, кто
был в Замке), ссылаясь на то, что эта позиция хорошо защищена и
отстоит от Рима на три мили, а имперцы навряд ли выйдут на ночлег из Рима,
поэтому можно безопасно там оставаться или отступать оттуда, и с этого
места удобнее планировать помощь Замку и идти туда при подходящем
стечении обстоятельств. Но герцогу не понравилось это решение и он
принял другое, подсказанное ранее графом Гвидо Рангони, который
предложил подвести этой же ночью всю церковную кавалерию и пехоту к Замку,
чтобы попытаться вывести оттуда папу, а герцог Урбинский с остальной
частью войска должен прийти для прикрытия в Тре Капание. Но в ту ночь
этот план не был выполнен, так как герцог по просьбе других отправился
верхом на рекогносцировку позиции у Монте Марио, а с приближением
темноты дошел только до Тре Капание. Так как вследствие его поездки
много часов было потеряно впустую, пришлось отложить исполнение
принятого плана на следующую ночь. Однако в тот же день к герцогу
поступило донесение неких осведомителей (настоящих или подставных) о том, что
в Прати были прорыты весьма глубокие траншеи, хотя это было неправдой,
и что стена перехода, ведущего из Ватиканского дворца в Замок Святого
Ангела, во многих местах разрушена (это также было ложью), чтобы
/имперцы/ могли нагрянуть туда с разных сторон, если там будет обнаружен
неприятель. Мнение герцога относительно многочисленных трудностей
было поддержано графом Гвидо и одобрено другими капитанами, которые
заключили, что в данный момент помочь Замку невозможно; некоторых
Имеется в виду выступление дожа на заседании сената.
445
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
из них, пытавшихся выказать другое мнение, герцог резко оборвал. Таким
образом, папа остался в ловушке, и никто даже не преломил копья, чтобы
освободить из неволи того, кто ради помощи другим нанял столько
солдат и истратил неисчислимое количество денег, призвав к оружию чуть ли
не весь свет. Тем не менее, стали обсуждать, нельзя ли в будущем, собрав
больше сил, сделать то что невозможно сейчас; на этот вопрос, который
был задан герцогом, он сам ответил, что, вне всякого сомнения, пришел бы
на помощь Замку, если бы в армии действительно находились те
шестнадцать тысяч швейцарцев, которые были завербованы по приказу кантонов,
не причисляя к ним тех, кто уже был в наличии, потому что длительное
пребывание в Италии сделало их бесполезными. Кроме швейцарцев,
требуется десять тысяч итальянских аркебузиров, три тысячи саперов и сорок
пушек; наместнику он предложил призвать папу (у которого, как было
известно, оставалось припасов на несколько недель) подождать с
подписанием капитуляции, пока не будут собраны эти силы. Наместник понтифика
возразил, что мог бы с этим согласиться, если бы за это время положение
вещей не изменилось, но по всей вероятности защитники Рима
воспользуются этой отсрочкой, чтобы проложить новые траншеи и построить
укрепления, что еще более усложнит задачу, а из Неаполитанского королевства
подойдут те части, которые вице-король доставил на своей эскадре;
поэтому он хотел бы знать, что сказать папе, если, насколько можно
предполагать, так оно и случится. На это герцог сказал, что тогда будет
сделано то, что возможно, и добавил, что если войско из Неаполя соединится
с тем, которое находится в Риме, его численность составит более
двенадцати тысяч немецкой пехоты и восемь-десять тысяч испанской. Поэтому,
если Замок будет потерян, надежда выиграть войну останется только тогда,
когда в армии будет не менее двадцати двух или двадцати четырех тысяч
швейцарцев. Так как все сочли такие расчеты нереальными, первого июня
союзное войско, лишившись многих пехотинцев, удалилось в Монтерози,
хотя папа, желая облегчить себе переговоры о сдаче, настойчиво просил
подождать с отступлением. В ту же ночь Пьермария Россо и Алессандро Ви-
телли перешли в Рим и присоединились к неприятелю.
Книга 18, глава 10
Договор между папой и имперцами; усиленный надзор за папой в Замке
Святого Ангела. Города, оставшиеся верными папе, несмотря на
соглашение. Герцог Феррарский захватывает Модену, венецианцы —
Равенну и Червию, Сиджизмондо Малатеста — Римини. Восстановление
народного правления во Флоренции. Причины ненависти флорентинцев
к семье Медичи и преследования их сторонников.
Папа все менее рассчитывал получить помощь и опасался
покушений на собственную жизнь со стороны семьи Колонна и немецких
ландскнехтов, поэтому он послал в Сиену за вице-королем, надеясь на
446
Книга 18, глава 10
лучшее обращение; тот поспешно
согласился, полагая, что теперь он
возглавляет армию. Прибыв в Рим
с охранной грамотой от капитанов
войска, вице-король убедился, что
немецкие и испанские пехотинцы
не питают к нему расположения
и уже избрали своим
командующим принца Оранского. Поэтому
он не решился оставаться в городе
и отправился в Неаполь, но,
встретив по дороге маркиза дель Васто,
дона Уго и Аларкона, по их совету
вернулся обратно. Тем не менее,
так как войско испытывало к нему
неприязнь, он не мог повлиять
ни на ход военных действий, ни
на переговоры с папой. Наконец,
лишившись последней надежды,
шестого июня понтифик заключил
с имперцами соглашение почти
на тех же условиях, которые были
C/enua fuem gemûr.geruâ quarrt devùic tâcifîim,
JboMria tpa тпегщ Garde sub Ca:/ârv Jpuqitoj
'Tur&rum rerrvr, firafarumjue' suhaetor,
'Ъаг&ага aufm Jpnsic tcäus, et capta 7~bôtj/?a,
Лгх. er^/fiArodtsium, AÎorea-âue t'rbs celia Coron*,
Λ/jrs rjrtutr lu/tris Jecifs prépir quin^ue veracrts .
Криспин ван де Пассе. Андреа Дориа.
Гравюра 1598 г. Рейксмюсеум, Амстердам
доступны и до этого. Папа должен был выплатить войску четыреста
тысяч дукатов, а именно, сто тысяч сразу серебром и золотом, спрятанным
в Замке, пятьдесят тысяч через двадцать дней, и двести пятьдесят через
два месяца, обложив для этого налогом все церковные владения. Замок
Святого Ангела передается кесарю, и тот сможет удерживать его, сколько
сочтет нужным; то же самое в отношении крепостей Остии, Чивитавек-
кьи, Чивитакастелланы, городов Пьяченцы, Пармы и Модены. Понтифик
остается в плену в Замке вместе со всеми кардиналами, а их было с ним
тринадцать, пока не будут выплачены первые сто пятьдесят тысяч
дукатов; затем они отправятся в Неаполь или Гаэту, чтобы дожидаться
решения кесаря на их счет. В качестве гарантии выплаты (третья часть
которой полагалась испанцам) папа должен был отдать войску в заложники
архиепископов Сипонто и Пизы, епископов Пистойи и Вероны, Якопо
Сальвиати, Симоне де Риказоли и брата кардинала Ридольфи Лоренцо43.
Из замка могут беспрепятственно выйти Ренцо да Чери, Альберто Пио,
Орацио Бальони, посол английского короля кавалер Казале и все прочие,
кто там укрывался, кроме папы и кардиналов; папа освобождает членов
43 Архиепископ Сипонто — Джованни Мария Чокки дель Монте ди Монтесансовино (1487-
1555), с 1536 г. кардинал Сан Витале, с 1550 г. папа Юлий III. Архиепископ Пизы — Онофрио
Бартолини, епископ Пистойский — Антонио Пуччи, епископ Вероны — датарий Джованматтео
Джиберти. Якопо Сальвиати (ум. в 1533 г.) был зятем Лоренцо Великолепного, и братом
Аламанно Сальвиати, тестя Гвиччардини. Симоне Риказоли был казначеем папы
Льва X. Лоренцо Ридольфи — сын Пьеро Ридольфи и Контессины Медичи, дочери Лоренцо
Великолепного. Его брат Никколо был кардиналом Сан Вито ин Мачелло.
447
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
семьи Колонна от всех взысканий, и когда он удалится из Рима, там
останется его легат и трибунал Роты чтобы вершить правосудие. По
заключении соглашения в замок с тремя отрядами испанской пехоты и тремя
немецкой вошел капитан Аларкон, которому было поручено сторожить
Замок и лично папу, и он очень бдительно за ним следил, причем
понтифику были отведены тесные покои, и он был лишен свободы
передвижения.
Но сдача других крепостей и городов прошла не так легко, ибо
цитадель Чивита Кастелланы охранялась для союзников; Андреа Дориа,
несмотря на распоряжение папы, отказался сдать крепость Чивитавек-
кьи, пока ему не будут выплачены четырнадцать тысяч дукатов, которые,
как он говорил, папа задолжал ему из жалования. В Парму и Пьяченцу
от имени папы отправился римлянин Джулиано Лено44, архитектор, а от
имени капитанов — Лодовико, граф Лодроне45, с приказом подчиниться
кесарю; однако тайно папа втайне передал горожанам противоположные
инструкции; эти города, ненавидевшие господство испанцев, отказались
их впустить. Моденцы же не могли собой располагать, ибо герцог Фер-
рарский не упустил случая воспользоваться бедствием папы и, угрожая
разорить уже созревшие посевы, шестого июня принудил их сдать ему
город, к стыду графа Лодовико Рангони46, который удалился, не оказав
никакого сопротивления, хотя с герцогом было мало людей. При этом
герцог презрел пожелание венецианцев, которые призывали его в такое
тяжелое время ничего не затевать против Церкви. Тем не менее, сами они
не удержались от того, от чего предостерегали других,и, договорившись
с гвельфами из Равенны, послали туда солдат под предлогом ее охраны
от жителей Котиньолы и завладели городом; они тайком убили кастеляна
и захватили также и крепость, объявив, что удерживают ее от имени всей
лиги. Через несколько дней венецианцы заняли Червию и находившиеся
там папские солеварни. Поскольку никто не охранял и не защищал
владения понтифика, кроме тех горожан, которые делали это по
собственной воле, Сиджизмондо Малатеста столь же легко овладел городом и
цитаделью Римини.
Во Флоренции дела папы пошли не лучше, ибо, когда поступило
известие о падении Рима, кардинал Кортонский47 возымел опасения, что
те горожане, которые объявляли себя сторонниками Медичи, отвернутся
от него. У него не было возможности запастись деньгами, не прибегая
44 Джулиано Лено (ум. в 1530 г.), архитектор и начальник артиллерии папы, в 1512-1528 гг.
руководитель реконструкции базилики Св. Петра.
45 Лодовико Лодроне или Лодрон (1484-1538), выходец из графской семьи из области
Трентино, кондотьер на службе Карла V, заменивший больного Фрундсберга при захвате Рима
в мае 1527 г. Фрундсберг был женат на его сестре Анне. В октябре 1537 г. Лодовико в сражении
попал в плен к туркам и был обезглавлен. Гвиччардини, возможно, путает его здесь с его
двоюродным братом Джованбаттистой, упоминаемым ниже.
46 Лодовико Рангони (ум. в 1552 г.), кондотьер, служивший Венеции, выходец из моденской
семьи, враждебной герцогам Феррарским Эсте.
47 Сильвио Пассерини.
448
Книга 18, глава 10
к чрезвычайным и насильственным мерам, собственные же средства из
скупости он не хотел трогать, по крайней мере до тех пор, пока не
поступят новости об успехах войск, идущих на помощь папе. В городе было
много солдат, а жители напуганы событиями, последовавшими за
захватом дворца, и не отважились бы на выступление, но кардинал, без всякой
необходимости, решил уступить воле судьбы и, созвав граждан,
предложил им взять в свои руки управление республикой; при этом он оговорил
некоторые изъятия и привилегии, а также право племянников папы48
оставаться во Флоренции в качестве частных лиц и прощение для
каждого за все совершенные в прошлом проступки против власти. Засим,
шестнадцатого мая он вместе с племянниками понтифика отправился в Лук-
ку, где, вскоре раскаявшись в своем продиктованном излишней
робостью поступке, попытался удержать за собой крепости Пизы и Ливорно,
во главе которых стояли коменданты, верные папе. Но через несколько
дней они, не рассчитывая вследствие пленения папы на помощь и
получив известную сумму денег, передали эти крепости флорентинцам.
Последние, тем временем, установив в городе народное правление, избрали
гонфалоньера справедливости сроком на один год, с правом
переизбрания еще на протяжении трех лет, Никколо Каппони49, весьма уважаемого
гражданина и поборника свободы. Тот, желая превыше всего достигнуть
согласия среди граждан и учредить республику в самой совершенной ее
форме, на следующий день созвал Большой совет, который обладал
высшими полномочиями по изданию законов и назначению всех
магистратов, и произнес следующую речь50.
Слова гонфалоньера были очень вескими и его советы, несомненно,
благоразумными, и если бы сограждане доверились им, наверное, новое
свободное правление просуществовало бы дольше. Однако негодование
тех, кто возвращает себе свободу, намного превышает чувства ее
защитников; к тому же флорентинцы ненавидели Медичи по многим
причинам, прежде всего за то, что им пришлось оплачивать затеянные теми
предприятия собственными деньгами. Известно, что во время захвата
и затем обороны герцогства Урбино они истратили более пятисот тысяч
дукатов, и столько же во время войны Льва против французского короля,
48 Алессандро и Ипполито Медичи.
49 Никколо ди Пьеро Каппони (1472-1529), посол Флоренции к Карлу VIII в 1494-1496 гг. Он
женился на дочери Филиппо Строцци Старшего и стал шурином Филиппо Строцци Младшего,
банкиров пап Медичи, также он состоял в родстве с Франческо Веттори и Франческо
Гвиччардини. Он поддержал установление республиканского режима и оставался
гонфалоньером до апреля 1529 г., затем был назначен послом к Карлу V в Геную и умер,
возвращаясь оттуда. В бытность гонфалоньером он разрешил Гвиччардини работать
в флорентийских архивах, где тот почерпнул много материалов для своих исторических
сочинений.
50 В рукописях «Истории Италии» в этом месте, куда автор собирался вставить речь Каппони,
оставались несколько пустых листов. В печатном издании Конти 1818-1819 гг. она была
заменена текстом этой речи из «Истории Флоренции» Бенедетто Варки. Из контекста
очевидно, что гонфалоньер призывал к умеренности по отношению к Медичи.
449
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
а в ходе событий, последовавших за смертью папы и за этой войной —
триста тысяч дукатов, выплаченных имперским капитанам и
вице-королю, до избрания Климента и после, а теперь еще более шестисот тысяч
во время войны против кесаря. Поэтому флорентинцы стали без оглядки
преследовать тех граждан, которые были сторонниками Медичи, и
возненавидели папу. По всему городу срывали гербы семьи Медичи, даже те,
что висели на построенных ими домах; были разбиты изображения Льва
и Климента, находившиеся в храме /Св./Аннунциаты, известном всему
миру. Имущество папы было истребовано для возвращения старых
долгов, и большинство этих людей не пренебрегало ничем, чтобы вызвать
гнев понтифика и посеять раскол и раздоры в городе, так что беспорядки
могли бы еще усилиться, если бы не влияние и мудрость гонфалоньера,
но его возможности были ограничены.
Книга 18, глава 11
Беспорядки и мор в имперской армии в Риме; решение отправить
французское войско в Италию. Союз королей Франции и Англии; договор
союзников, направленный против кесаря. Чума во многих частях Италии.
Французское войско выступает в поход в Италию.
Военные действия в Ломбардии.
В Рим с маркизом дель Васто и с доном Уго прибыли все испанские
и немецкие пехотинцы, которые находились в Неаполитанском
королевстве, так что всего, как говорили, их насчитывалось восемь тысяч
испанской пехоты, двенадцать тысяч немецкой и четыре тысячи
итальянской; это войско, благодаря заслуженной им репутации,
внушаемому им ужасу и плохой подготовке тех, кто мог бы оказать сопротивление,
было способно добиться в Италии чего угодно. Однако его командующим
был избран принц Оранский, который только носил это звание, а на деле
армия никому не подчинялась и нисколько не помышляла о выгоде
кесаря, будучи погружена в грабежи, вымогательства и добывание денег от
папы, поэтому она не хотела покидать Рим. Ввиду таких беспорядков
вице-король и маркиз дель Васто, опасаясь за собственную жизнь, бежали;
среди оставшихся в городе солдат началось моровое поветрие, которое
в дальнейшем нанесло громадный урон; они не воспользовались
многими возможностями, в том числе, захватить Болонью. Хотя туда после
падения Борго отправился граф Уго де'Пеполи с тысячью пехотинцев,
оплаченных венецианцами, в городе взбунтовался Лоренцо Мальвецци
с молчаливого согласия Рамаццотто и с помощью сторонников семьи
Бентивольо, так что Болонья не без труда была сохранена для
апостольского престола. Что не менее важно, это промедление дало время королю
Франции отправить в Италию могущественное войско и поставить под
угрозу Неаполитанское королевство, которого кесарь после такого своего
успеха мог лишиться.
450
Книга 18, глава 11
Когда во Франции началась подготовка к новой войне, двадцать
четвертого апреля51 было подписано соглашение о союзе между французским
и английским королями, обсуждавшееся уже на протяжении многих
месяцев. Условия его были следующие: дочь английского короля52 выходит
замуж за короля Франции или за его второго сына, герцога Орлеанского53;
за кого именно, следовало решить во время встречи обоих королей,
намеченной на день Пятидесятницы между Кале и Булонью. Король Англии
отказался от титула французского короля и получил взамен ежегодный
пенсион в пятьдесят тысяч дукатов; он вступил в союз, заключенный в Риме
и обязался в июле начать против кесаря войну по ту сторону гор, выставив
девять тысяч солдат; король Франции, в свою очередь, выставлял
восемнадцать тысяч и необходимое количество копий и артиллерии.
Одновременно каждый из них собирался отправить к кесарю послов с объявлением
о своем союзе, потребовать освобождения сыновей Франциска и
предложить мир на достойных условиях, а если он не примет его в течение
месяца, объявить ему войну и начать военные действия. После подписания
договора английский король тотчас же вступил в лигу; оба государя послали
на почтовых двух человек, чтобы сообщить кесарю о своих требованиях.
Архиепископ Тарбский54 и английский посол55, отправившись с почтой,
сделали это гораздо быстрее, чем папский нунций Бальдассаре Кастильо-
не, который решил, что не стоит слишком ожесточать кесаря и отказался
объявлять ему войну. Затем, когда во Францию пришло известие о падении
Рима и огорчение, вызванное неприятностями папы, было смягчено
радостью по поводу гибели Бурбона, король подумал, что нельзя пренебречь
итальянскими делами и пятнадцатого мая договорился с венецианцами
совместно нанять десять тысяч швейцарцев, с тем чтобы в первый раз им
заплатил он, а во второй — венецианцы, и чтобы такое чередование
продолжалось. Также он предложил отправить десять тысяч пехотинцев под
командой Педро Наварро, и чтобы венецианцы наняли еще десять тысяч
вместе с герцогом Миланским; еще пятьсот копий56 и восемнадцать
орудий. А так как английский король, несмотря на заключенное соглашение,
не торопился начинать войну по ту сторону гор, да и сам король Франции
не очень к ней стремился, ибо каждый из них предпочитал, чтобы военные
действия шли подальше от их земель, они освободили друг друга от этих
обязательств и договорились, что король Англии в течение полугода будет
Вестминстерский трактат, подписанный 30 апреля 1527 г.
52 Мария Тюдор (1516-1558), дочь Генриха VIII и Екатерины Арагонской, после их развода
была объявлена незаконнорожденной, затем восстановлена в правах. С 1553 г.— королева
Англии, в 1554 г. она вышла замуж за Филиппа Испанского, наследника Карла V.
53 Генрих Валуа-Ангулем (1519-1559), будущий король Генрих II.
54 Епископ Тарбский Габриель де Граммон, он участвовал в подписании договора
в Вестминстерском дворце
55 Сэр Френсис Пойнтц, который отправился в Испанию вместе с французским послом.
56 Пятьсот французских копий уже сражались в Италии под командованием маркиза
Салюццо.
451
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
выплачивать жалование десяти тысячам пехотинцев, нанятым для войны
в Италии. Главнокомандующим всей армии был назначен, в основном по
настоянию Генриха, Лотрек, хотя почти против его воли.
Пока он готовился к выступлению, запасаясь деньгами и другими
необходимыми вещами, в Италии не происходило значительных событий.
Имперское войско оставалось в Риме, хотя каждодневно теряло многих
людей из-за свирепствовавшего мора, который распространился к этому
времени во Флоренции и по всей Италии. Армия лиги, удалившись к Ви-
тербо, предпочитала выжидать; к союзу по настоянию маркиза Салюццо
и венецианцев присоединились флорентинцы, нанеся тем самым тяжкое
оскорбление кесарю, потому что по их просьбе он поручил герцогу Фер-
рарскому заключить с ними договор от его имени, но почти тотчас же
узнал, что они приняли противоположное решение. Флорентинцы
обязались оплатить пять тысяч пехотинцев, общее число которых сильно
сократилось, ибо солдаты венецианцев, маркиза и швейцарцы получали
жалование нерегулярно. Союзники старались удержать за собой Перуд-
жу, Орвьето, Сполето и другие соседние города; однако, узнав о том, что
часть имперского войска вышла из Рима и опасаясь, что за ней последуют
и остальные (хотя имперцы сделали это из-за тесноты, чтобы уменьшить
скопление народа), армия после выплаты первого жалования отступила
в Орвьето, а затем в Кастелло делла Пьеве, и ушла бы в земли
флорентинцев, если бы те им позволили. Чума распространилась и в замке Святого
Ангела, представляя угрозу также для жизни папы, в окружении которого
умерли некоторые из тех, кто обслуживал его особу. Удрученный
столькими несчастьями и надеясь только на милосердие кесаря, понтифик
послал к нему, с разрешения капитанов, кардинала Алессандро Фарнезе57,
но тот, воспользовавшись возможностью покинуть Замок и Рим,
отказался исполнять это поручение. Капитаны хотели доставить папу с
бывшими при нем тринадцатью кардиналами в Гаэту, но он упорно уклонялся
от этого, прибегая к просьбам и всяческим ухищрениям.
Наконец, завершив необходимые приготовления, Лотрек выехал от
двора в последний день июня, получив восемьсот копий и звание
главнокомандующего войсками лиги, потому что так хотел король; английский
же король, вместо того, чтобы предоставить десять тысяч пехотинцев,
обязался ежемесячно выплачивать по тридцать две тысячи экю, начиная
с июня. Эти деньги должны были пойти на жалование десяти тысячам
немецкой пехоты, которыми командовал Водемон; отличного и хорошо
обученного войска, многократно громившего лютеран58. Десять тысяч
Педро Наварро состояли частью из французов, частью из итальянцев.
Французский король нанял также Андреа Дориа с восемью галерами за
тридцать шесть тысяч экю в год.
Алессандро Фарнезе (1468-1549), епископ Остии, кардинал с 1493 г., с 1534 г. папа Павел III.
58 Здесь речь идет о Крестьянской войне в Германии 1524-1526 гг., которую Лютер на самом
деле осуждал.
452
Книга 18, глава 12
Еще до того как Лотрек перешел через горы, соединенное войско
венецианцев и герцога Миланского отправилось в Мариньяно, поэтому
Антонио де Лейва вышел из Милана с немецкими пехотинцами,
восемьюстами испанцами и таким же количеством итальянцев, а также
небольшим количеством всадников, и заставил противника отступить. В это
время кастелян Муссо, нанятый на службу французским королем, ожидал
на озере Комо прихода швейцарцев и обманом захватил крепость Мон-
гуццо, находящуюся между Лекко и Комо, где Алессандро Бентивольо
жил как у себя дома. Антонио де Лейва послал Лодовико ди Бельджойозо
отвоевать ее, но тот после безуспешной атаки вернулся в Монцу. Затем
Антонио де Лейва узнал, что кастелян с двумя тысячами пехотинцев
пришел на виллу Карато, отстоящую от Милана на четырнадцать миль, и
вернулся в Милан. Там он оставил всего двести человек, хотя венецианцы
были на расстоянии десяти миль от города, и, выступив ночью с
остальным войском, на рассвете внезапно атаковал людей кастеляна. Услышав
шум, те высыпали из домов, где они остановились на ночлег, и собрались
около виллы на равнине, окруженной изгородями. Они не думали, что
на них напало все неприятельское войско, и хотя построились в боевой
порядок, в этой низине, как в ловушке, были почти без сопротивления
перебиты и взяты в плен, кроме тех, кто бежал в самом начале, заметив,
что так сразу же поступил и кастелян.
Книга 18, глава 12
Ходатайства государей перед кесарем об освобождении папы. Кардинал
Йоркский во Франции и его соглашение с королем. Положение враждующих
армий в Италии и их бездействие. Позорный поступок капитанов лиги
в Перудже. Действия союзников в Лацио и в Умбрии.
Тем временем кесарь узнал о пленении папы из писем отправленного
им в Италию великого канцлера59, который написал ему из Монако
и был немедленно отозван назад. И хотя на словах Карл выражал великую
печаль, можно было понять, что втайне эта новость его очень обрадовала.
Более того, он не удержался и от некоторых внешних проявлений своих
чувств, так как не отменил полностью торжеств, объявленных ранее в
связи с рождением у него сына60. Но так как английский король и кардинал
Йоркский горячо желали освобождения папы, а французский король под
их влиянием также откликнулся на его заточение (если бы сыновья уже
вернулись к нему, он нисколько не побеспокоился бы ни о папе, ни обо
всей Италии), они совместно отправили к кесарю послов с просьбой
освободить понтифика, поскольку это было долгом всех христианских
государей, и прежде всего кесаря, под знаменами которого его капитаны и его
войско довели папу до такой крайности. Одновременно они просили тех
59 Меркурино Арборио да Гаттинара.
60 Будущего короля Филиппа II (21 мая 1527-1598), князя Астурийского.
453
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
кардиналов, что находились в Италии, собраться вместе с
заальпийскими их собратьями в Авиньоне, дабы решить, что предпринять в такую
трудную годину ради блага Церкви, но те, не желая оказаться во власти
столь могущественных государей, под разными предлогами отказались
туда ехать. В свою очередь кардинал Сальвиати, легат при французском
короле, в ответ на просьбу папы отправиться к кесарю и похлопотать за
него, после приезда дона Уго (оговоренного в соглашении), отказался это
сделать, чтобы в руки кесаря не попало столько кардиналов.
Полученные из Рима инструкции он отправил с одним из своих слуг к аудитору
Апостольской камеры61, и получил по его возвращении самый
благожелательный, но невнятный и неопределенный ответ. Для кесаря было бы
предпочтительнее, если бы папа был лично доставлен в Испанию,
однако столь позорное требование могло бы слишком раздражить короля
Англии, а все испанские королевства, и прежде всего прелаты и сеньоры,
были против того, чтобы римский император, защитник и покровитель
Церкви, к стыду всех христиан, удерживал в заточении того, кто
олицетворяет Христа на Земле. Поэтому кесарь дал прибывшим к нему послам
благосклонный ответ и на их просьбы о мире предложил сделать
посредником английского короля, что было ими одобрено. Третьего августа он
отправил в Италию генерала францисканцев62, а затем, четвертого числа,
/Пьера да Вейра/ де Мийо, и через обоих, как говорили, дал поручение
вице-королю освободить папу и вернуть ему все захваченные города
и крепости. Он также согласился на то, чтобы нунций переслал папе на
его содержание некоторую сумму, изъятую из десятины, собранной в тех
королевствах, кортесы63 которых отказались дать кесарю денег.
В это время, а именно в июле, кардинал Йоркский прибыл в Кале с
тысячью двумястами всадниками; навстречу ему французский король,
желая оказать наивысшие почести, послал кардинала Лотарингского64.
Затем, третьего августа король отправился в Амьен, куда на следующий день
с большой пышностью прибыл кардинал Йоркский; значение этого
события было преумножено тем, что он привез с собой триста тысяч экю на
текущие расходы и чтобы ссудить ими, в случае надобности, французского
короля. Король и кардинал обсудили дела, относящиеся к войне и к миру,
и хотя у Франциска были иные цели, чем у короля Англии, (ибо он ради
возвращения сыновей предпочел бы принести в жертву папу и Италию),
тем не менее он был вынужден пообещать, что не станет заключать с
кесарем никаких соглашений, не предусматривающих освобождения папы.
Когда кесарь прислал английскому королю свои статьи договора о мире,
61 Джироламо Гинуччи, посол Генриха VIII при испанском дворе.
62 Франсиско де Киньонеса.
63 Кортесы — законодательные собрания отдельных частей Испании, которые здесь названы
«королевствами» (Наварры, Кастилии, Арагона, Валенсии и Каталонии). Они принимали
решения о сборе налогов.
64 Жан Лотарингский (1498-1550), брат Антуана и Людовика Лоррен-Водемонов, кардинал
с 1511 г.
454
Книга 18, глава 12
ему было отвечено от общего имени, что условиями мира должны быть
выдача сыновей Франциска взамен на выплату за определенное время
двух миллионов дукатов, освобождение папы и церковных владений,
сохранение всех государств и правительств в Италии в их нынешнем виде
и, наконец, всеобщее замирение. Оба короля решили, что, если кесарь
примет эти статьи, то дочь английского короля будет выдана за герцога
Орлеанского, чтобы можно было устроить брак короля с сестрой кесаря;
если же мир не будет подписан, она выйдет замуж за короля. Отправив эти
условия, короли отказали в охранной грамоте тому лицу, которое кесарь
хотел прислать к ним, ответив, что следует удовольствоваться
адресованными ему статьями. Засим, восемнадцатого августа под присягой были
торжественно заключены и объявлены мир и союз между двумя
королями. Они решили начать большую войну в Италии, дабы освободить папу,
а способы и средства ее ведения предоставить на усмотрение Лотрека,
который получил от короля перед выступлением все, чего он требовал, ибо
Франциск намеревался сделать решающее и окончательное усилие.
Кардинал Йоркский пожелал, чтобы при армии от имени его короля
находился кавалер Казале, который получал бы ежемесячно условленные тридцать
пять тысяч дукатов; тогда король был бы уверен, что в войске состоит всё
требуемое число немцев. После того как были приняты решения о войне
в Италии и отправлено общее послание а Испанию, кардинал Йоркский
уехал, перед отъездом отправив протонотария Гамбару к папе, дабы
уговорить понтифика назначить его своим генеральным викарием во Франции,
Англии и Германии, пока сам он находится в заточении; король Франции
внешне выразил свое согласие, но втайне противодействовал этому.
Тем временем в Италии война протекала вяло ввиду больших
ожиданий, связанных с приходом Лотрека. Имперская армия,
разложившаяся и не подчиняющаяся капитанам, не двигалась с места и представляла
угрозу лишь для союзников и для сдавшихся городов, но не для
неприятеля. Испанские пехотинцы и итальянцы, бежавшие от чумной заразы,
разбрелись по окрестностям Рима; принц Оранский по известным ему
причинам со ста пятьюдесятью всадниками уехал в Сиену65, куда еще раньше
он отправил часть солдат, но жители города, подстрекаемые мятежными
вождями, восстали, разграбили дома членов Монте де' нове и убили
влиятельного гражданина Пьетро Боргези вместе с его сыном и еще
шестнадцать или восемнадцать человек. В Риме оставались только немцы, среди
которых свирепствовала чума; папе с превеликим трудом удалось
выплатить им первые сто пятьдесят тысяч дукатов, частью деньгами, частью за
счет займов у генуэзских купцов, которые должны были быть погашены
с помощью десятины Неаполитанского королевства и продажи Беневен-
то. Немцы требовали предоставить им в обеспечение оставшейся суммы
другие залоги и другое ассигнование вместо доходов от налогообложения
65 Издатели XVI в. уточняли, что причинами были то же желание скрыться от чумы и попытка
удержать Сиену.
455
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
церковных владений, чего папа не мог сделать, оставаясь в плену. Они
держали заложников в оковах и жестоко обращались с ними, затем после
многочисленных угроз с поношением отвели их на Кампо деи Фьори, где
построили виселицы, как будто хотели казнить их на месте. Затем все они
вышли из Рима, не имея во главе ни одного сколько-нибудь значимого
капитана, скорее чтобы избежать скученности и восстановить силы, чем
ради военных предприятий; после того как ими были разграблены города
Терни и Нарни, жители Сполето согласились открыть перед ними дорогу
и предоставить продовольствие. Войско лиги ради безопасности Перуджи
отправилось в лагерь в Понтенуово, по ту сторону города; до этого оно
находилось на /Тразименском/ озере и сильно уменьшилось по сравнению
с численностью, заявленной союзниками. С маркизом Салюццо было
триста копий и триста французских лучников, три тысячи швейцарцев и
тысяча итальянских пехотинцев; с герцогом Урбинским пятьдесят конных
латников, триста легких кавалеристов, тысяча немецких пехотинцев и две
тысячи итальянцев; вопреки истине венецианцы бесстыдно ссылались
на то, что часть своих сил они держали в герцогстве Миланском. У
флорентинцев там было восемьдесят конных латников, сто пятьдесят легких
кавалеристов и четыре тысячи пехоты, ибо страх, что имперское войско
нападет на Тоскану, заставлял их думать о предосторожности; поэтому,
в отличие от всех остальных, они вовремя платили своим людям. Герцога
Урбинского, помимо его обычных затруднений, одолевали печаль и почти
отчаяние, ибо он знал, что король Франции и Лотрек плохо о нем
отзываются и даже обвиняют в предательстве, но еще хуже относятся к нему
венецианцы, которые заподозрили его в измене или колебаниях и
приставили стражу к его жене и сыну, находившимся в Венеции, чтобы они без их
разрешения не могли уехать. Венецианцы в открытую порицали его совет,
чтобы Лотрек, ничего не предпринимая в Ломбардии, шел на Рим. Итак,
армия пребывала в полном бездействии, почитая за благо, что имперцы
не двигались вперед. Что касается последних, то они получили от маркиза
дель Васто, приехавшего в войско, по два экю на человека; вскоре после
этого немцы, не ладившие с испанцами, вернулись в Рим, а испанцы и
итальянцы оставались рассеяны между Альвиано, Аттильяно, Кастильоне дел-
ла Теверина и Больсенои; численность немцев настолько снизилась, что во
всем войске кесаря, как полагали, было не более десяти тысяч пехотинцев.
Перед своим выступлением капитаны союзников совершили деяние,
достойное вечного бесчестья. Джентиле Бальони вернулся в Перуджу
с согласия Орацио, который объявил, что раздоры между ними вредят
им всем и предложил помириться. После этого, с согласия всех
капитанов туда отправился Федерико да Боццоло и сообщил Джентиле, что
они узнали о его тайных переговорах с врагом и хотят себя обезопасить;
несмотря на его оправдания и обещание уйти в Кастильоне дель Лаго,
Федерико приказал венецианскому полковнику Джиганте Корсо66 взять
Джиганте Корсо (Джоканте из Казабьянки, ум. в 1558 г.), корсиканец, кондотьер.
456
Книга 18, глава 12
его под стражу, и в тот же вечер несколько подручных Орацио по его
приказу убили Джентиле и двух его племянников67; Орацио тогда же
приказал умертвить за пределами Перуджи Галеотто, брата Браччо /Бальони/
и тоже племянника Джентиле.
Затем они послали людей в Камерино, узнав, что тамошний герцог68
умер, но их опередил со стороны имперцев Сфорца Бальони69, а затем туда
вошел от имени своего зятя Родольфо, внебрачного сына покойного
герцога, Шарра Колонна70. После этого маркиз Салюццо и Федерико с большим
числом всадников и тысячью пехотинцев ночью напали на аббатство Сан
Пьетро /ин Балле/ близ Терни, где находились Пьермария Росси и Алессан-
дро Вителли с двумястами кавалеристами и четырьмястами пехотинцами;
это была безрассудная затея, ибо аббатство с таким гарнизоном
невозможно было захватить без артиллерии, но ей сопутствовала удача вследствие
неосторожности или жадности упомянутых кондотьеров, которые в тот же
день отправили сто пятьдесят аркебузиров разорить один замок по
соседству и тем лишили себя необходимых для обороны сил. Поэтому, после
нескольких часов сопротивления, они сдались на милость победителей, хотя
с условием сохранить жизнь и имущество Пьермарии Росси и Алессандро
Вителли, первый из которых был ранен выстрелом из аркебузы в ногу,
а второй — в руку. В это время Тибр разлился в трех или четырех местах
и с превеликим ущербом затопил лагерь союзников, который был
перенесен к Ассизи; имперцы же еще оставались между Терни и Нарни. После их
ухода союзники выдвинулись вперед, и герцогУрбинский заночевал в
Нарни, а французы — в Беванье. Черные отряды под водительством Орацио
Бальони, командовавшего флорентийской пехотой, не имея пристанища,
вошли в местечко Монтефалько и разграбили его. Затем часть этих людей
напала на замок Пречи, в котором укрывались Родольфо да Варано и его
жена Беатриче, которые не могли обороняться и сдались на милость
победителей; но вскоре они были освобождены, ибо Шарра не мог больше
удерживать Камерино из-за набегов союзных отрядов и договорился оставить
его в обмен на зятя и дочь71. Маркиз Салюццо и Федерико с французской
кавалерией и двумя тысячами пехоты попытались также внезапным
наскоком обезоружить испанскую конницу, которая была расквартирована,
как доносил Марио Орсини, в трех днях пути, в Монтеротондо и в Ламен-
тано, без охраны и часовых. Однако нападающие, двигавшиеся довольно
беспорядочно, были обнаружены и не стали ничего предпринимать. Они
вернулись назад, решив отрезать неприятелю путь через мост через реку
Тевероне, чтобы помешать ему бежать.
67 Джизмондо и Филено Бальони, как и упоминаемый ниже Галеотто, двоюродные братья
Джентиле, а не племянники.
68 Джованмария да Варано.
69 Сфорца Бальони (ум. в 1532 г.), кондотьер из Перуджи на службе Церкви и империи.
70 Шарра Колонна был сыном Фабрицио Колонны, а жена Родольфо да Варано Беатриче —
дочерью Фабрицио.
71 В действительности, сестру.
457
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Книга 18, глава 13
Бездействие армий в Ломбардии. Действия Лотрека в Пьемонте. Сдача
Генуи французскому королю. Сдача французам Алессандрии. Взятие
Алессандрии вызывает раздор среди союзников. Захват и разграбление
Павии; решение Лотрека идти на Рим и в Неаполитанское королевство.
Условия мира, выдвинутые кесарем, и его надежды на успех.
Подобным же образом на протяжении всего лета разворачивались
военные действия в Ломбардии, где силы венецианцев и герцога
/Сфорцы/ соединились под Миланом, чтобы пресечь снабжение
города зерном из контадо, и разгромили обоз с продовольствием. При этом
были убиты сто пехотинцев, были взяты в плен тридцать конных
латников и захвачены триста боевых и упряжных лошадей (utili е inutili);
однако эти операции по разорению посевов не были продолжены, ибо вскоре
венецианские отряды по обыкновению сократились. Андреа Дориа со
своей эскадрой ушел к Савоне, и генуэзцы вернули себе Специю.
Но с приходом Лотрека с частью армии в Пьемонт ломбардские дела
пришли в движение; чтобы в ожидании других не тратить время
впустую, он осадил в начале августа городок Боско в контадо Алессандрии,
охранявшийся тысячью солдат, в основном, немцев. Они оборонялись
очень упорно, так как Лотрек, разозленный тем, что они убили
нескольких швейцарцев, хотел, чтобы они сдались на милость победителя и
других предложений не принимал. Подбадривал осажденных и оказывал им
помощь возглавлявший гарнизон Алессандрии Лодовико, граф Лодроне,
потому что в Боско находились его жена и сыновья. В конце концов,
после круглосуточных артиллерийских обстрелов на протяжении десяти
дней, опасаясь подкопов, защитники сдались на милость Лотрека,
который взял в плен капитанов и сохранил жизнь солдатам, с условием,
чтобы испанцы вернулись на родину через Францию, а немцы — через
территорию швейцарцев, и чтобы каждый из них, по военному обычаю,
в знак унижения вышел из Боско без оружия, держа в руке тростинку. Но
графу Лодовико он вернул жену и детей без всяких обязательств.
За этим приобретением последовали успехи в войне за Геную. В
Портофино прибыли пять нефов, направлявшиеся в Геную; четыре из них
были нагружены пшеницей, и еще один другими товарами. Для их
охраны и сопровождения из Генуи были посланы девять галер, но случилось
так, что из Портофино в Геную вывели почти всех людей, оставив флот
без прикрытия, поскольку стало известно о приближении по суше Чезаре
Фрегозо72 с двумя тысячами пехотинцев. Это дало возможность Андреа
Дории, нанятому на службу к французскому королю на поставленных ад-
72 Чезаре Фрегозо (1500-1541), сын дожа Джано Фрегозо, дипломат, поэт и кондотьер на
службе Венеции, с 1536 г. Франции. С 1529 г. был женат на сестре Гвидо Рангони Костанце
и воевал вместе с ним. В 1538 г. его обвиняли в отравлении герцога Урбинского Франческо
Марии делла Ровере, затем обвинение было опровергнуто. Сам Чезаре был убит агентами
Карла V, что стало поводом для очередной войны императора с Францией.
458
Книга 18, глава 13
миралом условиях, запереть генуэзский караван в порту своими
галерами. Не в силах обороняться, генуэзцы разоружили свои галеры и
высадили людей на сушу. Из девяти галер одна была сожжена, прочие достались
врагам вместе с груженными пшеницей нефами и караккой «Юстини-
аной», которая пришла из Леванта, как говорили, с товаром на сто
тысяч дукатов. В этой операции приняли участие и французские галеры;
сначала они захватили пять нефов, груженных зерном, направлявшиеся
в Геную, а затем встали у Пунта Кьяппа за Кодемонте, между Портофино
и Генуей. В эти же дни отряды пехоты, нанятые семьей Адорно и шедшие
в Геную, были разбиты в Приакроче, местечке, расположенным в этих
горах. Эта неудача, в сочетании с другими потерями и повреждениями
генуэзских судов, окончательно лишила жителей, доведенных до
крайности, надежды продержаться дольше. И хотя в эти же дни Чезаре Фрегозо,
подошедший к Сан Пьер д'Арена73, был вынужден отступить, генуэзцы,
напуганные не столько силами противника, сколько голодом, и
охваченные отчаянием, послали к Лотреку парламентеров для переговоров о
капитуляции. Дож Антониотто Адорно укрылся в Кастеллетто, и после того
как волнения улеглись, преимущественно стараниями Филиппино До-
рии74, который был там в плену, город вернулся под власть французского
короля, назначившего губернатором Теодоро Тривульцио. Однако
Капелла пишет, что пока Чезаре Фрегозо осаждал Геную с земли, Андреа Дориа
с семнадцатью галерами запер несколько нефов, груженных пшеницей,
в каком-то порту между Генуей и Савоной, и когда генуэзцы послали им
на помощь шесть галер, ветер отнес суда Андреа Дории в Савону. Нефы
же отправилилсь в Геную, а солдаты вышли из города навстречу Фрегозо.
Пока они сражались с ним, жители стали призывать французов, и когда
солдаты вернулись в город, чтобы подавить бунт, неприятель вошел туда
вместе с ними.
Затем Лотрек подошел к Алессандрии, имея в составе своего войска
восемь тысяч швейцарских наемников, число которых постоянно
уменьшалось, десять тысяч пехотинцев Педро Наварро, три тысячи гасконцев,
недавно нанятых в Италии бароном /Роже де/ Беарном и три тысячи
солдат герцога Миланского. В Алессандрии находились тысяча пятьсот
пехотинцев, очень напуганных потерей немцев, охранявших Боско; но
когда туда через соседствующие с городом холмы вошли пятьсот человек
во главе с Альбериго ди Бельджойозо75, они воспрянули духом и храбро
оборонялись. Однако, когда, благодаря прибытию в армию солдат и
артиллерии венецианцев, (хотя ни на суше, ни на море их силы не
соответствовали принятым обязательствам), обстрел был усилен с разных
73 Пригород, ныне район Генуи Сампьердарена.
74 Филиппо, или Филиппино Дориа (между 1470 и 1480 — между 1548 и 1558 гг.), генуэзский
адмирал, родственник Андреа Дории В 1528 г. он разгромил имперский флот при Капо д'Орсо;
в том же году вместе с Андреа перешел на сторону Карла V.
75 Альбериго Барбиано да Бельджойозо, граф Котиньолы, кондотьер, брат Лодовико,
перешедший вместе с ним на имперскую службу в августе 1526 г. Он погиб в 1528 г.
459
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
сторон, и одновременно Педро Наварро стал подводить к стенам
многочисленные траншеи и подкопы, как он делал при любой осаде, Баттиста
да Лодроне76, не имея возможности дальше защищаться, капитулировал
на условиях свободного выхода для себя в Пьемонт, а для немцев с их
имуществом в Германию, причем на протяжении полугода они не имели
права воевать против французского войска.
Взятие Алессандрии привело к некоторым разногласиям среди
союзников. Лотрек хотел оставить там гарнизон из пятисот пехотинцев, чтобы
его люди всегда могли найти себе прибежище, а движущиеся из Франции
подкрепления имели возможность останавливаться там на отдых.
Однако посол герцога Миланского заподозрил, что это первый шаг к захвату
города французским королем, и стал резко возражать; столь же сильно
был недоволен и венецианский посол, и так как в дело вмешался и посол
короля Англии, Лотрек, хотя и с негодованием, согласился оставить город
герцогу Миланскому. Это событие нанесло большой вред всей кампании,
так как по мнению многих полководец стал с прохладой относиться к от-
воеванию Милана, то ли от обиды, то ли чтобы дождаться того момента,
когда он сможет извлечь из этого пользу, ни с кем не считаясь.
После потери Алессандрии не оставалось сомнений, что Лотрек
отправится к Милану или Павии, поэтому, как говорят, Антонио де Лейва,
у которого было сто пятьдесят конных латников и пять тысяч
немецких и испанских пехотинцев, стал испытывать сомнения, что он сможет
защитить Милан со столь малыми силами и в таких трудных условиях,
и решил удалиться в Павию. Однако, поскольку там было мало
продовольствия, а содержать войско за счет жестоких вымогательств, как в
Милане, невозможно, он остался в городе, в Павию же отправил Лодовико ди
Бельджойозо. Тем миланцам, которые захотели купить свободу за деньги,
он дал разрешение уехать. Лотрек тем временем, дабы устранить
препятствия, замедляющие его действия, заключил перемирие с испанцем
/Хуаном/ Корбельоном, охранявшим Казеи, и хотя у него оставалось
намного меньше швейцарцев, двинулся дальше и захватил Виджевано. Затем
он навел мост через Тичино и проведя по нему (как я полагаю) войско,
направился к Бонироле, местечку в четырех милях от Милана. Казалось,
что он собирается осадить город, к чему склоняли его венецианцы, но на
деле он намеревался предпринять то, что будет легче выполнить.
Приблизившись к Милану на восемь миль, Лотрек узнал, что Бельджойозо
накануне ночью послал туда четыреста пехотицев, и в Павии осталось не
более восьмисот, поэтому он повернул в ее сторону, на следующий день,
восьмого сентября, подошел к монастырю Чертозе и сразу затем осадил
Павию. Антонио де Лейва, узнав об этом, выслал на помощь городу три
отряда пехоты, но они не смогли пробиться внутрь, поэтому вследствие
немногочисленности защитников было очевидно, что сопротивление
76 Джованни Баттиста Лодроне (1480-1555), двоюродный брат Лодовико, кондотьер на
службе Габсбургов.
460
Книга 18, глава 13
невозможно; тем не менее, когда жители стали просить Бельджойозо
разрешить им сдаться во избежание разграбления и разрушения города,
он ответил отказом. Лотрек на протяжении четырех дней продолжал
обстрел и сровнял с землей большой участок стены, так что малочисленные
защитники не могли его восстановить, и в конце концов Бельджойозо
прислал к Лотреку горниста, но он не застал его, так как оказалось, что
тот отправился в лагерь венецианцев. В это время солдаты приблизились
к пролому в стене и проникли в город; видя это, Бельджойозо открыл
ворота и вышел, чтобы сдаться французам, которые отправили его в плен
в Геную. Город подвергся разграблению, и в течение восьми дней
французы, памятуя о поражении, которое они потерпели в парке77,
обходились с жителями весьма жестоко и подожгли много зданий. Затем стали
обсуждать, идти ли на Милан или двигаться в сторону Рима.
Флорентинцы настаивали на том, чтобы идти дальше, из опасений, что, если Лотрек
задержится в Ломбардии, имперское войско не выйдет из Рима и
отправится в Тоскану; венецианцы и герцог Миланский, лично прибывший для
этого в Павию, возражали, ссылаясь на удобную возможность овладения
Миланом и на выгоду, которую оно сулит для экспедиции против
Неаполя. Если Милан будет взят, имперцы лишатся надежды на подкрепление
из Германии, если же эта дорога останется открытой, сохранится угроза,
что оттуда придет большое войско и создаст риск для Лотрека, или
заставит его отказаться от похода на Неаполь. Лотрек отвечал, что он должен
двигаться вперед по приказанию своего короля и короля Англии, которые
прислали его в Италию главным образом для того, чтобы он освободил
папу. К такому решению, как полагают, его могло побудить подозрение,
что, если герцогство Миланское будет отвоевано, венецианцы, считая
себя застрахованными от опасности со стороны кесаря, перестанут
помогать французам в экспедиции против Неаполитанского королевства.
Возможно, сыграло свою роль мнение короля о том, что для него будет
полезнее, если Франческо Сфорца не получит всех своих владений назад,
а у него останется возможность предложить Милан кесарю и скорее
заключить с ним соглашение об освобождении сыновей. Переговоры о нем
постоянно продолжались через посредство французских, английских
и венецианских сыновей при дворе кесаря.
При этом возникало немало трудностей, ибо кесарь требовал, чтобы
дело Франческо Сфорцы рассматривалось по закону, и чтобы во время
расследования все его владения оставались за ним, но обещал не
присваивать их себе. Он также хотел, чтобы венецианцы выплатили эрцгерцогу
остаток из двухсот тысяч дукатов согласно статьям, принятым в Ворм-
се78; венецианский посол не отказывался, если эрцгерцог выполнит свои
обязательства и вернет обещанные территории; также кесарь требовал,
чтобы изгнанникам из Венеции, как было условлено, вернули сто тысяч
В битве при Павии 24 февраля 1525 г.
См. кн. 15, гл. 2.
461
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
дукатов или предоставили доходы на пять тысяч; чтобы венецианцы
заплатили долг по прежнему соглашению о союзе и подписали новое;
чтобы они возвратили Равенну Церкви и освободили земли Миланского
герцогства. У флорентинцев он просил триста тысяч дукатов в
возмещение его расходов и убытков вследствие нарушения ими договора; кесарь
давал согласие, чтобы французский король выплатил королю Англии его
долг в четыреста пятьдесят тысяч дукатов, а до передачи недостающей
до двух миллионов суммы оставил заложников. Он хотел получить от
французского короля для своего плавания в Италию двенадцать галер, но
уже не просил пехоту и конницу, и чтобы после подписания договора все
французские войска покинули Италию, на что король не соглашался, пока
сыновья к нему не вернутся. Можно было надеяться, что кесарь смягчит
свои требования после потери Алессандрии и Павии, но она сделала его
еще более неуступчивым, ибо он не любил отступать перед трудностями,
поэтому, когда пятнадцатого октября к нему приехал из Англии аудитор
палаты /Паоло д'Ареццо/, чтобы от имени Генриха просить об
освобождении папы, кесарь ответил, что уже распорядился об этом через генерала
францисканцев; в отношении же договора он не собирался ни добром, ни
под давлением силы отступать от выдвинутых прежде условий. Можно
было не сомневаться, что кесарь не очень склонялся к миру, ибо, несмотря
на могущество врагов, у него оставалось много преимуществ. Он
рассчитывал оказать им противодействие в Италии благодаря доблести
своего войска и возможности защищаться в городах; он всегда мог без
труда привести из Германии новых солдат; король Франции и венецианцы
были истощены из-за постоянных расходов; их снабжение, как это
обычно бывает у союзников, было расстроено и недостаточно. Кесарь думал,
что сможет получать достаточно денег из Испании, потому что он тратил
на войну гораздо меньше, чем его противники (из-за грабежей солдат),
и кроме того, надеялся рассорить или охладить пыл союзников с
помощью разных ухищрений. Наконец, он очень полагался на свою большую
удачу, подтвержденную за многие годы и предсказанную ему множеством
прорицателей еще в детстве.
Книга 18, глава 14
Промедление Лотрека по приказу французского короля.
Условия присоединения герцога Феррарского к лиге; вступление в нее
маркиза Мантуанского. Расположение враждующих армий в Средней
Италии; еще о проволочках Лотрека. Соглашение об освобождении
папы из плена. Понтифик в Орвьето.
Тем временем Лотрек, (благодаря влиянию которого после его
приезда в Италию герцог Феррарский добился того, что Марискотти
вернули болонцам Кастельфранко, а Бентивольо сложили оружие),
настаивал, чтобы эскадры, предназначенные для нападения на Сицилию или
462
Книга 18, глава 14
Неаполитанское королевство, поскорее выступили в поход. Одна из них,
венецианская, ввиду того что снабжение войск республики ни на суше,
ни на море не соответствовало ее обязательствам, оставалась на Корфу,
а шестнадцать галер должны были отправиться на соединение с Анд-
реа Дорией, который ожидал на генуэзской ривьере Ренцо да Чери, со
своей пехотой отряженного для этой экспедиции. Затем Лотрек отослал
во Францию четыреста копий и три тысячи пехотинцев, и договорился
с венецианцами, которых просил вернуть Равенну коллегии кардиналов,
и с герцогом Миланским, чтобы они для защиты захваченных владений
держали своих людей во главе с Джанни Фрегозо и графом Кайяццо в
хорошо укрепленном лагере в Ландриано, вилле, удаленной от Милана на
две мили. Так как войска, находившиеся в Милане, не могли вследствие
этой близости выходить оттуда, можно было без труда, как полагали,
охранять Монцу, Павию, Аббьятеграссо, Мариньяно, Бинаско, Виджевано
и Алессандрию. Сам Лотрек, уладив эти дела, восемнадцатого октября
перешел через По напротив Кастель Сан Джованни с полутора тысячами
швейцарцев, таким же количеством немцев и шестью тысячами
французов и гасконцев, намереваясь ожидать там немецких пехотинцев, из
которых к этому дню прибыла лишь малая часть, а также другой отряд
пехоты из этой же нации, нанятый французским королем вместо
швейцарцев, потому что почти все они ушли. Отсюда Лотрек был вынужден
вернуть на другой берег Педро Наварро с немецкими и гасконскими
солдатами, чтобы оказать помощь Аббьятеграссо. Узнав, что этот город,
охраняемый герцогом Миланским, недостаточно защищен, Антонио де
Лейва осадил его двадцать восьмого октября с четырьмя тысячами
пехотинцев и семью орудиями, и на второй день принудил к
капитуляции. Затем он собирался идти в Ломеллину, чтобы отвоевать Виджевано
и Новару, однако, узнав о прибытии Педро Наварро с большими силами,
вернулся в Милан. Поэтому Наварро было нетрудно вернуть
Аббьятеграссо, и Франческо Сфорца теперь лучше позаботился о его защите. Было
уже очевидно, что Лотрек намеренно оттягивает выступление, и хотя он
ссылался на то, что ожидает немецкую пехоту, один отряд которой
прибыл, наконец, с Водемоном (ожидали остальных), и повсюду жаловался
на недостаточные поступления от венецианцев, можно было думать, что
он ждет денег из Франции. Но истинная и главная причина заключалась
в том, что король, в надежде на заключение мира, переговоры о котором
велись с кесарем, поручил ему тянуть время, не упоминая об этих
расчетах. Вследствие этого король и не выплатил вовремя свою долю немцам,
которых наняли вместо швейцарцев, как и тем, что ранее были собраны
для службы под командованием Водемона.
Пока Лотрек ввиду указанных причин или под указанными
предлогами оставался в Пьяченце, а его войско размещалось между Пьяченцей
и Пармой, отпало препятствие, ранее создаваемое герцогом Феррар-
ским, которого Лотрек сразу после своего прибытия в Италию усиленно
463
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
уговаривал вступить в лигу. Герцог отчасти сам желал этого ввиду
предложенной ему возможности породниться с королем Франции79, отчасти
же его удерживали сомнения в доблести французов и опасение, что
король в конце концов договорится с кесарем ради освобождения
сыновей. Однако, принимая во внимание угрозу со стороны Лотрека, герцог
потребовал, чтобы переговоры о союзе велись в Ферраре, так как он
желал лично обсуждать столь важные для него дела. Поэтому в Феррару
съехались послы всех союзников, а от имени кардиналов, собравшихся
в Парме, прибыл кардинал Чибо; наконец, герцог, впечатленный
успехами Лотрека, попытался убедить капитана Георга /Фрундсберга/ и Анд-
реа да Борго, которые были его почетными гостями в Ферраре, и
подписал соглашение, но на условиях, свидетельствующих либо о его умении
вести переговоры и о том, что он не зря захотел вести их лично, либо
о чрезвычайно сильном стремлении союзников привлечь его в лигу. Он
обязался выплачивать ежемесячно на протяжении полугода от шести
до десяти тысяч экю в зависимости от решения французского короля,
который потом остановился на шести тысячах, и предоставить Лотреку
за свой счет сто конных латников. Союзники, в свою очередь, обещали
опекать его и его владения; передать ему Котиньолу, недавно отнятую
венецианцами у испанцев, вместо старинного и почти обезлюдевшего
города Адрии, чего он упорно домогался; вернуть ему его дворцы в
Венеции и во Флоренции; позволить ему отнять у Альберто Пио крепость
Нови, расположенную на границе с землями Мантуи, которую герцог
держал в осаде; возместить ему доходы от архиепископства
Миланского, если имперцы отнимут его у его сына архиепископа80. Кардинал Чибо
от имени других кардиналов, обещавших ратифицировать договор
своей коллегией, дал слово, что папа возобновит для герцога инвеституру
в Ферраре, откажется от прав на Модену, полученных благодаря сделке
с Максимилианом81, устранит ограничения по торговле солью,
согласится на обещанное герцогу покровительство союзников, издаст
апостольские буллы, закрепляющие за ним и за его наследниками все их
владения, сделает его сына кардиналом и передаст ему епископство Моден-
ское, освободившееся в связи со смертью кардинала Рангони82.
Вступление герцога в лигу должно было сопровождаться браком его старшего
сына Эрколе с дочерью короля Людовика Рене, получавшей в приданое
герцогство Шартрское, и другими почетными условиями. По настоянию
Лотрека маркиз Мантуанский также вступил в лигу, хотя ранее он
находился на службе у кесаря.
79 Предложение касалось женитьбы старшего сына Альфонса и Лукреции Борджиа Эрколе
д'Эсте (1508-1559) на дочери Людовика XII Рене Французской (1510-1574). Этот брак был
заключен в июне 1528 г.
80 Ипполито д'Эсте (1509-1572), архиепископ с 1519 г., когда ему исполнилось 10 лет.
Кардинале 1539 г.
81 См. кн. 12, гл. 7.
82 Эрколе Рангони, брат Гвидо, умер 25 августа 1527 г.
464
Книга 18, глава 14
К этому времени второе войско союзников, которое много дней
праздно стояло между Фолиньо, Монтефалько и Беваньей, заметно
ослабло; герцог Урбинский, узнав о том, что его жена и сын взяты в
Венеции под охрану, вопреки приказам сената отправился туда на почтовых,
чтобы оправдаться, но по дороге он получил известие об их
освобождении, а также о том, что сенат ему доверяет и не велит ехать дальше,
поэтому герцог вернулся к армии, где швейцарцы и пехотинцы маркиза
не получали никакого жалования; венецианцы же ни там, ни в
Ломбардии, где они обязались держать девять тысяч солдат, не оплачивали
больше трети от этого числа. Затем войско удалилось в Тоди и его
окрестности, а испанцы в конце ноября находились между Корнето
и Тусканией /Тосканеллой/; в Риме оставались немцы, к которым
вернулся из Сиены принц Оранский, ездивший туда в надежде сменить
правительство, но так как попытка не удалась, он пробыл там недолго.
Не приходится сомневаться, что если бы имперское войско стало
наступать, герцог Урбинский и маркиз Салюццо отступили бы со всей своей
армией под стены Флоренции, хотя из хвастовства они часто
утверждали, что преградят противнику путь в Тоскану, заняв позиции между Ор-
вьето и Витербо или на сиенской территории, около Кьюзи и Сартиано.
Лотрек же, несмотря на прибытие немецкой пехоты, в ожидании исхода
переговоров о мире действовал с обычной медлительностью и
остановился в Парме. Здесь, несмотря на присутствие кардиналов, он привел
в подчинение ее цитадель и цитадель Пьяченцы, и собрал в обоих
городах и на окрестных землях около пятидесяти тысяч дукатов, и полагали,
что он намеревался не только удерживать за собой Парму и Пьяченцу,
но и привести к власти в Болонье семейство Пеполи, чтобы поставить ее
в зависимость от короля. Однако эти планы были разрушены
освобождением папы. Хотя сначала казалось, что кесарь не торопится
снизойти до него, ибо после известия о пленении понтифика он более месяца
медлил с решением, но затем, узнав о приходе в Италию Лотрека
и о приготовлениях английского короля к войне, послал туда генерала
ордена Св. Франциска и Вейра де Мийо с поручениями на этот счет
к вице-королю. Последний в эти дни скончался в Гаэте, поэтому
генералу пришлось иметь дело с доном Уго де Монкадой, к которому также
относилось поручение кесаря и которого вице-король назначил своим
заместителем в Королевстве, пока от кесаря не поступит новый приказ.
Побеседовав с доном Уго, генерал отправился в Рим, а вместе с ним и
/Мийо/, получивший от кесаря такие же полномочия. Условия кесаря
состояли из двух главных статей: во-первых, чтобы папа выплатил войску
обещанную огромную сумму; во-вторых, чтобы он после освобождения
не примкнул к его врагам, в качестве гарантии понтифик должен был
оставить заложников и города. Эти условия осложнили дело, и чтобы
ускорить переговоры, папа неоднократно просил Лотрека идти в
наступление и продолжал обращаться к нему, но втайне, утверждая, что не
465
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
собирается ничего обещать имперцам, если его не вынудят силой;
а в таком случае, как только он выйдет из заключения и окажется в
безопасном месте, не станет ничего выполнять. Папа постарается не идти
ни на какие уступки, а если и договорится, он просил Лотрека иметь
сочувствие к его несчастьям и его безвыходному положению, которые его
извиняют. Пока шли эти переговоры, заложники, к величайшему
негодованию ландскнехтов, в конце ноября тайно бежали из Рима. По
поводу освобождения папы велись долгие словопрения, ибо те, кто должен
был принимать решение, не сходились во мнении: дон Уго, хотя и
послал в Рим вместе с другими своего секретаря Серона, по своей злобной
натуре и из неприязни к папе не склонен был идти ему навстречу;
генерал же францисканцев — наоборот, из желания стать кардиналом; Мийо
выступал против, считая, что освобождать папу для кесаря опасно, и так
как он не мог настоять на своем, то уехал в Неаполь, где за свое
кощунство понес наказание, ибо в первые дни осады83 во время одной стычки
был убит выстрелом из аркебузы. Папа не жалел усилий, чтобы
облегчить свою участь; он привлек на свою сторону Джироламо Мороне, чье
мнение при всех решениях имело большой вес; он вручил его сыну84
епископство Моденское, а самому ему обещал урожай пшеницы в Кор-
нето на сумму более двенадцати тысяч дукатов. С такой же ловкостью
папа снискал благоволение кардинала /Помпео/ Колонны, пообещав
ему легацию в Марке и объявив, когда тот приехал в Рим и навестил его
в Замке, что хочет быть обязанным своим освобождением именно ему;
понтифик искусно напел кардиналу, что невозможно пожелать большей
славы или большего счастья, чем прослыть известным на всем свете
человеком, в чьей власти свергать пап и возвращать их к прежнему
величию после падения. Упоенный этими речами кардинал, человек по
природе надменный и беспечный, стал охотно хлопотать об освобождении
папы, полагая, что тот столь же легко забудет на свободе о нанесенных
ему обидах, сколь легко он расточает слезы и мольбы о помиловании,
находясь в плену. Все эти трудности отчасти разрешились с
поступлением нового распоряжения от кесаря, который настаивал, чтобы папа
был освобожден на самых выгодных для него условиях, и добавлял, что
для него достаточно, если понтифик не станет поддерживать ни
прежних союзников, ни его. Полагают, что главную роль здесь сыграла
необходимость, ввиду опасений относительно экспедиции Лотрека, отвести
армию на защиту Неаполитанского королевства; это было невозможно
до выплаты обещанного жалования, ибо солдаты отказывались считать
им награбленное и накопленное за истекшее время. Эта потребность
в деньгах для выплат послужила также причиной того, что никто не
думал, как обезопасить себя от папы в будущем. В конце концов после
83 Осада Неаполя началась весной 1528 г.
84 Джованни Мороне (1509-1580), которому было 18 лет. Папа обещал это место герцогу
Феррарскому для одного из его сыновей, но ему было бы невыгодно такое назначение, так как
герцог оспаривал Модену у Церкви.
466
Книга 18, глава 14
длительных переговоров в Риме, как я полагаю, в последний день
октября, было подписано следующее соглашение с генералом
францисканцев и Сероном от имени дона Уго, который затем его ратифицировал.
Папа обязался не препятствовать кесарю в войне за Милан и Неаполь;
он даровал ему право сбора налогов в Испании на крестовый поход
и десятины из церковных доходов во всех его королевствах. В качестве
залога соблюдения договора у кесаря оставались Остия и Чивитавеккья,
ранее сданная Андреа Дорией; папа передавал ему Чивита Кастеллана,
каковой город вошедший в его цитадель по секретному приказу
понтифика прокурор Марио Перуско (хотя он это скрывал), отказался сдать
имперцам. Также папа должен был отдать кесарю крепость Форли
и в заложники своих племянников Ипполито и Алессандро85, а пока они
не приедут в Парму — кардиналов Пизани, Тривульцио и Гадди86,
которые были вывезены имперцами в Неаполитанское королевство. Он
обязывался немедленно выплатить немцам, как я полагаю, шестьдесят
семь тысяч дукатов, испанцам — тридцать пять тысяч; при этом он
получал свободу вместе со всеми кардиналами и возможность выехать из
Замка и из Рима. Это условие считалось выполненным с того момента,
как папа будет доставлен в целости в Орвьето, Сполето или Перуджу;
через пятнадцать дней после выезда из Рима он должен был выплатить
немцам такую же сумму, а остальное (как я полагаю, все вместе
составляло более трехсот пятидесяти тысяч дукатов) — через три месяца как
немцам, так и испанцам в соответствии с их долями. Дабы исполнить
эти обязательства папа решил, желая выйти из заключения, прибегнуть
к тем средствам, кои не хотел использовать, чтобы не попасть туда,
и назначил за мзду /несколько/ кардиналов, большей частью лиц,
недостойных такой чести. Также он уступил сбор десятины в
Неаполитанском королевстве и право отчуждать церковное имущество; таким
образом, милостью наместника Христова (столь неисповедим промысел
Божий) то, что было предназначено для поклонения Господу, пошло на
пользу и на пропитание еретиков. После того как были установлены
и обеспечены суммы, намеченные к выплате в назначенное время, папа
выдал в заложники обеспечения солдат кардиналов Чези и Орсини87,
85 Ипполито Медичи (1511-1535), побочный отпрыск Джулиано, герцогНемурский, кардинал
с 1529 г., нунций в Венгрии, участвовал в защите Вены от турок. Алессандро Медичи (1510-
1537), внебрачный сын Лоренцо ди Пьеро, герцог Урбино, с 1532 г. первый герцог Тосканский
(Флорентийский). Есть гипотеза, что в действительности его отцом был кардинал Джулио
Медичи, т.е. сам папа Климент VII.
86 Франческо Пизани (1494-1570) кардинал с 1517 г., архипископ Нарбонны (в 1517 г.
состоялось самое многочисленное назначение кардиналов папой Львом X — 31 человек; оно
преследовало, наряду с прочим, цели пополнения папской казны. Скарамуцца Тривульцио
(ум. в 1527) епископ Комо, кардинал с 1517 г.; Никколо Гадди (1491-1552), выходец из семьи
флорентийских банкиров, кардинал с 3 марта 1527 г.
87 Паоло Эмилио Чези (1481-1537), кардинал с 1517 г., благодаря покровительству кардинала
Колонны он не поехал в Неаполь. Франчотто (Франческо) Орсини (1472-1533), двоюродный
брат Льва X, кардинал также с 1517 г.
467
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
которых кардинал Колонна доставил в Гроттаферрату. По завершении
всех дел было решено, что девятого декабря испанцы сопроводят папу
в безопасное место, но опасаясь неожиданностей из-за
нерасположения к нему дона Уго, о котором папа знал, или из-за других причин,
накануне ночью папа втайне покинул Замок с наступлением темноты,
переодетый купцом, и в сопровождении находившегося на имперской
службе Луиджи Гонзага, с большой ротой аркебузиров ожидавшего его
в Прати, добрался до Монтефьясконе. Там Луиджи отпустил почти всех
солдат и сам проводил понтифика до Орвьето, куда тот въехал ночью
и не имея кого-либо из кардиналов в качестве спутника. Пример,
несомненно, весьма поучительный и, вероятно, небывалый с тех пор, как
Церковь возвысилась: понтифик, который с вершины власти и
поклонения был заключен под стражу, лишился Рима и оказался в чужой
власти, через несколько месяцев получил свободу и отнятые у него
владения, и очень скоро вернулся к прежнему величию. Столь глубокое
уважение христианские государи питают к папству, и столь сильна
всеобщая преданность ему.
Книга 18, глава 15
Военные действия в Ломбардии. Неудачная экспедиция
союзного флота против Сардинии; Лотрек в Болонье и его переговоры
с папой. Противоречивое поведение понтифика по отношению
к союзникам. Тщетные переговоры о мире между послами
союзников и кесарем; объявление войны.
В это время, после ухода Лотрека из Пьяченцы, Антонио де Лейва
вывел из Милана испанских и итальянских пехотинцев для поисков
пропитания, для отвоевания наименее защищенных мест в
окрестностях и для облегчения доставки продовольствия в Милан; они заняли ту
верхнюю часть контадо, которая называется Кастельсеприо. Также он
послал Филиппо Торньелло с тысячью двумястами пехотинцами и
некоторым количеством кавалерии в Новару, где стояли четыреста
пехотинцев герцога Миланского. Торньелло вошел туда через цитадель,
остававшуюся верной кесарю; солдаты Сфорцы частью ушли в Арону,
частью в Мортару. Герцог прибавил к ним других пехотинцев для
защиты Ломеллины и окрестностей, поэтому Торньелло негде было
развернуться; таким образом, поскольку этой зимой вся война свелась к
частым стычкам, солдатам оставалось только грабить своих и чужих, ставя
эти края на грань вымирания.
В это же время в Ливорно /галеры/ Андреа Дории и четырнадцать
французских галер соединились с шестнадцатью галерами
венецианцев, приняли на борт Ренцо да Чери с тремя тысячами солдат для
дальнейшей высадки на сушу и тринадцатого ноября отплыли из Ливорно;
хотя сначала было решено, что они нападут на остров Сицилию, но
468
Книга 18, глава 15
потом планы изменились и флот направился к Сардинии; как
полагали, по настоянию Андреа Дории, который уже замыслил нечто новое.
Лотрек согласился на эту экспедицию, рассчитывая, что захват
Сардинии облегчит нападение на Сицилию. Как бы то ни было, попав на море
в сильный шторм, эскадра рассеялась и скиталась по волнам; одна из
французских галер потерпела крушение у берегов Сардинии; четыре
венецианские галеры в сильно потрепанном виде вернулись в
Ливорно; французов ветры занесли в Корсику, и в Порто Веккьо к ним
присоединились еще четыре венецианских галеры; остальные восемь были
отведены в Ливорно. В конце концов, предприятие расстроилось, а
Андреа Дориа и Рнецо да Чери остались в ссоре. Лотрек, будучи в Реджо,
получил известие об освобождении папы, и, оставив цитадель Пармы
его слугам, отправился в Болонью. Прибыв туда двадцатого числа того
же месяца, он стал ожидать прихода последних немецких пехотинцев,
которые через несколько дней появились в окрестностях Болоньи, но
в количестве только трех тысяч, а не шести, как было намечено.
Несмотря это пополнение, Лотрек пробыл в Болонье двадцать дней, ожидая от
французского короля последние распоряжения в связи с мирными
переговорами; тем временем он настойчиво просил папу, ссылаясь также
на авторитет короля Англии, чтобы он открыто принял сторону
союзников.
К понтифику в первые же дни, как он приехал в Орьвето,
прибыли с поздравлениями герцог Урбинский, маркиз Салюццо, Федерико да
Боццоло (который через несколько дней умер естественной смертью
в Тоди) и венецианский проведитор Луиджи Пизани; папа усиленно
просил их увести своих людей из церковных владений, ссылаясь на то,
что имперцы обещали уйти оттуда, если войска лиги поступят также.
Папа издал бреве для Лотрека, /с благодарностью/ за усилия,
приложенные ради его освобождения и за то, что тот побуждал его всеми
средствами добиваться свободы. Эти усилия были столь значимы, что
заставили имперцев принять решение, вследствие чего папа считал себя так
же обязанным королю и ему, как если бы он был освобожден силой их
оружия. Он охотно помог бы им, но под давлением необходимости был
вынужден пойти на соглашение, ибо предлагаемые ему условия
постоянно ужесточались, и стало совершенно очевидно, что только так
можно добиться освобождения, ведь чем более оно отдалялось, тем более
плачевным становилось положение Церкви и ее владений. Но прежде
всего папа был движим надеждой, что ему удастся стать посредником
в переговорах с господином Лотрека и другими христианскими
государями ради общего блага. Таковы были первоначальные слова папы,
простые и искренние, как и подобает сану понтифика, тем более тому,
кто получил от Господа столь суровые и веские предостережения;
однако он оставался верен своей натуре и заключение не заставило его
отказаться ни от привычных уловок, ни от алчности, поэтому, когда к нему
469
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
(уже в начале тысяча пятьсот двадцать восьмого года) явились люди,
отправленные Лотреком и послом английского короля Грегорио да Казале,
чтобы просить папу вступить в союз, он стал давать уклончивые ответы.
Он то обнадеживал их, то отговаривался тем, что у него нет ни денег, ни
людей, ни власти, и поэтому его участие для них будет бесполезным,
а для него вредным, ибо даст имперцам повод напасть на его владения;
иногда же он давал понять, что готов пойти союзникам навстречу, если
Лотрек двинется вперед. Папа очень хотел этого, чтобы принудить
немцев уйти из Рима; те истощали последние крохи богатств несчастного
города и всех его окрестностей, и, целиком позабыв о дисциплине,
часто устраивали беспорядки в своей среде, отказывались покинуть город
и требовали новых денег и выплат.
В конце предыдущего года и особенно в начале нового все более
очевидной становилась тщетность переговоров о мире и все более
ожесточались позиции государей, хотя почти все трудности были разрешены
(так как кесарь не отказывался вернуть герцогство Миланское Франче-
ско Сфорце и заключить соглашения с венецианцами, флорентинцами
и другими членами лиги), и споры велись лишь о том, что следует
исполнить в первую очередь: вывести французскую армию из Италии или
отдать королю сыновей. Король не соглашался вывести войска из
Италии с тем что за ним останутся Генуя, Асти и Эден88, если до этого ему не
будут возвращены сыновья; но в обеспечение санкций на случай
несоблюдения договоренности, то есть невывода армии сразу после
передачи сыновей, он предлагал оставить заложников у короля Англии. Кесарь
настаивал на обратном порядке, также обещая дать гарантии с
помощью английского короля. Обсуждая, кто поступит более благородно,
доверившись другому, кесарь говорил, что он не может положиться на
слово того, кто однажды его уже нарушил. На это французские послы
остроумно отвечали, что если он считал себя обманутым французским
королем, тот тем более не может ему доверять, и что предложение
кесаря дать такие же гарантии, как и Франциск, через английского
короля, неравноценно, ибо ставка кесаря гораздо выше, чем ставка короля
Франции, поэтому их обеспечение должно быть разным. Наконец, они
прибавляли, что послы английского короля, который поручил им
принять от его имени обязательства гарантировать обещания короля
Франции, не имеют таких же поручений относительно обещаний кесаря,
и так как их полномочия ограничены и по содержанию и по времени,
они не могут выходить за их рамки и не могут ждать. Этот спор никак
не находил разрешения, ибо кесарь не так сильно желал мира, как его
совет, полагая, что даже если Неаполь будет потерян, его можно будет
вернуть в обмен на возвращение сыновей короля. Большую вину
возлагали на великого канцлера, который уже давно вернулся в Испанию,
за то, что он мешал переговорам своими придирками и хитроумными
Эден (Hesdin) в графстве Артуа, для Габсбургов бургундское наследство.
470
Книга 18, глава 16
толкованиями. Наконец, французские и английские послы, как им было
поручено на случай невозможности подписать соглашение, решили
просить у кесаря разрешения на отъезд, а затем сразу же объявить
войну. С таким намерением двадцать первого января послы английского
короля, за которыми последовали поверенные венецианцев, герцога
Миланского и флорентинцев, явились к кесарю, чей двор тогда
находился в Бургосе, и потребовали от него вернуть четыреста пятьдесят
тысяч дукатов, занятых им у их государя, шестьсот тысяч в возмещение
за отказ жениться на его дочери и пятьсот тысяч в счет пенсиона
французскому королю и по другим обязательствам. Эти требования были
выставлены как дополнительный предлог, после чего все послы союзников
просили у кесаря отпустить их. Тот ответил, что он обсудит, какой ответ
им дать, но необходимо, прежде чем они уедут, чтобы его послы
перебрались в безопасное место. Как только послы покинули кесаря, тотчас
же вошли герольды французского и английского королей, чтобы
объявить войну. Кесарь воспринял это известие с радостью и распорядился,
чтобы послы французского короля, венецианцев и флорентинцев были
доставлены на виллу в тридцати милях от двора, где к ним приставили
стражу из лучников и алебардщиков, запретили связываться с внешним
миром и писать письма. Послу герцога Миланского, как своему
подданному, кесарь приказал не уезжать от двора, а английскому послу ничего
не вменили в обязанность. Итак, переговоры о мире были прекращены,
и все помыслы обратились к войне, которая должна была вестись
целиком в Италии.
Книга 18, глава 16
Лотрек выступает с войском из Болоньи в Неаполитанское королевство.
Причины недоверия между папой и союзниками. Лотрек на Тронто;
соглашение между французским королем и королем Англии,
который не расположен начинать войну во Фландрии.
Вызов, брошенный кесарю французским и английским королями.
Желание короля Англии расторгнуть брак с Екатериной Арагонской
и его просьба к папе. Поведение понтифика.
Так как надежды на заключение мира таяли> Лотрек, побуждаемый
своим государем, но еще более королем Англии, девятого января
выехал из Болоньи, направляясь в Неаполитанское королевство через Ро-
манью и Марку; он выбрал этот путь после многих обсуждений вопреки
настояниям папы, который хотел, воспользовавшись его маршем, снова
водворить в Сиене Фабио Петруччи и Монте де' нове. Он также не
удовлетворил просьбу флорентинцев, предлагавших идти по реке Мареккье,
чтобы избежать ущерба для собственных владений, и вместе с тем,
чтобы союзное войско могло прийти им на помощь, если имперцы захотят
его отвлечь и нападут на Тоскану. Но Лотрек предпочел идти в Неапо-
471
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
литанское королевство через реку Тронто, поскольку этот путь удобнее
для артиллерии и изобилует продовольствием; он также не хотел дать
противнику возможность преградить ему дорогу в Сиене или в другом
месте; он намеревался беспрепятственно войти в пределы Королевства.
После того как Лотрек вышел из Болоньи, Джованни да Сассателло
вернул папе цитадель Имолы, которую он захватил, пока понтифик
находился в плену; а когда войско подступило к Римини, Сиджизмондо Мала-
теста, сын Пандольфо, договорился о сдаче города понтифику, с тем что
тот оставит в распоряжении его матери ее приданое, подарит его
незамужней сестре шесть тысяч дукатов и предоставит ему и его отцу доходы
на две тысячи. Сиджизмондо должен был немедленно покинуть Римини,
а его отец мог оставаться до ратификации договора папой; на это время
крепость передавалась кузену Сиджизмондо Гвидо Рангони89, который
нанялся на службу к французскому королю и сопровождал армию Лотре-
ка. Однако, так как папа не торопился исполнять свои обещания,
Сиджизмондо снова занял крепость, вызвав тем самым негодование понтифика
против Гвидо Рангони, за то что тот якобы дал на это молчаливое согласие.
Папа также подозревал, что Лотрек и венецианцы тоже были не против
воспользоваться его трудностями. Венецианцы беспокоились по поводу
Равенны, поскольку папа, едва освободившись из Замка, отправил к
сенату архиепископа Сипонто с требованием вернуть город. Ему был дан
общий ответ, что предложения сената будут высказаны Гаспаро Конта-
рини90, избранным послом к папе; хотя прежде венецианцы утверждали,
что удерживают Равенну для апостольского престола, однако они вовсе
не желали возвращать ее, как ради их общей, так и частной выгоды, ибо
этот город является удобным форпостом для расширения владений в Ро-
манье, богат урожаями пшеницы и соседствует с другими плодородными
землями, что позволяет ежегодно ввозить хлеб в Венецию; кроме того,
у многих венецианцев были большие имения на ее территории. Папа
также относился с подозрением к намерениям Лотрека, ибо тот, в
продолжение своих прежних просьб, выступив из Болоньи, отправил к нему
командующего всей немецкой пехотой Водемона и Лонгвиля91, чтобы убедить
открыто порвать с кесарем, поскольку теперь, с приближением армии
лиги, понтифику это ничем не угрожало; но папа не соглашался. Он не
отказывал прямо, но откладывал решение и приводил отговорки,
предлагая французскому королю встать на его сторону, если венецианцы вернут
Равенну. Папа знал, что это условие не будет выполнено, так как венеци-
89 Гвидо II Рангони, сын Никколо Рангони и Бьянки Бентивольо. Ее сестра, другая дочь
Джованни Бентивольо, Виоланте, была женой Пандольфо Малатесты и матерью Сиджизмондо.
См. выше, кн. 10, гл. 3, прим.11.
90 Гаспаре или Гаспаро Контарини (1483-1542), венецианский политический деятель,
впоследствии кардинал, назначенный папой Павлом III, сторонник церковной реформы,
автор многих трактатов, в том числе «О магистратах и устройстве Венецианской республики».
91 Луи II д'Орлеан-Лонгвиль (1510-1536), унаследовавший герцогский титул и звание
Великого камергера Франции после гибели его брата Клода при Павии в 1524 г.
472
Книга 18, глава 16
анцы не поддадутся уговорам короля, а обстоятельства не позволят ему
поссориться с ними ради удовлетворения папы. К этому добавлялось, что
понтифик не шел навстречу Лотреку в его просьбе ратифицировать
соглашение с герцогом Феррарским, говоря, что для него, пока он жив, было
бы недостойно одобрить статьи, подписанные от его имени, когда он был
мертв, но что он не против договариваться с герцогом. Тот, пользуясь
случаем, не торопился слать к Лотреку сто конных латников и платить ему
обещанную сумму, хотя и был взят под покровительство французским
королем и венецианцами, поскольку исход противостояния был
неизвестен, и герцог старался как можно меньше помогать королю, чтобы у него
оставался выход для примирения в крайних обстоятельствах с кесарем,
перед которым он оправдывался тяжелой необходимостью. В Ферраре он
по-прежнему принимал Георга Фрундсберга и Андреа да Борго.
Лотрек со своим войском тем не менее двигался вперед, и десятого
февраля прибыл на реку Тронто, по которой проходит граница между
церковными владениями и Неаполитанским королевством. Во Франции
король, узнав об аресте своего посла, приказал заключить посла кесаря
в Парижский замок92 и задержать по всей стране купцов-подданных
кесаря. Так же поступил с послом кесаря английский король, но затем,
когда стало известно, что его посланник не был арестован, освободил его.
Поскольку о войне уже было объявлено во Франции, в Англии и в
Испании, Франциск настаивал на том, чтобы совместно с английским королем
приступить к военным действиям во Фландрии, и дабы положить начало,
приказал своим людям сделать набег и разорить там некоторые
территории. Но местные жители ограничивались только обороной, ибо мадам
Маргарита старалась, сколько могла, избежать любых поводов для войны
с французским королем и не позволяла своим людям выходить за рубежи
их земель. Однако и английский король не хотел ссориться с жителями
Фландрии, ибо, хотя некоторые из ее городов должны были достаться
ему, поскольку они были предоставлены кесарем в залог за полученные
им деньги, его доходы и его королевство претерпели бы большой ущерб
из-за прекращения торговли его купцов в этой стране; но так как он не
мог открыто отказаться, принимая во внимание заключенное
соглашение, то всячески оттягивал решение, ссылаясь на статьи договора, по
которым он мог отложить начало войны на сорок дней после ее объявления,
чтобы дать время купцам для отъезда. Христианнейший король знал об
этих его затруднениях и об их причинах, поэтому он завел переговоры
о том, чтобы вместо Фландрии напасть соединенным флотом на
побережье Испании, утверждая, что имеет там поддержку. В конце концов
это привело к тому, что английский король послал во Францию епископа
Батского93, чтобы убедить Франциска отказаться от военных действий по
92 В тюрьму Шатле. Посол кесаря Николя Перрено (1486-1550), сеньор де Гранвель, выходец
из Франш-Конте. Его сын Антуан, советник испанского короля Филиппа II, был известен как
кардинал Гранвелла.
93 Джон Клерк (ум. в 1541), доверенное лицо кардинала Вулси.
473
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
эту сторону гор и расширить их, посылая подкрепления, в Италии.
Благодаря стараниям епископа было условлено, что на ближайшие восемь
месяцев противостояние английского и французского королей с
Фландрией, а также близлежащими владениями кесаря прекращается; чтобы
склонить к этому французского короля король Англии обязался
ежемесячно выплачивать по тридцать тысяч на войну в Италии, как он
поступал до этого на протяжении полугода.
По мере того как нарастали приготовления к войне, разгоралась и
взаимная неприязнь между государями, которые пользовались любым
предлогом, чтобы задеть друг друга и уязвить противника не только
оружием, но и доказательством своего превосходства. Примерно за два года до
этого, когда в Гранаде, как и сейчас, обсуждались условия договора между
кесарем и французским королем, Карл высказался перед послом короля,
президентом Гренобля94, в таком духе, что он охотно разрешил бы спор
с Франциском путем личного поединка, дабы от него больше не страдали
христианские народы и многие безвинные люди. Затем, в момент
объявления войны, он повторил эти же упреки перед герольдом, добавив, что
его король поступил дурно, нарушив данное ему слово. Узнав об этом,
французский король посчитал, что для него было бы постыдно обойти эти
речи молчанием, хотя вызов, брошенный кесарем, приличествовал
больше для ссоры между рыцарями, нежели таким великим государям.
Поэтому двадцать седьмого марта он созвал в огромном зале своего дворца
(я полагаю, в Париже) всех князей, всех послов и весь двор, и явившись
перед ними во всем великолепии, в роскошном одеянии и с пышной свитой,
он воссел на королевский трон и повелел призвать посла кесаря, который
просил отпустить его, так как было решено, что его доставят в Байонну,
чтобы освободить там одновременно с освобождением послов лиги,
также привезенных туда. Король сказал в свое оправдание, что кесарь, в
нарушение всех обычаев, бесчеловечно задержал его послов и послов его
союзников, поэтому и король задержал посла кесаря, но так как теперь
ему предстоит отправиться в Байонну, чтобы там был произведен обмен,
король желает, чтобы он отвез кесарю его письмо следующего
содержания. Хотя кесарь объявил его герольду, что король нарушил свое слово, это
было ложью, и всякий раз, как кесарь повторит эти слова, он солжет.
Вместо ответа, чтобы не медлить с разрешением их спора, пусть он укажет
место, где они смогут сразиться. Поскольку посол отказался исполнить
это поручение и отвезти письмо, король прибавил, что отправит с такой
же миссией герольда, и зная, что кесарь вел речи, задевающие честь его
брата короля Англии, Франциск умалчивает об этом, так как тот может
сам себя защитить, но если недомогание помешает ему это сделать, то он
готов постоять и за него. Через несколько дней такой же вызов, в столь же
торжественной обстановке, направил и король Англии; однако подобные
поступки не прибавили достоинства первым государям христианского
Джоффредо Кароли.
474
Книга 18, глава 16
мира, которые затеяли между собой такую большую войну, наносящую
вред всем верующим.
Тем не менее, в разгар войны и сражений, английский король не
прерывал своих любовных похождений, которые сначала преисполнили его дух
горячностью, а в конце концов привели к неслыханной жестокости и
ужасным злодеяниям, покрывшим его превеликим и вечным позором, ибо он,
выказывая свою полную покорность апостольскому престолу, получил от
Льва титул защитника веры и издал от своего имени книгу против
нечестивой и зловредной ереси Мартина Лютера95, впоследствии же приобрел славу
безбожного гонителя и притеснителя христианской религии. Английский
король был женат на дочери покойных Фердинанда и Изабеллы, королей
Испании, и эта королева, поистине достойная таких родителей, за свои
добродетели и благоразумие пользовалась наивысшей любовью и
уважением во всем королевстве. В бытность отца нынешнего короля, Генриха96, она
была выдана замуж за его первородного сына Артура97, пожив с которым,
осталась вдовой вследствие безвременной кончины мужа, и с общего
согласия ее отца и свекра вступила в брак с младшим братом Генрихом, ввиду их
близкого родства — с разрешения папы Юлия. От этого замужества у нее
родился один сын, которого отняла у родителей ранняя смерть, и больше у них
не было детей, кроме одной дочери98; ходили толки, особенно при дворе,
что так как этот брак был незаконным и в силу первой степени родства не
подлежал диспенсации", небеса лишили их потомков мужского пола. Зная
об этом и о желании короля иметь сыновей, кардинал Йоркский
воспользовался случаем и стал уговаривать Генриха отвергнуть первую жену, которая
по правде и не была таковой, и вступить в новое супружество. Кардинала
побуждали к этому не доводы совести и не само по себе желание, чтобы
у короля были наследники, а убеждение в том, что он сможет заставить
Генриха взять в жены дочь Людовика Рене, чего он очень жаждал, ибо знал,
какую ненависть питает к нему все королевство, и хотел приготовиться ко
всем возможным неожиданностям, которые могут произойти при жизни
и после смерти короля. Также он был движим сильной злобой, затаенной
им против кесаря, ибо тот ни на словах, ни на деле не потворствовал его
безмерной гордыне; кроме того, кардинал не сомневался, что его и короля
немалое влияние на папу позволит им добиться от него разрешения на
развод по закону. Король прислушался к совету кардинала, но не потому, что
хотел того же, чего и он, и не столько из желания иметь сыновей, сколько,
как говорили многие, из-за своей влюбленности в придворную даму коро-
95 «Утверждение семи таинств против Мартина Лютера» (Assertio septem sacramentorum
contra Martinum Luterum).
96 Генрих VII (1457-1509), правил с 1485 г., основатель династии Тюдоров.
97 Артур, принц Уэльский, ум. в 1502 г.
98 Марии Тюдор.
99 Т.е. церковному освобождению от обязательств.
475
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
левы100, низкого происхождения, на которой он вознамерился жениться.
Ни кардиналу, ни кому-либо еще эти планы не были известны, и когда они
начали проясняться или угадываться, кардинал Йоркский не имел
возможности отговорить короля от развода, ибо не смел изменить свое мнение
на противоположное, тем более что король уже испросил мнение
богословов, правоведов и священников, и получил от многих ответ, что его брак
был недействителен, то ли вследствие действительного убеждения этих
советников, то ли из-за их желания угодить государю, как обычно
поступают многие. Поэтому, когда понтифик был освобожден из плена, король
отрядил к нему послов, дабы они убедили его вступить в лигу и,
соответственно тому, как он прикажет, вступили в переговоры /с венецианцами/
о возвращении ему Равенны. Но главной задачей послов было получить
разрешение на развод, причем не путем диспенсации, а в связи с
объявлением брака с Екатериной недействительным. Король был убежден, что
папа, лишенный силы и влияния и не имеющий поддержки со стороны
других государей, а также памятующий об оказанных ему Генрихом совсем
недавно услугах в деле его освобождения, легко на это согласится ; к тому же
он знал, что кардинал, который всегда много содействовал папе, а раньше
Льву, обладает при нем немалым весом. А чтобы папа не ссылался на свои
опасения в силу обиды, наносимой кесарю, сыну родной сестры Екатерины,
и чтобы привлечь его некоторой выгодой, Генрих предложил оплатить ему
охрану для его защиты из четырех тысяч пехотинцев. Папа,
находившийся в Орвьето, выслушал это предложение, и хотя он понимал серьезность
такого решения и угрозу навлечь на себя великий позор, ему было важно
сохранить дружбу с королем Англии, так как он пока сохранял нейтралитет
между кесарем и французским королем и не доверял ни тому, ни другому.
Поэтому он не отважился ответить отказом; напротив, он выказал желание
оказать Генриху услугу, но стал тянуть время и выискивать разные
препятствия, когда ему делали те или иные предложения. Тем самым папа лишь
усиливал надежды короля и его министров, хлопоты которых становились
все настойчивее, и это привело потом к плачевным последствиям.
Когда папа выслушал Водемона и Лонгвиля, который был послан
к нему /французским/ королем, он отвечал им в общих выражениях,
и отправил к королю вместе с Лонгвилем епископа Пистойского101, дабы
объяснить ему, что так как у него нет ни денег, ни войска, ни влияния, его
участие в лиге будет бесполезным для союзников, и что он может помочь
им только в переговорах о мире, и поэтому папа поручает епископу ехать
к кесарю и сурово увещевать его. Хотя нейтралитет понтифика не был
королю неприятен, он не согласился на это, подозревая, что епископ едет
для других переговоров. Кесарь также не выказывал недовольства тем,
что папа не принял ничью сторону.
100 Анна Болейн (1507-1536), жена Генриха VIII с 1532 г., мать будущей Елизаветы I. Она была
казнена по обвинению в прелюбодеянии.
101 Антонио Пуччи.
476
Книга 18, глава 17
Книга 18, глава 17
Затруднения союзных эскадр; причины недовольства Дории и генуэзцев
королем Франции. Военные действия на суше; нехватка денег, захват
Абруцци. Уход имперских войск из Рима; состояние города. Армия
союзников в Апулии. События войны; взятие Мелъфи. Папа в Витербо;
захват замков, ранее принадлежавших Веспасиано Колонне.
Вто время как Лотрек начал свое наступление, флот союзников по плану
должен был последовать его примеру, но тут возникли многие
сложности. Двенадцать венецианских галер, которые до этого нашли пристанище
в Ливорно, сильно пострадали во время похода на Сардинию, как из-за
ненастья, так и вследствие недостатка продовольствия, и десятого
февраля они покинули Ливорно и отправились в Корфу, чтобы пополнить свои
запасы; впрочем, венецианцы обещали прислать вместо них двенадцать
других, чтобы они присоединились к французской эскадре. Последняя
тоже испытывала трудности из-за понесенных потерь и из-за раздоров,
возникших между Андреа Дорией и Ренцо да Чери. Поэтому, хотя Ренцо
заболел и оставался в Пизе, речь шла о том, чтобы Дориа, который со
всеми галерами причалил в Ливорно, отправился с ними в Неаполь, а Ренцо
с оставшимися французскими галерами, с четырьмя галерами фра Бернар-
дино102 и четырьмя галерами венецианцев, которые находились в одном
месте, нападет на Сицилию. Однако Дориа с восемью своими галерами
и восемью другими, из эскадры французского короля, удалился в Геную,
ссылаясь на то, что и ему, и экипажам галер нужно отдохнуть, то ли потому,
что он действительно так считал, то ли вследствие того, что забота о
положении в Генуе рождала у него новые планы. Генуэзцы просили у короля,
чтобы он позволил им свободно управлять своим городом, и взамен
предложили пожертвовать ему двести тысяч дукатов, но король отказал им,
поэтому полагали, что Дориа, затеявший или по крайней мере
согласившийся на подачу этой петиции, не хотел, чтобы король завладел Сицилией,
если генуэзцы не получат свободу. Распространилось и другое объяснение:
король отнял у генуэзцев город Савону, и через короткое время, благодаря
милости короля и удобному расположению этого порта, в Савону
переместилась большая часть торговли, там приставал королевский флот и
строились для него корабли. Поэтому жители Генуи опасались, что их город
лишится части своего населения и своих богатств, и Дориа прилагал все
усилия, чтобы король вернул Савону в прежнее подчинение генуэзцам.
Дела Лотрека шли лучше, чем у флотов на море, так как прибыв в Ас-
коли, он отправил Педро Наварро с его пехотой к Аквиле, и при вести
о его приближении сдались Терамо и Джулиянова. За ним через Леонес-
су следовали маркиз Салюццо со своими людьми, а за ним сто пятьдесят
102 По предположению С. Сейдель-Менки, это мог быть Бернар д'Ормезан, капитан галер
и аббат Низора и Фёйяна. Он был младшим братом Бернара д'Ормезана, вице-адмирала
Франции.
477
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
легких кавалеристов и четыре тысячи пеших из флорентийских Черных
отрядов с Орацио Бальони. Венецианцы также обещали прислать к нему,
без герцога Урбинского, четыреста легких кавалеристов и четыре тысячи
пехотинцев, из тех войск, кого они держали в окрестностях Рима, а в
качестве замены остальных сил, которые должны были участвовать в войне
за Неаполитанское королевство, условились платить ежемесячно двадцать
три тысячи дукатов; они также утверждали, что вместе с флотом,
предназначенным для экспедиции в Сицилию, у них будет в море тридцать шесть
судов. Однако было очевидно, что их средства истощены, и они очень
тянули с тратами. Таково же было положение французского короля, ибо в это
самое время Лотрек получил известие, что ассигнования, назначенные
ему королем при его выступлении из Франции, в размере ста тридцати
тысяч экю в месяц на военные расходы, из которых он должен был еще
получить около двухсот тысяч, были сокращены до шестидесяти тысяч
экю в месяц, и предусматривалась только на три ближайшие месяца. Это
привело Лотрека в отчаяние, и он упрекал короля в том, что тот не
руководствуется ни доводами разума, ни данным словом, ни воспоминаниями
о своих прежних промахах: по его словам, король обратил те деньги и те
силы, которые должны были быть переданы ему для защиты герцогства
Миланского, на войну в Фуэнтераббии, что и стало причиной потери этих
владений. Нападение на Аквилу завершилось успешно, ибо когда Педро
Наварро, которого Лотрек послал туда еще из Фермо, приблизился к
городу, князь Мельфийский103 уехал из города и от имени французского короля
в Аквилу вошел местный епископ, сын графа Монторио104. Венецианские
ландскнехты заставили капитулировать Чивителлу, небольшой, но
хорошо укрепленный город, в семи милях за рекой Тронто, после того как туда
прибыли двести испанских аркебузиров, направлявшихся к этому месту.
Примеру Аквилы последовали все Абруцци, и если бы имперское войско
не вышло из Рима, все королевство Неаполитанское поступило бы так же.
После многих препирательств и беспорядков, возникших вследствие
того, что солдаты требовали заплатить им за время, прошедшее после
освобождения папы, армия семнадцатого февраля вышла из Рима; этот
день стал бы для римского народа днем избавления от долгих бедствий,
если бы сразу после ухода имперцев туда не вошли аббат Фарфы и другие
Орсини со своими крестьянами, которые долго причиняли городу
огромный ущерб. Захватчики не только лишили Рим значительной части
жителей, покинувших опустелые и разрушенные дома, но и разграбили статуи,
колонны, каменные плиты и другие древние произведения искусства. Тем
не менее, хотя испанцы согласились уйти, не дожидаясь платы, немцы
требовали жалования за два месяца, поэтому папа, желая очистить от них
Рим, был вынужден заплатить сперва двадцать тысяч дукатов под пред-
103 Джованни Караччоло (1487-1550), князь Мельфи с 1523 по 1530 гг. В том же году он попал
в плен и воевал на стороне французов, с 1545 г. был губернатором Пьемонта.
104 Джованфранческо Франки.
478
Книга 18, глава 17
логом освобождения двух заложников-кардиналов, а затем еще двадцать
тысяч они получили от имени римского народа; однако подозревали, что
и эти деньги таким способом внес папа, чтобы не дать Лотреку лишнего
повода для недовольства; но тот все равно возмущался, что эти выплаты
способствовали выходу имперской армии из Рима, из-за которого верная
победа обернулась войной с неизвестным исходом. По слухам, из Рима
вышли тысяча пятьсот всадников, четыре тысячи испанских пехотинцев,
от двух до трех тысяч итальянских солдат и пять тысяч немецких,
настолько сократила их ряды чума.
Выход имперского войска из Рима заставил Лотрека, который
собирался идти прямо на Неаполь, избрать окольный путь в Апулию вдоль
побережья, ввиду затруднений, которые представились бы при
перевозке артиллерии через горы, если бы противник оказал там сопротивление,
и, что было еще важнее, чтобы запастись продовольствием на случай, если
успешное наступление придется остановить у неаполитанских стен.
Поэтому Лотрек отправился в город Кьети, столицу области Ближних Абруцци
(Abruzzi citra),— ибо река Пескара отделяет Ближние Абруцци от Дальних;
здесь ему сдалась Сульмона и многие другие местные города, причем
столь охотно, то ли из привязанности к французам, то ли из ненависти
к испанцам, что почти повсюду жители выходили для сдачи на двадцать —
тридцать миль навстречу войску. Несмотря на это, Лотрек двигался
медленнее, чем было возможно, чтобы не делать остановок и избежать любых
рисков, и полагали, что он намеревается послать в Апулию Педро Наварро
для получения пошлин за перегоны скота в течение марта, собираемых на
сумму восемьдесят тысяч дукатов в пяти городах,— Лотрек был вынужден
терпеть неуравновешенность этого капитана, который вносил в армию
большой беспорядок. Но когда Лотрек вышел из Васто, он узнал, что часть
неприятельской армии, к которой присоединился князь Мельфийский
с тысячью немецких пехотинцев, из тех, кого привел из Испании
вице-король дон Карлос105 и две тысячи итальянской пехоты из Аквилы, пришла
в Лючеру, отстоящую от Термоли на сорок миль в сторону побережья,
а другая часть — в Кампобассо, удаленное от Термоли на тридцать миль
по дороге в Неаполь. Поэтому он послал вперед Педро Наварро с его
пехотинцами, а сам в последний день февраля отправился в Серру, в
восемнадцати милях от Термоли, а оттуда четвертого марта прибыл в Сан Северо.
Педро Наварро, продвигаясь вперед, в первый день вошел в Лючеру, а на
следующий день — в Фоджу, куда он проник в тот самый момент, когда
испанцы, отступившие в Трою, Барлетту и Манфредонию, хотели войти туда
через другие ворота; это очень помогло снабжению войска. У Лотрека было
четыреста копий и двенадцать тысяч пехоты, не самой отборной; однако
к нему должны были присоединиться маркиз Салюццо, шедший впереди
всех, венецианские силы и Черные отряды флорентинцев, которых Лотрек
ждал с нетерпением, ибо они пользовались славой самых умелых и охотно
Шарль де Ланнуа, который к этому моменту уже умер.
479
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
идущих на приступ бойцов в Италии и могли бы служить застрельщиками
/в его войске/, состоявшем из стойких и упорных солдат. Узнав из
донесения Педро Наварро, посланного им для осмотра местности, что в Трое и ее
окрестностях находятся пять тысяч немцев, пять тысяч испанцев и три
тысячи триста итальянцев, а между Манфредонией и Барлеттой — тысяча
пятьсот итальянцев, и видя, что из-за сильных холодов невозможно
оставаться в поле, Лотрек восьмого марта со всей пехотой и легкой кавалерией
отправился в Лючеру, а только что пришедшего маркиза Салюццо
разместил в Фодже с тяжелой конницей и тысячью пехотинцев. Он утверждал,
что хочет, если представится случай, дать сражение, по нескольким
причинам, в том числе и потому, что король уменьшил выплаты и средств на
длительную войну не хватит; в Сан Северо он оставил послов и тех, кто
был непригоден для войны, с небольшой охраной. Так он рассчитывал себя
обезопасить и дать сражение только тогда, когда получит преимущество.
Продовольствия у него было достаточно, хотя не хватало муки. Затем,
двенадцатого марта он вышел в поле и остановился в трех милях за Люче-
рой и в пяти милях от Трои, ибо расстояние между Лючерой и Барлеттой
двенадцать миль, а от них до Трои — не более восьми миль. Имперцы,
которые собрали почти все силы, находившиеся в Манфредонии и Барлетте,
но не получавшие жалования, кроме немецкой пехоты, и имевшие в Трое
большие запасы провизии, сделали вылазку; на следующий день они
расположились в поле, без артиллерии, в укрепленном лагере на холме Трои.
Лотрек четырнадцатого числа окружил этот холм с той стороны, которая
обращена на юг, в горы, и повернув к Трое, начал подъем; после
ожесточенной схватки он овладел холмом и занял высоту над противником,
орудийным огнем захватив его лагерь и заставив его отступить частично в Трою,
частично еще дальше. Таким образом, Троя и имперское войско оказались
между французской армией и Сан Северо, что затрудняло для испанцев
получение подкреплений из Неаполя и в значительной степени мешало
доставке провианта, хотя, не имея багажа и лишних ртов, они расходовали
немного. В свою очередь, они перекрывали путь для снабжения
французского лагеря из Сан Северо и создавали для этого города угрозу, так как
могли напасть на него частью своих людей незаметно для французов.
Войска оставались в таком положении, французы за Троей со стороны
гор, владея большей частью окрестностей, имперцы — со стороны Лючеры
под городом, на хорошо укрепленной позиции, до девятнадцатого числа;
при этом каждую ночь звучала тревога и каждый день происходили стычки,
во время одной из которых в плен попал Марцио Колонна106. Поступление
провианта из Сан Северо и из Фоджи во французскую армию часто
прерывалось, и от этого они испытывала некоторое неудобство; обозы могли
пройти только с большим конвоем. В это время, как пишет Борджиа107, мар-
106 Марцио ди Оттавиано Колонна (1508-1546), герцог Дзагароло, граф Удженто, кондотьер на
службе империи.
107 Джироламо Борджиа, автор рукописной «Истории об Итальянских войнах» (Historia de
bellis italicis).
480
Книга 18, глава 17
киз дель Васто предложил дать сражение, поскольку численность
французской армии с каждым днем росла, а их собственной уменьшалась, однако
возобладало мнение Аларкона, который утверждал, что одержать победу
можно скорее обороняясь и затягивая время, а не полагаясь на капризы
судьбы. Девятнадцатого числа имперцы, которые несли потери от огня
неприятельской артиллерии, отступили в Трою, но затем, устранив ущерб,
нанесенный лагерю орудийным обстрелом, в подходящее для этого время
стали возвращаться туда, а в неудобное — уходить в город. Однако двадцать
второго числа, на рассвете, они снялись и ушли в Ариано, в горы, проделав
немалый путь. Французы нашли в Трое гораздо больше продовольствия,
чем ожидали раньше, когда в напрасных расчетах на победу они пытались
отрезать противнику пути снабжения. Поэтому они предполагали, что
неприятель ушел, чтобы завлечь их туда, где они не смогут запастись
провиантом, или из-за того что он узнал о приходе во французский лагерь Черных
отрядов, которые по дороге, остановившись в Аквиле, подвергли этот город
злодейскому грабежу, не имея никакого повода или обиды, а только из
желания обогатиться. Двадцать второго числа Лотрек заночевал в Леонессе на
реке Офанто, которую древние называли «Ауфидус», в шести милях от Аско-
ли, и оправил Черные отряды, а также Педро Наварро с его пехотой и с
двумя пушками на захват Мельфи. После того как в стене города была пробита
небольшая брешь, гасконцы приблизились к ней, и Черные отряды,
вопреки приказу капитанов, сделали то же самое с еще большим натиском. Пока
солдаты двух наций соревновались друг с другом, фланговый огонь аркебуз
заставил их отступить, причем погибли многие гасконцы и около
шестидесяти человек из Черных отрядов. Вечером они понесли почти такие же
потери, так как поздно начали штурм из-за продолжавшегося обстрела стен.
Однако ночью в лагерь прибыли другие орудия от Лотрека, и на следующее
утро, после двух бомбардировок, во множестве находившиеся в Мельфи
крестьяне от испуга взбунтовались. Опасаясь этого бунта солдаты,
которых было около шестисот, прекратили обороняться и нападавшие,
войдя внутрь, перебили всех крестьян и мужчин в городе. Солдаты укрылись
в крепости вместе с князем108 и вскоре сдались, как говорили осаждающие,
на милость победителей, хотя они требовали сохранить им жизнь. Спаслись
князь с немногими из его людей, а все прочие были убиты и город
разграблен; всего погибли три тысячи человек. Внутри французы нашли много
провизии, что было для них очень кстати из-за их плохого снабжения, так
как в Апулии они были лишены всего того, чем она изобилует. Двадцать
четвертого числа испанцы покинули Ариано и остановились в Атрипальде,
отстоящей от Неаполя на двадцать пять миль по прямой, и от Офанто на
сорок миль. К ним присоединились вице-король, князь Салерно109 и Фабри-
цио Маррамальдо с тремя тысячами пехотинцев и двенадцатью пушками;
108 Джованни Караччоло.
109 Новый вице-король дон Уго де Монкада, который заменил Шарля де Ланнуа после его
смерти в 1527 г.; князь Салерно в 1509-1553 гг.— Ферранте Сансеверино (1507-1568).
481
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
говорили, что Аларкон вышел из Неаполя с двумя тысячами пехоты, чтобы
защитить таможню110. Невзирая на это Лотрек оставался на берегу Офанто,
чтобы как следует запастись продовольствием; все его люди размещались
между Асколи и Мельфи, и после падения Мельфи сдались Барлетта, Трани
и все окрестные города, кроме Манфредонии, где находилась тысяча
пехотинцев. Педро Наварро был отправлен с четырьмя тысячами пехотинцев
штурмовать крепость Венозы, охраняемую двумястами пятьюдесятью
испанскими пехотинцами, которые храбро ее защищали; крепость сдалась
на милость победителя, и он оставил в плену капитанов, а всех прочих
отпустил без оружия. Лотрек приказал собирать от его имени таможенные
пошлины в Апулии, но вследствие военных действий сборы не достигали
и половины обычной суммы. В лагерь прибыл проведитор Пизани с
венецианскими солдатами, которых насчитывалось около двух тысяч
пехотинцев (но я не знаю, входят ли в это число их ландскнехты, всего около тысячи,
или они, как я полагаю, были с Лотреком еще раньше). Итак, Лотрек запасал
продовольствие, чему способствовало то, что благодаря усилиям
венецианцев в его распоряжение перешло Асколи.
Окрыленный своими успехами, он усиленно призывал папу принять
сторону лиги. Тот перенес свой двор в Витербо, хотя поначалу жители
города, подущаемые Оттавиано дельи Спирити, отказались принять его
губернатора; однако потом из страха они уступили. В это время умер
Веспасиано Колонна, который в своей духовной распорядился выдать его
единственную дочь Изабеллу за Ипполито Медичи111, поэтому папа
захватил все замки, принадлежавшие Веспасиано в римских землях /Терра ди
Рома/, хотя на них претендовал Асканио, так как мужская линия Просперо
Колонны пресеклась.
Книга 18, глава 18
Сдача Монополи венецианцам. Герцог Феррарский посылает сына во
Францию для заключения брака. Новый набор в имперское войско для
отправки в Италию; меры, принимаемые союзниками, чтобы ему
противостоять. Плачевное состояние и страдания миланцев; измена
кастеляна Муссо. Лотрек в Кампании; флот Дории близ Неаполитанского
порта; войско лиги у ворот города.
В это время Монополи сдался венецианцам, которые, по соглашениям,
заключенным недавно с французским королем, отвоевывали порты
Неаполитанского королевства, принадлежавшие им до поражения,
нанесенного королем Людовиком при Гьярададде112.
110 То есть чтобы помешать французам завладеть сборами за сезонный перегон скота,
упоминавшимися выше.
111 Веспасиано умер 13 марта 1528 г. Изабелла не вышла замуж за Ипполито, который в январе
1529 г. был сделан кардиналом.
112 В битве при Аньяделло 14 мая 1509 г. против войск Камбрейской лиги.
482
Книга 18, глава 18
Успехи французов побудили герцога Феррарского отправить во
Францию сына для заключения брака113, чего прежде он старательно избегал,
как и избрания на пост капитана лиги.
Кесарь не позаботился о том, чтобы прислать для устранения
опасности, грозящей Неаполитанскому королевству, войска из Испании, ибо он
отправил в Сицилию только шестьсот пехотинцев, от которых было мало
пользы. Поэтому он распорядился, чтобы из Германии пришли в Италию
на помощь Королевству другие немецкие пехотинцы под
командованием герцога Брауншвейгского, которые снаряжались тем спешнее, чем
больше ощущалась в них потребность ввиду успехов Лотрека. Дабы
противостоять этой новой силе, которая могла отнять надежду на победу,
короли Франции и Англии и венецианцы приняли совместное решение
отправить в Италию монсеньора Франсуа де Сен-Поля из рода
Бурбонов114 с четырьмястами копьями, пятьюстами легкими кавалеристами,
пятью тысячами французских пехотинцев, двумя тысячами швейцарцев
и двумя тысячами немцев. Они должны были следовать за немцами, если
те пойдут в Неаполитанское королевство, а в противном случае —
вместе с силами венецианцев и Франческо Сфорцы отвоевывать Милан; из
расходов на содержание этого войска, составлявших предположительно
шестьдесят тысяч дукатов в месяц, король Англии обещал выплачивать
половину. Венецианцы в Совете приглашенных постановили нанять
десять тысяч пехотинцев, но эта помощь была очень сомнительной и очень
запоздалой, ибо, согласно их обыкновению, траты не сразу следовали за
решением. После того как солдат нанимали, они выступали тоже не
сразу, а когда они отправлялись в поход, возникала почти непреодолимая
трудность переправ через реки. Наконец, даже при желании пойти на
риск и вступить в сражение или преградить горные перевалы, это было
сложно сделать, потому что существовало множество способов и путей
их обойти. Поэтому герцог Феррарский советовал не искать сражения
с немцами в поле, поскольку это люди отважные и свирепые, а идти за
ними с большим войском, чтобы помешать их снабжению и соединиться
с армией, стоявшей под Миланом.
В Милане из-за жестокости Антонио де Лейвы царили крайняя нужда
и беспощадный гнет, ибо, чтобы обеспечить оплату солдат, он забрал себе
все продовольствие в городе и устраивал публичные распродажи от
своего имени, получая деньги для выплаты жалования. Все жители, чтобы
не умереть с голоду, были вынуждены отдавать столько, сколько было
угодно губернатору, а так как бедняки не могли этого сделать, многие из
них умирали прямо на улицах. Но так как и этих денег не хватало для
немецких солдат, расквартированных по домам, те каждый день взимали
с хозяев новые поборы, а тех, кто не платил, держали в оковах. Посколь-
113 Между Эрколе д'Эсте и Рене Французской.
114 Франсуа де Бурбон (1491-1545), граф де Сен-Поль (Saint-Pol), герцог Эстутвиль, известный
военачальник.
483
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ку многие, чтобы не подвергаться этим жестокостям и освободиться от
невыносимого бремени, бежали из города, и это продолжалось
непрерывно, несмотря на суровые запреты и бдительность стражи,
отсутствующих подвергали конфискации имущества, но их было так много, что во
избежание докучливой писанины прибегали к печатному станку.
Недостаток провизии был столь велик, что бесчисленное множество бедных
людей гибло от голода, а знатные ходили в плохой одежде и страдали
от нищеты. Самые оживленные некогда места заросли крапивой и
терновником. Тем не менее, виновнику этих притеснений и страданий
сопутствовала удача, ибо когда кастелян Муссо в качестве кондотьера лиги
с шестьюстами пехотинцами осадил Лекко и убрал подальше суда, чтобы
находившиеся в Комо испанцы не могли прийти городу на помощь по
озеру, Антонио де Лейва призвал пехоту из Новары и, выйдя из Милана,
остановился с немцами в пятнадцати милях от города. Он захватил
крепость Ольджинате на берегу Адды, ранее занятую кастеляном, и
отправил Филиппо Торньелло с итальянской и испанской пехотой на помощь
Лекко, находящемуся на другом берегу озера, где Муссо с поступившими
от венецианцев и герцога Миланского подкреплениями и полученной
от венецианцев артиллерией перекрыл все подступы и укрепил их, хотя
они сами по себе труднодоступны из-за суровости этой горной
местности. Но имперцы заняли нависающую над Лекко возвышенность и, после
того как безуспешно попытались пройти в нескольких местах, в конце
концов пробились там, где проход стерегли солдаты венецианцев,
которых Муссо, то ли сомневаясь в их доблести, то ли чтобы обеспечить им
большую безопасность, поставил в самых неприступных точках. Тогда
кастелян с артиллерий и своими людьми, чтобы спасти их, погрузился на
корабли, подозревая, что венецианцы не очень упорно защищались,
потому что желали угодить герцогу Миланскому, который не хотел, чтобы
он взял Лекко. Вскоре после этого, вознамерившись получить добром то,
чего не мог добиться силой оружия, кастелян Муссо перешел на
сторону имперцев и, заключив с Антонио да Лейвой договор, завладел Лекко
и другими местами. Он также добился уступки прав от Джироламо Моро-
не, который, вступив с ним в переписку, был посредником в этой сделке.
Благодаря этому соглашению Антонио да Лейва, испытывавший нужду
в продовольствии, получил и провизию и деньги, ибо кастелян, который
вынашивал более честолюбивые замыслы и впоследствии получил титул
маркиза, заплатил ему тридцать тысяч дукатов и прислал в Милан три
тысячи мешков муки.
Лотрек тем временем шел вперед и третьего апреля был в Гроттами-
нарде; на страже Апулии он оставил пятьдесят конных латников, двести
легких кавалеристов и от полутора до двух тысяч пехотинцев: все это
были венецианские силы. В руках кесаря там оставалась только Ман-
фредония. Имперское войско, намеревавшееся защищать только
Неаполь и Гаэту, очистив все окрестности, разграбило Нолу, чтобы враг не
484
Книга 18, глава 18
получил продовольствия, и доставило провиант из Капуи в Неаполь.
Затем оно заночевало на горе Сан Мартино, а оттуда перешло в Неаполь,
имея в своем составе десять тысяч немецких и испанских пехотинцев;
все итальянцы были распущены, кроме шестисот, воевавших под
началом Фабрицио Маррамальдо, ибо Шарра Колонна со своей пехотой ушел
в Абруцци. В Неаполе оставалось очень мало населения, так как все, кто
имел возможность или какой-то вес, удалились на Искью, Капри и другие
соседние острова. Говорили, что в городе есть запасы пшеницы на два
месяца с небольшим, но очень мало мяса и сена. Лотреку сдались Капуя,
Нола, Ачерра, Аверса и все окрестные города. Четыре дня он пробыл со
своим войском в аббатстве Ачерры на расстоянии семи миль от Неаполя,
двигаясь очень медленно в связи с ожиданием провианта, доставке
которого мешали плохие дороги и дожди, залившие все поля водой. Лотреку
требовалось очень много провизии, ибо ходили слухи, что в его армии,
как это водится при нынешнем упадке военного дела, из двадцати
тысяч лошадей и восьмидесяти тысяч человек две трети были
совершенно бесполезными. Оттуда он отправил на завоевание Калабрии Симоне
Романо115 со ста пятьюдесятью легкими кавалеристами и пятьюстами
корсиканцами, которые не получали платы и перебежали из
имперского лагеря. Филиппино Дориа с восемью галерами Андреа Дории и двумя
нефами подошли к Неаполитанскому побережью и захватили корабль,
груженный зерном, а также орудийным огнем заставили имперцев
покинуть Маддалену, и хотя вскоре они остановили еще два судна с
зерном, что причинило противнику большое неудобство, этих галер было
недостаточно, чтобы полностью отрезать Неаполитанский порт.
Поэтому Лотрек настаивал, чтобы шестнадцать венецианских галер
соединились с ними, но те, после того как без спешки были приведены в
порядок в Корфу, отплыли в порт Трани, и хотя города Трани и Монополи уже
сдались венецианцам, они, отдавая предпочтение своим заботам перед
чужими, медлили, чтобы сначала захватить Пулиньяно, Отранто и Брин-
дизи. Семнадцатого числа Лотрек был в Каивано, в пяти милях от
Неаполя, и в тот же день имперцы, у которых было много легкой кавалерии,
выказав больше рвения и усердия, чем французы, завладели их припасами,
коих им недоставало. Также они укрепили Сант'Эразмо на вершине горы
Сан Мартино, которая господствует над Неаполем, чтобы у французов не
было возможности причинить ему вред бомбардировкой, и еще потому >
что, владея горой, они могли помешать противнику приблизиться к
городу на большей части его территории. Неприятель строил некоторые
расчеты на раздоре в стане имперцев, где маркиз дель Васто по личным
причинам ранил графа Потенцы и убил его сына116. Двадцать первого
/марта Лотрек прибыл в/ Казорию, находящуюся в трех милях от Неаполя
115 Симоне Тебальди Романо, барон из Рима, кондотьер. Он погиб в 1529 г.
116 Речь идет о Джованни де Геваре, втором графе Потенцы (сыне вице-короля Антонио) и его
старшем сыне Антонио. См. Viggiano Ε. Метопе délia città di Potenza. Napoli, 1805, p. 126.
485
Φ. Пвиччардини. История Италии. Том 2
на пути в Аверсу; в этот день у стен Неаполя состоялась стычка, в которой
погиб Мийо, тот самый, кто упорно возражал против освобождения папы,
но лично доставил поручение кесаря о нем капитанам. Двадцать второго
армия была в полутора милях от Неаполя, и Лотрек запретил устраивать
стычки, так как в них не было необходимости; Поццуоли уже сдалось.
Наконец, в предпоследний день апреля войско достигло города и
разбило лагерь между Поджо Реале, великолепным дворцом, построенным
Альфонсом вторым Арагонским в бытность его герцогом Калабрии117,
и горой Сан Мартино, причем границы лагеря находились в полумиле
от Неаполя. Сам Лотрек остановился перед Поджо Реале в имении
герцога Монтальто118, где он построил укрепления, выдвинув их в сторону
Капуанскои дороги; эта сильная позиция позволяла перекрыть акведуки,
начинающиеся в Поджо Реале; кроме того, он намеревался разбить еще
один лагерь дальше, на холме под горой Сант'Эрмо, чтобы еще больше
нарушить снабжение Неаполя и обстреливать его с близкого расстояния.
Дабы лучше представить все это, необходимо описать местоположение
города и его окрестностей119.
117 Дворец был построен в 1480 г. по проекту Джулио да Майяно.
118 Ферранте Арагонского (ум. в 1543 г.), герцога Монтальто, незаконнорожденного сына
Фердинанда I Неаполитанского.
119 Этот предполагаемый раздел книги так и не был написан автором.
486
Книга 19
Глава 1
Лотрек решает не штурмовать, а осаждать Неаполь. Победа Филиппино
Дории над имперцами на море. Положение осажденных; неуместное
упорство Лотрека, не желающего выслушивать чужие советы. Новые
события войны; действия французов в Калабрии. Затруднения, связанные
с ужесточением осады Неаполя. Соображения автора по поводу
упрямства Лотрека. Некоторые военные операции под Неаполем. Удача
отворачивается от французов. События войны в Калабрии и Апулии.
Успехи Антонио де Лейвы в Ломбардии.
После того как Лотрек со своей армией остановился у стен Неаполя,
встал вопрос о том, следует ли попытаться взять город штурмом,
опираясь на мощь артиллерии и доблесть солдат, к чему склонялись многие,
предлагая увеличить с этой целью число пехотинцев. Они ссылались на
трудности, мешавшие долго оставаться у стен города: прежде всего,
недостаток продовольствия, ибо противник, имеющий множество легких
кавалеристов и готовый их использовать, перекрывал все дороги.
Надежда на то, что город будет взят измором, была слаба, поскольку галер
Дории недоставало, чтобы блокировать порт, а венецианские галеры,
несмотря на ежедневные обещания, так и не пришли; тем временем в
Неаполь, где не хватало муки, прибыли четыре галеры, груженные зерном,
и всякий день приплывали другие суда. Венецианцы относились к своим
обязательствам с явной прохладцей и уже задолжали шестьдесят тысяч
дукатов из той суммы, которая складывалась из полагающихся от них
двадцати двух тысяч дукатов в месяц. Деньги из Франции поступали
скупо, а в войске уже начали распространяться болезни, но не столько из-за
присущего этой местности дурного воздуха, действие которого
проявляется обычно в конце лета, сколько из-за дождливой погоды, потому что
значительная часть войска помещалась в поле. Однако Лотрек, полагая,
что при такой многочисленности и доблести защитников и ввиду угрозы
со стороны укреплений на горе захватить ее или весь город будет очень
сложно, и исходя, видимо, из того, что при столь малых шансах не стоит
идти на затраты, ибо впоследствии денег может не хватить на обычные
расходы, решил приступить не к штурму, а к осаде, в надежде, что через
короткое время у неприятеля закончатся припасы или средства. Итак, он
направил свои усилия на устройство длительной осады, с тем чтобы
помешать доступу продовольствия в город по суше и ускорить приход
венецианских галер, дабы отрезать морское сообщение. Поэтому он изменил
свой приказ и разрешил солдатам участвовать в стычках, дабы
праздность не лишила их боевого духа; началось много сшибок, в которых
очень отличились Черные отряды; благодаря выучке Джованни Медичи
487
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
они преуспевали в этом виде боя, хотя до тех пор и не доказали своих
способностей в полевых сражениях и в битвах, ведущихся в правильном
строю. Тем временем в армию прибыли восемьдесят конных латников
маркиза Мантуанского и сто от герцога Феррарского, который хотя и был
принят под полное покровительство французского короля и
венецианцев, сколько мог медлил с их отправкой, дабы сообразовать свои
поступки с предполагаемым исходом войны. При таком положении вещей
имперцы возымели надежду разгромить Филиппино Дорию, со своими
галерами стоявшего в заливе Салерно, полагаясь не столько на
численность и превосходство своих судов, сколько на доблесть бойцов, ибо они
погрузили на шесть галер, четыре фусты и две бригантины тысячу
испанских аркебузиров из самых храбрых и отборных в войске; с ними
отплыли вице-король дон Уго и почти все капитаны и влиятельные лица. К этой
эскадре, которой командовал Горбун1, знаменитый капитан и ветеран
морских сражений, присоединились многие рыбацкие лодки, чтобы
издалека устрашить противника зрелищем множества кораблей. Отойдя
от берега в Позилиппо, все они причалили к острову Капри, где дон Уго,
к превеликому ущербу для всего предприятия, потерял много времени,
чтобы выслушать речь некоего испанского отшельника2, призывавшего
солдат в сражении быть достойными той славы, которую эта нация
стяжала многими победами. Отсюда, оставив по левую руку Мыс Минервы3,
флот вышел в открытое море, выслав вперед две галеры, которые должны
были приблизиться к неприятелю и изобразить бегство, чтобы вызвать
его на сражение в море. Однако Филиппино Дориа, который накануне
узнал от своих надежных разведчиков о планах врага, весьма спешно
просил у Лотрека прислать как можно скорее триста аркебузиров,
прибывших под командой Крока4 незадолго до появления неприятельской
эскадры. Завидев ее, Филиппино, который произвел все необходимые
приготовления, чтобы отважно вступить в сражение, был несколько
озадачен большим числом вражеских судов и пребывал в нерешительности,
но вскоре, когда противник подошел ближе, эти сомнения рассеялись,
так как он увидел, что у неприятеля всего шесть боевых (марсовых, da
gabbia) кораблей. Поэтому, будучи храбрым и весьма опытным в морской
войне капитаном, он приказал трем своим галерам под видом бегства
отделиться от других и сделав круг, напасть с попутным ветром на
противника с фланга и с кормы, а сам с пятью галерами двинулся ему навстречу,
заставив его разрядить свои пушки, чтобы дым закрыл от нападавших
1 Фабрицио (Брицио, Бричо) Джустиниани (ок. 1457-1535), генуэзский капитан по прозвищу
Горбун. Это прозвище он получил по названию своей галеры «Горбунья» (см. ниже). М. Санудо
сообщает о том, что его дочь была первой женой известного впоследствии адмирала Антонио
Дории.
2 По С. Сейдель-Менки, Консальво Баретты.
3 Мыс Ла Кампанелла, на котором находятся развалины античного храма Минервы.
4 Гасконец Жильбер дю Крок, командир роты из трехсот аркебузиров, погиб в июле 1528 г.
Описываемое здесь сражение при Капо д'Орсо произошло 28 апреля 1528 г.
488
Книга 19, глава 1
цель. Филиппино открыл огонь из огромного василиска на своей галере,
поразив флагманскую галеру, где находился дон Уго, и первым же
выстрелом уничтожил сорок человек, в том числе капитана галеры (il maestro
della galea) и многих офицеров; другими залпами он перебил и ранил
многих других. В свою очередь, залпы с галеры дона Уго поразили
капитана галеры Филиппино и ранили ее хозяина (il padrone); однако
генуэзцы, закаленные в таких битвах, лучше укрывались от опасности, сражаясь
согнувшись и укрываясь за щитами. Итак, пока эти два судна отважно
сошлись в жестоком бою, три оставшиеся галеры имперцев теснили две
генуэзские и уже брали верх, но тут первые три генуэзские галеры, которые
под видом бегства ушли в открытое море, вернулись и атаковали сбоку
флагманскую галеру; при этом на одной из них, под названием
«Нептуна» (la Nettunna), рухнула мачта, нанеся большой ущерб. Дон Уго был
ранен в руку и под градом камней и зажигательных огней, сыпавшихся
с мачт неприятельских галер, подбадривал своих солдат и погиб,
сражаясь. Флагманская галера Филиппино и «Мора»5 разделались с главным
судном дона Уго, две другие орудийным огнем пустили на дно «Гоббу»6,
на которой погиб /Чезаре/ Фьерамоска; тем временем прочие галеры
Филиппино пришли на помощь двум другим, теснимым испанцами, и
захватили вражеские фусты. Только две из испанских галер, видя, что
победа на стороне неприятеля, сильно потрепанные, едва спаслись бегством.
Мора — смуглянка или принадлежащая семье Моро.
«Горбунью», которой командовал Джустиниани.
489
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Маркиз дель Васто и Асканио /Колонна/, галера которых почти затонула
и горела, весла были сломаны, почти весь экипаж погиб, а сами они были
ранены, попали в плен, спасшись от смерти благодаря блеску своих
позолоченных доспехов. Были захвачены двадцать кондотьеров и многие
хозяева галер. Филиппино очень помогло то, что он освободил
каторжников, в основном, мавров и турок, которые отважно сражались. Пленных
Филиппино отправил на трех галерах к Дории, а одна из двух спасшихся
испанских галер через несколько дней перешла на сторону французов,
так как ее хозяин, некий маркиз Дориа из подданных Королевства7, был
обвинен испанцами в уклонении от боя. Однако флорентийский посол
писал домой, подтверждая все остальное, что битва длилась с двадцати
двух часов до двух часов ночи8, и что у имперцев, помимо шести галер,
были еще одиннадцать малых парусных судов с солдатами на борту.
Сначала, по его словам, были захвачены две французские галеры, и почти все,
кто на них находился, погибли. Но французская артиллерия,
превосходившая противника огневой мощью, потопила две его галеры, а еще две
вместе с несколькими фустами были взяты французами; большая часть
членов их экипажей и солдат была убита или ранена; на одном из судов
ранений не имели только трое. Другие две галеры, на которых
находился Конрадин9 с немцами, сильно поврежденные, вернулись в Неаполь.
Дон Уго был сражен двумя выстрелами из аркебузы и брошен в море, как
и Фьерамоска. В плен попали маркиз дель Васто, Асканио Колонна, князь
Салерно, Санта Крус, Камилло Колонна, Горбун, Серон и многие другие
капитаны и дворяне. Погибло более тысячи пехотинцев, а из французов
мало кто не был убит или ранен.
Эта победа внушила французам великую надежду на успех всего
похода, и видимо, вселила в них излишнюю уверенность, ибо Лотрек
несколько ослабил свое рвение; имперцев же она преисполнила страхом,
ибо провианта им могло не хватить, поскольку с моря они были
полностью отрезаны, а на суше многие пути были перекрыты, особенно после
потери Поццуоли, так как по этой дороге в Неаполь доставлялось
множество провизии. В Неаполе уже ощущалась сильная нехватка муки и мяса;
вина также недоставало; поэтому на следующий день после поражения
из города было изгнано множество лишних ртов и введено
распределение продовольствия, причем ландскнехтам установили больший рацион,
чем прочим солдатам. Все эти известия внушали Лотреку уверенность,
которая окрепла благодаря захвату седьмого мая вражеской бригантины
с письмами капитанов к кесарю, где говорилось, что цвет войска
истреблен, в Неаполе осталось зерна на полтора месяца и муку мелют только
7 По мнению С. Сейдель-Менки, это был командир галеры «Ла Калабреза», Франческо или
Тиберио де Лориа, принадлежавший к той ветви семьи Дориа, которая переселилась
в Неаполитанское королевство. Его могли заподозрить в нежелании сражаться с сородичами.
8 То есть четыре часа. Посол Флоренции при Лотреке — Марко дель Неро, донесениями
которого Гвиччардини пользовался наряду с сочинением Джироламо Борджиа.
9 Конрадин Шпецгер фон Глурн.
490
Книга 19, глава 1
вручную; что среди немцев начинаются волнения, и денег для выплаты
им жалования нет. Положение можно исправить только скорейшей
доставкой провизии, денег и подкреплений на суше и на море;
добавляли, что в Неаполе началась чума, особенно распространенная среди
немецких солдат, которые не воздерживаются от общения с зараженными
и пользуются их вещами. В свою очередь, французское войско страдало
от недостатка воды, ибо начиная от Поджореале до фронта можно было
пользоваться только цистернами и от этого число больных росло.
Неприятель, имея большое превосходство в легкой коннице, делал постоянные
вылазки, особенно по дороге, ведущей в Сомму; таким образом он не
только добывал для себя много вина и мяса, но и часто препятствовал
доставке провианта французской армии, которая по этой причине
ощущала его нехватку; но все военные действия сводились к мелким стычкам.
Многие говорили Лотреку, чтобы он обзавелся легкой кавалерией, чтобы
противостоять коннице противника, однко он отказывался и более того,
не хотел перевести поближе большую часть французских всадников,
расквартированных в Капуе, Аверсе и Ноле, отчего неприятель получал
свободу рук для продолжения своих набегов. Другие, ввиду сокращения
численности пехоты из-за болезней, советовали нанять еще семь или
восемь тысяч солдат, как и планировалось с самого начала для усиления
армии; но и этого Лотрек, как и прежде, не хотел сделать, ссылаясь на
отсутствие денег, хотя в это время средства из Франции поступали к нему
беспрепятственно, кроме того, он собрал пошлины за перегон овец из
Апулии, получал доходы от занятых городов и окрестные синьоры были
готовы ссудить ему немалые суммы.
Черные отряды, помещавшиеся перед фронтом армии, каждый день
устраивали стычки, и побуждаемые чрезмерной отвагой настолько
приближались к стенам города, что несли большой урон от огня аркебуз; а так
как кавалерия их не прикрывала, они гибли от рук неприятельских
всадников. Ввиду такого неудобства, вызванного отсутствием конницы, они
стали реже подходить к стенам Неаполя. После победы на море Лотреку
сдался Кастелламмаре ди Стабббья, но не его крепость; Гаэта оставалась
за кесарем, и там находился кардинал Колонна с девятьюстами
итальянскими пехотинцами и шестьюстами, пришедшими из Испании, и хотя он
просил у Лотрека разрешить ему уйти в Рим, тот не соглашался. Сдался
также и Сан Джермано, а так как солдаты из Гаэты отвоевали Фонди и его
окрестности, Лотрек послал туда дона Феррандо Каэтани10, сына герцога
Трайетто, и князя Мельфийского11, который незадолго до того заключил
соглашение с французами, поскольку имперские капитаны не
торопились его освобождать; они без труда снова отобрали город. В Калабрии
Симоне Романо добился больших успехов, так как население охотно пе-
10 Фердинандо или Феррандо Каэтани (Гаэтани), сын Онорато Каэтани д'Арагона, герцога
Трайетто (ныне Минтурно).
1 ' Джованни Караччоло.
491
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
реходило на сторону французов; так же поступили бы и неаполитанцы,
если бы не проволочки Лотрека, который по меньшей мере дал
защитникам время ввезти туда продовольствие из окрестных городов.
Всего этого было, однако, недостаточно, чтобы одержать победу
в войне, которая целиком зависела от того, будет ли Неаполь захвачен
или выстоит; от того, будет ли он взят штурмом или нет, и от того,
удастся ли окончательно прервать доставку туда продовольствия по суше и по
морю. Поэтому, сосредоточившись в основном на осаде, но не оставляя
окончательно мысли о взятии города силой, ибо в морском сражении
погибло множество испанских солдат, Лотрек торопил приход
французского и венецианского флота, чтобы полностью отрезать Неаполь от
морского сообщения. Он также передвинул фронт своей армии вперед,
на холм, соседствующий с Неаполем и горой Сан Мартино, где Черные
отряды прорыли траншею, с тем чтобы не только продлив ее до побережья
и построив там бастион перекрыть дорогу на Сомму, но чтобы с
приходом эскадр попытаться взять штурмом гору Сан Мартино. Для этого
нужно было провести еще одну траншею между этой горой и городом, дабы
они не могли оказать содействия друг другу; одновременно следовало
атаковать Неаполь флотом с моря и /армией/ с суши: обстрелять город
из лагеря, снаружи пустить часть войска на штурм, а другой его частью
штурмовать гору, чтобы неприятель был вынужден разделить свои силы
и его было легче одолеть в разных местах. При этом Лотрек не собирался
покидать Поджореале, несмотря на растягивание линии фронта, потому
что в противном случае противник мог бы вернуть его себе и затруднить
французам доступ к воде; поэтому планировалось укоротить позицию
с тыла. Все эти продуманные планы наталкивались на многочисленные
трудности. Ведь траншеи до моря длиной в милю невозможно было
быстро прорыть из-за отсутствия саперов и из-за болезней солдат;
необходимые для осады и для штурма эскадры отсутствовали, так как Анд-
реа Дориа со своими галерами не покидал Генуи; о флоте, снаряжаемом
в Марселе, ничего не было слышно, а венецианцы больше заботились
о своей выгоде, а не об общей, и даже скорее о частных и второстепенных,
а не о главных интересах, так как их эскадра направилась на завоевание
Бриндизи и Отранто. Из этих двух городов Отранто согласился сдаться,
если за шестнадцать дней не придет помощь, а Бриндизи капитулировал
перед венецианцами, но его крепости еще оставались за кесарем.
Морской форт был неприступным, однако большая цитадель внутри города
после потери двух бастионов навряд ли могла долго держаться.
Но поистине стоит рассудить о том, какие беды производит упрямство
людей, стоящих во главе великих предприятий. Лотрек, без сомнения,
первый полководец Французского королевства, испытанный во многих
войнах и весьма почитаемый войском, по природе был человеком
надменным и властным; полагаясь только на себя, он пренебрегал советами
всех остальных, не желая никого слушать и почитая постыдным, чтобы
492
Книга 19, глава 1
люди заметили, что он не всегда руководствуется собственным мнением,
он отказался от тех мер, которые, возможно, обеспечили бы победу, но
пренебрежение ими привело предприятие, начатое столь
многообещающе, к полному краху.
Двенадцатого мая артиллерия была установлена на холме и начала
обстреливать большую башню, которая наносила сильный вред
осаждающим. Часто стреляли и в город, но без особого успеха, а также
устраивались стычки в пригороде Сан Антонио. Шестнадцатого пушки,
расставленные в Капо ди Монте, вели обстрел башен между воротами Сан
Дженнаро и Капуана, а также препятствовали строительству бастиона,
начатому защитниками. Филиппино, который держался вблизи от
берегов, ежедневно захватывал суда, идущие с грузом хлеба в Неаполь, где
большинство населения питалось отварным зерном12, и всякий день
многие покидали город. Немцы, страдавшие меньше других, часто
устраивали волнения из-за нехватки хлеба, а еще более вина и мяса, которых
было очень мало; впрочем, их успокаивали с помощью разных уловок,
в том числе подложных писем о подкреплении. С другой стороны, во
французской армии с каждым днем распространялись болезни, от
которых многие умирали. Девятнадцатого мая началось рытье новых
траншей, с помощью которых планировалось установить на строящемся
бастионе два орудия и разрушить две мельницы у Маддалены, охраняемые
двумя отрядами немцев, ранее не подвергавшиеся атакам, потому что
они могли получить помощь из Неаполя. Частые стычки в Сан Антонио
продолжались.
До этих пор французам сопутствовал успех, но скрытые причины уже
начали действовать против них. Филиппино Дориа, получивший, как
стало известно позднее, тайный приказ от Андреа Дории, удалился со своими
галерами к Поццуоли, так что в Неаполь, где кроме солдат почти никого
не оставалось, стало поступать некоторое количество продовольствия на
лодках, и хотя венецианская эскадра, захватив Отранто, постоянно
обещала подойти к Неаполю, ее неизменно удерживала надежда завладеть
главным замком Бриндизи. Мор в войске все усиливался, а численность
Черных отрядов, ранее вступавших в бой в количестве более трех тысяч,
снизилась теперь, вследствие потерь и ранений, и едва достигала двух
тысяч. Двадцать второго числа испанцы атаковали тех, кто охранял новые
траншеи, работы над которыми рассчитывали закончить через шесть-во-
семь дней; в этом опасном месте оказался Орацио Бальони с
несколькими спутниками, он вступил в бой и был убит; смерть, подобающая скорее
рядовому солдату, а не капитану. Эта стычка зародила у имперцев
надежду на новые успехи, и они сделали еще одну вылазку с гораздо большим
числом участников, но так как лагерь был поднят по тревоге и к
траншеям подошло подкрепление, они ушли. Филиппино после настоятельных
уговоров вернулся в Неаполитанский залив. К двадцать седьмому числу
За неимением молотой муки.
493
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
траншеи, которые должны были перерезать дорогу к Сомме, еще не были
готовы, испанцы же ежедневно делали набеги и прорывали блокаду,
проводя в город большие обозы; французские кавалеристы им не мешали,
так как очень редко выезжали навстречу. Лотрек, который постепенно
убеждался в необходимости получить пешее подкрепление, но не хотел
еще согласиться с мнением других, настаивал, чтобы из Франции к нему
прислали морем шесть тысяч пехотинцев любой нации, ибо из-за голода
и болезней многие покидали лагерь. Ввиду стольких затруднений один
главнокомандующий, пожалуй, сохранял надежду на победу, уповая на
голод в Неаполе, но все, что он смог сделать, стоя у городских стен, это
отвести воду от мельницы, которой пользовались защитники.
Тем временем в Калабрии действовал Симоне Романо с двумя
тысячами пехотинцев, корсиканцев и местных. Хотя ему оказали
сопротивление... князь Бизиньяно Сансеверино и... сын Аларкона13 с полутора
тысячами пехоты, им было трудно противостоять ему. Поэтому сын Аларкона
отступил в Таранто, оставив князя сражаться в одиночку; но вскоре затем
Симоне Романо договорился с Козенцей о ее капитуляции, а потом, во
время взятия одного из соседних городков, захватил в плен князя Стильяно14
и его сына маркиза Лаино15 вместе с двумя другими его сыновьями. В Апу-
лии гарнизон Манфредонии, удерживавший город от имени кесаря, делал
набеги по всем окрестностям, не встречая достойного сопротивления со
стороны венецианской пехоты и конницы, которые направлялись на
завоевание тамошних городов. В Терра ди Рома тоже было неспокойно, ибо
после того как Шарра Колонна захватил Пальяно, несмотря на то что люди
папы защищали его как наследство дочери Веспасиано16/Колонны/, город
снова отобрал аббат Фарфы, взявший в плен Шарру и Просперо ди Каве;
впрочем, Шарре, стараниями Луиджи Гонзага, удалось бежать.
Пока вокруг Неаполя бурлили страсти и рушились надежды, Антонио
де Лейва узнал о небрежной охране Павии, в которой находились Пье-
тро да Лонгена с четырьмястами всадников и тысячью венецианских
пехотинцев и Аннибале Пиченарди, кастелян Кремоны с тремястами
пехотинцев (он отправился туда, чтобы удержать в подчинении герцога
/Миланского/ местности на другом берегу По). Де Лейва внезапно
подошел к городу ночью, не будучи замечен солдатами, и, приставив к
стене лестницы с трех сторон, взял его штурмом. В плен попали Пьетро да
Лонгена и сын Джанни Фрегозо17. Затем Антонио де Лейва отправился
13 Пробелы в тексте. Князь Бизиньяно — Пьетро Антонио Сансеверино (1508-1559),
четвертый князь Бизиньяно, сын Бернардино, кавалер ордена Золотого Руна (1519), испанский
гранд. Сын Аларкона, возможно, в действительности его зять, губернатор Калабрии Педро
Гонсалес де Мендоса.
14 Антонио Карафу, графа д'Альяно (ум. в 1528 или 1529 г.).
15 Зятя, а не сына князя, (мужа его дочери Бернардины), Ферранте II Карденаса, 3 маркиза
Лаино, 3 графа Ачерры (ум. в 1537 г.).
16 См. кн. 18, гл. 17. Речь идет о распрях между представителями разных ветвей рода Колонна.
17 Возможно, Аннибале Фрегозо (по Марино Санудо).
494
Книга 19, глава 2
к Аббьятеграссо, и его защитники после нескольких орудийных
выстрелов сдались; когда он хотел идти к Ароне,/ее синьор/Федерико Борромеи
договорился с ним о том, что перейдет на сторону кесаря.
Книга 19, глава 2
Прибытие в Италию немецкого войска. Штурм и осада Лоди.
Возвращение почти всех немцев в Германию; затяжные операции
венецианцев и французов. Тщетные настояния союзников по поводу
вступления папы в лигу. Интриги папы, направленные
на восстановление власти его семьи во Флоренции.
Тем временем герцог Брауншвейгский, выйдя из Тренто, десятого
мая переправился со своим войском на плотах через Адидже, имея
десять тысяч пехотинцев, шестьсот хорошо вооруженных всадников,
в том числе многих дворян, и восемьсот мушкетеров; в Кьюзе он
получил отпор и спустился в окрестности Вероны. Хотя о его приходе было
известно задолго до этого и было решено, что Сен-Поль выйдет ему
навстречу, этот план, как другие, не был исполнен с должным рвением,
и немцы оказались в Италии прежде, чем Сен-Поль смог выступить;
затем он был вынужден много дней провести в Асти, чтобы собрать людей,
а также вследствие нехватки продовольствия, которого недоставало по
всей Италии, но в Ломбардии особенно. На новую и спешную помощь
венецианского сената в общем деле рассчитывать не приходилось,
несмотря на уверения, что его войско выйдет в поле в количестве
двенадцати тысяч пехотинцев, потому что герцог Урбинский, остановившись
в Вероне, помышлял лишь о защите главных городов венецианской
республики. Немцы дошли до озера Гарда и принудили к капитуляции Пе-
скьеру, а также Ривольтеллу и Лонато; таким образом, они овладели всем
озером, обложили многие места денежной данью, а те, которые не могли
откупиться, сжигали. Приехавший к ним Антониотто Адорно подбивал
это войско идти к Генуе, но так как они испытывали нужду в деньгах
и другие трудности, то, ожидая встречи с Антонио де Лейвой, который
для этого вышел из Милана, они медленно продвигались по территории
Брешии, куда отправились им навстречу Андреа да Борго и капитан
Георг/Фрундсберг/, и это наводило на подозрение, что герцог Феррарский,
который, несмотря на общую панику, ничего не предпринимал, вступил
с ними в тайные переговоры. Затем немцы направились в сторону Адды,
чтобы соединиться с Антонио де Лейвой, который девятого июня
перешел через Адду с шестью тысячами пехоты и шестнадцатью тяжелыми
пушками, и, остановившись рядом с ними в трех милях от Бергамо
(одном из городов, на которые прибывший в Брешию герцог Урбинский
распределил свои силы, наряду с Вероной и Брешией), убедил немцев,
прежде чем идти в Неаполь, помочь вернуть миланские владения, так
как он жаждал отвоевать Лоди.
495
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Итак, двадцатого числа они осадили этот город, откуда герцог
Миланский перебрался в Брешию, оставив там своего побочного брата Джам-
паоло18 с менее чем тремя тысячами пехотинцев. Установив свои пушки,
Антонио де Лейва, который должен был начать штурм, повел испанскую
пехоту к тому месту, где была пробита наибольшая брешь, однако
защищавшие город итальянские солдаты не уступали им в стойкости и
мужестве и отбросили их назад. Поэтому, не рассчитывая уже взять Лоди
силой, нападающие сделали ставку на измор, ибо урожай еще не был
собран и в городе настолько не хватало провизии, что хлеб выдавали лишь
солдатам и жителям оставалось умереть от голода или уйти из города,
подвергаясь крайней опасности. Так Капелла19 описывает действия
герцога Брауншвейгского. Однако в реестрах20 говорится, что немцы много
дней обстреливали Сонцино и наконец принудили его к капитуляции,
и что многие из них самовольно явились под Пиццигеттоне, но были
отброшены. Затем они тщетно пытались взять Кастельлеоне, где во
время штурма под герцогом Брауншвейгским был убит конь. Пока немцы
оставались в окрестностях Кремоны, герцог Урбинский, выйдя из Бре-
шии, взял приступом городок Палаццоло, в котором находились братья
Эмилио и Сфорца Марискотти21 с небольшим количеством легких
кавалеристов и вольнонаемных пехотинцев; Эмилио попал в плен, а Сфорца
укрылся в крепости, и когда к ним подоспела помощь, герцог Урбинский
удалился в Понтевико. В эти же дни в окрестностях Брешии кондотьер
венецианцев граф Кайяццо22 захватил заместителя капитана Сюкра с
многочисленными всадниками. Затем /имперская/ армия осадила Лоди,
который можно было обстреливать только со стороны Павии, так как
большая часть окрестностей была затоплена. Двадцать девятого июня немцы
герцога Брауншвейгского и Антонио де Лейвы пошли на штурм, во время
которого вновь пришедшие проявили себя не с лучшей стороны.
Однако среди немцев уже начала распространяться чума, и так как
припасов в войске тоже недоставало, многие из них уходили и через
земли швейцарцев и граубюнденцев возвращались на родину. Их капитан,
герцог Брауншвейгский Генрих, не очень этому препятствовал, ибо в
Германии, глядя на солдат, возглавленных Георгом Фрундсбергом, он питал
большие надежды, но в Италии все обернулось не так, как он воображал,
18 Джампаоло1 Сфорца (1497-1535), побочный сын Лодовико Моро, с 1532 г. маркиз
Караваджо.
19 Галеаццо Капра, по прозвищу Капелла. В рукописях отрывок, следующий до конца абзаца,
по ошибке был вставлен в другое место (в предыдущей главе). Современные издатели
переместили его сюда по смыслу.
20 Имеются в виду архивы флорентийских государственных органов, в данном случае, как
установил издатель А. Герарди, Гвиччардини, вероятно, использовал донесения послов
республики в Ферраре и в Венеции Филиппо Валори и Бартоломео Гвальтеротти комиссии
Десяти (Died di balia).
21 Эмилио (ум. ок. 1550 г.) и Сфорца (ум. ок. 1550 г.) Марискотти, кондотьеры из Болоньи.
22 Роберто Амброджо Сансеверино (1500-1532), третий граф Кайяццо, сын Джованфранческо,
племянник Федерико да Боццоло, рыцарь ордена Св. Михаила, кондотьер.
496
Книга 19, глава 2
и поскольку ему недоставало денег, он не мог ни держать пехотинцев под
Лоди, ни вести их в Неаполитанское королевство. Антонио де Лейва не
только не был в состоянии оказать ему помощь, но и лишал его
последней надежды, постоянно жалуясь на нищету, царящую в Милане, ибо, не
рассчитывая больше завладеть Лоди, он помышлял лишь о том, чтобы
побудить немцев к уходу; он опасался, что они останутся в миланских
владениях и ему придется делить с ними власть и добычу, поэтому, пока они
понапрасну теряли время, он приказал молотить хлеб по всем окрестным
землям и свозить зерно в Милан. Наконец, в то время как на тринадцатое
июля был назначен новый штурм Лоди, немцы взбунтовались, и тысяча
из них ушла к Комо; остальные в полном беспорядке отвели от города
артиллерию. Так как можно было опасаться, что они вернутся в
Германию, маркиз дель Васто с разрешения Андреа Дории был отпущен под
честное слово на десять дней и приехал в Милан, чтобы уговорить
герцога Брауншвейгского не возвращаться домой, но так как слова на них не
действовали, немцы ушли через Комо, и с Антонио де Лейвой, которому
в эти дни сдалась Мортара, их оставалось около двух тысяч; не
подлежит сомнению, что если бы они пробыли под Лоди еще несколько дней,
то взяли бы город, где закончились припасы. Во время этой кампании
оставляла желать лучшего расторопность герцога Урбинского, который
не спешил при осаде Лоди подойти к Креме или к Пиццигеттоне, или
хотя бы разместить там некоторое количество легкой кавалерии, чтобы
нападать на неприятелей. Впрочем, когда они находились в окрестностях
Брешии, герцог иногда следовал за ними, но не приближался более чем
на три мили и вел себя очень осторожно; ограничиваясь защитой
венецианских рубежей, он ни разу не переправился через реку Ольо.
Выступление Сен-Поля также задержалось, поскольку он, несмотря на все
планы и обещания короля ради собственной выгоды послать войско против
немцев, прибыл в Пьемонт лишь тогда, когда немцы уже отправились
домой, и у него было гораздо меньше людей, чем было объявлено.
По этой причине союзники не переставали просить папу встать на их
сторону и, прибегнув к духовной власти, лишить кесаря императорского
титула и Неаполитанского королевства. Он отговаривался тем, что,
вступив в лигу, не сможет содействовать заключению мира, что такой его
поступок лишь разожжет пожар вражды между христианскими государями,
а пользы союзникам не принесет, ввиду его нищеты и бессилия.
Покушение на титулы кесаря вызовет возмущение в Германии и возбудит
подозрения, что понтифик хочет присвоить себе право избирать императора
и намеревается избрать им короля Франции. Также папа указывал на
опасность, грозящую со стороны лютеран, число приверженцев которых
росло; наконец, когда дальше отнекиваться было невозможно, он
объявил, что готов войти в лигу, если венецианцы возвратят Равенну; папа
полагал, что это условие невыполнимо; также он обещал принять на себя
обязательство не посягать на власть во Флоренции. Поэтому двадцатого
497
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
июня в Венецию прибыли виконт Тюренн23 и послы короля Англии,
чтобы вести переговоры с сенатом; они ручались за исполнение обещаний
папы, но ничего не добились и удалились несолоно хлебавши.
В это время папа вернул себе город Римини; до этого Джованни да
Сассателло безуспешно пытался взять его, и в конце концов он
капитулировал на условиях сохранения жизни и имущества /защитников/.
Однако самые глубокие и тайные помыслы папы, которые до этого он
успешно скрывал, стали теперь очевидны для многих; в глубине души он
был обуреваем жаждой вернуть своей семье главенство во Флоренции,
но публично утверждал обратное и внушал флорентинцам, что ни о чем
подобном не думает и желает лишь, чтобы республика, по примеру
других христианских государей, признала его понтификом и не
преследовала его сородичей как частных лиц, не покушаясь также на честь, гербы
и ценности, принадлежащие его семье. После своего освобождения папа
отправил во Флоренцию с подобным поручением одного
флорентийского прелата, и так как его не стали слушать, настаивал, в том числе и через
короля Франции, чтобы к нему направили посла республики. Устраняя
подозрения и стараясь войти в доверие к флорентинцам, папа хотел
усыпить их бдительность. Но поскольку все эти попытки были тщетными, он
попробовал убедить Лотрека в том, что, поскольку правители Сиены
подчиняются кесарю, для французов выгодно вернуть туда Фабио Петруччи,
и хотя Лотрек мог бы это сделать, он воздержался вследствие возражений
флорентинцев. Не добившись успеха таким способом, папа тайно
устроил так, что Пирро да Кастель ди Пьеро24, ссылаясь на свою распрю с си-
енцами и имея в распоряжении восемьсот пехотинцев, захватил Кьюзи
с помощью изгнанников оттуда, чтобы получить возможность досаждать
правителям Сиены. Однако флорентинцы дали знать послу
французского короля виконту Тюренну, что папа намеревается, воспользовавшись
Сиеной, посеять смуту во Флоренции, и тот принудил папу прекратить
его происки в Кьюзи. С приходом немцев папа, обратившись за помощью
к маркизу Мантуанскому, позаботился об охране Пармы и Пьяченцы.
Книга 19, глава 3
События войны в Калабрии и Абруццах. Тайная булла папы, аннулирующая
брак английского короля. Положение имперцев в Неаполе; положение
осаждающих. Военные действия под Неаполем.
В это время в Неаполитанском королевстве дела шли с переменным
успехом. В Сицилию из Калабрии прибыл граф Буррелло25 с тысячью
пехотинцев, который присоединился к другим; в противоположном ла-
23 Франсуа II де Ла Тур Д'Овернь, виконт Тюренн (1497-1532).
24 Пирро Колонна дельи Спирити (1500-1552), граф Кастро, кондотьер.
25 Камилло Пиньятелли, граф Буррелло или Боррелло, сын графа Монтелеоне Этторе
Пиньятелли, вице-короля Сицилии с 1516 по 1535 г.
498
Книга 19, глава 3
гере Симоне Романо с помощью подкопов принудил к сдаче на милость
победителя крепость Козенцы (но при этом он был ранен в плечо
выстрелом из аркебузы, что отчасти отсрочило победу). Затем он примкнул
к герцогу Соммы26, который с местной пехотой осаждал Катандзаро,
хорошо укрепленный город, но испытывавший недостаток провианта. Там
находился зять Аларкона с двумястами всадниками и тысячью пеших.
Если бы этот город был захвачен, союзники владели бы всей территорией
вплоть до Верхней Калабрии, однако нужда заставила их повернуть
против войск, объединившихся с подкреплением из Сицилии, которые
начали наступление. Так как Симоне покинула часть местных пехотинцев,
он был вынужден удалиться в цитадель Козенцы; остальные его солдаты,
понеся потери, разбрелись; корсиканцы отступали к армии, так что не
только Калабрия оказалась под угрозой, но и был риск, что победители
двинутся к Неаполю. Впрочем, в Абруцци французам сопутствовал успех,
ибо когда епископ Колонна27 подошел на двенадцать миль к Аквиле,
чтобы побудить эту область к беспорядкам, он потерпел поражение и был
убит аббатом Фарфы; четыреста его солдат погибли и около восьмисот
попали в плен. Защитники Гаэты, ввиду появления князя Мельфи,
отступили, а гарнизон Манфредонии /напротив/, наносил союзникам большой
урон вследствие слабого боевого духа венецианских войск.
Папа тем временем упорствовал в своем решении не принимать
ничью сторону и уже начал вызывать подозрения у французского
короля, поскольку вел переговоры со всеми. Кесаря его поведение также
не устраивало, хотя бы потому, что он направил легатом в Англию
кардинала Кампеджо28, чтобы обсудить на острове дело, порученное ему
и кардиналу Йоркскому. Английский король настаивал на объявлении
его первого брака недействительным, поэтому папа, который не
скупился на слова в разговорах с его слугами, потому что он растерял доверие
повсюду и усиливался сохранить его покровительство, в глубокой тайне
подготовил декреталию, утверждающую, что брак не имеет силы. Она
была вручена кардиналу Кампеджо, с тем чтобы он продемонстрировал
ее королю и кардиналу Йоркскому и сказал им, что ему велено
обнародовать ее, если судебное разбирательство окажется неблагоприятным.
Целью папы было склонить своих собеседников к согласию на судебный
процесс и примирить их с его длительностью, ибо он поручил кардиналу
Кампеджо затягивать его, сколько можно, и не передавать буллу до
получения новых инструкций. Однако он пытался убедить их, что собирается
в конце концов ее вручить (каково, вероятно, и было его подлинное на-
26 Альфонсо Сансеверино, первый герцог Соммы.
27 Шипионе Колонна, епископ Риети с 1514 по 1528 г., племянник кардинала Помпео, он был
убит в поединке в конце июня 1528 г. не аббатом Фарфы Наполеоне Орсини, а его спутником,
кондотьером Амико д'Арсоли. Последний был взят в плен в битве при Гавинане в 1530 г.
и в отместку за Шипионе задушен его кузеном Марцио Колонной.
28 Лоренцо Кампеджо (1474-1539), выходец из знатной болонской семьи, юрист и церковный
дипломат. С 1517 г. кардинал, с 1523 г. кардинал-протектор Англии.
499
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
мерение). Цесарские послы в Риме сильно возмущались отправкой
легата и открытием судебного дела, но вследствие затрудненного положения
кесаря в Неаполитанском королевстве их речи не имели веса.
Тем временем под Неаполем обе стороны испытывали
всевозможные сложности, хотя в конечном счете скорее следовало ожидать победы
французов, оттягивавшейся благодаря доблести и упорству их
противника. В Неаполе с каждым днем увеличивалась нехватка припасов,
особенно вина и мяса, так как по морю в город ничего не поступало, ибо после
долгих ожиданий двадцать две венецианские галеры, наконец, десятого
июня пришли в Неаполитанский залив. Хотя кавалерия защитников
делала постоянные вылазки, не в сторону армии, а туда, где они рассчитывали
найти провизию, и всегда что-то добывала, обычно мясное, но, несмотря
на такое облегчение, этих продуктов недоставало для долгого выживания,
ввиду отсутствия морского сообщения. Их донимала распространившаяся
чума, отсутствие денег, трудности с содержанием немецкой пехоты, часть
которой, не раз обманувшись в своих ожиданиях и обещаниях, постепенно
перетекала во вражескую армию. Правда, их удерживали влияние и
авторитет принца Оранского, после смерти дона Уго исполнявшего
обязанности вице-короля; он арестовал гасконского капитана Ката29 со многими его
людьми, из остатков войска герцога Бурбона, а вскоре после этого, по
ложному подозрению, Фабрицио Маррамальдо, но быстро его освободил. Во
французской армии также множились болезни, которые привели к тому,
что Лотрек, чтобы расставлять меньше охраны, не стал завершать работы
в последних траншеях, чему препятствовало и появление там подземных
вод. Войско страдало и от нехватки провианта, скорее из-за беспорядка,
чем по какой-либо другой причине. Однако Лотрек больше думал о нужде,
в которую впал Неаполь, и не боялся собственных трудностей; поэтому,
в надежде на скорое завершение осады, или из-за недостатка средств он
не набирал новых пехотинцев, хотя призывы к этому раздавались во всем
войске, которое сильно уменьшилось, ибо умирали и болели многие не
только среди простолюдинов и рядовых солдат, но и знатные и
влиятельные люди; так, пятнадцатого числа умерли... папский нунций30 и
венецианский проведитор Луиджи Пизани. Также Лотрек надеялся переманить
в свое войско всех или большую часть немецкой пехоты, на чем сначала
маркиз Салюццо, а затем он сам строили свои напрасные расчеты. По этой
же причине и в силу обещаний перейти в его армию, которые давали
некоторые легкие кавалеристы из Неаполя, он воздерживался от набора
легких конников, хотя в них была великая нужда, и если бы он нанял хотя бы
четыреста человек, они принесли бы огромную пользу. Итак, кавалерия из
города делала беспрепятственные набеги; впрочем, возвращаясь
однажды в Неаполь с большим стадом угнанного скота, конники натолкнулись
на Черные отряды, составлявшие ядро армии, без которого невозможно
Возможно, Антуан II Кат, сеньор де Кокюраль.
По мнению С. Сейдель Менки, флорентинец Джованни делла Стуфа.
500
Книга 19, глава 3
было бы вести осаду, и лишились добычи, потеряв около шестидесяти
человек, несмотря на то что все испанцы вышли из Неаполя им на подмогу,
но с опозданием. Лотрек надеялся, что неприятель вскоре будет вынужден
уйти из города, поэтому, желая отрезать ему путь на Гаэту, приказал
охранять Капую и Кастель Вольтурно. Чтобы помешать им также отступать
в Калабрию, он перекрыл некоторые проходы и снова начал работы в
траншее, несколько раз возобновлявшиеся, но прерывавшиеся из-за разных
помех. На этот раз ее стали рыть выше, чтобы заливавшая ее вода
оставалась внизу. Лотрек планировал также превратить в форт деревенский дом
рядом с Неаполем и охранять его тысячью нанятых для этого пехотинцев;
воспользовавшись еще и тем, что венецианские галеры стояли напротив
траншеи. Она служила и для облегчения доставки провизии в армию с
берега, а также чтобы преграждать путь противнику, когда он возвращался
из набегов этой дорогой; ибо из-за глубоких рвов и разлившейся в Поджо-
реале воды приходилось идти от лагеря к морю долгим и опасным путем.
Имперцы пытались помешать работам в траншее и однажды сделали
многолюдную вылазку против землекопов, которые по приказу Педро Навар-
ро, руководившего ими, отступили; неосторожно пустившись в погоню,
имперцы попали в западню и потеряли убитыми и ранеными более ста
человек. Тем не менее, траншея не была прорыта даже наполовину, как
вследствие нехватки рабочих, так и по другим причинам, ибо нередко
нерадивость расстраивала строившиеся разумные планы. Многие полагали,
что если бы они были исполнены, Лотрек несомненно одержал бы победу,
так как Неаполь испытывал крайнюю нужду.
В эти же дни случилось происшествие, которое могло повлиять на ход
войны, если бы приказы выполнялись в полном соответствии, однако
постоянное невезение преследует тех государей, как частенько бывает
с королем Франции и его французами, у которых небрежность и
беззаботность их слуг губит добрые намерения. Лотрек узнал, что солдаты
из Неаполя во множестве вышли для набега по дороге на Пьедигротту,
и чтобы напасть на них, в ночь на двадцать пятое июня, послал им
навстречу, в сторону Бельведере и Пьедигротты, пехотинцев из Черных
отрядов, флорентийскую конницу, семьдесят французских копий и отряд
швейцарцев, немцев и гасконцев. Дабы отрезать им путь к отступлению,
он приказал капитану Бюри31 с гасконскими пехотинцами встать на горе,
нависающей над Гроттой, и при начале стычки спуститься вниз и
помешать неприятелю войти в Гротту. Начало этого боя было для Лотрека
успешным, ибо его люди встретились с противником, сразились с ним
и обратили в бегство, перебив и захватив в плен более трехсот человек,
сто боевых коней и множество поклажи. В бою был выбит из седла дон
Ферранте Гонзага, которого взяли в плен, но благодаря яростному
натиску немцев он был освобожден. Тем не менее капитан Бюри, по нерасто-
31 Шарль де Куси (1491-1565), сеньор де Бюри, королевский камергер, наместник Гиени
в 1543-1562 гг. Гротта, или Пьедигротта, ныне на территории Неаполя, место перед галереей,
выкопанной римлянами в горе Позилиппо и ведущей из Неаполя в Поццуоли.
501
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ропности или из страха так и не появился в назначенном месте, а если
бы он сделал это, то, как полагают, все враги погибли бы. Лотрек послал
в Гаэту шесть из венецианских галер, а две остались в устье Гарильяно,
чтобы содействовать князю Мельфийскому, и так как галеры не могли
преградить путь фрегатам32, доставлявшим в Неаполь некоторые
припасы, он вывел в море небольшие лодки, чтобы помешать им. Он приказал
также отвести весь скот на пятнадцать миль от Неаполя, чтобы он был
труднодоступен для имперцев. Последние несли потери во всех стычках,
если не имели численного преимущества.
Книга 19, глава 4
Отпадение Аидреа Дории от короля Франции. Договоренность
Дории с кесарем; флот Дории покидает неаполитанский порт.
Неудачи союзников под Неаполем. Запоздалые меры Лотрека.
Трудное положение войска лиги, смерть Лотрека.
Поражение союзников. Причины плачевного завершения похода.
Однако неожиданное новое событие, признаки которого можно было
различить задолго до этого, смешало карты французов: Андреа
Дориа решил уйти со службы французскому королю, срок которой
истекал в конце июня. Это решение, насколько можно предположить, он
вынашивал много месяцев, поэтому, вернувшись в Геную, он и не хотел
идти со своими галерами в Неаполитанское королевство, а когда король
предложил ему возглавить флот, снаряжавшийся в Марселе, он
отказался, ссылаясь на то, что возраст не позволяет ему больше выносить такие
труды. И он, и другие приводили разные причины такого решения. Дориа
жаловался, что после того как он верно служил королю пять лет,
Франциск сделал адмиралом и поручил командование флотом монсеньору де
Барбезьё33 (как будто бы после его отказа король должен был повторить
свое предложение и настаивать на нем); что он задолжал ему двадцать
тысяч дукатов из прежнего жалования, без которых он не мог
содержать свои галеры. Король не захотел удовлетворить его справедливую
просьбу и вернуть генуэзцам Савону, которой они всегда владели, и
более того, в королевском совете предлагалось его обезглавить за то, что
он высокомерно злоупотреблял своей властью. Другие утверждали, что
первопричиной его недовольства были трения, возникшие между ним
и Ренцо да Чери при походе в Сардинию, когда король, казалось, больше
доверял донесению Ренцо, чем оправданиям Дории; он был возмущен
требованиями короля уступить ему пленных34, чему тот придавал
большую важность и очень этого желал, в особенности он хотел получить мар-
32 В данном случае речь идет о небольших гребных судах, обычно беспалубных.
33 Антуан де Ларошфуко (1471-1537), сеньор де Барбезьё, великий сенешаль Гиени,
главнокомандующий эскадры Леванта с 1 июня 1528 г.
34 После сражения при Капо д'Орсо 28 апреля 1528 г.
502
Книга 19, глава 4
Х.Бургкмайр. Сражение под стенами Неаполя. Гравюра к биографии Максимилиана 1,1514 -
1516. Музей Метрополитен, Нью Йорк.
киза дель Васто и Асканио Колонну и даже предлагал выплатить за них
выкуп. Приводились эти и другие причины, но полагали, что истинным
и главным мотивом Дории было не столько негодование из-за того, что
французы ценили его, как он считал, не по заслугам, или какая-то другая
обида, сколько помыслы о свободе Генуи и том, чтобы под этим
предлогом возвыситься самому. Не имея возможности достичь этой цели
другим способом, он решил не служить больше королю и не содействовать
своими галерами победе в Неаполе; полагали также, что он предложил
экспедицию в Сардинию, чтобы помешать овладению Сицилией. Итак,
преисполнившись этими мыслями, Дориа через маркиза дель Васто
завел переговоры о соединении с кесарем, невзирая на великую ненависть,
503
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
которую он уже много лет питал к испанцам после разорения ими Генуи,
и жестокость, с которой он обходился с ними, когда кто-то из них
попадал в его руки. Но так как он скрывал свои намерения, королю о них
ничего не было известно, поэтому он не побеспокоился о том, чтобы
найти лекарство от столь тяжелого недуга, хотя некоторые подозрения
у него были, ибо была остановлена одна из галер Дории, доставлявшая
в Испанию некоего испанца, посланного туда под предлогом получения
выкупа за каких-то пленных; у него была найдена верительная грамота
Андреа Дории к кесарю, но этот испанец так возмущался, что ему
разрешили продолжить свой путь без дальнейших расспросов. Наконец, когда
Барбезьё с четырнадцатью галерами пришел в Савону, Андреа Дориа, из
страха перед ним, удалился со своими галерами и пленниками из Генуи
в Леричи. Когда королю стало об этом известно, и он сумел оценить
опасность, хотя она стала непоправимой, он послал к Дории, чтобы вернуть
его к себе на службу, Пьерфранческо да Ночето35. Он предложил
удовлетворить просьбу адмирала относительно Савоны, выплатить ему двадцать
тысяч дукатов в счет прошлого жалования и еще двадцать тысяч в
качестве выкупа за принца Оранского, которого он ранее брал в плен, а
король освободил его, заключая мир с кесарем. Если бы Дориа согласился
уступить ему пленных, король был готов заплатить ему еще до их выдачи
соответствующий выкуп; в противном случае он поручил не настаивать
на этом. Дориа не принял эти уступки и оправдывал свой уход разными
упреками, поэтому Барбезьё был вынужден к великому ущербу для
войны в Неаполитанском королевстве остаться в Савоне; однако позднее он
вышел оттуда и оставил для охраны Генуи пятьсот пехотинцев в десяти
милях снаружи, ибо в городе был мор; по этой же причине он высадил на
берег тысячу двести вновь прибывших немецких пехотинцев в тридцати
милях от Генуи. Французы заплатили им за первый месяц службы, но так
как венецианцы не оплатили второй, что входило в их обязанности, об
этом должен был позаботиться губернатор Генуи Тривульцио.
Во время этой смуты, вызванной Дорией, папа, узнав о его
переговорах с кесарем, двадцать первого июня сообщил о них Лотреку и
предложил нанять к себе на службу, чтобы он не перешел к кесарю. Он
утверждал, что Филиппино со своими галерами через десять дней покинет
Неаполь, поэтому Лотрек, чтобы не раздражать Филиппино, вернул ему
его секретаря Серона, которого он удерживал, чтобы выведать у него
различные тайны. Тем не менее, уже питая подозрения в отношении папы,
он не доверял его откровенности. Наконец, хотя Барбезьё, выступая со
своей эскадрой, в которой насчитывалось девятнадцать галер, две фусты
и четыре бригантины и присутствовал принц Наваррский36, побеседовал
35 Пьерфранческо ди Антонио да Ночето, в 1520-1522 г. граф Понтремоли, родственник
Гвидо Рангони.
36 Шарль д'Альбре (1510-1528), младший брат короля Наварры Генриха (р. 1503, правил
с 1517 по 1555 г.), носивший титул принца, так как у короля еще не было детей. Он погиб при
осаде Неаполя.
504
Книга 19, глава 4
с Андреа Дорией, тот, уже не скрывая своих намерений, послал к кесарю
своего человека для переговоров об условиях соглашения вместе с
генералом францисканцев37, который стал кардиналом и был отправлен к
кесарю папой. Условия были следующими. Свобода для Генуи под
покровительством кесаря, подчинение Савоны генуэзцам, прощение Дории за
преследования испанцев, его переход на службу к кесарю с двенадцатью
галерами и жалованьем в шестьдесят тысяч дукатов в год, и другие
почетные статьи. В связи с этим Филиппино четвертого июля со всеми
своими галерами отплыл от Неаполя. Его уход в это время не привел к
изменению положения вещей и наносил французам только моральный урон,
ибо уже на протяжении многих дней Филиппино не только пренебрегал
охраной пути в Неаполь, но иногда его бригантины украдкой даже
привозили в город продовольствие; сам он вступил в сношения с его
защитниками, доставил детей Антонио де Лейвы в Гаэту и обеспечивал доставку
провизии в Неаполь. Но если бы Филиппино служил верно, как вначале,
он мог бы причинить противнику огромный вред. Поэтому Лотрек еще
больше торопил прибытие французского флота, который по повелению
папы весьма неблагоразумно задержался, чтобы занять Чивитавеккью.
Ввиду ухода Филиппино с его галерами, венецианская эскадра, на
экипажи которой была возложена обязанность рыть траншею со
стороны берега, чтобы соединить ее с траншеей Педро Наварро, должна была
прекратить это занятие, дабы охранять морские подступы к городу. Для
усиления его блокады было приказано, чтобы несколько вооруженных
фрегатов днем и ночью стерегли берег; на суше также принимались меры
повышенной бдительности, чтобы противостоять испанцам, которые
делали ежедневные вылазки, но встретив отпор, бежали, не вступая в бой.
Таким образом, Неаполь испытывал крайнюю нужду, и немцы угрожали
уйти, если в ближайшее время не поступят деньги и провиант. Поэтому
Лотрек, который тешил себя надеждой на это, рассчитывал, что в
результате уже давно ведущихся с ними переговоров, со дня на день они
перейдут в его армию. Однако пятнадцатого июля венецианские галеры,
кроме тех, что стояли около Гаэты, вернулись в Калабрию, чтобы
запастись сухарями, и так как доступ в порт оказался открыт, в Неаполь
вошло множество фрегатов со всевозможной провизией, за исключением
вина; это было очень кстати, поскольку с начала июля город испытывал
нехватку хлеба. Во французской армии вследствие общения с людьми,
вышедшими из Неаполя, распространилась чума и множились обычные
болезни. Водемон был на краю гибели, заболел также и Лотрек, из-за чего
дела пришли в беспорядок и имперцы, беспрепятственно разъезжавшие
по всем дорогам, завладели продовольствием, доставлявшимся в армию,
где его не хватало. Несмотря на это новых кавалеристов не вербовали,
и более того, венецианский кондотьер Валерио Орсини38 с сотней легких
Франсиско де Киньонесом, кардиналом Санта Кроче.
Валерио ди Джулио Орсини (1504-1550), кондотьер на службе Флоренции, империи,
505
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
конников покинул войско из-за того, что ему не платили, а другие или
поступали так же, или болели и были бесполезны. Французские конные
латники были расквартированы по гарнизонам соседних городов, а
гасконцы разбрелись по окрестностям и занимались сбором урожая и поисками
добычи. Оставалась надежда на пехоту, которую, как говорили, везут на
кораблях; задержавшись на двадцать дней после своего выхода из
Ливорно, флот прибыл, наконец, восемнадцатого июля, имея на борту многих
дворян и деньги для армии, однако с ним приплыли только восемьсот
пехотинцев, ибо другие частью остались на охране Генуи, частью на осаде
цитадели /Чивитавеккьи/. По прибытии эскадры Лотрек отправил на
берег своих людей за деньгами, но из-за волнения на море галеры не
смогли подойти к суше, поэтому на следующий день туда вернулся маркиз
Салюццо со своими копьями и большой группой гасконцев, швейцарцев
и немцев, а также с Черными отрядами. На обратном пути им навстречу
вышло из Неаполя большое войско имперцев, которые так стремительно
атаковали французскую конницу, что она повернула вспять и в ходе
бегства смяла собственную пехоту, расстроив ее порядки. Граф Уго Пеполи,
после смерти Орацио Бальони командовавший флорентийскими силами,
шел пешком с сорока аркебузирами перед строем Черных отрядов на
расстоянии выстрела из аркебузы и был взят в плен кавалеристами. Натиск
имперцев был столь сильным, что если бы сохранившие порядок Черные
отряды не сдержали их, началось бы настоящее избиение, ибо они,
особенно конница, сражались весьма достойно. Погибло более ста человек
и столько же попало в плен, в том числе многие французские дворяне,
сошедшие с кораблей. Был захвачен и племянник маркиза Салюццо
Кандаль39; однако деньги доставили в целости. В неразберихе обвиняли
французскую кавалерию, очень уступавшую в доблести неприятельской:
это снижало боевой дух пехоты, которая убедилась, что не может
рассчитывать на помощь всадников.
Но наиболее пагубной для армии оказалась болезнь Лотрека, который
старался умерить телесную немощь силой духа, однако не мог всего
предвидеть и позаботиться об исправлении положения вещей, которое
непрестанно ухудшалось, ибо имперцы, делая вылазки, не только добывали для
себя все припасы, кроме вина, которое они не могли провезти, но и часто
отбивали провиант у войска, а также захватывали поклажу и обозы у
самых позиций, и даже коней на водопое. Таким образом, армия,
значительно сократившаяся из-за болезней, лишалась самого необходимого, и из
осаждающей превращалась в осажденную, подвергаясь немалой
опасности. Если бы на всех проходах не стояли часовые, пехотинцы разбежались
бы; в Неаполе, напротив, защитники были обеспечены всем необходи-
Франции и с 1537 г. Венеции. В 1528 г. он получил от французского короля титулы герцога
Асколи и графа Нолы, отобранные затем императором.
39 Шарль де Фуа-Кандаль, граф д'Астарак, старший сын Гастона де Фуа-Кандаль и Марты
д'Астарак. Сестра Гастона Маргарита де Фуа-Кандаль была замужем за Людовиком II Салюццо,
маркизом с 1475 по 1504 гг., она была матерью Микеле Антонио, маркиза с 1504 по 1528 гг.
506
Книга 19, глава 4
мым, их надежды росли, немцы больше не бунтовали, а остальные
гордились переносимыми лишениями. Все эти очевидные неприятности
побороли упрямство Лотрека (который за несколько дней до этого обратился
во Францию с просьбой прислать по морю шесть тысяч пехотинцев), и он
отправил Ренцо, прибывшего, как я полагаю, с флотом, к Аквиле, чтобы он
набрал четыре тысячи пехоты и шестьсот кавалеристов, и дал поручение
казначею Аквилы и Абруцци выдать ему ддля этого деньги. Ренцо обещал
в кратчайший срок привести эти силы в лагерь, и если бы эта мера была
принята раньше, она могла бы принести большую пользу.
Двадцать девятого числа все дороги вплоть до Капуи, находившейся
в тылу армии, были перекрыты, и по ним нельзя было безопасно
передвигаться. В войске почти все болели; Лотрек оправился от лихорадки, но
затем захворал сильнее обычного. Почти все конные латники рассеялись по
деревням, кто по болезни, кто воспользовавшись этим предлогом ради
отдыха; пехотинцев почти не оставалось, и так как в Неаполе чума и другие
болезни, вследствие которых гарнизон сократился до семи тысяч (другие
говорят до пяти тысяч), утихли, можно было опасаться, что защитники
города атакуют лагерь. Поэтому Лотрек задержал пятьсот пехотинцев
Ренцо, посланных после поражения Симоне40, чтобы преградить путь силам
противника из Калабрии в Неаполь, и приказал набрать в окрестностях
еще тысячу. Он нанял на службу герцога Нолы41 с двумястами легкими
кавалеристами и Ринуччо Фарнезе42 с сотней; они обещали вскоре явиться.
Также Лотрек отозвал двести венецианских страдиотов от Таранто и под
угрозой строгих наказаний велел вернуться в строй всем здоровым
конным латникам. Каждый день он торопил Ренцо и всячески способствовал
исполнению необходимых мер, хотя было уже поздно. Ко второму августа
во французском лагере оставалось не более ста всадников, и имперцы
всякий день нападали на траншеи; накануне ночью они взяли штурмом и
разграбили Сомму, где находился отряд конных латников и легкой кавалерии.
Поэтому Лотрек, очутившийся почти в осаде, просил у Сен-Поля спешно
прислать ему людей морем, а у флорентинцев — направить к нему две
тысячи пехоты, которые они намеревались привести к Сен-Полю; те охотно
согласились. В лагере умер Кандаль, которого освободили под честное
слово43, заболели Наварро, Водемон, Паоло Камилло Тривульцио44, старый
40 Симоне Тебальди Романе
41 Графа Нолы Энрико ди Джентиле Орсини (умер в 1528 г.).
42 Рануччо Фарнезе (1509-1528), внебрачный сын кардинала Алессандро Фарнезе, (с 1534 г.
папы Павла III), кондотьер.
43 Т.е. под обещание уплатить выкуп.
44 Паоло Камило Тривульцио (ум. в 1528 г.), племянник Теодоро Тривульцио из Боргоманеро.
Он жил во Франции.
507
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
и новый коменданты лагеря45, мессер Амброджо да Фиренце46. Лотрек
снова был плох, хворали все послы, все секретари и все значимые лица, кроме
маркиза Салюццо и графа Гвидо; в лагере почти не оставалось здоровых
людей. Пехотинцы умирали от голода, почти все цистерны вышли из строя
и поэтому воды также не хватало. Имперцы господствовали в сельской
местности, и французской армии оставалось только охранять свои
позиции в ожидании подкрепления, которое могло прибыть не раньше, чем
через две недели. Беспорядки усиливались от нерадивости. Затем
испанцы перерезали акведук в Поджореале, и хотя он был исправлен,
пользоваться им было рискованно. К Лотреку через два дня должен был подойти
герцог Соммы с полутора тысячами пехотинцев, а также пехота и
кавалерия аббата Фарфы, за которым он послал после того как тот разгромил
епископа Колонну. Шестого капитулировала крепость Кастелламмаре /ди
Стаббья/, владеть которой было важно, чтобы в порт могли заходить
галеры; планировалось также захватить крепость Байи. Галеры венецианцев
вернулись в крайне плохом состоянии; на них почти не было провизии,
поэтому, вместо того чтобы стеречь неаполитанский порт, они делали
набеги на окрестные берега. Восьмого числа испанцы вернулись в Сомму
и снова ее разграбили; они захватили в плен всех оставшихся конников
из гарнизона графа Гвидо; в лагере часто не было еды. За два дня до этого
противник атаковал продовольственный конвой, с которым были двести
немцев; они укрылись в двух домах и трусливо сдались. Неудобства
возрастали вследствие большой окружности лагеря, который с самого начала
считали слишком растянутым, что создавало угрозу и отвлекало
пехотинцев на охрану. Тем не менее Лотрек, уповая на Ренцо, не желал и слышать
о сокращении размера лагеря, и хотя он еще не оправился, он сам ездил по
всей его территории, чтобы поддерживать порядок и проверять часовых,
из страха нападения. Дела шли все хуже, так что пятнадцатого числа, из-за
превосходства имперской конницы, прервалось сообщение между
лагерем и галерами, а люди из лагеря, не имея кавалерии, не могли
уклоняться в сторону от дорог. Еженощно два-три раза объявляли тревогу, поэтому
солдаты, утомленные этими трудами и лишениями, не могли в должной
мере выступать для охраны обозов. Все эти неприятности усугубились тем,
что в ту же ночь на шестнадцатое августа скончался Лотрек, на доблести
и влиянии которого держалась вся осада; никто не сомневался, что
великие заботы обострили его недуг.
Бремя управления легло на маркиза Салюццо, способности которого
не соответствовали его задаче. Беспорядки умножались всякий день, и так
как Андреа Дориа в качестве наемника кесаря прибыл с двенадцатью
галерами в Гаэту, французскому флоту пришлось растянуть оборонительную
45 По мнению С. Сейдель-Менки, старым комендантом был Гийом де Рошфор, сеньор д'Алли,
по прозвищу капитан Пьерпон; новым — Пьер де Мондрагон, капитан Тулонского порта. Оба
погибли под Неаполем.
46 Амброджо Таленти или Таленто (ум. в августе 1528 г.), секретарь Лотрека, советник
Парижского парламента и епископ Асти с февраля 1528 г.
508
Книга 19, глава 4
линию. Граф Сарно47 с тысячью испанских пехотинцев взял Сарно, изгнав
оттуда триста расквартированных там солдат; затем, двадцать второго
августа, пополнив свои силы, он отправился в Нолу и захватил ее.
Охранявший город Валерио Орсини укрылся в цитадели; он утверждал, что
жители его обманули, и послал за помощью к маркизу Салюццо, который
обещал ему две тысячи пехоты. Однако /Джироламо/ Борджиа пишет, что
схваченный по дороге гонец, чтобы спасти находившихся в Ноле жену
и детей, стал осведомителем графа Сарно, и что ночью пехота, шедшая из
лагеря, подверглась атаке защитников Неаполя и была разбита. Другие не
упоминают об этой военной хитрости и говорят, что французы
отправились в Нолу, но не смогли ее взять. Двадцать третьего числа лагерь,
оставшийся почти без людей и без руководства, держался только надеждой на
приход Ренцо, который все еще находился в Аквиле; его ждали уже не для
того, чтобы захватить Неаполь или оборонять лагерь, а только чтобы
обеспечить безопасный отход. Умер Водемон, а маркиз Салюццо, граф Гви-
до, граф Уго48 и Педро Наварро захворали. Маррамальдо сделал вылазку
с четырьмястами пехотинцами, чтобы полностью отрезать противника от
снабжения, и увидев, что Капуя им почти покинута, вошел туда. Французы
оставили Поццуоли и перевели оттуда гарнизон в Аверсу, что было важно
для защиты лагеря. Но после потери Капуи и Нолы продовольствие почти
перестало поступать, поэтому, не в силах больше держаться, они ради
своего спасения снялись с места, чтобы уйти в Аверсу. Имперцы, выжидавшие
их отхода, узнав о нем, по дороге разгромили их войско; были взяты в плен
Педро Наварро49 и принц Наваррский, а также многие другие начальники
и лица всякого звания; маркиз же Салюццо с частью людей ушел в Аверсу.
Так как имперцы его преследовали, он не мог защищаться и выслал к ним
графа Гвидо Рангони для переговоров с принцем Оранским, и
капитулировал на следующих условиях: он оставляет Аверсу и ее крепость с
артиллерией и боеприпасами; сдается в плен50 со всеми капитанами, кроме
графа Гвидо, который в награду за его роль парламентера или по другой
причине получил свободу. Маркиз обязался приложить все усилия, чтобы
французы и венецианцы вернули все земли Королевства; солдаты и те,
кому по условиям соглашения сохраняли свободу, должны были сдать
знамена, оружие, лошадей и свое имущество; хотя более важным персонам
оставили мулов, пони и вьючных лошадей. Итальянские солдаты
обязывались в течение шести месяцев не воевать против кесаря. Таким образом,
вся армия была разгромлена, все капитаны погибли, были взяты в плен во
время бегства или при капитуляции. Имперское войско разграбило Аверсу
и ушло в Неаполь, запросив жалование за восемь месяцев. Ренцо на сле-
47 Джироламо Тривульцио.
48 Уго Пеполи.
49 Вскоре он умер в Неаполе. По слухам, Карл V велел его задушить за то, что он перешел на
службу к французам.
50 Маркиз умер в Неаполе от раны в колено.
509
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
дующий день приблизился к Капуе, а князь Мельфийский и аббат Фарфы,
узнав о случившемся, ушли в Абруцци, которые вместе с несколькими
городами в Апулии и Калабрии только и оставались в руках союзников.
Так закончился поход в Неаполитанское королевство, неудачный по
многим причинам, но провалившийся полностью вследствие двух
основных. Первая заключалась в болезнях, вызванных перекрытием
акведуков51 в Поджореале, чтобы помешать работе мельниц в Неаполе, ибо
разлившаяся по равнине вода, не имея выхода, застаивалась и отравляла
воздух, поэтому французы, непривычные к жаре и не умеющие ее
переносить, заболевали. (К этому прибавилась чума, занесенная некоторыми
больными, намеренно высланными из Неаполя в войско). Вторая
причина — что Лотрек, который привел из Франции большинство опытных
военачальников, тешил себя чрезмерными надеждами и забыл о своем
позорном поведении, когда он, во время защиты миланских владений,
написал королю, что не допустит неприятеля перейти через Адду. Теперь
он многократно обещал ему взять Неаполь. Поэтому, чтобы не брать
назад этих обещаний, он никак не хотел снимать осаду, вопреки мнению
других капитанов, советовавших, ввиду охватившего лагерь мора,
отойти в Капую или другое безопасное место, ибо там не было бы
недостатка в провианте и в деньгах, так как у них в руках было все Королевство,
и они могли бы взять имперцев, которым недоставало всего, измором.
Книга 19, глава 5
Соглашения между военачальниками французов и венецианцев
в Ломбардии. Силы и передвижения враждующих армий. Утрата
французами Генуи. Захват союзниками Павии и ее разграбление.
Тем временем в Ломбардии тоже было неспокойно, ибо Сен-Поль,
собрав своих людей и запасшись продовольствием, захватил несколько
городов и замков по ту сторону По, ранее занятых Антонио де Лейвой,
который третьего августа был в Торретте и старался доставить как можно
больше провианта в Милан. Там уже не оставалось сколько-нибудь
значительных лиц, а во всех миланских землях был такой неурожай, что
прокормиться могли только местные жители на протяжении восьми месяцев.
Затем де Лейва удалился в Мариньяно, но из-за нехватки денег не мог долго
оставаться и там. В это время герцог Урбинский был еще в Брешии, а Сен-
Поль в Кастельнуово ди Тортона; затем он прибыл в Пьяченцу и
одиннадцатого числа военачальники встретились в Монтичелли на берегу По; они
решили, что войска соединятся под Лоди. Потом Сен-Поль перешел через
По у Кремоны, причем жители Пьяченцы втайне предоставили ему
лодки для наведения моста, поэтому Антонио де Лейва, у которого был мост
в Кассано и которому подчинялись Караваджо и Треви, разобрал этот мост
и покинул Гьярададцу, до этого уйдя и из Новары. В Павии же он поместил
51 См. кн. 18, гл. 18.
510
Книга 19, глава 5
семьсот пехотинцев, а в Сант'Анджело — еще пятьсот. Было также решено,
что Вистарино52 с шестьюстами пехотинцами займет Казеи на берегу По
напротив Тортоны, так как этот город очень мешал доставке провизии.
У Сен-Поля по ведомостям было четыреста копий, пятьсот легких
кавалеристов и полторы тысячи немецких пехотинцев, однако на деле по его
небрежности и вследствие уловок его слуг гораздо меньше людей;
венецианцы согласились выплачивать Сен-Полю на содержание этого войска
и ожидавшихся в нем немцев и швейцарцев двенадцать тысяч дукатов
ежемесячно. Еще у него в лагере было триста швейцарцев, которым в Иврее
платили за девятьсот; а также три тысячи французских пехотинцев.
Венецианцы располагали тремястами конными латниками, тысячью легких
кавалеристов и шестью тысячами пехоты, а герцог Миланский — десятью
с лишком тысячами отборных пехотинцев. Уде Лейвы было четыре тысячи
немцев, тысяча испанцев, три тысячи итальянцев и триста легких
кавалеристов. Войска союзников перешли через Адцу (при этом, как пишет
флорентийский посол53, если бы герцог Урбинский захотел, у него была
почти верная возможность разгромить де Лейву) и и соединились двадцать
второго августа; все это время Антонио де Лейва оставался в Мариньяно.
Отсюда герцог Урбинский послал в Сант'Анджело три тысячи пехотинцев
и триста легких кавалеристов с шестью орудиями под командой Джованни
ди Нальдо, который был убит во время осады выстрелом из пушки. Тем не
менее герцог отправился туда лично и захватил город. Двадцать пятого
августа армия разбила лагерь в Сан Зеноне на реке Ламбро, в двух с
половиной милях от Мариньяно. Двадцать седьмого войско союзников перешло
через Ламбро и приблизилось к Мариньяно. После этого испанцы
укрылись за старыми укреплениями в Мариньяно и после стычек, длившихся
несколько часов, вышли в поле, поэтому можно было подумать, что они
хотят дать сражение. После часовой перестрелки, с наступлением ночи, они
удалились в Мариньяно и в Риоццо, а когда противник приступил к
разбивке лагеря, храбро его атаковали. Двадцать восьмого числа Антонио де
Лейва со всеми своими людьми отступил в Милан, а союзники — в Ландри-
ано. Затем союзники стали обсуждать, следует ли попытаться взять
Милан штурмом? Пока шел этот разговор, армия направилась в Локате, с тем
чтобы войти в Милан тайком, но этому помешал сильный ливень, который
размыл дорогу и не дал приблизиться к воротам Порта Верчеллина, где
можно было проникнуть в город. Итак, этот план был отставлен, и так как
люди, посланные в Милан на рекогносцировку, доложили, что взять город
невозможно, было решено, за неимением другого выхода, направиться
через Аббьятеграссо на осаду Павии в надежде без труда ее захватить, так как
там было не более двухсот немецких пехотинцев и восемьсот итальянцев.
По дороге один пехотный отряд был переброшен на другой берег Тичино
52 Лодовико ди Бартоломео Вистарино, который передал Лоди венецианцам (кн. 17, гл. 5).
53 Посол Флорентийской республики при Сен-Поле Лоренцо Мартелли. Как пишет С. Сейдель
Менки, Гвиччардини ссылается на его донесение Совету десяти от 23 августа 1528 г.
511
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
и захватил Виджевано. Девятого сентября Сен-Поль был в Сант'Алессио
в трех милях от Павии, и когда оба войска подошли к городу, пришло
известие, вызвавшее большие споры.
В Генуе вовсю свирепствовала чума, поэтому город был покинут
жителями и даже почти всеми солдатами, а губернатор Теодоро /Тривуль-
цио/ по этой же причине удалился в замок. Андреа Дориа воспользовался
этим случаем и с несколькими галерами приблизился к городу, но так как
у него было не более пятисот пехотинцев, он не рассчитывал взять его
штурмом. Однако французская эскадра, которая находилась в порту, из
опасений, что перед ней будет отрезан путь для возвращения во
Францию, не проявила никакой заботы о судьбе Генуи и ушла к Савоне, куда
первой прибыла галера Барбезьё (хотя некоторые утверждают, что
Андреа Дориа напал на французов и захватил шесть галер, а остальные
бежали). Итак, поскольку в городе оставалось мало солдат, (хотя губернатор
вернулся в свой дворец), а жители испытывали враждебность к
французам вследствие того, что они дали свободу Савоне, Дориа почти без
сопротивления вошел в город. Причиной этого несчастья стали
легкомыслие и самоуверенность короля, поскольку он не ожидал, что его
положение в Неаполе ухудшится столь внезапно, и во всяком случае полагал, что
уход флота в Геную и близость Сен-Поля обеспечивают ее безопасность,
поэтому он не отдал необходимых распоряжений. Теодоро, укрывшись
в замке, просил Сен-Поля о помощи, обещая вернуть город, если к нему
будут немедленно присланы три тысячи пехотинцев. Капитаны
союзников собрались на совет, и французы изъявили готовность отправиться
туда всем лагерем, но герцог Урбинский доказывал, что обзавестись
лодками, чтобы навести мост через По, и запастись провиантом не удастся
так спешно, как того требует ситуация; поэтому, по его подсказке, было
решено, что Монжан54 пошлет в Геную три тысячи немецких и
швейцарских пехотинцев, направлявшихся к Сен-Полю, из Алессандрии, куда
они уже прибыли. Если же они не пожелают туда идти, он приведет их
в лагерь, а вместо них туда будут посланы три тысячи других солдат; тем
временем было решено окружить Павию. Венецианцы утверждали, что
намереваются идти на помощь Генуе всеми своими силами, даже если
Павия не будет взята, коль скоро с этой стороны для них не будет угрозы.
Итак, осада Павии продолжилась, для чего четырнадцатого числа на
этом берегу Тичино, на равнине под городом, были установлены девять
пушек, обстреливавшие соседний с арсеналом бастион и за несколько часов
разрушившие его наполовину. На другом берегу Тичино стояли три
пушки, которые во время штурма должны были бомбардировать фланг
напротив арсенала; на холме по эту сторону еще пять для обстрела двух других
бастионов и на вершине холма еще три, которые вели огонь по стене; все
эти орудия принадлежали венецианцам. Артиллерия Сен-Поля должна
54 Рене де Монжан, Монтежан (1490-1539), с 1532 г. барон де Фужер и главный наместник
Бретани, с 1537 г. маршал Франции.
512
Книга 19, глава 5
была разрушить насыпи. На следующий день кастелян Кремоны Анниба-
ле /Пиченарди/ вывел траншею в ров углового бастиона арсенала, уже
разрушенного на две трети, поэтому защитники его почти покинули. В этот
день выстрелом из пушки был убит кондотьер венецианцев Малатеста да
Сольяно. Бомбардировка продолжалась весь день и всю следующую ночь,
и когда были разрушены достаточные участки стены со всех сторон трех
бастионов, войско стало готовиться к штурму, но в то время как утром
нужно было выкачать воду из рвов, оказалось, что там проходит такая крепкая
стена, что на нее пришлось потратить весь этот день и еще следующий,
поэтому приступ был перенесен на девятнадцатое число, после того как вся
вода была удалена. Утром назначенного дня был захвачен угловой бастион
и начался штурм; войско было разделено на три части, в передовом отряде
шел Антонио да Кастелло55 с венецианскими солдатами, во втором Лорж56
с людьми Сен-Поля, и в последнем кастелян с выходцами из Милана,
которых было (согласно Капелле) тысяча двести пеших. Герцог Урбинский
спешился с двумястами конных латников и атаковал бастионы,
защищавшиеся на протяжении двух часов. Как пишет Капелла, внутри было не более
двухсот немцев и восемьсот итальянцев, которым, несмотря на их
достойное поведение, было трудно обороняться в силу их малочисленности.
Однако Мартелли57 пишет, что в городе сначала были две тысячи пехотинцев,
а восемнадцатого числа на рассвете к ним присоединились еще пятьсот
отборных аркебузиров, так что они могли успешно защищаться, хотя
артиллерия, стрелявшая с другого берега Тичино, сровняла с землей все их
насыпи. По сообщению Капеллы, выстрелом из мушкета был ранен в бедро
Пьетро да Бираго58, скончавшийся через несколько дней; он не согласился,
чтобы его вынесли с поля боя, потому что не хотел мешать своим солдатам.
Таким же выстрелом был ранен Пьетро Боттичелла, который покинул ряды
сражавшихся; оба они были капитанами герцога Миланского59. Наконец,
в двадцать два часа нападающие без особых потерь вошли в город,
причем очень отличился (по словам Мартелли) герцог Урбинский, Капелла же
весьма хвалит Пиченарди. По сведениям Мартелли, из защитников
погибли шестьсот — восемьсот человек, почти все немцы (всего их было
четыреста), по приказу испанцев оборонявшие валы, и перед тем как неприятель
проник в город, тысяча испанских и итальянских пехотинцев вышла через
55 Антонио Мария да Кастелло (ум. в 1549 г.), кондотьер на службе итальянских правителей,
в то время — Венеции.
56 Жак де Монтгомери (ок. 1485-1562), сеньор де Лорж, капитан швейцарской гвардии
французского короля.
57 См. прим. 53.
58 Пьетро ди Франческо да Бираго служил герцогам Миланским и французам; он отличился
в битве при Фрозиноне в январе 1527 г. (см. кн. 18, гл. 1 и 2). Вместе со своими двоюродными
братьями Галеаццо, Чезаре и Альфонсо он перешел на службу к императору в конце июля
1527 г., но в сентябре того же года попал в плен. С января он участвует в защите Павии, которой
руководил его кузен Галеаццо, губернатор города.
59 Пьетро Боттичелла, кондотьер, который попал в плен и умер от ран в сентябре 1528 г. Как
и Бираго, вопреки утверждению Гвиччардини, он сражался в это время на стороне имперцев.
513
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
замковые ворота, но была разгромлена кавалерией. Когда войско входило
в город, Галеаццо да Бираго со множеством солдат и жителей города
удалился в замок. Весь город подвергся разграблению, но добыча была скудной
вследствие того, что ему предшествовали два предыдущих грабежа60. Замок
был сдан на определенных условиях, так как для его обстрела в лагере остут-
ствовали боеприпасы, а он имел глубочайшие и широчайшие рвы, которые
было бы трудно заполнить в короткие сроки, и внутри находились пятьсот
жителей города. Эти условия предусматривали, что испанцы (по словам
Мартелли их было шестьсот) вместе с немцами, коих осталось очень мало,
могут уйти в Милан, забрав с собой пушки и боеприпасы, которые смогут
унести на руках или с помощью имеющихся у них приспособлений, а
итальянцы — куда угодно, кроме Милана.
Книга 19, глава 6
Намерение Сен-Поля позаботиться о судьбах Генуи. Распоряжения де
Лейвы после возвращения в Милан. Провал похода Сен-Поля; сдача Савоны
и Кастеллетто в Генуе. Смена правительства Генуи; меры по искоренению
партий среди горожан. Столкновения судов Дории и французов;
разногласия в стане союзников. Смена власти в маркграфстве Салюццо.
Тщетные попытки французов разгромить Андреа Дорию. Военные
действия в Ломбардии. Появляются признаки благоволения папы к кесарю.
После взятия Павии герцог Урбинский советовал не помышлять
о штурме Милана, для которого нужна была армия, способная
атаковать с двух сторон, но для нанесения наибольшего ущерба захватить Аб-
бьятеграссо, Сан Джорджо, Монцу и Комо, а также оказать помощь Генуе,
ибо хотя немцы и швейцарцы сказали Монжану, что готовы отправиться
в Геную, немцы, не получившие платы, ушли в Иврею, поэтому в
Кастеллетто, куда Андреа Дориа вел подкоп, не было послано никакого
подкрепления. Тогда Сен-Поль, у которого оставались сто копий и две тысячи
пехотинцев, двадцать седьмого числа двинулся в сторону Генуи,
перейдя через По у Портостеллы в устье Тичино, по дороге в Тортону. В случае
если его попытка окажется неудачной, он обещал вернуться и предложил
герцогу Урбинскому, оставшемуся с четырьмя тысячами пехотинцев,
ждать его в Павии. С венецианцами все время находились две тысячи
пехотинцев герцога Миланского, а в Савоне стояла тысяча французских
пехотинцев, но им не платили.
Антонио де Лейва, вернувшись в Милан, запретил печь хлеб в домах
и держать там муку, сделав исключение для сборщиков налога, которые
платили ему на протяжении девяти месяцев за каждый модий муки три
60 Павия с 1512 по 1528 гг. пережила три или четыре разграбления: в 1512 г. после ее захвата
швейцарцами были разграблены дома сторонников французов; с 5 октября 1527 г. на
протяжении восьми дней в результате нового перехода города в руки французов; 13 мая 1528 г.
когда в Павию опять вошли имперцы (о грабежах достоверно не известно), и с 19 сентября
1528 на протяжении трех дней, о чем упомянуто здесь.
514
Книга 19, глава 6
дуката61; из этих денег он выплачивал все это время жалование
испанским пехотинцам и кавалеристам, а также немцам. Это не только
выручило его в настоящей опасной ситуации, но и обеспечило пропитание
будущей зимой, поскольку итальянских пехотинцев он разместил в Новаре,
а также в некоторых городах Ломеллины и миланского контадо, и
разрешил им на протяжении всей зимы заниматься разбоем и поборами.
Первого октября Сен-Поль прибыл в Гави, удаленное от Генуи на
двадцать пять миль, и, оставив артиллерию в Нови, на следующий день
захватил крепость Борго деи Форнари. Подойдя ближе к Генуе, куда вошли
семьсот корсиканских пехотинцев, он вернулся в Борго деи Форнари;
в этом время у него было, из-за нехватки денег, не более четырех тысяч
пехотинцев — его собственных, приведенных Монжаном и еще тысячи во
главе с Никколо Дорией62, присланной из лагеря. Но и те немногие,
которые еще оставались, непрерывно уходили во Францию. Поэтому, получив
возможность сказать в подражание Цезарю, только с противоположным
исходом Veni vidi fugi63, Сен-Поль отправил Монжана с тремястами
пехотинцами в Савону, которую осадили генуэзцы, но они не смогли туда
пробиться, так как город был окружен траншеями и все проходы к нему
перекрыты. Десятого октября Сен-Поль отступил в Алессандрию, а затем
в Саннадзаро между Алессандрией и Павией, чтобы переговорить с
герцогом Урбинским, но у него уже почти не было людей; когда они обсуждали
положение вещей, герцог указал, что у венецианцев и герцога Миланского
оставалось не более четырех тысяч пехотинцев, поэтому он решил уйти
в Павию, а Сен-Поль должен был отступить в Алессандрию,
пожалованную ему герцогом Миланским. Они собирались нанять новых пехотинцев,
а затем, если позволят обстоятельства, атаковать Аббьятеграссо, Мортару
и замок Новары. Случилось так, что двадцать первого октября, поскольку
Монжан так и не смог войти в /Савону/, она согласилась сдаться, если за
несколько дней не придет подмога. Поэтому Сен-Поль, желая оказать ей
помощь, но имея в распоряжении всего тысячу пехотинцев, попросил три
тысячи солдат у герцога Урбинского и герцога Миланского, которые
прислали тысячу двести, и он отказался от этого плана. Кастеллетто в Генуе
сдался из-за голода, и захватив его, генуэзцы сровняли его с землей, а порт
Савоны заполнили валунами, чтобы им нельзя было пользоваться.
В Генуе под влиянием Андреа Дории был изменен образ правления,
как и планировалось заранее, под предлогом установления свободы.
Смысл его заключался в том, что совет из четырехсот граждан64 выбирал
61 Модий (moggio) — мера объема, которая в Милане равнялась 146 литрам.
62 Никколо Дориа (1460 - после 1528), генуэзский военачальник, дальний родственник
и соратник Андреа Дории.
63 «Пришел, увидел, бежал». Ср. кн. 17, гл. 6.
64 Большой Совет в составе 400 человек должен был избираться по жребию из членов 28
знатных семей (домов, альберги), внесенных в «Золотую книгу», наподобие венецианского
Большого совета (который был намного больше, в него входили все полноправные нобили).
Должностные лица и Малый Совет из 100 человек также избирались по жребию с соблюдением
515
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
всех магистратов и должностных лиц в городе, прежде всего дожа и
верховный орган65, сроком на два года; был снят запрет с дворян, которые до
этого были лишены права выбора по закону. Важнейшим залогом
сохранения свободы должно было стать предотвращение раздоров между
гражданами, более длительных, глубоких и пагубных, чем в других городах
Италии (хотя в Генуе не было раскола только на две части, а
противоборствовали партии гвельфов и гибеллинов, дворян и народа, да и в народе не
наблюдалось единства; наконец, существовал сильный конфликт между
семьями Адорно и Фрегозо; можно думать, что вследствие этих распрей
город, предопределенный для могущества на море благодаря своему
расположению и опытности жителей в морском деле, был унижен и очень
долго находился в почти постоянном подчинении). Итак, для
искоренения причин этого зла были упразднены все родовые и семейные имена
в городе и оставлены только двадцать восемь самых славных и блестящих
домов, за исключением Адорно и Фрегозо, полностью упраздненных.
В число этих семейств включили всех дворян и популяров, оставшихся
без родового имени, стараясь, дабы заглушить воспоминания о фракциях,
присоединить нобилей к народным семьям, популяров к семьям дворян,
былых приверженцев Адорно влить в дома, поддерживавшие Фрегозо,
и наоборот, сторонников Фрегозо смешать с последователями Адорно.
Было также установлено, что ни одна из фамилий не будет иметь
предпочтения перед другими при назначении на должности и получении
почестей. С помощью такого смешения имен и лиц граждане надеялись в
течение немногих лет истребить память о губительных партиях; при этом
авторитет Андреа Дории неизмеримо вырос и в силу питаемого к нему
уважения, наличия у него галер от кесаря (в перерывах между
военными операциями они стояли в генуэзском порту) и других его достоинств
никакие важные решения не принимались без его согласия. Власть и
могущество Дории не казались обременительными, так как он не
распоряжался распределением средств, не вмешивался в выборы дожа и других
магистратов, как и в менее значимые и частные дела. Таким образом,
у граждан, примиренных и занятых больше торговлей, чем
честолюбивыми планами, были все основания предпочесть такую форму правления.
Затем французский флот и эскадра Андреа Дории столкнулись между
Монако и Ниццей, причем одна из галер Дории была потоплена. После
потери Савоны герцог Урбинский и Сен-Поль снова встретились в Сан-
надзаро, между Алессандрией и Павией, и герцог, к неудовольствию
Франческо Сфорцы и Сен-Поля, решил уйти на другой берег Адды,
оставив герцога Миланского на охране Павии и предложив Сен-Полю
перезимовать в Алессандрии. Это не понравилось не только слугам короля, но
пропорций между разными кланами, во избежание раздиравшей город до этого партийной
борьбы, преимущественно между семьями Фрегозо и Адорно. Проигравшие в этой борьбе
лишались политических прав.
65 Верховный орган (Supremo magistrato) — Совет дожа и восьми «управляющих» (governatori),
избиравшихся на два года. До этого дож, как в Венеции, формально правил пожизненно.
516
Книга 19, глава 6
и самому Франциску, который не желал принимать во внимание слабые
отговорки венецианцев и сурово упрекал их за то, что они не пришли на
помощь Кастеллетто в Генуе и Савоне, которую генуэзцы собирались
разрушить; они также захватили Витаде и Гави. Вскоре к Сен-Полю пришла
тысяча немецких пехотинцев, вместе с которыми, считая ту тысячу,
которая находилась в Ломеллине под командованием Вальдичерки66,у него
было четыре тысячи пехоты.
В маркграфстве Салюццо вспыхнул новый мятеж. После смерти
маркиза Микеле Антонио к власти пришел его брат монсеньор Франческо.
Второй по старшинству сын Габриэле67 еще при жизни старшего брата
был заключен в тюрьму в крепости Ревелло по приказу матери,
(правившей, пока ее сыновья были малолетними), под предлогом его слабоумия,
но кастелян Ревелло освободил его. Тот схватил свою мать, бросившую
его в тюрьму, и с одобрения жителей стал править, в то время как
Франческо бежал. Но затем Франческо вошел в Карманьолу, собрал войско
и разгромил брата.
Больше в этом году в Ломбардии ничего значительного не произошло,
если не считать набега графа Кайяццо до ворот Милана. Венецианцы же
так и не предоставили Сен-Полю пехотинцев, обещанных для похода на
Серравалле, Гави и другие города в окрестностях Генуи. Правда, Монжан
и Вальдичерка с двумя тысячами пехотинцев и пятьюдесятью
всадниками предприняли попытку захватить Андреа Дорию в его дворце, который
расположен на берегу моря, почти рядом с генуэзскими стенами. Однако
у них ничего не вышло, так как, выступив в двадцать два часа из Витаде,
они прибыли в Геную не ночью, а уже при свете дня, потому что пехотинцы
устали от долгого пути длиной в двадцать две мили; когда поднялся шум,
Дориа сел в лодку с заднего крыльца и так избежал опасности.
Французам оставалось только разграбить дворец и невредимыми вернуться назад.
Граф Кайяццо устроил западню между Миланом и Монцей и разгромил
пятьсот немцев и пятьсот легких кавалеристов, отправлявшихся для
сопровождения обоза с продовольствием; однако затем он был послан
/венецианцами/ в Бергамо и устроенными там грабежами нанес городу такой
ущерб, что сенат, назначивший его главнокомандующим своей пехотой,
не мог больше сносить его самоуправства и с позором уволил от службы.
Тем временем испанцы захватили также город Виджевано. В окрестности
66 Вальдичерка или Вальчерка — пехотный капитан, кондотьер.
67 Габриэле (1501-1548), самый младший из пяти сыновей Людовика II Салюццо дель Васто
(1438-1504), был епископом Эр-сюр-Адура в Гаскони и с 1538 г. последним маркизом
Салюццо. В данной главе речь идет о втором сыне Людовика Джованни Лодовико (1496-1563),
который был заключен в тюрьму (в замке Ревелло, затем в крепости Верцуоло) его матерью
Маргаритой де Фуа-Кандаль вследствие его сочувствия имперцам; в конце 1528 г. ему удалось
утвердиться у власти примерно на полгода, затем маркизом с помощью французского короля
стал третий брат Франческо (1498-1537). Франческо в 1536 г. перешел на сторону империи
и вступил в конфликт с французами, которые после его смерти поставили во главе Салюццо
Габриэле, правившего до 1548 г., когда он был отстранен от власти и отравлен. В 1549 г. король
Генрих II присоединил Салюццо к Дофине.
517
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Генуи пришли две тысячи испанских пехотинцев, посланных кесарем из
Испании для защиты Генуи или для пополнения миланского гарнизона,
смотря по обстоятельствам; двадцать пятого декабря они были в Бор-
го деи Форнари. Чтобы командовать ими, по приказу Антонио де Лейвы
туда отправился Бельджойозо, спасшийся от рук французов68. За несколько
дней до этого он явился ночью с двумя тысячами пехотинцев и немногими
орудиями к Павии, где находились только пятьсот солдат герцога
Миланского, однако они вовремя узнали о нападении, и имперцы ушли
несолоно хлебавши. Сен-Поль готовился преградить путь этой пехоте, которая
предположительно собиралась идти в Казеи или в Пьяченцу, и требовал от
венецианцев усилить гарнизон в Лоди, чтобы из Милана не вышли войска
ей навстречу; он также уговаривал их совместно атаковать Милан (против
чего выступал герцог Урбинский), где царили голод и лишения. Но
венецианцы по обыкновению не рвались в бой, особенно теперь, поскольку в
результате благожелательных для кесаря донесений Андреа Наваджеро, их
посла, только что вернувшегося из Испании, а также вследствие
переговоров, которые велись в Риме с поверенным кесаря, в сенате сложились
разные мнения и многие склонялись к соглашению с кесарем, однако в
конце концов было решено оставаться в союзе с французским королем. В это
время Торньелло69 с двумя тысячами пехотинцев перешел через Тичино,
захватил Бассиньяну и продвигался в сторону Ломеллины, а аббат Фарфы
со своей кавалерией отправился в Крешентино, местечко в герцогстве Са-
войском, и однажды ночью был разбит и взят в плен, но затем освобожден
стараниями маркизы Монферратской70, маркиз же Муссо разгромил отряд
Антонио де Лейвы и захватил его артиллерию.
Были подозрения, что папа склоняется на сторону кесаря, ибо
кардинал Санта Кроче71 прибыл в Неаполь и приказал освободить трех
кардиналов72, бывших там в заложниках; говорили также, что кесарь поручил
ему вернуть Остию и Чивитавеккью. По его указанию Андреа Дориа
возвратил Порто Эрколе сиенцам, которые просили об этом папу.
Стремление папы к переменам было уже заметно: по его поручению, хотя и
втайне, Браччо Бальони73 причинял Малатесте /Бальони/ вред в Перудже,
несмотря на то, что тот служил Церкви. Узнав о том, что герцог Феррар-
ский приехал в Модену, папа попытался захватить его на обратном пути
в Феррару и приказал Паоло Луццаско с двумястами конниками устроить
засаду в Каза де'Коппи неподалеку от Модены, но так как герцог в тот
день не выехал, этот план был раскрыт.
68 Бельджойозо попал в плен в октябре 1527 г. в Павии, поэтому утверждение о том, что он
спасся, неточно. По-видимому, он освободился из плена, заплатив выкуп.
69 Филиппо Торньелло, маркиз Караваджо.
70 Анна Алансонская (1492-1562), с 1508 по 1518 г. супруга маркиза Монферратского
Вильгельма IX Палеолога, с 1518 по 1530 г. регентша при их сыне Бонифации IV (1512-1530).
71 Киньонес.
72 Пизани, Тривульцио и Гадди. См. кн. 18, гл. 14, прим. 86.
73 Браччо Бальони (ум. в 1559 г.), кондотьер, брат Сфорцы Бальони.
518
Книга 19, глава 7
Книга 19, глава 7
Меры, принимаемые союзниками для продолжения войны в Неаполитанском
королевстве. Акты устрашения и поборы, чинимые принцем Оранским
в Абруццах. Военные действия. Признаки общего стремления к миру; принц
Оранский отвоевывает города в Абруццах. Обещания папы союзникам
и его переговоры с кесарем. Положение армий в Апулии. Тщетные попытки
имперцев взять Монополи. Новые события войны.
Несмотря на поражение французов, Неаполитанское королевство не
избавилось полностью от тягот войны. Симоне Романо набрал
новых людей и занял Нолу, Ориоло и Амендолару, находящиеся на
побережье у отрогов Апеннин; соединившись с Федерико Карафой74,
присланным герцогом Гравины75 с тысячью пехотинцев и местными жителями,
он располагал немалыми силами. Однако после победы, одержанной
империями под Неаполем, люди герцога Грабины покинули его, и разграбив
Барлетту, (куда он проник через цитадель), Симоне там и остановился.
Венецианцы тем временем удерживали Трани, которое охранял Камил-
ло, и Монополи, охраняемое Джанкоррадо, оба из рода Орсини. Затем
прибыли Ренцо да Чери и князь Мельфийский с тысячью пехотинцев,
которые расположились между Лючерой и Гуальдо, но затем ушли
оттуда по приказу папы (который не хотел ссориться с победителями), и
погрузившись на суда в Сенигаллии, морем отправились в Барлетту с тем
чтобы возобновить войну в Апулии. Так было решено с общего согласия
союзников, дабы имперское войско было вынуждено задержаться в
Неаполитанском королевстве до весны, а тем временем планировалось
принять новые меры ради общего дела. Французский король прислал Ренцо
денег, а венецианцы, желая того же самого, хотя бы для того, чтобы легче
удерживать с чужой помощью города, занятые ими в Апулии, предлагали
предоставить ему двенадцать галер, но так как король настаивал, чтобы
они снарядили их и чтобы эти расходы были зачтены в счет
восьмидесяти тысяч дукатов, обещанных ими Лотреку, они отказались. Английский
король обещал произвести обычные выплаты, флорентинцы же
согласились оплатить третью часть людей, нанятых Ренцо. Имперцы не были
готовы погасить этот пожар, занимаясь добыванием денег, чтобы
рассчитаться с солдатами за прошлые долги. С целью облегчить новые
поборы и закрепить за собой королевство путем устрашающих примеров,
принц Оранский приказал публично обезглавить на рыночной площади
Неаполя, где бушевала чума, сына герцога Трайетто Федерико Каэтани76
74 Федерико Карафа (1495-1529), синьор Вико дель Гаргано, брат князя Стильяно Антонио
Карафы, кондотьер.
75 Фердинандо Орсини (ум. в 1549 г.), пятый герцог Гравины с 1503 г.
76 Старший брат Фердинандо Каэтани, граф Морконе. Он был сыном внебрачной дочери
Фердинанда I Неаполитанского Лукреции Арагонской и ОноратоШ Каэтани, герцога
Трайетто.
519
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
и Энрико Пандоне, герцога Бовиано77, рожденного от дочери
неаполитанского короля Фердинанда Старшего, и еще четырех неаполитанцев,
а также устроил подобные казни в других городах королевства. Этим
принц нагнал на всех превеликий страх, одновременно преследуя тех,
кто был на стороне французов, и конфискуя их имущество, которое они
потом выкупали; чтобы выжать побольше денег, он не гнушался никаких
жестокостей. Всем этим заправлял Джироламо Мороне, который в
награду за свои труды получил герцогство Бовиано. Эти происшествия следует
дополнить тем, что в Абруццах Джанджакомо Франко от имени
короля Франции вошел в Аматриче поблизости от Аквилы, вследствие чего
поднялись все окрестности, а в Аквиле было неспокойно; там
находился Шарра Колонна, больной, с шестьюстами пехотинцами. Венецианцы
старались закрепить за собой приобретения в Апулии и оправили морем
отряд легкой кавалерии, чтобы поместить его в Барлетте, но они
потерпели кораблекрушение у берегов между Барлеттой и Трани, где утонул
их проведитор, погрузившийся на лодку. Кавалеристы во главе с Джан-
коррадо Орсини в весьма потрепанном состоянии сдались имперцам,
а Джампаоло да Чери, судно которого опрокинулось близ Васто, попал
в плен к маркизу78. В конце года Аквила сдалась лиге стараниями
епископа города и графа Монторио, а также других изгнанников, причиной чего
стало дурное обращение со стороны имперцев.
Наступил тысяча пятьсот двадцать девятый год, в начале которого
появились признаки всеобщего желания заключить мир и вести переговоры
о нем при папе. Было известно, что кардинал Санта Кроче (таков был титул
испанского генерала францисканцев) отправился в Рим с
соответствующим поручением кесаря, поэтому французский король, сильно
стремившийся к миру, послал туда своих поверенных, и так же поступил король
Англии. Эти шаги вкупе с усталостью государей привели к тому, что
союзники не спешили продолжать военные действия. В Ломбардии главный
вопрос заключался для них в том, смогут ли прибывшие в Геную испанцы
дойти до Милана (откуда из-за недостатка денег ушли почти все немцы);
за ними с сотней всадников отправился Бельджойозо, который дошел до
Казеи, а оттуда незаметно добрался до Генуи; он привел пехоту в Савону,
чтобы забрать там еще пятьсот человек, приплывших недавно из Испании
и высадившихся в Вильфранше. В Неаполитанском королевстве имперцы
возымели опасения, что мятеж в Аквиле и в Аматриче, а также
сопротивление, оказанное им в Апулии, породят более серьезные последствия,
поэтому они решили бросить на подавление этих очагов имеющиеся у них
силы. Определили, что маркиз дель Васто с испанской пехотой
отправится отвоевывать города Апулии, а принц с немецкими солдатами займется
возвратом Аквилы и Аматриче. Когда он подошел к Аквиле, ее защитники
77 Энрико Пандоне (1494 — декабрь 1528), граф Венафро, герцог Бойано или Бовиано. Он был
сыном Карло Пандоне, графа Венафро, и внучки Фердинанда Неаполитанского Ипполиты
Арагонской (ок.1468 — после 1529), дочери его побочного сына Чезаре, маркиза Джераче.
78 Альфонсо Авалосу, маркизу дель Васто.
520
Книга 19, глава 7
покинули город, и он договорился о сдаче Аквилы и контадо с выплатой
ста тысяч дукатов. Он забрал также серебряный ковчег, который король
Франции Людовик десятый посвятил святому Бернардино79. Оттуда принц
Оранский послал людей в Аматриче, где находился Камилло Пардо80 с
четырьмястами пехотинцами, который еще ранее вышел оттуда с
обещанием вернуться, но то ли из боязни, так как там не было вина и отрезаны
источники воды, а между жителями и солдатами начались ссоры, то ли по
другой причине, он не только не возвратился обратно, но и не прислал
деньги, выделенные флорентинцами для помощи этому городку. Поэтому
пехотинцы покинули его, спустившись по стенам, и он сдался неприятелю.
Были опасения, что принц направится по просьбе папы в Тоскану.
Понтифик, оправившись после краткой, но весьма опасной болезни,
вел непрерывные переговоры и всем раздавал обещания. Французов он
тешил надеждой, что примкнет к лиге, если ему будут возвращены
Равенна и Червия; предлагал выгодные условия даже флорентинцам и
герцогу Феррарскому, который утверждал, что отправил деньги Лотреку по
доброте душевной, а не в силу своих обязательств, так как папа не
ратифицировал договор. Папа, в свою очередь, благодаря
распоряжениям, привезенным кардиналом Санта Кроче, вернул себе, не без крупных
взяток, крепости Остию и Чивитавеккью, и вел тайные доверительные
переговоры с кесарем, как от себя, так и по поводу общего замирения.
Еще более тайные и основательные переговоры вели и другие лица, ибо
в феврале во Францию прибыл человек от мадам Маргариты81, и
побеседовав с королем, уехал в Испанию.
Положение вещей в Апулии было следующим. Барлетту удерживали
силы французского короля; там находился Ренцо да Чери, и с ним князь
Мельфийский, Федерико Караффа, Симоне Романо, Камилло Пардо, Гале-
аццо да Фарнезе82, Джанкоррадо Орсини и князь Стильяно. За
венецианцами оставались Трани, Пулиньяно и Монополи ; у них было две тысячи
пехотинцев и шестьсот «каппеллетти», из которых двести в Монополи. Также
за ними был порт Вьесте. Король Франции вначале прислал своим людям
немного денег, а затем перестал их снабжать и не принял двенадцать
галер без экипажа, предложенных ему венецианцами. Последние потеряли
три галеры и большую фусту, опрокинувшиеся у берегов Вьесте; всего же
они лишились пяти судов, хотя спасли их артиллерию и другое
снаряжение. Французы удерживали также гору Сант'Анджело, Нардо в Терра ди
Отранто, и Кастро, где находился граф д'Удженто83. С силами королевства
79 Святой Бернардино да Сиена (1380-1444) скончался в Аквиле; подарок был сделан в 1481 г.
королем Людовиком XI (1423-1483).
80 Камилло Пардо или, как он упоминался выше, Камилло Орсини (1489-1559), кондотьер,
принадлежавший к ветви князей Аматриче, маркиз Аментаны и Арипальды.
81 Маргарита Габсбург (1480-1530), тетка и воспитательница Карла V, правительница
Нидерландов в 1506-1515 и 1522-1530 гг.
82 Галеаццо Фарнезе (погиб в марте 1529 г.), кондотьер из семьи Монтальто ди Кастро.
83 Франческо дель Бальцо (ум. в 1530 г.), сын Раймондо, граф Кастро и Удженто.
521
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
и жителями в разных местах воевали многочисленные мятежники
против кесаря и те, кто пришел на войну в качестве вольнонаемных
исключительно ради грабежа, поэтому состояние этих областей, открытых для
грабежа, разбоя и поборов, охваченных пожарами, было как нельзя более
плачевным. Больше всех прославился своими набегами Симоне Романо,
который рыскал со своими легкими кавалеристами и двумя с половиной
сотнями пехотинцев по всем окрестностям и часто доставлял в Барлетту
скот, зерно и другие припасы всякого рода. Иногда он выводил больше
пехотинцев, иногда обманом или силой разорял тот или иной город, как
случилось в Канозе, куда его люди ночью взобрались по лестницам и
разграбили ее, уведя множество лошадей, принадлежавших конным латникам,
квартировавшим в замке. Наконец, маркиз дель Васто, не покушаясь на
малодоступную и хорошо укрепленную Барлетту, в марте осадил
Монополи с четырьмя тысячами испанской пехоты и двумя тысячами итальянцев,
ибо немцы, которых было две тысячи пятьсот, обосновались в Абруццах
и отказывались идти в Апулию. Маркиз расположился в небольшой
долине, закрытой горой, так что его не могли обстреливать пушки из города;
Ренцо же сразу послал туда триста пехотинцев на галерах.
Монополи, городок небольшого периметра, окружен с трех сторон
морем, а со стороны суши — стеной в двести или триста шагов и рвом. На
расстоянии выстрела из аркебузы напротив стены маркиз возвел бастион
и еще два — на берегу, по одному с каждой стороны. Однако они
находились на отдалении и обстреливали море и выходящие на него ворота,
чтобы помешать доставке подкреплений или провианта на галерах.... апреля
дель Васто пошел на штурм Монополи и, согласно сообщениям из Барлет-
ты84, потерял более пятисот бойцов и множество саперов; три пушки были
разбиты, и он отошел на полторы мили, ибо венецианцы сделали
вылазку, атаковали все его бастионы и перебили более ста человек, артиллерия
также наносила сильный ущерб; кроме того, они построили на берегу для
защиты порта свой бастион напротив его. Но так как их сил не хватало для
охраны этого и других мест, Ренцо послал в Монополи своих людей, а одна
из двух/венецианских/ галер, шедших в Монополи с пехотой и провизией
потерпела крушение в порту.
Дель Васто снова подошел к Монополи (где находились Камилло Орси-
ни и проведитор Джованно Виттурио), и начал строить там два кавальера
для обстрела города, а также рыть траншеи, чтобы подвести их ко рвам
и заполнить шестьюстами повозками фашин. Однако вскоре из Монополи
вышли двести пехотинцев, которые сожгли бастион или промежуточный
кавальер. Маркиз подвел траншею напротив батареи и велел прорыть еще
одну траншею напротив испанских позиций, на расстоянии броска камня
от рва, а за ней велел построить бастион, установил на нем пушки и
разрушил шестьдесят локтей стены на высоте примерно четырех локтей. Но
По мнению С. Сейдель Менки это были депеши флорентийского посланника в Барлетте
Джулиано Чиачи в комиссию Десяти от 2 и 5 апреля 1529 г.
522
Книга 19, глава 8
узнав, что ночью в город вошли князь Мельфи с людьми, посланными
Ренцо, он отвел свою артиллерию и затем, в конце мая, снял осаду.
В то время как армия находилась под Монополи и после ее
отступления происходили разные события и стычки. Защитники Барлетты делали
вылазки и наносили большой вред, а пехотинцы, находившиеся на горе
Сан-Анджело, во главе с Федерико Карафой захватили Сан Северо и
пришли на помощь Вико, заставив имперцев снять с него осаду. Затем Карафа
на двадцати шести судах отправился морем в Ланчано, где квартировали
сто шестьдесят конных латников; он ворвался в город и вывез оттуда
триста боевых коней и много добычи, не оставив своего гарнизона. В Базили-
кате великий ущерб был причинен многочисленными местными
изгнанниками. Все эти неприятности не позволяли имперцам собирать дань,
и не подлежит сомнению, что если бы французский король прислал
деньги и подкрепление, по всему Королевству распространились бы новые
волнения, и тогда цесарское войско должно было бы по крайней мере
заняться защитой собственных владений. Однако недисциплинированные
и наспех собранные солдаты, без всякой помощи и снабжения (ибо только
флорентинцы оказывали Ренцо некоторое содействие) не могли
добиться ничего существенного, (а герцог Феррарский отказал Ренцо в
присылке морем четырех орудий); в Барлетте началась нехватка хлеба и денег,
а около шестисот мятежников, осажденных вице-королем провинции
в Монтелеоне, были вынуждены сдаться из-за отсутствия
продовольствия и боеприпасов и доставлены как пленные в Неаполь. Затем князь
Мельфийский на кораблях и Федерико Карафа по суше отправились
осаждать Мольфетту, ранее принадлежавшую князю. Здесь Федерико в бою
был убит камнем, а разгневанный князь взял город штурмом и разграбил
его. Такое же несчастье постигло Симоне Романо: венецианский флот,
делавший набеги на окрестности с мыса Отранто, приблизился к Бриндизи
и высадил солдат, среди которых был и Симоне Романо; они заняли город,
но во время штурма крепости Симоне был убит выстрелом из пушки.
Книга 19, глава 8
Военные действия в Ломбардии; соглашения между союзниками; прибытие
испанских пехотинцев из-под Генуи к Антонио де Лейве. Притязания
папы на Перуджу; опасения Малатесты Бальони и его договоренности
с флорентинцами и французами. Интриги папы против герцога
Феррарского. Понтифик приказывает сжечь буллу, в которой он одобряет
развод английского короля; опала и смерть кардинала Йоркского.
В Ломбардии в марте Сен-Поль захватил приступом Серравалле,
а с цитаделью заключил договор о нейтралитете. Однако противник
обманом ночью вошел обратно, поэтому можно было опасаться, что
преградить испанцам путь в Милан не удастся, прежде всего из-за
непрестанного уменьшения войск вследствие нехватки денег. Король присы-
523
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
лал очень мало, да и из них этот военачальник, будучи плохим
командиром, часть тратил на себя, (говоря, что король ему должен), а другую
расхищали его помощники. Король и венецианцы спорили о том, что
предпринять дальше; король настаивал на походе против Генуи
вследствие важности этого города, тем более что приезд кесаря будущим
летом в Италию считался делом решенным; к тому же король подозревал,
что венецианцам не нужна его победа над Генуей, так как они ни разу не
помогли ему в защите или отвоевании этого города, хотя те
оправдывались, ссылаясь на слухи о приходе в Италию новых немцев. Венецианцы
же, указывая на то, что у Антонио де Лейвы осталось мало людей,
обещали после взятия Милана послать свое войско в поход против Генуи;
поэтому с согласия короля было решено идти на Милан с шестнадцатью
тысячами пехотинцев, по восемь тысяч с каждой стороны. Это решение
было принято в марте, в отсутствие герцога Урбинского, который
ввиду приближения принца Оранского с немецкими пехотинцами почти
против воли венецианцев удалился в свои владения. Однако они снова
наняли его на тех же условиях, которые до этого предлагались графу Пи-
тильяно и Бартоломео д'Альвиано. Они послали герцогу триста
всадников и три тысячи пехотинцев для защиты его владений в соответствии
с их обязательствами; командующим же они назначили Джанни Фрего-
зо. Венецианское войско насчитывало шестьсот конных латников,
тысячу легких кавалеристов и четыре тысячи пехотинцев, хотя они должны
были оплачивать двенадцать тысяч. Шестого апреля это войско взяло
штурмом Кассано; его цитадель сдалась на милость победителя;
Антонио де Лейва и Торньелло попытались сделать вылазку, но затем ушли
обратно в Милан. Испанские пехотинцы, числом тысяча двести, прибыли
из-под Генуи в Милан, несмотря на столько планов и разговоров о том,
чтобы им помешать. Сен-Поль и венецианцы полагали, что они
попытаются пройти через земли Тортоны и Алессандрии, но испанцы, выйдя из
Вольтаджо, по приказу Бельджойозо двинулись более долгим путем через
горы Пьяченцы и владения Церкви. Несмотря на то, что Сен-Поль выслал
им навстречу сто пятьдесят конников и предупредил об их марше
гарнизон в Лоди и венецианцев (которые, чтобы помешать им, отправили
часть своих людей к герцогу Миланскому, но на день позже, чем
следовало и в меньшем количество, чем обещали), испанцы перешли ночью
через По в Арене, воспользовавшись судами из Пьяченцы,— помешать
их соединению с де Лейвой было уже невозможно, так как он, чтобы
облегчить их задачу, отправился в Ландриано, в двенадцати милях от Па-
вии. Испанцы пришли в Милан, нуждаясь во всем до такой степени, что
напоминали нищих, и от этого бедствия жителей умножились, так как их
грабили прямо на улицах. Таким образом, планы французов и
венецианцев на зиму оказались развеянными, поскольку они хотели помешать
маршу этой пехоты, взять Гави и окрестные места, принадлежащие Генуе,
а также Казеи, откуда неприятель наносил большой ущерб всей округе.
524
Книга 19, глава 8
Антонио де Лейва принудил к сдаче Бинаско. Поскольку испанцы
воспользовались лодками из Пьяченцы, а также, вероятно, не отважились бы
на переправу, если бы не были уверены в возможности при
необходимости укрыться в городе, это вкупе с другими признаками вызывало у
союзников подозрения, (особенно после возвращения папе крепостей), что
понтифик договорился или вот-вот договорится с кесарем.
Папа обратил все свои помыслы, хотя и втайне, на возвращение к
власти во Флоренции, хотя, чтобы одурачить французских послов, он
устраивал встречи и внушал им и прочим членам лиги надежды, что он
присоединится к лиге. Однако, отчасти из страха перед величием кесаря и его
постоянными успехами, отчасти из расчета на то, что кесаря будет легче
уговорить, чем короля Франции, помочь вернуть к власти во Флоренции
его семью, понтифик изо всех сил стремился, чтобы упростить свои
планы, подчинить себе Перуджу. Полагали, что он подговаривал Браччо Ба-
льони и Пирро85 непрестанно устраивать набеги на ее владения.
Движимый этими подозрениями, Малатеста /Бальони/ стал опасаться, что,
находясь на службе у папы, он будет лишен власти по его же воле, поэтому
он счел необходимым искать другого покровителя. Итак, движимый
этими соображениями, стремлением к возвышению или старинной
ненавистью, он отказывался продлевать договор о службе папе и утверждал, что
он не обязан предупреждать об этом за год (Гаппо del beneplacito), так как
такого письменного обязательства не существовало; в то время как папа
настаивал на наличии обязательства. Малатеста вел переговоры о
службе с французским королем и с флорентинцами, упрекая кардинала Кор-
тонского, что тот плетет против него интриги; он также говорил о
перехваченном им письме кардинала (Ипполито) Медичи к Браччо Бальони.
Понтифик, желая косвенным образом помешать его найму, публичным
указом запретил всем своим подданным без разрешения поступать на
службу к другим государям под угрозой конфискации имущества.
Впрочем, Малатесту это не лишило контракта. Французы обязались
предоставить ему двести всадников, две тысячи экю жалования, орден Св.
Михаила и две тысячи пехотинцев во время войны. Флорентинцы дали ему
звание главнокомандующего, две тысячи экю жалования, тысячу
пехотинцев на случай войны, пятьдесят всадников его сыну и еще пятьдесят сыну
Орацио86, а также пятьдесят экю на оплату стола для обоих. Они взяли
под свою опеку Перуджу и его владения, и вместе с французским королем
обещали платить ежемесячно сто экю на содержание десяти капитанов.
Флорентинцы также оплачивали двести пехотинцев для охраны Перуд-
жи, Малатеста в свою очередь обещал в случае необходимости прийти
к ним на помощь с тысячью пехотинцев, даже если у него не будет
солдат от французов. Папа много жаловался французскому королю на этот
Пирро Колонна дельи Спирити.
86 Сын Малатесты — Родольфо II Бальони (1512-1554), кондотьер, синьор Перуджи в 1531-
1540 гг., граф Спелло и Беттоны; сын Орацио Бальони — Джампаоло II.
525
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
контракт, утверждая, что он заключен намеренно для того, чтобы он не
мог располагать подчиненным Церкви городом по своей воле. Поскольку
король не хотел ссориться с папой, он медлил с утверждением контракта,
в то время как папа, благодаря этому надеявшийся сместить Малатесту,
уговаривал его отслужить положенный для предупреждения год, и
вместе с тем тайно подущал Браччо Бальони, Шарру Колонну и выходцев из
Перуджи, которые, собирая людей, расположились в Норче. Все эти
старания были напрасными, ибо Малатеста решил не служить больше папе,
и так как флорентинцы открыто ему помогали, он не боялся этих
происков, а его враги, понимая, что сил папы не хватит для выполнения его
планов, вскоре отказались от них. Понтифик не оставлял в покое и
герцога Феррарского, и был так далек от мысли выполнять
договоренности, заключенные с ним от имени коллегии кардиналов, что когда после
смерти кардинала Гонзага87 освободилось место епископа Модены,
обещанное по их условиям сыну герцога, папа передал его сыну Джироламо
Мороне88. Отказав герцогу, папа хотел настроить против него это важное
лицо при имперском войске. Полагают однако, что через посредство
губернатора Болоньи Уберто да Гамбары он вел переговоры с Джироламо
Пио89 о захвате Реджо. Герцог, узнав об этих замыслах, предал последнего
заслуженной казни. Понтифик намеревался также хитростью вернуть
Равенну, но эти планы тоже оказались напрасными.
В это же время или несколько позже папа, который все более
склонялся на сторону кесаря и вел с ним тесные переговоры через посланного
к нему епископа Вэзона90, своего управляющего, отозвал дело о разводе
короля Англии в суд Роты91. Он сделал бы это намного раньше, если бы не
отправленная в Англию булла, находившаяся в руках Кампеджо, так как
дела кесаря в Италии пошли в гору и понтифик не только не желал с ним
сориться, но и вознамерился загладить нанесенную ему обиду, поэтому
даже еще до своей болезни он решил затребовать назад дело и послал
в Англию к кардиналу Кампеджо Франческо Кампану92, объяснив королю,
что это вызвано другими причинами, хотя и связанными с процессом.
Он поручил Кампеджо сжечь буллу, от чего тот воздерживался в связи
с болезнью папы, но когда он поправился, выполнил его повеление. Та-
ким образом, папа, избавившись от этой угрозы, перенес дело в Италию
87 Пирро Гонзага, кардинал с 1527 г.
88 Джованни Мороне. Ср. кн. 18, гл. 14. Джироламо Мороне (1470-1529), великий канцлер
Франческо II Сфорцы, был арестован после антиимперского заговора, затем отпущен и в
дальнейшем служил до своей смерти Карлу V.
89 Джироламо Пио, сын Джильберто Пио, капитан на службе герцогов Феррарских. Его отец
продал им часть прав на Карпи. Семья во главе с Альберто Пио пыталась восстановить
независимость своих владений.
90 Джироламо да Скио (1481-1533), выходец из Виченцы, епископ Вэзона в Конта Венессен,
который сменил на посту посла Бальдассаре Кастильоне.
91 Высший апелляционный церковный суд.
92 Франческо Кампана (ок. 1491-1546), флорентийский дипломат и политик, с 1530 г. канцлер
герцогов Медичи.
526
Книга 19, глава 9
к великому негодованию короля, который попросил у буллу у кардинала
и в результате узнал о произошедшем. Это событие привело к краху
кардинала Йоркского, потому что король рассчитывал на его безраздельное
влияние при курии, и если бы папа согласился на брак Генриха с Анной
/Болейн/, кардинал мог бы получить от короля все что пожелает. Гнев
заставил короля прислушаться к клевете его завистников и врагов,
поэтому он отнял у кардинала деньги и движимое имущество на огромную
сумму, лишил большей части церковных доходов и сослал в епископство
с немногими слугами. Вскоре затем, то ли потому, что были
перехвачены письма кардинала к французскому королю, то ли по другой причине,
подстрекаемый теми же людьми, которые по некоторым фразам Генриха
поняли, что он раскаивается в своем поступке, и боялись, что кардинал
вернется к былому могуществу, король призвал его в суд для оправдания
от обвинений, выдвинутых против него в королевском совете.
Кардинала сопровождали ко двору как заключенного, и по пути у него случился
понос, то ли от страха, то ли от гнева, и на другой день он умер от этого
недомогания. Вот замечательный пример могущества фортуны и
зависти при дворах государей нашего времени.
Книга 19, глава 9
Мудрая политика флорентийского гонфалоньера Никколд Каппони.
Его противостояние честолюбивым гражданам,
настраивающим против него толпу. Смена гонфалоньера.
В это время во Флоренции произошла новая смена власти, вызванная
завистью к гонфалоньеру Никколо Каппони некоторых влиятельных
граждан, решивших воспользоваться почти на втором году его
пребывания в должности ложными подозрениями и невежеством толпы.
Никколо, занимая свой пост, постоянно имел в виду две цели: защититься
от завистливых чувств тех лиц, кто еще недавно был осыпан почестями
при Медичи, и даже более того, разделить с главными из них, наравне
с прочими гражданами, должности и звания в публичных учреждениях;
а также не раздражать папу, если это допускали дела, не затрагивавшие
непосредственно свободу Флоренции. И то, и другое было весьма
выгодно республике, ибо многие из тех людей, кто должен был бы
подвергнуться преследованиям как враг правительства, мог войти в число его друзей,
тем более что им было известно, что папа был недоволен их поведением
во время переворота; что касается понтифика, то хотя он горячо желал
возвращения к власти своего семейства, у него не было причин для
новых нападок и жалоб, которые постоянно давали ему другие государи,
поскольку ничего не побуждало его к этому снова. Однако гонфалоньеру
противостояло честолюбие некоторых лиц, знавших, что если в
правительство попадут люди, явно превосходящие их опытом и
достоинствами, их влияние ослабнет; поэтому они всячески старались подогревать
527
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
в толпе подозрения против своих противников и папы. Они возводили на
гонфалоньера напраслину, чтобы он не был избран на этот пост в третий
раз, утверждая, что он не проявляет такой враждебности к Медичи, как
требуется для поддержания авторитета республики. Каппони не обращал
внимания на эти обвинения и, полагая, что очень важно не ссориться
с папой, частным образом поддерживал с ним переписку и
обменивался известиями; впрочем, эти сношения были заведены и продолжались
не без ведома некоторых главных лиц, занимавших высшие должности,
и имели целью только удержать понтифика от необдуманных поступков.
Однако волею случая стало известно одно письмо гонфалоньера,
полученное из Рима93, отдельные фразы которого могли внушить подозрения
тем, кто не было посвящен в истоки и суть дела, и так как оно попало
в руки некоторых членов верховного органа власти, несколько
беспокойных молодых людей с оружием в руках захватили дворец коммуны
и фактически взяли гонфалоньера под стражу. Были созваны магистраты
и многие граждане, которые в обход законных путей решили лишить его
должности. Это решение было одобрено Большим советом, а затем
началось судебное рассмотрение его дела; Каппони был оправдан и с
большими почестями препровожден домой почти всеми знатными гражданами;
на его место был избран Франческо Кардуччи94, человек недостойный
такой чести, если рассмотреть его прошлое, его положение и его
неправедные цели.
Книга 19, глава 10
Неудача союзников под Мортарой. Намерения французского короля и кесаря
заключить мир, первые соглашения. Действия союзников в Ломбардии; споры
и решения их капитанов; победа имперцев при Ландриано.
Двадцать седьмого апреля Сен-Поль переправился через По под Вален-
цей, вследствие чего имперцы оставили Борго а Бассиньяна и Пьеве
дель Каиро. Отсюда командующий послал Гвидо Рангони с частью войска
в Мортару, защищенную двойными рвами, заполненными водой, и
фланговыми укреплениями. Установленная ночью артиллерия, не снабженная
габионами, траншеями и прочими укрытиями, утром подверглась атаке
защитников города, которые причинили немалый вред и заклепали две
93 По мнению С. Сейдель Менки, это было письмо от Джакинотто Серральи, посредника
между Каппони и папой.
94 Франческо Кардуччи (1465-1530), личный враг Гвиччардини, человек, выдвинувшийся
после 1527 г. в группе «рассерженных» (arrabbiati), выходцев из средних слоев и настроенных
против флорентийской олигархии. С 1527 г. он был членом Синьории, затем Советов десяти
и восьми. С 18 апреля 1529 г. гонфалоньер, 28 июня он предложил провозгласить «королем
Флоренции» Христа, как это было при антимедичейской и отчасти антипапской республике
Савонаролы. 2 декабря 1529 г. Кардуччи был заменен на посту гонфалоньера Раффаэлло
Джиролами. Во время осады Флоренции он был военным комиссаром и приказал продать
треть церковного имущества для нужд обороны. После сдачи города в августе 1530 г. он был
арестован и казнен 30 октября того же года. См. кн.20.
528
Книга 19, глава 10
пушки; остальные также оказались в опасности быть захваченными. Все
это вызвало нарекания в адрес Гвидо, хотя он был нездоров и не
присутствовал во время установки орудий. В Милане в это время не хватало
солдат, но не лучшим было положение французов и венецианцев, которые
кивали друг на друга и обменивались взаимными упреками, не заботясь
о пополнении (и Сен-Поль толковал о том, что он ждет прихода двух
тысяч германцев). Наряду с прочим, союзники возымели подозрение, что
герцог Миланский, надежда которого вернуть с их помощью свои
владения постоянно таяла, хочет заключить через посредство Мороне
соглашение с имперцами.
Помыслы французского короля были уже целиком устремлены
к миру, ибо он не видел другого способа освободить своих сыновей.
Поскольку кесарь также был склонен к соглашению, двое посланцев мадам
Маргариты вернулись из Испании с широкими полномочиями от короля
на заключение договора. Король узнал об этом от своего секретаря Элю
Байяра95, которого он отправил с этой целью во Фландрию, и он
предложил союзникам также прислать своих поверенных. В глубине души он
совершенно отказался от продолжения войны, но, желая найти себе
какое-то оправдание, упрекал венецианцев, что они не хотят внести свой
финансовый вклад в его итальянский поход. Те поначалу горячо
уговаривали его идти в Италию, если так поступит и кесарь, и король предложил
отправиться туда с двумя тысячами четырьмястами копьями, тысячью
легких кавалеристов и двадцатью тысячами пехотинцев, если союзники
выделят деньги для оплаты еще тысячи легких кавалеристов и двадцати
тысяч пехоты, а также наполовину разделят с ним расходы на
артиллерию. Однако позднее венецианцы по какой-то причине отказались от
этой идеи.
Тем временем Сен-Поль с помощью четырех пушек захватил Сант'Ан-
джело, где находились четыреста пехотинцев; затем он повернул к Сан
Коломбано, чтобы открыть путь для снабжения из Пьяченцы, и
договорился о его сдаче. Узнав о том, что в Павии собрано до тысячи солдат,
а в Милане — четыре тысячи, но многие из них больны, он стал
подумывать о походе на Милан; де Лейва же разместил пехотинцев в Мон-
це. Второго мая Мортара, не в силах больше выносить бомбардировку,
сдалась Сен-Полю на милость победителя, а Торньелло, покинув Новару
и оставив в ее цитадели немного солдат, удалился в Милан. Таким
образом, на другом берегу Тичино имперцы удерживали только Галльяте
и крепость Аббьятеграссо, так как Сен-Поль захватил также цитадель
Виджевано. Десятого числа он, имея в наличии более шести тысяч
пехотинцев, отправился к Понте а Лока, чтобы в соединиться в Борго Сан
Мартино с венецианцами, у которых было менее четырех тысяч солдат.
Затем к армии прибыл герцог Урбинский со своим войском; встретив-
95 Жильбер Байяр (1490-1548), сеньор де Лафон, по прозвищу Элю (Eslu) Байяр, секретарь
финансов и камергер Франциска I.
529
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
шись в Бельджойозо, военачальники решили на общем совете осадить
Милан с двух сторон двумя корпусами: Сен-Поль должен был перейти
через Тичино и повернуть к Аббьятеграссо, чтобы захватить его, а
венецианцы в тот же день /подойти/ к Борго Сан Мартино, удаленному от
Милана на пять миль; венецианцы утверждали, что у них двенадцать
тысяч пехоты, а у Сен-Поля восемь, и к нему должны были
присоединиться пехотинцы герцога Миланского. Итак, Сен-Поль переправился через
Тичино и, найдя Аббьятеграссо опустевшим, договорился с
защитниками крепости о ее сдаче. За день до этого Сен-Поль заночевал в Гаджано,
на Большом канале96, в восьми милях от Милана, а третьего июня снова
был устроен совет в Бинаско. Здесь, убедившись, что у венецианцев нет
и половины от двенадцати тысяч пехотинцев, которые они обязались
выставить согласно союзному договору, Сен-Поль стал их весьма
сурово упрекать; было решено осадить Милан только с одной стороны, там
где находился Лазарет97, хотя, по словам графа Гвидо, Антонио де Лейва,
удерживавший только Милан и Комо, утверждал, что Милан можно взять,
лишь осадив его с двух сторон. Однако через несколько дней, когда
главы обеих армий собрались в Лоди на новый совет, герцоги Миланский
и Урбинский, настаивавшие ранее на осаде Милана и отговаривавшие от
похода на Геную, стали предлагать обратное. Герцог Урбинский приводил
в пользу этого нового решения многие доводы, в основном ссылаясь на
то, что, поскольку кесарь готовится идти в Италию (для этого Дориа со
своими галерами восьмого июня отплыл из Генуи), и известно, что в
Германии готовятся к отправке новые немцы под командой капитана
Феликса98, трудно понять, что лучше — взять Милан или не брать. Он указывал
на эти причины, но полагали, что в действительности герцог
руководствовался своей старинной привычкой никогда не выказывать
излишней храбрости или доблести, а возможно, зная о том, что во Фландрии
идут переговоры о мире, он убедил венецианский сенат, занимавшийся
укреплением Бергамо, что независимо от того, будут ли венецианцы его
подписывать, бессмысленно тратиться на отвоевание Милана. Суть его
рекомендаций состояла в том, чтобы силы венецианцев остановились
в Кассано, герцога Миланского — в Павии, а Сен-Поля — в
Аббьятеграссо, и их кавалерия препятствовала доставке провизии в Милан, где, как
считалось, она скоро закончится, ибо была засеяна совсем малая часть
контадо. Сен-Поль не мог устраниться от этого плана, но не согласился
на то, чтобы оставаться со своим войском в Аббьятеграссо, ссылаясь на
то, что для блокады Милана будет достаточно, если отряды венецианцев
6 Навильо — канал, имеющий два рукава: Большой Навильо, протекающий между Миланом
и Аббьятеграссо, и Павийский навильо.
97 Лазарет располагался снаружи городской стены, в восточной части.
98 Феликс, граф фон Верденберг (ок. 1470-1530), советник императора, рыцарь Золотого
руна. Он известен тем, что в 1511 г. убил из засады своего врага, получил прощение, но в июле
1530 г. погиб при неизвестных обстоятельствах. См. Burmeister К. H. Die Grafen von Werdenberg
//Montfort. Vierteljahresschrift für Geschichte und Gegenwart Vorarlbergs. 2006, H. 2-3. S.121-143.
530
Книга 19, глава 10
займут Монцу, а силы Сфорцы — Павию и Виджевано, и что король
побуждает его, в случае, если осада Милана не будет предпринята, идти на
Геную, и он собирается сделать это со всей поспешностью, надеясь на то,
что в отсутствие Дории Чезаре Фрегозо, который договорился с
французским королем править от его имени вместо отца99, совершит переворот
с малым числом солдат. Эти события и известия о том, насколько
уменьшилась численность пехоты противника, внушили Антонио де Лейве
такую уверенность, что он отправил Филиппо Торньелло с небольшим
количеством всадников и тремястами пехотинцами на отвоевание Новары
и окрестных мест, пока французы и венецианцы находились между Ти-
чино и Миланом. Тот вошел в город через цитадель, которую удерживали
имперцы, и вернул его, а затем отправился со своими людьми в набег для
пополнения провианта. Но случилось так, что когда кастелян Новары
вышел из цитадели и был в городе, двое солдат Сфорцы и трое из Новары,
заключенные в крепости, с помощью нескольких горожан, работавших
в ней, перебили и взяли в плен некоторое количество испанских солдат
и захватили цитадель, в надежде на помощь своих, ибо герцог
Миланский, узнав об уходе Торньелло из Милана и опасаясь за судьбу Новары,
отправил туда своего брата Джампаоло с немалым числом кавалерии
и пехоты, уже прибывших в Виджевано. Однако Торньелло, услышав
о происшествии в крепости, немедленно вернулся в Новару, и уговорами
и угрозами штурма так напугал упомянутых солдат Сфорцы, что они
сдались, выговорив жизнь только для себя и не беспокоясь о судьбе бывших
с ними новарцев. Итак, было решено беспокоить Милан силами
венецианцев и герцога Миланского, хотя герцог Урбинский сказал, что дабы
быть ближе к владениям Венеции он остановится не в Монце, а в Кас-
сано. Сен-Поль же, расположившийся в аббатстве Вибольдоне, собрался
вернуться на другой берег По, чтобы идти к Генуе. С таким намерением
он разбил лагерь в Ландриано, на расстоянии двенадцати миль от
Милана, между дорогами на Лоди и на Павию. На следующий день, двадцать
первого июня, он отправился на стоянку в Лардираго в сторону Павии
и, как пишет Капелла, выслал вперед артиллерию, обоз и авангард, а сам
выступил позднее с главными силами и арьергардом. Де Лейва, по его
словам, узнал о выходе авангарда и о его промедлении от своих
осведомителей и ночью сделал вылазку из Милана, переодев своих людей (сам
он, давно мучимый телесным недугом, в полном вооружении
передвигался на кресле, которое несли четверо его людей). Подойдя на две мили
к Ландриано и двигаясь бесшумно, он узнал от своих лазутчиков, что
Сен-Поль еще не вышел оттуда; поторопившись, де Лейва напал на него
врасплох, в то время как первый эскадрон под командой Джантоммазо
Галларати100 ушел так далеко, что не успел бы прийти на помощь. Сен-
Поль уповал на немцев, которых у него было две с половиной тысячи,
Отцом Чезаре был прежний дож Генуи Джанни (или Янус) Фрегозо.
Джантоммазо Галларати Скотти (ум. ок. 1550 г.), синьор Черано, кондотьер.
531
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
но они начали отступать, хотя на помощь им пришли Джаниеронимо да
Кастильоне101 и Клаудио Рангони во главе с двумя тысячами итальянцев,
сражавшихся весьма достойно; однако в конце концов, так как
кавалеристы и немцы пустились в бегство, итальянцы последовали за ними. Сен-
Поль, желая перебраться на коне через большой ров, попал в плен; также
были захвачены обоз, артиллерия и лошади почти всего войска.
Бежавшие были разграблены около Павии пехотинцами Пиченарди, которые
ее охраняли. Впрочем, как пишет Мартелли102, Сен-Поль находился на
полдороге между Ландриано и Лардираго, когда имперцы атаковали его
арьергард, который их отбросил, но затем основные силы попали в
засаду из переодетых аркебузиров, напавших на них с фланга и
разгромивших, а Сен-Поль, спешившись, вооружился пикой и храбро сражался, но
попал в плен вместе с Джаниеронимо да Кастильоне, Клаудио Рангони,
Карбоном, Линьяком103 и другими. Авангард во главе с графом Гвидо, уже
расположившийся на ночлег, спасся в Павии; французы, по словам
Мартелли, вели себя малодушно, как и немцы, и итальянцы, кроме Стефано
Колонны и Клаудио, раненного в плечо; копья почти целиком уцелели.
В Павии у графа Гвидо собралось около двух тысяч пехотинцев разных
наций; с наступлением ночи на двадцать третье число они ушли в Лоди,
настолько напуганные, что были готовы передраться между собой и
многие из них отстали в пути. Капитаны оправдывались тем, что людям не
платили, и почти все французы вернулись на родину.
Книга 19, глава 11
Барселонский мир между папой и кесарем; условия договора и соглашений.
Камбрейский мир между французским королем и кесарем, его условия;
поведение короля в отношении союзных послов.
Итак, после того как в разгар войны французы потерпели поражение,
почти во всей Италии военные действия прекратились и помыслы
главных действующих лиц обратились к миру. Первый договор был
заключен между папой и кесарем в Барселоне и был очень выгоден для
понтифика, то ли потому, что кесарь очень хотел приехать в Италию
и старался устранить все препятствия для этого, заручившись дружбой
папы, или вследствие того, что щедрыми уступками он намеревался
загладить обиды, нанесенные его слугами и его войском. Речь шла об
установлении вечного мира между кесарем и папой и об их оборонном
союзе; понтифик разрешил цесарскому войску пройти через церковные
земли, если оно пожелает уйти из Неаполитанского королевства. Кесарь,
Джан Джероламо да Кастильоне (ум. в 1560 г.), синьор Кастельсеприо, кондотьер.
102 Как установила С. Сейдель Менки, Гвиччардини воспользовался донесениями
представителя флорентинцев при Сен-Поле Л. Мартелли от 21 и 22 июня 1529 г.
103 Габриель де Линьяк (ум. до апреля 1533 г.), сеньор де Савиньяк, капитан тяжелой конницы.
Капитан гасконской пехоты Карбон умер после 1536 г.
532
Книга 19, глава 11
ввиду запланированного брака104 и ради спокойствия Италии вернет
во Флоренцию внуков Лоренцо Медичи105 и восстановит их прежнюю
власть; что касается расходов, связанных с этим предприятием, о них
папа и кесарь договорятся отдельно. Кесарь, как только сможет,
позаботится о том, чтобы силой или другим способом снова ввести папу во
владение Червией, Равенной, Моденой, Реджо и Рубьерой, без ущерба для
прав империи и апостольского престола. Получив вышеназванные
города, папа пожалует кесарю, в благодарность за оказанное благодеяние,
инвеституру на Неаполитанское королевство; данью же за эту
последнюю инвеституру в подтверждение вассалитета будет один белый конь;
также папа уступит кесарю право назначения епископов двадцати
четырех кафедральных храмов, которое являлось предметом спора между
ними, а сам будет распоряжаться церквами, не попадающими под опеку
кесаря, и другими бенефициями. Когда кесарь прибудет в Италию, они
встретятся с папой, чтобы обсудить, как обеспечить покой Италии и
всеобщий мир между христианами; они будут принимать друг друга с
подобающими им обычными церемониями и почестями. Если понтифик
обратится к кесарю за светской помощью в приобретении Феррары, как
к защитнику, покровителю и первородному сыну апостольского
престола, тот будет помогать ему довести это предприятие до конца,
насколько это окажется в его силах; причем они совместно оговорят расходы
и способы, к которым потребуется прибегнуть в зависимости от времени
и обстоятельств (la qualité de' tempi е del caso). Папа вместе с кесарем по
взаимному согласию определят, каким образом по закону может быть
рассмотрено дело Франческо Сфорцы, в соответствии с правом и
беспристрастными судьями. Если он будет признан невиновным, владения
будут ему возвращены; в противном случае кесарь обещает, что, хотя
распоряжение герцогством Миланским является его прерогативой, он
не станет ею пользоваться без совета и согласия папы, и передаст
герцогство угодному ему лицу, или поступит так, как будет необходимо для
поддержания спокойствия в Италии. Кесарь обязался от имени своего
брата Фердинанда, короля Венгрии, что с его согласия при жизни папы
и на протяжении еще двух лет герцогство Миланское будет закупать соль
в Червии, в соответствии с договором, заключенным кесарем и Львом106
и подтвержденным последней инвеститурой на Неаполитанское
королевство, соответственно без учета соглашения, заключенного на этот
счет с королем Франции107, и без нанесения ущерба правам империи
и венгерского короля. Ни одна из сторон не может, вопреки данному
договору, применительно к Италии, вступать в новые союзы и соблюдать
104 Брака между побочной дочерью Карла V Маргаритой и Алессандро Медичи, который был
заключен только в 1536 г. См. ниже.
105 Алессандро, правнука Лоренцо Великолепного (сына Лоренцо ди Пьеро, герцога
Урбинского), и Ипполито, его внука (сына Джулиано, герцога Немурского).
106 В 1521 г. См. кн. 14, гл. 1.
107 Договор между Франциском I и Львом X, заключенный в 1515 г. См. кн. 12, гл. 16.
533
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
условия прежних, если они противоречат данному договору; однако
венецианцам предоставляется право присоединиться к нему, при
условии что они вернут принадлежащее им в Неаполитанском королевстве
и исполнят свои обязательства по отношению к кесарю и
Фердинанду в соответствии с последним заключенным между ними договором,
а также возвратят Равенну и Червию, с включением возмещения ущерба
и утраченных вследствие этого доходов. Кесарь и Фердинанд приложат
все усилия для возвращения еретиков на истинный путь, папа же
прибегнет к духовным средствам; но если те станут упорствовать, кесарь
и Фердинанд принудят их силой оружия, а папа позаботится о том,
чтобы другие христианские государи оказали им содействие по мере своих
возможностей. Как понтифик, так и кесарь обязались не принимать под
свое покровительство подданных, вассалов и сеньоров друг друга, если
речь не идет о прямом управлении и ни о чем другом; все иные
договоренности о покровительстве будут считаться недействительными по
истечении месяца. Для закрепления и упрочения дружбы и союза между
сторонами они решили установить родственные связи; кесарь обещал
выдать свою внебрачную дочь Маргариту108 с приданым, приносящим
годовой доход в двадцать тысяч дукатов, за Алессандро Медичи, сына
покойного Лоренцо, герцога Урбинского109, которому понтифик
намеревался препоручить заботу о светском процветании своего дома, ибо
Ипполито, сына Джулиано, он сделал кардиналом110, когда находился на
пороге смерти. Одновременно были оговорены следующие отдельные
статьи: папа уступит кесарю и его брату для защиты от турок четверть
доходов от церковных бенефициев, как это было при его
предшественнике Адриане; он прощает всех, кто согрешил в Риме или в другом
месте против апостольского престола, а также тех, кто содействовал им
и давал им советы, участвовал в их проступках или потворствовал им,
явно или негласно одобрял их и соглашался с ними. Поскольку кесарь не
воспользовался налогом на крестовый поход, который был пожалован
папой в меньшем размере, чем прежде, понтифик по истечении этого
пожалования дарует новое в полной и обширной форме, как это делали
его предшественники Юлий и Лев. Еще до подписания этого договора,
но уже когда были устранены все препятствия, кесарь получил известие
о поражении Сен-Поля, и хотя возникли сомнения относительно того,
не захочет ли он теперь внести изменения в свою пользу, Карл с
готовностью подтвердил все, что было согласовано, и в тот же день, двадцать
девятого июня, ратифицировал договор перед главным алтарем кафе-
108 уже упомянутая выше Маргарита Габсбург (1522-1586) после гибели Алессандро Медичи
в 1537 г. вышла замуж за внука папы Павла III, в дальнейшем герцога Пармы и Пьяченцы,
Оттавио Фарнезе; в 1559-1567 гг. она была правительницей Нидерландов, ее другое
прозвище — Маргарита Пармская.
109 После смерти папы Льва X в 1521 г. герцогство Урбинское вернулось к Франческо Марии
делла Ровере.
110 Это было 10 января 1529 г., Ипполито еще не исполнилось 18 лет.
534
Книга 19, глава И
дрального собора Барселоны при стечении огромной толпы, подкрепив
свои обязательства торжественной присягой.
Переговоры о мире между кесарем и французским королем
протекали не менее оживленно. Когда были получены полномочия на их
проведение, для этого было избрано Камбре, место, предопределенное судьбой
для великих дел. Там встретились мадам Маргарита /Австрийская/ и
мадам регентша, мать французского короля, для чего он прилагал все
усилия и старания, обещая послам своих союзников в Италии (так как король
Англии не был против этих переговоров) ничего не подписывать без их
согласия и без учета их интересов (хотя в душе не собирался так
поступать); он опасался, как бы они, усомнившись в его подлинных
намерениях, сами не заключили мир с кесарем, и тогда король остался бы в
одиночестве. Поэтому он пытался убедить союзников, что не стоит надеяться
на мир и что нужно готовиться к полноценной войне. Не прекращая этих
переговоров, король послал в Италию епископа Тарбского111, с
поручением посетить Венецию, герцога Миланского, Феррару и Флоренцию, чтобы
обсудить все, что относится к войне, и обещать, что если кесарь придет
в Италию, то одновременно туда отправится и он с большим войском,
в расчете на участие в условленном объеме и других союзников.
Невзирая на это, продолжались все более тесные переговоры о мире с кесарем,
для чего обе названные дамы седьмого июля с большой пышностью
через разные ворота въехали в Камбре. Они остановились в двух соседних
домах, сообщавшихся между собой, и в тот же день имели беседу, а затем
через своих поверенных начали обсуждать статьи, в то время как
французский король (которому венецианцы, напуганные этим новым союзом,
делали щедрые обещания) отправился в Компьень, чтобы быть поближе
и при необходимости разрешить возникающие трудности. В Камбре
приехали не только две дамы, но и король Англии, епископ Лондонский112
и герцог Саффолк113, ибо для достижения договоренности требовалось
согласие и участие Генриха; папа прислал туда архиепископа Капуанско-
го114; присутствовали также послы всех союзников. Последним французы
не говорили правды о подлинном содержании переговоров, ибо король
был настолько бесчестен или так погружен в мысли о собственной выгоде
(которая целиком состояла в возвращении его сыновей), что, несмотря
на неотступные просьбы флорентинцев, чтобы он поступил так же, как
его тесть и предшественник Людовик в тысяча пятьсот двенадцатом году,
и позволил им ради их спасения прийти к соглашению с кесарем, он им
отказал. При этом король заверял, что никогда не заключит мир без их
участия, и что он вполне готов к войне; и то же самое он повторял всем
остальным даже в самый разгар переговоров. Двадцать третьего июля
111 Габриеля де Граммона.
112 Катберт Тунсталл (1474-1559), вице-канцлер и дипломат Генриха VIII.
113 Чарлз Брэндон, герцог Саффолк, фаворит короля, ум. в 1545 г.
114 Николауса фон Шёнберга.
535
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
пришло известие о соглашении между папой и кесарем, и хотя
обсуждения были весьма тесными, они застопорились вследствие разногласий
по поводу некоторых городов во Франш-Конте, так что мадам регентша
даже собралась уезжать, однако благодаря папскому легату115, но главным
образом, архиепископу Капуи дело удалось уладить. Уже после
подписания мира король Франции все еще раздавал союзникам те же обещания,
что и раньше. Наконец, пятого августа в главной церкви Камбре был
торжественно провозглашен мир. Первая статья договора гласила, что
сыновья короля будут освобождены в обмен на выплату королем кесарю
выкупа в размере, как я полагаю, миллиона двухсот тысяч дукатов, а также
английскому королю в счет долга кесаря, полагаю, двухсот тысяч дукатов.
Через три недели после ратификации король должен был возвратить
кесарю все, чем он владеет в герцогстве Миланском, уступить Асти и права
на него, покинуть как можно скорее Барлетту и все, что он удерживал
в Неаполитанском королевстве. Король должен был потребовать от
венецианцев, чтобы они, согласно записанному в статьях Коньякской лиги,
возвратили города Апулии, если же они этого не сделают, объявить их
своими врагами и оказать помощь кесарю в отвоевании этих городов,
выплатив тридцать тысяч экю и выставив двенадцать галер, четыре нефа
и четыре галеона с содержанием за полгода. Он должен был также
вернуть вырученное за галеры, захваченные в Портофино, или их стоимость
за вычетом того, что потом отвоевали Андреа Дориа и другие слуги
кесаря; отказаться, как было ранее условлено в Мадриде, от суверенитета над
Фландрией и Артуа, уступить права на Турне и Аррас, отдать Невер
взамен на отказ кесаря от Брабанта; прекратить процесс над Бурбоном,
посмертно его оправдать и вернуть его имущество наследникам (впрочем,
кесарь впоследствии упрекал короля, что, как только к нему
возвратились сыновья, он снова отобрал это имущество). Также следовало вернуть
имущество, отнятое во время войны у противников короля или их
наследников (этот пункт тоже дал кесарю основания для недовольства, так
как король не отдал имущества, конфискованного у принца Оранского).
Все требования объявлялись удовлетворенными, включая и вызов Робера
де Ла Марка116. В число участников договора был включен прежде всего
папа117, а также герцог Савойский, как подданный империи и как лицо,
прямо названное кесарем. Король не должен был больше вмешиваться
в дела Италии и Германии, принимая сторону того или иного властителя
в ущербу для кесаря; правда, впоследствии французский король
утверждал, что этот договор не запрещает ему возвратить то, что герцог
Савойский отнял у Французского королевства и то, что, по его словам, по праву
115 Кардиналу Сальвиати.
116 В 1521 г. на Вормсском рейхстаге Робер II де Ла Марк, сеньор де Буйон, вызвал Карла V на
дуэль.
117 Папа считался участником договора, но его имя включалось во все международные
трактаты вплоть до Вестфальского мира 1648 г. как верховного арбитра в спорах христианских
государей.
536
Книга 19, глава 12
принадлежало его матери, мадам регентше118. Была и еще одна статья
о том, что в мирный договор будут включены также венецианцы и
флорентинцы, если в течение четырех месяцев они уладят свои
разногласия с кесарем (на деле это означало их молчаливое исключение); и, как
я полагаю, нечто подобное относительно герцога Феррарского. О
баронах и выходцах из Неаполитанского королевства никаких упоминаний не
было. После заключения договора король тотчас же отправился в Камбре
повидаться с мадам Маргаритой, и так как он испытывал некоторый стыд
за свой столь неблаговидный поступок, то в течение нескольких дней под
разными предлогами избегал общества союзных послов и не давал им
аудиенции. Наконец, приняв их отдельно, он оправдывался тем, что ради
спасения сыновей не мог поступить по-другому, но что для блага
союзников посылает к кесарю адмирала119; он внушал им и другие пустые
надежды, обещая флорентинцам ссудить им для защиты от грозящих
опасностей, сорок тысяч дукатов; цена этому обещанию была такова же, как
и другим. Он разрешил Стефано Колонне, в услугах которого больше не
нуждался, наняться к флорентинцам, сделав вид, что старается ради них.
Книга 19, глава 12
Новые успехи имперцев в Ломбардии. Приказание кесаря
принцу Оранскому напасть на владения флорентинцев, а также
соглашения между принцем и папой. Прибытие кесаря в Италию,
флорентинцы шлют к нему послов; поведение венецианцев, герцога
Феррарского и герцога Миланского. Приготовления флорентинцев
к обороне. Принц Оранский захватывает Спелло.
Пока шли все эти переговоры, Антонио де Лейва отвоевал Аббьяте-
грассо, а герцог Урбинский, находившийся в лагере в Кассано и
укреплявший его с помощью неимоверного количества саперов, советовал
удерживать Павию и Сант'Анджело, ссылаясь на то, что из Кассано
удобно прийти на помощь как Павии, так и Лоди. Затем Антонио де Лейва
отправился в Инцаго, в трех милях от Кассано, и непрестанно устраивал
там стычки с венецианскими отрядами; наконец, из Инцаго он перешел
в Ваприо, то ли затем, чтобы делать набеги на территорию Бергамо, то
ли из-за того, что венецианцы отрезали ему доступ к воде. Вистарино
тем временем вошел в Валенцу через замок и разгромил находившихся
там двести пехотинцев; маркиз Мантуанский вернулся в подданство
империи, и в июле морем уже прибыли две тысячи испанских пехотинцев
в ожидании приезда кесаря.
118 Луиза Савойская (1476-1531) была дочерью герцога Савойи Филиппа II (правил в 1496-
1497 гг.) и Маргариты Бурбон. В 1504-1553 гг. герцогством управлял Карл III Добрый, который
вел с 1536 г. длительные Пьемонтские войны с французами.
119 Филипп де Шабо (ок. 1492-1543), сир де Брион, фаворит Франциска I, адмирал Франции
и наместник Бургундии.
537
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Как только кесарь заключил договор с папой, он поручил принцу
Оранскому, чтобы тот, по просьбе понтифика, напал со своим войском
на флорентийские владения, и принц, придя в Аквилу, собирал своих
людей на границе Королевства. Папа все время настаивал, чтобы он
двигался вперед, поэтому принц, без войска, отправился в Рим, дабы
договориться с понтификом о снабжении армии. После переговоров в Риме,
которые были иногда на грани провала вследствие нежелания папы идти
на расходы, было условлено, что понтифик теперь же передаст принцу
тридцать тысяч дукатов и спустя немного времени еще сорок тысяч,
с тем чтобы тот за его счет сначала привел к подчинению Церкви Перуд-
жу, изгнав оттуда Малатесту Бальони, а затем напал на флорентинцев
и вернул их город семейству Медичи. Папа считал это совсем нетрудным
делом, уверенный в том, что его сограждане, оставшись в одиночестве,
предпочтут, по обыкновению предков, уступить, чем подвергнуть
отечество явной и величайшей опасности. Итак, принц собрал свое войско,
состоявшее из трех тысяч немецких пехотинцев, остатки тех, кто
прибыл в Италию из Испании с вице-королем и из Германии с Георгием
Фрундсбергом, и из /четырех/ тысяч итальянских пехотинцев без
оплаты, под командованием нескольких полковников: Пьерлуиджи Фарне-
зе120, графа Сан Секондо121, Марцио и Шарры Колонны. В помощь ему
папа снял с замка Св. Ангела три пушки и еще несколько орудий; вслед
за принцем Оранским должен был прийти маркиз дель Васто с
испанскими пехотинцами, находившимися в Апулии. Однако во Флоренции
царили совсем другие настроения, ибо горожане были готовы упорно
обороняться. Поскольку эти события привели к весьма примечательным
последствиям, представляется вполне уместным подробно описать их
причины и местоположение города122.
В то время как повсюду строились подобные планы, кесарь отплыл
из Барселоны с большой эскадрой из нефов и галер (на ней находилась
тысяча кавалеристов и девять тысяч пехотинцев) и после пятнадцати
дней пути, не лишенного волнений и опасностей, прибыл
двенадцатого августа в Геную. Здесь он получил известие о соглашении,
заключенном в Камбре; одновременно в Ломбардии к нему на службу поступил
капитан Феликс с восемью тысячами немцев. Приезд кесаря с такими
огромными силами устрашил всю Италию, так как было ясно, что король
Франции оставил ее на произвол судьбы. Флорентинцы, напуганные уже
первыми известиями, избрали четырех послов к кесарю из первых лиц
города, чтобы поздравить его и попытаться уладить свои дела. Но затем,
постепенно приходя в себя, они изменили данные им поручения, огра-
120 Пьерлуиджи Фарнезе (1503-1547), сын кардинала Алессандро Фарнезе (с 1534 г. папа
Павел III), с 1538 г. герцог Кастро, с 1545 герцог Пармы и Пьяченцы.
121 Пьермария Россо ди Сан Секондо.
122 Это описание в рукописях отсутствует, но есть его наброски, приведенные, в частности, во
французском переводе «Истории Италии» 1996 г. и помещенные после этой главы как
приложение к ней. Они воспроизводятся ниже.
538
Книга 19, глава 12
ничив их переговорами с кесарем о его выгодах, а не об их разногласиях
с папой, в надежде, что кесарь, памятуя о прошлом и о недоверии, всегда
существовавшем между папами и императорами, не желает
возвышения понтифика и потому не захочет, чтобы тот соединил с могуществом
Церкви силу и влияние Флоренции. Венецианцы были очень
недовольны тем, что союзные им флорентинцы без их участия отправили послов
к их общему врагу; их упрекал также и герцог Феррарский, хотя следуя
их примеру тотчас же сам послал своих людей к кесарю. Венецианцы же
согласились на то, чтобы то же самое сделал герцог Миланский, который
задолго до этого тайно поддерживал отношения с папой, дабы тот
примирил его с кесарем, поскольку он еще до поражения Сен-Поля понимал,
что на французского короля и венецианцев надеяться не стоит.
Кесарь высадил привезенных с собой испанских пехотинцев в Савоне
и отправил их в Ломбардию, чтобы Антонио де Лейва мог выйти в поле
с большими силами. Он также предложил высадить их в Специи, чтобы
двинуть в Тоскану. Однако папе, в силу сложившихся у него иллюзий,
казалось, что такое многочисленное войско не потребуется, к тому же он
не хотел причинять большого вреда городу, чтобы сохранить его земли
в целости. Он уже приступил к открытым действиям против Флоренции
и против Малатесты Бальони, и приказал задержать в церковных
владениях кавалера Сперелло123, который еще до заключения мира в Камбре
получил деньги от французского короля, (утвердившего контракт с Ма-
латестой) и возвращался в Перуджу. По его приказу близ Браччано были
также отняты деньги, посланные флорентинцами аббату Фарфы,
нанятому ими с двумя сотнями всадников, чтобы он набрал тысячу пехотинцев.
Однако вскоре понтифик был принужден вернуть эти деньги, ибо когда
он послал легатами к кесарю кардиналов Фарнезе, Санта Кроче и
Медичи, и Санта Кроче отправился к нему, аббат велел его задержать и не
отпускал, пока не получил денег. Флорентинцы же продолжали свои
приготовления, не добившись от кесаря, чтобы до переговоров с их послами он
приказал прекратить военные действия. Они просили дона Эрколе д'Эс-
те, старшего сына герцога Феррарского, которого они наняли на службу
за полгода до этого в качестве главнокомандующего, прибыть со своими
людьми, как и было с ним условлено. Хотя тот принял деньги, посланные
ему для оплаты тысячи пехотинцев, выделенных для его охраны, когда
он был в войске, тем не менее, так как его отец отдавал предпочтение
государственным соображениям (le considerazioni dello stato) перед
данным словом, Эрколе отказался явиться, но не вернул и деньги; впрочем,
он прислал своих всадников, флорентинцы же отказали ему в контракте
на второй год.
Девятнадцатого августа принц Оранский был в Терни, а немцы
в Фолиньо, где собиралась армия, и что забавно, в то время как был
подписан и обнародован мир между кесарем и французским королем,
Бенедетто ди Монтесперелло из Перуджи, мальтийский рыцарь.
539
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
епископ Тарбский в качестве его посла в Венецию, Флоренцию,
Феррару и Перуджу, напыщенно толковал об усиленных приготовлениях
короля к войне и призывал этих правителей поступить так же. Затем
принц с шестью тысячами пехотинцев, итальянцев и немцев осадил
Спелло. Его защитниками был ранен в бедро Хуан де Урбина, который
подъехал к городу в сопровождении многочисленных всадников для
рекогносцировки; он долго воевал в Италии и первенствовал среди
всех капитанов испанской пехоты; спустя несколько дней он умер от
этого ранения, и это была немалая утрата для армии, ибо почти во всех
военных действиях руководствовались его советами. Затем под Спелло
установили орудия; там находились более пятисот пехотинцев и
двадцать всадников под командой побочного брата Малатесты, Луиджи Ба-
льони, который уверял его в надежности защиты, но когда было
произведено несколько выстрелов по башне, стоявшей у стен вне города,
гарнизон сразу же сдался, оставив жителей на милость победителя
и оговорив, что солдатам будет сохранена жизнь и имущество, сколько
они смогут вынести на себе, и что они могут взять с собой только мечи,
и не должны будут воевать против кесаря или папы в течение трех
месяцев. Однако при выходе почти все они были ограблены. Виновником
этого соглашения называли выходца из Сиены Джованбаттисту Борге-
зи124, который вступил в переговоры с Фабио Петруччи, находившимся
в войске, и заключил с ним сделку с помощью других капитанов. Мала-
теста упрекал его в измене, а многие другие — в трусости.
Приложение к главе 12ш
Во Флоренции, где за много месяцев до этого молодежь вооружилась
и записалась в ряды городского ополчения, а жители были как нельзя
привязаны к своему правительству, настроения были совершенно
иными, и принимались всевозможные меры, в том числе по набору солдат.
У французского короля запросили разрешение сделать Стефано
Колонну командиром флорентийской пехоты, а дону Эрколе д'Эсте,
главнокомандующему всего войска, было предложено явиться на войну с сотней
копий, оплаченных французским королем, каковое намерение он всегда
изъявлял. Флорентинцы занялись укреплением города и стали сносить
все предместья, где находились большие здания и прекрасные
монастыри и прочие дома, хотя герцог Урбинский говорил, что Флоренция
защищалась бы успешнее, сохранив предместья, если бы их правильно
укрепили. Горожане намеревались нанять не менее десяти тысяч пехотинцев
124 Джованбаттиста Боргезе (ум. в 1560 г.), изгнанник из Сиены, кондотьер. Он перешел на
сторону имперцев.
125 Набросок текста с описанием положения во Флоренции и кратким планом рассказа; при
создании беловой копии на месте этого будущего описания оставляли четыре пустые
страницы. Текст приведен по изданию Guicciardini F. La storia d'Italia /A cura di A. Gherardi.
V.IV. Firenze, 1919. P. 235- 237, n.l и французскому переводу в издании: Guicciardini Francesco,
Histoire d'Italie / Édition-établie par lean-Louis Fournel et Jean-Claude Zancarini. Robert Laffont,
Paris, 1996. Vol.2. P. 625-627.
540
Книга 19, глава 12
и готовились упорно обороняться, хотя никакой надежды на помощь не
было, так как они не доверяли обещаниям венецианцев, предлагавшим
подкрепление в размере трех тысяч солдат.
* * *
/План главы/. Следует подробно изложить соображения папы и образ
действия республики по отношению к нему: именно этот образ действий
и договоренность о покровительстве, достигнутая в Перудже, заставили
его, как он утверждал, начать войну. Следует задаться вопросом, вступил
бы он в нее или нет, если бы даже ему не были нанесены все те обиды,
на которые он сетовал, и если бы к нему отправили послов для
выражения покорности как папе, чего он постоянно добивался. Также следует
изложить, каково было управление городом; кем были люди, стоявшие
у власти, какие имелись опасения, раздоры и неприязнь между
гражданами; сказать об удивительном желании стойко и упорно
сопротивляться, о причинах распродажи имущества цехов и Церкви (поразительно,
что в столь неспокойное время нашлось много покупателей); как удалось
за кратчайшие сроки разрушить предместья, даже сами дома горожан,
и собрать очень обременительные налоги; какую роль в подкреплении
этой выдержки сыграла память о брате Джироламо /Савонароле/,
которую многие использовали как орудие, и которая была верой для многих,
неизменно ожидавших свершения чудес; какое значение имели другие
проповедники; в целом, сколь велико было их упорство, в котором, если
бы не их преданность христианской религии, они не уступили бы сагун-
тинцам126. Аресты подозрительных граждан, приговоры отсутствующим,
форма правления городом, который на протяжении всей осады сохранял
спокойствие и, следуя правилам гражданской жизни, не упускал ничего из
мирных занятий. Описать положение города, красоту и великолепие
зданий на прилегающих территориях, стойкость граждан, которые
предпочли их уничтожить, но не оставлять их во власти других. Сказать о том, что
во время этой войны, принесшей разрушения, расходы и крах, было
проявлено душевное благородство и такой запас прочности города, о которых
сами граждане не догадывались. Но была забыта осторожность их отцов,
избегавших опасностей, которые, как им было известно, они не смогут
вынести, и старавшихся спасти город и его окрестности, в надежде, что,
если они выживут, то раньше или позже смогут оправиться; а также всегда
прибегавших к денежному выкупу, когда это можно было сделать, дабы
не подвергаться угрозам войны, тем более что в этой войне они остались
в одиночестве и могли только тешить себя пустыми ожиданиями. Обман,
к которому король, не имея сострадания и не заботясь о позоре,
ложащемся на него вследствие того, что по его вине разрушается столь прекрасный
город, принявший его сторону, прибегал, чтобы флорентинцы не сделали
ничего такого, что помешало бы ему вернуть сыновей.
126 Речь идет о восьмимесячной осаде Сагунта войском Ганнибала в 219 г. до н.э. После взятия
этого испанского города почти все его жители были перебиты.
541
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Книга 19, глава 13
Ответ кесаря флорентийским послам, прибывшим для переговоров
с ним. Поведение французского короля по отношению к кесарю
и к своим итальянским союзникам. Переговоры между кесарем
и герцогом Миланским. Действия папы, направленные на достижение
соглашения между венецианцами и кесарем. Договор миланского герцога
с венецианцами; сдача Павии Антонио де Лейве.
Флорентийские послы, представившись кесарю, прежде всего
поздравили его с прибытием, а затем попытались убедить, что их город не
одержим честолюбием, и что он платит благодарностью за добрые дела
и готов сотрудничать с тем, кто поможет упрочению его положения. Они
оправдывали свое вступление в союз с королем Франции волей папы,
управлявшего Флоренцией, и говорили, что необходимость заставила их
оставаться членами лиги. За рамки этих заявлений они не выходили, ибо
у них не было полномочий /на заключение договора/, они должны были
только сообщить о сделанных им предложениях, и у них были ясные
инструкции республики не вступать ни в какие переговоры с папой и
посещать любых легатов, кроме кардинала Медичи. Перед тем, как им был
дан ответ, великий канцлер, недавно сделавшийся кардиналом127, сказал
им, что им следует дать удовлетворение папе, а когда они упрекнули его
в несправедливости такого требования, заметил, что, так как Флоренция
вступила в сговор с врагами кесаря и отправила людей на войну против
него, она утратила свои привилегии и должна отойти к империи,
поэтому кесарь может распоряжаться ею по своему усмотрению. Наконец
от имени кесаря был дан ответ, что они должны явиться с мандатом для
подписания мира в том числе и с папой, и тогда можно будет обсуждать
разногласия, имеющиеся между ними и понтификом; пока они не будут
улажены, кесарь не собирается договариваться с ними о своих делах.
Послы получили широчайшие полномочия на заключение мира с кесарем,
но не с папой, и так как кесарь (выехавший из Генуи тридцатого августа)
отправился в Пьяченцу, они последовали за ним, но не были допущены
в Пьяченцу, поскольку кесарю стало известно, что у них нет мандата на
то, что он требовал. Таким образом, соглашение не было подписано.
Кесарь оказал также холодный прием послам герцога Феррарского
и велел им уехать, однако потом, когда они вернулись для новых
переговоров и, возможно, с новыми уступками, они были допущены к нему.
Карл отправил также к королю Франции своего поверенного герцога
Нассауского, дабы поздравить его, так как благодаря новому союзу они
установили родственную связь128, и получить ратификацию. Король тоже
прислал к нему адмирала и отправил деньги Ренцо да Чери, чтобы он со
всем войском ушел из Апулии. Он приготовил двенадцать галер, которые
127 Меркурино Арборио да Гаттинара.
128 Имеется в виду брак между Франциском I и Элеонорой Габсбург.
542
Книга 19, глава 13
под командой Филиппино Дории должны были выступить против
венецианцев (кесарь послал против них Андреа Дорию с тридцатью семью
галерами), хотя, полагая, что у него будет больше уверенности в
возвращении сыновей, если кесарь столкнется в Италии с трудностями, он внушал
некоторые надежды и союзникам; флорентинцам же он обещал тайно
передать деньги через адмирала/Шабо/, но не потому, что действительно
намеревался помочь им или другим, но с тем чтобы они не очень сильно
стремились заключить соглашение с кесарем.
Тем временем шли непрестанные переговоры между кесарем и
герцогом Миланским через посредство протонотария Караччоло, который
из Кремоны отправился в Пьяченцу. Кесарю казалось удивительным,
что герцог, вопреки ожиданиям, не уступает его требованиям; герцог
же, в свою очередь, не доверял ему, поэтому было предложено передать
Алессандрию и Павию в руки папы до тех пор, пока дело герцога не будет
рассмотрено. Как пишет Капелла, посланцы герцога не хотели на это
согласиться, но я полагаю, что отказ исходил от кесаря, ибо он считал, что
герцог не сможет сопротивляться его войску, тем более что Антонио де
Лейва отправился в Пьяченцу и, будучи противником праздности и
покоя, всячески уговаривал его продолжать войну. Итак, кесарь поручил
ему атаковать Павию, в то время как капитан Феликс, вместе с новыми
ландскнехтами, конницей и артиллерией дошедший до Пескьеры и
затем перебравшийся в окрестности Брешии, должен был напасть на
венецианцев с этой стороны; главнокомандующим в этой экспедиции
назначили маркиза Мантуанского129.
Тем временем папа вел переговоры о мире между кесарем и
венецианцами, в надежде, что он будет заключен, когда кесарь прибудет в
Болонью, так как сначала речь шла об их встрече в Генуе, но затем, по
обоюдному согласию, она была отложена и перенесена для большего удобства
в Болонью. К этому их побуждало общее желание укрепить и упрочить
свой союз; но кесаря еще и необходимость, так как он намеревался
возложить на себя корону империи, а папу — желание овладеть
Флоренцией. Оба хотели каким-то образом навести порядок в Италии (чего нельзя
было сделать, пока не были улажены отношения с венецианцами и
герцогом Миланским), а также противостоять угрозе, нависшей со
стороны турецкого /султана/, который с большим войском вторгся в Венгрию
и направлялся в сторону Австрии, чтобы осадить Вену.
В это время между кесарем и венецианцами серьезных столкновений
не было, ибо венецианцы склонялись к соглашению и, чтобы не
раздражать Карла, отвели свой флот, осаждавший замок Бриндизи, в Корфу,
и ограничивались лишь охраной занятых ими городов; в Ломбардии же
они довольствовались мелкими набегами. Итак, намереваясь лишь
защищать города, они поместили в Брешии герцога Урбинского, а в Бергамо
графа Кайяццо с шестью тысячами пехотинцев. Тот (не знаю, было ли это
В изданиях XVI в. добавляли: «который вернулся на службу к императору».
543
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
до его вступления в Бергамо или после), устроил засаду близ Валеджо,
узнав о том, что туда направляется конный отряд бургундцев, но так как
их оказалось очень много, он потерпел поражение, причем в плен
попали Джизмондо Малатеста и Лукантонио130 /да Монтефалько/. Сам он
был захвачен четырьмя итальянцами, но с помощью щедрых обещаний
добился того, что они обещали его отпустить, отвезли его в Пескьеру
и освободили. Немцев было тысяча конных и от восьми до десяти тысяч
пеших; на протяжении нескольких дней они оставались рассеянными по
разным местам, а затем удалились в Лонато, с тем чтобы вместе с
маркизом Мантуанским напасть на Кремону, где находился герцог Миланский.
Тот, видя что он исключен из договора с кесарем и что Антонио де Лейва
отправился осаждать Павию, а также что Караччоло движется к
Кремоне, чтобы объявить ему войну, условился с венецианцами не мириться
с кесарем без их согласия. Они обещали предоставить герцогу для
защиты его владений две тысячи пехотинцев с оплатой восемь тысяч дукатов
в месяц, и прислали к нему в Кремону артиллерию и людей; с этими
силами он рассчитывал защитить Кремону и Лоди. Павия не оказала
Антонио де Лейве серьезного сопротивления, не только потому, что там не
было провизии на два месяца, но также вследствие того, что Пиченарди,
отвечавший за ее охрану, за несколько дней до этого отправил четыре
пехотные роты в Сант'Анджело, так как Антонио де Лейва сделал вид, что
хочет его осадить. Оставшись в городе с небольшим гарнизоном,
Пиченарди решил, что не сможет обороняться, и не дожидаясь ни обстрела,
ни штурма, завидев приготовления к установке пушек, капитулировал на
условиях сохранения жизни и имущества для него и для солдат. Его
обвиняли в том, что жажда сберечь накопленные во время многочисленных
грабежей богатства заставила его поторопиться и возобладала в нем над
желанием сохранить славу, приобретенную многими подвигами во
время этой войны, особенно в боях за Павию.
Книга 19, глава 14
Предложения принца Оранского Малатесте Бальони, обсужденные им
и флорентинцами. Соглашение относительно Перуджи между принцем
и Малатестой. Слабая помощь флорентинцам со стороны союзников.
Тем временем война в Тоскане была уже в разгаре, ибо после того как
принц Оранский захватил Спелло, а маркиз дель Васто, следовавший
за ним с испанскими пехотинцами из тех что были в Монополи, начал
сближаться с его войском, принц прибыл в Понте Сан Джованни на Тибре
близ Перуджи, где к нему присоединилась испанская пехота; в Перудже
находились три тысячи флорентийских солдат. Прежде чем осадить
Спелло, принц отправил в Перуджу своего человека, чтобы убедить Малатесту
уступить желаниям папы, который, стремясь любой ценой завладеть Пе-
130 Лукантонио Куппано да Монтефалько (ум. ок. 1560), кондотьер.
544
Книга 19, глава 14
руджей и дать возможность войску идти вперед, обещал Малатесте, если
он выйдет из города, сохранить за ним его владения и собственное
имущество, позволить участвовать в защите флорентинцев и гарантировать,
что Браччо и Сфорца Бальони, как и другие его враги, не войдут в Перуд-
жу. Хотя Малатеста утверждал, что не станет принимать никаких условий
без согласия флорентинцев, он неизменно выслушивал посланцев
принца, который после взятия Спелло стал более настойчив. Обо всем этом
Малатеста извещал флорентинцев; он, вне всякого сомнения, склонялся
к соглашению, ибо опасался за исход дела и не был уверен, что
флорентинцы предоставят ему всю требуемую помощь. Если бы он решил
договариваться, то не мог рассчитывать на лучшие условия, чем те, которые
были предложены теперь; для Малатесты было предпочтительнее не
ссориться с папой и не принуждать его отнимать имущество и владения,
ведь сохранив их, он мог по-прежнему служить флорентинцам. Но избрав
оборону, он поставил бы под угрозу свое положение и приемлемые
условия ссылки, вызвал бы недовольство своих друзей и всего города.
Поэтому Малатеста все время обещал не заключать договор без их участия, но
добавлял, что для защиты Перуджи было необходимо, чтобы
флорентинцы отправили туда еще тысячу пехотинцев, а остальные их силы встали
в Оссайе, в пяти милях от Кортоны, на границе между ее территорией
и Перуджей (чего они не могли сделать, не оголив все остальные
позиции); притом это было настолько слабое место, что при первом
приближении противника его пришлось бы оставить. Малатеста доказывал, что
если он не договорится, принц оставит Перуджу позади и направится
к Флоренции, тогда им придется оставить для защиты Перуджи не
менее тысячи пехотинцев, и даже этого будет недостаточно, ибо папа может
натравить на нее другие силы, а не только имперцев. В случае же
заключения соглашения флорентинцы могут отозвать к себе всю свою пехоту,
и к ним присоединятся двести или триста его отборных воинов; кроме
того, у него останутся его владения и добро, но его враги не войдут в
Перуджу, поэтому он будет защищать Флоренцию со спокойной душой. Для
флорентинцев было бы гораздо лучше, если бы война велась в Перудже,
но они видели, что Малатеста непрерывно ведет переговоры с принцем,
и знали, что он не разорвал окончательно отношения с папой, поэтому
опасались, как бы он в конце концов не уступил, поддавшись уговорам
своих людей, а также принимая во внимание наносимый городу и его
окрестностям ущерб, угрозу со стороны врагов и непостоянство жителей.
Кроме того, для флорентинцев было рискованно помещать в Перудже
почти все свои лучшие и отборные силы, полагаясь только на слово
Малатесты и рассчитывая, что они не потерпят поражения; если же он уступит
папе, то их будет трудно отозвать назад. Флорентинцы понимали также,
что смена власти в Перудже для них не очень опасна, так как в городе
останутся друзья Малатесты, а у него — его замки, и Браччо со своими
братьями туда не вернется; в противном же случае папа не избавится от
545
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
своих страхов. Пребывая в таких сомнениях и желая прежде всего спасти
своих людей, а также не будучи уверенными в постоянстве Малатесты,
флорентинцы в глубочайшей тайне отправили к нему шестого сентября
свое доверенное лицо, чтобы увести войско из Перуджи, так как
боялись, что договор будет заключен и они останутся обманутыми. Узнав,
что противник уже близко и солдаты не могут уйти, они велели сообщить
Малатесте о своем согласии на сделку. Но пока их гонец был в пути, Ма-
латеста опередил их, ибо когда принц Оранский девятого сентября
переправился через Тибр в Понте Сан Джованни и расположился на ночлег,
после нескольких легких стычек той же ночью им был заключен договор
с Малатестой, который обязался покинуть Перуджу и получил право
сохранить свое имущество, нести военную службу у флорентинцев, отвести
их войска в целости и сохранности. Чтобы у них было время удалиться на
территорию Флоренции, принц обещал двое суток оставаться со своей
армией на месте. Итак, двенадцатого числа флорентийские силы вышли
из Перуджи и в тот же день достигли Кортоны, двигаясь с большой
поспешностью через горы, кружным и трудным, но безопасным путем.
Таким образом, военные действие были перенесены на земли
флорентинцев. Хотя венецианцы и герцог Урбинский говорили, что пришлют
к ним три тысячи пехотинцев, которые они отправили в Урбино из
опасений перед приходом принца в эти края, это обещание не было
исполнено, так как они не хотели вызвать недовольства у папы. Венецианцы
только выдали комиссару Кастрокаро131 деньги на оплату двухсот
пехотинцев. И несмотря на то, что венецианский сенат и герцог Феррарский
не прекращали переговоров о мире с кесарем, они уговаривали
флорентинцев не сдаваться, чтобы, воспользовавшись такими затруднениями,
добиться от него больших уступок.
Книга 19, глава 15
Планы флорентинцев, потеря Кортоны и Ареццо. Заявление
кесаря о том, что он не желает выслушивать флорентийских послов
до тех пор, пока Медичи не вернутся в город. Требование папы, чтобы
Флоренция вернулась под его власть. Разногласия во Флоренции;
решение сопротивляться. Принц Оранский под стенами города; силы
флорентинцев. Первые стычки под Флоренцией.
Флорентинцев теперь заботили две вещи: первое, чтобы
неприятельская армия как можно позже перешла в наступление и у них было
время привести в порядок их город, под стенами которого, как они
полагали, в конце концов и развернутся военные действия. Второе,
попытаться смягчить суровость кесаря, даже путем переговоров с папой, но
при условии, что республика останется свободной и в ней сохранится на-
131 Лоренцо Карнесекки (р. 1483 — ум. после 1554), комиссар Кастрокаро, герой защиты
Флоренции, впоследствии один из вождей изгнанников-республиканцев.
546
Книга 19, глава 15
родное правление. Поэтому, еще до отказа кесаря выслушать их послов,
они отправили к принцу Оранскому своего человека и избрали
делегацию к папе, потребовав, чтобы до ее приезда он остановил
продвижение войска, но он отказался это сделать. Поэтому принц двинулся вперед
и атаковал предместье Кортоны со стороны Оссайи, где было семьсот
пехотинцев, которые отбросили оттуда его людей. В Ареццо гарнизон был
больше, однако комиссар Антонио Франческо дельи Альбицци132
склонялся к тому, чтобы его покинуть, из опасений, что принц, захватив Кор-
тону, обойдет Ареццо и отправится к Флоренции; поскольку он опередит
те силы, которые находятся с Антонио в Ареццо и флорентинцы,
лишившись их помощи, испугаются и капитулируют. Итак, комиссар покинул
Ареццо со всем своим войском, хотя и без разрешения республики, но,
вероятно, с молчаливого согласия гонфалоньера133, и оставил в крепости
всего двести пехотинцев. Но придя в Фильине, по совету находившегося
там Малатесты, который одобрил стягивание всех сил для обороны
Флоренции, он вернул в Ареццо тысячу солдат, чтобы не лишить его защиты
вовсе. Семнадцатого числа Кортона, для удержания которой хватило бы
тысячи пехотинцев, сдалась, несмотря на вялые действия принца, так как
жители не видели настоящей помощи со стороны флорентинцев и,
возможно, узнали о колебаниях относительно Ареццо. Они обещали
выплатить принцу двадцать тысяч дукатов. Потеря Кортоны заставила
пехотинцев из Ареццо, которые сочли, что их недостаточно для его защиты,
покинуть город, и девятнадцатого числа134 он также сдался принцу.
Однако условия капитуляции указывали скорее на их намерение сохранить
свободу под видом покровительства со стороны кесаря, и не оставаться
в подчинении у флорентинцев; что доказывает ложность мнения об их
преданности семейству Медичи и неприязни к народному правлению.
Тем временем кесарь открыто заявил, что не желает больше
разговаривать с флорентийскими послами, пока Медичи не вернутся в город,
и принц Оранский, который в беседах с находившейся у него делегацией
открыто осуждал алчность папы и несправедливость этой экспедиции,
тем не менее, признал, что не может ее остановить, пока Медичи не будут
возвращены во Флоренцию. У него было триста конных латников,
пятьсот легких кавалеристов, две с половиной тысячи немцев, прекрасных
бойцов, две тысячи испанской пехоты и три тысячи итальянцев под
командованием Шарры Колонны, Пьермарии Россо, Пьерлуиджи Фарнезе
и Джованбаттисты Савелли (позднее к ним присоединился Джованни да
Сассателло, который присвоил себе деньги, полученные ранее от
флорентинцев, когда он согласился поступить к ним на службу), а также Алес-
сандро Вителли — это были три тысячи пехотинцев, но у принца было
132 Антонфранческо дельи Альбицци (1486-1537), см. кн.И, гл. 4, прим.22.
133 В действительности Альбицци 29 августа 1529 г. получил разрешение гонфалоньера
Кардуччи от имени Синьории покинуть Ареццо, если его невозможно будет защитить.
134 19 сентября 1529 г.
547
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
мало артиллерии, поэтому он обратился за ней к сиенцам. Те не могли
отказать в помощи армии кесаря, но из ненависти к папе и желания
помешать его возвышению путем смены правления у флорентинцев, с
которыми они ввиду общей неприязни к понтифику на протяжении многих
месяцев поддерживали мир и договаривались, они готовили свои пушки
как можно медленнее.
Папа тем временем выслушал флорентийских послов и ответил им,
что он не собирается покушаться на свободу республики, но вынужден
продолжать начатый поход, не столько вследствие обид, нанесенных ему
ее правительством, и необходимости упрочить свое положение, сколько
ввиду договора, заключенного с кесарем. И поскольку это был для него
вопрос чести, он требовал только того, чтобы Флоренция добровольно
вернулась под его власть, после чего он проявит свое благоволение и
заботу о процветании их общего отечества. Затем, получив известие о
нарастании страхов во Флоренции, особенно после отказа кесаря ее послам,
и о том, что горожане избрали новую делегацию для отправки к нему,
папа решил, что они готовы уступить, и желая ускорить сдачу, дабы
наносить меньше ущерба флорентийским землям, послал к армии на
почтовых архиепископа Капуанского, который проехал через Флоренцию
и убедился, что там царят совсем другие настроения, чем думал папа.
Тем временем принц Оранский двигался вперед и двадцать
четвертого был в Монтеварки в Вальдарно, на расстоянии двадцати пяти миль
от Флоренции, ожидая получения из Сиены восьми орудий, которые
были отправлены на следующий день. Но поскольку их везли столь же
медленно, как и снаряжали, это послужило причиной того, что принц,
двадцать седьмого числа дошедший со своим войском до Фильине и Ин-
чизы, оставался там до четвертого октября; отсюда и затруднения,
повлиявшие на весь ход войны. Ареццо было потеряно, надежды и
обещания, поступавшие со всех сторон, иссякли, укрепления, строившиеся
в городе со стороны горы135, не были завершены, и хотя работы велись
со всей поспешностью, солдат трудно было убедить в том, что там
можно будет обороняться уже через семь — восемь дней; неприятельская
армия надвигалась, а со стороны Болоньи по приказу папы выступил
Рамаццотто с тремя тысячами пехотинцев, который разграбил Фиренцу-
олу и вошел в Муджелло. Опасаясь, что он войдет в Прато, напуганные
граждане стали склоняться к соглашению, тем более что многие от страха
бежали из города; поэтому на заседании Совета десяти, отвечавшего за
военные вопросы, в котором приняли участие все главные лица
правительства, общее мнение сводилось к тому, чтобы наделить послов в Риме
широкими и независимыми полномочиями относительно подчинения
воле папы. Но когда об этом было доложено высшему органу власти136,
без согласия которого невозможно было принять решение, гонфалоньер
Со стороны Сан-Миньято а Монте.
Синьории.
548
Книга 19, глава 15
/Кардуччи/, упорно придерживавшийся противоположного мнения,
выступил против, и так как к нему присоединился народный магистрат
коллегий137, имевший такую же власть, как народные трибуны в Риме,—
а в нем волею случая собрались многие неразумные граждане, полные
безрассудства и высокомерия,— он смог, благодаря тому, что его мнение
подкрепили своими выходками и угрозами многие молодые люди,
помешать принятию решения в тот день. Тем не менее, очевидно, что если
бы на следующий день, двадцать восьмого сентября, принц сделал еще
один переход, противники соглашения не смогли бы противостоять
желанию всех остальных; так важнейшие события часто зависят от столь
малых причин. Странная медлительность принца, некоторыми понятая
как намеренное затягивание войны, ибо для приближения к Флоренции
он не нуждался в артиллерии, стала причиной того, что многие в городе
воспряли духом. Но было и более значительное обстоятельство, а
именно: строительство укреплений, которое не прерывалось ни на минуту
и на котором было занято огромное множество людей, дошло до
такого этапа, когда капитаны сочли, что их можно защищать, в то время как
принц Оранский еще не выступил из своего лагеря. Поэтому разговоры
о соглашении прекратились, и город стал готовиться к упорной
обороне. Уверенности прибавило также известие о том, что Рамаццотто,
который набрал себе не солдат, а крестьян без оплаты, и питал намерение не
столько сражаться, сколько заняться разбоем, разграбив Муджелло, ушел
с добычей в окрестности Болоньи, а все его люди разбрелись, продав ему
большую часть награбленного. Так эта необременительная война,
которая могла бы окончиться без особого ущерба для всех, превратилась в
тяжелую и опасную, и могла привести лишь к разорению всей территории,
поставив город на грань полного отчаяния.
Пятого октября принц Оранский выступил из Фильине, но он
двигался медленно в ожидании артиллерии из Сиены, которая была уже
близко, и привел своих людей и пушки в Пьяно ди Риполи, в двух милях от
Флоренции, только через двадцать дней, и двадцать четвертого числа все
войско расположилось на холмах близ укреплений, которые начинались
у ворот Сан-Миньято и занимали нависающие над городом холмы вплоть
до ворот Сан Джорджо; одно ответвление шло от Сан-Миньято и
простиралось до дороги, ведущей к воротам Сан Никколо. Во Флоренции
находилось восемь тысяч пеших бойцов, и было решено оборонять Прато,
Пистойю, Эмполи, Пизу и Ливорно, куда поместили достаточные
гарнизоны; прочие же места оставили на усмотрение жителей, в зависимости
от их преданности и надежности укреплений, чтобы не оставлять там
многочисленной охраны. Но все окрестности уже заполонили искатели
приключений и грабители; сиенцы же не только повсеместно
занимались разбоем, но и послали своих людей занять Монтепульчано, в наде-
137 Коллегии состояли из Совета шестнадцати гонфалоньеров цеховых компаний и Совета
добрых мужей.
549
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
жде, что принц потом оставит его за ними. Но так как там были
флорентийские пехотинцы, город без труда дал им отпор; вскоре там появился
нанятый флорентинцами Наполеоне Орсини с тремястами
кавалеристами, который не хотел покидать Рим, пока папа не направится в Болонью.
Принц Оранский разбил лагерь, разбросав свое войско по холмам
Монтичи, Галло и Джирамонте, и получив из Лукки саперов и
небольшие пушки, стал возводить укрытие, как полагали, для атаки на бастион
Сан-Миньято; с другой стороны, чтобы навредить ему, в саду Сан-Ми-
ньято были установлены четыре орудия на кавальере. Принцу сразу же
сдались города Колле и Сан Джиминьяно, важные для доставки
продовольствия из Сиены. Двадцать девятого числа принц разместил на
бастионе Джирамонте четыре орудия для обстрела колокольни Сан-Миньято,
так как стоявшая там сагра наносила его войску большой урон, но за
несколько часов две из этих пушек сломались. На следующий день
установили другое орудие, но после полутораста выстрелов сагра все равно
действовала, так что на этом обстрел прекратили. Поскольку всем
стало ясно, что взять Флоренцию, тем более только одним войском, будет
трудно, военные действия замедлились и велись скорее в виде стычек,
чем правильной осады. Второго ноября состоялись крупные схватки у
бастионов Сан Джорджо и Сан Никколо, и на Римской дороге, а четвертого
на холме Джирамонте установили кулеврину, чтобы стрелять по дворцу
синьоров138, но при первом же выстреле она взорвалась. Седьмого
всадники из города сделали набег на Вальдипезу и захватили сотню
лошадей, преимущественно боевых; а другие конники и аркебузиры, выехав
из Понтедеры, между Капание и башней Сан Романо, завладели еще
шестьюдесятью.
Книга 19, глава 16
Папа и кесарь в Болонье. Соглашение о продолжении осады Флоренции.
Вопрос о Модене и Реджо. Обсуждение мира с венецианцами
и примирения кесаря с Франческо Сфорцей. Продолжение войны
в Ломбардии. Мир кесаря с герцогом Миланским и с венецианцами.
После того как папа прибыл в Болонью, кесарь, как принято среди
великих государей, явился туда вслед за ним, ибо когда два властителя
должны встретиться, более знатный из них по обычаю первым из них
въезжает в назначенное место, а младший вторым, что считается знаком
уважения. Папа принял кесаря с большими почестями в том же дворце,
где жил он сам, и их покои находились рядом, так что, судя по их
тесному общению, казалось, между ними всегда царили дружба и взаимное
благоволение. К этому времени угроза нашествия турок миновала, ибо
их войско, во главе с /Сулейманом/ подошедшее к Вене, где находилось
огромное множество немецких пехотинцев, несколько раз безуспешно
138 Палаццо Веккьо.
550
Книга 19, глава 16
пыталось пойти на приступ, и было отброшено с большими потерями.
Поэтому, отчаявшись в успехе, тем более что у турок не было осадной
артиллерии и наступило холодное время года, в тех местах весьма суровое,
(был уже октябрь), они ушли139, и не останавливались где-то поблизости,
а отправились прямо в Константинополь, путь, который, как я полагаю,
занимает три месяца. Озабоченный приходом турок кесарь до этого
склонялся, несмотря на взятие Павии, к соглашению с герцогом
Миланским, и с этой целью послал в Кремону Караччоло; он также собирался
убедить папу обдумать способ достижения договоренности с
флорентинцами, чтобы он мог покончить с итальянскими делами и отправиться со
всем своим войском в Германию на помощь Вене и своему брату. Однако,
поскольку опасность миновала, он вступил с понтификом в переговоры
о положении в Италии.
Папу больше всего заботила экспедиция против флорентинцев,
кесарь тоже хотел ее продолжить, как ради того, чтобы выполнить свои
обязательства перед папой, принятые в Барселоне, так и потому, что
Флоренция всегда предпочитала хранить преданность французской
короне, и кесарю было выгодно ее поражение. Поэтому он не стал
встречаться с четырьмя флорентийскими послами, которые находились в
Болонье и просили аудиенции и у него,— кроме одного раза, когда папа
дал на это согласие. Его ответ послам по сути также был подсказан
понтификом. Итак, было решено продолжить осаду и (поскольку вести ее
оказалось труднее, чем ожидал папа) направить туда ту армию, которая
была в Ломбардии, если удастся заключить соглашение с венецианцами
и Франческо Сфорцей; платить этим войскам должен был кесарь, а папа
обязался ежемесячно выплачивать принцу Оранскому (каковой для этих
переговоров приехал в Болонью) по шестьдесят тысяч дукатов на
содержание армии, стоявшей у Флоренции, ибо кесарь не мог вынести всех
расходов.
Речь зашла также о других делах, волновавших папу, а именно о Мо-
дене и Реджо; при этом понтифик, во избежание упреков в настырно-
сти, продумал все заранее и завел ту старую песню, что если бы вопрос
ограничивался только этими городами, то он вполне доверился бы воле
кесаря, но при отчуждении Модены и Реджо Парма и Пьяченца будут
отделены от церковных владений и окажутся, таким образом, тоже
почти отчужденными. Кесарь признал эти доводы разумными, но счел, что
пока все силы брошены на осаду Флоренции, можно пытаться
действовать только убеждением. Втайне же он желал, чтобы эти города, без
особого ущерба для папы, оставались за герцогом Феррарским, с которым по
пути в Болонью он встретился в Модене и пообещал приложить все
усилия, дабы примирить его с понтификом. Сам герцог сумел привлечь на
свою сторону тех, кто мог повлиять на кесаря, так что у него были
сильные сторонники при его дворе.
Осада Вены длилась двадцать дней, до 15 октября 1529 г.
551
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Оставались две самые важные и спорные статьи, касавшиеся
венецианцев и Франческо Сфорцы. Хотя кесарь до своего приезда в Италию
не был склонен к примирению с ними, особенно с Франческо, здесь он
убедился, что его ожидают гораздо большие трудности, чем он
предполагал, будучи в Испании, и что отвоевать миланские владения после
заключения союза между Франческо и венецианцами будет непросто, тем
более что он очень потратился на войско, доставленное из Испании и из
Германии, и поэтому его решимость ослабла. К тому же брат и многие
другие, вследствие лютеранских бунтов и других признаков грядущих
бед, побуждали кесаря явиться в Германию, куда, как следовало полагать,
через некоторое время могут вернуться турки, поскольку было известно,
что Сулейман, охваченный гневом и стыдом, уходя от Вены, поклялся,
что скоро вернется с куда большими силами. Поскольку кесарь считал,
что покидать Италию, не уладив все дела, небезопасно и не очень
похвально, он стал подумывать о том, чтобы не только помириться с
венецианцами, но и простить Франческо Сфорцу, на чем особенно настаивал
папа, который желал всеобщего успокоения, а также стремился к тому,
чтобы кесарь, покончив с другими делами, бросил все силы против
Флоренции. Кесаря больше всего удерживала мысль о том, что к соглашению
со Сфорцей его побуждает необходимость; а Антонио де Лейва, который
находился с ним в Болонье, всячески настаивал на избрании герцогом
другого лица, предлагая то племянника папы Алессандро, то другие
кандидатуры. Однако было бы трудно утвердить на этом престоле кого-то,
кто удовлетворил бы итальянцев; папа же не был склонен претендовать
на герцогство ради своих родственников, так как это сулило новые
войны и новые бедствия. В конце концов кесарь принял вышеуказанное
решение и согласился предоставить Франческо Сфорце охранную грамоту,
якобы для того, чтобы он явился к нему и оправдался, но на деле с
намерением прийти к какому-то соглашению. Венецианцы не были
против свидания герцога с кесарем, ибо надеялись, что одновременно и им
удастся заключить мир.
Тем не менее, военные действия в Ломбардии не прекращались, ибо
Бельджойозо, в отсутствие де Лейвы остававшийся командующим в
Милане, с семью тысячами пехотинцев осадил Сант'Анджело, где находились
четыре роты пехотинцев герцога Миланского и венецианцев. Обстрелу
города способствовал сильнейший дождь, который вывел из строя
аркебузы, так как защитники стен не были укрыты; затем люди Бельджойозо
приблизились под щитами и с мечами и пиками бросились на приступ,
причем сам он храбро сражался наравне с другими. Защитники города
не могли удерживать фитили в руках и были вынуждены побросать их на
землю и сражаться другим оружием; охваченные страхом, они начали
отступать и уходить со стен, противник же проник в город, и весь гарнизон
был перебит или взят в плен. Затем Бельджойозо намеревался перейти
через Адду и часть его войска уже перешла через мост, наведенный в Кас-
552
Книга 19, глава 16
сано, но несколько недавно прибывших испанских рот покинули армию
и отправились в Милан; тем не менее командующий опередил их и велел
объявить в городе тревогу, так что они не смогли туда войти и вернулись
к войску.
Однако, несмотря на все эти события и присутствие немцев на землях
венецианцев, переговоры о мире продвинулись так далеко, что все
военные планы были отложены. Франческо Сфорца приехал в Болонью к
кесарю и выразил ему благодарность за великодушие, с которым тот
позволил ему явиться; он сказал, что вполне уверен в справедливости кесаря,
поэтому единственным залогом и оправданием во всем происходившем
до того, как маркиз Пескары заточил его в Миланском замке, послужит
ему собственная невиновность; поэтому он добровольно отказывается
от охранной грамоты; при этом герцог бросил на землю документ,
бывший у него в руке; это было очень приятно для кесаря. Споры по поводу
примирения с герцогом и венецианцами продолжались около месяца;
наконец, двадцать третьего декабря, благодаря усилиям папы, договоры
были подписаны. Франческо обязался выплатить в течение года
четыреста тысяч дукатов, затем еще пятьсот тысяч на протяжении десяти лет, то
есть по пятьдесят тысяч в год. В руках кесаря остались Комо и Миланский
замок, которые он обещал вернуть герцогу после выплаты за первый год.
Затем он пожаловал герцогу инвеституру, вернее, подтвердил уже
дарованную раньше. Чтобы обеспечить указанные выплаты и финансировать
подарки, обещанные приближенным кесаря, герцог обложил тяжелыми
поборами Милан и все герцогство, невзирая на крайнее истощение
населения после долгих и тяжелых войн, голода и чумы. Венецианцы должны
были вернуть папе Равенну и Червию с их территориями и не притязать
на них в дальнейшем; папа простил тех, кто действовал против него или
строил козни; в течение января венецианцы обязались возвратить
кесарю все, что они удерживали в Неаполитанском королевстве, выплатить
кесарю оставшуюся часть суммы в двести тысяч дукатов, в соответствии
с третьей главой последнего заключенного ими мирного договора140, то
есть двадцать пять тысяч дукатов в течение месяца и затем по двадцать
пять тысяч дукатов в год, (но только в том случае, если в течение года им
будут возвращены их земли, которые не будут возвращены согласно
настоящему мирному договору или согласно вердикту совместно
избранных арбитров). Венецианцы будут выплачивать изгнанникам по пять
тысяч дукатов в год в счет доходов от их имущества, как было сказано
в вышеупомянутом мирном договоре; кесарю они передадут еще сто
тысяч дукатов, половину из них через десять месяцев, другую половину —
спустя год после первой. Должны быть подтверждены права патриарха
Аквилеи, признанные за ним согласно Вормсскому трактату141 вопреки
140 28 июня 1523 г., см. КН.15, гл. 2.
141 От 31 июля 1518 г. См. кн. 13, гл. 10. Патриарх Аквилеи находился под покровительством
Венеции.
553
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
притязаниям венгерского короля; участником договора и союза
считается герцог Урбинский, который находится в дружбе и под
покровительством Венеции. Венецианцы должны даровать прощение графу Бруно-
ро да Гамбаре142. Подданные всех правительств могут беспрепятственно
торговать; никто не будет давать приюта корсарам, причиняющим
беспокойство одной из сторон; венецианцы могут мирно владеть всеми
своими территориями; они должны восстановить в правах всех тех, кто был
объявлен мятежником за приверженность Максимилиану, кесарю или
королю Венгрии до тысяча пятьсот двадцать третьего года; однако эта
мера не распространяется на имущество, поступившее в венецианскую
казну. Между сторонами заключается не только мир, но и вечный
оборонительный союз их владений в Италии против любого христианского
государя. Кесарь обещает, что во владениях герцога Миланского будут
постоянно находиться пятьсот конных латников,/сам же он/для защиты
герцога и венецианцев обязуется предоставить восемьсот конных
латников, считая пятьсот вышеназванных, пятьсот легких кавалеристов, шесть
тысяч пехотинцев и достаточное количество артиллерии. Такие же
обязательства в отношении герцога Миланского взяли на себя венецианцы.
Если одна из сторон подвергнется нападению, другие должны
преградить путь для провианта, боеприпасов, гонцов и послов виновника,
отказать ему в помощи в своих владениях и закрыть проезд для него и для
его людей. Если какой-то христианский государь, даже носящий высший
титул, вторгнется в Неаполитанское королевство, венецианцы
обязуются прислать туда подкрепление из пятнадцати малых галер с полным
вооружением. В договор включаются и те, кто назван или будет назван
в качестве пользующегося покровительством сторон, но венецианцы
не принимают на себя других оборонительных обязательств. Если
герцог Феррарский договорится с папой и с кесарем, то он будет считаться
членом союза. Во исполнение этих соглашений кесарь возвратил Фран-
ческо Сфорце Милан и все герцогство и вывел оттуда всех солдат, оставив
только занятых на охране замка и Комо; позднее он вернул город и замок
в установленные сроки. Венецианцы же возвратили понтифику города
Романьи, а кесарю — те, что они удерживали в Апулии.
142 Бруноро да Гамбара (1490-1559), граф Пральбоино, рыцарь ордена Калатравы. Сын
Джованфранческо да Гамбары, поднявшего мятеж против Венеции (см.кн.8, гл. 4) и брат
кардинала Уберто да Гамбары. Кондотьер и приближенный Карла V.
554
Книга 20, глава 1
Книга 20
Глава 1
Флоренция воюет в одиночестве; принц Оранский занимает
Ластру; сдача флорентийских городов имперской армии и папе.
Открытые и тайные переговоры Малатесты Бальони с папой.
Планы осады Флоренции. Клятва защищать город до последней
капли крови, данная флорентийскими военными.
Измена Наполеоне Орсини. Двусмысленное поведение
французского короля в отношении папских интриг.
Коронация кесаря; устранение разногласий между
папой и герцогом Феррарским.
Заключение вышеупомянутого мира и союза положило конец
долгим и тяжелым войнам, продлившимся более восьми лет и
сопровождавшихся ужасными бедствиями; это избавило от военных тревог
и опасностей всю Италию, кроме Флоренции, несчастье которой
способствовало примирению всех остальных, но примирение остальных
усугубило ее бедствия. Как только удалось уладить остававшиеся
разногласия настолько, что не осталось сомнений в скором подписании
договора, кесарь вывел войска из венецианских владений и отправил
на войну против флорентинцев четыре тысячи немецких пехотинцев,
две тысячи пятьсот испанцев, восемьсот итальянцев и более трехсот
легких кавалеристов при двадцати пяти орудиях. Военные действия
там почти не велись, во всяком случае достойные какого-либо
описания, ибо защитники не были готовы идти на риск, полагая, что смогут
защищаться много месяцев, а за это время, как они надеялись, из-за
Д.Вазари. Осада Флоренции в 1530 г. Фреска в Палаццо Веккьо, зал Климента VII, Флоренция.
555
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
недостатка денег или по другим причинам неприятель будет
вынужден уйти. Поэтому принц послал тысячу пятьсот пехотинцев,
четыреста кавалеристов и четыре пушки на захват Ластры, где находились
три отряда пехотинцев, и взял ее до того как из Флоренции пришло
подкрепление, перебив при этом около двухсот защитников. В ночь на
одиннадцатое декабря Стефано Колонна с тысячью аркебузиров и
четырьмястами людьми, вооруженными алебардами и протазанами, все
в латах, закрытых рубахами на испанский манер, напали на отряд Шар-
ры1, размещенный в домах рядом с церковью Санта Маргерита а Мон-
тичи, ворвались в дома, убили более двухсот человек и многих ранили;
весь отряд был рассеян, а нападающие потеряли только одного
человека. Пирро да Кастель ди Пьеро2 отправился завоевывать Монтополи,
городок в контадо Пизы, но пехотинцы, которые были в Эмполи,
перерезали ему путь между Палайей и Монтополи, и разгромили, захватив
много пленных. Выстрелом из пушки в саду Сан-Миньято были убиты
Марио Орсини и Джулио да Санта Кроче. В Борго а Сан Сеполькро
явился Наполеоне Орсини, служивший флорентинцам со ста пятьюдесятью
кавалеристами, поскольку Алессандро Вителли разорял местность
поблизости от Борго и Ангиари. Но когда через горы перешли новые силы,
присланные кесарем, Пистойя, а за ней Прато, покинутые
флорентинцами, сдались папе. Поэтому войско, в тылу у которого не осталось
противников, не отправилось на соединение с другими, а остановилось на
другом берегу Арно и заночевало в Перетоле около городских стен; им
командовал маркиз дель Васто, хотя во главе всей армии стоял принц
Оранский; военные действия больше напоминали осаду, чем силовой
захват. Пьетрасанта также капитулировала перед папой.
В конце этого года понтифик по просьбе Малатесты Бальони,
который намекал ему на возможность перемирия, послал во Флоренцию
для встречи с ним епископа Фаэнцы Родольфо Пио3; после обсуждения
разных предметов, частично с ведома правителей и на благо города,
частично тайного и ему во вред, никакого результата не было
достигнуто, и полагали, что Малатеста, срок контракта которого
заканчивался, затеял эти переговоры нарочно, чтобы флорентинцы, опасаясь
лишиться его услуг, продлили его контракт и назначили
главнокомандующим, что и случилось.
С наступлением тысяча пятьсот тридцатого года осада
продолжилась; хотя принц Оранский начал строить новые кавальеры и рыть
новые траншеи, и выказал намерение обстреливать бастионы с более
близкого расстояния, прежде всего хорошо укрепленный бастион Сан
1 Стефано Колонна воевал на стороне Флоренции, а Шарра Колонна — на стороне имперцев.
Один из упоминаемых здесь домов принадлежал Гвиччардини, который после 1537 г. писал
там свою «Историю».
2 Пирро Колонна дельи Спирити, кондотьер папы.
3 Родольфо Пио да Карпи (1500 — ум. в 1564 г.), сын Лионелло Пио, мальтийский рыцарь,
с 1528 г. епископ Фаэнцы, с 1536 г. кардинал.
556
Книга 20, глава 1
Джорджо, но отчасти из-за его неопытности, отчасти из-за трудности
задачи эти планы не были осуществлены; весь холм защищал Стефано
Колонна.
В начале года флорентинцы, возымев некоторые надежды в связи
с приездом епископа Фаэнцы, снова отправили послов к папе и кесарю,
но строго поручили им не обсуждать смену правления или отказ от
части территорий, поэтому, ввиду разногласий по главному пункту, они
не смогли добиться приема у кесаря и вскоре вернулись во Флоренцию,
ничего не добившись. В городе было от девяти до десяти тысяч пеших
бойцов, но им платили столько, сколько полагалось на четырнадцать
с лишним тысяч. Таким образом, солдаты оборонялись с большим
энтузиазмом и безотказностью. Чтобы закрепить их верность, все
капитаны были собраны в церкви Сан Никколо, где, отстояв мессу, в
присутствии Малатесты дали торжественную клятву защищать город, не щадя
жизни. При такой стойкости и преданности всех итальянских солдат
непостоянство и вероломство проявил один Наполеоне Орсини:
получив от флорентинцев деньги, он вернулся в Браччано и, договорившись
с кесарем и папой, добился того, что некоторые капитаны, присланные
им, покинули Флоренцию.
Тем временем понтифик, не пренебрегая никакой возможностью
осуществить свое намерение, добился того, что французский король
отправил во Флоренцию Клермона4, чтобы оправдаться за подписание
договора, вызванное необходимостью вернуть сыновей, и за то, что он
не мог включить в него флорентинцев. Король призвал их принять то
соглашение, которое возможно, лишь бы оно было полезно и
сохраняло свободу; он намекал на вероятность своего посредничества. Он
также отдал распоряжения Малатесте и Стефано Колонне, состоявшим
на королевской службе, и повелел им покинуть Флоренцию, но тайно
им было приказано обратное. Однако больше всего нанесло вред
репутации города и обеспокоило жителей то, что в угоду папе и кесарю
король отозвал своего постоянного посла во Флоренции монсеньора де
Вели5 и оставил там в качестве частного лица Эмилио Ферретти6, чтобы
не доводить горожан до отчаяния; втайне он обещал помочь им, как
только сыновья вернутся домой. Король также раздумывал над тем, не
удалить ли от своего двора посла флорентинцев7; папа прилагал для
этого всевозможные усилия, в частности отправил через архиепископа
Тарбского канцлеру8 кардинальскую шапку, а вскоре и назначение ле-
4 АнтуанШ де Клермон (1498-1578), с 1559 г. губернатор Дофине, наместник в Савойе,
камергер Франциска I.
5 Клод Додьё, сеньор де Вели, с 1534 г. аббат Сен-Рикье, в 1531-1538 гг. посол в Мадриде.
6 Эмилио Ферретти (1489-1552), правовед, служивший кардиналу Сальвиати и ЛьвуХ; он
выполнял дипломатические поручения и преподавал право.
7 Бальдассаре Кардуччи (1456-1530), двоюродный братгонфалоньера Кардуччи, убежденный
республиканец и враг папы.
8 Антуану Дюпра, который на деле стал кардиналом в 1527 г. Архиепископ Тарбский —
557
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
гатом во Франции. Через него же он предложил устроить новую
встречу между ним, кесарем и французским королем в Турине, но
королевский совет возразил архиепископу, что поскольку сыновья Франциска
находятся в плену, было бы глупостью отправиться туда еще и самому.
Затем папа и кесарь постановили отправиться в Сиену, чтобы
содействовать продолжению осады с близкого расстояния, а потом ехать
в Рим для коронации, но накануне отъезда, был ли то действительный
или притворный повод, кесарь получил письма из Германии, где его
просили поскорее прибыть — курфюрсты и князья на сеймы,
Фердинанд9 ради избрания римским королем, остальные в связи с
предполагаемым созывом собора10. Поэтому он отказался от мысли ехать дальше
и венчался в Болонье, при большом стечении народа, но без лишней
пышности и затрат, императорской короной в день святого Матфея11,
всегда суливший ему процветание, ибо это был день его рождения,
день пленения французского короля и день, когда он принял знаки
и символы императорского достоинства. Тем не менее, перед отъездом
кесарь позаботился о примирении с папой герцога Феррарского,
который седьмого марта прибыл в Болонью с охранной грамотой. Ввиду
отсутствия другого способа разрешить спор, они избрали формальным
и фактическим посредником в нем кесаря. Папа пошел на это, потому
что разногласия должны были обсуждаться в целом, включая и вопрос
о Ферраре, а она по закону, несомненно, не могла отойти к
апостольскому престолу. Понтифику казалось, что кесарю будет нетрудно,
отклонив его притязания на Феррару, вернуть Модену и Реджо; кроме того,
кесарь дал ему слово, что если эти права на эти два города
действительно принадлежат Церкви, то он их ему присудит, в противном же случае
откажется выносить свой приговор. Было условлено, что в залог
соблюдения вердикта герцог передаст Модену в руки кесаря; еще до этого
он по настоянию Карла отозвал своего посла из Флоренции и направил
в войско саперов. Затем, двадцать второго числа кесарь выехал из
Болоньи, получив от папы согласие на созыв собора в том случае, если это
будет полезно для искоренения лютеранской ереси; с Карлом
отправился легат, кардинал Кампеджо. Прибыв в Мантую, кесарь получил от
герцога Феррарского шестьдесят тысяч дукатов и пожаловал ему город
Карпи в вечное владение. Папа же тридцать первого марта отправился
в Рим, а положение во Флоренции оставалось по-прежнему сложным.
Габриель де Граммон, впоследствии кардинал.
9 Фердинанд Габсбург (1503-1564), младший брат императора, эрцгерцог Австрийский,
с 1526 г. король Чехии и Венгрии. В качестве римского короля он был наследником
императорского престола и занял его в 1556 г.
10 Речь идет о созыве собора для преодоления раскола, но фактически следующий собор
(Тридентский), который был созван только в 1545 г., стал контрреформационным. См. также
ниже, гл. 3.
11 24 февраля 1530 г.
558
Книга 20, глава 2
Книга 20, глава 2
Стычки под Флоренцией» Франческо Ферруччи отвоевывает сдавшуюся
папе Волътерру. Новые стычки между флорентинцами и имперцами.
Надежды флорентинцев на французского короля и слабая помощь с его
стороны. Захват имперцами цитадели Эмполи; причины, по которым
флорентинцы утрачивают надежду на короля. Тщетные атаки
имперцев на Волътерру; вылазка осажденных из Флоренции.
Трудности с продовольствием в городе; битва при Гавинане, смерть
принца Оранского и убийство Ферруччи. Настроения во Флоренции;
Малатеста Бальони принуждает флорентинцев к соглашению; условия
капитуляции, смена правительства в городе. Преследования
и плачевное состояние Флоренции.
Имперцы выказывали серьезные намерения штурмовать город и
копали траншею перед бастионом Сан Джорджо; двадцать первого
марта там состоялась крупная стычка и осаждающие понесли большой
урон. Двадцать пятого числа принц Оранский начал обстрел башни...
рядом с бастионом Сан Джорджо со стороны ворот Порта Романа, ибо она
наносила армии большой ущерб; однако башня оказалась слишком
прочной и после длительной бомбардировки огонь был прекращен. Каждый
день прибывали новые силы, так как в Италии не велось других войн и не
было территорий, доступных для грабежа; поэтому Маррамальдо с
двумя тысячами пехотинцев, вопреки воле папы, отправился во владения
Сиены.
Город Вольтерра сдался папе, но так как крепость удерживали
флорентинцы, со стороны имперцев ее обстреливали две пушки и три ку-
леврины, доставленные из Генуи. На помощь крепости флорентинцы
отправили в Эмполи сто пятьдесят всадников и пять отрядов пехоты,
которые ночью прошли через осадный лагерь между Монте Уливето и Сан
Джорджо. Заметив их, неприятель послал против них свою конницу, но
нападение было отражено аркебузирами с некоторым уроном для нее,
а вышедшая из Флоренции кавалерия прошла другим путем позади
лагеря в целости и сохранности. Итак, в двадцать один час двадцать шестого
апреля она прибыла в крепость/Вольтерры/ и после того как солдаты
отдохнули, началась атака на город; к ночи были взяты две траншеи, а на
следующее утро противник сдался. Ферруччи12 захватил пришедшую из
Генуи артиллерию. В Вольтерре у него было четырнадцать отрядов
пехоты, поэтому он мог привести в движение Сан Джиминьяно и Колле,
12 Французское издание Ф. Фурнеля и К. Занкарини уточняет эти сведения по изданиям
XVI в., которые излагали ход событий подробнее. Там говорилось, что вышедшие из
Флоренции силы сначала пришли в Эмполи, где был комиссаром Ф. Ферруччи, располагавший
большим количеством пехоты, а затем вместе с ним отправились в Вольтерру. Франческо
Ферруччи (1489-1530) начал свою военную карьеру только в 1528 г., участвуя в осаде Неаполя
вместе с комиссаром республики при Черных отрядах Джованбаттистой Содерини. Там он
попал в плен, и после освобождения стал одним из главных военачальников Флоренции.
559
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
и, прервав доставку провианта, подвозимого по этой дороге из Сиены,
создать большие трудности для вражеского войска, так как его капитаны
помышляли лишь об осаде, и маркиз дель Васто увел артиллерию в Пра-
то. Однако в эти места очень кстати явился Маррамальдо с двумя с
половиной тысячами пехотинцев без оплаты; это подкрепление пришло
вопреки желанию папы (столь переменчивы события войны) и остановило
наступление Ферруччи.
Девятого мая произошла большая стычка за воротами Порта Романа:
погибло сто тридцать защитников, а осаждающих более двухсот, в том
числе испанский капитан Барраган.
Флорентинцы все еще надеялись получить какую-то помощь от
французского короля, который по-прежнему обещал оказать весьма щедрое
содействие после возвращения сыновей и чтобы поддерживать эти
надежды дал флорентийским купцам обязательство на двадцать тысяч
дукатов, которые давно им задолжал, чтобы они ссудили их городу. Эти
деньги доставил в Пизу Луиджи Аламанни13, но в несколько приемов, так
что они принесли мало пользы. В Пизу прибыл также Джампаоло да Чери,
нанятый флорентинцами для охраны этого города.
Приобретение Вольтерры нанесло флорентинцам значительный
ущерб, ибо Ферруччи, вопреки полученному приказу, взял с собой
слишком много людей, полагаясь на защищенность Эмполи, и оставил там
малочисленный гарнизон, поэтому имперцы решили захватить его,
осадили и взяли город, а затем разграбили его. Утрата Эмполи была для
флорентинцев самым болезненным событием в ходе всей войны, так как они
намеревались собрать там множество новых солдат в расчете
воспользоваться в высшей степени удобным расположением этого места и создать
трудности для войска, находившегося на этом берегу Арно, а также
обеспечить снабжение продовольствием Флоренции, где уже ощущалась его
нехватка. У горожан появилась и еще одна причина для разочарования,
ибо после того как французский король в начале июня выплатил кесарю
обещанный выкуп и получил своих сыновей, вместо обещанной помощи
он прислал по настоянию папы (который, дабы заручиться полной
поддержкой его слуг избрал кардиналом епископа Тарбского, состоявшего
при нем послом) свое доверенное лицо в Италии, Пьерфранческо да Пон-
тремоли14, для переговоров и мире с флорентинцами. Это окончательно
лишило их надежд на помощь короля, который заключил союз с королем
Англии и вместе с ним прилагал все усилия, чтобы договориться с папой
и попытаться оторвать его от кесаря. Поэтому французский король
стремился внести свой вклад в восстановление власти папы во Флоренции,
чтобы иметь лишнюю заслугу перед ним.
13 Луиджи Аламанни (1485-1556), флорентийский политик и поэт. В 1522 г. он был одним из
организаторов антимедичейского заговора, после провала которого бежал в Венецию. При
возрожденной республике исполнял дипломатические поручения, затем снова эмигрировал
во Францию.
14 Пьерфранческо ди Ночето, граф Понтремоли.
560
Книга 20, глава 2
После того как маркиз дель Ва-
сто занял Эмполи, он отправился
с бывшими у него людьми на
соединение с Маррамальдо в
пригороде Вольтерры; у них было около
шести тысяч пехоты, и они начали
обстреливать город. Когда было
разрушено примерно сорок
локтей стены, осаждающие три раза
безуспешно ходили на приступ,
причем погибло более четырехсот
человек. Затем они снова
обстреляли стены и еще раз пошли на
штурм; итальянские и испанские
пехотинцы храбро атаковали, но
урон был еще больше, чем при
предыдущих штурмах, так что
осада была снята. В тот же день, за час
до рассвета, Стефано Колонна
вышел из ворот Порта Фаэнца с
тремя тысячами переодетых
пехотинцев, а Малатеста — из ворот Порта
Прато, чтобы напасть на немцев,
квартировавших в укрепленном
ими монастыре Сан Донато.
Стефано преодолел траншеи и перебил много солдат противника, но другие,
позднее начавшие схватку, отважно сопротивлялись. Стефано был ранен
в рот и в мужской орган, но рана была легкой. Он отступил, так как
задерживаться было нельзя из опасений вражеского подкрепления, при этом
он сильно упрекал Малатесту за то что тот не последовал за ним.
Во Флоренции, куда больше совсем не поступала провизия,
возрастал голод, но упорство защитников не ослабевало. Все надежды
флорентинцы связывали с приходом Ферруччи, который перешел из Вольтерры
в Пизу и собирал как можно больше пехотинцев; ему было поручено
любым путем и любой ценой добраться до Флоренции, чтобы он соединился
с теми, кто находился внутри и дал бой противнику. Этот план оказался
настолько же неудачным, насколько безрассудным было само решение,
если можно считать безрассудными поступки, вызванные крайней
необходимостью. Ферруччи должен был пройти через враждебную
территорию, занятую многочисленной, хотя и рассеянной по разным местам
армией, поэтому принц отозвал часть своего войска, собрал множество
пеших итальянских отрядов и отправился ему навстречу, взяв слово (как
подозревали флорентинцы) с Малатесты Бальони, с которым он тесно
сносился, что в его отсутствие тот не станет атаковать армию. Противни-
Филибер Шалонский, принц Оранский.
Эрмитаж, Санкт-Петербург. Из kh.:R. Ulysse.
Philibert de Chalon, prince d'Orange, vice-roi
de Naples, 18 mars 1502-3 août 1530. Paris,
1902.
561
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ки сошлись близ Гавинаны в пистойских горах — Ферруччи избрал этот
путь, проходя из Пизы мимо Лукки, в расчете на поддержку со стороны
партии Канчелльери, преданной народному правлению15. Принц, у
которого было большое превосходство сил, во время первой атаки сражался
как рыцарь на коне, а не капитан, и слишком вырвавшись вперед, был
убит. Это не помешало его людям одержать победу; вместе со многими
другими в плен попали Джампаоло да Чери16 и Ферруччи, которого там
же убил Фабрицио Маррамальдо, как он говорил, в отместку за то, что тот
при осаде Вольтерры приказал повесить горниста, посланного Фабрицио
в Вольтерру с каким-то поручением.
Итак, флорентинцы лишились всякой помощи как со стороны людей,
так и небес, и страдали от голода без всякой надежды на избавление, но
упорство противников соглашения от этого не уменьшилось. Крайнее
отчаяние довело их до того, что они не хотели признать поражения, пока
отечество не будет погублено, хотя речь шла уже не о том, что они или
другие граждане должны умереть за родину, а о том что родина должна
погибнуть вместе с ними; однако их поддерживали многие из тех, кто
вбил себе в голову, что их ждет чудесная помощь Господа, но не прежде,
чем город окажется при последнем издыхании. Можно было опасаться,
что война закончится только после полного уничтожения Флоренции,
ибо упомянутое упрямство разделяли магистраты и почти все, кто был
причастен к публичной власти, прочие же, придерживавшиеся
противоположного мнения, не могли им возражать, опасаясь правителей и
угрозы силой. Однако Малатеста Бальони, который понимал, что положение
безвыходное, почти принудил их к соглашению; возможно, им двигало
сострадание, и он не хотел окончательной гибели столь прекрасного
города из-за исступления его жителей, а также желал избежать позора
и упреков в том, что он этому не помешал. Впрочем, как полагали, им
руководила надежда добиться от папы путем этой капитуляции
разрешения вернуться в Перуджу. Итак, в то время как магистраты и другие
горячие головы предлагали солдатам выйти из города и сразиться с
врагами, намного превосходящими их численностью и защищенными
укреплениями, он отказал им, и тогда в своем безумии они разжаловали его
из должности командующего и отправили несколько самых настырных
сообщить ему об этом и приказать уйти со своими людьми из Флоренции.
Это заявление вызвало у него такой гнев, что, выхватив висевший у него
на боку кинжал, он ранил одного из этих людей, и того с трудом
спасли от смерти окружающие; остальные испугались, и весь город поднялся
15 В Пистойе постоянно боролись за власть две партии — Канчелльери и Панчатики, первая
была враждебна семье Медичи.
16 Джампаоло да Чери был сыном многократно упоминавшегося выше Ренцо да Чери; его
освободили за выкуп, и в дальнейшем он сражался на стороне изгнанных из
Флоренции республиканцев, а затем поступил на службу к французскому королю и стал
главнокомандующим его итальянской пехоты.
562
Книга 20, глава 2
на ноги; однако безрассудство гонфалоньера17, который вооружался, то
говоря, что хочет напасть на Малатесту, то порываясь выйти из города
и сражаться с врагами, было обуздано более здравомыслящими лицами,
и наконец, крайнее упорство многих уступило крайней необходимости,
осознаваемой всеми. Девятого августа четыре посла отправились к дону
Феррандо Гонзаге, который после смерти принца был в войске за
главного, ибо маркиз дель Васто уехал намного раньше, и на следующий день
была подписана капитуляция. Город обязался выплатить за несколько
дней восемьдесят тысяч дукатов на вывод армии; кроме этого главные
статьи заключались в том, что папа и Флоренция уступают кесарю право
в течение трех месяцев объявить, какой будет форма правления, при
условии сохранения свободы; всем, кто нанес обиды папе, его союзникам
и слугам, будет даровано прощение, и до волеизъявления кесаря на страже
города останется Малатеста Бальони с двумя тысячами пехотинцев18.
После заключения соглашения, пока готовились деньги для выплаты войску
(потребовалось собрать гораздо большую сумму, так как папа не спешил
оказать городу денежную помощь в минуту опасности), апостольский
комиссар Бартоломео Вал ори19, сговорившись с Малатестой, который думал
лишь о возвращении в Перуджу, по старинному городскому обычаю
созвал народ на площадь для сходки (parlamento). Магистраты и прочие из
страха не сопротивлялись, и тогда была установлена новая форма
правления; собрание поручило двенадцати гражданам, сторонникам Медичи,
навести порядок по своему усмотрению, и они восстановили тот уклад,
который существовал до тысяча пятьсот двадцать седьмого года20. Армия
ушла, получив деньги, причем итальянские капитаны, чтобы истратить
их на собственные нужды и не платить солдатам, к великому позору для
воинского звания, удалились с ними во Флоренцию, а пехотинцев
уволили, дав им жалкие крохи. Те, оставшись без командиров, разбрелись
в разные стороны, а войско испанцев и немцев, которым заплатили
сполна, оставило флорентийские города и владения и ушло в Сиену с целью
переменить там власть. Малатеста Бальони получил от папы разрешение
вернуться в Перуджу и, не дожидаясь приказов кесаря, оставил
Флоренцию в руках понтифика.
Там после ухода всех солдат начались казни и преследования граж-
17 Раффаэлло Джиролами (1472-1532), последний гонфалоньер республики, в заключении он
был отравлен.
18 В делегацию города входили Бардо Альтовити, Лоренцо Строцци, Якопо Морелли
и Пьерфранческо Портинари. Документ был подписан в доме Гвиччардини в Санта Маргерита
а Монтичи.
19 Бартоломео или Баччо Валори, приверженец Медичи, комиссар папы при имперской
армии, один из организаторов репрессий во Флоренции после ее капитуляции. Через
несколько лет он перешел на сторону республиканцев, в 1537 г. попал в плен и был казнен. См.
также кн.11, гл. 4, прим.23.
20 При правлении Медичи в 1512-1527 гг. были упразднены Большой совет и совет Двадцати
четырех, а также должность пожизненного гонфалоньера; реальная власть сосредоточилась
в Совете (балйи) сорока пяти (в дальнейшем — шестидесяти пяти).
563
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
дан, ибо те, кто распоряжался в городе, отчасти чтобы упрочить новую
власть, отчасти из неприязни к виновникам стольких бед и
воспоминаний о личных обидах, но главным образом потому, что такова была воля
папы (хотя он открывал ее немногим) по-своему истолковали одну из
статей договора, соблюдая ее букву, но искажая суть. Она обещала
прощение тем, кто причинил вред папе и его союзникам, но, по их мнению,
не избавляла от наказания за проступки и преступления, совершенные
против республики. Поэтому магистратам было поручено расследование,
и шесть вожаков были обезглавлены, другие брошены в тюрьму и во
множестве сосланы. Это еще больше ослабило город, и так как у всех, кто был
причастен к прежнему правлению, были связаны руки, власть Медичи во
Флоренции оказалась ничем не стесненной, безраздельной и почти
царской. Город был истощен долгой и тяжелой войной, лишился многих
жителей внутри стен и в округе, утратил здания и имущество, и переживал
небывалую рознь. Эти несчастья усугублялись необходимостью ввозить
на протяжении нескольких лет продовольствие извне, поскольку в этом
году урожая не собирали, и хлеб не сеяли, так что нынешние неурядицы
повлекли за собой будущие. Таким образом, разоренный и истерзанный
город потерял больше средств, ввозя зерно из далеких краев и скот из
чужих земель, нежели во время столь тяжелой и обременительной войны.
Книга 20, глава 3
Религиозные разногласия в Германии и общее желание созвать собор.
Причины враждебности папы к этой идее и условия, выдвинутые для ее
осуществления. Переговоры французского короля с турками.
Тем временем кесарь в Германии созвал рейхстаг в Аугсбурге и
добился избрания римским королем своего брата Фердинанда. Что касается
учения лютеран, угрожавшего даже могуществу государей и вследствие
множества и честолюбия его последователей породившего разные
ереси, почти враждебные друг другу и самому Мартину Лютеру,
зачинателю этой чумы (его поступки и мнения уже не имели никакого значения,
настолько распространилась и укоренилась упомянутая отрава), то
наилучшим средством против нее явился бы для германских князей созыв
вселенского собора. Ведь лютеране, желая придать своим неблаговидным
делам видимость благочестия, настаивали на нем и можно было
полагать, что если решения собора и не заставят вождей еретиков отказаться
от их заблуждений, они по крайней мере вразумят хотя бы часть народа.
Кроме того, в Германии даже те, кто разделял верования католиков, очень
ждали собора ради облегчения бремени и исправления
злоупотреблений, практиковавшихся в Римской курии, поскольку и действие
индульгенций, и щедрые диспенсации, и требование аннатов21 за раздаваемые
бенефиции, и расходы на придание им законной формы в столь умно-
21 Возмещение или налог в размере годового дохода от должности.
564
Книга 20, глава 3
жившихся учреждениях при папе наводили на мысль, что там заботились
лишь о том, чтобы с помощью подобных ухищрений выудить побольше
денег у всех христиан, а не о спасении душ или правильном управлении
церковью. Ведь часто несколько несовместимых друг с другом
бенефициев были жалуемы одному лицу, или их раздавали в обмен на услуги,
не обращая никакого внимания на достоинства кандидатов, или людям,
не походящим по возрасту, либо совершенно безграмотным и неученым,
или (что еще хуже), самого дурного нрава. Кесарь желал удовлетворить
эти чаяния всей Германии, и так как он был заинтересован в том, чтобы
устранить источник беспорядков и неповиновения жителей этой
провинции, то настойчиво склонял папу, ссылаясь на их беседы в Болонье,
созвать собор, обещая лично на нем присутствовать и позаботиться,
чтобы авторитету и достоинству понтифика ничего не угрожало. Для папы
это было совершенно неприемлемо, но дабы создать видимость своих
добрых намерений, он скрывал свою истинную враждебность к идее
собора, вызванную то ли опасениями, что искоренение злоупотреблений
курии и неумеренной щедрости пап поведет к ослаблению их власти, то
ли памятью о том, что, хотя при его избрании кардиналом законность его
рождения была подтверждена свидетелями, это было неправдой (и
несмотря на то, что не существовало писаного закона, запрещающего
становиться папой незаконнорожденному, по общему и давно
установившемуся мнению такое лицо не могло стать даже кардиналом). Также его
могло смущать то, что его избрание на папский престол не обошлось без
подозрений в подкупе по отношению к кардиналу Колонне22, или мысль
о том, что жестокость по отношению к его собственной родине и
развязанная против нее война покроют его несмываемым позором на соборе,
особенно потому, что, как стало ясно в конце концов, им двигало,
вопреки его прежним утверждениям, не стремление установить в ней доброе
и умеренное правление, а желание возродить тиранию своей семьи.
Поэтому понтифик был против созыва собора, и кроме того, он не считал
слово кесаря достаточным залогом для себя. Он обсудил все это с
приглашенными к нему кардиналами, которые также не ждали от решений
собора ничего хорошего, и затем ответил /кесарю/, приведя
многочисленные доводы, что сейчас не время толковать об этом, ибо мир между
христианскими государями еще не упрочен, и можно опасаться новых
нападений турок; нехорошо было бы, если бы они застигли христианский
мир в момент споров и ссор, которыми сопровождаются соборы. Тем не
менее, папа сделал вид, что предоставляет вопрос усмотрению кесаря,
а сам он согласен, чтобы на рейхстаге было объявлено о созыве собора,
лишь бы он созывался в Италии и в присутствии кесаря, было
назначено подходящее для него время, и чтобы лютеране и прочие еретики
обещали подчиниться его постановлениям, а пока воздержались от своих
извращенных мнений, вернулись в подчинение апостольского престола
См. кн. 15, гл.6.
565
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
и жили по своим прежним правилам, как христиане-католики. Этот
ответ свел на нет все переговоры, ибо лютеране не только не собирались
отказаться до созыва собора от своих верований и обрядов, но и, по
общему убеждению, вовсе не желали этого события, так как могли ожидать
от него лишь приговора их учениям (хотя большая и главная часть из них
была многократно осуждена на древних соборах). Однако они требовали
созыва собора, поскольку знали, что папы опасаются этого и никогда его
не допустят, поэтому их дело в глазах народов только выиграет.
В таких треволнениях закончился тысяча пятьсот тридцатый год и
начался тысяча пятьсот тридцать первый, не отмеченный особыми
потрясениями. Ведь хотя по многим признакам было заметно, что
французский король недоволен соглашениями, заключенными с кесарем, и
желает новых раздоров, как и король Англии, чье негодование было вызвано
возражениями кесаря против его развода с сестрой матери Карла23, тем
не менее, так как у Франциска не было денег и он еще не оправился после
многолетней войны, время для новых действий еще не наступило. Пока
что он довольствовался переговорами в Германии с враждебными
кесарю князьями, а в Италии с папой, которому он предлагал, чтобы снискать
его расположение, заключить брак между его вторым сыном и внучатой
племянницей понтифика24, а также (что составляло величайшее
прегрешение против Бога и небывалый позор для французской короны, ибо
французские короли всегда считались защитниками христианской веры
и за свои заслуги носили титул «христианнейших»), он вступил в
сношения с турецким султаном, дабы внушить ему гнев на кесаря. Султан и без
того был к нему обычно нерасположен, как вследствие естественной
вражды к христианам, так и по причине раздоров в Венгерском
королевстве с братом императора, ввиду того, что Сулейман принял под
покровительство тамошнего воеводу25, а также, наконец, потому, что величие
кесаря вызывало опасения и у него.
Книга 20, глава 4
Политические неурядицы в Сиене. Кесарь объявляет о новой форме
правления во Флоренции. Суждение кесаря о разногласиях между папой
и герцогом Феррарским; враждебное отношение понтифика к герцогу.
ВИталии войско из сиенских владений было выведено для
перехода в Пьемонт; в Сиену были возвращены приверженцы Монте деи
23 Теткой императора Екатериной Арагонской. Отказ папы утвердить развод привел в 1534 г.
к разрыву Генриха VIII с Католической церковью
24 Между герцогом Орлеанским Генрихом, в будущем королем Генрихом II, и Екатериной
Медичи, дочерью Лоренцо ди Пьеро, герцога Урбинского.
25 Трансильванский князь (воевода) Янош Запольяи после смерти Людовика II был избран на
королевский трон венгерским дворянством, в то время как магнаты поддержали кандидатуру
Фердинанда Габсбурга, брата вдовы покойного короля Марии. Вследствие этого Венгрия
разделилась на несколько частей.
566
Книга 20, глава 4
нове26, которые могли теперь жить на родине и пользоваться своим
имуществом, однако форма правления не была изменена. Для охраны там
остался гарнизон из трехсот испанских пехотинцев под началом герцога
Амальфитанского27, но так как он не позаботился об укреплении своего
авторитета, вскоре беспорядки возобновились, и те, кто вернулся в город,
из страха снова уехали.
В это же время кесарь объявил о новой форме правления во
Флоренции, умолчав о той оговорке, которая ограничивала его полномочия
и требовала сохранения свободы, ибо он следовал присланным ему
папой указаниям и предписал, чтобы городом управляли те же магистраты,
что были при Медичи, и тем же самым образом, и чтобы во главе стоял
племянник понтифика и зять кесаря Алессандро28, а в будущем ему
наследовали его сыновья и потомки, или ближайшие родственники из этого
семейства. Кесарь возвратил городу все привилегии, дарованные ему
ранее им и его предшественниками, но с условием, что они будут утрачены
при посягательстве на власть семейства Медичи. В свой указ он включил
выражения, указывающие не только на полномочия, предоставленные
ему сторонами, но и на авторитет и достоинство империи.
Вероятно, в этом отношении кесарь удовлетворил папу больше, чем
имел право в соответствии с договоренностью, но он тотчас же нанес
ему тяжкую обиду. После того как доктора, которым это было поручено,
в ходе длительного процесса с участием многочисленных свидетелей
и предъявлением документов, изучили и расследовали спор между папой
и герцогом Феррарским, кесарь по их совету и заключению постановил,
что Модена и Реджо с их окрестностями по закону принадлежат герцогу
Феррарскому; папа же, получив от герцога сто тысяч дукатов и установив
дань в прежнем размере, должен восстановить его в правах на Феррару.
Кесарь пытался объяснить папе, что если он и вынес свой вердикт
вопреки данному в Болонье обещанию отказаться от этого в случае
невыгодности решения для папы, то нужно упрекать не его, а папского нунция
епископа Вэзонского29. Кесарь не преминул дать ему понять, что он не хочет
судить, чтобы не высказываться против папы, но епископ был уверен
в обратном и думал, что кесарь так говорит, чтобы избавиться от своего
обещания судить в пользу папы, и поэтому так настаивал, что Карл был
вынужден уступить, дабы не уронить своей чести. Эта отговорка была бы
26 См. кн. 1, главу 17. Правящая партия Монте деи нове была устранена от власти после битвы
при Павии в 1525 г. пополанами, которые были на стороне Карла V.
27 Альфонсо Тодескини Пикколомини (ок. 1500-1563), граф Челано, маркиз Капистрано,
герцог Амальфи, находился на службе у Карла V и был избран главнокомандующим войск
Сиенской республики, после возвращения изгнанников из партии Нове он был заменен
испанцем Лопе де Сорией, а когда они были изгнаны, весной 1531г. вернулся на эту должность
для достижения нового компромисса в Сиене.
28 Алессандро Медичи приехал во Флоренцию 5 июля 1531 г., а указ императора был
обнародован на следующий день; но Медичи еще не был зятем Карла, так как его брак
с Маргаритой Габсбург был заключен только в 1536 г.
29 См.кн.19,гл.8,прим.90.
567
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
убедительной, если бы вердикт кесаря не свелся к тем же предложениям,
которые он многократно делал, чтобы заключить мировую. Но папа
затаил еще большую обиду, видя, что кесарь, вынося свое суждение о судьбе
Модены и Реджо, вступил в роли строгого судьи, а в отношении Феррары,
где право было на его стороне, он выступил в качестве дружелюбного
посредника. Поэтому папа не пожелал ратифицировать вынесенное
решение, не стал брать деньги, причитавшиеся от герцога, и во время
ближайшего праздника святого Петра не принял публично предложенной ему,
согласно древнему обычаю, дани. Но это не помешало кесарю передать
герцогу Феррарскому Модену, которую до тех пор он удерживал за
собой как залог, и предоставить ему и папе улаживать свои споры самим.
Вследствие этого на протяжении многих месяцев между ними не было ни
открытой войны, ни прочного мира, ибо папа возымел твердое
намерение погубить герцога с помощью интриг, или дождаться случая открыто
напасть на него при поддержке более могущественных государей.
Книга 20, глава 5
Нашествие турок на Венгрию; их отступление и промедления кесаря;
восстание итальянских солдат в Германии. Арест и освобождение
кардинала Медичи и Пьермарии Россо. Отказ королей Франции и Англии
вести войну против кесаря в Италии.
В тридцать первом году других происшествий не было, и в следующем
году также царило спокойствие; опасность представляла внешняя
угроза, а не войны в Италии. Султан, желая отомстить за позор
отступления от Вены и узнав, что кесарь находится в Германии, собрал огромное
войско и громогласно объявил, что хочет начать войну, дабы принудить
кесаря сразиться с ним. Слыша об этих приготовлениях, кесарь стал
стягивать все свои силы и даже призвал в Германию маркиза дель Васто
с испанскими войсками и с большим отрядом итальянских всадников
и пехотинцев. Папа обещал ему выдавать по сорок тысяч дукатов в
месяц и отправил к нему в этой связи своего /двоюродного/ племянника
кардинала Медичи, а князья и вольные города Германии набрали для
кесаря и для совместной защиты страны большое войско. Но
действительность опровергла все слухи и страхи, ибо Сулейман из-за грандиозных
приготовлений и далекого расстояния вторгся в Венгрию слишком
поздно, и не двинулся прямо на кесаря, а произвел лишь видимость военных
действий; после стремительного набега он вернулся в Константинополь.
Кесарь проявил не больше расторопности, так как узнав о приближении
турок, он не выступил им навстречу, а получив известие об их
отступлении, не поспешил за ними со всеми силами, чтобы воспользоваться
возможностью и отвоевать Венгрию для брата. Его снедало желание
вернуться в Испанию, и он приказал отправиться в Венгрию итальянской
пехоте вместе с некоторым количеством немцев. Но и этот план сорвал-
568
Книга 20, глава 5
ся, ибо итальянские солдаты, подстрекаемые кое-кем из их капитанов,
недовольных тем, что во главе похода были поставлены другие,
взбунтовались, не умея даже объяснить причину своего мятежа и не поддаваясь
на уговоры самого кесаря, который лично отправился говорить с ними.
Все они направились в Италию и двигались весьма поспешно, опасаясь
преследования; по дороге они сожгли много домов и деревень, как будто
это были вражеские города, в отместку (как они говорили), за пожары,
учиненные немцами в Италии.
Сам кесарь тоже отправился в Италию, наметив, каким путем должен
следовать его двор и весь его кортеж, и где они станут останавливаться
на ночлег. Однако кардинал Медичи, движимый юношеским порывом,
не пожелал придерживаться этих предписаний и выехал вперед; с ним
был Пьермария Россо, на которого главным образом и возлагали вину за
вышеупомянутый бунт, так что разгневанный этим кесарь, то ли считая
зачинщиком кардинала, то ли (как он говорил) из опасений, что
кардинал, недовольный назначением своего кузена Алессандро на место главы
Флоренции, хочет соединиться с взбунтовавшимся войском, чтобы
затеять там смуту, приказал задержать обоих. Впрочем, поразмыслив затем
над возможными последствиями, он тотчас же послал приказ освободить
кардинала, и рассыпался в извинениях перед ним и перед папой.
Пьермария остался под арестом, но вскоре был отпущен и он, чему
способствовала, как полагали, весомость обиды, уже нанесенной кесарем, по его
мнению, кардиналу.
Уход турок избавил Италию от неминуемой войны, так как короли
Англии и Франции, преисполненные гнева и ненависти против кесаря,
устроили встречу между Кале и Булонью30 и убежденные в том, что султан
останется на зиму в Венгрии и тем самым свяжет силы Карла, обсуждали
план нападения французского короля на герцогство Миланское. Они
намеревались привлечь на свою сторону папу угрозами и принуждением,
поскольку другим путем добиться этого не удавалось; и договаривались,
что в случае его отказа содействовать их намерениям, выведут из
подчинения Риму свои королевства. Французский король хотел вернуть
миланские владения, а английский — получить решение о разводе в свою
пользу. Они уже собирались отправить к папе с жесткими требованиями
кардиналов де Турнона и Тарбского31 ; и тот, и другой имели большое
влияние на французского короля. Но эти намерения развеялись еще до
окончания встречи вследствие получения известия об отступлении турок. Это
известие помешало также английскому королю вызвать в Кале Анну32,
чтобы публично отпраздновать по этому случаю свадьбу с ней,
невзирая на продолжавшийся в римской курии процесс и наличие апостоль-
30 В октябре 1532 г.
31 Франсуа де Турнон и Габриель де Граммон.
32 Брак с Анной Болейн, которая сопровождала Генриха в Кале, был заключен тайно в октябре
1532 г. и обнародован в следующем году.
569
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ских бреве, запрещающих под угрозой сурового наказания отступать
в чем-либо от обязательств первого брака. Однако французский король,
дабы продемонстрировать перед Генрихом свою враждебность к
Римской церкви,— хотя на самом деле он намеревался привлечь понтифика
на свою сторону с помощью угождений,— своей властью обложил
десятиной доходы всего духовенства Французского королевства, и отправил
к папе двух упомянутых кардиналов, но с поручениями, сильно
отличавшимися от первоначально задуманных.
Книга 20, глава 6
Новое свидание папы и кесаря в Болонье; причины их разногласий.
Политика делегатов папы; трудности в переговорах с венецианцами
и герцогом Феррарским; условия нового союза. Скудные результаты
обсуждения кесарем и папой необходимости созыва нового собора.
Переговоры о браке между сыном французского короля и внучатой
племянницей папы; удовлетворение папы и подозрения кесаря.
Тайный союз понтифика и кесаря.
Кесарь прибыл в Италию, и так как он желал встречи с папой, ее
местом снова была избрана Болонья. Папа очень охотно согласился на
это, ибо не хотел дать кесарю повода отправиться в Неаполитанское
королевство33, к чему его склоняли многие приближенные, и остаться в
Италии надолго. Но таких планов у Карла не было, поскольку он по разным
причинам стремился в Испанию, главным же образом для того, чтобы
произвести на свет сыновей, ибо там осталась его жена. Итак, в конце года
папа и кесарь встретились в Болонье, где обменялись теми же
любезностями и заверениями во взаимной дружбе, что и в прошлый раз. Но в этих
переговорах их мнения не были столь единодушными, как тогда. Кесарь
очень хотел созыва собора ради спокойствия и умиротворения Германии;
он говорил, что собирается распустить обременительную для него и для
других армию, но чтобы это не нарушило безопасность, требовалось
возобновить союз, заключенный в Болонье, с участием всех и каждого, и
назначить определенные суммы взносов на случай, если французы нападут
на Италию. Кесарь также желал, чтобы внучка папы Екатерина вышла
замуж за Франческо Сфорцу, как для того чтобы заставить понтифика
позаботиться о сохранении его владений, так и чтобы помешать браку, о
котором велись переговоры с французским королем. Папа не хотел ни того, ни
другого, ибо вступление в союз противоречило его намерению оставаться
как можно более нейтральным по отношению к христианским
государям, из опасений неблагоприятных последствий, и прежде всего того, что
французский король, по наущению короля Англии, откажет ему в
подчинении. Понтифик был против собора все по тем же извечным причинам,
а вступать в родство с герцогом Миланским ему было невыгодно, ибо это
33 Куда кесарю было бы удобно попасть из Рима, если бы он встречался с папой там.
570
Книга 20, глава 6
привело бы к почти открытой вражде с французским королем; к тому же
он стремился выдать внучку за его второго сына /Генриха/.
Об этих предметах, особенно о лиге, в течение нескольких месяцев
велись предварительные переговоры, для чего со стороны кесаря был
назначен великий командор Леона Лос Кобос34, Гранвелла35 и Прает36,
а со стороны папы — кардинал Медичи, Якопо Сальвиати и Гвиччарди-
ни. Последние не отказывались от союза (ибо это обнажило бы истинные
намерения папы и дало кесарю повод справедливо усомниться в нем),
но предлагали приложить все усилия, чтобы в него вошли и
венецианцы; они указывали на то, что без их помощи будет трудно обороняться
и что для общего дела будет выгоднее, если сохранится состав
предыдущего союза, в то время как создание нового без их участия вызовет
толки о раздорах между папой, кесарем и венецианцами. Итак, венецианцы
были приглашены вступить в новый союз для защиты всей Италии, ибо
в первом их обязательства не простирались далее миланских владений
и Неаполитанского королевства. Кесарь жаждал, чтобы они обещали
также оборонять Геную, так как полагали, что в случае войны французы
нападут прежде всего на нее: в силу частных причин и интересов они
объявляли, что это не будет нарушением Мадридского и Камбрейского
трактатов. Венецианский сенат отказался подписывать новый договор
или брать на себя новые обязательства по старому, что вызвало большое
негодование кесаря, хотя они утверждали, что будут нерушимо
соблюдать прежние. Однако Карл удвоил свои настояния перед папой и отверг
доводы, приводимые с его стороны, так что началось обсуждение статей
договора, и всем правителям Италии было предложено направить для
этого своих послов; всех пригласили вступить в союз и в случае войны
внести свой вклад сообразно их силам и возможностям. Против этого
никто не возражал, хотя каждый старался снизить требуемую от него сумму;
только Альфонс д'Эсте заявил, что не может вступить в лигу для защиты
чужих владений, пока не уверен в безопасности собственных, ибо
подобает ли ему, остерегаясь папы, заключать с ним союз? Может ли он
отдавать деньги на оборону Милана или Генуи, когда постоянно тратит их на
войну за Модену и Реджо, и на то, чтобы спокойно жить в Ферраре? Эти
вопросы привели к новым переговорам о примирении герцога с папой.
Тот нисколько этого не хотел, но, не желая ответить прямым отказом на
настояния кесаря, выставлял невыполнимые условия, говоря, что, если
он и согласится оставить Модену и Реджо в руках Альфонса (а в
противном случае тот не пошел бы на мировую), то герцог должен признать их
феодом апостольского престола. Поскольку такой шаг не был бы закон-
34 Франсиско де Лос Кобос и Молина (1477-1547), секретарь Карла V, великий командор
Леона, кавалер ордена Сантьяго.
35 Антуан Перрено де Гранвель или итал. Гранвелла (1517-1586), кардинал с 1561 г., сановник
при Карле V и Филиппе II, один из крупных политиков своего времени.
36 Людовик Фландрский (1488-1555), сеньор де Прает, рыцарь Золотого руна, камергер
и секретарь императора, в 1544-1546 гг. штатгальтер Голландии и Зеландии.
571
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ным без одобрения имперских курфюрстов и князей, требование папы
ставило кесаря в безвыходное положение. Он стал просить папу, чтобы
на время действия союза тот воздержался от нападений на владения
Альфонса, на что понтифик, после долгих споров, согласился, оговорив срок
в полтора года. Итак, договор был наконец подписан и утвержден в
счастливый для кесаря день святого Матфея37. Согласно его положениям,
кесарь, римский король и все прочие властители Италии, за исключением
венецианцев, обязались совместно защищать Италию; впрочем,
флорентинцы упоминались там только в той форме, в какой это было сделано
в договоре Коньякской лиги, дабы не нарушать их торговлю /с
Францией/. Было указано, какое количество войск должен выставлять каждый,
и какую денежную сумму выплачивать ежемесячно: кесарь тридцать
тысяч дукатов; папа, который платил за себя и за флорентинцев, по
двадцать тысяч; герцог Миланский по пятнадцать, герцог Феррарский по
десять, генуэцзы по /шесть тысяч/, сиенцы по /две/ и жители Лукки по
тысяче. На случай внезапного нападения, чтобы эти взносы позволили
затем обороняться, было решено собрать залог в размере почти равном
взносам от каждого; его можно было истратить только тогда, когда станут
очевидными приготовления к вторжению в Италию. Также
постановили ежегодно выделять небольшие суммы на содержание пребывающих
в Италии капитанов и на оплату пенсионов швейцарцам, чтобы у них не
было причины предоставлять солдат французскому королю; со
всеобщего согласия главнокомандующим лиги был объявлен Антонио де Лейва,
которому было приказано находиться в герцогстве Миланском.
Желание кесаря созвать собор не было удовлетворено, хотя он
настаивал, чтобы папа тогда же объявил о нем. Тот отказывался, ссылаясь на то,
что при нынешнем брожении умов существует опасность получить отказ
от французского и английского королей, а без их участия собор не
сможет ни объединить, ни преобразовать Церковь, и более того, может
возникнуть раскол; но папа готов послать ко всем государям своих
нунциев, чтобы склонить их к одобрению столь святого дела. Кесарь возражал:
«Что если они откажут без уважительной причины?» и предлагал, чтобы
в этом случае понтифик обещал созвать собор, но он ничего не добился.
Таким образом, нунции были назначены и отосланы без особой надежды
на успех.
Но не более благоприятными для кесаря были и переговоры о
заключении брака, ибо когда в Болонью прибыли кардиналы /де Турнон
и де Граммон/ и снова завели разговор о планах породниться с королем
Франции, папа в качестве аргументов против замужества за герцогом
Миланским стал утверждать, что король намного раньше предложил руку
своего сына, и он на это согласился с ведома кесаря (который тогда
сделал вид, что не возражает), теперь же, когда обсуждаются условия этого
союза, выдать внучку за врага короля означало бы нанести ему смертель-
37 24 февраля 1533 г.
572
Книга 20, глава 6
ную обиду. Сам папа якобы считал, что король сделал это предложение
неискренне, с тем чтобы потянуть время, а не устроить брак, учитывая
такое неравенство в звании и положении, но раз уж дело не
расстроилось с самого начала, теперь понтифик не хотел бы наносить королю
столь тяжелого оскорбления. Кесарь не мог поверить, что французский
король хочет женить сына на столь неравной ему особе, и поэтому
уговаривал папу, чтобы раскрыть обман со стороны Франциска, потребовать
от кардиналов предъявить мандат на заключение брака, но те охотно
на это согласились и очень быстро получили из Франции грамоту с
самыми широкими полномочиями. В результате не только был исключен
союз с Франческо Сфорцей, но и произошло сближение с французским
королем; кроме того, папа и король условились встретиться в Ницце,
городе, принадлежащем герцогу Савойскому и расположенном у реки
Вар, на границе между Италией и Провансом; речь о таком свидании
шла уже давно. Все это было очень неприятно для кесаря, ибо он
опасался, что папа и французский король сговорятся против него, ведь он
знал, насколько враждебен ему король, и предполагал, что папа втайне
не забывает о своем пленении, о разграблении Рима и о перевороте во
Флоренции. Карл также был недоволен тем, что честь, оказанная ему, как
он считал, папой, который дважды приезжал на встречу с ним в Болонье,
затмевается и даже вовсе обесценивается тем, что понтифик
отправляется морем до самой Ниццы, дабы увидеть французского короля. Он не
скрывал своего раздражения и его причин, но все впустую, ибо папа был
обуян желанием и просто жаждал заключить вышеупомянутый брак; ибо
им двигало, главным образом, честолюбие, и стремление прославиться
тем, что, будучи выходцем из почти незнатного рода, он женил своего
внебрачного внука на побочной дочери столь могущественного
императора, и теперь выдаст свою законную внучатую племянницу за законного
же сына французского короля. Это для него было важнее, чем
высказывавшееся многими соображение о том, что это родство может создать
своего рода предлог, хотя справедливый не в действительности, но по
видимости, для претензий короля Франции на власть во Флоренции от
имени своего сына и невестки.
Неприятности кесаря увенчались тем, что, несмотря на его просьбу
к папе назначить трех предложенных им кардиналов, он с трудом
добился избрания одного лишь архиепископа Бари38, чему оправданием,
по словам понтифика, было противодействие кардинальской коллегии.
Кесаря не успокоило и то, что папа с готовностью заключил с ним
тайный союз, обязавшись приступить к судебному преследованию и другим
законным мерам против брака короля Англии и Анны Болейн; условия
включали и пункт об отказе от подписания соглашений и договоров
с другими государями без ведома друг друга.
38 Эстебан Габриель Мерино (1472-1535). Две другие кандидатуры — Шёнберг, кардинал
с 1535 г., и Джованни Антонио Мушеттола, канцлер императора, который кардиналом так и не
стал.
573
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Книга 20, глава 7
Возвращение кесаря в Испанию. Встреча папы и французского короля
в Марселе. Свадьба королевского сына и внучатой племянницы понтифика.
Намерение папы и короля Франции приобрести миланские владения для
герцога Орлеанского. Назначение французских кардиналов; возвращение
папы в Рим. Предсказания близкой смерти папы. Бесславный конец
его племянников. Смута в Германии, посеянная французским королем;
завоевание Туниса Барбароссой и разорение Фонди. Смерть папы; суждение
о нем автора. Избрание Алессандро Фарнезе.
Итак, на следующий день после подписания договора кесарь выехал
из Болоньи, уже почти внутренне не сомневаясь, что папа
породнится с французским королем и встретится с ним, и что возможно их
дальнейшее сближение. Он отплыл из Генуи в Испанию (как он сам
говорил) с твердым намерением отказаться от брака дочери с Алессандро
Медичи, если понтифик осуществит свой проект.
Через несколько дней папа отправился в Рим в сопровождении двух
французских кардиналов, нисколько не смущенных его новым союзом
/с кесарем/, ибо папа, превосходно умевший использовать притворство
и дипломатию, когда его не одолевал страх, убедил их, что создание лиги
приведет к роспуску испанской армии и это приносит французскому
королю гораздо больше пользы, чем лига вреда; к тому же, при соблюдении
ее обязательств могут возникнуть разнообразные трудности и помехи.
Таким образом, начатые между ними переговоры продолжились, и так
как король хотел, чтобы папа прибыл в Ниццу, больше из тщеславия
и гордыни, то с целью привлечь его он обещал не склонять понтифика
к союзу, не втягивать в войну, не подстрекать к отступлению от закона
в процессе о разводе английского короля и не просить о назначении
новых кардиналов. Франциска очень поощрял к этому свиданию и
английский король. Его тайная возлюбленная забеременела, и дабы избежать
позора, пока это обстоятельство не вскрылось, он торжественно вступил
с ней в брак, а когда вскоре у них родилась дочь39, он объявил ее, в
нарушение прав ее сестры40 от первой жены Генриха, принцессой
королевства Англии, каковой титул носят старшие наследники трона. Вследствие
этого папа не мог больше скрывать великого недовольства апостольского
престола и отказывать кесарю в правосудии, поэтому путем голосования
в консистории английский король был объявлен виновным в
посягательстве /на святость брака/; Генрих же рассчитывал на французский брак
и встречу папы с королем, чтобы с его помощью смягчить понтифика,
а также на то, что после того как папа будет вовлечен в переговоры,
направленные против кесаря, он будет вынужден искать способы
примириться с английским королем и включить его в новый союз, а также со-
39 Елизавета Тюдор (1533-1602), с 1558 г. королева Англии.
40 Марии Тюдор.
574
Книга 20, глава 7
здать триумвират, который диктовал бы свою волю Италии.
Наконец встреча была согласована, но не в Ницце, поскольку герцог
Савойский не захотел предоставить папе ее цитадель, чтобы не
ссориться с кесарем, а в Марселе. Королю это было на руку, ибо он почитал для
себя гораздо большей честью принять понтифика в своих владениях, но
и папа был не против, предпочитая угодить Франциску больше на словах
и потворствуя его амбициям, чем на деле. Папа старался убедить всех,
что он отправляется на встречу, главным образом, чтобы договориться
о мире и о походе против неверных, наставить на истинный путь
английского короля, и, в конце концов, только ради общей выгоды. Но не имея
возможности скрыть ее истинные причины, он предварительно отправил
в Ниццу свою внучатую племянницу, на галерах, присланных
французским королем с герцогом Олбани, ее дядей41, для папы. Доставив барышню
в Ниццу, галеры вернулись в Порто Пизано и четвертого октября
отплыли, приняв на борт папу и многочисленных кардиналов; при попутном
ветре они через несколько дней прибыли в Марсель42, после
торжественного въезда папы в город туда прибыл и французский король, который
до этого посетил понтифика ночью, и остановившись в одном и том же
дворце, они обменялись горячими заверениями в дружбе. Так как король
очень хотел завоевать привязанность папы, он предложил, чтобы внучка
Климента приехала в Марсель, на что папа с радостью согласился (он не
заговорил об этом ранее, делая вид, что сначала хочет обсудить общие
планы), и как только девица прибыла, состоялось венчание, а сразу вслед
за ним, к величайшей радости понтифика, супруги вступили в брак43.
Обсуждая свои дела с королем с замечательной ловкостью, папа
заручился большим его доверием и приязнью, хотя, вопреки мнению многих
и самого кесаря, они не заключили никакого соглашения. Правда, папа
выказал свое полное сочувствие желанию короля приобрести миланские
владения для герцога Орлеанского, что было важно для Франциска ввиду
его ненависти и негодования против кесаря, но еще важнее в связи с тем,
что, водворив там герцога, король, по его мнению, устранил бы причины
для раздоров между сыновьями после своей смерти. В противном случае
распри могли бы возникнуть по поводу герцогства Бретани44, которое за
41 Джон Стюарт, герцог Олбани, муж Анны де ла Тур д'Овернь. Имя его матери также Анна де
ла Тур, отца — Александр Сюарт. См. также кн. 12, гл. 3, прим. 16.
42 Папа пробыл в Марселе с 12 октября по 12 ноября 1533 г., свадьба была сыграна 28 октября.
43 Венчанием руководил сам папа; Екатерине было тринадцать лет, а Генриху — пятнадцать.
44 Бретань была присоединена к Франции в результате браков королей с герцогиней Анной
Бретонской; Карл VIII принудил ее к этому в 1491 г., после его смерти Людовик XII в 1499 г.
заключил с его вдовой брачный контракт и соглашение, предоставлявшее герцогству
значительную независимость. Оно должно было перейти ко второму сыну или старшей
дочери супругов, и таким образом в свое время Франциск Ангулемский стал наследником
герцогства, женившись на дочери Людовика и Анны Рене Французской. Будучи королем,
в 1532 г. он присоединил Бретань к землям короны, но теоретически оставалась возможность,
что младший сын Генрих заявит притязания на герцогство, хотя еще в 1524 г. герцогом
Бретонским был провозглашен его старший брат Франциск. К моменту кончины короля
575
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
год до этого, вопреки договору короля Людовика с его жителями,
Франциск присоединил к французской короне, заставив их согласиться не по
доброй воле, а королевской властью. Что касается интересов английского
короля, то Франциск ничего от папы не добился; более того, неучтивость,
допущенная слугами Генриха, их протесты и требования к понтифику
созвать собор, чему сам король был свидетелем в папских покоях,
вызвали его гнев, поэтому он сказал папе, что его не обидит продолжение
судебного разбирательства в отношении английского короля. Франциск
не причинил никаких огорчений папе, если не считать того, что скорее
не для себя, а чтобы ублажить своих придворных, он просил его
назначить трех кардиналов, что для папы было очень неприятно. Дело было не
только в возражениях цесарского посла, но и в том, что ввиду неудобства
при выборах будущих пап и с точки зрения независимости французских
кардиналов от самого понтифика он не хотел умножать их число, ведь их
было уже шестеро. Тем не менее, во избежание большего зла, понтифик
удовлетворил просьбу короля, и кроме его кандидатов сделал
кардиналом брата герцога Олбани45, которому обещал это ранее. Во всем прочем
между ними царили полное доверие и согласие, так что французский
король поведал папе обо многих своих планах, в частности, о том, что он
собирается поднять против кесаря нескольких германских князей,
прежде всего ландграфа Гессенского и герцога Вюртембергского46 (которые
взбунтовались следующим летом); затем, пробыв в Марселе около
месяца, понтифик отплыл оттуда на тех же галерах и подвергшись по пути
шторму, прибыл в Савону. Здесь, разуверившись в надежности этих судов
и в опытности их капитанов, он отправил их обратно и был доставлен
в Чивитавеккью на галерах Андреа Дории. Вернувшись в Рим, папа
пользовался величайшим уважением и преуспеянием, особенно в глазах тех,
кто был свидетелем его заключения в Замке Сант'Анджело; но он
наслаждался удачей всего несколько месяцев, ибо внутренне уже
предчувствовал, что должно произойти. Известно, что почти сразу после возвращения
из Марселя, как бы уверившись в приближении смерти, он заказал для
себя кольцо47 и все облачения, в которых хоронят пап, а своим близким со
спокойной душой объявил, что вскоре скончает свои дни. Тем не менее,
он не отказался от обычных забот и планов, и распорядился о скорейшей
постройке во Флоренции хорошо укрепленной цитадели, которая должна
была послужить, как он полагал, большей безопасности его семьи. Папа
беспокоился о том, как скоро судьба отвернется от его непотов, питавших
в 1547 г. Франциск уже умер (1536).
45 Филипп де ла Шамбр (ум. в 1550 г.), сын Людовика графа де ла Шамбр и Анны де Ла Тур,
вдовы Александра Стюарта, герцога Олбани, единоутробный брат Джона. Другие трое — Оде
де Колиньи, Клод де Лонжи де Живри и Жан Лё Венёр.
46 Филипп Великодушный (1504-1567), ландграф Гессенский и Ульрих Вюртембергский
(1487-1550)
47 Вероятно, имеется в виду не кольцо папы с изображением св. Петра, ловящего рыбу
(«кольцо рыбака») и именем папы, служившее печатью, которая уничтожалась после его
смерти, а кольцо, с которым его хоронили.
576
Книга 20, глава 7
смертельную вражду друг к другу; из них кардинал Ипполито
простился с жизнью, как подозревали, будучи отравлен, не прошло и года после
кончины папы, а другой, Алессандро, правитель Флоренции, был там же
убит, тайно, ночью, в значительной мере по собственной
неосмотрительности, выходцем из этого же семейства Медичи Лоренцо48. Итак, в
начале лета папа стал мучиться от болей в желудке, к которым прибавилась
лихорадка; он долго страдал от нее и от других хворей, то находясь, как
казалось, на грани смерти, то поправляясь настолько, что у окружающих,
но не у него, появлялась надежда на выздоровление.
Во время этой болезни папы герцог Вюртембергский с помощью
ландграфа Гессенского и других князей, и на деньги французского короля
вернул себе герцогство Вюртембергское, принадлежавшее римскому
королю49. Можно было опасаться разрастания этого пожара, но мятежники
пришли к соглашению с Фердинандом, вопреки желанию французского
короля, который надеялся, что кесарь благодаря их восстанию окажется
втянутым в долгую и тяжелую войну и даже что они, одержав победу,
отправятся воевать в герцогство Миланское. В это же время Барбаросса50,
который стал пашой и главнокомандующим флота Сулеймана, напал
на королевство Тунис и по дороге стал разорять побережье Калабрии,
а затем поднялся севернее Гаэты; здесь часть его людей, сойдя на берег,
разграбила Фонди. Жители Рима и курия так перепугались, что, как
полагают, если бы /пираты/ двинулись дальше, город опустел бы; но папа
ничего о происходящем не знал.
В конце концов, понтифик, не имея более сил противостоять болезни,
двадцать пятого сентября отошел в лучший мир; он оставил множество
драгоценностей в замке Святого Ангела и массу новых должностей при
Апостольской камере, но, вопреки всеобщим ожиданиям, очень мало
денег. Этот папа из низкого состояния чудесным образом был вознесен
в сан папы, но в этом звании испытал непостоянство судьбы, причем,
если все взвесить, она редко ему улыбалась, а чаще была
немилостивой. Ибо можно ли сравнить любую удачу с катастрофой его пленения?
С представившимся его взору разграблением Рима и избиением римлян?
С тем, что понтифик стал причиной такой погибели своего отечества? Он
умер, внушая ненависть курии и подозрения государям, оставив по себе
скорее недобрую и тягостную, а не светлую память; его считали скупым,
ненадежным и по натуре не склонным к благодеяниям. Ведь хотя он за
время своего понтификата назначил тридцать одного кардинала, это
48 Алессандро Медичи был убит 6 января 1537 г. своим двоюродным братом Лоренцино
(1514-1548) или Лоренцаччо, сыном Пьерфранческо Медичи Младшего и внуком Лоренцо по
прозвищу «Пополано».
49 Это было в мае 1534 г. Через год герцог потерпел поражение вместе с армией
Шмалькальденской лиги от испанских войск и был вынужден заплатить большую
контрибуцию.
50 Хайреддин Барбаросса (1465-1546), капитан берберских корсаров, губернатор Алжира;
в первой половине XVI в. он постоянно беспокоил берега Италии.
577
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
было сделано им не по доброй воле, а почти всегда по принуждению, за
исключением кардинала Медичи, да и то он был тогда одержим тяжелым
недугом, и его смерть оставила бы близких на грани нищеты и без всякой
поддержки, но это избрание было подсказано другими, а не исходило от
самого папы. Однако в своих поступках он отличался большой
основательностью, большой осторожностью и самообладанием; и мог бы
достичь очень многого, если бы робость часто не искажала его суждений.
По смерти папы кардиналы в первую же ночь после созыва их
конклава единодушно избрали понтификом Алессандро из семьи Фарнезе, по
происхождению римлянина, самого старшего по своему избранию в
курии51; этот выбор соответствовал суждению и почти настоянию
Климента, который называл это лицо наиболее достойным этого сана среди всех
остальных. Это человек, известный своей ученостью и добрым нравом,
который в качестве кардинала проявил себя лучше, чем при получении
этого сана, ибо не подлежит сомнению, что папа Александр наделил им
не столько его, сколько его сестру мадонну Джулию, девицу
необыкновенной красоты52. Кардиналы тем охотнее избрали его, что его возраст
приближался к семидесяти годам, и сам Алессандро Фарнезе, как
считали, имел слабое сложение и здоровье (такое мнение он поддерживал
с помощью некоторых ухищрений), поэтому можно было надеяться, что
его понтификат окажется недолгим. Оправдают ли его поступки и дела
связывающиеся с ним ожидания и ту необыкновенную радость, которую
испытал римский народ, снова, после /ста трех/ лет и череды из
тринадцати пап, получивший папу родом из Рима,— об этом смогут судить те,
кто станет описывать события, происходившие в Италии после его
восшествия на престол. Ибо в высшей степени справедлива и достойна
всяческой хвалы пословица, гласящая, что должность показывает
достоинства того, кто ее исполняет53.
КОНЕЦ
51 Алессандро Фарнезе (1468-1549), с 12 октября 1534 г. папа Павел III. В момент избрания
ему было 66 лет, он был деканом коллегии, имея сорок один год кардинальского стажа.
52 Джулия Фарнезе (1474-1524), дочь Пьерлуиджи Фарнезе, жена Орсино Орсини, любовница
папы Александра VI.
53 Ср. Записки, 163 (с. 159): «Как точно было изречение древних: Magistratus virum ostendit.
Ничто так не вскрывает качеств человека, как поручение ему дела иди передача власти. Сколько
людей говорят хорошо, а сделать ничего не могут; сколь многие кажутся замечательными
людьми, пока они рассуждают в советах или на площадях, а, если посмотреть их на деле, они
просто тени».
578
Франческо Гвиччардини —
историк Итальянских войн
Портрет Франческо Гвиччардини из венецианского издания «Истории Италии» 1568 г.
«... люди отвыкли называть вещи их истинными
именами и утратили способность правильно их оценивать»
(«essendo perduti i verx vocaboli delle cose, e confiisa
la distinzione del pesarle rettamente»).
Ф. Гвиччардини.
История Италии, кн.8, гл. И.
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Приведенная в эпиграфе цитата как нельзя лучше может служить
введением к разговору о ее авторе как историке. Ведь история,
помимо рассказа о прошлом и извлечения из него уроков, предназначена
для уяснения смысла вещей и правильного их наименования, потому что
название влечет за собой смысл, а смысл вещей и понятий со временем
меняется, его нужно очищать и восстанавливать. Кроме того,
правильно употребленные «вокабулы» действительно помогают не только
описывать вещи, но и «взвешивать», оценивать дела и поступки, поэтому
умение их применять необходимо и для поэта, и для философа, и для
историка. Франческо Гвиччардини, в отличие от своего более
знаменитого современника и друга Никколо Макиавелли, поэтом вовсе не был,
к философствованию имел меньше склонности, но среди потомков
прославился именно как историк, и более всего благодаря своей
монументальной «Истории Италии».
Этот многотомный труд, к моменту смерти автора еще не
завершенный и впервые изданный лишь в 1561—1564 гг., стал первым сочинением
Нового времени, посвященным судьбам всего Апеннинского
полуострова как единого целого1. Главное содержание этого сочинения составляют
Итальянские войны 1494—1559 г., которые покончили с независимостью
средневековой раздробленной Италии и одновременно послужили
стимулом для первых проблесков общеитальянского национального
самосознания. Если в эпоху Рисорджименто, в XIX в., подобные идеи были
подняты на щит и истолковывались как первые ростки итальянского
патриотизма, в наше время многие историки относятся к такой оценке
критически и в лучшем случае видят в патриотизме эпохи
Возрождения только истоки новой и достаточно противоречивой мифологии2. Но
как бы ни оценивать роль Гвиччардини в рамках итальянской истории
и историографии, его сочинение стало вехой в развитии мирового исто-
риописания, соединив в себе противоречивые тенденции ренессансной
мысли. С одной стороны, это проникнутое сугубо земными мотивами,
опирающееся на античные образцы и на достоверные источники
повествование, в котором смысл событий постигается исключительно через
намерения, предположения и ошибки людей. С другой стороны, оно
служит огромной иллюстрацией к мысли о том, что результаты
человеческих поступков очень редко совпадают с поставленными целями, по
«В «Истории Италии» — впервые в итальянском историописании — вся жизнь полуострова
была представлена и проанализирована в ее совокупности (complessità)». Chabod
F. Guicciardini Francesco // Enciclopedia Italiana, vol. XVIII. Roma, Istituto della Enciclopedia
Italiana, 1933. P.248. Достаточно взглянуть на указатель географических названий,
прилагаемый к тексту «Истории Италии», чтобы убедиться, что описываемые в ней события
разворачиваются на всей территории страны, и затрагивают как ее главные центры — Рим,
Милан, Флоренцию, Неаполь, Венецию и Геную, так и прочие города и множество маленьких
местечек.
2 См., например, разные оценки дуэли в Барлетте, описываемой и в «Истории Италии»
Гвиччардини, кн.5, гл. 13. (Далее, в сносках и в тексте: 5—13...). Юсим М.А. О «Барлеттском
вызове», великих историках и патриотизме // Новая и Новейшая история. № 1,2015, с. 39—49.
580
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
сути дела подтверждение поговорки «человек предполагает, а Бог
располагает», только место Бога чаще всего занимают судьба или недостатки
людской натуры.
Для современного читателя предмет труда Гвиччардини — это
хрестоматийный период в истории мира и Европы, переход от Средних
веков и Возрождения к Новому времени. Здесь выведены хрестоматийные
герои конца XV — начала XVI в.— среди них итальянцы в их краевом
разнообразии, французы, испанцы, немцы, швейцарцы, англичане. Это
хрестоматийная сцена, на которой действуют средневековые рыцари,
епископы и короли (потому что это все-таки был конец Средневековья
в его завершенных формах, которые начали разрушаться, хотя сейчас его
именуют «ранним Новым временем»). Эпоха религиозных войн, пышных
дворов, владетельных сеньоров и междоусобных распрей. Правда,
картина, нарисованная в «Истории Италии», не изобилует яркими красками;
она фактологична, как подобает ученой истории, чурающейся
чувственных образов и мифов. Тем более, что это в значительной мере военная
история, история походов и осад, мирных договоров и политических
интриг, снабженная доскональным перечислением мнимых и
предполагаемых затрат и контрибуций и тем самым подтверждающая силу денег,
вопреки мнению Макиавелли, что «не золото — пружина войны, а
хорошие солдаты»3. Автор был свидетелем событий Итальянских войн на
протяжении почти пятидесяти лет, с 1494 г. до своей смерти в 1540-м, и
описал их ход до 1534 г., то есть наиболее важный и насыщенный событиями
отрезок, если иметь в виду именно войны в Италии4. Много воды утекло
за это время, а внимательный наблюдатель все следил за происходящим
и делал свои заметки — не всегда историку, даже историку
современности, выпадает такая удача.
Канва исторических событий и сюжетные линии, намеченные
Гвиччардини, во многом послужили отправной точкой для последующих
историков5, то есть его труд заложил основы для восприятия истории
Итальянских войн и по сей день может считаться классическим расска-
3 Макиавелли H. Рассуждения о первой декаде Тита Ливия. Глава X. «Вопреки
распространенному мнению деньги не являются пружиной войны». Макиавелли
Н. Рассуждения о первой декаде Тита Ливия. Государь. М., 2002, С. 167.
4 По крайней мере, если исходить из критериев самого писателя. В последней книге своего
сочинения, кратко упомянув о политических интригах и распоряжениях Карла V в 1531 г.,
он замечает: «В тридцать первом году других происшествий не было», 5—20. Символично,
что «История Италии» Гвиччардини начинается с того момента, на котором заканчивается
«История Флоренции» Макиавелли.
5 Современный нам историк пишет о Ранке : «Внедрение критического подхода к источникам
в обиход исторической науки стало важнейшим достижением Ранке. Своей ранней
известностью и карьерой он обязан безжалостному разоблачению научных ошибок
Гвиччардини...». Тош Дж. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка. Перевод
с английского: Коробочкин M. Л., ред. Русев В. А. М., 2000. С. 85. Однако это лишь подтверждает,
что каноны исторической науки к этому времени не изменились настолько кардинально,
чтобы Ранке не воспринимал Гвиччардини как коллегу и исследователя источников, хотя
в действительности их подходы были разными. См. об этом ниже.
581
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
зом о них. Но не только и не столько описание происшествий, военных
действий и переделов земель привлекает к его страницам. Наиболее
актуальными, на мой взгляд, остаются мысли и рассуждения автора о его
героях, об их планах и чаяниях, об их добродетелях и недостатках, о том,
как замыслы претворяются в жизнь или, чаще всего, приводят к
неожиданным последствиям. В некоторых случаях, когда важно взвесить все
доводы за и против тех или иных решений, они изложены во вставных
речах. Иной раз автор не может удержаться от обобщений и афоризмов,
которые не служат лишь риторическим украшением и перекликаются
с другими его сочинениями и заметками. Читая их, мы не раз
констатируем, что человеческая природа если и меняется, то очень медленно.
Соответственно, повторяется и история. Ситуация европейского мира
начала XVI в. напоминает ситуацию в глобальном мире XX — XXI веков,
где локальные войны отражают более масштабное противостояние.
Борьба за доминирование в Италии была одновременно борьбой за
главенство в Европе в переходную эпоху от средневекового универсализма,
сочетавшегося с бесконечным дроблением власти на местах, к новому
унитаризму. Формировались национальные монархии, разделившие
христианскую Европу по политическому и конфессиональному
принципу. Если до конца XV в. католическая Европа представляла собой
относительно единый организм, имеющий общий центр в Риме, где находился
престол наместника св. Петра и где короновался император Священной
Римской империи, то к началу XVI в. образовались сильные
централизованные государства, подчинившие себе мелкие феодальные владения.
Это прежде всего Франция и Англия, внутреннее единство и
национальное самосознание которых выковывались в ходе Столетней войны 1337—
1453 гг. Для Франции XV век был ознаменован присоединением многих
территорий, ранее пользовавшихся независимостью, включая Бретань
и Прованс, и вытеснением англичан с континента; в Англии
кровопролитные войны Роз завершились утверждением династии Тюдоров, что
позволило ей снова претендовать на решающий голос в европейских
делах. Что касается Испании, то короны Арагона и Кастилии в Испании
соединились в руках католических королей Фердинанда и Изабеллы, о
внутренней политике которых Гвиччардини не раз отзывался с одобрением.
Результатом национального объединения в этих европейских
странах стало прекращение мелких феодальных войн, которые сменились
войнами за передел тогдашнего европейского, а затем и не только
европейского мира. На Апеннинском полуострове постоянные войны между
так называемыми территориальными государствами, Миланским
герцогством, Венецианской республикой, Неаполитанским королевством,
Флорентийской коммуной и так или иначе участвовавшими во всех
конфликтах папами, а также другими властителями привели к миру в Лоди
1454 г., который установил относительное равновесие и обеспечил
своего рода систему коллективной безопасности, основанную на взаимных
582
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
договорных обязательствах об оборонных союзах и оказании поддержки
в случае нападений на союзников. Гвиччардини восхваляет эту систему,
которую он называет, если воспроизвести итальянское слово буквально,
«конфедерацией» — по смыслу правильнее сказать «союз». По его
мнению, она обеспечила мир и процветание подданных апеннинских держав
вплоть до начала Итальянских войн (1—1). В действительности крупные
конфликты случались и во второй половине XV в., в частности, это война
папы Сикста IV и Фердинанда Неаполитанского против Флоренции после
антимедичейского заговора Пацци 1478 г., а также Соляная война в
Ферраре 1482—1484 гг. Однако эти конфликты удавалось урегулировать с
помощью вышеупомянутых союзов и без вмешательства чужеземных
властителей. Это был краткий промежуток в истории Италии, когда немцы,
испанцы и французы не решали свои территориально-имущественные
споры на ее землях, от века подвергавшихся иноземным нашествиям.
В самом деле, даже если не углубляться в историю ранее XII — XIII вв.,
Апеннинский полуостров был ареной борьбы за верховенство между
папами и императорами, которая разделила все его внутренние
политические силы на гвельфов и гибеллинов. С середины XIII в. с подачи римских
понтификов в спор о неаполитанском наследстве вмешались французы
в лице Карла Анжуйского, а затем и короли Арагона, династия которых
окончательно утвердилась на троне Сицилии и Неаполя в первой
половине XV века.
Но с началом описываемых Гвиччардини Итальянских войн в 1494 г.
все кардинально изменилось, хотя внешне их поводом послужили те же
прежние династические территориальные притязания.
Вышеупомянутые средневековые споры с участием внешних сил мало затрагивали
Северную и Среднюю Италию и не воспринимались как чужеземные
нашествия. Французские и немецкие наемники приглашались в
качестве вспомогательных войск наравне с бургундцами или каталонцами;
герцоги были кондотьерами, а кондотьеры становились герцогами (как
Франческо Сфорца в Милане), но все это было бурление внутри самого
итальянского котла. 65 лет Итальянских войн между Францией и
испано-габсбургской коалицией привели к утверждению на полуострове
господства последней и сопровождались резким падением
авторитета папства и религиозным расколом. Франческо Гвиччардини прожил
достаточно, чтобы понять, что Италия окончательно утрачивает перед
лицом «варваров» свою независимость; к тому же он был свидетелем
и вынужденным участником событий, в результате которых его родина,
Флоренция, лишилась республиканской свободы.
Историк, который, в отличие от Гвиччардини, описывает более или
менее далекое прошлое, располагает тем преимуществом, что ему
известны последствия тех или иных происшествий; он может оценить,
к чему привели те или иные причины, действие которых для
современников оставалось скрытым, каковы были результаты тех или иных ре-
583
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
шений и поступков, которые предпринимались пусть даже с учетом всех
обстоятельств, но отчасти вслепую. (Ведь именно вопрос о том, насколько
можно предвидеть будущее, волновал Гвиччардини и питал его
пессимизм)6. Именно отсюда вытекает возможность извлекать уроки из науки
истории, которая предсказывать будущее в деталях со времен
Гвиччардини так и не научилась.
Однако положение сегодняшнего ученого-историка по отношению
к современнику событий не лишено и недостатков. Сегодняшний
историк мыслит иначе, он не погружен в ментальную толщу того времени
и не может, при всех стараниях, воспринять его факты в том виде, в каком
они представлялись тогдашним людям. А такое требование
предъявляется сегодня к историку, потому что история — это прежде всего история
конкретных людей, а не история структур, и без анализа и описания
психологии, переживаний, эмоций, намерений и ожиданий от нее остается
только безымянный скелет.
С этой отстраненностью от далекого прошлого и знанием того, «что
получилось», для историка связана и еще одна опасность:
ретроспективное перенесение на старину того, что еще тогда не случилось и, вполне
возможно, могло и не случиться. Знание того, что было потом, что
изменилось, часто заставляет предвосхищать будущее в прошлом, находить
ростки нового там, где их, возможно, вовсе не было; так сказать,
модернизировать историю, тем более что современный человек чрезмерно
ориентирован на будущее, на то, чего еще нет, в отличие от
средневекового, который больше всего ценил старину. Впрочем, некоторые вещи
оказываются на удивление узнаваемыми.
В это связи имеет смысл подчеркнуть те черты сочинения
Гвиччардини, которые не совсем привычны или не совсем соответствуют
ожиданиям сегодняшнего образованного читателя.
Флорентийский писатель ведет изложение как средневековый
хронист, по годам, причем придерживается того же жанрового принципа,
что и его предшественники: его почти не интересует экономика, он
ничего не пишет о том, что мы называем «культурой» (в то время — удел
«Жизнеописаний», как у его младшего современника Джорджо Вазари).
«История Италии» — это политическая история и по преимуществу
история войн и дипломатических переговоров. Хотя сочинение посвящено
6 См. например, в Ricordi politici е civili: «382. Будущее настолько смутно, что, даже когда
люди решают что-нибудь, хорошо это обдумав, последствия часто бывают обратными. Тем
не менее нельзя, подобно зверю, отдаваться на волю судьбы, а надо, как подобает человеку,
действовать разумом; мудрый же должен быть более удовлетворен, если поступит обдуманно,
хотя бы это привело к плохим последствиям, чем если бы получил хороший результат от
дурного совета (consiglio cattivo — дурного плана — М.Ю>. (Здесь и далее цитируются по
изданию Гвиччардини Ф. Заметки о делах политических и гражданских // Id. Сочинения /
Вступительная статья и редакция А. К. Дживелегова. Пер. и примечания М. С. Фельдштейна.
M., Academia, 1934. С. 107—228. Далее: Заметки..., номер). Ср. заметки 23, 207 (об астрологии),
211 (о знании духов), 304 и др. За исключением оговоренных случаев ссылки на работы
Гвиччардини даются по указанному изданию, если их переводы в нем опубликованы.
584
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
судьбам полуострова в целом и понятие «итальянцы» в нем фигурирует
как некая совокупность, в противовес французам, немцам, швейцарцам
и другим «варварам», национальная принадлежность характеризуется
очень часто как провинциальная: флорентинец, пикардиец, «гризон»
(житель сегодняшнего кантона Граубюнден), что соответствует
тогдашнему политическому делению. Становление государственности
Нового времени, предполагавшей, что монарх, даже абсолютный, является
верховным слугой общественному благу и что власть, в конечном
счете, не является его наследственным и прирожденным правом,
происходило в оболочке средневековых и феодальных представлений о том,
что государство, с одной стороны, является «владением», встроенным
в иерархическую цепочку ему подобных, а с другой — что это
владение можно продавать, передавать по наследству, закладывать и т.д.
При этом независимые властители, не говоря о более мелких синьорах,
поступают на военную службу друг к другу и получают за это
жалование по контракту. Даже французский король, принимая флорентинцев
под свое покровительство и обещая «защищать их за свой счет против
всех, кто прямо или косвенно станет посягать на их владения и земли»
(на современном нам жаргоне — «крышевать»), требует с них за свои
услуги выплатить ему сто двадцать тысяч дукатов (5—6). Похожие
переговоры ведет с разными городами знаменитый герцог Валентино, Че-
заре Борджиа, сын папы Александра VI, который пытался создать свое
королевство на севере Италии7. Это и понятно, ведь короли ведут
войны за свои династические, наследственные владения, и тот же Карл VIII
стремится получить инвеституру на Неаполь от папы, а Людовик XII на
Милан от императора, как их вассалы.
Беспристрастность Гвиччардини заключается в том, что он раздает
нелицеприятные оценки и своим, и чужим; жестокость называет
жестокостью, а благородство благородством. Характерно, однако, что при всей
скупости подробностей приметы его сурового времени проскальзывают
в описании действий и речах героев; так, разграбление завоеванных
городов, сопровождающееся убийствами, насилием, даже продажей
жителей в рабство, считается скорее нормой, а мягкость — исключением (она
практиковалась при официальной сдаче, да и то больше на словах)8. Вот
7 «Условия договора были такие: вечный союз между Валентино с одной стороны
и Бентивольо вместе с коммуной Болоньи, с другой; болонцы нанимают Валентино с сотней
конных латников на восемь лет и выплачивают ему за это двенадцать тысяч дукатов в год;
сами они обязываются выставить для него сто конных латников и сто конных арбалетчиков, но
только в течение ближайшего года» (5—11, ср.5—4 о переговорах герцога с флорентинцами).
8 гл. 2 книги 8 рассказывается о союзе, заключенном Флоренцией с христианнейшим
французским и католическим испанским королем в 1509 г.— речь идет о невмешательстве
монархов в ее войну с Пизой — об огромных выплатах, взятках и предательстве обоих
в отношении Пизы. «Настолько сегодня власть денег неизменно перевешивает доводы чести»,
комментирует автор.
8 Например, о захвате французами Капуи в 1501 г.: «Как это бывает при расчете на скорый
мир, неосторожность защитников позволила противникам ворваться в город, который они
из алчности и в отместку за потери, понесенные во время штурма, полностью разграбили
585
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
что говорит Гвиччардини о завоевании французами под
командованием Гастона де Фуа Брешии в 1512г.: «Так Брешия, жители которой
гордились происхождением от французов /т.е. от древних галлов — М.Ю./,
была почти полностью разорена этими последними; этот город, не
уступающий достоинством и благородством любому другому в Ломбардии,
а богатством всех их, за исключением Милана, превосходящий, на
протяжении семи дней был предоставлен алчности, похоти и произволу
победителей, которые не пощадили ни святынь, ни земных богатств,
распорядившись по-своему не только имуществом, но и жизнью и честью
горожан. Эти события разнесли по всему христианскому миру славу де
Фуа, который благодаря своей неукротимости и молниеносности за
пятнадцать дней заставил церковное и испанское войско уйти от стен
Болоньи, разбил в сражении Джампаоло Бальони и часть венецианской
армии и вернул Брешию, перебив множество солдат и жителей. По общему
мнению, на протяжении нескольких столетий Италия не видала таких
воинских подвигов» (10—10)9. Вообще в этих войнах главным стимулом
для солдат, большинство которых составляли профессиональные
наемники, будь то итальянцы, французы, испанцы, не говоря уже о
швейцарцах и немцах, как мы узнаем из труда Гвиччардини, служила надежда на
добычу, а не патриотические чувства, которые изредка высвечиваются
на заднем плане.
Одним из немногих новшеств, выходящим за рамки чисто
политической истории, стали описанные в одной из глав труда Гвиччардини
Великие географические открытия. К этой теме он обращается в связи
с упадком могущества венецианцев, вызванным крушением их
монополии на торговлю пряностями — с той поры и по сей день эти события
рассматриваются в качестве одной из причин краха итальянского мира
вообще. Любопытно, что Гвиччардини как человек Возрождения много
внимания уделяет географическим взглядам древних и их
практическому опровержению, которым явились плавания португальцев и Колумба.
Еще одна деталь, свидетельствующая о некоем почти вольнодумстве,
позволенном себе бывшим наместником папы в разных городах и при
войске Коньякской лиги, это завершающий главу отрывок о смятении,
внесенном этими плаваниями в умы богословов. «Эти путешествия не
только опровергли многие утверждения писателей, рассуждавших о зем-
и перебили множество людей, а тех кто избежал смерти, захватили в плен. С такой же зверской
жестокостью они обошлись с женщинами, не разбирая их звания, в том числе и с монахинями,
которые стали жертвами их похоти и жадности, многие же из них были позднее задешево
проданы в Риме; по слухам, некоторые капуанские женщины, опасаясь за свою жизнь и честь,
бросались в реку или в колодцы». (5—5)
9 Тот же блестящий юноша де Фуа (погибший в битве при Равенне) так обращается к своим
солдатам перед сражением: «Равенна и все города Романьи не только будут отданы вам на
произвол, но они станут лишь наименьшей частью награды за ваше мужество» (10—13).
Здесь же автор приводит обещание де Фуа повести войско на Рим, чьи богатства достанутся
победителям: здесь можно видеть как бы предсказание задним числом, так как Гвиччардини
писал свою «Историю» после разграбления Рима ландскнехтами в 1527 г. И немцы, и французы
для него варвары.
586
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
ных вещах, но и внесли некоторое беспокойство в умы толкователей
Священного Писания, которые привыкли считать, что тот стих псалма, где
говорится «По всей земле проходит звук их, и до пределов вселенной
слова их»10, указывает на распространение Христовой веры через апостолов
по всему миру. Это толкование не соответствует истине, ибо о
новооткрытых землях раньше никто не знал и там не заметно никаких следов
или признаков нашей веры, поэтому не следует думать, что вера Христа
была известна в тех краях, или что столь обширная часть света была
когда-либо открыта и найдена жителями нашего полушария» (6—9).
В целом, как всякий классический труд, отделенный от нас многими
столетиями, «История Италии», даже сопровождаемая
многочисленными комментариями и пояснениями, не обещает легкого чтения и требует
от любителя повествований о прошлом некоторых усилий. Судьба
самого ее автора, свидетеля и участника многих из описанных им событий,
и история его восприятия и изучения, служит хорошим подспорьем для
понимания этого знаменитого труда.
I. Жизненный и творческий путь.
Из всех сочинений Гвиччардини, как считается, только «История
Италии» изначально предназначалась автором для публикации. Тем не
менее, сохранился богатый семейный архив и другие документы,
позволяющие познакомиться с его биографией во всех подробностях. К тому
же с молодых лет Франческо составлял записки о себе и о своей семье,
как было принято в флорентийских купеческих кругах, и эти записки не
только передают факты, но и объясняют его отношение к жизни и к себе
самому. Он всегда был склонен к самоанализу и самооценке, иногда
критической, но вызванной желанием «соответствовать».
В заметке 1513 года, написанной во время посольства в Испанию
и обращенной к себе самому (тут Гвиччардини следует по стопам Марка
Аврелия, труд которого тогда, правда, был почти неизвестен, хотя
Макиавелли упоминает этого императора в «Государе»), Франческо говорит:
«/Пора вести себя/ как подобает старцу, а не ребенку и юноше... и
действовать так, чтобы Господь по своему снисхождению уготовал тебе
такую же участь в раю, какой ты сам желаешь себе в этом мире. Ведь до
сих пор твоя жизнь и нравы не были достойны благородного человека,
сына хорошего отца, с детства воспитанного в благочестии (santamente),
а также того благоразумия, которое ты себе приписываешь, и ты не
можешь так продолжать, не стыдясь хотя бы самого себя»11. Трудно сказать,
что именно побудило тридцатилетнего посла к самобичеванию, ведь по
мнению А. К. Дживелегова, он всегда хорошо владел собой и не давал
поводов упрекать себя12. Во всяком случае, в своих «Записках» (Ricordanze,
10 Пс.18:5.
11 Guicciardini F. Scritti autobiografici e ran / A cura di R. Palmarocchi. Bari, Laterza, 1936, p.99.
Ср. Гвиччардини Φ. Сочинения..., с. 330—331.
12 «Франческо смолоду был человек очень рассудительный. Чувства редко выходила у него из
587
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
в русском переводе «Воспоминания о себе самом») и в «Семейной
хронике» (Метопе di famiglia), начатых еще в 1508 г.,13 он с большим пиететом
говорит о своей родне и не выказывает никаких угрызений совести, за
исключением того, что выбрал жену вопреки воле отца.
«Записки» начинаются так: «Я, Франческо, сын Пьеро Гвиччардини,
в настоящее время доктор гражданского и канонического права, родился
6 марта 1482 года /по флорентийскому стилю, т.е. в 1483 г./ во Флоренции
около десяти часов\. ...Крестили меня мессер Марсилио Фичино, в те
времена первый в мире философ-платоник, Джованни Каначчи и Пьеро дель
Неро»14. Отец Франческо происходил из весьма уважаемой и влиятельной
во Флоренции семьи, хотя и не располагал большим богатством. Он был
поклонником доминиканца Савонаролы и воспитывал детей в
набожности. Франческо получил обычное для того времени гуманистическое
образование, изучая латынь и начала греческого в том числе и по книгам
древних историков: Тита Ливия, Тацита, Ксенофонта и Фукидида. В числе
учителей был Марчелло Вирджилио Адриани, будущий канцлер
республики, обучавший и Макиавелли. Франческо был третьим сыном из 11 детей
Пьеро ди Якопо Гвиччардини и Симоны ди Бонджанни Джанфильяцци,
и так как старшие братья Луиджи и Якопо предназначались для
управления семейными поместьями и торговлей шелком, он должен был думать
о самостоятельной карьере, и намерение добиться успеха на публичном
поприще проявилось у него уже в молодости, не зря соученики называли
его Алкивиадом, вспоминая честолюбивого афинского полководца15.
С ноября 1498 г. началось юридическое образование 15-летнего
Франческо в переведенном в то время во Флоренцию Пизанском
университете, в марте 1501 он продолжил учебу в Ферраре, а с ноября 1502
по июль 1505 жил и учился у профессора Падуанского университета Фи-
липпо Дечио (он обучался там и у других преподавателей права). В 1503 г.
перед будущим юристом открывалась возможность сделать церковную
карьеру в связи с тем, что его двоюродный дядя, епископ Кортоны Ринье-
ри ди Луиджи Гвиччардини, находившийся при смерти, мог отказать ему
по завещанию свои бенефиции, что было распространенной практикой
того времени. «Многие считали,— пишет Гвиччардини в Ricordanze, что
он должен отказаться от своих бенефиций /бенефициев — М.Ю./ в мою
пользу; я же этого хотел не для того, чтобы чваниться крупными дохо-
подчинения разуму. Увлечение не было его стихией никогда. Воображение он крепко держал
на привязи. Страсти над ним не властвовали». Дживелегов А. К. Франческо Гвиччардини //
Гвиччардини Ф. Сочинения..., с. 32.
13 Вероятно, оба эти произведения задуманы как единое целое, поскольку в начале
«Семейной хроники» сказано, что в ней будут «заключаться воспоминания о некоторых
вещах, касающихся меня, начиная со дня моего рождения», но опубликованы они отдельно.
См. Гвиччардини Ф. Сочинения..., с. 231.
14 Там же. С. 303-304.
15 Об этом вспоминает сам Гвиччардини в воображаемой обвинительной речи в свой адрес
(1527). Гвиччардини Ф. Сочинения...,с.428.Тж. Chabod F. Guicciardini, Francesco//Enciclopedia
Italiana, Roma, 1933.
588
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
дами, подобно большей части духовных лиц, а потому, что я был молод,
получил образование, которое могло быть основой возвышения моего
в церкви, и я мог надеяться стать когда-нибудь кардиналом»; однако
этому воспрепятствовал его отец, «так как считал дела церкви сильно
испорченными»16. Как мы увидим, впоследствии карьера Гвиччардини все
равно так или иначе оказалась связанной с непростыми судьбами Римской
церкви, в которых он сыграл известную роль.
Вернувшись во Флоренцию, молодой юрист начал читать в
открывшемся недавно университете «Институции», т.е. вводный курс римского
права, при этом он с гордостью отмечает, что другие профессора
уступали ему по численности учеников. Почти одновременно, 15 ноября 1505 г.
22-летний Франческо защитил тезисы по гражданскому праву, не желая
тратиться, как он сообщает в «Воспоминаниях», на получение диплома
доктора канонического права. Впрочем, в цитированном выше зачине
этих записок он поименован доктором обоих прав. Здесь же, как
обычно у Гвиччардини, приведена немаловажная деталь: отец затратил на его
обучение в целом более 500 дукатов17. Важность этой подробности можно
уяснить себе, читая трактат Леона Баттисты Альберти «О преимуществах
и недостатках наук». Его автор, также изучавший право почти на сто лет
раньше, рассказывает о сетованиях отца одного из своих коллег, который
«расточил почти все семейное имущество» на книги, учителей, на
празднование получения степени сыном, который при этом обучался дома
и не ездил «в отдаленные города, куда ничего нельзя привезти из родных
краев и все нужно покупать за деньги». Вдобавок, «не было никаких
надежд на будущее, ибо здоровье его отпрыска было подорвано занятиями
наукой и в дальнейшем не сулило покоя»18.
Гвиччардини, однако, был полон сил и желания извлечь из
полученной профессии доходы. Он занялся адвокатской деятельностью и
приобрел немало клиентов, как среди влиятельных флорентийских семейств,
так и в лице корпораций, включая административные органы
подчиненных республике коммун Тосканы и монашеские ордена. Корпоративные
должности иногда приносили чисто символический доход («гусь в день
всех святых», «пара каплунов ежегодно»), но считались почетными. Ведь
Франческо помышлял и о публичной карьере, чему должен был
способствовать брак с четвертой дочерью Аламанно Сальвиати, одного из
богатейших граждан Флоренции. Пьеро Гвиччардини был против этого
союза, так как Сальвиати, близкие к Медичи, находились в оппозиции
16 «Хотя у Пьеро было пять сыновей, он ни за что не хотел, чтобы кто-нибудь из них был
священником, так как считал дела церкви сильно испорченными и предпочитал отказаться
от крупной выгоды и от надежды сделать из своего сына великого магистра, чем брать на
свою душу грех, что он сделал сына священником ради денег или тщеславия». Гвиччардини
Ф. Сочинения..., с. 306-307.
17 Там же, с. 309.
18 AlbertiL.В.De commodis litterarum atque incommodis. IV.12—18. Цит. no AlbertiL.B.
Avantages et inconvénients des Lettres /trad, franc, par C. Carraud et Rebecca Lenoir. Grenoble,
lérôme Millon, 2004- P. 80—82. Лат. текст и франц. перевод.
589
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
к тогдашней власти, да и приданое оказалось не самым большим; однако
сыну удалось добиться его согласия. «Я был весьма честолюбив,— пишет
он, и по этой причине непременно хотел стать их родственником; кроме
того, я считал, что лишние пятьсот или шестьсот дукатов приданого для
меня не важны». Брачный контракт был подписан 14 января 1507 г.,
объявлено же о нем было только 22 мая 1508, когда Гвиччардини впервые
увидел свою невесту,— видимо, до этого момента дело могло еще
расстроиться. Обручение состоялось 2 ноября, вечером после венчания, а
через несколько дней Мария переехала к мужу19. Первый ребенок от этого
брака, Симона Ромола, родился на исходе 1509 г., а всего их было у Фран-
ческо и Марии семеро, и все дочери. Крестили Симону на следующий
день, причем во избежание лишних трат молодой отец просил не дарить
ей подарков. Крещение и приглашение крестным, по-видимому, было
важным общественным событием, и Гвиччардини аккуратно и с
подробностями фиксировал все случаи, когда ему приходилось выступать в этой
роли. Как раз в это время, 13 апреля 1508 г. он и начал вести свои записи
и одновременно приступил к составлению «Семейной хроники».
Углубление в события предшествующих десятилетий, вероятно, побудило
будущего политика к написанию «Истории Флоренции», над которой он
работал и в 1509 г. и которая осталась незаконченной20. Хронологические
рамки этого сочинения: 1454—1509 г., с экскурсом в 1378-й,
описывающим восстание чомпи, когда предок Франческо был главой
правительства — гонфалоньером справедливости. В центре размышлений
Гвиччардини находится эволюция политического режима и государственных
учреждений его родного города, в ходе которой движение семейства
Медичи к тирании перемежалось с периодами возврата к
республиканскому правлению. Он обдумывает оптимальный для Флоренции режим,
в котором бразды правления были бы сосредоточены в руках сената,
подобного венецианскому. В «Истории Италии», в отличие от ряда других
политических трудов и записок, таких рассуждений о государственных
формах уже нет, но там присутствуют выношенные им за много лет
выводы, проникнутые неприятием как монархии, так и широкой
демократии. Однако именно в «Истории Флоренции», как и в «Истории Италии»,
подробнейший рассказ начинается с хорошо известных автору событий
1494 г. Правда, в 1528—1531 гг., Гвиччардини в момент вынужденного
В русском переводе первая запись гласит: «я женился на Марии Сальвиати» (Гвиччардини
Ф. Сочинения..., с. 309), но как явствует из контекста там же, речь шла только о сделке,
о подписании брачного контракта, а брак был заключен почти через два года, в скромной
обстановке, ввиду сложной для Флоренции и Италии ситуации («в предвестии тяжелейших
войн» — Гвиччардини Ф. История Италии, 8—1 Далее: История...). В итальянском тексте
это «женился» звучит как tolsi per moglie (Guicciardini F. Scritti autobiografïci..., p.58), можно
перевести как «взял в жены», что придаст оттенок незавершенности.
20 Название этому произведению дали позднейшие издатели : Guicciardini F. Storie Florentine
dai tempi di Cosimo de' Medici fino ai quelli del gonfaloniere Soderini // Opère inédite illustrate da
Giuseppe Canestrini e pubblicate per cura dei conti Piero e Luigi Guicciardini. vol. 3. Firenze, 1859.
Guicciardini F. Storie florentine dal 1378 al 1509/A cura di R. Palmarocchi. Bari, Laterza, 1931.
590
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
бездействия, отстраненный от дел вновь вернувшимися к власти
республиканцами, снова обращается к отдаленной истории своего города,
желая, видимо, еще раз проследить в прошлом причины современных
бедствий. Но эту работу он доводит лишь до 1449 г. («О делах Флоренции»,
изложение ведется с 1375 г. после краткого рассказа о началах города),
затем новые планы, связанные с намерением проанализировать свой
опыт на фоне истории Италии последних десятилетий, прерывают ее21.
В октябре 1511г. произошло переломное событие в жизни
Гвиччардини: Совет восьмидесяти избрал его послом республики в Испанию. Такие
поручения давались только гражданам, достигшим 30-летнего возраста,
поэтому ему была оказана большая честь, вызванная не только связами
семейств Гвиччардини и Сальвиати, но и первыми успешными шагами
Франческо на адвокатском и политическом поприще. Флоренция в это
время оставалась союзницей французского короля Людовика XII,
который поссорился с папой Юлием II, действовавшим вместе с испанцами,
поэтому трудность миссии Гвиччардини заключалась в том, чтобы, не
навредив французскому альянсу республики, сохранить нейтралитет и
добрые отношения с противной стороной. В сущности, подобное
лавирование между сильными державами стало тактикой всех итальянских
государств с конца XV в., и неудобство такой политики хорошо сознавали
многие современники, в лице Макиавелли и самого Гвиччардини
осуждавшие нерешительность в международных делах. В данном случае
осторожность флорентинцев не спасла их от очередной смены режима,
которая произошла менее чем через год, когда сторонники дома Медичи
воспользовались уходом французов и при военной поддержке испанцев
и папы произвели переворот. Вероятно, возможность такого развития
событий заранее представлялась молодому политику и послужила одной из
причин его колебаний — поскольку роль посла при враждебном дворе
была чревата двусмысленностью22. Как бы то ни было, Пьеро Гвиччардини
убедил сына принять поручение, и это путешествие оказалось для него
удачным и полезным. Отъезд, правда, был омрачен смертью дочери,
случившейся за две недели до него, и родившаяся уже в отсутствие
Франческо 14 апреля 1512 г. вторая дочь получила похожее имя — Симона
Маргарита. Выехав 29 января из Флоренции, посольство 27 марта прибыло к
испанскому двору в Бургос и в дальнейшем следовало за ним. Памятником
этого путешествия явился прежде всего «Дневник», а также несколько
политических сочинений, написанных в часы досуга, предоставляемого
необременительными посольскими обязанностями. Важнейшее из этих
сочинений — «Рассуждение о способе устройства правления во
Флоренции» (Discorso del modo di ordinäre il governo di Firenze) или «Рассуждение
в Логроньо», по месту написания. Здесь Гвиччардини высказывает ряд
21 Первое издание: Guicciardini F. Cose florentine / A cura di R. Ridolfï. Firenze, Olschki, 1945.
Название дано публикатором.
22 Не зря в упоминавшейся выше (прим. 15) воображаемой обвинительной речи против себя
самого Гвиччардини говорит, что его могли упрекнуть в предательстве.
591
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
мыслей, уже намеченных им в «Истории Флоренции» и отражающих те
его политические убеждения, которые оставались в основном
неизменными на протяжении всей его жизни. Они выразились и в «Заметках»
и в политических диалогах и трактатах, и хотя варьируются
применительно к ситуации и злобе дня, в их основе лежит одна и та же философия.Ав-
тор «Рассуждения в Логроньо» еще не знал23 о возвращении Медичи во
Флоренцию, но он предвидел такую возможность и обдумывал, как можно
сохранить в ней республиканский строй, когда «столь огромные птицы
раздирают внутренности» Италии. Он прямо пишет, что «наш город
может лишиться свободы и суверенитета (stato)», поскольку есть угроза
установления в стране монархии, а также потому, что форма правления во
Флоренции «грозит превратиться в тиранию или выродиться в
разнузданность народа». Отсюда и вытекает ключевая мысль автора: чтобы
избежать тирании и анархии, необходимо обеспечить доступ к управлению
«достойных людей», мудрых, опытных и способных. Хотя эту идею можно
трактовать и как призыв к олигархическому правлению, и даже как
защиту интересов рантьерской буржуазии24, дело обстояло не так просто. В
своих «Заметках», дописывавшихся уже на склоне лет, Гвиччардини очень
резко высказывается против власти оптиматов: «Из трех образов
правления,— власти одного, немногих или большинства,— самым худшим для
Флоренции было бы по-моему правление оптиматов, так как оно
неестественно и с ним так же нельзя примириться, как с тиранией»25. Его идеал
заключается в том, чтобы руководило знающее и наделенное опытом
меньшинство, которое ограничивало бы произвол государя и умеряло
невежество массы. На практике, согласно «Рассуждению в Логроньо», это
должно было вылиться в создание того же Сената наподобие
венецианского из двух сотен человек, куда входили бы как действующие члены
центральных правительственных органов, так и те, кто когда-либо в них
избирался. Претендовать на должности могли бы только члены Большого
совета, по численности во Флоренции также сопоставимого с
венецианским (2—3 тысячи человек). Демократические симпатии Гвиччардини
проявляются в том, что он сторонник расширения Большого совета: «Хотя
при таком широком охвате туда попадут и некоторые полоумные, много-
А. К. Дживелегов, основываясь на названии, приведенном первым издателем, полагал, что
Гвиччардини уже было известно о решении вернуть Медичи во Флоренцию, принятом «на
Мантуанском сейме имперцами, испанцами и папою». (Это было в конце августа. Del modo
di mantenere il Governo popolare col Consiglio Grande, dopo ehe fu deciso nella Dieta di Mantova,
dagli Imperiali, dagli Spagnuoli e dal papa. См. Gioda C. Guicciardini e le sue opère inédite.
Bologna, Zanichelli, 1880. P. 90—92. Дживелегов A. К. Франческо Гвиччардини // Гвиччардини
Φ. Сочинения..., с. 30). Но как явствует из пометок самого автора, приведенных в том же
итальянском издании, он узнал о событии, почти завершив свою работу, которая датирована
27 августа. А о перевороте в пользу Медичи ему стало известно от короля Фердинанда
25 сентября.
24 Так, в духе своего времени, полагал А. К. Дживелегов. См. Дживелегов А. К. Франческо
Гвиччардини // Гвиччардини Ф. Сочинения..., с. 16,25 и др.
25 Гвиччардини Ф. Заметки..., 212, с. 175.
592
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
численные невежды и многие дурные люди, все же, взвесив все, мы
убедимся, что решения, принимаемые согласно мнению большинства, не
лишены разумности». Весьма полезным для Гвиччардини во время
испанского посольства оказалось общение с королем Фердинандом
Католическим (он был королем Арагона и после смерти супруги Изабеллы также
фактическим, а позднее и юридическим правителем Кастилии).
Фердинанд был одним из самых влиятельных и ловких государей своего
времени, Макиавелли говорит о нем, как об одном из самых удачливых
обманщиков среди тогдашних политиков; сходные суждения в своих трудах
высказывает и Гвиччардини: «Говорят, что он часто нарушает свои
обещания, то ли потому, что изначально не собирается их исполнять, то ли
вследствие того, что, когда происходящие события заставляют его менять
планы, он не считается со своими прежними словами. Я полагаю, что он
превыше всех прочих способен к притворству, но не знаю, насколько
вышеописанный упрек обоснован; ведь когда человека считают мудрым, его
почти всегда подозревают в том, что он хитрит и, не считаясь с другими,
все оборачивает себе на пользу; все же часто такие обвинения ложны». Это
фраза из написанного тогда же небольшого, но обстоятельного и
любопытного «Известия об Испании», в котором итальянец приписывает
подобные качества всем пиренейским жителям: «Этому народу присуще
притворство, величайшее в людях всякого звания, в этом они мастера... из
притворства рождается церемонность и великое лицемерие»26. Надо
сказать, что в хитрости и притворстве приходившие с севера «варвары»
обвиняли самих итальянцев. Пока Гвиччардини находился в Испании, во
Флоренции сменилось правительство и к власти пришли сторонники
Медичи. На смену Франческо был назначен другой посол, но он прибыл
через год, только по настоянию самого Гвиччардини, который смог выехать
из Испании в октябре 1513 г. От властей за все это время к нему не было
никаких нареканий, в материальном отношении посольство также было
удачным, благодаря назначенному республикой жалованию и подаркам
короля Фердинанда. Но радужное настроение тридцатилетнего политика
было омрачено смертью отца, Пьеро Гвиччардини, случившейся за две
недели до его возвращения. При новом режиме благодаря хорошей
репутации и семейным связям Франческо, продолживший адвокатскую
практику, стал избираться в различные государственные комиссии, в частности,
он получил место отца в комиссии семнадцати, задачей которой было
упорядочение государственного долга27. Затем он дважды занимал
выборные должности в комиссии Восьми, возглавлявшей расследование
уголовных дел, и дважды в городском правительстве — Синьории. В начале
Guicciardini F. Relazione di Spagna // Id. Opère / A cura di V. de Caprariis. V. 30. Milano-Napoli,
1953, pp. 27—44. Ср. в «Истории Италии» о маркизе д'Авалосе: «он отличался высокомерием,
вероломством и злонравием, полным отсутствием чистосердечия, и был достоин того, чтобы
родиться в Испании, а не в Италии, как ему, по собственным словам, и хотелось» (16—11).
27 Гвиччардини критически оценивал роль финансового управления Монте, которое не
могло справиться с обязательствами по долгам, вытекающим из процентных займов у граждан
593
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
1516 г. папа Лев X (Джованни Медичи), глава правящего клана, назначил
его адвокатом кардинальской консистории; в это же время Гвиччардини
пишет рассуждение «О том, как закрепить правление дома Медичи», где
в обычном для того исторического отрезка (до установления герцогской
власти в 1537 г.) утопическом духе доказывает, что новым властителям во
избежание смут выгоднее привлекать к себе «лучших людей» и делиться
с ними полномочиями. Между прочим, под 1514 г. Франческо записывает,
что недоброжелатели внушили Лоренцо ди Пьеро Медичи, племяннику
и фактическому наместнику папы во Флоренции, что он желает
восстановить народовластие; Гвиччардини с трудом удалось убедить его с
помощью своих друзей в обратном28. Далее «Воспоминания», а точнее
погодные записи Франческо прерываются: 5 апреля 1516 г. папа Лев X назначил
его своим комиссаром, то есть наместником в Модене, городе, недавно
с помощью императора Максимилиана I перешедшем от герцога Феррар-
ского под юрисдикцию церкви. Это был первый шаг на пути к участию
в большой политике, о котором рассказывается уже и в «Истории Италии».
С самого начала Гвиччардини проявил себя как твердый и непреклонный
руководитель, умеющий настоять на своем и не останавливающийся
перед жесткими мерами. Его губернаторство в Модене продлилось до
апреля 1524 г. и было расширено в июле 1517 г. на соседний город Реджо,
которым он управлял до сентября 1523 г. Область Эмилия, как и соседняя Ро-
манья, страдала от межпартийных распрей и раздоров между мелкими
синьорами. Губернатор пытался подавить эти конфликты и установить
всеобщий мир. Особенно много хлопот Гвиччардини доставил
полуразбойник-полукондотьер Доменико Бретти, который пользовался
покровительством пап и даже получал от них должности благодаря своей вражде
с герцогом Феррарским Альфонсо I д'Эсте. Борьба губернатора с Бретти
закончилась только со смертью последнего, убитого, возможно, не без
содействия Гвиччардини, в стычке в 1523 г. За эти годы Франческо только
дважды ездил во Флоренцию, где в 1520 г. у него родились четвертая и
пятая дочь (близнецы). Весной 1521 г. в Модене с Гвиччардини встречается
Никколо Макиавелли, присланный в Карпи по делам, в том числе, чтобы
пригласить во Флоренцию проповедника29. Вскоре, в июле, Гвиччардини
получил новое назначение в связи с начавшейся войной папы Льва и
молодого императора Карла V против французов; он стал генеральным
комиссаром понтифика при церковной армии, оставив своим заместителем
в Модене и Реджо брата Якопо. В перерывах между военными действиями
Гвиччардини, как предполагают, составил первую редакцию «Диалога об
(см. Заметки..., 115), в набросках «О делах Флоренции» пишет: « Или Монте разрушит
Флоренцию, или Флоренция разрушит Монте». Guicciardini F. Cose florentine..., p. 109.
28 Гвиччардини Φ. Сочинения..., с. 339.
29 В одном из шутливых писем к Гвиччардини находится известная фраза Макиавелли: «они
желают проповедника, который научил бы их, как попасть в рай, и я хочу найти такого, чтобы
он показал им дорогу к дьяволу;... ведь, по-моему, это и есть правильный путь в рай — изучить
дорогу в ад, дабы избегать ее». Письмо от 17 мая 1521 г. Пер. сделан по изданию Machiavelli
N. Lettere/A cura di F. Gaeta. Milano, 1961.
594
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
управлении Флоренцией», большого сочинения, подытожившего его
мысли о политическом устройстве и судьбах родного города. Это главное
теоретическое сочинение Гвиччардини такого рода, а может быть, и вообще,
которое написано в форме диалогов, привязанных к роковому для
Флоренции и всей Италии 1494 г. Одним из собеседников является его отец
Пьеро; в качестве мудрого политика выведен Бернардо дель Неро, в
беседах участвуют также сторонник оптиматов Пьеро Каппони и защитник
народного правления, савонаролианец Паолантонио Содерини (брат
будущего гонфалоньера). Подспудная тема рассуждений — соотношение
политической теории и практического опыта, приложимость идеальных
моделей к исторической действительности. Фактическим собеседником
в «Диалоге» оказывается не названный там Никколо Макиавелли, главные
сочинения которого Гвиччардини к этому времени, очевидно, знал, и
который, если и не внушил ему определенные подходы, то побудил
задуматься над теми же вопросами. Отдельные пассажи «Диалога об
управлении Флоренцией» чрезвычайно близки идеям «Государя» (1515) и
«Рассуждений о первой декаде Тита Ливия» (1519) Макиавелли. Отправной
пункт — «нам не следует искать воображаемое правление, которое скорее
существует не в действительности, но в книгах, может быть, в
«Республике» Платона, а напротив, изучив природу, свойства, условия, наклонности,
и, соединяя все это в одном слове, настроения в городе и среди граждан,
найти такой /образ/ правления, который, как мы можем надеяться, мы
убедим /их/ принять, и когда он будет принят, согласно нашему вкусу
удерживать и сохранять. В этом мы должны следовать примеру врачей,
которые, правда, более свободны, чем мы, в выборе лекарства для
больного, но дают ему не все сами по себе полезные и испытанные снадобья, а те,
что он сможет перенести по своей комплекции и другим особенностям»30.
Как и Макиавелли, автор «Диалогов» полагает, что государственная форма
должна соответствовать народной материи и быть предельно
приспособлена к ее качествам, к обстоятельствам и данной ситуации, развитие
которой, впрочем, до конца предусмотреть невозможно. Эта логика ведет
к противопоставлению политики и моральных заповедей: «... нужно было
выбрать в Военную комиссию десяти тех, кто любит родину, больше чем
свою душу, ибо невозможно властвовать и управлять государствами, как
это делают сегодня, по заветам христианского благочестия... Я не делаю
исключения из этого правила для попов, прибегающих к двойному
насилию, поскольку, чтобы подчинить нас, они используют и духовное, и
светское оружие. ...Кто хочет целиком жить по /заветам/ Бога, плохо поступит,
не удаляясь от мирской жизни, а по ее законам, не обижая Бога, придется
жить трудно... /я говорю это/ согласно требованиям истинной природы
вещей»31.
30 Guicciardini F. Dialogo del reggimento di Flrenze // Guicciardini F. Opère inédite... v.2. Firenze,
1858. P. 131. Любопытно, что говоря о Платоне, Гвиччардини ссылается на Марсилио Фичино
(р.74).
31 Ibid., р.210—212. В письме к Франческо Веттори от 15 апреля 1527 г. Макиавелли использует
595
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
В августе и в декабре 1521 г. Гвиччардини пришлось защищать Реджо
и Парму, куда он был назначен комиссаром по распоряжению
кардинала Джулио Медичи после неожиданной кончины Льва X. Здесь ему
удалось поднять жителей на сопротивление осадившим Парму французам
и избежать капитуляции, о чем сам он рассказал в «Известии об обороне
Пармы» и позднее в «Истории Италии». Что касается Реджо и Модены,
то там он был вынужден подчиняться решениям назначенных курией
военных командиров, Гвидо Рангони и Альберто Пио, что привело даже
к подаче прошения об отставке, не принятой кардиналом Медичи.
Новый папа, «фламандец» Адриан VI, утвердил Гвиччардини в должности
правителя Модены и Реджо, по просьбе горожан, а также «во имя моих
заслуг, так как я превосходно управлял этими городами, и бескорыстие
мое было папе известно»32. Однако менее чем через месяц Парма была
передана другому лицу, что заставило Гвиччардини снова просить об
отставке, которая снова не была принята. 14 сентября 1523 г. умер папа
Адриан и началось новое наступление французов, которые через две
недели заняли Реджо. Гвиччардини сосредоточил свои усилия на
защите Модены. 19 ноября на папский трон вступил Джулио Медичи,
короновавшийся под именем Климента VII; при нем начался новый подъем
карьеры Гвиччардини, завершившийся, вопреки его ожиданиям, вместе
с неудачей в войне Коньякской лиги и установлением «тирании» в его
родном городе (1530). Новый папа предложил своему земляку пост
президента области Романья, (и части Эмилии), который давал
полномочия на управление всеми ее землями, за исключением Болоньи. После
некоторых переговоров о статусе и о жаловании Гвиччардини вступил
в должность в мае 1524 г., прибыв в Форлй и привезя туда из Флоренции
семью; свои обязанности в Романье он исполнял до 1526 г. Впоследствии
он вспоминал об этих годах в воображаемых обвинительной (Accusatoria)
и защитной речи (Difensoria) в свой адрес, уподобляя свое положение
статусу какого-нибудь владетельного герцога, окруженного пышностью
и многочисленной охраной. Вместе с тем, он гордится своим
бескорыстием и неподкупным правосудием: «Представьте себе теперь эти времена,
эти города с их богатством и борьбой партий, города, в которых так давно
вообще не было суда, где накопилось бесконечное множество уголовных
дел и конфискаций, где я один имел власть приговаривать, изгонять,
миловать и заключать всякого рода мировые сделки; подумайте сами, что
я только мог натворить, если бы хотел воровать и грабить! Будьте
уверены, что этому не было бы ни предела, ни меры; я накопил бы столько, что
только смеялся бы над сборщиками налогов, которые сейчас, помоги мне
бог, заботят меня больше всего. Мне много раз предлагали тысячу, три
тысячи, пять тысяч дукатов, чтобы купить жизнь человека, заслужившего
смерть; таких предложений было больше, чем клевет, которые расточал
то же выражение: «Я люблю мессера Франческо Гвиччардини, люблю мою родину больше, чем
собственную душу»
32 Гвиччардини Ф. Сочинения..., с. 499.
596
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
сегодня обвинитель, т.е. их было не восемь и не десять. Я жил там так
и составил себе такую славу беспристрастия и честности, что
правительства наперерыв поручали мне одно наместничество за другим, хотя я
никогда ничего не просил; среди всех обвинений, иногда справедливых,
а чаще всего ложных, которые сыплются на правителя, особенно в такое
время и при такой власти, никто никогда не осмелился сказать, что я взял
с кого-нибудь хоть грош»33. В этот период Гвиччардини завершил работу
над «Диалогом об управлении Флоренцией» и составил краткое
изложение «Хроник» Жана Фруассара, рассказывающих о ходе Столетней войны
в XIV в., а также подготовил первое издание своих «Заметок о делах
политических и гражданских» (171 запись, в старых изданиях они
помещались после более поздних).
В конце 1525 г. Гвиччардини был вызван папой в Рим для
обсуждения планов по обузданию непомерно усилившегося в Италии влияния
императора Карла V, после разгрома его войском французов при Павии
(24 февраля 1525) и пленения Франциска I. Флорентийский политик был
горячим сторонником заключения союза итальянских и европейских
держав при участии папы ввиду благоприятной ситуации для
очередной попытки избавить Италию от «варваров», на этот раз в лице
испано-габсбургской коалиции (Карл V унаследовал владения в Нидерландах,
был королем Испании и в 1519 г. был избран императором Священной
Римской империи германской нации). В лигу, заключенную 22 мая 1526 г.
по возвращении французского короля из плена, кроме него и
Климента VII вошли Венеция, Англия и смещенный Карлом миланский герцог
Франческо II Сфорца. Папа назначил Гвиччардини своим главным
наместником при Коньякской лиге с почти неограниченными
административными и военными полномочиями.
Начало войны для союзников казалось удачным, но затем их действия
отличались несогласованностью, нерешительностью и
противоречивостью. Основную силу армии составляло войско венецианцев,
предводительствуемое герцогом Урбинским Франческо Марией делла Ровере.
Герцог в качестве главнокомандующего армией Лиги вел себя крайне
осторожно и воздерживался от резких шагов. Он всячески затягивал
операции в расчете на возможное истощение сил имперцев. В «Истории
Италии», где Гвиччардини как свидетель и участник описывает все
подробности и подоплеку событий войны, он неявно обвиняет герцога в
предательстве, что вполне объяснимо затаенной враждой Франческо Марии
кМедичи,в 1515—1517 гг. отнявшим у него Урбино. Флорентинцы в лице
Гвиччардини, привлеченного к делам лиги Макиавелли и командира
Черных отрядов (Банде Нере) Джованни Медичи были сторонниками самых
активных действий, но надежды на успех быстро таяли, особенно после
гибели в ноябре 1526 г. талантливого военачальника Джованни делле
Банде Нере. Неудачи союзников во многом объясняются их нежеланием
Гвиччардини Ф. Сочинения..., с. 497—498.
597
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
чрезмерно усиливать друг друга: английский король Генрих VIII
ограничивался небольшими денежными взносами, его исконный враг король
Франции не слал подкреплений в Италию, так как заложниками у
императора оставались его сыновья и Франциск рассчитывал, что затяжная
война заставит Карла пойти на примирение и вернуть их. Венецианцы
больше всего были озабочены неприкосновенностью собственных
владений и слали герцогу Урбинскому соответствующие инструкции. Папа
Климент, глава католической церкви, не хотел порывать с императором,
втайне склонялся к заключению сепаратного мира с ним и уже заключил
перемирие. Эта политика закончилась для него плачевно: 6 мая 1527
отряды имперцев вместе с пришедшими из Германии в расчете на богатую
итальянскую добычу ландскнехтами вошли в Рим и предали его
разграблению, которое продолжилось много месяцев. Папа укрылся в замке
Святого Ангела, где с июня оставался в качестве пленника до своего
бегства в конце того же года. Карл V, находившийся в Испании, снял с себя
ответственность за действия своей армии, но воспользовался захватом
Рима для заключения мира с папой на выгодных для себя условиях.
В дальнейшем это привело к падению последней республики во
Флоренции (1530), где 16 мая 1527 г. режим Медичи был свергнут.
Гвиччардини с самого начала продвижения к Риму имперской армии
и ландскнехтов пытался организовать оборону и был озабочен судьбами
Флоренции, которой угрожал неприятель. Жену со старшими дочерьми он
отправил в Венецию. Церковное войско, которым руководил
Гвиччардини вместе с нанятыми кондотьерами, перемещалось по Романье, а затем
Тоскане параллельно противнику, чтобы помешать захвату крупных
городов. В конце апреля все силы были сосредоточены на защите
Флоренции. Падение режима Медичи в мае и капитуляция Климента VII в замке
Св. Ангела 8 июня 1527 г. положили конец полномочиям Гвиччардини как
наместника папы. Должность комиссара республики он отказался
принять и ушел в отставку. Гонфалоньером в это время был Никколо Каппо-
ни, человек умеренных взглядов, находившийся в дружеских
отношениях с Франческо. (Вскоре его дочь Симона вышла замуж за сына Каппони
Пьеро). Тем не менее Гвиччардини был включен в число двадцати
сторонников Медичи, которые были принуждены выплатить правительству
большие денежные займы; затем он подвергся обвинению в хищении
средств, выделенных на содержание войск Коньякской лиги, в том числе
и флорентинцами, а также в том, что он допустил грабежи флорентийской
территории со стороны солдат. Обвинения не подтвердились, но бывший
наместник папы впал в немилость и предпочел удалиться в одну из своих
вилл, Финоккьетто, от имени которой он за год до того составил
обращенное к Макиавелли шутливое письмо о постоянстве54. Здесь, оказавшись
не у дел, в сентябре 1527 г. Гвиччардини написал «Утешительную речь»
(Consolatoria), в которой, обращаясь сам к себе, подробно разбирает все
Гвиччардини Ф. Сочинения..., с. 342—345.
598
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
возможные упреки в свой адрес и отвечает на них. Его огорчает не столько
утрата должностей и высокого положения, сколько потеря репутации
«человека честного, скромного и друга народа». С философской точки зрения
потеря мирских благ, которые «вечными быть не могли», также не
должна быть причиной глубокого горя, тем более что несчастья его не были
(на тот момент) столь плачевными — «ведь у тебя не отняли имущества,
не сослали в изгнание, не приговорили ни к какому тяжкому наказанию».
Даже суждение толпы следует принимать в расчет не более, чем капли
дождя, которые остаются на верхнем платье после того как вернешься домой
и снимешь его. Утешением должно служить внутреннее чувство
несправедливости возводимых обвинений — и далее Гвиччардини внимательно
расследует, стоит ли упрекать его в том, что он был сторонником войны,
и вообще в чрезмерной увлеченности мирскими делами и
честолюбивыми замыслами. Невозможность предвидеть исход предприятий заранее
не может служить поводом для отказа от них — иначе пришлось бы
«приносить в советы не только соображения человеческого ума, но суждения
астрологов, предсказания духов или пророчества святых»35. Неудачи на
политическом поприще не должны удручать независимые умы, которые
вполне могут довольствоваться и даже наслаждаться частной жизнью. «Ты
прочел столько книг, так знаешь историю, был причастен к таким
огромным делам, что это тебя научило, утвердило и умиротворило твой дух,
и цель твоей жизни состоит в том, чтобы творить себе законы и правила
сообразно истине и разуму вещей, а не пустым мнениям людей». Такая
перспектива, внушает себе политик, еще не привыкший к резкой
перемене своего положения, вполне завидна. «Ты будешь жить праздно, но
с достоинством, обеспеченным тебе памятью о прошлом, известностью
твоего имени, приобретенной долгими и опасными трудами, мнением,
которое сложится о тебе; в конце концов ты будешь коротать время то
в городе, то в деревне, то в одиночестве, то в общении с людьми, и оно
всегда будет занято мыслями, делами и воспоминаниями, достойными
тебя и твоей прошлой жизни». При этом, не без соображений, навеянных
политической конъюнктурой, Гвиччардини сохраняет некоторую
надежду, что он будет востребован: «люди поймут, как много они потеряли,
что не воспользовались в столь необычные времена твоими талантами
и опытностью... легко поверят, что душа твоя не чуждается свободного
строя, что тебе нравятся те правительства, которые для города выгоднее
и полезнее, и что ты во всяком случае никогда не можешь одобрять или
подстрекать тех, кто стремится к переворотам»36.
Увы, этим надеждам не суждено было сбыться, или суждено было
сбыться совсем по-иному, как показали ближайшие события. Тем временем,
автор «Утешения», не довольствуясь этим текстом, сочинил предположи-
35 Тем не менее, во время своей добровольной ссылки Гвиччардини записывает собрание
пророчеств Савонаролы о судьбах Флоренции и Италии.
36 Там же, с. 346-380.
599
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
тельно тогда же две вымышленные судебные речи, обвинительную (Oratio
accusatoria) и защитительную (Defensiva contra precedentem), она осталась
незаконченной), в которых уже формально, как бы перед лицом высшей
судебной коллегии Сорока граждан (Кварантии) по государственным
преступлениям, излагает все пункты обвинения от третьего лица и
опровергает их от собственного имени. Эти пространные речи изобилуют
любопытными ссылками и подробностями современной истории республики,
а также оценками ее деятелей и ее политики. Здесь проявляется в
очередной раз потребность Гвиччардини искать причины событий и оценивать
свое место в них, погружаясь в глубины близкой и далекой истории.
Очевидно, поэтому, переехав в декабре в другое свое имение, Санта Маргери-
та а Монтичи, он заполняет свою не совсем блаженную праздность новым
обращением к историческому опыту Флоренции37 и кроме того, составляет
еще одну редакцию своих «Заметок» из 181 афоризма, добавив 10.
В новой республике на место Никколо Каппони, близкого
Гвиччардини и допускавшего его к государственным архивам, в апреле 1529 г.
избирается глава радикальной антимедичейской партии Франческо Кар-
дуччи. 29 июня папа Климент VII и Карл V подписывают Барселонский
мирный договор, согласно которому император должен помочь
обратному водворению Медичи во Флоренцию. 5 августа был заключен так
называемый Дамский мир в Камбре, подписанный от имени Карла его теткой
Маргаритой Австрийской, а от имени Франциска I его матерью Луизой
Савойской; он закрепил принятые ранее решения. Передвижения
Гвиччардини связаны в это время с нарастанием опасности войны в Тоскане
и с его желанием выступить посредником в примирении между Медичи
и флорентинцами. В Римини он встречается с папой и пытается
содействовать его соглашению с прибывшими туда флорентийскими послами,
добиваясь возвращения Медичи в город на правах частных граждан.
Переговоры продолжились в Болонье, где папа коронует Карла V
императорским венцом; прийти к соглашению с представителями республики
не удалось. В декабре 1529 г. Гвиччардини узнает, что он вызван на суд
Комиссии восьми по обвинению в государственной измене, и пишет
оправдательное письмо на ее адрес. Так как во Флоренцию он не явился,
7 марта 1530 г. Кварантия объявляет его укрывающимся от правосудия
и приговаривает к изгнанию и конфискации имущества (за два с
лишним века до этого похожий приговор был вынесен в отношении Данте
Алигьери, которому, в отличие от Франческо Гвиччардини, не удалось
вернуться на родину). Удалившись от папского двора в Болонье,
Гвиччардини едет в Рим, где он пишет свои «Замечания относительно
«Рассуждений» Макиавелли» (Considerazioni intorno ai «Discorsi» del Machiavelli). Он
высказывает скептицизм по поводу уверенности его умершего в 1527 г.
друга в том, что из истории можно извлечь полезные уроки, приложи-
мые к современности. Та же мысль выражена в известном афоризме «За-
37 См.прим.21.
600
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
меток», окончательная редакция которых была дополнена и завершена
тогда же: «Как ошибаются те, кто при каждом слове ссылается на
римлян. Нужно было бы жить в городе, находящемся в таких же условиях,
как Рим, а потом уже управлять по этому примеру; при разности условий
это так же несообразно, как требовать лошадиного бега от осла»38.
Впрочем, высказанные некогда А. К. Дживелеговым справедливые
возражения в защиту Макиавелли39, следует дополнить ссылкой на исторический
момент, к чему призывал Гвиччардини и, безусловно, сам Макиавелли;
автор «Истории Италии» хотел подчеркнуть свою любимую мысль о том,
что «невозможно охватить общими правилами все отдельные случаи»40,
в этом он находит и оправдание, и объяснение своим затруднениям в
понимании происходящих на его глазах событий — вопреки накопленному
политическому опыту и знанию истории. Удивление перед долгим
противостоянием республиканцев всему свету заставляет его в этот момент
облекать свои привычные размышления о человеческом поведении
в противопоставление «безумства» и «мудрости». «Случается иногда, что
безумцы творят более великие дела, чем мудрецы; происходит это
оттого, что мудрый, которого не гнетет необходимость, крепко полагается на
разум и слабо на судьбу; дела же, которыми вершит судьба, часто
кончаются образом непостижимым. Флорентийские мудрецы уступили бы
буре, разразившейся сейчас, а безумцы решили бороться с ней
наперекор всякому рассудку, и никто бы не поверил, что наш город способен на
подвиги, которые они до сих пор совершили. Это и говорит пословица:
Audaces fortuna juvat»41. «Ни безумцы, ни мудрецы не могут в конце
концов противиться тому, что должно произойти; я никогда не читал
ничего, что было бы, как мне кажется, лучше сказано, чем изречение: Ducunt
volentes fata, nolentes trahunt»42. Чтобы понять идею этих изречений,
нужно вспомнить ироническое отношение флорентийских писателей
к осторожным мудрым политикам их родного города, предпочитавшим
покупать мир за деньги. Иногда эта ирония обращается против
собственной серьезности43, в целом же Макиавелли явно предпочитал
наступательный образ действий осторожному; что же касается Гвиччардини, то
и он был склонен к решительности, но в данном случае он ищет очеред-
38 Гвиччардини Ф. Заметки..., 110, с. 143.
39 «Как будто Макиавелли учил кого-нибудь слепо подражать римским государственным
порядкам, а не доказывал, анализируя римские отношения, что «факты возвращаются,
но только под другими именами и иначе окрашенные». Дживелегов А. К. Франческо
Гвиччардини..., с. 66.
40 Гвиччардини Ф. Заметки..., 111, с. 143.
41 Там же, 136, с. 150.
42 Там же, 138, с. 151.
43 В одном из писем к Ф. Веттори, от 4 февраля 1514 г., Макиавелли приводит слова своей
возлюбленной: « Ох уж эти мудрецы, не знаю, все ли у них дома; по-моему, каждый понимает
все наоборот» (Questi savi, questi savi, io non so dove si stanno a casa; a me pare ehe ognuno pigli
le cose al contrario). Niccolô Machiavelli. Tutte le opère / A cura di M. Martelli. Firenze, 1971. http://
www.classicitaliani.it/machiav/mac64_let_06.htm
601
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ное подтверждение своей мысли о непредсказуемости будущего.
После разгрома республики 12 августа 1530 г. поведение Гвиччардини
было, может быть, небезупречным с точки зрения сегодняшнего дня, но
предсказуемым и, вероятно, двусмысленным в глазах безоговорочных
сторонников установления единовластия Медичи. Он оставался
приверженцем правления лучших и строил иллюзии относительно
возможности институционально сохранить их участие в будущем государственном
строе. В сентябре он был послан папой во Флоренцию и в качестве члена
Комиссии восьми принял участие в репрессиях против деятелей
республиканского режима. В январе 1531г. Климент VII назначил Гвиччардини
губернатором и вице-легатом Болоньи. В своих записках, адресованных
папе, политик доказывал необходимость сохранения республиканских
учреждений во Флоренции. В апреле 1532 г. он участвует в
заседаниях Комиссии (балии) двенадцати по преобразованию государственного
устройства, которая упразднила Синьорию и заменила ее Советом
двухсот с пожизненным членством и Сенатом сорока восьми. Главным
органом стал Совет четырех сенаторов во главе с герцогом Флорентийской
республики Алессандро Медичи, возглавлявшим город с июля 1531 г.
Вскоре Алессандро получил от императора титул герцога Тосканского.
Гвиччардини участвовал во второй встрече Климента VII и Карла V в
Болонье, причем лично вел императорского коня под уздцы. Осенью 1533 г.
он сопровождал папу в Марсель по случаю свадьбы сестры Алессандро
Екатерины Медичи и сына французского короля Генриха; Гвиччардини
участвовал в составлении их брачного контракта.
После смерти Климента VII25 сентября 1534 г. и избрания на папский
трон Павла III Фарнезе, не очень благоволившего к Медичи и их слугам,
Гвиччардини лишился поста губернатора Болоньи и вернулся к своим
литературным занятиям, но вскоре получил от герцога Алессандро
назначение в Совет четырех, а затем должность его наместника. В это
время во Флоренции сформировалась оппозиция герцогу, недовольная его
бесцеремонным поведением и группировавшаяся вокруг кардинала Ип-
полито Медичи, его двоюродного дяди (или, если действительным отцом
Алессандро был Климент VII, троюродного брата). Оппозиционеры
вместе с изгнанными ранее республиканцами обратились к Карлу V, который
в 1535 г. призвал их и герцога на свой суд в Неаполь, где он находился
после экспедиции в Тунис. По пути в Неаполь умер кардинал Ипполи-
то, и тогда его сторонники решили просить Карла не передавать власть
никому из Медичи и восстановить во Флоренции республиканские
институты. Гвиччардини сопровождал Алессандро в Неаполь и руководил
составлением от его имени «Ответа герцога на жалобы изгнанников».
Гвиччардини опасался как возвращения радикальных республикан-
цев-савонаролианцев, так и установления прямой власти испанцев над
Флоренцией, поэтому в упомянутом документе он сделал упор на
доказательстве, что город сохраняет свою свободу, как было оговорено по ус-
602
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
ловиям капитуляции 1530 г., понимая свободу как отсутствие внешнего
управления. Император принял сторону Алессандро и даже выдал за него
свою побочную дочь Маргариту; он приехал во Флоренцию, где
Гвиччардини 29 апреля 1536 г. снова удостоился чести при въезде вести его коня
под уздцы.
5 января 1537 г. герцог Алессандро был убит своим родственником
Лоренцаччо, и при активном участии Гвиччардини на его место Сенатом
был избран 17-летний Козимо Медичи, сын Джованни делле Банде Нере.
Гвиччардини находился с ним в родстве по женской линии и одно время
шли даже переговоры о том, чтобы выдать за Козимо его младшую дочь.
Влиятельный политик мог ожидать, что новый правитель будет
считаться с ним и с Сенатом, но тот проявил большую самостоятельность и уже
во время переговоров с императорским послом фактически отстранил
его. В обмен на герцогский титул Козимо согласился официально
передать испанцам цитадели Флоренции и Ливорно, хотя для упрочения его
власти потребовались еще немалые усилия и подавление последних
выступлений республиканцев, разгромленных с помощью испанцев при
Монтемурло 1 августа 1537 г. В дальнейшем Гвиччардини уже не
принимал активного участия в политических делах и интригах; несмотря на то
что за ним сохранилось место в высших государственных
учреждениях и он получал выгодные предложения, как от папы, так и от герцога,
чьим официальным наместником стал в 1540 г., реального влияния он
лишился и проводил время на своей вилле Санта Маргерита в Монтичи,
занимаясь литературной работой. Идея написать большой исторический
труд восходит к начатым и прерванным в 1534 г. «Комментариям о
своем пребывании наместником /папы/», очередной попытке
проанализировать и оценить собственную деятельность на фоне больших событий
и перемен, участником которых Гвиччардини был сам. В дальнейшем это
начинание вылилось в создание фундаментальной «Истории Италии»
в 20 книгах, 15 из которых автор успел отредактировать до своей смерти,
наступившей во Флоренции 22 мая 1540 г. Похоронен он был с большой
скромностью в семейной усыпальнице у главного алтаря церкви Санта
Феличита.
В 1512 г. Гвиччардини записал в своих заметках: «Три вещи хотел бы
я видеть перед смертью, это хорошо устроенную республику в нашем
городе, Италию, освобожденную от всех варваров, и мир, избавленный
от тирании этих злодеев попов»44. В 1528 г. он добавил: «но я сильно
сомневаюсь, что увижу хотя бы одну, даже если бы мне довелось прожить
долго», и оказался прав45.
44 Гвиччардини Ф. Заметки..., 236, с. 181-182.
45 4 редакции «Заметок» выделил М. Барби: Barbi M. Per una nuova compiuta edizione dei
Ricordi politici e civili del Guicciardini // La nuova filologia e l'edizione de nostri scrittori da Dante
a Manzoni. Firenze, 1938, pp. 125-160. Ср. также Fournel J.—L.f Zancarini J.—С La politique de
l'expérience: Savonarole, Guicciardini et le républicanisme florentin. Alessandria, 2002. P. 22.
603
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
II. Сочинения и «История Италии»·
Ни одно из сочинений Гвиччардини не было издано при его жизни, и даже
«История Италии» вышла в свет только спустя 20 с лишним лет. Через
посредство его внучатого племянника Пьеро ди Никколо Гвиччардини,
внука его брата Луиджи, получили распространение копии «Заметок о делах
политических и гражданских»46, которые потом издавались в разных
неполных и искаженных вариантах. Публикаторы давали им различные названия:
«Советы и наставления» (Consigli e awertimenti. Parigi, Morello, 1576),
«Политические советы» (Concetti politici. Venezia, Bertano, 1578), «Назидания и
изречения» (Precetti e sententie. Anversa/Antwerpen, 1585).
Почти все остальные труды Гвиччардини были изданы только в
середине XIX в. под редакцией Дж. Канестрини и М. Челлини в
десятитомнике «Неизданные произведения Франческо Гвиччардини» (Guicciardini
F. Opère inédite di Francesco Guicciardini illustrate da Giuseppe Canestrini
e pubblicate per cura dei conti Piero e Luigi Guicciardini. 10 voll. Firenze,
Barbera, Bianchi e Сотр., M. Cellini, 1857—1867). Затем они неоднократно
переиздавались уже в XX в.
Гвиччардини писал не потому, что хотел опубликовать свои работы
или получить от них какую-то выгоду, изначально они не были
предназначены для широкой аудитории. Однако более или менее определенные
цели у него были. Заметки о себе и о своей семье записывались для
потомков47, как это было принято в деловых кругах флорентинцев.
Политические рассуждения и истории могли предназначаться для более широкого
круга родных, друзей и знакомых единомышленников. Некоторые из них
сочинялись специально как меморандумы для власть имущих, по их
заказу или в расчете на их внимание, как например, «Рассуждения о способе
преобразовать правление после падения Республики и закрепить его за
герцогом Алессандро» (Discorsi del modo di riformare lo stato dopo la caduta
délia Repubblica e di assicurarlo al duca Alessandro, 1531). Но, в отличие от
Макиавелли, который в 1515 г. посвятил трактат «Государь» Лоренцо ди
Пьеро Медичи в надежде найти себе место, Гвиччардини не был обделен
должностями. Многое он писал из внутренней потребности, иногда для
того, чтобы дать отчет себе самому; некоторые вещи рождались в период
досуга, как размышления с самим собой или ближайшим собеседником,
как в переписке. Эпистолярный жанр получил чрезвычайное
распространение среди образованных итальянцев, очевидно, не без влияния
гуманистической эпистолографии. Сам флорентийский политик упоминает
в «Заметках» о своей наклонности записывать мысли в свободное время:
«Праздность, сама по себе, причуд /причудливых мыслей/ не создает, но
46 См. Canestrini G. Prefazione // Guicciardini F. Opère inédite di Francesco Guicciardini illustrate
da Giuseppe Canestrini e pubblicate per cura dei conti Piero e Luigi Guicciardini. V.l. Firenze, 1857.
P. XXIX.
47 Это видно и из обращения к ним : «Я написал предыдущие заметки для того, чтобы научить
жить и знать настоящую цену вещей, а не для того, чтобы отвратить вас от благодеяний» (265).
604
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
без праздности их не бывает вовсе» (222). В оригинале «причуды» — это
ghiribizzi, фантазии, этим же словом Макиавелли обозначил в письме
к Джованбаттисте Содерини свои максимы, предвосхищавшие «Государя».
У Гвиччардини эти фантазии, воплотившиеся в «Заметках о делах
политических и гражданских», предвосхитили «Историю Италии», по
страницам которой рассыпано множество афоризмов, отчасти их повторяющих.
В XVII в. были даже отдельные издания собраний этих афоризмов из
«Истории»43. «Заметки», вошедшие в переведенные в 1934 г. сочинения
флорентийца, отличаются блестящим умом и оригинальностью, но надо сказать,
что читать их подряд несколько утомительно, во-первых, потому что это
ряд записей, сделанных в разное время и не систематизированных,
во-вторых потому, что это сильно концентрированная житейская и философская
мудрость, лишенная аромата реальной истории. «История Италии», где
многие из тех же мыслей повторяются, имеет то преимущество, что они
как бы родятся из ткани повествования, они вырастают прямо из
исторических примеров и обобщают их49. Хронологически заметки предшествовали
«Истории Италии», но Гвиччардини философствовал, отталкиваясь от
своего политического и жизненного опыта, от текущих впечатлений и очень
мало от книжной мудрости. Приятель Джованни Кореи, которому
Гвиччардини посылал наброски «Истории», в своих латинских письмах находил его
манеру слишком далекой от классических образцов и простонародной. Сам
автор, отвечая ему, называл не без иронии свое сочинение cantafavola, что
можно приблизительно перевести как «сказание»50.
III. Историко-политическая мысль
Гвиччардини и слава Макиавелли
Франческо Гвиччардини снискал себе немалую известность прежде
всего своей «Историей Италии», отчасти и другими сочинениями, но она
несопоставима со славой Макиавелли, в тени которого как писатель и как
политический мыслитель он остается по сей день. Насколько это
справедливо и чем можно объяснить такое различие в посмертных судьбах?
Обоих воспитала одна культурная среда, их интересы и даже биографии
в чем-то похожи, но особенно по своим взглядам и мыслям эти два писате-
48 Ciro Spontone. Awertimenti della Historie scritti dal Cavalière Ciro Spontone a i serenissimi
principi... Bergamo, Comin Ventura, 1608; Girolamo Canini d'Anghiari. Aforismi politici cavati
dalFistoria d'Italia di M Francesco Guicciardini. Venezia, Pinelli, 1625. См. также Ruozzi G. Da
Guicciardini a Longanesi. DaU'aforisma di famiglia all'aforisma di editore // L'Europa degli aforisti /
A cura di M. T. Biason 1. Pragmatica delPaforisma nella cultura europea // Annali di Ca' Foscari, 36
(1997), 1-2, pp. 11-38.
49 В этом отношении трудно согласиться с Π.Μ. Бицилли, полагавшим, что «надо прочесть
«Размышления» Гвиччардини, чтобы увидеть в авторе истории Италии подлинного историка-
мыслителя». Бицилли П. М. Очерки теории исторической науки / Послесловие и прим.
Б. С. Кагановича.СПб., 2012. С. 71.
50 Del Lungo I. Ai lettori // La Storia d'Italia di Francesco Guicciardini sugli originali manoscritti /
A cura di A. Gherardi. V.l. Firenze, Sansoni, 1919. P.XII. Джованни Кореи в свое время сменил
Гвиччардини в качестве посла Флоренции в Испании.
605
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ля настолько близки, что, кажется, один мог бы быть автором текстов
другого51. Позднейшие историки, конечно, находили различия, отталкиваясь от
«морального облика» обоих, как Ф. Де Санктис, находивший Гвиччардини
более циничным, или А. К. Дживелегов, который соотносил политические
идеалы каждого из них с отдельными социальными группами
«нарождающейся буржуазии»52. Обычно о Макиавелли пишут, как об авторе более
склонном к теоретизированию, чем Гвиччардини, и это, по-видимому,
верно,— он пишет ученые трактаты, постоянно ссылается на авторитеты
древних, Гвиччардини же, даже обращаясь к истории, хочет найти в ней
не только готовые уроки, но и материал для удовлетворения собственной
любознательности. Требуя полноты картины прошлого во всех деталях,
он формулирует принцип некоего протоисторизма53. Макиавелли ищет
в истории подтверждения своим мыслям, Гвиччардини постоянно
подчеркивает неповторимое разнообразие ситуаций и даже полемизирует по
этому поводу со своим коллегой, о чем свидетельствует приводившаяся выше
популярная цитата со сравнением осла и лошади. Но не стоит
преувеличивать эти разногласия, возникающие в связи с тем, что обоих занимала одна
и та же проблема — выбор образа действий, ведущего к успеху, и выводы
их были почти одинаковы, хотя и не во всем. «Поистине,— говорит
Макиавелли, кто был бы настолько умен, чтобы постичь все времена и положения
и приспособиться к ним, тому всегда везло бы, или он избегал хотя бы
неудач, тогда сбылась бы поговорка, что мудрый командует звездами и роком.
51 «Гвиччардини также создал своего «Государя», который вырастает со страниц его «Заметок
о делах политических и гражданских»...». Рутенбург В. И. Франческо Гвиччардини. Заметки
о позднем Возрождении // Рутенбург В. И. // Итальянское Возрождение. Сборник статей. Л.,
ЛГУ, 1966. С. 107
52 Дживелегов А. К. Предисловие..., с. 50—51. «... Макиавелли представляет интересы торгово-
промышленной буржуазии, которая страдает от надвигающейся все грознее феодальной
реакции. Гвиччардини представляет интересы рантьерской группы, которой нужен такой
порядок, где землевладение пользуется большими политическими преимуществами
перед торговлей и промышленностью». За это выдающийся историк Ренессанса подвергся
справедливой критике в замечательной для своего времени рецензии М.Лифшица
(«Литературная газета, 10 июня 1934 г.): «Критиковать реакционные элементы в культуре
прошлого, разумеется, необходимо. Но критиковать их нужно не с точки зрения либерального
свободолюбия и еще менее того с точки зрения домашней морали. Гвиччардини не жаловал
флорентийских демократов. Это верно. Но не все в его отвращении к ним было ошибочно...
нельзя рассуждать по схеме — прогрессивное здесь, реакционное там, и чаще всего приходится
признать, что бабушка истории надвое сказала». Лифшиц Μ. Франческо Гвиччардини//Он же.
Собрание сочинений в трех томах. Т.П. М.,1986, С. 180—185.
53 «Мне кажется, что все историки без исключения ошибались в одном: они не писали
о разных в то время известных вещах, именно потому, что предполагали их известными.
Отсюда получалось, что в истории римлян, греков и всех других народов нам хотелось бы теперь
/иметь — пропуск в переводном издании/ знания о многом, например, о власти и различии
магистратов, о правительственных учреждениях, о родах войска, о величии городов и о других
подобных вещах, которые во времена тех писателей были известны всем и каждому и потому
ими пропущены. Если бы они подумали, что с долгим течением времени погибают государства
и пропадает память о делах, что история пишется именно для того, чтобы сохранить дела эти
навеки, они тщательнее писали бы ее, так, чтобы все совершившееся во времена отдаленные,
стояло бы перед нашим взором с той же ясностью, как и дела настоящего, а ведь это и есть
истинная цель истории». Гвиччардини Ф. Заметки..., 143, с. 152—153.
606
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
Но поскольку таких мудрецов не видно, в силу людской близорукости и
неумения подчинить себе собственную природу, судьба непостоянна и
распоряжается людьми, она держит их под игом»54. Оба отдают
предпочтение активности перед осторожностью и выжиданием. Поэтому «Историю
Италии» без большой натяжки можно уподобить в том числе и своего рода
огромному комментарию к «Государю», растянутому на сорок военных лет.
Но почему все же именно небольшой трактат Макиавелли получил
такую огромную популярность, хотя в значительной мере одиозную,
и составил автору славу родоначальника современной политической
науки? Во многом это объяснимо стечением исторических обстоятельств:
трактаты и «История Флоренции» Макиавелли вышли из печати в 1531 —
1532 гг. с привилегиями папы Климента VII, но с началом
Контрреформации они стали мишенью острой критики («Государь»), в ходе
межконфессиональной полемики и протестанты (И. Жантийе) и вслед за ними
католические авторы стали упрекать друг друга в «макиавеллизме»,
который стал нарицательным понятием. Это понятие широко
использовалось в политических дискуссиях конца XVI — начала XVII, особенно
после публикации небольшого антимакиавеллического сочинения иезуита
А. Поссевино, читавшего Макиавелли в спешке и по Жантийе, и довольно
скоро стало символом, мало связанным с трудами самого флорентинца.
Те авторы, которые читали их внимательно и извлекали из них пользу,
были вынуждены оправдываться и делать разные оговорки.
С Гвиччардини дело обстояло по-другому. Он не столько посвящал
свои сочинения папе, сколько был одним из его ближайших сотрудников.
Его произведения вышли в свет поздно, уже после публикации
«Индекса запрещенных книг» (1559), «История Италии» — во время правления
Пия IVМедичи; при этом в них были сделаны купюры, устраняющие
наиболее резкие высказывания автора в адрес церкви и другие
сомнительные с точки зрения официальных идеологических властей места.
Близость религиозно-политических и нравственных воззрений Макиавелли
и Гвиччардини в то время почти не повлияла на восприятие их
интеллектуального наследия. В отношении мироустройства представления обоих
можно, вероятно, причислить к тому, что позднее было названо
деизмом, а может быть, и агностицизмом, в том смысле, что вмешательство
Бога в людские дела они воспринимали скептически, во всяком случае
считали его почти непредсказуемым, почти неотличимым от капризной
природной силы фортуны. «Верить,— говорит Гвиччардини,— значит не
что иное, как иметь твердое мнение и даже уверенность в вещах внераз-
умных, а если вещи эти постигаются разумом, то верить в них с большей
решительностью, чем разум в том убеждает»55. «Философы, богословы
и прочие, пишущие о вещах сверхприродных или невидимых, говорят
54 Письмо к Джованбаттисте Содерини, сентябрь 1506 г. («Фантазии, адресованные
Содерини»). См. ЮсимМ.А. Письмо с необычной судьбой // Культура и общество Италии
накануне Нового времени. М., 1993. С. 176.
55 Гвиччардини Ф. Заметки..., 1, с. 108.
607
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
тысячи безрассудств; ведь по-настоящему люди о вещах ничего не знают,
и разыскания их служили и служат больше упражнению умов, чем
открытию истины»56. С этим скептицизмом и у Макиавелли и у Гвиччардини
сочетается своего рода «анимизм», вера в духов, которые могут
предсказать людям будущее57. Но главный интерес обоих писателей лежал в чисто
мирской сфере, в политике, и их негативные высказывания о
современной церкви связаны с той ролью, которую церковь и религия призваны
играть и в действительности играют в обществе. Гвиччардини, как и
Макиавелли, оценивает духовных лиц в качестве политиков, и в этом
качестве их положение представляется ему особенно невыгодным, поскольку
по совести, в точном соответствии с моральными заповедями,
управлять государством невозможно, а попы прибегают к двойному насилию,
мирскому и духовному (см. прим. 31). Отсюда двойственное отношение
обоих мыслителей и политиков к реформаторам, таким как Савонарола
и Лютер, оно не лишено сочувствия, но в конечном счете они
признаются обманщиками, несмотря на декларируемые благие намерения.
Макиавелли прямо называет фра Джироламо в цитированном выше письме
к Гвиччардини «ловкачом» (versuto, см. прим.29). Иногда в подобных
оценках видят восхищение со стороны Макиавелли, которому
приписывается апология обмана в политике. Я полагаю, что то видимое
одобрение, которые он испытывал по отношению, допустим, к Чезаре Борджиа,
хитростью избавлявшемуся от опасных противников, или то осуждение,
которое он высказывает по поводу «малодушия» Джампаоло Бальони, не
решившегося посягнуть на враждебного ему папу, не перевешивают его
понимания и принятия базовой общежитейской (и, во вторую очередь,
религиозной) морали. Здесь, конечно, есть противоречие,
присутствующее и в словах Гвиччардини о том, что он «полюбил бы Мартина
Лютера как самого себя» (здесь прочитывается намек на евангельскую
заповедь), если бы не «высокое положение», занимаемое им при нескольких
папах. Но «не для того, чтобы отказаться от предписаний христианской
религии так, как она понимается и истолковывается всеми, а для того,
чтобы видеть эту шайку преступников водворенной в должные границы,
т.е. чтобы им пришлось или очиститься от пороков, или лишиться
власти»58. Гвиччардини не любил Лютера и его отношение к нему, как видно
из «Истории Италии», примерно таково же, как и отношение Макиавелли
(и его собственное) к Савонароле: «Честолюбие и популярность в народе,
56 Там же, 125, с. 147.
57 «Я, кажется, могу утверждать, что духи существуют; говорю о том, что мы называем
духами, т.е. о тех воздушных существах, которые попросту говорят с людьми, ибо у меня был
опыт, который кажется мне совершенно достоверным. Но что такое духи и каковы они. Это,
я думаю, так же мало известно человеку, убеждающему себя в том, что он это знает, как и тому,
кто ничего об этом не думает. Знание духов, как и предсказание будущего, которому человек
вверяется иной раз с искусством или вдохновением,— все это скрытая мощь природы или
действительно той высшей силы, которая движет всем; она открыта ей и скрыта от нас так
глубоко, что умы человеческие этого не постигнут». Там же, 211, с. 175.
58 Гвиччардини Ф. Заметки..., 28, с. 119-120.
608
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
а также расположение герцога Саксонского заставили Лютера перейти
от этих первичных справедливых, может быть, или имевших законный
повод и потому отчасти простительных речей к яростным нападкам на
папу и Римскую церковь... безумие охватило не только Лютера и его
последователей...»59. Его вышеприведенное действительно откровенное
и странное в устах слуги нескольких пап заявление о сочувствии Лютеру,
которое никак не могло быть обнародовано ни в его времена, ни даже
намного позже, объясняется все теми же принципиальными
политическими убеждениями, что религия и церковь существуют для
поддержания общественной нравственности, что они должны содействовать ее
упрочению своими средствами наряду с государством, которое
использует прямое принуждение. То есть что страх Божий должен сочетаться со
страхом перед светским наказанием и даже преобладать над ним.
Однако в эпоху Возрождения боязнь загробного суда стала входить
в противоречие с расширившимися знаниями о многообразии мира
и в том числе о разнообразии верований и религиозных представлений,
с зарождавшимися идеями о свободе совести и о свободе отстаивать
любые мнения, «только бы не властью и не силой», как говорил, вслед за
древними, Макиавелли. Поэтому, не отказываясь в быту от традиционной для
своего общества веры и ее установлений60, такие люди, как Макиавелли
и Гвиччардини, смотрят на церковь и папство прежде всего как на
мирские, человеческие учреждения и подходят к ним с теми же мерками, что
и к другим таким учреждениям. Папы, будучи главами католического
христианства и одновременно светскими государями, но, не имея
возможности передавать свою власть по наследству, являются источником
постоянных бед для Италии. В 12 главе 4 книги «Истории» Гвиччардини подробно
описывает всю историю постепенного вытеснения духовных интересов
папства светскими: «они постепенно отставили в сторону заботу о
спасении душ и божественные заповеди и обратили все свои помыслы на
светское величие, а духовную власть стали использовать лишь в качестве
орудия и пособия для земной, превращаясь больше в светских монархов,
а не понтификов. Они уже заботились скорее не о святости жизни, о
распространении благочестия, о ревности и любви к ближнему, а о
содержании армии, о войнах с христианами; ...прилагая все силы для накопления
богатств, они измышляли новые законы, новые уловки и новые хитрости,
чтобы отовсюду к ним стекались деньги, для чего они без зазрения совести
использовали духовное оружие и торговали как святынями, так и земными
благами. Богатства, накопленные ими и их придворными, открыли дорогу
роскоши, пышности, распущенности и непристойным нравам и заставили
Гвиччардини Ф. История Италии, 13—15.
60 Ср. например, зачин «Семейной хроники»: «Во имя бога всемогущего и прославленной
матери его, святой девы Марии, святого Иоанна Крестителя, заступника и покровителя
сего благороднейшего города, святого Франциска, святого Фомы Аквинского, моих особых
заступников и покровителей, и во имя всего сонма небесного». Гвиччардини Ф. Сочинения...,
с. 231.
609
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
забыть о преемстве, о вечном величии папства; вместо того появились
честолюбивые и пагубные стремления не только к безмерному богатству, но
и к княжествам, царствам /для/ своих сыновей, племянников и сородичей.
Должности и награды уже не воздавались за заслуги и добродетель, а
почти всегда выставлялись на торги или распределялись между лицами,
удовлетворяющими папскому тщеславию, алчности или постыдным
наслаждениям. Вследствие всего этого уважение к папству в умах людей было
полностью утрачено, но эта утрата отчасти возмещается могущественным
и действенным влиянием и величием религии, которое подкрепляется
способностью понтификов оказывать благодеяния сильным государям
и их приближенным путем раздачи должностей и других церковных
милостей. Таким образом,... понтифики, побуждаемые жаждой сделать
своих родственников из частных лиц государями, с давних пор и по сей день
многократно выступали как разжигатели все новых войн в Италии».
Подобного рода рассуждения вели в конечном счете к тому, чтобы
отделить церковь от государства; хотя эта идея стала общим достоянием
уже в Новое время, но во всяком случае устами Макиавелли и
Гвиччардини была высказана мысль о том, что мирское управление и забота о
спасении души плохо совместимы и, по крайней мере, их цели, а особенно
средства, разнонаправленны. Сама по себе эта идея не была нова, нечто
подобное высказывают в XVI в. тот же Лютер и даже московский царь
Иван Грозный, разделяющий царство и священство. Но в такой резкой,
откровенной и местами двусмысленной форме, как это сделал
Макиавелли в трактате «Государь», мало кто отваживался это сделать, и небольшая
книжка флорентийского секретаря быстро стала предметом почти
всеобщих нападок. Он говорит о том, что князь должен действовать с
помощью человеческих законов, но бывает вынужден выйти за их рамки,
уподобляясь льву или лисице — благочестие у его героев служит чаще
прикрытием. Двойственность этого текста в том, что его можно
воспринимать и как сатиру на власть имущих, не зря Макиавелли
приписывали намерение разоблачить их тайные приемы61. Как бы то ни было,
более или менее общепринятой формулой его творчества, встречающейся
и в учебниках, и в научных трудах, стало утверждение, что он отделил
политику от морали (или с уточнением — от христианской морали).
Это утверждение можно было бы считать справедливым, если бы под
моралью следовало понимать только совокупность раз навсегда данных
По рассказам современников, сам автор «Государя» дал для этого повод. Раздосадованный
холодным приемом его трактата, он якобы говорил друзьям, что его книга отомстит за него.
См. анекдот, записанный Риккардо Риккарди (Machiavelli N. Lettere familiari / A cura di Ε. Alvisi.
Firenze, 1883. P. XIV. Cp. Connell W. J. Dating The Prince: Beginnings and Endings // The Review of
Politics. 75 (2013). P. 512. Русский вариант: Коннелл У. Дж. Когда Макиавелли написал «Государя»:
хронология начала и окончания работы // Перечитывая Макиавелли. Идеи и политическая
практика через века и страны. М., 2013. С. 70—71. Ср. также заметку Гвиччардини о Таците:
«Корнелий Тацит очень хорошо учит людей, живущих под управлением тирана, как им жить
и как осторожно надо себя вести,— самих же тиранов он учит, как основывать тиранию»
(Сочинения..., 18, с. 115).
610
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
заповедей, а не ряд принципов, заложенных природой, развивающихся
и даже внутренне противоречивых. А именно к такому последнему
пониманию, не лишенному релятивизма, склонялись и Макиавелли, и
Гвиччардини. Первый рассуждает о переходе одних и тех же свойств в их
противоположность — щедрости в расточительность, осторожности в трусость
и т.д. Второй толкует об относительности правил: «Невозможно поступать
в жизни всегда по одному твердому и безусловному правилу»62. Совет
Макиавелли избегать крайностей он, по обыкновению, критикует с позиций
скептического прагматика. «Чем более удаляешься ты от правила избегать
крайностей, тем вернее впадаешь в крайность, которой ты боишься, или
в другую, одинаково дурную»63. Новизна или оригинальность итальянских
мыслителей состоит в том, что они подошли и к морали, и к политике, как
историки, понимая общественные учреждения как продукт развития, а не
нечто привнесенное извне. Политика есть парадоксальное воплощение
тех же моральных принципов, которые отражены и в законах, но
законами не исчерпываются, они стоят над законом или в стороне от закона;
политика есть и отрицание одних моральных принципов во имя других,
компромисс. Впрочем, отвлеченные понятия «политики» и «морали» не
используются и не противопоставляются друг другу ренессансными
авторами: они рассуждают о добре и зле, о том, к чему больше люди склонны
от природы, и в лучшем случае о перетекании одного в другое. Здесь, на
мой взгляд, и коренятся достоинства политических писателей
Макиавелли и Гвиччардини, и их недостатки — или то, что вменялось им в вину, будь
то цинизм, скептицизм, недостаток благочестия и даже сервильность.
Оправдание этих качеств находили иногда в их итальянском
патриотизме, но, во-первых, патриотизм — это все-таки чувство национального
эгоизма; во-вторых, при том, что наличие итальянского патриотизма и
желание избавить Италию от «варваров», которое они разделяли, например,
с папой Юлием II, у Макиавелли и Гвиччардини нельзя отрицать, на первом
месте у них стоял патриотизм Флоренции, их (относительно) малой родины,
а затем республиканский патриотизм. Гвиччардини сражался за
освобождение Италии от «варваров» в 1526—1527 гг., но в своей воображаемой
обвинительной речи несколькими годами спустя он записывает: «Не наше дело
было предписывать законы Италии, не нам быть учителями и цензорами
и решать, от кого Италия должна избавиться; нечего нам было вмешиваться
в споры между величайшими королями христианского мира; нам следовало
быть в ладу со всеми, дабы наши купцы, которыми мы только и живы,
могли безопасно путешествовать повсюду»64. Слово patria (родина, отечество)
фигурирует в текстах Макиавелли и Гвиччардини преимущественно как
малая родина, город или «провинция», и чаще в республиканском контек-
Гвиччардини Ф. Заметки..., 186, с. 166.
Там же, 188, с. 167.
Гвиччардини Ф. Сочинения..., с. 470.
611
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
сте65. Главное расхождение между политиками в части патриотизма видят
обычно в том, что Макиавелли рассчитывал на благоприятную
конъюнктуру, которая позволит дому Медичи, правившему в Риме и во Флоренции,
создать монархическое государство, включающее территории всей или
значительной части Италии, Гвиччардини же считал такой план утопическим66
и видел будущее полуострова как «конфедерацию» независимых государств,
в том числе республиканских67. Это может быть справедливо с оговоркой,
что речь шла о ближайшем будущем и о текущей ситуации, а не о
движении Италии по пути прогресса наравне с другими европейскими
державами — такая точка зрения могла быть высказана только в XIX веке. В своей
критике «Рассуждений» Макиавелли Гвиччардини, соглашаясь с ним
относительно двойственной роли Церкви, заключает: «Однако я не знаю,
является ли отсутствие монархии благом или несчастьем для этой провинции,
ибо если установление власти одного государства (republica) могло бы
принести славу Италии и процветание тому городу, который бы в ней
господствовал, для всех прочих оно сулило бы всевозможные беды, ибо прозябая
в его тени, они не имели бы никаких путей к возвышению, ведь республики
не имеют обыкновения делиться плодами своей свободы и власти ни с кем,
кроме собственных граждан»68. Здесь слово «республика» звучит
двусмысленно, так как речь идет об установлении «монархии» во всей Италии
(Гвиччардини называет ее, как тогда было принято, на древнеримский манер,
«провинцией»). «Монархия» в данном случае означает скорее единую,
централизованную власть города-государства, которую могла бы установить
и Венеция, и Флоренция, и герцогство Миланское; автор и употребляет
дальше слово «город» (città). Любопытно, что фраза о тирании республики
практически совпадает с мыслью Макиавелли: «из всех видов жестокого
рабства жесточайшее то, которое на тебя налагают республики. Во-первых,
потому, что оно более продолжительно и не оставляет надежды на спасение;
во-вторых, потому, что цель республики — истощить и вытянуть все соки из
других тел, чтобы напитать свое собственное. Покоривший тебя государь не
станет так поступать, если это не варвар, стирающий с лица земли страны
65 См. Landon W.J. Politics, Patriotism and Language: Niccolô Machiavelli's «secular Patria» and
the Creation of an Italian National Identity. NY, Peter Lang, 2005.
66 Ibid.,p.28-29.
67 См. Рутенбург В. И. Титаны Возрождения. СПб., 1991, с. 96. Между прочим, хотя Лоренцо ди
Пьеро Медичи не оценил поднесенный ему трактат «Государь», войну за герцогство Урбинское
в 1516 -1517 гг. можно рассматривать как попытку, хотя и неудачную, воплотить высказанную
там идею собирания итальянских земель под эгидой Медичи.
68 Ma non so giâ se el non venire in una monarchia sia stata félicita о infelicitâ di questa provincia,
perché se sotto una republica /зд. государство, т. к. оно же синоним монархии — единовластия/
questo poteva essere glorioso al nome di Italia e félicita a quella cittâ ehe dominassi, era all'altre
tutte calamitâ, perché oppresse dalla ombra di quella, non avevano faculté di pervenire a grandezza
alcuna, essendo el costume délie republiche non participare e' frutti délia sua liberté ed imperio a
altri ehe a' suoi cittadini propri. Considerazioni intorno ai Discorsi del Machiavelli sopra la prima
Deçà di Tito Livio. (1—12). Перевод сделан по изд.: Guicciardini F. Opère. v.VIII: Scritti politici
e Ricordi / A cura di R. Palmarocchi. Scrittori d'Italia, Bari, G. Laterza Editore, 1933. Электронная
книга http://www.liberliber.it/biblioteca.
612
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
и рассеивающий все человеческие сообщества, каковы восточные
владыки». (Рассуждения, кн.П, гл. 2). «И хотя Италия,— продолжает Гвиччардини,
разделенная на множество владений (domini) претерпела в разное время
множество бедствий, которых, может бьггь, не испытала бы, находясь под
одной властью, (впрочем, нашествия варваров приходятся
преимущественно на эпоху Римской империи) все же она во все эти годы так
изобиловала цветущими городами, что я полагаю, монархия принесла бы ей больше
горя, чем счастья. Этот довод не годится в отношении королевства (regno),
ще все подданные примерно одинаковы, поэтому мы видим, что Франция
и многие другие провинции счастливо живут под властью одного короля;
тем не менее, то ли вследствие некоего предопределения для Италии, или
ввиду особого сложения её жителей, которые наделены и умом, и силами,
эту провинцию всегда было трудно подчинить единой власти69, даже когда
и Церкви не было». Итак, Гвиччардини говорит не столько о форме, в
которой Италия объединится, сколько о возможности и необходимости такого
объединения, вызывающей у него сомнения. Что касается «конфедерации»
(confederazione) итальянских государств, то это слово, часто
встречающееся в его «Истории», также означает не какое-то устойчивое политическое
образование, а «союз», «лигу», которые постоянно заключались во время
Итальянских войн разными державами и правителями. Есть у него и другое
значение, более близкое к современному и относящееся к конфедерации
(союзу) швейцарских кантонов (Макиавелли применяет его к союзу
этрусских городов). Однако, если Гвиччардини толкует о блаженном состоянии
Италии после мира в Лоди 1454 г., когда все конфликты улаживались
благодаря установившемуся равновесию и правилам, которые соблюдали все
итальянские государства, участвовавшие в «конфедерации», то здесь имеется
в виду внешнеполитический союз, а не особая форма управления страной,
предлагаемая как путь к ее объединению.
Анализ словоупотребления позволяет пролить свет и на такой,
связанный с предыдущим трудноразрешимый вопрос, по поводу которого было
сломано много копий, как предпочтение, отдаваемое каждым из
писателей монархической или республиканской форме правления.
Распространенное мнение таково, что, хотя оба, по флорентийской традиции, были
убежденными республиканцами, Макиавелли видел объединителем
Италии только «нового государя» типа Чезаре Борджиа, пытавшегося создать
собственное королевство на базе формально подчиненной папе Романьи.
Гвиччардини же, который сам был позднее губернатором той же Романьи
69 Здесь Гвиччардини почти повторяет мысль Савонаролы: «народы, у которых в изобилии
ум и темперамент, и дерзкие, не могут с легкостью управляться одним, если он не будет их
тиранить; так как они беспрестанно строят козни против государя, и по своей дерзости легко
приводят их в исполнение, как это всегда было в Италии, которая, как мы знаем по опыту
прошлых лет вплоть до настоящего, никогда не могла находиться долго под правлением
одного государя; более того, мы видим, что она, будучи маленькой областью, разделена между
князьями, которых почти столько же, сколько городов, города же никогда не находятся в мире
между собой». Савонарола Дж. Трактат об управлении Флоренцией / Пер. У. С. Рахновской //
Средние века. Вып. 63.2002. С. 278.
613
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
и на опыте познал, как трудно навести там порядок, относился к этой идее
скептически и вообще был категорически против «монархии». Чтобы не
вдаваться в подробности, стоит привести еще один отрывок из «Замечаний
относительно «Рассуждений» Макиавелли», где речь идет о разных формах
правления. Не отступая от заветов Аристотеля, Гвиччардини постулирует:
«польза царского правления в том, что вести государственные дела,
когда они зависят от воли одного, а не от произвола многих, гораздо лучше,
в них больше порядка, секретности и твердости (resoluzione)» (Замечания
относительно «Рассуждений» Макиавелли», 1—2. Далее: Замечания, 1—2).
Однако такой образ правления, как и правление оптиматов или народа,
имеет свои недостатки. Идеальной была бы смешанная форма, но так как
она на практике недостижима (отчасти к ней приближается опять-таки
Венеция), то нужно в каждом отдельном случае нивелировать недостатки
каждой из форм и поощрять достоинства. Таким образом, Гвиччардини, как
и Макиавелли, не отдает явного предпочтения одной из них, а обсуждает
частности. Вообще, принципиально соглашаясь со многими базовыми
положениями своего друга, Гвиччардини уточняет их и указывает на те
случаи, которые, по его мнению, ускользнули от его внимания и противоречат
его выводам. Обычно он, следуя своей любимой мысли, говорит о
разнообразии ситуаций, к которым трудно приложить общие правила. Но иногда
сентенции Макиавелли вызывают у него сильное неприятие, например,
что «масса мудрее и постояннее, чем государь» — ведь настроения толпы
подобны морским волнам, поэтому их должны умерять «мудрые мужи»
(Замечания, 1—58). Здесь он, кажется, больше за государей.
Но если задаться вопросом, что же больше всего заботит
флорентийских политиков, если не форма власти,— то это, пожалуй, свобода,
которая противопоставляется тирании. Свобода заключается в соблюдении
законов, а произвол, который возможен при любом правлении, больше
всего, разумеется, присущ единоличной власти в разных ее видах. И к
тирании, по мнению обоих, Флоренцию вели Медичи.
Почему же и Макиавелли, и Гвиччардини не отказывались, а
напротив, стремились служить папам и правителям из дома Медичи, было ли
это проявлением беспринципности, напрасных иллюзий или
флорентийского и итальянского патриотизма? Все подобные объяснения в свое
время приводились и в каждом из них, вероятно, есть доля истины. Но
все-таки нужно иметь в виду, что человеческие поступки являются
результирующей разнонаправленных сил: исторических обстоятельств,
событий момента, необходимости и во вторую очередь производных от
них — принципов, привычек, желаний, надежд и расчетов. Очевидно, что
в конце жизни Гвиччардини, переживший тяжелое поражение, не столько
житейское, сколько глубинно-психологическое, смотрел на вещи
несколько иначе, чем в молодости. В поздних «Заметках» он записывает: «Все
города, все государства, все царства смертны; все когда-нибудь кончается,
естественно или насильственно; поэтому, когда гражданин живет в
последние времена своего отечества, ему приходится не столько скорбеть
614
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
о его несчастьях и жаловаться на судьбу, сколько горевать о себе, потому
что с отечеством случилось только неизбежное, а беда обрушилась на того,
кому довелось родиться в годину подобного несчастья»70. Это признание
краха и бессилия человека перед лицом истории; хотя политику еще было
суждено участвовать во второй реставрации режима Медичи и испытать
новые разочарования. Работа над «Историей Италии» послужила для него
утешением и дала возможность отчасти оторваться от злобы дня,
переведя ее в плоскость протекающей вечности, свести счеты с противниками
и сильными мира сего, заново пережить прошлое в художественной ткани
произведения и, наконец, обрести славу, которой он не пренебрегал.
IV. Гвиччардини историк.
Предшественники.
Франческо Гвиччардини сравнивали и с древними, и с современниками
и, разумеется, с более поздними историками, но все же как исторический
писатель он стоит особняком и отдельные приметы сходства и различия не
предрешают оценки его труда и не отменяют этой оригинальности. Из
античных историков Гвиччардини близок Тациту (он сам в заметках дважды
советует читать беседы Августа с Тиберием, чтобы «узнать мысли тиранов»,
13 и 300); указывают также на сходство вставных речей в «Истории Италии»
с приемами Саллюстия. Последнее роднит ее (в «Истории Флоренции» не
было вставных речей) с гуманистической историографией
предшествующего века, впрочем, автор должен был считаться отчасти и с модой:
«Гвиччардини писал свою «Историю Италии» с целью ее обнародования. Поэтому
он чувствовал себя более стесненным, чем в первой работе. Он полагал, что
следует идти на уступки гуманистически образованной публике»71. В целом
гуманистическая риторика была ему чуждой, и даже переводчик «Истории»
на латынь Челио Курионе не решился усовершенствовать его стиль72. Тот
факт, что сам этот труд был написан на народном языке, как и «История
Флоренции» Макиавелли, встраивает его в традицию позднесредневеко-
вых флорентийских хроник (Дж. Виллани, Р. Малиспини, Дино Компаньи).
Что касается авторов Нового времени, то Гвиччардини, несомненно, во
многом предвосхитил их подходы в политической, военной истории,
истории дипломатии, особенно с точки зрения использования источников, но,
как пишет Э. Фютер, остался ими недооцененным как раз в силу чрезмерно
критической оценки, данной Л. фон Ранке73.
70 Гвиччардини Ф. Заметки..., 189, с. 167.
71 Fueter Ε. Geschichte der neueren Historiographie, München und Berlin, Druck und Verlag von
R. Oldenbourg, 1911.S.76.
72 Ibid., Curione «darauf verzichtete, die Storia in humanistisches Latein zu übertragen». S.71.
73 Ibidem: «Тот, кто не знает труда Гвиччардини, вынесет из отзывов Ранке впечатление, что
речь идет о неловкой и недобросовестной компиляции, в то время как ни один современный
ему историк не сравнится с Гвиччардини в тщательном и критическом использовании
источников». Ср. прим.5.
615
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Источники.
ействительно, Гвичччардини не только иногда указывает, у кого он
взял те или иные сведения, но и отмечает расхождение в версиях.
., то доступные ему источники подробно пересказаны, что
невозможно без знакомства с текстами. Обычно это союзные или мирные
договоры, или документы, издаваемые Римской курией (см., например,
изложение бреве, данное Климентом VII в 1527 г. маршалу Лотреку)74.
Гвиччардини ссылается также на документы флорентийского
государственного архива, с которым он мог знакомиться в бытность гонфало-
ньером Никколо Каппони в 1527—1529 гг. Возможно, уже тогда он делал
выписки, использованные позднее в «Истории Италии». Вместе с тем
почти в каждой главе «Истории» встречаются такие фразы, как «ходили
слухи», «как говорят», а также «по мнению многих», «некоторые
полагали», «другие считали» — что свидетельствует о том, что автор, вероятно,
пользовался устными рассказами участников событий, или
полученными из третьих рук. Приводимые им подробности, примечательные
детали, чьи-то остроумные фразы, разносившиеся молвой, отражают
«виртуальную сторону» истории, столь важную для Гвиччардини, т.е.
субъективное восприятие и отношение к событиям современников и
действующих лиц. Элементы анналистики, которые ставили Гвиччардини
в укор (в том числе тот же Ранке), очень редко прерывают связность его
рассказа и обычно сопровождаются содержательными комментариями,
привязывающими их к общей идее повествования75. Суждения
Гвиччардини часто вопроизводились и воспроизводятся более поздними
историками, но в его сочинении много и фактических сведений,
которые нигде больше не повторяются, например, рассказ об обетах, данных
Карлом VIII в битве при Форнуово (кн.) или упоминание о роли сестры
ЛьваХ Маддалены Чибо в торговле индульгенциями, подтолкнувшей
выступление Лютера. Правда, проверить эти сведения и тем более
установить их источники довольно трудно. Возможно, они восходят к
свидетельствам многочисленных знакомых и корреспондентов Гвиччардини.
Жанр и понимание истории.
Гвиччардини преимущественно сосредоточен на том, что составляет
его главный интерес — на политической истории, и притом, в
отличие от своих предшественников-хронистов, больше внешней, не внутри-
74 Историк использует этот текст, чтобы дать характеристику папы: «Таковы были
первоначальные слова папы, простые и искренние, как и подобает сану понтифика,... однако
он оставался верен своей натуре и заключение не заставило его отказаться ни от привычных
уловок, ни от алчности» (18—15).
75 Например, 5—6: «В том же году умер венецианский дож Агостино Барбариго,... Новые
законы еще более ограничили власть его преемников, а на его место был избран Леонардо
Лоредан, так что, благодаря совершенству их формы правления, государственные дела не
подверглись никаким изменениям ни вследствие смерти прежнего государя (principe), ни из-
за избрания нового».
616
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
городской. Его рассказ — это рассказ о старых обидах, справедливости
и несправедливости, крушении надежд и честолюбивых планов.
Гвиччардини привел те версии, которые бытуют по сей день, расставил точки
над i, описал мотивы и результаты. Разумеется, следующие поколения
должны были во всем этом усомниться — такова обычная задача,
которую ставят, по крайней мере, профессиональные историки. В чем,
однако, привлекательность и, может быть, неподражаемость повествования
Гвиччардини — он говорит обо всем с точки зрения планов и прогнозов
участников событий, не сводя происходящее к универсальным законам,
с одной стороны, с другой — не впадая в ошибки человека, всеведущего
задним числом. Он всегда сохраняет чувство альтернативности истории,
того что сейчас называют ее сослагательным наклонением. Так
Гвиччардини рассказывает, например, о внезапной смерти Карла VIII и
восшествии на французский престол Людовика XII: «/Карл/ простился с
жизнью, после того как привел в смятение весь мир, благодаря не столько
своей доблести, сколько неуравновешенности. Он мог посеять новую
смуту, ибо горячо желал вернуться в Италию и в один прекрасный день
по собственной инициативе или по подсказке тех, кто завидовал
влиянию кардинала Сен-Мало, преодолел бы воздвигнутые перед ним
преграды» (3—15). «Смерть французского короля Карла избавила итальянцев
от нависшей со стороны французов угрозы, ибо казалось маловероятным,
чтобы Людовик двенадцатый в самом начале своего правления втянулся
в войну по эту сторону гор. Однако те, кто думал о будущем, не могли
отделаться от мысли, что отсроченное зло со временем может стать
опаснее, ибо огромная власть досталась искушенному в военном деле
королю, закалившемуся во многих войнах, не склонному к расточительству
и несравненно более самостоятельному, чем его предшественник» (4—1).
Эти события показаны, как и обычно у Гвиччардини, через отношение
современников, свидетелей, заинтересованных и действующих лиц.
Наши сегодняшние представления о той эпохе более определенны,
как уже вынесенный судебный приговор. В учебниках можно найти
справедливые утверждения о том, что в XVI в. Италия оказалась трагически
разобщенной страной, утратила свое влияние в европейском мире, стала
местом конфликтов соседних держав и тому подобное. При ближайшем
рассмотрении у Гвиччардини все выглядит несколько иначе: как
сцепление обстоятельств и поступков отдельных людей. Его история
складывается не из повторяющихся повседневных действий масс, обусловленных
долговременными факторами, а из решений главных действующих лиц,
которые они принимают, движимые своими страстями и интересами.
В центре их внимания, как и внимания Гвиччардини,— война и средства,
необходимые для ее ведения. С этой точки зрения к сегодняшнему дню
изменилось не так много. Читая Гвиччардини, убеждаешься, что мотором
войны являются деньги, не зря он полемизирует с Макиавелли, который
утверждал, что нерв войны — не золото, а армия. (См. выше, прим. 3). «Я
617
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
признаю, что тому, у кого есть собственные солдаты, война обходится
дешевле, чем тому, у кого солдаты наемные. Однако деньги потребны
и тому, кто ведет войну собственным войском, а оно есть не у всех; и
гораздо легче, имея деньги, найти солдат, чем имея солдат, найти деньги»
(Замечания, 2—10). Это пишет практик, человек, живший в эпоху
преобладания наемников, без участия которых войны почти никогда не
выигрывались. Профессиональные воины переходили из одного лагеря
в другой,— иногда за это можно было поплатиться головой, но если
истекал контракт или были оправдания, такой поступок не считался
зазорным. Тогдашние властители вели войны не столько ради денег, сколько
ради власти, влияния, престижа, но деньги им требовались в огромном
количестве.
Гвиччардини показывает бухгалтерию войны, затраты и отчетность —
сколько было сил у каждой из сторон, пехоты, конницы, куда и когда они
двигались, сколько получали жалования и т.д. В чем он сходится с
Макиавелли, это в невыгодном сравнении современного ему способа воевать
с античным «Я был два раза во главе войск во время важнейших
походов, располагал огромной властью и пришел к следующему: если верно
то, что пишется о древнем войске,— а я думаю, что это большей частью
так,— то по сравнению с ним нынешние войска — только тень. У
современных начальников нет ни доблести, ни умения; они воюют без всякого
искусства, без военных хитростей, точно расхаживают медленными
шагами по главной улице»76.
Однако описание войн у Гвиччардини наводит на мысль,
правда, нигде четко не сформулированную, что внешнее соотношение сил
и средств далеко не всегда и даже редко является решающим для исхода
конфликтов. В битвах, стычках и осадах все зависит от того, что
происходит в головах, и часто малейшие случайности или промахи меняют этот
настрой и эту психологическую картину. Так, описывая победу испанцев
над венецианцами под Виченцей в октябре 1513г., Гвиччардини говорит:
«неприятель проявил легкомыслие и не стал дожидаться, пока
чрезвычайно выгодная для него ситуация разрешится окончательно».
Поспешность командующего венецианским войском Альвиано привела к
поражению, которое было «примечательно тем, что победа почти в один миг
досталась тем, кто едва рассчитывал спастись» (11—15). Оно также
показало, что «нельзя полагаться на итальянскую пехоту, не имеющую
опыта в упорных сражениях». Противоположный пример являет стойкость
швейцарцев, уступивших при Мариньяно в 1515 г., но сохранивших
дисциплину: «они протрубили сбор, повернули свои ряды, поставив с тыла
привезенные с собой орудия, и, сохраняя обычный порядок, медленно
двинулись в сторону Милана, к изумлению французов, из всего войска
которых ни один конный или пеший не решился их преследовать»
(ΠΙ 5). Решающими факторами могут быть именно свойства, присущие всей
Гвиччардини Ф. Заметки...,205, с. 173.
618
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
«нации»: высокомерие и самоуверенность французов часто их подводят;
они привели к разгрому при осаде Неаполя в 1528 г.77 и, как можно
понять, вообще были одной из причин их поражения в Итальянских
войнах78. Гвиччардини неоднократно упоминает о том, что Людовик XI не
хотел втягиваться в итальянские дела79; неблагоразумие его преемников
стало причиной бедствий не только и не столько для Франции, сколько
для итальянцев.
Вообще хотя автор «Истории Италии» не дожил до окончания так
называемых Итальянских войн и не мог задним числом рассуждать о том,
почему их результат был именно таким, каким он был, из его
размышлений о неорганизованности, тщеславии и алчности французов и о
везении, хитрости и политическом могуществе императора и испанцев
можно извлечь вывод о некоей предопределенности исхода их борьбы.
Подоплеку всей «Истории Италии» Гвиччардини составляет
переплетение человеческих страстей — своекорыстия, обид, личных амбиций,
предательства, интриг. Эта книга интересна для нас именно анализом
характеров, поступков, составляющим ее сильную сторону. Историки
того времени уже не очень верили в управляющее событиями разумное
и нравственное начало, а законы развития общества и его
производительных сил их еще не волновали. Автор «Истории» находился в
двойственном положении: с одной стороны, он должен был устанавливать истину,
настолько беспристрастно, насколько возможно, а с другой, как участник
событий, не мог не поддаться искушению объяснить и отчасти оправдать
свои поступки, говоря о себе в третьем лице, а иногда и в
завуалированной форме. Неоднократно рассказчик упоминает о том, что папе
Клименту следовало прибегнуть к назначению кардиналов за деньги (фактически
к симонии), чтобы выйти из трудного положения в разгар войны. Папа
отказывался, а когда решился, накануне разгрома Рима в мае 1527 г., было
уже поздно. Судя по всему, одним из тех «умудренных мужей», которые
в свое время давали такой совет, и был Франческо Гвиччардини80.
Историческое повествование вообще — очень удобная форма передачи суж-
77 Французский военачальник Лотрек «тешил себя чрезмерными надеждами» и не хотел
снимать осаду, так как обещал королю взять Неаполь, в то время как если бы французы
отошли, «они могли бы взять имперцев, которым недоставало всего, измором» (19—4).
78 «Кому более присущи высокомерие и легкомыслие, как не французам? А где высокомерие,
там и ослепление, где легкомыслие, там нет понимания добродетели, нет способности судить
о чужих поступках и нет серьезного осознания того, как надлежит поступать тебе самому»
(16—5). Правда, эти слова вложены автором в уста испанца.
79 «отец Карла Людовик, побуждаемый часто и многими, со ссылкой на весьма благоприятные
обстоятельства, к походу на Неаполь, и призываемый генуэзцами к овладению их родиной,
принадлежавшей его отцу Карлу, всегда отказывался от вмешательства в итальянские дела,
требующего больших расходов, сопряженного с трудностями и, главное, пагубного для
Французского королевства» (1—4). В цитате упоминается о том, что Генуей некоторое время
владел французский король Карл VII, отец Людовика XI и дед Карла VIII.
80 «Тогда понтифику пришлось, как ранее предсказывали ему наиболее умудренные мужи,
прибегнуть ввиду крайней необходимости и слишком поздно к тем средствам, которые,
будучи употреблены в подходящее время, явились бы для него спасительными, и за деньги
619
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
дений и оценок как бы в виде иносказания, но с использованием
вполне конкретных и правдивых образов. Стоящее за этим повествованием
философствование — это философствование о природе людей, которыми
движет честолюбие, желание получать все больше и больше, жадность,
и которые не могут остановиться в своей бездумной слепоте. Историк
и свидетель событий перебирает их еще раз и устанавливает
неизбежность фатальных ошибок, заложенную в человеческой природе. Он судит
о «великих людях», будучи с ними почти на равных и в жизни (здесь одно
из отличий с Макиавелли, более высокий статус) и судит нелицеприятно,
относя величие в большинстве случаев к сану и показывая несоответствие
их поведения этому сану. Исторические персонажи действуют так, как
им свойственно, и не могут или не хотят покинуть пределы очерченного
круга, это и есть предопределенность истории. Папа чрезмерно погружен
в свои интересы и осторожен, поэтому и постоянно заблуждается; Бурбон
рискует и обманывает; герцог Урбинский предательски тянет время и т.д.
Написанная история — в том числе и сведение всех счетов.
V· Характер повествования,
стиль, язык.
Но, разумеется, задачи Гвиччардини-историка далеко выходят за
рамки самооправдания и сведения счетов, его главная цель,
по-видимому, понять для себя и показать читателям, которые в данном случае
должны были составить широкую аудиторию, как произошел переход от
благоденствия итальянских государств к краху и разорению. Это
желание «понять и объяснить смысл исторического момента, неразличимый
для ограниченного (parcellaire) взгляда действующих лиц»81, можно было
осуществить, лишь обратившись к целостной исторической картине.
Масштабности задачи должен был соответствовать и литературный
инструментарий, стилистическая отделка и манера повествования.
Историк поднимается над схваткой, его взор охватывает не только текущие
события, но и их отдаленные последствия, отсюда эпические зачины,
дающие оценку отдельным годам, и торжественный тон напоминаний
о приговорах истории.
Вот как Гвиччардини, говорит, в частности, о заходящей звезде
Александра VI: «Наступил тысяча пятьсот третий год, на редкость богатый
важными и примечательными событиями, имевшими далеко идущие
последствия. Начался он с вероломного и нечестивого деяния главы
христианства, каковой еще не ведал о том, что случится с ним и с его
планами в самом скором времени» (5—12). Предмет Гвиччардини —
преимущественно кровавые и мрачные события, которыми полна итальянская
назначил трех кардиналов; но ввиду затруднительного положения эти суммы не могли быть
выплачены, а если бы и могли, это нисколько не предотвратило бы грозящей опасности» (18—
8).
81 Fournel J.-L, Zancarini J.-C. La politique de l'expérience: Savonarole, Guicciardini et le
républicanisme florentin. Alessandria, 2002. P. 312.
620
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
политика того времени, но сегодня эти страшные картины
воспринимаются наподобие старинных гравюр, где все страсти черно-белые, они
отделены от нас и мы от них, мы можем сопереживать очень отвлеченно,
как в театре. Это и есть театр истории82. Они не столько пугают,
сколько утешают. Было всякое. Старинная история сегодня выглядит
величественнее, чем беспокойная и голая (лишенная покрова, уверенности)
сегодняшняя. Над полями сражений, украшенными трофеями и
скачущими полководцами, витают боги и ангелы. Эти картины символичны, они
иллюстрируют триумф Добродетелей с большой буквы, или Фортуны, но
тоже с большой. Сколь бы аналитичны, скептичны или циничны ни были
авторы тех историй.
Поэтому «История Италии» не оставляет особенно мрачного
впечатления, это гармоничный, классический труд своего времени, отчасти по-
лифоничный, сопоставимый с музыкой Генделя и Баха, даже Вивальди,
которые напоминают о беге времени, о повторяющихся событиях и
картинах, о космосе. При всей злободневности это все-таки отвлеченный
взгляд, взгляд Историка, к которому Гвиччардини пришел к концу жизни,
испытав свое перо в записках, рассуждениях и воспоминаниях, а также
попытках писать историю на злобу дня.
Впрочем, старания автора усовершенствовать свой труд в
литературном отношении будут мало заметны для современного читателя; чтобы
ощутить их в итальянском тексте, ему потребуется хорошее знание
истории языка; что же говорить о том ослабленном отражении, которым
является перевод. Итальянские исследователи83 пишут о том, что в «Истории
Италии» автор избегал просторечия и стилистической шероховатости,
присущих его ранним произведениям, то есть добивался,
по-видимому, классической ясности и прозрачности повествования. Тем не менее,
текст Гвиччардини временами тяжеловесен и на нынешний вкус
(возможно, и не только нынешний84) перегружен подробностями и
избыточными повторами. Изложение суховато и довольно однообразно, что
можно отнести, правда, на счет жанра — местами полуофициозной и
преимущественно военной истории (кто, сколько, куда пошли, чем кончилось).
Все это не помешало позднейшим историкам и филологам превозносить
82 «Роль, которую мы играем в мире, дана нам судьбой; хвалят же нас за то, как мы живем
в условиях, которые она нам создала...». (Утешительная речь). Гвиччардини Ф. Сочинения...,
с. 375.
83 Franceschini F. Guicciardini, Francesco// Enciclopedia delPItaliano. V.l. Roma, Treccani, 2010.
84 Примеры приводит историк литературы Тирабоски (Tiraboschi G. Storia délia letteratura
italiana: Dall'anno 1400 al 1600. Vol.IV. Milano, Bettoni, 1833. P. 48). В частности, он ссылается на
«Парнасские известия» сатирика начала XVII в. Траяно Бокалини: «Боккалини выводит некоего
оратора, который выражал тремя словами то что можно было сказать двумя. Спартанский
сенат приговаривает его к прочтению «Пизанской войны» Гвиччардини, однако тот просит
приговорить его к заключению и каторге, но избавить от чтения (Парнасские известия, 6)».
Тирабоски критикует Гвиччардини за вставные речи, «часто совершенно неправдоподобные
и выходящие за рамки критики», правда, затем называет одним из лучших историков
Италии. Современники, во всяком случае, ожидали от исторического сочинения красот стиля
и художественного совершенства.
621
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Гвиччардини и его сочинение до небес: Боден ставит его наравне с
Геродотом, именуя «отцом истории»85, Вико называет его «самым
выдающимся» (princeps) итальянским историком86; не любивший Гвиччардини
Ф. Де Санктис утверждает, что « с точки зрения интеллектуальной силы»
его произведение «представляет собой величайшее достижение
итальянского разума»87. Писавший в 30-е годы Федерико Шабо: «Гвиччардини —
самый великий из всех итальянских историков»88. Ему вторят филологи
Ненчони: «век...в прозе Гвиччардини достиг вершины лингвистической
мощи, сопоставимой только с поэзией Комедии /Данте/»89. И Менгальдо:
«возможно, это самая великая проза, когда-либо написанная в Италии»90.
VI. История написания, рукописи,
издания, переводы, восприятие.
Этапы создания «Истории Италии» прослеживаются по рукописям,
хранящимся в семейном архиве в флорентийском Палаццо
Гвиччардини. Частично это автографы, частично тексты, написанные под
диктовку автора, или копии с его поправками. Заключительный вариант
с авторскими исправлениями находится в манускрипте библиотеки Лау-
ренциана Mediceo Palatino 166. Роберто Ридольфи в своих статьях конца
1930-х гг. наметил 4 этапа в работе Гвиччардини над «Историей Италии».
Первой редакцией он считает «Комментарии о пребывании наместником
папы» 1535 г., посвященные периоду от битвы при Павии до создания Ко-
ньякской лиги (февраль 1525 — май 1526 гг.). В 1537 г. Гвиччардини за-
85 Боден Ж. Метод легкого познания истории / Пер. М. С. Бобковой. М., Наука, 2000, с. 58.
86 «Франческо Гвиччардини занимался юриспруденцией на Римском форуме, но современные
ему папы вопреки его желанию поставили его во главе многих подданных им городов, и так
как он по поручению пап вел с французами многие важнейшие дела, связанные с войной... это
навело его на мысль рассказать о тогдашних событиях в Италии и он стал самым выдающимся
историком из писавших на итальянском языке» (Francisais Guicciardinius in Romano foro
iurisprudentiam profitebatur, at, a summis sui temporis pontificibus, ingratiis atque adeo invitus,
compluribus pontificiae ditionis urbibus praefectus impositus, cum per occasionem Gallici belli,
quo Carolus VIII Italiam omnem concusserat, complura cum Gallis gravissima e bello nata négocia
summorum pontificum mandatis transegisset, ea de caussa ad res Italiae sui temporis scribendas
animum adiunxit et Italicae linguae historicus omnium facile princeps extitit). Vico G.-B. De mente
heroica dissertatio//Laboratorio dell'ISPF — V, 2008,1. P.xii. http://www.ispf-lab. cnr.it/system/files/
ispf_lab/documenti/dementeheroicadef_rev.pdf. Ср. Дживелегов А.К. Франческо Гвиччардини...,
с. 65, прим. 1.
87 Де Санктис Ф. История итальянской литературы. Т. 2. М., Прогресс, 1964. С. 142.
(Пер.Ю.А.Добровольской). Там же, с. 144, о языке Макиавелли и Гвиччардини: «Язык
и стиль этих двух писателей по своей интеллектуальной мощи достигли непревзойденного
совершенства».
88 «entro la sua storia politica il G. si aggira con una sicurezza di mosse, una perspicacia d'intuito,
una félicita di rappresentazione ehe fanno di lui il massimo fra tutti gli storici italiani».
Chabod F. Guicciardini Francesco // Enciclopedia Italiana, vol. XVIII. Roma, Istituto délia
Enciclopedia Italiana, 1933.
89 Nencioni G. La lingua del Guicciardini // Francesco Guicciardini nel V centennario délia nascita
1483-1983. Firenze, Olschki, 1984, p.270.
90 Mengaldo P. V. Prima lezione di stilistica. Roma — Bari, Laterza, 2001, p.59.
622
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
кончил и переработал первую книгу «Истории», а также написал вторую
книгу; затем была составлена первая редакция текста в десяти книгах.
К концу 1538 г. автор переработал первые пять книг и подготовил
новую редакцию всего сочинения в девятнадцати книгах. Этот вариант
был послан приятелю Гвиччардини Джованни Кореи, чтобы получить его
отзыв и замечания. Весной 1539 г. историк приступил к новой
переработке текста, но заболел и поручил своему секретарю сделать его копию.
В этой версии, которая оказалась последней, остались пропуски в 18 и 19
книгах; другие места сохранились в виде набросков; смерть помешала
Гвиччардини завершить его труд.
«История Италии» получила некоторое распространение в рукописях,
в частности, с ней знакомились историки Паоло Джовио, Бенедетто
Варки, политики Донато Джаннотти, Никколо Ридольфи и другие91. В начале
50-х гг. XVI в. племянники Гвиччардини Лудовико ди Якопо (в
Антверпене), Аньоло ди Джироламо и Никколо ди Луиджи во Флоренции стали
прилагать усилия для подготовки печатного издания; они и назначенные
ими люди подвергли текст литературной обработке и цензурированию,
так как в разгар Контрреформации его невозможно было обнародовать
без купюр. Были вырезаны некоторые отрывки, посвященные папам,
фраза о том, что открытие Нового света противоречит писанию и другие.
Первое издание вышло в типографии Лоренцо Торрентино в 1561 г. во
Флоренции с посвящением герцогу Козимо Медичи, написанным
Аньоло Гвиччардини 3 сентября того же года. Название, как и во всех других
случаях публикаций трудов Гвиччардини, было дано издателями. Текст
включал 16 книг, так как остальные четыре не были завершены, их было
обещано выпустить в свет позднее. Это издание, подготовленное
другим Аньоло Гвиччардини, сыном Якопо, было осуществлено в Венеции
в 1564 г. печатником Габриелем Джолито, оно также имело посвящение
герцогу Козимо Медичи. Все 20 книг впервые вышли вместе в той же
типографии в 1567 г.92
Вымаранные из текста по цензурным соображениям места вскоре были
опубликованы отдельно в 1569 г. в Базеле протестантами Челио Курионе
и Пьетро Перной, с переводом на латинский и французский языки: из
книги 3 о семействе Борджиа и 4-й об истории светского возвышения пап93. Эти
же отрывки с добавлением обращенных к римлянам антиклерикальных
речей Помпео Колонны и Антимо Савелли из 10 книги увидели свет в 1609 г.
во Франкфурте на Майне под названием «Паралипомена» («Пропущенное)
в издании «Политические увещания, обращенные к государям Священной
91 См. Francesco Guicciardini, Histoire d'Italie, édition établie par Jean-Louis Foumel et Jean-
Claude Zancarini. Robert Laffont. Vol. 1,2. Paris, Bouquins, 1996. Histoire du texte. V.2, p.684. (Далее
F-Z, 2-684 и т.д.)
92 Здесь и далее сведения о первых издания и переводах «Истории Италии» приводятся
в основном по F-Z, 2-684—686.
93 Francisci Guicciardini loci duo, ob rerum quas continent gravitatem cognitione dignissimi...
Basileae, 1567.
623
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Римской империи, относительно ограничения безмерной власти Римской
курии, на итальянском и французском языках...» (Monita politica ad Sacri
Romani Imperii Principes de immensa Curiae Romanae potentia moderanda,
italice et gallice édita...). Первое итальянское издание, куда были
интегрированы удаленные из 3 и 4 книг места, вышло в 1621 г. в Женеве, в
типографии Штоера, и там же в 1636 г. появилось издание с исправлением книги 10.
Все эти дополненные оригинальными отрывками издания были включены
в Индекс запрещенных книг. Всего с 1561 по 1645 г. зарегистрировано около
50 изданий «Истории Италии» на языке оригинала94.
Из последовавших десятков изданий выделяются несколько
нестандартных, при подготовке которых, в частности, использовались
рукописные материалы «Истории»: «Фрайбургское» 1774—1776 гг., на самом
деле вышедшее во Флоренции, в типографии Камбьяджи, под редакцией
Б. П. Бонси. Также флорентийское издание Никколо Конти 1818—1819 гг.
Одно из наиболее популярных изданий, под редакцией Джованни Ро-
зини (Пиза, Н. Капурро — Ф. Дидо, 1819—1820), в 10 томах. В этом
издании книги Гвиччардини были впервые поделены на главы и параграфы,
и главы снабжены краткими резюме. Первая попытка критического
издания была предпринята в 1919 г. (Флоренция, Сансони, 4 тома)
директором Флорентийского Государственного Архива Алессандро Герарди по
предложению графа Франческо Гвиччардини, потомка историка. Герарди
не успел закончить сличение рукописей «Истории Италии», но его работа
была продолжена изданием Константино Панигады 1929 г., которое
легло в основу большинства последующих итальянских переизданий. Для
настоящего перевода на русский язык использовалось издание под
редакцией Сильваны Сейдель Менки (Турин, Эйнауди, 1970), текст которого
имеется в электронном виде95. С 2016 г. группа ученых из Италии,
Франции и Бельгии объединила свои усилия для работы над электронной
факсимильной публикацией сохранившихся собственноручных рукописей
«Истории Италии» Гвиччардини, а также манускриптов, содержащих его
пометы, и дальнейшего исследования этапов создания этого «знакового
произведения (ouvrage phare) итальянской историографии»96.
Переводы.
Первый латинский перевод крупнейшего сочинения Гвиччардини
вышел в Базеле в 1566 г.97 стараниями уже упомянутых Пьетро Перны
и Челио Курионе, и хотя издатели исключили опасные места, был
занесен в Индекс вследствие неблагонадежности этих лиц. Первое фран-
94 См. о них Guicciardini P. La Storia guicciardiniana. Edizioni e ristampe. Firenze, Olschki, 1948.
95 Guicciardini F. Storia d'Italia / A cura di Silvana Seidel Menchi. Saggio introduttivo di F. Gilbert.
Torino, Einaudi, 1970.
96 См. статью https://ahnenslyon.hypotheses.org/96.
97 Francisci Guicciardini, Patritii Florentini Historiarum sui temporis libri viginti, ex italico in
latinum sermonem nunc primum et conversi et editi, Caelio Secundo Curione interprète. Pars 1,2.
Basileae, 1566.
624
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
цузское издание появилось в 1568 г. (Париж, Б. Турризан), переводчик
Жером Шомеде посвятил его королеве Екатерине Медичи98.
Королевская привилегия на это издание была получена 22 мая 1566 г. Тексту
предпослано, помимо прочего, стихотворение Пьера Ронсара с такими
строками: «Нет, не слова, Шомеде, а суть делает историю живой для
потомков; не красноречие, а только истина есть единственное сокровище,
заключенное в истории /букв.— в котором заключена история/...
Многие честолюбцы прежде выставляли свои россказни, чтобы польстить
королям, и вдоволь рассуждали о пустых диковинах, которых не
видели, о которых не слышали и которые ничем не подтверждены. Но твой
подлинный Гвиччардини заслуживает настолько же больше доверия,
насколько видеть надежнее, чем слышать»99.
В 1574 г. в Базеле (П. Перна) был опубликован немецкий перевод
Георга Форбергера. В 1578 г.— английский перевод Джеффри Фентона,
сделанный с французского издания Шомеде (Лондон, Т. Вутруйе),
посвященный королеве Елизавете, переиздания 1599 и 1618 гг. В 1581 г.
первые 7 книг «Истории Италии» были переведены на испанский язык
Антонио Флоресом де Бенавидесом и опубликованы в г. Баэсе в
типографии Х.Б. де Монтойи. В Испании труд Гвиччардини удостоился особой
чести — его полностью и собственноручно перевел король Филипп IV
(р.1605, правил в 1621 — 1665), который, по его словам (1633), посвятил
этой огромной работе часы досуга, чтобы извлечь из нее пользу для себя
и для своих подданных100. Он изучил итальянский, как и другие языки,
распространенные в его владениях, а Лопе де Вега (в 1634 г.) так
объяснил усилия короля: «/Гвиччардини/ хорошо отзывался об Испании,
поэтому ему надо было заговорить по-испански»101. Восемь тысяч страниц
рукописи были опубликованы в 1889 г..102
В 1599 г. увидел свет анонимный нидерландский перевод, изданный
98 L'Histoire d'Italie de Messire François Guicciardin Gentilhomme Florentin. Translatée d'Italien
en François, & présentée à Tres-vertueuse, Très-haute, & Trespuissante Dame & Princesse,
Katherine de Medicis Royne de France: Par Hierosme Chomedey, Gentilhomme & Conseiller de la
ville de Paris. A Paris. Pour lean Dallier libraire demeurant sur le Pont sainct Michel, à l'Enseigne de
la Roze blanche. 1568. Копию можно посмотреть на сайте http://vww.bvh.univ-tours.fr/.
99 Non, ce n'est pas le mot, Chomedey, c'est la chose Qui rend vive l'Histoire à la postérité; Ce n'est
pas le beau parler, mais c'est la vérité, Qui est le seul Trésor dont l'Histoire est enclose. Celuy qui
pour son but ces deux poinds se propose D'estre ensemble éloquent et loing de vanité, Victorieux
des ans, celuy a mérité Qu'au giron de Pallas son Livre se repose, Meint homme ambitieux a mis au-
paravent Pour mieux flater les Roys son Histoire en avant, Discourant à plaisir d'une vaine merveille,
Sans l'ouïr, sans la veoir, et sans preuve de soy, Mais ton vrai Guicciardin mérite plus de foy D'autant
que l'œil, témoin, est plus seur que l'oreille.
100 Bouza Alvarez F. I.Hétérographies: formes de l'écrit dans le Siècle d'Or espagnol / Trad, de
l'espagnol par I.-M.Saint-Lu. Madrid, Casa de Velâzquez, 2010. P. Ill—118. Король перевел также
и «Описание Нидерландов» племянника Франческо, Лудовико ди Якопо.
101 Ibid., р. 112. Это верно, пожалуй, в отношении католических королей; об испанцах же в
целом Гвиччардини судил скорее отрицательно.
102 Historia de Italia: donde se describen todas las cosas sucedidas desde el ano 1494 hasta el de
1532 рог Francisco Guicciardini ; traducida de la italiana en lengua castellana con la vida del autor
por D. Felipe IV, Rey de Espana. 6 w. Madrid, Libreria de la Viuda de Hernando y Ca, 1889.
625
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
в Дордрехте в типографии И. Й. Кана.
Другие переводы «Истории Италии» были сделаны в XVIII в.:
французский, под названием «История Итальянских войн, переведенная
Фавром и усовершенствованная Жоржоном» (Лондон, 1738); это в
значительной мере не столько перевод, сколько переложение текста
Гвиччардини; в 1836 г. оно было опубликовано повторно. В 1735—1736 гг.
в Лондоне вышел английский перевод О. П. Годдарда. Два последних
перевода, доступные в электронном виде, использовались при
подготовке данного издания для сопоставления текстов, как отчасти и
немецкий перевод Э. Зандера (Дармштадт, Леске, 1843—1847, 3 тт.).
Наиболее существенным подспорьем для нашего издания послужил
сравнительно недавний французский перевод, осуществленный в Центре
изучения и исследования итальянской политической мысли (CERPPI)
Высшей нормальной школы Фонтене/Сен-Клу/ под руководством
Жана-Луи Фурнеля и Жан-Клода Занкарини (Париж, Лаффон, 1996, 2 тт.,
см. прим.73). Этот перевод снабжен подробными примечаниями,
таблицами, картами, указателями и несколькими статьями,
посвященными творчеству Гвиччардини и его эпохе.
Восприятие Гвиччардини и «Истории Италии».
Публикация крупнейшего труда Франческо Гвиччардини
имела большой успех и снискала ему известность. Философы, политики
и историки XVI—XVII вв. отзываются о нем, как правило, с похвалой.
Уже упоминавшийся Жан Воден называет Гвиччардини в числе
«наиболее правдивых историков» и говорит, что он превзошел всех своих
современников, а может быть, и древних, «он демонстрирует
проницательнейшую тонкость в споре и повсюду рассыпает крупицы мудрости,
словно щепотки соли»103. Немногим позже Мишель де Монтень
признает, что Гвиччардини — «добросовестный историк, у которого, по-моему,
с большей точностью, чем у кого бы то ни было, можно узнать
истинную сущность событий его времени». Но Монтень отмечает и то, что
ему представляется недостатком «Истории Италии»: «Я обратил также
внимание на то, что о каких бы людях и, делах, о каких бы действиях
и замыслах он ни судил, он никогда не выводит их ни из добродетели,
ни из благочестия и совести — как если бы этих вещей вовсе не
существовало — и объясняет все поступки, какими бы совершенными они
ни казались сами по себе, либо какой-нибудь выгодой, либо порочными
побуждениями. Однако нельзя себе представить, чтобы среди всех тех
бесчисленных действий, о которых он судит, не было хоть каких-нибудь
продиктованных разумом»104. Любопытно, что Монтень по
обыкновению ренессансных гуманистов полностью отождествляет здесь разум-
0 Боден Ж. Метод лёгкого познания истории..., с. 54,58.
104 Монтень М. де. Опыты в трех книгах. 2 издание. Кн.1 и 2. Мм Наука, 1999. (Кн.2, гл. 10. Пер.
Ф. А. Коган-Бернштейн). С. 365-366.
626
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
ные поступки с добродетельными. Текст же Гвиччардини весь
проникнут рациональными рассуждениями его персонажей, вдохновленных
далеко не похвальными чувствами. Но даже если посчитать более
правильным тот перевод процитированного отрывка из Монтеня, который
дает в своей статье А.К. Дживелегов: «среди бесконечного количества
поступков, которые он судит, не нашлось ни одного, в основе которого
лежало бы хорошее побуждение (la raison)»105, навряд ли можно
согласиться с автором «Опытов».
Гвиччардини в действительности старается быть объективным,
и в тех случаях, когда он в целом характеризует своих персонажей,
обычно посмертно, он всегда называет и достоинства, и недостатки,
даже если не симпатизирует этим людям. Например, о папе Юлии II:
«Это был государь великого и несокрушимого духа, но порывистый
нравом и обуреваемый несбыточными замыслами, и если они не привели
его к краху, этим он обязан скорее внушаемому его церковным саном
уважениею, раздорам среди других властителей и стечению
обстоятельств, нежели своей умеренности и благоразумию» (11—8).
Фрэнсис Бэкон отдавал предпочтение Гвиччардини перед всеми
прочими современными ему историками, он использовал его
сочинение и подражал ему в своих трудах, в частности, вставляя в них
вымышленные речи, защищающие разные, противоположные точки зрения106.
Суровая критика в адрес автора «Истории Италии» прозвучала уже
накануне переоткрытия его творчества в XIX в. со стороны
знаменитого исследователя источников Леопольда фон Ранке, о чем уже было
сказано выше. Ранке признает, что «Гвиччардини составляет основу
всех последующих работ о начале Новой истории и по справедливости
пользуется предпочтением»107. Однако немецкий историк, выставляя
ряд претензий к «Истории Италии», в ряде пунктов как бы
подвергает сомнению научную репутацию ее автора. Эти пункты таковы: «Как
явствует из результатов настоящего исследования, интерес к этой
истории нередко пропадает ввиду ее чисто хронологического построения,
в значительной мере она позаимствована из других книг без должных
изысканий, по большей части в нее входят речи, которые представляют
собой не исторические памятники, а упражнения в красноречии,
важные факты в ней искажены, свидетельства изменены, в ней
рассказывается о баснословных чудесах, а то, как сочинитель изображает
собственное поведение, вызывает по меньшей мере большие сомнения. Эти
результаты, во всяком случае, плохо согласуются с тем, что эта история,
несмотря на ее огромный объем, /многократно переиздавалась и
переводилась/... и что по сей день к ней относятся с таким же почтением, как
105 Дживелегов А.К. Франческо Гвиччардини..., с. 99.
106 Luciani V. Bacon and Guicciardini // Publications of the Modem Language Association of
America. Vol. 62, No. 1 (Mar., 1947), pp. 96-113.
107 Ranke L. von. Zur Kritik neuerer Geschichtsschreiber: eine Beilage zu desselben romanischen
und germanischen Geschichten. Leipzig u. Berlin, G. Reimer, 1824. S. V.
627
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
к трудам древних»108. Здесь любопытно, что Ранке, как в старые добрые
времена, ссылается в качестве образца на древних и упрекает
Гвиччардини в недостаточно критическом отношении к источникам, хотя тот
как раз был одним из зачинателей того процесса, который увенчался
работами Ранке. Популярность Гвиччардини немецкий историк
объясняет той смелостью, с которой флорентинец судит о современных ему
папах и правителях, и в конце концов наличием тех же вымышленных
речей, где выявляются людские мысли и намерения. «Достоинство его
работ состоит в этих рассуждениях; на их счет следует отнести
неувядаемую славу этой оригинальной натуры»109. То, что в глазах Монтеня
выглядело недостатком Гвиччардини, Ранке представляется
достоинством, и хотя его отзыв об «Истории Италии» сводится, в основном,
к доказательству содержащихся в ней ошибок и искажений, можно
констатировать, что немецкий историк немало обязан школе Макиавелли
и Гвиччардини. Ведь его знаменитая формулировка задачи истории
показывать «как собственно было», т.е. как было в действительности,
не идеализируя и не очерняя прошлое, есть по сути дела переложение
известной фразы в «Государе» о поисках «настоящей правды вещей»,
которой вторит и Гвиччардини110. Хотя для последнего, очевидно,
поиски того, «как было», заключались не столько в сопоставлении разных
версий, сколько в размышлениях над подлинным смыслом событий.
Нелицеприятный отзыв Ранке стал предзнаменованием в общем
довольно негативного отношения к Гвиччардини в XIX в., в эпоху
итальянского Рисорджименто, когда его стали обвинять за эгоизм и
недостаток патриотизма. А. К. Дживелегов приводит нелестные
высказывания Стендаля и Э. Кине111, но наиболее существенной в этом
отношении оказалась оценка историка итальянской литературы Франческо
Де Санктиса, который утверждал, что Гвиччардини «не верит в
добродетель, благородство, патриотизм, самопожертвование, бескорыстие»,
что «его «Воспоминания» возвели нравственное разложение
итальянцев в закон, сделали его правилом жизни», что он описывает трагедию
Италии безучастно, как естествоиспытатель112. Противопоставляя его
в этом отношении Макиавелли, Де Санктис сближает их с точки зрения
языка: «Язык и стиль этих двух писателей по своей интеллектуальной
мощи достигли непревзойденного совершенства». Впрочем, языку
Гвиччардини, по его мнению, вредит стремление автора подражать
риторическим образцам. На страницах «Истории итальянской литературы»
можно найти немало проницательных замечаний о флорентийском
писателе, но в целом мнение Де Санктиса не лишено субъективности
108 Ibid., S. 46.
109 Ibid., S. 48.
110 Ср. выше, прим. 30.
111 Дживелегов А. К. Франческо Гвиччардини..., с. 11—12.
112 Де Санктис Ф. История итальянской литературы..., с. 134—144.
628
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
в духе его эпохи. К этому времени (первое издание его труда вышло
в 1870—1871 гг.) уже появилась многотомная публикация неизданных
сочинений Гвиччардини, и в дальнейшем к нему в гораздо меньшей
степени относились как к преимущественно автору «Истории Италии».
К концу XIX в. можно говорить о некоторой реабилитации Гвиччардини
в том смысле, что его произведения стали воспринимать как
классические памятники эпохи Возрождения, а не как продукты политической
и культурной полемики, и накал страстей вследствие этого несколько
угас. Огромный исторический труд Гвиччардини стал анализироваться
на фоне всего его творчества: политических трактатов, полного
корпуса заметок, переписки, официальных документов; отдельные
исследования, посвященные «Истории Италии», касаются обстоятельств ее
создания, языка, источников и т.п. (См. подробнее в разделе
Библиография).
В России книги Гвиччардини появляются в Петровскую эпоху,
в начале XVIII в.; они присутствуют в библиотеках Д.М.Голицына,
А. Остермана, Ф. Яновского и других деятелей того времени113.
Сохранился русский перевод «Заметок» Гвиччардини, сделанный, возможно,
по заказу Д.М.Голицына и хранившийся в его библиотеке114. В
латинские издания сборника, куда входили эти «Заметки», были включены
и афористические извлечения из «Истории Италии»115, но в русском
тексте их нет.
«История Италии» Гвиччардини использовалась в чуть ли не
единственном на русском языке и очень старом очерке, специально
посвященном началу Итальянских войн. Автор, цитирующий сочинение
флорентинца по французскому переводу, находит в нем
«оскорбленное чувство патриота, едкую, полную раздраженнаго скептицизма
насмешку над настоящим, и грустное сожаление о прошлом»116.
Углубленное знакомство с произведениями Гвиччардини началось только
после публикации тома его «Избранных сочинений» в 1934 г., в
котором переводы исторических трудов не были представлены.
Предпосланный этому изданию очерк А. К. Дживелегова по сей день
остается лучшим портретом флорентийского политика на русском языке.
В 1939 г. появилась статья харьковского профессора Н.М. Пакуля, со-
113 См. Юсим М. А. Макиавелли в России // Он же. Макиавелли. Мораль. Политика. Фортуна.
M., 2011. С. 293,313,331,350.
114 РНБ. FII 49. Сборник политический и нравоучителный. No2: "Увещания политичныя
Франтишка Гвикцеардина". Русский перевод сделан по латинской версии «Заметок»:
Hypomneses politicae Francisci Guicciardini, которая входила в сборник политических советов
разных авторов под названием «Зерцала придворных и политических размышлений» (Speculi
aulicarum atque politicarum observationum), издавашийся, начиная с 1599 г. В перевод вошел
весь сборник.
115 Sententiae selections ex Istoria Italica Dn. Francisci Guicciardini Florentini descriptae// Speculi
aulicarum atque politicarum : libelli quatuor. Strassburg, LZetzner, 1599.
116 Авсеенко В. Г. Итальянский поход Карла VIII и последствия его для Франции. Киев, 1863.
С. 14.
629
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
поставившего текст «Истории Италии» и дипломатические отчеты
Макиавелли, что позволило ему убедиться в достоверности данных
Гвиччардини117. Диссертация СВ. Житомирской «Политические воззрения
Франческо Гвиччардини» была защищена в 1945 г.
В 60—80 годы советские историки обращались к творчеству
флорентийского политика преимущественно в рамках общих работ и учебников
по историографии и истории политических идей, но было и несколько
отдельных статей: В.В.Самаркина, В.И.Рутенбурга, В.А.Постникова
(см. в разделе Библиография). Последний защитил в 1989 г. диссертацию
«Франческо Гвиччардини и идеология позднего Возрождения»; еще одна
диссертация, посвященная Гвиччардини, Л.Э.Абдуллаевой, относится
уже к 2007 г. Во всех этих работах «История Италии» занимает скромное
место. Несколько статей посвятила Гвиччардини Л. М.Брагина, под ее
редакцией вышел в свет перевод ряда глав его «Истории Флоренции»118.
Л. М. Брагина на основании сопоставления этого труда Гвиччардини с
одноименным сочинением Макиавелли отдает первому как историку
предпочтение перед вторым119. В политическом отношении, согласно мнению
Л.М. Брагиной, высказанному в ряде статей, Гвиччардини был более
последовательным республиканцем, чем его старший коллега, он «в
меньшей мере, чем Макиавелли ценил возможности единовластия и не
проявлял колебания в этой связи. Хорошо устроенная республика неизменно
оставалась главным его идеалом»120.
В 2008 г. еще одно сочинение флорентийского мыслителя увидело
свет на русском языке: «Дневник путешествия в Испанию» в
переводе Л. Э. Абдуллаевой121. Идея перевода самого известного и значимого
произведения Гвиччардини, «Истории Италии», была высказана дав-
117 Пакуль Η. Μ. К вопросу о достоверности «Истории Италии» Гвиччардини // Учет записки
Харювського державного ушверситету im. О.М.Горького.— Кн. 15.— Труди 1сторичного
факультету.— Т. 1.— Харюв: Видання Харювського державного ушверситету, 1939.— С. 41—61.
118 /Гвиччардини Ф./Франческо Гвиччардини. История Флоренции (перевод И. П. Подземской)
// Сочинения великих итальянцев XVI века / Сост. Л. M. Брагина. СПБ., Алетейя, 2002.
119 «Гвиччардини внес немало изменений по сравнению с Макиавелли и в традиции
гуманистической историографии. Он последовательно вписывал историю Флоренции
в общеитальянский контекст, гораздо больше внимания уделял анализу ее политической
системы, «кухне» гражданской жизни, отказался от риторики во имя строгости фактического
изложения, избегал до него жанрово обязательных «вставных речей», которым отдал
дань Макиавелли». Брагина Л. M. Особенности ренессансного исторического познания:
Макиавелли и Гвиччардини о Флоренции XV в. // Она же. Итальянский гуманизм эпохи
Возрождения: Идеалы и практика культуры. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2002. С. 281. В «Истории
Италии», впрочем, Гвиччардини стал широко прибегать к использованию вставных речей для
изложения разных точек зрения на один предмет. Выше уже было замечено, что это не только
дань жанру, а особенность работы Гвиччардини-историка. Нередко он не прибегает к прямой
речи для изложения различных мнений своих героев, но пересказывает их мысли, чтобы
выявить побудительные мотивы, составляющие в его глазах одну из главных пружин истории.
120 Брагина Л. М. Макиавелли и Гвиччардини о единовластии // Перечитывая Макиавелли.
Идеи и политическая практика через века и страны. М., ИВИ РАН, 2013. С. 194.
121 Гвиччардини Ф. Дневник путешествия в Испанию // Средние века. Вып. 69. Ч. 4. М., 2008.
С. 65-91.
630
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
но, но А. К. Дживелегов говорил об этом, как о деле не близкого
будущего122. В дальнейшем предпринималось несколько попыток
осуществить этот проект, но только теперь появилась возможность его
реализации.
VIL Характеристики данного
перевода. Оформление.
Работа историка с иноязычным текстом имеет особенности,
поскольку историческое исследование, особенно сегодня, обычно требует
углубления в терминологию, соблюдения возможной точности в
передаче слов и оборотов, не просто иностранных, но часто и архаичных. При
этом уменьшается неоднозначность, всегда присутствующая в языке,
хотя доля ее все равно сохраняется. Перевод большого и известного труда
на другой язык предназначен для того, чтобы познакомить иноязычную
аудиторию с этим памятником, но он по необходимости так или иначе
удаляется от оригинального текста и дает его толкование.
Поэтому такой перевод не может заменить тщательную работу
с источником; наверное, общие цитаты как ссылки на мнение, суждение
или сведения, приводимые Гвиччардини, могут и должны
использоваться в научной литературе на основании уже готового перевода, но
текстуальный анализ, как это, впрочем, всегда и бывает, требует обращения
к оригиналу. Я пишу об этом потому, что в переводе придерживался
правил и стилистики русского языка, т.е. при сохранении смысла, а зачастую
и формы выражения, нередко менял последнюю для того, чтобы текст
можно было читать без особых усилий. При этом необходимо сохранить
связность рассказа и по возможности стилистические особенности,
учитывающие взгляды и вкусы переводимого автора.
В данном случае ставилась задача передать текст «Истории Италии»
на современном русском языке, с минимальным использованием
архаичных слов и выражений, а также сложных грамматических конструкций,
хотя полностью избежать их без ущерба для точности было невозможно.
Во вступительной статье почти не обсуждались детали событий,
трактовок и фактов, это сделано по мере возможности в примечаниях к
тексту, с использованием тех комментариев, что имеются в иноязычных
оригинальных и переводных изданиях, особенно в подытоживающем
их комментированном французском переводе 1996 г. Конечно, и это
издание 20-летней давности нуждается в уточнении, тем более что за это
время появилась возможность использовать разнообразные источники
и сведения, находящиеся в Интернете.
В примечаниях даются и пояснения по поводу использования той или
иной терминологии, но здесь можно проиллюстрировать его принципы
на примере нескольких конкретных понятий.
122 «О том, чтобы дать перевод большой (в последнем издании — пять толстых томов)
«Истории Италии», сейчас рано думать». Дживелегов А. К. Франческо Гвиччардини..., с. 9—10.
631
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Одно из важнейших таких понятий, очень часто встречающееся в
тексте — stato, в современном переводе «государство». Хотя на рубеже XV —
XVI вв. такое значение можно считать уже вошедшим в обиход и иногда
это даже связывается со словоупотреблением Макиавелли, мало
отличавшимся от языка Гвиччардини, в данном тексте в подавляющем
большинстве случаев использовался перевод «владения». Он более нейтрален и
лишен налета модернизации. Как «государство» иногда может переводиться
и термин repubblica, в соответствии с традицией, восходящей к латинской
античности, хотя он всегда имеет оттенок, этимологически связанный
с идеей «общего блага», подчинения внешней для правителей законности,
и противопоставляется монархии, как некоему вотчинному институту. Но
надо сказать, что в практике флорентийских писателей правительство их
родного города — Синьория — выступает синонимом единоличного
правителя — синьора, как некий единый субъект власти. Кстати, в тех
случаях, когда речь идет об Италии, signor в данном тексте переводилось как
синьор, в остальных, чаще всего применительно к Франции — сеньор.
Ввиду того, что сегодня в исторической литературе часто обсуждается
проблема становления национальных государств в раннее Новое время,
в переводе, может быть, чаще чем требовалось бы с точки зрения
русского благозвучия, встречается слово «нация», копирующее итальянский
термин, с тем чтобы подчеркнуть те значения, в которых он используется
автором, хотя стилистически иногда было бы правильнее переводить как
«народ», Здесь стоит упомянуть о том, что наиболее близкое к русскому
«народ» итальянское слово popolo в контексте «Истории» Гвиччардини
употребляется в значении «население» (города), хотя иногда и в других
смыслах — социальной группы, этноса.
Язык Гвиччардини специфичен, и значение его терминологии может
существенно отличаться от основных словарных толкований. Например,
под словом consiglio, consigli обычно понимаются планы, решения,
намерения, в широком смысле — рассудительность, рациональная
сторона принятия решений, способность поступать разумно. С ней же связан
термин prudenza, prudente, нечто среднее между благоразумием и
мудростью, государственная (политическая) мудрость, государственный
ум. Ей могут соответствовать многочисленные синонимы: осторожность,
бережность, внимательность, недоверчивость, осмотрительность,
предосторожность, предусмотрительность, благоразумие, рассудительность,
такт, тактичность, дальновидность.
Еще один своеобразный термин — ferocia, который можно иногда
перевести и как свирепость, но по существу он означает воинскую отвагу,
ярость, неукротимость, а точно передать его оттенки одним словом, или
даже разными в каждом конкретном случае, по-видимому, сложно.
Вообще военная лексика очень широко представлена в труде
Гвиччардини, так что во французском издании под редакцией Ж.-Л.Фурнеля —
Ж.-К.Занкарини ей посвящена отдельная статья, снабженная словарем,
632
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
притом далеко не исчерпывающим. Упомянем такой термин,
встречающийся почти на каждой странице «Истории», как uomini d'arme, который
на французский легко переводится как gens d'armes, но ни в каком
варианте не соответствует русской «жандармерии». В целом это обозначение
тяжелой конницы, которую иногда обозначают в военном смысле как
рыцарство. Но так как здесь примешивается сословный оттенок, называть
этот род войск рыцарями неудобно, хотя формально допустимо. В
данном случае речь идет часто о наемных солдатах, отнюдь не обязательно
имевших дворянское звание. Например, в кн. 12, гл. 10 говорится о
большом числе копий, «среди которых было 200 дворян», т.е. остальные — не
дворяне. Копье — боевая единица конницы, прежде всего французской,
в которую обычно входили один рыцарь, два конных лучника,
оруженосец, паж и слуга. В конечном итоге наиболее подходящим представляется
перевод «конные латники», отражающий основной смысл.
Сходные проблемы возникают с обозначением пехотинцев, так как
Гвиччардини употребляет слово fanti в широком смысле, и
применительно к гарнизонным солдатам и вообще ко всему пешему воинству,
и так часто, что сложно подобрать синонимы во избежание
бесконечных повторений. Слово «солдаты», в русском языке относящееся скорее
к пехоте, не подходит, так как в тогдашнем итальянском языке включает
и кавалеристов, сохраняя свой этимологический смысл наемного воина
(soldato).
Слово «капитан» в современном русском языке редко ассоциируется
с теми значениями, которые в труде Гвиччардини основные —
полководец, военачальник, кондотьер, но в большинстве случаев capitano
переводилось именно так с целью передачи исторической укорененности
текста. Что касается имен собственных, которые в тексте бывают
искажены или итальянизированы (особенно французские), то они даются в
современной транскрипции, иногда с вариантами, приводимыми в
указателе,— сам автор иногда писал по-разному. Ввиду того, что персонажей
в «Истории Италии» очень много, основные сведения о них даются не
в именном указателе, а в примечаниях, обычно при первом упоминании.
633
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
VIII. Библиография
Библиография к статье дается в сокращении. Названия изданий
приведены в хронологическом порядке, сначала русскоязычные, если
они есть, затем иностранные.
Библиографические издания.
Luciani V. Francesco Guicciardini and his european reputation. N.-Y.:
K. Otto, 1936. (Итал. перевод:) Luciani V. Francesco Guicciardini e la fortuna
deiropera sua. Firenze, Olschki, 1949.
Guicciardini P. Contributo alia bibliografia di Francesco Guicciardini.
Firenze, 1946.
Palmarocchi R. Cento anni di studi guicciardiniani // Studi guicciardiniani.
Città di Castello, 1947.
Luciani V. Recent Guicciardinian studies (1945—1948) // Italica.
XXVII,1950, p. 109-127.
Сочинения.
История Италии.
La Storia d'Italia di Francesco Guicciardini sugli originali manoscritti / A
cura di A. Gherardi. 4 vol. Firenze, Sansoni, 1919—1920.
Storia d'Italia/ A cura di C. Panigada. 6 vol. 1929-1930.
Storia d'Italia/ A cura di Silvana Seidel-Menchi. Torino, Einaudi, 1970.
Storia d'Italia/A cura di E. Scarano. 2 vol. Torino, 1981.
Histoire d'Italie / Édition établie par J.-L. Fournel et J.-C. Zancarini. 2 vol.
Paris, Robert Laffont, « Bouquins «, 1996.
Guicciardini F. History of Italy. New Jersey, Princeton, 2002. P. 5—38.
Другие сочинения.
Гвиччардини Φ. Сочинения / Вступительная статья и редакция
А. К. Дживелегова. Пер. и примечания М. С. Фельдштейна. M., Academia,
1934.
Гвиччардини Ф. История Флоренции (перевод И. П. Подземской) /
Ф. Гвиччардини // Сочинения великих итальянцев XVI в. / Сост.Л.М,
Братина. СПб: Алетейя, 2002. С. 72-141.
Гвиччардини Ф. Заметки о делах политических и гражданских
(Вступительная статья и комментарий Л.М. Брагиной, перевод с
итальянского М.С. Фельдштейна под редакцией ГД. Муравьевой) //Гуманистическая
мысль итальянского Возрождения. М., Наука, 2004. С. 273 - 332.
Гвиччардини Ф. Заметки о делах политических и гражданских / Пер. с
ит. М.С. Фельдштейна под ред. Г.Д. Муравьевой. М., Наука, 2004.
Гвиччардини Ф. Дневник путешествия в Испанию / Пер. Л. Э. Абдулла-
евой//Средние века. Вып. 69. Ч. 4. М., 2008. С. 65-91.
Opère inédite di Francesco Guicciardini illustrate da Giuseppe Canestrini
e pubblicate per cura dei conti Piero e Luigi Guicciardini, 10 vol. Firenze,
634
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
Barbera, Bianchi е Сотр., 1857-1867.
Ореге / A cura di R. Palmarocchi e С. Panigada. 9 vol. Bari, Laterza, 1929—
1936.
Ricordanze inédite / A cura di Paolo Guicciardini. Firenze, Le Monnier,
1930.
Carteggio / A cura di R. Palmarocchi e P. G. Ricci. 13 vol. Istituto storico
italiano, 1938-1968.
Scritti inediti sulla politica di Clémente VII dopo la battaglia di Pavia / A
cura di P. Guicciardini. Firenze, Olschki, 1940.
Cose florentine /A cura di R. Ridolfi. Firenze, Olschki, 1945.
Ricordi. Ed. critica/Acura di R. Spongano. Firenze, Sansoni, 1951.
Opère /A cura di Emanuella Scarano. 3 vol. Torino, UTET, 1970.
Lettere / A cura di P. Jodogne. 10 vol. Roma, Istituto storico per l'età
moderna e contemporanea, 1986—2008.
Machiavelli N. Lettere a Francesco Vettori e a Francesco Guicciardini / A
cura di G. Inglese. Milano, Rizzoli, 1989.
Dialogo del reggimento di Firenze / A cura di G. M. Anselmi e С Varotti.
Torino, 1994.
Storie florentine dal 1378 al 1509 / A cura di A. Montevecchi. Milano,
Rizzoli, 1998.
Ricordi, edizione diplomatica e critica / A cura di G. Palumbo. Bologna,
2009.
Ricordi, éd. diplomatica e critica délia redazione С /A cura di G. Palumbo.
Bologna, 2009.
Книги и статьи о Φ. Гвиччардини.
Об «Истории Италии» и Гвиччардини-историке.
Авсеенко В. Г. Итальянский поход Карла VIII и последствия его для
Франции: Очерк внутреннего состояния Италии времен возрождения
и влияние итальянской культуры на Францию. Киев, 1863 (оттиск из
«Киевских университетских известий» №№ 4,5. Есть сегодняшнее
факсимильное переиздание).
ПакульН.М. К вопросу о достоверности «Истории Италии»
Гвиччардини // Учет записки Харювського державного ушверситету im.
О.М.Горького.— Кн. 15. Труди 1Сторичного факультету. Т. 1. Харюв: Ви-
дання Харювського державного ушверситету, 1939. С. 41—61.
Ridolfi R. Primo abbozzo di un principio délia «Storia» dalla battaglia di
Pavia // La Bibliofilia. XL, 1938, p. 384-450.
Id. Genesi délia Storia d'Italia guicciardiniana, Firenze, Olschki, 1939.
Id. Fortune délia Storia guicciardiniana prima délia stampa//La Rinascita.
II, 1939.
Gottfried R.Geoffrey Fenton's Historie of Guicciardin. Bloomington,
Indiana University Press, 1940.
Getto G., Note sulla prosa della Storia d'Italia di Francesco Guicciardini //
635
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Aevum.XV, 1941, р. 191-223.
Guicciardini P. La Storia guicciardiniana: edizioni e ristampe. Firenze,
Olschki, 1948.
Id. Le traduzioni francesi délia storia guicciardiniana. Firenze, Olschki,
1950.
Id. Le traduzioni inglesi délia storia guicciardiniana, Firenze, Olschki,
1951.
Id. La censura nella storia guicciardiniana. Loci duo e Paralipomena.
Firenze, Olschki, 1954.
Ridolfi R. Documenti sulle prime stampe délia Storia d'Italia guicciardiniana
//Bibliofilia. LXI91959, p. 39-51.
Phillips M.Francesco Guicciardini: The Historian's Craft. Toronto,
University of Toronto Press, 1977.
Phillips M. Machiavelli, Guicciardini and the vernacular tradition of
historiography in Florence // American Historical Review, 1979, 84 (1),
p. 86-105.
Scarano Emanuella, Lettura della Storia d'Italia // La Ragione e le Cose.
Pisa,ETS, 1980, p. 179-233.
DeFrede С. Francesco Guicciardini come storico di Napoli // Archivio
storico italiano, 1982, p. 215-261.
Gaeta F. Osservazioni sul percorso storiografico di Francesco Guicciardini//
F. Guicciardini 1483—1983. Nel V° centenario della nascita, Istituto nazionale
di studi sul Rinascimento. Firenze, Olschki, 1984. P. 131—159.
Cochrane E. L'eredità del Guicciardini. Dalla storia «nazionale» alle storie
«definitive» // F. Guicciardini 1483—1983. Nel V° centenario della nascita...,
p.271-291.
Wilcox I. Guicciardini and the humanist historians//Annali d'italianistica.
II, 1984, The University of Notre Dame, p. 19-33.
Biagioli B. Dai «Commentari della luogotenenza» alia «Storia d'Italia»:
letture di alcune varianti guicciardiniane // Giornale storico della letteratura
italiana. CLXIII. 1986, p. 75-112.
Garfagnini M. Metodo storico e riflessione politica nelle «Cose florentine»
di F. Guicciardini // Rinascimento. XXVIII, 1988, p. 3-40.
De Caprio V. II sacco e Francesco Guicciardini // La Tradizione e il trauma.
Idee del rinascimento romano. Manziana, 1991, p. 297—357.
Fournel J.-L. Guichardin et la barbarie française // L'Image de l'Autre
européen: XVe-XVIIe siècles. Paris, Presses de la Sorbonne nouvelle, 1992, p.
109-120.
Sapegno Maria Luisa. Storia d'Italia // Letteratura italiana. Le opère / A
cura di A. Asor Rosa. Vol. 2: Dal Cinquecento al Settecento. Torino, Einaudi,
1993, p. 125-178.
lacoviello M. La controversa orazione di Antonio Giustiniani all'imperatore
Massimiliano I d'Asburgo nella «Storia d'Italia» del Guicciardini. Una polemica
durata oltre tre secoli // Studi veneziani. NS. V. 34,1998, p. 49-80.
636
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
Barucci G. I segni e la storia: modelli tacitiani nella Storia d'ltalia del
Guicciardini. Milano, LED, 2004.
BramantiV.il tormentato incipit della Storia d'ltalia di Francesco
Guicciardini // Schede umanistiche. V. 22,2008, p. 123-156.
Palumbo M. «Mutazione delle cose» e «pensieri nuovi»: saggi su Francesco
Guicciardini. Brussels, PIE - Peter Lang, 2013. P. 151-248.
Minonzio F. Per la stratigrafia della «Storia d'ltalia»: come Guicciardini
lavorava sulla «Vita Leonis» di Paolo Giovio (Firenze, Archivio Guicciardini,
XVII, 23,259r-267r) // Leone X. Aspetti di un pontificato controverso. Vignate,
2013. P. 59-92.
Melani I. The Historian Francesco Guicciardini between Political Action
and Historical Events // Historiographie des Humanismus. Literarische
Verfahren, soziale Praxis, geschichtliche Räume. Berlin u.a., 2013. S.169—
208.
Simonetta M. La «Storia d'ltalia» del «pennaruolo». Accusatorie autobio-
grafiche contro Guicciardini // «Encyclopaedia Mundi». Studi di Letteratura
Italiana in onore di Giuseppe Mazzotta. Firenze, 2013, p. 113—147.
Severini Maria Elena. «Tu ehe hai lecto et composto tante historié e
veduto tanto del mondo»: note sul carteggio Machiavelli-Guicciardini
// PioII nell'epistolografia del Rinascimento: atti del XXVConvegno
internazionale (Chianciano Terme- Pienza, 18—20 luglio 2013). Firenze,
2015. P. 381-392.
О Гвиччардини в целом и о других его сочинениях.
Дживелегов А. К. Предисловие // Гвиччардини Ф. Сочинения / М.,
Academia, 1934. С. 7-101.
Лифшиц М. Франческо Гвиччардини //Литературная газета. 10 июня
1934. С. 2. (Рецензия на издание «Сочинений»).
Житомирская СВ. Политические воззрения Франческо Гвиччардини.
М., 1945.
Косминский Е. А. Историография средних веков. V век - середина XIX
века. Лекции. М., 1963. С. 69 - 75.
Самаркин В. В. К вопросу о формировании политических взглядов
Франческо Гвиччардини // Вестник Московского Университета. Серия IX.
№5.1960. С. 42-60.
Рутенбург В. И. Франческо Гвиччардини. Заметки о позднем
Возрождении // Итальянское Возрождение. Сборник статей. Л.: Издательство
Ленинградского университета, 1966. С. 89—120.
Постников В. А. Итальянская историография последнего столетия
о Франческо Гвиччардини // Средневековый город. Вып. 5. Саратов, 1978.
С. 170-180.
Постников В. А. Гвиччардини о политическом строе Флоренции //
Средневековый город. Саратов. Вып. 6.1981. С. 174—177.
Постников В. А. Франческо Гвиччардини в освещении англо-саксон-
637
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ской историографии последнего столетия / В. А. Постников //
Историографический сборник.— Саратов, 1984.— Вып. П.— С. 152—160.
Постников В. А. Франческо Гвиччардини и идеология позднего
Возрождения. Автореферат диссертации на соискание ученой степени
кандидата исторических наук/В. А. Постников.— Саратов, 1989.
Брагина Л.М. Проблемы власти в творчестве Франческо Гвиччардини
//Культура Возрождения и власть.— М.: Наука, 1999.— С. 55—66.
Брагина Л. М.Этико-политические взгляды Франческо Гвиччардини
в его «Заметках о делах политических и гражданских» // Итальянский
гуманизм эпохи Возрождения: идеалы и практика культуры.— М.: Изд-во
Моск. Ун-та, 2002.- С. 282-295.
Макиавелли и Гвиччардини о Флоренции XV в. / Л. М. Брагина //
Итальянский гуманизм эпохи Возрождения: идеалы и практика
культуры.-М.: Издат-во Моск. Ун-та, 2002. С. 267-282.
Брагина Л. М. Особенности ренессансного исторического познания:
Макиавелли и Гвиччардини о Флоренции XV в. / Л. М. Брагина //
Итальянский гуманизм эпохи Возрождения: идеалы и практика культуры.—М.:
Издат-во Моск. Ун-та, 2002. С. 267-282.
Абдуллаева Л. Э. Историко-политические и этические взгляды
Франческо Гвиччардини в произведениях раннего периода творчества.
Воронеж, 2007.
Автореферат: http://www.dissercat.com/content/istoriko-politicheskie-
i-eticheskie-vzglyady-franchesko-gvichchardini-v-proizvedeniyakh-rann
Брагина Л. М. Макиавелли и Гвиччардини о единовластии //
Перечитывая Макиавелли. Идеи и политическая практика через века и страны.
М„ ИВИ РАН, 2013. С. 177-196.
Benoist Ε. Guichardin historien et homme d'État florentin au XVIe siècle,
Paris-Marseille, 1862.
De Sanctis F. Uuomo del Guicciardini // Nuova Antologia. V.12. Settembre
1869, p. 217-235.
Zanoni E. Vita pubblica di Francesco Guicciardini. Bologna, 1896.
Rossi A. Francesco Guicciardini e il governo fiorentino dal 1527 al 1540. 2
vol. Bologna, Zanichelli, 1896-1899.
Crivelucci A. Del governo popolare di Firenze e del suo riordinamento
secondo il Guicciardini //Annali della Scuola normale superiore di Pisa. 1877,
p. 223-338.
Barkhausen F. Guicciardinis politische Theorien in seinen Opère inédite.
Heidelberg, 1908.
Otetea Α., François Guichardin: sa vie publique et sa pensée politique,
Paris, Librairie Picard, 1926.
Treves P. Il realismo politico di Francesco Guicciardini. Firenze, La nuova
Italia, 1931.
Guicciardini P. Iconografia guicciardiniana//Francesco Guicciardini nel IV
centenario della morte (1540-1940)//Rinascita. III, 1940, suppl. 1, p. 97-115
638
М.Юсим. Франческо Гвиччардини — историк Итальянских войн
Vitale V. Guicciardini. Torino, UTET, 1941.
Bizzarri Ε. L'italiano Francesco Guicciardini. Firenze, Valecchi editore, 1942.
Guicciardini P. И ritratto di F. Guicciardini della Galleria Torrigiani.
Firenze, 1943.
Spirito U. Machiavelli e Guicciardini. Roma, Leonardo, 1945.
Palmarocchi R. Studi guicciardiniani. Firenze, Macri, 1947.
Fubini M. Le quattro redazioni dei «Ricordi» del Guicciardini. Contributo
alio studio della formazione del linguaggio e dello stile guicciardiniano //
Id. Studi sulla letteratura del Rinascimento. Firenze, La nuova Italia, 1948.
P. 126-178.
De Caprariis V. Francesco Guicciardini: dalla politica alia storia. Istituto
Italiano per gli Studi Storici, Napoli, 1950.
Ramat R. И Guicciardini e la tragedia d'ltalia. Firenze, Olschki, 1953.
Firpo L. Un ritratto sconosciuto di F. G., Torino 1954.
Gilbert F. Machiavelli and Guicciardini: politics and history in sixteenth-
century Florence. New Jersey, Princeton, 1965.
Ridolfi R. Vita di Francesco Guicciardini. Roma, Belardetti, 1960
(Англ. перевод:) Ridolfi R. Life of Francesco Guicciardini. London, 1967.
Id. Studi guicciardiniani, Firenze, Olschki, 1978.
Rubinstein N. The Storie florentine and the Memorie di famiglie by
Francesco Guicciardini // Rinascimento. IV, 1953, p. 171—225.
Scarano Lugnani E. Guicciardini e la crisi del Rinascimento. Roma-Bari,
Laterza, 1973.
Bondanella P. E. Francesco Guicciardini. Indiana University, Twayne
Publishers, 1976.
Asor Rosa A. Machiavelli e Guicciardini. Storia e antologia della letteratura
italiana. Firenze, 1979.
Scarano E. La ragione e le cose. Tre studi su Guicciardini. Pisa, 1980.
Sasso G. Guicciardini e Machiavelli // F. Guicciardini (1483—1983) nel V
centenario della nascita. Firenze, Olschki, 1983. P. 3—130.
M. Palumbo, Gli orizzonti della verità. Saggio su Guicciardini, Napoli 1984.
Sasso G. Per Francesco Guicciardini. Quattro studi. Istituto storico italiano
per il Medio Evo. Roma, 1984.
I Guicciardini e le scienze occulte. L'oroscopo di Francesco Guicciardini.
Lettere di alchimia, astrologia e cabala a Luigi Guicciardini / A cura di
R. Castagnola. Firenze 1990.
Rati G. L'itinerario guicciardiniano e la critica più récente // Cultura e
scuola. XXIX, 1990, p. 29-42.
Gagneux M. Italianité, patrie florentine et services de l'Église dans l'oeuvre
et dans la vie de F. Guicciardini // Quêtes d'une identité collective chez les
Italiens de la Renaissance..., Paris 1991, pp. 67—119.
Cavallar O.F. Guicciardini giurista. I ricordi degli onorari. Milano, 1991.
Pagano S. Un inedito di F. Guicciardini. Diana d'Esté Contrari e i Moreni di
Vignola//Rinascimento. XXXIII, 1992, p. 167-181.
639
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Asor Rosa A. «Ricordi» di Francesco Guicciardini // Letteratura italiana / A
cura di A. Asor Rosa. Le opère. Vol.2. Torino, Einaudi, 1993, pp. 3—94.
Cadoni G. Crisi della mediazione politica e conflitti sociali. Niccolo
Machiavelli, Francesco Guicciardini e Donato Giannotti di fronte al tramonto
della «Florentina libertas». Roma, Jouvence, 1994.
Martelli M., Bausi F. Politica, storia e letteratura: Machiavelli e Guicciardini
// Storia della letteratura italiana. Vol.4. Roma, 1996, pp. 251 -351.
Perini L. Machiavelli e Guicciardini diplomatici// Archivio storico italiano.
CLV, 1997, p. 649-678.
Moreno Paola. La lingua // Guicciardini F. Compendio della «Cronica» di
Froissait. Edizione, introduzione e commento a cura di P. Moreno. Bologna,
Commissione per i testi di lingua, 1999, p. XL—LXXXIX.
Fournel I.-L., Zancarini J.-C. La politique de l'expérience: Savonarole,
Guicciardini et le républicanisme florentin. Alessandria, 2002.
Barbuto G. M. La politica dopo la tempesta: ordine e crisi nel pensiero di
Francesco Guicciardini. Napoli, 2002.
Francesco Guicciardini: tra ragione e inquietudine, Atti del Convegno
internazionale, Liège (17—18 febbraio 2004)/A cura di P. Moreno, G. Palumbo,
Liège, 2005.
La riscoperta del Guicciardini / A cura di E. Baldini e M. Guglielminetti.
Genova, 2006.
Carta P. Francesco Guicciardini tra diritto e politica. Padova, 2008.
Cutinelli-Rèndina E. Guicciardini. Roma 2009.
Fournel J.-L., Zancarini J.-C. La grammaire de la République: langages de la
politique chez Francesco Guicciardini (1483—1540). Genève, 2009.
Il carteggio di Francesco Guicciardini. Laboratorio della lingua e délie idee
politiche. Thèse présentée par Hélène Miesse sous la direction de P. Moreno.
Année académique 2012—2013.
Battaglia M. M. Francesco Guicciardini tra scienza etica e politica. Cosenza,
Luigi Pellegrini editore, 2013.
640
Указатель имен к тексту Гвиччардини
А
Август см. Цезарь Август
Авогадро Луиджи 10-9
Адорно 1-7,8,10; 3-11,12;
4-9; 7-5;11-11,12,16; 12-8,11; 14-14;
18-13; 19-6
Агостино 1-10; 4-9
Антониотто 11 -11,14; 14-14;
17-3; 18-13; 19-2
Бернардино 6-7
Джеронимо (Джироламо) 11-11,
14;12-8;14-2,13; 15-1,2
Джованни 1-10; 3-12; 4-9
Адриан I 2-11
Адриан VI 14-12,15; 15-1,3,4,6,
7,12,13; 16-1,2,7,12; 19-11
Аженский кардинал 11-5
Аквавива Джованантонио 5-15
Аквилейский патриарх
(Марко Гримани) 19-16
Аламанни Луиджи 20-2
Алансон см. д'Алансон
Алансонская герцогиня (Маргарита
Ангулемская) 16-5,7,8,9,10; 17-1
Аларкон Эрнандо 12-5; 15-5,10; 16-4,
7,17; 17-3; 18-2,10,17; 19-1,3
Алеанд ро Джироламо 15-15
Алегр см. д'Алегр
Александра 8-12; 12-13
Александр V антипапа 9-18
Александр VI
(Родриго Борджиа) 1-2,3,5,7,8,12,
14,17,18; 2-3,5,11,13,15; 4-1,4,5,8,
11,12; 5-2,5,6,8,10,11,12,15; 6-2,
3,4,5,6,7,8,13; 7-1,3; 9-5,6; 10-1,6;
12-18; 13-7; 16-2
Александр Македонский 6-9;
13-9; 16-5
Алидози Франческо (1455-1511),
епископ Павийский с 1505,
кардинал с 1507 г. см. Павийский
кардинал
Альба герцог (Фадрике Альварес де
Толедо) 11-6;15-6; 16-5
Альбимонте Гульельмо 5-13
Альбицци дельи
Антонфранческо 11-4; 19-15
Дука 5-1
Альбрехт II Габсбург 7-2,7 ; 13-13
Альби (Луи II д'Амбуаз), епископ,
кардинал 7-3,7,8; 8-9,12
Ал ьваротти Якопо 17-15
Альвиано (д'Альвиано)
Бартоломео 3-7,11,13; 4-3,4,7;
5-12; 6-4,5,7,10,14,15; 7-11,12; 8-1,
3,4; 10-6; 11-9,11,12,13,15; 12-5,8,
14,15,17; 19-8
Бернардино 5-12
Альфонс I Неаполитанский (V
Арагонский, Великодушный) 1-3,4,6;
5-3,7; 7-8; 15-1,9; 16-11
Альфонс II Неаполитанский
(Арагонский) 1-1,
3,5,6,7,8,10,11,12,13,14,17,18; 2-4,
10; 3-7; 4-3; 15-6; 18-18
Альфонсо («Джизмондо»),
герцог Бишелье 5-6
Амальфитанский герцог (Альфонсо
Пикколомини) 20-4
Амберкур (Humbercourt) 15-15
Адриан (де Бримё) 12-15
Амедей VIII, герцог Савойский 2-11
Аминале да Терни, Лодовико 5-13
Амьенский бальи (Рауль де Ланнуа)
10-11
Ангальтский князь (Рудольф IV) 8-9,
13; 9-3,4,8
Андраде де, Фернандо 5-13
Анна Бретонская 1-5; 4-1; 6-7; 11-7,
13;12-3,10
Анна Савойская 1 - 5
Антей 9-9
Арагонский кардинал см. Лодовико
Арагонский
Аранда де Педро, епископ Калаорры
1-8
Аржантон см. Коммин
641
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Арианити Константин2-12; 3-12; 8-7,
9; 9-9
АрибертИ 4-12
Ариости дельи, Лоренцо 9-17
Арманьяк Луи см. ДАрманьяк
Артаксеркс II 1-5
Артур, принц Уэльский 18-16
Архимед 1-11
Арчимбольди Джованни, епископ
Новары 13-15
Асканио кардинал см. Сфорца
Асканио
Атри (герцог Андреа Маттео
Аквавива) 5-15
Ахмет 13-9
Бадоер Джованни 15-2
Байё епископ, кардинал
(Рене де При) 7-1,3,5,7; 9-10;
10-2,6,7,10; 17-10
Байяр Жильбер 19-10
Бальони 3-2; 6-6; 13-16;14-11,12
Асторре 4-7
Браччо 18-12; 19-6,8,14
Галеотто 18-12
Гвидо 3-2
Джанпаоло 3-2; 4-2; 5-2,6,
8,9,10,11,12; 6-4,5,11,13,14; 7-3;
8-5; 9-1,2,3,8; 10-3,9,10,16; 11-1,
8,12,15; 12-8;13-4,6,16;14-11,12;
18-2,9
Джанпаоло II 19-8
Джентиле 13-16; 14-11,12; 17-7;
18-9,12
Костантино 13-4
Карло 5-12;8-16;11-8; 13-6
Луиджи 19-12
Малатеста IV 6-13; 10-9;
12-8; 13-16; 14-11,12,15; 17-5,10, И;
18-2,9; 19-6,8,12,14; 20-1,2
Меркурио 12-8
Орацио 14-11,15; 18-2,3,9,
10,12,17;19-4
Родольфо 3-2
Родольфо II 19-8
Сфорца 18-12; 19-14
Эрколе 11-8
Бал ьцо дель Изабелла 6-16
Банд дела 5-10
Барба (Бернардино
Кастеллари) 15-15
Барбариго Агостино 3-4; 5-6
Барбаросса Фридрих 12-20;
14-13;17-8
Барбаросса Хайреддин, корсар 20-7
Барбато Андреа 14-13
Барбезьёде 19-4,5
Барбиано да, Бельджойозо
Альбериго 18-13
Лодовико 17-12;18-1,11,13; 19-6,
7,8,16
Карло 1-4
Барделла
Бальдассаре 8-2
Джакомо 6-11
Бари архиепископ 20-6
Барраган 20-2
Бартолини Онофрио, архиепископ
Пизанский 18-10
Баски (Баччи) де Перон 1-5,6;
2-10,12
Батский епископ
(Джон Клерк) 18-16
БаязетИ 1-7,8,17; 2-3; 4-7,12;
6-8; 9-8; 13-8
Баярд 12-1; 15-5,7,8
Беарн де, Роже 18-13
Беатриче Арагонская 5-5
Бекки Джентиле 1 -2
Белланти 4-3
Бельджойозо см. Барбиано
Белый рыцарь (Антуан дАрс) 8-4
Бембо
Пьетро, кардинал 12-7
Пьетро, патрон галеры 2-10
Бенавидес Мануэль 5-13,15
Бенедикт XIII антипапа 9-18
Бентивольо 5-12; 7-5,14; 8-4;
9-11,17; 10-1,14; 11-5; 12-13; 13-5;
642
16-7; 18-11,14
Алессандро 4-2,3; 7-8,11 ;
15-14; 18-11
АннибалеИ 1-8; 2-9; 3-9; 4-3,11;
5-11; 7-7,8,11; 14-15
Антонгалеаццо, протонотарий
1-8; 5-4,11; 7-5; 8-15
Джованни II1-8,15,16; 2-6; 3-2,6,
14;4-2,3,11;5-4,11,12;7-3,5,8,11
Костанцо 5-11
Эрмес 5-4,11; 7-11; 9-11; 11-15
Эрколе 3-8; 5-8; 6-14,15
Бенцоне, Сонцино 4-14; 9-4
Бергамо да, Латтанцио 8-9; 9-8
Бернардино 18-17
Бернардино да Сиена 19-7
Бессе де Антуан, бальи Дижона 1-8;
2-9,12; 4-12; 5-1; 6-3,7
Биасса (Биаша) Бальдассаре 7-1 ;
10-14
Биббиена да, Бернардо Довици,
кардинал 11-2; 12-13,20,22; 13-5,6,9
Бизиньяно, князь см. Сансеверино
Бернардино, Пьетро Антонио
Бики Алессандро 16-4
Бираго да
Галеаццо 15-3,7; 19-5
Джованни 17-12
Пьетро 18-1,2; 19-5
Битонто маркиз, Джованфранческо
Аквавива 3-7; 6-16; 10-13
Боже де
Анна 1-4; 4-1; 12-9; 15-9
Пьер II герцог Бурбон (до 1503 г.)
1-9; 3-6,12
Боккали Костантино 13-1
Боккардини Карло, епископ Нарни
1-17
Бокерский сенешаль см.Вер де
Болейн Анна 18-16; 19-8; 20-5,6,7
Бомон де (Жан де Полиньяк) 3-1 ; 5-1
Бон Альвизе 8-4
Бона Савойская 1-1; 2-1; 4-9
Бонифаций IV, маркиз
Монферратский в 1518 - 1530 гг. 16-4
Бонифаций VIII, папа 17-13
Бонифаций IX 4-12
Бонневаль 14-2,10,14
Бонниве (Гийом Гуффье), адмирал
13-13; 14-14; 15-3,4,5,7,8,10,12,14,
15;17-8
Боргези
Джованбаттиста 19-12
Никколо 4-3
Пьеро 18-12
Борго да, Андреа 10-7,11; 18-14,16;
19-2
Борджиа
Анджела 5-11
Гоффредо (Джоффре), князь
Сквиллаче 1-5,6;5-12; 6-5
Джироламо 18-17; 19-4
Лукреция 3-13; 5-6; 9-5,6; 16-3
дон Педро Луис, брат Александра
VI 1-3
Родриго см. Александр VI
Франческо, кардинал
Козенцский 5-11; 9-10; 10-2,6,7
Хуан, герцог де Гандиа 1-6; 3-7,
11,13
Чезаре 1-6,
17,18; 3-11,13; 4-1,5,6,8,12,13; 5-2,
4,5,6,8,9,11,12; 6-2,3,4,5,6,10,11,
15; 9-12;12-13,18; 13-4; 15-9
Борейн 15-3,6,7; 16-5
Борромео 4-9
Акилле 7-11
Федерико 19-1
Боскетти
Альбертино 7-4
Роберто 13-5
Боттичелла Пьетро 19-5
Боццоло да
Лодовико Гонзага см. Гонзага
Лодовико
Пирро Гонзага 15-14; 19-8
Федерико Гонзага 8-10,16; 10-12,
13,16; 11-5,11; 13-1,8,14; 14-1,4,5,
9,10,14; 15-2,5,7,8,9,14,15; 17-11;
18-7,9,12,15
643
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Бранденбургский маркиз (Иоахим
Гогенцоллерн) 7-12; 12-20; 13-13
Бранкалоне Джованни 5-13
Бранкович Мария, маркиза
Монферратская 1-9; 2-11
Брауншвейгский герцог (Эрих
Старший) 8-5,7,9; 18-18; 19-2
Браччо Фортебраччо 8-4
Бресс де, Филипп (Филипп II
Савойский, в 1496-1497 герцог) 1-16;
2-7; 3-6,8,12,14
Бриенн де
«Бастард» (Антуан де
Люксембург) 3-4
roTbeVI 2-2
Бриксенский прево, кардинал
(Мельхиор фон Меккау) 5-6; 7-11
Брисонне
Гийом, епископ Сен-Мало,
кардинал 1-4,8,14,16,17; 2-1,4,7,12;
3-1,6,7,12,14,15; 9-10; 10-2,6,7
Пьер 3-1
Брэндон Чарльз, герцог Саффолк
с 1514г. 19-11
Буа
Андреа 13-1
Меркурио 11-14; 12-17; 14-7;
15-3;17-15
Буази де (Гуффье)
Адриан 12-18;
Артюс 13-1,12
Гийом см. Бонниве
Пьер 8-9; 12-15
Бузиккьо
Джорджо 12-15
Доменико 10-10
Булонь де, мадам (Мадлен де ла Тур
д'Овернь) 13-10,12
Бурбон (герцог) см. Боже де,
Карл (Шарль) III, коннетабль 11-6;
12-11,16,18,19,20; 15-2,3,6,7,8,9,
10,12,13,14; 16-1,5,6,7,8,9,11,13,
14,15,16; 17-3,6,8,9,12,14,15,16,
17; 18-1,3,4,5,6,7,8,11; 19-3,11
Матье («Бастард») 2-9,12
Франсуа, герцог Шательро 12-15
Буррелло 19-3
Буччардо Джорджо 1-8; 2-3
Бюде Гийом 12-11
Бюно (Жан дАрбувиль) 3-4
Бюри 19-3
Бюро Лоран, епископ Систеронский
(до 1504 г) 6-12
Бюсси (Жак д'Амбуаз) 15-8,15
Бьянка Монферратская, герцогиня
Савойская 2-11
в
ВаинаГвидо 9-14,17,18; 10-2; 14-11,
12;17-11,16
Валенсийский кардинал см. Борджиа
Чезаре
Валентино см.Борджиа Чезаре
Валори
Бартоломео (Баччо) 11-4; 20-2
Франческо 3-15; 4-1
Вальдес 11-6
Вальдичерка 19-6
Вальмонтоне см. Конти ди Сеньи
Варано да
Аннибале 3-7
Венанцио 2-10
Джулио Чезаре 2-10; 5-9, И
Джизмондо 14-11
Джованмария 5-11; 14-11; 18-12
Родольфо да Камерино 15-14;
18-12
Вароло Никколо 14-6; 15-5
Васто дель (маркизы Салюццо) см.
также ДАвалос, маркизы дель Васто
(омонимы)
Габриэле, маркиз Салюццо с 1538
г. 19-6
Джованни Лодовико, маркиз
Салюццо с октября 1528 по июнь
1529 г. 19-6
Микеле Антонио, маркиз
Салюццо в 1504-1528 гг. 11-1; 12-12;
15-9,13; 16-15; 17-10,12,13,14,15,
16; 18-1,4,5,6,7,9,11,12,14,15,17;
19-4
Лодовико II, маркиз Салюццо в
1495-1504 гг. 2-6,12; 3-6; 6-1,7
644
Франческо, маркиз Салюццо в
1529-1537 гг. 19-6
Веккьо да Конельяно 15-4
Веластеки 13-8
Велиде 20-1
Венафро да, Антонио 5-11
Венерео Доменико 18-7
Венсан 10-9
Вентимильи епископ (Алессандро
Фрегозо) 9-16; 13-14,16
Венцеслав IV Люксембургский 1 -5 ;
4-1
Вер де Этьен, сенешаль Бокера 1 -4,
17;2-1,5; 3-6
Верденберг фон, Феликс 19-10
Вероли епископ см. Филонарди
Эннио
Веронский епископ см. Джиберти
Верчелли да, Баггиста 13-7
Веспуччи
Америго 6-9
Гвидантонио 2-2; 3-1 ; 4-3
Вестде,Робер 3-4
Вестителло Пагано 10-9
Веттори
Франческо 10-7
Паоло 11-4; 15-5,12;16-16
Вивальдо ди, Бенедетто 14-14
Вивероль (Виверос) де, барон 10-13
Вилламарин де, Бернардо 4-2
Вильгельм д'Отвиль 4-12
Вильгельм, герцог Апулии и
Калабрии 4-12
Вильгельм (Гульельмо) IX, маркиз
Монферратский в 1494-1518 гг. 2-6;
3-6,8,12;4-9;11-1;12-14
Вил ье де Лиль-Адан де, Филипп 15-1
Винеа 13-8
Вио да, Томмазо (Каэтан), кардинал
Сан Систо 13-7,9; 14-1,12; 18-8
Висконти 1-5; 7-10
Анкизе 14-14; 15-6
Баттиста 4-14
Бернабо ди Франческо 15-5,15
Бонифацио 15-3
Паллавичино, епископ
Алессандрии 14-6; 15-3; 17-9
Бьянка Мария 1 - 5 ; 4-1
Валентина 4-1; 14-1
Габриеле Мария 2 -1
Галеаццо 4-8; 10-16; 12-16,22;
13-8,10;15-5,15
Джангалеаццо герцог
Миланский, граф Вертю 1-5; 2-1;
3-13; 4-1,3; 9-17
Джованни, архиепископ 4-12
Джованни Мария 1 - 5
Кьяра 15-5
Сакраморо 8-16; 11-10,15
Филиппо Мария 1-1,4,5; 2-6,11;
3-4; 4-1; 5-6; 7-5; 8-4,5; 14-4
Франческо Бернардино 2-8,12;
13-10; 14-6
Этторе (Монсиньорино) 14-6,13;
15-3,14; 17-2
ВистариноЛодовико 17-5; 19-5,12
Вителли 3-14; 4-2; 5-12; 6-4,6; 11-3;
13-6
Алессандро 18-1,2,9,12; 19-15;
20-1
Вителлоццо 3-6,11; 4-3; 5-1,
2,4,6,8,9,10,11,12,15
Вителло 7-12;
8-4; 13-1,3; 14-5,6,7,9,10,11,12,15;
15-5,7; 17-3,14,15,17; 18-1,8
Джанлуиджи, сын Джованни
6-14; 9-1
Джованни, старший из 4-х
братьев кондотьеров 5 -11 ; 9-1
Джованни (Джанпаоло) 8-5; 9-1,
10,16;10-2,9
Джулио, епископ 9-17;10-13; 13-1
Камилло 1-12; 2-5,9; 3-2,4,5,7;
5-11;9-1
Кьяппино 9-11
Паоло 3-1,5,7,11,13; 4-2,3,4,7,
10;5-11; 6-15
Витербо да, Эджидио, кардинал 13-7,
9
Виттурио Джованни 12-5; 18-5,6;
19-7
645
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
ВичХеронимо 9-15; 11-10; 12-11
Владислав I Неаполитанский 1-4
Владислав (Уласло) II Ягеллон 5-5;
6-8; 7-2,3; 9-12
Водемон см. Лоррен-Водемон
Вольтерры кардинал см. Содерини
Франческо
Вэзона епископ 19-8 ; 20-4
Вюртембергский герцог (Ульрих I)
7-12;13-13,16; 16-15; 20-7
Гадди Никколо, кардинал 18-14
Гай Марий 6-7
Гайозо де, Алонсо 13-1
Галларати Джантоммазо 19-10
Галлезе да, Фабиано 13-1
ГаллоЧезаре 17-5
Гамбакорта Пьеро 4-10; 7-6
Гамбара
Бруноро 19-16
Джанфранческо 8-4
Уберто, протонотарий 13-16;
16-16; 18-12; 19-8
Гандия герцог см. Борджиа Хуан
ГанэдеЖан 1-17; 2-7,12
Ганнибал 1-9
Гасдрубал 12-14; 13-3
Гассмайер Михаэль 17-11
Гаттески см. Фьески
Гаттинара да
Джанбартоломео 16-2
Меркурино (Меркурио) Арборио
16-9,14;18-12; 19-12
Гвискар, Робер 4-12
Гвиччардини
Пьеро 8-11
Франческо 10-8; 11-2; 13-16;
14-2,4,5,7,10,11; 15-4,5; 17-3,6,15;
18-7,9; 20-6
Гевара де
Антонио, граф Потенцы, вице-
король в октябре 1509 г. 5-5; 13-1,6,8
Антонио ди Джованни 18-18
Джованни 18-18
Гельдернский герцог см. Эгмонт
Генрих II, французский король
(герцог Орлеанский) 14-1 ; 15 -12 ;
16-15,17;18-11,12;20-3,6,7
Генрих II д'Альбре, король Наварры
13-12; 15-15; 16-15
Генрих II император 4-12
Генрих V, английский король 10-4;5-9
Генрих VI, английский король 15-9
Генрих VI император 4-12
Генрих VII Тюдор 1-4; 4-5; 7-2; 8-9,
16; 12-1,12;18-16
Генрих VIII 7-2; 8-9,16; 9-1,9; 10-4,
5,7,11,12,15; 11-6,7,8,10; 12-1,2,3,
4,6,7,12,15,18,19,20,21; 13-2,8,10;
15-1,2,3,6,8,9,10, И, 12,14; 16-5,
6,7,9,10,13,15,16,17; 17-2,3,10,12,
14,15,17; 18-1,3,5,11,12,13,15,16,
18; 19-3,7,8,11; 20-2,3,5,6,7
Георг Габсбург 16-13
Геракл 9-9
Герр де (ди Гверра), Грасиан 2-5; 3-3,
7
Гессенский ландграф Филипп 20-7
Гидан 15-15
Гинуччи Джироламо 16-2; 17-17;
18-1,12
Гонзага, правители Мантуи 9-3
Джампьеро 3-11
Джованни 3-7; 4-13; 12-15,16
Джованфранческо 8-5
Елизавета 13-2
Лодовико (Луиджи) да Боццоло
7-11; 14-4, 7,13; 18-14; 19-1
Паола 13-10
Пирро см. Боццоло
Родольфо 1-7; 2-9
Федерико II, маркиз с 1519 г.,
герцоге 1530 г. 9-8; 11-8; 14-3,4,
5,9,10,11,14; 15-5; 16-11; 17-12,14;
18-14; 19-1,12,13
Феррандо (Ферранте) 17-16; 19-3;
20-2
Франческо II, маркиз до
29.03.1519 г. 2-8,9, И, 12; 3-5,7,
12,14; 4-4,8,9,11,13; 5-1,10,11; 6-3,
4,7; 7-3,4,6,9,10; 8-1,3,4,5,7,9; 9-8,
646
10,12,14; 10-10,16; 11-1,8; 12-17,22;
13-14
Элеонора, жена Франческо
Марии делла Ровере 12-21; 13-2;
17-13,16; 18-4,14
Гонсальво см. Фернандес
Гоццадини Джованни 10-11
Гравиль де, Луи Мале 1 -4,8 ; 3-6
Гранвель
Антуан Перрено (Гранвелла),
кардинал 20-6
Николя Перрено 18-16
Гравины герцог см. Франческо
Орсини, Федерико Орсини
Градениго
Джанпаоло 8-9
Джованни 4-3
Греко Джованни 8-5,11
Треста ди, граф 7-12
Григорий V папа 4-12 ; 13-13
Григорий XII антипапа 9-18
Гримальди Лючано 7-5
Гримани
Антонио 2-5; 4-6,12; 12-17; 15-1
Доменико, епископ Урбинский,
кардинал 8-6; 12-21
Гриньи де, Клод 5-13
Гритти Андреа7-10; 8-3,9,12,13; 9-3,
4,14,17; 10-9; 11-7,9,15; 12-8,17,20,
22; 14-7,8,9,13; 15-2
Грунье 18-4
Гуркский епископ (Маттеус Ланг)
7-12; 8-1,7; 9-9,10,12,15,16,17,18;
10-1; 11-2,4,5,7,14,16
Гурлино да Равенна 4-10
ГусЯн 13-15
Гуффье см.Буази
Д
ДАвалос
Альфонсо III, второй маркиз дель
Васто 15-15; 17-1,4,5,6,17; 18-4,5,
10,11,12,17,18; 19-1,2,4,7,14; 20-2
Альфонсо II, маркиз Пескары
до 1495 г. 1-18; 2-3; 3-11
Иньиго II, первый маркиз дель
Васто 2-3;5-5
Костанца, герцогиня
Франкавилла 5-5
Фернандо, пятый маркиз Пес-
кары в 1495-1525 гг. 10-13; 11-10,12,
15; 14-4,5,6,8,9,14; 15-7,8,9,12,13,
14,15; 16-2,7,8,10,11,13,14; 17-1,8;
19-16
Да Казале Джованни 9-12
Д Ал ансон (Шарль Валуа) 15 -14,15 ;
16-5
ДАлегрИвИ 1-17; 2-10; 4-12,13; 5-1,
2,15; 6-1,3,7; 7-6; 10-9,13
ДАльбре
Ален1 4-8; 6-3; 11-6
Аманьё, кардинал 10-2,7
Жан см. Иоанн III
Шарлотта 4-8
Шарль, принц Наваррский 19-4
ДАльвиано см. Альвиано
ДАмбр Франсуа 13-5
ДАмбуаз
Жорж см. Руанский кардинал
Шарль см. Шомон
Д Антраг Робер 3-1,4
ДАппиано, синьоры Пьомбино
Якопо1 2-1
Якопо IV 2-1; 3-8; 4-2,3; 5-4,6;
6-4,14
ДАрбанЛуи 2-10
ДАреццо Паоло 17-15,17; 18-5,13
ДАрманьяк Луи, герцог Немурский,
вице-король Неаполитанский 5-7,13,
15; 6-1
ДАрсЛуи 5-15; 6-1,10
Да Полента 4-12
Дарий III 8-6
Дезидерий 2-11
ДеЛаКлэйетт 8-16
Делла Балле 6-4
Делла Вольпе 8-9; 10-10; 11-12
Делла Ровере
Галеотто Франчотти, кардинал
Сан Пьетро ин винколи с 1503 г. 4-13;
7-1; 8-1
647
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Гвидобальдо II 12-21; 18-14
Джованни, римский префект 1-7,
17; 2-5; 3-3; 4-11; 8-5
Джулиано см. Юлий II
Луиза 6-5
Систо 8-1
Феличе 11-8
Франческо Мария, герцог
Урбинский 5-9,11;
6-5; 8-5; 9-6,10,12,13,17,18; 10-4,9,
11,13,14; 11-1,3,8; 12-18,21; 13-1,2,
3,4,5,6,8,12,16; 14-11,12,15; 15-1,
2,7,8; 16-11 ; 17-2,3,4,5,8,9,10,13,
14,15,16; 18-1,4,5,6,7,9,12,14,15,
17; 19-2,5,6,8,10,12,13,14,16
ДельВерме 4-13
Дельи Инграти Карло 5-11
Дель Карретто
Альфонсо I, маркиз Финале
Лигуре 3-12; 6-12
Фабрицио 10-14
Дель Ланте Лука 3-1
Дель Неро Бернардо 3-13
Дечио Фидиппо 10-11
Джакобацци Доменико, кардинал
15-6
Джакомини Антонио 6-15
Джезуальдо маркиз 6-16
Джем 1-17; 2-3
Джиберти Джованматтео, епископ
Вероны 15-11,12; 16-12; 18-8,10
Джиролами Раффаэлло 20-2
Джованна см. Хуана
Джованна I Неаполитанская 1-4
Джованна II Неаполитанская 1-4
Джованни ди Капуа 2-10
Джовенал е Этторе 5-13
Джулиано из Лотарингии (Антуан де
Вилль) 3-7,14
Джустиниан Антонио (Венеция) 8-6,
12;10-10
Джустиниани (Генуя)
Фабрицио 19-1
Деметрио
7-6
Паоло Баттиста 7-11
Джуффре Карло (Джоффредо
Кароли) 7-12;10-15;12-6; 18-16
Дзалло Ринальдо 10-16
Дзитоло да Перуджа 8-9,11 ; 9-8
Дзордзи Марино 8-4
Дижонский бальи см. Бессе де
Ди Луна (Бернардино Лонати)
кардинал 3-11
Дитеген 14-8; 17-12
Д'Обиньи (Стюарт) Беро 1 -6,7,8,
11,12,16; 2-5,10; 3-3,5,7,11,14; 4-8;
5-4,5,10,13,15; 6-7; 9-12; 10-3; 11-4;
15-15
Дона Джироламо 8-16; 9-11; 10-5
Дориа 7-5
Андреа 11-9; 17-3,6,7,10,12,13,
16; 18-10,11,13,14,15,17,18; 19-1,2,
4,5,6,10,11; 20-7
Иеронимо 9-6
Никколо 19-6
Филиппино 18-13,18; 19-1,4
Дориа (Де Лориа) Франческо или
Тиберио 19-1
Дураццо, архиепископ (Мартино
Фирмиани) 2-3
Д'УрреаПетро 11-7
Д'Эспи 10-12
Д'Эсте 8-12; 9-14; 15-4; 16-2
Аццо 4-12
Альфонс I, герцог Феррарский
в 1505-1534 гг. 2-4,9; 5-6; 6-16;
7-4,10,11; 8-1,3,5,11,13,14,15; 9-1,
2,3,4,5,6,9,10,11,12,13,14,15,16,
17;10-1,9,11,13,14; 11-1,2,4,5,6,8,
10,16; 12-7,13,18; 13-1,2,10,14,16;
14-3,4,5,6,7,10,11,12; 15-1,4,5,6,
13; 16-1,2,3,4,7,9,11,16; 17-3,10,
12,13,15,16,17; 18-1,4,5,6,8,10,11,
14,16,18; 19-1,2,6,7,8,12,13,14,16;
20-1,4,6
Беатриче 1-5 (прим.), 11
Бьянка Мария 5-11
Джулио 6-16; 7-4
Изабелла 7-4;18-8
Ипполито, кардинал 3-14; 4-9;
6-16; 8-9, И, 14; 11-10; 12-7; 13-14;
648
18-14
Никколо 13-14
Феррандо (Фердинанд) 3-14; 7-4;
18-8
Эрколе I, герцог Феррарский
в 1471-1505 гг. 1-4,12; 2-4,12; 3-8,12,
14; 4-2,3,7; 5-1,6,9,11 ; 6-3,16; 8-13;
9-5,6,10
Эрколе II, герцог Феррарский
с 1534 г. 17-15,17; 18-14,18; 19-12
Дюпра Антуан, великий канцлер
Франции 12-18; 17-15; 20-1
Дюрасде,Жан 11-5
Д'ЮрфеПьер 1-7
Евгений IV папа 4-12
Екатерина Арагонская 12-3; 18-16;
20-3
Екатерина Валуа, дочь Карла VI 15-9
Елизавета Тюдор 20-7
ж
Жан Анжуйский 1-4,5,6,7; 3-7
Жан IV де Шалон-Арлэ, принц
Оранский до 1502 г. 2-12
Жанна Валуа (Французская) 4-1,5;
12-9
Жемель де, Антуан 3-2,4
Жиеде,Пьер 1-17,18,19; 2-7,8,9,12;
6-3
Жуан III 16-6,9
Запольяи Ян 20-3
Змерал ьдо Джованбаттиста 15-4
и
Ивреи кардинал (Бонифацио
Ферреро) 14-11
Изабелла Арагонская, жена Джан
Галеаццо Сфорцы 1-3,6,7,13;4-9; 5-5
Изабелла Астурийская 6-12
Изабелла Баварская, жена Карла VI
15-9
Изабелла /«Елизавета»/
Католическая 1-5; 2-4; 5-5,15; 6-1,12,
13,16;7-1; 11-9; 12-19; 18-16
Изабелла Французская 15-9
Имбо де Романьё, капитан
французской армии 5-9; 8-4
Империале Франческо 15-3
Иннокентий VIII (Чибо) 1-1,2,3,8,
17;5-11;7-1
Иоанн Бесстрашный 15-9
Иоанн I Иерусалимский (де Бриенн)
5-3
Иоанн II Добрый, король Франции
1-5; 10-4; 15-9; 17-1
Иоанн II герцог Клевский 2-9
Иоанн III, король Наварры 6-16; 11-6;
12-7;13-13
Исабель (Изабелла) Португальская
16-6,9,13; 20-6
й
Йорки 15-9
Йоркский архиепископ, кардинал
Кристофер Бэйнбридж до
июля 1514 г. 8-9; 9-16; 10-5,15;
11-13;12-6
Томас Вулси с сентября 1514 г. 15-
9,11; 16-6;17-3,10,12,15; 18-12,16;
19-3,8
К
Кабанил ьяс Херонимо 10-12
Кавалли Сиджизмондо 11-11
Каве ди, Просперо 19-1
Кавриана да
Эмилио см. Форлани
Энеа 14-7
Казале да
Грегорио ди Микеле 15-14; 18-10,
12,15
Джованни 9-12
Казелла Маттео 17-15
Калаорры епископ см. Аранда
Кайяццо граф см. Сансеверино
Джанфранческо, Роберто, Роберто
Амброджо
Калликст III (Борджиа) 1-3
Кал ьцоне Франческо 11-15
Камби Джованни 3-13
649
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Каммараты граф (Федерико
Паделла) 15-3
Кампана Франческо 19-8
Кампеджо Лоренцо, кардинал Сан
Томмазо 13-9; 19-3; 20-1
Кана бальи (Франсуа де Сийи) 6-2,3,
4,5
Кандаль Шарль 19-4
Кантельмо
Рестаино, граф Пополи 1-19; 3-3,
7
Эрколе 8-13
Канчелльери 5-1 ; 20-2
Капаччо граф см. Милето
Капелла (Капра) Галеаццо 15-14,15;
17-5; 18-13; 19-5,10,13
Капино 16-16
Капоччо Джованни 5-13
Каппелло Паоло 11-1
Каппони
Никколо ди Пьеро 11-1; 18-10;
19-9
Пьеро 1-16; 3-8
Капраника да, Бартол омео 5-11
Капуи архиепископ (Николай фон
Шёнберг) 13-1; 14-8; 15-11; 16-2,12,
13;17-17;18-2; 19-11,15
Капуи кардинал 6-4
Карафа (Караффа)
Андреа, граф Санта Северины 11-
4,16
Антонио см. Стильяно
Карафа Джованни Антонио, граф
Монторио (до 1516 г.) 3-6; 6-1
Джованни Томмазо, граф
Маддалони 2-10
Диомеде 18-3
Оливьеро 1-17
Федерико 19-7
Караччоло
Джироламо 15-8
Джованбаттиста 3-5; 5-11
Джованни, князь Мельфийский
18-17; 19-1,3,4,7
Марино, протонотарий 15-2,14;
16-10; 17-4,9; 19-13,16
Трояно II Караччоло, князь
Мельфийский до 1520 г. 5-7,15; 6-1
Карбон 13-5;19-10
Карвахаль, кардинал см. Санта Кроче
Карвахаль де, Альфонсо 10-13; 11-14;
12-8
Кардонаде 12-11
Раймондо, Рамон, вице-король
Неаполя с 1509 по 1522 гг. 6-1; 10-5,
9,11,12,13; 11-2,3,4,5,6,7,8,10,12,
14,15,16; 12-8,12,13,14,15,16,17;
15-1
Уго 5-5, И, 13; 6-1
Хуан 14-14
Кардуччи Франческо 19-9,15
Карл Ангулемский, сын Франциска I
16-15
Карл I Анжуйский 1 -4,6; 4-12
Карл I герцог Орлеанский в 1407-
1465 гг. 2-6; 4-1
Карл II Анжуйский 1-4
Карл II Иоанн Амедей, герцог
Савойский в 1490-1496 гг. 1-9; 2-11
Карл III Добрый, герцог Савойский
в 1504-1553 гг. 3-14; 7-6; 9-7,
9; 11-1; 12-11,12,13,14,16,18; 15-8;
19-11; 20-6,7
Карл III Дураццо 1-4
Карл IV, французский король 15-9
Карл IV дю Мэн (Анжуйский) 1 -4
KapлVBaлya 1-4
Карл V Габсбург (эрцгерцог,
католический король,
император) 5-3,6,15; 6-12; 7-8,
11,13; 8-3,15; 9-1; 11-7,13,16; 12-1,
3,10,12-19,21,22; 13-1,2,8,10,11,
12,13,16; 14-1,2,3,4,7,8,10,12,13,
14; 15-1,2,3,5,6,7,8,9,10,11,12,14,
15; 16-1,2,3,4,5,6,7,8,9,10,11,12,
13,14,15,16,17; 17-1,2,3,4,8,9,10,
11,12,13,14,15,16,17; 18-1,2,11,12,
13,14,15,16,18; 19-1,2,3,4,8,10,11,
12,13,14,15,16; 20-1,2,3,4,5,6,7
Карл VI 1-4; 4-1; 15-9
Карл VII 1-4; 15-9
Карл VIII 1-3,4,5,6,7,
8,9,12,13,14,15,16,17,18,19; 2-1,3,
650
4,5,6,7,8,9,11,12; 3-1,2,3,4,6,7,11,
12,14,15; 4-1,3,5,6,11; 5-3,5,12,15;
10-7; 11-3,7,10; 12-9,18; 15-6,9
Карл Великий 1-4,6,17; 4-12; 13-16
КарлВианский 12-19
Карл Калабрийский 1-4
Карл-Орланд 3-3
Карл Смелый 1-5; 2-11; 13-13
Карлотта (Шарлотта) Арагонская 1-5;
4-2,5,8
Карманьола Франческо 8-3
Кароли см. Джуффре
Карпи да см. Пио да Карпи
Каррара семья 8-11 ; 9-3
Кару (Кэрью) Эдмунд 12-1
Каспар (фон Зиленен) 13-8
Кастальдо Джованбаттиста 16-8,10
Кастелло да, Антонио 19-5
Кастель ди Пьеро да см. Колонна
дельи Спирити
Кастильоне Бальдассаре 10-13; 12-21;
17-17;18-11
Кастильоне да, Джаниеронимо 19-10
Кастракани Каструччо 4-4
Кастриот Фернандо 15-10,15
Кастро де, Педро 10-12
Кастрокаро комиссар (Лоренцо
Карнесекки) 19-14
КатАнтуан 19-3
Качча Опеццино (тезки) 2-6
Каэтани
Луиджи 14-7
Онорато см. Трайетто герцог
Федерико 19-7
Феррандо 19-1
Кинтана 12-4
Киньонес де, Франсиско, кардинал
СантаКрочес 1528 г. 17-17; 18-12;
19-4,6,12
Кир 1-5
Клавдий Нерон 12-14
Клермон де, Антуан 20-1
Клермон-Лодев де, Франсуа, епископ
и кардинал Ошский (с 1507 г.),
кардинал Нарбоннский 7-1,3,5 ; 8-1,
16; 9-11;10-1
Климент VI 8-12
Климент VII (Джулио Медичи),
до 1523 г. кардинал 10-14;11-4,8; 12-
13,18; 13-7,12; 14-1,7,8,9,10,11,12,
14,15; 15-3,5,6,7,9,10,11,12,13,14,
15; 16-1,2,3,4,5,6,7,8,9,10,11,12,
13,14,15,16; 17-1,2,3,4,6,7,9,10,
11,12,13,14,15,16,17; 18-1,2,3,4,5,
6,7,8,9,10,11,12,13,14,15,16; 19-2,
3,4,6,7,8,9,11,12,13,15,16; 20-1,2,
3,4,5,6,7
Клод Французская 5-2,6,15; 6-12;
7-2; 12-10; 14-1
Козенцский кардинал см. Борджиа
Франческо
Колонна епископ см. Колонна
Шипионе
Колонна семья 1-3,9,12,17,18;
2-4,5; 3-2, И, 13;4-2; 5-4,5,6,13; 6-4,
7,11; 10-6,14; 11-1,10; 12-21; 15-13;
17-9,10,13,15,17; 18-1,2,5,8,10
Асканио 15-12; 16-2; 17-7,13,17;
18-3,17; 19-1,4
Беатриче 18-12
Веспасиано 15-12; 16-8; 17-7,9,
13,17;18-17; 19-1
Джованни, кардинал 1 -17 ; 5 - 5
Джулио 5-5; 11-5; 16-1
Изабелла 18-17
Камилло 19-1
Маркантонио 6-13; 7-3; 9-6,10,
12,13,14; 10-1,8,9,12,13,14; 11-1,5;
12-14,17,20,22; 13-8; 14-13
Марцио 18-17; 19-12
Муцио 5-12; 6-13; 11-13; 12-14,21
Оттавиано 5-13
Помпео, кардинал 10-4,
14; 11-5; 13-7; 14-12; 15-5,6; 17-13,
15,17;18-5,8,14;20-3
Просперо 1-3,7,
12,17; 2-5,10; 3-7,11; 4-8,9; 5-5,15;
6-1,4,7,11,15; 10-9,14; 11-10,14,16;
12-5,8,12,13,19,21,22; 13-7; 14-3,4,
5,6,7,8,9,10,11,13,14; 15-3,4,5,7,8,
10;17-5,6,8; 18-17;19-1
Стефано ди Палестрина 17-13;
18-2; 19-10, И; 20-1,2
651
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Фабрицио 1-3,7,12; 2-5,
10; 3-5,7,11; 5-5,15; 6-7; 9-10, И, 12;
10-9,12,13; 11-1,5
Шарра 17-13; 18-12,18; 19-1,7,8;
19-12,15; 20-1
Шипионе, епископ Риети 19-3
Колонна дельи Спирити да Кастель
ди Пьеро Пирро 19-2,8; 20-1
Колумб Христофор 2-13; 6-9
Коммин Филипп де (д'Аржантон) 2-8,
9,12; 3-3
Конрад III Швабский 4-12
Конрадин 17-5,13; 19-1
Консальво см. Фернандес
Константин I император 4-12
Константин Македонский см.
Арианити
Консы граф (Луиджи Джезуальдо) 6-1
Контарини
Бернардо 2-12
Гаспаро 18-16
Джироламо 9-6,10
Заккария 7-12;8-5
Федерико 8-9; 10-10
Конти ди Сеньи 2-5; 4-2 ; 6-7
Якопо, граф Вальмонтоне 1 -18 ;
4-2
Коппола
Франческо 11-6
Франческо, граф Сарни (отец
предыдущего) 11-6
Корвера 12-10
Корбельон Хуан 18-13
Корелларио Марко 5-13
Коркут 13-9
Корнаро
Джорджо 7-12; 8-3,4,15; 12-17;
15-2
Марко, кардинал 8-6; 15-6
Корнето да, Адриано (Кастеллези),
кардинал 6-4; 10-2; 13-7
Корреджо да
Галеаццо 2-9
Кореи Джованни 15-12
Корсо
Джиганте
Тристано
Якопо
Корте да, Бернардино
18-12
15-4
7-6,12;17-9
4-9
Кортонский кардинал (Сильвио
Пассерини) 13-16; 14-12; 18-7,10;
19-8
Коша Джованни 15-3
Крибрарио (Кривелли) Бенедетто
11-5
Крок д ю, Жил ьбер 19-1
Куйо 18-2
Курку (Жан Дюплесси) 5-1
Кьерикато Леонелло, епископ
Конкордии 1-17
Кьюзи епископ (Никколо* Бонафеде)
9-17; 10-1
Л
Лавальде,Жан 15-15
Ладислав Постум 7-2
ЛаКропт 9-10
Лаино маркиз (Ферранте Карденас)
19-1
Ламотт де, Шарль 14-2; 18-6
Ланг Маттеус см. Гуркский епископ
Ландриано да, Антонио 4-9
Ландо Коррадо 4-14
Ланжи (Гийом дю Белле) 18-3,5
Ланкастеры 15-9
Ланкр 5-9
Ланнуа де, Шарль, вице-король
Неаполя в 1522-1527 гг. 15-1,
3,5,6,7,8,9,11,12,13,14,15; 16-2,4,
7,8,11,13,14,15,17; 17-1,3,4,11,15,
16,17; 18-1,2,3,5,6,8,9,10,11,17
Лансапуэн 3-1
Ланци де* Джанникколо 15-5
Ла Палис (Жак II де Шабанн) 5-13;
7-6; 8-9,11,15; 9-11; 10-1,3,8,13,14,
15,16; 11-2,6;12-1,12;15-3,9,14,15
Ла Тремуйль
Жан, епископ Ошский 7-1,4,7
Луи II 1-17; 2-9,12; 4-13; 5-9; 6-3,
4;7-11; 11-7,9,12;12-2,3,15; 15-14,15
Шарль 12-15
652
Латтанцио да Бергамо 8-11
Лафайет 10-9; 12-1; 15-9
Лев III папа 4-12
Лев X папа (Джованни Медичи,
кардинал) 1-15; 5-8,12; 6-14; 9-16;
10-5,6,8,9,12,13,14,15,16; 11-2,3,
4,8,10,13,16; 12- 4,5,6,7,9,10,
11,12,13,14,15,16,17,18,19,20,21;
13-1,2,5,6,7,8,9,10,11,12,13,14,15,
16; 14-1,2,3,4,5,6,7,8,9,10,11,12;
15-1,2,4,6,7,12; 16-1,2, 3,8,10,11,
12,14;17-6; 18-10,16; 19-11
Лейва де, Антонио 5-13;
10-13;11-14;14-4,13;15-3,9,14,15;
16-8,10; 17-4,6; 18-1,4,11,13,14,15,
18; 19-1,2,4,5,6,8,10,12,13,16; 20-6
ЛеноДжулиано 18-10
Леол и Бургундио 2 -1
Леонардо Прато 5-5; 9-15
Лепид Эмилий 9-17
Лескюн (Тома де Фуа-Лотрек) 13-8;
14-2,3,4,5,8,9,14; 15-13,14,15; 17-1
Лиль де (Дюма Жан) 2-5; 3-1
Линьиде,ЛуиЫ7;2-5;3-1,4;4-9,13
Линьяк 19-10
Л иутпранд король 4-12
Лоди епископ см. Сфорца Оттавиано
Лодовико (Луиджи) Арагонский,
кардинал 1-5; 6-4
Лодроне графы 8- 5 ; 12 -17
Баггиста 18-13
Лодовико 18-10,13
Лонгвиль де
Клодд'Орлеан 15-8
Луи, маркиз де Ротлен, герцог
после 1512 г. 11-6; 12-1,6
Франсуа д'Орлеан-Дюнуа,
маркиз де Ротлен, герцог до 1512 г.
9-14; 10-7; 15-8
Лонгена де, Пьетро 10-3; 19-1
Лондонский епископ (Катберт
Тунсталл) 19-11
Лоредан
Антонио 2-4; 11-15
Леонардо 5-6;8-10
Лорж 19-5
Лоррен-Водемон де
Антуан 17-17; 18-1
Жан 18-12
Луи 18-1,3,11,14,16; 19-4
Лос Кобос и Молина де, Франсиско
20-6
Лотарингский герцог (Антуан
Добрый) 8-3; 12-11
Лотарингский кардинал см. Лоррен
Жан
Лотрек (Оде де Фуа) 10-7,
9,13; 11-6; 12-20,22; 13-1,2,5,8,10;
14-1,3,4,5,6,7,8,9,10,13,14; 15-3,
7; 16-17; 17-12; 18-11,12,13,14,15,
16,17,18; 19-1,2,3,4,7
Лузиньяны 3-4; 5-3
Луиджи Арагонский, кардинал 5-5
Луиза, дочь Франциска I 12-22;13-10
Луиза Савойская 13-2; 15-9,11; 16-1,
6,7,8,11,15,17; 17-1,12,17; 19-11
Лукулл 2-3,10
Луццаско Паоло 15-5,7; 17-16; 18-4;
19-6
Людде 10-10
Людовик I герцог Орлеанский с 1392
по 1407 гг. 4-1
Людовик I герцог Савойский с 1440
по 1465 г. 1-13
Людовик I Анжуйский 1 -4
Людовик II Анжуйский 1 -4
Людовик II Ягеллон (Лайош) 13-13;
16-5; 17-13; 19-16
Людовик III Анжуйский 1 -4
Людовик IX 1-4
Людовик X (XI) 19-7
Людовик XI 1-4,5,6; 2-3; 4-1; 7-6,7;
9-1; 11-6; 12-1,9; 13-13
Людовик XII (до коронации герцог
Орлеанский) 1-4,8; 2-4,
8,9, И, 12; 3-6,7,12,14; 4-1,2,5,6,7,
8,10,11,13; 5-1,2,3,4,5,6,7,8,9,10,
11,12,14,15; 6-1,2,3,4,6,7,9,11,12,
13,14,15,16; 7-1,3,4,5,6,7,8,9,10,
11,12,13; 8-1,2,3,4,5,6,7,9,11,12,
13,14,15,16; 9-1,2,4,5,6,8,9,10,11,
12,13,15,16,17,18; 10-1,2,3,4,5,6,7,
8,11,12,13,14,15,16; 11-1,2,4,5,6,
653
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
7,8,9,10,11,12,13; 12-1,2,3,4,5,6,
7,9,10,16,22; 13-13,16; 14-1,3; 15-2,
11; 18-14,16,18; 19-11; 20-7
Лютер Мартин 13-15; 14-1; 17-17;
18-16; 20-2
M
Магомет 15-1
Мадриньяно арканджело, епископ
Авеллино 13-8
МаиноГаспаре 15-14
Майнцский архиепископ (Альбрехт
Бранденбургский) 13-13
Майято Винченцо 15-4
Макиавелли Никколо 8-8
Маконе да Корреджо 17-11
Максим, секретарь кардинала
Нарбоннского 7-14
Максимилиан I Габсбург 1 -4; 2-4,
11; 3-8,9,10; 4-4,5,6,8,9,13; 5-1,3,
6,8; 6-10,12,13,14; 7-1,4,5,6,7,8,9,
10,11,12,13; 8-1,3,4,5,6,7,8,9,10,
11,12,13,14,15,16; 9-1,2,4,8,9,12,
15,16,18; 10-1,2,3,4,5,6,7,11,14,
15,16; 11-1,2,7,8,9,10,12,13,14,16;
12-1,2,3,4,5,6,7,9,10,13,17,19,20,
21; 13-1,2,8,9,10,11,12; 14-1; 15-6;
16-1,3,10,13,14; 18-14; 19-16
Маласпина маркизы 1 -14; 3-8
АльберикоП 5-1
Габриеле 1-14
Малатеста 4-12; 13-5; 15-1
Доменико 4-12
Доротея 5-11
Карло 7-12
Пандольфо 5-2; 6-6; 14-15; 15-1;
18-16
Сиджизмондо 14-15; 18-10,16;
19-13
Мальвецци
Лоренцо 18-11
Лючио 2-1,5; 3-1,4; 4-9; 8-9,11,
13; 9-8; 10-3
Мальдонадо Франческо 9-8; 12-22;
13-1,6
Мандо де ла Мартони Пьер 21 -22
Мантуанский маркиз см. Гонзага
Мануэль I 6-12; 12-8; 15-3; 16-5,15
Манфред 1-4
Манфреди 5-2; 6-6; 13-1
Асторре III 1-8; 3-5; 4-2; 5-2,4
Асторре IV (Франческо) 6-6
Джованни Эванджелиста 5-4
Манфроне
Джанпаоло 3-8,12; 8-5,6; 9-17;
10-10; 11-15; 12-17,22
Джулио 9-17;11-15; 12-17; 17-11
Манчино Ренцо 10-14
Маргано Пьетро 10-14; 12-12
Маргарита Австрийская, сестра
Филиппа 1-5; 8-1; 16-15; 17-3; 18-16;
19-7,10; 19-11
Маргарита Пармская 17-15,17; 19-11;
20-7
Маргарита Тюдор 12-3
Марин Фернандо 15-11; 16-8
Марискотти 5-4; 18-14
Сфорца 19-2
Эмилио 19-2
Мария Австрийская 16-5
Мария Английская 15-11
Мария Бургундская 1 - 5
Мария Тюдор 12-6,9; 13-10; 16-6,9;
18-11,12,16; 20-7
Мария, дочь Мануэля I 16-5
Марк Антоний 9-17
Марк де ла
Денезио 11-12
РоберИ 11-12; 12-12; 14-1; 16-15;
19-11
Флоранж 11-12
Марко, сапожник 8-7
Маррамальдо Фабрицио 17-5,12;
18-17,18; 19-3,4; 20-2
Марсельский епископ (Клод де
Сейсель) 11-1,13
Мартелли Лоренцо 19-5,10
Мартин I, король Арагона 12-19
Мартин V 1-4
Мартиненго да
Джованмария 9-10
654
Марко 4-3
Мартиноцци Джованни 17-7
Мартори де, Мено, епископ Тарбский
в 1514-1524 гг. 14-1
Марцано
Джованбаттиста, князь Россано
6-1,16
Джованфранческо, князь Россано
1-19
Марчано да
Лодовико 3-8
Ринуччо, граф 3-2,8,12; 4-2,3,4,
7,10; 5-5
Марчелло Пьеро 4-7
Массимо ди, Доменико 18-8
Мателикиграф 9-12
Матильда Тосканская 4-12
Матто ди Брианца 14-2,3
Матьяш (Маттиас) Корвин (Хуньяди)
5-5; 7-2
Медичи 1-6,15; 2-2; 3-13; 4-4;
5-4,6,12; 6-10; 10-5; 11-2,3,4; 12-16;
13-7,14,16; 15-11; 16-1,2,3; 18-7,10;
19-9,12,15;20-2,4
Алессандро 14-1; 18-7,14; 19-11,
16; 20-4,5,7
Джованни делле
Банде Нере 13-3; 14-4,6,
12,13; 15-5,7,8,12,14,15; 17-3,6,10,
13,14,15,16; 18-1; 19-1
Джованни ди Лоренцо
(кардинал) см. Лев X
Джованни ди Пьерфранческо 1-6,
14; 4-2
Джулиано ди Лоренцо 1 -15 ; 3-2 ;
4-3,7,10: 5-4,8,12; 8-15;
11-2,3,4,10; 12-6,7,11,12,13,16,18,
21; 13-1,14; 16-2; 17-15; 19-11
Джулиано ди Пьеро 1-6; 12-13
Джулио см. Климент VII
Екатерина 17-6,15; 18-3; 20-3,5
Ипполито, кардинал 17-15; 18-7,
14; 19-8,11,12,13; 20-5,6,7
Козимо Старший 1-6,15; 2-2;
13-12
Лоренцино или Лоренцаччо 20-7
Лоренцо Великолепный 1-1,2,6,
15; 5-12; 11-3,4,8,10,11
Лоренцо ди Пьеро, герцог
Урбинский 12-6,13,14,15,
16,18,20,21; 13-1,4,5,6,8,10,12,14;
16-2; 17-6,15; 18-3; 19-11
Лоренцо ди Пьерфранческо 1-6,
14
Маддалена 13-15
Пьеро ди Лоренцо 1-2,3,5,6,7,8,
9,14,15,16,17; 2-4,7; 3-2,4,9,12,13;
4-3; 5-4,8,9; 6-5,7; 7-3; 10-5; 13-2,3
Медичи деи, Джанджакомо из
Милана (Медегино), кастелян Муссо
15-14; 17-2,4,6,8,9,12; 18-11,18;
19-6
Мельфийский князь см. Караччоло
Трояно, Джованни
Мехмед II 1-17; 2-12; 4-3; 6-8; 13-9
Мигель, португальский инфант 6-12
Мийоде,Вейр 18-12,14,18
Микеле дон (Микелотто Корелья)
5-11; 6-6
Милето граф, Якопо да Сансеверино
3-7; 5-5,13; 6-1
Миолан де, Луи 2-7,9,12
Мирандола см. Пико делла
Мирандола
Модены кардинал 6-4
Можирон 10-1,3
Моллар 9-4,7,12; 10-1,8,13
Мондол ьфо да, Транквилло 12-21
Монжан де, Рене 19-5,6
Монжуа (Жильбер Шовё) 8-3,4
Монкада де, Уго, вице-король
Неаполя с октября 1527 г. по
май 1528 г. 13-8; 15-9,13; 16-6; 17-3,
4,7,9,13,17; 18-2,5,10, И, 12,14,17;
19-1,3
Монморанси де, Анн 15-2,14,15;
16-5,7
Монпансье де,
Жильбер 1-14; 2-5,10; 3-3,5,7;
5-5,15
Луи 5-5
Монтальто герцог (Ферранте
Арагонский) 18-18
Монтань д'Овернь бальи 6-7
655
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Монте дель Антонио см. Чокки дель
Монте
Монте дель, Пьеро 8-4
Монтесперелло ди, Бенедетто 19-12
Монтефалько да
Гвидо, кардинал 11-8
Лукантонио 19-13
Монтефельтро да 13-1
Антонио 2-9
Гвидобальдо, герцог Урбинский
в 1482-1508 гг. 3-2,7,11; 4-3,4,7,10;
5-9,11,12; 6-4,13;7-3; 8-5; 12-21
Джованна 5-11
Федериго III, герцог Урбинский
до 1482 г. 2-9; 9-10; 13-8
Монтоне да
Бернардино 2-9; 8-11; 9-14; 10-10
Браччо 2-9
Монторио граф см. Карафа
Джованни Антонио (до 1516 г.) и
Франки Лодовико
Монферратская маркиза, Анна
Алансонская 19-6
Монферратский маркиз см.
Вильгельм (Гульельмо) IX в 1494-
1518 гг., а также Бонифаций IV
(в 1518-1530 гг.)
Монфокон де, Габриель 3-7
Моргайте из Пармы 15-5
Моро Кристофоро (Кристофано) 6-6;
8-9;11-1
Морозини Джустиниано 3-8; 8-4
Мороне
Джироламо 11-
10; 12-15,16,21; 14-2,3,5,13; 15-3,5,
9,10; 16-8,10,13,14; 17-4,17; 18-4,8,
14,18; 19-7,8,10
Джованни 18-14; 19-8
Моттино (Якоб Мутт) 11-12; 12-15
Мочениго Луиджи 8-15; 10-3
Музокко или Мезокко, граф (см.
также Тривульцио) 11-10; 13-10
Муиде,Жак 12-15
Муньяно да, Орсино 9-17
Мурад II 6-8
Муссо кастелян см. Медичи деи,
Джанджакомо
Мутоло Альфонсо 8-8
Мутт см. Моттино
Мюррейский епископ (Эндрю
Формен) 9-17; 10-1,2,3,11
Η
Наваджеро Андреа 12-17; 19-6
Наварро Педро (Пьетро) 5-10,15;
6-1; 10-1,4,9,12,13; 12-11,12,15,16,
17,21; 13-12; 14-14; 17-10,11,13,17;
18-11,13,14,17; 19-3,4
Нальдо ди
Винченцо 8-4
Джованни 17-6; 19-5
Диониджи 4-3; 5-2; 6-6;
7-12; 8-11; 9-8
Филиберто Бабоне 11-15
Нантский кардинал 9-18 ; 10- 3,
11,14
Наполи да, Джан Каммилло 12-8
Нарбоннский кардинал см. Клермон-
Лодев де
Нарни да Франческо 5-12; 6-2
Нассауский граф (Генрих Нассау-
Бреда) 12-10; 16-15; 19-13
Неаполитанский кардинал
(Оливьеро Карафа) 8-9
Немурский герцог см. ДАрманьяк
НерлиЯкопо 1-15
Николай V 7-3
Нино Антонио 13-7
Нови да, Паоло 7-6
Нормандии генерал-интендант,
управляющий финансами (Тома
Бойе) 9-17; 10-13,14;12-6;15-5
Нормандия (Габриель Форестье) 5-8
Ночето да, Франческо 14-10; 19-4
Нумаи
Антонио (Нумай) 15-15
Кристофоро да Форли 13-7
о
Овьедо Пьетро 6-10
Одди 3-2; 5-12
Обижу' (ЮгдАмбуаз) 3-10
656
Обиньи см. Д'Обиньи
Озимо (Осмы) епископ 16-5
Окампо де, Нуньо 6-14
Октавиан см. Цезарь Август
Олбани герцог (Джон Стюарт) 12-3;
15-12,13,14; 16-1,2,4; 20-7
Оранский принц см. Жан IV,
Филибер
Орвьето епископ см. Бальони Эрколе
Орделаффи 6-6,10
Антонио Мария 6-6,11
Лодовико 6-11
Ористанский кардинал 10-15
Орлеанский герцог см. Людовик XII
Орсини 2-5; 3-5,7, И,
13,14; 4-2,3; 5-4,6,8,9,10,11; 6-4,5,
7; 15-12; 16-1,2; 17-13; 18-17
Альфонсина 21-21
Валерио 19-4
Вирджинио (Джентиле
Вирджинио) 1-2,3,5,6,7,12,17,19;
2-5,10; 3-2,4,5,7,11
Вирджинио 17-7
Вителлоццо 3-6
Джамбаттиста, протонотарий
5-12
Джанджордано 1-17; 3-7,11; 5-12;
6-2,3,5; 17-17
Джанкоррадо 6-14; 12-20; 19-7
Джанфранческо (Франческо)
6-14; 17-7
Джованбаттиста, кардинал 1 -17 ;
5-9,11,12; 6-2
Джованни см. Чери
Джулио 1-10; 5-2,11,12; 6-5; 8-3
Камилло (Пардо) 13-3,6,16;
14-11,12;17-11; 19-7
Карло 3-2,6,11; 4-2,3,7,14
Лодовико 6-14; 17-7
Марио 18-2,12; 20-1
Наполеоне см. Фарфы аббат
Никколо II, граф Питильяно 1 -7,
12,17,19; 2-5,9,10,12; 3-12; 4-7;
5-12; 7-11; 8-3,4,11,15; 9-1;11-11;
12-14;19-8
Органтино 5-12
Паоло 1-14,15;3-2,7,11;4-4;5-2,
4,11; 6-7
Ренцо см. Чери да
Ринальдо, архиепископ 5-12
Роберто, архиепископ Реджо
в 1512 -1520 гг. 10-14; 13-5,12,13;
14-11
Фабио 5-8,12; 6-4,7
Федерико, герцог Гравины с 1503
г. 19-7
Франческо, герцог Гравины
до 1503 г. 5-9,11
Франчотто, кардинал 3-11 ; 5-12 ;
11-3;13-7;18-14
Энрико, граф Нолы 19-4
Отенский епископ 15-3; 16-15
Оттон III император 4-12
Ошский епископ, кардинал см. Ла
Тремуйль Жан, Клермон-Лодев де
Франсуа (с 1507 г.)
Падова да, Берардо 18-8
Павел III (Алессандро Фарнезе) 15-2;
18-11; 19-12; 20-7
Павийский кардинал (Франческо
Алидози) 8-5,9,12; 9-5,6,10,12,17,
18;10-4;12-21
Павия да (Гварньери) Теодоро 1-13
Падула делла, маркиз (Антонио де
Кардона) 10-13; 11-4
Паллавичини
Антонио Мария 3-6; 4-9; 10-16;
12-11,20
Галеаццо1 5-1; 11-11
Джанлодовико 15-14
Кристофоро 14-8
Манфреди 14-2,3,10
Орландо 14-6
Пальма да, Луиджи 11-15
Пальмьери Джованбаттиста 17-7
Пандоне
Камилло 1-5,8
Энрико 19-7
Панчатики 5-1
657
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Паредес де, Диего Гарсия 10-12
Парижский епископ
Жан-Симон де Шампиньи
до 1502 г. 4-5
Этьен Понше с 1503 по 1519 гг.
8-1; 9-15; 12-22
Паррано да, Паоло 8-8
Пассано да, Джованни Джоаккино
15-9
Пацци
Гульельмо, комиссар Флоренции
вАреццо 4-1; 5-8
Козимо (ум. в 1513), сын
Гульельмо, епископ Ареццо с 1497 г.,
с 1508 г.
архиепископ Флоренции 5-8
Раффаэллоде' 9-17; 10-9,13
Пезаро епископ, кардинал (Акилле
деТрасси) 7-11; 8-15,16
Пезаро да, Пьетро 15-7; 16-7; 17-3,5,
11
Пеполи 7-11
Джироламо 14-15
Угоде' 14-8; 15-7; 18-9,11; 19-4
Перальта де
Вильегас(?) 18-2
Фернандо 9-17
Перо Раймон, кардинал Гуркский
1-17
Перуско Марио 13-7; 18-14
Пескары маркиз см. Д'Авалос
Петр, апостол 4-12
Петруччи
Альфонсо, кардинал 13-7
Боргезе 6-6;12-18; 13-5,7
Джакопо 3-13
Латтанцио 14-12
Пандольфо 3-13; 4-3,
7; 5-6,8,9,10,11,12; 6-2,6,11,13,14,
15; 7-3,4,8; 9-2; 10-2,6; 11-8; 12-18;
13-7; 14-12; 15-13
Раффазле, епископ, кардинал 12-
18; 14-12; 15-13
Фабио 15-13; 18-16; 19-2,12
Франческо 14-12; 15-13
Пиеннде,Луи 2-5,12
Пизано (Пизани)
Альвизе (Луиджи) 17-10,15; 18-7,
15,17;19-3
Лука 2-8
Франческо, кардинал 18-14
Пикколомини
Джованни, с 1503 по 1529 гг.
архиепископ Сиенский, кардинал
18-8
Франческо см. Пий III
Пико делла Мирандола
ГалеоттоПико 1-7
Джованфранческо 5-11; 9-11,13;
10-1;13-14
Лодовико I 5-11; 6-4,7; 8-5,14;
9-12,13
Федерико 5-11
Пий II (Пикколомини) 1-4; 6-4
Пий III (архиепископ Сиенский
до 1503 г.) 1-14; 6-4
Пиньялоза де, Родриго Диас 17-16,17
Пио да Карпи, графы
Альберто III 4-13; 8-1,16; 9-2,5,
11,13,17; 10-15; 12-7, И; 13-14; 15-3,
4,12; 17-4,17; 18-2,3,10,14
Антонио 10-10; 11-15
Джиберто 9-5
Джироламо 19-8
Костанцо 10-10; 11-15
Лионелло 15-3
Родольфо, епископ Фаэнцы 20-1
Пипин Короткий III 1-17; 4-12
Пистойский епископ (Антонио
Пуччи) 14-1,6,7,9,10, И, 12; 16-4;
18-10,16
Питильяно граф см. Орсини
Никколо* II
Пиченарди Аннибале 17-10; 19-1,5,
10,13
Пиччинино
Джованни Джакомо 2-9
Якопо 6-10; 8-3
Поджо ди, Винченцо 14-15
Пойнтц Френсис 18-11
658
Покоинтеста 13-7
Полани Франческо 9-6
Полициано Симпличио, секретарь
Мороне 16-10; 17-9
Полы епископ (Альтобелло
Аверольди) 13-8
Помпеи 1-5
Понтано Джованни 2-5
Понтремоли да, Пьерфранческо 20-2
Понцетти Фердинандо 18-8
Поппи да, Джованни 13-1
Пополи граф см. Кантельмо
Порсенна 14-15
Портокаррера, капитан 5-13
Портундо де, Родриго 17-3
Потенцы граф см. Гевара де
Прает де, Людовик 20-6
Пражский Иероним 13-15
Пратовеккьо да, Каначчо 8-8
Прежан, рыцарь 5-15; 9-6
Преси де (Франсуа де Турзель
д'Алегр) 2-10; 3-7; 5-15;9-4
Просперо см. Колонна Просперо
Птолемей Клавдий 6-9
ПридеЭмар 12-12; 15-3
Пьомбино, синьор см. Д'Аппиано
Пуччи
Антонио см. Пистойский
епископ
Джанноццо 3-13
Лоренцо, кардинал 9-11 ; 11 -2 ;
13-15
Пэйс Ричард 15-1,9,14
ρ
Рабоданж де, Луи 18-1,3
Равенстейн де, Филипп 5-1,4; 6-3;
7-5
Рамацотто Мелькиорре 9-17 ; 10-1 ;
18-11; 19-15
Рангони 9-11
Аннибале 14-15
Гвидо1 12-13
Гвидо II 10-3,10; 13-3,16; 14-2,4,
5,6,10,11,15; 15-4,5; 17-2,3; 18-4,8,
9,16; 19-4; 19-10
Герардо 9-6
Клаудио 19-10
Лодовико 18-10
Франческо ди Никколо 15-14
Франческо Мария 9-6
Эрколе, кардинал 18-14
Рассел Джон 18-1,3
Раффаньино Донато 4-9
Реджо архиепископ (до 1511 г.)
кардинал 9-11,13,16; 10-5
Рекесенс Гал ьсеран (Рикаенс) 2 -10 ;
6-11
Ремолино Франческо 3-15
Рене I Анжуйский и Лотарингский
1-4,7; 15-9
Рене II Лотарингский 1-4; 18-1
Рене Французская 10-11; 11-7; 12-6,
10,22;18-14,16
Риарио 5-4; 6-6,11
Джироламо 1-8
Оттавиано 1-8; 4-2
Раффаэле, кардинал Сан
Джорджо 13-7
Риго де Вилльнёв 3-6
Ридольфи
Джованбаттиста 4- 7 ; 11 -4
Лоренцо 18-10
Никколо 3-13
Никколо, кардинал 17-13; 18-7
Риёде,Жан 6-3
Риказоли Симоне 18-10
Ринальди Лука (отец Лука) 7-12
Ринуччи Франческо 9-17
Риццано 12-5
Ричмонд Генрих см. Генрих VII
Риччо
Джананджело 16-10; 17-9
Микеле 7-5,13
Риччо из Пармы 5-13
Ришбур 10-3
Роберт Анжуйский 1-4
Роберте Флоримон 11-7; 13-1
РожерИ 4-12
659
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
РойстМакс 12-15
Рокбертен (Роккал ьбертино) 7-5,6;
8-4
Роккандольф (Роггендорф) фон,
Вильгельм 11-11
Романо Симоне 18-18; 19-1,3,4,7
Россано князь см. Марцано
Россетто Якопо 13-1
Росси(Россо) 4-13
Пьермария 17-14; 18-9,12;19-12,
15; 20-5
Филиппо 3-7; 4-13; 8-10
Россо Андреа 16-16
Ротлен де маркиз см. Лонгвиль Луи,
Франсуа
Руанский кардинал (Жорж дАмбуаз)
4-5,14; 5-1,2,4,6,8,10,11 ; 6-4,5,
6,12,13; 7-1,3,5,6,7,8,9,10; 8-1,2,3,
7,9,12,15,16; 9-4,5,14; 10-6
РускоАнтонио 14-3
Ручеллаи
Бернардо 4-3
Козимо 1-6
Палла 18-6
Савелли 4-2;5-6,11,12; 6-11; 10-6
Антимо 10-14
Антонелло 2-5; 3-11,13; 4-2
Антонио 10-4
Джованбаттиста,
кардинал 1-17
Джованбаттиста 18-1,2;
19-15
Джованни 2-1; 3-2,8
Лука 6-13; 11-1
Мариано 3-5
Онорио 5-2
Сильвио 11-14; 12-5,8
Троило 3-2; 6-13; 8-3; 11-13;
13-1,4
Якопо 6-13
Савойский бастард (Рене) 12-14,17;
14-13; 15-15
Савойский герцог см. Амедей VIII
(с 1416 г.); Людовик I (в 1440-1465);
Карл II Иоанн Амедей (до 1496);
Бресс де, Филипп (1496-1497);
Филибер II (1497-1504); Карл III
с 1504 г.
Савонарола Джироламо 2-2,7; 3-8,
10,13,15;4-1; 16-12; 19-12
Саворньян графы 7-12
Антонио 8-13
Джироламо 8-13; 12-5
Сазарде 12-15
Сакко, Якопо Филиппо 17-9
Саккоччо да Сполето 8-11
Саксонский герцог (Фридрих III) 13-
13,15
Салазар 2-7; 10-12
Саламоне Франческо 5-13
Салерно, князь см. Сансеверино
Антонелло, Роберто II, Фердинандо
Салернский архиепископ см.
Фрегозо Федерико
Сальвиати
Аламанно 8-8
Джованни, кардинал 16-7,9,10,
13,15;17-12; 18-12; 19-11
Якопо 17-13; 18-6,10; 20-6
Сальян 3-1
Салюццо, маркиз см. Васто дель
Самуд ио де, Кристобал ь 10-13
Сан-Брандано 5-1
Санга, Джованбаттиста 17-10
Сангро ди, Карло 3-7,14
Сандрикур де 6-4,7
Сан Джорджо кардинал (Раффаэле
Риарио) 6-11; 9-16
Сан Пьетро ин Винколи см. Юлий II,
делла Ровере Галеотто (с 1503 г.)
Сансеверино 1-10,19; 3-4
Альбериго 3-7
Альфонсо, герцог Соммы 5 -15 ;
6-16; 19-3,4
Антонелло, князь Салернский
до 1499 г. (формально до 1486 г.) 1-4,
14; 2-5,10; 3-7,11,14
Антонио Мария 1 -8; 2-6; 4-14
Бернардино, князь Бизиньяно
660
1-4; 2-5,10; 3-7,11,14;
5-5,7,13; 6-1,7
Галеаццо 1-5,7,15; 2-6,
11,12; 3-12;4-4,8,9,14; 10-3,7; 11-1;
14-13; 15-5,15
Гаспаре (Фракасса) 1-8; 2-9,12;
3-1; 4-3,4,14; 5-6; 8-13; 9-3
Джанфранческо, второй граф
Кайяццо 1-7,8,16; 2-8,9; 3-10,12;
4-3,8,9; 5-5,13
Джулио 15-8
Онорато 6-16
Оттавиано 4-9
Пьетро Антонио, князь
Бизиньяно 19-1
Роберто II, князь Салерно с 1500
по 1509 гг. 5-7,13,15; 6-1, 7
Роберто, первый граф Кайяццо
2-8; 7-12; 8-13; 9-10
Роберто Амброджо, третий граф
Кайяццо 17-16; 18-4,8,14; 19-2,6,13
Федерико, кардинал, легат
Пизанского собора 1-17;3-13;
4-9; 6-4; 9-10; 10-2,3,6,7,12,13,14,
15,16; 11-7,8,13; 12-6
Фердинандо, князь Салерно
с 1509 г. 18-3,17; 19-1
Элеонора 4-9
Якопо см. Милето
Сан Секондо граф см. Росси
Пьермария
Сансерр (де Бюел ь) 12-15
Сан Систо кардинал см. Вио да
Санта Анастазия (Антонио
Паллавичини) 2-5
СантАнджело кардинал 6-4
Сантанджело да, Паоло 11-15
Санта Кроче (Бернардино Лопес де
Карвахаль), кардинал до 1511 г. 3-8,
9; 6-10; 7-9; 9-10; 10-2,3,6,7,14; 11-
8,13
см. также Киньонес, Чокки дель
Монте
Санта Кроче да
Антонио 13-4
Джулио 20-1
Якопо 5-12
Санта Крус 19-1
Санта Мария ин Портико см.
Биббиена
Санта Прасседе, кардинал (Антонио
Паллавичини) 7-8,11
Санта Северина см. Карафа Андреа
Санти Сиджизмондо 16-8
Санча Арагонская 1 - 5
Сарентино (Циприанус фон
Зарнтайн) 7-12
Сарни да, Мариано 5-13
Сассателло да, Джованни 9-9 ; 10-12 ;
14-13; 15-6;17-7; 18-16; 19-2,15
Сассетта делла, Риньери (Раньери)
6-11; 9-9
Саули
Бандинелло, кардинал 13-7
Доменико 16-8
Саффолк герцог см. также Брэндон
Ричард де ла Поль, граф Саффолк
с 1513 г. 12-1,6
Эдмонд де ла Поль, герцог
до 1493 г., граф до 1513 г. 7-2
Северини Джироламо 16-4
Секко
Паола 2-9
Франческо 2-5,9; 3-8
Селим I 12-7; 13-8
Сельвде,Жак 16-9
Сен-Валье 15-3; 16-15
Сен-Дени (Бильер Жан), кардинал2-5
Сенигаллии кардинал 9-12
Сен-Мало епископ, кардинал см.
Брисонне Гийом
Сен-Марсо 15-7
Сен-Поль де, граф (Франсуа де
Бурбон) 15-15; 18-18; 19-2,5,6,8,10,
11,12
Сент-Коломб 6-7
Сент-Эндрю, архиепископ
(Александр Стюарт) 12-3
Серего да, Бруноро 8-9
Сернон де, Луи де Вильнёв, маркиз
деТран 1-14; 3-12; 6-2,4
СеронХуан 18-3,5,14; 19-1,4
661
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Сессы герцог (Луис Фернандес де
Кордова) 15-3,4,5,13; 16-1,4,9,13,
16; 17-4, 7,13
Сеутский епископ (Фернандо де
Альмейда) 4-5
Сикст IV (делла Ровере) 1-3,6,14;
6-6;7-1
Сиенский кардинал см. Петруччи
Альфонсо; Пикколомини
Сильвестр I папа 4-12
Симонетта Джакомо 10-2
Синьорелли Бальдассаре 10-10
Сионский епископ, кардинал
(Маттеус Шинер) 8-15,16; 9-1,
7,16; 10-11,12,16; 11-1,2,5,13; 12-4,
14,15,20; 13-2,11; 14-4,6,7,8,9,10
Сипонто архиепископ см. Чокки
дель Монте Джованни
Систеронский епископ см. Бюро
Лоран (до 1504 г.), Фильоли де, Пьер
Скаленге 18-4
Сквиллаче князь см. Борджиа
Гоффредо
Скотти
Никколо 10-13; 12-8
Париде 10-13
Скотто Пьеро 14-6
СоваждеЖан 12-22
Содерини
Джованвитторио 11-2
Джулиано, епископ Сентский
15-3
Паолантонио (Паголантонио)2-2;
4-7
Пьеро 5-9; 6-15; 9-12;10-5,6,8;
11-3,4
Франческо, кардинал Вольтерры
2-1;10-5;11-3;13-7;14-15;15-3,6
Соллье 11-8
Сольяно да, Малатеста 11-12; 12-6;
19-5
Соммы герцог см.Альфонсо
Сансеверино
Спинелли Джованбаттиста, граф
Карриати 11-7,9
Спирити дельи, Оттавиано 18-17
Стаббья ди, Джованбаттиста 13-3
Станга Маркезино 4-2
Стаффилео Якопо (Джованни) 11-5
Стелла Джампьеро 8-3
Стильяно князь (Антонио Карафа)
19-1,7
Строцци Филиппо 17-13,17; 18-6
Суарес 13-3,6
Сулейман Великолепный, султан 13-
9; 15-1; 17-9,13; 19-13,16; 20-3,5,7
Сулла 6-7
Суперсаксо Георг 9-1 ; 11 -11 ; 13-2 ;
14-4
Сфорца 6-14; 11-14; 17-5
Алессандро 11-11
Алессандро старший, синьор
Пезаро 3-7 (?)
Асканио, кардинал 1-2,3,7,17;
3-2,11,13; 4-9,13,14; 5-1,6; 6-4,5,6,
10,14;10-6
Анна Мария 7-11; 8-1
Бьянка Мария 1-5;5-6;7-11;8-1
Галеаццо 1-4,5,7; 2-1
Джампаоло 19-2,10
Джангалеаццо, герцог
Миланский 1-1,3,5,7,13,15; 2-9; 4-9,
14
Джиневра 7-3
Джованни 3-7,13; 4-12; 5-2; 6-6;
11-8
Ипполита Мария 1-7
Катерина1-8,14; 3-2; 4-2,13; 9-12
Массимилиано 10-16; 11-1,5,7,9,
10,11,14,16; 12-8,11,14,15,16; 14-1;
17-3
Лодовико Моро 1-1,2,4,5,6,7,
8,9,11,12,13,14,15,16,17,19; 2-1,4,
5,6,8,11,12; 3-1,2,3,4,5,6,8,9,10,
11,12,13,14; 4-1,2,3; 4-4,5,6,7,8,9,
11,13,14; 5-1,6,9,10,12; 7-7; 10-16;
11-5,12,14; 12-16,20; 14-1
Оттавиано, епископ Лоди 11-5;
17-2,4,6,8
Сфорцино 17-9,12
Франческо I 1 -4,5 ; 4-1 ; 7-4,10 ;
8-3; 9-12;11-5; 14-4
Франческо II 11-16; 12-15; 14-1,
662
2,13,14; 15-1,2,3,8,10,14; 16-2, 7,8,
9,10,13,14,16; 17-1,3,4,5,6,8,9,10,
12,13,17; 18-4,11,13,14,15,18; 19-2,
5,8,10, И, 12,13,16; 20-6
Франческо Мария, сын
Джангалеаццо 1-13; 2-9; 4-9,13
Эрмес 4-14; 5-6
Сципион Старший 8-6
Сюкрде,Жак 13-1; 15-5,10; 18-4;
19-2
Тарбский епископ (Габриэль де
Граммон, см. также Мартори),
кардинал 16-9; 18-11; 19-11,12; 20-1,
2,5,6.7
Талбот Гилберт 12-1
Таленти (да Фиренце) Амброджо19-4
Тальяферро да Парма Тито 15-4
Тарлатини Тарлатино или Коррадо
5-1; 6-13; 7-6
Теодорих Великий 4-12
Термоли герцог (Андреа ди Каггуа)
2-10; 9-4; 10-9
Тиволи епископ (Анджело Леонини)
6-6; 10-2,3,7,14,15
Тит Ливии 6-7
Торелли семья 2-9; 5-1
Акилле 11-13
Франческо 11-1
Торнабуони Лоренцо 3-13
Торньелло Филиппо 14-13,14; 18-15,
18; 19-6,8,10
Тоскано Лоренцо 17-17
Тотила 1-6
Тотти Лоренцо 14-15
Трайетто герцог (Онорато Каэтани)
6-1
Тран де см. Сернон де
Тревизан
Анджело 8-5,9,13
Андреа 12-20
Доменико 2-4; 8-1; 12-17
Маркьонне (Мелькиорре) 2-8,9;
4-6
Тренто епископ
Георг фон Найдек (в 1505-1514
гг.) 7-12; 8-5,9
Бернард фон Клее с 1514 г. 12-22
Тривульцио
Агостино 17-17; 18-2
Алессандро 6-4,7; 9-13; 14-2
Джанджакомо 1-7,12,
19; 2-4,5,7,8,9,12; 3-6,12; 4-6,9,11,
12,13,14; 5-1, И, 14; 7-11,12; 8-4,14;
9-7,13,14,15,17,18; 10-1,8,11,16;
11-1,7,9,12; 12-12,15,17,20; 13-7,10
Джанникколо, граф Музокко
Джанфранческо 13-10
Джанфермо 15-12
Джироламо 15-12
Джирол амо, граф Сарно 19-4
Камилло 14-13
ПаолоКамилло 19-4
Ренато 13-10
Скарамуцца, епископ Комо,
кардинал 14-15; 18-14
Теодоро 6-7;
9-17; 10-8; 11-11,15; 12-17,20; 13-10;
14-9,13; 15-2,6,14,15; 18-13; 19-4,5
Франческа 9-12
Франческо 5-1
Трикарико епископ (Лодовико ди
Каносса) 10-6; 12-16
Триссино Леонардо 8-7,9
Тройя да, Мья ле 5-13
Трочес (Троччо) Франческо 5-10
Турнон де, Франсуа, епископ
Амбренский, кардинал 16-9; 20-5,6,7
Тюренн 19-2
У
Удженто граф 19-7
Уласло см. Владислав II
Уливетограф 3-11
Урбан IV 1-4
УрбинадеДуан 15-7; 17-5; 19-12
Урбинский герцог см. Монтефельтро
и Делла Ровере
Урреа де, Педро 9-15
Утадо де Мендоса, Лопе 16-7,8
663
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Урхель граф, Хайме II 12-19
Φ
Фаброн Томмазо да Равенна 11-12
Фано да, Джанлионе 17-17
Фанфулла из Пармы 5-13
Фарнезе да
Алессандро, кардинал см. Павел
III
Галеаццо 19-7
Джулия 20-7
Пьерлуиджи 19-12,15
Рануччо (Ринуччо) 2-9; 19-4
Феррандо 5-4
Фарфы аббат (Наполеоне Орсини)
6-2; 17-17; 18-1,17; 19-1,3,4,6,12,
15; 20-1
Федерико (Федериго) I
Неаполитанский (Арагонский) 1-5,
7,8,10,14; 2-3;3-3,5,7,11,12,14; 4-1,
2,4,5,8,11; 5-3,5; 6-1,7,12,16; 7-4;
9-15; 11-6; 19-7
Феликс, капитан 19-12,13
Фердинанд Арагонский, сын
Федерико, герцог Калабрийский 5-5;
6-12; 9-15; 11-6; 14-1; 15-1; 16-7
Фердинанд I, король Арагона 12-19
Фердинанд I Габсбург, эрцгерцог,
(император с 1556 г.) 7-1,8,14;
10-11; 12-3,6,10,11; 15-1,2,3; 16-13;
17-11,14; 19-11; 20-1,3,6,7
Фердинанд I Неаполитанский
(Арагонский) 1-1,2,3,4,5,6,7,14,17,
18;2-4,10; 4-3;6-10;7-8,13;11-1
Фердинанд II Неаполитанский
(Арагонский), до коронации герцог
Калабрийский 1-7,8,12,14,17,18,
19; 2-3,4,5,10,11,12; 3-1,2,3,4,5,7;
5-3,5; 8-1
Фердинанд II Католический 1-4,5,8,
18; 2-4; 3-3,7; 4-3; 5-3,12,15; 6-1,7,
12,13,14,15,16; 7-1,4,8,10,12; 8-2,
3,12,15; 9-1,2,5,9,10,12,14,15,16,
18; 10-1,2,4,5,6,7,8,9,11,12,13,15;
11-1,2,5,6,7,9,10,13,14,16; 12-1,3,
4,5,6,7,9,10,11,12,14,16,18,19; 13-
11;15-6;18-16
Фернандес (Эрнандес) де Кордова
Гонсало (Консальво)2-10; 3-3,5,7,11;
4-5; 5-5,7,10,13,15; 6-1,3,4,7,10, И,
14,15; 7-2,4,8;8-2; 12-19
Фермо да
Лодовико (Эвфредуччи) 13-4
Оливеротто 5-4,9,11
Фермо да, Орацио 13-3
Феррарский герцог см. д'Эсте
Эрколе; Альфонс
Ферреро Бартоломео 14-3
Ферретти Эмилио 20-1
Ферруччи Франческо 20-2
Филеттино Чезаре 17-13,17
Филибер И, герцог Савойский
в 1497-1504 гг. 3-14; 4-8
Филибер Шалонский, принц
Оранский, вице-король Неаполя
в 1528-августе 1530 г. 16-15; 17-16;
18-10, И, 12,14; 19-3,7,8,11,12,13,
14,15,16; 20-1,2
Филиберта Савойская 12-11
Филипп Габсбург Красивый 1 -4;
4-5; 5-2,6,15; 6-1,12,14,16; 7-1,2,4,
7; 12-1,19
Филипп Добрый 15-9
Филипп Люксембургский 1-17
Филипп Савойский см. Бресс де
Филипп II 18-12
Филипп VI 15-9
Филонарди
Чинцио см. Чинцио Филонарди
Эннио, епископ Вероли 12-21 ;
14-6,9; 15-14; 17-2
Фильоли де, Пьер, епископ
Систеронский с 1504 г., 7-1,3
Финале кардинал (Карло Доменико
дель Карретто) 7-6; 9-6; 10-2,14,15
Финале маркиз см. Дель Карретто
Фонсека Антонио 2-4
Форлани Эмилио да Кавриана 15-14
Форли'да
Бруноро 9-14;13-3
Кристофоро см. Нумаи
Мелеагро 9-14; 10-10;11-15
Романелло 5-13
664
Форте Джованни 11-11
Фракасса см. Сансеверино Гаспаре
Франджани Джованни 5-11
Франджипани Кристофоро 8-5,9;
12-5,8
Франки
Джанджакомо 19-7
Джованфранческо 18-17
Лодовико, граф Монторио 18-3,5;
19-7
Франко Джанджакомо 19-7
Франко даль Борго 4-3
Франсуа д е Люксембург 2-5
Франциск I король, до коронации
герцог Ангулемский 6-12; 7-2,14;
12-7,10,11,12,13,14,15,16,17,18,
19,20,21,22; 13-1,2,8,9,10,11,12,
13; 14-1,2,3,7,8,9,10,15; 15-1,2,3,
5,6,7,8,9,10,11,12,13,14,15; 16-1,
2,3,4,5,6,7,8,9,10,13,14,15,16,17;
17-1,2,3,4,6,8,10,11,12,14,15,16,
17; 18-1,3,5,7,10,11,12,13,14,15,
16,17; 19-2,3,4,6,7,8,10,11,12,13;
20-1,2,3,5,6,7
Франциск II герцог Бретонский 1 -5;
4-1
Франциск, сын Франциска I 13-10;
16-15
Фрегозо 7-5; 9-6; 11-8,14;19-6
Алессандро см. Вентимильи
епископ
Аннибале 19-1
Баттистино (Баттиста) 3-11,12,
14; 11-14
Джанни (Джано) 9-9; 10-16; 11-8,
12; 12-20; 18-14;19-1,8,10
Дзаккариа 11-11
Лодовико 9-6; 11-11
Орландино 1-10
Оттавиано 3-12; 7-3; 9-6,9,17;
10-14; 11-8,12,14; 12-7,11,13; 13-14;
14-2,8,14;17-3
Паоло, кардинал 1-7,10; 2-4,7;
9-16; 11-14; 13-14
Паоло Баттиста 2-9; 3-12
Томмазо,дож 2-1
Федерико, архиепископ
Салернский 9-9; 12-11; 14-14; 15-5
Фрегозино 1-10; 7-11; 11-11
Чезаре 18-13;19-10
Янус (Джано) 10-16
Фридрих I Барбаросса 4-12
Фридрих II Швабский 1-4; 4-12; 5-3
Фридрих III Габсбург, император 4-1;
7-2,7;13-12
Фронтайль 8-4
ФрундсбергГеорг14-14; 17-14,15,16;
18-4,14,16;19-2,12
Фуаде
Андре 11-7; 14-1
Гастон 6-16; 9-15,17; 10-7,8,9,10,
11,12,13,15; 11-6,12; 12-10
Екатерина 6-16; 11-6
Жан 2-9,12
Жермена 6-16; 7-8; 10-15; 15-1
Оде см. Лотрек
Тома см. Лескюн
Фуггеры 9-7
Фьерамоска
Чезаре 11-11,14,16;12-20;18-2,
3,5; 19-1
Этторе 5-13
Фьески («Гаттески») 11-16; 12-8,11
Джанлуиджи Старший 1-7,8,
10; 3-11,12; 4-9; 5-1; 6-11; 7-5,6; 9-6;
11-11
Джироламо (Джеронимо) 7-6;
11-11
Лоренцо
Никколо, кардинал
9-9
12-18
Обьетто 1-7,8,10; 2-4,7; 9-9
Орландино 7-6
Оттобоно 11-11
Синибальдо 11-11; 12-8; 14-10;
17-12
Федерико, архиепископ 9-9
Филиппино 17-13
Филиппино Торрилья 4-9
Фюрст фон, Фейт 9-14,17; 10-1; 11-1
665
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
13-16
1-5; 5-3; 6-12;
X
Хелль Рудольф
Хуан II Арагонский
12-19
Хуан Астурийский 3-8,14
Хуан Кастильский 12-19
Хуан Мануэль 14-3; 15-1
Хуан (Иоанн) II Наваррский 1-4
Хуана Безумная 5-6; 6-12; 7-2,8;
12-19
Хуана (итал. Джованна) Арагонская
или Трастамарская, вторая жена
Фердинанда I Неаполитанского 1 - 5,
18,19; 3-7; 5-3
Хуана (Джованна ) Арагонская, дочь
предыдущей и Фердинанда, жена
Фердинанда II Неаполитанского
2-10; 3-7,8; 5-3; 6-12
Хуана Бельтранеха 6-12
Ц
Цезарь Август (Октавиан) 4-12 ; 9-17 ;
13-11
ч
Чезаре Арагонский 3-3,5
Чези Паоло Эмилио, кардинал 18-14
Челано граф (Руджеро Акроччамуро)
3-7
Черида
Джанпаоло 17-12; 19-7; 20-2
Джованни делльАнгвиллара 5 -12 ;
6-14
Ренцо 5-12; 8-3; 9-1;11-5,
И, 12,14,16; 12-5,8,14; 13-1,3,4,6;
14-15; 15-2,4,5,6,7,8,9,12,13; 16-2;
17-12,17; 18-1,2,3,5,8,10,14,15,17;
19-4,7,13
Чибо
Инноченцо, кардинал 17-13; 18-7,
14
Мадцалена 1-3
Франческетто 1-3,5
Чинцио Филонарди, Джованни 11 -10 ;
12-13,15
Чокки дель Монте
Антонио, кардинал Санта Кроче
15-3
14-9;15-8
15-14,15;
20-7
15-15
5-15
I 13-10
1-5
) 8-13;
в 1511-1528 гг. 5-11; 7-3; 10-2; 14-15;
18-2
Джованни Мария, архиепископ
Сипонто 18-10,16
ш
Шабанн де
Антуан
Жак см. Ла Палис
Жан
Шабо де Брион, Филипп
19-11,13
Шамбр де ла, Филипп
Шандьё
Луи
Тамбьен
Шарлотта, дочь Франциска I
Шарлотта Савойская
Шатильон (Жак де Колиньи)
9-4,10,11,12; 10-7,12
Шатлар Франсуа 12-15
Шенберг фон, Николай см. Капуи
архиепископ
Шипионе ди, Бальдассаре 10-10; 12-5
Шиссе де, Пьер 13-2,5,6,8
Шомон (Д'Амбуаз Шарль) 5-8,11,14;
7-3,6,7,8,11; 8-2,3,4,11,13,14,15;
9-2, 3,4,6, 7,8,10, И, 12,13,14,15,17
ШтапферЯкоб 11-1; 12-20
Штейн фон, Альбрехт 12-14,20
Шьевр де 12-22; 13-1,12,16; 14-1
э
Эбенштайн фон, Георг 2-11
Эгидий да Витербо 12-18
Эгмонт фон, Карл, герцог
Гельдернский 3-5; 6-14; 7-2,11,
12; 8-1; 12-1,2,10,11,12;13-13;14-1;
16-15
Эдуард III 15-9; 17-1
Эдуарда 15-9
Эдуард Черный Принц 17-1
Элеонора Арагонская 11-1
Элеонора Габсбург, вторая жена
Франциска I 15-3,6; 16-5,9,15,16;
17-3; 18-12
666
Эльне епископ (Франсиско Льорис и
деБорха) 5-11
ЭмпсерЯкоб 10-1,8,13
Энгельберт Клевский 2-9
Энрике (Генрих) IV Трастамарский
6-12
Энрико, маркиз Джераче 1 -6
Эррера де, Мигель 16-12,13,14,16
Эспри, капитан 5-13
Эстергомский кардинал (Тамаш
Бакоц) 10-3, И, 14; 11-5
ю
Юлий II (Джулиано делла Ровере),
до избрания папой кардинал Сан
Пьетро ин Винколи 1 -2,3,5,6,7,8,
15,17; 2-5,7; 3-6,11,12; 4-6,11; 6-5,
6,10,11,13; 7-1,3,4,7,8,10, И; 8-1,
3,5,6,9,12,15,16; 9-1,2,5,6,8,9,10,
11,12,13,14,16,17,18; 10-1,2,3,4,5,
6,7,8,11,13,14,15,16; 11-1,2,3,5,6,
7,8,10,13;12-7,16,21; 13-7,14; 14-1,
11; 16-2; 18-16; 19-11
Юлий Цезарь 1-19;7-1; 8-6; 9-3; 13-9,
11; 15-1; 16-5; 19-6
Юмберкур
(Адриан де Бримё) 5-13,15
я
Якоб см. Эмпсер
Яков IV Стюарт 1-5; 9-17,18; 10-1,2;
12-1,3
Яков V Стюарт 12-3,6,10,19
Якопо, хирург 1-18
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Указатель географических названий
Аахен 13-13; 15-1
Абано, гора 8— 11
Аббевилль 12—3
Аббьятеграссо 8-9; 9-2; 12-14; 15-3,
5,6,7; 17-14; 18-14; 19-1,5,6,10,12
Абруцци, историческая область 1—7,14,
18; 2-5; 3-3,5,7; 4-12; 5-3,7; 6-1;
7-8; 18-3,5,17,18; 19-3,4,7
Авеллино 5—7; 13—8
Аверса 1-19; 2-10; 5-5,15; 18-18;
19-1,4
Австрия, Австрийское герцогство2—11 ;
7-3; 8-6; 10-11; 13-11; 15-1; 19-13
Авиньон 1-6; 3-6; 4-12; 8-12;
10-14; 15-9; 18-12
Агресто 8—5
Агридженто 11—1
Агрополи 3—7
Адцар. 4-6,9,13;
8-3,4; 9-7; 10-8,16; 12-5,20; 14-6,
8,9,13,14; 15-3,5,8,10; 16-10; 17-4,
5,14,15,16; 18-4,18; 19-2,4,5,16
Адидже р. 7-12; 8-5,13,14,15; 9-3,4,
8,10,12; 10-3,10; 11-11,12,14; 12-8,
14,22; 17-2; 19-1
Адриатическое море 3—5; 4—12; 7—12;
8-12
Адрия 9-10; 18-14
Азенкур 4—1
Азия 1-7,9; 4-11; 8-6
Азола 8-4,5,7; 12-17,20
Аквапенденте 14—15
Аквила1-18; 3-5,7; 4-12; 5-11; 6-1;
14-11; 18-3,5,17; 19-3,4,7,12
Аквилея 12-5; 19-16
Аквино 6—7
Аквитания 11—6
Албания 6-8; 13-9
Александрия Египетская 6—9
Алессандрия 1—8;
2-8,9; 3-1,6,12; 4-8,9,13; 11-1,10,
12; 12-12,13,14; 14-10,13; 15-3,5,7,
9,10,14; 17-9; 18-13,14; 19-5,6,8,13
Аллия (Каминате) р.
Алтаре
Альба
Альбаредо
Альбе 1-
Альби
Альбенга
Альвиано
Альпы
-18;
5-12
3-12
15-9
10-10; 11-12
; 2-5; 3-2; 4-2
7-3,7,8; 8-12
3-12; 11-9
18-12
1-4,9,
19; 2-4,6; 3-6,8,12; 5-13; 6-3,7,10,
12; 10-12,16; 11-1,2,9,13; 12-1,11,
12,13,20; 13-4,10; 14-14; 15-8,12
Амал ьфитанское побережье 2—10
Амантея (ла Мантия) 2—3,5
Аматриче 19—7
Амбуаз 3-14,15
Амелия 5—5
Амендолара 19—7
Амьен 10-11; 12-1,3; 18-12
Ананьи 17-7,13,17
Ангвиллара 1-3; 3-11; 12-8; 17-7
Ангиари 5-9; 13-8; 20-1
Англия 1—5; 4—5;
6-9; 7-2,12; 9-9,11; 10-4,7,11,12,
14; 11-6,7,9; 12-1,2,3,6,7,10,11,12,
19,20; 13-2,8,10,16; 15-1,2,3,6,9,
11,12,14; 16-6,9,11,14,15,16; 17-1,
3,10,12,14,15,17; 18-1,3,5,11,12,13,
15,16,18; 19-2,3,7,8,11; 20-2,3,5,6,
7
Анджера 4—9
Анджитола 5—15
Андрия 5—10,13
Анжу, Анжуйское герцогство 1 —4 ;
4-12; 5-5
Анкона, Анконская марка 2—5; 4—12;
7-12; 10-13; 11-4; 13-6,8,9,16
Анноне 2-6; 4-8,9
Антверпен 13—2
Антона 7—2
Анфо, замок 12-17,20
Анцуола 18—4
Анчиза 18—7
668
Апеннины 1 -14; 2-8,9; 4-3,4,
7,12; 5-1,4; 7-3; 9-7; 10-7,12; 11-3;
13-8,14; 15-13; 18-6; 19-7
Апиче 3—5
Аппиано 9—7
Апричена 3—5
Апулия 1-9; 2-3,5;
3-3,5,7; 4-12; 5-3,7,10,14,15; 6-10;
7-4; 8-6; 11-13; 12-8; 13-16; 18-17,
18; 19-1,4,7,11,12,13,16
Арабский залив (Красное море) 6—9
Арагон, Арагонская корона 1 —4,
5; 4-1; 5-3,5; 6-12; 7-2,4,8; 8-1,6,
7,9, И, 12,15,16; 9-1,5,9,10,11,12,14,
15,16,18; 10-2,4,5,6,7,8,10,11,12,
15; 11-1,2,4,5,6,7,10,14; 12-4,9,10,
11,18,19,20; 13-11
Араццо, замок 4—9
Арбияр. 17—7
Арджентьера р. 12—12
Арена 19-8
Ареццо1-9;3-1;4-2,4;5-8,9,10,11;
6-15; 18-7; 19-15
Ариано 3-3,7; 6-1; 18-17
Арнара 18—2
Арнор. 3-10; 4-3,4,10; 6-11; 8-2,8;
20-1,2
Арона 4-9; 7-11; 14-10,14; 15-6;
18-15; 19-1
Арпано 9—8
Аррас 16-15; 19-11
Арсенал в Венеции 8—3
Артуа 1-5,9; 4-5; 16-15; 19-11
Арче 3-11; 8-11
Асиаго,гора 7—12
Асколи 18-17
Ассизи 3-2; 18-12
Ассилио 9—8
Асти 1-4,9,10,11,12,14; 2-4,5,
6,7,8,9,10,11,12; 3-6,8,12,14; 4-1,8,
9,13,14; 5-9,10,11; 7-6; 8-1; 10-16;
11-1,7,10; 12-2,4,6; 14-13,14; 15-1,
3; 16-15; 17-3; 18-15; 19-2,11
Ателла 3-7,11
Атрипальдо, Атрипальда 18—17
Аттильяно 18—12
Аугсбург 8-16; 9-2; 10-7; 20-3
Ачерра 18-18
Афины 8—10
Африка 6-9; 8-6; 9-12,15; 10-1,4,5;
13-12; 16-5
Ашано, башня 4—10
Б
Базиликата 5—7; 19—7
Баиро 15—8
Байё 7-1,3,7; 16-10; 17-10
Байи 3-7; 19-4
Байонна 11-6; 16-14,17; 17-1,3;
18-16
Баккильонер. 8-10,11;9-3,4; 11-14,
15
Баньо а Раполано 3—2,5; 14— 15
Баньо делла Порретта 9—9
Баньякавалло 9-6; 10-12; 13—7;
14-10
Баньяра 10—12
Баракане дель, часовня 10—9
Барберано 11—15
Барберина 6—11
Барберино 5-4; 11-3; 18-6,7
Барбиано 1—12
Барга 5—6
Бари, герцогство Бари 1—7; 4—9; 5—15;
12-15; 20-6
Барки, замок 13—4
Барлетта 5-10,13,15; 7-8; 18-17;
19-7,11
Барселона 7-4,8; 15-1; 16-15; 17-3;
18-2; 19-11,12,16
Бассанелло 8—10; 11—14
Бассано в Венето 8-11,13,15; 9-4,8;
11-14; 12-5
Бассано ин Теверина 3— 11
Бассиньяна 4-9; 10-16; 17-12; 19-6
Бастия 14—11
Батталья 11-14; 12-8
Беарн 11—6
Бебе 8-14
Беванья 18-12,14
Белград 17—9
669
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Белладжо 3-10; 4-9; 9-15
Беллария 9—15
Беллинцона 4-14; 5-10,14; 9-1,7;
12-16; 14-9
Беллуно 8-5,9; 10-3
Бельведере 19—3
Бельджойозо 15—15; 19—10
Беневенто 3-5,7; 4-12; 18-12
Берберия 9-9; 12-21
Бергамо 5—6; 8—1,
3,4; 9-7; 10-10, И, 16; 11-2,5,12,14,
16; 12-8,17,20; 14-7,8,9,13; 15-5,8;
17-5,16; 19-2,6,10,12,13
Берн, кантон 3—6; 14—12
Берри, герцогство 4—5 ; 12—10
Бертиноро 6—6,10
Биббиена 4—4,7
Биббона 6—14
Бизанья 14—14
Бикокка, вилла 14—14; 17—8
Бинаско 14-14; 15-3,7,14; 18-14;
19-8
Бискайя 11-6; 14-12; 16-17
Ближние Абруцци 18—17
Блуа 3-15; 5-6,14; 6-1; 7-10; 8-1;
10-3
Боббио 4-13
Бовиано, герцогство 19—7
Боволента, вилла 11 — 14
Боволентар. 8—10
Богемия 6-8; 7-2; 13-13,15
Бозето 12-22
Бокер 1—4
Болгари (Борго Верчелли) 2—11,12
Болгери, замок 3—10
Болонья 1—8,12,
14,15,16; 2-6; 3-2,5,6; 4-2,3,4,7,12;
5-1,4,10,11,14; 6-2; 7-3,4,5,8,9, И;
8-4,15; 9-2,6,8,9,10,11,12,13,14,16,
17,18; 10-1,4,5,6,7,8,10,11,12,13,14,
15,16; 11-1,2,3,5; 12-13,18,19,21;
13-1,2,5,8,14,16; 14-4,12,15; 16-7;
17-16; 18-1,4,5,11,14,15,16; 19-8,
13,15,16; 20-1,3,4,6,7
Больсена 18-12
Больцано 7-12; 8-15; 17-14
Большой канал см. Навильо
Большой Сирт 9—5
Бондено 9-10,12,14,15; 14-7,10;
18-4
Бонироле 18—13
Бонпорто 9—17
Борго, район Рима 2—5 ; 6—4,5 ; 18—8
Борго а Бассиньяна 19—10
Борго а Сан Доннино 10—7; 18—4
Борго а Сан Лоренцо 18—6
Борго а Сан Сеполькро 5—9; 13—6;
20-1
Борго а Санто Стефано 13—8
Борго Вальдитаро 2—8
Борго Веккьо, квартал в Риме 17—13
Борго де' (деи) Форнари 7—6; 19—6
Боргоратто 14—14; 15—14,15
Борго Сан Дзено в Вероне 8—15
Борго Сан Доннино 17—16
Борго Сан Марко 4—3
Борго Сан Мартино 19—10
Борго Сан-Сеполькро в Тоскане 1—8
Боргофорте 17—16
Бордолано 14—7
Бормио 3-8; 4-9
Борниа, ворота в Перудже 14—12
Борния р. 4—9
Боскетто 7—6
Боско 3-12; 11-1,2; 13-6; 18-13
Бостауро, замок 7—12
Босния 13-9
Боффалора, вилла 12—14; 15—3,8;
17-5
Боццоло 13—1
Брабант 19-11
Браччано 1-17; 3-2,11; 5-12; 6-2,5;
16-1; 18-1,9; 20-1
Брембор. 14-8; 15-8
Брендола, замок 12—8
Брено, замок 12—17
Брентар. 8-10,11; 9-3,4; 10-3;
11-15; 12-8
Брентелла р. 9—3
Брентелле 9—3
670
Бретань, герцогство Бретонское 1—5,
6; 3-15; 4-1; 5-2; 7-2; 10-11; 11-1;
12-10
Брешелло 14—6,7
Брешия 4-8; 5-6; 8-1,3,4,
5,14,15; 9-7,10; 10-8,9,10,11,12,16;
11-2,5,7,11,12,14,16; 12-8,13,14,17,
18,19,20,22; 14-3; 15-2; 16-8; 17-3,
16; 19-2,13
Бриансон 12—12
Брианца, горы на северо-западе
Ломбардии 8-4; 9-7; 15-5; 17-14
Брига, гора 10—8
Бризигелла 5—2; 8—5; 18—6
Бриксен (Брессаноне) 5—6
Брилья (Лантерна), башня в Генуе 7—6
Бриндизи 3-5; 13-9; 15-15; 18-18;
19-1,7,13
Бриона 2-11; 15-8
Бриндизи 2—3,5
Бролетто, площадь в Брешии 10—10
Брузегана 12—8
Брунек 7-12; 10-7
Бубано 1-12,14; 10-12
Булонь, г. и графство 1—4; 12—1,6,10;
16-15; 20-5
Буомпорто 18—4
Буонконвенто 6—4
Бурги г. 11—6
Бургос 7-4; 18-15
Бургундия, герцогство Бургундское
1-4,5; 4-5; 7-10,11; 10-11,15;
11-9,13; 12-1,2,3,4,9,10,15; 13-13;
15-3,6; 16-5,6,9,14,15; 17-1,3,11
Буржская башня 4—14; 6—4
Буссето 12-21; 14-4,13
Буссоленго 12—22
Бусто 10-8; 14-14
Бути, замок 2-1; 3-8; 4-3
Бутиштайн, замок 10—7
Бутрио 13—1
Бьентина 3—1,8; 6—15
Бьяндрате 15—8
В
Вайла
8-4,6,7
Баланс 4—5
Вале, кантон 9-1,4; 14—4; 15-3,14
Валеджо, вилла 8-14,15; 9-7; 10-10,
16; 11-11; 14-4
Валенсия, г., королевство в Испании
1-2; 6-1,3,12; 12-19; 16-7
Валентинуа 7—4
Валенца4-9; 10-16; 17-12; 19-10,12,
13
Валлефидате 8—13
Вальбуона 17-17
Вальд'Аоста 9—7
Вальдарно 5—9; 19—15
Вальдера (долина Эры) 3—8
Вальдибаньо 4—4,7; 18—6
Валь ди Беневенто 5—7
Валь ди Бизанья 9—2,6
Вальдизера 8—9
Вальдикальчи 4—3
Вальдикьяна 5—9
Вальдиламоне (долина Ламоне) 5—2;
6-6; 8-4,5
Вальдиньеволе 4—3
Вальдипеза 19—15
Вальдипольчевера (долина
Польчеверы, см. также Польчевера) 7—6
Вальди Саббья 10-10; 12-20; 17-15
Валь ди Сазина 15—8
Вальдисеркьо 4—3; 6—2,11
Валь д'Озоли (Озоле) 6-11; 8-8
Вальмонтоне 17—15
Вальпантена 9—8
Валь Саббия см. Валь ди Саббья
Вал ьсассина 17—14
Вальтеллина 5-10; 10-16; 12-20;
14-13
Валь Тромпия (Вальтромпия) 10—10
Вальфенера 2—6
Вальядолид 13—16; 17—14
Вальяно (Понте Вальяно) 3—1,2,8; 4—3
Ваприо 14-8,9; 17-15,16; 19-12
Вар р. 4-12; 20-6
Варацце 15—13
Варезе 9-7; 10-8
671
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Васто 18-17; 19-7
Ватикан, Ватиканский дворец 1—17 ;
2-5; 4-11; 5-12; 6-4,5; 10-1; 11-
13; 18-8,9
Ведано 9—7
Везувий 3—7
Веллетри 1-18; 17-17; 18-1
Вена 19-13,16; 20-5
Венгрия, Венгерское королевство 5—5;
6-8; 7-2,12; 9-12; 10-11,14; 11-10;
12-7; 13-9,13; 16-5,16; 17-9,13;
19-11,13,16; 20-3,5
Венецианский залив 4—12; 5—14; 7—12
Венеция 1—3,8,
16; 2-1,2,4,8,12; 3-1,3,4,5,6,10,12,
13,14; 4-3,4,6,7,8,12,13,14; 5-1,10;
6-6,8,9,13; 7-2,3,12; 8-1,3,4,5,6,7,
9,10,11,14,16; 9-1,2,8,16,17; 10-10,
12,14,15,16; 11-5,7,9,11,13,14,15;
12-5,7,17,22; 13-8; 15-1,2,14; 16-7,
8,10,11; 17-2,6,10; 18-4,6,12,13,14,
16; 19-2,10,12,16
Веноза 3-7; 5-15; 6-1,10; 18-17
Вентимилья 2-9; 3-12; 7-6; 9-16;
13-14,16
Вентура, бастион 4—4; 5—1
Вер 12-1
Верме, замок 8—9
Вернакула 15—15
Верния 4-4,7; 5-9
Вероли 1-18; 14-6,9; 15-13; 17-2
Верона 7-11,12; 8-1,5,
6,7,9,11,13,14,15,16; 9-1,2,3,4,5,6,
8,10,12,13,15; 10-1,3,8,9,10,11,15,
16; 11-2,5,7,9,11,12,13,14,15; 12-5,
8,12,13,14,16,17,18,19,20,22; 13-1,
2; 14-3,4,14; 15-2,11; 18-10; 19-2
Веррукола, гора в Фивиццано 3—8
Веррукола, крепость в Гарфаньяне 3—8;
4-3,10; 6-2
Веруккьо 6—6
Вертю, графство 1—5
Верхняя Калабрия 19—3
Верчелли 2-11,12; 3-1,14; 4-13;
12-13,14; 14-13; 15-7,8,9
Виадана 17—16
Виана 7-4
Виареджо 8—2,16
Вибольдоне, аббатство 19—10
Виджевано 2-6; 3-8; 4-9,13; 13-10;
15-1,3,7; 18-13,14; 19-5,6,10
Видигульфо 15—14
Византии см. Константинополь
Викариат 13—3,4
Виковаро 1—7
Вико 19-7
Вико Пизано 2-1 ; 3-1,8,10; 4-3,10;
5-6,8; 6-2
Вилламарина 5—15
Виллануова 9—8
Виллафранка 1-12; 10-16; 12-12,22;
18-6
Вильфранш 1-7; 2-10; 3-7; 6-11;
15-9,12; 19-7
Виньяле 6—14
Вистарино 15—15
Витаде 19—6
Витербо1-17; 2-5; 3-13; 6-4; 15-14;
18-8,11,14,17
Витис 10-12
Виттория 14-12; 17-3
Вичентино, квартал в Милане 14—9
Виченца 7-12; 8-1,7,9,10,13,14,15,
16; 9-3,4,8; 10-3,12; 11-2,5,7,9,11,
13,14,15; 12-5,8,12,20,22; 17-14
Вогера 4-9; 15-9
Вольтаджо 19—8
Вольтерра 2-1; 6-6; 10-5; 14-15;
15-3,6; 20-2
Вольтурн 1—19
Вормс 14-3; 18-13
Вьенна (Вьенн) 1—9
Вьесте 19-7
Вэзон 19-8
Вюртембергское герцогство 20—7
Габбионета
Гави
Гавинана
Гаджано
Галеата
14-7,8
19-6,8
20-2
19-10
18-6
672
Галларате 10-8; 12-14
Галликано 17—15
Галлиполи в Апулии 2—3,5; 5—10
Галлиполи, пролив 13—9
Галлия 1—4
Галло,холм 19—15
Галльяте 19—10
Гамбара 10-16; 11-11; 14-8
Гамболо
Гаргонса
Гарда г.
Гарда, озеро
Гарца р.
Гарильяно, башня _ .
Гарильяно р. 1-19; 6-7,10; 7-3,8;
14-1; 19-3
Гарласко 15—7
Гарфаньяна 11-1,8,16; 14-10; 15-13
Гасконь 1-11; 6-7; 16-6
Гаттео 6—6
Гаттинара 15—8
Гаццуоло 7-11; 18—4
Гаэта 1-4,19; 2-5,10; 3-5,6,7,
10,11; 5-5,15; 6-1,3,7,10; 7-4; 14-1;
17-16,17; 18-3,10,11,14,18; 19-1,3,
4; 20-7
Гвасталла 9-12,14; 17-16
Геди, замок 11-5; 12-17
Гельвеция см. Швейцария
Генуэзская дорога 12—13
Генуя 1-4,5,6,7,8,9,10,11,12,
14-14; 15-7
5-9
8-7; 9-15
7-12; 8-3; 19-2
12-17
6-7
il, 1Z, ID, 1/—Ο,Ο, 1U, 11, ID, 1% ΙΟ—D,
4,12,15,17; 19-2,4,5,6,8,10,12,13;
20-2,6,7
Германия 2-6; 3-8,10,
12; 4-9; 5-2,3,13; 7-7,9,10,11 ; 8-1,
7,10,11,15; 9-4,12,18; 10-1,3; 11-2,
4,6,7,15; 12-3,15,17,20,22; 13-11,12,
13,15; 14-1; 15-2,10, И, 12,14; 16-4,
5,11,14; 17-11,14,17; 18-4,12,13,18;
19-2,10,12,16; 20-1,3,5,6
Геспериды о-ва 6—9
Гиень 1-4; 5-3; 10-4,11; 11-1,6;
12-11; 15-6; 16-6,17
Гинегат 2-9; 7-7
Говерноло 17—16
Гоито 10-10; 12-17; 17-16
Гонзага 9-14; 17-16
Гориция 7-12; 12-5
Гравеллоне р. 10—16; 15-10,14
Градара 13—1
Градиска 10-3,10
Гранада, королевство Гранада 1—5 ;
6-12; 12-19; 18-16
Гранароло 8-5; 10-12; 13-1
Граубюнден, кантон 9—1,4,17; 15—8
Гренобль 12-6,12; 18-16
Г^еста, замок 7—12
Греция 1-4,7; 2-3,8; 4-7,12; 8-4;
13-9; 16-5
Гротта (пещера в Неаполе) см.
Пьедигротта
Гроттаминарда 18—18
Гроттаферрата 1-5,7; 17-15; 18-14
Гуальдо 3-2; 19-7
Губбио 4-12; 5-11; 13-1,6,12
Гьярададда 4-6,9,14; 5-6; 8-1,3,4;
9-7; 10-13; 11-7,9,11; 12-20; 14-8,
13; 15-5,14; 18-18; 19-5
Гьяра ди Панаро 9—17
Д
Дакия
Дальние Абруцци
Дарданеллы
Дати
4-12
18-17
13-9
5-10
Делла Кроне, монастырь в Неаполе
2-10
Делла Фаджана, башня 6—11
Дель Гарбо, улица во Флоренции 18—7
Джарола, аббатство 2—8
Джезуальдо 3—7
Дженаццано 5—11
Джениволо, ров, укрепление 1—12 ;
9-13,14; 10-9,16
Джераче 3-5; 5-13
673
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Джерба,о. 9-5; 10-13; 13-16
Джирамонте, холм 19—15
Джиффоне, замок 3—3
Джойя 5—15
Джулиянуова,Джулиянова 3—5; 18—17
Дзагароло 17—15
Дзибелло, замок 14—5
Дижон 1—8; 4—12; 6—3; 12—2,10,18
Доброй Надежды мыс 6—9
Долороза (Пьетра Долороза, гора) 3—8
Домод оссол а 14—10,14
Дофине 1-9; 4-5; 10-1,3; 11-9;
12-3,10,12; 15-6
Доцца 5—11
Драва р. 17-9
Драгоньера, перевал 12—12
Дуино 8—5
Дунай 13-9
Дураццо (Дуррес) 2-3
Дуэ 16-15
Евпили, озеро 14—8
Европа 1-15;4-12; 6-15; 8-6; 13-6
Египет 10-4; 13-9
Епископские ворота в Вероне 12—22
Ж
Женева
11-6; 12-6
Замок см. Св. Ангела замок
Зеленого мыса о-ва 6—9
Земля 6—9
Зонкьо (Наварин) о. 6—8
И
Иврея 9-7; 14-11; 15-8; 19-5,6
Идичер. 9-17; 10-9
Иерусалим 4-1; 5-3; 12-3; 15-1
Изео, озеро 16—8
Изола (позднее Изола Фарнезе) 3 — 11 ;
6-4; 18-9
Изола делла Скала 8—9; 10—10
Изонцо 7-12; 10-3
Имола 1-8,12,14; 3-2; 4-2,3,12,13;
5-4,11; 6-6,11,13; 7-3,4; 8-5; 9-6,
17; 10-9,12,13; 14-4; 18-5,16
Империале, гора 13—5
Индия 6-9; 7-2; 12-8
Инкороната 2—10; 3—5
Инсбрук 4-9; 7-12; 8-7,15; 9-4;
10-1; 12-8,13,21; 14-4
Инцаго 19-12
Инчиза 19—15
Искьяо. 1-19; 2-3,4,5,10; 5-5; 6-1
18-18
Испания 1-5,8; 2-4,8,10,13
3-5,6,12; 4-5; 5-5,6,10,13,14; 6-1,
6,7,8,9,10,11,12,13,15; 7-1,2,4,8,13
8-6; 10-11,13,14; 11-1,6,9; 12-1,4,
11,19,22; 13-6,7,8,9,10,11,12,13,16;
14-1,12; 15-1,2,6,9,11; 16-7,8,9,11,
14,15,17; 17-1,11,12,14,15,17; 18-2,
12,13,14,15,17,18; 19-1,4,6,7,10,12,
16; 20-5,6,7
Истрия 4-12; 8-5,9; 9-8; 10-3
Италия passim
Итри 3-5; 6-1,7
й
Йези 13-8
К
Кава деи Тиррени 2—10
Кава нель Кремонезе 11—1,10,11
Кавеццо 9-17
Кави 5—5
Кавриаго 14—2
Кавриана 17—15
Кадорер.,крепость 7-12; 8-9; 10-3,7
Казаде'Коппи 19—6
Казалеккьо 9—17
Казальборе 3—7
Казальджате 2—12
Казальмаджоре 8—4; 14—7,13; 15—14;
17-16; 18-1,5,6
Казаль Черваджо 11—1
Казаретто, аббатство 17—9
Казеи 18-13; 19-5,6,7,8
Казентино 4—4,6,7; 5—9
674
Казорате
Казория
Каивано
Каир
Кайяццо
Калабрия
15-7
18-18
18-18
13-9
18-4
1-4; 2-3,4,5,
Каппеллезе 6—13,14
Капитаната 5-7,10; 13—16
Капитолий в Риме 10—4
Капод имонте 19—1
Капри о. 10-4,5; 18-18; 19-1
Каприно, вилла 15—8
10; 3-3,5,7,11; 4-3,5,12; 5-3,5,7,10,
13,14,15; 6-1,10; 11-6; 14-1; 16-7;
18-18; 19-1,3,4; 20-7
Калаорра 1—8
Кале 12-1,10; 15-9; 18-12; 20-5
Каликут 6—9
Каллиано 7—12
Кальви 1—19
Кальдане 6—14
Кальи 5-9,11; 13-6
Кальчи 3-8; 4-3
Кальчинайя 4—3
Кальчинате 11 — 16
Камбре8-1,3,5,7,12,16; 9-2,5,11,12;
12-22; 13-1; 19-11,12
Камериано 2—11,12
Камерино 2-10; 3-2,7; 5-9,11; 6-4;
14-11; 18-12
Каммарата 15—3
Кампания Римская в Лацио 1—18; 6—7;
17-7,17; 18-1,2
Кампаньяно 1—17 ; 3—11
Кампи 5—4
Кампилья 6—14
Кампо алле Моске 10—12
Кампобассо 3-5; 18-17
КамподеиФьоривРиме 16—1; 18—12
Кампомарцио, Кампомарцо 8—5;
12-22
Кан 6-2
Канал (залив Пьомбино) 6—14
Канделара, гора и замок 13—1,3
Каноза 5-10,13,15; 19-7
Канту 9-7
Капание 19—15
Каппелла 2—10
Каппелла, гора и крепость в Бергамо
11-14; 12-8
Капуана, ворота в Неаполе 19— 1
Капуанская дорога 18—18
Капуя 1-19; 2-10; 3-5;
5-5,13,15; 6-4,7,10; 14-8,10; 15-9,
И; 16-13; 17-17; 18-2,18; 19-1,3,4,
11
Караваджо 4-9; 8-4; 14-9; 15-5,8;
19-5
Карато, вилла 18—11
Кариноли 6—7
Карманьола 19—6
Карпането 17—16
Карпи 4-13; 5-1; 8-1,16; 9-5,11,
12,14,15,17; 10-8; 12-21; 15-3,4,12;
16-8; 17-7,12,17; 18-4; 20-1
Картахена 13-9; 17-11,14,15
Карфаген 5-6; 8-10
Кассано 8-3,4; 10-8; 12-20; 14-8,9;
15-14; 17-15; 19-5,8,10,12,16
Кассино близ Милано 14—14
Кастаньетоло 10—10
Кастеджо 11—12
Кастелламмаре ди Стаббья 3—7; 6—10;
18-3; 19-1,4
Кастелланета 5—13,15
Кастеллаццо 3—12
Кастеллаччо (Форте Кастеллаччо) 7—6
Кастеллетто, цитадель Генуи,
Генуэзский замок 2—12; 3—1,
8,14; 4-9,11; 7-6; 11-2,4,11; 12-11;
14-14; 18-13; 19-6
Кастелло делла Пьеве 3—2
Кастельвеккьо 4—4
Кастеллоне 6—1,7
Кастелло д' Эл ьчи 4—7
Кастел ь Арквато 17—16
Кастель Бальдо 9—3
Кастель Болоньезе 5—4; 10—12
Кастельвеккьо, замок в Вероне8—15,16
675
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Кастель Вольтурно 19—3
Кастельгандольфо 18—2
Кастельгвельфо 10—12
Кастель делла Пьеве 5—12; 7—12;
14-15; 18-9, И
Кастель делль'Уово 2-3,10; 3—7,11 ;
5-5
Кастельдельмонте 6— 10
Кастелькапуано 1—19
Кастельлеоне 19—2
Кастельнуово близ Пармы 17—16
Кастельнуово в Истрии 8—9
Кастельнуово во Фриуле 8— 13 ; 10—3
Кастельнуово (Бариано) дель По 9—12
Кастельнуово ди Кверо 9—4
Кастельнуово ди Тортона, ди Тортонезе
15-5; 17-9; 19-5
Кастельнуово, замок и площадь
в Неаполе 2-1,3,10; 3-2,7,11; 5-5,
15; 6-1; 16-7
Кастельнуово близ Рима 15—3
Кастельнуово близ Тортоны 4—9
Кастель Сан Джованни 18—14
Кастель Сан Пьеро 1 -12 ; 5 -4,11 ; 7-3 ;
9-17; 18-6
Кастельсеприо 18—15
Кастель Тедальдо 13—16
Кастельфранко 3—7
Кастельфранко Болоньезе 7—3 ; 9—11,
16; 10-10; 18-14
Кастельфьорентино 2—7
Кастилия 6-12,15; 7-1,4,
8,13; 8-1,11,15; 9-2; 11-9; 12-1,11,
19; 14-1; 15-9; 16-7,9
Кастильоне Аретино 5—9; 6—6
Кастильоне близ Варезе 9—7
Кастильоне близ Марради 4—3
Кастильоне делла Теверина 18—12
Кастильоне делле Стивьере 10—16;
17-15
Кастильоне дель Лаго 3—2 ; 18— 12
Кастильоне ди Лодиджана 12—5
Кастро 19-7
Кастровиллари 3—7
Кастрокаро 1 — 14; 5—4; 19—14
Каталония 6-1,3,12; 12-19
Катандзаро 19—3
Кашина 2-1; 3-1,10; 4-3,10; 6-13,
15; 8-2
Кашина р. 3—8
Кварата, замок 5—8,9
Квинцано 11—16
Квистелло 9—14
Кефалония о. 6—8
Кёльн 7-12; 8-1
Кивассо 12-13
Классис 4—12
Коволо 8-15; 9-4
Кодауро 7-12
Кодемонте 17-16; 18-13
Кодипонте, часть Пармы 14—5,10
Кодифа, Кодефа, башня в Генуе 7—6;
9-9; 12-11; 14-14
Козенца 3-3,7; 5-10; 19-1,3
Коккалья 12—17
Колле 19-15; 20-2
Коломбара 1—12
Колонья 11-11; 12-5,8
Колорно 14—7
Кольонесса (Григониза) 3—5
Комаккьо 8-14,15; 9-1,5,6,16
Комеликор. 7—12
Комо 3-10; 4-9,13; 7-11; 9-7;
10-8; 11-12; 12-14,15,16; 14-3,9,
13; 15-3,10; 17-9,12; 19-2,6,10,16
Комо,озеро 14—2; 18—11
Компьень 19—11
Конверсано 6—10
Конкордия 1-17; 9-12,13,14; 9-17;
13-14
Константинополь (Византии) 1 —4,7 ;
4-12; 9-8; 13-9; 17-9; 19-16; 20-4
Константинопольская империя 4— 12
Констанц 7-7,9,11; 13-15
Контичелла (Фонтанива), вилла 11—15
Коньяк 17-3,10
Корато 5—13
Корбола 8-13
Корвара 14—14
676
Кордова 2—10
Коринальдо 13—8
Кормонс 12—5
Корнето 1-17; 16-2; 18-14
Корния 6—14
Корон 6—8
Корреджо 4-13; 5-1; 9-12,14; 12-21;
13-14
Корсика о. 1-19; 4-12; 17-15,16;
Кьяна р.
Кьянчано
Кьяравалле, аббатство
15-3,5
Кьярелла
Кьяри
Кьясса
Кьяссо
3-
8-
-1,2;4-3
3-2
-1;14-9;
17-13
17-3
18-7
9-7
18-15
Корте Веккья в Милане 17—1,4
Корте деи Фрати, вилла 14—7
Кортичелла 18—6
Кортона 3-1,2; 5-9; 6-6; 18-8;
19-14,15
Корфу о. 11-13; 18-14,17,18; 19-13
Корчано 3—2
Котиньола 1-12; 4-3; 9-11,17; 10-12,
15; 18-6,10,14
Котские Альпы 4-12; 12-12
Креаццо 11—15
Крема 5—6;
8-1,3,4; 9-4; 10-16; 11-1,2,5,11,12,
14,16; 12-5,8,20; 15-6; 19-2
Кремона4-6,9; 5-6; 7-10; 8-1,3,4,5,
7,15; 10-16; 11-1,7,9,10,11,13; 12-2,
14,16,20; 14-2,6,7,8,9,10,14; 15-1,
3,5,13,14; 16-10,11; 17-4,5,9,10, И,
13; 18-4; 19-1,2,5,13,16
Кремонса 7—12
Кремонский замок 12—17 ; 17—9
Кресполано, замок 9— 11
Крешентино 19—6
Кузаго 3-10
Кунео 12-12
Кур (Койре) 10-7,16; 14-6,7
Кьери 2-11
Кьети 18-17
Кьоджа 1—11
Кьюза, крепость 8-11; 12-22; 19-2
Кьюзи 3-2; 4-4,7; 5-12; 10-1;
18-14; 19-2
Кьявари 2-9; 9-6
Кьявенна 10-16; 12-16; 15-14; 17-12
Кьяйя, квартал в Неаполе 1—18
Лаго Маджоре, озеро, местность 4—9;
5-14; 7-11; 14-10; 15-6
Лагоскуро 8—13
Ладираго 15—15
Лазарет в Милане 19—10
Лаино 3-7; 7—8
Лакедемон 8—10
Л амбра, местность 17—9
Ламбрате 12-20; 17-11
Ламбро р. 15-14; 17-9; 19-5
Ламентано 18—12
Ламоне, р. 4-3; 5-2; 18-6
ЛаМотта 15—15
Лангедок 1-4; 3-1,3; 6-3; 15—5
Ландриано 14-14; 17-5; 18-14; 19-8,
10
Лантерна, маяк в Генуе, см. также
Кодифа' П-2,4,9,11,16; 12-7
Ланчано 19—7
ЛаПунта 9-15
Лардираго 19—10
Ластра 20-1
Латеранские ворота в Риме 11—5
Латерина 5—9
Левант 6-8; 16-5; 18-13
Леванте, ривьера 1—8; 14—3
Лекко 9-7; 14-9,14; 16-10; 17-14;
18-11,18
Ленца 14—2
Ленца р. 14-4,6; 17-16
Леньяго 8-9,11,14,15; 9-4,7,8,10;
10-3,10,11,16; 11-2,5,12; 12-8
Леньяно 10—8
Леонесса 18—17
677
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Лепанто, г., зал ив 4— 12 ; 6—8
Леричи 19—4
Ливенцар. 4-12; 12-5
Ливорно 1-8,9,10,14,15,16; 2-1,4,
5,7,8,10,12; 3-1,8,9,10,12,13; 4-10;
5-1;6-11;8-2; 11-8; 15-12; 17-11,
16; 18-10,15,17; 19-15
Лигурия 1 — 14; 4—11
Лилль 16—15
Лимена 8-10,11
Линц 13-11
Лион 1-6,9; 3-3,6,7,14;
4-9,14; 5-7; 8-3,16; 9-10,15; 11-6;
12-11,12; 13-10; 15-3,9,11
Липарские о-ва 2—5
Лиссабон 6—9
Лицца Фузина 11—14
Логроньо 11—6; 14—1
Лоди 4-9,13; 8-4;
10-16; 11-11; 12-14,15,20; 14-9,14;
15-5,7,9,10,12,14; 16-10; 17-4,5,6,
8,9; 18-4; 19-2; 19-2,5,6,8,10,12
Лодроне 12-20
Локарно 5-14; 10-16; 11-7; 12-16
Локате 19—5
Лольяно 5—4
Ломбардия 1-7,8,12; 2-6,7,9,10,12;
4-1,6,9,12; 5-1,4,14; 7-6; 9-2,6,14;
10-5,6,7,9,10,11,12,14,15; 11-2,3,5,
9,10; 12-12,13,14,15; 14-3,10,11,12,
13,14,15; 15-1,5,9,12,13; 16-1,7,8,
10,11,14,16; 17-3,4,7,8,10,12,13,15,
16,17; 18-12,13,14; 19-2,5,6,7,8,12,
13,16
Ломеллина 3-10; 15-7; 17-13,14;
18-14,15; 19-6
Лонато (Лунато) 8-5,7; 12-17; 19-2,
13
Лондон 7—2
Лониго 8-14; 9-3,4; 10-3
Лорето 8—14
Лотарингия 3—7,14
Лугано 9-7; 11-7; 12-22
Луго г. 9-6,13,17; 10-12,14; 14-10;
18-6
Луго, лес 1—12;
Лукка 1-14; 2-1,5,7; 3-2,4;
4-2,4,7,10,11; 5-1,6; 6-2,11,13,15;
7-4,8,13; 8-2,8; 9-6; 10-7; 11-5,8,
16; 12-18; 14-15; 15-1,3,13; 16-2,4,
7; 18-10; 19-15; 20-2,6
Лукканские ворота в Пизе 8—8
Лумеллоньо 2—11
Лунгара 9-4; 10-3
Луни 4-12
Луниджана, область 1—8,14; 2—1,7;
3-4,8,12; 4-2; 5-1,4; 9-9,10; 13-14
Люцерн 9-7; 11-7; 12-22
Лючера 18-17; 19-7
Люццара 9—14
M
Магелланов пролив 6—9
Маграр. 1—14
Маддалена 2-10; 18-18; 19-1
Маддалони 6— 1
Маджоне 5—11; 6—2
Мадзара 1—18
Мадригалехо 12—19
Мадрид 16-5,15; 17-1,2; 19-11
Майоло 5-9,11; 12-21; 14-12; 18-6
Македония 6—8
Малин 8-7
Мальяна 6—6; 14—10
Мантуя 3-13; 4-4,7,
12; 5-1,6; 7-4,11; 8-15; 9-7,8,10,12,
14,15; 10-3,16; 11-2,3,4,11; 12-22;
13-8,14,16; 14-3,4,5,7,14; 17-15,16;
18-14; 20-1
Манфредония 3-7; 4-12; 5-5,10;
18-17,18; 19-1,3
Маньяно, башня 3—10
Марано 11-16; 12-5
Маргера 8-7; 11-14
Мареккьяр. 1—8; 18—16
Маремма Пизанская, Волатерранская
3-10; 4-2
Марино, г. близ Рима 1 — 17; 5—5;
6-4; 11-1; 15-13; 17-13,15
Мариньяно 12-14,15; 14-9; 15-5,7,
14; 17-5,6,8,9; 18-11,14; 19-5
Марке,Марка 1-14; 13-3,8; 14-1;
678
Масса
Мателика
Матера
Медезано
Медина дель Кампо
Медичина
Мезьер
18-14,16
Маркезана, башня 8—9; 9—3
Маростика 10—3; 11—14
Марради 4—3
Марсель 1—7,8;
2-7; 3-7; 6-7; 12-21; 15-9,11; 16-1,
7; 17-6,11; 18-5,6; 19-1,4; 20-7
Марцалья 9—10
Марцано 5—2
5—1;9—17
9-12
5-13,15
2-9
6-10; 7-4
10-12
14-6
Мелория 3—10
Мельдола 6—6; 18—6
Мельница Мадонны 13—3,4
Мельфи 5-7,15; 18-17; 19-3
Мельцо 15-12
Мерано 17—14
Меркатале, ворота в Прато 11—3,4
Мессина 2-10; 5-13
Мессинский пролив 9—9
Местре 8-6,7; 9-3; 11-14
Метаврр. 12-14; 13-3,4
Меццана 8—8
Мёзия 13-9
Милан,
Миланское герцогство 1—1,
3,4,5,6,7,8,14,19; 2-1,4,6,8,9,11,12;
3-1,2,4,6,7,8,9,10,12; 4-1,2,3,4,5,
с Q о m 11 η it 1/4. с_1 η 7 л с
О—1, 4, % О, /, О, У, 1U, 1L\ <*—1, ay О, *i, Dt
6,8,9,10,11,12,13,14; 5-1,2,3,4,5,
6,8,9,10, И, 14; 6-5,6,10,12,14; 7-1,
2,3,6,7,8,10,11 ; 8-1,2,3,4,7,14,15;
Q_ 1 А А 7 О m 10 17 λ λ 1С 1 A 17 10
2,13; 14-1,2,3,4,6,7,8,9,10,11,13,
14; 15-1,2,3,4,5,6,7,8,9,11,12,13,14,
15; 16-1,2,5,7,8,10, И, 13,14,15,16;
17-1,2,3,4,5,6,7,8,9,10,11,12,13,14,
15,16; 18-1,4,11,12,13,14,15,17,18;
19-2,4,5,6,8,10,16; 20-4,6,7
Миланский замок
12-17;
14-1,9,10; 15-1; 16-2,11,13; 17-2,3,
4,6,9,10,12; 18-1; 19-16
Минтурн 6—7
Минчор. 8-14; 10-10,16; 11-11,14;
12-20,22; 17-16
Мирабелл о, дворец 15—14,15
Мирандола 9-12,13,14,15,17; 10-1;
12-21; 13-14
Мирано 8—8
Модена 3—8; 6—4;
7-4; 9-6,9,10,11,12,13,14,16,17,18;
11-1,2,8; 12-7,11,13,17,18,21; 13-2,
5,10,16; 14-2,3,4,5,10, И; 15-1,4,5,
6; 16-3,7; 17-10,15,16,17; 18-4,10;
19-6,8,11,16; 20-1,4,6
Модон 6—8
Моза, ворота в Кремоне 17—11
Мозамбано, вилла 12—22
МоладиГаэта 6-1,7; 18-3
Молуккские о-ва 6—9
Мольфетта 19—7
Молью 9—14
Монако 7-4,6; 15-9; 17-2; 18-12;
19-6
Монгуццо 18—11
Мондавио 13—3
Мондаино 13—1
Мондидье 16—15
Мондрагоне, замок 1—19; 2—10; 6—7,
10
Монженевр, перевал 1—9; 12—9,12;
15-8
Мондольфо, замок 13—4
Монополи 2-11; 3-5; 18-18; 19-14
Монпелье 3-12,14; 13-12
Монселиче 8-10,11,13; 9-3,4,8
Монсени, перевал 1—9; 12—9,12
Монталоне 4—4,7
Монтанья дель Промонторио 7—6
Монтаньяна 8-10,11,13; 9-8,10,14;
11-12,14,16; 12-5,8
Монте Арджентарио 9—6
Монте Бальдо, гора 14—4
Монтебароччо 13— 1,4,5
Монтебатталья 6—6
679
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Монтебеллуна 10—3
Монте Брентонико 7—12
Монтеварки 5—9; 19—15
Монтеджордано, холм в Риме 6—4
Монте ди Брианца 11—14
Монте ди Орландо, гора 6— 1
Монтедольо 13—8
Монтекассино 3—3,5; 6—7
Монтеккьо 9-12; 11-15
Монтекьяро 10—10
Монтекьяруголо 5—1 ; 17— 16
Монтелифре 14—15; 17—7
Монтемаджоре, бастион 4—4
Монте Марио 18—9
Монтел ионе, Монтелеоне 3—5 ; 13—6 ;
19-7
Монте Поджоло 18—6
Монтепульчано 2—4,5,11; 3—1,2; 4—2,
3; 5-1,12; 6-2,15; 10-2,6; 19-15
Монтерози 18—9
Монтеротондо 3—11; 5—11; 6—14;
16-1; 18-12
Монте Сан Джованни 1 — 19
Монте Сансовино 3—2; 5—9
Монте Сант'Анджело 3-7,11,14; 19-7
Монте Уливето 20—2
Монтефалько 18—12,14
Монтефальконе 8—9; 11—16
Монтефельтро 13-8,12; 14-12,15;
15-1; 17-6; 18-4
Монтефорте 8—14
Монтефортино (Артена) 1—18 ; 2—5 ;
5-5; 10-14; 17-15; 18-2
Монтефуско 3—3
Монтефьоре 6—6
Монтефьясконе 18—14
Монтечелио, гора 4—2
Монте Чентокроче 2—8
Монтичелли 15—13; 19—5
Монтичи, холм 19—15
Монтоне 10-12,13; 18-6
Монтополи 20—1
Монфальконе 12—5
Монферрат 3-6; 9-16; 11-12; 15-7
Монца 10-8; 12-14; 14-14; 15-3,5;
17-4,9,14; 18-4,11,14; 19-6,10
Морано 3-7
Мордано 1-12,14; 10-12
Морея 6—8
Моростико 9—4,8
Мортара 4-9,13,14; 15-7,8; 18-15;
19-2,6,10
Муджелло 4-3; 10-7; 18-6; 19-15
Музокко 5—14,15
Музоне р. 9—8
Мулен 15—3
Мулиначчо 10—13
Мулино делла Вольта 10—10
Мурата 5—14
Мурате, монастырь во Флоренции9— 11
Муссо, замок 15-14; 17-2,4,6,8,9,12;
18-11,18; 19-6
Мутроне 3-1,4; 5-1,6; 8-2
Мыс Минервы 19— 1
Мюстайр 3—8
Η
Наварра 6-12,15; 7-4; 11-6,7,9;
12-10,11,19; 13-12,13; 14-1; 16-15
Навильо, канал 17-9; 19-10
Навпакт см. Лепанто
Намюрский замок 7—2
Нарбонна (Нарбонн) 3—6,14; 6—7;
16-14; 17-15
Нардо 19-7
Нарни 4-12; 18-12
Натизоне р. 8—9
Нахера 15-11; 16-8
Неполитанский залив 19—1
Неаполь, Неаполитанское королевство
1-2,3,
4,5,6,7,8,9,14,16,17,18,19; 2-1,3,4,
5,7,8,10,12,13; 3-1,2,3,4,5,6,7,8,11,
12,14; 4-1,5,6,12; 5-1,2,3,4,5,6,7,8,
10,12,13,14,15; 6-1,2,3,4,5,6,7,10,
11,12,13,14,15; 7-1,2,4,8,10; 8-1,
12,15; 9-5,10,12,15,16,17; 10-1,4,5,
10,13,14,15; 11-2,7,8; 12-6,8,9,11,
12,13,15,16,17,18,19,22; 13-1,2,8,9,
12,13,16; 14-1,2,4,12,13; 15-1,2,3,
680
4,10,11,12,13; 16-1,2,4,5,6,7,8,10,
11,13,14,15,16; 17-3,10,11,12,13,15,
17; 18-1,3,4,5,8,9,10,11,13,14,15,17,
18; 19-1,2,3,4,6,7,11,19; 20-6
Невер
Немур, герцогство
Непи
Неттунс
Нижняя
Ницца
20-6,7
Ноале
)
Германия
2-10,12;
1
;3-
-17; 6
1-12,
-7;15-
19-
12-
-4; 18
14; 6-
13-
-9; 19-
8
-11
-14
-9
-10
-13
-6;
-8
Новара 2-6,7,8,9,11,12; 3-1,3,14;
4-1,6,8,9,13,14; 11-10,12,14; 12-9,
И, 13,14,15; 14-10,13,14; 15-3,7,8;
16-10; 18-14,15,18; 19-5,6,10
Ногара 10-10
Новелл ара 3—11
Нови 3-12; 17-12,17; 18-14; 19-6
Нола 1-19; 2-5,10; 5-5; 18-18; 19-1,
4,7
Нормандия 3-6,10; 9-17; 10-4,11,13,
14,16; 11-1; 12-6; 15-5; 16-6
Норча
Ночера
Нуайе
Нуайон
Нуголара, гора
Нуовакроче
Hype р.
Озимо
Озоле р.
Озоппо
19-8
3-3,5
16-15
12-22; 13-1,12,13
13-1,3
11-15
17-16
О
5-11; 13-8; 16-5
6-13
12-5
Океан (Атлантический) 3—6; 6—1,9,12;
11-1,6; 15-9; 16-17
Олонар. 15—15
Ольджинате, крепость 18—18
Ольмо близ Виченцы 11—15 ; 12—12
Ольмо близ Перуджи 14— 12
Ольор. 8-3,4; 9-7; 12-20; 14-6,7,8,
10; 15-5; 17-4,5,16; 19-2
Омбриано 12—5
Оппиано 12—8
Оран
Оранж
Орбар.
Орбетелло
Орвьето 2—5;
Ориколи
Ориоло
Ория
Орлеан
Орти
Орчано
Орчи
7-3; 18-
Орчивекки, Орцивеккьо
Орчинуови (Орцинуови)
Османская империя
Осон
Оспедалетто
Оспитале
Оссайя
Оссаро
Остиано, замок
Остилья
Остия
2-5;3-11;4-5
:
12-19
16-15
15-14
14-15; 17-12
-9,11,14,15,16
18-8
19-7
6-10
9-9,10
18-9
13-3,4
8-3
10-10; 14-8
10-10; 12-20
13-9
16-15
8-15
9-12
3-2; 19-14,15
4-12
14-7,8
12-17; 17-16
1-3,5,6,7,12,14,17;
; 6-4,6,10; 7-8; 13-1;
17-16,17; 18-10,14; 19-
Отранто 2-
9-12; 13-9; 15-
Офанто
Оффаненго
Ош
-6,7
-3; 3-5; 4-3; 5-10,15;
-6; 18-18; 19-1,7
5-7; 18-17
12-5
7-1,3,7
Π
Павийская дорога 15—5
Павийский замок 16—10
Павия 1—13;
2-11; 3-10; 4-9,12,13; 10-16; 12-14,
16; 14-9,13,14; 15-3,5,7,10,12,13,14,
15; 16-1,4,6,8,10,11; 17-2,5,6,8,10,
11,14,16; 18-13,14; 19-1,5,6,8,10,12,
13,16
Падуя 8—1,6,
7,9,10,11,13,14,15,16; 9-1,3,4,8,10,
16; 10-1,3,11; 11-5,12,14,15; 12-5,
8,14,20,22; 15-2,9; 16-10; 19-2
Палайя, замок 3—1 ; 20— 1
681
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Палаццо Веккьо (Пубблико) во
Флоренции 3—13,15
Палаццо Пубблико в Генуе 7—6
Палаццоло 19—2
Палаццотто в Порто Пизано 3—10
Палестрина 17-17; 18-1
Паломбара 4-2; 5-11,12
Пальма, равнина 2—10
Пальми 2—10
Пальяно 17-15; 18-2; 19-1
Памплона 5—4; 11—6; 15—6
Панарор. 9—17
Пандино 8—4
Паникале 3—2
Париж 2-9; 3-6; 4-5; 10-4,5; 12-2,
10,22; 13-13; 14-3; 15-9; 16-14
Парижский замок (Шатле) 18—16
Парма 1-7,14; 2-6,7,8,9;
4-2,6,12,13; 5-1,9; 7-11; 9-12,15;
10-15,16; 11-1,2,5,9,10,13; 12-7,11,
12,14,15,16,18; 14-1,2,4,5,6,7,8,9,
10,11; 15-4,5,13,15; 16-2,3; 17-2,6,
13,15,16; 18-4,10,14,15; 19-2,16
Парма р. 14-5,13; 17-16; 18-1,4
Патерна, вилла 11—1
Патримоний Святого Петра 4— 12
Пезаро 3-7,13; 4-11,13; 5-2,11;
6-4,6; 8-15,16; 10-13; 11-8; 12-21;
13-1,3,4,5,6,8,12; 14-11; 17-11
Пелопоннес 6—8
Пера в Константинополе 9—8
Пергола 5-11; 13-6
Перетола 20— 1
Перонна 16—15
Перпиньян 1-5; 3—3,6; 6—7; 12—10;
17-11,12
Персидский залив 6—9
Персия 13—9
Перуджа 2—5;
3-1,2,5; 4-3; 5-8,9,11,12; 6-4,5,6,
13,14; 7-3; 10-5,10; 11-3; 13-6,16;
14-11,12,15; 17-7; 18-2,8,9,11,12,
14; 19-6,8,12,14; 20-2
Пескара 1—18
Пескарар. 18—17
Пескьера 8—4,5,
6,7,14,15; 9-7,10; 10-10,16; 11-5,11,
12; 12-17,20,22; 19-2,13
Петрачер. 5—15
Пешияр. 4—12
Пиенца 5—12
Пиза 1-14,15,16; 2-1,4,5,
7,8,10,11,12; 3-1,2,4,6,8,9,10,12,13,
14,15; 4-1,2,3,4,5,6,7,8,10,11; 5-1,
4,11,12; 6-2,3,10,11,13,14,15; 7-1,
4,6,8,13; 8-2,3,4,8; 9-18; 10-3,5,6,
7,8; 18-10,17; 20-1,2
Пизанская равнина 4—4
Пизанское контадо 4—7; 5—6
Пизанское (Лигурийское) море 3—10
Пизино 8—5
Пикардия 1-4; 2-9,11; 3-6; 10-8;
11-6; 12-1,6; 15-2,6,9; 16-6
Пиластрелло 17—5
Пиньероло 12—13
Пиольтелло 17—14
Пиперно 18—3,5
Пиренеи 6-7,12; 11-6; 15-6
ПистойяЗ-6; 4-3; 5-1; 18-10; 19-15;
20-1
Питильяно 5-12; 6-2,14; 10-14
Пиццигеттоне 8—5;
10-16; 11-11; 12-20; 14-8,10; 15-5,
7,15; 16-10; 17-1; 18-4; 19-2
Пиццифальконе 2—10; 6— 1
Пиццоло, озеро 2—10
По, р. 1-8,12;
2-6,9; 4-6,8,9,12; 7-11; 8-3,4,13;
9-2,6,7,10,12,14,15,17; 10-9,10,12,
16; 11-1,10,11,12; 12-12,13,14,15,
16,17,20; 13-1,14; 14-4,5,6,7,10,11,
13,14; 15-5,7,12,13,15; 16-2,3; 17-4,
11,13,16; 18-1,4,5,6,14; 19-1,5,6,8,
10
Повил ьо 17—16
Поджибонси 2-7; И—16
Поджо Империале 3—2; 4—3
Поджо Реале, Поджореале 18— 18 ; 19— 1,
3,4
Позилиппо 19—1
Пола 13-8
Полезелла 8-13; 9-10
682
Полезине ди Ровиго 1—4; 4—8; 8—5,9,
10,13,14; 9-3,10,14; 11-12,16; 12-5,
8,14; 18-5
Полезине ди Феррара 9—14,15; 17—16
Полистена 5—13
Польчевера р. 2—9; 7—6
Помего. 3—7
Понсакко 2-11; 3-8; 4-3
Понте а Барберано 9—3; 10—3
Понте а Казалеккьо 9— 17
Понте а Карнайола 18—9
Понте а Лавино 9—17
ПонтеаЛока 19—10
Понте а (аль) Рено 7-3; 9-11,17; 18-4,
5
Понте а Номентано 5—12
Понте а Станьо 3—12
Понте а Финоккьо 3—5
Понтевико 8-3; 10-10,16; 11-12;
14-4,7,8; 15-5; 19-2
Понтедера 3-8,12; 4-2; 19-14
Понте ди Фоссальта 9— 17
Понтекорво 6-7; 17-17
Понтемоларо 8—4
Понтемулино 10—10
Понтенуово 18—12
Понтенуро 12-15; 18-1
Понтепоссаро 10—10
Понте Сан Джованни 14— 11 ; 19—14
Понте Систо, мост в Риме 17— 13 ; 18—8
Понтестура 2—6
Понтольо 10-16; 14-8
Понтремоли 1-14; 2-7,8; 4-2; 5-1;
10-7; 12-16; 14-10; 17-12
Понтьё 16—15
Понцао. 2-10; 18-3
Поппи 4-4; 5-9
Порденоне 12—5
Порта Адриана, ворота в Равенне 10—
12
Порта алле Пьядже, в Пизе 5—1
Порта Верчелли, Верчеллина, ворота
в Милане 15-10; 17-5; 19-5
Порта Галера в Болонье 7—5
Порта делла Гарцула в Брешии 10—10
Порта делла Toppe в Брешии 10—10
Порта делле Ламе в Болонье 9— 17
Порта делле Пиле в Брешии 10—10;
11-5; 12-17
Порта дель Меркато, ворота в Неаполе
18-3
Порта ди Камоллия, ворота в Сиене
17-7
Порта Кальчезана, ворота в Пизе 5— 1
Порта Кальчи, ворота в Пизе 6—15
Порта Кастильоне 10—9
Порта Кодалунга в Падуе 8—8,11
Порта Комо, ворота в Милане 17—5
Порта Лодовико, ворота в Милане 14—9
Порта Нуова в Милане 17—9
Портануова в Павии 10—16
Порта Оньисанти в Падуе 8— 11
Порта Портелло в Падуе 8—10,11
Порта Прато во Флоренции 20—2
Порта Пьядже, ворота в Пизе 8—8
Порта Ренца в Милане 17—9
Порта Романа, ворота в Милане 14—9;
15-3,5; 17-6,8,11
Порта Романа, ворота во Флоренции
20-2
Порта Сан Джанни, ворота в Брешии
10-10; 12-17
Порта Сан Джорджо в Вероне 8 — 15 ;
9-2
Порта Сан Мамоло в Болонье 7— 11
Порта Сан Массимо 11—12
Порта Сан Надзаро, ворота в Брешии
10-10
Порта Сант'Антонио в Падуе 11—14
Порта Сан Феличе в Болонье 7—3 ;
9-17; 10-9
Порта Сарагоса в Болонье 7—3,9—17;
10-9
Порта Соккорсо, ворота в Болонье 9—17
Порта Тичинезе, ворота в Милане
14-9; 15-3,5,10
Порта Тоза, ворота в Милане 17—6,8,9
Порте Toppe Лунга, ворота в Брешии
10-10
683
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Порта Торрионе, ворота в Риме 6—5
Порта Фаэнца во Флоренции 20—2
Порта Фьорентина в Пизе 3— 1
Портовенере 1-8,9,10; 6-11; 7-6;
8-1; 9-9; 11-11; 17-16
Порто Веккьо в Корсике 18—15
Порто (Леньяго), часть Монтаньяны
9-4
Порто (Фольо) р. 13—1
Портолунгаро 9—6
Порто Навоне (Порденоне) 7— 12
Порто Пизано 20—7
Порто Примаро 9—10
Порто Санто Стефано 10—9; 16—2
Портостелла 19—6
Портоферрайо 9—6
Поргофино 7-4; 9-6; 16-7; 17-11,13,
16; 18-13; 19-11
Порто Чезенатико 6—6; 9—17
Порто Эрколе 3-11; 6-2; 17-12
Португалия 6-9,12; 13-9; 16-5,6,9,
13
Постерла, Постьерла, пригород
Виченцы 8-13; 9-3
Постойна 7-12
Потенца 5-5; 13-1,6,8; 18-18
Потито 4—4
Поццуоли 1-18; 3-7; 5-5; 18-3,18;
19-1
Прадо 15—15
Пралья, вилла 9—4
Прати («луга») район Рима 6—4; 11—5;
18-8,14
Прати дель Кортиле 9— 11
Прато 11-3,4,5; 19-15; 20-1,2
Прато Ал ьбоино 17—16
Пратовеккьо 4—4
Пречи, замок 18—12
Приакроче 18—13
Приморские Альпы 12—12
Принципат, Принчипато, историческая
область 3-3,7; 5-7
Прованс 1-4; 2-3,10,12; 3-10,
11; 4-12; 5-4,15; 6-1, И; 7-4; 8-12;
12-11,12; 15-3,9,10,11,12,14; 16-1,
5,15; 18-5; 20-6
Пуатье 10-4; 17-1
Пулиньяно 2-10; 3-5; 18-18; 19-7
Пунта Кьяппа 18—13
Пьеве аль (дель) Каиро 15—7; 19—10
Пьеве а Санто Стефано 4—4,7; 18—6,7
Пьеве (Пьове) ди Сакко 11 — 14
Пьеве (ди Ченто) 9-6,17; 10-9
Пьеве д'Инчино 14—9
Пьегаро, замок 6—14
Пьедигротта (ныне внутри Неаполя)
2-10; 3-2,3; 19-3
Пьедимонте Сан Джермано, перевал
6-7
Пьемонт 2-8,9,12; 3-8,
14; 4-8; 9-7; 10-16; 11-1; 15-3,15;
16-10,14; 17-12; 18-13; 19-2; 20-4
Пьетра 7-12; 8-13
Пьетрадолороза 4—3
Пьетрасанта 1—14,16 ;
2-1,5,11; 3-1,4,8,11,12; 4-4; 5-1,6;
8-2; 11-16; 20-1
Пьомбино 3-1; 4-2,3; 5-4,6,11; 6-4,
14,15; 8-8; 11-5
Пьюмаццо 9—17
Пьяве р. 10-3
Пьяно ди Риполи 19—15
Пьяноза о. 5—4
Пьяченца 1-13,14; 2-8,9;
4-6,12,13,14; 8-1,4; 10-16; 11-1,2,
5,8,9,10,13; 12-7,11,12,14,15,16,17,
18; 14-1,2,4,5,6,8,9,10,11,14; 15-5,
7,12,13,15; 16-2,7; 17-2,3,4,13,16;
18-1,4,10,14,15; 19-2,5,6,8,10,13,
16
Ρ
Равенна 1-8; 4-3,7,10,12; 6-4,6,13;
8-1,3,5,6; 9-13,16,17,18; 10-2,12,
13,14,15; 11-1,2,3,10; 12-21; 13-1;
14-4,10; 16-11; 17-10; 18-10,13,14,
16; 19-2,7,8,11,16
Равеннский экзархат 4—12; 10—16;
16-3
Рагуза 11—4
Ранкона, башня 10—12
Рапалло 1-10; 2-9,12; 3-1,6; 6-11;
684
7-6; 9-6
Распано 8—9
Рассина 5—9
Ревелло 19—6
Ревере 9-14; 17-16
Реджо в Калабрии 2-3,5,10; 5-13;
10-14; 13-12,16
Реджо в Эмилии 3—8; 9—6,10,
12,13; 10-5; 11-1,5,8,9,10; 12-7, И,
12,13,16,17,18,20; 13-2,10; 14-2,3,
4,5,6,8,10; 15-1,4,5,6,13; 16-2,3,7,
9,11,13; 17-10,15; 18-4,15; 19-8,11,
16; 20-1,4,6
Реджоло 9-14; 17-16
Реймс 17-1
Рекко 7—6
Рено р. 7-3; 9-17; 10-9
Риальто, мост в Венеции 12—5
Рива ди Тренто, замок 7—12; 8—5,7;
12-22
Ривальта 17—16
Ривароло 7—6
Ривольта, замок 4—14; 8—4; 12—20;
14-8,9
Ривольтелла 19—2
Ривьера Генуи 1—8,10;
2-9; 3-6,11,12; 7-5,6; 9-6,9; 11-11,
16; 14-2,3; 15-9,13; 17-11
Риети 10—4
Рим 1-2,3,4,6,7,12,
14,16,17,18,19; 2-1,5,11; 3-1,2,7,11,
13,14,15; 4-2,6,9,12,13; 5-2,4,5,6,
9,10,11,12,13,15; 6-3,4,5,6,7,10,14;
7-2,3,5,6,9,11; 8-4,6,9,10,12,16;
9-9,17,18; 10-1,2,3,4,6,7,11,12,13,
14,15; 11-1,2,4,5,7,8,10,13,16; 12-3,
5,7,8,15,16,21; 13-1,2,3,7,9,11,12,
14,15,16; 14-1,2,7,9,10,11; 15-1,3,5,
11,12,13; 16-2,3,4,5,7,8,11,14; 17-2,
3,4,6,7,9,10,13,14,15,17; 18-1,2,3,
4,5,6,8,9,10,11,12,14,16; 19-1,6,7,9,
11,12,15;20-1,5,6,7
Римини 4-12; 5-2,11; 6-6,13; 7-3,
12; 8-1; 9-18; 10-1,13,16; 13-1,2,5,
8; 14-15; 15-1; 16-1; 18-10; 19-2
Римская дорога 19—15
Римская империя 13—10
Римская область, Терра ди Рома 1—14;
5-12
Римские ворота в Милане 12—15
Риоццо 19—5
Рипатрансоне 13—16
Рипафратта (Либрафатта) 2—5; 3—4;
4-3,4; 5-1; 6-11,13
Рипомаранче 5—4
Робекко 14-7; 15-7
15-8
7-11,12; 8-3
10-3; 12-22
11-12; 12-8
1-17; 13-9; 15-1
Ровазенда
Ровере делла Луна
Роверето
Ровиго
Родос о.
Розарно
Розас
Розате
Роккабьянка, замок
Рокка Гульельма
Рокка ди Анфо
Рокка ди Папа
Рокка д'Эвандро
Рокка Перотта
Роккасекка
Роло
Романья
5-13,15
16-7
15-5,6,7
14-6
3-11;6-1,7
17-15
5-5; 17-15; 18-2
6-1
12-12
6-7
9-14
гшапш. 1-7,8,9,11,12,
14,16; 3-5; 4-2,3,5,12; 5-2,4,8,9,
11; 6-4,5,6,11,13; 7-1,5,10; 8-1,3,5,
6,7,12; 9-2,6,10,13,14,17; 10-1,5,6,
9, И, 12,13,14,15,16; 11-8,15; 12-17,
20; 13-1,6,8; 14-1,6,10,11,15; 15-1,
6; 17-3; 18-4,5,6,16; 19-16
Романьяно 15—8
15-9
5-9
11-6
15-14
10-12,13
Ронсевальское ущелье 11—6
Рончильоне 1—5 ; 3— 11
Россано, княжество Россано 4—9; 6— 1,
10
Руа 16-15
Руан 4—5
Рубьера 9-10,11,
12,14; 12-13,20; 13-2; 15-4,6; 16-2,
Рона р.
Рондине
Ронкальская долина
Ронке
Ронко р.
685
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
3,7,9,13; 18-4; 19-11
Руво 5-13,15
Русси 5-4; 6-6; 8-5; 10-12
Руссильон 1-5,9; 6-1,3,7
Рутильяно 5—15
Сабина 4-12
Сава р. 17-9
Савиньяно 6—6
Савойя, Савойское герцогство 3—6;
7-11; 16-8
Савона 1—4,
5,7; 3-5,11,12; 7-5,8; 9-7,12; 10-9;
12-12; 15-13,14; 17-11,17; 18-4,5,
12,16; 19-4,5,6,7,12; 20-7
Саксония 4-12; 13-15
Саларио, мост близ Рима 18—8
Салерно 2-5,10; 3-7,11; 18-3; 19-1
Сало' 9-15; 17-15
Сальватьерра 11—6; 15—6
Сальс 3-12; 6-7
Сальтара 13—4
Салюццо 2-6; 3-6; 12-12; 15-9,
13; 16-10,15; 17-10,12,13,14,15,16;
18-1,4,5,6,9,11,12,14,15,17; 19-4,6
Самоджа 9—17
Сампьердарена (Сан Пьер д'Арена)
7-6; 18-13
Сан Антонио, предместье Неаполя
19-1
Сан Антонио, предместье Павии 15—10
Сан Бонифацио 9-2,8; 11-11
Сан Винченцо, башня 6— 14
Сан Грегорио, ц. близ Милана 17—9
Сан Дженнаро, ворота в Неаполе 19— 1
Сан Джермано (Кассино) 1—19; 3—5;
5-5; 6-1,7; 18-3; 19-1
Сан Джиминьяно 19—15; 20—2
Сан Джироламо делла Оссерванца, ц.
в Фаэнце 6—6
Сан Джованни а Вальдарно 5—9
Сан Джованни близ Болоньи 18—4
Сан Джованни, вилла 11—12
Сан Джованни, ворота в Брешии 11—5
Сан Джованни делла Вена 4—3
Сан Джованни ин Кроне 15—14
Сан Джованни ин Латерано, ц. в Риме
4-12; 10-2,14; 16-7
Сан Джованни ин Латерано, ворота
в Риме 11-1
Сан Джорджо 10-12; 19-6; 20-2
Сан Джорджо, ворота, бастион во
Флоренции 19-15; 20-1,2
Сан Джорджо сопра Монца 15—7
Сан Джулиано, гора 8—8
Сан Дзено,
предместье Вероны 8—15
Сан Донато 12-15; 17-5
Сан Донато, монастырь близ
Флоренции 20—2
Сан Зеноне 19—5
Сан Иеронимо, ц. в Павии 15—14
Сан Кирико, замок 4— 12
Сан Козимо э Дамиано,
ц. в Риме 17-13
СанКоломбано 14-14; 15-15; 19-10
СанКостанцо 13—4
Сан Кристофоро 12—14; 15—5
Сан Ладзаро 14—4,6
СанЛадзеро 15—15
Сан Ланфранко, аббатство 15—10,14,15
СанЛео 5-9, И; 12-21; 13-1,12;
14-12; 17-6; 18-4,6
Сан Лионардо,
церковь в Неаполе 1 — 18
Сан Лука, ворота в Кремоне 17—11
Сан Лука, холм 9— 17
Сан Марко, башня 4— 10
Сан Марко, замок в Риме 1—17
Сан Марко, монастырь во Флоренции
3-15
Сан Марко, предместье Пизы 3— 1
Сан Мартино, гора 18—18
Сан Мартино близ Вероны 8—13; 9—8;
11-12
Сан Мартино близ Кремоны 14—7;
15-5; 17-5,6
Сан Мартино близ Неаполя 2—10; 6— 1
Сан Мартино близ Пармы 14—4,5
686
Сан Мартино, замок во Фриуле 7— 12
Сан Массимо, ворота в Вероне 12—22
Сан Микеле близ Вероны 12—22
Сан Микеле ц. близ Пизы 6—15; 10—7
Сан Микеле ин Боско, монастырь 10—9
Сан Миньято, ворота во Флоренции
19-15
Сан Миньято, сад,
колокольня 19—15; 20—1
СанНазаро 2-12
Саннадзаро 19—6
Сан Никколо, ворота, бастион во
Флоренции 19—15
Сан Никколо, ц. во Флоренции 20— 1
Сан Паоло, монастырь близ Павии
15-14
Сан Паоло, ворота в Риме 16— 1
Сан Паоло, ц. в Риме 4— 12
Сан Пьеро, крепость в Вероне 8—15;
9-2
Сан Пьеро а Рено
Сан Пьеро делла Рена ц.
Сан Пьеро ин Градо
Сан Пьеро, ц. в Павии
Сан Пьетро ин Верцоло
Сан Пьетро ин Баньо
Сан Пьетро ин Балле
Сан Пьетро, предместье Перуджи
12
Сан Пьетро, ц. в Риме 1—17 ; 4-12 ; 6-4;
8-16; 17-13
Сан Римедио
Сан Романо, башня
Сан Россоре
Сан Сальвадоре, ц. в Павии
Сан Себастьяно г.
Сан Себастьяно, ворота в Риме
16-1
Сан Северино
СанСеверо 3-5; 6-10; 18-17; 19-7
Сан Секондо близ Таро 14—6
Сан Секондо, ц. в Венеции 11 — 14
Сан Секондо ди Торкьяра, замок 4—13
Сан Сиро, приход в Милане 14—9
Сант'Агата
Сант'Алессио
1-12; 5
19
11
-5
14,
8-8
7-6
8-8
15-14
15-15
18-6
18-12
14-
3-1
19-15
6-11
15-14
11-6
1-17;
3-3,7
Санта Джустина, ворота в Павии 15—
15
Санта Катерина, ворота в Бергамо 12—8
0-3
4-5
-15
1;4;
10-
14-
6-
3-11;
Санта Кроче близ Виченцы
Санта Кроче, ворота в Парме
Санта Кроче ц. близ Пизы
Санта Кроче ин Монтемарио
18-9
Санта Кроче, предместье Падуи 8—10
Сант'Алессио 15—15
Сант'Ал ьберто 9— 16
Санта Лючия, ворота в Вероне 12—22
Санта Маргерита а Монтичи, ц. во
Флоренции 20—1
Санта Мария Ассунта, ц. в Неаполе
1-19
Санта Мария делла Виттория 8—4
Санта Мария дель Монте ц. 10—9
Санта Мария дель Пополо, ворота
в Риме 1-17
Санта Мария дель Пополо ц. в Риме
10-5; 11-5
Санта Мария ди Лорето ц. 9—10
Санта Мария ин Баньо 18—6
Санта Мария ин Кастелло, церковь 4—4
Санта Мария ин Пертика 14—14
Санта Мария сопра Минерва, ц.
и монастырь в Риме 6—4
Санта Маура о. 6—8
Санта Моника,
квартал в Кремоне 17—11
Сант'Анджело близ Павии 5—10; 7—4;
10-16; 12-20; 14-14; 15-15; 19-5,
10,12,13,16
Сант'Анджело, гора см. Монте
Сант'Анджело
Сант'Антонио в Пизе 4—
Сант'Антонио ц. близ Падуи 11—
Сант'Аполлония, ц. в Павии 15—
Сантарканджело 6
Санта Северина 6
Санта София 18
Сантерно р.
1-12; 9-
10
14
14
1-6
1
-6
14
687
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Санто Анджело,
ц. близ Милана 17—9
Санто Апостоло, ц. в Риме 17—13
Санто Кристофоро 15—3
Санто Реголо, долина 4—2,3,7
Санто Спирито, ворта в Риме 17—13
Санто Спирито, холмы в Риме 18—8
Санто Стефано 17-16,17
Сант'Эразмо 18—18
Сант'Эрмо, гора 2-10; 18-18
Сан Фаустино 18—4
Сан Феличе, крепость 8—15; 9—2,8,12,
15; 14-6; 15-1
Сан Фиренце, залив 17—15,16
Сан Франческо, башня 6— 15
Сан Франческо, монастырь близ
Новары 2—12
Сан Франческо, ц. в Генуе 14—14
Сан Франческо, ц. в Пизе 7—6
Сан Франческо,
ц. близ озера Гарда 7— 12
Сан Фредья но 10—10
Сан Якопо, монастырь близ Павии
15-14
Сан Якопо близ Пизы 6— 13 ; 8—8
Сапиенца (Ла Сапиенца) о. 4—12
Сапри р. 3—7
Сардиния о. 6—12; 17—16;
18-15,17; 19-4
Сарзана 1-14,15,16; 2-1,5,7,9,11;
3-2,4,8;9-6; 11-11
Сарзанелло 1—14,16; 3—4; 6— 1
Сарни 2-10; 3-3
Сарно 19-4
Саронно 9-7; 10-8
Сартиано 18—14
Сартирана 15—7
Сассо 18-4
Сассолеоне 10—8
Сассуоло, замок 9—5,12
Св. Ангела замок в Риме (Мавзолей
Адриана) 1-17; 2-5; 4-12,13;
5-12; 6-5,6; 9-5,9-17; 10-1; 13-7,
16; 14-11; 15-3,14; 17-13; 18-1,2,8,
9,10,11,14,16; 19-12; 20-7
Св. Аннунциата ц. во Флоренции 18—10
Св. Петра собор см. Сан Пьетро
Себето 2-10
Севилья 12-19; 16-14
Сезияр. 2-12; 15-8
Секкья р. 9-14; 13-14; 15-4,17-16;
18-4
Секкьяно 13—8
Семинара 2-10; 5-10,13,15
Семь коммун 7—12
Сен-Бернар, перевал 9—7 ; 14— 13
Сен-Готард, гора, перевал 10—8; 14—13
Сен-Жан-Пьедепор И—6; 15—6
Сенигалья см. Синигалья
Сен-Кантен 12—3
Сен-Лоран 16—15
Сен-Клод, гора 10—8
Сент-Обен 4-1; 12-9
Сент-Омер 2-11
Серио р. 8—3
Серкьор. 2-5; 6-13
Сермиде 9-12,13,14,15,17
Сермона 18—16
Сермонета 16—1
Серра 18-17
Серравалле 3-12; 7-6; 8-9; 15-5;
19-6,8
Серральо, ворота в Прато 11—3
Серральо, укрепления в Мантуе 17—16
Сесса 3-5; 6-7; 15-3,5,13; 16-9,16
Сестино (Пьевесестина) 13—8,12
Сесто Франческо 14—14
Сестри (дель Леванте) 9—6,9 ; 17— 16
Сеута 4—5
Сиена 1—8,
16,17; 2-1,4,5,7,8; 3-2,13; 4-2,3,12;
5-8,9,11,12; 6-2,3,4,6,14,15; 10-2,
6; 11-3,4,5,7; 12-18; 13-6,7; 14-12,
15; 15-1,3,13; 16-1,2,4,7; 17-7,9,12,
13; 18-5,8,10,12,14,16; 19-2,12,15;
20-1,2,4
Сиенская Маремма 14— 15 ; 17— 12
Сиенские порты (Таламоне
иКастильоне) 1—8
Синалунга 14—15
688
Сингларе 12—12
Синигалья, Сенигаллия 1—17 ; 3—14;
5-11,12; 6-4; 9-12; 12-21; 13-1,3,
12; 19-7
Синалонга 3—2
Синья 1-16; 5-4
Сипонто 18-10,16
Сирия 10-4; 13-9
Сисса 17-16
Сицилия, Сицилийское королевство,
королевство обеих Сицилии 1 —4,5,8,
18; 2-3,4,5,10; 4-1,12; 5-3,5,10,13;
6-12; 9-5; 13-8,16; 15-1,3; 17-16;
18-14,15,17,18; 19-3,4
Скала 8-9,13,15; 9-4; 10-3,10
Скарлино 5—4; 6—14
Скарпа 17—17
Скаури 6—7
Скафуза 5—10
Сквиллаче, княжество Сквиллаче 1 —5 ;
5-12
Скутари 6—8
Славония 7-12; 8-7
Соаве 8-14,16; 9-3; 10-3; 11-11
Солароло 6-6; 8-5; 10-12
Сольи, ворота в Перудже 14—12
Сомма 19-1,2,4
Сомма р. 3-7; 5-15; 12-2,3; 16-15
Сонцино 11-11; 15-10,11; 17-15,16;
19-2
Сора г., герцогство 3—11; 8—13; 13-2;
18-3
Сорболунго 13—3,4
Сориано 3—11
Сорренто 3-15; 6-6; 18-3
Спедале Маньо близ Пизы 8—8
Спедалетто 5— 11 ; 9—15
Спелло 19-12,14
Специя (Ла Специя) 1—8,14;
2-9,12; 3-10; 6-6; 7-5,6; 8-2; 9-6;
11-11,16; 18-13; 19-12
Спиламберто, замок 9—11,12
Сполето, герцогство Сполето 1—17 ;
3—2;4—12; 18—11,12,14
Средиземное море 6— 1,9,12
Стампаче, крепость
Станьо, бастион
Станьо р.
Старое Лоди
4-10
4-10
3-10
17-5
Стеллата 9-10,11,12,14,15; 10-10;
15-12
Сторо 12-20
Страделла 11-12; 15-7,12
Сугерето 5—4; 6—14
Суза 11-9,10, И; 12-12
Суйо 6-7
Сульмона (Сермона) 3-7; 18—17
Τ
Тавернелле 3-2,13; 13-4; 17-7
Таламоне 17-12
Тальякоццо 1-7,18; 2-5; 3-2; 4-2;
18-3
Тальяменто р. 4— 12 ; 8—13
Танаро р. 2-9; 4—9
Таранто 1-4; 2-4; 3-3,5,7,11; 4-2;
5-5,10,13; 19-1,4
Тарб 14-1
Таро р. 2-9,11,12; 3-1,14; 10-13;
14-5,6; 17-16
Тартария 4—12
Тартарор. 9-12
Твид р. 12-3
Тебриз 13-9
Тевероне 1-12; 18-12
Телеверо 15—15
Терамо 3-5; 18-17
Термоле.Термоли 9-4; 18-17
Терни 1-17 (Нарни); 2-11; 3-2;
18-12; 19-12
Терра ди Бари 5—7
ТеррадиЛаворо 3-5; 5-3,7; 7-8;
13-2
Терради Отранто 5-7,15; 6-10; 19-7
Терради Рома 18-17; 19-1
Террануова, Терранова 2—5; 5—13;
18-17
Терраферма 3-6; 15-2
Террачина 1-12,14,17; 2-5
Теруан 2-9; 12-1,3
689
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Тибр р. 1-17; 3-11,13; 4-12; 6-4,5;
15-13; 18-8,9,12; 19-14
Тиволи 1-12;4-2;6-6; 10-2,3,7,14,
15; 17-17; 18-1
Тирано 4—9
Тироль7-12; 10-3,7,16; 11-11; 12-20
Тирренское море 1 —8 ; 6— 11
Тичино р. 2-6; 4-13,14;
10-16; 12-14; 14-14; 15-3,5,6,7,8,9,
10,11,14,15; 18-13; 19-5,6,10
Тичинские ворота в Милане 12—14
Тоди 3-2; 14-12; 18-8,14,15
Томба 11-12; 12-22
Toppe делла Скала 10—10
Toppe дель Греко 18—3
Toppe дель Маньянино 10—10
Toppe ди Сан Винченцо 2—3,10; 6— 1
Торрематтия 4—2
Торретта, башня в Павии 15—14; 19—5
Торри 12-8
Торрита 3-2; 14-15
Торричелла 9-4,8; 14-10; 17-16
Торгона 2-8,9; 3-9; 4-9,13; 11-10;
12-13; 15-7; 19-5,6,8
Тоскана 1-3,6,8,1-14,
17; 2-1,3,5; 3-1,5,8,14; 4-2,3,7,12;
5-4,7,8,9,12; 6-2,10,11,14,15; 7-3,
4,5; 9-10; 10-6,7,12; 11-1,2,3,5,16,
18; 13-6,8; 14-6,10,11,15; 15-2,4;
16-1,2,14; 17-7,12,16; 18-1,3,4,5,6,
7,8,12,13,14,16; 19-7,12,14
Тосканелла (Тускания) 1—12 ; 2—5 ;
18-14
Тоссиньяно 6—6
Тразименское озеро 18—12
Трайетто 2-5; 5-15; 6-1,7
Трани 3-5; 5-13; 18-17,18; 19-7
Трансильвания 17—13
Трастевере, квартал Рима 2—5 ; 17— 13 ;
18-8
Треббияр. 2-9; 11-10,14; 17-16;
18-1,4
Треви 8-4; 11-16; 14-9; 19-5
Тревизо 7-12; 8-1,
7,9,11,12,14,16; 9-2,3,4,8,16; 10-3;
11-5,12,14,15; 12-5; 15-2
Тревилле
Тревильо
Тревиньяно
Трезе р.
Тре Капание
Трекате
Тренто
5-6,10; 6-
-12;
10-10
8-4,10
3-11
9-7
18-9
2-6
7-10,11,
12; 8-1,5,7,9,12; 10-3,7,16; 11-2,15;
12-20,21,22; 14-1,2,4,13,14; 17-13;
19-2
Треццо, замок 11-7; 14-10,11,14;
15-5,10; 16-10; 17-4,15
Тре Фонтане, аббатство 16— 1
Триест 5-14; 7-12; 8-5,9; 10-3
Трикарико 12—6
Трипальда 5—7 ; 6— 15
Тромелло 15—7
Тронто р. 1-14; 9-10; 13-16; 18-17
Тропея (ла Турпия) 2-3,5
Троя 3-5; 6-10; 18-17
Тулонский порт 15—9
Тунис 20-7
Тур 2-9; 3-6,14; 6-12; 9-10
Турбиго 15-3,5
Турин 2-11,12; 3-1; 9-18; 12-13;
14-11; 20-1
Турне 12-3,6,12; 13-10; 14-10;
16-15; 19-11
Тускания см. Тосканелла
У
Удине 8-9; 12-5
Ульм 7-12
Умбрия 4-12
Ураго 17-5
Урбино, герцогство Урбинское 4—7,
12; 5-9,11; 12-20; 13-1,4,6,8,12,16;
14-1; 17-6
Φ
Фанано 9—9
Фано 4-12; 5-11; 6-6; 13-3,4,6
Фаро, мыс у Мессинского
пролива 1—4; 4—12
Фарфа, аббатство 17—17
Фаэнца 1—8,
690
12,14; 3-5; 4-2,12; 5-4; 6-6,13; 7-3,
5,11; 8-1,3,4,5; 10-8,13; 13—1;20—1
Фелино, виллы 17—16
Фелиццано 4—9
Фельтре 8-5,13; 9-4; 10-3; 12-5
Фенеццано 3—5
Ферентино 18—1,2
Фермо 5-11; 12-21; 18-17
Феррара, герцогство
Феррарское 1—4;
4-4,5,7,8,12; 5-14; 6-6,15; 7-3,4,5;
8-12,13,14,16; 9-1,4,6, 7,9,10,11,12,
13,14,15,16; 10-1,5,10,11,12,13,16;
11-1,5,7; 12-7,8; 13-14; 14-1,3,5,
6,7,11; 15-1,6; 16-3,9,14,16; 17-10,
15; 18-4,14,16; 19-6,11,12; 20-1,4,6
Фессалоника 6—8
Фиано 15—13
Фивиццано 1—14
Фикароло 8-13; 9-10,12,15; 10-12;
18-6
Фильине 19—15
Финале, маркизат 3— 12 ; 10— 15
Финале в Лигурии 12-9; 15-9; 18-4
Финале в Эмилии 9—10,14,16;
10-9,12,16; 14-5,6,7,10, И; 15-1,4;
18-6,8
Фиренцуола 11-10; 17-16; 19-15
Фландрия 1—5;
5-14; 6-9,12; 7-2,7; 8-1,3,7; 12-10;
13-13,16; 14-6; 15-9; 16-15; 17-3,
12; 18-1,16; 19-10
Флорентийская равнина 18—7
Флоренция, Флорентийская
республика 1—1,2,3,6,
8,9,14,15,16,17; 2-1,2,4,7; 3-2,4,6,
7,9,13,15; 4-1,2,3,4,5,7,8,13; 5-1,4,
6,8,9,11;6-2,6,10,11,14,15;7-3,4,8,
13; 8-2,8,11 ; 9-6,10,11,12; 10-5,6,7,
8,11,15; 11-2,3,4,5,8; 12-7,13,16,18,
20,21; 13-7,8; 14-7,12,15; 15-3,4,6,
11,13; 16-1,4,7,11,16; 17-7; 18-4,5,
6,7,9,10,14; 19-2,8,9,11,12,13,14,15,
16; 20-1,2,4,6,7
Фоджа 3-5; 18-17
Фолиньо 3-2; 18-14; 19-12
Фолья (Исавр) р. 4—12
Фонди 2-5; 6-1,7; 13-7; 19-1; 20-7
Фонтанелла 8—4; 14—6
Фоньяно 3—10
Форли 1-8,12,14; 3-2; 4-2,3,12,
13; 5-2; 6-6,10,11; 7-11; 8-1; 9-12,
17; 10-12,13; 18-5,6
Форлимпополо 6—6,10
Формиджине 9—10,12
Форначи 8-13; 9-10
Форнуово ди Таро 2—8,9; 3—6
Фоссомброне5-11; 10-14; 13-1,3,4,6
Фрайбург, кантон 10—8
Фракия 13—9
Франджете ли Монтефорте 3—7
Франкфурт 13—13
Франш-Конте 15-3; 16-15; 19-11
Франция, Французское королевство
1-4,5,7,8,9,17; 2-3,
4,5,6,7,8,10,11,12; 3-2,3,4,6,7,9,11,
12,13,14; 4-1,5,6,7,9,12,13; 5-1,2,4,
5,6,10,11,14,15; 6-2,3,4,6,7,8,9,11,
12,15; 7-1,3,4,5,7,8,9,10; 8-1,3,4,5,
6,7,9,12,15,16; 9-1,2,4,5,8,9,10,11,
12,14,15,16,17,18; 10-1,2,3,4,6,7,8,
11,12,14,15,16; 11-1,2,4,5,6,7,9,11,
12; 12-1,2,3,4,5,6,7,9,10,11,12,13,
14,16,18,19,22; 13-1,2,10,11,12,13;
14-1,2,3,5,6,8,10,13,14; 15-1,2,3,
7,8,9,11,14; 16-1,2,5,6,7,8,9,11,13,
14,15,16,17; 17-1,3,4,6,7,10,12,15;
18-1,5,11,12,13,15,17,18; 19-1,2,3,
4,5,7,8,11,12,13; 20-1,5
Фратте 4—3; 6—7
Фриуль 4-12; 7-11,12;
8-1,3,5,6,7,9,13; 9-2,4,8,10; 10-3,
10; 11-16; 12-5,8,22
Фрозиноне 18—1,2,3
Фуэнтераббья 6-1,3; 11-1,6; 12-10;
14-1; 15-9; 16-15,17; 18-17
Фьюме 7-12; 8-9; 10-3
Фьюмеморто, канал 8—2
х
Хагенау 6—13
Хатива 15-1; 16-7
Ц
Цизальпинская Галлия 4—12
Цюрих, г., кантон 10—16; 12—16; 14—8,
691
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
10,13
ч
Чезано 18-2,3
Чезена 1-8,14; 4-12; 5-11; 6-6,10,
13; 8-5; 10-13,16; 13-1,6
Челле 1-7
Чентено 14-15; 17-7
Ченто 7-3; 9-6,10,14,17; 10-9,16;
13-1; 14-10,11; 17-15
Ченторе 6—7
Чепрано 6-7; 17-17; 18-1,2,3
Черветери, Черветри 1—3; 3—11; 5—12
Червия 1-8; 4-12; 6-13; 8-1,5;
9-1; 12-16; 14-1; 16-2; 18-10; 19-7,
11,16
Череа, вилла 12—8
Чери 5-12
Чериньола 5-15; 7-8
Черрето, аббатство 8—3
Чертоза ди Павия, монастырь 14—14;
15-14,15; 18-13
Черчелле 5—11
Чечинар. 6—14
Чивидале д'Аустриа 8—9
Чивидале ди Беллуно 8—13
Чивитавеккья 1—17 ; 2—5 ;
9-6,9; 10-14; 16-2; 17-11,17; 18-3,
10,14; 19-4,6,7; 20-7
Чивита в Калабрии 3—14
Чивита д и Кьети 3—5
Чивита Кастеллана 6—4; 10—9; 18—10,
14
Чивителла 5-9; 18-17
Чилеккьо 3—10
Чирчелло 3—7
Читтаделла 8-8, И, 13; 9-4; 11-15;
12-8
ЧиттадиКастелло 1-12; 3-11; 5-1,8,
12; 6-4; 7-12; 8-4; 13-1,6,8; 14-12
Чичилиано, холмы 5—9; 18—3
ш
Шампань 12—2
Шароле 16-15
Шартр 13-10
Шартрское герцогство
Шатле
Шато-Шинон
Шаффхаузен
18-14
18-16
16-15
5-10
Швейцария (Гельвеция) 11—7;12—4,16;
14-9,12,13; 15-14; 17-2,4
Швиц, кантон 10-8; 14-13
Шотландия 1-5;9-17; 10-1; 12-3,6,
10,19; 15-14
Шпейер 8-7
э
Эболи 2-10
Эгер 11-10
Эден 18-15
Экс 7-3; 15-9
Эльба о. 2-10; 5-4; 9-6
Эмполи 19-15; 20-1,2
Энтелло р. 9—6
Эра р. 3-8
Эсден 16-15
Эсте,замок 8-10,11,13; 9-8; 11-14,
16; 12-5,8
ю
Южная Германия
Юлийские Альпы
Юра, горы
12-12
7-12
10-8;
692
Список иллюстраций
Том1
Портрет папы Александра VI. Кристофа-
но делль'Альтиссимо. Галерея Уффици,
Флоренция. 11
Лодовико Сфорца (Моро). Дж.Амброджо
де Предис. Миниатюра из «Латинской
грамматики» Элия Доната, конец XV в.
Библиотека замка Тривульцио. 12
Роберт Стюарт, сеньор д'Обиньи
(ΗΤΟΙ 544), портрет XIX в. 41
Ипполита Мария Сфорца. Копия бюста
с несохранившегося оригинала работы
Фр. Лаураны. ГМИИ им.Пушкина. 49
Король Франции Карл VIII. Жан Перре-
аль. Музей Конде, Шантийи. 51
Бернардино Поччетти. Пьеро Каппони
разрывает требования Карла VIII.
Фреска Палаццо Каппони-Веттори.
Флоренция. 77
Вступление французских войск в
Неаполь 22 февраля 1495 г. Из
«Иллюстрированной хроники Кватроченто» Мель-
хиорре Феррайоло. Пьерпойнт Морган
Лайбрери. Нью Йорк. 87
Швейцарцы под французским
знаменем. Центральная библиотека Люцерна.
Швейцария. 91
Моретто да Брешия. Портрет
доминиканца, предположительно Джироламо
Савонаролы. 1524. Музей Кастельвеккьо.
Верона. 103
Кристофано делль'Альтиссимо. Портрет
принца Джема. Ок. 1580. Галерея
Уффици , Флоренция. 107
Г. Давид. Страдиоты в 1507 г. 1830. 122
Фреска «Битва при Форново». Галерея
географических карт. Ватиканские
музеи. 1581 -1583. 128
Герб Георга фон Эбенштайна в
монастыре Сан Марко в Тренто, где он
похоронен. 143
Филиппо Дольчати. Казнь Савонаролы.
1498. Музей Сан Марко, Флоренция. 222
Ф.С.Дельпеш. Людовик XII. Литография
начала XIX в. 223
Джован Франческо Бембо. Портрет
Галеаццо Паллавичини, 1513-1515 гг.
Национальная галерея Канады,
Оттава. 297
Д.Гирландайо. Пандольфо IV Малатеста.
Пала Сан Винченцо Феррер. 1493. Музео
Чивико, Римини. 299
Джованни Беллини. Портрет дожа Аго-
стино Барбариго. 1518. Музей изящных
искусств, Будапешт. 317
Федерико де Мадрасо и Кунц. Великий
капитан перед телом Луи д'Арманьяка,
герцога Немурского, после битвы при
Чериньоле. 1835. Музей Прадо, Мадрид.
353
Битва при р. Гарильяно 28 - 29 декабря
1503 г. 379
Христофор Колумб. Гравюра Теодора де
Бри. XVI в. 388
Америго Веспуччи. Гравюра Ф.Аллегри-
ни по рисунку Д.Трабаллези. XVIII в. 389
Рафаэль Санти. Портрет папы Юлия II.
1511. (Гравюра 1880 с картины,
хранящейся в Национальной галерее, Лондон).
494
Английский король Генрих VIII. Из кн.
W.H.S.Aubrey. The National and Domestic
History of England. V.2. London, 1878. 506
Филиппино Липпи. Деталь фрески в
капелле Карафа церкви Санта Мария сопра
Минерва в Риме, Никколо Питильяно. 528
Швейцарские воины. Из кн. Меринг Ф.
Очерки истории войны и военного
искусства. М., 1924. 550
Б.Венето или В.Катена.
Предположительный портрет Франческо Мария I
делла Ровере, герцога Урбинского.
Академия Каррара, Бергамо. 562
Бернардино де' Конти. Джанджакомо
Тривульцио. 1519. Частная коллекция.
604
Битва при Равенне. Гравюра по дереву
из книги Savorgnano Mario. Arte militare
terrestre e marittima, secondo la ragione
e l'uso de' più valorosi capitani antichi e
moderni. Venezia, 1599. 658
Надгробие Гастона де Фуа, 11515 -1522.
Кастелло Сфорцеско, Милан. 665
Дж.Б.Пиранези. Церковь Сан Джованни
ин Латерано. Офорт. 1775. 670
Швейцарские солдаты переходят через
Альпы после взятия Кремоны и
возвращаются домой. Центральная библиотека
Люцерна. Швейцария. 708
693
Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 2
Рафаэль Санти. Портрет папы Льва X с
кардиналами Джулио Медичи и Луиджи
Росси. Деталь. 1518 -1519. Галерея
Уффици, Флоренция. 714
Герб Фьески. Современное изображение
на фарфоровом блюде. 725
Швейцарцы в битве при Новаре.
Центральная библиотека Люцерна.
Швейцария. 726
Том 2
Сражение при Гингате. Из кн.: The
Pictorial History of England. Vol.11. New
York, 1846. 7
Просперо Колонна. Рисунок по гравюре
Т. Штиммера, 1575 г., хранящейся в
Германском Национальном музее в
Нюрнберге. 39
Битва при Мариньяно, 1515 г.
Приписывается Мастеру Мышеловки, ок.
1515 г., Музей Конде,
Шантильи. 51
Король Людовик XII при Мариньяно.
Приписывается Н.Бельмару, ок. 1529-
1530 г. Из рукописи F 1738 Французской
Национальной библиотеки, Париж. 57
Х.Бургкмайр старший. Император
Максимилиан на коне. 1508. Музей Эшмола,
Оксфорд. 69
Люцернская хроника (Luzerner Schilling,
fol. 206r), 1511-1513 Центральная
университетская библиотека Люцерна.
Наверху: Джованмария Сфорца, епископ
Генуи, едет в Цюрих набирать солдат.
Внизу: Йорга Суперсаксо арестовывают
на люцернском Рыбном рынке за
получение взятки. 89
Селим I. Миниатюра из кн.: «История
султанов Османов» (2 пол. XVI в.). Автор
предположительно Наккаш Осман. 115
Лукас Кранах Старший. Мартин Лютер.
1543. Германский Национальный музей,
Нюрнберг. 133
Б. ван Орлей. Портрет Карла V. 1519-
1520. Музей изобразительных искусств,
Будапешт. 139
Х.Пантоха де ла Крус, копия с портрета
Тициана (ок.1530). 1605. Дворец Буэн
Ретиро, Мадрид 205
К.Портелли. Портрет Джованни
Медичи делле Банде Нере, ок. 1565 г.
Институт искусств, Миннеаполис. 228
Себастьяно дель Пьомбо. Папа Климент
VII. Ок.1531 г. Музей Пола Гетти,
Лос-Анджелес. 235
Неизвестный художник. Джон Стюарт,
герцог Олбани. Национальная галерея
Шотландии, Эдинбург. 259
Битва при Павии. Рупрехт Геллер. 1529 г.
Национальный музей, Стокгольм 274
Дон Уго де Монкада. Из кн. : Parrino
D.A. Teatro eroico, е politico de'govemi de
vicerè del Regno di Napoli.
Napoli, 1730. 298
Кристофано делльАльтиссимо. Ферран-
те дАвалос, маркиз Пескары. Галерея
Уффици, Флоренция 318
Тициан. Альфонсо III дАвалос, маркиз
дель Васто. Музей Пола Гетти,
Лос-Анджелес. 357
Гравюра X. ван Клифа. Переход из Борго
в замок Св. Ангела. 395
Останки Джованни Медичи делле Банде
Нере во время исследований в Пизан-
ском университете. 407
Жан Клуэ. Портрет Франциска I., 1527 г.
Лувр, Париж. 413
И.Лингельбах (1622 -1674).
Ландскнехты и папа в Риме. Музей Пола Гетти,
Лос-Анджелес. 439
Криспин ван де Пассе. Андреа Дориа.
Гравюра 1598 г. Рейксмюсеум
»Амстердам 447
Ж.Калло. Рукопашная схватка на
галерах. Гравюра из серии «Жизнь
Фердинанда Медичи». Начало XVII в. 489
Х.Бургкмайр. Сражение под стенами
Неаполя. Гравюра к биографии
Максимилиана 1,1514-1516. Музей
Метрополитен, Нью Йорк. 503
Д.Вазари. Осада Флоренции в 1530 г.
Фреска в Палаццо Веккьо, зал Климента
VII, Флоренция. 555
Филибер Шалонский, принц
Оранский. Эрмитаж, Санкт-Петербург. Из
kh.:R. Ulysse. Philibert de Chalon, prince
d'Orange, vice-roi de Naples, 18 mars
1502-3 août 1530. Paris, 1902. 561
Портрет Франческо Гвиччардини из
венецианского издания «Истории
Италии» 1568 г. 579
694
Старинные карты и планы городов
по электронным источникам.
Европа около 1560 г.
Северная Италия на карте 1865 г.
Южная Италия на карте 1865 г.м4
Топографический план Брешии XVIII в.
Топографический план Болоньи 1588 г.
План Венеции начала XVIII в.
План Вероны 1640 г.
План Виченцы 1588 г.
План Генуи 1696 г.7
План Кремоны начала XVIII в.
План-вид Мантуи 1675 г.
План Милана середины XVI в.
План Неаполя XVI в.
План Павии XVIII в.
План Падуи середины XVI в.
План Пармы 1840 г.
План Перуджи XVI в.
План Рима XVI в.4
План Сиены 1575 г.
План Флоренции XIX в.
Вид Флоренции середины XVI в.
695
Аннотированный список книг
издательства «Канон+» РООИ «Реабилитация»
вы можете найти на сайте kanonplus.ru
Заказать книги можно, отправив заявку
по электронному адресу*.
kanonplus(g)mail.ru
Научное издание
Франческо ГВИЧЧАРДИНИ
ИСТОРИЯ
ИТАЛИИ
В двух томах
Том 2
Директор издательства Божко Ю.В.
Ответственный за выпуск Божко Ю.В.
Художник Клюйко Б.Г.
Верстка Клюйко Б.Г.
Корректор Жарская СВ.
Подписано в печать 20.08.2018.
Формат 60*90 У16. Бумага офсетная.
Усл. печ. л. 55,6. Уч-изд. л. 56,4. Тираж 300 экз. Заказ 6616.
Издательство «Канон+» РООИ «Реабилитация» 111672,
Москва, ул. Городецкая, д. 8, корп. 3, кв. 28.
Тел./факс +7(495) 702-04-57.
E-mail: kanonplus@mail.ru
Сайт: http://www.kanonplus.ru
ISBN 978-5-88373-537-9 Отпечатано способом ролевой струйной печати
НИ III III I ИНН 11IIIIIII II II в АО «Первая Образцовая типография»
II II III Hill 11 II II II I II Филиал «Чеховский Печатный Двор»
II III III lllllll II Uli Hill ! 42300, Московская область, г. Чехов,
Il II III llllll 11 II II II I II ул · полиграфистов, д. ι
IIIIII III llllll 11 II II IIIII сайт: www.chpd.ru,
mi iiiiii 111111111 nu inn ^-man: saies@chpd.ru,
11 llllll lllllll II IIII II III тел. 8(499)270-73-59